«Шоу двойников»

Андрей Костин ШОУ ДВОЙНИКОВ (=МИСТЕР БРОНЕЖИЛЕТ)

Часть I

НИКОЛАЙ ПО ПРОЗВИЩУ СЛОГАН

— Вы наверняка пришли, куда надо! — правую руку Николай протянул посетителю, а левой, как бы невзначай, передвинул газету, чтобы закрыть надпись, которую незадолго до этого усердно вырезал перочинным ножиком на столешнице:

«ЕСЛИ В ЖИЗНИ ВСЕ НАПЕРЕКОСЯК, ВЫПЕЙ ЛУЧШЕ ХОЛОДНОГО ПИВКА»

Гость мимолетно оглядел стены с потертыми, кое-где порванными до цемента обоями, потолок с протекшим пятном, похожим на карту Острова Сокровищ, и сел в продавленное кресло.

— Я скоро переезжаю в новый офис, — доверительно сообщил Николай, от которого не ускользнуло брезгливое выражение лица потенциального клиента. — Но пока там ремонт. Чем могу помочь?

— Вы занимаетесь розыском людей? — голос у мужчины был тоже какой-то брезгливый.

— Да, это входит в перечень услуг, — вяло подтвердил Николай. — Но… В основном занимаюсь охраной. Вот если вам надо посторожить склад или дачу, тогда — пожалуйста.

— Неужели вы не заинтересованы получить работу? Хорошо оплачиваемую работу, — уточнил посетитель.

— Обычный перечень услуг — это одно, а на чем специализируешься — другое, — авторитетно пояснил сыщик.

— И готовы отказаться от весьма значительного гонорара?..

— От значительного — не готов, — признался Николай. — Но все же было бы лучше, если у вас оказался особняк, который трижды обворовывали… — искренне пожелал он.

— И все-таки, — посетитель щелкнул замками портфеля из ослиной кожи и достал моментальную фотографию, сделанную «Полароидом» — Я получил от своего клиента четкие указания нанять именно вас на эту работу.

— А кого хотя бы предстоит искать? — поинтересовался Николай.

— Вот, — и он положил фотографию перед Николаем.

В центре групповой фотографии был изображен мужчина, обнимающий за плечи женщину. Женщина казалась очень знакомой. И еще на снимке было много людей с очень знакомыми лицами.

— Так это же… — осторожно начал Николай. — Сборище каких-то знаменитостей!

— Меня интересует только мужчина, — отрывисто пояснил клиент. — Тот, что в центре.

— Значит, так, — Николай постучал пальцем по фотографии, а потом поднял глаза на посетителя. — Тот, что в центре, обнимает за плечи известную американскую актрису, весьма симпатичную, когда голову не бреет… Кроме того, я вижу на фото Арнольда Шварценеггера, Джуди Фостер, Памеллу Андерсон, а также президентов США, России и союза кинематографистов. Не считая Гитлера и Ленина на заднем плане: вон, челочка одного, и лысинка другого. А вот в центре — то ли Траволта, то ли Мао Цзе Дун. А, может, регент из Буркина Фасо, потому что ни на кого из выше перечисленных он не похож…

Клиент некоторое время переваривал услышанное. Потом, сделав над собой некоторое усилие, кивнул головой:

— Именно. Многие лица на фотографии очень похожи на известных людей.

Подчеркиваю, очень похожи, но таковыми не являются.

— Серьезно? — искренне удивился Николай, а потом углубился в изучение фотографии. — Ну конечно! — он вдруг резко хлопнул ладонью по столешнице, отчего посетитель прямо подпрыгнул. — Гитлер уже умер, я читал, и поэтому никак не может обнимать за плечи Эйнштейна. Они и при жизни не очень-то обнимались. Уж я-то знаю, можете не сомневаться.

У клиента задергалось веко на правом глазу.

Николай достал из ящика стола лупу, и, валяя дурака, вставил ее себе в глаз на манер монокля, строго посмотрел на клиента. Тот покраснел от негодования.

Потом он выронил лупу на пол, и исчез под столом. Некоторое время под столом раздавалось покряхтывание и бормотание:

— Из-за лупы гардероб не пошьешь.

У клиента задергалось другое веко.

— Вот она, вот! — воскликнул наконец Николай, наглядно демонстрируя найденное оптическое приспособление, снова устроился на продавленном кресле и принялся изучать фотографию.

— Знаю такие фотоаппараты. Щелк — и готово. Тут даже дата проставлена. Она, эта дата, автоматически проставляется, — глубокомысленно заключил он. — Два месяца назад «щелкнули». Где-то в салоне самолета фотографировались, можете мне на слово поверить.

— Эти люди никогда не фотографировалась вместе в салоне самолета два месяца назад, — сообщил клиент, и зачем-то добавил, — И уж тем более в компании незнакомого, никому неизвестного человека, который в центре.

— Вдруг, это чей-то бой-френд? — нерешительно предположил Николай. — Пупсик, крыпсик, партайгеноссе, комрад, товарищ?

— Никакой это не бой-френд! — не выдержав, закричал потенциальный клиент. — Это — тот самый человек, которого предстоит найти. Его найти надо, того самого, что обнимает за плечи известную кинодиву.

— Можно, конечно, позвонить в Америку и уточнить, — развязанно предложил Николай, — с кем это она фотографировалась? Правда, муж у нее может оказаться — сами понимаете… — Николай возвел очи долу. — Крепкий Орешек — тот еще фрукт.

— Идиот! — тут посетителя прямо-таки прорвало, — неужели ты не видишь, что это — двойники! Самые обыкновенный двойники знаменитых людей! Она всего-навсего похожи!

— Чего же вы меня нанимаете, если сами все знаете? — обиделся Николай.

— Мне нужен этот тип, — клиент попытался взять себя в руки. — А он, как раз, ни на кого не похож.

— Как знать, как знать, — возразил Николай, — каждый на кого-нибудь похож.

Людей-то на свете — сколько? А лиц — раз, два, и обчелся. У меня, например, любовь однажды была — ну, просто Чаплин, одно лицо…

Встретив изумленный взгляд посетителя, пояснил:

— Нет, не тот, который с усами, а его дочка, Джеральдин. В молодости. В смысле, не дочка в молодости, а любовь в молодости, но не с дочкой, — и Николай сокрушенно покачал головой, понимая, что окончательно запутался, — Не с его дочкой, а с дочкой совершенно постороннего человека.

Посетитель про себя сосчитал до десяти. Потом еще раз, но уже до двадцати.

Наконец, произнес:

— Так вы беретесь за эту работу?

— Найти человека по фотографии?

— Да. По одной только фотографии. — Очень трудное задание, — вздохнул Николай. — Вот если бы известны были фамилия и адрес, а еще лучше — телефон, тогда…

— Десять тысяч, — сказал клиент.

— Чего?

— Тысяча сейчас, девять — по выполнению, — пояснил он.

— Чего? — повторил Николай.

Посетитель медленно полез за бумажником в нагрудный карман, достал из бумажника десять купюр по сто долларов и положил их на стол рядом с фотографией.

Николай посмотрел на фотографию, а потом — на деньги. Снова на фото, обратно на доллары.

— Извольте составить договорчик, — ехидно предложил он.

— Обойдемся без формальностей, — посетитель поднялся и направился к двери.

— Эй! — фамильярно окликнул его Николай.

Посетитель остановился на полпути к выходу.

— А почему вы выбрали среди всех — меня? Есть масса солидных сыскных агентств.

Некоторыми даже руководят женщины. А выбирать среди прочих женщину всегда естественно…

— Такова воля клиента, — посетитель попытался преодолеть расстояние до двери как можно быстрее. — Я всего лишь посредник…

— Хотите совет? — крикнул ему вслед Николай. — Полезный и абсолютно бесплатный!

Как икра на презентации.

Тот обернулся с видом, словно ему только что плюнули сзади на брючину.

— Уточните у вашего заказчика, раз вы на самом деле — посредник… Так вот, почему он выбрал именно меня?

Лицо посетителя стало похоже на знак вопроса.

— Самого захудалого частного сыщика в Москве, — пояснил Николай. — Знаете, как я получил лицензию? Работал вместе с бригадой хохлов на строительстве особняка.

Хозяин предложил мне остаться на зиму в новом доме и сторожить, чтобы бомжи не засрали. Сам он только весной собирался туда переехать. Ну а чтобы у меня под рукой было помповое ружье, в два счета достал все необходимые документы. Хозяина еще год назад грохнули конкуренты, особняк стоит пустой, пока наследники объявятся… ну а я решил дать объявление в газету… Грех не воспользоваться лицензией, пока она действительна.

— Выбор, конечно, неудачный, — согласился собеседник.

— Вы хотя бы представляете, что собираются сделать с человеком, которого мне предстоит найти?

— Нет, нет, — посетитель замотал головой, словно ему предложили что-то неприличное. — После того, как вы установите его местонахождение, моя миссия заканчивается. Ваша, кстати, тоже. Так что можете не волноваться.

— Волноваться всегда надо, — вздохнул Николай. — Если кто-то совершает необъяснимые для тебя поступки, значит, он не хочет тебе их объяснять. Именно тебе.

* * *

Альберт Коган считал себя лучшим посредником в Москве. Иногда сам, разомлев после выпитого, он говорил жене:

— Я — лучший. Акула бизнеса. Таких поискать. Мне можно довериться, как своей мамочке. Моей, а не твоей, — уточнял он.

— Ты — алкоголик, — возражала жена. — Таких поискать. У тебя как у акулы — только печень. Что же касается мамочки…

И уходила мыть посуду.

Но сегодня Альберт пил водку молча и не хвастался. Мало того, что, соблазнившись гонораром, он взялся за дело, переговорив с клиентом всего лишь по телефону.

Но к тому же…

Он… Он! На которого работали (в свое время) лучшие специалисты Москвы, вынужден был вести дела с каким-то идиотом…

Хорошо еще, Коган приуменьшил сумму, которую таинственный заказчик предназначал сыщику.

— Сэкономил — все равно, что заработал, — похвалил себя Альберт, но от этого не полегчало.

АРАБЕСКИ

Пить воду имеет смысл только после того, как солнце зависнет над линией горизонта. Через полчаса жара спадет, и тогда каждый глоток уже не просочится сквозь поры и не выступит на одежде темным жирным пятном.

Двое мужчин под палящим зноем не соблюдали это правило. Темной жидкости в бутылке оставалось совсем на донышке, и им приходилось до такой степени разбавлять бурбон водой в своих стаканах, что напиток становился почти прозрачным, серого цвета, как глаза одного из собеседников.

От солнца темнеет кожа, зато волосы обесцвечиваются. Поэтому оба европейца выглядели как родные братья — загорелые, русоволосые, в комбинезонах неопределенного цвета, которые, казалось, вобрали в себя экваториальный пот.

Один потянулся к прямоугольной бутылке, но только дотронулся до нее кончиками пальцев, как будто ласкал женское тело. Другой закурил сигару, предварительно откусив кончик белыми, крепкими, как у хищника, зубами. Сизый росчерк дыма неподвижно повис в густом воздухе.

Сигары здесь не стоили ничего.

— Через полгода мы сможем убраться отсюда с полными карманами баксов, — заметил первый.

— Если останемся живы, — уточнил собеседник.

Разговаривали они на русском языке, «акая» и проглатывая концы слов, как это делают москвичи.

— Мы с тобой три года вот так, — первый сцепил указательные пальцы обеих рук. — Мы чудом не подорвались на противопехотной мине, нас могли продырявить из всех видов стрелкового оружия, а то и просто всадить копье, сделанное из старой автомобильной рессоры. Но если мы до сих пор живы, это что-нибудь да значит? — и он суеверно поплевал через плечо.

Где-то издалека слышался назойливый звук, как жужжание пчелы над фруктами в полдень.

— Кажется, летит? — прислушиваясь, сказал второй.

— Верно. Пора. — Ты никогда не задумывался, чем нам приходится заниматься? — спросил вдруг второй.

— Мы сопровождаем груз. Занятие легкое, но опасное.

— Иными словами, помогаем другим набивать карманы?

— Какая разница? Хотя я был бы непрочь перевозить мешки с гуманитарным рисом вместо того, чтобы…

— Разница?! Рисковать, чтобы какие-нибудь чернозадые бездельники жрали халявный рис с маслом?

— Ага, сидит перед телевизором благополучный работяга и думает — какого хрена мы всем помогаем, да чтоб они передохли, чище станет. А сидит хозяин фабрики, на которой работает этот благополучный, и думает — надо бы уволить часть работников, только хлеб зря едят, а на сэкономленные деньги построю-ка новый бассейн. И вот, идет он купаться в новый бассеин, а там уже плавает микроб. И думает микроб — на хрена мне эта толстая тварь в бассейне? Только место занимает. А в этот момент, находясь неподалеку, молекула хлора вообще ничего не думает, ей, молекуле, просто не нравятся микробы. Ну, не нравятся, и все тут, что поделаешь, — он развел руками.

— Все, теперь уже точно пора, — перебил его собеседник, глядя на зависший в метре от земли вертолет. — А ты подумай на досуге, сколько стоит мешок риса, а сколько, — он поднял с земли увесистый тюк и взвалил на плечо, — сколько заработает Полковник вот на этой посылочке, когда она прибудет в конечный пункт…

Лопасти гнали пыль, и от пыли першило в горле.

— Сразу перехожу к конечному пункту, — заторопился другой.

— Желания всех исполнились. Чернозадые бездельники умерли с голода. И старики, и взрослые, и даже дети, которые еще не знали, что они бездельники. А уж какого цвета у них зад — тем более. Благополучного человека уволили с работы, он запил и скончался, замерзнув на улице, на том самом месте, где просил милостыню.

Хозяин фабрики долго мучился, прежде чем откинул копыта от случайно подцепленной в бассейне инфекции. Счастливая концовка, все умерли, и микроб тоже сдох, нанюхавшись хлора. И только молекула хлора осталась целой и невредимой… А вот мне не хочется быть молекулой, хотя ничего не имею против дезинфицирующего средства.

— SAVOIR VIVRE.

— Чего?

— Уменье жить. Житейская мудрость. Кому какое дело, что из меня мог бы вдруг получиться великий режиссер, а из тебя… Или наоборот… Мы не востребованы цивилизацией, ей, цивилизации, не нужны художники, а вполне устраивает чизбургер на рекламном плакате. Поэтому — живи и радуйся, и делай, чего тебе велят.

— По-русски это называется — играть по правилам? — уточнил собеседник.

— Во-во…

Они обменялись рукопожатиями, почему-то стараясь не глядеть в глаза друг другу.

Потом один из них повернулся спиной и зашагал прочь, к расчищенному и выровненному участку земли, служащему аэродромом.

— Следующий раз прихвати какого-нибудь приличного пойла — крикнул вслед тот, что оставался. — Следующий раз, когда мы встретимся. И крепких сигарет.

Но другой уже ничего не слышал из-за шума заходящего на посадку вертолета.

Через сорок девять минут полета пилот вертолета был смертельно ранен одиночным выстрелом из автомата «калашникова», который произвела пятнадцатилетняя девочка с красивым именем, которое можно было бы перевести как «Телка С Высокими Бедрами». «Телка» никого не собиралась убивать, ей просто стало любопытно бабахнуть в белый свет. Она обожала громкие звуки, и всегда заливисто смеялась, когда кто-нибудь громко пукал.

Всего один выстрел…

Пуля прошила пилота от ягодицы до ключицы, попутно продырявив кишечник и разорвав селезенку и легкое. Других жизненно важных органов она не задела.

Всего один выстрел, сделанный неумелой рукой.

Пилот умер за мгновение до того, как ему удалось посадить вертолет. Высокобедрую Телку побил сожитель за то, что она попусту истратила патрон.

Судьба груза и единственного пассажира «борта» с гуманитарной помощью осталась неизвестной.

* * *

— Полковник? — гонец сидел на корточках. Он был грязен и нищ, и даже армейская куртка на нем была в рваных дырах, откуда следовало, что он снял ее с трупа убитого им солдата. — Полковник? Colonel? — повторил он, надеясь привлечь к себе внимание.

— Говори, — разрешил тот, кого назвали Полковником и взял тонкими, почти женскими пальцами абрикос сорта «шеллак» с серебряного подноса.

— Вертолет не прилетел, — был ответ.

Полковник сдавил у кулаке бледно-желтый фрукт так, что мякоть выступила между пальцев.

— Нашли только место аварии, — сообщил гонец.

— А груз? — резко спросил хозяин.

Гонец ничего не ответил.

Полковник махнул рукой, отпуская гонца, сообщившего ему неприятную новость. Он уже подсчитал, сколько человек умрут из-за того, что «борт» не прибыл в пункт назначения. И одним из первых в списке станет он.

Про гонца он даже не подумал. Расходный материал.

Зато человек в оборванной камуфляжной форма все понял сам. Поэтому, пройдя с полкилометра по пыльной улице, по бокам которой в канавах бежали мутные потоки воды, он достал из под тряпья пистолет, блеснувший на мгновение вороненой сталью, и выстрелил себе в живот.

Крича от боли, гонец откатился в канаву и там умер, где-то через полчаса.

* * *

Дождь шел каждую ночь. Высокие стропила намокли до такой степени, что казались мягкими, как банная губка. Просачиваясь сквозь кровлю, капли дождя срывались вниз и разбивались о каменный пол, словно компания невидимых шалунов громко цокала языками.

Посреди комнаты на коленях стоял мужчина. Седые волосы были зачесаны назад, отчего лицо его казалось хищным. Смуглая, словно обожженная кожа противоречила серым, почти прозрачным глазам, холодным, как льдинки на лужах в период ранних заморозков.

— Все правильно, — сказал он вслух, — Хороший игрок не тот, кто всегда выигрывает. Хороший игрок тот, кто не боится играть всякий раз.

От собственного голоса, так странно прозвучавшего в пустом здании, ему вдруг стало легче.

Человек, которого все знавшие звали Полковником, и даже забыли, как его зовут на самом деле, давно уже стоял на коленях, не замечая, как вода на полу добралась до брюк цвета хаки. Потом вдруг привычным движением Полковник достал из подплечной кобуры серебристого металла пистолет браунинг «Пара орденс», передернул его и небрежно сунул ствол в рот, как будто это была хорошая и очень толстая сигара… В последний момент, перед тем, как нажать на спусковой крючок, левой ладонью он сам себе прикрыл глаза, как будто боялся ослепнуть от вспышки.

Пуля пробила кровлю и потоки дождя устремились сквозь появившееся отверстие.

Лужа на полу была сначала темной от крови, но по мере того как разбавлялась водой, становилась почти прозрачной, серого цвета, такого же, как и открытые глаза лежавшего навзничь мужчины.

ТРИКОЛОР

1) белый

— Все, — человек в прекрасно пошитом, ослепительно белом смокинге, левый рукав которого был немного запачкан салатом из канадских омаров (какая неосторожность!), уложил в объемистый чемодан последнюю пачку американских долларов. — Переправишь это в Цюрих, нашим новым партнерам. Надеюсь, ты не подведешь меня, сынок?

Тот, кого назвали «Сынок», только криво усмехнулся.

— Обычное дело, — подбодрил его человек в белом смокинге.

— Конечно, — подтвердил Сынок. — За это мне и платят.

— Что ж, хорошему специалисту и заплатить не жалко, — удовлетворенно заметил господин в белом парадном костюме. — Ты ведь работал когда-то на Полковника, а уж он-то умел подбирать людей.

— С тех пор прошло много лет, и я много на кого работал. Хороший был мужик, — вздохнул Сынок. — Последний раз, когда я был у него, он угощал меня молоком, смешанным с кровью…

Человек в белом почувствовал непреодолимый позыв в глубине желудка.

— Мне понравилось, — быстро закончил Сынок.

— Старая гвардия, — вздохнул хозяин смокинга. — Когда-то и я смотрел на таких снизу вверх. Жестокий — да. Но по понятиям… Времена меняются. Он говорил — дело. Я говорю — бизнес. Народ устал от чернухи. Пришло время белых рук и чистых воротничков… Или наоборот…И Полковник, если бы дожил, согласился бы со мной.

— Но это его не спасло, верно?

— Вожакам не прощают ошибок, — несколько нравоучительно сказал человек в белом смокинге. — Если ты хотя бы раз подставился, вернее, тебя подставили — вся стая накинется, чтобы сожрать. В детстве я любил кино про мальца, которого волки воспитали, — он мечтательно улыбнулся — «Акела промахнулся, Акела промахнулся…» Если вожак обложался, больше он не вожак. Вожак — это как неизлечимая болезнь, как иммунодефицит… Нельзя быть бывшим вожаком, можно — только мертвым вожаком.

— Несчастный случай, — пожал плечами Сынок. — Полковник не был виноват, что вертолет навернулся. Уж я-то знаю…

— Не это, не это тебя должно волновать, — смокинг похлопал его по плечу как раз тем рукавом, который был испачкан. — Цюрих, вот твоя цель. Теперь ты в моей команде. А это кое-что значит?

— В том смысле, что играю по вашим правилам? — уточнил собеседник.

— Во-во…

— Документы, таможня, виза… — Сынок отвел глаза, как будто увидел что-то неприличное.

— Я договорюсь, все сделают. И визу тоже…

Сынок кивнул, повернулся и вышел, неся огромный тяжелый чемодан с необыкновенным изяществом. А человек в белом смокинге прошел в другую комнату роскошной квартиры во весь этаж, и, машинально прислушавшись к доносившимся из гостиной, которую он называл «залой», звону тарелок и бокалов, а также громким тостам, достал из кармана мобильник, а также подключил устройство, защищающее от подслушивания Информация сначала записывалась, кодировалась, а уж потом передавалась нерегулярными порциями, так что между репликами абонентов возникали иногда продолжительные паузы.

2) синий

Еле слышный шум работающего кондиционера убаюкивал. В воздухе чувствовался сладковатый запах от дыма брошеной в пепельницу сигареты.

Человек в нарочито синем деловом костюме некоторое время наблюдал, как струится и исчезает дым, потом потянулся к телефонному аппарату и нажал кнопку громкой связи:

— Таня, два кофе. Тебе с лимоном? — спросил он собеседника в пиджаке с золотыми пуговицами и целомудрено белых брюках, сидевшего напротив, через стол. Тот успел сменить белый смокинг на клубный пиджак.

— И без сахара, — кивнул любитель белого цвета.

— Как ты можешь пить такую гадость?

Секретарша принесла кофе, и они подождали, пока за ней закроется дверь.

— Нам с тобой предстоит кое-что обсудить, — осторожно заметил человек в белых штанах. — У тебя товар, у меня — покупатель…

— Можешь говорить свободно — разговор не записывается.

— Трудно поверить тебе, Мартын, — человек в белых брюках, которого по паспорту звали Б. А. Грушницким, брезгливо шмыгнул носом.

— Борис Андреевич, — Мартын развел руками. — Зачем? Мы ведь знаем друг друга.

— Дорого стоит твоя девка, — хмуро заметил Борис Андреевич. — Наверняка, ни одна баба в мире не стоит столько.

— Стоит не девка, а видеозапись, — Мартын поиграл желваками, явно недовольный таким поворотом переговоров. — Когда ты покупаешь старинную картину, ты же не девку покупаешь, которая там нарисована, а работу мастера.

— То же мне картина… — хмыкнул Борис Андреевич. — То же мне мастер…

— Я не спорю, в киоске у «Трех вокзалов» можно порнуху покруче купить за полтинник, а потом корешам за пивом показывать. Но ведь тебя интересует не действие, а участники? Ты — человек политический, у тебя свой расклад, поэтому ты покупаешь у меня эту пленку и делаешь с ней все, что захочется, — подвел он итог. — А если — пас, догадайся, кому следующему я ее предложу? Покупатель найдется, и ты знаешь сам — кто.

— По рукам, — решился собеседник. — Деньги утром — вечером стулья? — он улыбнулся. — Согласие при полном непротивлении сторон.

— Нет, нет, — Мартын замахал руками. — Что я с твоими «бабками» тут делать буду?

Платить налоги на учебники и «скорую помощь»? Ха, ха… Видел я ваши дачи на «Рублевке».

— Ладно, — кивнул Б. А. Г. — Где?

— В Цюрихе. Я тут собираюсь финансировать культурную программу международной конференции, вот там мы с тобой и обменяемся товаром. К тому же ты знаешь, — он иронично посмотрел на собеседника, — в Швейцарии можно давать и брать взятки, главное, чтобы они были оформлены банковской проводкой. Но зато — законно.

Налоги, конечно, все равно придется платить… Но ведь эти налоги и в самом деле пойдут на учебники и «скорую помощь».

— Хитрая ты крыса, — вдруг шумно выдохнул через ноздри Борис Андреевич.

Мартыну явно не понравилось сравнение с крысой: — … канал телевидения заплатит мне столько же, чтобы показать видеозапись в вечернее время, — сообщил он злорадно. Не говоря уже про главного фигуранта.

Это прозвучало как угроза.

— Договорились, в Цюрихе, — быстро согласился человек в белых штанах. — Деньги повезет мой человек, с ним и обменяешься.

— Если проблемы с визой, могу оформить как члена нашего культдесанта, — хмыкнул Мартын. — Мне швейцарцы дают зеленый свет, они любят, когда у них проводят конференции.

— С культурной программой, — уточнил Б. А. Г. — Конференции с культурной программой.

— Ну не на снежные же вершины там любоваться?

— Опять — «показ мод»?

— Почему бы и нет?

— Придумал бы что-нибудь новенькое.

— Может, и придумаю новенькое, — поджал губы Мартын.

— А мне подходит, — вдруг решительно рубанул воздух ладонью человек в белом. — Оформляй моего курьера в свою «делегацию». И отвечать за него будешь ты. Если с ним что-нибудь случится, или с чемоданом, который он повезет — спрос с тебя…

— Пусть подвезет документы…

— Вот, держи, — небрежным жестом Борис Андреевич, который любил, если близко знавшие его люди называют Хозяином, достал из кармана пиджака конверт и бросил на стол перед Мартыном, — Здесь — комплект.

— Прямо на несколько ходов вперед видишь, правду о тебе говорят, — льстиво заметил Мартын, доставая из конверта загранпаспорт и, развернув его, вдруг изумленно уставился на фотографию.

— Че, привидение увидел? — грубовато спросил собеседник.

— Нет, просто похож… Похож на одного мужика, которого я знал когда-то. Но это давно было… и далеко отсюда, — он небрежно махнул рукой. — Так что совпадение исключается.

— И учти, — преодолев некоторые внутренние сомнения, сообщил мужик в белых брюках. — Береги его пуще глаза. Пуще обоих глаз, — уточнил.

— И все-таки, — вдруг засомневался Мартын, — не рискованно ли переправлять все деньги с одним человеком? Я-то не подведу, а вдруг он захочет тебя «кинуть»?

— Моему человеку и в голову не придет меня «кинуть» — Строгое дело — политика, — заметил Мартын. — Хитрое и дорогое. Без верных людей тут — никак.

— «Сынок» отличный специалист, он, считай, мне вроде как по наследству достался, — продолжал Хозяин. — К тому же он знает, в случае чего я его хоть на необитаемом острове найду.

— Все знают твою хватку, — согласился Мартын. — Как у бультерьера.

Сравнение явно польстило собеседнику в белых брюках.

— А как же, — несколько хвастливо сказал он, — Вот, «Сынок»… Он мне как сын родной, он меня, помнишь этот наезд на Мясницкой, так вот именно он меня на своем хребте вытащил из-под пуль… Э, да тебе не понять. Мать рожала, меньше со мной мучилась, чем он в тот раз. Так вот, если Сынок захочет меня «кинуть», я его должен буду ликвидировать. Потому что если я не сделаю этого, тысячи говнюков вроде тебя, попытаются это повторить…

— У меня и в мыслях такого не было, — по-актерски поставленным голосом заметил Мартын.

Но сравнение с говнюком ему явно не понравилось.

— По рукам, — Борис Андреевич поймал пальцами в чашке кружок лимона и сожрал его вместе с кожурой. — Оформишь документы на моего парня как на участника вашего шоу. Швейцарцы любят, когда к ним целыми коллективами приезжают, и панически подозревают одиночек. И подумай насчет шоу, — собеседник шутливо погрозил ему пальцем, запачканным в кофе. — Пора уходить от застывших форм.

— Деньги можно будет перевезти в коробке из-под реквизита, — предложил Мартын.

— Ага, из-под ксерокса. Проходили. Насчет денег, мой человек сам все продумает.

— Для визы еще потребуются фотографии «три на четыре»… задумчиво сообщил Мартын, перебирая документы, которые он достал из конверта.

— Будут тебе фотографии, — Борис Андреевич поднялся и оправил слегка помявшиеся брюки, — Ты бы все-таки какую-нибудь экзотику да придумал! С этими твоими шоу.

Стишок какой патриотический прочтут, или акробатический этюд… Молодым наплевать, а остальным понравится.

— Будет им экзотика, — Мартын проводил посетителя до двери, вернулся к столу и нажал кнопку селектора. — Кто там у нас на очереди? — поинтересовался он у секретарши. — Скажи, что я уехал в министерство культуры. Ну, не в министерство и не культуры. В прачечную. Чего им надо? Шоу двойников? Каких еще там двойников? Знаменитых людей? Ха… А, ведь, экзотика…

Пусть заходит, только предупреди — пятнадцать минут, и ни секундой… Но… впрочем… так… ничего… Еще кофе, только мне сахару побольше.

3) красный

Субъект в красном халате, красных тапочках с загнутыми носами, сидел на диване с обтянутыми красной кожей подушками. В ногах у него сидел молодой человек с обмотанным вокруг бедер красным махровым полотенцем.

У молодого человека не было четырех передних зубов, и поэтому он при разговоре слегка пришепетывал.

И тут зазвонил телефон.

Только что перед этим джентльмен в красном читал вслух своему единственному слушателю отрывок из газетной статьи:

— «Когда в постели встретятся двое любителей красного цвета, то, что они станут вытворять, заставит покраснеть даже производителей порнухи. Такие люди — самые сексуальные, пылкие и изобретательные, стремящиеся перепробовать в своей жизни все…», — и снял трубку с телефонного аппарата.

Телефонный аппарат был тоже красного цвета.

— Ой, милый вы мой, — запричитал он, услышав, кто звонит.

— А я все гадаю: позвонит — не позвонит…

— Конечно, конечно, — продолжил он, — Вас интересует проект? Наш с вами проект? — уточнил и нервно отпихнул ногой юношу, который чуть приоткрыл щербатый рот, собираясь что-то сказать. — Конечно, я могу подобрать всех необходимых двойников. Придется, поискать, повозиться… А финансирование? Ой, мамочка, это же прелесть, что так получилось… Нет, это я не вас «мамочкой» назвал. Конечно, разговариваю без свидетелей, Кэ Тэ. Коммерческая тайна, то есть, — он искоса взглянул на партнера, обиженно поджавшего губы. — Понимаю, за этакий заказ стоит побороться… Пробные съемки будут в Швейцарских Альпах?! — он аж задохнулся. — Ну просто замечательно, это Дэ Пэ.

Нет, не дорожное происшествие, а деловой подход. Договорились, завтра в девять… — и он повесил трубку, мечтательно глядя в пространство.

— Иногда ты становишься невыносимо грубым, — обиженно заметил компаньон.

— Этот Жэ Бе — жирный боров — решил раскошелиться на целый фильм, — вместо оправдания сообщил джентльмен в красном одеянии. — Очень жирный кусок дерьма предлагает мне этот боров, — с плохо скрываемым злорадством констатировал он.

— Какой боров? — несколько ревниво поинтересовался собеседник.

— А, — он пренебрежительно махнула рукой. — Имел с ним пару раз общий бизнес.

Культпросвет, в смысле, культурная программа для форумов, конференций. В Давосе, Париже, Вене…

Для политиков, бизнесменов…

— Не знал, что ты интересуешься политикой.

— Мы там в рамках культурной программы организовывали различные шоу. Сам знаешь, для чего это делается, — он многозначительно улыбнулся. — Очень, скажу тебе, представительный тип. Может быть даже, бывший генерал, но уж никак не меньше полковника. — добавил он с улыбкой.

— Зачем ты имеешь дело с такими опасными людьми? — спросил озабочено собеседник.

— Деньги, бабки, баксы, пенензы, — человек в красном потер пальцами, словно между ними была зажата новенькая хрустящая купюра. — Тебе ведь не на что пожаловаться, бэби?

— Ты меня попрекаешь?

— Не обижайся. Мне предстоит серьезная работа.

— Какая?

— Завтра утром посыльный привезет фотографию. Предстоит найти парня, который очень похож на того, что на снимке. Понимаешь — шоу двойников — все персонажи похожи на известных людей. А этого предстоит разыскать — не пойми на кого похожего.

— Очень сложно найти двойника неизвестного никому человека.

— Почему? — удивился владелец красного халата.

— Иногда ты бываешь очень бестолковым, — заметил собеседник. — Если человек похож на знаменитость, он сам об этом знает, и, соответственно, старается, чтобы об этом проведало как можно больше людей. И получается, кто-то знает, что другой знает, что третий знает и так далее — мол, существует просто копия Джорджа Майкла. Или Майкла Джексона. И по этой цепочке знающих людей можно разыскать двойника. А вот если кто-то похож на непонятно кого, отыскать такого — все равно что иголку в стоге сена.

— Иногда ты бываешь очень бестолковым, это просто бесит, — отыгрался собеседник.

— Клиент хочет, чтобы в шоу участвовал парень, который похож…

— Я понял, — щербатый парень разражено мотнул головой, так что челка блестящих волос взлетела и опала, как будто край занавески. — Можно, если надо, даже загримировать первого попавшегося так, что мама не узнает… Но зачем кому-то понадобился неизвестно на кого похожий парень, ты об этом не подумал?

— Он что-то говорил… — человек в красном халате наморщил лоб, — Это будет, кажется, фотография спонсора. И если этот спонсор увидит на экране свое подобие, да еще в окружении знаменитых двойников, то сразу отстегнет бабки на проект…

Ну, что-то вроде этого, я толком…

— Сойдет и такое объяснение, — иронично заметил молодой человек, и лениво потянулся.

БЛУДНЫЙ СЫНОК

Слежку Сынок почувствовал еще в самолете. Он словно кожей ощущал слежку, как опытный водитель чувствует габариты собственного автомобиля.

Сынок понятия не имел, кто из пассажиров наблюдает за ним. Но нехорошее предчувствие не покидало его весь рейс.

Это вполне могла оказаться пожилая чета: он — обрюзгший, все время промокающий пот со лба мятым носовым платком, она — маленькая и нервная, словно состоящая из одних сухожилий, каждые четверть часа проверяющая содержимое дамской сумочки.

Вряд ли. Хотя соглядатаи далеко не всегда оказываются мужчинами средних лет в длинных мятых плащах и шляпах, надвинутых на глаза.

Или — тот толстяк, замучивший стюардессу постоянным «Цвай бир».

Интересно, надолго ли его хватит? Когда он, наконец, стремглав кинется в туалет?

Немцы — это губки. Кто еще так способен впитывать?

Вполне вероятно, наблюдать за ним может кто-нибудь, путешествующий туристическим классом. Самолет уже набрал высоту, и пассажиры из «хвоста» периодически, вроде по ошибке, заглядывали в VIP-салон.

Сынок попросил принести ему очередную чашечку кофе.

Где-то прямо под ними разразилась гроза. Земли не было видно, а в плотном одеяле туч вдруг возникали вспышки, словно кто-то баловался гигантскими китайскими фейерверками.

Сынок недолюбливал высоту, вернее, раньше он ее панически боялся, но долгими тренировками заставил себя ее просто недолюбливать. И все же он поспешил опустить шторку на иллюминаторе.

Самолет резко качнуло. Он на мгновение ухнул вниз, и от этого у Сынка возникло странное тягучее ощущение пустоты в мошонке.

Динамик попросил пассажиров не волноваться, занять свои места и пристегнуть ремни. Ничего страшного, погодные условия. Через несколько минут их «борт» покинет негостеприимную атмосферную зону.

— Ой! — услышал Сынок, увидел какое-то движение в отражении иллюминатора, и тут же на него свалилась потрясающе длинноногая девушка.

— Извините, — пробормотала она, пытаясь принять подобающее положение. — Самолет так качнуло…

— Ничего страшного, — заверил Сынок, поддерживая ее.

— Оставайтесь на местах! — стюардесса на мгновение задержалась у их кресел, — Это ненадолго.

— Я из другого отсека, — пробормотала девушка. — Случайно ошиблась…

— Вы вернетесь на место, как только самолет выйдет из фронта… — стюардесса несколько недоброжелательно посмотрела на Сынка. — Если только пассажир не возражает…

— Напротив, — Сынок улыбнулся сначала стюардессе, но она уже двинулась дальше по салону, хватаясь для устойчивости за спинки кресел, а потом своей неожиданной спутнице, — Сроду не видел таких длинных ног, как у вас, — сказал он ей.

— Сто десять сантиметров, — она улыбнулась в ответ. — Такое нечасто увидишь.

Поэтому я такая неустойчивая.

— Вы — фотомодель? — поинтересовался он вежливым тоном. — Я вас где-то видел…

— А вы — новый русский? — словно передразнивая спросила она.

— Немножко русский, немножко татарин, а остальное поделили хохлы, сербы, евреи и поляки. Устраивает?

— А я — голливудская кинозвезда. Наверное, вы видели меня в фильме…

— Вы неплохо говорите по-русски, — растеряно заметил Сынок. — Я и не знал, что вы из эмигрантов.

В ответ девушка заливисто рассмеялась.

— Нас тут полный салон, — заметила она, — Есть и Джулия Робертс, и Клавдия Шифер, две Памеллы Андерсон — одна из Саратова, другая из Зеленограда, Ричард Гир из Новокузнецка, Мэрилин Монро, Роберт Кеннеди, Карл Маркс, Гитлер и даже Александр Македонский.

— Саша Македонский никак не может с вами быть, — не очень уверено возразил Сынок. — Его в Греции замочили… Официальная версия, во всяком случае…

Девушка снова засмеялась:

— Я про царя говорю, этих как их, древних египтян, что ли… У него еще шлем золотой сперли, — нравоучительно добавила девушка. — По это кино есть.

— Вы можете вернуться на свое место, — стюардесса вернулась к ним.

Вздох, словно тяжесть свалилась с плеч, прошелестел по самолету. Было еще слышно, как клацают замки расстегиваемых ремней.

— Здесь все равно свободно, — Сынок посмотрел стюардессе прямо в глаза. Он знал, какой это оказывает эффект, хотя было неприятно испытывать это на миловидной женщине с запудренными неровностями кожи на щеках. — Надеюсь, не возражаете… И принесите нам чего-нибудь… — он вопросительно обернулся к длинноногой фотомодели.

— Бурбон, — нарочито пренебрежительно бросила она. — И побольше содовой…

— Два, — Сынок показал растопыренные указательный и средний пальцы, словно хотел изобразить букву «V», «victory», победа. Хотя, цинично подумал он, это может оказаться «victoria» — двухместная коляска.

И почему, опять же подумал он, в родной транскрипции гордое женское имя Виктори, Победа, превратилось в Викторию — транспортное средство для обоих?

— Летите в Цюрих? — поинтересовался Сынок, когда они чокнулись стаканчиками.

— В Интерлакен, — уточнила фотомодель, — Хотя, надеюсь, приземлимся в Цюрихе.

— Вроде — не сезон? — Сынок удивленно поднял брови. — Сам я не горнолыжник…

— Мы едем снимать кино.

— Ого… — протянул он.

— «Шоу двойников» — рабочее название. Наверное, его покажут в новогоднюю ночь, поэтому работать предстоит в Швейцарии, в горах, там снег.

— Я знаю массу других мест, где снег не тает круглый год, — заметил Сынок. — Наверное, у вас богатый спонсор?

— Куда там! Летим туристическим классом, не то что вы. Мне надо возвращаться, — актриса уперлась ладошками в подлокотники кресла, — А то наши станут волноваться.

— Они что, решат, вы сошли не на той остановке?

— Угу, — она не улыбнулась его шутке.

— У меня идея, — решительно сказал он. — Будет несправедливо, если мы здесь веселимся… ну, в какой-то степени выпиваем, а они…

— Они экономят валюту, — подсказала собеседница.

— Нет, я не это… Я хотел бы угостить вас всех…

— Чисто угостить, понял? — развязанно сказала она, подняв на уровень плеч руки с растопыренными пальцами. — Это по понятиям, братан. Принимается…

— Кто вас научил такой вульгарной пальцовке? — Сынок засмеялся.

* * *

Несколько рядов по ту и другую сторону от прохода занимали очень хорошенькие женщины и особи другого пола, которые были тоже очень хорошенькими, настолько, что Сынок впервые пожалел, что родился гетеросексуалом.

Но один… В кресле возле иллюминатора… Он сначала мельком взглянул на него, потом снова, и, наконец, стал разглядывать его в упор.

Странное ощущение… Очень похожее на то, когда самолет провалился в воздушную яму… Этот парень казался до удивительного знакомым. Словно они дружили с самого рождения. Форма носа, скул, прическа, светлые глаза… Нет, в глазах не хватало холода, на самом деле они должны были быть как лужи, схваченные первым осенним заморозком… Нет, он никогда не был знаком с этим человеком.

Но почему…

— Коза, ты даже на высоте восемь тысяч метров смогла подцепить парня, — реплика, сказанная мелодичным низким голосом вывела Сынка из оцепенения.

Сынок посмотрел, кто назвал длинноногую фотомодель «козой». Женщина была красива, хотя и несколько ненатуральна.

— Этот парень всего навсего хотел нас всех угостить, — сказала его попутчица. — Может, не стоит демонстрировать на нем свое плохое настроение.

— Ты меня не так поняла, подружка — возразила женщина.

— Я даже специально держала ему место, — и она убрала сумочку с соседнего сиденья, — Садитесь, пожалуйста.

Стюардесса, уже другая, привезла на столике напитки и посмотрела на Сынка с каким-то сочувствием, когда он расплачивался.

Все очень весело выпили, а потом Сынку предложили сфотографироваться на память со «знаменитостями».

— Почему бы и нет, — весело согласился Сынок. — Братва тащиться будет, когда им предъявлю, как импортных кинозвезд тискал.

А еще через некоторое время он почувствовал, как ладонь длинноногой девушки скользнула в его и переплела с ним пальцы.

— Я хочу в туалет, — шепнула она прямо в ухо. — Но ноги что-то не держат. Может, потому что такие длинные? Проводите?

У двери «WC» она снова схватила его за руку и решительно втащила за собой внутрь.

Дальше они не произносили ни слова, как на экране «немого» кино. Сынок только заметил, как она сняла и повесила на ручку двери трусики, на которых был нарисован «Teddy Bear», плюшевый медвежонок. Он даже исподволь дотронулся до этих трусиков, и ткань оказалась махровой на ощупь.

СУЕТА, ВСЯ ЭТА…

— Ал-ле, — сказал Николай в трубку. — Ага, это я оставлял заявку на двойника. У вас есть работа? Партийный съезд или детский утренник? Нет, лучше съезд, а то нынешние дети, сами знаете какие… А помасштабнее ничего? Вот в апреле этого года собирали в одном месте столько двойников… Ничего об этом не слышали?..

На следующий день:

— Хэллоу, йез, ит из. Ай эм Терминатор. Железный, железный… Нет, это не сексуальные услуги… Мадам, я двойник, а не… Почему — я не Терминатор, а Железный гомосек… а, Дровосек? При чем здесь пиломатериалы, кого еще пилить? Я интересуюсь серьезной работой…

— Да, товарищ. Кому — тамбовский волк?..

И, наконец:

— Тоже ищите работу? Вы — тоже двойник? В смысле — двойница? Я сразу по голосу узнал. Снимались в «Шоу двойников»? Весной прошлого года в Швейцарии? Как это — представление накрылось? «Show must go on», в том смысле, что гулянка до утра…

Денег на заплатили? А вы не могли бы дать адрес спонсора, может, я его уломаю на продолжение «Шоу»? В долгу не останусь. Как это — ничего не надо?

Николай благосклонно посмотрел на свое отражение в никелированном чайнике.

Он напал на след.

А Электрический Чайник — самая дорогая его недвижимость. В смысле, что заплачено много.

Чайник и собственное отражение его радовали.

Он не выдержал, и накарябал перочинным ножиком на пластмассовой ручке чайника:

«ЕСЛИ ТЕБЯ НЕТ В ЗЕРКАЛЕ, ПУСТЬ ЕГО ЗАНАВЕСЯТ».

Некоторое время полюбовался сделанной работой, но тут отвлек очередной звонок:

— Вы хотели бы провести вечер с мужчиной своей мечты? Какой мечты? С египетским фараоном? Я могу завернуться в несвежую простыню. Нет, золотых украшений на мне не будет…

Для этого музеи надо ходить!

МЕЛКИЙ ПАКОСТНИК

«ДОЛГОЕ ПРЕДВКУШЕНИЕ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ОЖИДАНИЕ» 

— незаметно ни для кого написал несмывающимся маркером Николай на кожаном подлокотнике кресла.

Даже татарочка секретарша, зорко следившая за посетителями, увидела эту надпись только вечером, по окончании рабочего дня, и, послюнявив пальчик, попыталась стереть.

Как бы не так! Николай пользовался первоклассным маркером, им можно было даже на стекле чего-нибудь изобразить.

— Кто же это так напакостил? — возмущалась потом секретарша вслух.

— Танечка, вы о чем? — шеф вышел из своего кабинета, устало потирая лоб.

Не только он сам, но деловой костюм на нем выглядел уставшим.

— Испоганили мебель, — она указала на надпись. Между прочим, испанская кожа. — К нам постоянно приходят психи. Иногда я даже боюсь.

— А-а, — равнодушно заметил шеф. — Шоу-бизнес, куда денешься. Талантливые люди бывают несколько экстравагантны.

У него выдался трудный день. Прямо с самого утра как началось… Приехал на работу, а уже ждал посетитель в застиранном свитере.

— Частный сыщик, — представился посетитель.

— А звать-то вас как, господин сыщик? — спросил шеф.

— Николай, — почему-то с вызовом ответил тот.

— Хотите кофе, Николай? — вежливо поинтересовался шеф.

— Хочу. — …Не знаю, чем могу помочь, — шеф развел руками, как только отпил первый глоток кофе, а господин частный сыщик поведал ему о цели визита и положил на стол фотографию, полученную от своего клиента.

— Что-то припоминаю, — шеф устало потер лоб, — год назад задумывался такой проект — сделать праздничное шоу, кино, фильму, — пояснил он, — в котором бы все роли играли двойники знаменитых актеров, политиков, исторических личностей. Если старые песни поют другие, почему бы и роли другим не сыграть?

— Гениальная идея, — с готовностью подтвердил Николай.

— Оказалось, что нет, — шеф снисходительно улыбнулся.

— Почему?

— Если люди внешне похожи, вовсе не означает, что они также талантливы, — шеф развел руками. — Наши двойники оказались полными бездарностями. Мы понесли значительные финансовые потери и отказались от этой идеи. Удивляюсь, откуда вы про это «Шоу двойников» узнали?

— У меня свои источники, — многозначительно заявил Николай и продолжил, — А я всегда думал, что похожие внешне, похожи и внутренне. Ведь внешность обусловлена генами, ДНК, как говорят в народе, а как свидетельствуют последние исследования, вся судьба человека заложена в этих трех буквах. То есть, — пояснил он, — в ДНК заложен характер, а он определяет судьбу…

— С удовольствием бы выслушал ваше мнение по этому вопросу, — шеф выразительно посмотрел на свои наручные часы в золотом корпусе. — Но…

— Мне нужно найти того мужика, — Николай указал на фотографию. — Рядом с Деми Мур, извиняюсь, — почему-то добавил он в конце.

— Этого?

— Именно, — подтвердил Николай.

— Но ведь этот как раз не похож ни на кого из известных мне людей. Из известных всем людей, — уточнил шеф. — Вряд ли это чей-то двойник. Вот если бы он оказался двойником, мы могли бы разыскать. А так… — и он недвусмысленно посмотрел на дверь. — Случайный человек.

— Но ведь другая участница снимка в картотеке есть? Она-то как раз — двойник.

Или, вернее, двойница…

— Может быть, — как-то устало вздохнул шеф. — Но…

— Тысяча долларов, — вдруг сказал Николай, — И, заметьте, только на карманные расходы.

— Вы предлагаете мне тысячу долларов? — шеф улыбнулся.

— Нет, это мне заплатили целую тысячу долларов ЮЭсЭй только на карманные расходы, чтобы я нашел этого человека. И еще девять заплатят после, как только я его найду. Как полагаете, много ли найдется идиотов, которые согласятся платить за розыски пустяшного человека? Догадываетесь, куда я клоню?

Шеф немного помедлил с ответом. Не потому, что не знал, что сказать, просто его удивил мимолетный взгляд собеседника, слишком сообразительный для общего впечатления об этом человеке.

Словно как на курортной фотографии — на картоне нарисован Нептун на дельфине, а в отверстие, где голова, просунул лицо совсем не царь морей.

— Дело серьезное, да? — наконец присвистнул шеф.

— Я тоже так думаю.

— Мне бы не хотелось оказаться замешанным в историю, — задумчиво произнес бизнесмен. — Мы ведь только спонсировали это шоу, ничего больше… А, знаете, у меня встречное предложение. Я предоставлю всю информацию, которой располагаю. Вы же, со своей стороны, станете меня информировать, как идет расследование. В том случае, если это может нанести ущерб фирме, я постараюсь принять необходимые меры. Вы согласны?

— На все сто! — Николай стукнул кулаком по коленке, хотя делать этого в принципе было необязательно.

Шеф достал визитную карточку и написал на ней номер мобильного телефона.

— Всегда можете со мной связаться, — и пояснил. — Как только вам захочется со мной связаться. Осторожнее, не размажьте, бумага ламинированая. А теперь запишите телефон режиссера, который должен был снимать «Шоу». Я даже сам, предварительно, ему позвоню, чтобы он вас принял… или, во всяком случае, посодействовал… По рукам?

Заметив, что Николай и в самом деле собирается скрепить договор рукопожатием, шеф отстранился и взял телефонную трубку, демонстрируя, как ему не досуг.

СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ

— О. Кэ. Очень коротко, — ухоженный мужчина в красной тенниске ласково промакивал жирную шею полотенцем. — Говорите покороче, мое время стоит дорого.

— «Шоу двойников» — как можно короче сообщил Николай.

— А… — мужчина поморщился и принялся тем же полотенцем вытирать молочно-белые ляжки, выпиравшие из-под голубых шорт. — Помню. Год назад мне предлагали слепить что-то этакое. — Осторожнее! — прикрикнул он на Николая, заметив, что тот собирается сесть на стул, где уже лежала теннисная ракетка.

— Я вижу, я уберу, — Николай потянулся к ракетке, но мужчина снова на него прикрикнул:

— Не трогайте!

— Вот, — Николай решил, что лучше постоять, и протянул фотографию, которую получил от заказчика, — Меня интересует тот, что в центре.

— Откуда это у вас? — он брезгливо, кончиками пальцев взял снимок. — Между прочим, могу в суд подать, так как все кино-фотоматериалы «Шоу» являются ком. соб. Коммерческой собственностью…

— Тот, что в центре, — напомнил Николай.

— Нет, — он вернул фотографию, — не помню, — и махнул рукой, вроде как отпускает Николая на все четыре стороны.

Заметив, что тот продолжает стоять, сварливым голосом спросил:

— Ну, чего еще?

— Вы не помните актеров, которых собирались снимать?

— Актеров? — он брезгливо поморщился, — Собрали дюжину длинноногих бл., да еще нескольких козл., которые случайно оказались на кого-то там похожи. И отправили их в Цюрих, Свис, — пояснил он. — Я должен был прилететь через пару дней, да пришлось сдать билет, потому что там какая-то история вышла.

— Какая история?

— Кто-то попал в полицию или еще что-то… Не знаю толком. Короче, их выслали из страны… Или они сами смылись, не дожидаясь…

— А поподробнее?

— Ничем не могу помочь, — он развел руками. — Сейчас моя игра, — и взял со стула ракетку. — Гейм, сет.

— Я подожду, — сказал Николай, устраиваясь на освободившемся месте.

— Здесь Зэ Сэ Ка — закрытый спортивный клуб, — напомнил «теннисист».

— Ну и что?

— Я согласился с вами встретиться только потому, что мне позвонил…

— Вот видите! — обрадовано воскликнул Николай. — Наверное, вас бы не стал просить такой человек, если бы дело было пустяшное.

— Хорошо, — вздохнул любитель сокращений, поигрывая ракеткой в левой руке. — Всеми актерами занималась «пом»…

— «Пом», в смысле — кто? Или куда?

— Помреж. Помощница режиссера, — уточнил он, заметив, какое глуповатое выражение лица у Николая. — Вам надо к ней обратиться.

— И обращусь, — с вызовом ответил Николай. — Давайте координаты.

— Спросите у моей «реф». Референта, секретарши. Я позвоню, предупрежу. Скажете, вам нужна женщина, которая занималась подбором актеров…

* * *

— Ваш хозяин порекомендовал мне жэ, в смысле женщину, — начал Николай.

— Вот как? — переспросила «реф» без тени улыбки. — Конкретную, или в принципе?

— Конкретную. Разве он не предупредил?

