«Филин – ночной хищник»

Андрей Негривода ФИЛИН — НОЧНОЙ ХИЩНИК (исповедь одинокого пса войны)

Посвящается тем, кто выбрал своей судьбой профессию солдата.

Бойцам отрядов специального назначения ГРУ посвящается.

Все фамилии реальных участников событий заменены, так же как и некоторые даты, дабы не смущать невольных свидетелей и не вызывать ненужные ассоциации.

ХАЙЗУЛЛА

* * *

Август 1988 г. Отряд.

«…Москва!!!»

Кричало радостно что-то внутри у, только что получившего лейтенантские звезды, Андрюхи. Радостный, сияющий от счастья, двадцати лет отроду юноша, в новенькой, ещё не потёртой, офицерской форме, печатал шаг, сам того не замечая, по городу его мечты. И хоть сам он был не провинциал — коренной одессит, но мегаполис Москвы манил к себе, давал надежду на хорошую, а главное быструю карьеру. Андрей был не по годам тщеславен, как же:

— красный диплом выпускника одного из престижнейших военных училищ Союза;

— чёрный пояс в айкидо;

— чемпион Одесского военного округа по стрельбе (98 из 100 из любого стрелкового оружия);

— маленький, но, опыт в десантировании (5 прыжков в ДОСААФ в школе);

— да и вообще, не дурён собой, балагур, мастер рассказа родных, евгейских-одесских анекдотов, гитара — первая любовь. Девчонки на КПП училища всегда встречали его как местную звезду.

Все эти «достоинства» внушали Андрюхе розовые надежды на быстрое продвижение по службе, звания, должности и т. д. и т. п.

Розовощекий, крепкий, но при этом стройный, шёл он к московской комендатуре.

Тпру-ру-у мерин! Вот и первое удивление. №-ская часть под номером 93…2, как объяснили ему в комендатуре, дислоцируется в Зеленограде, а это уже, извините, не Москва — так, далёкие пригороды, если не дальше.

«… Ну и хер с ним, главное всё рядом…» — Подумал лейтенант.

Ох, если бы знал этот пацан с погонами, куда его распределят по выпуску, может, и не рвался бы так на госэкзаменах. Но, тогда это был бы не он. Характер! Как там, в «Двенадцати стульях» у Ильфа и Петрова? «Ваше жизненное кредо? — Всегда!» Вот именно всегда! И во всём! И друзья — сокурсники признавали его лидерство… Не без трений, конечно… Но Андрей, почитавший восточную культуру, и будучи рождённым 1 января, то есть Козерогом, да еще в Год Козы, был упрям как стадо, сами знаете кого… И доказывал своё право не первенство, когда часовыми спорами, а когда и минутными, но жестокими кулачными стычками, благо был не дурен и в этих искусствах… Андрей был тщеславен и самолюбив, но, никогда не преступал границ приличия. А посему был, уважаем среди друзей, и пользовался успехом у девчонок. Он любил женщин, почитал и ценил их, и дамы платили ему взаимностью…

Ну, хватит лирики. Вот он, КПП его части. Окрашенные шаровой краской ворота, четырехметровый бетонный забор с «Егозой», по верху, и диэлектрическими чашками.

«…Не понял. Я что, в зоне буду служить? Вот так ни ху-ху!..»

Дальше — больше. Дежурным по КПП нёс службу офицер, а в наряде — все со званиями не младше сержанта. Бронежилеты, АКСы, а у дежурного офицера в кобуре вместо стандартного ПМа покоился грозный «Стечкин». Но, главное глаза!.. У них, у всех, были глаза людей видевших, казалось, такое, что не видели, и никогда не увидят, все остальные «гражданские», да и военные тоже. Андрей натолкнулся на, по крайней мере, шесть пар колючих, можно сказать жестоких, но умных глаз. Мурашки на его теле, вдруг, табуном понеслись от ушей до пят.

«…Что-то тут не так…»

Дальше дежурный додумать мысль не дал — началась проверка: документов, служебного предписания, направления от комендатуры… Досмотр личных вещей!!! Через сорок минут он покинул КПП, и в сопровождении сержанта, отправился в штаб части на представление.

«… Что-то не так, или нам в училище не всё рассказали, или я полный мудак. А ведь обещали, что молодого „летёху“ в часть только дай, а тут сверки-проверки, да год рождения, да место учебы, пялясь при этом в документы. Досмотр вещей как на таможне в загранку. Куды ж ты милай залетел, а?…»

Штаб. Серое никозистое зданьице. У знамени части часовой… Старший прапорщик… Ну-ну!!!

Сопровождающий сержант постучал в одну из дверей и, не дождавшись приглашения, открыл:

— Батя, тут к тебе «зеленый» на представление, — бросил внутрь, вваливаясь как в …

— Товарищ сержант! — Вскипел Андрей от обиды. — Что вы себе позв…

И наткнулся, напоролся, расшибся вдребезги, в пыль, в прах о взгляд человека, находящегося внутри.

Он обладал, от природы, даром чувствовать людей, и безошибочно определял личность или размазню. Но сейчас, Андрей понял, что перед ним не просто личность, а ЧЕЛОВЕЧИЩЕ. Таких человеческих глыб он ещё не встречал за свой недолгий век. Мужчина, лет 37-40-ка, сидел за обычным письменным столом и жал резиновый эспандер. Короткая, почти под ноль, стрижка ёжиком, и то что оставалось от волос, было абсолютно седым или скорее, даже белым, мощный торс был виден даже под кителем, подполковника, и руки… По рукам, Андрюха мог определить силу, или вернее качества противника как бойцы, благо годы школьные, проведённые в додзо, дали не только мастерство, но и тренинг в определении сил соперника. Лейтенант смотрел на кулаки, сжимающие эспандер и ему явственно виделось как с такой же легкостью, в них сжимается в пюре яблоко или корчатся от рукопожатия мужики.

— Ну и кто же ты есть, мил человек? — Кабинет уменьшился от этого голоса. — Докладывай.

— Лейтенант Проценко, прибыл для дальнейшего прохождения службы, — На одном дыхании выдал Андрюха, протягивая документы и отдавая честь под козырек одновременно.

— Не суетись салага, сначала доложи по форме, потом бумаги суй, — Улыбнулся подполковник. — Как, биш, тебя зовут, говоришь?

— Лейтенант Проценко.

— А дальше?

— Андрей Алексеевич, Проценко.

— Во как! Андрей Алексеевич говоришь? Ну-ну. А дальше? Ты чё умеешь-то, почему к нам попал?

Ах, как же вдруг обидно стало Андрею, нет, не такой встречи он ожидал. Ну, как же, всё, вышеперечисленное, да его должны были принять как, ну… ну… ну, по крайней мере, не так небрежно, всё же гордость и надежда ОВАКОЛУ[1] и КОДВО[2].

— Всё в документах, товарищ подполковник.

— О! Да ты не кипятись лейтенант, не положено тебе, пока ещё… Смотри, Слон, да он надулся весь, как филин, — обратился он к сержанту, сопровождавшему меня от КПП. — А? Каков, лейтенант?! Ну, значит, и быть тебе Филином, пока… Только смотри, Рябчиком не стань! Ты, лейтенант, попал в очень специфическую часть. Ишь ты, Андрей Алексеевич! Алексеевич — это ещё заслужить надо, а пока что ты, даже не Андрей, а так, Андрюшка. Понял? Нет, не понял, вижу. Служить тебе доведется, добрый молодец, в отряде «Скиф», отряде специального назначения МО СССР. Понял теперь, красавец? — Андрей был оглушен новостью, раздавлен. — Ну, я думаю, поймёшь очень скоро. И соответствуй, пожалуйста, мы не просто воинская часть — мы элита, белая косточка Вооруженных Сил. А я командир «Скифа» — подполковник Воловец, а для «краповых» — Батя, ну это у тебя впереди, надеюсь…

Андрей находился в состоянии эйфории. «Скиф»! Они, курсанты, только слухи слышали о том, что существуют отряды специального назначения, где солдаты действительно занимаются ратным делом, а не уборкой территории части и чистыми подворотничками. Но!.. Попасть в ту элиту было не реально — это были лишь мечты о карьере.

— Познакомься, лейтенант, со своим «замком» — сержант Ошека, он же Слон, — представил Батя его замкомвзвода. — Идите, принимайте взвод, лейтенант. Да характер попридержи, ребята там серьёзные, огнём тёртые… Да ещё и командира они потеряли… Временно… Прапорщик Барзов выбыл по ранению, вот и освободилась должность для тебя. Так что ты вникай неспешно, но и не затягивай, принимаешь ты разведвзвод — гордись, и соответствуй, иначе тебя пацаны съедят, а я косточки, что останутся, обглодаю и выплюну, из отряда… Крру-гом! Шагом марш, принимать взвод! Удачи тебе, Филин, вижу, наших ты кровей…

«…Как-то оно там будет?». — Думал лейтенант, шагая, в сопровождении Слона. Нет, не робкого десятка был Андрей, но все 4 курсантских года они только и обсуждали с друзьями, доходившие до них слухи, или легенды, о том, что, вот, есть в армии такие отряды, которые, якобы всегда в пекле войны, а пацанам, что там служат сам чёрт не брат. Да что говорить?! Их комвзвода, капитан Бессонов, отслужив 2 года в Афгане, много чего порассказал об этих ребятах, хотя и сталкивался с ними не так уж часто, но, зато, чаще они видели результаты работы «Каскада», «Вымпела», «Скифа». А с какой гордостью и достоинством эти псы войны носили свои береты — отличительные знаки элиты армейской: «Каскад» — чёрные, как у морской пехоты, а вот «Скиф» — малиновые или «Краповые», как они сами их называли. Это был знак мастерства. Говорили, мол, получить «Краповый» Берет может, ох как далеко, не каждый. Что, мол, обладатель «Крапового» — это элита в элите. И они, курсанты, мальчишки со школьной скамьи, разинув рты, слушали рассказы своего командира взвода, который служил в обычном артдивизионе, но в 23 года был уже капитаном, получившим ранение и орден Красной Звезды. Так какими же должны быть тогда «краповые»? Да у них, у каждого, должно быть наград не меньше чем у Ильича Второго! И завидовали по-белому, и мечтали попасть, когда-нибудь, в эти отряды спецназа.

«…Ну что делать-то будешь, Андрей Алексеевич, а? Для любого твоего подчиненного, ты — салажонок, ЧМО, „зелёный“. Да тебя так и представил Бате твой же „замок“. Соответствовать! Иди, пробуй, как же! Ну да ничего, я ведь тоже что-то умею. Прорвёмся Андрюха, только не раскисать!..»

— Товарищ сержант?

— Проще будь, лейт, у нас так не принято, не поймут, — перебил его сопровождающий. — Я вот, Слон, а с остальными, познакомишься, но званий не надо — имя или боевая кличка. Кстати, кличка лучше — и на «работе» удобнее и в быту не обязывает. Ты, к примеру, уже Филин, только прочувствуй, лейт, что Филин — это очень серьезный ночной хищник, можно сказать, ночной хозяин леса, а дал тебе эту кличку сам Батя(!) — ты теперь его «крестник». Видно что-то он в тебе увидел — не каждому он кличку дает, так что давай, теперь, оправдывай…

— Ну, хорошо, Слон! Расскажи мне о взводе, о «краповых» в первую очередь.

— А в нашем взводе все «краповые» — мы группа оперативной разведки. — И тут улыбка мазнула лицо Слона. — Все, кроме командира…

От таких слов, стыд волной накатил на Андрея.

«…Ну ладно, Слон, я не я буду, если не получу, Берет!..»

— А о взводе можно. Ты как хочешь, лейт, о каждом в отдельности?

— Да, так было бы лучше. Имя, звание, специализация военная и ещё, что сам решишь.

— Ну, хорошо. Значит так:

Маргус Сели, кличка «Ганс». Латыш. Старший сержант, 24 года, попал к нам из спецназа ВДВ. Снайпер, рукопашный бой. Полтора года Афгана, орден Боевого Красного Знамени.

Алишер Шпекбаев, «Бай». Таджик. Старшина, 26 лет, к нам из спецназа ГРУ, бывший прапорщик. Глубинная разведка, владеет языками — пушту, фарси. Снайпер. 2 года Афгана, медаль «За Отвагу», представлен к ордену Ленина, но пока не получил.

Абдулло Эргашалиев, «Мулла». У них с Баем почти все одинаково, и места службы, и возраст — они из одного аула из Пянджской области, выросли вместе, и служили вместе. Они как братья, Бай везде за собой Муллу таскал… Так вот, младший сержант, глубинная разведка, инструктор по выживанию — он потомственный змеелов… Ну там, рукопашный бой. Медаль «За Отвагу», медаль «За боевые заслуги».

Лёша Гузенко, «Змей». Хохол, старшина. 28 лет, к нам попал из общевойсковиков, ну пехота, но пулеметчик от Бога — на 100 метров из РПК в ростовой мишени рисует восьмёрку. К нам попал после двух сроков в Афгане и ранения. Орден Красной Звезды.

Миша Парубец, «Док». Наш уникум — вундеркинд! Закончил 4 курса военно-медицинской академии, ещё бы немного и получил бы звёзды, а так… Но, он и без диплома всем нашим дырки латает в «поле» будь здоров…

— И что, много дырок приходится латать? — поинтересовался Андрей.

— Служба такая… — очень уж не определенно ответил сержант. — Да! Так вот, Док. Он, ведь, мастер спорта по самбо, дзюдо и боксу, и кандидат в мастера по контактному каратэ, ну коричневый пояс. Специализация, наверное, сам уже догадался. Медаль «За отвагу». Сержант. Дальше…

Каха Сабиашвили, «Брат». Грузин. Младший сержант, 22 года, к нам из ВДВ. Любые виды холодного оружия — это у него национальное, метает абсолютно всё, что имеет острый край. Он на весь «Скиф» инструктор, когда время есть от основной «работы»… Орден Красного Знамени, Боевого… Год Афгана.

Каха Каджая, «Кабарда». Он очень любит кабардинских скакунов. Абхаз. 23 года, младший сержант, из погранцов. Засады, спецоперации. Медаль «За отличие в охране Государственной границы».

Артур Сабиров, «Индеец». У него глаза узкие и смуглость, как и фамилия, от деда киргиза. Донской казак из Воронежа. Холодное оружие рукопашка. К нам из ВДВ. 1,5 года Афгана. Представлен к МЗО[3], ждём.

Сашка Салин, «Сало». Хохол, 24 года. Наша надежда и опора на «работе». Старшина из бывших прапоров, правда, звезды носил всего 2 месяца, но, спец с большой буквы. Сапёр-минёр… 1,5 срока Афгана. Имеет Красную Звезду.

Сашка Чёрный, «Бандера». Из западной Украины. Сержант. Наша ударная сила, при случае… Его, наверное, и черти в аду, бояться будут… Безмозговая храбрость и сила, от природы. Его всё грозятся выбросить из отряда, но… Два ордена Красной Звезды.

Олег Грудинко, «Бульба». Из ОМСДОНа[4] к нам. Белорус, из Гомеля. Всё как у всех — Афгана год, стрелок, рукопашка, МЗО. Наш связист, классный связист!

— Что-то я, сержант, или, как там, Слон, немного не понимаю, все сержанты и старшины, всем далеко за призывной возраст.

— Да нечего понимать, — улыбнулся Слон. — В нашем взводе, а точнее боевой группе, все «сверчки». Ты наверно еще не осознал, что принимаешь РАЗВЕДКУ. К нам отношение другое. У нас, пацанов случайных нет. Каждого где-то находили, в дебрях Советской Армии. Мы — ПСЫ ВОЙНЫ!

— Ну и сколько же у меня будет таких псов? — Вопрос был патетический, ибо Андрей уже понял, что свои командирские права нужно будет выгрызать зубами. Каждый, каждый из его подчиненных — был спецом.

— Не много, — опять Андрей ничего не понял из ответа. — Скоро закончу. Нас 14 человек, включая командира группы. Ну что, дальше говорить?

Получив в ответ молчаливый кивок своего, уже командира, Слон продолжил:

Сергей Губочкин, «Тюлень». Из спецгруппы боевых пловцов, морпех, бывший… Как и бывший мичман, или, как на Флоте, «сундук». Младший сержант… Вода — его стихия, просто Ихтиандр какой-то! Правда, на это имя обижается, а обижать его, ох как не стоит! Откуда его откопали — не знаю, да и никто не знает, разве что Батя… 30 лет… Суров как Сфинкс, но и надёжен, слов нет. Красное Знамя, Красная Звезда, ждём вторую! Это — наш аксакал, самый заслуженный — возраст, сам понимаешь, да и жизни он видел… Так, иногда, по оговоркам, знаем, что у него за спиной Гренада, Ангола и всё, что было рядом с водой. Но Тюлень молчит, а спрашивать у нас не принято. Ну и на закусочку тебе, лейт, наш «Батыр». С тюркского… Знаешь, как переводится?

— ???

— «Богатырь». Учи языки, пригодится на «работе»… Так вот. Батырыч. Беслан Батырович Батыров, «Батыр». Из обычной бригады ВДВ. Адыгеец. Наш каптенармус. 22 года. Герой Советского Союза, единственный на весь «Скиф». Его даже Батя по отчеству зовет. Старшина. Инвалид. У него от колена нет ноги. Ну что, Филин, глаза раскрыл? Пойдём, вон туда на скамеечку, расскажу нашу взводную легенду, или, точнее, про «легенду»…

Расположившись на скамейке, неподалеку от взводной казармы, они закурили. Андрей превратился в одно большое ухо, а Слон, не торопясь, рассказывал.

— Ну вот, значит Батырыч…

* * *

Август 1986 г. Гиндукуш.

Вот уже два с половиной месяца разведгруппа старшего лейтенанта Князева («Шах»), безвылазно сидела в горах, пытаясь найти проклятую «Белую тропу». Об этом караванном пути слышали много всякой всячины, но, проверяя каждый из слухов, о его местонахождении, натыкались либо на явную сказку, либо на каменное молчание. А перекрыть тропу было необходимо — слишком уж интенсивно работал этот наркокараванный трафик. Интенсивно и нагло, но… Как найти иголку в стоге сена? Вопрос из вопросов! Что-то около полугода аналитики ворочали мозгами, и дали «на-гора» плохонький, но вариант: афганский опий идет с юга, или с юго-востока, через перевал Саланг, на север к границе, и, пересекая её, растворяется где-то в Пянджской, приграничной, области. Занимается, или вернее, является хозяином «Белой тропы», один из полевых командиров, знаменитого на весь Афган, Ахмат-Шах Масуда(!), Мусса Абдулхазиф. Но, вот незадача. Быть хозяином многомиллионного трафика и оставаться, при этом, в подчинении — это уж совсем не по-восточному… Не по-байски! А Мусса был баем, воином и т. д. и т. п. Вот и начался делёж власти, да такой, что перья полетели, или точнее чалмы, намотанные на головы… Вместе с головами… Мусса стал независим, и на равных говорил с Ахмат-Шахом… Делёж-дележом, а прибыльное дело на востоке холят и лелеют. Тем более, что север пути проходил по территории, контролируемой силами генерала Рашида Дустума(!). Два непримиримых врага, Дустум и Масуд, кормились из одной лохани… А вот жирные куски в неё бросал именно Абдулхазиф. Да! Восток — дело тонкое! Как дамасский клинок, способный разрубить птичье перо…

Группе Шаха была поставлена: задача найти перевалочную базу, точку соприкосновения интересов Масуда и Дустума! Ни ху-ху себе задачка?! Вот и полировали пацаны камуфляжами гиндукушские скалы. Без малого, второй месяц…

Август в горах — это… Кто был — знает! Днём температура поднимается за 40, по Цельсию, а ночью может упасть за ноль. Разреженный воздух, нехватка кислорода, полный боекомплект, а это около 30 кг… Сказать не сахар — не сказать ничего… Но ведь это же группа Шаха! О ней уже ходили легенды, а за голову Князева Дустум назначил награду в 500 000 долларов! Работали пацаны, что и говорить!..

2 августа (день ВДВ)

— Шаха ко мне, быстро! — Прогремел в телефонной трубке голос Бати, и в помещении дежурки началась суета.

Ровно через шесть минут в кабинет вошёл старший лейтенант Князев.

— Вызывали?

— Слушай разведка! Поступили оперданные от «смежников», сегодня по «тропе» пройдет караван, точнее, с его южной половины. Пойдут с грузом, до места ночёвки и передачи. — На крупномасштабной карте Батя очертил круг. — Где-то здесь. Точнее не знаем. Задача тебе, Шах, дойти за караваном до места, определить точные координаты, заложить радиомаяки для «летунов» и на цыпочках уйти. Дальше дело авиации. В прямой контакт, по возможности, не входить. Но, это уж как повезёт… Главное найти эту, долбаную базу. Но и людей сохранить! Да! Видимо, у них есть где-то «дятел», так что, для скрытности, пойдёте до точки выброски на обычных патрулирующих «вертушках». Десантироваться по-штурмовому, с ходу. С пилотом я поговорю. Всё! Действуй, Шах. Удачи!

Группа Шаха грузилась в «вертушку» без суеты, с солидностью и чувством собственного достоинства. И провожали мужиков так же, без лишних слов, но, с уважением. Ведь как говориться в армейской поговорке: «Тишина, и в жопе ветка — впереди ползет разведка». А кто, там, знает, что впереди? Разве, что, рогатый, ибо Бог по ночам спит, а разведка — люди ночные, в основном. Ушла разведка на «работу». Как-то оно там будет…

Высаживались на плато, по-штурмовому, по ходу «вертушки». Жесткое десантирование, смертельно опасное. Скорость около 40 км/ч с высоты 7-10 метров, ниже невозможно. На такой десант способен только настоящий спец. Кто знает, что под тобой камень или яма? Попал, и всё, в лучшем случае — открытый перелом…

Собрались. Обошлось. После минутного перекура выдвинулись, сторожась, к предполагаемой точке встречи с караваном.

Ожидание…

Нет ничего тягостнее. А под палящим августовским солнцем, на раскаленных, до состояния сковороды, камнях, да плюс разреженный, как из духовки, опаляющий, воздух высокогорья. Всё это превращало ожидание в многочасовую пытку, даже для «краповых» Шаха. Но, что такое разведчик? Да по той роли, что в его жизни, или смерти, играет ожидание — это, в воинских профессиях, сравнимо со снайпером. Всё очень просто: каждый снайпер — классный стрелок, но не каждый классный стрелок — снайпер. Почему? В минутном бою стрелок отстрелял пару десятков патронов и ушёл, а снайперу, порой, приходится часами, а то и сутками, ждать своё право на выстрел, один выстрел, от которого зачастую зависит и его собственная жизнь. А вот быть разведчиком — посложнее будет.

Засада…

Превратился в камень, в куст, в пень и замер… По нужде — под себя, в штаны… Не подтираясь… В засаде, даже если гусеница заползла в нос, то, пролетающая мимо по делам муха, должна слышать только, как ползёт по траве подруга первой гусеницы, что бы заползти во вторую ноздрю…

Время «Ч»…

Дождались-таки!

В вечерних сумерках, по тропинке, которую и архар не заметил бы, медленно, вразвалочку, брёл пятнистый ослик с седоком на спине. Крестьянин — не крестьянин: вязанка хвороста за спиной приторочена к седлу; борода; похожая на блин «афганка»; не торопливые движения и негромкая, под нос, песенка на пушту, но… Плавные обороты головы, то в одну, то в другую сторону, ненавязчивый, но осмотр тропы, выдавал в «крестьянине» головной дозор каравана. Ох, как выдавал! Теперь Шах знал, что место было выбрано правильно, и парились под солнцем не зря. Через четыре с половиной минуты, показались всадники — «голова» каравана. На глаз, а глаз был наметан, Шах определил, что караван, наверное, не очень обычен: восемь навьюченных тюками лошадей и сорок три вооруженных до зубов всадников.

«…16 тюков килограммов по 60–65 — это что-то около тонны груза, да 43 головореза — нескладушка получается. Тонну наркоты за раз переть не будут, не рискнут — это ж миллионы в зеленых американских рублях! Тогда что? Или это „залипуха“, а караван прошёл в другом месте, или прут стволы. Но тогда… Тогда их надо мочить! Если летуны их не достанут, таким количеством оружия, и взрывчатки, наверняка, можно вооружить батальон, а нам — поиметь огромный геморрой от этих „шурави“. Ну, давай, Шах, думай…» — пронеслись в одну секунду мысли у Шаха.

Дождавшись второго «крестьянина» на осле после каравана, он принял решение:

— Кобра с Джигитом, на цыпочках, в головной дозор. Кобра, ты следопыт — твоя работа не просрать караван, пошли! — Времени на объяснения задачи не требовалось — каждый знал свои задачи. — Слон, Бандера — восточный склон ущелья; Индеец, Кабарда — западный, вперед бегом, на-карачках, пошли. Тюлень — арьергард, 300 метров отставания. Ну, что, разведка, поползли?

Началась «работа»…

3 часа 40 минут (3 августа). БОЙ. Огонь был такой плотный, что не поднять головы. Ошибка была крохотной, но роковой. Караван уже прибыл на место. Об этой расселине, в узком ущелье, они даже не догадывались. Ущелье вдруг, каприз природы, разбегалось в обе стороны и так же сужалось через 200 метров. Получался мешок, площадка размерами, где-то метров 150 на 200 — идеальное место. Ну а дальше, за века, горная речка проточила в скалах проход, где по обоим берегам две лошади пройдут с трудом. База!..

Всадники спешились и начали, было, разминать затекшие ноги, как вдруг, раздался свист орла — Тюлень оповещал о том, что «хвоста» нет, и он соединяется с группой.

«Орлы не летают по ночам, рыбная твоя душа!!!» — молча прокричал Шах, но было поздно. Афганцы-воины, жители гор, мигом разбежались за валуны, в изобилии находившихся в «мешке», и открыли огонь. И понеслась круговерть боя…

Через двадцать минут Шаху стало ясно, что дело худо. «Духи» распаковали несколько вьючных тюков и по «краповым» мощно ударили четыре ПК, а ещё через несколько минут «духи» стали бить из РПГ-7. Залпами, с трёх точек. Группу оттеснили к выходу из каменного мешка к, той самой, узкой горловине. Разведчики залегли за камни.

— Медведь! — Перекрикивая грохот боя, позвал Шах своего зама. — Что скажешь?

— Маяки заложили. — Лицо прапорщика светилось от огней этой смертельной дискотеки. — Надо уходить, Шах! Сейчас! У них тройной численный перевес, знание местности, о вооружении не говорю, а через 2 часа светлеет. Днём мы станем мишенями, как в тире — все ляжем.

— Вижу, Игорь, вижу. Но, ведь, просто уйти не дадут. Мы, ведь, молодцы, нашли базу передачи. Поэтому кто-то должен их придержать огоньком, пока группа выйдет в «зелёнку», там не достанут. До «зелёнки» ходу час, час пятнадцать… Мне нужен пулеметчик, Медведь, а ты поведёшь группу.

— Совсем офуел, Серега? Знаю — сам не сдашься, а если подстрелят и возьмут без сознания. С тебя же ремни будут резать, а потом принесут в мешке голову Масуду, за полмиллиона «гринов». Не конает идея!

— Так, Игорёк! Слушай приказ прапорщик! Собираешь группу и, через 10 минут уходите. Ясно? Мне и нужен-то всего час. Давай!

— Таварич старши лэтэнант! — Ворвался в разговор командиров горячий говор. — С табой астанус, да! Прикажи, да! Я пулемётчик хороший, сам сказал. Если уйду, родня не поймет. Братья скажут: «Зачем не остался?» Сам мене Батыром назвал — с табой астанус, да!

Шах смотрел в горячие, южные глаза Беслана: «Это твой первый бой, Батыр, и может статься последний. Ты даже, пока ещё, не „краповый“, хоть и получил Берет. Две недели назад… Ты же хочешь Косой „фак“ показать, как настоящий джигит. Родня не поймет! Родня не поймет, если не вернёшься, дурачок!..»

— Так, Медведь, группа уходит через шесть минут. Я беру два РПК и… — Тяжёлое это было решение. — И Батыр со мной. Время пошло!

— Спасибо, да! Маладэц, да, командир! Не сможешь пожалеть, Батыр обещает!

Группа стягивалась быстро, но создавая, одновременно, впечатление, попавших в западню, не очень умелых бойцов. Себе оставили по 2 рожка с патронами и по одной РГД. Остальное ссыпали в два РД[5], для командира и Батыра. Группа уходила, уводимая Медведем, с грустью. Мужики понимали, что Шах и Батыр смертники. Сдерживать час, вдвоём, около сорока опытных бойцов — это верная… «…А может, повезёт?…» — надеялся каждый.

4 часа 50 минут (3 августа). БОЙ. Группа ушла. Вот уже как 40 минут. Заряженные магазины валялись рядом с РД. Беслан прирос к прикладу РПК, и всё стрелял и стрелял. Шах был ранен минут через десять, после ухода группы. Разрывом гранаты от РПГ-7, Шаху посекло руки, а несколько осколков прошили грудь. Командир был жив, но очень плох, хоть и в сознании. Шах всё пытался командовать, но Беслан и сам, интуитивно, чувствовал, когда надо сменить позицию, когда бросить гранату…

— Аа-а-а-а, ш-шакалы! — Орал в горячке боя Батыр. — В кого стреляешь, иш-шак дурной? В воина-а стреля-аеш, да? Н-на, лови мой пуля, ш-шакал!..

11 часов (3 августа). Штаб.

— Они должны были выйти к дороге уже, как минимум, час назад. — Склонив голову к пудовым кулакам, проговорил Медведь. — Батя, дай двух-трёх человек, я вернусь на точку за Шахом и Батыром.

— Сиди, прапорщик. Самому тошно! Если потеряли Шаха — себе не прощу! Да ещё этот пацан совсем, Беслан Батыров. Дурак!

В дверь постучали. На входе стоял лейтенант-связист:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?!

— Ну!

— Из соседней части, ну пехота, передали, что на границе «зелёнки», десять минут назад, наш караван подобрал двух человек. Один без сознания от потери крови, видимо офицер, второй израненный весь, без ноги…

— Не мямли, лейтенант! — Взревел Батя.

— Оба живы! Второй в сознании. Просил передать, нам, что Шах и Батыр вышли. Это всё. Сейчас их на «вертушках» везут в Кабул, в госпиталь.

— Живы, черти! — Заорал Батя, и из глаз прожженного войной мужика брызнули слезы. — Слышишь, прапор! Медведь! Вышли они, выскочили из мясорубки, хоть и жеванные! Бери, Игорь, «пропеллер» и в Кабул, в госпиталь! Вперед! Пошёл!..

* * *

Август 1988 г. Отряд.

— Вот такая история, Филин. Наш Батырыч, как потом выяснилось, больше часа держал «духов» один — Шах был ранен, тяжело, почти сразу после ухода группы, а потом тащил командира, около двух часов, через горловину ущелья на себе. К тому времени летуны уже раздолбили НУРСами[6] эту сраную базу. У нас есть негласный закон, что с «работы» возвращаются все, и не важно «двухсотые» или «трехсотые». Вот и нёс Батыр командира. А уже на выходе из «зелёнки» наступил на «лягушку»[7]… Последние метров 300 волок Шаха за собой… У него ногу оторвало и осколками посекло всего… А на трассе их подобрал наш караван. Повезло… Около года Батырыч лечился, а потом написал рапорт Министру Обороны СССР с просьбой разрешить ему нестроевую службу в отряде. Батя поддержал. Ну а министр, Герою Союза отказать не смог. Батырыч с нами уже 7 месяцев. А вот Шаху повезло меньше. Списали нашего командира, вчистую списали. За «Белую тропу» наградили Орденом Ленина и дали капитанскую звездочку, на дембель. Пенсионер теперь наш Шах, но в отряде почётный гость. Приезжает иногда… Вот так, командир.

Закурили. Андрей был потрясён.

— Что? Пойдем, что-ли, Филин, с братишками знакомиться…

— Постой, Слон. Ты ничего не рассказал о себе и о вашем «Медведе».

— Медведь… — Произнес Слон, снимая куртку «комки» и, оставаясь в майке-тельняшке. — Игорёк Барзов. «Старый прапорщик»… Он, вот, уже два года и.о. комвзвода, должность-то офицерская. Он в отряде уже пять лет. Два срока в Афгане, сначала срочная, потом прапором, из бригады спецназа ВДВ. Оба срока в разведке. Орден «За службу Родине в ВС СССР» третьей степени, два Ордена Красной Звезды, МЗО, МЗБЗ[8], афганская медаль «От благодарного народа». Но, это всё мишура — он боец, ВОИН! Таких сейчас мало. Понимаешь?

Слон говорил с такой горячностью, что Андрей понял — он действительно любит Медведя. Той самой, крепкой, солдатской любовью.

— Понял. — Задумчиво произнес Филин. — Послушай, Слон, у тебя на плече наколка «ТВАКУ». Я действительно знаю, что это такое или совпадение?

— Да уж, наверное, знаешь. — Усмехнулся Слон. — Я действительно учился в Тбилиси, и почти закончил артиллерийское училище. Отчислили с 4 курса за драку с комвзвода…

— А дальше?

— Дальше? Дальше 2 срока за Речкой, потом отряд.

— Во взводе есть бойцы со званием постарше сержанта, почему «замок» ты? Потому что ТВАКУ[9]?

— Да нет — это в прошлом. Просто, я в отряде уже 4 года, а остальные меньше. И потом, Филин, я уже 12 лет в Армии. Подустал. С Батей у нас договор — придёт новый взводный, я ухожу на дембель. Должность замкомвзвода — это должность Медведя. Но вот, попал Медведь на коечку. Вернётся — я ухожу в запас, контракт-то давно уж как закончен. Да и семью хочется создать. Так что, до возвращения Медведя — я твой замок, а там… Как повезёт. В группе должно быть ровно 14 боевых единиц, потом поймешь почему. Ну, пошли, что ли?..

* * *

Октябрь 1988 г. Командировка.

Заматерел Андрей за время, прошедшее, с момента первого его знакомства со взводом. Два месяца самоистязания кроссами, полосой препятствий, рукопашкой и т. д. и т. п. Стыд заставлял его! И не вина Андрея, что он был самым младшим по возрасту и что весь его армейский опыт — 4 года училища. Но, ведь, он офицер! А каково быть командиром, единственным не «краповым» во взводе? «…Хотя бы в этом быть равным — остальное придёт…» — думал Андрей. А вот ребята его зауважали, за упрямство и упорство, ведь до Крапового Берета каждый из них шёл по 6–8 месяцев, а он решил получить его через два. Абсурд! Но, к началу октября, к всё приближающемуся экзамену, засомневался в невыполнимости этой идеи даже такой законченный скептик как Бандера.

«Да хер его знает, может и получит Берет пацан — уж очень его жаждет…»

…Весь экзамен Андрея проплыл мимо как в кино: двадцатикилометровый марш-бросок, по оврагам, да через болото, да в полной выкладке; спецполоса препятствий и сразу же на стрельбище, стрельба из пистолета, АКМС, РПГ-7. И всё по временным нормативам, под зорким наблюдением «краповых» офицеров. Дальше, движение по азимуту, на незнакомой местности… А вот за самое окончание экзамена Андрею было стыдно, до слез… Вконец измотанный претендент на Берет, должен был выйти на рубеж и схлестнуться в рукопашке с тремя «краповыми» по очереди. С первыми двумя, Андрей совладал, не без труда, но справился. А вот третий ему достался Бандера… Жестокая рубка продлилась больше 2 минут… Для людей понимающих в рукопашном бое — это почти вечность… Улучив момент, Андрей, хлёстким уракен-бараи рассёк сержанту бровь. Лучше бы он этого не делал! Громадный, пудовый кулачище Бандеры долбанул Андрея по темечку и… И Андрей ляпнулся задницей в лужу, в прямом смысле слова. Он сидел в луже и ничегошеньки не соображал, руки-ноги стали пароллоновые и абсолютно не подчинялись командам мозга.

— Зачёт принят. — произнес рефери-майор. — А ты, Бандера, хоть своих бы не мочил, как «духов». А грохнул бы взводного, своего же, что тогда?

— Да ладно, Гиря, я же не специально. Ну не могу я когда, мне же, юшку пускают, сдержаться. А он ничего, подходит. — Это уже об Андрее. — Боец, хоть и соплив ещё, но боец!

К Филину потянулась лопатообразная ладонь, чтобы помочь подняться. А вот это зря! Отработанным, до рефлекса, айкидошным захватом Андрей опрокинул сержанта на землю и взял на болевой.

— А ведь подходит, а Гиря! — Орал Бандера от боли. — Хитёр, а? Не силой, так хитростью, а! Пусти, Филин, пусти, говорю, всё!

Андрей отпустил и почувствовал, что подняться сил уже не осталось. И тут, какая то сила вознесла его на ноги — это Бандера, одной рукой, за шиворот, поставил лейтенанта на ноги.

— Ай, молодца-а, Филин! Ну, теперь ты наш, командир, наш «краповый», поздравляю Филин!

Вот так лейтенант Проценко стал Филином. Есть что вспомнить…

…А Берет ему вручал Батя, грохнув по традиции кулаком в грудь, до звёздочек в глазах… Это было в начале октября. А через две недели между ними состоялся разговор:

— Давай Филин, садись. — Сказал Батя, вошедшему в кабинет Андрею. — Разговор есть, для начала. Потом приказ. Но, сначала разговор!

Что-то мучило командира. Это было заметно. Никогда не делавший лишних движений, как кобра в засаде, сейчас Батя отмерял шагами метры своего кабинета.

— Ты где на мою жопу взялся, а? — прозвучавший вопрос поставил Андрея в тупик.

— Не понял, Батя?

— Что ты не понял? Не понял он! — Батя нервничал, сильно нервничал. — Сейчас я задам тебе пару-тройку вопросов, а потом мы поговорим. Ты знаком с майором Фатеевой Л.Р. из Одесского УКГБ.

— Это наша соседка, тётя Лариса.

— Тётя Лариса! Ладно! А вот, скажем, с майором Беспалько?

— Это наш особист в училище, а что?

— А то, дурень! Ты уже офицер, а так ни хрена не понимаешь!

— А что я должен понимать-то?

— Ну ладно… У меня тут состоялся, было намедни, разговор с полковником из оч-чень хитрых структур. Так, за бутылкой чая. Больше полусуток говорили. Может, тебе и знать-то этого не стоит, но мы «краповые»… Короче, слушай. Комитет на тебя имел виды уже очень давно, эдак годов с 15-ти, когда твоя тётя Лариса, старший переводчик Одесского ОКГБ, поняла, что твой английский, в твои годы, находится на несколько порядков выше. Потом, Золотая медаль в школе. Я не говорю о побежденной олимпиаде, союзной(!), от МВТУ им. Баумана, по физике-математике. Ты и, правда, так умён, Филин?

— Просто люблю считать.

— Любит он! 19 баллов при поступлении в ОВАКОЛУ при конкурсе 17 человек на место! Беспалько принял тебя под свою опеку уже в училище… Все твои похождения: драки, самоволки, девки в казарме — всё это прикрывалось именно им. Твой Красный диплом — он твой, без помощи Комитета. Но, для них, это был ещё один плюс. Для них… И твоя любовь с Катенькой Елигиной, тоже полностью отслеживалась ИМИ… А вот твоё распределение в отряд было уже целевое. Поступил приказ, и я тебя принял. Не скрою, только после приказа — меня взводным устраивал Медведь, но ты оказался не обычным протеже. За два месяца получить Берет — это, поверь мне результат! Думаю, ты был бы нашим. Но, есть еще одно «но». А вот сейчас слушай, Филин, внимательно… Уж не знаю какие там перспективы тебе готовили, но видимо, по ходу, что-то изменилось… Колю Караманова помнишь?

— Вы ещё спрашиваете, товарищ подполковник?

— Проще, проще Филин.

— Ну да, Батя… Мы вместе к Зыкову ходили в зал тренироваться. Коля старше меня лет на шесть. В додзо был моим наставником. Потом он закончил какое-то военное училище. Я его видел в последний раз, кажется, на первом курсе. Он был уже старлеем. Да, Батя! Уже года четыре прошло!

— Вот именно, четыре!

— Ну и что?

— Как он выглядит, помнишь?

— Чё там помнить? Его всегда «чуркой» называли — ну натуральный узбек или таджик, короче «чурка»!

— Значит, помнишь, и узнаешь, при случае?

— Ну?

— Не запряг! С уважением, с уважением!

— Извини, Батя!

— Ладно. Короче! Вот тебе информация, и она же приказ.

Тяжело давались Бате слова, которые он был, видимо, произнести обязан.

— Есть в одной, из сопредельных Демократических Республик, на самом далеком её юго-востоке, небольшой городишко Чаман. Так, по нашим меркам деревня, одни дувалы. Но! Городишечко находится на пакистанской границе, как наш Чоп, только с той стороны, да ещё проходит через него дорога из Кандагара дальше на юг, в Пакистан. Короче, стратегическая точка. Базар, сам понимаешь, ну и вся инфраструктура. Так вот в этом Чамане есть одна чайхана. Хозяин этой чайханы, этнический таджик из Баграма, беженец, которому четыре года назад повезло — нашёл очень дальних родственников, помогшим открыть ему эту чайхану. Дело пошло… Что-то понимаешь?

— Колька?

— Ох не зря тебя «супера» ведут столько лет… Да — это он. Дело идёт к концу, сам знаешь. Его надо вынимать оттуда. Но, есть одно маленькое «но», которое, если сработать неправильно, может стоить жизни нескольким десятков пацанов. Да и далеко это. Наших там нет. Самые «южные» — в Кандагаре. Но и это не самое главное. Там во всю шуруют цэрэушники. Там вотчина Ахмат-Шах Масуда, а он «америкосами» пользуется во всю. Короче! Чайханщик Хайзулла, под надзором. Плотным, хоть и негласным, но он его срисовал. Подал сигнал, месяц уже прошёл. Его надо вынимать. Твой Коля, очень ценен. Он гнал информацию почти четыре года… А сейчас у него есть что-то, что ещё не знают, но сигнал был чётко оговорен. Почему ты? Не знаю, Филин. Честно скажу, не хотел, что бы это был ты — зелен, извини, ты ещё для таких ребусов. Хотел во главе группы отправить Джо — он поопытнее тебя будет. Но есть приказ. И что, самое смешное, даже с объяснениями… Связь прервана. Жив он или нет, не известно. Но если жив, то, увидев знакомое, с детства, лицо наверняка поверит. Он профи, с другими не пойдёт. А единственное в армии знакомое ему лицо — твоё, Филин. Поэтому тебе вынимать твоего, как ты говоришь, наставника. Короче! Слушай приказ, разведка! На изучение информации и подготовку к отбытию группы у тебя есть 48 часов. Список необходимого вооружения жду к вечеру, подпишу всё, но учти, Филин, там пустыня, песок, мать его ети, пацаны твои — мужики тёртые в горах, а вот пустыню могут знать только Бай и Мулла, остальным будет тяжело. Муллу береги особо — он следопыт, да и вообще… В этом деле незаменим. Тебе от Кандагара до Чамана по пескам чапать, а потом, будем верить в удачу, назад, до Кандагара, на своих двоих, и это в лучшем случае. Посоветовать ничего не могу, в тех местах не бывал, да и никто не бывал — за Кандагаром не наша земля. Думай! Карты местности, в «секретке», можешь изучать. Ну, что? Дам команду, дадут тебе крупномасштабную, но это мало поможет — пустыня. Саксаул, да верблюжья колючка, бля!

— Разрешите идти … Батя?

— Иди, Филин, иди. Готовься, и знаешь что… Хорошо готовься — ты за пацанов в ответе. Хайзуллу твоего, я не знаю. Не выведешь — ну и хер с ним! Я за каждого из твоих пацанов в ответе, как и ты. Так что думай, разведка! Думай!!!

* * *

Ноябрь 1988 г. «Работа».

Чем больше вчитывался Филин в предоставленную ему, информацию, тем больше понимал, какой сложности предстоит работа его группе. Пустыня! Это не идёт в сравнение с теми двумя неделями, проведенными его группой в «учебке» Заравшана. Тогда знали, что, окончив курс, вернёмся на базу, а сейчас.

«…Так. Вооружение. Обвешиваться тяжёлым опасно. Не только потому, что ещё необходимо взять с собой двойной боекомплект и „сухпай“ — южнее Кандагара группа афганских кочевников (Филин решил идти в афганской одежде) вооруженных тяжёлым стрелковым оружием, обязательно вызовет нездоровый интерес, а это чревато последствиями. Поэтому: один ПК — Змей ни за что не отдаст пулемёт, да и нужен один, по крайней мере; пара СВД — у „духов“ носить „оптику“ за особый шик. Ганс и Бай, виртуозы, да и я, но три — это перебор… Дальше! Что помощнее? Эх! Взять — бы „Аглень“[10] или „Таволгу“[11], но нельзя, сразу же срисуют. Придется со стареньким РПГ-7 обходится — их тоже парочку для Бандеры и Индейца; 12 автоматов, только АКМС — они и полегче и поудобнее, да и патронов 7.62 мм у „духов“ можно раздобыть, да на каждый „Костер“[12] под ствол, жаль „Бизоны“[13] нельзя взять, да ладно! Для Кабарды РПК — любит он этот пулемёт, да и пригодится, может. Дальше! Каждому по три Ф-1. Три „Стечкина“ с кобурами для скрытого ношения — мне, Баю и Мулле, ну и, конечно же, 14 штук НРСов[14] — уже каждому — универсальная штука: тут тебе и пила, и ножницы-кусачки, и много ещё чего. Так! Для Сало возьмём пяток МОН-50[15] — пусть будет, а у него душа порадуется; две радиостанции; для Дока комплект медицинский, хоть бинты, тампоны и обезболивающее будет у каждого; сухпай на…» — и тут Филина заклинило. «А на сколько сухпая? На 3 дня, неделю или на?… Во, бля, задача?! Ладно, на неделю — там разберемся!..»

Когда Батя прочёл список выбранного снаряжения, то только хмыкнул:

— Соображать-то ты, Филин, соображаешь. А не тяжело будет, килограмм по 30 на брата, жару учёл?

— Советовался с группой.

— Ну-ну. Ладно, бери… Готовь пацанов — ваш «борт» вылетает завтра в 17.00. Иди, Филин. И знаешь… Не будем прощаться! Удачи!

* * *

Ноябрь 1988 г. Кабул.

Афганистан встретил группу Филина пронизывающим, до костей, ветром и, похожим на пыль, мелким дождём. Ноябрь… Хоть и юга. Пока Андрей выяснял место квартирования группы, разгрузились. Филин был на подъеме — первое задание во главе, да не из самых простых. Да и что говорить, тяжелое, очень. Дай-то Бог справиться. Расквартировалась группа в расположении бригады ВДВ.

…7.00 во всех ВС время завтрака. В столовую части отправились гурьбой — не дело «краповых» строем ходить. И сразу же, на входе столкнулись с завистью:

— О, смотри братишки, не иначе супермены-бетмены пожрать пожаловали. — Произнес старшина десантник, не вынимая «беломорины» изо рта. — А базарили, что неделями могут кузнечиков хавать.

— Захлопни жевальник «голубой», пока можешь… — Буркнул Бандера, проходя мимо.

— Ты что-то вякнул, Красная Шапочка? — Старшина дёрнул Бандеру за рукав «комки» и … щёлкнул челюстью.

Нет не сам, а с помощью кулака, впечатавшегося в эту челюсть. Бандера ударил без замаха, снизу. Не очень сильно, но старшине этого хватило. Как в кино, взмахнув крыльями, полетел, но не далеко, метра 3, спиной вперед. И опал, аки лист осенний… Набегающий на Бандеру сержант-сотоварищ, налетел на, неведанно откуда взявшийся, локоть Индейца. И пошла карусель-свистопляска рукопашной схватки… «Голубые» с «Красными Шапочками». Но войска Дяди Васи явно проигрывали. Столкнуться с разведгруппой «краповых» в полном составе в рукопашке — это вам не фунт изюма… Тут и полуроты маловато будет. И быть бы «голубым» битыми крепко, но всё прервала длинная, на полрожка, автоматная очередь. В небо, в небо…

— А ну, бля, стоять всем! — Проорал майор ВДВшник. — От бля! Разные, разные — «голубые», «красные». Офуели?! Командиры, ко мне!

Вместе с Филином к майору подошел, «помятый», старший лейтенант.

— Ваша группа, Проценко, не успела прибыть в часть, как уже отличилась, мать вашу! А вы Белоконь, на «губу» захотели? Бля!

— Так точно. — Ответил Филин.

— Никак нет! — десантник.

— Навести порядок во вверенных подразделениях! Проценко, после приёма пищи, ко мне! Разойтись!

Вот такая была первая встреча Андрея с суровой действительностью афганского бытия.

* * *

5 ноября 1988 г. 9.00. Штаб ДШБ.

— Слушай, Проценко, или как ты там, Филин что ли, на время твоей операции, группа прикомандирована к бригаде. Мы «штурмовики», ДШБ, короче. Формально, ты и твои баши-базуки мне, конечно, не подчиняетесь… Что-то там, на «верху», суперсекретное намудрили, но мы обязаны по мере сил, конечно, тебя обеспечивать. Так ты уж, мил-человек, попробуй себя вести соответственно — ты в гостях, а в чужой монастырь, сам знаешь! Я — майор Буша, временно и.о. комбригады. В непосредственной связке будешь работать с нашими разведчиками. Вот, знакомься, — Майор кивнул на, вошедшего в кабинет, уже знакомого Филину, старшего лейтенанта. — Этот, кхм-м, военный с фонарем под глазом, командир взвода разведки, старлей Белоконь, или для узкого круга Задира.

Лейтенанты пожали руки, продолжая слушать майора.

— Ты, Задира, поступаешь, со взводом в его подчинение. Полное, полное подчинение, до конца ЕГО операции! Тебе ясно старлей?!

— Есть, в полное подчинение. — Угрюмо ответил Белоконь.

— И без твоих штучек, ясно? Тут, Задира, такие «верха» в операции Филина заинтересованы, что если провалим, то, не то что армии дальше не увидим, а нас с тобой даже овощные базы в Мухосранске не возьмут охранять. И это в самом лучшем случае, если не посадят… И это только обеспечение… Так, это ясно. Дальше. Всё, что нужно: карты, информация, все у майора Климова, это наша «спецура». Вооружение…

— У нас всё с собой, — произнес Филин.

— А субординацию у вас и, правда, не блюдут, зоопарк сплошной, всё орлы-крокодилы. Перебивать старших не учили?

— За «работой» времени нет на мелочи.

— Ну-ну, не пыли! Ладно… Короче, кругом лейтенанты, и шагом марш знакомиться и взаимодействовать. И без массажа морд!

Филин, в сопровождении офицера-десантника, вышел из кабинета Буши. По длинному коридору штаба шли плечо в плечо, молча.

— Меня Андрей зовут, — протянул старлею руку. — Пацаны, Филином. Да и позывной на «работе»…

— Клим. Для работы, друзей и позывной Задира. — Произнёс в ответ старший лейтенант. — Ну, пойдём!

— Давай пацанов мирить — нам работать вместе…

* * *

21 октября 2002 г. Израиль.

Филин плакал. По-мужски, как воин, беззвучно, пытаясь сдерживаться, но слезы бежали из глаз сами. Он сидел на корточках, опершись спиной о дверь. Там, за этой дверью, в одной из израильских больниц, рождался его сын… Андрей слышал всё: стоны любимой женщины и первый крик сына…

«…Сын! Сын!!! Сколько же лет я тебя ждал, Бог ты мой. Сын. Малыш! Кем же ты станешь, Максим мой! Максим Андреевич, Максюшка! Только бы ты не видел войны…»

Когда его впустили в родильную комнату и он, наконец-то, увидел своего крошечного сына и измученное родами лицо Лины, слёзы опять, непроизвольно, потекли из суровых глаз.

— Зайчики мои. Зайчата… — Он целовал сына и его мать и не мог сдержать слез. — Спасибо! Спасибо тебе! Любимые мои, родные!..

Вот сейчас, в 5 часов 20 минут утра, начиналась его новая жизнь. Новая жизнь! В чужой стране! И он опять пытался все забыть, но память… Память!..

Книга Памяти хранит Память павших, но не верьте, Холоднее, чем гранит В этой книге даты смерти. В восемнадцать — двадцать лет Жизнь лишь только начиналась, И как сорванный букет, Распустившись, оборвалась. В Книге Памяти стоят Лишь фамилии и даты, Под плитой гранитной спят Наши юные солдаты. С необъявленной войной Им ни как не рассчитаться, Перед горькой их судьбой Нам вовек не оправдаться. Эти юные года В поколенье растворились Нет у Родины угла, Где бы слезы ни пролились. Кто же кровью написал Эти столбики фамилий? Кто на смерть их посылал? Почему их не спросили?

* * *

12 ноября 1988 г. Штаб ДШБ.

Вот уже около получаса Филин излагал майору Буше план, придуманный ими с Задирой, правда, только ту его часть, в которой могли учувствовать десантники. А идея была проста и надёжна, как стальной ломик…

Шёл вывод наших войск из Афганистана, караваны ходили очень интенсивно, вот этим и решил, для скрытности, воспользоваться Филин. Группе предстояло пройти чуть ли не через весь Афганистан, на юг, километров 300, если не больше. Вот и родилась идея, вымученная совместными потугами двух разведчиков.

— Значит так, товарищ майор.

— Артист. Так будет проще, а тебе привычнее.

— Так вот. Идея такова. На «вертушках» я решил не идти… Оно, конечно, было бы быстрее, но, ненадёжно — положить группу от, какого-нибудь левого «Стингера» было бы непростительной дуростью.

— Соображаешь. — Произнёс Буша.

— Стараемся… Идти решили в составе каравана. Дольше, но надёжнее. Караван выходит послезавтра. Моя группа идёт в форме, обычной для «десантуры» — песчаная «афганка» и голубые береты…

— А не обидятся твои орлы?

— Мы профи. А на работе мы работаем…

— Ну-ну, не бей копытом-то…

— Караван пойдёт по «нитке» до Газни, там сутки отдыха. Дальше через перевал на Калат — это самый тяжёлый кусок, но, Бог не выдаст — свинья не съест. В Калате сутки. Дальше на Кандагар. Если всё получится, то 19 ноября группа прибудет в Кандагар. Моя группа и группа Задиры рассредоточена на трёх БТРах в середине каравана. Чтобы не привлекать лишнего внимания. В Кагандаре Задира со своими ребятами будет изображать «краповых»: в беретах ходить наших, в «комках»… Опасно, конечно, но ребята согласны, хоть и понимают, что «кукушки»[16] валят в первую очередь спецназ. Дальше наша забота… Задира ждёт нас 15 дней. 5 декабря он уходит. Если успеем — он будет в помощь, а нет, ну так будем рассчитывать на себя. Это всё, Артист.

— А ты своих не слишком переоцениваешь, Филин?

— Вы, наверное, знаете, а если нет, так сам скажу… Это мое первое задание, а вот группа… У меня все прошли Афган по полтора-два года, а кое-кто и по четыре. Так что всё в норме. Я с пацанами советовался. Так что, это коллективное решение.

— Ну, хорошо, действуй! Только вот, сроки придётся перенести на 2–3 дня.

— Не понял?

— Для тебя радиограмма пришла сегодня утром. Короче, тебе приказано встретить ещё одного человека, как сказано «для усиления группы», борт из Москвы прибывает завтра.

— Бля! — произнёс в сердцах Филин.

— Бля — не бля, а приказ выполнять надо. Так что, дождёшься борт, встретишь, а там, по плану. А пока что отдыхать. И вот ещё что, Филин, сходи-ка на концерт, сегодня у нас Александр Розенбаум и группа «Чайф». Последний концерт — завтра сваливают на «большую землю». Сходите, развейтесь. Когда ещё случиться? Да и случиться ли?..

— Живы, будем — не помрём. — Брякнул Филин, думая о своём.

* * *

13 ноября 1988 г. Кабул. Аэропорт.

Гул стоял постоянный, монотонный, давящий на уши и психику.

«...Какого же „Лешего“ откопал Батя, что им можно было усилить такую(!) группу. Не иначе Рембо выписал из Америки…»

Бойцы Филина, тоже улыбались сквозь зубы. Если это какой-нибудь гэбэшник — группа только потеряет в боеспособности. Московский грузовой «борт» прибыл с лёгким опозданием, полчаса для Афгана — это очень хорошо. Когда аппарель 76-го стала медленно опускаться, никто из группы и не подумал подняться с парашютных тюков. Все ждали, что же за «гусь лапчатый» буде их усилять. Но, вдруг, в одну секунду что-то изменилось кардинально. Как раз в тот момент, когда фигура атлета, с ростом за 2 метра, стала спускаться на землю из нутра «Ильюшина».

