«Ярость неба»

Сергей Зверев Ярость неба

Летят перелетные птицы

Ушедшее лето искать.

Летят они в жаркие страны,

А я не хочу улетать.

А я остаюся с тобою,

Родная моя сторона!

Не нужно мне солнце чужое,

Чужая земля не нужна.

М. Исаковский

Пролог

Далекие горные хребты едва различимы в утренней дымке. А здесь, в долине, предметы, наоборот, имеют очень четкие, выпуклые и ясные контуры – как в оптике снайперской винтовки.

Вдоль берега неширокой речки, правого притока Сунжи, большей частью предательски открытого, лишь на отдельных участках поросшего редким ивняком и ольхой, медленно и осторожно идет группа вооруженных людей. На их стандартных зеленых камуфляжных костюмах нет никаких особых примет, знаков различия. Поэтому определить род войск непросто – теперь кто угодно носит маскировочную униформу. Даже враги. Ведь чеченским бандформированиям жизненно необходимо уметь скрытно передвигаться по территории. А для этого нужно быть незаметным в «зеленке», не выделяться на фоне травы и листьев.

Впрочем, сейчас, весной, когда только что сошли снега, ходить на открытых пространствах особенно опасно. Смертельно опасно. В любой момент из укрытия справа, слева, сзади, спереди может прозвучать выстрел. Неожиданная косая очередь из «калаша» менее вероятна, но тоже возможна. А еще есть шанс познакомиться с поражающим действием противотанковой гранаты, выпущенной из «мухи» бородатым борцом за независимость Ичкерии...

Все это знает капитан спецназа воздушно-десантных войск Михаил Ястребов. Он давно приучил себя к мысли, что тут, в Чечне, никогда не бывает спокойно. В любом селении, на первый взгляд абсолютно лояльном к новой власти, может скрываться целая вооруженная банда. В любом доме может быть засада. На любой дороге – мина. За любым кустом – снайпер. Что уж говорить про безлюдную местность в нескольких километрах от ближайшего населенного пункта.

Но, с другой стороны, мудро говорили наши предки: «Волков бояться – в лес не ходить». Мудро и правильно по существу. Не надо никого бояться! Тем более этих чеченских волков с убогой эмблемой клыкастого зверя на потрепанном зеленом флаге уже давно не существующего бандитского государства, созданного бывшим советским летчиком Джохаром Дудаевым.

Ястребов останавливается, делает широкий жест рукой: «Привал». Пять человек замедляют движение, отходят к самому краю кустов, присаживаются полукругом на жухлую траву.

– Абрек, на точку! – Командир говорит очень тихо. Однако его понимают с полуслова.

Высокий худой разведчик легко поднимается с земли и исчезает в ивняке. Он всего в нескольких шагах от своих товарищей, но увидеть его уже нельзя. На то и Абрек – позывной, конечно, не очень почетный, но заслуженный. Так растворяться в окружающей среде не умеют и местные чеченские головорезы с десятилетним опытом скрытной войны в тылах ненавистных федералов.

Техника маскировки – отнюдь не главное для спецназовца во время рейда. Но Абрек – снайпер. Он всегда должен быть начеку. Сейчас, отслеживая сквозь оптический прицел «грозы» весь правый берег реки, Абрек одновременно выполняет функции дозорного, «слухача» и охранника.

– Краб, где карта? – Ястребов обращается к одному из разведчиков все таким же тихим голосом. Громко «спецы» не говорят. Да и зачем, когда тебя и так услышат?

Краб молча встает и вытягивает из кармана затянутый в пластик лист топографической основы. На первый взгляд обычная карта. В одном сантиметре – один километр. Рельефное изображение высот, низин. Реки, горы, населенные пункты, одиночные строения, кошары пастухов, дороги, линии электропередачи. Схематические лесные массивы (рисунок дерева, под ним – надпись мелким шрифтом, вид доминирующей древесной породы). Гипсометрические отметки. Но есть здесь и некоторые особые значки, нанесенные от руки. Вряд ли они будут понятны непосвященному. Вот пунктир ограничивает квадрат площадью в несколько сот гектаров. К нему протянулась узкая волнистая змейка. Заштрихованный круг сбоку. Цифры, крупно написанные красным фломастером: 7/65/19, 7/78/97, 12—15. Стрелка, указывающая на квадрат. Еще один пунктир, обрывающийся на правом берегу реки.

Ястребов берет карту, поворачивает ее немного вбок, чтобы пластик не бликовал на солнце, внимательно разглядывает, слегка прищурившись. В этот момент он действительно напоминает хищную птицу. Высокий, широкоплечий, крепкий, слегка сутулый. Выдающийся вперед волевой подбородок, костистый нос, жесткие складки на щеках. Темные волосы, на висках тронутые ранней сединой. Он стоит недвижимо, прочно, словно монумент. Но его фигура напряжена как перед броском, словно Ястреб вот-вот сорвется с места и полетит за добычей.

– Мы их почти нагнали, – наконец произносит командир, возвращая карту Крабу. – По всему выходит, что Касым от нас в паре километров. Если не собрался в горы. Хотя чего ему там делать?

Все смотрят на Ястребова, ожидая дальнейших указаний. Но неожиданно просит слова Хохол, приземистый крепыш типичного малороссийского облика. Потому и зовется Хохлом. Позывные для разведчиков подбираются, как и воровские погоняла, чаще всего от каких-то особенностей внешности или поведения, реже – от фамилии. Вот Краб, например, произошел от Кравинского, а Ростиков (само по себе просится назвать его Ростом), напротив, получил странную кличку Язык, поскольку виртуозно умеет «потрошить» пойманных «чехов», выкачивать из них ценную информацию. Его хлебом не корми, дай повязать еще хоть одного чеченского «языка».

– Есть вопрос. – Хохол с веселым прищуром тянет вверх руку, как ученик на уроке.

– Говори, – дозволяет Ястребов, слегка улыбаясь.

– А почему нельзя было «вертушку» сюда пригнать? Экономно. Зачем мы ползли три часа, спрашивается?

По всему видно, что Хохол сам знает зачем. Но командир терпеливо разъясняет:

– А потому, что Касым здесь вырос. Ему тут каждый кустик знаком. И вертолетный гул он сумеет отличить от шума ветра. Он же не глухой. Еще вопросы есть?

– Есть, – не унимается Хохол. – А если известно, где Касым, почему нельзя по нему жахнуть с воздуха?

И на этот вопрос старший сержант спецназа ВДВ Петр Рекемченко, конечно, знает ответ. И другие тоже знают. Но с ними новенький – боец Алексей Егоркин, у которого даже позывного пока нет. На первый случай его, недолго думая, прозвали Егором. А там видно будет. Может, и не удержится в группе. Всякое случается. Но сейчас нужно, чтобы парнишка все понял, осознал, «включился». Для этого неплохо «разжевать» очевидное. Поэтому Ястребов поддерживает игру Хохла:

– А потому, что Касым не дурак. Он быстро перемещается. Не ведает, конечно, что мы вышли на охоту. Но сидеть на одном месте и ждать, пока его расхреначат точечным ударом, не будет. Еще вопросы?

– Курить можно?

Сдержанный смех – ведь «спецы» громко не смеются. Кто же здесь такой умный? Спросить такое у Ястреба может только совсем зеленый боец. Все смотрят на Егора, улыбаются, покачивают головами. Здесь, на маршруте, не то что курить, глоток воды лишний нельзя сделать. Ястреб поддерживает в своем отряде железную дисциплину. Поэтому, наверное, и прогремел на всю Чечню – «от казачьей станицы до грузинской границы». Боятся его «чехи» и страшно ненавидят. Говорят, что за голову командира спецназа назначена огромная награда – двести тысяч долларов. Это при том, что любой боевик и за две тысячи будет землю когтями рвать. Так что выпал Ястребу особый почет – завоевать лютую ненависть у врага. И завидуют «дяде Мише» все «спецы» белой завистью. Готовы про лихого капитана песни складывать. Легенды уже есть – одна другой круче: как Ястреб три года назад один пошел на банду Зелимханова, поскольку потерял всех своих людей, как прыгал с десантного самолета без парашюта, как в первую чеченскую преследовал какого-то особо опасного полевого командира на турецкой территории, как сидел в плену где-то высоко в горах и убежал к федералам, предварительно перекрошив в мелкий винегрет отряд «чехов» в пятнадцать «штыков». И в далеком прошлом у Ястреба немало громких дел: тут и Карабах, и Приднестровье, и Босния, и Сербия, и Хорватия, и Таджикистан, и даже «Белый дом». А еще говорят, что и в зоне Ястреб успел побывать. Но это уж точно вранье...

– Понимаешь, Егор, – командир подходит к бойцу, – ты вот многое вроде разумеешь. По части теории. Так?

– Немного, – смущенно отвечает Егоркин, поднимаясь с земли.

– Не лукавь. – Капитан смотрит почти сурово. – Я тебя в части неслабо экзаменовал. Вот ради примера. – Ястреб ловко подхватывает за ремень оружие Хохла: – Шо це таке?

– «Гроза», идеально подходит для спецопераций, – начинает тараторить Егоркин. – В данном случае это модификация 4А-03 с гранатометом «ГП-25/30» и автоматом, оснащенным глушителем, который стреляет бесшумными патронами калибра 7,62 на 39 миллиметров. На левой стороне ствольной коробки над рукояткой есть переводчик режима огня «автомат – гранатомет». Емкость магазина – тридцать патронов. Прицельное устройство представляет собой...

– Молоток, – Ястреб легко перекидывает оружие из одной руки в другую, – только в бою, Егор, тебе не до модификаций «грозы». Во время рейда ты сжатая пружина. В бою ты разжимаешься и ведешь огонь на поражение. Если это надо. А если не надо, тихо крадешься к ночному лагерю противника и берешь «языка». У тебя должно быть много рук, много глаз, много ушей. Иначе ты проиграешь. Вот так, парень. А про курение на маршруте я не сказал по одной простой причине. Знаешь, по какой?

– Нет, – лепечет совсем пристыженный Егоркин.

– Я не имею обыкновения говорить очевидные вещи.

В этот момент из кустов раздается негромкий свист – Абрек подает сигнал. Ястреб мгновенно оказывается рядом с дозорным. Егор удивленно смотрит на командира, не веря своим глазам, – такое впечатление, что он просто исчез на миг из поля зрения и тут же появился в десяти метрах восточнее. Как на крыльях перелетел. Действительно, Ястреб!

– Что здесь видно? – спрашивает капитан у дозорного и тут же понимает бессмысленность вопроса. Поскольку ответ очевиден.

– Только слышно, – успевает коротко бросить Абрек.

Но Ястребов уже и сам прекрасно различает мерный шум вертолетного мотора. Только хорошо натренированное спецназовское ухо способно уловить такой бесконечно далекий звук. Он балансирует где-то на пороге слышимости.

– Что скажешь? – Ястреб проверяет «слухача».

– Направление юго-восточное, – отвечает Абрек. – Идет параллельно горному хребту. От нас километров двадцать.

– Пятнадцать, – поправляет капитан. – И летит он в нашу сторону.

Ястреб зовет радиста. У этого «спеца» самый «говорящий» позывной – просто Голос. Коротко и ясно.

– Вызывай штаб, пусть мне внятно скажут, что это за «вертушка» прямо по курсу.

Гул становится более громким. Теперь его слышат все, даже Егоркин. Жужжание осы, полет шмеля, мягкое гудение электробритвы или смешной заводной игрушки – у каждого по поводу летящего вертолета есть свои ассоциации. Но все это из другой жизни – там, где детство, семья и дом. Здесь, в Чечне, другие измерения. Другие ассоциации. Особенно у спецназовцев во время рейда. Звук летящего вертолета для них может быть знамением провала операции. Об этом думают все, кроме Егоркина.

Ястреб беззвучно ругается, наводит резкость окуляра специального бинокля, оснащенного прибором ночного видения. Черная точка вдали неуклонно увеличивается в размерах. Вот она как мошка. Вот как комар. А вот уже как галка над далеким лесом. Еще пара минут – и различимы лопасти пропеллера.

– Штаб сообщает, что Касым сдает оружие. – Сенсационную новость радист произносит спокойно, но в его голосе чувствуются радостные нотки. – Он ночью вышел к Урус-Юрту и полчаса назад выслал парламентера к местной милиции. Ситуацию держат под контролем.

– Касым решил не рисковать. Хитрая бестия! А про «вертушку», что, ничего не сказали? – Ястребов не отрывается от окуляра. Темный силуэт вертолета уже совсем близко. А шум мешает тихо разговаривать.

– Сказали, – кивает Голос. – Это по твою душу, командир!

Ястреба трудно удивить. Но иногда такое все-таки случается.

– Как тебя понимать? – Он внимательно смотрит на «спеца».

– Штаб приказал группе возвращаться. Во главе со старшим сержантом Рекемченко. Их захватит другой «вертухай» у Белых Камней.

Ястреб молчит. Голос только что нарушил простое правило – на маршруте, во время рейда, нет воинских званий и фамилий. Есть лишь позывные, которыми пользуются разведчики. Но Голос – опытный боец. Раз так сказал – значит, на то есть причины. К тому же операция, похоже, завершена. Толком и не начавшись. Жаль, что не успели потренировать новичка...

Вертолет нависает над берегом, делает небольшой круг, садится. Сгибается под напором искусственного ветра жухлая прошлогодняя трава. Но вот замедляется движение мощных лопастей. Громовой звук стихает. А из открывшейся дверцы на землю прыгают два офицера, придерживая руками фуражки.

– Тебя срочно вызывают в Москву, – добавляет «спец» необыкновенно четко. Словно делает объявление по радио.

А когда командир уже идет навстречу гостям, он произносит еще одну фразу:

– Успеха тебе, Ястреб!

Конечно, Москва – это ненадолго. Так подсказывает капитану голос свыше.

Глава 1

«Международная террористическая сеть „Аль-Каеда“ планирует провести в Турции серию терактов с использованием угнанных самолетов. Об этом, как сообщает ИТАР-ТАСС, Анкару предупредило ЦРУ США. По американским разведданным, исламисты намерены использовать в качестве взрывчатого вещества тринитротолуол, который не определяется никакими приборами при проведении контроля в аэропортах. Спецслужбы Турции в этой связи направили во все свои региональные подразделения требование усилить контроль над аэропортами».

(По материалам газеты «Известия»)

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Москва

2-е Управление ГРУ

Макарычеву

30.03

Строго секретно

Дешифровано в 9-м Управлении: 11.54

От лиц, связанных с деятельностью чеченской диаспоры в странах Ближнего Востока (Иордания, Сирия), получены сведения, представляющие несомненный интерес. По словам источника, в структуре высшего звена Минобороны РФ есть агент сепаратистов, выполняющий их конфиденциальные поручения. Информированные лица утверждают, что агент был завербован в 1996 году во время первой чеченской кампании. Конкретную фамилию, воинское звание, должность и род войск узнать пока не удалось. Известен лишь агентурный псевдоним – Черкес. Считаю важным проверить представителей генералитета на причастность к делу Черкеса. Дополнительные материалы, необходимые для идентификации Черкеса, буду пересылать по мере возможности.

Келлан».

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Москва

2-е Управление ГРУ

Макарычеву

03.04

Строго секретно

Дешифровано в 9-м Управлении: 08.35

2 апреля при попытке перехода через российско-грузинскую границу в районе Панкисского ущелья погранотрядом были убиты полевой командир Руслан Усманов, 1965 г.р., и два сопровождающих его боевика. При них найдены документы, свидетельствующие о том, что Усманов являлся эмиссаром чеченского эмигрантского центра, который возглавляет Аслан Чироев. Документы однозначно подтверждают факт наличия у Чироева подробной картотеки на лиц, сотрудничавших с чеченцами. Местонахождение картотеки (как и базы Чироева) неизвестно.

Крапивин».

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Москва

2-е Управление ГРУ

Макарычеву

04.04

Строго секретно

Отправлено по спецсвязи

На ваш запрос о местоположении базы Аслана Чироева сообщаем следующее. Наш источник в Комитете начальников штабов США подтвердил информацию о существовании секретного подразделения чеченских боевиков на северо-восточном черноморском побережье Турции. Точными координатами базы на сегодняшний день источник не располагает. Однако он подчеркнул вероятность присутствия в отряде Чироева эмира Мухаммеда аль-Бируни, главы группировки «Воины истинного джихада», входящей в «черный список» Госдепартамента США. В случае получения конкретных данных будем вас информировать незамедлительно.

Воробьев,

Служба внешней разведки РФ».

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

2-е Управление ГРУ

Москва

Макарычеву

05.04

Строго секретно

Отправлено по спецсвязи

На ваш запрос от 4 апреля сообщаем, что на северо-восточном побережье Турции есть 28 наземных объектов, которые предположительно может занимать база чеченских боевиков. Наиболее вероятным представляется объект площадью около 8 гектаров, расположенный в узкой прибрежной полосе между городами Гиресун и Трабзон, а именно – поселок Геюк-Икчедал. Подчеркиваем, что в 30 км юго-восточнее находится крупная военная база НАТО с аэродромом и центром космической разведки. Картографические материалы отправлены с фельдъегерской связью.

Кваско.

7-е Управление ГРУ».

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

2-е Управление ГРУ

Москва

Макарычеву

07.04

Строго секретно

Дешифровано в 9-м Управлении: 15.57

Допрос двух бойцов тейпа Карамаева, взятых в плен 5 апреля в районе Ачхой-Мартана, показал:

1) оба боевика являлись бойцами регулярного отряда Абри Чироева, младшего брата Аслана Чироева, руководителя эмигрантского центра (группа базируется в Турции);

2) один из боевиков сообщил, что группа Аслана Чироева состоит в основной своей массе из арабских и чеченских наемников, которых готовят специалисты-подрывники, обучая способам взрывного дела. Общая численность группы – не более 50 человек (включая охрану);

3) официальное прикрытие отряда Аслана Чироева – тюркское национальное общество «Туран».

О наличии картотеки и точном местоположении базы Аслана Чироева допрошенным чеченским бойцам ничего не известно.

Крапивин».

* * *

Штаб-квартира ГРУ, Москва

8 апреля

Генерал-лейтенант Макарычев стремительно встал из-за стола, подошел к стене, закрытой зеленой занавеской, отодвинул ее резким движением, открывая огромную физико-географическую карту, и карандашом обвел довольно большой круг на северо-восточном побережье Малой Азии. Грифель от сильного нажима сломался где-то в районе Карса, и на бумаге осталась вмятина.

– Вот какая площадь! Здесь около двух тысяч квадратных километров. Попробуйте отыскать и доставить за десять суток «информационный пакет». Там теперь так выражаются. Десять суток! Именно столько мне определено руководством. Почему-то только теперь там вспомнили, – Макарычев поднял вверх руку, – что вообще-то с чеченской агентурой нужно разбираться основательно. Спрашивается: а где они были в Беслане? Во время теракта в Тушине? Про «Норд-Ост» и улицу Гурьянова я уж и не говорю! Только сейчас, после зачистки Масхадова, там наконец озаботились этой проблемой! В Совбезе твердят, что мы, видите ли, недостаточно бдительны. Позвольте не согласиться! Это они недостаточно бдительны. Задача ГРУ – борьба с военными противниками. С военными! А это пол земного шара. Тем более что чеченцев забирают себе все кому не лень – и ФСБ, и менты, и простые вояки. Поэтому за провалы в безопасности мы отвечаем в последнюю очередь! Вот так!

Генерал вытер платком большую красную лысину и повернулся лицом к собеседнику:

– Ладно, выкладывайте ваши новости.

Полковник Песков видел, что Макарычев сейчас просто сильно устал. Поэтому и начал беседу с крика, даже не выслушав сообщение подчиненного. Подобный стиль поведения был генералу по большому счету чужд. Он редко срывался. Но сегодня, вероятно, получил на «верхах» капитальную оплеуху. И вот не выдержал...

Вообще в таком возрасте – а Макарычеву уже почти шестьдесят – руководить сложнейшим подразделением ГРУ сможет далеко не каждый. Видимо, у начальника еще и появились какие-то проблемы со здоровьем. Полковник не раз отмечал, как тяжело, с трудом, поднимается генерал по небольшой лестнице всего в двадцать ступеней. А ведь недавно Дмитрий Константинович Макарычев – один из «пионеров» спецназа ГРУ – бегал по ней с легкостью подростка. Но так уж повелось, что разведчики не приучены жаловаться. Тем более старые. Не тот, что называется, случай. Иной человеческий материал, из поколения «зубров», которое застало еще золотые времена Минобороны СССР.

– Новостей довольно много. – Песков откашлялся. – Попробую по порядку. Прежде всего имеющиеся данные подтвердил источник в Стамбуле. Мы проверили это сообщение. Тюркское национальное общество «Туран» действительно зарегистрировано около города Гиресун. Фактическое местоположение – поселок Геюк-Икчедал.

– Седьмое управление хорошо работает. Так и сказали, – буркнул Макарычев, усаживаясь в кресло. Вспышка гнева прекратилась так же внезапно, как и началась. Он опять был спокоен. Лишь лицо и обширная лысина оставались по-прежнему красными, словно генерал только что посетил парилку.

– Далее, – невозмутимо продолжал Песков. – Есть сведения о руководителе общества. Возглавляет его некий Байрам Ильханов, азербайджанец по национальности. С 1990 года живет в Турции, занимается туристическим бизнесом. В течение ряда лет активно пропагандирует пантюркистские идеи. «Туран» входит в состав Ассамблеи свободного Туркестана. Но при этом само общество Ильханов создавал, видимо, под сильным внешним давлением. Во всяком случае, по словам источника, никакими реальными делами в самом обществе он не занимался. Кажется, даже никогда не был в Геюк-Икчедале.

– А вам не показалось подозрительным, что под официальным прикрытием тюркского общества действует отряд исламистов, которым руководит чеченец? Вообще-то это похоже на подсадную утку турецких спецслужб. Вы отрабатывали такую версию?

– Разумеется, – Песков слегка кивнул. – Более того, сначала она являлась основной. Логически безупречно, есть целый пучок мотиваций. Но все дело в том, что здесь не обошлось без американского влияния. Я думаю...

– Как вы прокомментируете сведения Службы внешней разведки? – перебил генерал. – Воробьев работает серьезно. Он, если мне не изменяет память, никогда не отправляет непроверенную информацию.

– Безусловно. Но есть веские основания считать, что эмир аль-Бируни находится под патронатом Агентства национальной безопасности США. Во всяком случае, иначе трудно объяснить тот факт, что под боком американской военной базы Каратепе находится центр исламистов.

– Насколько я понял, это не американская база, а база НАТО?

– Формально да. Но с начала иракской войны ряд турецких военных баз в той или иной мере контролируют США. Например, Мардин Кизилтепе, Дикле, Ояли, Нисайбине, Газиянтепе, Огюзели...

– Комплектация военной базы известна? – опять перебил Макарычев. Он долго боролся с желанием вытащить сигарету из початой пачки «Честерфильда», поскольку в последнее время ограничивал себя в курении, но в конце концов не стерпел и жадно задымил.

– Конечно. Процентов на восемьдесят это американцы. Но база используется по спецназначению, как станция аэрокосмического слежения за территорией Закавказья и Ближнего Востока. Есть аэродром с самолетами «Авакс». Вероятно, что там присутствуют и авиаподразделения «F-14D Tomсаt». Конкретной информации на сегодняшний день мы не имеем.

– А какими данными подтверждается версия о поддержке аль-Бируни американскими спецслужбами?

– Только косвенными, – ответил Песков. – Кстати, его настоящее имя – Мухаммед Хусейн. Он взял себе псевдоним известного поэта Cредневековья. Так вот. Мы попробовали выяснить его биографию. Она вполне традиционна для арабского террориста. Но удалось выявить один интересный факт. С ноября 1991 года по март 1992 года он проживал в США, сначала в Нью-Орлеане, потом в маленьком городке штата Юта. Чем там занимался, установить не удалось. Но, по данным Диксона, не исключено присутствие аль-Бируни на военной базе Блэквуд, которая известна своей диверсионной школой. Странно и то, что аль-Бируни, уроженец Йемена, вообще получил американскую визу. Кроме того, группировка «Воины истинного джихада» ни разу с момента своего создания в 1992 году не предприняла никаких терактов в странах Запада или дружественных ему государствах. Зато успела поучаствовать в борьбе с нашими федеральными войсками на Северном Кавказе. А сам аль-Бируни дважды проявил себя в Чечне: в апреле 1995 года был в отряде Зелимханова, а в феврале 2000 года – в группировке Абри Чироева. Возможно, что встречался с Хаттабом и Басаевым.

– То есть мы имеем дело с отрядом, который контролируется американцами?

– Я бы не стал делать таких категоричных выводов. – Песков медленно закрыл папку с текстами секретных материалов, куда время от времени заглядывал. – Нельзя исключить, что конкретным лицам из армейских подразделений США в Турции о базе Чироева ничего не известно. Ведь специфика разведывательной работы везде одинакова. Режим строгой секретности.

– Разумно. – Генерал с силой затушил окурок в пепельнице. – Тем самым внесение аль-Бируни в «черный список» Госдепартамента является профанацией?

– Необязательно. Список создавался правительственными чиновниками по материалам, которые предоставили спецслужбы. В Госдепе могут быть искренне убеждены в опасности группировки аль-Бируни для США. И не знать, что она изначально формировалась как откровенно антироссийская.

– Иными словами, в случае провала операции у нас будет официальный козырь в торге с американцами?

Песков пожал плечами:

– Более-менее. Здесь слишком много нюансов. Это выходит за границы моей компетенции. К тому же при любом раскладе с Турцией все равно будут проблемы. Поэтому я предпочел бы не рисковать.

– То есть? – Макарычев вскинул брови. – Вы сомневаетесь в целесообразности акции?

– Сомневаюсь, Дмитрий Константинович. Здорово сомневаюсь. Вероятность ее успеха я оцениваю процентов в двадцать. Это весьма низкий показатель.

– Минуту! – Генерал повысил голос. – Вы не поняли, что я вам говорил в начале нашей беседы? Руководство фактически выставило мне ультиматум. Кроме того, здесь еще одна проблема...

Макарычев запнулся. Мгновение колебался, стоит ли доводить до сведения Пескова информацию про дело Черкеса. К таким сверхсекретным материалам согласно инструкции не мог быть допущен никто, кроме начальника подразделения. Но умолчать теперь тоже было непросто. Генерал выбрал промежуточный вариант:

– Есть предположения, что список чеченских агентов Чироева может принести нам весьма неприятные сюрпризы. Нельзя исключить, что их люди имеют доступ к государственным секретам высокой степени защиты. Поэтому и тревога на «верхах» вполне объяснима. – Генерал помолчал. Потом сменил тему разговора: – Что известно про Чироева?

– Довольно много. – Песков опять открыл папку, стал зачитывать подготовленную бумагу: – Чироев Аслан Мусаевич, родился в Нальчике в 1962 году, окончил профессионально-техническое училище по специальности «столяр-краснодеревщик». Служил в войсковой части 122345а системы ГРАУ, уволен в запас в звании сержанта в 1982 году. Работал на мебельной фабрике. В 1986 году осужден условно за нанесение телесных повреждений мужу сестры. С 1987 года занимался торговлей, по некоторым данным имел отношение к рэкету. С началом чеченской войны участвовал в вооруженной борьбе с федеральными войсками. Во время боев за Грозный в августе 1996 года был ранен. После Хасавюрта вместе с братом занимался похищением людей с целью выкупа. В частности, удерживал в плену более десяти месяцев корреспондента немецкого телевидения Манфреда Рихтера. С 1998 года проживает за границей. Имеет паспорт на имя азербайджанца Сариджана Гусейнова, а также на имя турка Орхана Хайрулы. Картотеку на чеченских агентов, возможно, начал собирать еще во время первой войны по личному указанию Яндарбиева. С ним в эмиграции поддерживал регулярные контакты. При встречах с соотечественниками представлялся главой эмигрантского центра. Сейчас, согласно нашим источникам, планирует акции мщения за Яндарбиева и Масхадова. На самой базе в Геюк-Икчедале есть чеченцы, но преобладают, видимо, арабы. Присутствуют и несколько турок. Специализация – подготовка подрывников для терактов на территории России. Об инструкторах ничего конкретного не известно. Что касается того, как Чироев делит власть с аль-Бируни, то тут, к сожалению, никакой информации пока нет. Нельзя исключить, что Чироев нужен аль-Бируни как посредник для ведения переговоров с влиятельными чеченцами из стран Ближнего Востока. Возможно также, что вся реальная власть на базе принадлежит именно аль-Бируни. Хотя трудно сказать, где в настоящий момент находится аль-Бируни. Наш источник детально проследил за его связным в Трабзоне. Это некий Текин Мехмед, владелец фабрики по производству табака. Два дня назад аль-Бируни посетил его дом, но утверждать, вернулся ли позже эмир в Геюк-Икчедал, нельзя.

– В каком виде хранятся материалы картотеки? На бумаге? В электронном?

– Вероятно, в электронном.

Генерал встал, прошелся по кабинету, остановился перед картой, сложил руки за спиной. Повернулся к Пескову.

– Мы можем задействовать для изъятия информационного пакета, – произнося эти слова, Макарычев невольно поморщился, – наших людей в Турции?

– Исключено, Дмитрий Константинович. Группа Чироева прекрасно вооружена.

– Возможность похищения Чироева как держателя банка данных?

– Сложно. Наша агентура приспособлена для разведывательных мероприятий. Силовые акции потребуют от них неоправданных затрат, в том числе и материальных.

– Значит, спецназ, – подвел итог Макарычев, садясь в кресло. Он вытащил новую сигарету, помял немного своими крепкими пальцами, вздохнул и убрал обратно.

– Дмитрий Константинович, – Песков откашлялся, – я еще раз считаю необходимым подчеркнуть, что задействовать части специального назначения – значит обречь себя на поражение. Специфика наших групп – диверсии в глубоком тылу противника. Уж вам это известно лучше, чем мне, – поспешил добавить Песков, но генерал никак не отреагировал на эти слова. – А здесь нужна точечная акция с мгновенным захватом информации. Помимо того, нарушение территории союзного США государства может привести к международным осложнениям. В Турции замечательная система охраны границ. А заброска отряда возможна только из нашей страны.

– У нас нет другого выхода, Алексей Павлович, – устало произнес Макарычев. – Считайте, что это приказ. И потом, если не спецназ ГРУ, то кто?

– Ну тогда, – вздохнул Песков, – я бы рекомендовал использовать спецназ ВДВ. В каком-то смысле – это антипод спецназа ГРУ. Подразделения десантников умеют работать быстро и слаженно именно во время выполнения разведывательных акций. Есть еще одна неплохая мотивация. Поскольку турецкие власти могут оказать серьезное противодействие, операция должна производиться только с моря и только ночью. Грузинская, а точнее – аджарская, сухопутная граница для переброски десанта исключена. Резонно высаживаться в территориальные воды Турции. А это хорошо умеют делать как раз десантники. Нужен, кстати, также подходящий предлог. В противном случае наших ребят покосят еще на берегу.

Макарычев долго играл зажигалкой, высекая кратковременные маленькие языки пламени. Наконец провел рукой по лицу, поднял глаза:

– В семьдесят восьмом году мне и еще трем спецам приказали захватить одного очень крупного натовского чиновника. Считалось, что в его распоряжении имеются сногсшибательные материалы о характере новых вооружений альянса. Место проведения операции – до предела цивилизованный Брюссель. Нас перебросили в Бельгию по документам внешнеторговой организации. Дело нам предстояло в целом несложное. Если бы не одно «но»... Руководство оставило нам несколько вариантов возможных действий. Ликвидация объекта на месте после экстренного «потрошения» являлась абсолютно крайней мерой. На нее можно было идти только в исключительных обстоятельствах, при угрозе захвата группы. Все бы хорошо, – Макарычев машинально закурил, – да только чиновник никак не хотел «колоться». Он оказался крепким орешком. Я принял решение переходить через бельгийско-французскую границу, чтобы затем доставить «груз» на советское судно, пришвартованное в Бресте. Это был запасной вариант отхода. Мы взяли в аренду машину и через Льеж подъехали к границе. Тогда ведь не было никаких шенгенских виз, но таможенный контроль, хоть и не очень взыскательный, все же существовал. Я придумал неплохой план: мы насильно накачали натовца виски, причем до такой степени, что он не мог даже самостоятельно передвигаться. Он хотел что-то объяснить таможеннику, но еле шевелил языком. Для него загодя были сделаны поддельные документы, так что погранконтроль мы легко прошли, а таможенники лишь посмеялись нам вслед. Тот же трюк мы проделали в Бресте перед посадкой на борт советского судна. Кстати, внезапно оказавшись в России, натовец одумался и рассказал все что надо. После чего был тайно возвращен обратно. И, кажется, даже не потерял своего места. Подумаешь, прогулял несколько дней. С кем не бывает...

Макарычев замолчал, аккуратно погасил окурок.

– Я к чему это говорю? Всегда требуется проявлять личную инициативу. Это необходимо любому спецу. Жестких правил здесь нет. И быть не может. Но десантникам я не доверяю. Они привыкли рубить сплеча. А тут необходима филигранная работа. Так умеют действовать одни грушники.

– О подлинных целях операции будет знать только один человек – командир группы. Она должна быть сводной, собранной из разных подразделений. Так сказать, с бору по сосенке. Мы постараемся подобрать лучших из лучших. Я считаю, что можно подключить Ефременкова из Генштаба, не раскрывая, конечно, характера задания. Филигранность операции придаст ей командир. Я уже подобрал на всякий случай одну кандидатуру.

– Кого? Луговского? Торцева? – Макарычев назвал известные ему фамилии спецназовцев ГРУ.

– Нет, это десантник. Очень известен на Северном Кавказе. – Песков опять открыл свою папку. – Капитан Михаил Ястребов. Настоящая фамилия – Родных, 1967 года рождения. В армии – с 1984 года, после учебки год воевал в Афгане. Остался на сверхсрочную. Закончил Рязанское высшее командное училище ВДВ. Сражался в Карабахе, Таджикистане, Приднестровье, Югославии, Чечне. Два раза в составе спецподразделений участвовал в акциях за пределами бывшего СССР, из них один раз – на территории Турции. Это была точечная операция по ликвидации небольшого диверсионного отряда чеченского полевого командира Рахманова, проводимая недалеко от грузинской границы. В 1997 году, после Хасавюртовских соглашений, Родных ушел в отставку. За самовольное убийство двух чеченцев был арестован и приговорен к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в ИТК строгого режима. Это был своего рода показательный процесс. Тогда вытягивались в струнку перед международными наблюдателями: смотрите, мол, как мы можем. Но в 1998 году Родных организовали побег по указанию ГРУ.

– Кто же явился его инициатором? – спросил Макарычев с явной заинтересованностью.

– Карамышев из третьего управления. По секретному распоряжению Совбеза они тогда готовили особый отряд для диверсионной деятельности на территории Чечни. Кажется, сам побег был санкционирован руководством ГУИНа.

– Хм, занятно. Я поговорю с Карамышевым. Продолжайте.

– Тогда же Родных получил новую фамилию – Ястребов, образованную от его позывного времен афганской войны. С 1999 года он постоянно работает в Чечне. Как говорится, безвылазно.

– Да, я о нем слышал, – кивнул Макарычев. – Но не могу сказать ничего определенного об уровне подготовки. Все-таки спецназ ВДВ приспособлен для решения домашних задач. А здесь – сложнейшая операция в одной из стран НАТО. Хорошо, Алексей Павлович. Я подумаю и завтра сообщу вам окончательный ответ. Спасибо за материалы.

Когда за куратором операции закрылась дверь, Макарычев долго ходил по кабинету, задумчиво стоял около карты, всматриваясь в кривые очертания нарисованной им эллипсоидной окружности на северо-восточном побережье Малой Азии. Видимо, так и не приняв какого-то определенного решения, генерал вызвал аналитика Иванченко.

Этот человек занимал в управлении совершенно особый статус. Он в течение ряда лет выполнял строго конфиденциальные поручения руководства, связанные с делами самого высокого уровня секретности.

– Анатолий Михайлович, – обратился к нему генерал, когда Иванченко вошел в комнату, – прочитайте последнее спецсообщение от Келлана и постарайтесь как можно быстрее провести негласную проверку генералитета Министерства обороны по всем родам войск на предмет поиска «крота». В частности, подумайте над тем, как мог быть образован агентурный псевдоним Черкес. Что в его основе: фамилия, имя, отчество, инициалы, национальность, внешность, особенности характера, направление агентурной работы? Список подозреваемых должен быть у меня на столе через неделю.

Иванченко молча кивнул, на его бесстрастном сухом лице не отразилось никаких эмоций. Он взял протянутый ему генералом лист бумаги со спецсообщением Келлана и неторопливо покинул кабинет, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 2

Североатлантический альянс, сокращенно именуемый НАТО по начальным буквам английского названия – North Atlаntiс Trеаty Orgаnizаtion, – включает на сегодняшний день почти все страны континентальной Европы. Лишь одно государство занимает территорию Малой Азии. Это Турция, наследница великой Османской империи, член НАТО с 1952 года.

Здесь есть рентабельная промышленность, развитое сельское хозяйство, прекрасные курорты. Тут можно неплохо отдохнуть. Приезжим туристам, преимущественно из бывшего СССР, хочется многое увидеть: и величественную гору Арарат, и древние крепости хеттов, и византийские храмы, и стамбульские мечети. Им интересно знать, сколько стоят дешевые золотые украшения и каков курс лиры, а также то, сколько на средиземноморском побережье пятизвездочных отелей. Но вряд ли кого-либо из них заинтересует секретная информация о расположении военных баз на территории Турции. Такие сведения интересны представителям разведки.

Одна из них находится в широкой долине Карабаши. Невысокие горные хребты надежно укрывают ее с севера от черноморских ветров. По лесистым склонам узкими змейками проложены идеально ровные бетонированные дороги, ведущие к локаторам РЛС. Получая информацию с космических спутников США, они трансформируют ее для нужд американской и турецкой армий. Вокруг каждой точки размещен вооруженный отряд, проезд к ним строжайше запрещен даже для натовских автомашин без соответствующих допусков, о чем предупреждают знаки кричащей расцветки, расставленные по обе стороны от центральной трассы. На перевале путь нежданным визитерам преграждает вооруженный пост. А вся долина как гигантскими наручниками опоясана двойным рядом колючей проволоки, рассекающей сосновое редколесье на высоких отметках рельефа.

Широкая дорога серпантином сбегает вниз, к самой границе военной базы. Параллельно ей сверху тянется аккуратная просека с высоковольтной ЛЭП. Поворот, спуск, снова поворот, несколько указателей на английском и турецком языках. Дома обслуживающего персонала. Хозяйственные строения. Виноградники. Стоянка для гражданских машин. Контрольно-пропускной пункт, караульное помещение.

Дальше расположена жилая зона. Здесь отдыхает после дежурства личный состав военной базы. Продолговатые здания в два-три этажа – казармы. Стадион. Бассейн. Столовая. Клуб. Еще один контрольно-пропускной пункт. Еще одно караульное помещение. За ним – охраняемый периметр: на длинных бетонных столбах едва слышно гудят металлические провода, по которым течет электрический ток.

Центр аэрокосмической разведки в стеклянном трехэтажном здании. Штаб. За ним – металлические ангары, закрывающие вид на взлетную полосу аэродрома.

Ряд блестящих боевых машин: пятнадцать самолетов раннего оповещения «Авакс», четыре транспортные машины «C-130 Hеrсulеs», а также восемь вооруженных ракетами большой дальности «Phoеnix» класса «воздух—воздух» и ракетами средней и малой дальности самолетов «F-14D Tomсаt». Два истребителя «F-16», три истребителя «F-18». Здесь же ждут своего часа для переброски в Ирак четыре бомбардировщика «B-52 Spirit», созданные по технологии «стелс», и три стратегических бомбардировщика «B-52H» типа «Strаtofortrеss» («Воздушная крепость»). Охраняется все это богатство весьма серьезно. Идеальный порядок здесь поддерживают две сотни вышколенных солдат нескольких родов войск, в том числе – двадцать бойцов отряда специального назначения США, передислоцированных сюда в начале иракской войны. Их предназначение – предупреждение возможных диверсий противника.

Все дело в том, что база Карабаши получила в последнее время особый статус в военной системе альянса. Руководство США и НАТО рассматривает ее как форпост аэрокосмической разведки в огромном регионе. Отсюда поступает важнейшая информация о стратегических объектах на территории Армении, Азербайджана, Грузии, Северного Кавказа, а также Сирии и Ирана, что в последнее время чрезвычайно интересует Соединенные Штаты. По прямым линиям связи секретные данные мгновенно поступают в распоряжение Комитета начальников штабов, Агентство национальной безопасности, Центральное разведывательное управление США, а также в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Кажется, что сюда не проникнет даже мышь. Но это, конечно, заблуждение. Есть люди, способные бросить вызов современной непобедимой крепости...

* * *

Али Ахмед Фархан по своему происхождению принадлежал к элите вооруженных сил небольшого арабского государства в Персидском заливе. С юных лет активно включившись в нелегальную борьбу с врагами ислама, он до сих пор, однако, оставался всего лишь одним из многих десятков низовых руководителей джихада. Никто и не предполагал, что честолюбивый эмир строил поистине наполеоновские планы.

Али Фархан хотел власти. Безоговорочной власти. Безусловного подчинения сотен тысяч, а то и миллионов сторонников. Он видел себя во главе целого легиона воинов Аллаха, штурмующих ненавистные твердыни западного мира, стремился основать новую суперорганизацию, сравнявшись в популярности с самим Усамой бен Ладеном или хотя бы с Муктадой Ас-Садром, вождем шиитского сопротивления в Ираке.

Но чтобы достигнуть этого рубежа, стать истинным лидером правоверных, требовалось нечто большее, чем простое следование заповедям Аллаха и готовность вести за собой отряды борцов священной войны. Нужно было совершить невозможное! Только так подлинный завоеватель мог приблизиться к заветной цели.

Невозможное, впрочем, потому так и называется, что выходит за границы привычных представлений. Надо придумать такой план, чтобы неверные захлебнулись от ужаса! Ведь мусульмане ждут великих свершений во имя веры. Нельзя обмануть их надежд. Громкий звук взрыва они услышат лучше любого призыва!

Невозможное придумала сама судьба. Служба безопасности одного крайне радикального шиитского движения в Ливане обнаружила сведения о точном местоположении военных баз США и НАТО во всей зоне Восточного Средиземноморья. Мало того, они узнали и о системе охраны, о характере вооружения и количестве военнослужащих, постоянно присутствующих на каждом секретном объекте. Шииты отобрали для себя из этого огромного количества данных только то, что касалось Израиля и Ливана, а прочую информацию через двух посредников за большие деньги продали организации Али Фархана.

Эмир тут же сообразил, что в его руки попали сведения чрезвычайного характера. Глаза разбегались – хотелось ударить по всем точкам сразу. Но выбор ограничили продавцы. Они показали пять американских военных баз, откуда, по их словам, будут осуществляться переброска авиаподразделений и производиться рейды по зачистке восставших районов Ирака. Особое значение для США, сообщал источник, имеет одна база на северо-восточном побережье Турции, в долине Карабаши.

Отряд собрался необыкновенно быстро. В один из мартовских дней около богатого дома эмира, в тени финиковых пальм, откуда открывалась панорама одного из красивейших заливов мира, наслаждаясь тихим журчанием воды в старинном фонтане, расположились самые доверенные бойцы, руководители групп, подчиненных Али Фархану.

Трое воинов джихада, на днях прибывшие из Ирака, рассказывая о бесчинствах американских военных, подталкивали остальных к немедленным действиям.

– Силы правоверных удесятерятся, если мы сейчас же отправимся в поход во имя пророка, – говорили они, возбужденно жестикулируя.

– Это правда, – соглашался Али Фархан, неторопливо качая головой. В течение десяти минут он рассказывал о своем плане, показывал на карте места дислокации военных баз ненавистной Америки. Потом провел карандашом тонкую линию, символизирующую путь по территории Турции, и ткнул грифелем в точку у черноморского побережья, туда, где находилась широкая долина Карабаши.

– Вот здесь, – Али Фархан поднял к небу худую руку, украшенную перстнями, – мы сможем доказать всем, что наша организация стоит многого. Даже Усама не сделает того, что я задумал.

Ход мыслей его бойцов оказался чрезвычайно шаблонным.

– Нам нужны фидаины[1]! – убежденно заявили они.

– Погибнуть за святое дело можно где угодно, – глубокомысленно изрек Али Фархан, для солидности подумав пару минут, оглаживая свою длинную черную бороду. – Нас ждут везде, где страдают наши братья. В Палестине, на равнинах Ирака, в джунглях Филиппин, Индонезии и Индии, в горах Афганистана и Чечни... Но мы не можем разорваться на части. Придется сделать выбор. Ударить по Большому Шайтану там, где он меньше всего ожидает, – это великое дело, братья. Американцы уверены, что мы способны воевать только с мирными людьми и взрывать их офисы и автомашины. Покажем же всю силу нашего сопротивления! Пусть взлетит на воздух их лучшая военная база, а три бомбардировщика, управляемые нашими пилотами-фидаинами, полетят к нефтехранилищам на юге Ирака и к другим армейским объектам. Да будет так!

Али Фархан замолчал, внимательно следя за реакцией своих бойцов. Братья безмолвствовали. Они прибыли сюда из разных стран. Все имели опыт жестокой борьбы с врагами истинной веры. Все были готовы положить свою жизнь во имя священной войны. В этом эмир был абсолютно уверен. Он сомневался в другом...

– Но не только фидаины пойдут вместе с нами. Кто-то должен вернуться и принести с собой весть о том великом подвиге, который повелевает нам исполнить Аллах. А потом с новыми силами продолжить борьбу! – Али Фархан вгляделся в лица собравшихся, ожидая увидеть одобрение своим словам. Но горящие глаза воинов не выражали ничего, кроме немедленного желания вступить в бой с ненавистным врагом.

Эмир поднялся и небрежно махнул рукой:

– Юсуф и Камаль, пойдемте со мной, остальные ждите меня здесь.

По узкой лестнице они прошли в дом, в прохладный полумрак широкой комнаты, где у края огромного узорчатого персидского ковра стояло низкое кресло. Деревянные рукоятки украшала искусная резьба. Эмир утверждал, что некогда оно принадлежало великому воину пророка, погибшему много веков назад.

Али Фархан сел в кресло и указал двум своим бойцам на ковер. Когда они покорно опустились на высокий ворс, напоминающий своей шелковистой мягкостью весеннюю траву на горных лугах, эмир тут же начал говорить. Это было не похоже на Али Фархана. Он всегда старался обдумывать каждое свое слово, отчего его речь получалась неторопливой, обстоятельной, а длинные паузы свидетельствовали о неустанной работе мысли. Так, во всяком случае, считали бойцы его организации.

– Юсуф и Камаль! Вы мои лучшие воины, вы не раз показывали свою смелость и верность. Вы в состоянии вести за собой других. У вас есть сила и ум. Поэтому только вам я могу рассказать все детали того, что задумал. На сей раз я сам решил отправиться в поход. Это необходимо. Мы должны совершить то, о чем другие только мечтают. Нам нужно человек пятнадцать. Прежде всего надо найти летчиков-фидаинов, умеющих обращаться с американскими самолетами. Остальным смертникам предстоит прорваться на территорию военной базы. Нам нужна, наконец, сама взрывчатка. Но самое главное – у нас должен быть четкий план. И лучшие воины вернутся обратно. Чтобы продолжить борьбу. В том числе и вы, Юсуф и Камаль.

Али Фархан замолчал, медленно обвел взглядом лица своих притихших помощников. Потом продолжил:

– Вам надлежит провести всю подготовку. Вы найдете возможность переправить отряд в Турцию. Мы двинемся через районы Курдистана, там сейчас полная неразбериха. Нам нужно иметь запас взрывчатых веществ. Промышленного пластида или тринитротолуола. Наверное, неплохо было бы перебросить в район Карабаши грузовую автомашину. Есть много других вопросов. Мы должны учесть все. Слишком дорого будет стоить нашей организации провал. Нелепая смерть – еще не самое страшное. Для бойца джихада страшнее позор, неспособность выполнить то, что он должен. Я даю вам пять дней для полной подготовки. Все суммы, необходимые для закупки оборудования и прочих выплат, вам без всяких ограничений выдаст мой казначей. Старайтесь не тратить денег с электронной карты, расплачивайтесь наличными. И помните: никто не должен знать об этом. По всем вопросам обращайтесь ко мне в любое время суток. В таком деле не может быть мелочей. Запомните это! Идите...

Юсуф и Камаль, серьезные и сосредоточенные, гордые от той высокой миссии, которую на них возложил эмир, медленно поднялись и поклонились.

Когда они уже выходили из комнаты, Али Фархан добавил, чуть повысив голос:

– Будьте особо внимательны с летчиками. У нас таких мастеров нет, Мустафа не в счет. Поэтому при выборе фидаинов постарайтесь не ошибиться.

Юсуф и Камаль хорошо знали, что значит «ошибиться». Они еще раз поклонились и вышли на лестницу. Только уже спустившись к фонтану, Камаль позволил себе сказать:

– Это тяжелое дело. Эмир задумал то, что еще не удавалось никому. Как думаешь, у нас получится?

Юсуф лишь гневно взглянул на соратника, блеснув своими черными глазами. Сомневаться в успехе – значит заранее обречь себя на поражение. Опытный Юсуф знал это лучше многих.

* * *

Али Фархану приснился странный сон. Будто он идет по пустыне, медленно передвигая ноги. Но при этом путь его пролегает не по песчаным барханам, а по длинной движущейся ленте, как это бывает в некоторых современных супермаркетах. Сойти в сторону он также не в состоянии, поскольку сразу же погрузится в зыбучие пески, способные укрыть путника с головой. Али Фархан оступился, упал, и тут же чудовищная подземная сила потянула его в бездну. Он закричал и проснулся...

На втором этаже его огромного дома, где располагалась спальня, было тихо. Из открытого настежь двустворчатого окна доносилось благоухание цветущих садов, свежий ветер с залива приносил едва чувствуемый запах водорослей и рыбы. Поднималась и опадала под напором воздушных потоков длинная узорчатая занавеска. А рядом мерно дышала, разбросав на ложе длинные волосы, молодая прекрасная женщина.

Ее звали Олеся. Она была родом из Мелитополя. Два года назад по глупости устроившись в некую контору по найму персонала для работы в богатых домах Востока, Олеся попала в руки преступного синдиката, который продал ее в гарем владельца автосалона в соседнем Катаре.

Али Фархан увидел ее случайно, когда выбирал себе новую модель «Ситроена». Во время торга с хозяином, сидя на невысокой открытой террасе прямо над автомагазином, он неожиданно обратил внимание на красивую девушку, прислуживавшую за столом. Внезапно вспыхнувшая страсть требовала удовлетворения.

Хозяин не стал спорить. Он уступил «русскую рабыню» за символические деньги. В конце концов, бизнес и на Востоке бизнес...

– Пусть этот нежный цветок украсит вашу новую машину, – почтительно склонившись, произнес хозяин.

Олеся была необыкновенно хороша. Темные волосы, ниспадающие на белые покатые округлые плечи, готовые послужить образцом для резца великого скульптора, упругие острые груди, стройный стан с очаровательным небольшим пупком, украшенным маленьким золотым кольцом, пышные ягодицы идеальной формы, длинные, но отнюдь не тонкие ноги.

Али Фархану особенно нравилось ее лицо. Узкие брови над глубокими синими глазами, тонкий носик, на самом кончике имеющий очаровательный смешной выгиб – то, что у русских зовется «курносостью», – пухлые щечки, покрытые мягким пушком, без всякого преувеличения похожие на спелый плод персика, изящно изогнутые пухлые губы. Эмир был готов долгими часами любить свою «покупку», со всем имеющимся у него в арсенале любовным пылом...

Погладив теплый бок Олеси, Али Фархан медленно поднялся, накинул халат и вышел из дома.

Иногда он любил вставать ночью и спускаться в свой сад, чтобы увидеть луну. Круглый светло-желтый шар висел на темном небосводе словно приклеенный. От сияния полной луны было светло. Серебрилась освещенная дорожка на воде, пролегающая до самого горизонта. А у берега ее заслоняли густые заросли лимонных деревьев и персидской сирени.

Да, не случайно же в мире, созданном Аллахом, такое важное место занимает это небесное светило. Подлунный мир... Кто же это сказал? И как правильно!

Али Фархан стоял, наслаждаясь тишиной и запахом цветущих растений, вдыхая дуновения ветра. Бледное сияние очерчивало контуры финиковых пальм. Тонкий луч прокрался на дорожку, покрытую гладкими камнями. Некоторые из них сверкали как стекло. Али Фархан долго смотрел на эти мерцающие блики, словно хотел увидеть в них нечто важное.

Он часто спрашивал себя: «Зачем тебе это?» И сам же отвечал: «Для великой цели. Так угодно Аллаху. Все сомнения – мысли шайтана». Но тем не менее с прежним упорством возвращался к тому же вопросу.

Ведь он мог до конца своих дней прожить в богатстве, наслаждаясь жизнью, не тратя своих денег на сомнительные предприятия. Однако впереди его ждала слава. Слава и власть! Но не только это...

Он знал совсем других людей, которых про себя презрительно называл шакалами и «грязными торгашами». Эти люди тоже назывались эмирами, тоже имели богатые дворцы, роскошные автомобили и прекрасных наложниц, тоже именовали себя мусульманами и борцами за «истинную веру», хотели прославиться в исламском мире как бескомпромиссные воины Аллаха, но еще больше хотели денег. Просто денег. Грязных денег, подлых денег, кровавых денег!

Еще более богатые, чем они, ссудят им огромные суммы за теракт против европейцев, русских, евреев или американцев. И эти люди смогут заработать очень много на крови других людей. Пусть даже неверных...

Они будут убивать ни в чем не повинных женщин, стариков и детей. Грязные свиньи! Али Фархан почувствовал, как его руки, почти помимо его воли, плотно сжались в кулаки. Как же он их ненавидит! Придет час – и с ними тоже разберутся. За то, что эти шакалы опозорили честное имя борцов за веру.

Вот почему Али Фархан взялся совершить невозможное – поквитаться с американцами, уничтожить их лучшую военную базу, взорвать нефтехранилища, которые они отняли у иракского народа. Он должен доказать, что среди них, борцов за истинную веру, есть смелые, но не безрассудные люди, способные воевать с вооруженными силами противника, а не с мирным населением.

Подняв голову к круглому лику луны, Али Фархан совершенно не в согласии с адатами, не обращаясь лицом к Мекке и не опускаясь на колени, безмолвно прочитал молитву. Потом последний раз взглянул на спящий сад и медленно прошел в дом, оставив свои сомнения в бледном свете этого подлунного мира.