— Да, да, — она хихикнула и протянула квадратный листок бумаги розового цвета, — вот интересующий вас номер телефона.

— И что, стоящая женщина? — поинтересовался Николай.

— Если вам нравятся в возрасте и спортивного типа, — секретарша пожала плечами.

— Вроде Олимпиады в Москве.

— Почему бы и нет, тем более спорт и секс начинаются с одной и той же буквы, — глубокомысленно заключил Николай.

— И никакой разницы? — она ехидно посмотрела на него.

— Почему? Секс короче. Вашему шефу должно понравиться.

— Неужели?

— На одну букву. Поэтому и «теннис» пишется через два «н», а «пенис» — через одно, — сообщил Николай и тут же ретировался, не дожидаясь, когда секретарша переварит его лингвистические наблюдения.

КОЛБАСКА ФРИ

Красивая, но искусственная блондинка сидела на скамейке в сквере, куда вливался Прямой переулок. Ударил резкий порыв ветра, словно гроза распахнула двери в Москву, и прежде чем упасть на землю тяжелыми каплями, устроила сквозняк. Ветер приподнял подол красной юбки и сорвал с асфальта тополиный пух, который заметался в воздухе, как ненатуральный снег в рождественской сказке.

У мужчины, который подошел и сел рядом с ней на скамейку, тоже не было зонта.

— Это вы мне звонили? — спросила женщина и игриво поправила челку. — Наверное, лучше поговорить в машине? Где вы ее припарковали?

— Рядом… — мужчина неопределенно махнул рукой.

— Но там же стоянка запрещена! — встревожилась женщина. — Могут эвакуировать…

— Мой номер в милиции знают, — самодовольно заметил Николай, не уточняя.

— А-а… — протянула женщина многозначительно, — Так какое издание вы представляете?

— Газету, — уверено произнес Николай.

— Какую газету? — стала допытываться собеседница, — «Новую», «Независимую»,

«Общую» или, хи-хи, «Страшную»?..

— Что-то вроде этого, — неопределенно кивнул он. — Но уж никак не страшную. У меня и в мыслях не было вас пугать.

— Вообще-то любое интервью у сотрудников нашей фирмы должно согласовываться с отделом по связи с общественностью.

— Мы его непременно согласуем, — заверил Николай.

— Но ведь я не фотомодель, не визажист или фотохудожник, — возразила женщина, выглядя польщенной. — Почему именно со мной?

— Об этих и так все знают. Меня интересует тот, кто не на виду, с одной стороны, а с другой…

— Да, вы говорили это по телефону, — перебила женщина. — Меня заинтересовал такой подход… Только поэтому я согласилась встретиться. Ну и какой же будет первый вопрос? — она лукаво улыбнулась, — И неужели мы будем беседовать прямо тут? Правда, приходится соблюдать диету… — и, еще более кокетливо уточнила. — Иногда.

— Хотите «бубл-гум»? — запросто предложил Николай и достал из кармана упаковку.

— Нет, — она сделала отрицательное движение головой, что Николай истолковал по-своему и засунул себе в рот сразу четыре подушечки.

— И верно, — согласился он. — Одна моя знакомая говорила, что жевательная резинка, да еще без сахара — все равно что делать минет вибратору.

Женщина сделала движение, собираясь встать со скамейки, но Николай удержал ее за локоть.

— Наверное, нелегко было подбирать актеров на роли, — посочувствовал Николай. — Я вот иногда два одинаковых носка подобрать не могу, а тут — людей, похожих на героев подбирать приходится.

Ради эксперимента он решил стать сочувствующим.

За пятнадцать минут до встречи он даже выцарапал припасенным для такого случая стеклорезом на кафеле в общественном туалете возле метро «Смоленская»:

«ВОЗЛЮБИ ДАЛЬНЕГО, БЛИЖНИМ ТЫ И ТАК НАДОЕЛ!»

— Для этого существует банк данных, — без энтузиазма сообщила женщина.

Напряжение в небе наконец разрешилось тяжелыми редкими каплями дождя, оставляющими на асфальте следы ввиде клякс.

— Мы можем вдвоем накрыться чем-нибудь и добежать куда-нибудь, — предложил Николай.

— Куда? — отрывисто спросила женщина.

— Немножко горячих блюд ведь не помешают?

По выражению ее лица он понял, что — не помешают.

* * *

Дождь хлестал с какой-то ненавистью, как будто хотел отомстить и людям, тщетно пытающимся прикрыться складными зонтиками, и торговым павильончикам из полимерных материалов, и асфальту, который вообще был не при чем.

— Вы хотите пить пиво или есть мороженое? — спросил Николай, когда они расположились за столиком в «Джон Булле» возле «Смоленской».

— Тут можно заказать и мясные блюда, — заметила спутница, изучив меню.

— Можно подумать, что деньги растут на деревьях, — невнятно пробормотал Николай, а громко добавил. — Я полагал, фотомодели питаются растительной пищей. Так пишут, во всяком случае.

— Я не фотомодель… — кокетливо возразила женщина. — Закажите лучше чего-нибудь на ваш вкус…

— Счас, — и Николай решил на свой вкус взять пива с креветками.

— Ну и что вас интересует? — женщина поджала пухлые губы, после того, как услышала, какой заказ он сделал официанту. — Вы понимаете, я многого не могу вам рассказать, существуют правила.

— Я слышал, вы работали над проектом «Шоу двойников» — Ах, это шоу…

— Наверное, трудно подобрать людей, похожих на знаменитости?

— Поиск актеров — это мой бизнес, и я не собираюсь раскрывать секреты.

— Мне совершенно не нужны секреты, — возмутился Николай. — Я же не шпион какой-нибудь. Нет, решительно заверил он, — не шпион. А вот скажите, что, большой спрос нынче на двойников?

Вместо ответа женщина пожала плечами.

— Нет, все-таки интересно, — упорствовал Николай. — Кому могут понадобиться двойники? Скажем, крутые мафиози подыскивают себе двойников, чтобы те ездили вместо них в лимузинах, кушали деликатесы, а потом взорвались от двухсотграммового тротилового эквивалента? Вместо них, мафиозей? Или — от политических деятелей? Двойник вместо них нажимает кнопки при голосовании, а они сами, тем временем, с голыми девками…

— Ко мне такие заказы не поступали, — женщина испуганно посмотрела по сторонам.

— И голых девок тем временем, за голые ж…! Чтоб налоги все платили! — воскликнул Николай, в порыве вдохновения взмахнув в воздухе кулаком. — Но какие заказы поступают-то? — спокойным голосом он снова вернулся к теме разговора.

— Иногда — на двойников известных личностей, — в этот момент официант принес пиво, и женщина жеманно отпила глоточек. — Это прикольно. Скажем, юбиляру друзья, в виде подарка, приглашают двойника какого-нибудь очень популярного человека. Да хоть президента. Тот приезжает на лимузине, с охраной, вручает орден… Представляете, как смеются потом гости, когда выясняется обман?

— Вопрос — смеется ли юбиляр? — уточнил Николай.

— Двойники топ-моделей тоже неплохо идут, — женщина сделала вид, что не обратила внимания на его реплику. — Некоторые не прочь провести отпуск на Канарах в обществе знаменитости. Вернее, двойника этой знаменитости. А потом вовсю показывают друзьям совместные фотографии. Представляете, как у тех челюсть отвисает?

В этот момент принесли креветки в кляре.

Женщина отставила пиво и принялась за обитателей морских просторов. У нее были пухлые губы, настолько, что производители силикона могли не беспокоиться, и когда она отправляла в рот одного моллюска за другим, казалось, что моллюски должны испытывать при этом неземное блаженство.

— Вот, — Николай достал фотографию, полученную от клиента, и положил на стол перед собеседницей. — Наверняка эти люди есть в вашем банке. Банке данных, то есть.

— Эти? — женщина покосилась на фотографию, продолжая уплетать креветки. — Случайные модели. Неудавшийся проект. Я потеряла на нем кучу времени и денег, — она приподняла руку сантиметров на двадцать над столешницей, чтобы наглядно продемонстрировать, какого размера была эта «куча».

— А нельзя ли поподробнее? — попросил Николай.

— Поподробнее — очень долго. Вам придется раскошелиться на полный обед, — заявила женщина.

— Я закажу еще креветок, — кивнул он.

— Там в меню были жареные колбаски с картошкой фри, — уличающим тоном сказала женщина. — И другим гарниром.

Николай нетерпеливо побарабанил пальцами по отполированной столешнице.

— Вам счет? — спросил официант, заметив призывный жест Николая.

— Эти актеры, — сказала спутница, не обращая внимания на официанта, — должны были сниматься в фильме «Шоу двойников». Или «Bi-shoy» в зарубежном прокате.

Комедия, где все роли играют двойники известных людей.

— Вы собираетесь делать заказ? — спросил официант.

— Пожалуйста, чего-нибудь мясного и горячего, — попросил Николай у официанта. — Одну порцию. — он поймал взгляд женщины и пояснил, — А я лучше второе пиво выпью, вы к нему почти и не притронулись.

Женщина постаралась спрятать глаза от официанта, который слышал последнюю реплику.

— Обыкновенное шоу. Немножко музыки, немного эротики, красивые пейзажи. Но, увы…

— Спонсоры подвели? — посочувствовал Николай.

— Произошла неприятность с актером, так, из эпизода, несчастный случай.

— С этим актером? — следуя наитию, Николай постучал пальцем по фотографии, как раз по лицу того, которого ему предстояло разыскать.

Ему нравилось слово «наитие». Однажды он уже выжег увеличительным стеклом на подоконнике:

«НАИТИЕ, КАК СОИТИЕ. ИЛИ ПРОЛЕТИШЬ, ИЛИ ЗАЛЕТИШЬ»

— Этот? — она взяла фотографию и стала ее рассматривать, держа на вытянутой руке, как поступают дальнозоркие. — Этот…

— Этот, — подтвердил Николай и тыльной стороной ладони стер с губ пивную пену. — этот, этот.

— Ах, этот…

— Вот именно.

— Ну, я же вам говорила.

— Что именно?

— Да, это тот самый актер, который пострадал. «Мистер Бронежилет», у него был такой сценический псевдоним. Из-за несчастного случая с этим «Мистером» нам и пришлось свернуть съемки, швейцарские власти были недовольны, им всюду чуется какой-нибудь криминал. Все были так на него злы, на этого парня…

— Еще бы не разозлиться, — с готовностью согласился Николай. — И что, сильно пострадал?

— На следующий день по приезду свалился откуда-то сверху на набережную…

— Ну конечно, там же горы, всегда есть шанс упасть сверху, — подтвердил Николай.

— Не лицо, а какое-то месиво, да еще кости переломаны. Я приезжала в больницу его опознавать, — и женщина передернула плечами.

— А потом вы переправили его в Москву?

— Зачем?

— Долечиваться?

— А что, нянька какая? — разозлилась она. — Мы и свернули все работы, чтобы не платить за лечение. То есть, первую медицинскую помощь ему оказали по «Medical assistanse card»…

— Ну конечно, — согласился Николай, — А чего вы только что сказали, я не понял?

— Медицинская страховка для туристов. Иначе в страну не пустят.

— А…

— Но это — только первая помощь. А за лечение необходимо платить.

— И вы его бросили? — ужаснулся Николай чересчур наиграно.

— Этого «Бронежилета»?

Женщина промолчала, ковыряя вилкой в тарелке.

— Кушайте, кушайте, — и Николай пододвинул к ней соусник. — Знаете, очень вкусно поливать жареную картошку кетчупом. Я бы и сам не отказался от такого лакомства.

Но приходится экономить, верно? Не только на блЮдах, но и на лЮдях.

Спутница посмотрела на него так, словно собиралась вылить соусник прямо ему на голову.

— Вы — не журналист, — вдруг сказала женщина уличающе.

— С какой стати?

— Вас интересует вот этот парень, — сказала она очень сердито и постучала пальцем по центру фотографии, — вот вы и выпытываете у меня!

— Да, меня интересует именно он, — Николай развел руками. — Стал бы журналист с вами так нянчиться, — и он поглядел на опустошенную ею тарелку.

— Я не хочу, чтобы эта история попала в газеты. Знаете, раздуют — бросили коллегу, соотечественника…

— Не раздуют, — успокоил Николай. — Мне надо всего лишь отыскать его.

— А зачем? — подозрительно спросила ненатуральная блондинка.

Вместо ответа Николай пожал плечами.

— Наверное, если найдете, заработаете кучу денег…

— Верно, целую кучу.

Женщина захихикала, а потом сообщила:

— Вы мне не кажетесь пригодным для сыщика.

— Еще какой пригодный. Я много для чего пригодный.

— Понятия не имею, где теперь обретается этот «Бронежилет», — заявила она.

— Но ведь это вы его разыскали для «Шоу»? Может, стоит поискать в том месте, где его уже один раз нашли, — подсказал Николай с явно льстивой улыбкой.

— Он выступал в ночном клубе. Мужской стриптиз…

— Да хоть бы и мужской…

— Мне порекомендовал его распорядитель этого клуба. Вам надо с ним встретиться, может, он что-нибудь знает про этого «Мистера»? Где тот теперь.

— А как с ним встретиться?

— У меня записан адрес… Я поищу, — она пожала плечами и взглянула на Николая так безразлично, как будто Николай был прозрачным насквозь.

— Поищите прямо сейчас, — предложил сыщик.

— Тогда хотя бы закажите мне мороженое, — потребовала женщина.

— Сейчас я трачу деньги клиента, — рассудительно пояснил Николай. — И кредит я уже исчерпал. Вот если бы между нами присутствовало что-то личное…

— Между нами никогда не будет ничего личного, — отрезала красотка.

ДОЛГИЕ ПРОВОДЫ…

Режиссер в кричаще красном свитере внимательно изучал лежавшие перед ним фотографии.

— Чудесно, верно! — несколько экзальтировано воскликнула его собеседница, и, мотнув головой, живописно растрепала белокурые крашеные локоны по малиновому жакету.

— Кто он? — режиссер постучал пальцем по одной из лежавших перед ним фотографий.

— Похож ведь? — обрадовалась она, — прям, одно лицо…

— Я спрашиваю, кто он, где работает, как живет? — уточнил господин в красном. — С кем?

— Актер театра, очень талантливый. Живет вот… могу уточнить адрес, кажется где-то в центре…

— Семья есть?

— Да, жена, дочь, все как полагается, очень добропорядочный человек.

— А этот? — он пододвинул поближе другую фотографию.

— Этот? — живо наклонилась, чтобы получше рассмотреть. — А, этот… Большой опыт в модельном бизнесе. У меня только первоклассный товар. Правда, этот похож меньше…

— Да не подпрыгивай ты так, Аленка, — сказал человек в красном и отбросил фотографию на стол, от себя подальше. — А то я каждый раз пугаюсь. Не подойдет и этот…

— Как же так? — женщина средних лет по имени Аленка постаралась не показать, что обиделась. — Это первоклассные специалисты, уже снимались в рекламных роликах…

Я понимаю, полного сходства добиться трудно, но для чего тогда гримеры? И неужели свет клином сошелся именно на этой физиономии?

— А это кто? — он взял в руки следующую фотографию.

— Самый неудачный претендент, — призналась она. — Какой-то стриптизер. Называет себя «Мистер Бронежилет».

Никакого опыта в кино. Случайно обнаружила его в подмосковном клубе.

Режиссер не отбросил на сей раз фотографию, а принялся ее изучать.

— Педераст? — уточнил он. — Нет, он только раздевается на сцене и танцует. Очень нравится женщинам.

— А ведь похож, а? Не на педераста, — уточнил он, — а на двойника. Прямо вылитый.

— Сходство, конечно, есть… — пробормотала женщина. — Но не больше, чем у остальных…

— Сама говоришь, гримеры на что? — напомнил режиссер в красном.

— Конечно… Но… Боюсь, он сорвет все съемки…

— Почему?

— Красивое тело, — кокетливо улыбаясь, сообщила она. — Но полное отсутствие мозгов.

— Он. Годится.

— Что?

— Этот парень поедет в Швейцарию, — решил режиссер.

— Но…

— Остальное тебя не должно волновать, — он тонко улыбнулся. — На днях я тебе подскажу, кого еще необходимо занять в этом шоу. Других определишь сама. И полетишь вместе со всеми, вперед меня дня на два, выберешь натуру, получишь у властей необходимые разрешения…

— Но как же сценарий, я же должна сначала прочитать сценарий…

— Иди, иди, — режиссер устало махнул рукой. — Мне еще со спонсором сегодня встречаться, он должен утвердить кандидатуру этого типа, — он взял со стола фотографию и задумчиво принялся ее разглядывать.

— Я бы не стала приглашать на главную роль непрофессионала, — женщина поджала губы.

— Кто тебе сказал, что ему главная роль отводится? — брюзгливо одернул ее режиссер. — Занимайся своим делом!

«Старый козел», — пробормотала искусственная блондинка себе под нос, но уже на улице.

…ЛИШНИЕ СЛЕЗЫ

Вечером того же дня Евгений Мартынович стоял посередине большой, стильно оформленной комнаты и держал в руках носовой платок. Напротив него сидела очень красивая и очень высокая девушка и размазывала слезы по щекам.

— Мне не нужны деньги, — бормотала она.

— Ну, ну, — подбадривал ее Евгений Мартынович. — Всего-навсего закадрить мужика.

Можно подумать, в первый раз, — и он по-отечески протянул ей платок синего цвета.

— Когда вы меня отпустите? — девушка продолжала размазывать слезы, а платок не взяла.

— Тебя ждет замечательная карьера, — утешил он. — Я специально решил профинансировать это шоу двойников, помня, что ты так похожа на известную актрису…

— Я боюсь, Мартын, — призналась девушка и снова разревелась. — У меня такое ощущение, что ты собираешься втянуть меня в опасное дело…

— Ну, перестань, перестань, — он снова достал платок. — Кадришь клиента в самолете. Просто кадришь, ничего более. Остальное обещаешь ему в отеле. Даешь адрес. У тебя получится. Вытри сопли. Я тебе гарантирую, в отеле тебе ничего не будет грозить. Ты того парня просто не увидишь больше никогда…

— Вот это, — она было протянула руку к платку, но замерла на полпути. — Вот это — самое страшное. Что будет с тем парнем? Понимаешь, Мартын, я чувствую себя соучастницей.

— Чепуха, — он отмахнулся. — Это же Швейцария. Знаешь, какая у них полиция?

Лучшая в мире. С парнем ничего не будет, зачем кому-нибудь нужен труп в Цюрихе?

— Но для чего ты хочешь затащить его именно в этот отель?

— У меня контракт с администрацией гостиницы, — он беспечно улыбнулся. — Поставляю им богатых гостей. Очень богатых, — добавил Евгений Мартынович уже совершенно серьезно.

МИСТЕР БРОНЕЖИЛЕТ

— Сколько вы весите? — деловито поинтересовалась женщина.

— Сто килограммов, без малого.

— Ну а… с малым? — она хихикнула.

Мужчина ответил дежурной улыбкой.

— У меня к вам деловое предложение, — она сразу сменила тон. — Не хотели бы сняться в кино?

— Нет.

— Странно слышать такое от представителя вашей профессии, — удивилась она.

— Мадам, — произнес он несколько издевательским тоном. — Моя профессия не имеет ничего общего с тем, что я раздеваюсь перед публикой. При иных обстоятельствах я играл бы Гамлета.

— Вы — стриптизер, — сказала она уличающе.

— Это — хобби. Способ выжить.

— Даже не входите в десятку лучших, — напомнила она с какой-то удовлетворенностью.

— Зато платят сто баксов за выступление. А не в Москве — и того больше.

— За участие в съемках вам заплатят намного больше.

— Мадам, — повторил он, — Я прожил далеко не безгрешную жизнь. Да, сегодня я могу прокормить себя только за счет того, что обладаю достаточно рельефной мускулатурой и гладкой здоровой кожей. Но я бы не хотел, чтобы люди, которые знали меня раньше, пусть даже не с лучшей стороны, проведали про это. Я пытаюсь соблюдать инкогнито.

— Вот оно что, — женщина очень загадочно улыбнулась. — Мы говорим на разных языках! Вы, наверное, решили, что я предлагаю вам сняться в какой-то порнушке?

— Именно это я и решил, — рассудительно заметил стриптизер.

— Вовсе нет! — она хлопнула в ладоши так, что собеседник даже вздрогнул. — Кино.

Комедия ошибок в Швейцарских Альпах.

— Так я и поверил.

— Да и не верьте, — она кокетливо дернула плечиком. — Минимум, что будет на вас надето, это лыжный костюм.

— А максимум?

— Максимум — еще и лыжи.

— По-моему, это какое-то извращение.

— Все дело в вашем лице, — сообщила представительница агентства.

— В моем лице? — он непроизвольно поискал глазами зеркало.

— Вот, посмотрите, — она протянула ему карандашный рисунок. — Похожи?

— Вылитый, — после некоторой паузы заметил стриптизер, — Где вы раздобыли мой портрет?

— Это наш художник нарисовал со слов режиссера. Так он видит своего героя…

«Как бы не так, — подумал стриптизер. — Рисовал уличный портретист на Арбате» «Как бы не так, — подумала женщина. — Этот бородатый хмырь с раскладным стульчиком содрал с меня двойную цену, чтобы срисовать портрет с фотографии «три на четыре».

— Вы не хотите поехать бесплатно в Швейцарские Альпы? — поинтересовалась женщина.

— Всегда мечтал.

— Так в чем же дело?

— Я не верю в слово «бесплатно», — и он вызывающе посмотрел на женщину, вернее, на ее вздымающуюся под свитером грудь. Свитер был из шерсти лам.

— Всего лишь развлекательное шоу, — мягко сказала она, проследив за его взглядом. — Я бы и не подумала вас уговаривать, но пришлось перевернуть горы фотографий, прежде чем мы отыскали похожую… Похожую на этот рисунок. Вам выпал шанс, а он, знаете, выпадает только однажды… Решайте сами, я на вас не давлю, — и она даже отвернулась, принявшись наблюдать за пейзажем в оконном проеме.

— Я ведь всегда могу отказаться… — задумчиво произнес стриптизер, — Отказаться, если меня заставят делать что-то, противозаконное… или противоестественное…

— Конечно, — подтвердила она, глядя на его полуобнаженное тело. — Если это не противоречит контракту. Кстати, а почему вас называют «Мистер Бронежилет»?

— У меня такой сценический костюм.

— Бронежилет?

— Нет, естественно. Скорее, похоже на средневековые латы. Все сделано из туристических ковриков. Имитация металла из пенополиуретана. Красиво, и снимается легко, — он поправил наряд, лежавший на стуле, и машинально застегнул «липучку» «кирасы».

— Какой вы аккуратный, — сказала женщина еще мягче.

Глаза и губы у нее ярко блестели.

— «Липучки» надо держать только в застегнутом виде, — пояснил стриптизер, — тогда они дольше прослужат.

— Мне не нравится слово «липучка», — призналась женщина и стянула через голову свитер из шерсти лам.

ВЫСОКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Самолет набирал высоту, уходя от грозы. В туалете горела предупреждающая надпись.

Женщина опиралась позади себя руками на рукомойник, обвив ногами бедра мужчины.

Он стоял неподвижно, только поддерживая ее за талию, а она то поднималась вверх, выгибаясь, и мускулистый живот прижимался к его телу, а потом опускалась вниз, произнося «Ух», словно рубила дрова.

Слезы текли по ее лицу.

Сынок чувствовал, как каждой клеточкой своего тела входит внутрь другого человека. Это ощущение сравнимо только с тем, когда пронзаешь тело врага обоюдоострым десантным ножом, снизу от бедра, чуть поворачивая кисть при движении вверх. Только тогда нет этого пьянительного обжигающего ощущения горячей податливой чужой плоти… Все достается металлу.

Слезы текли по ее лицу, но не смывали косметику.

Она извивалась и даже сломала накладной ноготь, скребя по плечам и пытаясь пробиться сквозь ткань одежды до его кожи.

В какой-то момент зрачки ее расширились, предплечья, груди и бедра одновременно поднялись и опали, словно она обладала сразу шестью крыльями и собиралась взлететь, рот открылся…

И вдруг женщина засмеялась тихим счастливым смехом, как будто играла с котенком, а тот бегал за фантиком, подвешенным на веревочке…

— Мы остановимся в мотеле «Ibis». - сообщила она, приводя в порядок одежду.

— Ага, — ответил недавний любовник, разглядывая себя в зеркало, расположенное над рукомойником.

— Это дешевый мотель, — сказала женщина. — Спонсоры экономят…

Он продолжал изучать собственное отражение.

— Но если ты остановишься там же… — произнесла она и, к собственному стыду почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Конечно, там же, — он обернулся и посмотрел на нее. — Что с тобой?

— Я зла, зла! — она топнула ногой.

— Что-то не так?

— Ты слишком долго смотришься в зеркало.

— Просто… Показалось… Вроде как прыщик на носу. Слушай, а вот тот парень, который сидел возле иллюминатора через ряд от тебя…

— Если остановишься в том же мотеле, что и мы, я уговорю его прийти в твой номер, — презрительно бросила она и вышла, хлопнув в сердцах дверью.

* * *

— Завидую тебе, подружка, — когда она вернулась, встретила ее словами женщина, которая давеча убирала сумочку, чтобы освободить место.

ЛАНДСКНЕХТ

1) наемный солдат;

2) продажный вояка

Засветилась табличка «Пристегнуть ремни…» и авиалайнер пошел вниз. Сверкающие вершины Альп вдруг исчезли, потому что они нырнули в туман, постоянно висящий над аэропортом Клотен. Может, когда-нибудь его и не было, но во все его прилеты сюда повторялась одна и та же картина. Горы, озеро и климат центральной Европы в сочетании давали только туман, как ему казалось.

Наконец, самолет коснулся посадочной полосы. Снова прошелестел вздох облегчения, когда каждый пассажир всего навсего выпустил из легких задержанный на мгновение воздух, и этот вздох пронесся по салону, как сквозняк из распахнувшейся форточки.

Кто-то зааплодировал.

* * *

Сынок вышел из самолета одним из первых, чтобы скорее уехать из аэропорта.

Проходя через таможенный контроль, он был спокоен.

Здесь таможенники всегда уделяют максимум внимания документам, но почти не обращают внимания на багаж. Тем более, швейцарские законы не запрещают ввозить в страну валюту, сколько бы ее ни было. …Вот он увидел на ленте конвейера с вещами пассажиров черный кейс с окантовкой из серебристого металла. Чемодан проплыл мимо него, только протяни руку… Но Сынок краем глаза поймал внимательный взгляд светлых глаз, казалось, целиком сосредоточенный на его кисти. Протяни руку… Ан нет…

Он не помнил, был ли этот мужчина среди пассажиров, с которыми он летел. И мысленно поздравил соглядатая с качественной работой. Тот умудрился никак себя не выдать во время рейса, и только сейчас «засветился». Вряд ли тот, кто за ним следил, мог поставить на эту работу много людей. Одного, двух от силы.

Сынок пропустил мимо себя чемодан и чуть позже забрал следовавшую за портпледом кожаную спортивную сумку.

— Кататься на лыжах? — по-русски спросил его компанейского вида мужик, рыжеволосый и почему-то напоминавший гоблина кривым ртом. — Я вот, в Интерлакен собираюсь, кореша посоветовали. А ты?

— Но. — сказал Сынок, делая непроницаемое лицо. — Но андестенд. Но спик поланд.

— Какой там поланд, — хмыкнул мужик. — Рязанский я.

Шпрехен?

А чемодан с долларами продолжал наворачивать обороты на багажной ленте. Через некоторое время кейс останется там один, и тогда его заберет служащий аэропорта как невостребованный груз.

Сев в такси, Сынок попросил отвезти его в недорогой мотель, адрес которого дала девушка. Он вдруг вспомнил, что даже не спросил, как ее зовут, и засмеялся.

Сынок предполагал, что внезапно вспыхнувший интерес к нему со стороны этой длинноногой дивы был неслучаен. Но решил подыграть, потому что хотел, чтобы его держали за придурка как можно дольше.

Наличных швейцарских денег у него не было, и у портье он разменял стодолларовую купюру, чтобы расплатиться с водителем.

Потом, сверяясь с номером на бирке ключа и указателями на стене коридоров, отыскал свой номер в этом безалаберном мотеле американского типа.

* * *

Замкнутое унифицированное пространство угнетало его.

Приняв душ, а затем, стоя голым перед огромным зеркалом в комнате, он расчесал мокрые волосы, чуть более длинные, чем принято в этот сезон носить мужчинам.

А через некоторое время покинул номер, тщательно заперев за собой дверь, и отправился в ресторан при мотеле, который работал до полуночи. Сдавая ключи портье, он поинтересовался:

— Сегодня у вас должны были остановиться мои соотечественники из России. Очень красивые девушки, у нас в стране они — топ-модели. Я бы хотел, чтобы вы сообщили одной из них номер моей комнаты, если она вдруг спросит…

— О нет, — портье было лет девятнадцать, и скорее всего он был студентом, зарабатывающим на обучение. — Вы — единственный русский, который остановился в нашем мотеле.

— Уверены? — с сомнением спросил Сынок.

— Конечно, — тот щелкнул несколькими клавишами на кейборде и посмотрел на экран монитора, проверяя список постояльцев, а потом еще заглянул в папку с их собственноручно заполненными сведениями. — На прошлой неделе у нас останавливались два господина из России, но они уехали сегодня утром. Я сам вызывал им такси в аэропорт.

— Дюжина хорошеньких девушек, очень высоких… — продолжал настаивать Сынок, соображая, зачем его так провели. — Не исключаю, что они могли бы назвать другое гражданство…

— Столько красивых девушек я бы обязательно заметил, — портье весело подмигнул,

— Даже если бы была хотя бы одна такая, как вы описали, за время моего дежурства.

— А когда вы приступили? — Сынок попытался ухватиться за спасительную идею.

— В восемь часов после полудня.

Самолет приземлился в семь сорок пять. Из здания аэропорта он вышел первым, и сразу поехал сюда. Нет, модельные девушки не могли приехать раньше.

— Может, они еще подъедут, — предположил Сынок, гадая, где можно так задержаться. Магазины уже закрылись, да и для осмотра достопримечательностей поздновато.

— Конечно, — любезно улыбнулся паренек. — Я обязательно передам, если кто-то из красоток (pretty women) спросит о вас.

— Вот и спасибо, — кивнул Сынок и отошел, как бы невзначай оставив на стойке десять франков, и направился через вестибюль к дверям, которые вели в буфет при мотеле.

* * *

Бутерброд с ветчиной и листьями салата, бутылка пива и сигарета дополнили его меню на сегодняшний день, не считая того, что он выпил в самолете. В баре уже никого не осталось, и только кельнер в форменной курточке ядовито зеленого цвета протирал бокалы и косился на часы.

Спустя минут сорок Сынок допил свое виски и убрался восвояси. Забирая у давешнего портье ключ, поинтересовался без всякой надежды в голосе:

— Не приезжали?

Портье покачал головой:

— Sorry.

— Среди них должны быть Деми Мур, Ким Бесинджер, Джулия Робертс, а с ними — Траволта, Виллис и Сталлоне…

— Sorry, — портье покачал головой, — Если бы у нас остановились все эти знаменитости… — вот оно, до чего кокаин доводит, подумал он про постояльца, разыскивающего в мотеле звезд Голливуда. — Если бы все эти знаменитости поселились у нас, я бы непременно заметил.

— Среди них, кажется, еще Бил Клинтон был и наш президент… В том смысле, что очень похожи. Все они — очень похожи, — попытался объяснить Сынок.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился портье.

ПОЧЕМУ У КАМБАЛЫ ОБА ГЛАЗА С ОДНОЙ СТОРОНЫ

Сделав несколько звонков из номера, Сынок отправился в юридическую контору в центре города. Он провел там с полдня, и, оставив свои документы для соблюдения необходимых формальностей, вышел оттуда в качестве совладельца компании с неоплаченным паем. Юрист обещал, что фирма в течение месяца будет зарегистрирована в княжестве Лихтенштейн. В этом благословенном уголке Европы прибыль не облагалась налогами, а финансовые операции фирм охранялись тщательнее, чем государственные секреты сверхдержав во времена холодной войны.

По причинам, связанным со швейцарскими законами, юрист назначил себя президентом компании, а потом его секретарша, по просьбе Сынка, вызвала такси.

Сев на заднее сиденье и, удостоверившись, что автомобиль шоколадного цвета продолжает следовать за ними с самого мотеля, Сынок попросил показать ему Цюрих.

Немного помотавшись по городу, Сынок отпустил такси на набережной и пешком отправился в кальвинистский собор, витражи которого сделал Марк Шагал.

Цюрих напоминал ему преуспевающего банкира. Солидные, массивные здания — это коренастая фигура в строгом деловом костюме, пошитым прекрасным портным так, чтобы скрыть внушительное брюшко. И, как дань моде, редкостный зажим для галстука, сделанный гениальным в своей простоте мастером.

Витражи и были той модной «безделицей», которую позволил себе Цюрих, чтобы не сочли за ретрограда.

Даже в этот хмурый день они пылали желтым, красным и синим, словно художнику удалось упрятать внутрь стекла частицу огня.

Выйдя из собора, Сынок заметил девушек-полицейских, прятавшихся от моросившего дождя под выступами карниза, и шоколадный автомобиль, припаркованный возле магазина, где продавались сумки и чемоданы.

Тема чемодана показалась Сынку как никогда актуальной, после созерцания витражей его потянуло в символизм.

От площади вверх взбиралась торговая улица. На уровне второго этажа на каждом доме были подвешены разноцветные флаги, а под ними сверкали чистыми витринами небольшие магазины, выставлявшие напоказ безделушки для романтиков. В том смысле романтиков, что выбор между центнером колбасы и пенковой трубкой они совершат в пользу последней.

Флибустьеры, блин.

Улица была пешеходная, и Сынок решил прогуляться по ней.

А тем временем из шоколадного автомобиля выбрались два человека, один высокий, с остроконечным лицом, другой — рыжеволосый, смахивающий на гоблина, если смотреть анфас.

И двинулись следом.

Через некоторое время Сынок остановился у витрины, где были выставлены часы, и в отражении увидел, как позади нетерпеливо затоптались на месте двое мужчин, один из которых сообщил ему в аэропорте, что собирается в Интерлакен. Видимо, важное дело заставило его повременить с горнолыжным курортом в разгар весны.

Сынок не нервничал. Шутя смог бы оторваться от них, но пока это не входило в его планы. Он собирался получше изучить «хвост», чтобы, когда возникнет необходимость, поменяться с ними ролями и выяснить, кто является заказчиком.

Сынок был абсолютно спокоен. Для него это было словно любимая детская игра с набившими оскомину правилами. Пятнадцать — двадцать метров, определил он для себя. Именно это расстояние будут сохранять топтуны, когда он прогуливается пешком, и одна-две машины позади, если возьмет такси. Нарочито наглая слежка, решил он. Кто-то просто давит на нервы в надежде, что Сынок совершит ошибку.

Кому это стало интересно, что он поделывает в городе?

Местной полиции? Не исключал он и эту идею. При таком наплыве гостей из-за восточных границ, одна из структур местной полиции вполне могла обзавестись агентами с рязанским акцентом и «вести» его сразу из аэропорта. Но вернее другое. Кое-кто еще в Москве знал, зачем он отправился в Цюрих.

Впрочем, если за ним так тщательно следят, значит, про «забытый» чемодан они не знают. Тем временем юрист, он же по совместительству президент только что учрежденной фирмы, начал работу…

Пока можно и потерпеть незваных спутников.

Но… Обменявшись короткими репликами, те вдруг двинулись к нему.

Это не влезало ни в какие рамки. Расстояние и так казалось предельным.

Наконец-то Сынок забеспокоился.

Немного торопливее, чем хотелось бы, он пошел вперед. Но два парня не отставали, более того, расстояние сократилось.

Стараясь не паниковать, Сынок зашел в табачную лавку и, долго выбирая, купил сигару. Попросил продавца отрезать кончик свернутых табачных листьев и закурил, удовлетворенно кивнув. Лениво оглянулся, посмотрел сквозь витринное стекло.

Улица была пуста. Она всегда пустынна в будни.

Когда Сынок вышел наружу, не пройдя и нескольких шагов, он не выдержал и посмотрел назад.

Те же два типа с сосредоточенными лицами показались из дверей соседнего магазина.

Почти бегом Сынок двинулся вверх по улочке. Мостовая превратилась в лестницу, он взбирался по ней, и хотя натренированное дыхание оставалось ровным, Сынок дважды споткнулся о ступеньки.

Наконец, наверху. Площадка, усыпанная гравийной крошкой. Слева — сборные павильоны, хлопающие на ветру красными полотнищами. В центре — круглый фонтанчик со стелой, на вершине которой — бронзовая фигурка женщины в латах. А впереди — парапет, отделяющий площадку от обрыва, и где-то внизу течет река, а на другом берегу продолжается город, посреди которого торчит двуглавый собор. Две башни с закругленными куполами очень напоминали столовый прибор, в который насыпают перец и соль, но только гигантских размеров.

Дальше пути не было.

Сынок обернулся к преследователям. Губы его сложились в улыбку, если только может улыбаться загнанный хищник.

— Осматриваете достопримечательности? — приветливо спросил он, двинувшись навстречу загонщикам.

— Не понимай… — сообщил один из загонщиков, чем-то неуловимо похожий на гоблина. — Русский говорить…

— Э, да мы же вместе, в самолете…

— Но шпрехен, — подтвердил другой и одновременно вскинул вверх руку, словно в нацистском приветствии.

Он находился достаточно далеко, чтобы Сынок мог перехватить его за запястье.

Из зажатого в кулаке баллончика брызнула молочного цвета струя.

Или Сынку только так показалось?

Потому что свет начал меркнуть, а воздух перестал поступать в легкие, будто в горло мгновенно забили затычку. Продолжая вдыхать клубы нервно-паралитического газа, Сынок упал сначала на колени, попытался дотянуться до противника, и в результате рухнул ничком.

— Держи, держи ему голову! — приказал рыжеволосый любитель лыжных курортов. — Крепче держи…

Примерившись, он нанес несколько сокрушительных ударов. Руку он предварительно обмотал платком, чтобы не повредить костяшки пальцев.

— Достаточно, — решил, невольно любуясь качественно сделанной работой.

Под его ударами лицо человека превратилось в уродливую гуттаперчевую маску.

Гоблину нравилось калечить мужчин. Он считал это своим призванием.

— Может, лучше его — сразу, — и напарник изобразил руками, будто ломает шейные позвонки.

— Делай работу, как полагается, — одернул его «Гоблин». — Сказано, убрать только после того, как опознают. А теперь… — он обшарил бесчувственное тело, вытащил все документы, бумажник, и даже зажигалку, а взамен положил другие аксессуары, специально припасенные для этого случая. — отправим клиента в полет, — и он недвусмысленно посмотрел в сторону парапета, нависавшего над набережной.

Суетливо они подхватили мужчину с двух сторон под мышки, и продолжая торопиться, сбросили тело вниз. …Изуродованный человек упал аккурат на проезжую часть, под колеса машин, но старенький «мерседес», управляемый студентом, резко затормозил, ударившись при этом правым бампером о дорожное ограждение.

АЛЬВ (гном) — И ЕГО ГОРШОЧЕК С ЗОЛОТОМ

Изо дня в день пассажиры авиарейсов забывают свой багаж. Мелкий служащий аэропорта привык ничему не удивляться. Ни гигантским фаллосам, вырезанным из эбенового дерева лет сто назад африканским колдуном, ни злобным демонам инков из нефрита тысячелетней давности, ни шиншилловым палантинам, а то и скрипкам итальянских корифеев. Он знал, что люди, провозящие контрабанду, начинают нервничать, когда получают свой багаж, и потому иногда не выдерживают и предпочитают смыться из аэропорта, забыв о потерянном.

Впрочем, особенно в сезон, большинство утерянных вещей составляют баулы со спортивным снаряжением не в меру развеселившимися во время атлантического перелета гостями горнолыжных курортов.

Мелкий служащий отвык удивляться. Он бы и бровью не повел, если бы из чемодана вдруг вылезла анаконда. Впрочем, вещи предварительно проверялись на наличие взрывчатки, наркотиков и иной экзотики.

— Похоже, битком набит книгами, — сообщил коллега, ставя перед ним громадный черный кейс с окантовкой из серебристого металла. — Какой-нибудь яйцеголовый.

— Лавры Эйнштейна не дают покоя, — пошутил чиновник. — Но не каждый еврей, попав в Цюрих, открывает теорию относительности.

Немного повозившись с секретными замками, чтобы не повредить их, чиновник распахнул крышку чемодана.

Он отвык удивляться. Тем более его мучила изжога от грюэрского сыра, съеденного за завтраком.

Чемодан был набит пачками со стодолларовыми купюрами.

Чиновник схватился за грудь в том месте, где должно находиться сердце, и медленно сполз на пол.

Вызванный отряд полиции прибыл через несколько минут и оцепил склад. Следом прибыл банковский служащий со счетной и упаковочной машинкой. Через несколько часов он сообщил работнику местной прокуратуры: — …миллион сто две тысячи триста долларов USA.

И для наглядности начертил в воздухе перечеркнутую змеюку:

$

Служащий склада, заменивший упавшего в обморок чиновника, больше всего был поражен не тем, что в чемодане было столько долларов. Его удивило другое — пачки банкнот были перетянуты резиновыми колечками, нарезанными из презерватива.

После того, как деньги были пересчитаны и заново упакованы, их перевезли в городской банк и поместили на депозитарий.

ЭТЮД В ГОЛУБЫХ ТОНАХ

— Вы назвали имя моего давнего приятеля, только поэтому я согласился с вами встретиться… — произнес Голландец, раскуривая пенковую трубку с янтарным мундштуком. — Надеюсь, у него все в порядке?

В отблесках искр, вырывавшихся из белого чубука, он был похож на героя бессметного произведения Гете, если, конечно, тогда носили такие ухоженные бородки.

Он облокотился на фигурную ограду, внутри которой на четырех столбах был подвешен гроб с останками французского генерала, пожертвовавшего большие деньги городу Женева. За что и упокоился в центре города с прекрасным видом на озеро и фонтан.

Кстати, фонтан не бил.

— А где фонтан? — поинтересовался его собеседник. — Я думал, для Женевы он такой же обязательный, как статуя Свободы для Нью-Йорка или Эйфелева башня…

— Очень дорого, — вежливо сообщил Голландец. — Отключают на ночь.

— Я работал стриптизером в лучших клубах России. — смущенно сообщил собеседник.

— О, Россия. Коммунисты, медведи, водка, мафия…

— Меня зовут «Мистер Бронежилет».

— О… — сказал Голландец, выпустив облако дыма, пахнущего бергамотом. — О…

— Потому что я такой крутой, — пояснил стриптизер. — Я там — самый лучший.

— В моей стране с пониманием относятся к людям с нетрадиционной ориентацией, — только и сказал Голландец.

— С ориентацией у меня все в порядке, но нужна работа. — пояснил «Мистер..».

— О… — в очередной раз произнес Голландец, приминая серебряной «штуковиной» тлеющий табак. — Я не понимаю. I don't understand.

— Я готов на любую работу. У меня всего десять франков в кармане.

— Я хочу в туалет, — сказал Голландец. — Пи-пи. Тут неподалеку, на автобусной остановке есть общественный туалет.

«Неужели он хочет натурой?» — вздохнул про себя стриптизер.

Светильники в туалете были голубого цвета. Вдвоем они протиснулись в вонючую кабинку, а пахло здесь все равно что на Киевском вокзале, и Голландец деловито ощупал его с головы до ног. В какой-то момент «Мистер…» решил, что неплохо бы вышибить Голландцу зубы. Согнутым локтем, раскрутив корпус в талии. Но Голландец дальше рук не пошел, и, закончив обыскивать, выпрямился и улыбнулся:

— Надо было проверить, — пояснил он. — На вас могли быть клопы (bugs).

Он имел ввиду, конечно, не надоедливых насекомых, а миниатюрное подслушивающее устройство.

— Теперь можно перейти к делу, — сообщил Голландец.

— Только не здесь, — спутник брезгливо потянул носом. — Кстати, а почему светильники голубые? Это какой-то символ?

— Общественные туалеты в Женеве освещаются голубым цветом, — просветил его Голландец. — Чтобы наркоманы не могли при таком освещении найти вену. Она, вена, тоже голубая.

Они вернулись на набережную и стали прогуливаться под платанами. Голландец взял «Мистера» под руку. У платанов были узловатые ветви, как пальцы старика, страдающего отложением солей.

— Бронежилет, — спросил Голландец, — это что-то военное?

Вы — русский военный?

— Военнообязанный, — уточнил «Мистер».

— Десант (descend)? — переспросил по-английски Голландец, решив, что этот язык наиболее доступен собеседнику.

— Спецпропагандист.

— А, спецназ, понимаю, — удовлетворенно заключил он.

— Нет, пропагандист, — понимая, что объяснить не в состоянии, настаивал «Мистер». - работа с военнопленными, допросы…

— О, допросы? Пытки? Мистер — садист?

— Садист, — безысходно согласился «Мистер», — еще какой садист, — добавил он по русски.

— У меня есть для вас работа, — наконец, предложил Голландец. — В ночном клубе… Десять тысяч долларов…

— Сразу бы так, — обрадовался «Мистер». — «Ну и ставки у них!» — с восторгом подумал он.

Холодный воздух спустился с вершины самой высокой горы в Европе, и, растекаясь по отрогам, достиг глади озера.

Неподалеку полицейский внушал молоденькой студентке, что негоже ездить на мопеде по пешеходной зоне. Студентка ему нравилась. Она была из итальянского кантона.

СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР

В раздевалке, под которую были отведена комната с душем, кроме «Мистера Бронежилета» никого не было.

Ночной клуб явно не отвечал его представлению о подобных заведениях в цивилизованной Европе. Скорее, он походил на пустующий склад, с несколькими служебными помещениями и площадкой для выступлений посередине. Но по шуму голосов и шарканью ног, слышимых за перегородкой, отделявшей раздевалку от арены, «Мистер» догадывался, что зрителей будет полный аншлаг.

Привычно разделся и натер себя тональным кремом, отчего тело стало выглядеть загоревшим. Размял мышцы, и стал ждать, пока крем впитается в кожу. Огляделся, в поисках зеркала, чтобы удостовериться, нет ли разводов и подтеков, но зеркала не нашел, даже самого маленького.

— Черте че, — пробормотал «Мистер». — У нас в самом захудалом клубе гримерка лучше.

За перегородкой прогремел голос, усиленный динамиками, и тут же перестали шаркать подошвы и бубнить голоса.

«Бронежилет» не смыслил в немецком, но решил, что конферансье объявляет первый номер программы.

Голландец, который привез его в это заведение, сообщил, что за «Бронежилетом» зайдут, прежде чем объявят его выход. Так что «Мистер» не боялся пропустить собственное выступление.

Наступившая после объявления ведущего тишина вдруг разорвалась криками, топаньем ног и свистом. Такого всплеска эмоций «Бронежилет» не встречал даже на футбольных матчах.

— Вот так публика! — изумился он. — Вот это зал! С большой буквы «З». А говорят, этих западников ничем не расшевелишь. Да они разорвут на части!

И он снова машинально поискал глазами зеркало. Ему стало страшно, что его выступление НЕ будет воспринято с таким энтузиазмом.

Неожиданно голоса смолкли, и молчание собравшихся в зале людей было настолько ощутимым, что «Бронежилету» показалось, он слышит дыхание каждого в отдельности.

Голос ведущего объявил следующее выступление.

Шум и крики толпы повторились почти с магнитофонной точностью, только после окончания этого номера в снова наступившей тишине вдруг раздался истошный, можно даже сказать истеричный женский крик.

— Надо же, как завели дамочку! — продолжал восхищаться «Бронежилет». — Интересно, что с ними будет твориться в конце программы?..

Дверь открылась, и злобного вида мужчина со сломанным носом заглянул внутрь.

— Нужна помощь? — спросил он по-английски, и в отличие от внешности голос звучал достаточно приветливо. — May I halp you?

— Зеркало, mirror, — попросил «Бронежилет».

Сломанный Нос непонимающе уставился на него.

— Хочу посмотреть… — «Мистер» не вспомнил, как будет по-английски «отражение» и сказал, — double, двойника.

— Партнера? — тот понял по своему. — Он уже готов.

— Я не знал, что буду выступать с партнером, — растерялся «Мистер». — Необходима хотя бы одна репетиция.

— Oh, it is easy, это просто, — заверил Сломанный Нос. — Saw.

— Что? — не понял «Бронежилет.

Немец испытывал те же трудности, изъясняясь на неродном языке.

— Saw, — повторил он. — Petrol, — уточнил.

И поспешил ретироваться за дверь.

Ничего не понимая, «Мистер Бронежилет» отыскал в своих вещах англо-русский словарик и перевел:

— Saw — пила. Petrol… Ну конечно, он имел ввиду бензопилу, — хлопнул себя по лбу лингвист. «Бензопила» — такой, стало быть, псевдоним у моего будущего партнера. Но все равно, это не объясняет, как мы с ним станем выступать в паре без единой репетиции.

* * *

— Быстрее, быстрее, шнель, — в проеме двери снова объявился Сломанный Нос и сделал приглашающее движение обеими руками.

«Мистер» оправил на себе сценический костюм, который соорудил загодя из купленного загодя в магазине строительных материалов полиуретана.

Костюмчик выглядел как средневековая кираса, хотя, конечно, не шел ни в какое сравнение с тем, что остался в Москве.

* * *

Арена была освещена фарами нескольких автомобилей, стоявших по периметру.

Периметр образовывали канаты, а за канатами толпились люди, одетые как для коктейля. Драгоценности на женщинах смотрелись как настоящие.

Подталкиваемый в спину человеком со сломанным носом, стриптизер добрался до освещенного круга. Теперь, из-за направленного света, он уже не видел зрителей, но по голосам понимал, что его приветствуют столь же бурно, как и предыдущих выступавших.

«Музыка, — подумал он, — Пора бы давать музыку».

Но вместо музыки раздался голос ведущего.

— «Мистер Бронежилет» из России, — прокричал на английском ведущий. — Боец элитного подразделения. Убивал и насиловал женщин и детей во всех точках земного шара, — и повторил то же по-немецки.

Толпа вопила от восторга.

«Зря он про — «убивал», — подумал «Мистер». — И про «насиловал» — то же зря.

Маньяк — это не мой имидж. Надо что-то романтичное…

Но толпа неиствовала.

«Может, ему лучше знать, какие здесь вкусы, — решил «Мистер».

Случайно он посмотрел под ноги и увидел лужу крови, присыпанную песком.

Отпрыгнул, словно наступил на змею.

«Что же здесь происходит?» — ужаснулся.

Но диктор уже представлял «Бензопилу»…

В круг света впрыгнул невероятно худой, жилистый человек. Из одежды на нем был бандаж, прикрывающий мошонку, а кожа намазана чем-то зеленым. В руках он держал рычащую и дергающуюся бензопилу…

Раз!

Он взмахнул пилой, и с одной стороны упали на землю рассеченные канаты, а толпа в этом месте завопила, перекрывая все звуки, и отпрянула.

Два — и бензопила, заурчав, врезалась в капот освещавшего арену автомобиля, там и завязла, выстрелив вверх снопом искр.

— Бои без правил! — продолжал бесноваться ведущий. — Победитель может быть только один. Все ставки сделаны.

И тут же бледно-зеленый вскочил на капот автомобиля, в котором завязла бензопила, а следом прыгнул ногами вперед, целясь прямо в «Мистера».

Пораженный внезапностью атаки, «Бронежилет» не успел увернуться, и получив удар в грудь, потерял равновесие. Падая, ударился затылком, и лучи света заплясали в глазах.

Увидев, что противник приземлился рядом, «Бронежилет» перекатился на левый бок, зацепил стопой его за лодыжку, а правой ногой попытался ударить его в коленную чашечку. Но «Бензопила» потерял равновесие и упал, так что вместо того, чтобы сломать ему ногу, «Бронежилет» только ссадил кожу.

Увидев кровь, зрители заголосили ожесточеннее.

Бледно-зеленый двигался чуть быстрее, и, не вставая с посыпанного песком пола, подкатился к «Мистеру» и, поймав его шею в захват, подобный тискам, зажал, одновременно приподнимаясь и упираясь в спину коленом.

Тело «Бронежилета» скрутила невыносимая боль, он издал полузадушенный крик, лучи света стали меркнуть перед глазами. Он попытался опустить голову и тем самым оттеснить удушающий захват, но чувствовал, что потеряет сознание раньше, чем успеет что-либо предпринять.

Неожиданно пенопластовый бронежилет лопнул, и коленка противника, при помощи которой тот ломал ему позвоночник, соскользнула.

Захват на мгновение ослаб, и этого оказалось достаточно, чтобы успеть вцепиться зубами в руку противника, ту самую, которой он его душил.

Бледно-зеленый замычал и попытался вырваться из хватки «Мистера». Но тот продолжал стискивать челюсти, чувствуя, как ломаются вставленные недавно в клинике на Вучетича коронки.

Неожиданно словно колокол бухнул прямо у него в голове, и продолжал бить все сильнее и сильнее. Это «Бензопила», пытаясь избавиться от вцепившегося в него противника, молотил свободной рукой «Мистера» по затылку.