— Братишки, а ну смотри, кто к нам приехал! — Проговорил громким шепотом Брат.

И вдруг, какая-то неведомая сила одним рывком подняла и бросила всю группу на встречу гиганту. Только Андрей не знал как себя вести.

— Медведь, Медведь вернулся! — Орали в какой-то иступленной радости вояки. — Игорёха! Ну, теперь всем «духам» полный пиздец!

Гиганта тискали все одновременно, а он возвышался надо всеми и только, неловко как-то, похлопывал по плечам «краповых». И Филину явственно увиделось: медведь в лесу, затравленный собаками-гончими, поднялся на задние лапы и отбивается от своры.

«…А ведь и вправду медведь натуральный!..» — подумал Андрей, уже начиная что-то понимать.

— Старший прапорщик Барзов, прибыл, для совместного выполнения задания. — Представился гигант. — Для пацанов Медведь, для друзей Игорь.

Бывший командир взвода, взглядом прожжённого вояки, оценивающе рассматривал Филина. Мол, ну-ну мальчик, чего-то ты там стоить-то будешь?

— Лейтенант Проценко, комвзвода разведки. — И как-то, вдруг, неудобно стало Андрею, как-будто занял чьё-то, самим Господом Богом, предназначенное ему, место. — Отойдём, прапорщик?

— Ну, давай. — Прогудел Медведь.

Вообще и голос этого человека соответствовал имени — эдакий густой, насыщенный баритон.

— Кто командир группы?

— Ты. Не пыли! Я сам напросился. Просто южнее Кандагара не бывал ни разу. Интересно… А вообще-то я, по штату, твой «замок». Так что, всё в порядке, командир. Норма!..

— Меня зовут…

— Филин, знаю — Батя инструктировал…

— Ну, вот и ладушки. Ты, Медведь, я слышал, эту странишку знаешь как свою ширинку, так вот, что я тебе скажу: поможешь если — спасибо тебе скажу от сердца, будешь мешать — поссоримся… Это моё первое задание, и завалить я его не хочу.

— Ладно, командир, «работа» покажет…

Никаких изменений в планах Филина не случилось — Медведь, проведший в Афганистане, в общей сложности больше 4 лет, в адаптации не нуждался. Только вот, группа стала как-то с интересом поглядывать на взаимоотношения комвзвода и его «замка». Мол, два медведя в одной берлоге…

А Андрей был уверен, что всё будет хорошо: «Он Медведь — я Филин, ни берлогу, ни гнездо делить не станем. Он мне действительно нужен. Главное задание, а если что не так, разбираться будем „дома“ …»

…Тогда ещё ни кто не мог предположить, что эта первая, не самая тёплая встреча, перерастёт в огромную, настоящую мужскую, солдатскую дружбу. И всё, последующие годы, проведенные Филином в рядах ВС, Медведь будет его НЕИЗМЕННЫМ «замком», отказываясь от других должностей. И сколько раз, потом, они друг друга вытаскивали из корявых лап Косой, счёт был потерян…

Да и после…

* * *

20 ноября 1988 г. Кандагар.

… На кабинах машин Нарисованы звёздочки краской. Каждый час, каждый миг, Этой трассы нелёгкой, весом. Измеряем её нашей кровью Солдатскою красной, Да количеством мин, Разорвавшихся под колесом. Бензина «под завязку» Проверена запаска и техталон. Теперь одна дорога У нас с тобой Серёга, держи фасон. Дать ротный поспеши нам Команду: «По машинам!» Трамблёр не заискрится, Чёрт ладана боится, А хочешь жить — бояться не резон. Вот «афганец»[17] задул — Пыль с песком вперемешку глотаем До «зелёнки» чуть-чуть Ну а там — толи да, толи нет…

Тяжело шёл караван. Не спокойно. За перевалом, как только вошли в «зелёнку», на фугасе подорвался головной БТР. Немедленно выслав дозоры во все стороны, командир колонны, пехотный капитан, вместе с офицерами охранения, бросился к горевшей машине. Да куда там. Поздно было, очень поздно. Метрах в 3–4 от машины лежали тела четверых солдат. И всё. Весь остальной экипаж БТРа сгорел, вместе с машиной. Видимо нарвались на камулятивную мину…

… Под рукой тёплый руль, А педали и «ствол» под ногами. И под боком страна, Мне плюющая пулей в лицо. Затопить бы её — эту землю сухую слезами Тех, кто здесь потерял Своих братьев, мужей и отцов…

В Кандагар колонна входила ночью.

Город, казалось, был одним большим факелом. Город горел. Да и не мудрено. Сам по себе, Кандагар, был перекрестком 3 дорог: на запад тянулась нитка на Герат; на восток, через горы на Кабул; на юг, та, что была нужна группе Филина, на Чаман и дальше в Пакистан. Завладеть Кандагаром, для разномастных полевых командиров, означало контроль над всеми караванами с юга. Вывод наших войск близился к концу, ещё месяц-два и всё, но ведь мест без хозяев не бывает, поэтому и лезли в Кандагар с разных сторон «духи». Здесь накопилось немалое количество оружия, техники, боеприпасов и т. д. и т. п.

Для отдельной бригады спецназа ВДВ, которая оставалась в городе, эти месяцы стали самыми кровавыми.

Вот и колонна, в которой шла группа Андрея, на подходах влетела в грамотно организованную засаду. Бой был недолгим, и, слава Богу, обошлось без особых потерь, так, несколько раненных, да сожженная БМП и пара «Уралов».

Командир бригады, полковник, лихой вояка, выслушав Филина, пожал плечами:

— Не знаю я, что вы там себе нафантазировали, но скажу точно — если твой Задира тебя не дождётся, ну, там, задержишься ты или ещё чего, то в Кандагар не ходи! Разбираться с вами никто не будет — полтора десятка вооруженных афганцев, хорошо вооруженных заметь! Да мои хлопцы имеют приказ, мочить такие группы на дальних подступах. Мой приказ! Вот так! Ясно?! Некогда нам здесь разбираться, сам видишь, что твориться кругом.

Помолчали, думая о своём.

— Завтра ночью, тебя, лейтенант, и группу твою, выведут потихоньку из города. И, не взыщи, коли, что не так. Задачи у нас с тобой разные, хоть и служим в одной армии. Давай, сынок, действуй.

* * *

26 ноября 1988 г. Регистан.

Филин каждым сантиметром кожи чувствовал, что группа опаздывает. Ещё там, в Кандагаре, он принял решение идти через пески. Переться по дороге или вдоль неё, группе вооруженных «афганцев», в которой только двое, Бай и Мулла, знают местный язык, да ещё двое-трое немного понимают — это было бы, непростительной, смертельно опасной, авантюрой. Поэтому, выпросив у полковника четырёх, довольно крепких мулов, запаслись водой и, в ночь, ушли в неизвестность… Пустыня — это подарок не для хлюпиков. И хоть, ноябрь не июль, но жара стояла приличная, градусов за 30 по Цельсию. Решено было уйти в пески километров на 20–25, а потом по азимуту выходить на Чаман. Миленькое дельце…

Даже Мулла — их следопыт, змеелов, инструктор и т. д., выразил, как сумел, своё по-восточному мягкое несогласие с предложенным планом:

— Ты, Филин, конечно командир, но, здесь не «учебка» в Зарафшане. Если что случиться, выживать придётся по-настоящему. Пустыня, гордых не любит — пустыня гордых убивает. Нам по ней без ориентиров, километров 70 идти. Мулла — тоже не всесильный Аллах. Всё сделаю — если прикажешь, но лучше, ещё думай, командир… Пески — не горы. Они засасывают…

— Нет у нас другого выбора, ребята. Я, уж, и так и эдак крутил. «Духи» сейчас на Кандагар нацелены со всех сторон, кроме песков. Значит мы — пойдём туда. Сами знаете, что в нашем деле главное «тишина».

— Тогда бери у «спецов» два старых парашюта.

— Ты что, Мулла, с барханов решил десантироваться? — Улыбнулся Филин.

Но лицо Муллы было абсолютно серьёзным.

— Не пригодится — бросим, пригодится — сам увидишь!

— Ну, хорошо. Что ещё?

— Думать буду, потом скажу…

Вот так и ушла группа, взяв с собой, по настоянию Муллы, запас воды, четырёх мулов и два парашюта. А сейчас Филин чувствовал, что Мулла был прав. Пройти около сотни километров по пескам за 5 дней?!. И группа опаздывала, катастрофически. Хотя и пройдена была уже большая часть маршрута.

Ребята обросли бородами, и это вызывало улыбку Андрея. Ещё в Кабуле, в целях маскировки, он приказал никому не бриться. Борода — отличительный признак афганского мужчины-моджахеда. Но, разве мог он предположить, что вырастут рыжие бороды… Бай и Мулла, про них всё понятно, ну ещё Брат и Кабарда — те тоже смуглые да черноволосые. Если притянуть за уши то и Бандера — брюнет с бешенными, цыганскими глазами, и Индеец — ну, может быть, киргиз. А все остальные, включая самого Филина? Да от них за версту веяло «рязанщиной». Но, самым афганским афганцем был Ганс! Он, оказался, пепельным блондином. Шутки, по поводу соответствия возраста Маргуса, и его аксакальей бородой, придавали силы. А Ганс, как настоящий викинг(!), сносил их с мужественной стойкостью, лишь иногда, поглаживая цевье своей СВД, бросал:

— Вот я из неё вас всех побрею…

* * *

27 ноября 1988 г. Буря.

Уже были съедены все консервы, и ребята жевали кусковой армейский сахар. Но никто не унывал. Группа шла… За эти дни, мало-помалу начали находить общий язык и Медведь с Филином — Игорь с Андреем. Оказалось, что Медведь тоже одессит, третий в группе, включая Слона, что он не так уж и суров и тоже любит, и анекдоты потравить, и про баб байки порассказывать, а особенно о своих над ними победах. Но, что самое удивительное, жили-то они в Одессе через два дома. Вот это сблизило их окончательно: общие знакомые, общие места — Родина, одним словом. Вот такие дела…

Ребята начинали подумывать о той живности, которая не в изобилии, но существовала в песках, на предмет дичи. Хотя, какая в пустыне дичь, змеи да ящерицы. Пока ещё не голодали, но желудки ребят уже подавали мысли о «подножном» корме… Группа медленно, тяжело, но уверенно приближалась к основной цели операции — городу Чаман.

Группа шла, полностью доверяясь инстинкту Муллы. За эти дни Андрей понял, что же такое проводник-профессионал. Мулла был неутомим. Толи родная стихия гнала его вперед, толи ответственность за полтора десятка жизней, но Мулла тянул за собой группу как настоящий «корабль пустыни». А ребята, в шутку, поговаривали о том, чтобы сменить ему кличку на другую — «Верблюд»…

… Около 10.00, группа шла уже четыре часа, Мулла забеспокоился. Из всех, только Бай, казалось, понимал что происходит, но хранил каменное молчание на смуглом лице, полностью отдавая инициативу Мулле.

Прошло ещё около получаса.

С кромок барханов, потихоньку струился песок, сдуваемый легким ветерком, но именно это заставило Муллу остановить всю группу. Взобравшись на гребень ближнего бархана, он около пяти минут смотрел куда-то на юг. Затем, вскочив, бросился к группе.

— Филин, дело — дрянь, у нас есть минут 10–15, чтобы укрыться!

— Я не понимаю тебя Абдулло, небо чистое, как выстиранная простынь, от чего укрываться-то.

— Быстро, Филин, быстро! Не надо спрашивать! «Афганец» дует. Самум! Говорил тебе — пустыня гордецов убивает. Быстрее! Буря идёт! Песок. Скоро здесь будет! Бегом, бего-ом!!!

Вот тут Филин зашевелился. А Мулла метался словно ужаленный. Достал парашюты, развернул купола и стал руководить группой:

— Бай, ложи мула на край купола, Индеец делай тоже самое со вторым. Да быстрее же давай!

У подножия бархана Мулла пытался укрыть группу. Нужно было, разделив группу надвое, уложить мулов на края куполов парашютов, прижав их телами ткань, а между животными уложить ребят со всем грузом — задача не из лёгких. А ветер крепчал на глазах. Животные и сами чувствовали приближение крутых природных неприятностей, не сопротивлялись людям, инстинкты подсказывали им, что они выживут вместе с людьми.

— Ложи мулов спинами к себе, ноги стропами вяжи, головой, головой к бархану. — Мулла метался между двумя половинами группы как теннисный мяч. — Быстрее, быстрее ребята, тюки ложи к ногам, стропы под ними пропускай. Пацаны! Все стропы должны быть сведены в центр, под наши тела, быстрее. Если купола улетят — сдохнем здесь в песках. Быстрее!..

Когда Мулла забрался под купол, накрывающий первую половину группы, ветер уже ревел как ополоумевший лось в сезон гона. Но чувствовалось, что это только начало…

Филин смотрел в лицо Муллы, что-то кричавшему Андрею почти в самое ухо, и ничего не слышал. Какой-то небесный орган, сошедший с ума, ревел на таких нотах, что волосы становились дыбом. Сверху на ткань парашюта как будто сумасшедшими экскаваторами, бросали песок. Нет, песок не насыпало, его бросало пригоршнями в десятки килограмм. Песок давил. Мелкая пыль проникла под купол. Животные стали нервничать.

— Пальцы в ноздри воткни и дави, ему будет больно — он и затихнет. — Надрывая горло, орал Мулла. — Если они встанут — и сами сдохнут, и мы вместе с ними…

Дышать становилось труднее с каждой минутой. Песок наваливался неподъемной тушей…

…Андрей скорей всего потерял сознание, потому что когда он, вдруг, открыл глаза, то встретился с горящим взглядом Муллы. А в уши ударила оглушающая тишина. Двигать руками и ногами не давала непомерная тяжесть, давившая сверху.

— Песок дальше прошёл, командир. Давай выползать отсюда, а то задохнёмся. Только медленно! Как будто в воде плывешь. Пацаны! — Уже громче заговорил Мулла. — Мы сейчас все вместе должны встать на-карачки. Только медленно и вместе.

— А как же вторая половина группы? — Спросил Андрей.

— Сними Медведь и Бай. Бай знает, что делать…

Поджать ноги под себя оказалось неимоверно трудно. Такое, в общем — то, не сложное упражнение отняло минут пятнадцать. Пот валил градом на лицах бойцов Филина.

— Теперь все достали ножи. — Командовал Мулла, и такой уверенностью в своих действиях веяло от него, что все, невольно подчинялись. — Теперь меня слушай! По команде начнём: сначала будем разгибаться, потом каждый над собой режет купол и выныривает как из воды. Не боись! Над нами около метра песка или даже меньше, буран-то длился минут пятнадцать. Да и было бы больше — уже все были бы у Аллаха. Ну, братишки, начали!

Когда, повинуясь команде Муллы, Филин резанул купол, вот тогда-то всё и началось… «Вынырнуть» из вязких лап песка оказалось задачей, почти, за пределами человеческих сил. Мелкий песок хлынул в разрезы как вода в «Титаник»…

Не задохнулись и не наглотались песка лишь потому, что в самом начале обмотали лица краями чалмы…

…Группа выглядела хреново. Хуже всех были Сало и Бульба — они всё же наглотались песка и теперь надрывались от кашля, освобождая горло.

…Одного мула группа всё-таки потеряла. Когда Мулла и Бай общими усилиями вытащили на поверхность песка всю группу, эти дети Азии, бросились откапывать мулов — нашу тяговую силу. Постепенно приходившие в себя от объятий песка бойцы, шли им на помощь: сначала Медведь и Бандера, Индеец, Змей, Кабарда, Тюлень… Все кто мог, откапывали животных.

— Голову ему подними! — Кричал Мулла Тюленю. — Песок с морды отряхни и сильно в ноздри дуй, как искусственной дыхание делаешь! Давай!..

Показалась морда второго мула, третьего… Животные находились в каком-то обморочном, полукоматозном состоянии. Первым задергался и медленно поднялся на ноги, отряхиваясь и приходя к жизни, конечно же, тот мул, которого «реанимировал» Мулла. Следующим ожил мул у Тюленя. С третьим возился Медведь, и тот тоже поднялся. А вот четвертому животному, видимо, песок попал в ноздри и уши. Что только не предпринимал Мулла, но мул не встал…

— Все, пиздец. Жаль, хороший мул был, молодой… — Произнёс наш Абдулло поднимаясь с колен.

Животное было похоже на чучело из школьной кладовки.

Потом все вместе стали откапывать тюки с оружием, боеприпасами и…

Пятнадцатиминутный буран отнял у группы Филина около 8 часов, затраченных на приведение пацанов и оружия в боевую готовность. Идти дальше было бы не разумно: силы были исчерпаны, необходим был отдых, всем.

— Сейчас бы пожрать чего, — Мечтательно произнес Док. — А, командир?

— А мы вот сейчас пойдем, брат, на бархан. — С сильным грузинским акцентом проговорил Брат. — И поймаем кого-нибудь на ужин.

— Агу, а командиру желтого удавчика. — Подхватил Кабарда и заулыбался.

Заулыбались и другие, кто-то хмыкнул, кто-то прыснул в кулак, но не прошло и минуты как, катаясь от смеха и держась за животы, ржала вся группа Филина, включая и его самого. Только Медведь, не понимал в чём дело, улыбаясь и с удивлением посматривая на таких суровых, в иное время, друзей…

* * *

Сентябрь 1988 г. Зарафшан.

Учкудук — три колодца, Защити, защити от солнца. Ты в пустыне спасительный круг — Учкудук…

Да только город Учкудук, как, оказалось, был не последней точкой в Каракумских песках. Дальше дорога шла… А заканчивалась она в военном городишке Зарафшан.

Вот это и был край цивилизации.

Именно здесь, на базе Зарафшанской «учебки», готовившей сапёров для боевых действий за Речкой, группа Филина проходила курс выживания «Пустыня». Командование группой, на срок курса, как инструктор, принял на себя Мулла. Наш Абдулло, или, как его иногда в разговорах, на таджикском, называл Бай, Эргаш был настоящим ИНСТРУКТОРОМ по выживанию в песках. Этот парень показывал почти цирковые фокусы: со змеями; где найти воду в песках; как ориентироваться в барханах… Учились все. И никому не было стыдно — Мулла был здесь в своей стихии, а учиться выживать у «аборигена» — не грех…

Шла вторая неделя пребывания группы в пустынных условиях. Ребята уже пообтерлись. Привыкли. Втянулись в эту жизнь. Но, группе необходимо было пройти ещё один тест… Все, кроме Андрея естественно, ребята уже откусили от жизни по куску и были готовы ко всему, но вот сам Филин…

Тогда, Мулла полдня гонял ребят по барханам под сорокоградусной жарой, заставляя маскироваться самим, маскировать следы — песок, как и снег, сохраняет всякий след. После двенадцатикилометрового марш-броска по пескам, в середине, этого бесконечного дня, Мулла наконец-то объявил привал.

Каждый сидел там, где подогнулись ноги, после объявленного Муллой привала. Кто-то уже лежал, Ганс опорожнял флягу с водой…

— Так, группа, сейчас будем думать. — Медленно, распевно по-восточному, произнёс Мулла. — Чем нам пообедать?

Пацаны Филина начали озираться вокруг, но ближайшие пески могли подарить им только, редкую, «верблюжью колючку». Все ждали, что же на этот раз им предложит Мулла. И Андрей не был исключением. Он медленно, на резкие движения не оставалось сил, поворачивал голову вправо — влево в поисках, хоть чего-нибудь, съестного. Совершенно случайно взгляд Андрея остановился на песке, как-будто под поверхностью которого что-то волокли, в двух метрах от того места, где он сидел. Какое-то непонятное, извивающееся движение… И ЭТО(!) приближалось к ногам Филина. Вдруг, сантиметрах в двадцати от ног Андрея, из песка показалась змеиная голова, а раздвоенный язычок, на, едва улавливаемые, доли секунд выскакивал изо рта этой твари.

— Ёпт… твою мать! — Как будто гвоздь вошёл в задницу Филина.

Поднявшиеся волосы на голове, подняли рывком всё тело. Отбежав, задним ходом, на два шага, Андрей плюхнулся на задницу, и продолжил движение уже в такой позе ещё метров пять.

От животного ужаса, Филин не понял, каким образом пальцы Муллы сомкнулись под черепом рептилии, а мускулистое тело змеи, песочного цвета, забилось в руках потомственного змеелова.

Свернув голову пустынной жительнице, как цыпленку, Мулла подошёл к Андрею.

— Вот, Филин, это наш обед. Очень полезное и вкусное мясо, для понимающих, а ещё это белок, ну а белок, спроси у Дока — наша жизнь.

— Но как же ЭТО есть?

— Да всё просто — берёшь и ешь.

— Сырую?! — волосы опять зашевелились.

— А что? — и он откусил зубами голову змеи. Кровь измазала подбородок Муллы.

— Ну, давай!

С содроганием Андрей взял тело мертвой змеи, но пересилить себя не смог.

— Давай, Филин. — произнёс Мулла. — Если случиться, не дай нам Аллах, выживать в песках — это шанс из немногих. Давай! Ешь!

И Андрей откусил сырой, ещё почти живой, плоти змеи… И жевал в каком-то исступлении. И ещё кусал, и жевал. Кусал и жевал…

— Ладно, хватит. — Бай вырвал из рук Андрея остатки гадины. — Так никто не выживает… Ты, Филин, забыл, случайно наверное, что в нашем комплекте выживания, комплекте «Скифа», есть спички с белой серой. А вот сырое мясо есть, не стоит, во избежание дизентерии.

Очумелыми глазами Андрей смотрел на своих ребят, собравших какой-то редкий сушняк, саксаул, ещё что-то и уже разводили костер.

— Ты МОЛОДЕЦ, Филин. — без каких было эмоций, произнёс Мулла. — Ты съел безобидного Жёлтого Песчаного удавчика — самую, можно сказать, безобидную дичь в песках. Но, его лучше и вкуснее есть вот в таком виде.

Снимая кожу с, вновь пойманного, удавчика как чулок, Мулла насадил ободранное тело змеи на шомпол и стал вертеть этот «шашлык» над пламенем.

Вдруг, удавчик, тот первый, уже покоившийся в желудке Филина, зашевелился и двинулся в обратный путь… Отбежав за гребень ближайшего бархана, Андрей вывернулся «на изнанку». А ребята усмехались воплям, схожими с воплями дикого осла, доносившихся до них из-за гребня песка. Филин облевал тогда, наверное, все шесть стандартных дачных соток. Но, это была школа, которую Андрей не забудет всю свою жизнь. Да! Жёлтый удавчик…

* * *

30 ноября 1988 г. Чаман.

Лёжа на бархане и рассматривая, в миниатюрный, но, тем не менее, двадцатикратный, бинокль с линзами не бликующими от солнца, городишко, Андрей напряженно, до ломоты в зубах, думал.

«Что дальше? Как войти в город, кишащий „духами“, найти на шумном восточном базаре нужную чайхану, изъять её хозяина, находящегося под надзором и уйти? Задачка!»

Перед Филином лежал конечный пункт задания, но до конца самой задачи ещё придется попотеть. Ох, как попотеть!

«Ещё, не известно жив ли Хайзулла, а ели жив, то, в каком физическом состоянии? Сумеет ли выдержать переход через пески? Почти наверняка — нет. Он хоть и разведчик, но, другой пробы что ли, штурмовые задачи — ни его профиль, его работа — информация. Не послали бы мою группу к чёрту на рога, если бы он мог уйти сам. А что это значит? А значит только то, что с ним придется нянчиться, как с дорогой куклой. Приказ однозначен — „Хайзулла должен вернуться!“. Даже в разобранном состоянии, даже в полиэтиленовых мешках, но при этом ничего, даже пуговица на кальсонах, не должна пропасть. Кто знает, где и что он спрятал?! Помню, помню как же, инструктаж того сурового дядечки в отличном костюме, генерала ПГУ[18] не иначе, судя по тому, как он рубил фразы, экономя каждое слово…»

— Так, все ко мне! — Скомандовал Филин, скатываясь с гребня бархана. — Значит так, ребята, диспозиция такая…

План, родившийся, в голове Андрея, был абсолютной авантюрой, отдающей манией преследования суицидника:

— Нам нужны колёса — в каком состоянии находится Хайзулла, мы не знаем, но в любом случае он не готов к пустыне, поэтому уходить будем по шоссе на Кандагар. — От слов командира у Медведя брови поползли на лоб. — Поэтому — Индеец, Брат, Кабарда… Ваша задача — машина. Лучше «газон», ну в смысле «шестьдесят шестой», он и проходимый, случись чего, и в кузове все поместимся. В шести — семи километрах от города на север, почти на самом шоссе, есть, как я понял, заброшенные строения. Дувал, но там какие-то движения, и, я видел парочку 66-тых и несколько «козлов» … Пойдёте, как стемнеет. Индеец, наш шанс унести ноги отсюда — это машина…

Все смотрели на Филина, но в глазах «псов войны», мало помалу начали зажигаться искры понимания задуманного, а вместе с этим и азарт. По большому счёту все они были авантюристы. С опытом. А это уже — профессионализм…

— …Дальше… В город со мной пойдут Бай и Мулла, естественно. По полученной информации — здесь царь и бог Алихан. Он полевой командир у Массуда, и Чаман — его вотчина. Сейчас его в городе нет — Кандагар кусочек слишком сладкий. Вот и будем изображать: я — инструктора-«янки», а Бай и Мулла — переводчиков и охрану. Идея ясна?

— Do you speak English, mister? — Внезапно произнес Бай.

— Yes, I do, my friend.

— What you name, brother? — Подхватил Брат.

— My name is Quiet Death, I am soldier of fortune. — Улыбаясь, произнёс Андрей. И увидел реакцию на свои ответы на лицах бойцов.

— «Солдат удачи» — это конечно правильно, кхм-ххм. — Проворчал Медведь. — А вот на счёт «Тихой смерти»… Не слишком ли, а Филин?

— В самый раз. Дальше!..

И вдруг, Андрей, каким-то двадцать третьим чувством, понял, что ребята зауважали его только сейчас. Именно в эти минуты, здесь в песках родился командир группы разведки Филин.

— Ганс, Змей, Тюлень — группа прикрытия. Если что-то не заладится, то без СВД и пулемёта нам из города не выйти… Выходить будем к шоссе — это единственный путь. Поэтому, ваша задача — окопаться на подходах, метрах в 300 и ждать. Главное маскировка и маскировка. — Филин продолжал излагать свой план. — Медведь… Ты, Игорь, самый опытный, из всех, поэтому так — Слон, Бульба, Сало, Бандера и Док под твоей командой. У тебя остается связь, сапёр и врач. Ну и Бандера, как скрытые резервы…

Это замечание вызвало улыбки, на лицах всей команды, кроме самого Бандеры.

— Ты Игорь, наши тылы, и если уж, не приведи Господи, всё пойдёт совсем уж через жопу — наш шанс выскочить, шанс для всех. Это ясно?

— Ясно то оно ясно, Филин, только…

— Командир! Меня никогда не держали на подхвате! Ты чего, Филин? — Прорвало Бандеру. — Меня, как салагу, на шухер ставишь?!

— Это приказ, Саша, это приказ! Случись чего, ты со своим РПГ, будешь прикрывать всю группу. Понял, наконец? Ты — наш шанс уйти отсюда!..

— Ладно. — Пробурчал обиженно Бандера. Его, в первый раз, не пустили на пик операции, а отвели роль няньки.

— Медведь, что скажешь?

— Говно полное твой план, но может проскочить. Не знаю!!! — В сердцах. — Мне-то где ждать?

— У нас разрыв получается в 6–7 километров, вот и расположись где-то посредине между Индейцем и Змеем… Выходим по первой звезде. Сейчас всем отдыхать и набираться сил — они, ребята, нам ещё, чувствую, понадобятся! Это всё! Всем отдыхать!..

* * *

30 ноября 1988 г. Чаман. 19.30.

Вошли в город, на удивление легко, без проблем. «…Без шума и пыли…» — как сказал бы Лёлик из «Брильянтовой руки»… Сумерки на востоке наступают внезапно — вот сейчас только было солнце, день, а через две минуты — ночь. Вечеров здесь, в этих широтах, почти не бывает.

Город Востока… Узкие, даже не улицы, а так, тропки для жителей, дома, огороженные от посторонних глаз глиняными дувалами — всё, что происходит в доме его хозяина, находится за семью печатями. Восток…

Бай уверенно продвигался в этом восточном лабиринте, переступая арыки, и сворачивая то влево, то вправо — он-то знал восточные города, здесь вся жизнь вертится вокруг базара, и селятся вокруг него. В общем, не зря говорят «базарная площадь». Как ориентировался в этом ребусе закоулков Бай, для Андрея так и осталось загадкой, но примерно через час они вышли к базару. «…Ну, а дальше?…» А дальше пошёл метод «научного тыка». Бродили по базару и читали вывески. В смысле, читали-то Бай и Мулла, ведь для Филина эти закорючки арабские — что баран покакал… Справа, там, где был Мулла, раздался посвист-шипение потревоженной эфы, это был сигнал к сбору.

— Здесь. — Произнёс по-английски Мулла, махнув головой на, ничем не отличающийся от других, домик.

Почти в самом центре этого базарного муравейника стояло низкое, с плоской крышей по-восточному, сложенное из саманов, зданьице.

Наглухо закрытые фанерными щитами окна и огромный амбарный замок на двери не внушали, почему-то, оптимизма. Но чайхана «У Хайзуллы» была найдена. Нужно было что-то делать дальше. Посидели. Слов было не нужно — бывшие ГРУшники Бай и Мулла, понимали ситуацию без слов. А ситуация складывалась не самая лучшая: где, кроме чайханы, мог находиться наш Хайзулла, группа не знала; в глаза бросалось, не, не запустение чайханы, а скорее брошенность; резидента нужно вынимать в любом случае — временные рамки не установлены, главное вернуть Хайзуллу. Вот и вопрос, почти по классике — «Что делать?». Ждать в чайхане — сколько? Искать в городе — как? Задавая вопросы на Востоке, не возможно не привлечь к себе внимания, а постороннее внимание для группы — это…

«… Что делать будешь, Андрей свет-Ляксееич? Время-то уходит…»

И Алишер, и Абдулло не пытались ничего советовать. Они-то понимали, в какую ситуацию вляпались! И что самое смешное, у этих, прошедших, Бог знает какую, школу ГРУ, вояк, не было решения. И они, по-восточному, отдавали инициативу старшему, сами того не желая, приваливая командира камнем ответственности за принятое решение.

— Так, пацаны, пойдём, посмотрим вокруг. Там решим, по ходу… — Очень тихо сказал Филин, поднимаясь.

Сторожась, начали обходить здание. И как ожидал Андрей, обнаружили ещё одну дверь, с выходом на задний двор. Неприступность чайханы оказалась мнимой. Маленькая задняя дверь оказалась сломанной. Да нет. Она была разбита в щепы. Через неё-то и «просочились» в помещение Филин, Бай и Мулла.

Чайхана была разгромлена. Здесь, прошли Батый с Мамаем, а Чингисхан закончил поход на чайхану Хайзуллы. Разгром бал полный. От деревянной мебели остались одни щепы, а от посуды — черепки. То, что некогда было продуктами, сейчас, таковые, только напоминало, при хорошем воображении. Чайхану обыскивали, тщательно, ничего не жалея. Внезапно куда-то метнулся Бай. Из горы дров, некогда бывшими мебелью, он вытащил за шиворот извивающегося и вовсю кусающегося пацаненка лет двенадцати. Этот волчонок вырывался из рук Бая, применяя все способы: ноги, руки, зубы… А самое главное, молча!

— Зверёныш, бля! — Прошипел Бай, руки которого уже были в крови, после зубов мальчика. — Да он меня сейчас съест!

И тут мальчик заговорил. Очень быстро, захлебываясь от слов. Он перестал вырываться и только говорил, говорил… Бай отпустил мальчика, а тот, о чудо, не пытался убежать. Слова лились рекой из уст мальчика, и Бай превратился в слух.

— Переводи, Алишер, давай! — Прокричал шепотом Андрей.

— Тут такое дело, Филин. — Бай пытался одновременно и слушать мальчишку, и переводить. — Семья этого мальчишки тоже беженцы из Герата. Они уже, было, начали, от голода пухнуть, когда Хайзулла открыл чайхану. Короче, он кормил всю эту семью, даром, а их там человек пятнадцать… А знаешь, Филин, самое смешное, что этот волчонок точно знает, кто мы такие, говорит, что так правильно здесь говорить не умеют. Короче он знает, что мы «шурави», и, кстати, Хайзулла тоже. Но, он говорит, что ему кажется, что все «шурави» добрые, ведь Хайзулла целых 4 года кормил всю его семью.

Парнишка продолжал тараторить громким шепотом.

— Хайзуллу, уже два дня назад, увезли люди Алихана. Они держат его на старой конюшне, что рядом с шоссе, ему так кажется.

— Слушай, Бай. Да это же тот дувал, куда я Индейца с ребятами отправил за транспортом.

— Похоже, что так.

— Бля, а ведь нарвутся пацаны на неприятности!

— Кто? Индеец с Братом и Кабардой? Ты, Филин, можешь смеяться, но, не зная того, отправил обычную сбитую связку — они всегда так работают: Индеец, Брат и Кабарда. Не боись, Андрей, если что-то не так, они будут ждать группу.

К 23.00 они, с помощью мальчишки, вышли на окраину Чамана. Отправив юного проводника восвояси, они ускоренным маршем двинулись к старой конюшне. За время этого скрытного марш-броска ещё два раза свистела «эфа». В 23.40 уже вся группа Филина была в сборе.

— Значит так, Филин. — Докладывал Индеец результаты своего, совместного с Братом и Кабардой, похода за транспортом. — «Колёса» есть на выбор: парочка «66»-тых, тентованый «Урал», четыре «козла», при чём на двоих стоят турели с «Утесами»[19]! Где только и взяли? Охраняли эту богадельню одиннадцать наркош — они обкурились до глюков, вот мы их и сняли, в три прыжка.

Тут Индеец как-то замялся, не зная как докладывать дальше.

— Тут вот ещё что…

— Ну же, Артур!

— Там, у них, афганец один, в клетке сидит, полужмурик. Его видимо пытали — я много чего видел, но этот должен был их сильно достать, если с ним такое сотворили. Пойдем, посмотришь…

В одной из комнат была оборудована походная тюрьма. То, что увидел Филин, заставило его сердце ухнуть куда-то вниз, к каблукам.

Невольник сидел на полу, руки прикованы цепями к стене и разведены в стороны. Черная борода, смуглое лицо, всё бы ничего, но вот ноги!.. Кто-то методично, от колен вниз до щиколоток срезал ремешки кожи, в сантиметр шириной, получилась эдакая бахрома… Он сидел в луже собственной крови, не подавая признаков жизни, а вокруг вились жирные мухи. Волосы на голове Андрея приподняли чалму. Не говоря ни слова, к афганцу бросился Док. Филин вышел на порог, и таким сладко-пьянящим показался ему воздух, после смрада и сладковатого запаха крови в узилище, что голова пошла кругом.

— Андрюха, тут такие дела. — Зашептал в ухо Док. — Края надрезов заживали не одновременно. Его планомерно резали в течение, думаю, часов 40. Он в шоке, болевом, но видимо крепкий мужичок, он в сознании и всё бормочет, что, мол, он несчастный чайханщик и кроме шурпы и чая ничего не знает. С ним сейчас Бай.

— Слышь, Док. — Андрей перевёл дух. — Это Хайзулла… Это мы его искали…

— Ох, ни фуя себе струя. — Этот вояка был удивлен по-настоящему. — Выше подоконника!.. Ну и что дальше?

— Будем думать, и думать быстро!

Обалдевший от новости Док, пошёл поделиться ею с ребятами, а Филин остался стоять на пороге. Его никто не трогал — каждый понимал, что от принятого, командиром, решения зависят и их жизни…

* * *

1 декабря 1988 г. Шоссе. 00.30.

Андрей вошёл в помещение, где находился Хайзулла. Не без содрогания, наклонившись над лицом Хайзуллы-Николая, он пристально стал всматриваться в это, невероятно постаревшее, лицо друга детства.

— Я вкатил ему морфин и, как смог, сложил в «кучу» его ноги. — Проговорил над ухом командира Док. — Он потерял много крови, почти не жилец. Но, организм крепкий — выдержать такое не каждый смог бы. Он будет спать долго, не трогал бы ты его сейчас. Ему и так отвалило на всю жизнь…

Внезапно Хайзулла открыл глаза. И, от ясности взгляда, у Андрея мурашки поползли под одеждой.

— А я всё думал, — очень медленно произнёс Хайзулла. — Кто же этот мой Шанс, которого я знаю в лицо? Ну, привет, бача[20]…

На большее, видимо, сил не осталось.

— Так, бойцы, вариантов особенных нет! — Спустя ещё три минуты раздумий, произнёс Филин. — Берём «Урал» — и вперёд, и с песней. До Кандагара по шоссе километров 100. Если повезёт, к утру будем. Днём не войти. Отсидимся до вечера. Задира ещё там, а значит, сможем с помощью «десантуры» и войти в город, и выйти. Всё!

— Нет не всё, командир. — Подал голос Медведь. — Мы тут, тоже уже, всем скопом думали. Тут казацкая удаль не пройдёт.

— Говори, Игорь, давай — время сейчас против нас играет. Ну же!

— Короче так!

Андрей любил авантюры, а потому согласился. План был прост, нагл до чертиков, и, как это не странно, реален. Уходить решили «караваном»!!! Кто не рискует — тот не гусар! Выходили четырьмя машинами: всё же «66»-тые — у них тот же бензин что и у «козлов» — А-76[21]; и два «козла» с «Утёсами». Решили идти по-наглому: не торопясь, изображая мелкую группу отряда Алихана.

— Сало. — Филин не находил себе места. — Если они начнут за нами охоту? Мы же им все оставили!

— Не ссы, командир. — Улыбнулся сапёр. — Я им растяжки на карданные валы нацепил. Двигатель завёл — и к Аллаху, в небесное воинство.

— Ну, смотри!

— Да ладно, не уедут они оттуда, всё нормалёк!

— Ладно, посмотрим. — И по рации. — Медведь, что у тебя?

— А порядок! — Прохрипела рация. — Едем помалу. Пассажиру нашему хреновенько только — трясёт.

— Так, скорость 30 кэмэ. — Заволновался, было, Андрей. — Он самое главное.

— Принял. — Прохрипела рация. — Конец связи.

«… Ну, с Богом! И помоги нам Отец Небесный, ибо если не ты, то кто же. Так. Пошла волна! Теперь вернуться осталось. Ну, Фортуна?! Ты уж мамзель не подведи, повернись к нам передом, а не жопой!..»

Это была самая первая в жизни Андрея, настоящая, без компромиссов и скидок на возраст и опыт, ответственность за жизни его солдат. И не важно, что эти, его, солдаты могли научить всему его, или кого другого — он был командир. Хоть и сопливый ещё, но командир…

* * *

5 декабря 1988 г. Подступы к Кандагару. Ночь.

«…Опоздали. Всё-таки опоздали. Теперь надо думать…»

Эти, как оказалось 140 километров по шоссе — дорога петляла как припадочная змея, дались группе Филина очень тяжело, хоть и начиналось всё, для их маленького каравана, вышедшего из дувала старой конюшни, хорошо…

Самый стыдный прокол, как командира, случился после десяти километров движения — в горячке сборов, Филин не проверил состояние баков на их «колесницах». И поплатился за это самым обидным образом — тот «газон», в кузове которого везли Хайзуллу, вдруг задергался и заглох. Бак «66»-го был пуст… Грузовик решили бросить, перегрузив Хайзуллу. И в этот момент Филин понял, что для их преследователей, а погоня будет обязательно, этот грузовик точно указывал направление, куда ушли спасители Хайзуллы. И не сделать ничего! Только надеяться, на то, что погоня организуется часов через 5–6, тогда есть шанс… Но, Филин не мог знать, что временной форы у него было значительно меньше — около 3.00 часов ночи в дувал приехал сам Алихан, и уже через десять минут колонна преследователей выползла на шоссе. Но, Всевышний, всё же, видимо, помогал группе Андрея. На рассвете, пройдя километров 45–50, Филин вдруг решил сойти с шоссе. Да не просто уйти в пески, а скрывая следы. Почему он так сделал, Андрей не знал и сам. Просто, как будто кто-то толкнул в бок: «Уходи с дороги!». А Филин верил в судьбу. Вырубили под корень несколько кустов «верблюжьей колючки», прикрепили за машинами, и ушли в пески километров на 5, за барханы, заметая следы. А уже через 2 часа Филин готов был расцеловать капризную девку Фортуну, кабы такая явилась ему сейчас, во все места — по шоссе шла колонна, явно погоня. Ямы и всяческие колдобины не давали каравану Филина развивать скорость выше 30–40 км/час, правда, они ещё боялись растрясти раненного. Но, эта колонна технику не жалела. Водители, сидевшие в кабинах, погоняли своих «железных коней» со скоростью, ни как не меньше 60. Значит погоня. И погоня серьёзная — «козлы», с установленными на них ДШК; «газоны», с укрепленными в кузовах, ротными 82-мм минометами; несколько «Уралов» с «духами». Всего — одиннадцать единиц техники, и живой силы — морд 50. В середине колонны шёл роскошный белый джип «Grand Cheeroke».

«…Так. Вот теперь совсем хорошо — в джипе, скорее всего сам Алихан, а это значит, дорога на Кандагар будет закрыта наглухо. Отсидеться, в песках, не получиться — Алихан рано или поздно найдёт следы группы. Идти песками без мулов, воды, с Хайзуллой на руках — лучше уж встречный бой. Ладно, выбора-то нет. Будем идти по ночам, без света, на ощупь. У нас есть четыре ночи до ухода Задиры — авось дойдём…»

Вот здесь-то и сыграл свою роль опыт Медведя — решено было идти песками, но на машинах и днём, держа на визуальном расстоянии шоссе. Почему так? И Хайзулла в относительном комфорте; и хоть скорость движения не быстрее, чем на своих двоих, но всё же не на них, а на колесах; и ещё — всегда можно было обнаружить погоню и подготовиться к встрече. На том и решили… Так и шли. Погони не было. А это могло означать только одно — их ждали… Но вот где и как?

Шли тяжело. Машины время от времени перегревались, и приходилось ждать. Но, не смотря ни на что, группа шла и, уже к утру 4 декабря, была на подходе к Кандагару. Оставалось пройти каких-то километров 8–9, но тут вмешалась сама природа… Речушка Гильменд… Летом: по колено грязи, по колено воды — всего по пояс. Но сейчас — это была полноводная река. Форсировать такую речку для группы «Краповых» — раз плюнуть, но с ними был Хайзулла, а это меняло все планы…

— Так, пацаны. — Филин провёл короткий «военный совет». — Пойдём через мост.

— Ёб…лся совсем от жары. — Пророкотал Медведь.

— Может быть. — Согласился Андрей, на споры не оставалось времени. — Но это — единственный вариант. Так! Даю десять минут на мысли и споры. Если ничего не родим — действуем по моему плану!

Что-нибудь толковое придумать совместными усилиями не удалось. Группа пошла на мост…

А на мосту их ждала засада Алихана. Тот правильно рассчитал — искать по пескам группу «спецов» — себе дороже, а вот мимо моста они не пройдут.

Бой был короткий, но ожесточенный. Видимо, Хайзулла и вправду был упакован ценной информацией «не для чужих глаз». Прорваться группе Андрея не удалось: такого плотного огня не мог ожидать никто. И уходили «краповые» назад, в пески, потеряв при этом одного «козла». Шли вдоль реки километров 30, до излучины, где в Гильменд впадала ещё какая-то речушка. Там и переправились, разобрав на доски кузов «газона». Вот на этом-то импровизированном плоту и переправили Хайзуллу и последний, снятый с «козла», «Утёс». Пока подходили к Кандагару, теперь уже на своих двоих, то да сё… Время ушло. Филин опоздал — время 22.40 — Задира должен был уйти больше 8 часов назад. Теперь в город не сунуться — опасно, свои же грохнут. Задача усложнялась неимоверно.

«…Думай, думай командир! Ногами не уйти — впереди километров 250, значит, нужны машины. Где взять? А дальше? По „нитке“ не пойдёшь в одежде афганцев — свои же грохнут по дороге, но и форму нашу взять негде, а значит… Значит пойдем в том, во что одеты. А там…»

Совет с Медведем Филин держал часа четыре и вот, совместными потугами родился очередной план…

* * *

8 декабря 1988 г. «Нитка».

Кандагар обходили с севера. Правда, для этого пришлось ещё дважды переправляться через реку. На этот, в общем-то, недлинный путь ушли сутки. В окрестностях города можно было найти много всякой всячины, и вот из этого хлама ребята соорудили двухколёсную толи тачку, толи повозку, в которую и впряглись, вывозя на себе Хайзуллу и кое-что из тяжёлого вооружения: «Утес», ПК Змея, МОНки Сало.

И через сутки им опять повезло.

Везение то, правда, было относительным, но ребята были рады и тому, что получали. Найти авто, которое могло бы ещё, и передвигаться, было чрезвычайно трудно, на подходах к городу брошенная техника представляла из себя, как правило, дуршлаг, груду железа. Но, рыскавшие по окрестностям в неизменной связке Индеец, Брат и Кабарда, внезапно наскочили на брошенный автобусик. Определить какой марки этот рыдван было невозможно, но он был на ходу, на шоссе в направлении Кабула, так необходимое Филину. Осмотрев эту лайбу, Андрей ещё раз поблагодарил удачу — стенки изнутри были обвешаны армейскими бронежилетами; под сиденьями нашли несколько цинков с патронами, два одноразовых РПГ-18 «Муха», а Андрей нашёл для себя элегантную, хромированную 9-мм «Беретту». Ну что ж, это действительно был подарок — во время боя все выстрелы для их РПГ-7 были израсходованы, а сами гранатометы брошены, за ненадобностью, патронов тоже оставалось по 2 рожка на брата, ну и «бронники», теперь-то уж можно было и их использовать. Короче — повезло…

За руль уселся Тюлень, и покатили. Вот именно, покатили. Может с горки этот «агрегат» ещё и мог развить хоть какую-то скорость, но Филину как раз нужно-то было потихоньку забираться в горы. Группа возвращалась… Автобус, при всех стараниях Тюленя, ехал не быстрее 20 км/ч. Этот дедушка автомобилестроения скрипел, похрустывал, слегка подвывал, в общем издавал всевозможные звуки старикана, разве что не плевался и не попукивал… Но, всё же, хоть медленно, но тянул в горы.

Старый конь борозды не…

К вечеру остановились. От такой тряски Хайзулле стало хуже, и он потерял сознание. Над ним колдовал Док. А вот Филину предстояло решить ещё одну задачку — впереди был Калат. Там о них могли и не знать. По предварительному плану, Задира, недождавшийся группы, должен был сидеть в Газни до отдельного приказа Артиста. Но, до Газни было ещё километров 130–150 горных серпантинов. Что делать? Дразнить судьбу Филин не хотел, и поэтому решил обойти Калат, ночью. Не входя в город. Пройдя восточнее. Это было опасно — идти без света по незнакомым, каменистым россыпям… Но выбора не оставалось. И что самое главное, теперь уже никто из группы Андрея не сомневался в его, толи удачливости, толи профессионализме как командира. Ребята начали верить в правильность принимаемых решений, даже Медведь, Тюлень и Слон.

А Хайзулле становилось хуже. И хоть Док полностью взял его под свою опеку, Хайзулла всё чаще впадал в беспамятство и бредил. А Док с каждым часом становился мрачнее грозовой тучи.

— Андрей. — Как-то произнёс Док, сидя, около, опять начавшего бредить Хайзуллы. — Я сделаю всё что умею, но без антисептиков и антибиотиков мы его не довезём.

— Что посоветуешь, Док?

— Не знаю. Может, нужно было рискнуть и пошарить в Калате?

— А секретность?

— А если он кончиться у меня на руках?

— Нельзя этого допустить.

— А его организм нас не спросит, Филин, твоё «задание» и так уже полутруп. Мы его уже больше недели за собой таскаем — растрясли сильно. Ещё два-три дня и будет твой чайханщик на тучке Аллаху чай заваривать! Я тебе как медик говорю, а не как боец группы Филина.

Андрей смотрел на лицо своего друга детства, покрытое крупными каплями пота, на губы, говорившие что-то, на непонятном ему языке, и понимал, что Док прав, но решения не приходили.

— Если я буду обезболивать его морфином — через неделю он станет наркошей. — Подлил масла в огонь Док.

— Ладно, Миша, дай подумать…

* * *

9 декабря 1988 г. Военфельдшер.

То, что произошло к вечеру этого дня, помогло, как оказалось потом, всей группе Филина…

— Андрюха, слушай. — Внезапно вскинулся Медведь.

Где-то впереди, скорее всего на шоссе, шёл бой.

— Километрах в пятнадцати по ходу, слушай! — Горячо шептал Медведь. — ДШК молотит, и кажется, миномёт.

Горное эхо доносило, такой узнаваемый, рокот крупнокалиберного пулемёта, и характерный свист, а за тем взрывы. Миномёт!

— Слухай, Филин, — В задумчивости проговорил Медведь. — А то, часом, не Алихан спутал кого с нами, а? У этого башибузука и ДШК есть, и минометы. Как думаешь?

— Бля! А ведь похоже на то, Игорь.

— Та-ак! Приехали… Твою мать!

— Будем ждать. — Сказал Филин. — До темноты… Потом пойдём дальше. А пока будем думать…

Звуки боя затихли очень скоро, но Филин ждал. На шоссе вернулись в 22.00. В автобусе находились только Док с Хайзуллой, Змей с «Утесом» да Тюлень с «баранкой»… В головном дозоре шли Ганс и Бульба, остальные разбежались по флангам. Шли медленно, внимательно осматривая подходы к шоссе. А через два с половиной часа впереди завыл «горный волк». Ганс объявил срочный сбор.

То, что увидели ребята, было жутко. Андрей смотрел на место боя, или скорее побоища, и как будто видел всё его течение собственными глазами…

В засаду попал, как было видно по красным крестам на машинах, армейский полевой госпиталь… Головной БТР, видимо, подорвался на камулятивном фугасе — он уже догорал и к запаху гари добавлялся тошнотворный запах сгоравшей живой плоти. Два других БТРа охранения, в середине и хвосте каравана, были расстреляны из гранатометов. Всё это могло произойти в первые, считанные, секунды, а дальше, закупорив колонну на шоссе, её методично расстреляли из всех стволов. Особенно усердствовал ДШК. Как в тире! Суки!!! Но то, что случилось потом — этот за рамками человеческого понимания. Эти подонки вытащили на дорогу из машин, видимо, оставшихся в живых, медсестер…

Их здесь было восемь, совсем ещё девчушек. Или вернее, восемь обезображенных женских тел. Эти твари их насиловали, а потом убивали, жестоко — просто резали как овец…

Каждый, из бойцов Филина, был поражён увиденным до самых сокровенных тайников своих, опаленных войной, душ.

И тут у Брата сдали нервы…

Каха — этот суровый грузин, бросился накрывать голые, обезображенные тела медсестёр какими-то тряпками:

— Шакалы, шакалы… — Слезы текли по суровому лицу Брата. — Псы бешенные!

Он всё прикрывал и прикрывал эти останки.

— Брат, что они наделали? — Не ожидая ответа, обратился он к Кабарде. — Как рука поднялась на красоту, а брат? Суки поганые!!! Я вашу маму, я вашу папу, весь род шакалов… А-а! Дэда шеве![22]

И такой болью повеяло на всех из души Кахи, что ком к горлу…

— Брат, брат, дай «Утёс», да! — С горской горячностью обратился он к Филину. — Я их догоню, не могли далеко уйти, да! Дай пулемет, да, как брата прошу!..

— Успокойся, Брат. — Обнял, было Каху за плечи Медведь, но тот ужом выскользнул из объятий.

— Нет, брат, нет! Эти девочки нас с того света достают, а они их… Ну убил в бою — не понял, что женщина, но они же их как отару овец зарезали, а до этого надругались! — Глаза Брата горели бешеным огнём. — Филин, брат, не дашь пулемёт, так уйду, да! Я их моими ножами резать буду!

Филин вдруг понял, что Брата не остановить сейчас никому. Месть клокотала в душе Кахи и, как вулканическая магма, искала выхода наружу.

— Слушай приказ, группа! — Голос Андрея слегка дрогнул, но этого видимо, никто не заметил. — Брат, Индеец, Кабарда — головной дозор, отрыв от группы 500 метров, идти на цыпочках, себя не обнаруживать. Брат… Отдельный приказ тебе — в большую драку не лезть! Этим девочкам уже не помочь, а раскрыть группу — сорвать всё задание. Режь их, Брат, режь шакалов, но, по одному и тихо! Ясно?!

— Спасибо, брат, не пожалеешь, да! Не надо «Утёс», я их тихо, дедовским кинжалом… Спасибо, брат!

— Тюлень! Ищи «колёса». Здесь одиннадцать «Уралов», может хоть один на ходу. Марш! Док, свою задачу знаешь — ищи медикаменты, о которых говорил. Вот она жизнь сучья — не было бы счастья, да несчастье помогло…

— Понял. — Уже на бегу просил Док.

— Бай, Ганс, Змей — справа! Мулла, Бандера, Бульба — слева! Тихонько прочешите окрестности, вдруг кто живой остался. Слон в арьергард 300 метров. Медведь, Сало со мной. Пошли, ребята!

Разведчики растворились в ночи как бесплотные фантомы.

…А через 3 минуты — одиночный пистолетный выстрел слева, и тишина…

«Заплакал шакал». Медведь подавал знак — «Всё в порядке?». В ответ «ухнула клуша» — «Возвращаюсь!», а за ним «завыл волк» — «Срочный сбор!».

И опять все вместе. Ждали только охранения слева. Внезапно, словно привидения, из «зелёнки» появились Мулла и Бульба, немного поодстав, за ними шёл Бандера, неся на руках нечто, извивающееся, похожее на человека.

— Вот, командир. — Наконец-то справившийся с ношей, произнёс Сашка.

Ношей оказалась молоденькая девушка, лет 20-ти, в каких-то жалких лохмотьях, оставшихся от формы, не прикрывавших ни один из женских «секретов»…

«…Натуральная блондинка…» — отметил про себя Филин, удивляясь, не к месту появившееся мысли.

— Кусается. — Без злобы произнёс Бандера, показывая, окровавленные, искусанные до локтей, руки. — В Муллу стреляла, ещё немного и хана.

Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному, поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.

На девочке, каким-то чудом, держался пагон прапорщика медслужбы.

— Ты кто? Говори! — Спросил Филин.

— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая. — Прошептала та.

— С каравана?

В ответ, лишь, немой кивок головы.

— Говорить-то можешь?

— Н-н-не з-знаю. — Её била крупная дрожь.

— Ну, значит можешь.

— А-а в-вы к-кто?

— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.

— В-вы наши?

— Наши, наши.

— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну в которого стреляла, тоже н-наш.

— И он наш. — Успокоил её Андрей.

И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…

— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого Потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М-мальчики, вы меня с-спасёте? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая. М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами, и не знала, на ком ей остановиться.

Все остолбенели. А что прикажешь делать? Они-то понимали в чём дело, но… Но делать-то что? На выручку группе пришёл Док. Схватив «прапорщика медслужбы», он, что было сил, прижал её к себе.

— О, к-красавчик какой, х-хочешь меня? — И красивые, «бантиком», губы вытянулись в ожидаемом поцелуе.

В ответ Док, наотмашь, залепил две такие пощёчины, что эхо отозвалось в горах.

— Ты чё, Док? — Вскинулся, было, Змей. — Ты чё творишь?!

— У неё истерика — последствие перенесённого шока, от увиденного! Что, не поняли ещё? Да она сейчас что хочешь, сделает! Вы лучше найдите, во что её одеть, вон от формы одни шнурки остались. — Зло проговорил Док, обнимая, затихшую в его объятиях девушку…

Бедная «прапорщик медслужбы» скулила и тихонечко подвывала, как голодный, брошенный щенок. Но, Док знал своё дело. Филину нужна была информация, и получить от неё мог от девушки. И Миша старался привести её в чувства побыстрее… Не прошло и двух часов, как Андрей, наконец-то, смог поговорить со своим «найдёнышем».

— Ну что ж, красавица, давай расскажи нам, кто ты, что и откуда?

Одетая, в чудом сохранившуюся, где-то в недрах каравана, форму, девушка начала говорить.

— Я — старшая медсестра полевого госпиталя, прапорщик Хмельницкая…

— Тебя зовут как?

— Ира. — И тут же выстрел глазами из-под длиннющих ресниц.

— Так, Ира. — Ох, не проста была «прапорщик», ох не проста! — Дальше!

— Эвакуировали раненных из Кандагара…

«Опаньки! — подумал Андрей. — И что же дальше?»

— Вышли из Кандагара неделю назад, ну 3 декабря, шли медленно — у нас «тяжёлые» были, а дорога сами знаете какая…

— Знаем, знаем, дальше!

— Не т-торопите меня, товарищ… — Она задумалась ненадолго. — Капитан, наверное? Мне не очень хорошо…

Увидев, сдвинувшиеся брови Филина она тут же затараторила:

— Позавчера, из Калата, «тяжёлых» забрали летчики на своих вертолетах, а остальные пошли в караване. — На её глаза опять навернулись слезы.

На повторную истерику у Андрея не было времени. Поэтому он решил говорить по-армейски жёстко, пресекая, тем самым, поползновения к женским «соплям»:

— Дальше!

— А, а вы кто?

— Дальше прапорщик!

— Из Калата выходили в 3 часа дня…

«…Три часа дня! Женщины на войне, а разговоры как на кухне. Военный сказал бы в 15.00…»

— Дальше, дальше, прапорщик, ты же военный человек!

— А вечером попали в засаду… Всё произошло очень быстро. Нас сопровождали десантники из Кандагара, их БТРы взорвались как-то одновременно. Я, товарищ капитан, здесь уже год, и научилась быстро реагировать на взрывы… Как… Ну не знаю кто!..

— Я лейтенант.

— Ну, так будешь ещё капитаном. — И опять залп из-под ресниц…

— Говорите!

— Выпрыгнула из кунга и в кусты. А они стали специально стрелять по красным крестам, они нас расстреливали! — Ирина всхлипнула, шмыгая носом. — И ещё кусты эти — сплошь колючки… Изодралась вся. Больно…

— Ладно, прапорщик, дальше всё понятно.

Андрей думал, глядя на девушку, что же дальше делать. А она, как побитый щенок, жалась к Филину.

— Слушай, лейтенант. — Зашептала, вдруг, девушка. — Ты женат? А хоть бы и женат… Хочешь, я буду твоей ППЖ[23], а? Нет, правда? Хочешь?

— Слушай меня, Иришка. — Андрей обнял такое податливое девичье тело. — В другое время, и в другом месте, поверь мне на слово, я бы тебя не упустил. Но, пойми, ты же прапорщик, мы на задании, всё же… Уже почти в самом его конце. Мы в этом грёбаном задании уже больше месяца, весь Афган пересекли. И осталось-то нам — всего ничего. Понимаешь? Потом, ладно Иришка? Всё потом…

Девушка послушно кивнула головкой и опять зашмыгала носом. Её необходимо было чем-то занять. Чем? Да её профессией, вот чем!

— Слон, давай Дока ко мне!

Док явился через три с половиной минуты.

— Я здесь, Филин.

— Миша, бери-ка с собой вот этого прапорщика медицинского. — Андрей кивнул на девушку. — И к нашим трёхсотым. Как они там, кстати? Что нового?

— Чайханщик в отрубе, бредит; у Муллы — плечо на вылет, кость не задета, но, сама рана поганая, видимо, порвана вена — кровь так и хлещет — без операции он долго не продержится. — Докладывал Док, косясь на девушку. — Укушенному Бандере руки обработал и вкатил противостолбнячный. Может ещё и от бешенства ему кольнуть, как скажешь? — И улыбнулся уголками рта.

— Не надо. — Надула губки Ирина, и тут, тихонечко так, стала посмеиваться. — Я здоровая, испугалась только…

— Ладно, Док, бери прапорщика и к раненым. Их надо довезти до наших. И посоветуйтесь, там, что с Муллой делать. Зашейте, что ли, как-нибудь, или ещё чего, короче, вы медицина, сами знаете что делать. Пошёл!

Док увёл девушку к нашему автобусу.

— Медведь. Что там, у Тюленя с «колёсами»?

— Колдует над одним из «Уралов», говорит что, может быть…

— Быстрее бы, ночь на исходе, уходить надо.

И тут мощно, басовито, взревел двигатель грузовика.

— Ну, слава Богу. — Произнёс Филин. — Игорь, давай «бронники» на всех в «Урал». «Мухи» найденные, цынки, короче, всё хозяйство… Набросайте в кузов ватников для наших трёхсотых, ну, короче, сам знаешь. Давай.

Суета заняла минут пять. И тут к Филину, подошёл Медведь.

— Слушай, командир, а что с этими двухсотыми из каравана?

— Нет времени.

— Слушай ты, командир, ты чё?! Это же не «духи»! Тут пацаны легли! А те, что в кузовах — они же по второму разу! Ты чё, лейтенант, сбрендил совсем? Мы же люди! Люди!!! А эти девочки?!

— Отставить истерику, товарищ прапорщик! — Впервые Андрею приходилось показывать характер, да ещё, не в самых лучших условиях. — Рот захлопни, Игорь!.. И слушай меня. Трогать ничего нельзя — если Алихан, а, это, скорее всего он, будет возвращаться, дальше-то ему ходу уже нет, и обнаружит что-нибудь, а колонны-то не было ни туда, ни оттуда, то эта псина поймет сразу же, что здесь была рейдовая группа. Понимаешь?

— Ну?

— В другом месте «нукай», Игорь! Я не знаю, сколько здесь и сейчас работает таких групп, как моя. — Группа действительно, уже была группой Филина. — Но, эта псина охотится за нами, и с этим надо считаться! У нас есть «работа» одна на всех, но командир — я, Игорь, и я эту «работу» сделаю!!! Понял?

— И оставишь всё вот так?

— Нет, Игорь, нет!!!

— Тогда говори, Филин, не томи — душе тошно от всего этого.

— Мы уходим, Медведь, уходим. У нас две рации. Одну рацию на «радиомаяк» и под колесо одного из «Уралов». Сигнал примут, среагируют минут через 30, пока будут поднимать вертушки ещё четверть часа, да пусть лёту сюда из Газни минут 40. Дадим ещё на армейский долбоебизм минут 10. Короче, Игорь, у нас есть что-то около полутора часов или, если повезет, двух. За это время мы должны уйти километров, ну, на 30 хотя бы, и замаскироваться. «Летуны», увидев одну машину, разбираться не будут — ёпнут НУРСами и всё, пиздец! Ну, понял?

— А чё, у меня есть выбор, командир?

— Нет, Игорек, нет у тебя выбора…

— Тогда начинаем работать.

— Давай, Медведь, давай, брат!

Небыло у прапорщика аргументов возражать, да и не могло быть — этот вояка знал, что такое невыполнение приказа, и эмоциям тут небыло места…

* * *

10 ноября 1988 г. Привал.

За оставшихся до рассвета 2 часа, группе удалось пройти 27 километров, как показывал спидометр «Урала». Когда небо стало сереть, Филин решил уходить с шоссе в «зелёнку» — дальше идти по «нитке» было опасно. Углубились примерно на километр, развернули, снятую с одного из сгоревших БТРов, маскировочную сетку и накрыли ею грузовик. Отправив в охранение часовых, Андрей уселся у заднего колеса и закурил.

— Ну, что скажешь, замок? — Обратился он, к сидевшему рядом, Медведю.

— А ничего не скажу, Андрюха, ждать надо. Но, чует моё сердце, что аукнется этот расстрелянный госпиталь и нам.

— Да уж. — Вяло согласился Филин.

Многодневное, нервное напряжение и бессонные ночи неподъёмным грузом навалились на веки.

— Филин, слушай! — Дёрнул его, вдруг, за руку Медведь.

К ним, с севера, приближался мерный рокочущий гул. И не прошло и пяти минут, как над ними ревя, прошла эскадрилья «крокодилов»[24], в сторону погибшего каравана, а ещё минут через десять, Филин явственно услышал, как стреляют их бортовые пушки и рвутся НУРСы.

— Вот теперь посмотрим, что будет. — Произнёс Медведь.

Ещё через какое-то время, над ними понеслась четверка «Сушек»[25], и, спустя несколько секунд, пошла непрерывная канонада.

— «Ковёр»[26] ложат штурмовики. — Прокомментировал Медведь. — Хреновые дела, командир, мне кажется, что я знаю всё, что будет дальше.

— ?

— Погоди, немного, от Газни до перевала километров 25, и от перевала до нас около 30. Так?

— Так, ну и что?

— А вот примерно через час я тебе и скажу, что будет дальше, и даже, что нам делать.

— Ладно, ждём.

Время, в бездействии, тянулось неимоверно долго. Но как, и говорил Медведь, через час с небольшим, на шоссе послышалась, приближающаяся стрельба из крупных калибров.

— А вот и «кавалерия». — Проговорил Медведь. — Все на землю! Они по «зелёнке» долбят.

По шоссе на большой скорости шла колонна, но какая: танки Т-72, Андрей насчитал четыре, БМДшки[27], шесть, БМПшки[28] тоже шесть и БТРов восемь! Все башни повернуты на «зелёнку» и шквал огня из КПВТ[29]. «Зелёнку» элементарно косили!..

Колонна бронетехники прошла за минут семь-восемь, но это были страшные минуты.

Отряхивая с себя ветки и какую-то труху, Медведь приподнялся на локтях:

— От сука! От же шакалюга!

— Ты чего, Игорь?

— Слушай, Филин, мы здесь застряли теперь надолго. Думаю суток двое не меньше.

— Да объясни же, Медведь!

— Да чего объяснять-то, ушёл наш Алихан, чтоб его дикие псы сожрали, умён гад!

— Товарищ прапорщик!

— Ладно, не кипи, тут такое дело… Госпиталь этот из-за нас погиб…

— Ты думай чего несёшь, прапор!

— Да и думать нечего: за уничтоженную колонну, а тем более, походный госпиталь, так было и в мое время в ВДВ, а сейчас, думаю, ничего не изменилось, Войска Дяди Васи мстили без разбору. А так как это почти авиация, ну, или «воздушная пехота», то их всегда поддерживали «летуны» — одного рода войск, почти — что те, что те «голубые»…

— Ну же, Игорь!

— Короче. Начало концерта ты видел сам: «крокодилы», «сушки» с «ковром» на «зелёнку», потом техника. Но, это ещё не все. В Газни, кроме полка «крокодилов», стоят два батальона ДШБ из бригады Артиста, а это уже хуже. Колонну видел? Думаю, как минимум рота. Сколько времени им понадобиться для эвакуации двухсотых с шоссе — я не знаю, много там ребят легло, думаю на «вертушках» вывозить будут, а это возьмет время, много времени. Ну, а потом будет, «зачистка». Я сам, Андрюха, больше четырех лет прослужил в ДШБ, знаю, как это бывает. А тем более, думаю, охранение госпиталя было из них же. Эта сука, Алихан, сам нас не нашёл, слабо ему оказалось, так он решил вот таким способом…

— Бля! А что же делать? У нас двое раненных.

— А ничего, Андрей! Будем сидеть и уши в землю попрячем. После ДШБшных «зачисток» по «зелёнке» недели две даже мыши не бегают. Будем ждать. А трехсотые наши, так что? Мулла выдержит — он жилистый, ему не впервой, да и кровь ему остановили, а Хайзулла твой оживает помалу — медикаментов там набрал Док, что и не унести сразу. Будем ждать, командир, если жить хотим…

…Время шло медленно. Андрей лежал на земле и смотрел в небо, где сновали туда-сюда транспортные вертолеты в сопровождении «крокодилов», бездумно смотрел. В голове не было ни одной мысли. Вакуум. Филин, от бездейственного ожидания, впал в состояние какой-то прострации.

Когда стемнело, Медведь, подошёл к командиру:

— Андрей, ты пойди, поспи на ватниках в кузове, нам ещё долго ждать.

Филин, как зомби, поднялся на ноги и стал влазить в кузов «Урала»:

— Как охранение, Игорь? — Спросил без каких-то интонаций.

— Норма Филин, иди спать.

Филин повалился подрубленным Колоссом на гору ватников и, в каком-то полузабытье услышал разговор:

— Ты, сестричка, пойди, ляг рядом с ним. Женское тепло — оно мужика к жизни возвращает, только не тереби его. Ладно? Этот мальчик, всего-то, четыре месяца с хвостиком, как погоны офицерские надел. Но знаешь, сестричка, боец. Мало сейчас уже таких. Я вот, к примеру, 9 лет в Армии, Слон — 12 лет, Тюлень — тоже 12, а этот мальчик — без году неделя — всю группу сохранил в такой-то говнотёрке, что и в книжках не прочитаешь. Ему сейчас выспаться надо — он больше десяти суток на ногах, всё сам да сам. И я уже понял — не за наградами он рвётся. Просто парень этот — солдат. Понимаешь? Нет, наверное. СОЛДАТ! Иди к нему, Иринка, согрей. Нам командир в бодром духе нужен. Иди, сестричка…

Через века, прошедшие с момента разговора, Андрей, вдруг ощутил в своей руке теплую, нежную, бархатную кожу упругой, как мяч, женской груди и провалился в сон… И снилось Филину одно из прошедших лет, таких жарких и пьянящих, одесских лет…

* * *

Лето 1986 г. Кэт.

…Это лето было жарким, но на удивление мягким. Жара не угнетала, не гнала под упругие струи вентилятора. Толпы туристов, желающих провести свои отпуска в одном из красивейших городов — Одессе, этой жемчужине Черного моря, гуляли по улицам, загорали на многочисленных пляжах. А курсант второго, или уже, почти, третьего курса ОВАКОЛУ, Андрей Проценко валялся на госпитальной койке с банальным радикулитом. Совсем недавно прошли плановые учебные стрельбы всего училища. И всё было нормально. Батарея, в которой учился Андрей, уже отстрелялась и все, кто сумел, уже получили зачёты, в том числе и он, оставалась последняя неделя на полигоне, а там сессия и, о, мечта курсанта, месячный августовский отпуск. О том, что Андрей сдаст, как всегда на «отлично», сессию, он не сомневался. Курсант Проценко учился не для оценок — ему и, правда, были интересны армейские науки.

Но тут, взвод Андрея отправили на разгрузку боеприпасов. И всё было бы ничего, но, здесь Андрей переоценил свои силы — он решил, что сможет один поднимать ящики с выстрелами для «Града». А ящичек этот весит ни много, ни мало, 110 кг… Вот после четвертого ящика он и не смог разогнуться… И вот, находясь, вторую неделю в Окружном госпитале, Андрей материл себя самыми последними словами — сессия уже началась. Теперь придётся нагонять расписание своего взвода, а те экзамены и зачёты, которые он уже пропустил, сдавать отдельно от товарищей, договариваясь с преподавателями. Не самая лучшая перспектива даже для отличника.

Вот и клянчил Андрей у своего лечащего врача, медицинского майора, о скорейшей выписке. Да только увещевания курсанта не производили никакого впечатления:

— Не торопитесь Проценко, а сессию сдадите позже, ничего страшного.

Оно то конечно так, да вот только очень уж хотелось Андрею иметь полноценный, месячный, а не кастрированный, отпуск.

В конце — концов, Андрей добился своего — его отправили на физиотерапию. А это означало день-два и в училище. Ох, не знал тогда Андрей, ох не знал!..

Старшей медсестрой отделения физиотерапии служила молоденькая девушка. Прапорщик!!! Кабинет ультразвука, электрофореза и т. п. электропроцедур был её епархией. Здесь она была хозяйкой, Царь и Бог, точнее, Царица и Богиня. И почему больные, сломя голову, бегали на физипроцедуры, Андрей понял только тогда, когда впервые посетил этот кабинет.

Он любил слабый пол. И не считал это, каким-то пороком. Поэтому, когда он впервые увидел эту девушку, то у него, что называется, «дыхание в зобу спёрло».

Это была женщина-вамп! Ростом, что-то около 170 см; стройная; ноги росли «от коренных зубов»; блондинистые волосы острижены под «карэ»; огромные голубые глаза; маленький ротик бал очерчен пухлыми губками. Да что и говорить, она была красива. Но красива какой-то особенной красотой из «Плейбоя»… Она долго изучала своими глазищами, стоявшего перед ней, смущенного Андрея.

— Ну что там у тебя? — протянула она руку за медкартой. — Так радикулит. Ну-ну! Тебе что — 50 лет?

— Восемнадцать? — Ещё больше смутился Андрей.

— Значит «Диадинамик». Ну что ж, будем тебя лечить. От радикулита!..

Девушка поднялась из-за стола. И, когда она, практически, вплотную прошла мимо Андрея, у того вдруг, в легких закончился весь воздух. Таких медицинских халатов ему не доводилось видеть ни до, ни после. Верхняя пуговица находилась много ниже уровня, высокой девичьей груди. Нижний край халата едва-едва прикрывал, такую соблазнительную, девичью попку. Да и вообще полностью облегал это ТЕЛО, повторяя все его «нюансы», словно змеиная кожа.

Девушка шла с какой-то кошачьей грацией. Андрей смотрел на её «тылы» и о Господи, внезапно понял, что под этим «халатом» абсолютно ничего нет, кроме этого ТЕЛА! Просто лето, видимо, было слишком жарким…

— Ложись на кушетку лицом вверх. — Скомандовала хозяйка кабинета, предварительно, прицепив на спину Андрея, две металлические пластины с проводами и, зафиксировав их, резиновым жгутом вокруг живота.

Проделывая все эти предварительные операции, девушка продолжала «осмотр» Андрея, и, конечно же, стервочка, обратила внимание на то, что брюки от госпитальной пижамы, стали, как-то малы…

— Тебя как зовут, сестричка?

— Кэт! — Промурлыкала та, и включила прибор.

Тут же все желания, вместе с мыслями о девушке, куда-то улетучились — «Диадинамик». Да это, бля, было не лечение, а пытка током, на электрическом стуле. По крайней мере, именно так, поначалу, и показалось Андрею. Вибрирующие разряды тока, с продолжительностью в одну секунду и с такой же, повторяющейся, цикличностью, выгибали тело в «мостик». И продолжалось это «лечение» около 10 минут, длившихся целую вечность.

Когда всё это закончилось, и Андрей вышел из-за ширмы, закрывающей кушетку, кряхтя и матюгаясь, его встретил вопрос:

— Ну а зовут-то тебя как, Проценко А.А.? — Хитро улыбаясь, произнесла Кэт. — Аполлон или Антон?

— Андрей. Бля! — Он не смог сдержаться. — И что, я вот так каждый раз буду «лечиться»?

— Может быть, может быть. — Загадочно улыбаясь, произнесла девушка. — Во всяком случае, посмотрим на динамику выздоровления…

— А кто назначает, какие именно физиопроцедуры необходимы?

— Я.

— Ну, всё, тогда пиздец мне. — Пробурчал Андрей, покидая кабинет. — Садистка-феминистка!

Но самое смешное то, что это лечение давало ощутимые результаты. Как-то, день на четвертый или на пятый, когда Андрей уже мог думать не только о болевшей спине, но и о других частях тела, и не только своего, он вдруг обратил внимание на то, что в этом огромном физкабинете в качестве больного он всегда был единственным посетителем. Проверяя свои сомнения, Андрей обнаружил, на внутренней стороне двери, расписание работы физкабинета, которое сообщало больным, что приемные часы с 9.00 до 13.00. Это было новостью потрясающей. Почему? Да потому, что время, которое ему назначала Кэт, всегда совпадало со временем послеобеденного отдыха больных, то есть с 15.00 до 17.00.

«… Ну и что бы это всё могло означать, товарищ курсант? Да и кто она такая вообще, эта Кэт?…»

— Слышь, Витёк? — Обратился Андрей к своему соседу по палате, тоже курсанту, но на курс старше. — Ты про эту медсестру из физиотерапии, ну Кэт, знаешь что-то?

— О-о, братуха, ты попал! — совершенно серьёзно ответил Виктор. — Ты туда лучше не лезь.

— А что такое-то?

— Да так. Не ты один хотел бы отодрать эту кошку, да только когда узнают кто она такая, все мужские рефлексы пропадают. Надолго!

— Ну и кто же она?

— А ты пошевели «сереньким» в черепушке: восемнадцатилетняя пацанка, после обычного медучилища, становиться старшей медсестрой в одном из отделений Окружного госпиталя, да ещё и прапорщиком?!

— Ну, наверное, кто-то из родственников здесь служит, не ниже подполковника…

— А-а, ну-ну! Слушай, долбоюноша, дальше сам всё узнавай. Ладно? Что-то мне не очень хочется по твоей вине попасть под «танк». Без обид, братан?

На следующий сеанс, Андрей шёл заинтересованным «до нельзя».

— Можно? — спросил он, приоткрывая дверь в физкабинет.

— А, Проценко! — произнесла Кэт, прохаживаясь по кабинету, грациозно покачивая бедрами. — Заходи. Закрывай дверь и, давай, занимай своё место.

— Ну и сколько же мне ещё эти пытки терпеть?

— Ну, может, пару раз. Ложись, давай, вояка! — Как, обычно укрепив металлические пластины на спине, он обернулся к аппарату, стоявшему на тумбочке, рядом с кушеткой.

Наклонившись над аппаратом «Диадинамика», Кэт стала, что-то там, колдовать над его шкалами. Но, ни это самое главное и интересное…

Этот её, так называемый «халатик», совершенно случайно(?!) пополз по упругим бедрам вверх… И глазам Андрея открылся женский «цветок» с нежно-розовыми лепестками, а в нос ударил пряный аромат желания… Рука Андрея, вдруг перестала выполнять команды мозга и он, самыми кончиками пальцев, коснулся розового бутона… Реакцией на эту «разведку боем» было лишь, ещё более, прогнувшееся тело Кэт и, полностью «уползший», к талии, халатик…

«Ну, не-ет! Нужно действовать кадет, или потом сам себе не простишь! Давай! По самое „не хочу“…»

Девушка продолжала колдовать над шкалами аппарата. А Андрей, как настоящий мушкетёр обнажил свою «шпагу» и нанёс удар. Тушэ… От «смертельного» укола рука Кэт, импульсивно, крутанула шкалу, включая прибор на максимум… Вот тут-то и началось нечто невообразимое… Импульсы тока, подаваемые в пластины, выгибали дугой тело Андрея, а сила тока превратила «шпагу» в дубину. И невозможно было остановиться… Он всё «колол» и «колол» Кэт, пока, сработавший таймер, не отключил аппарат… Оба повалились на кушетку совершенно обессиленные…

…— Ну, ты и жеребец! — Хриплым шёпотом произнесла Кэт, вытирая, снятым халатиком, пот с Андрея, да и с себя тоже.

— Сама виновата. — Ответил Андрей, осматривая жадными глазами открывшееся, наконец-то тело этой чудо-девушки.

— Хочешь ещё полечиться? Я вижу — да! — Произнесла жарко Кэт, сжимая в кулаке «палицу» Андрея. — Давай, давай же!

И опять тоже самое — шкала до упора и десять минут сумасшедшей борьбы мужской силы и женской ненасытности…

Перед самым концом, в кабинет, без стука вошла ещё одна медсестра, работающая в кабинете:

— Катюха, слу… — И девушка запнулась, увидев эту «физиотерапию».

— Светла-ана Ев-вгеньев-вна, зак-крой-ка дверь с т-той сто-ороны, на ключ! — Простонала Кэт, в предчувствии оргазма…

…А ещё оказалось, что Кэт во время секса кричала. Громко, не стесняясь и не обращая внимания на, окружающие её, мнения. В общем современная была девочка…

Ну, а дальше всё просто. Через несколько дней Андрей выписался из госпиталя и начал сдавать сессию.

А по ночам бегал в самоволку к Кэт. Благо, от 3 станции Большого Фонтана, где находилось училище Андрея, до улицы Пироговской, где находился Окружной 411 госпиталь, было около 5 минут быстрым шагом. Так прошло две недели, а потом был августовский отпуск. И, о чудо, ей тоже дали отпуск. Это был сумасшедший август!.. Андрей и Катя наслаждались друг другом, изводя партнера до исступления. Это был месяц СПЛОШНОГО ОРГАЗМА! Андрей так и не сумел ничего узнать о семье Кати — это была тайна, за семью печатями, табу. Да Андрей не сильно-то и настаивал…

31 августа Катя пригласила Андрея на свой День рожденья:

— Тебе 1 сентября в училище, так ты соберись и приезжай ко мне. Погуляем с родственниками, переночуешь у меня, а на завтра, к вечеру, будешь в училище. Тебе, ведь, до 18.00 нужно прибыть, так?

— А ты откуда знаешь?

— Да уж знаю. — Загадочно промурлыкала девушка. — Ну, так что? Согласен?

— Согласен, конечно! А родственникам меня как представишь?

— Сказала уже, что жених придёт.

— Ну и ладно…

Катя жила в доме, на Пролетарском бульваре, в двух шагах от госпиталя, в котором жило много офицеров из штаба Округа. Элитный домик…

«… Папа, наверно, какой-нибудь полковник из штаба…»

Отец Кати и, правда, был полковником…

Позвонив в дверь, Андрей ожидал, что дверь, как всегда, откроет Кэт, но случилось то, чего он не мог ожидать никак.

На пороге, открывшийся двери, стоял пожилой, но крепкий ещё, коренастый мужчина. Благородная седина, армейская рубашка без галстука с погонами… генерал-полковника!!! На Андрея напал столбняк.

«…Елигин! Командующий Округом! Пиздец! Букетик, китель расстегнут. Добегался — дое…ся! Хана тебе кадет!..»

— Товарищ генерал-полковник!.. — Вскинув руку к козырьку фуражки, начал, было, Андрей, абсолютно не представляя о чем докладывать дальше.

— Слышь, внучка. — Повернул голову командующий, обращаясь к кому-то в глубине квартиры. — А ведь не растерялся! Правда, его от страха чуть «Кондратий» не хватил… Ну, значит, будет толк. Выходи, выходи. Встречай женишка-то.

Из-за двери показалась Кэт, давившаяся от смеха. Из её глазищ уже бежали слезы.

«…Вот зараза-то! От таких стрессов и точно можно импотентом стать! Ну, я тебя проучу, зараза…»

Уже потом, за столом, генерал учинил ему «допрос с пристрастием».

— Ну, докладывай жених, как учеба. На третьем курсе вижу!

— Так точно!

— Ты это, мы не на плацу, просто отвечай на вопрос.

— Отлично!

— Что «отлично»?

— По всем предметам «отлично»!

— Так, хорошо. И физподготовка?

— На уровне.

— Не понял?

— Дед, у Андрея Чёрный пояс, и ещё он чемпион Округа, среди курсантов военных училищ, по стрельбе.

Вот тут, на Андрея, заинтересовано посмотрел отец Кати, полковник, отвечающий, как оказалось, за физподготовку в частях и подразделения Округа.

— То, что стреляет хорошо — похвально, а чёрный пояс, так у меня тоже вот, чёрный. — Приподняв рубашку, генерал показал, заправленный в брюки, черный кожаный ремень. — Ну и что из того?

— Папа. — Улыбнулся полковник. — Катя имеет в виду, что у юноши чёрный пояс в восточных единоборствах. Так?

— А! Это твои, эти, каратэ-шмарате?

— Айкидо. — Отозвался Андрей.

— Одна хрень! Как думаешь, зятёк?

— Не согласен, папа.

— Ну и не надо! Я и сам знаю.

… И так далее, и тому подобное…

Вот так и получилось, что последующие полгода Андрея привозила и увозила в увольнение, всегда на сутки, чёрная волга из штаба Округа, каждый раз, наводя шухер, на дежурных по училищу, офицеров. Друзья-курсанты завидовали, конечно же, и всё говорили о том, что, мол, Андрюха вытащил выигрышный лотерейный билетик и теперь его офицерское будущее обеспечено — распределение, там, звания, должности — при таком-то дедушке!..

Но, потом была какая-то история. Елигина сняли, «ушли на пенсию», а Катя впала в депрессию. И их отношения пошли под уклон. Ну а к концу четвёртого курса, они остались просто друзьями…

* * *

12 ноября 1988 г. Снег. Перевал.

— Вставай, Филин, хватить морду плющить, почти двое суток спишь. — Рука Медведя тормошила Андрея.

— Сколько времени. — Филин сел рывком.

— 17.00 — ответил Игорь. — «Зачистка» прошла часов 5 назад. Теперь вот колонна идёт. Слышишь?

От шоссе доносился рев, натужно работающих, двигателей тяжёлых грузовиков.

— Это первая после «зачистки», через час, с копейками, она будет на перевале, а мы послушаем. Если всё будет в норме, снимемся часа через полтора. По расчетам в 18.30.

— Понял. Что ребята?

— Норма! Да и ты я вижу, огурцом!

— Сам-то спал?

— А то, как же? Мы тут, со Слоном, по очереди на вахте были.

— Ну и хорошо, Игорь. Ждать осталось не долго, надеюсь. Все готовы?

— Почти. — Замялся Медведь.

— А ну говори, что вы тут напартизанили?

— Да так…

— Докладывайте, прапорщик!

— Ладно, не оскаливайся, командир. — Проговорил Медведь. — Брат не на месте.

— Ушёл всё-таки? И ты не смог удержать? «Замок», т-твою мать!..

— И ты тоже не смог бы, Андрей. У него после того каравана, внутри, средневековый абрек проснулся. Говорит: «Кинжал нашего рода пить хочет. Я мужчина рода Сабиашвили, а этот пёс поганый, Алихан — мой „кровник“. За тех девочек отомстить хочу. Не отпустишь — сам уйду!». Пришлось отпустить, с заданием. В разведке он, Филин.

— Когда он ушёл?

— Да ещё за темно, в 5.00. У него приказ вернуться в 18.00, а иначе, буду считать дезертиром. Он вернётся, командир, это же позор на весь род, понымаэшь? — улыбнулся Медведь. — Да и не можем мы, как котята слепые, тыкаться во все стороны, разведка была необходима. Так что подождём нашего Зорро, уже не долго.

В 17.40 слева «заухала клуша» — Брат возвращался.

«Ну, вот, и, слава Богу». — Подумал Филин.

Каха появился из ниоткуда. Просто, вдруг, присел рядом со, ждавшими его, Филином и Медведем. Лицо Брата покрывала, толстым слоем, грязь — маскировка в походных условиях, так, что белели только зубы и белки глаз. Появление «мстителя» заметили в группе, собрались вместе.

— Здесь он, сука, не ушёл никуда — нас ждёт.

— Докладывай, Брат. — Произнёс Медведь.

— Он перед перевалом, километрах в 8-10, сидит в «зелёнке». Техники у него нет — сменил на лошадей, ему-то здесь, наверное, не сложно. С ним 44 человека, было. Теперь меньше… Стая бешеных шакалов! Два миномета, ДШК, ну и остальное, по мелочи.

— Что ещё?

— Слушай, брат. — К Филину. — Эти бараны ничему не учатся. Обкурились дури в охранении, и ловили кайф. Но, сам Алихан, этот пёс, вояка тёртый! По всему видно! «Зачистку» ждал. Людей грамотно расположил, а потому сохранил. Лошадей отвёл от лагеря за полкилометра, в распадок. Короче — он очень серьёзный. Сука!

— Ладно, разберёмся, Брат. — Миролюбиво похлопал Каху по плечу Медведь. — Ну что, джигит, родовой кинжал-то напился!

— Да, Игорь. — И бросил к ногам Филина связку из четырех, левых человеческих ушей. — Это трофей кинжала, а там, в «зелёнке», стоят мои личные трофеи.

Никто из ребят ничего не сказал Брату, но каждый подумал, что Алихан действительно заимел «кровника», и не дай ему Аллах, с ним встретится, на узкой горной тропе.

Трофеем Брата оказались четыре лошади.

— Для трёхсотых брал, сестры и «Утёса». — Пояснил Каха. — На «Урале», думаю, идти нельзя. А на мохнатых всё легче будет.

«…А ведь каждый, из моей группы, иного офицера стоит. Молодец наш джигит! А вот теперь — будем решать…»

— Что решаем, командир? — проговорил Медведь, подставляя свои лопатообразные ладони, под пока ещё редкие, но, какие-то, очень крупные снежинки. — Снег. Здесь очень быстро набрасывает, Филин. Часа через два наши следы будут видны, как на КСП[30]. Уходить надо, пока не замело.

— Знаю, Игорь, знаю.

— Что решать будем?

— Так, Медведь, идти на перевал нельзя — это понятно.

Кивок головы был ответом.

— Значит, пойдём в обход. Помнишь как в фильме — нормальные герои, всегда идут в обход?

— А сроки?

— Мы и так уже все сроки просрали, теперь главное — целыми людей вывести.

— Говори, Андрей, вижу, что-то уже придумал.

— Пересекаем «нитку». — Филин уже не замечал своего «замка» — идея рождалась экспромтом и, тут же, обросла конкретными деталями. — Километрах в пяти на север начинается ущелье. По нему дойдём до Гильменда и перейдём на ту сторону.

— Бля! Опять этот Гильменд. Зае…ала эта речуха — в четвертый раз в неё лезть!

— Дальше пойдем к гряде. По карте. — Филин уткнул палец в какую-то точку. — Здесь должен быть перевал…

— Должен быть?

— Я тоже не знаю, Игорь, но похоже на то…

— Ты чё плетёшь, Андрюха? «Похоже», «на то»! На фуй это похоже!

— Может быть, но рискнуть надо. Может, хоть какая-то тропка есть. Если там муфлоны[31] ходят, то и мы пройдём.

— Мы те чё, командир, козлы горные? У нас, вон, двое трёхсотых и баба. Какие, на фуй, тропки?

— Мы пойдём туда, Медведь. — Злой взгляд Филина, как два ствола, упёрся в переносицу Медведя. — И будем очень стараться перевалить через гряду — от неё до Газни километров 15, не больше! У нас нет выбора!

И этот вояка, старший прапорщик Игорь Барзов, «Медведь», взгляда не выдержал.

— Ну, бля! Ну ёп… мать … через … за ногу! Два … в горло … попутный … в затылок! А давай! Если выскочим, я твоим вечным замком буду! Ну, … бля … Алихану, и коню его под хвост … тачку! И родне его … под самый чердак … да ещё сверху…

— А знаешь, Игорёк. — Улыбнулся Филин, прерывая тираду Медведя. — Ты очень доходчиво излагаешь своё согласие. На великом и могучем!

Дружный залп смеха всей группы, был тому подтверждением. Даже «прапорщик медслужбы», зажимавшая до этого, пунцовые от услышанных слов, ушки, смеялась, утирая, выступившие на глазах слезы.

— От гадёныш! — Смеялся и Медведь, держась за живот. — Ущучил, а! Ладно, командир, давай сходим! Авось и получиться. Как, ребята?

Немые кивки «краповых» были одобрением плану.

В 19.00 группа Филина вышла в последний, в этом здании, марш-бросок…

* * *

15 декабря 1988 г. «Слон».

Снег валил как сумасшедший. За неполных двое суток, вместе с 15-ти градусным морозом, это, так ожидаемое всеми, зимнее чудо природы на Родине, превратило предгорья Гиндукуша в смертельно опасные, непроходимые скальные отроги. Но, группа шла. Тяжёло, но шла! А мороз крепчал, с восхождением, всё сильнее и сильнее. Такого снегопада, даже в Сибири, наверное, видели не слишком часто. Шли в связках по двое. И только сейчас Андрей вспоминал слова о том, что в группе должно быть 14 человек, раненные и женщина, сидевшие на лошадях — не в счёт, и только теперь, он понял, мудрость, подтверждённую пролитой кровью бойцов, почему именно столько. Чётное число бойцов — вот в чём разгадка, смертельная, циничная, но мудрая. Один в горах не ходит; трое в связке — опасно, если сорвутся двое — один не удержит, а потерять 3 боевых единицы — иногда это решает очень многое… Вот и ходили по двое… Такова философия войны…

Грелись, или вернее грели руки, над, прихваченными из каравана, брикетиками сухого спирта…

Эти двое суток, каждый из группы Филина, запомнил на всю оставшуюся жизнь. Но вот Ирина… Ещё перед выходом, Отозвал Брата:

— Слушай, Брат, ты уже погулял с фамильным кинжалом, теперь будешь работать.

— Говори, брат, говори что хочешь?

— Ты нашего прапорщика видел?

— Медведя или …

— ИЛИ!..

— Видел, дорогой! Плохо ей, очень плохо!

— У тебя сёстры есть?

— Только четыре брата, старших.

— Сестру хочешь?

— Что говоришь, да? Кто не хочет? Это цветок в роду! Все братья поднимутся! Женщина — святое!

— У тебя, Каха, будет сестра. Только ты должен для этого постараться.

— Говори, да! Сердце не рви!

— Ты, Каха, за девочек из каравана мстил?

— Пока эта собака, Алихан, жив, мой кинжал страдает от жажды!

— Она из них! Она единственная, кто из этих девочек, в живых осталась! Каха, ты сбереги её. Лично ты!

— Я тебя понял, командир, брат! Сам сдохну, но её выведу! Всех зубами порву, да! Она сестрой мне будет, и братьям! Правильно сказал, командир, ох как правильно! Не волнуйся теперь, да! Я говорю!

…Ирина была под нежной и умелой опекой. И за «прапорщика» Филин был спокоен — такой «няньки» никто не ожидал увидеть в Брате… Но вот раненные… Мулла, понемногу, оклемался и, хоть, был ещё очень слаб, но старался хоть чем-то помогать группе: он, мутным взглядом, всматривался в скалы и, о чудо, не раз уже, предостерегал от опасности. Но Хайзулла… Этот был плох, хоть и в сознании. Док, улучив момент, прошептал Андрею, что ещё, максимум, двое суток, и начнется гангрена, и не помогут даже медикаменты, которые он нагрёб в расстрелянном госпитале. Это же подтверждала и Ирина. А поэтому группа Филина упорна лезла в горы… Самое главное, без «розовых соплей» — задание, его конечный результат. А результатом было — живой Хайзулла.

Почти двое суток, делая привалы всего на десять минут, группа Филина шла к точке в горах, где, а этого они не знали, мог быть ещё один перевал через гряду. Силы постепенно покидали ребят. С каждым шагом. И теперь, уже каждый, шёл на сплошном упрямстве. А главное этот безумный снегопад. И пронизывающий, до костей, морозный ветер ущелья. Хорошо ещё — спасали армейские бушлаты и ватники, одетые, поверх, афганской одежды.

Нервы были на пределе. Но, слава Богу, к 15.00, 15 декабря, снегопад прекратился. Прекратился как-то внезапно, как будто, кто-то там, на верху, взял и перекрыл подачу снега. А ещё через четверть часа ветер унёс тучи и, внезапно, ударило солнце. Ярко и весело освещая окрестности.

И, остановившаяся группа Филина, разинув рты, вдруг поняла, как и всем повезло с командиром — метрах в двухстах впереди виднелся перевал! А, оглядываясь назад, ребята, мысленно, брались за головы. Только теперь они увидели, с высоты, тот путь, по которому, все они, шли почти двое суток. Им повезло, что снегопад ограничил видимость до 2–3 метров, если бы не он, Андрей, скорее всего, не рискнул бы здесь идти. Ущелье было узким, не более 50–60 метров, а на дне сплошные скальные обломки, которые они постоянно огибали. Люди здесь пройти не могли, ну разве что только, вот такие отчаянные.

— Так, ребята, привал. — Устало произнёс Медведь. — Так, Филин?

— Так, так, командуй Медведь, а я пока к нашим наездникам.

И оставив Игоря в окружении бойцов, приблизился к Доку и его подопечным. Здесь же был и Брат…

— Ну, как они, Миша?

— Мулла — молодцом. Хайзулла — плох, но в сознании, он очень слаб, командир; Ирина — спит, устала она очень, вот и спит верхом на лошади… Побыстрее бы, командир.

— Уже не долго, Док, уже не долго. — Произнёс Андрей, возвращаясь к Медведю.

— Ну что у тебя, Игорь?

— Время 15.45. Привал 15 минут, и пойдём на перевал. Стемнеет примерно к 18.00. К тому времени, думаю, будем на той стороне. А там, Андрюха, уже вниз и вниз. Километров не больше 15 до Газни, да его с перевала, наверное, и видно. Мы почти дома, командир.

— Не каркай! Дома будем тогда, когда будем дома.

— Сам-то понял, что сказал?

— А что, что-то не так?

— Да ничего, всё в норме…

— За тропой посмотреть отправил?

— Слона.

— Хорошо, отдыхаем. — Андрей достал, чудом сохранившуюся, пачку «Космоса» и закурил.

В 16.00 Филин объявил общий сбор. И опять «завыл волк».

Вернувшийся Слон был хмур.

— Ну что там, на тропе?

— Хреновые дела, командир. За нами идут.

— Ну же, Слон, что там?

— Группа афганцев, «духи», человек 40 на лошадях. Километрах в двух, но идут быстро, думаю, через час будут здесь.

— Так. Это Алихан. Нашёл таки сволочь. — В сердцах проговорил Андрей. — Снимаемся и ускоренным маршем на перевал. Бегом!

Через минуту группа двинулась к перевалу, и чем ближе она подходила, тем круче становился подъем. Последние 50 метров было особенно тяжёлые, но разведчики шли, не сбавляя взятого темпа.

— Стой, группа. — Пройти оставалось метров 20. — Привал две минуты и, все ко мне!

Филин обратился к собравшимся бойцам:

— Так, ребята, «духи» будут на перевале через час, они «верхом» и идут быстрее нас. Какой спуск за грядой мы не знаем. У нас, ребята, есть шанс подставить спины под духовский ДШК. Стрелять с высоты, сами знаете! Не очень то хочется становиться мишенью в самом конце.

— Говори, Андрей, что надумал.

— Так. Медведь, ты уведешь группу через перевал в Газни. Я беру «Утёс» и устраиваю ДОТ.

— Фуй ты угадал, мальчик! — Рявкнул Медведь. — Я тебе не нянька! Я себе Шаха и Батыра, до сих пор простить не могу! Слышишь, пацан! Ты чё, в Матросова поиграть захотел — жопой на амбразуру?

— Отставить истерику, товарищ старший прапорщик! — В голосе Филина зазвенел металл. — Это приказ! Или вы уже не в Армии? Слушай меня, Медведь, слушай внимательно! «Духи» будут здесь примерно в 17.00–17.10, а стемнеет к 18.00. Понимаешь? Подержать их на этой козьей тропе 40–45 минут с «Утёсом», не сложно — я выше, господствующее положение у меня. Сало вернется метров на 20 и заложит МОНку, а последнюю — мне оставит. До темноты, вы, если повезёт, спуститесь на километр-полтора, а это уже шанс, Игорь, в темноте на таком расстоянии попасть по группе, сам знаешь, один шанс из ста. А я, по темноте, тоже уйду — одному легче, чем толпой. Вот так. Игорь, тебе будет сложнее, чем мне — ты будешь отвечать за 15 человек, а я здесь всего за одного. Ну, понял теперь?

Медведь попытался, было, что-то возразить, но тут вмешался Слон:

— Он прав, Медведь, ты «замок» — ты и будешь его заменять и группу выводить. Только есть одно «но» — в горах по одному не ходят, это закон, а поэтому, я остаюсь с Филином. Это мой «дембельский аккорд». Давай, Игорь, уводи ребят, не теряй времени.

И группа Филина, ведомая Медведем, ушла, оставив тёзкам «Утёс», РПК, СВД, четыре оставшихся Ф-1, последнюю МОНку и рацию, отправив предварительно на частоте Задиры текст: «Семь. Один. Восемь. Семь. Один. Восемь. Задира, встречай родню на пороге, имеем тяжёлый груз. Филин».

Филин не стал терять такие драгоценные сейчас, секунды. Между двух валунов, отстоящих метров на 10 от тропы, он установил «Утёс», найдя неподалеку камень, более или менее, подходивший по размерам, воткнул его сверху, между валунами. Снаружи и по флангам подкатил несколько больших камней и получил, более или менее, оборудованную огневую точку, с амбразурой, обращенной на тропу. Тоже-самое, только с другой стороны делал Слон для своего РПК. Трудились молча, на совесть, каждый из ребят понимал, что от качества работы зависит их собственная жизнь. И уже через полчаса, прошедших, после ухода группы, тропа на перевал была перекрыта. Оставалось только ждать.

Андрей слился с оптическим прицелом «Утёса», наблюдая за «цепочкой» приближающихся конных «духов». Они шли довольно уверенно, возможно, что кто-то из них знал об этом перевале… Время шло… И сейчас оно играло на руку Филину.

В 17.15 кто-то из «духов» наступил на «растяжку» и рванула МОНка, скосив с тропы четверых бойцов Алихана.

«…Ну! Поехали!..» И заработали пулемёты «краповых». Рубили короткими, экономными очередями, выцеливая «духов» по одному. Но, уже минут через 5, послышался свист падающей мины, и раздались, пока ещё далекие, минометные взрывы.

«…А это уже хреново! Быстро же ты, псина, в себя пришёл!..»

Оба Андрея — и Филин, и Слон — были артиллеристами по образованию, и прекрасно понимали, что пристреляться, для опытного миномётного расчёта, нужно минут 5–7, а дальше возьмут в «вилку» и раздолбают, имени не спросив.

В 17.30 осколком, отрикошетившим от валуна, перебило ствольную коробку «Утёса», чудом не ранив Филина, но лишая его мощного оружия. Андрей был прав — минометчики Алихана нащупали огневую точку, откуда поливал свинцом крупнокалиберный «Утёс», и теперь долбили, не жалея боеприпасов.

Взрывы в узком ущелье, рокот духовского ДШК, да ещё и непрерывная стрельба из всех стволов, создавали непрерывный, оглушающий шум боя.

— Слон! Слон! — До Слона было не больше 10–12 метров, но силы голоса не хватало.

Слон долбил из РПК по «духам», не замечая ничего вокруг. Летевшей каменной крошкой, ему уже посекло руки и лицо, но это было не важно. Слон был в своей стихии. Но и Филин не отставал — его СВД делала свое дело, собирая кровавую жатву. Наконец-то Слон обратил внимание на то, что «Утёс» молчит, и повернул голову к Филину. Тот подал знак «Ко мне!»…

— Слушай, Слон. — Прокричал Филин в самое ухо. — Ты их держи, а я пойду вон туда, наверх. — Показал на нависающий каменный карниз. — «Трубачей»[32] надо убирать, а то не выскочим! А нам ещё минут 20 надо, вон темнее уже!

И, пригнувшись, побежал к скале, сжимая СВД.

— Куда, пацан! Назад! — Но было поздно, Филин его уже не слышал. — Твою мать! Завалят на хрен! Назад, дуболом!

Филин словно кошка взбирался по камням. Благополучно добравшись до каменного карниза, нависавшего над тропой в четырёх метрах, Андрей прильнул к окуляру прицела. Оба минометных расчета были как на ладони. После пяти выстрелов — давала о себе знать усталость и горячка боя — один расчёт был уничтожен. Сняв ещё двоих, не в меру ретивых, «духов», Андрей стал выцеливать наводчика второго миномёта. И вдруг…

Пуля ударила в левый бок, как раз в место, не защищенное титановыми пластинами «броника». Удар был такой силы, что сбросил Филина с карниза, практически на голову Слону.

— Андрюха! Андрюха, мать твою! Ранен?! — Хотя было видно и так, что ранение тяжёлое. — С-суки! Суки!!!

— Слон… — Прошептал Филин, чудом, находившийся в сознании.

— Ты это, Андрей, ставь растяжки. — Он облизнул, ставшие сухими губы. — МОН под рацию, рацию на «радиомаяк». И валим отсюда, земеля…

Слон всё понял. Они действительно продержались. Были уже сумерки. Рация на «радиомаяк»! Всё правильно! «Духи» доберутся до рации минут через пятнадцать, как раз время, достаточное, чтобы дотащить Филина до перевала, и чтобы над тропой зависли «крокодилы» со своими НУРСами…

…Взвалив командира на спину, и повесив на шею полупустой РПК, Слон, медленно, побежал к перевалу, навстречу, уже доносившемуся из-за гряды, рокоту винтов, не замечая, густо летевших, вокруг, свинцовых шмелей…

…Слон ещё услышал взрыв, оставленной под рацией, МОНки, он даже успел перевалить за гряду и отбежать метров 100, когда с неба послышался свист мины и …

Сколько он был без сознания, Слон не помнил. Когда он открыл глаза, приходя в себя, стояла звенящая, оглушающая тишина. Ему было холодно. Чудом сохранившиеся «Командирские» показывали 23.50.

«Так можно себе яйца отморозить». — Подумал Слон, пытаясь подняться. И не смог. Только сейчас он посмотрел на свои ноги. Но взгляд этот был, как будто, со стороны, абсолютно безучастный. Обе ноги были изуродованы осколками взрыва. Слон оглянулся и в двух метрах от себя увидел Филина, раненного ещё и в ногу, и без сознания.

— Андрюха, слышь? — Слон подполз к тёзке. — Как выбираться-то будем? Кажется моим «колёсам» пришёл полный пиздец.

Боли Слон не чувствовал совсем, видимо, стоявший мороз, помогал в этом. Разодрав зубами несколько «Индивидуальных пакетов», он перевязал Филина, потом себя.

— Ты, братан, давай держись. — Говорил Слон, привязывал Филина, к себе на спину, размотанной чалмой. — Мы ещё с тобой по девкам сходим в Одессе. Слышь, тёзка?

Невероятно, но Филин слышал абсолютно всё…

Улёгшись животом на снятый «бронник», Слон сказал Филину:

— Ну, вот и саночки у нас есть братан. Поползли, что ли? А вот, знаешь, песню одну вспомнил, с того концерта, — прошептал Слон и запел тихонько:

А не спеши, ты, нас хоронить, А у нас еще здесь дела — У нас дома детей мал-мала, Да и просто — хотелось пожить. А не спеши, ты, нам в спину стрелять, А это никогда не поздно успеть, А лучше дай нам дотанцевать, Лучше дай нам песню допеть.

… Конечно-же бронежилет не санки, но под горку — Слону была огромная помощь…

А не спеши закрыть нам глаза, Мы и так любим все темноту — По щекам хлещет лоза, Возбуждаясь на наготу.

… Силы были на исходе, и Андрей это чувствовал, но он полз и полз…

А не спеши, ты, нас не любить, Да не считай победы по дням — Если нам, с тобою, сейчас не прожить, То кто же завтра полюбит меня? А не спеши, ты, нас хоронить…

… Как сломанный патефон, Слон повторял песню, бесконечное количество раз, стараясь не потерять сознание от потери крови.

«… Только не отрубайся, Слонёнок, иначе подохнем тут. Давай, давай!..» — Уговаривал себя Андрей, полз всё дальше и дальше. Но, сил больше не было. Слон и так сделал больше, чем мог бы сделать человек…

Пришёл в себя, Слон от яркого солнечного света. А перед глазами было родное лицо Медведя. Игорь улыбался. Где-то рядом орал бешеным голосом Джо:

— Ты, Карлсон, сажай, давай, свою тарахтелку! — Джо матерился в рацию. — Да не епёт меня, что места нет, давай, вали сюда!

— Слонёнок. — Смеялся Медведь, но с глаз его капали слёзы. — Мы вас ищем с самого рассвета, а вон ты куда уполз, бродяга.

Это было последнее, что слышал Слон, перед тем как потерять сознание…

* * *

Январь 1989 г. Кабул.

«…Прожектора. Почему они зажгли прожектора? Да и откуда у „духов“ такие мощные прожектора в горах? Нужно отвернуться и переждать несколько секунд, тогда ослеплёнными глазами можно будет увидеть хоть что-нибудь, иначе смерть…» Филин с протяжным стоном повернул голову. Сначала в истерзанное сознание ворвался равномерный гул турбин и, едва ощутимая, вибрация. Мало что понимая, он моргнул несколько раз и различил перед собой два пятна — белое и зеленое. Сознание не торопилось дать подсказку, но всё же, эти кляксы стали приобретать контуры фигур. Человеческих фигур. Моргая, и как бы наводя резкость, Филин всё же добился результата и облегченно вздохнул. «… Нет, не „духи“! И на том спасибо…» Склоняясь, и напряженно наблюдая его возвращение к жизни, рядом находились родные и, до боли, знакомые лица — медсестричка Машенька и прапорщик Игорёк Барзов, он же «Медведь».

— Ну, вот и, Слава Богу! — Пропел Машенькин голосок. — Смотрите, товарищ прапорщик, очнулся ваш командир, наконец-то.

Машенька, медсестричка. Её знали или слышали о ней, практически все, кто, начиная с весны 1988 года, бывал в Кабульском аэропорту. Тогда в начале 1988 в Кандагаре погиб её родной брат — старший лейтенант Мезенцев из легендарной группы «Каскад». Получив «похоронку» с «цинком», студентка 4 курса 2-го Ленинградского «Медина», Машенька Мезенцева решила быть там, где служил её брат. Юная, хрупкая девочка добилась своего. Она сопровождала искалеченные, истерзанные тела на «тюльпанах» из Кабула в Москву, в госпиталь им. Бурденко. О доброте и нежности её рук ходили легенды и многие, за это время, вояки были обязаны ей своей жизнью.

«… Стоп! Почему рядом со мной Машенька? А этот звук турбин? Странно. Я-то тут при чем? Головой что ли ёб. лся?..» Ворочать в голове мысли было ужасно трудно.

— Та не, не ёб. лся, — Зарокотал над ухом такой родной басок Игоря. — То тебе трошки пришибло, «духовским» миномётом, родной ты мой товарищ старший лейтенант.

— Не пизди прапор — лейтенант я…

— О, узнаю Филина, уже и характер проявился, хоть на вид — «Филин табака». — Заржал Игорь, и смех этот долбанул по ушам, как выстрел из РПГ-7. — Всё проспал! Ты уже «старлей», Андрюха, досрочно, за Хайзуллу, и звездочки твои у меня, все три!!!

И раскрыл лопатообразную ладонь, на которой поблёскивали, казавшиеся ещё меньше, две латунные звёздочки.

— У тебя всегда было хреново с математикой, Игорёк. — Простонал Филин.

— Та всё у полном порядке с той наукой. — Улыбнулся Игорь, и разжал вторую «лопату», на которой блестел кроваво-красной эмалью новенький орден Красной Звезды. — А прапорщик Барзов, откомандирован сопровождать командира в Москву. Ну, врубился, Филин, или всё ещё черти перед глазами?

Разговор этот отобрал, ещё не появившиеся, силы и Филин стал проваливаться в забытье. И Игорёк, и Машенька медленно завертелись в водовороте уплывающего сознания, мерный звук турбин превратился в вой падающей мины. Все стало с ног на голову, и Филин вывалился из реальности в какой-то, калейдоскоп разрозненных воспоминаний…

* * *

Февраль 1989 г. Госпиталь.

В палате Филина было жарко, хоть за окном, судя по узорам на стекле, трещал мороз. Ну вот, и опять Москва, только теперь госпиталь… Да, отапливали воинов хорошо… Видимо боялись застудить израненные тела. А может, боялись начальства? Чуть ли не каждый день сюда, в госпиталь им. Бурденко, приезжали мужики с лампасами да при больших звездах, чтобы вручить кому-то из здешних постояльцев награду. Кто, что заслужил… Да только соответствовала ли та благодарность, обличенная в кусочек металла, той боли телесной и мукам душевным? Кто знает? Всему своя цена…

Филин, мало помалу, начинал оживать. Ранения, в ногу и в бок — всё бы ничего, но контузия давала о себе знать внезапными вспышками головной боли, а иногда и потерей сознания. Уже около месяца Филин находился здесь. В одноместной палате. Не рядовой офицер — «краповый», засекреченный сплошь.

Но, всё же жизнь возвращалась в измученное болью тело. Андрей даже начинал засматриваться на милых сестричек, которые тоже не оставались перед Филином в долгу. А что? Личная карта Андрея висела тут же, а в ней черным по белому: 21 год от рождения, старший лейтенант, спецназ, орден Красной Звезды. Ну, конечно же кроме анализов крови, мочи, изменений температуры и давления, и назначенных процедур… Выздоровление наступало, глядишь, и вернётся в армию. А там, пройдёт годков 5–7 и в майоры — полковники сиганёт, такими-то темпами. Вот и кокетничали с Андреем: то, нагибаясь к нему, грудью по ближе, то якобы, ненароком прижимая ножкой, свисающую с кровати руку. Ну а что же Андрей? Сердце его было свободно от томлений любовных, поэтому эту игру он принимал. С благодарностью. И душе и рукам приятно.