Глава 3

Генерал проснулся в отвратительном состоянии духа. И тому было несколько причин.

Во-первых, как это уже случалось неоднократно в течение последних недель, ровно в восемь утра у забора соседней дачи включился движок электропилы – там жил какой-то нувориш, задумавший построить новый трехэтажный замок взамен старого, «неказистого» – двухэтажного. Омерзительный звук, живо напоминающий мучения в стоматологическом кабинете, страшно досаждал Генералу. Возникая с периодичностью артобстрелов во время позиционной войны, своим неимоверным жужжанием он жутко действовал на нервы. Самое главное, что избавиться от него было совершенно невозможно.

Во-вторых, Генерал вчера сильно поругался с женой. Что называется, вдрызг. Зверски, по-черному. Так не случалось лет пять. Повод был, по сути, пустяковый. Как часто бывает в современной жизни, дело касалось денег. Точнее, рациональной схемы их использования. Впервые за многие годы Генерал собрался провести ремонт своей пятикомнатной квартиры, которую когда-то ему подарил тесть – маршал почившего в бозе Советского Союза. Генерал обратился в солидную фирму, где незамедлительно составили подобающую смету. Сумма получилась громадной – по крайней мере, для бюджета генеральской семьи. Супруга вполне справедливо посчитала такой вариант совершенно недопустимым. Хоть Генерал и зарабатывал весьма прилично, совсем не по меркам своего ведомства, поскольку имел регулярный источник дохода на стороне, тратить несколько сот тысяч рублей на то, чтобы иметь вторую душевую кабину в расширенной до безобразия ванной комнате и кухню, отделанную итальянским кафелем, действительно было неразумно. «Лучше бы ты сыну купил хорошую машину, а то ездит на какой-то развалюхе», – говорила жена, постепенно повышая голос. Пошло-поехало... Очень быстро они, что называется, перешли на личности. Вспомнились старые обиды, невыполненные обещания, началась словесная перепалка, окончившаяся тем, что Генерал послал жену по известному адресу и с такой силой хлопнул входной дверью, что косметический ремонт в этой части квартиры на самом деле стал необходим.

Была, впрочем, еще одна причина, из-за которой настроение Генерала было отвратительным. Наиболее весомая. Генерал боялся разоблачения. Смутная тревога как ржа разъедала его душу, заставляла сильнее колотиться сердце, уже пережившее однажды обширный инфаркт. Последние месяцы Генерал плохо спал, гораздо больше курил и пил сверх меры, перестал встречаться со старыми друзьями-однополчанами, а на работе заметил за собой привычку подозрительно всматриваться в лица сослуживцев, выискивая в них подтверждение своим неясным подозрениям.

Хотя вроде бы все шло ровно и хорошо. Время от времени Генерал садился за руль собственного темного «Опеля» и приезжал в один подмосковный городок, где в окраинном отделении связи оставлял в абонентском ящике небольшой конверт. Внутри лежал самый обычный компакт-диск для компьютера. А на нем была записана секретная информация, столь необходимая чеченским сепаратистам, планирующим разрушительные акции против России...

Все началось давно, еще в первую чеченскую войну. Прямой эмиссар министра обороны в федеральных войсках, Генерал обладал чрезвычайными полномочиями. Он имел право появиться в любом подразделении, навести там «шороху», открыть ногой дверь в любом штабе. Командующие вытягивались перед ним по струнке, полки перебрасывались по его приказу с места на место, штурм укрепленных позиций дудаевцев мог начаться по одному его слову в любое мгновение. И чеченцы об этом скоро узнали. А узнав, сделали соответствующие выводы.

Сначала Генерала собирались уничтожить. Он пережил три покушения, но отделался только легким касательным ранением. Два раза гранатометы «чехов» прямой наводкой били по эскорту машин, где передвигался московский эмиссар. А однажды особый диверсионный отряд чеченцев напал на штаб группировки, где в тот момент находился Генерал. Но он выжил и на этот раз. И решил, от греха подальше, перебраться в Моздок, где высидел всю войну в комфортных условиях под усиленной охраной. В общем, убить Генерала не смогли.

Но кого нельзя убить, того можно купить. Потерпев фиаско на пути физического уничтожения противника, дудаевцы сделали ставку на второй вариант. Его реализация оказалась гораздо более успешной.

Как-то Генерал получил очень странное анонимное письмо. Открыв его, он не поверил глазам своим. Ибо там черным по белому было написано примерно следующее: «Сообщаем, что на ваш счет в „Трансконтинентальбанке“ перечислена сумма в двести пятьдесят тысяч долларов. Считайте это авансом за ваши услуги. Ждите новых сообщений».

Первым побуждением Генерала было отнести эту корреспонденцию в военную контрразведку. Пусть разбираются. Но, поразмыслив немного, решил не торопиться. И спустя несколько дней навел справки о состоянии своего счета. Аноним не обманул: там, где хранились несчастные пять тысяч баксов, отложенные на черный день, теперь действительно появилась заоблачная сумма «зеленых», внезапно приближающая Генерала к статусу долларового миллионера.

Случившееся ошеломляло. Золотой блеск сделал свое дело. Генерал, конечно, пытался бороться с собой, но подлая мысль о появившихся на счете деньгах упрямо возвращалась, рисуя картины одну слаще другой: роскошный особняк на берегу таежного озера, вилла в Средиземноморье, несколько лимузинов, сытая жизнь в лучших отелях мира, собственный корабль, молодые длинноногие красотки. И зачем ему и впрямь нужна такая служба, ограниченная армейской присягой странному государству, которое ведет необъявленную войну на собственной территории, жертвуя тысячами своих подданных?

Когда-то в юности венцом его устремлений казались именно генеральские погоны. И он сумел добиться их в буквальном смысле этих слов потом и кровью. Но разве так уж много радости осознавать себя Генералом? Война затягивается, смысл ее становится все более призрачным, люди гибнут как мухи. Может, и правда лучше вывести войска и отпустить этих «чехов» на все четыре стороны?

Конечно, он смутно догадывался, кто перевел на его счет четверть миллиона долларов. И даже представлял, какие именно «услуги» потребуют от него неизвестные «благодетели». Но, ведя бесконечные споры с самим собой, в конце концов пришел к выводу, что стоит раз и навсегда определить для себя тот «уровень предательства», который он может себе позволить. Ведь не поворотить же часть федеральных войск против другой ее части потребуют от него чеченцы!

Странно, но страх разоблачения почему-то совершенно не заботил в то время Генерала. Он находил утешение в мысли о том, что вряд ли заказчики сами заинтересованы в разглашении имени своего «агента». Произнося это слово про себя, Генерал как-то странно улыбался, кривя свои слегка поседевшие усы. «Чеченский агент»! Чушь несусветная. А вот еще смешнее: «Чеченский агент влияния»!

Время шло, бои продолжались, деньги лежали в банке, постепенно обрастая процентами, а Генералу больше не приходило никаких сообщений. Казалось, можно было только радоваться, но он ловил себя на странной мысли, что с нетерпением ждет, когда «вербовщики» доставят ему реестр своих требований. И однажды это все-таки случилось...

Письмо внес ему в комнату адъютант вместе с другой военной корреспонденцией. Анониму было известно, что генеральская почта не перлюстрируется, а лишь проверяется на наличие взрывчатых веществ, поэтому он смело отсылал свои послания, указывая в обратном адресе координаты какой-то несуществующей войсковой части. Открыв конверт дрогнувшей рукой, Генерал увидел свой «заказ»: «Мы рады, что Вы не пытались сообщить о предыдущем письме кому бы то ни было. А также расходовать деньги. Задержка была необходима для проверки Вашей готовности начать сотрудничество. Нас крайне интересует, чтобы пятый полк ВДВ, дислоцированный в районе Урус-Мартана, был в кратчайшие сроки переведен в состав резерва. Если его переброска произойдет в ближайшие дни, мы будем уверены, что у нашего сотрудничества есть перспективы. Ведь лишних денег не бывает, не так ли? Ждите новых сообщений».

Генерал медленно сложил письмо и сжег его над пепельницей, задумчиво глядя на пламя. Полк десантников лихо рубил чеченцев на означенном участке уже несколько недель. Видимо, его профессионализм стал сильно досаждать дудаевцам. Убрать его сейчас – значит, поставить под удар группировку, которая ведет зачистки целого района. Это есть прямое пособничество врагу. Предательство!

Слово отозвалось гулом в голове, словно там прозвучал набатный колокол. Впрочем, чего ты хотел, Генерал? Такие суммы не платят за всякую ерунду. Чеченские стратеги умеют разбираться в оперативной обстановке.

Но назад пути уже нет. В военной контрразведке, конечно, очень внимательно выслушают Генерала, а потом ненавязчиво осведомятся о том, почему он молчал столько времени после получения первого письма и зачем сжег второе. Трибунала, конечно, не будет, но должности своей Генерал лишится непременно. И с позорным клеймом отправится в отставку – «выращивать капусту» на даче. Счет в банке заблокируют, а грядущую старость можно встречать с нищей пенсией.

Генералу стало обидно. Разве верхи не наживаются на этой войне? Она и затеяна, наверное, была только для того, чтобы несколько высоких чинов в столице получили возможность сколотить сказочное состояние! А тайные поставки вооружения противнику! А затягивание наступления по личной инициативе сверху! Это не есть пособничество врагу? Это не есть предательство? Бросают на смерть тысячи призывников, чтобы потом беззаботно жить в роскоши. Подлецы! Не он затеял эту войну, не он будет отвечать за ее последствия! И потом, ведь чеченцы не требуют от него уничтожить пятый полк. Нет, всего лишь убрать в состав резерва. Кстати, ребятам давно пора отдохнуть. Генерал слышал, что подразделение недавно понесло ощутимые потери. Ничего фатального не произойдет, если парни расслабятся в Моздоке. Решено!

Так Генерал себя уговорил. И на следующий день довел до сведения руководства дивизии свои соображения по поводу срочного перевода пятого полка в состав резерва. Резоны этой передислокации оказались вполне справедливыми. И очень скоро легендарные десантники уже находились в тылу.

Больше сообщений Генерал не получал. Вскоре спецслужбы ликвидировали Джохара Дудаева, а потом генерал Лебедь подписал Хасавюртовские соглашения. Первая чеченская война закончилась. Бородатые боевики сидели за столом переговоров, улыбались в телекамеры, жали руки своим вчерашним противникам. Войска уходили домой, и Генерал вернулся в Москву.

Шло время. Сменилось руководство Министерства обороны, Генерал получил новую должность. Казавшаяся такой огромной сумма в «Трансконтинентальбанке» как-то неожиданно исчезла – ремонт дачи, квартира для сына, иномарка для себя, иномарка для жены, неудачная попытка начать свое дело... Никто и не поинтересовался, откуда у Генерала все это взялось. После войны у многих высоких чинов были схожие достижения.

Генерал успел хорошо забыть этот неприятный эпизод. Но в самом начале чеченского вторжения в Дагестан летом девяносто девятого года он неожиданно получил письмо. Письмо из прошлого: такой же конверт с обратным адресом несуществующей войсковой части, текст, отпечатанный на струйном принтере: «Мы помним о нашем плодотворном сотрудничестве. Убеждены, что наш скромный вклад в Ваше благосостояние принес Вам ощутимую пользу. Надеемся на продолжение наших деловых отношений. Нас крайне интересуют детальные планы командования о ведении наступательных операций на территории Чечни. Ваша ответственная должность позволяет найти для нас необходимые данные. Материалы, помещенные на компакт-диск, Вы должны доставить по следующему адресу: город ...ов, 6-е отделение связи, а/я 13. Вынуждены предупредить Вас о необходимости соблюдения строгой секретности. Вряд ли Ваше руководство будет радо услышать о некоторых нюансах Вашей деятельности во время прошлой войны. Со своей стороны мы гарантируем щедрое вознаграждение. Ждите новых сообщений. Старые коллеги».

И опять Генерал мучительно стал искать выход из создавшегося положения. И опять первой мыслью было обратиться в «компетентные органы». И опять получалось, что подставлял он сам себя. Откуда пришло письмо, неизвестно. Кто его писал, неизвестно. А вот состояние счета в «Трансконтинентальбанке» за минувшие годы при желании можно проверить.

Генерал немало думал и в конце концов решил «тянуть резину». Но на сей раз чеченцы не заставили себя долго ждать. По электронной почте на адрес Генерала пришло короткое письмо-угроза: «Время идет, а Вы молчите. Осталось три дня. В противном случае придется сообщить кому следует».

Генерал не стал выяснять, что произойдет, когда «старые коллеги» сообщат «кому следует». Он быстро раздобыл копию планируемых операций на одном ответственном участке дагестанского фронта и лично сканировал ее в своем кабинете. Потом сбросил на компакт-диск, положил в конверт и отправился по указанному адресу.

С этого момента Генерал стал регулярно передавать информацию чеченцам. Вскоре его опустевший счет пополнился сотней тысяч долларов (на сей раз заказчики оказались отнюдь не такими щедрыми). А секретная информация потекла к чеченским сепаратистам, существенно влияя на ход второй войны.

Генерал стал много пить. Как известно, любое предательство, помимо «тридцати сребреников», несет за собой и непланируемые изначально муки совести. Генерал испытал их по полной программе. Он как бы воочию видел убитых в жестоких боях русских пацанов, подрывался на минах в армейских грузовиках, погибал от шквального огня «чехов» вместе с отрядами ОМОНа во время очередной зачистки. Иногда он думал о том, что еще лет десять назад без всякого сомнения расстрелял бы любого военачальника, изменившего присяге.

Впрочем, толку от всей этой слюнявой рефлексии не было никакого. Генерал продолжал жить, и жить весьма неплохо, вовсю пользуясь полученными «иудиными грошами». Именно теперь его почему-то ударил бес в ребро – он завел себе сразу трех молодых любовниц, которым покупал дорогие украшения, а одной из них даже снял двухкомнатную квартиру в пределах Садового кольца.

Но время опять неотвратимо двигалось вперед. Сменились эпохи, чеченская война стала затихать. Во всяком случае, на первый взгляд сепаратисты были полностью разгромлены. На смену широкомасштабным боевым действиям пришли точечные операции сил специального назначения. Услуги Генерала теперь были не так важны. Но про него не забыли.

Иногда, хоть и гораздо реже, он получал зловещие письма от хозяев. От него требовали сведений о сроках и характере планируемых мероприятий на территории Чечни, данные о составе задействованных там подразделений, дислокации воинских частей в Надтеречном районе и даже секретные материалы спецслужб об общем состоянии дел в республике. Денег теперь в сравнении с прежними расценками платили совсем мало, считая, что Генерал и так прочно сидит на поводке. А псевдопочтительные выражения, которыми изобиловали первые послания, сменились презрительными приказами: «Тебе надлежит сделать следующее...»

В самые последние месяцы Генерал не получал никаких сообщений, что было, пожалуй, единственным реальным поводом для тревоги. Что там случилось? В его услугах больше не нуждаются? Решили сдать своего «крота» в обмен на какие-то существенные уступки со стороны российских властей? А может, уже и сдали! Кто знает, а вдруг фээсбэшники давно держат его под неусыпным контролем, фиксируют каждый телефонный звонок, каждое движение, каждый чих? И ждут только сигнала для того, чтобы приступить к силовому задержанию, арестовать и в наручниках отправить в следственный изолятор Лефортово?!

В это утро Генерал долго лежал на кровати, стараясь привести в порядок свои не очень веселые мысли. Но тревожно аккомпанируя им, со стороны соседней дачи лился мерный дребезжащий звук работающей электропилы. От него не было спасения, как, вероятно, нет избавления от постоянных, распиливающих душу на части мук совести.

Когда Генерал все-таки собрался вставать, было около девяти утра. Он умылся, тщательно соскреб отросшую за сутки щетину, выбрался на кухню, сделанную несколько архаично, но зато прочно и конкретно.

Через пару минут на газовой плите вскипел кофейник. Генерал сел завтракать, намазывая на подсушенные тосты тонкий слой сливочного масла, на который сверху аккуратно клал кусочки швейцарского сыра. Два бутерброда с гусиным паштетом. Несколько оливок. Долька лимона. Вот и весь «брэкфаст».

Когда он одевался, чтобы выйти в сад, мелодичной трелью на мотив «Sаlut» Джо Дассена зазвонил сотовый телефон. Генерал, поморщившись, вытащил трубку из кармана кителя. Он был убежден, что звонит жена. Пытается навести понтонные мосты для примирения.

– Да.

– Здорово, старик. Узнал? – Радостный бас бывшего однополчанина услышать было очень странно. Они не виделись уже почти год, а перезванивались раз в месяц, не чаще.

– Как тебя не узнать, – Генерал придал своему хриплому баритону максимальную благожелательность. – Кто еще будет в выходной звонить мне на мобильник в полдесятого утра? Только имей в виду, на рыбалку я не поеду. Устал. Сегодня отдыхаю на даче. А завтра у меня напряженный график. Давай звякни поближе к майским.

– Вот тут, старик, ты промазал. В молоко весь заряд выпустил. – Собеседник весело рассмеялся. – Я, конечно, каюсь, но дело у меня официальное.

– Как это? – искренне удивился Генерал, садясь в кресло. Не до конца надетая куртка безвольно свалилась ему на колени.

– А так. Сейчас расскажу. Мне полчаса назад позвонил из Генштаба сам Ефременков. Видишь, какая невидаль! И знаешь, зачем? Требует от меня информацию по полкам ВДВ. Кто-то из ГРУ подбирает хорошую команду. Нужны грамотные спецы с опытом боевых действий. А я, сам понимаешь, давно уже от этих дел отбился. Но Ефрем прет как танк. Ты, мол, с твоим авторитетом еще с Афгана... Короче, ждет меня сегодня в двенадцать ноль-ноль на Арбате. Я человек подневольный, куда мне деваться? Но тут вдруг вспомнил про тебя, старик, и думаю: вот кто мне поможет! У тебя же все материалы по спецподразделениям. Сам мне толковал. Забыл, что ли?

– Да нет, не забыл. Только я не совсем врублюсь, какого ляда им от тебя нужно? Пусть обратятся к командующим дивизиями. Им столько направят, что мало не покажется.

– Я, старик, то же самое говорю. А Ефрем ни в какую. Информация, говорит, секретная, можно с ней ознакомить только генералитет Генштаба. До тебя я, кстати, довожу ее с нарушением режима. Имей в виду. – Собеседник опять весело рассмеялся.

Но Генерал такие шутки давно уже не мог воспринимать, что называется, адекватно. Сейчас он слегка вздрогнул, и смутная тревога, с таким трудом подавленная полчаса назад, опять холодной змеей поползла ему в душу.

– Ты чего замолчал, старик?

– Думаю, – спокойно ответил Генерал. – У меня есть на примете несколько отличных частей. Причем не все они связаны с Кавказом.

– Нет, нужны не части, а именно отдельные, особо ценные спецы. Там будет какой-то сводный отряд.

– Но я же не веду картотеку спецназовцев со всей России. Я могу помочь тебе только с номерными данными войсковых частей. У меня они, на счастье, всегда с собой, в ноутбуке. Будешь записывать?

– Ну давай, – вздохнул собеседник.

Когда через десять минут Генерал отключил трубку, кое-как снабдив информацией своего старинного приятеля, и тяжело откинулся на спинку кресла, появившаяся внезапно тревога стала увеличиваться в размерах, словно маленький безобидный уж вырастал до размеров исполинской анаконды.

Генерал бесцельно проболтался на даче до вечера, а часов в шесть, когда уже собрался возвращаться обратно, решил позвонить одному своему доверенному человеку из ГРУ. Генерал уже несколько лет негласно помогал его продвижению по служебной лестнице. И в результате имел постоянный и довольно ценный источник информации.

– Саша, это я. – Генерал по давней привычке без особой надобности старался не называть во время телефонных разговоров свое имя. – Как поживаешь?

– Здравствуйте. Спасибо, неплохо. Кстати, хотел вам кое-что сообщить. Буквально сегодня вечером собирался позвонить.

– Вот видишь, у меня прямо какая-то телепатия, – Генерал принужденно рассмеялся. – Информация нетелефонная?

– Конечно. Давайте я подскочу на угол Ленинского. Около гастронома, где в прошлый раз. Когда вы там будете?

– Часа через два, пожалуй. Постараюсь не опоздать.

* * *

Их редкие встречи напоминали общение резидента со своим связным. Грушник несколько раз позволял себе по этому поводу незамысловатые шутки. Генерал усмехался – уж он-то понимал, насколько шутник был близок к истине...

Впрочем, Саша и в страшном сне не мог допустить, куда уходят добытые им сведения. Он был убежден – банк секретных и полусекретных данных Генерал собирает исключительно для того, чтобы упрочить свое служебное положение. Ведь многим в Министерстве обороны было прекрасно известно, к кому в случае чего можно обратиться за помощью и советом. «Ходячая энциклопедия» – уважительно называли там Генерала. К тому же он допускал, что Генерал из-под полы может сбывать сослуживцам горячую информацию, компромат, тем самым получая весомые преимущества в конкурентной борьбе, весьма напряженной на верхах оборонного ведомства. Но хоть это было не очень опрятно с моральной точки зрения, но в принципе безвредно для безопасности государства.

Когда «Опель» Генерала вырулил с проспекта на небольшой пятачок перед магазином, связной уже находился на месте. Выскочил из своей бежевой «девятки», резво пошел к машине резидента, держа в руке кожаный портфель. Они поздоровались и устроились в салоне иномарки.

Данные, которые Генерал получил через несколько минут, действительно стоили того, чтобы стремительно приехать в Москву. Саша рассказал, что ГРУ вышло на крупную базу чеченских боевиков за границей, ведущую подготовку подрывников для совершения терактов на территории России. Но главное было в другом – на базе имелась картотека чеченских агентов в России. И разведка планировала захват этих материалов с использованием сводного подразделения спецназовцев ВДВ.

– Саша, это сверхсекретная информация, – медленно произнес Генерал, стараясь не смотреть на своего связного. По лбу скатилась капля холодного пота, сползла по щеке, упала за воротник. – Откуда ты ее раскопал?

– Да я сам занимаюсь этим делом, – улыбнулся грушник. – Как раз формирую соединение. Приказано сформировать в течение нескольких дней.

– Здорово. – Генерал тоже через силу улыбнулся, потом протянул руку для прощания. – Если хочешь, могу порекомендовать тебе двух отличных спецов. Звери, а не люди. Отвечаю, сделают все на высоком уровне. Возьмешь?

Было заметно, что Саша колеблется. Он закурил, задумчиво выпуская клубы дыма. Потом повернул голову:

– А что, давайте! Тут как раз некоторые напряги. Режим секретности, будь он неладен. Обратились в Генштаб, ищут через командующих родов войск. Проще было бы, конечно, пошерстить в дивизиях.

Генерал чуть было не добавил: «Вот и я то же самое говорил!» Но вовремя сдержался. Сказал, когда Саша уже выбирался из машины:

– Я сейчас позвоню в два полка. Думаю, что к завтрашнему утру у тебя будет пара толковых «спецов». А один гарантированно. Так что, как говорится, баш на баш.

Распрощавшись с агентом, Генерал позвонил жене и постарался как можно быстрее замять вчерашний скандал. Потом сообщил, что через полчаса будет дома, и вежливо осведомился, купить ли продуктов.

Зашел в гастроном и неторопливо поехал домой. Уже припарковав машину у своего подъезда, Генерал сделал еще один звонок. Очень короткий. Он вызвал человека, который им был обязан очень многим, если не всем. Этот человек завтра должен был поступить в распоряжение грушника, формирующего сводный отряд спецназа...

Глава 4

Транспортный самолет, приписанный к дивизии воздушно-десантных войск, сделал круг над военным аэродромом и резво пошел вниз с такой неожиданной скоростью, которая и не снилась гражданским лайнерам. Мгновение, другое – шасси открылось, и вытянутый фюзеляж легко подпрыгнул на асфальте взлетной полосы.

«Мягко садится», – отметил про себя Ястребов. Он давно не летал ни на каких других машинах, кроме десантного «Ил-76» (если не считать еще и «вертушек»), поэтому легко мог сравнить технику приземления. Пилоты авиадесантных подразделений отличались определенной бесшабашностью. Это и понятно – они возят в рейсы крутых парашютистов, способных сидеть в кабине хоть вверх ногами, а транспортники – неодушевленный груз, часто очень ценный, а иногда к тому же еще и взрывоопасный.

Ястребов летел в одиночестве. В Грозном с вертолета его сразу переселили в «попутку». В течение двух часов он коротал время в компании объемных коробок и тюков непонятного назначения, откуда исходил устойчивый запах машинного масла. Видимо, на подмосковный аэродром из Чечни везли какую-то технику. Странно – обычно бывает наоборот. Впрочем, Ястреба это совершенно не касалось, а запах был даже по-своему приятен – напоминал о прошлом, о войне и боевых машинах пехоты.

Однако, когда пилот отворил дверь, выбрасывая наружу трап, капитан поторопился к выходу и с наслаждением вдохнул свежий смолистый воздух подмосковных сосняков. Да, Михаил Родных успел отвыкнуть от него в чеченских горах и долинах. Как давно он не был в лесах средней полосы России! Целую вечность...

Его встречал невысокий майор в форме ВВС заурядной армейской внешности. А рядом стоял человек в гражданском костюме. Скользнув взглядом по его лицу, Ястреб сразу определил профессионала спецслужб: у него была невзрачная, «стертая» внешность. Один из серой толпы, один из многих, тот, кто не выделяется. Любые разведчики обычно легко распознают своих – как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Ошибиться можно разве что в оценке ведомственной принадлежности – скажем, вместо ГРУ назвать ФСБ.

Ястреб спустился по трапу. Встречающие шагнули навстречу, протянули руки:

– Здравствуйте.

– С приездом.

Рукопожатия крепкие, улыбки естественные, искренние. По-другому нельзя. Собеседник моментально определит малейшую фальшь.

– Майор Данилец, начальник военного аэродрома.

– Капитан Стопкин. Я представляю Главное разведуправление Генштаба. Мне поручили проводить вас на базу ВДВ.

– Отлично. Время у нас есть?

– Немного. Особой спешки нет, но... – Стопкин красноречиво развел руками.

– Понял. С ветерком, значит, прокатимся? – Ястреб кивнул в сторону черной «Волги», стоявшей неподалеку.

– Можно. Здесь недалеко. Километров десять, – пояснил Стопкин.

– Собственно, аэродром используется для тренировок личного состава десантно-штурмовых подразделений, поэтому и база ВДВ находится по соседству, – добавил Данилец.

– Резонно, – улыбнулся Ястреб и первым пошел к машине.

* * *

Он не получил в Грозном никаких конкретных сведений о причинах такого скоропалительного вызова в Москву. И не стал себя мучить размышлениями о том, для чего так срочно там понадобился. Начальник штаба дивизии ВДВ, полковник со смешной для военного человека фамилией Скамейкин сказал только одно:

– Инициатива исходит от ГРУ. Сам понимаешь, мы в их делах ничего не петрим. Приказ пришел из Минобороны. Так что вникать будешь на месте.

Ястреб, конечно, понимал, что его забирают «наверх» не для того, чтобы навесить дополнительные звезды на погоны. И не для того, чтобы повысить скромный должностной оклад. Уж больно причудлива у него биография...

Безусловно, ГРУ собирается использовать его профессиональные навыки спецназовца. Видимо, совсем в другом районе. Иначе зачем было вытаскивать из Чечни? Проще сообщить напрямую по месту дислокации части.

Когда черная «Волга», высадив на границе аэродрома майора ВВС, благополучно миновала дозорные посты со шлагбаумами и въехала на территорию военной базы, Ястреб в общих чертах уже представлял себе, чем ему придется заниматься. Стопкин был немногословен, но тем не менее рассказал о грядущей операции очень внятно:

– Там «сборная солянка» из разных подразделений. Так решило руководство. Всего их пять человек: четыре лейтенанта, один прапорщик. Стаж службы в действующих отрядах спецназа ВДВ – не менее шести лет. Дело свое знают неплохо, их проверили. Но последнее слово за вами. Характер задания вам разъяснит куратор операции полковник Песков. Я могу только вкратце обрисовать ситуацию. Место предстоящей акции – черноморское побережье Турции. Рейд нельзя назвать диверсионным. Речь идет об особо ценной информации, которую необходимо доставить в распоряжение ГРУ.

Ястреб задал один-единственный вопрос:

– А почему ГРУ не хочет использовать свой спецназ?

Стопкин пожал плечами:

– Это, пожалуй, стоит спросить у полковника Пескова. Я думаю, что все связано со спецификой работы подразделений специального назначения. У нас они имеют ярко выраженный диверсионный характер. Ваши же десантные отряды лучше работают как разведывательные.

– Когда как, – улыбнулся Ястреб. – Все зависит от того, какую задачу поставило перед ними командование. Это может быть и силовая акция диверсионного типа. Просто разведчику психологически гораздо сложнее совершить диверсию. Он привык к тому, что применять огонь на поражение можно только в исключительном случае. В этом, я думаю, коренное отличие «наших» от «ваших».

– Вы нас прямо в киллеров записали, – тоже улыбнулся Стопкин, хотя было видно, что сравнения Ястреба ему не очень по душе.

– Я работал с несколькими грушными спецами и могу засвидетельствовать: парни там такие, что у них из нервов можно веревки вить. В спецназе ВДВ, напротив, нервные срывы – обычное дело. И потом, – Ястреб на мгновение замолчал, – у «ваших» во время рейда принято добивать раненого товарища, для того чтобы спасти всю группу и выполнить задание. Конечно, это крайний вариант. Но в «десантуре» невозможный ни при каких обстоятельствах.

– Я, честно сказать, немного слышал историй о таких зверствах. – Стопкин остановился перед очередным шлагбаумом, подождал, пока он откроется, после чего опять нажал на сцепление. – Хотя знаю, что этому действительно учат на занятиях по психологической подготовке в школах спецназа. Но теория и практика, как известно, не одно и то же. Согласны? Мы, кстати, приехали.

«Волга» остановилась на плацу прямо перед приземистым двухэтажным зданием штаба. Стопкин и Ястребов почти одновременно, будто соревнуясь в скорости и сноровке, вылезли из машины. Стопкин поднялся по нескольким ступенькам и исчез за широкими застекленными дверями, где виднелся дневальный в десантном камуфляже. Буквально через минуту капитан вернулся, держа в руке лист бумаги:

– Прочитайте, это состав вашей группы.

Ястреб взял список, быстро пробежал его глазами:

«СТЕПАН МОРЯЧКОВ, 27 лет; Забайкальский военный округ – полк ВДВ, прапорщик.

ПЕТР САМОЙЛЕНКО, 29 лет; Приволжско-Уральский военный округ – полк ВДВ, лейтенант.

ИВАН ВАСЮКОВ, 30 лет; Северо-Кавказский военный округ – полк ВДВ, лейтенант.

ЮРИЙ БАБАДЖАНОВ, 31 год; Приволжско-Уральский военный округ – полк ВДВ, лейтенант.

ОКСАНА МЕЛЬНИЧЕНКО, 27 лет; Московский военный округ – полк ВДВ, лейтенант».

Вопросительно поднял одну бровь:

– Женщина? В моей группе – женщина?

– А что здесь удивительного? Мельниченко – очень профессиональный боец. Необходимость ее включения в группу мотивирована руководством. Полковник Песков обрисует ситуацию, наверное, лучше, чем я.

Ястреб покачал головой, аккуратно сложил список, убрал в карман:

– Разберемся. Вообще-то список мне не нужен. Сразу же после знакомства мы подберем им новые позывные. А уровень профессиональной грамотности определим по ходу дела. Хотя я считаю, что формировать всю группу из командирского состава не совсем верно.

– Почему? – в свою очередь удивился Стопкин. – Они более ответственны и более опытны. Резоны такого выбора очевидны.

– Дело в том, что командиры привыкли работать в своем режиме. А в группе должна быть железная дисциплина. Рядовые опытные спецы способны лучше выполнять приказы и действовать сообща во время операций.

– Об этом тоже лучше поговорить с полковником. Сейчас он на плацу за стадионом. Ждет вас.

Песков действительно находился на краю стадиона для тренировок личного состава полка ВДВ. Сидел на скамейке в курилке и без особого интереса наблюдал за тем, как два десятка десантников штурмуют полосу препятствий.

Увидев своего «командира на час», Ястреб сразу мысленно нарисовал его психологический портрет. Портрет получился парадным: умный, расчетливый, наверняка требовательный. С ним, пожалуй, действительно можно, что называется, пойти в разведку, но ценность начальника выражается совсем в другом – в способности координировать всю огромную сеть специальных мероприятий. Самые тонкие, самые длинные нити, связывающие в один клубок разрозненные и на первый взгляд совершенно изолированные друг от друга события и объекты, такой человек реализует в ясный, понятный и крепко сбитый план. План операции. План точечного удара.

– Песков Алексей Павлович, – представился полковник, крепко пожимая протянутую руку.

Невысокий, худощавый, однако в нем чувствуется старая закалка настоящего воина. Видимо, не всегда занимался штабной работой – в былые времена скорее всего успел поучаствовать в силовых акциях. Левую щеку пересекает едва заметный шрам. Такие бороздки оставляют после себя шальные пули, задевшие по касательной. Взгляд у полковника тоже «фронтовой»: твердый, бескомпромиссный, но с едва заметной благожелательностью. Мол, мы с тобой из одного котелка щи хлебали...

Полковник указал рукой на лавочку и без предисловий спросил:

– Что вы предпочитаете: сразу посмотреть группу или сначала поговорить об операции?

Вопрос с подтекстом. Перевести его можно так: «Для вас имеет большее значение поставленная задача или, так сказать, человеческий фактор?»

– Подчинюсь любому решению руководства, – слегка улыбнулся Ястреб, присаживаясь. – Целесообразно поддерживать дисциплину на всех уровнях. Я отвечаю за отряд, вы отвечаете за всю акцию в целом.

Полковник едва заметно усмехнулся, достал из кармана пачку «Мальборо», протянул ее капитану. Ястреб кивнул, взял сигарету, щелкнул зажигалкой. Оба офицера закурили.

– Скажу честно, я был против этой операции по многим причинам, главная из которых – невысокие шансы на успех. Слишком много здесь подводных камней, которые не обойдешь никаким профессионализмом. Но приказ есть приказ. – Полковник раскрыл потертую полевую сумку, которая осталась у него, наверное, еще со времен лейтенантской молодости, и вытащил прозрачный файл-пакет с бумагами. – Начну по порядку. Во-первых, цель. Здесь все довольно просто. Вот досье на Аслана Чироева. В Турции он организовал базу для подготовки террористов. Ваша задача, однако, в другом. Нужно захватить картотеку на чеченских агентов в России, которую Чироев в течение долгого времени собирал, и в кратчайшие сроки доставить ее в Москву.

– Абри Чироев – его брат? – спросил Ястреб, бегло пролистав страницы досье.

Песков с уважением взглянул на капитана:

– Именно так. Кажется, вместе с ним воевал против наших войск.

– Понятно, – кивнул Ястреб.

– Материалы, естественно, с грифом особой секретности. Разрешено ознакомить с ними только вас. Всей остальной группе придется сообщить самый ограниченный объем информации. Теперь второе. – Песков бросил окурок. – Выбор был сделан в пользу частей спецназа ВДВ по многим соображениям, из которых главным явилась специфика работы таких подразделений. В наличии – целый набор навыков и психологических мотиваций, необходимых для выполнения данного конкретного задания. В общем и целом, я, как куратор операции, остановился именно на десантном спецназе. Я также порекомендовал использовать сводное соединение, составленное из командирского состава разных полков ВДВ.

– Чем вызвано привлечение такого количества офицеров? Не лучше ли вместо них взять несколько сержантов-контрактников, знакомых с характером разведакций?

– Я ждал этого вопроса, – Песков потер руки, – и могу ответить только одно: уровень боевой подготовки лейтенантов весьма высокий. Они имеют опыт реальных боевых действий. Так сказать, опыт командира. Они принимали ответственные решения в крайне непростой обстановке. Так что здесь, я думаю, все понятно.

Ястреб, прищурившись, взглянул на полковника:

– А чем вызвано присутствие в составе отряда женщины?

– Вы десантируетесь в незнакомую местность. Группа ни при каких условиях не может себя выдать. Помощь женщины в такой операции представляется необходимой. В конце концов уж вы-то точно должны это понимать. В рейде может произойти все, что угодно. Нельзя ведь исключить и того, что вам по каким-то причинам придется официально уходить из Турции. В гражданской одежде. Как туристам. К тому же, – желваки на щеках Пескова напряглись, – я не исключаю того, что большая часть группы погибнет. Однако командир отряда капитан Ястребов и лейтенант Мельниченко должны выбраться при любых условиях. При любых. Вам подготовлена хорошая легенда. Курортники, муж с женой. Мы, конечно, сделали документы прикрытия с подлинными штемпелями погранконтроля Турецкой Республики, а также туристические путевки, срок действия которых истекает в конце апреля, на всю группу. Но крайний вариант – это вы и лейтенант Мельниченко. Кроме того, мы сообщим вам также несколько конспиративных точек наших агентов. Они в случае необходимости окажут посильную помощь. Вы должны вернуться и привезти с собой нужную информацию. Это главное. База данных, которую собрал Чироев. Документы Чироева. Они имеют чрезвычайное значение для разведки. Чрезвычайное.

– Послушайте, полковник, – Ястреб крепко стиснул края скамейки, словно собирался прыгнуть; он весь подобрался, сжался, мускулы его напряглись, – я так понимаю, что принимать окончательное решение мне придется самостоятельно. Так вот, я побывал в самых разных переделках... Впрочем, – Ястреб тяжело усмехнулся, – вам это хорошо известно. Иначе моя кандидатура не прошла бы жесткий отбор в таком серьезном учреждении, как ГРУ. Не так ли?

Песков молча кивнул.

– Так вот, я побывал в самых разных переделках. Но никогда не подставлял свой отряд. Бойцы как дети. Они доверились мне. Моя задача – вывести их обратно из рейда. Я всегда ставлю на удачу. Иначе не может быть. Хотя однажды...

Ястреб не договорил, вытащил из кармана помятую пачку «Золотой Явы», словно брезговал американскими сигаретами полковника, и закурил, делая жадные затяжки.

Песков молчал, чутко наклонив голову. Он старался в этот момент думать о всей операции, вспоминая, не забыл ли что-нибудь существенное, но неожиданная радостная мысль пробивала себе дорогу, стучала в сознании отбойным молотком: «Я в нем не ошибся. Это правильный выбор. Я в нем не ошибся».

– Ладно, обойдемся без лирики. – Ястреб резко затушил окурок ногой, размазав его по асфальту. – Ни при каких обстоятельствах я не буду жертвовать группой ради документов. Конечно, от потерь никто и никогда не застрахован. Но отмечу следующее. Ваша задача – получить информацию. Моя задача – выполнить задание. А еще по возможности спасти людей. Они должны вернуться назад в целости и сохранности. Хотя, безусловно, гарантии может предоставить только господь бог...

Ястреб замолчал. Тяжело вздохнув, подумал про себя: «Братец, а это ведь срыв. Для тебя – срыв. Так нельзя. ГРУ не нужны сопли десантника. У них другая нервная организация. Так нельзя, братец».

– Хорошо, – Песков откашлялся и тоже закурил, – будем считать, что этот вариант мы отбросили. Впрочем, документы прикрытия все равно возьми, – неожиданно для самого себя он вдруг перешел на «ты», – береженого бог бережет. А что касается решения поставленной задачи, то тут тебе, капитан, все карты в руки. В том числе и топографические. Действуй по обстановке. В случае провала прикрыть тебя не сможет никто. Теперь слушай. В тридцати километрах от предполагаемой базы Чироева находится крупная военная база НАТО...

Полковник рассказывал, рисовал нюансы возможных действий. Ястреб слушал, «мотал на ус», больше ни разу не перебил куратора. Наконец спросил:

– Сколько у меня есть времени для проверки боеготовности группы?

– Думаю, пара суток у нас есть. Наши аналитики сейчас вовсю разрабатывают подходящий предлог для начала заброски. Турецкая береговая охрана – это не азербайджанцы и не грузины. У них очень серьезная радиолокационная система. Туда не просочишься. Сухопутный вариант заброски нами отрабатывался и был отвергнут по причине удаленности от места проведения акции. Остался только вариант десантирования в море у побережья. Но, повторяю, чтобы обмануть турецкие РЛС, нужна официальная легенда. Что-то вроде спасательных работ спецназа МЧС. У нас есть договоренность о пропуске в территориальные воды Турции наших специалистов в случае крайней необходимости. Поэтому немного подождем. Сейчас на Черном море установилась штормовая погода, что в принципе нехарактерно для этого времени года. Нами разрабатывается сценарий фиктивного затопления у берегов Турции российского судна. Тогда десантирование будет более обоснованным.

Ястреб поднялся:

– Где сейчас отряд?

– Ждет на другой стороне стадиона. Любое оборудование для группы возьмешь у Стопкина. Ему же передашь перед отъездом досье на Чироева. Я до вечера останусь на базе. Так что, если появятся вопросы, заходи в штаб. И потом я постоянно доступен по этому телефону, – полковник протянул Ястребу лист бумаги с номером мобильника. – Все технические детали может сообщить Стопкин. Он их знает, пожалуй, даже лучше, чем я. Успеха.

Офицеры пожали друг другу руки и разошлись. Операция «Картотека» вступила в свою первую фазу.

* * *

Пять человек. Пять профессионалов спецназа. Четыре мужика и одна женщина. Очень красивая женщина...

Ястреб поймал себя на мысли, что неосознанно разглядывает ее фигуру. Красавица! Стройные длинные ноги, округлые бедра, осиная талия, длинная шея. Про такую в старых романах говорили «лебединая». Совершенно особый взгляд. Завораживающий, ясный, но лишенный даже малейшей доли кокетства. Она смотрит внимательно и спокойно, как опытный и тренированный боец. И грациозность сочетается в ней с силой воина. Это очевидно даже дилетанту. Что уж говорить про Ястреба!

– Я не буду вдаваться в детали, тем более что в полном объеме предстоящая акция еще выглядит достаточно туманно. Заброска произойдет в ближайшие дни. Из Грузии нас вывезут в море и десантируют в территориальные воды Турции. Потом нас ждет короткий рейд по суше. Километров двадцать пять. И наконец сама операция. Хочу обратить ваше внимание на несколько существенных моментов. Первое. В моих группах всегда действует железная дисциплина. Любое решение о дальнейших планах принимаю только я. Споры пресекаются на корню. О ваших званиях на время забудьте. Второе. Имен и фамилий у вас тоже нет. Старые позывные отменяются. Я немедленно придумаю вам новые. Третье...

Ястреб на мгновение остановился. Не слишком ли резко он взял с места в карьер? Нет! Слушают его почтительно, абсолютно так, как и должно быть.

– Нам предоставили возможность самим подобрать соответствующие технические приспособления и вооружение. То, на чем бы я лично остановил свой выбор, как раз в данном случае требует, на мой взгляд, коллективного обсуждения. С него мы и начнем. А уже потом я обрисую последовательность действий группы.

Ястреб прошелся вдоль короткого строя. Странно, но спецназовцы стояли ровно, как новобранцы. Никто не давал им команды «смирно» да по большому счету даже не приказывал строиться. При виде Ястреба они разом поднялись с травы, на которой сидели, ожидая прихода капитана, и молча встали в один ряд. Интересно, им сказали, что за человек их командир?

– Кстати, – капитан подошел поближе, – я забыл представиться. Мой позывной – Ястреб. Постоянное место службы – Чечня. Выбрали меня скорее всего потому, что я уже один раз работал на территории Турции. Правда, совсем недолго и недалеко от грузинской границы. Пришли, увидели, победили. И назад! Теперь же нам придется, ребята, потрудиться на совесть.

Ястреб замолчал, с улыбкой посмотрел на короткую шеренгу «спецов» и добавил:

– Ну что? Вольно, товарищи офицеры. Прошу присесть. Можно курить.

Спецназовцы тоже улыбнулись, легко, как-то очень по-солдатски опустились на траву. Достали сигареты, задымили. Все, кроме Оксаны.

Ястреб присел рядом с ней. И тут же подумал о том, что выбрал это место скорее подсознательно. Вроде просто она оказалась ближе всех. А на самом деле...

– Вы сказали, что нам самим предложено выбрать соответствующее оружие. Почему? – Оксана повернула к нему свои глубокие серые глаза. Теперь в них горели веселые искры.

– Потому что мы лучше, чем руководители операции, должны знать, как обезопасить себя во время рейда.

– Полковник сообщил, что нам предстоит «ликвиднуть» чеченский отряд, кое-как вооруженный, – подал голос высокий крепкий черноволосый лейтенант с густыми восточными усами. Наверное, это Бабаджанов.

– Не совсем верно, – ответил Ястреб. – Нам нужно добыть у них важную информацию. Любым способом. Любыми средствами. И по возможности уцелеть. А как вооружен этот отряд, сказать не может никто. Нам предстоит выяснить это...

– Подвергнув опасности собственную шкуру, – негромко добавила Оксана. Все сдержанно рассмеялись. Ястреб усмехнулся:

– Ценю оперативное мышление, реакцию и офицерскую смекалку. А также умение разрядить обстановку, создать базу для дальнейшего сотрудничества и борьбы. К тому же приятно, когда инициативу берет на себя очаровательная женщина...

– Я лейтенант спецназа, женщина осталась на «гражданке», – неожиданно резко оборвала его Оксана. Черты ее лица обострились, глубокие серые глаза, только что наполненные доброжелательностью, сузились, превратились в щелки. Если бы из них сейчас вылетели огненные молнии, никто бы не удивился. Действительно, женщина, похоже, осталась на «гражданке»!

– Извините, лейтенант, – сухо бросил Ястреб и повернулся к остальной группе. – Первый вопрос, который нам надлежит обсудить, касается личного оружия. Учитывая парашютную заброску в море, мы должны быть снаряжены максимально легко. Ваши предложения?

– Я бы рекомендовал часть группы укомплектовать бесшумным пистолетом «ПСС»[2], – несколько неуверенно произнес Бабаджанов.

– Почему только часть? – удивился Ястреб. – На мой взгляд, стоит раздать пистолеты этой марки всем. Помимо очевидных его преимуществ, он не имеет еще и вспышки при выстреле.

– Всем так всем, – согласился Бабаджанов и опустил голову.

Возникла неловкая пауза. То ли поведение Оксаны так подействовало на остальных, то ли сам Ястреб стал делать что-то не так, но ситуация начала выходить из-под его контроля.

– Ну, кто еще хочет высказать свое мнение?

– Несколько человек, наверное, могут взять с собой «грозу» или, по крайней мере, «кедр», – пробасил угловатый рыжий лейтенант, сидевший рядом с Оксаной. Он повернулся к капитану и в этот момент слегка задел голову девушки плечом, но она не сделала ни малейшего движения. («Хорошая выдержка», – похвалил ее про себя Ястреб.)

– Если бы речь шла о веселой прогулке в соседний аул, можно было действительно взять с собой и пять стволов, – медленно произнес Ястреб. – Но мы уходим в тяжелый рейд с непредсказуемым режимом акций и неясным финалом. Тащить на себе три килограмма металла в дополнение ко всевозможным приборам неразумно и опасно во время выброски. Хотя одну «грозу» и один «кедр» нужно взять обязательно. Что еще?

– «НРС»[3], – тихо сказала Оксана. – Его тоже можно взять в одном экземпляре. Чтобы не утруждать себя лишним весом.

Ястреб недоумевал. Чем же он ее так задел? Откуда столько язвительности? Хочет на корню предупредить все, даже самые малейшие попытки ухаживания? Неужели не знает, что в рейде «спецы» о таких материях не думают? Впрочем, всякие бывают...

– «НРС», на мой непросвещенный взгляд, – детская игрушка. Его почему-то очень любят таскать с собой грушники. Странно, почему об этом заговорила лейтенант ВДВ.

– У меня другая информация, – парировала Оксана. – В наших частях любой «спец» на боевой рейд не считает зазорным захватить с собой «стрелялку».

– «Стрелялки» есть в компьютерах. – Ястреб поймал себя на мысли, что уже начинает раздражаться. – Откуда такой сленг, лейтенант?

– Это мой личный сленг. Вань, дай закурить. – Оксана повернулась к рыжему лейтенанту, дождалась, когда он щелкнул зажигалкой, задымила, не затягиваясь, слегка кашлянула. Опять какой-то протест! Ведь явно не принадлежит к курящему сословию.

Нет, женщина на «гражданке» не осталась! С ней придется повозиться. Ястреб печенкой чувствовал это. Может, пойти сейчас в штаб и заявить «полкану» свое категорическое несогласие с участием в операции женщины? В конце концов ему предоставили возможность самому формировать группу. Пойдем впятером. Без бабы. Баба с возу – кобыле легче...

Ястреб уже внутренне согласился с этим планом, когда Оксана сделала еще один поступок, который неожиданно перевесил чашу весов в ее сторону.

Она затушила недокуренный окурок в траве и вдруг заговорила совсем другим, серьезным и благожелательным тоном:

– Капитан, вы нам не сообщили никакой конкретной информации. А требуете, чтобы мы сделали определенный выбор. Каков план операции? Мы будем «потрошить» одного «чеха»? Или заодно завалим всю бандитскую базу? В крайнем случае мы должны сдаться турецким погранчастям или отстреливаться до последнего? У нас есть запасные пути отхода? У нас есть возможность спрятать часть оружия сразу после заброски? Можно задать еще тысячи вопросов. Пока у нас ноль информации, мы не сможем ничего сформулировать. Ознакомьте нас с задачами операции, и сразу нарисуется весь необходимый набор вооружений и техсредств. По-моему, это справедливо.

«Спецы» слушали молча, но по всему было видно, что они солидарны с Оксаной, неожиданно взявшей на себя роль предводительницы.

Ястреб поднялся с травы, оправил свой камуфляжный костюм, глубоко вздохнул и достал из кармана карту, которую ему вместе с досье на Чироева передал Песков.

– Вы правы, лейтенант, – сказал он, расправляя большие листы топоосновы. Потом положил ее на землю и сам сел рядом. – Слушайте, ребята...

Глава 5

Али Ахмед Фархан стоял на горной вершине, поросшей сосновым лесом, и смотрел в бинокль с сильным увеличением на оцепленный колючей проволокой склон соседней горы. До него было около двух километров.

Штормовая погода, которая уже несколько дней назад установилась над южной частью Черного моря, в последние часы неожиданно изменилась. И ослепительное солнце появилось из-за плотной завесы туч.

Яркие лучи светили прямо в глаза эмиру, поэтому он все время щурился, передвигая прибор то вправо, то влево. Деревья вдали выглядели объемно, неестественно, как в театре, где Али Фархан был однажды в Париже, когда учился в высшей школе. Там, в вольной Европе, все было проще. Можно было, забыв на время о своем исламском воспитании, посетить казино, попробовать наркотики, сходить на дискотеку.

«Мысли шайтана», – сказал сам себе Али Фархан, медленно опустив руку с биноклем. Зачем сейчас об этом думать? Волей Аллаха они направлены на великое, быть может, величайшее дело. К чему эти нелепые воспоминания, пустая трата времени и сил?

Он изучил все подходы к Карабаши. И по карте, и на самой местности. Но сейчас получалось, что проникнуть за гребень этой горы, не выдав себя, почти невозможно. Нужен новый план, причем срочно!

– Юсуф! – негромко позвал Али Фархан, обернувшись.

Помощник, почтительно стоявший в нескольких шагах позади него, прислонившись к приземистой горной сосне, быстро приблизился к эмиру.

– Юсуф, нам требуется придумать, как перелезть через эти колючки, – Али Фархан махнул биноклем в сторону соседней вершины. – Они днем и ночью внимательно наблюдают за всеми горами, которые окружают Карабаши. Как только наши фидаины бросятся резать эту колючку, их уничтожат.

– Что же делать, господин?

Али Фархан помолчал, потом показал рукой вниз, в долину, где по серпантину, поднимающемуся на невысокую гору, медленно ползли три грузовика:

– Вот там, внизу, мы сможем найти иной путь.

Юсуф непонимающе смотрел на эмира.

– Каждый час на территорию военной базы приезжает одна военная машина, – пояснил Али Фархан. – Наверное, привозят продовольствие или оборудование. Мы должны захватить два грузовика и пройти верхний КПП без боя. Потом спуститься вниз, а там уже прорываться через охраняемые посты. Другого варианта все равно не придумать, Юсуф.

Али Фархан развернулся и медленно пошел по склону, задевая ногой крупные сосновые шишки. Юсуф послушно двигался следом.

Весь остальной отряд дожидался эмира в тени небольшого скального уступа, образующего естественный навес длиной около двадцати метров. Бойцы сидели и лежали на траве, тихо переговаривались. При появлении Али Фархана негромкие разговоры умолкли. Все с напряжением ждали, что скажет эмир.

– Хасан и Набаль, – произнес Али Фархан, – вы пойдете к деревне Эскидаг. Она находится внизу. Около деревни есть шоссейная дорога. Там часто передвигаются военные грузовики. Ваша задача – проследить, как часто они ездят, что возят. Неплохо записать номера и марки автомашин. Старайтесь в самой деревне долго не крутиться, здесь попадаются натовские патрули.

Словно подтверждая слова эмира, над горной вершиной в двух километрах севернее показался силуэт вертолета «Blасk Hаwk». Он летел медленно, неторопливо, с чувством собственного достоинства, как абсолютный хозяин этих мест.

Боевики быстро, как это и полагалось, продвинулись в глубь скального навеса. Али Фархан и Юсуф тоже последовали их примеру. Но предосторожности были излишними. Вертолет, перевалившись через горную вершину, исчез в соседней долине. Постепенно умолк, удалившись, звук двигателя.

– Это не патруль, – уверенно заявил Али Фархан. – Американцы не сомневаются в своей системе охраны военной базы, поэтому с воздуха почти не ведут наблюдений. Это нам весьма поможет. Хасан и Набаль, идите. Мы ждем вас здесь в сумерках. Если к утру вы не появляетесь, я считаю, что вы погибли в бою. Старайтесь не сорвать наш план. Аллах акбар!

Бойцы негромко одновременно произнесли фразу, восхваляющую всевышнего, после чего настал час молитвы. Они разулись, постелили на землю куски материи, которые в походных условиях заменяли коврики, и повернулись лицом на юго-запад, в сторону священной Мекки.

Когда обращение к Аллаху завершилось, Хасан и Набаль выбрались из-под навеса и пошли вниз. Шум мелких камешков, скатывавшихся со склона, был слышен даже тогда, когда фигуры разведчиков полностью скрыл сосновый лес за скальной расщелиной.

* * *

Хасан и Набаль походили на типичных сезонных рабочих, приехавших с юга для работы на табачных плантациях. Да и одеты были совершенно традиционно для местного турецкого пролетариата: в хлопчатобумажные штаны и рубашки с длинным рукавом.

Хасан знал несколько десятков турецких слов и мог построить простые фразы. Но Али Фархан не уставал многократно ему напоминать, чтобы он не шиковал своими скромными знаниями, поскольку тем самым сразу обнаружит в себе приезжего. По-английски, который многие боевики знали с грехом пополам, тоже говорить не рекомендовалось. В общем, оптимальным решением было сохранять полное молчание.

Возможно, их разведка закончилась бы вполне благополучно, если бы Набаль не был так голоден. Али Фархан не очень-то заботился о том, чтобы сытно накормить свое воинство. Три раза в день один из боевиков, выполняющий функции повара, раздавал всем довольно скудные пищевые сухпайки, по большей части наборы, состоящие из пакета сушеных фиников и пакета вяленого мяса. В неограниченных количествах были только сухари. И еще вода, которую приносили из чистого горного родника. Понятно, что все бойцы постоянно хотели есть. Тем более что они истосковались по горячим блюдам. И, засыпая, видели перед собой обжаренные куски баранины или дымящуюся похлебку.

Поэтому, как только Хасан и Набаль спустились в долину и двинулись по окраине деревни Эскидаг, чуткий нос Набаля сразу уловил запах горячей пищи, который доносился со стороны маленького ресторанчика, притулившегося у скального гребня над шоссейной дорогой.

– Брат, прошу тебя, давай зайдем в эту харчевню. – Набаль остановился и блаженно вдохнул ароматы жареного мяса, как будто так мог хоть в какой-то мере утолить чувство голода.

– Потерпи, – сквозь зубы ответил Хасан. – Мы пришли сюда не для того, чтобы жрать в турецких кафе.

Он решительно пошел вперед, и Набаль, судорожно сглотнув, вынужден был последовать за своим напарником.

Но встреченный ресторанчик оказался не единственным. Прямо за поворотом дороги они увидели другое кафе, стоящее буквально в двадцати метрах от края шоссе. Это была довольно дешевая закусочная, в которой преимущественно питались шоферы, останавливающиеся здесь пообедать, когда везли грузы из портовых городов в глубь Турции. В трехстах метрах севернее узкое шоссе смыкалось с большой трассой, которая вела в сторону Торула.

Под тентами за деревянными столиками сидели полтора десятка человек. Хозяин, толстый улыбчивый турок в красной узорчатой безрукавке и белом фартуке, как раз поставил на один из столиков тарелку с дымящимся аппетитным варевом. Эта был суп из курицы.

– Брат, я прошу тебя! – произнес Набаль, останавливаясь около декоративного ограждения у входа в кафе. – Мы успеем выполнить задание. Видишь, там, вдали, у поворота, стоит несколько грузовиков. Два из них явно военные. Это то, что нам нужно. Наверное, водители сейчас здесь, обедают. Если мы останемся тут, то лучше сумеем запомнить номера машин. И поймем, куда они едут. Может, это как раз те, что нужны эмиру?

Хасан стал колебаться. Последний довод показался ему значимым. Кроме того, одуряющий запах горячей пищи сделал свое дело. Хасан тоже был не прочь хорошо поесть.

– Ладно, только недолго. И запомни! Больше помалкивай. В крайнем случае, если они поймут, что мы приезжие, скажем, что мы с тобой из Сирии, работаем на виноградниках в Вакфикебире. А сейчас решили съездить на юг. Здесь много старинных мечетей. А мы, как истинные сунниты, хотим их посмотреть.

– Отлично, брат. – Набаль аж облизнулся, предвкушая, с каким удовольствием съест целую тарелку великолепного супа.

Увидев, что двое посетителей застыли перед самым входом в кафе, хозяин, гостеприимно улыбаясь, поспешил им навстречу:

– Ийи гюнлер![4]

– Ийи гюнлер! Емек листесини верир мисиниз[5], – быстро сказал Хасан, опасаясь, что, если произнесет слова медленно, его акцент будет очевиден для собеседника.

Хозяин, по-прежнему улыбаясь и говоря какие-то фразы, смысл которых по большей части был непонятен для Хасану, указал рукой на свободный столик. Хасан и Набаль, важно кивая, как будто понимали, что им говорят, уселись на плетеные стулья.

Через пару минут хозяин вынес меню в кожаном переплете и аккуратно положил его на столик перед арабами. Хасан провел пальцем по длинному перечню блюд, словно действительно делал важный выбор, после чего коротко бросил:

– Чорба мисиниз[6].

Хозяин виновато развел руками и стал что-то быстро объяснять, прикладывая руки к груди. Хасан понял только одно – суп, видимо, закончился. Или его приготовления нужно долго ждать. Чего арабы позволить себе не могли.

– Эт бир?[7] – чувствуя, что его словарный запас может скоро истощиться, произнес Хасан.

Хозяин кивнул и указал на внушительный список меню. Хасан уже собирался заказать свой любимый донер-кебаб[8], как вдруг Набаль совершил нелепый поступок.

Он долго наблюдал за тем, как его напарник разговаривает с хозяином, и решил, что Хасан никак не может объяснить, что именно им нужно. Не имея возможности спросить Хасана по-арабски, Набаль вдруг резко встал и шагнул к соседнему столику, где трое усатых турок степенно хлебали горячую «чорбу». Остановившись прямо перед ними, Набаль указал пальцем на дымящуюся тарелку и, нарушая все возможные инструкции и приказы эмира, громко сказал:

– Givе mе this... thаt... I wаnt it.

В кафе было довольно тихо. Поэтому звонкий голос Набаля услышали абсолютно все, даже сидящие в отдалении. Все подняли головы и уставились на странного человека, который решил здесь изъясняться на ломаном английском. Как правило, в этом районе, где бывало много американцев, английский худо-бедно знали почти все. Во всяком случае, могли без ошибок составить несколько незамысловатых фраз. Но не это особенно удивило посетителей. Какому идиоту придет в голову говорить на языке янки в маленьком придорожном кафе? Ясно какому – приезжему, не знающему ни слова по-турецки.

Хозяин это понял быстрее всех и, сузив глаза, хотя все еще улыбаясь, спросил у Хасана:

– Exсusе mе, but who аrе you?[9]

– Wе аrе from Syriа. Wе work аt thе vinеyаrds in Vаkfikеbir, – отчетливо произнес Хасан. – Wе wаnt thе donеr kеbаb[10].

Хозяин, видимо, удовлетворился этим объяснением, поскольку молча кивнул и отошел в глубь заведения. Все посетители синхронно опустили головы к своим блюдам и продолжили трапезу. За двумя столиками возобновился негромкий разговор. Казалось, что непонятное происшествие благополучно завершилось.

Минут через пять стройная темноволосая девушка в длинном сером платье, дежурно улыбнувшись, поставила перед Хасаном и Набалем две тарелки с порциями мяса, кувшин с водой и два стакана. Воду хозяин всегда предлагал посетителям бесплатно в дополнение к мясным блюдам.

Изголодавшиеся боевики дружно принялись за еду и вскоре опустошили тарелки.

– Надо идти, – негромко сказал Хасан. – Доставай деньги.

– Деньги? – Набаль удивленно повернул голову. – У меня нет денег. Все мои деньги остались у Юсуфа. Я думал, что ты...

– Ты же хотел есть. – Повышая голос, Хасан опять привлек к себе внимание сидящих за соседними столиками. – Я и не сомневался, что ты взял с собой эти дурацкие лиры!

– А я думал, что деньги есть у тебя...

– Ты хотел есть, значит, обязан был взять их с собой!

В этот момент перед их столиком неслышно оказался хозяин.

– I’m sorry, but would you wаnt somеthing еlsе?[11] – спросил он, внимательно наблюдая за арабами.

Хозяин был умный и опытный человек. Не зная арабского языка, он, однако, догадался, что двое странных приезжих ведут разговор о деньгах. Мало того, по-видимому, эти посетители его кафе неплатежеспособны. А бесплатно кормить всяких пришлых арабов он, владелец своего заведения, которое гордо именовал рестораном, был совершенно не намерен.

Хасан попытался объяснить, мешая от волнения турецкие и английские слова, что деньги находятся в каком-то непонятном «ближайшем месте», куда может быстро сбегать Набаль, пока он, Хасан, останется здесь на двадцать минут, гарантируя возвращение своего напарника.

– It’s impossiblе, – раздельно произнес хозяин. – You must sеttlе аn ассount immеdiаtеly[12].

– I don’t undеrstаnd, – сказал Хасан, хотя прекрасно понял, что от него требовали, и добавил по-турецки: – Анламадым[13].

Он уже сообразил, что произошел неприятный инцидент. Уладить дело миром теперь просто необходимо. Другого варианта не существует.

– Only twеnty minutеs[14]. – Хасан приложил руку к сердцу.

– It’s impossiblе, – повторил хозяин.

Его красное, недавно такое добродушное лицо отяжелело, напряглось. Стало очевидным, что спорить с ним бесполезно. К тому же из глубины заведения, чуя недоброе, выступили двое крепких парней. Они застыли на пороге, внимательно наблюдая за происходящим.

Теперь уже и Набаль понял, что дело принимает нехороший оборот. Его рука автоматически потянулась к поясу, где, прикрытая рубашкой, ждала своего экстремального часа ручная граната иранского производства. Каждый из боевиков должен был, по распоряжению Али Фархана, носить гранату с собой. Здесь Набаль оказался более исполнительным. Хасан пошел в разведку совершенно безоружным.

В этот момент ситуация, и так весьма напряженная, еще более обострилась. Тут на беду двух террористов, обрекающих себя на гибель чуть раньше намеченного срока, у кафе остановился джип с открытым верхом. А из него легко спрыгнули на землю четыре человека, одетые в армейский камуфляж. Это была одна из автомашин с военной базы НАТО.

Хозяин, на время оставив двоих арабов под наблюдением своих парней, стремительно пошел навстречу гостям. На его лице опять расплылась широкая улыбка. Четверо военнослужащих вальяжно расселись за свободным столиком, а хозяин, суетясь, помчался в помещение за меню.

– Это янки, – коротко бросил Хасан. – Надо срочно уходить.

Они поднялись и медленными шагами, не оборачиваясь, пошли к выходу из кафе.

Но охранники хозяина быстро перекрыли им дорогу. Они встали прямо на пути боевиков, давая понять, что сдвинуть их с места не сможет ничто.

Рука Набаля, застывшая на поясе, вытягивала наверх гранату.

Американцы, весело переговариваясь, раскрыли меню в кожаном переплете, услужливо поданное им хозяином.

Кое-кто из посетителей, понимая, что назревает крупный скандал, встал со своего места.

Хасан сделал короткий шаг вперед.

Один из охранников едва заметно сдвинулся в сторону.

Набаль вытащил гранату.

В это мгновение все застыли. Американцы, с лиц которых мгновенно сползли добродушные улыбки. Хозяин, остановившийся на полпути к выходу. Двое его охранников, вытянувших руки вперед. Хасан с ужасом во взоре, отступающий назад...

Набаль размахнулся.

Граната, как черная маленькая птица, пролетела короткое расстояние и упала прямо под ноги американцам. Какие-то мельчайшие доли секунды она покоилась там, прежде чем пространство кафе озарилось вспышкой взрыва.

Хасан успел упасть на землю, а Набаль, не останавливаясь после броска, метнулся через декоративное ограждение к шоссе.

В разные стороны бежали люди. Окровавленный хозяин, отброшенный на несколько метров в сторону, истошно кричал. Двое его охранников боролись с Хасаном. А Набаль, которого никто не пытался догнать, садился за руль армейского джипа. Американцы остановить его уже не могли, поскольку представляли собой груду окровавленных тел.

Заводя мотор, Набаль громко звал Хасана. Но того уже тащили в сторону охранники хозяина, нещадно пиная. Со стороны ближайшего полицейского поста, расположенного всего в полукилометре от кафе, раздался приближающийся зуммер сирены патрульной машины. А над лесом, словно гриф, почуявший запах крови, завис темный силуэт вертолета «Blасk Hаwk».

Глава 6

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Министерство по гражданской обороне

и чрезвычайным ситуациям Российской Федерации

Москва

Толмачеву

15.04

Срочно

Строго секретно

Отправлено по спецсвязи

Согласно имеющейся договоренности, просим Вас оказать всемерную помощь при подготовке и проведении оперативного мероприятия Главного разведывательного управления Министерства обороны Российской Федерации.

В рамках данного мероприятия утром 15 апреля у северной границы территориальных вод Турции (43 градуса 16 минут северной широты – 39 градусов 25 минут восточной долготы) было инсценировано крушение рыболовецкого сейнера «Херсон» (порт приписки – г. Новороссийск). Официальная причина затопления судна – пробоина в носовой части ниже ватерлинии, произошедшая во время сильного шторма в ночь с 14 на 15 апреля. Списочный состав экипажа – 15 человек.

Просим Вас сообщить соответствующим береговым службам Турецкой Республики о необходимости произвести поисковые работы в ее территориальных водах в ночь с 15 на 16 апреля. К поисковым работам будет привлечена авиация, в частности самолеты «Ил-76» Министерства обороны. В случае отказа береговых служб Турецкой Республики пропустить поисковые группы в ее территориальные воды просим Вас незамедлительно информировать Главное разведывательное управление.

Начальник 2-го Управления

генерал-лейтенант Макарычев».

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

База Военно-Воздушных Сил

Министерства обороны РФ

Грузия

Щербову

15.04

Срочно

Строго секретно

Отправлено по спецсвязи

В течение ближайших суток, до 22.00 мск 15.04.05, Вам надлежит подготовить самолет «Ил-76» для заброски диверсионно-разведывательной группы (ДРГ) в квадрат 9-KL в южной части территориальных вод Турции. Для обеспечения успешного проведения операции необходимо проверить состояние используемого самолета. Напоминаем, что вылет состоится при любой погоде. Береговые службы Турции будут заранее проинформированы о появлении в воздушном пространстве страны самолета «Ил-76». Точные координаты высадки будут сообщены летчику командиром ДРГ непосредственно перед заброской. Подтверждение готовности и сигнал о начале операции – в 22.30 мск.

Начальник 2-го Управления ГРУ

генерал-лейтенант Макарычев».

* * *

Невидимые в ночной темноте, десантники продвигались в глубь турецкой территории.

Все их движения были доведены до автоматизма. Никто не отдавал им приказа, как подниматься по пологому склону, отделяющему поросшие соснами невысокие горы от побережья Черного моря. Никто не расставлял их именно в том единственно верном порядке, в каком они и оказались. Ястреб только махнул рукой в сторону, предлагая своему маленькому отряду рассредоточиться. И первым двинулся вперед. Чуть левее, ближе к зарослям, поднимался Бокс, с другой стороны, как бы очерчивая неровный четырехугольник, – Борец и Бабай. Замыкали шествие Фея и Дьяк.

Ястреб держал в руках специальную модель противоударного ноутбука с мобильным портом USB-2, снабженного датчиками эхолокации.

На небольшом дисплее возникала карта местности, с разным увеличением показывая тот участок, где двигался отряд. Светящийся курсор тонкой красной пунктирной линией рисовал пройденный маршрут и постоянно предлагал наиболее оптимальное направление дальнейшего движения. Любое отклонение на несколько градусов тут же очерчивалось жирной красной линией. Впрочем, снаряженные ПНВ – приборами ночного видения, десантники хорошо могли видеть, куда им дальше идти. Поскольку впереди был только один путь – напоенные запахами близкого моря и хвои невысокие горы, уходящие на юг, юго-восток и юго-запад.

Они шли так уже почти час, миновав четыре километра, что для пересеченной местности в незнакомом районе, ночью, да еще сразу после высадки являлось неплохим результатом. Парашюты были зарыты в песок, аварийный набор оружия, боеприпасов и продовольствия спрятан в скальном гроте на приличной высоте от берега, недоступной для обычного, профессионально неподготовленного человека. Все подходы к гроту и парашютам тщательно обсыпаны антисобакином. Взять их след здесь уже не могли.

По самым приблизительным подсчетам получалось, что до поселка Геюк-Икчедал от побережья моря не менее двадцати пяти километров. Сейчас уже половина второго ночи. Пройти весь путь до рассвета вряд ли удастся. Это Ястреб очень хорошо понимал. Понимал он также и то, что сидеть целый день в укрытии нецелесообразно. В самом начале рейда это очень сильно расслабляет команду. Да и времени в целом у них мало. Насколько Ястреб понял из разговора с Песковым, Москва заинтересована в скорейшем завершении операции. Ждать целые сутки – слишком дорогое удовольствие. Следовательно, финишную часть маршрута придется преодолевать при солнечном свете.

Есть, правда, еще один вариант. Можно, например, попытаться воспользоваться каким-нибудь транспортным средством. Угнать грузовик – дело нехитрое. Только вряд ли стоит сразу идти на крайние меры. Взять в аренду, воспользовавшись своим загранпаспортом? Законный вопрос – а зачем российскому туристу, приехавшему отдохнуть на черноморское побережье Турции, нужен грузовик?

Оставить большую часть группы в «схроне», а самому вместе с Оксаной поймать такси и съездить на разведку? Пожалуй, это лучше всего. Тем более что база Чироева определена с некоторой долей условности. ГРУ не гарантировало стопроцентной точности.

Заброска прошла неплохо. Можно было ожидать совсем другой результат – ведь пришлось плыть на двух резиновых лодках, тоже сброшенных с парашютом, почти два километра. Море сегодня было довольно спокойным, но переживания, связанные с риском каждую минуту встретиться с патрульным катером или вертолетом турецкой береговой охраны, не лучшим образом сказались на состоянии всех спецназовцев. Даже двужильные опытные десантники, в экстремальных обстоятельствах способные сделать почти невозможное, потом, «на откате», после завершения особо горячего дела, могут утратить чувство самоконтроля.

В общем, ребята выложились по полной программе. Но ведь по-другому и не могло быть при выполнении столь сложной операции. Ястреб почему-то был уверен в своих людях.

Свои люди? Да, пожалуй, теперь можно их так назвать. Он остановился на несколько секунд, обернулся, окинул взглядом свой маленький отряд.

В принципе состав группы его устраивал. Во всяком случае, никаких существенных минусов пока не наблюдалось. Для такого разношерстного сводного отряда они поставили своеобразный рекорд – очень быстро «притерлись» друг к другу, каждый занял в отряде свою нишу.

Ястреб сразу, еще на подмосковной базе, проверил боеготовность отряда. И тогда же оценил способности десантников как довольно приличные. Бывает, конечно, и лучше. Но, как известно, лучшее – враг хорошего.

По разработанной им несколько лет назад схеме самые значимые результаты во время действия сводных соединений дает использование новых позывных, построенных по арифметической системе: Первый, Второй, Третий и т.д. Люди еще не привыкли друг к другу, им сложно обращаться к новому соратнику примерно так: «Эй, Кувшин! Это Хриплый. Как слышишь? Даю тебе Лысого». Но именовать людей «цифирью» в данном случае он не стал, а раздал им новые позывные, руководствуясь своими личными представлениями о каждом человеке. Не знаю, пришлись ли его «кликухи» ребятам по душе, но вслух никто ничего не сказал. Приняли все как должное. Даже Оксана. Ей досталось романтическое прозвище Фея. Очень емко. Главное – коротко. Как еще короче можно назвать женщину?

Что касается официальных биографий, то тут ничего интересного для себя Ястреб не нашел. Впрочем, чего ожидать от сухих строчек досье?

Вот, например, Борец:

МОРЯЧКОВ СТЕПАН АНДРЕЕВИЧ. Родился 18 февраля 1977 года в городе Ангарске Иркутской области. С восьми до двенадцати лет занимался в школе карате. Кандидат в мастера спорта по классической (греко-римской) борьбе (1995 г.). По собственной инициативе во время призыва на действительную военную службу выбрал воздушно-десантные войска. После окончания учебной школы направлен для прохождения службы в в/ч ... Забайкальского военного округа. Младший сержант (1996 г.), сержант (1997 г.). Старший сержант сверхсрочной службы с 1997 г. Включен в группу специального назначения в/ч ... в 1998 г. Прапорщик-контрактник (с 2001 г.). Принимал участие в оперативных мероприятиях на территории Дальнего Востока и Чечни. Имеет боевые награды. В составе спецгруппы выполнял задачи разведчика. Награжден именным пистолетом за снайперскую стрельбу. Владеет английским и (частично) китайским языком.

* * *

Ястреб восстановил в памяти образ прапорщика. Не очень высокий (метр семьдесят семь – метр восемьдесят), но чрезвычайно развитый, крепкий. Ощущается в нем мощь опытного бойца. Ястреб даже не уверен, что справился бы с ним в рукопашной. Реакция и сила на очень высоком уровне. Несколько ходовых упражнений Морячков выполнил на оценку «отлично». Быстро сориентировался в предложенной схеме движения во время модельного задания. Превосходный стрелок – это очевидно. Но как он сможет работать в сводном отряде, пока неизвестно. Разведчик – он и в Африке разведчик. Тем более в Турции. В общем, время покажет...

Вот другой – недоучившийся священник. Поэтому – Дьяк:

САМОЙЛЕНКО ПЕТР МАРАТОВИЧ. Родился 23 октября 1974 года в городе Белорецке Башкирской АССР. В 1995 году закончил семинарию при Богоявленской епархии. Несмотря на значительные успехи, продолжать в дальнейшем духовное образование отказался. Призван в армию в 1996 году, зачислен в в/ч ... Северо-Кавказского военного округа. Участник боевых действий. Ранен (июль 1996 г.). В 1998 г. заключил контракт на продолжение службы сроком на 10 лет. Заочно закончил Рязанское высшее командное училище ВДВ. С 2000 г. проходит службу в ...-м полку ВДВ Приволжско-Уральского военного округа. Великолепный стрелок – снайпер, победитель Всеармейских соревнований (1999 г., 2001 г.). Прекрасно разбирается в любых видах стрелкового оружия основных стран-производителей (Россия, США, Великобритания, Германия, Бельгия, Италия, Япония). Мастер спорта по стендовой стрельбе (2000 г.).

Самойленко будет работать как снайпер. Это не вызывает никаких сомнений. Но в сводном отряде у бойца есть не только свои обязанности – каждый в случае необходимости обязан заменить товарища. Набор знаний и умений любого «спеца» должен быть чрезвычайно широким. Что же еще умеет делать Самойленко? Вести духовные диспуты? Выдержка отличная. Спокоен, доброжелателен. Базовое упражнение на определение азимута движения выполнил с оценкой «отлично». Владеет навыками рукопашной борьбы, умеет определять координаты точки на местности. Действует маневренно. Диверсионную деятельность знает на достаточно высоком уровне. Но что-то есть в этом парне... Нечто неуловимое, но этой «субстанции» хватит для того, чтобы относиться к нему с некоторым недоверием, если так можно сказать. Пожалуй, из всей «обоймы» Дьяк – единственный, с кем Ястреб по своему желанию не пошел бы в разведку...

Вот следующий – Бокс:

ВАСЮКОВ ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ. Родился 15 мая 1974 года в городе Шахты Ростовской области. С восьми лет занимался в спортивной школе (легкая атлетика, бокс, футбол). Кандидат в мастера спорта по боксу (полутяжелый вес) (1990 г.). Призван в воздушно-десантные войска (1992 г.). Остался на сверхсрочную службу в звании старшего сержанта (1994 г.). Отличился во время первой чеченской войны – награжден орденом Мужества. Не имея офицерского звания, неоднократно работал в составе сводных офицерских соединений. Специализация – захват живой силы противника. Закончил Тульское военно-воздушное училище. Лейтенант (2002 г.). Проходит службу в ... полку ВДВ Северо-Кавказского военного округа. В совершенстве владеет английским языком.

Парень что надо. Выдержанный, спокойный, дисциплинированный. Настоящий профи. Умеет быстро принимать решения в непростой обстановке. Крепкий, выносливый. Прекрасно владеет навыками силового задержания. Реакция на уровне, способен проявлять инициативу во время любых акций спецподразделений. Ястреб сам бы не смог так виртуозно произвести захват пленного. Пожалуй, из всего отряда Бокс (простой позывной, но здесь, похоже, к месту) – единственный, кого Ястреб мог без особых колебаний предложить на должность своего заместителя. Еще одна интересная деталь, дополнительно подчеркивающая высокий профессионализм Васюкова, – внешне он совершенно не производит впечатления крутого «волкодава». Обычный мужик, немного даже угловатый, в неформальном общении, пожалуй, даже скованный. Но толк из него будет.

Единственный «инородец» из всей компании:

БАБАДЖАНОВ ЮРИЙ МАМЕДОВИЧ. Родился 4 декабря 1973 года в городе Баку Азербайджанской ССР. С девяти лет занимался фехтованием. Кандидат в мастера спорта (1990 г.). Призван в воздушно-десантные войска (1991 г.). После объявления независимости Азербайджана служил в азербайджанской армии. Участвовал в войне с Арменией (1992 г.). Имеет опыт реальных боевых действий в районах, по своим природным и этническим условиям максимально приближенных к северным областям Турции. С 1994 г. (в связи с женитьбой) – гражданин РФ. Закончил Рязанское высшее командное училище ВДВ, лейтенант (1999 г.). Специализация – радист, владеет всеми видами войсковой связи, знаком с транспортируемыми терминалами спутниковой связи LYNXX системы IMMARSAT-B, состоящими на вооружении спецназа США. Проходит службу в в/ч ... Приволжско-Уральского военного округа.

Что тут поделаешь, но к представителям народов Кавказа и Закавказья Ястреб не может испытывать родственных чувств. Все вроде понятно – был там, теперь здесь. Товарищ проверенный, гражданин России. Говорит даже без акцента. Но Ястреб их не любит. Не могут его заставить любить этих «чернявых» (чтобы не сказать грубее) целая орда правозащитников из Москвы и весь Совет Европы вместе с Организацией Объединенных Наций. Слишком много они нагадили в его, Ястребовой, жизни. Так что ничего тут не поделаешь. Даже позывной Ястреб подобрал ему соответствующий – Бабай. Хотя пока претензий к Бабаджанову никаких. Общительный, контактный, с хорошей выдержкой. Технику знает великолепно. Кроме того (что для задания крайне важно), он – единственный, кто владеет турецким языком. Ценный кадр, одним словом. Но Ястребу он не по душе. Видать, он действительно националист. Или, точнее, кавказофоб!

Ну и напоследок Фея их маленького отряда:

МЕЛЬНИЧЕНКО ОКСАНА БОРИСОВНА. Родилась 30 января 1976 года в городе Электросталь Московской области. С десяти лет занималась спортивной гимнастикой. Победитель первенства юниоров (1992 г.). После окончания средней школы поступила в Рязанское высшее командное училище ВДВ. Лейтенант (2000 г.). Заочно закончила Высшие психологические курсы (2001 г.). В 2000—2002 гг. неоднократно в составе отрядов специального назначения принимала участие в оперативных мероприятиях на территории Чечни, Дагестана, Ингушетии. Специализация – операции прикрытия. В совершенстве знает и умело применяет тактику оперативной дезинформации. Мастерски владеет техникой «экстренного потрошения» при первичных допросах. Знает английский и чеченский языки. Лично допрашивала Абри Чироева во время его задержания в августе 2001 г. Проходит службу в в/ч ... Московского военного округа.

Учитывая все плюсы, Ястреб на сегодняшний день так и не смог однозначно ответить для себя, хорошо или плохо то, что с ними пошла Оксана. В принципе он всегда был против участия в спецоперациях женщин. Хотя мог позволить себе, конечно, исключения из правил. В данном случае исключение получалось особенно привлекательным. Не учитывать это Ястреб не мог. Тем более что он заметил, как реагируют на Оксану остальные мужики. И даже испытал что-то вроде ревности, когда вчера утром застал ее тепло беседующей с Самойленко... Но, что ни говори, толк в ней есть. Моментально разобралась в структуре операции, легко составила психологический портрет Аслана Чироева. Предложила использовать для его «потрошения» несколько равнозначных вариантов.

Более того, по некоторым косвенным признакам он понял, что Оксана самостоятельно провела «психологический экспресс-анализ» всей группы, набросала своеобразные «этюды» поведения каждого бойца. Перед посадкой на самолет она подошла к Ястребу и, прямо глядя ему в глаза, негромко произнесла запоминающуюся фразу: «Не волнуйся за Дьяка. Он отличный парень». Сказала и легко вбежала по трапу, оставив капитана в полном недоумении. Как она смогла выявить его сомнения относительно Самойленко? Чудеса, да и только!

Интересно, кстати, узнать, что она думает про своего временного командира. Впрочем, это уже совершенно праздный интерес. Точнее, личный.

* * *

В начале третьего по местному времени они вышли на шоссейную дорогу, широким серпантином спускающуюся в юго-западном направлении. Остановившись под защитой огромных кипарисов, Ястреб вывел на экран дисплея крупномасштабную карту, на которой тут же высветилась почти прямая линия, показывающая пройденное группой расстояние от берега моря. Бесстрастный прибор подсчитал абсолютную величину – четырнадцать километров. Значит, до искомого пункта – поселка Геюк-Икчедал – осталось шестнадцать километров.

– До рассвета мы не успеем, Ястреб, – взглянув на дисплей, тихо сказал Борец.

– Разумеется. – Ястреб убрал прибор. – Поэтому сколько успеем, пройдем по этой дороге, хоть она и уводит нас градусов на пятнадцать к востоку, а потом оборудуем дневное укрытие. Я и Фея съездим на разведку.

Остальные спецназовцы, полукругом стоявшие перед Ястребом, промолчали. Было непонятно, согласны они с этим решением или нет. Ястреб слишком сильно давил своим авторитетом, чтобы позволить другим с ним спорить. А опытные «спецы» знали – такой стиль общения с командиром в рейде недопустим. Даже если бы Ястреб их и не предупредил об этом в самый первый день.

По дороге, с двух сторон поросшей кипарисовым лесом, бойцы двинулись строем. Шоссе не приносило никаких неожиданностей – оно было абсолютно пустынным. Под ботинками скрипели время от времени попадающиеся шишки, где-то вдалеке у моря кричала сова.

Казалось, что здесь вообще не передвигается транспорт – ни легковые машины, ни грузовые трейлеры, ни автобусы, ни мотоциклы. Дорога плавно выписывала волнистую линию серпантина, спускаясь с горного перевала.

Но тут привычный и ровный ритм ходьбы оказался внезапно нарушен. Тишину ночи пресек быстро приближающийся резкий звук мотора. И вот спустя пару минут над дорогой, будто вынырнув из засады, выросли силуэты двух вертолетов, перекрывая путь спереди и сзади. Их появление оказалось столь неожиданным, что даже Ястреб не смог с ходу принять верное решение. Спецназовцы проявили растерянность, непростительную для такой экстремальной ситуации.

А она усилилась оттого, что вдруг с передней боевой машины блеснул яркий луч света и мрак ночи разорвала ослепительная вспышка. Второй вертолет последовал его примеру – пулеметные очереди рассекли узкую полосу шоссе веером трассирующих пуль.

Бойцы запоздало рванулись в сторону, под защиту деревьев и густых кустов.

– Вниз по склону, рассредоточиться! – успел крикнуть Ястреб и первым ринулся вперед, не обращая внимания на ветки, яростно секущие по лицу.

Вертолеты пошли на снижение, не прекращая огонь. Из второй машины на темные кроны деревьев полетела граната, уродуя стволы столетних кипарисов.

«Спецы» успели отбежать на несколько десятков метров вниз по склону и залечь в разных местах на краю неглубокого оврага, который, как заплывший окоп, тянулся вдоль линии шоссейной дороги. Все бойцы достали оружие, но не могли его пока применить без команды капитана.

Ястреб выжидал. Открыть огонь – значит, заведомо определить свой диверсионный статус. На обдумывание ситуации времени, впрочем, не было совершенно. Поэтому, когда очередная граната разорвала темноту ночи своей вспышкой всего в двадцати метрах западнее, Ястреб крикнул:

– К бою!

Все уже были готовы. Бокс и Бабай вытащили модификацию «клин» пистолета-пулемета «кедр»[15], Дьяк зарядил гранатомет своей «грозы». Он прицелился и выпустил заряд по атакующему вертолету. Но промахнулся – боевая машина, словно ожидая этого выстрела, не переставая вести огонь, резко поднялась метров на двадцать вверх.

Дьяк готовил второй заряд, когда увидел, как метнулась в сторону командира тень Феи. Оксана молниеносно оказалась рядом с Ястребом и сообщила шокирующую новость:

– Борец ранен. Ты слышишь?

– Где он? – Ястреб только что выпустил прицельную очередь из «кедра» по второму вертолету и, кажется, задел один из винтов – «Blасk Hаwk» стал неровно кружиться на месте, как воздушный змей на короткой веревке.

– Внизу. Но что происходит, командир?

В ее интонациях читались истерические нотки. Все-таки женщина, а случай аховый. Такого ведь нельзя было даже предположить! Но ответить ей Ястреб не мог. И не потому, что в этот момент был занят другим – выпустил гранату в поврежденный вертолет и с удовлетворением отметил, что попал – силуэт геликоптера взорвался ослепительным огнем, рассыпаясь в воздухе на части. Просто Ястреб тоже не понимал, что происходит...

Глава 7

А происходило вот что.

Когда отряд из двадцати бойцов под предводительством Али Фархана отправился на войну, все детали предстоящего грандиозного теракта были, кажется, продуманы до последней мелочи.

Переброску отряда осуществили иракцы. Захватив в северных провинциях четыре грузовика, они перебрались через границу Ирака и Турции из районов, контролирующихся курдами. Пограничники-курды не особенно внимательно просеивали содержимое транспортов, поэтому им не составило особого труда проникнуть в Турцию. Пластид, все необходимое оружие, боеприпасы, снаряжение и часть продуктов боевики пронесли на себе в заплечных мешках. И стали ждать в условленном месте руководителей пятерок, которые в целях конспирации пересекли турецкую границу в разных местах и легальным образом.

Сам Али Фархан приехал в район Карабаши из Стамбула, где оказался по поддельной визе. Его описание по идее могло фигурировать в списках террористов – американцам Али Фархан был довольно хорошо известен, поэтому пришлось сделать документы на имя другого человека, мирного торговца из Иордании. Турецкий погранконтроль эмир прошел без особых проблем и спокойно прибыл в Гиресун на теплоходе. Там он встретил Юсуфа и Камаля, которые поспешили сообщить, что весь отряд в сборе. И ожидает своего руководителя, как и было обговорено ранее, на склоне лесистой горы Аюдаг в двенадцати километрах от военной базы НАТО.

Все шло по плану. Рядом с горным ручьем был разбит временный лагерь из нескольких палаток, оборудованных маскировочными сетками. Были подготовлены оружие, боеприпасы, снаряжение, продовольствие. Детальный план местности. Детальный план военной базы. Детальный план нападения. Определен точный срок начала акции.

Все шло по плану. И вдруг разрушилось в самый неподходящий момент. Поскольку Али Фархан не учел одного – все подходы к Карабаши на несколько километров ежесуточно просматривались американцами. Мало того, над склоном горы постоянно барражировали военные вертолеты. Укрыться от них не было никакой возможности. И вот отправившиеся в разведку двое боевиков нелепым образом подставили под удар отряд воинов джихада.

Набаль был сразу же после взрыва в кафе расстрелян на шоссе автоматическим оружием из полицейских машин, взявших джип в кольцо. А Хасан, избитый до полусмерти местными турками, лежал в госпитале военной базы без сознания. Лучшие врачи колдовали над ним, с тем чтобы очнувшийся боевик начал наконец давать показания. По нескольку раз в день руководитель службы безопасности базы полковник Козловски справлялся по телефону о его самочувствии, однако в течение двух суток никаких обнадеживающих сведений врачи предоставить не могли.

В это время натовские патрули на машинах объезжали все окрестные дороги, несколько рот турецкого спецназа усердно прочесывали все горные хребты вокруг Карабаши, а вертолеты круглосуточно обшаривали лесные массивы, двигаясь на предельно низкой высоте, прямо над кронами сосен.

Однако все было тщетно. Искомые сообщники двух арабских террористов, которые зверски убили четырех американских военнослужащих (если, конечно, эти сообщники на самом деле существовали, в чем руководство базы начинало сомневаться), так и не были найдены.

* * *

К вечеру второго дня после исчезновения Хасана и Набаля Али Фархан решил действовать. Он сидел со своим отрядом в неглубокой скальной пещере, тем не менее надежно укрывающей отряд террористов от любого внешнего наблюдения. Ему уже вчера стало ясно, что с разведчиками случилась беда. Резко участились вертолетные рейды, а сегодня днем кто-то из боевиков заметил, как по склону соседней горы медленно движется рассредоточенный отряд, прочесывая местность. Возможно, что завтра дойдет очередь до Аюдага. Ждать больше было нельзя.

– Мы идем в рейд немедленно, – сказал Али Фархан своему воинству. – Бен Беле, Анвар и Ислам пойдут захватывать грузовик. Старшим будет Ислам. Он лучше всех говорит по-турецки – это может пригодиться. Хотя лучше всего разыграйте вариант «мертвый на дороге». Остальные, разбившись на тройки, двинутся вдоль центральной дороги к Карабаши. С собой взять все необходимое для акции и запас продуктов на одни сутки. Остальное придется оставить здесь. Ислам, ты должен захватить грузовик не раньше семи часов вечера. Иначе тройки не успеют подойти к первому контрольному пункту. В половине восьмого мы будем ждать машину. А твои люди, Ислам, должны прикончить караул. И без стрельбы! Ты понял, Ислам?

Он еще в течение нескольких минут отдавал распоряжения, после чего приказал всем собираться. После короткой молитвы они отправились в путь.

Отряд, который насчитывал теперь восемнадцать бойцов, не считая самого эмира, с наступлением темноты медленно выдвинулся по склону горы. Трое боевиков, отправленных для захвата грузовика, свернули в сторону и, осторожно миновав густые заросли лесного ореха, затаились около самой обочины шоссе. Здесь начинался долгий серпантин, через десять километров выводящий к окраине военной базы Карабаши. Тут тоже, хоть и гораздо реже, чем со стороны деревни Эскидаг, проезжали небольшие пикапы с продовольствием или многотонные махины, доставляющие какие-то военные грузы. Оставалось только ждать.

* * *

Эрдин выехал из Трабзона пораньше, еще засветло, с тем чтобы вовремя успеть к пункту назначения. А пункт назначения был у него в последний год только один – военная база Карабаши.

Платили армейские начальники очень много, что было немаловажно. Требовалось лишь соблюдать дисциплину, не опаздывать, не терять грузы и, конечно, не употреблять много спиртного. Впрочем, к ракы[16] он был всегда безразличен. А если и позволял себе отдохнуть, то с парой кружек пива или бутылкой вина в компании своих приятелей в выходной день.

Возил Эрдин обычно одно и то же – свежее мясо, поставлявшееся с лучших боен, сыр, зелень и овощи, а также непременно несколько здоровенных бочонков с оливками, которые пользовались почему-то необычайным спросом на кухне натовской базы.

Загружали все это в нескольких местах, поэтому Эрдин обычно с утра пораньше оказывался у первого пункта назначения. Если погрузка происходила быстро, можно было посидеть дольше дозволенного в какой-нибудь трабзонской локанте[17]. Сегодня, впрочем, произошла неожиданная задержка.

Когда Эрдин уже сел за руль своего пикапа, его остановил полицейский патруль. Офицер долго и придирчиво изучал документы, пока двое его подчиненных тщательно обшаривали кузов. Что они там искали, Эрдин так и не понял. Но от знакомого шофера услышал, что в последние дни службы безопасности стали проявлять особую бдительность, поскольку в нескольких километрах от военной базы какие-то арабы совершили теракт – взорвали четырех американских военнослужащих.

Крутя баранку и вырисовывая своим пикапом ровные спирали на плавно поднимающемся серпантине, Эрдин думал о том, какие же уроды эти террористы. Что им, спрашивается, спокойно не живется? Конечно, в мире много несправедливостей. Куда ни глянь – сплошные несчастья. Вот, например, в позапрошлом году брат Эрдина, Сулейман, сильно избил своего соседа. Сидели в кафе, выпивали, говорили о бизнесе, а сосед вдруг стал издеваться над Сулейманом – мол, какой из тебя строитель (брат работал в фирме, которая занималась укладкой керамической плитки в дорогих усадьбах на побережье Черного моря), ты, мол, с детства был тугодум, придурок. Таких, как ты, мол, в Европе нанимают бетонные сваи забивать. Брат не выдержал и вот теперь сидит в тюрьме...

Через каждые пятнадцать минут Эрдин закуривал сигарету. Такой порядок он сам установил для себя – не в целях борьбы с пагубной привычкой, а скорее для того, чтобы четко определять, что очередной участок дороги успешно преодолен. Таким образом весь путь разбивался на несколько выкуренных сигарет. От Трабзона до Карабаши обычно уходило штук пять.

Когда Эрдин затушил в пепельнице на приборной доске четвертую сигарету, он размышлял о том, что вопиющая несправедливость этого подлунного мира, видимо, не случайна. «Наверное, на то воля Аллаха», – думал Эрдин, хотя по-настоящему верующим себя не считал, в мечеть ходил редко, а ежедневные молитвы отправлял вообще только по большим религиозным праздникам. Но эту самую вопиющую несправедливость нужно просто понять и принять. А не носиться по исламским странам с бомбами под мышкой. Хотя и янки, конечно, те еще друзья. Однажды Эрдин долго ждал, пока разгрузят его пикап, и от нечего делать подошел ко второму ограждению военной базы, за которым располагается стадион. Там американцы дружно играли в регби. Как же на него накинулись часовые! Взяли на прицел, чуть не выстрелили! И за что?

Эрдин возмущенно засопел, крепче сжал руль, даже прибавил скорость. И в этот момент вынужден был резко затормозить. Поскольку чуть не наехал на человека, лежащего прямо на проезжей части... Эрдин перевел дух.

Хорошо, что не отказали тормоза! Чего это он здесь разлегся?

Открыв водительскую дверцу, Эрдин осторожно спрыгнул на асфальт. Слава Аллаху – передние колеса замерли буквально в полуметре от головы человека! Как ему только удалось так резко остановить машину!

Эрдин наклонился, пытаясь понять, что произошло с этим несчастным, успел отметить, что крови не видно, и в этот момент ощутил чудовищной силы удар. Словно красная граната разорвалась в его мозгу, отсекая недавние события от того мгновения, после которого Эрдин перестал существовать...

* * *

– Анвар, в машину! Времени нет! – закричал Ислам, старший группы боевиков, когда двое его подручных оттащили в сторону тело шофера. Он видел, что Бен Беле, сыгравший роль трупа, выполнив грязную работу, на миг остановился у самой обочины, чтобы отряхнуть свое одеяние. Уж больно этот боец аккуратен! Такое впечатление, будто он собрался свататься, а не идти в смертельный бой, как это положено настоящему фидаину!

– Забирайтесь в кузов! – Ислам очень гордился тем, что умеет резко и четко отдавать приказы. Он видел несколько американских фильмов, но при всей ненависти к Большому Шайтану не мог не отметить, что дисциплина во вражеской армии потрясающая. Теперь он всеми силами пытался внедрить аналог этой дисциплины в своем воинстве. Ему все время казалось, что боевики движутся недостаточно быстро, застревают, где не нужно, теряют драгоценные минуты.

Ислам ошибался. Если бы посторонний наблюдал за всеми манипуляциями арабов около пикапа, он бы пришел к выводу, что смотрит, видимо, короткометражный фильм с убыстренным изображением движения человеческих тел. Во всяком случае, за считаные мгновения боевики оказались в кузове среди бочонков с оливками и коробок с замороженным мясом. А их предводитель, не мешкая ни минуты, резко бросил пикап вперед, немедленно разогнав его до четвертой скорости.

Полетела вперед узкая змейка дороги, засвистел ветер из приоткрытого окна.

Через пять километров, у знака «Опасный поворот», находился первый натовский пост. Здесь не требовали документов и даже не останавливали транспортные средства, просто сверяли номера автомашин по особому списку.

Как и предполагалось, пикап с боевиками никто не остановил. Он спокойно притормозил, взбираясь на очередной крутой вираж, и двинулся вперед, опять увеличивая скорость.

Обычно все водители, направлявшиеся к военной базе Карабаши, в этом месте позволяли себе ехать быстрее. Пикап, управляемый Исламом, ничем не привлек внимание постовых. Пролетевший прямо над ним патрульный вертолет, тоже не заметив ничего подозрительного, быстро ушел вниз, к развязке дороги ниже по склону.

Перед въездом к охраняемой линии, оцепляющей по окружности долину, где находилась военная база, грузовик замедлил движение. Ислам два раза нажал на гудок, тем самым подавая сигнал скрывавшимся в кузове боевикам: «Готовность к бою».

Прямо перед шлагбаумом, преграждающим дальнейший путь, Ислам остановил пикап. Вылезать из машины он не стал, дожидаясь, как это и было тут положено, прибытия старшего постового.

Учитывая последние события, старший группы подошел к машине в сопровождении сразу трех солдат, что должно было, по мнению натовских начальников, существенно повысить защищенность важнейшего поста.

Эрдина здесь хорошо знали, поэтому не стали тратить время на формальности. И так было понятно, что законопослушный водитель заранее приготовил необходимые документы. Лейтенант просто протянул руку в открытое окно, ожидая, пока шофер сам проявит соответствующую случаю бдительность. Но произошло неожиданное.

Водительская дверца вдруг резко распахнулась, и лейтенант, получив фатальный удар по переносице, медленно осел на землю. Ислам, со скоростью молнии выпрыгнувший из кабины, добил противника прикладом автомата в висок. Одновременно Анвар и Бен Беле, выскочив из кузова, накинулись на солдат.

Анвар с размаха всадил нож в грудь первому солдату, стоящему рядом с кузовом. Двое других военнослужащих растерялись. По уставу они должны были сразу открыть огонь по нападающим. Но их руки только потянулись к винтовкам «M-16», когда Бен Беле и подоспевший Ислам стремительным броском оказались в двух шагах от постовых. Несколько хорошо поставленных ударов – и окровавленные солдаты, как тряпичные куклы, безвольно свалились на землю.

Захватив оружие солдат, боевики бросились к входу в караульное помещение. Ислам разбил рации, приборы видеонаблюдения, компьютеры, постоянно передающие информацию на центральный пост военной базы. Не теряя драгоценного времени, террористы выскочили на улицу. На всю операцию у них ушло не более двух минут.

Еще через минуту они во всю ширь распахнули ворота контрольно-пропускного пункта. Путь был свободен. И тут же, никем не сдерживаемый, в открывшийся проход ринулся отряд воинов джихада во главе с эмиром Али Фарханом.

* * *

Такое иногда случается – когда усилены меры безопасности, когда под контролем находится, казалось бы, каждый участок, когда все предупреждены и вооружены, обороняющаяся сторона вдруг проявляет непонятную беспечность и отказывается видеть и принимать очевидное.

Беспрерывно гудящий зуммер, сигнализирующий о неполадках в связи с первым постом, должен был немедленно привести к объявлению особого режима на всей базе. Но дежурный в компьютерном центре центрального поста привык за последние дни к экстренным звонкам и нескольким учебным тревогам и не обратил на это никакого внимания. Точно так же и двое технических специалистов проигнорировали красный горящий индикатор дублирующей системы аварийного обеспечения и продолжали самоотверженно смотреть по телевизору прямую трансляцию чемпионата США по бейсболу.

Барражирующие над долиной вертолетные патрули тоже в этот час не проявили должной бдительности. Пилоты устали, был конец дня, приближалась смена дежурства, они думали о сытном ужине, холодном пиве, горячем душе и бассейне, о том, что неплохо бы послать по е-mаil письма своим подружкам, с которыми давно не виделись. Один за другим три патрульных «Blасk Hаwk» вернулись на базу, так и не заметив ничего подозрительного.

Да и машины, как сговорившись, в это время словно отказались въезжать и выезжать из Карабаши. Никто не увидел разгромленного контрольно-пропускного пункта и трупы четырех военнослужащих, никто и предположить не мог, что прямо к военной базе мчится автомобиль, в тесном кузове которого сидят полтора десятка фидаинов, прибывших сюда, чтобы произвести неслыханный террористический акт.

Сделав очередной поворот у виноградников, пикап, управляемый Исламом, подлетел к асфальтированной площадке у второго контрольно-пропускного поста. Здесь стояло несколько десятков автомашин, по большей части – армейские джипы. Около одного из них возился водитель – открыв капот, что-то подкручивал, наклонившись вперед.

Он умер сразу, даже не поняв, что произошло. Неслышно подкравшийся боевик сразил его ударом ножа. Потом аккуратно подхватил обмякшее тело и дотащил до дверцы джипа, посадил водителя на сиденье. Голова убитого свалилась на руль. Если кто-нибудь заметит, подумает: просто человек устал и заснул...

Под прикрытием других автомобилей террористы один за другим выпрыгнули из кузова и рассредоточились на асфальтированной площадке перед воротами КПП. Пока они не пройдут этот рубеж, необходимо обойтись без стрельбы. До поры до времени лучше не начинать боя. Иначе добраться до аэродрома и захватить самолеты не сможет никто.

Поэтому Али Фархан послал вперед Ислама. Он должен был изображать турка-водителя, доставившего на базу очередную партию продуктов.

Войдя в стеклянные двери поста, Ислам приветливо улыбнулся и помахал рукой дежурным.

– Эй, ты кто? – спросил по-турецки высокий капрал, старший смены. – Ты новый водитель?

– Да. Я заменяю Эрдина. – Он протянул дежурному документы, которые изъял у убитого турка.

Капрал взял документы, бегло их просмотрел, взглянул на фотографию, нахмурился:

– А почему ты приехал по бумагам Эрдина? Где твои собственные?

– Я сейчас все объясню. – Ислам полез в карман, сделав вид, что ищет какую-то важную бумагу, и незаметно приблизился к капралу на расстояние удара. – Вот они, пожалуйста.

С этими словами Ислам молниеносно вытащил нож и изо всей силы всадил его под сердце офицеру. Капрал вскрикнул, стал падать, а двое солдат, выхватив оружие, взяли Ислама под прицел.

Они оказались расторопнее смены с первого поста. Но стрелять сразу не стали, замешкались, может быть, потому, что между ними и нападающим была стеклянная стойка, которая мешала как следует прицелиться.

Ислам воспользовался этими мгновениями. Он рванулся вперед, перепрыгнул через турникеты, солдаты интуитивно повернулись вслед за ним, уже собираясь открыть огонь, но в это мгновение две пули, выпущенные из бесшумных пистолетов им в затылок, сразили военнослужащих наповал.

А все боевики беспрепятственно ворвались во второй охраняемый периметр и оказались на самой территории военной базы.

Здесь уже сохранять инкогнито было практически невозможно. Али Фархан понимал это и все-таки решил тянуть до последнего. Чем позже прозвучит первый выстрел, тем больше у них шансов на успех.

Выстроившись цепочкой, боевики дружно перепрыгивали через турникет, снабженный электронным считывающим устройством, и, рассредоточившись, занимали позиции по обе стороны от внутренней стены контрольно-пропускного пункта.

Перед ними была жилая зона. В разные стороны не спеша двигались натовские военнослужащие, группами и поодиночке. Кое-кто из них уже сдал свою смену и переоделся в спортивную одежду или гражданский костюм. В сторону служебной территории время от времени проезжали штабные автомашины, проходили офицеры, дежурные солдаты.

Али Фархан подозвал старших пятерок и приказал им вести весь отряд маленькими группами. Последними, вместе с эмиром, должны были пойти самые ценные воины – летчики-фидаины.

Первую группу повел Ислам. Бен Беле, Анвар и Длинный Мохаммед (его все звали так, потому что в отряде было еще два Мохаммеда) шли следом, не торопясь, будто вышли на вечернюю прогулку. Как ни странно, на четыре фигуры в гражданском никто не обратил внимания. Они благополучно добрались до третьего контрольно-пропускного пункта, за которым располагались штаб, центр аэрокосмического слежения и аэродром.

Однако здесь прорываться, как раньше, было очень сложно. На самом посту находились человек десять. Перед входом на скамейках сидели еще несколько военнослужащих. Они равнодушно окинули взглядом боевиков.

Ислам тем не менее занервничал. Оружие они убрали в сумки, повесив их на плечи, но все равно вид этих сумок, на его взгляд, был способен сразу вызвать подозрение. Начинать бой прямо сейчас, когда основная часть отряда еще не подошла, чревато непредсказуемыми последствиями. Но и ждать нельзя ни минуты. Со времени захвата второго КПП прошло уже минут пять. Вскоре на базе объявят тревогу. А следом приближалась уже вторая группа террористов, которой командовал Юсуф. Вот уже один из офицеров пристально наблюдает за ними, повернул голову к команде Ислама, нахмурился. Ислам как будто читал его мысли: «Четыре человека здесь, вот еще пять, что же это за люди? Технический персонал?»

Не говоря ни слова своим подчиненным, Ислам снял с плеча сумку и расстегнул «молнию». Это был сигнал. Трое боевиков последовали его примеру. Юсуф, словно был зеркальным отражением Ислама, увидев его действия, остановился и тоже снял с плеча увесистую сумку.

Натовские военнослужащие ощутили некоторую странность происходящего. Они еще не понимали и не могли понять, что сейчас произойдет, но интуиция подсказала им: ситуация выходит из-под контроля. Несколько человек поднялись со своих мест, а из караульного помещения вышел солдат с винтовкой в руках.

Анвар первым достал гранату. Она вылетела у него из рук легко, словно детский мячик. Взрыв, разрушивший вход в контрольно-пропускной пункт, был не единственным. Две другие гранаты метнули Ислам и Мохаммед, после чего дружно упали на землю.

Пятерка Юсуфа, рассредоточившись, повела огонь на поражение из автоматов. Уцелевшие от трех взрывов натовцы бежали в разные стороны, но их последовательно косили прицельные очереди террористов. Путь к штабу и аэродрому был открыт.

Спустя минуту после начала открытого нападения над военной базой завыла долгожданная сирена тревоги. Словно по команде на пульт командующего поступили сообщения о захвате и уничтожении двух постов КПП. Готовый к отражению нападения, рванулся в бой спецназ. Экипированные бойцы занимали свои позиции, что было многократно отрепетировано во время учений. Вся жилая часть военной базы за считаные минуты оказалась в плотном кольце.

Увидеть отряд боевиков не составляло особого труда. Боевики бежали по гравийной дорожке, ведущей к третьему КПП, вели огонь из автоматов во все стороны, будто очерчивая для себя защитное поле, но их положение уже нельзя было назвать выигрышным. Начав бой, они немедленно, как и боялся Али Фархан, утратили все свои преимущества. Находясь в кольце, в оцеплении, они были видны спецназовцам как на ладони.

Появились первые потери – заработали снайперы. Вот упал, сраженный прямым попаданием, Али Хусейн. Вот свалился раненный в голову Ясир. У входа в третий КПП пуля поразила Анвара. Выплевывая кровавую пену, он пытался еще оказывать сопротивление – вставив в автомат новый магазин, стал поливать очередями край стадиона. Но все уже было впустую – у него было пробито легкое, и силы уходили с каждой секундой.

– Вперед, бегите вперед! – закричал Али Фархан летчикам-фидаинам и обратился к двум другим боевикам: – Прикройте их! Они должны дойти до самолетов! Любой ценой!

Снайперы били по крайним фигурам, отсекая их от общей массы нападающих.

Ислам, Бен Беле и Мохаммед Длинный прорвались через искореженный взрывами контрольно-пропускной пункт и вели бой уже на подступах к аэродрому. Следом за ними, отстреливаясь, продвигалась группа Юсуфа, потерявшая одного человека. Они вырвались на открытое пространство за постом и мелкими перебежками, все время залегая, приближались к штабу. Там было несколько огневых позиций спецназа. Но вести прицельный огонь снайперы оттуда легко не могли. Им мешало декоративное каменное ограждение около центральной асфальтированной дорожки, вдоль которой рвались вперед четыре бойца пятерки Юсуфа.

Командующий базой разрешил руководителю спецназа применять любые доступные средства для отражения нападения. Тогда по прорвавшимся через третий КПП боевикам открыл минометный огонь поднявшийся в воздух над военной базой боевой вертолет «Apасhе». Через минуту с группой Юсуфа было покончено. Но увлекшиеся охотой за этой группой американские «спецы» упустили из виду, что тройка Ислама благополучно прорвалась прямо к металлическим ангарам, то есть оказалась в непосредственной близости от аэродрома. А к ним рвалась уже новая группа с двумя летчиками-фидаинами. Еще один вместе с Али Фарханом остался под прикрытием разрушенного помещения третьего КПП.

Эмир понимал, что сейчас настал решительный момент. Если не удастся немедленно прорваться на аэродром, весь отряд, уже изрядно поредевший, будет уничтожен. Надев на голову зеленую повязку и схватив автомат, Али Фархан подозвал оставшихся людей и сам короткими перебежками двинулся вперед, изо всех сил стараясь добраться до группы Ислама.

Вертолет «Apасhе», сделав резкий разворот, на низкой высоте пошел прямо на оставшуюся группу террористов, изготовившись расстрелять ее прямым попаданием.

– Сбейте его! Немедленно! Ахмед, доставай гранатомет! – кричал Али Фархан.

Следующий за ним боевик быстро достал гранатомет и навел трубу на приближающийся силуэт вертолета. Через мгновение несколько огненных шаров полетели вверх. Летчик не успел среагировать. Гранаты попали прямо в центр корпуса. Грозный «Apache» вздрогнул, заливаясь ослепительным пламенем, и рухнул прямо на одно из выступающих вперед помещений штаба. Взрывной волной вышибло стекла на первом этаже здания. Там начался пожар. Ядовито-черные струи дыма покрыли пространство перед входом на аэродром плотной пеленой. Снайперы перестали отчетливо видеть цель. Прицельные выстрелы стали невозможны.

Это и спасло остатки отряда Али Фархана. Четыре человека во главе с эмиром успели присоединиться к тройке Ислама и спрятаться под защитой стены металлического ангара. Оттуда уже был виден край аэродрома и стоявший сбоку дежурный самолет «F-14D Tomсаt». Али Фархан приказал летчикам бежать к нему, пользуясь так кстати образовавшейся дымовой завесой.

Защищенные с боков группой из четырех боевиков, два фидаина устремились вперед, огибая справа здание металлического ангара. Казалось, что цель, поставленная эмиром, вот-вот будет достигнута.

В это время оставшиеся в арьергарде Камаль и Мохаммед, ведущие огонь из помещений разрушенного КПП, почувствовали, что сейчас будут уничтожены. Спецназ, растянувшись цепью, беспрерывно стреляя, приближался к месту их засады. Уходить в сторону аэродрома Камаль не хотел. Он понимал, что ворваться туда – значит обречь себя на верную смерть. Поэтому приближенный эмира, которому по плану Али Фархана надлежало вырваться живым из этой заварухи, принял неожиданное решение.

Вместо того чтобы идти вперед, на штурм вражеского аэродрома, он повернул назад и под прикрытием стены побежал обратно, через территорию жилой зоны. Камаль не хотел признаваться даже себе, что просто струсил. Высокие слова эмира о необходимости его возвращения позволяли ему считать себя не дезертиром с поля боя, а бойцом, выполняющим заранее выработанный план командования.

Он двигался короткими перебежками, постоянно меняя направление движения. Следом за ним поспешал Мохаммед. Им удалось пробежать уже почти все расстояние, когда прицельный выстрел сразил Мохаммеда. Он упал, истекая кровью, прямо перед входом в контрольно-пропускной пункт, где засели несколько спецназовцев.

Камаль остался один. Он вытащил гранату и бросил ее внутрь помещения, укрывшись за стеной. Потом, выждав полминуты, рванулся прямо через пролом в стене. Его не успели остановить.

В начале девятого управляемый им джип вылетел со стоянки и помчался вверх по склону, к выезду с охраняемой территории Карабаши. Его никто не преследовал, потому что именно в этот момент на аэродроме разыгрывались чрезвычайные события. Боевики успешно прорвались к боевому самолету и готовы были уже поднять его в воздух. Все внимание руководства базой было приковано к этому участку. Только позже командующий, узнав о побеге одного из террористов, подумает, что он отправился за помощью. И бросит на поиск резервной группы боевиков несколько поисковых отрядов. Один из них уже глубокой ночью обнаружит идущую своей дорогой, по направлению к поселку Геюк-Икчедал, диверсионно-разведывательную группу капитана Ястребова...

Глава 8

Второй вертолет не повторил судьбы своего собрата. Резко поднявшись вверх над кронами кипарисов, он сделал разворот и открыл огонь, очерчивая неровные полукруги над краем шоссе. Ответный огонь «спецов» пока не приносил желаемого результата.

Бой шел уже минут пять, и Ястреб стал опасаться, что сейчас здесь объявится подкрепление. И неважно, прибудет оно по земле или по воздуху. При любом раскладе получалось, что их засекли и теперь поведут в том направлении, куда бы отряд ни двинулся. У их противников наверняка есть совершенные приборы ночного видения.

Ясно одно – их приняли за какого-то другого, чрезвычайно опасного и агрессивного противника. Иначе открывать огонь на поражение, не сделав ни одного предупредительного выстрела, мог только полный псих. Самое плохое в настоящей ситуации – это то, что их вынудили принять бой. Вертолет, разлетевшийся на куски, которые сейчас полыхали на обочине шоссе, – весомый аргумент для того, чтобы уничтожить отряд на месте. А у них уже есть потери! Оксана сейчас как раз оказывает Борцу первую помощь. Ее прикрывает Бабай. Лишь бы у парня не было серьезного ранения!

У Ястреба давно выработалась привычка во время сражения поступать на манер Юлия Цезаря – засекать десятки не связанных друг с другом деталей, анализировать их со скоростью молнии, не прекращая тщательно продуманных силовых акций, которые диктовала сама военная обстановка. За пару минут он смог просчитать все варианты дальнейших действий, поставил себе жирную единицу за технику продвижения по неизвестной местности и пришел к безрадостному выводу – в настоящий момент единственным способом сохранить отряд является активное противодействие атаке с воздуха.

Но пилот второй боевой машины, учитывая неудачу, постигшую первый вертолет, не давал возможности поймать себя в прицел. Безостановочно совершая круговые движения над шоссе и краем лесного массива, «Blасk Hаwk» гибко уходил от огня «кедров». С его борта веером летели трассирующие пули, а несколько гранат превратили в свалку гнилого хвороста полторы дюжины отборных столетних деревьев.

Бойцы спасались только тем, что находились в непрестанном движении. Перебежками в глубь лесного массива уходил Дьяк, выпуская из своей «грозы» прицельные огневые клубки, которые, к сожалению, не учитывали упреждения при судорожном беспрерывном движении вертолета (увы, снайпер привык стрелять не на бегу, а из защищенного стабильного укрытия). Бокс фланировал вдоль оврага, нажимал на спусковой крючок, потом откатывался в сторону, занимал новую позицию, через полминуты снова срывался в бег на короткую дистанцию. Бабай уже не прикрывал раненого Борца, а тащил его на себе вниз по склону, как можно быстрее уходя от разрушительного огня вертолета. Прикрывала его Фея, посылая в сторону противника нечеткие смазанные очереди.

Все это Ястреб отмечал мгновенно, где-то на периферии своего внимания. А оно было сконцентрировано на темном силуэте вражеской боевой машины. Засекая очередную огненную вспышку, символизирующую начало новой атаки, он стремительно менял местоположение, скатывался вниз по склону, залегал на миг, стараясь поймать в прицел ревущий моторами и изрыгающий огонь вертолет.

Ему удалось это сделать спустя еще две минуты. «Blасk Hаwk» на какое-то короткое мгновение завис над полосой шоссе, дернул носом, криво поднимаясь вверх, и в этот момент открыл для нападения свой правый борт. Ястреб выстрелил наудачу, целясь в баки с горючим, и вдруг, к своей радости, обнаружил, что корпус боевой машины занимается огнем. Вскоре пространство над лесным шоссе осветилось яркой вспышкой еще одного взрыва. Бой пока был закончен.

Ястреб скатился вниз, на бегу крикнув Боксу:

– За мной!

Вскоре все бойцы собрались вокруг Бабая, который, тяжело дыша, аккуратно опустил на землю раненого товарища.

– У него несквозное ранение. Пуля, по-моему, в опасной близости от сердца. Кровь пока идет несильно, но скоро, конечно, усилится. И еще, похоже, задето легкое, – задыхаясь, шепотом констатировала Оксана, подбежав к Ястребу. – Я сделала укол новокаина. Только надолго это не поможет. Надо вытаскивать пулю.

– Командир, – хриплым голосом сказал Морячков, – со мной вы далеко не уйдете. Шансов у меня нет.

– Отставить, Борец. Не распускай сопли. У нас есть минут двадцать, чтобы смыться с этой трассы. Уходим вниз по склону. Бокс и Бабай, раскатать плащ-палатку, понесете первые метров двести. Потом мы с Дьяком вас сменим. Фея, идешь вперед. Дьяк замыкающий. Ходу!

Сколько раз Ястреб отдавал такие приказы! Они получались у него как-то сами собой, выскакивали из луженой командирской глотки автоматически, причем именно в том единственно верном порядке, в каком только и могли быть усвоены подчиненными. Но Ястреб готов был признать, что в таких переделках, как сегодня, не оказывался уже давно. Сейчас его мозг целенаправленно пытался найти выход из заведомо проигрышной ситуации. Но пока все было тщетно. Двигаясь следом за импровизированными носилками, на которых хрипел, выплевывая на землю кровавые сгустки, Борец, Ястреб с отчаянием думал о том, что задание, видимо, провалено. Конечно, все нельзя предусмотреть заранее. Но настоящие меры предосторожности он не принял. И вот теперь расплачивается. Только бы этот парень продержался еще несколько часов! В спокойном месте, в каком-нибудь схроне, Ястреб бы решился на операцию. Набор медикаментов у них есть, опыт полевой хирургии у него имелся. Другого варианта пока не придумать. Но теперь, на марше, он не может даже толком осмотреть раненого!

Идущий сзади Дьяк вдруг неожиданно его окликнул:

– Ястреб! В этом районе полно карстовых полостей. Я смотрел по карте еще в России. Нам есть резон вползти в какую-нибудь дыру и там отлежаться. ПНВ нас там не прочухают.

Ястреб на мгновение остановился, вгляделся в зеленоватое в свете прибора лицо лейтенанта. Молодец, парень! Здорово кумекает. Ястреб забыл об этом обстоятельстве, а ведь полковник Песков перед самой заброской говорил, что в плюсы данного горного района можно отнести наличие массивов известняковых скал, изрытых карстовыми процессами. Эти полости представляют собой почти неприступную крепость для противника. Вспомнить хотя бы афганские пещеры Тора-Бора, где американцы безрезультатно ловили неуловимого бен Ладена. Для любого спецназа пещеры – почти непреодолимое препятствие. Никакие приборы не позволяют точно зафиксировать местонахождение искомого объекта. Значит, нужно срочно искать подходящее место!

– Спасибо, Дьяк, – скупо похвалил Ястреб и вывел на экран дисплея карту местности. С детальным увеличением прибор послушно нарисовал высоты, ущелья, понижения рельефа, скрупулезно проставляя гипсометрические отметки.

– Мы сейчас здесь, – вполголоса говорил Ястреб для самого себя, всматриваясь в схему горного массива. – Вот этот пояс, идущий поперечно склону, вполне подходит для роли карстовых полостей. Нужно, пожалуй, поискать метров на двести ниже. Дьяк, – он подозвал лейтенанта, – ты сейчас сворачиваешь градусов на десять к востоку и спускаешься вниз. Обшаривай все вокруг, если найдешь какую-нибудь глубокую расщелину, сразу зови нас. Я пойду левее. А Фея прямо!

Спустя пять минут все трое «спецов» оказались на указанном уровне и начали методично обшаривать окрестности.

Ястреб, подняв голову, внимательно осматривал зеленые в свете приборов ночного видения, точно сделанные из бутылочного стекла, горные склоны. Более пологие у края шоссе, в этом месте они резко уходили вниз, обрываясь открытым скальным массивом метрах в шестистах юго-восточнее. Но там им делать нечего. Этот фрагмент, так сказать, открыт всем ветрам. Любой вертолет, сканирующий местность своими точными приборами в поисках опасных диверсантов, первым делом, делая разворот перед резким подъемом в сторону дороги, серпантином уходящей вниз, сразу обратит внимание на пять фигурок скалолазов, медленно ползущих по отвесной стене. Подняться на эту стену можно только снизу. А до подошвы скального массива отсюда идти не менее десяти минут. Противник успеет сюда добраться наверняка. К тому же с ними раненый. Нет, этот вариант категорически не подходит!

Ястреб взглянул в сторону нависающих над острым обрывом сосен, между которыми время от времени мелькала фигура Дьяка, осторожно, метр за метром, обшаривающего пространство. Вот он на мгновение задержался на склоне, наклонился, исчез за стволами деревьев и произнес в переговорное устройство:

– Идите сюда! Я, кажется, нашел!

Ястреб быстро оказался около Дьяка. Самойленко молча указал на видневшуюся метрах в пятидесяти выше довольно узкую скальную расщелину, прямо перед входом в которую росла изогнутая разлапистая горная сосна. С фронтальной стороны она полностью закрывала вид на расщелину – увидеть вход в полость можно было только сбоку, с расстояния не более ста метров.

– Все ко мне! – коротко приказал Ястреб в переговорное устройство и стремительно поднялся к самому входу в расщелину. Дьяк не отставал от него ни на шаг.

Расщелина была шириной метра в два, а вышиной метров в двенадцать. Ее неровные и отполированные эрозией края как будто создавали дополнительную линию маскировки. Даже вблизи казалось, что впереди всего лишь глубокая трещина в горной породе, имеющая малый объем, в котором не может укрыться и один человек.

Ястреб вошел внутрь, словно в некие ворота, огляделся, увидел впереди ровный ход, похожий на туннель, вернулся обратно, к входу, где его ждал Дьяк и куда со стороны ближайшего склона торопились Бокс и Бабай, неся на развернутой плащ-палатке раненого товарища. Оксана шла сзади них, держа в руке «кедр», и поминутно оглядывалась, словно могла сразу определить в зеленой темноте своих окуляров надвигающуюся опасность.

– Дьяк, пусть Борца положат у входа, – скомандовал Ястреб и легко, как змея, нырнул вперед, в узкий извилистый коридор, прорытый в известняке за многие сотни лет текучими водами.

Сначала туннель располагался прямо, почти горизонтально, но вскоре стал заметно забирать вниз, уходя в глубь скального массива под углом градусов в шестьдесят. Ястреб не успел пройти и полсотни метров, как вынужден был остановиться. К тому же рядом с ним было то, что он искал, – вправо коридор постепенно расширялся. В его глубине был заметен подземный грот довольно больших размеров.

Ястреб двинулся туда и минуты через две выбрался в обширную внутреннюю пещеру метров семидесяти в диаметре. Определить ее высоту было невозможно – верхние своды терялись во мраке, а прибор ночного видения здесь не мог по-настоящему работать.

Но пол был сухой. А главное, что отличало это место, – полная изоляция от поверхности. Кривой узкий коридор со стопроцентной гарантией защищал укрытие от любого внешнего наблюдателя.

Ястреб сделал несколько шагов назад и сказал в переговорное устройство:

– Несите сюда Борца! Дьяк и Фея, тащите сухие сосновые ветки. И побольше!

Через несколько минут во внутренней пещере было оборудовано укрытие. По ее краям, как факелы, положили три спецназовских фонаря. А в центре загорелся яркий костер. Блики пламени скупо освещали пространство пещеры, словно здесь, у горящих смоляных веток, собрались после удачной охоты представители храброго древнего племени. Будто у них есть время обсудить то, что произошло сегодня во время промысла.

Однако времени у них не было совсем. Быстрыми проверенными движениями Оксана распаковала пластиковый кейс с медикаментами, а Ястреб, подойдя к лежащему Борцу, с легкостью практикующего врача протер руки спиртом.

– Дьяк, свет! – скомандовал Ястреб и тут же, помимо яркого, но колеблющегося света подземного костра получил направленное свечение двух электрических фонарей. – Как ты? – спросил Ястреб, разрезая десантным ножом залитый кровью комбинезон Борца. – Держись, браток.

– Я держусь, – глухо ответил раненый.

Его лицо выглядело мертвенно-бледным. Это было заметно даже при таком скудном освещении.

Ястреб снял окровавленные лохмотья и внимательно осмотрел рану.

– Ничего страшного, браток. У тебя, похоже, просто касательное. Терпи, сейчас я ее обработаю.

Произнося ободряющие фразы, Ястреб открыл кейс и достал металлический бокс с хирургическими инструментами. Он пытался бороться за жизнь прапорщика Морячкова до последнего, но видел, что надежды на благополучный исход немного. Слепая пуля раздробила не только правое легкое. Похоже, что началось внутреннее кровоизлияние. Здесь полевая хирургия была почти бессильна. Но Ястреб дал себе слово сделать все, что в его силах. Благо они еще у него оставались.

Оксана приготовила хирургические инструменты.

Борца положили на возвышение, которое образовывал плоский валун метра два в длину. Поверхность валуна покрыли двумя плащ-палатками. Ястреб засучил рукава, обильно протер руки спиртом, натянул резиновые перчатки, а на лицо – марлевую повязку. То же самое сделала и Оксана. Потом он подошел к боксу с инструментами и замер на мгновение, собираясь с духом.

Ястреб поставил себе целью только вытащить пулю, на большее он не рассчитывал. Все-таки он дилетант, причем с весьма скромным опытом полевой хирургии. А без настоящих профессиональных медицинских знаний, рентгена и серьезного оборудования установить характер внутренних повреждений у Борца почти невозможно. Иными словами, невозможно составить и надлежащую схему лечения. Наобум он этого, конечно, сделать не в состоянии. Шансов, конечно, мало. Но... надо постараться до последнего!

– Фея, укол! – тихо сказал Ястреб.

– Командир, я прошу тебя, это бесполезно, – пробормотал Борец, с трудом произнося слова. – Вы меня все равно не вытащите... не сумеете...

– Держись, парень, – так же тихо произнес Ястреб.

Дождавшись, пока Оксана сделает укол, он взял скальпель и склонился над раненым. Пуля находилась достаточно близко, но сидела, видимо, крайне неудобно – как бы наискось. Местная анестезия, которую они только и могли здесь использовать, конечно, не спасала от боли. А из раны все время сочилась кровь. Она стекала на бинты тонкой, еле заметной капелью, но и этого хватило бы на то, чтобы оперируемый в течение нескольких часов потерял последние силы.

Ястреб осторожно коснулся лезвием раны, разводя ее края в стороны, чтобы постараться нащупать инструментом край пули. Борец, повернув голову, тихо застонал. Было непонятно – от манипуляций Ястреба или оттого, что он, кажется, уже начал терять ощущение реальности.

Через две минуты, когда Ястреб смог ухватить пинцетом основание пули и потянуть ее на себя, вынимая из узкой кровавой раны, Борец громко вскрикнул.

– Терпи, терпи, браток, – часто повторял Ястреб, выбросив окровавленную пулю.

– Его надо зашивать. – Оксана протерла лоб раненого, откуда обильно струились крупные капли пота. – Бинтовать тут бесполезно, кровь только пойдет сильнее.

– Ты права, Фея. – Ястреб говорил сквозь марлевую повязку, отчего его голос казался глухим. – Только мне нужна твоя помощь. Ты в состоянии ассистировать?

– Я три месяца проработала в полевом госпитале под Ведено. – Оксана сузила глаза. – Не бойся, командир. В обморок не упаду. Приходилось, например, участвовать в ампутациях. А это будет покруче, чем зашивать рану...

– Меньше слов, больше дела. Нить и иглу!

Борец уже был без сознания, когда Ястреб начал осторожно сшивать края раны.

Через десять минут операция была закончена. Ястреб был не в состоянии сразу и безапелляционно заявить, что все удалось, – время покажет. Он отошел в сторону, стянул с рук окровавленные перчатки, снял марлевую повязку и сел на каменный выступ.

Бокс, Бабай и Дьяк стояли вокруг. Они сохраняли совершенное безмолвие, но явно ждали какой-то команды – никто из них не знал, что делать дальше. Ведь Ястреб пока не сказал ровным счетом ничего. Значит, нужно просто ждать.

Оксана не отходила от Морячкова, вытирала ему пот со лба, прислушивалась к дыханию Борца.

Ястреб внимательно посмотрел на десантников, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Потом спросил:

– Ну и какие будут мнения? Куда дальше будем двигаться?

Этот вопрос для всех оказался неожиданным. Ястреб впервые с самого начала операции советовался с отрядом. Но раз решил узнать мнение подчиненных – значит, нуждается в поддержке своих действий.

– А у нас есть варианты, Ястреб? – спросил Бокс. – Будем сидеть здесь по максимуму. Куда мы сейчас с ним?.. – Он кивнул в сторону Борца.

– Никто не говорит о том, чтобы идти прямо сейчас. Но нам нужен новый план. И притом срочно. Выполнять задание ведь все равно придется. При любых условиях. Поэтому нужно обсудить наше нынешнее положение. Согласны?

Десантники молча кивнули.

– Вопрос первый. Кто на нас напал? Вопрос второй. Зачем напал?

– По-моему, тут думать не о чем, – ответил Бокс. – Это, безусловно, турецкая береговая охрана. Видимо, их локаторы все-таки засекли нашу высадку. И турки не поверили во всякую ерунду про поисковые работы в их территориальных водах. Провели нас несколько часов, определили диверсионный статус и решили от греха подальше размозжить к едреной фене.

– Полная чушь, – сказал Дьяк. – Нас приняли за какой-то другой отряд. Это ясно как дважды два. А что это за отряд, мы все равно не узнаем. Ноль информации – ноль выводов. Действовали, я думаю, не «спецы», а один из дозорных отрядов. Непрофессионально работали. За десять минут угробили обе «вертушки».

– Дозорный отряд, говоришь? – Ястреб прищурился, поднял голову. – А откуда он здесь взялся? Это же не береговая полоса и не граница. А что мы имеем в наличии?.. Конечно же! Как я сразу не догадался?! Бабай! – подозвал он Бабаджанова. – Делай запрос по электронной почте в Москву, пусть срочно сообщат, не было ли каких-нибудь ЧП в этом районе, в частности на военной базе Карабаши. Впрочем, я уже знаю их ответ...

Глава 9

Полковник Дуглас Козловски уже в течение получаса разговаривал по телефону с представителем Агентства национальной безопасности. Беседа проходила на повышенных тонах. Точнее сказать, нервничал сам Козловски, а его собеседник проявлял удивительное хладнокровие. Начальник безопасности военной базы Карабаши напрямую никак не подчинялся спецслужбам Соединенных Штатов. Впрочем, сейчас иного способа решить создавшуюся проблему не существовало.

Комитет начальников штабов, а тем более штаб-квартира НАТО в Брюсселе переложили всю ответственность за ликвидацию очередного террористического очага на само руководство военной базы. Но начальник базы, бригадный генерал Томас Макферсон, что называется, решил «умыть руки». Он говорил истерические фразы о том, что раз безопасность важного объекта находится в руках Козловски, то ему и надлежит нести всю подобающую случаю ответственность. Ничего другого не оставалось, как вести ненужный и нелепый разговор по телефону с представителем агентства.

Сидящий в далеком Вашингтоне человек со странной фамилией Туерс упрямо твердил ледяным тоном одно и то же:

– В случае возникновения опасной ситуации для стратегических объектов вы, полковник, отвечаете за безопасность лично.

А ситуация развивалась по самому крутому сценарию, как в голливудском фильме. Отряд смертников, захвативший аэродром, несколько часов кряду держал в напряжении не только натовское руководство.

Главарь фидаинов – Али Фархан, личность которого быстро установили, смог направить остатки своего поредевшего отряда на захват двух самолетов «F-14D Tomсаt», готовых к вылету. Сейчас обе боевые машины, что называется, стояли «под парами», дожидаясь последней команды эмира. Но Али Фархан ждал. В его руках оказалось слишком грозное оружие, а сам характер операции пока не позволял говорить о ее результатах хоть с какой-то степенью надежности.

Час назад, в два ночи по стамбульскому времени, полковник Козловски имел очень неприятный разговор с генералом турецких ВВС. Генерал прямо заявил следующее: «В случае если террористы поднимут самолеты в воздух, я отдам приказ сбить их силами ПВО».

А это означало, что к прочим неприятностям прибавится еще одна: в воздух взлетят миллионы долларов, а крайним в этой ситуации окажется опять же он, полковник Козловски, который вовремя не озадачился созданием надлежащего режима безопасности на вверенной его попечению военной базе.

– Мистер Туерс, – в который раз сказал Козловски, вкладывая в это обращение все свое презрение к этим кабинетным крысам, не способным даже на мгновение влезть в шкуру руководителя реального стратегического объекта, – террористы не поднимут самолеты до тех пор, пока не убедятся, что здесь их не станут уничтожать. Нам необходимо усыпить их бдительность. Бригадный генерал готов пойти на фиктивные переговоры. Требуется только карт-бланш на любые действия со стороны руководства. Иначе я вынужден буду напрямую связаться с министром...

– Связывайтесь.

– Мы только что имели беседу с министерством, – ледяной тон Туерса окончательно вывел полковника из себя, и он сорвался на крик, – и там потребовали!.. Вы слышите, мистер Туерс?! Там потребовали решить эту проблему с вашей помощью, ослиные головы!

– Сожалею, но наши части специального назначения не готовы немедленно начать операцию.

– Чтоб ты провалился! – Полковник с дикой силой бросил трубку радиотелефона в угол. Если бы сейчас там находился сам мистер Туерс собственной персоной, можно было смело утверждать, что трубка проломила бы ему голову.

Сама трубка, впрочем, оказалась весьма прочной. Она не разлетелась на части, более того, спустя всего несколько секунд после падения издала трель на мотив «Yеllow submаrinе» – полковник был старым поклонником «Битлз».

Он мгновенно, как и подобает старому спецназовцу, привел себя в чувство. Только тяжелое дыхание напоминало о том, что абонент только что имел весьма резкую беседу.

– Да, Козловски слушает.

– Господин полковник! Первый самолет начал движение. Пилот выруливает к взлетной полосе. – Дрожащий голос своего заместителя, майора Фриттена, полковнику трудно было узнать. Но трубка тут же перекочевала в руки начальника базы:

– Козловски! Вы меня слышите? Террористы начали движение. Вы должны отдать приказ к атаке.

В эти мгновения полковник как-то не задумывался над тем, что вообще-то отдавать такой ответственный приказ может только лично командующий базой бригадный генерал Макферсон. Козловски, автоматически удерживая трубку в руке, бросился вон из комнаты, еще не зная, что предпримет в следующую минуту...

* * *

У Али Фархана осталось мало людей. Та группа, с которой он прорвался на аэродром и захватил самолеты, заметно поредела. В живых были только два летчика-фидаина, он сам и один из боевиков по имени Ахмед. Тем не менее он не терял надежды. Если бы только удалось довести хоть одну боевую машину до нефтяных хранилищ в Ираке, это значило бы, что весь затеянный труд и все жертвы не являются напрасными.

Двигаясь около бортов захватываемого самолета под градом спецназовских пуль, Али Фархан уже приготовился к смерти. Но Аллах смилостивился над ним и дал возможность довести великое дело до конца.

Эмир Али Фархан торжествовал. Его план успешно реализовался – может быть, и не так, как это было изначально задумано, но тем не менее главное-то сделано – два самолета захвачены, и летчики-фидаины ведут их на штурм неприятельских скважин. Взорвать их в воздухе врагам не хватит духу – это Али Фархан рассчитал еще раньше, задолго до начала самой операции.

Единственное, на что он не мог сейчас ответить, – как поступить ему самому. Летчики в два счета способны создать условия для успешного прыжка с парашютом и не будут в этом препятствовать – мало того, они будут только рады сохранить жизнь эмиру для дальнейшей борьбы. Вопрос в другом – нужно ли это ему? У эмира осталось не более пары часов времени для ответа на этот вопрос.

Сидеть и ждать, когда их возьмут в кольцо, блокируют и расстреляют, он не собирался. Поэтому после нелепых переговоров с бригадным генералом, который обещал сохранить жизнь боевикам в случае сдачи, Али Фархан понял, что больше нельзя ждать. Рано или поздно янки постараются взять самолеты штурмом.

В самом начале третьего по стамбульскому времени эмир дал команду летчику взлетать. В конце концов, если не удастся долететь до Ирака, есть возможность погибнуть и здесь с пользой для их общей борьбы. Надо только довести начатое до победного конца!

– Поднимай машину и держи курс на юг! – приказал Али Фархан фидаину. Тот в ответ лишь слегка наклонил голову. Фидаины всегда немногословны.

Спустя несколько минут боевая машина, управляемая пилотом-смертником, медленно развернулась и покатила по взлетной полосе аэродрома военной базы Карабаши. Второй фидаин последовал примеру старшего товарища.

Пользуясь растерянностью натовского командования, оба самолета постепенно увеличивали скорость, следуя параллельным курсом на двух свободных взлетно-посадочных полосах. В момент, когда они оторвались от асфальта, первый самолет опережал своего собрата буквально на несколько метров.

А команды открыть огонь все не было...

Слаженно и легко самолеты, взревев моторами, резко пошли вверх, мгновенно уходя из долины Карабаши в глубь Турции. Перехватить самолеты руководство базы так и не решилось...

* * *

Бабаджанов сел на камень у самого входа в пещеру и после короткого поиска в компьютере нашел информацию, пришедшую из штаба. Ответ был молниеносным – создавалось ощущение, что куратор неотрывно следил за сообщениями, ожидая письма от группы Ястреба. Тон письма был сухим и сдержанным, хотя полковник Песков приводил исчерпывающую информацию о характере тех событий, которые фактически привели к провалу операции. Между строк недвусмысленно читалась следующая мысль: «Задание должно быть выполнено при любых условиях, а необходимые материалы доставлены в Россию». Полковник Песков предлагал Ястребу самостоятельно решить этот вопрос, приводя два возможных варианта выхода из создавшегося положения:

«Подтверждаю информацию о крупном ЧП на военной базе Карабаши. Она поступала из разных закрытых источников в течение дня, а полчаса назад была озвучена в новостной программе CNN. Тогда же материалы попали на интернет-сайты. Вкратце сообщается следующее.

Вчера во второй половине дня группа арабских террористов-смертников проникла на территорию военной базы и после довольно продолжительного боя сумела прорваться на аэродром и захватить два стратегических самолета «F-14D Tomсаt». Большая часть отряда была уничтожена, но результат боестолкновения явно не в пользу руководства американской военной базы. В настоящий момент два самолета поднялись в воздух и движутся по направлению к южной границе Турции. Сбить два своих самолета – непростое решение для натовских военных.

Вооруженное нападение на ваш отряд практически полностью исключает возможность успешно выполнить задание по прежнему плану. Все пути передвижения вашей ДРГ будут блокированы натовским спецназом. Уничтожение двух вертолетов полностью исключает какой-либо торг с натовской стороной. Теперь их задача – найти и уничтожить ваш отряд, что фактически ставит ДРГ на один уровень с террористами, захватившими самолеты.

Для того чтобы уйти от неминуемого боестолкновения с натовским спецназом, вам надлежит действовать исходя из двух резервных вариантов операции «Картотека»:

1) полностью рассредоточиться, ликвидировать десантный камуфляж, оружие, боеприпасы и снаряжение и в гражданской одежде российских туристов выходить к поселку Геюк-Икчедал. В этом случае задачей отряда будет захват Чироева (это легче осуществить, чем изъять всю картотеку);

2) сохранить единство группы, но при этом передвигаться парами. Каждая пара должна рассчитывать на самостоятельный захват картотеки. Но при этом должна быть досконально продумана система условных сигналов и определено место встречи.

И тот и другой планы имеют свои минусы и плюсы. Но, учитывая сложившуюся обстановку, я считаю более приемлемым первый вариант. Однако окончательное решение оставляю за командиром ДРГ.

Напоминаю, что штаб будет ждать от вас постоянных сообщений по этому же адресу. Периодичность сообщений – не более двух-трех часов. Желаю успеха».

* * *

Ястреб специально, грубо нарушая дисциплину, не сообщил ничего о ранении Борца. В этом случае точно было бы рекомендовано действовать по первому варианту. Нужно было срочно придумать какой-то план исходя из реалий создавшейся обстановки.

Уходить сейчас из защищенного схрона – самоубийственное решение. Даже если попытаться, как советует Песков, развернуть группу на пары. Но какие могут быть пары, если с ними раненый? Так можно голову сломать. Ястреб ощущал совсем не свойственное ему чувство абсолютной безысходности. Как поступить в той ситуации, как говорится, когда куда ни кинь, всюду клин?

– Ты исследовал, куда дальше ведет этот карстовый тоннель? – спросил Дьяк. Он внимательно следил за манипуляциями Бабая, который аккуратно вывел на экран карту местности.

– Кто же его знает, полость уходит под небольшим уклоном вниз, постепенно сужаясь. Я думаю, что у нас нет никаких шансов, если мы попытаемся следовать в этом направлении. – Ястреб поймал себя на мысли, что говорит неоправданно резко. По идее, именно он должен приводить в чувство подчиненных, а не наоборот! Это совершенно никуда не годится! Не хватало еще расклеиться на глазах у подчиненных!

– Я просто обратил внимание на одну деталь. Бабай, дай на секунду. – Дьяк осторожно взял в руки дисплей, повел курсором, возвращая картину в прежнее положение. – Сейчас, секунду... Вот, видишь? Эта картинка показывает степень трещиноватости карстовых пород по мере удаления в глубину скального массива. Если бы мы смогли передвинуться хотя бы метров на пятьсот к юго-востоку, то, несомненно, попали бы в зону, где интенсивность карстовых процессов существенно выше. Я думаю, что этот подземный тоннель имеет какое-то сообщение с другими подземными пустотами. Это очевидно из данной схемы. Ты видишь, Ястреб?

Ястреб видел. Более того – этот момент уже давно занимал его внимание. Но ему не приходило в голову, что серый фон карты, показывающей всего лишь степень радиосвязи под землей, может стать инструментом для поиска оптимальных путей отхода. Да, Дьяк молодец! Котелок у него варит будь здоров! Только как это все использовать?

Сейчас они не могут двигаться в глубь скального массива, но направить на разведку пару бойцов Ястреб может совершенно спокойно.

– Вот что, ребята. – Он поднялся, повернулся к Дьяку, Боксу и Бабаю. – Сейчас вы как раз и проверите, куда дальше идет этот ход. Из схрона уходить мы не будем еще неопределенно долгое время, поэтому ищите основательно, не торопясь.

Дьяк кивнул, негласно принимая на себя функции старшего в этой тройке. «Спецы» молча собрались и, прихватив два фонаря, выбрались в тоннель. Освещенный всего лишь одним фонарем и гаснущим светом очага, невысокий свод пещеры погрузился в красноватый полумрак.

Ястреб подошел к Оксане, которая сидела около раненого.

– Он сейчас в забытьи, но вообще дело плохо. – Фея взглянула на Ястреба, как ему казалось, с некоторым укором. – Как мы с ним будем дальше? Он же...

Она недоговорила. Ястреб присел на каменный пол, сложил руки на груди:

– Будем бороться до последнего. Вариантов все равно других нет. Куратор, правда, оставил мне адрес одного врача из Гиресуна, к которому можно обратиться в крайнем случае за помощью. Он, как я понял, входит в состав действующей агентуры. Но как мы сейчас будем туда добираться? Мы же не можем летать как птицы... Так что, – он помолчал и повторил: – других вариантов у нас нет. Будем действовать по обстановке.

– Ты знаешь, – Оксана внимательно всмотрелась в лицо командира, на котором красноватые отсветы гаснущего костра упорно боролись с наползающими тенями, – давно хотела тебя спросить. А это правда, что ты... сидел?

Ястреб не шелохнулся, не сдвинулся с места, не произнес ни одного слова, но Оксана почувствовала, что случайно коснулась запрещенной темы. Видимо, спрашивать об этом не стоило.

– Правда, – наконец произнес Ястреб. – Только сейчас не время для воспоминаний.

– Извини, – коротко ответила Оксана и опять повернулась к раненому. В этот момент Борец застонал, приоткрыл глаза.

– Где мы? – Он произносил слова еле слышно. Ястреб и Фея скорее догадались о сути вопроса, чем действительно различили слова раненого.

– Мы в надежном месте, – негромко произнесла Оксана, вытирая ему пот со лба. – Лежи тихо. Тебе сейчас нельзя двигаться. Потерпи. Слышишь?

Борец в знак согласия прикрыл глаза. Потом сделал попытку что-то сказать, но не смог. Слова буквально замерли у него на губах, но Ястреб и Фея поняли смысл непроизнесенной фразы – Борец собирался повторить то, что уже говорил несколько раз: «Идите без меня, мне все равно не выжить».

Ястреб резко повел головой из стороны в сторону – мол, это не дело, парень, будем бороться. Но Борец его уже не видел – он опять впал в забытье.

Минут пять Ястреб и Оксана сидели молча. Капитан смотрел в одну точку, о чем-то размышлял.

– Там не жизнь, Оксана, – наконец произнес он, подняв голову. – Там существование. Ты просто очерчиваешь для самого себя, что можно делать, а что нет. И с этим знанием коптишь небо. Но поверь мне, что в рейдах бывало гораздо хуже...

– Я в этом не сомневаюсь.

– И еще одно. Это правда, что там человека видят насквозь. Действительно, светят рентгеном. Но есть тут одна хитрость, один нюанс. Ты не только должен это внутренне принять, ты обязан постоянно бороться, отслеживать реакцию противника. Ведь там нет друзей. И не может быть. Борьба идет каждый день. Почти каждый час. Ты должен быть всегда начеку. Только тогда у тебя есть шансы выжить.

– Как же ты выжил? – Оксана произнесла эти слова едва слышно и тут же пожалела, что их произнесла.

– Молча. – Ястреб усмехнулся. – В буквальном смысле молча. Я молчал и делал свое дело. А потом ко мне с воли приехали посыльные. Честно сказать, я их совсем не ждал.

– Можешь рассказать, зачем? – Оксана взглянула на Борца, потом кинула взгляд на часы. Было очевидно, что, пока не придут разведчики, командир не будет принимать никаких решений. Пусть он лучше хоть на короткие минуты забудет о сегодняшних проблемах. Так будет лучше. Оксана не отдавала себе отчет в том, что завела этот разговор не просто так...

– Это было в марте, – Ястреб откинулся назад, оперся спиной о стену пещеры. – Да, именно в марте... Их никто не ждал. Они появились неожиданно. В то утро...

* * *

Зона строгого режима. Пермская область. 1998 год.

* * *

Март в тайге. И хоть уже ярко светит днем солнце, ночью еще бывает сильный мороз. Снег глубокий, лежит ровным белым слоем. У оснований стволов он слегка обтаял, а сверху наст стал ноздреватым и пористым. На его поверхности под густым пологом леса разбросаны еловые иголки и кора, выдолбленная дятлами. Еще спит медведь. Еще не зазвучали в этой дикой глуши птичьи голоса. Только ворон черным силуэтом на фоне синего неба движется над верхушками деревьев – далеко разносится его громкий зловещий крик. Скрипят старые деревья да, шумно хлопая крыльями, глухари слетают с пихт, наевшись хвои.

Редко встретится волчий или лисий след. Там, где снега поменьше, в осинник ходят питаться корой лоси, оставляя после себя глубокие оплывающие лунки. Им наперерез тянутся под пологом леса цепочки заячьих следов, вычерчивая замысловатые стежки и петли. Не боятся беляки ни глухой еловой чащи, ни могучих пихтачей на водоразделах, ни густых молодых березняков по берегам небольших таежных речек. А иногда их следы выводят на опушку, туда, где за тройным периметром колючей проволоки располагается зона строгого режима.

«Колючка» окружает огромную территорию площадью в несколько десятков гектаров. Тянули ее давно, еще в сталинские времена. Да и сам лагерь имеет солидную историю. Здесь есть много объектов: лесопильный завод, деревообделочный цех, несколько столярных цехов, котельная, кузнечный цех, автомастерская, гаражи, гигантский склад леса. Тут лежат тысячи стволов, ожидая своего часа, когда отправятся на лесопилку или к ближайшей товарной станции. Близко это, впрочем, только по местным меркам – от «строгача» до железнодорожного разъезда Усть-Прохоровка без малого двести километров...

А еще на территории зоны есть бараки. Много бараков, стоящих по краю и в центре, старых и относительно новых, деревянных и сложенных из белого силикатного кирпича. В них, разделенные на отряды, живут осужденные – у большинства, как пел Высоцкий, «срока огромные».

А жизнь тут тяжелая. На то она и зона строгого режима. Работа самая что ни на есть потогонная, еда скудная, возможностей получить посылку с воли раз-два и обчелся. А если добавить сюда еще и тот факт, что в последнее время настоящий блатной закон по сути превратился в пустой звук и на многих зонах держат банк самые настоящие отморозки, тогда становится понятно, в каких условиях приходится обитать обычному зэку.

На этой зоне, правда, есть какой-никакой смотрящий, не в законе, но вполне авторитетный блатарь Трифон, однако реальной власти он почти не имеет. Так, отвоевал своему бараку право работать на льготных условиях, с молчаливого согласия «хозяина» получает с воли продукты и водку, держит около себя обслугу – «шнырей» и двух мрачного вида телохранителей, разводит мелкие «непонятки» в своем отряде, да вот, пожалуй, что и все. Остальные права смотрящего здорово усечены. В других отрядах и бараках власть Трифона чисто номинальная. Там правят свои князьки и «калифы на час», для которых не существует вообще никаких установлений и законов, кроме одного-единственного права – права сильного.

В одном из таких бараков отбывает заключение Михаил Родных, осужденный на восемь лет лишения свободы за убийство двух мирных чеченцев. Правда, на самом деле эти чеченцы были совсем не мирные – Ястреб знал, как в свое время они воевали с нашими федеральными войсками. А вот после Хасавюрта бывшие бородатые боевики сразу превратились в мирных граждан независимой Ичкерии. Попробуй только тронь такого гражданина – сразу сядешь на много лет. Как это и произошло с Родных.

Он встретил их в Пятигорске, в обычном баре. Они подошли к нему сами, сытые и довольные жизнью. Нагло улыбаясь, без разрешения сели за столик, где сидел Родных со своей девушкой. «Здравствуй, командир. Узнаешь?» Ястреб кивнул. Как не узнать этих двух уродов, которых он лично захватывал полтора года назад во время рейда под Ачхой-Мартаном? Их передали в местную комендатуру – у «спецов» не было времени валандаться со всяким сбродом. Они еще должны были быть благодарны Родных за то, что он не приказал расстрелять их на месте. Уроды вполне это заслужили – позволили себе жахнуть из гранатомета по федеральной колонне. И хоть никого не убили, но повредили один грузовик. «Видим, что ты хорошо живешь. Ешь, пьешь, красивую девушку имеешь. А про войну и не думаешь? Про тех, кого убил, искалечил? Так, командир?» Родных невозмутимо доел порцию салата оливье, допил пиво из высокого бокала, вытер губы салфеткой, закурил. Выдохнул дым в лицо ближнему чеченцу, сказал: «Я все помню». – «Мы тоже память не потеряли. А потому поговорить с тобой хотим. Как у нас принято». Тут только Родных заметил, что и справа, и слева за столиками вольготно расположились лица кавказской национальности. Точнее сказать, чеченской – их Родных научился мгновенно отличать от других здешних народов по ряду внешних признаков. Обложили, так сказать... «Мы сейчас тебя убьем, – задушевно говорил один из чеченцев, ковыряясь спичкой в зубах. – А потом твою девушку поимеем». Родных никак не реагировал. Ситуация была не очень серьезной – Родных мог, что называется, одной левой разбросать в сторону всю эту сволочь и гордо, обнимая за талию свою красавицу, пройти к выходу, как ковбой из вестерна. Но мешало другое – ощущение, что если он сейчас начнет ответную акцию, то не выдержит и может забить этих уродов, безжалостно раздавить, как каких-нибудь омерзительных гадов. Есть и еще один нюанс – сектор обзора у него не очень широкий, то, что происходит сзади, он не видит. Нельзя исключить, что там притаилось еще с полдюжины этих гавриков, вооруженных до зубов. Родных медленно поднялся из-за стола, стараясь не провоцировать чеченцев на немедленную агрессию. Нужно было хотя бы приблизительно оценить опасность. Но ему не дали этого сделать. Справа и слева к его столику метнулись чеченцы, девушка вскочила, но ее тут же повалили на пол, стали пинать. И вот именно в этот момент Родных потерял контроль над собой... Когда он пришел в себя, то увидел вокруг поверженные, скрюченные тела. Кто-то лежал без движения, кто-то еле-еле шевелил руками и ногами, пытаясь подняться. В результате оказалось, что двоим из всей банды Родных «нанес увечья, несовместимые с жизнью». Бар, как выяснилось, держала пятигорская чеченская группировка. Поэтому сразу нашлись свидетели, утверждающие, что именно Родных напал и собственноручно искалечил нескольких мирных жителей, чинно отдыхающих в баре. Поскольку Михаил Родных был известен как крутой спецназовец, лично взявший в плен несколько десятков «чехов», никто и не подумал усомниться в правдивости показаний свидетелей. И Родных получил на полную катушку...

В бараке, где поселился Родных, властвует Чухонец – крепкий тридцатилетний бандит с тупым лицом, звериной жестокостью и самыми примитивными представлениями о жизни. Чухонец сел на пятнадцать лет, как главарь вооруженной банды рэкетиров, на счету которой числилось семь трупов. Все они были жертвами вымогательств.

Чухонец терпеть не может бывшего спецназовца, которого тут прозвали Десантом. Впрочем, какой же лидер смирится с существованием в своей вотчине сильного независимого человека, потенциального конкурента? А если этот конкурент отказывается признавать все тюремное общежитие, на сегодняшний день лишенное даже призрачного подобия воровского закона? Тогда такой человек вдвойне опасен.

С первого же дня, когда Родных только появился в бараке, где властвовал Чухонец, десантника постарались сломать. Но он не купился на примитивные уловки, сразу же продемонстрировал несколько крутых приемов, чуть не забив на месте одного из подчиненных Чухонца. Это подействовало. От него отстали. И Родных сохранил полную независимость. Благо на зонах такой стиль поведения вполне приемлем – была раньше даже такая (правда, весьма редкая) масть – «один на льдине».

Родных прилежно соблюдает правила этой масти: ни с кем почти не общается, не играет в карты, зато выполняет свою работу (а валить лес – это не пол подметать) очень качественно – так, что их бригаде проставляют зачеты в основном благодаря Десанту. Зэки его уважают. Кажется, так можно существовать и дальше. Одно плохо. Чухонец – человек мстительный. Он затаил ненависть и при первой возможности попытается свалить ненавистного Десанта...

То утро начинается как обычно. Зэков выводят на утренний шмон. Потом строем они идут на завтрак. Столовая здесь – гордость начальника лагеря. Построена всего три года назад, стены еще блестят лакированным деревом, на светлом линолеуме можно даже поскользнуться – так его вымывает кухонная бригада. Трапеза проходит очень быстро – голодные зэки едят стремительно, тем более что в зимние дни нужно по максимуму снабдить организм калориями.

Строем отряд возвращается обратно. Когда все курят у барака, вдали появляется фигура бегущего «шныря». Он приближается к Чухонцу, передает ему новую информацию. Чухонец внимательно слушает, поворачивает голову в сторону Десанта. Тот сидит, как и другие, на корточках, спокойно курит. Но проходит всего лишь пара минут – мгновенно, как электрический ток, распространяется лагерная «почта», – и на него нацеливаются несколько десятков пар зэковских глаз. И вот уже бежит гонец в барак к смотрящему – оповестить блатаря сейчас надо обязательно. Это понимает даже такой отморозок, как Чухонец.

Дело может показаться неосведомленному человеку совершенно пустяковым. Подумаешь, экая беда – приехали на зону какие-то «мутные люди» – то ли из Конторы, то ли из Минюста, не разберешь, – и требуют к себе для серьезного разговора не кого-нибудь, а Десанта. Да не просто так – есть распоряжение «кума» снять Десанта со всех работ на два дня. Что же это значит? Только одно – может разъяснить постороннему Чухонец: стучал конкретно Десант, вот к нему на выручку и явились «мутные люди». Переведут на УДО – условно-досрочное, а там вообще могут амнистировать (хотя прекрасно знает Чухонец, что по таким статьям, как у Десанта, на УДО не переводят, а тем более амнистию не объявляют). Но сейчас главное – быстро оповестить весь лагерь о произошедших событиях, а там видно будет. Чухонцу представляется редкий случай «чисто конкретно» отомстить ненавистному Десанту, который позволил себе жить чересчур самостоятельно. Мы, мол, из-под тебя вышибем льдину, одиночка!

Спустя десять минут весточку получает Трифон. В это время он сидит у себя в каптерке, курит «Cаmеl» и смотрит по маленькому телевизору какой-то местный телеканал – все прочие здесь очень плохо показывают.

Новость для него не является неожиданной. Он уже осведомлен, что в лагерь пожаловали «мутные люди» из Москвы. И знает уже, что никакой это не Минюст и даже не ФСБ. Какие-то очень крутые «спецы». Откуда они – даже Трифону пока неизвестно.

Он давно обратил внимание на Десанта. Знаком с его историей, составил о ней свое мнение, в глубине души даже уважает этого вояку. Трифону самому не по душе кавказцы, даже здесь, на зоне, есть один «черный барак», куда определили несколько десятков кавказцев. Но воля есть воля, Чечня есть Чечня, «строгач» есть «строгач»...

Если из Москвы приехали специальные люди к Десанту, значит, у них есть свой пиковый интерес. Какой? Наверное, хотят что-то узнать или предложить. Но Десант сидит уже больше года, свежими данными не богат. Из его прошлой жизни больше вытягивать нечего. Видимо, тут другой случай.

Трифон закуривает очередную сигарету и ложится спиной на кушетку – так лучше думается. А что могут предложить бывшему «спецу» «мутные люди»? Вопрос, похоже, имеет только один ответ. «Спецам» нужен «спец». Для их работы требуется хороший работник. А что из этого следует? Поскольку Десанту еще сидеть и сидеть, москвичи попробуют его отсюда выцепить. Но официально это невозможно. Остается лишь одно – организовать побег.

Хорошенькое дело! Трифон резко поднимается со своей кушетки. А что получит братва от такого расклада? Нужно думать. Пока сплошные непонятки...

Если позволить Десанту ускользнуть, то поневоле подыграешь «хозяину», ведь лагерное начальство тоже в этом завязано. Плохо? Это как посмотреть... Ведь, с другой стороны, Трифон получает в руки хороший козырь – компромат на «кума». Афишировать это пока не стоит, но при случае можно воспользоваться ценными сведениями, которые поступили, кстати сказать, совершенно бесплатно. И какой смысл Трифону мешать спецназовцу уйти на волю? Никакого. Тем более что «вертухаи» сами все сделают. И потом – Десант, кажется, действительно стоящий мужик. Да и этому отморозку Чухонцу будет урок. Нашел что сообщать!

Приняв решение, Трифон успокаивается. Он садится за стол и зовет «шныря» отправить «маляву» в барак Чухонца. Быстрый гонец через несколько минут прибывает на место, где уже строится бригада для отправки на работу. Но Десанта среди них нет – его только что увели к начальнику лагеря. «Малява» смотрящего для всех неожиданна. Там написано коротко, но не совсем ясно: «Не мешайте Десанту». Как это понимать? Впрочем, пара опытных зэков быстро соображает, что к чему, и коротко объясняет ситуацию Чухонцу. Тот только скрипит зубами от злости. Но не все еще потеряно. Остаются ведь и другие способы...

Михаил Родных разговаривает с гостями несколько часов. Их двое – один в форме майора внутренних войск, второй одет в цивильный костюм. Прибывшие не играют в загадки, а прямо заявляют, кто они и для чего сюда прибыли.

– Мы представляем Главное разведывательное управление Генерального штаба, – с ходу говорит майор и с улыбкой добавляет, видя, что Родных с недоверием смотрит на его «вэвэшные» погоны: – Не обращайте внимания на этот камуфляж.

Они ведут себя очень естественно. Это нравится Родных. По всему выходит, что подставлять его никто не собирается. Грушники играют в открытую.

– Очень многие считают ваш приговор несправедливым, – убеждает штатский. – Тем более что сейчас ситуация начинает меняться. Недалек тот час, когда этот «бандустан» мы разотрем к едреной матери. Собственно, приготовления уже начались. Руководство очень заинтересовано в том, чтобы вы опять встали в строй. Если, конечно, вы не держите на власти зла и готовы нам помочь.

Родных готов помочь. Но не понимает, зачем устраивать какой-то дурацкий побег. Ведь это все шито белыми нитками. Мало того, что руководство лагеря открыто участвует в «проекте спасения» Родных, так еще и весь лагерь сразу догадается, куда исчез заключенный с погонялом Десант. Не проще ли пересмотреть дело и добиться освобождения?

– Нет, не проще, – убежденно заявляет майор. – Тут очень много всяких подводных камней. Ведь не все согласны с нашими взглядами. Даже наверху. Чеченское лобби в правительственных структурах имеет очень сильные позиции. Вряд ли процесс вашей реабилитации получился бы успешным. Я уж не говорю о том, что быстро такие дела не делаются.