Зазвенел гонг, или, вернее, стукнули железным по железному, и тут же подскочили два «секунданта», один из которых был тот, со сломанным носом. Совместными усилиями им удалось извлечь руку из пасти «Мистера».

— Я не подписывался… я не собирался драться, — задыхаясь, говорил «Мистер», в то время, как Сломанный Нос брызгал прямо изо рта ему в лицо водой. — Я думал, это обыкновенное стриптиз-шоу.

Но Сломанный Нос не понимал по-русски.

Снова ударил гонг, и «секундант» вытолкнул его на середину арены.

Теперь бледно-зеленый был осторожнее. Прокушенная рука у него кровоточила, и он старался ее беречь. Несколько ударов ногой в туловище и скользящий в голову — вот что досталось «Бронежилету» первые несколько секунд. В ответ он сломал противнику нос, и тот стал сплевывать кровь, стекавшую на губы.

Публика требовала большего. Из темноты кто-то кричал по-немецки, подбадривая бледно-зеленого. Постепенно выкрики эти стали злыми и презрительными.

И тогда тот решился. Бросился вперед, нанося как прямые, так и рубящие удары, словно позабыв о самосохранении.

Расчет был прост. Вынужденный уйти в глухую защиту, «Бронежилет» мог не найти лазейку для контратаки, и, рано или поздно рухнет, от боли и сотрясения.

Но…

«Момент истины», — пронеслось в голове у «Бронежилета».

Прикрывая согнутыми руками голову, он дождался, когда противник приблизится настолько…

И ударил его коленом в пах.

«Бои без правил», — оправдал он себя, и тут же, видя округлившийся от боли рот противника, похожий на букву «О»… — «Бронежилет» начал свой «крюк» почти от пола, вкладывая в удар силу не только руки, но и корпуса.

Длинноногая женщина в черном платье с глубоким декольте, что стояла у самых канатов и кричала громче всех, периодически отхлебывая из бутылки пива, и размахивая в воздухе этой бутылкой, так, что соседям приходилось уворачиваться от брызг, вдруг замерла.

Клац!

Словно столкнулись два бильярдных шара, и рот бледно-зеленого превратился из «О» в «~».

Глаза его затуманились.

«Все, — подумал «Бронежилет», — достаточно одного прямого удара… А, может, проще чуть-чуть толкнуть.

В этот момент женщина в платье с таким декольте, что лучше бы ей просто вырядиться голой, неуклюже размахнулась, как размахиваются женщины, собираясь что-то бросить далеко, и швырнула на арену бутылку.

Спустя мгновение донышко бутылки вошло в соприкосновение с темечком «Мистера Бронежилета».

Он покачнулся, наклонился вбок, и медленно стал заваливаться вниз.

Тем временем глаза бледно-зеленого прояснились. Он увидел, что противник лежит на земле.

Теперь глаза его вспыхнули ярко, торжествующе и мстительно. Последнее, что увидел «Мистер Бронежилет», прежде чем провалиться в темноту, это как на его теле прыгает и как-то ухает при этом бледно-зеленый, а разбитое лицо того кажется безносым.

Даму в декольте попросили немедленно покинуть бои. Она была так пьяна, что, возмутившись, облевала охранника.

Поединок признан недействительным.

Вздох разочарования прокатился по залу, где проводились подпольные бои.

Бледно-зеленого оттащили. «Мистера Бронежилета» унесли.

Кровь засыпали песком.

* * *

— Здесь, — человек со сломанным носом остановил машину. — Как раз подходящее место, чтобы избавиться от тела.

Вместе с напарником они вылезли, открыли багажник и выволокли оттуда окровавленного человека.

— Здесь уже был случай, когда турист упал со склона, — пояснил свой выбор Сломанный Нос. — Турист переломал себе все, что можно. Разницы не будет никакой, — и он поглядел на человека, который лежал у них под ногами. Затем достал бумажник, который принадлежал покалеченному человеку.

Просмотрел, а потом обратно рассовал по кармашкам кредитные карточки, затем вложил увесистую пачку банкнот из собственного кармана:

— Никакого ограбления, у полиции и сомнений не должно возникнуть, что это несчастный случай. А вот с паспортом… Пусть кто-нибудь из твоих людей съездит с этим паспортом в Германию. В компьютер должны занести сведения, что этот человек выехал из страны.

— Может, столкнем его еще дальше по склону? Чтобы наверняка? — предложил помощник.

— Нет, — Сломанный Нос оказался настроен очень решительно.

— Парень хорошо дрался. Последний шанс мы должны ему оставить.

ДАСТ ИСТ ФАНТАСТИШ

С двух сторон голову пациента стягивала стальная скоба, к которой был привязан груз. Груз не давал поврежденным позвонкам давить друг на друга. Разбитое лицо представляло собой комическую маску, в которой непонятно, где нос, а где — уши.

Один глаз полностью заплыл, но в щелочке между распухших век на другой стороне блестел зрачок. Этот зрачок, казалось, жил самостоятельной жизнью, отдельной от закованного в гипс и скрепленного стальной проволокой тела.

Зрачок с интересом наблюдал за медсестрой, которая ставила телу клизму.

Это была уже вторая «кружка Эсмарха» и пациент сильно раздулся, но результата — никакого. Кишечник отказывался функционировать.

Медсестра была пожилая, еще двенадцатилетней девочкой она ухаживала в госпитале в Берлине, где ее отец работал хирургом, за ранеными солдатами, привезенными с Восточного фронта. После войны им удалось всей семьей перебраться в Швейцарию.

Теперь она скрывала свой возраст, иначе ей ни за что бы не получить эту работу.

А без госпиталя свою жизнь она не представляла. Тоталитарная закалка.

Другая медсестра, средиземноморской внешности, держала судно. Она была родом из итальянского кантона.

— Надо позвать герра Розенфельда, — предложила итальянка.

Розенфельд был молодым врачом, неженатым, и потому весьма интересным в ее глазах. А пациент ей был совсем неинтересен. Может, «при жизни» он и был крупным мужчиной, но сейчас похож на сломанную и выброшенную на помойку куклу.

— Попробуем старый способ, — поджала губы пожилая медсестра.

Молоденькая отвернулась, увидел, что та засовывает пациенту палец в задний проход.

— Больно? — спросила она.

Распухшие веки на мгновение сомкнулись, спрятав зрачок, и тут пациент словно взорвался, изукрасил и себя, и халаты медсестер.

— Дерьмо, — сказала немка.

— А вы что ожидали? — вдруг поинтересовался пациент разбитыми губами.

* * *

— Да, да, — сказала яркая крашеная блондинка. — Яволь.

Немецкий язык она учила еще в школе.

— Это наш товарищ. Наш комрад, — она еще раз посмотрела на документы, которые разложил перед ней полицейский чиновник. — Не комрад, конечно, всего лишь актер, маленькая роль в фильме. Мы снимаем шоу, понимаете? Куда, зачем? — запротестовала она, увидев, что чиновник жестом просит ее пройти следом за ним.

— У нас нет денег платить за лечение, у нас есть страховая медицинская карточка, пусть они теперь и занимаются…

Чиновник что-то принялся объяснять, из чего блондинка не поняла ни слова. Потом снова призывно махнул рукой.

— Вот бестолочь какая, — вздохнула блондинка по-русски, — объясняю же ему — я-то тут при чем?

Выйдя из полицейского участка они сели в машину и не спеша, притормаживая у каждой пешеходной «зебры» добрались до госпиталя. Потом, мимо дежурной медсестры, проследовали в палату, где лежал похожий на забинтованную мумию человек.

— Этот? — спросил полицейский по-немецки, и тут же повторил на английском. — This?

— Откуда я знаю, когда он так упакован? — возмутилась блондинка и сделала круговые движения рукой вокруг собственной головы, словно что-то на нее наматывала.

Полицейский подозвал пожилую медсестру, и, как догадалась блондинка, потребовал, чтобы с пациента сняли повязку. Медсестра возражала. Ее немецкий был какой-то резкий, лающий, в отличие от того, как говорил на том же языке швейцарский полицейский.

Полиция победила. Блондинку попросили выйти из палаты и подождать в коридоре. Ей хотелось закурить, но она не знала, разрешено ли, а спросить у топтавшегося рядом чиновника было неудобно.

Наконец, медсестра позвала их обратно. Поначалу блондинка боялась посмотреть на пострадавшего, но встретив требовательный взгляд полицейского, пересилила себя.

У лежавшего на койке человека был сломан нос, выбиты передние зубы и несколько глубоких ссадин.

С двух сторон голову стальная скоба. Один глаз полностью заплыл. Но все равно сомнений не было — это тот самый человек, чьи документы она недавно рассматривала.

Полицейский тоже это понял и даже не стал снова спрашивать:

— This?

А только утвердительно кивнул.

— Я свободна? — облегченно вздохнула блондинка, а он снова кивнул, но только сделал жест, как будто что-то подписывает.

— А, протокол? — улыбнулась она, считая, что слово «протокол» на всех языках звучит одинаково. — Протокол опознания?

Уже направляясь к дверям, она на мгновение задержалась у койки пострадавшего.

Медсестра не только сняла повязки с его лица, но и разбинтовала остальное тело.

Остался только гипс на обоих ногах и левой руке.

Когда-то это был крупный, красивый мужчина. Кажется, совсем недавно блондинка сама нашла его в подмосковном стриптиз-клубе и предложила сняться в шоу двойников.

— Бедная сломанная кукла, — вздохнула она, и, хотя и встретила неодобрительный взгляд медсестры, мягко погладила его по обнаженной груди.

— Ой, — вдруг сказала блондинка и отдернула руку, словно провела ею по раскаленной плите.

Полицейский встрепенулся.

— Нет, нет, ничего, — успокоила его женщина, а себе под нос пробормотала. — Просто чудо какое-то. Даст ист фантастиш.

* * *

Франсуа был новеньким санитаром. Еще вчера он был ночным портье в дешевом мотеле на окраине Цюриха, но служба трудоустройства студентов предложила ему эту работу в госпитале. У Франсуа накопилась масса проблем, начиная от предстоящих двухнедельных военных сборов, и до старенького мерседеса, который он разбил из-за того, что какой-то идиот бросился под колеса. Поэтому на работу приходится добираться городским транспортом, а подружка запросто может с кем-нибудь переспать, пока он будет изображать из себя альпийского стрелка.

Наверное, поэтому, увидев открытую дверь в пустую палату, где только что сделали влажную уборку, он не задумываясь вкатил туда пациента. Пострадавшим был намибиец, провозивший в кишечнике упакованный в капсулы героин. Когда таможенники предложили ему пройти на личный досмотр, он бросился бежать и вышиб головой прочное стекло, которое, по замыслу создателей, должно было выдержать удар пули. Пациенту наложили с десяток швов, и достали из задницы героин, а теперь он спал после дозы успокоительного, так что ему тоже было все равно, где провести эту ночь.

Голова и конечности африканца были все в повязках, так что он напоминал мумию.

* * *

…А тем временем два человека остановились у стойки дежурной медсестры. Один из них держал в руке букет вызывающе желтых цветов, а другой — газету.

— Наш друг попал в ваш госпиталь, — сказал с акцентом тот, что с газетой. — Вот, здесь написано, — он показал заметку о несчастном случае, в результате которого некто неизвестный свалился с высокой набережной.

— Мы приехали снимать кино, — с еще большим акцентом пояснил парень с цветами, лицо которого по независящим ни от кого причинам выглядело уродливым. — И надо же было такому случиться! Мы его искали несколько дней, пока не увидели эту газету. Какой ужас, — он сделал вид, что промокнул рукавом выступившие на глазах слезы.

— Этот парень был очень известным актером в нашей стране, — с гордостью сообщил парень с газетой.

— Он раздевался перед публикой, — пояснил другой. — Мужской стриптиз.

— Мы хотим его навестить, — добавил первый.

— В нашей стране так принято — навещать, — уточнил второй.

Немного подивившись на странных посетителей, медсестра назвала номер палаты, где лежал их друг. Случай-то был не криминальный, поэтому никаких особых условий в связи с этим пациентом не предусматривалось.

Обыкновенный несчастный случай.

* * *

А тем же временем русского пациента вымыли в специально приспособленном для этого помещении и переложили на другую каталку, в чистые простыни.

Пожилая медсестра подсоединила капельницу.

— У вас хорошо получается, — зрачок под распухшими веками весело сверкнул.

— Что именно? — спросила медсестра.

— Входить. Будь то в вену, будь то в… — он не стал уточнять.

— И у тебя все получится, — вдруг улыбнулась медсестра. — Во время войны я видела парней с куда более серьезными ранениями.

Она сама удивилась этой, неожиданно откуда нахлынувшей симпатии в незнакомому пациенту.

— У что стало с этими парнями? — поинтересовался больной.

— Они научились играть в гольф, раскатывая на инвалидной коляске?

— Человек ко всему привыкает, — сказала она.

— Мне не подойдет коляска, — серьезно возразил больной.

— Я же сказала, у тебя все получится, — сказала пожилая медсестра и вдруг, не сознавая, что делает, наклонилась и поцеловала его в лоб.

Он казался ей ребенком. Ее никогда не рожденным ребенком.

Хорошо, что никто этого не видел.

* * *

Несмотря на то, что он напустил на себя серьезный вид, полицейскому чиновнику откровенно нравилась эта яркая блондинка. Такие снимаются в порнофильмах, подумал он, и представил ее голой.

Что-то шевельнулось в его организме.

— Все? — спросила блондинка, ставя размашистую подпись. — Вы сможете забрать пострадавшего через несколько дней, — сообщил полицейский, и представил ее же, голую, сидящую прямо на его столе. Если монитор отодвинуть на край, вполне…

По статистике, здоровые мужчины думают о сексе шесть раз в течение часа, когда не спят. Этот думал чаще.

— Зачем мне его забирать? — возмутилась блондинка. — Я ему не родственница.

«Нет, пусть лучше она обопрется руками на край стола и, нагнувшись, расставит пошире ноги», — полицейский чиновник достал платок и вытер вспотевшие ладони.

— Можно один вопрос? — спросила блондинка.

«Сейчас она спросит, свободен ли я вечером, — с надеждой подумал швейцарец. — Но вечером я обещал детям покататься вместе с ними на велосипедах…» — Эти документы, — блондинка показала пальчиком на паспорт пострадавшего, использованный авиационный билет и тощий бумажник. — Они были у него в кармане?

— Да, — еле сдерживая вздох разочарования сказал полицейский.

— Странно… — по-русски удивилась блондинка.

— Не понимаю? — по-немецки переспросил полицейский.

— У меня сегодня свободный вечер, — сообщила блондинка на его родном языке.

— О! — сказал чиновник, и немного подумав, добавил:

— О?

* * *

…А тем же вечером, когда полицейский чиновник катался с детьми на велосипедах, в палату, где лежал намибиец, зашли два белых человека. Один из них держал на вытянутой руке букет желтых роз, а другой похлопывал себя по ляжке свернутой в трубочку газетой.

— Здесь, — сказал по-русски тот, что с газетой.

— Ты уверен? — переспросил другой.

— На сто процентов. С какой стати понадобилось бы этой дежурной вешать нам лапшу на уши? Она назвала эту палату.

— Он? Они подошли поближе.

Негр застонал под бинтами.

— Разве поймешь, когда он весь запакован? Но, по размеру, вроде подходит.

— Тогда нечего рассусоливать…

Сквозь дурманный сон африканец услышал какой-то клацающий звук, но не понял, откуда он идет, а в это время посетители уже достали из подплечной кобуры пистолеты с неуклюжими глушителями на стволах, и, как по команде, одновременно, произвели по десять выстрелов каждый в лежащего перед ними человека. По последней пуле они выпустили в замотанную бинтами голову.

Бросив на простыню, на которой кровавыми пятнами проступали следы от выстрелов, оружие, они собрались было уходить, когда один, тот, что поменьше ростом и криворотый, смахивающий на гоблина, хихикая, вернулся и положил сверху букетик цветов.

— От товарищей по оружию, — давясь смехом, пояснил он.

Белые так и не додумались выяснить, какого цвета кожа у человека под бинтами. На то они и белые.

Выстрелов не было слышно даже в коридоре, а труп медсестра итальянского происхождения обнаружила только утром.

* * *

Полиция, занимавшаяся расследованием этого убийства, так и не смогла допросить дежурную медсестру, потому что ее той же ночью застрелил из автоматической винтовки бой-френд, собиравшийся на военные сборы.

Спасаясь от жизненных неурядиц, Франсуа после дежурства в госпитале, накачался наркотиками, которые провез в страну неизвестный ему африканец. Франсуа, вообще-то, не был наркоманом. Так получилось. Ну и с девушкой, которой он снес половину черепа первым же выстрелом, тоже — так получилось.

Случай с Франсуа попал на первые полосы утренних газет. А про застреленного в госпитале намибийца — в самом конце. Он ведь не был гражданином этой страны, к тому же, этим наркодельцам — туда и дорога.

Оба случая попали в ленту новостей, их перепечатало до полусотни крупных газет по всему миру. И назавтра, если первого попавшегося спросить, кого убили, он бы, без сомнения назвал швейцарскую медсестру. А подумав, вспомнил бы про наркокурьера.

И не слова про собственного соседа.

Кстати, а что там, с соседом?

АЛЬПИЙСКАЯ ИДИЛЛИЯ

Пациента называли «Найк». Никто не знал его настоящего имени, и поэтому называли его Найком.

Именно такой фирмы были кроссовки, в которых он учился ходить.

Сначала он просто стоял, опираясь на специальные поручни. Секунд десять — пятнадцать, пока не терял сознание от боли. Разорванные нервные корешки спинного мозга сигнализировали — у тебя нет ног, у тебя нет ничего, выше четвертого позвонка. То есть, мясо с костями и всякими там железами имеют место, но все равно вроде как убоина.

Найк приходил в себя, и снова пытался встать. Он так стискивал при этом челюсти, что оставшиеся зубы стесались примерно на треть.

* * *

Найк смотрел через толстое стекло окна палаты для на горы. Он любовался ими. И когда Альпы блистали под солнцем, и когда туман цеплялся за вершины, как тюлевая занавеска под сквозняком за ручку оконной рамы. Особенно ему нравился маленький замок, всего одна крепостная башня, высокая стена и двухэтажный дом. Все это умещалось на крохотном утесе у подножья огромной горы, заслонявшей небо. От персонала Найк слышал, что хозяева замка, поколения которых владели им с семнадцатого века, готовы уступить родовое гнездо всего за два миллиона швейцарских франков.

— Красиво, — резюмировал Найк, поставив фарфоровую чашечку с недопитым кофе на серебряный поднос.

— К вам пришел ваш юрист, — медсестра в белоснежном халате заглянула через полуоткрытую дверь.

У нее были золотистые волосы под сверкающим белизной головным убором, как у монашки, великолепные белые зубы, и молочная кожа, какая может только получиться, если взрастить такое чудо природы на молоке альпийских коров, пасущихся на стерильных лугах предгорий. Не сообразишь даже, что было белоснежнее и чище — она сама, или ее одеяние.

Найк кивнул и попросил принести еще кофе для юриста.

Когда они остались вдвоем с лысеющим швейцарцем лет тридцати, Найк спросил:

— Как погода? Надеюсь, вам удалось выкроить время, чтобы немного покататься на лыжах?

— Конечно, — во-первых, юрист привык, что все иностранцы уверены — смысл жизни местных жителей заключается в спуске с крутых заснеженных склонов. Сам он страдал плохим зрением настолько, что не видел дальше вытянутой руки, к тому же повредил мениск в детстве, катаясь на велосипеде. Во-вторых, о лыжах не могло быть и речи, потому что сезон уже закончился. Но клиент имел право на любой вопрос.

— Наши дела? — вопросительно спросил Найк.

Вернее это можно было перевести, как «наш бизнес».

— Осталось немногое, — юрист поправил очки, — подтвердить вашу личность. Как только это будет сделано, деньги, обнаруженные таможенной службой в багаже, переведут с депозитария на счет вашей фирмы.

— Подтвердить личность? — Найк благодушно развел руками. — Наверное, это несложно? Вы сами могли бы это сделать. Недаром вы меня разыскали в этой клинике, значит, вы знаете меня в лицо. Проблем не будет, разве что придется оформить мое опознание в присутствии какого-нибудь государственного чиновника?

— Сожалею, но необходимо подтверждение страны, выдавшей вам удостоверение личности.

— Зачем? Мои документы видели в мотеле, где я останавливался. У них до сих пор должны храниться мои вещи… Я надеюсь, — добавил он после паузы.

— Вещи пропали, — юрист выглядел растерянным.

— Не подумал бы, что такое возможно в Швейцарии. Я думал, положи бумажник на тротуаре, а потом вернись за ним через пару часов…

— Сожалею, — юрист снял очки и протер стекла, по толщине не уступавшие линзам телескопа. — Но портье утверждает, что постоялец, занимавший указанный вами номер, рассчитался и уехал на следующий день по приезду. Портье сам вызывал ему такси.

— Ложь.

Юрист надел очки и заморгал под ними доверчивыми голубыми глазами.

— Ложь, — повторил Найк.

— Портье дал показания полиции, — сказал юрист, как само собой разумеющееся. — Значит, это правда.

— Ну конечно же! — Найк хлопнул себя по лбу. — Они ведь сменяются. Когда я приехал, дежурил ночной портье. А когда некто, выдававший себя за меня, забирал вещи, дежурил уже другой. Надо сопоставить их описание внешности, и тогда…

— Сожалею…

— Чему на этот раз?

— Оба портье составили фоторобот. Независимо друг от друга. Взгляните, мне удалось достать копии с обоих, — юрист раскрыл папку и протянул Найку два плотных листа бумаги.

Найку было достаточно одного взгляда.

— На обоих изображен я, собственной персоной, — вяло произнес он.

— Сожалею…

— Наоборот, чего тут сожалеть, — забормотал Найк, путая слова нескольких языков.

Потом взял себя в руки. — Вот мое лицо. А вот ваш фоторобот. Значит — это я!

— Сожалею, — повторил как заклинание юрист, — но согласно информации, которой обладает полиция, человек с вашими документами выехал из страны. Однако багаж он не забрал…

— Какой багаж? — встрепенулся Найк.

— Мы же обсуждали этот вопрос при первой встрече.

— Ну, конечно… — Найк растеряно улыбнулся. — Травма головы, — он дотронулся до виска. — То помню, то не помню…

— Вы оставили в цюрихском аэропорте чемодан с…миллиона долларов. И поручили мне получить этот багаж, перечислив впоследствии сумму на счет учрежденной фирмы…

— Да помню я это, помню, — чуть ли не крикнул Найк. — А почему вы их до сих пор не получили и не перечислили, едрена матрена, — заключил он по-русски.

— Необходимы документы, — юрист вздохнул от того, какой непонятливый клиент. — Документы, подтверждающие, владелец багажа и владелец фирмы — одно и то же лицо.

И это лицо — вы.

— Но разве я не передал вам при нашей встрече все необходимые документы? — удивленно спросил Найк.

— Вы отдали мне билет и карточку на багаж. — родным языком юриста был немецкий, и хотя по-английски он говорил бегло, все равно испытывал затруднение, когда необходимо было втолковать.

— Так в чем же дело!

— Теперь предстоит доказать, что вы и владелец билета — одно и то же лицо.

— Каким образом?

— Кто-то должен подтвердить вашу личность.

Разговор сделал очередной виток и замкнулся.

— Но вы, вы-то видели мои документы! Вы же гражданин этой страны, к тому же лицензированый юрист. Наверняка вам поверят!

— Не знаете нашу полицию. Они уже провели расследование и доказали, что владелец багажа выехал из страны. Ну, предположим, не владелец, а кто-то, воспользовавшийся вашим паспортом. Но все занесено в компьютер. Ни одна полиция в мире не любит сознаваться в собственных ошибках, а уж швейцарская — тем более.

— Что же мне делать?

— Вернуться в Россию. И там восстановить свою личность. Наверняка у вас есть медицинская страховка, где указан ДНК. С новым паспортом вы вернетесь в Цюрих…

— Медицинская страховка, где указан мой ДНК? — явно веселясь, переспросил Найк.

— Дальше отпечатков пальцев мы пока не продвинулись, — пояснил он, но по-русски.

— Сожалею… — навязчиво повторил юрист, который, конечно, не понял слов, произнесенных на незнакомом ему языке.

— А если меня там убьют? — поинтересовался Найк с ни к чему не обязывающей улыбкой.

— Сожалею (I am sorry).

Если бы юрист говорил на родном немецком, он бы смог выразить сочувствие более искренне.

Найк взял с подноса чашечку кофе и допил ее до дна аккуратным мелким глотком, как будто коньяк. Потом так же аккуратно поставил на место.

— Мы можем составить документ, что я, именно моя личность, которую сейчас вы видите перед собой, есть тот самый владелец зарегистрированной в княжестве Лихтенштейн фирмы? — спросил он.

— Конечно. Это очень просто, так как я являюсь президентом компании…Но это только половина проблемы. Мы не можем доказать, что вы являетесь хозяином багажа с миллионами…

Найк сделал жест, который можно было бы понять, как — заткнись.

— Если будут документы, что владелец фирмы и хозяин багажа — одно и то же лицо…

— Нет проблем. Ваш счет пополнится этой суммой, — кивнул юрист. — Я бы предложил сразу перевести их в евро. Американская валюта сейчас не так надежна, как раньше.

— Тогда я хочу составить завещание, — Найк налил себе еще с пол чашки кофе и разбавил его сливками. — Со всякими там вашими ДНК. Договоримся, — он посмотрел на наручные часы с календарем. — Седьмого числа, у вас в офисе, Цюрих. Могу даже прихватить справку от своего лечащего врача, что уже нахожусь в здравом уме. Но и вы приготовьтесь, чтобы все было сделано быстро и в соответствии с законами. И качественно. ДНК и все прочее.

— Но… — швейцарец замялся, словно решаясь что-то сказать.

— Еще кофе? — предложил Найк.

— Хочу, чтобы вы меня правильно поняли, — жестом он отказался от предложенной чашки. — Я — ваш поверенный. Я защищаю ваши права. Вы можете придумать мне задание, какое в голову попадет. Но если я не буду понимать, что вы хотите — я не смогу выполнить свою работу.

— Вы просите, чтобы я увеличил гонорар?

— Нет, — юрист покачал головой. — Вы полностью оплатили мою работу. Но если я буду находиться в заблуждении, — оба собеседника продолжали испытывать неудобство, что приходится изъясняться на неродном языке, — то не смогу выполнить свою работу. А это плохо отразится на моем бизнесе. Я должен знать тот минимум, который должен знать, — подытожил он и про себя обозвал по-немецки английский язык «дерьмом».

— Нет проблем, — вздохнул Найк. — Я поясню. Хотите знать, откуда деньги?

— Нет. Их уже проверили. Купюры не фальшивые, их номера не числятся в списке похищенных.

— А я все равно скажу, — заявил Найк с плохо скрываемым злорадством. — Эти деньги русской мафии. Пока я нахожусь здесь, в клинике, им до меня не добраться.

Когда я выйду отсюда, у них появится шанс, процентов пятьдесят. Недаром в Швейцарии лучшая в мире полиция.

— Да, мы живем в полицейском государстве, — с некоторой национальной гордостью сообщил юрист. — Не только здесь, но и за стенами этой клиники вы будете в безопасности. Я даже знаю, как обеспечить вам круглосуточную охрану, — признался он, чуть подавшись вперед, потому, что этот парень из варварской страны ему определенно нравился.

Хотя, это минус ему, как профессионалу. Беспристрастность! Куда она подевалась?

— Ну да, конечно, — Найк налил ему кофе, и добавил сливок.

— И не спорьте, пейте на здоровье, — проворковал он по-русски.

— Не понимаю… — насторожился потомок ландскнехтов, близоруко заморгав под толстыми стеклами очков. — Не знаю этот язык…

— Плиз, — Найк улыбнулся и протянул ему чашечку. — Пожалуйста.

— О, конечно. Спасибо.

— Когда я вернусь домой… — Найк продолжал улыбаться, — чтобы удостоверить свою личность, — пояснил он, — меня там убьют. Непременно убьют, — сообщил он тоном, не позволяющим сомневаться.

— Я… — юрист занервничал, снял очки и снова протер и без того чистые стекла, — У меня есть связи в дипломатической службе. Можно организовать вашу охрану даже в Москве…

— Пустое, — махнул рукой Найк.

— Но…

— Завещание, — сказал он. — Кому все достанется после моей смерти?

Тут Найк вдруг решительно встал, а потом, крадучись, подошел к двери и решительно распахнул ее.

— Осторожнее, я принесла вам горячий кофе, — воскликнула белокурая медсестра, с трудом удерживая поднос.

— Экскюз ми, — извинился Найк.

Он подождал, когда она заменит кувшинчики с кофе и сливками, а потом, оставив дверь открытой, тихо сказал своему поверенному:

— Значит, седьмого, в одиннадцать тридцать я буду у вас в Цюрихе. Надеюсь, вы не откажетесь после всего выпить со мной немного пива.

— Пиво повышает давление, это вредно для моего зрения, — признался юрист. — Но я согласен на молодое красное вино с виноградников под Лозанной, пропади оно все пропадом, — так можно было бы перевести последнее идиоматическое выражение, произнесенное на лающем языке срединной Европы.

Уж очень нравился ему славянин. Юрист даже размечтался — когда дело будет сделано, он сам пригласит этого клиента на выходные в Австрию, Зальцбург, где вместе с женами и детьми (хорошо бы у того они оказались), они пойдут в крестьянский зал ресторана бенедектинского монастыря и закажут кровяные колбаски с капустой. Жутко вредная пища для давления, а, значит, для зрения. Но ради друга… Впрочем, можно заказать поросячьи ножки, а то и фаршированные свинячьи щечки с горохом…

Непозволительная роскошь при его работе — заполучить дружка. Юрист был третьим сыном в семье. Старший брат унаследовал два гектара земли, на которых выращивал сурепку. Средний работал барменом в привокзальном кафе в Берне. А очкарик Андреас, над которым они оба потешались в детстве, стал юристом. И ни одного из братьев он не любил так, как сейчас этого случайного клиента, угодившего в клинику.

Швейцария — страна генетически верных наемников. Недаром в Люцерне есть памятник погибшим телохранителям казненного французского короля. Они не предали «клиента» после того, как его предал собственный народ. И разделили его участь.

Часть II

МАРГИНАЛИИ

Я ненавижу кислое вино!

Примечания на полях книги

Мужичонка с остроконечным лицом, украшенный массивным золотым перстнем на мизинце и толстой золотой цепочкой на шее, встал, и, пройдя в туалет, вылил двести граммов перебродившего виноградного сока урожая 1978 года с плантации под Лозанной прямо в биде. А потом туда же помочился.

Вдвоем с напарником они снимали свадебный номер на горнолыжном курорте. Не в сезон.

Даже кровать была одна, но большая.

Другой, смахивающий то ли на корень дерева, то ли на альва или гоблина, рыгнул, подлил себе еще немного вина из бутылки темно-зеленого стекла и с удовольствием тут же выпил.

— Мне надоели эти горы, мне надоело переходить проезжую часть только на переходе, — продолжал причитать мужичок из туалета. — У меня десять гектаров на Клинско-Дмитровской гряде, и горы там намного лучше. А переходы я себе сам, если захочу, нарисую.

— Сегодня я зашел в магазин, на второй этаж, где дешевые продукты, — продолжал человек, смаковавший вино, — И увидел бутылки с водкой «Столичной». Хочешь — я купил?

— Спрашиваешь? — возмутился мужичонка, — Я же совсем прокис, пока мы тут пасем нашего клиента. Надо было еще в Цюрихе — раз, два — и хребет пополам… Но, ничего, скоро доберемся, — он выбрался из туалета, так и не помыв руки, сел напротив и внимательно следил, как в бокал ему наливают водку.

— Грохнем его, и тогда вся жизнь будет в алмазных брызгах. Нам его «замочить» — раз плюнуть. Здорово ты придумал — подкупить эту блондинку из клиники. Теперь мы знаем, когда он выйдет из ворот, и — раз, два, — повторил он и щелкнул пальцами, не отличаясь красноречием, а потом мелкими глотками, смакуя, выпил налитую водку, двести пятьдесят граммов.

— Раз плюнуть, — согласился человек, наливший ему. — Но я бы предпочел остаться в живых. В таких делах используют «одноразовых». И для того, чтобы выкрутиться на этот раз, придется сменить хозяина. Или проще замочить хозяина, как ты думаешь? — риторически спросил он у собутыльника.

Но глаза у мужичка закатились, он несколько раз открыл рот, как пойманная рыба, а потом обмяк и упал на пол.

Человек, деливший с ним номер, сначала вылил остатки водки в унитаз, потом тщательно вымыл прозрачную водочную бутылку и бокал.

Уложив усопшего на двуспальную кровать, он подвязал ему носовым платком подбородок. Потом прочитал на древнем языке напутственное слово наемников:

— Две тысячи восемь бойцов ты поведешь за собой Когда корабль мертвецов выбросит на берег прибой…

Уже внизу, на первом этаже, отдавая портье ключ от номера, он достал бумажник, где, помимо денег, лежала моментальная фотография, которую он забрал из кармана изуродованного им в Цюрихе человека. Из того же бумажника он достал швейцарские франки, чтобы расплатиться. Франки были похожи на обертки от шоколадных конфет.

— Мой сосед уедет попозже, — сообщил он, криво улыбаясь. — Сейчас спит, просил не беспокоить.

Сел в машину, поехал и пересек границу Швейцарии, попав в зону действия Шенгенской визы прежде, чем горничная зашла в номер, увидела труп, заголосила, а, спустя время, оказалась в палате местной лечебницы, которую до нее занимал «Найк».

* * *

Если бы посредник Альберт Коган услышал в это время человека, делившего номер с покойным, он бы непременно удивился. Он бы тогда узнал голос того, кто, спустя два месяца после прискорбного происшествия в гостинице, поручил ему безнадежное дело — разыскать человека по одной только фотографии.

И к тому же — при помощи придурковатого, никому не известного сыщика. 

SOI-DISANT (так называемый)

Более заплеванного подъезда Николай не встречал. Впечатление было настолько гадостным, что у него даже не возникло желания намалевать на стене что-нибудь соответствующее:

«НЕ ДУМАЙ О ПЛОХОМ, ОНО САМО О СЕБЕ ПОЗАБОТИТСЯ»

Он поднялся на нужный этаж и когда дверь отворилась, по-началу ему показалось, что за ней никого нет. Он удивленно смотрел прямо перед собой в пустой темный коридор, и только неожиданно откуда-то снизу прозвучавший скрипучий, неестественный голос:

— Тебе кого? — надоумил Николая опустить взгляд.

Сгорбленное существо, опирающееся на палку, менее всего походило на человека.

Жидкие серые волосы торчали местами на костистой голове, а всю нижнюю часть лица закрывала кислородная маска, укрепленная на резиночках… Это скорее походило на какой-то нелепый механизм, тем более что все, расположенное ниже головы, было закутано в плед. Только, похожая на птичью лапку, рука, сжимала клюку.

— Здравствуйте вам, — весело поприветствовал Николай.

— Слесарь, что ли? — поинтересовалось существо. — Кран заменять?

Тут только Николай сообразил, что голос звучит из коробочки, подвешенной на груди инвалида, а от нее тянуться провода к его горлу. От этого голос звучал так неестественно, что и не разберешь, мужчина это говорит, или женщина, старик, а то и подросток.

— Нет, я… так, частный сыщик, — Николай несколько застеснялся.

— У меня искать нечего, все уже нашли, — сообщил инвалид.

— Мне нужна информация, — пояснил Николай. — Я могу за нее заплатить. Деньги, по-моему, никому не помешают?

— Какая информация? — в щелочках глаз мелькнуло что-то нехорошее.

— Я разыскиваю стриптизера под псевдонимом «Мистер Бронежилет»…

— Тебе повезло, — пробулькал инвалид, словно давясь. — Ты его нашел.

— Так это вы — «Мистер»?

— Разве не похож?

— Наверное, я ошибся адресом, — Николай начал пятиться, намереваясь улизнуть.

— Хочешь, «фотки» покажу? — вдруг предложил инвалид.

— Какие?

— С голыми девочками.

— Мне это ни к чему.

— Весьма пикантные, — инвалид посторонился, словно приглашая войти.

— Разве что пикантные, — заколебался Николай, и двинулся следом за ним по коридору.

Инвалид достаточно бодро проковылял в комнату, жестом предложив Николаю занять одну из табуреток, он достал откуда-то из-под пледа, укутывавшего тело, пачку цветных снимков и протянул из Николаю.

Вдруг толстая муха уселась на лицо инвалида и стала ползать по лбу, не вызывая у того ни малейшего протеста.

Николай достал сигарету, потому что чувствовал — еще немного, и его стошнит.

— Здесь не курят, — предупредил инвалид механическим голосом. — Хозяин квартиры, одновременно администратор ночного клуба, не переносит табачный дым. Он мне потому здесь пожить разрешил, что мне курить нечем. В том смысле, что гортань перебита…

Николай спрятал сигарету обратно.

— Вот, смотри картинки, — глаза калеки живо сверкнули.

Николай, словно загипнотизированный, взял снимки и стал разглядывать один за другим.

— Хотите сказать, что этот красивый голый мужчина с рельефной мускулатурой…

— Моя мускулатура, была моя, — весело подтвердил инвалид.

— Но…

— Пока меня не отделали… Пока из меня не сделали то, что ты видишь перед собой…

— За что? За что отделали?

— За твою Швейцарию, будь ей пусто. — Как это так? Хулиганы?

— В Цюрихе — хулиганы? Ты бывал когда-нибудь в Цюрихе, сынок? — с теплотой поинтересовался собеседник.

— А вдруг они вас приняли за кого-то другого? Отделали, так сказать, по ошибке?

Вы же, если я правильно понял идею вашего шоу — чей-то двойник… были, — виновато уточнил он.

— Ты просто Шерлок Холмс какой-то, — восхищенно пробулькал человек в инвалидном кресле сквозь динамик.

— А потому, — продолжал Николай, — вас изуродовали, чтобы никто не мог догадаться, как вы были похожи…

— Тут Ватсон может идти курить! — воскликнул он. — Но только — на лестницу.

— Вот! — воскликнул Николай и протянул фотографию, полученную от клиента. — Здесь вы все — двойники. Сфотографировано прямо в самолете. Восемь тысяч над землей.

Калека некоторое время с любопытством изучал снимок.

— А кто это в центре? — спросил он.

— Как это — кто? — изумился Николай. — Вы сами.

— Еще чего, — булькнул динамик на груди. — А то не узнал бы… Я вообще не летел этим рейсом. В том смысле, что были какие-то проблемы с визой, и мне пришлось отправиться в Швейцарию на день позже остальных.

— Тогда кто же на фотографии? — спросил Николай.

— Ты сыщик, ты и гадай, — напомнил инвалид.

— Двойник?

— Двойник, — подтвердил калека, называвший себя «Мистером Бронежилетом». — Еще какой двойник, если в такой компании запечатлел себя.

— Но чей двойник?

— Хоть убей, не знаю.

— Впрочем, это не имеет значения. Главное, я вас нашел.

— Во, во. Настоящий Пинкертон. Сыщик, с большой буквы СЫ.

— Но лицо… — Николай помахал фотографией прямо перед кислородной маской, закрывавшей физиономию инвалида. — Лицо-то я не могу сравнить. Откуда мне знать, что это — именно ваш двойник? Что вы на него похожи… были когда-то…

— А какая разница? — поинтересовался инвалид. — Мне, лично, уже никакой. Моего лица больше не существует, усек?

— Но мне необходимо найти мужика, — взмолился Николай. — Человека, на которого вы похожи. Были похожи, — извиняющимся тоном уточнил он.

— Вот и ищи, — безразлично сообщил инвалид. — поспрашивай тех, кто здесь снят, а не меня.

— А кто здесь снят?

— Откуда я знаю, я же тебе сказал — летел другим рейсом. Может, тебе еще билет предъявить?

— Что, ни одного знакомого лица? Ведь это же ваши коллеги, вместе с ними вам предстояло участвовать в «Шоу».

— Еще то шоу, — туманно заметил инвалид. — Впрочем, девчонку рядом с ним я узнал. Она каждый день голая танцует.

— Как это?

— А зачем тебе девчонка? Тебе же мужик нужен?

— А вдруг они переписываются, — предположил Николай, чем вызвал булькующий смех в динамике инвалида.

— Ладно, — наконец сказал тот, — записывай адрес. Заведение со стриптизом.

Только учти, там цены кусаются. Бутылка шампанского — полтинник зеленых.

— У меня неограниченный кредит, — похвастался Николай. — А за адрес — спасибо.

— Из «спасиба» шубу не сошьешь.

— Ах, да, я обещал заплатить…

— Нужны мне теперь гроши, — в динамике забулькало, — Почини кран на кухне, и считай, мы в расчете. Который день слесаря жду, поэтому и тебе открыл по ошибке.

— Я согласен, — вздохнул Николай.

— Но только не говори потом «Ой!», — почему-то туманно порекомендовал инвалид.

Николай поплелся вслед за ним по коридору, пока не оказался перед раковиной с рыжими подтеками.

— Да тут все заржавело, — пробормотал он.

— Чай не в Европе, — хмыкнул инвалид, — вода «Вера» из-под крана не течет.

Он еще некоторое время наблюдал за спиной Николая, как тот возится с вентилем, потом скрипнули половицы, и инвалид засеменил обратно вглубь квартиры. — …Ну, все, — через полчаса Николай вытер тыльной стороной ладони пот со лба и выпрямился. — Лучше было бы этого не делать. Эй, хозяин!

Ответом ему была тишина.

Он прошел по коридору и заглянул в комнату, где они давеча разговаривали. В комнате никого не было.

Оглядевшись в полумраке коридора и еще не понимая, что в квартире он остался один, Николай увидел, что из-под двери в туалет выбивается полоска света.

— Эй, хозяин, — снова весело позвал он, подергав за ручку.

Дверь оказалась не заперта, и когда она открылась, Николай онемел.

На унитазе сидел мужчина. Из одежды на нем был широкий кожаный пояс и больше ничего, исключая разве надетый на голову презерватив. Судя по всему, резиновое изделие как раз и перекрыло доступ воздуха к легким, что послужило причиной асфиксии, удушья то есть. Руки у мужчины были скованы наручниками за спиной.

Николай уцепил тонкую пленку из натурального латекса где-то а районе носа и разорвал. Посиневшее вздувшееся лицо покойного выглядело кошмарно, а рот был открыт, словно в нем застрял предсмертный крик.

Но сомнений не было: ничего общего с человеком на фотографии труп не имел. Даже не похож был вовсе.

СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ ИДИОТА

— Я хотел бы переговорить с той девушкой, на сцене, с брюнеткой, — начал Николай.

— У нас не принято… — ответила официантка, недоброжелательно глядя на него.

— Вот, — он достал из кармана визитную карточку, которую ему давеча дал шеф рекламного агентства. — Я — продюсер.

— О… — вежливо отреагировала официантка.

— Мне нужна модель для рекламного ролика. Впрочем…

— Я смогу передать, — поспешно сказала официантка. — Катя — очень хорошая девушка, очень талантливая, наверняка в вашем рекламном проекте все будут от нее просто в восторге, закончила она также поспешно, но немного неискренне.

— Вот и передайте, что я хочу с ней познакомиться, — Николай повертел в руках визитную карточку и положил ее обратно. — А разве ее Катя зовут?

— Через несколько минут она закончит выступление, и у нее появится перерыв, — сообщила официантка, мельком взглянув на часы. — Я ей скажу…

* * *

— Мне передали, что меня хочет видеть спонсор, — жеманно произнесла стриптизерша, усаживаясь за столик напротив Николая.

При близком рассмотрении стриптизерша не так уж и походила знаменитую актрису.

— Я здесь выступаю, чтобы не потерять форму, — девушка небрежно махнула рукой в сторону сцены. — А так у меня масса контрактов…

— Вот как?

— Между прочим, — девушка гордо подняла подбородок, — я заняла первое место на конкурсе «Мисс Вселенная».

— Да неужели?

— Ну, это, конечно, не та «Мисс Вселенная», которая… Наш конкурс назывался «Мисс Вся Вселенная»…

— Серьезный конкурс, — Николай покачал головой. — а где он проводится?

— В моем городе… Я ведь из курортного города приехала, — девушка не стала уточнять, из какого.

— Что ж, — Николай делано вздохнул, — Раз вы так заняты…

— Вовсе нет, — поспешно возразила девушка. — Я ведь уже два года в Москве живу, — добавила она доверительно. — Дома меня все знали. Но там карьеру не сделаешь.

Четыре ресторана и один ночной клуб. Даже своего телевидения нет. Правда, в газете несколько раз мои снимки печатали, но там качество плохое… В смысле, качество бумаги… Я была бы непрочь поработать с вами… Если, конечно, контракт окажется выгодный.

— У вас уже есть опыт работы? — сурово спросил Николай.

— Ну, несколько фильмов, знаете, для взрослых… — Вот тебе на, — заключил он глубокомысленно. — А как насчет «Шоу двойников»?

— Конечно… — почему-то смущенно заверила она.

— Но ведь съемки так и не были закончены. Какая-то неприятность случилась с актером?..

— Вот и я думала, что все накрылось, — живо ответила стриптизерша. — Но на прошлой… Нет, позапрошлой неделе как раз досняли последний эпизод. Там я…

Любовная сцена с космонавтом.

— Ого.

— Или астронавтом, — девушка пожала плечами. — Он был сначала в таком костюме…

Потом он его, конечно, снял… — она смущенно потупилась.

— На позапрошлой неделе? — переспросила Николай.

— Ну, конечно.

— А вот, — Николай достал фотографию, которую дал ему клиент. — Вы с вашим партнером. Случайно не с тем, который космонавт?

— Откуда у вас этот снимок? — удивленно спросила стриптизерша.

— Это ваш партнер? И вы ли на этой фотографии, та самая, которую обнимают?

— Нет, вовсе нет… То есть да, конечно, да. Мне пора, — девушка нервно посмотрела на часы. — Через десять минут мой выход. А вы до сих пор ничего не сказали про контракт…

— А кто это, вы мне скажете?

— Давайте после встретимся? — предложила она. — Я как раз днем отсыпаюсь после выступления…

— Можем попробовать отоспаться вместе, — мечтательно произнес Николай, но девушка уже убежала.

КЛОП

— Уф! — Борис Андреевич, которого преданные ему люди называли Хозяином, а недруги — БАГом, вроде как по-английски BUG, клоп, насекомое, на что он отвечал — если и БАГ, то большой, или Биг Баг, что значит на американском сленге «важная «шишка», устроился поудобнее на белом сиденьи из натуральной кожи. Сам он тоже был в белом летнем костюме. Борис Андреевич Грушницкий любил белый цвет. Он вообще любил чистоту.

В смысле, гигиену.

Водитель выключил мигали и слился с потоком машин на Рублевском шоссе. Водитель знал, что шеф предпочитает решать серьезные вопросы в дороге, и если они приедут в Жуковку раньше, чем закончится разговор, то окажется сердит. Поэтому водитель больше не торопился, он был сообразительный паренек.

— Мы с тобой всегда неплохо ладили, Евгений Мартынович, — Грушницкий вздохнул.

— Разве что-то изменилось?

— Эх, Мартын, Мартын, — БАГ чуть даже обнял его за плечи, — Если бы я собирался тебе предъявить… Ты же знаешь мои связи? Ты же понимаешь, тебе против меня не выстоять… Эх, если бы мне только в голову пришло, что-то тебе предъявить…

— Говори яснее, — напомнил собеседник, и довольно брезгливо стряхнул его руку со своего плеча.

— Мой человек пропал. А ведь ты обеспечивал его дорогу в Цюрих. А вместе с ним и все деньги…

— С твоим человеком не было никаких проблем. Он прошел таможню, а в Цюрихе взял такси и уехал… как мне доложили.

— Проблемы, Мартын, проблемы — оказались есть, — человек, любивший белый цвет, вздохнул. — Парень пропал, а ведь это не только моя, но и твоя забота.

— Я ведь не в ответе за твоего парня, — Евгению Мартыновичу явно не нравилось, что собеседник называет его, словно кота «Мартыном», но он привык мимикрировать, то есть принимать правила игры той среды, в которой находишься. И поэтому он не подал вида. — Если твой человек удрал вместе со всеми деньгами — как раз не моя забота. Но я готов подождать — какие счеты между друзьями, верно?

— Только ты был в курсе, что он везет деньги.

— Так что? Уж не думаешь ли, что я такой идиот? Уберу твоего человека, чтобы стащить чемодан с долларами? Долларами, которые мне же и предназначались? Зачем?

Куда я их потом дену? Положу в собственный гроб?

— Ох, люблю я тебя Мартын, умеешь вразумительно ответить. Ну, прямо как брата люблю. Получается, Сынок дал деру, прихватив с собой этакий бумажник? — БИГ БАГ развел в стороны руки, чтобы продемонстрировать, какого размера бумажник, с огромный чемодан. — Но на Сынка это не похоже, — заключил он совершенно другим тоном.

— И я бы никогда не поверил, что найдется придурок, который решит тебя кинуть, — задумчиво произнес Мартын.

— Читал? — хозяин вдруг приподнял зад и извлек из-под себя газету, на которой благополучно сидел. — Вот, обведено карандашом.

— Я не силен в немецком, — Мартын мельком взглянул на шрифт.

— А, ну, конечно, — хмыкнул Хозяин. — Вот здесь написано про забытый в цюрихском аэропорту чемодан. Представь себе, в чемодане оказалась куча баксов.

Догадываешься, чьих?

— Ну, конечно, — собеседник облегченно вздохнул. — Его подловили в самолете.

— О трупе ничего не сообщается, — как бы между прочим заметил Б. А. Г.

— Каком — трупе?

— Если Сынок не забрал чемодан в аэропорту, его должны были ликвидировать в самолете, верно?

— В общем-то да, — нехотя согласился Мартын. — Впрочем, слишком грубо. Труп на борту наделал бы много шума…

— А как бы поступил ты? — Борис Андреевич поднял одну бровь. — Предположим, я назначаю операцию — летит тип с чемоданом баксов. Деньги надо изъять. Твои действия?..

— Надо подумать…

— Детали не нужны, говори в принципе!

— Конечно, не в самолете… Проследить до гостиницы…

— А если он сразу из аэропорта поедет в банк?

— Самолет приземлился вечером, все банки были закрыты.

Кроме как в отель, ему некуда податься.

— Ты недооцениваешь Сынка, — ухмыльнулся Хозяин. — У него, живого, деньги не отобрать. А убийство в гостинице наделало бы не меньше шума и попало на первые страницы газет. Вот, смотри, какого-то черножопого пришили из-за наркотиков прямо в госпитале. И ни слова про смерть бизнесмена из России. Я поручил, мне просмотрели все местные газеты.

— Женщина, — коротко сказал Мартын.

— Что?

— Он мог привести в номер женщину. Женщину легче всего подослать для такой работы.

— Нет, ты меня не убедишь, — Хозяин отрицательно покачал головой, а потом, вздохнув, достал из кармана жевательную резинку «Орбит» и сунул в рот пол упаковки. Он, по настоянию врачей, бросал курить — Хоть ты и специалист по бабам… Где бы Сынок успел ее подцепить? С блядями он принципиально дела не имел, уж я-то его знаю.

— В самолете. Его «вели» прямо из Москвы. Он познакомился с ней в самолете. Она выглядела не как блядь, но чемодан он все равно забирать не стал, потому что он — хитрый сукин сын. В аэропорте чемодан лежал надежнее, чем в банке. Он не был уверен в партнерше и решил подстраховаться. Утром всегда смог бы приехать и заявить о забытом багаже.

— И рыбку съесть и на бублик сесть… — БАГ громко засмеялся.

— На него ведь похоже? — поинтересовался Мартын.

— Но за чемоданом он все равно не приехал. Ни на следующее утро, ни… — продолжая смеяться, заметил Хозяин.

— А если Сынок переметнулся? — вдруг спросил Мартын. — Сам по себе он не решился бы на такое, но если за ним кто-то стоит… Кто-то обещал ему прикрытие, если он сорвет мероприятие в Цюрихе. Поэтому и чемодан он не стал забирать — дело было не в деньгах, а в том, чтобы тебя подставить.

Хозяин вдруг перестал хохотать, словно подавился.

— Это самый худший вариант, — медленно и как-то страшно произнес он.

Водителю, и тому, вдруг стало не по себе. Он не боялся, когда в шестнадцать лет убил участкового милиционера. Он не боялся, когда в двадцать бежал с двумя блатными, которые его взяли в качестве «коровы». В том смысле, чтобы съесть по дороге. Он просто-напросто задушил их обоих, и, срезав с трупов, истощенных туберкулезом, наиболее мясистые части, прошел в одиночку по мерзлой весенней тундре путь в сто пятьдесят один километр. Он помнил каждые метр из этого расстояния, но он не боялся, ни тогда, ни потом. Он всегда смотрел в глаза жертве, прежде чем убить. О нем ходили легенды.

И тут, впервые в жизни, он испугался.

Страхом был наполнен салон престижного автомобиля. Казалось, страх можно было нарезать ломтями из воздуха.

— Ты хочешь сказать, — медленно и так же страшно продолжил Хозяин. — что кому-то пришло в голову меня «кинуть»? Обвести вокруг пальца? — пояснил он, и водитель, который был не при чем, вдруг почувствовал, как у него трясется правая нога, та, что на педали газа.

— Хочешь, я найду твоего «Сынка»? — после долгой паузы предложил Мартын. — Лично — для тебя? Есть хорошие связи и верные ребята. И здесь, и там, — он неопределено махнул рукой.

— С большим опытом.

— У меня тоже найдутся крепкие орешки, — надменно возразил Хозяин. — Они ВСЕ сделают.

— Но мне-то ты доверяешь? — тревожно спросил Евгений Мартынович. — Я с тобой играю в открытую…

— А как же! — нарочито весело подтвердил БАГ. — Ты же мне как брат. Ну, или кузен, в крайнем случае… — А как твое шоу в Цюрихе? — вдруг спросил Хозяин. — Все прошло нормально?

Многие считали Хозяина глупым и необразованным. Это те, кто знал понаслышке.

Другие — хитрым, расчетливым и злым. Это те, кто имел с ним дело.

Жены и дочки вышеперечисленных называли его «душкой». Но в одном все сходились — Хозяин обладал феноменальным чутьем.

— Сам знаешь, съемки сорвались, — вздохнул Мартын. — Одни неприятности. Актер напился и упал лицом в асфальт. Пришлось все сворачивать.

— Актер? — Б. А. Г. удивленно поднял одну бровь. — Не знал, что ты используешь в своих оргиях еще и барашков.

— Послушай, — холодно произнес Мартын, желая показать, что он тоже может быть жестким. — Я — известный продюсер. И, между прочим, «Шоу двойников» — один из моих крупных проектов… Музыкальная комедия ошибок.

— Ого, во как! Но ведь что-то вы наснимали в Швейцарии? Или — ничего? — он подозрительно посмотрел на собеседника.

— Ну, есть промежуточный вариант, — нехотя ответил тот.

— Все мы, по жизни, промежуточные, — филосовски заметил Хозяин. — Надеемся, мудаки, что когда-нибудь сможем переписать жизнь набело.

— Я обязательно досниму «Шоу». Может, ты сам еще в Новый год увидишь его по телевизору.

— Я не смотрю телевизор в Новый год.

— Вот уж не поверю.

— Под Новый год я готовлю седло барашка. Барашка мне привозят живого. Я сам все делаю. А в пять минут первого ложусь спать, — тут Биг Баг многозначительно посмотрел на собеседника.

— Съев барашка…

ДЕВУШКА С ВАРЕНЬЕМ

Николай пил чай с вареньем. Варенье было покупное, из грецких орехов. А чай — с запахом манго.

Напротив него сидела шатенка с голубыми глазами и носиком с горбинкой и теребила край скатерти.

Теребила она достаточно драматургически.

— Я не знаю, почему Катя договорилась с вами о встрече и не приехала, — вздохнула девушка. — Как правило после того, как мы отработаем ночь в клубе, отсыпаемся дома до следующего вечера. Что поделаешь, такой график.

— Вы с ней, конечно, очень близкие подруги? — заметил Николай, громко грызя грецкий орех. — И живете вместе… И даже, кажется, похожи…

— Конечно, — с готовностью подтвердила девушка. — Хотя…

Николай вопросительно посмотрел на нее.

— Если бы вы задали такой же вопрос Кате, она бы ответила по-другому.

— Вот как? — Николай подцепил пальцами кружок лимона и слопал его вместе с кожурой. — Полезно, — пояснил он. — Чистый витамин. Так что бы ответила Катя?

— Она была самая популярная в школе. Да и весь город ее знал. В Москве все не так, тут вас слишком много, вы даже не знаете как зовут соседей. Так вот, мне нравилось, когда про меня говорили — она похожа на «ту самую».

— Мне вы кажетесь тоже красивой, — сделал неуклюжий комплимент Николай.

— И не понимаю, — собеседница пожала плечами, — почему она сказала, что снималась в том «Шоу»… Сниматься должна была я, но…

— Но? — переспросил Николай.

— Если вы собираетесь что-то у меня выведать, — подозрительно заметила девушка, — то даже не пытайтесь.

— Я похож на человека, который собирается выведать? — спросил Николай и честно встретил ее взгляд взгляд. — Разве что расспросить…

— Мы с Катей выступаем вместе — вроде как сестры. Потому что немного похожи, плюс длинные блондинистые парики, — объяснила собеседница. — В том «Шоу» должна была участвовать я… Но Катя захотела… А мне — все равно. Вот я и отдала эту роль ей… Никто бы и не заметил. Нет, конечно, когда предложили сниматься в Швейцарии, я бы никому не уступила… Но когда предложили доснять в Москве, я не стала возражать, чтобы она пошла вместо меня…

— Доснять в Москве? А давно предложили?

— В прошлом месяце. Кажется, так мне Катюша говорила…

— В прошлом месяце? Разве проект не похерили?

— Похерили?

— Закрыли.

— Я тоже так думала. Но — нет. Чуть больше месяца назад предложили доснять недостающие эпизоды.

— А кто предложил?

— Опять вы выведываете…

— Я вам не враг, — доверительно сообщил Николай. — Меня просто наняли люди, которые заинтересованы, чтобы дело спустили на тормозах. Понимаете? Фильм-то оказался порнографический, а с этим сейчас строго. Ваша подруга может пострадать, а для того, чтобы она не пострадала, — он соорудил из пальцев вроде колыбели для кошки, — для этого необходимо, чтобы… Нужен, понимаете, козел. В том смысле, что отпущения, — пояснил он. — Не опущения, а отпущения.

— Кого имеете ввиду? — уточнила девушка.

— Скажем, партнер, — он достал фотографию, полученную от заказчика — Этот?

— Не знаю… Про партнера Катя говорила, что у того сценический псевдоним — «Мистер Бронежилет». Но на этом снимке совсем другой. У того мистера, с которым она недавно снималась, впереди зубов не было… Это теперь модно…

— Но женщина на моем снимке, в самолете — это кто? Вы?

— Да не летала я в Швейцарию, — немного нерешительно возмутилась Маша. — Я уже сказала, уступила эту роль Катерине. И у меня никогда не было на животе шрама от операции аппендицита…

— Но на фотографии живота — вовсе не видно, — удивился Николай. — Как его видно могло быть — она же одетая?

— А я вам говорю, — теперь уже решительно возмутилась Маша. — У нее — шрам.

Довольно некрасивый, — добавила ехидно.

ЧЕЛОВЕК ДОЖДЯ

Открывать глаза не хотелось. Вообще-то Катя выступала в этом клубе три ночи в неделю, а в остальное время их с подругой подменяла стриптизерша лет тридцати с большим молочно-белым телом. Но молочно-белая дублерша умудрилась сломать ногу, и теперь предстояло выступать каждую ночь.

А у Машки образовался роман, и поэтому она сказала, что теперь ей все «по барабану».

Приходилось отдуваться за всех.

Но…

— Деньги тебе не помешают, — пояснил администратор, выплачивая полторы ставки, и разрешил иногда днем отсыпаться где-нибудь в подсобке.

Все же лучше, чем тащиться через всю Москву в квартиру, где они жили вместе в подругой. На сей раз Катя устроилась прямо в помещении с барной стойкой, зная, что раньше восьми вечера сюда может зайти только уборщица, а та ее знала и жалела.

* * *

— О, я вижу, ты проснулась, и только делаешь вид… — Катя вдруг услышала голос и удивленно распахнула ресницы.

За барной стойкой сидел незнакомый человек и читал толстую книгу. Неоновая надпись «Happy End» подмигивала над его головой, и по лицу прыгали разноцветные отсветы. Перед ним стояла бутылка виски и стакан. Чтобы перевернуть страницу, он изредка обмакивал палец в бокал с виски. Гладко зачесанные волосы казались мокрыми от геля для укладки. Выражение лица было как у хищного зверя, уверенного в своей безнаказанности.

— Как… Кто вы?..Откуда?.. — пробормотала она, судорожно соображая, что лежит на диване в одних чулках и кружевном поясе, а остальная одежда валяется на полу.

Конечно, в таком виде она была совершенно неотразимой, но сейчас ей меньше всего этого хотелось.

— Любопытные книжки читает местный бармен, — человек ухмыльнулся. — Маркиз де Сад. Из него вышла вся современная литература. Как пишет про анальный секс — чувствуется вдохновение. А начинает философствовать — читателя сразу одолевает зевота.

— Кто вы? — повторила она чуть слышно. — Что вам от меня надо?

— Тебя. На сей раз — тебя, — уточнил он.

— Но — почему?

— Видишь ли, — он покачал головой. — Во всей этой истории, ты виновата лишь в том, что тебя использовали. Нужна была девочка, на кого-нибудь похожая. Все равно на кого, главное, чтобы узнаваемая. Подвернулась ты, — он шмыгнул носом, а потом залпом выпил виски.

В наступившей тишине было слышно, как женщина стучит зубами от страха.

— Вряд ли тебя утешит, — сказал он. — Но в ближайшее время умрут еще несколько человек. Но каждый умрет в свое время. В то время, которое назначу ему я.

— Это безумие… — наконец выдавила из себя стриптизерша Катя. — Вы сумасшедший…

— Наконец-то догадалась? — в голосе слышалась ирония.

* * *

В коридоре зазвонил телефон. — Я сейчас, — сказала Маша и вышла.

Николай, как только за ней закрылась дверь, встал, прошелся по комнате, наугад выдвинул один из ящиков. Пошарил рукой среди тюбиков крема и другой косметики.

Ничего интересного.

В шкафу было больше пустых плечиков для одежды, чем одежды как таковой. Николай ощупал карманы. Особой надежды он не испытывал, потому что класть что-то в карман — это мужская привычка. Улов составили одноразовая зажигалка, несколько мелких разменных монет, два дамских носовых платочка — один пах ванилью, а другой — ландышами, огрызок чего-то похожего на карандаш с прозрачным колпачком и бумажная салфетка со следами помады. Похоже, этой салфеткой одна из девушек когда-то вытерла губы.

С другой стороны на салфетке был записан номер телефона.

Николай еле успел спрятать салфетку в собственный карман, когда голубоглазая девушка вернулась.

— Ну вот, — сообщила она, — все разъяснилось. Позвонили из клуба, Кате сегодня предложили выступать второй вечер подряд. Поэтому она решила не заезжать домой, а отдохнуть прямо там.

— То есть, позвонила не сама Катя, а кто-то другой? — уточнил Николай.

— Да, — девушка озадаченно посмотрела на него. — Мне и самой это показалось странным… Тем более голос в трубке был незнакомый…

— Может, она кого-нибудь попросила…

— И еще… Мужчина, который позвонил, передал, что Кате нужен к вечеру костюм с блестками. Но она никогда не выступала на нашей сцене в этом костюме…

— Перепутала, наверное. А, может, решила сменить имидж, — авторитетно пояснил Николай.

— Вы не понимаете, — девушка нетерпеливо мотнула головой.

— Дело в том, что несколько дней назад она продала этот костюм.

Не могла же она забыть…

— Пожалуй, я на самом деле не понимаю, — Николай с остервенением почесал макушку.

— Он просил меня подвезти этот наряд…

— Как же вы его подвезете, если костюм теперь носит совсем другой человек? Не отбирать же обратно? — простодушно возразил Николай.

— Вот и я думаю…

— Но вы объяснили тому типу, который звонил, что костюм привезти невозможно ввиду отсутствия такового?

— Нет, конечно. Он ведь только передал просьбу. С какой стати его-то нагружать? — она пожала плечами.

— Да, надо спросить у самой Кати, — признал Николай. — Может, позвонить, переспросить? Говорите, она осталась отдохнуть между выступлениями прямо в клубе?

— Не стоит, — решила подруга. — В это время там никого, даже уборщицы и той, наверное, еще нет. Мы же с девяти начинаем. Некому ее искать… Но я знаю выход, — лицо ее просветлело. — У меня есть усыпанная блестками накидка, может, она подойдет? Новая совсем… Но мне не жалко. Вот только опять через всю Москву ехать, — девушка вздохнула. — А у меня как раз вечер свободный, я вовсе туда не собиралась, — пояснила она. — На одну дорогу столько времени уйдет, а у меня в семь встреча.

— Ну, эту проблему легко решить, — пришел на помощь Николай. — Мне ведь все равно с ней поговорить надо, выяснить про «Шоу», и про этого «Мистера…». Я прямо сейчас поеду в клуб и заодно отвезу ей наряд.

— Но…

— Уж не думаете ли, — возмутился Николай, — что я сопру эту накидку?

— Что вы! — поспешно возразила подруга. — Только я говорю — там никого сейчас нет. Персонал появится не раньше семи вечера. Некому дверь открыть, понимаете? А Катя уже где-нибудь десятый сон видит.

— Но вы-то, если сами поедете, как-то собирались проникнуть?

— Хорошо, — она решительно кивнула, и темные локоны проделали змееподобное движение. — Надо со двора спуститься в подвал, там есть красная дверь, а ключ спрятан под кирпичем. Чего вы улыбаетесь? Там кирпич на полу лежит. Потом, по подвалу, надо пройти вдоль труб, опять дверь, дальше подсобка, всякий хлам… И лестница наверх… Этот путь знают только те, кто там работает.

— Удивительно, что заведение до сих пор не ограбили, — ухмыльнулся Николай.

— «Крыша» хорошая, — подмигнула она. — Свои не посмеют, а залетные про кирпич не знают. А если и узнают, — она строго посмотрела на него, — имейте ввиду, там всюду натыкана сигнализация, не говоря даже про административные кабинеты и сейфы, но даже в шкафчике, куда бармен запирает бутылки с алкоголем.

— Это хорошо, что вы про шкафчик предупредили, — сознался Николай.

220 ВОЛЬТ

Девушка в одних чулках и поясе лежала лицом вниз. Даже мертвая она притягивала взгляд. На ковровом покрытии расползлось бурое пятно.

Николай нагнулся и дотронулся до ее руки. Рука была уже холодной.

Главным его желанием было поскорее выбраться отсюда. Он уже понял, что станет первым подозреваемым, как только подружка расскажет, что сама объяснила ему, как пробраться в клуб. А она расскажет, не сомневался Николай, она настолько истово преклонялась перед подругой, что ее не остановит страх перед неприятностями, которые, в этом случае, свалятся и на нее.

Выпрямившись, он заметил, что на стойке бара находится початая квадратная бутылка бурбона и стакан.

В отсветах мигающей неоновой надписи стакан блистал целомудренной чистотой.

Чувствуя, что это просто необходимо, Николай наполнил стакан до краем и тут же выпил.

— Стоять! — скомандовал за спиной голос. — Только шевельнись, — предложил он.

Николай так и застыл, со стаканом в руках и открытым ртом. Он вот-вот собирался выдохнуть после залпом выпитого.

— Ладно, покажи морду, только руками не дергай, — разрешил голос.

Николай обернулся. Перед ним стоял огромный мужик с шишковатым, до синевы бритым черепом, и дробовик в его руках казался детской игрушкой.

— Служба безопасности, — сообщил он, презрительно глядя на Николая. — Ты только еще подумал, а я тебя уже ждал.

— Кто-то предупредил? — отрывисто спросил Николай.

— Больной, что ли? — поинтересовался громила. — С чего это ты решил, что вопросы задаешь ты? — и его толстые губы изобразили усмешку.

— Не я твоя проблема, — Николай взглядом указал на лежавшую между ними мертвую стриптизершу. — Ее убили несколько часов назад. А я пришел только что. Сам знаешь.

— Откуда ты взял, что это проблема? — он почмокал толстыми губами. — Какая разница, когда ты ее убил? Главное, что ты есть, и есть труп. А там уже разберутся.

— Признайся, — попросил Николай. — Кто тебя надоумил?

И тут он обратил внимание на включенный вентилятор. Нет, его заинтересовал не вентилятор как таковой, который медленным движением лопастей разгонял воздух, а шнур, тянувшийся к розетке. Розетка находилась в десяти сантиметрах от его ноги.

— Ты меня что, за тупого держишь? — лицо человека-горы налилось кровью.

— Наоборот, — как можно мягче пояснил Николай. — Я считаю тебя за человека, который не станет обвинять в убийстве незнакомого ему гражданина. Я тебя держу за сознательного. Мы оба знаем, что девушку убили раньше, чем я здесь появился.

И в этот момент он нащупал ботинком штепсельную розетку.

— Давай порассуждаем, — предложил он. — Если убил не я, то, может, ты? — он каблуком уперся в розетку. — Но ты бы скорее задушил своими лапищами. Значит, убил тот, кто предупредил тебя о моем появлении. А, может, вовсе не о моем?

Громила недоуменно смотрел на Николая, пытаясь сообразить, о чем это он говорит.

Николай чуть надавил на розетку, и треск пластмассы, казалось, прозвучал, как хлопушка. Вряд ли охранник был профессионалом, иначе он сразу выстрелил бы от бедра. Нет же, как охотник, он вскинул дробовик к плечу и прицелился…

Николай всем весом навалился на розетку, чувствуя, как выламывает ее. Под ногами полыхнуло, от треска, сопровождавшего короткое замыкание, рука охранника дрогнула, и заряд свинцовых шариков ушел в неоновую надпись на стене. Прежде чем наступила полная темнота, еще лопались неоновые трубочки, из которых было составлено пожелание счастья.

«HAPPY END»

Счастливый конец.

АРКАДИЯ

— Ты — моя козочка, — констатировал посредник Альберт Коган, поправляя резинку трусов, — Прости, у меня был сегодня тяжелый день.

— Козлик, у тебя неприятности? — женщина лежала на спине, периодически сгибая в коленях поднятые вверх ноги, будто занимаясь аэробикой.

— Не называй меня козликом, — раздраженно потребовал Альберт.

— Ну, хорошо, будешь котиком, устраивает?

Женщина была красива и несколько ненатуральна. Занятия в тренажерном зале делали ее тело упругим, как резиновая игрушка, а искусственное солнце придало коже неповторимый цвет спелых персиков.

Из всей одежды на ней были одни туфли на скрытой платформе с длинными и острыми, как заточка, каблуками.

— Меня достали розыски этого типа… — произнес мужчина.

Странно было видеть его рядом с такой женщиной. При иных обстоятельствах он и мизинца на ноге ее не стоил.

— Тебя не удивляет, что обратились именно к тебе? — спросила женщина.

— Никто не знает о наших с тобой отношениях, — возразил Альберт. — А я — известная фигура в такого рода щекотливых делах. Так что — чистая случайность в том, что ты тоже участвовала в подготовке «Шоу двойников» — Мне показалось, этому придурку сыщику здорово платят, — как-бы невзначай произнесла она.

— Солидный заказ, — важно подтвердил Коган и подошел к зеркалу.

Он был уверен, что смотрится потрясающе в трусах стиля «Boxer». Не говоря уже о коронках по двести долларов каждая, которые поставил всего месяц назад.

«Специалиста оценивают как лошадь — по зубам», — напутствовал его руководитель фирмы, выдавая ссуду.

— Но дураку всегда платят меньше, чем он того заслуживает, — продолжала она размышлять вслух. — Наверняка, заинтересованные люди согласятся выложить в десять раз больше. Скажем, тот мужик, которого ищут. Чтобы не нашли.

— Тебе-то чего волноваться, — возразил Коган предательски дрогнувшим голосом.

— Дурак, — она сбросила с ноги туфлю, и та, перелетев через комнату, упала к самым ногам собеседника.

— Хорошо, что в глаз не попала, — хмыкнул тот. — Заинтересованы, как я понял, крутые люди. Если им помешаешь — можно попасть в сводку криминальных новостей. В разделе — убийства. Три совершено, три раскрыто: но ведь «жмурикам» от этого не легче…

— Умирают дураки.

— Всегда ли?

— Как сказать, — женщина перевернулась на живот, расплющив груди о диванную подушку. — Можно спрятаться… где-нибудь в Швейцарии. Мне бы там понравилось.

— Для Щвейцарии нужны бабки, — Альберт снова стал крутиться перед зеркалом, поворачиваясь то в профиль, то в анфас, втягивая живот и сгибая руки в локтях, чтобы бицепсы выглядели более рельефно.

Бицепсы у него были что надо, а заросший шерстью живот был твердый, как гладильная доска.

— Тебе бы в рекламе сняться, — заметила женщина.

— Повредит имиджу, — усмехнулся Коган.

— У тебя могла бы быть неплохая практика в Женеве или Цюрихе. Там хватает русских.

— Могла бы, — сначала равнодушно согласился он, а потом опомнился. — С чего это ты талдычишь про Швейцарию?

— Почему бы не открыть там дело, если деньги будут?

— Откуда они возьмутся? Разве что занять у кого нибудь, — он хмыкнул.

— Занять тебе не мешало бы мозгов! — в голосе женщины прозвучала холодная презрительность.

Посредник сжал кулаки, потому что ему захотелось ударить эту стерву. Особенно потому, что она сказала правду. Нет, он не считал себя тупым, такое и в голову не приходило, но признавал, что его любовница значительно умнее.

— Если кого-то разыскивают, значит, он где-то поблизости. Это — первое, — она загнула один пальчик с наманикюренным ноготком. — Пропал он в Швейцарии, и если уж приехал сюда, вернулся, значит, ему что-то здесь надо. Это два. А что ему, кроме денег, может быть нужно? — она снова загнула пальчик. — Если кто-то платит, чтобы его найти — наверняка, тоже имеет материальный интерес. А если платит хорошо, то и интерес немаленький, — ей надоело загибать пальцы, и она принялась обмахиваться ладонью, словно веером. — А теперь рассуди, кому больше всего достанется? Тому, кто окажется первым.

— Я сразу узнаю, сыщик сообщит, как только что-нибудь обнаружит.

— Перестань, — она раздраженно поморщилась. — Этот сыщик ничего не обнаружит.

Где ты такого откопал?

— У него были солидные рекомендации.

— Ой, перестань, — насмешливо повторила она. — Знаю я твои рекомендации. Просто обзвонил несколько фирм, и выяснил, где самая дешевая, признайся, ведь так?

— Были рекомендации, были, — раздраженно возразил Коган.

— Пусть так, но он все равно никого не найдет.

— Почему?

— Я дала ему не тот адрес, понимаешь? Не тот адрес, который сразу бы вывел его на нужного человека…

— Ты с ума сошла? От его успеха зависит и мой гонорар!

— Неделю… Где-то больше недели назад решили доснять несколько эпизодов, в которых должен был участвовать тот стриптизер, который покалечился. Но на этот раз вместо него играл мальчишка, дружок нашего режиссера, его любимчик, — уточнила она, словно облизала мороженое эскимо. — Меня даже в известность не поставили, но, знаешь, всюду есть свои люди. продолжила совсем другим тоном. — Мне оператор, который работал на этих эпизодах, рассказал. Этот оператор… лет пятнадцать в меня влюблен, — кокетливо подсчитала она. — Старинный друг.

— Что-то я не пойму…

— Я подбирала всех актеров для «Шоу», а со мной даже толком не расплатились! И если теперь им нужен тот, прежний «Бронежилет», или человек, похожий на него… — тут она замолчала, плотно сжав губы, как-будто ребенок сболтнул что-то лишнее.

— Ну и в чем же заключается твой секрет? — издевательским тоном поинтересовался Коган.

— Ты помнишь, я рассказывала тебе, там, в Цюрихе, в госпитале…

— По моему, ты рассказывала чушь, — отрезал Альберт.

— Вовсе не чушь, — возмутилась женщина. — Я потрогала его грудь на ощупь.

— А что, у стриптизера не может быть волосатой груди? — резонно поинтересовался Коган.

— Перед тем, как разбиться о набережную, на груди у него не было единого волоска. Уж поверь мне.

— Ты что, лично проверяла? — прозвучало несколько ревниво.

— А у мужика, который лежал под капельницей, с растительностью на груди было все в порядке, — сообщила женщина, демонстративно не обращая внимания на реакцию собеседника.

— Может, успел обрасти? — вяло предположил он.

Блондинка посмотрела на него, как на дурака.

— Ну и какой в этом смысл? — скучно спросил Альберт. — Волосатый он или нет, какая разница?

— Не забывай, мы устраивали «Шоу двойников».

— Ладно, допустим, — согласился он. — В госпитале лежал вовсе не ваш стриптизер, а кто-то на него похожий. Ну и что?

— И кто-то на этом неплохо заработал.

— Всегда обидно, когда большие деньги платят не тебе, — хмыкнул Альберт.

— Если его разыскивают, значит, он где-то поблизости., - повторила она как заклинание. — И еще — в аэропорте Цюриха был обнаружен, представляешь, забытый чемодан со сколькими-то там миллионами долларов. Как раз мы в это время и были в Швейцарии, и о чемодане с баксами писали все газеты. И забыл этот чемодан пассажир, летевший с нами одним рейсом. Тебе это ни о чем не говорит?

— Говорит. Не хотел бы я сам оказаться на месте пассажира, потерявшего полный чемодан баксов.

— Больше миллиона долларов, представляешь?

— Представляю. А дальше?

— Надо выйти на заказчика, — подытожила женщина. На того, кто разыскивает этого мужчину.

— Зачем?

— Только я знаю тайну, — гордо сообщила она. — Только я знаю, что в госпиталь попал не стриптизер, а совершенно другой, хоть и похожий. И я собираюсь за эту тайну, — продолжала она не терпящим возражений голосом, — получить свою долю прибыли.

— Ну и как ты выйдешь на заказчика? — поинтересовался посредник. — Я и то — с ним только по телефону общался.

— Каждому человеку хоты бы раз в жизни выпадает шанс, — задумчиво сказала она. — Большинство этого шанса просто не замечает. Некоторые замечают и пытаются использовать. Единицам это удается. Но один шанс выпадает каждому хотя бы раз в жизни, — подчеркнула она.

— Не знал, что ты философ.

— Даже не представляешь, — женщина встала и подошла к окну, как была. Морщинок на лице стало не разглядеть, а темный силуэт обнаженного тела прекрасно смотрелся на фоне света — ни единой лишней складки. — Даже не представляешь, — повторила она уже другим голосом, — сколько всего можно узнать, если общаешься с умными людьми.

MEMENTO MORI

— Представляешь, ее даже не изнасиловали! — изумление Жоры, по прозвищу «Мортон», было безгранично. — А я еще дрочил на ее фотографию с афиши. И шрам…

У нее, оказывается, на животе шрам от аппендицита…

Когда в морг привезли труп стриптизерши, всякий под разным предлогом заходил посмотреть. Жора-Мортон чувствовал себя продюсером на презентации.

— Зато посмотри какое тело, — не унимался он. — Подумать страшно, сколько это тело стоило при живом весе!

И он захохотал, радуясь своей шутке.

— Гражданин, а вы куда? — проводив очередного любопытствующего из числа персонала, Жора уже собирался закрыть дверь, когда умело подставленная в проем нога свела на нет его усилия. — Это, между прочим, морг, а не проходной двор, едрена матрена. Посторонним вход запрещен.

Неожиданный посетитель резко толкнул Мортона в грудь, и, словно мгновенно переместившись, оказался рядом с покойницей.

— Да как вы вообще сюда проникли? — удивился Жора.

Мужчина склонился над телом, осторожно поправил прядь волос, словно боялся, что в его руках она рассыплется, как прах. Потом медленно повернулся и посмотрел на Мортона.

Жора изумился, заметив, какое хищное выражение лица стало у незваного посетителя. А потом он встретился с ним взглядом и почувствовал, как от страха подгибаются колени.

Ежедневно, в течение пятнадцати лет, Мортон имел дело со смертью. Но впервые он смотрел ей в глаза.

— Делай свою работу как полагается, — мужчина достал деньги и вложил в дрожащие руки Мортона. — Она не заслужила, чтобы ее выставляли напоказ в таком виде…

Мортон не сообразил, когда и как исчез незнакомец. Вышел ли он через дверь или просто растворился в воздухе. Добравшись до шкафчика, где хранилось заветное, Жора наполнил стакан чистым спиртом и выпил, будто это была вода.

В дверь снова постучали.

Неизвестно откуда появившейся шаркающей стариковской походной Жора пошел открывать.

— Слушай, Мортон, говорят, красотку к нам привезли, ту самую, которая… — услышал он возбужденный шепот.

— Не надо, брат, — Жора положил руку на плечо санитара. — Она уже ангажирована…

И он заплакал, прижавшись к груди опешившего санитара, и плакал так долго, что наступило ощущение бесконечной легкости и счастья, как в детстве, когда любое горе можно было просто выплакать, а не носить в себе.

Вот таким, одновременно плачущим и улыбающимся Жору-Мортона увезла скорая психиатрическая помощь. Провожая отъезжающую машину взглядом, санитар сказал, ни к кому не обращаясь:

— Неужели он спятил из-за мертвой бабы?

— Вряд ли это исчерпывающие объяснение, — глубокомысленно заметил стоявший поблизости мужчина средних лет.

ТОП-МОДЕЛЬ НОЖКОЙ — ТОП

— Как живу? Лучше всех. А как, по-твоему, я должна себя чувствовать после того, как убили твою лучшую подругу? Тогда зачем спрашиваешь? — в одной руке Маша держала телефонную трубку, а указательным пальцем другой покрутила у виска, демонстрируя свое отношение к собеседнице на другом конце провода собственному же отражению в зеркале.

— Откуда я знаю, кто это мог сделать? Может, тот тип, который ко мне приходил и все расспрашивал, прикрываясь, что он частный сыщик. Насмотрелся фильмов с Катькиным участием, вот крыша и поехала. Он еще про последний — «Шоу двойников» все расспрашивал…

— А ведь Катюша такая правильная была, гимнастика, диета, никаких сомнительных знакомств, только деловые, со спонсорами… И вот, на тебе…

Маша вздохнула.

— Плохо так говорить, конечно, но мне повезло, что Катька вчера не приехала домой отсыпаться, а то бы он и меня убил заодно. С кем я встречалась вечером??

Ну я про него не хочу рассказывать. Почему? Может, это у меня серьезно? Он, знаешь, не как некоторые. На первом же свидании, представляешь, мы прямо при всех, в ресторане, как подростки, целоваться с ним начали. Какой-то официант не выдержал и даже крикнул — да прекратите вы! Он мне и цветы дарил, багровые розы.

Лет под сорок, но выглядит моложе. Говорит, он тоже в рекламе снимался. Зубной пасты. Что значит, доиграюсь? — Маша возмутилась. — Вон, Катюша паинька была, а… Ой, не надо мне так о ней, — спохватилась она.

— Ты знаешь, мне кажется, в последнее время у нее что-то случилось. Я милиции про это не сказала, потому что так, догадки… Знаешь, когда бок о бок живешь с человеком, замечаешь, когда он начинает себя вести не так, как всегда…

Например, по другому реагировала, когда нам сюда кто-нибудь звонил. Выражение лица становилось у нее вопросительно настороженное. Как будто она ждала звонка… ну, какого-то необычного звонка. Вот именно, мне бы детективом стать, я все замечаю, — Маша невесело засмеялась.

— Слушай, я только что поняла, — она стукнула себя ладошкой по лбу, — Однажды смотрю, Катюша вдруг парик нацепила и макияж совсем по-другому сделала… Совсем перестала быть похожей на эту, киноактрису… Я еще пошутила — у тебя что, стилист новый? А она — не хочу, чтобы меня воспринимали как двойника…

Понимаешь, у нее пунктик был: мужики с ней переспать хотят не потому, что она вся такая неповторимая личность, а просто на актрису в кино нагляделись, и теперь свои фантазии хотят осуществить. Поэтому и решила, что если станет непохожей, ее больше любить будут. А по мне, так наоборот — вот вам фото, а вот вам натура, найдите десять отличий?

И Маша благосклонно посмотрела на свое отражение в зеркале напротив.

— Наверняка ее мог убить этот псих. Главное, я сама ему объяснила, как туда пробраться, минуя охрану. Теперь он, конечно, где-нибудь скрывается. Что он, псих, что ли, снова приходить? А Катю жалко. И квартиру она нашла, мы ведь за нее даже не платим. Как так — а вот так. Уже год, считай, как живем. Не знаю, как она с хозяином договорилась… Подожди, в дверь звонят, — Маша отодвинула трубку от уха и прислушалась. — Да, пойду открою, — сообщила она подруге. — Конечно, сначала в глазок посмотрю, не волнуйся, — Маша фыркнула. — Да я и так знаю, кто это. Сама попросила его приехать.

* * *

Маша всегда поступала наоборот. Вместо того, чтобы сидеть на диете и не вылезать из тренажерного зала, любила целые сутки валяться в постели и пить пиво. Водила машину без прав. Не пользовалась противозачаточными средствами. Но при этом утверждала, что ни разу не залетела, с сотрудниками ГАИ всегда находит общий язык и фигура у нее считалось наиболее подходящей для рекламы нижнего белья.

Маша не прошла и полпути по коридору, как входная дверь вдруг сама собой стала отворяться.

В проеме двери стоял высокий, тот самый мужчина, который приходил давеча.

«Маньяк, — пронеслось в голове у Маши. — Вернулся на место преступления…» Она где-то читала, что у маньяков такое принято.

«Если я попытаюсь убежать, — подумала Маша, — он догонит и накинется сзади.

Может быть, даже сначала изнасилует.

Сделаю-ка вид, будто бы я не боюсь».

И застучала от страха зубами.

— Может, предложите чайку? — как ни в чем не бывало продолжал незнакомец. — Мне понравилось варенье…

«Каков нахал! — изумилась внутри себя Маша. — Просит чайку! Нет, не нахал, — снова с ужасом вспомнила она. — Это — псих. Только псих в подобной ситуации будет вести себя столь непосредственно. Именно — псих. Маньяк! — застучало в голове, — Маньяк, маньяк, маньяк!

Маша, пятясь, отступила в комнату, стараясь держаться подальше от этого маньяка.

Но мужчина двигался быстрее, и расстояние между ними только сократилось. Вдруг он сунул руку в карман.

«Сейчас достанет какой-нибудь жуткий острый поварской нож», — обреченно подумала Маша.

— Я не смог вчера…

— Маньяк, маньяк, тот самый маньяк… — словно сигналы бедствия выстукивало в голове у Маши. — Не смог вчера меня убить, вот и вернулся. Исключительно опасный тип…

Она продолжала отступать, чтобы хотя бы сохранить расстояние между собой и убийцей.

На журнальном столике лежала открывалка для бутылок. Маша двигалась так, чтобы оказаться поблизости и успеть дотянуться до нее. Тогда можно будет использовать штопор как оружие.

Маньяк начал доставать руку из кармана. В руке что-то было зажато, наверняка — нож, решила Маша.

«Сейчас или никогда», — она бросилась к столику и непослушными руками схватила штопор.

Обернулась. Мужчина стоял посреди комнаты. Сутулая спина выпрямилась, и теперь он походил на большого зверя, замершего перед прыжком. Только пульсирующая на виске жилка, как кончик хвоста у ягуара, выдавала внутреннее напряжение.

— А-ах! — крикнула Маша и, метнувшись к нему, вонзила в грудь кованое лезвие штопора. — Ах ты гад!

Мужчина не сделал ни единого движения, чтобы защититься.

Он недоуменно уставился на торчавшую из груди деревянную ручку.

— Я всего лишь хотел вернуть накидку, — он, наконец, достал из кармана край блестящей ткани. — Мне показалось, вы ей дорожите…

Струйка крови обвилась вокруг витого стержня и брызнула бы прямо Маше в лицо, если бы мужчина вдруг не покачнулся и, запрокинув голову, упал навзничь.

БУРБОН

1. алкогольный напиток

2. грубый человек

— Ники, что я наделала, я человека убила! — Маша сидела на корточках, привалившись спиной к стене и закрыв лицо руками. Так она казалась совсем маленькой, так как большую часть ее тела составляли самые длинные в рекламном бизнесе ноги.

— Это шутка?

— Какая там шутка! Я его приняла за маньяка…

— Не пори истерику.

Ники действовал решительно. Казалось, он вообще никогда не теряется, и, поэтому, наверное, нравился Маше. Вылитый крутой итальянский мафиози, даже одевался так, только вот северные светлые глаза выбивались из общего стиля. Он склонился над лежавшим мужчиной, взялся за ручку штопора и выдернул его, как выдергивают пробку из бутылки.

Маша услышала свистящий звук, как из проколотой камеры, и закричала от ужаса.

— Заткнись, — спокойно посоветовал Ники.

Но Маша уже его не слышала. Она медленно сползла набок, и теперь тоже лежала на полу так, как только что сидела — подтянув колени к подбородку. Она была в обмороке.

— История, — Ники почесал затылок, переводя взгляд с одного тела на другое. — Человеческий фактор, — он усмехнулся, но звериному обнажив белые зубы, увековеченные рекламой зубной пасты.

Потом достал сотовый телефон.

— Привет, дорогая душа, — сказал он. — Я к тебе с просьбой. У тебя лепила был на «скорой помощи», который из запоя вытаскивает. А заштопать он может? Да рана вроде ерундовая. К одной моей девчонке клеился, она его штопором и прокомпостировала. Смех, да и только. Никакой уголовщины, но сам понимаешь, если его официально оформлять, дело заведут, а ей такая огласка ни к чему.

Договорились? Я у тебя в долгу.

Он спрятал в карман телефон, подошел в стильной барной стойке, поставил на нее два стакана с толстыми донышками. В один налил виски, в другой — минеральную воду. Виски выпил, наполнил бокал снова, подошел к мужчине и вылил на него алкоголь.

— Спиртом разит и к девушкам пристает, — сказал он весело — Нехорошо, дружок.

Потом вернулся за стаканом с минералкой и, встав над девушкой, и стал лить воду ей на лицо тоненькой струйкой. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним со спины, можно было подумать, что он мочится.

* * *

— Ты циничный подонок, — сказала Маша, открыв один глаз. — Думаешь, я совсем отрубилась?

— Всего-навсего привожу тебя в чувство, — хмыкнул Ники.

— Он не умрет? — она уже успокоилась.

— Надеюсь, — Ники пожал плечами. — В противном случае придется замуровать труп в стене.

— Прекрати, — застонала Маша.

И словно в ответ застонал раненый мужчина.

— В вашем поведении наблюдается некоторая синхронность, улыбнулся Ники. — Спрячься куда-нибудь, — посоветовал он, услышав звонок в дверь. — Доктор может оказаться любителем рекламы нижнего белья и твоим поклонником. Лучше, если он не будет знать, кто пырнул нашего друга.

— Я только защищалась, — возразила она…

* * *

— …Ты хочешь сказать, он все это время проведет здесь? — у Маши округлились глаза.

— А что ты предлагаешь? Выкинуть его на улицу? — раздраженно спросил Ники. — Мы даже не знаем, где он живет, а после той лошадиной дозы, которую вкатил ему наш лекарь, бедняга проспит до завтра. И не забывай, у него в кармане обнаружилась лицензия на частную сыскную деятельность, а это уже скверно. Может, он вообще — мент? Вот завтра и выяснишь, с какой стати он снова приперся, а заодно и уговоришь его не обращаться в милицию по поводу штопора. Ты ведь умеешь уговаривать, малышка?

— Ты во всем прав, Ники, — Маша вздохнула. — Ты умный, а я дура, — сообщила она не очень убежденно.

— Это потому, что я старый. Знаешь, что сказал врач? — Ники показалось это забавным. — Всадить штопор с такой силой мог только мужик. Попади на полсантиметра ниже, а не в ребро, и медицина была бы бессильна. По-моему, он решил, что ударил я, а про девушку выдумал. Ты ведь пряталась на кухне…

Пришлось заплатить премиальные, чтобы не слишком задумывался, кто попортил пациента.

— Я тебе должна кучу денег…

— Ничего ты не должна, — ответил он серьезно.

— Слушай, а где ты их зарабатываешь? — поинтересовалась Маша. — Где ты берешь деньги?

— Ну, я получил наследство и еще иногда дирижирую большим симфоническим оркестром.

— А если серьезно, Ники?

— Детка, зачем тебе серьезно?

— Я любопытная. Скажем, каким ты был в детстве, лопоухим? — продолжала Маша. — Где ты вообще родился, жил… Сколько раз женился, есть ли дети…

— Тебе что, анкету заполнить? — Ники недовольно поморщился.

— Не сердись. Ты мне нравишься, вот я и интересуюсь.

— Есть такая история про песочного человека. Про существо, которое было «нечто неопределенное». Ты, наверное, книжек не читаешь, — не спросил, а констатировал он. — Так вот. Стоило кому-нибудь назвать это существо любым именем, как оно становилось тем, что видели в нем посторонние. Вот и я — нечто неопределенное. И даже снялся в рекламе зубной пасты, чтобы все видели во мне белозубого красавца,

— Ники выпучил глаза и оскалился в придурковатой улыбке.

Маша засмеялась.

— Хотелось бы мне, чтобы хоть что-то из того, что ты сказал, было серьезно, — она покачала головой.

НЕКОТОРЫЕ ПРЕДПОЧИТАЮТ ПОГОРЯЧЕЕ

— Что за ерунда? — Маша вертела в руках видеокасссету, которую обнаружила.

После ухода Ники она почистила зубы и собиралась заснуть, но вместо этого целый час так пролежала, уставившись в темноту и прислушиваясь в звукам в соседней комнате. Тогда и решила, что необходимо выпить. Она и раньше знала, где ее соседка прячет бутылку «Мартини», только никогда — принципиально — не лазила по чужим вещам. Но учитывая сложившуюся ситуацию…

В нише за ящиком для обуви, в той нише, где Катя прятала от нее «Мартини», лежала и эта кассета: без маркировки.

— Интересно, — она повертела кассету в руках, вернулась в комнату и задвинула в магнитофон.

* * *

Сначала замелькали титры, потом гнусавый голос произнес название фильма:

— «Шоу двойников».

— Вот оно что! — Маша хмыкнула.

«Тайна в том, — прогнусавил голос за кадром. Фильм не дублировался, но был озвучен по принципу «overvoice», — что звезды питаются человеческой любовью.

Лестница природы такова: звезды дают свет, растения вдыхают свет и отдают кислород; люди дышат кислородом и отдают из себя любовь. Любовь человеческая для звезд то же, что солнечный свет для растения и кислород для людей…» — Наверняка, цитата из классики, — догадалась Маша.

Сначала ей показали протуберанцы на Солнце. Потом, как из семечка вырастает подсолнух. Все происходило очень быстро, даже не успело надоесть. Наконец, на экране появилась репродукция картины, где женщина занимается любовью с лебедем.

Женщина лежала на спине, согнув ноги в коленях, а лебедь растопырил хвостик.

— Порнушка, — вздохнула она. — Бедная Катя.

«Но когда звезды погасли и мир окутала тьма, — продолжал гнусавый голос, — ученые Земли клонировали самых красивых и великих людей в истории, и заставили их заниматься любовью…» — Маразм, — решила Маша. — При чем здесь звезды?

И, словно отвечая ей, голос за кадром продолжил:

— Звезды рода человеческого должны были возжечь заново свет на звездах Вселенной.

— Никогда не слышала подобной ерунды, — вздохнула единственная зрительница.

В кадре появился мужчина. Он был наряжен в нечто среднее между рыцарем и космонавтом. Во всяком случае, шлем на нем — явно мотоциклетный. Мужчина стоял спиной к камере.

Медленно, нарочито позируя, он принялся снимать с себя «доспехи», и был уже обнажен по пояс, когда на экране появилась партнерша, не в пример одетая современно, в коротком черном платье с золотыми молниями наискось.

Мужчина делает шаг навстречу и кладет ей руку на плечо. Затем он поворачивается в профиль, но длинные волосы, длиннее, чем принято носить мужчинам в этом сезоне, закрывают его лицо. Он наклоняется к ней… Рука сдвигает одну из бретелек, на которых держится платье. Губы перемещаются на обнаженное плечо, в то время как рука движется вниз, скользит по маленькой груди с бледным твердым соском, партнеры поворачиваются так, что теперь женщина стоит спиной к камере, вот платье падает вниз, а мужская ладонь сжимает круглую ягодицу.

Женщина держится в кадре несколько напряженно. Заметны мурашки на ее коже, особенно на бедрах.

Мужчина продолжает тискать попку, так, что полоска бикини натягивается, как струна. Партнерша чуть откланяется назад, а он тем временем, зацепив указательным пальцем узкую полоску ткани, делает резкое движение, словно выдергивает чеку из гранаты. Маша была уверена, что именно так выдергивают, и именно чеку… Взрыва, правда, не последовало, но потому, как изогнулась женщина, как рельефно напряглись мышцы вдоль позвоночника, и обтягивающая их кожа стала казаться тонкой, словно папиросная бумага, можно догадаться, какой вопль огласил студию во время съемок.

— Банальное порно, — Маша поморщилась.

Она поморщилась не оттого, что была ханжой. Просто любила, когда все делают профессионально.

Маша выключила видик, встала и подошла к бару. Раньше квартиру занимал какой-то крутой мужик, он и устроил бар, укомплектовав его от стаканов до бутылок. Мужика потом грохнули конкуренты, во всяком случае так объяснила Катя, когда уговаривала пожить вместе.

«Вместе веселее» — намекнула она.

«Обхохочешься», — согласилась с ней Маша.

Маша взяла бутылку «Мартини», и сделала глоток прямо из горлышка. Знакомые всегда говорили, что у нее замашки подворотни. Но это — неправда. Она выросла в интеллигентной семье.

Почувствовав, как слегка закружилась голова, Маша слезла с табурета и нетвердыми шагами вернулась на диван.

— Надо досмотреть, — пробормотала она. — Вдруг что-нибудь умное опять процитируют?

Сначала она перепутала кнопки и промотала пленку немного вперед. Потом, наконец, включила воспроизведение. Если бы она не выпила перед этим, то, наверняка бы уже легла спать, а кассету выкинула в мусорное ведро. Но от алкоголя в ней просыпался дух естествоиспытателя. Распахнув полы халата, она стала осторожно поглаживать тело кончиками пальцев. Возбуждение не приходило, и, лаская себя, Маша пыталась представить как бы на месте особы на экране.

Закрыла глаза. Если она оказалась была ее месте… А мужчина? Ники? Пожалуй, Ники… Конечно, Ники! Но представила в этот момент почему-то не Ники, а того странного типа, которого пырнула штопором. Только выражение лица у того было другое.

Вроде, пропащий человек, но не придурок. Она сама притянула его голову к себе и поцеловала, как мужчины целуют женщин. Ни он, ни она не закрыли глаза, весь мир на мгновение превратился в сферу его серых зрачков, и сомкнулся над ней, как волна над утопающим. Ощущение было настолько натуральное, что она даже почувствовала на губах вкус морской воды.

Как будто на качелях, еще сильнее закружилась голова, и вот она падает, проваливается в пустоту, и только кровь стучит в висках, пульсирует в жилах, заставляя двигаться в ритме биения пульса. Захотелось вытянуться в струнку, напрягаясь как в судороге, расслабить поясницу, сбросить гнетущую тяжесть, словно она стояла долгое время согнувшись. Горячая волна, возникшая на самых кончиках ритмично двигавшихся пальцев медленно заполнила пространство между бедер, словно распирая их изнутри, перетекла в маленький плоский живот, набирая скорость двинулась дальше, на мгновение стиснув горячими ладонями сердце, а потом растеклась по всему телу, пока не достигла кончиков пальцев, откуда зародилась.

Маша открыла глаза. Все плыло. Некоторое время не могла понять, что происходит на экране.

Мужчина теперь стоял на коленях, а женщина, по кошачьи выгнув спину, на четвереньках. Пряди волос закрывали его лицо и колыхались в такт движениям.

— Чем я, сучка, занимаюсь? — Маша испытывала легкое чувство стыда, вроде как получила кое-что на халяву.

От обволакивающей слабости она не могла пошевелить и ресницей, только смотрела на экран.

Потом отвела взгляд. И снова посмотрела на экран. Опять — на стену напротив, и на экран…

— Ой, — изумленно сказала Маша и потянулась за пультом.

Она захотела вернуть пленку назад и остановить кадр, чтобы получше рассмотреть… Но…

В этот момент Маша почувствовала, как чья-то ладонь обхватила ее сзади за шею.

* * *

Николаю хотелось пить. Он провел языком по сухим губам и попытался вспомнить, где он и как сюда попал. Грудь была перебинтована, но он не знал, отчего. Глаза уже привыкли к темноте, и Николай некоторое время изучал обстановку комнаты.

Потом перевел взгляд на окно. В стекле отражалось слишком много электрического света, и поэтому он сделал вывод, что находится где-то в центре большого города.

Сон кругом или явь? Что-то кошмарное всплывало из глубин памяти. Он охотился на человека в городе, из которого ушли жители. Тот убегал проходными дворами, и Николаю приходилось держать расстояние, чтобы не нарваться на пулю. В том городе не было освещения, и перебегая от стены к стене, от темноты в темноту, он не знал, что его ждет. Там бродило много таких же, как он, охотников за головами, становясь, в зависимости от того, как выпадет жребий, то жертвами, то победителями.

Официально это называлось боевыми действиями в условиях города.

Он споткнулся и упал, уперевшись руками в что-то мягкое и дурно пахнувшее. Труп был давний и уже весь обглодан собаками. Только бродячие собаки чувствовали тут себя в безопасности, научившись по запаху определять, подложена ли под убитого граната-ловушка с выдернутой чекой.

Николай откатился в сторону и услышал, как зазвенела, отрекошетировав, пуля.

Противник обнаружил его, и теперь они поменялись ролями. Видимо, перепутав в темноте, стрелок послал вторую пулю в уже порядком разложившийся труп. Этого оказалось достаточно, чтобы Николай определил по вырвавшейся из ствола вспышке, откуда велся огонь. Он успел отползти под прикрытие раздавленной когда-то гусеницами танков баррикады, и теперь прикидывал, как подобраться поближе к тому месту, откуда вели стрельбу.

Все.

После этого он обнаружил, что грудь перебинтована, а сам он лежит на широком диване посреди залитого иллюминацией города.

Откуда только приходят сны?

Николаю стало неприятно, что во время сна у него вспотели подошвы ступней.

Одежда была рядом, на кресле. Натянув брюки и босяком Николай двинулся к светлой полоске чуть приоткрытой двери.

* * *

У человека не было лица. Только темный кругляш там, где должна находиться голова. Он резко обернулся на скрип двери Он был похож на хищника, которому помешали.

Он не кинулся навстречу с кулаками, а стал обходить Николая слева, двигаясь скользящим шагов на пружиняще согнутых ногах. Точно так же, против часовой стрелки, двинулся и Николай. Словно в ритуальном танце они сделали полный круг.

Неожиданно человек в маске выбросил вперед руку, в которой запульсировало холодным светом лезвие. Кончик его успел только коснуться бинтов на груди, как Николай перехватил кисть правой рукой, словно в крепком рукопожатии, поднял руку противника вертикально вверх, выгибая ее в лучезапястном суставе. Но неожиданно присев, тот потянул руку на себя, замычав от мгновенной боли, и размашистым движением перебросил свободную кисть через локоть Николая, образовав «замок».

Теперь уже противник ломал Николаю кость… Следующим движением он сделал шаг назад, и, потеряв равновесие, Николай повалился на спину.

За мгновение до того, как должен был раздаться звук лопнувшей кости и рвущихся сухожилий, Николай разжал пальцы, удерживавшие руку с ножом и выскользнул из захвата. Падая, он повернулся на бок, и как только плечо коснулось пола, круговым движением всего тела подсек лодыжки врага. Потеряв равновесие, тот выронил оружие, и нож откатился к дивану посреди комнаты.

На ногах они оказались одновременно. Неожиданно человек в маске засмеялся.

— Из тебя бы вышел прекрасный воин, — странным голосом сказал он. — Ты не связан с прошлым и не зависишь от будущего. Живешь только настоящим. Мне нравится твой стиль.

— Мы знакомы? — спросил Николай, следя за его действиями.

Но противник вроде не собирался снова нападать.

— Знакомы? — он снова засмеялся. — Думаю, да. Мы одной крови…

— Но я тебя не знаю. Не помню. — Вспомнишь, — пообещал тот. — И не хотел бы я тогда оказаться на твоем месте.

* * *

Откуда только приходят эти сны, подумал он, облизав пересохшие губы.

— Эй, парень, похоже, ты только что спас мне жизнь, — услышал он голос и повернул голову Привалившись к стене, сидела девушка. У нее были темные волосы, казавшиеся очень жесткими, и губы капризного ребенка. И нос с небольшой горбинкой. И очень, очень длинные ноги, казалось они как тень перед закатом.

— Ты-то еще откуда взялась?.. — пробормотал Николай.

— Валялась за диваном, — девушка неопределенно махнула рукой вбок, — Смотрела видик, а тут кто-то схватил меня за шею. Я отключилась. Уже пришла в себя, когда слышала, как вы вместе крушите все вокруг. Только боялась поднять голову и посмотреть. Вдруг прямо к моему носу нож подкатывается. А потом грохот — и все стихло. Ты победил, — закончила она гордо.

— Мне не кажется, что я победил, — признался Николай. — Просто мы не смогли одолеть один другого.

— Ну как же? Заставил убежать. Этого, настоящего маньяка.

— Ты его видела?

— Откуда… — она распахнула ресницы, отчего большие голубые глаза стали огромными. — Он схватил меня сзади, я даже пикнуть не успела, не то что на него взглянуть.

— Но ты ведь сказала, что он маньяк. Как догадалась? И почему я весь в бинтах?

— Без стакана не разберешься, — Маша вздохнула.

— Да, я хотел бы попить, — обрадовался Николай, дотронувшись кончиком языка до потрескавшихся губ.

— Виски, мартини, коктейль? — предложила Маша на выбор.

— Чего-нибудь несладкого, — попросил Николай, не соображая, что ему предлагают.

— Может, чаю? Покрепче. Прямо коричневого цвета.

«КОРИЧНЕВОЕ СОСТОИТ ИЗ КРАСНОГО И ГОЛУБОГО» 

— почему-то подумал он. — Все дело в пропорциях.

Карандаша под рукой не было, да и записывать оказалось негде.

— Тогда виски, — кивнула Маша, встала с коленок и пошла к бару. — Другого коричневого и покрепче у меня не найдется. Надеюсь, мы имеем в виду одно и то же.

Когда вернулась с огромным низким стаканом, на донышке которого была налита жидкость, похожая на чай, Николай уже успел перебраться на диван, и теперь сидел, откинувшись назад.

— Держи, — протянула напиток. — Восемь лет выдержки.

— Стоило ли хранить чай столько лет?

Сделав глоток, он закашлялся.

— Что это, — спросил он.

— Бурбон, — пояснила Маша. — Я сама крепкое не пью.

— Но ведь и вкус отвратительный…

— Ты что, никогда не пробовал виски?

— Извини, я… — только что выпитое приятным теплом разливалось по телу. Николай выпрямил ноги, а затем поднял их и положил на высокую табуретку. — Я не всегда все помню. Контузия. Вроде как лишние помещения в голове отсутствуют.

Сохраняется только то, что необходимо, чем часто пользуешься…

— Прямо ковбой, — Маша усмехнулась, глядя на него, — Только еще сапоги со шпорами и шляпу. Может, сигару? — она усмехнулась.

— Лучше сигарету, — Николай покачал головой и вдруг понял, что так хорошо ему еще не было. Во всяком случае за то время, которое он мог вспомнить. — Сигара слишком похожа на мужской половой орган. Впрочем, может быть американцы придерживаются другого мнения? В том смысле, что ее курить вовсе необязательно?

НАЙС ЗНАЧИТ МИЛАШКА

— С каких это пор ты разбрасываешь чулки на лестнице? — Ники от души веселился.

Кончиками пальцев он держал черный женский чулок. — Ну-ка, колись, чем ты занималась ночью?

— Откуда? — она удивленно раскрыла глаза.

— Прямо на пороге лежал.

— Так вот оно что, — Маша хлопнула себя по лбу. — Сыщик утверждал, что маньяк был без лица. Да он ведь просто натянул чулок на голову!

— Какой еще маньяк? — Ники мгновенно стал серьезным.

Маша рассказала про ночные события.

* * *

— Налей-ка мне выпить, — попросил Ники.

— Тебе чего?

— Ты же знаешь, — он отмахнулся.

— Извини, кончилось… Может?..

— Как это кончилось? — Ники возмутился. — Я же вчера привез…

— Он все выпил, — прошептала Маша, указав пальчиком на дверь, за которой спал Николай.

— Ну дает, — Ники развел руками. — Вылакал мое виски и теперь дрыхнет.

— Он спас мне жизнь, — напомнила Маша.

— Давай разберемся с этим спасением, — Ники сел на диван и закинул ноги на высокую табуретку напротив. — Чего это ты улыбаешься?

— Сидишь, совсем как он. Он так же закинул наверх ноги, когда пил твое виски.

— Надеюсь, на этом наше сходство кончается? — спросил Ники сухо.

— Почему же. Я думаю, ты бы тоже бросился меня защищать.

— Судя по твоему рассказу, он понятия не имел, что кого-то защищает.

— Просто в этот момент я валялась за диваном, и он меня не видел, — вступилась Маша.

— А кассета?

— Она пропала.

— А нож?

— Мой собственный. У меня таких на кухне — несколько штук.

— То есть, никаких материальных подтверждений твоего рассказа?

— Ты что, мне не веришь? Это был маньяк, я уверена.

Маше очень нравилось слово «маньяк». Нематерное, а скользит с языка так же.

— Почему же он тогда не прирезал вас обоих? — Ники хмыкнул.

— Какие-то дурацкие вопросы, — Маша поджала губы.

— Пожалуй, это ты мне рассказываешь дурацкую историю, — он не на шутку рассердился. — Сначала смотришь кассету с порнографией. Потом кто-то… Заметь, в твоей собственной квартире, хватает тебя за шею. Откуда он взялся, если кроме вас двоих здесь никого не было? Ну а напоследок выясняется, что вы вместе с этим придурком выпили литр виски.

— Я всего лишь пригубила, — отрезала Маша. — Но не находишь ли ты странным, что Катя прятала эту кассету, а маньяк теперь ее украл?

— Она часто снималась в порнушках?

— Ну… Мы ведь не только на подиуме работаем или или фотографируемся на обложки журналов. Чтобы попасть на показ, надо еще пройти кастинг, то есть отбор, а в результате заработаешь сто баксов, да и то проходят единицы. А вот поучаствовать в какой-нибудь таком фильме… И заработок, и что-то вроде…

— Что-то вроде проституции? — уточнил Ники.

— Что-то вроде шоу-бизнеса, — отрезала Маша. — Ведь мы — женщины…

— «ЖЕНЩИНА — ЭТО ЕСТЕСТВЕННО, КАК СОК БЕЗ КОНСЕРВАНТОВ», 

— произнес Николай, словно нарисовал алмазом на стекле вагона метро.

— Вот именно, — Маша благодарно посмотрела на него.

Она не заметила, как он вошел в комнату и теперь стоял, подпирая косяк двери.

* * *

— Пропала! — вдруг закричал Николай.

— Кто там еще пропала? — вздохнул Ники.

— Фотография! Фотография человека, которого я разыскиваю!

— Значит, ваш ночной гость спер и ее.

— Не может этого быть. Ведь мои шмотки лежали рядом с кроватью, а дрались мы в другой комнате.

— Припоминаю, — несколько смущенно заметил Ники, — Прежде чем врач тебя заштопал, я вывернул все из твоих карманов.

Должен же я был выяснить, с кем имею дело? Кое-что я положил обратно, а остальное оставил вот тут, — он полуобернулся и смутился еще больше. — На самом деле, пропала… Здесь, здесь все лежало. Кажется, там была еще лицензия и ключи…

— Горе мне! — Николай со всего размаха вдруг сам себя стукнул по макушке и поморщился. — Горе мне, горе!

— Слушай, я не хотел… — пробормотал Ники. — Кто же знал, что среди ночи к вам кто-то ворвется и все сопрет?

— Да ладно, чего там, — махнул рукой Николай. — Все равно срок лицензии истекал.

— Теперь маньяк будет охотиться за мной! — неожиданно взорвалась Маша. — А вы тут ваньку валяете.

— С какой стати ты вбила себе в голову, что тут замешан именно маньяк? — раздраженно поинтересовался Ники.

— Как знать, как знать, — Маша загадочно покачала головой.

— Может, теперь он переубивает всех, кто хоть как-то связан с его жертвой. С Катериной.

— Ну, для этого должны быть веские причины, — Ники покачал головой.

— Они у него есть, — вставил Николай.

— Какие? — два голоса, мужской и женский, слились в один.

— Понятия не имею, — Николай пожал плечами.

— Он — идиот? — уточнил Ники.

— Наверное, — вздохнула Маша.

— Но я знаю, кто знает, — сообщил Николай. — И этот человек знает, что я знаю, что он знает, что я знаю… Или мы все только догадываемся.

— А, может, вовсе и не идиот, — порасмыслив, сообщила Маша.

А-А-А…ПЧХИ!

— Здесь? — заговорщицки спросила Маша.

— Во всяком случае, в платной справочной сообщили этот адрес. Именно по этому адресу находится телефон помощницы режиссера, с которой давеча встречался наш пинкертон, — издевательски пояснил Ники.

— Тогда — звони, — Маша нетерпеливо топнула ногой.

Ники надавил на кнопку звонка. Никакого результата.

— Ее дома нет, — разочаровано сообщила Маша. — Но мы подождем, — решительно закончила она. — С этой теткой по подбору кадров необходимо встретиться. Она наверняка не все тебе сказала. Подождем, не под дождем же ждем.

Николай одобрительно на нее посмотрел, но все же возразил:

— Я не стал бы называть ее теткой, выглядит она просто потрясно.

— Тоже мне, ценитель, — почему-то процедила Маша сквозь зубы и в сердцах стукнула кулаком по двери.

Изо всей силы.

— Я бы не советовал так ломиться в чужую квартиру, — Николай зачем-то спрятал руки за спиной.

— Эта женщина, которая здесь живет, нам кое-что должна, — напомнил Ники.

— Что именно?

— Не из-за нее ли мы здесь оказались? Ведь она сообщила «пинкертону» про твою подругу. А бедняжку потом убили.

— Можно на это и так посмотреть, — согласился Николай.

— И поэтому, я думаю, она не станет поднимать шум, если мы в ее отсутствие обшарим квартиру, — подытожила Маша.

— Как такое в голову прийти может! — возмутился Николай и тут же уточнил, — А замок?

— Замок ерундовенький, — пояснила Маша. — У меня еще в школе мальчишка знакомый был, он такие замки умел открывать «на раз».

— Ты зарыла талант, — грустно сказал Ники после того, как Маша, повозившись в замочной скважине двумя шпильками, откинула с раскрасневшегося лба волосы тыльной стороной ладони, а потом толчком распахнула перед ними дверь.

— Прошу!

Ники вошел первым.

Во всем коридоре было темно, но под дверью в одну из комнат пробивалась полоска света.

— Ой, там кто-то есть, — прошептала Маша и при этом вздрогнула так, что было заметно. — Бежим…

— С какой стати? — так же шепотом ответил Николай. — Разве не за этим мы пришли?..

Пока спутники шептались, Ники решительно распахнул эту дверь. Именно эту…

В кресле, спиной к ним, кто-то сидел.

— Эй! — осторожно окликнул Николай человека, чья макушка виднелась над спинкой.

— Эй-ей! Мы не грабители, мы с вами, то есть я с вами уже знаком? Помните колбаски фри?

Макушка проигнорировала. Как будто и не было никаких колбасок.

Ники сделал два шага вперед и остановился в нерешительности.

— Прямо «Психоз» какой-то, — выдохнула Маша. — Хичкок.

— Ну уж и психоз, — Николай, чувствуя на себе взгляды спутников, боязливо подошел и толкнул спинку кресла, и кресло медленно, стало поворачиваться на крутящейся подставке, пока наконец не развернулось к ним.

Сначала сидящий был виден в профиль. Вернее, лица не разглядеть из-за завитых белокурых локонов длинного парика.

Кресло продолжало поворачиваться, и наконец они увидели…

Кругляш вместо лица с вышитым грубыми стежками ртом.

Для смеха кто-то нацепил на манекен очки с нарисованными на линзах фосфорицирующими глазами.

— Happy birthday ty you! — вдруг пропел за их спиной дверной звонок, — Happy birthday ty you!

Бах…

Это упала в обморок Маша.

* * *

— Тише! — Николай поднес палец к губам.

— Что?

— Кажется, там звенят ключами… — он прислушивался.

— Давай в соседнюю комнату. Спрячемся, — быстро прошептал Ники, взваливая на себя бесчувственную Машу. — Пусть эта дамочка зайдет…

— Но мы ее до смерти напугаем.

— Именно это я и собираюсь сделать.

— Зачем?

— Испуганные женщины более откровенны, — цинично заметил Ники.

Они успели скрыться в комнате прежде, чем входная дверь отворилась.

* * *

— Тс-с, тихо, — прошелестел Николай, — пусть сделает еще шаг, и я отрежу ей путь к отступлению.

Было слышно, как открылась дверь в соседнюю комнату, ту, где горел свет.

— Да положи ты ее куда-нибудь, — прошипел Николай на Ники, который продолжал держать на руках бесчувственную Машу. — Может понадобиться и твоя помощь…

— Сейчас, — Ники разглядел в темноте очертания дивана. — Айн момент…

Наконец, он освободился от ноши и также бесшумно вернулся к двери. Там, приникнув к щелке, замер Николай.

— Пусть продвинется еще на шаг, — тихонько взмолился он, наблюдая за происходящим в коридоре, — И тогда мы его возьмем. Легче чем соску у младенца.

— Его?

— Здоровенный мужик.

— Как — мужик? А не хозяйка квартиры?

— Что я, мужика от хозяйки не отличу, — обиделся Николай, продолжая наблюдение.

* * *

…Маша открыла глаза. Слишком часто она стала падать в обморок. Надо будет сходить к врачу. Что-то изменилось в ее организме в последнее время…

Она слышала как шепчутся мужчины у двери. И тут ей захотелось чихнуть. Она понимала, что шуметь нельзя, ведь они что-то задумали, но чихнуть очень хотелось.

Волосы щекотали ей лицо.

И спустя мгновение она вдруг поняла, что это были… НЕ ЕЕ ВОЛОСЫ.

Она никогда не носила таких длинных… — А-а-а!!! — вдруг дико завопила Мария, — А-а-а!!! Пчхи!

— Дура, — выкрикнул Николай, бросаясь вслед за метнувшимся к выходу ночным гостем. — Валерьянку пить надо!

Но шаги мужчины уже грохотали по лестнице как минимум на два пролета ниже.

— А-а-а!!! — не унималась Маша.

— Ты не могла бы заткнуться, — попросил Ники, начиная терять самообладание.

— Заткнуться?! — взревела она, — Да ты положил меня рядом с мертвой женщиной!

КТО-ТО ВЫПАЛ ИЗ ГНЕЗДА

— Кошмар какой, — они уже забрались в машину, но Маша продолжала стучать зубами от страха. — Ты хоть разглядел, кто это был?

— Женщина. Та самая женщина, — неопределенно уточнил Николай.

— Нет, я имею ввиду, за кем ты погнался?

В ответ Николай только неопределенно хмыкнул.

— Что ж, единственной свидетельницы, которая могла бы хоть как-то пролить свет на эту историю, у нас больше нет, — глубокомысленно заметил Ники.

— Кошмар, — повторила Маша.

— Но есть и хорошая новость.

— Какая?

— Наши самые худшие подозрения подтвердились. Кто-то принялся мочить участников той самой, злополучной поездки в Цюрих. Если, конечно, это не совпадение.

Они уже выбрались из переулка и слились с потоком машин.

— Это не совпадение, нет! — истерически сказала Маша. — Он охотится и за мной.

— С какой стати. Ты же не ездила в Швейцарию.

— Но ведь Катя была моей подругой? — растеряно уточнила она. — Что же теперь делать?

— Ждать.

— Чего?

— Следующего трупа. — Ты с ума сошел!

— Только после того, как появится еще один труп из списка, можно с уверенностью сказать, что все как-то связано с «Шоу двойников».

— А если следующим трупом окажусь я?! — завопила нехорошим голосом Маша, становясь в этот момент похожей на безумную.

— Я вот что скажу: почему свет клином сошелся на тебе, Машенька?

— Вот именно, почему? — поддакнул Николай.

— Я не знаю, почему, — Маша забилась в угол сиденья. — Честное слово, ребята.

— А что, если она права? — вдруг сказал Николай. — Если мы вообще идем не тем путем? Двойники тут не при чем. Вы ведь, — он взглянул на Машу, — не так давно стали снимать квартиру вдвоем с Катей?

— Можно сказать, и так.

— Можно сказать, или так?

— Во всяком случае, за квартиру мы не платили ни копейки.

— Интересненькое дело. А чем же вы платили?

Маша собралась было дать Ники пощечину, но в последний момент передумала.

Все-таки он за рулем, не стоило отвлекать.

— Эта квартира досталась нам абсолютно бесплатно, — холодно сказала она. — Мы только вытирали пыль и поливали цветы в отсутствии хозяина.

— А кто хозяин? И когда он приедет? — спросил Ники, деликатно улыбаясь.

— Тебя это не должно волновать.

— Почему?

— Тебя уже не будет.

— Как это так?

— В том смысле, что не будет в моей жизни. Если ты уже сейчас начинаешь устраивать сцены…

В салоне автомобиля повисла гнетущая тишина.

— Да ладно вам, — попытался разрядить обстановку Николай.

— Чем больше мы об этом думаем, тем больше версий. У меня есть идея, которая нас выручит.

— Неужели? — раздраженно поинтересовался Ники.

— Клиент, заказчик. Тот человек, который поручил мне найти… Он-то наверняка знает побольше нас с вами?

— И ты собираешься попросить его поделиться информацией?

— Почему бы нет.

— Попробуй. Только я не уверен…

— Мы предъявим ему искомую личность! — Николай звонко щелкнул пальцами.

— А разве ты эту личность уже нашел? — поинтересовался Ники.

— Нет. Но я ему скажу, что нашел. Я совру, — потупился он.

— Я все поняла, — Маша оживилась и перестала злиться.

— Мы заставим этого клиента высунуть голову из норы. Он захочет удостовериться, того ли ты нашел? Тут мы устроим якобы встречу, и навалимся все вместе, — она чуть было не захлопала в ладоши, но у нее просто не было на это сил.

— Мы договорились, клиент позвонит мне сегодня ровно в восемь…

— Осталось полчаса, — Маша посмотрела на часы. — Успеем доехать? Эй, Ники…

Ники барабанил пальцами по рулю.

— Ники, что бы ты там не думал, у меня никогда не было такого парня, как ты…

— Такого замечательного, — льстиво уточнил Николай.

* * *

Если помещение, где находился офис сыщика, и прежде требовало ремонта, то теперь оно уже не подлежало восстановлению. Мебель перевернута и по большей части разломана, все стены расписаны аэрозольными баллончиками, а от телефонного аппарата в вовсе ничего не осталось. На шнуре от телефона был подвешен плюшевый медвежонок.

— Кому-то ты досадил, — заметил Ники. — А, может, просто хулиганы?

— Это был твой медвежонок? — участливо поинтересовалась Маша. — Бедненький…

— Только не подумайте, — сказал Николай, — все, что они написали на стенках, не соответствует истине.

— Во всяком случае, сегодня телефонного звонка ждать не стоит, — подвел итог Ники.

— Здесь так пахнет… — Маша зажала пальчиками нос.

— Я и завтра здесь ждать не буду. Ноги моей здесь не будет, — запричитал Николай.

— Да не расстраивайся так, — попытался утешить Ники.

— Не расстраивайся? — возмутился Николай. — Это помещение мне сдало домоуправление. Если они увидят, во что тут все превратилось, заставят делать ремонт за мой счет. Нет, я не печатаю деньги. Нет, — он сделал решительный жест, — не печатаю, и все. Тут дело принципа.

— Мы отвезем тебя домой. А где ты живешь? — поинтересовалась Маша участливым голосом, но Николай только неопределенно махнул рукой.

— Иными словами…

— Иными словами, я ночевал здесь, — признался Николай. — Составлял стулья, и…

Очень удобно — не надо было по утрам куда-то спешить.

— В крайнем случае можно переночевать на вокзале всего за несколько рублей, — цинично заметил Ники. Говорят, там даже санобработку бесплатно делают. Верно, Маша? — он ехидно посмотрел на нее, — отвезем теперь нашего нового знакомого на вокзал? А сами поужинаем где-нибудь в ресторане… Тебя к какому вокзалу отвезти? — спросил он у Николая.

— Во всяком случае, он мог бы еще на одну ночь остаться у меня… — вдруг решила Маша.

— Ты спятила? — поинтересовался Ники.

— Не забывай, он мне спас жизнь.

— Мне показалось, его вырубили в самом начале, — с сомнением заметил Ники.

— Откуда ты знаешь, тебя ведь там не было? Такой грохот стоял, когда он дрались!

Я посмотреть боялась, но все слышала. Не думаю, что какой-нибудь бритоголовый охранник справился лучше. И потом, он не полез ко мне под юбку, как это сделал бы иной…

— А вот это уже плюс, — согласился Ники. — Правда, единственный плюс, смею заметить.

— Но ты согласен, что он мог бы быть моим телохранителем?

— Я бы не стал доверять твое тело никому, — возразил Ники. Но у Маши уже загорелись глаза.

— Послушай, — она дотронулась до плеча Николая. — Тебе ведь понравилось у меня?

Ты мог бы пока пожить…

— Тебе просто хочется иметь мужика в качестве кошки, — заметил Ники, но Маша отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

— Холодильник, правда, у меня по большей части пустой…

— Можно выдрессировать его ходить на рынок, — подсказал Ники.

— Но я неплохо готовлю, и голодным ты не будешь, — Маша, хотя и обращалась к Николаю, с вызовом посмотрела на Ники.

Сыщик не ответил, продолжая думать о чем-то своем.

— Только не угощай его своим салатом из тунца, — подсказал Ники. — Иначе тебя обвинят в жестоком обращении…

— Провидение, — вдруг сказал Николай.

— Что? — переспросили Маша и Ники почти одновременно, может, Ники чуть раньше.

— Я оказался в вашей компании неслучайно, и кому-то надо, чтобы я оставался среди вас. Поэтому меня и лишили, — он любовно оглядел загаженное помещение, — последней обители. Но скажите, зачем? Зачем, я вас спрашиваю, — он возвысил голос до крещендо, и в этот момент стал похож на римского трибуна, — Зачем, когда в ящике стола лежит целый рулон туалетной бумаги, эти варвары нагадили посреди комнаты и подтерлись моей любимой книжкой «Колобок»?

УЧИЛ ЛИФЧИК ШЛЯПУ

— Ники, — спросила Маша, когда он довез их до дома, — почему ты никогда не остаешься у меня ночевать?

— Храплю во сне, — усмехнулся он.

— Нет, серьезно? — попросила Маша. — По-моему, сейчас как раз такой случай…

— Ты же нашла себе телохранителя, — он продолжал язвительно улыбаться.

— Но ты сам натолкнул меня на эту мысль.

— Я?! — улыбаться он перестал.

— Конечно. Как начал расписывать — мы его на вокзале бросим, он там вшей наберется, — Маша хихикнула.

— Не знал, что у тебя доброе сердце, — серьезно заметил Ники.

— У нее жалостливое сердце, — вставил Николай.

— А ты помолчи, — отрезала она. — Что-то ты чересчур много рассуждаешь для телохранителя. Ники, останься, а? — попросила она.

— Не сегодня… Я приеду утром. И смотри, — он погрозил пальцем, непонятно кому из собеседников, сел в машину и захлопнул дверцу.

— Загадочная личность, — пробормотала Маша. — Всегда ближе к ночи куда-то спешит.

— Одно из двух, — веско сообщил Николай, — или он оборотень, который в полночь при Луне превращается в стра-ашного волка.

— Ну да, кино смотрела, — отмахнулась Маша. — Или Золушка, а с боем часов его «Пежо» превращается в тыкву.

— Может быть, и так. Но я имел ввиду другую альтернативу.

— Какую?

— У него ночная работа.

— Сторож, что ли? — с иронией спросила Маша. — Да у него одни золотые часы «Омега» знаешь, сколько стоят?

— Почему, сторож? — пожал плечами. — В Москве есть масса заведений, которые работают по ночам. Казино, ночные клубы со стриптизом…

— Может, он игрок? — предположила Маша.

— Игрок, еще какой игрок, — поддакнул Николай.

— Но лучше бы он оказался Золушкой, — вздохнула Маша. — Так спокойнее.

* * *

— Я жива, и никто меня за ночь не удавил, — сказала Маша, открывая глаза.

Солнечные зайчики на потолке двигались в такт трепету листьев старого тополя, который рос под окном. Казалось, это зайчики шелестят, а не листья под ветерком.

Тут Маша почувствовала, что пахнет горелым.

— Пожар! — завопила она, и в чем была, кинулась на кухню. А была на ней только золотая цепочка на щиколотке.

— Завтрак, — возразил Николай, который нарядился по этому случаю в передник.

— Нет, пожар, — Маша топнула босой ногой по линолеуму. — Стихийное бедствие.

— Омлет с сыром, — упорствовал Николай.

— Ты случайно не на дровах его жарил? У меня ведь газовая плита имеется.

— Не нравится, я сам съем, — обиделся Николай.

— Ладно, чего уж там, — Маша посмотрела на его расстроенное лицо и смилостивилась. Потом опустила взгляд пониже, на маленький передник с медвежонком, который опоясывал его бедра. — Ого, — озадаченно сказала она. — Пойду, пожалуй, что-нибудь на себя наброшу.

* * *

— Если вечером не злоупотреблять, по утрам голова варит совершенно по-другому, — заметила Маша.

— Можно еще гулять перед сном, — согласился Николай, раскладывая омлет по тарелкам.

Он сначала поджарил на сковородке взбитые до бела яйца, добавил перец и соевый соус, потом одну половинку образовавшегося круга посыпал тертым сыром и живописно расположил оливки с анчоусами, которые обнаружил в холодильнике.

Правда, оливки пришлось мыть: они немного заплесневели. Затем сложил омлет пополам, так, что образовался этакий пирожок с начинкой.

Николай считал, что если он умеет чего-нибудь в этой жизни, так это готовить омлеты.

— Чего это там зеленое внутри? — подозрительно спросила Маша.

— А ты попробуй. За последствия я отвечаю.

— За свои последствия я привыкла отвечать сама, — пробормотала Маша.

— Так что ты там про голову говорила? — напомнил Николай.

— А-а… Я сейчас в состоянии распутать нашу историю. Ну, не распутать, но найти выход, — поправилась она. — К тебе приходил заказчик и просил найти человека по фотографии?

Николай молча кивнул.

— Этот человек на фотографии был запечатлен в компании знаменитостей.

— Вот именно, запечатлен, — поддакнул Николай.

— Но на самом деле это не знаменитости, а двойники.

— Мы с заказчиком тоже пришли к такому выводу.

— Все они участвовали в «Шоу двойников», — продолжала Маша, не обращая внимания на его реплики. — В том же шоу участвовала и моя погибшая подруга.

Николай сочувственно вздохнул.

— Похож ли был мужик на твоей фотографии на кого-нибудь знаменитого?

— Ни капельки.

— Какой вывод?

— Он случайно затесался в из компанию.

— Это напрашивается прежде всего. Но!

— Но?

— Та видеокассета, которую я обнаружила среди Катиных вещей, помнишь?

— Я только мельком видел, не до того было…

— Зато я смотрела с самого начала. Это был эпизод из «Шоу». Катя, сам знаешь, на какую знаменитость была похожа. А вот ее партнер…

— Он ни на кого не похож. В смысле из известных.

— А на твоего мужика на пропавшей фотографии?

— Тоже не похож.

— Вот!

— Что — вот?

— В деле фигурируют два человека, которые не двойники. Один — на общем снимке, сделанном в самолете, другой — в эпизоде фильма. И оба — не похожи ни на одну нам известную знаменитость.

— Я догадался! — Николай стукнул кулаком по столу, отчего тот запросто мог перевернуться. — Они попросту досняли эпизод, в котором должен был участвовать тот, покалечившийся актер. Нашли ему замену…

— Как бы не так! — Маша тоже стукнула кулачком по столу. — Зачем доснимать эпизод, если самого фильма не сняли? «Шоу»-то сорвалось, тебе режиссер говорил…

— Тогда я ничего не понимаю, — признался Николай.

— И сорвалось из-за актера, который — не двойник знаменитости. А досняли именно тот эпизод, в котором участвует НЕ двойник.

— Куда ты клонишь? — вздохнул Николай.

— Куда я клоню, я пока сама не сообразила, — Маша пожала плечами.

— Фотография пропала — раз? — Николай загнул один палец.

— Раз, — согласилась Маша. — Причем не просто пропала, а ворвался какой-то…

— Женщину, которая подбирала актеров, и знала их лица, в том числе и того, что был на снимке, убили. Это два. И еще убили твою подругу, которая участвовала в этом, доснятом, свеженьком эпизоде…

— Это три, — согласилась Маша. — Но что все это значит?

— Во всех трех вышеперечисленных случаях участвует один и тот же человек.

— Убийца?

— Убийца. Но вопрос — почему? Почему он не хочет, чтобы кто-либо увидел то лицо на фотографии, и почему он боится, чтобы узнали — в доснятом эпизоде фигурирует вовсе не тот актер, который планировался заранее?

— А откуда ты взял, что он не хочет и боится?

— Женщину убили, потому что она, раз занималась подбором актеров, знала, кто планировался на эту роль…

— Уж наверняка знала.

— А твою соседку — потому что она могла подтвердить, что эпизод сняли совсем недавно, а вовсе не год назад.

— Удивительно, как ты все поставил на свои места. Как будто сам и убивал, — пошутила Маша и почувствовала себя неуютно. — Но что же теперь делать?

— Ждать, — Николай посмотрел на свою пустую тарелку и предложил. — Может, поджарить гренки? Молоко и яйца еще остались.

— Чего ждать?

— Следующего трупа, — напомнил он.

— Веселенькое дело. А если это будет мой труп? — Нет, — Николай отрицательно замотал головой. — Это будет труп того, кто снимался в новеньком эпизоде. Или того, кто снимал этот эпизод.

— Почему?

— У них равные шансы с твоей подругой. Оба знают то же, что и она. Вернее, знала, — уточнил Николай.

— Просто сидеть и ждать? А не лучше ли самим попытаться найти предполагаемую жертву, и прекратить эту Варфоломеевскую ночь.

— Какую ночь?

— Ты прекрасно понял, что я имею ввиду.

— Но как ты собираешься его найти? Дать объявление в газетах?

— Нет, я собираюсь поговорить с тем, кто доснимал эпизод.

— Ты его знаешь?

— Не уверена. — ??

— Я знаю одного парня, прекрасного специалиста… — Маша сделала вид, что смутилась. — Фильмы для взрослых… Меня ему Катя как-то рекомендовала, сама в это время была занята…

— А… — протянул Николай. — Не думаю, что он единственный специалист по порнушке на всю Москву.

— Не единственный, но классный. А мастер всегда узнает стиль другого. Как художник или композитор…

— Я вот Петрова-Водкина люблю, а Чайковского нет, — зачем-то сообщил Николай, — даже с лимоном.

— Этого все называют Колобком, — пояснила Маша.

— Только не надо про Колобка, — взмолился Николай. — Это была моя любимая сказка, пока варвары не разгромили мой офис. «И от дедушки ушел, и от бабушки ушел…» Простенько и жизненно, как грабли, на которые рано или поздно наступишь.

* * *

— Дела у тебя идут так себе? — Колобок трудился, устанавливая белый зонтик.

— С какой стати! — возмутилась Маша.

Она сидела посреди продуваемой сквозняком студии, похожей скорее на ангар или какой-то склад. Не очень-то весело изображать из себя обнаженную, когда тело твое покрывается пупырышками от холода.

— Иначе ты не стала бы работать со мной, — заметил Колобок.

— У тебя снимались многие модели… — вежливо заметила Маша, и добавила, — Многие начинающие фотомодели.

— А как же. Все вы получаете козырного туза из моих рук.

Я вроде как повитуха. — Колобок усмехнулся. — Но первый удачный контракт, и вы таки вычеркиваете мой номер из записной книжки.

А чем я вас обидел? Нет, чем? Разве я предлагал вам что-то неприличное? Я только показал ваши достоинства и скрыл недостатки. Припудри грудь, — деловито распорядился Колобок, склонившись и заглядывая в зеркалку. — Бликует.

— Колобок, ты помнишь «Шоу двойников», которое собирались сделать в начале года?

— По-омню, — протянул он. — Надо было им остановиться на первом варианте, глядишь, и получилось бы.

— Каком варианте?

— Жесткая эротика, — Колобок шмыгнул носом. — Могло получится любопытно.

Двойник, скажем, какого-то президента трахает двойника другого президента.

Настолько похожи, что разницу понимаешь не сразу.

— А если политический резонанс? — Маше нравилось произносить веские фразы.

— Фильм был бы пиратский, — пояснил Колобок. — Резонанс они могли бы себе засунуть туда же. Вместо сигары.

— Я бы не стала сниматься в таком фильме, — гордо заявила Маша.

— Тебя бы никто не пригласил, — отрезал Колобок. — Но потом нашли спонсора, и тот захотел полнометражку. Этакую комедию ошибок. Замахнулся, понимаешь, на нашего Вильяма, Шекспира. Мне указали на дверь, им нужен был режиссер с именем.

— Но ты делал пробные съемки? Первоначального варианта?

— Эй, — прикрикнул Колобок, — мы работаем сейчас, или как? Я тебе почасовую плачу. У тебя что в руках? Бокал с коньяком. Вот и пей его, как будто целуешь наследного принца.

— От твоего пойла мочой воняет, — сообщила Маша.

— А ты хотела французский коньяк? Это чай, я его таки сам заваривал. Правда, неделю назад, — признался Колобок.

— У тебя, наверное, сохранились рабочие пленки?.. Или как их там называют…

— Капельки пота! Тебе не хватает капелек пота! — Колобок метнулся в угол студии и начал что-то искать в сваленных там коробках. — Сейчас у тебя будут такие же эротичные капельки пота, как у моей одноклассницы Розочки, когда она бегала стометровку. Ах, как она бегала стометровку!

— Да катись ты со своей Розочкой, — не выдержала Маша.

— Про Розочку я выдумал, — признался Колобок и приблизился к ней, держа в одной руке пипетку, а в другой пластиковую бутыль.

— Ты мог бы использовать для своих целей не лампадное масло? — поинтересовалась Маша.

— Почему? — Колобок повернул бутыль, чтобы лучше было видно этикетку. — Изготовлено на основе вазелинового, производства Германии. Экологически чистый продукт.

— Парню, который ждет меня на улице, это не понравилось бы, — сообщила Маша, когда Колобок несколько раз профессионально ущипнул ее за соски, чтобы они выглядели рельефнее.

— Ну и кто же ждет тебя на улице? Поклонник?

— Телохранитель, — гордо сообщила Маша.

— Не двигайся, — предупредил Колобок, нанося пипеткой капли на обнаженную грудь.

— Колобок, где пленки? — напомнила Маша.

— Надо поискать. А зачем тебе?

— Хочу разыскать одного человека.

— Которого?

— Ну, как тебе объяснить…

— На кого он похож? Там ведь все были на кого-нибудь похожи. Руки, руки держи, — прикрикнул он, — у тебя руки, как ноги, а ноги, как…

— Да ни на кого он не похож, — неуверенно сказала Маша. — Во всяком случае, я не знаю…

— Как же ты собираешься его найти, если не знаешь, на кого он похож? — резонно заметил Колобок.

— Может, ты слышал эту историю — этот парень попал в госпиталь там, в Цюрихе.

Упал, разбился. Из-за этого еще съемки отменили…

— Как же, слышал. Вся тусовка ржала по этому поводу. Неприятная история. Для парня и тех, кто собирался участвовать в» Шоу».

— Вот мне и надо разыскать этого парня. А для этого необходима фотография.

— Интересно, — задумчиво произнес фотограф, — С чего это такой спрос на никому неизвестного стриптизера?

— Спрос? А кто еще им интересовался?

— Мало ли… Скажем, одна моя знакомая, та, что отбирала актеров.

— Вот оно что… — рука у Маши дрогнула, и она уронила на пол бокал с прокисшим чаем.

— Эй! — возмутился Колобок. — Я вычту это из твоего гонорара.

— А чем она интересовалась?

— Какой-то Шерлок Холмс, ну сыщик, который занимается розыском людей, обратился к ней. Он тоже ищет того парня. А она вбила себе в голову, что сможет продать информацию более выгодно. То есть, не сыщику расскажет, а тому, кто заинтересован, чтобы этого парня нашли… Или наоборот, не нашли.

— И… — Маша изо всех сил старалась, чтобы голос звучал как можно более естественно, — ей удалось продать информацию… Кому?

— Понятия не имею, — Колобок пожал плечами, — мы со вчерашнего дня не перезванивались. Но думаю — удалось. Ей всегда все удавалось…

— Но… но для меня ты найдешь эти пленки? С тем парнем, — попросила Маша.

— Ты тоже собралась кому-то что-то продать, как Алена? — спросил Колобок.

— Нет, — Маша непроизвольно передернула плечами. — Не как Алена…

— Не хочу я во все это влезать, — вздохнул Колобок. — У меня и так печень увеличена.

— При чем здесь твоя печень?

— Может, я помру скоро, — Колобок грустно шмыгнул носом, — Зачем мне тогда большие деньги и большие нервы?

— Дело не в деньгах… — Маша задумалась на мгновение — сказать ему или нет, что Алену уже убили.

Но Колобок опередил и предложил:

— Я сделаю тебе «контрольки» с тем стриптизером. Через несколько дней позвони…

— Нет, Колобок, через несколько дней будет поздно.

— Но я с Аленой должен посоветоваться, — вздохнул он. — Вдруг ты перебегаешь ей дорогу?

— Ты во всем с ней раньше советовался? — Маша не заметила, что говорит в прошедшем времени.

— И впредь собираюсь.

— А она с тобой… советуется?

— Можешь не верить, — с вызовом сказал Колобок, — Но во всем!

— А если, — Маша выбрала из арсенала своих улыбок самую обольстительную, — если я предложу тебе кое-что, от чего ты не сможешь отказаться?

— Интересное предложение, — заметил Колобок. — Но мне такое предлагала каждая девица в этой студии. Заметь — каждая, только бы я показал ее дебют кому надо.

— Нет, Колобок, нет, — протянула Маша, — мое предложение намного интереснее.

— Неужели? — он равнодушно улыбнулся.

— Я спасу тебе жизнь. Для тебя это, кажется, дороже всего? И денег, и красивых женщин…

— Хочешь предложить мне лекарство от диабета? — иронично предположил Колобок.

— Нет, милый, я спасу тебя от насильственной смерти.

— Да? — теперь фотограф выглядел несколько растерянным.

— Именно.

— Говори, — отрывисто попросил он.

— Нет, в обмен на пленку, — твердо поставила свое условие Маша.

— Откуда мне знать, что ты не блефуешь? Кому это понадобится — меня убивать?

— Милый Колобок, — вздохнула Маша. — Как только ты будешь держать в руках дагерротип этого типа, я тебе все расскажу, и ты поймешь, какая угроза нависла над твоей головой. А если не поймешь — просто напросто не отдашь мне фотографию.

Колобок шумно выпустил воздух через ноздри.

— Идет? — спросила Маша.

— С Аленой что-то случилось? — вдруг спросил он.

— Не знаю, — и голос ее не дрогнул. — Я с ней и не знакома вовсе.

— Хорошо, я скажу, — тут он снова шумно вздохнул. — Мне об этом Алена сказала…

Она догадалась. С тем парнем, который попал в больницу в Швейцарии, не все чисто…

— Надо полагать…

— Не перебивай, — одернул Колобок, похоже, он не на шутку разволновался, если даже сбил ногой штатив, на котором была установлена камера. — У парня, который попал в госпиталь, грудь была волосатая.

— Ну и что? — хихикнула Маша. — У меня было несколько друзей, у которых волосатое было — знаешь что? И — ничего, они даже этим гордились.

— Дура! — неожиданно взорвался Колобок, — Да она переспала с тем парнем. Со стриптизером. И она знает, какое у того тело.

— Ты меня назвал дурой, или ее? — уточнила Маша.

— А в госпитале, понимаешь, лежал совсем другой мужик. Только похожий.

— Двойник?

— Вот именно.

— Шоу двойников!

— Ну, конечно.

— А мы тут ломаем голову, на кого стриптизер должен быть похожим? — Маша хлопнула себя ладошкой по лбу. — А он похож на человека, который покалечился и попал в госпиталь в Цюрихе? То есть, в госпиталь попал вовсе не актер их «Шоу», а тот, на кого он похож?

— Теперь понимаешь?

— Тут какая-то тайна, — глубокомысленно заключила Маша. — Найди пленку. И, признайся, ты ведь его снимал не в костюме-тройке?

— В каком смысле?

— Подозреваю, ты снимал его голышом. — Голышом? — Колобок хмыкнул. — Да, ведь в фильме предполагались постельные сцены… Но этому парню нечего было стесняться, он работал стриптизером, так что с «голышом», — Колобок намеренно употребил слово, которое до этого произнесла Маша, — вот с этим «голышом» у него был полный порядок.

— Разыщи пленки, милый, — попросила Маша. — Можно изменить лицо, но очень трудно изменить тело.

— А если потолстеть? — поинтересовался Колобок.

— Смотря в каком месте, — заметила Маша.

— Ты похотливая сучка, — хмыкнул Колобок. — Не уверен, что мои кадры столь откровенны…

Наверное, я дурно поступаю, подумала Маша, раз скрываю, что его знакомую задушили. Но если скажу сейчас — Колобок запаникует, он трус, и тогда от него никакой помощи ждать не придется.

— Ладно, завтра утром у тебя будет копия с пленки, которую я делал, — согласился Колобок, по своему истолковав ее молчание.

— Сегодня вечером.

— Если только я успею созвониться и посоветоваться с Аленой…

— Милый, речь идет о твоей жизни, — напомнила Маша.

— Тем более, — отрезал Колобок.

— Хорошо, — Маша вздохнула. — Пусть будет как ты решил. Но завтра утром, а не позже. Ты не подведешь?

— Чтоб мне сдохнуть, — Колобок улыбнулся.

— Не говори так, — испугалась она.

ХОРОШО ЛОВИТСЯ РЫБКА

— Приодень его, — Ники пнул ногой большую спортивную сумку, стоявшую на полу. — Я тут кое-что захватил из своих шмоток. Вещи почти новые, разве что в чистке побывали.

— Какой ты заботливый, — изумилась Маша.

— Если уж завела себе игрушку… — проворчал он. — Знаешь, когда за тобой таскается этакий оборванец, зрелище довольно уморительное.

— Меня вполне устраивает собственная одежда, — Николай обиделся.

— Смотри, — Ники резким движением отрыл молнию на сумке и достал брюки, — что ты скажешь? — он перебросил их Николаю.

— Очень приятная на ощупь ткань, — сказал он, — Словно трогаешь персик. Или девочку сквозь маечку.

— Лучше посмотри, какой крой, какой шов! — возмутился Ники. — За деньги можно купить любую ткань. Но так шить могут только у Черрути. Края не стянуты нитками, они словно срослись, ни одной морщинки. Ты можешь упасть в бассейн, а потом протанцевать всю ночь, и когда костюм высохнет прямо на тебе, он все равно будет выглядеть, как новенький.

— Мальчики, я тут не лишняя? — поинтересовалась Маша. — Вы решили потрепаться о нарядах?

— Я не умею танцевать, — не обращая на нее внимания, заметил Николай. — Голова кружится, когда крутишься..

— А пиджак. А туфли? — продолжал Ники. — Кажется, твой размер. Согни их, согни их так, словно хочешь сломать подошву пополам. Чувствуешь?

— Немного тесноваты, — робко возразил Николай.

— Да они как лайковая перчатка, садятся по ноге. Вставки, между прочим, из натуральной крокодиловой кожи. С подбрюшья самца кожа, не откуда-нибудь.

— Тебе бы торговлей заняться, — вставила Маша. — Умеешь расхваливать товар.

— Пробовал, пробовал, — засмеялся Ники. — Счастья мне этот не принесло.

Предпочитаю быть юзером, пользователем то есть. Считай, жизненная философия.

— Ты — вертопрах, — констатировала девушка. — А никакой не юзер.

— Пиджак мне жмет под мышками, — пробурчал Николай. — а брюки, наоборот…

— И не спорь, — отрезала Маша. — Я твой работодатель. Бери сумку — и в соседнюю комнату переодеваться.

* * *

— Как прошел день? — поинтересовался Ники, когда дверь за Николаем закрылась.

— А… — Маша неопределенно махнула рукой. — Поработала с Колобком. Неплохо платит. Правда, пришлось сидеть голой в его студии. А там холод — бр-р. Колобок, по сути, паразитирует на взаимоотношениях полов, вроде как микроб гонореи. И знаешь, какую любопытную историю он мне рассказал? У того парня, что попал в швейцарский госпиталь, было другое тело.

— Ну да? — Ники рассмеялся. — Насколько — другое?

— Я серьезно. Лицо — похоже, а вот тело — другого человека.

— Может, ему пересадили голову? — Ники продолжал от души веселиться. — В детстве я смотрел кино, так там человеку пересадили тело свиньи. Кино называлось «О, Счастливчик». Не хотел бы я оказаться на месте такого счастливчика. После киносеанса меня полгода мучили кошмары. Я был впечатлительным подростком.

— Как же ты не понимаешь! — топнула ножкой, выходя из себя. — «Шоу двойников»!

Там все были чьи-нибудь двойники. И этот парень — тоже…

— Прекрати рычать на меня, — тихо попросил Ники.

— Рычат собаки. А ты ублюдок, — вдруг окончательно рассвирепела Маша.

— Не смей так говорить, — он поднялся.

Маша испугалась. Она привыкла ни во что не ставить мужчин, и они это сносили. Но сейчас она почувствовала, что Ники может ударить.

— Эй, парень, остынь, — попросила она.

— Извинись.

— Вот еще. За что? За ублюдка, что ли? Не думала, что тебя это так заденет.

— Я не ублюдок, — процедил Ники сквозь зубы. — Я сирота. Единственный на этом свете, кто обладает именно таким набором хромосом. Может, это единственное, чем только я обладаю. Во всяком случае, ты в мой список не входишь.

— Ладно тебе… — Маша втянула голову в плечи и невольно закрыла глаза. — Только не ударь меня.

Почему мужчины так любят делать больно, подумала Маша. Даже их извечный комплекс — у кого длиннее и толще — произрастает оттуда: кто сделает больнее.

— Все равно ублюдок, — рявкнула она, не открывая глаз. — Ублюдок, ублюдок, ублюдок!

Наперекор. Уж такой характер.

Но пощечины почему-то не последовало.

Маша открыла глаза.

Двое мужчин в одинаковых костюмах цвета перванш и чем-то неуловимо похожих сплелись в удушающем захвате. Николай сзади поймал шею Ники в сгиб локтя, а тот прогнувшись, пытался схватить его за загривок и наклонить голову вперед. Еще мгновение, и Маше показалось, что она услышит хруст разрываемых межпозвоночных дисков одного из них.

— Прекратите! — завизжала она.

Ники вдруг обмяк, сползая вниз, выскользнул из захвата.

В то же мгновение он ударил соперника локтем под коленную чашечку. Потеряв равновесие, Николай упал на спину и, словно собираясь сделать кувырок назад, перекатился на плечи, оттолкнулся руками за головой, вскочил на ноги.

Ники зааплодировал.

— Классный боец, — сказал он. — Я не услышал, как подкрался.

— Вы сказали, я должен защищать, — Николай посмотрел на Машу. — Мне показалось, этот человек только что собирался набить вам морду…

— Успокойся, — Маша почувствовала, что может расслабиться.

— Это как раз тот тип, от которого защищать не надо.

Впервые в жизни она чувствовала себя совершенно счастливой.

— Неплохого пса ты завела, — Ники несколько искусственно засмеялся.

— Извини меня Ники, — попросила Маша. — Я не собиралась тебя задеть.

— Прощено и забыто, — Ники кивнул. — Я не такой уж злопамятный парень. Как тебе мой костюмчик? — он ткнул пальцем в сторону Николая.

— Просто блеск. Даже не знаю, с кем из вас я сегодня пойду ужинать, — добавила она кокетливо. — Вы та-акие классные парни…

— Выбирай его, — Ники снова стал прежним.

— Смотри, — Маша погрозила пальцем, — насоветуешь… Ой, у меня идея!

— Этого еще не хватало! — У меня тоже есть темный костюм мужского покроя.

— Ты будешь похожа на активную лесбиянку.

— Я ведь, когда на каблуках, не ниже вас обоих получаюсь?

— При своем росте ты специально носишь такие каблуки, чтобы унижать среднестатистических особей противоположного пола, — заметил Ники.

— Так вот, — Маша не слушала его. — Мы будем одеты почти одинаково, одного роста и похожи…

— Как близнецы? — поинтересовался Николай.

— Нет, просто однофамильцы, — в тон ему ответил Ники.

* * *

Колобок стер со лба пот.

— Я — мазохист, — пробормотал, оглядывая выпотрошенные коробки. — Эта пленка наверняка давно уже на помойке.

Но все кругом про Колобка знали — он никогда ничего не выбрасывает. Он выключил «переноску», которая освещала его раскопки и, прижимая руку к ноющей пояснице, побрел к дальней от входа части студии, где обыкновенно работал с пленками. Там наблюдался относительный порядок.

Теперь темноту большого помещения рассеивали несколько неоновых трубок под потолком, одна из которых все время мерцала. Щелкала, гасла и загоралась вновь.

Колобок взболтал пластиковую бутылку минеральной воды, чтобы выгнать пузырьки, и принялся, причмокивая, пить из горлышка. Он был похож на упыря. Добродушного потного упыря.

Как все диабетики, он очень потел.

— Там-тарим-там-там, — пропел звонок на входной двери.

Кого принесло в столь поздний час?

Колобок пересек студию, прикрывая глаза от мерцающей под потолком лампы дневного света. Но когда он заглянул в глазок, за дверью никого не было.

— Дзинь, — звякнула какая-то стекляшка за его спиной.

Оператор обернулся.

Пустая бутылка из-под шампанского катилась по проходу между коробок — ему навстречу.

Колобок прижался спиной к входной двери. Он понимал, что никого, кроме него, нет в помещении. Но бутылка катилась метров десять, словно в ней был спрятан моторчик.

В студии полно хлама. Но Колобок знал наверняка, что пустых бутылок из-под шампанского тут нет. Он вообще не употреблял спиртного. Но даже если она каким-то чудом тут оказалась, так далеко катиться могла только в одном случае — если была брошена чьей-то рукой.

— Эй, кто здесь? — спросил Колобок неожиданно севшим голосом.

Мерцающая лампа издала какой-то особенно звонкий щелчок и погасла.

— Наружу, быстрей наружу, — застонал Колобок, путаясь непослушными пальцами у замка входной двери.

Но тут его рука наткнулась на что-то холодное и мягкое…

Лампа под потолком щелкнула и вновь засветилась.

Колобок держал за руку руководителя государства.

— Ой!

Он понимал, что это маска, уродливая гуттаперчевая маска.

— Ты-ы, понимаешь, не-прав, — сказала Маска. — К тебе-е, понимаешь, приехал кто?

Сам президент приехал.

Маска крепко держала оператора за руку резиновыми пальцами.

— Прекратите глупый розыгрыш, — пролепетал Колобок.

— Какой-й там розыгрыш? — удивилась Маска. — Все будет очень даже серьезно, — пояснила Маска совсем другим голосом.

И повела оператора за руку в глубь студии. У Колобка подкашивались от страха ноги, а пот заливал глаза.

— Сюда, — Маска толкнула его в середину круга, образованного осветительными приборами. Здесь он, как правило, проводил съемку.

— На стул, — приказал незнакомец, отпуская его руку.

— Но зачем… — вяло запротестовал Колобок.

— Это будет твоя лучшая работа, — маска на лице оставалась неподвижной, но оператор был уверен, что человек под ней улыбается. — Ты столько раз учил моделей, как им надо выглядеть, столько сердился, что они выглядят не так, что теперь можешь сам показать, как надо. Ну-ка, изображай, что тебе жарко!

— Я… я… — пролепетал Колобок, стирая обоими ладонями пот с лица.

— Ах, не жарко? — Маска повернулась к нему спиной, нагнулась над ящиками с всяким реквизитом и выудила оттуда бутыль с лампадным маслом. — Это, кажется, ты используешь, чтобы сделать жарко? Экологически чистый продукт, — прочитала Маска на этикетке.

— Кто вы? — выдавил из себя Колобок. — Я вас знаю?

— Конечно. Ты меня как-то видел, — тон у Маски стал насмешливым. — По телевизору, — человек дотронулся до гуттаперчевой маски.

Затем незнакомец подошел к Колобку, отвинтил пробку с бутыли и вылил все ее содержимое на скорчившегося оператора.

— Ну а теперь… — Маска достала из кармана изящную зажигалку, очень дорогую на вид, — тебе станет по-настоящему жарко. На этикетке, — Маска взглянула на пластиковую бутыль, а потом отшвырнула ее прочь, — написано, что это горит, не оставляя копоти.

Колобок зажмурился. Он давно уже вывел для себя правило — если чего-то боишься, это обязательно случается.

Боялся камней в почках, и заполучил их, боялся ослепнуть, и уже некоторое время скрывал от всех, что у него развивается катаракта, боялся погибнуть в огне…

— Не верю я всякой рекламе, — засмеялась Маска и спрятала зажигалку. — Наверняка, только коптит и воняет. В том, что касается смерти, надо придерживаться консервативной точки зрения…

И в руке его блеснуло стальное лезвие. Закаленная сталь казалась голубого цвета.

* * *

— Пожалуй, я закажу себе бифштекс, — предложил Ники. — Кровавый, с луком.

— Не знала, что ты любишь кровавый, — заметила Маша. — Я вот, например, вообще считаю, что мясо есть вредно. Во всех религиях про это говорится. Правда ведь? — она почему-то посмотрела на Николая.

— Я не специалист, — он пожал плечами. — Вот если бы я оказался твоим стоматологом, я бы согласился с таким утверждением.

— Какое счастье, что ты не мой стоматолог, — фыркнула Маша. — Но только при чем здесь мясо?

— В дикие времена люди грызли сырое мясо и имели здоровые клыки, — пояснил Николай. — А сейчас жуют «Орбит», да к тому же без сахара, а зубы сплошь металлокерамика. Стоматологам это очень на руку.

— Это потому, что люди потребляют мало фосфора и кальция, — нравоучительно заметила Маша. — А в рыбе…

— Можно еще использовать калийные удобрения, — произнес Николай себе под нос.

— Согласен на рыбу, — вмешался Ники, — Форель со специями и лимончиком.

Переложенную раковыми шейками, с отварным картофелем. Картофель просто необходимо посыпать мелко нарезанным свежим укропчиком. Вы как?

— А чего тут спорить? — Николай фыркнул, — Простая здоровая пища.

— Ники, у тебя замашки прожигателя жизни. Где ты их нахватался? — с невинным видом спросила Маша. — Ты такой скрытный, ничего не рассказываешь про себя.

— Вот, наш сыщик тоже свою автобиографию хранит в тайне, — ухмыльнулся Ники, — ты же у него не выпытываешь?

— Сколько на свете мужиков? Уж не меньше полумиллиарда. А меня интересуешь ты…

— Такой замечательный, — заученно поддакнул Николай.

— Он мне действует на нервы, — вздохнул Ники.

— И не вам одному, — с готовностью подтвердил Николай. — Но это все равно не решает проблему.

— Какую?

— Почему вы вдруг оказались в нашей компании.

— Какая наглость! — воскликнула Маша. — Это ты оказался в нашей компании. Только подумай, Ники…

— Вы не поняли, что я имел ввиду.

— Куда уж нам.

— Я здесь, — Николай строго оглядел собеседников, потому, что разыскиваю человека. На работе я, на задании, понятно? Маша тоже заинтересована, потому что убили ее подругу. А вот Ники…

— А я потому, что мне нравится эта женщина, — сказал Ники. Маша посмотрела на него с нескрываемой нежностью.

— И еще потому, что ее необдуманный поступок — в виде штопора — помешал вызвать милицию, как только ты появился в нашей жизни. Может, тогда и трупов не было бы? — язвительно спросил он.

— Я не хочу в милицию. Я ничего такого не совершал, — скромно заявил Николай.

— Тогда тебе нечего было бояться, — нравоучительно сказала Маша.

— А вдруг на каком-нибудь орудии преступления окажутся отпечатки моих пальцев? — маниакально предположил Николай. — Или след ботинка на кровавой луже… Ох, забыл, на мне же ваши ботинки, — извиняюще улыбнулся в сторону Ники.

Маша и Ники переглянулись.

— На каком орудии?

— Какие следы?

— Какое преступление?

— Убийство твоей подруги — раз. И женщины, занимавшаяся подбором актеров — два.

И еще неизвестно кто станет следующим.

— Так это ты их убил? — Маша не знала, смеяться ли ей или завопить от ужаса.

— Неопровержимые улики вовсе не означают, что убил именно именно тот, на кого улики указывают. — попытался успокоить их Николай, и добавил, просительно, — Мы не могли бы заказать красного вина?

— К рыбе полагается белое или шампанское.

— Я всегда считал, что шампанское — к шоколаду и апельсинам.

— Ты ошибался, — холодно заметил Ники. — Шампанское — это белое вино, и оно предпочтительнее к рыбе или моллюскам.

— Тогда — шампанского.

— Сейчас. Ира… — Ники позвал официантку.

— Вы здесь часто бываете? — поинтересовался Николай. — Всех по имени называете…

— Иногда, — сухо ответил Ники. — Люблю сыграть партию в бильярд сам с собой.

Стол средненький, но зато никто не мешает.

Они сидели во втором зале, справа от входа. Николай не сводил глаз со сводчатого потолка, пытаясь разобрать, что там нарисовано.

— Но как твои отпечатки могли оказаться на орудии убийства? — осторожно спросила Маша.

— Вот, орудие, — Николай бесцеремонно отобрал у Маши вилку, которую она машинально вертела в руках. — На нем, орудии, должны быть отпечатки ваших, Машенька, пальчиков.

Вдруг он резко ткнул себя этой вилкой чуть выше запястья, и, обведя взглядом обомлевших сотрапезников, обмакнул вилку в проступившую на коже кровь:

— Теперь я могу обвинить, что это вы мне одним ударом сразу четыре дырки сделали, — патетически произнес он.

Официантка, наблюдавшая за всем этим, вдруг зажала обеими ладонями рот и побежала куда-то вниз, по лестнице, хотя казалось, ниже этого подвальчика ничего быть не может.

— Похоже, ее стошнит, — невинно предположил Николай.

— Ты — псих, — пробормотал Ники.

— Даже со справкой, — гордо ответил Николай. — Я только хотел доказать, что убивает не тот, кто оставляет улики. Скорее, наоборот. Если бы я решил кого-нибудь убить, я бы прежде подумал: как бы это сделать, чтобы подозрение пало не на меня? Сначала я нашел бы достойную кандидатуру на роль преступника. А только потом обстряпал дело.

Ники залпом допил свой бокал.

— Я подытожу, чтобы ясно было, — предложил Николай. — Разве что вы в состоянии меня выслушать.

— Естественно, — бодро ответил Ники. — Как только принесут еще выпивки.

— Я постараюсь дослушать, — сказала Маша, испытывая желание побежать вслед за официанткой.

— Итак, — Николай победоносно улыбнулся. — Если ты заранее собираешься совершить что-то нехорошее, то опять же заранее продумываешь, как бы наказали кого-то другого — вместо тебя. Я, например, в детстве, прежде чем съесть из банки варенье, всегда предварительно обмазывал этим вареньем кошку.

— Кошки не едят варенье, — строго поправила Маша. — Разве что сметану…

— Ну а я не любил сметану, — возразил Николай.

— Подожди, — Ники легонько стукнул ладонью по ребру столешницы. — Прекратите этот бред. Ты хочешь сказать, кто-то задумал убить этих людей и свалить все это на другого?

— На меня, на меня свалить, — радостно подтвердил Николай.

— Чего уж проще. Скажем ты, — он указал пальцем почему-то на сидящего за соседним столиком седобородого мужчину, который и понятия не имел, о чем они беседуют. — Ты совершил преступление. Есть свидетели, которых тебе надо устранить. Нанимаешь сыщика, ну, не самого известного, — начал он с некоторой внутренней гордостью, но спустя мгновение, встретив взгляды собеседников, вынужден был признать. — Ну, просто совершенно никому не известного сыщика.

Даешь наводку этому сыщику — сначала на одного, потом на другого свидетеля…

Сыщик приходит, говорит с этими людьми, его видят вместе с ними посторонние люди, он оставляет всюду отпечатки своих пальцев и другие там следы… А ты, преступник, — с пафосом продолжил и указал теперь почему-то на вернувшуюся официантку, отчего та вздрогнула. — Ты, преступник, ходишь вслед за этим сыщиком и устраняешь свидетелей. И на кого подумают? — он обвел взглядом слушателей. — Подумают, что преступления совершает придурковатый сыщик…

— Если ты имеешь ввиду себя, — серьезно сказала Маша. — То преступник, похоже, просчитался. Ты не такой уж придурок, я замечаю…

— ЖЕНСКИЙ ГЛАЗ, КАК КАТЕТЕР, — произнес Николай словно лозунг с трибуны, - ВОВРЕМЯ, НО НЕ К МЕСТУ.

— Остается одно, — вздохнул Ники.

— Что именно?

— Найти. Найти преступника. Иначе, с одной стороны, тебе все время будут кого-нибудь подсовывать, а с другой — убивать этих подсунутых.

— Вопрос в том, кто станет следующим? — глубокомысленно заключил Николай.

— Пожалуй, твой наниматель — законченный садист. Он как нарочно выбрал тупицу, чтобы тот как можно дольше не смог выполнить задачу, и как можно больше людей погибло.

— Скорее, не садист, а просто маньяк, — согласился Николай, никак не реагируя на оскорбление.

— Тебе, выходит, наплевать, что убивают неповинных людей? — поинтересовалась Маша.

— Может, и неповинных, — Николай согласился. — Но уж никак не случайных.

— Выкладывай! — Ники так резко поставил стакан на стол, что откололось донышко,

— Что у тебя на уме? Я же вижу, у тебя что-то есть на уме. Наверняка, что-то есть. На уме.

— Можно ли найти человека в городе с населением в десять и более миллионов, не имея под рукой все милицейские патрули, которые будут проверять каждого человека с подозрительной внешностью, тем более и внешность эта толком неизвестна?

— Да они и с известной внешностью не ловят, — заметила Маша.

— Задача — все равно, что найти иголку в стоге сена.

— Ага, если еще страдаешь дефектом. Дефектом зрения, — Ники многозначительно поглядел на собеседника.

— Но я знаю способ, как разобраться с этой иголкой.

— Тогда ты решил многовековую проблему человечества.

— Надо попросту спалить этот стог, а в оставшемся пепле обнаружить швейную принадлежность — проще простого.

— Я не позволю тебе поджигать Москву, — твердо предупредила Маша. — Столица, как никак.

— Достаточно поджечь квартиру. Твою квартиру, — он улыбнулся ей.

— Ты с ума сошел!

— Всего лишь одну квартиру на Садовой? — умоляюще попросил Николай.

— А результат?

— Квартира-то принадлежит неизвестно кому? Ты только ее снимаешь? — и он посмотрел на Машу. — Остается выяснить, кто прописан по этому адресу.

— И окажется, — Ники безнадежно махнул рукой. — тот человек, которого ты разыскиваешь…

— И когда мы эту квартиру подожжем… — мечтательно продолжил Николай.

— И когда вспыхнет паркет, покажется труп бывшего барона…

— Какого еще барона? — простонала Маша. — Еще один труп?

— Это литературный образ, — пояснил Николай, — Из не менее литературного произведения. Хотя я не уверен, покажется на этот раз труп, или нет.

— При чем здесь труп?

— А при чем здесь человек с женскими колготками вместо лица, который хотел сломать мне шею? — резонно спросил Николай.

— Он ведь открыл дверь своим ключом.

— Мало ли каким образом можно открыть дверь, — напомнила Маша.

— И знал адрес.

— Мало ли откуда можно знать адрес.

— Но все же, чья это квартира? Вы ведь с подругой ее снимали? У кого, кто хозяин?

— Свет что ли, клином сошелся на этой квартире, — Ники поднялся — Пойду, проверю, свежая ли у них форель, — и нетвердой походкой двинулся через проем в первый зал.

С места, где они сидели, нельзя было разглядеть, как он туда добрался. Но так как звуков падения и криков не было слышно, Николай заключил, что сотрапезник добрался благополучно. Тем более через несколько минут принесли бокал вина.

Только один бокал.

Он еще подождал с полчаса, и тогда принесли счет.

— А наш дружок? — спросил Николай, — Ведь он за нас всегда расплачивается.

— Ваш дружок уехал, — ответила официантка. — А платить все равно придется.

— Не при деньгах я сегодня, — вздохнул Николай. — Ну что ты поделаешь!

* * *

— Может, вы примите залог? — предложила Маша, снимая с запястья часы.

Официантка отрицательно покачала головой, и позвала громким голосом:

— Арчил!

Арчил выглядел внушительно, Маша даже непроизвольно втянула голову в плечи.

— Поели, вина французского выпили пять раз по двести, а платить не хотят, — пожаловалась официантка.

— С какой стати — французского? Может, вы с нас еще за авиабилет Париж-Москва деньги потребуете? — сварливо возразил Николай. — Под Рогачево разливают, сто километров от Москвы.

— Заткнись, придурок, — прошипела Маша. И, обращаясь к Арчилу, предложила, обаятельно улыбаясь:

— Могу я оставить в залог этого джентльмена, а тем временем съезжу за деньгами?

Займет не больше часа.

— За час, хАрАшо. Но в залог останЭшся ты, а мужик сЭздит.

— Почему я в залог? — возмутилась Маша.

— Вах, зачЭм мнЭ другой залог?

* * *

Выйдя из подъезда с деньгами, а они оказались именно там, под простынями, где и сказала Маша, Николай посмотрел на часы. Он укладывался в час, отпущенный официанткой, и потому решил не торопиться.

Тем более ужин оказался пересоленным. И Николая мучила жажда.

— Никогда не пей пиво, в котором присутствует что-нибудь, кроме воды, солода и хмеля, — поучал его давеча Ники, когда они ехали в ресторан. — В Баварии еще в тыща дремучем году приняли закон, запрещающий что-либо подмешивать в этот божественный напиток. И чтобы не слабее пяти градусов, и не крепче пяти и шесть десятых, поверь моему опыту, — добавил тогда он.

— А мне нравится портер, — перебила тогда Маша, — особенно «Балтика N 6». Когда свежая.

— Бабские штучки. Жженый сахар. Только в Зальцбурге монахи-бенедектинцы умели варить особо крепкое пиво, и даже баварцы смотрели на это сквозь пальцы, потому что считалось — оно помогает монахам выдерживать пост. Те ничего не ели, только хлестали свой солодовый напиток.

— В Зальцбурге родился Моцарт, — сообщила Маша. — Это — в Австрии, а не в Баварии.

— А я думал, в Австрии родился только Штраус, — хмыкнул тогда Николай. — Он прославился тем, что медленные вальсы писал…

Николай остановился и оглядел витрину первого попавшегося на пути киоска.

— Мне, пожалуйста, «Баварию», — попросил он, вспоминая разговор. — По ноль тридцать три, — протянул деньги в окошко киоска и заглянул туда сам. — А почему написано, что «Бавария» сделана в Казани?

— Господин, дайте штукарь, — услышал он голос за спиной и оглянулся.

Тип в потрепанном сером костюме и малиновой рубашке протягивал руку:

— Рубль, то есть, не деноминированный. — пояснил попрошайка.

— Очень пить хочется.

— Мне самому хочется, — возразил Николай.

— Потерпи, — вдруг сказал бомж, и Николай почувствовал, как что-то твердое уперлось в нижнее левое ребро.

— Ой, — возразил Николай.

— Пойдем, — пригласил «бомж», сверкнув в темноте золотыми зубами. — Тебя тут ждут — не дождутся..

— А как же пиво? — вздохнул Николай.

— Давай сюда, раз уплачено. Я не побрезгую, — согласился разбойник, продолжая тыкать ему в бок стволом пистолета с плоским, разделенным продольной бороздой глушителем из серебристого металла.

— «Beretta S93», — Николай определил марку пистолета. — С глушителем «Stopson».

Оружие для тех, кто понимает. Но я предпочитаю вороненый цвет. Не так заметно.

— На складе оказался только такой, — похититель вроде шутил, но в голосе проскользнуло уважение. — С тобой только поговорить хотят, так что не делай резких движений, и все обойдется.

Николаю показалось, что похититель немного его побаивается.

— Надень, — он протянул Николаю черные очки.

— Да я же ничего в них не вижу! — стекла очков оказались абсолютно непрозрачными.

— Так и было задумано, — хмыкнул «бомж». — Я тебя поведу под руку.

Они сели в машину, не то что номер, но даже марку которой не было никакой возможности определить. В салоне похититель приковал Николая наручниками к ручке дверцы.

— Неудобно, — пожаловался Николай.

— Извини, братан, придется потерпеть.

— А если ГАИ остановит?

— Подорву нас обоих. У меня по сто грамм тротила под каждым сиденьем.

— Будем надеяться, что мы не нарушим Правил дорожного движения, — от всего сердца пожелал ему Николай. — Я не люблю тротил и даже его эквивалент.

Минут пятнадцать они колесили по городу. После контузии Николай ослеп, и тогда полгода ходил на ощупь. Потом прошло, только когда смотрел на ночные фонари, они у него были в радужных ореолах. И еще почему-то не переносил цвет «электрик».

Сразу начинало подташнивать.

Сейчас самое время вспомнить те кошмарные полгода.

Коробка у автомобиля не автоматическая, и по звуку двигателя и возникающим паузам при переключении скоростей, Николай определил, что машина идет на четвертой скорости.

Торможение. Звук останавливающихся машин рядом. Светофор, решил он. Снова машина набирает скорость.

Сила инерции тянет влево. Значит, правый поворот. Снова светофор. А теперь — налево, по большой дуге.

Николай прикинул, что примерно на таком же расстоянии, если судить от места, где его захватили, должна находиться набережная Москвы-реки.

Теперь… они будут все время двигаться прямо, главное сейчас, считать светофоры. Ведь даже если горит зеленый свет, водитель поведет себя так, что можно догадаться. Или сбросит скорость, ожидая переключения, или наоборот, надавит на педаль акселератора, надеясь проскочить. …По подсчетам Николая, он находились как раз под мостом на Котельнической.

Левый поворот, дальше, медленно, потом снова налево по большой амплитуде, торможение, и теперь направо…

Они ехали обратно.

Когда, наконец, машина остановилась, Николай задумался, как все это запомнить.

Все повороты, торможения, и снова — ускорение.

— Там-та-та, там-та-та — вдруг пропел он. — Чего это ты там? — поинтересовался похититель.

— Никогда не думал, что езда по Москве напоминает вальс, на три такта. Что-то вроде мелодий «Венского леса».

— Вот псих, — хмыкнул водитель.

* * *

Несколько раз Маша спотыкалась, и только чудом не расквасила себе нос. Она плакала и шла по переулку между двумя частями зоопарка.

Ники пропал, а Николай так и не приехал с деньгами, чтобы расплатиться…

В темноте кричали звери в клетках. А может, ей это только казалось, потому что в голове и так стоял надоедливый шум, а глаза никак не хотели смотреть в одну точку.

— Москва по ночам как вымирает, — сказала Маша вслух.

Ей захотелось услышать собственный голос помимо цокота собственных каблуков.

— Если закрыть глаза, ты в джунглях, — добавила она, и на самом деле закрыла глаза и остановилась опираясь на кирпичную стену. — Только в джунглях хищники по ночам выходят на охоту, а здесь все хищники сидят в клетках, — она хихикнула. — Лишь я, гордая дикая кошка вышла на охоту, — она продолжала стоять, не открывая глаз, и говорить, словно декламируя. Ей казалось, что она сочиняет стихи. — Бесшумно, как тень, я скольжу по прерии, и только стая гиен сопровождает меня, в надежде урвать кусок добычи. Господи, зачем мне все это?

За спиной она услышала звук шагов, приглушенный, как будто кто-то крадется.

Попыталась открыть глаза и обернуться, но только еще крепче вцепилась в ограду.

— Пойдем, — вдруг услышала она за спиной странный гнусавый голос, словно кто-то говорил, засунув в ноздри вату.

И обладатель этого голоса крепко взял Машу за руку чуть повыше локтя.

* * *

— Вы мне сделаете больно? — еле слышно произнесла Маша.

— Непременно, — ответил гнусавый голос, явно веселясь. — А еще брошу на съедение гориллам. Ну, иди.

Маша сделала шаг и сломала каблук.

— Иди же, — нетерпеливо приказал незнакомец, держа ее за плечо так, что Маша не могла оглянуться.

Маша сбросила туфли: сначала со сломанным каблуком, потом целую.

«Порвутся колготки», — подумала она, ступая босыми ногами по асфальту, и сама удивилась, как сейчас может думать о колготках.

— Сюда, — рука на плече заставила ее остановиться, а потом толкнула в сторону ограды.

Там была полукруглая застекленная ниша. Маша чувствовала, что ноги ее не держат и уперлась руками в прозрачную преграду.

«Пусть это побыстрее кончится», — подумала Маша, понимая, что у нее нет воли сопротивляться.

Плечо отпустили, и теперь она почувствовала, как чужие руки скользнули по талии, потом резким движением подняли наверх юбку.

— Знаешь, зачем я это делаю? — продолжал гнусавый голос. — Поясню, а то вдруг сама не додумаешься. Это для того, чтобы ты не вздумала кому-нибудь рассказать о том, что сейчас услышишь, — руки опустились на бедра, и, оттянув резинку стянули вниз деталь нижнего туалета. — Ты же не захочешь, чтобы все покатывались со смеху, узнав, что тебя изнасиловали в зоопарке?

Как бы в подтверждение своих слов он сам захихикал, а Маша так закусила губу, что почувствовала солоноватый вкус крови.

— А теперь запомни, — голос стал твердым, как закаленная до синевы сталь. — Ты должна сделать вот что… — …Я не буду, я не смогу, — пролепетала Маша, когда гнусавый закончил свой инструктаж. С какой стати… — слабым голосом возмутилась она.

Ударом колена он заставил ее поставить ноги шире.

— Сейчас будут цветочки, — прогнусавил насильник, и она почувствовала, как он трогает ее руками в резиновых перчатках.

— А если ты не сделаешь того, о чем я попросил, заметь, вежливо попросил, узнаешь — что такое ягодки…

— Нет, нет, — зашептала Маша.

И вдруг, в темноте вольера, который был там, за стеклом, Маша встретила взгляд дикой волчицы, которая с ужасом и ненавистью смотрела на них.

— Милая! — непонятно кому взмолилась женщина, глядя в эти глаза. — Спаси меня!

И зверь бросился на стекло, разбивая в кровь морду.

Последнее, что запомнила Маша, сползая на землю, это две оскаленные пасти, разделенные оградой. И нельзя было определить, какая из них принадлежит зверю.

МЕССИДОР (Дарящий жатву)

— А-а-а! — раздался душераздирающий крик.

Несмотря на боль, Николай догадался, что кричал на сей раз не он, а совсем другой человек.

— Что, жжет? — спросил Тот, Кто Пытал, у другого, находящегося в том же помещении. С завязанными глазами Николай не видел их лиц, только один раз, в щелку под повязкой увидел белую брючину. — Горячо, да? А ему было каково? Он сказал все, что знает, не вижу смысла продолжать допрос.

— Прекрати портить моих людей, — возмутился владелец белых брюк, и голос у него был какой-то внушающий уважение. — На хрена ты прижег сейчас утюгом моего парня?

Что это вообще за дикарские штучки — пытать раскаленным железом? Достаточно двух ма-аленьких таблеток…

— Когда тебе прижигают тело железом, ты признаешься во всем.

— Может, ему пивную бутылку в очко засунуть? — предложил еще один присутствующий, в котором Николай распознал «бомжа».

— Люди делятся на две категории. Одни сознаются сразу, другие — никогда, — заявил Тот, Кто Пытал.

— Может, все-таки, попробовать бутылку?

— Те, которые сознаются сразу, что-то знают, — не обращая внимания на предложение, продолжал Тот, — Другие не знают ничего. Есть боль, которую нельзя терпеть. А есть другая боль, при которой сознаются во всем, что ни попросишь.

Хочешь, чтобы он со всем согласился? Какая будет от этого польза? Что же касается, как ты их назвал, ма-аленьких таблеток, — с видимым удовольствием передразнил Тот, Кто Пытал, — то имей ввиду — в этом случае человек только отвечает на конкретно поставленные вопросы. Он уже не способен думать самостоятельно. Значит, надо точно знать, о чем ты собираешься спросить. В данном случае у нас нет возможности задавать конкретные вопросы, потому что мы попросту не знаем, о чем спрашивать. А вот боль — она стимулирует инициативу.

Дозированная боль. Человек сам думает, чтобы ему такое сообщить, чтобы прекратить пытку…

— Тебе виднее, ты специалист в пытках.

— Не в пытках, в допросах, — поправил Тот.

— Бутылка из под «Баварии», 0,33, - упрямо предлагал «бомж».

— Убери отсюда этого мудака. Если ему надо инстинкты удовлетворить, пусть лучше сам себе засунет…

— Что ты предлагаешь? — перебил собеседник, чей голос звучал наиболее солидно.

— Начнем с самого начала. Тебе позвонил неизвестный и сказал, что Сынок в Москве. И назвал адрес. По этому адресу мы нашли этого придурка.

— Да, примерно так и было, — согласился Внушительный.

— Но ведь он — не Сынок? И — он не врет, он не живет в этой квартире. Там обосновались две девушки… вернее, уже одна. Похоже, нас кто-то опередил и активно убирает всех свидетелей. Вот только свидетелей — чего?

— Кто бы мог подумать, что в деле окажутся замешаны мелкие сявки, — брезгливо заметил обладатель белой брючины.

— Вот, вот именно, кто мог подумать? — даже по голосу чувствовалось, что Тот, Кто Пытал, сейчас улыбается. — И поэтому я предлагаю вернуться к самому началу, — он сделал ударение на предпоследнем слове.

— Ну, вернись… Перейдем в другую комнату?

— Зачем? Пусть и сыщик послушает. Вроде как показательный урок.

— Пусть слушает, какая разница… Ну и что там, в начале?

— Сынок вез чемодан «капусты», так ведь?

— Так. — Банки уже закрылись, когда прибыл самолет. Он должен был остановиться в отеле?

— Вряд ли у него был иной выбор.

— Войти в отель постороннему человеку просто. А вот выйти с огромным чемоданом…

— Давай, не тяни.

— Портье помнит в лицо постояльцев, но не на столько, чтобы различить двух очень похожих людей. Очень-очень похожих людей.

— Не пойму, куда ты клонишь.

— Если мне нужна блядь, я звоню по телефону «Досуг в сауне». Если же мне потребуется няня к грудному ребенку или слесарь-сантехник…

— При чем здесь няня? — в голосе внушительного чувствовалось раздражение. — Тем более сантехник?

— А вот если мне понадобится двойник…

— «Шоу двойников»! Они подыскали двойника! — обрадовался собственной сообразительности Внушительный.

— Видишь, как все просто. Как можно запросто отыскать человека с нужной тебе внешностью?

— Почему я не знал тебя раньше? — удивился Внушительный Голос. — Ты бы мне здорово пригодился, такой умный.

— Осталось найти того, кто заказал двойника.

— То, что Сынок повезет бабки, знали еще несколько человек. Но из них только одному могло прийти в голову воспользоваться двойником… Но нет, если я начну войну без веских на то оснований, ни моим врагам, ни, тем более, сторонникам, это не понравится. Ты должен найти доказательства, которые я предъявлю…

— Я?

— А зачем тебя наняли? Сделаешь дело, будешь у меня правой рукой. Ну, прямо как сын родной. Понял?

— Тогда собери ширево у братвы. Наркотики. У кого сколько есть. Кому сколько не жалко.

— А дальше?

— А дальше я как раз и собираюсь постараться.

— Но как?

— Спровоцировать. И коренастый рыжеволосый человек, чем-то неуловимо похожий на гоблина, мелодично засмеялся.

* * *

Где-то из темноты захохотала гиена.

Маша дотронулась до щеки и тут же отдернула руку.

— Кровь, — застонала она. — Он изуродовал мне лицо.

Она захотела подняться, но тут же снова приникла к земле, потому что поблизости послышался звук шагов. Шаги приближались.

«Он возвращается, — подумала Маша. — Теперь я умру».

* * *

«Теперь я умру», — подумал Колобок, как завороженный глядя на стальное лезвие с сизым отливом.

— Это всего лишь шутка, старичок, — неожиданно сообщил человек под маской. — Теперь только фото на память. Буду хвастаться перед всеми. Ну, у тебя в этом аппарате есть пленка? — он указал на «Кодак», установленный на штативе.

— Там осталось несколько кадров, — пролепетал он.

— Хватит одного, — отрезала Маска и вдруг протянула опасную бритву Колобку.

Колобок поймал себя на мысли, что вдруг понял, отчего такая бритва называется опасной — закаленная сталь была заточена до такой остроты, что одновременно пугала и манила, как пугает и манит головокружительная высота.

— Ну-ка держи, как будто ты бреешься. Нельзя ходить с такой щетиной. Такая щетина поцарапает нежную девичью кожу…

Колобок безропотно подчинился, зажал в руке костяную ручку, и так замер, пока Маска включал осветительные приборы. Но про себя он профессионально отметил, что свет установлен неправильно.

— Замечательно, — незнакомец склонился над фотоаппаратом, установленном на штативе. — Улыбаться не надо, это лишнее. Все, снято!

«Я могу вскочить и убежать», — подумал Колобок.

Но думал он безысходно.

* * *

«Я могу вскочить и убежать», — подумала Маша.

Но думала она безысходно. Потому что тело, скованное страхом, не слушалось ее.

* * *

Тело, скованное страхом, не слушалось оператора.

— Отдай реквизит, — человек в маске забрал у него лезвие.

— А побриться все же не мешает, — он зашел сзади, вдруг схватил Колобка за редкие волосы и резко запрокинул ему голову назад.

Потом, словно старинный цирюльник, отточенным движением провел лезвием по горлу, чуть выше выпирающего кадыка. Только держал он бритву не под острым углом, а вертикально.

Прежде чем умереть, Колобок слышал, как вырывается воздух из его легких, как шипят и лопаются пузыри крови на разрезанном горле. Но даже сквозь этот кошмарный звук он услышал, как где-то, в одном из карманов у Маски затренькал мобильный телефон.

* * *

Человек в темноте сделал один шаг, другой.

Маша почувствовала, что под боком у нее обломок кирпича. Ломая ногти, она попыталась достать его, чтобы использовать как оружие…

«Если он наклонится, я ударю его камнем в висок», — решила она.

Человек наклонился, но Маша не смогла его ударить.

Ну, не смогла, и все тут.

— Кажется, жива! — удивленно сообщил незнакомый голос.

А в вольере дикая волчица, рожденная в неволе, облизывала разбитую о стекло в кровь морду и при этом, казалось, улыбалась в темноте.

* * *

— Сволочь, — Маша сидела в салоне автомобиля и плакала, — Гад, гадик, где ты был все это время? Меня подобрали какие-то незнакомые люди.

— Как только ты позвонила на мобильник, я приехал, — оправдывался Ники.

— Но где ты был?! Почему ты удрал из ресторана?!

— Кто-то разбил в машине заднее стекло. Я передал через обслугу, чтобы вы меня подождали, пока сгоняю на автосервис. Заняло-то времени чуть больше часа.

— Мне ничего не передали. Ты подвел меня, Ники.

— Но… — он развел руками. — Кому все это понадобилось? Зачем?

— Если хотели напугать, то это удалось на двести процентов.

— Если кому-то удалось тебя напугать, — задумчиво произнес Ники, — Значит, мы на верном пути. Значит, мы подобрались очень близко-близко. Вот только к чему?

— Надо ехать, — вдруг решительно сказала Маша. — Иначе не успеем.

— Куда?

— К Колобку. К человеку, который знает, как выглядит двойник.

— Ну и что нам это даст? — Ники пожал плечами. — Дадим объявление — разыскивается?..

— Нет, — очень по-серьезному покачала головой. — Я подозреваю, что мы увидим до боли знакомое лицо.

— До боли? — переспросил Ники.

— Я про боль уже забыла, — Маша покачала головой. — В том смысле, что напугать меня сложнее, чем разозлить.

* * *

— Что, здесь? — Ники подозрительно вглядывался сквозь лобовое стекло.

— Днем все выглядит не таким заброшенным, — пояснила Маша.

— Да и за аренду, он говорит, не надо много платить. Колобок такой скупой.

Внутри свет. Он наверняка в студии. Пойдем?

— Я не оставлю здесь машину, — запротестовал Ники. — Хватит с меня на сегодня разбитого стекла.

— Ну и сиди. — Маша стремительно распахнула дверцу.

— Эй, подожди! — крикнул Ники, но она уже скрылась за углом здания.

* * *

— Где-то здесь звонок, — прошептала Маша, шаря ладонями по стене. — Сдался мне звонок, — решила она и забарабанила кулаком по двери…

Дверь поддалась под ее ударами и приотворилась.

— Колобок, ты стал рассеянным, — тихо произнесла Маша, замерев в проеме. — Забыл запереть…

Большое помещение было освещено лишь лампами дневного света, расположенными под самым потолком. Одна из ламп все время подмигивала.

Маша попятилась.

Она боялась переступить порог. Нет, ничего тревожного не заметила. Казалось, крикни погромче, и Колобок отзовется. Но…

Маша беспомощно оглянулась.

— Эй, — позвала она и прислушалась, в надежде услышать в ответ чей-то голос.

Но снаружи только ветер шелестел в листьях деревьев. А внутри — щелкала, загораясь и погаснув вновь, неоновая лампа под потолком.

Вот ветер прошелестел совсем поблизости, потоки ночного воздуха коснулись лица, встряхнули пряди волос и раздули подол юбки. Неожиданный порыв словно толкнул ее внутрь, а затем сквозняк захлопнул за ее спиной входную дверь.

* * *

Несколько мгновений Маша смотрела на захлопнувшуюся сама собой дверь. Потом повернулась и двинулась вперед, вглубь студии. И хотя было достаточно светло, она шла, вытянув перед собой руки, как слепая.

В какой-то момент она вздрогнула, увидев силуэты двух человек. Один, в темном костюме и белой рубашке, смотрел невидящим взором вверх, указывая в пространство рукой с синеватыми, как у мертвеца, ногтями. Другой, мешком, сидел в кресле, и его шаржированное гуттаперчевое лицо хмурилось на Машу.

— Нет, чтобы выбросить одного манекена, — вздохнула она с облегчением. — Он откуда-то притащил еще и другого.

Лицо второй куклы было пародийной маской. Голова была непропорционально большая.

Такими же непропорциональными должны были бы быть резиновые руки, и это выглядело смешным. Но у куклы, сидевшей в кресле, из рукавов торчали маленькие, скорченные, желтые, словно лапы неразделанной курицы, пальцы.

Маша повернулась к куклам спиной и решительно двинулась туда, где горели юпитеры. Но она не увидела, как рука сидевшего в кресле вдруг соскользнула с подлокотника…

* * *

Маша сделала еще шаг, и остановилась. Лампа была установлена так, чтобы освещать центр воображаемого круга, где стоял пустой стул. Туда же был направлен объектив закрепленного на штативе фотоаппарата.

Все выглядело заурядно, как будто ждут клиента, чтобы сделать фото «три на четыре» для документов. Но вот только кровь…

Она была повсюду. И на обивке стула, и на полу, и даже брызги ее попали на рефлектор осветительного прибора.

Маша закричала. Она не звала на помощь, она просто вопила, закрыв глаза, потому что вырывавшийся из легких воздух помогал ей сохранить расплывающуюся грань между реальностью и бредом. Из-за собственного крика она не слышала ни шороха за спиной, ни торопливых шагов, до тех пор, пока чья-то холодная рука не зажала ей рот.

* * *

Все было как в тревожном сне. Подходя к двери Ники уже знал, что женщина не будет тут его дожидаться, а дверь окажется открытой. И, как бывает всегда в снах, он твердо верил в то, что предстоит сделать. Он опять собирался выжить.

Двинулся вперед, ступая так осторожно, что казалось, это только тень скользит по полу.

Слишком много вещей. Ники двигался среди этого хлама так, чтобы ненароком не свалить на пол какую-нибудь безделушку, коробку или просто кипу старых газет.

Вдруг настороженно замер, слегка пригнувшись.

Прямо перед ним возникли две фигуры. Ники обошел наряженный в черный костюм манекен и остановился перед другим, в уродливой маске. Осторожно втянул ноздрями воздух. Он стал похож на хищного зверя, не хватало только хвоста со слегка подрагивающим кончиком.

Резиновая маска, придуманная, чтобы смешить, казалось, застыла в мучительной гримасе. Ники медленно протянул к ней руку. Он был весь в напряжении, как струна перед тем, как лопнуть. Он почувствовал запах крови.

Еще мгновение — и он сорвал бы маску с человека, закутанного по самый подбородок в пыльную тряпку, служившую когда-то занавесом в кукольном театре. Но для этого у него уже не оставалось времени…

Так пронзительно кричать могут только женщины. Голос словно сверлил барабанные перепонки. Ники потребовалось несколько секунд, чтобы добежать до того места, откуда исходил звук. И за все это время он думал только об одном — лишь бы она заткнулась.

Часть III

ЗОНА РАЯ

Николай смотрел на ночное небо. Звезды казались такими близкими, как бывает только в августе на юге. Протяни руку, и она прорвется сквозь тысячи световых лет, как лев в цирке, когда прыгает через обтянутый пергаментом обруч, который держит в руке дрессировщик.

А кто дрессировщик?

— А дальше есть затерянная страна, — сообщил вкрадчивый голос.

Николай чуть переместил взгляд. Голос принадлежал маленькому человечку с девчачьими чертами лица и крылышками за спиной, как у бабочки «Павлиний глаз».

— Расскажи мне про эту страну. Интересно.

— Начинается она у отрогов гор, вершины которых настолько высоки, что просто теряются в небесной синеве. К твоему сведению, небо в «другой стране» всегда безоблачное, но, правда, есть места, где круглосуточно льет дождь.

— Для разнообразия, да?

— Нет, это для тех, кто в прошлой жизни сетовал на судьбу, сам себя жалел. Еще в этом районе еще дует вечно пронизывающий ветер, да и местность, вынужден признать, довольно топкая. Но это дальше, на север.

— Таким образом наказывают плакс?

— Разве это наказание? — пожал плечами с крылышками крепыш. — Просто климат.

Между прочим, отличная рыбалка. И всегда на удочку попадается рыба не меньше килограмма. Очень трудно такую выудить, учитывая, что в ходу только крючки самого маленького размера.

— Стоит, пожалуй, посетовать на судьбу. Я люблю порыбачить. Вот только никак не соберусь…

— Ты не представляешь, сколько там мест не хуже. Начнем с гор. Сверху текут ручьи, они превращаются в бурные пенящиеся потоки. Из этих потоков и появляются те, кто впервые прибыл в этот край. Голыми, чистыми и прекрасными. И они сразу видят у подножья отрогов огромный замок. Просто колоссальный, тебе трудно даже представить, на Земле нет таких величественных сооружений. Он сложен из глыб белого мрамора, из тех самых, которые использовали древние греки, чтобы вытесать свои скульптуры. А внизу, у стен, раскинулся город. Город номер Раз.

— Мне предстоит жить в этом городе? Какой он, расскажи?

— Только представь, и сам его увидишь. Там есть все. И роскошные рестораны, и грязные харчевни, где вместо ужина запросто пырнут ножом в бок. Хотя знаю одну подобную забегаловку, где можно отведать просто божественные жареные колбаски с чесноком, так что риск того стоит. Есть там и «Миланская опера», и бои гладиаторов, и драки женщин в грязи. Можно остановиться в отеле, где прямо в постель подают кофе и пирожные эклеры, а можно на постоялом дворе, уж там если и не намнут бока соседи, то насекомые наверняка искусают. Но в этом городе ты долго не задержишься.

— Это еще почему? Мне бы там понравилось. Я люблю, когда существует выбор.

— Город — как бы перевалочный пункт. Там определяют каждому, где поселиться.

— Вроде, лагерь переселенцев?

— Вроде. Существуют еще мириады городов, деревень, хуторов, замков, таборов, крепостей, а то и просто хижин. Где-то по широким проспектам мчатся автомобили, где-то ночью обыватели бывают разбужены звоном подков по брусчатой мостовой, которые высек конь под проскакавшим рыцарем, а где-то рабы носят хозяев на носилках.

— Мне бы понравилось быть тем самым ночным рыцарем.

— Смотри, не окажись рабом, который несет носилки.

— С какой стати?

— С такой, — аргументировано ответил коротышка и тут же поспешно добавил, — Шучу. Никто, кроме тебя самого, не знает, где ты окажешься.

— Я бы предпочел горную местность, что-то вроде австрийских или швейцарских Альп.

— А там есть еще дремучие леса, где человек, как зверь, зависит только от острия своего ножа и тугой тетивы. Есть пустыня, где мужчины закрывают лицо повязкой от горячего сухого ветра под названием самум, а женщины тоже закрывают, потому что настолько прекрасны, что если бы не паранджа, никто не устоит, чтобы не поцеловать их…

Кто-то лизнул горячим языком Николая в губы.

— Подожди, не исчезай, — крикнул Николай, заметив, что альв с крылышками становится как бы прозрачным. — Мне столько еще надо у тебя порасспросить!

Псина деловито вылизывала Николаю лицо. Из пасти у нее пахло свежесъеденной рыбой.

— Надо же? — услышал он удивленный возглас. — Откуда он здесь взялся?

И над Николаем склонились два лица. Включая собачье.

ЛОЖНЫЙ ЗАЯЦ (Блюдо, вроде как большая зраза)

— Тебе бы надо где-нибудь спрятаться на время, — задумчиво произнес Ники, барабаня пальцами по рулю. — Для этого есть две причины…

— Первую я знаю, — Маша невесело усмехнулась. — А вторая?

— Тебя станут искать. Наверняка, когда обнаружат труп Колобка, сопоставят, что ты была последней, кто его видел живым. Вернее, одной из последних.

— Ну и что? У него за день бывает по несколько моделей.

— Но не у всех у них предварительно убивают подругу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Представь себя на месте того, кто расследует… Вы что-то не поделили с подругой. Ты ее убила. Колобок об этом знал лишнее, ты убила и его. Нет, пойми, это только версия, но когда за два-три дня убивают людей из одного круга, и во всех случаях общим связующим звеном является один и тот же человек… Пойми, я просто прогнозирую, какой ход мыслей может быть у…

— И что же мы не поделили? — очень тихо спросила Маша.

— Мало ли? Карьеру — она ведь была удачливее тебя, хоть вы и похожи…

Любовника… Нет, я-то тут не при чем, — спохватился он. — Но следователю может и такое прийти в голову. Или, скажем, одна из вас узнала про другую что-то такое…

— Хватит! — рявкнула Маша.

— Это не я говорю, — напомнил Ники. — Это моими устами…

— Я скроюсь. Я согласна, я скроюсь.

— Где?

— А вот этого тебе знать не стоит. Отвези просто на Савеловский вокзал.

— Ты мне не доверяешь?

— Нет, доверяю — сказала она с какой-то нежностью. — Я боюсь, что скоро начну тебя подозревать.

* * *

— Никогда не представляла, что мужики бывают такими тяжелыми, — Маша была готова плакать. — И откуда ты взялся на мою голову?!

— Тут где-то был маленький, с крылышками, — Николай пытался ее оттолкнуть. — Ты его спугнула. Мы разговор еще не закончили.

— Угомонись, — она снова, пятясь, потащила его волоком по мокрой траве, — Если ты всю ночь проваляешься здесь, наверняка заработаешь воспаление легких. Уже роса выпала.

Черная, с подпалинами цвета красного дерева собаченция бегала вокруг них, смущенная, что ничем не может помочь.

— С такими цветными крылышками, — жалобно причитал Николай. — И с остроконечной шляпой на голове.

— Ясное дело, на голове, — Маша одной рукой смахнула со лба прилипшую челку. — Где же ей еще быть, шляпе-то?

Теперь оставалось преодолеть самое трудное — ступеньки. Целых пять ступенек.

— Может, попробуешь встать? — безнадежным голосом предложила она.

— Две тысячи восемь бойцов Ты поведешь за собой Когда корабль мертвецов Выбросит на берег прибой…

Затянул вдруг Николай песню с непонятно откуда взявшимися словами, но звучавшую в его исполнении довольно свирепо. Собака залаяла, подпрыгивая передними ногами.

— Я так и знала, — вздохнула Маша, и, схватив его за шиворот, стала втаскивать дальше на ступеньки.

Николай не сопротивлялся, но и ни коим образом ей не помогал, причем сохранял при этим выражение лица достаточно гордое и независимое.

— Наконец-то, — Маша отпустила воротник, и Николай блаженно растянулся на полу ярко освещенной террасы. Собака снова принялась его вылизывать, целясь прямо в губы.

— Муся, отвали, — прикрикнула на нее Маша. — Еще глистов подцепишь.

Николай открыл глаза и с укоризной посмотрел на девушку.

— Где ты так надрался, а? — поинтересовалась она. — И как ты меня разыскал?

— Маленький, в шляпе, — пробормотал он. — С крылышками. Он очень стеснительный, не выносит посторонних. Знаешь, звуки имеют цвет, — сообщил, прислушиваясь к телевизору в комнате. Может быть даже — вкус. Вот эта музыка — солененькая.

— Да ты… — проверяя возникшее подозрение, Маша склонилась над ним и, стянув пиджак с одного плеча, расстегнула рукав рубашки. — Ты же наширялся до кончиков ногтей!

— Есть еще сладкая, горькая, кислая музыка, — продолжал Николай. — Но я предпочитаю солененькую.

— Это у тебя просто собачьи слюни на губах, — цинично заметила Маша.

— Десять негритят пошли купаться в море, — вдруг сообщил Николай. — И ни один из них не умел плавать.

— Не продолжай, я знаю эту историю.

— Они вообще-то очень живучие, — продолжал он странно изменившимся голосом, Маше даже показалось, что это говорит совсем другой человек. — Мы приехали в деревушку Каско дель Бурро, когда солнце зацепилось за верхушки деревьев. Еще немного — и наступит полная темнота. В темноте надо оставаться на открытом пространстве, а где его там было взять, если на десятки километров вокруг одни орхидеи и скорпионы. Женщины умирали молча, а мужчины молили о пощаде. Ведь должно быть наоборот? Самыми стойкими оказались дети. Я просто инструктор, мое дело наблюдать… Это была чужая война. Я мог положить всех в спину из «маннлихера», когда они рубили им смуглые шеи и вспарывали впалые животы. Почему я этого не сделал? Гореть мне теперь в аду, пусть мне гореть теперь в аду… Я никогда не увижу прекрасный город, где золотые шпили сторожевых башен оставляют след в облаках…

Речь его становилась все бессмысленней, лицо побледнело, и на коже выступили огромные капли пота, как смола на свежесрубленном сосновом пеньке.

Потом тело начали корчить судороги.

— Я не могу тебе помочь! — в истерике крикнула Маша.

Собака смотрела на них огромными карими полными ужаса глазами.

СОВА ВОВСЕ НЕ ТО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ НОЧЬЮ

Маша сидела на нем верхом и лупила по щекам.

— Не засыпай, слышишь! — кричала она Николаю, — Не отключайся.

— Х-холодно, — проговорил он сквозь стучавшие зубы. — Прекрати. Больно.

— Это мне больно, — она снова врезала по щеке, заметив, что он закрывает глаза.

— Прямо как ладонь ошпарила.

— Прекрати, — наконец, он поймал ее руку, занесенную для очередной пощечины. — И вообще, слезь с меня. Ты тяжелая.

— Наконец-то, — Маша вздохнула. — Сможешь сам встать и перебраться на диван?

— Попробую.

— На твоем месте я бы больше не экспериментировала с дозой. Еще немного, и ты мог бы — тю-тю, — она помахала рукой, словно прощаясь.

— Мужики, которые этим угостили, не спрашивали моего мнения.

— Хочешь сказать, кто-то накачал тебя наркотиками? Зачем?

— Да слезь ты с меня!

— Первый мужчина, который меня об этом сам попросил, — она нашла в себе силы засмеяться. — Рассказывай, что с тобой случилось? У тебя сердце как, ничего?

Чашку крепкого кофе выдержит?

— Какие-то люди — не видел их лиц… Сначала прижигали кожу, а потом решили попробовать наркотики, чтобы развязать язык.

— Тебя пытали? — глаза у Маши округлились.

— Расстегни рубашку, — попросил он.

— Боже мой, — Маша отшатнулась, увидев следы ожогов. — Надо чем-то смазать…

— Мне холодно, — жалобно простонал Николай.

Его и в самом деле била крупная дрожь.

— Но… — Маша стащила с дивана покрывало и набросила сверху.

— Холодно, — простонал Николай.

Лицо его приобретало синеватый оттенок.

— Сейчас, — она бросилась вглубь коттеджа и вернулась с одеялом и подушкой. Все это она навалила сверху на Николая, но его трясло так, что позвякивали друг о друга бокалы в серванте.

— Не знаю, не знаю, что делать, — Маша металась по даче. — где-то должен быть обогреватель…

— Есть одно верное средство, — вдруг сообщил Николай из под груды наваленных на него теплых вещей. — Если человек не может согреться сам… Любая медсестра знает этот способ…

— Но я же не медсестра, — Маша растеряно остановилась посреди комнаты.

— Чисто в медицинских целях, — глухо сообщил Николай. — Вроде тех пощечин, которые ты мне влепила.

— Тогда… я выключу свет, — она почувствовала, что теперь уже сама стучит зубами. — Но ты все равно закрой глаза.

Второпях она стянула узкие джинсы, потому что ей показалось, что они будут только мешать. Хоть и в темноте, высунув из-под одеяла голову, Николай разглядел, что нижнего белья под брюками не оказалось. Он мог бы предложить ей носить значок с надписью:

«МЕЖДУ МНОЙ И МОИМИ ДЖИНСАМИ НИЧЕГО ЛИЧНОГО»

Маша отбросила одежду в сторону и направилась, осторожно ступая босыми ступнями по крашеным доскам пола, к мужчине, и опустилась рядом с ним на колени.

— Что я делаю, а? — пробормотала она и тут же почувствовала, как горячая твердая ладонь сжала ее бедро.

— Так мы не договаривались, — слабо запротестовала.

Руки принялись гладить ее, казалось, это был целый десяток рук. С внешней поверхности бедра ладони переместились внутрь, она почувствовала, и вот уже пришлось собрать всю волю, чтобы не застонать от возбуждения. Она продолжала сидеть на коленях, чуть откинувшись назад и опираясь на руки. Она чувствовала себя сфинксом с телом зверя и женщины одновременно.

Мужчина на мгновение оставил ее в покое и быстро разделся сам. Потом снова приблизился и нежно провел пальцем по рубчику, оставленном на животе ремнем джинсов.

Теперь он сидел напротив нее, практически в такой же позе, только если Маша опиралась позади ладонями об пол, его руки были заняты ее телом.

— Это безумие, — прошептала она. — Наконец-то догадалась, — ответил он изменившимся голосом.

Обхватив ее за плечи, он притянул к себе, и Маша обвила руками его шею. В лунном свете, пробивавшимся сквозь стеклышки террасы, их тела, одно гибкое, женственное, словно древний сосуд-амфора, другое — мускулистое, покрытое шрамами — вдруг стали похожи на сцепившихся в смертельной схватке хищных зверей.

Маша удивилась, какими нежными и одновременно торопливым он оказался.

— Нет! — вдруг крикнула она, оттолкнув партнера. — Я не могу.

Лицо у Николая стало как у обиженного ребенка.

— Пойми, — она обеими руками притянула голову мужчины к себе, и, хотя кроме них двоих никого не было, начала шептать ему на ухо, касаясь горячими губами.

— Ни фига себе, — сказал Николай громко. — Этого, пожалуй, никто не предвидел. А уж Ники — тем более.

— Мне двадцать лет, — сказала Маша громко. — И я хочу ребенка. Инстинкт? А мне — наплевать.

— А если бы раньше ты познакомилась со мной, а не с Ники? — спросил Николай.

— Чего об этом говорить? — Маша пожала голыми плечами. — Тем более, вы одного поля ягодки.

— Ну, ягодка у нас ты, — Николай делано засмеялся.

— Еще какая, — она улыбнулась в ответ. — Не злись на меня, ладно? Так получилось.

— Я не могу на тебя злиться. Ты мне нравишься. А я тебе?

— Да, — твердо ответила она и отвернулась, чтобы не видеть в это мгновение его лицо, потому что хоть электрический свет и был погашен, но даже отражения Луны казалось чересчур. — И учти, ты заставил меня ответить на этот вопрос.

— У меня такое ощущение, — вздохнул Николай, — что в этой жизни кто-то живет вместо меня.

Маша продолжала обнимать его, когда он, согревшись, уже уснул, свернувшись калачиком. Потом она выбралась из под одеял и, перешагнув через смущенную собаку, отправилась в летний душ.

Там она долго плескалась, что-то напевая.

* * *

— Что это?

Спавшая до этого на полу собака в темноте подняла голову.

Маша заметила это и затаила дыхание, чтобы ничего не мешало прислушиваться.

Наконец, и до нее дошло.

Кто-то стоял под самым окном.

Человек старался вести себя как можно тише, только один раз под подошвами ботинок скрипнул песок.

Николай остался там, на террасе. Между ними — две двери. Собака — рядом. Но она только называется ротвейлером, а по сути — взбаломошное существо, в жизни ни на кого не покусившееся.

А человек в темноте стоит прямо под открытым настежь окном. Если бы не занавеска, она разглядела бы его макушку.

Николай наплел, что его похитили какие-то люди. Может, это как раз один из тех самых бандитов? Но с какой же целью они привезли Николая сюда? И какое место она, Маша, занимает в их злодейской комбинации?

Кто там стоит? Случайный прохожий? Бандит? Маньяк? А может, Николай вовсе не спит сейчас на террасе, это он затаился там, под окном?

Маша толком ничего не знает об этом парне. Он — странный. То, вроде, какой-то полудурок, то, кажется совсем не тем, за кого себя выдает. А если и вправду он замешан в каком-то убийстве?..

Стоп.

С какой стати его кто-то похитил, а потом отпустил, и не где-нибудь, а бросил прямо на ее дачном участке? Учитывая — о том, что Маша здесь, не знал никто?

Значит, ее проследили.

Маша чувствовала, как от страха мерзнет и потеет одновременно под тоненьким одеялом. Особенно пальцы на ногах, они казались онемевшими.

Человек за окном никак себя не обнаруживал.

А что, если завтра найдут уже мертвое тело, которое прежде называлось Марией?

Как будет выглядеть место преступления? Дверь не взломана, более того, она сама затащила Николая внутрь. Собака? Да после того, что произошло, Муська считает его за своего! И как любой ротвейлер, это у них в крови, настолько доверяет своим, насколько же подозрительно относится к незнакомым. Теперь, чтобы Николай не стал бы делать, она разве что забьется под стол…

И тогда уже следователю придется ломать голову, вычислять, кто из близких людей сделал это.

Убийца втерся к ней в доверие, проник в дом и убьет ее также, как сделал это с другими…

— Нет! — закричала Маша, вскакивая с кровати.

Собака залаяла.

Маша подскочила к окну и потянулась к занавеске, готовая вцепиться в лицо врагу тонкими пальцами с остро отточенными маникюршей коготками.

Она даже представила, как в этот момент ногти начнут ломаться, и вишневый лак соберется мелкими морщинками в местах сгибов.

— Нет! — заорала она совершенно истерично, отдернув занавеску и… увидела Ники.

Дальше Маша упала в обморок.

УЧАСТЬ ХИТРЕЦА

Николай сидел на диване, рядом с ним по-хозяйски расположилась псина, и он почесывал ее между ушей. Глаза у собаки были с поволокой от наслаждения.

— Я в ярости, я в бешенстве! — Маша стояла посреди террасы. — Ники, ты напугал меня до смерти.

— Я просто решил проверить, все ли у тебя в порядке, — просто ответил Ники.

— Но как ты меня нашел? Мы же расстались на вокзале.

— Я поехал в соседнем вагоне. Проследить за тобой было все равно, что отобрать соску у младенца, — снисходительно пояснил он. — Не знал, что у тебя есть дача.

Ты — богатая невеста.

— Нет… — немного смутилась она. — Эта дача… В общем мужик, который жил в нашей квартире, то есть, в чьей квартире я сейчас живу, — поправилась она, — оставил ключи от дачи. Я случайно в ящике обнаружила. Там же и документы на землю, все как полагается, и адрес указан. Раз адрес я знаю, и ключи есть, то почему бы не воспользоваться? В чрезвычайной ситуации. А вчера как раз такая ситуация…

— А не кажется ли тебе странным, что кто-то оставил в полное распоряжение и квартиру с полной мебелировкой, и дачу…

— Среди мужиков встречаются довольно широкие натуры, — с вызовом сообщила она. — Хотя и редко…

— А за год, который вы с Катей там жили, хозяин ни разу не объявился, ведь так?

— За всем этим кроется какая-то тайна, — громко прошептал Николай, сонно хлопая ресницами. — Может быть даже — любовная интрижка.

ИНТРИЖКА, КАК ОТРЫЖКА. СТЫДНО, НО ОБЛЕГЧАЕТ

Глубокомысленно предположил Николай.

— Я бы с удовольствием дал ему в челюсть, — раздраженно признался Ники. — Чтобы не лез со своими комментариями.

— Мене? А за шо? — Николай даже чуть подался вперед, ожидая ответа.

— Было бы за что, вообще убил, — попытался отшутиться он.

— Может и есть, — Николай продолжал строить глупую физиономию. — Красивая, обольстительная женщина, за которой, вы, кстати, приударяете, оказывается в уединении с мало знакомым мужчиной, то есть со мной, — Николай смотрел на собеседника с каким-то детским удивлением. — И вы даже ухом не повели, когда узнали. И принялись выяснять, кому принадлежит недвижимость. А вот кому принадлежала движимость этой ночью, не удосужились спросить.

Маша пожалела, что врезала ему так мало оплеух, когда приводила ночью в чувство.

— Хочешь сказать, я должен воспринимать тебя как соперника? — Ники чуть поднял левую бровь. — Ну что ж, — он повернулся к Маше, картинно нахмурился и произнес хорошо поставленным голосом. — Как себя вел этой ночью наш зайчонок, наш братец Зуй.

— Я братец Вуй, то есть Волк, и очень голодный, — потупившись, сообщил Николай.

— Я с ума сойду, — Маша схватилась руками за голову. — Уже целых два идиота!

— А где же в это время находился братец Хомяк? — продолжал Ники, не обращая на нее внимания, — В норке под ракитовым кустом?

— Замолчите!

Мужчины посмотрели на нее, словно только что заметили.

— Мне кажется, я нахожусь в компании двух идиотов. Двух идиотов-близнецов, — уточнила Маша. — И у меня такое ощущение, что в этом есть какая-то моя заслуга.

Как будто это была я, кто не сделала вовремя аборт.

— Вся жизнь мужчины зависит от женщины. Вернее, от определенной ее части, — прозвучало бы довольно пошло, если бы Николай не произносил это с таким серьезно-сосредоточенным выражением лица.

— В этом нет ничего удивительного, — поучительным голосом пояснил ему Ники. — Один слепой гомер по фамилии Грек, или, может, наоборот, описал подобный случай.

Церцера, например, превращала мужчин в свиней. То же самое проделывают сегодня миллиард ее наследниц.

— Ты забыл добавить, что с Одиссеем этот номер не прошел. Хотя я сейчас ничего не имею против свиной отбивной. И Одиссей был бы в этом со мной солидарен.

— Улисс, как называли его впоследствии…

— Или иначе, Хитрец…

— Хитрец вернулся домой и увидел, что его жена спит с кем попало…

— Во всяком случае, так об этом судачили люди. А может, у всех тех проходимцев были серьезные намерения?..

— Но женихи сожрали все его запасы и еще перебили гору посуды. Вот этого уже простить нельзя.

— Несомненно, это подлинное свинство. И поэтому он перестрелял всех.

— А после взвалил на плечо лопату и был таков.

— Не лопату, а весло.

— Вот и я думаю, при чем здесь лопата?

— Чисто древнегреческая шутка.

— Но только собака, заметь, только собака, — Ники театрально протянул вперед руку, — узнала Одиссея, когда он вернулся домой в лохмотьях нищего. Только собака…

— Для этого и нужны собаки, — согласился Николай. — Чтобы узнавать. И чтобы их щекотали за ухом, — он ласково потрепал псину, и она, вздохнув, положила голову ему на колени. — У каждого есть своя собака. Человек может даже об этом не подозревать, но собака есть. Только она — самый надежный свидетель, что ты существовал. В натуре. Ведь и паспорт не всюду за собой протащишь, да и внешность подвержена определенным изменениям. Я подозреваю, что и после смерти первой тебя встречает твоя собака. Надо же, чтобы кто-нибудь тебя признал? И, учти, только собака пойдет рядом с тобой ничего не спрашивая взамен, в ад или похуже, короче, куда бы тебе ни было уготовано. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого любит. Поэтому не надо говорить — откинул копыта, или — сыграл в ящик. Надо — он встретился со своей собакой.

ДАВАЙТЕ РАЗБЕРЕМСЯ

— Давайте разберемся, — предложил Ники. — Иначе мы скоро все спятим. Или опять кого-то убьют. Надо выяснить, где правда, а где — ложь.

— Что-то вроде игры в правдивые ответы?

— Что-то вроде.

— Кто — первый? — спросил Николай.

— Бросим монетку?

— Ага.

— Вот, смотри, — Ники полез в карман и достал пятак еще советских времен. — Если «орел» — начинаю я.

— Ясное дело.

Ники подбросил монетку, поймал в кулак и, разжав ладонь, показал:

— «Орел».

— Классная работа, — согласился Николай. — Главное, что не заметно, где две монеты срастили в одну. А «орел» получился с обоих сторон.

— Ношу на счастье, — ухмыльнулся Ники. — Твоя очередь.

— Люди, которые меня пытали, говорили о каком-то чемодане, набитом баксами, который чей-то сынок вез в Цюрих. А потом пропал вместе с деньгами.

— Чей-то сынок?

— Может, «Сынок» — это кличка? — предположила Маша. — Но уже лучше, раз в деле замешаны мафия и деньги. Значит, это не маньяк, который убивает кого в голову придет.

— И эти люди подозревают, что одновременно с Сынком в Цюрих прилетел его двойник. Он-то, двойник, и забрал чемодан из отеля, или где тот его оставил.

— Оригинально, — заметил Ники.

— Еще как! Поэтому, и — «Шоу двойников»! Кому проще всего подыскать двойника — людям, которые профессионально этим занимаются.

— Значит — продюсерша, Алена? — спросила Маша. — Она ведь подыскивала двойников для этого «Шоу».

— Нет, — покачал головой Николай. — Тогда получается, что она сама себя убила, чтобы ликвидировать свидетеля, а это по меньшей мере странно.

— Но кто же, если не она? — растеряно сказала Маша.

— Двойник! — вдруг выпалил Ники. — Все просто, — он вскочил с дивана и в возбуждении прошелся по террасе. — Двойник этого, как его, Сынка забирает чемодан с деньгами. Но отдавать не хочет. И если всю комбинацию знала помреж, двойнику просто необходимо ее убрать.

— Чтобы задумать комбинацию, надо знать, что Сынок повезет деньги, — предположил Николай. — А она знала?

— Не исключено, — Ники несколько смущенно пожал плечами. — Случайно. Вдруг.

— Вдруг бывает только пук, — со знанием дела сообщил Николай.

— Тут мы будем гадать на кофейной гуще, — вмешалась Маша.

— О чемодане с деньгами мог знать еще один человек, а может — еще десять.

— Включая Сынка, — подсказал Николай. — Он-то наверняка знал, что везет.

— Но зачем ему понадобился двойник?

— Чтобы убить, — Николай подмигнул обоим собеседникам по очереди.

— Что за глупая идея?

— А вдруг он решил сам украсть деньги, но знал — его станут искать и рано или поздно его найдут. Как нельзя кстати оставить где-нибудь труп, похожий на себя.

— Значит, Сынок? — спросила Маша.

— Как один из возможных подозреваемых.

— Но и Сынка мы разыскать не в состоянии.

— Не скажи, — Николай покачал головой. — Как раз его разыскать можно.

— Каким образом?

— Для этого придется, наконец, честно ответить на один вопрос. Кидай монетку, теперь ее очередь.

— Он женщины нельзя требовать честных ответов, — кокетливо сказала Маша. — Это нетактично.

— Парни, что меня схватили на выходе из твоей квартиры, были уверены, что заполучили Сынка. Потому что, по их сведениям, он должен был там находиться, по этому адресу, то есть. Со временем, правда, не сказать, что для меня это время прошло приятно и полезно, — уточнил он, — но они поняли свое заблуждение… и привезли меня сюда, на дачу, которая, заметь, принадлежит одному и тому же человеку, что и квартира.

— Куда ты клонишь? — тихо спросила Маша.

— Я клоню туда, что владелец и той, и другой недвижимости — Сынок. И человеку в белых брюках известны его адреса.

— Но…

Она чуть откашлялась:

— С какой стати?

— А сыщик иногда говорит толковые вещи, — Ники покачал головой. — Похоже, тот, кто его нанял, не так уж и ошибся в выборе. Я начинаю верить в успех.

— Я расскажу, откуда у нас появилась эта квартира, — Маша избегала смотреть на собеседников. — Но… Но только после завтрака. Мне надо с мыслями собраться.

— О, у нас будет завтрак? — обрадовался Николай. — А то у меня уже задница с голодухи трусы жевать начала.

— Ты, кажется, говорила, что прекрасно готовишь, — напомнил Ники, — когда заманивала этого парня в телохранители?

— О, сегодня я превзойду саму себя.

И она предложила им кофе, яйца всмятку и белый хлеб с маслом, посыпанный сверху толченым перцем.

СОВРЕМЕННЫЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ

— Можете верить, можете — нет, — начала Маша. — Но квартира ко всей этой истории не имеет ни малейшего отношения. Ключи от нее Кате дал один солидный бизнесмен. А она предложила мне пожить вместе, чтобы одной не скучно. Или не страшно, — задумчиво добавила она.

— Насколько солидный? — вставил Николай.

— Он финансировал различные проекты, в которых и я, и Катя участвовали.

— И «Шоу двойников» — тоже?

— И «Шоу». Но ни к какому Сынку, и тем более стриптизеру, который покалечился, этот бизнесмен не имеет отношения. Его даже не было в то время в Швейцарии.

— Ничего не значит, — Ники покачал головой. — Он мог знать, что Сынок везет деньги, и поэтому захотел, чтобы в «Шоу» участвовал двойник…

— А двойника подбирала помреж. За это ее и убили, — подсказал Николай.

— С тобой хорошо дерьмо кушать, — разозлился Ники, — все время вперед забегаешь.

— Молчу, молчу, — Николай поднял вверх руки, словно собираясь сдаваться.

— Дальше все выглядит просто — в какой-то момент двойник подменил Сынка. И завладел деньгами.

— И вещами тоже! В том числе и ключами от квартиры и документами. Молчу, молчу, — вспомнил Николай, встретившись со взглядом Ники.

— Невероятная история, — продолжала Маша. — Ну, допустим. кто-то убил помощницу режиссера, так как она могла догадываться про этот фокус с двойниками. Но зачем он убил оператора? И Катю? И не в обиду будет сказано, но такого профессионала, — ядовито произнесла она, — как наш сыщик, не то что мафия, общество защиты канареек от кошек, и то не наймет. А вот он жив, его никто не убивал.

— Уф, — вздохнул Ники, выслушав.

— Насчет оператора и девушки из кабаре могу объяснить. — доверчиво сообщил Николай. — И за себя тоже отвечу. Нет, лучше я начну с того, кто меня нанял. Как бы там ни было, но Сынка не замочили. Теперь я в этом уверен. Во всякой, самой продуманной операции встречаются проколы. Остался он жив, вот и все. Ну что тут поделаешь, — Николай развел руками. — А раз живой, самый резон разобраться, кто его подставил. Но не самому же — вот и нанял меня. Одновременно, уж не знаю, каким образом, дал знать людям, чьи деньги он вез, что имела место «подстава». В том смысле, что двойник.

— Сынок должен быть похож на того самого двойника, которого я видела на видеокассете? — уточнила Маша. — Той самой кассете, которую похитил человек без лица…

— Не без лица, а с чулком на голове, — поправил Ники.

— Не в этом дело, — отмахнулась Маша. — У Кати, на животе, в том эпизоде — шрам от аппендицита.

— Ну и что? — как-то хором спросили мужчины. — Это даже эротично, — добавил Николай.

— Катька попала в больницу с этим самым аппендицитом уже после того, как провалились съемки в Швейцарии.

Николай изумленно открыл рот, а Ники предположил:

— Можно допустить, что тот, кто придумал комбинацию с двойником, решил срочно доснять недостающие эпизоды в «Шоу», где играл бы совсем другой человек, а не злополучный двойник? Не двойник Сынка, а кто-то на него совершенно непохожий. И эти кадры стали бы его оправданием. Мол, не было никакого двойника, а наш актер вовсе не похож на вашего Сынка! — закончил Ники.

— И этого беднягу, что снялся вместе с Катей, наверняка убили первым, просто мы об этом не знаем. А меня уже тошнит от трупов, — Маша на самом деле выглядела так, что ее сейчас вырвет.

— Он — жив. Может быть всех нас переживет, — уверено сказал Николай.

— Почему ты так решил?

— Он — единственное доказательство, я же сказал. Вот только доказательство чего?

Поставим себя на место преступника, хитреца, который решил обмануть хозяина денег…

— Мне и на моем месте выше крыши, — заметила Маша.

— Ему надо оправдаться перед хозяином. Вот, говорит он хозяину, вот — наше «Шоу». Тут есть двойники разных знаменитых людей, но никто не похож на вашего Сынка. А этот? — спрашивает хозяин и тыкает пальцем в партнера, которого доснимали позже.

Но, заметьте, хозяин не знает, что позже, он только догадывается, что этот ни на кого не похож из знаменитых. Потенциальный двойник Сынка. Но и на Сынка не похож. Головоломка. «Ах, этот! — восклицает наш преступник. — Можете с ним поговорить. Сам все расскажет. И как в Цюрих летал, и как снимался». Занавес.

Хитрец вне подозрений. Он сговорился с этим псевдодвойником, он сговорился только с ним одним, и тот подтвердит, будто бы участвовал в вашем гребаном шоу на фоне Швейцарских Альп. А потом, когда дело будет закрыто, хитрец уберет и его.

— Я готова тебя расцеловать, — призналась Маша. — Мне нравится, когда так рассудительно говорят. Осталось только найти этого «псевдо», и выколотить из него правду. Мальчики, вы умеете выколачивать правду?

— У-у-у… — грозно сообщил Николай.

— Осталось — найти, — угрюмо заметил Ники.

— Что мы знаем про него? — уточнила Маша.

— Ничего. На сей раз — ничего.

— Ошибаешься, — возразил Ники. — Мы знаем, как его зовут.

— Откуда?

— Как звали актера, который должен был сниматься в Шоу? Того самого, двойника Сынка?

— А… Мне помреж назвала его сценический псевдоним — «Мистер Бронежилет»… А вот по паспорту — не знаю.

— Так вот и парня, которого нам надо найти, зовут также. И на сцене, и по паспорту.

— А почему их должны обзывать одинаково?

— А как иначе доказать, что этот парень якобы летал вместе во всеми в Швейцарию…

— Ну, конечно! Документы на оформление виз, список группы и все такое прочее! — Маша захлопала в ладоши. — У «псевдодвойника» должны быть те же самые документы, что и у настоящего двойника! И тогда комар носа…

— Думаю, среди стриптизеров Москвы не так уж много найдется «Мистеров Бронежилетов», так что искать долго не придется… — задумчиво произнес Николай.

— В Москву, в Москву, — подхватила Маша. — Возвращаемся. Я поеду вместе с вами.

— А собаку, что бросим здесь? — уточнил Николай. — Кстати, откуда она взялась?

Кто ее кормит?

— Соседская, наверное, приблудилась, — Маша небрежно махнула рукой.

— Тогда надо вернуть ее соседям, — серьезно сказал Николай. — Может, они ее ищут. Я отведу, — предложил он.

— Любопытно, — как бы себе под нос пробормотал Ники, когда Николай вместе с собакой вышел. — А откуда он знает, к каким именно соседям надо отвести пса?

— Я и сама понятия не имею, чья это псина. Но ты не знаешь собак, — снисходительно заметила Маша, — Собаки сами дорогу покажут.

ВАЛЬС ВСЛЕПУЮ

— Надо разобраться с твоим похищением, — решил Ники, как только они проехали пост милиции у кольцевой дороги. — Потому что если с твоим похищением — липа, то и…

— Какая там липа, — возмутился Николай. — Чистое эбеновое дерево. Эбеновое, с «Э» начинается, — уточнил он. — Стоит мне завязать глаза, и я всю дорогу рассказу. Все равно как вальс танцевать.

* * *

— Значит, отсюда, да? — с сомнением переспросил Ники.

Они стояли возле киоска, где давеча Николай покупал пиво..

— Именно.

— А машина?

— Машина стояла вон там.

— Ты уверен, что сможешь вслепую вспомнить дорогу? — попробовать-то не мешает, верно?

На заднем сиденьи Николай закрыл глаза и принялся командовать:

— Особенно не лихачь, мужик, похитивший меня, не хотел, чтобы его остановили.

Вот так, да. Сейчас должен быть светофор, верно?

— Мы успеваем, проскакиваем на зеленый, — заметил Ники.

— Все равно постарайся остановиться, а то я собьюсь со счета.

— Меня принимают за идиота и все сигналят сзади.

— Потерпи… А теперь… Мы ведь поворачиваем на набережную, верно?

— Угадал.

Николай открыл глаза.

— Дальше спокойно чешем до Котельнической, до высотки, и поворачиваем обратно.

— Не верю, что из этой затеи что-нибудь получится, — пробормотала Маша.

— А если получится? — весело возразил Николай. — Тогда мы сможем найти их логово.

Слово «логово» он произнес очень веско.

— Куда дальше? — спросил Ники, когда они развернулись и остановились перед светофором у моста, ожидая «стрелку».

— Для чистоты эксперимента не мешало бы мне завязать глаза, — предложил Николай.

— Возьми, — Ники протянул ему тряпку, которую достал из-под сиденья, — я ей стекла протираю.

— А пахнет, почему-то, нашатырем.

— Входит в состав моющего средства.

— Направо и прямо, — приказал Николай, вслушиваясь в звуки и вспоминая ночную поездку…

* * *

— … Все, — он облегченно вздохнул. — Если я ничего не перепутал, мы в тот раз остановились именно здесь, — и поднял руку, чтобы сорвать с лица повязку.

— Какой-то обыкновенный дом, — разочарована сказала Маша.

— Еще табличка висит — «Охраняется государством», — разглядел Ники.

— Историческое сооружение, — подтвердила Маша. — Тебя никак не могли здесь пытать, Николаша.

— У нас в запасе остался еще парень, который снялся в кино вместо двойника, — бодрым голосом ответил Николай. — Уж он-то точно не охраняется государством.

— Как знать, как знать…

* * *

— Все актеры, с которыми мы когда-либо работали, занесены в компьютер, — импресарио, которая оказалась склонной к полноте женщиной, с опаской покосилась на монитор, в котором ввиде заставки плавали рыбки. — Вас интересует конкретный…

— Очень даже конкретный. «Мистер Бронежилет».

— Сейчас… — она произвела некоторые манипуляции с «мышкой» и сообщила:

— К сожалению на ближайшие две недели он занят. Будет работать в Праге…

— В ресторане? — наивно уточнил Николай.

— В Чехии. Через день — другой туда уезжает… Вряд ли он согласится выступить на вашей вечеринке.

— Что эта Чехия, медом намазана? — развязано поинтересовался Николай.

— Натурные съемки.

— У нас тоже с натурой все в порядке, — с пробудившейся национальной гордостью возразил Николай. — У нас, если посмотреть, одна натура и осталась.

— Подземелье средневекового замка! — вступилась импресарио, — Где у нас найти настоящее подземелье, да еще с полным набором орудий пыток?

— Сразу видно, вы в час пик в метро не ездили, — заметил Николай.

— Уф, — сказала секретарша. — Наверное, я не отделаюсь от вас, пока не подыщу замену этому «Бронежилету»?

— Никакой замены, — потребовал Николай. — И учтите, у меня полный карман всяких побасенок, — и для выразительности он пошевелил пальцами в кармане брюк. — Я сейчас начну их рассказывать и отниму у вас массу времени. Начнем со средневековых замков. Одна моя знакомая, — Николай поудобнее устроился в кресле, — ездила отдыхать. Замужняя, очень порядочная женщина, — пояснил он. — Романтический тур, замки Трансильвании, а в группе оказался тоже очень порядочный мужчина, ответственный работник, его даже по телевизору, говорят, показывали, не могу правда сказать, по какому телевизору. В общем, герой-любовник. И замки, замки вокруг, кастлы, импортно выражаясь, а тут и легенды всякие про любовь. Привидения так и шастают, вампир под окном гнездо свил. Романтика! Разве можно устоять в такой обстановке двум порядочным людям? — Николай сделал широкий жест и чуть было не сбил чашечку с кофе на пол, — Наступила роковая ночь… Повторяю, кругом средневековая романтика. Стук в дверь. — тут Николай к изумлению собеседницы даже постучал костяшками пальцев по столешнице. — Женщина открывает, трепеща… То ли от возбуждения, а, может, от холода, так как надела по этому случаю очень тонкое эротическое белье. На пороге — ОН. И знаете, почему она ему решительно не отдалась? — поинтересовался Николай будничным тоном, и, не ожидая ответа, продолжил. — Он пришел в галстуке, костюме и пластмассовых пляжных тапочках василькового цвета. Мол, ноги устали от экскурсий. Вот они, замки средневековые, до чего доводят! Вот если бы он в таких же тапочках зашел вечерком, в многоквартирном доме, соли попросить… Так что романтика — это еще та палка с двумя концами…

— Может, попробуйте договориться со стриптизером сами? — не выдержала импресарио, — и если ваше предложение окажется более заманчивым…

— Можете не сомневаться, — уверил ее он.

— Я дам адрес… Он выступает в клубе «Голубая устрица». Это — закрытое заведение, — она строго посмотрела на Николая, — И учтите, если договоритесь, все равно контракт подписываются только при моем участии.

— Само собой.

— Только попробуйте кинуть…

— Такую женщину, и попробовать? в смысле — кинуть? Здесь, — он почему-то похлопал себя по низу живота, — бьется сердце настоящего джентльмена. — …То тогда я засуну вам ваши васильковые тапочки — знаете куда? Фигурально выражаясь, — успокоила она.

ХИП-ХОП

— Господа, здесь закрытое заведение, — дорогу им перегородил охранник.

— У нас — гостевая карточка, — Ники достал из кармана свернутые в трубочку купюры и, отделив несколько, протянул их охраннику.

— Сожалею, — тот покосился на деньги, но не взял.

— У тебя все в порядке с мозгами, — грубовато спросил Николай. — Это ж такие деньжища!

— Даже если я вас пропущу, — охранник продолжал смотреть на деньги, — Внутри вас все равно вычислят, а у меня будут неприятности.

— А что в нас не такого? — поинтересовалась Маша.

— Одеты не как все, — и охранник смачно плюнул на землю.

— Как это — не как? — возмутилась Маша. — Да у меня платье почти что от Труссарди. Ну, может, от его ученика, — добавила она.

— В том-то и дело. Смотрите… — он показал на коротко остриженную блондинку, только что выпорхнувшую из автомобиля.

У дамы из-под открытого декольте виднелись довольно широкие голые плечи, а из под платья — длинные мускулистые ноги в туфлях на широких каблуках. Туфли были большие. При хотьбе дама активно виляла узкими бедрами.

Николай вгляделся в ее лицо. Лицо показалось ему миловидным. Встретив его взгляд, дама улыбнулась.

— Ой! — вдруг сказал он, потому что увидел рот. Рот был мужской, с крупными желтоватыми зубами, причем спереди зубов была ровно половина, а улыбка какой-то кривоватой.

— Теперь понятно? — поинтересовался охранник. — Между прочим, очень известный виртуоз. А чужих им тут не надо. Так что поищите другое место…

— В каком смысле — виртуоз?

— У меня идея, — сказала Маша.

— Нет, только не это, — простонал Ники.

— Косметика у меня с собой, — продолжала она и повернулась к Ники. — Поменяемся одеждой…

— Я знаю, — вдруг радостно сообщил Николай, — Это называется «травести».

— Это называется — трансексуалы, если не сказать по-другому, — поправил Ники. — А как ты предлагаешь нас вырядить?

— Николай наденет мою юбку.

— А волосатые ноги?

— Натянет колготки. Вот только туфли… А, ладно, — она махнула рукой. — Мужские ботинки будут выглядеть из-под юбки этаким стебом. Немного косметики не помешает, — Маша разглядывала его, как художник холст.

— Ну, если совсем чуть-чуть, — потупился Николай.

— Завернуть воротничок, — продолжала рассуждать она. — И подсунешь снизу мой лифчик, чтобы в разрезе было видно…

— В чем же будешь ты? — удивился Ники. — Ты же все ему отдашь?

— В твоем костюме. По длине — сойдет, а то, что шире в два раза, так это стильно!

— Подожди, а я-то в чем останусь?

— Ни в чем.

— Как это — ни в чем? — возмутился Ники.

— Трусы можешь оставить, — милостиво разрешила Маша.

— Так не пойдет! Я не согласен!

— И не спорь, — решительно пресекла Маша. — Я не первый день в шоу-бизнесе.

— Но в одних трусах…

— Я видела, у тебя в багажнике лежит бронежилет.

— Храню на всякий случай, — признался Ники.

— Вот его и наденешь, — приказала она.

— Но брюки…

— Никаких брюк, — отрезала она. — И из ремня соорудишь себе ошейник, так принято.

— Никогда, — решительно заявил Ники. — Никогда я не появлюсь в таком виде.

— Я согласен поменять юбку на бронежилет, — попытался исправить положение Николай. — Это всего лишь навсего шутка, зачем воспринимать всерьез?

Соглашайтесь, нам необходимо попасть внутрь.

* * *

— Вот бы сразу так, — охранник с любопытством уставился на преобразившуюся компанию. — А то, понимаешь, прикидывались, — и он протянул руку, намереваясь получить деньги, которые ему давеча предлагал Ники.

— Вот уж хрен тебе, — проворчал Ники, одергивая юбку, — за такое зрелище самому платить надо.

— Не жадничай, милый, — тоненько попросил Николай, за что тут же получил кулаком под ребра. — Фи, какое животное… Не отбил пальцы о жилет? А послушай, — спросил он заинтересованно и уже нормальным голосом, — ты в таком наряде теперь должен в женский туалет ходить, ежели чего?

* * *

— Где ты пропадал! — какой-то толстый мужик сразу же кинулся на Ники. — Хоть бы предупредил!. Через десять минут объявляю твой выход.

— Не собираюсь я никуда выходить! — Ники возмущенно уставился на него.

— Но… — пролепетал толстяк, — Это же как можно преподнести! Из зарубежного турне вернулся…

Ники угрожающе сжал кулак.

— Прошу простить, — толстяк сделал шаг назад, шаркнув ножкой. — Обознамшись.

— Найдите нам столик поближе к сцене, — попросила Маша, — и мы вас простим.

* * *

— Что он имел ввиду? — продолжал возмущаться Ники, когда они рассаживались за столиком справа от сцены.

Но Маша в ответ только дернула плечиком.

— Это — не шампанское, — Ники брезгливо понюхал свой бокал, — Что угодно, только не шампанское.

— Значит, рыбу заказывать не будем? — обрадовался Николай. — Ну и где этот ваш «Мистер»? — спросила Маша, брезгливо озираясь.

— Здесь, — зачем-то прошептал Николай. — Имею верные сведения…

— А теперь, — вдруг рядом с ними опять возник толстяк, — Мы поприветствуем нашу звезду! Мистер Бронежилет!

В зале все завопили, особенно усердствовали женщины.

— Сейчас «наш» появится, — громко прошептал Николай.

— Сегодня Мистер Бронежилет приехал с друзьями, — продолжал толстяк, — Поприветствуем и друзей!

Раздались жидкие хлопки.

— Итак, встречайте звезду нашего шоу! У-у-у!!!

Зал снова взорвался аплодисментами.

— Самые крутые мускулы и самая аппетитная попка, — продолжал толстяк, вдруг двинувшись к их столику. — Парень, которому есть что скрывать под одеждой, но сейчас он откроет свою тайну — только для вас!

Посетители закрытого клуба неиствовали. А толстяк подошел к Ники и взял его за предплечье. — «Мистер Бронежилет»! — прокричал он.

— Ты что, не угомонился?.. — свирепо начал Ники.

— Выручай, — прошипел толстяк сквозь зубы, — Парень, который у нас выступал последние две недели под твоим псевдонимом, куда-то запропастился. Лезь на сцену, а то тебя сейчас разорвут на сувениры.

— Это вовсе не тот человек, — возмущенно сказала Маша.

— Ну да, я своего бывшего стриптизера не узнаю, — усмехнулся толстяк. — Не выпендривайся, — пригрозил он Ники.

— Просим, просим, — Николай вдруг захлопал в ладоши.

— Убью! — взревел Ники и размахнулся.

От пощечины толстяк отшатнулся, сохраняя на лице самое удивленное выражение.

И в этот момент в зале раздались истеричные визги. Причем кричали все, глядя не на ушибленного толстяка-распорядителя, а на сцену, занавес на который расходился в стороны.

Посреди сцены, на веревке, которая тянулась куда-то вверх, раскачивался совершенно голый труп стриптизера. Рот его раскрыт, и даже из зрительного зала было заметно, что во рту у трупа не хватает четырех зубов.

А так он очень симпатичный. И отсутствие зубов его не портило.

Портила его петля на шее.

И тут завизжала Маша. Кричали и остальные, но Маша — громче всех.

В зале началось что-то невообразимое. Люди метались в разные стороны, сталкивались и падали, опрокидывали столы, били посуду.

* * *

— Сюда, — Николай втиснулся через маленькую дверцу рядом со сценой предварительно втолкнув туда спутников.

— Он мертв, он мертв? — запричитала Маша. — И его тоже убили?

— Я сейчас, — сообщил Николай и, снова открыв дверцу, за которой на сцене мерно покачивался повешенный, исчез.

Скоро вернулся, выкручивающий руку толстяку.

— Смотри, — прорычал Николай, тыкая пальцем то в сторону Ники. — Который из них твой стриптизер?

Губы у толстяка дрожали, а по щекам текли слезы, смешиваясь с каплями пота.

— Скандал, — причитал он, — какой скандал…

— Гляди! — заорал Николай, а потом дал тому подзатыльник.

— Внимательно гляди!

* * *

— Оба, — решительно заявил толстяк, — Тот, что повесился, появился недавно, и тоже выступал под псевдонимом «Мистер Бронежилет». Он сам захотел взять такой же псевдоним. А этот… — тут он опасливо покосился на Ники, — Работал у меня больше года, только в другом клубе, туда одни неудовлетворенные бабы ходили, уж очень на него западали. А потом, я слышал, он уехал искать больших денег за границу.

— Но разве я похож? — возмутился Ники, но как-то не очень уверено.

— Извини, — толстяк покачал головой, — но я смотрю на тело, а не на лицо. И я тебя узнал. Тем более… Тем более, кто-то позвонил мне сегодня и предупредил, что ты приедешь.

— Так тебя предупредили, или ты узнал? — уточнил Николай.

— Я в этом клубе совсем несколько дней работаю, — толстяк сделал плаксивое лицо, а потом вдруг, хихикая, сообщил, — Моего предшественника наши мертвым… на, хи-хи, унитазе…

— Запор? — участливо поинтересовался сыщик.

— Руки в наручниках, а на голову — презерватив натянули. Асфиксия, культурно выражаясь. Задохнулся…

— А, вот оно что… — вздохнул Николай и понял, чей труп он видел в квартире, где чинил кран.

— И вдруг, — толстяк развел руками, — приходите вы, а среди вашей компании — тоже «Мистер Бронежилет», но который выступал в моем прежнем клубе… Как я мог упустить такой случай?!

* * *

— Ну, да, да, — вдруг очень устало сказал Ники. — Я был тем самым двойником.

— Разговор, похоже, предстоит долгий, — вздохнул Николай.

— Вряд ли, — Ники многозначительно посмотрел Николаю за спину.

— Знаю этот трюк, — хмыкнул тот. — Стоит мне оглянуться, как ты…

— Все-таки, оглянись, — попросил Ники. — Ну, ради меня.

Николай медленно повернул голову. В узком проеме двери столпились несколько охранников, а толстяк, на четвереньках, пытался в этот момент пролезть у них под ногами. Наконец, ему это удалось, и уже из-за спин дюжих парней он крикнул:

— Держите их. Задержите их всех.

— Скверно, — Николай провел кончиком языка по верхней губе, словно хищный зверь облизнулся.

— Я на твоей стороне, — Ники встал в стойку. — Я не стану бросать тебя одного им на растерзание.

— Очень любезно с твоей стороны, только спиной к тебе я все равно постараюсь не поворачиваться.

Коридор был узкий, и охранники не могли напасть все сразу, одновременно. Самый решительный, кривоногий и широкоплечий, шагнул вперед. У него были холодные и бесстрашные глаза. Эти глаза много чего повидали.

Николай знал, что побеждают не руки или ноги. Побеждают глаза. Только в глаза противника надо смотреть во время драки. А остальное уже сделают конечности.

В правой руке охранник держал не резиновую дубинку, полагающуюся по службе, а толстый металлический стержень, обмотанный с одного конца полосками кожи, чтобы рука не скользила. По тому, как он держал оружие, угадывалось, что этому парню нравится калечить.

— Вперед, Топор, — раздались крики из толпы охранников за его спиной. — Покажи, какого цвета у гада мозги!

Но холодные глаза человека по прозвищу Топор никак не отреагировали на слоганы болельщиков.

«Очень осторожный, — подумал Николай.

Шаг-шаг. Глаза противника приблизились. Стены, пол и потолок вокруг перестали существовать. Осталось только насыщенное смертью расстояние.

«Глаза спокойные, — отметил про себя Николай. — Нет, он не сделает глупость, не замахнется сверху. Поднятую руку легко поймать встречным движением в локте, и тогда сустав не выдержит. Достаточно опытный в драке, чтобы так купиться.

Боковой удар исключается — слишком узко. А что бы сделал я?» Появилось чувство, присущее серьезной драке. Скорее, скорее бы все кончилось, неважно, победишь ты, или нет.

Николай смотрел только на глаза, карие кружочки с черным зрачком в центре. Со светлоглазыми легче — сразу видно, когда зрачок расширится…

Чуть изменился взгляд противника и переместился вниз. Но прежде чем рука его начала движение, Николай уже знал — тот решил ударить заточенным концом штыря в живот. Николай не отвел взгляда — ни когда смертоносный кусок металла устремился к его телу, чуть выше и правее пупка, чтобы разорвать печень, ни когда он сам, левой рукой отведя наконечник, правой, в которой был зажат нож, полоснул лезвием вдоль стержня и чуть наискосок, словно затачивал бутафорский карандаш.

Все уместилось в мгновение. Наблюдающие даже не поняли, что произошло, пока не увидели валяющийся на полу металлический штырь, срезанные полоски кожи, заменявшие рукоять, и суставы пальцев, которые только что сжимали грозное оружие.

Противник скорчился, прижимая к себе окровавленную руку, и тут же упал, как раз под ноги напиравшим позади охранникам.

— Легче, чем соску, — изящным движением Николай закрыл нож-бабочку с черной рукоятью и черным клинком. Именно этим ножом он любил вырезать на столешнице.

— Сзади! — истошно крикнула Маша.

Несколько человек появились с другой стороны коридора, и первым на их пути оказался Ники.

Один из них, сжимавший в руках дробовик, опередил остальных на полшага. Вместо того, чтобы выстрелить, он перехватил ружье за ствол и размахнулся, намереваясь врезать Ники прикладом по черепу. Спасая голову, Ники присел, и тут перед глазами у него оказалась живот, перетянутый ремнем. У Ники даже хватило времени подумать, куда бить — выше или ниже пряжки… Время в драке течет неадекватно.

Он бы еще долго так думал, но рефлексы оказались сильнее, и следующее, что он созерцал, был его собственный кулак, сминающий тело противника в районе солнечного сплетения.

Ники оказался джентльменом.

— Ух, — как-то устало сказал Ники.

Кулак продолжал двигаться дальше, вдавливая внутренности, человек, которому эти внутренности принадлежали, по инерции двигался навстречу боли, а дробовик, прикладом которого он только что собирался разбить голову Ники, полетел вперед.

Дробовик пролетел как раз над макушкой, а тут вдруг Маша, стоявший позади, поймала оружие. Мгновение она стоял неподвижно, удивленная, как это ловко у нее получилось.

— Стоять, суки! — заорала вдруг она, потрясая дробовиком.

Трик-трак.

Это дробовик в ее руках будто бы самостоятельно проделал движение вверх-вниз, дослав патрон.

И грохнул выстрел.

— Убедительно, — Ники обвел глазами замерших охранников.

— Бони и Клайд, — заметил Николай. — Не помню только, кто из них был девицей?

А Маша стояла с ружьем на вытянутых руках, вся обсыпанная штукатуркой, которую сбила с потолка дробь.

* * *

— Ну я, я, я, — с горячностью признавался Ники, как будто долго терпел. — Я водил вас всех за нос это время. Это я был тем самым актером-двойником, который летал в Цюрих. И я был похож на того мужика, что на фотографии. И я стащил эту фотографию, когда увидел ее среди вещей сыщика.

— Ну, об этом я и сам догадался — заметил Николай. — Только всего, что похож на фотографию? Только и всего, что был актером-двойником?

— Нет, — нехотя ответил Ники. — Там похитрее пьеса разыгрывалась. Падлы, козлы, — он смачно плюнул на пол. — Эта сука, которая меня ангажировала, сказала, что собираются снимать какой-то рекламный клип. А потом со мной встретился спонсор, хмырь в синем костюме и сказал, что если я не сделаю того, что он задумал…

Проинструктировал, блин. В общем, никакими съемками не пахло. Пахло довольно скверно.

— Ну и как же тебя проинструктировали?

— В Цюрихе, в мотеле, не помню названия, взять у портье ключи, подняться в номер и забрать вещи. А потом выписаться из отеля, причем вести себя так, чтобы запомнили. Воспользоваться документами мужика, чьи вещи я стащил, — он посмотрел на Николая, — и переехать в Австрию. Дальше — в Германию, Францию. Использовать шенгенскую визу на полную катушку, у того она была, а потом еще попутешествовать по миру, в свое удовольствие. Вместе с документами мне отдавали и кредитные карточки двойника. Все могло быть клево, понятно? Но только…

— Что — только, — переспросил Николай.

— Среди вещей, которые я забрал в гостинице, не оказалось чемодана. Им был нужен чемодан…

— Чемодан с деньгами, такими раскрашенными бумажками, которые можно обменять на все, что угодно, — подсказал Николай. А ты не задумывался, что сталось с тем, чьим двойником ты был? С тем, кто вез этот чемодан с печатной продукцией.

— Нет… то есть, я не собирался задумываться. Мне всучили его документы взамен моих и посоветовали никогда и никому не попадаться на глаза.

— Твоего двойника должны были убить в этом гребаном Цюрихе, — предположил Николай.

— Но зачем понадобился двойник? — растеряно спросила Маша. — Чтобы запутать швейцарскую полицию?

— И не только полицию. Тот человек был всего лишь курьер, а хозяин денег — ты что думаешь, он не стал бы искать, не захотел бы вернуть украденное? — пояснил Ники.

— Стал бы, — согласился Николай. — У меня однажды монетка в щель закатилась, так я ее пол дня оттуда вытаскивал. Нужно было создать видимость, что курьер сбежал с деньгами. Вот зачем и потребовался двойник. Вы поменялись местами. И документами — тоже. Потом полиция должна была обнаружить труп стриптизера из России. Но это был бы не твой труп, Ники, а курьера. Вы же похожи, и на документах — одно лицо! Полиция начинает расследовать это убийство. И никому не придет в голову связать появление трупа «стриптизера» с побывавшим в то же время и в том же городе бизнесменом из той же страны — курьером. Мало ли их, русских бизнесменов шляется по Цюриху?

— Вот видишь…

— Стороннему наблюдателю, — продолжал Николай, — ни в жисть не догадаться, что два события между собой связаны. Полиция будет искать преступника среди посетителей ночных клубов, наркоманов и геев, короче, кто мог пришить стриптизера. А хозяин денег, в свою очередь, безуспешно ищет курьера, который украл деньги… Хозяину тоже в голову не придет сличать фотографии сбежавшего курьера с убитым каким-то там стриптизером.

— Мне бы не пришло. В голову, — призналась Маша.

— Вы поменялись судьбами, ребята. — продолжил Николай. — Курьера, как его там, Сынка, должны были убить в качестве стриптизера. А тебя, Ники, вместо курьера должны были убить попозже. Конечно, не в Цюрихе, потому что в местном морге могли бы и сравнить ваши портреты. Тебя убили бы где-нибудь во время твоего заграничного турне. Скажем, в Бангкоке? Бангкок входил в твои планы? Или на Таити. Хотел бы побывать на Таити? Там неплохо кормят. Так вот, на Таити обнаружили бы труп курьера.

Но на сей раз это уже был бы твой труп, Ники. В результате — два внешне одинаковых трупа: один в Цюрихе, а другой в Бангкоке. Два одинаковых трупа, а какие разные судьбы, — хмыкнул сыщик. Тем временем чемодан с деньгами бесследно бы пропал…

И Маша, и толстяк-распорядитель, и даже охранники слушали монолог Николая, как зачарованные.

— Но как ты выкарабкался, скажи? — попросил Николай. — Почему ты еще живой?

— Господа, — толстяк был предельно вежлив. — Вы не могли бы покинуть наше заведение и продолжить выяснение обстоятельств преступления где-нибудь в другом месте. Тем более убыток от погрома, который вы устроили, составит не менее…

— Какие могут быть счеты между старыми приятелями, — угрюмо возразил Ники.

— Так что никаких взаимных претензий, — подвела итог Маша, продолжавшая сжимать дробовик.

Она хорошо смотрелась с оружием.

— Претензии есть, — возразил Николай, — Пусть кто-нибудь одолжит мне свои штаны.

Не стану же я разгуливать в одном бронежилете?

* * *

Охранники расступились, пропуская их.

Они прошли через ресторанный зал, лавируя между перевернутыми столиками, а под подошвами скрипела битая посуда.

— Не верю, что нас так запросто отпустят, пробормотал Ники и в этот момент случайно наступил на устрицу.

Их полно валялось под ногами, рассыпавшихся из упавшего подноса.

Звук, когда раздавливают устричную раковину, получился: «Крэк».

Они уже пересекли ресторанный зал, фойе, и направились в двери, над которой светилась табличка:

«EXIT».

«Выход». — Теперь мы знаем правду, — заметила Маша. — Или часть правды. Вот только кому это надо? Тем людям, которых из-за этого убили?

— За правду всегда приходится платить высокую цену, — Николай взялся за ручку двери, собираясь пропустить Машу первой, но вдруг передумал, отстранил ее жестом, и предложил Ники:

— Прошу. Машку я уже однажды вперед пропускал…

— Когда это?! — возмутилась она.

— Можете мне не верить, но я никого не убивал, — Ники обвел взглядом своих спутников и направился в открывавшийся проем, — Я всего-навсего не хотел, чтобы убили меня…

Он шагнул наружу.

Маша вдруг увидела, как от притолоки полетели щепки, и остался след, словно крыса откусила от дерева как от куска сыра.

И только когда Николай втащил обратно Ники и захлопнул дверь, до нее долетел хлопок выстрела.

* * *

— Два джипа. Человек десять, может, больше, — Ники выглядывал сквозь щелочки жалюзи. — И еще с полдюжины охранников у нас за спиной. Ваши действия?

— Обкакаться от страха, — признался Николай, вытирая кровь с оцарапанной отлетевшей щепкой щеки..

— Может, охранники и не хотят нас убивать? — робко предположила Маша.

— Охранники, может, и не хотят. Зато парни, которые подъехали, настроены решительно.

— Момент истины, — Ники криво улыбнулся.

— Вот именно. Истины нам как раз сейчас и не хватает, — с готовностью подхватил Николай, — но, на мгновение призадумавшись, добавил, — Хотя я бы лично, ну, чисто эгоистически, предпочел бы дополнительную обойму.

— Мужики, вы что — идиоты? — опешила Маша. — Вы собираетесь с одним дробовиком отбиться от всех этих мордоворотов?

— Мы будем драться! — ни с того ни с сего вдруг завопил Николай. — Знаешь, какой мой любимый слоган? «На Барбадос!» — Правильнее было бы — «На абордаж», — поправил Ники.

— «На абордаж» — каждый дурак сможет. А ты попробуй — «На Барбадос»?

— Вы идиоты, — простонала Маша. — Почему вдруг в моей жизни встретились два совершенно непохожих внешне мужика, но одинаковых изнутри.

— Почему — непохожих? — возразил Николай. — Мы одинакового телосложения.

— Разве что — телосложения, — подтвердил Ники.

— Может, конечно, милиция подоспеет… простонала Маша.

— Не подоспеет, — уверено сказал Ники.

— Почему? Надо позвонить…

— Звони. Ноль два.

— Но где телефон…

— Ноль, — Николай многозначительно посмотрел на Ники, выпрямил указательный палец, а тот, понимая в чем дело, кивнул в ответ.

— Может… все-таки лучше сдаться? — робко напомнила Маша.

— Один, — Николай растопырил другой палец.

— Два! — сказал Николай и сжал пальцы в кулак.

В одно мгновение Ники выхватил у Маши из рук дробовик, а Николай тут же, будто услужливый швейцар, распахнул дверь…

Трик-трак — подпрыгнул в руках дробовик, и словно в такт досылаемому патрону, Ники, как маятник, промелькнул в дверном проеме, выстрелив в темноту.

Николай тут же захлопнул дверь, но несколько пуль успели пробить ее насквозь.

— Идиоты! — завопила Маша, прикрывая голову руками, — угораздило же меня, угораздило же меня… — продолжала бормотать она под хлопки выстрелов, которые раздавались снаружи, звон бьющихся оконных стекол и глухие удары вязнущих в стенах пуль, словно кто-то изо всех сил лупил кулаками.

Неожиданно, как по команде, стихло.

— Идиоты, — простонала Маша, как заведенная..

— Ты становишься однообразной, — заметил Ники.

— Это стресс, — с важным видом заявил Николай. — Однажды я поперхнулся водой «ситро», и кроме «кхе-кхе» ничего сказать не мог. Идентичный случай.

* * *

— Я думаю, нам лучше держаться всем вместе, — решительно сказала Маша.

— Всем вместе лучше держаться в детском саду, когда рассказывают страшные сказки, — возразил Николай. — Тогда можно обняться, и ничего не страшно. Вот, помню, в детском саду я обнялся с одной девочкой…

— Что ты предлагаешь? — перебил Ники.

— Нас трое. А их всего десять. Или чуть больше — Всего, — хмыкнула Маша. — Или чуть больше.

— Поиграем в прятки.

— Он впал в детство, — Маша нашла в себе силы улыбнуться.

— Может, кому и повезет, — Николай пожал плечами.

Дзинь…

Где-то зазвенело разбитое окно.

— Началось, — вздохнул он. — Разбегаемся. Машенька, — он посмотрел на нее. — Постарайся слиться с блюдами на полу. И с крестинами не затягивай.

— Какими крестинами? — удивился Ники.

— Э-э, — протянул он, — дорогая душа…

НА БАРБАДОС!

Ники шлепнулся на четвереньки, и тут же прогрохотал выстрел. Пуля воткнулась в натюрморт, украшавший стену. Он только сморщился, когда осколки окантованного постера посыпались ему на спину.

Помещение, где он прятался, было кабинетом того самого толстого администратора клуба. Когда-то, давно, он всего раз заходил сюда, предлагая нанять себя. Воды много утекло.

Окон здесь не было, и кромешная тьма давала ощущение безопасности. Но боевик, распахнувший дверь, то ли услышал его дыхание, то ли шорох, а может просто относился к подозрительной породе. И несколько раз выстрелил наугад.

При первой же вспышке вырвавшихся из ствола пороховых газов Ники бросился в ту сторону, где, как он помнил, должен был стоять диван, и спрятался за ним. Вот именно в этот момент одна из пуль ударила в постер на стене, а другая завязла в матраце.

При очередной выстреле он вдруг увидел противника совсем рядом с собой.

Приподнялся и, хотя снова стало темно, вроде как захлопнулись шторки фотоаппарата, Ники выбросил кулак в ту строну, где только что находилась голова противника. По боли в костяшках пальцев он догадался, что попал, но боевик успел снова выстрелить, правда, чуть запоздав…

* * *

Маленький черный пистолет в руке Николая смотрелся игрушкой. Николай даже приложил ствол к щеке, чтобы почувствовать холод металла и удостовериться, что это не пластмассовый пугач…

Он находился на кухне, и среди блестящих кастрюль и готового к разделке мяса чувствовал себя не очень уютно.

Шаг вперед… и по мелькнувшему отражению на никелированном баке он увидел, как к его голове стремительно приближается продолговатый предмет. Чуть отклонился в сторону, и удар вышел скользящим, но все равно очень болезненным. Пистолет отлетел в сторону, и, понимая, что он безоружен, Николай ухватился за тот предмет, которым ему только что собирались размозжить голову. Но противник тоже не выпускал его из рук, и тогда Николай со всей силы боднул его головой в челюсть.

Противник успел подцепить его сзади под коленку, и, падая, Николай извернулся, как кошка, выброшенная из окна, чтобы приземлиться на четыре лапы. И при этом оказаться сверху.

Борцовским приемом, встав на мостик, противник попытался перекинуть его через себя, но в драке за жизнь нет правил, и поэтому Николай решительно ударил его по незащищенной шее…

И тут же почувствовал, как в затылок ему уперлось что-то твердое, очень похожее по ощущению на ствол огнестрельного оружия…

«Щелк», — сказало оружие.

— Ой! — ответил Николай, наглядно представив, как заряд размозжит ему голову.

* * *

Скрипнула, поворачиваясь, дверная ручка. Ники замер, и палец нежно касался спускового крючка. У него оставался один патрон.

Теперь Ники прятался на кухне, и в воздухе очень вкусно пахло специями и жареным мясом.

Дверь распахнулась, прижав его к стене. Свет из коридора вычертил на полу тень широкоплечей фигуры. Некоторое время человек стоял в дверном проеме, вглядываясь в темноту. Затем сделал несколько осторожных шагом, и Ники увидел его спину.

Палец на спусковом крючке дергался, словно пойманный пескарь. Ники понимал, что может запросто единственным оставшемся в запасе выстрелом свалить противника.

Но на звук сбегутся остальные.

А он слышал их осторожные голоса в коридоре.

Преодолевая страх, Ники заставил себя броситься вперед, перехватив дробовик, и изо всей силы ударил врага прикладом по затылку. В последний момент тот успел увернуться, но все же скользящий удар заставил его потерять равновесие.

Пистолет, который тот держал в руках, отлетел в сторону, но безоруженный он, оказалось, представляет не меньшую опасность.

Поймав дробовик, которым Ники пытался его оглушить, противник сначала попытался вырвать оружие, а потом, неожиданно поменяв тактику, боднул макушкой, твердой, как бетонный столб, прямо Ники в челюсть.

Почувствовав солоноватый вкус разбитого рта, Ники зацепил его ботинком сзади за ногу и рванул на себя.

Но тот успел схватить его за отвороты пиджака, и падая, потянул за собой.

— Ух! - выдохнул Ники, грохнувшись наземь, и прежде чем он пришел в себя, противник был уже сверху и старался пятерней выдавить ему глаза.

Ники уперся пятками в пол и выгнувшись в пояснице, попробовал перебросить противника через себя. Они перевалились на бок, и тут он отпихнул его коленом. В тот же момент Ники почувствовал боковой удар в шею, отчего в глазах вспыхнули зеленые всполохи…

* * *

— Ты могла меня убить, — Николай растеряно смотрел то на Машу, испуганно сжимавшую обрез, то на Ники, распростертого на полу.

— Что ты с ним сделал?! — Маша склонилась над Ники и, положив обрез рядом на пол, обеими ладонями дотронулась до его лица.

Руки у нее были в крови.

— Ошибочка вышла, — хмыкнул Николай. — Мы с ним приняли друг друга за врагов.

Надо было вначале повязать белые повязки на рукав. Чтобы отличать своих.

— Вот, блин, — наконец произнес Ники, приходя в себя, — вместо чтобы бороться за светлое будущее, мы мочим друг друга.

— Хорошо сказано, — заметил Николай. — Если придать всему этому глубокий философский смысл. Интересно, а в этом котле человек уместится?

— Кого ты собираешься туда засунуть? — спросила Маша.

— Тебя.

— Вот уж спасибо. Не знала, что тебе нравятся вареные женщины, — добавила кокетливо.

— С чего ты взяла, что я собираюсь тобой полакомиться? — он улыбнулся. — А вот стенки у котла толстые. Нержавеющая сталь! — уточнил он таким тоном, будто произнес: «чистое золото».

Ники, кряхтя, поднялся и тоже подошел к котлу. Засунул внутрь руку и постучал костяшками пальцев по стенке.

— Выдержит прямое попадание, — согласился он.

— Смотря чего, — уточнил Николай. — Попадание смотря чего.

— Но я там задохнусь! — возмутилась Маша, заметив, что оба мужчины оценивающе смотрят на нее, словно снимают мерку.

— Все дело в клапане, — обнадежил Николай. — Тут есть клапан для выпуска пара.

Если его зафиксировать, то воздух будет поступать внутрь. Немножко воздуха, но тебе хватит.

— Вы хотите, чтобы я там спряталась?

— Вот именно.

— А вы оба? Вас обоих тем временем…

— Им нужен только я, — сообщил Ники.

— Зачем?

— Потому что я — единственный ключик к тому чемодану с деньгами.

— Чемодан с деньгами — это уже какой-то образ, — заметил Николай. — В том смысле, что символ.

— Да помолчи ты, — оборвала его Маша. — какой еще такой ключик?

— Не говори ей, — предупредил Николай.

— Почему?

— МЕНЬШЕ ЗНАЕШЬ, ЛУЧШЕ СПИШЬ, — сообщил он и огляделся, где бы это можно было начертать.

— Быстрее, — Ники прислушался к шагам в коридоре, и почти насильно подсадил Машу, чтобы она могла забраться в котел.

— Я боюсь замкнутого пространства, — застонала она, но крышка уже захлопнулась над ее головой…

ДОПУСТИМЫЕ ПОТЕРИ

Дверь выбило взрывной волной, и в ощеренном проеме показался похожий на гоблина воин. Маленькие черные глазки сквозь прорези в маске просканировали помещение.

Обладатель этих глазок машинально провел ладонью по лбу, словно стирая пот, хотя на голову была натянута шапочка-маска, и пот вытирать было бессмысленно.

— Первой в дверь входит граната, — пробормотал он золотое правило.

Обыкновенная операция по зачистке. Обладатель глаз-буравчиков только зачищать и умел делать. В том смысле, что именно это он умел делать лучше всего.

Наступательная граната предпочтительнее в городских условиях, в этих современных «крепостях», где стенки сделаны из говна.

Меньше риска, что случайным осколком, пробившим переборку, достанет и тебя.

— Во, реклама, а шуму-то, — сообщил он вслух невидимому собеседнику, глядя на покореженную посуду фирмы «Цептер» и тефлоновые сковородки, пробитые насквозь. — А гундят — ковыряйте только деревянной лопаточкой…

Внимание привлек электрический котел, корпус которого пострадал больше всего.

Именно такой котел, забираясь внутрь, приходилось ему драить на «учебке». В котле варили кашу под кодовым названием «кирза». Она и пахла, как поношенные сапоги. А, может, потому и пахла, что в котел залезали в сапогах.

* * *

— Проверь, — раздался позади приказ, и человек в шапочке-маске оглянулся на мужчину в добротном синем костюме и в точно такой-же шапочке-маске на голове.

— Проверь, — повторил мужчина в костюме и без оружия, — не прячется ли кто-нибудь здесь.

— Если бы и прятался, — хмыкнул воин.

— Все равно проверь, — приказал тот.

Мужчина в синем костюме вызывал у воина уважение. Он был заказчиком, он оплачивал работу пушечного мяса, и мог бы отсиживаться в розовой спальне. Но нет, он разгуливал по простреливаемому зданию, как будто плевать хотел на смерть.

— Здесь никого нет, — ударом ноги воин отбросил в сторону сваленную на полу посуду и заглянул под стол. — И здесь никого нет, — наигранно повторил он, распахивая дверцы шкафа, пробитые осколками. — И здесь никого нет, — он поднял вверх ствол автоматического оружия и, выстрелив, продырявил в нескольких местах жестяной вентиляционный короб. — Чисто.

Мужчина в дверях указал взглядом на электрический котел.

— И здесь, — воин поднял крышку, заглянул внутрь… и встретился взглядом с женщиной.

Она забралась туда, подтянув коленки к груди, и с ужасом смотрела на нависшего над ней воина в маске.

— И здесь никого нет, — спокойным голосом сообщил воин и захлопнул крышку обратно.

Убивать мужчин — это естественно, считал он, так задумано природой, самцы должны друг друга уничтожать.

Убивать женщин — извращение.

Воин презирал извращенцев…

— Так-таки никого и нет? — усмехнулся мужчина в синем костюме и шагнул вперед…

* * *

— Ники, — прошептал Николай, они вместе втиснулись в какой-то шкафчик, где хранился пожарный шланг и дряхлый огнетушитель, — теперь, когда мы стали так близки, кстати, убери локоть, он мне дышать мешает, так вот, теперь разъясни мне про «ключик». Про ключик к тому чемодану с бабками.

— Представь, я оказался посреди Альп…

— Уже представил, — вздохнул Николай.

— С документами этого, как его, двойника, и без копейки денег. Ну, то есть, копейки были…

— Альпийское нищенство — святое дело.

— В общем, понищенствовал и попал в госпиталь. В больницу, с переломами всех костей…

— Всех? И даже… — Николай округлил глаза.

— Везунчик…

— Смотря с какой стороны посмотреть…

— Короче, там меня и нашел юрист.

— Что еще за Юрист. Это какая-то бандитская кличка?

— Мой двойник создал фирму в Лихтенштейне, и швейцарского юриста назначил распорядителем. Юрист узнал, что я… то есть, он решил, что мой двойник, попал в больницу. Ведь я пользовался документами того типа. Перепутал Юрист, понимаешь? И, принимая меня за своего клиента, говорил со мной о всяких делах. В том числе и о чемодане, который мой двойник оставил в аэропорту.

— Чемодане с деньгами?

— Теперь все деньги, что находились в «забытом» чемодане, лежат на депозитарии в банке Цюриха. Стоит только предъявить свои права и забрать их в любой момент.

— Ты же не собираешься их прикарманить, — приторно заботливо поинтересовался Николай. — Это было бы равносильно самоубийству.

— Вот именно. Я ведь понимаю, что эти деньги принадлежат мафии.

— Красиво звучит — «ДЕНЬГИ МАФИИ, И ТОЛЬКО МАФИИ».

— Вроде как — «НЕ ВЛЕЗАЙ. УБЬЕТ», — подтвердил Ники. — И как только хозяин денег прознает, что у меня есть шанс их заполучить, меня убьют.

— А Интерпол? Ты бы мог обратиться в Интерпол, — с энтузиазмом предложил Николай.

— У меня в детстве черепаха была, ее Интерполом звали. Любила забираться под диван. Между полом и диваном, догадался, почему там прозвали?

— Значит…

— Я кое-что придумал. У меня было время подумать… Понимаешь, багаж записан на мое имя. В том смысле, что на имя двойника. Но ведь теперь я — вместо него. И он мне принадлежит, по швейцарскому закону, только мне, живому или мертвому. Тогда я составил завещание… — и он поманил пальцем Николая, собираясь сообщить ему что-то по секрету.

— Ну? — Николай с опаской приблизил ухо к его губам.

Ники долго шептал, и один раз закашлялся.

— То есть, все достанется твоему наследнику?! — вдруг воскликнул Николай.

— Моему генетическому наследнику, — Ники самодовольно улыбнулся. — Я зарегистрировал свое ДНК, соблюдя все формальности.

— Иными словами, ты не стал брать чемодан с валютой, а решил оставить его в наследство какому-нибудь родственнику?

— У меня нет родственников. Ни единого.

— Тогда…

— Есть только двойник.

— Но… У него ведь другое ДНК. Если, конечно, вы не близнецы, — тут он засмеялся.

— Не-ет, — протянул Ники, — Мы даже не однофамильцы.

— Тогда…

— Все дело в разнице технического оснащения.

— А конкретнее?

— Как опознают труп? — Смутно, но представляю. Родственники там, фото на документах…

— Вот именно! — Ники щелкнул пальцами. — Мне нужно было только разыскать двойника… — он замялся, — живого или мертвого. Лучше, конечно, мертвого.

Установить, так сказать, факт смерти человека, чьими документами я пользуюсь, и кто, по документам, является владельцем денег…

— Нет документа, нет и человека, как справедливо утверждал писатель Булгаков, а я осмелюсь возразить — если есть документ, под него всегда можно подобрать человека, или то, что осталось… — Николай глубокомысленно потер лоб, — Бандиты, у которых «завис» чемодан с баксами, оказались бы с носом. Им некого стало бы разыскивать в связи с кончиной курьера. А потом, через какое-то время, ты бы тихонечко заявился в Цюрих, сдал мочу на анализ и доказал бы, что являешься ближайшим родственником погибшего владельца багажа. Скорее всего — близнецом. Ну и хитрец!

— Ну почему обязательно — мочу? — обиделся Ники.

— Но для этого надо было разыскать двойника, то есть, настоящего владельца чемодана. И для этого понадобилось нанять тупого сыщика вроде меня? Такой глупый сыщик, как я, нашел бы похожего человека… Тебе ведь подошел бы любой человек, главное, чтобы его труп обнаружили в квартире… В квартире, которая принадлежит двойнику? Вернее, подлиннику, ты ведь всего навсего копия, Ники? Ксерокс. Тут уж ментам голову ломать не пришлось бы. Есть труп по месту жительства. Ясное дело, труп принадлежит тому же, чье и жительство. Тебе ведь подошел бы любой труп, верно. Даже не похожий? Можно было бы устроить пожар… Или, в крайнем случае, отрезать голову. А голову спрятать… Теперь я понял! — он хлопнул себя по лбу, который перед этим массировал, — Похожая история приключилась с Берлиозом!

— Каким еще берлиозом?

— Не композитором.

— Ты какую-то чушь молотишь…

— Тебе бы даже подошел мой труп, верно? Телосложение у нас похоже, даже очень похоже, а, значит, такое же телосложение у искомого двойника-подлиника? Ты нанял меня, чтобы я, во-первых, «засветился», а во-вторых… Ты когда-нибудь убивал людей, Ники?

— Да я волоса на твоей голове не тронул! — заорал Ники, и его голос вернулся ввиде эхо из опустевших коридоров здания. — На кой ты мне сдался! И не нанимал я тебя. Я просто ждал, когда появится двойник. А он не мог не появиться. Ведь ему нужен был мой труп так же, как мне — его.

— А ему — зачем? — удивился Николай.

— Нам обоим позарезу надо исчезнуть. А, при сложившихся обстоятельствах, один может исчезнуть только в том случае, если обнаружится труп другого.

— Связаны единой цепью, — нравоучительно заметил Николай.

* * *

— Неужели в котле никого нет? — иронично спросил человек в синем костюме и шагнул вперед. — Ну-ка, посмотрим.

Воин в маске с прорезями для глаз сделал шаг в сторону, пропуская. Клиент всегда прав.

Маша никогда не прыгала с парашютом. Но, наверное, ощущение, которое она сейчас испытывала, было сродни.

— Неужели, — сказала она, поднявшись из стального котла, — вы убьете женщину…

Будущую мать, между прочим…

— Я — нет, — коротко ответил воин.

— Все приходится делать самому, — вздохнул мужчина в синем костюме и отобрал у воина автоматическое оружие.

Тот отдал его, не сопротивляясь.

«Синий» поднял оружие, уперев локоть в ладонь левой руки. Прежде чем нажать на спусковой крючок, он зажмурился…

* * *

— Ты войдешь в историю знаешь, как кто? — спросил Николай, — Ты войдешь в историю как обладатель хромосомы стоимостью в миллион долларов. Или в чемодане было больше?

— Не знаю, никогда не видел, и тем более не пересчитывал, — сухо ответил Ники, брезгливо стряхивая пыль с ботинка.

— А вдруг у тебя появится наследник? Родственник?

— Какой еще родственник? — он встрепенулся. — Я в детдоме вырос. Один я, понимаешь?

— У том смысле, что уникальный? — уточнил Николай. — Разочарую. Одна известная нам обоим особа в последнее время не пользуется противозачаточными средствами…

Тишину здания прорезала автоматная очередь. Стреляли откуда-то со стороны кухни.

А там пряталась Маша.

Она и кричала, так громко, как кричать могла только она.

— Оставайся здесь, — коротко приказал Николай, и язвительно добавил. — Стоит тебя поберечь, раз ты такой уникальный. Оставайся! — прикрикнул он. — Это моя работа, я ведь ее телохранитель, не забыл?

АДСКАЯ КУХНЯ

Кап-кап…

Две тяжелые капли упали Николаю на затылок. Машинально он провел рукой по волосам и увидел, что на ладони — кровь.

Поднял глаза и встретился с взглядом. Человек в синем костюме лежал на решетке лестницы, прямо над ним. Одну руку он прижимал к животу, а в другой держал пистолет. Пистолет был направлен на Николая.

— Вот это встреча, — хрипло сказал человек, вернее тот, кто был им до того, как его практически надвое разрезала автоматная очередь. — Долгожданная, если не соврать, встреча… Сынок.

Николай прислушался к голосу, а потом кивнул:

— Узнаю…

— А я тебя, Сынок, не сразу узнал. Когда пришел под видом сыщика на фирму…

— Почему — под видом? Именно так я и зарабатываю теперь на жизнь. После того, как мне физиономию по кускам собрали, в шоумены уже не податься… А что приключилось с тобой, шоумен?

— Шальная пуля. Всегда боялся шальных пуль. Такая пуля — вроде тебя, — намекнул он туманно. — Летит не пойми куда, а на самом деле точно знает свою цель.

— Похоже, тут была не одна пуля, — глядя на него заметил Николай и добавил, просительно. — Ты не мог бы целиться в другое место? Так, ради эксперимента?

— Меня подстрелил мой же человек, — признался умирающий. — Не выдержали нервы.

Нас с тобой, помнишь, могли сто раз убить в той гребаной пустыне. И после… А теперь, когда всего добился — нарваться на кретина, которому сам же заплатил… — казалось, эта мысль доставляет ему больше мучений, чем разорванные внутренности.

— Я думал, ты погиб, когда вертолет разбился, — пояснил Николай.

— Вертолет упал… а я выжил… И понял, что ни вертолет, ни груз искать не станут. Помнишь тот наш разговор, перед полетом?

— Смутно, — признался Николай.

— Мне надоело быть курьером, — сообщил тяжелораненый. — Там был один мешок, из багажного отделения, весом килограммов пятьдесят… Я тащил его на хребте по гребаной пустыне, а ведь мог тащить пятьдесят литров воды.

— Учитывая удельный вес, то да, — согласился Николай.

— Это был мой приз.

— Нельзя, нельзя, — делано запричитал Николай. — Нельзя воровать бандероли, пусть даже с контрабандным товаром.

— Ты — придурок, — вздохнул умирающий. — На те деньги, что я выручил, удалось раскрутиться. Может, из меня и не вышло великого продюсера, но кое-что… И если бы… — он вдруг захрипел, но через некоторое время снова смог говорить, — Если бы я не увидел твое фото на загранпаспорте…

— А что такого было в моем фото?

— Я тебя узнал… А ты должен был везти большие «бабки».

— Но ведь эти деньги и так предназначались тебе?! — удивился Николай, — как оплата за видеосъемку сомнительного содержания но с несомненными личностями…

— На эту пленку был еще один покупатель… И к тому же я не хотел ввязываться в большую политику — это опасно. Второй покупатель, та самая «несомненная личность», просто уничтожил бы видеозапись, тогда когда Хозяин собирался ее использовать…

— И ты решил, будет лучше, если деньги «исчезнут». Нет денег, нет сделки? Но при этом самому не остаться в накладе? А чтобы никто не догадался — создать мне дабл, двойника, по-человечески выражаясь?

— Ты и так все знаешь теперь, что говорить? Когда дело провалилось, я вынужден был убирать свидетелей… БАГ не простил бы, если узнал, что я решил сделать из него дурака.

— Убирать свидетелей? — переспросил Николай. — Убивать. Одна буква меняется, а столько смысла!

— Какая теперь разница?

— Скажи, кого легче было убивать — мужчин или женщин?

— Ты — просто сукин сын, — ответил он.

— Почему?

— Я подыхаю, видишь? Мог бы сказать мне что-нибудь хорошее на прощанье.

— Нет. Разве что — наши врачи достигли немыслимых успехов по лечению стреляных ран, — приободрил его Николай. — Тут дело в опыте.

— Брось. Даже если я выкарабкаюсь, неужели ты думаешь, БАГ, Хозяин оставит меня в живых?

— Не оставит. В живых, — вздохнул Николай.

— Вот, возьми, — Мартын аккуратно положил рядом с собой пистолет, а потом достал той же рукой из-за пазухи и швырнул на ячеистый пролет лестницы вязаную шапочку-маску с прорезью для глаз. — Надень.

Другую руку он продолжал прижимать к животу.

— Зачем?

— Подарок. Мы ведь когда-то были с тобой три года — вот так… Ближе, чем братья…

— Большое спасибо. Когда настанет зима, обязательно буду носить.

— Прекрати, — вздохнул Мартын. — Это тебе пропуск. Пойми, никто из боевиков до конца операции маски не снимет, никому не надо, чтобы его могли опознать. Тебя никто не тронет, пока на голове будет эта маска. Надевай, — приказал Мартын.

Таких всего тринадцать штук. Эксклюзивный головной убор.

— Я буду часто вспоминать о тебе, Мартын, — сказал Николай. — Постараюсь вспоминать только хорошее, — уточнил.

— Проваливай, — прохрипел тот. — Нет, подожди. Только скажи. Эти деньги… Этот чемодан… Они уже никому не достанутся?

— Никому, — успокоил его Николай, глядя с грустью. — А то — смотри. Хозяин не отступится. Как только кто-нибудь попытается забрать их из банка…

— Хозяин — это уже не твоя проблема, — ответил Николай.

— Но ты ведь не собираешься его шлепнуть? Учти, в случае его смерти существует бессрочный контракт… Тебя из-под земли достанут…

— Да не волнуйся ты так, — весело подмигнул Николай. — Вредно для печени.

— Проваливай, — хрипло повторил умирающий человек, — я и так еле держу в кулаке эту гребаную гранату. — и он, все той же рукой, что кинул шапочку, достал гранату и зубами выдернул колечко. — Эй! — окликнул он Николая, когда тот уже скрылся в проеме двери. — Не забудь, при следующей встрече прихвати приличного пойла и крепких сигарет… Теперь твоя очередь.

Но Николай ничего не услышал из-за прогремевшего взрыва.

* * *

— Успокойся, — воин в маске движением запястья припечатал ладонь к женской щеке, — не пори истерику. Я не убиваю женщин.

— Ты… ты застрелил его, — стуча зубами от пережитого спросила Маша.

У нее все еще перед глазами — человек в синем костюме поднимает оружие, прицеливается… Она видит как он вдруг зажмурил холодные беспощадные глаза…

И в этот момент похожий на гоблина боевик, который стоял позади и наблюдал за всем происходящим сквозь щелочки-прорези в маске, вдруг резко вскинул правую руку.

В то же мгновение грудь мужчины в костюме вздулась и опала, а на белой рубашке проступила кровь. Маша выпрыгнула из адского котла, в котором прежде пряталась, и кинулась вверх по железной ячеистой лестнице, ведущей вверх и неизвестно куда.

Мужчина в синем костюме попытался взобраться следом за ней, цепляясь за поручни, но воин в маске выстрелил снова, и тот упал.

— Успокойся, — теперь говорил ей воин, и хлестал по щекам. — Я не убиваю женщин.

Хотя у меня была масса возможностей.

ЕСЛИ ТЫ НЕЗАМЕНИМЫЙ, СУНЬ ПАЛЕЦ В ВОДУ (Посмотри, осталась ли там дырка?)

— Что с ней? — несколько равнодушно поинтересовался Ники, как только сыщик вернулся.

— Похоже, захватили в плен.

— В плен? — Ники скривил рот. — Вряд ли они берут пленных. Им нужен только я. Я! — вдруг заорал он так, что было слышно во всем здании. — Им нужен я! А Машка…

Машка им не нужна. Они не успокоятся, пока не найдут меня, — говоря «они», Ники имел ввиду шарящих по клубу боевиков. — Им нужен только я, — повторил. — «Ключик» — от чемодана. В том смысле, что «Золотой Ключик».

— Должен разочаровать, — делано вздохнул Николай. — У ключика может появиться дубликат… Человек, конечно, не дубликат, но, в твоем случае, если ДНК наполовину совпадет…

— Опять началась какая-то чушь, — заметил Ники.

— Вовсе не чушь… — Николай поманил его пальцем и, когда тот приблизился, что-то прошептал ему на ухо, хотя никто не подслушивал.

— Господи, — рот у Ники стал похож на букву «О». — У нее от меня… Мой ребенок?

— Твоя хромосома, — уточнил Николай. — Ребенком он еще не стал, но все шансы есть. И, по завещанию, все деньги достанутся ему.

— Но ее же… их же… Они убьют и ее из-за этих проклятых денег, убьют…

— Кроме нас с тобой об этом ни единая душа не знает… — напомнил Николай. — И если вовремя вмешаться.

— Как вмешаться? — Ники вцепился сам себе в волосы и в этот момент он стал похож на безумного. — А мы… А я… Я даже из этого здания не могу выбраться… Я сам пойду к ним…

— Такой уникальный?

— Пусть пуля в лоб…

— НЕ ДУМАЙ О СМЕРТИ, И ТОГДА СМЕРТЬ НЕ БУДЕТ ДУМАТЬ О ТЕБЕ, — с особым чувством произнес Николай. — Думать о смерти, все равно что обливаться холодной водой по утрам. Зима-то наступит в отведенные ей сроки.

— Я иду. Только попробуй остановить меня.

— Ба! — вдруг воскликнул Николай, делая удивленное лицо и тыкая пальцем куда-то за спиной Ники.

— Я знаю этот фокус, — произнес Ники и машинально все-таки обернулся.

В следующий момент Николай ударил его что есть силы по затылку.

* * *

— Они, они, — уличающе тыкал в сторону Маши толстый администратор, и в этот момент был похож на упыря, — Именно эта особа была вместе с «Бронежилетом» и другим, очень вредным, — почему-то отметил он. — Настолько вредным, что он руку порезал нашему человеку.

— Заткнулся бы, жирный козел, — вдруг громко сказал один из толпившихся рядом обезоруженных охранников клуба.

У сказавшего правая кисть была замотана окровавленной тряпкой.

— Да ты… Да тебя… — подпрыгнул к нему толстяк. — Я тебя уволю…

— Заметано, — кивнул охранник.

— Нам нужны двое мужчин, — боевик в шапочке-маске с прорезями для глаз тяжело положил руку на плечо толстяка, и у того от страха подкосились ноги. — О женщине разговора не было.

— Да и заказчик куда-то запропастился, — вставил боевик, похожий на гоблина. — Так что уточнить, нужна ли ему баба — не у кого…

Идите, мадам, — человек в маске снял руку с ее плеча и указал в сторону джипа, — Когда все закончится, мы подбросим вас до города. Большего обещать не могу… Мы же не бандиты какие-нибудь.

* * *

— Бам, бам, бара-бам, — вдруг загрохотало где-то в глубине здания.

— Что это? — одновременно вздрогнули все, кто находился поблизости.

Эти «все» были в масках и с оружием в руках.

— Какой-то придурок колотит по днищу кастрюли, — сообщил спустя некоторое время один из них, заглядывая в помещение, где находилась кухня.

* * *

Николай посмотрел на оглушенного Ники, и даже отступил чуть в сторону, словно художник, оценивающий произведенный им на холсте эффект.

Пошарил у него в карманах, выудив бумажник.

Потом достал из кармана вязаную шапочку-маску, и натянул ее на голову лежавшего на полу Ники.

— Теперь у нас вид приятный и аккуратный, — подвел он итог и двинулся по коридору, пока не вернулся обратно на кухню.

Взрывом гранат здесь разнесло все, что можно. Ячеистая лестница, которая вела куда-то наверх, теперь лежала поперек, образуя диагональ помещения.

От мужчины в синем костюме, который подорвал себя, не осталось практически ничего. Но все же Николаю удалось разыскать полу его пиджака и засунуть туда бумажник, который он выудил у Ники.

Еще немного усилий, и из груды посуды была найдена почти целая кастрюля, половник, и нечто, бывшее когда-то шумовкой.

Перевернув кастрюлю вверх дном и взяв в руки два вышеозначенных предмета, Николай взмахнул руками, как дирижер, которому предстоит дирижировать, а затем ударами по кастрюле произвел звуки:

— Бам-бара-бам…

— Всегда мечтал научиться синкопу, — произнес он, колотя по днищу.

* * *

В полном молчании люди в масках созерцали безумного ударника.

— М-да, — наконец шепнул один из них вроде как себе под нос.

— Не шалю, никого не трогаю, — насупившись, произнес Николай, — и еще считаю долгом предупредить, что нельзя стрелять в тапера, он играет, как умеет.

— Один из двух, кого мы искали. А где другой? — спросил боевик.

— Теперь вам его не достать, ни за какие коврижки, — решительно заявил Николай и посмотрел на забрызганные кровью стены.

— Со вторым, кажется, все ясно, — сказал один из людей в масках, глядя на останки подорвавшего себя гранатой. — Никогда больше не закажу в ресторане блюд из рубленого мяса.

ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ

— Собери и пересчитай наших людей. Всех, включая раненых и трупы. — приказал боевик, по голосу которого можно было догадываться, что он имеет право отдавать приказания.

— А с этим что делать? — спросил кто-то, указывая на барабанящего Николая. — Похоже, мужик спятил от страха.

— На Барбадос! — вдруг заорал Николай, — Ура! — и запустил шумовкой в человека в маске, который только что поставил ему диагноз.

Но прежде чем сей предмет долетел до головы боевика, тот успел выстрелить.

Так как оружие было автоматическое, то за одно нажатие на спусковой крючок, вылетело аж четыре пули, и все они вонзились в грудь Николаю, отбросив его к самой стенке.

— Дело кончено, — подвел итог человек, который стрелял. — Приведите толстяка, пусть опознает.

— Второго опознать будет сложнее, — заметил кто-то.

— Второго? — боевик наклонился и поднял кусок окровавленной одежды, а из этой одежды достал бумажник, принадлежавший Ники, который незадолго до этого засунул туда Николай, — Очень любезно было с его стороны таскать с собой все документы… Думаю, этого достаточно.

ВСЕ КОНЧЕНО

В джипе уместилось семь человек. Никто не снимал масок. Практически на коленях у Маши сидел один из них, и все время заваливался вперед, когда машина тормозила. Кто-то пояснил, что его оглушило.

Но не пояснил, чем оглушило.

Боевик, который спас ее, уехал на другой машине.

— Все кончено, — повторяла про себя Маша. — Все кончено.

Как заклинание.

— Здесь, — попросил один из пассажиров, джип затормозил, и тот вышел, стянув по пути шапочку. Было темно, и кроме его коротко остриженного затылка Маша ничего не разглядела.

— Тут, — спустя несколько минут приказал другой, и водитель снова прижался к обочине.

Не доезжая до Москвы, машину покинули практически все.

— Теперь его очередь, — водитель оглянулся на парня, которого оглушили. — Сможешь?

— Мне она поможет, — вдруг сказал тот и сжал у Маши пальцы на руке.

— Понял, — кивнул водитель. — Меня это не касается, — пробормотал себе под нос.

Когда они вместе выбрались из машины и остались на обочине, Маша сама стянула с его головы маску.

— Ники, — прошептала она, прижимаясь щекой к щеке, — Какое счастье. Какое счастье, что ты спасся… Мне так надо тебе кое-что сказать… Но как ты спасся? — и она отстранилась.

— Сохрани шапочку, — Ники криво усмехнулся. — Это был единственный пропуск. Один парень мне его уступил, зная, что меня ожидает семья…

— Николай? — наполовину утверждая, наполовину спрашивая произнесла Маша.

— Только один из нас мог выбраться оттуда этаким макаром, — и он, сознательно подражая Николаю, изобразил рукой, вроде как указывая на абстрактного «макара».

— Получилось, что выбрался я…

— А Николай? — спросила Маша, уже зная ответ.

— Он встретился со своей собакой, — Ники улыбнулся еще кривее, — И поверь, он сам так решил, моего мнения не спрашивал, — тут Ники как-то нервозно махнул рукой и зашагал прочь, вдоль обочины по направлению к столице.

Маша некоторое время стояла неподвижно, смотрела вслед, потом вздрогнула, словно стряхивая с себя капли дождя, и догнала его.

Дальше они зашагали вместе.

ПРЕДДВЕРИЕ

…Бах, бах, бах…

Служка перекрестился, услышав первый раскат грома, а потом с удовлетворением прислушался, как застучали капли по крыше. …Бах, бах, бах.

Сначала служка решил, что это новый раскат грома, но когда удары повторились, то догадался — кто-то колотит в массивную буковую дверь, сработанную столярами в Новоспасском монастыре.

Свободной рукой загасил свечу на поликандиле и пошел открывать. Он настолько хорошо ориентировался в церкви, что ему не нужен был свет.

Ливень был настолько неистовым, что поначалу он не мог рассмотреть, кого собирается впустить в притвор. Серебристые от уличного фонаря струи прошивали ночь насквозь и раскалывались о паперть брызгами.

— Батюшка, помоги!

От неожиданности служка отступил назад.

— Батюшка, помоги, — повторила девушка.

Она уже переступила порог, и капли дождя стекали с ее черных, обрезанных до плеч волос по короткой кожаной куртке, дальше — на юбку, а потом проделывали долгий путь по ногам и высоким каблукам, пока не скапливались на полу темной лужицей.

— Я не священник, — сказал служка. — Отец Александр будет утром.

— А если я не могу ждать долго? — спросила девушка, стирая ладонью капли с широких прямых бровей, смуглых щек и по-азиатски маленьких выразительных губ.

— Батюшка приезжает рано, — он придержал саму собой закрывающуюся дверь и жестом предложил незнакомке остаться снаружи.

— А тебе, значит, дела нет? — неопределенно спросила она и вскинула голову, отчего мокрые пряди волос разметали во все стороны брызги.

— Я не посвящен, — терпеливо объяснил служка.

— Ты же одет как поп, — девушка недоуменно уставилась на поношенный подрясник, подаренный ему батюшкой.

— Я только прислуживаю… — он беспомощно развел руками.

— Но ты можешь хотя бы пустить меня к иконам? И зажги свечу…

— Церковь открывается в… — он сделал шаг в сторону, чтобы помешать ей пройти.

— Тогда вот, возьми, — порывистым движением она передвинула сумочку, которая висела у нее на плече на длинном ремешке и достала пачку денег. — Пусть твой шеф отслужит по убиенному рабу Николаю… Или как там его звали на самом деле…

— Это большая сумма, лучше вам самой завтра передать ее протоиерею, — служка, продолжая загораживать проход, спрятал руки за спину.

— Самой?! — выкрикнула она, становясь в это мгновение похожей на ведьму. — Да может и я сама завтра окажусь такой же, убиенной!

Она швырнула деньги на пол и, дробно стуча каблуками по каменному полу, выбежала из церкви, мгновенно растворившись среди ненастья.

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС АЛЬБЕРТА КОГАНА

— Кто же думал, что так выйдет, — элегантный мужчина сидел перед Хозяином и держал в руках носовой платок, чтобы периодически протирать лицо от пота.

Хотя работал кондиционер, духота, сдавившая Москву этим летом, казалось, проникала сквозь стены.

— Подробности, — устало потребовал Хозяин.

— Я всего лишь посредник. Альберт Коган, — назвавший себя элегантный мужчина покосился на визитку, которую выложил перед Хозяином.

Визитная карточка была немного мятая.

— С этим понятно. А дальше?

— Некоторое время назад ко мне поступил заказ — разыскать человека, который снялся на фотографии…

— Что за ерунда? — перебил Хозяин. — При чем здесь фотография?

— Вот и я удивился! — живо согласился посредник. — Кто же возьмется за такое дело? По одной только фотографии? Но клиент, — тут он поднял вверх один палец, призывая к вниманию, — клиент потребовал, чтобы этим делом занимался конкретный сыщик. Причем — так себе сыщик. Совершенно плохой сыщик, — и он согнул палец крючком, демонстрируя, насколько так себе сыщик.

Хозяин налил себе воды «Вера» из запотевшей бутылки.

Духота казалась невыносимой. Такая духота должна разрешиться грозой, подумал он.

— И буквально вчера я получил от этого сыщика отчет, — посредник достал из нагрудного кармана несколько исписанных от руки листочков бумаги. — Всего зачитывать не буду… — решил он.

Капля пота со лба капнула на листочки.

— О главном, — подытожил он. — Человек, изображенный на фотографии, вез в Цюрих, Швейцария, чемодан с валютой. Одновременно с ним в самолете летела труппа, группа актеров, то есть, которые должны были участвовать в «Шоу двойников». Это когда они на кого-то известного похожи… — он вопросительно посмотрел на Хозяина, как бы спрашивая — врубился?

Тот кивнул, мол, врубился, и стал пить минеральную воду прямо из горлышка пластиковой тары.

— Но один из двойников не был похож ни на кого из известных. Он был похож на курьера, который вез деньги.

— Зачем? — коротко спросил Хозяин.

— Курьера должны были убить в Цюрихе, и подсунуть ему документы актера. И все бы подумали, что убили актера.

— Зачем? — повторил Хозяин, еще более отрывисто. — А тем временем актер изображал бы из себя курьера, путешествуя из страну в страну.

— Зачем? — опять.

— Владелец денег должен был подумать, что его предал курьер. А курьер не собирался никого предавать. Вот в чем загвоздка. Предал совсем другой, — неизвестно зачем заметил он.

— Сынок, — вдруг неуловимо улыбнувшись, произнес Хозяин. — Я всегда в него верил…

Потом резко встал и подошел к окну, некоторое время смотрел во дворик, где под липами ветер закручивал узоры из пыли и всякого мусора.

— Двойника к Сынку подобрал Мартын, — спросил Хозяин и даже не обернулся, чтобы посмотреть, как посредник утвердительно кивнет.

Но посредник, вместо того, чтобы молча кивнуть, наябедничал:

— Этот ваш Мартын специально даже снял недостающие эпизоды к «Шоу…», но с другим актером, чтобы никто не догадался, на кого похож Сынок. Или, кто на Сынка похож… И убрал всех свидетелей… Убил, фигурально выражаясь. И актеров, и оператора, и даже — случайных людей запугивал… — злорадно сообщил тот, кто называл себя посредником Альбертом Коганом.

Хозяин продолжал смотреть на замусоренный двор. Деньги, мусор, Сынок, Мартын…

Все складывалось в такой же узор из дерьма. Он не хотел знать, какую комбинацию с ним разыграли. Он испытывал стах перед этим знанием.

Нет, страха… вот уж чего, так страха — не было.

Только отвратительная тяжесть. Только ощущение, что его провели, надули, кинули.

Остальное неважно.

Этого достаточно, чтобы с тобой перестали считаться. Этого достаточно, чтобы самому перегрызть себе вены.

Дураки в этом мире не живут. Во всяком случае — не правят.

«Кинули, кинули! — Хозяин начал мерить шагами помещение. — Но как? Деньги! — он остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. — Деньги пока что лежат в швейцарском банке. Надо проследить, кто за ними придет. Теперь они рискнут, они захотят их забрать. — под словом «они» Хозяин сам не знал, кого имеет ввиду. — И тут…» Он хлопнул себя по ляжкам обеими ладонями.

— Вот тут-то они и узнают мою хватку, — удовлетворенно сообщил он вслух, и посмотрел на посредника, словно вдруг заметил, что он не один.

— А почему ты пришел ко мне? — холодно спросил он. — Как ты меня разыскал?

— Вслепую, — тот пожал плечами. — Поворот направо, поворот налево… Вроде как вальс…

* * *

— Проследить, — приказал Хозяин, как только посредник вышел. — Проследить за каждым его шагом.

Но исполнитель, которому это поручили, только разводил после руками и вздыхал:

— Ну, блин, растаял. Испарился. Как лужа на асфальте.

* * *

— Кто же думал, Хозяин, что так выйдет, — теперь уже другой, грубоватого вида мужик сидел перед Хозяином и очень сильно потел. Капли пота стекали на одежду, но здоровяк не решался достать платок, чтобы протереть лицо.

— Давай подробности, — устало потребовал Хозяин. — Кто заказал эту бойню в клубе?

— Мартын.

— Подробности! — прикрикнул Хозяин.

— Гримасы шоу-бизнеса, едрена-матрена, — пояснил потеющий.

— Но о жмуриках мы не договаривались… Все шло по плану.

Подъехали, шмальнули пару раз по фасаду, чтобы все тихо сидели, — он машинально поковырял пальцем в ноздре. — Но в клубе нарисовалась крутая компания, они еще до нашего приезда базар устроили, — тут он стал рассматривать палец, который достал из ноздри. — Посетители к нашему приезду разбежались, а охранники, Хозяин, не поверишь, так рады были, что мы появились. Эти горлохваты из достали.

Мартын приказал «зачистить» территорию, и компанию эту к нему в багажник сложить. Мол, он сам с ними потом разберется. Как я понял, двое мужиков ему нужны были.

Может, они на какие бабки влетели? — предположил он.

— Ну и как, сложил в багажник а потом разобрался? — мрачно уточнил Хозяин.

— Куда там. Ни один живым не дался, да еще несколько наших парней положили. Кто ж знал, что так выйдет? — повторил он, вздохнув.

— Мартына ко мне, срочно, — процедил Хозяин. — Он что, решил — может все, что угодно вытворять?

— Мартын еще во время операции как сквозь землю провалился, — сказал грубый мужчина.

— Любопытно, — задумчиво протянул Хозяин. — Вернемся к подробностям… Кто они были, эти крутые, которые базарили?

— Значит, так, — обрадовался, что может вразумительно ответить, и от этой радости перестал потеть мужчина. — Один из них был стриптизер, парень, который в этом клубе раздевался. Он еще до нашего приезда повесился — чисто на сцене. Или помог кто… — он пожал плечами. — Другой, а с ним еще и баба…

— Это были знакомые стриптизера? — уточнил Хозяин.

— В том-то и дело! — от удовольствия, что ему предоставилась возможность удивить Хозяина, крепыш даже подпрыгнул в кресле. — Другой тоже оказался стриптизером, его халдей признал, он раньше в другом заведении работал. Так вот второй стриптизер, блин, на гранате подорвался. Они чисто как двойники…

— Стой, — одернул его Хозяин. — Как ты сказал?

Двойники?

— Нет, не похожи, только «погоняло» одно и то же. Мистер Бронежилет.

— Бронежилет? А по жизни?

— Вот его «ксива», Хозяин, сам из кармана достал… Тут и фотография его имеется, можешь сравнить.

И он выложил на стол бумажник, заскорузлый от крови.

Хозяин брезгливо открыл его, достал водительское удостоверение… Буквы запрыгали у него перед глазами…

— Сынок, — не удержался и произнес он.

— А кто, кто еще был с ним? — отрывисто спросил он.

— Сыщик, тот самый…

— Что с этим? — Этому четыре «маслины» в грудь я лично заколотил, — с гордостью сообщил крепыш. — У него крыша поехала, — добавил он, отведя взгляд.

«Частный сыщик. Тот самый, что разыскивал Сынка? Или похожего на него…» «В Москве кто-то побывал. Но кто? Тут с уверенностью не скажешь».

Хозяин понимал, что всю правду теперь он никогда не узнает.

— Отыщи Мартына, — приказал, интуитивно понимая, что отыскать Мартына никак не удастся. — И… …Убрать ту девицу, которая была вместе с Сынком… И самодовольного посредника — слишком те много знают… Знают, как его кинули. Потом — в клубе… там тоже ненужные свидетели… И вот этого — он посмотрел на телохранителя, смахивающего на гоблина — этого тоже придется ликвидировать. А вместе с тем проследить, кто попытается взять деньги с депозитария в Цюрихском банке… И тоже… Хозяин поймал себя на мысли, что с маниакальной ненавистью хочет только убивать, убивать и убивать всех, кто знает…

Умрет много, решил он, но я в этом списке первым не буду…

Но об этом потом, после.

— Сначала разберемся с Мартыном, — сказал он вслух и, он вспомнил выражение, которое ему правилось. — Но прежде — «заляжем на матрацы». Деваться Мартыну некуда, поэтому он может начать войну первым. Помнишь тот особнячок, где мы сыщика допрашивали? Мартыну он неизвестен, а сыщик мертв, так что дорогу туда никто указать не сможет.

— Да сыщик и живой был бы, не смог, — возразил крепыш, неуловимо похожий на гоблина. — Его ж к нам с завязанными глазами привезли.

— И то верно, — кивнул Хозяин.

НА ЗАКАТЕ, ДО РАССВЕТА

Не доезжая австро-швейцарской границы они остановились дозаправиться. Рядом с входом в магазинчик при бензоколонке сидели два араба и с любопытством смотрели на Машу. Она зашла внутрь и купила жевательную резинку «Дирол» голубого цвета.

На пропускном пункте подошел круглоголовый парень и забрал документы. В ухе у пограничника блестела маленькая золотая серьга, и пахло от него дорогим мужским одеколоном. Он был похож на избалованное опасное домашнее животное.

— Сейчас проверят наши паспорта по компьютеру, — усмехнулся спутник. — Не занесены ли мы в списки Интерпола.

Маша открыла дверцу машины и вышла. Наступил прохладный теплый вечер в Швейцарии. На газоне рядом с площадкой, где стояла их машина, торчал плакат с просьбой не сорить на территории страны, куда приехали. Маша закурила, стряхивая пепел на траву, точно такую же, как где-нибудь в парке «Дубки» в Москве возле станции «Тимирязевская». Вот только воздух здесь был другой — в нем отсутствовали неприятные запахи.

Маша еще раз посмотрела на плакат, призывавший не сорить.

И тут она представила, что бы сотворил сейчас Николай.

«ОТКСЕРЬ ЖИЗНЬ, — написал бы он в стиле «графити». — ПОТЕРЯЕШЬ, ОСТАНЕТСЯ КОПИЯ».

На мгновение ей даже показалось, что это он, Николай, сейчас стоит возле машины, засунув руки в карманы, и улыбается застенчиво и одновременно нагловато.

— ОТ… чего, — переспросила она вслух у невидимого собеседника.

— СЕРЬ, — смущенно подтвердил невидимый собеседник, прежде чем навсегда растаять в вечереющем пространстве.

Вернувшийся с паспортами пограничник хоть и удивился, что молодая женщина, выглядящая здоровой, хотя и грустной, разговаривает вслух сама с собой, но виду не подал.

Стемнело быстро, и когда они поехали от границы вглубь Швейцарии, за окном уже ничего нельзя было разглядеть. Только силуэты деревьев вдоль дороги.

Вдруг отрылось огромное озеро. Огоньки на другом берегу казались рождественской гирляндой. Над озером то и дело заходили на посадку мигающие габаритными огнями самолеты.

— Смотри, — сказала Маша, когда они уже въехали в пригороды Цюриха, — Здесь очень любят синий цвет. Почти вся реклама синего цвета. Вернее, этот цвет не синий, он называется электрик…

— Вряд ли именно этот цвет — электрик, — возразил спутник. — Милый, — тихо спросила Маша. — Как мы теперь будем жить?

— Все устроится, — подбодрил он ее. — Кое-какие деньги остались на кредитных карточках, а там, кто его знает, может, удастся добраться до чемодана с деньгами, — он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Машу. — Попробовать-то стоило бы…

— Я подумала, как нам теперь жить — со всеми любимыми тенями?

И ей показалось — хотя такого быть не могло — в ответ ей шумно вздохнула собака, как умеют вздыхать собаки, пристроившись наконец в ногах хозяина.

Тогда и Маша шмыгнула носом. А так, по голосу, и не догадаться было, что она плачет.

ГРОЗА

Бах, бах, бах…

Зной разразился грозой.

Гром прокатился над Москвой, и прежде чем на землю упали первые капли, резкий порыв ветра сдул с асфальта пыль и закружил в воздухе сухие листья, недокуренные сигареты, пустые пластиковые бутылки и обрывки бумаги.

Первая молния ударила в Останкинскую телебашню, на мгновение оставив в небе замысловатый след. Но как бы не был ужасен натиск грозы, он как будто обтекал со всех сторон высокого крепкого мужчину. Ни одна соринка не попала ему в глаз, ни одна из крупных тяжелых капель, только что упавших на землю, не оставила следа на его плаще, а порыв ветра не растрепал волос. …Бах, бах, бах…

Хозяин, как всегда в белом костюме, вышел из дверей автомобиля, заботливо поддерживаемый под руку телохранителем и направился к воротам особняка, где красовалась табличка — «Охраняется государством». Он так торопился успеть до первых капель дождя, что обогнал других охранников, замешкавшихся у машины сопровождения.

Единственная пуля, выпущенная из снайперской винтовки неизвестной рукой, нашла свою цель. Попала аккуратно в переносицу.

— Классный стрелок, — со знанием дела заявил позже охранник, похожий на гоблина.

— Даже удивительно, что Хозяин еще дышит.

Охранники, ругаясь сквозь зубы, стали обратно затаскивать тело Хозяина в автомобиль.

А ураган, уже ворвавшийся в Москву, заволок улицы пеленой пыли, смешанной с каплями дождя. Он срывал с опор рекламные щиты и выворачивал с корнем вековые деревья, обрушивая их на припаркованные рядом автомашины.

В ту ночь от распоясавшейся стихии погибли несколько человек и больше ста получили ранения. Телохранители Хозяина около часа не могли пробиться к «Склифу» из-за образовавшихся завалов. Впрочем, они могли и не спешить. Кусочек свинца, заключенный в медную оболочку, произвел в голове, которая прежде просчитывала на несколько ходов вперед, достаточно кардинальные изменения, несовместимые с жизнью. И даже когда какой-то участок мозга, не затронутый разрушением, передал сигнал губам, и губы умирающего произнесли:

— С… с-с, — попытался произнести он на судорожном вдохе, — Сы…

«Сынок, — надеялся сказать он, но не успел. — Отыщите Сынка, это его рук…» Но охранники в машине ничего не расслышали из-за воя ветра и непрекращающихся раскатов грома.

И лишь рыжий телохранитель предположил:

— Может, пописать хочет?

ТАКОГО НЕ БЫВАЕТ (Перед грозой)

Жора Мортон никогда не забывал принимать таблетки, которые прописал ему доктор.

Доктор даже советовал подыскать другую работу, потому что считал — постоянное общение с покойниками плохо влияет на потрепанную психику пациента.

Но Мортон решил ограничиться таблетками.

Ночью привезли с десяток трупов в черных пластиковых мешках. Где-то под Москвой состоялась крутая разборка со стрельбой, о которой долго потом писали в газетах.

Санитары, перетаскивающие мешки, все время ругались. Давно им не приходилось так попотеть.

Когда все ушли, Мортон принял таблетку и спустился в холодное помещение, где лежали трупы. На улице было душно, а тут — свежо.

От лекарства он чувствовал себя совершенно спокойным, и даже благодушным.

Открыл один мешок, без всякого содрогания посмотрел на человека, у которого не было головы, и кряхтя, стал перекладывать его на оцинкованный стол с канавками по краю для стока жидкостей.

Патологоанатом придет утром, и надо было успеть все подготовить.

У следующего трупа была прострелена шея, но и после смерти он продолжал улыбаться, как будто гордился своей смертью.

У третьего… Четвертого…

Наконец, Мортон расстегнул мешок, в котором лежал мужчина, а на груди у мужчины чернели следы от четырех пулевых ранений. Мортон некоторое время вглядывался тому в лицо, и ему захотелось выпить еще одну таблеточку.

Это был тот самый загадочный тип, который приходил к нему однажды ночью и приказывал делать свою работу как полагается. Но теперь выражение лица у него было вовсе не страшное, а даже какое-то дурковатое.

Труп открыл один глаз, а потом этим же глазом подмигнул Мортону.

Жора почувствовал, как медленно оседает на пол.

— Такого не бывает, — пролепетал он.

— Конечно, — весело заметил «труп», окончательно выбравшись из мешка, а затем, отстегнув «липучки», снял с себя бронежилет, в котором засели четыре пули.

— Отксерь свою жизнь, — Сынок ухмыльнулся и бросил бронежилет на пол. — Потеряешь жизнь, пригодится копия. Душновато, верно? Гроза будет…

Оглавление

Андрей Костин . ШОУ ДВОЙНИКОВ (=МИСТЕР БРОНЕЖИЛЕТ)

  Часть I

    НИКОЛАЙ ПО ПРОЗВИЩУ СЛОГАН

    АРАБЕСКИ

    ТРИКОЛОР

    БЛУДНЫЙ СЫНОК

    СУЕТА, ВСЯ ЭТА…

    МЕЛКИЙ ПАКОСТНИК

    СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ

    КОЛБАСКА ФРИ

    ДОЛГИЕ ПРОВОДЫ…

    …ЛИШНИЕ СЛЕЗЫ

    МИСТЕР БРОНЕЖИЛЕТ

    ВЫСОКИЕ ОТНОШЕНИЯ

    ЛАНДСКНЕХТ

    ПОЧЕМУ У КАМБАЛЫ ОБА ГЛАЗА С ОДНОЙ СТОРОНЫ

    АЛЬВ (гном) — И ЕГО ГОРШОЧЕК С ЗОЛОТОМ

    ЭТЮД В ГОЛУБЫХ ТОНАХ

    СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР

    ДАСТ ИСТ ФАНТАСТИШ

    АЛЬПИЙСКАЯ ИДИЛЛИЯ

  Часть II

    МАРГИНАЛИИ

    SOI-DISANT (так называемый)

    СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ ИДИОТА

    КЛОП

    ДЕВУШКА С ВАРЕНЬЕМ

    ЧЕЛОВЕК ДОЖДЯ

    220 ВОЛЬТ

    АРКАДИЯ

    MEMENTO MORI

    ТОП-МОДЕЛЬ НОЖКОЙ — ТОП

    БУРБОН

    НЕКОТОРЫЕ ПРЕДПОЧИТАЮТ ПОГОРЯЧЕЕ

    НАЙС ЗНАЧИТ МИЛАШКА

    А-А-А…ПЧХИ!

    КТО-ТО ВЫПАЛ ИЗ ГНЕЗДА

    УЧИЛ ЛИФЧИК ШЛЯПУ

    ХОРОШО ЛОВИТСЯ РЫБКА

    МЕССИДОР (Дарящий жатву)

  Часть III

    ЗОНА РАЯ

    ЛОЖНЫЙ ЗАЯЦ (Блюдо, вроде как большая зраза)

    СОВА ВОВСЕ НЕ ТО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ НОЧЬЮ

    УЧАСТЬ ХИТРЕЦА

    ДАВАЙТЕ РАЗБЕРЕМСЯ

    СОВРЕМЕННЫЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ

    ВАЛЬС ВСЛЕПУЮ

    ХИП-ХОП

    НА БАРБАДОС!

    ДОПУСТИМЫЕ ПОТЕРИ

    АДСКАЯ КУХНЯ

    ЕСЛИ ТЫ НЕЗАМЕНИМЫЙ, СУНЬ ПАЛЕЦ В ВОДУ (Посмотри, осталась ли там дырка?)

    ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ

    ВСЕ КОНЧЕНО

    ПРЕДДВЕРИЕ

    ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС АЛЬБЕРТА КОГАНА

    НА ЗАКАТЕ, ДО РАССВЕТА

    ГРОЗА

    ТАКОГО НЕ БЫВАЕТ (Перед грозой)

Реклама на сайте