Но, вот, как-то особенно, запала в душу медсестра Оленька. Ей бы за границей, на подиуме, модели от Армани да Версаче демонстрировать. Эдакая жгучая брюнетка с мальчуковой стрижкой, с ростом под 180 да фигурой, что и Клава Шиффер позавидует, 19-ти лет от роду. А она ворочала — обхаживала огрызки солдатских тел. Филин засматривался на эти идеальные формы, красивые малиново-алые губы и, когда они, ненароком встречались взглядом, тонул в удивительно зеленых глазах. «…Ух, ведьма! Хороша красавица. А грудь размера третьего, если не больше…» — мечтал об Оленьке Филин. И чувствовал, как в районе бедер приподнималась простыня, не иначе как от повышенного кровяного давления…

2 часа ночи. Февраль. Госпиталь. Жарко…

Филину было жарко. Жарко так, что абсолютно мокрая простыня уже валялась на полу, а сам он в каком-то, полузабытьи метался по постели. Пот, ручьями катился по лицу. Толи сон, толи не сон? Какие-то видения, полубред. Горы, палящее солнце, ползущие, за камнями, оскаленные рожи «духов». Тело Филина страдало от боли, вызванной жарой. Он валялся абсолютно голый на насквозь промокшей простыне и бредил. В который раз…

И привиделась ему девушка-амазонка, да такая изящно-хрупкая, что страшно дотронуться. Сами собой вспомнились строки любимого Серёжки Есенина:

Милая не бойся, я не груб, Я не стал развратником вдали. Дай коснуться твоих нежных губ, Дай прижаться к девичьей груди…

— О, да ты из гусар, Андрей свет-Ляксеич? — Амазонка не исчезала, а превратилась в медсестричку Оленьку. — И бабник, конечно же, как все гусары.

Оленька очень придирчиво рассматривала, очень не дурно сложенное, тело, особенно его нижнюю часть.

Филину встало вдруг не по себе, жгучий стыд заполнил всё его естество. Но! Но один его орган, живущий по своим законам, вдруг, совсем не к месту, вздыбился, как хвост мартовского кота. А Оленька, как будто не замечая наступивших перемен, протирала прохладной, мокрой салфеткой лицо Андрея, грудь…

— Но, какой-то ненормальный. Ни разу по заднице не погладил, не попытался под халатик залезть… — И тут её взгляд уперся в… — Да у тебя спермотаксикоз, родной! То-то я замечаю взгляды плотоядные. И что, с таким-то достоинством до сих пор ни разу?

Отбросив не нужную уже салфетку, Оленька медленно расстегнула халатик. То, что скрывала белая ткань Филин себе, конечно же, представлял, но увиденное, совершеннейших пропорций, грациозное тело, превзошло самые смелые его ожидания. Мечта онаниста…

— Ну что ж, поручик, будем лечить!

Амазонка-Олечка стала медленно взбираться на «коня». И тут, какая-то дурная сила вошла в Андрея. Толи гены такие, толи ещё что, но, руки его обхватили талию наездницы и… Напряженное, до звенящего состояния, «копьё» воина, с хрустом пронзило податливую девичью плоть, проникая глубже и глубже…

— Хр-р-р. — Прорычала, как раненная тигрица, амазонка и опала, на грудь Андрея в конвульсиях оргазма.

Только прерывистое дыхание Оленьки выдавало в ней жизнь.

— Ты первый! — Прошептала она.

— Что-о?!

— Дурило ты, поручик. Я говорю, что в первый раз кончила на третьей секунде. Обычно этого не случается вообще. Какие-то вялые мужики пошли. У тебя ведь было много баб, а?

— ???

— Не поднимай бровки-то. Нам ведь много не надо, а за такой секс, любая «Родину продаст», и не важно, дворник он или студент. А ты, вон, орденоносец, малопьющий, как мне кажется… Есенина в бреду читаешь… Но, ты меня бойся, поручик, я изголодавшаяся, а значит ненасытная… Боишься?..

Губы Оленьки целовали Андрея. Его лицо, грудь. Они не оставили вниманием ни одного миллиметра…

До рассвета время пролетело незаметно. Ещё несколько раз тугая, живительная струя Филина орошала Ольгино лоно…

А дальше выздоровление пошло семимильными шагами. Оленька дежурила сутки через трое. И вот эти сутки они занимались «физиотерапией», так удачно придуманной. О них знало всё отделение и не мешало по пустякам: утку, там, поменять или перевязку сделать. Ребята были тёртые, такие мелочи могли и сами сделать. А они… Да что и говорить. Ольгиной фантазии не было предела, в каких только местах и в каких только позах они не… Короче, «Камасутра» отдыхает…

Врачи диву давались. А что оставалось думать: после двух ранений, отягощенных контузией, человек в течение месяца, обрёл былую форму. Даже реакция и рефлексы вернулись.

Спасибо, тебе, Оленька Туманова, за твоё лечение. Нет, не так! В пояс кланялся тебе, в мыслях, Андрюха, хотя наяву, в пояс кланялась как раз ты ему, или от него… В зависимости от желаний… В общем, благодарен он был безмерно!..

23 февраля. Госпиталь. 21 час 00 минут.

— Привет, поручик. — Грустно произнесла Оленька, входя в палату к Андрею.

Белый обтягивающий халатик, Филин уже привык к тому, что под ним только Ольга, плотно облегал, и только подчеркивал грацию этой наяды. Но вот глаза. В первый раз Андрей увидел эти глаза, не искрящиеся изумрудом, а скорее замутненные бирюзой.

— С праздником, родной. — Она обняла Андрея, как в последний раз — жарко, ненасытно и с тоской…

— Что-то случилось?

— Ты выписываешься. Завтра!

— Ну и что?

— Уедешь и забудешь свою Амазонку.

— Слушай, Ольга! Не дури! Ладо?

— Это ты не дури Андрюша. Ты же волк-одиночка. Думаешь, я не знаю? Ты воин, настоящий. За таким мужем, любая баба, как за десятком стен. Но вот, только, таким как ты, мы не нужны. У вас одна женщина — война. И любишь ты только её. Будь она проклята всеми. И стреляют вас там, волков, пачками или по одиночке, как тебя, но вы не возвращаетесь. Вы любите войну больше нас, баб, вас окружающих, больше самих себя! Важна сама война, а результат не важен!

— Замолчи! Да замолчи же ты, дура!

— Да, да, да!!! Дура! Ну, люблю я тебя, поручик, так и что! Ты же ведь не останешься здесь в Москве, со мной, где-нибудь в штабе?

— Нет. Меня мои пацаны ждут.

— А мне что делать? Ты думал?

— Нет… Прости меня, Оленька.

— Да ладно, Андрюша. Не извиняйся. Я знаю — это твоя жизнь. Ты солдат. Солдат по крови. Ты только помни свою Амазонку! Ладно? А позовешь, если — я рядом буду: и дырки на твоей шкуре штопать, и на ноги поднимать. Иди ко мне, поручик! Иди скорее!

В последнюю ночь ни Андрей, ни Ольга, не дали заснуть друг другу. Прощания перемешались с бурной страстью…

* * *

Конец февраля 1989 г. Отряд.

Хромая и опираясь на палочку, Филин, не спеша, подходил к воротам КПП родной части.

— Твою мать! — Выругался Джо, несший службу дежурным по КПП. — Филин! Бродяга! Вернулся, разведчик!

От объятий Джо Андрею стало слегка дурно — простреленное лёгкое и раненная нога, всё ещё, очень сильно, напоминали о себе.

— Давай, Лось, в штаб к Бате, сообщи, что Филин на КПП. — Рявкнул радостно Джо одному из сержантов, да тот и сам был рад — наслышаны были в отряде о подвигах Филина и Слона. — Садись, садись разведка. Ну, как ты? Чувствуешь себя как, братишка?

— Норма!

— Да уж вижу твою норму — на трёх ногах и дышишь через раз.

— Ладно. Пройдёт.

— Это уж точно! Теперь-то, после всего, точно пройдёт!

Со стороны штаба приближалась фигура Бати. Командир, конечно же, не бежал — положение обязывало, но шел очень быстро. Андрей вышел на встречу и наткнулся на грозный взгляд Бати.

— Почему нарушаешь форму одежды, Филин?

— ???

— Ваше звание, товарищ Проценко, есть «старший лейтенант», а я вижу несоответствие. Почему на вас до сих пор лейтенантские погоны? — Улыбнулся Батя. — Что, медсестрички время не давали?

— Так, Батя, я же приказа не слышал, вот и подумал…

— От болван, ну болван!!!

Обнялись. Крепко, по-мужски, по-солдатски… И Филин понял, только сейчас, почему командира называют Батей. Семьёй его отныне был отряд, суровые мужики со странными порой, кличками — братья, а Батя, да он и был для всех настоящим батей. И ком под горло подступил. И вдруг захотелось орать во всё горло, и не важно что, и даже можно без слов…

— Ну, идём герой, идём сынок, покалякаем. — Произнес Батя, обнимая за плечи Филина. — Джо, мне некогда, сам видишь, приказ по отряду передашь, что сегодня особый ужин, да «столовку» накрути, чтоб на все сто. Мы сегодня будем обмывать звезды разведчика…

— Есть! — С преувеличенным рвением ответил Джо.

В кабинете расселись по жестким стульям — здесь все было по-спортански. Андрей поёрзал немного, находя самое удобное положение для своего, ставшего каким-то не удобным, тела, что не прошло мимо глаз командира. Батя вообще всё видел, только не обо всём говорил.

— Значит так! — Грохнул ладонью по столу. — Отправляешься в отпуск на 45 суток, для начала. В конце апреля медкомиссия. Очень хочу, Филин, чтобы ты её прошёл — вижу, не ошибся я в тебе, нужен мне такой разведчик. Но! Здоровый, чтоб тянул, а не его тянули. Ясно?

— Ясно, Батя.

— Ох, и завидую я тебе, Андрюха. — В первый раз назвал Филина по имени. — Весна в Одессе, это ж мечта поэта. Тепло, море плещет, девки ногасто-сиськастые в мини… Кр-расота-а-а!!! А тут ты: старлей, орденоносец, молодой, фигуристый из себя, с палочкой, как настоящий пёс войны. Да девки, от желания под тебя залезть, будут лифчики на себе рвать! Как думаешь, Филин?

— Посмотрим.

— Посмотрит он! Скромняга! Ты, вот что, делай что хочешь, а вернуться к эскулапам должен без клюки, и это приказ!

— Есть вернуться без клюки. Приказ командира — Закон для подчиненного. — Улыбнулся Андрей.

— Ты это. Ты не ёрничай тут, чай не прапорщик перед тобой, а командир отряда, целый подполковник. А без шуток, если, то ты хоть и салажонок ещё, но цепкий, и по духу правильный. Думал, я, что, такого как Шах, больше не найду, ан глядишь, появился Филин. Только я тебя «гэбарям» не отдам. У них там свои песни, а у нас свои. Да ты, я думаю, и сам не пойдешь?

— Точно, Бать, на хрена мне их игры.

— Ну, вот и ладушки. Лечись, давай, Филин, девок порть в меру, только не обженись ненароком.

— Есть, девок портить в меру!

— Ну, гаденыш! Я-тя накажу-у!!! Потом, когда вернёшься.

Батя смеялся, оказывается, так заразительно, что не было сил сдержаться. Ржали до коликов в боку.

— Ну ладно, — Утирая слезу, произнес командир. — Тут вот ещё что.

Улетучилось веселье, как и не было.

— Ты вообще-то знал, что Слон твой земляк, одессит?

— Нет, он не говорил.

— Коренной. В пятом или шестом поколении. Но, это не важно. Потеряли мы нашего Слона. Пока тебя в Кабуле выхаживали, его отправили в Ташкент. А там эти, чурки узкоглазые, у него отняли обе ноги, коновалы, мать их за душу! Инвалид, он, безногий. Две недели назад, сообщили, что перевели его в 411 госпиталь, что в Одессе. Там он сейчас. Знаешь адрес?

— Да уж… Улица Пироговская.

— Да хоть Блинная! — В сердцах произнес Батя. — У Слона нашего только мать, а он единственный сын. Всё хотел семью слепить, да детишек нарожать, не раз мы здесь до полуночи говорили… А-а, что и говорить!

На глазах Бати навернулись слезы, только теперь слезы были другие. Толи слезлив был командир, толи, от войн, чувства были обнажены, как нерв…

— Ты это, Андрей, сходи к нему. Ты ему должен… И вот ещё что…

Подойдя к сейфу, Батя тяжело вздохнув, достал красную сафьяновую коробочку и положил на стол перед Филином.

— Сам хотел, но думаю, если ты отдашь — ему будет в двойне приятно. Это его второй. И последний! Эх, Слон — Слон…

Открыв коробочку, Филин, увидел, покоившийся на белом атласе, орден Боевого Красного Знамени. Новенький, не потертый — цена за потерянные ноги…

— Представлял к Герою, — тихо произнес Батя. — Да там, «наверху», у них свои расклады, сказали, что два Героя за два года(!), да за одно и тоже(!), да в одном подразделении(!), не бывает. Суки! Даже орден «Лысого» не дали! Но, я буду не я если…

— Я понял, Батя. Не рви сердце.

— Да чего там! Только от сердца, как ты говоришь, одни ремни остались, на портупею. Как в какую-нибудь жопу лезть — это мы, а как отблагодарить вас, пацанов, так, это они получают висячки на китель да теплые места в штабах, суки!.. Ладно! Там всё зачтётся, каждому! — Командир поднял глаза к потолку.

— Обязательно, Батя.

— Так! Закончили с лирикой! Через двадцать минут праздничный ужин. Твои звёзды будем обмывать, Андрей. И те, что погонные, и те, что на китель! Иди, Филин, во взвод. Приведи в соответствующий порядок погоны, и готовься, разведчик, тебя сегодня «обмывают». Ну, шагом марш!

Филин не сдвинулся с места. Что-то не пускало его: толи во взгляде Бати увидел чего, толи еще что.

— Ну! Чего замер столбом?

— Батя, что-то ещё?

Командирский взгляд сверлил Филина, словно рентгеновский луч, не меньше минуты.

— А ведь заберут тебя «гэбари», ох, заберут, такие кадры — штучный товар. — Задумчиво произнес Батя. — Не хотел говорить, да видно шила в мешке не утаишь… Ты ведь знаешь, что Слон песни писал для всего отряда? Ну вот. О том, что ты жив, тезка твой узнал только в Одессе. Фу, бля!.. Не привычная ситуация… Короче. Слон написал письмо пацанам, поздравления там, с 23 февраля, и стихи. На, вот. Это тебе, Филин, песня посвящена… Салажата, уже её поют во всю, они-то не в курсе, у нас тут призыв пошёл, а вот «старики» молчат, что бы ни накликать Косую. А я думаю — ребятам из «Голубых беретов» отослать, знаешь, есть такой ВИА, там братишки афганцы поют. Может получиться из этого что-то?

Ладони у Андрея почему-то стали мокрыми, а сложенная вчетверо бумажка никак не разворачивалась:

Снова вижу я страшный сон, Этот день я забыть хочу: Вновь ползём среди скал вдвоём, Другу я: «Погоди!» — кричу. Снова выстрел — и он упал, Снова вспышка в ногах моих… Вновь тащу его среди скал, Вниз, где сейчас свои. Что мне орден, коль я без ног, И ушёл навсегда Андрей? Я, ведь, сделал, что только мог. И не жалей меня, не жалей! Что мне льготы без ног к врачу, Если льют за окном дожди? Если я по ночам кричу: «Подожди, Андрей, подожди!» Над Кабулом опять «тюльпан», Направляет свой путь домой, Туда, где снова зацвёл каштан, И мама верит то сын живой. Над Салангом опять гроза, Над Салангом снова бой, И вновь я вижу его глаза, И снова верю, что он живой!.. Что мне орден, коль я без ног?…

* * *

8 марта 1989 г. Одесса. Госпиталь.

Это была ранняя весна. Природа старалась во всю.

Филин не любил самолеты, за то, что в них он не ощущал расстояний. Филин любил поезда. Он любил проделывать путь между Москвой и Одессой, туда и обратно, на фирменном скором поезде «Черноморец». А почему нет? Чистые, на удивление, купе; свежие, накрахмаленные простыни; чай, всегда свежезаваренный! Чудо МПС? Да нет, всё очень просто — в этом поезде проходили практику студенты, как машинисты, и студентки, как проводники, Одесского железнодорожного техникума. Каждый и каждая, из них хотели получить хорошие оценки и т. д….

«Черноморец» шёл до Одессы сутки. … А на дворе начинался март… Да Андрей — молодой, орденоносный офицер, правда не до конца выздоровевший, но с очень приподнятым «настроением»… В общем, в дороге Филин не скучал…

2 марта он позвонил в звонок у двери, за которой он вырос…

А уже 4 марта в квартире Андрея раздался телефонный звонок. Трубку сняла мать:

— Слушаю?!

— Добрый день, н-нах…

— Здравствуйте.

— Можно позвать к телефону Андрея, н-нах?

— Пожалуйста. — Мать пожала плечами и позвала Андрея. — Андрюша! Тут тебя к телефону просит матерящийся молодой человек.

— Слушаю! — проговорил в телефонную трубку, недоумевающий, Андрей.

— Я не матерящийся, н-нах, а нормально разговаривающий, н-нах, твой «замок». — Пророкотал в трубке голос Медведя.

— Игорек! — заорал Андрей. — Ты где, Медведь?

— Ты это, н-нах, не ори, Филин. Я рядом, в двух, н-нах, шагах. Адрес мой не потерял ещё, н-нах, что я тебе в Москве давал?

— Ты в Одессе?

— Нет! В Монте-Карло, н-нах!

— Сейчас, Игорь, сиди дома, я сейчас! — положив трубку на аппарат, Андрей обратился к матери. — Ма! Я ухожу, но через час-полтора вернусь с одним человеком — это мой «замок», ну я вам с отцом рассказывал!

— Твой Медведь пресловутый, что ли?

— Он, Ма, он! Давай тут организуй что-нибудь, ну как ты умеешь. Ладно?

— Иди уже, засранец! Без тебя разберусь, как встретить. — Улыбнулась мать Андрея.

Потом они сидели, после обильного застолья и выпивки, на кухне, и разговаривали громким шёпотом — сна не было ни в одном глазу, как и хмеля, после пару-тройку «скушанных» «Столичных».

— Слышь, Игорёк. Ты бы рассказал мне то, чего я не видел, а то как-будто кино смотрел, а на самом интересном света не стало.

— Интересном. — Хмыкнул Медведь.

— Давай, не ломайся, как красна девица!

— Так, а шо там рассказывать? — пожал могучими плечами Медведь. — Ты ж не увидел то чуть.

— Давай, Игорек, вещай мне, чем всё закончилось.

— Ладно, слушай, командир. — Согласился наконец то Медведь. — Короче…

— Не-ет! Короче не надо! Ты с подробностями давай.

— От ты ж пиявка! — засмеялся Игорь. — Ну, хорошо. Мы, тогда, до начала боя, ну когда услышали первый взрыв, пройти успели километра 4, или чуть больше. Повезло. Ты-то врядли помнишь, но спуск там ничего, идти можно было скоро. Да и налегке мы были, с лошадьми, спасибо Брату, так что, когда «крокодилы» нырнули за перевал, мы были уже километров за 12, примерно. Мы и взрыв, тот, который вас со Слоном накрыл, видели… Через пару километров вышли к «нитке», ну а на мосту, через этот долбанный Гильменд, нас ждал Задира и Джо с ребятами.

— Джо-то как там оказался?

— Когда в Кандагаре Задира нас не дождался, он дал «радио» Артисту. Ну а тот Бате. Ну а дальше… Ты же знаешь, что Джо командир разведроты, а мы, хоть и отдельная разведгруппа и подчиняемся непосредственно Бате, но, формально, командир разведчиков в отряде Джо. Вот Батя ему и приказал прибыть с двумя взводами в Газни и обеспечить, любыми средствами, возвращение группы. Закон-то наш ты уже знаешь: «Возвращаются все!» и не важно как: хоть «груз 200», хоть «груз 300». И знаешь, что самое смешное Андрюха? Когда они получили наше «радио», Джо с «краповыми» уже шёл по «нитке». Они нас на мосту ждали, только Задира из Газни, а Джо вернулся с трассы. Ну вот. Хайзуллу отвезли в Газни, а там уже «пропеллер» на Кабул, не смотря на то, что опять пошёл снег, да и вообще ночь… Он улетел с «конвоем», его «вертушку» сопровождали два «крокодила»(!). Мы хотели возвращаться, но в Газни получили «радио» от Артиста с категорическим запретом выходить из гарнизона до утра. У Джо, пена шла изо рта, но … Подчинение, на время операции, перед командиром ДШБ, Артистом то есть! Против приказа не попрёшь! Короче, просидели около «вертушек» до утра, ни кто не хотел отдыхать. Ждали рассвета, даже «прапорщик медслужбы», она, кстати, так и полетела, утром, с нами.

— Слушай, как она, Иришка-то наша?

— И за что тебя бабы любят, а?

— Догадайся. — Улыбнулся Филин.

— Ладно! Коняка ты, Андрей! Такая девка по тебе сохнет, а тебе — хоть бы хер. Баран ты, хоть Батя тебя и прозвал Филином, Ба-ран!

— Ладно. Разберусь. Ты рассказывай.

— Ну вот. Вылетели в 5.40. На трёх вертушках: мы, Джо со взводом «краповых» и Задира со своими. Ребята-то оказались — то, что надо! Глядишь, может, кто и к нам попадет — злые, отчаянные вояки. Ладно, время покажет. В общем, искали. Группа высадилась в том ущелье, перед перевалом… Что тебе сказать Филин? Вы со Слоном — герои, без вопросов! «Крокодилы» конечно, поставили свою точку, но я тебе говорю, по характеру ранений, вы вдвоем больше половины отряда Алихана «уложили». «Летуны» только пригладили, да там уже и делать-то было, почти нечего. Вот, кстати, я тебе сувенир привез, на память.

Игорь сунул руку в сумку, с которой пришёл, и достал хромированную «Бретту» и, тонкой, искусной работы, кинжал, инкрустированный серебром и драгоценными камнями:

— «Пукалку» вот твою возвращаю, твой трофей, только спрячь куда-нибудь, не дай Бог случиться чего! А это — кинжал Алихана! Я его прямо с этого пса взял. Тебе, на память! Бери, командир, бери!

— Спасибо, Игорь. — Андрей был растроган.

— Ну вот. Короче, мы перевернули всех двухсотых — вы то тоже были одеты как «духи», и не нашли. Тогда решили идти искать за перевал. Пошли по этой дорожке, долбаной, второй раз. Цепью. В общем, нашли мы вас ниже перевала… Ты знаешь, Андрюха, сколько тебя Слон волок на себе? Без ног…

— ?

— Наверное, всю ночь и утро полз, не соображал уже ничего! Километра три, не меньше!

Ребята молча выпили по полстакана. А что же тут скажешь?

— Ну, а потом?

— Потом «вертушками» в Кабул. Слона сразу же в Ташкент на «тюльпане», а тебя на стол в Кабульском госпитале. Врачи не давали никакой гарантии… Сурово тебя шибануло. А знаешь, что? Иришка-то наша, она ведь, возле тебя была всё время, пока не отпустили тебя в Москву. О ней вообще отдельный разговор?

— Какой разговор, Игорь?

— Это потом. Сейчас дай закончить, раз уж столько рассказал. Короче, провалялся ты в Кабуле три недели с копеечками. Врачи говорили, что тебя нельзя двигать, да и в сознание ты, почти не приходил, так минуты на 3–4, всё командовал… То тебе МОНку заложи, то ленту новую к «Утёсу» дай, то, чаще всего, дозоры и боковые охранения ставил. В общем, упарил, ты, Андрюха, в этом госпитале всех, но больше всего Ирину.

— А она-то к госпиталю каким боком?

— Во! Я и говорю Баран!

— Да ладно тебе, объяснил бы, я ж не помню ни хрена!

— Слушай, Андрюха, я тебя постарше буду, чуток — жизнь видел с разных сторон. Ну и баб видел! Но таких!.. Ты женись на ней, командир, она девка правильная!

— Ты будешь рассказывать или сопли жевать?

— Дура, ты, Андрюха!

— Ну а что дальше?

— Дальше?! — Почти крикнул Медведь. — Да она, для тебя, всё там делала: говно твое в «утках» выносила; мыла, как ребёнка; кормила с ложечки, хоть ты этого и не помнишь; переругалась со всеми врачами, чтобы тебе уделяли большее внимание… Да она осталась в Кабуле из-за тебя — их госпиталь выводили, а у неё контракт закончился! Она там, по «нитке» — домой ехала… Да-а-а!

— А что же мне делать-то, Игорь? Я же её почти, и не знаю. Всё времени, в запарке, не было.

— Не знаю! НЕ ЗНАЮ! Сам решай! Только, я уверен, что с «той стороны» тебя она достала, а не хирурги. Любит она тебя, братишка, любит. А, кстати, она наша с тобой, почти, землячка — живет в Николаеве. У меня и адрес есть.

— Ладно, Игорёк, там жизнь покажет.

— Фуй она покажет!

— Может быть, а может, и нет…

— Ладно. Давай ещё по «соточке»?

— Давай, братишка, и споём, по-тихому, нашу..

Ваше благородие — госпожа Удача, Для кого ты добрая, а кому иначе. Девять граммов сердца постой, не зови, Не везёт мне в смерти — повезёт в любви. Ваше благородие — Госпожа Чужбина, Крепко обнимала ты, да только не любила. Письмецо в конверте, погоди, не рви, Не везёт мне в смерти — повезёт в любви…

…Уже и день начался, а Игорь и Андрей сидели и сидели на родительской кухне. Пили горькую и, полушепотом, пели песни…

— Слушай, Медведь. — Андрей вдруг вспомнил, что хотел спросить. — Ты-то как в Одессе оказался?

— А попутным ветром. Весну в Одессе пропустить? Да нив жисть!

— Нет, серьёзно.

— После праздничного ужина в отряде, ну, когда тебя обмывали, Батя собрал всю группу и объявил отпуска на 30 суток. Мне и Мулле по 45, ему понятно, а я ведь, свои, положенные, после госпиталя, так и не отгулял. Когда в отряд прибыл и узнал от Бати где группа, да ещё, что её повёл салага зелёный, насел на него. Батя и разрешил, с условием, что в отпуск, после «работы». Я уже думал, после всего, что Батя забыл, но он ничего не забывает… Вот я аэропланом и рванул в Одессу. — Посмотрев на Андрея, Медведь улыбнулся. — Ты это, командир, брови-то не хмурь как сыч и за «салагу» не обижайся. Ты наш командир, Филин — доказал!

— Проехали!

— Ну, тогда наливай, братишка.

— Легко!

И вояки пили горькую… И пели…

Призрачно всё в этом мире бушующем Есть только миг, за него и держись! Есть только миг, между прошлым и будущим Именно он называется жизнь…

— Ты к Слону ходил?

— Нет, Игорек. — Андрей опустил глаза к полу. — Знаешь, никак не могу себе представить Андрюху инвалидом безногим. Страшно.

— Понимаю, — вздохнул Медведь. — Но идти то надо. Знаешь, командир, мне тоже страшно. Что делать будем?

— Вместе пойдем.

— Бля! От Суворов! А ведь прав. — Засмеялся Игорь. — Пойдём вместе, пойдем. А когда?

Тут на кухню вошла мать Андрея:

— А вы, мальчики, сходите-ка к вашему товарищу на 8 марта.

— Ма! Он же не девица!

— Дурачок ты, сын, вон Игорь твой прав, не Филин ты совсем.

— Вы что, сговорились что ли, не объясняя ничего, меня бараном обзывать? — обиделся Андрей.

— Хорошо, юноша, — в голосе женщины, вдруг, появилась строгость. — Объясню. Купите большой букет роз, это вас касается, молодой человек, и пойдите к своему товарищу. 8-го Марта рядом с ним будет его мать, и ещё, может быть, девушка, а в присутствии женщин, вам обоим, молодые люди, не так страшно будет, мы же вас, мужиков, всегда от страха спасали.

— Тётя Аня, можно я вас поцелую! — Медведь вскочил с места и чмокнул женщину в щеку. — Вот она, мудрость житейская! Понял Филин? Так и сделаем. Спасибо вам, тётя Аня.

— Не за что. Кто ж вас ещё жизни научит, если не родители? — улыбнулась женщина. — Воя-аки!!!

…С огромным букетом роз в руках, и крохотным букетиком ландышей в кармане кителя, который сунула туда цветочница, Филин и Медведь шли к другу… Эх Слон, Слон…

У него в палате действительно была мать, и букет пришёлся, как нельзя, кстати. Но вот сама встреча… Ребята, Филин и Медведь, сговорились, что поедут к Слону в парадной форме, со всеми наградами… Что бы патрули армейские в городе не цеплялись, да и, для солидности. Новенькие «камуфляжи», малиновые, «Краповые», береты, награды… Правда у Игоря их было, не в пример, больше… Филин всё ещё не избавился от палочки… На них оборачивались.

Когда они вошли в палату Слона… Вот тут то на Филина и нашёл ступор. Они смотрели друг на друга, Филин и Слон, и не могли сказать ни слова. Русский язык закончился, а на другом говорить не хотелось…

Слон сидел на своей кровати, но свисали с неё, только пустые штанины пижамы. «Вот так!» — подумал Филин. Они обнялись. А потом сидели рядом, обнявшись, молча. Слов не было. Были только эмоции, но они, дураки, боялись показать свою «слабость». Медведь курил, уставившись в окно. Мать Слона, тихонечко ушла. А они всё сидели и, молча, вспоминали…

— Слушай, тёзка. — Сколько прошло времени, никто не помнил, но в пепельнице, рядом с Медведем, была уже гора окурков. — Тут Батя для тебя посылку передал.

Филин достал из кармана «комки» коробочку с орденом и подал её Слону. А тот даже не раскрыл… Просто взял и положил на тумбочку возле своей кровати…

А потом они втроем пили коньяк. На удивление, все оказались, в этом деле, патриотами родного города. Вот и пили, принесенную ребятами, «Чайку».

— Слышь, пацаны. — Слона слегка охмелил напиток, спустя пару часов. — Я тут решил. А какого красного перца я в Тбилиси четыре года парился? Просто так? Я, короче, письмо написал в МО, что бы разрешили сдать выпускные экзамены в нашем ОВАКОЛУ.

— Во! Хвалю! — проговорил Игорь.

— А, и правильно, — поддержал его Филин. — Образование же получил? Ну! Теперь диплом получишь и будешь огурцом!

— И я так думаю.

Время шло быстро за разговорами.

— Ребята, — сколько прошло времени — никто не знал, да и на часы не смотрели. — Тут вот ещё что, новость у меня есть.

— Ну-ка, ну-ка?!

— Жениться я решил. — Проговорил Слон. — Меня через неделю выписывают, так мы отсюда в ЗАГС, не заходя, домой, заявление подавать.

Новость выбила из Медведя и Филина хмель, как кувалдой.

— Ого! И кто же? — проговорил удивленный Медведь.

— Девчонка здесь одна, медсестрой работает, на первом курсе Медина учиться. А главное, знаете ребята, что-то в нас общее, хоть и разница в годах почти 10-точка!

— Познакомишь?

— Обязательно! Да у неё ночная смена — скоро должна прийти.

— Ну и хорошо. — Пророкотал Игорь. — Я вижу гитара у тебя здесь, Андрюха. Споём?

— Конечно, Игорёк! Как без этого?

Вот так они и сидели все вместе — командир, бывший командир — теперь зам, бывший зам — теперь инвалид-песионер… А все вместе — друзья, опаленные Афганом. Пили и пели. Пели и пили…

Никто из них не заметил, когда в палате Слона появился ещё один человек:

— Здравствуй Андрюша… — Тихо прозвучал женский голос.

Тезки одновременно повернули головы… Катя. Катя Елигина. Кэт! Филин утонул в озёрах её глаз… А она в упор смотрела на него. А Слон, ничего не понимающий, смотрел на них обоих.

— Вы знакомы, Катюша?

— Это и есть твой Филин?

— Он! А что?

— Дедушка был прав — с него будет толк.

— Филин, ты мне можешь объяснить что-нибудь? Вы знакомы?

— Здравствуй Катя. — А потом к Слону. — Когда «курсачом» был, лежал пару раз здесь. Ну и с Катей были знакомы, шапочно…

— Ну, так знакомьтесь ближе, потому что я хочу, чтобы ты был у нас свидетелем. Ты как, командир?

— Как «работа» позволит, а вообще-то я согласен.

— Попробовал бы ты отказаться!

Друзья не замечали, как шло время, им было хорошо вместе.

— Андрюша, тебе отдыхать пора. — Произнесла Катя. — Мальчики, имейте совесть, он же слабый ещё совсем, а вон, сколько коньяка выпили.

Четыре пустых бутылки «Чайки» было подтверждением её правоты.

— Ладно, Слонёнок, мы, правда, пойдём. — Поднимаясь, произнёс Медведь. — Засиделись чуток.

Катя провожала Филина и Медведя. Улучив момент, прошептала:

— Спасибо тебе, Андрюша.

— Ты его любишь, Катя?

— Да, Андрюша!

— Это хорошо! Ты люби его, Катя, он настоящий. Я ему жизнью обязан, понимаешь, что это значит?

— Да, Андрюша.

— Ну, вот и не обижай нашего Слона. У него есть 14 братьев — вся группа, если что, всегда поможем. У него стержень внутри стальной, знаю, что руки он не опустит, ты только помоги ему, чтоб не очень тяжело было. Обещаешь?

— Обещаю, Андрюша, обещаю. — По щекам Кати катились крупные, как горошины слёзы.

Андрей вытер эти слезы нежно, как когда-то…

— Пообещай мне кое-что.

— Обещаю.

— Я ещё ничего не попросил, Катя.

— А я знаю, Андрюша, что ты плохого нам не пожелаешь.

— Пообещай, что ваш сын будет Андрей Андреевич.

— Как был ты поросёнком, таким же и остался… — Улыбнулась Катя.

— Не слышу!

— Обещаю, обещаю! Иди же, а то ваш Медведь ещё подумает чего.

— Не подумает! — И, положив в её ладошки букетик ландышей, ушёл…

* * *

23 февраля 2003 г. Израиль.

Стояла солнечная погода. Филин гулял с коляской, в которой спал его маленький Максим.

«…Вот тебе уже 4 месяца, сын. — Андрей в мыслях разговаривал с сыном. — Ещё немного и скажешь мне, что жениться хочешь, время-то летит так, что и не заметишь. И что? Кем, ты станешь, в этой жизни? Ну, мужика-то я из тебя сделаю, а вот кем быть захочешь? Все эти современные тинэйджеры… Кто может знать, как всё повернется? Вот и я уже не Андрей Проценко. Знаешь, сын, жизнь иногда поворачивается так, что и такие как я меняют имена. Вот и я теперь Ален Ферри. Смешно и грустно… Да и не важно кем ты станешь, был бы ЧЕЛОВЕКОМ! А ещё что бы были у тебя друзья. Как мои. Нас, правда, разбросало по свету как семена одуванчика. Я вот, к примеру, здесь, в Израиле. Да мало ли! Если вспомнить всех моих ребят, всю группу Филина, где они теперь? Лет-то сколько прошло, вспомнить страшно! Тогда, в 91-ом, после моего списания, вся группа и рассыпалась. Первым уехал Ганс, в Прибалтике заваривалась каша, вот наш Маргус туда и нырнул. Потом уехали Брат и Кабарда на свою, горящую от межнационального конфликта, между грузинами и абхазами, Родину. Потом снялись с места Бай и Мулла. Таджикистан… Где они сейчас, Алишер и Абдулло? Уехал к себе на Родину и Бульба. Доходили слухи, что в президентской охране. Правда ли, кто знает? Ни слуху, ни духу о них вот уже 12 лет. Жаль, классные мужики были — Воины… А вот все остальные более или менее в порядке. Док в Москве, получил диплом хирурга, работает в одной из городских больниц. Индеец в своем родном Воронеже, у какого-то „Буратины“ работает начальником охраны. Сало фермером стал у себя в суммщине. Бандера служит в украинской армии, прапорщик. Медведь в Одессе. Тоже служит. Его в „Беркут“ идти уговаривали. Уговорили… Инструктор! А вот двоих из группы мы потеряли. Первым Змея. Он в Югославии лёг… Потом, на первой Чеченской войне, в 96-ом под Самашками лёг Тюлень. Да будет земля им пухом. Но, самое смешное, сын, самых больших результатов добился именно Слон. Да-да! Тогда, в 89-ом, он добился разрешения, сдал выпускные экзамены, в нашем артучилище, и получил-таки погоны. А потом!.. Вот где характер! Добился разрешения, от Министерства Обороны, на службу в училище. Стал преподавателем тактики разведки и радиосвязи. Лейтенант на подполковничьей должности! Смешно? Да нет — это жизнь. Недавно письмо прислал и фотографию своего семейства. У него, кстати, сын родился 1 января 1990 года. Вот так! Назвали Андреем. А в декабре 1990 родилась дочка, Мариночка. Смотрел на фотографию и, смешно было. Правда, Максюшка, правда! Мариночка, в свои 12 лет, уже вылитая Катя — и лицом, и фигурой. Андрей — копия Слон. Такой же серьезный. Андрюха говорит, что сын решил идти учиться в Суворовское училище через 2 года, и решил твердо. Катюшка, в своих 35 — просто красавица. Расцвела женщина около настоящего мужика. Врач-хирург… Ну а сам Слон — подполковник уже. Вот так-то! Вот таких друзей бы тебе, сын. Тогда и жить было бы легче и веселее. Я знаю!..»

А Максим спал и ничего не слышал. Да и, слава Богу. Не нужна ему жизнь Филина. Всё это, как говориться — дело давно минувших дней, приданье старины глубокой. Был бы счастлив!.. И будет!

Филин был в этом уверен. А на ум пришла старая песенка детства:

По дороге Разочарований, снова очарованный пойду, Разум полон светлых начинаний, Сердце чует новую беду. Отчего-то вновь меня тревожит Голос, что зовёт из темноты. Мир ещё не пройден, Век не прожит, Тою ли дорогой мне идти? То ли темнота глаза таращит, То ли тишина скрывает крик. Где теперь искать тебя пропащий? Обернешься — ты уже старик!

* * *

Апрель 1989 г. Отряд.

В отряд Филин и Медведь возвращались вместе. Всё тем же «Черноморцем». Выглядели друзья отдохнувшими и повеселевшими, только в глазах, где-то очень глубоко, притаилась грусть.

За неделю до конца отпуска ребята, было, разъехались — Андрей в Николаев, проведать Ирину, а Медведь — в неизвестном направлении, сказав только, что вернется через два-три дня.

Ирина жила одна в маленькой, но очень уютной, благодаря её стараниям, однокомнатной «хрущёбе». Когда она, после двухминутного разглядывания незнакомого офицера, наконец-то сообразила, кто приехал её навестить, то какая была встреча — говорить нет надобности. Филин гостил у «прапорщика медслужбы» трое суток — Ирина не отпускала в прямом смысле слова. Андрею она напоминала маленького, беззащитного, потерявшегося щенка, который, наконец-то, нашёл своего хозяина…

Они и гуляли вместе и ели-пили. И спали вместе. Вернее ночевали. Что только не придумывала Ирина, пытаясь соблазнить Филина. И полуобнаженной выскакивала из-под душа, и, не стесняясь, одевалась перед Андреем, и в шелковом кимоно разгуливала по квартире, которое по размеру было в пору десятилетнему ребенку. Но, Филин был тверд, как мрамор, хотя Ирина была хороша, что и говорить. Появлялись, конечно-же мыслишки, а у какого мужчины не появились бы, при виде этой молодой красивой блондинки, но Андрей не мог себе этого позволить.

В последнюю ночь, перед отъездом, лёжа в постели, Ирина спросила:

— Послушай, Андрей. Ведь я же тебе нравлюсь, да и с инстинктами у тебя всё в порядке, я же всё вижу! Так что же тебя держит? У тебя есть жена? Но я же тебе еще там, за Речкой говорила, что мне все равно! Я согласна быть твоей ППЖ.

— Здесь не война, Ирина… — Произнес Андрей. Его лицо, время от времени, освещалось огоньком сигареты. — Нет у меня жены, Ириша, да и девушки нет…

— Ну, так чего же ты?

— Тебе сколько лет?

— Это бессовестно, спрашивать женщину, о её возрасте.

— Ладно, не кокетничай, я совсем другое имел ввиду.

— Двадцать четыре! Ну, чуть-чуть я тебя старше. Это, что ли для тебя проблема?!

— Да нет, Ириша, это-то как раз не проблема! Дело совершенно в другом…

— Ты пойми, Андрюша. — Ирина начала говорить очень быстро, чувствуя, что сейчас он скажет что-то, чего она не хотела слышать. — Ты меня нашёл, понимаешь? Нашёл! Если бы не ты, то, скорее всего, и не было бы уже Ирины Хмельницкой. Понимаешь это? Ты мужчина! А я женщина, которую ты нашёл, я теперь твоя, я хочу родить от тебя сына, что бы у меня в доме был такой же МУЖЧИНА, как ты! Понимаешь ты это, чурбан деревянный?!

— Тебя нашел Мулла!

— Нет, ты! Без тебя, там, и Муллы, твоего, не было бы!

— Ладно, не плачь. — Филин вытер слезы с этого милого лица. — Пойми, мы прошли кое-что вместе, рисковали и выжили. Мы теперь с тобой как родные, как брат и сестра! А братья сестер не трахают!

Ирина очень долго смотрела на посуровевшее, лицо Филина. Долго курила, и долго смотрела…

— А ведь ты и в самом деле так думаешь, Андрюша! Максималист и дурак! — слезы потекли по щекам, но в полной тишине, без всхлипов. — Я тебе вот что скажу… Командир… Я никогда и ничего не забуду. И я буду тебя ждать! Столько, сколько нужно будет. Жизнь всё по полочкам разложит, и ты будешь со мной, когда устанешь от войны. И сына, я рожу от тебя! А пока что, знай! Ты всегда сможешь прийти в эту квартиру, в любое время суток, и жить здесь, сколько понадобиться. Я вчера ключи от двери сделала, второй комплект, для тебя…

С тем и уехал Филин, зная, что у него теперь есть гнездо, в котором он сможет отлежаться, случись чего…

А в Одессе его уже ждал Медведь.

— Ты где пропадал, командир?

— В Николаев ездил. К Ирине.

— Понятно! Вопросов нет!

— И не надо вопросов, Игорёк. — Проговорил Андрей.

— Ладно. Тут вот какое дело, Андрюха. — Игорь достал обувную коробку «SALAMANDER». — У нас, в группе, есть закон такой, не гласный. Мы тоже самое и для Шаха сделали. Короче. Ты знаешь, что «работая» за Речкой мы получаем три оклада: обычный, за боевую работу, и ещё один, в валюте, за работу за границей?

— Не было времени у меня на такие подробности.

— Но это так! В общем, тут вот какое дело…

— Да не мнись ты, Игорь!

— Слон женится вот-вот, и нужны будут «бабульки», им двоим. Жить-то надо как-то, квартирку, там, купить или ещё чего, на первое время. А ему ещё протезы покупать — тоже «копеечку» стоит. — Медведь открыл коробку, которая, почти до верху, была наполнена чеками «Внешпосылторга». — Здесь 16 месячных окладов, в валюте, ребята сбросились для Слона и Кати.

— Я понял! Мои возьми тоже. — Проговорил Андрей, доставая свою валюту. — Только нас, ведь, четырнадцать в группе?

— Еще Хайзулла твой, и «прапорщик медслужбы».

— Иришка?

— Ирина, она. Она только дней 10 как в Николаев вернулась. Что не сказала ничего?

Андрей не ответил. Да и зачем?…

А потом они с Медведем вернулись в отряд. Вместе проходили медкомиссию. И эскулапы признали друзей годными к прохождению дальнейшей службы.

… Сговорившись заранее, Филин с Медведем вошли в кабинет Бати строевым шагом и, молодцевато подбросив ладони к Беретам, отдавая честь, доложили:

— Товарищ подполкххх-х-ы!.. — Филин поперхнулся от неожиданности — на Бате были полковничьи погоны. — Извините! Товарищ полковник!..

— Расслабься Филин! Давайте, сынки, проходите, садитесь.

— Поздравляю, Батя! — усаживаясь на стул, сказал Андрей.

— Тебе и ребятам твоим, спасибо!

— Не понял? — проурчал Медведь.

— И я тоже! — сказал Филин.

— За Хайзуллу. За него… Вы, ребята, даже не догадываетесь, что сделали. Да, если честно, я тоже. Но факт — фактом! Такого количества «висячек», в отряде, на кителя не вешали, уж лет несколько, за один-то раз: Бай получил, наконец-то, своего «Лысого» и «За боевые заслуги». Мулла — вторую МЗО. Док — «За боевые…». Индеец — долгожданную МЗО и «За боевые…». Тюлень тоже — долгожданную «Красную Звезду» получил. Медведь — МЗО, ты ещё не знаешь об этом, Игорь. Филин — получил своё ещё в Кабуле. Слон — в Одессе. Ну и я, за обеспечение операции — очередное звание. Вот такие «пряники»!

— А остальные? — нахмурился Филин.

— Я представлял всех. — Бате было неудобно перед Андреем, и это было видно. — Ребята твои, думаю, поймут.

— Но я не пойму!

— А и не надо, сынок. Систему не изменишь! Ты просто служи, как можешь, а можешь ты неплохо. Так и дальше давай. И вот ещё что, у нашего особиста, в кабинете, тебя один человек дожидается, уже как часа 3. Иди, поговори с ним Филин, но знай, если он тебя уговорить сможет — я тебя не отпущу. Помнишь наш разговор? Не место тебе у «гэбарей» — ты армейский. Иди, Филин, а мы здесь с Медведем посидим — покалякаем…

В кабинете начальника особого отдела отряда Филина ждал Хайзулла… Николай Караманов. И это была самая большая неожиданность для Андрея. Николай был с палочкой и ещё хромал.

— Ну, здравствуй, ученик!

— Приветствую Вас, Гуру! — Андрей склонился в шуточном поклоне, как когда-то делал это в детстве всерьез.

— Не забыл ещё?

— А разве это можно забыть?

— Прав — это забыть невозможно. Ну, как дела Андрюха?

— В норме Карман.

— И это не забыл?

— И это…

— Как себя чувствуешь после операций?

— Комиссия признала годным.

— Ну, хорошо! Ты я смотрю, парочку звёздочек нашёл: на пагоны, да и на китель.

— А ты, Карман, подполковник, я вижу. Инженерных войск?

— Сегодня инженерных, завтра железнодорожных… Какая разница, что носить в петлицах?

— Но звание-то твоё?

— Моё.

— Быстро растёшь, Колян. Ты меня на сколько старше?

— На шесть лет, Андрюха.

— Нормально! В двадцать шесть — подполковник! А в тридцать шесть? А к пятидесяти — генерал Армии?

— Или пенсионер в тридцать — это уж как повернётся.

— Ну-ну, не прибедняйся, Карман. У тебя вон, на груди, Звезда Героя висит. Таких «кадров» не увольняют.

— Ладно, Андрюха. По поводу Звезды Героя. Представление было на троих — Батя твой, тебя и сержанта твоего, Ошека что ли, на Героя представлял. Но в «верхах», наверное, решили, что трех Героев в одной операции быть не может — только один… Но звездулька эта и твоя тоже, и сержанта твоего.

Они помолчали. О чем говорить, если и так все ясно.

— Слышишь, Андрей? Я хочу тебя к себе забрать.

— Зачем?

— Мне отдел дали. «Планирование спецопераций». Пойдёшь ко мне замом. Должность-то полковничья!

— А твоя, значит, генеральская?

— Значит…

— И что я там делать буду? На собственной жопе мозоли насиживать?

— Ну, зачем же? Будем планировать вместе, а исполнять будешь ты…

— Ага! Замначотдела планирования на боевой работе! Не звезди, подполковник, не надо!

— Но это же перспектива, карьера.

— Коля?! А пошел бы ты на фуй с такой перспективой! Ладно? Помнишь, я когда-то стихи писал?

— Ну, и я тоже баловался, а что из этого следует?

— А из этого следует, Карман, что я пока из «Скифа» уходить не собираюсь.

— А если соберёшься?

— Вот тогда и поговорим, товарищ будущий генерал-майор!

— Хорошо, Андрей — это твое право. А что там, на счёт стихов?

— Слушай Коля, и понимай:

Владей собой среди толпы смеренной, Тебя клянущей, за смятенье всех, Верь сам в себя, наперекор Вселенной, И маловерным отпусти их грех. Пусть час не пробил, жди, не уставая, Пусть лгут жрецы, не снисходи до них, Умей прощать, и не кажись прощая, Великодушней и мудрей других. Умей мечтать, не став рабом мечтанья, И мыслить, мысли не обожествив. Равно встречать успех и поруганье, Не забывая, что и голос лжив. Останься, тих, когда твоё же слово Калечит плут, чтоб уловлять глупцов, Когда вся жизнь нарушена, и снова, Ты должен всё воссоздавать с основ. Умей поставить, в радостной надежде, На карту всё…

— Вот так, Карман. Не могу я сейчас уйти из отряда — ребята не поймут. Смотри, вон в Прибалтике что-то заворачивается, в Приднестровье. А в Средней Азии? Вон в Таджикистан «духи» полезли из-за Речки после вывода. Да и на Кавказе тоже какая-то каша заваривается. Так что я с пацанами. Не хочу я, Колян, пропустить ничего! Так что извини! Потом поговорим, если случиться…

— Береги себя, Филин!..

23 февраля 2003 г.

ГАМЛЕТ

* * *

Август 1989 г. Отряд.

— Значит так, бойцы. — Произнёс прапорщик Островский, он же Бык, он же инструктор по стрелковой подготовке. — От Бати поступил приказ подготовить из вас высококлассных снайперов.

— Тьфу-у ты! — в сердцах сплюнул Ганс, — Мы, что, стрелять не умеем?

— Я этого не слышал. — Произнёс Бык, — Стрелять вы, голуби мои, действительно пока не умеете! Хотя у каждого, вон, вся грудь в «крестах». А для того, чтобы не валялись ваши головы в «кустах», будете учиться стрелять по-настоящему, потому что всё, ребятки мои, чему я вас учил раньше, вместе со всеми, было — детский лепет на лужайке. Ясно?

— Пока не очень. — Произнес Филин. — Можно подробнее?

— Хорошо. Но в пределах, поставленной мне, задачи. — Согласился Бык. — Всё очень просто, Филин.

Бык, в задумчивости, несколько минут стоял перед ребятами, и было видно, что мысли прапорщика, витают где-то очень далеко.

— Вот ты, Ганс. Сколько у тебя «духов» на счету как у снайпера?

— Шестнадцать.

— В условиях боя?

— А как ещё?

— Бай, а у тебя?

— Двадцать два, в условиях боя.

— Ну, мы-то с тобой одну школу прошли, только я в ней лет на двадцать больше тебя учился. Начинаешь понимать, Бай?

— Есть немного!

— А надо много! Филин у тебя в условиях боя не счету?…

— Шесть.

— Вот так! И всё, друзья мои, в условиях боя! А что это значит?

— А что это значит? — повторил вопрос Филин.

— А значит это то, что вы, ребята умеете метко стрелять, и только-то!

— А этого мало?

— Этого, сынок, смертельно мало!

Лицо Быка, этого сорокалетнего вояки, больше половины жизни отдавшего армии, стало, как-будто каменным. Наверное, на каждый вопрос у него имелся ответ, с конкретным кровавым примером.

— Слушайте, ребята, Филин, Ганс, Бай, слушайте и запоминайте! Потом на разговоры времени не будет — подготовить классного снайпера за месяц — это и мне будет не просто. Ты, Филин, я слышал, мастер спорта по стрельбе?

— Да.

— Это пригодиться.

— ???

— Хорошо, чтобы всё было понятно и доступно, ответьте-ка, голуби, на парочку вопросов. Согласны?

Ребята дружно пожали плечами, не понимая, чего же добивается Бык.

— На каком удалении от цели обычно работает снайпер?

— В боевых условиях дальше, чем на 100 метров уже не видно, как правило, ни хрена от пыли. — Подал голос Ганс.

— А не в боевых?

— Ну, убойная дальность у СВД две тысячи метров. — Отозвался Филин.

Лицо Быка мазнула, едва заметная улыбка. Бай же, в разговоре не участвовал, с истинно восточным спокойствием ожидая, что будет дальше.

— Ладно. Хватит нагонять тень на плетень! Слушайте и запоминайте! Стандартного для всех снайперов удаления от цели не существует, как не существует одинаковых людей. Величина эта очень субъективная и зависит от таланта каждого из вас. Обычно, и дальность эта наиболее нейтральная, работают на триста метров! Но! Но есть стрелки, работающие и на 450, и на 500 метров! Опять же, очень много зависит от природных и климатических условий: порывистый ветер, дождь, снег, высота над уровнем моря, температура воздуха и ещё очень много разных вещей… Для профи, чтобы понять хорош ли снайпер, достаточно спросить какова его дальность.

— А какая у вас дальность, Бык? — У Андрея не хватало наглости назвать мужчину, вдвое старшего на «ты».

— Хороший вопрос, Филин. — Улыбнулся прапорщик, но улыбка была странной, как-будто улыбнулся гранитный валун. — Ну, в идеальных условиях, случалось, работал на 800 метров.

«Ни фуя себе!..» переглянулись между собой Ганс и Филин, и даже равнодушный Бай заинтересованно взглянул на Быка.

— Но! Ребята! Снайпер — это не тот, кто работает только с оптикой! Снайпер должен давать одинаковый результат из любого, попавшегося в его руки, оружия, а результатом у нас является переведение объекта «работы» в горизонтальное положение, то есть в «двухсотые». И запомните одну вещь! Если хочешь выжить, «работать» нужно на три тройки: 3 секунды — 3 выстрела, 3 трупа. Ясно?

— Более или менее.

— Будем учиться маскировке на открытой местности — в лесу-то оно проще намного. Будем учиться понимать погоду. Понимать, не говорящие ни о чем человеку не подготовленному, поведение животных и птиц. Оружие изучать будем, то, которое может когда-либо попасть в ваши руки, как руки снайпера. И ещё кое-что…

— Успеем за месяц? — спросил Филин.

— Не знаю. Но стараться будем! Есть приказ, и его надо выполнять.

— Почему нас трое, Бык?

— Не знаю, Филин. В твоей группе должно быть два снайпера по штату — ты и Ганс. Причём со среднеармейскими нормативами. Но Батя сказал, что должен быть в группе и третий снайпер для подстраховки. Да и уровень подготовки!.. Сказал, что вы должны «работать» лучше, чем работают в «Вымпеле»… И выйти на уровень за месяц… Что-то там, у вас, заваривается — этого я не знаю. Но научить вас эффективно «работать» ещё и из ВСК[33] — это очень серьезно, ребята. Эта «дура» запрещена ООН… Короче, сынки, будем учиться, учиться, а потом опять учиться, как завещал нам дедушка Володя. Старенькие, проверенные СВД — дело хорошее, но теперь вашим штатным будет новый «Винторез»[34]. Ну и ещё кое-что: АС — «Вал»[35]; «Гюрза»[36]; кое-что из «забугорного» — «Скорпион»[37] и так далее…

— Фи-ию-у! — присвистнул Ганс.

— Вот так! Ну что, голуби мои, начнём учиться?

Так закончился первый инструктаж Филина, Ганса, Бая и Быка. А потом началась учёба…

* * *

Сентябрь 1989 г. «Братья М.».

Весь август Филин, Ганс и Бай учились «стрелять», как говорил Бык. Вообще этот суровый прапорщик, самый старший в отряде по возрасту, даже Батя иногда его называл Дед, а Островский, не признающий никаких авторитетов, больше никому этого не позволял, оказался настоящим мастером своего дела и, что довольно редко в армии, терпеливым учителем. По секрету Бай рассказал ребятам, что сталкивался с Быком на своей, прежней службе в ГРУ и уже тогда о нем ходили легенды: Ангола, Мозамбик, Панама и, кажется, даже Вьетнам и Северная Корея. Узнать что-либо точнее было невозможно — Бык был молчалив как гранитный утёс. Всего-то один раз Филину удалось увидеть наградные планки, даже не сами награды(!), на кителе Быка и Андрей понял, у какого «зубра» ему довелось учиться: там были, практически, все ордена и медали Советской Армии, а некоторых и по два — всего шестнадцать боевых наград. Этот суровый мужчина знал цену жизни!

А учить Бык умел хорошо, доходчиво, с пояснениями и примерами, видимо из личного опыта. Какие только упражнения не выполняли ребята, тут тебе и: стрельба на вспышку; на звук; по быстродвижущейся мишени; по мишени за укрытием с использованием рикошета; отражение внезапного нападения с тыла, — да чему только не учил их Бык… И всегда на первом месте стояла маскировка. Маскировка абсолютно всего: места «лёжки»[38]; мест привалов; личных испражнений; следов отхода с позиции…

«…Снайпер не сапёр — может и не отработать „объект“, всякое случается, то информация не сработала, то помешало чего. — Рассказывал, бывало, Бык ребятам на редких передышках. — Это не самое страшное. Но, если снайпера обнаружат, толи на „лёжке“, то ли его следы, тогда всё — нигде и никогда пойманного снайпера не оставляли в живых. Не любят нас, ребята. И чем выше класс, тем больше не любят… Учитесь, пока есть возможность, потом шанса может и не быть…»

И они учились. На совесть. И к концу курса у каждого выработался, как и обещал Бык, свой почерк, как снайпера: Ганс, например, всегда попадал в мишень точно над левой бровью; Бай ложил свои пули, почему-то, за ухо или в позвоночник под основание черепа; ну а Филин наловчился за одну секунду выстреливать дважды(…): в переносицу и правый глаз.