Когда Родных возвращается в барак, ему очень трудно скрыть хорошее настроение. Зэки встречают его недоброй холодной тишиной. Родных быстро понимает, что его завтрашний побег для всех в лагере – секрет Полишинеля. И хоть многие относятся к этому с пониманием, согласиться с тем, что один из твоих собратьев по несчастью с помощью «кума» уйдет на волю, рядовому заключенному очень трудно.

Родных не может заснуть. После ужина долго сидит у входа в барак, курит и думает. Ему не мешают – до поры до времени Чухонец соглашается с распоряжением Трифона. Утро вечера мудренее...

Утром колючий снег, летящий прямо в лицо, не позволяет видеть больше чем на несколько метров впереди себя. Поэтому развод на работы проходит очень быстро. Ничего себе весеннее утро в тайге!

С Родных никто не разговаривает. Он стоит чуть в стороне, весь обметенный снегом, словно действительно являет собой скульптуру с названием «Один на льдине».

– З/к 45673, з/к 45675, з/к 45643, – хрипло командует «вертухай». – В распоряжение прапорщика Симоненко. Пойдете на удаленный участок. Шагом марш!

У Родных номер – 45643. Кажется, все вокруг понимают, почему Десант попал в это трио, где его попутчики – пара доходяг, не способных работать с полной выкладкой. Удаленный участок – место блатное. Там разрешается работать медленно, не с полной выкладкой.

Когда Родных и двое других зэков отправляются на означенное место, в сопровождении всего двух конвоиров, Чухонец делает неординарный ход. Он просит старшего конвойного взять на лесосеку еще пару рабочих. Объясняя это тем, что при рубке на удаленном участке часто случаются травмы.

Это верно – бывает и так. Но не больше, чем на центральной лесосеке. К тому же просьба поражает своей нелепостью – какой заключенный, даже авторитет, будет просить у «вертухаев» разрешения провести на участок еще пару людей?! Но старший конвойный – свой человек. Раз в месяц ему полагаются довольно щедрые подношения. Поэтому спорить с зэком он не станет. Себе дороже. Послушав спокойную речь Чухонца, офицер соглашается с его доводами.

Так в группе Родных появляются еще двое персонажей – молчаливый Скокарь и любитель анекдотов Хохмач. Хохмач – один из верных подручных Чухонца. Счастливо избежав тотального шмона, в правом рукаве телогрейки он надежно укрывает заточку. И у него есть руководящие указания, как тихо и грамотно совершить покушение...

Пять зэков медленным шагом отправляются к бортовому «ЗИЛу», залезают в кузов с искореженным бортом, садятся на смерзшуюся ветошь около кабины. Водитель, не дожидаясь, пока все устроятся, резко срывает машину с места. Один из зэков скользит на обледенелом полу, сильно ударяется боком о стенку кузова. Но молчит, только крепко стискивает зубы. Ругаться на зоне, особенно матом, не принято. Заняв себе место у борта, прячет лицо, как и все, за поднятым воротником телогрейки, защищаясь от режущей снежной крупы и холодного ветра.

Через полчаса тряской езды «ЗИЛ» останавливается на краю широкой вырубки. Здесь уже вовсю поработала метель – сваленные накануне стволы сосен щедро засыпаны свежим снегом. Пара работяг с воли копается около бульдозера, тоже занесенного высокими сугробами. Один из мужиков очищает гусеничные скаты, второй залез в кабину, пытается завести дизельный движок.

– Вылезаем! – командует «вертухай». Они с напарником стоят сбоку от борта, держат оружие на изготовку, как это и положено по всем инструкциям.

Зэки неспешно спрыгивают вниз, строятся.

– Вперед!

Пять человек тяжело бредут, проваливаясь в рыхлую снежную массу, с трудом переставляя ноги. Им предстоит обогнуть по краю запорошенную широкую яму, где торчат одинокие пни между кучами срубленных стволов.

Эта дорога занимает минут пятнадцать. Наконец двое доходяг, идущих впереди, останавливаются у самого дальнего края. Здесь, в маленьком вагончике, тоже наполовину занесенном снегом, лежит инструментарий – бензопила, веревки, двуручные пилы, топоры.

«Вертухаи» отходят к опушке, начинают собирать сучья для костра. Им тоже не позавидуешь – предстоит долго терпеть снег и ветер. Огонь разжигается очень плохо – только через десять минут, когда зэки уже разобрали свои орудия и двинулись к нескольким соснам, обреченным на гибель (они помечены затесами), конвойным удается разжечь небольшой костер. Смоляные лапы вспыхивают с шипением – и вот огонь уже весело пляшет под аккомпанемент воя ветра.

Родных помнит все, что ему сказали грушники. Через час работы он отойдет в сторону, якобы по нужде, и у сваленной огромной пихты (он сам предложил это дерево как надежный ориентир) найдет лыжи и палки. Оттуда же в глубь леса должна быть проложена лыжня. Только сейчас дело плохо – свежий след, наверное, полностью занесен снегом.

Две сосны, спиленные «Дружбой», с тяжелым стуком падают вниз. Пара доходяг-сучкорубов начинает очищать стволы от веток. Можно перекурить.

Когда через двадцать минут падает еще пара сосен, приходит время для рывка. Родных незаметно передвигается к краю леса, демонстративно расстегивает телогрейку, идет к густым зарослям молоденьких елей, как будто действительно собирается справить свои естественные надобности. Конвойные почти не обращают на зэков внимания – они «не при делах», убеждены, что никакой заключенный не решится на побег в этом месте и в это время. Уйти в такое время в тайгу – почти верная смерть. А, по их мнению, зэки все-таки ценят свою никчемную жизнь...

Зато Скокарь внимательно следит за поведением Десанта. Он тоже, осмотревшись, идет в сторону леса.

– Что, Десант, пронесло? «Кум» несвежей хавкой угощал? – Скокарь останавливается метрах в десяти, пристально, с усмешкой, глядя на Родных. Он сидит на корточках, из-за пушистых еловых лап видно только его лицо. – Долго же ты сидишь. – Скокарь притворяется, что заинтересовался тем, что происходит на вырубке. Даже поворачивается боком и делает незаметный знак Хохмачу. Но тот уже и так приближается: обходит двух зэков, сосредоточенно очищающих стволы от сучьев, медленно входит в лес метрах в ста от Десанта, положив руку за обшлаг телогрейки, где скрыт убийственный предмет.

Для опытного «спеца» маневры зоновских киллеров просчитать несложно. Родных поднимается и делает два шага в глубь леса.

– Эй, ты куда? – Скокарь должен отвлечь его внимание, пока Хохмач не подойдет к жертве на близкое расстояние.

Родных делает вид, что купился на примитивную уловку Скокаря. Спокойно достает сигареты, неспешно разворачивается, будто собираясь возвращаться назад, даже делает два шага в сторону Скокаря, стараясь ставить ноги в сапогах в свои же собственные следы.

– Закурить хочешь? – Родных смотрит в ухмыляющуюся рожу Скокаря.

От конвойных их отделяют добрых две сотни метров. Это «спецу» с такого расстояния легко попасть в живую мишень. А «тормозные вэвэшники» на это не способны. К тому же их прикрывают несколько сосен и пушистые молоденькие елочки. Момент для рывка настал.

– А «вертухаев» не хочешь угостить? Они же твои братаны, стукачок ссученный. – Скокарь сознательно оскорбляет Десанта.

Сейчас его задача – отвлечь все внимание жертвы на себя. Он тоже идет навстречу Родных, провоцирует его на ответную агрессию. Родных делает вид, что страшно разозлен. Он кидается на Скокаря, до которого осталось меньше десяти метров. Однако и Хохмач тут как тут. И его руки уже вытянули заточку. Убийце осталось сделать всего несколько шагов, чтобы нанести поражающий удар.

Но Родных поступает совершенно неожиданно – стремительно развернувшись, коротким ударом в переносицу «гасит» киллера, опрокидывая его в снег. Удар такой силы, что можно не сомневаться – противник «выключен» по крайней мере на несколько минут. Несостоявшееся орудие убийства падает вниз и быстро исчезает под слоем прилетевшей пороши.

Три шага вперед, размах, удар – и Скокарь повторяет судьбу своего собрата. Вся операция занимает у Родных несколько секунд...

Доходяги замечают разборку у края леса, но делают вид, что ничего не видят. Ниже склоняют головы, продолжают мерно рубить сучья. Конвойные по-прежнему заняты обогревом. Один тащит сучья в костер, второй курит, глядя на огонь. Самое время, чтобы рвать в тайгу!

Родных не останавливается ни на мгновение. Он летит, насколько это возможно по глубокому снегу, в сторону густой еловой чащи. Бежать тяжело, сил не очень много. Но сейчас, сжав зубы, нужно сделать невозможное!

Через пять минут Родных находит свой ориентир – поваленную столетнюю пихту. Она вся засыпана снегом, но у основания ствола, под корневым выворотом, есть защищенное место. Огромные корни образовали хороший естественный навес. Родных приближается, учащенно дыша, заглядывает за корневую завесу. Все как надо – там лежат лыжи, палки и вещмешок. Внутри его лежат компас, пистолет Макарова с полной обоймой, спички, теплый свитер, аптечка, складной нож, пачка сигарет, банка сгущенки, плитка шоколада, сигнальная ракетница.

С другой стороны поваленного ствола проложена лыжня. Она почти полностью занесена снегом, но кое-где внешние ее очертания сохранились. Родных надевает лыжи, обитые по-таежному оленьим мехом – камусом, хватает палки и молниеносно уходит вперед. Сейчас самое главное – скрыться подальше от вырубки. Вырубка – хорошее слово! Место, где бывший спецназовец «вырубил» двух тупых киллеров Чухонца. В том, что именно этот подонок намеревался провести его ликвидацию, Родных не сомневается!

Время от времени он останавливается, тяжело дыша, всматривается в едва различимый контур лыжни, идущий по краю ельника вдоль берега заросшей таежной речки. Достает компас, сверяет направление. Вроде все правильно...

Как ему и говорили грушники, через час быстрого хода лыжня выводит к таежной избушке. Она стоит на небольшом мыске, в устье ручья, впадающего в таежную речку. Крыша и нижние венцы бревен сильно занесены снегом, но у входа его кто-то тщательно расчистил.

Родных снимает лыжи, проходит внутрь. В избушке тепло – маленькая печка хорошо натоплена. На деревянном столике – буханка хлеба, нарезанная сырокопченая колбаса, немного водки в жестяной фляге. Меньше ста граммов – только чтобы согреться...

Наедаться сразу нельзя. И хоть рот наполняется слюной, нужно терпеть. Родных отламывает кусочек хлеба, берет колбасу, медленно ест.

Внезапно таежную тишину нарушает шум вертолетного мотора. Родных выходит на свежий воздух. Прямо над избушкой зависает продолговатый корпус «Ми-6», мощные лопасти рассекают белую пургу, с удвоенной скоростью засыпающую окружающий лес, берега и русло небольшой речки.

Сесть здесь вертолету некуда. Открывается дверца, пилот сбрасывает вниз веревочную лестницу. Родных цепко хватается за нижнюю перекладину, осторожно поднимается вверх. Внизу остается не только его прежняя жизнь. Но и старая фамилия. Отныне он официально – Михаил Ястребов...

Глава 10

Бригадный генерал Томас Макферсон проводил экстренное заседание штаба военной базы Карабаши.

Прямо перед ним, на экране огромного жидкокристаллического дисплея появились изображения двух объектов, определяемых как самолеты «F-14D Tomсаt». Они были захвачены террористами и двадцать минут назад взлетели в воздух.

Несколько истребителей с военной базы Карабаши вынудили террористов отклонить свой курс и уйти в горные районы. Они их вели и требовали немедленного снижения, в противном случае обещая открыть огонь. Конечно, это был блеф, поскольку натовские власти страшно боялись любого ЧП с армейской техникой, захваченной террористами.

Министр обороны Турции только что говорил с Томасом Макферсоном и в категорической форме потребовал немедленно прекратить преследование захваченных террористами самолетов. Несколько самолетов турецких ВВС, экстренно поднявшихся в воздух, перекрывали доступ к крупнейшим военным базам и стратегическим объектам на юге страны. В случае попытки силовой акции со стороны армейских подразделений министр обороны полностью снимал с себя ответственность за любые последствия. Томас Макферсон, сославшись на приказания из Брюсселя и Пентагона, посоветовал не расстраиваться по этому поводу:

– Десять минут назад я получил непосредственный приказ из США ни в коем случае не дать террористам покинуть пределы Турции. Судя по всему, их цель – военные объекты и нефтехранилища на юге Ирака. Мы не имеем права допустить их туда! Не имеем права! Поэтому открывать огонь на поражение мы обязаны в случае попытки пересечения самолетами государственной границы Ирака.

– А если они переменят свое решение и решат взорвать пару АЭС или военных баз с ядерным оружием на территории Турции? Ведь нельзя исключить, что террористы хорошо знают их расположение. Я предупреждаю вас, бригадный генерал. – Министр обороны говорил по-английски недостаточно четко, и его прононс напомнил Макферсону акцент афроамериканцев из Гарлема. В другой ситуации он посчитал бы это забавным.

– Я выполню свой приказ, а вы выполняйте свой, – четко произнес Макферсон и повесил трубку. После чего приказал зайти в кабинет всем старшим офицерам военной базы.

Развернувшись к ним лицом, подтянувшись и оправив свой китель, Макферсон начал громко говорить, придав своему голосу, как ему казалось, наиболее убедительные в данном случае интонации:

– В течение нескольких минут мы должны решить, как поступить с захваченными самолетами. Вариант первый. Сбить их в том случае, если они попытаются пересечь турецкую границу. Вариант второй. Предоставить это авиаподразделениям турецких ВВС. Вариант третий. Дать им возможность уйти на юг, предоставить воздушный коридор, используя для их ликвидации военно-воздушные силы США, размещенные на территории северного Ирака. Я лично склоняюсь к первому варианту. Но мне необходимо услышать ваше мнение. Итак... Полковник Козловски?

– Безусловно, сбить здесь. Собственными силами. Альтернативы этому нет.

– Ясно. Полковник Смитсон?

– Я того же мнения, сэр.

– Полковник Тодд?

– Согласен с первым вариантом, сэр.

– Майор Чейз?

– Сбить здесь, сэр.

– Майор Озал?

– Первый вариант, сэр.

Вскоре стало очевидно, что все офицеры военной базы Карабаши согласны с планом ликвидации захваченных террористами самолетов на турецкой территории. Макферсон кивнул и связался с истребителями, которые вели самолеты в горных районах. Двум истребителям «F-16» предстояло поразить цель, а истребителю «F-18» подстраховать действия коллег.

– Борт 18, Небраска, огонь по цели один! Борт 34, Алабама, огонь по цели два! Борт 22, Небраска, контролировать уничтожение цели один и два!

– Есть, сэр!

На экране огромного жидкокристаллического дисплея, закрепленного на стене кабинета, двигались силуэты захваченных террористами самолетов. В режиме реального времени командование могло наблюдать глазами одного из пилотов «F-16», как происходит уничтожение противника, а вместе с ним и десятков миллионов долларов.

Фазированная антенная решетка электронного сканирования мгновенно навела на цель три управляемые ракеты ближнего боя. Короткая вспышка, и три огненные кометы, оставляя за собой дымовой шлейф, полетели к истребителям, которым уже не оставалось времени для маневра. Взрывы осветили экран красными сполохами, но тут же наблюдатели с ужасом увидели, что в ответ со второго самолета летит стремительный комок огня.

Пилот борта 18 успешно поразил цель, но второй пилот, по-видимому, оказался не так точен – три управляемые ракеты с грохотом обрушили ближайшие скальные уступы. Второй «F-14D Tomсаt», где находился Али Фархан, ушел вниз от летящих ракет борта 34. Из отсеков вылетела красная молния и свистящим метеором врезалась в хвостовую часть борта 22.

Офицеры в кабинете начальника штаба с ужасом могли видеть, как разорвался ослепительной вспышкой фюзеляж самолета. Горящие обломки, как в голливудском блокбастере, со страшной силой разлетелись в стороны, обрушивая каменистые выступы и падая вниз, в воздухе продолжая дробиться на мелкие обломки.

– Борт 18, Небраска!

– Да, сэр. – Голос пилота перекрывал рев двигателя.

– Уничтожьте его! – дико закричал Макферсон.

Ответить пилот не успел. Фидаин, управляющий вторым самолетом «F-14D Tomсаt», сделал головокружительную по скорости петлю и неожиданно пошел вверх под углом в тридцать градусов. Летчик борта 18, видимо, сделал правильный вывод. Террористы шли на таран! Они уже поняли, что два истребителя не дадут им возможности выполнить первоначальный план, и решили отыграться на малом.

Пилот «Небраски» ушел от лобового столкновения и выпустил еще одну ракету ближнего боя. Он опасался зацепить борт 34, поэтому ограничился одним залпом. Но летчик-фидаин был готов к атаке. Бросив корпус истребителя вниз, он на дикой скорости совершил новый маневр, оказавшись как раз на равной высоте между двумя вражескими самолетами. Какое-то время они шли параллельным курсом, как боевые единицы одного звена.

Горные хребты остались позади. Истребители вылетели на густонаселенное плоскогорье.

– Что там еще? – вскричал Макферсон, указывая рукой на несколько темных точек, стремительно приближающихся с юго-востока.

– Это авиаподразделение турецких ВВС с военной базы Дикле. На проводе министр обороны. – Один из офицеров протягивал командующему трубку телефона спецсвязи.

– Они летят в сторону атомной станции! – вырвался оттуда истерический голос министра. – Если вы немедленно не уничтожите террористов, я не отвечаю за последствия!

– Уберите свои истребители! – в свою очередь, вскричал Макферсон. – Мы уже потеряли один самолет. Не хватало еще...

Но в этот момент Макферсон увидел на экране такое, что буквально лишило его дара речи. «F-14D Tomсаt», идущий между двумя истребителями, сделал невообразимый маневр. Развернувшись строго перпендикулярно направлению полета, он словно перекрыл путь борту 18 и врезался в центральную часть корпуса. Чудовищный красно-оранжевый клубок взрыва на несколько секунд полностью закрыл экран, словно зрители в штабе наблюдали начало извержения вулкана, находясь прямо над кратером. И только когда огненный шлейф развеялся, стало очевидно, что и на этом дело не завершилось. Последний сохранившийся самолет, борт 34, стремительно, точно раненая птица, падал вниз. Узкая черная полоса дыма словно грифелем расчертила синий небосвод и разорвалась далеко внизу оглушительным взрывом.

Бой был закончен. Террористы ушли в вечность непобежденными.

* * *

Камаль сидел в привинченном к полу металлическом кресле в комнате без окон, все стены которой были покрыты кафельной плиткой, как в ванной комнате. Яркий свет направленной прямо в глаза стоваттной лампочки заставлял Камаля постоянно щуриться, отворачиваться. Руки его были скованы сзади наручниками, а ноги накрепко притянуты к полу металлической лентой.

Был час ночи. Его машину выследил на серпантине горного шоссе один из патрульных вертолетов и, обстреливая со всех сторон ослепительными пулеметными очередями, заставил остановиться. В мегафон ему объявили, что сохранят жизнь, если он немедленно выйдет из машины, сложив руки на затылке. Камаль подчинился и вот теперь, спустя час, сидел в страшном металлическом кресле в страшной комнате без окон.

Прямо перед ним на стульях расположились двое американцев. Один из них был начальником службы безопасности военной базы Карабаши полковником Дугласом Козловски, второй – офицером из этой самой службы, мастером по проведению допросов и психологической атаке.

Офицер уже в третий раз повторил по-арабски прямой вопрос:

– Сколько еще людей осталось в вашем отряде?

И Камаль по-прежнему молчал. Он решил не произносить больше ни слова до тех пор, пока его не станут бить. Боли Камаль боялся и не сомневался в том, что сразу начнет говорить, как только к нему применят меры физического воздействия.

– Итак, сколько людей было в вашем отряде?

Камаль смотрел в пол.

– Вынужден предупредить вас, – четко произнес офицер, – что в случае вашего упорного молчания мы вынуждены будем прибегнуть к крайним мерам. Это обусловлено особой опасностью вашего отряда и тем страшным вредом, который вы уже успели нанести. Через несколько минут к вашему телу подключат электрические провода, и вы почувствуете сильный удар тока. Предупреждаю вас, что это чрезвычайно мучительно. Итак, вы будете говорить?

Камаль не двигался и не произносил ни слова. Он сжался, напрягая всю свою волю, чтобы достойно встретить пытку, хотя совершенно ясно понимал, как мало у него шансов ее выдержать.

Офицер вздохнул, поднялся, подошел к углу, где на маленьком столике стоял небольшой электроприбор, прикрытый темно-красным пластиковым пакетом. На первый взгляд в приборе не было ничего пугающего – обычный электроприбор. На самом деле он был орудием пыток.

Офицер присоединил провода, идущие от портативного агрегата и снабженные на концах специальными липучками, к локтям и шее Камаля. Потом повернул рычаг на электроприборе на несколько делений в сторону. Взвизгнул тонким писком электрический ток. И затрясся, дергаясь на сиденье, Камаль. Дикий крик заметался по стенам, покрытым кафельной плиткой, отражаясь от них, скатился вниз.

Офицер вернул рычаг в исходное положение:

– Ну так будете говорить или нет? Неужели этот эксперимент вам так понравился?

Камаль испытал действительно страшную боль. И боялся еще раз почувствовать то же самое. Поэтому он отрицательно замотал головой и начал говорить хриплым, словно сильно простуженным голосом.

Скоро полковник Козловски узнал все, что ему было нужно. Офицер старательно перевел ему сообщение Камаля. Выходило, что отряд арабских террористов уничтожен. Тогда кто же уничтожил два патрульных вертолета на горной дороге, а теперь скрывается в карстовых пустотах? Выходит, что это какие-то другие люди. Но кто они и к чему стремятся?

Полковник Козловски отдал распоряжение немедленно блокировать район частями американского спецназа. Когда он внимательно изучил местность по карте, то сделал интересное наблюдение. В районе, где исчезла диверсионная группа, круто уничтожившая два патрульных вертолета с военной базы, проходила зона интенсивного карстообразования. Известняковые скалы, повернутые к северу, к черноморскому побережью, имели сложную разветвленную сеть карстовых колодцев, площадок и тоннелей. Наверняка диверсионный отряд воспользовался этой сетью как укрытием. Возможно, он движется там, защищенный от внешнего наблюдения мощным скальным слоем.

Как узнать, правильно ли это предположение? Приборы под камнями не действуют, засечь мобильную группу ими так просто не удастся. Как поступить? Козловски задумался. Если бы он сейчас находился в афганских пещерах и от решения поставленной задачи зависело столь же много, как теперь, начальник службы безопасности пошел бы самым решительным путем. Там в свое время выдвигалось предложение «выкурить» спецназ из каменных полостей, применяя отравляющие вещества. Конечно, это было запрещено многочисленными международными конвенциями, но, видимо, вполне эффективно. Однако руководители американских войсковых подразделений, естественно, отвергли этот вариант.

Что уж говорить про турецкие власти? Вокруг – курортная зона, виноградники, табачные поля, многочисленные селения. Разве кто-то может даже теоретически предположить использование ОВ на территории северной Турции?

Козловски должен был срочно найти другой вариант.

* * *

Бригадный генерал Томас Макферсон стоял у темного окна своего кабинета, выходившего на разгромленную во время недавнего боя площадку перед вторым КПП, и слушал доклад начальника службы безопасности. Сейчас он был спокоен. Самое страшное уже случилось: несколько десятков погибших солдат и офицеров, три потерянные единицы боевых самолетов, три потерянные единицы боевых вертолетов, не говоря уже про взорванное здание штаба и искореженные помещения контрольно-пропускных пунктов. Для тщательного разбирательства во всех обстоятельствах произошедшей трагедии на военную базу Карабаши прибывала следственная бригада Агентства национальной безопасности.

Томас Макферсон не особо волновался, хотя понимал, что занимать в дальнейшем эту должность он скорее всего уже не сможет. В каком-то смысле он был даже рад этому. Поскольку то нервное напряжение, которое он испытывал в течение прошедших суток, сменилось каким-то необычным спокойствием. По большому счету ему сейчас было все равно, как завершатся следственные действия на подконтрольном ему объекте (бригадный генерал не сомневался, что вторая группа террористов движется именно сюда).

– Таким образом, сэр, в наших руках фактически находится и второй отряд. Ввиду того, что мы применили меры физического воздействия к этому арабу, можно не сомневаться, что он говорит правду. Видимо, перед нами как раз тот редкий случай, когда допрос арестованного дал важнейшую информацию. У нас нет оснований ему не верить.

– Что вы предлагаете? – Макферсон спросил без всякого интереса, чисто формально. В этот момент он думал о том, удастся ли без проблем вывезти в США большую коллекцию бабочек, которую он собрал здесь за несколько лет. Бригадный генерал был любителем энтомологии. Неустановленные лица, скрывающиеся в пещерах, теперь его мало интересовали.

– Прежде всего я предлагаю найти диверсионную группу. Кем бы она ни была послана. Наши люди, судя по всему, напоролись на нее случайно. Сейчас уже не установить, как происходил бой. Но, видимо, у пилотов был резон открыть огонь на поражение. Они, наверное, не сомневались, что видят перед собой террористов. К сожалению, перед атакой пилоты сообщили в штаб только короткий сигнал – вижу цель. И вскоре обе машины были уничтожены.

– У вас есть какие-нибудь соображения о том, из кого состоит диверсионная группа? Количество людей? Ее характер, цели?

Конечно, Дуглас Козловски этого не знал. Но поспешил ответить, показывая свою осведомленность:

– Судя по их действиям, профессионалы. И, пожалуй, можно констатировать, что это не турки. Скорее всего мы имеем дело с пришлым диверсионным отрядом. Откуда они, сказать пока нельзя. Возможно, что арабы, но, вероятнее всего, это или иранцы, или русские.

– Русские?! – Макферсон впервые с начала беседы проявил явную заинтересованность. – Какого ляда здесь делать русским? Вы в своем уме?

– Хорошо, – спокойно отвечал Козловски. – Пусть будут немцы или французы. Вас это удивит меньше?

– А вы представляете себе, что скажут господа из Агентства национальной безопасности, когда они узнают про руку Москвы? После этого разгрома у вас еще есть шанс усидеть на своем месте. Про себя я уже не говорю. Но что будет потом?

– Не я же их заслал сюда, сэр. – Козловски подошел ближе к столу, за которым сидел начальник базы. – Уровень их подготовки достаточно высокий. Я убежден, что даже Иран не в состоянии поставлять такие отряды. Кроме того, что здесь делать иранцам? Не тот район. И наша база их не интересует. Направление движения диверсионной группы лежит к берегу моря. Они шли куда-то в сторону Трабзона. Во всяком случае, шоссе, где они подбили наши патрульные вертолеты, выводит к морю. До Карабаши оттуда не меньше двадцати километров.

– Что говорят турецкие власти? – Теперь Макферсон уже не показывал, что не заинтересован в этом деле. Новые данные опять заставили его проявить повышенное внимание. Он даже распрямился в своем кресле, налил в пластиковый стаканчик немного газированной воды.

– Туркам мы пока ничего не сообщали. Радары с побережья, конечно, засекли место боя наших вертолетов, но они скорее всего связали это с арабским вторжением.

– Так как вы собираетесь их ликвидировать? Изложите конкретные предложения.

– Конкретных предложений у меня нет. Пока нет. Я надеялся, что они появятся после нашей беседы, сэр. Может быть, вы...

– Я ничего не желаю знать, Козловски. – Макферсон махнул рукой. – Но если спецы из АНБ или Лэнгли начнут разнюхивать еще и это дело, тогда мне точно не поздоровится. И вам тоже, Козловски. И если вы на сто процентов уверены, что диверсанты скрылись в карстовых пустотах, оцепите этот массив спецназом. Рано или поздно эти ребята устанут и вылезут на поверхность. Они же не смогут там жить подобно летучим мышам.

– Площадь скального массива составляет несколько сотен гектаров. Даже если мы привлечем турецкие силы специального реагирования, скажем, два полка из Гиресуна и Трабзона, то сможем держать под контролем только десятую часть территории. Диверсанты вылезут где-нибудь в укромном месте на поверхность и легко уйдут от нас.

– И куда они уйдут? В сторону полуразрушенной военной базы Карабаши?

– Я думаю, что нет. Мне кажется, что этот отряд имеет перед собой какую-то иную цель. Недаром их обстреляли на том участке северного шоссе, которое максимально удалено от поворота на трабзонскую трассу и, соответственно, от шоссе, ведущего к Карабаши.

Макферсон поглядел куда-то вверх, словно старался оценить степень белизны потолка в своем кабинете, потом сказал, повернувшись к собеседнику:

– Спелеологи. Вот кто вам нужен, Козловски.

– Я уже об этом думал, сэр, – кивнул полковник. – Но совершенно не представляю, где мы будем их искать. Никаких научных центров здесь нет. Ближайшие, я думаю, только в Стамбуле.

– В Трабзоне есть музеи. Обратитесь туда. Вам должны выделить специалистов. Или по крайней мере подробные карты горного массива. Пусть они покажут вам оптимальный маршрут выхода. На поверхности у выходов расставьте усиленные группы спецназа. Не так уж и длинны эти карстовые колодцы. Я так думаю...

Полковник Козловски вынужден был признать, что сейчас это единственный способ построить грамотную систему поиска диверсионной группы. Через час на его столе лежала подробная карта горного массива с карстовыми полостями, а еще через час военный вертолет спешно доставил на базу двух специалистов из краеведческого музея. После короткого разговора полковник знал, что дальше делать. По северной границе скального массива находились только два удобных выхода на поверхность. Они были плотно блокированы спецназом. А с южной, восточной и западной стороны подходящих расщелин не было. Там решили не помещать дозорных групп.

Глава 11

Борец умер в четыре часа утра.

Он впал в беспамятство, метался в горячем бреду, произнося отрывочные фразы, имена, названия улиц. Жизнь уходила из него толчками, как кровь из открытой раны.

– Мама, мамочка... Прости меня. Зоя, Зоя, где ты? Ты помнишь, как мы? На Филипповской? Угол Луначарского и Горького... Федотов... Федотов плохой. Не говори. Он врет. Мама! Куда я ухожу? На рынке уже ничего нет. Картошку не купил...

Оксана неотлучно находилась рядом с раненым, вытирала ему пот со лба, говорила успокаивающие слова. Ястреб и другие «спецы» сидели полукругом, безмолвные и подавленные. Идти сейчас не было возможности. Дьяк, не говоря ни слова, протянул командиру план пещеры, который сам набросал от руки. На бумаге он схематично изобразил путь отхода. В глубине прерывистая пунктирная линия обрывалась, упираясь в тупик.

– А дальше? – Ястреб кивнул на оборванную линию.

– Там глухо. Непроходимый массив. Но рядом есть вроде просвет. Времени было мало. Поэтому нам пришлось возвращаться. Я думаю, что километра два в сторону моря мы вполне осилим, командир. Карстовые пустоты идут именно в этом направлении.

Ястреб молча кивнул, тем самым одобряя направление дальнейшего маршрута. И тут же резко поднял вверх руку.

Потому что заметил такую деталь, которая ускользнула даже от взгляда внимательного Дьяка. Как раз в нескольких десятках метров от тупика в стене карстового колодца открылся выход. Он был изображен на большой карте из компьютерного набора Ястреба.

– Похоже, там мы можем ускользнуть. По крайней мере, шанс такой есть. Вряд ли натовцы догадались за ночь оцепить весь этот массив. Будем работать при дневном свете. Сейчас нам все равно некуда идти.

Спецы кивнули. И одновременно взглянули на Оксану, которая вдруг резко вскочила с места, сделала шаг вперед:

– Он не дышит...

Все молча поднялись, стянули береты, опустили головы. Морячков Степан Андреевич с позывным Борец был им всем знаком меньше двух недель. Но за это время успел стать своим, братом по оружию. Они ощущали сейчас тяжелое чувство потери близкого человека, когда на душе становится пусто и безжизненно, как на поверхности Луны. На короткое время забылось все: экстремальное положение, в которое попала группа, задание, имеющее такое чрезвычайное значение для Генштаба, даже собственная судьба, балансирующая на тонкой проволоке над пропастью десятков опасностей диверсионного рейда...

Только что умер их боевой товарищ. Умер нелепой смертью, в самом начале операции, при роковом стечении обстоятельств. Предугадать их был не в состоянии никто. Пулеметная очередь, перечеркнувшая жизнь Борца, с такой же вероятностью могла попасть в каждого из них. Но судьба выбрала его. И теперь все бойцы отряда Ястреба испытывали еще одно чувство. Чувство того, что отныне будут жить в кредит, отрабатывая свой долг перед тем, кто ушел первым, будто бы заслонив всех остальных от прицельных попаданий судьбы. Борец боролся до последнего. Теперь они должны сделать то же самое...

– Мы похороним его здесь, – после гнетущей минуты молчания наконец произнес Ястреб. – Там в углу есть небольшое углубление. Как раз в рост человека. Принесите камней для надгробия.

Он помолчал, потом сказал:

– В рейдах мне несколько раз приходилось бросать убитых товарищей. И до сих пор где-то в душе жжет от того, что с ними толком не попрощались. На сей раз так не будет!

Когда десантники соорудили над могилой Морячкова невысокий холм из крупных валунов, Ястреб знаком показал всем на выход из пещеры.

Спецы выстроились в ряд, достали свои пистолеты «ПСС».

По команде Ястреба подняли их вверх и выстрелили в воздух, отдавая последние почести погибшему десантнику. Горы не ответили громким эхом. Бесшумные пули ушли в утреннее небо с затаенной, но от этого не менее значимой силой, подтверждая решимость каждого мужественно принять бой. Так же, как это сделал Степан Морячков с позывным Борец.

* * *

Время от времени спецназовцу приходится осваивать новые профессии.

Провал в самом начале операции «Картотека» заставил группу Ястреба вынужденно стать спелеологами, не имея должного опыта, соответствующего оборудования и приборов. Нитью Ариадны для них служил лишь сканер тепловизора, считывающий информацию с окружающих скал о строении и составе горных пород.

Вообще движение по карстовым пустотам напоминало детскую игру. Будто отряд прилежных юных туристов, «спецы» двигались в полной темноте, освещая себе путь фонарями. Полости разветвлялись, уходили вбок, змеились десятками узких тоннелей. Нужное направление определялось изначально взятым азимутом. Все время четко просматривался уклон. Это означало, что они медленно, но верно приближались к побережью моря.

Просвет, о котором говорил Дьяк, обнаружился неожиданно. В то, что это выход на поверхность, сразу не мог поверить никто. На огромные циклопические валуны сверху падала узкая полоска света, едва заметно очерчивая пространство всего метра два длиной.

Чтобы узнать обстановку наверху, Ястреб отправил для разведки Бокса. Его не было минут десять.

– Там очень извилистый коридор. Корявый, со следами водных потоков, – сообщил Бокс после возвращения. – До поверхности там всего метров тридцать, но прямого пути нет. Приходилось извиваться как червяку. Я не стал рисковать, лезть на самый верх, но через перископическую трубу и так отчетливо зафиксировал фигуру дозорного. «Спецы» прочно держат под прицелом выход. Сложновато будет там лезть, командир!

– Что ж, идем дальше! – Ястреб кивнул в сторону скального тоннеля, все более и более сужающегося в глубине.

Минут через пять с восточной стороны открылся еще один просвет – едва заметно проступили из мрака неровные бугристые стены.

На сей раз Ястреб решил сам провести разведку. Отправив вперед по тоннелю Дьяка, он протиснулся в узкую расщелину, цепляясь своим камуфляжем за острые известняковые края, и медленно поднялся на пару метров вверх. Изогнувшись как змея, Ястреб с огромным трудом смог протиснуться в тесный лаз. Здесь было гораздо светлее. Подняв голову, он смог увидеть даже клочок синего неба с проплывающим по небу прозрачным матовым облаком. Еще полметра вперед – и Ястреб, вклинивая свое тело в ответвление, ушел в более темный участок. Но дальше двигаться было нельзя. Лаз перекрывал нависший известняковый козырек. В щель под ним не мог бы пролезть даже ребенок. Ястребу с трудом удалось просунуть туда руку по локоть. Соседний лаз вообще уводил в тупик.

Ястреб потрогал рукой известняковую преграду. Судя по всему, козырек был достаточно мощным. То есть, иными словами, надеяться на то, что его удастся как-то расширить или убрать с дороги, не приходилось. И этот вариант не подходил...

– Глухой номер, – тихо сказал Ястреб, спустившись вниз, где его ожидали бойцы, и присел на сыроватый каменный пол карстового тоннеля. – Там даже гадюка не проползет.

Через пару минут вернулся Дьяк.

– Там лаз сужается до такой степени, что идти дальше нельзя. Абсолютный тупик! Во всех смыслах этого слова, – пояснил он, выключая фонарь, прикрепленный к камуфлированному берету. – А как здесь?

– Почти аналогично. Там на пути широкий козырек, проломить его мы не сможем. Пытаться его взорвать имеющимися взрывчатыми веществами тоже дело пустое. Мы не сможем точно рассчитать направление и силу детонации. Запросто можем обрушить часть свода. В нынешних условиях так рисковать нельзя. Я уж не говорю о том, что тут неплохая акустика. И американцы слетятся сюда как мухи на мед через несколько минут. Но не все так плохо, ребята. Пока я лез наверх, мне в голову пришла неожиданная мысль. – Ястреб поднял голову и внимательно всмотрелся в лица своих товарищей. – Очень простая мысль. Это единственная возможность уйти отсюда без потерь и одновременно грамотно выполнить задание...

Все молчали, внимательно глядя на своего командира. Создавалось впечатление, что Ястреб сделал эту театральную паузу, чтобы эффектнее подчеркнуть свой вывод. Но на самом деле командир просто остановился, как перед прыжком, чтобы перешагнуть через барьер, отделяющий планирование от реализации принятых решений, отменить выполнение которых не может уже никто.

– Нам не дадут уйти отсюда. Это очевидно и не требует дальнейшего обсуждения. Но мысль, которая пришла мне в голову, позволяет получить неожиданное преимущество. Не догадываетесь, о чем я?

«Спецы» по-прежнему молчали.

– Если мы наденем на себя форму натовского спецназа, а главное, сможем подтвердить через короткое время свой статус-кво по радиосвязи, то ни у кого не возникнет и мысли нас задержать. В натовской форме мы можем без проблем добраться до Геюк-Икчедала. Вы, конечно, вправе меня спросить: а каким именно способом я планирую завладеть вооружением и обмундированием янки, ведь выход перекрыт, в чем мы уже убедились, а других подходящих путей тут нет? А я отвечу лишь одно: нужно идти напролом. Так сказать, вперед и с песней! Постараемся воспользоваться тем ходом, которым поднимался Бокс. Используем вариант «Ловушка». Когда двое или трое натовцев поймут, что именно здесь находится враг, они полностью перекроют один из выходов. Бокс, ты говорил, что там, в первом колодце, наверху есть несколько ответвлений? Мы сможем подняться по одному из них, оттянув часть отряда в сторону? Насколько это реально?

– Вполне реально, командир, – кивнул Бокс. – Только одно. Я ведь не мог точно оценить, сколько их там вокруг норы. Может, там вокруг сплошное оцепление. Через каждые два метра по спецназовцу, вооруженному до зубов, а всю эту команду прикрывает дюжина единиц бронетехники и пять «вертушек», вроде тех, что долбили нас у шоссе. У нас же ноль информации.

– Это не совсем так, – произнес Бабай. Он сидел у дальней карстовой стены, настроив свою аппаратуру на прием. Спецсвязь была оснащена системой подавления от прослушивания. – Прием здесь такой, что хуже не бывает. Это даже помехами не назовешь. Но я все-таки с грехом пополам прослушал несколько коротких передач. В основном информация кодирована. Но тут между собой пообщались по-турецки два отряда. Очень короткий разговор открытым текстом. Но из него более-менее ясно, что американцы блокировали только выходы на поверхность. Они, видимо, уверены, что мы будем прорываться открыто. Поэтому даже не допускают мысли о том, что мы сможем прозондировать обстановку. Логично, Ястреб, запускать вариант «Ловушка». Только надо продумать все нюансы. Ошибка может дорого стоить.

– А вы что скажете? – Ястреб повернулся к Оксане и Дьяку.

– Я согласен с Бабаем, – сказал Дьяк, – они не знают, что мы про них знаем. Но такой план, который вы тут, друзья, разработали, никуда не годится. У меня есть небольшая корректива. Мы должны заманить американцев вниз. Только таким образом мы сможем выполнить твой план, Ястреб. Наверху мы обречены. Янки тут же пришлют сюда для подкрепления другие «ловчие группы». Тогда у нас шансов нет.

– И каким же образом ты собираешься их заманить? – спросил Бокс.

– Элементарно. Я поднимусь метров на десять, прямо к выходу из карстовой расщелины. Они наверняка закрепили там какой-нибудь датчик видеоконтроля. Так что мою башку они мгновенно отследят. Окружат выход на поверхность и попытаются взять живьем. Уничтожать информатора теперь, как я понимаю, не в их интересах. А как это лучше сделать? Правильно. Предоставить мне возможность спокойно подняться на поверхность, отсечь от всей прочей группы и тихо повязать метрах в двадцати от выхода. Потом так же тихо стреножить всю остальную группу. Так вот. Надо сделать так, чтобы американцы поверили, что мы по-настоящему купились на их байду. Тогда у нас будет существенная фора.

– Я не совсем понял, – нахмурился Ястреб, – каким образом ты собираешься это провернуть? Хочешь выступить в роли героя? У нас уже есть потери. Это исключено.

– Тут не надо особо напрягаться. Устроим там маленькие показательные выступления. – Дьяк махнул назад, в глубь скального тоннеля, где находился первый выход на поверхность. – Вариант «суслик выходит из норы». Я выныриваю к датчику видеоконтроля, попадаю в поле зрения дозорных и резко ухожу вниз. Постовые, естественно, окружают расщелину. Если меня не будет несколько минут, они занервничают, сообщат соседним постам...

– А какие гарантии, что они не сделают этого мгновенно? – Оксана поднялась, шагнула к Дьяку. – Если дозорные тебя засекут, считай, что мы демаскировали свое местонахождение. Мы теряем в этом случае единственное преимущество, которое имеем на нынешний момент. А именно то, что датчики слежения не в состоянии зафиксировать нас в пещерах. Твой вариант не оставляет нам никаких шансов уйти отсюда.

– Фея права. – Ястреб внимательно вглядывался в очертания карты, которую нарисовал светящийся курсор его ноутбука. – Таким макаром мы провалим операцию окончательно и бесповоротно.

Он задумчиво посмотрел в сторону первого выхода, скрытого за поворотом узкого коридора.

– Бокс, визуально зафиксировать камеру видеонаблюдения снизу мы не сможем?

– Видимо, нет, Ястреб, – вмешался Бабай. – Через перископическую трубу увидеть микроскопические аппараты, которые используют натовцы, просто невозможно. Мы можем только выделить наиболее вероятный сектор и жахнуть туда бесшумной пулей из «ПСС».

– Принято, – кивнул Ястреб. – Ты этим и займешься прямо сейчас.

Он обвел взглядом лица всех бойцов, освещенных тусклым свечением двух фонарей, и сказал:

– Будем прорываться напролом. Возьмем их нахрапом. Если там нет тотального оцепления, у нас есть неплохие шансы выбраться. Тем более что здесь вряд ли задействованы асы из морской пехоты. Скорее всего обычные войсковые «спецы». Учитывая внезапность нападения, с нами им будет непросто справиться.

* * *

Первым пошел вверх Бокс. Он без промедления вогнал свое тело в узкое отверстие, протиснулся туда, опираясь руками о шершавые края известняковых выступов, исчез в нешироком скальном коридоре. Через минуту сверху послышался негромкий свист – это значило, что он перед самым выходом на поверхность. Он сразу отскочил в сторону, укрылся за огромной глыбой, держа на прицеле фигуры натовских «спецов»».

Вторым двинулся Дьяк. Протиснувшись в узкий лаз, он выглянул, осмотрелся и, резко выбросив свое тело вперед, оказался в двух шагах от дозорного, отслеживающего вход в пещеру.

Короткий замах, отработанный удар – и натовский спецназовец, не издав ни малейшего звука, повалился на землю. Но Дьяк не остановился на достигнутом. Он быстрым броском перекинул свое тело вперед, попав в опасный участок. Второй «спец», контролирующий все подходы к пещере, услышал шум борьбы и мгновенно развернулся. Боксу, держащему на контроле все пространство вокруг пещеры, хватило нескольких секунд, чтобы стреножить противника – американец завалился назад, получив убийственное ранение в верхнюю часть груди.

На помощь Боксу из лаза вывалился Бабай. По указанию Ястреба перед началом вылазки Бабай ликвидировал закрепленный над козырьком карстового колодца микродатчик видеоконтроля, а теперь легко и бесшумно, словно дух, парящий в воздушном океане, прыгнул в сторону, нагнулся и с разворота вывел из строя одного за другим двух дозорных, обернувшихся на негромкий шум у себя за спиной. Еще пара бойцов, уловив краем глаза подозрительное движение у входа в карстовую расщелину, молниеносно направила в ту сторону стволы автоматов. Но выстрелить бойцы не успели – одного вырубил Дьяк, второго стреножил Бокс, стремительно выскочивший из своего убежища.

Десантники быстро «срисовали» обстановку. На расстоянии ближайших ста метров вокруг больше не было ни души. Результат их кратковременного нападения впечатлял – все пятеро натовцев были «вырублены», находились в состоянии шока. По-видимому, эту дозорную группу никак нельзя было отнести к элитным соединениям. Это вовсе не тот уровень! Совсем не уровень «морских котиков»!

Ястреб, выбравшись на поверхность вместе с Оксаной, не отдавал никаких команд. Ребята умели действовать самостоятельно. Всех пятерых натовских «спецов» они затащили внутрь неширокого входа в карстовую полость.

Пока Бокс наблюдал за окрестностью, бойцы молниеносно сняли униформу натовского спецназа и надели ее на себя, захватили оружие и оборудование. Связав «вырубленных» «спецов», которые уже начали понемногу приходить в чувство, десантники надели на них свой камуфляж и осторожно спустили вниз, на «первый этаж» пещеры, где всего десять минут назад происходило обсуждение тактики нападения. Свое оружие, взрывчатку и средства связи бойцы взяли с собой, увеличив и так немалый общий вес всего своего снаряжения.

Вылезая во второй раз на поверхность и своим наметанным глазом окидывая пространство вокруг, Ястреб не мог не поздравить себя с успешным выходом из карстовых казематов. Первый этап на пути к заветной цели закончился удачно. Когда американцы найдут свой разгромленный дозорный отряд, диверсанты должны быть от них на безопасном расстоянии. У базы Аслана Чироева...

Глава 12

Поселок Геюк-Икчедал, утопающий в зелени фруктовых садов, мог бы послужить хорошим местом для семейного отдыха. Живописные, густо заросшие склоны по обеим сторонам дороги манили заглянуть сюда, однако эта территория располагалась в стороне от известных маршрутов. Впрочем, для некоторых подобное обстоятельство, наоборот, являлось привлекательным.

На окраине поселка, скрытый за густой завесой яблонь и декоративного винограда, стоял каменный двухэтажный дом. Его построили в итальянских традициях: сразу за оградой находился широкий открытый двор, патио, с каменным фонтаном, за которым угадывался контур пятиэтажного каменного здания.

Из дома было несколько выходов. Из центрального можно было попасть на широкую лужайку в целый гектар площадью, где находилось место отдыха жителей. Несколько деревянных скамеек располагались вдоль узких дорожек, усыпанных гравием. Чуть дальше, за сплошным сплетением ветвей, еле-еле просматривался контур спортивной площадки: металлические турники, деревянные щиты на полосе препятствий.

Еще дальше устроен тир для стендовой стрельбы: узкие длинные проходы, разделенные невысокими кирпичными перегородками, выводили к мишеням – ряду фанерных фигур, способных подняться в рост человека после нажатия кнопки дистанционного управления. Позиции стрелков были тоже хорошо скрыты – это маленькие закамуфлированные огневые точки, приспособленные для тренировок снайперов. Там было все необходимое для того, чтобы вести прицельный огонь. Но основная специализация этой базы другая – подготовка специалистов для совершения мощных терактов на территории России с применением взрывчатых веществ.

Около фонтана в центре усадьбы за небольшим столом сидели два человека. Одного из них звали Аслан Чироев, второго – Мухаммед аль-Бируни. Чеченец, одетый в темно-серую рубашку и светлые брюки, оживленно жестикулировал. Араб в классическом одеянии, сложив руки на груди, молча слушал, нахмурив брови. Наконец поднялся из-за стола, сделал несколько шагов в сторону, остановился, потом резко повернулся к собеседнику:

– Много говоришь лишних слов. Слишком много слов. А мне сейчас не нужны слова. Мне нужны дела.

Они вели речь по-английски, но поскольку Чироев знал язык не лучшим образом, то собеседники разбавляли свою речь арабскими и чеченскими выражениями (араб немного понимал вайнахское наречие, а Чироев с грехом пополам изъяснялся по-арабски).

– А чем тебе не нравится то, что я говорю? – Чеченец тоже поднялся из-за стола. – Я стараюсь доказать тебе очевидную необходимость дальнейшей жесткой борьбы.

– Она очевидна любому правоверному! – Аль-Бируни повысил голос. – Не надо сотрясать воздух пустыми угрозами. Что толку от того, что ты за два месяца научил взрывному делу пятьдесят бойцов? Ты же учил их не бесплатно! Твой центр, не считая единовременных выплат в период его создания, каждый месяц получает около полумиллиона долларов. Где же результат? Придет время, и уважаемые богатые люди спросят и тебя, и меня, на что пошли их деньги? На твоих женщин в Гиресуне? На собственную яхту, стоящую около Трабзона? Или ты хочешь сказать, что это тоже стратегическое средство, необходимое для дальнейшей борьбы с русскими?

– Для экстремальной ситуации мы должны иметь запасные пути отхода. Моя яхта подготовлена на случай...

– Прекрати! – вскричал аль-Бируни. – Я не желаю больше слушать всю эту чушь! Мне срочно необходимы конкретные планы по совершению масштабных диверсионных операций на территории России в ближайшие два-три месяца. Вскоре мне придется отчитываться перед нашими хозяевами. У тебя есть конкретные предложения?

– Успокойся. – Чироев неторопливо сел на стул, налил себе вина в высокий стеклянный стакан. – Кое-какие планы у меня есть. Но ты, Мухаммед, должен мне ответить предельно четко. Твои покровители в Турции не могут меня сдать? В последнее время я почему-то ощущаю тревогу. Будто за мной следят. Так же было на Кавказе, перед тем как отряд моего брата накрыли «спецы» из ГРУ. Если турки захватят мою базу, я не буду молчать ни о чем. Имей это в виду!

Аль-Бируни, недобро прищурившись, присел напротив чеченца, медленно заговорил:

– Задачи нашей дальнейшей деятельности – диверсии и теракты на территории России. Те, кто передает деньги нашему движению, убеждены, что сейчас самое важное – нанести крупный ущерб российским военным. Это принесет гораздо больше пользы, чем захват гражданских заложников по типу операции в Беслане, которая считается провальной. Насколько я понимаю, твои чеченские братья, наоборот, против диверсии на военных базах, где можно потерять много людей. Они настаивают как раз на захвате заложников. Я же считаю, – аль-Бируни опять немного повысил голос, – что ты должен убедить своих эмиров поддержать именно военную акцию. В конце концов у нас есть Черкес. Это многого стоит, поверь мне. Агент – генерал, имеющий допуск к стратегическим секретам, – разве это не основание для настоящего успеха? Понимаешь ли ты это, Чироев? Или твои мозги уже не в состоянии работать как прежде? Запомни: никто из моих людей не сдаст базу! Она слишком дорого стоит! – Аль-Бируни помолчал. – Так у тебя есть конкретный план или нет?

– Да, конечно. Я разработал два варианта совершенно беспроигрышных операций. И уверен, что они в любом случае приведут к большому успеху. Собственно, Черкес нам сейчас уже не нужен. Это балласт, отработанный материал. В последний год он не переслал нам ничего дельного. В основном всякую ерунду, которую нельзя толком применить даже для локальной диверсии. Но, – Чироев поднял вверх указательный палец, – Черкес представляет собой хороший объект для торга. В самом крайнем случае мы можем сдать его русским. Под гарантии свободы нашим людям, например.

– Ты заранее настраиваешь себя на поражение? – Аль-Бируни словно разрезал своим острым взглядом лицо собеседника. – Это глупо и несуразно. Прояви свою волю. Мне не нравится, когда у бойцов такие настроения!

– Я не столько боец, сколько аналитик, – спокойно ответил Чироев. – Я неплохо умею просчитывать на несколько шагов вперед. И ты знаешь, я абсолютно уверен в том, что меня могут предать. Твои люди. Кто я для турок, сирийцев или иорданцев? Какой-то кавказец с сомнительным прошлым, которого можно запросто «слить» в случае острой необходимости! Именно поэтому я и запасся кое-какими защитными механизмами.

– И какими же? – прищурился аль-Бируни.

– Я уничтожил свою картотеку и переместил все данные на компакт-диск. Он теперь хранится в моем сейфе. В единственном экземпляре. Так что стоит мне уничтожить его, и бесценная информация о нашей и вашей агентуре будет навсегда потеряна. Наши эмиры никогда уже не восполнят такую потерю секретных данных. Вот так.

Аль-Бируни посмотрел в сторону стадиона, где десять боевиков начали соревнования по стрельбе из автоматического оружия, покрутил в руках четки и медленно сказал, оглаживая бороду:

– В конце концов меня это не касается. Про картотеку пусть думают другие люди. Но имей в виду, что, если ты попытаешься играть по своим правилам, тебя быстро поставят на место. Ты сам знаешь методы наших хозяев. Помни об этом! – Аль-Бируни помолчал, потом сказал: – Ну а теперь рассказывай про свои планы.

– Они достаточно просты. Берем российский город с многомиллионным населением и выбираем какой-нибудь гражданский объект. Это может быть крупный супермаркет, вокзал, танцевальный клуб, станция метрополитена. Важно попасть в час пик, когда там много людей. Тогда легко будет добиться устрашающего эффекта теракта. Не нужно при этом использовать никаких шахидок. По моему плану...

– Эфенди, – в это время один из бойцов охраны приблизился к столу, за которым сидели Чироев и аль-Бируни, – я прошу прощения, но там группа натовских солдат срочно требует пропустить их на нашу территорию. Они сообщили, что на военную базу Карабаши произошло нападение террористов. И теперь натовцы проверяют все вокруг. В том числе они хотят прочесать и наш центр подготовки.

– Что им здесь нужно? – Чироев вскочил, крепко сжимая края деревянной столешницы. – Кого они ищут? Мы не имеем никакого отношения к террористическим арабским группам!

– Не стоит опасаться американцев. – Аль-Бируни убрал четки и тоже поднялся. – Пусть заходят. Пусть смотрят. Нам не пристало ссориться с местными военными. Тем более что мы официально зарегистрированы. Вся документация у тебя с собой. Зачем так беспокоиться? В крайнем случае я позвоню одному важному чиновнику из Трабзона. Не забывай, что наше общество поддерживают высокие чины в столице. Проблем быть не должно.

Чироев молчал. Он не собирался впускать на свою базу посторонних. Любой элементарно осведомленный человек без труда мгновенно бы определил, что в данном месте от национального тюркского общества осталось только одно название. Недвусмысленно выглядели тир для стендовой стрельбы, макеты взрывных устройств, полоса препятствий. Сюда никогда не допускали посторонних. Даже привозимые продукты и все необходимое оборудование разгружали обычно за внешней стеной. Лишние глаза террористам были совершенно не нужны. Тем более с натовской военной базы, где хозяйничали американцы...

Чироев подозрительно посмотрел на аль-Бируни. Уж не его ли это козни? Чироев помнил, как его предупреждал Зелимханов, влиятельный чеченец из Иордании: «Работай с аль-Бируни, у него много ценных связей среди богатых спонсоров джихада. Но никогда ему не доверяй. Нам неизвестно, кто им руководит. Люди Большого Шайтана есть везде. Может быть, он регулярно отчитывается перед американцами? У них ведь свои цели на Кавказе. Тебя могут тайно использовать как орудие для проведения политики США. Будь осторожен». Вдруг штатовцы решили в открытую взять под свой контроль его отряд? Или вообще прикрыть базу, посчитав ее очень опасной?

– Чего тебе бояться? – Аль-Бируни внимательно посмотрел на Чироева. – Поговорим с ними, покажем документы. Вряд ли они тут надолго задержатся. Решайся!

– Хорошо, – наконец произнес чеченец. – Пусть заходят. Только учти, Мухаммед! Если с моей группой что-нибудь случится, перед эмирами ты будешь отвечать лично. Шамиль, открывай ворота!

Через минуту на асфальтированной площадке перед входом на территорию базы Чироева появились пять вооруженных людей. Одетые в камуфлированные костюмы американского спецназа, вооруженные до зубов по последнему слову современной техники, они выглядели грозно.

Вперед выступил смуглый высокий военный и заговорил по-турецки, обращаясь к Чироеву, в котором, видимо, сразу признал главного:

– Мы представляем второе отделение взвода специального назначения, который охраняет военную базу Карабаши. Прошлым вечером на базу было совершено вооруженное нападение террористической группы. Группа уничтожена. Но какая-то ее часть скрывается в окрестностях. Наша задача – найти ее в кратчайшие сроки. Мы обязаны осмотреть и вашу территорию. Таков приказ командования.

– А мы представляем тюркское национальное общество «Туран», – произнес Чироев на довольно сносном английском. Он гордо выпрямился, с некоторым оттенком презрения глядя прямо в глаза военного. – Занимаемся национальными видами спорта, изучаем культурное наследие. И должны предупредить, что выполнить ваше требование можем только в присутствии турецких властей. Вы, кстати сказать, нарушили границы охраняемого частного владения. Оно принадлежит господину Ильханову. Вы, как я понимаю, из Соединенных Штатов. Значит, лучше нас должны знать, что вторгаться в пределы частной территории – преступление. Здесь, в Турции, свои дома охраняют не хуже, чем за океаном.

– У вас есть оружие? – с американским прононсом спросила женщина, одетая так же, как и все другие бойцы, в спецодежду спецназа. Она сделала несколько шагов в сторону чеченца, нацелив на него ствол коротконосого автомата. – Если есть, требуем его предъявить добровольно. Это упростит нашу работу. И лишит вас ненужных неприятностей.

Именно вид этой женщины окончательно убедил Чироева и аль-Бируни, что перед ними отряд натовского спецназа с военной базы Карабаши. Аль-Бируни, много общавшийся с представителями США, обратил внимание на ясность и четкость английского произношения и американский акцент женщины. А Чироев вспомнил, что штатовцы, знаменитые своим феминизмом, часто включают в состав своих боевых групп женщин. Впрочем, это ничего не меняло. Посторонних на территорию особняка допускать сейчас было нельзя ни в коем случае. Надо по крайней мере отправить в Трабзон большую часть боевиков-арабов и спрятать компрометирующие вещи – оружие, взрывчатку, спецтехнику. Необходимо выиграть хотя бы час...

– Повторяю еще раз, – Чироев тоже выдвинулся на несколько шагов вперед, – мы можем выполнить ваше требование только в присутствии представителей местных властей. В частности, в присутствии начальника полиции города Трабзона.

Американцы отошли в сторону и о чем-то тихо заспорили. Видимо, обсуждали создавшееся положение. Наконец старший группы махнул рукой, и спецназовцы двинулись к воротам. А женщина, повернувшись к Чироеву, произнесла:

– Сейчас сюда еще прибудут наши люди и турецкая полиция. С ней вы будете более вежливы.

Эти слова вызвали у аль-Бируни неожиданную реакцию. Он весь напрягся, побледнел, стал нервно перебирать свои четки. Потом тихо сказал Чироеву:

– А вот полиция здесь ни к чему. Мои арабы имеют сомнительный статус. Потом проблем не оберешься. Нам оставаться здесь опасно! Придется уезжать.

Спецназовцы медленно выходили из ворот. Они нигде не останавливались, только женщину почему-то заинтересовал фонтан с мраморным цветком в центре. Она остановилась около него, провела рукой по краям каменного растения, потом развернулась и догнала своих товарищей.

Если бы боевики знали, что теперь лежало под лепестками мраморного цветка, то, наверное, убежали бы в сторону со всех ног, не разбирая дороги. Но они этого не знали, поэтому Чироев и аль-Бируни приказали всем своим боевикам собраться за длинным столом под навесом в двух шагах от фонтана. Требовалось срочно принять важное решение.

Глава 13

«СПЕЦСООБЩЕНИЕ

2-е Управление ГРУ

Макарычеву

16.04

Строго секретно

Дешифровано в 9-м Управлении: 10.45

Вчера получены новые данные, позволяющие ближе подойти к идентификации личности Черкеса. По словам источника, характер донесений Черкеса дает возможность очертить круг его служебных обязанностей. Он имеет доступ к секретным документам Генерального штаба ВС РФ по направлению «планирование антитеррористических операций в Чечне». Незначительная ценность полученных от него в последнее время материалов скорее всего свидетельствует о потере контроля над базой секретной информации. Возможно, однако, это связано с тем, что Черкес старается соблюдать осторожность. Логично ограничить поиск фигуранта достаточно узкой группой лиц в центральном звене Генштаба ВС РФ, связанных с организацией и проведением акций против чеченских бандформирований.

Келлан».

* * *

Генерал Макарычев медленно закрыл папку с донесением.

– Вы что-нибудь нашли, Анатолий Михайлович?

– И да, и нет, Дмитрий Константинович. – Иванченко аккуратно положил на край стола лист бумаги, где крупным шрифтом было отпечатано полтора десятка фамилий с короткими комментариями. – Здесь собраны данные на всех представителей генералитета, которые в той или иной мере могли получить доступ к сверхсекретной информации по Чечне. Я включил в список также двух человек из ФСБ и одного милицейского начальника.

Генерал быстро пробежал глазами листок:

– Тут слишком много альтернатив. Лично вы на ком бы остановили свой выбор?

– Трудно сказать, Дмитрий Константинович. Абсолютно надежных, доказательных фактов, к сожалению, нет. Одни предположения. К примеру, Александр Валентов в течение нескольких лет курировал работу групп антитеррора со стороны Генштаба. Имеет доступ к сверхсекретной информации. Репутация абсолютно надежного человека. Проверен, что называется, на все сто. Но вызывают подозрение два обстоятельства. Первое. Дважды за последние полтора года операции, которые он курировал, заканчивались чудовищным поражением спецслужб. Второе. Он по национальности как раз черкес, несмотря на свою фамилию. По нашим данным, его младший брат уже более десяти лет проживает вне пределов России, в Азербайджане. И, кажется, является членом какой-то весьма сомнительной Черкесской национальной ассамблеи. Эта организация вроде вполне мирная, с чеченцами не связана, но кто его знает...

– Выстрел в молоко. – Макарычев решительно вычеркнул фамилию Валентова из списка жирным росчерком красного фломастера. – Я его знаю лично. И могу отвечать за него головой. Честный служака! Лет семь назад его хотели купить представители администрации президента. За очень большие деньги. Ничего не получилось! К тому же, – генерал покрутил в руке фломастер, – между черкесом и чеченцем большая разница. Идем дальше.

– Дальше, так сказать, больше. Федор Калачов. Генерал-полковник. В девяносто девятом руководил дагестанской операцией. Имеет массу наград и репутацию крутого командира. Но есть несколько настораживающих моментов. В прошлом году приобрел огромный дачный участок на Иваньковском водохранилище. Согласно смете, строительство дома обошлось в сумму более семисот пятидесяти тысяч евро. На зарплату генерала такие хоромы не возведешь.

– А родственники? Может быть, это их вклад?

– Жена действительно возглавляет крупную строительную фирму, – кивнул Иванченко, – но, по нашим сведениям, баланс у нее довольно скромный. Сын тоже бизнесмен, однако с минимальными достижениями. Трудно поверить, что семья смогла скопить такие большие деньги. К тому же, насколько я понял, это личные владения Калачова. На жену оформлен небольшой коттедж в Серпуховском районе, а сын имеет собственный дом на Ярославском шоссе.

– Но, согласитесь, этого мало. – Макарычев снял очки, поиграл дужками, положил на край стола. – Требуются более веские доказательства.

– Они есть, – кивнул Иванченко. – Именно Калачов в течение последних месяцев отвечал за агентурную работу в чеченских бандформированиях. Результаты достаточны плачевные. Двое наших агентов убиты, третий пропал без вести.

– Оценка сослуживцев?

– Характеристика Калачова весьма позитивна. Негласная проверка установила, что относятся к нему в войсковых подразделениях прекрасно. Во всяком случае, никаких определенных подозрений среди сослуживцев выявить не удалось.

– Ваша личная оценка? – Макарычев встал из-за стола, неспешно прошелся по кабинету. Его иногда смешила такая модель собственного поведения. Казалось, что он копирует генералиссимуса Сталина во время обсуждения плана наступательных операций.

– В данном случае могу доверять только своей интуиции. Но не считаю возможным проявлять ни малейших сомнений, – твердо произнес Иванченко. – Я почти убежден, что это ложный вариант.

– Похоже на то. – Макарычев подошел к столу, вычеркнул из списка фамилию Калачова, но потом, мгновение поколебавшись, все-таки нарисовал сбоку большой жирный знак вопроса. – Другие, более значимые кандидатуры?

– Я выделил еще трех человек. Помимо Валентова, это Аварский, Береговой и Косарев.

– Что? – Макарычеву показалось, что он не поверил своим ушам. – Что вы сейчас сказали?

– Аварский, Береговой и Косарев, – спокойно повторил Иванченко. – По каждой кандидатуре у меня есть очень серьезные данные.

– Анатолий Михайлович, – Макарычев остановился около своего кресла, повернул к собеседнику свое морщинистое жесткое лицо, – подозревать Чеслава Косарева примерно то же самое, что подозревать меня. Это самый героический полководец последнего десятилетия! Вы вообще в своем уме? Я даже не обратил внимания на его фамилию в списке. Значит, даже подсознательно не допускаю возможности предательства. В конце концов, я знаю его десятки лет. Или моего слова недостаточно?!

– Дмитрий Константинович, – голос Иванченко не изменился, – мне тоже, поверьте, не по себе бросать тень на легенду десантных войск, но факты, как говорится, упрямая вещь. Я выяснил некоторые детали его биографии. Так вот... Во время первой чеченской войны Чеслав Кирсанович у бойцов десантных подразделений получил прозвище Черкес...

– И на этом основании вы выделяете его из всего списка? – Макарычев обошел вокруг своего стола и остановился напротив аналитика, прямо глядя ему в глаза. На широких, чисто выбритых щеках генерала перекатывались желваки. – Я тоже вспоминаю сейчас, что слышал подобное прозвище. И что дальше? Это обычное совпадение. Не более того! Я даже теоретически не могу допустить, что Косарь мог работать на чеченцев! Абсолютный абсурд!

– К сожалению, это еще не все факты, – Иванченко виновато склонил голову, – дело в том, что в течение трех лет Косарев занимался подбором спецназовцев для особых операций, прежде всего под эгидой ГРУ. Я проверил результаты их рейдов. Восемьдесят процентов акций закончились полным провалом. Или чеченцы уходили за два часа до появления наших ребят, или отряд «спецов» уничтожали еще до его прихода на исходную позицию. Вряд ли в этом можно усмотреть простое совпадение. И еще... Именно Косарев среди всех других кандидатов имел больше всего возможностей первым получать сверхсекретную информацию о состоянии наших дел в Чечне. Помимо того, он имел непосредственное отношение к подбору десантников для засылки в турецкий рейд в рамках операции «Картотека». Хотя о самой операции, разумеется, ничего не знал. Однако я не стал бы сбрасывать со счетов также Аварского и Берегового.

Макарычев ничего не сказал, медленно вернулся к своему креслу, достал из ящика пачку «Честерфильда», долго разминал сигарету, потом закурил.

– А что по ним?

– Аварский в Чечне не был, специальными рейдами не занимался. Но в рамках своих полномочий, как представитель Министерства обороны, обеспечивал информационное прикрытие проектов строительства нефтепроводов. В частности, собирал материалы по дагестанскому участку. Это его конек. В последнее время вопрос потерял свою актуальность, однако нельзя исключить, что для чеченцев подобные данные имеют исключительную ценность. За такие материалы они могут отвалить огромные суммы, не считаясь с затратами. Ведь они потом окупятся сторицей. Поскольку самовольная добыча нефти – важная отрасль их нелегального бизнеса. Интересно также и то, что Аварский хорошо знает многих северокавказских князьков. Принимался ими всегда как дорогой гость. Очень любит подношения. Чего ему только не дарили! Бурдюки вина, целые грузовики с овцами, шашки в золотых ножнах с инкрустацией из драгоценных камней, золотые кубки, прекрасных скакунов, даже девушек... Так что логично допустить, что он мог и не погнушаться чеченской взяткой.

– Понятно, – буркнул Макарычев. – А что скажете про Берегового?

– Тут все еще проще. Он, правда, единственный в этой компании полковник. Но внимание я задержал на нем не случайно. В течение многих лет он занимался поиском чеченской агентуры в российских Вооруженных силах. Вполне естественно, что, если этот факт стал известен чеченцам, они могли постараться его купить, так сказать, со всеми потрохами. Для получения новой, горячей, информации.

Макарычев затушил сигарету в пепельнице с такой силой, словно уничтожал там своего кровного врага. Потом взглянул на Иванченко:

– Пока ничего не предпринимайте. Еще раз постарайтесь внимательно прозондировать почву по всем направлениям. Меня пока не убеждает ни одна кандидатура. Даже приблизительно. И еще... В новом сообщении Келлана содержится недвусмысленное указание на то, где искать фигуранта. Черкес имеет или имел прямой доступ к сведениям, связанным с подготовкой акций антитеррора. Внимательнее приглядитесь к людям из ФСБ. У нас на них, конечно, мало информации, но надо понимать, что в последнее время именно они в первую очередь отвечали за планирование чеченских операций. Возможно, указание источника на Министерство обороны представляет собой произвольный или сознательный ход в сторону. Может быть, собираются таким образом найти посредника для договора купли-продажи агента. Кто их разберет, этих забугорных «чехов»?! Эх, если бы у нас было хоть одно донесение Черкеса! – Макарычев энергично потер ладони. – Но что поделаешь? Я даю вам еще несколько дней. Список должен сократиться раза в три. Иначе я не смогу даже предположительно наметить какие-либо оперативные мероприятия. К сожалению, дело такое, что коллег из Конторы я ставить в известность не могу. Придется обходиться собственными силами. Людей у вас хватает?

– Не жалуюсь, Дмитрий Константинович. Но в данном случае должен работать только сам, легендируя каждый свой запрос новой информации фиктивными целями. Это отнимает много времени.

– Ладно. Еще неделя у вас есть. Все прочие обязанности я с вас пока снимаю. Занимайтесь только Черкесом. Успехов.

После ухода Иванченко генерал долго сидел неподвижно, уставившись своим тяжелым взглядом в зеленую шторку на стене, прикрывающую большую физико-географическую карту. На душе было как-то гадко и тревожно. Ощущение того, что где-то рядом, по тем же коридорам и лестницам передвигается предатель, с которым, возможно, он ежедневно встречается, жмет ему руку, говорит приветливые слова, которого считает своим единомышленником, а может, даже приятелем, было настолько неприятно, что порождало почти физическую боль. Так же разливается по организму тягучая волна страха. Макарычев, несмотря на свой волевой характер, был знаком с ним не понаслышке. Ведь абсолютно бесстрашных людей не бывает, а сила настоящего мужчины проявляется в преодолении себя и полном контроле над собственными эмоциями.

Но тягучее омерзительное чувство, сигнализирующее о том, что рядом скрывается, надев на себя личину порядочного человека, подлец и изменник, давило на нервы сильнее страха. Тень таинственного врага неслышно открывала дверь, двигалась по кабинету, беззастенчиво рылась в ящиках письменного стола, вышвыривала секретные документы из сейфа и массивных шкафов...

Макарычев не отличался наивностью. Он знал, что на верхах генералитета идет подковерная борьба, плетутся интриги, составляются заговоры. Он знал, что здесь в ходу взятки и клевета, что на банковских счетах многих начальников накапливаются немалые денежные средства, полученные неправедным путем. Богатые виллы и роскошные иномарки некоторых его коллег говорили сами за себя. Все это так! Но работать на чеченцев, бандитов, которые готовят теракты в наших городах, похищают и убивают наших солдат и офицеров, мирных жителей?! Какой же гнидой надо быть, каким чудовищным беспросветным цинизмом отличаться, чтобы пойти на такое?!

Руки начальника управления сжались. Он подумал о том, что лично бы мог задушить этого урода. Задушить как поганого извивающегося гада, скользкую нечисть, которой не пристало жить среди нормальных, хоть и грешных людей...

Макарычев вспомнил Косарева. Вспомнил его твердый уверенный взгляд, волевое обветренное лицо. Вспомнил, как они вместе в середине восьмидесятых вытаскивали в Кандагаре пропавшую десантно-штурмовую группу, окруженную превосходящими силами противника. Как Косарев отважно, не кланяясь, шел под пули, заражал своей смелостью целые полки, как переживал за каждого солдата, за каждого раненого, контуженого, тем более убитого. Разве такой человек может стать предателем?! Никогда!

Но кто? Кто же этот таинственный ублюдок? Где его искать? И почему его все-таки назвали Черкесом?

Генерал еще раз вгляделся в список фамилий. Аварский, Береговой, Демин, Валентов, Калачов, Косарев, Лебедев, Мигулин, Носов, Островский, Паненко, Ступишин, Фомин, Шелестов, Ягудин. Кто из них? Или его нет в этом списке? И этот иуда, как настоящий оборотень, настолько надежно засекречен, что не вызывает даже поверхностных подозрений?

Все может быть.

Макарычев поднялся и стал медленно вышагивать по кабинету. От двери к столу. От стола к окну. От окна к двери. Круг его сомнений. Замкнутая спираль, по которой мечется в поисках выхода мозг, уставший от ожидания.

В первые дни он не так волновался. И тому были причины. Генерал возлагал очень большие надежды на отряд Ястреба. Несмотря ни на что, надеялся на успешное завершение операции «Картотека». Но сейчас можно было констатировать – операция фактически провалена. Не по вине спецназовцев. Десантники, видимо, сделали все, что могли. Однако в деле появились непредвиденные обстоятельства. Какие-то арабские террористы, которые вздумали одновременно с управлением ГРУ в том же районе отрабатывать свои акции возмездия. Последнее сообщение от группы Ястреба пришло несколько часов назад. Отряд был плотно блокирован в карстовых пещерах километрах в десяти от базы Чироева. С тех пор все попытки связи с ним, как сообщал полковник Песков, оказывались безуспешными. Ястреб молчал. И хоть Макарычев уверял себя, что «спецы» смогут за себя постоять, мысль о том, что шансы на успех операции «Картотека» приближаются к нулю, все больше и больше укреплялась где-то на периферии его сознания.

А ведь Чироев наверняка знает что-то про Черкеса! Не может не знать! Если даже вообще не поддерживал с ним сам оперативные связи. В конце концов прочие фигуранты его досье теперь не столь важны. Сейчас их наверняка уже не используют с такой же интенсивностью, как прежде. Как-никак, а времена здорово изменились. К тому же любой агент – это деньги. А эти чеченские шакалы удавятся ради нескольких тысяч долларов. Зачем их раздавать направо и налево? И для чего? Чтобы организовать террористический акт, нужны смертники, взрывчатка и многолюдное место в крупном городе. Какая тут оперативная информация? Только волчья ненависть!

А вот Черкес им по-прежнему нужен. Кто знает, куда потом летят его донесения? Может, вайнахские посредники торгуют ими, как мандаринами? И сверхсекретная информация тщательно изучается за океаном совсем другими людьми, цели которых тоже нельзя назвать благородными по отношению к России?

Макарычев прекратил круговые движения по кабинету, подошел к столу и закурил. Сегодня днем, еще до разговора с Иванченко, у него появилась какая-то дельная мысль. Он четко ощущал следы ее присутствия в своем сознании. Только сформулировать что-нибудь конкретное пока не получалось. Неуловимая идея летала где-то рядом, садилась как бабочка на край стола, перелетала с пыльной зеленой шторы на шкаф со стеклянными дверцами, кружилась под потолком около лампы в белом абажуре...

Планирование антитеррористических акций в Чечне. Как правило, к таким документам имеет допуск крайне узкий круг лиц. Тот, кто разрабатывает стратегию. Раз. И тот, кто предлагает ряд тактических операций. Когда идея вступает в фазу реализации, количество информированных лиц резко возрастает. Но они знают очень ограниченный объем секретных данных. Только по своим направлениям работы. А значит, имеют гораздо меньший вес в глазах чеченцев. Но тут есть и другой нюанс. Что, если подготовленный и первоначально утвержденный план по каким-то причинам отменяется или так сильно модифицируется, что уже не представляет никакой ценности для врага? Значит...

Вот эта мысль! Информатор должен быть человеком, который не столько планирует операции, сколько имеет возможность отслеживать на разных этапах процесс их воплощения на практике. Фигурант не занимается сам продуцированием идей, он просто крадет из тайника готовые данные. Теплее, теплее... Это уже что-то.

А как можно вскрыть тайник, если он находится в голове у того, кто планирует акцию? Секретные сейфы начальника управления? Шифровальщики из девятого управления? Ерунда. Они связаны только с оперативными документами. И потом источник твердо указывает на высокую должность Черкеса. И еще вот что.

Келлан сообщает, что фигурант мог утратить в последнее время контроль над всем банком секретных данных. Или он проявляет осторожность? Кто и по каким причинам был недавно отстранен, переведен на новую должность? Это несложно проверить.

Макарычев поднял трубку телефона и связался с отделом кадров:

– Будьте добры, подготовьте мне в течение ближайшего часа короткую справку о всех новых назначениях, отставках и перемещениях в аппарате Генштаба за последний год. Распечатанный экземпляр доставьте ко мне в кабинет. Я буду ждать.

Зацепка не слишком значимая. Но это лучше, чем ничего. Итак, предположим, что Черкес – вор. Он нашел способ вытаскивать секретные материалы из банка данных. Именно в тот момент, когда они уже утверждены и находятся в фазе реализации. Но где они хранятся? В сейфах?

Макарычев посмотрел на свой добротный старый советский ящик с громоздкой дверцей. Примитивный, но очень надежный шифр. Двойная система защиты. Вскрывать такие коробки в ГРУ не получится. Это не кабинет начальника автобазы.

А еще секретные планы хранятся там, где первоначально и создаются. В компьютерах. Сейчас никто не пишет от руки. Почти никто. Макарычев – исключение. Он привык к ручке и бумаге и на новый вид техники перейти никак не может. Никому еще не удалось убедить генерала в необходимости освоить чудеса современной техники. Но прочий генералитет не такой стойкий.

А как можно вытащить информацию из чужого компьютера? Только хакерским способом. Что это такое и с чем его едят, генерал знал весьма приблизительно, но слышал, что возможностей у настоящего мастера очень много. Правда, в управлении работает мощная группа информационной безопасности. Так что прорваться в чужую машину постороннему непросто.

К тому же генерал-предатель принадлежит к другому поколению. Макарычеву как-то не приходилось слышать о хакерах пятидесятилетнего возраста.

А есть другой способ прорваться в компьютер? Есть. Узнать пароль и включить машину в отсутствие хозяина. Но это может сделать только человек, имеющий доступ в комнаты сослуживцев.

Макарычев подошел к своей массивной двери, открыл ее, внимательно посмотрел на горящий красным индикатором механизм блокировки электронного замка. Каждая дверь, помимо металлического ключа, закрывалась абсолютно надежной сканирующей системой, взломать которую под силу только спецу-информационщику. К тому же подбор пароля на компьютере – работа ненамного более легкая, чем проникновение в чужую машину по локальной сети. Но есть еще один момент...

Макарычев почувствовал, как сильнее забилось сердце. Он, кажется, приближался к разгадке. Планы секретных операций, перед тем как лягут на стол начальников управлений, выводятся для печати на принтер. Фигурант мог как-то подключаться к технологическому процессу на этом этапе. Но как?

Допустим, генерал Н. подготовил соответствующий документ, отпечатал его на принтере и положил в свою папку. Допустим, он решил сделать копию и отпечатал еще раз. Но что дальше? А дальше Черкес под каким-то предлогом заходит к генералу и что... Крадет папку?

Глупость. Неуловимый предатель словно издевался над Макарычевым. Генерал как будто видел его глумливую усмешку, блуждающую, словно у Чеширского кота, по воздуху.

В кабинет постучали. Курьер принес распечатку из отдела кадров. Макарычев сел за стол, надел очки и стал внимательно изучать документ.

На трех страницах подробно описывались все случаи увольнения и назначения, произошедшие в Генштабе за последний год.

В высшем звене их было на редкость мало.

Генерал-лейтенант Зинченко отправлен на пенсию по собственному желанию...

Генерал-майор Страхович принял под свое командование войска специального резерва...

Генерал-лейтенант Иванцов стал заместителем начальника отдела стратегического планирования, оставив должность куратора спецопераций...

Внезапно Макарычев вздрогнул.

«Генерал-лейтенант Ч.К. Косарев согласно приказу министра обороны переведен на должность начальника отдела специальных мероприятий Генштаба ВС РФ».

«Это ничего не значит, простое совпадение», – убеждал себя Макарычев, но тревожное, гадкое подозрение, подобно паутине, обволакивало его сознание. Слишком многое сейчас сходилось, неожиданно склеивалось, получало новое истолкование.

Макарычев вдруг вспомнил, что Косарев уже в течение нескольких месяцев не появлялся на обычных сборах афганских ветеранов. Случайность? Не бог весть какое доказательство, но тут всякое лыко в строку. Неужели все-таки он? Не может, не может этого быть!!!

Макарычев тяжело откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, словно стараясь отгородиться от страшного давящего мира, а может быть, чтобы вспомнить прошлое. Навсегда ушедшее прошлое, гудящее громом афганской войны...

* * *

Афганистан, 1986 год

Удушающий зной. Яркое палящее солнце. Через длинные естественные бойницы скальных расщелин лучи попадают и в узкое ущелье, которое почти весь день погружено в сумрак. Но здесь можно хоть как-то переждать самое жаркое время. Хотя большой пользы от долгого сидения на одном месте нет никакого – через полчаса начинаешь и тут чувствовать себя как в бане.

Вид здесь странный – каменные ступени размером с хорошую бетонную плиту криво поднимаются вверх, вокруг громоздятся циклопические валуны, скатившиеся вниз с вершины горы. За их неровными краями несложно устроить отличное место для засады. Во всяком случае, отсюда можно наблюдать за границей скального массива, где «духами» проложена тропа.

Разведка утверждает, что раз в сутки по этой дороге проходит вооруженный отряд. Здесь «духи» в основном узбекские, подчиненные полевого командира Дустума. Ведут они себя осторожно, не так рьяно, как пуштуны или таджики Ахмада Шаха Масуда. Но зато нападают неожиданно, действуют слаженно, жестоко и быстро.

Дозорное десантное соединение уже давно находится на этом посту. Всего их пятнадцать человек, не считая командира отряда капитана Чеслава Косарева. Его заместитель – лейтенант Виктор Ступишин вместе с десятью бойцами отслеживает движение по «духовской» тропе в ста метрах восточнее. А группа спецназа, которой командует старший сержант Михаил Родных, выдвинулась на передний рубеж, чтобы держать под наблюдением западный отрезок дороги. Предположительно именно с этого направления может появиться вооруженный душманский патруль. Ведь «духи» никогда не пойдут в бой открыто, если не будут уверены в собственной безопасности, – сначала запустят «пробную» группу, а потом уже подтянут основные силы. То же самое «духи» сделают и в случае, если погонят через этот район караван с наркотиками или оружием.

Сейчас, в самом пекле жаркого дня, весь десантный отряд находится в засаде. Рядом со старшим сержантом Родных занял временное укрытие и капитан Косарев. Бойцы зовут его по старой традиции Косарь. В этом знак большого уважения. Ведь всем известно, что капитан занимает особое место в неформальной иерархии командиров подразделений ВДВ. В каком-то смысле он – ходячая легенда. Авторитет у Косаря незыблемый. Он всегда знает, как поступить в сложной ситуации, всегда подберет пару единственно верных слов для молодого бойца, который забыл, что находится на войне. На тяжелой войне, где стреляют в спину и бьют прицельной очередью из-за угла. Точнее, из-за какого-нибудь скального уступа.

Вот как здесь. Стоит утратить контроль за этой дорогой, вьющейся по краю горного ущелья, всего на несколько минут, и сразу пропустишь лазутчиков. Вроде они и ходят тут преимущественно ночью, но таковы правила дозора – нужно проявлять бдительность круглые сутки. Враги имеют привычку появляться именно тогда, когда ты пребываешь в расслабленном состоянии.

Старший сержант Михаил Родных контролирует свой участок и следит за работой разведгруппы. Все люди на своих местах, никто не теряет времени даром. Он время от времени бросает взгляд на позицию, которую занимают бойцы, проверяет их боеготовность. Но ребята не любят канцелярский язык. Им больше по душе крепкий матерок, сказанный от души.

В половине седьмого вечера, когда зной стал менее сильным, Косарь отправляет двух разведчиков наверх, к скалистому гребню, за которым проходит «духовская» дорога. Они отсутствуют слишком долго. По всем меркам, ребята должны вернуться минут через двадцать. Но уже проходит почти целый час...

Эти двое десантников – опытные бойцы, «деды», без пяти минут «дембеля». На них можно положиться! Именно так Родных говорит Косарю.

Капитан, прищурившись, смотрит вверх, туда, откуда должны вернуться разведчики.

– Их нет слишком долго, Родных, – произносит наконец Косарь, пристально вглядываясь в лицо старшего сержанта. – Мне это не нравится. Понимаешь?

Михаил Родных все хорошо понимает. Но медлит с ответом. Ответить – значит взять на себя ответственность.

– Разрешите мне?.. – наконец произносит он, прямо смотря в глаза командиру.

Лицо у Косаря широкоскулое, с ярко выраженными монголоидными чертами, бугристое, красноватое, обработанное, как рашпилем, сильными афганскими ветрами. У него странная судьба – родился в Праге в пятьдесят пятом году. Отец – калмык, майор Советской армии, мать – чешка (поэтому у него такое редкое, словно бы усеченное русское имя). Как любой метис, Косарь унаследовал черты двух национальностей не только во внешности. Западная сдержанность и восточное спокойствие органично сочетаются в характере командира. Но Родных знает, как Косарь может иногда сорваться – бешено, дико, не задумываясь о последствиях. Так происходит, когда он остро чувствует несправедливость. Говорят, что в глубине души Косарь ненавидит эту войну. Может быть, потому, что наделен способностью видеть белое белым, а черное черным. А тут часто смешаны краски бытия, превращая общий фон в какое-то грязно-серое полотно. Против кого воевать, за что? Мирный крестьянин неожиданно способен превратиться в озлобленного врага. Победить такую армию, рассредоточенную во всех населенных пунктах страны, почти невозможно. Это хорошо знает капитан Чеслав Косарев... Но никто никогда не смог бы обвинить его в том, что он пошел на попятный, смалодушничал, не выполнил приказ. И еще одно. Косарь всегда искренне переживает за каждого бойца, как отец многодетного семейства. Может, поэтому он и стал живой легендой.

– Я не могу позволить тебе этого, солдат, – наконец говорит капитан (хотя Родных давно уже не солдат, а младший командир, весомость этого обращения задевает за живое). – Сейчас твоя задача, Родных, командовать, а не ходить в разведку.

– Но «духи» могли их тихо «снять», – едва слышно произносит старший сержант. – В таком случае мы у них как на ладони. Хотите, я возьму с собой еще трех бойцов для подстраховки?

– Ну что ж, иди, – после минутного раздумья отвечает Косарь. Его глаза, и без того узкие, превратились в щелки, похожие на замаскированные бойницы в стене бастиона.

Родных быстро зовет троих оставшихся ребят из своего отряда. Они легко поднимаются из своих «засадных точек». Еще минута – и второй разведотряд исчезает среди циклопического нагромождения огромных камней.

* * *

С Родных идут трое – Тихий, Острый и Скарабей. В каждом из них командир уверен как в себе. Эти парни умеют правильно воевать – иначе не вошли бы в состав группы спецназовцев. Туда подбирали самых надежных, тех, с кем действительно можно пойти в разведку.

Родных коротко командует Скарабею, чтобы он занял наиболее выгодную огневую позицию. А сам вместе с Тихим и Острым движется вперед. Скарабей сквозь прицел снайперской винтовки будет отслеживать все пространство в радиусе нескольких сотен метров. А остальным предстоит выяснить, куда исчезла первая пара спецназовцев – сержант со смешной, как из детского мультика, фамилией Пуговко и позывным Самсон и младший сержант Сольцев, которому в качестве позывного оставили его подлинное, довольно редкое имя – Игнат.

Разведгруппа быстро преодолевает несколько высоких скальных уступов, которые препятствуют хорошей видимости, и, рассредоточившись, стремительно занимает несколько точек в двадцати метрах друг от друга: в центре – Родных, справа – Острый, слева – Тихий.

Вокруг не наблюдается никакого движения. Кажется, что здесь царствуют только солнце и камни. Яркие лучи слепят. В таких условиях требуется максимально сосредоточиться, подтянуть все сухожилия, как говорит Косарь. Спецназовцы стараются изо всех сил.

Первые пять минут проходят спокойно. Вокруг – насколько хватает глаз – только голые скалы, лишь в понижениях рельефа слегка укрытые чахлым горным кустарником.

Командир ничего не сообщает бойцам – они сами прекрасно знают, что нужно дальше делать. Их научила сама война, опыт многочисленных операций. Нужно находиться в засаде долго, лежать недвижимо. Притворись, что тебя нет – сама природа поможет! «Спецы» следуют этому немудрящему правилу. Они «растворились» в окружающей обстановке, неслышные и незримые...

Первым опасность замечает Острый. Он даже приподнимается на несколько сантиметров, осторожно выглядывает из-за края нависающего известнякового уступа. Он видит, как метрах в двухстах к юго-востоку прорисовалась на несколько мгновений фигура «духа». Очень быстро – словно тень скользнула по серым камням. Вот второй – двигается не так стремительно: можно заметить, как на мгновение блеснул под солнцем ствол автомата. Еще двое душманов не появляются в секторе обстрела, однако видно, как они метнулись в сторону – на несколько секунд их головы, укрытые белой материей, возникли среди нагромождения черных скал.

Острый не торопится стрелять. «Духи» очень осторожны. Преждевременная очередь заставит их затаиться. Пойди потом их найди...

Но Тихий рассуждает, видимо, по-другому. Вероятно, тоже отследил появление врагов и посылает в их сторону короткую очередь. Одновременно свое слово произнесла и винтовка Скарабея. Один из «духов», с перепугу метнувшийся на несколько метров в сторону, падает, сраженный прицельным выстрелом.

Теперь делать нечего – надо вести огонь. Острый засекает цель, делает небольшое упреждение, нажимает на спусковой крючок. Попал! Метнувшаяся вбок фигура падает на каменные ступени.

Душманы мгновенно демаскируют себя – от них в сторону засевших «спецов» летят веером пули, рикошетом отскакивая от каменных глыб.

Родных по рации тут же дает команду открыть массированный обстрел; уже метнулась вперед, не дожидаясь приказа, пара стрелков Ступишина. Но это они сделали зря! Душманская пуля цепко хватает первого бойца – он падает вниз, окропляя своей кровью каменную плиту.

Острый бежит вперед, Тихий следует за ним, на ходу сделав два одиночных выстрела в сторону засевших «духов».

А Родных понимает, что нужны дополнительные силы. Он требует по рации у Косаря как можно быстрее широко охватить позиции «духов». Сейчас уже не время скрываться и искать пропавших бойцов. К сожалению, сначала придется разобраться с отрядом душманов. Но сделать это так просто не получится. С разных сторон, из-за скальных уступов, где засели над караванным путем «духовские» снайперы, летят смертоносные пули. Одного из них метким выстрелом снимает Скарабей: успевает заметить, как на секунду мелькнул за гребнем белый тюрбан стрелка, и нажимает на спусковой крючок.

Родных рывком выбрасывает свое тело вперед. Ухватившись за край каменной глыбы, прыгает метра на три вниз, стремительно меняет огневую позицию. Прямо перед ним, метрах в пятидесяти, за огромным выступающим скальным уступом, засел душманский снайпер.

«Цок, цок, – говорят пули, выбивая прямо над головой Родных мелкие каменные крошки. – Цок, цок, цок...»

Если бы не его маневренность, Родных давно бы уже снял снайпер. Рывок, три шага в сторону, подъем на три метра вверх, прыжок в сторону, короткая пробежка вперед...

Он появляется сбоку, откуда его не ждет душман, засевший между двумя скальными уступами, похожими на горб верблюда. Короткая прицельная очередь – и «дух» готов!

Родных подбегает к убитому, резко падает на землю, потому что над головой опять говорят пули. Пытаясь засечь очередного стрелка, он вдруг видит страшную картину.

В тридцати метрах сбоку видна фигура бойца в советском обмундировании. Он лежит на спине, раскинув руки. Правая сторона гимнастерки пропиталась кровью. Родных хватает нескольких секунд, чтобы понять – младший сержант Сольцев с позывным Игнат убит. Но где же Самсон?

До боли сжав челюсти, Родных уже не обращает внимания на цокающий шелест пуль по каменным ступеням. Он на секунду оборачивается – Острый и Тихий, маневрируя, рвутся вперед. Видимо, уже не боятся попасть под пули «духов» – враги в этот момент скрылись за высоким скальным гребнем.

Но Родных видит и другое. По всему краю скального плато вырисовываются фигуры солдат. Они бегут, ведут беспорядочную стрельбу, но действуют нелепо. Два человека упали на камни. Убиты?

– Какой м...к их послал? – в сердцах кричит Родных. И тут же понимает, что такую глупость мог совершить только лейтенант Ступишин. Услышал выстрелы и решил помочь людьми. Неужели не понял, что погнал ребят на гибель? Здесь же надо работать «спецам»! Ну и Ступишин!

Родных, огибая каменные валуны, бежит в сторону отряда. Где-то впереди звучат очереди Острого и Тихого.

Развернуться, начать преследовать тех «духов», которые остались в арьергарде? Или бежать вперед, не признавая для себя никаких преград? В конце концов бой никогда не бывает таким, каким прописан в плане наступательных операций. Если есть возможность отойти в сторону, сохранив лицо, то почему этого не сделать?

Падает один солдат с правого края, потом второй – чуть дальше, прямо перед хаотическим нагромождением глыб, откуда ведут прицельную стрельбу несколько «духов».

Но Тихий и Острый уже спешат к этой огневой точке. На мгновение показываются среди скал, чтобы тут же укрыться от пуль. Короткая вспышка взрыва – это Тихий метнул гранату. Один из душманов умолк, но двое других сместились влево, продолжая веером поливать окрестные скалы свинцом.

Упал еще один солдат, еще один...

Мать вашу, что они тут творят? Им же надо залечь, залечь!

Тихий и Острый начинают массированный обстрел душманских гнезд. Еще одна граната – и еще одна пораженная огневая точка. Но сверху, со стороны широкого каменистого плато, вдруг подает мощный голос артиллерийское орудие.

Снаряды плотной цепью, растягиваясь вдоль склона, веером очерчивают границу, за которую пока еще не удалось продвинуться взводу Ступишина. Разрывы следуют один за одним – видимо, не удалось избежать многих точных попаданий. Во всяком случае, через две минуты, когда взвод снова начинает атаковать, из-за укрытий на поверхности появляется гораздо меньше бойцов.

Да они же все здесь полягут!

Родных скрипит зубами, но сделать он ничего не может. Единственное, что в его силах, – накрыть «духовские» гнезда. Заглушить пушку на плато не по плечу спецназу. Здесь нужен мощный минометный огонь.

Помощь приходит неожиданно, в буквальном смысле слова сваливается с неба. Из-за гребней скалистых уступов быстро вверх поднимаются контуры двух вертолетов. Они резко поднимаются над позициями «духов» и начинают методично утюжить все пространство пулеметным огнем. Спустя всего несколько минут враг полностью разгромлен. Заглохла пушка, прекратился прицельный огонь «духовских» снайперов.

Боевые машины, медленно кружась, садятся на поле битвы. И спустя несколько минут к месту закончившегося сражения поднимаются все бойцы отряда Косаря. А им навстречу со стороны плато неторопливо спускаются несколько офицеров. Впереди идет крепкий коренастый майор. Родных знает его фамилию. Это командир спецподразделения ГРУ Макарычев. Сегодня он успел вовремя...

Глава 14

Отряд десантников добрался до поселка Геюк-Икчедал за полтора часа. Дважды за это время штаб потревожил Ястреба, одетого в форму командира дозорной группы американского спецназа, вызовами по рации. В первый момент он насторожился. Казалось, такой добротный план, разработанный буквально за считаные минуты, находится под угрозой срыва. Но на помощь пришел Бабай, прекрасно знающий радиотехнику, и Бокс, отлично разговаривающий на языке янки...

Дело в том, что войсковые «спецы» с натовской базы экипированы по последнему слову техники. В частности, они пользовались ручным приемопередатчиком Pеnumbrа. Его псевдошумовая модуляция обеспечивала низкую вероятность обнаружения места выхода в эфир, что в данном случае можно было зачислить в существенные плюсы. Сканирующая аппаратура любой мощности здесь оказывалась совершенно бессильной. Но поскольку рация при поступлении сигнала опроса с другого приемопередатчика автоматически выдавала далекому абоненту, помимо опознавательных данных пользователя, еще и координаты в системе глобального позиционирования, то есть фактически демаскировала отряд, Ястреб сразу приказал Бабаю отключить приемник навигационной системы GPS. Пусть американцы думают, что их доблестный отряд по-прежнему несет вахту у входа в пещеру. Просто замечательно! Суперсовременное оборудование противника действовало сейчас против своих же хозяев...

Оба раза на вызовы из штаба отвечал Бокс.

– Барри, как там у тебя?

– О’кей, все о’кей, – Он говорил усредненным глуховатым баритоном, создавая иллюзию помех, отстраняясь и снова приближаясь к микрофону.

– О’кей было бы тогда, если бы ты их взял, Барри. Согласен?

– Да, сэр.

– Хватит хохмить. – По недовольному тону собеседника Бокс понял, что того не принято называть «сэр». Званием не вышел или на равных с этим самым Барри. Поэтому сказал предельно лаконично:

– Да.

– Если найдешь этих уродов, связывайся сразу. Понял?

– Да.

– Почему не работает приемник GPS?

– Какие-то неполадки.

– Неполадки! Если испортил дорогую аппаратуру, будешь платить из своего кармана. Понял?

– Да.

– Ладно. До связи.

Спустя сорок минут рация опять ожила. И заговорила другим голосом. Более низким и внушительным. Видимо, группу спецназа вызывал какой-то большой начальник.

– Сержант Доусон!

– Да, сэр. – Теперь Бокс не ошибся. Так разговаривать мог только командир.

– Твои люди обследовали вход в пещеры?

– Конечно, сэр.

Бокс произносил слова быстро и немного невнятно.

– И каков результат?

– Пусто, сэр.

– Ты оставил там засаду?

– Да, сэр.

– Срочно сообщай в штаб обо всех происшествиях. До связи!

Ястреб поражался безалаберности натовского руководства. Конечно, им и в страшном сне не могло присниться, что диверсанты, которых обложили в карстовых пустотах, как барсуков в норе, смогут легко подняться на поверхность, бесшумно стреножить группу элитных «спецов», прошедших огонь, воду и медные трубы, надеть их камуфляж, взять их оружие да еще отвечать вместо них по рации.

Но как можно было на целых два часа оставить без дублирующего наблюдения вход в пещеру? Почему группа бойцов, имеющая в своем распоряжении, помимо приемопередатчика Pеnumbrа, еще и портативный спутниковый терминал, способный вести обмен изображениями, его так и не включила? Драгоценный аппарат, который Ястреб лично вытащил из заплечной сумки сержанта Барри Доусона, темнел холодным погасшим экраном. Чудеса, да и только! Почему командир не обеспечил видеосвязь, а ликвидация датчика видеоконтроля, который в пух и прах разнес Бабай метким выстрелом из бесшумного пистолета, осталась без внимания штаба? Почему нельзя было растянуть длинной цепью несколько взводов солдат, расставив их на расстоянии автоматного выстрела друг от друга? Наконец, если уж это так сложно, неужели так трудно было направить пару вертолетов для постоянного контроля с воздуха над всем скальным массивом? Или побоялись потерять еще одну боевую машину? Тоже мне вояки...

Когда отряд, рассредоточившись, бесшумно и быстро скатился с очередного каменистого уступа в заросли лавра и тимьяна, ограждающие поля чайной плантации на окраине Геюк-Икчедала, Ястреб, впрочем, думал уже только о том, как максимально эффективно выполнить задание. При всех очевидных минусах (окончательное засвечивание группы, большая вероятность оказаться еще в одной ловушке, угроза полного уничтожения отряда) самым правильным теперь было полностью ликвидировать базу Чироева. При этом Ястреб держал в уме и запасной вариант. Если картотека по каким-то причинам недоступна, следует захватить самого Чироева и доставить его в Россию. Как «языка».

Найти чеченский лагерь оказалось совсем несложно. За рощей лимонных и апельсиновых деревьев у подошвы невысокой горы раскинулась центральная улица поселка: ряды многоэтажных вилл за мощными заборами, почти полностью скрытыми завесой декоративного винограда, аккуратный асфальт, словно покрытый черной пленкой. В этом месте недвижимостью владели люди состоятельные, преимущественно удачливые бизнесмены из Трабзона. Около красивых ворот кое-где стояли дорогие западные машины, блестящие и статные, как элитные скакуны около дорогих конюшен.

Ястреб остановил отряд в ста метрах выше по склону от крайних строений и вывел на экран своего портативного противоударного ноутбука подробную карту местности.

Несколько узких проездов, пересекающих центральную улицу, вряд ли могли заинтересовать десантников. Такие варианты не имеет смысла даже рассматривать. Чеченцы – люди скрытные. Они любят всякие схроны, потайные убежища. Какого ляда занимать место на самом яру, посередине богатого поселка? По всему выходит, что база Чироева должна быть где-то в стороне. Видимо, это одна из крайних усадеб, удаленная от парадного въезда в поселок. Но как ее найти? К тому же аналитики Генштаба могли и ошибиться.

– У нас совершенно нет времени, ребята. При благоприятном стечении обстоятельств мы смогли бы провести грамотную разведку. Но сейчас придется работать топорно. Другого выхода у нас нет. Бабай! Ты знаешь турецкий, тебе и карты в руки. Придется спрашивать местных о тюркском национальном обществе. Оно же официально зарегистрировано. Значит, соседи наверняка об этом что-то знают. Действуй!

Бабаджанову не нужно было объяснять задание дважды. Он молча кивнул, отошел в сторону и стремительно снял с себя натовский камуфляж, одновременно доставая из своего компактного вещмешка гражданскую одежду – легкие брюки и футболку. Такой запасной комплект имели все бойцы из отряда Ястреба. Только пока не пришла еще пора менять свой имидж. Пока они натовские солдаты с военной базы Карабаши...

Бабай мгновенно перевоплотился в самого натурального турка. Словно всю жизнь прожил здесь, занимаясь размеренным, тяжелым трудом на чайных плантациях и виноградниках, собирая цитрусовые с невысоких деревьев или укладывая ленту асфальта, ровного как черная пластиковая пленка. Легкий азербайджанский акцент не должен был никого насторожить – за последние годы здесь появилось немало граждан из нового независимого закавказского государства. Впрочем, рабочих рук в самой Турции хватает с избытком. Родина даже выдавила за границу многих своих сограждан, и они теперь усиленно строят высотные здания по всей Европе в надежде хоть как-то преодолеть нищету. Не всем же судьба уготовила богатую виллу у живописного склона!

Бабай махнул рукой остальным «спецам», легко нырнул в заросли лавра и через минуту выскользнул на асфальтовую дорогу. Еще спустя пару минут «спецы» услышали короткий разговор. Слов было не разобрать, да этого и не требовалось. Никто в отряде, кроме Бабаджанова, не мог построить грамотно ни одной фразы по-турецки.

– Ты быстр как ветер, – похвалил Ястреб своего разведчика, когда тот вернулся обратно, так же легко вынырнув из зарослей, словно преодолевал не жесткий барьер густого кустарника, а невидимую стену, созданную воображением. – С первого захода получился нужный результат?

– Проблем не было. – Бабай сел на землю, стремительно переодеваясь обратно в камуфляжный костюм натовских войск. – Сам удивился. Судя по всему, здесь эти чеченцы всем глаза намозолили. Тоже мне секретная база! Где, спрашиваю, находится у вас тюркский национальный центр? Мужик около ограды копается, чего-то чинит. По виду – сторож или рабочий. Отвечает сразу. Мол, на другом краю поселка. Только, говорит, там турок он что-то не видел. Арабов видел, каких-то кавказцев, но не турок. И так презрительно под ноги сплюнул. Если ты нашу страну уважаешь, мне говорит, туда лучше не суйся, нехорошие, мол, там люди собрались. Вот такие дела...

«Хорошие дела», – заключил сам про себя Ястреб. Придется работать самыми радикальными методами. В нынешних условиях, пожалуй, это единственный подходящий вариант.

* * *

Во время рейда, как правило, все время приходится, что называется, действовать по обстановке, импровизировать, стараться решить поставленную задачу новым неожиданным способом.

Идея использовать натовский камуфляж при захвате картотеки явилась Ястребу как озарение. Уже когда десантники сидели в густых зарослях декоративной акации, неровным полукругом огибающих фасад базы Чироева, и внимательно наблюдали за тем, что происходило на огороженном пространстве чеченской штаб-квартиры, капитан обратил внимание на стрельбище, расположенное прямо напротив входа, за металлической сеткой-рабицей. Там четыре бойца в темных костюмах и зеленых повязках на головах состязались в меткости, поливая бесшумными пулями из автоматов фанерные мишени.

Прекрасный повод! Что может быть лучше? Военизированный лагерь, находящийся на полулегальном положении, на самом деле может заинтересовать легальных представителей базы Карабаши! Сюда стоит нанести визит во вражеском обличье. И неожиданное стечение обстоятельств облегчит выполнение задания. Нужно только придумать, как все организовать. Похоже, без фейерверка в данном случае не обойтись...

– Оксана, – позвал Ястреб, – видишь вон тот фонтан в центре усадьбы, около обеденного стола? Ты сможешь незаметно положить туда упаковку пластида? Внимание хозяев мы отвлечем.

Фея помолчала немного, рассматривая внутренний двор. Потом сказала:

– Проблем нет, командир. Только проясни одну небольшую деталь. Ты решил валить всю базу? Не лучше ли просто стреножить Чироева? Выманить оттуда его не очень сложно. Я уж его расколю, не сомневайся.

– Ты молодчина, – Ястреб улыбнулся, внимательно вглядываясь в лицо девушки, – кто бы в этом сомневался? Таких бойцов, как ты, еще поискать.

Оксана сузила глаза, отвернулась, сжала челюсти:

– Не надо меня перехваливать, командир. Ты меня плохо знаешь. И потом, от ошибок никто не застрахован.

– Это правда, Фея. Но сейчас мы не будем гадать на кофейной гуще. К тому же задание у тебя будет непростое. А что до других вариантов, то я предпочел бы сейчас как раз устроить фейерверк. Нам все равно придется скоро бросать этот камуфляж и в гражданке шпарить к границе. Устроим напоследок праздничный салют. Терять нам особенно нечего.

– Как это нечего? А картотека, Ястреб? Ты хочешь поступить неразумно, командир. Всегда надо идти путем наименьшего сопротивления. Не находишь?

Ястреб промолчал. Только Оксана одна из всего отряда могла так открыто позволить себе спорить с командиром. Но обрывать ее он не стал. Тем более что в принципе Фея была права. Если бы не одно «но»...

– Видишь ли, в чем дело, – Ястреб сломал сухую веточку, очистил кору, – ты, конечно, говоришь верные вещи. В том случае, если бы нам нужен был именно Чироев как держатель банка данных, я, безусловно, поступил бы так, как ты советуешь. Но нам нужна картотека. Диск или дискета, флэшка. Короче говоря, то, что он держит в доме. Как заставить его вынести оттуда банк данных? Как можно это провернуть, не ликвидируя весь этот сброд? Тем более что Чироев здесь не единственный хозяин. Видишь вон того араба, который сидит от него по правую руку? Придвинься ближе, отсюда лучше видно... По-видимому, это и есть тот самый пресловутый аль-Бируни, который делит с чеченцем власть над этой штаб-квартирой. Я, кстати, убежден, что, если их хорошенько напугать, часть боевиков отсюда смоется в кратчайшие сроки. Думаю, что как раз подчиненные аль-Бируни.

– Напугать? – Оксана непонимающе округлила свои прелестные глаза, обрамленные пушистыми ресницами. – Я не врубаюсь, Ястреб.

– У нас есть преимущество. Натовская форма. Волей случая мы ее получили, волей случая должны использовать на благо всей операции. Нападение на базу Карабаши – замечательный повод растрясти всю эту сволочь. Заявим, что требуем выдать оружие! Им нечего будет сказать нам в ответ. Пятьдесят процентов, что аль-Бируни отсюда смоется. Если он действительно двойной агент, тайно работающий на янки, он не может позволить себе светиться. И своих людей он просто обязан убрать. Вот так. Попробуем?

– Попробуем, – повторила Оксана, внимательно и глубоко глядя в глаза Ястреба. В этот момент ему показалось, что она хочет сказать нечто чрезвычайно важное. Командир почувствовал, что она колеблется.

– Что-то не так?

– Ты меня поражаешь, Ястреб. Впервые встречаю человека, который способен на такое количество экспромтов в чрезвычайных обстоятельствах. Но при всех прочих равных сроки у нас предельно сжатые. Если половина отряда смоется, разделаться с остальными действительно несложно. Но тогда мы засветим себя окончательно и бесповоротно. Тут нет пещер. На этих виноградниках нас перестреляют как фазанов.

– Как говорят блатные, – улыбнулся Ястреб, – у меня сегодня фарт. Прет, сильно прет, Фея. – Он заглянул в ее глаза, теперь совершенно спокойные и внимательные. Полная симметрия! Оксана тоже поражала Ястреба. Видоизменялась со скоростью морской волны или летящего облака. Поразительная женщина! – Так что при лимите времени в конечном счете у нас остается только фейерверк.

– Согласна. Если бы у нас было хотя бы несколько свободных часов, я смогла бы вытащить компакт наружу чисто и тихо. Не забывай, что я прекрасно знаю чеченский. Но теперь...

Оксана о чем-то задумалась, покусывая травинку. Ястреб с удовольствием скользнул взглядом по ее фигуре, словно лаская, обрисовал контуры ног, бедер, талии, груди, рук, шеи, очертил быстрым мазком пухлые, слегка влажные губы... И тут же резко одернул себя, словно стегнул плетью по нервным клеткам. Нашел время, идиот!

– Сдетонирует не очень сильно, – сказала наконец Оксана, указывая травинкой на край фонтана, видневшийся из-за зарослей. – Пластид имеет сильную поражающую мощность, но цементные блоки не самое лучшее применение для этой взрывчатки. Если ты надеешься снести всю эту базу, кроме дома, то скорее всего переоценил возможности нашей взрывчатки. Да ты и не знаешь точно, где картотека! Чироев мог, к примеру, положить ее в депозитарную ячейку какого-нибудь банка. Как мы это сможем проверить? А самое главное, он нам нужен для потрошения живым и здоровым. Как ты его обезопасишь? А вдруг он хранит все не в доме, а вон на той террасе? Ее гарантированно снесет взрывной волной!

– Не бойся, – Ястреб выбросил разломанную веточку и поднялся, – детонацию я примерно подсчитал. И самое главное, мы должны вытянуть сюда, к фонтану, всех боевиков. И в самый последний момент отозвать Чироева в глубь дома. Позвоним по телефону. Девяносто пять процентов, что документы он хранит именно там. И в первую очередь бросится к ним. Нам останется только последовать за ним по пятам. Девяносто пять процентов, Фея, это очень неплохие шансы. Стоит рискнуть...

* * *

После того как десантники, сыгравшие роль американских военных, покинули территорию базы, вскоре со всех сторон к фонтану стали группами и поодиночке стягиваться бойцы Чироева. «Спецы» могли хорошо наблюдать ту суету, которая возникла за оградой.

Всего боевиков было человек тридцать. Одеты они были весьма разнообразно: от ярких национальных тюркских нарядов, призванных, видимо, иногда демонстрировать перед какими-либо гостями культурную деятельность национального общества «Туран», до камуфлированных костюмов как натовской, так и ближневосточной, турецкой и даже российской модификации. Определить в этой толпе национальность бойцов не представлялось возможным. Но Ястреб понимал, что здесь, конечно, преобладают арабы. Они были более смуглы и отличались каким-то особым стилем поведения. Люди с другой планеты... Ястреб еще в Чечне, наблюдавший за некоторыми наемниками из стран Ближнего Востока, научился легко отделять их от кавказских воинов.

В целом выглядели наемники Чироева весьма внушительно. Чувствовалось, что они не зря проводили здесь время. Отряд не походил на грязных оборванцев какого-нибудь джамаата из горной Чечни. Эти бойцы действительно казались настоящими солдатами регулярной армии, способной в любой момент начать полномасштабные военные действия на территории любого мирного российского города...

* * *

Дождавшись, когда все бойцы соберутся около стола под навесом, аль-Бируни и Чироев скомандовали им что-то. Сначала по-арабски, потом по-чеченски. Тут же около фонтана началось интенсивное движение.

– Они говорят, что всем арабам нужно срочно покинуть особняк, – перевела Оксана чеченские приказы. – Требуют немедленно вывести за ворота два пикапа. Похоже, боятся прибытия полиции. Американцы им, видимо, по барабану.

Подтверждая слова Феи, двое боевиков в белых арабских одеяниях, копирующих парадную форму Усамы бен Ладена, которую непримиримый и неуловимый враг Америки надевал во время своих угрожающих выступлений перед телекамерами, спешно направились к металлическим воротам гаража в правой стороне военизированного лагеря. Вскоре два грузовика, мерно урча моторами, выкатились за пределы усадьбы. Боевики стремительно расселись в крытые кузовы. О чем-то коротко поговорив с Чироевым, аль-Бируни на несколько минут исчез в доме. Потом вернулся с кожаной сумкой в руках и последним залез в кабину первого грузовика. Машины сдвинулись с места и уехали по тому самому шоссе, вдоль которого совсем недавно молниеносным марш-броском прошла группа Ястреба.

– Они здорово упрощают твой план, Ястреб. А ты как будто знал! – Оксана с восхищением посмотрела на командира. – Теперь число людей на базе уменьшилось раза в два. Завалить оставшихся не так уж и сложно.

– Верно, – проговорил Ястреб, внимательно вглядываясь в то, что происходило за забором базы.

Оставшиеся бойцы, судя по всему, преимущественно чеченцы, коротко помолившись, сели за стол. У ворот остались трое часовых, а в доме – двое дежурных.

– Все! Можно начинать. По местам! – Ястреб проконтролировал, где находится каждый из «спецов», и достал мобильный телефон, который, наверное, в нарушение всех возможных инструкций командования таскал с собой сержант Барри Доусон...

Чироев начал что-то говорить, встав во главе стола, но в это время из дома его окликнул дежурный:

– Вас зовут к телефону.

– А кого спросили? – откликнулся Чироев.

– Эфенди Хайрулу.

– Хорошо, я иду.

Чеченский командир медленно двинулся к дому. Он не торопился, хотя было заметно, что Чироев сильно нервничает. В последнее время он привык к размеренной, обеспеченной жизни. Неожиданный визит американских «спецов» нарушил ее привычный ход. Если бы он знал, что произойдет буквально через минуту...

Ястреб держал руку на пульте дистанционного взрывателя. Как при старте космического корабля, отсчитывал последние секунды. Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один...

– Да, я слушаю. Эфенди Хайрула слушает.

Яркий взрыв, красным фонтаном огня взметнувшийся над статичным водным фонтаном, ослепительным восклицательным знаком выделил новый этап в операции «Картотека».

Глава 15

Отряд американского спецназа, выведенный из строя неизвестной группой диверсантов, нашли через сорок минут после разговора с командиром группы сержантом Доусоном.

Руководитель операции, полковник Козловски, сразу в спешном порядке на вертолете прибыл к оцепленному участку горного массива. Освобожденные спецназовцы вкратце поведали о том, как их «вырубили» и связали высокопрофессионально подготовленные диверсанты.

– Вы можете сказать, как они общались между собой? На каком языке? – спросил Козловски, всматриваясь в изможденное лицо Доусона.

– Нет, сэр. Все произошло слишком внезапно. Я успел засечь время. Десять тридцать.

– Конечно... Подождите. Лейтенант Кенсон!

– Да, сэр. – Подтянутый офицер, командир отряда спецназа, уже находился в двух шагах от полковника.

– Вы ведь сообщали мне, что выходили на связь с группой Доусона. В котором часу?

– В одиннадцать, сэр.

– Вы уверены?

– Абсолютно, сэр.

– А в одиннадцать пятнадцать с группой связываюсь я. И мне отвечают диверсанты! В это совершенно невозможно поверить!

– Похоже на то, сэр.

– Но где группа? Куда она сейчас идет? Движется к нашей базе? Что ей здесь нужно? Ни на один из этих вопросов ответа у меня нет.

Козловски был в ярости. Казалось, все события специально складывались так, чтобы показать его, полковника, полную некомпетентность в решении элементарных вопросов безопасности военной базы, которую он обязан был всячески охранять.

Остановившись в ста метрах от предательского лаза, откуда так хитро ускользнули из расставленной ловушки матерые диверсанты, Козловски закурил, достав из кармана пачку турецких сигарет.

Как так могло получиться, что его, профессионала с многолетним стажем, в который уже раз обставили неведомые террористы? Причем если с группой Али Фархана было все ясно, то эта таинственная группа оставалась темной для начальника службы безопасности. Бойцы словно невидимки ускользали от преследования, словно оборотни принимали вид американских военных. Почему они, кстати, не уничтожили спецназовцев, а только связали? Непростительный гуманизм для диверсанта. Или это знак, некий вызов ему, начальнику службы безопасности?

Козловски не понимал и их цели. Куда, с какой целью они движутся? Что может их привлечь в этом районе, кроме военной базы Карабаши? Что здесь может привлечь засланную диверсионную группу?

Если отталкиваться от предположения, что это группа русских, то они должны уничтожить какой-то объект на территории этого района или найти здесь же некую важную секретную информацию. Патрульные вертолеты открыли по ним огонь на участке шоссе, ведущего в сторону Трабзона. Нет, они никак не могли идти к Карабаши! Совершенно исключено. Диверсанты, конечно же, двигались к какой-то другой точке на побережье или, по крайней мере, расположенной на достаточно близком расстоянии от моря. Что есть в этом районе?

Козловски неторопливо подошел к грузовой спецназовской машине, открыл дверцу, вызвал по рации лейтенанта Торнсона, который остался на базе:

– Срочно проведите сверку данных по этому району. Мне необходимо знать все о наличии каких-либо стратегических объектов, которые могут представлять интерес для иностранных диверсантов. Особенно тщательно проверьте участок побережья между Гиресуном и Трабзоном. Они явно шли куда-то в том направлении. Я думаю...

Тут неожиданная мысль, яркая, как вспышка сигнальной ракеты, заставила Козловски вздрогнуть. Он машинально отложил рацию и закурил еще одну сигарету. Про это дело майор не вспоминал уже два года, с момента своего назначения на должность начальника службы безопасности.

Сообщил ему об этом представитель АНБ, с которым Козловски обсуждал все детали своей работы. Козловски вспомнил его лицо, одутловатое, красное, покрытое сетью глубоких борозд. Представитель АНБ, верный древним традициям американских спецслужб, курил длинную толстую сигару, стряхивал крупный сизо-черный пепел на пол служебного кабинета и на обшлага своего темного костюма и говорил высоким голосом, растягивая слова, как жевательную резинку:

– Собственно, вас это не должно касаться. Отряд у них совершенно мирный. На их опорном пункте собралось полсотни арабов, чеченцев и турок, которые тщательно имитируют изучение культурного тюркского наследия. На самом деле там готовят боевиков-диверсантов для работы в странах Ближнего Востока и России. Именно антироссийская направленность этой группы и позволяет нам негласно если не поддерживать ее, то относиться нейтрально. Кроме того, среди руководящего состава этого опорного пункта есть наш агент. Очень хороший агент. Он пользуется немалым авторитетом среди боевиков. Так что не бойтесь, полковник. Вашей базе ничего не угрожает. И, кстати, направить усилия террористов против России – важная задача сегодняшнего дня для Америки, не правда ли?

Полковник, напрягшись, вспомнил даже название населенного пункта, где находился отряд, контролируемый АНБ. Геюк-Икчедал. Точно! Геюк-Икчедал.

Не мешкая ни минуты, он рванул рацию и приказал пилоту боевого вертолета «Blасk Hаwk» срочно подняться в воздух с группой спецназа и лететь по направлению к Геюк-Икчедалу.

Потом Козловски позвал лейтенанта Кенсона и решительно бросил:

– Нас ждет горячее дело. Собирайте своих парней и бегом к машине! Через полчаса мы будем на боевых позициях...

* * *

Когда Чироев услышал в трубке только короткие гудки, он сразу бросил ее в сторону и мгновенно, как сам учил своих боевиков, развернулся к окну так, чтобы корпус его тела сбоку был полностью защищен внешней стеной.

Одна секунда – взгляд назад. Вторая секунда – взгляд на двор, насколько позволяет обзор. Третья секунда – резкий бросок вниз. Четвертая – Чироев уже на полу, прикрыв затылок руками...

Стремительность Чироева была полностью вознаграждена. Красно-оранжевый купол взвился в центре усадьбы, молниеносно уничтожая почти весь отряд боевиков, которым так гордился их командир. Эпицентр взрыва пришелся на фонтан.

Уже через двадцать секунд, оценив происшедшее, Чироев, резко вскочив, бросился в глубь дома, крикнув на ходу охраннику:

– Держи под обстрелом вход! Сюда никто не должен пройти!

Чироев метнулся во внутреннюю часть помещения, захлопнул одну дверь, другую, третью, скатился по короткой лестнице, цепляясь руками за стены и узкие перила.

Он бросился через три полутемные комнаты в свой кабинет, порывисто закрывая створки дверей. Внизу, в полуподвальном помещении, отделенный от основной части металлической стеной, экранирующей электромагнитные сигналы, находился потайной выход на улицу.

Резко отодвинув в сторону раздвижные двери, Чироев кинулся на улицу. Но не успел отбежать и на несколько метров, когда шквальный автоматный огонь по корпусу здания заставил его упасть на землю.

Спецназовцы работали со скоростью молнии. Бабай и Дьяк за считаные мгновения расправились с дозорными, не успевшими даже поднять свои автоматы. И расстреляли трех чеченцев, уцелевших после взрыва и метнувшихся в сторону полигона. Бокс обежал угол дома, блокируя возможность движения Чироева. Фея и Ястреб вступили в бой с охранниками, засевшими за разрушенной стеной дома. Одного вскоре удалось уничтожить, но второй метнулся внутрь дома, прекратив стрельбу.

Ястреб бросился за ним, резким ударом ноги откинув в сторону створку двери. Высокий крепкий чеченец в камуфлированном костюме выглянул из-за раздвижного шкафа, углубленного в правой части комнаты, неуверенным движением направив в тот сектор, где, по его мнению, должен был находиться его противник, ствол автомата «узи». Сделал шаг вперед, наполовину высунувшись наружу.

«Ну и болван», – подумал Ястреб.

Если бы его целью являлось уничтожение охранника, Ястреб, не задумываясь, уже успел бы несколько раз уничтожить противника. Для «спеца» такого уровня – это дело считаных секунд. Но этого последнего бойца нужно было оставить в живых. Поэтому Ястреб резким движением бросился на пол, предоставив возможность чироевскому охраннику от неожиданности опустошить целый рожок своего автомата. Косая очередь разнесла остатки стекол, уцелевших после взрыва, но, как это и предполагалось командиром диверсионной группы, не принесла никакого ущерба Ястребу.

Охранник увидел его слишком поздно. Потратил свое драгоценное время, которое вполне мог использовать для рывка в сторону, пытаясь поймать в прицел голову врага. И тут же был сбит с ног точным и резким ударом.

– Лежать! – Ястреб заломил руки врага за спину, после чего коленом прижал его голову к лакированному паркетному полу.

Подоспевшая Фея крепко связала запястья охранника толстым шпагатом.

На то, чтобы полностью психологически сломать чеченца, ей потребовалось всего несколько минут.

* * *

Спецназовцы стояли полукругом около поверженного врага.

Чироев приходил в себя. Он приподнялся на локтях, с ненавистью глядя на людей Ястреба, сделал попытку сесть на полу, потер левый ушибленный бок.

– Будем говорить быстро и четко, – произнесла по-чеченски Оксана, наклонившись над Чироевым.

– Ты чеченка? – Чироев удивленно всмотрелся в ее лицо. – Или ингушка?

– Нет, я не ночхи. Но я хорошо знаю ваш язык. Будешь говорить на вайнахском?

Чироев опустил голову, упершись взглядом в каменный пол.

– У нас мало времени. Очень мало. Если ты будешь молчать, нам придется применить к тебе силу.

– Кто вы? Вы ведь не американцы? – Чироев обвел взглядом пять фигур в спецназовском камуфляже.

– Нет, не американцы. Специальная команда из России, – четко произнесла по-русски Оксана.

При звуках русского языка Чироев вздрогнул, приглушенно выругался, потом с ненавистью посмотрел в глаза Ястреба, в котором сразу признал командира:

– И здесь нашли, шакалы!

Но Ястреб молчал. Не произнесли ни слова и остальные участники операции. Они не шелохнулись, не сдвинулись с места, предоставив работать Фее, хорошо подготовленной именно для таких операций экстренного «потрошения».

Оксана спокойно вытащила нож из пластикового чехла и приблизила к лицу Чироева. Короткий замах – и струйка крови узким потоком покатилась вниз, окрашивая в красный цвет белую шелковую рубашку от Бриони.

– Я тебя предупреждаю, шакал! – Оксана раздула ноздри, округлила глаза, с неподдельной ненавистью глядя в лицо Чироева. – С тобой никто не будет церемониться. Если ты не скажешь то, что нам нужно, умрешь мучительной смертью. Скажи спасибо, что тебя не взорвали вместе с остальными, а то бы твои кишки висели сейчас на соседней акации. Запомни! У тебя есть шанс! Если ты расскажешь и покажешь нам то, что нужно, мы сохраним тебе жизнь. Отвечай коротко и ясно. Где картотека на чеченских агентов в России, которую ты собирал долгие годы?

– Я вам ничего не скажу, – твердо произнес Чироев, глядя в пол. – Вы мои враги. Вы пришли в мой дом там, в Ичкерии, вы пришли в мой дом здесь, в Турции. Вы приходили убивать там. Вы пришли убивать здесь. Я ничего не скажу вам, шакалы! – повторил он, с вызовом глядя в глаза окруживших его спецназовцев.

Профессионалам известно, что абсолютно несгибаемых людей не бывает. Сломать можно любого. Все зависит от времени, которого, как правило, не хватает, от изобретательности палачей и стойкости жертвы. Оксана знала несколько десятков способов немедленно развязать язык у девяносто девяти процентов пленников. Но Чироев был крепким орешком. Ей приходилось допрашивать его брата. Пришлось здорово повозиться, прежде чем пойманный полевой командир начал давать показания.

Сейчас Оксане в одиночку предстояло выбрать максимально эффективный способ «потрошения». Времени почти не оставалось. Товарищи по рейду сделали все от них зависевшее. Теперь очередь была за ней. Добыть сведения было необходимо любой ценой. Любой...

– Хорошо, Чироев, – медленно произнесла девушка, поднимаясь. – Мы сами найдем картотеку. А тебя сейчас развалим на куски. Прострелим тебе колени, отрежем язык, сдерем кожу со спины. Один мой знакомый спецназовец очень любил рисовать у ваших ичкерийских ублюдков на теле волчью морду с вашего флага. Мы не такие художники, но поверь: тебе не поздоровится!

Чироев ничего не сказал, только презрительно сплюнул на пол и отвернулся. Оксана резким ударом ноги в лицо опрокинула его навзничь, профессионально отработанным ударом вывела из строя «дыхалку». Чироев, согнувшись пополам, страшно закашлялся, отполз в сторону, изрыгая проклятья на чеченском языке.

Оксана подошла к нему с другой стороны, опять наклонилась к его лицу:

– А теперь слушай, урод! Первое. В Чечне мы в кратчайшие сроки находим твоего брата и казним его лютой смертью. Потом уничтожаем его семью. Под корень. Потом убиваем твоего сына и жену. Они ведь до сих пор живут в Ачхой-Мартане? Второе. Мы тебя даже не будем мучить. В живых остался твой охранник. Он уже сломался. Мы заставим его тебя изнасиловать и заснимем этот процесс на видео. А пленку передадим каналу «Аль-Джазира». Пусть твои друзья из Иордании посмотрят, во что ты превратился. Третье. Ты останешься здесь живой, опозоренный, один на своей базе, где только что взорвали пару дюжин боевиков. Мы уйдем, а ты в больнице будешь давать показания турецкой полиции. Как бы все ни случилось, многолетнее прозябание в местной тюрьме тебе гарантировано. Тюремные законы везде одинаковы. Тебе понравится провести остаток жизни в роли наложницы какого-нибудь местного авторитета? Четвертое. Мы запустим «утку», что ты сдал своих людей и здесь, и в Чечне. Так что, может быть, тебе повезет – несколько ваших эмиссаров грохнут тебя раньше того страшного момента, когда жизнь покажется тебе нестерпимой и ты захочешь свить петлю из собственных подштанников! Веришь, что мы это сделаем? Отвечай, падаль!

Чироев, морщась от боли, придерживая рукой ушибленный бок, медленно сел на полу, опершись спиной о ножку кресла. Потом спросил, растягивая слова:

– Какие гарантии? У меня нет оснований вам верить.

Чувствовалось, что эти фразы, демонстрирующие его капитуляцию, даются ему с трудом.

Оксана была опытным мастером психологической атаки. Она тут же переменила тон. И заговорила мягко, почти с дружеской интонацией. За кнутом должен был следовать пряник.

– Аслан, твоя жизнь нам не нужна. Мало того. Ведь за тобой не числится в последнее время никаких преступлений против федеральных войск? Ты давно не был в Чечне. Считай, что ты амнистирован. У нас даже нет резонов тащить тебя в Россию. Останешься здесь. Нам ты не нужен. Нам нужна только картотека. Где она?

Чироев вытер рукой кровь с щеки:

– Она на компакт-диске. Диск у меня в кабинете. В сейфе.

– Иди туда!

Чироев тяжело поднялся, придерживаясь рукой за кресло, сделал несколько неуверенных шагов в сторону соседней комнаты. Спецназовцы не держали его на прицеле. Сейчас он уже был «повязан».

Войдя в кабинет, Чироев подошел к сейфу, вмонтированному в проем между двумя окнами. Набрал шифр, повернул ручку, открыл дверцу.

– Возьмите, – коротко сказал он, доставая небольшой пакет.

Оксана взяла пакет, вытащила компакт-диск.

– Включай компьютер, – приказала она, но в этот момент раздался сигнал, который подал через переговорное устройство засевший у ограды особняка Дьяк: «Тревога. Посторонние».

– Уходим, – махнул рукой Ястреб. – Он пойдет с нами.

– А что делать с охранником? – спросил Бабай, кивнув на связанного араба, нервно крутившего головой из стороны в сторону.

Ястреб ничего не сказал, но «спецы» поняли его с полуслова. К сожалению, профессия диверсанта не только очень опасна, но и очень жестока. Бабай стремительным движением поднял свой пистолет и нажал на спусковой крючок. Бесшумная пуля мгновенно уничтожила охранника...

Глава 16

Группа уходила стремительно. Прошло меньше минуты после получения сигнала от Дьяка, когда все «спецы» услышали мерный гул вертолетного мотора. Боевая машина приземлилась метрах в ста от ворот усадьбы.

Ястреб вывел своих людей через боковой выход. Чироев покорно бежал впереди, ссутулившись и низко опустив голову. Следом, держа его на прицеле пистолета-пулемета «кедр», двигался Бокс. Оксана и Дьяк бежали на расстоянии в несколько метров друг от друга, внимательно отслеживая соответственно правый и левый сектора. Командир замыкал группу.

Уходить через ворота теперь было невозможно. На короткий вопрос о другом выходе Чироев в знак согласия кивнул и привел спецназовцев в дальний угол участка, где за густым занавесом декоративного винограда скрывалась небольшая дверь, почти полностью скрытая от глаз постороннего наблюдателя.

Чироев достал ключ и отворил металлическую створку. «Спецы» молниеносно прошли в освободившийся проем, сразу рассредоточившись среди зарослей лавра, плотным кольцом окружавших высокие стены усадьбы. Спустя минуту к ним присоединился Дьяк, бесшумно вынырнувший откуда-то сбоку, словно лис, прокравшийся в курятник.

– Это янки, – констатировал он на ходу, стремительно двигаясь рядом с Ястребом. – Шесть человек «морских котиков» во главе с полковником. Работают профессионально. Сразу к воротам не бросились. Заняли удобные позиции. Еще полминуты, и меня бы стреножили. Как пить дать.

Отряд испарился столь стремительно, что можно было подумать о том, что «спецы» обладают навыками левитации. Короткими перебежками, все время меняя направление движения, группа уходила вниз по склону, через рощу апельсиновых деревьев. Только отойдя на километр от ограды особняка, Ястреб разрешил короткую остановку.

– Как отсюда добираться к побережью? Нам нужен кратчайший путь. – Он сверлил взглядом лицо Чироева.

– Тут километров семь до моря. – Чеченец махнул рукой в сторону долины, в которую требовалось скатиться отряду. – Вдоль дороги идти нельзя. Но там есть тропы, которые проложили крестьяне. Они все выводят к побережью.

Говорил он медленно, глухим, будто скомканным голосом, в котором читалась обреченность и усталость. Такие люди не умеют проигрывать. Чувствовалось, что он не видит для себя никакой надежды на спасение.

– В этом районе можно найти лодку или катер? – спросила Оксана.

Чироев долго смотрел на нее пустым немигающим взглядом, потом произнес:

– Около Трабзона на причале стоит моя яхта. Но до нее еще нужно добраться. Тут не близко. На ней вы сможете уйти из Турции. Если, конечно, не боитесь, что вас расстреляют турецкие пограничники.

– Ты не врешь? – Оксана сузила свои зеленые глаза.

– Зачем мне врать? – Чироев пожал плечами. – Картотека у вас в руках, мой отряд уничтожен. Если вы хозяева своему слову, значит, должны оставить меня в Турции. Мне здесь теперь все равно не жить. Счета «Турана» заблокируют, а яхту скорее всего опечатают. Тем более что я приобрел ее по фальшивым документам. У вас появляется неплохой шанс смыться отсюда вместе с документами, а я получаю от вас карт-бланш. Я согласен привести вас в Трабзон, после чего мы с вами мирно расстаемся. Терять мне сейчас нечего. И запомните! Я не столько воин, сколько бизнесмен. В моем положении можно играть только ва-банк. В вашем, кстати, тоже. – Он помолчал, стер с щеки все еще сочащуюся кровь. – Ну как? Устраивает вас такой расклад?

– Куда же ты пойдешь потом? – спросила Оксана. Она не сводила с чеченца внимательных глаз.

– Пока не знаю. Мне нужно где-то отсидеться.

– Залечить раны и начать все снова?

– Нет, – Чироев отрицательно покачал головой. – Теперь уже поздно. Пора на покой. – Он посмотрел куда-то вдаль, словно собирался найти там ответ на вопрос о своей будущей жизни. – Скорее всего отправлюсь в Иорданию. Там много людей из нашего тейпа.

– Нас устраивает такой расклад, – сказал Ястреб. – В Трабзоне мы отпускаем тебя на все четыре стороны.

Оксана, прищурившись, посмотрела на Ястреба, отвела взгляд в сторону, хотела что-то сказать, но сдержалась.

– А теперь выводи нас к своим тропам. У нас мало времени. – Ястреб оглянулся в сторону усадьбы и махнул рукой в направлении широкой долины, густо залитой лучами яркого солнца.

* * *

Полковник Козловски в течение нескольких минут обследовал всю территорию усадьбы. Таинственная диверсионная группа опять ускользнула у него прямо из-под носа. Можно было подумать, что у противника есть какой-то сверхъестественный нюх, позволяющий ему вовремя ускользать от погони.

Спецназовцы в кратчайшие сроки прочесали весь прилегающий массив лавровых зарослей, но не обнаружили никаких следов пребывания диверсантов. Потом один из них указал рукой на дверь, которую обнаружил в боковой стене усадьбы.

– Скорее всего они ушли через нее, сэр. Как только услышали наш вертолет. Они не могли далеко оторваться. Может, стоит вызвать служебных собак?

– Бессмысленно, – задумчиво произнес Козловски. – Если это профессиональная спецгруппа, в чем я лично не сомневаюсь, у них есть с собой антисобакин. Только зря потеряем время. Нужно понять другое... Куда они идут? Вот главный вопрос! Судя по этому разгрому, задание они выполнили. Значит, должны покинуть Турцию! Уходить они будут, видимо, к побережью. Лейтенант Кенсон! Вызывайте сюда турецкую полицию. И дождитесь ее прибытия. Немедленно снимите все боевые вертолеты. Пусть обшаривают все побережье, метр за метром. Мы должны их найти! Начинаем прямо сейчас! К вертолету!

Когда вертолет, резко уходя вверх над крышами Геюк-Икчедала, взял курс в сторону морского побережья, полковнику пришла в голову еще одна мысль. Он немедленно связался с турецкой береговой службой. Отвечавший ему чиновник говорил по-английски очень плохо, все время запинался, шепелявил, но в конце концов смог ответить на прямой вопрос:

– Да, господин полковник. Недавно русские запросили разрешения пустить их поисковые группы в наши территориальные воды. Во время шторма там затонул русский сухогруз. Вчера ночью такое разрешение им было предоставлено... Нет, господин полковник. Мы не фиксировали никаких происшествий... Если не считать нападения террористов на вашу базу, господин полковник... Обыскать берег с собаками? Я не имею таких полномочий, господин полковник. Вам надо обратиться к нашему начальству. Сожалею, господин полковник...

Спустя пару минут бригадный генерал Макферсон пообещал связаться с руководством береговой охраны с просьбой тщательно осмотреть берег в месте возможной высадки русских парашютистов.

Тем временем вертолет «Blасk Hаwk» двигался вдоль берега по направлению к краю огромной табачной плантации, вокруг которой почти до самого побережья Черного моря зеленели свежей листвой яблоневые сады. Козловски смотрел вниз, тщательно разглядывая длинные ряды табачных растений, виноградники, спускающиеся ровными уступами с невысоких пологих горных склонов.

Сделав крутой вираж, вертолет пошел в сторону, огибая выступающий скальный уступ, и, свалившись вниз с солидной высоты, пошел гораздо ниже, держа курс на морское побережье. Мелькнули продолговатые амбары, где сушились длинные табачные листья, несколько одиноких хижин, и поползли во все стороны обширные чайные плантации. Кое-где рыхлил землю небольшой трактор, проселочными дорогами двигались автобусы с крестьянами и грузовики, приписанные к тем или иным сельскохозяйственным предприятиям в окрестностях Трабзона. На окраинах плантаций сверкали под солнцем горные ручьи, осененные густой листвой южных деревьев. Местами около искусственных запруд располагались небольшие деревни.

В принципе укрыться вооруженному отряду среди белого дня здесь было негде. Козловски постарался поставить себя на место старшего группы. Куда бы он направился, как бы стал «заметать следы»? Укрылся в зарослях? На задворках сельскохозяйственных помещений, рискуя в любой момент нарваться на местных жителей, которые незамедлительно сообщат о посторонних в полицию? Нет, это никуда не годилось. Старший диверсионной группы наверняка придумал какой-то более радикальный и дерзкий план.

Но какой? Может, с ними идет один из тех, кто сидел на этой базе? Тот, кто лучше многих знает, как нужно побыстрее уходить из страны? Ведь этих террористов наверняка учили мастерству незаметного пересечения границы.

– Выставите усиленные патрули по всему побережью от Гиресуна и Трабзона. – Козловски произносил слова, транслируемые переговорным устройством, быстро и резко. Собеседник, майор Фриттен, находящийся на военной базе Карабаши, должен был буквально за считаные часы мобилизовать весь наличный персонал натовского спецназа, который имелся в этом районе. Турецкие военные после инцидента с угнанными самолетами сохраняли холодное враждебное молчание. Если с кем еще и можно было иметь дело, так это с частями полицейского спецназа. – У нас мало времени, Фриттен, очень мало времени. Русские диверсанты умеют действовать стремительно. Да, да, я уверен, что они русские! Что за идиотские сомнения? Делайте все, что я говорил. Блокируйте все мало-мальски крупные населенные пункты на побережье. Они не могут уйти в сторону. Их задача сейчас – покинуть Турцию как можно быстрее. И еще. Узнайте все, что можно, о руководителях этой чертовой чеченской базы. Кто, когда, как и где... В общем, полный пакет. Поняли? И особенно проясните ситуацию с их имуществом. Да, как движимым, так и недвижимым. Может, они владели какими-либо судами или иными транспортными средствами, позволяющими легко покинуть страну? Все. Действуйте, Фриттен...

Последних слов майор Фриттен не услышал. Пилот вертолета «Blасk Hаwk» заложил неоправданно резкий вираж, выходя на побережье моря над густыми зарослями кипарисов. Вряд ли он предполагал, что всего в ста метрах ниже по склону сделал краткую остановку отряд русских диверсантов.

Глава 17

Макарычев приказал водителю остановить служебную машину метров за двести от ворот дачного участка. Обычно он так не поступал. Но сегодня был случай особый. Можно сказать, чрезвычайный.

Генерал аккуратно выбрался из салона, держа в руке полиэтиленовый пакет. В пакете лежали кусок ветчины, банка соленых огурцов и литровая бутылка водки «Русский стандарт».

Его собственный участок располагался чуть дальше. За поворотом дороги. Но сейчас Макарычев должен был посетить соседа, Чеслава Кирсановича Косарева.

Они получали земельные наделы вместе, несколько лет назад. Они вообще знали друг друга с незапамятных времен. Как-никак земляки. Точнее сказать, временные земляки. Поскольку отец Чеслава кочевал из города в город, как это и было положено советским офицерам, постоянно меняющим место дислокации согласно распоряжениям военного командования. Но в Курске, где родился и вырос Макарычев, Кирсан Косарев осел надолго. На добрые десять лет.

Макарычев был старше Чеслава почти на десять лет. В военном училище, где преподавал Кирсан Косарев, Чеслав был своеобразным сыном полка. Веселый, тренированный парень, всегда готовый пойти со старшими на любое, самое сложное учебное задание, он был своим для выпуска Макарычева. В свое время он поразил курсантов меткостью стрельбы – за несколько минут поразил мишени из «калаша» так, как это не могли сделать даже лучшие стрелки батальона.

Сын пошел по стопам отца. Макарычев встретил Косарева в Афгане, где перед ним предстал уже сформировавшийся, опытный военный, бывалый командир, «спец» высочайшего уровня. Но старое отношение сохранилось – Дмитрий Константинович не мог относиться к Чеславу на равных. Сказывалась разница в возрасте – Макарычев считал его как бы младшим братом, которому требуется помощь и поддержка.

Но Косарев самостоятельно сделал крутой рывок вперед. В годы афганской войны он превратился в живую легенду, стал одним из самых известных командиров. Он воистину был «своим» для тысяч русских бойцов, которых какой-то кретин посмел назвать «воинами-интернационалистами».

Время шло. Распалась страна, развалилась некогда могучая армия, офицеры разбежались в разные стороны, стали торговать шмотьем, армейским имуществом и секретными технологиями. Но, как выяснилось, осталась еще военная косточка! Косарев не бросил службу, не продал свою воинскую специальность, не разбросался по житейским мелочам.

Много лет спустя фамилия Косарева появилась в наградных бумагах за чеченскую войну. Чеслав получил генеральское звание и одним из немногих командующих сумел заслужить реальную любовь многотысячной армии бойцов. Живая легенда продолжилась в другом времени, в другом измерении...

Макарычев занимал более важные должности. Как специалист ГРУ, он всегда был востребован на самом верху Минобороны. Но про курского сына полка старался не забывать. И всегда с особым вниманием следил за его продвижением по службе.

Сейчас, стоя у металлических ворот дачного участка, он подумал о том, что еще никогда не приходил сюда без приглашения, с бутылкой, как спивающийся инвалид. Впрочем, разговор должен получиться таким, что действительно, кажется, без бутылки не обойтись!

Звонок. Две минуты ожидания. Быстрые шаги по гравийной дорожке.

– Дмитрий Константинович?! Каким ветром?

Сегодня был выходной день. Поэтому Макарычев не сомневался, что застанет хозяина дома.

– Здравствуй, Чеслав! Ничего, что я с налету? Примешь? Я не пустой. Давно уже не сидели! – Он махнул пакетом, где угадывался контур внушительной бутылки. – Решил, как говорится, стариной тряхнуть...

Широкоскулое обветренное лицо Косарева расплылось в широкой улыбке.

– Без звонка, а в самую тему. У меня сегодня слет однополчан. А ты будто знал! ГРУ, видать, веников не вяжет!

– Точно, – улыбнулся Макарычев, медленно двигаясь по гравийной дорожке вслед за хозяином.

Участок Косарева выглядел довольно скромно: заросли малины и ежевики, десяток яблоневых деревьев, несколько вишен, широкая лужайка, посреди которой стоял длинный стол, уставленный едой и бутылками. За плотной стеной берез проглядывал контур двухэтажного дома, небольшого по современным меркам.

– Проходи, садись! – Косарев указал рукой на стол.

– Видишь ли, Чеслав... – Макарычев остановился, немного опустил свою седоватую голову. – Мне бы хотелось побеседовать без свидетелей.

Косарев обернулся, сузил глаза:

– Что-нибудь серьезное, Константиныч?

– Серьезнее не бывает, Чеслав. Поверь.

– Хорошо, минуту. – Косарев подошел к столу, что-то сказал одному из гостей, потом махнул рукой генералу, приглашая пройти в дом. Сидящие за столом офицеры обернулись, внимательно наблюдая за новым посетителем.

Хозяин провел Макарычева на второй этаж, усадил в одно из двух мягких кожаных кресел, стоявших у невысокого столика. Генерал выложил содержимое своего пакета.

– Дмитрий Константиныч, обижаешь! – Чеслав кивнул на упаковку ветчины и банку огурцов. – У меня, думаешь, закуски не найдется?

– Доставай стаканы! – Тон у Макарычева был требователен и сух. Так он обычно разговаривал на производственных совещаниях.

Косарев принес пару рюмок и аккуратно нарезанный хлеб на деревянной доске.

– Выпью я вот за что, – начал генерал, когда Чеслав разлил водку. – За Афган, за наше с тобой прошлое! Помнишь еще те рейды?

И без того узкие глаза Косарева превратились в щелки.

– Хорошие слова, Константиныч. Только давай ближе к делу. Я ведь нетерпеливый. Ты же знаешь мой характер.

– Минуту! Не торопись. За Афган!

Они чокнулись, потом резко опрокинули рюмки с водкой.

– Ты, надеюсь, его еще не забыл? – Макарычев взял в руки кусок ветчины, медленно прожевал, отломил хлеб.

– Константиныч, успокойся! – Косарев резко, со стуком, поставил свою рюмку на столик. Так поступают неопытные шахматисты с потерянными фигурами, когда исход партии складывается не в их пользу. – Мне не нравится твое состояние. Что случилось?

Макарычев, не отвечая, сосредоточенно жевал бутерброд с ветчиной, смотря на край узорчатого ковра, словно там находился некий важный для него предмет, от которого зависел характер дальнейшей беседы. Потом неторопливо вытащил из кармана пачку «Честерфильда» и зажигалку, вынул сигарету, закурил, жадно затягиваясь.

– Почему тебя называли на Кавказе Черкесом? В первую чеченскую? – наконец спросил он, не отвечая на вопрос Косарева.

– А ты бы смог назвать меня Калмык? Или Чех? Последнее особенно хорошо звучало бы в Чечне в середине девяностых.

– И все-таки почему именно Черкес?

Косарев налил водки только себе, быстро выпил, не закусывая, тоже закурил, выпуская из ноздрей дым.

– Обычный случай. В моей дивизии ВДВ самый лучший полк формировался в Карачаево-Черкесии. Там, кстати, не было ни одного черкеса. Одни казаки, из горных станиц. Под Грозным я сам повел полк в атаку. С тех пор и повелось... Но ненадолго, кстати. Мне оно не по душе. Всю жизнь меня звали просто Косарем. Так что еще до Хасавюрта про Черкеса у нас в дивизии как-то подзабыли... Интересно другое, – Косарев пристально вгляделся в лицо Макарычева, – почему ты сейчас вспомнил об этом? Наверное, подключал свою агентуру. Поднимать дела десятилетней давности никто не будет без острой необходимости.

– Я открою карты, Чеслав. – Макарычев с силой затушил окурок в пепельнице, вытащил из внутреннего кармана кителя два сложенных вдвое листа, аккуратно развернул их на столе, подвинул к Косареву. – И имей в виду, я иду на крутое нарушение режима секретности. Но в данном случае иначе поступить не могу.

Косарев взял в руки бумаги, которые протянул ему Макарычев, положил перед собой, сжал руки, вчитываясь в ровные строки донесений. Один из документов был посвящен деятельности агента под псевдонимом Черкес, другой представлял собой копию представления о всех должностных перетасовках в центральном аппарате Генштаба.

– Ты, Константиныч, человек с богатым воображением, – произнес Косарев, резко отодвигая от себя опасные бумаги. – Дело за малым. Взять за жабры фигуранта, который на самом виду, и передать его в руки компетентных органов. Смелее, генерал! Осталось сделать всего два шага. И победа у тебя в руках!

– Остынь, Чеслав. – Макарычев разлил водку по двум рюмкам, потом медленно начал говорить. Чувствовалось, что слова даются ему с трудом. – Наверное, если бы я имел против тебя обоснованные материалы, то никогда не пришел бы сюда... Для этого существуют другие люди. ФСБ, например. Сомневаюсь, что мы вообще в этом случае когда-нибудь встретились...

– Минуту! – Косарев поднял вверх руку. – Раз у тебя возникли сомнения, значит, ты мог допустить хоть какой-то мизерный процент того, что они истинны. Так? Так! А что мы имеем в результате? Ты пришел к человеку, которому доверял, с подлой миссией проверки! Ты собрался развеять свои подозрения во время задушевной беседы? Так? Так! Но задушевной беседы у нас не будет, генерал! Вали отсюда!

Косарев молниеносно встал со своего места, распрямляясь, как туго сжатая пружина. Макарычев тоже поднялся. Некоторое время они стояли друг против друга, как боксеры на ринге, пристально смотря в глаза друг другу. Но безмолвная дуэль вскоре закончилась.

– Сядь! – грозно и требовательно произнес начальник 2-го Управления ГРУ. Он сказал это так емко, словно заколачивал в стену гвоздь. – Сядь и слушай! В твоих руках находятся сверхсекретные материалы, с которыми я не имел права ознакомить даже своего заместителя. А ты получил такую возможность! Я тебя спрашиваю: это что-нибудь стоит? Да или нет? Отвечай! Отвечай, пацан!

Лицо Макарычева, красное и громоздкое, с обострившимися грубыми чертами, будто рубленными топором неопытного ваятеля, с расширенными от гнева глазами, нависло над столом.

Говорил генерал громко. Из соседней комнаты выглянула хорошенькая белокурая девушка. В ее глазах застыл испуг.

– Ты кто? – Макарычев на мгновение повернулся в ее сторону.

– Невестка. Димкина жена. – Слова давались Косареву с трудом. Он цедил их сквозь зубы, как цедит воду кит, добывающий питательный планктон.

Макарычев провел рукой по лицу, тяжело опустился на стул, плеснул водки в рюмки.

Девушка исчезла так же стремительно, как и появилась. Но ее присутствие где-то неподалеку ощутили оба собеседника. Видно, не на шутку встревожили они домашних Чеслава Косарева! Надо было держать себя в руках...

Косарев пригладил черные жесткие волосы, снова бросил взгляд на бумаги. Увидел в них что-то новое, нахмурился, опять придвинул к себе ближе. С минуту внимательно изучал, потом поднял взгляд на гостя.

– Ты их внимательно читал, Константиныч? – хрипло спросил он, доставая из банки соленый огурец.

– Не понял. – Генерал щелкнул зажигалкой, закуривая очередную сигарету. – Как тебя понимать?

Он уже успокоился. Вспышка гнева откатилась в сторону, как океанская волна.

– Очень просто. В обоих документах дублируется не только моя фамилия. По крайней мере здесь есть еще два фигуранта. Их можно приклеить к чеченской агентуре с таким же основанием, как и меня. Я их, кстати, прекрасно знаю. И отвечать по крайней мере за одного из этой пары могу с полным основанием...

– Не может быть! – Макарычев требовательно протянул вперед руку.

– Ничего, Константиныч. – Косарев успокоился, но не смог удержаться от сарказма. – Век живи, век учись. Глаз у тебя, похоже, замылился. Не смог отделить зерен от плевел. Повелся на знакомую фамилию и упустил все остальное. Хотя и это совсем не доказательство... Смотри! – Косарев резко протянул собеседнику листы бумаги.

Макарычев достал из кармана очки, взял документы, внимательно всмотрелся в список. Потом быстро выпрямился, цепко взглянул на хозяина дома:

– Да у тебя глаз алмаз. Действительно проглядел, старый дурак. Заело на повороте... Только в это тоже трудно поверить!

– Один из них мой друг, – тихо проговорил Косарев, закуривая. – И поверить в его предательство совершенно невозможно...

Косарев неожиданно умолк. Он вдруг вспомнил, как всего десять дней назад разговаривал с этим самым старым приятелем, выискивая сведения о спецназовцах, которых можно было бы отправить в турецкий рейд. Нехорошо, гулко и тяжело екнуло сердце. Неужели?.. Нет! Не может быть...

– Мне нужно срочно связаться со своими людьми. – Макарычев порывисто встал, складывая очки.

Потом потянулся к своему мобильнику, быстро отщелкал номер.

Помириться с хозяином – важное дело. Но сейчас главное – проверить новую версию. Время не ждет.

Через десять минут Макарычев мчался в Москву.

* * *

Ястреб остановил отряд в конце узкой горной тропы, уходящей почти вертикально вниз на самом краю отвесной скалы, круто обрывающейся над берегом моря.

Вдали на траверзе Трабзона прогудел длинным протяжным гудком пассажирский пароход. Море было на редкость спокойным, ничто не напоминало о недавнем шторме. С криками над поверхностью моря носились чайки, выхватывали из воды рыбу. У самого берега проревел мотор патрульного катера.

Ястреб повернулся к десантникам, махнул рукой: «Привал».

«Спецы» уже привыкли к лаконичным жестам своего командира. Они, не сговариваясь, неспешно присели на траву, укрытые со стороны берега невысоким барьером из кустов кизила и дикой вишни.

– Пора проверить твой компромат, Чироев, – пояснил Ястреб, доставая компакт-диск, переданный ему Оксаной.

Чеченец молчал. Он всем своим видом давал понять, что не будет сломлен ни при каких обстоятельствах. Хмуро глядя вниз, Чироев сидел, скрестив ноги, словно древний дервиш, остановившийся на короткое время на пути к священным для мусульман местам, отведенным пророком для общения с всевышним.

Ястреб открыл свой ноутбук, дождался, пока компьютер загрузится, после чего вставил CD-диск, развернул его содержимое. И остолбенел...

На экране возник перечень компьютерных игр.

– Что это, Чироев? – Ястреб, грозно нахмурившись, повернулся к пленнику. – Где материалы? Ты решил нас обмануть? Ты плохо понял, что тебе грозит?

Но было заметно, что чеченец и сам обескуражен. Чироев непонимающе глядел на небольшой ноутбук, словно считал сам компьютер причиной потери секретных материалов.

– Дайте мне посмотреть. Этого просто не может быть, – наконец произнес Чироев, поднимаясь с места. – Поставьте копию со второго диска.

– Здесь всего один диск! – Ястреб буквально впился взглядом в лицо чеченца. – В твоем сейфе был только один диск. И на нем записана всякая ахинея.

– Я ничего не понимаю. – Чироев взял в руки компакт-диск, повертел его в руках. – Это действительно мой диск, болванка с ненужным хламом, на которую я собирался кое-что переписать. Но я не знаю, как она оказалась в моем сейфе. Действительно не знаю!

– Оксана, – Ястреб взглянул на Фею, – сколько там было дисков?

– Один. Этот самый, – она кивнула на тот, который держал в руках Чироев. – Коробка, где, по его словам, лежала заархивированная копия, была пуста.

– Послушай, Чироев. От этого сейчас зависит чрезвычайно много. Где материалы? Кто-нибудь еще имел доступ к сейфам? Сейчас или раньше?

– Нет, я держал у себя только один комплект... – пояснил Чироев и вдруг замер на мгновение, видимо, вспомнив какой-то недавний эпизод. – Один раз я оставлял ключи аль-Бируни, когда уезжал на два дня в Трабзон. Это было пару месяцев назад. Тогда сейф был абсолютно пуст, информацию я держал в ноутбуке, который все время возил с собой. Но аль-Бируни попросил, чтобы во время моего отсутствия он имел возможность пользоваться сейфом. Хотел положить туда какие-то секретные документы. Видимо, опасался за их сохранность. Там, на базе, не всем можно было доверять. И, судя по всему, как я теперь понимаю, сделал запасной комплект ключей.

– Да, он заходил в дом перед самым взрывом, – сказала Оксана, пристально смотря на чеченца. – Перед этим он, как мне помнится, о чем-то говорил с тобой. О чем? Может быть, ты приказал ему забрать диски с собой?

– Я не мог ему приказывать. Аль-Бируни пользовался особым доверием у тех, кто снабжает деньгами нашу организацию. И мне он не подчинялся. Самостоятельный персонаж. Красть диски ему не с руки. Если только... – Чироев на мгновение задумался. Потом медленно проговорил: – Мне, правда, говорили, что он может работать на американцев. Информация, конечно, левая, но я почему-то убежден в ее правдивости.

– В ее истинности, Чироев, – поправил Ястреб. – Правдивостью обычно называют нечто иное.

– Я не специалист по русскому языку! – Чеченец гордо вскинул голову. На какое-то короткое мгновение в его глазах полыхнула укрощенная после психологической ломки ненависть. Но, видимо, бизнесмен очень быстро победил в нем воина. Спустя всего несколько секунд Чироев заговорил спокойным глухим голосом: – Этот араб вполне мог вбить себе в голову, что легко продаст мои материалы своим хозяевам. Хотя для янки они, по-моему, не представляют никакой ценности.

– Как сказать. – Ястреб опустился на траву, кинул взгляд на циферблат японских водонепроницаемых часов. – Пора двигать. Ты, Чироев, пойдешь с нами. Если у тебя не отшибло память, самые важные сведения ты хранишь в собственной башке. Я прав?

– Картотека не очень большая. Там меньше тридцати фамилий. У меня в мозгах нет компьютера. Но кое-что я помню. Процентов за семьдесят могу отвечать.

– Уже неплохо. В путь!

Ястреб резко поднялся и, не оборачиваясь, двинулся по каменистой тропе, которая вела вдоль побережья в сторону Трабзона.

Глава 18

Яхта «Галатея» была пришвартована на некотором отдалении от других судов. Вместительная белоснежная моторная модель типа «Fеrrеtti» длиной около двадцати трех метров слегка покачивалась на волнах в гордом одиночестве.

В списочный состав экипажа яхты входили четыре человека. Но сейчас на судне находился только один человек. Он исполнял одновременно функции сторожа и капитана.

Невысокий смуглый турок лет сорока пяти, в белой рубашке с коротким рукавом и парусиновых штанах, с самой настоящей традиционной феской на голове, которая вполне подошла бы члену тюркского национального общества «Туран», если бы оно занималось в реальности тем, что было зафиксировано в его уставе...

В этот утренний час он сидел на палубе, подставив солнцу обветренное темное лицо, курил сигарету и, прищурившись, смотрел на берег. Осман, а именно так звали человека, которому выпала честь охранять собственность эфенди Хайрулы, считал, что получил очень выгодное место. Ему никто не мешал хорошо отдыхать и загорать, втихаря отгонять яхту на довольно приличное расстояние от берега, чтобы немного порыбачить. Можно было надеть свой единственный приличный костюм и отправиться в Трабзон, познакомиться там с какой-нибудь иностранкой и, пустив ей пыль в глаза, пригласить прокатиться на своей посудине. Два раза Осману улыбнулась удача – первый раз он «склеил» двух московских студенток, которым представился известным коммерсантом, торговцем табака, щедро угостил их в кафе и потом на арендованной машине отвез к «Галатее». Девицы, впервые выбравшиеся за границу, были поражены красотой моторной яхты, лихо рассекающей морские волны у побережья, поэтому, немного выпив терпкого местного вина, расплылись и по очереди оказались на кожаном диванчике в кают-компании, где Осман сполна удовлетворил свою похоть. Второй жертвой стала экстравагантная итальянка, которая разгуливала вдоль причала и остановилась напротив «Галатеи», с явным восхищением изучая эту модель.

– Эй, на яхте! – крикнула она на довольно приличном английском. – Какова скорость этой посудины?

Осман появился эффектно, словно вырос из-под земли, прямо около иностранки.

– Не кричите, – сказал он тоже по-английски. – На яхте никого нет. Я отпустил команду на несколько дней.

Она перевела свои карие глубокие глаза с «Галатеи» на капитана:

– Вы капитан?

– И капитан, и владелец этой прекрасной моторной яхты. И приглашаю вас отужинать на палубе моего корабля.

Вскоре итальянка узнала, что яхта может развивать максимальную скорость тридцать четыре узла, а еще что ее капитан способен достигать схожих с кораблем результатов в постели...

Сейчас Осман отдыхал. Он сидел на палубе в плетеном кресле, покуривал длинную глиняную трубку и лениво рассматривал очертания других судов, сгрудившихся около пирса. Яхта находилась от них на значительном расстоянии, гордо покачиваясь на волнах метрах в пятидесяти от берега.

Вид отсюда открывался великолепный. Рощи апельсиновых деревьев медленно поднимались по склонам, за скальными выходами наверху выглядывали сосновые рощи, зеленым покрывалом окутывающие отроги невысоких гор. У горизонта виднелись бесчисленные селения, разбросанные по черноморскому побережью.

За чистым галечным пляжем открывался вид на асфальтированную дорогу, украшенную рядом величественных кипарисов. Время от времени по шоссе передвигались легковые автомашины, рейсовые автобусы, «долмуши» – маршрутные такси, пикапы и вместительные грузовики. Движение тут было не очень интенсивным, поскольку выше по склону располагалась другая магистраль, идущая от Гиресуна в сторону Трабзона.

Людей здесь тоже было немного. Отдыхающие в это место почти не заходили, а местные жители предпочитали более удобные участки побережья. Около стоянки частных яхт, круглосуточно охраняемой вооруженным отрядом с собаками, делать им было нечего. Как и рядом с металлической сеткой-заграждением, поскольку «Галатея» находилась вне охраняемого пространства.

Тем более странным показался Осману вид шести человек, неожиданно появившихся на берегу. Одетые как на подбор в майки и полотняные штаны, они показались ему похожими на членов спортивного клуба. Но это первое предположение Осман тут же отверг: дело в том, что среди этой группы он неожиданно увидел своего хозяина – эфенди Хайрулу. Это было чрезвычайно неожиданно. Осман резко вскочил и бросился к трапу.

– Спускай шлюпку! – громко приказал хозяин, сделав из скрещенных ладоней рук некое подобие рупора. – Да побыстрее! Моим гостям срочно нужна яхта!

– Но команда сейчас в городе! – крикнул в ответ Осман. – Они появятся только завтра утром. Я ведь ничего не знал, эфенди.

– Наплевать на команду! Мои гости сами справятся. Они заправские яхтсмены! – Если бы Чироев говорил по-турецки несколько лучше, то Осман, наверное, уловил в его словах ноты сарказма. Однако акцент скрыл эти интонации.

– Как скажете, хозяин! – Осман нажал на механизм, закрепляющий кронштейны шлюпки, и она медленно опустилась на воду.

После чего сбросил веревочный трап, перелез через борт и ловко слез вниз. Взялся за весла и спустя несколько минут пришвартовался около невысокого дощатого причала, на котором тесно стояли гости хозяина и он сам. Выглядел эфенди неважно – щеку пересекал свежий шрам, а на белоснежной шелковой рубашке остались бурые пятна крови. Как же такое случилось? Хозяин всегда безукоризненно одевался и всегда следил за своим внешним видом. Странно...

Осман невольно перевел взгляд на гостей и тут обнаружил, что среди них есть женщина, правда, одетая в точно такую же одежду. И еще одно... Только один из гостей хозяина был турок, остальные же – явные европейцы. Откуда они? Впрочем, Османа это не касалось. Он был капитаном этого суденышка, получал от владельца довольно неплохие деньги, отдыхал и расслаблялся тут в свое удовольствие, так что в те редкие дни, когда должен был выполнять свои непосредственные функции капитана, старался поступать так, чтобы со стороны хозяина к нему бы не было никаких претензий.

Сначала эфенди Хайрула, затем все его гости легко забрались в шлюпку, сели на сиденья. Осман уже хотел садиться за весла, когда хозяин остановил его коротким жестом:

– Ты останешься на берегу.

Владелец яхты говорил негромко, но требовательно. Осман пожал плечами, однако все-таки решил немного прояснить ситуацию:

– Вы уходите на несколько часов? Или на более длительное время? Где мне вас ждать, эфенди?

– Тебя это не должно беспокоить, – так же негромко, но твердо произнес хозяин. – В течение этой недели мы совершим небольшое путешествие в восточную часть морского побережья. Можешь отдыхать. Я тебе позвоню.

Осман кивнул в знак согласия, но, увидев, что двое крепких гостей хозяина уже взялись за весла, намереваясь отчалить в сторону яхты, позволил себе еще раз напомнить:

– Вы уверены, что вам не нужна помощь?

Но ему никто не ответил. Шлюпка легко отчалила от дощатой пристани.

* * *

Полковник Песков получил новое донесение от группы Ястреба в тот момент, когда уже не знал, что делать с дальнейшими планами операции.

Он сидел в своем рабочем кабинете перед экраном персонального ноутбука, в нетерпении щелкал курсором мыши по различным иконкам, открывал новостную ленту Интернета, даже несколько раз включал игры из комплекта Windows.

Время шло. Громко тикали настенные часы с круглым циферблатом, закрепленные прямо над рабочим столом куратора, отсчитывая минуты, приближая тот критический предельный срок, который был отведен руководством для завершения операции «Картотека».

Сведения, поступающие в течение последних суток от российской агентуры в северо-восточной Турции, подтверждали чрезвычайную нервозность натовских военных после широкомасштабного террористического акта, устроенного исламистами на военной базе Карабаши. Казалось бы, зачем им нужно так последовательно «чесать» территорию между Гиресуном и Трабзоном, если не принимать в расчет один-единственный возможный вариант. После ночного инцидента на шоссе, когда группе Ястреба пришлось уничтожить два патрульных вертолета, они скрылись от преследователей в карстовых пещерах. Натовцы долго не могли выяснить, где именно находится отряд российских «спецов».

Это вселяло определенные надежды. Но все равно Ястреб молчал слишком долго. Последнее сообщение, отправленное из окрестностей Геюк-Икчедала, подтверждало, что отряд Чироева разгромлен, сам чеченский командир и его сверхценные документы захвачены с собой.

Песков поднялся из-за стола, подошел к окну, затянутому прозрачными шторками. Взглянул на улицу, где на стоянке служебных машин дожидалась хозяина сиреневая «семерка».

Он закурил, мельком подумав о том, что давно пора пройти техосмотр, который всегда представлялся ему делом муторным и нелепым. Уже без всякой надежды бросил взгляд на экран, где как раз появился такой долгожданный значок пришедшей электронной почты.

Ястреб сообщал, что в настоящий момент находится с отрядом на борту яхты, принадлежащей Чироеву. Они медленно двигаются вдоль северо-восточного побережья Турции, неудержимо приближаясь к границе российских территориальных вод. Ястреб сообщал, что диск с документами оказался фальшивкой. Вместо картотеки группа доставляла в Россию «языка» – самого Чироева.

Песков уже собирался написать короткий ответ, когда резким звонком напомнил о себе служебный телефон. Полковник снял трубку:

– Да, слушаю.

– Товарищ полковник! – ворвался в трубку звонкий голос дежурного. – Вас вызывает начальник управления.

* * *

Генерал-лейтенант Макарычев приехал в Москву стремительно. Встреча с Косаревым оставила после себя очень неприятный осадок. Как он мог хоть на какой-то краткий миг поставить под сомнение честность легендарного десантника? Действительно, несусветная дикость! А Ступишин? Ступишин тоже «афганец», хоть и не такой известный в армии. В первую чеченскую одно время был известен всей стране. Его не очень любили, но уважали. За глаза называли «ходячая энциклопедия». Человек, который хранит в своей голове десятки особо секретных материалов.

Когда Макарычев уже поднимался в свой кабинет, его, словно электрическим разрядом, пронзила мысль: «А ведь я последний раз видел Ступишина полгода назад. Он что-то говорил о том... Стоп! Просил за Стопкина. Как же я сразу не вспомнил. Старый пень!»

– Пескова ко мне! Срочно! – Макарычев связался с дежурным. Рука, крепко сжимавшая трубку, слегка дрожала. Он словно ясно увидел ту цепь, которая связывала воедино все разрозненные элементы этого дела.

Когда через несколько минут запыхавшийся Песков появился на пороге генеральского кабинета, все свидетельствовало о том, что Макарычев зря свое время не тратил.

– Немедленно вызывайте сюда Стопкина. Я чувствую, что он нам расскажет много интересного. Если, конечно, мои предположения верны...

– Товарищ генерал-лейтенант, – откашлявшись, торжественным тоном произнес Песков, – все дело в том, Стопкина уже двое суток нет в Москве. Он сейчас на базе военно-воздушных сил в Грузии. Ждет прибытия группы Ястреба.

– Это сейчас вторично. Срочно вызывайте его в Москву. Промедление смерти подобно! Вы поняли меня, полковник? Нельзя исключить, что благодаря Стопкину в группе Ястреба находится предатель!

* * *

Яхта «Галатея» медленно скользила вдоль берега.

На палубе стояли Дьяк, Ястреб и Чироев. Фея, Бокс и Бабай осваивались на корабле. Бокс когда-то участвовал в регатах и немного разбирался в вождении судна. Кое-что им сразу сообщил Чироев, который, оказывается, был заправским яхтсменом, прекрасно разбирался в типах моторных и парусных яхт.

Каждый из этих типов, помимо очевидных всем параметров, вроде водоизмещения, отличался своими индивидуальными особенностями. Так что спутать одну конфигурацию яхты с другой опытный специалист никогда бы не смог.

Чироев обстоятельно объяснил, как нужно управлять данной конкретной яхтой, провел всех в моторный отсек, показал, как запускается двигатель.

– Обычно этим занимается один из матросов, – пояснил он, поднимаясь наверх по узкому трапу.

В капитанской рубке он остался минут на сорок, подробно выясняя, насколько хорошо знает Бокс ремесло яхтсмена. Убедился, что тот довольно быстро освоился с незнакомой моделью моторной яхты, попросил Бокса показать, как он будет менять галс против ветра. Экзаменуемый легко выполнил то, что от него просили.

Чироев кивнул, обернулся к Ястребу и вынес свой вердикт:

– Может управлять. От него же не требуется, чтобы он победил в регате, допустим. Как я понимаю, нужно только одно – вывести судно к границе нейтральных вод. Тут нет никаких опасных участков – пусть судно мерно скользит вдоль берега. Отходить далее пяти километров тоже не советую. Тогда планами дальнейшего движения судна вполне могут поинтересоваться представители турецкой береговой охраны. В вашем положении встречаться с ними не стоит. – Он помолчал, потом добавил, глядя в даль морского горизонта: – Да и в моем, пожалуй, тоже. В не меньшей степени.

– Неплохо, когда взгляды на решение поставленной задачи хотя бы частично совпадают у закоренелых непримиримых противников. Пойдем в кубрик, – Ястреб кивнул в сторону внутренней части яхты и спустился по трапу, Чироев медленно двинулся следом.

Дьяк и Бабай несли дозор на палубе, соответственно у правого и левого борта. Оксана же спустилась вниз, села рядом с Ястребом напротив Чироева. Чеченец молчал, опустив вниз голову.

– Пока ты все делаешь хорошо, Чироев, – медленно произнес Ястреб. – Но ты же видишь, что ситуация все время меняется. Я не могу всегда заранее знать, как развернутся те или иные события. Я обещал тебя освободить перед самой посадкой на яхту, но потом изменил свои планы. Документов у нас нет. Следовательно, тебе придется наболтать все, что ты знаешь, на диктофон. Проверить твои сведения мы здесь не сможем. Значит, придется тебе отправиться с нами в Россию. По-иному не получается, Чироев. – Ястреб неожиданно резко приблизил свое лицо к лицу чеченца, схватил того крепко за отворот рубашки, сжал и сильно потянул на себя. На секунду в глазах чеченца полыхнул страх, но он мгновенно взял себя в руки. – И не вздумай нас обмануть!

Чироев собирался что-то сказать, но тут вниз с палубы стремительно скатился Бабай:

– Вертолет! Идет прямо к нам!

* * *

Все произошло за считаные минуты. «Галатея» так же мягко скользила по спокойным волнам Черного моря. С криком носились чайки, на некотором отдалении лениво рыбачили две небольшие шхуны, у горизонта дымил огромный лайнер, направляясь в сторону Стамбула. На каменистых берегах виднелись развалины древней крепости, некогда преграждавшей судам путь в неширокую бухту. Казалось, что ничто не нарушает мирной благостной атмосферы прибрежных вод.

Но вот со стороны далекого мола показался силуэт вертолета. Загибая неровные виражи, он прошел над полосой прибоя и, резко развернувшись, полетел прямо в сторону яхты. Стали заметны опознавательные знаки турецкой береговой охраны.

Это была разведывательная машина. Меньше минуты, сильно крутя мощными лопастями, он нависал прямо над палубой яхты, потом, красиво накренившись, ушел в сторону и полетел к берегу. А спустя буквально две минуты взревел мотором патрульный катер и, рассекая волны, стремительно полетел к «Галатее».

– Будешь разговаривать сам. – Ястреб подтолкнул Чироева к выходу на палубу. – И сам понимаешь... Если хочешь жить... Не допускай ошибок...

– Вам моя жизнь теперь нужна больше, чем мне, – усмехнулся Чироев. – Такой «язык», как я, стоит очень дорого. Так что сами понимаете... Не допускайте ошибок...

Ястреб промолчал. В каком-то смысле они сами стали теперь заложниками этого чеченского бандита. Ведь действительно довезти его в Россию целым и невредимым – это задача номер один. Живой банк данных, единственный носитель сверхсекретной информации. Если потерять Чироева, вся операция становится бессмысленной...

Катер, сделав резкий поворот, поднимая белую пенистую волну, заглушив мотор, пришвартовался к правому борту «Галатеи». Офицер береговой охраны в сопровождении двух вооруженных автоматами солдат приблизился к ограждению.

– Эй, на яхте! – крикнул он, держась рукой за леер. – Береговая охрана. Прошу предъявить документы.

Ястреб вытолкнул Чироева на палубу:

– Ты все понял? Смотри, чтобы...

– Не беспокойся. У меня тоже нет вариантов. – Чироев сплюнул на пол и медленно поднялся вверх.

– Подойдите к ограждению! – скомандовал офицер. – Документы на судно! И побыстрее!

– Одну минуту! – Чироев приблизился к борту, вытащил из кармана кожаное портмоне коричневого цвета. – Но я не понимаю, в чем дело?

– Вы гражданин Турецкой Республики? – уловив акцент хозяина яхты, быстро спросил офицер.

– Естественно.

Чироев тянул время. Рано или поздно «погранцы» поймут, что здесь не все в порядке. Тогда у них появится вполне значимый повод провести широкомасштабный шмон «Галатеи». Его результаты очевидны. Но попытку усыпить бдительность береговой охраны предпринять все-таки необходимо. Хотя бы для очистки совести.

– Эфенди Хайрула, – заявил офицер, ознакомившись с бумагами, – мы вынуждены произвести досмотр вашей яхты. Дело в том, что в этом районе укрывается отряд опасных диверсантов. Прошу пропустить нас на судно.

Чироев, нахмурившись, смотрел на лицо старшего пограничного отряда. Обычный служака. Лет сорока, достаточно опытный, знающий свое дело. Простое обветренное смуглое лицо, небольшие черные усы, на кончиках загнутые вверх. В глазах застыла ухмылка. Мол, знаем мы вас, таких хозяев...

О том, что произойдет здесь спустя всего лишь минуту после начала досмотра, Чироев предпочитал не думать. Он стоял около ограждения, сложив руки на груди. Если офицер отнесется к своим обязанностям формально и не полезет со своими бойцами во все помещения яхты, то у «спецов» есть шанс скрыться. Только вот Чироеву это не совсем на руку. Что, если сейчас сдать отряд Ястреба? Заявить, что они захватили его яхту и силой удерживают в заложниках хозяина «Галатеи», эфенди Хайрулу? Стоит офицеру спуститься вниз, начать обшаривать яхту метр за метром... Эти ребята из России не оставят неповоротливым туркам из береговой охраны ни малейшего шанса остаться в живых. Скорее, скорее! Остановить их здесь или пропустить на яхту? Турецкие «погранцы» или русские диверсанты? На кого поставить в этой непростой игре? Пятьдесят на пятьдесят. Орел или решка...

Офицер, видя колебания хозяина, нахмурился:

– Вынужден вас предупредить, что в случае вашего отказа мы имеем все полномочия для проведения силовой акции против тех, кто оказывает нам сопротивление.

«Пусть все решит случай», – решил про себя Чироев.

– Проходите, – наконец произнес он, демонстративно сделав шаг в сторону.

Офицер и двое бойцов с автоматами по узкому пластиковому трапу перебрались с борта своего патрульного катера на палубу «Галатеи», остановились на мгновение, оглянулись по сторонам.

Чироев стоял недвижимо, сложив руки на груди. Но сердце стучало отчаянно, будто подтверждая этим, что иногда легче сделать выбор самому, чем переложить ответственность за будущее самой судьбе...

Глава 19

На катере турецкой береговой охраны остались караульный из состава патрульного соединения и два матроса. Видя, что начальник отряда и четыре бойца отсутствуют слишком долго, они стали проявлять нервозность. Караульный даже поднялся по пластиковому трапу на борт «Галатеи», внимательно оглядываясь по сторонам. На палубе было пустынно и тихо. Создавалось впечатление, что яхта, словно легендарный «Летучий Голландец», давно покинута экипажем.

Караульный постоял на самой границе трапа, потом неуверенно сделал шаг вперед, точно пересекал государственную границу. В каком-то смысле так оно и было...

Поскольку когда он, существенно осмелев, быстро преодолел короткое расстояние, отделяющее его от края борта до надпалубных построек, и осторожно заглянул за дверь, где за узкой площадкой располагалась крутая лестница, уводящая на нижний ярус, то смог убедиться в том, что зря пересек только что некий незримый рубеж. Кто-то сильно ударил его по шее, лишая на короткие мгновения возможности передвигаться и, казалось, даже дышать, после чего караульный неожиданно легко, словно складной деревянный метр, сжался на полу, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух, собрался крикнуть, но тут почувствовал у виска холод металла.

Тихий голос произнес две короткие фразы:

– Не двигаться! Если, конечно, хочешь жить.

Через пару минут караульный, крепко связанный пеньковой веревкой, лежал в кают-компании на полу у стены, скрипя зубами в бессильной злобе. В других каютах за закрытыми дверями, также лишенные возможности передвигаться, коротали время еще четыре бойца патрульного соединения и офицер, так глупо попавшийся в ловушку, устроенную диверсионной группой из России.

А «спецы», не медля больше ни мгновения, рванулись к ограждению яхты.

Бокс, запрыгнув на пластиковый трап, сразу нацелил «кедр» на двух безоружных матросов. Они, с ужасом глядя на грозного бойца, словно материализовавшегося из призрачной морской дали, подняли вверх руки. После чего сложили их на затылке и по команде нападавшего отошли к стене рубки.

Следом за Боксом спрыгнули с трапа Бабай, Фея и Дьяк. Последним на палубе патрульного катера оказался сам Ястреб, подталкивающий впереди Чироева.

– Ты знаешь, сколько отсюда до границы территориальных вод Грузии? – спросил он чеченца, показав рукой своим бойцам, что пора заводить двигатель.

– Километров сто, не больше, – буркнул Чироев.

– Значит, идем к своим, – сам себя убедил Ястреб. – Час у нас есть.

Спустя несколько минут патрульный катер, резко развернувшись, поднимая белые пенистые буруны, стремительно пошел в открытое море, оставив яхту «Галатея» одиноко покачиваться на волнах.

* * *

Песков застал Макарычева уже у выхода из здания.

Генерал спускался по лестнице, направляясь к своей старенькой черной «Волге». Эта машина, некогда являвшаяся гордостью любого советского чиновника, символом его высокого социального статуса, превратилась теперь в некий раритет исчезнувшей эпохи.

«Волга» Макарычева притулилась на окраине служебной стоянки. В сравнении с роскошными иномарками, блестевшими лакированными боками, таинственно глядевшими на мир темными экранами тонированных стекол, этот динозавр отечественного автопрома выглядел скромно и непритязательно. Но генерал, привыкший к старым традициям и верным вещам, которые, подобно древним друзьям, не способны на предательство, никогда не согласился бы променять свой видавший виды автомобиль на новомодные шедевры престижных западных фирм. Не говоря уже о том, что стоили эти шедевры совсем не в масштабах генеральской зарплаты...

– Дмитрий Константинович! – Песков тяжело дышал. Ему пришлось бежать по длинному коридору управления, а потом стремительно скатиться по лестнице, как курсанту, спешащему в увольнение. – Только что получено сообщение от Ястреба. Он был вынужден захватить патрульный катер турецкой береговой охраны. На всех парах отряд движется к нашим территориальным водам. Просят срочно выслать какое-либо судно или воздушный транспорт. Чироева они взяли с собой как держателя банка данных...

– Информационного пакета, полковник, – машинально поправил Макарычев, за последние дни свыкшийся с нелепым определением, рожденным где-то в недрах Совета безопасности; он стремительно, как это и полагается опытному руководителю спецслужб, переваривал только что полученные данные, собираясь принять единственно возможное решение в новых обстоятельствах, которые менялись буквально на глазах.

Генерал кинул взгляд на часы, засекая время поступления экстренной информации, и коротко скомандовал, разворачиваясь с такой четкостью, словно участвовал в строевых учениях:

– Наверх! Отправляйте срочный запрос на все суда, находящиеся в этом районе. Если в пределах тридцати морских миль нет ни одного нашего корабля, связывайтесь с базами ВВС. Прибыть к границам российских территориальных вод вертолеты должны незамедлительно. Ястреб сообщил координаты своего местонахождения на момент связи? – Генерал поднимался по лестнице, перескакивая через две ступени. – Или хотя бы квадрат?

Песков хотел что-то сказать, повернулся к Макарычеву, но тут им навстречу буквально слетел вниз запыхавшийся адъютант:

– Дмитрий Константинович! Срочное сообщение! Передано Ястребом открытым текстом по радиосвязи патрульного катера. Там идет бой! Катер атакован превосходящими силами. Натовские боевые вертолеты. Они сейчас в пяти милях от границы турецких территориальных вод.

Макарычев собирался отдать новое распоряжение полковнику, но не успел. Потому что на лестницу из двери бокового кабинета с трубкой радиотелефона в руке выскочил невысокий капитан Мальцев. Он курировал в рамках ГРУ правительственную связь. Запинаясь и немного картавя, Мальцев выкрикнул:

– Товарищ генерал-лейтенант! Вас вызывает министр обороны!

* * *

Пять боевых вертолетов «Sеwhаwk» возникли в синем небе неожиданно, словно свалились откуда-то сверху, прорывая ряд огромных молочно-белых кучевых облаков, степенно ползущих над акваторией Черного моря в сторону далекой Болгарии.

Они летели клином, будто стая перелетных птиц, на предельной скорости для такого типа боевых машин. Флагман, как вожак волчьей стаи, шел впереди направленным курсом, стремясь как можно быстрее настигнуть добычу и впиться в нее огненной стрелой смертоносного снаряда.

Патрульный катер турецкой береговой охраны не мог даже приблизительно соревноваться с военными вертолетами в скорости. Поэтому когда первая ракета ближнего боя, словно молния, красной дугой рассекла сизое марево и, поднимая фонтан брызг, ушла на глубину всего в пяти метрах от правого борта судна, Ястреб понял, что медлить нельзя ни секунды.

Как прошлой ночью на склоне горного шоссе, он отдал короткий приказ:

– К бою!

И вот спустя полминуты в сторону флагманского вертолета полетела граната из «грозы» Дьяка. Описав в воздухе неровную дугу, она тяжело, будто камень, выпущенный из пращи неумелым воином библейских времен, плюхнулась в воду в ста метрах от корпуса главной боевой машины противника.

Тут же, как во время настоящей дуэли, раздался ответный залп. Сразу из трех вертолетов в сторону несущегося по волнам патрульного катера полетели новые порции огнедышащего металла. Первый снаряд, пробив верхнюю палубную надстройку, разорвался в центральной части судна. Второй, пролетев короткое расстояние, снес несколько квадратных метров в носовой части катера. И только третий, нацеленный на корму, оказался «пустым». Он вспорол водную гладь без всякого ущерба для атакуемой цели.

Но и двух попаданий в «яблочко» было вполне достаточно. На палубе начался пожар. Кровавые языки пламени охватили радиорубку и капитанский мостик. Площадь возгорания была не очень большой, однако тушить огонь сейчас было некому. Все «спецы» из отряда Ястреба, мгновенно рассредоточившись, заняли боевые позиции, собираясь вступить с противником в серьезную схватку. Хотя сразу стало ясно, что она может оказаться на редкость короткой. Уж больно неравны были силы – против ракет ближнего боя, состоящих на вооружении у вертолетов «Sеwhаwk», диверсионная группа могла выставить только один гранатомет и несколько пистолетов-пулеметов «кедр». Не считая оружия ближнего боя и нескольких ручных гранат. Фактически это означало неминуемое поражение в самом конце операции, когда до российских территориальных вод оставалось не больше десяти минут хода.

После первого залпа эскадрилья вертолетов согласованно и быстро развернулась в воздухе, сжимая, словно клещами, воздушное пространство прямо над бортом преследуемого катера. Легко, как огромные стрекозы, боевые машины пошли вниз, поливая палубу веерами пулеметных очередей. В самой тактике атаки чувствовался настоящий профессионализм. Пилоты постоянно меняли направление движения, а стрелки не останавливались ни на мгновение. Вслед за градом пулеметных пуль на катер обрушился огненный ливень боевых снарядов. Вскоре вся палуба превратилась в бесформенные развалины, по которым вовсю гуляло пламя. Одно из прямых попаданий пришлось в борт судна ниже ватерлинии. В образовавшуюся пробоину, сквозь смятую металлическую оболочку, урчащим потоком стала поступать вода.

Катер турецкой береговой охраны был маломерным судном. Объем трюма был сравнительно небольшим, поэтому уже за несколько минут положение корпуса стало меняться. Катер накренился, зачерпывая поврежденной кормой морские волны, и начал медленно оседать, теряя устойчивость.

«Спецы», вынужденные после начала массированного артобстрела скрыться за обломками палубной надстройки, поняли всю бесперспективность ответных акций.

– Это элитный спецназ. Видимо, вертолетное соединение «морских котиков», – коротко бросил Ястреб. – У нас ноль шансов. Они раздавят нас с воздуха, как котят. Бабай! Попытайся по местной радиосвязи выйти на волну Минобороны. У нас нет других вариантов!

– Что, открытым текстом? – выкрикнул Бабай.

– Да, едрена вошь. Да! Бегом!

Оксана, все время боя сидевшая с Чироевым в помещении кают-компании, услышав команду Ястреба, поднялась наверх.

Именно в это время накренившееся судно стало медленно оседать вниз, как пробитая резиновая лодка.

– Дьяк, Бокс! Отставить огонь! Бегите к правому борту. Там должна быть лодка. Может, ее еще не разнесли в щепу. Фея, Чироев, ищите спасжилеты. Запасной комплект должен быть где-то внизу.

Ястреб отдавал короткие команды, но сам понимал, что в настоящее время шансов спастись у них еще меньше, чем в карстовых пустотах. Тем более что огонь боевых вертолетов не прекращался. Сделав очередной вираж, боевые машины, снизив скорость, опять начали густо поливать палубу пулеметным огнем.

Двигаться, маневрировать на палубе идущего ко дну, охваченного пожаром и превращенного в развалины массированным огнем судна было чрезвычайно сложно. Ястреб, до боли сжимая челюсти, как когда-то на заснеженной вырубке во время своего побега из зоны, пригибаясь, все время меняя направление движения, бросился к правому борту, куда он направил Дьяка и Бокса. Приходилось надеяться только на чудо.

И оно произошло.

Помощь пришла неожиданно.

* * *

Полковник Дуглас Козловски искал отряд проклятых русских диверсантов целый день. Он был почему-то убежден в том, что после выполнения задания группа рассредоточится и будет разными путями покидать территорию Турции. Возможно, по липовым паспортам, которые наверняка имеются у каждого бойца.

Но два часа назад из Агентства национальной безопасности пришла точная и ясная информация – Аслан Чироев, который проживал в Геюк-Икчедале под именем Орхана Хайрулы и которого, по-видимому, захватила с собой группа русских диверсантов, имеет собственную моторную яхту. Тут же к месту стоянки маломерных судов в Трабзон вылетел вертолет с военной базы Карабаши. Но судна на месте не оказалось.

Пограничный катер, остановивший яхту для проверки, вскоре был захвачен диверсантами и на пределе своих возможностей полетел к границе нейтральных вод. Медлить больше было нельзя!

Козловски потратил немало сил, чтобы убедить руководство Министерства обороны применить для поиска группы диверсантов спецназ «морских котиков». Когда разрешение было получено, боевая эскадрилья из пяти вертолетов, дислоцированная на военной базе Газиянтепе, помчалась в погоню.

И вот они догнали катер турецкой береговой охраны над северной акваторией турецких территориальных вод.

Сам полковник сидел в первой боевой машине. Вертолет летел с такой дикой, прямо-таки бесшабашной скоростью, которую могли позволить себе только настоящие «морские котики». Когда прямо по курсу показался искомый объект – катер турецкой береговой охраны, полчаса назад захваченный русскими диверсантами, командир эскадрильи, не мешкая ни мгновения, отдал приказ открыть огонь на поражение. Захват диверсантов живыми на сегодняшний момент не представлялся актуальной задачей.

Но когда боевая задача, казалось, была выполнена и эскадрилья, сделав крутой вираж над тонувшим судном, собиралась повернуть обратно, в небе неожиданно появился новый грозный противник.

* * *

Согласно приказу министра обороны, за считаные минуты с базы ВВС, дислоцированной на Таманском полуострове, в воздух поднялись четыре вертолета «К-52» «Аллигатор». К месту боя они прибыли буквально за полчаса. Развернувшись в маневре, они атаковали ракетами ближнего боя пять вертолетов НАТО. Зависая над горящим корпусом патрульного катера, который медленно погружался в морскую пучину, вертолеты начали вести в воздухе интенсивную стрельбу.

Обмен прицельным огнем снарядами ближнего боя оказался не в пользу натовской эскадрильи. Сбитый вертолет «Sеwhаwk», вспыхнувший огромным огненным факелом, прочертив черный шлейф в синем небе, стремительно упал в воду, поднимая в воздух фонтан брызг.

Командир эскадрильи с базы Газиянтепе не готов был пойти на полномасштабный бой. Он не подчинялся Козловски и принял самостоятельное решение о возвращении.

Впрочем, полковник тоже не собирался вступать в открытое противостояние с российскими войсками. Это уже попахивало самым настоящим приграничным конфликтом с непредсказуемыми последствиями. Четыре оставшихся целыми вертолета «Sеwhаwk», резко развернувшись, спешно покинули место кратковременной схватки.

Преследовать противника на его территории командир российского подразделения не стал. Спустя несколько минут силуэты вертолетов двух противоборствующих сторон растворились в синем небе с белыми клочками кучевых облаков.

Глава 20

Лодка плавно покачивалась на волнах.

Ничто не напоминало о том, что совсем недавно здесь происходило ожесточенное сражение.

Бой закончился. Но результаты его нельзя было назвать успешными. На залитой огнем палубе патрульного катера пулеметные очереди с натовских вертолетов сделали свое черное дело – они насмерть сразили Бокса. Где-то в горящих развалинах радиорубки погиб Бабай. Он успел передать прямое сообщение в эфир о помощи, но спастись уже не смог.

Погиб и Чироев – единственный носитель информации, ради которой положили свои жизни трое замечательных мужиков. Операция была полностью провалена...

Ястреб, Фея и Дьяк успели спустить на воду лодку и с ходу запрыгнуть в нее. За дымным шлейфом тонущего катера никто – ни вертолетчики НАТО, ни российские военные – трех десантников с воздуха не заметил. В течение двух часов они медленно дрейфовали по спокойным волнам Черного моря в направлении российских территориальных вод.

За все это время они не произнесли ни слова – сказывался пережитый только что стресс. Но когда долгое глухое молчание стало особенно тягостным, Ястреб наконец стал говорить.

Он сидел на корме, опустив голову, щелкая браслетом своих водонепроницаемых часов.

– Вот что, ребята. Постараюсь кратко оценить итоги нашей работы. – Он усмехнулся. – Документы Чироева потеряны. Полностью и безвозвратно. Сообщить он нам так почти ничего и не успел. Я, правда, записал имена двух, как я понимаю, второстепенных агентов, но погоды это не делает. Второе...

– Не надо рвать на себе волосы, командир. – Оксана подняла голову и посмотрела в глаза Ястреба. – Вся информация сохранена. Она у меня.

– Что?!! Что ты сказала? – Ястреб вскочил на ноги, сильно качнув в сторону лодку.

– Информация у меня, – повторила Оксана, вынимая из кармана маленький компакт-диск в пластиковом футляре. – Я проверила его на твоем ноутбуке. Список агентов, их адреса, явки, направление агентурной работы. Полный ажур! – Она протянула диск Ястребу.

– Вот это дела, – произнес Дьяк, внимательно глядя на Оксану. – Ты и правда фея, как я посмотрю. Волшебство, да и только.

– Где же ты его взяла? – Ястреб, нахмурившись, вертел в руках пластиковый футляр.

– В сейфе Чироева. Я сейчас все объясню.

– Надо думать. Только придется поверить тебе на слово. Открыть ведь его я сейчас не смогу. Моим ноутбуком теперь способны пользоваться только глубоководные рыбы.

– Поверь на слово, командир.

– Почему же ты молчала все это время? В рейде такое поведение недопустимо. Это граничит с предательством.

– Это и есть предательство. Диск я должна была вывезти в Россию и передать одному человеку. Из Генштаба. – Оксана говорила спокойным, каким-то тусклым голосом, но чувствовалось, что каждое слово дается ей ценой неимоверных усилий.

Ястреб сел на скамью, сверля взглядом глаза Оксаны. Он буквально утратил дар речи. Дьяк, напротив, приподнялся, подался немного вперед, вытянув шею и прищурив один глаз, точно рассматривал под микроскопом неведомое насекомое.

– Все началось лет шесть назад. Это был один из моих первых серьезных рейдов. Нас закинули в район, где действовала крупная чеченская банда. Задание было простое – завалить ее целиком, а полевого командира по возможности взять живьем. Но нас кто-то подставил. «Чехи» окружили диверсионный отряд и скосили почти всех. Остались радист, один из «волкодавов» и я. Нам удалось вырваться из долины, где происходил бой, и уйти вверх по склону. «Зеленка» нас спасла. Но когда мы вышли к селению у другого ущелья, «чехи» опять нас засекли. Мы отстреливались до последнего. Парни погибли, а меня они захватили в плен. От радости у всех слюни потекли. Бабу зацапали! Собрался весь этот сброд в кружок, очередь выстроилась, кто будет первым русскую парить. Но тут их командир вмешался. Не надо, мол! Не портите товар. Продадим по хорошей цене. Или у федералов на своих выменяем. Посадили меня в какой-то сарай, приставили охранника. Ночью я его заманила внутрь и пришибла. Взяла автомат и смылась в горы. Через два дня меня засек патрульный отряд. Летели на низкой высоте на двух «вертушках». Доставили в штаб, стали выяснять, как все случилось. Оказывается, там уже знали про то, что какая-то тварь сдала чеченцам нашу группу. И моим словам не поверили. Понимаешь ты это, Ястреб?! – Оксана прервалась на мгновение и добавила, глядя куда-то в морскую даль: – Не поверили и завели дело. Запахло трибуналом. Следак из военной прокуратуры все расспрашивал меня про побег. Мол, от «чехов» не убежать. Тем более женщине. В общем, посчитали, что это я заложила наш отряд, поэтому чеченцы меня отпустили. Еще немного, и я отправилась бы по твоим стопам, Ястреб. В женскую колонию строгого режима. Но тут мне помогли...

– И кто был этот добрый дядя? – спросил Дьяк.

– Генерал-лейтенант Ступишин, – коротко произнесла Оксана, выделяя интонацией каждое слово. – Он тогда уже не служил в Чечне, но приехал в штаб группировки с заданием из Москвы тщательно изучить все случаи уничтожения наших отрядов. С ним был еще какой-то тип из ФСБ. Выудили мое дело. Ступишин меня допросил, выяснил все детали и убедил прокуратуру дело закрыть. Спас, короче говоря.

– И с тех пор ты отрабатываешь свой должок ему? – презрительно спросил Ястреб.

– Подожди, командир. Ступишин сначала ничего от меня не требовал. Но когда уезжал в Москву, записал мои координаты и сказал такую фразу: «Имей в виду, девочка, дело закрыто. Однако его всегда можно снова открыть. Не забывай об этом». Я с трудом удержалась тогда, чтобы не плюнуть ему в рожу. Подумала было, что он собрался со мной просто переспать. Все, впрочем, оказалось гораздо хуже...

– Он связался с тобой перед началом акции? – Ястреб начинал кое-что понимать. Еще немного, и догадка вспыхнет ярким ослепительным сиянием, как разрыв гранаты.

– Да. Я успела хорошенько все забыть. Но когда в Москве прошлой зимой меня готовили для акций «потрошения» в Чечне, нужно было пройти тестирование в Генштабе. Я встретила Ступишина случайно, в коридоре. Он взглянул на меня, сразу узнал, пригласил к себе в кабинет на пару слов. Сказал: «История давняя, но такие дела не забываются. Помни об этом, Оксана». Я не выдержала и ответила, что совершенно его не боюсь. Пусть, мол, поднимает из архивов. Я невиновна в гибели группы. На что он сказал: «Тут не надо бояться. Надо просто помнить о моем добром участии в твоей судьбе. Может случиться так, что мне понадобится твоя помощь. Ты не должна забывать, кто тебя когда-то спас». Я плюнула... Нет, не в рожу. На пол. И ушла, хлопнув дверью. В тот же день на меня накатали рапорт об оскорблении старшего по званию. Вся работа в Чечне оказалась на грани срыва... А дальше – больше. Через два дня ко мне пришла повестка из военной прокуратуры. Следак сообщил мне, что «в деле, оказывается, обнаружились новые данные». Этот Ступишин зря времени не терял. Вскоре позвонил, сообщил, что забрал рапорт и предложил «сохранить нормальные отношения». Не было и второй повестки из прокуратуры. Но я поняла, что он меня держит на поводке. Посадить скорее всего не посадят, но из армии могу вылететь с треском. А десант для меня все, Ястреб...

– Что же он тебе приказал? – Ястреб сидел, скрестив руки на груди. Ненависть к негодяю с генеральскими погонами была настолько сильной, что будто бы материализовалась где-то рядом гудящим энергетическим клубком.

– Дословно сказал так: «Я рекомендую тебя в спецгруппу, которая будет работать в Турции. Цель операции – захват картотеки на всех чеченских агентов в России. У меня есть к тебе просьба. До того, как материалы получит ГРУ, я хочу сам с ними ознакомиться. Привези мне данные, в каком бы виде они ни были. Заплачу хорошие деньги. Двадцать тысяч долларов на дороге не валяются».

– Но это же глупость, – произнес Ястреб. – Он же себя попросту подставляет. Если бы ты сообщила об этом куратору операции, этому уроду мало бы не показалось.

– А я и собиралась это сделать. Только потом. Когда акция будет завершена.

– Почему? – Ястреб приподнял бровь.

– Потому что я догадалась – дядя имеет свой интерес в этом деле. Рыльце, видать, в пушку. Хотелось лично раскрыть этого упыря. Кто знает, как бы он себя повел, если бы...

– Значит, ты хочешь сказать, – перебил ее Ястреб, – что генерал состоит в действующей чеченской агентуре и боится разоблачения? Послушай, Фея. Это действительно похоже на правду. Но ведь Ступишин тем самым невольно себя демаскировал. Что такое твои дела шестилетней давности по сравнению с таким компроматом? Детская пулька и управляемый снаряд! Он же не идиот!

– Ты забыл один нюанс. Дело в том, что он пообещал хорошие деньги. Помимо кнута заготовил и пряник. У некоторых людей баксы отбивают мозги. Они считают, что за бабло любой может сделать что угодно. Вот и вся психология, Ястреб. Я это сразу просекла. – Оксана провела рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину, и неожиданно улыбнулась: – Хотя он, конечно, дурак. В этом списке Чироева под номером один значится генерал-лейтенант Ступишин. Погоняло – Черкес...

* * *

Несколько оперативных машин готовились к выезду со стоянки. Приехавшие представители ФСБ – два майора и суровый полковник – курили у входа в здание Главного разведывательного управления, дожидаясь появления Макарычева.

Генерал спустился очень быстро. Следом за ним на улице оказались Песков и два старлея из оперативного отдела.

– Полковник Пантелеев, – представился фээсбэшник. Он считал, видимо, что является практически гражданским лицом по сравнению с Макарычевым и не стал демонстрировать знание армейской субординации. Макарычеву на это было по большому счету наплевать. Поэтому он ответил просто, протянув руку:

– Генерал-лейтенант Макарычев. Вы в курсе всех подробностей?

– Безусловно. Выезжать можно прямо сейчас. По моим оперативным данным, Ступишин сейчас находится на своей даче. Взял отпуск на несколько дней. Волнуется, похоже.

– Ну что ж. Поезжайте вперед. Мы вас догоним.

Пантелеев кивнул и пошел к своей машине.

Макарычев двинулся следом.

Когда за тонированным стеклом служебного автомобиля, все убыстряясь, полетели московские бульвары, Макарычев, покосившись на спутников, которые, казалось, были целиком поглощены созерцанием окружающих улиц, мысленно перекрестился. Дело, которое так сильно волновало его в последнее время, было наконец завершено. Он представил, как спустя всего каких-нибудь сорок минут выйдет из машины около дачи, поднимется по ступеням лестницы в сопровождении нескольких мрачных сотрудников ФСБ и, прямо глядя в лицо оторопевшего хозяина, медленно и негромко произнесет:

– Генерал-лейтенант Ступишин, вы арестованы.

* * *

Лодку заметили только через три часа.

Никто из тех, кто был причастен к ликвидации кратковременного приграничного конфликта, не сомневался, что группа спецназовцев, находившаяся на борту затопленной яхты «Галатея», погибла. Поэтому никто не отдавал команды начать планомерные поиски в северной части российских территориальных вод.

Несколько вертолетов «Ми-24», приписанных к российской погранчасти, которая дислоцировалась под Новороссийском, по приказу командования должны были еще раз осмотреть квадрат в районе только что закончившейся схватки.

Они летели своим привычным маршрутом в направлении с северо-востока на юго-запад в трех милях от границы российских территориальных вод. На расстоянии одной морской мили от места недавнего конфликта они заметили, как мерно покачивалась на волнах оранжевая спасательная лодка. В ней оказались трое человек.

Спустя четверть часа один из вертолетов уже вез спасенных десантников в сторону российского берега. Они долго не произносили ни слова, все смотрели вниз на расстилающуюся спокойную морскую гладь. Тактичные «погранцы» тоже ничего не говорили. Молчание первым нарушил Дьяк.

– Почему ты назвала свой поступок предательством? – Он повернулся к Оксане, легко, с какой-то едва различимой иронией глядя девушке в глаза. – По-моему, твое поведение называется совсем другим словом. Без ложной скромности это можно назвать подвигом.

– Потому что до того момента, как я раскрыла вам все нюансы, – Оксана говорила тихо, едва слышно; только здесь, на борту спасительного вертолета стало заметно, что она смертельно устала, ведь любой, даже самый подготовленный человек в постстрессовой ситуации будет чувствовать страшное опустошение, – это и было самым настоящим предательством. На тот момент времени. Если, скажем, ты нашел у меня диск, то вряд ли поверил любым моим объяснениям. Точка отсчета, Дьяк. Все зависит от точки отсчета...

– Брат, дай закурить! – Дьяк повернулся назад, где рядом с Ястребом расположились двое крепких «погранцов», похожие друг на друга как две капли воды. Один из них молча достал пачку «Явы», выбил уверенным жестом сигарету, щелкнул зажигалкой. Затягиваясь горьким дымом, Дьяк блаженно прикрыл глаза:

– Истосковался за несколько дней!

Дьяк докурил сигарету почти до самого фильтра, смял окурок в ладонях. Потом начал говорить, обняв Оксану за плечи:

– Знаешь, что я тебе скажу, подруга. Я ведь почти что духовное лицо. Учился в свое время весьма усердно. Читал всякие умные книжки. Думал много. Может, поэтому как-то неожиданно для себя понял, что все наши слова о всяких грехах есть всего лишь слова. И ничего более. Как Гамлет говорил. Слова, слова, слова... А судят нас высшим судом не по словам, а по делам, причем даже по тем, которые суть лишь помыслы. То есть, современным языком говоря, нашу внутреннюю жизнь, скрытую от посторонних, тоже где-то там наверху взвесят и оценят.

– И к чему ты это? – Оксана непонимающе глядела на Дьяка.

– А к тому, Фея, что главный грех наш вот здесь, – Дьяк сильно постучал левой рукой по груди. – И называется он гордыней. Смириться мы ни с чем не можем. Все пытаемся себя оправдывать, бунтовать, ссылаться на обстоятельства. И все слабости наши от гордыни. Хотим подняться над другими, доказать кому-то, что не зря небо коптим. Владеть хотим. Всем владеть. И для того чтобы владеть, готовы пойти на все. В том числе и на предательство. Но предаем-то мы прежде всего самих себя. Предаем в душе. И это каждый делает. Много раз за свою жизнь. А громкие фразы навсегда останутся лишь громкими фразами. Ты вот, Оксана, говорила о какой-то формальной ответственности за свой поступок. Но скажи мне на милость, разве ты хоть на мгновение сомневалась в том, что выведешь этого подонка на чистую воду? Держа в руках компакт-диск Чироева, ты хоть раз подумала о том, что не отдашь его нам?

Оксана долго молчала, опустив голову, потом очень тихо произнесла:

– Да, такой момент был. Правда, очень короткий. Но я не могу себе этого простить.

Дьяк мягко погладил ее по спине и тяжело вздохнул. Потом повернулся к двум «погранцам» и спросил, заговорщически прищурившись:

– Вы ничего не слышали, парни. Лады?

– Лады, – улыбнулись «погранцы» и согласно, как это и подобает очень похожим людям, посмотрели за окно, где показался родной российский берег.

Эпилог

Казенная однокомнатная квартира холостого офицера в блочном пятиэтажном доме. Совмещенный санузел, потертая мебель из ДСП. Кресло, абажур, несколько книжных полок без стекол. Вытертый ковер на полу.

Заходящее солнце высвечивает на полу узкую полоску, протягивает тонкую линию дальше, на край неширокой кровати.

– Мне очень хорошо с тобой, Ястреб.

Эти слова словно возникают из ниоткуда. Женский голос звучит тихо и тепло.

– Хорошо, что тебе хорошо. – Мужчина садится на постели, щелкает зажигалкой, закуривает. Задумчиво выпускает сизые клубы дыма, которые тянутся к потолку красивыми облачками, тают в свете солнечного луча. – Было бы всегда так все просто, Оксана. Чаще-то мы не в состоянии четко отделить доброе от дурного. И соответственно получаем по заслугам... Моя первая жена – отличный тому пример. Я в ней души не чаял. Любил, на руках носил. Доверял безгранично. Никогда не изменял. Думал, что и она мне тем же отвечает. А потом... Как-то возвратился из очередного рейда, дома не был недели три. И нахожу квартиру пустой. На кухонном столе – записка. Извини, мол, так и так, полюбила другого, больше так жить не могу. И так далее. Я выпил с горя бутылку водку, ночь бессонную провел. А потом решил – раз уж у нее такая любовь, что ж поделаешь. Она же не моя собственность. Пусть валит на все четыре стороны. Я перетерплю. И согласился с этим, свыкся. Стал жить один. А месяца через два случайно узнаю – «добрые» люди сообщают, что она мне верность никогда не сохраняла. Гуляла в военном городке довольно широко. Только я – в рейд, она – налево. Вот тут уж я взбеленился по-настоящему. И с тех пор уже не могу женщинам верить...

Ястреб с дикой силой гасит окурок в металлической банке из-под кофе, ставит ее на пол, ложится в кровать, обняв левой рукой Оксану.

– Я надеюсь, ты не будешь меня ревновать? – Она приподнимается на локте.

Солнце отражается в ее зрачках, как в зеркалах.

– Нет. Но...

– Договаривай. – Оксана сильнее прижимается к нему всем телом.

– Вчера, когда я вернулся из штаба, ты читала письмо. И быстро спрятала его, как только я вошел в комнату. Не надо от меня ничего скрывать, Фея. – Ястреб позволяет себе усмехнуться, назвав ее позывной, который когда-то сам придумал.

– Я ничего от тебя не скрываю. Это письмо мне прислал Дьяк. За эти два месяца, после того как мы вернулись из рейда, он писал мне несколько раз. Это – пятое по счету.

– И о чем же он пишет? – Ястреб сам чувствует, что голос его звучит глухо и тревожно.

– О своей жизни. – Оксана ложится на спину, смотрит на низкий потолок с облупившейся штукатуркой. – Он любит говорить, что спецназовец он только временно. А призвание у него совсем другое. Духовное. Мол, брошу скоро армию и снова стану священником. Прямо как Арамис. Шутит, наверное. Но в каждой шутке, ты же знаешь, есть только доля шутки. Еще рассказывает о том, как жизнь понимает. Очень интересно. Еще меня он удивил последним письмом. Стихи прислал...

– Стихи? Первый раз слышу, чтобы «спецы» писали стихи. Песни сочиняли. Я сам в свое время этим грешил. В Афгане еще. Но чтобы стихи...

– Хочешь, почитаю? Они хорошие. – Оксана вытаскивает из-под подушки небольшой конверт, вынимает сложенный лист бумаги. – Слушай.

Оксана читает без выражения, иногда ошибается в интонациях, но стихи все равно производят на Ястреба впечатление. Трудно поверить, что их написал Дьяк.

Летят перелетные птицы Знамением смены сезона, Не всем им дано возвратиться, И это подобно закону. На севере – льды и торосы, Тундры, холодные ветры, Ливни, секущие косо... Вот и закончилось лето. Внизу – облетевшие рощи, Распадки, дубравы и реки... Возможно, остаться и проще, Но так уж сложилось вовеки. Лежат разноцветной картиной Степи, воспетые в мифах. По этим холмам и долинам Кочуют потомки скифов. Горы уютного Крыма С городом Херсонесом К морю спускаются зримо, Словно пологим отвесом. Вдали, за бушующим Понтом, Опять воздымаются скалы, Над плоскогорьями плотно Туманы лежат одеялом. Южней, за горой Араратом, Пути неисповедимы... Туда, к пределам Евфрата, Идут легионы Рима. На солнце блистают доспехи, Осями скрипят колесницы, А в небе, как некие вехи, Летят перелетные птицы. Летят быстротечные годы Пунктиром божественных нитей. И вновь, как ребенок в воду, Сходит с креста спаситель. И вновь, как и в прежние веки, В поход собирается стая, Минуя долины и реки Всего евразийского края. Леса, как во время оно, Нити коммуникаций, Трассы с огнями неона Железнодорожных станций. Под ними гудят теплоходы, Волны шумят на просторе, Бурей осенней погоды Сковано Черное море. В облаках, как грязная вата, На них надвигается суша, Где вдали, у пределов Евфрата, Стоят легионы Буша. Стрелами из арбалета Птицы лететь готовы В две тысячи пятое лето От рождества Христова.

– Тебе понравилось? – В глазах Оксаны играют лукавые искры.

– Понравилось.

– И мне. Только это на Дьяка совершенно непохоже. Не его стиль. Он лаконичен. Не растекается мыслью по древу. Говорит ясно и понятно. Но раз сказал, что он написал, – значит, действительно он. Дьяк не врет.

– Что же он еще пишет?

– А еще... – Оксана опирается спиной о стену, накручивает на палец локон своих темных волос. Последний луч скатившегося за горизонт солнечного диска рисует неровный светлый зигзаг на ее груди с крупными шоколадными сосками. – Еще он зовет меня замуж.

Ястреб ощущает острую физическую боль. Она разрезает желудок нестерпимым жжением, отдается эхом во всем теле.

– И как же... ты? Согласна? – Голос у него теперь не глухой, хриплый. Так бывает по утрам в те редкие дни, когда Ястреб позволяет себе крепко выпить.

– Нет. – Лукавые искры в глазах Оксаны разгораются все сильнее. – Я к нему очень хорошо отношусь. Он мне нравится. Но запомни, Ястреб! Запомни на всю жизнь. Я люблю тебя! Только тебя...

* * *

В комнате уже совсем темно. И тихо.

Кровать больше не стучит о стену. Не скрипят покосившиеся старые ножки и матрасная пружина.

Сжав друг друга в объятиях, на постели лежат мужчина и женщина.

После долгой любовной схватки прошло уже несколько минут. Они молчат, потому что говорить больше не о чем. Ведь слова существуют для тех, кто не до конца понял друг друга, кто сомневается, ищет подтверждения взаимности своих чувств или свершившейся измены, реальной или мнимой. Предательство в любви, как и любое предательство, сначала происходит в душе. Когда же души так близки, так едины, так плотно и крепко связаны между собой, нет места подозрениям.

Ястреб достает сигареты, закуривает, поставив банку из-под кофе на край кровати.

Свет далекого прожектора, проникнув в комнату, слепит глаза.

Ястреб отворачивается и, выдохнув очередную струю дыма, вдруг начинает громко петь:

Не нужен мне берег турецкий, И Африка мне не нужна.

– Потише. Кирилловых разбудишь. Сам же сказал...

Ястреб не дает Оксане договорить. Он обнимает ее и впивается в губы долгим поцелуем.

Чтобы через минуту опять заставить старую кровать из ДСП стучать о стену. А потом опять курить, отворачиваясь от света далекого прожектора...

И думать о том, что ради таких минут стоит жить на этой грешной земле.

Примечания

1

Фидаин – «жертвующий собой», террорист-смертник (арабск.).

(обратно)

2

Пуля бесшумного пистолета «ПСС» 7,62х2,42 мм пробивает стальную каску и кевларовый бронежилет. Вес пистолета – всего 700 г, емкость магазина – 6 патронов.

(обратно)

3

«НРС» – «нож разведчика стреляющий»; помимо острого клинка, на оружии есть фонарик, сверло, приспособление для перекусывания проволоки и электрокабелей, а также патронник с единственным патроном СП-4 калибра 7,62 мм для бесшумной стрельбы без вспышки.

(обратно)

4

Добрый день! (турецк.)

(обратно)

5

Добрый день! Пожалуйста, принесите меню (турецк.).

(обратно)

6

Суп, пожалуйста (турецк.).

(обратно)

7

Мясо есть? (турецк.)

(обратно)

8

Блюдо из баранины с зеленью и соусом в лепешке. Аналог шаурмы.

(обратно)

9

Прошу прощения, но кто вы? (англ.).

(обратно)

10

Мы из Сирии. Мы работаем на виноградниках в Вакфикебире. Мы хотим заказать донер-кебаб (англ.).

(обратно)

11

Извините, но вы хотите еще что-нибудь? (англ.)

(обратно)

12

Это невозможно. Вы должны оплатить счет немедленно (англ.).

(обратно)

13

Я не понимаю (англ., турецк.).

(обратно)

14

Только двадцать минут (англ.).

(обратно)

15

Пистолет-пулемет ПП-91 «кедр» («клин») под патрон 9 мм «макаров» имеет магазин на 30 патронов, поднятый диоптрический прицел и специальную мушку, позволяющую устанавливать на ствол глушитель. Модификация «клин» может стрелять как обычным патроном 9х18 мм, так и патроном повышенной мощности. Конфигурация дает возможность выбирать режим огня (одиночный и автоматический). Кроме того, пистолеты-пулеметы этой конструкции оснащены отдельным курковым механизмом, что позволяет производить выстрел при закрытом затворе. Принадлежности: глушители и лазерные целеуказатели. Вес – 1,82 кг. Длина ствола – 120 мм.

(обратно)

16

Ракы – анисовая турецкая водка.

(обратно)

17

Локанта – турецкая закусочная.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте