«Каратель»

Б. К. Седов Каратель

Автор считает необходимым предупредить читателя, что все события, персонажи, географические названия и названия организаций, о которых идет речь на страницах этого романа, являются авторским вымыслом.

ПРОЛОГ

Конец июня 2001 года. Санкт-Петербург

Густо летел тополиный пух. Он был похож на снег в феврале – белый, скользящий, невесомый. Он залетал в открытые окна, выстилал улицы, опускался на воду каналов… на черной воде пух быстро намокал, съеживался и превращался в некрасивую пленку на поверхности.

Страдали аллергики. Было жарко и душно, хотелось дождя, который немножко облегчит ситуацию, но дождя не было. В Санкт-Петербург прибыли Президент Российской Федерации и канцлер Австрийской республики. ГИБДД перекрывала движение в центре города, и пробки сделались немыслимыми. Над улицами висел бензиновый смрад.

Около полудня 23 июня в город въехала зеленая «Нива». За рулем сидел седой мужчина в дымчатых очках… «Нива» пробилась сквозь пробки, гаишников и тополиный пух в центр, остановилась на набережной канала Грибоедова. Если бы кто-то из наводнивших город сотрудников ФСО[1] проверил содержимое багажника автомобиля, он пришел бы в ужас – в багажнике «Нивы» был целый арсенал огнестрельного оружия… но никто не проверял заурядную машину с не менее заурядным пассажиром.

«Нива» остановилась на канале Грибоедова. Сквозь тонированное стекло седой долго смотрел на противоположный берег. Там, на первом этаже дома № 107 размещался офис частной организации под названием «Анти-клуб».

Мужчина, сидевший в автомобиле, числился в федеральном розыске. Список преступлений, совершенных им за последние десять месяцев, был длинен: многочисленные убийства, в том числе совершенные по предварительному сговору и с особой жестокостью; побег из-под стражи, сопряженный с насилием; участие в операциях по незаконному обороту наркотиков; хранение и ношение огнестрельного и холодного оружия; нападение на сотрудников милиции; умышленный поджог, повлекший человеческие жертвы; угон автотранспортных средств; умышленное уничтожение чужого имущества; разбой и, наконец, проживание по поддельным документам… Даже при самом либеральном законодательстве человек в «Ниве» заслуживал наисуровейшего наказания.

Летел тополиный пух за тонированными стеклами салона, опускался на черную воду канала. Магнитола наигрывала «Yesterday», убийца курил сигарету. Длинный столбик пепла упал и рассыпался бестелесным облачком… Мимо проехал милицейский автомобиль, мужчина проводил его равнодушным взглядом. Он докурил сигарету, небрежно выщелкнул окурок и пустил двигатель. Он увидел то, что хотел увидеть: серую «шестерку» на правом берегу канала у дома № 107.

У мужчины в «Ниве» было много фамилий, имен и прозвищ: Таран, Африканец, Пивовар… Все это осталось в других ипостасях и жизнях. Сейчас в нагрудном кармане рубашки лежали документы на имя Немыкина Сергея Ивановича… впрочем, фамилия, имя и отчество не имели никакого значения. Значение имело только внутреннее ощущение. Мужчина ощущал себя КАРАТЕЛЕМ.

Впрочем, и это не так – никем он себя не ощущал. Он был пуст, он выгорел изнутри, как выгорает каменное здание, – стены стоят, но все внутри обуглено, обожжено, оплавлено.

«Нива» уехала, остался лежать окурок на асфальте, и густо летел над улицей и каналом тополиный пух… «Yesterday» звучало шепотом в облаке тополиного пуха…

ЧАСТЬ 1 НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ

Глава 1 ДЫМ ГЕРОИНА

Начало июня 2001 года. Карельский перешеек, окрестности Выборга

Он не мог поверить, что остался жив. Он все еще не мог в это время поверить. Еще звучал в ушах обвальный грохот пулемета. И казалось, что Пивовар еще вернется и добьет его. Вернется и добьет… Он лежал на мху, придавленный мертвыми телами, и боялся пошевелиться.

Он открыл глаза только тогда, когда смолк шум двигателя «Нивы», и стало понятно, что Пивовар уехал, что теперь уже не вернется. Он открыл глаза и увидел мох, залитый кровью. Его заколотило. Он медленно, с трудом, выбрался из-под тела грузного финна, отпихнул в сторону труп Волка. В глаза било низкое солнце, бритый череп финна с орнаментом трехцветной татуировки блестел, отбрасывая яркий блик.

Танцор сел на мертвое тело, стиснул зубы. В нескольких метрах от него лежал на мокром мху пулемет, глядел в лицо черным раструбом. Танцор остался жив потому, что упал первым, – сразу, как только раздались выстрелы и пуля обожгла тело под мышкой слева. Он упал, через полсекунды на него рухнул мертвый финн, накрыл своей тушей, обдал кровью, оглушил массой и этим как бы подсказал решение: притвориться мертвым…

Танцора колотило, из раны под мышкой сочилась кровь, но он был жив. Он единственный уцелел под пулеметным огнем, под белым пунктиром трассеров. … на данный момент это было самым главным. А солнце било в лицо, блестел бритый череп финна, скалил зубы мертвый Волк. Танцору было наплевать на Волка, на финна, на погибших боевиков. И даже на сто килограммов героина и сумку с миллионом долларов ему сейчас было наплевать.

Он медленно поднялся, сорвал с себя окровавленную куртку и побрел к машине. Ботинки печатали на зеленой траве красный след.

Шок прошел, и вот тогда навалился настоящий страх: операция по передаче чухонцу ста килограммов (ста! килограммов!) героина провалена… погибли люди. А Пивовар скрылся, прихватив с собой весь товар и деньги! Это катастрофа. Это катастрофа, за которую с Танцора запросто снимут голову… И он пожалеет, что не погиб от пули Пивовара.

От этой мысли Танцор едва не заскрипел зубами. Он с силой ударил кулаком по баранке, выругался и резко рванул машину с места. Нужно догнать Пивовара! Нужно догнать и взять эту суку!

Во что бы то ни стало! Любой ценой!.. С того момента, как Пивовар скрылся с товаром и бабками, прошло не больше десяти минут – его еще можно догнать. Танцор гнал машину, разбрызгивая лужи. Рев двигателя в утренней тишине карельского леса распугивал птиц.

…Грунтовка привела Танцора к старой, потрескавшейся бетонке… След грязных колес показал, в каком направлении уехал Пивовар. Но уже через сто метров бетонка раздвоилась, а колеса успели очиститься от грязи. Танцор матюгнулся, наугад повернул налево. Через полкилометра уперся в карьер. Повернул обратно, рванул по правой дороге. Еще через километр бетонка пересеклась с другой… Стало очевидно, что болтаться по лесу «вслепую» – бессмысленно. Танцор съехал на обочину, заглушил двигатель и откинулся в кресле.

– Спокойно, – приказал он себе. – Спокойно, не гони… включи-ка лучше мозги, Никита.

* * *

В небо валил черный дым. Языки пламени прорывались сквозь него, лизали кузов «Нивы». Машина стояла поверх старого окопчика, наполненного сухим валежником и героином. Над лесом метались и орали сороки. Иван сидел на бревне и молча смотрел на гигантский героиновый костер. В пламени ему виделись лица… Лицо Славки Мордвинова… лицо Иришки… Лешкино лицо… и лицо молодого таджика Махмадали – безносое, безухое, окровавленное…

Костер трещал, полыхал жарко. В его пламени корчился миллион маленьких голодных змей…

Иван вылил в рот остатки коньяка и швырнул флягу в огонь. Потом поднялся – тяжело, медленно. Повесил на плечо сумку с долларами и израильским ПП «Узи» и двинулся в сторону трассы.

* * *

– Думай. Включи мозги. Ты же толковый оперативник, матерый агентурист, мастер расставлять ловушки и строить многоходовые комбинации. Думай, Никита!.. Что мы знаем про Пивовара? – Таранов Иван Сергеевич, 41 год, бывший майор ГРУ. В розыске за два убийства и побег из Владимирского централа… На кого-то он работает. Вот только на кого? Не на ментов и не на ФСБ – это точно… Но вот на кого? На кого?! Куда он сейчас поедет? К кому? А черт его знает, куда и к кому. Он питерский, и связей у него здесь может быть полно. Тебе известны только две: баба, которой он звонил, и тот кент на серой «шестерке», с которым он конспиративно встречался… Вот с них и начнем. С них-то мы и начнем. А конкретно – с бабы. К бабе он дышит неровно… очень неровно. К ней и поедет. У нее и встретим… К ней Пивовар сейчас поедет, к ней. Нужно его опередить.

Танцор принял решение. И стал спокоен. Или почти спокоен. Он достал аптечку и обработал йодом рану под мышкой, потом закурил и вытащил из футляра на ремне телефон.

* * *

Таранов проигрывал Танцору больше часа… Но даже не догадывался об этом – для него Танцор был мертв. Таранов ехал в Питер – домой, к Светлане. Прошло больше пяти месяцев с того момента, когда хмурым декабрьским днем он вышел из дому. Он уходил, чтобы взять на себя убийство и приземлиться на шконке Владимирского централа. Ивану казалось, что прошло не пять месяцев, а пять лет. Или столетий.

Беглый убийца возвращался домой.

Он долго голосовал на трассе, но грузовики и легковушки летели мимо. Только полчаса спустя рядом с Иваном остановился груженый лесовоз.

Танцор начал раскручивать свою партию. Он действовал быстро и четко – он позвонил в Петербург, детективу сыскного бюро, которого три дня назад подрядил для наблюдения за Тарановым. Было шесть часов утра, ветеран сыска еще спал, но сразу проснулся и включился в работу – он был боец старой закалки.

– Нужно пробить адрес той дамы, которой звонил клиент, – сказал Танцор. – Сможете, Николай Борисыч?

– Конечно, – отозвался ветеран. – Но вообще, контрактом это не оговаривалось… время необходимо… и – расходы.

На самом деле опытный детектив – бывший сотрудник службы наружного наблюдения Ленинградского уголовного розыска – еще накануне пробил номер, на который звонил Таранов из таксофона. При некоторых знаниях, связях и небольших расходах это не особенно трудно. Он был уверен, что заказчик захочет установить, кому звонил клиент. Тем более что клиент сделал звонок конспиративно: купил карту, позвонил из таксофона и тут же карту выбросил. А Николай Борисович подобрал… А уж с картой в руках не представляет большого труда установить, куда звонил клиент.

Заодно Николай Борисович пробил номер автомобиля, с владельцем которого клиент входил в конспиративный контакт. Это вообще не стоило ему ни копейки… Интуиция и опыт подсказывали ему, что заказчик обязательно заинтересуется этой информацией – так и произошло. Еще ветеран сыска предполагал, что интерес заказчика имеет криминальные корни. Но это очень мало его волновало: заказчик хочет получить информацию? Он ее получит. Лишь бы платил.

– С расходами не считайтесь, Николай Борисович, – ответил Танцор. – Через пару часов я буду в Питере, все оплачу по двойному тарифу. Сколько времени вам нужно, чтобы пробить эту тетю?

– А у вас срочно? – поинтересовался Николай Борисович.

– Горит, Николай Борисыч.

– Перезвоните через час, – ответил ветеран. – Постараюсь сделать.

Второй звонок Танцор сделал во Владимир – вызвал группу своих боевиков. Наказал: кровь из носу, а к вечеру быть в Питере. Все держать в секрете. Ото всех!

Танцор отдавал себе отчет, что в задуманной им операции все хлипко и ненадежно, как карточный домик… Даже в случае полного успеха с него, Танцора, спросят. Хотя именно он виноват меньше всех – именно он с самого начала предупреждал, что Пивовар – подстава… его не послушали, и вот результат…

Танцор ехал в Питер, неторопливо поглядывая на часы. Время тянулось медленно. Спустя час он позвонил Николаю Борисовичу и услышал: Светлана Юрьевна Мюллер, Морская набережная, дом… квартира… телефон…

Танцор остановил машину на обочине, медленно выкурил сигарету и набрал номер Светланы.

– Все должно получиться, – прошептал Танцор. – Все должно получиться.

Раздался первый гудок… От этого звонка зависит очень много! Второй гудок… От этого звонка зависит все!

– Сними трубку! – пробормотал Танцор. – Сними трубку, сука. Ну же, сука, просыпайся… ты же дома. Ты дома, сука.

– Алло, – раздался женский голос. Танцор перевел дыхание, вдруг появилась уверенность, что все получится.

– Светлана? – произнес он.

– Да. Да, кто это? – разочарованно сказала она, и Танцор подумал, что она ждала звонка Пивовара.

– Светлана, я звоню по поручению Ивана.

– Господи! Что с ним? Кто вы?

– У Ивана проблемы, – уверенно ответил Танцор. – Через день-другой они будут решены… Но сейчас они есть. И вам, Светлана, необходимо скрыться. Вам грозит опасность.

– Что с Ванькой? – спросила она.

– Не перебивайте меня, Светлана. Времени у нас мало. Сейчас вам необходимо быстро собраться и покинуть квартиру. Через час мы с вами встретимся у метро «Проспект Просвещения». Вы поняли меня – мы встретимся ровно через час. Напротив метро увидите бежевую «Волгу», госномер А-три-три-пять…

– Да кто вы? Что происходит? – с отчаянием в голосе сказала Светлана.

– Я – друг Ивана, – ответил Танцор. – Я звоню вам по его поручению. Если вы сделаете, как велел Иван, то, поверьте мне, все будет хорошо. Вы поняли меня, Светлана?

– Да, – сказала она тихо.

Танцор гнал «Ниву» в Питер. Он ехал аккуратно, нигде не превышая скорость, без надобности не обгонял.

– Никуда ты теперь не денешься, Пивовар, – бормотал он. – Никуда ты теперь не соскочишь.

Теперь ты попал.

* * *

Танцор, разумеется, никогда не видел Светланы, но вычислил ее безошибочно. Минут двадцать он наблюдал со стороны, как женщина мечется, высматривает несуществующую «Волгу». Светлана была без косметики, выглядела встревоженной.

Танцор не спешил – он внимательно изучал толпу возле метро, хотел удостовериться, что дамочка пришла одна, без сопровождения. Кажется, так оно и есть… но не будем спешить – сюрпризы нам ни к чему. А дамочка на нервяке, на часики поглядывает, дергается, ищет, сучка, бежевую «Волгу». Холеная дамочка, ухоженная. Не худо будет ее оприходовать… в качестве компенсации за моральный ущерб…

К Светлане Танцор подошел тогда, когда она уже отчаялась дождаться. Он подошел и сказал тепло:

– Здравствуйте, Светлана. Меня зовут Никита. Это я вам звонил.

– Я думала, вы не придете.

– Извините, но ситуация, в которой все мы – вы, Иван и я – оказались, требует высокой осторожности.

– Где Иван? Что с ним?

– Я вам все расскажу, но лучше будет, если мы поговорим в машине, – ответил Танцор, указывая рукой на «Ниву».

Светлана решительно двинулась к машине. Танцор за ней. Спустя три минуты после того, как «Нива» отъехала, напротив метро остановился лесовоз. Из него выпрыгнул Таранов.

* * *

Сто килограммов героина, сожженные Иваном в лесу, дали очень много дыма. Как в прямом смысле, так и в переносном… Спустя всего сорок минут после расстрела владимирских братков и финского покупателя Тармо Вяртсиля в приграничном финском городке Котка забили тревогу. Там, в Котке, ожидали звонка г-на Вяртсиля… Паук, как звали Тармо за татуировку на черепе, стилизованно изображающую паука, должен был отзвониться. Он не звонил и не отвечал на звонки. Сам по себе Паук был никто. Винтик. Ноль. И те, кто ждал его звонка в маленькой гостинице в Котке, тоже были ноликами-винтиками… Однако именно они подняли тревогу. Из Котки прозвучал первый тревожный звонок – в Гаагу. Из Гааги некий скромный клерк – выходец из Чехии – позвонил в Нью-Йорк некоему американцу азербайджанского происхождения, который в это время безмятежно пил русскую водку на 107-м этаже ВТЦ в ресторане «Windows to the World». Американец-азербайджанец в свою очередь позвонил в Лондон и Варшаву, а из Варшавы последовал звоночек в Москву. Из Москвы – в скромный подмосковный поселочек Чигасово. Вскоре почти десяток человек были осведомлены о том, что Паук на связь не вышел. Дым сгоревшего героина накрыл полпланеты.

Судьба героина волновала и солидного бизнесмена из Лондона, и лидера ОПГ из Варшавского пригорода Прутков, и российского чиновника очень высокого ранга в Чигасово. Все они так или иначе получали долю с торговли отравой.

И только человек, который сжег центнер героина, совершенно об этом не думал… Таранов разменял сто долларов из «героинового лимона» и купил таксофонную карту. Он собирался позвонить своему сослуживцу – Валентину Лаврову. Именно там, у Айболита, должна была находиться Светлана. Так, по крайней мере, посоветовал ей Иван в последнем телефонном разговоре.

Таранов набрал номер Айболита. Подошла Катерина. Как всегда, Ивана не узнала. А когда узнала – ахнула!

– Ванька! – закричала Катерина. – Таран! Ты где, Ванька?!

– Здесь я, здесь. Не кричи так, Катя… доктор-то дома?

– Ваня, – сказала Катерина, – мы как узнали, что ты во Владимире… что ты из тюрьмы… Ой, Ваня!

– Об этом потом поговорим, – перебил Таранов. – Где Валентин-то?

– Да ведь он в командировке, Ваня, в Чечне. Через два дня только вернется…

– А, черт, – сказал Иван. – Слушай, Катя, тут одна женщина должна была звонить от меня… сегодня ночью… Звонила?

– Звонила сегодня ночью какая-то… – Катерина не договорила, умолкла. Видимо, она хотела сказать: дура… или сумасшедшая. Но не сказала.

– И – что? – напряженно спросил Иван.

– Н-ничего… Я же не знала, что она от тебя, Вань. Это, значит, твоя филологиня звонила?… Я же не знала, Ваня.

– Понятно, – сказал Иван и повесил трубку. Тревожно ему стало: он-то рассчитывал, что Светлана с Айболитом связалась и Валька взял ее под свое крыло… А обернулось вон как.

Он быстро набрал номер Светланы. Никто не подошел… Он выкурил сигарету и повторил звонок с тем же результатом… Это Ивану очень сильно не понравилось. И хотя оснований для тревоги вроде бы не было, он ощутил тревогу.

* * *

Таранов поехал на Васильевский. По дороге несколько раз звонил Светлане с трофейного телефона – покидая место расстрела, он прихватил телефон убитого Волка. Как знал, что пригодится… Разумеется, Светлана не ответила.

Иван устроился в открытой кафешке на берегу залива, в сотне метров от дома Светланы. Он пил пиво и прикидывал, что же теперь делать. Над заливом кружились чайки, было солнечно и тепло, прогуливались по берегу люди – беззаботные. У ног Ивана Таранова лежала сумка, наполненная жабьей мечтой, – пачками баксов. Но в нем не было и капли той беззаботности, которая светилась на лицах прохожих. Он бы не задумываясь отдал этот миллион долларов в обмен на возможность пережить заново десять последних месяцев своей жизни… Вернуться в то августовское утро прошлого года, когда к нему пришел со своей бедой Славка. Когда все были еще живы, а сам Таранов еще ничего не знал ни о Сыне, ни об Организации, ни о Владимирском централе, ни о ку-лябском клане Курбоновых.

Но изменить прошлое не дано никому… Даже за миллион серо-зеленых – цвета жабьей мечты – денежек. Иван допил пиво и снова, в который уже раз, вытащил из кармана телефон. Он собирался позвонить. … но телефон вдруг ожил сам. Несколько секунд Иван смотрел на трубу, потом нажал на кнопку.

– Пивовар, – сказала труба голосом Танцора… Таранов стиснул трубку так, что побелели костяшки пальцев.

– Что же ты молчишь, Пивовар? – произнесла «Nokia» и рассмеялась.

– Жив, значит? – спросил Иван.

– Тот, кто забывает сделать контрольный выстрел, всегда рискует получить привет от «покойника». Верно, Пивовар?

– Чего тебе нужно?

– Сущий пустяк, Ваня. Мне нужно, чтобы ты вернул бабки и товар.

– Всего-то? – усмехнулся Иван.

– Ага, – весело ответил Танцор, – всего-то… За жизнь твоей бабы не очень дорогая цена… а, Ваня?

Таранов молчал. Тошно ему стало – край.

– Чего примолк, Ваня? – спросила труба… еще минуту назад Таранову казалось, что положение у него – хуже не бывает. Теперь он понял, что бывает… Еще оставалась надежда, что Танцор блефует, берет на понт… Но через секунду он услышал голос Светланы, и надежда разбилась.

– Иван, – сказала Светлана, – Иван, что происходит? Кто этот человек? О каких деньгах речь?

– Светлана! – быстро произнес Таранов, но в трубке снова зазвучал голос Танцора:

– Ну что, Пивовар, все понял?

– Да, – ответил Иван.

– Деньги и товар с тобой? – Да.

– Это хорошо, это правильно… Своим кентам не звони, не надо. Сам понимаешь – им проще тебя на размен поставить. Поближе к вечеру привезешь их мне. Приедешь один, без оружия.

– Хорошо. Куда привезти?

– А это я тебе, Ваня, потом объясню. Ты телефон держи под рукой. Позаботься, чтобы аккумулятор телефона был заряжен, а машина заправлена. Технические накладки нам не нужны.

Иван несколько секунд колебался, потом сказал:

– Хорошо… все сделаю, как ты сказал.

* * *

Только после разговора с Тарановым Танцор позвонил во Владимир, Козырю… Теперь, когда он понял, что появился реальный шанс исправить положение, он мог позвонить вору.

Рано или поздно этот разговор должен был произойти, но Танцор оттягивал его, как мог, то есть просто выключил телефон. Он понимал, что во Владимире, не получая информации, уже давно психуют… Он набрал номер и услышал голос вора:

– Алло.

– Это Танцор, – сказал Танцор тихо. Несколько секунд Козырь молчал. Потом спросил: – Ты где, Никита?

– В Питере, Владимир Дмитриевич. У нас ЧП.

После этого очень коротко, иносказательно изложил последние события. Но опытный Козырь все понял… Он долго молчал, потом вздохнул и сказал:

– Это не ЧП, Никита. Это по-другому называется… я тебе потом скажу, как это называется.

* * *

Танцор был сильно озабочен. Да, ему удалось опередить Таранова и взять заложницу… Еще до начала операции он снял на северной окраине Петербурга запасную хату, о которой никто, кроме него, не знал. Он, Танцор, всегда был очень осторожен. Если бы Козырь почаще прислушивался к его мнению, то сейчас не пришлось бы тушить пожар. И пальцы растопыривать: «Это не ЧП, Никита. Это по-другому называется…» Ишь ты, стратег какой. Раньше надо было думать.

Танцор привез Светлану на запасную нору, с ходу влепил ей несколько затрещин и капитально спеленал скотчем. Первый этап операции, таким образом, прошел успешно.

* * *

Таранов совершенно не представлял, что делать… Отдать деньги в обмен на Светлану? Он готов был отдать все деньги мира – легко, не задумываясь. Но Танцор хотел получить еще и героин… Героин, обернувшийся прахом.

А на компромисс Танцор, скорее всего, не пойдет. У него тоже положение аховое – с него и Козырь спросит, и финны претензии предъявят. Танцору обязательно нужно вернуть все – и деньги, и товар. Да и голову самого Таранова в придачу. Только так он сможет оправдаться…

Что делать? – думал Таранов. Что, черт побери, можно сделать? Как спасти Светлану? Попытаться запудрить мозги Танцору: я отдаю деньги, а вы немедленно освобождаете Светлану, на другой день я отдаю героин. Не катит, не пойдет Танцор на это. Не дурак он… Он и так стремается, боится, как бы не нарваться на засаду при передаче бабок и товара. Он вообще всего сейчас боится…

Вариант номер два: попытаться под видом героина втюхать владимирским «коллегам» центнер димедрола… Опять не катит. Братки захотят проверить, что они получили. Тем более что их обязательно насторожит отсутствие «фирменной» упаковки. Даже примитивная проверка «на язык» вскроет обман.

…Чем дальше Таранов обдумывал ситуацию, тем более безвыходной она представлялась.

Танцор тоже находился в нелегком положении. С одной стороны, он располагал хорошим козырем – заложницей. А с другой – ценность козыря была весьма относительной, определялась не только позицией Пивовара, но и теми людьми, что за ним стоят. Не исключено, что, в отличие от Пивовара, они просто не захотят отдавать лимон баксов за бабу… В таком случае они могут избрать два пути: ликвидировать самого Пивовара и начисто закрыть вопрос или, устроив засаду при обмене, освободить заложницу… Миллион долларов – большие деньги. За такие деньги на размен пускают и чужих, и своих. Пивовар, конечно, не дурак – сам все должен понимать, но исключить нельзя ничего.

На секунду у Танцора мелькнула мысль: а что если кинуть всех? Договориться с Пивоваром, отдать ему бабу в обмен на бабки… Хрен с ним, с этим героином… И лечь на дно. Миллион долларов – большие деньги.

Мысль была очень заманчивой, но Танцор ее отогнал. Потому что понимал: будут искать. Будут искать и, скорее всего, найдут. А уж тогда порежут на шнурки. Прецеденты были – достаточно вспомнить Цыганка. Цыганок «отщипнул» семьдесят косарей и свалил… нашли его аж в Братске. Нашли и сожгли в топке котельной. Говорят, хорошо горел. Да, лимон баксов – большие деньги. Хватит на всю жизнь. Вот только жизнь может оказаться очень короткой.

В общем, Танцор загнал дурные мысли подальше, привязал Светлану к креслу и поехал подбирать место для рандеву с Тарановым. Подходящее место найти не так уж и просто.

* * *

Опереться Ивану было не на кого: Айболит в командировке, Карлсон – полковник Кислицин, бывший командир Таранова – живет в Симферополе и навряд ли сумеет прилететь в Петербург к вечеру… Оставались только Лидер и Председатель. Видит Бог, Ивану не хотелось обращаться к ним. Но больше было не к кому. Совсем не к кому.

Иван долго сомневался, но выбора не было… Он позвонил в «семерку» – конспиративную квартиру на Лиговке. Там никто не брал трубку. Тогда он позвонил в офис «Анти-клуба»… там тоже никто не брал трубку, что за черт? Адрес они поменяли, что ли? Если так, то худо… Других каналов связи у Ивана после того, как он оставил свою сим-карту на складе в Выборге, не было. Уровень конспирации в Организации был весьма высок, все контакты проходили только по сотовым телефонам, приобретаемым на левые паспорта. И «обезличенные».

Иван снова позвонил на Лиговку – ноль. Набрал номер офиса и – услышал голос дежурного:

– Агентство «Анти-клуб», здравствуйте. Чем могу помочь?

– Мне нужен Шахов. Срочно.

– Простите, а кто спрашивает? Представьтесь, пожалуйста.

Представляться дежурному не имело никакого смысла – «Анти-клуб» существовал только как легальное прикрытие Организации и его сотрудники (за редчайшим исключением) даже не догадывались о том, что работают на Организацию. Их использовали втемную. Иван ответил:

– Срочно найди Шахова и передай: Африканец ищет связь. Мой телефон 905—… – …… Понял, дежурный?

– Понял, – невозмутимо ответил дежурный и повторил: – Африканец ищет связь. Мой телефон 905-… – ……

Иван нажал кнопку и оборвал разговор. Лидер позвонил уже через четыре минуты:

– Проблемы? – спросил он, не называясь, но не узнать его голос с легкой картавинкой Иван не мог.

– Необходимо встретиться, – ответил он.

– Понял тебя. Через два часа подскакивай на «семерочку».

– А побыстрей?

– Побыстрей никак, – сказал Лидер. – Далеко я сейчас, Африканец. Быстрей, чем через два часа, не доеду.

Добраться до Лиговки Шахов мог за полчаса.

Пенсионер МВД подполковник Игорь Павлович Шахов никогда и никому не рассказывал, что подтолкнуло его к созданию Организации. Это было глубоко личное… Всю жизнь Шахов отдал милиции. Служил, как раньше говорили, верой и правдой. Потому и дослужился только до подполковника и начальника отдела. Те из его товарищей, кто ловчил и умело гнулся, до полковничьих погон доросли и даже выше. А Шахов пришел в милицию по комсомольской путевке, «хлебных» мест не искал, пахал по шестнадцать часов в сутки. Он ловил воров и бандитов, накрывал притоны. К 86-му году когда началась «перестройка», Игорь Шахов был уже опытным опером, имел на своем счету более двухсот пятидесяти задержаний, награды и ранения. … Вот в этом-то 86-м году и случилась с капитаном Шаховым романтическая история. Впрочем, и само время было романтическое, преисполненное надеждами. Страна с восторгом слушала нового Генсека. Расправил крылья «Руслан» – самый большой самолет в мире. Бубка в Париже прыгнул на шесть метров, а Каспаров в двадцать два года стал самым молодым чемпионом мира. Мы ликовали!.. А на экранах кинотеатров крутили «Агонию» и «Зимнюю вишню». Именно в кинотеатре, на «Зимней вишне», капитан Шахов познакомился с Соней. Он был уже женат, но, какнередко бывает в «ментовских семьях», отношения с женой не заладились. А вот с Соней!.. Ах, какой был роман! Бурный, страстный и недолгий, в чем, собственно, Шахов был сам виноват. Но в результате этого романа на свет появился Сергей. О рождении сына Шахов узнал только спустя год с лишним. Это стало для него полной неожиданностью. Он искал возможность восстановить отношения с Соней, но она ответила, что разбитая, мол, чашка прочной не бывает… так-то, Игорь… и вообще, в моей жизни появился другой человек. Не надо, Игорь, не надо.

С сыном Шахов виделся раз или два в год. Привозил какие-то деньги… да и то сказать: какие у мента деньги? Правда, времена уже переменились. Торгаши и спекулянты, заработавшие деньги на «борьбе с пьянством», уже открывали кооперативы, а многие менты эти кооперативы крышевали. Появились и у ментов денежки, появились.

Шахов в такие игры не играл принципиально. Еще в самом начале «перестройки» он вслух, на партсобрании, заявил, что мы рискуем повторить тот путь, по которому уже прошли США после принятия 18-й поправки Конституции.[2] Конечно, ему влепили выговор. А уже через два года даже в Политбюро многим стало очевидно, что Указ о борьбе с пьянством оказался роковой ошибкой.

Впрочем, не о нем речь… Итак, в 87-м году у капитана Шахова родился сын. Акапитан вовсю с преступностью боролся, в том числе с незаконным оборотом наркотиков, который с каждым годом все увеличивался. И за десять лет из тощего ручейка превратился в мощный поток. Шахов боролся, боролся, боролся. Потом вышел на пенсию. А уже через три дня судьба преподнесла ему чудовищный удар. Он хорошо помнил, как позвонила среди ночи Соня и истерично сообщила, что Сережку увезли в реанимацию. А он спросил: что? Что с ним, Соня? – Не знаю, ему вдруг стало очень плохо… Шахов, который за годы милицейской работы немало пообщался с наркоманами, сразу предположил худшее. Ночной визит в больницу подтвердил его опасения… А Сережке исполнилось всего тринадцать!

Это был шок.

Это было личное крушение подполковника Шахова.

Спустя месяц после этого события Игорь Павлович Шахов начал создавать собственную структуру для борьбы с распространением наркотиков. До него уже многие – журналисты, общественные деятели, священники – пытались что-то сделать… Но Шахов первый понял, что эффективно противостоять мафии можно только методами мафии. Шахов подобрал людей, Шахов создал Организацию. Он работал и получал удовлетворение от своей нелегальной и опасной работы. Не меньшее, чем удовлетворение от того, что сына удалось спасти и вот уже больше двух лет Сережка не притрагивался к шприцу. Впрочем, героиновая зависимость остается на долгие годы, и Игорь Палыч отдавал себе отчет в том, что в любой момент сын снова может протянуть руку к шприцу… Жить с этой мыслью было страшно, почти невозможно.

Тем более важной представлялась Шахову его тайная борьба, тем больше сил он вкладывал в Организацию. Он не щадил ни себя, ни других.

Именно он, Лидер, подтянул в Организацию Африканца. А Председатель сделал на него главную ставку в операции «Караван»… но Африканец вышел из-под контроля и стал опасен. Опасен не для Шахова лично – свою безопасность Лидер ценил только как элемент безопасности Организации в целом.

Африканец стал опасен для Организации. Лидер, в отличие от Председателя, хорошо это понимал.

– Понял тебя. Через два часа подскакивай на «семерочку», – сказал Шахов Ивану.

Несколько минут после разговора с Иваном Лидер сидел молча. На лбу залегли морщины… Потом он набрал номер и, когда абонент отозвался, спокойно произнес:

– Паша, ты мне срочно нужен в «теремке». Прихвати инструмент… возможно, придется поработать.

– Понял, – флегматично ответил Андрей Погодин, который в Организации носил псевдоним Паша. – А сколько будет клиентов?

– Один, Паша, один… но опасен, как четверо.

– Понял, еду.

Потом Лидер еще несколько минут думал: докладывать Председателю или нет? Решил, что не стоит, – Председатель стал мягкотел, а тут решение нужно принимать жестко. Принимать придется ему, Лидеру.

Хотелось верить, что он ошибается, что «блок управления» в боевой машине «Африканец» еще не сгорел окончательно и ситуация поддается контролю… Но опыт и интуиция оперативника-агентури-ста подсказывали: Африканец вышел из-под контроля и, соответственно, стал опасен… Первоначальный план «Каравана» предусматривал захват или уничтожение груза. Но позже, когда Председателю удалось добыть информацию о причастности к таджикскому каналу высокого государственного чиновника, план подкорректировали. Груз решили пропустить, с тем чтобы отследить контакты чиновника, собрать компромат и нанести сокрушительный удар.

Таранов взвился на дыбы, когда узнал, что сто килограммов героина должны беспрепятственно уйти за границу. Ему растолковали ситуацию, и он согласился, что не прав… Но Лидера не оставляли сомнения в искренности Африканца. Уже тогда он принял решение о ликвидации Ивана по завершении операции «Караван». Таранов – слабое звено, а слабые звенья отбраковывают. Безжалостно и бескомпромиссно. Таков закон любой нелегальной организации.

Нынешний неожиданный звонок Африканца в «теремок», то есть в офис, был еще одним подтверждением, что что-то пошло не по плану… Возможно, что у Таранова просто сдают нервы. Но возможно, что происходит нечто более серьезное и необходимо принимать срочные меры.

Лидер решил подстраховаться и пригласил Пашу. Председателю решил ничего пока не сообщать… пусть себе сидит в Москве и реализует «кремлевскую» часть операции.

Игорь Павлович посмотрел на часы и поехал в «теремок» на встречу с Пашей.

* * *

Танцор нашел удачное место для встречи с Тарановым – недостроенный промышленный комплекс на северной окраине. Когда-то, в советские еще времена, здесь начали строить то ли завод, то ли склады… Начали, но не достроили. Две огромные железобетонные конструкции стояли на пустыре как скелеты фантастических монстров. Первый этаж уже зарос кустарником, кое-где перекрытия потрескались, осыпались, обнажая ржавую арматуру. Рядом, как водится, образовалась свалка.

Самым главным достоинством выбранного места являлась его уединенность и то, что к нему вела всего одна дорога. Незаметно не подберешься.

Танцор побродил по лабиринту и остался доволен. Теперь осталось дождаться прибытия бригады из Владимира.

* * *

Африканец прибыл на «семерку» минут за тридцать до назначенного времени. Он внимательно изучил двор – большой, с несколькими чахлыми деревцами, унылой детской площадкой и обязательным атрибутом всех петербургских дворов – старым «Москвичом» без стекол и колес. Марка машины может быть иной – «Запорожец», «Волга» или «Победа», но в каждом дворе обязательно стоит ржавый остов автомобиля, который уже никогда и никуда не поедет.

Таранов внимательно изучил двор и, конечно, ничего опасного не заметил. В одном из подъездов стоял Паша и флегматично наблюдал за Африканцем. В спортивной сумке, что висела у Паши через плечо, лежал АПС.

– Возможно, – сказал Лидер, когда встретился с Пашей в «теремке», – обойдется все, и твоя пушка не понадобится. Ты на окна «семерки» поглядывай, Паша. Если я шторку отдерну – отпустишь его с миром. Ну, а коли отдерну и опять задерну… Ну, ты все понял.

– Фото клиента? – спросил Паша. Лидер протянул ему несколько фотографий.

– А что за конь? – впервые проявил интерес Паша. Лидер несколько секунд изучал его лицо. Паша появился в Организации уже после того, как Африканец отправился в командировку во Владимирский централ… Это хорошо – в незнакомого стрелять легче.

– Барыга один. Героин, сволочь такая, поставляет из Таджикистана. Мы тут подработали одну комбинацию по его вербовке. Получится или нет – не знаю пока. А уж не получится – нужно зачищать… готов?

– Сделаем, Лидер.

После этого врозь отправились на «семерку». Лидер поднялся в квартиру, а Паша занял позицию в подъезде дома напротив. До встречи с Африканцем осталось меньше часа.

В квартире Лидер вытащил из тайника ТТ, передернул затвор, но ставить пистолет на предохранитель не стал. Черт его знает, как ситуация сложится… ТТ был китайского производства и большого доверия не внушал. Но особого выбора не было: еще в феврале ФСБ перекрыла канал, по которому Организация пополняла свой арсенал. Теперь старые запасы подошли к концу, а все новые поступления шли с черного рынка. А на черном рынке и цены вдвое выше, чем у армейского подполковника, которого взяли комитетские, и ассортимент не тот, и качество не гарантировано… Впрочем, о пистолете Лидер думал меньше всего.

* * *

Глазок на секунду потемнел, потом дверь распахнулась, и Иван быстро прошел внутрь. Лидер закрыл один за другим два замка, обернулся, протянул руку:

– Ну здравствуй, Иван Сергеич. Чувствую, что-то у тебя случилось.

– Случилось, Игорь Палыч, – ответил Иван. – Председатель здесь?

– Нет его. Приболел что-то наш Председатель, – сказал Шахов, и Иван мгновенно уловил ложь. – Ну, что за проблема? До прибытия «Каравана» осталось всего ничего… тебя опять сомнения терзают?

– Нет, – ответил Иван. – Сомнений у меня нет.

– Так в чем дело?

– Мой «Караван» уже прибыл. Меня раскрыли, Игорь Палыч…

– …твою мать! – в сердцах сказал Лидер. – Они знают об Организации? Тебя раскрыли как человека Организации?

– Нет, – отрицательно качнул головой Иван. – Они знают только, что я не один, не сам по себе, но – ничего конкретного.

Шахов испытал мгновенное облегчение… Организация пока что остается в тени. Она не рассекречена – и это главное. Судьба Таранова для Лидера была определена, но сначала требовалось узнать детали провала, определить размер очага поражения и степень опасности… Лидер начал работать. Он предложил Ивану подробно, поминутно, изложить события двух последних суток.

– Погоди, – сказал Иван. – Погоди, Игорь Палыч… есть еще одна проблема. Сейчас для меня она самая главная. И мне нужна помощь.

– Говори, Иван, – ответил Лидер. – Помощь окажем любую. Мы же одно дело делаем, Ваня.

* * *

Окна «семерки» Паше видны были хорошо… Он увидел, как отдернулась и тут же задернулась штора. Значит, работаем. Паша спокойно надел нитяную перчатку и сунул руку в сумку. Он и стрелять собирался прямо сквозь сумку – внимания привлекаешь меньше, а промахнуться с трех-четырех метров практически невозможно. Технология отработана.

Паша перевел предохранитель в положение «авт.» – на стрельбу очередями, спустился на первый этаж.

Спустя полминуты из подъезда напротив вышел Таранов. Паша не знал, как зовут Таранова. Для Паши он был просто «клиент», которого необходимо убрать. Это можно было сделать «не отходя от кассы» – прямо во дворе. Но Лидер сказал: во дворе нельзя, нужно дать ему отойти хотя бы метров на двести. На двести так на двести. Нам без разницы – хоть на километр. Лишь бы он в тачку не сел.

Паша дождался, пока клиент пересечет двор, и вышел из своего укрытия.

Таранов шел медленно. Он пытался проанализировать разговор с Лидером. Формально он заручился поддержкой Организации, но что-то его настораживало. Он не мог понять, что именно… Ладно, думал Иван, разберемся.

Внезапно Иван ощутил спиной чужой взгляд. Он всегда ощущал чужой взгляд. Час назад, осматривая двор, он не засек ничего – причиной была Пашина флегма. Но теперь Паша шел за дичью, нервы его были напряжены, и он распространял невидимые волны скрытой агрессии… Таранов ощутил взгляд, но никакие показал этого. Он свернул на Константина Заслонова и, прикуривая, мотивированно обернулся. Якобы закрывая огонек зажигалки от ветра. Метрах в двадцати за ним шла пара мужиков, чуть дальше еще один.

Иван прикурил, поправил сумку на плече и пошел дальше. Он «внимательно рассматривал» номера домов и вскоре нашел то, что нужно. Он нырнул под арку, резко ускорил шаг и вошел во двор.

Паша, как только Таранов скрылся под аркой, тоже сделал рывок… влетел следом. Но клиента не увидел. Только где-то в глубине двора скрипнула дверь подъезда… Вот черт! Не упустить бы! Паша быстро вошел во двор – клиента нигде не было. Он закрутил во все стороны головой.

Таранов стоял за спиной Паши, спустившись на несколько ступенек ко входу в подвал. В руке держал «узи». Над бордюрчиком, огораживающим спуск к подвалу, торчала только голова… Иван видел, как преследователь лихорадочно осматривает двор. И еще он видел руку, опущенную в расстегнутую сумку. Интересное кино! По положению руки и корпуса Иван определил, что в сумке есть оружие. А это значит, что за ним шел не просто хвост, а курок… А ну-ка проверим.

– Эй! – негромко позвал Таранов. Курок мгновенно обернулся. Пошарил глазами – увидел Ивана и направленный ствол «узи». Паша соображал не очень быстро, но в решительности ему нельзя было отказать – он сходу нажал на спуск «стечкина».

Таранов нырнул за бордюр одновременно с движением указательного пальца Паши. Он не видел, как полыхнул огнем торец кожаной сумки, но услышал, как щелкают пули по камню бордюра… ну что ж, не я первый начал.

Иван быстро передвинулся влево, приподнялся и открыл огонь. Пистолет-пулемет забился в руке… Широко разрекламированный «узи» имеет больше недостатков, чем достоинств. На Западе этот класс оружия часто называют «штурмовыми пистолетами»… В отношении «узи» такое определение совершенно справедливо – «узи» обладает высокой скорострельностью и дает сплошной поток огня, но разброс при стрельбе очередями не выдерживает никакой критики.

Прогрохотала очередь, и Паша опрокинулся на спину. Таранов обругал себя: мудак, надо было одиночными стрелять… Продолжая удерживать врага на мушке, Иван выскочил из укрытия. В ушах все еще звучал грохот выстрелов, отраженный и усиленный козырьком над входом в подвал.

Иван подошел к распластавшемуся на асфальте телу, ногой отшвырнул в сторону сумку, ее торец был изорван пулями, обожжен пороховым газом. Таранов рассчитывал поразить врага в ноги. Но оказалось, что одна из пуль попала в низ живота – брюки под пряжкой ремня быстро темнели от крови… Таранов еще раз обругал себя: снайпер хренов, идиот самоуверенный – угробил «языка». Он наклонился над Пашей:

– Кто послал?

Паша дышал тяжело, и по телу бежала судорога.

– Кто послал, сука? Скажешь – вызову «скорую», нет – добью на хер. Ну – кто? Кто послал?

Паша хотел жить и даже попытался что-то сказать… но уже не смог. В огромных от боли зрачках жизни осталось на несколько минут.

– Кто тебя послал? – еще раз повторил Иван механически. Он уже знал, что не услышит ответа, – он видел много раненых и безошибочно мог определить, выживет человек или нет.

Иван быстро обшарил карманы умирающего, но ничего, кроме тощего бумажника, не нашел. Он сунул бумажник в карман, подхватил сумку и, не оглядываясь, пошел в глубину двора. Он знал – скоро здесь будет полно ментов.

Иван вышел на Боровую, с Боровой – на Марата, поймал частника и доехал до Витебского вокзала. Там он сел на скамейку в сквере напротив здания вокзала, выкурил сигарету. Ему хотелось передышки. Ему очень хотелось маленькой передышки от этой кровавой мясорубки, в которую он помимо своей воли оказался втянут… Но никакой передышки не предвиделось.

Иван докурил сигарету, вытащил из кармана чужой бумажник. Ничего, что могло бы сообщить хоть какие-то сведения о стрелке, там не оказалось, – несколько сот рублей и пятьдесят долларов. Ну а чего ты ожидал? Что там будет лежать визитка? Или письменный приказ о ликвидации с подписью, печатью и адресом заказчика? Так не бывает.

Иван обтер бумажник о штанину и выбросил в урну. Потом расстегнул молнию на сумке стрелка и заглянул внутрь. Там лежал АПС, белая нитяная перчатка и запасной магазин в боковом кармашке… Это, пожалуй, кстати. Оружие может пригодиться. Иван провел пальцем по затвору и механически прочитал номер пистолета: ЛГ 846. И все стало ясно…

Лидер ждал звонка от Паши. Прошло уже полчаса с того момента, как Африканец ушел. В окно Лидер видел, как вышел из подъезда и двинулся вслед за ним Паша. Пора бы ему и позвонить…

Запиликал телефон. Лидер снял трубку и… услышал голос Таранова:

– Зачем ты это сделал, Лидер?

Шахов сразу понял, что произошло. Он совершенно спокойно сказал:

– Что случилось, Ваня?

– Брось, Игорь Палыч, брось. Объясни, зачем ты это сделал.

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь. Это я не понимаю, на кой хрен тебе нужно меня убрать.

– Да что за черт, Ваня! – «возмутился» Шахов. Несколько секунд Таранов молчал, потом произнес устало:

– В общем, так: гоблина, которого ты прислал, я…

– Я никого не присы…

– Молчать! – строго приказал Таранов, и Лидер даже по телефону ощутил силу, которая исходит от Африканца. – Молчать! Слушай меня внимательно, Игорь Палыч: я бы никогда не поверил в то, что ты так поступишь… но – «стечкин».

– Стечкин? – переспросил Лидер.

– «Стечкин», «стечкин». Твой урод стрелял из АПС пятьдесят шестого года выпуска. Номер ЛГ 846. Из той самой пушки, с которой я тренировался в «резиденции». Ну, что скажешь, Лидер?

Лидер молчал. Он понимал, что крыть нечем, что Паша совершил чудовищный прокол…

– Слушай дальше, Игорь Палыч, – сказал Таранов. – Забудь про меня раз и навсегда. Не пытайся меня искать или преследовать…

– Иван! – перебил Лидер. – Погоди, Иван. Ты в трудном положении сейчас… Твоя женщина…

– Мою женщину я вытащу сам. Без тебя. Мы уедем. И, кстати, чтобы ты знал: у нее неплохие контакты на Западе. Я напишу подробный отчет об Организации и перешлю его в Лондон. Если с нами – с ней или со мной – что-нибудь случится, мой отчет будет опубликован в английских газетах… ты меня понял, Лидер? Шахов молчал.

– Значит, ты все понял, – подвел итог Иван и положил трубку.

– Сволочь! – прошептал Шахов.

Глава 2 НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО

Генерал-майор Гаврюшенко посмотрел на часы – самые обычные «Командирские», но подаренные министром. Давно дело было, еще при Щелокове. Тогда генерал был старшим лейтенантом и в одиночку задержал двух грабителей. Был награжден, премирован, а министр МВД со своей руки снял часы и участковому Гаврюшенко подарил… Да, давно дело было – считай, быльем поросло, но Сергей Сергеевич Гаврюшенко, даже будучи генералом, свой подвиг повторил. Ехал как-то генерал из гостей. Был в штатском и в подпитии. Машину за квартал до дома отпустил, захотел пешочком пройтись по первому снегу. И – напоролся на двух придурков, которые машину вскрывали. Взыграло в генерале ретивое. Лично повязал и в соседнее отделение доставил. Ему потом замминистра на совещании сказал:

– Ну к чему этот героизм, Сергей Сергеич? Я, конечно, понимаю, но… тебе же полтинник скоро. Надо осмотрительней быть.

– А я, – ответил бравый генерал, – всю жизнь их, блядей, раком ставил. И дальше буду ставить. Хоть в пятьдесят лет, хоть в шестьдесят… не взыщите.

Потом об этом долго в высоких милицейских кругах рассказывали, посмеиваясь… Замминистра кстати, ответ генерала понравился, и он о героическом ответе министру рассказал. Министру, говорят, тоже понравилось.

… Генерал-майор Гаврюшенко в штатском прогуливался возле своего «ауди» и раздраженно посматривал на часы. Он – генерал МВД! – ждал вора, а вор опаздывал. Нормальное дело, да?

Козырь опаздывал. Раздражен был страшно, но – московские пробки… Москва – это вам не Владимир. Наконец «мерседес» вырвался на Каретный ряд и остановился неподалеку от «Эрмитажа». Козырь выбрался из салона и сразу увидел генерала. Генерал тоже увидел вора, демонстративно посмотрел на часы и сел в свой «ауди». Козырь ухмыльнулся, бросил телохранителям: сидеть в тачке, – и пошел к генералу.

Обошлись без рукопожатий. Гаврюшенко хмуро спросил:

– Ну так что происходит?

– Разбираемся, – ответил Козырь коротко.

– Разбираетесь? – произнес генерал. – Вы отчет себе отдаете, кого, блин, вы подставили?

– В Питер уже выехали люди. Думаю, к вечеру вопрос будет закрыт.

– Каким образом? Каким образом «вопрос будет закрыт»? – с сарказмом произнес генерал. – Как вы себе это представляете, уважаемый?

– Мы уже вычислили того, кто захватил груз… к вечеру его вернут. Нужно будет встретиться с финнами, обсудить ситуацию. Может быть, придется скинуть цену.

Генерал шлепнул ладонью по рулю и рассмеялся:

– Нет, вы определенно ничего не понимаете! «Груз вернут! Скинуть цену!» Это детский разговор, уважаемый… Груз вы обязательно должны вернуть. Это даже не подлежит обсуждению. И штраф нашим партнерам вам заплатить придется. Это тоже не подлежит обсуждению.

– Сколько? – спросил Козырь, глядя в сторону, в окно.

– Вам сообщат… Но не в этом дело.

– А в чем тогда дело?

– Дело в том, что пострадала наша деловая репутация, гражданин Козырь. Не ваша. Вы в этом деле – шестеренка…

– Думай, мент, когда говоришь. Я в шестерках никогда не ходил.

Гаврюшенко посмотрел на вора с интересом. Подумал: нет, этот хрен ничего не понимает… Сказал:

– Короче, так… сегодня до ноля часов ты должен дать результат. Положительный. Штраф – поллимона… завтра же… А будешь пальцы гнуть, уважаемый, замену тебе мы в два счета организуем. Все, кончен базар. Ступай.

Ни слова не говоря, вор вылез из салона. Его уже давно так не оскорбляли.

Гаврюшенко посмотрел вслед Козырю, покрутил головой. Потом достал из кармана миниатюрный «эриксон», набрал номер.

– Илья Семеныч? – сказал он, когда в трубке прозвучал властный голос. Собственно, мог и не спрашивать. Эта «линия связи» была для очень узкого круга лиц, и никто, кроме хозяина, отозваться не мог… да и голос генерал узнал. – Это Гаврюшенко, Илья Семеныч.

– Что у тебя, Сергей Сергеич? Давай быстро, мне некогда… через две минуты начинается заседание правительства.

– Займу всего двадцать секунд. С человеком я встретился, объяснил ему доходчиво… думаю, он понял.

– Твои ошибки – тебе и исправлять. Я могу быть уверен, что делается все возможное для стабилизации ситуации?

– Безусловно, Илья Семеныч, – твердо ответил генерал. Под ложечкой у него засосало – он совершенно ни в чем не был уверен.

– Ладно, Сергеич, ладно… перезвони мне часиков в девять. Нужно встретиться и обговорить этот вопрос лично.

– Так точно.

Гаврюшенко сложил телефон иубрал его в карман.

– Вот сука какая, – пробормотал он. – Моими руками жар загребает, да еще меня же и крайним делает. Ну, кровососы кремлевские… сколько ж народ вас терпеть будет?

Генерал пустил двигатель и поехал на службу. Он не проверялся. Знал, что за ним хвостов быть не может. … И заблуждался очень сильно: хвост за ним был. А полупрофессиональный «никои» с длиннофокусным объективом запечатлел, как вор законный садится в автомобиль милицейского генерала.

* * *

Таранов весь день провел в кафешках. Пойти ему было некуда… Помощи ждать не от кого. Лидер обещал ему помощь и отдых на явочной квартире… и – прислал киллера.

Как неприкаянный, Таранов переходил из одного кафе в другое. Курил и пил кофе. Он не спал уже более полутора суток и боялся заснуть, хотя навряд ли смог бы это сделать, даже если бы захотел. Терзала неизвестность, отсутствие информации… А Танцор все не звонил.

В восемь вечера Таранов вышел из очередного кафе. Некоторое время брел по улице как будто бесцельно, хотя на самом деле он работал. Он выбирал машину. Без машины провести операцию по освобождению Светланы было невозможно.

Он остановил свой выбор на старенькой «копеечке»… Конечно, это было несправедливо. Если бы Таранов угнал «мерседес», то владелец огорчался бы не слишком долго и купил себе новый. А старые «Жигули» были, вероятнее всего, единственной «ценностью» неизвестного Ивану автовладельца. Короче, Таранов, как последний наркот, ограбил бедняка… Но он, во-первых, просто не сумел бы угнать «мерседес» – машины такого класса оборудуют системами защиты, которые порой стоят дороже, чем те самые «Жигули». А во-вторых, Ивану не нужен был «мерс»… Был бы нужен, он, не утруждая себя борьбой с сигнализацией, отобрал бы машину силой… Ивану нужна была неприметная серая лошадка.

Таранов присмотрел серого цвета «копейку», металлической линейкой открыл дверь и выдрал провода из-под «торпеды».

– Извини, батя, – сказал Иван… почему-то владелец «копейки» представлялся ему пожилым дядькой. Он закоротил провода напрямую, и стартер заворчал.

От Владимира до Питера тысяча верст. Четверо боевиков на двух машинах приехали в Санкт-Петербург только к десяти вечера. Ехали с оружием, поэтому правил не нарушали, чтобы не связываться лишний раз с ментами.

Подъезжая к Санкт-Петербургу, позвонили, и Танцор встретил, отконвоировал на хату. Он видел, что бойцы за время пути притомились, и, по идее, им нужно было дать отдохнуть. Но позвонил Козырь и сказал: самое позднее без четверти двенадцать товар и бабки должны быть у тебя, Никита. Счет времени пошел едва ли не на минуты… Самым разумным было бы перенести операцию на утро, не пороть горячку, но… Танцор позволил бойцам только попить чайку и – вперед!

Светлане Танцор сказал:

– Вот что, дамочка… вреда я ни тебе, ни твоему Ивану причинить не хочу. Спеленать тебя пришлось только для того, чтобы ты глупостей не наделала. Понятно? – Светлана кивнула. Держалась она на удивление хорошо, у Танцора даже появилось некоторое уважение к ней. Или что-то вроде того. – Как только твой Таранов вернет то, что украл, – катитесь оба на все четыре стороны. Вы мне не нужны – без вас головных болей хватает… Так вот, я тебя сейчас развяжу, и ты поедешь с нами. На встречу с твоим Пивоваром. Будешь вести себя правильно – останешься целой и невредимой. И Пивоваришка тоже. Вздумаешь шуметь – не обессудь – зарежем. Все поняла? – Светлана кивнула. – Будешь паинькой?

Она снова кивнула. Танцор размотал скотч… по лицу Светланы потекли слезы.

– Ну-ну – сказал Танцор, – ну что ты? Через час будешь со своим Ванькой обниматься.

– Вы не обманываете меня? – спросила она сквозь слезы.

– Ну сама рассуди: зачем мне тебя обманывать?

– Правда? Скажите мне: это правда?

– Хочешь с Ванькой поговорить? – спросил Танцор. Светлана быстро-быстро закивала…… А хороша все-таки, подумал Танцор, даже жалко маленько… Он набрал номер и протянул трубку Светлане. Таранов отозвался сразу: слушаю.

– Ванька, это я, – сказала она тихо… и у Таранова остро, как после тяжелого марш-броска, закололо в подреберье. Светлана всхлипнула, и он мгновенно собрался.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Все будет просто замечательно. Как с тобой обращаются?

– Хорошо, – сказала она. Ей хотелось сказать очень много, но слов почему-то не было. – Хорошо, Ваня, нормально.

– Танцор рядом? – спросил Таранов.

– Кто? – удивилась она, но Танцор сам уже протянул руку к телефону:

– Ты готов, Пивовар?

– Да… слушай, Танцор, если вы со Светланой что-нибудь… Всех перебью к чертовой матери. Понял?

– Не пугай, Ваня. Не надо. Никто твою тетю обижать не собирается. Да и ты мне на хрен не нужен. Товар с тобой?

– Да.

– Тогда слушай внимательно: через сорок минут проедешь по проспекту Просвещения от Гражданского до Симонова. А мы за тобой со стороны поглядим.

Иван отлично понимал, что его хотят помотать по улицам, чтобы убедиться, наблюдая со стороны, что он один… Им риск тоже ни к чему.

– … со стороны поглядим. Телефон держи под рукой. И чтобы никаких фокусов. Мы будем сканировать эфир. – Про сканирование эфира Танцор, разумеется, солгал. Не было у него аппаратуры для сканирования. Таранов ответил:

– Не ссы, Никита. Мне заморочки тоже не нужны.

– Ну, гляди, Ваня. Через сорок минут. Время пошло.

– Есть еще один нюанс, Танцор. – Ну?

– У меня теперь другая тачка.

– Почему?

– Не важно… я буду на серой «копейке», номер…

Танцор выключил телефон, улыбнулся Светлане:

– Ну вот видишь. А ты волновалась… поехали. Спустя две минуты «Нива», в которой сидели

Танцор, два боевика и Светлана, отъехала от дома, где была запасная нора Танцора. Следом катились две «восьмерки» с владимирскими номерами. Время пошло.

* * *

Таранов совершенно не представлял, как будет действовать. Он не знал ни места встречи, ни количества противников, вообще никаких конкретных деталей и обстоятельств. Он мог только предполагать, что место Танцор выбрал уединенное, с хорошо просматриваемыми подходами-подъездами. И что количество противников будет человек пять-шесть, навряд ли больше… Да еще он знал, что не имеет права на ошибку.

Иван пустил двигатель и поехал на проспект Просвещения. Он не спал около полутора суток и чудовищно устал. Теперь ему предстояло принять бой и выиграть его во что бы то ни стало.

На проспект Просвещения он выехал точно в назначенный срок. Машин в это время было уже мало, Иван ехал не торопясь, поглядывал на телефон, лежащий на правом сиденье. Телефон молчал, било в глаза низкое солнце, на севере всходила бледная, почти невидимая луна, светофоры тревожно мигали желтым… Не доезжая улицы Симонова, он получил приказ развернуться и ехать обратно. Спустя три минуты Танцор приказал еще раз развернуться. Иван выполнял все команды беспрекословно.

– А теперь, – сказал Танцор, – направо, по Лиственной, до упора.

Он поехал по Лиственной…

Танцор стоял на втором этаже недостроенного корпуса. В бинокль он увидел, как серая «копейка» вырулила на Лиственную. Едет. Едет Пивоваришка. Наблюдатель с проспекта Просвещения сообщил, что хвостов за Пивоваром, кажется, нет… Танцор опустил бинокль и снова связался с Тарановым:

– За автобусным кольцом свернешь направо, на грунтовку. Поедешь к недостроенным корпусам. Там остановишься.

«Копейка» закачалась на ухабах грунтовки, солнце светило теперь в спину, и тень машины была длинной-длинной. По обеим сторонам были кусты и свалка, впереди – ярко освещенные наполовину севшим солнцем корпуса. Солнце работало сейчас на Ивана – ослепляло боевиков Танцора. Таранов ехал медленно, всматривался в бетонную мешанину опор, перекрытий, пролетов. С каждым оборотом колес он приближался к этой груде бетона.

Не доезжая сто метров, Иван остановился. Тотчас же запиликал телефон.

– Что встал? – спросил Танцор напряженным голосом.

– Дай мне Светлану, – ответил Иван.

– Зачем?

– Хочу убедиться, что с ней все в порядке. Танцор проворчал что-то недовольно, но со Светланой соединил.

– Слушай меня внимательно, – быстро зашептал Таранов. – Мне нужно знать, сколько их. Начинаю отсчет. На правильной цифре скажешь: все в порядке… поняла?

– Да.

– Один… два… три… четыре…

– Все в порядке.

– Тебя держат в машине? – Да.

– Понял. Как только начнется стрельба – пригнись. Все будет хорошо… ты мне веришь?

Ответить Светлана не успела – трубку у нее отобрали, и голос Танцора произнес:

– Хватит, наворковались… Подгоняй тачку, Пивовар, и сам выходи с поднятыми руками. Весь груз с тобой?

– Как договаривались, – буркнул Иван.

– Ну-ну, смотри. Вздумаешь финтить – пожалеешь… подъезжай.

Иван наполовину вытянул подсос, добавил двигателю оборотов и рванул с места… счет пошел на секунды. Он уже четко видел «Ниву» в глубине корпуса и человека с ружьем в руках возле нее… Пятьдесят метров до построек… Чуть в стороне Иван засек «восьмерку» и – рядом с ней – еще двоих. Двадцать метров. Иван распахнул дверь и выкатился из машины, а «копейка» поехала дальше.

Таранов перекатился по земле, больно ударился плечом о бетонную балку и распластался за ней. Сходу дал очередь из «узи» – неприцельно, для острастки. … «Копейка» едва не сбила одного из стрелков и врезалась в колонну. Теперь – только вперед. Жестоко. Агрессивно. Необратимо. В условиях численного превосходства бандитов только жестокая и непреклонная агрессивность атакующего способна привести к победе.

Таранов стремительно переместился влево, и ему открылся один из бандитов. Иван вскинул правую руку со «стечкиным» и вкатил в него два одиночных – бандит рухнул… С левой руки Иван дал очередь из «узи». Пули звонко защелкали по колоннам, бетонный свод отразил звук выстрелов.

Хуже всего было то, что пока Иван не обнаружил четвертого. Это означало, что атака может последовать неожиданно, с тыла.

Тот боец, которого снял Иван, лежал неподвижно и, совершенно очевидно, был мертв. Двое других успели очухаться от неожиданного нападения и заняли оборону. Грохнул ответный выстрел – нервный, в никуда. Таранов снова стремительно перебежал влево, ставя противника в невыгодное положение, снова полоснул из «узи». В поле зрения не было ни одного из боевиков, но сам фактор стрельбы создает нервозность, парализует действия, заставляет совершать ошибки.

Пуля ударила в груду щебенки рядом с Иваном – он прыгнул в сторону, поднял глаза и увидел Танцора. Танцор стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, целился из ПМ. Таранов ответил выстрелом из АПС и – промазал. А Танцор спрятался за стеной… Теперь Ивану стало легче: он определил местонахождение четвертого. Теперь воевать можно. Конечно, Танцор опасен – он надежно защищен межэтажным перекрытием и может свободно передвигаться по второму этажу. Может зайти сзади. Но теперь, когда он себя обнаружил, опасность стала вдвое меньше.