Как-то в самом конце курса Островский сделал перерыв и усадил ребят напротив себя:

— Ну что, голуби мои, кажется мне, что стрелять вы научились. Да вы и сами видите — другой уровень. Хотя…

Ответом Быку были дружные кивки головой.

— Даже почерк у каждого появился свой, а это уже класс. Ну, а кто мне сможет объяснить, почему вы, каждый из вас, выбрал именно эту точку для поражения «объекта»?

— Мне так удобно. — Произнёс Ганс неопределённо.

— А у меня как-то само собой… — Ответил Филин.

— Ну а ты, Бай? — спросил Бык.

— Не знаю. Само как-то… — Пожал плечами Бай.

— А вот я, голуби, могу, например, по характеру ранения определить темперамент снайпера и его, примерно конечно, национальную принадлежность.

— Ну, это уж совсем что-то такое, нереальное. — Усомнился Филин.

— Да нет, Андрей. Все реально. Хотите, объясню?

— Конечно!

— Ладно. В принципе, снайпер должен быть флегматиком, иначе ждать на «лёжке» будет очень тяжело, но даже флегматики бывают разные. Ну вот, что бы ни ходить далеко, разберём вас и ваши почерки. Ганс у нас латыш, и то, куда стреляет он, полностью объяснимо: всем известно об обстоятельности и пунктуальности прибалтов и немцев. Они не любят неожиданностей, и всё делают на совесть. Вот отсюда и левая бровь — мгновенная смерть «объекта» обеспечивается на все 100.

Бык посмотрел на ребят, которые слушали, разинув рты.

— Бай — таджик. Южная, азиатская, горячая кровь. Вековые устои во всём, а особенно в отношении к своему врагу. Вот и стреляет он по-восточному, в полном соответствии со своими традициями: результат тоже стопроцентный, но смерть наступает через 3–4 секунды. Ты, Алишер, по-восточному, даёшь время «объекту» понять, что он уже умер, и испугаться.

У Бая «отвалилась» челюсть:

— Но как ты узнал, Бык? Я даже не думал об этом, просто мне так нравилось! Как?

— Это, ребятки, психология войны… И опыт… Своего врага нужно знать и понимать больше, чем он сам себя понимает, тогда выживешь.

Ребята поняли, что они ещё ничего, или почти ничего, не знают. И учителем им теперь будет сама жизнь. Долгая или короткая, как кому повезёт…

— Ну а я, Бык? — спросил Андрей.

— А вот с тобой, Филин, случай интересный. — Как-то вдруг оживился Бык. — Такой почерк может иметь кто угодно по национальности. Ты, на подсознании(!), маскируешь свои действия даже в этом — это хорошо, это уровень! И, если повезёт, можешь стать по-настоящему классным снайпером без национальной принадлежности. А скажи-ка, Филин, почему ты работаешь эти две точки, но, иногда, меняя очередность.

— Не знаю. Как удобнее, так и стреляю.

— Да нет, не как удобнее. Я наблюдал за твоей работой. Твой рефлекс снайпера опережает сознание, поэтому и объяснить не можешь. А получается у тебя, что если «объект» вооружен, ты всегда сначала ложишь в глаз, потом в лоб. А если твой «объект» безоружен — работаешь в обратном порядке: лоб, а за тем глаз. Из тебя может кое-что получиться. А самое смешное, Андрей, то, что я-то вот уже много лет работаю именно так: лоб и правый глаз. Совпадение?

— Наверное. — Пожал плечами Филин.

— Может быть, может быть… — проговорил в задумчивости Бык…

…Через несколько дней после окончания курса Филина к себе вызвал Батя.

— Проходи, Филин, садись. — Пригласил Батя, спросившего разрешения войти, Андрея. — Как здоровье?

— Норма!

— Ну и ладушки. Бык докладывал о вашем окончании курса, тебя особо отметил.

— Приукрасил он, Батя, картину. — Андрей говорил, слегка смутившись. — По результатам экзамена получилось так, что Ганс из 10 упражнений набрал 98 баллов из 100; Бай — 96, а я всего-то 92. Так что гордиться-то особенно нечем.

— А вот это ты зря! Бык наш очень опытный человек, многое знает, многое умеет… Так вот он дал оценку другую: Бай снайпером, как профессионал, не будет никогда — ему его горячая кровь мешает, ему нужен открытый бой, что бы кровь рекой; Ганс — робот, снайпер, но без души и фантазии, а такие либо гибнут, либо бросают это дело и «работают» в команде. А вот Филин, оказывается, виртуоз, и ждут его профессионализм и карьера, при условии, что он никогда не будет забывать того, чему его учил Бык. Так-то! А Островскому я, Андрей, доверяю, а его мнению ещё больше…

— Жизнь покажет…

— Покажет, Филин, покажет! И очень скоро.

— Есть «работа»? — у Андрея, как у гончей, учуявшей дичь, раздувались ноздри.

— Что в «стойку» встал, соскучился?

— Есть немного, да и пацаны мои заскучали, кураж теряют — полигон-то — не работа.

— Есть «работа», Филин, только…

— Что?

— Ты же у «гэбарей» на особом учёте.

— Не понял?

— Ладно, не понял! Понял ты всё. И кокетничать передо мной не надо. Короче так, сейчас сюда придёт один человек. Он поставит тебе подробную задачу и сроки её выполнения. На время «работы» ты со своей группой подчиняетесь ему. Что-то там опять химичат «супера» — даже мне всего знать не положено, так в общих чертах… Но, обеспечение за мной. Так что «работать» будете почти «дома». В общем, жди, Филин, своего временного начальника, а я пойду, пройдусь по распоряжению отряда…

С этими словами Батя вышел из своего кабинета, оставив там крайне заинтригованного Филина.

Через несколько минут в кабинет вошёл мужчина. Элегантный двубортный костюм темно-синего цвета, голубая рубашка с черным в полоску галстуком, модные остроносые туфли. Дорогой одеколон, благородная седина на висках и в усах. Дорогущий «Rolex» на левом запястье, явно золотой. Что-то знакомое угадывалось в облике, в манере поведения гостя, но узнавание к Филину не приходило.

— Ну-у, если даже ты меня не узнал, значит — наши специалисты действительно что-то умеют.

— Карман, твою мать! — радостно воскликнул Андрей и бросился к своему другу детства. — Колька! Ну, ты, бля, даёшь! На улице никогда бы не узнал, подумал бы, что богатенький иностранец.

— Так и надо, Андрюха! Именно так и надо.

— Так это ты мой командир?

— Я, я.

— Не было печали — черти накачали!

— Ладно, Филин. Там покажет. А пока работать будем. Помнишь наш разговор весной?

— Ну?

— Ну, вот тебе и «работа», а ты сомневался, говорил, что из кабинета выходить не буду. Да я и сам не хочу там сидеть, потому и разыграли операцию под меня. И тебя…

— Значит ты, со своей Конторой, меня в покое не оставишь?

— Нет, Андрюха. Мне нужна рабочая(!) боевая группа, которой бы я верил как себе. А это группа Филина.

— Ладно, Карман, фуй с тобой! Давай работать. — Согласился Филин, понимая, что от его отказа ничего не изменится, а Николай Караманов всё же лучше, чем кто-либо другой.

— Вот и хорошо. А «работа» нам с тобой предстоит такая…

Политикой Андрей не интересовался принципиально, просто был убеждён, что армия Государства должна быть аполитична. Иначе один командир за одних, другой за других — так и до гражданской войны не далеко. И хотя в жизни, его окружающей, именно так на самом деле и происходило, Андрей старался придерживаться своей точки зрения. Это было сложно и не всегда исполнимо, а потому, волей неволей, приходилось быть в курсе событий, происходивших в стране. Поэтому-то то, о чём повел дальнейший разговор подполковник Караманов, или Карман, если проще, не было неожиданностью.

— Каша, Андрюха, заваривается везде такая, что даже в нашей Конторе, мужики с лампасам за головы берутся. Вон Прибалтика вся бурлит, хотят отсоединиться от Союза. И отсоединятся! В Средней Азии не спокойно, после нашего вывода. А Кавказ? Прав ты был — что-то зреет. Но пока, там только начинается бодяга. А вот в Молдавии всё становится слишком серьезно. Там восточный кусок республики хочет быть в составе Российской Федерации, и называют себя Приднестровской республикой со столицей в Тирасполе, а Кишинёв их нивкакую не хочет отпускать. Пока что дело дошло только до мордобоя: молдаване бьют русских, но, по-всему, очень скоро начнут стрелять. И всё бы ничего — ну, развернут парочку дивизий, нагнут долбоёбов в позицию № 19, на крайний случай бросят пару рот «Скифа», такие локальные конфликты, ведь, ваша задача. Но, есть одно «но». Большое такое «НО»…

— Ты изжоги мне не нагоняй, а дело говори! Ходишь тут вокруг да около, как въюноша вокруг целки! Мне ничего сбивать не надо…

— Потерпи, будет и дело. Я хочу, чтобы ты информацией владел, тогда и понимать будет легче. Ну, в общем, дело такое. Оружие, сплошным потоком… На склады воинских частей стали слишком часто наскакивать. И очень уж умело и организованно. Уже и «двухсотые» есть у вояк. Короче, дела хреновые. Всё идет к войне. Казаки-мудаки появились. Приднестровское Казачество, бля! Хоть бы историю полистали. Когда это на Днестре казаки были? Но, это не важно. Важно, что наши аналитики, с точностью до 80 процентов, дали заключение, что за всем этим беспределом стоит кто-то очень-очень серьёзный. Ну, а уже наши оперативники раскопали одно семейство.

— Что одна семья делит республику? Бред, полный! Ну и как их там фамилия, Пагаряну-Угаряну?

— Республику, Андрей, никто не делит. Это невозможно, потому что у корыта со сладкими помоями и именем «Власть» есть свои едоки. Но вот под шумок, на всем этом дерьме, делаются огромные бабки.

— Ну а менты куда смотрят?

— Ссут менты! Там знаешь, какие силы задействованы?

— Рассказывай. — Филин почувствовал запах настоящего дела.

— Есть два брата: Гамлет и Рафаэл Мелканян.

— Армяне что ли?

— Они самые. Да только не простые. Родились и выросли в Сухуми, в армянском квартале. По «зонам» чуть ли не с детства: вооруженные грабежи, разбойные нападения. Весь набор… Оба входят в союзную воровскую элиту — оба «в законе». За ними очень серьезные силы, вот они и крутят: туда оружие, оттуда наркоту. Авторитет имеют почти равный, а потому частенько меняются местами — кто на Кавказ едет, кто в Молдавию. Охраняют их очень плотно и профессионально. Мы сами на свою голову, за столько лет Афгана, слепили уйму профессионалов, а потом взяли и выбросили из армии. А они, кроме как убивать, и делать-то толком ничего не умеют. Куда податься? Вот «синие», тех, кто духом послабее, к себе и берут. Есть сведения, что у Гамлета в охране есть даже из «Девятки»[39] пару человек. Вот такие пироги.

— Что нужно от моей группы?

— Ничего особенного. Необходимо прекратить или хотя бы перекрыть на время этот канал…

— Вы там совсем сдурели? Как может 14 человек перекрыть то, о чём ты тут наплёл сейчас? Да там же сотни человек в этом участвуют, если не тысячи! Ты чё, отряд «рэмбованых Терминаторов» нашёл, Колян?!. Как?..

— Путём физического устранения братьев Мелканян. — Николай остро взглянул в глаза Андрею. — Операция эта готовилась несколько месяцев. Твой курс «повышения квалификации» — одна из её частей…

Филина прошиб пот.

— Официально, МВД накопать ничего не смогло. Их уже арестовывали, но последствия были плачевны: ни разу больше суток братья не задерживались за решёткой, а вот оперативники, их задержавшие, и члены их семей, пострадали. Контора взяла братьев в разработку и пришла к вот такому решению. Но, так как в Молдавии, что и скрывать, практически идёт война, исполнение поручено «войсковикам» под непосредственной командой Комитета. То есть — тебе и мне. Ясна задача?

— Ясна. Так ясна — как в жопе у слона!

— Ну, я тебе общий план набросал. А детали потом. Всё будем разрабатывать вместе…

* * *

Октябрь 1989 г. Тирасполь.

На «транспортнике» группа Филина прибыла в городишко Болград, где базировалась бригада ВДВ. Это была ещё не Молдавия, но аэродрома, имевшего возможность принять транспортный ИЛ-76ТД, в котором прибыла группа Филина, ближе не оказалось. Впрочем, для ребят это не было проблемой. Что такое для спецов преодолеть километров 150–200, если ежедневный утренний марш-бросок на временной норматив составлял 20 километров, в полной выкладке? Всё было согласовано заранее, а потому группу разместили не в распоряжении бригады, а в её летнем лагере, для соблюдения режима секретности.

С помощью Николая Караманова, для обеспечения операции Одесское областное УКГБ предоставило группе Филина гражданскую одежду и 6 легковых автомобилей — абсолютно разномастных «Жигулей» и «Москвичей», и даже одну «Волгу». Все автомобили разнились, внешне между собой как возрастом, так и состоянием, и цветом. Но, Филин знал, что все они являются спецмашинами с форсированными движками, скрытыми средствами связи и ещё с кое-какими секретами… На каждый автомобиль имелось по три комплекта номеров: сейчас на них были номера Одесской области, но скрытые от посторонних глаз, в багажниках лежали кишинёвские и тираспольские номера.

Идея Андрея и Николая была, как, впрочем, всегда, проста. Группа, изображающая друзей-рыболовов, движется на север Молдавии по дороге Измаил-Кишинёв — это первый этап. На втором этапе были возможны варианты, в зависимости от обстановки: первый и самый лёгкий — по дороге Кишинёв — Одесса тихо и без суеты въехать в Тирасполь, но этот вариант был самым не реальным; можно было сделать круг, на 200 километров и через Дубоссары войти в Тирасполь с севера, что тоже не гарантировало успеха, но было более реально — противостояние было в таком пиковом состоянии, что на дорогах стояли блокпосты с солдатами и «казаками», а по ночам объявляли комендантский час. А попасть под проверку автомобилей, которые были буквально нафаршированы оружием, Филину очень не хотелось. И потому приходилось морщить лбы и напрягать извилины всем вместе. Скрытно, не привлекая внимания, войти в Тирасполь было задачей группы на втором этапе. Ну а дальше не мог знать никто. Предстояло, по возможности, найти и уничтожить перевалочную базу, а такая должна была существовать обязательно. Но, всё же, основной и главной задачей были братья Мелканян: Гамлет и Рафаэл. Их найти было необходимо, без этого операция считалась не выполненной…

— Ну что, Карман, есть мысли? — спросил Филин подполковника. — Пора нам прощаться с «десантурой», а то засиделись мы здесь — четвертый день небо коптим.

— Да, засиделись. — В задумчивости произнес Николай. — Кстати, Андрей, на «работе» меня называют Монах, привык я к этому имени, и уже давно, да и ты привыкай, а Карман — это осталось в детстве…

— Лады. Так что скажешь? Когда работать начнём?

— Уже начали, Филин. Завтра выезжаем. Группе быть готовой к 6.00.

— Ясно. Ну, слава Богу! Ну что, поработаем, Монах?..

…2 октября группа Филина вышла на боевую работу. Шли колонной. И уже к вечеру того же дня въехали в Кишинёв. Правда, по дороге они были остановлены несколько раз гаишниками, но веселая компания молодых крепких мужиков, собравшихся порыбачить на Днестре, а подтверждало это огромное количество рыболовных снастей, тюки палаток и лодок на багажниках, не вызвала подозрений ни разу. Да и у какого милиционера могли вызвать подозрения мужики, которые, без лишних намёков, ложили в карман «пятёрочку» и подносили стакан отличного, холодного, домашнего вина? Но, Андрей слегка нервничал, когда ребята, разговаривая с очередным милиционером, пытались согнать за спину складки заправленных в брюки рубашек или одернуть их полы — отвыкли ребята от гражданской одежды, да она и смотрелась на них как на корове седло. Группа специально останавливалась и подолгу стояла. То всем вдруг захотелось поссать и размять ноги, то, вдруг, затеялись пообедать — и Филину, и Монаху необходимо было быть уверенным в том, что у них нет «спутников»…

Кишинёв встретил ребят каким-то, смутно угадываемым, бурлением в народе. Всюду висели какие-то транспаранты, толпы людей, со злыми лицами, слонялись без дела туда-сюда. Всё это напоминало котёл, в котором вот-вот закипит какое-то варево…

Андрей не стал рисковать и группа, медленно проехав по улицам города, остановилась на ночлег за объездной дорогой в жиденьком лесочке. Всё было рассчитано, верно — пока они изображали из себя людей гражданских, необходимо было и вести себя соответственно, то есть ночью спать, а днем чем-то заниматься. Нужно было думать, как добираться до Тирасполя, а сделать это было, по всему видно, не так уж просто.

На «военном совете» присутствовали Филин, Монах и Медведь:

— Ну что, друзья командиры, обстановочка, сами видите, такая, что в первоначальные планы придётся вносить изменения. Какие-то мысли, идеи? Давайте, ребята, решать, как нам попасть в Тирасполь и при этом не засветить группу. Задача — сами видите — сплошные неизвестные. — Монах был задумчив.

— Я тут прикидывал, пока через Кишинёв ехали. — В задумчивости проговорил Андрей. — Короче, всей толпой соваться опасно — какой-нибудь «казачина» из патрулей может поднять хай, а там разбираться не будут, они ж такие вояки, что сами себя боятся, а потому сдуру, да с перепугу посекут из автоматов машины и пиздец всей операции.

— Есть идеи, Андрей?

— Ну, так, в общих чертах…

— Давай, выкладывай, а детали додумаем вместе.

— В общем, я думаю так — нужно разделить группу на три части. Во-первых: у нас три равноподготовленных снайпера; во-вторых — трое-четверо рыбаков вызывают меньше подозрений, чем пятнадцать; ну и, в-третьих — случись что, пятерым уходить легче, а для операции — потеря трети личного состава, хоть и ощутима и обидна, но не ставит под вопрос её выполнение…

— Так. Дело говоришь, Филин.

— Дальше. Входить в Тирасполь с трех направлений: по трассе из Кишинёва с запада; с севера по дороге из Дубоссар; и с юга по реке на лодках.

— А ты не перемудрил, случаем? Зачем такие сложности?

— Тут, Монах, лучше переперчить, чем недосолить. Объясню. Пятерка идущая от Кишинёва должна быть абсолютно «чистой» и, на всякий случай, с надёжным сопровождением. Следовательно, её поведешь ты, Монах. Твоя «ксива» комитетская может пригодиться. С тобой пойдут Ганс, Сало, Бульба и Змей. Дальше. Медведь. Ты Игорь пойдёшь с севера. С тобой Бай, Тюлень, Бандера, Док — усиленная группа. Я иду по реке. Со мной Брат, Кабарда, Мулла и Индеец.

— Ты, Филин, себя подставляешь, по составу групп нужно ещё подумать. Ты, Андрей, себе и так самый трудный кусок забрал.

— Нет, Монах, менять ничего не будем. Именно потому, что не хочу ребят здесь положить.

— Обосновать можешь?

— Смотри. — Филин развернул карту. — В нескольких километрах от Тирасполя в сторону Кишинёва есть мост через Днестр. Это самое удобное место для блокпоста. Так?

— Вот там-то казачки и окопались наверняка. — Пробурчал Медведь.

— Правильно. Там наверняка, и проверка документов и досмотр машин «с пристрастием», а потому в группе Монаха не должно быть ни кавказцев, ни азиатов. Согласен?

— Ну, в общем…

— Медведю, думаю, проще будет, но, не намного. Согласен?

— Говори, командир. — Отозвался Игорь. — Понятно же, что ты уже всё решил.

— Я пойду с ребятами по середине реки. Перемажемся чешуёй, выставим ящик водки на обозрение, короче будем работать под бухих. Да и то верно — что за рыбалка без выпивки? Песни будем орать. Короче идём в наглую. Думаю, в реку никто не полезет.

— Это не известно… Но, скорее всего так. — Задумался Монах.

— Выйти к мосту группы должны одновременно. Будем страховать друг друга. А, там если не повезёт, у нас будут варианты: либо на лодках уходить, либо на колесах. Вот такие мысли, в общих чертах. Медведь действует автономно… Тебе, Игорь, если что-то пойдет не так, как хотелось бы, придётся рассчитывать только на своих ребят — мы сможем подтянуться только минут через 45–50, а потому твоя группа усиленная. Ну, в общем — это всё.

— В этом есть смысл, хотя всё это попахивает большой авантюрой. — Произнёс, в раздумьях, Монах. — Что скажешь, Медведь?

— У меня есть поправочка одна, в виде предложения.

— Говори, Игорь.

— Думается мне, что к мосту ваши группы должны подойти к концу «собачьей вахты»[40]: во-первых, самое время для рыбалки и песни орать будет не нужно, может, вообще не заметят за туманом. — Медведь посмотрел на, упавший на лесок, туманчик. — А во-вторых: на мосту к тому времени устанут от ночного бдения, а, скорее всего, будут как сонные мухи. Это может помочь.

— Согласен. Как ты, Монах?

— Согласен. Днём они на взводе, а к пяти утра: и не выспались ещё и с ночи устали. На том и решаем…

4 октября. 5.00 утра. Мост через Днестр…

Как и предполагал Медведь, стоял густой туман. Молоко. Фары машин, в которых ехала группа Монаха, практически не пробивали эту предрассветную бело-молочную мглу. Ехали медленно, на ощупь, цепляясь взглядом за красные огоньки, идущей впереди машины. Но настроение у ребят было отличным: природа была за них, и предчувствия были хорошие. Ребята верили в предчувствия. Хороший разведчик очень часто живёт за счёт интуиции и предчувствий, потому что эти смутные ощущения — есть продолжение опыта. Опытный боец, а особенно разведчик, ощущает опасность кожей, обонянием, ещё чем-то… Мозг, может, ещё и не квалифицировал опасность, а разведчик уже пригнулся, качнул «маятник», ушёл перекатом в сторону, и всё на уровне рефлекса: мозг ещё не понимает, а тело уже делает. Это и есть профессионализм. Поэтому ребята чутко прислушивались к своим ощущениям. Всегда!

Вот показались из тумана бетонные блоки, преграждающие путь по прямой. Здесь, для того, чтобы ехать дальше, приходилось петлять как заяц, то вправо, то влево, объезжая бетонные кубы и, сваренные из швеллеров, противотанковые ежи. На другой стороне моста машины уткнулись в закрытый шлагбаум. Рядом стоял обыкновенный вагончик строителей, из которого, зевая во весь рот, вышел мужик, изображающий из себя казака:

— Хто такі?

— Мы это, на рыбалку с друзьями едем, командир. — «Смущаясь», произнёс Монах и протянул документы.

«Казак» уткнул взгляд осоловевших глаз в документы, пытаясь понять хоть что-нибудь.

— Шо там в тэбэ, Семененко? — раздался голос из вагончика.

— Та молдованi на рибалку їдуть. — Лениво ответил «казак».

— До бумаг дивився?

— Авжэж.

— Ну й шо там?

— З якогось колхозу. — Он еще раз посмотрел в паспорта. — «Фаешор», чи шо?

— Ну? — Из вагончика показался ещё один «казак» с погонами прапорщика.

— Шо ну? Кажу ж тобi, шо за рибою їдуть.

— Той гони їх на фуй. Хай їдуть. В нас горилка видихуеться через них. — И повернулся к ребятам спиной. На плече висел СКС[41].

— Так хлопцi. Назад поїдете — ведро рыбы з вас. Добре?

— Обязательно, командир, ты не сомневайся. — Улыбнулся Монах.

— Їдьте вже, тай я пiшов. — «Казак» вернулся в вагончик.

Дальнейших приглашений не потребовалось. Группа Монаха миновала пост, а через пять километров остановилась. Ребята вышли из машины, разминая ноги, попрыгали и собрались вокруг Николая:

— Тю, бля, вояки. Можно было и, не разбегаясь, всей группой идти. — Улыбаясь, произнёс Бульба.

— Какая разница, вечером все будем вместе. — Отозвался Ганс.

— Теперь бы ещё Филин и Медведь с ребятами проскочили и порядок. — Проговорил Монах.

— Филин уже проскочил. — Спокойно произнёс Змей.

— ???

— Пока ты там с «казаком» базарил, мы с Сало видели силуэты наших лодок под мостом, а когда тронулись, они тоже отвалили. — Объяснил Змей, а Сало, кивком головы, подтвердил его слова.

— Так. Теперь у Медведя бы всё прошло по-тихому.

— Увидим. Рация на приеме, так что…

4 октября. 21.00. Пригород Тирасполя.

В назначенный срок все три группы: Филина, Медведя и Монаха, собрались вместе. Всё так же, изображая рыбаков, расположились на берегу Днестра. Правда, быть замеченными патрулями Филину не хотелось, поэтому расположились сами и машины так, как-будто ненароком залезли в густой кустарник — от глаз подальше и специально не маскируясь. Дальше нужно было искать. Искать братьев Мелканян и искать базу. Началась настоящая «работа»…

* * *

9 ноября 1989 г. «База».

Больше месяца потратили Монах и Филин со своей группой на сбор необходимой им информации. Мешало абсолютно всё: набирающие обороты противостояние между Тирасполем и Кишинёвом, кое-где переходившее в откровенные вооруженные конфликты; а как следствие этого невозможность обратиться за помощью в местное УВД или УКГБ — все были заняты собой и сборищами вооруженных «защитников свободы». Но жизнь, всё же, продолжалась. Продолжали, не шатко не валко, функционировать кооперативчики и малые предприятия. Продолжали собирать с них денежную дань «парнишки из братвы».

Для своей штаб-квартиры, да и для того, чтобы в более или менее человеческих условиях отдыхать, Монах нашёл в пригородах довольно приличный дом, который они и сняли в аренду. Вот отсюда, каждое утро, а иногда и вечер, расходились ребята Филина по двое, по злачным местам, базарам, торговым точкам, собирая по крупинкам информацию.

Монах был уверен в том, что для того, чтобы наладить устойчивый канал переброски оружия необходима довольно серьезная организация. Ну а раз это организация, то, как в любой другой, в ней обязательно будет иерархия. А значит, отслеживая рядовых исполнителей можно постепенно, а главное не привлекая внимания, добраться до самой верхушки и найти их логово.

Монах оказался прав. Сначала они выделили «быков», постоянно собирающих дань. Затем вышли на тех, кто за ними стоял. Нашли и «бригадиров». И вот, наконец, группа совместными усилиями вышла на штаб-квартиру местного «отца города». Но, к огорчению, это был не один из братьев. «Серым кардиналом» Тирасполя оказался его уроженец с трудной молдавской фамилией, которого все называли Папой. Разъезжал Папа по городу и окрестностям на белом «Мерседесе» в сопровождении двух «Волг» с охраной.

Когда Филин в первый раз увидел весь кортеж, что-то внутри подсказало ему, что они на правильном пути:

— Монах, ну-ка взгляни на эту охрану. — Произнёс Андрей, передавая двадцатикратный бинокль.

— Оп-па! А вот это уже ближе к телу, Андрюха!

— Вот и я говорю. Ты посмотри, там половина «хачики», а вторая половина явно с комитетскими рожами. Может и своих узнаешь…

Они лежали на чердаке полуразвалившегося, брошенного хозяевами дома, в каких-нибудь пятистах метрах от резиденции Папы. Иначе этот дом и назвать-то было нельзя. Крепость, а не дом. И охрана его была организована на высшем уровне. Участок земли в два гектара находился в пригороде. По всему периметру четырехметровый забор из силикатного кирпича, а по верху хищно сверкали на солнце крупные осколки зацементированного стекла — возьмись голыми руками и до кости изрежешься. Через каждые 5 метров на, специально вмонтированных в забор, обрезках труб Андрей распознал датчики сигнализации. Но всё это был, так сказать, первый рубеж обороны. Дальше — больше. Видимо кто-то понимающий и знающий своё дело всё это создавал. Сам дом был построен в псевдоготическом стиле. Эдакая трехэтажная домина с окнами скорее напоминающими бойницы, с четырьмя башенками по углам, в которых, как определил Филин, целый день кто-то толокся, а может и целую ночь… Толи часовые, толи ротозеи. Но исходить нужно было из худшего. Был ещё подвал, а, скорее всего гараж, с продолговатыми, похожими на амбразуры окошками. Откуда-то из-за дома доносился злобный лай собак…

— Солидно окопался. — Озадаченно пробурчал Монах.

— Да, не хило. Чувствуется рука, знающая не понаслышке, об обороне объектов.

— Тоже заметил?

— Да уж не сложно было.

— Что делаем?

— Думаю, надо бы этот домик отследить сутки-двое на предмет охраны, графиков смены и всего остального. А по результатам будем думать: то мы нашли или не то.

— Давай-ка ты, Андрей, дуй к нашим, благо, оказалось не далеко и готовь ребят, а мы тут с Тюленем посмотрим до вечера. В 22.00 возвращайся с Медведем. Да, и знаешь, возьми-ка свой «Винторез» с ночной оптикой, на всякий случай…

… 9 ноября. 22.00. Дождь…

— Ну что там, Монах? — Спросил Андрей, вернувшийся с Медведем и Братом.

— Серьёзно, Филин, очень серьёзно. Что-то не верится мне, что это Папу так охраняют, тут кое-что не складывается в одну картинку.

— Ну, так что там, не темни, Монах. — Проговорил Медведь, потирая, чтобы согреть, руки.

— Охрана на хорошем, можно сказать комитетском, уровне: по периметру ограды, точнее по углам, четыре машины, в каждой по два человека. Тюлень проверял час назад. С тех мест, где они стоят, можно просматривать сразу две стены с каждой точки. То есть они и дублируют сектора и отслеживают друг друга.

— Как проверял? — Андрей обратился к Тюленю.

— А как? Облился водкой, глотнул разок и луком зажевал. Короче под ханурика работал. Выхлоп стоял такой, что…

— Что там?

— Сидят по двое. Рожи не блатные. В машинах рации срисовал и «калаши», короткие[42]. Что ещё? Не пьют. Короче, толи ждут чего, толи боятся.

— Ясно. Что ещё?

— В 21.30 выпустили собак. Хорошие такие пёсики, ротвейлеры, четыре штуки. Натасканные. От дождя не прячутся. Вон сам посмотри.

Филин поднёс окуляры бинокля к глазам. Под фонарем, освещавшим ступеньки парадного входа, лежали два здоровенных кобеля, не обращая внимания на дождь, как-будто он их совершенно не касался. Ещё две такие же псины медленно прохаживались неподалеку.

— Да, милые собачки.

— Вот и я говорю. — Отозвался Монах.

— Что-то ещё, Коля?

— Да. В башенках сидят наблюдатели. Правда, раздолбаи — курят, не скрывая огонька. Там, думаю, из братвы гаврики. В будке у ворот двое. Ещё двое выходят по очереди из дома покурить, видимо, внутри курить нельзя. И есть ещё домик охраны. Там что-то около десятка морд, или больше, точно сосчитать не получилось, но думаю вторая смена.

— Когда первые повылазили?

— Как стемнело в 19.00.

— Да. Думаю, их будут менять. Не могут же они по 12 часов бдить. Это же не вояки — на вторую ночь свалятся. Ну и что мы имеем?

— Имеем не слишком веселую картинку, Филин.

— Да уж. Около взвода дуболомов плюс собаки и электронная сигнализация. Ты прав, Коля, так даже президентов не охраняют. А что тогда?

— Мне тоже интересно. Давай посидим, посмотрим…

… К 24.00 дождь усилился и ротвейлеры, всё же, спрятались от непогоды под небольшим навесом около крыльца.

«Ага! Это хорошо. — Подумал Филин. — Значит, собачки обучались, всё же, не армейскими инструкторами. Те исправно несут службу, а эти хоть и натасканы, но инстинкты им не ломали. Это может очень пригодится!»

Наведя ночной прицел своего «Винтореза» на бойницы башенок, Филин обнаружил ещё одну прореху, в этой, с виду отлаженной, обороне. На трёх, из четырех башенок, «часовые» банально спали. Даже не спали, а дрыхли(!) без задних ног, развалясь в мягких креслах. И только в одной, находившийся там парень с кавказкой внешностью, что-то читал. Читал! Включив, видимо небольшую лампочку, и самым глупым образом подставляя себя под пулю снайпера! Правда, рядом с этими «вояками» стояли РПК, но при таком раскладе они ничего не значили.

Ровно в 1.00 начались какие-то передвижения. Сначала в дом валкой походкой отправились пара мужчин и те, кто выходили покурить на крыльцо, очень скоро направились к домику охраны. Затем, почти одновременно, четверо вошли в дом, а ещё четверо расселись в два «жигуля» и, выехав за ворота, разъехались в разные стороны. Из дома вышли четверо заспанных «наблюдателей». Вернулись две машины стоявшие на «периметрах», которые тут же выехали обратно, но уже с другими пассажирами. Ещё через пять минут вернулись две другие машины, привозя первую смену. И в самом конце сменилась пара в будке у ворот. Вся эта котовасия заняла 20 минут и, было видно, что всё происходит как-то по инерции без «твёрдой руки», с ленцой.

«Хо-хо ребята, да вы жирком заплыли. — Подумал Филин, наблюдая весь этот бедлам. — Давненько же вас никто не щупал за вымя!..»

— Все всё видели? — Спросил Андрей у своих друзей, так же как и он, наблюдавших за усадьбой.

— Салабоны! — Только и сказал Тюлень.

— Да уж, с виду серьезно, а на деле вон, даже собаки спят. — Проговорил Медведь. — Их можно практически голыми руками взять.

— Ты не хорохорься, Игорёк. Не все там салаги — это понятно. — Отозвался Монах. — Но, мышей они, конечно же, не ловят уже давно.

— Что скажешь, Брат? — Спросил Филин.

— Думаю, можно красиво всех снять.

— Есть идеи?

— Есть.

Четыре пары глаз смотрели на Брата.

— Я, Кабарда, Индеец и Тюлень работаем машины по периметру одновременно. — На слова Брата Тюлень кивнул, соглашаясь. — Ганс и Бай работают наблюдателей на башнях и собак. Командир, ты держишь КПП и крыльцо, пока мы не будем на территории. Все можно сделать по-тихому за 4–5 минут.

— А домик охраны?

— Тоже не сложно — если работать в «собачью вахту», то там будет сонное царство. Газом траванём, а потом, тёплыми повяжем. А можно и без газа — «Вал», ведь, тихий — пару очередей и пиши письма…

— И навалим тут взвод двухсотых?

— Мы на «работе», командир…

— Ладно. Подумаем. Сегодня только смотрим. Завтра попробуем пощупать…

…А в 4.00 они получили прямое подтверждение тому, что здесь не всё просто. К воротам усадьбы подкатили два тяжелогруженых армейских «ЗИЛ»-131, в сопровождении двух чёрных «Волг». На территорию они были пропущены немедленно. И пошла работа. Из откинутых бортов вся первая смена доставала и переносила в открытые ворота гаража зелёные армейские ящики, в которых на воинских складах хранились АК-74…

— Вот так, пацаны. — Прошептал Андрей. — Мы с вами молодцы. Мы «базу» нашли!

— Да, Андрюха, это то, что мы искали. — Ответил Монах. — Значит и братья где-то недалеко.

— Посмотрим, посмотрим…

* * *

11 ноября 1989 г. Штурм.

…Ещё целый день и всю ночь группа Филина вела наблюдение за резиденцией Папы, но больше ничего значимого не происходило. Единственное, в чём убедились ребята то это в том, что охрана действительно расслабилась. И хоть и несли «службу», по единожды отработанной схеме, но чувствовали себя при этом в полной безопасности, а потому были абсолютно не готовы к нападению. Филину это было на руку…

— Слушай, Андрюха. — обратился к Филину Монах. — Братьев нет и не похоже, что бы их ждали, а такую кучу стволов могут вывезти в любую минуту. Как думаешь?

— Думаю, что нужно давать радио в центр, мы и так уже больше месяца в «автономке».

— Согласен. — Николай обратился к Бульбе. — Олег, готовь радиостанцию.

— Всё в полной боевой. — Отозвался Бульба.

— Тогда так. Рацию на волну 8…, 25.

— Готово. — Произнёс Олег через минуту.

— Текст такой: «Пять. Девять. Три. Два. Ноль. Получили свежий торт. Можем взять. Ждем гостей. Монах».. Передавай три раза, повтор через три минуты.

Бульба наклонился над микрофоном радиостанции, передавая текст сообщения…

…А в 18.00 на сообщение Монаха был получен ответ: «Три. Три. Три. Гости не приедут. Бери торт. Возвращайся домой. Дед».

— Ого! Что-то там, Андрюха, серьезное закрутилось, если сам Дед подписал… — Николай с удивлением читал текст радиограммы, переданный ему Бульбой. — Ну, значит, так тому и быть.

— А кто это, Дед?

— Извини, но тебе этого знать не положено…

Лёжа на уже знакомом чердаке Филин, Монах и Медведь уточняли детали и окончательно распределяли роли между ребятами. Всё должно было произойти в абсолютной тишине, потому, что в противном случае им пришлось бы вступать в бой с подоспевшим резервом Папы, а таковой, как им удалось выяснить, был в виде пяти машин битком набитых уркаганами, и это, не говоря о, наверняка бы всполошившейся, милиции. А может ещё солдат и казак — уж очень не спокойно было…

11 ноября. 4.00. Дождь

…Дождь был как-будто по заказу, и это поднимало настроение Андрею. Непогода упрощала очень многое в начатой группой операции. Надев, припасённые, чёрные комбинезоны и рассовав, по многочисленным карманам боевого жилета, снаряжённые автоматные рожки, гранаты, миниатюрные радиостанции с наушником и микрофоном, индивидуальные пакеты первой помощи, группа вышла на «работу». Решено было штурмовать усадьбу с четырех сторон, для чего группа разбилась на тройки: Филин, Ганс и Бай прикрывали штурмующих своими «Винторезами», засев на трёх чердаках домов, находящихся в непосредственной, не более 100 метров, близости. Как и предполагал Филин, к 4.00 весь караул усадьбы беззаботно дрых, под дождик…

На «Командирских» Филина секундная стрелка медленно подползла к цифре 12. Всё! Время «Ч»: 4.00.

— Внимание на местах! — Произнёс Андрей в микрофон, отходящий от наушника рации. — Начали!

Андрею досталась наиболее сложная часть работы: обезвредить собак. Человеку, для осмысления происходящего требуется время, не много, 2–3 секунды, достаточные для снайпера. Собака же реагирует на смерть сородича мгновенно, потому что живет инстинктами, потому что не думает… Четырёх ротвейлеров, спящих вповалку под навесом, нужно было «работать» за считанные секунды, иначе они поднимут тревогу, но Филину повезло: собаки лежали рядом, морда к морде. «…Возможно, двух выстрелов и хватит…» — подумал Андрей за несколько секунд, до начала операции. Девятимиллиметровая пуля «Винтореза», пробивающая на 100 метрах бронежилет 3-го уровня защиты, на 70-ти метрах имеет страшное разрушительное действие… Филин был прав — двух выстрелов было достаточно для того, чтобы клыкастые головы разлетелись как гнилые арбузы…

«…Так, готово. Извините собачки, но вы нам мешали… Что там, у Ганса и Бая?» Несколько секунд наблюдения в ночной прицел было достаточно для того, чтобы убедиться в отличной работе напарников — бойцы в башнях были аннулированы… Теперь на троих снайперов оставалось три цели: дом, КПП и домик охраны.

— Брат. Чисто. — Прошипели наушники голосом Брата.

— Принял. — Ответил Филин.

— Монах. Чисто.

— Тюлень. Чисто.

— Медведь. Норма.

— Принял. В башнях чисто. Работаем забор. Бай, твой КПП. Ганс — охрана. Начали.

Штурмовать забор в наглую было нельзя потому, что сигнализация срабатывала одновременно во всех трёх точках. Это Андрей выяснил вчера днём, отправив Индейца. Артур всего-то бросил небольшую веточку, в назначенное время, через забор, а через минуту по двору усадьбы уже бегала вся смена, которая должна была отдыхать, насторожились на КПП и схватились за РПК наблюдатели в башенках. Нужно было придумать что-то другое, и идею подал Бульба — спец по электронике и радиосвязи. Сигнализация работала по принципу «обратного луча»: с передатчика посылался инфракрасный луч, который, отражаясь, возвращался в коробочку передатчика, считывался электроникой и опознавался как свой. Пересечение луча вызывало сработку сигнализации. Олег предложил использовать обычное зеркальце, которое, если поставить его в метре от передатчика, сыграет роль отражателя луча и высвободит для штурмующих 4 метра забора. Он, сам же, и смастерил из алюминиевой проволоки четыре штативчика под зеркала.

Со стороны Филина работала тройка Тюлень, Бандера, Мулла. Он прекрасно видел как Мулла, взобравшись ногами на могучие плечи Бандеры, вытянул вверх руки с зеркальцем и подал знак Бандере. А тот, как пушинку, поднял Муллу на своих руках ещё выше. «… Интересно. — Не к месту подумал Филин. — Он вообще знает свою силу или нет?..» Абдулло дотянулся до края ограды и очень медленно установил зеркальце. Андрей напрягся, но всё было тихо — сигнализация не сработала. В это время Тюлень, стоявший на одном колене и страховавший ребят, поднялся с земли и бросил Мулле три старые фуфайки и репшнур с «кошкой». Со стороны Филина проход был обеспечен, часы показывали 4.05.

И вот тут началось то, чего не возможно предусмотреть никому. Вмешался Господин Великий Случай.

— На КПП движение. — Вдруг раздался в наушниках голос Бая.

— Всем стоп! — Моментально отреагировал Филин. — Что там?

— Вышли оба, толкутся у двери.

Позиция Филина была такова, что он прекрасно мог контролировать дом и домик охраны, а вот КПП ему было недоступно — «мёртвая зона».

«…Твою мать! Вынесла нелегкая!..» И тут приоткрылась дверь дома и на крыльцо вышел ещё один охранник.

— Замерли! На крыльце движение. — Произнёс Андрей в микрофон, лихорадочно соображая, что же делать.

Один из дежуривших на КПП, приподняв над головой целлофановый пакет и прикрываясь им от дождя, побежал к дому.

«…Наверное, курево закончилось, а ведь Минздрав предупреждал тебя, беспрерывно…»

— Бай — КПП. Эти мои. — Произнёс Андрей, нажимая спусковой крючок.

Стоявший около дверей дома охранник рухнул как подкошенный, а, бежавший к нему на встречу, остановился, как-будто уперся в невидимую стену, и замер. Этой секунды хватило Филину…

— Монах, быстро. — Группа во главе с Николаем преодолевала ограду усадьбы с тыла.

— Мой готов… — Отозвался Бай.

«… Бля! Вы что ссыте по команде, одновременно…» — на крылечко домика охраны вышли двое в майках и стали мочиться прямо под дождевые струи. Вдруг один из них увидел лежавших возле дома и на какое-то мгновение лишился дара речи.

— Ганс! Разом! — Произнёс Андрей выцеливая дальнего от себя — так их учил работать в паре Бык: если нет времени, то снайпера работают сначала дальние от себя, более тяжелые, цели.

Оба «ссыкуна» упали одновременно.

— Всё! Пошли. — Опять подал команду Филин.

И тут на крыльцо вывалился второй охранник, видимо обеспокоенный долгим отсутствием напарника. Как раз в тот момент, когда Бандера, следом за Муллой преодолевал забор. Он потянулся, было, к плечевой кабуре и даже выдернул оттуда «пушку» но…

— Мой!.. — Произнёс Филин, всаживая пулю в лоб. Голова исчезла…

— Всё. Ганс, Бай — держите домик. К домику охраны, пошли, резко!

Филин быстро спустился с чердака, пересёк улицу и нырнул в, приоткрытую Бандерой, калитку в воротах, посмотрев на бегу, на часы. «Командирские» показывали 4.12. «…Отлично!..»

— Брат закончил. Чисто. — Проговорил наушник.

— У Монаха чисто.

— Медведь чисто.

— У Тюленя чисто.

— Принял. Все ко мне! — Произнёс Андрей, останавливаясь у ворот в подземный гараж.

— Брат, Кабарда, Индеец, Тюлень. Машины внутрь. Репшнуры и фуфайки с заборов. Две минуты. Пошли! — Четверо исчезли за струями дождя. — Бай, Ганс. На месте. Контроль за подходами.

— Принял. — Прохрипел наушник.

— Принял…

— Змей, Бульба, Мулла. По периметру дома. Бандера — КПП. Пошли! — Ещё четверо исчезли в темноте.

Филин посмотрел на ворота гаража, которые были закрыты, видимо изнутри.

— Медведь. Проверь вход в гараж из дома.

Через минуту, отлично смазанные, створки ворот распахнулись.

— Док. На месте. Сало, Монах. Пошли.

И Андрей в сопровождении Монаха и Сало направились в гараж, где их уже поджидал Медведь. Включив штурмовые фонарики, они вчетвером осветили помещение гаража.

— Ох, ни фуя себе! — Только и произнёс Медведь. — Срань господня!

Да, было, от чего удивится. Это было что угодно, но только не гараж. А ребятам это помещение напомнило армейский склад стрелкового вооружения. Здесь рядами, в штабелях под потолок, стояли армейские зелёные ящики. По очень приблизительным подсчетам более сотни ящиков. Сняли со штабеля и вскрыли один из них. В свете фонарей блеснули смазкой шесть новеньких АК-74.

— Твою мать! Срань господня. — Выругался Медведь. — Да этим батальон можно вооружить полностью. Это ж сколько бабок?

— Много, Игорь. — Отозвался Монах. — Очень много. Миллионы. Что делать будем, Филин? Ментам сдавать бесполезно — «все свои», армейским, не успеют — вывезут…

— Сало. Ну-ка погуляй здесь, посмотри маркировки на ящиках, может, найдешь что-нибудь, по своему профилю.

Сало двинулся вдоль штабелей, освещая надписи на ящиках. А Андрей к выходу:

— Коля, ты побудь здесь, а я хочу по территории пройтись, в домик охраны заглянуть.

— Давай, я здесь.

Пройдясь по внутренним помещениям домика охраны Филин ещё раз убедился в том, что Брат никогда не оставлял за спиной не «зачищенной» территории. «Вал» действительно работал бесшумно, поэтому никто из обитателей не проснулся…

— Три тройки Филину. — Раздался в наушниках голос Монаха и Андрей поспешил в гараж.

— Что тут?

— Взрывчатки нет. Но, я нашёл два ящика с термитными шашками. Хорошая штука — от температуры металл плавится. — Доложил Сало.

— Ну, значит, и уйдём по-тихому. Давай Сашок обложи шашками стеллажи и ставь таймер взрывателя на 40 минут. Шашек хватит?

— Ещё и останется. Тут такие градусы, что эти железки будут как в домне.

— Вот и ладушки. Давай действуй. Сколько тебе надо времени?

— Минут двадцать не больше.

Филин посмотрел на часы: 4.25.

— Давай, Сало, время жмёт. До рассвета мы должны выехать из города, иначе могут быть проблемы.

И пошёл к выходу. Его догнал Монах:

— Андрюха, ты, где ещё один «Винторез» взял?

— В домике.

— А на кой?

— В хозяйстве пригодится… Так. Брат, Кабарда, Док, Тюлень, Индеец и Медведь. По-тихому, к нашим машинам и, на соседнюю улицу, за тот дом, где на чердаке сидели. Ждёте группу. Готовность десять минут. Давай, Игорь, и переоденьтесь там, а мы потом, на ходу. Пошли!

Ребята, уводимые Медведем, выскользнули за ворота усадьбы.

Ровно через 20 минут в наушниках Филина прозвучало:

— Сало готов.

— Принял. Бай, Ганс. Уходите на точку сбора. Пошли!

— Принял. — Отозвался Бай.

— Принял. — Это был Ганс.

— Внимание всем! Уходим на точку сбора. Парами, страхуясь. Я, Сало замыкающие. Две минуты. Пошли!

Филин, припав на одно колено возле КПП, контролировал отход всей группы. Через две минуты на территории усадьбы оставались только он и Сало:

— Сало. Уходим. Начали!

Створки ворот в гараж закрылись и через несколько секунд из двери дома появился Сало… Через три минуты вся группа Филина была в сборе. Часы показывали: 4.55…

— Всем переодеться, оружие в тайники. Работаем по легенде «Рыбаки». Ну, с Богом. Поехали!..

Никем не остановленные, шесть машин группы Филина выехали из Тирасполя в направлении Одессы в 5.30. За их спиной, где-то в пригородах бушевало зарево какого-то мощного пожара…

К вечеру того же дня, уже, будучи в Одессе, Монах, а, следовательно, и Филин с группой, получили приказ вылететь в город Старый Крым, в место базирования бригады спецназа ВДВ. В аэропорту их уже ждал «транспортник»…

* * *

Ноябрь 1989 г. Десант

Старокрымская бригада специального назначения. Элита ВДВ. Гвардия. Филин не знал, из каких соображений, прибыла его группа в бригаду с шиком, десантировавшись на их полигоне: толи лишний раз отработать групповой прыжок, толи пустить пыль в глаза. Да и то сказать: приземление под обычным куполом десантного Д-6 не очень эффектное зрелище — кувырок, потом, пока загасишь купол, соберешь на себя всю грязь полигона. Другое дело их парапланы — вытянул управляющие стропы до конца и, красивенько так, плавно, встал на ноги, как будто тебя краном опустили на землю. Шик! Блеск! Красота! Для понимающих. Да и собрать «матрацы»[43] не в пример легче и быстрее…

— Старшему группы прибыть в штаб бригады на доклад. — Раздалась команда из громкоговорителя на КП полигона.

Филин и Монах переглянулись. Ситуация! Фактическим командиром группы был Филин, но операция шла под контролем Монаха…

— Пойдём вместе, Андрей. Там разберёмся.

И, оставив решение бытовых вопросов на Медведя, они отправились в штаб бригады. А бригада та была, как видно, боевая: друзья обратили внимание на мраморную доску почета, на которой были высечены имена орденоносцев. Были в бригаде и два Героя за Афган…

Предварительно постучав в дверь комбрига, они вошли:

— Товарищ подполковник, командир группы специального назначения старший лейтенант Проценко. — Доложил Филин.

Из глубины кабинета к ним приблизился подполковник. «…Неужели!..» — подумал Андрей.

— А я вот всё ждал и думал тот ли это Филин? Мало ли?

— Артист! — Радостно отозвался Андрей.

— Так точно! Подполковник Буша.

Они обнялись как старые знакомые, как боевые товарищи, невзирая на количество и величину звезд на погонах. Буша обернулся к Монаху и протянул руку:

— Ты-то меня не помнишь — без сознания был, а я вот, как-раз наоборот. Хайзулла?

Николай пожал руку и непонимающим взглядом уставился на Андрея.

— Ребята Артиста обеспечивали ту операцию, Коля. Тяжело пришлось бы без них. А может и вообще невозможно…

— Подполковник Караманов. — представился Николай. — Или Монах.

Буша очень внимательно смотрел на Монаха, думая какую-то свою мысль:

— Тебе сколько лет, Монах?

— Двадцать семь.

— Подполковник? — Слегка удивившись, произнёс Артист. — Хорошо у вас растут. Мне вот, сорок два. Если бы не та операция — быть бы мне вечным майором… Дела-а.

Они помолчали, думая каждый о своём. Потом Артист жестом пригласил их пройти в глубь кабинета.

— Так кто же из вас командир, товарищи офицеры, старший лейтенант или подполковник? — Улыбаясь, спросил Буша.

— Филин командир. Я, всего лишь координатор операции. А во время «работы» — рядовой боец группы.

— Ну вот, что-то проясняется. Комитетская операция армейскими силами? Можете не отвечать — я не первый день в армии. Ну ладно — это не моё дело… Значит так, пришла радиограмма по ЗАСу[44]. Монаху срочно отбыть в Москву — это первое. Второе: мне приказано отработать с группой Филина учебные задачи, для совместной работы в горных условиях. Это всё.

Филин и Монах переглянулись:

— Артист, что это может означать? Ты немного больше в курсе должен быть, чем мы — больше месяца в «автономке». — Спросил Монах.

— Не знаю, хлопцы, но догадываюсь. — Немного помолчав, Буша продолжил. — Думаю, операцию вашу будут по ходу перекраивать или уже перекроили, для того тебе, подполковник, и в Москву лететь. Но, думаю, что вернешься ты очень скоро, с новыми идеями твоего начальства в виде приказа в зубах. Ну, а что касается тебя, Филин, то тут всё довольно просто. Я уже неделю готовлю два батальона в командировку на Кавказ — что-то там грузины с абхазами не поделили, вот и образовалась командировочка. Я тоже лечу.

— Весело. — Нахмурясь, пробурчал Андрей, думая о Брате и Кабарде. Сначала прибалты, потом молдаване, а теперь Кавказ?

— Ничего не поделаешь, старлей, кто-то колобродит страну в верхах, а отдувается, в первую очередь, армия. Ну да не страшно, не впервой нам. Как думаете, офицеры?

— Так и думаем. — Ответил Монах за них обоих.

— Вот и хорошо. Так, старлей, твоя группа размещается в расположении разведчиков. Помнишь Задиру?

Андрей заулыбался во весь рот, вспоминая их первую встречу в Кабуле.

— Жив Белоконь?

— Служит. Правда, поцарапали его немного на Саланге при выводе, но ничего оклемался уже. Капитан Белоконь командир нашей разведроты.

— Уже капитан?

— Ну, ты тоже УЖЕ. Ладно! Идите, располагайтесь, становитесь на довольствие. Монах, твой «борт» на Москву в 19.00…

…Тем же вечером Монах улетел в Москву. А группа Филина начала усиленные, совместные с десантниками, тренировки. Но отрабатывать какие-то задачи было легко — ребята знали друг друга. Нашёлся среди разведчиков и ещё один старый знакомый — Вадим Горик. Прапорщик Горик или просто «Горе», был тем самым старшиной, который год назад, при их первой встрече, стал причиной крупной драки. Тогда это всеобщее побоище сумел остановить Артист с помощью автоматной очереди в небо. Горе командовал там самым разведвзводом, после того как Белоконь пошёл на повышение. И Задира и Горе были отличными ребятами, но, кроме того, они были ещё и толковыми, опытными командирами, прошедшие суровую школу Афгана.… В общем, работать было легко и даже весело. А после отбоя, Задира и Горе приходили к ребятам Филина. Сидели, вспоминали, пили, как год назад, «шило»[45]…

22 ноября вернулся Монах. И сразу было видно, что настроение ему поездка в Москву не подняла.

— Ну! Какие новости, Колян? — Первое, что спросил Медведь, пожимая руку. — Дальше-то работаем? А то мы тут уже и напрыгались, и настрелялись, и по горам налазились, что твои горные козлы.

— Работаем, работаем, бля! Лучше б не работали! — Ответил Монах. — Пошли в штаб, там всё услышите, что бы по два раза не болтать. И Задиру зовите, ему тоже кое-что услышать не мешает.

Через четверть часа в кабинете Артиста собрались Филин, Медведь, Монах и Задира:

— Значит так. В рамках операции группе Филина придаётся бригада подполковника Буша, вернее та её часть, которая командируется на Кавказ. Это формально. На самом же деле группа продолжает начатую операцию в автономном режиме. — Филин и Медведь переглянулись между собой, уже понимая что, будет дальше. — Артист. Будет приказ. Сегодня или завтра. На месте, кроме своих задач, вы будете обеспечивать нас всем необходимым: техникой; вооружением, если потребуется; людьми… Устно было рекомендовано, для наиболее эффективной работы, задействовать людей уже работавших с Филином, а именно капитана Белоконь и прапорщика Горика. Но, это на ваше усмотрение. Дальше. План операции разработан и утверждён, нам остается только выполнять приказ. В общих чертах всё будет происходить следующим образом: в первых числах декабря, день будет установлен дополнительно, группе Филина необходимо быть в Сухуми. Но там уже во всю стреляют. Без разбора, бля! Поэтому план операции на начальном этапе следующий. Подразделение Артиста, для отвлечения внимания, десантируется в окрестностях города. Со всей техникой и прочей кавалерией. Извини, подполковник, тебе придётся прыгать на пулеметы, хотя, может быть ещё, что это будет ночь. Группа Филина десантируется скрытно с моря. С помощью севастопольской флотилии. Далее координируем действия по обстановке. Дальше. Сегодня группа отбывает в Казачью бухту под Севастополь. Всё.

— Суворовы-Кутузовы вашу мать! — Выругался в сердцах Буша. — Ты-то, Филин, не причём, понимаю, что приказ! Но, эти лампасные, там в верхах! Они что не понимают, что мне салажат под пули бросать?!

— Ничего, прорвёмся. — Проговорил Задира.

— Ну, ты прорвёшься — опыт есть, а пацанята твои? В общем, капитан, направление тренировок понял?

Задира кивнул головой.

— Ну и хорошо! Не хватало мне ещё после Афгана мальчишек терять. — Зло говорил Артист, очень зло. — Так! Все свободны. Подполковник, ты бы остался — тут подумать надо, на пару…

Они разошлись по своим подразделениям готовить людей. Каждый со своими нелегкими думами.

Ребята Филина были очень серьёзны, даже угрюмы, выслушав Андрея. И только Тюлень улыбался. Он точно знал, зачем они едут в Казачью бухту, и что будут там делать. Через столько лет, ему опять выпал шанс вернуться, хоть и ненадолго, в такую любимую им стихию…

* * *

Декабрь 1989 г. Сухуми.

Отцы-командиры части, куда прибыла группа Филина для своих тренировок, были немало удивлены, увидев в её составе Тюленя. Андрей никогда не догадывался о том, что Сергей пользовался на своей службе таким уважением и любовью.

— У тебя, старший лейтенант, есть в группе очень опытный человек. Не берусь судить о других, но бывший мичман Губочкин — вояка ещё тот. — Рассказывал Филину командир части, капитан 1-го ранга. — Вот вы его Тюленем называете — это не верно. Тюлень, он, ведь, увален безобидный, а Серёга — хищник. Мы его называли Барракуда. Вот это в самое яблочко. И знаешь что, старлей, я тебе инструктора не дам — вас Сергей научит лучше, чем кто-либо другой.

— Разрешите вопрос, товарищ капитан первого ранга?

— Слушаю тебя.

— Я уже больше года командиром группы, а о Сергее, вернее о том, почему он потерял звезды, так ничего и не знаю. У меня вон, и Сало, и Бай были прапорщиками, но там истории известные. Расскажите?

— Хорошо. Только уговор: мне, знаешь ли, тоже интересно, за что разжалуют у вас, на суше.

— Договорились.

— Ну, хорошо. Только без подробностей, сам должен понимать… В общем, мы были в составе учений флота в Средиземном море. Да какие там учения? Учения-то, как-раз, проводили янкесы с греками и итальянцами, а мы стояли для поддержания равновесия. Ну, и своему там учились, понемногу. Короче, мы за натовцами посматривали, а они за нами. Ну вот, как-то раз стрельнули мы какой-то дурой суперсекретной, а у неё что-то в электронике не сработало, она и затонула. Надо доставать, или уничтожить на дне, вынув предварительно этот блок электронный, что бы потом умники разобрались, почему был отказ. В общем, отправили группу пловцов во главе с капитан-лейтенантом. Ну а мичман Губочкин был у него в замах. В общем фуёвину эту они нашли, блок сняли, заминировали. Ребята тогда сделали всё правильно — это мы, командиры не учли, что у янкесов тоже будет группа пловцов. «Морские львы». Очень серьёзные ребята. А ещё мы не учли их интерес… Короче! Когда наши ребята совсем уже собрались, было, возвращаться, тут америкосы на них и наскочили… Подготовка у нас почти одинаковая, количественный состав групп тоже. В общем схлестнулись они… На базу из всей группы вернулись только Губочкин и ещё один пацаненок срочной службы. Но как вернулись! Они и блок притащили и оглушённого «морского льва». А это, представляешь себе вообще, что за событие? На базу сразу же с флагмана прилетел командующий, контр-адмирал. «Льва» привели в чувство, допрашивать стали. Тот отошёл немного, и начал качать права про Женевскую конвенцию, да про скандалы международные. А потом раздухарился так, что возьми да и ляпни что, мол, он как командир звена уверен, что если бы не роковая случайность, они бы всех наших пловцов на дне оставили, и что он жалеет о том, что МАЛО русских там, возле дуры осталось… Вот тут у Сергея нервы и не выдержали — он его прямо на глазах у адмирала и зарезал боевым ножом. На ремни для портупеи распустил… Серёгу не отдали под трибунал, только учитывая прежние заслуги и награды, но объявили полное служебное несоответствие и вышвырнули с флота. А вы его подобрали. И правильно сделали — он спец, каких поискать. Вот и вся история.

— Да-а! История.

— Ну а ты про своих-то, бывших, расскажешь?

— Можно… У Сашки Салина натурально армейская история. Он после учебки вернулся в свою часть прапорщиком. Они тогда в Баграме стояли. Сапёры. Ну вот, а соседями у них были полк мотострелков. Как-то на гарнизон попытались «духи» наскочить, их отбили. А потом какой-то пьяный майор решил их преследовать во главе двух рот, а для этого нужно было разминировать проход для техники. Отправили Сашка со взводом. Они сделали всё хорошо и быстро. Проход флажками пометили, как положено. А у майора, наверное, в глазах двоилось от «шила», он влез в БМПшку на место механика-водителя и попёр… Рядом с флажками. А за ним рванул БТР. Короче, и БМП, и БТР на этом поле остались вместе с экипажами. Сашку сделали крайним. На его счастье, Батя видел, какой он сапер, вот к нам и забрал.

— Да. Долбоебизму нет предела…

— Ну, а Бая подвела горячая кровь.

— Ну-ка, ну-ка!

— Он в спецназе ГРУ служил. Ну вот. Как-то возвращалась его рейдовая группа. Под Кандагаром дело было. На подходе к блокпосту услышали пальбу из ДШК. Когда вышли к месту увидели метрах в трёхстах от блокпоста грузовичок-пикап расстрелянный, а в нём только водитель, женщина и четверо детей. Все в куски. ДШК, одним словом. Прибежали на блокпост. Кто стрелял? Выходит капитан в сиську пьяный. Говорит «духов» расстрелял. Каких «духов»? А тот отвечает, мол, если не теперешних, то будущих. Ну, Алишер поставил его к стенке дувала и лупанул очередью из своего «калаша». Счастье того капитана, что наш Мулла выбил автомат у Бая. Они ведь везде вместе, как братья. Капитан отделался ранением ног. Ещё и орден получил… А Алишеру как и Сергею служебное несоответствие. И опять Батя не дал пропасть, теперь уже двум спецам. Вот так в группе появились Бай и Мулла.

— Тёртые у тебя ребята я смотрю.

— Да уж…

— Ну ладно. Поговорили, и будет. Иди к группе. У вас времени в обрез, а научиться нужно многому. И слушайте чему вас Сергей учить будет, он очень многое умеет лучше, чем другие!..

Тюлень действительно умел очень многое. Он научил ребят пользоваться аквалангом. Не простым аквалангом, а тем, что пользуются боевые пловцы — с замкнутым циклом, не дающем пузырьки при выдохе, что было особенно важно при высадке для соблюдения скрытности. В принципе, погружение с аквалангами ни у кого не вызывали проблем. Сложнее было с другим. Выходить группа должна была на подводной лодке, до точки. А лезть в эту консервную банку, как-то не хотелось.

— Да ладно вам, пацаны. Что тут такого-то? — Пытался подбодрить ребят Тюлень. — Вышли к точке, всплыли. А там уж совсем просто — плюхнулись в воду и милю до берега с аквалангом.

— Ты, Серёга, нас не агитируй. — Хмуро отозвался Змей. — Сделаем, как приказано. Только на душе говняно как-то.

— Это всегда так, в первый раз. Ты вспомни, когда первый прыжок делал. Сильно смелый был?

— Это разные вещи, — подал голос Сало. — Там, сам себе хозяин, а здесь, в этом гробу железном, сидишь, как сардина в банке и ничего от тебя не зависит.

— Слушай, Тюлень, — Вдруг спросил Филин. — А как на счёт слухов о выходе пловцов через торпедный аппарат? Это правда, вообще?

Сергей улыбнулся так, как-будто Андрей сморозил несусветную глупость.

— Объясню. Лодка имеет плавучесть в двух случаях: в надводном положении, как и любой другой корабль, и в подводном, но только в движении. Нулевой плавучести не бывает, а поэтому остановившаяся под водой лодка обязательно начинает падать. Именно поэтому если останавливаются двигателя идёт экстренное всплытие. Это понятно? Ну а теперь сам себе ответь на вопрос. Ты сможешь выйти через торпедный аппарат и не попасть под винты?

— Значит сказка?

— Да, но очень красивая.

— Вот, бля, успокоил! — Произнёс Кабарда — дитя гор.

— Ну а как же тогда работают пловцы? — Продолжал Филин.

— Да очень просто. В девяноста случаях из ста пловцы работают с корабля-базы. В трюмах есть специальные камеры с выходом в море. Ну или так, как будем работать мы: всплыли, вышли, лодка ушла, всё — дальше сами. Ясно?

— Ох, бля, ясно! — Проворчал Медведь. — Офуеть, короче!

— Да не ссы, пацаны: я рядом, а мне-то не впервой! Всё будет в норме!..

… 3 декабря группа Филина поднялась на борт небольшой дизельной лодки. Получив приказ о начале операции, Филин и Монах порадовались тому, что Артисту не придётся подставлять своих солдат — его батальоны прибывали на аэродром, близ Сухуми, в самолетах. Правда, они должны были при этом поднять побольше шума, но это уже детали. Время же прибытия на точку лодки было 3.00. Ночь — это их время. Не то, что днём, как голый на площади. Всё обещало быть хорошо…

Море слегка штормило. Да и то сказать — декабрь.

Погрузку закончили быстро, и лодка вышла в море. Но, когда с мостика поступила команда к погружению, и ребята услышали характерное шипение, а через какое-то время исчезла качка, на всех опять навалилась меланхолия.

«… Каждому своё, — Думал Андрей. — Кто-то всю жизнь так служит. Но, постоянно чувствовать над собой десятки метров воды, нюхать солярку да ну его на хрен! Словно сидишь в консервной банке на дне ведра с водой. Нет! Лучше уж своими двумя километры отмахивать. Или с парашютом. Всё не так, как в этой железяке!..» Примерно такие же мысли одолевали и остальных ребят. Это было видно по тому, как они оглядывались, осматривали все эти водо- и паропроводы, рычажки, штурвальчики и что там ещё есть. «… Скорее бы!..» И только Тюлень чувствовал себя в родной стихии…

«…Ну, наконец-то. Всплываем!» — Андрей услышал команду, поданную командиром корабля, с мостика. Вздохнув полной грудью прохладный морской воздух, Филин даже слегка опьянел. Море слегка волновалось. Спустив на воду два надувных «Зодиака», группа покинула лодку. Заработали водомётные двигатели. «…Ну, с Богом!..» — подумал Филин. Снаряжение, оружие и форма каждого из ребят были аккуратно упакованы в прорезиненные мешки, за спиной плоские коробки аквалангов, на поясе и голени закреплены ножи, на запястьях компасы… Через час ходу, когда стали видны огни города, на траверзе маяка они изрезали и утопили лодки. Дальше под водой…

Шли клином, журавлиным. Впереди, конечно же, самый опытный — Тюлень. Замыкающими Монах и Филин. Всё-таки отсутствие опыта сказывалось очень сильно, ребята работали ластами неумело, хоть и старались изо всех сил. Верно, говорят: рождён орлом — треской не станешь. Но всё же, добрались, с грехом пополам. На берег выходили практически за городом, на каменистую гряду. Отдышались и приступили к делу. Сбросили с себя всё водолазное снаряжение и утопили вместе с аквалангами. «Нам это больше не понадобится, а забирать некому». — Решил Филин. Распаковали мешки, переоделись в «гражданку», оружие в спортивные сумки.

«Всё. Начинаем работать».

— Брат, Кабарда. В разведку. Осмотреть ближние подступы. Пощупайте обстановку, послушайте что говорят. Сейчас 5.30, у вас есть два часа. Сбор в 7.30. Пошли!

Разведка ушла.

— Медведь. Боевое охранение. — Игорь кивнул в ответ и отошёл к группе поставить задачи.

— Монах. Ну что, прибыли?

— Похоже на то.

— Доставай карту, и будем думать, как жить и что делать дальше…

* * *

5 декабря 1989 г. Эмиссар.

Разведчики Филина вернулись вовремя, но то, что они сообщили, докладывая о своих наблюдениях, Андрею активно не понравилось:

— В городе стреляют, командир, — Кабарда казался каким-то пришибленным. — Везде погромы идут. Кто кого громит — не понятно. Толпы вооруженных придурков. Ходят в натовских камуфляжах, оружием обвешались, как ёлки новогодние. Злые как собаки. По группам людей больше 5–6 человек стреляют без предупреждения. В общем — полная анархия.

— Что-то ещё?

— Это настоящая война, — подал голос Брат. — Абхазы грузинов выгоняют. Зачем? Всегда как братья жили. А-а!

— Это не нам надо, Каха, — Кабарда обнял за плечи Брата. — Кто-то хитрый народ обманул, оружие дал, вот и гуляют, бараны тупоголовые.

— Ребята, это эмоции, это потом. Что по делу.

— По делу есть ещё кое-что. — Брат взял себя в руки. — На сегодняшний день есть несколько организованных банд: в Гудауте сидит какой-то Реваз, у него, по слухам, человек около ста беспредельщиков; в Сухуми окопался Рафаэл, возможно, что наш, у него порт и человек сто-сто двадцать; в Очамчире ещё один — Гоча, ну и людей у него тоже около сотки. Называют себя командирами «абхазкой гвардии», а на деле мародеры. Вот такие дела, Филин. Это всё, что удалось выяснить за два часа.

— О десантниках Артиста что-то слышали?

— Они сидят на аэродроме. В круговой обороне.

— Ладно. У нас своя «работа», а Артист разберётся. Если он сидит со своими на аэродроме, значит у него такой приказ — не те у него ребята, чтобы прятаться. Идите отдыхать, ребята, силы нам ещё понадобятся.

— Андрей, — Вдруг заговорил Монах. — Тут вот какое дело. У нас немного изменилась задача.

— Не понял. Когда это она изменилась? На связь мы не выходили, только доложили о прибытии. Опять ваши игры комитетские?

— Ладно, не сердись. Сообщаю, когда было разрешено сообщать. Сам понимать должен.

— Ну, так что у нас там за ландыши расцвели? Давай, рассказывай.

— В общем, меня для того в Москву и вызывали. Появилась информация, не радостная. Короче, что бы было понятно, дела обстоят так: на Кавказе и Закавказье появились несколько эмиссаров иностранных, предположительно из Ирана или Турции. Цели их не известны, можно только догадываться, но есть предположения. И предположения эти очень не радостные, потому что, как видно, правильные. Причиной всему Каспийская нефть, ну и нефтепроводы. Наши аналитики мозгами поворочали и выдвинули предположение, с большой долей вероятности, что здесь будут попытки разжечь небольшую войну. Вон Баку уже воюет после того, как зеков повыпускали[46]. В Сумгаите резня была. Про Тбилиси сам знаешь. Здесь, Андрюха, живёт очень много национальностей, которые между собой уже веками помириться не могут. Тут такие узлы навязаны, что черт ногу сломит: абхазы с грузинами; грузины с абхазами и осетинами; осетины с ингушами; ингуши с чеченцами; азербайджанцы с армянами, и все друг на друга злы и готовы глотки рвать — горцы народ горячий. А тут ещё аджарцы, аварцы, адыгейцы, карачаевцы, балкары, черкесы, да мало ли… На Кавказе что ни аул, то национальность. И все гордые, все джигиты и воины. Ну, вот где-то за бугром и придумали зажечь Кавказ, используя старые межнациональные и религиозные распри.

— А на кой это нужно? Их же потом хер остановишь. Ты на наших Ках посмотри: что Брат, что Кабарда. Им же только дай повоевать.

— Вот в этом-то всё и дело. С маленькими самостоятельными царьками, или вернее, как здесь принято, КНЯЗЬЯМИ, легче договариваться, чем с огромной страной — у них запросы поменьше. Здесь, ведь, если хорошо вдуматься, ничего нет. Но! И вот тут самое интересное. Есть каспийская нефть — это раз, и есть два более или менее приличных порта на Черном море: Сухуми и Батуми — это два. Ну и Поти, как запасной вариант. И выход к Чёрному морю…

— Дальше понятно, Коля. Чёрное море — это транзитный вывоз нефти в Средиземку и дальше. Лихо! Ничего не скажешь. Лихо!

— Это миллиарды и миллиарды долларов, Андрюха. За этот пирог, сюда полезут все, кому не лень. Ты только представь себе, если, используя войну, удастся уговорить азербайджанцев нитку нефтепровода бросить через Иран и Турцию, сколько мы потеряем только на транзите! Это большая политика, Андрюха. Вот такие пироги. А какие бабки можно заработать на продаже оружия: и нашим, и вашим?

— Дела-а! Ну, хорошо, а мы-то ко всему к этому каким боком?

— Вот! А теперь самое главное. Для нас. По оперативным данным, такой эмиссар, предположительно турок, окопался где-то в Абхазии. Контактирует он с одним из командиров этой «абхазкой гвардии». Их сейчас здесь появилось несколько, но серьёзных трое, ребята правильно сказали: Гоча, Реваз и Рафаэл. С кем именно установлен контакт не известно — это предстоит выяснять нам. Все они волчары битые: Гоча Кочилишвили — служил в Афгане командиром разведроты, с 1981 по 1983 год. Имеет награды. Реваз Харчивала почти тоже самое — командир роты ВДВ, в Афгане с 1980 по 1982, орденоносец. Ну, и Рафаэл Мелканян — про него ты всё знаешь. Они рвут Абхазию на куски — это ведь очень сладкий пирожок. Но, у Рафика нашего, порт. А поэтому, предположительно, турок имеет дело с ним. Но это, как говорится, бабка надвое сказала. Короче, ты уже понял, что ни менты, ни Комитет, здесь без помощи армии ничего сделать уже не смогут — войнишка идёт полным ходом. Поэтому разбираться будем мы с тобой. Поэтому наша с тобой задача, Филин: по-максимуму — выдернув живым, турка доставить в Москву и «зачистить» Мелканянов, и сделать всё нужно тихо; по-минимуму — используя ребят Артиста, «зачистить» турка и хотя бы одного Рафаэла. Вот так. Это наша задача, Андрей.

— Класс! А звездочку из созвездия Гончих Псов не нужно достать? А-то мы готовы!

— А тебе никто не обещал прогулку по кавказским курортам, Филин. Есть приказ, и мы его будем исполнять. Получится — получишь капитанскую звезду. Про «не получиться» не говорю.

— Да пошёл ты на фуй, Коля, со своей звездой.

— Не могу, Андрей, хоть и рад бы. На нас, точнее на тебя и твоих ребят рассчитывают, помня операцию за Речкой. Ты тогда класс показал, а теперь просто обязан доказать, что там была не случайность.

— Ты мне на гордость не дави, не надо. Есть приказ — будем работать, как умеем. Только, бля!..

— А вот поэтому и сидит Артист в обороне. Он целей операции не знает, и не узнает, если всё будет гладко, но у его ребят постоянная готовность № 1. Эта операция готовилась под тебя, Андрей и твоих ребят. Вон даже бригаду Артиста задействовали(!) потому, что уже работали вместе. А скажу тебе, что Кировоградская бригада, например, не хуже будет, чем у Артиста — бригада быстрого реагирования (ББР), как ни как.

— Ладно. Понятно всё. С чего начинать будем? Есть мысли?

— Есть наброски, Филин, так что давай вместе на этот скелет мясо лепить.

Монах достал карту и разложил её на плоском камне.

— Наброски такие. Искать нужно одновременно во всех направлениях. Не хотелось бы, конечно, распылять группу, но отрабатывать всех по очереди — у нас нет времени. Значит так. Первая группа пойдет в Гудауту — это километров 45–50…

— Подожди. Нам нужно три группы, так?

— Так.

— Медведь, Тюлень, — немного повысив голос, произнёс Филин. — Идите сюда, поедите потом.

Медведь с Тюленем расселись вокруг разложенной карты, дожевывая свой сухпай.

— Давай, Монах, ещё раз.

— Гудаута — около 50 километров. Шоссе идёт через Новый Афон и Приморское — это, на сколько мне известно, очень горячие узелки. Идти придётся, оборачиваясь на 360 градусов. Север Абхазии подконтролен Ревазу, а он бывший десантник. Опытный. Думаю, что и головорезов своих обучил соответственно. Дальше. Очамчира — тоже километров 50 или немного больше. На шоссе Гульрипш, Дранда, Тамыш. Везде, думаю, будут заставы или что-то похоже на блокпосты. От Тамыша начинается «территория» Гочи. Волчара ещё тот — разведчик бывший. Так что понятно. Ну и третья группа. Сухуми. Тут всё понятно. Задача. Не привлекая внимания, прощупать «гвардейцев» на присутствие иностранных советников, инструкторов или ещё какой хрени. Себя не раскрывать. В случае обнаружения даже косвенных улик, немедленно радировать. Немедленно! Ребята — это очень серьезно!

— Так, общая задача ясна. Теперь детали. Понятно, что нам нужен транспорт, как минимум четыре единицы, лучше родные «козлы», но это уж как повезёт. Игорь, отправь ребят.

Медведь кивнул в ответ Филину.

— Теперь так. В каждую группу войдёт по три человека.

— Слушай, Андрей… — Начал, было, Монах.

— Подожди, сейчас объясню. Три человека меньше привлекают внимания, чем пять и более. А потом нам необходим мобильный резерв — случись что, полсотни километров через патрули и заставы за полчаса не проскочить. Согласны?

Ответом было внимательное молчание.

— Ну, значит согласны. И ещё, в каждой группе должен быть человек знающий местный язык, но таких у нас только двое Брат и Кабарда. Поэтому решаю так: старшими групп идут Медведь, Тюлень и Филин. Монах остается старшим нашего резерва, ну и для координации. Вопросы?

— Ты не увлекаешься, Андрей? Это опасно. — Спросил Монах.

— А жизнь вообще штука опасная. Но, зато, в случае чего-то экстренного, можно собрать большую часть группы в каком-либо направлении. Так?

— Согласны. — Ответили Медведь и Тюлень.

— Кого возьмете с собой?

— Брат и Ганс. — Подал голос Игорь.

— Кабарда и Индеец. — Ответил Сергей.

— Хорошо. Со мной пойдут Змей и Бандера. — Подытожил Филин. — Остальные с тобой, Монах. Рация — на приём. Готовность номер 1. А сейчас отдыхаем. Игорь, охранение. И транспорт! Выходить будем с рассветом. Всё. Всем свободным отдыхать. Силы чую, понадобятся…

* * *

12 декабря 1989 г. Реваз.

До Гудауты Медведь, Брат и Ганс добрались относительно спокойно, если не считать несколько остановок на импровизированных блокпостах. Но веселый, разухабистый водитель «двадцать первой» «Волги», едущий с друзьями в Гагры к родственникам, и угощающий всех и каждого прекрасным домашним вином, а именно такую роль играл Брат, в общем-то не вызывал особенных подозрений. Правда, иногда, на них очень сурово смотрели «гвардейцы», но через пять минут их суровость тонула в бутыле отличного вина и «свежих» анекдотах про грузин. В общем, доехали…

Город выглядел жалко. Везде были видны следы погромов. На улицах валялись обломки мебели, какой-то домашней утвари. На стенках домов выбоины от пуль. Лица редких прохожих были испуганы. Люди жались к стенам домов, стараясь быстрее преодолеть свой путь. Было видно, что только острая нужда выгоняла их из своих домов. Город был изуродован человеческим горем и глупостью.

— Что дальше, брат? — спросил Каха Медведя. — Как искать будем? На улицах спрашивать — не получиться, не кого. Кроме этих попугаев в камуфляжах почти никто не ходит. В дома стучаться? Можно очень просто получить заряд картечи в брюхо, из двух стволов. Что скажешь, брат?

Они сидели в брошенном, а до этого, видимо, разграбленном, небольшом доме на окраине Гудауты. Электричества не было, а поэтому, завесив окна найденными одеялами, ребята развели небольшой костерок, в найденном во дворе и принесенном в дом, мангале. Было холодно. С неба падал мокрый снег, залепляя жидкой холодной кашицей деревья и дома. Хотелось вот так, и сидеть без движения, протянув руки к огню, вбирая через ладони его тепло.

— Да-а. Этого Реваза можно полгода искать и не найдёшь. Но искать надо, Брат, поэтому организуем, по-тихому, возле шоссе НП и будем смотреть по очереди. Он появится. В таких делах, командир должен командовать, иначе очень скоро найдётся замена. Это как в волчьей стае — кто сильнее тот и вожак. А тут вон, какие курорты рядом: Пицунда, Гагра… Не может он не появиться.

— Как мы его узнаем? — Спросил Ганс.

— Ты вот что скажи. На каких машинах разъезжают боевики?

— На «козлах» в основном, ну ещё там «Нивы», «жигулят» несколько видел.

— Во! А скажи-ка мне, Брат, на какой машине должен ездить Реваз исходя из национальной гордости, будучи командиром «гвардейцев».

— А, ведь, точно, брат! Ему гордость даже до «Волги» опуститься не позволит — не поймут его. Самый лучший конь — у самого лучшего джигита! На иномарке он будет, точно!

— Вот тебе, Маргус, и ответ. Здесь иномарок сейчас не много, и все, думаю, у этих клоунов. Причём, заметь, что иномарка это знак отличия, как звание в армии. А значит, на ней будет если и не сам Реваз, то кто-то из его штаба, что тоже хорошо.

— Слушай, брат, я думаю, что это будет какой-то джип.

— Почему?

— Проходимость хорошая и престижно. Точно тебе говорю.

— Ладно, посмотрим…

…Четыре дня наблюдений не дали ребятам ничего. По шоссе сновали, туда-сюда, легковые машины и «козлы», как правило, набитые под завязку злобными мужиками и торчащими наружу автоматными стволами. 10 декабря им повезло. По шоссе со стороны Гагры мчалась колонна машин во главе с серебристой «Mitsubishi Pajero».

«Ну, вот и дождались. Наверняка это наш Реваз — на такой лайбе не может быть не он» — Подумал Медведь, расталкивая задремавших друзей.

— Гости пожаловали, пацаны. Ну-ка подъём. Его нельзя упустить.

Сверкающий хромированным деталями, джип, пронёсся мимо них. Затем они пропустили колонку из шести, новеньких армейских «козлов» с боевиками.

— Это точно он, брат! Смотри, человек 40 за ним таскается. Боится, да! И далеко не поедет — в Новом Афоне уже стоит блокпост из бригады Артиста. Ну что, за ним, да?

— За ним, Брат, за ним. Нам на его штаб посмотреть нужно, а вдруг увидим чего интересного, — Заволновался Медведь. — Давай-ка, Каха, отчаливаем. Только держись в пределах видимости — не дай Бог, свернут куда-нибудь.

— По следам найдем, нам сейчас снег в подмогу. Никуда он не денется, да! Обязательно найдём.

Очень скоро колонна свернула с шоссе в горы. Дальше ребята могли не торопиться — эта извивающая серпантином горная, даже не дорога, а так, не понятно что, заканчивалась в селе Ачандара. Всё, конечный пункт. Тупик. Дальше начинались горные отроги. Так говорила карта. Конечно, выше в горах были аулы, но на машинах туда не попасть.

— Значит Ачандара. — Подвел итог Медведь. — Брат, ищи место, где нашу «старушку» можно оставить так, чтобы её не нашли. Дальше на своих двоих, тут, если верить карте, не больше десяти километров, не страшно. Хуже будет, если наскочим на дозор. Здесь не трасса — объясняться будет сложнее. Так что пойдём вдоль дороги, по кустам.

Место, где можно было бы спрятать, до времени, их «двадцать первую» нашлось примерно километра через полтора. Машину забросали ветками, наносили и набросали снега сверху. Тоже самое сделали и со следами. «Волга» цвета «морской волны» исчезла, как-будто и не ездила вовсе по этой дороге, а ребята, переодевшись в родные камуфляжи, дальше изображать гражданских смысла не имело, двинулись к Ачандаре…

— Красивое место. — Думая о чём-то своём, произнёс Ганс.

— Это Кавказ, дорогой, здесь все места красивые. — С гордостью отозвался Брат.

Место действительно было красиво. В маленькой долине, окруженной со всех сторон склонами гор, лежало село. Наверное, здесь было очень красиво, летом, но даже сейчас, когда от зелени деревьев ничего не осталось, было видно, что это по-настоящему благодатное место.

Соваться в селение ребята не стали, и тому были причины. Медведь был прав — на дороге они видели два передвижных дозора. Да и в самой Ачандаре по улицам сновали группы вооруженных мужиков. Правда, здесь не было даже намека на какие-либо военные действия, видимо всё мужское население встало под знамёна Реваза, а значит, под их защитой, можно было не бояться. Детишки занимались своими срочными детскими делами. Женщины хлопотали по хозяйству. Тишь да гладь, да Божья благодать. Здесь все друг друга знали, а поэтому появление, невесть откуда взявшихся, чужаков могло вызвать, по меньшей мере, недоумение. Ребята обошли вокруг Ачандары, пробираясь по склонам и наблюдая с высоты за селением. Они искали джип. И они его нашли.

Во дворе добротного двухэтажного дома стоял серебристый красавец, а рядом, видимо, что бы ему было не скучно, роскошный белый «Mercedes».

— Ну, вот мы его и нашли, — подвёл итоги Медведь. — Теперь наблюдение. Если гость заморский там, то мы его увидим — не может человек сидеть сиднем в доме. Тем более что тут, в Ачандаре, они видимо ничего не боятся. Да и расположение у дома, в случае чего, очень удачное — всегда есть время уйти в горы.

Действительно, дом находился строго на противоположной, от входящей в селение дороги, стороне. Улица, ведущая к дому, около его ворот и заканчивалась. За домом был небольшой виноградник, и всё, дальше покрытый деревьями и кустарником склон горы. На этом склоне, соблюдая максимальную маскировку, обосновали свой НП ребята Медведя. От ограды их отделяло метров 300, а поэтому, дом, в оптику бинокля находился как на ладони.

— Вот он, красавец. — Произнёс Брат, ведший наблюдение. — Посмотри на него, брат, настоящий джигит. Орёл, бля!

Медведь поднёс бинокль к глазам. На крыльце дома, засунув руки под ремень портупеи, стоял мужчина лет 30–35. В нём чувствовалась военная выправка. Камуфляж на нем сидел так, как-будто он в нем родился. Форма была не наша — натовская, как и высокие прыжковые ботинки на ногах. А вот пластиковая кобура была от нашего родного «Стечкина». Было всего два отклонения от военной формы одежды: высокая серая папаха и, видимо родовой, кинжал. Оптика бинокля приблизила Реваза на столько, что можно было разглядеть строго сведенные на переносице брови и устремленный куда-то в глубь своего двора гневный взгляд.

— Серьёзная птица, что и говорить. — Подтвердил слова Брата Медведь. — А что это он так осерчал сердешный?

Медведь попытался проследить направление взгляда Реваза. В углу двора находился сарай, скорее всего овчарня. Двери были открыты и, Игорь увидел какое-то движение внутри. Сначала ничего не было понятно, дальность и тень внутри не давали рассмотреть, что там происходит, но через очень небольшой промежуток времени Игорь понял, что он видит голый мужской зад, делающий ритмичные возвратно-поступательные движения.

«…Кто-то кого-то трахает…» — Безошибочно определили Медведь.

Он перевел бинокль на Реваза в тот момент, когда тот что-то гневно произнес и махнул рукой.

«Ну-ка, ну-ка, интересно, что же там такое происходит?..»

Из овчарни выскочил мальчишка лет 15-ти, и, на ходу подтягивая и застегивая штаны, подбежал к Ревазу. А тот, не долго думая, встретил малого смачной оплеухой и махнул рукой на двери дома. Пацанёнок, понурив голову, пошёл в дом.

«Наверное, сыну пиздюлей выписал». — Подумал Медведь.

А тем временем события разворачивались дальше. Какой-то крепкий мужчина, намотав на свои кулаки длинные русые волосы, вытащил из сарая двух девчонок и подвёл их к Ревазу. На бедных девочках из одежды были только старые ватники, а на ногах, это было видно, дырявые валенки. Реваз в упор рассматривал девчонок, а те пытались скрыть свою наготу короткими драными ватниками. Что-то, сказав, он повернулся и пошёл в дом, а девчонок вернули в сарай, закрыв за ними дверь.

«…Лет по 18 не больше. — Определил Медведь. — Русские сыкушки. Где-то попались ему. Бля! Их же заепут там до смерти! Ну, псина! Сука!..»

— Ребята, — обратился Медведь к Гансу и Брату. — Хреновые дела. Если там этого турка нет, то всё-равно придётся лезть к Ревазу в гости.

— Зачем? — Не понял Брат.

— Я всё видел. — Произнёс Ганс, откладывая свой «Винторез» в сторону.

— Там, Каха, две девчонки у него в сарае сидят. Совсем девчушки ещё, русские, скорее всего. Где-то попались. Как бы на них вся Ревазова шайка-лейка не решила свои сексуальные фантазии испробовать. А, скорее всего, что уже начали.

— У него, что сестры нет, жены нет, дочки нет? — В одну секунду загорелся Брат. — Падаль! Зачем так делает, а, скажи, мне, брат?

— Эх, Каха. Кабы знать.

— Шакал! Ишак вонючий! Род позорит, народ позорит. Что потом про нас люди скажут, брат? Звери скажут, псы голодные, скажут? Кавказ позорит, себя позорит… Игорь, брат, девочек надо достать, да! Я пойду, да?

— Я тоже так думаю, Брат. Только понаблюдаем немного, сутки. Если турок здесь, вызовем Монаха, если нет, тогда завтра ночью пойдём в дом за девчонками.

— Хорошо. Правильно — турок важнее всего. Но, без них я отсюда не уйду.

— Ладно, Каха, решили на этом…

… У Реваза, видимо, действительно не было жены, потому что его пленницы, как, оказалось, делали всю работу по дому. Утром, всё тот же суровый мужик принёс им какую-то одежду и выгнал из сарая. Одна из девчонок отправилась в дом, а вторая осталась во дворе. Наносив сена в сарай, стала кормить домашнюю живность: курей, уток, индюков. Затем подмела двор и начала мыть и без того чистые машины. И всё это время с неё не сводил глаз вчерашний мальчишка, получивший взбучку от Реваза. Улучив момент, когда во дворе кроме них никого не было, он подошёл к девчонке и, схватив её за волосы, поволок в сарай. И опять в открытых дверях Медведь увидел дергающийся голый зад.

«…Вот же сволочь! Ну, бля, террорист половой, дай мне до тебя добраться…»

Во двор к Ревазу периодически заходили вооруженные люди. Они о чем-то разговаривали, иногда по долгу, иногда всего несколько минут и уходили восвояси. К вечеру Медведь понял, что иностранца в селении нет. Теперь оставалось решить последний вопрос с пленницами и уходить. Дальше было не их дело. Потом в Ачандару придут войска, и будут наводить порядок…

…12 декабря. 00.30.

Дождавшись, когда в Ачандаре прекратится какое-либо движение, а в доме Реваза погаснет свет, ребята выдвинулись из своего, уже порядком надоевшего, НП. Небольшим препятствием оказался все тот же суровый мужик, дежуривший около ворот с «Калашниковым», внутри двора. Это был битый волк, знавший, видимо почём фунт военного лиха. Ребята проникли во двор абсолютно бесшумно, но, находившийся у ворот, страж всё же что-то почувствовал. Он даже успел снять с плеча, висевший на ремне, автомат и передернуть затвор. Проделал он это удивительно профессионально, отводя и возвращая затвор медленно, так чтобы не выдать своего присутствия металлическим звуком. Он уже был готов открыть огонь, но нож Брата, брошенный метров с 10, вошёл, точно в кадык, а на выходе перерубил шейные позвонки. Он так и умер, не сделав своего последнего выстрела. Отправив, жестом, Ганса к сараю, где содержались пленницы, Медведь задумался на секунду и пошёл к дому. Не мог он уйти просто так…

Хорошо смазанные дверные петли не издали никакого звука. Внутренние помещения дома были богато убраны, чувствовалось, что здесь живет не рядовой человек. В одной из комнат, за остекленной дверью, был виден очень слабый свет. Игорь отправил Брата дальше по коридору, а сам, открыв дверь, вошёл в комнату.

Посредине спальни, в одних трусах стоял Реваз и ничего не понимающими со сна глазами, смотрел на Медведя. То, что прилетело горцу в ту же секунду в челюсть, было сродни паровому молоту. Таким ударом можно было бы свалить годовалого бычка. Ну а Реваз не был бычком, поэтому приземлился на пол уже без сознания. Грохот был такой, как-будто упал комод с посудой. Но это не выстрел, а поэтому Игорь не боялся, что его услышат соседи. В комнату ввалился Брат, волоча за собой связанного, с тряпкой во рту, но всё же сопротивляющегося «полового террориста», и бросил его в угол спальни.

— Волчёнок настоящий.

— Ну, а этот — волчара. Почуял что-то, а может, просто поссать захотел выйти. Не судьба.

В комнату вошёл Ганс, в сопровождении пленниц.

— Там всё тихо. Можно уходить.

— Хорошо. Только наших дам нужно одеть во что-то. — Девчонки были опять в ватниках и валенках.

И тут одна из пленниц увидела, сидящего в углу и злобно сверкающего глазами, пацанёнка. Схватив тяжелый табурет, она со всего маху грохнула им по голове «террориста», да так, что от табурета остались одни дрова, как и от головы…

— Ты за что его так-то? — Слегка дрогнувшим голосом, спросил Медведь.

— Сволочь! Подонок! Мразь ненасытная! Что он, что папаша его. Хоть бы трахали как люди, если невмоготу, а то, как привыкли тут коз своих в горах трахать, так и нас — куда попал(!) и когда захотелось. Гады!

— Ладно, тихо. Не шуми, нам ещё выбираться нужно. Успокойся, и пойдите, поищите одежду. Лучше джинсы какие-нибудь и свитера. — Сказал Игорь, погладив девчонку по голове. — А мы ещё на пару минут задержимся.

Лежавший на полу Реваз, начал подавать признаки жизни. Крепок оказался командир «гвардейцев», видимо школа ВДВ не прошла для него даром. В полуобморочном состоянии ему удалось, всё же, сесть и обвести мутным взглядом комнату. Глаза его остановились на, лежащем в углу, мальчике. Он понял всё и сразу.

— Сына убил, зачем? — Полный ненависти взгляд сверлил Медведя.

— Это его женская месть настигла. Мал он был ещё упражняться в сексе в таких количествах да в таких формах. А, в общем, правильно. Меньше уродов, подобных тебе, будет.

— Ты мой кровник. Я тебя найду и убью…

— Ага, хорошо. Если получиться. — Сказал Медведь, поворачиваясь к выходу.

Мимо уха Игоря что-то, едва уловимо, просвистело. Обернувшись, он увидел Реваза, со «Стечкиным» в руке и двумя ножами брата: в горле и под левым соском, оседающим на свою постель.

— Шустрый оказался наш Ревазик. — Произнёс Брат, возвращая свои ножи на, принадлежащее им место.

— Спасибо, Каха. — Только и сказал Медведь…

…Уходить из Ачандары решили на джипе Реваза. Этот джип должны были знать всё, что давало надежду на безостановочный проезд. Плюс ночь, снег и затемненные стекла. Ключи от машины нашли в спальне.

— Ну что, девчонки. — Обратился Игорь к пленницам, одетым в джинсы, свитера и какие-то куртки. — Знакомится, будем потом, а пока что марш в машину. На пол между сидениями. Ясно?

Пленницы дружно закивали головами.

— Брат, что с машиной?

— Всё в порядке, брат, — отозвался Каха. — Бензина под пробку. Всё работает как швейцарская «Омега». В грузовом отсеке оружия целый арсенал.

— Хорошо. — Медведь посмотрел на часы. Время 1.05. — Брат — за руль, Ганс — в грузовой отсек, будешь прикрывать, если не получиться уйти по-тихому. Всё. По коням!..

…Из селения выбрались без приключений. Встретившиеся по дороге дозоры их не остановили — мало ли куда направился командир, спрашивать не принято. Доехав до Приморского, Медведь приказал остановиться:

— Тормози, Брат. Съедем с шоссе и подождём до утра. А то, ещё чего доброго, в Новом Афоне нас наши же и посекут пулеметами на блокпосту, спросонья. Подождём. Авось пронесёт.

Игорь смотрел на обильный снегопад и вспоминал что-то уже очень далекое. Подобные воспоминания, похоже, мучили Брата и Ганса.

— Ну что, красавицы, поведайте нам кто вы и как оказались у Реваза.

— Мы из Белореченска. Ехали на поезде в Тбилиси. У нас там бабушка живёт.

— Вы что сёстры? Что-то не очень-то вы похожи.

— А мы двоюродные — это наши мамы родные сёстры.

— Ну и как же вас таких ссыкух малолетних одних отправили.

— Ну не такие уж мы малолетние, мне уже 21, а Наташке — 20. Что не верите?

— Да что-то не очень.

— А никто не верит. Да и не одни мы ехали, с нами наши парни были. — Как-то очень грустно произнесла говорившая. — Только, слабы в коленках, оказались. По зубам получили и всё, сникли кавалеры.

— Да. Такое тоже бывает. Ну а дальше?

— А что дальше? Поезд остановили, как только проехали Гагры. Начали грабить. А нас с собой забрали, и ещё двух девчонок. Где они не знаю. Они сразу куда-то подевались. А нас этот скот взял себе, для «работы» по дому. И заставлял работать всеми частями тела. — Девушка всхлипнула. — А по ночам отбирал одежду. Говорил, что овцы среди овец не замёрзнут. Мы так и спали, среди овец.

— Давно вы здесь?

— Больше месяца уже. — Девушка начинала плакать.

— Ты это, мокрую историю свою заканчивай. Раньше плакать нужно было, а теперь всё, домой едем. — Игорь нежно гладил девушку по волосам. — Ну что, не будет истерик?

Она отрицательно мотнула головой.

— Вот и добре. Всё будет хорошо.

Рассвет наступал как-то медленно, не уверенно. В 5.30 Медведь решил, что пора:

— Ну что, Брат, двинули?

— Двинули. — Ответил Каха, выводя джип на шоссе.

И тут откуда-то слева ударила автоматная очередь. Реакция Ганса была мгновенной — в разбитое боковое стекло он вложил все десять выстрелов «Винтореза». Джип летел по шоссе — это Брат выжимал из машины всё, что было возможно на, покрытой снегом, дороге.

— Дозор, наверное. Там «козёл» стоял и четыре абрека. — Меланхолично сообщил Ганс.

— Все целы? — спросил Медведь.

— Да вроде бы. — Ответил Ганс, посмотрев на перепуганных девушек.

— Задело немного. — Сквозь зубы проговорил Брат, вцепившись в руль двумя руками.

— Куда?

— В ногу, кажется.

Наклонившись над Братом, Медведь увидел, штанину, набухшую от крови в районе бедра.

— Останови, Каха.

— Дотянем, брат, тут до блокпоста километров пять осталось.

— Ты как?

— Норма, брат, норма.

Не доезжая до блокпоста метров сто, Брат остановил машину.

— Я сейчас, потерпи. — Сказал Игорь, выскакивая на шоссе из джипа.

Не доходя метров 50 до блокпоста, его остановили:

— Стой! Кто идёт?

— Прапорщик Барзов. Кто старший на точке?

— Тебе-то что?

— Слушай ты, салага, ну-ка резво передай старшему. У меня раненный.

— Что за шум? — Раздался знакомый голос.

— Горе, ты?

— Медведь? Ты откуда?

— Горе, давай бойцов в темпе к машине, там Брат раненный, а мне рацию.

Каху принесли и уложили на кушетку. Перевязали рану. Джип отогнали на блокпост. А ещё через полчаса, когда они перекусили консервами, на скорую руку, на двух БТРах прилетел Задира. И они все вместе отправились в место дислокации батальонов Артиста. Они ехали в свой временный дом. А по дороге Медведь и Ганс узнали последние новости о своих друзьях. Новости были печальные…

* * *

11 декабря 1989 г. Гоча.

Тюленю с ребятами в виде боевой колесницы досталась, относительно новая, белая «Нива». Все трое были отчаянными парнями, а поэтому и решение о том, как провести разведку пришло само по себе. Они решили изображать из себя боевиков, по каким-то своим соображениям, отколовшихся от других командиров, к примеру, того же Рафаэла или Реваза… Разведка на грани самоубийства, и если бы Филин узнал об этом, то, естественно, запретил бы. Но, Андрей, о принятом решении знать не мог, потому что ребята приняли его позже. И не доложили, понадеявшись на свой, немалый опыт.

Как и группа Медведя, Тюлень с Кабардой и Индейцем вышли в рейд утром 6 декабря. Ехали не торопясь, не желая попасть под автоматную очередь какого-нибудь, через чур, ретивого «гвардейца». Их никто не останавливал, не требовал документов для проверки, и от этого ребята нервничали. Каждый из них обладал достаточным опытом, что бы понимать — на войне пустующих ничейных зон не бывает, а поэтому либо за ними ведется наблюдение, либо где-то им предстоит такая проверка, что дай Бог её пройти не раскрывшись. И ещё они помнили, что Гоча Кочилишвили только сейчас стал «полевым командиром», а вообще-то он их коллега-разведчик, офицер, прошедший Афган. А это говорило ребятам о многом. Многого они от него и ожидали. И, к сожалению, их ожидания оправдались.

В нескольких километрах от Дранды шоссе пересекало реку Кодори. Мост был превращён «гвардейцами» в мощный оборонительный узел.

— Слушай, Тюлень, а ведь не дурак наш Гоча, как думаешь? — Обращаясь к Сергею, сказал Индеец, останавливая «Ниву» перед въездом на мост. — Смотри, и блоков бетонных набросали, и ежей наварили.

— Это ещё не все, Артур, — Не отрываясь от маленького, почти театрального, но, тем не менее, двадцатикратного бинокля, ответил Тюлень. — На той стороне капитальный блокпост, с амбразурами. Один ДШК вижу. Да это ДОТ натуральный.

— Окопались суки, — подал голос Кабарда. — Офуели от безнаказанности. Ничего Артист их быстро причешет.

— Что дальше, Сергей. — Индеец немного волновался. Он всегда волновался перед боем.

— Ничего, ехать будем. Вон, смотри, нас уже заметили. Руками машут, зовут. Так, Кабарда. Слушай внимательно, тебе с ними разговаривать. Ты родом из Гали. Работал и жил последнее время в Адлере. Когда началась заваруха, подался домой. Мы твои хорошие друзья, но русские. Поехали с тобой, потому что у нас проблемы с властями, и мы за войной решили спрятаться от милиции. Если возьмут — готовы служить в абхазкой гвардии. Ну и так далее в этой же теме.

— Ясно. Будем разговаривать.

— Ну, Индеец, поехали, а то, как бы не лупанули по нам из ДШК.

На мосту, перед опущенным шлагбаумом, их остановили. Здоровенный дядька постучал стволом своего «калаша» по стеклу, требуя открыть, и что-то произнёс не незнакомом ни Индейцу, ни Тюленю языке. Вот тут и оживился Кабарда. Он что-то очень быстро затараторил и, с присущей всем горцам горячностью, размахивая руками, выбрался из «Нивы». Боевик что-то спрашивал, а Каха отвечал, распаляясь, всё больше и больше. Этот затянувшийся диалог, продолжался около десяти минут. И было заметно, что оба говорящих устали друг от друга. В какой-то момент Кабарда махнул рукой и подошёл к машине:

— Он хочет проверить машину. Говорит, что если мы не боевики и у нас, вдруг, найдут оружие, то разговаривать дальше будем с ДШК.

— Ну оружие он не найдет без эстакады, но все равно хреново. — Сказал Тюлень. — Если проскочим, нужно будет придумать что-то похитрее. А то затрахают нас на каждой такой остановке.

— Выходим? — Спросил Индеец.

— Обязательно, Артур, иначе завалим всё задание. — Ответил Тюлень, открывая дверцу.

Их «Ниву» распотрошили в лучших традициях личного таможенного досмотра. Даже сидения подняли. Толи боялись чего-то боевики, толи выспались, но вся эта вакханалия продолжалась больше получаса. И как назло ни одной попутной машины, могущей переключить внимание на себя. Да, не знали «гвардейцы», что ребята потратили полночи на то, чтобы насверлить в днище машины дыр. Потом в эти дыры были пропущены куски тонкой, но крепкой медной проволоки, с помощью которой они крепко накрепко привязали к днищу машины своё оружие, обёрнутое, предварительно, в целлофан и промасленные тряпки. Потом им стоило проехать немного по проселочной дороге и все эти «конструктивные дополнения» превратились в большие комки налипшей грязи. Боевики искали оружие внутри, а оно было рядом, снаружи, только руку протяни. Ну а старенькие, не первой свежести, с пятнами побелки, камуфляжи и вёдра с инструментами только подтвердили то, что это строители, или ремонтники, короче сугубо гражданские мужики. Поживиться у них было нечем, не было даже обручальных колец, и, «гвардейцы» отпустили их, через час, с очень недовольными рожами. Отъехав от моста километров 10–12, ребята остановились:

— Так, паны. Сколько ещё будет, каких застав или блокпостов мы не знаем, а тратить по часу, на каждого поца, мы не имеем права. — Индеец и Кабарда согласно кивнули головами. Поэтому так. Достаём стволы, чистим «комки», и дальше изображаем «гвардейцев».

— В наглую решил? — Улыбнулся Кабарда. — А что? Мне нравиться!

— По крайней мере, стволы ближе к рукам будут. — Поддержал Индеец.

— Ну, значит решили. Пойдем по-гусарски, с наглыми мордами.

Заставу на подъезде к Тамышу они проехали, уже будучи «боевиками», выставив в окна автоматы, стволами в небо, сигналя, а Кабарда ещё и выкрикивал какие-то приветствия. И самое смешное то, что их даже не попытались остановить, приняв за своих.

— Вот бараны! — От души смеялся Каха. — Слушай, Тюлень, а может у них патронов попросить, а?

— Могут дать. — Сергей был серьезен. — А могут и очередью из пулемета отсыпать. Ты давай не очень-то веселись, у Гочи в окружении, думаю, не все такие придурки.

Тюлень был прав и слова его подтвердились через несколько дней… А пока, они въехали в довольно крупный город Очамчира…

Война, война… Она не красит ни людей, ни места где эти люди живут или пытаются выжить. Особенно если ту войну ведут не войска, а сборища бандитов-головорезов ищущих лёгкую поживу. В такой войне богатые, крепкие дома в один миг превращались в ободранные лачуги, а зажиточные семьи в семьи нищие, или мёртвые… Даже монгольские кочевники грабили и облагали данью чужие народы, не трогая соплеменников. Здесь же грабились всё и вся. Нелюди, собравшиеся в одну стаю, готовые, в любой момент, перегрызть друг другу глотки…

Очамчира, как, наверное, и все прибрежные, курортные, а значит богатые города, была разграблена. На всём лежала печать запустения. Ребятам стало ясно, что искать здесь Гочу не имеет смысла, после первого часа пребывания в городе. К вечеру пошёл снег, и Тюлень решил больше не рисковать — ночью, при ограниченной снегопадом видимости, «гвардейские патрули» могли открыть огонь не, разбираясь. С перепугу. Что, видимо, и происходило — то тут, то там в городе слышались автоматные очереди. На окраине города ребятам попалось на глаза странное строение — сарай не сарай, конюшня не конюшня. Но, в приоткрытые ворота могла въехать «Нива», и ребята решили остановиться на ночлег именно здесь.

— Ребята, а ведь здесь была конюшня. — Втягивая ноздрями воздух, сообщил Кабарда.

— Что душок говна учуял? — Улыбнулся Индеец.

— Говно — это, в большинстве случаев, люди, — обиделся Каха. — А у животных помёт.

— Ладно, не дуйся. Это я так, от нервного напряжения ляпнул.

— Так, пацаны. Есть какие-нибудь идеи? Как искать будем? Время поджимает.

В разрезанной пополам железной, двухсотлитровой, бочке был разведен огонь. Вскрыты консервы сухпая. Друзья пополняли силы высококалорийной едой, думая, между тем, о задании.

— Мы, Серега, сегодня полдня изображали этих клоунов и, кажется, у нас получается. Может и дальше?

— Я не об этом, Артур. Нам больше ничего и не остаётся, как работать под этих придурков. Я о том, что делать будем. Соорудить НП и ждать или колесить по дорогам и искать активно?

— По мне — лучше по ходу. — Живо отозвался Индеец.

— Да и мне тоже. — Подал голос Кабарда. — И потом, если едешь, значит куда-то, а если стоишь и смотришь, значит, вынюхиваешь что-то. Если наскочат люди посерьёзнее, тогда отбрехаться будет сложнее, намного.

— А бензин?

— Да ты посмотри, сколько машин брошенных стоит. Нам только шланг нужен и всё.

— Ну, хорошо, ребята, уговорили. Если честно, то и мне не по душе сидение на месте.

— Ну вот! — Улыбнулся Индеец.

— Хорошо. Тогда так. Сначала поедем в Гали. — Тюлень развернул карту. — Не думаю, что Гоча может сидеть в каком-то большом городе, но проверить всё-равно нужно. Дальше ещё километров 50, есть селение Пирвели-Отобая. Вот это может быть то. Дальше дорога идет на Зугдиди — это уже Грузия и нам там делать нечего.

— Он может быть и в Зугдиди. — Возразил Кабарда.

— Не думаю, Каха. От Зугдиди до Сухуми почти 200 километров. Не потянет он такую территорию, сам знаешь, что у него реальных бойцов не больше сотни.

— Может быть, может быть. — Протянул Индеец.

— Если не найдём, возвращаемся в Очамчару. Пойдём в горы. Километров около 40, не больше. Есть такой городишко Ткварчели. Возможно это то, что нам нужно. Сейчас, ещё день другой и войска перекроют приморские шоссе, тут ведь не только Артист, тут ещё кое-какие силы имеются. Не будут «гвардейцы» тут сидеть, им одна дорога — в горы.

— А если его и там не будет?

— Ну, есть ещё одна дорога. Если её вообще можно дорогой назвать. Наверное, козы протоптали. Так вот, заканчивается она километров через 30, примерно, в селении Члоу. А дальше идут горные хребты, Большой Кавказ. Но, это самый хилый вариант. Он должен быть поближе.

— Ладно, Серёга, поживём — увидим…

…Четыре дня поисков не дали группе Тюленя никаких результатов. Всюду была разруха. Война железной метлой прошла по благодатному, некогда, краю. Ни в Гали, ни в Ткварчели ребята Гочу не нашли, хотя везде натыкались на его боевиков.

— Ну что. Пойдём завтра в горы. Посмотрим на этот Члоу. Других вариантов у нас нет, ребята. — Устало произнёс Тюлень. — Только бы больше не сыпало. Достал этот снег уже, хуже горькой редьки.

Не слишком сильный, но не прекращающийся снегопад отбирал у ребят все силы.

— Отдыхать, пацаны. — Произнёс Сергей. Они грелись во все той же, найденной ими, тёплой конюшне. — Выступаем в 4.30. Хочу пощупать этот аул на рассвете.

Кабарда и Индеец устроились на тюках прессованного сена. Сон не шёл. Бывает, оказывается, у человека такая степень усталости, что он не может спать. Они вдыхали аромат сена и вспоминали о доме. Каждый о своём. Артур о далеком Воронеже, о Доне. А Каха о таком недалеком, всего-то 270 километров от Сухуми, а от Очамчиры и того ближе, но таком недоступном Поти. Ребята смотрели на огонь и думали о доме.

«…Пацаны ещё совсем, дети. — Глядя на них, думал Тюлень. — Им бы отоспаться сейчас хоть немного, а они о кренделях небесных мечтают. Эх-хе-хе…»

…Дорога на Члоу была поганой.

«…Как они тут вообще ездят? Снег лепит так, что не видно ни хрена. Камни валяются кругом. Того и гляди, сверху по крыше долбанет камешек в пару центнеров. Во бля!..» — крутя головой на 360 градусов, думал Индеец. Очень медленно белая «Нива» поднималась в горы. Вокруг была первозданная природа…

11 декабря в 5.45 перед глазами Тюленя, Кабарды и Индейца открылось селение Члоу. Довольно большое — в несколько сотен домов, на сколько можно было увидеть, селение было укрыто свежевыпавшим снегом. И тишина. Полная, глубокая, давящая на барабанные перепонки тишина. Даже собаки не брехали.

— Вымерли все что-ли? — Ни к кому не обращаясь, спросил Кабарда.

— Не похоже, вон следы на снегу около домов. — Заметил Тюлень, разглядывая селение в свой бинокль. — Срать ходили.

— Ну что, пойдём, посмотрим? — Спросил Индеец.

— Давай, Каха, потихонечку въедем в деревню. Только не гони. Тихо въехали, покрутились по улицам и тихо ушли. На всё 30 минут. «Пока селяне спят — разведка пашет». Ну, с Богом!

Но, тихо не получилось. А получилось громко, очень громко. Как только их «Нива» вкатилась на сельскую площадь, в хвост ей ударила длинная очередь из РПК. Полетело, осыпалось заднее стекло.

— Су-у-ка! — Прошипел сзади Индеец.

— Жми! Давай Кабарда! — заорал Тюлень. — Прямо жми! Ничего, пацаны, выскочим! Давай, вон к той горке над селением, пробивайся.

Пулемет всё бил и бил по «Ниве», не жалея патронов. Из домов стали появляться вооруженные люди.

Кабарда понял, что задумал Тюлень: «Да, всё правильно, высотка, строение из гранита, уже Бог знает сколько веков стоит. Его и из гаубицы не возьмёшь. Закрепимся и дождемся, пока наши подойдут. Им около трех часов нужно. Ничего потерпим…»

Тюлень был опытен, а ещё, он много знал. Знал он и про то, что много веков назад по всему Кавказу строили сигнальные башни. Строили добротно, на века, из скальных пород: базальта и гранита. Тогда, пра-пра-прадеды, передавали сигнал тревоги от башни к башне дымными кострами, чтобы мирные жители могли увидеть сигнал и вовремя спрятаться, а джигиты вскочить в седла своих скакунов…

К такой башне, как обычно находящейся в самой высокой точке, Сергей и тащил ребят. Другой возможности спастись не было — единственная дорога была заперта неумолкающим пулемётом. РПК садил кучно. Видно было, что стреляет настоящий мастер своего дела, виртуоз.

Индеец был ранен в плечо на вылет. Ещё там, в машине, первой очередью. Его левая рука висела плетью, но Артур крепился и не отставал от Тюленя и Кабарды. Ребята тащили на себе по четыре «калаша», со спаренными, связанными изолентой, магазинами, подобранные ими во время их разъездов. Тюлень умудрился ещё схватить в руки РПК и два подсумка с полными рожками. А Индеец тащил на себе рацию. Пот заливал глаза, но на такую мелочь никто из них не обращал внимания. Оставалось ещё немного, последние 300 метров, 250, 150, 20… Всё, добежали…

Они вломились в древнюю сигнальную башню и совместными усилиями закрыли на засов древнюю, из толстенных деревянных плах, дверь, обитую кованым железом. Затем подволокли и забаррикадировали эту дверь изнутри, обрушившимися откуда-то сверху огромными тёсаными камнями.

— Всё, здесь и РПГ не возьмёт. Умели предки строить. Так, все наверх. Каха готовь рацию, будем наших вызывать. Мы здесь как в мышеловке и без помощи не выбраться.

— Готово, Тюлень.

— Передавай на нашей волне: «Три. Три. Три. Монаху. Три. Три. Три. Монаху. В Члоу гостей не ждали. Есть больные родственники. Ждём. Тюлень». Повтори трижды и ставь рацию на радиомаяк, для летунов. Может, они там догадаются хотя бы одного «крокодила» запустить.

Наскоро осмотрев Индейца, Тюлень понял, что Артур всё ещё может быть полезен как боец — крови почти не было, а рана хоть и очень болезненная, но не смертельная. Перевязав плечо и вколов обезболивающее, он посмотрел не бледное лицо Артура:

— Ты как?

— В норме. Жить буду. Только с кем?..

— Порядок. Так, все наверх! Через дверь они нас не достанут, но могут раздолбать из гранатометов. Тогда будет грустно. Смотрите за гранатометами! Всё, разобрались по периметру. И не высовывайтесь особенно, я смотрю, у них не плохо стрелять умеют. Кучно, садят, умеючи! Дождёмся Монаха — полегче станет…

Бой продолжался около трёх часов. У ребят было очень маленькое жизненное пространство, всего 5 на 5 метром, таковы были размеры площадки наверху башни, на которой закрепились Тюлень, Индеец и Кабарда. И они ожесточенно защищали эту свою Малую Землю. Но в какой-то момент, Индеец потерял на минуту сознание от боли и пропустил гранатометчика. Разрыв гранаты из РПГ-7 снёс один из углов башни и ранил осколками Тюленя в плечо и бок, а, бросившегося к Сергею, на помощь Кабарду ударила в бедро, срикошетившая от стенки, пуля.

Боеприпасы закончились и их «калаши» валялись на полу площадки. Из РПГ больше не били, да и стреляли больше для острастки. Видимо их хотели взять живьём.

— Каха, патронов нет?

— Нет, Серега, всё сожгли.

— Жаль. Тогда, вот что, сними-ка с меня «комку» и достань мой нож…

Кабарда понял, что хотел Тюлень. У спецназа есть закон — спецназ в плен не сдаётся. Когда уже больше ничего не оставалось «спецы» снимали «комки», оставаясь в одних тельняшках, и с ножами в зубах шли в рукопашную на автоматы. Это случалось очень редко, на то они и спецназ, но в Афгане, и ребята знали это, так(!) полностью погибла группа «Каскада». СПЕЦНАЗ — есть спецназ…

— Сейчас, Серёга, сейчас. — Шептал, Каха снимая с Тюленя куртку «комки». Потом помог сделать тоже-самое Артуру и сбросил свою. Зажав ножи в зубах, они сидели, спина к спине, в центре башенной площадки. Говорить было не о чём. Всё уже было сказано…

И тут, в центре селения грохнул танковый выстрел. И ещё один, и ещё… Монах успел вовремя, приведя с собой роту десантников Артиста и два приданных ей Т-72.

Ребят сняли с башни и на «вертушке» отправили в полевой госпиталь, развёрнутый на аэродроме, где всех немедля прооперировали. Теперь их ждал госпиталь Бурденко в Москве…

* * *

20 декабря 1989 г. Квемо-Ажара.

Раненных бойцов Филина отправляли в Москву. На аэродром, где базировалась бригада Артиста, уже в полном составе к тому времени, приземлился воздушный труженик, старичок АН-24. Это был специальный медицинский самолет, с большими красными крестами на бортах фюзеляжа, присланный за четырьмя раненными. Целый самолет за четырьмя раненными бойцами группы Филина (!). Андрей провожал своих друзей в Москву.

— Как же это они так? — Спрашивал Андрей Монаха. — Серёга же такой опытный. Как же они вскочили в эту жопу?

— Нечему удивляться — Гоча очень достойный противник. Его, кстати, в Члоу и не было. Его так и не нашли. Да и не наша это теперь задача, пусть войсковики стараются. У нас, Андрей, теперь всё внимание на Мелканянов, благо оба брата здесь, турок-то, или кто он там, у них. Ты молодец, Андрюха, раскопал таки эту кучу.

— Какой, на хрен, молодец?! Треть группы потерял трехсотыми! Жаль, что я не был в этом Члоу!

— Ты всё равно не успевал, Филин. Когда Тюлень подал «три тройки» ты был в этой Цебельде, и пройти тебе нужно было бы больше сотни километров, из которых добрая половина в горах по серпантинам. Ты не успевал, Андрюха. И успокойся! Мы в армии, и каждый из твоих пацанов знает, где(!) служит. Так сложилось. Но, мы их вытащили живыми, и, слава Богу. А дырки зарастут.

— Оно-то так, только…

— Перестань. Я тебя понимаю, но мы в самом центре операции, Андрей. Да и не так уж всё страшно. Смотришь, через месяц все вернуться. Вон Индеец и улетать-то не хотел, вообще. Правда врачи говорят, что об этом не может быть и речи.

— Они молодцы…

— А Брат, каков, а? Вот где джигит!

— Он просто настоящий, Коля. Без рисовок национальных.

— Да, мне рассказывали про его похождения, там, за Речкой. И про уши тоже…

— Ладно. Дело прошлое…

Медицинский АН набрал скорость и, оторвавшись от бетонной полосы, стал забирать круто вверх. Индеец, Тюлень, Брат и Кабарда улетали от друзей в Москву, восстанавливать, «подорванное» последним заданием, здоровье. А Филину сделалось как-то очень грустно: «А ведь их очень будет не хватать. Когда они там вернуться в группу? Бля! Потерять сразу четверых бойцов, и каких бойцов! Да это — всё ничего. Только бы их врачи вытащили! Вон Тюлень совсем плох, хоть и хорохориться. Ладно. Главное живы, а шкура зарастёт!» — думал Филин, глядя в след удаляющемуся самолету.

— Ну что, Андрей? Пойдём? Нам ещё нужно составить план действий, а я даже толком не знаю, что ты там наковырял.

— Пошли. — Согласился Андрей.

В штабной палатке их встретил Артист:

— Так, хлопчики. Вы тут обсуждайте свои секреты, а у меня и без них головной боли хватает — прибывшие батальоны размещать необходимо. Всё, что от меня потребуется, потом доложите. — Сказал, выходя из палатки, Буша.

— Хороший мужик.

— Главное — надёжный. — Поддержал Филин. — Случись что, на него можно рассчитывать, как на себя.

— Ладно. Давай, Андрей, выкладывай всё, что за эти десять дней удалось накопать.

— Ну, в общем, есть кое-что.

— Только подробно. Ты всего не знаешь, извини уж, не положено, а для меня может быть важна любая мелочь. Хотя я, скорее всего, тоже всего не знаю.

— В норме. — Произнёс Андрей. — В общем, дела обстоят так. Мелканяна-младшего мы нашли в порту, неделю назад. Там есть таможенный терминал, вот там Рафаэл и окопался. Чувствует себя полным хозяином. Да, в общем, он таковым и является. Всё что происходит в Сухуми и окрестностях стекается в порт. И знаешь, Монах, у него везде есть свои «дятлы». Это тебе не скороспелые Реваз с Гочей и прочие. Братья держали порт и город годами — они здесь свои, проверенные и признанные авторитеты. Причём, не известно кто больший. Гамлет хоть и старший брат, но уже давно окопался в Молдавии, а Рафаэл сидит здесь почти безвылазно. Такие расклады. Активных бойцов у него действительно около сотни. И что интересно, они очень организованы. Больше напоминают хорошо обученную и вооруженную роту мотострелков, чем сборище блатной шелупони.

— Ну-ка, ну-ка?! Есть подробности?

— Не много. Его разведкой и контрразведкой занимается какой-то отставной комитетский подполковник. Бухарик страшный, за это и из Комитета его попёрли «на пенсию», но дело своё он знает. Хорошо знает — мы сумели это оценить…

— Откуда информашка, Андрей? Это очень важно. — Напрягся Монах.

— Позавчера в Цебельде прихватили одного кадра. А он, нежданно-негаданно, оказался «штабным» у Рафаэля. У него, бля, «штаб» в Цебельде, понимаешь ли.

— Ну и где он?

— Там остался.

— Не понял?

— Ну, он сначала раскололся до жопы со страху, всё вывалил. А потом оклемался немного и решил сделать ноги. Бандера его поймал и хотел вернуть, но не рассчитал немного сил. Этот красавец у Сашки в руках и кончился.

— Слушай, он, что, и правда своей силы не знает?

— Думаю, что нет. По крайней мере, я один раз наблюдал, как Бандера держал за переднее крыло «козла» пока салага на нём колесо менял, домкрата, видишь ли, не оказалось, и даже не вспотел…

— Твою мать! — Бросил восхищённо Николай.

— Да, было дело…

— Ладно. Жаль, конечно, что «языка» не довезли.

— Так он же всё рассказал! Я же тебе говорю, что его колол Бандера.

— Ах, вот оно что!..

— Да. Так вот. Фамилия того комитетчика бывшего толи Сашков, толи Сташков. Это уж тебе, Коля, уточнять. — Монах согласно кивнул. — Дальше. Всех активных бойцов Рафаэла дрессировал отставной майор. По ухваткам чувствуется, что мужик не простой, где-то воевал, возможно — Цебельда сейчас настоящий укреппункт. Там и окопы, и пулемётные гнёзда, и даже минные поля и заграждения из «колючки». На дороге мощный блокпост, а в округе, пешие и на машинах, мобильные, скрытые передвижные посты. Есть несколько скрытых НП с радиосвязью.

— Ни фуя себе нагородили!

— Но, вся эта «оборона», как-будто взята из учебника по тактике обороны объектов мотострелковым подразделением. Короче, этот майор бывший — «пехтура» натуральная. Отсюда уже можно оттолкнуться.

— Да это важно. Что ещё?

— И ещё, Коля. Наверное, самое важное… Это тебе на закуску. Есть там один персонаж. С виду ничем особенным не отличается: смуглый, с бородой, ходит в камуфляже, как и все. Но, вот что интересно. Он никогда не появляется на улице один — рядом с ним постоянно толкутся 5–6 здоровенных жлобов, причём не урки блатные, а, по повадкам, тертые армейские волкодавы. Оборона Цебельды хоть и серьёзная, но, всё же, говно — я слышал, как мужичок этот общался с братьями, через переводчика, исключительно на наречии Туманного Альбиона…

— Оп-паньки! — у Монаха загорелись глаза. — Тот, кого ищем? Как думаешь?

— Похоже на то. Очень похоже! Иначе на кой его так охранять, даже в гарантированно спокойном месте.

— Вот это уже кое-что, Филин! Это уже результат! Знать, где находиться эмиссар — это уже полдела! — Монах возбужденно вымахивал шагами по помещению штабной палатки. — Теперь можно подумать о том, как его оттуда аккуратно выдернуть.

— Есть соображения, Колян…

— Давай, давай, Андрюха, ты сегодня именинник!

— Короче, дела такие. Этому кадру, при всей обороне, очень неуютно в Цебельде. Битый, видно, волк — понимает, что 25–30 километров от приморского шоссе — это для армейской техники не расстояние, а сотня окопавшихся придурков сможет противостоять, ну максимум, несколько часов. Короче, он настоял на том, что его штаб-квартира должна быть в Квемо-Ажаре. От Цебельды это километров 60 с хвостиком, круто в горы. Селеньице это, Квемо-Ажара, находится в предгорьях Эльбруса.

— Высоко забирается… Что и говорить…

— Да уж, далековато. Там ещё 25–30 километров остается до станции Южный Приют. И всё. Дальше ледники и вечные снега. Короче, дядя этот импортный, знает, чего хочет. В общем, разговор этот был 13 числа. Братья пообещали через неделю, то есть 20 декабря, отправить гостя в горы, в Квемо-Ажару, в сопровождении пятнадцати боевиков, во главе с бывшим майором, для организации базы. Вместе с ним туда же отправляется и Гамлет. Узковата Цебельда для двух таких медведей как Гамлет и Рафаэл. Вот теперь всё, Монах. Это всё что удалось добыть.

— А больше ничего и не надо. Ты молодец, Филин, и ребята твои молодцы. Теперь только детали остается отработать.

— Вот и давай будем отрабатывать.

— Не сейчас Андрей. Мне нужно связаться с начальством. Сделать запрос на этого Сашко-Сташко. Ну и ещё кое-что. Так что у группы есть время отдохнуть, как минимум сутки. Сейчас пусть другие поработают с твоей информацией.

— Тогда я пошёл к ребятам, а потом спать — устал что-то. — Сказал Андрей, отдёргивая полог палатки…

* * *

1 января 1990 г. Рафаэл.

…В штабной палатке Артиста, кроме него самого, за столом, с разложенной картой, сидели Монах, Филин, Медведь, Задира и ещё три майора и два капитана — начштаба бригады и командиры батальонов.

— Так, товарищи офицеры, — начал Буша. — Нам предстоит серьёзная операция. Операция не наша — мы её только обеспечиваем, но от этого задачи не становятся легче. Основная работа предстоит «краповым». Прошу познакомиться, командир группы старший лейтенант Проценко и его заместитель старший прапорщик Барзов. Детали операции нам доведет подполковник Караманов.

Лица офицеров-десантников были обращены к Монаху.

— Я хотел бы уточнить, — Николай обратился к Артисту. — Кто непосредственно будет участвовать в операции?

— Второй батальон, майор Ечин, и разведчики капитана Белоконь.

— Хорошо. Ечина и Белоконь, а так же начштаба я попросил бы остаться, остальные офицеры могут быть свободны.

Десантники недоумённо посмотрели на Артиста, а тот, пожав плечами:

— Свободны, товарищи офицеры…

— Значит так, — Начал Монах, когда в палатке остались семеро. — Операцию необходимо провести ювелирно. А дела обстоят следующим образом. В 30-ти километрах от приморского шоссе есть поселок Цебельда, укрепленный по всем правилам армейской науки. Там находиться человек, который представляет собой одну из частей нашей операции. Далее. От поселка дорога ведёт дальше в горы. В селении Квемо-Ажара создается ещё один укреппункт. По оперативным данным в селении находится человек, представляющий особый интерес для Москвы. Квемо-Ажара находится высоко в горах, в предгорьях Эльбруса. Сложность операции заключается в том, что в селение ведёт единственная дорога, через Цебельду. Между ними около 60-ти километров горного серпантина, и, видимо, постоянная радиосвязь. Поэтому если работать неаккуратно, человек, нас интересующий, получит время, для того чтобы, с помощью проводника, уйти через ледник. А это было бы крайне нежелательно. Поэтому. Сегодня, 21 декабря, группа Филина уходит в пешем порядке, на Квемо-Ажара. Задача: за десять дней преодолеть расстояние около сотни километров, не выходя на дорогу и не обнаруживая группу, и к 31 декабря выйти к селению. Закрепиться на позиции и дать сигнал в эфир. Что делать дальше Филин знает.

Андрей согласно кивнул головой.

— Задача батальона майора Ечина, позывной… — Монах вопросительно посмотрел на Артиста.

— Молот. — Подсказал Буша.

— …Молот, заблокировать Цебельду и по сигналу Филина начать полномасштабную зачистку. Здесь будет важно, чтобы никто не ушёл в горы. Поэтому, начиная с 26 декабря, все тропы и тропки из Цебельды должны быть перекрыты. Задира, это задача твоих разведчиков… Ещё раз подчёркиваю — НАГЛУХО!!!

Белоконь кивнул, понимая поставленную перед ним задачу.

— Использование «вертушек» исключается — есть там один бывший комитетчик, подполковник Стешко. Служил в Краснодарском УКГБ начальником оперативного отдела. Хороший профессионал… Если он заметит повышенную активность авиации в этом районе — операция сорвётся. А этого допустить нельзя — мы в этом деле уже больше двух месяцев. Вот такие общие задачи. А сейчас давайте займемся деталями.

Все присутствующие склонились над картой…

В 19.00, 21 декабря группа Филина ушла в горы. Вдесятером. Монах остался для общей координации, да и нельзя было его брать с собой — группа шла в парных связках. Горы диктовали свои условия… Филин решил выходить к горной реке Кодори и по её руслу подниматься к Квемо-Ажара. Кодори шла вдоль дороги до самого селения, и дальше в горы, где брала своё начало.

Его планы вызвали шок и бурю протестов у Николая. Да, в общем, Филин и сам понимал, на сколько сложен и непредсказуем, будет этот марш. Но операция диктовала свои условия. Андрей вспоминал, как к его планам отнесся тот полковник в Кандагаре, год назад. Но, и всё же, как ни безумно и авантюрно было его решение идти через пески, а всё закончилось хорошо. Вот и теперь он полагался на выдержку и выучку своих ребят, на их профессионализм…

Но, всё же… Шли тяжело. Зима в горах. Кодори одна из тех кавказских рек, русло которой зажато с обеих сторон практически отвесными скалами. Андрей знал, на какой риск идёт группа. Пожелай кто-нибудь её уничтожить, и никакая выучка не помогла бы — из ущелья реки не было выхода — только стреляй, как в тире сверху… Сплошные валуны, да несущийся с бешеной скоростью, и казалось, кипящий, водяной поток… Группа шла очень медленно, переваливая один каменный завал за другим. Здесь, по этому ущелью, никогда до них не ходили люди, да и, скорее всего, не будут ходить и после них.

— Филин. — Как-то, на второй или на третий день их сумасшедшего марша, спросил Сало. — А что думаешь, до этой Квемо-Ажара у нас ноги-то останутся или сотрутся до самых ушей?

— Ну, что-то то останется. — Улыбнулся Андрей.

— Ну, ноги — хер с ними, хотелось бы грудь сохранить, что бы было, куда ордена вешать за эту прогулку вдоль реки.

— Ты главное башку сохранить сумей, — тяжело дыша, отозвался Медведь, — а ордена, если доведется, найдут куда повесить, вон на уши, вместо серёжек…

— И то дело! — Сало перебрался через очередной завал…

Ему-то и не повезло… Когда 30 декабря им оставалось пройти ещё километров 15, Сало поскользнулся на голыше и грохнул всем весом в бурлящий ледяной поток. Но утонуть Сашке, под весом горного снаряжения, было не суждено… Уже потом, все спрашивали у Бая, когда он из стандартного репшнура, тридцатиметровые бухты которого были у каждого, успел сделать аркан. И Алишер не мог ответить. Всё произошло в считанные секунды… Вот Сало становиться на камень, взмах руками, всплеск и мощная стихия поволокла его вниз как пёрышко. Ещё секунда и в воздухе мелькнула, разматывающаяся брошенная, веревка. А дальше, совместными усилиями, Сало вытащили на берег. Вот он Господин Великий Случай. Сало был в плохом состоянии — за те 50–60 метров, что он провёл в воде, он лишился четырех зубов, лицо представляло из себя хорошую отбивную и, кажется, у него было не слабое сотрясение мозга. Его безжалостно протащило по порогам лицом вниз…

— Медфедь, тфою мать. — Шепелявил шепотом Сало, — Фто ты там гофорил про уфи? Офтались? Или фесить медальки не на фто?

— Лежи, дурень. — Игорь смотрел на окровавленное лицо друга. — Что ж делать-то с тобой?

— Нифево! Мне только полефать немного. Я буду ф порядке!

— Что делать, Филин? — Растерянно спросил у Андрея Медведь. — Думаешь, сможет Санёк? У него от рожи одни глаза остались.

— Не знаю, Игорёк. Бля! Как не вовремя! У нас сутки остаются, а ещё дойти надо, позиции подготовить. Чёрт! Не повезло!

— Филин, слушай что скажу. — К ним подошёл Бай. — Сало искупался, ему сейчас отогреться надо. Док ему лицо починит. Но на это нужно несколько часов. Так?

— Так, Алишер. Есть предложения?

— Я и Мулла пойдём вперёд. На стенку поднимемся, оставим шнуры. Вам потом легче будет на подъёме. Найдём место, подготовим две позиции. А вы пока займитесь Сашкой. Мы всё успеем, командир…

Андрей посмотрел на Медведя. «А ведь это решение». — Подумал он, а Игорь, в подтверждение, кивнул головой.

— Хорошо, Бай, иди. Мы выходим через четыре-пять часов. Всё от Дока будет зависеть. Сил-то хватит? Теперь — ты «главный»…

В ответ только сверкнули в улыбке белые зубы. Через несколько минут, вдалеке уже еле-еле маячили спины Бая и Муллы, нагруженные горным снаряжением и оружием. А Док тем временем колдовал над лицом Сало:

— Мифа, ты аккуратно меня фтопай. Ладно? А то пофле тебя, меня дефки пугаться будут.

— Помолчи. — Док накладывал швы на лице. — Я потом, когда-нибудь на гражданке, из тебя Бельмондо сделаю, Жан-Поля…

— Главное фто бы не бельманду!..

— Ну, как он? — Спросил Филин.

— Да, в общем, ничего особенно страшного. Сотрясения вроде бы нет, швы наложил, обезболивающий сделал. Он держится хорошо, командир, так что думаю, будет в порядке. Его только просушить нужно, иначе через пару часов подхватит гарантированную пневмонию — тогда пиздец…

— Ясно. Медведь, отправь ребят, может, найдут какие-нибудь ветки в округе. Будем чаи гонять и Сало сушить…

Через четыре с половиной часа вынужденного привала, группа вышла на последние километры этого безумного марша…

31 декабря, 19.30.

Бай с Муллой сделали всё, как и было обещано, но первая новость, с которой они встретили группу, была для Филина не из лучших:

— Как дела, Бай?

— Гамлет ушёл.

— Говори!

— Полчаса назад загрузились в две «Нивы». Ящик вина взяли, мясо. Парочку блядей не забыли. Наверное, Новый Год поехали встречать на Южный приют. Романтик, бля! Ближе к звёздам!

— А турок?

— Здесь сидит, и волкодавы его с ним.

— Хреново. — Филин задумался. Да, праздник заставлял менять план операции на ходу. — Медведь, Гамлета надо достать!

— Ежу понятно!

— Значит, сделаем так. Со мной здесь останется Змей, Сало и Бандера. Мы перекроем дорогу на Южный Приют, Сашка парочку своих игрушек на дороге поставит. Сможешь? — Филин обратился к Сало.

— Конефно фмогу! Жубы фыбило, но руки же целы. — Обиделся Сало.

— Когда начнется зачистка в Цебельде, турку нашему одна дорога — на станцию. Здесь мы его и будем ловить. А ты бери ребят, Игорь, и в темпе. У нас уже не осталось времени — в 20.00 Монах ждет подтверждение о прибытии. Давай, Медведь, Гамлет на тебе.

— Разберёмся, командир. — Ответил Игорь, подавая знак группе.

— Игорёк. — Неожиданно позвал его Андрей, когда ребята, ведомые Медведем, начали, было удаляться.

— ? — Игорь обернулся.

— С наступающим, всех! Удачи, пацаны!

Дружные улыбки были ответом…

— Змей, рацию!

— Готово.

— В эфир через четыре минуты. «Пять. Один. Три. Пять. Один. Три. Монаху. Я на месте. Филин».

— Будет сделано.

— Сало, минируй дорогу на Южный Приют, Бандера поможешь ему и подстрахуешь.

— Пошли, Сашок. — Бандера помог подняться Сало.

«…Вот же характер! — подумал Филин. — Вместо лица сплошные швы, сутки держится на одних уколах(!), и ничего, виду не подает. Быстрее бы уже всё закончилось да в госпиталь его…»

Но ждать пришлось долго. Почти сутки. Видно что-то не заладилось в Цебельде.

— Ну, где он? — Нервничал Змей. — Он что, такой смелый этот импортный?

— Дождёмся, Лёша, никуда он не денется. Ты лучше, чем себя изводить, бери-ка свой РПК, и займите с Бандерой позицию на выезде.

— На кой хер тебе это надо?

— Сколько их там мы не знаем?

— Ну, не знаем…

— Турок со свое охраной — это максимум две машины, а вот остальных надо будет отсечь. Понял?

— Ага! Сделаем!

И Филин дождался. Вечером 1 января в 21.30 из Квемо-Ажара вышло две машины. Два армейских «козла» на максимально возможной скорости рванули к Южному Приюту. Но… Всегда в жизни есть место этому «но». Отъехав полкилометра от селения, первый «козёл» наскочил на мину. Взрыв фугаса разметал ошметки автомобиля. А второго «козла» Филин и Сало превратили в дуршлаг из СВД и «калаша». В селении, тем временем, стояла гробовая тишина.

— Тофно крыфы с корабля!

— Похоже на то.

— Пусто там. — Доложил Бандера, появившийся через десять минут. — Наверное, все кто был с Гамлетом, на шашлыки в горы подались. А может, и дёру дали.

— Ну и ладно. Пойдём, посмотрим, что в «козлах».

От первой машины, как и от её пассажиров, мало что осталось, а вот во второй, кроме водителя и двух боевиков, на заднем сидении сидел тот самый бородач в камуфляже, который, так был нужен Монаху. Вернее там находилось его грешное мертвое тело, а душа, похлопав крыльями, улетела к Аллаху…

— Ну, значит, обойдётся Монах без «языка» импортного. — Подвёл итог Змей. — И, слава Богу.

— Подожди, Леша, нам ещё братьев сделать нужно.

— Сделаем! Куда они денутся? У Медведя, вон, Бай и Ганс с оптикой.

— Филин, радио от Монаха. — Бандера подал Андрею наушники.

«Девять. Три. Один. Девять. Три. Один. Филин встречай гостя. Монах».

— Ну вот! А мы здесь, Рафика подождём. — Обрадовался Змей.

— Так, пацаны, быстро! Сталкиваем «козлов» с дороги, Бандера, посмотри документы по карманам и вперёд на позицию. Братик один не поедет. Вы должны отсечь сопровождение. Бегом, бегом! Хер его знает, сколько ему понадобиться времени доехать от Цебельды до нас.

Но ждать пришлось несколько часов. Опять пошёл снег. Мокрый, вязкий. По такой дороге, даже убегая, гнать не будешь, если жизнь дорога…

2 января в 1.45 послышалось завывание, натужно работающих, моторов.

— Внимание! — Подал сигнал Филин.

Ему было видно, как со стороны Цебельды в селение въехало три автомобиля и, не снижая скорости, не пытаясь остановиться, направились к северному выезду из Квемо-Ажара.

«…Ну, здравствуй Рафик, и прощай…»

В шикарном белом «Lend Rover» мог ехать только Мелканян-младший.

Выпавший снег давал достаточное освещение, что бы стрелять по кузову автомобиля. Филин так и поступил. Прильнув к оптическому прицелу своей СВД, он, практически без остановки, влепил все десять выстрелов в джип, проложив дорожку от лобового стекла на месте водителя и четыре в крышу. И опять в лобовое, только на пассажирском месте, и ещё четыре в крышу… Шикарный джип резко сбавил скорость, прокатился еще метров 20 и уткнулся бампером с лебедкой в скалу… Никто не попытался выйти наружу.

«…Всё! Пиздец, приехали!..»

А на окраине селения внезапно вспыхнула и так же внезапно закончилась короткая перестрелка. Через три минуты на дороге показались Бандера и Змей. Андрей никогда не спутал бы их походки.

— У нас чисто. — Доложил Змей.

— Хорошо. Пойдём, посмотрим?

В расстрелянном джипе кроме водителя ехало ещё двое: боевик свирепого вида и Рафаэл.

— Фот и отлетались орлы горные. — Проговорил Сало. — Слуфай, командир, а ты и фпрямь Филин — ты только пошмотри как ты их уделал. Ты фто ночью фидишь так же как днём?

У всех троих были аккуратные дырочки во лбах.

— Случайно, через крышу бил — не видно ж ни хрена.

— Ага! Расскажи кому другому. — Не поверил Змей.

— Ладно! Так уж получилось…

— Радио, Филин. — И в наушниках через треск помех раздался голос Медведя: «Девять. Три. Один. Девять. Три. Один. Филину. Возвращаюсь на колесах. Медведь».

— Медведь возвращается с ребятами на машинах. — Сообщил Филин. — Подождём.

В 5.45 в Квемо-Ажара со стороны станции въехали две белые «Нивы».

— Ну что у вас? — Спросил Филин.

— Ушёл, сука! Не успели мы пёхом, командир. Когда до Южного Приюта добрались, он уже ушёл на ледник, с проводником. Наверное, по рации получил сообщение. Орлов его мы успокоили, а Гамлет, бля, ушёл.

— Ну и хер с ним, Игорь. Он свою пулю в другом месте найдёт…

4 января группа Филина вернулась на свою базу.

— Ну что, сынки, устали? — Спросил Батя у Филина и Медведя. — Без малого три месяца в «автономке».

— Есть немного. — Ответил за двоих Игорь. — Чего скрывать-то?

— Правильно, скрывать нельзя. Вы мне, друзья мои, нужны свежими, как огурцы. Значит так, Филин, всем отпуск 30 суток. Брат, Кабарда, Индеец, Тюлень и Сало после госпиталя по 45 как положено. Я написал представление, их пятерых к медали «За боевые заслуги».

— А я только хотел просить об этом, Батя.

— За тебя уже подумали, сынок. В общем, езжайте, отдыхайте. К Слону нашему зайдите в обязательном порядке, у него сын родился 1 января. Андреем назвал.

— От Слоняра, какой молодец! — Восхищённо воскликнул Медведь.

— Вы малому от всех нас подарите что-нибудь. — У Бати на глазах навернулись скупые слезы. — Ну, всё, вояки! На месяц по домам! Шагом марш!..

* * *

Август 1994 г. «Белый парус».

— Здравствуй, Скиф, здравствуй дорогой. — С фальшивым добродушием поздоровался с Андреем, входивший в ресторан, Арсен. — Как здоровье, как семья, как бизнес? Всё хорошо, да?

— В норме.

— Ай, молодец! У тебя всегда в норме, мне бы так.

— Не прибедняйся Арсен.

— А я вот, с братвой покушать к тебе зашёл. Накормишь? Устали мы сегодня мало-мало — труды-заботы, тудым-сюдым, понимаешь…

— Ну, и чего твои гаврики жрать желают?

— Не любишь ты нас, Скиф?

— Не люблю, Арсен, и ты это знаешь. Договорились один раз, вот и давай соблюдать данные друг другу слова.

— Правильно сказал, а не любишь, так я не баба, мне твоей любви не надо. Братва, — обратился он к своим спутникам. — По шашлыку и по соточке «Наполеона»?

Те одобрительно загудели в ответ, и Андрей пошёл к бару, передавая заказ «бригады» на кухню.

— Слышь, Арсен? — подался вперед один из молодых «быков» — А чё это он так с тобой базарит буро? Крутой, да? Или у него «крыша» круче нашей? Может ему репу пощупать?..

— Захлопни пасть, молодой. — Зло зыркнул в сторону говорившего Арсен. — У него нет «крыши». Ему сам Карабас дал «добро». А на счёт крутизны, так лучше её не выяснять — себе дороже.

— Как это?

— А так — жопой к верху. Он уже год, или чуть больше работает. Клиентура солидная, варьете, еда всегда свежая. Многие хотели бы этот кабак под себя подгрести. Но, Карабас сказал его не трогать.

— А чё, было с ним чего?

— Да уж. — Арсен задумался, вспоминая их с Андреем встречу год назад…

… Летом 1993 года Андрей решил попробовать себя в этих «новых рыночных отношениях» — семью нужно было кормить, а на стипендию, хоть и повышенную, сделать это было очень сложно. Помогала армейская пенсия, но денег всё-равно не хватало. Вот так и пришёл Андрей к тому, чтобы попробовать создать свой бизнес. Знакомые матери помогли заполучить в аренду пустующий павильон на пляже. Андрей влез в долги и, в течение месяца, на одном из одесском пляжей открылся ресторан «Белый парус». Неприятности начались на четвёртый или пятый день работы. В один из дней, к самому закрытию, в ресторан ввалилось человек семь, приблатненного вида, молодых парней с Арсеном во главе:

— Кто хозяин?

— Что-то хотели? — Андрей уже и так знал, чего могли хотеть его «гости».

— Под кем ходишь, кто «крыша»? — зло заговорил Арсен, распаляя сам себя.

— Я ни под кем(!) ни хожу и в «крыше» нет нужды, уважаемый.

— Ты не понял, халдей! — прорычал Арсен. — «Крыша» должна(!) быть у всех, а у тебя «крышу» ставлю я, Арсен! Понял, да, мальчик?

— А вы что кровельщик, уважаемый?

— За хамство — я с тебя имею! Значит так! Платить будешь…

— Вы ошиблись, уважаемый Арсен. — Андрей упорно пытался разговаривать с посетителем вежливо и на «вы», но чувствовал, что терпение постепенно заканчивается. — Платить я никому не собираюсь. И вот что я вам ещё скажу…

Увидев в глазах Арсена, что драки не избежать, Андрей отбросил всякую щепетильность:

— Шёл бы ты, Арсен, отсюда со своими пацанами, от греха подальше. Здесь вы ничего не получите, и на зуб меня пробовать не надо, как бы не обломать — стыдно будет…

— Опух, фраер?

— Я тебе уже сказал. Ты можешь получить с ресторана только в одном случае, да и то один раз: тебе придется меня «валить», наглухо. Сейчас. Или потом я вас каждого по одному найду, и съем. Я ясно выражаюсь, Арсен?

От хорошо поставленного хука, Андрея спасла, ещё не потерянная, реакция и годы тренировок. Кулак Арсена не нашёл своей цели. Но, случилось нечто, для «хачика», необъяснимое: бившая рука, как будто, увязла в тесте по локоть, и тесто это, словно трясина, мгновенно всосало всё тело. Не понимая, что происходит, Арсен совершил кульбит в воздухе и всем весом грохнулся спиной на пол. А Андрей уже стоял в айкидошной стойке, ожидая очередного противника. На шум из подсобки выскочил Марат и, мгновенно оценив ситуацию, встал спиной к спине Андрея…

…Марат Тукаев, татарин, отслужил срочную службу под командой Джо, был «краповым», кличка Джин. Приехал в Одессу из родного Кирова, да так тут и остался — Филин не бросал боевых братьев…

…Ну, а дальше, пошла драка без правил, но куда им, шпане, было устоять против двух «краповых», прошедших суровую школу войны…

— Вот так, Арсен, дорогой. Ты явно не «хозяин района», ну, может быть «бригадир», а я буду поговорить только с твоим боссом, чтобы раз и навсегда определить роли…

О хозяине «Белого паруса» навели справки через УВД и получили ответ с рекомендациями, которые не могли обрадовать. Он находился на спецучёте в областном УКГБ, и его настоятельно рекомендовали не трогать. Но, «поломанные» быки лежали в больнице, и с этим что-то нужно было делать. Арсен договорился о встрече с Карабасом…

На эту встречу, Андрей пришёл не один. В течение суток в Одессе собралась группа Филина, правда в усечённом составе: Медведь, Индеец, Змей, Тюлень, Сало, Док, Бандера. С радостью ребята Филина приняли в свою «теплую компанию» и Джина. У каждого из них был какой-то «весомый» аргумент — за время совместной службы не все трофеи сдавались, кое-что оставалось на «чёрный день»… Для большего психологического эффекта ребята договорились одеться в парадные «камуфляжи» со всеми наградами и в Краповых Беретах. И эта демонстрация силы и боевого опыта возымела свое место…

Карабас молча смотрел на этих, еще молодых, но, судя по блеску наград отчаянных бойцов, а Андрей говорил:

— Я никого не трогаю и хочу, чтобы не трогали меня. Я устал от войны, но ещё ничего не забыл… Могу предложить вот что: ваши будут приходить в ресторан, не часто(!), ну скажем два раза в месяц, и культурно кушать за счёт заведения. КУЛЬТУРНО! И это всё! Больших уступок не будет. А начнутся неприятности, я подниму ветеранов «Скифа». Тех, кто меня помнит. Не думаю, что вам улыбается вести войну с двумя-тремя ротами «спецов», прошедших войну. Это не угроза, а констатация факта. Быстро реагировать мы умеем… Вы проиграете эту войну, Карабас. Не стоит испытывать судьбу…

Истинный, теневой хозяин города смотрел в глаза Андрею и понимал, что тот прав — такой войны его уркам не выиграть. А ещё он понимал, что этот парень выполнит всё, что пообещал.

— Арсен, передай всем. — Произнёс он, не поворачивая головы. — Что бы его не трогали — хер с ним, пусть работает. И чтобы все узнали: братья[47], Стас, Интеллигент, Медуза. И ещё когда будут у «Скифа» хавать, пусть башляют за еду, нам чужого не надо, да и нищие… Всё!..

…— Такая история. — Закончил свой рассказ Арсен. — Мы потом ради интереса узнавали, так знаешь, молодой, за ним жмуриков целое кладбище. У этих «спецов» вообще «башни» на плечах нет. А Скифом его Карабас назвал, так и прилипло.

В это время официантка подала на стол, вкусно пахнущий шашлык и бутылочку настоящего «Наполеона».

— С нами выпьешь, дорогой? — Арсен протянул Андрею рюмку. — Свой коньяк знаешь, значит палёнку — пить не грозит.

— Арсен, ты же знаешь, во время работы ресторана я не пью.

— Уважаю… Слушай, дорогой, ко мне брат двоюродный с родины приезжает, хочу к тебе привести на шашлык. Хороший ресторан, хорошие девочки в варьете, ему приятно будет.

— Приводи, что ж, мы солидным клиентам всегда рады…

И Арсен и Андрей поняли друг друга…

* * *

Август 1994 г. Гамлет.

Андрей вот уже четверть часа безрезультатно набирал все, возможные, номера телефонов.

— Бля!!! И тут его нет!

— Андрюха, звони в управление.

— И что я скажу?! И кому?

— Ты набирай, давай, по ходу сообразишь. — Горячился Медведь.

Выбор был не велик, и Андрей набрал номер дежурного по областному УКГБ.

— Вас слушают! — Ответил в трубке уверенный голос.

— Соедините, пожалуйста, с полковником Карамановым.

— Кто его спрашивает и по какому вопросу?

— По личному. — Ответил Андрей.

— Извините, но по личным вопросам мы не соединяем!

— Тогда вот что! Передайте полковнику буквально следующее: «Филин Монаху — три тройки!»

— Это всё? — В голосе не было удивления.

— Да, это всё.

— До свидания. — В трубке пошли гудки отбоя.

— Ну? — Подался вперёд Медведь.

— Фуй гну! Будем ждать.

В открытую дверь кабинета доносился обычный шум из зала — ресторан был полон посетителей, шла программа варьете…

Через две минуты раздался телефонный звонок:

— Да!

— Андрюха, что за аврал? Что-то случилось? Ты передал «три тройки».

— Случилось.

— Не тяни кота за яйца.

— Колян, приезжай срочно ко мне, только без «кавалерии», тихо приезжай, лучше на такси.

— Так серьезно?

— Сам увидишь. Давай, ждём!

— Игорь тоже у тебя?

— Здесь он, рядом!

— Десять минут.

— Давай, Коля, не пожалеешь. — И положив трубку, Медведю. — Сказал десять минут. Подождём, Игорёк.

— У меня, бля, руки чешутся!

— У меня тоже, но будем ждать Монаха.

Друзья сидели и молчали. Но молчание получалось нервным, оба чувствовали, что появление этого человека едва ли совпадение.

— А здорово мы его шуганули тогда, слышь, Андрюха! — глаза Игоря блестели, таким знакомым, блеском охотника. — Четыре года по норам сидел!

— А может, и нет.

— Сидел, сидел! Жаль, тогда его не достали! Не успел я тогда…

В кабинет, со стороны кухни, вошёл Николай:

— Ну, что тут у вас?

— Сам смотри. — Андрей кивнул головой в сторону монитора видеокамеры, работавшей в зале.

Николай присел на стул и стал медленно вращать ручку управления видеокамерой, как-будто был абсолютно точно знаком с её системой. Да, собственно говоря, именно так и было, потому что эту японскую аппаратуру он же и подарил Андрею, и заставил её установить. Изображение остановилось на одном из столиков, за которым сидело четверо мужчин, явно выраженной «кавказкой национальности». Николай весь подался вперед на стуле, впиваясь глазами в изображение на мониторе, и дал полное увеличение.

Медленно повернув голову, Николай пристально посмотрел в глаза Андрея:

— Гамлет!

— Узнал?

— Откуда выполз этот гад?

— А ты пойди его сам спроси.

— Так, весёлые дела! А кто это рядом с ним?

— Лысый — это Арсен. Он ходит в «бригадирах» у Карабаса. Это он эту гниду привёл, сказал, что брат, мол. Остальные тоже из «братвы».

— Ну что, Филин? Дождались? Говорил же тебе «Ночь»[48] одевать!

— Да не мог он меня видеть тогда! Может случай?

— Сам в это веришь?

— Не знаю, Коля. Четыре года прошло…

— Бля, Андрюха! Ты сколько на Кавказе служил? Законов что ли их не знаешь? Ты же его КРОВНИК!!!

— Он меня лично не видел.

— А это не имеет значения. Так! Ладно. Что делать будем?

— А ничего. Я лично буду делать вид, что ничего не происходит. Там посмотрим.

— Аньку из зала убери!

— Не получиться — она обслуживает их столик.

— Во, бля, говна куча, какая. — Не сдержавшись, проговорил Медведь.

— Да-а! Весёлая картинка!

Трое друзей, в глубокой задумчивости, смотрели на монитор, на экране которого «гуляли» кавказцы. Эти четверо вели себя как настоящие хозяева жизни. Нет, они никого не трогали — всё же слово Карабаса имело большой вес в их среде, но всеми, доступными способами показывали своё превосходство над остальными посетителями — они буквально сорили деньгами. Музыканты играли популярные песни, но под заказ. Танцовщицы варьете после окончания своей программы получили по сто «гринов». На каждый столик по бутылке шампанского и по одной розе для всех женщин. Короче, вечер не был испорчен, но в воздухе витало душевное напряжение всех присутствующих.

— Андрюша. — Их молчание прервала, вошедшая в кабинет, миловидная миниатюрная девушка в черной мини-юбке, белой шелковой блузке и миниатюрным передничком официантки. Это была Анна — жена Андрея. — Там эти «красавцы» просят, что бы ты вышел к ним.

Андрей притянул её за талию к себе:

— А что хотят, сказали?

— Говорят — хотят с тобой один тост выпить.

— Не ходи. — Произнёс Николай.

— Тогда они припрутся сюда, а тогда уж точно придётся бить морды. Пойду!

Андрей поднялся, постоял немного медитируя на дыхании, и сам того не замечая, начал разминать кисти рук…

— Джин здесь? — спросил Игорь.

— В баре, около входа.

— Хорошо. Давай, командир, мы рядом.

Не торопясь, Андрей вышел из кабинета и направился в зал.

— Дарагой! — С преувеличенным акцентом, поднимаясь из-за столика с распростертыми руками, приветствовал его Арсен. — Видишь, брата к тебе в гости привёл, да! Гамлетом зовут. Он хороший человек и добрый друг! Знакомься, да!

Андрей и Гамлет пожали друг другу руки. Тяжело же Андрею далось это рукопожатие…

— Хороший у тебя шалман. — На хорошем русском языке произнёс Гамлет. — Шашлык — что надо — баструма почти как у нас дома. Где научился?

— Жизнь научила.

— Молодец, правильно ответил. Лабухи твои молодцы — все песни знают. Телки танцуют — глазам приятно! А ещё говорят, что русские не умеют дело поставить правильно! Я тоже Арсену не поверил сначала. Так?

— Нэ поверил! — Отозвался уже изрядно захмелевший Арсен.

— Вижу, не прав был! Хочу с тобой один тост выпить.

— Послушай, Гамлет. Вот Арсен знает, жаль, что не сказал тебе, я во время работы не пью. Ни с кем! Извини, не хотел тебя обидеть, но эти правила установил я сам и нарушать их не хочу.

— Уважаю. А я выпью, за дружбу. Скажи девочке, чтобы принесла коньяк, армянский. Найдешь?

— Анечка. — Позвал Андрей жену. — Принеси, пожалуйста, бутылку «Арарата».

Через минуту Аня поставила на стол бутылку коньяка и отошла к бару.

— Какая девочка! — Заговорил Гамлет, разливая янтарную жидкость по рюмкам. — Попочка, фигурка, всё остальное… Персик! Наверное, трахаешь её, а?

— Да, уже больше четырех лет. — Ответил Андрей, в упор, смотря на Гамлета.

— Как это?

— Она моя жена и у нас маленькая дочь.

— Извини, дорогой, не знал! Такая женщина. Давай выпьем за женщин!

— Я уже объяснял тебе — на работе не пью.

— Молодец, настоящий мужчина!

Андрею была неприятна эта компания, но, находясь рядом с ними, он хоть как-то мог контролировать их поступки. Андрей остался за столиком…

— Слушай. — Уже изрядно пьяный Гамлет наклонился к Андрею. — Мне нравиться твой ресторан. Продай его мне! Двадцать «штук» баксов дам!

— Ты ошибся, Гамлет, ресторан не продается. — Андрей был немного удивлен, но не показал виду.

— Тридцать!

— Нет.

— Пятьдесят!

— Нет, Гамлет.

— Сто тысяч! — он распалялся всё больше и больше. — Мне никто не отказывает!

— Значит я — буду первым. Ресторан не продается! И давай закончим этот разговор. — Андрей был, казалось, абсолютно спокоен.

Что-то во взгляде Андрея, нацеленного на свою переносицу, видимо, слегка выбило из колеи Гамлета.

— Ладно, посмотрим! — Произнёс он, отводя глаза. — Арсен говорил, что ты в каком-то спецназе служил. «Альфа» — мальфа, да?

— Это не имеет значения.

— Хочешь на меня работать? По «специальности»? Это большие деньги.

— Я свою войну закончил, Гамлет.

— Так, где же ты служил?

— В Советской Армии.

— Хорошо. Сам узнаю! А на счёт ресторана подумай. — Зло произнёс Гамлет, поднимаясь из-за стола. — Пока деньги предлагаю…

— Разговора не будет.

Гамлет, в сопровождении Арсена и ещё двоих «быков» ушли, а на душе у Андрея, да и его друзей осталось, какое-то липкое, мерзкое ощущение надвигающихся неприятностей…

* * *

Осень 1994 г. Одесса.

После того, памятного для Андрея, посещения Гамлетом ресторана «Белый парус», пошли неприятности. И как-будто ничего не происходило особенного, но Андрей чувствовал всей своей кожей, что его ждут какие-то перемены.

В ресторан стала заходить какая-то шушера. Их, конечно же, не пускали, но, они толклись возле ресторана, заглядывали в окна машин клиентов, приехавших здесь отдохнуть. Потом два раза угнали почти новые БМВ. Поставщики стали раз за разом пытаться всучить просроченные продукты или абсолютно «левый» алкоголь. Андрей пытался выяснять отношения, но почти всюду наталкивался на опущенные к земле глаза и какие-то невразумительные оправдания.

— Слушай, Игорёк. — Как-то сидя в кабинете после закрытия ресторана, с бутылочкой коньяка, обратился Андрей к Медведю. — Что происходит вокруг ресторана? Ты что-то понимаешь?

— Думаю да.

— ???

— Кажется, тебя выживают.

— Кто? Кому это надо?

— Не знаю, Андрюха, не знаю.

— Слушай, поговорил бы ты с «мясниками», «водочниками», может что и узнал бы? У меня что-то не получаются разговоры. Они как овцы блеют что-то, а понять ничего нельзя.

— Да ладно. Какие проблемы? Попробую.

А, через несколько дней, у них состоялся разговор:

— Андрюха, тут одна тема нарисовалось.

— По поводу чего?

— По поводу «Белого паруса».

— Ты что-то узнал?

— Не очень много, но кое-что есть.

— Ну?!

— Короче, мне под большим секретом сказали, что на кабак твой Гамлет глаз положил.

— А как же?..

— А вот так! Он в городе не хозяин, тут всем Карабас заправляет, но… Гамлет-то ничего и не делает явно! Ему и предъявить нечего. А то, что какие-то отморозки зашугали поставщиков, так это ещё доказать надо. А наш общий «друг», как, оказывается, собрался в Одессе корни пустить. Он даже банк открыл, в долях с Карабасом. Понимаешь?

— Вот же мразь!

— Такие новости.

— А ты радостнее ничего не смог узнать? — Улыбнулся Андрей.

— Что есть.

— Ладно, проскочим…

… Всё оказалось на много сложнее… В ноябре Андрей поехал в Израиль. Его тесть с тещей уже полгода как уехали на ПМЖ. А совсем недавно туда же, в Израиль уехала старшая сестра его жены Лена. Андрей подсобрал к тому времени кое-какие средства и решил наладить поставку продуктов в Одессу. Вот и поехал по приглашению. Не было его в Одессе две недели, а когда приехал, вот тут-то и узнал о настоящих неприятностях.

Разговор происходил между Андреем, Анной и Игорем:

— Тут такие дела, Андрюха, начали наезжать на ресторан, очень серьезно. Тебя не было, так они вот к Аньке. Я пытался пару раз влезть, Джин тоже, но они отвечают, что она хозяйка ресторана ей и отвечать, а Марат простой работник. Ну а я, так вообще не при делах.

— Они, Андрюша, сюда приходят. Вежливые такие, в костюмах, при галстуках и говорят тихо, а в глазах прямая угроза. А ещё домой звонят, по ночам, и угрожают мне лично. Но только голоса совсем другие. Андрюша, я боюсь. — Она расплакалась.

— Не бойся! Я уже вернулся, всё. Ничего не бойся! Мы, с пацанами, разберёмся в этом беспределе. — Андрей обнял жену за плечи. — Во всём разберёмся.

Через несколько дней в ресторан зашла компания во главе с Арсеном:

— Здравствуй, Скиф, здравствуй дорогой! Как здоровье, как семья, бизнес? — Произнёс, улыбаясь Арсен. — Слышал за границу ездил. Уже вернулся?

— Как видишь?

— А что так быстро или не понравилось?

— Да вот, вспомнил, что хотел с братом твоим, с Гамлетом поговорить.

— А-а! Ну, это серьезная причина.

— Как его найти, Арсен?

— А зачем искать? Мне скажи. Я всё передам. Слово в слово. Но сначала я поговорить хочу. Он меня к тебе, Скиф, с деловым предложением отправил.

— Арсен, что-то я тебя не узнаю. Ты что теперь на побегушках у Гамлета?

— Арсен ни у кого на побегушках не был и не будет. — Рассердился Арсен, понимая, что его банально поймали на слове. — Мы с Гамлетом партнеры, а у него сейчас дела. Поэтому я буду говорить.

— Ну что ж, я тебя слушаю.

— Нет не так. Пусть братва пока что покушает, ну там шашлык-машлык, а мы давай пойдём к тебе в кабинет. Разговор мой только для двух пар ушей.

— Ладно, Арсен, пошли, поговорим. — Андрей пошёл в сторону кабинета.

— Значит, слушай, Скиф. Гамлет, помнишь летом, обещал узнать про тебя всё: где служил, сколько и всё остальное? Ты оказался сильно засекреченным. Но даже в Комитете любят деньги… Короче, Скиф, Гамлет узнал, что ты несколько лет с СВД очень дружил. Так?

— Я слушаю тебя, Арсен.

— Что у тебя наград до пупа, ну это я и сам видел. Короче, что ты никого не боишься. Так?

— Говори, говори. Я весь во внимании.

— В общем, Гамлет предлагает тебе хорошо поработать, за большие деньги. — Лицо Арсена покрылось бисеринками пота.

— Что же ты замолчал, Арсен? Я слушаю.

— Ну, в общем, я тоже не всё знаю. Ему поручили, из Москвы, найти человека вроде тебя. Работа по твоей армейской специальности, в Москве, но только за очень большие бабки. Кого-то очень большого вальнуть надо. Есть заказ. — Наконец-то выдавил из себя Арсен.

Андрей сидел, опершись локтями о стол, и очень внимательно смотрел на Арсена. Вернее он очень внимательно рассматривал его переносицу. И в Арсену стало как-то очень не уютно в этом кабинете под этим взглядом: «А ведь он отмороженный на всю голову! Они, эти спецназовцы, все там, в армии больные на голову. Сейчас возьмет и влупит „маслину“ между глаз, и братва не поможет. Бля! Вот попал! А Гамлет, ишак, сам не пошёл — меня послал. Да он же „ломом опоясанный“ этот Скиф!».

— Послушай, Арсен. — Андрей говорил медленно и очень тихо, от чего Арсену казалось, что слова заполняют все пустое пространство. — А вам ваш стукачок не сообщил, что у меня есть связи в Комитете, а весь наш с тобой разговор, со всеми именами, может быть, записывается на пленку?

Арсена в одно мгновение бросило в пот, а сердце ушло в пятки.

— Что-то ты, Арсенчик, в лице изменился, а? Ну, так как, не сообщил, значит?

— Не-ет.

— А зря. Так как же мне с тобой поступить? Мне боевому офицеру, прошедшему все «горячие точки», а? Не знаешь?

— Не-ет.

— И я не знаю. Но я подумаю… А Гамлету передай, что офицер «Скифа», хоть и в отставке, никогда не будет работать на уркаганов. Слышишь, Арсен? Никогда! И ещё! Скажи, что если не отстанет от меня, моей семьи и моей работы я объявлю ему войну. Понял? Ну а теперь иди, Арсен…

* * *

Февраль 1995 г. Месть.

После того разговора с Арсеном начались настоящие неприятности. Сначала, несколько раз в ресторане случились драки, чего не было никогда. Причём ссоры разгорались практически без видимых причин и очень быстро перерастали в такой накал страстей, когда били всех без разбору. Ресторан стал терять клиентуру. Даже завсегдатаи стали ходить всё реже и реже. Затем несколько раз разбивали огромные витринные стекла… Как-то раз позвонил Арсен и предложил свою «крышу», мол он может своим авторитетом всё это безобразие остановить. Андрей обратился к Карабасу.

— Понимаешь ли, Скиф. — Ответил ему «городской папа», выслушав Андрея. — Ты уже полтора года никому не платишь, и это было моё решение. Но, с того времени кое-что изменилось. У меня появился деловой партнёр… Но, и это не главное, по нашим законам: если ты не платишь, значит, ты «ничей», значит, с тебя может иметь любой. Я даже предъявить не могу ничего Гамлету — ты не «мой», ты «ничей». Да если честно я и не хочу ничего предъявлять. Мы с ним по одному, союзному, уровню стоим. В мои дела он не лезет, а я не буду лезть в его. Так что, Скиф, давай, сам крутись. Мои, тебя не тронут, но и помогать я не буду. Всё! Решай свои проблемы сам.

2 января Андрей поддался на уговоры жены, и они втроём с дочерью уехали на месяц в Израиль погостить у тестя с тещей.

В «Белом парусе» остался за старшего Медведь, ну и, конечно же, Джин. Андрей звонил через день, но за целый январь ничего серьезного не произошло. Год начинался спокойно и обещал быть не плохим. К февралю семейство Андрея вернулось домой. В ресторане всё по-прежнему было тихо. Так тихо, что Андрею становилось не по себе. Не любил он такую тишину. Предгрозовую, когда даже птицы не поют. Он чувствовал, что тучи сгущаются, и ждал крупных неприятностей. Хотя, жизнь текла своим чередом. И даже намечались приятные перемены: Аня сообщила, что беременна. Видимо израильский климат, и обилие витаминов в овощах-фруктах сделали своё дело…

Всё случилось именно тогда, когда этого, как обычно, никто не ждал…

Ребята собрались у Андрея отметить 23 февраля. Была тёплая компания старых друзей: Медведь со своей женой Леной, приехал Слон с Катей, Джин. Телефон звонил не умолкая. Откуда только не звонили Андрею — вся его команда, все боевые друзья хотели поздравить своего, кто командира, кто сослуживца. Ближе к вечеру приехал, освободившийся наконец-то от дел, Монах с женой Мариной. Ребятам было весело. Они пили свои обычные, ещё со службы, тосты, пели… Когда зазвонил телефон в очередной раз, Андрей снял трубку:

— Слушаю. — Настроение было хорошим и голос его, буквально, звенел.

— С праздником хочу тебя поздравить, дорогой, здоровья пожелать. — Проговорила телефонная трубка голосом Арсена.

— Что тебе нужно? — Хорошее настроение улетучилось в одно мгновение, праздник был испорчен.

— Хотел сказать тебе, дорогой, что мы даём тебе ровно три дня решить с нами все вопросы правильно или у тебя появится очень много неприятных забот. Ты меня слышишь, дорогой?

— Я тебя слышал, шакал. Теперь слушай ты меня. Даже не пробуй рискнуть, иначе эти неприятные заботы появятся у вас. Я уже предупреждал тебя, пёс поганый, а слов на ветер я не бросаю. Ты меня понял?

— Не хорошо сказал, не красиво. Я запомнил эти слова. И ты очень скоро пожалеешь, что их сказал. Три дня, да?

— Нет!

— Хорошо. Потом не говори, что не предупреждал! — Зло прошипел голос Арсена в трубке и отключился.

На скулах Андрея играли огромные желваки, а глаза сузились, как всегда это бывало, когда он прицеливался. За столом стояла гробовая тишина — все слышали слова произнесённые Андреем и поняли, что случилось что-то очень неприятное. Андрей посмотрел на телефонную трубку в руке, и отбросил её, как-будто это было что-то абсолютно мерзкое и противное.

— Пойдём на кухню, покурим. — Медведь утащил его на кухню, туда же вошли Монах, Джин и Слон, оставляя женщин в комнате. — Кто звонил, Андрюха?

— Арсен.

— Так… Что хотел?

— Они дали три дня решить всё полюбовно.

— Ну, что ты ответил, мы слышали. А не зря?

— А лучше прогнуться перед Гамлетом?!

— Нет не лучше. Дела… Что будем делать?

— Я попробую прокачать его по своим каналам, УВД подключу. — Сказал Монах.

— Это, Коля, ничего не дает. Он ещё ничего не сделал, а слова они и есть слова.

— Слушай, а может наших соберём, по «трём тройкам» — Спросил Джин.

— Это тоже не выход, Марат. На сколько они могут приехать, на неделю на десять дней? А дальше? Всем нужно семьи кормить, жизнь сам знаешь какая. Мы уже не в армии и не можем уйти в «автономку» на месяц-другой.

— А жаль. — Отозвался Медведь.

— Жаль, но всё на что мы можем рассчитывать — это мы сами, да и то…

— Что «и то»?

— Это, в общем-то, моя проблема. Не хочется подставлять вас и ваши семьи.

— Ты, Андрюха, совсем сбрендил? — Рявкнул Игорь. — Нам-то ехать никуда не нужно. Да и проблема не только твоя. Этот хачик всех нас на излом хочет взять.

— Короче, что решаем? — Спросил Монах, окидывая взглядом друзей.

— Своей жизни я менять не собираюсь. — Медленно проговорил Андрей. — А в ресторане, просто, кто-то должен постоянно находится.

— Слышь, Андрюха. — Марат заговорил горячо. — Давай я поживу там, внутри. Меня моя общага уже достала, да и жены у меня нет, готовить некому, а так возле кухни буду. И возле телефона постоянно. Ты как?

— Джин дело говорит. — Вскинулся Медведь. — Ему один хрен в ресторан на работу топать, а так будет при месте. А открывать будем всем гамузом ты, я и Джин. Прорвёмся, а?

— Ну, в общем, это вариант. — Задумался Андрей. — Только если тебе не тяжело, Марат.

— Не тяжело мне, Андрюха! Сам хочу! Остопиздила общага до «не могу»!..

— Ну, значит, решили пока, а там посмотрим.

На следующий день Джин поселился в «Белом парусе», перетащив туда свой не хитрый холостяцкий скарб. Два дня ничего не происходило, и напряжение постепенно начало отпускать друзей.

… 26 февраля рано утром Андрей отвез жену в ресторан, а сам на своей, купленной по случаю, не очень новой «Волге», поехал по каким-то складам и базам. Нужно было кое-что прикупить и привезти в ресторан до того, как придут повара. К 11.00 Андрей вернулся. Но, уже подъезжая к ресторану, он почувствовал опасность так, как её чувствуют дикие звери — нутром, подсознанием, когда ещё и запах посторонний в ноздри не попал…

Около двери служебного входа стояла ярко-красная БМВ, а сама дверь, это было видно издалека, была немного, совсем чуть-чуть приоткрыта… В Андрее тут же включились все инстинкты и рефлексы Филина. Дверь должна была быть закрыта! Оставив машину поодаль, он, сторожась, приблизился к двери. В нос остро ударил запах бензина и ещё чего-то, такого знакомого, но уже забытого… Проскользнув внутрь, он натолкнулся… Кровь. Да, этот забытый запах, был запахом крови. На полу, в метре от двери в луже крови лежал Джин. Он лежал на правом боку, а из груди торчала рукоять ножа… Андрей нащупал вену на шее. Марат был жив. Пульс хоть и очень слабый, но прощупывался.

Из открытой двери его кабинета доносились звуки какой-то возни, бормотания и всхлипывания. Ступив на порог, Андрей в сотую долю секунды понял и оценил ситуацию…

Это только в кино и дешевых романчиках герой появляется в самый нужный момент и спасает свою королеву. Но, жизнь штука намного более жестокая…

В кабинете было трое чужих и Аня. Она лежала спиной на письменном столе. Из одежды на ней были одни лоскуты, измазанные кровью, ноги были широко разведены и вздернуты вверх чужими руками. Находившийся между её ног мужик, со спущенными до колен штанами, делал мощные толчки волосатым тазом и приговаривал:

— Ах, хорошая! Хорошая, тёлка!

Под ней на столе была лужица крови…

Рядом стоял второй, тоже со спущенными штанами и с вздыбившимся членом:

— Давай быстрее! Я тоже на второй пойду!

Третий оттирал от крови свое мужское хозяйство…

Они были так увлечены, что даже не заметили появления Андрея.

«…Твари!!!..» — что-то щелкнуло в голове, и включилась боевая машина Филин…

Первым умер тот, что трудился над Аней. Схватив его за подбородок одной рукой, другой за лысый затылок сзади, Филин крутанул голову так, что треснули шейные позвонки, и лицо Арсена уставилось на свою спину. Второму Филин сломал гортань, ударив, что было сил, ребром ладони по, остро торчащему, кадыку. Третий оказался битым волком, он даже успел выбросить в сторону Филина руку с зажатым в ней ножом. Его подвела сексуальная ненасытность и спущенные ниже колен штаны. Увернувшись от ножа, Андрей ударил в нос. Сильно, резко, как учили. И носовые хрящи вместе с осколками костей вошли в мозг…

… Аня лежала на столе как тряпичная кукла. Она была жива, но находилась в прострации. Её отсутствующий взгляд блуждал по потолку кабинета. Одним рывком сорвав с окна портьеру, Андрей бережно обернул ею жену. Сама собой в руке оказалась телефона трубка:

— Алло, Монах!

— Андрюха, что-то случилось?

— Коля, быстро приезжай. Быстро! И захвати с собой ВАШУ «таблетку»[49]. Три тройки, Монах, три тройки!!!

— Еду!

Следующий звонок был Медведю:

— Медведь!

— Что? Говори! — Игорь сразу же почувствовал неладное.

— Быстро сюда! Резко!!!

— Что?!

— У нас трехсотые тяжелые. Три тройки прапор!!!

— Еду! Сиди там и не дури, командир, я сейчас!

Положив трубку на рычаги телефона, Филин осмотрелся. Трупы Арсена и его товарищей валялись сломанными куклами на полу кабинета. Везде были разбросаны какие-то бумаги и документы. Весь этот бедлам не добавлял оптимизма. Андрей бережно поднял на руки жену и вынес в зал. Уложив её на диван и осмотревшись, он понял источник бензинового запаха: в центре валялись четыре пластиковых канистры, а весь зал ресторана и бар были обильно политы…

Взяв в ладони лицо жены, он пристально посмотрел в её глаза. И, кажется, Аня его узнала. Да она узнала! Из глаз выкатились две огромные слезы:

— Андрюша. — Прошептала она.

— Как ты?

— Плохо, Андрюша. Там Марат, иди к нему.

— А ты?

— Я здесь побуду. Помоги ему, Андрюша, они его ножом несколько раз. — Она говорила очень тихо, без всхлипываний, только из глаз непрерывным потоком бежали слезы.

Филин бросился в тамбур служебного входа, на ходу срывая со столика белоснежную скатерть… Джин был без сознания. Бегло осмотрев его, Андрей понял, что вынимать из груди большой охотничий нож нельзя. Кое-как обернув его скатертью, Филин попытался остановить кровотечение. В этот момент возле двери снаружи резко заскрипели тормоза, а через мгновение в ресторан влетел Николай, и тут же резко остановился.

— С-суки!

— Монах, там, в зале ещё Аня.

Обернувшись, Монах крикнул куда-то наружу:

— Быстрее, вы, айболиты! Носилки срочно!

Тут же появились люди в белых халатах, под которыми явственно проглядывалась форма. Один из них наклонился над Маратом. Полуминутного осмотра было достаточно:

— Срочно забираем и в НАШУ клинику, — произнёс врач, и обратившись к Андрею. — Есть ещё раненные?

— Там, в зале. Моя жена. Я сейчас.

Вернувшись к жене, Андрей опять увидел её отсутствующий взгляд. Подняв на руки и крепко прижимая к себе, он вынес к машине скорой помощи.

— Я к тебе приеду, Анечка. Очень скоро. Только здесь разберусь. Хорошо?

Она в ответ только молча кивнула головой. Андрей захлопнул дверь, и машина тронулась с места. На выезде она, чуть было лоб в лоб, не столкнулась с мчащейся, на бешеной скорости, машиной Медведя. Через мгновение Игорь был рядом:

— Что?

— Джин очень тяжёлый, его ножом охотничьим несколько раз в грудь.

— Бля! Анька что?

— Они её втроём… — На лицо Андрея страшно было смотреть — это был ночной кошмар, воплоти.

— Тихо, командир, тихо. Идем внутрь. — Медведь обнял Андрея за плечи.

Они медленно вошли в ресторан. Словно сомнамбула Андрей подошёл к бару, взял чистую пепельницу и открыл пачку сигарет:

— Они в кабинете. — Ни к кому, не обращаясь, произнёс Филин.

Николай с Игорем бросились в кабинет. Через несколько минут они вернулись к Андрею, стоявшему словно изваяние, около стойки бара.

— Я знаю, Андрей, что по-другому было нельзя, только как выбираться будем из этого говна? — Спросил Монах.

— Мне всё равно. Но, я их всех сук достану. — Абсолютно без каких-либо эмоций произнёс он.

— Не дури, Филин! Тебя же посадят. Думать надо!

— Думай, Коля, думай. У меня сейчас на это нет сил.

Они закурили. И в полной тишине докурили сигареты до фильтра, зажимая их в кулаке по старой армейской привычке. Монах взял телефон и набрал номер:

— Алло, здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Подполковника Малеша к телефончику.

— Кто его спрашивает?

— Полковник Караманов из УСБУ.

В трубке раздался голос уверенного в себе мужчины.

— Колян! Сколько лет, сколько зим?

— Миша, у меня к тебе дело. Очень серьезное.

— Слушаю.

— Не по телефону. Ты про такой ресторан «Белый парус» слышал, где находится, знаешь?

— Знаю, знаю.

— Приезжай сюда. Срочно Миша — это серьезно! Да, и позвони Ивану! Вместе приезжайте!

— Еду, Коля. Жди.

— Вот так. — Монах отодвинул от себя телефон. — Справимся, Андрей.

— Так, командир! Я объявляю «три тройки» всей группе! — Подал голос Медведь, выходя из ступора. — Нам сейчас наши пацаны здесь не помешают.

— Давай, Игорёк. — Вместо Андрея ответил Николай.

Через полчаса около ресторана остановились две чёрные служебные «Волги», похожие на ежей из-за антенн. Из машин вышли двое мужчин: один в штатском костюме, второй в форме подполковника милиции. Николай их встретил и провёл внутрь. Но, сразу же при входе, лицо милицейского подполковника преобразилось, как только он увидел лужу крови. Он стал похож на породистую охотничью легавую, взявшую след:

— Так! Кого-то замочили?

— Это нашего, Иван, только он жив и сейчас в нашей ведомственной клинике. Ты ещё не всё видел…

Они втроём прошли в кабинет Андрея. Время, казалось, остановилось. Когда они вернулись, то на лица их были хмуры:

— Рассказывай, Коля. — Произнёс мужчина в костюме.

— Миша, Иван, помните, ещё в Таджикистане я вам рассказывал про своего спасителя Филина?

— Было такое. — Подтвердили мужики.

— Вот, это Филин, познакомьтесь. — Показал на Андрея и мужики, не колеблясь ни секунды, пожали руки. — А это его ресторан.

— Так!

— У Андрея в течение последних месяцев были неприятные разговоры по поводу этого места с Гамлетом. Но всё заканчивалось словами. А три дня назад, на праздник, ему открыто угрожали и я тому свидетель, да и Игорь, вот, тоже — мы там все вместе праздновали. Парень один, с Андреем служил когда-то, предложил пожить-поохранять место. Это его кровь там у входа. Марат в очень тяжёлом состоянии. Но, это ещё не всё. Филин увидел, как эти падлы втроём насиловали его жену. Она беременна. Её тоже забрали в клинику. Короче, это он их там и успокоил. Такие дела, мужики. Что будем делать? Филина спасать надо.

— Весело… — С совершенно невеселым лицом проговорил мужчина в штатском.

— Да уж…

— В принципе — это чистая самооборона. Но, могут быть нюансы.

— Миша ты же прокурор! Не нужны ему нюансы!

— Я пока еще не прокурор, а зам. Прокурора.

— Области!

— Что ты от меня ждёшь, Коля?

— Ладно. Миша, ты мне обязан! Помнишь?

— Помню!

— И ты Иван тоже!

— Да помню я всё! — Отозвался милицейский подполковник.

— А я обязан ему! Мы здесь три начальника, три боевых офицера. Неужели не придумаем чего-нибудь? Надо замять как-то. Его и так сейчас братва искать будет.

Они задумались, перебирая варианты решений. В конце концов, Монах обратился к Андрею?

— Ты поезжай сейчас к жене, — Сказал он, потом к Медведю. — Игорь отвези его и возвращайся. Да, ключи от ресторана мне оставь. Давайте езжайте.

Когда машина отъехала от ресторана, увозя Андрея, милицейский подполковник сказал в задумчивости:

— И вот скажите мне, мужики, где справедливость? Этот парень в прекрасной физической форме, вон, троих вооруженных волчар голыми руками завалил, а его государство признало не годным к службе. А он же, ведь, кроме как мочить и не умеет-то больше ничего. Спец, видно сразу, с большим опытом. И в уркаганы не подался. Видно стержень стальной внутри есть. Ну, так что? Как парня отмазывать-то будем, господа начальники?..

… В больнице его ждало тяжёлое известие. С Андреем разговаривал начальник хирургического отделения:

— У нас, молодой человек, новости не утешительные, — Вздохнул врач, опуская взгляд. — Ваш друг скончался, не приходя в сознание. Мы сделали всё возможное, но… Была задета сердечная мышца и разорвана селезенка. Он и так прожил с такими ранениями намного дольше, чем это вообще совместимо с природой. Мне очень жаль.

— Прощай, Джин! — Прошептал Андрей. — Прости!

— Что вы сказали?

— Что с моей женой?

— Мы сделали операцию, но…

— Что?!

— У неё тяжёлые травмы внутренних женских органов. В общем… Мне тяжело это говорить. Она потеряла будущего ребенка. Это не всё. Она больше никогда не сможет рожать. Такова реальность. Извините…

— Когда я смогу её забрать, доктор?

— Всё зависит от её состояния. Она пережила тяжелейший стресс, и я просто обязан показать её психиатру. Но, если всё будет нормально, то дней через пять-семь…

— Я хочу её увидеть.

— Послушайте, я вас понимаю, но сейчас в этом нет никакого смысла — она ещё не проснулась после наркоза. Уверяю вас, что уход будет на должном уровне, а вы приходите завтра, с утра…

Андрей всё же прорвался к Ане и просидел около её постели весь день, не замечая времени. Когда он вышел, наконец, из больницы, около входа его ждал Игорь:

— Поехали, Андрюха.

Игорь ехал к ресторану, а Андрей, сидя рядом, ворочал в голове тяжелые мысли. Лицо его превратилось в каменную маску, и только огромные желваки вздувались на скулах. В «Белом парусе» их ждал Монах.

— Значит так, — произнёс Николай, обращаясь к Андрею. — Ты меня вообще слышишь?

— Слышу.

— Хорошо. Значит так. Машину, в которой ехали, в состоянии сильного алкогольного опьянения, Арсен и двое «быков» должны, вот-вот, найти в нескольких километрах за городом, врезавшуюся в телеграфный столб. Все трое погибли в аварии. Дело возьмёт областной уголовный розыск, зам. начальника, в котором служит, подполковник Иван Куцаев. А так как Арсен не рядовой урка, то в прокуратуре дело возьмет на личный контроль зам. Прокурора области подполковник юстиции Миша Малеш. И закроет дело через неделю, за отсутствием состава преступления. Ну, перепились братки и не справились с управлением, на скользкой дороге… Ты всё понял?

— Спасибо, Коля.

— Ладно. Это мужикам спасибо. Они твои чувства поняли.

— Дальше. Мы тут с Игорем прибрались немного. Так что в кабаке ничего не было.

Только сейчас Андрей заметил, что в ресторане царил идеальный порядок. Всё было на своих местах, как всегда. Не доставало только, сорванной Андреем с окна, портьеры.

— Работникам сказали, что ресторан сегодня не работает, потому что у нас умер друг. Всё! Завтра откроешь ресторан в обычное время.

— Я не смогу, Монах.

— Подбери с-сопли офицер!

— Братва очень скоро узнает про Арсена, и начнут задавать вопросы. — Заговорил Игорь. — Так что ты, командир, должен быть в форме.

— Ты понял, Андрей? — продолжал Николай. — Я тебя прикрою, завтра приедут ребята, но ты должен знать свою роль. И ещё, мой тебе совет, когда жену из больницы заберёшь, отправь-ка ты её и дочку из Одессы подальше.

— У неё родная тетка в Минске.

— То, что надо! И сам куда-нибудь свали на пару недель, пока волна пройдёт. А мы уж тут без тебя управимся.

— Ладно, тебе виднее, Коля.

Андрей тяжело поднялся со стула и направился к бару. Ни секунды не раздумывая, он из всего многообразия заморской выпивки выбрал бутылку «Столичной». Затем вернулся в кабинет, ставя на стол четыре граненых стакана и нарезанный черный хлеб:

— Давайте Джина помянем. — Андрей разлил водку на четыре стакана.

— Эх, Марат. Как же это он так? — С болью в голосе произнёс Игорь.

— Не ожидал он. Они его с ходу в грудь. Похороны на себя беру. И ещё в Киров позвонить надо, у него там сестра.

Они выпили, не чокаясь, и зажевали. А на столе остался четвертый, нетронутый стакан, накрытый ломтём чёрного хлеба…

— Слушай, а ты чего такой бледный. — Обратился к Андрею Медведь.

— Устал.

— Дочка у родителей?

— У них.

— Ты знаешь что? Домой не едь сегодня, здесь оставайся. И я с тобой. Так-то оно вернее будет.

— Да и я останусь, — поддержал Игоря Николай. — А ты давай-ка, раздевайся и иди, ложись на диван.

Андрей, не протестуя, поднялся и стал снимать куртку.

— Твою мать, Андрюха! Ты чего молчал?!

Ничего не понимающий Андрей проследил взгляд Игоря. На его левом боку, на рубашке расползлось пятно крови.

— Достал меня всё-таки. — Проговорил Андрей, осматривая в своём боку дырку от ножа уркагана.

— Давай в больницу!

— Не надо, Коля, ерунда. Сейчас обработаем водкой, пластырем залепим. Не в первый раз.

— Ты себя как чувствуешь?

— Нормально, вроде бы. Нет у меня времени сейчас по больницам шастать. Заживёт.

— Ну, смотри! Не дай Бог что!

— Все хорошо, ребята…

На следующий день в Одессу слетелись все ребята Филина. Последним, уже под вечер, прибыл Индеец. Медведю и Монаху стоило огромных усилий удержать ребят от того, что бы те ни отправились сразу же мочить братву, после того, как они узнали новость. Андрей в этом не участвовал. Он уже обдумал все свои действия и не говорил о них, до поры. Внутри Филина закипала ненависть…

2 марта Андрей увёз, выписавшуюся из больницы, Аню и дочку в Минск, на самолете, а обратным рейсом вернулся в Одессу. К тому времени его группа уже надежно заняла «круговую оборону» в ресторане и в доме Андрея, а в квартире его родителей взяли «на постой» Тюленя. Отцу было с кем поговорить «за жизнь»… Ребята, того не зная, развязали Филину руки.

— Я уеду на пару недель в деревню, Игорь, молоком полечусь. — Сказал Андрей. Всё же рана давала о себе знать постоянно.

— В больницу тебе надо. Где ты видел резаные раны, которые кровоточат на пятый день?

— Да нет там ничего страшного.

— Ну, тебе виднее. Езжай. До конца марта все пацаны здесь — они оформили отпуска. Так что порядок будет.

Филин и, правда, поехал в деревню к деду, но пробыл там всего полдня. Там в дедовском подвале хранился его небольшой арсенал, собранный за время службы по дорогам войны. Там, в Кировоградской области, в дедовском подвале, Андрей перебрал, оттёр от обильной смазки и сложил в большую спортивную сумку: «Винторез» с пятью магазинами по 10 патронов; легкий и удобный «Кипарис» с глушителем и тремя магазинами по 30 патронов; два «Стечкина», с тремя обоймами к каждому; четыре РГД-5. Филин жаждал мести, и теперь он был готов начать свою маленькую войну…

Окольными, сельскими дорогами Андрей отправился в Николаев. Ему нужно было остановиться где-то, не очень далеко от Одессы, и Николаев был для этого идеален. Поздно вечером он позвонил в дверь знакомой ему квартиры.

Щёлкнул замок и, на пороге появилась Ирина… «Прапорщик медслужбы»…

— Здравствуй. — Устало улыбнулся Андрей.

— Приехал. — Ирина приложила щёку к дверному косяку, её мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам. — Почти шесть лет прошло… Почему же сам не открыл, замки те же? Или ключи потерял?

— Потому что шесть лет прошло…

— Как был дурак, так им и остался. — Девушка обняла Андрея и поцеловала в губы жадно, как воду пила. — Идём, горе мое.

Она суетилась, наводя порядок на скорую руку. Было видно, что в этот дом уже очень давно не заходил ни один мужчина. Всё было здесь слишком по-женски, даже, трогательно-криво прибитые к стене крючки для одежды.

— Ириш, мне бы помыться.

— Там в ванной есть всё, иди.

Теплые струи душа постепенно расслабляли мышцы этого напряженного, как сжатая пружина, измученного тела.

— Хочешь, я тебя помою? — Ирина вошла тихо без стука.

— Я уже забыл, как ты это делаешь.

— А я тебе напомню. Ну-ка повернись ко мне. — Девушка намыливала мочалку, вдруг глаза её округлились. — Андрюша, Господи, да у тебя же кровь идёт.

Из-под тампона, прикреплённого несколькими полосками пластыря, вниз по бедру сбегала алая дорожка.

— Ерунда, царапина.

— Э нет! Давай-ка ты вылазь и иди ложись, а я посмотрю, что это за ерунда. И брось свои шмотки, так иди, я, если помнишь, тебя во всех видах видела.

Ирина уверенно сняла старую повязку и очистила рану.

— Андрюша, это не ерунда. Рана глубокая, потому и кровоточит, может быть, что задета селезёнка. Тебе в больницу надо.

— Ничего там нет страшного, я же чувствую. Что вы все заладили в больницу! Неделя уже прошла и ничего, не помер.

— Рана резанная. Это ножом?

— Слушай, Ириш, заклей ты эту дырку и не обращай внимания…

…Потом, ночью, когда они лежали в постели, Ирина спросила:

— Ты надолго?

— На пару недель, если не прогонишь.

— Боже, какой же ты дурак!

Ирина целовала Андрея, горячо, страстно, а он гладил её по волосам и смотрел в потолок. Мысли Филина были очень далеко — он составлял план своей мести… А девушка не унималась, целуя его шею, руки, грудь. И наконец-то добилась своего. Андрей смотрел на поднимающуюся и опускающуюся головку Ирины в районе своего живота и ничего не чувствовал. Его душа окаменела. Он позволил девушке сделать всё чего она желала… И только где-то на задворках сознания, словно метеорит, промелькнула мысль, о том что она его, наверное, действительно любит…

…Через два дня в Одессе начали происходить странные события. В городе начался планомерный отстрел. С периодичностью в один-два дня погибал какой-нибудь бандитский «бригадир», а то и два, а то и кто-то из самой «верхушки». Бандюки стояли на ушах, увеличивали в несколько раз охрану, но, всё равно, умирали от пули… А ещё, из города исчез Гамлет…

Когда Андрей вернулся через три недели в Одессу, его команда собиралась разъезжаться:

— Тут такое творится, Андрюха, что бандюкам не до нас, — Сообщал Андрею последние новости Медведь. — Сидят по норам, как мыши под веником, охраной обложились, а их всё равно мочат. Наверное, власть поменялась — кроме Карабаса, из старых, уже и не осталось почти никого. Такие дела.

— Ну и хорошо. — Пробормотал Андрей. — Спасибо ребята. Хорошо, когда есть такие друзья. Такая команда.

Команда Филина разъехалась. Он прощался с каждым. А ребята никак не могли понять, о чём говорит их бывший командир. Неужели если кому-нибудь из них понадобилось его помощь, то он не приехал бы? На то они и были друзья.

А потом состоялся разговор с Монахом:

— Тут есть во всём этом мочилове, что здесь шло, пока ты в деревне отлёживался, одна странность. — пристально, смотря в глаза Андрею, говорил Монах. — Эксперты ментовские отковыряли несколько пуль. Мне Иван по секрету рассказал. Пульки-то эти не простые, а 9-ти миллиметровые от бесшумного спецпатрона СП-6[50], что используется в «Винторезе». Подняли картотеки, и нашли аналогичные пули, кстати, здесь не далеко. В 89-м эти пули засветились в Тирасполе и Дубоссарах. И что самое смешное они выскочили из одного и того же ствола… Так вот, результаты экспертизы, совершенно случайно, попали к бандюкам. Ну а те вспомнили, что в 89-м в Тирасполе очень хорошо жили Гамлет с братом. Короче он смотался из Одессы. Его ищут. Очень хорошо ищут, и, думаю, найдут очень скоро. Вот такие новости у нас городские, а ты всё в своей деревне пропустил. Или ты там не был?

— Был. — Ответил Андрей, опустив глаза.

— Ну, был и был. Да! Так вот пока бандюки его ищут, мы его уже нашли. У Комитета, знаешь ли, возможностей побольше. — Андрей в упор смотрел на Монаха, и в его глазах плескалась ненависть. — В Киеве он оказывается, голубчик, в гостинице «Днiпро» под чужим именем живёт. Номер 329…

— Спасибо. — Одними губами прошептал Андрей.

— Ствол потом мне привезёшь, — Николай наклонился к самому уху Филина. — Его потом, где-нибудь, ребята Ивана найдут…

Монах смотрел в спину уходящего Филина…

* * *

Конец марта 1995 г. Киев. Последний…

«…Ну же, ну сдвинься ещё немного, подонок! — Филин мысленно молил Господа, чтобы Гамлет немного передвинул кресло, в котором тот, развалившись, смотрел стриптиз, проделываемый перед ним, какой-то местной блядью. — Давай, сука! И отправишься к Йорику или брату своему Рафику, он тебя, вот уж пять лет, на тучке дожидается!..»

Стояла ночь. С беззвёздного неба сыпал мелкой сеточкой дождь. По-мартовски было холодно и мокро. Но Филин ничего не замечал. Он вышел на охоту! Нервное напряжение последних шести месяцев настолько обострило все чувства и ощущения Андрея, что, казалось он, слышал всё что говорил, находившийся в четырехстах метрах, в номере гостиницы «Днiпро», его смертельный враг. Андрею казалось, что даже миндальный запах «Амаретто» долетал до его ноздрей. А то, что это был именно «Амаретто» сомнений не вызывало — девятикратный оптический прицел, с которым слился Филин, позволял до мельчайших подробностей рассмотреть интерьер гамлетовского люкса и, даже, прыщи на округлой заднице стрептизёрши. Но, сам Гамлет был недоступен, пока. Из-за простенка между окнами, виднелось только его плечо и рука. А этого Филину было мало. Он хотел видеть выражение глаз этой сволочи, когда между ними влетит пуля. И Филин ждал, как когда-то учил его Бык: нельзя суетиться на, уже занятой, позиции, только ожидание — человек не манекен, он движется, а потому обязательно, рано или поздно, влезет в перекрестие твоего прицела. Главное не упустить этот момент — другого может и не быть.

«…Шакал поганый! Ты заставил меня нарушить слово, данное самому себе. Меня, Филина! Тогда в 91-ом, после Карабаха, когда меня вежливо выбросили из Армии — врачи дали заключение о неустойчивой психике, как следствие, постоянно присутствующего психологического стресса во время боевой „работы“, а так же ранений и контузий. Суки! Вот тогда я и зарёкся больше никогда не брать в руки оружия. Так хотелось жить по-человечески, растить дочь. И тут ты возник, гад! Сколько же ещё лет ваша семья, семья Мелканянов, будет ломать мне жизнь? Ну, с братцем-то твоим я разобрался ещё тогда, в Сухуми, в 90-ом. А вот ты, сука, шакал паршивый, тогда ушёл!..»

Андрея колотила ярость. Он, конечно же, понимал, что должен успокоиться и взять себя в руки, но ничего не мог с собой поделать. Жгучая ненависть полностью заполняла его сознание. Ненависть и желание мести.

«…Я уже начал, было, понемногу забывать войну, забывать того бесшабашного Филина. Так, иногда, с ребятами, когда встречались. И в семье был порядок: жена, маленькая дочь, какой-то бизнесок крутил — живи, не хочу. А тут ты возник. На хрена? Может Господь напоминает, что в жизни ничего не делается бесследно? Гамлет, сука, ты всё сломал! А ведь я тебя предупреждал, что меня лучше не трогать! Предупреждал! Ну, вот и получи привет от братишки своего Рафаэла…»

Вот он момент истины. Бык был прав, и Филин дождался таки своего часа. В гостиничном номере, находящемся на другой стороне, не шумного в этот час Крещатика, мужчина, с явными признаками выходца с Кавказа, оперся небритым подбородком на кулак, той руки, которую так долго рассматривал Филин через оптический прицел, словно специально подставляя широкий лоб с большими залысинами.

«…Ну, значит Всевышний против тебя, Гамлет. И это правильно! Таких ублюдков надо уничтожать. Как там говорил Бык: 3 секунды — 3 выстрела, 3 трупа? Не-ет! Сейчас всё намного проще! Ты нужен мне один. Последний, пятьдесят третий. Клянусь! А выстрелов мне нужно только два…»

Окно люкса находилось под некоторым углом к Филину, что слегка осложняло задачу, но не делало её невыполнимой. Задержав дыхание, и точно дождавшись момента между ударами собственного сердца, Филин выстрелил… Раз, и через мгновение второй. Автоматика винтовки сработала великолепно. Первая пуля пробила в стекле дыру, размером в кофейное блюдце и, срикошетив, ушла, не причинив горцу никакого вреда. Но вторая… Миновав, через побитое отверстие, стекло, она точно въехала в центр лба. Андрей хотел увидеть глаза Гамлета, но тот, как-будто задремав, склонил голову на кулак. И лишь, ничего не понимающая, проститутка тупо уставилась на пробитое оконное стекло.

«… Всё. Ты был последним. Ты сам так захотел, и сам решил свою судьбу, ломая мою жизнь. Да гореть тебе в аду, шакал, сын шакала!..»

Как-будто во сне, Филин разобрал «Винторез», побросал запчасти в небольшую спортивную сумку и медленно поднялся. Спускаясь с пропыленного чердака, он посмотрел на свои старенькие, но такие надёжные, «Командирские», до поезда в Одессу оставалось 40 минут. Андрей не боялся пропустить этот поезд, но, свою миссию он закончил, а оставаться далее здесь, не имело смысла. На «леваке», остановленном за несколько улиц, он доехал до железнодорожного вокзала и занял свое место в купе, по заранее купленному билету. Он умел уходить… Всегда…

* * *

Март 2003 г. Израиль.

Андрей крутил руль грузового автобуса, переезжая из одного маленького городка в другой. В машине вкусно пахло свежим хлебом — он возил по магазинам свежевыпеченный хлеб. Но, работа делалась как-то сама собой, ибо мысли Андрея были далеко. В последнее время, он вообще только и делал, что вспоминал, гуляя ли с сыном, разговаривая ли с друзьями, или вот как сейчас, будучи на работе.

«… А как было тяжело тогда на первых порах в Израиле. Чёрт возьми, чувствовал себя полным идиотом: языка не знаешь, профессии, как таковой, нет. Пока получили гражданство через 4 месяца, проели все деньги, которые удалось привезти с собой. Да и сколько их там было? Десять тысяч гринов после продажи квартиры и машины. Ресторан-то оставил Игорю. Пока то да сё, начал работать на стройке. Мусор строительный убирать. Бля! Два высших образования! Ну и разбился… Бухнулся в шахту лифта с 12 метров. Больница, операция. Колено собирали в кучу. То колено, которое ещё в Афгане осколок получило. Потом инвалидная коляска на 3 месяца. В общем, всё с самого начала… А тут ещё Анька как с цепи сорвалась. Официанткой работала в ресторане. Заканчивала в 12 часов ночи, а домой заявляась к 5–6 часам утра, выпившая, а иногда и откровенно пьяная. А потом один из знакомых рассказал, что в ресторане работает, свежеприбывшая в Израиль ТЁЛКА(!), безотказная — даёт всем, кто попросит… Видно что-то в голове у неё случилось, после той истории. Попытался с её родителями поговорить, а они мне в ответ, что, мол, сам виноват. Ну да, виноват! А как же дочь, каково ей? Машенька смотрела на пьяную маму и плакала. Терпел, ждал, что всё наладится, но семейная жизнь рассыпалась на кусочки. Уже и пальцами на меня показывали и посмеивались. Два с половиной года терпел, пока не застал её дома с каким-то… Так и развелись. А я плюнул на всё и уехал, в никуда, начинать жизнь с самого начала… Но, это было позже, а тогда в 95-м, в самом конце было ещё одно событие. Я тогда позвонил Игорьку, Медведю моему, поздравить с наступающим Новым Годом, а он и говорит, что, мол, у нашей армейской семьи прибавление — наша Ириша, прапорщик-найдёныш, 23 декабря родила сына. Назвала Богданом. „Данный Богом“ — старое русское имя. Вот так и появился на свет Богдан Хмельницкий… Игорь говорил тогда, что, кто отец, она так и не сказала, но вся от счастья так и светилась. Он её из роддома ездил забирать. Вот такая жизнь. Ему уже 7 лет. Интересно, какой он, Богдан? Я его так ни разу и не видел. Наверное, серьёзный и упрямый. Мы, Козероги, все такие… Пусть будет счастлив Богдан А. Хмельницкий…»

* * *

5 апреля 1995 г. «Военный совет».

…По голове Андрея железными барабанными палочками стучало, по меньшей мере, десяток человек, выбивая дробь. Голова звенела как колокол. «…Офуели совсем парниши, я вам что ударный инструмент?..» — подумал Андрей… И проснулся.

В соседней комнате беспрерывно звонил телефон.

— Да! — Бросил недовольно Андрей в трубку. Часы на стене показывали 7.05. — Если это не тот звонок, который я жду — иди на фуй…

— Просыпайся! — Прозвучал требовательно голос Николая. — Телевизор, конечно, ещё не включал?

— Какой телевизор? — Он всё ещё не мог проснуться.

— Малеванный, твою мать! Короче так. Собирайся по-быстрому и приезжай в «Белый парус». Я тебя жду в 7.30.

— Колян, что-то случилось?

— Случилось, бля! Быстрее Андрюха. Есть срочный разговор. Игорь уже в дороге.

— Ладно. Я сейчас. Только «репу» умою.

Умыться, побриться, одеться и добежать до гаража, где его дожидалась машина, отняло у Андрея пятнадцать минут.

«…Что-то ты, братишка, перестал ловить мышей! — Подумал Андрей, выезжая из гаража. Часы на панели его „Волги“ показывали 7.20. — Опаздываю, бля! А ещё ехать полчаса — это если без пробок, по „зеленой волне“. Филин, твою мать! Забыл службу? Там минута опоздания могла стоить головы: либо твоей, либо твоих пацанов. Расслабился, бля, капиталист фуев!..»

«Волга» летела по улицам Одессы как сумасшедшая. Проскакивая светофоры на жёлтый, а иногда и на красный свет, подрезая нещадно, ползущие автомобили, Андрей гнал машину к ресторану. «…Извините ребята, но вы едете слишком медленно, а у меня нет времени…» — мысленно извинялся он перед другими водителями. В 7.55, взвизгнув тормозами, машина Андрея остановилась около «Белого паруса».

— Ты опоздал, Андрей! — Произнёс Монах, глядя на часы. — Раньше за тобой такого не водилось.

— Знаю! Что-то случилось, Коля?

— Да уж случилось. Ты это, пойди-ка закрой дверь входную, поставь кофеёк и садись. Будем мы все вместе думать, как дальше жить. Тебе, Андрей, и твоей семье…

— Да что случилось-то?

— Сволочь ты, командир, всё сам сделал, а нам не сказал. Или не доверяешь уже?

— Ты чё, Игорь? Ты чё говоришь?

— Брэк! — Взмахнул рукой Николай. — Сначала спокойно всё обсудим.

Друзья расселись за столом, на который Андрей, к тому времени, поставил чашки с дымящимся кофе. Медведь остановил взгляд на окне, нещадно мял суставы пальцев. «…Нервничает Игорёк, сильно нервничает. — Подумал Андрей. — Что же случилось-то?..»

— Хреновые дела, Андрей… — Начал, было, Николай, но его перебил Медведь.

— Ты, ёпт, нас чё, за друзей уже не держишь?! — Игорь зло смотрел на Андрея. — Чужие тебе стали, да? Столько говна вместе сожрали, ёпт, а ты теперь вот так, да? Сука ты, командир, после этого, вот что я тебе скажу!

— У тебя крышу сорвало, Игорёк?!

— Сорвёт тут, бля! Да-а! Не ожидал от тебя, не ожидал! Пацанам рассказать даже стыдно. Что бы ты, с нами со всеми вот так, бля!

— Коля, что он несёт?

— Я ему рассказал, где ты был весь март…

— Зря… — Теперь Андрею была ясна причина обиды.

— Сам всё сделал, да?! Ты, бля, мне бы хоть намекнул. А грохнули бы тебя где-нибудь? Кто же это «работает» вот так, без подготовки, без прикрытия? Ты чё, Андрюха, забыл, как это делается? На одних эмоциях только сопляки «работают». Ты же профессионал, твою мать! В деревне он был, на печи бздунов пускал под одеяло! — Игорь зло смотрел на своего командира. — А я, а пацаны что? Всё? Уже не годны никуда? Так что ли?!!

— Извини. Не хотел я вас всех в свои проблемы вязать…

— Ты, ёпт!.. — Игорь вскочил и стал мерить шагами кабинет. — У тебя нет ТВОИХ проблем!!! С того самого момента, когда родилась группа Филина! Мудила!!! Есть проблемы наши, понимаешь, ты, НАШИ! Мы же братья все! Плохо ты сделал, командир, очень плохо. Ребята не поймут!

— Ладно, не ссорьтесь. — Подал голос Николай. — Мы, ведь, и вправду братья. Сейчас о другом нужно думать — что тебе делать, Андрей, и как жить дальше.

— Объяснишь, наконец, или дальше парить будешь?

— А ты включи «ящик», Андрей.

На экране телевизора, стоящего в кабинете, было изображение Влада Листьева в черной рамке. Андрей переключал каналы, но везде было одно и тоже.

— Ну и что всё это значит?

— А вот об этом мы и поговорил сейчас, Андрюха. — Николай тоже нервничал, и это было заметно.

«…Что произошло-то? Причём здесь телевизор? Ни хрена не понимаю!..» — Андрей ждал продолжения.

— В общем, слушай. Его завалили вчера, поздно вечером, в своем подъезде, в Москве, из ТТшника. Завалили грамотно, с «контролькой» в голову. Чистая «заказуха».

— Ко мне это как лепится?

— Ты не перебивай! С тобой, все же, полковник СБУ разговаривает! — Разозлился Монах. — После Холодова там, на ушах все стоят. А теперь, вот, он. Короче! Мы хоть сейчас и разные государства, но на уровне полковников-генералов все друг друга знают. Сам должен понимать — Комитет организация серьезная. Была! Но, старшие офицеры из ниоткуда не появляются. И связи, соответственно, тоже. Так?

— Так. Ну и что?

— А то, Андрюха, что сегодня, очень раненько, утром, ночью можно сказать, в общем, в 4.00 мне позвонил один мой ста-арый знакомый полковник ФСК из Москвы, и рассказал очень интересные вещи. Пока там менты пытались, что-то, по «горячим следам», у них в конторе прошла информашка, что заказ был сделан кому-то из «авторитетов», при чём кавказских, и что смешно, окопавшихся у нас в Хохляндии. Интересно?

— Пока не знаю. — Пожал плечами Андрей.

— Зато я знаю. То, что он выдал дальше — это полная жопа. В общем, в Москве знают, что около недели назад в Киеве завалили авторитета союзного уровня, и как раз кавказца. Гамлета Мелканяна, то есть. Причём, как он говорит, завалили его не шпанюки голожопые. Его, говорит, «зачистил» снайпер очень высокого класса. Классно «зачистил» под острым углом, с большого расстояния. Он говорит, что так работать может только человек, прошедший специальную подготовку в одной из спецслужб. Или иностранец… Так вот он и попросил, не в службу, а в дружбу, поинтересоваться, а вдруг у нас в Одессе живет человек, с похожей выучкой. При чём, не только в Одессе — он будет звонить всем своим знакомым по Старой площади, и не только в Украине. Но оперативная информашка, думаю, уже пошла в исполнение. Теперь понимаешь?

— Фуёвые дела. — Ответил Андрей, начиная осознавать масштабы.

— Не просто фуёвые, Андрюха. Я тебе сейчас схемку нарисую оперативных мероприятий, которые провел бы я, если бы мне поручили этим заниматься, что не исключено. Перво-наперво — это баллистическая экспертиза. В течение одного дня можно сопоставить пульку из башки Гамлета с теми, что достали из двенадцати, укокошенных в Одессе, за один месяц, местных авторитетов и «бригадиров». Это прямой след, Андрюха. О том, что этот стрелявший ствол засветился ещё в 89-м в Тирасполе известно давно. Да и «нашли» этот «Винторез» ребята Ивана. Эх, бля, если бы знать! Там, правда, нет ни одного «пальчика», но ствол в наличии! Здесь, в Одессе! Ну а дальше, даже ленивый опер сможет получить информацию, под такое громкое дело выдадут, сколько в городе проживает бывших армейских «спецов», где служили и чем занимались. И чем занимаются сейчас. Вы, пацаны, ты Андрюха, и ты Игорёк, в их числе. Да и Джин, покойный, тоже, стоял на этом учете. Дальше всё просто, до смешного. Не трудно сопоставить даты смерти Арсена, с дружками, и Марата, да ещё изнасилование твоей жены. Наша клиника хоть и закрытая, но эту информацию могут дать. Потом спешный, её с дочкой, отлёт в Минск и твоё возвращение. А прилёт шестерых профессионалов-спецназовцев в Одессу, служивших под твоим началом?!. Все слетелись в один день — это похоже на экстренный сбор. Телефонные звонки из дома и ресторана отследить вообще раз плюнуть. А твоё трёхнедельное отсутствие, пришедшееся как раз на это мочилово. Какие выводы напрашиваются?

— Фуёвые выводы.

— И тут уже дело не в московской заказухе, она просто станет толчком к раскрутке. И по масштабам, думаю, крутить дело будет кто-то из Киева. Очень уж заманчиво раскрыть одним махом шестнадцать «мокрых» дел. Это, знаешь ли, орденом и очередным званием попахивает для «следака»…

— Как же ты так, командир? — Подал голос Игорь, молчавший во время всего монолога. — Ведь все ребята были здесь. Сели бы, подумали. Всё сделали бы так, что бы не засветиться, а теперь что? Если это раскрутят — это же «вышка». Да только тебя ещё до суда отоварят, в КПЗ. Бля! Какой же ты баран, Андрюха! Что делать-то? Делать-то что?!.

— Что делать, Коля? — Вот теперь Андрей понял и почувствовал всё. — Ты всё ещё служишь, что происходит, знаешь. Может, посоветуешь что?

— Сам голову ломаю. — Ответил Монах, в глубокой задумчивости. — Да наскирдовал ты, Филин, по самое «не хочу»… Ну, Арсена с теми двумя ещё можно подвести под самооборону или состояние аффекта. Но остальные — это уже расчёт, хладнокровный… Погано, Андрей!

— Сваливать тебе надо, командир! — Угрюмо проговорил Игорь.

— Куда? Найдут, если захотят.

— Куда, говоришь? А к тестю с тещей. — Вдруг сказал Николай. — Анька твоя давно уже рвётся.

— Да не хочу я туда! Хер ли я там буду делать в Израиле. Да и не отпустят меня на ПМЖ. Сам же знаешь, Коля, что у нас подписка до 2006 года. Да и время это всё возьмёт.

— Слушай, Андрюха, а вызов туристический у тебя есть?

— Есть, с собой привёз.

— Ну и не епи мозги. Гражданство там получишь через пару-тройку месяцев.

— А жить на что?

— Квартиру и машину продашь. Ресторан не стоит — на тебя оформлен, продажа может привлечь ненужное внимание. Ты лучше вон на Игоря доверенность оставь, он, как работал в ресторане, так и будет продолжать, как управляющий…

— Ну, в принципе можно. Машина на отца записана, да и квартира тоже.

— Вот и давай. А через полгодика-год вернёшься. И знаешь, что, Филин, поторопись. Думаю, времени у тебя есть месяц, не больше. А я, как смогу, буду тормозить раскрутку. С Мишей и Иваном поговорю. Хотя надежды мало…

* * *

22 апреля 1995 г. Филин.

Это был, наверное, самый тяжелый день в жизни Андрея. Он уезжал со своей семьёй в Израиль. Возможно навсегда… Кроме его родителей, проводить Филина приехала вся его команда: Медведь, Индеец, Змей, Тюлень, Сало, Док, Бандера — они опять, как много лет назад, были вместе, те, кто остался… Конечно же, пришёл и Николай.

— Ты это, командир, не забывай нас. Ладно? — Смущаясь, прогудел Бандера.

— С ума сошёл, Санёк, кого же помнить-то ещё, если не вас?

— А мы, если надо будет, и там соберемся, поможем. — Подхватил Змей. — Чё тут лететь? До Москвы дальше…

— Ладно, Лёша, я надеюсь, что мне от вас одна помощь нужна будет — пару пузырей водки скушать, а то ведь один не потяну.

— Ну, это всегда, пожалуйста. — Засмеялся Сало. — Только свистни!

— Пацаны, ну-ка смотрите, кто идёт?

К ним приближался, опираясь на палочку, бравый, уже капитан, Андрюха Ошека, Слон.

— Слоняра! — Друзья стали тискать своего боевого товарища. — А про звёздочку не сказал ничего!

— Позавчера приказ пришёл.

— А обмыть?

— Всё есть, пацаны. — Слон достал из целлофанового пакета десяток одноразовых стаканчиков и две армейские, зеленого цвета, фляжки.

— Как всегда «шило»? — Спросил Андрей.

— А что, командир, ослаб здоровьем?

— Да какой я уже командир, Андрюха? Ты вон уже и в звании со мной сравнялся, только ты в армии и служишь, а я вон в Израиловку уезжаю. Ещё пару лет и ты в полковники пойдёшь. А я так и останусь вечным капитаном запаса… Да!.. А со здоровьем все в порядке, наливай!

— Не прав ты, Филин, потому что я рядом с тобой всегда буду сержантом и бывшим «замком»… И не важно всё остальное. Так жизнь распорядилась…

Слон снял китель, отковырял с погон две маленькие звездочки и бросил их в один из стаканчиков, наполнив его до краев. И они пустили этот стаканчик по кругу, как когда-то обмывали офицерские звездочки Филина…

— Слышь, командир, эта колоша твоя «Дмитрий Шостакович», не булькнет где-нибудь в море? — Хмельно спрашивал Медведь. — Обидно будет!

— Да вроде не должна.

— Я те чё сказать-то хотел, братишка. Ты там посиди годик, да и возвращайся. Мы ведь и здесь себе работу найдём, но здесь-то Родина, а там что… Да и пацаны всегда рядом. Здесь, когда волна пройдет ты и возвращайся, так, Монах?

— Так, Игорёк, так!

— Ладно, не тереби душу и так погано, что коты насрали.

— И ещё, себя не теряй. Помни, кто ты есть! Как говорится: «Евреем можешь ты не быть, но человеком быть обязан!..»

… «Дмитрий Шостакович» увозил семью Андрея. Через три дня они придут в порт Хайфа, и начнётся новая жизнь… А сейчас…

Сейчас Филин сидел на задней палубе пассажирского судна и плакал. Он смотрел на любимый, медленно удаляющийся, город. Он вспоминал все слова, которые были ему сказаны. Он смотрел на зажатый в кулаке Краповый Берет. И понимал, что вот сейчас, в этот момент умирает половина его души. И ком в горле. И слёзы, которые он не мог, да и не хотел сдерживать. Он уезжал от обстоятельств, но не от себя.

«Ничего! Я еще вернусь моя Одесса! Не зря же у меня написано это на плече! Вернусь! А пока поживём там, где есть возможность. Тебе не привыкать. Ты же Филин!..»

22 марта 2003 г.

Примечания

1

ОВАКОЛУ — Одесское высшее артиллерийское командное Ордена Ленина училище им. Фрунзе

(обратно)

2

КОДВО — Краснознаменный Одесский военный округ

(обратно)

3

МЗО — Медаль «За отвагу»

(обратно)

4

ОМСДОН — Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения

(обратно)

5

РД — рюкзак десантный

(обратно)

6

НУРС — неуправляемый реактивный снаряд

(обратно)

7

Итальянская противопехотная мина

(обратно)

8

Медаль за Боевые Заслуги

(обратно)

9

ТВАКУ — Тбилисское Высшее артиллерийское командное училище

(обратно)

10

«Аглень» — РПГ-26 (одноразовый гранатомет)

(обратно)

11

«Таволга» — РПГ-27 (одноразовый гранатомет)

(обратно)

12

«Костер» — подствольный гранатомет ГП-25

(обратно)

13

«Бизон» — пистолет-пулемет, с магазином на 67 патронов 9 мм.

(обратно)

14

НРС-2 — нож разведчика стреляющий (классная штука!)

(обратно)

15

МОН-50 — мина осколочная противопехотная, направленного действия.

(обратно)

16

«Кукушка» — снайпер.

(обратно)

17

Характерный только для Регистана южный ветер — песчаная буря. Самум — так его называют афганцы(фарси).

(обратно)

18

ПГУ — Первое Главное Управление КГБ СССР (внешняя разведка, та которая Штирлицев готовила)

(обратно)

19

НСВ «Утес» — станковый пулемет, сменивший на вооружении ДШК. Калибра — 12,7 мм. Со стандартным оптическим прицелом! Тяжёлая, но очень мощная машинка…

(обратно)

20

Бача (фарси) — паренёк, юноша, мальчик.

(обратно)

21

Армейские «Уралы» заправлялись АИ-93.

(обратно)

22

Грузинское ругательство.

(обратно)

23

ППЖ — походно-полевая жена (армейский сленг).

(обратно)

24

«Крокодил» — Ми-24 штурмовой вертолет.

(обратно)

25

«Сушка» — Су-25 штурмовой бомбардировщик. Второе их название было «Грачи».

(обратно)

26

Ковровое бомбометание, придуманное у нас… командиром Вильнюсской дивизии бомбардировщиков Джохаром Дудаевым (Да, да тем самым Дудаевым!).

(обратно)

27

БМД — боевая машина десанта.

(обратно)

28

БМП — боевая машина пехоты.

(обратно)

29

КПВТ — крупнокалиберный танковый пулемет, калибра 14,5 мм.

(обратно)

30

КСП — контрольно-следовая полоса.

(обратно)

31

Муфлон — горный козёл.

(обратно)

32

«Трубачи» — минометчики (армейский сленг).

(обратно)

33

ВСК-74 — снайперская винтовка калибра 12,7мм, пробивающая броню БТРа на вылет.

(обратно)

34

ВСС «Винторез» — винтовка снайперская специальная (бесшумная) калибра 9 мм.

(обратно)

35

АС «Вал» — автомат специальный для бесшумной стрельбы калибра 9 мм.

(обратно)

36

«Гюрза» — автоматический пистолет, сменивший АПС («Стечкин»), 9 мм.

(обратно)

37

«Скорпион» — чешский пистолет-пулемет калибра 9 мм.

(обратно)

38

«Лёжка» — место засады снайпера (армейский сленг).

(обратно)

39

«Девятка» — девятое управление КГБ СССР, занималось личной охраной первых лиц СССР. Такую охрану называли «личка».

(обратно)

40

«Собачья вахта» (армейский сленг). - время несения службы часовыми с 3.00 до 5.00 утра. Самая тяжёлая — вторая смена — глаза закрываются сами собой.

(обратно)

41

СКС-45 — самозарядный карабин Симонова.

(обратно)

42

АКС-74У — на вооружении у милиции, а так же в артиллерии и у танкистов.

(обратно)

43

«Матрац» — шелковый купол параплана.

(обратно)

44

ЗАС — засекреченная автоматическая связь.

(обратно)

45

«Шило» — разбавленный спирт 96 %. А иногда и не разбавленный…

(обратно)

46

В том году прошла какая-то амнистия и «зэки» из Сумгаита хлынули в ближайший большой город.

(обратно)

47

Братья Топаль — для одесситов должно говорить о многом…

(обратно)

48

«Ночь» — у «спецов» шапочка-маска, скрывающая лицо оперативника (ОМОН, СОБР, армейский спецназ), неотъемлемый атрибут современности…

(обратно)

49

«Таблетка» — военная машина скорой помощи (армейский сленг).

(обратно)

50

СП-6 — специальный бронебойный 9-мм патрон с дозвуковой скоростью полета пули, применяется в бесшумном оружии с глушителем (ВСС «Винторез», АС «Вал»). Есть ещё СП-3 для НРСа, СП-4, СП-5…

(обратно)

Оглавление

ХАЙЗУЛЛА

ГАМЛЕТ

Реклама на сайте