За «Нивой» что-то зашуршало, и из-под днища полыхнуло пламя ружейного выстрела, провизжала картечь. Иван мгновенно ушел влево, распластался и послал пулю над землей. Человек, спрятавшийся за «Нивой», ткнулся лицом вниз… Готов!

Третий стрелок закричал отчаянно:

– Колька! Колька, ты живой? Ты что, Колька?

В голосе были нотки истерики, агрессии, страха. Человек с такими интонациями – не боец. Он заложник своих эмоций и, значит, обречен. Побеждает тот, кто хладнокровней…

– А-а, сука! – заорал голос. – А-а, блядь такая! Ты же Кольку убил… Ты же брата убил моего!

…Танцор на втором этаже вдруг с ужасом понял, что уже двое его людей убиты. Это было невероятно, почти невозможно. Он считал, что заманил Пивовара в капкан… и Пивовар пришел в этот капкан… А теперь шурует внутри него и спокойно, как в тире, расстреливает бойцов одного за другим.

А снизу по пролету лестницы несся крик – жалоба вперемешку с матом. Потом раздался выстрел, и крик оборвался на полуслове. Танцор понял, что Витька Крюк лег рядом со своим младшим братом Колькой… это конец.

А потом снизу раздался голос Таранова:

– Эй, Танцор! Бросай сюда пушку и спускайся с поднятыми руками… слышишь?

Танцор стоял, прислонившись затылком к колонне. Сердце колотилось. Что делать? Вступить с Пивоваром в дуэль? Глупо, бессмысленно… завалит на хер. Он уже троих завалил.

– Эй, Танцор, – снова раздался голос Таранова. – Ты что, оглох?

Танцор промолчал. Ему было здорово не по себе.

– Я иду к тебе, Танцор. Встречай.

Зашло солнце, и враз все переменилось. Было еще светло, но после солнечного света показалось – сумерки. Танцор сделал несколько шагов в сторону и встал за колонну, пистолет навел на проем.

– Я иду, – донеслось снизу, раздались осторожные шаги, а потом Таранов, как черт, выскочил с лестницы. Танцор трижды нажал на спуск – пробитое тело рухнуло на бетон. Танцор истерично продолжал стрелять… летели горячие гильзы, слепили вспышки на конце ствола. Он быстро расстрелял патроны, и затвор ПМ замер в заднем положении. Только теперь Танцор разглядел на полу старый драный ватник. Страх сменился ужасом, Танцор бросился бежать.

Таранов поднялся на второй этаж только тогда, когда Танцор пробежал уже метров тридцать…

Каждую секунду он ожидал выстрела, но его все не было… сорок метров… пятьдесят…

Танцор достиг края площадки, на секунду замер. На фоне полной и бледной луны его силуэт был виден очень хорошо. Прыжок Танцора и выстрел Таранова произошли одновременно. Пуля сильно толкнула Танцора в спину, но большое расстояние и бронежилет второго класса «Панцирь» спасли Танцору жизнь… Пуля ударила в спину, опрокинула летящее тело и отбросила его на несколько метров вперед. Контуженный Танцор упал на груду полуистлевшей пакли. Из пакли во все стороны брызнули перепуганные мыши.

* * *

Иван присел на ступеньку. Он победил. Он сумел переиграть шакалов в ситуации, в которой все было против него… он сидел на ступеньке, опустив на бетон «узи» и АПС. Сил не было никаких – бой, длившийся около одной минуты, забрал последние. Нужно было встать и спуститься к Светлане, но сил не было.

Висела бледно-акварельная луна, наполняла слабым светом бетонный скелет корпуса. Было очень тихо… Таранов сидел на пыльном бетоне, и прохладный ветерок остужал лицо. Внизу хлопнула дверца машины. Иван поднял голову и увидел Светлану…

* * *

Генерал Гаврюшенко позвонил советнику-координатору, как и договаривались, в 21:00… Илья Семенович спросил:

– Что у тебя, Сергей Сергеич?

– Вы просили позвонить, Илья Семенович.

– Ах, да… ты решил вопрос?

– Вопрос должен быть решен до ноля часов.

– Понятно… в общем, так. У меня, Сергеич, сейчас эфир на телевидении. Ты перезвони через часок. Нужно потолковать.

– Так точно, Илья Семеныч. В 22:00. Советник Стрельцов ехал по вечерней Москве в Останкино. Он сидел на заднем сиденье эксклюзивного «мерседеса» и читал статью в «Wall Street Journal». Статья была очень нехорошей – она косвенно намекала на тайные контакты советника-координатора правительства РФ с руководителями МНБ[3] Азербайджана. Для понимающих людей было очевидно: от МНБ всего один шаг до турецкой МИТ[4]… Хреново. При нынешнем Президенте – очень хреново. А самое главное – непонятно, откуда появился этот материал и кто инициировал его появление.

Публикацию в «Уолл-стрит джорнал» инициировал незаметный пенсионер из Санкт-Петербурга, бывший полковник ФСБ Кондратьев – тот, кто в Организации был известен как Председатель. Председатель вбросил информацию в авторитетное нью-йоркское издание через свои сохранившиеся со времени службы агентурные возможности в Бельгии. Председатель готовил удар по правительственному чиновнику в рамках операции «Караван»… но самоуправство Таранова фактически свело на нет многоходовую операцию. Ничего этого Кондратьев еще не знал.

Настроение у советника-координатора было скверным – эта паскудная статья, исчезновение груза в момент передачи… интриги со стороны Торгово-промышленной палаты… да еще это телевидение! Но – никуда не денешься, на экране нужно мелькать как можно чаще.

Илье Семеновичу было сорок шесть лет, и впереди открывались блестящие перспективы… до прихода «питерской бригады». В принципе, Стрельцов мог бы даже рассчитывать на кресло вице-премьера… Чубайс обещал поддержку. И Аб-рамыч обещал поддержку. Но все переменилось с приходом этого Штази… Питерские лезли из всех щелей, как тараканы. Давили, давили и выдавливали ельцинскую гвардию… А ведь Илья Семенович Стрельцов принадлежал к «элите» по факту рождения – он родился в семье профессионального номенклатурного коммуниста. Сделал блестящую комсомольскую карьеру, был умен, коммуникабелен, образован. Он умел одинаково хорошо прочитать доклад на «форуме» и спеть матерную частушку в баньке для «белых людей».

Он правильно сориентировался и в 91-м, и в 93-м годах и сделал красивую, быструю карьеру у «демократов»… но сейчас, с приходом «питерской бригады», ситуация сильно переменилась. Ах, как не вовремя эта статья! Ах, как некстати.

Для непонимающих должность Стрельцова звучала не очень солидно: какой-то там советник… координатор какой-то. Шестерка! А вот понимающие знали: к Стрельцову министры в очередь стоят. Без него заседание правительства не проходит. И вообще, в структуре правительства РФ советник-координатор – это, фактически, последняя ступенька к высшим этажам власти, к тому могуществу, когда один росчерк пера способен изменить направление мощнейших финансовых рек. А еще информированные люди знали, что Стрельцов пользуется личным расположением ЕБН, дружит с тренером ЕБН Шамилем… эт-то дорогого стоит!

Конечно, с приходом Путина все изменилось. Влияние Стрельцова пошло на убыль. Но понимающие знали: Илья Семенович умен и изворотлив. Рано его списывать… рано.

На телевидении Илья Семенович отработал не блестяще. Хотя тема для разговора была благодатная: борьба с наркоманией. Довольно вяло советник рассказал ведущему (про него точно было известно, что балуется кокаинчиком) про озабоченность правительства:

– В правительстве есть понимание сущности и важности проблемы. Мы внимательно отслеживаем, обобщаем и анализируем процессы, происходящие в сфере незаконного оборота наркотических средств… Следует признать, что ситуация сложилась весьма непростая, и для борьбы со злом должно консолидироваться все общество. Правительство же со своей стороны разработало целевую государственную программу по противодействию незаконному обороту наркотических и психотропных препаратов…

В общем, Илья Семенович говорил как всегда. Только без обычного ораторского блеска. Ведущий смотрел и слушал профессионально-заинтересованно, кивал значительно.

– А вот, – сказал он, – первый телефонный звонок к нам в студию. Алло, слушаем вас.

– Меня зовут Андрей Иванович, – сообщил голос из динамиков, – я звоню из Пушкино. У нас город маленький, но он полон наркоманами. Молодежь на игле почти поголовно… Так теперь еще у нас еженедельно стал появляться автобус, который обменивает шприцы. Что же это за безобразие, товарищи дорогие?

– Очень хороший вопрос, – кивнул Илья Семенович. – Благодарю вас, Андрей Иванович. То, что вы назвали «автобус, который обменивает шприцы», – акция, проводимая в рамках международной программы «Врачи всего мира». Наркозависимые молодые люди в обмен на использованный шприц получают набор со шприцем стерильным и, кроме того, комплект красочных проспектов, рассказывающих о симптомах гепатита и ВИЧ-инфекции. Из этих же проспектов они узнают о технике инъекций и оказания первой помощи при передозировке… Типовой набор привлекательно оформлен, содержит два стерильных шприца, флакончик с родниковой водой, две стерилизующие салфетки и презерватив. В чем же вы, уважаемый Андрей Иванович, видите безобразие?… «Врачи всего мира» занимаются исключительно полезным делом. Правительство не возражает против проведения акции.

Ведущий гаденько ухмыльнулся… Впрочем, телезрители этого не видели. А советник-координатор продолжал:

– Мы знаем, что звучали голоса некоторых, так сказать, борцов с наркоманией, которые считают, что программа «Врачи всего мира» проводит скрытую пропаганду наркотиков и способствует их распространению. Должен ответить, что никаких реальных подтверждений этому нет.

Про себя советник добавил: …и хрен когда они появятся. Кто же допустит? Тут такие деньги крутятся – не балуй.

После эфира Илья Семенович все-таки встретился с Гаврюшенко. Стрельцов сильно устал за день, был раздражен. Ему хотелось приехать домой, сесть в кресло, выпить немного «Хеннесси» и насладиться пейзажными рисунками Питера Брейгеля Старшего, похищенными из Эрмитажа… Он пересилил себя и встретился с Гаврюшенко.

Встреча прошла в одном весьма закрытом клубе. Простому смертному вход туда был закрыт. Разве что кто-то из членов клуба приводил его с собой в качестве гостя. Гаврюшенко и был здесь в этом качестве. Конечно, по должности и по званию он уже «дорос», но… генералов в России много. Да вот избранных мало. И они, избранные, не всякого в свой круг принимают.

Илья Семенович и Сергей Сергеевич обосновались в маленьком и уютном зале. Официант принес меню. Большой человек буркнул:

– Не вертись перед глазами. Принеси коньяку и чего-нибудь из закуски… сам сообрази. Да, еще кофе покрепче.

– Понял, Илья Семенович, – невозмутимо сказал официант. Обслуга в этом клубе видела всякое и всегда оставалась невозмутимой. Официант исчез.

– А здесь – как? – спросил генерал и потрогал себя за ухо.

– Здесь – нет, – ответил Стрельцов. – Здесь это исключено.

– Кхе, – сказал генерал.

– Я же сказал: здесь – нет, – раздраженно повторил советник. – Рассказывай, Сергеич. Ненужные подробности опускай.

Генерал быстро и толково изложил ситуацию. Илья Семенович поморщился и хотел было что-то сказать, но официант принес закуски и бутылку «Хеннесси» – вкусы Ильи Семеновича в клубе знали. Официант пожелал приятного аппетита и исчез… Гаврюшенко механически подумал, что из него мог бы получиться хороший сотрудник наружки – появляется и исчезает, как тень.

Чиновники выпили. Илья Семенович закусил маслинкой и сказал:

– Вот что, друг мой. Всю эту дребедень банальную, уголовную, я знать не хочу и не должен. Не мой уровень. Понял? – Генерала едва не перекосило от таких слов, но он только кивнул. – Эту проблему решай сам… с этим своим Тузом…

– С Козырем, – поправил генерал.

– Мне плевать… хоть с Джокером. Решай сам, но порядок наведи. Товар должен быть переправлен, куда положено, виновные наказаны. И самое главное: впредь такая ситуация не должна повториться. Ты сам-то это понимаешь, Сергеич?

– Разумеется, Илья Семеныч.

– Хорошо, если понимаешь… Разобрался, кто виноват?

– Так точно, – солгал генерал. Ни хрена он еще не разобрался.

– Прими меры, – сказал Стрельцов и, завершая разговор, смягчил интонацию. – Ну, ты же, Сергей Сергеич, профессионал… не мне тебя учить.

Высокопоставленному мерзавцу казалось, что он вновь контролирует ситуацию.

* * *

Иван поднял голову и увидел Светлану. В призрачном лунном свете. С призрачными слезинками в уголках глаз. Иван поднялся, подобрал с бетона оружие. Он спустился вниз по лестнице без перил, зацепил ногой стреляную гильзу, и гильза запрыгала по ступенькам, издавая тусклый, неживой звук.

Он обнял любимую женщину, сомкнув за ее спиной руки, обремененные вороненой сталью… поцеловал в лицо. И сердце сжало от нежности и тоски.

– Все будет хорошо, – прошептал Иван. – Не плачь, все будет хорошо.

Он ни на грош не был уверен в своих словах. Светила луна, ветер шуршал в кустах, гнал над полом пыль и почти неуловимый запах смерти…

Таранов деловито собрал оружие боевиков, побросал в «Ниву». Обшарил карманы мертвецов, забрал документы. К «трупу» Танцора не пошел – далеко, да и время поджимает. Он не замечал, что Светлана смотрит на него с почти суеверным ужасом. Из багажника разбитой «копейки» он достал сумку с баксами.

– Поехали? – спросил Иван с вопросительной ноткой.

– Куда? – ответила Светлана.

– Отсюда, – произнес он… «Куда?» – вечный вопрос всех беглецов. Ответа Таранов не знал. Он знал одно: нужно срочно убираться отсюда, а дальше будет видно.

Танцор пришел в себя, сел и выплюнул изо рта клок пакли. Сильно болела спина – бронежилет остановил пулю, но колоссальную энергию выстрела не погасил. Тело болело так, как будто по спине ударили молотом. А в голове стоял тихий, но противный звон. Танцор встал на четвереньки, едва не застонал. Каждое движение отдавалось болью. С шеи, как собачий поводок, свисал ремешок бинокля. Самого бинокля не было. Пистолета в правой руке тоже не было. Танцор оглянулся назад, с трудом различил движение внутри корпуса. Увидел, как открылась дверца «Нивы», вспыхнуло освещение салона. В слабом свете Танцор разглядел Пивовара. Пивовар что-то затаривал в «Ниву». «Копейка» стояла с открытым багажником. Товар перегрузил, подумал Танцор. Дверь «Нивы» захлопнулась.

Спустя несколько секунд забормотал двигатель, и «Нива» медленно выкатилась из скелета недостроенного корпуса. Покачиваясь на ухабах, не включая фар, машина поехала в сторону Лиственной – Пивовар уходил. Теперь уже Танцор не смог сдержать стон… Преодолевая боль, Танцор по-собачьи, на четвереньках, побежал внутрь корпуса.

Танцор добежал до тела Головастика, выхватил из нагрудного кармана Головастика рацию.

– Сивый! – закричал он в рацию. – Сивый! Сивый, падла, прием!

Сивый страховал операцию в самом конце грунтовки, почти у Лиственной. Он загнал свою «девятку» в кусты и спокойно покуривал в салоне. Задача у него была простая – предупредить, если вдруг появятся менты… Сивый насторожился, когда раздались выстрелы. По характеру стрельбы можно было предположить, что идет бой. Это Сивому очень не понравилось – раз идет активная перестрелка, значит, все-таки засада. Сивый лихорадочно соображал, что делать: прийти на помощь своим? Чушь собачья. Если там орудует СОБР, то и дергаться нечего – завалят на хер без лишних разговоров… Сорваться, бросить все? За это Козырь по головке не погладит… Выстрелы между тем прекратились. Запросить братву по рации, что там у них творится? Ага! Менты сразу врубятся, что где-то рядом есть еще человек. И наверняка повяжут. Со стволом, между прочим, и рацией.

В общем решил Сивый, лучше всего не высовываться, выждать. Он взял «ремингтон» и рацию, вылез из машины… На крайняк, подумал он, ствол к черту выброшу и сдамся. Он углубился в кусты, присел, настороженно прислушиваясь. Было очень тихо… И вдруг запищал сигнал рации. И Танцор закричал дурным голосом:

– Сивый! Сивый, падла, прием!

Таранов ехал с выключенными фарами, медленно… и совершенно не подозревал о существовании Сивого.

Сивый с «ремингтоном» наизготовку стоял в кустах. С Танцором они переговорили худо, нервно – оба забывали об особенностях симплексной связи: нельзя говорить одновременно. Рация работает либо на прием, либо на передачу… Однако Сивый все-таки уяснил, что Пивовар уходит и его необходимо остановить. Любой ценой остановить! Не дать уйти.

Сивый матюгнулся сквозь зубы и передернул цевье «ремингтона». Спустя двадцать секунд он услышал звук мотора. Спустя еще десять секунд из-за поворота показалась «Нива». Она ехала с выключенными фарами, но видна была четко. Сивый прильнул к прикладу и поймал стволом левую часть лобового стекла – место, где сидит водитель.

До Лиственной оставалось всего метров двести. Впереди, слева, темноту прорезала вспышка… Картечь хлестнула по машине, вдребезги разнесла стекло в задней части автомобиля, вспорола борт и зацепила колесо. Колесо мгновенно осело.

Сивый стрелком был аховым – он не учел движения цели и не сделал упреждения. В результате картечь попала в заднюю часть машины.

– Вниз! – закричал Таранов Светлане и до упора воткнул педаль газа. – Вниз!

«Нива» рванулась вперед, второй выстрел прошел за «кормой». Светлана скользнула вниз. Через пару секунд третий выстрел – уже вдогонку – высадил заднее стекло, пробил подголовник и лобовое стекло справа. Там, где только что сидела Светлана.

– …твою мать! – выкрикнул Таранов. «Нива», прыгая козлом на разбитой дороге, вырвалась из-под обстрела. У пересечения с Лиственной Иван резко затормозил. Пробитую покрышку сорвало с обода, машину развернуло поперек дороги.

– Светка! Светка, ты как? Ты в порядке?

– Я… локоть ушибла.

– …твою мать! – облегченно сказал Таранов. – Уходим. Уходим к черту.

Иван выбрался из машины, помог Светлане. Сзади на дороге вдруг вспыхнул свет фар – дальний, яркий – осветил пыльные кусты на обочине и накренившуюся на левый бок «Ниву». Таранов присел, увлекая Светлану за собой, прикрываясь кузовом машины. Быстро подъехала «девятка», остановилась метрах в пятнадцати, заливая все светом фар. Из водительской двери выскочил человек. Присел, направив ружье на машину.

«Нива» выглядела пустой, брошенной, но Сивый все равно не решался к ней подойти. Он сидел возле двери и думал: что делать? прошла минута… другая. В кармане у Сивого запищала радиостанция. Он вытащил «стандарт» левой рукой, отозвался.

– Что у тебя, Сивый? Почему молчишь? – спросил Танцор. – Прием.

– Тачку я остановил… прием.

– Ну? – очень напряженно спросил Танцор.

– Что ну? – после паузы отозвался Сивый. – Прием.

– Товар там? Прием.

– Я… не знаю. Жду вас… прием.

Танцор прошептал: идиот… В радиостанцию сказал, сдерживаясь:

– Немедленно проверь и доложи.

Сивый сунул «стандарт» в карман, рукавом стер с лица испарину… Было страшно, но он все же заставил себя двинуться к «Ниве». Он вертел головой по сторонам, вглядываясь в темноту за пределами освещенного пространства… ни черта там было не видать.

Он сделал шаг… второй… третий… Он подошел к «Ниве» в упор. Вытягивая шею, он пытался заглянуть в салон. В тот момент над капотом расстрелянной «Нивы» вдруг взметнулась черная фигура и мгновенно, подряд, прозвучали три выстрела.

Пока Таранов перекидывал трофеи в «девятку» с владимирскими номерами и обыскивал труп, Светлана была как каменная. Но когда поехали, у нее началась истерика… и с этим уже ничего нельзя было поделать. Иван попытался ее успокоить, но безрезультатно. Он сам был донельзя измучен и боялся, что может сорваться в крик…

На перекрестке с улицей Жени Егоровой Иван увидел работающий магазин, заскочил в него, купил бутылку коньяка и пластмассовый стакан… швырнул обалдевшей продавщице стодолларовую купюру и выскочил на улицу.

Он почти силой заставил Светлану выпить стопятидесятиграммовый стаканчик… половина жидкости при этом расплескалась. Он прикурил сигарету и сунул ей в губы.

Мимо них проехала милицейская машина, через пару минут – еще одна. Началось, подумал Иван…

Еще через несколько минут Светлана успокоилась. По крайней мере – внешне.

– Поехали домой, Ванька, – сказала она. – Я очень устала. Таранов стиснул зубы.

* * *

– Поехали домой, Ванька, – сказала она. – Я очень устала.

– Нет, – сказал Иван, – к тебе домой нам нельзя.

– Почему? – спросила Светлана. – Почему я не могу поехать домой?

– Потому что нас будут искать. У тебя – в первую очередь.

– Кто?

– Это долго объяснять, но к тебе нам нельзя. В этом я виноват – я тебя подставил… теперь придется скрываться.

Светлана смотрела на Таранова сбоку – непонимающе, тревожно. «Девятка» катилась по ночному городу. На заднем сиденье лежала сумка с миллионом долларов, на полу – груда оружия.

– Куда же мы теперь? – спросила Светлана. Таранов не ответил – он обдумывал ситуацию. А ситуация была дрянь: его ищут менты, его ищут бандиты. Бандиты, в отличие от ментов, будут вести розыск всерьез и упорно – у них есть стимул. Миллион баксов и центнер героина – серьезный стимул. Есть за что стараться.

А есть еще и Организация, действия которой предсказать сейчас невозможно. Но помнить об Организации следует всегда. Их оперативные возможности на порядок выше, чем у Козыря.

В активе же у Таранова есть миллион баксов и… и больше ничего. Не считать же активом гору огнестрельного железа и полдюжины гранат. Но самая главная проблема – отсутствие документов. Элементарная проверка нарядом ГАИ окончится задержанием. А задержание – арестом и тюрьмой. Строго говоря, документы у Ивана были. Но – дома у Светланы. А туда теперь нельзя.

– Что же ты молчишь, Иван? – спросила Светлана.

– У тебя документы с собой?

– Да… почему ты спросил?

– Загранпаспорт с собой?

– Да, все с собой – оба паспорта и права. А что?

– Виза открыта?

– Да, «шенген»… да в чем дело? Почему ты спрашиваешь?

Таранов щелкнул зажигалкой, лицо в темени салона осветилось. Иван прикурил и сказал:

– Завтра же ты улетишь в Лондон.

– В Лондон? – удивленно спросила она.

– В Париж… в Амстердам. В общем, ближайшим рейсом, на который будут билеты. Главное – подальше.

– Я никуда не полечу без тебя.

– Светлана!

– Я. Никуда. Без тебя. Не полечу, – твердо повторила она. И Таранов понял, что она действительно никуда не полетит, и нет такой силы, которая заставила бы ее переменить решение.

– Ну что ж, – сказал он, – в таком случае есть только одно место, где мы сможем отсидеться.

Они попили кофе в круглосуточно открытой забегаловке, наполненной алкашами и наркоманами. Они были чужими в этом гадюшнике, и на них сразу обратили внимание. Авторитет местного разлива впился в Светлану взглядом и даже начал подниматься из-за стола… Иван посмотрел ему в глаза, и «крутой» сразу сел на место. Они взяли с собой десяток бутербродов, пару бутылок минералки и ушли.

В машине Таранов изучил паспорта убитых боевиков. Выбрал один. Покойный владелец паспор-тины был похож на Ивана весьма отдаленно. Да еще и моложе на восемь лет… но ничего более подходящего не было. Он изучил паспорт: Грибачев Альберт Анатольевич… пол. муж… 17.08.67… место рождения гор. Владимир. Зарегистрирован во Владимире… Военнообязанный… зарегистрирован брак с Гусевой Еленой Петровной 1970 г. р. … Дети: Антон 91-го года рождения и Вероника 95-го.

Вот так, Иван Таранов. А как ты думал? Каждый выстрел не только убивает бандитов. Он делает жен вдовами, а детей сиротами. Шестилетняя Вероника и десятилетний Антон Грибачевы остались сиротами… сейчас они спят, им снятся какие-то, наверно, хорошие сны, а их отец лежит в луже крови на северной окраине Санкт-Петербурга… Ты хорошо стреляешь, Иван Таранов. Хорошо и быстро. Быстрее, чем стрелял Альберт Анатольевич Грибачев.

– Что ты, Ваня? – спросила Светлана. Он хотел было сказать: у него остались дети. Двое детей: мальчик и девочка. Антон и Вероника… Безо всякого выражения Таранов произнес: – Ничего… все в порядке.

Он опустил паспорт, права и техпаспорт на «девятку» в карман. Потом сорвал чехол с заднего сиденья и упаковал в него оружие.

Глава 3 ИСКУССТВО СТАВИТЬ КАПКАНЫ

Гаврюшенко ждал звонка Козыря. Но, разумеется, не дождался. Вору нечего было сказать генералу – он сам не имел никакой информации из Петербурга… Время перевалило за полночь. Гаврюшенко мстительно подумал: ну, я тебе, законник, устрою, – выпил виски и лег спать. Спал плохо – ворочался, храпел и разговаривал во сне… А Козырь все-таки дождался звонка Танцора.

Танцор был сильно нетрезв, что, вообще-то, на него не похоже. Выпивал Танцор редко и мало, наркотиков не употреблял вовсе. Но на момент звонка Козырю был нетрезв сильно. Он пьяно и дерзко сказал, что все накрылось, что Пивовар снова положил всех и ушел. С бабками. С товаром… хоть голову с меня снимай – ушел!

Козырь, как ни странно, не вспылил. Он выслушал Танцора спокойно и сказал только:

– Проспись, Никита. Найди нору надежную и проспись. Завтра разговаривать будем. Больше не пей – ты мне трезвый нужен.

После общения с Танцором Козырь долго ходил по гостиной. Он был опытный и умный человек… не был бы умный – не дожил бы до своих лет. Козырь мерил шагами гостиную и думал… Только за одни сутки команда понесла огромные людские потери. Таких не было с девяносто восьмого, когда после долбаного дефолта Козырь ввязался в войну с Жерехом. А Жерех нашел какого-то подрывника, и подрывник взорвал к черту кафешку, где собирались бойцы Козыря. Погибли сразу пять человек. Жереха потом расстреляли в Нижнем вместе с любовницей и телохранителем. … по одиночке перебили его бригадиров. Вот только подрывника не достали.

Козырь подкинул ясеневое полешко в камин. За распахнутым окном была теплая июньская ночь, но в гостиной горел камин. Козырь подкинул полешко и вернулся мыслями в сегодняшний день… команда понесла колоссальные человеческие потери и понесет еще огромные финансовые. Козырь смотрел на вещи здраво – жизнь научила, что потери неизбежны. Денежные – самые незначительные изо всех возможных. Значительно серьезней потеря людей. Еще хуже – потеря авторитета… Козырь вспомнил слова ментовского генерала: вы в этом деле – шестеренка… Любой другой заплатил бы за такие слова дорого.

Так что же происходит? Кто так подло братву кидает и мочит по беспределу? Кто этот Пивовар? Кто стоит за ним?

Козырь отдавал себе отчет, что за происшедшее и он несет ответственность. Возможно, больше других… Танцор ведь предупреждал: темный человечек этот Пивовар, подставной. А он, Козырь, не поверил. Последствия – налицо: казна трещит по швам, братва перебита, мент – сука – за горло берет… Надо найти Пивовара. Надо во что бы то ни стало найти Пивовара.

Потрескивали дрова в камине, ночной ветерок чуть-чуть шевелил штору.

Глубокой ночью Лидер и Председатель, прилетевший из Москвы всего на одну ночь, сидели в офисе «Анти-клуба». За окном шел дождь, а в кабинете было сильно накурено.

– Что будем делать, Евгений Дмитрич? – спросил Лидер. Он доложил Председателю о дневной беседе с Тарановым. Скрыв при этом, что дал команду Паше на ликвидацию Африканца. Зато предельно обострил внимание на «намерении» Таранова осветить деятельность Организации.

Председатель сидел нахмурившись… курил, молчал. В недалеком прошлом Евгений Дмитриевич Кондратьев был полковником ФСБ. Вместе с Шаховым он стоял у истоков Организации, но, в отличие от Лидера, Председатель первоначально планировал работу не силовыми методами. Во главу угла чекист ставил сбор информации на наркоторговцев и их покровителей. И – дальнейшую реализацию через государственные структуры… иногда это действительно удавалось. Но чаще – нет. Полуразложившаяся, сильно коррумпированная милиция фактически не работала. Энтузиасты-одиночки – не в счет, погоды они сделать не могли. Госбезопасность, обескровленная за годы «реформ», пыталась бороться. Но силы были явно не равны – в Управлении ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области по линии наркотиков работало всего несколько человек. Их можно пересчитать по пальцам. Одной руки.

Короче, надежда на госструктуры не оправдалась… и Организация волей-неволей взяла на себя функции «чистильщиков». Иногда Председатель ужасался, глядя, как лихо Лидер крутит рукоятку кровавой мясорубки. Он пытался повлиять на Шахова – и не мог… Дело зашло уже слишком далеко, в него были втянуты десятки людей.

Кондратьев дал себе слово, что выйдет из игры после завершения операции «Караван».

– Ну, так что ж делать-то будем, Женя? – повторил вопрос Лидер. – Ситуация аховая.

– А сам что думаешь, Игорь? – спросил Председатель. Он догадывался, что Лидер чего-то недоговаривает… темнит. Это настораживало. Между руководителями Организации существовали разногласия и даже трения, но откровенной лжи до сих пор не было.

– Что тут думать, Женя? Африканец стал опасен. Нужно его…

– Нет, – перебил Кондратьев, – его нужно разыскать. И поговорить с ним. Только потом делать выводы… я не верю в то, что он пойдет на предательство. Не тот человек.

– Так ведь уже пошел, Женя.

– Если ты, Игорь Палыч, имеешь в виду «Караван», то, в общем-то, я Африканца понимаю. Не одобряю его действий, но по-человечески понимаю… его нужно найти.

– Понял, – легко согласился Лидер. – Попробуем… если его не грохнули боевики Танцора. Впрочем, это был бы идеальный выход для всех: и для нас, и для него.

Кондратьев сверкнул глазами и ничего не сказал. Утром он снова улетел в Москву.

* * *

Полковник ФСБ в запасе Евгений Дмитриевич Кондратьев, он же – Председатель – летел в столицу. Кондратьев отрешенно смотрел в иллюминатор, на холмистую равнину облаков, залитых солнечным светом. Внизу, под облаками, шел дождь, но на девятикилометровой высоте небесный свод был светел и наполнен солнцем.

Полковник думал: где же он ошибся? В какой момент? На каком этапе операции «Караван»? Именно он, полковник Кондратьев, добыл информацию о готовящемся контакте между группировкой Козыря и таджикским наркобароном Курбо-новым. Именно он – Кондратьев – спланировал операцию «Караван»… Следовательно, именно он несет всю ответственность за операцию. А она провалена однозначно и бесповоротно… В принципе операцию можно назвать успешной: в результате упорной и кропотливой работы в группировку Козыря был внедрен агент, который сумел захватить и уничтожить огромную партию героина. Но! Конечной целью операции было разоблачение высокопоставленных чиновников, получавших долю как с таджиков, так и с заморских покупателей.

Более полугода Председатель проводил сложнейшую разработку высокопоставленного чиновника и милицейского генерала… Работать на таком уровне невероятно сложно. И все же Кондратьев упорно шел в заданном направлении. Он построил хитрую многоходовую комбинацию, осталось дождаться передачи Козырем денег генерал-майору Гаврюшенко… и все рухнуло. Полковник занимался контрразведкой двадцать с хвостиком лет, отлично знал и вкус победы, и горечь поражения. Но никогда еще он не был так ошеломлен неудачей… Возможно, потому, что «Караван» был его «лебединой песней» – после завершения операции полковник собирался оставить работу в Организации.

Председатель летел в Москву, пытался разобраться в причинах провала… он всегда был честен с собой, никогда не перекладывал ответственности ни на подчиненных, ни на руководство. Сейчас он летел в Москву для того, чтобы объявить о завершении всех активных мероприятий по операции «Караван» четырем своим агентам. Надо думать, люди воспримут эту новость с облегчением. Одновременно Председатель намеревался передать накопленный компромат в ФСБ, Генеральную прокуратуру и в прессу.

* * *

Иван и Светлана спали, обнявшись, в салоне чужой машины… Залитый лунным светом Волхов тяжело, медленно и плавно катил свои воды – классический, банальный, избитый до уровня кича, пейзаж. Потом посветлело на востоке небо, истаяли звезды и над водой появился легкий, как полет тополиного пуха, туман… Наступало утро нового дня.

Таранов спал, зарывшись лицом в волосы Светланы. Он ощущал аромат этих волос, и сон его был светел. Во сне Иван был спокоен и беспечен. Уже больше полугода только во сне он жил нормальной человеческой жизнью… только во сне.

Светлана что-то пробормотала, повернулась на другой бок и отодвинулась… Выражение лица спящего Таранова изменилось. Он еще не понял, что произошло, но напрягся. А произошло то, что вместо запаха волос любимой женщины по нервам полоснул запах оружия: сгоревшего пороха и оружейной смазки… Привычный, но тревожный парфюм войны.

Таранов проснулся. Несколько секунд он лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь к тишине, впитывая ее, пытаясь интуитивно определить возможную опасность. Он уже понял, что настороживший его запах – это всего лишь запах трофейных стволов… и все же он по привычке продолжал оценивать обстановку.

Иван осторожно поправил на Светлане свой пиджак. Долго смотрел на спящую женщину – на разметавшиеся волосы и нежное ушко в луче утреннего солнца. Он был полон нежности… но оружейный запах уже взвел в нем пружину тревоги. Таранов осторожно выбрался из салона. С собой прихватил АПС.

Утренний воздух бодрил, светило солнце, и распевались птицы. «Девятка» стояла в зарослях на берегу Волхова, не видимая ни с дороги, ни с реки… Вдали, километрах в полутора, гигантским натянутым луком вздымался над Волховом мост. По мосту катили редкие с утра автомобили.

Таранов подумал немного, потом спустился к реке. Быстро разделся догола и с пистолетом в руках вошел в воду. Вода показалась холодной, обожгла. Он сделал несколько шагов и нырнул… В этом году он еще ни разу не купался. Он плыл, и тело наполнялось бодростью, упругой силой. Он подумал, что такое же ощущение, наверное, испытывают дельфины. И он, наверно, тоже мог бы быть дельфином, но рожден человеком… и даже плавает он с пистолетом в руке…

Таранов вернулся на берег, нашел в заводинке несколько крошечных, только-только наметившихся лилий и сорвал их. Он подумал, что выглядит нелепо – голый, с двадцатизарядной машинкой имени товарища Стечкина и лилиями. Совершенно по-идиотски он выглядит… Впрочем, сказал Таранов сам себе, разве ты не идиот? А идиоту и положено выглядеть по-идиотски.

Вытереться было нечем, и он надел одежду на мокрое тело. Не беда – высохнет… Вернулся к машине – Светлана еще спала, и он не стал ее будить. Спешить им было, в общем-то, некуда. Более того, стоит подождать, когда увеличится поток машин – так-то оно безопаснее. Ночью они сорвались из Питера как оглашенные. Это было опасно, но оставаться в городе было еще опасней. В любой момент могли включить какой-нибудь «Перехват», «Капкан» или «Кольцо», и тогда вырваться из города было бы весьма проблематично. Тем более с чужими документами и на тачке с владимирскими номерами. Они сорвались, благополучно миновали несколько постов ГИБДД, но до конечной точки маршрута – озера Городно в Новгородской области – так и не доехали. Иван почувствовал, что едва не засыпает за рулем, кое-как дотянул до берега Волхова и здесь сделал остановку.

И вот – настало утро нового дня. Оно началось с запаха пороха и оружейной смазки… нормальное утро… нового дня.

Светлана проснулась от яркого солнца, бьющего в глаза. Это было здорово. Это было здорово и очень приятно. Она не открывала глаз, но ощущала солнце сквозь веки… И вдруг она вспомнила! Она вспомнила все, что произошло вчера. Она не хотела верить своей памяти, но уже точно знала, что память не лжет. И слабенькая надежда, что она еще не проснулась и видит сон – обман… А потом она почувствовала, что рядом нет Ваньки. Вчера он уснул первый, уснул сразу, мгновенно. А она смотрела в темноте на его родное, но такое непривычное с бородкой, лицо. Хотелось плакать и целовать это лицо. Она испугалась, что помешает Ваньке, и не стала плакать. И целовать не стала.

Светлана резко вскинулась, обернулась… и увидела лилии. А потом Таранова, который сидел у маленького костерка. И что-то варил в смятом котелке… Светлана выбралась из машины, Таранов обернулся на звук, улыбнулся белозубо.

– Ванька! – сказала она беспомощно.

– Доброе утро, миледи… вы очень вовремя. Чай готов.

– Чай? Где ты взял чай?

– Ну, не совсем чай, но пить можно. И даже полезно.

Она подошла и присела рядом на поваленное бревно.

– Коньяку хочешь? – спросил Иван.

– Бр-р-р… не хочу.

– Ну и правильно. Тебе сегодня еще машину вести.

Светлана посмотрела на него пристально, Таранов улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься, Ванька?

– Утру, солнцу, тебе… разве этого мало?

– Иван, нам нужно серьезно поговорить… – начала она, но Таранов сказал: – Т-с-сс. Давай после завтрака. Иначе это будет похоже на сцену между двумя изрядно надоевшими друг другу супругами… лады?

– Лады, – сказала она после паузы. – Спасибо за лилии.

– Тебе они понравились?

– Очень… откуда котелок?

– Нашел на берегу.

– Ванька! Он же весь в бактериях.

– Обижаешь, графиня. Во-первых, я отдраил его песком. Во-вторых, я его уже один раз прокипятил и, наконец, в-третьих, я продезинфицировал его коньяком. Стерильная посуда.

– М-да… а чашки? Из чего мы будем пить?

– Вот, – жестом фокусника Таранов положил на бревно два конусообразных стаканчика из бересты. – Гарантирую, что течь не будут. Предупреждая ваш, синьора, вопрос, добавлю, что они продезинфицированы в ближайшем муравейнике.

– А чай?

– Чай, сударыня, гренландский.

– Какой-какой?

Таранов налил в берестяной стаканчик коньяку, выпил и сказал:

– Ну не индийский же, пани. Индийский чай здесь не растет. А вот гренландский багульник я нашел… очень даже ничего. И, говорят, полезно, фрау.

Светлана понюхала «чай» и сказала: б-р-р-р… Позавтракали бутербродами и «чаем». После этого Таранов лег на траву и закурил.

– Дай и мне сигарету, – попросила Светлана, косясь на пистолет. Таранов подал сигарету. Светлана затянулась и, слегка прищурив глаза, сказала:

– Иван! Я обязана спросить у тебя… спросить… у тебя…

– Давай сделаем по-другому, – произнес Таранов. – Я сам тебе все расскажу, а потом ты будешь задавать вопросы. Лады?

Она не ответила. Она просто кивнула. Шелестел ветерок, потрескивали угольки в костре и тянуло странным ароматом гренландского багульника… горькая залегла морщинка между Светлани-ных бровей.

– Ну вот, я все, почти все… тебе рассказал. Подвожу итог: я беглый уголовник. В случае ареста мне светит пожизненное. Меньше – никак. Тебяятоже поставил в непростое положение, Света. По крайней мере несколько месяцев тебе нельзя появляться дома и в университете. Лучше всего было бы уехать за границу. Деньги есть – миллион долларов… с этими деньгами ты можешь устроиться в любой стране…

– Ванька!

– Подожди, – сказал Иван сурово. – Подожди, не перебивай. Положение действительно очень серьезно. Меня ищут и, поверь, искать будут долго и упорно. Находиться рядом со мной элементарно опасно. Я думаю, что сумею переломить ситуацию, но для начала нужно отсидеться по-тихому и добыть приличные документы… Это можно сделать, но необходимо время. А пока… пока, богиня-филологиня, рядом со мной – опасно. Очень опасно. Тебе лучше пожить за бугром…

– Ванька, – сказала Светлана. – Какой же ты дурак, Ванька.

Она отшвырнула сигарету и легла рядом с Тарановым, прижалась грудью и поцеловала в губы…

Потом они купались в Волхове – обнаженные, счастливые. И была иллюзия, что все последние события – сон.

* * *

В путь они тронулись в девять часов, когда транспорта стало заметно больше. За рулем сидела Светлана, и это было правильно – в Малой Више-ре их тормознул гаишник, но к Ивану интереса не проявил. И так все ясно: мужик явно поддатый, потому и посадил за руль женщину… А вот если бы он проверил «права» у Ивана, то был бы конфуз. Даже в паспорте Таранов не очень-то походил на Грибачева, а в «правах» это несходство явно бросалось в глаза.

– Знал бы ты, Ваня, как я перепугалась, – сказала Светлана, когда «жигуленок» ГИБДД остался сзади. Иван улыбнулся. – Чего ты дыбишься, Ванька? А? Как мы вообще дальше жить будем?

– Хороший вопрос, – сказал Таранов. – Я очень надеюсь, что жить мы будем счастливо и долго.

– Я тоже. Но… наше положение…

– Оно не так уж безнадежно, Светланка. Да, всю оставшуюся жизнь мне придется прожить с чужими документами. Это совсем не греет душу, но это свершившийся факт, и его придется признать, как данность… Но там (Иван ткнул пальцем за спину, на заднее сиденье) лежит миллион долларов. С этими деньгами мы сможем обосноваться в любом месте. Мы купим дом, ты родишь мне ребенка, и мы заживем счастливо.

– Но ведь тебя ищут, Иван.

– Менты? Это несерьезно, Светлана. Это формальность… в розыске числятся тысячи человек. Ни один мент не может держать в голове столько ориентировок. На нелегальном положении можно прожить всю жизнь. При наличии надежных документов.

– Где же мы возьмем эти документы?

– Через два дня Айболит вернется из командировки. Я позвоню, и Валька поможет. Но какое-то время придется посидеть в глуши… ты ведь еще ни разу не была со мной на Городно. Там хорошо, тебе понравится.

– Ты, – сказала Светлана, – ты действительно… Она умолкла, и Таранов спросил:

– Что я «действительно»?

– Ты действительно хочешь ребенка? Иван посмотрел на нее сбоку и произнес:

– Да, я очень хочу девочку, похожую на тебя.

Дорога ныряла вверх-вниз, вверх-вниз, петляла, гудели упруго колеса на асфальте, и каждый оборот колес уносил их все дальше от Петербурга…

* * *

Ситуация складывалась так, что «пострадавшими» оказались почти все участники цепочки, по которой героин должен был уйти на Запад. Но в наихудшем положении оказались вор Козырь и милицейский генерал Гаврюшенко. Невольно и совершенно неожиданно для себя они оказались крайними.

Ни высокое звание вора, ни генеральские погоны Гаврюшенко ничего не стоили в этой ситуации. Всем были памятны убийства криминальных королей и госчиновников высочайшего уровня… как правило, они оставались нераскрытыми.

И если Козырь в силу своей судьбы и ремесла был привычен к риску, то генерал-майор МВД уже давно забыл, что это такое.

Сто килограммов пропавшего героина обладают силой атомной бомбы. И вор, и генерал МВД отдавали себе отчет, что если героин не будет найден, взрыв героиновой «бомбы» – неслышный и невидимый – уничтожит их обоих.

Утром Козырь все-таки встретился с Гаврюшенко. Разговор получился тяжелый, неприятный для обоих, но, в целом, спокойный – первые эмоции улеглись, и обе стороны осознали, что нужно сотрудничать. Иначе товар не вернуть.

– Ладно, – буркнул генерал, – что собираешься делать?

– Полечу в Ленинград, будем разбираться на месте… У меня там человечек есть. Толковый. Думаю, найдем концы.

– Что необходимо от меня? – спросил генерал.

– Хорошо бы иметь подпорку в ленинградской уголовке.

– Будет тебе подпорка… Я позвоню в Питер, потолкую с людьми – помогут. Но учти, Козырь, времени у тебя мало. Люди за рубежом деньги вложили, нервничают. Уверен, что справишься?

– Человек предполагает, а Господь располагает, – ответил вор. Генерал несколько секунд думал, потом сказал:

– Вот что, Владимир Дмитрич, я тебе скажу: напортачили вы сильно. Ты даже не представляешь, насколько вы напортачили. Сделай все, что можешь… а я помогу. Ты когда летишь в Питер?

– Через два часа – самолет.

– Ну, в добрый путь, – генерал поднялся.

– Подожди-ка, Сергей Сергеич. Ты на пол-лимона-то меня нагрузил не по-божески – располовинь.

– Я подумаю, – ответил генерал и пошел по аллее парка. Козырь посмотрел ему вслед, сплюнул на землю.

* * *

К полудню Иван и Светлана приехали на Городно. Здесь, в полутора километрах от деревни Ерзовка, на хуторе лесника, у Таранова был дом. Дядя Саша и тетя Рая – лесник и его жена – Ивану были как родители… Настоящий их сын – Олег – служил вместе с Иваном и погиб в Африке. Старики не могли даже могилу его посетить – в Африке могила Олега Бабушкина.

Таранов не видел стариков с сентября прошлого года… Когда увидел – сжало сердце: сдали оба, постарели.

Псы дяди Саши враз Таранова узнали – закрутились рядом, завертели хвостами, а старик сперва Ивана не признал. Он вышел на крыльцо, приставил руку козырьком. Всмотрелся в Ивана, в Светлану, потом ахнул:

– Ванька!

– Я, отец… не ждал?

Таранов взбежал на крыльцо, обнял дядю Сашу. Из глаз старика выкатились две слезинки… Из дома вышла тетя Рая, обомлела. Потом обняла голову Ивана коричневыми натруженными руками – заплакала.

* * *

Председатель собрал своих людей на одной из трех съемных квартир, которыми пользовались в Москве. Он собрался сообщить, что «Караван» не дошел до пункта назначения… и уже никогда не дойдет.

Трое мужчин, которых вызвал Председатель, понимали сами, что случилось нечто экстраординарное – никогда еще Председатель не собирал их вместе… Трое и Председатель расположились в гостиной, обсуждали последние новости и ждали четвертого – Краба. Краб опаздывал.

Они потолковали о крупномасштабных зачистках в Грозном, о том, что в Нижнем Новгороде ловят очередную группу дезертиров, о том, что в Англии, в Йоркшире будут размещены части американской электронной разведки… прибыл Краб. Он был изрядно удивлен, увидев в сборе всю группу (Председатель вызывал всех по одному), но виду не подал, а сразу сообщил, что есть серьезная информация: Гаврюшенко снова встречался с Козырем. Встреча на этот раз происходила на улице, и разговор удалось записать.

Председатель прослушал запись… и передумал свертывать операцию «Караван».

– Я собрал всех вместе, – объявил Председатель, – чтобы сообщить: «Караван» вышел на финишную прямую. Мы должны предельно сконцентрироваться и утроить усилия… давайте обсудим текущие дела.

Мудрый Председатель даже представить не мог, к каким последствиям приведет его решение.

* * *

В Санкт-Петербурге, который Козырь по старой памяти называл Ленинградом, вор бывал редко, не любил он этот город – гранитно-мрачный, надменный и неуютный. И летать самолетами не любил. В Петербург он прилетел раздраженный перелетом, злой.

В Пулково его встретил Танцор. Выглядел Танцор худо, пытался бодриться, но Козырь чувствовал его внутреннее напряжение. На двух такси – в одном Козырь, Танцор и старший охраны, в другом еще трое телохранителей вора – поехали в гостиницу, по дороге молчали – какой может быть разговор при водителе? Но в номере «Англетера» вор сразу сказал, не глядя на Танцора:

– Рассказывай.

Танцор, опуская некоторые невыгодные для себя детали, рассказал. И даже снял рубаху и продемонстрировал спину. После удара пули в бронежилет на спине образовалась огромная гематома… Козырь на синяк прореагировал своеобразно:

– Сам, значит, жилетку надел… а пацанам чего же не дал, Никитушка?

– Не было больше, – нехотя буркнул Танцор. Козырь вставил в мундштук сигарету, прикурил от спички из плоского коробка с надписью «Англетер» и долго смотрел на Танцора. Козырь отлично понимал, что Танцор виноват, что Танцор не до конца искренен. Но с выводами не спешил. Отдавал себе отчет, что случай не простой, особый случай. И Пивовар человек не простой, особенный… И что искать Пивовара придется именно Танцору. Ментам, которых дал генерал в помощь, доверять нельзя. Если они Пивовара найдут – сами и выпотрошат… нет, ментам доверять нельзя. От ментов помощь какая? Где-то человечка пробить, где-то ксивами при надобности сверкнуть…

Козырь все понимал и делал ставку только на Танцора, но сперва хотел ткнуть его носом в дерьмо. Такой у вора был стиль «воспитательной работы». Впрочем, Козырь в этом был не оригинален – так работают с кадрами многие руководители. От министра до бригадира маляров.

Козырь поинтересовался: сколько же погибло пацанов?… Он и сам отлично это знал, но заставил Танцора произнести цифру потерь. Пусть сучонок почувствует. Потом сказал:

– Штраф на нас повесили, Никита. Семьсот косарей. Как отдавать-то будешь?

Танцор хотел сказать, что он же предупреждал: Пивовар – подстава. Но не сказал, а сказал другое:

– Я найду его, Владимир Дмитрия. Я его найду и выверну наизнанку. Вернем товар.

– Ну-ну, как искать-то будешь?

– Есть один вариант. Беспроигрышный. Железный.

* * *

Беспроигрышный и железный вариант Танцора предусматривал розыск и захват владельца серой «шестерки», с которым Таранов входил в конспиративный контакт – другие связи Пивовара были неизвестны.

Два ветерана наружки, а ныне сотрудники частного детективного агентства, в тот же день приступили к отработке владельца «шестерки». А Танцор снова занялся организационными делами. Для успешного проведения операции снова нужно было снимать квартиры, покупать автомобили и средства связи. Из Владимира прибыли еще два человека и оружие. Конечно, достать стволы можно было и в Питере, но Танцор, дабы исключить любые случайности, решил в авантюры не влезать.

Козырь в дела Танцора не вмешивался, сидел безвылазно в гостинице.

Уже вечером спецы из наружки доложили, что владелец «шестерки» – некто Григорьев Юрий Васильевич – взят под контроль. Но это совсем не тот человек, который сидел за рулем машины во время контакта с объектом, то есть с Тарановым… очевидно Лысый (такой псевдоним дали Лидеру) пользуется машиной по доверенности.

– Надо брать его за жопу, – решил Танцор. – Завтра же. Откладывать нельзя – не дай Бог Пивовар скинет товар.

* * *

Пенсионер Юрий Васильевич Григорьев жил на Пискаревском проспекте. Окна его однокомнатной квартирки выходили на больницу Мечникова и строящийся храм. Всю свою жизнь Григорьев был атеистом и даже как-то читал в молодые годы в сельском клубе лекцию на тему: «Религия – оружие мракобесия»… Нынче Юрию Васильевичу было уже шестьдесят пять лет. Он был одинок – год назад жену схоронил, а детей не завел – болел астмой, сердцем, простатитом. Каждое утро Григорьев крестился, глядя на стены церкви за окном квартиры.

Утром в воскресенье третьего июня Юрий Васильевич перекрестился на храм через давно немытое стекло и потрусил в туалет. В туалете он промучился больше часа. А когда вышел, услышал звонок в дверь. Подтягивая грязные кальсоны, Григорьев заспешил к двери. Он ждал пенсию и даже не сообразил, что воскресенье, что пенсии нынче не носят. Прильнувши к глазку, Григорьев увидел на площадке милиционера и двух человек в штатском.

– Кто там? – боязливо спросил Григорьев.

– Откройте, Юрий Васильевич. Уголовный розыск.

Пенсионер, конечно, слышал по телевизору, что открывать никому нельзя – ни милиции, ни полиции – но дверь открыл.

Человек в форме взмахнул корочками, но так, что прочитать в них что-либо было нельзя. Милиционер был настоящий и удостоверение тоже. Но вот «светить» свои документы действующему сотруднику милиции не хотелось.

Двое в штатском тоже были сотрудниками, но в прошлом. Все трое вошли в прихожую, и Танцор закрыл дверь.

Спустя пять минут настоящий опер УР квартиру покинул. Ни на лестнице, ни около подъезда он никого не встретил. Вздохнул с облегчением и быстро пошел прочь. На маршала Блюхера он сел в свой «скорпио» и достал из кармана конверт. Пересчитал деньги, посмотрел на свет… вроде настоящие… Опер понимал, что пятьсот баксов за пять минут работы не просто так заплатили. Противно ему было, но один серьезный человек из главка попросил помочь… тем более не за спасибо. А лишних денег не бывает. Тем более что оперу очень хотелось в отпуск прокатиться в Анталью с Риммой и сынишкой.

Спустя двадцать минут после ухода опера квартиру Григорьева покинули Танцор и Шнобель… теперь у них был адрес Лидера. Труп пенсионера Григорьева, на которого была оформлена «шестерка», лежал в ванне.

* * *

Лидера засекли возле дома – он вышел из подъезда и сел в ту самую «шестерку». Выпасали Шахова спецы из наружки, Танцор со Шнобелем держались в стороне, глаза не мозолили. Они хорошо понимали, что два «дедка» сработают в наблюдении качественно.

Шахов сел в «шестерку» и поехал по каким-то своим делам. «Дедки» катили на двух машинах следом, информировали Танцора по рации. Ситуация, подходящая для захвата, сложилась на Литовской улице – место тихое, а Шахов выскочил из машины за сигаретами. Один из «дедков» аккуратно проколол шилом колесо на «шестерке» Лидера и по рации доложил об этом Танцору: готово, мол, берите клиента.

– Отлично, – сказал Танцор. – Дальше мы все сделаем сами.

– Про премию не забудь, – напомнил ветеран наружки.

– Все будет, Николай Борисыч. Разве я когда тебя динамил?

Когда Игорь Павлович Шахов купил сигареты и вернулся к машине, он увидел, что левое заднее спущено. Он чертыхнулся и полез в багажник за домкратом… Танцор и Шнобель сидели рядом, в салоне старенькой «тройки», и ждали. Шахов споро поставил запаску и покатил проколотое колесо к багажнику. Тут же за его спиной возник Шнобель. Он мгновенно и тихо «выключил» Лидера, уложил его в багажник.

Через десять секунд «шестерка», за руль которой сел Шнобель, и «тройка» с Танцором укатили, а на асфальте остались лежать пробитое колесо и домкрат.

«Дедки», наблюдавшие эту сцену в бинокли, только головами покачали.

– Слышь, Никола, – сказал один. – А ведь я его вспомнил.

– Кого? – спросил другой.

– Шахова. У меня все в голове крутилось: Шахов да Шахов… что-то вроде знакомое… а кто такой – не вспомнить. А теперь вспомнил.

– Ну?

– Да из наших он, лет десять назад в наркотот-деле работал.

– Ну и что?

– Может, позвонить дежурному? Сообщить, что, мол, бантики захватили заложника, – сказал первый.

– Пожалел? – отозвался второй. – А тебя кто пожалеет?

– Ну, все-таки из наших он.

– Был. Десять лет назад. А теперь не известно, из «наших» он или из «ваших»… Хочешь – звони. Вот только премию с кого получать будешь? С Достоевского?

Первый вздохнул и ничего не ответил.

* * *

Лидер очнулся в маленькой комнатке без окон. Голова соображала туго, но он быстро оценил свое положение: наручники на запястьях и два головореза, развалившиеся на стульях. Лидер тоже сидел на стуле, но был пристегнут к нему ремнем.

– Кто такие? – спросил Шахов. И тут же получил кулаком в лицо. Голова от удара мотнулась, в глазах потемнело, а во рту стало солоно. Лидер сплюнул кровь на рассохшийся паркет и сказал:

– Ты руки не распускай, цепень бычий. Шнобель ударил еще раз. На этот раз Шахов опрокинулся назад вместе со стулом… Подошел Танцор и поставил ногу на грудь:

– Где товар?

– Какой товар? – притворно удивился Лидер.

– Не дури. Где товар?

Шахов пытался сообразить, к кому же он попал. За два года нелегальной работы он успел насолить многим, изъять многие килограммы отравы и сотни тысяч долларов… Лидер уделял очень большое внимание конспирации, но предполагал, что рано или поздно произойдет то, что произошло. И совершенно не важно, как это будет, – так, как сегодня, или просто грохнет выстрел в затылок, и ты даже ничего не успеешь понять… так или иначе, но он попал. И попал серьезно. Живым он, скорее всего, отсюда не выйдет… плевать на это! Главное – не сломаться, если начнут пытать. Это очень трудно – не сломаться… Но все же необходимо выстоять. Иначе – прощай, Организация. Интересно: знают они про Организацию? Вообще – кто они? Что они знают? Какой товар имеют в виду? Как на меня вышли? Кто навел? В чем я допустил ошибку? Какую? Когда?

– Где товар? Где Таранов? – повторил Танцор и встал на грудь Лидера обеими ногами. Танцор весил восемьдесят шесть килограммов. Дыхание у Лидера перехватило.

– Слезь, урод, – с трудом прохрипел Лидер. Танцор немного покачался на груди и слез.

– Ну, будем разговаривать? – спросил он. Лидер дышал тяжело. Он был уже не молод…

Теперь, когда прозвучала фамилия Таранова, Лидер понял, с кем он имеет дело. Легче от этого не стало.

– Ну, будем разговаривать по-хорошему или сразу паяльник в жопу? – снова спросил Танцор.

– Поднимите, – сказал Лидер. – Тогда, может, и поговорим.

Танцор ухмыльнулся и поднял стул.

– Таранов, значит, нужен? – произнес Лидер. – Мне он тоже нужен.

– Ишь ты. А тебе зачем? – сказал Танцор.

– А тебе? – ответил Лидер.

– Ты не хами… пожилой человек, а хамишь. Красиво это?

– Снимите на хер ваш ремень и дайте сигарету…

– А ты крепкий мужик, – сказал Танцор и повернулся к Шнобелю: – Сними ремень, Рома.

Шнобель снял ремень, Танцор протянул Лидеру сигареты, поднес зажигалку. Лидер прикурил… все эти манипуляции (ремень, сигарета) нужны были Лидеру, чтобы хоть немного потянуть время, выстроить какую-то схему поведения.

– Ну так что? – спросил Танцор.

– Кто вы такие и на кой хрен вам этот отморозок? – спросил Лидер, выдыхая дым.

– Ты, дядя, не борзей… не надо, – почти весело произнес Танцор.

А Шнобель сказал:

– Может, ему еще разок врезать?

– Я, – сказал Шахов, – с тобой, носатый, еще разберусь… ну, чего на меня наехали? С какой такой стати?

Танцор и Шнобель переглянулись: нормальный клиент попался… в двух шагах от смерти, а борзеет. Кто же он такой?… Танцор тоже закурил и сказал:

– Слушай меня внимательно, Шахов. Положение у тебя – говно. Мы знаем, что ты работал с Тарановым. Вы наш товар забрали, людей побили…

– Я твоих людей не бил, – перебил Лидер. – Товара твоего у меня нет… ты – Танцор?

– Я-то – Танцор, а вот ты, Шахов Игорь Па-лыч, что за гусь?

– Пэнсионэр я, граждане… мент бывший. Сечешь, Танцор?

– Давно просек, – кивнул Танцор.

– Да ведь и ты, Танцор, БС[5]… верно?

– Верно. Короче так, «коллега». Ты мужик толковый и с характером. Сам все понимаешь. Поэтому без дураков, колись быстро: где Таранов?

– Не знаю, – выдохнул Шахов. – Сам ищу падлу … кинул он меня… но не уйдет, сука. Найду и оторву головенку.

Танцор слушал очень внимательно. Шахов ему определенно нравился: крепкий, умный и не трус. А главное, Шахов теперь просто обязан стать союзником в розыске Пивовара.

* * *

В шикарном номере «Англетера» Козырь пил чай и слушал Танцора. Танцор докладывал:

– Этот Шахов ушлый дядька. Как на пенсию вышел, открыл частную контору. Говорит: решали деликатные вопросы, помогали людям долги возвращать. (Козырь усмехнулся – знал, что за «деликатные» вопросы решают хитрые конторы.) Таранов у них появился только в сентябре прошлого года… Взяли с испытательным сроком… Работал без замечаний. Да, в общем, и работа была простая: охрана, сопровождение, инкассация. Большего-то он и не умеет… В конце декабря Таранов попросил вдруг три отгула. Тетка, дескать, во Владимире умерла.

– Тетка, значит? – оскалился Козырь.

– Тетка, тетка… Ну, дальше, Владимир Дмитрия, вы сами знаете, что было. А Шахов клянется, что ничего не знал. Для него Таранов просто пропал. Хотя, с его слов, ничего неожиданного в этом не было.

– Это почему же?

– Говорит: чувствовал, что не простой мужик этот Таранов… В общем, Таранов уехал «к тетке на похороны» и пропал. А они и не искали…

– А не темнит ли этот твой Шахов? – спросил Козырь.

– Шахов – дядька себе на уме. На кривой кобыле его не объедешь. Может, он сам Пивовару заказ на Колобка выписал. Не знаю, но гнет он свою линию убедительно. Он же опер, мозги пудрить умеет. В общем, Таранов позвонил ему после побега и сказал: есть чумовая тема. Если ты, Шахов, мне поможешь, я тебя в долю возьму…

– Сука! – тихо произнес Козырь. – Вот сука неблагодарная!

– Сука, – согласился Танцор. – В общем, Шахов согласился помочь Пивовару документами, берлогой, где можно отсидеться, и пластической хирургией… Тут, конечно, Шахов недоговаривает. Клянется, что больше ничего не знает, в детали не вникал. Мол, Пивовар все должен был сделать сам, а он – Шахов – только его отход обеспечить. Но – врет… он больше знал. Так или иначе, но Пивовар его кинул. Теперь Шахов сам его ищет.

– И что? Сможет найти? – с интересом спросил вор. Танцор несколько секунд молчал, потом сказал:

– Игорь Палыч Шахов – дядька серьезный. Профессионал. А под ним – целая команда профессионалов. У них есть опыт, базы данных и связи в ментуре… Думаю, Владимир Дмитрич, что у Шахова есть все для успешной реализации. По крайней мере, у него значительно больше шансов, чем у нас.

– Поехали, – решительно сказал Козырь, отодвигая недопитый чай.

– Куда? – недопонял Танцор.

– Посмотрим на твоего Шахова… Надеюсь, не забил его Шнобель до смерти.

Лидер понял, что сымпровизировал качественно, и наживку Танцор, кажется, заглотил… Лидер все так же сидел на стуле в обществе молчаливого Шнобеля. Шнобель «гонял змейку» на своем сотовом, на пленника никакого внимания не обращал. А Лидер думал. Думал быстро: так, Танцор, похоже, наживку заглотил и сейчас, очевидно, докладывает старшим. Если старшие (скорее всего, сам Козырь) примут решение задействовать Шахова, то есть шанс выбраться. А если Шахову не поверят, то… Нет, надо, чтобы поверили.

В прихожей раздался звонок, и Шнобель насторожился. Сунул в карман куртки телефон, из подмышки вытащил пистолет.

– Сиди тихо, мент, – бросил он Шахову и вышел. Спустя некоторое время в прихожей раздались голоса, и в дверях каморки, где сидел Игорь Павлович, остановились Танцор и Козырь. Из-за плеча Танцора выглядывала голова Шнобеля.

– Здравствуйте, уважаемый, – произнес вор, обращаясь к Шахову.

– И вы не хворайте, – ответил Шахов разбитыми губами.

– Вы знаете, кто я?

– Догадываюсь.

– Снимите с него железки, – бросил вор не оборачиваясь. Шнобель протиснулся в каморку и снял с Шахова наручники. Он убрал их в карман, но Шахов окликнул:

– Эй, носатый.

– Чего? – обернулся Шнобель.

– Ничего, – ответил Шахов и, не вставая со стула, резко ударил его кулаком в пах.

– Е-е-о твою, – выдохнул бык и согнулся. Шахов сложил руки в замок и отоварил его по голове. Шнобель упал. Танцор и Козырь наблюдали молча.

– Ловко, – одобрил Козырь.

– Могем, – согласился Лидер. Шнобель застонал.

– Пивовара найдете? – спросил вор.

– Если мешать не будете – найду. – Как?

– А вот отчитываться перед вами я не собираюсь, – дерзко ответил Шахов. Козырь молчал, смотрел Лидеру в глаза. Лидер взгляд не отводил, смотрел не мигая, с прищуром.

– Танцор, – сказал Козырь, – объясни-ка гражданину начальнику перспективы.

Танцор вышел, но через несколько секунд вернулся.

– Это ваши телефоны, – сказал он и положил на свободный стул два телефона. – Мы скачали из их «записных книжек» всю информацию… соответственно пробьем адреса. Это ваш бумажник (он раскрыл бумажник и продемонстрировал Лидеру фотографию, вложенную в кармашек с прозрачным окном). Судя по фото, у вас, Игорь Палыч, есть семья: жена… это ведь ваша жена?… взрослая дочь и даже внук… или внучка?

– Ты меня не пугай, – сказал Шахов.

– Я не пугаю. Я просто напоминаю, – Танцор бросил бумажник на стул. – Срок у вас, Игорь Палыч, – неделя. Найдете Таранова – все претензии к вам снимаются… более того – вы еще и денег заработаете. А если вздумаете пудрить нам мозги, то – извините… Вы меня поняли?

– Не пальцем деланный.

Козырь, не прощаясь, повернулся и вышел.

Шнобель отполз в угол и сел там на корточки. Был он обиженный и злой.

* * *

Шахов нашел свою «шестерку» в двух кварталах от дома, где его держали. Ключи, как и обещал Танцор, лежали в выхлопной трубе. Шахов сел в машину, пустил двигатель и задумался. Было о чем задуматься.

Первый раунд он выиграл. Он задавил бандитов (и – самое главное – вора!) своей уверенностью… он классно сработал. Но это только начало. Это всего лишь начало, каким будет продолжение – знать не дано. Совершенно очевидно одно: так просто его не отпустят. Из «записных книжек» двух телефонов они скачали информацию. Один аппарат – служебный, для конспиративных контактов с людьми из Организации. Там никакой информации нет… А вот второй – личный. В «записной книжке» содержатся номера телефонов близких Лидеру людей. Уже сегодня спецы Козыря могут, при известной расторопности, пробить все их установочные данные… таким образом они получат более десятка потенциальных заложников… Скверно. Очень скверно.

Спрятать своих? Можно, конечно, но это слабенькое решение проблемы. К тому же – временное. Недооценивать потенциал группировки Козыря не следует.

…Перестрелять их к чертовой матери?… А кто, интересно, это будет делать? Сделать-то это фактически некому. За последние месяцы из игры выбыли один за другим – Федор, Африканец и, наконец, Паша. А больше ликвидаторов у Организации не было. Они на дороге не валяются. Это только в газетенках пишут, что киллера найти нынче – раз плюнуть… Салагу-наркомана, который готов за сотню баксов проломить голову, найти, действительно, не проблема. Но такой «киллер» годится только для того, чтобы расправиться с соседом по коммуналке. Да и то – через неделю его заметут и, как только начнется ломка, он сдаст всех за чек героина.

В общем, Шахов четко уяснил, что открытое столкновение с Козырем сейчас невозможно. В Организации работают полтора десятка активных членов. В основном, бывшие сотрудники милиции. Они собирают информацию, анализируют ее, вербуют агентуру… но на ликвидацию (массовую!) подписать реально некого. А приказать – нельзя.

– Не хипежуй, подполковник, – сказал себе Шахов. – Прорвемся. Бывало и похуже, а прорывались… Главное сейчас – найти Ваньку.

Лидер тронулся с места и медленно поехал в офис «Анти-клуба». Ухмыльнулся, представив реакцию дежурного на свое разбитое лицо… ничего, ничего – прорвемся!

Из офиса Лидер позвонил домой Валентину Лаврову и узнал, что Лавров в командировке, будет дома только завтра.

– Отлично, – сказал сам себе Лидер. – Если этот докторишка в командировке, то Африканец войти с ним в контакт пока еще не мог… А должен. К кому же он еще обратится за помощью, как не к старому сослуживцу? Хотя на самом-то деле никакой уверенности в этом нет. Предусмотреть все ходы Таранова совершенно невозможно. Нельзя исключить, что Африканец вместе со своей мадамой уже летит где-нибудь над Атлантикой… Надо, кстати, проверить, не пересекала ли гражданка Светлана Мюллер границу Российской Федерации. Председатель по своим каналам сможет это сделать.

Поздно вечером в подъезде дома, где жил Валентин Лавров, появился телефонист. Он уверенно открыл распределительную коробку, наугад присоединил переносную трубку-телефон к первой попавшейся паре контактов и набрал номер квартиры Лавровых. Потом быстро проскользил кончиками пальцев по клеммам. При вызове напряжение на клеммах прыгает до ста вольт, ошибиться невозможно. Телефонист быстро определил линию, присоединил к ней провода и миниатюрный передатчик. Всего-то и делов.

Он закрыл щиток и, насвистывая, вышел на улицу. Там сел в свою потрепанную «пятерку» и сделал контрольный звонок в квартиру. Аппаратура работала исправно.

После этого «телефонист» позвонил Лидеру и доложил: объект на привязи, можно работать.

– Отлично, – сказал Лидер. – Контроль объекта с восьми ноль-ноль.

Глава 4 ПРИВЕТ ИЗ МАЙАМИ

Над озером Городно висела ночь. Ночи в июне на широте Петербурга быстротечны. Короткие июньские ночи отпущены здесь природой, видимо, для компенсации коротких зимних дней… Коротка ночь в июне, но все же стемнело, и небосвод усыпали звезды – крупные, чистые… Озеро лежало в сонной дремоте и только рыба плескалась под берегом и ухал в лесу филин.

Светлана и Иван сидели на мостках у воды, рядом растянулись два хозяйских пса.

– А почему озеро так называется – Городно? – спросила Светлана.

– О-о, это интересная история. Согласно легенде, когда-то давным-давно здесь был город. А потом пришли враги. Они осаждали город долго, но взять не могли… Силы защитников, однако, таяли, и настал момент, когда неприятель решил: пора! – и начал подготовку к решительному штурму. Штурм назначили провести утром, на рассвете. Но когда взошло солнце, города уже не было, на его месте плескались волны.

– Красиво, – сказала Светлана. – А действительно был город?

– Нет, Света. Скорее всего, не было. Новгородские археологи исследовали дно, но никаких признаков города не обнаружили. Однако загадка у озера есть.

– Какая?

– Оно иногда уходит.

– Как уходит?

– Совсем уходит. Последний случай был где-то в конце сороковых – начале пятидесятых. За трое суток вода ушла совсем. Осталось только несколько крупных луж… Впрочем, ты об этом у дяди Саши расспроси – он, конечно, еще совсем пацан был, но помнит. Он много чего помнит. А завтра я тебе озеро покажу. Завтра переберемся на тот берег, поживем дикарями.

– Романтично.

Таранов усмехнулся и ничего на это не ответил. Решение перебраться на дальний, практически никем не посещаемый берег озера он принял после беседы с дядей Сашей. Отношения, которые связывали старика и Таранова, были даже больше, чем родственные. Иван рассказал: он в розыске… за ним идет охота… нужно отсидеться какое-то время.

– Эх, Иван, Иван… Сорок лет тебе, а ума нет, – сказал дядя Саша. – Когда ты войну-то свою закончишь?

– Не знаю, отец, – вздохнул Таранов. – Сам уже устал воевать… да, видно, судьба такая. Мы поживем у тебя недельку-другую?

– Тьфу, чего спросил! Живите, сколько нужно… Только сидеть вам придется взаперти. В Ерзовкето все знают, что ты с тюрьмы бежал. Не дай Бог, увидит кто тебя.

Лесник жил на хуторе, в полутора километрах от поселка Ерзовка. Однако люди к нему наведывались часто. А Таранова в Ерзовке все знали – вот уже больше пятнадцати лет он каждый свой отпуск проводил у дяди Саши. Вместе дом достроили, который старик задумал как дом для сына, да не понадобился Олегу Бабушкину дом… Все жители Ерзовки знали Таранова в лицо, и не исключено было, что кто-то опознает беглого убийцу, и что тогда?

Если бы Иван был один, то запросто пересидел бы несколько дней или недель, не выходя из дому. Но он был не один, а начинать новую жизнь со Светланой с подполья, когда нельзя раздернуть шторы на окнах и включить свет, не хотелось… Да и стариков не хотелось ставить в положение укрывателей беглого.

– На северном берегу поживем, – сказал Таранов, – в бухте. Сейчас грибов-ягод нет, местные там не бывают. А ежели туристы какие появятся, так они меня не знают.

– Поживите, – согласился дядя Саша. – Машину твою в гараж загоню, бабке накажу помалкивать… а то вон она сияет, как таз медный. Эх, Ванька, Ванька – дурак ты седой!

…Светлана сказала:

– Романтично.

Таранов ничего не ответил, и она спросила:

– Иван, а когда ты собираешься звонить Валентину?

– Завтра, – сказал Таранов. – Завтра Айболит возвращается из командировки. Мы с тобой съездим в Анциферово и с почты позвоним…

Над озером Городно висели звезды – крупные, чистые… и тихо было, тихо.

* * *

А над Майами в это время светило солнце и морской бриз шевелил пальмовые листья. Поместье мистера Н. Г. занимало не самое последнее место в знаменитой Кокосовой роще. После того как по соседству, на пороге собственного особняка, убили Джанни Версаче, популярность Майами несколько упала. А некоторые звезды даже продали свои дома, но мистер Н. Г. никуда уезжать не собирался. Свое поместье (двадцать акров земли, огромный дом, бассейн, спортивный зал и вдобавок дом-катамаран у собственного причала) он купил в 93-м году за восемь миллионов. Теперь цена составляла никак не меньше четырнадцати… Хорошее вложение денег!

Н. Г. сидел в шезлонге около бассейна и смотрел, как резвятся в голубой воде две актрисули-би-сексуалки. Он подобрал их в одном из майамских шоу. Сучки были похотливы до крайности и изрядно развлекали мистера Н. Г.

– Найджел, – крикнула одна из них – Таня. – Найджел, прыгай к нам.

Таня была то ли украинка, то ли русская… теперь везде эти русские. Скупают все подряд. В «Портофино Тауэр», где цена апартаментов никак не ниже миллиона баксов, поселились русский хоккеист… как его… Буре и русская теннисистка с фамилией, которую хрен выговоришь. И еще куча всяких русских нуворишей. Теперь везде эти русские.

Вот и нынешние проблемы мистера Н. Г. были связаны с русскими. Н. Г. ждал человека, который должен был прояснить ситуацию с центнером афганского героина.

Человек появился с опозданием на три минуты. Полный, одутловатый, в легком летнем костюме от Рико Понти, он шел по дорожке в сопровождении охранника. Еще издали скалил белые зубы на смуглом азиатском лице (чему радуется, урод?) и перебирал в руке четки.

Н. Г. жестом отпустил охранника, легко поднял из шезлонга свое тренированное тело. В пятьдесят восемь он был подвижным, крепким и мускулистым… не то что этот азиатский бурдюк с салом… Охранник остановился метрах в тридцати под пальмой, а гость подошел к хозяину.

– Привет, Найджел, привет, старина, – сказал гость, улыбаясь широко. – Как твои дела?

– Привет, Гарри, – ответил хозяин, тоже белозубо улыбаясь. – Отлично. А твои?

– Хорошо, хорошо.

Гость и хозяин опустились в шезлонги.

– Чего-нибудь выпьешь, Гарри?

– У-уф, жарко тут у вас, Найджел… соку я бы выпил.

– Эй, Таня, принеси соку.

Таня грациозно выскользнула из бассейна и быстренько подкатила к столику портативный аккумуляторный холодильник.

– Привет, – сказала она. – Я – Таня… какдела?

– Отлично, – ответил Гарри. – Меня зовут Гарри… как твои дела?

– Херово. Хотела сделать минет Найджелу перед твоим приходом, но он сегодня скучный… сделать тебе минет, Гарри?

Гарри рассмеялся и сказал:

– Потом… сейчас налей мне соку.

Таня налила американцу-азербайджанцу соку и ушла, виляя попой. Тело, покрытое капельками воды, блестело.

– Где ты ее подцепил, Найджел?

– Не важно… шлюха. Ну так что случилось в Москве? – недовольно спросил Н. Г. Гарри бросил на столик четки, ответил:

– Это случилось не в Москве, Найджел… это случилось на русско-финской границе.

– Плевать на это, Гарри. Плевать! Меня интересует, почему до сих пор не поступил товар?

– Сказать по правде, Найджел, я не до конца разобрался с ситуацией. Вести разговоры по телефону чревато неприятностями, а другой информации у меня пока нет… нужно посылать туда людей, разбираться на месте.

Н. Г. удивленно переспросил:

– Нужно посылать в Москву людей?

– Да, Найджел, конечно, – кивнул Гарри. – А как иначе?

Несколько секунд Н. Г. молчал. Он пытался справиться с собой… Он честно пытался справиться с собой. И не смог.

– Ты идиот, Гарри! – выкрикнул Н. Г. Гарри отшатнулся, и его большой нос вздрогнул над стаканом с соком. Насторожился охранник в тени пальмы. Оторвались друг от друга девки в бассейне. – Ты идиот, фак ю! «Нужно посылать туда людей», – сказал Н. Г, подражая произношению Гарри. – Они уже должны быть там! А ты должен владеть всей информацией! Всей! Ты понял?

– Да, Найджел, я все понял, – тихо ответил Гарри.

– Иди. Иди, работай… ровно через сутки, – Н. Г. бросил взгляд на «картье» на запястье левой загорелой и мускулистой руки, – ровно через сутки я должен знать, что товар найден.

Гарри поднялся из шезлонга – тяжело, неуклюже, и засеменил по дорожке. Он забыл свои четки на столе. Н. Г. взял их и швырнул вслед гостю. Четки ударились о камень дорожки. Нитка лопнула, и черные камешки раскатились по траве.

* * *

Спустя восемь с половиной часов после этого разговора из Варшавского международного аэропорта Окенце вылетел «Боинг-737». Среди немногочисленных пассажиров в полупустом салоне находились три человека, которые должны были разобраться в Москве с пропажей товара.

* * *

Днем Таранов и Светлана поехали на почту в Анциферово – довольно большой поселок на берегах речки со сказочным названием Медведа. Дважды, с интервалом в час, телефонистка набирала номер Лаврова, но к телефону никто не подходил.

На третий раз Валентин снял трубку.

Мощность передатчика, который «телефонист» поставил вкупе с «жучком» на линию, обслуживающую квартиру Лавровых, была весьма невелика. Поэтому «телефонист» вынужден был сидеть в машине рядом с подъездом Лавровых. В принципе он мог поставить в распредщит передатчик большей мощности, но трансляция разговора шла в эфир без какой-либо кодировки… а услышать перехват мог любой фантике приемником ФМ-диапазона. В том числе и сам объект, если во время телефонного разговора его приемник случайно будет настроен на ту же частоту. Прецеденты, к сожалению, уже случались.

«Телефонист» с восьми утра сидел в «пятерке» и скучал – телефон в квартире Лавровых молчал. Первый вызов последовал в 13:56… к телефону однако, никто не подошел. Айболит уже был дома, но отсыпался после тяжелой командировки. Звонок повторился в 14:52. Явно, определил телефонист, междугородный. «Телефонист» зафиксировал время обоих звонков и продолжал сидеть в машине. Сидеть ему было еще долго – сменщик появится только в восемь вечера.

В 15:50 прошел третий звонок… и в квартире сняли трубку. Телефонист нажал на магнитофоне клавишу записи.

Кабинки для ведения переговоров на Анциферовской почте не было – Иван разговаривал с Айболитом рядом с почтовой служащей. А та от скуки внимательно слушала, но, признаться, ничего интересного не услышала.

В 16:37 в «пятерку» «телефониста» сел Лидер.

– Давай, – сказал он, и «телефонист» включил воспроизведение. В отличие от почтовой служащей, Лидер услышал много интересного:

«– Алло.

– Здравствуй, доктор Айболит… узнал?

– Таран? Таран! Ты где, Таранище?! Ты – как?

– Тихо, доктор, не кричите… слух у пациента нормальный.

– Сукин ты сын, Таран! Ты можешь сейчас свободно говорить?

– Относительно, доктор… а ты?

– Я-то – что? Я дома, я один. Ты далеко?

– Не очень. На рыбалке, на озере… ты смог бы подъехать?

– Конечно.

– Хорошо бы… Хорошо бы, если бы ты смог. Мы бы с тобой в футбол поиграли. Можешь еще сделать коронный ПАС?

– Пас? – Легкое недоумение в голосе. – Коронный пас?

– Вот именно, доктор… – ПАС.

– Понял, смогу, пожалуй. Тебе срочно?

– Первый тайм мы уже отыграли. Второй доигрываем.

– Понял… но нужно бы фото… на память.

– Будет тебе на память. Когда приедешь, Айболит?

– Завтра устроит? В принципе могу сегодня, но… завтра – устроит?

– Жду. Дорогу помнишь, доктор?

– Помню… как не помнить? Найду не беспокойся.

– Ну и ладушки. Я отца предупрежу о твоем приезде. Он подскажет, где меня найти. Я жв избе-то не сижу, – все больше на воздухе… понял?

– Понял. А что – холодно у тебя там нынче, Таран?

– Да нет. Пока вроде тепло. Но погода-то нынче не очень устойчивая – может и похолодать.

– Понял, Таран, все понял. Завтра к обеду буду».

Лидер усмехнулся, нажал клавишу «EJECT» и положил кассету в карман. Вот ты и влип, Иван Таранов. «Телефонисту» бросил:

– Отличная работа, Веня. Самое главное мы получили, но ты слушать продолжай… возможно, они войдут в контакт еще раз.

Лидер с кассетой уехал. А «телефонист» остался на боевом посту. В тот день он зафиксировал еще несколько звонков, но ни один из них не имел прямого отношения к Таранову. Тем не менее все разговоры были записаны.

* * *

Лидер легко расшифровал разговор Таранова с Лавровым: Таранову нужен паспорт. Срочно. Очень срочно: «Первый тайм мы уже отыграли. Второй доигрываем…» И этот Лавров может «сделать „коронный пас»». Нетакужипростэтотдоктор. «Сделать пас» рядовому гражданину нелегко – это не санкнижка, которыми нынче в открытую торгуют в переходах метро.

Вместе с тем разговор «Таранов – Лавров» содержал некоторые загадки. Во-первых, упоминался некто «отец». Чей отец? Родители Таранова погибли в автокатастрофе… А если «отец» – это кличка? Вполне вероятно. Даже друг друга эти орлы называли в разговоре только кличками… Тогда можно предположить, что Отец – из той же обоймы, сослуживец Таранова и Лаврова. А это не очень здорово – все эти бывшие диверсанты опасны. Очень опасны и друг за друга – горой.

Во-вторых, совершенно непонятно, где сейчас Светлана Мюллер? Вместе с Тарановым или он ее куда-то спрятал? Первое предпочтительней – пока бабенка рядом с Африканцем, он более уязвим, зависим и легче пойдет на компромисс.

В-третьих, не совсем понятен смысл фразы: «Я ж в избе-то не сижу, все больше на воздухе». С одной стороны, это может означать, что хитрый и осторожный Африканец прячется в лесу. С другой – слова «изба» и «воздух» могут оказаться кодовыми, и черт его знает, что это значит… конспираторы, мать их в душу!

И, наконец, в-четвертых – таки не прозвучал «адрес» Таранова… Есть, однако, два источника, которые этот адрес знают. Первый – Валентин Лавров. Этот знает адрес точно, но спрашивать у него сейчас – преждевременно. Если он из той же обоймы, что и Африканец (а он наверняка из той же обоймы!), то может и под пытками ничего не сказать.

Второй источник точного адреса Таранова не знает, но тем не менее может существенно помочь.

Лидер приехал в офис «Анти-клуба», переоделся в мундир подполковника милиции (эх, тесноват стал мундирчик-то – полнею). Потом на фирменном бланке ГУВД с подлинной печатью быстро нашлепал на компьютере запрос в ПТС. В форме, с «официальным» запросом, удостоверением подполковника он поехал на Синопскую набережную, где находился филиал ПТС – «Северо-Западный Телеком».

Через час он держал в руках распечатку междугородных звонков, поступивших на домашний телефон Лаврова за период с первого по седьмое июня. Всего звоночков было четыре. Два из Грозного, один из Москвы. Они Лидера совершенно не интересовали. Он верно предположил, что Лавров был в командировке в Чечне и оттуда звонил домой. А вот четвертый… четвертый был сделан сегодня, в 15:50, с Анциферовского узла связи Хвойнинского района Новгородской области… вот так!

Лидер вернулся в «Анти-клуб», снял форму (никогда ее не любил, надевал только при необходимости) и достал карту Новгородской области. Он нашел населенный пункт с названием Анциферово, достал циркуль и, сверившись с масштабом, обвел окружность радиусом двадцать пять километров. Где-то в этом круге скрывается Африканец.

Потом Игорь Павлович с удовольствием выкурил сигарету и сделал несколько телефонных звонков. Потом он сложил карту, сунул ее в карман и поехал на встречу с Танцором.

* * *

На северный берег Городно дядя Саша переправил Ивана и Светлану на моторке… Лодка ткнулась носом в песчаный берег, Иван начал выгружать вещи: спальники, палатку, продукты. Когда он взялся за сверток, сделанный из автомобильного чехла, раздался характерный – ни с чем не перепутаешь – металлический бряк. Дядя Саша покачал головой и спросил:

– Теперь целый «арсенал» с собой таскаешь? Тревожно нахмурила брови Светлана, насторожились Чук и Гек.

– Решим вопрос с паспортами, – сказал Таранов чуть смущенно, – утоплю все к чертовой матери.

Светлана отвернулась и медленно побрела вдоль берега. Дядя Саша крякнул и с досадой сказал:

– Дурак ты, Ванька.

– Дурак, – согласился Иван. – Дурость, отец, болезнь неизлечимая.

Они выкурили по сигарете, сидя на борту лодки, и дядя Саша собрался обратно. Собаки запрыгнули в лодку, но старик строго приказал:

– Гек, вылезай. Остаешься с Иваном.

Гек покорно выпрыгнул из лодки. Дядя Саша дернул шнур стартера, мотор затарахтел, старенькая «казанка» пошла обратно. Таранов стоял на берегу и смотрел ей вслед.

* * *

Валентин Лавров заскочил к себе на службу в больницу Мечникова и оформил положенные ему отгулы. Потом позвонил Изе Кацману и договорился о встрече. Встреча произошла в непрезентабельной пивнушке. Изя выслушал задачу, взял задаток – тысячу долларов – и сказал:

– Сделаем. Как только будет фото, так и сделаем. А вот эту купюру, Валентин Петрович, пожалуйста, замените.

– Почему? – удивился Айболит.

– Я вас, Валентин Петрович, конечно, уважаю… но… мой ученик ее делал – Галоша. Талантливый мальчик. Но вот здесь… посмотрите на губы Франклина… снебрежничал.

Лавров посмотрел на губы, ничего не увидел и сказал:

– Тьфу ты… Галоша!

С Кацманом Лавров познакомился, в общем-то, случайно. Грыжу он Изе вырезал… Прямо в больницу, когда прооперированный Кацман отходил от наркоза, пришли оперативники. Очень, кстати, удивились, когда узнали, что у Изи грыжа.

– Как же, – спросили они, – Кацман грыжу-то заработал? Он же всю жизнь «интеллектуальным» трудом занимался – документы подделывал.

Так у Лаврова появился «свой» спец по фальшивкам.

– Зря вы Галошу ругаете, Валентин Петрович, – сказал Кацман, – очень талантливый молодой человек. Талант! Талант! Замечательный специалист по штриховым клише и глубокой печати.

– Далеко пойдет, – буркнул Валентин.

– Навряд ли… Он, знаете ли, шпилевой.[6] Как возьмет карты в руки – беда. А человек нашей профессии должен болеть только своим ремеслом.

На этом и расстались… Встречу Лаврова с Кацманом зафиксировали сотрудники «Анти-клуба», «прикомандированные» к Лаврову Лидером.

* * *

Шахов вошел в номер без стука. Резко дернулся Шнобель. Лидер подмигнул ему и сказал:

– Вольно. Как здоровье, носатый? Яйца не болят?

Шнобель не ответил, отвернулся к окну. Лидер сел за стол напротив Танцора, без разрешения взял бутылку пива, открыл.

– Ну, что скажешь, коллега? – спросил Танцор. Игорь Палыч сделал длинный глоток, поставил бутылку и бросил на стол карту.

– Здесь, – ткнул он пальцем в центр круга. Танцор подвинул карту к себе, некоторое время рассматривал ее, потом произнес:

– Анциферово… точно – здесь?

– Нет… но где-то рядом. Где-то в пределах этого круга.

– Объяснитесь конкретней, Игорь Палыч. Лидер быстро и четко объяснил. Он рассказал про звонок Пивовара Лаврову и обосновал свои выводы: навряд ли Таранов находится в самом Анциферово, потому что в непосредственной близости от поселка озера нет. Но, несомненно, он где-то рядом. Лавров нас к нему приведет.

– Может, взять этого Лаврова и поработать с ним плотно? – спросил Танцор.

– Нет, не стоит. Он, скорее всего, прошел ту же школу, что и Пивовар, – ответил Лидер.

– С паяльником в жопе любой запоет, – бросил Шнобель.

– Ты, носатый, по себе не суди, – небрежно бросил Лидер.

– Что же ты, Игорь Палыч, предлагаешь? – спросил Танцор.

– Все очень просто, коллега. Мои люди уже поставили на машину Лаврова «бипер». Завтра он поедет к Таранову Прошу заметить: поедет один, без хвоста… я думаю, излишне доказывать, что сопровождать объект триста с лишним километров так, чтобы не быть замеченным, – нереально?… Так вот, объект катит, проверяется, но сколько бы ни проверялся – хвоста нет. Нету – и все тут! Чисто, безопасно. К точке он подъедет в полной уверенности, что все о'кей. Он расслабится… И вот тут, на подъезде к Анциферово, мы его и встретим. Наша задача – блокировать все дороги, ведущие со стороны Петербурга. Их, собственно, всего две. Так вот, мы перекроем дороги и будем тихо-мирно ждать клиента. О его приближении загодя сообщит «бипер». Мы будем знать, что объект приближается метров за семьсот, за пятьсот – с гарантией… Вот тут-то мы и сядем ему на хвост! Дальше – дело техники. Ферштеен?

Танцор думал не долго.

– Толково, – одобрил он. – Должно сработать.

– Сколько у тебя людей? – спросил Лидер. Это был серьезный вопрос: людей-то у Танцора было мало. Почти совсем не было – всех Пивовар, сволочь, перебил.

– Четверо, – сказал он неохотно.

– Мало, – покачал головой Лидер. – Вызывай подмогу.

Какую, к черту, подмогу? Во Владимире остались всего несколько человек. Начнись какая заваруха, а они всегда не вовремя и не кстати начинаются, кого «под ружье» ставить? Нет, из Владимира людей вызывать нельзя. Придется работать своими силами: трое бойцов, плюс один из телохранителей Козыря, да сам Танцор. Негусто, но больше взять негде.

– Справимся, – уверенно произнес Танцор. Лидер спросил:

– Что ж раньше-то не смогли справиться?

– Раньше, раньше… проехали! Сейчас на нашей стороне – фактор внезапности. Возьмем тепленького.

– Ну, гляди… Давай-ка детально обсудим операцию.

Около часа они обговаривали детали, потом Лидер уехал, а Танцор пошел с докладом к Козырю.

* * *

Генерал Гаврюшенко был вне себя. Ему хотелось встать и залепить в эту наглую польскую харю бутылкой… Разумеется, он сдержался и даже улыбнулся, и даже согласился:

– Да, пан Марек, это наша недоработка.

В баре на пятом этаже отеля «Интурист» было почти пусто: Гаврюшенко, трое поляков и пара проституток. Девки, мимоходом подумал генерал, качественные… на Тверской между «Москвой» и «Интуристом» их много болтается, но эти – качественные. Впрочем, Гаврюшенко тут же забыл про девок. Ему нужно было решать вопрос с поляками. Илья Семенович, как всегда, остался в тени. Он вообще всегда в тени – он только бабки получает, а все «вопросы» решает Гаврюшенко.

Гаврюшенко внутри кипел: он, генерал-майор милиции, должен выслушивать нотации от уголовников?! У поляков не было наколок на руках, все трое одеты в весьма приличные костюмы, но генерал ментовским чутьем понимал: уголовники… Старший – Марек – весьма прилично говорил по-русски, держался уверенно, свободно. Даже нагло. Гаврюшенко уже однажды встречался с ним в Познани.

– Это не есть недоработка, пан полковник… о, извините! Я слышал, что пан уже генерал… это не есть недоработка, пан генерал. По-русски это называется разпи…дяйство. Так?

Гаврюшенко хмыкнул. Марек продолжил:

– Так, пан генерал, так… У вас очень мало времени, генерал, чтобы вернуть товар. Но независимо от результатов вам придется выплатить штраф.

Гаврюшенко побледнел. Это было видно даже в полумраке бара.

– Слушай, ты, харя шляхетская, – негромко произнес он, – ты с кем говоришь, пся крев? Я тебя, бля, в бараний рог…

Марек улыбнулся, достал из дипломата и положил на стол видеокассету:

– Советую пану генералу посмотреть на досуге. Лучше, если пани генеральши в это время не будет дома.

– Что это? – осекся Гаврюшенко.

– Это? Это небольшой любительский видеофильм… о том, как один пан полковник ходил в баню в Познани.

– Суки, – выдохнул генерал. Он поднялся из-за столика и пошел к выходу.

– Жду вашего звонка, – бросил ему вслед Марек. Потом повернулся к стойке бара и поманил пальцем проституток.

* * *

Валентин Лавров выехал из Санкт-Петербурга в шесть утра. В шесть тридцать его вишневая «четверка» выскочила на Московское шоссе. Айболит уже давно жил вполне мирной штатской жизнью и даже мысли не допускал о том, что кто-то может за ним следить… вспомнил об этом вчера, когда ездил на встречу с Кацманом – заказывать паспорта для Ивана. Тогда он немножко покрутился по городу, но никакой слежки не засек… Направляясь сегодня к Ивану, Валентин, подстраховываясь, опять же поглядывал в зеркала. Но, как и следовало полагать, никаких хвостов не было. Да и откуда им взяться? О том, что Валентин едет к Ваньке, не знал никто – даже жене Айболит наврал, что собрался на день-другой в Псков. Навестить, дескать, вдову военврача, погибшего в Грозном… Катерина, кажется, немножко заревновала.

Светило солнце, трасса была еще относительно свободной, даже дальнобойщики еще отдыхали – их огромные фуры дремали, сбившись в стада возле постов ГИБДД… Айболит ехал к другу… к Ваньке Тарану!

На часах было одиннадцать десять и, по всем расчетам, Лавров должен быть на подходе. «Восьмерка» стояла на обочине грунтовки в десяти километрах от Анциферова, Танцор и Шнобель маялись в салоне. Они ждали уже больше часа, но приемничек сигнала «бипера» молчал. Время текло медленно, и Танцора уже начали посещать дурные мысли: а что, если Шахов ошибся? А что, если есть третья, не указанная на карте, дорога? А что, если Лавров поехал на какой-то другой машине? Или, вообще, Шахов затеял какую-то свою игру?

Танцор взял радиостанцию и вызвал Шахова:

– Коллега, что у вас?

– Ждем, – спокойно ответил Шахов. – Какие проблемы?

– Ты можешь дать гарантию, что здесь всего две дороги?

– Ну, коллега… вы меня удивляете. Стопроцентную гарантию, как говорил товарищ Бендер, дает только страховой полис.

Танцор матюгнулся и вызвал третью машину, которая стояла непосредственно на въезде в Анциферово… и тут запищал сигнал «бипера»! Сигнал был еще слабый, но четкий.

– Всем! – быстро сказал Танцор. – Внимание всем! Слышу «бипер»… кажется, приближается.

Секунд через пятнадцать стало ясно, что – да – сигнал усиливается. Шнобель пустил двигатель, и «восьмерка» медленно покатила в сторону Анциферова. Сигнал «бипера» становился все громче, а спустя пару минут «восьмерку» обогнала вишневая «четверка». Ехать за ней можно было и без «бипера» – на сухой грунтовке машина оставляла мощный пылевой шлейф… Танцор отпустил объект вперед метров на триста и продолжил преследование, ориентируясь по согласованным «показаниям» пыли и «бипера».

Все три машины, поддерживая постоянную радиосвязь, шли за объектом четко, как индеец по следу зверя… Не доезжая до Анциферова, объект свернул в сторону, и Лидер похвалил себя за предусмотрительность: не зря он ввел двадцатипятикилометровый радиус. Если бы объект ждали в Анциферово, то дождались бы «от члена ушки»… так-то вот.

Проехали маленькую деревушку с церковью на горе. Лидер заглянул в карту и уверенно сказал:

– Он едет на озеро Городно.

Лавров выехал на берег озера. По воде бежала рябь от легкого ветерка и солнце, отражаясь, дробилось на тысячи осколков. Валентин заглушил двигатель и вышел из машины. Было очень тихо, только кроны сосен шумели негромко. Валентин сел на траву, закурил и прикрыл глаза… он чувствовал себя очень усталым. Три последних месяца он провел в Чечне. Жене он сказал, что отправляют в командировку, но это была ложь – сам захотел. Коллеги с любопытством спрашивали: зачем вам это, Валентин Петрович? А он отвечал, усмехаясь: детство в жопе заиграло, романтики захотелось… Коллеги разводили руками, а ведь Лавров говорил правду: его вдруг потянуло на войну. Он пытался убедить себя, что это глупо, что – действительно – «детство в жопе»… Разве мало ты видишь страданий, смертей и крови здесь, товарищ хирург?

Он уговаривал себя, но его уже тянуло туда, где ад каждый день. Он был не просто полевой хирург – он был еще и офицер спецназа ГРУ. В составе группы «Африка» провел на черном континенте почти три года.

Десять лет назад Айболит снял форму… но война не отпускала. Она часто снилась по ночам. Там, во сне, все было настоящее… Поэтому он поехал в Чечню.

Айболит сидел на берегу сияющего озера и вспоминал молодого старшего лейтенанта-десантника, которого не смог спасти. И чеченского мальчишку, который бросил гранату в этого старлея и сам был посечен осколками… он оперировал мальчика, а в госпиталь ввалились пьяные десантники и стали требовать, чтобы он отдал им пацана… Он вспоминал, как собственноручно запаивал крышку цинкового ящика с телом своего коллеги – хирурга из Пскова. Он работал огромным, как колун, паяльником, и брусок припоя таял на глазах… Три месяца, наполненные ежедневной шестнадцатичасовой работой, прошли, как три дня. Тяжелый транспортный борт, оставляя смрадный серый выхлоп, поднял майора Лаврова над бетоном аэропорта Ханкала и понес на север… внизу остался обглоданный войной Грозный. Уже через пять часов он вошел в один из московских ресторанов, заказал водки… выпил… закурил… посмотрел по сторонам, услышал обрывок чужого разговора за соседним столиком: «Ну какой он крутняк?! Ни х…я он не крутняк… он курит „Честер“ – говно! Ездит на старой аудюхе – отстой!»

И тогда ему стало страшно. Он понял вдруг, что все то, чем он жил и продолжает жить, все то, за что идут под пули молодые ребята ТАМ – никому не нужно ЗДЕСЬ. Потому что – ОТСТОЙ… не крутняк… И – ТАК ТУСОВАТЬСЯ НЕКРУТО!.. «А я тебе говорю, что он сейчас конкретно поднимется. Он Дуремару понравился. Отсосал Дуремару в „Голубой скорлупе“, и Дуремар пригласил его позировать для „Устрицы“. Нучто – отстой?» – «Этот лох Дуремара снял? Для „Устрицы“ будет позировать? Эта three-way girl[7] – для «Устрицы»?! Это круто, это втыкает… слушай, а может, он и нас подтянет?»

Лаврова затопило волной отвращения и ненависти. Он не допил водку и вышел вон… Ну что, майор, легче тебе стало после Чечни?

Айболит открыл глаза – озеро сверкало. Он поднялся, затушил окурок и сел в машину. Надо ехать, Таран ждет.

На последнем километре объект потеряли – дорога, ведущая к озеру, раздваивалась, и определить, по которой поехал Лавров, было невозможно. А пыли на лесной дороге не было.

Один экипаж направился налево, другой – направо. Через несколько минут «правый» экипаж доложил: есть объект. Близко подъезжать не стали – отогнали машины в сторону, на лужайку, закрытую густым ельником. Сквозь оптику двадцатикратного бинокля Танцор внимательно и долго изучал хутор: два дома, хозяйственные постройки, поленницы и банька на самом берегу, у воды. На крыльце дома сидели пожилой дядька и Лавров, о чем-то говорили. Рядом стояла, сложив руки на животе, пожилая женщина, сидела собака, разгуливали куры. И – никаких признаков присутствия Пивовара.

Старик и Лавров курили, собака лениво помахивала хвостом, висело белье на веревке… тихо…

– Ага! – сказал вдруг Шахов. Он лежал в трех метрах от Танцора, разглядывая хутор в десятикратный монокуляр.

– Что? – спросил Танцор.

– А ну-ка дай мне твой «телескоп», – приказал Шахов. Танцор протянул «телескоп». Шахов настроил его под свои глаза и прильнул к окулярам. Через несколько секунд сказал:

– Портвешок такой раньше был – «тридцать третий»… догоняешь?

Танцор сразу все понял.

– Где? – спросил он.

– В гараже, – ответил Шахов и вернул ему «телескоп». Танцор поднес бинокль к глазам, матюгнулся и начал нетерпеливо вращать барабанчики фокусировки. Наведя бинокль на гараж, он заметил то, что не увидел раньше, – приоткрытую створку ворот, серый запыленный капот и бампер машины… В ярком солнечном луче четко читались две последние цифры номера – «33». Владимирский регион! Таранов – здесь! Более того, он вначале приехал на машине Сивого… Вот он – груз! Всего в сотне метров. Считай – в руках!

Танцор оторвался от бинокля и почти с благодарностью посмотрел на Лидера.

Спустя несколько минут старик и Лавров поднялись с крыльца и двинулись к озеру. За ними устремилась собака, но дед цыкнул на нее, и собака вернулась к дому. Слабо затарахтел мотор, лодка заложила широкий круг и, набирая скорость, пошла к противоположному берегу.

Мнения разделились. Танцор настаивал на том, что в первую очередь надо захватить хутор. Это совсем просто – нет там никого, кроме старухи и собаки. Танцора в первую очередь интересовала «девятка» Сивого. Груз, был уверен он, в машине.

Лидер доказывал, что груз никуда не денется. В первую очередь нужно нейтрализовать Таранова и Лаврова.

Каждый отстаивал свои приоритеты, и, разумеется, прийти к общему знаменателю они не могли.

– Ты что, – сказал Шахов, – еще не понял, насколько опасен твой Пивовар?

– Во-первых, не мой, а твой, – почти весело ответил Танцор. – Во-вторых, гражданин Шахов, я это понял очень хорошо. У меня к Пивовару свой счет есть. И я с него по счету получу. Сполна получу, но сейчас мы займемся тачкой. Все, Игорь Палыч, окончена дискуссия. Парадом нынче командую я.

Чука застрелили из пистолета с глушителем. Пес упал как подкошенный, несколько раз дернул лапами и замер, вытянувшись. Куры равнодушно ходили мимо. А старуха была в доме и вообще ничего не видела… Танцор и Шнобель первыми вошли в гараж. Танцор заглянул в салон – пусто. Открыл багажник – пусто!

Лавров и Таранов обнялись. С одной стороны на них смотрела Светлана, с другой – дядя Саша… Крутил хвостом Гек. Дядя Саша отвернулся и вытер слезу. Он сына вспомнил. Вспомнил, как шестнадцать лет назад они – Олег, Иван, Валька и друг Таранова, которого все преувеличенно-почтительно называли Вячеслав Германович, – играли на этом самом берегу в футбол. Они были молодые, азартные и хмельные… Олега убили в Африке спустя год… А Вячеслава Германовича Мордвинова – меньше года назад здесь, в Петербурге.

…Из тех четверых, что играли в футбол на берегу, осталось двое. И они уже не те, что шестнадцать лет назад. Они не смеются. Они – седые сорокалетние мужики – стоят, упершись лбами, и молчат. Дядя Саша вытер слезу и закурил. Закашлялся, а ветер потащил над водой горький запах «Примы»… И вдруг… вдруг пронзительно завыл Гек. Страшно он завыл, тоскливо, нехорошо. Пес стоял у кромки воды, смотрел на противоположный берег и выл… Они с Чуком были из одного помета.

– Что это, отец, с ним? – спросил Иван.

– Что-то, понимаешь, не ладно, – ответил дядя Саша. – Не со старухой ли худо? С утра, понимаешь, на сердце жаловалась.

– Что с сердцем? – спросил Лавров.

– Болит сердце… мы по врачам-то не ходим. Она поест таблеток – глядишь, и полегчает. С утра вот нынче жаловалась.

А Гек выл… выл и смотрел на хозяина тоскливо и безнадежно.

– Ну, вы тут отдыхайте, – сказал дядя Саша, – а мне ужхочешь-не хочешь придется вернуться обратно.

– Я с вами, дядя Саша, – сказал Лавров.

– Зачем, Валентин? Ты отдыхай.

– Извините, дядя Саша, но я все-таки врач, – Лавров шагнул в лодку.

Танцор решительно вошел в дом. Старуха обернулась.

– Здравствуйте, бабушка, – вежливо произнес Танцор.

– Здравствуйте, – ответила тетя Рая. Ее удивило то, что незнакомец вошел в дом, а Чук никак на это не прореагировал… или он с батькой уплыл? Нет! Точно помню – нет, остался Чук… что же случилось-то?

– Я, бабушка, друга ищу.

– Какого друга?

– Ивана… Таранова Ивана. Мне Валька Лавров сказал, что здесь, мол, Ванька-то, – нагло врал Танцор. Он понимал, что его ложь примитивна и очевидна, но действовал по принципу: а вдруг проскочит? Вдруг поведется бабка деревенская? – Как он – Иван-то? Где сам?

Тетя Рая сделала шаг назад и вдруг увидела в окно труп Чука… она сделала еще шаг и взяла в руки кочергу. Танцор ухмыльнулся:

– Ну ты, старая, даешь. Как же ты гостей встречаешь?

– Уходи. Уходи отсюда по-хорошему, – сказала тетя Рая. Танцор начал приближаться. Тетя Рая неловко замахнулась кочергой.

– Танцор, – крикнул с улицы Шнобель, – моторка возвращается.

Глава 5 НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО-2

– Танцор, – крикнул с улицы Шнобель, – моторка возвращается!

– Дед один? – спросил Танцор. – Или везет кого?

– Не видать, далеко она еще.

– Бинокль возьми, дура, – сказал Танцор и легко вырвал у старухи кочергу. Погрозил пальцем: не шали!

– Не, – закричал Шнобель с крыльца, – вместе с лепилой.

Что это, – подумал Танцор, – врачишка так быстро обратно? Странно… Танцор подошел кдвери и сказал:

– Собаку уберите, чтобы на вид уне валялась, и рассредоточьтесь сами. Не курить и не шуметь.

Шнобель за ноги уволок тело Чука за поленницу. Рэмбо – личный охранник Козыря – притрусил кровавую лужицу сеном.

Лодка была еще метрах в шести от берега, а Гек мощной пружиной взвился с носа. Пролетел несколько метров, упал в воду, вздымая брызги, длинными прыжками помчался к дому.

– Ой, не ладно, – сказал дядя Саша. Валентин спрыгнул на берег. Было какое-то пакостное чувство… Гек остановился как вкопанный возле того места, где погиб Чук. Шерсть у пса вздыбилась, и он зарычал – низко, глухо, злобно… ощерил крупные белые клыки. И – стрелой бросился к поленнице.

Через секунду из-за поленницы раздался крик. Человеческий голос и глухое рычание зверя били по нервам… А потом ударил выстрел… второй… третий.

– Назад, дядя Саша! – крикнул Валентин.

– Куда? Старуха там!

– Назад, назад, – Валентин оттолкнул лодку, разворачивая нос в сторону от берега.

– Старуха! – беспомощно повторил дядя Саша. Но Лавров, запрыгнув в лодку, легко отстранил его и дернул шнур стартера.

Звук выстрела был слабый, но Иван услышал… Его слух сейчас был избирательно настроен на звуки, сигнализирующие об опасности. Иван встрепенулся и через секунду услышал второй выстрел… потом – третий. Ну вот и началось, подумал Иван.

– Светлана, – сказал он.

– Что? – Светлана колдовала над котелком. Она оглянулась и посмотрела на Ивана… Таранов ощущал себя последней сволочью: Светлана еще не успела окончательно прийти в себя после того, что произошло в Петербурге, и вот – снова стрельба. Снова необходимо скрываться.

– Что, Иван? – снова спросила она.

– В общем, слушай меня внимательно…

– Опять – они? – напряженным голосом произнесла Светлана.

– Да… кажется, да. Только что на том берегу стреляли.

– Я не слышала.

– Я слышал. Думаю – это они… Сейчас ты уйдешь в лес и спрячешься.

– А ты? – спросила она, заранее зная ответ.

– Я должен идти туда, – ответил Иван и услышал комариный писк лодочного мотора. Он впился глазами в озеро и различил крошечную лодку с белым буруном за кормой. Никакой – даже самой примитивной – оптики у Таранова не было. Он вглядывался в сверкающее озеро против солнца, но разглядеть, кто находится в лодке, не мог.

– Лодка, – сказала Светлана. – Наши возвращаются…

Таранов ничего не ответил. Подумал про себя: может, наши… а может, и не наши. Дядя Саша и Айболит отправились вдвоем. Да еще Гек. Итого: трое. Выстрелов тоже было три. Очень даже может быть, что в лодке сюда идут НЕ НАШИ.

Таранов быстро дошел до палатки, взял АПС и ружье.

– Спрячься в лесу, – сказал Светлане почти ласково. Он ожидал, что Светлана будет спорить, но она только кивнула. – Возьми документы, деньги и спрячься. Если через час я не вернусь, уходи… поняла?

Она снова кивнула и обняла Ивана… Лодка приближалась стремительно, и Таранов легко подтолкнул Светлану: уходи.

Он знал, что при любых раскладах сумеет задержать их на несколько минут, но все равно торопил любимую женщину. Светлана пошла в сторону палатки, а Таранов быстро переместился к кустарнику и залег за поваленной сосной.

Через минуту моторка подошла настолько, что Иван разглядел дядю Сашу и Айболита.

– Ну что – доигрались? – зло сказал Лидер. – Теперь Таранов на пару с дружком за вас возьмутся… серьезно возьмутся.

– Не пугай, – огрызнулся Танцор. На самом-то деле ему было не по себе. Внезапность – тот единственный козырь, что у него был, – теперь был начисто утрачен.

Рэмбо вкатил бледному Шнобелю порцию промедола из индпакета и начал бинтовать руку… после слов Шахова он на секунду прервался и сказал:

– Это еще поглядим, кто кем займется… Если этот Пивовар сам сюда придет, то нам мороки меньше – не надо по лесам его ловить.

– Он обязательно придет, – ответил Лидер. Рэмбо пожал плечами, бросил Шнобелю:

– Не морщься, не маленький, – и продолжил бинтовать руку. Работал он умело, сноровисто.

– Стреляли, похоже, из ТТ, – сказал Валентин. – Сколько их там, я не знаю… видел только одного. Мелькнул он там во дворе.

– Старуха там у меня, – сказал дядя Саша, ни к кому конкретно не обращаясь.

Таранов затоптал окурок и посмотрел на Валентина. Валентин кивнул… начали собираться.

* * *

Вся подготовка заняла меньше часа. Иван набросал на песке схемку хутора и растолковал свой план. Айболит понимал Тарана с полуслова… опыт был наработан в группе «Африка». Они проверили и зарядили оружие. Валентин выбрал отечественный ИЖ-81 «Фокстерьер». Длинный – семидесятисантиметровый – ствол обеспечивает ружью весьма высокую кучность. В руках хорошего стрелка, да еще заряженный картечными патронами «магнум», «Фокстерьер» опасен почти как нарезной карабин… В карман куртки Айболит сунул ПМ. Таранов взял «узи» с остатком патронов (всего шесть штук, но для наведения паники пригодится), АПС и ТТ. Про себя подумал: а еще упрекали меня «арсеналом».

В принципе лучше было бы дождаться вечера. Но больно было смотреть на дядю Сашу. Он несколько раз порывался плыть на хутор. Его успокаивала Светлана. Иван тоже объяснял, что ничего худого тете Рае бандиты не сделают, но на дядю Сашу его слова действовали слабо.

Таранов ушел первый. Ему предстояло пройти около километра северным берегом, переплыть проливчик между двумя мысами и пройти еще километра три.

Небо заволокло, усилился ветер, и пошел дождь. Танцор ходил взад-вперед по комнате. Он психовал. Пытался это скрыть, но получалось худо. Он уже понял, что Шахов был прав, – в первую очередь следовало заняться Тарановым. Но Шахову – что? Шахову, бля, легко понты разводить, на нем не висит центнер товару… Ему главное разобраться с Пивоваром.

Но где сейчас Пивовар?

Таранов вышел на берег. Городно имеет сложную форму – оно изрезано мысами и как бы состоит из нескольких озер. В том месте, где Иван вышел на берег, два мыса почти смыкались, оставляя проливчик не более ста пятидесяти метров шириной.

Суммарный вес трех стволов составлял около пяти килограммов, и переправляться вплавь с такой «гирей» не стоило. Таранов нарезал сухого тростника, снял куртку, уложил в нее оружие и тростник, свернул в тюк и плотно стянул ремнем. Он вошел в воду и поплыл, толкая тюк перед собой.

Выбравшись на берег, Таранов оделся, выкурил сигарету и вымазал лицо и руки глиной… Вперед!

– Идет моторка! – сообщил с чердака Шнобель.

– Сколько их там? – спросил Рэмбо.

– Двое. Дед с лепилой.

Танцор подумал: ага! Значит, прав был Рэмбо – Пивовар пойдет в обход, с двух сторон атаковать будут… Рэмбо в этом смысле толковый мужик – в каком-то спецназе служил, в Чечне воевал. Он в этой фронтовой тактике просекает круто.

– Трое! – заорал Шнобель. – Трое, блядь. Один на дне лодки прячется.

Рэмбо отложил в сторону «сайгу», быстро поднялся наверх. Взял у Шнобеля бинокль и «поймал» моторку. Удерживать большой и массивный бинокль на весу было неудобно, и он упер локти в раму чердачного окошка. На носу лодки сидел Лавров с ружьем в руках, на корме дед… а между ними, на дне, примостился третий. При покачивании лодки на волне мелькала спина в черной коже и голубые джинсы.

– Придурки, – пренебрежительно сказал Рэмбо. Он быстро спустился вниз и спросил у Танцора:

– Никита, а как был одет Пивовар?

– Пиджак у него черный кожаный и джинсы… а что?

– Ничего, – усмехнулся Рэмбо. – Фраер он, а не спецназ… плывут, бляди. А ты чего, Никита, – мандражишь? Ты не ссы – встретим.

К хутору Таранов подходил очень осторожно. Знал, что там уже готовы к встрече, а сработает трюк с манекеном или нет – это еще вопрос… В густом подлеске Иван подобрался к домам метров на сто. Дальше лежало открытое пространство, и соваться туда днем было бессмысленно. Он посмотрел на часы – есть еще десять с половиной минут. Иван долго рассматривал постройки, но хутор выглядел вымершим – даже куры куда-то делись.

Моторка сбросила ход и закачалась метрах в трехстах от берега. Несколько минут Лавров демонстративно рассматривал хутор. Потом повернулся к дяде Саше и сказал:

– Порядок, дядя Саша. Наблюдатель с биноклем на чердаке… ты не переживай, дядя Саша, мы все сделаем как надо. Давай на точку.

Дядя Саша пустил двигатель, и «казанка», описав полукруг, ушла вдоль берега в сторону. Через три минуты Лавров высадился в полукилометре от хутора. Он подхватил оба ружья, взвалил на спину «Таранова» и быстро двинулся к лесу.

Лодка отчалила. На глазах у дяди Саши были слезы.

Точно засечь место, где лодка подошла к берегу и высадила «десант», было невозможно – деревья мешали, но Рэмбо определил на глазок, что метрах в пятистах-шестистах от хутора. Так примерно он и ожидал.

– Пошли, – сказал Рэмбо. – Я первый. Вы двое – сзади и по бокам. Интервал и дистанция – в пределах видимости. Стрелять только в крайнем случае… или по моей команде. Понятно?

– Понятно, – ответили Кость и Зверь. Им не очень-то хотелось лезть в лес, под пули. Они предпочли бы остаться на хуторе. Но Рэмбо выбрал их, а на хуторе оставил «балласт».

– Не ссать, салаги, – подбодрил Рэмбо. – Я один их обоих сделаю. Говно они, а не спецназ.

Рэмбо, Кость и Зверь двинулись навстречу «десанту». На хуторе остались Шнобель, Шахов и Танцор. Шнобель – укушенный собакой, Шахов – старый, а Танцор… в общем, нахуторе остался «балласт».

Валентин снял с манекена Таранова пиджак, надел на набитую лапником рубашку свою светлую куртку, так-то оно лучше. Манекен он пристроил на заведомо проигрышную позицию, примотал ремнем «ремингтон» к развилке дерева, а к спуску привязал длинную – метров сорок – толстую леску … Повезет – клюнут на приманку. А уж нет – так нет, ничего не попишешь.

Валентин выдвинулся вперед, посмотрел, как смотрится «Таранов» со стороны хутора, и остался в целом доволен. Опытного снайпера на такой фокус, конечно, не купишь, но с салагами может проскочить. Валентин чуть-чуть «подмаскировал» Таранова ветками и занялся собой. Он вывозил в грязи пиджак Таранова, обсыпал его опавшими листьями и хвоей, надел, потом срезал с обомшелого камня мох и надел его на голову. Большего в данной ситуации Айболит придумать не мог.

Он занял хорошую позицию в корневище вывороченной сосны и стал ждать.

Рэмбо двигался легко и почти бесшумно. Он не курил, не употреблял ни алкоголя, ни наркотиков, был в хорошей форме. Он даже получал удовольствие от того, что делал сейчас… Работа телохранителя его тяготила своей скукой и однообразием. И вот, наконец, выпало живое дело.

Он двигался, ступая осторожно, почти интуитивно минуя сухие ветки под ногами. Легкий бронежилет не сковывал движений, мощная пятизарядная «Сайга» калибром «семь, шестьдесят две» была изготовлена к выстрелу… Впрочем, залогом собственной безопасности Рэмбо считал не оружие и не броник… А двух кретинов, что шли слева и справа от него. Кость и Зверюга, двигаясь по лесу, шумели так, что гарантированно отвлекали внимание от Рэмбо. И, соответственно, подставлялись под огонь… «Крутые» «спецназы» наверняка на них клюнут. А дальше, когда эти два сраных «спецназа» себя обнаружат, в дело вступит он, Рэмбо. И душу отведет, и премию, установленную Козырем за Пивовара, получит.

Под дождем лес изрядно шумел, но все же Айболит услышал движение человека. В лесу довольно часто приходится воевать на слух. Иногда бывает совершенно невозможно разглядеть человека в зарослях… зато его можно услышать.

Айболит услышал человека, а потом засек движение в кустах. В принципе уже можно было стрелять, но Валентин не торопился. Этого, который уже засветился, он теперь не упустит. Посмотрим, где остальные и сколько их… Валентин аккуратно выбрал слабину лески и дернул. Раскатился выстрел.

Раскатился выстрел, и Рэмбо замер, прижался к стволу дерева. Он не видел, откуда стреляли, но направление засек. Он осторожно выдвинулся вперед и… увидел ствол ружья и даже «плечо лекаришки». Рэмбо аккуратно прицелился (расстояние метров пятьдесят-пятьдесят пять – хрен промахнешься!) и выстрелил.

Густой ельник прямо напротив Айболита прорезала вспышка… Валентин шепотом матюгнулся: прозевал! Одного, который находится дальше и левее, засек… а вот этого, который стрелял, прошлепал. А ведь он, пожалуй, опасен. Он очень опасен – вон как бесшумно подошел. Валентин навел ствол на невидимого стрелка. Если бы у Айболита было нарезное оружие, он бы не стал стрелять. Но картечью на расстоянии около тридцати метров он обязательно хотя бы зацепит стрелка.

Рэмбо осознал свою ошибку в тот самый момент, как пуля прошла «плечо лекаришки». Он знал, что попал, и даже видел самый момент попадания – «плечо» слегка дернулось… и – все?! Карлуша![8] Бля буду, Карлуша – живой человек реагирует на попадание пули по-другому. Но раз Карлуша, значит… значит, сейчас прозвучит ответный выстрел.

Рэмбо стремительно бросился на землю. С визгом, обламывая ветки, срезая листья, над ним просвистела картечь.

– …твою мать, Карлуша! – нервно выплюнул Рэмбо и быстро перекатился в сторону… Снова грохнул выстрел, и кто-то – не понять: Кость или Зверь – закричал… Вот тебе и лохи, – подумал Рэмбо, – вот тебе и простофили. Подловили, как бойскаута, играющего в индейцев.

Крик перешел в хрип, и Рэмбо догадался, что это Кость. Рэмбо начал высматривать стрелка.

И в этот момент сзади, со стороны хутора, раздалась автоматная очередь. Рэмбо все понял. И обозвал себя идиотом.

Таранов дождался стрельбы – это означало, что Айболит ввязался в бой и пришло его, Таранова, время. Он не знал, сколько бандитов на хуторе, но выбора не было – нужно спасать тетю Раю… После того как грохнул третий выстрел, Иван стремительно бросился к домам. Он пробежал уже больше половины расстояния, когда его все-таки заметили.

– Фью! Фью! – пропели пули. Стреляли из-за поленницы. Иван прошелся по верху поленницы из «узи». Полетели колкие сухие осиновые щепки… на бегу Иван отбросил в сторону «узи» – патронов к нему все равно не осталось, перекинул «стечкин» в правую руку, левой выдернул из-за пояса ТТ. Иван бежал зигзагом, перемещаясь влево, влево… В него не стреляли, но в доме несомненно кто-то был – Иван заметил мелькнувшую в окне тень, – и этот кто-то не захочет сдаваться без боя.

Таранов добежал до поленницы и резко ее качнул. Дрова осыпались на спрятавшегося за поленницей человека. Из-под груды дров торчала голова. Танцор, сразу узнал Таранов. Вот и встретились. Чуть дальше лежали два собачьих трупа… Чук и Гек. Два брата.

Таранов на ходу ударил по голове Танцора рукояткой ТТ и двинулся к дому.

Рэмбо все понял: его провели как лоха чилийского, и Пивовар сейчас штурмует хутор… В Псковской дивизии ВДВ, где Рэмбо начинал службу, старшина Хромцов построил новобранцев и спросил:

– Ну, салаги, что такое ВДВ?

– Воздушно-десантные войска, – нестройно ответили салаги.

– Нет, салаги. ВДВ – это: возможны двести вариантов.

Вот так: возможны двести вариантов. А выигрышный только один! Выигрывает тот, кто возьмет Пивовара. Рэмбо вытащил из внутреннего кармана складной нож «Сталкер», открыл короткий клинок и полоснул по предплечью левой руки. Дождался, пока на траву натекла лужица крови, и начал бесшумно отходить. Капли крови пунктиром обозначали его след. Отойдя метров на пятьдесят, он вытащил гранату и умело поставил растяжку. Чуть дальше по ходу движения бросил окровавленный носовой платок.

Рэмбо был уже на полпути к хутору, когда сзади, из леса, прозвучал еще один выстрел. Поскольку выстрел был один и ружейный, Рэмбо понял, что и Зверь не вернется… вот тебе и лохи! Ну да ладно, растяжечка-то стоит, ждет. А «фенька»[9] – она и есть «фенька». Она шансов выжить почти не оставляет.

Таранов рывком переместился к дому, но сразу заходить внутрь не стал. Прижимаясь спиной к стене, он обогнул дом против часовой стрелки. Онпо-стоянно поглядывал по сторонам, контролируя ситуацию во всех направлениях. Он убедился, что все окна закрыты, и, стало быть, дом никто не покинул… кроме, разумеется, тех уродов, которых Айболит, с Карлушей на подхвате, сейчас отстреливает в лесу, если, конечно, есть кто-то в доме.

Иван подобрал с земли старый глиняный горшок и надел его на палку. Рукояткой пистолета он разбил стекло в окне и через секунду поднял горшок. Бах! Бах! Бах! – прогремели три выстрела подряд, и горшок разлетелся на куски… Значит, есть в доме людишки, есть. Ну что же, будем работать.

Иван вернулся на крыльцо, ногой распахнул дверь в сени и ногой же сбил с лавки пустое ведро. Ведро грохнулось на пол, и тут же две пули пробили филенку двери, ведущей из сеней в комнату… ай, какие мы нервные!

– Валька! – громко закричал Таранов. – Кинь гранату в окно!

Иван дал короткую очередь из «стечкина» над дверью, низко присел и ногой открыл дверь. Он увидел человека с растерянным лицом и пистолетом в правой перебинтованной руке. Человек трижды механически выстрелил на высоте груди. Таранов снизу ответил выстрелом… Шнобеля отбросило в широкий зев русской печки.

– Тетя Рая, – позвал Таранов. После грохота выстрелов собственный голос показался очень тихим.

– Я здесь, Ваня… живая я, – ответил голос из комнаты.

– Я сейчас к тебе приду, потерпи маленько. «Маленько» растянулось на пять минут, пока Таранов осматривал все помещения… никого не нашел.

Лидер до крови прикусил губу. Он ненавидел Таранова, себя и пистолет «Тульский – Токарев» китайского производства. Именно такой Шахов взял с собой на операцию… сам по себе дедушка ТТ имеет столько же недостатков, сколько и достоинств. Но пистолеты китайского производства… о, это особая тема.

Игорь Павлович Шахов был наиболее здравомыслящий из всех участников операции по захвату Таранова. Он совершенно реально оценил соотношение сил и пришел к выводу, что захват Таранова, скорее всего, не получится. Но Лидеру и не обязателен был захват живого Африканца! Его вполне устраивал мертвый Африканец.

Лидер перехитрил всех – он спрятался в колодце. Он дождался Африканца и даже взял его на мушку… но китайский ТТ свел его усилия на нет. «Китаец» не смог сделать даже одного выстрела – сломалась боевая пружина. Лидер до крови прикусил губу.

Валентин аккуратно снял третьего бандита… Сомнений в том, что он мертв, у Айболита не было. Заряд картечи пробил грудь на дистанции метров двадцать. Хирург Лавров отлично знал, что после таких ранений не выживают. Несколько минут Валентин выжидал. Лес хранил молчание, и Айболит пополз посмотреть, что же все-таки с первым и со вторым. Он хорошо слышал стрельбу на хуторе и отдавал себе отчет, что Таран там один и, возможно, ему нужна помощь. Надо поспешить, но спешить нельзя. Необходимо убедиться, что все «лесные братья» надежно выведены из игры… Нет опаснее ситуации, чем оставшийся в тылу недобитый враг.

Валентин быстро нашел Зверя. Зверь был еще жив, но доживал последние минуты… А вот на том месте, где Лавров ожидал обнаружить труп второго, он нашел только кровь. Судя по количеству крови, ранение было не очень серьезным, а сам бандит направился на хутор – алые капли позволяли отследить его путь.

Валентин двинулся по следу и через сотню метров увидел носовой платок. Он сделал шаг к платку и зацепился ногой за натянутую проволоку растяжки. В тишине отчетливо щелкнул ударник.

Рэмбо услышал взрыв… Привет, стрелок! Доигрался? Рэмбо ухмыльнулся, вытер рукавом куртки мокрое от дождя лицо и посмотрел на хутор. Хутор казался вымершим, но Рэмбо был уверен, что Пивовар там. Плесни пивка, Пивовар… Жизнь, она такая штука, что «возможны двести вариантов», но я выбираю один… Я уже иду Пивовар. Я иду за тобой.

Тетя Рая была прикручена ремнем к спинке железной кровати. На лице запеклась кровь, а на полу лежала растоптанная вставная челюсть.

– Сволочи, – пробормотал Таранов и быстро распустил ремень.

– Ваня, – прошамкала старуха беззубым ртом. – Ваня, дед-то мой? Дед-то мой где?

– Все в порядке, мать, – ответил Иван и погладил тетю Раю по седой голове… Тетя Рая заплакала. Таранову тоже хотелось заплакать, но он не умел.

Где-то в лесу раздался взрыв, и Иван встрепенулся. Рано ты расслабился, майор, сказал он себе. И вслух:

– Извини, тетя Рая… я сейчас… я мигом.

Рэмбо лежал в зарослях крапивы, держал дом на прицеле. Он чувствовал себя очень уверенно и даже комфортно. Ему нравился острый запах молодой крапивы, смешивающийся с запахом оружия, его будоражил азарт предстоящей схватки и мысль о немаленькой премии, которую он получит, когда сдаст Пивовара Козырю… Рэмбо ощущал полноту жизни и даже думал: а может, махнуть на Козыря рукой и завербоваться в Чечню? Надоело этой «личкой»[10] заниматься – спасу нет… но сначала нужно взять Пивовара, сначала нужно денежку заработать, а потом уж решение принимать. Ну давай, Пивовар, выходи.

Таранов заменил магазин в «стечкине» и подошел к окну. С полминуты он всматривался и вслушивался, но ничего внушающего тревогу не ощутил… Больше всего его беспокоила тишина в лесу. После взрыва гранаты прошло уже минуты две – в лесу было тихо. Это могло означать, что Айболит сделал дело как надо и вот-вот появится… но могло означать и прямо противоположное.

Иван бесшумно открыл окно и легко выбросил тело наружу. Присел, быстро осмотрелся: тихо, пусто. Прижимаясь к стене, Таранов пошел к поленнице. Вернее, к куче дров, из которой торчал оглушенный Танцор.

Рэмбо увидел Таранова, ухмыльнулся и прицелился в правое плечо, указательный палец выбрал свободный ход спускового крючка…

Иван остановился напротив бандита… и – ударил выстрел. Таранов рухнул на землю.

Рэмбо вскочил, сделал несколько шагов, замер и уронил карабин. Из горла хлынула кровь.

Таранов перекатился несколько раз и посмотрел назад. Из ельника вышел Айболит с дымящимся ружьем в руке. Взглядом Валька спросил: ну как? Таранов взглядом же ответил: порядок. Айболит подобрал карабин Рэмбо и подошел к Ивану:

– Цел, майор?

– Цел… что за взрыв был – растяжка?

– Она, сука. Еле отпрыгнул. Старый я уже стал, Ваня.

Вдвоем они двинулись к Танцору. Лидер в колодце едва не заскрипел зубами от бессилия.

Глава 6 СУДЬБА У НЕГО ТАКАЯ

Дядя Саша пил самогон. Он сидел в гараже у верстака и смотрел в проем распахнутой двери на сплошную стену дождя… Из дождя появились Иван с Валентином – мокрые до нитки.

– О-о, – преувеличенно бодро произнес Лавров, – самогоночка?

– В сухое переоденьтесь, – сказал дядя Саша, кивнул в угол, где висела на гвоздях разномастная одежонка.

Мужики быстро разделись догола, натянули на себя, что нашлось, – Таранову достались старые рабочие штаны с заплатками и ватник, Лаврову – комбинезон и двубортный пиджак с золотыми пуговицами. Дядя Саша налил самогону в граненые стаканчики, зажег керосиновую лампу над верстаком.

Выпили, закусили кислой капустой, закурили дяди Сашину «Приму» без фильтра… Шумел ливень, чуть-чуть покачивалась лампа, шевелились тени в углах.

– Ну что, – сказал дядя Саша, – погубили парня-то?

Иван и Валентин переглянулись.

После боя они ощущали страшную усталость, но времени на передышку не было. Они выкурили по сигарете, перекинулись несколькими фразами и приступили к неотложным делам. А дел было полно: допросить Танцора, привезти с северного берега Светлану, уничтожить следы…

Иван на моторке отправился за Светланой. А когда вернулся, Валентин преподнес новость.

– Их было шестеро, – сказал Валентин.

– Как шестеро?

– Шестой ушел… в колодце прятался, – ответил Валентин.

– …твою мать! – в сердцах бросил Иван. Он был зол прежде всего на себя: Танцора нужно было допросить в первую очередь… Валентин протянул мокрую пачку сигарет «Парламент»:

– Вот, в колодце плавала.

Таранов скомкал пачку и отшвырнул.

– Вокруг посмотрел?

– Посмотрел… чисто. В полукилометре стоят их машины. Было три. Теперь одной нет. Ушел он, Ваня, прошлепали мы.

Таранов быстро прошел в гараж, где сидел связанный Танцор. Он выглядел уничтоженным, жалким и ответил сразу:

– Да, был шестой, но не наш, а твой, Иван, кореш.

– Какой еще мой кореш? – спросил Таранов.

– Шахов… Игорь Палыч.

– Что? – изумленно произнес Иван. Он уже знал, что Лидер – враг, но предположить не мог, что Танцор и Лидер окажутся в одной упряжке. Это казалось невероятным, невозможным. Он быстро и жестко допросил Танцора. А Танцора сейчас интересовало только одно – сохранение собственной жизни, он говорил, говорил, говорил взахлеб, в глаза заглядывал… детали совпадали… и даже пачка «Парламента» в колодце была в цвет – Лидер курил именно «Парламент».

Все стало ясно, все срослось. Иван вышел на улицу – Валентин под дождем ходил по двору, искал стреляные гильзы… Таранов присоединился. Потом они подогнали машины, из лесу принесли тела Зверя и Кости.

– Куда их денем-то? – спросил Валентин устало и озабоченно.

– Есть одно место, – ответил Иван. Четыре трупа и связанного Танцора погрузили в машины… Из дома вышли дядя Саша и Светлана… Ивану не хотелось, чтобы Светлана видела… Таранов помялся и сказал:

– Ты бы, Света, посидела с тетей Раей… поговорила, успокоила.

Лицо у Светланы казалось неживым и отрешенным. И голос звучал отрешенно:

– Валентин сделал ей укол, она спит…

Они пригнали машины на берег старого карьера. Остановились, не доезжая метров сто, – Таранов опасался, что на карьере могут быть рыбаки, – караси здесь водились крупные – но, слава Богу, никого не оказалось.

– Здесь глубоко? – спросил Валентин, глядя на черную воду.

– Да… но под берегом уже лежит одна тачка. Валентин посмотрел с интересом, хмыкнул и сказал:

– Да, Иван Сергеич, весело ты живешь, интересно.

– Куда веселей… короче: просто так столкнуть тачки в воду нельзя – целая пирамида получится. Могут заметить. Будем «нырять» с разгону.

Лавров пожал плечами. Они вернулись к машинам. Танцор мычал, пытался что-то сказать, но мешал кляп во рту. Таранов взял с торпеды чужие сигареты и зажигалку, закурил. Потом посмотрел на Танцора. Тот все понял и поник.

На плохой грунтовке разогнаться как следует было нельзя. Но все же машина набрала километров шестьдесят и даже пролетела по воздуху метра три. Она шлепнулась на воду как гигантская лягушка, зарылась мордой в воду, но выровнялась, проплыла по инерции еще несколько метров.

Вода заполняла салон медленно, Таранов сидел и курил. Он вспоминал, как десять месяцев назад уже утопил здесь одну машину с трупами. «Да, Иван Сергеич, весело ты живешь. – Куда веселей…» Дергался и мычал Танцор.

Тачка была уже под водой, когда Иван услышал гулкий шлепок – это «спрыгнул» в воду Айболит. Иван затушил сигарету и открыл дверцу – внутрь сразу ворвался поток воды, и «девятка», выпустив пузырь воздуха, камнем ушла на дно. Иван выскользнул из салона и пошел наверх. Опережая его, на поверхность рвались пузырьки.

Иван выскочил на поверхность, увидел крышу тонущих «Жигулей» и поплыл к берегу. Через минуту вода выпустила еще один гигантский пузырь, а вслед за ним вынырнул Айболит.

– Ну что, – сказал дядя Саша, – погубили парня-то?

Валентин закашлялся, Таранов молча начал наливать в стаканчики самогон.

– Погубили, – произнес дядя Саша тихо, почти неслышно. В свете керосиновой лампы лицо его выглядело желтым, как у больного гепатитом… Лавров залпом опрокинул в рот водку и сказал:

– Отец… послушай меня, отец: я в Чечне был. Только что вернулся… был там такой случай: чеченский подросток в нашего офицера гранату кинул. Но и самого его осколками зацепило. Привезли ко мне их обоих. Старшего лейтенанта я не спас – не смог. В него полтора десятков осколков попало… А парнишку я прооперировал нормально, вытащил из ноги две железки без особых проблем. Ко мне, между прочим, солдатики погибшего старлея пришли прямо во время операции. Ввалились пьяные, с оружием, потребовали, чтобы я им пацана отдал.

– Отдал? – сверкнул дядя Саша из-под лохматых бровей.

– Нет, конечно, не отдал… вышвырнул их к чертовой матери. Они бы по дурости и по пьянке пацана убили, а сами под трибунал пошли… Конечно, не отдал. Но я не об этом сейчас. Я эту историю к чему вспомнил? Пацаненок этот чеченский через три дня, ночью, хирурга из Пскова зарезал… Скальпелем перерезал горло и держал, пока доктор не истек кровью. Вот так, дядя Саша, вот так…

Лавров замолчал. Дядя Саша тоже молчал. И Иван молчал. Молотил дождь по шиферу крыши, тускло светила «летучая мышь», и пахло свежими вениками.

С улицы неслышно вошла Светлана, сняла с головы большой кусок полиэтилена, стряхнула с шелестящим звуком. Таранов посмотрел на Светлану, отвел поспешно взгляд и сказал:

– Пойду похороню Чука и Гека… что же они под дождем-то?

Лавров затушил сигарету и сказал:

– Я тоже пойду, поленницу сложить надо.

Один за другим они вышли под дождь. Светлана села на табурет, на котором только что сидел Иван. Стиснула кулаки и закрыла глаза. Дядя Саша сказал:

– Ты, дочка, того… ты Ваньку-то не вини. СУДЬБА У НЕГО ТАКАЯ.

* * *

Вор и мент сидели в шикарном номере «Англетера».

Козырь смотрел на Лидера, а Лидер на Козыря. Они были враги. Враги по жизни. Вор и мент. Один всю жизнь воровал, другой всю жизнь преследовал тех, кто ворует.

Они были примерно одного возраста. Оба имели крепкий хребет. Они умели подчинять себе людей, ломать чужую волю и добиваться поставленной цели любой ценой. Они, будучи очень мало знакомы лично, знали друг про друга очень много…

– Зря я с тобой связался, Шахов, – сказал вор.

– Я с тобой тоже, – ответил Лидер. – Я нашел Таранова, а твои танцоры (последнее слово Игорь Павлович произнес с издевкой) всю обедню обо-срали.

Козырь аккуратно вставил в мундштук сигарету, щелкнул зажигалкой, выпустил клуб дыма и сказал:

– Зря, зря… никогда я ментам не верил и дел с ними не имел.

– Ой ли? Поди, прикармливаешь ментов-то продажных у себя во Владимире… а, Козырь? Поди, с ладошки кормишь, ко дню милиции презенты делаешь…

– Хватит! Мне нужен Пивовар, – Козырь решительно перевел разговор в деловое русло.

– Мне тоже.

– Найдешь?

– Не знаю. Теперь-то он капитально зароется.

– Должен найти, – твердо сказал Козырь. Шахов усмехнулся:

– Я тебе, Владимир Дмитрич, ничего не должен. Я свои обязательства выполнил и не виноват, что твои волки…

– Ты, Шахов, не борзей, – перебил Козырь. – Ты крутизну свою ментовскую в другом месте показывай. Помни, что у тебя еще и семья есть… ты понял?

Шахов спокойно улыбнулся… Шахов улыбнулся и запустил руку под пиджак. Телохранители на это никак не прореагировали – разговор вора и мента продолжался уже более часа, и Шахов трижды опускал руку в карман. Там у него лежала в специальном кармашке золотая зажигалка ручной работы. Игорь Павлович резко выдернул руку с гранатой! Усики чеки были разогнуты заранее, а привязанный к брючному ремню и кольцу чеки короткий прочный шнур сразу вырвал чеку. Один телохранитель вскочил, другой сунул руку под пиджак.

– Сидеть! – приказал Шахов. – Сидеть смирно, засранцы. Разожму руку – никто живым не выйдет… Слушай меня, Козырь: я тебя не боюсь. Ты для меня – никто, мразь уголовная. А про семью забудь. Не дай Бог что – тебя завалят. Уже меня в живых не будет, а до тебя все равно доберутся и как пса последнего завалят. Понял, ты, тварь лагерная?

Козырь молчал. Выражение лица его не изменилось, и только по выступившим на лбу бисеринкам пота можно было догадаться о внутреннем напряжении вора.

Шахов встал и не торопясь вышел из номера. Шагая по коридору, вставил чеку обратно, спрятал гранату в карман. Он вышел на улицу и достал сигареты… пальцы дрожали.

* * *

Игорь Павлович Шахов понятия не имел, где может быть нынче Таранов. То, что он немедленно покинул «берлогу» в глубинке Новгородской области, сомнений не вызывало… Для страховки Лидер все равно направил двух сотрудников «Антиклуба» на Городно. Под видом туристов они облазили окрестности, но Таранова, конечно, не нашли.

Квартиры Ивана и Светланы были взяты под наблюдение, но и там они, разумеется, не появились.

Лидер не сомневался, что Африканец вместе с любовницей находится вне Петербурга… И не имел никаких зацепок. Оставалось попытаться найти Лаврова. Но и Лавров тоже исчез.

* * *

Минуло три дня с тех событий, что произошли в Новгородской области на берегу озера Городно. Лидер не оставлял попыток найти Лаврова – Айболит был единственной ниточкой, которая могла реально привести к Таранову. Но Лавров как в воду канул. Его жена и дочка – тоже. Его квартира была под наблюдением, телефон на прослушке, но – тишина. Лидер бросил все силы на отработку связей Лаврова. Оперативный состав «Анти-клуба» стоял на ушах. Была проверена компьютерная база продажи железнодорожных билетов. Выяснилось, что ни Лавров, ни его жена или дочь не приобретали в последние дни железнодорожных билетов. Проверка улетающих из аэропорта Пулково и Пулково-П дала тот же результат. Мобильный телефон Лаврова молчал.

По милицейским каналам Лидер сделал запрос в ГИБДД, а также в вытрезвители, морги и больницы. Из ГИБДД ответ получили сразу: Валентин Лавров ПДД в течение последнего года не нарушал. Из вытрезвителей, моргов и больниц информации пока не было, но Лидер на нее и не рассчитывал – не тот человек Лавров, чтобы попадать в вытрезвители или морги.

Судимостей у Лаврова не было, в розыск (региональный или федеральный) он не объявлялся и даже административных правонарушений не совершал… На нем был зарегистрирован охотничий карабин «Сайга» калибра 7,62 мм, 1989 г. в, № 43527 и охотничий нож типа «Таежный», № 234877.

Вся эта информация ничего полезного не несла. Так же, как не дали информации беседы с соседями Лавровых и коллегами по работе. Никто ничего про нынешнее местонахождение Лаврова и о его планах не знал. Коллеги недоумевали и беспокоились… Та же ситуация была в фирме, где работала Катерина – жена Лаврова.

В общем, ушлый хирург скрылся, надежно обрубив все концы. Он с равной степенью вероятности мог находиться как в Санкт-Петербурге, что, впрочем, маловероятно, так и в Москве или в какой-нибудь Ивантеевке Тульской области… ищи его!

Вечером третьего дня усталый Шахов вспомнил о наружном наблюдении, которое сам же установил за Лавровым еще до поездки в Новгородскую область… собственно, он никогда о нем и не забывал и даже читал отчет. Из отчета следовало, что объект встречался в пивнушке возле Балтийского вокзала с неизвестным. Встреча продолжалась пятнадцать минут, в процессе беседы Лавров что-то передал своему собеседнику. Предположительно, деньги, но с уверенностью сказать нельзя. Подслушать разговор тоже не удалось – не позволила оперативная обстановка… Информация, конечно, представляла некоторый интерес, так как встреча Лаврова с неизвестным теоретически могла иметь отношение к Таранову. Но заниматься ею в тот момент не стали по двум причинам. Первая и главная: Лидер уже сумел вычислить почти точный адрес Африканца, и нечего, собственно говоря, копья ломать, коли Таранов уже на крючке… Вторая причина была технической: незнакомец так и остался анонимным. На встречу он прибыл пешком, поэтому не представлялось возможным пробить его по номеру автомобиля, например. А «ноги» за ним не ставили, так как у сотрудников наружки не было такой установки… Они смогли только зафиксировать неизвестного на фото. Но даже фото Лидер не видел по той простой причине, что тогда фотографии еще не были готовы…

Вечером третьего дня Шахов решил вновь заглянуть в отчет НН. Скорее от безнадеги, нежели из соображения найти там что-то новое.

Игорь Павлович взял синюю пластиковую папочку со стандартной наклейкой в правом углу: «Строго конфиденциально. Допуск возможен только с согласия руководства» и вытащил оттуда всего два листочка бумаги… Вот и весь отчет. Но в папке лежало и несколько черно-белых фотографий. Лидер взял их в руки, надел очки и всмотрелся в лицо человека, с которым беседовал в пивнухе Лавров.

– Изя! – сказал Лидер. – Изя Кацман. Елы-палы, это же Изя! Вот те и раз.

Сотрудник наружки, одним пальцем отстукивающий на компьютере очередной отчет, поднял голову от клавиатуры:

– А что это за герой такой – Изя Кацман?

– Э-э, Коля… Изя Кацман – гений! Изя Кацман – человек-легенда! Золотая голова, платиновые руки. Изя может изготовить любой документ у себя на кухне, имея под рукой детский набор цветных карандашей, бритву и старую подметку от резинового сапога фирмы «Красный треугольник»… Айда Изя! А я-то думал, что он отдел отошел… Ну, ну.

Впервые за последние четыре дня Игорь Павлович Шахов рассмеялся.

* * *

Кацман изумленно распахнул глаза:

– Игорь Палыч! Боже ж ты мой, Игорь Палыч… сколько лет, сколько зим.

– Скажи еще, Изя, что ты рад меня видеть, – ухмыльнулся Шахов.

– Вас? Всегда! Вас, Игорь Палыч, всегда… а я слышал: вы на пенсии.

– Точно, Изя, на пенсии… ты, говорят, тоже от дел отошел.

Шахов встретил Кацмана возле его дома. Дожидался долго, больше часа. И вот – дождался… Шахов видел, что Кацман держится неуверенно и пытается сообразить: а чего это Шахов приперся? Шахов – хитрый мент, просто так не припрется. Что-то ему – менту – надо.

– Да какие нынче могут быть дела, Игорь Палыч? Все! Кончилось наше ремесло. Теперь же сплошь компьютеры и всякие там струйные принтеры… и кому, скажите, нужна ручная работа? Нет, это не Рио-де-Жанейро.

– А Лаврову-то сделал паспорт? – небрежно спросил Шахов.

Кацман распахнул глаза еще шире:

– Лаврову? Какому Лаврову?

– Изя, ты же меня знаешь… чего крутить-то?

– Я вас, Игорь Палыч, чего-то не понимаю… вы таки на пенсии или как?

– Я таки на пенсии. И мне, лично мне, нужно знать: на какое имя ты сделал паспорт вот для этого человека? – Лидер протянул Кацману фото Таранова. На фотографии Таранов был без бороды, но Кацман узнал его сразу. Фотографию Кацман не взял… Шахов показал второе фото – то, на котором Кацман беседовал с Лавровым в пивнухе.

– Шахов, – сказал Кацман, – я когда-нибудь кого-нибудь сдавал?

– Нет, не сдавал.

– Так какого ж рожна?

– А теперь, Изя, придется сдать. Это нужно лично мне.

– Не катит, Шахов… Отвали.

Шахов убрал фотографии в карман, добродушно улыбнулся и сказал:

– Изя, мы с тобой друг друга знаем давно. И я тебя уважаю.

– Я вас тоже, Игорь Палыч…

– Погоди, не перебивай… Изя, мы уже договорились: я на пенсии. Знаешь, что это означает?

– И что же это означает?

– Это означает, что у меня развязаны руки, Изя.

– Интересно…

– Не очень. Поверь: мне очень не хочется… но если придется, то я буду вынужден. Мне очень нужен человек, для которого ты сделал паспорт. Позарез нужен. К тебе никаких претензий нет. Помоги мне, Изя…

Изя ухмыльнулся:

– Да ты о…уел в атаке, Шахов. Крыша у тебя на пенсии поехала? Когда это я ментам помогал? Очнись, Шахов.

– Как знаешь, – сказал Шахов и потрогал узел галстука. Из серой «восьмерки», что стояла неподалеку, вылезла женщина. Направилась к Кацману.

– Как знаешь, Изя… Жаль, конечно, но… как, кстати, у тебя со здоровьем, друг мой?

– Отлично. И жену удовлетворяю, и еще одну мамзель.

– Это хорошо, – одобрил Шахов. Женщина подошла к Кацману сзади почти вплотную. – А сердечко не шалит?

– Работает, как мотор танка имени Клима Ворошилова.

– Тогда можно, – кивнул головой Шахов. Женщина быстро воткнула шприц в руку Кацмана. Изя обернулся к ней удивленно, хотел что-то сказать, но не успел – в глазах сделалось темно, а тело стало как ватное.

Шахов подхватил падающего Изю. Буркнул: тяжелый какой.

* * *

– Беспредел творишь, Шахов, – произнес Кацман хриплым голосом.

– Очнулся… Минерал очки хочешь?

– Беспредел творишь, Шахов, – повторил Изя.

– Беспредел, – согласился Игорь Павлович. – Попей минералочки. Говорят, после этой гадости во рту сушит сильно… так?

– Руки освободи, ментяра, – прошипел Кацман. – А минералку свою в жопу себе запихни… И учти, Шахов. Я, блядь, прокурору жалобу накатаю на трех страницах.

– Нет, Изя, ты так ничего и не понял. Объясняю еще раз: я – на пенсии. И мы с тобой не в ментуре… потому и беспредел творю. Не нравится мне все это, но… Но мне позарез нужна информация по Лаврову и по тому человеку, для которого ты сделал паспорт. И я пойду сейчас на любые меры.

– Не ожидал от тебя, Шахов… бить будешь?

– Нет, бить не буду, укол тебе сделаем, Изя. А то давай по-хорошему, а?

– Пошел ты! – ответил Кацман и сплюнул на пол. Но плевок не получился, потому что во рту у Изи действительно было сухо.

– Зря… давай поговорим как два серьезных человека…

– Не буду я с тобой, Шахов, говорить, – отрезал Кацман.

– Ну… Ну, как знаешь, – Шахов помрачнел и вышел. Спустя несколько секунд вернулся, но не один. Вместе с ним вошел мужчина с чемоданчиком. На чемоданчике был нарисован красный крест.

– Давай, Коля, – сказал Шахов. Мужчина положил на стол чемоданчик и раскрыл его. Внутри Кацман увидел шприцы, ампулы, прибор для измерения давления… Мужчина ловко закатал Изе Кацману рукав, перетянул резиновым шнуром.

– Вы что же творите, суки? – произнес Изя. – Вы что – совсем о…уели?

Мужчина, не отвечая, распечатал одноразовый шприц и достал из чемоданчика ампулу. Умело отломил головку и обернулся к Шахову:

– Сколько, Лидер?

– На всю катушку, Коля. Мне нужно выжать из него все.

– Как у него с сердцем? – спросил мужчина. – У меня только десятипроцентный раствор. Если ввести восемь кубов и потом амфетамин, то он может и того… зажмуриться. Человек-то уже немолодой.

– Это не важно, Коля, – ответил Шахов. – Подохнет так подохнет.

– Шахов! – сказал Изя. – Ты что делаешь, Шахов?! Нельзя!

Врач ввел иглу в вену и начал очень медленно вводить десятипроцентный раствор амитал-натрия. Он все время смотрел в глаза Кацману и бормотал:

– Хорошо, хорошо… нормально.

Игорь Шахов курил сигарету, молчал, морщился… как будто не Кацману, а ему, Шахову, вводили наркотик в вену.

Через шесть минут Кацман спал, уронив крупную седую голову. Доктор извлек из чемоданчика другую ампулу, сказал Шахову:

– Ноги ему зафиксируйте. Он сейчас станет очень сильным. Помните, как в прошлый раз Федор…

– Помню, – перебил Лидер с некоторым раздражением.

Доктор посмотрел на него удивленно. Шахов буркнул:

– Извини, – выдернул из брюк Кацмана ремень и плотно стянул ноги под коленями.

Доктор сделал второй укол. Спустя полторы минуты Изя Кацман открыл глаза… Он различал сотни оттенков, он слышал все звуки глубоко, образно, выпукло. В нем бушевала невиданная, нечеловеческая сила. Ему хотелось кричать от осознания своей мощи. Ему хотелось взлететь над землей, расправив невидимые золотые крылья.

– Ну что, Изя, когда ты должен передать Лаврову паспорт? – спросил Лидер.

– Мудак ты, Шахов, – надменно произнес Изя с высоты своего могущества. С Эвереста своей силы. – Я е…у двух баб. Я напишу их портреты… Пикассо – щенок. А паспорта я уже отдал хирургу. Мудак ты, Игорь, и дешевка.

Изя Кацман взлетал высоко-высоко. Его распирала фантастическая сила амфетамина. Ему хотелось двигаться, творить, совершать подвиги, какие не снились… Но он был плотно привязан к стулу и скован наручниками. Вся энергия выплеснулась в бурное, неконтролируемое словоизвержение… Шахов кричал ему в ухо свои вопросы. А Кацман говорил, говорил, говорил. Магнитофон бесстрастно фиксировал его речь.

– А жалко, – сказал Игорь Павлович Шахов, – талантливый был человек. Шарж на меня за пять минут нарисовал… А бабы как его любили! Ну… ничего не попишешь. Итак, Ванька теперь стал Немыкиным Сергеем Ивановичем. Дата рождения: двадцать второе июля пятьдесят шестого года. Состарили Ваньку, стало быть, на три годочка… выдан 62 отделом милиции Калининского района города Санкт-Петербурга. Дата выдачи: ноль четвертого ноль шестого две тыщи второго. Номер 40 02 64114… ну-ну. И ведь наверняка сработал Изя как всегда качественно. У него все печати были на высшем уровне, эксперты терялись, не могли определить. Нет, что ни говори, а Изя был гений… А с мадам Мюллер он поступил и того проще: изменил всего одну букву в фамилии и одну цифру в номере паспорта… и ведь наверняка все сделал спецчернилами. Гений Изя, гений. Теперь таких мастеров, пожалуй, что и нет. Ну что ж, госпожа Маллер и господин Немыкин, скоро, пожалуй, встретимся. А жаль Изю… я, действительно, не хотел…

…В тело Кацмана вкатили изрядную дозу героина, в карман положили шприц со следами крови и отпечатками его же пальцев. Труп бросили на улице. Любой эксперт, не задумываясь, подтвердит смерть от передоза.

– А жалко, – сказал Шахов, – талантливый был человек.

* * *

Не теряя времени, Лидер сделал срочный запрос в «Экспресс». Он предполагал, что Таранов после получения документов сразу уехал… Весь вопрос: как он уехал? Каким видом транспорта? Самолетом? Поездом? Автомобилем? Автобусом? Электричкой?

Самолет практически исключался – оружие в аэропорт не пронесешь, а Таранов в его положении навряд ли расстанется с пушкой. Если он укатил из Петербурга автомобилем, автобусом или электричкой – труба-дело! Обнаружить его будет очень трудно.

А вот если поездом… если поездом, то его можно найти. Шахов дал запрос по системе продажи железнодорожных билетов «Экспресс» и узнал, что Сергей Иванович Немыкин, а также Светлана Юрьевна Маллер девятого июня приобрели билеты на поезд № 1 «Красная стрела».

Следовательно, искать Ваньку нужно в Москве. Москва – большой город, но ведь человек – не иголка…

Глава 7 АМАЗОНКА

Ирину Царицыну дисквалифицировали в 96-м. За ее дисквалификацию было заплачено сто тысяч долларов. Но цена не была чрезмерной, потому что Царицына реально могла стать Олимпийской чемпионкой в стандарте «3x40». Ирина на тренировках однажды сделала 1183 очка и дважды по 1182. Американка Сьюзен Элмари 1183 очка не дала ни разу… А еще Ирина делала 600 очков из 600 возможных в скоростной стрельбе из пистолета. Конечно, американцам не нужен был такой конкурент.

Дисквалификацию Ирина переживала очень тяжело. Ей говорили: Ирка, плюнь на них. Пидорасы они. Эта тварь черножопая тебе в подметки не годится. Ирка, ты лучше всех. Ты – супер!

А она психовала. Первый раз в жизни она крепко выпила, повесила в комнате портрет Элмари, выдранный из «Таймc», и расстреляла его из «Walther OSP».[11] Все пять пуль легли в центр зрачка мулатки.

Потом еще выпила, села в «мерс», подаренный любовником, и поехала кататься по городу. На углу Каменноостровского и Большой Монетной не уступила в левом повороте и протаранила ржавую «треху». Выскочила, навела на водителя пистолет… пыталась выстрелить, забыв начисто, что оружие не заряжено. Водитель пушку отобрал, сказал:

– Охренела, дура?

За рулем ржавой «трехи» сидел начальник отдела УР подполковник Шахов.

– Охренела, дура? – спросил Шахов. Он совсем уже собрался дать чумовой бабе затрещину, но посмотрел и спросил: – Ты чего – пьяная, что ли?

А она ничего не могла ответить – только кивнула и заплакала. Так Ирина Царицына познакомилась с Лидером… Знала бы она, к чему это знакомство приведет!

Вечером одиннадцатого июня Лидер позвонил и сказал:

– Амазонка, ты мне нужна.

– Как женщина? – спросила она. Уже несколько раз она пыталась соблазнить Лидера, но ничего из этого не получалось. Однажды она купила очень дорогие шикарные чулки со швом и кружевной резинкой по верху… А ноги у нее были – манекенщицы отдыхают. Она надела чулки, закрепила поверх чулка спецкобуру из мягкой кожи с немецким диверсионным пистолетом Lignose и продемонстрировала Лидеру. Умный Лидер все понял. Он усмехнулся и сказал:

– Редкая штучка. Практически раритет. Где достала?

Обидно было очень. Дурак, подумала она, импотент, наверно. Впрочем, это было очень давно. …В общем, Лидер позвонил и сказал:

– Амазонка, ты мне нужна.

– Как женщина?

– Как специалист, – не поддержал он.

– Душный вы человек, Лидер, – вздохнула она.

– Вааще какашка, – согласился Лидер. – Выручай, Амазонка… есть реальная работа… Ты поняла. Реальная работа.

– Подождите, Игорь Палыч… Мы же с вами договаривались: я – инструктор. Просто инструктор и ничего более… так?

Несколько секунд Лидер молчал. Потом сказал:

– Ты мне очень нужна, девочка… очень нужна. Без тебя – край!

– А что – кроме меня, некому?

– Некому, Амазонка. Выручай.

– А мне это нужно?

– Это нам всем нужно. Выручай. По гроб жизни буду обязан.

Несколько секунд она молчала. Лидер тоже молчал. Когда полтора года назад Лидер подтянул ее в Организацию, у Ирины был уже не только спортивный, но и боевой опыт – она успела пострелять в Чечне. Поэтому кровь ее не пугала. Однако в Организации она заняла четкую позицию: я – инструктор и ничего более… до сих пор так и было.

Лидер ей сильно нравился – в нем чувствовался характер, способность на поступок. Вокруг нее вилось много мужиков, но мужиками они были номинально, по половому признаку. Как говорил ее тренер: не всякий, кто носит штаны, мужик… Лидер Ирине нравился. Нравился сильно… но ничего не сложилось. Как не сложилось и с Африканцем.

Конечно, она могла бы сказать Лидеру: «нет». Она умела говорить «нет». Говорить «нет» так, как всаживать пулю в «десятку». Но в голосе Лидера она услышала просительные нотки… А это о многом говорит. Лидер жил по принципу: не верь, не бойся, не проси.

А уж коли он просит, значит, его приперло.

– Хорошо, – сказала она. – Только я беру валютой.

– Расплачусь, – серьезно ответил он. – Твердой валютой.

По голосу она поняла, что его действительно сильно приперло. И, снимая раздражение, сказала с улыбкой:

– Ну, разумеется, валюта у настоящего мужика должна быть твердой.

* * *

Как долго можно прожить на нелегальном положении? Интересный вопрос. Простого и однозначного ответа на него нет. И быть, очевидно, не может. Потому что слишком много самых разных факторов влияют на жизнь нелегала…

В первую очередь это наличие документов, денег и крыши над головой. (В современных российских условиях следует добавить еще и наличие славянской внешности – «лица кавказской национальности» вызывают у нашей доблестной милиции повышенный интерес.) Во-вторых, очень важно: кто скрывается и кто ищет? Если за розыск берутся серьезные профессионалы, заинтересованные в результате, то, как правило, результат предопределен.

Но если нелегал ведет себя умно, то его шансы весьма высоки. В большом городе, где вас никто не знает, легко раствориться. Давно миновали времена коммуналок, бдительных дворников, участковых и домоуправов. В гигантских тысячеквар-тирных муравейниках даже соседи по подъезду зачастую не знают друг друга. И не хотят знать: мой дом – моя крепость. А что там творится за соседней стальной дверью, меня не колышет.

Нынче нелегал может снять или даже купить квартиру, устроиться на работу, где не потребуют паспорт и не вспомнят о воинском учете. Он может лечиться в платной поликлинике, где интересуются только толщиной бумажника. Ежели нелегал осмотрителен, не болтается пьяный по улицам, не заливает соседей водой, не ездит зайцем в трамвае, не пытается легально приобрести оружие – он как бы и не нужен никому.

Но так ли уж все легко и безоблачно?

Переход на нелегальное положение заставляет рвать все родственные и дружеские связи, бросать любимую работу, дом, город. Даже от имени от своего отречься. Нелегал не может позвонить в день рождения другу, поздравить с Новым годом жену, прийти на могилу родителей. Он никогда не сможет легализоваться стопроцентно – для этого мало одного только паспорта, а обзавестись полным комплектом документов под силу разве что разведчику, за которым стоит мощная система. Загляните в свой секретер (письменный стол, комод, сейф), откройте коробочку из-под конфет (шкатулку, портфель, банку из-под монпансье) и взгляните, сколько документов сопровождают вас по жизни: вот Свидетельство о рождении, аттестат… еще один… профсоюзный билет… диплом… военный билет… комсомольский (партбилет)… справка об окончании автошколы… права… визитная карточка покупателя… свидетельство о заключении (расторжении) брака… какие-то удостоверения несуществующих организаций… страховое свидетельство… загранпаспорт… удостоверение к знаку «Ударник двенадцатой пятилетки»… страховой медицинский полис… Так, а это у нас что такое? – Ага, ваучер… сберкнижка… Свидетельство о постановке на учет в налоговом органе физического лица по месту жительства на территории Российской Федерации… А еще – справки, справки, справки, какие-то договоры и квитанции. А еще старые письма, открытки и телеграммы… какие-то членские билеты, грамоты, старые советские купюры на память… рецепт… приглашение на свадьбу, и еще, еще, еще… Бумаги, бумаги… бумаги!

Всего этого у нелегала нет. Потому что он живет ЧУЖОЙ ЖИЗНЬЮ!

И каждый день он ждет, что однажды в его дверь постучат… или на улице к нему неожиданно подойдут неприметной наружности мужчины, ловко заломят руки и застегнут наручники… или ударит выстрел из глубины подъезда, земля качнется, и станет темно… Такова жизнь нелегала.

Таранов совершил ошибку – он покинул Санкт-Петербург поездом. Самолет исключался – туда с оружием не полезешь, машину он бросил – на угнанной тачке далеко не уедешь. Он понимал, что охота на него будет продолжаться, и спешил побыстрее покинуть Санкт-Петербург.

Он знал о существовании системы «Экспресс», знал о том, что в электронной памяти поставлены милицейские «сторожевики» на всех числящихся в розыске, знал, что Лидер наверняка проверит: а не приобрел ли Иван билетов по документам всех тех боевиков, которых положил… пусть проверяет. Таранов не знал только, что Лидеру так скоро станут известны паспортные данные и его, и Светланы.

Он купил билеты, и «Красная стрела» унесла их в Москву. Таранов считал, что отрубил все концы.

* * *

Прежде всего Лидер удостоверился, что Таранов действительно уехал в Москву. Нельзя было исключить, что Иван сознательно путает следы и никуда не уехал… Это было, в общем-то, маловероятно – Таранов не может знать о том, что Лидер вышел на Кацмана… не должен, по крайней мере, знать… но и недооценивать Ваньку нельзя. По конспирации Африканца натаскивали спецы, а технологии «ухода на дно» уделяли особое внимание… Впрочем, сейчас Таранов, надо думать, расслабился и особо мудрить не будет.

Лидер встретился с проводником вагона… Проводник был здорово уставший – бригады «Красной стрелы» меняются только через шесть суток. Бригада как раз должна была смениться. Проводник был усталым, но Таранова и Светлану опознал по фотографии уверенно.

– Жулье, значит? – спросил он. – А с виду-то никогда не подумаешь.

– Багажа много у них было?

– Да нет, две дорожные сумки среднего размера.

– Разговоров их не слышали? Надолго они в Москву? Или, может, говорили, что из Москвы дальше поедут?

– Нет, не слышал ничего такого.

– А где останавливаться в Москве собираются – тоже не говорили? У знакомых? В гостинице?

– Нет, не слышал… Рад бы вам помочь, товарищ подполковник, но нечем. Вот ведь бардак в стране развели! Я на «Стреле» тринадцать лет работаю. Раньше-то у нас только солидные люди ездили – директора, министры, товарищи с обкома – номенклатура! А теперь – тьфу! – гопники всякие.

– Да, – согласился Лидер. – Развели в стране бардак.

* * *

Лидер и Ирина Царицына выехали в Москву. Багаж Ирины состоял из дорожной сумки и дипломата. В дипломате удобно разместилась в гнездах разобранная винтовка ВСС,[12] прицелы и пластмассовый магазин на десять патронов.

– Где будем работать объект? – спросила Ирина, когда поезд тронулся и перрон Московского вокзала поплыл назад.

– Пока не готов ответить. Объект еще нужно найти.

– А он что – скрывается? – Да.

– Любопытно… – усмехнулась Ирина. – Объекта еще нет, а мы уже на охоту едем. Вы хоть представляете, как его найти?

– Да, Амазонка, представляю… Возможно, к тому моменту, когда мы приедем в столицу, я уже буду знать, где он, – Лидер улыбнулся. Он не стал объяснять, что два специалиста-хакера уже шерстят компьютеры московских гостиниц… Конечно, никакой уверенности, что Таранов остановится в гостинице, не было. Но запросто может и остановиться: денег полно, и ксива у него чистая… спецы заверили, что если мужчина с документами на имя Немыкина или дамочка по фамилии Маллер остановятся в гостинице, то они обязательно их обнаружат. Лидер спецам верил. Но еще больше он верил в собственную интуицию и удачу.

Поезд набирал скорость, вагоны чуть-чуть покачивались.

– А наш объект – он что за конь? – спросила Ирина.

Лидер посмотрел на нее очень внимательно… сказал:

– Ты его знаешь.

– Знаю? – удивилась она.

– Да, Амазонка, ты его знаешь… Это Африканец.

– Это Африканец, – произнес Лидер, и сердце у Ирины оборвалось. Ночь она провела без сна.

«Красная стрела» застыла у перрона Ленинградского вокзала. Засуетились носильщики, оживились встречающие. На перрон потекли пассажиры. Пассажиры «Стрелы» – поезда № 1 – особые пассажиры. Они уверены в себе и властны – на «Красной стреле» ездят те, кого называют элитой: крупные руководители, артисты, депутаты. Они редко бывают обременены багажом и крайне редко заботятся о такси – почти всех встречают. Очень часто встречают тачки с мигалками, с крутыми номерами и подтянутыми водителями. Пассажирам «Стрелы» такси не нужно.

Однако несколько таксистов все-таки появилось на перроне.

– Начинаем работать, – сказал Лидер и двинулся к таксистам. Ему повезло – уже третий водила, взглянув на фотографии, кивнул:

– Да, были такие… и что?

Лидер ухмыльнулся, достал бумажник и, подхвативши водилу под локоть, отвел в сторону.

– Кто их отвозил? – спросил Лидер. Водила невозмутимо смотрел на бумажник. Лидер достал стодолларовую купюру. Водила ее взял.

– Я и отвозил, – сказал почти весело.

– Куда?

– В «Метрополь».

– Нас сейчас отвезешь туда же, – подвел итог Лидер.

Когда сели в «Волгу» с шашечками, у Лидера зазвонил телефон.

– Да, – бросил он в трубку. Веселый голос хакера сказал:

– Я их нашел, Игорь Палыч. Они остановились в «Метрополе», номер 317.

– Спасибо, дружище, – поблагодарил Лидер и подумал: зря сто баксов потратил.

Водила хотел подвезти прямо ко входу в «Метрополь», но Лидер сказал:

– Не надо, высадишь нас во-он там, дружок.

– На Неглинной, что ль?

– На Неглинной, – согласился Лидер. Водила хмыкнул и что-то пробурчал. Он, как и все московские таксисты, искренне презирал приезжих провинциалов.

Лидер вышел и галантно распахнул дверь перед Ириной. Ирина была бледна.

– Ты что такая бледная, Амазонка?

– Так… укачало меня что-то.

Лидер удивился, но ничего не сказал. Он закурил и вперился взглядом в здание гостиницы. Его нисколько не интересовала красота знаменитого отеля со столетней историей. Плевать он хотел и на красоту, и на историю… там, за фасадом с шикарным майоликовым панно, выполненным по рисунку Врубеля, прятался Таранов – личный и очень опасный враг Лидера и Организации.

* * *

Таранову было очень тяжело. Не из-за себя – из-за Светланы. Он видел, как на нее подействовали последние события… Светлана была откровенно угнетена. А что он мог предложить? Миллион баксов?… Бред! Бред и безумие. Не заменят баксы оставленного дома и работы, которой Светлана буквально болела. Говорить о своем Шекспире она могла часами, и раньше это даже раздражало временами Ивана. Сейчас он с огромным удовольствием послушал бы ее рассуждения о проблемах датировки текстов великого англичанина… но она молчала.

Иван поцеловал Светлану в ушко и шепнул:

– Просыпайся, любимая… просыпайся. Кажется, мы собирались сегодня в музей имени товарища Пушкина А. С?

Светлана открыла глаза и даже улыбнулась. И за завтраком она много говорила о работах Кон-стебла и Тернера, Хокни и Ханта, которыми она наслаждалась в Лондоне, в галерее Тейт… и в музее Пушкина тоже есть и Констебл, и Лоуренс, и Доу Разве это не замечательно?

Таранов кивал. Эти имена ему ничего не говорили. А «констебл» – так это вообще, кажется, английский полицейский… Впрочем, Иван радовался всему, что она говорила. Они позавтракали в кафе и поехали на Волхонку, в музей. И провели там почти шесть часов… Иван едва сдерживал зевоту среди всех этих Кранахов, Брейгелей и Мурильо. А Светлана – напротив – заряжалась… Иван не мог понять, что хорошего видит она в мазне Моне или… этого… Дега.

Потом они катались на речном трамвайчике, завершили прогулку у Новоспасского моста и решили вернуться в гостиницу.

На чердаке дома напротив входа в «Метрополь» уже обосновалась Ирина Царицына с винтовкой в руках.

* * *

Ирине винтовка снайперская специальная – ВСС – называемая также иногда «винторез» – сильно не нравилась: приклад неудобный, а спусковой крючок имеет очень длинный ход и после выстрела «проваливается»… да и вообще, называть ее снайперской можно только с известной натяжкой – уже на двухстах метрах поперечник рассеивания пуль составляет около двадцати сантиметров. Непозволительно много для снайперской винтовки.

Однако все эти недостатки компенсируются компактностью и возможностью бесшумной стрельбы. Спецпатрон и интегрированный глушитель делают звук выстрела на городской улице практически неслышным. А это дорогого стоит!

Ирина ждала появления Таранова уже несколько часов. Днем Лидер провел разведку и установил, куда выходят окна номера, потом долго выбирали позицию для стрельбы. Параллельно Лидер продолжал «мягко» обрабатывать Ирину на тему: Таранов – враг общего дела…

Окна номера бликовали, и Ирина подумала, что позиция все-таки дрянь, и если к делу подходить серьезно, то операцию следует отложить и провести дополнительную подготовку: обеспечить наружное наблюдение и передвижную позицию. Например, микроавтобус, из окна которого можно вести огонь практически в любом месте и с минимальной дистанции. Она собиралась сказать это Лидеру, но не сказала. И решила: что будет то будет.

Ей вспомнились руки Африканца… и глаза Африканца. И, разумеется, то, что произошло между ними в тире…

Утром она увидела Ивана, выходящего вместе с женщиной из отеля. Сразу, мгновенно, женской интуицией Ирина поняла, что женщина рядом с Тарановым дорога для него. Что между ними гораздо большее, нежели просто роман… Стало стыдно. И еще – мучительно обидно…

Таранов со своей спутницей вернулся в отель около семи вечера. Подъехали на такси. Лидер их засек, сразу сообщил по рации Ирине, но выстрела не последовало. Лидер поднялся на чердак (теперь, когда объект прошел в адрес, топтаться внизу не имело смысла) и спросил: в чем дело, Ирина?

– Я… замешкалась. Они успели скрыться в дверях.

– У тебя было полно времени – секунд десять, а то и пятнадцать. В чем дело, Амазонка?

Она прикусила губу и сказала:

– Там швейцар крутился… могло зацепить.

– Ну-ну, ты в порядке?

– Нет, критические дни, – солгала она.

– А-а, – понимающе протянул Лидер. – Ну… ну, это не смертельно. Нужно сделать всего выстрела два. Я уверен: ты справишься.

– Да, я справлюсь.

Она положила толстый ствол на подоконник и, поискав глазами окно номера 317, прильнула к прицелу. Расстояние было около сотни метров, солнце переместилось, и стекло теперь не бликовало.

В сетке прицела Ирина хорошо разглядела Африканца и его спутницу.

Иван обнял Светлану за плечи… вдохнул запах ее волос. В приоткрытое окно влетал ветерок. Он слегка шевелил прядь волос у виска. Он пах бензином и июнем.

Ирина надежно «посадила» цель на угольник прицеливания… ей, красивой и умной, всегда почему-то не везло с мужиками… Патрон СП-5 с тяжелой, шестнадцатиграммовой пулей, был уже в патроннике… да, всю жизнь не везло. Те, которым нравилась она, не были интересны ей. А те, к которым тянуло ее… о, они были все, как Африканец… Остроконечная пуля с биметаллической оболочкой и стальным сердечником пробивает обе стороны стандартной кевларовой каски США на дистанции сто пятьдесят метров. До Африканца всего сотня метров, и на нем нет каски… А ведь он пренебрег мной. И выбрал эту суку.

– Ты его видишь? – спросил откуда-то издалека Лидер.

– Вижу… Я все вижу.

Светлана обернулась к Таранову, уперлась лбом ему в подбородок и прошептала:

– Ванька, Ванька… что же мы наделали, Ванька?

Впервые за все последние дни Светлана заговорила о том, что произошло. Таранов ждал этого разговора и боялся его. Сейчас он был ошеломлен – Светлана сказала: «мы»…

Мы! Она предлагала разделить с ним ответственность. Ответственность за его – и только его – грехи.

– …что же мы наделали, Ванька?

– Вижу, я все вижу, – ответила Ирина.

– Не тяни, Амазонка.

– Мешаешь, – буркнула Ирина… Голова Африканца сидела на «угольнике» качественно… тут промахнуться нельзя, невозможно… «А когда я промахивалась? Седая голова в прицеле… нет, не промахнусь». Ирина стремительно перевела прицел с серебряной головы на золотую… нажала спуск.

«Винторез» негромко вздохнул. Шум улицы полностью поглотил вздох винтовки…

Таранов просидел над телом два часа. С сухими глазами. Неподвижно. Молча.

Он ни о чем не думал. Он просто сидел на полу рядом с телом и держал в руке остывающую мертвую руку. Он сидел так два часа… Впрочем, время он не воспринимал. Да, кажется, и не существовало больше никакого времени. Ничего больше не существовало.

Спустя два часа он поднялся, бережно перенес Светлану на кровать и поцеловал в губы. Потом задернул шторы, вытащил из шкафа сумку и вышел из номера. Он выглядел спокойным.

Портье Таранов сказал:

– Я уезжаю, а моя жена прилегла отдохнуть… Будьте добры, не тревожьте ее… Она очень, очень устала.

Рассказывая позже сотрудникам МУРа о том, как ушел постоялец, портье скажет:

– Странный какой-то он… навесил мне лапшу на уши и спокойно так вышел. Вот убивец!

Портье передал информацию почти верно. Ошибся только в одном: из «Метрополя» вышел не убивец.

Из «Метрополя» вышел Каратель.

ЧАСТЬ 2 КАРАТЕЛЬ

Глава 1 ЧУМОВОЙ ПОЛЯК

У них у всех были очень хорошие костюмы, а у Марека заколка для галстука и запонки от Patek Philippe… Они уверенно держались в дорогом кабаке, ловко управлялись с ножом и вилкой, но Гаврюшенко видел: мразь, дерьмо уголовное. Они везде одинаковые – в Польше, в России, в Мексике. Он – профессиональный, опытный мент – чувствовал криминальную подкладку дорогого костюма за километр. Уголовник – как ни вырядись – все равно остается уголовником. Потому что нутро у него гнилое. И взгляд на всю жизнь – лагерный… Это уж не вытравишь. И я вас всех насквозь вижу, дух ваш парашный и психологию волчью, сучью, до самого дна знаю… Падаль, бля, тюремная!

Я вас всю жизнь пи…дил… сапогами! сапогами! И буду пи…дить! Я, на хер, генерал и не позволю, чтобы мне рвань указывала… мне только стоит приказ отдать…

– Что вы сказали, пан генерал? – спросил Марек, улыбаясь… И Гаврюшенко очнулся… понял враз, что никогда он не сможет отдать приказ. Повязан генерал кассетой насмерть, не соскочить с крючка, не дернуться… У него, генерала МВД, огромные возможности, и он запросто может отдать приказ… даже не приказ, а так – намекнуть кому нужно… и этих польских братков отпи…дят по полной программе – отобьют почки, оттопчут яйца, выбьют зубы. Люди для таких дел есть – и в штате и за штатом. Есть люди, есть. И сделают все за милую душу. Еще и рады будут угодить генералу… И уже делали. Журналисту одному, сучонку писучему урок на всю жизнь преподали… Но с поляками это не катит. Никогда не отдаст генерал-майор Гаврюшенко приказ на Марека. Потому что сам уже в дерьме по самые уши.

– Я? – спросил Сергей Сергеевич, промокая платком пот на лбу. – Я ничего не говорил… жарко здесь. Что у них – кондиционеры не работают?

– Мне показалось: вы что-то прошептали, – снова улыбнулся поляк и поправил манжету. В запонке сверкнул хорошей огранки камешек. У генерала Гаврюшенко были запонки покруче – от Tiffany с брюликами, купленные в магазине Mercury но он их не носил – слишком вызывающе для честного милицейского генерала. Генерал посмотрел на блеск камня, перевел взгляд на лицо Марека и понял, что польский бандит прочитал его мысли.

– Все сроки вышли, пан генерал, – произнес Марек. – Где деньги?

– Решаем вопрос, пан Марек… не все так просто.

– Плохо решаете, генерал, плохо. Теперь за дело беремся мы. Мы сюда приехали не осетрину жрать – в варшавских ресторанах она есть. И русских девок полно. Мы приехали получить бабки или товар… и мы его получим. Я хочу знать все, что у вас есть по той банде, что захватила товар. Мы хотим видеть Козыря… срочно. Сегодня же.

Козырь приехал спустя три часа. Марек все это время прикладывался к виски, и Гаврюшенко подумал, что он напьется. Но этого не произошло – к приезду Козыря Марек был практически трезв, хотя выпил немало… Все вместе поднялись в номер, который занимал Марек. Москва за окном сверкала огнями и выглядела очень красиво, как на рекламном проспекте.

Марек обращался к Козырю подчеркнуто уважительно.

– Мы не получили очень большие деньги, пан Козырь.

– Да, деньги не детские, – согласился вор, заряжая сигарету в мундштук… Марек налил виски. Козырь виски не любил, да и печень весь день о себе напоминала, но отказываться не стал. Он успел навести справки и знал, что Марек – блатняга со стажем, правая рука Дзенека. А Дзенек – уважаемый человек, о нем и в России слышали… Генералу Марек тоже налил, но, когда выпивали, чокнулся сначала с вором. Выпили, и Марек сказал:

– Не детские, пан Козырь, не детские… это создает большие проблемы для всех. Верно?

– Верно, пан Марек… Втерся в дело один демон.

– Один?

– Один, – заверил Козырь. Говорить о Шахове ему не хотелось.

– Всего один пес шелудивый, и вы не можете с ним разобраться?

– Его дважды брали на цугундер, но он совсем отмороженный – братву валит, как косой косит. – Козырь говорил, тщательно подбирая слова, часто покашливал, напоминал про свой давно залеченный туберкулез. – Такую мясню затеял, что караул…

– И где же он? – как будто без интереса спросил поляк. Козырь понятия не имел, где сейчас Таранов, но говорить этого не стал. А сказал:

– Есть одно место, где может чалиться. Мы вычислили.

– А ведь на тебе вся вина, Козырь, – бросил Марек, опустив слово «пан». – Ты в дело взял штемпа, ты людей своих растерял. Ты все провалил… верно?

Козырь молчал. Марек – чужой, его можно и на хер послать, и слить по-тихому Но ведь это ничего не переменит… Деньги были – денег не стало. За это кто-то должен ответить. Поляк сейчас четко дал понять, что ответить должен Козырь. Козыря трудно было запугать: не тот человек. Но группировка была сейчас обескровлена и к войне не готова. Да и с кем воевать? С поляками? Они далеко. Они просто пришлют пару курков… А потом начнут подминать под себя бизнес Козыря.

Если бы дело касалось своих, российских, проблем, то Козырь нашел бы к кому обратиться. Мы дома, не в Познани – это там вы по беспределу Расписного[13] завалили… но, рассуждая так, Козырь отдавал себе отчет, что недорого эти рассуждения стоят.

Завалят и приберут к рукам дело. И никто их не осудит… Кто сильнее, тот и прав.

Поляк молчал, курил и смотрел на Козыря. Он отлично понимал, о чем думает сейчас русский вор. Марек не собирался его убивать: какой смысл? Денег от этого не прибавится… Смысл в том, чтобы вернуть товар и нагрузить русских сверху. Они это заслужили.

На Марека тоже давили… еще как давили. Слава Богу, что прошла все-таки горячка первых дней, и все поняли, что быстро вернуть товар не получится. Возможно, вообще не получится. Вот тогда начнутся серьезные разборки, начнут гибнуть люди в разных странах, и никто не застрахован от пули или тротиловой шашки под днищем автомобиля.

Козырь молчал, обдумывая ситуацию.

Марек молчал, ожидая ответа Козыря.

Четыре торпеды – двое поляков и двое русских – тоже молчали. Никто не знал, чем может обернуться разговор… но у телохранителей Козыря оружие было, а у поляков – нет…

Молчал генерал-майор Гаврюшенко. Он думал: ну, твою мать, я попал! Это ж я с уголовниками сижу! И слушаю их терки – разборки… в присутствии быков! Это же х… знает что! Надо встать и уйти.

Но встать и уйти генерал не мог. Он продолжал сидеть и слушать, делая вид, что смотрит телевизор и пьет виски.

– Товар еще можно вернуть, – сказал Козырь. – У нашего «крестничка» хата есть в Новгородской области… туда он сбежал… Самого-то там уже нет, но товар, я уверен, там спрятан. Больше негде.

– А может, – сказал Марек, – он его уже сдал?

– Кому? Кому он сдаст центнер товару? Затаренный он, выжидает… так?

– Можетбыть. Очень даже может быть… – произнес Марек задумчиво. Потом налил себе виски и сказал:

– Поедем в Новгород, посмотрим.

– Кто? – спросил Козырь.

– Как кто? Ты, я, твои люди и мои люди.

– Поехали, – сказал Козырь. Он, признаться, не ожидал такого предложения. – Когда?

– А чего тянуть? Завтра и поедем.

На следующий день около полудня два автомобиля – «мерседес» и «чероки» – выехали из Москвы и покатили по трассе Е-95 в сторону Новгорода.

В купе «Красной стрелы» Лидер снял пиджак и – с видимым удовольствием – ботинки: весь день на ногах, а годы уже не юные… Но дело-то сделано, и это главное. Амазонка – молодец, умница. Даже не думал, что все так гладко пройдет. Думал, придется уговаривать. С Африканцем-то покойничком она была, можно сказать, в приятельских отношениях… А это не просто – стрелять в человека, с которым ты чай пил… не просто, не всякий себя преодолеть может.

Перрон поплыл назад, назад. Прощай, столица. Сто лет тебя не видеть… как тут Председатель работает?

При мысли о Председателе настроение у Шахова испортилось: с Председателем еще предстоит объясняться. Он, мягко говоря, не одобрит ликвидацию Таранова… Да и черт с ним! Что сделано, то сделано, обратно не воротишь. Либо он принимает ситуацию такой, какова она есть, либо…… Ладно, разберемся.

Игорь Павлович достал из сумки бутылку коньяку, комплект стаканчиков и лимон. Из чехольчика на поясе – выкидной нож. Нож был самодельный, зэковской работы, и однажды спас Шахову жизнь. Это было давно, когда Игорь Павлович еще не был Лидером.

Выпрыгнуло лезвие, Шахов аккуратно нарезал лимон, разлил коньяк и сказал:

– Ну, Амазонка, давай… так сказать, помянем.

А Ирина посмотрела шальными глазами, ничего не ответила и залпом выпила коньяк… Сразу, без перерыва, налила себе еще. Нервничает, подумал Лидер.

Он тоже налил себе, выпил. По телу прокатилось приятное тепло. А поезд ускорялся, ускорялся, перестук колес становился все чаще, мелькали огни.

– Я готов, Амазонка, – сказал Лидер с улыбкой.

– Что? – спросила Ирина рассеянно.

– Я готов расплатиться… твердой валютой.

– Я же сказала: критические дни…

– Н-ну извини – забыл.

Всю ночь Ирина Царицына проплакала в подушку. Лидер громко храпел. «Красная стрела» летела в Санкт-Петербург.

* * *

Из Москвы Иван уехал на электричке. Двигался на перекладных: Тверь – Вышний Волочек – Бологое… Он все делал правильно, но это была правильность зомби. Он покупал билеты, ловко избегал встреч с милицией и даже беседовал с попутчиками. Он через силу запихивал в себя сосиски в столовках, заливал их дрянным кофе и даже «читал» газету.

Заложенная в нем программа была весьма совершенна и работала автономно от сознания. Сознание, обожженное пулей Ирины Царицыной, требовало немедленной и беспощадной мести… Умная программа диктовала другое: лечь на дно, выждать, сделать все хладнокровно, без спешки.

Повинуясь программе, Иван поехал туда, где его гарантированно не будут искать, – в Новгородскую область, на Городно. Только законченный идиот может предположить, что он вернется в засвеченный адрес.

Электричкой Иван доехал до Крестцов, а оттуда попутками до Анциферово. Последние двадцать километров он прошел пешком и спустя сутки после выстрела в «Метрополе» пришел на хутор лесника.

* * *

Щенок был маленький, глупый и норовил укусить за палец. Таранов и дядя Саша – распаренные, в простынях, сидели в предбаннике. Щенок возился на полу, тихонько повизгивал и грыз ноготь на Ивановой ноге.

– Как назвал-то? – спросил Иван.

– Как-как? Известное дело – Чуком…

– А почему не Геком?

– По кочану… Светлану-то где оставил? Таранов напрягся, сделал глоток пива и спросил, как будто не заметил вопроса:

– А где взял-то ты его – в Ерзовке?

– Нет, в Париж я за ним съездил… конечно, в Ерзовке, у Витьки Хромого. Я спрашиваю: Светлану-то где оставил?

Таранов снял с плеча прилипший березовый листочек и сказал:

– Далеко она, отец… далеко. Уехала она. Очень далеко уехала.

– Оно и правильно, – одобрил дядя Саша. – С тобой, шалопутом, правильная баба жить не станет… аль поедешь к ней?

Таранов посмотрел в открытую дверь бани на озерную воду, на бледные звезды в бледном небе и произнес:

– Да, наверно, скоро и я уеду, долго так продолжаться не может.

– Ох, Ванька ты Ванька… одно слово: непуть. Дядя Саша вздохнул, снял со стола пустую бутылку, из-под лавки достал полную, налил.

– Ну, давай, что ль… за здоровье.

Выпили. Закусили. Щенок устал и лег возле ноги Ивана. Дядя Саша закурил свою «Приму» и сказал:

– Ты Светку-то береги… она девка правильная. Золото-девка.

– Да, отец, буду беречь… девка – золото. Над озером было тихо-тихо.

Пьяненький дядя Саша ввалился в дом, в сенях уронил коромысло и заорал:

– Мать! Спишь, что ли?

– Не сплю. Чего орешь-то? Налили глаза, черти?

– Я-то трезвый… Хоть бы с легким паром сказала, так нет – рюмкой попрекать!

– Рюмкой? Тут не рюмкой, тут литрой пахнет, – тетя Рая встала в дверях, посмотрела скептически поверх очков.

– Ладно тебе… Там Иван-то того… устал. Ты ему отнеси подушку с одеялом. Пусть в баньке-то и спит.

– Тьфу, – сказала тетя Рая. Через минуту с подушкой и одеялом в руках она пришла в баню. Таранов, укрывшись мокрой простыней, спал на лавке, свернувшись калачиком. Под лавкой спал щенок.

Тетя Рая подпихнула под голову Ивана подушку, сняла простыню и укрыла одеялом… потом присела на краешек лавки и заплакала.

* * *

«Экспедиция» Козыря и Марека появилась на берегу Городно только на рассвете – они заблудились, долго петляли по грунтовкам. Потом в «мерсе» кончилось топливо, а с заправками в медвежьем углу было туго. Но им все-таки повезло: попался пьяненький тракторист на грохочущем тракторе. У него купили два ведра соляры. Соляра была такого качества, что нежный движок «мерседеса» запротестовал. Но, так или иначе, на рассвете «экспедиция» выехала на берег озера.

Довольно скоро обнаружили хутор.

Решили горячку не пороть, понаблюдать, да и вздремнуть час-другой. Через час на хуторе закричал петух, потом из дома вышла старуха, прошастала в курятник… Потом сходила в строение на самом берегу – похоже, банька, – спустя минуту вернулась в сопровождении неуклюжего щенка. Больше никаких движений не наблюдалось.

Козырь направил одного из телохранителей на разведку. Напутствовал:

– Ты там пальцы-то не гни… веди себя вежливо. Может, еще и не тот хутор. Так ты расспроси.

Телохранитель надел спортивную куртку, прихватил спиннинг и ушел, оставляя на росе четкие следы. Над домом появился дымок. Было очень тихо, и струйка дыма поднималась вертикально… Телохранитель дошел до дома и постучал в дверь. Около него крутился и тявкал щенок…

Тетя Рая затопила печку и занялась тестом – надо Ивана блинами побаловать. Любит Иван-то блины с вареньем малиновым… Уж и похмелиться им позволю, чертям таким. Вот черти-то окаянные… А потом уж Ивана-то расспрошу. У деда спрашивать, что у стенки. Твердит одно: не лезь, не бабье дело. А как не лезть-то? За Ивана-то страшно. Да и за деда. И за себя боязно… Вот дожили до каких времен! В Чечне война, мальчишечек молоденьких убивают… у Полины племянник в Киришах без руки вернулся… и здесь теперь война, страх божий… а и про женщину эту Ивана расспрошу, про Светлану. Статная женщина, все при ней. Еще, может, и детишек заведут… еще не поздно. Я бы, может, еще и внучков понянчила.

…На крыльце затявкал щенок. Тетя Рая замерла, сжало сердце нехорошим предчувствием. А потом раздался стук в дверь.

Козырь, сидя на переднем сиденье «мерса», грел зябнущие ноги в потоке теплого воздуха. Сзади сидел Марек и прихлебывал виски из фляги. Движок «мерседеса» работал неровно, с перебоями. Козырь думал: а может, перерезать этих панов прямо здесь? Утопить к черту прямо здесь, в озере…

Сквозь широкое стекло «мерса» Козырь видел, как Руслан вошел в дом.

– Хотите виски, пан Козырь? – спросил сзади Марек.

Задолбал ты своим виски, подумал Козырь и собрался ответить: спасибо, нет… Он уже собрался ответить, как вдруг утреннюю тишину расколол грохот выстрела.

Через несколько секунд на крыльце появился телохранитель. В одной руке он держал ружье, другой тащил за воротник рубашки старика…

– Я вообще о…уеваю, – сбивчиво рассказывал Руслан. – Я вошел: здрасьте, бабушка… вежливо все, культурненько… здрасьте, мол, бабушка. Вдруг этот хрен вылезает – волосы, бля, дыбом, в руках, бля, дробовик. Бухой, бля, с утра. И на меня: что, сука, за Ванькой пришел? И – бабах! Еле, бля, ушел в сторону, ну, нормальное кино?

С улицы быстро вошел второй телохранитель – Кефир – и возбужденно сказал Козырю:

– Там в бане мужик спит… кажется, Пивовар. Козырь и Марек быстро переглянулись. Козырь кивнул на дядю Сашу и тетю Раю:

– Присмотрите за этими.

Козырь, Марек и двое телохранителей вышли. Дядя Саша уронил голову на грудь и заскрипел зубами.

На спящего тяжелым пьяным сном Ивана надели наручники. Он даже не открыл глаз.

– Вот видишь, как все просто-то оказалось, пан Козырь, – весело произнес Марек и потер руки. – Твои орлы за ним хер знает сколько охотились, а какой-то чумовой поляк в два счета его повязал.

Марек засмеялся, и его братки тоже засмеялись. Козырь оскалился. Про себя подумал: э-э, пан, пьяного-то повязать большого ума не надо.

Таранов заворочался во сне, замычал, задергал скованными руками.

– Скоро проснется, – сказал Козырь.

– Помоги ему, Джек, – сказал Марек. Джек снял пиджак, закатал рукава сорочки и зачерпнул из бака ведро воды.

– Водные процедуры, – сказал он с сильным акцентом. Марек довольно рассмеялся.

Таранов вскочил, поскользнулся и упал. Над головой звучал смех… Иван ничего не понимал. В крови еще бродил алкоголь – чудовищная доза алкоголя… Опираясь на скованные руки, Иван сел. Джек тут же ловко надел на голову Таранова ведро и ударил по нему полешком. Ведро загудело.

Низкий, камертонный звук проникал прямо в голову. Глубоко, глубоко… наполнял ужасом. Таранов закричал, ведро усилило его крик, и новая мощная волна звука обрушилась на Ивана. Звук был чудовищным – как будто прямо над головой прошел стартующий истребитель.

Джек снова ударил полешком, а Марек с другой стороны – веником. Джек – полешком, а Марек – веником… Джек – полешком, Марек – веником… Таранов кричал.

– Вы же его убили, – сказал Козырь. Оглушенный Таранов лежал на полу баньки – беспомощный, мокрый и жалкий.

– Дышит, – сказал Марек. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака плоскую флягу, отвернул колпачок и протянул флягу Козырю. Вор отрицательно покачал головой. Марек пожал плечами и сделал длинный глоток.

– Приведите в порядок эту падаль и начинайте работать, – сказал он, – а я пойду подышу воздухом… хороший здесь воздух. Пойдемте, пан Козырь, прогуляемся по берегу.

Козырь снова отрицательно покачал головой. Марек пожал плечами и вышел из баньки.

Марек стоял на берегу, засунув руки в карманы, и смотрел на синь озера. Он ощущал себя победителем. Сейчас Джек возьмется за этого гуся и выпотрошит его. Козырь трепался, что этот Пивовар крепкий мужик, с характером. Но это все ерунда… нет такого человека, которого нельзя сломать. Сломаем и этого. Максимум через час он сдаст товар… или людей, у которых товар сейчас… или бабки, если товар уже реализован.

А хорошо здесь! Ах, как здесь хорошо… тихо… Марек вытащил из кармана флягу, сделал глоток… Приехать бы сюда просто так, безо всякого дела, просто отдохнуть. Нет, некогда! Работаешь, как вол. Мотаешься туда-сюда по всей Европе, Интерпол на хвосте… Или завалят к чертовой матери, как Костлявого – пуля в затылок и – привет!

Сзади, из бани, донесся шум льющейся воды, звук затрещин и громкие голоса.

– Что вы орете? – обернулся Марек к двери бани.

– Так он же оглох на хер, – отозвался Джек.

С Тарановым работали часа полтора. Он твердил одно: нет больше товара вашего, я его сжег…

– Что ты несешь? – спросил Марек. – Что ты мелешь, Иван? Покажите мне идиота, который сожжет два мешка баксов?

Козырь хмуро бросил:

– Этот мог.

– Брось, пан Козырь, – поморщился Марек. – Это несерьезно. Ладно, тащите сюда стариков…

– Зря ты это, пан Марек, – сказал Козырь.

– Я сейчас делаю то, что должен был сделать ты, Козырь, – ответил Марек. – Я делаю твою работу, и не надо мне мешать. Тащите сюда стариков.

Джек и Руслан пошли к дому.

Джек и Руслан ушли, и Таранов решил: пора… если не использую этот момент, то второго может и не быть. Под лавкой у Ивана был спрятан АПС… патрон в патроннике. Если быстро повернуться направо и нырнуть под лавку… руки в наручниках, но это ерунда… все займет секунду, быки ушли, а эти двое – Марек и Козырь – на меня и не смотрят… должно получиться. Ну, на счет три: раз… два… три! Таранов, разворачиваясь всем телом, стремительно нырнул вниз, под лавку. Он выбросил вперед скованные руки – туда, где лежал АПС… он вытянулся в струну, до широкой рукоятки пистолета было всего двадцать сантиметров… десять… пальцы коснулись коричневых пластмассовых накладок рукоятки…

Марек стоял вполоборота к Ивану. Краешком глаза он уловил бросок Ивана… он еще ничего не понял, но остро, мгновенно осознал опасность. С разворота, по-футбольному как когда-то в молодости, когда он был нападающим в «Лодзи», он пробил в живот полуспрятавшегося под лавкой тела.

Иван уже охватил правой рукой рукоятку пистолета, большой палец привычно лег на предохранитель. … Боль была такой, что он разжал руки. Пистолет выпал с глухим стуком…

– Ну и ну, – покачал головой Марек, разглядывая АПС. – Езус Мария, пан Козырь… мы, считай, в двух шагах от смерти были.

Марек присел на корточки рядом с Иваном. Таранов – окровавленный, голый, лежал на мокром полу, стонал… по лицу тек пот.

– А ты не прост, пан Пивовар, – сказал Марек. – Больше-то у тебя никаких штучек там нет?

Марек брезгливо взял Таранова за руки, выволок на улицу. Заглянул под лавку… Вернувшись, бойцы привели с собой дядю Сашу и тетю Раю.

Следом бежал щенок. Увидев Таранова, тетя Рая заплакала. Дядя Саша – в рубашке и кальсонах, босой, с синяком на левой стороне лица – набычился, сказал зло:

– Вы что же творите, сволочи? Вы что же, суки, с человеком сделали?

– Сейчас, дед, за тебя возьмемся, – сказал Руслан. Козырь отвернулся, стал смотреть на озеро… Марек щипал себя за мочку уха.

– Отставить! – сказал вдруг Марек. – Отведите их обратно в дом.

«Мерс» и «чероки» летели по трассе обратно, в Москву. На заднем сиденье «чероки» сидел Руслан, рядом с ним привалился к стеклу Таранов. Он был без наручников, но безнадежно пьян – в него влили граммов семьсот самогону. В «мерсе» на заднем сиденье ехали Козырь и Марек. Между ними стояла сумка с долларами. От «лимона» Таранов успел отщипнуть совсем немного. Марек пересчитал пачки и остался доволен.

Глава 2 ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ

– Не верю я во всю эту хрень, – сказал Козырь. Вор, поляки и генерал Гаврюшенко сидели за столом в офисе некой фирмочки, которую крышевал генерал. В углу, на полу, сидел Таранов… он снова был в наручниках.

– Не верю я во всю эту хрень, – сказал Козырь.

– Я, признаться, тоже, – бросил генерал. Генерал был в штатском и сильно не в духе.

– Напрасно, господа, – ответил Марек. – Эти методы давно во всем мире используются весьма успешно. Клиент (Марек кивнул на Ивана) нам попался трудный, пыткой его не сломать… но технику обмануть невозможно.

Марек налил всем виски. Поляки и генерал выпили, Козырь только пригубил. Марек обернулся к Таранову:

– Выпьешь, Иван?

Таранов промолчал, а Джек сказал по-польски:

– Он еще от русского самогону не очухался. Отворилась дверь, и Руслан просунул голову:

– Привезли.

– Давай его сюда.

Вошел мужчина с портфелем в руках. Он был невысок, широкоплеч, с умными, внимательными глазами… Он окинул взглядом помещение, заметил наручники на Таранове, и что-то в его глазах мелькнуло.

– Здравствуйте, – сказал вошедший.

– Добрый день, доктор, – ответил Марек. – Присаживайтесь… вас, простите, как величать?

– Леонид Петрович.

– Очень приятно, – сказал Марек, однако сам не представился. – Выпьете, Леонид Петрович?

– Нет, благодарю… на работе не употребляю.

– Весьма разумно, – одобрил Марек. – Леонид Петрович, у нас сложилась проблема деликатного свойства.

– Понимаю, – кивнул Леонид Петрович. – Мы, собственно, довольно часто такими проблемами занимаемся. Гарантируем конфиденциальность.

– Очень хорошо. Я думаю, мы друг друга понимаем… так вот, у нас есть проблемка. Один из сотрудников нашей фирмы (Марек кивнул на Ивана) нанес фирме серьезный ущерб. Попросту говоря, он украл крупную партию товара… и не хочет говорить, куда ее дел. Понимаете?

– Понимаю, – ответил Леонид Петрович. – Такие ситуации случаются сплошь и рядом.

– Вот именно. Итак, наш друг (кивок в сторону Ивана) утверждает, что товар он уничтожил… сжег. Но у нас есть основания в этом сомневаться. Вы сможете разоблачить или подтвердить его слова?

– Разумеется, – уверенно ответил Леонид Петрович. – Для того, чтобы работа была успешной, мне желательно знать как можно больше о фабуле дела… в тех пределах, в которых это возможно.

Молчавший до сих пор Гаврюшенко произнес:

– Фабула дела такова: негодяй похитил товар. Все.

– Кхе, – сказал Леонид Петрович. – Дополнительной информации не будет?

– Не будет. Ваша задача: установить, уничтожил ли он товар. А если не уничтожил, то где товар сейчас: продан полностью или частично? Передан сообщникам и так далее… можете?

– Могу.

Леонид Петрович отлично понимал, что дело-то чисто криминальное. Не зря же его пригласили из Санкт-Петербурга в Москву, что – в Москве своих специалистов нет? Полно. Но его полуанонимно, срочно вызвали в столицу, гарантировали тройную оплату и неслабые командировочные. Его встретили в Шереметьево и отвезли куда-то в микроавтобусе с зашторенными окнами. Да и весь прочий антураж – человек в наручниках, нежелание сообщать хоть какую-либо информацию о товаре (что ж за товар-то у вас такой? Не наркота ли?) – однозначно говорит о криминальной подкладке.

Впрочем, Леонида Петровича не интересовала эта сторона вопроса. Меньше знаешь – крепче спишь… Леонид Петрович Малахов был сотрудником «Центра информационной безопасности „Кедр»». Санкт-Петербург – город маленький, в нем существовали всего две негосударственные организации, работающие над определением лжи с помощью полиграфа. Одна – Центр детекции лжи – была основана бывшими чекистами. У них был опыт и высокопрофессиональные кадры… однако чекисты категорически отказывались от тем, где маячила тень криминала. И тогда бандиты и бизнесмены шли со своими проблемами в «Кедр». «Кедр» брался за все! Нужно уличить воришку? – Ради Бога! Провести кадровую проверку персонала банка на предмет связи с правоохранительными органами? – Да нет проблем… Сотрудников «Кедра» нисколько не волновало, что может произойти с завербованным налоговой полицией и выявленным «кедровцами» сотрудником банка. Или, например, с агентом, внедренным в ОПГ. Забьют насмерть «пьяные хулиганы»? Сгорит вместе с дачей? – Бывает!

– Могу, – сказал Леонид Петрович. – В зависимости от глубины проверки мне потребуется от двух до пяти часов времени и выполнение некоторых формальностей.

– Каких? – быстро спросил генерал.

– Во-первых, испытуемый должен дать расписку о том, что исследование проводится добровольно…

Марек улыбнулся и сказал, перебивая спеца:

– К сожалению, наш друг проходит процедуру, э-э… не совсем добровольно… Навряд ли он даст расписку. Но это не должно вас волновать.

– Ага… ну что ж. Это несколько против правил, но…

– Вас не устраивает сумма, док? – спросил Марек.

– Кхе… приступим?

– Минутку, Леонид Петрович, – сказал Гаврюшенко. – Есть один существенный вопрос.

– Да, слушаю вас. Если вы хотите вернуться к вопросу о конфиденциальности, то я…

– Нет, – перебил генерал. – Вопрос о конфиденциальности даже не обсуждается. Вы однозначно раз и навсегда забудете все то, что увидели и услышали здесь. Вопрос в том, насколько обоснованы ваши технологии?

– Вы хотите спросить, насколько можно доверять выводам?

– Именно. Мы должны быть уверены, что «да» – это на сто процентов «да», а «нет» – это на сто процентов «нет». Вы это гарантируете?

– Ваши сомнения понятны, – ответил Леонид Петрович. – Что ж, есть смысл дать развернутый ответ… Итак, детектор лжи, он же лай-детектор, он же полиграф – не что иное, как прибор, который регистрирует физиологические реакции человеческого организма на эмоционально значимые для него вопросы. Поясню на очень простом примере: мы все с детства знаем, что лгать – нехорошо. Обманывать папу, маму, бабушку Дусю? Ай-ай-ай! За ложь следует наказание! Лгать – стыдно! Этот поведенческий стереотип заложен в человека с детства… согласны?

– И все же люди постоянно лгут, – сказал Марек

– Совершенно верно, лгут. Маленькие дети лгут неумело: отводят взгляд, заикаются, краснеют… их легко уличить. Никакого полиграфа не надо. С возрастом, с приобретением жизненного опыта, человек начинает лгать более искушенно, изощренно. Многие лгут, что называется, не моргнув глазом. А для кого-то постоянная ложь становится профессией – например для политиков. Но так ли все просто? О, нет, все не просто. Тот самый поведенческий стереотип, заложенный с детства, действует! Чтобы солгать, человек вынужден сделать некоторое эмоционально-волевое усилие… внешне это может проявляться очень слабо или вовсе не проявляться. Однако, как правило, все же проявляется. При передаче информации только семь процентов передается вербально, то есть словами. Около тридцати процентов интонационно, и более шестидесяти процентов информации проходит по прочим каналам – мимика, жестикуляция, взгляд. Вдумайтесь в эти цифры: девяносто три процента информации содержится в наших глазах, лице и теле! Только очень опытный и специально обученный человек может контролировать все свои реакции. Но таковых практически нет. Человек всегда себя выдает, и опытный наблюдатель всегда распознает неискренность… мне, например, достаточно просто побеседовать с испытуемым, и я сразу скажу вам, лжет он или нет. Даже если он очень сильно будет пытаться скрыть правду, ему это не удастся. Но такой метод многим представляется ненаучным… что ж, не буду спорить. Тем более что мы вооружены абсолютно научным методом. Здесь, в этом портфеле, находится профессиональный компьютерный полиграф «Барьер». Этот прибор позволяетрегистрировать реакции организма по семи каналам. Я их перечислю. Итак, «Барьер-15» регистрирует кожно-гальваническую реакцию человека, сигнал грудного дыхания и сигнал диафрагменного дыхания… кроме этого, мы снимаем показания фотоплезиограммы, замеряем динамику артериального давления, энергию речевого канала и даже – безошибочно! – определяем попытку противодействия испытуемого. Наверно, вам не все пока понятно, господа?

– Да уж, – буркнул генерал. Специалист улыбнулся:

– Попробую объяснить попроще. Как мы уже говорили, ложь требует от человека некоторых усилий… иногда это заметно. Мы говорим: врет, вон как глазенки-то бегают. Или – наоборот – мы говорим: вот жук какой! Врет и не краснеет, жучила! Да, верно, не краснеет, внешне спокоен. Но организм-то реагирует на ложь. И реагирует сильно – пульс у человека становится реже, вся сердечнососудистая система «затаивается», дыхание уменьшает амплитуду, понижается артериальное давление, замедляется или ускоряется речь. А полиграф все это регистрирует, и обмануть его невозможно.

– Херня все это, – буркнул Козырь.

– Желаете лично проверить? – быстро откликнулся спец. Козырь ухмыльнулся. Он – опытный и матерый вор – на раз-два лагерных кумовьев разводил. А уж эти-то волки крученые никогда и никому не верят… Что ж он – эту компьютерную жестянку не обманет?

– Так желаете проверить лично? – повторил вопрос Леонид Петрович.

– Валяй, – ответил Козырь.

– Оч-чень хорошо. Пиджачок попрошу снять… часики тоже. Всех присутствующих попрошу не мешать, не разговаривать, выключить телефоны. В принципе присутствие посторонних нежелательно, но для демонстрации…

Козырь снял пиджак и часы… давай, давай. Посмотрим, как ты сейчас обосрешься, хрен с «барьером». И Марек утрется – это он всю херню придумал. Детектор, бля, лжи!

Полиграфолог раскрыл портфель, извлек из него ноутбук, маленькую коробочку с надписью «Barrier 15/897» и ворох проводов.

– Сейчас, – сказал спец, – мы поставим простой эксперимент… с помощью полиграфа я узнаю ваше имя. Мы ведь с вами не знакомы. Вашего имени я не знаю – так?

– Так.

– Значит, познакомимся… Вы назовете мне десять мужских имен, среди которых есть и ваше. А я его «угадаю». Согласны?

– Валяй, угадывай.

Спец записал на бумажке продиктованные вором десять имен. Потом ловко опутал его датчиками.

– Вы, – сказал он, – сегодня выпивали?

– Ну и что с того?

– Это не очень хорошо для чистоты эксперимента, но…

– Я эту херовину что пьяный, что трезвый разведу, – сказал вор.

Полиграфолог улыбнулся и ответил:

– Сейчас посмотрим… Дело в том, что алкоголь, наркотики, большое количество кофе и тому подобное могут существенно влиять на достоверность исследования. Но тем более убедительным будет результат… итак, господа, мы начинаем. Я попрошу тишины. А вас (Козырю) расслабиться, по возможности ни о чем не думать. На мои вопросы отвечать только «нет». Готовы?

– Всегда готов.

– Итак… ваше имя Андрей?

– Нет.

Пауза.

– Ваше имя Петр?

– Нет.

Паузы между вопросами были длинны – секунд по десять. Все молчали, наблюдали за процедурой с интересом… Козырь думал про себя: да хрен ты чего добьешься. И вообще, будем считать, что мое имя не Владимир, а например… Роман. Роман – и все тут.

– Ваше имя Владимир?

– Нет.

– Ваше имя Роман?

Да, внутренне прокричал Владимир Дмитриевич Сорока, – да, мое имя Роман! Сдержанно он ответил: нет… Спец, оторвавшись от компьютера, бросил на него любопытный взгляд, продолжил:

– Ваше имя Григорий?

– Нет.

…Они сделали два «круга», и Леонид Петрович сказал:

– Я думаю, Владимир, достаточно.

– Ишь ты, – удивился Козырь.

– Ну вот видите… обмануть эту машину нельзя, хотя вы и пытались это сделать. Вы противодействовали мне на имя Роман. Так?

– Так, – был вынужден признать Козырь.

– Браво, доктор, браво, – сказал Марек. – Посрамили скептиков. Не пора ли перейти к реальному делу?

Иван сидел в углу кабинета. Он почти не обращал внимания на то, что происходит рядом… Глаза видели, уши слышали, мозг привычно фиксировал все происходящее. Это был результат многолетней тренировки – не более того.

Таранов не был сломлен. Он просто очень сильно устал и точно знал, что его война кончена… Он был безоружен, закован в браслеты и надежно изолирован: на окне решетка, выход блокируют бойцы. Рассчитывать на помощь извне не приходится. Боялся ли он смерти? Нет, не боялся. Все мы когда-нибудь умрем. Одни – раньше, другие – позже… чего же бояться?

Обидно было только то, что Светлана останется неотомщенной… А Лидер и тот, кто нажал на спуск по указке Лидера, уйдут от возмездия. Это несправедливо. Это чертовски несправедливо… Таранов думал о том, что он так и не спас никого из близких людей: ни Славку Мордвинова… ни Иришку, ни Лешку. И даже Светлану он не сумел уберечь.

Все свои войны он проиграл. Ему ли бояться смерти?

Он мог бы закончить все прямо сейчас – спасибо Председателю за «торпеду». Достаточно только дотянуться зубами до предплечья левой руки и сдавить зубами подсаженный под кожу серый цилиндрик… «Можешь быть спокоен, – сказал Председатель, – хватит, чтобы убить слона. Мгновенно и безболезненно». Иван покосился на левую руку… мгновенно и безболезненно…

Он запросто мог бы закончить все прямо сейчас… но что-то удерживало. Возможно, мысль о Лидере. А может быть, привычка стоять до конца. До тех пор, пока остается хотя бы один шанс… Нынче шансов не было ни одного.

– С него нужно снять куртку и посадить на стул, – сказал Леонид Петрович. Марек прищурился:

– Хм… для этого придется снять наручники…

– Вы хоть обыскали его? – спросил Гаврюшенко.

– Обыскали. Нет у него ничего, – ответил Марек. – Ладно, Иван у нас нынче смирный… верно, Иван?

Марек под столом, так, чтобы не видел питерский спец, показал Ивану его же АПС… Таранов сплюнул на пол.

– Займись им, Джек, – скомандовал Марек. Джек приблизился и осторожно снял с Ивана браслеты. У Ивана было сильное искушение воспользоваться моментом, сделать Джека живым щитом… он отлично понимал, что это нереально: Марек, не задумываясь, спишет Джека – слишком много на кону…

Наручники снова были застегнуты, Леонид Петрович подошел к Ивану.

– Э-э, – сказал Леонид Петрович, – так дело не пойдет.

– Что такое?

– Да он же пьян.

– Бросьте, док… он давно протрезвел.

– Это не серьезно, господа, – сказал Леонид Петрович. – Если вы хотите получить достоверный результат, тестирование придется отложить минимум на сутки. Дело в том, что алкоголь в больших количествах снижает активность физиологических реакций… У человека в состоянии алкогольной интоксикации возможно появление полного безразличия к своей дальнейшей судьбе, снижение уровня мотивации, направленной на избежание наказания. Не исключены ошибки при тестировании. Поэтому придется ждать, пока он придет в себя.

– Сколько же ждать? – хмуро спросил Козырь.

– Как минимум, сутки. Лучше двое. Марек рассмеялся и сказал:

– Это исключено, док. Работать будете сейчас.

– Но…

– Без «но»! Здесь и сейчас… а о «снижении уровня мотивации» не думайте. Там такой уровень, что… в общем, вперед, док.

Таранов молчал, не отвечал на вопросы, и Марек сказал:

– Ничего, сейчас мы его подбодрим… он даже запоет, не то что заговорит. Ну-ка, Джек!

– Не нужно, – вдруг сказал Таранов. – Я буду отвечать.

– Вот видите, док, соображает… А вы говорите: мотивация.

– …Я буду отвечать, – сказал Таранов. Он понял, как можно рассчитаться с Лидером! Гарантированно и надежно… пусть и с того света.

Из темноты, из мрака он дотянется до Игоря Шахова руками Козыря и Марека, руками Джека и Руслана. Эти руки, алчные и беспощадные, сожмут горло Лидера… но для этого Ивану предстояло сработать очень качественно. Очень качественно и очень достоверно – так, чтобы у спеца не возникло ни капли сомнения.

Иван ярко и образно – ярко! И образно! – представил себе Лидера и его «жигули»… И себя самого, загружающего в эти самые «жигули» мешки с героином. Он вспомнил свой гнев, когда Лидер предложил пропустить груз на запад. Он очень хорошо вспомнил свой гнев… он настраивался работать.

– На все мои вопросы, Иван, вы будете отвечать: нет, – сказал Леонид Петрович. – Вы готовы?

– Готов.

– Начали… итак, вам достоверно известно, где находится в настоящее время партия товара или его часть?

– Нет, – ответил Иван, напрягая мышцы бедра.

– Разыскиваемая партия товара сожжена?

– Нет, – и – картинка перед глазами: мешки с героином в салоне и багажнике серой «шестерки»… И – ненависть, ненависть к Лидеру!

– Продана?

– Нет.

– Передана сотрудникам?

– Нет, – и снова напряжение мышцы бедра… И – яркая картинка.

Они проехали три круга, и Леонид Петрович сказал:

– Спасибо, давайте сделаем перерывчик. Спец встал, подошел к Мареку и негромко произнес:

– Мне нужно с вами поговорить… тет-а-тет. Вдвоем они отошли в дальний угол. Козырь и генерал проводили их внимательным взглядом.

– Слушаю вас, док…

– Он активно пытается скрыть истину. Делает это весьма примитивно, и я легко могу его расколоть.

– А какие вопросы его больше всего тревожат?

– Он активно противодействует на два вопроса: известно ли ему местонахождение товара? И не передал ли он товар сообщникам?

– Отлично, док, – улыбнулся Марек. – Просто отлично. Все так, как я и предполагал… Значит, вы говорите, что можете его расколоть?

– Попытаюсь. Почти наверняка смогу.

– Действуйте, док.

Леонид Петрович вернулся к столу, сел напротив Таранова:

– Вы знаете, Иван, что история полиграфа насчитывает уже сотню лет?

Таранов пожал плечами.

– И тем не менее это так… сотню лет. И все это время люди изобретали способы противодействовать полиграфу… такие способы есть. Первые полиграфы были примитивны – они снимали всего три характеристики. И их, случалось, обманывали. Вы спросите: как? Я вам отвечу: точно так же, как вы сейчас пытались обмануть «Барьер».

– Я? – удивился Иван.

– Вы, Иван, вы… Дело-то ведь в том, что детектор лжи не определяет ложь как таковую. Читать мысли он не умеет. Он только регистрирует реакции организма на тот или иной вопрос. Если вопрос не содержит опасности для человека, то и реакция слабенькая… но если вопрос значимый для человека и вызывает смущение, страх, гнев, то реакции, естественно, сильнее. Хитрый человек пытается исказить свои реакции. Ну, например, он сильно напрягает какую-то мышцу. Как правило, это мышцы бедра, анального сфинктера или, скажем, большого пальца ноги… Другие шибко умные пытаются причинить себе боль. Например, прикусить незаметно внутреннюю сторону щеки… вы мышцы ног напрягали?

– Я? Зачем мне? Да я…

– Иван, – перебил Леонид Петрович почти ласково. – «Барьер» обмануть нельзя. Это же не тот примитивный чернильно-пишущий приборчик, какие были пятьдесят лет назад. У него есть канал противодействия. И этот канал четко показал мне, что вы пытались противодействовать… так дело не пойдет. Сейчас мы повторим тест. О любой попытке противодействия я буду вынужден информировать ваших коллег.

Они снова откатали три круга. На этот раз Таранов не пытался «играть мышцей». Он старался вызвать в себе гнев при вопросе о сообщниках и предельно расслабиться при вопросе о сожжении «товара»… именно так учил его психолог Организации. А мышцей Иван «играл» всего лишь для отвлечения внимания.

– Ну что ж, – сказал Леонид Петрович, – для меня, в общем-то, все ясно. Уважаемый Иван очень не хотел сообщить правду, но… тут уже, Иван, ничего не попишешь. Детектор обмануть нельзя, хотя вы очень старались.

– Короче, – сказал генерал.

– Извольте, – ответил спец. – Тестируемый пытался всячески «зашумить» показания прибора, что, собственно говоря, ему до известной степени удалось. На вопрос: сожжен ли товар? – есть пик со значением ноль шесть. На вопрос: товар передан сообщникам? – пик составляет ноль восемь.

– Что это значит? – спросил генерал. Марекух-мыльнулся и сказал:

– Это значит, господа, что товар наш друг Ваня передал своим корешам… Верно, док?

– Однозначного заключения я дать не могу: все-таки мы имеем два пика. Но! Учитывая попытки тестируемого ввести прибор в заблуждение… Я склоняюсь к той точке зрения, что товар у сообщников.

– А где же ему еще быть? – сказал Марек. – Ну, теперь-то выпьете, док?

– С удовольствием.

– Погодите, – сказал Козырь хмуро. – Погодите … вы можете проверить его на конкретную фамилию?

– Разумеется…

Ивану были предъявлены пять фамилий. Четыре – «пустышки», пятая – Шахов. На фамилию Шахов Иван дал пик со значением ноль девяносто пять.

Спец свернул свое оборудование, выпил виски и получил от Козыря гонорар. После чего убыл в аэропорт.

Иван сидел расслабленный и почти счастливый. Он победил. Его победа не была полной и абсолютной, но Игорь Павлович Шахов теперь приговорен. И навряд ли смерть его будет легкой…

О себе Иван не думал.

– Ну а с этим что будем делать? – спросил Марек, глядя на Ивана. Генерал Гаврюшенко понял: пора уходить. Присутствовать при дальнейшем разговоре стало опасно.

– Прошу прощения, господа, – сказал генерал, – но вынужден откланяться.

Марек посмотрел на Гаврюшенко с иронией, бросил:

– Мы с вами еще встретимся, пан генерал.

– Конечно, конечно, пан Марек.

Генерал ушел. Марек потянулся к виски, но Козырь остановил его:

– Да погодите вы пить-то… нужно решить, что делать с этим.

– М-да, – сказал Марек, – хорошо, давайте решать.

– Давай-ка, пан Марек, выйдем, пошепчемся, – произнес вор.

– Не хочешь при нем? Смущаешься, пан Козырь?

Не отвечая, Козырь вставил в мундштук сигарету, поднялся и вышел. Марек подмигнул Джеку. Поляки вышли вслед за вором. Козырь неодобрительно сказал:

– Пусть Джек вернется… присмотрит.

– Брось, пан Козырь. Брось, не финти. Никуда твой Ванька не сбежит… а от Джека у меня секретов нет. Ну, говори, чего хотел сказать.

Сбежать Иван действительно не мог… в обычном понимании. Но вырваться на свободу он мог легко. В этом ему не могли помешать ни наручники, ни решетка на окне… Это просто. Это невероятно легко и просто. Достаточно впиться зубами в левую руку. «…Можешь быть спокоен – хватит, чтобы убить слона. Мгновенно и безболезненно».

Вот так – мгновенно и безболезненно. На слона хватит.

Иван впился зубами в руку.

Иван впился зубами в руку. Он прокусил хлопок сорочки. Он прокусил кожу. Он вонзил зубы глубоко… и оторвал кусочек своей плоти. Он стоял на краю вечности. И соленый вкус крови наполнял рот…

Распахнулась дверь. Марек увидел Таранова с бутылкой в руке, весело сказал с порога:

– О, пан Пивовар! Решили побаловаться виски? Одобряю. Виски всегда кстати, всегда к месту, сейчас выпьем.

Иван поставил бутылку на стол. Вслед за Мареком вошел Козырь, потом Джек… Козырь посмотрел на Ивана подозрительно. Джек – равнодушно. Марек сел к столу, сказал:

– Сейчас мы выпьем, пан Иван, как белые люди… любите виски?

– Да.

– Я тоже… бокал пана генерала вас устроит? Не побрезгуете?

– Вполне устроит. В моем положении глупо быть брезгливым.

– Вот и хорошо… вот и чудно.

Иван смотрел на бутылку… Иван не отрываясь смотрел на бутылку. За то время, что вор и поляки отсутствовали, решая его судьбу, он, в свою очередь, тоже принял решение и… выплюнул капсулу в бутылку… теперь думал: сработает или нет? Сработает… или нет?

Марек разлил виски, усмехнулся и сказал:

– Тосты, я думаю, не уместны, господа. Первым выпил Джек… вторым Марек… последним пригубил Козырь.

– Что же вы не пьете, пан Пивовар? – спросил Марек.

– А что это у тебя кровь на рукаве? – спросил Козырь. – Вскрыться хотел, падла?

Джек вдруг переменился в лице. Вскочил… и снова упал на стул. Изумленно, непонимающе посмотрел на него Марек. Хотел, видимо, что-то сказать и уже открыл рот… Джек мертвой рукой стиснул бокал. Тонкое стекло лопнуло, из разрезанного большого пальца потекла кровь. Марек уперся ладонями в стол, намереваясь встать, но встать не смог. Он прошептал:

– Ах! ах! – и повалился лицом в столешницу. Козырь вскочил, схватился руками за горло.

Метнул на Таранова взгляд – бешеный, черный. Потом сделал к двери шаг… другой… протянул руку к дверной ручке и упал.

Иван вытащил из мертвой руки Джека горящую сигарету и сильно, от души, затянулся.

Глава 3 ВЗГЛЯД ИЗ ЛОБОВОГО СТЕКЛА

Выйдя из офиса, генерал-майор Гаврюшенко немедленно позвонил советнику Стрельцову. Доложил: ситуация под контролем. Вычислен человек, у которого в данный момент находится груз. В самое ближайшее время груз будет изъят… К удивлению генерала, Стрельцов на информацию отреагировал слабо. А советнику-координатору было, признаться, не до генерала. Что-то странное происходило последнее время вокруг Стрельцова: появлялись негативные публикации и у нас, и за бугром. Это тревожило. Но самое неприятное произошло позавчера: охрана засекла наблюдение… а вот это уже серьезно! Наблюдение за советником правительства РФ?! Эт-то, извините, нечто. Эт-то может быть только при одном условии: если санкционировано на самом-самом верху. Стрельцов попытался прозондировать почву в ФСБ, но ничего не узнал… Он и не мог ничего узнать, потому что наблюдение осуществляли люди Председателя.

Генерал удивился слабой реакции Стрельцова и поехал на службу – с преступностью бороться. За ним тоже ехал хвост.

* * *

Иван докурил сигарету, перевернул труп Марека и вытащил из-за ремня мертвеца свой АПС. Ключи от наручников нашлись у Джека, но толку от них было немного – самостоятельно освободиться Иван не мог… ладно, что-нибудь придумаем. Таранов поставил пистолет на одиночные и подошел к двери. За дверью негромко бормотал телевизор.

Иван сделал глубокий вдох, сморщился от сильной боли в животе – память об ударе Марека – и рывком открыл дверь. В просторной комнате сидели в креслах два бойца – Руслан и поляк. В телевизоре вещал Вольфыч.

Поляк вскочил, и Таранов, не задумываясь, вкатил в него пулю. Руслан сунул руку под пиджак.

– Не надо, – покачал головой Иван. – Вытащи и брось в угол.

Руслан несколько секунд колебался. Таранов прицелился ему в лоб. Телохранитель Козыря вытащил табельный ИЖ и неохотно отшвырнул его в сторону.

– Молодец, умница… а теперь помоги дяде снять браслеты.

Руслан медленно подошел. Он не понимал, что произошло, но видел в открытой двери за спиной Таранова три мертвых тела. Это ошеломляло… Как погиб от пули Таранова поляк, Руслан видел. А совершенно бесшумная внезапная смерть трех мужчин от рук закованного в браслеты пленного казалась невероятной. И от этого еще более страшной.

Иван протянул руки и уперся стволом АПС в живот телохранителя:

– Быстро.

Руслан отомкнул браслеты.

– А теперь надень их себе, сынок.

До Руслана все доходило медленно, и Иван поторопил его толчком ствола. Он прислушивался к тому, что происходит в соседних помещениях, но там было тихо.

– Сколько еще народу здесь копошится? – спросил Иван, когда Руслан был упакован в наручники.

– Никого нет… Кефир спеца в Шереметьево повез. А больше никого нет, пусто.

– Проверим. Если наврал – звездец тебе. Толкая впереди себя пленного, Иван обошел все помещения офиса, но людей, действительно, не обнаружил.

– Ну ладно, – сказал Иван, – а теперь давай потолкуем, сынок. Разберемся, кто ис ху.

Из офиса Иван вышел через полчаса… по-хозяйски швырнул в салон «чероки» сумку, сел и пустил движок. Небо над столицей хмурилось, с востока ползли тучи, и где-то вдали погромыхивало… Таранов сидел в шикарном кожаном салоне джипа, уронив голову на руль.

На пыльный асфальт упали первые капли – тяжелые и редкие. Они взрывались, как миниатюрные бомбы, и покрывали асфальт темными пятнышками. Прохожие раскрывали зонты, прибавляли шагу. Ливень усилился, капли забарабанили по крыше джипа, потоки воды побежали по лобовому стеклу, небо прорезала белая молния… Иван Таранов сглотнул сухой комок в горле, поднял голову. Прямо из стекла на него глядели глаза Светланы. Он повернул ключ в замке зажигания, и мощный пятилитровый двигатель негромко заурчал. Таранов включил дворники. Ему казалось, что широкие лапы дворников смахнут со стекла наваждение вместе с потоками воды… но глаза Светланы никуда не делись – они все также смотрели карателю в лицо.

О смерти вора и двух поляков генерал Гаврюшенко узнал спустя четыре часа. Генерал понял, что если бы он не ушел вовремя, то тоже лег бы на стол патологоанатома… его заколотило. Он выпил сто граммов коньяку, потом еще, еще… потом поехал домой, очень грубо и цинично изнасиловал жену. Потом еще выпил и завалился спать, а жена, переживая унижение, долго плакала в ванной.

* * *

Путь наркотика… Путь наркотика долог, извилист и непредсказуем. Он может начинаться в Индии или Пакистане, в Бирме, Лаосе, Турции… в Боливии, Бразилии, Перу… в Колумбии, Мексике, Гондурасе… в Судане, в Йемене…

На плечах крестьян, на спинах верблюдов и лошадей, на мотоциклах, джипах, грузовиках и автобусах, на поездах, самолетах частных компаний и боевых вертолетах ВВС… на лодках, прогулочных яхтах, катерах и в танках огромных танкеров наркотик едет по миру.

Он герметично запаян, обработан уксусом против собачек.

… Афганистан, провинция Нангар. С одного джериба,[14] засеянного пшеницей, декханин снимет не больше семи манн[15] зерна.

За каждый ман получит 700 афгани. С того же джериба он снимет 18–20 килограммов опиума. Мешок опиума, весом 2,4 кг, стоит от 60 000 афгани… Отсюда начинается путь наркотика. Отсюда опиум-сырец потечет в подпольные лаборатории, разбросанные по всей Азии, Европе и Америке. Химики превратят его в героин – белый, серый или золотистый порошок… Лаборатория по производству отравы может находиться даже в городской квартире. Оборудование не занимает много места, а химикаты не оставляют сильного запаха, как, например, уксусная кислота, применяемая для производства морфина.

Десятки, сотни, тысячи лабораторий ежедневно «варят» сотни килограммов яда. Потом он растекается по улицам, площадям и подземным переходам больших и маленьких городов. Он неслышно входит в квартиры и студенческие общежития, в школы, офисы, притоны и военные городки…

Веселенькой таблеткой экстази катится по дискотекам и ночным клубам. В виде марочки ЛСД с нарисованной улыбающейся рожицей порхает в студии художника.

Белой кокаиновой дорогой ложится на журнальном столике гостиничного номера.

Сушеными поганками наполняет рот пэтэушника.

Гашишным дымом забивает легкие… на конце иглы врывается в вены. Проникает в мозг, в душу. Высушивает, лишает разума и непременно убивает… Наркотик всегда убивает.

Путь наркотика долог, извилист и абсолютно предсказуем.

«…Мы „снимались“ с морфином, с диаметрином, циклозином, нитрозипаном, токсионаксивином, ментазином, петрозицином, тескроменамитом. На улицах у нас наркотики текли рекой, и мы их просто черпали».[16]

* * *

У Лидера не было никаких оснований не доверять Ирине Царицыной. На глазах у Лидера она произвела два выстрела. Это значит, что в номере «Метрополя» остались два трупа… промахи исключены, Амазонка промахов не делает. И, таким образом, вопрос с Африканцем закрыт раз и навсегда. Лидер был в этом уверен.

А Председатель был уверен, что Лидер продолжает розыск Пивовара. Полковник был очень занят завершением «Каравана» и совершенно не контролировал ситуацию вокруг розыска. Операция «Караван» была безнадежно провалена, и теперь остался один вариант: скомпрометировать генерала Гаврюшенко через связь с Козырем. А Стрельцова скомпрометировать через Гаврюшенко. Пока что дело откровенно буксовало… Свалить советника-координатора – это совсем не то, что навести ментов на уголовника. Телефонные разговоры Стрельцова были недоступны – чиновник пользовался только правительственной спецсвязью. Проникнуть в его квартиру, дачу или кабинет также не представлялось возможным. В прессе и на анонимном интернет-сайте Председатель разместил массу компромата на Стрельцова. Начиная с неафишируемых контактов советника с некоторыми зарубежными деятелями и заканчивая номерами счетов в офшорном отделении «Глобал банка» на Багамах… Конечно, не вся информация на Стрельцова была абсолютно достоверной. Не всю можно было подкрепить документами. Но если бы Генпрокуратура начала официальное расследование, то обязательно вскрылись бы новые факты.

Однако Генеральная прокуратура как будто вовсе ничего не замечала… Председатель был не уверен, что сумеет свалить Стрельцова.

Иван Таранов вообще ни в чем не был уверен. Он гнал чужой джип на Северо-Запад, в Санкт-Петербург, домой. Конечно, это была чистой воды авантюра, на которую каратель пошел под влиянием эмоций. … То, что он сумел выехать из Москвы, было сродни чуду. Столица и ее окрестности плотно нашпигованы милицией. ГИБДД на въезде и выезде из Москвы проявляет повышенную активность. И все-таки Ивану повезло – он выскочил. Но в нескольких километрах от Клина, неподалеку от Давыдково, произошло то, что должно было произойти, – Таранова тормознул патрульный экипаж ГИБДД.

Таранова тормознул патруль ГИБДД. В принципе Иван мог бы не останавливаться, просвистеть мимо – преследовать «чероки» на «жигуленке» заведомо гиблое дело. Но впереди лежал Клин. Экипаж гаишного «жигуленка» сообщит по рации о борзом частнике на «чероки» с владимирскими номерами, и там уж его остановят обязательно… и разговор будет другой.

Гаишник ткнул в «чероки» полосатой палкой и указал на обочину. Там стояли милицейский «жигуль» и «газель». Второй гаишник проверял документы у водителя «газели». На принятие решения Ивану понадобилась одна секунда… Он уже немножко отошел и сам понял, что попытка добраться до Санкт-Петербурга на угнанной тачке обречена на провал. Таранов включил указатель правого поворота и съехал на обочину – подумал, что проще откупиться, чем затевать гонки с преследованием. Вразвалочку, не спеша, к машине подошел гаишник. Иван вылез из салона. Опускались сумерки, в свете фар вились насекомые… Лейтенант невнятно представился, очень небрежно обозначил отдание чести.

– Документики ваши.

– Сейчас, – ответил Иван и полез во внутренний карман. Через секунду лицо у него удивленно вытянулось: – Да что за черт?! Никак забыл?

Иван сунулся в другой карман… похлопал себя по бокам, как делают это люди, потерявшие, например, ключи от дома. С озабоченным лицом Таранов снова сунулся во внутренний карман, извлек бумажник и раскрыл его, «засветив» менту пачечку баксов.

– Забыл, – сказал Иван растерянно. – Хоть казните, забыл, товарищ лейтенант.

– Казнить вас я не могу, – ответил гаишник, – а вот задержать придется.

Лейтенант стоял слева от Ивана – так, как стоять при проверке документов категорически нельзя. Проверяемый при желании и необходимости может положить проверяющего сразу. Опустив руку в левый внутренний карман «за документами», он может мгновенно произвести выстрел прямо сквозь одежду… Так погибли уже сотни и рядовых милиционеров, и оперативников.

– Вот, блин, непруха, – сказал Иван. – Спешу я очень… а может договор имея, лейтенант? В Тверь еду по делам. Позарез надо.

Лейтенант скептически хмыкнул и ответил:

– Вы меня удивляете. Водительского удостоверения у вас нет, документов на автомобиль тоже нет… а может, тачка в угоне?

– Какое, на хрен, в угоне? Брось, лейтенант… стоха баксов, и разошлись краями, – ответил Иван и выразительно щелкнул по бумажнику.

Лейтенант задумчиво почесал затылок, и Иван понял, что сделка состоялась. Он вытащил из бумажника купюру и протянул ее лейтенанту… И вот тут гаишник увидел бурое пятно на манжете рубашки проверяемого.

– Что это у вас, – спросил он, – кровь? Таранов еще не успел ответить, а уже ощутил перемену, произошедшую с лейтенантом.

На всех инструктажах лейтенанту Ефимову напоминали о бдительности. О чеченских террористах, о вооруженных бандитах. Он служил уже два года и ни разу не встретил ни террориста, ни бандита… нередко попадались пьяные, однажды Ефимов с напарником задержали угонщика, но ничего серьезного никогда не происходило. И, по разумению Ефимова, так оно и должно быть всегда… до сих пор так и было.

– Да какая, на хер, кровь? – после некоторой паузы произнес водитель, и лейтенант Ефимов понял: кровь. И мгновенно осознал ситуацию: ночь, человек без документов на дорогой тачке, а на руках у него – кровь! Ефимов уже пожалел, что заметил эту кровь. Если бы не заметил, то все было бы по-другому: положил в карман стоху баксов, а потом разделил ее с Витькой пополам.

Но он заметил кровь, и все переменилось. Если бы это произошло на стационарном посту, где масса народу, где омоновцы с автоматами… но они с Витькой специально свалили с поста, чтобы спокойно срубить бабок.

Лейтенант Ефимов неуверенно оглянулся назад – туда, где в десяти метрах Витька разбирался с другим водилой, потом сделал шаг назад и положил руку на кобуру.

– Ты не дури, лейтенант, – сказал Таранов. – Мало стохи – возьми двести… чего волну-то гнать?

– Руки на капот, – скомандовал гаишник. Пистолет все еще был в кобуре, да и пользоваться им лейтенант толком не умел. И – более того – не был готов к этому психологически.

– Да брось ты, лейтенант, – повторил Иван.

– Руки на капот! – выкрикнул гаишник и расстегнул наконец кобуру. Иван мог за это время выстрелить в него дважды или трижды… делать этого не хотелось. А лейтенант уже доставал ПМ, и уже обернулся второй гаишник.

– Ну извини, – сказал Таранов и выбросил вперед ногу. Лейтенант согнулся пополам, Иван вырвал у него пистолет, сдвинул предохранитель, передернул затвор… Второй гаишник начал лапать свою кобуру. Вид у него был растерянный.

– Ложись! – закричал Таранов и выстрелил ему под ноги. Пуля вошла в мокрую землю в полуметре от ноги. Мимо неслись машины, заливали обочину светом фар.

– Ложись! – снова закричал Иван и выстрелил второй раз. Гаишник бросился на землю. Рядом с ним распластался водитель «газели». Иван быстро подбежал, короткими ударами в голову оглушил обоих. Потом метнулся в милицейский «жигуль», оторвал и забросил в кювет микрофон радиостанции. Потом прострелил колеса «жигуленка» и – на всякий случай – «газели»… Мимо неслись машины, обдавали светом. Но навряд ли кто-нибудь из водителей понимал, что происходит на обочине. Таранов сел в джип, вытащил из пистолета магазин, выщелкнул патрон из патронника и выбросил ПМ в окно – лейтенанту.

Таранов зря изувечил рацию – у обоих гаишников были сотовые телефоны и уже спустя пять минут о нападении на сотрудников ГИБДД стало известно. Были приняты меры к задержанию, но «чероки» как в воду канул. Только под утро брошенный джип обнаружили в тринадцати километрах от места происшествия в лесу около поселка Троицкое.

Служебно-разыскная овчарка Грета след взяла, но через сотню метров он оборвался. Очевидно, преступник сел на попутку. К полудню удалось обнаружить мотоциклиста, который подбросил преступника к трассе Москва – Санкт-Петербург. Далее мотоциклист повернул на Солнечногорск, а его пассажиру якобы нужно было в противоположную сторону. В принципе преступник мог и не лгать, когда говорил лейтенанту Ефимову: в Тверь еду, по делам. В Тверское управление немедленно выехали несколько групп оперативников: все отдавали себе отчет, что преступник опасен и дерзок.

А Таранов вернулся туда, где его меньше всего ждали – в Москву.

* * *

Таранов исчез. В нем кипела жажда мести, но он заставил себя затаиться, раствориться, исчезнуть. В большом городе, набитом «нелегалами» всех мастей – от молдаван до вьетнамцев, – это не так уж трудно… Нападение на сотрудников милиции – тяжкое преступление. Его искали, ориентировки на него были у каждого мента в Московской и соседних областях.

Владимирские разыскники хватались за голову. После громкого побега из Владимирского централа Иван Таранов был в федеральном розыске, и именно во Владимир к инициаторам розыска стекалась вся информация о его «подвигах». Номер разыскного дела наизусть знало все милицейское начальство Владимира и большие шишки из министерства. Начальство негодовало.

Беглый убийца уже два месяца находился на свободе и продолжал убивать! Будто издеваясь над милицией, он даже не пытался скрыть следы своего участия – везде оставались его пальцы. Он устроил массовую бойню под Выборгом. Менее чем через сутки – в Санкт-Петербурге… Потом перебрался в Москву. И здесь продолжился кровавый беспредел: убийство женщины в отеле «Метрополь» (роль Таранова в этом деле, впрочем, не ясна), потом – убийства в офисе ОАО «Столица-сигма», где погибли вор в законе Козырь и польский авторитет Марек… и, наконец, нападение на сотрудников ГИБДД!

Этот Таранов свободно раскатывал между Санкт-Петербургом и Москвой, угонял автомобили, пользовался поддельными документами и убивал, убивал, убивал! Начальство негодовало. Сверху вниз, по цепочке, летел грозный рык: вы что, блин, совсем мышей ловить разучились?! Где этот Таранов? Почему до сих пор на свободе?! Погоны хотите снять?

Генералы дрючили полковников, полковники строили подполковников и майоров, те – капитанов… Капитаны рыли землю, пили водку, проклинали Таранова и иногда, в подпитии, говорили: а молодчага этот Пивовар. Он же, считай, всю банду Козыря перебил…

В разговорах между собой менты отмечали, что Таранов не стал убивать гаишников и даже не прихватил их стволы. Хотя запросто мог это сделать. Отмечали, что ловок и дерзок… но это в разговорах между собой. В официальных бумагах по розыску Таранов именовался особо опасным, и все генералы, полковники, майоры и капитаны мечтали о его задержании.

А Таранов отсиживался в Чертаново, где снимал комнату у одинокой бабульки-алкоголички. Он выжидал, пока схлынет волна, поднятая происшествием на трассе, и можно будет спокойно заняться Лидером.

Целыми днями он валялся на продавленном диване, читал старые журналы «Наука и жизнь» или смотрел старенький черно-белый телевизор. По вечерам выпивал с квартирной хозяйкой. Он, как затаившийся волк, ждал, когда устанут охотники и можно будет вырваться из-за флажков.

* * *

Для всех участников событий наступило затишье. Это было очень странное затишье: проблема не решена, но часть фигур уже выбыли из игры, а остальные не очень понимали, что происходит и что делать дальше.

Менты имитировали кипучую деятельность. В действительности она сводилась к написанию бумаг и проведению рутинных мероприятий.

«Козырная» братва после смерти Козыря растерялась. Группировка была фактически обезглавлена… Один из бригадиров с энтузиазмом взялся было «руководить», но авторитет у него был сопливенький. Он схлестнулся с другим бригадиром, а через сутки был забит бейсбольными битами во дворе своего дома.

Генерал Гаврюшенко был ошеломлен смертью Козыря и поляков. Поскольку никаких признаков физического воздействия на трупах не оказалось, сама собой возникла версия отравления… но экспертиза не смогла ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию. Гаврюшенко был ошеломлен и не решался пока предпринимать какие бы то ни было действия. Тем более что Стрельцов вдруг как бы забыл о центнере героина.

А Стрельцов ничего не забыл. Он вообще никогда и ничего не забывал. Просто в данный конкретный момент Стрельцов был озабочен совсем другими проблемами… Его личные доходы от экспорта героина составляли сто-двести тысяч долларов в месяц – тьфу! Дешевка! Мелочишка! Было бы о чем говорить… Стрельцова волновало, кто же под него копает. Он зондировал почву и там и сям. Но зацепок не видел. Есть от чего занервничать.

В Варшаве психовал Дзенек. Он кричал, что пошлет в Россию людей, которые отомстят за Марека, но пока никого не посылал. Свое зло Дзенек срывал на бойцах и проститутках.

А в Майами бушевал мистер Н. Г. Он не пил спиртного, не истязал проституток, ежедневно пробегал и проплывал положенные километры… но он тоже был в гневе. Он не знал, что предпринять, как навести порядок в этой сраной России. Ранее он уже «наводил порядок» в Колумбии, Боливии и, конечно же, Афганистане. В Афганистане Соединенные Штаты в 80-х активно помогали маджахедам воевать против русских коммунистов. А деньги для джихада добывались из опиума. Мистер Н. Г. был тогда кадровым сотрудником ЦРУ, он отлично знал, как это делалось. Он работал в Кабуле и Пешаваре, помогал оборудовать лаборатории на стыке границ Афганистана, Пакистана и Ирана. Он принимал участие в подготовке «несчастного случая» с офицером Управления по борьбе с распространением наркотиков в Вашингтоне. Он платил взятки таможенникам в Турции… Потом, когда грянул скандал «Иран-контрас», его вышвырнули со службы, как какого-нибудь ниггера. Все шишкари, которые приказывали ему, остались чистенькими – фак ю! И тогда он начал использовать знания и связи, полученные во время «борьбы за свободу», для личного обогащения. Он создал собственную сеть поставок наркотиков в Европу. Он, как и прежде, решал вопросы в Колумбии, БоливиииАфганистане… авэтой сраной России все шло наперекосяк… Знать бы, что это за долбаный урод там пакостит.

В «сраной» России, в Москве, «пакостил» «долбаный урод» Евгений Дмитриевич Кондратьев – бывший полковник ФСБ. Он сбросил в прессу и Интернет уже немало компромата на Стрельцова. В любой стране мира информация, которую добыл Председатель, привела бы к отставке высокопоставленного правительственного чиновника… у нас даже не были назначены парламентские слушания. Очень опытный и мудрый Председатель знал о пороках системы гораздо больше, чем рядовой обыватель. Он отлично понимал, что ему никогда не удастся посадить в лефортовскую камеру господина Стрельцова… но убрать-то его с этого поста можно? Реальность пока доказывала обратное.

Евгений Дмитриевич был профессионалом высокого полета. Всю свою жизнь посвятил контрразведке… он планировал сложнейшие многоходовые операции. Анализ некоторых из них в обязательном порядке входит в программу обучения офицеров МУСТ, МИ-6 и БНД.[17]

Так что же привело бывшего контрразведчика в Организацию? Он не редко и сам задавал себе этот вопрос… и не находил ответа. Вероятно, это было от боли за отечество. От невозможности изменить что-либо легальными, законными методами… Возможно, Кондратьев пришел в Организацию потому, что понимал: Лидер навряд ли сумеет поставить работу на очень высокий уровень. И тогда погибнут или сядут на долгие годы энтузиасты, поверившие Лидеру.

Так или иначе, но Евгений Дмитриевич Кондратьев пришел Лидеру на помощь… Так или иначе, он пришел к осознанию, что избран неверный путь. Окончательно его убедила в этом история с Тарановым. Председатель принял решение: довести «Караван» до конца и распрощаться с Лидером и Организацией. Но Африканец перестрелял верблюдов раньше, чем караван достиг оазиса…

Председатель пытался спасти то, что, как ему казалось, еще можно спасти.

* * *

На четвертый день затворничества Таранов сбрил бороду. Посмотрел на себя в зеркало и понял, что уже и сам отвык от своего лица… и постарел, постарел… а Светлана навсегда осталась молодой и красивой.

Не спрашивая разрешения у пьяноватой бабульки, Иван надел костюм покойного дедка. Костюмчик вышел из моды четверть века назад и был несколько широковат Ивану, но так оно и лучше. Для полного эффекта он прихватил дедову палку – прошелся по комнате, прихрамывая, оценивая походку в зеркале. Кажется, вполне натурально…

Иван выбрался в город. В метро обратился к милиционерам с вопросом: как, мол, сынки, до Кремля доехать? Ивану растолковали, не проявив к нему при этом никакого интереса: еще один приезжий провинциал. Их тут, в Москве, как собак нерезанных.

Первая «проба пера» прошла удачно – Таранов убедился, что на него не обращают внимания. Разумеется, это ничего не означало: салаги из патрульно-постовой службы – это совсем не то, что оперативники из группы розыска Управления конвойной охраны ВВ. Тем не менее Таранов был доволен: он – всего лишь один из миллионной армии людей, что идут по столичным улицам. Он не бросается в глаза и уж никак не похож на супермена, который раскатывает на «чероки» и балуется с огнестрельным оружием.

Таранов выпил бутылку «Клинского», закурил дешевенькую «Приму»… он чувствовал себя хорошо… почти хорошо. Настолько, насколько это было возможно в его положении. Чтобы чем-то занять себя, Иван поехал к дому генерала Гаврюшенко. Дом был огромный – тринадцать подъездов и в каждом без малого восемьдесят квартир. Адрес генерала – улицу и номер дома – Таранову сообщил телохранитель Козыря Руслан (он однажды по заданию Козыря отвозил генералу какой-то пакет, но в квартире, разумеется, не был, передал пакет во дворе)… Таранов устроился на скамеечке посреди двора. Вытянул вперед «больную» ногу и потягивал пивко. Собственно, ему был не особенно интересен продажный ментовский генерал. Просто деятельная натура требовала какого-то активного, наполненного смыслом занятия… а может, и проклюнется какой-нибудь интересный вариант с генералом. Патроны-то еще есть.

Иван просидел на скамейке около часа. В 19:43 во двор въехала сверкающая черная «Волга» с маячком на крыше… даже не видя номеров автомобиля, Таранов понял, что «Волга» ментовская, возит какого-то шишкаря. Блестели тонированные стекла, блестел хромированный радиатор.

Таранов встал со своей скамейки, прохромал поближе. Из «Волги» вылезли трое – генерал Гаврюшенко в форме и двое в штатском. Синхронно хлопнули три дверцы, и «Волга» укатила. До Гаврюшенко было всего метров двадцать. Иван вполне мог бы положить и генерала, и его спутников… он искренне ненавидел эту сволочь в генеральских погонах. Он вспомнил молодого таджика Махмадали, убитого на тайной героиновой войне. И вспомнил, как лениво пил виски генерал-майор Гаврюшенко в компании наркоторговцев. Жаль, что ты ушел в тот раз, генерал. Если бы ты задержался еще на десять минут, то попробовал бы виски с «витаминами».

Впрочем, это еще можно исправить.

Мягко закрылась дверь подъезда, щелкнул замок. Таранов сплюнул на землю и пошел прочь.

* * *

Вечером он как всегда выпивал с бабкой – квартирной хозяйкой, толковал с ней «за жизнь». Невзирая на многолетнее пьянство, память баба Вера не пропила – рассказывала о себе, о покойном муже, о двух непутевых, скитающихся по лагерям, сыновьях. Рассказывала о войне, послевоенной нищей, но счастливой жизни, о похоронах Сталина… тогда ее чуть не задавили в толпе. Таранова эти рассказы чем-то привлекали, и он слушал с интересом… Возможно, общение со старой алкоголичкой было своеобразной психотерапией. Ночью бабе Вере стало плохо. Таранов вызвал «скорую» и два часа ждал ее приезда. Бабу Веру увезли в больницу.

* * *

Время приближалось к полуночи, Председатель подводил итоги дня. Он проводил встречу с Крабом. Краб доложил о результатах… в общем-то, никакой новой информации не было.

Тупик, подумал Председатель, тупик. Надо сворачивать операцию.

– Но вы знаете, что интересно? – сказал Краб.

– Что? – рассеянно спросил Председатель.

– Когда Гаврюша со своими орлами приехал к себе домой … – Краб умолк на секунду-другую, потом продолжил: – Я, конечно, не уверен на сто процентов, но мне показалось, что его там встречали. Но на сто процентов не уверен.

– Кто? – насторожился Председатель.

– Какой-то хрен хромой.

– А поконкретней? Приметы? Фото? Почему ты считаешь, что этот хромой ждал Гаврюху? Может быть, случайный человек?

Краб закурил и ответил:

– Может быть, случайный… Обосновать, почему мне так показалось, не могу. На голой интуиции, так сказать, сделал вывод. Фотографии тоже нет – у меня аккурат пленка кончилась.

– Худо, Борис… ну а приметы?

Краб быстро и точно описал Хромого. Председатель задумался. Что-то крутилось в голове, но что – он никак не мог сообразить сразу…

– Ладно, – сказал он устало. – Хорошо было бы этого хромца проверить, но уж раз упустили… в общем, завтра сворачиваем операцию, Борис.

– Почему же упустили? – сказал Краб. – Я его до самого дома проводил.

* * *

Председатель и Краб скучали в машине уже второй час, наблюдали за подъездом, где скрылся вчера Хромой. Краб Председателя не понимал: сначала, понимаешь, сказал, что сворачиваем, мол, операцию… а потом вдруг р-раз! – переменил решение: давай-ка, Борис, посмотрим с утра на твоего Хромого.

Хромой вышел из подъезда в половине десятого.

– Вот он, – сказал Краб.

– Вижу, – отозвался Председатель. До подъезда было метров сто. Хромой стоял в тени козырька, и разглядеть его подробно было невозможно. – Вижу. Дай-ка бинокль.

Борис протянул бинокль. Председатель поднес его к глазам. В отличие от Краба, он был несколько дальнозорок, и картинка в поле зрения оптики была размытой. Евгений Дмитриевич начал крутить барабанчик настройки… картинка стала приобретать четкость. Мутное пятно, каким выглядело лицо Хромого, приобретало форму, конкретные черты… Но еще до того, как картинка приобрела полную четкость, Кондратьев понял, кто стоит под козырьком подъезда.

– …твою мать! – сказал Председатель. Краб посмотрел на него удивленно: он ни разу еще не слышал от Председателя нецензурщины.

Хромой прикурил, взял трость из подмышки в руку и медленно пошел к автобусной остановке.

Глава 4 МОСКВА – МАЙАМИ

Иван прикурил, взял в руки палку и, прихрамывая, пошел к остановке. Ярко светило солнце, чирикали воробьи в кустах акации… Ивану представилась самодельная автоматическая кормушка для птиц, сконструированная Славкой Мордвиновым. Сейчас она стоит на балконе пустой квартиры – пыльная и пустая. И квартира пыльная и пустая. Тускло светятся корешки книг на русском и английском, стоит недопитая Светланой чашка кофе. Светлана никогда не войдет к себе домой, не крикнет с порога: Ванька, я вернулась! НИ-КОГ-ДА.

А Лидер жив… и Председатель жив… и стрелок, который нажал на спуск винтовки, убившей Светлану, тоже жив… и продажный ментовский генерал жив… пока. Все они живы пока.

Иван резко ускорил шаг. Краб, наблюдая, как шагает Таранов, сказал:

– Ого! Этот «хромой» чешет, как хороший десятиборец.

Председатель ничего не сказал.

Неожиданно Таранов остановился… В глазах было темно, и кололо в подреберье, как будто после долгого бега. Но остановился он по другой причине: он ощутил чей-то взгляд. Чей-то внимательный, пристальный взгляд.

– Возможно, – сказал полковник Кондратьев Крабу, – меня сейчас убьют. – Краб вскинул на него непонимающие глаза. – Возможно, Борис, меня сейчас застрелят, но ты не должен ни во что вмешиваться.

– Не понял, Евгений Дмитрич, – озадаченно произнес Краб.

– Это приказ, Краб, – сказал Кондратьев.

– Я не понял, Евгений Дмитрич.

– Если бы мне было столько лет, сколько тебе, то я бы, наверно, тоже не понял, – ответил Кондратьев и широко улыбнулся. Краб напрягся. Осознал, что полковник говорит совершенно серьезно и происходит нечто странное.

– Да в чем дело, Евгений Дмитрич? – очень серьезно спросил Краб. Председатель вылез из машины, снял пиджак и бросил его на переднее сиденье. Потом нагнулся и сказал:

– Дело в том, что нужно отвечать за ошибки… всегда приходится отвечать за ошибки, Боря.

Кондратьев повернулся и пошел к Таранову. На ходу он расслабил узел галстука и подкатал рукава сорочки. Он шел легко и свободно… легко… и свободно.

Ощущение чужого взгляда было очень сильным. Обычно это ощущение предупреждало об опасности. Но сейчас опасности не было – Таранов понимал это шестым чувством. Иван оглянулся. И увидел Председателя. Председатель шел не спеша – руки в карманах. На лице – улыбка, но в глазах… в глазах нечто, что трудно объяснить. Рука Ивана сжала палку. Палка была грубоватой, увесистой, с массивной изогнутой рукоятью. Ударом такой «биты» можно без труда проломить череп.

Не дойдя метров пять, Председатель остановился, вытащил руки из карманов. Показал Ивану – пустые… Глаза смотрели в глаза… рука Таранова сжимала палку.

По газону бежала собачка. Она остановилась вдруг, оскалилась и зарычала на Таранова.

– Ну здравствуй, Иван Сергеич, – произнес Председатель. Несколько секунд каратель молчал, потом разлепил губы:

– Здравствуй… выследили все-таки?

– Я пришел один. Нужно поговорить, Иван.

– Пойдем, – сказал Таранов и указал на дверь подъезда.

* * *

Они сидели напротив друг друга в кухне бабы Вериной хрущобы. Разговор не клеился… разговор был почти невозможен! Кондратьев задал пару формальных вопросов, Иван дал пару формальных ответов… Председатель собрался еще что-то сказать, но каратель опередил:

– Зачем убили Светлану?

Председатель вскинул глаза – темные, глубокие.

– Ты что? – сказал он. – Ты что?

Таранов опустил руку в карман сорочки и вытащил пулю, поставил ее на стол. Очень высокая остроконечная пуля спецпатрона СП-5 стояла на грязноватой клеенке как монумент… как маленький памятник… пакостный, сволочной памятник убийству.

Полковник Кондратьев смотрел молча, долго, не мигая. Таранов сосредоточенно курил, сквозняк нес дым над клеенкой и над пулей, пробившей горло Светланы.

– Я не знал, – сказал Кондратьев.

– Да… ты не знал. Конечно, ты ничего не знал.

– Ты веришь мне, Иван?

– А что это меняет?

– Собственно… собственно, ничего.

– Вот видишь… Зачем ты искал меня, Председатель?

– Я хотел поговорить. Но теперь, пожалуй, не о чем, – сказал Председатель и замолчал. Через несколько секунд он спросил: – Где она похоронена?

Таранов затушил сигарету и посмотрел в глаза Председателю:

– Скорее всего, она до сих пор в морге.

– А что же ты… – вскинулся полковник, но осекся, сообразил, что спорол ерунду, что – попытайся Иван заняться похоронами Светланы – он тут же был бы арестован.

– Извини, – сказал полковник, – извини… хочешь, я займусь похоронами?

* * *

Прошло четыре дня… Председатель вернулся из Санкт-Петербурга и положил перед Иваном Свидетельство о смерти с отметкой о захоронении.

– Спасибо, – сказал Таранов.

– Брось, – ответил Кондратьев. – На кладбище тебе, Иван, нельзя сейчас, засада там…

– Я знаю.

Иван открыл дверцу холодильника, вытащил бутылку водки.

– Давай помянем, Председатель. Выпили, помолчали.

– Что собираешься делать, Иван Сергеич? – спросил Кондратьев.

– Ты разговаривал с Лидером?

– Да.

– И что?

– Ты был прав. Он темнит, но я приватно потолковал с людьми. В день убийства Светланы Лидер в Питере отсутствовал… и Ирина тоже.

– Амазонка? – удивился Таранов.

– Она самая, – кивнул Кондратьев.

– Это невозможно, – сказал Иван. Кондратьев пожал плечами, налил водки.

– Что ты собираешься делать дальше, Иван Сергеич?

– А ты не догадываешься, Евгений Дмитрич?

– Догадываюсь.

Бывший контрразведчик и бывший диверсант выпили.

– Может, передумаешь? – спросил Кондратьев. Таранов усмехнулся. Кондратьев повертел в руках стопку, сказал: – Ну что ж, уговаривать не буду. Поступай, как знаешь. Тем более что Лидер уже давно сошел с резьбы.

– В каком смысле? – спросил Иван.

– Ты Федора помнишь?

– Конечно… почему он застрелился?

– Он не застрелился, Иван Сергеич. Его ликвидировал Лидер.

– Почему?

– Долго рассказывать… в двух словах если, то так: Лидер заподозрил его в измене. И принял решение о ликвидации.

– А ты? – прищурился Таранов. – Ты что же?

– Я? Я ничего не знал, но… как ты сказал давеча: а что это меняет? Ты только не подумай, что я пытаюсь оправдаться: того не знал, этого не знал… Я не оправдываюсь. На пару с Игорем Палычем мы эту кашу заварили. С самыми благими намерениями, кстати, но… не нами придумано: благими намерениями вымощена дорога в ад! Я не пытаюсь оправдаться, Иван Сергеич. Я не ищу сочувствия… какое, к черту, у тебя ко мне может быть сочувствие? Я даже не пытаюсь попросить у тебя прощения. Я в равной степени с Лидером несу ответственность за все, что произошло… за гибель Федора, за смерть Светланы…

– Ладно, – грубо оборвал Иван. – Не ной, полковник. Не пристало. Давай-ка выпьем…

Выпили. За окном шевелили листвой тополя, на клеенке кухонного стола стояла пуля… июньский вечер над Москвой был тих. Два очень усталых и немолодых уже мужика сидели в кухне запущенной двухкомнатной хрущобы. Горел закат в полнеба, и старенькие ходики с кукушкой отстукивали тик-так… тик-так…

– Спасибо, что Светлану похоронил, – сказал Таранов.

– Пустое, – ответил Кондратьев. – Чем еще могу тебе помочь?

– Не надо мне от тебя помощи, Председатель.

– Ну… ну тогда я пойду – полковник встал, протянул руку.

– Погоди, – сказал Иван. – Сядь. Кондратьев опустился на табуретку, Таранов спросил:

– Какие у тебя результаты по «Каравану», Председатель?

– Хреновые. Напортачили мы сильно.

– Ишь ты: хреновые, – Иван налил водки в стопки. Выпил, сморщился. – Поконкретней можешь?

– Зачем тебе это, Иван?

– Затем, что я привык дела доводить до конца.

– Я тоже, – отозвался Кондратьев. Таранов встал, налил воды из-под крана в чайник с синей потрескавшейся эмалью и поставил его на газ… водку закрыл пробкой и отодвинул в сторону.

– Рассказывай, Председатель, – сказал он. Свой рассказ полковник Кондратьев закончил час спустя. Давно догорел закат, на Москву опустилась ночь.

– Ну вот, – подвел итог полковник. – Теперь ты знаешь все или почти все. Генерала мы, конечно, из МВД вышвырнем. Кончилась его карьерка… А вот господина советника-координатора ты, Иван Сергеич, фактически спас. Теперь его ужучить нечем. Вот если бы мы пропустили тот груз на Запад… тогда – да. Тогда Гаврюшенко ушел бы не просто в отставку, а на этап. И господин советник вылетел бы из правительства с громким скандалом. Невзирая на его «вес».

– Спас, говоришь? – спросил Иван.

– Не обессудь, Иван, но, фактически, ты их спас. И что теперь делать – я просто не знаю.

Кондратьев сделал глоток остывшего чаю.

– Я знаю, – сказал Таранов.

– Иван Сергеич!

– Мне будет нужна вся информация на этого советника. В первую очередь – маршруты перемещения, номера автомобилей и так далее.

– Не дури, Иван, – сказал Кондратьев. – Я допускаю, что ты достанешь генерала. Но покушение на члена правительства! Это совершенно нереально. Он ездит на бронированной тачке в сопровождении охраны. Настоящей охраны, а не каких-то быков.

Таранов молчал. Кондратьев вытащил из кармана упаковку таблеток, вылущил одну и проглотил, запил чаем.

– Не дури, не дури, Иван, – продолжил полковник. – Лучше забудь об этом. Даже если у тебя получится… что представляется совершенно нереальным делом… но даже если у тебя все-таки что-то получится, то не станет ли «злодейски» убитый Стрельцов героем? Он ведь у нас один из главных «борцов с наркомафией». Соответственно, его смерть будет объявлена местью наркомафии… об этом ты подумал?

– Нет, – сказал Таранов.

– Ну вот! Физическое уничтожение Стрельцова – не эффективный ход. Тем более что не один он такой… В ельцинскую эпоху этих Стрельцовых развелось – тьма! Всех не перестреляешь.

– А я не про всех говорю. Я – про конкретного Илью Семеновича Стрельцова. Мне нужны его маршруты, распорядок дня, адреса.

– Забудь, – жестко ответил Кондратьев. Встал и, не прощаясь, ушел.

* * *

Евгений Дмитриевич ехал по ночной Москве. Столица за последние годы сильно изменилась. По ярко освещенным улицам катили стада иномарок. По количеству «мерседесов» на душу населения Москва уже давно переплюнула многие европейские столицы. Правда, сами-то «души», которые рассекали на этих самых «мерсах», «линкольнах» и «ролсах», были в основном гнилые – дрянь из чиновничье-бандитско-эстрадной тусни. «Души» взбадривали себя кокаинчиком, игрой азартной и сексом. Все для этого в столице было: кабаки, казино, массажные салоны, стриптиз-бары, тайные и явные бордели… Желаете девочку? На выбор, сэр! Малолеточка дороже, но вы можете делать с ней все что угодно… Мальчика, сэр?

Не вопрос. Есть чистый эксклюзив – белокурый ангелочек десяти лет.

Москва сияла огнями, витринами, хромированными радиаторами, эполетами швейцаров в дверях кабаков. Москва скупала краденое и презирала всех, кто не умеет украсть. Москва кидала и разводила, шуршала баксами, хороводила вокруг круглосуточных банкоматов. Глотала виагру и экстази, запивала шампанским… Зажигай! Шоу – без остановки. Шоу – он лайн. Горячее, горячее! Зазеркалье и зас-теколье. Подайте грязного, мерзкого, извращенного… выверните бельишко! Подайте орально-анального… садо-мазо… педо! Зоо! Некро! Подайте нам «звезд» без трусов. С сиськами наружу. И собачьи бои! И бои без правил! И мужской стриптиз! С белыми самцами… с черными… с мулатами! И отдельный кабинет, где самец будет лизать клитор холеной бизнес-леди… Лижи, самец, лижи!

Москва – звонят колокола! Город-притон, город-макдоналдс, город-чиновник, город-банкир, сутенер, сифилитик и наркоман. Город – Поле чудес… Кто хочет стать миллионером?… Город – Слабое звено, Русская рулетка и Последний герой. Город – Моя семья. Большой куш и Большая стирка… Окна… Дежурная часть… Дорожный патруль… Алла, Филя и Кристинка… Ваш Боря Моисеев!.. Наша Хакама-Да! Бивис и Басхэд!.. Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже… Солнцевские-Кунцевские… Свобода слова с Савиком… Газпром… Менатеп… Петросян… Ханга, Принцип Домино, Жириновский… Миткова-гамбургер-Парфенов… Иванушки!.. Орел двуглавый, Kommersant-Dairy… коллекция «от котюр»… корм для котов… Голосуй, блядь, сердцем! Голосуй, а то проиграешь, блядь! …точка! ру!

Евгений Дмитриевич Кондратьев ехал по ночной столице Российской империи. Заботливо накрытая кепкой Лужкова, столица сияла огнями…

Господи, до чего же Кондратьев презирал этот псевдоамериканский понт, дешевую копию Лас-Вегаса. Полковник остановился на Новом Арбате, недалеко от казино «Черри», и вытащил из кармана трубу, несколько секунд он колебался, потом набрал «домашний» номер Таранова. Иван долго не брал трубку, и Евгений Дмитриевич подумал, что Африканец, возможно, лег спать… После седьмого гудка Таранов все-таки снял трубку, но ничего не говорил, молчал.

– Иван, – сказал Кондратьев. – Иван, это я. Ты меня слышишь?

– Да.

– Ты получишь все то, о чем просил.

* * *

Мистер Н. Г. был ошеломлен. Он никак этого не показал и даже напротив – выглядел почти беспечным. А какже? Неожиданный визит старого сослуживца – приятный сюрприз… вот только что за этим кроется?

Линч позвонил накануне и сказал:

– Привет, старина… помнишь еще Длинного Линча?

– Ты еще жив, старый кобель? – отозвался Н. Г. С Длинным Линчем он работал еще в молодости. Однажды в Белграде они вдвоем сняли молоденькую проститутку. По пьянке пренебрегли презервативами и на пару подцепили триппер… веселое было времечко.

– Жив, жив. Я подохну только тогда, когда сбацаю степ на твоем гробу, Найджел.

– Хрен дождешься, Боб. Я сам сбацаю румбу в обнимку с жопастой мулаткой на твоей могилке.

– О'кей, старый… как твои дела?

– Пока не слышал твой голос – все было отлично.

– Ха-ха. Завтра будет еще хуже – я лечу в Майами и хочу на тебя посмотреть.

– Отлично, Боб, – притворно обрадовался Н. Г. – Скажи номер рейса, и я пришлю за тобой машину.

На другой день Длинный Линч прилетел. Н. Г. лично встретил его в аэропорту. Линч здорово полысел, а по комплекции остался такой же тощий и сутулый… с ним был еще один – светловолосый, с неподвижным взглядом ящерицы.

Н. Г. и Линч обнялись, долго хлопали друг друга по спине. Светловолосый стоял рядом, внимательно смотрел по сторонам своими странными глазами… а пиджак у него (пиджак – летом в Майами?!) слегка оттопыривался. «Фак ю, – подумал Н. Г, – если их пропустили в самолет с оружием – значит, это все-таки CIA[18]». Вот так номер.

Светлоголового звали Грег. Он был молчалив и жевал резинку. Голос подал один раз – когда отъехали от аэропорта:

– За нами катит «исузу трупер».

– Это мои люди, – сказал Н. Г. А Длинный захохотал и спросил:

– Зачем тебе охрана, Найджел? От девок отбиваться?

– От голубых, – усмехнулся Н. Г. – Здесь, в Майами, половина мужиков – голубые. Моего соседа, мудачка Версаче, убил любовник.

– А девки-то еще остались во Флориде?

– Для тебя найдем парочку, Длинный. Длинный снова захохотал… АН. Г. думал: зачем он прилетел? Зачем, мать его, он прилетел?

«Бентли» и «исузу трупер» летели по Оушн-драйв.

Серьезный разговор произошел ночью, когда вышли в море на шикарном катамаране Н. Г. Сплошь залитый огнем берег остался позади, но и в море светились десятки огней яхт и катеров. Бриз дышал каким-то особенным ароматом. Форштевни катамарана разрезали волну, палуба чуть заметно вибрировала, передавая мощь трехсотпятидесятисильного дизеля. По правому борту проскользнуло плавучее казино «Принцесса». От «Принцессы» исходило сияние и доносились отзвуки латиноамериканской музыки.

– Давай-ка спустимся вниз, Найджел, – сказал Линч.

– Пора заняться девками? – ухмыльнулся Н. Г.

– Девки подождут, – серьезно сказал Линч. По тому, как он это сказал, Н. Г. понял: сейчас станет понятно, с какой целью прилетел Линч. Пару лет назад до Н. Г. дошли слухи, что Длинный Линч в большом фаворе у руководства…

Они спустились в холл. Следом спустился Грег. Длинный кивнул, Грег достал из кейса незнакомый Н. Г. приборчик и сноровисто «ощупал» им помещение…

– Чисто, – сказал он. Н. Г. только головой покачал – было совершенно очевидно, что Грег проверил помещение на наличие жучков. Веселенькое начало беседы старых сослуживцев.

– Не удивляйся, старина, – сказал Линч, – так будет лучше.

– Кому? – спросил Н. Г.

– Всем. Тебе, мне и тем людям, которые меня сюда прислали.

Грег убрал свой прибор и вышел. Длинный достал сигару, сигарную гильотинку и аккуратно обрезал кончики.

Хозяину не очень понравилось, что гость собирается дымить, но он промолчал… Линч прикурил от золотой зажигалки, выдохнул клуб дыма.

– Ну? – сказал Н. Г.

– Как ты думаешь, Найджел, сколько земли засеяно маком в Афганистане?

– Что-что?

– Я спросил: сколько земли в Афганистане засеяно опиумным маком?

– Что за черт! Откуда же мне это знать, Боб?

– Действительно. Откуда тебе это знать, Найджел? А я знаю. И даже поделюсь с тобой. В Афганистане в прошлом году мак рос на площади восемьдесят две тысячи сто семьдесят два гектара.

– Какая точность, Боб, – усмехнулся Н. Г. На самом деле он не понимал, куда клонит Длинный. Линч кивнул:

– Высокая точность, Найджел. Информация получена от русских. Еще в 99-м году мы через нашего человека в ООН склонили русских к сотрудничеству в святом деле борьбы с наркомафией… Русский спутник фоторазведки типа «Кобальт» – для маскировки он зовется «Космос-2365» – так вот, русский спутник фотографировал маковые поля в период цветения. Их, вообще-то, трудно не заметить – из космоса они выглядят, как пожарища… а у этого «Кобальта» разрешающая способность оптики такова, что он четко различает на земле детали до сорока сантиметров.

– Впечатляет, – кивнул Н. Г. – Непонятно только, зачем ты мне это говоришь, Боб.

Будто бы не замечая реплики, Линч сказал:

– В принципе из афганского опиума можно получать сотню тонн героина, Найджел… ежегодно – сотню тонн! И даже больше.

– Мы в Майами, Боб. В Майами предпочитают кокаин. Грамм кокаина стоит в Майами сорок баксов. Но если ты берешь сразу A-bool, то получаешь скидку.

– A-bool? Что это такое?

– A-bool – это пакетик с кокаином весом три и семь десятых грамма.

– Нюхаешь? – быстро спросил Линч.

– Изредка, Боб, изредка… хотя здесь на каждом углу можно купить и acid,[19] и giggle smoke,[20] и Lady.[21]

– Мне нравится Майами, – ответил Линч. – Но сегодня мы будем говорить об афганском героине.

– Почему? При чем здесь героин? Какое я имею к этому отношение?

– Брось, Найджел. Мы ведь все про тебя знаем.

– Что – все? Что, черт побери, ты про меня знаешь? – резко спросил Н. Г. Самообладание определенно начало ему отказывать.

– Посмотри это, – Линч швырнул на столик пластиковую папку.

– Что это? – быстро спросил Н. Г.

– Ты посмотри, посмотри… там много интересного.

Н. Г. взял папку за уголок, вытряхнул на полированную столешницу полтора десятка фотографий и несколько листочков бумаги, покрытых цифирью… Он просмотрел документы быстро: номера счетов, распечатки телефонных разговоров… Сердце сжалось. Он даже подумал, что не худо было бы принять кокса… Он отшвырнул бумаги и сказал:

– Мне нужен адвокат. Длинный рассмеялся и произнес:

– Брось, Найджел. На кой хрен тебе beak?[22] Думаешь, я пришел надеть на тебя bracelets?[23] Не-ет, старый, нет. Эти бумаги я показал тебе, чтобы нам легче было перейти к делу.

– К делу? – переспросил Н. Г. Он был очень возбужден и соображал медленно. – К какому делу?

– Ты успокойся, Найджел. Нам с тобой еще работать и работать… как в старые добрые времена.

– Как в старые добрые времена?

– Э-э, друг мой, ты, я вижу, еще не пришел в себя. Пожалуй, нам стоит выпить.

– Да-да, – согласился Н. Г, встал и подошел к стойке. Он занялся коктейлем, и это простое, механическое занятие позволило ему трезво взглянуть на вещи.

– Твоя «отвертка», Боб, – сказал он с улыбкой, подавая Линчу бокал с коктейлем.

– О'кей, Найджел…

Линч сделал маленький глоток, поставил бокал на пол, на лист бумаги, где перечислялись тайные счета Н. Г. в европейских и азиатских банках, пыхнул сигарой.

– Так вот, – сказал он. – Не буду крутить вокруг да около. Там, – Длинный ткнул пальцем в потолок, – есть мнение, что ситуация в известном тебе регионе далека от оптимальной. Погоду там теперь делает УСБ. А он стал совсем диким… Мы пытались влиять на него через Мактаб-аль-хида-мат, но теперь этот номер не катит. Усама осознал себя едва ли не пророком. В общем, будем с ним кончать, Найджел. Он уже всех достал.

– Ты сказал: наверху есть мнение. Ачье это мнение? – поинтересовался Н. Г. Линч посмотрел на бывшего коллегу с прищуром, сделал глоток и ответил:

– Я разговаривал с Абрамсом. Ты его знаешь.

– Еще бы! Он сейчас мальчик Кондолизы?

– Да, он помощник Конди.

– Это серьезно, – кивнул Н. Г. – Но при чем здесь я и афганский героин?

Длинный легко поднялся из кресла и сел к роялю. Он открыл крышку «бернстайна» и забренчал что-то джазовое… Н. Г. ждал ответа на вопрос. Линч оборвал игру на середине длинного пассажа, крутанулся на рояльном сиденье и ответил:

– Афганский опиум – это большие деньги. Не все статьи расходов, Найджел, можно провести легально… а бабки от продажи героина мы можем направлять куда угодно, ни перед кем не отчитываясь. Понял?

– Понял.

– Не пройдет и года, как мы возьмем Афганистан под полный контроль. Вот тогда настанет время афганского героина… не той мелочевки, которой занимаешься ты (Н. Г. поморщился)… Да, да, не той мелочевки, которой занимаешься ты, Найджел, а настоящих поставок и настоящих денег. Для организации этой работы нам нужны люди с опытом… ты нам подходишь.

– Вам – это кому? – спросил Н. Г. Он уже начал кое-что понимать, но до сих пор не мог в это поверить.

– Патриотам нашей страны, Найджел… мы не стремимся афишировать себя, но нас не так уж мало. Наши люди работают в военной разведке, Генеральном штабе, в управлении спецопераций. Мы трезво смотрим на вещи и пользуемся поддержкой высшего политического руководства.

Линч снова крутанулся к инструменту и сыграл начало гимна. Н. Г. трижды хлопнул в ладоши: браво, браво…

– Браво, – сказал он. – Патриотизм – ходовой товар?

Линч, повернувшись ответил:

– Ты циничен, Найджел. Но если ты так ставишь вопрос, то я отвечу: не думай, что все средства от продажи афганского порошка уйдут черт-те куда… не волнуйся, тебе тоже хватит. Так что можешь быть спокоен: патриотизм – ходовой товар, старина.

– Допустим, – сказал Н. Г, – допустим, я тебе верю.

– Без «допустим», Найджел, без «допустим». Ты либо принимаешь то, что я тебе сказал, и говоришь: да. Либо…

– Либо?

– FNO,[24] Найджел.

– Здорово, Боб, здорово.

– Да брось ты, старик. Если ты с нами – тебе некого бояться… Это ведь я тебя рекомендовал. А к моим рекомендациям там (палец показал на потолок) прислушиваются.

Там, куда указал палец Линча, была палуба, а на палубе охрана и две девки… Н. Г. улыбнулся и сказал:

– О'кей. О'кей, Длинный… раз уж ты меня рекомендовал, то ответь мне на пару вопросов.

– Твоя доля?

– Это мы обсудим позже… Это мы обязательно обсудим, но чуть позже. Для начала я хотел бы понять механизм.

– Спрашивай, – кивнул Линч.

– Что значит: мы возьмем Афганистан под полный контроль?

– Под полный – значит под полный. Мы введем войска.

– Ого! Для этого нужен очень серьезный повод.

– Повод будет.

– Какой?

– Не знаю. Это не моя линия. Но повод будет очень серьезный. Вопрос прорабатывают специалисты. В сентябре, в самом крайнем случае в октябре, повод будет… После этого мы введем войска в Афганистан. Мы поставим раком «Талибан», посадим дикого УСБ в клетку. У нас будут развязаны руки… Под плантации мака можно пустить дополнительно не меньше сотни тысяч гектаров отличной земли севернее Гиндукуша… в долинах Амударьи, в долинах Кабула, Логар, Сароби… в провинции Герируд…в нагорье Хазараджат… Это десятки тонн героина, Найджел! Чистейшего – «три девятки». Ну, впечатляет?

– Да, Боб, впечатляет.

– Конечно, героин – это только одна из целей. И даже не главная. Главная – это усиление нашего влияния во всем регионе, продвижение «альянса» в Таджикистан… но нас с тобой интересует сейчас конкретная тема: ге-ро-ин. Именно ее мы с тобой будем курировать. И подготовительную работу нужно начинать уже сейчас. Ты готов?

– Я все еще не понял дальнейшего плана, Боб… ты говоришь о тоннах, десятках тонн. Транспортировка даже гораздо более мелких партий в Европу связана с неимоверными трудностями. К таким операциям приходится привлекать массу людей, и сохранить все в тайне редко удается. Полиция внедряет своих информаторов, вербует их среди мелких оптовиков и наркоманов… Так или иначе, но информация о cement[25] почти всегда просачивается. Копы делают стойку и начинают охоту. Разумеется, серьезные люди стремятся иметь информаторов в полиции, знать, что собираются предпринять копы, и, исходя из этого, планировать контрмеры: менять маршруты, проводить отвлекающие операции, подбрасывать дезу… Но десять – пятнадцать процентов товара можно сразу списывать. Повторяю: речь идет о партиях товара в десятки и сотни раз более мелких, чем те, о которых говоришь ты. Как обеспечить переброску тонн героина, я совершенно не представляю.

Линч рассмеялся, ответил:

– Найджел! Ты меня удивляешь. Товар будем перебрасывать военными бортами. Минуя все границы и все таможни… Все продумано, старый, все проработано. Я наметил четыре точки, где расположены наши базы. Это – Ферфорд в Англии, в Испании – Морон и Рамштайн в Германии. На территорию баз не имеют права совать свой гнойный европейский нос ни таможенники, ни копы, ни контрразведка. Вербовать агентуру среди персонала баз им тоже запрещено. Проводить какие-либо спецмероприятия тем более… ты понял фишку?

– Гениально, – оценил Н. Г.

– Еще бы! Товар перемещается из точки А в точку В в условиях строжайшей секретности. И появляется как будто из-под земли.

– Из воздуха, – поправил Н. Г. Видно было, что идея захватила его. – Из воздуха, Длинный… копы просто с ума сойдут.

– Точно. И уроды из UNOD[26] тоже.

Н. Г. встал и начал ходить из угла в угол.

– Постой-ка, Боб, – сказал он. – Ты говорил о четырех базах, через которые можно гнать товар, но назвал только три.

– Верно. Четвертая точка – самая главная, самая перспективная.

– Косово? – быстро спросил Н. Г.

– Да. База «Бонстил»… аэродром Приштина. Там у нас все схвачено намертво. Если в Англии, Германии или Испании могут быть какие-то мелкие проблемы, то в Косово это полностью исключено. Мы не зря поддержали албанцев. Мы распахнули им ворота в Европу.

– Албанцы? – произнес Н. Г. – Албанцы – это screwing.[27]

– Ерунда, старик. Будут плясать под нашу музыку. Беспредельничать мы им не позволим – сами будем, – Длинный Линч рассмеялся и снова крутанулся к роялю… и зазвучал гимн США.

Потом еще час они торговались, обсуждая долю Н. Г. Торговались, как два сутенера. На палубе томились девицы, скучала охрана… Наконец, ударили по рукам. Даже без калькулятора Н. Г. быстро прикинул, что и с мизерным, смехотворным процентом (с жалкой долей процента!) он заработает столько, сколько никогда не заработал бы при своих объемах продаж… Хорошо сотрудничать с патриотами!

Потом позвали девиц. Оттянулись.

Потом катамаран «Фламинго» вернулся к причалу. «Бентли», сопровождаемый «трупером», рванул в центр. Они катались по Линкольн-роуд и Эспаньол, по Вашингтон-авеню и Либерти-стрит. По Саус-бич и Оушн-драйв. Они пили в Opium Garden и В. Е. D. и в Purl и в Space… и в Miami Gold… Они наблюдали, как целуются и ласкают друг друга гомики и лесбиянки… они оттягивались на шоу трансвеститов. Они нюхали кокаин и развлекались, глядя, как мутузят друг друга девицы-гладиаторы… в сущности, Майами не сильно отличается от Москвы.

Глава 5 РАЗВЕ МОЖНО ВЕРИТЬ ПОДЛЫМ СЛОВАМ БАЛЕРИНЫ?

Иван Таранов вернулся в Санкт-Петербург в самый разгар белых ночей. Его «визит» совпал с визитом на берега Невы президента России и канцлера Австрии.

Пребывание в городе главы государства всегда сопровождается повышенной активностью городских властей, органов госбезопасности и милиции. На «территории» проводятся гласные и негласные мероприятия по профилактике и пресечению возможных инцидентов. Понятие инцидент при этом трактуется весьма широко: от попытки блокадника (ветерана, матери-одиночки, инвалида, пенсионера) сунуться к первому лицу с просьбой до гипотетического теракта. Теоретически опасность представляют разного рода борцы за справедливость, антиглобалисты, гринписовцы, экстремисты всех направлений, пацифисты, солдатские матери, непризнанные «гении», восторженные поклонники и психопаты… Каждый визит президента в город – головная боль для огромного количества служивого люда в погонах и без них. И начинается эта головная боль за несколько дней до визита, когда на «территорию» прибывают офицеры ФСО. Они несут первоочередную ответственность за безопасность Президента и ставят всех на уши, не считаясь ни со званиями, ни с должностями, ни с прошлыми заслугами. Оперативники ФСО отрабатывают основные и запасные маршруты передвижения кортежа, снизу доверху перетряхивают объекты, куда может хотя бы на минуту заглянуть президент, проводят инструктажи персонала, работают с кадровиками, проверяют персонал объектов по учетам ПНД, работают с осведомителями, проводят визуальный и детекторный контроль помещений на наличие взрывчатых, отравляющих и легковоспламеняющихся веществ, пломбируют потенциально опасные люки, колодцы, вентиляционные шахты, подвалы и чердаки… делают еще много разных дел – нужных и бесполезных. Но даже совершенно бесполезное мероприятие офицеры ФСО проигнорировать не имеют права – оно касается безопасности президента РФ. Оно может быть совершенно надуманным, формальным, но, занесенное в совсекретные служебные инструкции, приобретает силу закона.

Одним из пунктов такой инструкции является обеспечение взаимодействия с территориальными органами МВД… ФСОшники ментов, конечно, за людей не считают, но терзают их по полной схеме: обеспечить проезд, обеспечить заградительные мероприятия, усилить профилактические мероприятия, паспортный контроль и т. д. и т. п.

Менты, в отличие от ФСОшников, энтузиазмом «не страдали». Они и так были замордованы бесконечными «усилениями». Но под давлением руководства вынуждены были напрягаться. Худо-бедно, а контроль на въезде в город – на трассах, вокзалах и в аэропорту – был ужесточен. Менты проверяли документы, досматривали «подозрительные» автомобили и багаж. Как всегда бывает при проведении широкомасштабных мероприятий, кого-то задерживали: пьяных водителей, незарегистрированные стволы, преступников в розыске, дезертиров. Населению случайные задержания преподносили как результаты оперативных разработок.

В самый день прилета в Петербург президента и канцлера на Московском вокзале была задержана женщина с тремя гранатами РГД. Ее сразу же передали в ФСО.

А спустя три часа в город въехала зеленая «Нива». Если бы кто-то из сотрудников ФСО узнал о содержимом багажника автомобиля, он пришел бы в ужас – в багажнике был целый арсенал огнестрельного оружия… Но никто не проверил заурядную машину.

Понимал ли Таранов, как сильно рискует, приехав в Питер в столь неподходящий момент? Да он просто не знал о визите президента. Он совершенно оторвался от внешнего мира и жил только своей местью. Он приехал за жизнью Лидера и Амазонки.

По дороге из Москвы в Санкт-Петербург Иван заехал на Городно. К дяде Саше и тете Рае заходить не стал – посмотрел на хутор издали… Ночью выкопал в лесу арсенал, поспал несколько часов в салоне и поехал в Питер. Уже на ближайших подступах к городу понял, что момент выбрал не самый подходящий… Включил радио и узнал о визите президента и канцлера. Иван матюгнулся и утопил в пасть магнитолы кассету.

Здравый смысл подсказывал: стоит отложить дело на потом, когда супер-VIPы покинут Санкт-Петербург.

Он не прислушался к голосу здравого смысла и поехал в центр, на канал Грибоедова, там в доме № 107 находился офис «Анти-клуба».

Возле дома он увидел знакомую «шестерку» Лидера, выкурил сигарету и уехал, решив, что вернется сюда ближе к вечеру… Если бы Таранов слушал радио, а не кассету «Битлз», он бы узнал, что вечером в Мариинке президент России и канцлер Австрийской республики будут слушать оперу «Жизнь за царя». Он предпочел «Битлз».

Расстояние от дома № 107 на набережной канала Грибоедова до Мариинского театра чуть больше сотни метров. Это – зона особого внимания ФСО… Не зная об этом, Таранов сам шел в капкан.

На канал Грибоедова Таранов приехал к шести вечера. Близко подъехать не удалось – и на Декабристов, и на Вознесенском, и на Римского-Корсакова гаишники заворачивали весь транспорт… всюду были пробки. Матюгнувшись, Иван оставил «Ниву» возле Сенной и пошел пешком.

Он прошел по набережной мимо ОМОНа, мимо дома, где жила Старовойтова и где ее убили… он понятия не имел, что уже вторгся на территорию, полностью контролируемую ФСО. Все улицы и переулки, прилегающие к Театральной площади, просматривали снайперы, в машинах, на скамейках, в кафушках сидели десятки оперативников в штатском. Служба радиоконтроля непрерывно сканировала эфир.

Таранов дошел до Львиного мостика и оттуда увидел, что «шестерки» Лидера на месте, кажется, нет. Стояла похожая тачка, но номер он разглядеть не мог – мешали очки. Очки были слабенькие – плюс единичка, но все равно мешали. Иван снял очки и сунул их в карман. Бросил взгляд на тачку – «шестерка», но не Лидера. С областными номерами.

Иван закурил, перешел через мост на четную сторону и пошел обратно. Уже в этот момент на него обратили внимание… Для обычного человека в поведении Таранова ничего странного не было: шел себе мужик по какой-то своей надобности… потом передумал, пошел обратно. Ну и что? Может, засомневался: а выключил ли дома газ? Или, может, забыл чего… Так думает обычный человек.

А офицер ФСО на все маленькие странности, происходящие рядом с местом нахождения ОП,[28] смотрит по-другому. Он просто обязан смотреть на все события с точки зрения безопасности ОП… В этом деле мелочей не бывает, и лучше перебдеть, чем недобдеть.

В той самой «шестерке», на которую бросил взгляд Иван, сидели два оперативника ФСО. Они обратили внимание, что человек внезапно изменил направление движения… более того, он изменил направление движения после того, как зацепился взглядом за их автомобиль.

Делать какие-либо выводы из этого было преждевременно (люди очень часто ведут себя странно или по меньшей мере нелогично), но один из оперов вышел из машины и двинулся вслед за Тарановым.

Иван свернул на Большую Подьяческую, увидел кафушку в первом этаже углового дома и зашел внутрь. Сквозь зеркальное окно ему хорошо была видна арка подворотни, что вела во двор дома № 107.

Здесь и будем ждать, решил Иван. Он заказал кофе, сел за столик в углу.

Спустя минуту в кафе вошел опер ФСО. Он тоже заказал кофе и сел за другой столик… Некоторое время наблюдал за Иваном, но ничего необычного в поведении Ивана не заметил, не торопясь выпил кофе и вернулся обратно в машину. Доложил старшему: ситуация штатная.

Около 20:30 оперативники получили приказ занять другую позицию, чуть ближе к Театральной. А на их место пришлют пару «пехотинцев».[29]

– Принято, – отозвался старший. – Поехали, Толя.

Толя ответил:

– Ты давай, а я за сигаретами в ту кафушку сгоняю.

– Иди, – ответил старший, – только быстро. Толя ушел, вернулся спустя пять минут и сказал:

– Слушай, а этот хрен все еще там сидит.

– Один?

– Один.

– Надо бы у него документы проверить, – сказал старший после короткого раздумья. – Сейчас подключим ментов.

Таранов решил: жду до девяти и ухожу. Сегодня Лидер, скорее всего, не появится. Ладно, займусь им завтра с утра… так, пожалуй, даже лучше.

За окном потемнело, упали первые капли дождя. С улицы в помещение маленькой кафушки вошли два мента. Осмотрелись – в кафе, кроме Ивана, были только парень с девушкой, – и один спросил у буфетчицы:

– Ну, где ваш скандалист?

– Какой скандалист? – удивилась буфетчица.

– Нам позвонили, сказали: скандал у вас.

– Ерунда, нет у нас никакого скандала. Второй мент подошел к Ивану, козырнул и попросил показать документы.

– А в чем дело? – спросил Таранов.

– Формальность… в городе усиление… президент приехал и все такое.

Иван пожал плечами и вытащил из кармана паспорт. Сержант пролистал документ, сличил внешность с фотографией и вернул Ивану… оба мента вышли.

Спустя пять минут сержант сел в «шестерку» ФСОшников, доложил:

– Да все там в порядке… мужик как мужик, паспорт как паспорт.

– Имя, фамилия, отчество, прописка. Номер паспорта, кем и когда выдан, – отчеканил ФСОш-ник. – Запомнил, сержант?

– Обижаете, – буркнул сержант. Еще до начала проверки его накачали: запомнить все данные. Сержант четко выдал: – Немыкин Сергей Иванович, Карпинского, 58–16. Номер 400264113, выдан 62 отделом Калининского района четвертого июля две тыщи второго. Родился 22 июля 56 года.

– Точно?

– Абсолютно. У меня память хорошая.

– Ну, спасибо, можете быть свободны. Сержант вышел. Старший взял радиостанцию и продиктовал в нее данные паспорта «Немыкина».

Игорь Павлович Шахов чувствовал себя как-то нехорошо, тревожно… Он проанализировал свои ощущения и решил, что все это ерунда. Что все это от общей усталости и, вероятно, к перемене погоды. По радио говорили, что к вечеру возможен дождь и кратковременные грозы… Устал, блин, устал. Надо бы отдохнуть, смотаться куда-нибудь на недельку-другую. Не как Амазонка – на Багамы, хрен с ними, с Багамами, а в Крым, в Алушту, к морю… давно в Крыму не был.

Шахов посмотрел на часы – почти девять, пора заканчивать. За низким окном («Анти-клуб» располагался в полуподвале) потемнело. Похоже, действительно дождь будет… Лидер сложил бумаги в сейф, надел пиджаки подумал, что зонта у него нет. А машину пришлось оставить на Большой Подьяческой – вечером президент и его высокий гость будут слушать оперу в Мариинке. Менты, соответственно, еще днем перекрыли все прилегающие улицы.

В «Анти-клубе» было уже пусто, сотрудники разошлись, и только дежурный раскладывал картишки на компьютере. Лидер выкурил с дежурным по сигарете, потрепался за жизнь и пошел домой. Когда он вышел на улицу и стальная дверь захлопнулась за ним, упали первые капли дождя.

В подворотне стояли двое в штатском – одинаковые, неприметные. Лидер подумал: плотно обложили…

Шахов вышел из подворотни и двинулся в сторону Львиного мостика. Дождь усилился, со стороны залива донесся раскат грома.

Где-то вдалеке громыхнуло, по стеклу побежали ручейки дождя… Сквозь стекло Иван увидел Лидера. Лидер секунду или две постоял в арке, глядя наверх, и быстро пошел к Львиному мостику.

Таранов до боли сжал кулак. Крупные капли били по асфальту, по львиным мордам, по деревянному настилу моста. С запада, со стороны залива, надвигалась туча. Из нее змеисто сверкало… Иван смотрел, как торопливо идет Лидер прямо на него. Он подходит к кафе… все ближе и ближе… вот он уже рядом. Совсем рядом, в трех метрах.

Шахов прошел мимо. Иван встал из-за столика и вышел из кафушки.

Редкие капли дождя стучали по крыше серой «шестерки». Многоканальная радиостанция спецсвязи «Спутник-С» доносила негромкие переговоры сотрудников ФСО:

– Сектор четыре – центру: экипаж УВО просит пропустить в зону на срабатывание сигнализации.

– Центр – четверке: ты инструкции читал? Посылай их на хер.

– Понял вас, центр.

– Тринадцатый – центру: на Декабристов из дома №… вышел человек с футляром типа для скрипки… провожу задержание?

– Давай. Результаты доложи немедленно.

В общем и целом в эфире все было спокойно. Шла будничная работа. Случайный экипаж УВО, человек со скрипкой, придурок в кафе – самые обычные ситуации. В девятистах девяносто девяти случаях из тысячи они не несут никакой угрозы для президента. Тем не менее все они проверяются и пресекаются. Оперативно и жестко. В деле обеспечения безопасности первого лица государства мелочей не бывает. Все меры оправданы важностью задачи и никогда не бывают чрезмерными.

– Центр – восемнадцатому, – сказала радиостанция, – данные паспорта Немыкина не подтверждаются.

Два офицера ФСО в салоне серой «шестерки» быстро переглянулись. В принципе нельзя было исключить ошибки. Ошибиться мог мент, проверявший паспорт у Немыкина… да и сами базы ЦАБ[30] содержат немало ошибок.

Любой сотрудник паспортно-визовой службы может рассказать о таких невероятных ошибках и фантастических совпадениях, что одно им определение: чудеса! ФСО в чудеса не верит. Старший быстро сказал в микрофон:

– Восемнадцатый – центру: возможно, у нас ситуация «Горнист».

Таранов едва не упустил Лидера. Он шел вслед за Шаховым, прикидывая, как лучше поступить… Шел дождь. Крупные капли молотили по тротуару, смывали пыль и тополиный пух. Туча с залива приблизилась, сделалось темновато, и грохотало все чаще. Иван смотрел в спину Лидера… Какже он ненавидел эту тварь с безобидной внешностью интеллигента и мягким картавым говорком. Он ненавидел Шахова почти так же сильно, как себя. Спина Лидера в сером пиджаке была всего в тридцати пяти-сорока метрах – Иван запросто мог вкатить в него пулю. Но этого карателю было мало.

В домах зажигались окна. Хлестал дождь. Каратель шел вслед за своей жертвой.

В кафе вошли двое «пехотинцев» ФСО – те, которых видел в подворотне Лидер и которые прошлепали «Немыкина». Они вошли и сразу увидели, что «Немыкина» в кафе нет.

– Где мужчина? – спросил один у буфетчицы, взмахнув ментовской ксивой. – Седой, лет сорока пяти, светлая куртка, джинсы, сидел у вас два часа.

– Ушел.

– Когда?

– Да только что… А в чем дело-то?

– Куда пошел?

– Я что – слежу за ними?

Возле двери кафе затормозила серая «шестерка». Выскочили еще два сотрудника ФСО.

Таранов едва не упустил Лидера. Он совершенно не ожидал, что на Большой Подьяческой у Шахова стоит машина. Когда Иван вслед за Лидером свернул на Большую Подьяческую, то увидел, что Игорь Павлович стоит возле своей «шестерки». Дважды мигнули сквозь дождь огни габаритов, Шахов распахнул дверцу и сел в машину.

– …Твою мать! – пробормотал Иван и рванул вперед. До «шестерки» было около пятидесяти метров, и существовал риск, что Лидер уедет раньше, чем Иван добежит до машины.

– Всем в секторе шесть: ситуация «Горнист»… повторяю: «Горнист». Блокировать сектор, провести задержание.

Голос «центра» слышали через миниатюрные наушники системы «Спутник-С» все офицеры ФСО, задействованные вокруг Театральной площади… Голос был спокоен: если это действительно «Горнист», то он фактически уже не опасен. Он выявлен, в ближайшие минуты будет блокирован и задержан… Даже если предположить, что у террориста есть сообщники, переход ситуации «Горнист» в ситуацию «Факел» полностью исключен. Все под контролем, в зону можно прорваться только на танке… Впрочем, и на танке нельзя – РПГ[31] «Вампир» позволяет надежно поражать любую существующую в мире броню.

Вокруг и внутри сектора 6 сосредоточились одиннадцать экипажей ФСО и четыре группы пехотинцев. Двое снайперов вели с крыш поиск «горниста» сквозь оптику.

Лидер наполовину вытянул подсос, вставил в замок зажигания ключ и повернул его – двигатель ровно загудел. Щелкнули замки передних дверей. Лидер включил дворники.

Таранов подскочил к правой передней дверце «шестерки». В правой руке был пистолет, а левой он поймал ручку двери. Щелкнули замки, и у него на глазах опустился «грибок» фиксатора. Прогремел гром. Иван матюгнулся и рукояткой пистолета ударил по стеклу.

В шуме ливня и грохоте грома стекло рассыпалось почти неслышно. Шахов резко повернул голову направо. Сначала он увидел мокрую от дождя руку – рука дернула вверх «грибок». Потом Лидер увидел пистолет… Все происходило очень быстро и медленно одновременно. Шахов еще не понимал, что происходит, а уже открывалась дверца… Дверца открылась, внутрь стремительно ввалился человек, ствол уперся Шахову в бок.

Молния расколола небо над Большой Подьяческой, и в ее вспышке Игорь Павлович Шахов увидел лицо, увидеть которое он никак не ожидал. Никак и никогда, разве что во сне.

Вспышка молнии погасла, стало темно. Лидер все еще не верил в то, что только что увидел… Ствол больно упирался в бок, взмахивали дворники. Через секунду салон снова осветился – в лобовое стекло ударил свет фар проезжающего автомобиля. Теперь Шахов хорошо разглядел лицо Таранова – мокрое, с плотно сжатыми губами… Он узнал Африканца и все мигом осознал.

Свет фар померк – автомобиль с операми ФСО проехал мимо. В темноте салона прозвучал голос Таранова:

– Что же не здороваешься, Игорь Палыч?

Сектор шесть был невелик и ограничивался каналом Грибоедова, проспектами Римского-Корсакова и Вознесенским. Его заблокировали за минуту. Закупорили все четыре моста через канал, семь экипажей перекрыли проспекты… Шансы «горниста» выскользнуть из сектора были равны нулю.

Уже через три минуты в подъезде дома на Большой Подьяческой был замечен и задержан мужчина в светлой куртке. Оружия, документов, средств связи и наблюдения при нем не оказалось… Шокированный молниеносным и жестким задержанием, мужик уверял, что он прячется от дождя. Подъехавший «восемнадцатый» экипаж подтвердил: нет, это не тот… Поиск продолжался.

Каратель трижды нажал на спуск, и тело Лидера трижды дернулось. ИЖ-71 – гражданский вариант пистолета Макарова – имеет ослабленный по сравнению с «макаровским» патрон «9х17». Однако уже первый выстрел отшвырнул тело Лидера на дверцу. Вспышки от первого выстрела видно не было – ствол пистолета каратель плотно прижал к телу жертвы… вспышки двух последующих ярко осветили салон.

Снайпер первой категории капитан Геннадий Семейкин сидел под проливным дождем на крыше дома № 16 по Большой Подьяческой. Дождь хлестал – будь здоров, но Семейкин смотрел на это философски: такая у снайпера работа… Геннадий рассматривал в бинокль сектор. Прошло уже четыре минуты с объявления сигнала «горнист».

Салон пустого «жигуленка» внизу озарился яркой вспышкой… потом второй.

– Синица-8, – сказал снайпер в микрофон. – Вспышки в салоне «жигулей» у дома № 1 по Большой… похоже на выстрелы.

Иван перегнулся через Лидера, распахнул дверцу и сильно толкнул тело наружу. Лидер вывалился из салона, голова ударилась об асфальт.

Таранов перебрался через рычаг коробки передачи, сел в водительское кресло, выжал сцепление и воткнул первую.

– Вижу его, – сказал в микрофон старший «восемнадцатого» экипажа. Они только что выскочили с набережной канала на Большую Подьяческую. Свет фар выхватил такую же, как у них, серую «шестерку» у тротуара. Рядом с машиной лежал на асфальте человек… блестела лысина. Еще две минуты назад его здесь не было… «Шестерка», не включая фар, не обозначив поворотником маневра, резко стартанула с места. Задние колеса переехали ноги лежащего на асфальте, задок машины дважды подпрыгнул.

Свет фар ударил в заднее, тонированное стекло. Что они здесь разъездились? – раздраженно подумал Иван… Задок машины дважды подпрыгнул. Иван резко добавил газу.

С машины, что ехала сзади, ударил дальний свет. Он прорезал улицу, и Таранов увидел, что слева и справа, от тротуаров, наперерез машине бегут люди. Обостренное чувство опасности подсказало, что это не случайно, что это не просто прохожие. Потом он увидел пистолет в руке одного из мужчин… Вот, значит, как! Он утопил педаль газа в пол. Машину швырнуло вперед, навстречу бегущим людям.

Старший лейтенант Федеральной службы охраны Данилин бросился наперерез машине с «горнистом». Слепил свет фар, в ухе кричал наушник… Сбоку ударил выстрел. Машина надвинулась мгновенно, рывком. Данилин, мастер спорта по дзюдо, интуитивно уклонился от удара бампера и плавно взлетел на капот. Плавность была относительной, удар о лобовое стекло получился сильным, но Данилин сумел ухватиться за дворники.

Тело на капоте наполовину перекрыло Ивану обзор. Лицо человека было совсем рядом – в полуметре, за залитым водой стеклом. Широко раскрытым ртом человек что-то кричал. Таранов тоже кричал, но не слышал сам себя. Ревел на чумовых оборотах движок, свет фар преследующей машины отражался в зеркале и резал по глазам… с хрустом обломился держатель дворника, мелькнула рука, мелькнуло лицо… Человек слетел с капота. Машина приближалась к перекрестку Подьяческой и Римского-Корсакова. На перекресток резко вылетела «Волга» с мигалкой и остановилась, блокируя проезд. Ярко блестел залитый дождем черный борт… До «Волги» осталось метров пять или чуть больше, а скорость «шестерки» составляла около пятидесяти километров. Вспыхивала мигалка.

– Да вот х… вам! – выкрикнул Таранов. Он резко вывернул руль влево, ударил одновременно на газ и на тормоз. На мокром асфальте «Жигули» занесло, развернуло, боком впечатало в борт массивной «Волги». От удара с «Волги» сорвало магнитную мигалку, захрустело сминаемое железо.

Таранова сильно швырнуло вправо. Он ударился головой о зеркало, но продолжал давить на газ. «Жигуль» отскочил от «Волги», левым бортом проехал по припаркованному у тротуара «БМВ», ободрал на нем краску и рванул по Римского-Корсакова к Садовой. Сорванная с «Волги» мигалка лежала на асфальте, озаряя его синим. Возмущенно кричала сигнализация «БМВ».

Водитель «Волги» оправился от удара и собрался включиться в погоню. Через секунду в его борт впечаталась «шестерка» «восемнадцатого» экипажа. Они в точности повторили маневр Таранова, раздавили лежащую на асфальте мигалку и оторвали бампер у «БМВ»… Следом выскочили еще три машины и ушли вслед за Тарановым и «восемнадцатым».

На крыше дома № 16 снайпер Семейкин поймал машину «горниста» в прицел. Высокоточная «полицейская» модель SSG-P производства австрийской фирмы «Штейр-Даймлер-Пух» с десятикратным германским прицелом «Хенсольд» ZF 500 гарантирует надежное поражение цели на дистанции в полкилометра. Разумеется, в руках профессионала… А в ФСО дилетантов не держат. Бленда прицела надежно защищала оптику от дождя, и капитан хорошо видел уходящий от погони автомобиль… Рассчитать упреждение для стрельбы по быстро удаляющемуся автомобилю трудно. Здесь многое определяет интуиция стрелка, его индивидуальное чувство оружия. Геннадий Семейкин четко представил себе траекторию пули… движение машины… порывы ветра… голову «горниста»… Указательный палец уверенно выбрал холостой ход спуска.

Капитан Семейкин рассчитал все правильно. Он почувствовал ту точку, где траектория пули неизбежно пересечется с траекторией головы[32]… приклад привычно, как старый друг, толкнул снайпера в плечо. Со скоростью восемьсот шестьдесят метров в секунду заостренный стальной цилиндрик, наполненный внутри свинцом и покрытый снаружи томпаком, начал свой полет.

Все правильно рассчитал снайпер, все верно… Он не учел только бродячей собаки на углу Римского-Корсакова и Садовой…

Мелкая трехцветная собачонка (куда тебя, дура, несет под проливным дождем?) бросилась на проезжую часть в пяти метрах от радиатора. Иван едва успел заметить ее. Он резко нажал на тормоз. Машина «споткнулась», и пуля, выпущенная снайпером ФСО с крыши дома в трехстах метрах от цели, разбила форточку левой дверцы, пробила лобовое стекло. Потом она ударила в поребрик, срикошетировала, пересекла под углом Садовую, еще раз ударилась в поребрик, вновь изменила направление и ударилась в колесо трамвая четырнадцатого маршрута. На этом ее полет закончился.

«Шестерка» выскочила на Садовую… Сквозь пулевую пробоину в лобовом стекле прямо в лицо Ивану сифонила вода. На хвосте висели автомобили преследователей. Иван, разумеется, не знал, что попал «под» ФСО. Он вообще не понимал, что происходит и откуда вдруг взялась целая свора борзых. Он знать не знал, что его личная война вызвала ажиотаж в службе охраны президента Российской Федерации.

Он промчался по Садовой, свернул на Московский. Он вытер мокрым рукавом мокрое лицо, бросил взгляд в зеркало: не отстают, висят на хвосте, как на привязи… не уйти! Он гнал по Московскому проспекту, выжимая скорость под сотню, маневрировал в потоке, выскакивал на встречную полосу. Понимал: не уйти. Не уйти, догонят. Ребятки-то, видно, не простые… откуда, черт, они взялись?

Резко, кренясь, скользя по мокрому асфальту, Таранов свернул на Загородный… Здесь, подумал он. Здесь попробую сыграть свою партию. Здесь, в квартале между «Техноложкой» и Витебским вокзалом, Иван знал каждый двор, каждый подвал и каждый чердак… Он сбросил скорость, свернул на Бронницкую – на Клинский – на Верейскую… Здесь, в квартале «Разве можно верить подлым словам балерины?»,[33] он попытается скинуть хвост.

Иван швырнул машину в подворотню. Поставил ее наискосок, перегородив проезд, выскочил и побежал в глубину двора.

– Брошенная машина на углу Клинского и Верейской, – разнеслось в эфире. – В салоне – битое стекло и стреляные гильзы. Ключей в замке зажигания нет. Пришлите подкрепление – будем прочесывать район.

Еще во время своей работы на Организацию Таранов, бывало, целыми днями ходил или ездил по городу. Эти прогулки-поездки были частью его работы. Нелегальная деятельность нередко предполагает нестандартные ситуации: то необходимо заложить тайничок, то провести конспиративную встречу… Возможно, придется уходить из-под наблюдения. Разные варианты возможны, всего и не предусмотришь. Но стремиться к этому нужно, поэтому любой серьезный человек, занимающийся рискованным ремеслом, имеет запасные «норы». Чем их больше, тем лучше.

В бытность свою ликвидатором Организации Иван тщательно изучил несколько кварталов в центре города… Требования к ним предъявлялись очень простые: запутанный лабиринт проходных дворов и наличие поблизости средства быстрой эвакуации – метро или вокзала. Квартал «Разве можно верить подлым словам балерины?» как раз был таким местом – сплошной лабиринт, а рядом две станции метро и вокзал. Иван вбежал во двор дома на Верейской, быстро пересек его, нырнул под арку.

Четыре экипажа – это очень мало, чтобы организовать качественное прочесывание городского квартала-лабиринта. Тем более что есть реальный шанс нарваться на пулю. Любой сотрудник ФСО психологически готов к риску. Он не задумываясь шагнет под выстрел или накроет телом гранату, если это будет необходимо для предотвращения угрозы ОП… Сейчас ситуация была совершенно иной, непосредственная угроза президенту отсутствовала, и рисковать никому не хотелось. До прибытия подкрепления экипажи ФСО взяли квартал в «карусель».

Таранов взбежал по лестнице на шестой этаж, легко открыл примитивный висячий замок и проник на чердак. Сердце колотилось, хотелось пить… Он по-зэковски присел на корточки за старинной печной трубой, вытащил из кармана сигареты, закурил. Где-то в темноте заволновались, заворковали потревоженные голуби. Ливень стихал, гроза уходила на восток, но шум дождя на жестяной крыше был все еще громким. Он наполнял темное пространство чердака равномерным гулом…

Иван быстро выкурил сигарету, сунул окурок в карман и пошел к лазу, ведущему на крышу… Он вылез на цинковый скат, пробитый десятками печных труб, утыканный антеннами. Цинк был мокрым и скользким. Низко, почти над головой, клубилось черное небо. Между небом и ломаным пространством цинковых крыш полз с запада сумеречный свет, пронизанный дождем. На востоке сверкали молнии.

Таранов быстро, косолапо побежал по скату. Крыша соседнего дома была ниже метров на шесть.

Он прыгнул, не удержался на ногах, упал и заскользил вниз. Он тормозил руками и ногами, но мокрая крыша не давала никакой опоры. Ну вот и все, подумал Иван, когда ноги соскользнули за край… глупо! Глупо, блядь, глупо… похабно.

Он попытался вцепиться ногтями. Гладкий, как будто отутюженный, оцинкованный лист со следами голубиного помета, блестящий от июньского ливня, скользил перед самыми глазами. Иван стиснул зубы, чтобы не закричать, но все-таки закричал. Он закричал: «Мама!» – и полетел вниз, в темный, почти тридцатиметровый провал двора-колодца.

– Мама! – кричал профессиональный диверсант и убийца. На нем было уже столько крови, что Бог… если есть Бог… просто обязан был сбросить его с этой крыши, ударить о мокрый асфальт, превратить в мешок с переломанными костями, в студень с размазанными органами и лопнувшими кишками…

Бог… если есть где-нибудь Бог… обязан был помочь человеку, который ошибся… который всю жизнь ошибался, возвел свою ошибку в абсолют и жил в неведении.

– Мама! – кричал Таранов.

Бог… если есть где-нибудь Бог… просто обязан был подставить ладонь под падающую человеческую фигурку между небом и землей.

И он подставил эту ладонь. Она была жесткой и обернулась балконом пятого этажа. Грязным и забитым хламом балконом.

Таранов пролетел пять с половиной метров, рухнул на старую раскладушку, на которой любила загорать хозяйка квартиры, пробил ногами дряхлый брезент, да так и застыл, «обутый» в раскладушку…

Он ничего не понял… Сначала он ничего не понял. Он уже ощущал себя лягушкой, которую смерч поднял из болота, перенес за сотню километров и шмякнул об землю. Ощущал себя кляксой на асфальте…

– Мама! – прошептал Таранов… Он поднял глаза наверх. Сверху густо неслись тяжелые капли, падали на лицо.

Он выдрал ноги из прорех в брезенте. Из штанины вывалился и звякнул о бетон пистолет… Таранов сел на раскладушку и закрыл лицо руками.

* * *

«Волга», которую дважды протаранили – сначала Таранов, а потом «восемнадцатый» экипаж ФСО, – своим ходом убраться с перекрестка не могла. Двойной таран изувечил ей крыло, и переднее левое колесо заклинило начисто.

Старший экипажа, капитан Лисочкин, доложил центру о своей проблеме и попросил вызвать эвакуатор… На звук орущей сигнализации из кабака выбежал хозяин БМВ с корешами. Хозяина звали Витя Мясник.

– Ты че? – сказал Мясник Лисочкину – Ты че – о…уел?

– Отвянь, – ответил капитан. – Меня самого забодали… Чайник какой-то на «шестере» вдолбил в бок и слинял.

– Ты меня, бля, не лечи. Разбил новую тачку, тварь… Ну, ты попал. Ща я тебя раком буду ставить.

Мясник был нетрезв и агрессивен… впрочем, трезвый он тоже был агрессивен. Мясник вытряхнул из рукава костюмчика от Бриони телескопическую дубинку и врезал по стеклу «Волги». Лисочкин вздохнул и вылез из машины. Напарник, старший лейтенант Смирнов, тоже.

Мясник весил сто десять килограммов, когда-то занимался боксом и вообще был конкретный пацан. И кореша у него были конкретные пацаны.

С лохов на «Волге» они должны были получить конкретные бабки… но сначала поучить.

Мясник размахнулся и снова нанес удар по машине.

– Отставить, – сказал Лисочкин.

– Урою!.. – зарычал Мясник и замахнулся на капитана. Мясник часто решал вопросы силой и практически всегда – успешно. Он вообще любил бить морды, любил внушать страх… Лисочкин спокойно ушел от удара, развернул Мясника и, используя инерцию огромной туши, швырнул его в его же бээмвуху Смирнов достал пистолет, сказал корешам Мясника:

– Уголовный розыск. Кто дернется – положу. Кореша оказались понятливые.

– Ладно, – сказали они. – Ладно, какой базар, мужики? Разошлись краями.

* * *

Таранов встал с раскладушки, заглянул в комнату. Там работал телевизор, на диване храпел одетый мужчина. На столе стояла открытая бутылка водки, пиво, лежал копченый лещ. Таранов подобрал пистолет, сунул его за ремень и осторожно вошел в комнату… сунулся в прихожую. За закрытой дверью ванной шумел душ, и женский голос пел самозабвенно старый шлягер из репертуара Таньки-Плаксы:

…Только нет на карте этой, Не найти ответа, Где теперь мой дом…

Иван снял куртку, взял с вешалки другую… маловата, но выбора нет. На голову надел идиотскую аляповатую бейсболку, сплошь расшитую «золотом», на подзеркальнике увидел солнцезащитные очки – нацепил на нос.

Посмотрел на себя в зеркало: ну и гусь! Потом вернулся в комнату, сделал длинный глоток водки из горлышка, открыл пиво.

Из квартиры Иван вышел с бутылкой пива в одной руке и полиэтиленовым пакетом с пустыми бутылками в другой. Покачиваясь, напевая: «Только нет на карте этой… не найти ответа, где теперь мой дом», – Иван спустился вниз, вышел на Подольскую. Мимо него проехал автомобиль ФСО.

* * *

Труп Лидера с Большой Подьяческой убрали раньше, чем кто-либо успел заметить. «Волгу» эвакуировали, эвакуировали с Верейской и «шестерку», брошенную Иваном.

Из-за грозы и быстротечности событий горожане фактически не заметили странных событий, произошедших в центре города. Визит президента и канцлера прошел без инцидентов.

Федеральная служба охраны провела собственное расследование. Особой ясности оно не добавило. Но по крайней мере стало понятно, что к покушению на жизнь президента все это не имеет никакого отношения – уголовные разборки. Труп Лидера тайно кремировали, у охранного предприятия «Анти-клуб» на всякий случай отобрали лицензию. Весь персонал перетряхнули, допросили, но и это ясности не добавило.

По отпечаткам пальцев, оставленных в кафе и «шестерке» Лидера, было установлено, что «горнист» – беглый убийца Таранов. ФСО исследовало всю биографию Таранова, включая ее совершенно засекреченную африканскую часть и последние, уголовные, страницы. Надо заметить, что изучение «подвигов» бывшего майора ГРУ повергло сотрудников ФСО, занимавшихся расследованием, в изумление. Заказное убийство, побег из Владимирского централа, несколько массовых расстрелов… И такие «герои» на свободе разгуливают? Ну и ну!

Начальник ФСО конфиденциально встретился с министром МВД и в приватной беседе высказал ему свое удивление. Министр не мог понять, почему ФСО вдруг заинтересовалась уголовником, а генерал, конечно, ничего объяснять не стал, напротив – напустил туману…

На следующий день министр МВД устроил своим такой «разбор полетов» – караул! Волна разносов, выговоров и предупреждений о неполном служебном соответствии прокатилась сверху вниз, нарастая, как цунами.

А ФСО потерял к Таранову всякий интерес. Не царское это дело – с уголовниками разбираться.

Глава 6 СЕДЬМОЙ УРОВЕНЬ

Возвращения Амазонки он ждал пять дней… Это было весьма тягостно. Таранов жил в частном пансионате в нескольких километрах от «резиденции». Был на виду ни от кого не прятался. Ловил рыбу, купался, играл в преферанс. Соседям по пансионату представлялся бизнесменом, вполне довольным жизнью.

В действительности ему было очень тяжело. Он был близок к той грани, за которой – бездна.

Он ждал возвращения Амазонки. Каждый вечер он уходил в лес «на прогулку». Дамочка из отдыхающих рвалась составить ему компанию, но Иван «прогуливался» в таком темпе, что дамочка завяла. Он пробегал по лесу три километра, доставал из тайника рюкзачок с камуфляжем, оружием и снаряжением, наблюдал за «резиденцией».

Амазонки там не было… Это соответствовало словам Лидера: отпуск взяла, загорает на Багамах. Вернется дня через три.

Прошли три дня… Прошел четвертый, а Амазонка не появлялась. В «резиденции» Организации, которая доживала свои последние дни, жил психолог. Когда-то, когда Иван только-только «встал под знамена Организации», психолог Александр много работал с Тарановым – учил распознавать ложь по поведению человека и скрывать собственные эмоции… Именно эти уроки здорово помогли Ивану в тюрьме. Они же помогли обмануть «Барьер». К психологу у Ивана не было никаких претензий. Он понятия не имел, что по результатам тестирования – явного и скрытого – а также по наблюдениям во время «дружеских посиделок» психолог Александр написал отчет, который и проторил дорожку Ивана во Владимирский централ. Отчет начинался со стандартного уведомления: «Строго конфиденциально. Только для руководства. Допуск третьих лиц возможен только с разрешения Л. и П. Знакомить обследуемого с материалами отчета запрещено». А заканчивался словами: «…испытывает комплекс вины, вызванный гибелью близких ему людей. Считает, что мог бы предотвратить их смерть. Играя на этих чувствах, можно легко манипулировать объектом».

Ничего этого Таранов не знал.

Вечером двадцать восьмого июня он сидел на развилке мощной сосны и как всегда наблюдал за «резиденцией». За четыре предыдущих дня он изучил территорию «от и до». Площадь «резиденции» составляла не менее трети гектара. Почти посередине стоял добротный кирпичный двухэтажный дом. В этом доме Иван прожил при поступлении «на службу» около двух недель, да и потом бывал нередко… В подвале располагался тир со сложной компьютерной системой управления мишенями. Иван расстрелял там тысячи патронов, пытаясь осилить высший – шестой – уровень сложности. Так и не осилил. А вот Ирина стригла мишени шестого уровня уверенно. Шестой имитировал ситуацию реального боя – с грохотом «взрывов» и постоянно появляющимися все новыми «противниками». В четырех случаях из пяти Амазонка выходила победителем.

Иван навел бинокль на окно второго этажа – туда, где располагались апартаменты Ирины – хозяйки «резиденции». Он навел бинокль и увидел, что окно открыто.

Амазонка вернулась.

* * *

Амазонка вернулась. Для Ивана это означало: вернулась тварь, убившая Светлану, и сегодня же ночью он заглянет в глаза этой твари… Ему не доводилось убивать женщин. Профессиональный убийца, по определению безжалостный, без колебаний ломавший пленных, когда это было необходимо для дела, жестко табуировал для себя насилие над женщинами и детьми… Таранов не знал, как поступит с Амазонкой.

Бледная висела ночь над «садоводством» для новых русских. За высокими заборами, отделившими «дворцы и замки» от простых смертных, было тихо… Где-то тявкала собака, да светились в нескольких домах окна. Таранов сидел в развилке сосны и ждал. Комары набрасывались, как полчища осатаневших камикадзе, пытались забраться под маску, прокусить ткань камуфляжа. Высоко над головой ветер шевелил верхушку сосны, пахло нагретой за день хвоей… Каратель ничего этого не замечал. Он сидел неподвижно, прикрыв глаза, и вспоминал женщину, убитую в «Метрополе». Вспоминал ее волосы, ее губы, ее голос… Вспоминал, как стояла она перед маленьким акварельным портретом в музее и тихонько читала:

…то ли дело Глаза Олениной моей! Какой задумчивый в них гений, И сколько детской простоты, И сколько томных выражений, И сколько неги и мечты.[34]

Таранов не знал, чьи это стихи, а спрашивать не стал – постеснялся тогда. Его серость часто ошеломляла Светлану… А сам Таранов только посмеивался про себя. Он знал и умел многое такое, о чем девяносто девять процентов человечества либо имело самое поверхностное представление, почерпнутое из фильмов, либо не знало вовсе. Он не знал стихов, но наизусть помнил таблицы превышения траектории пули… Он не разбирался в живописи, но умел ставить и обезвреживать мины, тихо убирать часовых, бесшумно передвигаться в лесу и темном помещении… О, он многое знал и умел, отставной майор СпН ГРУ. Но все его знания не помогли ему защитить любимую женщину.

Каратель открыл глаза. Он открыл глаза и увидел, что свет в окне Амазонки погас. Часы показывали 01:08… Через час начнем.

Каратель спустился на землю, сделал комплекс разминочных упражнений и бросил в рот щепотку сухого чаю. Он жевал чай, рот наполнялся горечью теина.

Он жевал чай и спрашивал себя: сумеешь ли ты, майор, казнить женщину? Ответ был неочевиден. – Тогда зачем ты идешь туда, майор? – Не знаю… – Ты идиот, майор? – Возможно… Возможно, я идиот. Но я должен посмотреть ей в глаза и спросить: зачем ты это сделала? Почему ты убила ее и оставила в живых меня? – Нет, майор, ты все-таки идиот!

Горечь наполняла рот. Она была ничто по сравнению с горечью, которая наполняла душу… Ее не выплюнешь, как жеваный чай.

Каратель убрал в рюкзак бинокль, достал большие ножницы по металлу. Длинные рукоятки были покрыты толстым слоем изоляции. Он привычно попрыгал – ничего не звякнуло, плотнее затянул лямки рюкзака и двинулся к «резиденции».

Он быстро и ловко вырезал кусок шипастой ленты на верху забора, потом залез на березу рядом со столбом и перерезал провод. Провод в синей изоляции довольно сильно хлестнул по земле… но тут уж ничего не поделаешь. Оставалось только надеяться, что в «резиденции» этот звук не услышали. А если и услышали, то не смогли идентифицировать, тем более что от дома до столба почти тридцать метров, окна Ирининых апартаментов выходят на другую сторону, а сами провода, идущие к дому, остались неповрежденными – Таранов предусмотрительно резал провод с той стороны столба, что была обращена к поселку… Вообще в оазисе новых русских свет отключался довольно часто. К этому привыкли, самые ушлые поставили себе дизель-генераторы и лишь по привычке ворчали: бабки бешеные, блин, максаем, а порядку нет никакого…… Совдепия, блин! Как был совок, так и остался.

Таранов неподвижно сидел на березе, всматривался в «резиденцию»… Там было тихо.

Ирина и Александр лежали на постели в комнате Ирины. Амазонка курила и пускала дым кольцами. Дрожащие овалы поднимались вверх, меняли свои очертания, таяли.

– Однако, – сказал Александр, – аппетиту вас, мадам, нынче изрядный… Неужели на Багамах самцов не было?

– Были.

– Откуда же такая ненасытность?

– Трахаться, господин психолог, всегда нужно так, как будто в последний раз.

– Почти афоризм. Подари.

– Дарю. – Амазонка ногой отшвырнула смятую простынь, потянулась и сказала лениво: – Так ты мне так и недорассказал про Лидера… Что значит: исчез?

Александр совсем уже собрался ответить, но в этот момент погас дисплей музыкального центра, стихла музыка. Одновременно зазуммерил пульт сигнализации: это означало, что система обесточена и, соответственно, не работает.

– Тьфу, – сказал Александр, – свет выключили… Третий, между прочим, раз за неделю. Бардак, блин. Пойду переключу на аккумуляторное питание.

– А откуда взялось аккумуляторное питание? – вяло поинтересовалась Амазонка.

– Один умелец смастрячил. Если бы этот аккумулятор мог еще холодильник питать! Ладно, пойду переключу.

– Да лежи ты, – сказала Амазонка, – успеешь… Расскажи-ка толком про Лидера.

Таранов просидел на дереве минут десять – в «резиденции» было тихо. Видимо, спят… Иван слез с дерева и быстро добежал до забора, легко перекинул тело через забор в том месте, где срезал ленту с шипами. Прямо перед ним слабо поблескивала проволока сигнализации… Сейчас она была не опасна.

– Пойду принесу пива, – сказал Александр. – А заодно уж включу эту сраную сигнализацию.

– Валяй, папа… А мне принеси соку, – отозвалась Амазонка.

Психолог поднялся с кровати, влез в джинсы и вышел из комнаты. Он спустился на первый этаж, открыл щиток, спрятанный за деревянной панелью, и щелкнул тумблером. Он поднялся наверх, остановился у холодильника и почесал голую волосатую грудь. Механически подумал: все-таки Ирка классная баба… а уж темперамент – вихрь… Он распахнул дверь огромного «Индезита», взял коробку сока и две бутылочки «Невского».

Он вернулся в комнату Ирины, налил сок в бокал и подал его Амазонке. Ловко открыл пиво и сделал глоток прямо из горлышка.

– Странно пропал Лидер, – задумчиво сказала Ирина.

– Ага…

– А что Председатель об этом думает?

– Ахрен его знает. Во-первых, он в отъезде. Во-вторых, мне не докладывают. Но весь «Анти-клуб» трясли как грушу.

– Странно, странно, – Ирина сделала глоток соку и повертела в руках запотевший бокал. – Впрочем, этого следовало ожидать.

– Почему? – удивился психолог.

И в этот момент ярко запульсировала красная точка на пульте сигнализации.

– Что такое? – спросил психолог. Амазонка усмехнулась:

– Гости к нам, Саня… встретить надо.

– Какие, на хрен, гости?!

– Я думаю, один наш общий знакомый… Одевайся!

Иван отбросил в сторону не нужные уже ножницы и вытащил из-под пятнистой куртки АПС. По большому счету это было ни к чему: справиться с двумя сонными людьми, которые не ожидают нападения, можно и без пистолета… Он выждал еще пару минут и осторожно пошел к дому, держась возле кустов… Он обошел пруд, пересек дорожку. Дом спал. И весь мир спал. И только комары звенели настойчиво и гнусно.

Он осторожно обошел дом против часовой стрелки, высматривая открытые окна, но все окна первого этажа были заперты… Зато входная дверь оказалась гостеприимно распахнутой, как будто приглашала: входи. Несколько секунд Иван размышлял, потом поднялся на крыльцо. Дверные петли не издали ни малейшего звука.

Таранов шагнул в дом. Он держал пистолет у бедра, внимательно вглядывался в полумрак холла. Кажется, все здесь осталось так же, как было полгода назад. Темнела пасть камина, тикали часы, и желтый диск маятника ходил туда-сюда… туда-сюда…

Иван сделал шаг, другой – мгновенно и остро ощутил опасность. А тело уже пронзила боль, свело судорогой. Таранов выронил пистолет, упал, задергался на полу. Сверху, с галереи второго этажа ударил свет фонаря. Голос психолога произнес:

– Вот это да! Такого эффекта, признаться, не ожидал.

Ирина ничего не ответила. Она держала в руках предмет, похожий на складной мужской зонтик. Он «зонтика» вниз, к телу Таранова, змеились два тонких проводка…

Электрошоковое устройство 107У-СП выстреливает два гарпунчика на расстояние до четырех с половиной метров. Гарпунчики пробивают слой одежды толщиной в два пальца. Разряд тока гарантированно выводит человека из строя на 15–20 минут. Ни физические кондиции, ни волевые качества жертвы при этом не играют никакой роли.

– Ну, здравствуй, Олег, – сказала Ирина. Таранова она знала под именем Олег или псевдонимом Африканец. – Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – буркнул Таранов. Он сидел в кресле, скованный по рукам и ногам. На журнальном столике стоял поставленный на попа фонарь, луч света бил в потолок.

– Не похоже, – сказала Ирина. Она кивнула на электрошокер и добавила: – Пакостная, в сущности, штука…

Таранов промолчал. Ирина вскинула на него глаза – темные, пронзительные, спросила в лоб:

– Мстить пришел?

Иван снова промолчал… Впрочем, ответ и не требовался.

– Мстить, – сказала Ирина. – А ведь я тебя пощадила, Олег. Я ведь держала тебя на прицеле.

– Лучше бы убила.

– Ну, это-то никогда не поздно… Кофе хочешь, Африканец?

– Нет.

– Правильно, электричества все равно нет, кофеварка не работает… Я держала тебя в прицеле, но пощадила. А ты пришел мстить.

– Зачем ты убила Светлану?

– Светлану, – задумчиво произнесла Амазонка. – Светлану… Ей подходило это имя. Соответствовало.

– Зачем? Зачем ты ее убила? Что она тебе сделала худого?

Амазонка была без косметики. И даже в неярком свете фонаря было видно, что она уже не очень молода, – легли на загорелой коже морщинки, обозначились морщинки на шее.

– Объяснить? – произнесла Ирина.

– Объясни.

– Я бы объяснила, да ты все равно не поймешь… Любая баба-брошенка поймет. А ты – мужик, тебе не дано.

– А вдруг?

– Да ладно… ладно тебе, Африка. Это все – бабское, сволочное, пакостное.

– Как электрошокер? – с издевкой спросил Таранов.

– Хуже, Олег, хуже… Я, конечно, виновата перед тобой очень. Не стоило мне убивать твою Светлану. Но вдруг накатило что-то – беда! Захотелось кому-то отомстить за изуродованную жизнь свою. Мне ведь скоро тридцать шесть. А хорошего, настоящего – нич-чего не было, Олег… Ты понимаешь? – Таранов не ответил. Амазонка сказала: – Не понимаешь… Ничего ты не понимаешь. Мне мама всегда говорила: доча, у мужиков вместо головы – член! Не верь никому. Всего добивайся сама… Я и не верила. Я добивалась… Вот – добилась! Семьи нет, детей нет… Ни х…я нет! Ты понимаешь?

– Да, – сказал Таранов.

– Это тебе только кажется, что ты понимаешь… Выпить хочешь?

– С тобой – нет.

– Тю! А я щас Сашку позову. С ним-то выпьешь?

– Может быть.

– Может быть… Ладно, Африканец, давай начистоту: ты пришел меня убить. Но тебе не повезло. Теперь я имею право тебя убить. Но я хочу дать тебе шанс…

– Лучше дай мне сигарету, – перебил Иван. Амазонка вытащила из кармана халата пачку «Мальборо» и зажигалку. Полы халата разошлись, и Таранов увидел, что Амазонка без трусов. Он прикурил, швырнул зажигалку на столик. Ирина смущенно улыбнулась и поправила халат.

– Я хочу дать тебе шанс, Олег. Я не хочу тебя убивать.

– Это благородно, – язвительно ответил Иван.

– Не понтуй. Не надо, не понтуй. Шансик-то все равно слабенький. Как говорится, один шанс из тысячи… А вдруг повезет?!

Иван сосредоточенно курил, молчал. Амазонка сказала:

– Ты ведь ни разу не одолел шестой уровень?

– Ну и что?

– Я предлагаю тебе испытать счастье на седьмом.

– На седьмом? Но ты говорила, что в тире только шесть уровней.

– Верно, в тире только шесть.

– Тогда я не понял… что такое седьмой уровень?

– Седьмой уровень – это я.

* * *

– Седьмой уровень – это я, Африканец.

Ивану показалось, что он ослышался. Он посмотрел на Амазонку, она ответила улыбкой:

– Я предлагаю тебе дуэль.

Таранов долго смотрел ей в глаза… В глаза! В глаза! В темную глубину… Потом пожал плечами и произнес:

– Что ж, давай попробуем. Каковы условия?

– Очень простые, Олег: «театр боевых действий» – территория «резиденции», ограниченная забором. Выбор оружия – на твое усмотрение. Расходимся по противоположным углам участка и – вперед.

– В войну захотелось поиграть? – спросил Иван. – Нервишки пощекотать?

– Дурак ты, Африканец. Ничего-то ты не понял. Принимаешь условия?

– Принимаю.

– Вы с ума сошли! – сказал психолог. – Вы что – с ума сошли?

Амазонка потрепала его по щеке и почти ласково произнесла:

– Шурик, не мельтеши.

– Но – стрельба! Соседи услышат, вызовут милицию.

– Не мельтеши, Шурик… Когда милиция приедет, нас уже здесь не будет.

– Погоди, погоди, – сказал Александр. Он был явно взволнован, и это не очень вязалось с имиджем мудрого, уравновешенного психолога, который учит других управлять собой. – Погоди, погоди… А где же мы будем?

– Где будешь ты – твое дело, – ответила Амазонка. – Советую тебе вернуться к жене… А я… я уезжаю, Шурик.

– Куда?

– Далеко… очень далеко. Здесь мне все осточертело.

– Погоди, погоди… а как же все это? – психолог обвел рукой холл.

– А «это» уже продано. – Как?

– А так. Раз все «это» оформлено как моя собственность, то я, разумеется, имею право это продать. Я и продала.

– К-когда?

– Позавчера, если это тебя волнует… завтра приедет новый хозяин. Еще вопросы есть?

Психолог обескураженно молчал… Таранов курил, Амазонка улыбалась и покачивала красивой, высоко оголенной ногой. Психолог сказал вдруг:

– Но как же? Кто тебе разрешил?

– Опять двадцать пять! Когда ни у кого не спрашиваешь, то и запретить никто не может. Все, закрыли тему. – Амазонка резко встала. – Вы тут поскучайте десять минут, а я приведу себя в порядок – не выходить же на дуэль в халате… Это пошло.

Амазонка ушла, напевая: гуд бай, Америка, о-о… где я не буду никогда… Часы пробили три.

Она появилась минут через двадцать. Она была в элегантном сером костюме, в туфлях на шпильке и маленькой шляпке с вуалеткой, через плечо – сумочка на ремне.

– Ну как? – весело спросила она, остановившись на верхней ступеньке лестницы. Свет белой ночи падал на нее через большое окно… В этом свете Амазонка выглядела аристократично-загадочно.

– Высший класс, – сказал Иван скучно.

– Бред, бред, – сказал психолог, и Таранов в принципе с ним согласился: бред. Театр абсурда. Вполне приличный антураж для голливудского комикса… Но на реальную жизнь мало похоже.

Стуча каблуками, Амазонка спустилась по лестнице, остановилась возле столика:

– Ну, Олег, ты выбрал оружие? Таранов пожал плечами:

– Вообще-то я пришел сюда со «стечкиным».

– Одобряю. Шурик, верните Олегу его пистолет.

– Ты сошла с ума! Ему нельзя давать оружие. Он нас перестреляет!

Ирина прищурила глаза:

– Бегом марш за пушкой! Заодно принеси ключи от наручников, виски и бокалы.

Александр закричал:

– Ты сошла с ума!

Амазонка расстегнула сумочку и вытащила оттуда наган. Выразительно посмотрела на Александра… Психолог встал из кресла, поплелся, шаркая по паркету тапочками.

Александр поставил на стол бутылку виски и бокалы. АПС и ключ отдал Ирине. Всем своим видом он показывал: вы оба идиоты… А ты, сука, законченная идиотка.

Ирина подкинула пистолет на руке, спросила у Ивана:

– Магазин полный?

– Да.

– Проверь, чтобы не было недоразумений.

Она протянула пистолет Ивану. Протянула рукояткой вперед. Психолог отшатнулся. Иван пожал плечами, извлек магазин и снова вставил его в оружие. Сказал: порядок, полный магазин. Ирина откинула барабан револьвера, бросила взгляд на донышки гильз и весело сказала:

– У меня тоже… выпьем на посошок? Эй, Шурик, сними с человека браслеты.

Обреченно Александр расстегнул наручники на ногах Ивана, потом оглянулся на Ирину… Зачем? – спрашивал он взглядом. – Зачем?

– Давай, давай, – подбодрила она, наливая виски в бокалы.

Психолог был, казалось, на грани обморока. Он долго не мог попасть ключиком в замок… Когда руки у Ивана стали, наконец, свободны, Александр выронил ключик на пол.

– Выпей, – Амазонка пихнула в руки психолога полный бокал. – Выпей, будь мужиком, не трясись.

Александр выпил. Он пил некрасиво, обливаясь, и коричневая жидкость стекала на грудь по подбородку. Допив до дна, он обессиленно упал на диван.

– Давай-ка на посошок, Олег, – сказала Амазонка.

– Не боишься пить перед дуэлью? – спросил Таранов.

– Глупости. В небольших дозах спиртное даже полезно для стрельбы – тремор меньше… Ты вот не знаешь, а, между прочим, в стрелковом спорте алкоголь считается допингом. Не знал?

– Нет, – признался Таранов.

– То-то, друг мой.

Таранов снова подумал, что психолог прав: ситуация совершенно бредовая. Они сидят, мирно беседуют, пьют виски… Он шел сюда, чтобы отомстить, но вместо этого сидит и пьет с женщиной, которая убила Светлану.

– То-то, друг мой… Ну, давай выпьем. За здоровье не предлагаю, а вот за удачу… за удачу – вполне. Одному из нас она сегодня улыбнется. А уж другому – нет. За удачу!

Они сделали по глотку… Александр смотрел на них большими глазами. Ирина сняла и бросила на столик шляпку потом подняла вверх ногу помахала ею в воздухе и сказала:

– Жаль, но туфлишки тоже придется снять.

– Идиотка! – крикнул Александр. Ирина рассмеялась и сняла туфли. Таранов кашлянул и сказал:

– Амазонка. – Что?

– У меня вполне современный автоматический шпалер и двадцать девятимиллиметровых патронов… А у тебя старый револьвер и всего семь патронов калибром «семь, шестьдесят две».

– Ну и что? – беззаботно спросила Ирина. Она надевала старые, разношенные кроссовки.

– Шансы не равны.

Ирина заправила концы шнурков внутрь обуви, подняла глаза на Таранова и сказала:

– Конечно, не равны… Если боишься – откажись. Таранов на секунду онемел, потом бросил:

– Пошли. Нечего кота за хвост тянуть.

Они одновременно встали и двинулись к двери. В дверях Иван галантно пропустил даму вперед. Она сказала: мерси.

– Идиоты, – пробормотал им вслед психолог. – Идиоты!

Он налил себе полбокала виски, быстро выпил.

* * *

Над лесом трепетал рассвет. Край неба на востоке был розов, и пели какие-то птички. Ночь была довольно прохладной, на дорожке и на траве блестела роса.

– Тебе – туда, – Амазонка взмахнула рукой с зажатым в ней наганом. – А я займу угол по диагонали. Через три минуты начнем.

Иван несколько секунд вглядывался в ее лицо, потом повернулся и пошел по дорожке в угол.

– Эй! – окликнула его Ирина. Иван обернулся. – Тебя как зовут-то по-настоящему?

– Иван. А тебя?

– А меня так и зовут: Ирина… Ну, прощай, Иван.

– Прощай, Ирина.

Они двинулись в разные стороны. Распевались птички, и рассвет был розов…

Таранов шел медленно. Привычно оттягивала руку более чем килограммовая тяжесть оружия. Было чувство, что он совершает ошибку… Он попытался понять: какую? – и не смог. Ирина за спиной насвистывала «Гуд бай, Америка». Ее свист удалялся, удалялся, удалялся. Иван шел медленно. У него были еще три минуты. Три минуты – это много. Это очень много. За три минуты можно выкурить сигарету… или снарядить магазин «Калашникова»… или позвонить домой, маме… засыпать пшено в кормушку для воробьев.

За три минуты можно прожить жизнь.

Таранов дошел до конца дорожки, пошел по траве. Довольно скоро уперся в проволоку сигнализации. Он сел на корточки, вытащил из кармана сигареты, закурил. Дым показался горьким. Быстро бежала секундная стрелка по циферблату.

Ирина присела на скамейку, вытащила сигарету и щелкнула зажигалкой… Рядом со скамейкой торчал из земли идиотский гномик. Он добродушно надувал щеки и чем-то был похож на Шахова. Появилось желание вкатить в него пулю и посмотреть, как эта дешевка рассыпется на гипсовые куски.

Ирина докурила сигарету, затушила окурок о подошву кроссовок и посмотрела на часы: пора… пора начинать дуэль. Глупо! Безумно глупо, но… пора начинать.

Таранов отдавал себе отчет, что Ирина стреляет быстрее и лучше его. А старый наган в руках опытного стрелка – очень серьезное оружие. Инструктор, который когда-то учил лейтенанта Таранова оперативной стрельбе, сам учился стрелять у ветеранов СМЕРШа. Сожалея о том, что нет нынче на вооружении нагана, он говорил: «С наганом в руке, салаги, можно чудеса творить. Наган тебя никогда не подведет. С ним можно в огонь и в воду. А кучность?! Кучность – супер-пупер, салаги. Куда там „макарычу“. Спецы из нагана доставали немцев и на восьмидесяти метрах и даже на сотне! А уж в боевом маятнике нагану равных просто нет».[35] Впрочем, сам инструктор стрелял одинаково хорошо и из ПМ, и из АПС, и из «беретты». Однажды на полигоне, на глазах изумленных «салаг», выстрелом из ПМ он убил полевую мышь. Заспорили о дистанции. Промерили рулеткой – оказалось тридцать семь метров.

Если бы Иван решил победить «на дуэли» любой ценой он обязательно бы это сделал. Хитрость невелика: выбрать позицию, замаскироваться и лежать неподвижно час, два, пять – сколько нужно! – пока Амазонка сама не выйдет под выстрел. Очередью «стечкина» можно срезать ее наверняка… Можно поступить еще коварней: имитировать бегство – порвать проволоку сигнализации, а на шипах забора повесить клочки одежды. А можно поступить и еще коварней: действительно выбраться с территории, зайти в тыл Амазонке и спокойно расстрелять ее сзади. На войне как на войне, и прав тот, кто победил… Таранов решил играть по джентльменским правилам, без подвохов. Он затушил сигарету, по привычке убрал окурок в карман и двинулся навстречу судьбе.

Территория «резиденции» напоминала маленький ландшафтный парк. То тут, то там росли группы кустов, стояли деревья, лежали отдельные валуны. Даже небольшой пруд был на территории. Воюй – не хочу! Участок имел форму близкую к квадрату, и расстояние по диагонали между противоположными углами составляло около восьмидесяти метров.

В неверном предрассветном свете каратель начал движение навстречу Амазонке. Он шел бесшумно, держась возле деревьев. Он «включил» все органы чувств, в первую очередь – слух. Он двигался, забирая влево, влево, выигрывая таким образом оперативное пространство… Он был спокоен и отрешен.

Боковым зрением Таранов уловил движение справа, резко крутанулся и вскинул ствол – на заборе сидел рыжий кот и смотрел на Ивана наглыми глазами хулигана.

– …Твою мать, киска, – пробормотал Иван и неосторожно наступил на сучок… Раздался громкий хруст. Через секунду ударил выстрел, пуля смачно вонзилась в ствол березы рядом с плечом Ивана. Кота как ветром сдуло с забора, Таранов кувырком ушел влево, быстро перекатился и, ощутив порыв ветра, перебежал на несколько метров. Колышущиеся ветви и шелест листьев надежно замаскировали его движение… А потом он услышал издевательский смех Ирины. Таранов приблизительно определил направление и начал всматриваться. Ни черта он не увидел… В мире было очень тихо, все замерло и насторожилось. Около минуты Таранов ждал. Он приставил левую ладонь к уху и вскоре различил почти неслышные шаги. Присмотрелся и увидел серую тень, мелькнувшую за ивами. Бах! Бах! Бах! – АПС выплюнул в росистую траву три блестящие гильзы… Остро в свежем воздухе запахло сгоревшим порохом.

Амазонка едва успела присесть. Две пули – одна за другой ударили в самый верх валуна, за которым спряталась женщина с револьвером. Разошлись рикошеты. Третья пуля прошла над камнем.

– Не худо, – сказала сама себе Амазонка шепотом. – Если бы не присела вовремя… Пожалуй, прав Санька: глупо это. Но – пятками назад не ходят, девонька. Дуэль так дуэль.

В сумочке Ирины лежали два авиабилета: один на рейс Санкт-Петербург – Москва, другой на рейс Москва – Афины. А в афинском филиале банка «Banque Nationale Suisse» лежали триста тысяч долларов, вырученные от продажи «резиденции». До рейса на Москву оставалось всего пять часов… Тоска, тоска!

– Ирина! – крикнул Таранов.

– Аюшки! Что тебе, сладкий мой?

– Ирина, хватит дурить… Я не хочу тебя убивать. Давай прекратим.

– Э-э, нет, Ваня. ЭТО прекратить уже нельзя. Это – седьмой уровень, Африка. Почти как седьмое небо. А в нагане – семь патронов… семь выстрелов – как семь шагов по облакам. Ты заметил, что в цифре «семь» есть какая-то магия? Тайна какая-то есть?

– Прекрати, Ирина… Что ты несешь? Ты что – опьянела?

Амазонка рассмеялась и сказала:

– К сожалению, нет. Я, к сожалению, трезва… А в семерке есть магия, Иван, есть. Ты заметил, что мы говорим: за семью замками, за семью печатями… Семь чудес света?

– А еще, – перебил Таранов, – говорим: дураку семь верст не крюк…

– Пошло, Иван, банально. Мелко. Неужели ты такой душный?

– Чего ты хочешь?

– Тебя, – ответила Амазонка со смехом. Потом резко оборвала смех и сказала: – Ладно, хватит по кустам бегать. Я вон уже юбку зазеленила… Выходи на дорожку, постреляем.

– Тебе это надо? – Да.

– А мне – нет. Плевал я на это. Я выхожу из дуэли, Ирина.

Таранов встал в полный рост… Амазонка выглянула из-за камня и спокойно сказала:

– А я тебя заставлю.

Она вскинула револьвер и мгновенно сделала два выстрела. Пули прошли справа и слева от головы Ивана, почти впритирку к ушам.

– Обоссался, супермен? – с издевкой произнесла женщина с «наганом».

– Нет, – сказал Иван.

– Будем стреляться?

– Черт с тобой… будем!

Они шли навстречу друг другу по выложенной декоративным камнем дорожке… Вставало солнце, и длинные-длинные тени пересекали участок. Сверкала роса. В лесу раздался голос кукушки, и Таранов машинально заметил, что уже четыре. Кукушка – живые часы – начинает «говорить» около четырех утра. Ирина подняла револьвер. Она улыбалась… Ивану сделалось не по себе от этой улыбки… Он замер, он ловил момент выстрела. Его всегда можно уловить, если ты видишь лицо стрелка – по изменившемуся мгновенно выражению глаз, по мгновенному напряжению уголков губ… По каким-то признакам, которые невозможно толком объяснить, а можно только почувствовать. «Дуэлянтов» разделяло метров сорок, солнце мешало Таранову и он плохо видел лицо Амазонки… Но все же сумел почувствовать момент выстрела и ушел влево. Пуля разорвала правый рукав куртки, обожгла кожу.

– Браво, – сказала Ирина, медленно шагая к Ивану по дорожке. – Браво.

– Твою мать! – сказал Таранов и послал три пули в сторону Ирины. Он специально брал выше – он хотел отрезвить женщину. Игра в войнушку принимала странно-извращенную форму. Иван начал закипать, и это было неправильно: злой стрелок – никудышный стрелок. – Твою мать, Амазонка! Давай прекратим.

– Седьмой уровень, Ваня, седьмой уровень!

Она выстрелила – Иван ушел длинным боковым кувырком влево-вниз. Пуля раскрошила пачку сигарет в кармане… Таранов катился по земле, матерился. Следующий выстрел чиркнул его по ляжке.

– Вставай, Ваня, вставай, – сказала Амазонка. – Вставай и стреляй, если ты мужик. По шесть раз шмальнули… Седьмой – в сердце!

Таранов встал на одно колено, вскинул АПС… Ствол нагана смотрел в сердце. В сердце! Золотое сияло солнце и било в глаза… В барабане нагана оставался всего один патрон! Ирина продолжала приближаться.

– Седьмой выстрел, – сказала Ирина. – Седьмой выстрел – пропуск в рай, на седьмой уровень… Стреляем одновременно, на счет три… Ну, раз! Два!

– Ирина!

– Прощай, Иван… три!

Зрачки у Ирины сузились, резко обозначились складки в уголках губ… Стремительно откидываясь назад, каратель нажал на спуск.

Он хотел выстрелить над головой! Он честно хотел выстрелить над головой женщины… Он так и не понял, какая сила придавила ствол пистолета вниз. И не поймет никогда.

Пуля сильно толкнула Амазонку в грудь. Она пошатнулась, но устояла на ногах. «Наган» с неизрасходованным седьмым патроном выскользнул из руки и ударился о камень.

Женщину повело вбок, она сделала шаг, другой… третий. Потом ноги подломились, и Амазонка упала лицом в пруд.

Таранов подбежал, прыгнул в воду – оказалось глубоко, почти по грудь, – подхватил тело, вытащил из воды на вызывающе-изумрудный бережок. В вырезе серой шелковой блузки, над золотым крестиком, зияло входное отверстие девятимиллиметровой пули. Открытые глаза Амазонки сияли, лучились, но Иван разглядел в них поволоку смерти. Он видел ее не единожды…

Ирина слабо улыбнулась и сказала:

– Живете…

– Что? – спросил каратель.

– Живете… седьмая буква кириллицы – Ж – называется «живете».

Из раны толчками вытекала кровь…

Вот ты и вышел на седьмой уровень, Иван Таранов. Ты поднялся, ты взлетел на седьмое небо… Ты ощутил себя небожителем? Хорошо тебе на седьмом небе? Не дует? Не сквозит? Не жарко ли? Ноги не потеют?

…Маленький золотой крестик на груди женщины залило кровью. Каратель положил тело на яркую изумрудную траву и сел рядом. Закрыл глаза жертвы… Хотелось закричать или заплакать. Он не закричал и не заплакал. Он сжал в кулаке окровавленный крест. Поднял глаза к небу: Ты, там, наверху, говорят, Ты всевидящ, всепрощающ и милосерден. Помоги. Спаси и помилуй нас, грешных… Спаси… и помилуй. Воскреси мертвых. Говорят, Ты всемогущ. Сотвори чудо, Господи! Что Тебе стоит? Ты же можешь. Ты можешь? Попы говорят: Бог есть Любовь… Помоги… что Ты молчишь? Почему, милосердный, всевидящий, всемогущий и всепрощающий, Ты молчишь? Где Твое милосердие? Где всевидение? Где всепрощение?

Ты молчишь… возможно, Ты всевидящ… возможно, всемогущ. Но Ты не милосерден.

Каратель наклонился и поцеловал мертвую женщину в губы. Из воды вылезла на кувшинку лягушка, пристально посмотрела на Ивана неземными глазами.

Глава 7 ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ…

– Не передумал? – спросил Председатель.

– Нет, – ответил Таранов.

– Даже не знаю, что и сказать, – произнес Председатель.

– А ты, Евгений Дмитрич, ничего не говори… Ты мне дай весь расклад на этого советника-координатора.

Таранов выглядел почти беспечным. Кондратьев покосился на него. Иван стоял облокотившись на балюстраду смотровой площадки на Ленинских горах. Внизу голубой подковой лежала Москва-река. Город был как будто в легкой дымке смога, и игла телебашни у горизонта почти терялась в ней… Плыли над Москвой облака. Слева от Кондратьева сосредоточенный японец снимал на видео панораму Москвы. Кондратьев покосился на Ивана. Иван курил, улыбался и смотрел на город. Кондратьев подумал вдруг: а в здравом ли он уме? Не поехала ли у него крыша от крови?… В принципе могла и поехать, ничего удивительного нет – досталось ему за последние полгода столько, сколько и на три жизни много… А он улыбается.

– Что ты так смотришь? – спросил Таранов вдруг.

– Как?

– Как на прокаженного.

– Тебе показалось, Иван Сергеич… Впрочем, мы все уже давно больны проказой и живем в огромном лепрозории. – Кондратьев повернулся спиной к панораме столицы. – Ладно, обойдемся без лирики. Ты уверен в себе?

– В себе? Ни на грош…

– Интересно… Тогда я, видимо, чего-то не понимаю.

– Я тоже. Я твердо уверен только в том, что седьмая буква кириллицы читается как «живете». А те твари, которые мешают людям жить, должны уничтожаться… Короче, Председатель, пора завершать «Караван». Устал я, устал… Пора завершать.

Автомобильные пробки в столице давно уже стали нормой. Воздух над проспектами и улицами висел плотный и тяжелый. Транспортные потоки пересекались, сливались, дробились, замирали… Орали клаксоны, матерились водители. Ржавые «Жигули» и навороченные иномарки парились бок о бок. Этот автокошмар казался бесконечным. Табуны разгоряченных машин дышали жарко, распространяли удушливый смрад. Обмороки и сердечные приступы за рулем увеличивали статистику ДТП… Город задыхался. Отравленный выхлопными газами центр столицы напоминал чудовищное изобретение доктора Беккера – фургон «грузовика 3».[36]

Резко вскрикивая сиреной, вспыхивая проблесковым маячком, служебная «Волга» генерала Гаврюшенко вырвалась, наконец, из пробки, пересекла двойную осевую, выскочила на встречную полосу. Осовевший от жары генерал (не могут, понимаешь, кондишн поставить) распустил узел галстука. Машина неслась по встречняку, издали предупреждая мигалкой всякое быдло о том, что едет белый человек… А машина Председателя, который «вел» генерала, осталась в пробке. Не мог Председатель позволить себе такой езды, как генерал. Автомобиль Председателя безнадежно застрял, генеральская «Волга» умчалась. Антрацитово-черный кузов под синими сполохами мигалки исчез…

Левой рукой Кондратьев взял радиостанцию.

– Едет объект. К тебе едет. Скоро – через две-три минуты будет в адресе. А я застрял в пробке. Не предпринимай ничего, перенесем на другой раз.

– Даже не думай об этом, – ответила рация. Рация была в руках Таранова, а сам Таранов сидел в салоне микроавтобуса «Форд-транзит» во дворе дома, где жила любовница Гаврюшенко. На борту фургона красовалась реклама фирмы, снабжавшей население питьевой водой.

– Обед готов? – весело спросил генерал в трубку… Весело спросил, весело. И услышал веселый ответ: готов, мой генерал, все готово – и обед, и я… Когда ты приедешь? Очень соскучилась по тебе, мой генерал.

Водитель сидел за рулем генеральской «Волги» с невозмутимым видом и, казалось, совсем не прислушивался к разговору. Водитель возил Гаврюшенко уже три с половиной года и отлично знал, куда везет своего босса. Одно время генерал ездил к Оксане сам, на своей личной «Ауди». Потом маскироваться перестал и даже пару раз «командировал» своего водилу с машиной в распоряжение Оксаны… Зато водила получал «льготы» в виде возможности пользоваться тачкой для своих целей.

– Через три минуты буду – сказал генерал и убрал телефон.

Задним ходом Таранов подогнал «форд» почти впритык к подъезду. Выскочил, распахнул заднюю дверь фургона, сквозь тонированное стекло в двери увидел знакомую «Волгу», въезжающую во двор.

«Волга» остановилась в нескольких метрах от «форда». Гаврюшенко бодро сказал водителю:

– Все, Костя, на сегодня свободен.

– Спасибо, Сергей Сергеевич.

Генерал посмотрел на фургон возле подъезда, бросил:

– Вот урод… всю, бля, дорогу перегородил. Непременно нужно аж в подъезд въехать.

Костя тоже посмотрел на «форд», поддакнул:

– Оборзели.

Генерал вылез из машины, хлопнул дверцей. «Волга», рыкнув движком, отъехала.

Таранов услышал хлопок дверцы и звук отъезжающего автомобиля. Он взял в руки десятилитровый баллон воды. Планировалось, что захват генерала Таранов и Кондратьев будут производить вдвоем. Но Председатель засел в пробке. А переносить операцию на другой раз Иван не хотел – свою любовницу Гаврюшенко посещал раз в неделю… Иван взял в руки баллон и приготовился.

Оксана Потемкина, студентка третьего курса журфака Московского государственного университета, надела черный пеньюар. Сквозь почти прозрачную ткань просвечивали узенькие трусики и чулки. Надевать чулки в такую жарищу совсем не хотелось, но Гаврюша возбуждался от чулок… боров старый! Фетишист. Но фетишист с толстым кошельком и большими связями. А без связей в Москве карьеру не сделаешь. Хочешь жить, девонька, подстилайся под папиков со связями и говори судьбе спасибо за то, что еще повезло.

Оксана подмигнула своему отражению в зеркале и выглянула в окно. Увидела отъезжающую «Волгу»… прибыл боров.

Генерал-майор протиснулся между стеной дома и открытой дверцей «форда». Работяга в сером комбинезоне выгружал из фургона голубоватые бутыли с артезианской водой. Генерал привычно набрал код на стальной двери подъезда. Замок щелкнул.

Замок щелкнул, и одновременно Иван опустил десятилитровую бутыль на голову генерала-оборотня. Он боялся переборщить – Гаврюшенко на вид-то бравый, но уже не шибко молодой – и ударил недостаточно сильно… Генерал слегка качнулся, выпустил ручку двери и начал поворачиваться.

Иван ударил второй раз. Тело Гаврюшенко опустилось на землю. Таранов отшвырнул в сторону баллон. Пластиковая посудина упала на острый угол кирпича, ограждающего клумбу у подъезда, лопнула, и вода потекла на оранжевый ковер ноготков. Иван подхватил тело и забросил в фургон.

…Ну и где этот урод? Какого ху я тут в прихожей у глазка торчу, разодетая, как шлюшка в борделе? Оксана посмотрела в глазок и никого не увидела. Тогда она осторожно приоткрыла дверь, выглянула на лестничную площадку и тихонько позвала: Гаврюша… На лестнице было пусто и тихо. Обшарпанные, в росписях, стены старой хрущевки (мог бы для такой сладкой девочки квартирку снять в более понтовом доме, жлоб старый) хранили молчание. Оксана пожала плечами и прикрыла дверь. Она вернулась в комнату, снова выглянула в окно, но и внизу генерала не увидела. Возле подъезда стоял какой-то желтый «форд», на детской площадке трепались две мамаши с колясками, неподвижно застыли старые липы… Куда пропал идиот? Может, я ошиблась и это была не его «Волга»? Оксана потыкала пальцем с длинным ухоженным ногтем в клавиатуру телефона и набрала номер трубы генерала.

Таранов забросил тело в грузовой отсек, спеленал руки и ноги скотчем, накрыл большим куском полосатого брезента. Потом сел в кабину и взял в руки радиостанцию. Сзади, в грузовом отсеке, запиликал телефон. Звук был приглушен брезентом, но доносился отчетливо. Телефон наигрывал «Наша служба и опасна и трудна». Иван презрительно скривил губы и вызвал Председателя.

– Есть клиент, – сообщил он, когда Кондратьев отозвался. – Ты где?

– Выскочил из пробки. Через минуту буду

За спиной у Таранова телефон генерала Гаврюшенко назойливо пищал про тяготы милицейской службы.

Костя Сидоркин катил к Рижскому вокзалу, высматривал пассажиров и напевал фальшиво, вторя «шансону» из магнитолы. Настроение было отличное: Гаврюха завис у своей Ксюхи, бомби – не хочу. Вози лохов, считай бабубли… А Ксюха клевая девка, ротешник у нее рабочий, губешки пухленькие. То-то Гаврюха как кот мурлычет, когда к ней едет. Да я бы и сам с ней покувыркался…

Мысли Сидоркина прервал телефонный звонок.

– Але, – бросил Костя в мобильник и услышал голос женщины, о которой только что думал… Он удивился. Но когда врубился в то, что сказала Оксана, удивился еще сильнее.

– Сейчас приеду, – сказал он, оборвал разговор и включил мигалку. «Волга» заложила крутой вираж, развернулась на сто восемьдесят и рванула обратно.

Подъезжая к дому Оксаны, Сидоркин заметил выехавший из двора желтый «форд-транзит» с рекламой питьевой воды на борту. Вслед за «фордом» катила непрезентабельная синяя «шестерка». В тот момент озадаченный Сидоркин не придал двум этим автомобилям никакого значения.

…Он не придал этому факту никакого значения, но уже через двадцать секунд Константин Сидоркин увидел на клумбе возле подъезда бутыль с водой. Из пробитого ребром кирпича бока медленно вытекала вода. Сидоркин выскочил из «Волги», подошел к подъезду и… увидел на асфальте несколько капель крови. Кровь принадлежала Таранову – когда Иван запихивал в фургон тело генерала, порезал руку об острый отогнутый край ржавой обшивки «форда», – но Сидоркин об этом, разумеется, не знал. Он увидел алые капельки крови на пыльном асфальте, и ему стало не по себе. Ему стало очень не по себе.

– Константин, – позвал его сверху голос Оксаны. Сидоркин поднял голову наверх и увидел в окне третьего этажа женщину. Сквозь черный пеньюар просвечивала полная грудь с темными кружками сосков.

– Появился? – с надеждой спросил водитель генерала, но любовница генерала отрицательно покачала головой. Сидоркин снова перевел взгляд на маленькие капельки крови в пыли. Он сделал шаг к двери подъезда… остановился… вернулся назад к машине и достал из салона резиновую милицейскую дубинку.

Дверь подъезда была открыта – Сидоркин опасливо заглянул внутрь. Что он ожидал там увидеть? Труп генерала?

В подъезде было пусто… Тихо и пусто. Сидоркин подергал висячий замок на двери, ведущей в подвал, и быстро взбежал на третий этаж, к Оксане. Откровенно эротичный вид женщины на несколько секунд отвлек его мысли в сторону, но Сидоркин справился. Неглупый мужик, он быстро связал воедино бутыль с водой, капли крови и желтый «форд».

По плану Кондратьева генерал-майор Гаврюшенко должен был рассказать о себе, Стрельцове и сотрудничестве с наркодельцами под видеозапись. Понятно, что добровольно Сергей Сергеевич подписывать сам себе приговор не захочет… Но Африканец заверил, что сумеет «убедить» генерала. Кондратьев Таранову верил.

Вместе с тем получение от Гаврюшенко признательных показаний позволяло сохранить ему жизнь… Скомпрометировавший себя и своего босса генерал будет позже открещиваться от видеокассеты. И почти наверняка открестится, в тюрьму не сядет точно. Но и дальнейшая служба в МВД станет невозможной. Сотрудничество с наркодельцами – тем более. Да и на карьере Стрельцова можно ставить крест.

Кондратьев намеревался размножить видеокассету и разослать ее в ФСБ, МВД, Генеральную прокуратуру, в администрацию президента, а также в десяток телеканалов и крупнейших газет. Замолчать скандал такого масштаба невозможно. Таким образом, Стрельцов и Гаврюшенко будут полностью выведены из игры. Для многих иных это послужит предупреждением: уж если до самого Стрельцова дотянулись… не, ребята, лучше с этой наркотой не связываться.

Так планировал завершение операции «Караван» полковник Кондратьев. Он понятия не имел о том, что под тяжестью обстоятельств все его планы рухнут в одночасье, как хлипкий мостик под тяжестью танка.

Сидоркин несколько секунд раздумывал, как поступить. Его грызли сомнения, но сомневался он недолго. Он справедливо рассудил, что генерал еще жив. Если бы убили, то труп лежал бы на месте… труп-то никому не нужен. А раз увезли генерала – значит, живой. Зачем увезли – второй вопрос…

– Оденьтесь, Оксана, – сказал Сидоркин. – Скоро здесь будет полно начальства.

Он выбежал из квартиры, через три ступени сбежал вниз и прыгнул в «Волгу». Из машины позвонил дежурному по управлению, чем изрядно его огорошил… Оказалось, дежурный подполковник гораздо менее сообразителен, чем рядовой водила. Подполковник пустился в занудные расспросы, но Сидоркин его довольно резко прервал: объявляйте перехват. Я начинаю преследование.

Желтый «форд» и синяя «шестерка», следующая за ним, двигались в потоке машин по Рижской эстакаде. Ехали аккуратно. Им вовсе ни к чему было привлекать к себе внимание. В «форде» почти непрерывно звучала музыкальная фраза из ментовского «шлягера» «Наша служба и опасна и трудна». Таранов уже отругал себя за то, что не выбросил телефон генерала сразу, а останавливаться, чтобы сделать это сейчас, не хотелось… Запищала рация, и голос Кондратьева спросил: как, мол, настроение?

Иван посмотрел в боковое зеркало. Там отражались желтый борт «форда» и синяя «шестерка».

– Отлично, – ответил Иван. – Ты знаешь, на кого мы с тобой сейчас похожи?

– А на кого мы сейчас похожи?

– На незалежную нэньку Украину.

– Почему? – удивился Кондратьев.

– Потому, что тачки наши составляют жовто-блакитную пару, – ответил Иван и засмеялся.

Бог мой, подумал атеист Кондратьев, он еще может шутить.

«Жовто-блакитный» кортеж нырнул в тоннель.

«Волга», сверкая мигалкой, выскочила из двора… Сидоркин запомнил, что желтый «форд» двигался в сторону Рижского вокзала… Кажется, был еще какой-то «жигуленок» вместе с «фордом», но, может, он и не с «фордом», может, он сам по себе… Ладно, черт с ним! Вопрос, где искать этот «форд-транзит»? Куда он поехал? Ежели по Рижской эстакаде, то сейчас они в Сокольниках. А там – сплошные Рыбинские улицы и тьма переулков с порядковыми номерами… А вдоль Сокольнического вала – беда! – Старослободские, Лобачика, Маленковская. Там район старой застройки. Там можно сутки кружить в переулках… А дальше – тоннель. Он выводит к пересечению Русаковской и Краснопрудной. А уж там-то, только в Красносельских, можно затеряться – ищи-свищи.

«Волга» с маячком неслась по эстакаде, разгоняя транспорт воем сирены… Сидоркин знал Москву очень хорошо. Он ехал и думал: а куда еду-то? Если они от Рижского рынка ушли правее, на Переяславку? Тогда – что?

Он решил ни о чем не думать и действовать на удачу: повезет так повезет… Он влетел в тоннель, выскочил из него… и увидел впереди желтый «форд».

Сидоркин выключил мигалку, приближаться к «форду» благоразумно не стал.

Похищение милицейского генерала (тем более – сотрудника центрального аппарата министерства!) – событие весьма неординарное. Не в Чечне – в центре Москвы! Событие настолько неординарное, что дежурный в первый момент не поверил сообщению Сидоркина. Он сидел на рабочем месте, механически барабанил пальцами по подлокотнику кресла и думал, как поступить… Вообще-то у дежурного есть инструкции на все случаи жизни, за исключением разве что высадки инопланетян на Самотеке. Дежурный боялся попасть впросак. Ну объявит он на всю дурягу, что захватили Гаврюху… А потом выяснится, что это туфта, розыгрыш. Тогда каждый полковник в управе сочтет своим долгом подойти и сказать: это ты, Лущенко, генерала Гаврюшенко в плен к чеченцам продал? Н-ну ты, блин, даешь! Герой, герой!

Дежурный решил позвонить генералу, но дозвониться не смог. Генералу непрерывно названивала Оксана, и телефон Гаврюшенко был практически постоянно занят… Неизвестно, к каким выводам пришел бы осторожный подполковник, но тут снова позвонил водила генерала и сообщил, что обнаружил «форд» с преступниками.

Дежурный решил, что дальше тянуть с принятием решения уже нельзя, уточнил место и начал действовать. Уже через пять минут в Сокольники выехали шесть автомобилей с сотрудниками управления и автобус с группой бойцов СОБРа. Во избежание преждевременной огласки скандального ЧП всем было запрещено пользоваться для связи рабочими частотами милиции – гиены от журналистики давно уже обзавелись аппаратурой, позволяющей прослушивать милицейскую волну.

Полковник Кондратьев тоже побывал на Митинском рынке и приобрел приемник, работающий в должном диапазоне… Там можно много чего купить – от примитивного жучка до лазерных приборов, способных снимать сигнал с оконного стекла. Кондратьев ехал вслед за «фордом», слушал ментовские переговоры в эфире, но все они не вызывали никакого интереса. «Волгу» ни Председатель, ни Африканец не замечали – Сидоркин не приближался ближе, чем на сотню метров, и оставался неразличим в транспортном потоке… разве мало черных «Волг» на улицах столицы? Хоть и не сумел Немцов пересадить все чиновничество на «Волги», но все равно их немало.

Сидоркин нервничал. Он отдавал себе отчет, что вполне реально может упустить бандитов… Или они засекут хвост… Или вмешается случай. Например, в виде ретивого гаишника, который захочет досмотреть «форд». А уж чем кончится такой досмотр, хрен его знает…

Сержант Сидоркин очень хотел помочь генерал-майору Гаврюшенко, а если сформулировать точнее: он хотел помочь себе… Плевал он на генерала! И даже, пожалуй, ненавидел его. Но если он, Сидоркин, сумеет отличиться, то вполне реально сможет улучшить свои жилищные условия. Алка и так уже запилила: сколько еще будем в однокомнатной клетухе париться? Генерала, блин, возишь, а выбить ничего не умеешь!.. Тут Алка была не права – Сидоркин среди шоферской братии считался хитрым, удачливым и ловким. Его и звали – Ловчила. Но с квартирами было туго. А вот сейчас появился шанс изменить ситуацию. Именно поэтому Сидоркин проявлял рвение, именно поэтому нервничал… Время шло, а обещанных дежурным экипажей все еще не было. Они только справлялись по телефону: где находитесь? Как обстановка?

А «форд», «шестерка» и «Волга» уже выскочили на Щелковское шоссе, направляясь к кольцевой… Сидоркин подумал: за город рвутся, суки.

Но «форд» вдруг свернул направо, на Сиреневый бульвар, и въехал на заправку. Сидоркин, не доезжая до заправки, остановился, спрятался за огромной фурой с белорусским номером… И в этот момент он увидел «жигуленок» с изображением глазастой совы на борту. Наряд УВО – три крепких милиционера с оружием, в бронежилетах – мирно покуривали возле машины, трепались о чем-то.

Сидоркин мгновенно понял, что это его шанс. Это – судьба! Он решительно выбрался из «Волги» и подошел к увошникам, на ходу вынимая удостоверение.

На заправку заскочили не ради заправки, а по иной, очень простой человеческой причине – Кондратьеву понадобилось в туалет… Иван не возражал. Они считали, что отъехали уже в достаточной степени далеко, а в эфире нет никаких признаков ажиотажа.

Кондратьев пошел в туалет, а Иван перебрался в грузовой отсек, забрал и выключил телефон генерала. Гаврюшенко уже начал приходить в себя, но был еще квелый. Иван положил на тело несколько баллонов с водой, вернулся на свое место.

В этот момент на стоянку въехал милицейский «жигуленок» с совой на борту. Въехал там, где выезд, где въезжать не положено. Въехал и остановился. Иван посмотрел на ментов равнодушно, потом бросил взгляд в боковое зеркало: где там Кондратьев? Кондратьева он не увидел, зато увидел черную «Волгу», которая въехала на заправку с противоположной от ментов стороны. Въехала и остановилась вдали, метрах в тридцати от «форда». Номера «Волги» в зеркало Иван разобрать не мог… Он снова перевел взгляд на милицейский «жигуль». Машина стояла, частично блокируя выезд, в ней сидели три мента и, кажется, выходить не собирались.

Все это могло быть совпадением: мало ли по Москве шастает увошных экипажей? Мало ли черных «Волг»?… А могло и не быть!.. Но что же застрял Кондратьев?

Таранов небрежно вытащил телефон и набрал номер Председателя. Между делом пустил двигатель.

Евгений Дмитриевич Кондратьев мыл руки в «предбаннике» туалета. Машинально подумал: вот какие нынче заправки стали – как на разлагающемся западе… Запиликал телефон. Полковник извлек «эрикссон» из кармана:

– Слушаю.

В ответ он услышал голос Таранова:

– Евгений Дмитриевич, кажется, у нас проблемы… Впрочем, может быть, я ошибаюсь.

– Говори, – спокойно произнес Председатель. Но прежде чем Иван успел ответить, полковник бросил взгляд в окно-иллюминатор и увидел черную «Волгу». Номер был виден четко… Кондратьев стиснул трубку.

Два сержанта УВО вышли из машины. Они вышли не торопясь, с деланной ленцой. Водитель остался в машине. Он положил на колени АКСУ, снял с предохранителя и передернул затвор.

– Нет, Иван, ты не ошибся, – спокойно произнес Председатель.

Сержанты неторопливо двинулись в сторону «форда». Таранов все понял. Менты на «форд» не смотрели…

– …Ты не ошибся, Иван. «Волга» – та самая. Сколько в ней народу – не вижу. А у тебя что?

– Два мента – увошники. Сейчас идут ко мне… Третий в машине.

– Уходи, Иван. Немедленно уходи. Я попробую их отвлечь.

– Что-то ты не то говоришь, Дмитрич.

– Я знаю, что говорю… Как только услышишь выстрелы – бей по газам, прорывайся.

– Ты что, – спросил Таранов, – стрелять собрался?

Менты были в пятнадцати метрах от «форда». Их лица выглядели нарочито равнодушными… слишком равнодушными.

Сержант Сидоркин сидел в горячем салоне «Волги» и кусал нижнюю губу. Тело покрылось потом. … Теперь ему казалось, что он поторопился, что сделал глупость… Но переменить что-либо было уже не в его силах.

– …Ты что – стрелять собрался?

– Не волнуйся, всего лишь из «Осы» – грохоту много, а трупов нет… А ты уходи. Даст Бог – прорвешься.

– А ты?

– Главное – довести «Караван», Ваня, – спокойно произнес Кондратьев.

– А ты? – упорно повторил Иван.

– Главное – доведи «Караван», Ваня.

Сержанты были в восьми метрах. Таранов выжал сцепление и воткнул сразу вторую передачу… Он продолжал удерживать сцепление, готовый отпустить его в любую секунду и утопить газ.

Полковник Кондратьев переложил телефон в левую руку, правой выдернул из кобуры маленький, кургузый пистолетик.[37]

В кондиционированной прохладе на лбу полковника мгновенно выступила испарина. Кондратьев отлично понимал, что сейчас произойдет… Он быстро двинулся через кафе… Вскрикнула, увидев оружие, женщина за столиком слева от входа, уронила чашку… Растеклась лужица кофе… Звякнула ложечка… За тонированным, слегка зеленоватым стеклом кафе Председатель отчетливо видел «Форд» и двух сержантов с автоматами. Из динамиков на стене неслось:

Большие города. Пустые поезда. Ни берега, ни дна – все начинай сначала…

Автоматы ментов еще смотрели стволами в асфальт, но выражение на лицах сержантов уже изменилось… Бывший полковник ФСБ (бывших полковников ФСБ не бывает!) стремительно шел по кафельно-шахматному – черное-белое, черное-белое – полу.

За зеленоватым стеклом поднимались стволы АКСУ. Кондратьев распахнул дверь… В лицо пахнуло зноем и бензиновой вонью. Кондратьев вскинул пистолет.

– Прощай, майор, – сказал Евгений Дмитриевич… направил пистолет на ближайшего к нему сержанта… грохнул выстрел.

Холодная война и время как вода. Он не сошел с ума – ты ничего не знала…

Старший сержант Валерий Тарасов сначала услышал выстрел, а уж потом увидел на пороге кафе высокого мужика с пистолетом в руке. Пистолет смотрел в его, Валерия, сторону. Месяц назад экипаж, в котором работал Тарасов, выехал на срабатывание сигнализации в квартире. Таких выездов – пруд пруди. Девяносто девять процентов из них – ложные: то сигнализация наврет, то пьяный хозяин, вернувшись домой, забудет набрать код… В этот раз Валерий с напарником, Витькой Шишкиным, попали на тот самый сотый процент. Валерий до сих пор помнил ствол ТТ, направленный в грудь. Он успел уйти в сторону, а Шишкарь нет… В тесной прихожей пули ТТ метались, как рой стальных пчел. Тарасов все-таки сумел тяжело ранить обоих воров-гастролеров из Грузии, но Шишкарю это не помогло.

Валерий увидел высокого мужика с пистолетом в руке. Пистолет полыхнул огнем.

– Прощай, майор!

Таранов отпустил сцепление и резко утопил педаль газа – «Форд» швырнуло вперед. Иван матерился, двигатель ревел.

…Полковнику никто не пишет…

Старший сержант УВО Тарасов стремительно нырнул вниз-влево, перекатился… мелькнул перед глазами асфальт… небо… Мелькнули перед глазами ствол ТТ и лицо Витьки Шишкаря… Лежа на боку, Тарасов нажал на спуск… Тра-та-та, прогрохотал автомат.

…полковника никто не жде-от…

Евгений Дмитриевич ощутил удар горячего хлыста в левый бок, машинально посмотрел вниз, увидел, как на хлопке летнего костюма проявляется красное пятно, и перевел взгляд на уходящий «форд»… улыбнулся.

Водитель милицейского «жигуленка» дал длинную очередь вслед «форду».

– Ложись, блядь! – закричал Валерий Тарасов… Кондратьев его не слышал – он слушал мат Таранова в телефонной трубке. На Председателя смотрели раструбы двух автоматов, два напряженных лица… «форд» уходил. Кричала женщина в кафе, било в глаза солнце.

– Ложись, сука! – кричал Тарасов. Второй сержант кричал:

– Не стреляй, Валера! «Оса» у него, «Оса». Тарасов услышал: …стреляй, Валера! – и нажал на спуск.

Две пули клюнули Евгения Дмитриевича в грудь. Он упал на колени. Выронил телефон, выронил свой «пистолет», ткнулся лицом в горячий асфальт с запахом бензина… он улыбался.

Медленно подошли два сержанта. Посмотрели сверху.

– «Оса», – сказал Тарасов и отшвырнул пистолет в сторону носком милицейского башмака.

Из кафе доносилось:

Полковнику никто не пишет, Полковника никто не ждет.

Глава 8 НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО – ФИНАЛ

«Форд» нашли спустя четверть часа в кустах в сотне метров от МКАД. В задней стенке и бампере зияли шесть пулевых пробоин калибром «5,45». Преступника в машине, конечно, не оказалось. Ушел, сволочь.

А вот в грузовом отсеке лежало под мокрым брезентом тело. Из простреленной бутыли бежала струйка воды. Вода разжижала кровь, вытекающую из трупа генерала Гаврюшенко… двумя днями позже эксперт-трассолог даст заключение, что генерал-майор погиб от пули, выпущенной из милицейского автомата, но широкая общественность никогда об этом не узнает. Широкая наша общественность, напротив, узнает, что генерал-майор Сергей Сергеевич Гаврюшенко, прошедший долгий путь от рядового участкового до генерала, скромный, честный… мужественный… выходец из простой рабочей семьи… требовательный к себе и подчиненным… настоящий профессионал… принципиальный человек, не признающий компромиссов… надежный друг, замечательный муж и отец… награжденный, удостоенный… неоднократно избиравшийся… честный! Честный! Честный, мать вашу, что наш дорогой Сергей Сергеевич погиб от рук мафии, которой мы, его боевые товарищи, объявляем войну. Раскрыть убийство генерал-майора Гаврюшенко – дело чести московской милиции.

Наша широкая общественность (кто бы объяснил, что это такое?) будет искреннее возмущена, газеты будут возмущены, телевидение – туда же… На NTV некто Савик Шустрый даже посвободословит на эту тему. Генерала похоронят на Котляковском с отданием положенных почестей, и троекратный залп взметнет стаи ворон с деревьев над могилой героя-генерала… Самые наблюдательные заметят, что на похоронах не присутствовали ни министр МВД, ни его замы, ни сколь-либо значительные чиновники из правительства Москвы. Самые ушлые заметят, что генерал, вопреки традиции, так и не будет награжден посмертно… Позже пойдут слухи, что генерала убил любовник его молодой любовницы. Еще позже поползут слухи, что генерал-то того… якшался с криминалом. И что в некоторые солидные организации и газеты пришли пакеты с компроматом. Однако ни одна газета так и не выплеснет на свои страницы ничего конкретного. А слухи – они что? Они слухи и есть…

Несолоно хлебавши улетят в Варшаву трое боевиков, присланных «решить вопрос» с Гаврюшенко, – опоздали, не с кем решать вопрос-то…

Впрочем, все это будет потом, позже.

А пока есть труп генерала, расстрелянный «Форд», масса следов преступника в нем, жаркий июньский день и хмурые оперативники, ожидающие собак, экспертов и прокурорского следака.

План «Перехват», конечно, ввели, но было совершенно не ясно, кого «перехватывать». Один преступник убит, другой скрылся. Известны только его приметы: выше среднего роста, сорока-сорока пяти лет, седой, особых примет нет… Вероятно, у преступника повреждена рука, – на руле «форда» есть следы крови. Но крови мало, и, следовательно, повреждение не сильное. Рассчитывать, что преступник обратится за медицинской помощью, не приходится… На заправке преступника видели, он был одет в комбинезон серого цвета. Комбинезон нашли в сотне метров от брошенного «форда», и во что злоумышленник одет сейчас – никто не знает. Никто не знает, есть ли у него оружие, сообщники, транспорт. Никто не знает, куда он мог направиться и есть ли у него нора, где можно отсидеться… Ждали кинологов с собаками, но надежда была слабенькой.

С преступником пытались связаться по телефону, который остался рядом с трупом убитого сообщника, – безрезультатно. На всякий случай его пытались вызвать по рации, брошенной в «Форде», – тоже без толку.

Оперативники уже работали: пробивали через ГИБДД оба автомобиля, передали в Санкт-Петербург установочные данные «Карпенко» Евгения Дмитриевича, убитого на заправке. Допрашивали персонал и посетителей заправки, допрашивали экипаж УВО, допрашивали Сидоркина и Оксану Потемкину.

Допрос Оксаны доставлял двум операм изрядное удовольствие: женщина сильно волновалась, шелковый халатик постоянно распахивался и открывал интимный наряд Оксаны… Опера, делая строгий вид, жадно ели глазами тело студентки под прозрачным пеньюаром… Вот, значит, как Гаврюша время-то проводит! Ну, бля, губа не дура – сладкую он себе соску отхватил.

В общем, милицейская машина закрутилась.

А вокруг заправки уже собралась толпа зевак и репортеров. Сверкали объективы фото – и видеокамер. Бойкие мальчики и девочки с микрофонами лезли к милицейскому начальству, но начальство отделывалось общими словами или не отвечало вовсе. Бойкие мальчики и девочки лезли с микрофонами к молоденьким ментам из оцепления, к зевакам, друг к другу.

Рядом с ними, в толпе, стоял мужчина в надвинутой на лоб бейсболке. Он молчал, смотрел на тело, небрежно накрытое грязноватой то ли простыней, то ли скатертью. На руку, выглядывающую из-под простыни…

Каратель стоял, смотрел, молчал… Он думал: спасибо. Спасибо тебе, Председатель… Я доведу «Караван» до конца.

К Ивану подошла какая-то деваха, что-то спросила. Каратель посмотрел на нее пустыми глазами, повернулся и пошел прочь. Он отошел метров на триста, сел на скамейку и закурил. Кровь из порезанного пальца оставляла на сигарете розовый след. В очередной раз зазвонил телефон на поясе… Несколько секунд Иван размышлял, потом расстегнул футляр и вытащил трубу: але, слушаю.

– Говорит полковник милиции Литовцев. Каратель молчал.

– Але, але… Вы слышите меня?

– Слышу.

– Я предлагаю вам добровольную сдачу. У вас нет шансов. Район полностью блокирован… але, але, вы слышите меня?

– Слышу… Он сразу умер?

– Кто? – спросил полковник милиции Литовцев. Таранов бросил телефон в урну. Бросил вслед за ним сигарету, встал и пошел прочь… из урны доносилось: але, але… вы меня слышите?

В трехстах метрах от него поджарый, похожий усатым лицом на кота, полковник Литовцев вытер носовым платком вспотевшее лицо и устало сказал:

– Не идет на контакт, сволочь.

* * *

Вся милиция Москвы, вся милиция Московской области и прилегающих областей, вся милиция Санкт-Петербурга и Ленинградской области искала убийцу генерал-майора Гаврюшенко… После экспертизы дактилоскопических отпечатков, оставленных убийцей в «форде», у него появились ФИО: Таранов Иван Сергеевич, и фотография, сделанная во Владимирском централе.

Обычно уравновешенный министр внутренних дел Рушников хлопнул ладонью по столу и хмуро сказал группе серьезных мужчин в золотошитых погонах и штанах с лампасами:

– Семьдесят два часа… Если через семьдесят два часа этот Пивовар будет еще на свободе, все вы напишите рапорта. Я удовлетворю.

Лысина Рушникова сверкала, большие уши покраснели.

* * *

Таранов навестил бабу Веру в больнице. Старуха сначала не узнала Ивана в парике, а когда узнала – обрадовалась как родному. Сказала:

– Ой, Сережка! Да ты никак парик надел?

– Не, баба Вера, это я просто покрасился. Второй вопрос бабы Веры был, конечно, про выпивку:

– Ты мне это… лекарства не принес?

– Какого? – задал наивный вопрос Таранов.

– Ну, это… сам знаешь – водочки.

– Тебе нельзя, баба Вера.

– Не-ельзя! Травить людей капельницей можно, а водочки – нельзя! Правильно это, Сергей? – баба Вера обличающе ткнула в Ивана пальцем.

– Неправильно, – ответил Таранов.

– Так, может, сбегаешь, Сергей? Тут недалеко палатка – там водку продают хорошую и недорогую, – с надеждой произнесла баба Вера.

– Нет, – сказал Таранов, – не побегу.

Он вздохнул и вытащил со дна сумки бутылку дорогущего коньяку, сунул бабе Вере. Старуха оживилась.

Они потолковали минут пять о здоровье, о лечении… в общем, ни о чем. Потом Таранов ушел. Он заскочил в ординаторскую, нашел лечащего врача и дал ему тысячу долларов. Эскулап расцвел и заявил, что Вера Феликсовна будет обеспечена лечением по мировым стандартам. Вот так, подумал Иван, а я даже не знал, что она Феликсовна.

Он вышел из больничного корпуса и ушел. Баба Вера махала ему вслед рукой из окна третьего этажа.

* * *

Доктор экономических наук, председатель общественного фонда «Нация. Возрождение. Нравственность», член Координационного совета движения «Будущее – без наркотиков», член-корреспондент РАН, вице-президент Международного фонда политологических и экономических прогнозов и т. д. и т. п. и, в конце концов, советник-координатор правительства, Илья Семенович Стрельцов закончил свой рабочий день… Было уже около восьми вечера, Стрельцов устал. Он снял очки в изящной итальянской оправе, швырнул их на бумаги.

Он честно отпахал весь день, провел несколько важных встреч, дал двадцатиминутное интервью корреспондентке агентства «Рейтер», подготовил проект письма в Думу… Вообще последние дни Стрельцов работал очень эффективно. Со смертью Гаврюхи как будто камень с души свалился. Покойный генерал-майор был, по сути, единственной ниточкой, связывающей Стрельцова с миром наркобизнеса. Были еще и люди за границей, но эти никакой опасности не представляли. У них не было ни одного факта, компрометирующего высокого российского чиновника… Более того, если бы даже такие факты нашлись и кто-то из-за бугорка попытался влиять на Стрельцова или решился вдруг их обнародовать… что совершенно исключено… но если все-таки вдруг такое событие имело бы место, Илья Семенович легко мог поставить заявления подобного рода под сомнение, напомнив всем, что именно он, Стрельцов, активно борется с распространением наркотиков и неоднократно выступал в печати и на ТВ на тему борьбы с этим чудовищным злом… Так-то, уважаемые. Крыть-то нечем.

Стрельцов решил, что больше никогда не станет ввязываться в сомнительные сделки с наркотой. Навар – копеечный, а погореть можно легко. Пока страной правила Семья, Стрельцов стоял на ногах крепко, тем более что лично ЕБН относился к нему с приязнью – ценил в нем неплохого теннисиста. … Но теперь пришел Штази, в рот ему ноги, и привел с собой ораву питерских чекистов. И вся эта комитетская сволочь ходит вокруг и принюхивается… О чем, спрашивается, вся эта гребаная семейка думала, когда фактически отдала страну чекисту?

Стрельцов почувствовал, что начинает раздражаться, и резко оборвал поток негативных эмоций. Он уже понял, что никогда не станет вице-премьером, и принял это… да и х… с ним, с этим вице-премьерством, без него обойдемся. И без вице-пре-мьерства он не последний человек в правительстве. К нему просители в очередь стоят. И несут!..И будут, бляди, нести!

Илья Семенович нажал кнопку и бросил в микрофон:

– Антон, машину. Едем домой.

– Понял, Илья Семеныч, – отозвался помощник.

Через пять минут черный бронированный «мерседес S-600» и огромный джип сопровождения выскочили на Садовое. Ярко вспыхивали мигалки, изредка вскрикивала сирена, гаишники брали под козырек… Кортеж промчался по Смоленке, свернул на Кутузовский, с Кутузовского – на Рублевское шоссе.

Кортеж миновал МКАД и на скорости под сто двадцать километров ушел по Рублевке в сторону Чигасова, которое неофициально называют «Гусиным гнездом».

Ни пассажир «мерседеса», ни водители, ни охрана в «кадиллаке» не обратили внимания на приткнувшуюся у обочины «Ниву»… А зря, в «Ниве» сидел каратель.

Кортеж проехал… Каратель посмотрел в зеркало, поправил парик (жарко в этом парике, чтоб он пропал!), пустил движок и не торопясь поехал следом. Спешить ему было некуда – финал операции «Караван» Таранов намеревался провести ночью.

* * *

«Фазенда» Стрельцова располагалась в стороне от «Гусиного гнезда», на расстоянии около километра. Два дня Таранов со всех сторон изучал объект. Объект выглядел довольно скромно – по столичным, разумеется, меркам: гектар земли, обнесенный двухметровой стеной из красного кирпича, двухэтажный дом, флигель для прислуги… Чуть в стороне – бассейн и корт, накрытые стеклянным куполом… Кустарники, цветы, дорожки, беседка. В общем – ничего особенного. Если не брать в расчет колючку, сигнализацию и видеокамеры по всему периметру. А еще трех доберманов, трех охранников и водителя. Да самого Стрельцова.

Таранов изучал объект двое суток. Он искал слабые места в «обороне» и не находил их. Он понимал, что проникнуть на территорию незаметно – не получится. Есть уже опыт проникновения в «резиденцию»… Там, кстати, не было собак и вооруженных подготовленных охранников. Иван перебирал варианты и отбрасывал их один за другим. Ни один не гарантировал успех. А карателю был нужен только успех… Успешным завершением операции «Караван» в сложившихся обстоятельствах можно было считать только физическое уничтожение Стрельцова.

Иван перебирал варианты: скрытое проникновение на территорию? Исключено… Собак, конечно, можно отравить. Колючку можно перерезать. Но как надежно отключить сигнализацию?

Может, попробовать взорвать «мерс»? Шесть «Ф-1», доставшиеся «в наследство» от бригады Танцора, – сила. Но по зубам ли противопехотным осколочным гранатам бронированный эксклюзивный «мерс»? Не факт, далеко не факт… А раз не факт – отпадает.

Тогда – что? Бери шинель, пошли домой?

Вот уж это хрен! Просто так я отсюда не уйду.

Просто так я не уйду отсюда. Не для того погиб полковник Кондратьев, чтобы я ушел… «Главное – довести „Караван“, Ваня». Я доведу. Я обязательно доведу «Караван», полковник… Скорее всего, меня грохнут, но «Караван» я доведу. Я возьму это поместье штурмом и доберусь до урода!

Решение было принято, и каратель начал подготовку к штурму. В магазине «Солдат удачи» он купил бронежилет 2-го класса «Панцирь», саперную лопатку и камуфляж. В спортивном – катушку прочной миллиметровой лески. В строительном – доску, два килограмма гвоздей-«соток», ножовку по дереву, электродрель, скотч, кисть, банку серой краски и пятилитровую канистру растворителя.

После этого Таранов отправился в «Детский мир». Там, в «Детском мире», каратель приобрел детские игрушки. Да, да, детские игрушки – три одинаковые радиоуправляемые машинки. Слово «машинки» не очень подходило к этим монстрам на широких рубчатых колесах, агрессивного, не детского вида. Да и цена трех «машинок» соответствовала цене старенького «жигуленка». Таранов извел продавца расспросами: насколько надежны «машинки»? С какой скоростью катаются? Какой груз могут везти, с какого расстояния принимают сигнал?

– Вольтанутый какой-то, – сказал продавец, когда Таранов ушел, унося три яркие коробки… Если бы продавец видел, что Иван сделал с этими машинками, он бы еще больше укрепился в мысли, что покупатель сумасшедший.

С грудой покупок Иван приехал домой, пообедал, вымыл посуду и выкурил сигарету. После этого взялся за дело. Он распилил доску-«сороковку» на шесть кусков длиной сантиметров по тридцать и просверлил в каждом куске отверстия. Сверлил без всякой разметки, но густо. В отверстия плотно вогнал гвозди и все это обильно заляпал серой краской.

Потом Таранов… сел играть в «машинки». Он гонял их по коридору, засекал по секундомеру время прохождения пятиметровой дистанции, подклады-вал «машинкам» препятствия – старые журналы «Огонек», половую тряпку, скомканные джинсы, рассыпал гвозди. Техника успешно справлялась с преградами, мигала разноцветными огнями, стращала ужасного вида приспособлениями – лапами-захватами трансформеров, оседлавших «машинки».

Техника вполне успешно преодолевала преграды, но Таранов сказал, обращаясь к «машинкам»:

– Нет, так дело не пойдет. Нужны полигонные испытания, товарищи три танкиста, три веселых друга… Проверим-ка вас в реальной обстановке.

Каратель покатался по району и нашел подходящий пустырь. Он гонял «машинки» по траве, засекая время прохождения дистанции пятьдесят метров, и, кажется, остался доволен. Он засек расстояние уверенного приема сигнала с пульта и тоже остался доволен… Но потом вдруг сказал:

– Э-э, нет, товарищи три танкиста, такие пойдет. Не пойдет порожняком гонять-то.

Он съездил в ближайший магазин и купил шестьсот граммов развесных конфет «Белочка», вернулся на пустырь и продолжил «полигонные испытания». Но теперь уже «машинки» бегали с шестисотграммовым грузом. Бегали вполне исправно, шустро.

Дома каратель безжалостно «раскурочил» дорогущие игрушки – ободрал с них все прибамбасы и навороты, оставив только ходовую часть, двигатель и аккумуляторный блок. Все фары и мигалки закрасил серой краской. Он хотел покрасить и блестящие антенны пультов, но сообразил, что нанесение краски на телескопическую антенну может вывести ее из строя. Потом он примотал к каждой машинке по гранате «Ф-1» и занялся арифметикой. Он что-то долго умножал и делил на бумаге, бормотал: замедление запала три-четыре секунды… на скорости две и восемь десятых метра в секунду это будет… это будет… ага, примерно так. После того, как все вычисления были сделаны, Иван отрезал три куска лески и привязал их к кольцам гранат. К другому концу каждого куска лески привязал гвоздь.

Потом Иван поставил «трех танкистов» на зарядку, завел будильник и лег спать. Засыпая, подумал, что даже с гранатами «на спине» «танкисты» имеют менее зловещий вид, чем имели… Детские, понимаешь, игрушки!

* * *

Через три часа прозвенел будильник, и каратель проснулся. Он сел, опустил босые ноги на пол и оглядел свою «танковую армаду», застывшую у розетки.

– Броня крепка и танки наши быстры, – сказал Иван. Он упаковал «танки» в яркие коробки, заклеил их скотчем. Потом убрался в квартире – подмел и протер тряпкой пол, перемыл посуду. На стол в кухне положил десять тысяч долларов и записку: «Баба Вера! Это тебе на лекарства. Думаю, что ты потратишь деньги на водку, а не на лекарства. Так уж тогда пей хорошую, не бери дрянь в ларьке. Всего тебе доброго. Сергей».

Каратель тщательно побрился, принял душ и надел чистое белье… Он был спокоен и почти весел… Очень не хотелось надевать парик, но он все же надел.

В 18:00 каратель вышел из дома.

В 20:32 мимо него по Рублевке проехал господин Стрельцов в своем бронированном «мерсе». Каратель ухмыльнулся и не спеша поехал следом.

Неподалеку от Чигасово его тормознул патруль ГИБДД, усиленный омоновцами… Густо их вокруг столицы – как клопов во Владимирском централе. И у каждого есть ориентировка на особо опасного убийцу Таранова И. С… Каратель остановился, подошли гаишник и омоновец.

– Куда едем? – поинтересовался прапорщик, просматривая документы.

– На дачу. К семье, к детишкам.

– На дачу… Багажничек откройте.

– Да что ж за караул такой? Второй раз сегодня!

– Служба такая… Багажничек откройте.

Таранов открыл багажник. Прапорщик изумленно посмотрел на коробки с «танками», заполнившими весь объем маленького нивовского багажника.

– Что это такое? – спросил он.

– Игрушки. Радиоуправляемые машинки.

Если бы гаишник или боец ОМОН потребовали открыть коробку – они погибли бы на месте. Еще две недели назад в такой же ситуации Таранов оставил в живых сотрудников ГИБДД… С тех пор утекло много воды, и он был готов применить оружие против милиции. Он понимал, что это неправильно, несправедливо, но был готов перестрелять всех, кто станет у него на пути.

– Три одинаковых? – спросил прапорщик.

– Три одинаковых, – подтвердил Иван.

– А зачем?

– А трое пацанов у меня. Передерутся, ежели не одинаковые подарки подарить.

Омоновец ухмыльнулся, ощерил железные зубы в нижней челюсти и сказал:

– Это, блин, знакомо – у меня тоже двойня.

– А дорогие машинки-то? – спросил гаишник.

– Кошмар, – вздохнул Иван. Его отпустили.

Ночь была теплой и даже душной. В небе высыпали звезды. Лес томно шевелил листвой. В три часа Таранов вылез из машины, размялся, выпил крепчайшего кофе из термоса и выкурил сигарету. Потом надел бронежилет, камуфляжную куртку и маску. Разложил по многочисленным карманам гранаты, пульты, два пистолета, фонарь, на правой ноге закрепил нож… Складной нож фирмы «Мастерc оф дефенс» с точки зрения профессионала выглядел несерьезно, но его дополняла складная саперная лопатка «Крот». Каратель вскинул рюкзак, попрыгал и двинулся в сторону Чигасова.

Через двадцать минут Иван вышел к грунтовке, которая вела от «Гусиного гнезда» к поместью… Он изрядно повозился, пока вкопал шесть «ежей» в плотно укатанное полотно. Закаленный, трехсторонней заточки штык «Крота» скрежетал, вгрызаясь в тяжелую, вперемешку со щебнем, землю. Он установил «ежи» вразброс на первых ста метрах дороги и хотя бы как-то обезопасил себя, если из «гнезда» направят подмогу… Конечно, «блокада» дороги была слабенькой, но ничего другого он сделать не мог… Поставить растяжки? Можно, но это, пожалуй, уже перебор. Очень большой перебор.

Он прошел по дороге около восьмисот метров и вышел к поместью. Помня про доберманов, заложил крюк, уходя под ветер. Ветер был очень слабый, но пренебрегать чутьем тварей все равно нельзя. Нет хуже врага для диверсанта, чем четвероногий «друг человека».

Иван зашел под ветер, лег и несколько минут вглядывался в объект. За стеной объекта было очень тихо, над стеной распространялся неяркий свет.

Светчетко очерчивал профиль калитки в стене… Вот сюда, на эту калиточку, и пойдут в атаку «танки».

Каратель лежал, вдыхал запах клевера. Душная июльская ночь прижимала его к земле… Он вспомнил такую же теплую июльскую ночь два года назад. Догорал костер. Иван собирал венок из лилий для любимой женщины. Слушал, как она читает Шекспира на английском. Ему было совершенно наплевать на поэтические красоты, он просто слушал ее голос. Он был опьянен этой ночью, этим голосом, плеском воды у берега и звездным небом над головой. Он был почти счастлив. За его спиной уже была война, страшная африканская мясорубка, погибшие товарищи, разрушенные иллюзии. Но все равно – он был почти счастлив. Потому что впереди – еще целая жизнь. А рядом – женщина с волосами цвета спелой пшеницы… Тебе кажется, что так будет всегда, что все самое страшное в твоей жизни – позади, ты уже понес все потери и отдал все долги. Ты наивно думаешь, что эта ночь и эта жизнь будет долгой. Почти бесконечной. Ты еще ничего не знаешь про коридоры и камеры Владимирки. Ты почти ничего не знаешь про маленьких голодных змей, выжирающих мозг изнутри… ты еще ни разу не слышал равнодушный голос, объявивший: передоз. Смерть до прибытия… Была теплая ночь, летали светляки. А потом был ливень с грозой, и они купались, обнаженные, в теплой воде. И любили друг друга в воде, и мокрое лицо Светланы в сполохах молнии было счастливым и прекрасным…

Каратель тряхнул головой и отогнал видение. Он взглянул на часы. Стрелки слабо светились в темени и показывали 3:42. Надо работать.

Он прикинул расстояние до стены, зная, что запросто ошибется в темноте на плюс-минус пять метров, и прополз вперед… Вот так, до калитки примерно полета метров. Исходный рубеж для «танков». Он снял рюкзак, вытащил одну за другой «машинки». Он вогнал гвозди в землю, распрямил усики чеки каждой гранаты и почти выдернул их, оставив только кончики… Теперь достаточно несильного рывка, чтобы чека выскочила из запала ударника, – машинки должны справиться.

Таранов ориентировал все три «танка» строго на калитку. По большому счету, было совершенно не важно, попадут «танки» в калитку или нет, но почему-то ему хотелось, чтобы попали… Он построил «танки», проверил еще раз пульты в нагрудном кармане и решил: пора.

Из рюкзака Иван вытащил пятилитровую канистру с растворителем и отбросил пустой рюкзак в сторону, ну, поехали!

Он пополз к четко прорисованному светом прямоугольнику калитки. Он приминал траву, прокладывая «танкам» более удобную трассу. В одном месте срыл бугорок.

Через минуту он был у калитки… Приник глазом к щели и осмотрел видимую часть территории. На территории горели полтора десятка фонарей, в доме – одно-единственное окно на первом этаже, слабо светился стеклянный купол над бассейном и кортом… Иван пытался обнаружить собак, но твари где-то прятались. Возможно, спали… Что ж, скоро я вас разбужу, собачки.

Таранов отвернул пробку канистры – резко запахло ацетоном. Он щедро облил калитку, полканистры вылил на землю, остатки завернул пробкой и за шнурок повесил канистру на руку.

Теперь – вперед!

Складная лопата «Крот» может выполнять много функций, в том числе – мощных кусачек. Орудуя половинкой складной рукоятки, Таранов быстро перекусил колючку и взлетел на забор…

Павел Смирнов тихо дремал в дежурке. Дежурка располагалась рядом с холлом. Там стояли стул, стол с мониторами и телефоном. Спать Смирнову было не положено, но четыре часа ночи – такое время, что глаза сами слипаются…

Впрочем, спал Смирнов вполглаза и, когда заверещал сигнал тревоги, мгновенно проснулся. Проснулся и насторожился доберман Кляйн. На пульте ярко вспыхивала точка. Она указывала на срабатывание сигнализации северного участка периметра. Две или три секунды Смирнов смотрел на точку, потом перевел взгляд на мониторы. На экранах, обеспечивающих северный участок, он увидел метнувшуюся тень… Тень сразу же исчезла, но Смирнов уже все понял и нажал красную кнопку на пульте. Во флигеле для прислуги, где ночевали еще двое охранников и водитель, прозвучал сигнал тревоги. Кляйн вскочил и рванулся к двери.

Каратель спрыгнул со стены, отвернул крышку с канистры и швырнул канистру под калитку. Потом быстро побежал прочь, в сторону. В правой руке он держал АПС, в левой – лопатку. Через секунду Иван услышал звук зуммера… Звук был тихий, как комариный писк, – его источник находился в пятидесяти метрах от Таранова и был отделен стеной. Но Иван в ночной тишине услышал его отчетливо… Ну что ж, в этом ничего неожиданного нет. Ты это предвидел, ты этого ожидал… теперь все зависит от тебя, майор. А еще от того, насколько подготовлены охранники Стрельцова. И от фортуны… Иван вытащил первый пульт, выдвинул удилище антенны и встал в полный рост. Невидимый радиоимпульс сорвался с антенны, мгновенно преодолел семьдесят метров темноты, был пойман антенной «танка» и передан в блок управления детской игрушки, каковой «танк» уже не был. Заработал электромотор, провернулись пластмассовые шестеренки трансмиссии, и «танк» с гранатой Ф-1 на спине начал движение к калитке в заборе. За ним тянулась по смятой траве капроновая леска…

Сигнал тревоги, прозвучавший во флигеле, разбудил двух охранников Стрельцова и его водителя. Все трое вскочили одновременно. Водитель – наименее опытный из всех – протянул руку и включил настольную лампу на тумбочке у дивана. Старший смены – бывший офицер «девятки» – тут же лампу выключил, накрыл динамик зуммера подушкой и протянул руку к телефону внутренней связи.

– Коля, – сказал в трубке голос Смирнова, – есть проникновение через северный участок.

– Понял. Ты остаешься в доме, мы проверим территорию.

– Ментов вызвать?

Николай Прошкин подумал секунду и сказал:

– Пока не надо… Наверняка шпана какая-нибудь.

Псы проснулись одновременно с людьми – сначала они услышали звук, а потом чуткое обоняние схватило посторонний запах. В почти неподвижном воздухе они уловили первые молекулы испаряющегося растворителя. Оба пса дружно пошли на запах.

Маленький «танк» с гранатой на спине, шурша по траве широкими рубчатыми колесами, полз к калитке. Покачивалась антенна, змеилась сзади леска. «Танк» хотел бы подсветить себе фарами, но каратель безжалостно замазал их серой краской. Но и в темноте «танк» катил уверенно и целеустремленно.

Двое охранников быстро натягивали спортивные костюмы. Водитель сидел на диване, хлопал глазами. За стенкой негромко переговаривались повар и садовник.

В барском доме рвался на улицу Кляйн. Павел Смирнов выключил свет и смотрел то в окно, то на мониторы… Два добермана – стремительные, как атакующие акулы, – шли на запах.

Маленький «танк» прошел тридцать восемь метров, леска натянулась. «Танк» слегка «запнулся», леска натянулась еще сильней и вырвала кольцо с чекой. Отскочил в сторону рычаг, и ударник наколол капсюль-воспламенитель. «Танк» побежал дальше… Жить ему осталось меньше четырех секунд.

Доберманы замерли как будто остановленные невидимой силой – они уловили посторонний, чужой запах. Псам мешал ацетоновый «фон», но помогало выработанное сотнями поколений предков чутье на опасность, на чужого… Совершенный обонятельный аппарат безошибочно распознал запах чужака, и две черные, узкие головы повернулись к Таранову Первым на Ивана ринулся Карл, следом Кадет. Природный инстинкт собак был дополнен дрессировкой, они действовали согласованно, заходили на человека с противоположных сторон.

Таранов видел, как приближаются две темные, стремительные и очень опасные тени. Как всякий диверсант, он ненавидел собак, но сейчас в нем не было никаких эмоций – он ждал, когда псы приблизятся… Карл взлетел в прыжке первым. Таранов взмахнул лопаткой – хорошо заточенный штык «Крота» легко вспорол черную шкуру, рассек мышцы, артерии, ткани, перерубил позвонки. Иван нырнул вниз влево – обезглавленное тело пролетело над ним, расплескивая горячую собачью кровь. Не останавливая широкого махового движения руки, Иван метнул лопатку навстречу Кадету – «Крот» вонзился в открытую пасть, выбил нижние клыки и глубоко вошел в череп.

«Танк» ударился в нижнюю часть стальной калитки, и в этот момент взорвалась «фенька». Шестьдесят граммов тротила разорвали ребристый чугунный корпус на сотни осколков, начисто уничтожили «танк» и подожгли разлитый растворитель. Смерч чугунной крошки и ударная волна обрушились на стальную калитку, но не причинили ей существенного вреда… Калитка, облитая растворителем, пылала, пылала земля…

Таранов удовлетворенно усмехнулся и быстро переместился к флигелю – сейчас из двери начнут выскакивать охранники… А, возможно, и водитель. Он сразу положит их всех и сможет заняться домом… Таранов постоянно оглядывался по сторонам, ожидая атаки третьего добермана, но его почему-то не было. Таранов решил, что пес, вероятно, во флигеле с охранниками… или смертельно напуган взрывом и забился в какую-нибудь щель. Иван взял на прицел дверь флигеля.

Взрыв первого «танка» разбудил Стрельцова и его жену. Илья Семенович вскочил голый с огромной кровати в спальне на втором этаже… Он отшвырнул в сторону простыню, рванулся к двери и поскользнулся на использованном презервативе. Он едва не упал, но все же не упал, удержался на ногах.

– Что? Что это? – испуганно закричала Жанна.

– Не знаю! – закричал в ответ Стрельцов. Он бросил взгляд на жену, потом на окно и увидел отблески огня.

– Газовый баллон! – закричала Жанна.

– Дура! Какой, нах… газовый баллон?! Какой, в ПИ…ДУ, баллон?

Стрельцов бросился к окну. Внизу залаял Кляйн.

Во флигеле проснулись обе горничных – Люся и Марина.

– Что это? – спросила Марина, бессмысленно тараща глаза.

– Гром, наверно, – испуганно ответила Люся и втянула в плечи голову в бигудях. Марина быстро перекрестилась.

В дежурке Смирнов цыкнул на Кляйна, положил руку на телефон и сказал: шпана, говоришь, Коля? Ну-ну шпана… Он снял трубку и стал звонить на пост, ментам.

Николай и Ашот быстро переглянулись. Николай был уже одет, Ашот еще надевал адидасовскую куртку. Водитель сидел на диване в одних трусах.

– Шевелись, – сказал ему Николай.

– Чего?

– Болт через плечо. Одевайся. – Николай передернул затвор табельного ИЖа. Ашот надел куртку и вытащил из оперативной сбруи, висевшей на спинке стула, свой пистолет… Водила все еще сидел на диване. Николай сказал ему: – Мигом одевайся, бери «помпу» и двигай к дому.

– А вы?

– А мы прочешем территорию.

Ашот шагнул к двери, но Николай сказал:

– Не сюда, Ашот, в окно. Рацию возьми. Охранники с пистолетами и рациями в руках бесшумно выбрались в окно.

Таранов держал в прицеле дверь и материл нерасторопных охранников. Прошло уже секунд двадцать пять – тридцать, как он проник на территорию и явно был обнаружен – пора бы им проявить себя… Он материл себя за то, что неправильно спрогнозировал развитие событий и впустую израсходовал «танк». Он материл третьего добермана, который – сволочь – неизвестно где, и это создает дополнительный фактор нервозности.

Скрипнула дверь флигеля, и из нее вышел человек в трусах и с ружьем.

– Алле! – закричал в трубку Смирнов. – Нападение на объект № 4!

– Нападение? – тупо переспросил голос в трубке.

– Нападение, блядь… высылай людей! Срочно!

– Понял, – неуверенно произнес голос. – Щас приедем.

Человек на крыльце растерянно крутил головой по сторонам и ружье держал неловко. Ему было страшно, и каратель ощутил этот страх… Он мог бы запросто снять человека, но не спешил, ждал, когда появится второй охранник.

Николай и Ашот быстро разошлись в разные стороны, они не собирались прочесывать территорию – хрен ты ее прочешешь. Они рассчитывали на собак, но собаки никак себя не проявляли. Взрыва, что ли, испугались? Еще они рассчитывали на то, что террорист «клюнет» на водителя и обнаружит себя. Прошло полминуты. Террорист или террористы никак себя не проявляли. Было тихо, и только в доме повизгивал Кляйн. Полыхала калитка…

Время шло, время играло против Таранова, и он решил обострить ситуацию. Используя затененный участок, он встал, левой рукой поднял пульт как можно выше и активировал второй танк. Он не знал, что охранники уже покинули флигель, уже работают на территории, а глазастый Ашот засек короткий проблеск никелированной антенны пульта.

– Вижу, – шепнул Ашот в радиостанцию. – Он возле беседки… берем?

– Подожди, – ответил Николай, – возможно, он не один.

Опытный Николай рассчитывал, что террористы «клюнут» на водителя, но они не клюнули… значит, тоже опытные. Николай вызвал Смирнова, сказал: Пашка, выпускай Кляйна… он как – работать может? Смирнов ответил: кажется, может. – Тогда выпускай.

Смирнов погладил Кляйна по голове, посмотрел на экран монитора, контролирующего вход в дом: пусто, никого – оттянул язык засова и выпустил пса. Кляйн сразу рванулся вперед.

Иван отсчитывал секунды, ожидал взрыва – сразу после взрыва он снимет выстрелом дурного мужика в трусах, положит гранату в окно флигеля и возьмется за дом… но все случилось иначе.

Илья Семенович Стрельцов оторвался от зрелища пожара и повернулся к жене.

– Что там, Илюша? – спросила Жанна. Стрельцов сказал: дура, – подобрал с пола презерватив и швырнул супруге в лицо.

– Ах, – сказала она. Стрельцов надел халат и пошел вниз.

Садовник и повар выскочили на крыльцо флигеля. Оба кричали: пожар!

Крупными прыжками бежал в сторону Ивана Кляйн. За стеной катил к калитке танк.

Ручеек огня добрался до лежащей на боку канистры – канистра вспыхнула огненным шаром, осветила все ярким светом.

Таранов не вовремя рванулся вперед. В ярком свете он был как на ладони. Ашот, не дожидаясь команды, трижды выстрелил… промазал. Таранов нырнул на землю, ответил тремя выстрелами на звук и тоже промазал.

Леска выдернула чеку гранаты на «броне» атакующего «танка». Таранов перекатился в сторону, спрятался в тени.

Три мужика на крыльце испуганно присели. Водитель выставил ствол «моссберга», зажмурился и выстрелил в никуда.

«Танк» вкатился в огненный круг у калитки – ахнула граната. Просвистели осколки, взрывная волна погасила огонь на внешней стороне стены, разбросала пучки горящей травы.

Взрыв на одну-две секунды отвлек обороняющуюся сторону, напугал Кляйна. Таранов «под шумок» выстрелил в застывшую собаку и нырнул за каменный фундамент беседки… Прикрываясь фундаментом, перекатился вправо, выстрелил в сторону Ашота и снова откатился влево. Две ответные пули хлестанули по камню, и теперь Иван гарантированно засек, откуда стреляет охранник… Он прицелился, сделал выстрел.

Николай увидел, как Ашот ткнулся лицом в клумбу, матюгнулся сквозь зубы. Он предположил, что террорист, скорее всего, работает в одиночку, но даже один, без сообщников, он чертовски опасен: за минуту он сумел каким-то образом нейтрализовать обученных псов, сумел выстрелом с сорока – сорока пяти метров убить Ашота… Ловкий бес! Профессионал.

Николай Прошкин тоже был профессионал, прошел школу 9-го управления КГБ СССР. За те восемь лет, что прошли с тех пор, как Николай оставил государеву службу, он, конечно, подрастерял часть навыков, но даже сейчас он был на голову, а тонна две, выше тех «секюрити», которых как блины пекут бесчисленные «школы телохранителей». Он умел быстро анализировать ситуацию, быстро принимать решения, а главное, он на всю жизнь усвоил: высшая ценность – безопасность ОП. «Персона», которую Николай охранял нынче, не вызывала у него ни малейшего уважения – сволочь! Обычная зажравшаяся скотина! – но рефлекс охранника у сотрудника «девятки» был заложен глубоко. Глубже, чем у доберманов.

Николай быстро прокачал ситуацию и принял единственно верное решение: в бой с террористом не вступать. Прорываться в дом и держать там оборону до прибытия наряда ментов из Чигасова… вдвоем со Смирновым они смогут продержаться в доме столько, сколько надо.

Прошкин сообщил Смирнову по рации: иду к тебе… Он вскочил и зигзагом побежал к дому. Из глубины участка ударил выстрел. Пуля пробила ляжку левой ноги, Николай Прошкин упал, как будто налетел на невидимую преграду. Пистолет выскочил из руки, заскользил по траве.

Менты в Чигасово не спеша разбирали бронежилеты. Странный звонок из «четверки» нисколько их не вдохновлял… Нападение? Да тут отродясь никаких нападений не было. Пьяные шпанята, случалось, куролесили. Так че они там – сами справиться со шпаной не могут? Ох-х-храна, ети их в душу!

Менты собирались не спеша, но Смирнов позвонил второй раз: взрывы, пожар, стрельба… есть убитый… жду помощи. Срочно, бля, срочно!

Вот это да! Похоже, там серьезная заваруха, решили менты и стали собираться чуть пошустрей.

Каратель двинулся к дому. Он видел, как упал Ашот, видел, как упал Николай. Оба лежали без движения… Каратель не знал, как их зовут, но это не имело никакого значения. Охранники в данной ситуации были всего лишь препятствием на пути к главной цели – Стрельцову. В этом отношении они в глазах карателя ничем не отличались от доберманов.

Каратель двигался к дому, «качая маятник», контролируя окна – темные, опасные – и два неподвижных тела на земле. В любой момент он ожидал выстрела из окна, со стороны охранников или сзади, из флигеля.

Он быстро пересек метров пятнадцать открытого пространства, укрылся за домом и перевел дух.

Смирнов видел, как «убили» Николая, и сильно занервничал. Он не понимал, что происходит… сколько орудует террористов и чего от них теперь ждать. Он отправил наверх, на второй этаж, Стрельцова, забаррикадировал входную дверь тяжелым трюмо, но это не успокаивало. Помимо двери есть еще шестнадцать окон первого этажа – большущие, без решеток. Их чем забаррикадируешь?

Смирнов отступил на лестницу, ведущую на второй этаж, – отсюда он мог худо-бедно контролировать первый этаж и не опасался нападения с тыла.

Во флигеле сидели на одной кровати, обнявшись, две горничные. Им было очень страшно… Водитель, садовник и повар шепотом спорили на крыльце. Повар говорил, что нужно идти на помощь охране. Садовник и водитель отвечали: ты что – ох…уел? Убьют, убьют нас чечены.

Жанна Стрельцова сидела, обхватив руками колени, на огромном сексодроме и мелко дрожала. Лицо без косметики было страшненьким.

Илья Семенович Стрельцов стоял посреди спальни. В руке он держал шикарную «беретту» с гравировкой, позолотой и слоновой костью на рукоятке – подарок Гаврюшенко.

Николай Прошкин, превозмогая боль, сдерживая стон, полз по траве к своему пистолету.

В пятидесяти метрах от стены поместья дремал последний «танк» с гранатой «Ф-1» на «броне».

В «Гусином гнезде» четверо ментов грузились в УАЗ.

Каратель отдыхал… На отдых он отвел себе целых двадцать секунд. Двадцать секунд в условиях реального боя – это не так уж мало. От тяжелой духоты июльской ночи, помноженной на напряжение огневого контакта, тело покрывалось липким потом, а сердце бухало. Остро пах пропитанный собачьей кровью камуфляж. Ствол АПС пах сгоревшим порохом… обычный парфюм войны.

Каратель вытащил левой рукой из кармана гранату, выдернул чеку и медленно двинулся, огибая здание против часовой стрелки. Он понятия не имел о внутренней планировке дома и решил штурмовать дом через дверь – нагло и агрессивно… Дверь, конечно, заперта изнутри, но сама по себе – тьфу, деревяшка с остеклением в верхней части – и «фенька» запросто ее откроет.

Он шел вдоль стены, пригибаясь под окнами и «перешагивая» через маленькие подвальные окошки… все как учили. Он грамотно, в нижнем уровне, обогнул угол дома…

Повар, которого все в поместье звали не иначе как Василь Василич, сказал: сосунки, – вырвал у водителя «моссберг» и осторожно пошел вперед, к дому.

От боли в пробитой ноге Николай Прошкин стискивал зубы. Он дотянулся до пистолета и взял его в руку. Он отлично понимал, что уже не боец, но продолжал ползти вперед, к дому.

Каратель повернул за угол и оказался перед ярко освещенным фасадом с вымощенной площадкой, шезлонгами и кадками с цветами, он внимательно осмотрелся и приготовился к броску. До двери было метров шесть.

Василь Василич увидел человека в камуфляже, с лицом, закрытым темной маской… Вот он! Вот он, сука! Василь Василич передернул цевье и вскинул ружье.

Таранов услышал характерный звук оружейного механизма, упал… Бах! – грохнул выстрел. Картечь хлестанула по спине, защищенной бронежилетом и по шее – не защищенной. Свинцовый шарик диаметром шесть миллиметров вырвал кусок мяса, пронзил болью. Таранов рванулся вперед, изогнулся угрем и послал три пути наугад в сторону стрелка. Все они прошли мимо, но заставили повара залечь. Таранов укрылся за кадкой с драценой, снял самодельную маску и приподнял ее левой рукой над краем кадки. Б-бах! – грохнул выстрел, маску сильно рвануло, от кадки полетели щепки. Каратель выстрелил на вспышку, и храбрый повар получил пулю в голову. Веерообразные кроны драцены мелко дрожали.

Несколько секунд Иван лежал за кадкой… Он отдавал себе отчет, что остался жив только чудом. Что пройди картечина на ладонь правее – и все!

Шея болела так, что шевелить головой было тяжело, почти невозможно. Таранов откатился к стене, сел на корточки. До двери было всего три метра. Он быстро преодолел это расстояние, ударил рукояткой пистолета по узорчатому стеклу в филенке… Стекло разбилось и осыпалось вниз с веселым хрустальным перезвоном. Иван аккуратно опустил в квадратную дырку, обрамленную хищными осколками, гранату, отпрыгнул в сторону и присел… Шея горела, по спине текла кровь.

Николай Прошкин чувствовал, как слабеет. Он знал: пройдет еще две-три минуты, и слабость станет почти неодолимой, появится безразличие ко всему… Николай прицеливался в террориста долго, очень долго. Он опирался локтями в землю, ствол пистолета ходил туда-сюда. Рассчитывать на прицельный выстрел не приходилось.

Каратель считал: двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… сейчас! Грохнул взрыв. Взрывная волна вынесла изрешеченную осколками дверь. Таранов, приседая, бросился в проем и… наткнулся на трюмо. Зеркало было выбито взрывом, кособочилась позолоченная рама, пол холла покрывала россыпь зеркальных осколков.

Таранов отпрянул в сторону…

…ствол ходил вверх-вниз-туда-сюда. Николаю показалось, что он «поймал» голову террориста на мушку. Он нажал на спуск. Пуля пробила кисть правой руки Ивана Таранова, удар вырвал АПС, забросил его внутрь дома.

– …твою мать! – закричал каратель. Левой рукой он выхватил ПМ, выстрелил раз, другой, третий… Прошкин ответил неприцельным выстрелом. Пуля разбила окно дежурки.

С лестницы в проем двери открыл судорожный огонь Смирнов. Он был контужен взрывом, щека рассечена осколком. Он худо соображал, что происходит, и сажал пулю за пулей в проем.

В спальне пронзительно кричала Жанна, Стрельцов дергал щекой, сжимал потной рукой «беретту». Звенела подвесками хрустальная люстра, но ее звона никто не слышал…

Прошкина Таранов достал последним – восьмым! – выстрелом. Затвор ПМ остановился в заднем положении, и каратель отбросил бесполезную теперь железяку. Он сидел, прислонившись затылком к стене дома. Сбоку валялась сорванная с петель дверь и россыпь желтеньких гильз, стрельба стихла, и в мгновенно наступившей тишине стал слышен нежный хрустальный звон люстры. Таранову показалось, что это звенят звезды.

Милицейский УАЗ свернул на грунтовку, ведущую к «объекту № 4» – поместью Стрельцова. Свет фар вырывал из темноты стволы берез. Четверо сотрудников милиции в утробе машины молчали.

УАЗ проехал по грунтовке около сотни метров. Передние колеса напоролись на «ежи», врытые карателем. Осели мгновенно. Спустя секунду та же участь постигла задние. Автомобиль проехал по инерции еще несколько метров и остановился. Захлопали дверцы, вспыхнули фонари, раздался мат. Матерились все четверо и на все лады.

– Че теперь делать будем? – озадаченно спросил, почесывая затылок, водитель.

– Репу твою чесать! – зло сказал командир – прапорщик Куценко. – Ты куда смотрел, раззява?

– А че? Я-то че? Не видать же ни хера.

– Пешком пойдем, – сказал Куценко. – Тут идти-то хрен да ни хрена.

Четверо милиционеров пошли пешком.

– Бегом марш! – подхлестнул Куценко. Менты перешли на бег.

Каратель поднялся… Сунул левую руку в карман и достал гранату. Зубами вырвал кольцо… выплюнул… Показалось, что в доме кричит женщина, но он решил, что это обман слуха. Такой же, как звездный звон. Каратель сделал шаг, размахнулся и левой рукой метнул гранату в проем двери… Из проема ахнуло, выбросило наружу щепки, битое стекло и зеркало, облачко пыли.

Каратель достал последнюю гранату, вырвал зубами кольцо. Скривился от боли, пронзившей шею, голову, позвоночник… выплюнул кольцо вместе с крошкой зубной эмали и шагнул в дверь.

Он перебрался через изувеченное трюмо, наугад двинулся вперед. Из простреленной руки капала кровь, под ногами хрустело. Он сделал шаг, другой, явственно услышал всхлипывание и пошел на голос… В ушах еще шумело после взрывов, и голос вполне мог оказаться галлюцинацией.

Каратель пересек холл и остановился перед лестницей. На ступенях лицом вниз лежало сильно иссеченное осколками тело. Оно еще шевелилось. Каратель перешагнул через Смирнова и пошел наверх. Он уже не очень хорошо понимал, что делает… Он знал только, что обязан довести до конца операцию «Караван».

Ступенька… ступенька… еще ступенька… и еще. Дверь. Золотая, изогнутая ручка… всхлипывание женщины. Слабый свет из-за двери.

Каратель ударил ногой, и дверь распахнулась.

…дверь распахнулась. Из полумрака в спальню шагнул человек – страшный, окровавленный. Жанна пронзительно закричала…

Дверь распахнулась. Каратель шагнул в спальню, слабо освещенную маленьким светильником у прикроватной тумбы. Посредине стоял высокий мужчина в халате, с пистолетом в руке. Каратель видел его только на фото, но сразу узнал… Они стояли друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Было очень тихо.

Пронзительно закричала Жанна. Стрельцов очнулся, сделал шаг назад и начал поднимать пистолет.

Каратель улыбнулся, сделал два неожиданно быстрых шага вперед и ударил левой рукой с зажатой в ней гранатой по правой руке Стрельцова. «Беретта» выскользнула из руки советника, но и «фенька» выпала из руки карателя.

Жанна вскочила, оттолкнула мужчин и выбежала из спальни.

Четверо запыхавшихся милиционеров были метрах в двухстах от «объекта № 4», когда раздался взрыв… Они остановились.

– Кажись, граната, – сказал Куценко.

– Она и есть, – подтвердил Старостин. Он трижды был в Чечне, насмотрелся и наслушался. – Она и есть, сука такая… Это что ж там за война? Сперва – стрельба, теперь – гранаты…

– Пошли, – сказал Куценко строго. Четверо двинулись вперед, настроение было паршивым… Они внимательно вслушивались, но ни взрывов, ни выстрелов больше не было.

Дорога сделала поворот, четверо ментов увидели впереди кирпичную стену и слабое свечение над ней… выключили фонари.

– Че делать будем? – спросил водитель. Никто не успел ничего ответить – распахнулась калитка возле ворот и из нее выбежала… обнаженная женщина.

Жанну успокаивали, но толку от этого было мало. Она показывала рукой на дом и твердила: там! там!

– Что там? – спрашивал Куценко, но она твердила одно:

– Там! Там! Всех убили!

– Ясно, – сказал Куценко таким тоном, что стало понятно: ничего ему не понятно. Он повернулся к Старостину и спросил: – Ну, чего делать-то будем, Саня? Может, подмогу вызовем?

Старостин был самый опытный и толковый из всей четверки. Он подумал несколько секунд и сказал:

– Я схожу, посмотрю… может, там и нет уже никого. Ты оставайся с бабой, а щеглы пусть контролируют периметр снаружи…

– Каску возьми, – предложил Куценко. Старостин ответил:

– Каску-шмаску-пидораску… туфта все это, Вовец. Тут как карта ляжет. – Старостин сделал несколько шагов к воротам, снял с плеча автомат, а потом обернулся и сказал: – А вы, щеглы, клювом там не щелкайте. Не у тещи на блинах. Чуть что – на поражение! Ясно?

– Ясно, – хором ответили «щеглы». Им стало не по себе.

– Тогда – вперед. Позиции занимаете по углам по диагонали.

Водителю достался северный и западный участок стены. Водителя звали Влад Бобриков, ему было двадцать четыре. Совсем недавно Влад женился, и жена ходила уже с животом. Бобриков поставил АКСУ на автоматический огонь и двинулся вдоль стены… было страшновато.

Он прошел метров пятьдесят и ощутил явственный запах гари. Остановился, принюхался… подумал: доложить или нет? – и решил, что докладывать-то не о чем… Влад прошел еще двадцать метров и вдруг увидел, что впереди в стене светится щель. Он остановился. Вспомнил, что здесь в стене есть калитка.

Он подошел чуть ближе, намереваясь заглянуть в щель, но калитка вдруг открылась сама. Влад замер, прижался к стене. Из калитки вышел человек.

Секунду или две человек стоял, привалившись к стене. Потом оттолкнулся и медленно пошел прочь. Его покачивало, как пьяного. Водитель отпрянул, сглотнул сухой комок в горле.

– Стой! – скомандовал Влад. – Стой, милиция! Человек шел, как будто не слышал команды.

– Стой! Стрелять буду!

Человек продолжал идти. Бобриков поднял автомат… Он отлично помнил слова опытного Сашки Старостина: вы, щеглы, клювом не щелкайте… чуть что – на поражение!

А человек шел как зомби… как слепой.

– Стоять, сука! Завалю! – закричал Влад истерично. Человек шел. Влад задрал ствол вверх и дал короткую очередь. Только после этого человек остановился и начал медленно поворачиваться.

– Руки подними! – скомандовал Влад и снова направил ствол на преступника… Тот поворачивался, но рук не поднимал.

– Руки!

Не поднимая рук, человек обернулся. Свет из распахнутой калитки упал на его лицо, и Влад увидел, что человек улыбается… От этой улыбки веяло жутью. Он покачнулся, и Влад вдруг подумал, что сейчас зомби ринется на него.

– Лечь на землю! – закричал Бобриков и тут же отдал другую, прямо противоположную команду: – Стоять!

Человек качнулся вперед и сделал шаг к Бобрикову.

– Стоять, сука! Завалю на хер!

Человек сделал еще шаг. Бобриков нажал на спуск. Автомат полыхнул огнем, и тело человека опрокинуло на землю.

Иван Таранов лежал на спине и улыбался. Ему больше не было больно. Ему больше не было одиноко. Сверху на него смотрели звезды – большие и чистые.

Бобриков включил фонарь и осторожно приблизился. Луч фонаря осветил залитый кровью камуфляж, иссеченные осколками джинсы… Бобриков направил луч фонаря в лицо и увидел, что на губах преступника пузырится розовая пена. Он наклонился над умирающим…

…Иван увидел яркий солнечный свет и склонившееся над ним лицо Светланы. Он улыбнулся. Он хотел сказать: я люблю тебя, Светлана, – и не смог. Губы шевельнулись и замерли. Теперь уже навсегда.

Примечания

1

ФСО – федеральная служба охраны. Обеспечивает безопасность Президента.

(обратно)

2

18-я поправка Конституции США, вступившая в силу 16 января 1920 года, объявила в стране «сухой закон». Именно на «сухом законе» стремительно, как на дрожжах, набрала обороты организованная преступность.

(обратно)

3

МНБ – министерство национальной безопасности.

(обратно)

4

МИТ – «Милли Истихбарат Тескилати» – Национальная разведывательная организация.

(обратно)

5

БС – бывший сотрудник.

(обратно)

6

Азартный карточный игрок (жарг.)

(обратно)

7

Проститутка, готовая на любые формы сексуальных контактов с несколькими клиентами одновременно (амер. жаргон).

(обратно)

8

Карлуша – на жаргоне снайперов – манекен, предназначенный для провокации вражеского снайпера.

(обратно)

9

«Фенька» – граната «Ф-1», более известная как «лимонка».

(обратно)

10

«Личка» – личная охрана.

(обратно)

11

«Walther OSP» – спортивный пистолет кал. 5,6 мм. Дорогой, изготавливается штучно.

(обратно)

12

ВСС – винтовка специальная снайперская.

(обратно)

13

Расписной – вор в законе, Андрей Исаев (Расписной), был убит в Познани летом 1996 г.

(обратно)

14

Джериб – мера площади ~ 0,2 гектара.

(обратно)

15

Ман – мера веса ~ 7 килограммов.

(обратно)

16

«Trainspottinq» – монолог Рентона в первый день Эдинбургского фестиваля.

(обратно)

17

МУСТ – разведывательная служба Швеции, МИ-6 – Великобритании, БНД – Германии.

(обратно)

18

CIA – Central Intelligence Agency – Центральное разведывательное управление США.

(обратно)

19

Acid – галлюциноген ЛСД (жарг.).

(обратно)

20

Giggle smoke – сигарета с марихуаной (жарг.).

(обратно)

21

Lady – кокаин (жарг.).

(обратно)

22

Beak – адвокат (жарг.).

(обратно)

23

Bracelets – наручники (жарг.).

(обратно)

24

FNO – сокращение, принятое в полицейских документах – от from now on, – пожизненное тюремное заключение.

(обратно)

25

Cement – крупная партия наркотиков (жарг.).

(обратно)

26

UNOD – сокращенное от UNODCCP – Управление ООН по контролю над наркотическими средствами и предотвращению преступности.

(обратно)

27

Screwing – беспредел (жарг.).

(обратно)

28

ОП – охраняемая персона.

(обратно)

29

«Пехотинцы» – сотрудники, работающие без автомобиля.

(обратно)

30

ЦАБ – центральное адресное бюро.

(обратно)

31

РПГ – ручной противотанковый гранатомет.

(обратно)

32

Рационально, «по-научному», объяснить это невозможно. Но опытный снайпер, ветеран одного спецподразделения, рассказывал автору, что некоторые (немногие) стрелки обладают особой интуицией, чувством выстрела. При стрельбе на больших дистанциях (по движущимся целям) спрогнозировать точно траекторию пули невозможно – слишком много факторов влияют на нее: сила тяжести, сопротивление воздуха, боковой ветер, деривация (отклонение пули от плоскости стрельбы в сторону ее вращения) и даже теплый воздух, поднимающийся, например, над пашней… Тем не менее некоторые снайперы чисто интуитивно вносят поправки так, что пуля всегда «находит» цель. Это уже от бога… или от дьявола.

(обратно)

33

Фраза типа: «Каждый охотник желает знать»… Сконструирована петербургскими извозчиками для запоминания порядка улиц: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая.

(обратно)

34

А. С. Пушкин, «Ее глаза». Посвящено Анне Алексеевне Олениной. Акварель, о которой идет речь, работы В. И. Гау.

(обратно)

35

Слова о 80-ти и даже 100 метрах дальности эффективной стрельбы могут показаться преувеличением. Однако к этим словам следует отнестись всерьез. Во-первых, высокая точность ведения огня из «нагана» обеспечивается его конструктивными особенностями. Поэтому из «нагана» уверенно стреляют даже начинающие. Во-вторых, речь идет о спецах – волкодавах СМЕРШа, уровень огневой подготовки которых был фантастически высок… Впрочем, проще посоветовать читателю роман В. Богомолова «Момент истины».

(обратно)

36

Автомобили – душегубки, проходившие в секретных документах Рейха под индексом «грузовик 3», появились в зондеркомандах СС в 1942 году, после того как шеф гестапо Гиммлер лично поприсутствовал на массовой казне в Минске. Даже этому «несгибаемому арийцу» стало тошно. По его личному приказу были разработаны «гуманные методы» умерщвления. «Грузовик 3» сконструировал унтер-штурмфюрер СС доктор Беккер. Выхлопные газы работающего двигателя направлялись в фургон автомобиля. За 10–15 минут там «гуманно» умерщвлялись 15–25 женщин и детей. Шеф гестапо Лодзи Браунфиш сообщал, что таким образом зондеркоманда «Кумхоф» уничтожила в Хелмно 340 000 человек… Разумеется, загазованный центр Москвы и «грузовик 3» – далеко не одно и то же. Это метафора и возможность напомнить о том, что же такое нацизм.

(обратно)

37

Рука не поднимается назвать «Осу» пистолетом. «Оса» – бесствольное гражданское оружие самообороны нелетального воздействия. Блок из четырех «стволов» настолько короткий, что видны головки резиновых пуль. Однако на дистанции 3–4 метра удар резиновой пули весьма и весьма чувствителен. На приобретение «Осы» необходимо разрешение милиции.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ 1 . НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ

  Глава 1 . ДЫМ ГЕРОИНА

  Глава 2 . НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО

  Глава 3 . ИСКУССТВО СТАВИТЬ КАПКАНЫ

  Глава 4 . ПРИВЕТ ИЗ МАЙАМИ

  Глава 5 . НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО-2

  Глава 6 . СУДЬБА У НЕГО ТАКАЯ

  Глава 7 . АМАЗОНКА

ЧАСТЬ 2 . КАРАТЕЛЬ

  Глава 1 . ЧУМОВОЙ ПОЛЯК

  Глава 2 . ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ

  Глава 3 . ВЗГЛЯД ИЗ ЛОБОВОГО СТЕКЛА

  Глава 4 . МОСКВА – МАЙАМИ

  Глава 5 . РАЗВЕ МОЖНО ВЕРИТЬ ПОДЛЫМ СЛОВАМ БАЛЕРИНЫ?

  Глава 6 . СЕДЬМОЙ УРОВЕНЬ

  Глава 7 . ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ…

  Глава 8 . НЕПРЕКЛОННАЯ АГРЕССИВНОСТЬ АТАКУЮЩЕГО – ФИНАЛ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте