«Война Бешеного»

I. Новое задание

Савелий расслабленно слушал перестук железнодорожных колес. Он сидел в СВ «Красной стрелы» и смотрел в темное окно, провожая глазами светлячки огней далеких спящих деревень. До Питера оставалось еще несколько часов езды. А днем, когда он появился на Лубянке в большом и просторном кабинете генерала Богомолова, он и думать не мог, что вечером будет сидеть один в купе, закинув руки за голову, и, как прежде, по первой же просьбе своего крестного и боевого друга ехать навстречу новым, не всегда добрым и хорошим людям…

— Понимаешь, Савелий, кроме тебя никого послать не получается, — честно признался ему генерал, после того как Говорков уютно устроился на диванчике для гостей в кабинете Богомолова.

Вошел помощник генерала и поставил на журнальный столик поднос с двумя чашками чая и блюдцем с нарезанными ломтиками лимона, кивнул Савелию и так же тихо, как и появился, исчез за большой, обитой кожей дверью генеральского кабинета.

— Все лучшие в разгоне, — продолжил Богомолов, — сам знаешь, время сейчас какое… С этим чертовым кризисом все как будто с ума посходили. Афера за аферой, совсем страх потеряли: хапают по наглому, боятся, не успеют… А новичка послать не могу, слишком долго объяснять надо, в человека всматриваться. А ты все знаешь, а формально не из наших… Если надо, возьми себе кого хочешь в подмогу, для прикрытия тыла, как говорится. Могу порекомендовать Костю Рокотова — он давно в дело рвется. Помнишь, как ты его не взял в Чечню? До сих пор обижается. Мы тут недавно отмечали по-семейному день рождения моей сестры.

Савелий без труда вспомнил, что отец Константина, давний соратник и помощник генерала полковник Михаил Никифорович Рокотов, был женат на сестре Богомолова.

— Так Костик вокруг меня все ужом вился, — продолжал генерал. — Что с того, что он в «Герате» за самые сложные поручения хватается, — кровь молодая, ему настоящего дела хочется.

Савелий усмехнулся: темнит генерал, темнит…

— Да не тяните вы жилы, Константин Иванович, говорите, что надо делать, — попросил он генерала, дотягиваясь до чашки с ароматно пахнущим чаем.

— Ладно, ты пей, пей, а я пока расскажу, в чем тут дело… — Богомолов поерзал в своем громадном кресле, размышляя, с чего лучше начать. — Если коротко, то надо в Питер ехать, Савелий! Появилась там нарколаборатория одна, покоя нам не дает. А найти никак не можем, уж слишком концы хорошо упрятаны. Нашим людям из местного управления только трупы остается считать. В этом году уже восемь человек на тот свет угодили из-за одной отравы, «Голубой глаз» называется.

Савелий нахмурился.

— А сколько еще неучтенных! Понимаешь, в чем вся сложность — производство ну донельзя примитивно; наши спецы-химики говорят, что этот «глаз» можно в любой квартире изготавливать. — Генерал все больше распалялся. — Без запаха, без цвета. Хочешь — в таблетках, хочешь — раствором гони по вене… Дешево, как говорится, и сердито. Стоит копейки, урона — не сочтешь. Пацаны с первого раза втягиваются, потом не оторвать. Слышал, наверное, об экстази? Так вот эта дрянь чем-то похожа, только действует еще эффективнее. Нашлись сволочи, умельцы! Научили на свою голову: свобода, бизнес… А с подростков что возьмешь, когда у них за душой пусто. Жалко сопливцев этих, им ведь жить и жить…

Богомолов сделал паузу, словно вспоминая о чем-то, но Савелий, прихлебывая с удовольствием вкусный чай, терпеливо молчал.

— У меня есть подозрение, — продолжил наконец генерал, — что у тамошних ребят из Отдела по борьбе с наркотиками утечка идет, — вот и не могут они этих химиков за руку поймать, каждый раз эта сволота как сквозь пальцы утекает. Им свежий человек нужен. Ты подумай денек, потом позвони мне: уверен, что придумаешь, как к этому делу подступиться…

— А чего тут думать! — Савелий поставил на столик опустевшую чашку. — Надо — значит, надо. Вы, наверное, уже и сами все продумали. Нужно выехать на место, оценить обстановку, людей. Провести, так сказать, разведку. А Костю я помню, хороший парень. Боец! — Савелий причмокнул. — Знаете, Константин Иванович, давайте я все-таки один начну, осмотрюсь, принюхаюсь, а там по ходу дела и разберемся. Что без толку парня тревожить?

— Вот и договорились. — Генерал встал из-за стола и, подойдя к сейфу, нажал цифры кода, достал оттуда пачку долларов и протянул Савелию: — Вот, возьми на расходы. Покупка наркотиков, ночная жизнь на дискотеках, ужины в ресторанах с нужными людьми… — Короче, сильно не экономь, однако особо и не шикуй: дело-то серьезное. Связь будешь держать только со мной.

— Хорошо! — Савелий встал.

— Кстати, о том, что я тебя в Питер посылаю, даже местные спецслужбы не знают. Так что отмазывать тебя, случись что, я не имею права, не забывай об этом… Не мне тебе напоминать: ты под нашей крышей не работаешь! Ни пуха тебе, крестник! — Богомолов отечески прижал его к своей груди. — И прошу: будь там поосторожнее!

— Мухтар постарается! — отозвался Савелий своей любимой поговоркой…

Колеса дробно стучали, словно отсчитывая стыки рельсов, а Савелий, вместо того чтобы выспаться перед важным заданием, сидел и размышлял, с чего он начнет свои питерские поиски.

Поезд, скрипнув буксами, остановился. Савелий приподнял голову и выглянул в окно.

— «Бологое», — прочел он вслух название станции. «Что ж, половина пути позади…» — подумал он.

В дверь купе постучали.

— Можно?.. — раздался женский голос.

Савелий вскочил с полки, поправил выбившуюся из брюк рубашку и открыл дверь купе. Любой мужчина позавидовал бы ему в этот момент: в проеме двери стояла очаровательная стройная блондинка в элегантной шубке светлого меха, из-под которой выглядывали красивые ножки, обтянутые черными чулками. На вид ей было не более двадцати пяти лет.

Что-то в лице девушки было такое, что любого человека, увидевшего ее, заставляло, как минимум, оглянуться и проводить ее взглядом. Наверное, она уже привыкла к подобным раздевающим мужским взглядам — может статься, ее эти взгляды даже радовали; во всяком случае, она на них не обижалась и относилась к всеобщему мужскому поклонению как к должному.

У Говоркова неожиданное явление ночной красотки вовсе не вызвало восторга. Скорее он испытал раздражение. Сейчас ему хотелось побыть одному. Но Савелий постарался не выказать и тени недовольства приходом симпатичной незнакомки в его купе и по-джентльменски пропустил девушку внутрь.

— Здравствуйте. Меня зовут Сергей Мануйлов, — назвался Бешеный своим нынешнем именем, — а вас?

— Алена или Лена, в общем, как кому нравится, — откликнулась девушка.

— Лена, хотите чаю, я попрошу проводника? — спросил Савелий, помогая девушке снять шубку: он просто старался быть любезным, не более того.

— Да, было бы неплохо. Не возражаете, если я закурю?

Вопрос был задан без какого бы то ни было кокетства, и Савелий сразу отметил и это, и то, что Алена нервничает и все время посматривает в окно. Поезд медленно тронулся, загромыхав чугунными колесами, проплыли мимо огни станции. Девушка облегченно вздохнула.

«Кажется, пронесло!» — «подслушал» Бешеный ее мысль и подумал: «У этой красавицы явно что-то случилось…»

Он вышел из купе и вскоре вернулся с двумя стаканами крепкого чаю, пачкой печенья и парой апельсинов. Водрузив все это на стол, Бешеный предложил:

— Угощайтесь. И не волнуйтесь, все, похоже, уже позади, так ведь?

— О чем вы? — Она состроила непонимающую физиономию.

Алена аккуратно потушила свою «Слим лайн» и потянулась за чаем.

— Ведь с вами что-то случилось… Я могу чем-то помочь? — стараясь не навязываться, спокойно спросил Савелий.

— Да нет, спасибо. — Алена слабо улыбнулась. — Что было, то прошло. Вы, кажется, не спали? До Петербурга всего несколько часов осталось, не знаю как вам, а мне совсем спать не хочется. Но если вы…

— Да нет, у меня тоже — ни в одном глазу. — Он улыбнулся. — Давайте лучше поговорим. Вы из Питера?

— Да, я потомственная гражданка Северной Пальмиры. И родители, и бабушки с дедушками тоже в ней на свет появились.

— Извините за глупый вопрос, но что такая красивая девушка могла делать в такой дыре, как Бологое? Вы что, в гости к кому-то ездили?

— Да нет, было одно приключение… — По лицу девушки словно тень пробежала.

— Может, расскажете?

— Ну хорошо… — Алена снова закурила свою тонкую сигаретку. — Все равно ведь время как-то надо убить. Я в Москве была по делам. У меня рекламный бизнес — «паблик рилэйшнз» — связи с общественностью, имиджевые разработки и все такое. Короче, сделала я в столице все, что мне было надо, села в «Красную стрелу» и еду себе домой. На мою беду, в купе три каких-то типа заваливают, показывают билеты, мы, мол, ваши попутчики, какая радость!.. Достают коньяк, а сами уже прилично поддатые, тепленькие, ну и предлагают мне присоединиться. Я ни в какую. Мне бы отдохнуть после московской беготни, а тут… Вы же понимаете, с моей внешностью мужчины шагу ступить не дают.

И вновь Савелий отметил, что она это сказала как бы между прочим, вовсе не кокетничая своей неотразимостью.

— Я к проводнику: переведите меня в другое купе, но свободных мест не оказалось. Пришлось вернуться. А попутчики мои тем временем одну бутылку выпили и смотрят на меня уже совсем по-скотски. Один так и липнет… — Девушка тяжело вздохнула. — В общем, тут начинается разговор типа: а сколько тебе надо заплатить, чтобы ты с нами компанию разделила? А сколько, чтобы выпила? А сколько, чтобы трусики сняла?.. Скоты!..

Савелий живо представил себе трех разогретых мужиков в компании с Аленой.

«Да, досталось тебе, девочка…» — подумал он, жалея, что его не было в том вагоне.

— Ну, слово за слово. — Алена глубоко затянулась и продолжила: — Короче, предлагают мне они штуку баксов за стриптиз, но уже открытым текстом. Я сдуру возьми и ляпни: дескать, я эту штуку сама готова заплатить, только чтобы ко мне не приставали. Они как-то странно так переглянулись и тут уже разговор на другое перевели. Даже вроде протрезвели отчасти. И стали пробивать, так сказать, не слишком хамски, но назойливо… А откуда у меня деньги? А во сколько я сама себя оцениваю? И что, если я блефую, а у меня таких денег и в помине нет?

— Это на бандитке называется «развод клиента», — сказал Савелий, — не повезло вам, Алена, — в попутчики вам рэкетиры натуральные подвернулись.

— Да знаю я их как облупленных, понавидалась за последнее время! Обидно только, что сама и ляпнула о деньгах! Черт меня за язык дернул, что ли? Ну, думаю, держись, подруга! В лучшем случае из тебя просто деньги вытянут, а в худшем — попользуются тобою втроем, потом всю жизнь плеваться будешь, если еще и заразой какой не наградят… Тут вспоминаю я, что скоро Бологое. Там же остановка, даже у самых скорых поездов!.. И я начинаю думать, как мне из купе выбраться чуть раньше станции: сойду, думаю, а потом на попутном поезде доберусь. Только вот сидела-то я у окна, а они мне выход из купе совсем перекрыли. Что оставалось делать?

— Схитрить! — усмехнулся Савелий.

— И я так решила. Попросилась в туалет. Один пошел со мной провожатым. Я шубку накидываю, а они — это зачем еще? Я — там сквозняки, боюсь свои женские дела застудить. Они заржали, но одеться все-таки разрешили. А у меня в шубке всегда для таких козлов баллончик с газом. Короче, когда я из туалета выходила, своему провожатому в рожу-то и прыснула. Он вырубился, а я

— по вагонам, подальше от своего купе. Тут как раз и станция. Я слезла и спряталась, а потом вот в вашем поезде оказалась. Вот, кажется, и все…

— Вы, наверное, в том поезде вещи свои оставили. Было там что-нибудь ценное? — сочувственно поинтересовался Савелий.

— Так, небольшой чемоданчик с тряпьем да косметичка. Слава богу, документы у меня в шубке были. Тьфу, сволочи, пусть подавятся!

Савелий представил, что было бы, если бы его Розочка оказалась с этими мужиками! Почему-то эта история крепко задела его за живое.

«Нельзя ее сейчас оставлять одну!» — решил Савелий, словно предчувствуя что-то нехорошее, даже опасное.

Вдруг поезд резко затормозил. Алена, сидевшая напротив, полетела в объятия Савелия. Он ощутил тепло ее тела, упругость грудей, тонкий аромат духов и в очередной раз подумал, как трудно держать себя в руках, будучи рядом с такой женщиной.

— Что случилось? — спросила Алена, неловко высвобождаясь из его объятий.

— Спасибо…

— Не стоит. Пойду посмотрю: выясню — почему так резко остановились…

Савелий вышел из купе и направился к проводнику. Тот уже стоял в тамбуре и смотрел через проем раскрытой двери в темноту.

— Ну, что там? — спросил у него Савелий.

— Да черт его знает! — плюнул на пол раздосадованный проводник. — Какие-то козлы на полустанке сели. Интересно, сколько они заплатили, чтобы красный семафор зажегся перед нашим фирменным поездом?

Савелий мгновенно понял, что появление Алены в его купе и экстренная остановка поезда связаны непосредственно. Он был почти на сто процентов уверен, что поезд остановили бывшие попутчики Алены. Следовало предупредить девушку об опасности, и Савелий поспешил в свое купе.

Оказавшись в полутемном коридоре, он увидел, что у двери его купе уже стоят два крупных парня явно бандитской внешности.

«Выяснили, гады, какой она билет купила… По наводке работают, споро, — мелькнуло у него в мозгу. — Третий, наверное, в купе. Да, видно, здорово она их зацепила, коли они не поленились по поездам скакать! Можно было ведь и в Питере на вокзале ее подловить. Ну, на это у них уже ума не хватило. А может, и терпения. Уж больно девчонка сладкая да богатая…»

Пока эти мысли мелькали в голове Савелия, сам он быстрым легким шагом приближался к распахнутой двери своего купе. Оттуда доносились голоса — злой мужской и презрительный женский.

— Отстань от меня, дебил проклятый!

— Раздевайся, сука! Кому говорю! — требовал тот, третий.

Братаны, гогоча, подзуживали дружка:

— Семен, вломи-ка ей по самые не могу! Она же тебе все глаза сожгла, падаль… Сделай так, чтобы эта тварь больше мужиков не обижала! Развороти-ка ей курятник!..

— Да че ты с ней валандаешься! — вмешался другой. — Дай я, если сам не можешь! Всю задницу ей порву!..

— Мужики, что происходит? — окликнул их Савелий.

В купе заглянуть он не мог — широкие спины бандюг заслоняли весь проем. Ему надо было туда прорваться как можно быстрее, а для этого сначала требовалось вытащить парней подальше в коридор, как говорится, на оперативный простор.

— Вали отсюда, не твое дело, козел! — огрызнулся один из стоящих в проеме двери бандитов.

— Хлопотно это, парни! — с жалостным вздохом кинул ему Савелий.

В нем уже закипала та ярость и злость, за которую ему дали его кличку. Один из парней обернулся посмотреть, кто это там такой борзый, и моментально получил сокрушительный удар локтем в солнечное сплетение. Он хрюкнул и, словно по команде тренера, согнулся пополам.

В очистившемся пространстве Бешеный увидел, как третий здоровенный парень, навалившись на девушку и задрав ей юбку, уже добрался до ее ажурных трусиков. Она отчаянно, изо всех сил отталкивала его, но силы были слишком неравны.

Зрелище это настолько разъярило Савелия, что он, быстро переступив через корчащегося на полу бандита, схватил за волосы стоящего рядом напарника и с силой впечатал его лоб в железный косяк двери. Несчастный, взревев от резкой боли из-за сломанного носа, облившись кровью, словно сопля сполз на пол. Путь в купе был свободен, и Савелий сделал два шага к третьему насильнику. Бешеному хватило доли секунды, чтобы унять его прыть: он жестко ударил ребром ладони под самое основание затылка бугая, и тот, коротко охнув, уткнулся в обнаженное плечо Алены.

Савелий брезгливо подхватил мужика за воротник куртки и вышвырнул в коридор.

— Как вы? — спросил он девушку, помогая ей подняться.

— А как вы думаете? — ответила она вопросом на вопрос. — Конечно, испугалась… — Ее явно все еще потряхивало, да и руки дрожали.

— Что с этими будем делать? — спросил он, кивая на поверженных насильников. — В милицию сдадим?

— Нет. Только не это! — запротестовала Алена. — Видеть больше их не желаю!

— Хорошо, тогда я сам от них избавлюсь, а вы приводите себя в порядок… Сейчас вернусь…

Савелий вышел из купе и закрыл за собой дверь. Возле валяющихся в коридоре мужиков уже стоял взволнованный и бледный проводник.

— Что произошло? — с тревогой и почему-то шепотом спросил он у Бешеного.

— Да тут козлы эти к девушке пристали: изнасиловать пытались… Ты вот что, отец, панику-то не поднимай. Мы сами с усами, без милиции обойдемся, — тихо проговорил Савелий, затем протянул проводнику пятьдесят долларов: — Открой-ка мне лучше дверь в тамбуре…

— Вы что их, выбросить хотите? — испугался проводник.

— Ну а куда их, к тебе в купе, что ли, свалить? — усмехнулся Савелий.

— Нет-нет… — испуганно возразил тот. — Я даже не знаю… А вдруг они того…

— Не боись, отец, все будет тип-топ, за этих бандитов тебе ничего не будет, еще и спасибо добрые люди скажут! Пойдем, откроешь…

Савелий схватил того, что хрипел, за шиворот и потащил по коридору в тамбур.

— Сейчас подъем будет, поезд тише пойдет, — предупредил проводник, распахивая дверь.

Савелий кивнул и, дождавшись, когда поезд сбавит ход, вышвырнул все еще не очухавшегося быка в темноту. Так же он поступил и с его подельниками. Бешеному не было жалко этих скотов в людском обличье.

«Выживут — пусть Бога благодарят, если он таким еще помогает, — подумал он, — а нет… Пусть пеняют на себя: сами напросились…»

Савелий вернулся в купе. В пылу схватки он не заметил, что бандиты прибыли к ним в купе с оставленным девушкой чемоданчиком. Алена успела сменить разорванное платье на модные, в обтяжку, черные брючки и такую же блузку и даже наскоро обновила макияж.

Глядя на нее, никто бы не сказал, что ей досталось на полную катушку всего несколько минут назад. Перед нею на столике тянулась тонкая полоска белого порошка, который Алена, неловко нагнувшись, втягивала носом через свернутую в трубочку банкноту.

«Кокаин… — сразу определил Бешеный. — А ты, милая попутчица, здорово можешь мне пригодиться…»

— Сергей, не хочешь присоединиться? — Алена, втянув половину полоски, шмыгнула несколько раз носом. — Отличное средство от стресса!

— Вполне может быть… Но я предпочитаю более традиционные… — ответил Бешеный, усаживаясь напротив девушки.

— Это какие же?

— Например, коньяк.

— А секс? — Алена, добив свою порцию наркотика, облегченно вздохнула и откинулась к стене. Глаза ее неестественно блестели. Как и всем, кто только что «взял на грудь» дозу кокаина, девушке хотелось много говорить, все равно о чем, лишь бы что-то делать, тратить энергию.

— Секс, пожалуй, тоже неплохое средство, — откликнулся Савелий, — только партнер хороший нужен, иначе только видимость удовольствия, а тогда и начинать не стоит…

— Думаю, с партнером мне сегодня повезло, — мечтательно протянула Алена, наваливаясь своей красивой грудью на столик, разделяющий ее и Бешеного. — Пора наградить моего избавителя…

Савелий почувствовал, как тонкие пальцы девушки, коснувшись его колена, тихонько пробираются все выше и выше. Вскоре они достигли паха и с легким нажимом стали поглаживать все более и более твердеющую его плоть. Савелий посмотрел в глаза Алены. Они лукаво сузились, и их томный блеск обещал неземное блаженство тому, к кому они были обращены. Бешеный почувствовал, что больше терпеть он не в силах. Протянув руку, он запустил пальцы в светлые волосы девушки и потянулся к ее пухлым губам.

Их языки соприкоснулись, губы слились в долгом и жарком поцелуе. Бешеный мягко отстранил руку Алены от своей вовсю вздыбившейся, готовой к употреблению плоти, встал из-за стола, быстро расстегнул брюки. Алена потянулась своими жаркими губами к тому, что она так быстро возбудила, и вот уже Савелий стоял, запустив пальцы в волосы девушки, и направлял ритм ее движений. Алена отлично справлялась: ее губы то сжимали головку, то, мягко обняв, втягивали в рот чуть ли не до самого основания. Савелий чувствовал, как в нем все выше и выше поднимается волна, которая скоро выплеснулась его нектаром…

Когда он достиг вершины блаженства, Алена, взвизгнув от восторга, еще немного почмокала, не выпуская обмякшую плоть изо рта, и затем, сглотнув его любовный нектар, откинула назад раскрасневшееся лицо с влажными губами.

— Ну как, устраивает победителя такая награда? — игриво спросила она, восстанавливая сбившееся дыхание.

— Просто нет слов! — искренне признался Савелий.

Честно говоря, ему и вправду пришлась по вкусу неожиданная награда милой попутчицы.

В дверь постучали.

— Подъезжаем к Петербургу! — раздался предупредительный голос проводника.

Савелий застегнул брюки.

«Надо бы ее до дому проводить, — подумал он. — Во-первых, наверняка у нее есть крепкие связи с наркодилерами: кокаин просто так на улице не купишь. Во-вторых, вдруг те оклемались и связались со своими дружками… Нужно самому проявить инициативу…»

— Может, вечером сходим в ресторан? — спросил он Алену, стараясь продолжить так ловко завязавшееся знакомство.

— Может быть… Позвони мне ближе к вечеру. — Алена протянула Савелию свою визитную карточку, потом, заметив какую-то нерешительность и беспокойство в глазах Савелия, добавила: — Не надо провожать, меня встретят.

Девушка надела шубку, поправила перед зеркалом волосы, послала воздушный поцелуй Савелию и с деловым видом исчезла за дверью купе.

«Елена Викторовна Костина, — прочел он изящно выдавленные на визитке золотые буквы. — Генеральный директор агентства „Лик“. Ну-ну, посмотрим… — сказал Савелий самому себе. — Вечером… Отлично! А пока — гостиница, душ и хоть пара часов сна: есть время…»

Говорков не долго думая поселился в гостинице «Октябрьская», напротив Московского вокзала. Он принял контрастный душ, перекусил в буфете и, приказав себе через три часа подняться, крепко заснул.

Около пяти часов он позвонил по телефону, указанному в визитке Алены. Судя по номеру, начинавшемуся с семерки, телефон был сотовый. Алена откликнулась после пятого гудка.

— Мое предложение в силе, — напомнил Савелий после обычных приветствий.

— Хорошо, Сергей, я к девяти освобожусь, — согласилась Алена, — куда ты меня поведешь?

— Честно говоря, я не знаю города настолько хорошо, чтобы придумать что-то подходящее, пусть это будет твой выбор, — предложил Бешеный.

— О'кей. Тогда жди меня в девять у гостиницы, я за тобою заеду…

Времени оставалось достаточно, для того чтобы осмотреться, и Бешеный отправился в город. Богомолов назвал ему пару точек, где обычно торговали наркотиками: у Гостиного двора и на Некрасовском рынке. Савелий побывал в обоих местах, на Некрасовском он даже прикупил у местного азербайджанца пакетик с героином. Но никто ему не смог сказать, где можно приобрести «Голубой глаз»: он, в отличие от марихуаны, героина или распространенного в Питере «винта», видимо, шел по другим каналам, которые люди с Кавказа и Средней Азии не контролировали.

Оставалась одна надежда все быстро выяснить, и этой надеждой была Алена. Савелий почему-то был уверен, что его случайная ночная попутчица в курсе всех подпольных дел, что творятся в этом мрачном, в прошлом красивом городе, превратившемся ныне в один из мощных криминальных центров…

Бешеный стоял у входа в гостиницу, когда, опоздав на несколько минут, к нему подкатила сиреневая «БМВ». Задняя боковая дверца открылась, и показавшаяся из нее Алена поманила Савелия внутрь салона. Бешеный влез в обитое светлой кожей нутро машины, удобно уселся на мягком сиденье, с удовольствием вдохнул запах Алениных духов и спросил:

— Куда поедем?

— У моих друзей есть одно очень уютное заведение. Там не бывает случайных людей; это ресторан при бизнес-клубе, там вход только по клубным картам. Уверяю, дорогой, тебе понравится.

Савелий согласно кивнул головой и уставился в окно, пытаясь по уже сложившейся у него привычке — на всякий случай — сообразить, где они находятся. Кажется, они ехали к Каменному острову: там, как в Москве в Серебряном бору, с незапамятных коммунистических времен имелось несколько роскошных особняков, которые ныне «прихватизировались» новой властью и превратились в островки роскоши и отдыха для «новых русских».

Вскоре машина, миновав солидного охранника у ворот — он бросил острый взгляд на знакомый номер «БМВ», — оказалась за высоким каменным забором и плавно подкатила ко входу старинного особняка.

— Витя, посиди в комнате отдыха, — приказала Алена своему шоферу.

— А как же… — Шофер Витя не договорил фразы до конца, но и без того Бешеному стало понятно, что Витя по совместительству еще и охраняет свою начальницу и ему явно не понравилось, что она хочет уединиться с Савелием.

— Ничего, все в порядке, — успокоила его Алена, — мой гость — человек проверенный.

Они оставили верхнюю одежду в гардеробе и по красивой, устланной коврами лестнице поднялись на второй этаж, где их уже поджидал обходительный молодой человек с незапоминающимся лицом.

— Добрый вечер, Елена Викторовна, все уже готово, как вы и просили, — сказал то ли метрдотель, то ли дворецкий — Савелий так и не понял — и жестом предложил пройти в приготовленный для них отдельный кабинет.

Там их ждал уже накрытый роскошный стол. Увиденное сразу распалило аппетит Савелия: он вспомнил, что фактически за целый день так толком и не поел.

— Что будем пить? — спросила у него Алена.

— Я простой человек, с таким-то столом только водки хочется, — улыбнулся он.

— Ну, насчет простоты не соглашусь, скорее наоборот — ты, Сергей, очень интересный человек. Во всяком случае, ты мне кажешься загадочным, даже очень… — Она хитро посмотрела на него и добавила: — А вот водку я не люблю. Извини. Налей мне лучше шампанского.

Они принялись за еду. После первых минут удовольствия от вкусных блюд они еще выпили, Алена закурила длинную тонкую сигаретку, затем пытливо посмотрела на Савелия и сказала:

— Говорят, в старину работника оценивали по тому, как он ест. Если много и с аппетитом, значит, и к работе так же относится. У тебя, я вижу, с аппетитом все в порядке: дай бог каждому! Да и с физической формой Бог, как говорится, тоже не обидел. Ну и куда ты свою энергию прикладываешь? Расскажи мне о себе, хотя бы чуть-чуть. Поверь, я хорошо разбираюсь в людях, работа к тому обязывает, но о тебе я пока ничего определенного сказать не могу. Так, какие-то чисто внешние качества я видела, и, не скрою, кое-что мне очень понравилось. — Тут Алена усмехнулась и кинула откровенный взгляд своих карих глаз на низ живота Савелия.

Он хотел что-то сказать, чтобы перевести разговор на другую тему, но Алена не дала:

— Но об остальном… Ни твою профессию, ни жизненный путь угадывать не возьмусь. Ты можешь быть кем угодно: от преуспевающего бизнесмена до какого-нибудь романтического бандита или… или… — Алена почему-то запнулась, — или контрразведчика, разведчика… ну, что-то типа секретного агента спецслужб…

Савелий поразился проницательности своей новой знакомой.

«Да, девушка, тебе палец в рот не клади, можешь откусить вместе с рукой,

— подумал он, — надо быть с тобою поосторожнее и повнимательнее…»

Он решил, что лучше всего будет, если он предстанет перед Аленой в роли эдакого Робин Гуда: во-первых, этим он польстит проницательности Алены, а во-вторых, сможет, не особенно распространяясь о себе и своих делах, спокойно навести справки о «Голубом глазе».

— Ну, я жду, — с нетерпением сказала Алена, — рассказывай. Интересно, какому человеку я обязана своим спасением.

— Ну хорошо… — Савелий сделал вид, что его уговорили быть откровенным.

— Ты почти угадала. Я действительно немного бизнесмен, немного Робин Гуд, немного разведчик.

— О, даже так?! — Алена удивленно приподняла свои тонкие брови. Она как будто не ожидала подобной откровенности.

— Да, впрочем, так можно определить многих людей; ты сама прекрасно знаешь. При том бардаке, который сейчас творится в России, иначе просто не получается. Ты, например, в Москве не по музеям же ходила, не так ли? Потому и тебя в разведчики легко зачислить можно.

— Согласна с тобой. — Она усмехнулась. — А что ты в Питере ищешь? Или это секрет?

— Вообще-то, конечно, большой секрет. — Савелий хитро подмигнул. — Но тебе, так и быть, я могу доверить тайну — почему-то я сразу почувствовал к тебе доверие…

— «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку…» — процитировала Алена басню Крылова и рассмеялась. — А если серьезно, я умею хранить чужие секреты, за это можешь не волноваться.

— Ты слышала о «Голубом глазе»? — напрямик спросил Савелий, решив не ходить долго вокруг да около.

— Зачем тебе это знать?

— «Голубой глаз» — сегодня главный объект моей разведки. Не хочу вдаваться в подробности, но мне нужны люди, которые с ним связаны, и я готов потратить хорошие деньги, чтобы найти выход на них.

— Твои деньги меня не интересуют, мне и своих хватает, — ответила Алена после непродолжительного молчания. Савелий уловил то, о чем она думала в эти мгновения: «Поверить ему или нет?»

— Скажу честно, меня больше интересуешь лично ты. Хорошо, ты мне помог, а долг платежом красен! Помогу тебе и я!.. Есть у меня один человек, который, может быть, имеет какое-то отношение к «Голубому глазу». Только предупреждаю: вперед денег ему не давай. Он наркоман со стажем, и таким доверять — только бизнес свой терять! Тем не менее он полезный, с определенными связями и за деньги многое может. Только прижми его покруче.

Она порылась в сумочке, достала электронную записную книжку, нашла в ней нужное и выписала на салфетке несколько слов.

— Это пароль и номер телефона. Зовут персонажа Гриша. Обычно его можно застать дома только часов в пять-шесть вечера. Остальное время он либо спит, либо шляется по ночным кабакам.

— Спасибо! — Савелий поглядел на бумажку, запоминая написанное, потом скомкал ее и сжег в пепельнице.

— Да ты и впрямь настоящий разведчик!.. — уважительным тоном проговорила Алена и добавила: — Ты мне начинаешь по-настоящему нравиться.

Ужин как-то сам собой подошел к концу. Алена и Бешеный еще немного посидели за кофе с мороженым, потом она посмотрела на часы и засобиралась. Савелий хотел было позвать метрдотеля, чтобы расплатиться, но Алена остановила его:

— Это лишнее. Здесь за еду не платят, все входит в стоимость членства в клубе. Извини, что не приглашаю тебя продолжить этот прекрасный вечер, но мне предстоит одна деловая встреча, от которой много чего зависит. Тебя куда-нибудь подвезти?

— Схожу-ка я в какой-нибудь модный клуб, на народ местный поглядеть хочется, — ответил Савелий, — может, посоветуешь, куда бедному разведчику податься?

— Я скажу Вите, он отвезет тебя в ночной клуб «Грибоедов» — забавное такое местечко. Там, кстати, Гриша часто по ночам торчит. Ну, ты сам все увидишь и поймешь…

Они вышли к машине. Через несколько минут шофер остановил «БМВ» у охраняемого милиционерами жилого дома. Алена, выходя из машины, легонько поцеловала Савелия в щеку и сказала на прощанье:

— А ты забавный… Не пропадай совсем-то, хорошо? И позвони, если вдруг что-то срочно понадобится. У меня хорошие связи, поможем…

Ночной клуб «Грибоедов» находился, как понял Савелий, совсем недалеко от Московского вокзала: рядом, по Лиговскому проспекту, еще сновали в этот поздний час — было около полуночи — немногочисленные трамваи.

Снаружи клуб был почти незаметен; из-под земли торчал лишь бетонный купол то ли бомбоубежища, то ли бойлерной. Ни обычной яркой вывески у входа, ни веселой толпы у дверей — лишь пара каких-то мрачных субъектов да торчащий снаружи и поэтому одетый во все теплое верзила охранник.

Савелий протиснулся по узкому бетонному коридорчику к железной двери клуба и оказался в выкрашенном яркой, ядовитого цвета краской холле. Внутри толпились какие-то худые, одетые в пестрые одежды молодые люди неопределенного пола. Во всяком случае, Савелий не мог отличить — кто из них парень, а кто девчонка.

Грохотала бешеная музыка: однообразная, с диким ритмом и перепадами тонов. Савелий огляделся. Справа он заметил стойку бара, слева, в маленьком зальчике для танцев, под яркими вспышками конвульсивно дергались любители модной музыки.

Бешеный прошел к стойке, заказал себе бутылку пива и, отыскав местечко, где музыка не так сильно била по барабанным перепонкам, сел и стал наблюдать за происходящим в клубе и его посетителями.

Сидеть ему пришлось совсем недолго. Он даже не успел допить до конца свою небольшую бутылочку. Сначала он заметил какое-то непонятное оживление у стойки: несколько парней вдруг нырнули под прилавок к бармену, в комнатке, где он находился, откуда-то вдруг появилось много народу, кто-то кому-то что-то кричал на ухо, и только после того, как музыка неожиданно прекратилась, Савелий понял, что происходит. Местный ОМОН нагрянул в клуб с облавой.

Наверняка искали наркотики. Савелий мысленно похвалил себя за то, что избавился от героина, купленного им на Некрасовском рынке, — неподалеку от рынка он просто выбросил пакетик в первую попавшуюся урну. Все деньги, которые ему выдал в Москве генерал Богомолов, он тоже, естественно, не таскал с собой. Савелий рассчитывал, что в нынешнее время, когда доллар был в цене, ему вполне хватит даже на роскошный ужин на двоих пятисот долларов; еще триста он взял на непредвиденные расходы, из них сто поменял на рубли — так что деньги у него с собою были.

Крепкие ребята в масках уже выстраивали всех посетителей клуба вдоль стен с поднятыми руками. Слышались чьи-то недовольные возгласы, девчоночьи визгливые голоса и грозные окрики милиционеров.

Савелий вместе с другими стоял у стены, когда к нему подошли двое омоновцев и предложили добровольно предъявить наркотики.

— Не употребляю, — сказал Савелий, — только пиво и водку. А это, кажется, законом не запрещается…

— Смотри какой разговорчивый… — хмыкнул один из омоновцев, — а ну покажь документы!

Бешеный достал портмоне с паспортом. Омоновцы, увидев там пачку денег, переглянулись между собой. Один из них принялся рассматривать паспорт Савелия, другой начал, обыскивая, похлопывать его по карманам.

— Не употребляешь, значит? — спросил тот, что обыскивал. — А это что? — Он протянул к лицу Савелия зажатые в кулаке две какие-то ампулы.

— Это не мое, — сказал Савелий, начиная заводиться. Все происходящее ему очень не понравилось. «Вот гады: разводят, как пацана», — подумал он.

— Слышь, Витек, ты видел? — обратился омоновец к своему товарищу. — Нет, ты представляешь, я у него из его же кармана достаю два флакона клофелина, а он мне на полном серьезе гонит, что это не его!

— Разберемся, — откликнулся Витек, — давай веди его в автобус.

Бешеного и еще двух явно находившихся под наркотическим кайфом парней потащили к выходу. Савелий решил не форсировать события и попробовать разобраться по-хорошему. Ему вовсе не улыбалось в самом начале своих поисков пустить под откос все дело. Идти на конфликт с ОМОНом означало одно: ему пришлось бы прекратить все свои легальные поиски и залечь на самое дно. Пока, толком не разобравшись в городской обстановке, он этого позволить себе не мог. Да и не хотел: лучше все же жить в гостинице, чем в каком-нибудь притоне у наркоманов.

Ему дали надеть его кожаную куртку и вывели на улицу. Запихнув наркоманов и Савелия в зарешеченный отсек своего автобуса, парни из ОМОНа быстро расселись по свободным сиденьям, и автобус тронулся. Прошло несколько минут, во время которых Савелию оставалось лишь слушать соленые шуточки милиционеров да их громкое веселое ржание.

В отделении вновь прибывших поместили в камеру предварительного задержания. Там больше никого не было. Видимо, у омоновцев они были первым уловом за сегодняшнюю ночь. Затем из КПЗ вывели одного из наркоманов.

— За что тебя задержали? — спросил Савелий у оставшегося с ним в камере парня.

Тот, казалось, не услышал вопроса. Его мутные, глядящие в одну точку глаза ничего не выражали. Савелий махнул на него рукой — какой сейчас от него толк? — но парень неожиданно откликнулся и пьяно буркнул:

— У Костика «черненькую» нашли… а меня за компанию свинтили… говорят, экспертизу будут делать…

Парень произносил слова очень медленно. Наверное, его здорово перло и он даже не понимал, где находится и что с ним происходит.

— Тебя как зовут? — спросил Бешеный.

— Лимоном. А вообще-то я Леня.

— И часто ты в «Грибоедове» бываешь?

— Да… бываю. Когда через день, когда чаще…

— А ОМОН?

— Они еще с позапрошлого года на это место зарубились. Их тогда не пустили облаву сделать, так они два дня дверь в клуб ломали. Теперь вот регулярно наведываются. Опять же Березовского дочку там с героином поймали. Им же надо отчитываться о работе, вот они и лютуют. Сегодня еще тихо было, бывает и похуже — могут избить так, что мало не покажется. Они вон бугаи какие. А ты, мужик, за что?

— Вроде ни за что… — ответил Бешеный.

— Так не бывает… — не поверил Лимон, — их только или наркотики, или деньги интересуют. Если у тебя дури не было, значит, деньги были.

— Деньги были, — подтвердил Савелий.

— Тогда скажи им «гуд бай», больше ты их не увидишь.

Савелий задумался. Сумма была не такая уж и большая, чтобы из-за нее рисковать операцией. По-хорошему надо было бы не возникать по их поводу, а сделать все, чтобы вновь оказаться на воле. Но Бешеного возмущала сама мысль об этом. Дело было не в деньгах, а в самом факте: те, кто призван был охранять закон, самым наглым образом его и нарушали.

Все в конечном счете сводилось к силе — у кого она была, тот, получается, и был прав. Это выглядело как настоящий бандитизм. А бандитов Бешеный не то что не любил, ненавидел лютой ненавистью.

Он, обладающий исключительными возможностями и силой, знал, что правильно применять силу — большая ответственность. Когда у человека нет за душой ничего, кроме желания немедленного личного обогащения, тогда сила становится злом и такой силе обязательно нужно противопоставлять другую силу, с добрым началом. Иначе все, каюк… Дальше — лишь хаос и беспредел.

Бешеный вспомнил, как говорил об этом его Учитель:

— ТВОЯ СИЛА ПРИЗВАНА ВЕРШИТЬ ДОБРО. И ЕСЛИ ТЫ ВИДИШЬ, ЧТО ГДЕ-ТО ЗЛО БЕРЕТ ВЕРХ, ТЫ ОБЯЗАН НАПРАВИТЬ ВСЕ СВОИ ВОЗМОЖНОСТИ И ЭНЕРГИЮ НА ТО, ЧТОБЫ ЗЛО БЫЛО НЕМЕДЛЕННО НЕЙТРАЛИЗОВАНО. ИМЕННО В ЭТОМ И ЕСТЬ ГЛАВНАЯ МЫСЛЬ, КЛЮЧ ТВОЕГО ПОСВЯЩЕНИЯ!

Вспомнив эти слова, Бешеный сразу понял, как будет действовать, если милиция продолжит свои игры с подкинутыми ему ампулами. Он приказал себе успокоиться и теперь расслабленно сидел и ждал, когда наступит его очередь.

Сначала из КПЗ увели Лимона. Савелий просидел еще полчаса в одиночестве, пока не зазвенел засов на дверях и в камеру не вошли те самые омоновцы, кому Бешеный был обязан своим задержанием.

— Ну что, Мануйлов, рассказывать будешь? — спросил один из них.

Сейчас, когда парни оказались без масок, бронежилетов и прочей своей амуниции, можно было заметить, что они не так уж и здоровы, как показалось с первого взгляда. У того, кто спрашивал, Бешеный увидел в руках свой бумажник и паспорт. Второй держал в руке короткую резиновую дубинку и нетерпеливо похлопывал ею по бедру.

— Что рассказывать? — спокойно поинтересовался Савелий.

— Зачем из Москвы пожаловал, для чего у тебя столько денег, у кого ты покупал клофелин. Ты рассказывай, а мы потом еще тебя спросим, если понадобится.

— Так, ребята, резину я с вами тянуть не хочу и в ваших играх участвовать не собираюсь, — честно признался Бешеный, — если у вас план по наркоманам горит, вы лучше к Гостиному поезжайте — там этого добра навалом. А с меня как залезли, так и слезьте, а то как бы неприятностей не огребли.

— Слышь, Витя, чего он тут гонит! — возмутился тот, что с дубинкой. — Вроде угрожает нам, да?! Ты, наверное, еще не понял, с кем дело имеешь? Падла, еще учить нас удумал! — Он заметно себя взбадривал.

Милиционер замахнулся дубинкой на Бешеного. Савелий давно ждал подобных действий. Он сидел на деревянном полу КПЗ явно в невыгодной для себя позиции: в тесной камере, против двоих, превосходивших его в весе килограммов на тридцать; эти двое в тяжелых кирзовых ботинках представляли реальную опасность.

Омоновец, замахнувшись дубинкой, был уверен, что Савелий деморализован и испугается: закроется рукой, отшатнется, но Бешеный был готов к отпору, более того, он отлично знал, как это делается.

Савелий не стал дожидаться, когда замах завершится ударом, а упреждающе напал сам. Он махнул правой ногой — носок его ботинка с силой ткнулся в пах омоновцу. Тот выронил дубинку и упал на колени, нечленораздельно мыча от боли в мошонке.

Савелий уже был на ногах. Не дожидаясь, пока второй омоновец догадается что-то предпринять, Савелий резко крутанул «мельницу» и уложил Витька на пол рядом с первым, нанеся ему удар каблуком прямо в висок. Затем наступил черед первого: его тоже необходимо было нейтрализовать полностью, иначе он мог бы позвать подмогу. Бешеный ткнул его своим излюбленным ударом концами пальцев под левое ухо, и тот свалился мешком под ноги Савелия.

Надев на них наручники, которые висели у милиционеров на поясе, Бешеный заткнул им рты какими-то валявшимися в углу тряпками, отобрал у Витька свой бумажник, осмотрел его — все деньги и документы были на месте, — осторожно отворил дверь камеры и вышел в коридор. Неподалеку он увидел другую распахнутую дверь, из-за которой раздавались женские стоны: это омоновцы, видимо коротая время, смотрели по видику порнуху.

Чтобы выйти на улицу — а там, это Савелий точно знал, его уже ничто и никто не смог бы удержать, — надо было пройти мимо этой распахнутой двери.

Ему оставалось надеяться только на исключительные способности, которые он получил от Учителя вместе со своим Посвящением. Савелий сосредоточился на том, чтобы представить себя невидимым. Потом мысленным усилием послал этот образ в комнату с отдыхающими милиционерами. После чего, удерживая свою «невидимость» в голове, спокойно пошел по коридору. Минуя комнату отдыха, Савелий не стал смотреть внутрь — если бы он встретился глазами с кем-нибудь из находившихся там людей, то все его внушения пошли бы насмарку. А так, по-прежнему не спеша, он с независимым видом пересек все отделение милиции — и даже дежурный на входе не окликнул его.

Оказавшись на улице, Савелий позволил себе расслабиться. Он несколько раз глубоко вдохнул насыщенный влагой мягкий питерский воздух, потом, заметив дерево, подошел к нему, приложился к стволу ладонями — подобные упражнения с «невидимостью самого себя» отнимают даже у опытных людей много сил и духовной энергии.

Вскоре Савелий почувствовал, что снова пришел в норму. Он направился к ближайшему проспекту, чтобы там поймать машину и побыстрее убраться от места, где ему грозила немалая опасность. То, что он сделал с омоновцами, было серьезным правонарушением, и Бешеный знал наверняка, что теперь в Питере его будут усиленно искать. Если и не весь ОМОН, то уж точно те двое обиженных засранцев.

Ни в коем случае нельзя было оставаться в гостинице — омоновцы могли видеть гостиничную карточку и, несомненно, не забыли его фамилию. Возвращаться в Москву он не хотел: не к лицу ему возвращаться с задания без результата. Да и глупо было сейчас показываться на вокзале — ему вполне могли устроить там засаду. Самое разумное: залечь где-нибудь на дно и переждать денек-другой, пока не спадет ажиотаж вокруг его персоны. А там… другие появятся и про него уже и не вспомнят.

Савелий перебрал в уме всех своих однополчан по Афганистану, которые жили в Питере. Ни один из них — а их набралось всего четверо — не подходил Бешеному. Двое были люди семейные — а подвергать их жен и детей пусть и маловероятной, но опасности Савелий не хотел; а те двое, что жили в одиночестве, были по-человечески от него далеки, и он не был уверен, что его проблемы могут быть правильно поняты ими.

Во всяком случае он решил, что вначале обратится к Алене, и если она не захочет или не сможет ему помочь, то тогда уж отправится к Николаю Самойлову, бывшему командиру соседнего с ним отделения в Афганистане. Тот, правда, был женат и имел уже почти взрослого пацана, но он помнил Николая по своей второй ходке в Афган и знал, что тот, ни о чем лишнем не спрашивая, всегда поможет ему, о чем бы он ни попросил.

Доехав на частнике до улицы Марата, Савелий нырнул в полутемный проходной двор и задворками вышел в Кузнечный переулок. Отыскав место, где телефон-автомат располагался вне освещенного пространства, Савелий снял трубку и набрал Аленин номер. Шел третий час ночи, но он почему-то был уверен, что Алена в такое время обычно не спит. Важно было, чтобы она оказалась дома.

Он не ошибся: Алена еще не ложилась.

— Алло, это я, Сергей… Ничего, что так поздно?

— Что случилось? — ответила Алена вопросом на вопрос.

— Помощь понадобилась…

— Что, так быстро? Ну, ты даешь! — В ее голосе слышался задор. — Наверное, у тебя вся жизнь состоит из приключений! Так чем я могу помочь?

— Мне нужно день или два пересидеть в спокойном месте. Только не в гостинице… — И, сделав паузу, добавил: — Меня может искать милиция.

— Что ты натворил? Надеюсь, банк не ограбил?

— Да нет… Попался в облаву ОМОНа в этом твоем гребаном «Грибоедове», менты увидели у меня деньги и решили развести… Как последнего лоха. Сунули ампулы в карман, потом задержали — якобы за наркоту. Но мне почему-то их общество не понравилось, решил интеллигентно сказать им «до свидания»…

— Ты там никого на тот свет не отправил? — поинтересовалась Алена.

Бешеный чувствовал, как она старается полностью проанализировать ситуацию, чтобы найти верное решение, и это ему понравилось.

— Обошлось… Но двоих вырубил капитально.

— Молодец! — подвела итог Алена. — Стоит только дать тебе волю, как ты тут же попадаешь в истории. Кажется, мне и это начинает в тебе нравиться. Ну что мне с тобой делать? Я конечно же помогу тебе. Ты где сейчас?

— Неподалеку от станции метро «Владимирская». Кузнечный переулок. Здесь еще напротив Музей Достоевского.

— Как же, знаю, бывала. Ладно. Ты там особенно не высовывайся, я мигом за тобой своего Витю пришлю, он тебя заберет и привезет куда надо. Десять минут сможешь продержаться?

— Конечно.

Вскоре Савелий разглядел в некотором отдалении крепкую фигуру телохранителя Вити. Бешеный вышел из подворотни и легонько свистнул. Виктор быстро обернулся на свист и, заметив Савелия, подошел к нему.

— Все в порядке? — спросил Виктор. — Тебя никто не видел?

— Да нет, в три часа ночи тут разве что кошки бродячие сами по себе гуляют. За полчаса еще ни один человек не нарисовался.

— Пошли, машину я за углом оставил.

Они отправились к соседнему переулку. За углом стояла уже не «БМВ», а обычные «Жигули».

— Это моя машина. Елена Викторовна просила обойтись без представительских понтов, — сказал Виктор, садясь за руль.

— Хороший ты мужик, Виктор, — серьезно сказал Савелий, — вижу, что не за деньги у своей хозяйки служишь. Тогда за что же, если, конечно, не секрет?

— Ты прав, деньги здесь ни при чем. Я в армии в десанте служил, сначала под Новгородом, потом наш полк в Чечню передислоцировали… Ну, конечно же насмотрелся там всякого. Самое страшное — это когда своих корешей, братков кровных, с которыми из одной миски ел, собственными руками хоронишь. Я, когда из Чечни пришел, долго себе места не мог найти, все не мог понять, как это мы там свою и чужую кровь лили литрами, а здесь хряки всякие жируют напропалую. Как увижу такого, разом замочить его тянуло. Повезло, что автомата у меня в руках не было, а так, наверное, сидел бы уже…

— Ладно, замнем для ясности…

На набережной Фонтанки они подъехали к большому старому дому.

— Вот… — Виктор протянул ключи Савелию. — Третий этаж, квартира тридцать семь. Продукты в холодильнике, на пару дней должно хватить. Все остальное найдешь в ванной.

— Постой, это чья квартира? У кого еще от нее ключи? — Савелию никак не улыбалось принимать нежданных гостей.

— Квартира бывшего мужа Елены Викторовны. Она ее теперь для своих гостей использует. К ней много народа отовсюду приезжает. Не волнуйся, эти ключи мои. Есть еще одни, но только у хозяйки.

— А муж?

— Мужа нет. Два года назад погиб. Вроде бы несчастный случай, но никто в это не поверил. Фирма раньше ему принадлежала. Правда, Елена Викторовна после смерти мужа ее здорово раскрутила, направление работы стало совсем другим, да и вообще… Так что, можно сказать, она и является настоящей создательницей «Лика».

Бешеный вылез из машины и проводил взглядом отъезжающие «Жигули» Виктора. Затем вошел в подъезд и по широкой, плавно извивающейся лестнице поднялся на третий этаж.

Квартира оказалась громадной.

«Никак не меньше ста квадратных метров будет…» — подумал Бешеный, проходя по длинному широкому коридору и разглядывая высокие пятиметровые потолки со старинной лепниной по периметру.

Он осмотрел просторную спальню, потом сходил в не менее просторную ванную комнату, принял душ и, чувствуя, как на него наваливается усталость — все-таки вторые сутки почти без отдыха, — забрался в необъятную постель и мгновенно уснул крепким, но чутким сном.

Он проснулся от трели телефонного звонка, огляделся и заметил у изголовья кровати стоящий на красивом старинном столике вполне современный радиотелефон. Протянув руку, он снял трубку.

— Как спалось? — раздался бодрый голос Алены.

— Отлично! Спасибо огромное за квартиру.

— Не стоит. Ты пока обживайся, я днем заскочу тебя проведать, у меня есть свободное время где-то между пятью и семью часами. Только не уходи никуда, слышишь? Кстати, это в твоих же интересах!..

— Повинуюсь, госпожа, буду сидеть дома как паинька и ждать своего ангела-хранителя, — пошутил Бешеный.

— Тогда пока-пока! — сказала Алена и положила трубку.

Савелий сидел в гостиной и смотрел по телевизору какую-то чушь. Ему тошно было от свалившегося на него безделья, но никаких иных вариантов не просматривалось. Иногда умение терпеливо ждать гораздо более необходимое качество, нежели бездумные активные действия…

Размышляя об этом, он услышал у входной двери какой-то шум. Савелий вскочил и стремительно оказался у двери гостиной, готовый встретиться с любой неприятностью.

Но это оказалась Алена.

— Ау! Где ты там? — позвала она Савелия и, догадавшись, добавила: — Можешь не прятаться, пришли свои.

Бешеный вышел ей навстречу. Он перехватил из ее рук большой пластиковый пакет, заглянул в него и, увидев несколько бутылок и коробки с деликатесами, буркнул:

— Это еще зачем? Я и картошечкой с салом могу обойтись…

— Не ворчи. Не хочешь — не ешь, другим пригодится.

Алена прошла в гостиную и скинула шубку на подлокотник кресла.

— Уф! Устала… С утра сплошная беготня. Может, покормишь меня? А я пока поваляюсь. Мне вечером снова в форме надо быть, еще пара встреч предстоит.

— Сделаем! Отдыхай, я быстро!

Савелий потащил пакет с продуктами на кухню. Вывалив все на большой стол, он провел ревизию содержимого и решил, что приготовит рыбный салат, котлеты по-киевски и жареную картошку, а готовить быстро и вкусно он умел.

Через полчаса они сидели за немудрено накрытым столом и с отменным аппетитом поглощали все, что приготовил Савелий. Алена попросила открыть бутылку красного вина, и они вдвоем под вкусную еду без труда быстро ее опорожнили.

После еды они снова оказались в гостиной. Алена прилегла на диванчике, примостив свои красивые ноги на большую подушку. Савелий решил помочь ей восстановиться. Он взял ее узкие ступни в руки и, сосредоточившись, принялся их массировать. Алена, откинув голову, закрыла глаза и расслабилась. Иногда она тихо постанывала от удовольствия.

— Господи, да ты просто волшебник! — восхищенно проговорила Алена, когда Савелий закончил процедуру. — У меня после твоих рук такое чувство, будто на ногах крылья выросли. Иди сюда, я тебя поцелую за такой сказочный дар.

Савелий наклонился над лежащей Аленой. Она потянулась к нему руками, обвила за шею и прижалась к его губам своими. Поцелуй был долгим, нежным и страстным. Поначалу Савелий лишь придерживал ее рукой, но потом, почувствовав, как она все крепче и крепче прижимается к нему своей высокой грудью, он, постепенно распаляясь, уже не просто отвечал поцелуем на поцелуй, а, захватив инициативу, позволял своей свободной руке все больше и больше вольностей, направив в кончики своих пальцев эротическую энергетику.

— Хочу тебя! — прошептала сквозь поцелуи разгоряченная Алена, спешно расстегивая пуговицы на его рубашке. — Возьми меня, сильно возьми!..

Продолжая целоваться, они стали срывать друг с друга одежду. Когда вся одежда упала на пол, Савелий подхватил Алену на руки и понес в спальню. Откинув одеяло, он положил ее на белоснежную простыню и несколько мгновений любовался ее прекрасным телом. Потом наклонился и принялся медленно целовать ее гладкую, упругую кожу, крепкие темные соски, впадину пупка, набухший от желания бутон ее клитора. Тем временем его большой палец нашел пылающий, сочащийся смазкой вход и, погрузившись во влажный жар, начал нежные движения.

Алена с громкими стонами извивалась под его поцелуями. Ее руки судорожно поглаживали крепкое тело Савелия, затем ее правая рука нашла его возбужденную от страсти плоть, тело ее как-то особенно сильно изогнулось, и Алена закричала:

— Войди в меня! Войди до конца! Сделай мне больно! Сейчас же, слышишь!

Савелия уже не надо было ни о чем просить, он был заведен по полной и хотел только одного: сжать до боли в суставах это хрупкое тело, подчинить его себе, слиться с ним в едином порыве. Своей разбухшей плотью он коснулся ее податливых, истекающих соком нижних губок и одним резким движением проник внутрь до упора.

Дальнейшее происходило словно во сне. Они меняли позиции, перекатывались по кровати, их потные тела то сцеплялись в тугой узел, то снова расходились, и Савелий остро ощутил, что время будто бы прекратило свой бег, что длится один бесконечный миг и что та бешеная страсть, с которой он и Алена сейчас его проживают, не может иметь ни конца, ни начала…

Но когда-нибудь конец приходит всему. Они вздрогнули в последнем встречном движении, одновременно вскрикнули в томлении и замерли от испытываемого ими наслаждения.

Понадобилось несколько минут, чтобы Алена и Савелий пришли в себя. Наконец Алена подняла голову и взглянула туда, где висели старинные настенные часы.

— Господи! Я с тобой окончательно голову потеряла! — вскричала она. — Мне же через десять минут надо быть в городской Думе!

Она рывком вскочила с постели и побежала в ванную приводить себя в порядок.

Савелий все еще лежал на кровати, остывая от Алениных ласк, когда та заглянула в комнату.

— Я побежала, — торопливо сказала Алена: она уже была одета, — не скучай, пожалуйста, и дождись меня, хорошо?

Савелий лишь согласно кивнул в ответ.

— Спасибо тебе, — неожиданно тихо поблагодарила Алена.

— Это за что же? — удивился Савелий.

— За удивительный массаж, — напоследок улыбнулась она и исчезла за дверью…

В квартире Алены Савелий просидел еще два дня. Время от времени в ней появлялась хозяйка, и тогда его бытие концентрировалась вокруг этой такой деловой внешне и такой беззащитной внутренне женщины. Ласки перемежались разговорами, разговоры — ласками, Савелий все больше и больше узнавал о жизни Алены, о ее бизнесе, и ему все больше хотелось самому увидеть то, о чем она рассказывала.

Вся ее профессиональная деятельность вертелась вокруг так называемого высшего круга города. Бизнесмены, политики всех мастей, депутаты, артисты и музыканты — всем им хотелось выглядеть лучше, значительнее, чем они были на самом деле. Аленина фирма «Лик» как раз и занималась тем, что самым тщательнейшим образом формировала имидж (то есть то, как выглядит человек, как себя ведет на публике, что и как говорит) всем тем, кто в этом нуждался.

Как ни странно, но банкирам кроме шестисотых «Мерседесов» нужно было продемонстрировать свою порядочность и деловитость. Политикам — внушить народу доверие к себе и своим идеям. Артистам хотелось, чтобы они прекрасно выглядели и чтобы у них всегда росло число поклонников.

За подобную работу платили очень хорошие деньги. Вернее, деньги платили не за конкретный результат работы, а скорее за то, что Алена держала в секрете истинную сущность тех, над чьим имиджем ей и ее сотрудникам пришлось потрудиться.

После трех дней приятного безделья наш герой Савелий Говорков решил, что теперь пора снова браться за дело. Он сообщил об этом Алене. Та отнеслась к его словам вполне по-деловому.

— Что ж, ты волен поступать как тебе угодно. Я могу только предложить тебе продолжать жить тут: в ближайшее время сюда никто из гостей не собирается, квартира все равно пустует, тебе, поверь мне, здесь будет удобнее и безопаснее, чем в какой-нибудь гостинице.

— Спасибо, предложение принято, — согласился Савелий.

Ему действительно было лучше остаться на прежнем месте.

— И еще, — продолжила Алена, — сделай мне маленькое одолжение напоследок; меня пригласили на концерт в «Октябрьский». От приглашения я не могу отказаться, мы с этим певцом долго и плодотворно работаем. Ты не хочешь составить мне компанию? А то у Виктора мама заболела, и нужно, чтобы он побыл с ней.

— Когда концерт? — вместо ответа спросил Савелий.

— Сегодня вечером.

— Хорошо, пойдем. Только после я исчезну.

— Как знаешь. Я заеду за тобой в половине седьмого…

В «Октябрьский» Алена завела Савелия со служебного входа.

— Надеюсь, ты не собираешься слушать эти слащавые песенки? — спросила Алена. — Ты мне нужен не в зале, а за кулисами. Можешь мне поверить, настоящая жизнь — там!

Они разделись в артистическом гардеробе и, пройдя по длинному коридору, оказались среди толпы, клубящейся у гримерки звезды. Савелий, особо не вникавший в современную музыкальную моду, немного был знаком с творчеством этого сладкоголосого, знаменитого своею пошлостью и роскошной жизнью певца.

— Илья! — окликнула Алена кого-то из толпы.

— О, лично Елена Викторовна пожаловала! Наш добрый гений! — рассыпался в комплиментах концертный директор певца. — Что же вы здесь стоите? Пойдемте шампанского выпьем, у нас сегодня аншлаг!

Они втроем стали протискиваться сквозь многочисленную охрану, приближенных к певцу поклонников и журналистов. В гримуборной народу было не меньше, чем перед ее дверями. Только публика здесь была посолиднее да вокруг сидящего перед зеркальной стеной певца суетилось сразу несколько гримеров.

— Леночка! Как поживаете? — улыбнулся в зеркало певец. — Извините, что в данный момент не могу вас расцеловать за отличные афиши, сами видите… Но вы будьте как дома. Шампанского моей гостье!

Алена, взяв бокал с шампанским, стала оживленно беседовать с кем-то из знакомых. Савелий, отойдя в уголок, невозмутимо, но с отвращением наблюдал за предконцертной суетой. Какие-то молодые люди с накрашенными глазами и маникюром оживленно обсуждали модные тряпки, пара солидных мужчин с золотыми перстнями («Может, те самые, из спонсоров», — подумал Савелий) негромко беседовали о чем-то своем, остальные болтали, не слушая друг друга, или просто делали вид, что им безумно весело.

Раздался третий звонок, артиста пригласили на сцену. Все шумно повалили из гримерки вслед за ним.

Вскоре заиграла музыка: концерт начался. Бешеный стоял в широкой боковой кулисе неподалеку от Алены. Та продолжала беседовать с каким-то типом. Вокруг сновали техники и артисты из подтанцовки. Все выглядело спокойно, чинно и благородно.

— Салют! — услышал Савелий.

Он взглянул на того, кто его поприветствовал: обычный парень. Черные потертые джинсы, пестрая рубашечка, длинные волосы. Сначала Савелий подумал, что парень обознался, но волосатик внимательно смотрел на него, и тогда Бешеный спросил:

— Чего тебе?

— Я тебя в гримерке видел. Ты с Костиной пришел. — Парень явно что-то хотел от Савелия.

— Допустим… Не тяни, говори, что тебе надо.

— Не так сразу… — протянул парень. — Елена Викторовна у меня кое-что заказывает… Я тут ей достал по случаю… Может, ты позовешь ее?

— Давай мне, я передам.

— Так не получится. Это денег стоит.

Савелий уже догадался, о чем речь.

— Тебя, случайно, не Гришей зовут? — спросил он, вспомнив имя человека, поставляющего Алене кокаин.

— Верно. — Тот был несколько озадачен.

— Да знаю я, о чем ты. Давай, я заплачу. Сколько?

— Триста.

Бешеный отдал Грише триста долларов и забрал у него небольшой пакетик.

— Горячий привет Елене Викторовне! — сделал кокетливый жест Гриша и собрался было уходить, но Бешеный придержал его за руку:

— Погоди, разговор есть.

— Что, возникли проблемы?

— Да… Это, — показал Савелий на карман, куда он спрятал кокаин, — меня не интересует. Нужно кое-что другое…

— А что конкретно?

— «Голубой глаз».

— А, это… Это ж для детей. Так, баловство одно…

— Я говорю — нужно! Достанешь?

— Нет проблем. Давай бабки, и через два часа встретимся, где скажешь.

— Бабки, когда принесешь.

— Ну, тогда это будет дороже.

— Согласен. Сколько?

— Смотря сколько возьмешь…

— У тебя в таблетках или в растворе?

— Как прикажете, так и будет.

— Ладно, тащи десять таблеток.

— Тогда полстаху выставишь. И знаешь что… Неохота мне из-за полтинника по городу рыскать. Ты меня легко до часу ночи в клубе «Порт» найдешь. Знаешь такой или рассказать путь?

— Не волнуйся, найду. Только ты обязательно с товаром будь. Мне тоже неохота впустую за тобой бегать.

— Лады! Увидимся!

Вихляющей походкой Гриша направился куда-то в глубину пространства за сценой.

«Вот, кажется, дело и сдвинулось…» — удовлетворенно подумал Савелий, глядя в спину удаляющегося волосатого наркоторговца.

Наступил антракт. Алена, наконец-то освободившаяся от своих назойливых собеседников, подошла к Бешеному:

— Извини, что бросила тебя одного. Но в неформальной обстановке дела быстрее двигаются.

— Ничего, я не скучал в одиночестве.

— Да? Закадрил небось какую-нибудь очаровательную танцорку? — Алена шутливо обняла его за талию. — Признавайся!

— На. — Савелий протянул ей пакетик с кокаином. — Гриша привет тебе передавал.

— Ты заплатил ему?

— Да, а что?

— Сколько?

— Не важно.

— Просто интересно, сколько?

— Ну триста.

— Вот мразь! Это больше двухсот не стоит.

— Ничего, я ему передам твое мнение, мы скоро должны с ним увидеться.

— Вот как? Быстро работаешь!.. Ладно, коли так, я тебя больше не стану задерживать. Всех, кого я сегодня хотела повидать, я уже встретила. Так что можешь быть свободен.

— Позволь, я провожу тебя, исключительно для собственного спокойствия, — возразил Савелий.

— Тебе виднее. Уходим отсюда, терпеть не могу эти песенки!

— Как же ты с ним тогда работаешь? — поразился Савелий.

— Что поделаешь, Сережа, таков шоу-бизнес: все друг дружку терпеть не могут, но в глаза улыбаются и целуются, как закадычные друзья…

Проводив Алену, Савелий быстро добрался до расположенного напротив Исаакиевского собора модного ночного клуба под названием «Порт». Было около полуночи, когда Бешеный, купив недорогой по обычным меркам билет, пробрался сквозь пеструю толпу у входа и оказался внутри наполненного грохотом техномузыки помещения. Гриши не было в поле зрения. Савелий решил, пока тот не нарисуется, потратить время на осмотр места.

Перестроенный из старого Дома культуры, как говорили, на московские деньги, клуб представлял собой двухэтажное здание с депрессивным, фиолетовых тонов, дизайном, в котором было несколько танцзалов, бар и большой зал, где веселящийся народ мог за столиками отдохнуть с пивом или безалкогольными напитками. Савелия поразили запредельные цены на минеральную воду и пепси.

«Хитро придумано, — подумал он, — от наркоты все время пить хочется, вот они цены и завышают».

Он купил стакан сока и пристроился в уголке, откуда было удобно наблюдать за происходящим. Внезапно из толпы вынырнул Гриша. Он был с двумя парнями жутко карикатурного вида. У одного волосы были цвета зеленки, другой был одет в какой-то неимоверный балахон, который, как ни удивительно, наверное, дорого стоил — по бокам шли какие-то модные надписи на английском. Глаза у Григория все время бегали, но не потому, что он кого-то разыскивал: по всей видимости, он уже успел принять дозу и теперь просто тащился от кайфа.

Савелий встал и подошел к Грише.

— Принес? — спросил он.

Григорий тупо воззрился на него. Казалось, он не узнает Савелия или вообще в упор ничего не видит. Бешеный тряхнул его за рукав, и только тогда глаза Гриши осмысленно посмотрели на Савелия.

— Ну что, принес? — повторил Бешеный свой вопрос.

— А, это ты… — протянул Гриша. — Знакомься, это мои друзья: Ник и Макс. Они тут заправляют, к ним и обращайся.

— У вас есть «Голубой глаз»? — спросил Савелий, поворачиваясь к зеленоволосому.

— Тебе сколько? — вяло откликнулся тот.

— Десять таблеток.

— Тридцать долларов.

— Неси, я плачу.

— А у меня с собой… — Зеленоволосый достал коробочку из-под фотопленки, снял крышку и высыпал на ладонь горсточку мелких таблеток.

Савелий достал деньги и расплатился, получив взамен бумажный кулек с наркотиком.

— Ну, пока! — Гриша засеменил было за своими приятелями в полутемную глубину клуба.

— Постой-ка! — придержал его Бешеный за руку. — Ты на мне лишнюю сотню наварил, мне это не нравится.

— Мало ли что тебе не нравится! Сам же влез!

— Ладно, не напрягайся, я прощу тебе долг, если дашь выход на этих ребят.

— Да их здесь всегда можно найти…

— Слушай, я из Москвы, у меня по клубам вашим мотаться нет никакого желания. Товар я на пробу взял, если у нас он приживется, мне связь какая-никакая, а нужна будет.

— Ладно, записывай телефон Макса. У него автоответчик есть.

— Говори, я запомню.

Гриша продиктовал телефон, и только тогда Савелий выпустил его руку из своей железной хватки.

Полдела было сделано. Теперь надо будет выходить на этого парня в лохмотьях, Макса, и дальше — по цепочке — двигаться к лаборатории, где делали «Голубой глаз». Савелий решил отправиться домой, больше ему в клубе делать было нечего.

Оказавшись в квартире бывшего мужа Алены, Савелий взял одну таблетку в руку и изучающе поглядел на нее.

«Что чувствуют те, кто глотает день за днем эту гадость? Наверное, только вступив на эту тропу, ведущую в тупик, можно по-настоящему понять этих людей. Неужели эта штука так сильна, что и я не смогу ей противостоять? Я должен это проверить, чтобы до конца выполнить задание генерала!»

Савелий, поборов искушение выбросить все таблетки в унитаз, проглотил одну и постарался сосредоточиться, чтобы понять, что за сила столь цепко ловит людей на крючок…

II. Сходка в Израиле

Аркадий Романович Велихов с тех пор, как он отбыл «на лечение» в Швейцарию, а на самом деле просто, почувствовав опасность, сбежал из России и воссоединился со своей семьей, состоящей из жены и двух дочерей, живших в Женеве уже несколько лет (одна из дочек от первого брака училась в местном университете на экономиста, а другая, младшая, — в престижном пансионе для дочерей высокопоставленных родителей при монастыре сестер-кармелиток), и не думал сворачивать свою деловую активность.

Связь с принадлежавшими ему российскими предприятиями банкир поддерживал через современные средства коммуникации и своих многочисленных референтов и доверенных лиц. Поскольку большинство его активов было размещено в швейцарских банках, то миллионы долларов, которые Велихов правдами и неправдами сумел выжать из российской разрухи, продолжали давать приличный доход, несмотря на то что сейчас Аркадий Романович не мог столь же весомо, как прежде, участвовать в российской политической жизни.

Он был обладателем нескольких подлинных паспортов различных стран мира — таких, к примеру, как Венесуэла, где Аркадий Романович выправил паспорт по случаю, находясь там с взаимовыгодным деловым визитом. Но ни один из этих паспортов, увы, не гарантировал ему беспроблемного проживания в Западной Европе, тем более в стране с такими строгими иммиграционными законами, как Швейцария. Велихов каждые полгода был вынужден хлопотать о продлении вида на жительство, платить за это немалые деньги адвокатам, делать вид, что занимается благотворительностью…

Все это раздражало его, отвлекало от дел и в конце концов ему надоело. Тем более что он постоянно чувствовал угрозу, исходящую из России: слишком много зла он там натворил, чтобы его там простили или даже просто забыли о нем…

Чтобы избежать лишних хлопот, Велихов решил убить двух зайцев одним выстрелом: переехать туда, где можно спокойно вести дела, и исчезнуть из поля зрения тех, с кем он предпочел бы не встречаться.

Аркадий Романович подал прошение о получении гражданства в израильское посольство. Выбор страны был конечно же не случаен: во-первых, высокоразвитая экономика Израиля позволяла вести дела в полном объеме; близость к Европе тоже играла положительную роль; в Израиле он знал многих солидных бизнесменов, бывших когда-то советскими или российскими гражданами, с некоторыми у Велихова имелись многолетние деловые контакты; немаловажным фактором было и то, что израильский паспорт в развитых странах мира значил гораздо больше, нежели венесуэльский или тем более российский, и пользовался уважением в деловых и политических кругах этих стран.

Вопрос о правомерности получения гражданства не стоял: Велихов, несмотря на свою русскую фамилию, был чистокровным евреем — все родственники его матери, носившей в девичестве фамилию Бернштейн, уже давно выехали из России и расползлись по всему миру.

Не прошло и месяца, как Велихов стал гражданином Израиля. Этот факт он не афишировал, о нем знали только близкие ему люди и адвокаты, помогавшие получить гражданство. Поэтому когда Аркадий Романович в один прекрасный весенний день перестал совершать свои традиционные велосипедные прогулки по набережной Женевского озера (он всегда старался поддерживать хорошую физическую форму), то вездесущие журналисты были немало озадачены. Велихов просто исчез из поля зрения общественности, и даже российские спецслужбы, имевшие к банкиру не ослабевающий интерес, не смогли найти никаких концов его неожиданного исчезновения.

Аркадий Романович вот уже полгода жил на своей роскошной вилле в Маале-Адумим, маленьком красивом городке в нескольких километрах от Иерусалима, и вполне был доволен нынешним своим положением. Дела его шли, как никогда, замечательно. Дочери продолжали учиться, а его жена, по-прежнему красивая в свои тридцать пять лет, содержала большой дом и хозяйство в соответствии с его вкусами и желаниями. Именно в этот просторный дом и собирался пригласить гостей со всего мира Аркадий Романович.

Гостей Велихов собирал неспроста, а по делу. В России полным ходом раскручивалась предвыборная президентская кампания. Претенденты на главный пост в стране искали друг на друга компромат, попутно создавая предвыборные альянсы. И хотя до выборов было еще более двух лет, потенциальные кандидаты загодя искали себе союзников, единомышленников и, естественно, спонсоров — тех, кто был в состоянии профинансировать это дорогостоящее шоу.

Велихов изнутри знал специфику российской политики и поэтому был уверен, что закулисная борьба гораздо важнее и эффективнее официальных заявлений и выступлений с каких бы то ни было высоких государственных трибун.

Велихов знал и еще одно: на уровне среднего зерна проникновение криминала в госструктуры наиболее глубоко. Многие чиновники чуть ли не открыто сидели «на дотациях» местных авторитетов, что позволяло им не стесняясь строить роскошные особняки и отправлять детей на учебу за границу.

Чтобы перетащить чиновничество на свою сторону, было два главных способа действия: кнут или пряник. Пряник состоял в перекупке наиболее жадных до денег, а кнут — в шантаже, в привлечении криминальных авторитетов на свою сторону или в физическом устранении мешающих этому.

Аркадий Романович пригласил к себе на виллу непростых людей. Задумав взять контроль над российским криминалом, он решил обратиться за помощью к международным заправилам криминального бизнеса. Всего к нему должно было приехать пять человек: американец Гэбриэл Джуиссон, англичанин Томас Сэндвик, итальянец Дон Кастелло, гонконгский китаец Ли Бао и француз Жак Моро.

Все эти люди нужны были Велихову для того, чтобы придавить русский криминал и, получая взамен благоприятные условия для ведения бизнеса на необъятных российских просторах, способствовать Аркадию Романовичу в контроле ситуации на местах.

Все пятеро мафиози приехали к Велихову со своими свитами, состоящими из помощников, секретарш и охранников. Даже такой роскошный дом, как велиховский, не в состоянии был вместить всех прибывших, и часть из них пришлось размещать за его счет в лучших гостиницах Иерусалима.

После роскошного ужина, который Аркадий Романович устроил в традиционном русском стиле (много жареного мяса, икры, осетрины и водки), гости с сигарами вышли на просторную веранду дома и там, расположившись в уютных шезлонгах, принялись обсуждать то, ради чего, собственно, они все собрались.

— Господа! Я сердечно рад представившемуся случаю выразить вам свою признательность за ваш приезд, — начал Аркадий Романович, — наша встреча состоялась исключительно благодаря вашему пониманию тех проблем, с которыми сейчас сталкивается Россия, и тем возможностям, которые перед всеми нами открываются, если мы сумеем договориться о совместных действиях. Вы все знаете, для чего я просил приехать каждого из вас, поэтому предлагаю не тратить время попусту и высказать мнения по этому вопросу.

— Вы совершенно правы, — откликнулся мистер Сэндвик, — не будем тратить время. Мы все деловые люди, и кому, как не нам, ценить его? Итак, я выскажусь. Прежде всего хочу заверить, что вы полностью можете рассчитывать на мою поддержку. А если обстоятельства будут нам благоприятствовать и у нас получится то, что мы затеваем, я просто хотел бы получить контроль над одним из ваших умирающих пароходств. Скажем, над Балтийским… Этого мне будет вполне достаточно.

— Не стоит делить шкуру неубитого медведя… — Мистер Джуиссон выпустил изо рта густую струю сигарного дыма. — Лично мне хотелось бы сначала уточнить, какую конкретно помощь ожидает от нас уважаемый господин Велихов?

— Вам известно, что экономический хаос в моей стране усугублен хаосом политическим, — патетически начал объяснять банкир, — особенно в глубинке, где почти все контролируется местными криминальными группировками. Мне требуются сильные, мобильные бригады, которые сумели бы подмять под себя эти криминальные структуры. Я понимаю, что вашим людям, не знающим ни языка, ни обычаев нашей страны, очень трудно с этой задачей справиться, но мы сможем нанять русских исполнителей, руководить которыми должны все-таки умные, знающие что почем — прежде всего в техническом обеспечении такого рода акций

— люди. И необходимо, чтобы всегда под рукой были один-два человека, которые помогали бы нам избавляться от слишком упрямых и не желающих идти на сотрудничество с нами… Грубо говоря, мне нужен суперкиллер самого высшего класса. К сожалению, в России мои люди такого надежного и ни с кем не связанного человека найти не смогли. Я надеюсь, что вы с вашим опытом и знаниями дадите мне полезные советы и рекомендации.

— Я знаю одного такого, — вымолвил Дон Кастелло, — настоящий убийца. Безупречен и надежен, как швейцарские часы; тем более он, кажется, знает русский язык…

— О, это интересно! — обрадовался Велихов. — Откуда он?

— Он югослав, я слышал, родом из Словении. Во всяком случае, лучшего профессионала я не встречал, поверьте мне, старику. — Дон Кастелло гордо выпрямил спину.

— Отлично, я обязательно воспользуюсь его услугами… — пообещал банкир.

— Некоторые из моих людей уже работают на вашем Дальнем Востоке, — произнес молчавший до того Ли Бао, — если вас интересует этот регион, то я могу внести свой вклад в общую копилку.

— Конечно, Дальний Восток очень важен для российской политики, именно через этот регион проходят все связи России с Японией и Юго-Восточной Азией,

— заинтересованно проговорил банкир. — Особенно меня интересует Приморье; конкретно — Хабаровск и Владивосток. Если у вас там есть свои зацепки, то лучше этого просто быть не может.

— Да, у меня есть несколько человек в упомянутых вами городах, — кивнул седой головой Ли Бао.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Аркадий Романович. — Думаю, мы с вами договоримся. Поверьте, ваше участие не останется благотворительной акцией.

Участники встречи наперебой стали предлагать банкиру своих людей: они почувствовали, что сейчас, в эти минуты, они могут оттяпать себе большой и очень лакомый кусок России, и для этого нужно всего ничего — просто продемонстрировать некую моральную поддержку, «командировав» нескольких своих людей и дав несколько дельных советов.

Первым свои обещания начал выполнять Дон Кастелло. Не прошло и недели с того дня, как гости Велихова разъехались по своим странам, а на виллу к Аркадию Романовичу заявился обещанный итальянским «крестным отцом» суперкиллер. Он действительно неплохо знал русский язык, но поскольку о себе распространяться не захотел, Велихов так и не смог узнать, где и каким образом присланный Доном Кастелло киллер его выучил.

Об этом невысоком, крепко сложенном молчаливом брюнете вообще мало кто чего знал. Не много информации о нем было и в досье Интерпола, которое хранилось в центральном бюро в Париже. Всего несколько архивных фотографий и несколько страниц с перечислением инкриминируемых ему убийств. А биография киллера заслуживала того, чтобы о ней знать, она могла бы послужить основой не одного приключенческого романа…

Милан Христич родился в столице Словении Любляне тридцать два года назад. Учился, занимался современным пятиборьем (фехтование, стрельба, кросс, плавание и конный спорт); родители его были вполне обеспеченными людьми, что позволяло Милану вести веселую, ничем не обремененную жизнь молодого человека.

Русский язык, кстати, он знал с детских лет — мать Милана преподавала его на филологическом факультете местного университета и считала, что сыну знание этого языка если и не слишком поможет в жизни, то во всяком случае не помешает.

Знание русского ему действительно пригодилось, когда Милан еще в юношеском возрасте достиг вполне ощутимых спортивных высот и несколько раз побывал в России на соревнованиях и спортивных сборах. Он вполне мог бы стать чемпионом своей страны, ездить на мировые чемпионаты и олимпиады, но…

С приходом в Югославию гражданской войны его жизнь круто изменилась. Отец Милана, серб по национальности, волей судьбы вовлеченный в большую политику, погиб от рук наемного убийцы. Вместе с мужем под автоматную очередь киллера попала и его жена, находившаяся с ним в момент покушения в автомобиле. Милан остался сиротой. Любящий сын стал мстить убийцам своих родителей.

Он пошел добровольцем в армию и благодаря своим навыкам, полученным в рузультате многолетних спортивных занятий, быстро достиг командных высот. Через пару лет он уже занимал пост командира спецподразделения сербской гвардии, занимавшегося диверсионными операциями. Блестящая физическая подготовка и умение стрелять из всех положений и любого типа оружия, немалый боевой опыт много раз спасали его.

Смерть и разрушение, ставшие для него повседневностью, настолько ожесточили сердце Милана, что он навсегда потерял тот юношеский романтизм, который всегда был ему присущ. Теперь все знавшие его люди звали его только по кличке — Калигула. Эту кличку осиротевший Милан получил за то бесстрастное чувство презрения к человеческой жизни, с которым убивал свою очередную жертву.

Война в Боснии закончилась. Международный суд в Гааге выискивал военных преступников, независимо от того, на чьей стороне они сражались, — и Калигула фигурировал в списках суда одним из главных преступников: его подразделение несколько раз участвовало в расстрелах не только взятых в плен боевиков, но и мирных жителей, не желавших покидать свой родной кров.

Опасаясь Международного суда и неизбежного за этим пожизненного заключения, Калигула перебрался в соседнюю Италию, где его способности убивать любыми известными и даже неизвестными способами быстро нашли применение. Он стал профессиональным киллером. Сначала местные мафиози откровенно шантажировали его, обещая выдать в Гаагу, если он не станет на них работать, и первое свое убийство он совершил без всякого гонорара. Но когда итальянцы узнали, с каким классным специалистом имеют дело, Калигулу постепенно зауважали и стали поручать ему все более и более сложные задания, которые он с блеском выполнял.

После того как он хладнокровно убил судью, прибывшего на Сицилию со спецпоручением итальянского президента, стоимость его услуг возросла до баснословных сумм. Казалось, что ему под силу любое задание: судью круглосуточно охраняли несколько личных телохранителей и с десяток карабинеров, а Калигула сумел подобраться к нему так близко, что ему удалось воспользоваться стилетом и без шума отправить судью на тот свет. Все произошло в комнате отдыха местного суда; Калигула, убив двух охранников, а затем — одним ударом стилета прямо в сердце — и судью, прервал его успешное многомесячное расследование дела о коррупции в местной администрации. Это убийство всколыхнуло не только Италию, но и всю Европу.

Такой успешно действующий киллер не мог не выйти на международную арену. Последние несколько лет Калигула разъезжал по всему миру, убивая так, как никто не смог бы убить, кроме него. Почти всегда он обходился без выстрелов или взрывов. Говорят, что класс киллера тем выше, чем ближе он способен приблизиться к своей жертве. Так вот, Калигула подбирался к заказанным ему жертвам — политикам, бизнесменам, журналистам — на расстояние вытянутой руки (обычно в этой руке был стилет, излюбленное его оружие); это был такой класс исполнения заказа, на который не многие киллеры в мире могли бы решиться.

Именно поэтому Дон Кастелло и назвал его суперкиллером: в искусстве убийства Калигуле не было равных, а все попытки напасть на его след не приносили успеха. Калигула, почти профессионально владея навыками гримера, всякий раз умело менял свою внешность и всегда неприметно покидал место своей кровавой работы, не оставляя ни следов, ни свидетелей, — и лишь по косвенным признакам (чаще всего по характеру исполнения) в Интерполе догадывались о причастности Калигулы к очередному заказному убийству.

Кроме родного и уже упомянутого русского киллер неплохо владел еще итальянским и английским языками. Он отлично водил все виды автотранспорта — от мотоцикла до тяжелого военного тягача, прекрасно умел обращаться с подводным снаряжением, взрывчатыми веществами и подслушивающими устройствами.

И чем сложнее была поставленная ему задача, тем с большим удовольствием он за нее брался. Когда Калигула узнал, что его способности хотят использовать в России, он отклонил несколько выгодных заказов и немедленно отправился к Велихову: ему еще ни разу не приходилось работать в России — в том беспределе, который, как он знал, там творился, его влекло то, что выполнять работу будет особенно сложно, а значит, и более интересно.

Аркадий Романович не поверил своим глазам, когда увидел в собственном рабочем кабинете уютно устроившегося в его любимом кресле человека с бокалом сока в руке: он немало потратил средств на систему безопасности своей виллы, и чужой человек никаким образом не смог бы сюда проникнуть. Однако это произошло, и оставалось лишь констатировать сей вопиющий, с его точки зрения, факт. По крайней мере, этот человек не был ни вором, ни тем, кому была нужна его жизнь, и Велихов, стараясь сохранять невозмутимый вид, спросил у незваного гостя:

— Чем обязан вашему присутствию здесь? Надеюсь, у вас найдется разумное объяснение этому не совсем ординарному поступку? Иначе я вынужден буду обратиться в полицию…

— Не советую вам этого делать, — совершенно спокойно промолвил незнакомец.

Он аккуратно поставил стакан на стол, сделал неуловимое движение рукой — и над ухом банкира просвистел с противным жужжанием и вонзился в дверной косяк тонкий стальной клинок. Все было проделано столь быстро и элегантно, что банкир не успел даже среагировать. Испуг появился лишь тогда, когда смертоносная сталь, воткнувшись в дерево, задрожала в нем.

В доли секунды успев представить себе, как клинок входит в его плоть, Велихов замер на мгновение и тут же в страхе инстинктивно отшатнулся.

— Кто вы? — спросил он. — Что вам нужно? — Голос его звучал уже совсем не по-хозяйски, а довольно жалобно.

— Последний вопрос скорее должен задать вам я, — бесстрастно ответил незнакомец.

Аркадий Романович уловил в его речи легкий акцент: ему показалось, что он когда-то слышал нечто подобное, — именно с таким акцентом говорили знакомые ему болгары.

— Что мне нужно? — переспросил Велихов. — Да кто вы, черт вас побери! — Поняв, что пока его драгоценной жизни ничто не угрожает, Велихов сумел взять себя в руки. — Не люблю говорить загадками!

— Вам знаком Дон Кастелло? — так же бесстрастно спросил незнакомец, и тут до Велихова дошло: это тот самый суперкиллер, о котором ему говорил итальянец.

— Так вы…

Банкир не стал дальше продолжать фразу: его неожиданный посетитель приложил палец к губам и обвел глазами кабинет, как бы предупреждая: «Осторожнее, и у стен могут быть уши!»

Велихов жестом предложил незнакомцу выйти из дома в сад. Именно там, среди пышно цветущих азалий и магнолий, Аркадий Романович узнал, что незнакомца зовут Калигулой и что он готов немедленно приступить к работе в России.

— Для чего вы так театрально обставили свое появление у меня? — спросил банкир, когда деловая часть разговора уже была завершена.

— Согласитесь, такой способ знакомства сразу все расставляет по своим местам, — ответил киллер, — вы тотчас убеждаетесь в том, что я могу; я же по вашей реакции на мое появление имею возможность понять, с кем мне предстоит работать. Очень удобно и надежно, не правда ли?

— Вероятно, вы правы. Только… — Банкир сощурил свои крупные глаза в хитрые щелки. — Что было бы, если бы я достал револьвер или включил сирену охранной сигнализации?

— Убил бы вас, конечно.

— Так просто? Убили бы своего работодателя? — Велихов искренне удивился.

— Какая разница кого? Если появляется хоть малейшая опасность, я ее устраняю немедленно, любым из доступных мне способов. — Он усмехнулся. — А вы как хотели бы?

— Не знаю. — Банкир покачал головой.

— Вы знаете, что отличает профессионала? — неожиданно спросил Калигула.

— Вероятно, отличное знание своего дела… — не очень уверенно ответил банкир.

— Не совсем точно! — усмехнулся киллер. — Профессионал в работе действует автоматически, нисколько не задумываясь, никогда не подключая своих эмоций и чувств. — Он вещал как учитель, объясняющий нерадивому ученику его ошибки. — Моя профессия схожа с профессией сапера: ошибка смерти подобна! А потому я всегда знаю, что делаю…

После недолгого, но продуктивного разговора банкир и наемный убийца пришли, как принято говорить, к консенсусу: был согласован гонорар, и убийца получил от заказчика все необходимые сведения и указания.

Так решительный Калигула отправился в Россию на свое задание.

В некогда трудовом российском городе Свердловске, а теперь столице уральской мафии — Екатеринбурге, в популярном у «новых русских» ресторане «Астория», в узком кругу друзей и соратников справлял свои очередные именины местный воровской авторитет по кличке Лабух.

Когда-то Дмитрий Жундриков — под таким именем он числился в паспорте — совсем не общался с ворами и даже по молодости успел поиграть на соло-гитаре в одной из местных популярных рок-групп (за что, кстати, и получил свою кликуху). Затем судьба кинула его на зону — он в ресторане набил по пьяному делу рожу какому-то милицейскому начальнику.

Из лагеря, проведя там три с половиной года, Жундриков вышел совсем другим человеком. Во-первых, он умудрился за время отсидки выучить по самоучителю английский язык; во-вторых, там же он осилил кое-какие экономические книжки и неплохо стал разбираться в запутанных вопросах, касающихся приватизации, инвестиционных фондов, фьючерсной политики и прочей экономической галиматье, понятной только специалистам.

Благодаря этим полученным на зоне знаниям Жундриков, выйдя на волю, забросил свои былые богемные связи, быстро прибился к солидным людям и начал делать деньги. Он для себя решил четко: в нынешние тяжелые времена только деньги дают независимость и свободу.

«Накоплю миллион долларов и тогда займусь музыкой, — думал он в начале своего пути к большим деньгам, — потом наберу ребят, запишем альбом, раскрутим его и…»

Однако дальше этого его фантазия не простирались.

Спустя несколько лет большой бизнес напрочь выбил из головы Лабуха все его мечтания насчет будущей музыкальной карьеры: у денег свои законы, тем, кто ими вплотную занимается, мечты противопоказаны. Теперь Лабух думал только об одном: как сделать, чтобы денег у него было больше, чем вчера, больше, чем у конкурента, больше, чем у известного на всю Россию предпринимателя или банкира…

Но деньги делаются не из воздуха. И желающих поиметь их как можно больше тоже хоть отбавляй. Лабух постепенно оттирал от не такой уж и жирной кормушки своих конкурентов: один внезапно утонул, захлебнувшись в бассейне, другой попал в аварию и сломал позвоночник, третий сам отошел от дел, когда подручные Лабуха выкрали его малолетнего сына…

В Екатеринбурге Жундриков теперь был одним из «крестных отцов» города. Ему иногда мешал местный губернатор, но с ним можно было договориться — достаточно было пообещать ему повлиять на мелких предпринимателей, не желавших или не могущих платить высокие госналоги.

Губернатор, догадываясь о происхождении денег Лабуха, все-таки старался по большому не конфликтовать с ним: он стремился в большую политику и ему нужны были те, у кого было много денег. Сам Жундриков политики не любил, но понимал, что без нее сейчас больших денег не сделать, и вынужден был подыгрывать то одному, то другому местному депутату, чтобы его бизнес мог процветать.

Сейчас Лабух, ненадолго забыв о делах, расслаблялся от постоянной мозговой нагрузки. Снятый под это мероприятие ресторан «Астория» пьяно гудел до утра, надежно охраняемый многочисленными боевиками «предпринимателя». Гостей веселил оркестр, специально приехавший сюда вместе с популярным на всю страну исполнителем, полублатной-полусентиментальный репертуар которого ласкал слух и чувства местной братвы и «авторитетов», собравшихся в этот вечер на именины Жундрикова.

Обязательные для подобного рода развлечений девицы, пьяно хохоча, раздевались догола под «Гоп-стоп»; желающие словить кайф шли к одному из столиков, на котором кучей были навалены все мыслимые и немыслимые наркотики; водка с шампанским текли рекой не только во рты, но и на пол и на голые тела проституток. Здесь некого было стесняться, кругом были исключительно свои, и участвующая в разгуле публика все больше и больше теряла человеческий облик, превращаясь в скотов, одурманенных алкоголем и наркотиками.

Закончился банкет грандиозным битьем посуды и всеобщим свальным грехом, когда те, кто еще хоть что-то мог, похватали девиц и тут же, под ярким светом свисающих с потолка люстр, стали запихивать им во все возможные и невозможные места свою набухшую от похоти плоть.

На улице было уже совсем светло, когда Лабух, опираясь на плечи двух своих телохранителей, вышел из ресторана и, почти засыпая на ходу, направился к своему «Мерседесу». Один из охранников открыл переднюю дверцу машины и уселся за руль. Второй, неловко согнувшись, пытался усадить на заднее сиденье своего босса. Жундриков спьяну никак не мог поднять ногу и войти в салон. Надо было кому-то залезть в машину и принять пьяного Лабуха.

— Семен, помоги! — попросил охранник своего напарника, сидевшего за рулем.

— Че, ты сам не справишься, что ли? — зло огрызнулся тот.

Было видно, что охранник устал, ему лень вылезать из салона и он хочет побыстрее сбагрить шефа, но ради этого и пальцем не пошевельнет.

Первый охранник матюгнулся и посмотрел по сторонам. Во дворе ресторана, в нескольких метрах от «Мерседеса», стоял какой-то щуплый парнишка лет двадцати пяти и, невозмутимо поглядывая на безуспешные усилия охранника, курил дешевую сигаретку без фильтра.

Во дворе уже никого не было, все разъехались кто куда, и, кроме этого парня в дешевой китайской курточке и вязаной спортивной шапке, помочь охраннику никто не мог.

— Эй, ты! — позвал его телохранитель. — Че смотришь? Помоги, денег заработаешь!

Паренек отбросил в сторону окурок и шаркающей походкой подошел к «Мерседесу».

— Подержишь его, а я — в салон. Потом подашь мне. Смотри не урони только, он на ногах уже не стоит… — сказал охранник, передавая Лабуха в руки пареньку.

Парень только кивнул в ответ. Он перехватил уже совсем заснувшего Жундрикова под мышки и подпер его спиной к автомашине. Охранник обежал «мерс», быстро юркнул в салон и, протягивая руки, приказал:

— Наклоняй ему голову и двигай на меня!

Паренек сделал все, как ему велели. Лабух, пьяно мотая безвольной головой, повалился в руки охранника. Тот аккуратно усадил его рядом с собой на сиденье, достал из кармана пару мятых купюр и, не глядя, бросил их пареньку.

— На, купи себе нормальных сигарет! — сказал он и захлопнул дверь машины.

Когда охранники привезли Лабуха к нему на квартиру и втащили в спальню, они принялись его раздевать и…

— Вот сука! — неожиданно заорал Семен, стягивая с шефа пиджак.

— Ты что? — удивился второй охранник.

— Глянь-ка сюда! — Семен показал на спину Лабуха, где на левой стороне белоснежной рубашки вокруг маленькой дырочки расплылось небольшое пятно крови. — Приколол Лабуха, гад!

— Кто? — Его напарник все еще не мог осознать случившегося.

— Кто-кто! Этот, который у ресторана вертелся! Кто ж еще, не ты же? Посмотри, может, он еще дышит?

Второй охранник пощупал пульс шефа — тот не подавал никаких признаков жизни. Его руки уже начали холодеть, голова по-прежнему безвольно болталась на ставшей уже коченеть шее. Охранники уложили Лабуха на кровать.

— Что делать будем? — спросил Семен.

— Братву надо поднимать, искать козла. Он далеко уйти не мог, всего пятнадцать минут прошло. Если найдем, можно будет узнать, кто шефа заказал. Нам многое за это спишут…

— Тогда звони Лехе, а я Лысого подниму. Блядь, звона сколько будет! Ментам пока ни слова, они только нагадят. Нам этого парня первыми надо взять за жабры. Ох, как же я его отымею! Каждую косточку лично переломаю…

— Хорош базарить, лучше делом займись!

Охранники повисли на телефонах, поднимая людей. Им было невдомек, что четверть часа назад они имели шанс стать свидетелями того, как работает настоящий суперкиллер — а это был именно он, Калигула, собственной персоной. Дмитрий Жундриков, которого ему заказал Аркадий Романович Велихов, стал первой его жертвой в России.

Он сделал свое дело в тот момент, когда передавал Лабуха сидящему в салоне охраннику; никто не мог увидеть короткого движения правой руки Калигулы — тот воткнул свой стилет в сердце уральского авторитета так быстро, что со стороны могло показаться, будто он поправляет сморщившееся на спине Лабуха пальто.

Местная братва и милиция искали молодого парня без особых примет в одежде простого работяги, а тем временем Калигула, с паспортом итальянского предпринимателя и вызывающе шикарно одетый, спокойно жил в лучшей гостинице Екатеринбурга и улетел из города лишь на вторые сутки после убийства Лабуха.

Через неделю в уральской столице начались разборки. Те, кто работали на Лабуха, искали виновных в его смерти среди тех, кому Жундриков мешал больше всего. Вычислив по своим неверным раскладам пару человек, они не долго думая грохнули их — и это было началом войны, которая растянулась на несколько месяцев, обрекая город на беспредел и очередной передел сфер влияния.

Единственный, кто выиграл от всего этого, был Аркадий Романович Велихов, который жил в комфорте вдали от места действия и довольно потирал руки, читая в газетах о том, какой беспредел начался в Екатеринбурге после смерти Лабуха. Именно к этому он и стремился: теперь и губернатора, и местную братву он сможет взять без труда, чуть ли не голыми руками.

III. Питерский след

Бешеный положил под язык таблетку и откинулся на стуле, ожидая эффекта. Она быстро растворилась во рту, напоминая на вкус какие-то витамины. Через несколько минут Савелию почему-то надоело сидеть, он встал со стула и начал бесцельно кружить по кухне. Ему показалось, что его обманули, что таблетка не действует или его крепкий организм просто нейтрализует ее. Он проверил свои реакции, все было в норме. Более того, он давно не ощущал себя таким здоровым и сильным. Ему не сиделось на месте, хотелось действия: куда-то идти, с кем-то общаться, просто двигаться…

Савелий пошел в прихожую и, уже надев ботинки и куртку, вдруг понял, что его активность спровоцирована «Голубым глазом».

Савелий повесил куртку на место и вернулся в кухню. Сидеть больше было невмоготу; срока действия наркотика он не знал, и тогда, раздевшись до трусов, он начал мучить свое тело физическими упражнениями, совсем как на тренировках: отжимался, проводил бой с тенью, вставал на руки и в таком положении подолгу смотрел в стену перед собой. Она то расплывалась в цветное пятно, то на ней отчетливо проступали все мельчайшие трещинки и узоры обоев.

Несмотря на то что Савелий насиловал свое тело вот уже несколько часов, он совершенно не чувствовал усталости. В голове было пусто, мысли стремительно разбегались, и Бешеный никак не мог заставить работать свое сознание.

Временами, когда он переходил от одного упражнения к другому и не испытывал физической усталости, у него появлялось странное чувство всемогущества. В один из таких моментов ему даже показалось, что пожелай он сейчас, и взлетит над полом одним лишь усилием воли, или приняв еще одну таблетку… Савелий, совершенно не сознавая, что делает, потянулся за рассыпанными по столу таблетками.

— ОСТАНОВИСЬ! ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ЭТОГО ДЕЛАТЬ! ЭТОТ ПУТЬ ВЕДЕТ В ТУПИК! — возник в его мозгу знакомый спокойный голос Учителя.

— Учитель, разве ты сам не говорил мне, что человек может все? Какая разница, чем люди этого добиваются — усилием воли или при помощи стимуляторов. Ведь все равно это я, это мой организм. Я хочу его проверить!

— ТЫ ПРАВ ТОЛЬКО В ОДНОМ: СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ. НО ПУТЬ К НЕМУ ТОЛЬКО ОДИН, ПРОЙТИ ПО НЕМУ ТЕБЕ ПОМОЖЕТ ТОЛЬКО ТВОЯ СИЛА И ВОЛЯ, ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ — ЛИШЬ ИЛЛЮЗИЯ, МИРАЖ. СТИМУЛИРУЯ СЕБЯ ДОПИНГОМ, ТЫ ПРЕДАЕШЬ СЕБЯ, СВОЮ СУТЬ, ВСЕ ТО, ЧТО ТЫ ДО ЭТОГО ОБРЕЛ. СИЛА, КОТОРАЯ ПРИХОДИТ С ДОПИНГОМ,

— ЛИШЬ ВИДИМОСТЬ ТОГО НАСТОЯЩЕГО, ЧТО ТЫ МОГ БЫ В СЕБЕ ВОСПИТАТЬ САМ.

— Что же мне тогда делать?

— ТЫ ПРОШЕЛ ОБРЯД ПОСВЯЩЕНИЯ И НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ЗАПЯТНАТЬ ЕГО! ЗАПОМНИ: ТОЛЬКО ОСТАВАЯСЬ САМИМ СОБОЙ, ТЫ СМОЖЕШЬ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН. Я ВЕРЮ В ТЕБЯ! ПОМНИ, ЧТО Я ВСЕГДА В ТЕБЕ, А ТЫ — ВО МНЕ! ПОМНИ ОБ ЭТОМ! ВСЕ, ТЕПЕРЬ Я ТЕБЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН. ДАЛЬШЕ ТЫ САМ…

Голос Учителя растворился в мозгу у Бешеного так быстро, что Савелий на миг подумал: а был ли этот разговор на самом деле, или ему просто померещилось? Он заметил, что его рука все еще тянется за таблеткой.

— Спасибо, Учитель, ты, как всегда, пришел ко мне вовремя…

Неимоверным усилием воли Бешеный заставил себя сконцентрироваться и перебороть в себе желание принять еще одну дозу наркотика.

Чтобы и впредь не искушать себя, он одним движением руки смахнул таблетки в ладонь и, дойдя до туалета, высыпал их в унитаз. Глядя, как вода уносит отраву, Савелий приказал себе сделать все, чтобы наркотик прекратил им командовать. Он снова принялся истязать себя физической нагрузкой, только теперь стал делать это еще интенсивнее.

Наконец даже его тренированное тело почувствовало, что устает. Бешеный отправился в ванную, включил обжигающе холодную воду и принял продолжительный душ.

Кажется, он смог очистить свой мозг от воздействия «Голубого глаза». Тело его все еще звенело как натянутая струна; мышцам хотелось нагрузки.

«Теперь понятно, почему эта ребятня может всю ночь дрыгаться под свою одуряющую музыку…» — подумал Бешеный, заставив себя лечь на кровать.

Он попытался расслабить непроизвольно сокращающиеся мышцы.

«С такой таблеточкой под языком даже самые немощные находят в себе силы не спать по нескольку ночей. Поэтому они все такие худые: организм быстро сжигается, можно за месяц такой житухи вполне стать дистрофиком… Через месяц-другой им ничего другого не останется, как постоянно жить с допингом — даже на то, чтобы приготовить себе завтрак, сил уже не будет. Да, прав был генерал Богомолов: это адская штука, похуже других. Те хоть явная дурь — галлюцинации, расслабленность, смещение сознания. А это… и не поймешь сразу всю опасность. А потом, когда уже ясно, к чему дело идет, то уже поздно, влип…»

Постепенно Бешеный приходил в себя. Он посмотрел на часы — было уже позднее утро. Он проборолся с «Голубым глазом» не меньше десяти часов. Савелию стоило больших усилий заставить себя заснуть, но все-таки ему это удалось. Он проспал как убитый несколько часов, и когда проснулся, все его тело ломило от ночной нагрузки, которая помогла противостоять наркотику.

Из пережитого этой ночью Савелий вынес одно: нужно как можно скорее найти место, где делают «Голубой глаз», иначе еще много глупых молодых ребят и девчонок загубят себя и свою так толком и не начавшуюся жизнь…

Бешеный позвонил Максу — тому самому парню, с которым позавчера свел его в ночном клубе «Порт» поставщик Алены Гриша. Автоответчик невразумительно пробурчал:

«Если есть что сказать, то, пожалуйста, говорите, может быть, вам перезвонят…»

Это Савелия не устраивало. Он в течение всего вечера еще несколько раз набирал номер Макса, пытаясь связаться с ним напрямую. Наконец где-то уже в третьем часу ночи Макс вяло — видимо, это было его всегдашним состоянием — откликнулся:

— Ну, чего еще?

— Есть разговор, надо встретиться… — таким же хмурым тоном сказал Савелий.

— Кто это?

— Не важно. Ты вряд ли меня помнишь, нас Гриша в «Порту» свел…

— Ну почему же, помню… — неуверенно протянул Макс. — Ты, кажется, из Москвы?

Савелий удивился, что Макс его вспомнил. Он был уверен, что тот, будучи всегда под кайфом, вообще не контролирует ни свою жизнь, ни тех, с кем эта жизнь его сводит.

«Надо быть с ним поосторожнее, парень не так прост, как кажется», — подумал Савелий и вслух подтвердил:

— Да, это я, Сергей. Твой товар мне понравился. Я хочу взять еще. Ты сможешь сделать большую партию?

— В этой жизни все возможно, — философски изрек Макс, — было бы желание. Вот что, Сергей, я уже вырубаюсь, давай завтра договорим, спать хочется жутко.

— Слушай, у меня ни желания, ни времени нет тебя по телефонам вылавливать. Давай забьем стрелку на завтра и можешь спать сколько влезет, — нажал на него Савелий.

— Ну хорошо… Приходи к десяти в «Порт», там и поговорим.

— О'кей!

Макс положил трубку, а Савелию ничего не оставалось, как дожидаться следующего вечера.

В ночном клубе все было как обычно: грохот музыки, молодежь, одуревшая от наркоты и бесконечных танцев, пестрая толпа, прожигающая деньги и собственную жизнь.

Макса он нашел без труда. Тот был со своим приятелем Ником, которого Савелий тоже видел в прошлый раз.

Бешеный поздоровался с этой мрачной парочкой — вернее, махнул рукой: в этом грохоте все равно никаких слов разобрать было нельзя. Ему нехотя махнули в ответ. Савелий взял за рукав Макса и потащил его ближе к выходу — туда, где музыка не так гремела. Ник поплелся следом за ними.

— Ну что, побазарим? — спросил Бешеный.

— А это еще что за пень с горы? — Ник, казалось, не замечал Савелия и обращался только к Максу.

— Это Серега, москвич. Его Гришка привел. Хочет партию «Голубого глаза». Сделаем?

Ник оценивающе посмотрел на Савелия, видимо, он чем-то ему не понравился. Савелий понял: Ник здесь главный и решать будет он.

«Что ж, поменяем направление главного удара: будем теперь говорить только с Ником…» — решил Савелий.

— Ребята, в чем проблема? Товар у вас хороший, деньги у меня есть… А вот времени сидеть тут у вас без дела и ждать, пока я вам понравлюсь, у меня совсем нет. Давайте решайте быстрее, без тормозов! Да — да, нет — нет!

— Ты не гони… — поморщился Ник, — так дела не делаются. Ты в Москве кого знаешь?

— Кто знает тебя — никого. Тебе мало, что ли, Григория?

— Тогда до свидания. — Его голос был бескомпромиссным. — Я Гришке не доверяю — он трепач и за сотку баксов любого с потрохами сдать может. Когда тебя ко мне кто-нибудь кроме Гришки приведет, тогда и поговорим.

— Что ты комедию ломаешь? — психанул Бешеный. — Я деньги тебе даю, а ты кобенишься! Что тебя не устраивает?

— Не наш ты. Зачем тебе дурь, не знаю. То, что ты новичок, это сразу видно. Кто тебя знает, завалишься по неопытности и нас за собой потянешь. А мы от отсутствия покупателей не страдаем и не будем страдать: к нам очередь стоит на неделю вперед. Так что извини, пока!

Ник отвернулся от Савелия и отправился в глубину зала. Макс, пожав плечами, — наверное, он не был согласен с Ником, но ничего не мог поделать,

— пошел следом за ним.

Бешеному ничего иного не оставалось, как приказать себе набраться терпения. Форсировать сейчас ситуацию означало бы спугнуть Ника и провалить все дело. В принципе он понимал, почему Ник не захотел иметь с ним дело: Савелий действительно был не их поля ягода. Он был старше, одет по-другому, без модных понтов, и главное — фактически пришел с улицы: ему тоже было ясно, что Гриша для таких крутых, как Ник, совсем не авторитет…

Надо было искать обходные пути: теперь без посторонней помощи Бешеный уже не мог обойтись. Он сам был засвечен; нужен был новый человек: молодой, модный, бойкий, внушающий доверие, с надежной легендой. Савелий стал перебирать в уме подходящие кандидатуры. Вскоре он сделал вывод, что никому, кроме Кости Рокотова, он это дело поручить не может. Следовало срочно вызывать его в Петербург, и Бешеный отправился к себе, чтобы засесть за телефон.

* * * Савелий обрадовался, когда после пары длинных гудков услышал в трубке знакомый звонкий голос Константина:

— Да, говорите…

— Привет, Костя, узнал? — спросил Савелий, улыбаясь: он представил, какое сейчас может быть лицо у Костика…

— Да, Сергей, конечно! Какими судьбами? Как дела? Ты в Москве? — обрадовано завалил его вопросами Рокотов.

— Погоди, не все сразу, дай сказать… — взмолился Савелий. — Ты как, свободен?

— В смысле? Сейчас или вообще?

— Вообще. Я сейчас в Питере, помощь твоя требуется. Сможешь приехать на недельку? Лично для меня… — подчеркнул он.

— Найду! Конечно найду. Когда выезжать? Я могу уже утром вылететь.

— Хорошо. Но утром улететь у тебя не получится. Не все сразу. Ты мне нужен с подготовкой. Это, наверное, займет день. А может, и два… Ты должен встретиться с Константином Ивановичем и получить у него все инструкции. Я ему сейчас буду звонить, чтобы он тебя побыстрее ввел в курс дела. Сиди завтра утром дома, тебе позвонят. А пока приготовь всю свою самую модную одежку. Ты в ночные клубы часто ходишь?

— Иногда бываю. Правда, редко, работы много…

— Ну вот, тогда готовь наряд, в котором ты в клубах тусуешься. Обещаю, он тебе пригодится…

Константин положил трубку, а Бешеный стал набирать другой номер. Теперь московского кода не требовалось: у генерала был сотовый.

— Богомолов слушает…

— Алло, Константин Иванович, это я… — Савелий не стал представляться, не сомневаясь, что генерал узнает его голос. — Вы можете говорить?

— Да, могу. Что новенького?

Они, будучи осведомлены обо всех новых прослушивающих устройствах, уже давно не говорили открытым текстом о своих делах. И генерал, и Бешеный вполне обходились намеками; они понимали друг друга с полуслова.

— Я нашел кончик ниточки, ведущей к тому месту, которое нас интересует, — сказал Савелий, — но я за эту ниточку тянуть не могу, боюсь оборвать. Надо мне помощника помоложе.

— Возьми Константина.

— Уже. Я только что ему звонил, предупредил. Но это не все. От вас тоже кое-что потребуется. Костю надо подготовить: познакомить с крутыми московскими людьми, которые занимаются интересующим нас бизнесом. Чтобы он не с улицы в Питер приехал. И еще: я тут с одной интересной парочкой познакомился. Они как раз у конца той ниточки стоят. Зовут их Макс и Ник, их основная точка — клуб «Порт»; по-моему, неплохо о них по вашим каналам побольше разузнать, пригодиться может…

— Понятно, устроим. Все?

— Костя завтра утром будет вашего звонка дома ждать. Отправьте его побыстрее, без него дело встанет.

— Ладно, не волнуйся, сделаем. Ты сам как? Не нарвался еще ни на кого?

— Так, балуем понемногу… — отшутился Бешеный.

— Ну-ну… Поосторожнее там. И Костю побереги, мне за него перед отцом ответ держать.

— Мне, между прочим, тоже…

— Ладно, не обижайся! Завтра же с Константином пообщаюсь. Звони, если что.

— До свидания, Константин Иванович!

Савелий положил трубку. Теперь он был куда более спокоен, чем в «Порту»: генерал Богомолов сделает все, как надо. Только бы Костя не подкачал…

Костя не подкачал. Савелий встречал его через день на Московском вокзале. Поначалу он даже не узнал его — так разительно изменился парень с их последней встречи. Тогда они проходили подготовку перед рейдом в Чечню и Константин выглядел как настоящий мужчина.

Сейчас из поезда выскочил этакий вертлявый хлыщ в модном прикиде, с серьгой в ухе и несколькими обесцвеченными прядями на голове. Дорогие тяжелые и высокие ботинки, черные кожаные штаны, яркая куртка, кисть руки обмотана банданой — пестрым шейным платочком.

Нынешний Костя Рокотов ничем не напоминал Савелию того бравого бойца-десантника, который успел уже пройти и через Чечню, и через десятки не менее опасных передряг.

— Пока! Увидимся! — Константин весело махнул вслед двум красивым девчонкам. — Ну как? — спросил он у Бешеного.

— Класс! То, что надо. Вижу, инструктаж генерала Богомолова ты выполнил на отлично.

* * * Сытно накормив Константина, Бешеный стал вводить его в курс дела. Обрисовав ситуацию и поточнее объяснив задачу, Савелий спросил у нового напарника:

— Ну, что за легенду тебе генерал приготовил? Рассказывай.

— Значит, так… Я от люберецких, зовусь Николой, постоянную точку имею в «Пропаганде». Настоящий Никола сейчас сидит в алма-атинском следственном изоляторе, тамошняя милиция задержала — героин он покупал у одного местного оптовика. То, что он завис, в Москве еще никто не знает, его только вчера свинтили. О твоих новых знакомцах у генерала целое досье было. В основном, конечно, наркотики часто фигурируют, но зацепиться пока не за что; еще у Макса был факт незаконного ношения оружия, но он условным сроком отделался. Ребята крутые, ворочают бешеными бабками. С чужаками общаются осторожно, всегда проверяют. Я к ним могу подвалить, сославшись на одного люберецкого авторитета — его все знают, он по наркоте давно специализируется.

— А если они на него захотят выйти, — спросил Бешеный, — для подстраховки?

— Ничего страшного. Пусть. Тот авторитет недавно кинул одного своего корефана на бабки и в бега пустился. Фээсбэшники считают, что он сейчас в Германии залег, пережидает, пока волна спадет.

— А как ты тому же Нику объяснишь, откуда ты его знаешь?

— Да тут ничего объяснять и не надо. Ну пришел я в клуб. Известное дело — везде же торгуют, только надо знать кто. Ну я понюхал, понюхал да на них и вышел. Я же спец, в натуре! Остальное — дело техники. — Парень явно получал удовольствие, говоря на блатном жаргоне.

Поговорив с Константином, Бешеный убедился: теперь за эту сторону дела он может быть спокоен.

— Ну что, Никола, гульнем сегодня вечером в «Порту»? — спросил он у напарника.

— Гульнем! — весело откликнулся «Никола»…

Бешеный сидел во взятом напрокат «жигуленке», припаркованном неподалеку от ночного клуба. Час назад он высадил у входа Константина, разодетого в пух и прах по случаю посещения «Порта». Они договорились, что сегодня Костя ничего покупать не станет, лишь завяжет первое знакомство и по возможности договорится с продавцами о надежной связи, а еще лучше — о встрече где-нибудь в городе. Нужно было установить, где их основная база.

«Хорошо бы проследить за обоими, где они после клуба зависают, — подумал Бешеный. — Только нам вдвоем с Константином этого не сделать: если заметят хвост, то, конечно, в лабораторию они уже ни ногой, не дураки же, чтобы так засветиться! А поручать слежку милиции или местным спецслужбам нельзя: говорил же генерал, что утечка информации происходит. Пока этого гада на найдем, придется своими силами обходиться».

Было около двух ночи, когда Савелий заметил, как у тяжелой, обитой черным металлом двери клуба появилась пестрая куртка Константина. Тот не спеша двигался от клуба через площадь. Савелий завел двигатель и медленно поехал за ним, посматривая, не пасут ли напарника. Слежки не было. Они повернули за угол какого-то административного здания, и, когда клуб скрылся из виду, Савелий просигналил Косте фарами, и тот залез в машину.

Бешеный повел «Жигули» к Фонтанке, в сторону дома. Пока он молча вел машину, Костя пересказывал события последних часов. Он был возбужден и весел от удачно и с пользой проведенного времени.

— Нашел я их быстро, узнал по твоему описанию. Конечно, подходить сразу не стал, потолкался по клубу, с девчонками познакомился — потанцевали, коктейльчику выпил с ними. Потом в туалете к одному подвалил: вижу, парень того, не в себе. Где, спрашиваю, тут дури можно взять? Он меня на твоих молодцов и направил. Я, кстати, поражаюсь, почему их никак не заметут за их поганый бизнес? Все же их знают, приди, купи пару таблеток и — оба-на, в клетку!

— Эти ребята, Костя, — отличные психологи. Ты не смотри, что они обдолбанные постоянно. — Савелий нахмурился. — От этого, кстати, у них чутье еще острее может работать. Они за версту мента учуют, продают только своим.

— Меня же они не учуяли!

— Но ты же не мент?

— Здесь ты прав на все сто, — засмеялся Костик, — но работу же делаю ментовскую?

— Рассказывай, что было дальше, — попросил Савелий, не желая впадать в отвлеченную дискуссию.

— Ну подхожу к ним. Сначала к Максу: то да се. Я, дескать, из Москвы, люберецкий. Понтов ему накидал с три короба: какой я крутой и сколько у меня бабок. Короче, вижу, верит мне. Тут я ему о «глазе» и ввернул.

— И он клюнул?

— Вроде да. Иначе бы к Нику не повел знакомить. Тот, конечно, поумнее Макса будет. Так просто его не разведешь. Он меня и про того люберецкого авторитета выспросил, и про мою биографию, употреблял ли что.

— А что ты ответил?

— Сказал, что курил анашу, и все. Я же ею в Чечне баловался, без этого там совсем бы тошно было. Тогда Ник спросил, откуда я знаю о «глазе». Я ответил, что народ местный мне его расхваливал. Тут мне Ник сует таблетку: дескать, попробуй качество, оцени сам. Мне ничего не оставалось, как в рот ее сунуть.

— И что потом?

— Потом я им сказал, что пошел танцевать к девчонкам, а сам таблетку в ладонь и — вперед, девчонки, веселись на всю катушку! А через часик еще раз к ним подвалил. Начал гнать пургу и глаза выкатывать. Они улыбались, видно, концерт им мой понравился. Мне показалось, что они меня не раскусили.

— Или сделали вид, что не раскусили, — поправил Бешеный.

— Короче, гоню я им пургу всякую, типа: девчонки тут ломовые, музыка — супер, сами вы, ребята, ништяк, хочу, дескать, с вами дружить и деньги делать. Вижу, они нормально все воспринимают. Ну, я им: давайте на завтра стрелку забьем в городе. Посидим в кабаке, по-нормальному побазарим.

— И что?

— Что-что, договорился! На три часа у «Сайгона».

— Молодец! Мог бы сразу с этого начать!

— Так неинтересно бы было, а? — хитро улыбнулся Константин.

— Это точно! — с усмешкой согласился Савелий. Он радовался, что лед наконец-то тронулся.

Они уже подъезжали к дому, как Константин вдруг спросил:

— Ты там у клуба ничего не заметил?

— А что я должен был заметить? — удивился Савелий.

— Знаешь, Ник меня предупредил, уже в самом конце нашего разговора, когда о встрече договаривались, чтобы я ничего этой ночью там не покупал; они омоновский рейд ждали, и все, кто на наркоте работал в этом клубе, пустые были. Стучит им, наверное, кто-то. Ник с такой уверенностью о рейде говорил…

— Именно поэтому мы с тобой этим делом и занимаемся, — назидательно сказал Савелий. — Местные ребята уже год на след выйти не могут, кто-то их изнутри пасет. Ух, я бы этому стукачку вломил бы от всей души!

— Я бы тоже, — размечтался Костик.

— Но-но, у тебя конкретное дело: ты общаешься с Ником. А я, пока суд да дело, займусь, пожалуй, этим стукачом.

Они вышли из машины и поднялись в квартиру.

— Так, сейчас поспим минуток шестьсот, — сказал Бешеный, — как знать, когда еще отоспаться сможем. Кстати, Костя, у тебя с местным «Гератом» есть контакт?

— Конечно, разве я тебе не сказал? Специально у нашего руководства бумагу себе выклянчил: «Просим содействовать технически и материально…», ну и все такое. Так что я к ним в любой момент могу обратиться. А что надо-то?

— У них наверняка с местной милицией неплохие контакты. Может, они выведут меня на кого-нибудь из местных сыщиков, за которого можно поручиться, что он чист? Без этой помощи стукача не подловишь, ему же приманку надо будет приготовить, а это только изнутри можно сделать, из их структуры.

— Хорошо, я завтра позвоню и спрошу — может, правда они такого знают.

Савелий и Константин, не сговариваясь, проснулись почти одновременно, около двенадцати дня. У них в запасе было еще несколько часов. Пока Савелий принимал душ, Костя стал названивать в местное отделение «Герата». Минут через пятнадцать ему оттуда перезвонили, Костя внимательно выслушал, что ему говорили, и положил трубку.

— Ну вот, дали выход на одного человека, — удовлетворенно сказал он, — подполковник Шипилов Михаил Николаевич, начальник ОБНОНа, — то бишь отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Центрального района.

— А почему он, ты спросил?

— Конечно, поинтересовался. Они еще по Афгану с ним были знакомы, когда он в Питере опером в угро работал, — его туда в командировку посылали. Они сказали — классный мужик, сыскарь от Бога и наркоту всякую ненавидит лютой ненавистью!

— Отлично! Значит, делаем так: ты идешь с Ником в ресторан и договариваешься там о закупке большой партии «Голубого глаза». Не торопи его, это вызовет подозрение. Если снова предложит тебе жрать какую-нибудь гадость, отказывайся: дескать, после вчерашнего еще не отошел. И посматривай, а то подкинут тебе в сок какую-нибудь таблетку, и ищи-свищи тебя…

— А ты?

— Я пойду знакомиться с подполковником. Есть у меня одна задумка, как стукача на чистую воду вывести…

Они вышли из квартиры в полтретьего. Константин отправился на встречу пешком, благо тут было недалеко, минут пятнадцать легкого шага. А Савелий залез в «жигуль» и, предварительно выяснив, что Шипилов на месте, поехал на улицу Чехова в РОВД Центрального района.

Подполковник Михаил Шипилов оказался высоким видным мужиком лет сорока пяти. Он сидел в небольшом кабинетике под картой района с нанесенными на ней предполагаемыми зонами распространения наркотических препаратов. Костик попросил гератовцев предупредить Михаила о приезде Бешеного, и поэтому подполковник принял Савелия без лишних расспросов. Они пожали друг другу руки и уселись за столом, заваленным сводками и протоколами по делам о наркоте.

— В подробности я вдаваться не буду, да и не могу, — сказал Савелий, — скажу только, что меня интересует «Голубой глаз». Вернее, место, где его делают, и люди, которые этим занимаются.

— А-а, вон оно что! — усмехнулся подполковник. — Мы уже с ног сбились. Все городское управление ОБНОНа на уши поставлено, а все без толку который месяц! У вас…

— Если не возражаете, давайте на ты? — вставил Савелий.

— Только без брудершафтов! — улыбнулся подполковник.

— Идет, Михаил! — подмигнул он.

— Так вот, Сергей, у тебя что, есть какие-то зацепки? Может, поделишься?

— Есть-то они есть… Я бы и рад поделиться, да боюсь, что, как и вы, у разбитого корыта окажусь!

— Ты что, намекаешь на…

— А ты как будто не знаешь? Ну сам посуди, могли бы они от вас год бегать, если бы им кто-то из ваших не помогал?

— Да, я тоже об этом думал. Знаешь, я всех своих, да и не только своих сотрудников хорошо знаю. Ну не может такого быть, чтобы кто-то из них предателем оказался!

— Ну, ладно. Допустим, что стукач в ОБНОНе не работает. Тогда где? Кто еще о ваших оперативных действиях хорошо осведомлен?

— Наверное, городское руководство УВД. Еще мы с ФСБ сотрудничаем, с местным отделом по наркотикам, но это только когда какие-нибудь общие операции проводятся. А так мы им, конечно, каждый день не докладываемся.

— Значит, начнем с городского УВД. Рыба, как известно, гниет с головы. Может, как раз там гнида и завелась?!

— Что ты предлагаешь?

— Я человек сторонний, у меня руки развязаны. Предлагаю взять огонь на себя. Кинем приманку. Если на меня навалятся, то, значит, приманку заглотнули. Сделаем так…

Савелий в общих чертах выложил перед Шипиловым то, что он удумал. Михаил кое-что добавил от себя, и они договорились, что теперь будут действовать сообща…

Пока Савелий разговаривал с подполковником Шипиловым, Константин наслаждался хорошим обедом в ресторане, куда его пригласил Ник. Судя по всему, Константин преодолел положенную проверку и теперь ему доверяли. Никаких предложений обязательно проверить на вкус наркотики больше не поступало. При свете дня и, кажется, без обычного своего состояния под кайфом Ник выглядел куда более серьезным и деловитым, чем при первой встрече.

Плотно закусив и перейдя к кофе, они заговорили о делах. Разговор был сугубо конкретный: сколько, когда, почем. Костик предварительно договорился о партии в пять тысяч таблеток, которые Ник обещал ему подготовить в ближайшие дни. Он оставил свой контактный телефон, чтобы Константин по ходу дела смог подтвердить свои намерения.

Прошло три дня, которые Костя провел туристом, мотаясь с утра до вечера по городу, а Савелий с Шипиловым проводили в жизнь свой план по выявлению мешающего им предателя.

По предложению Савелия Шипилов послал в городское управление различным должностным лицам несколько рапортов с фальшивками, где говорилось о недавно выявленном крупном оптовом торговце наркотиками, роль которого отводилась Бешеному. В рапортах также сообщалось, что за ним ведется слежка и что Савелия интересует «Голубой глаз». Как и всякая дезинформация, эти документы основывались на полуправде, иначе и быть не могло.

Савелий, выждав пару дней, снова отправился в «Порт», чтобы попасться на глаза Максу и Нику. Если у них действительно был верный информатор в правоохранительных органах, то они уже были осведомлены о том, что их «пасут», и в зависимости от обстоятельств или постарались бы избежать контактов с Савелием, или, наоборот, почувствовали бы к нему доверие и предложили сотрудничество. И то и другое было на руку Савелию. Это означало, что предатель проглотил наживку.

Получив подтверждение из клуба «Порт», за дело должен был приниматься Шипилов. Ему надлежало отследить прохождение своих рапортов и обнаружить того, кто доложил о Бешеном Нику. Главная идея фальшивок состояла в том, что рапортов было несколько. Эта была довольно древняя, но действенная уловка по выявлению предателя, которой пользовались еще в сороковые годы.

Эти рапорты, повествуя об одном и том же, разнились в мелочах, но мелочах достаточно принципиальных. К примеру, в одном из них Савелий упоминался как представитель солнцевской группировки, в другом — как измайловской. В одном рапорте шла речь о том, что Савелий — опасный преступник и хорошо вооружен. В других (всего рапортов было составлено восемь) тоже говорилось о выдуманных похождениях Бешеного, но в каждом — по-разному.

Бешеный нашел неразлучную парочку — Макса и Ника — на старом месте. Они сидели за одним из маленьких столиков, разместившихся неподалеку от барной стойки. К ним изредка подходили покупатели, Савелий за полчаса насчитал четверых. Обычно Макс доставал что-то из кармана и отдавал покупателю. Ник занимался расчетами.

Несмотря на полутьму в зале, Бешеный все происходящее видел достаточно отчетливо. Наконец он решил, что пора подойти и пообщаться со «сладкой парочкой». Савелий не спеша приблизился к ним, подвинул к столику свободный стул и уселся прямо напротив Ника.

— Привет! — поздоровался он.

Савелий попытался по их лицам определить, как они реагируют на его появление.

Макс хуже справлялся со своими эмоциями, поэтому в его глазах Говорков успел заметить промелькнувшие растерянность и страх. Ник, казалось, остался невозмутимым. И только то, что он с ходу не пресек их контакта, говорило о некоем изменении в отношении парня к Савелию. Раньше он просто не стал бы разговаривать с Бешеным, а теперь его сухих тонких губ коснулась ухмылка, и он произнес, явно издеваясь над собеседником:

— А-а-а, кого мы видим! Какими судьбами? Ты, кажется, спешил в Москву! Или я ошибся?

— Спешить-то я спешил, — откликнулся Бешеный, — но не возвращаться же с пустыми руками! Я пошарил по городу, но, кроме вас, ребята, никого из деловых не встретил. Все мелко плавают, я таких не люблю.

— А нас, значит, полюбил? С первого взгляда! — снова ухмыльнулся Ник. — Интересно, за что, если не секрет?

— Почему секрет? За «Голубой глаз», конечно. Он же только через вас идет. Может, все-таки сговоримся на дело? Я могу хорошо забашлять.

— О том, чего ты можешь, мы уже наслышаны! — Ник переглянулся с приятелем. — Верно, Макс? И что «капусты» у тебя море, и что ты крутой, как вареное яйцо… И что все подряд под себя метешь…

«Сработало! — подумал Савелий. — Им обо мне уже доложили… Теперь надо слушать их болтовню предельно внимательно. Главное — мелочи!»

— …наслышан я о твоих солнцевских делах, — продолжал ехидничать Ник.

— Откуда ты о моих делах знаешь? — Савелий сделал вид, что напрягся и ему явно не нравится, что о нем известно кому бы то ни было.

— Сорока на хвосте принесла. Да ладно, ты не меньжуйся, мы с Максом ребята неболтливые, закладывать тебя никому не собираемся!

— Хорош баланду травить! У нас за такие разговоры языки к жопе пришивают!

— угрожающе парировал Савелий. — Короче, мне по херу, что вы там у своей сороки обо мне разнюхали, лучше без базара скажите, будет дело или нет?!

— Ты что, старик, так напрягся? Ты здесь не у себя в Солнцеве, ты у нас в гостях… А дела с тобой иметь… Ну какие могут быть с тобой дела, когда тебя менты уже неделю пасут? Лучше мотай домой и ложись на дно. Менты только и ждут, чтобы тебя за руку схватить и в хату закрыть. Мы им в этом деле не помощники. Скажи лучше нам спасибо, что мы с тобой еще сидим тут, разговариваем, ты ж сейчас как заразный: на всех, с кем ты общаешься, хвоста могут навесить!

Савелий сделал вид, что встревожился:

— У тебя точная информация, без балды?

— Точная, точная. На тебя в ОБНОНе целое досье держат. Мы, правда, сами не видели, но наш человек про тебя много чего порассказал.

— Тогда спасибо! — Савелий сделал вид, что спешит. — Буду должником. А может, вы сами в Москву товар завезете?

— Ну уж нет, нам и тут делов хватает, еле справляемся, так что извини, земляк.

— Ну ладно, я пошел.

— Ага, прощевай! Не поминай лихом!

Ник все с той же кривой ухмылкой смотрел, как Савелий удаляется от них в направлении выхода. Он радовался тому, как поставил на место этого «крутого солнцевского пацана». Ему и в голову не могло прийти, что он только что сдал с потрохами своего надежнейшего информатора…

Константин, Савелий и подполковник Шипилов сидели в квартире бывшего мужа Алены и обсуждали ход дальнейших действий. Шипилов, выслушав рассказ Бешеного о разговоре в клубе «Порт», достал блокнот и, покопавшись в нем, удовлетворенно воскликнул:

— Вот! Вычислили гадину! Майор Приходько Степан Николаевич, заместитель начальника управления по оперативным вопросам.

— Ты уверен? — спросил Савелий.

— Да. Это в рапорте на его имя о солнцевских упоминалось, больше никто такую информацию не получал!

— Ну и что вы теперь с ним делать будете? — спросил Константин.

— Передам информацию о нем в наш отдел безопасности, они такими вопросами и занимаются, — ответил Шипилов.

— Сколько, как ты думаешь, займет времени, чтобы его перепроверить? — спросил Савелий. — Пока они все его счета перероют, личный моральный портрет составят, проследят, как он свои обязанности несет… знаешь, сколько времени уйдет на это? Может, месяц, а может, и больше. А нам завтра Костика к этим засранцам отправлять. Если мы завтра сможем проследить их и выйти на хату с лабораторией, где гарантия, что Нику опять не станет известно об опасности? Надо этого майора нейтрализовать как можно быстрее!

— Что ты предлагаешь? Грохнуть его, что ли? — спросил Шипилов. — Быстрее способа не бывает.

— Да нет, мараться не будем… — задумчиво проговорил Савелий и хлопнул себя по лбу. — А мы его в командировку зашлем! Ты его начальника хорошо знаешь?

— Генерала Сапронова? Да в общем-то неплохо. Лет пять назад я с ним в одной связке работал. Он тогда еще полковником был, а я майором.

— Как ты думаешь, он тебе поверит, если ты к нему придешь и все начистую про его зама выложишь?

— Наверное. Вообще-то генерал, насколько я знаю, свой офицерский долг превыше всего ставит. — Подполковник задумался ненадолго, покачал головой. — Ну а уж тех, кто свою офицерскую честь за деньги продает, он ненавидит лютой ненавистью. Думаю, конечно, надо с ним поговорить. — Сделал паузу, словно все взвешивая, и решительно сказал: — Даже если он полностью мне не поверит, то Приходько от него о нашем разговоре ничего не узнает. А мы тогда что-нибудь другое придумаем, как этого гада накрыть.

На том и порешили…

С утра Константин и Савелий занимались тем, что обналичивали по карточкам валюту, которую им надо было отдать за «Голубой глаз». Двадцать пять тысяч долларов — такова оптовая цена товара — им пришлось получать в нескольких банках, такую крупную сумму без лишних вопросов получить было невозможно. В конце концов после трехчасового мотания по городу им удалось добыть требуемую сумму. Они вернулись домой. Не прошло и десяти минут, как зазвонил телефон. Это был Шипилов.

— Где вас черти носят? Я вам уже с час названиваю! — проорал в трубку подполковник.

— Что, есть новости? — спросил Савелий.

— Да! Я с утра, как договаривались, был в управлении у генерала Сапронова. Я ему, чтобы тебя в эту историю не вплетать, сказал, что Приходько моим ребятам палки в колеса вставляет и что не мешало бы ради дела его на недельку из города отправить… Мужик все правильно понял. Обещал посодействовать…

— Вот и славно. Говно с возу — кобыле легче… — удовлетворенно изрек Савелий. — Миша, ты помнишь, что мы вечером Костика вместе пасем?

— Конечно! Я к вам заеду в семь. А сейчас извини, служба! — Он вздохнул с огорчением. — С нас столько бумаг каждый день требуют, писателем скоро стану!

— Ну, до свидания вечером! — попрощался Савелий и положил трубку…

Константин должен был встречаться с Ником и Максом в восемь у станции метро «Василеостровская». Бешеный и Шипилов вот уже час сидели в «Жигулях» напротив единственного выхода из метро и, поделив секторы обзора, пристально наблюдали за уличной толчеей.

Сначала они заметили, как откуда-то из глубины проходного двора показались Макс и Ник. Ник остался стоять у подворотни, а Макс направился к метро. Он закурил, осмотрелся по сторонам, встал в сторонке от людского потока и стал дожидаться Константина. Вскоре из метро выскочил Костик — Бешеный сразу углядел его по яркой, издалека заметной модной куртке. Они сошлись с Максом, и тот повел его в сторону подворотни.

— Как думаешь, не грохнут они моего напарника? — спросил Савелий у Шипилова. — Все-таки у него на кармане большие, даже для них, деньги…

— Не волнуйся, — уверенно ответил подполковник, — они ведь не мокрушники. Да и потом, чего им с люберецкими делить? Они и так, почитай, чуть ли не всю сумму себе возьмут. «Глаз», наши эксперты-химики сказали, по производству копейки стоит. Ну отстегнут пару штук тем, кто его делает, еще по мелочи на всякие текущие расходы набежит, а все остальное — чистая прибыль.

Тем временем Константин и продавцы исчезли в темноте проходного двора.

— Так, теперь делимся, — сказал Бешеный, — ты оставайся в машине, а я за ними пойду. Костика отпустим, а сами до конца — за продавцами. Если они пойдут по тому адресу, что ты по их телефону вычислил, значит, мы не зря тут высиживали.

— Я знаю эту проходную, она на Малый проспект выходит, — заметил Шипилов,

— я сразу туда двину. Если они оттуда не покажутся, то я навстречу пойду.

— Хорошо, я пошел!

Савелий выскочил из «жигуленка» и быстрым шагом направился туда, где скрылись торговцы.

В ноябре темнеет рано, а фонари в этом проходном дворе уже давно были побиты местной шпаной — поэтому темнота была здесь та еще.

Он услышал чьи-то шаги. По громкому уверенному стуку каблуков Бешеный определил, что идет одинокий мужчина. Спрятавшись за выступом дома, Савелий решил переждать, пока прохожий его минует. Вот мужчина появился из-под темного арочного пролета — и Савелий узнал Константина. Ему захотелось его окликнуть и спросить, как прошел торг, но он удержался, и правильно сделал: не прошло и полминуты, как вслед за удаляющимся в сторону метро Константином показались оба наркоторговца. Они, кажется, все-таки подстраховывались и решили проследить за своим покупателем, куда он потом отправится. Савелий пропустил их мимо себя и осторожно направился за ними.

Они вереницей — покупатель, продавцы и их преследователь — дошли до метро. Константин быстро юркнул в толпу, поднялся по ступенькам и исчез за турникетами. Макс с Ником, убедившись, что Константин уехал, пошли по Среднему проспекту в сторону Невы. Вскоре они свернули на одну из узких улочек и направились к припаркованному там черному «Опелю». Савелий понял, что сейчас они сядут в машину и уедут, а он останется с носом. Он оглянулся, высматривая поблизости какое-нибудь такси, — их и в помине не было. Решать надо было немедленно, через минуту могло быть уже поздно.

Оставался единственный способ раздобыть машину, и Савелий, не долго думая, им воспользовался. Он увидел стоящую у магазина «Волгу». Там сидел водитель, — возможно, поджидал жену, делающую покупки. Савелий подошел к водителю и, ни слова не говоря, открыл дверцу, схватил мужика за левую руку и выкинул его наружу. Ключи зажигания торчали в замке. Это порадовало Бешеного. Он вскочил в машину, быстро завел мотор и резко рванул с места: «Опель» торговцев уже довольно далеко маячил впереди, надо было во что бы то ни стало не потерять его из виду.

Они проехали по набережной мимо университета и по Дворцовому мосту свернули к Невскому проспекту. Там, повернув направо, «Опель» направился к Исаакиевскому собору. Савелий чертыхнулся: клуб находился аккурат напротив. Но «Опель», сделав круг перед городской Думой, юркнул в один из близлежащих переулков. Савелий, притормаживая, свернул следом. Ему пришлось проехать чуть дальше и снова повернуть, так как «Опель» уже остановился буквально у второго же дома от поворота. Отсюда до клуба «Порт» было совсем близко: всего минут пять ходьбы.

Бешеный бросил машину за углом, а сам вернулся назад. Он успел заметить, в какой подъезд вошли наркоторговцы, и, когда дверь за ними закрылась, припустил туда. Сразу входить в подъезд было нельзя: он мог их вспугнуть. Выждав несколько секунд, Бешеный легонько приоткрыл большущую старую дверь, она, слава богу, не скрипнула. Послушав, нет ли кого поблизости, Савелий вошел в полутемное нутро подъезда. Где-то наверху раздавались далекие шаги. Савелий легкими кошачьими прыжками устремился туда.

Он был на предпоследнем, шестом этаже, когда над ним хлопнула дверь. Звук был тяжелый, металлический, и, когда Савелий очутился на последней лестничной площадке, он сразу понял, куда зашли Макс с Ником: среди шести дверей на этой площадке только одна была по-новомодному укреплена бронированной створкой.

Савелий вышел на улицу. О позаимствованной «Волге» он и не помышлял: ее уже, наверное, разыскивала милиция. Он поймал частника и поехал домой, чтобы послушать рассказ Константина об удачной покупке.

IV. «Голубой глаз»

Вернувшись на квартиру, Савелий нашел напарника на кухне. Константин сидел за столом и пил чай. Перед ним лежал целлофановый пакет с таблетками «Голубого глаза».

— Ну, наконец-то пожаловал! — воскликнул он, завидев Савелия. — Только что звонил Шипилов, он сейчас приедет.

— Что он еще сказал?

— Сказал, что никого так и не заметил, подождал для порядка минут пять, прочесал двор и позвонил нам.

— Вот и отлично, ему теперь все карты в руки, — обрадовался Савелий. — Как у тебя-то все прошло?

— Нормально, чего там. Завели меня в какой-то подъезд; там я таблетки стал считать, а они деньги. Ну, пересчитали, убедились, что все нормально, — и я в метро пошел.

— Я видел, как ты из двора выходил. Эта парочка, кстати, тебя до самого метро вела…

— Это я с ходу усек, но напрягаться не стал. А вот тебя не видел, — значит, хорошо, работаешь!

— Стараюсь… — кивнул Савелий.

Тут зазвенел входной звонок, и Костя побежал открывать. Это прибыл Шипилов.

— Ну, как? — с порога спросил у Савелия подполковник.

— Все путем — довел до хаты, — успокоил его Савелий. — Она, между прочим, неподалеку от клуба находится, всего через три дома. Ты можешь ребят своих поднять и шмон там устроить? Надо быстрее пошевеливаться, пока они тепленькие. Да и деньги не наши же с Константином, казенные, их тоже вернуть не мешает.

— Сделаем! — Подполковника не пришлось торопить; он уже взялся за телефон и деловито давал указания дежурному по своему отделу: — Валентин, готовь группу и отправляй к клубу «Порт». Да, и эксперта предупреди: будем делать обыск в квартире, где предполагается лаборатория по кустарному производству наркосодержащих препаратов. Через десять минут у клуба встречаемся, понял?

— Костя, займись ужином, а я — с подполковником, — сказал Савелий.

Он накинул куртку и, заметив, что молодой человек не в восторге от его распоряжения, объяснил:

— Кто ему ту хату покажет? Я сам туда соваться не стану, тебе же ясно. Пока все окончательно не встало на свои места, работаем по нашим легендам. Не нам с тобой Михаила учить, он и без нас прекрасно справится.

— А с этим что делать? — спросил Константин, указывая на стол, где лежал пакет с таблетками.

— Михаил, это тебе от нас подарок, — сказал Савелий и протянул пакет милиционеру, — за перехват крупной партии наркотиков премию получишь.

На площади недалеко от клуба их уже ждали две легковушки с сотрудниками ОБНОНа..

— Давайте за нами! — махнул рукой подполковник своим людям, и легковушки тронулись за «жигулем», который вел Савелий.

— Здесь, — сказал он, притормаживая у подъезда, где совсем недавно выслеживал наркоторговцев, — последний этаж, квартира пятьдесят четыре. Там железная дверь, она одна такая, не ошибетесь.

— Посмотрим… — Шипилов был уже на взводе в предвкушении предстоящей операции. — Попробую на понт взять. Они же не дураки: поймут, что их берлогу обложили. Зачем им еще сопротивление милиции на себя брать? Поверь, откроют как миленькие!

— Тебе виднее, Миша. Ладно, я поехал к Косте, а ты, как у вас все закончится, позвони мне, идет?

— Обязательно! Я что, не понимаю, вы же там как на иголках сидеть будете.

Шипилов перезвонил где-то в третьем часу ночи.

— Жаль тебя разочаровывать, но… — начал он усталым голосом.

— Неужто совсем пусто? — враз помрачнел Савелий.

— Нет, конечно. Деньги твои нашли в целости, в тайнике лежали. К сожалению, хозяина мы уже не застали — смылся. Там один Макс пребывал, он умницей оказался, сам нам открыл, без всякого шума. А телефон на этой квартире, между прочим, тот самый — контактный, который Ник Косте давал. Так что я ее все равно рано или поздно пощупал бы. В ней был, так сказать, склад готовой продукции. Еще восемь пакетов с «глазом», ну точно как у Костика, изъяли; ребята мои продолжают работать — полы вскрывают, может, еще что интересного найдется. Но эксперт мой определенно сказал: в квартире той эту гадость не делали никогда.

— Ладно, спасибо и на этом, — поблагодарил Савелий.

— Что дальше делать собираешься? — поинтересовался Шипилов.

— Что-что, лабораторию искать надо!

— А как? Через кого? Ник наверняка уже ноги сделал; Макса я по этому поводу потряс, но он клянется, что только покупателей искал. Дескать, один Ник с производителями был завязан.

— Ты ему веришь?

— Похоже на правду. Зачем Нику перед обычным торгашом лабораторию засвечивать, лишнего конкурента себе плодить? У Ника все четко продумано: некто, скорее всего один человек, «Голубой глаз» изготавливает, а Ник полностью берет на себя его распространение — на сторону сдает только крупным оптом, чтобы не возиться, по мелочам не размениваться, но, как мы на твоем опыте знаем, людям хорошо проверенным.

— Теперь, когда Ник исчез, нам придется искать самого химика, — предположил Бешеный. — А если он никак не объявится и заляжет на дно, нам практически ничего не светит.

— Не боись, объявится! Мы же всю заготовленную впрок продукцию изъяли. Ему сейчас нужно будет новую партию таблеток делать и в одиночку пытаться ее сбыть. А поскольку он скорее всего человек в этом деле неопытный, то обязательно себя обнаружит. — Подполковник говорил спокойно и очень уверенно. — Надо только выждать недельку-другую.

— Думаю, ты дальше один справишься, — буркнул Савелий. — Что я мог — сделал, и мы с Константином завтра домой возвращаемся.

Несмотря на то что Бешеный чувствовал неудовлетворенность от нынешней командировки, он все-таки считал, что не зря сюда смотался: в конце концов, хотя бы то, что они с Шипиловым вычислили предателя, было уже большим делом. Возможно, теперь у ОБНОНа развяжутся руки и они наконец-то найдут, где затаилась эта пресловутая лаборатория. Да и восемь тысяч таблеток со страшным ядом — тоже не хухры-мухры: это ж сколько человек останутся чистыми и не исковеркают свои молодые жизни!

Днем Савелий позвонил Алене, предупредив о своем отъезде.

— Ну вот, я все дела закончил, квартиру освобождаю, — сказал он, — большое спасибо тебе за все!

— Жаль, что не могла уделить тебе больше внимания, Сергей, сам понимаешь, дела… — грустно сказала Алена. — Слушай, у тебя поезд, наверное, ночью отправляется? Значит, вечер еще в Питере проведешь? Может, заглянешь лично попрощаться? Наша фирма сегодня одному издательству презентацию устраивает, приезжай!

— Ага, ты будешь дела свои делать, а я стены подпирай или шатайся как неприкаянный? — с грустью подколол Савелий.

— Господи! О чем ты говоришь, милый? Для тебя у меня всегда время найдется! — протестующе воскликнула Алена.

Савелию и самому хотелось напоследок повидаться со своей гостеприимной хозяйкой, он только терпеть не мог навязываться. Однако, когда девушка первая предложила прощальную встречу, он понял с радостью, что их желания полностью совпадают.

— Говори, куда и во сколько: я не заставлю вас ждать! — пообещал он, пропев последнюю фразу.

Константину надоело болтаться в Питере без дела, и он, узнав, что Савелий собирается ехать в Москву ночным поездом, заявил, что не хочет тратить полдня и ночь неизвестно на что и лучше улетит самолетом. Савелий не возражал и даже отвез напарника в Пулково на своем арендованном «жигуленке». В аэропорту мужчины тепло попрощались и договорились как-нибудь пересечься в Москве.

В восемь вечера он был у Дома кино, где фирма Алены «Лик» проводила презентацию новой книжной серии модного издательства. Администратор на входе вручил Савелию VIP-приглашение вкупе с роскошно изданным красочным буклетом издательства и указал, где Савелий может увидеть хозяйку фирмы. Савелий разделся и, рассеянно проглядывая буклет, направился по широкой лестнице на второй этаж, где уже начиналась официальная часть программы.

«Любовь — это кайф. Кайф — это любовь!» — прочел Савелий на одной из страниц буклета заголовок, набранный большими жирными алыми буквами.

Его заинтересовало содержание этой странички. Это была реклама книги Тимоти Лири — известного американского ученого-химика, который несколько десятков лет своей жизни посвятил исследованиям галлюциногенных препаратов. Именно он в начале шестидесятых годов начал использовать в целях «психоделической революции» страшный наркотик ЛСД. В книге Лири описывал свои эксперименты и ощущения, которые он испытывал, принимая наркотики.

Савелий поразился, как откровенно и привлекательно рекламируются наркотики: на страничке после краткого анонса книги следовал текст какого-то Виктора Поверина, в котором он прославлял галлюциногены и все наркотики в целом, считая, что в недалеком будущем именно они выведут мировую цивилизацию на более высокий сакральный уровень.

— Сергей, я так рада тебя видеть! — Бешеный не заметил, как к нему подошла Алена. — Я вижу, тебя что-то заинтересовало?

— Да, вот это… — Савелий показал на статейку Поверина. — Интересно было бы взглянуть на того, кто это пишет.

— Ну, это легко устроить, я вас познакомлю, он где-то здесь тусуется на презентации. Пошли?

Алена взяла Савелия под руку, и они вошли в зал, где толпились нарядные люди, распивающие шампанское. Нарядная, в красивом обтягивающем платье, Алена была, несомненно, в ударе. Она чувствовала себя настоящей хозяйкой бала и испускала такие сексуальные флюиды, что к ней тянулись десятки раздевающих взглядов.

Елена действительно была центром всеобщего внимания, и Савелий, не привыкший, чтобы на него все вокруг пялились, смущенно застыл рядом с ней, не зная, как правильно себя вести в сложившейся ситуации.

— Расслабься, — улыбнулась ему Алена, — я настаиваю, чтобы мой кавалер был сегодня со мною весь вечер.

— Кавалер не возражает, — улыбнулся Савелий ей в ответ, — только не люблю я эти светские тусовки, фальшиво здесь как-то все…

— Что поделать, условности, мой милый, условности! И они иногда помогают делать бизнес. А вот и обещанный мною автор. Виктор! — позвала Алена.

— Добрый вечер, Елена Викторовна, прекрасная презентация, поздравляю вас!

— К ним подошел высокий, одетый во все черное мужчина лет сорока.

У него был большой лоб, прикрытый по-детски коротким чубчиком, тонкие, нервно подрагивающие губы и длинные бледные пальцы, в которых он держал бокал с шампанским. Глаза его были скрыты за большими темными очками, что несколько мешало Савелию установить, так сказать, «меру» искренности его речей.

— Знакомьтесь, — представила Алена друг другу мужчин, — это наш модный и многообещающий писатель Виктор Поверин, а это — московский бизнесмен Сергей Мануйлов…

— Я только что познакомился в проспекте с вашими мыслями по поводу наркотиков, — сказал Савелий писателю. — И знаете, честно говоря, совершенно не согласен с выводами, к которым вы там приходите.

— Да? — Тот скорчил удивленную гримасу. — Вы первый, кто говорит мне об этом так прямо, я бы сказал, даже простодушно… Что ж, это неудивительно: все те, кто в своей жизни был лишен психоделического опыта, так говорят.

— Мужчины, вы пока займите друг друга беседой, а я пойду посмотрю, все ли в порядке. — Алена улыбнулась извиняющейся улыбкой, незаметно пожала локоть Савелия, бросила небрежный взгляд на его собеседника и царственно удалилась в самую гущу толпы.

— У меня был, как вы выразились, психоделический опыт, — возразил Савелий, — однако я остался при своем мнении и убежден, что наркотики — вселенское зло и мир был бы во много раз лучше, и уж во всяком случае здоровее, если бы люди вообще не знали этой гадости.

— Ну, милейший, зачем же так упрощать, — скривился в снисходительной улыбке писатель, — просто ваш опыт был плох: галлюциногены, как, кстати, и водку, принимать необходимо правильно и умело. — Он говорил таким назидательным тоном, словно читал лекцию школярам. И потом, очень многое зависит от качества препарата и от настроения, в котором вы его принимаете.

— Ну и какой же, по вашему мнению, препарат изменит мир к лучшему? — поинтересовался Савелий. — Героин, а может быть, ЛСД?

— Уверен, что нет! Названные вами препараты очень сложны для массового употребления. Есть кое-что получше. — Виктор сделал эффектную паузу: обычно так поступают крупные актеры, когда хотят заставить зрителей сконцентрировать внимание именно на себе, про такого актера говорят: «Он умеет держать паузу!» — Вы что-нибудь слышали о «Голубом глазе»?

Савелий, естественно, сразу насторожился. Его чутье подсказывало ему, что Поверин не случайно спросил именно об этом наркотике. Он или сам часто его принимает, или старается пропагандировать его в силу каких-то пока неясных причин. Во всяком случае, Савелий не подал виду, что на личном опыте узнал, что такое «Голубой глаз». Сделав удивленно-простодушное лицо, он спросил:

— «Голубой глаз»?! Никогда не слышал о таком наркотике. Что за глупое название! Напоминает нечто восточное: «тигриный глаз», «глаз дракона»…

— Странно, что вы ничего о нем не слышали! — удивился Поверин. — Это самый актуальный и модный на сегодня препарат, к тому же он абсолютно безвреден и стоит не дороже хорошей водки. Впрочем, я же забыл, что вы из Москвы. — Он пренебрежительно хихикнул и взмахнул рукой. — И натурально, до вас наша мода пока не докатилась. Но, мне кажется, вы напрасно столь саркастически прошлись по его названию. Оно полностью соответствует содержанию этого уникального продукта, уж поверьте мне на слово, как опытному в этих делах человеку. — Писатель покровительственно похлопал Савелия по плечу.

— Вы так его расхваливаете, что волей-неволей хочется попробовать, — подыграл ему Савелий.

— Нет ничего проще, у меня всегда есть с собой чем угостить приятного собеседника, — поспешно, словно только этого и ждал, откликнулся тот и вытащил из кармана небольшой пакетик с таблетками. — Угощайтесь! Не пожалеете.

Савелий взял одну таблетку, завернул в салфетку и положил в карман пиджака.

— Я потом попробую, сейчас не до того, — объяснил он свои действия.

— Вы правы, «Голубой глаз» требует либо одиночества, либо буйного веселья. А здесь нет ни того ни другого. Впрочем, устроители обещали нам веселье, так что у вас еще все впереди. Извините меня, но я должен пообщаться со своим издателем. Спасибо за беседу!

Поверин отошел, и Савелий остался в одиночестве. Он отыскал глазами Алену; сделать это было нетрудно, так как она действительно была самой красивой в этом зале и к ней, как к магниту, притягивались взгляды большинства присутствующих. Бешеный направился к ней.

— Ну как, Сергей, не скучаешь? — спросила Алена. — Я хочу тебе сделать один небольшой подарок. Ведь ты ночью уезжаешь, и мне не хотелось бы, чтобы ты обо мне забыл в своей Москве. Проводи меня…

Алена взяла Савелия под руку, и они вышли из гудящего голосами зала в длинный боковой коридор. Пройдя по нему, свернули за угол; там коридор упирался в дверь какого-то кабинета. Алена открыла ключом дверь и потянула Бешеного в темноту помещения. Свет она почему-то включать не стала. Савелий подчинился, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Замок автоматически захлопнулся. Они оказались вдвоем в полной темноте.

Савелий лишь чувствовал легкий аромат Алениных духов и угадывал близость ее стройного, дышащего жаркой страстью тела.

— Не догадываешься, какой подарок тебя ожидает? — пылко прошептала Алена ему на ухо, прерывая его мысли.

Она взяла его руку и положила себе на грудь. Затем ее руки легко прикоснулись к бедрам Савелия, дыхание ее участилось, и она медленно приблизилась к его лицу. Бешеный почувствовал на своих губах вкус ее помады и сказал:

— Кажется, догадываюсь…

Он ощутил, как быстро возбуждается его плоть от легкого поглаживания длинных Алениных пальчиков. Сосок ее груди упруго напрягся под его рукой — она была без лифчика, мягкие нежные губы все крепче одаривали его поцелуями. Савелий одной рукой сжал ее грудь, а второй потащил подол ее платья вверх…

— Подожди, милый, я хочу все сделать сама, — прошептала Алена, — это же мой подарок…

Она быстро расстегнула молнию на брюках Савелия и скользнула своей узкой ладошкой к его разбухшей от неуемного желания плоти. Савелий послушно ждал, что будет дальше. Он не предпринимал никаких действий, только его руки ласкали ее бесподобные упругие и столь желанные груди. Почему-то он ощутил особый трепет от того, что Алена взяла инициативу в свои руки…

Поласкав его соски губами, она перешла к еще более активной нежности. Все понеслось с калейдоскопической быстротой: Алена скользнула вниз, Савелий глубоко вздохнул, почувствовав, как ее губы ласкают головку его плоти, потом ее ласки стали все ритмичнее, и через несколько показавшихся ему бесконечно долгими мгновений Савелий выстрелил горячим любовным нектаром в рот Алены.

— О, какой же вкусный коктейльчик у тебя! — засмеялась она счастливо, продолжая ласкать его губами.

Не прошло и минуты, как Савелий снова возбудился. Теперь ему захотелось превратиться в самого настоящего самца, чтобы подарить себя этой удивительной женщине. Он молча поднял ее, поцеловал в терпко пахнущие его нектаром губы, повернул Алену к себе спиной и оголил ее стройные бедра.

Теперь уже она беспрекословно подчинялась всем его движениям и желаниям. И когда он стал снимать с нее трусики вместе с колготками, переступив ногами, быстро ему помогла, а затем оперлась руками о стоявший в кабинете стол, грациозно согнувшись.

Савелий медленно, растягивая удовольствие, вошел в нее, ощущая, как ее бедра идут навстречу его движению. И их тела синхронно, все учащая ритм, двигались навстречу друг другу…

— Господи! Господи! — вскрикивала Алена, все более и более ощущая удивительный взлет души ввысь, к звездам. — Да! Да! Еще! Еще, милый! Боже, какой же ты удивительный!

В бешеном ритме пролетели несколько минут, переполненных ласками, поцелуями. Наконец они вместе в последний раз тесно прижались бедрами, замерли на мгновение, словно прислушиваясь к тому, как по всему телу пробегает электрический разряд…

— А-а-а! — истошно закричала девушка.

— Да-а-а! — эхом отозвался Савелий.

Их тела, тесно прижавшись друг к другу, превратились в единое целое, в единое загадочное существо.

— Какой же ты сладкий… — задыхаясь, прошептала Алена, — с тобой я просто в рай улетаю…

— Это потому что ты — прелесть… — отозвался Савелий, целуя Алену, — ты меня так заводишь, что по-другому я просто не могу.

— Да уж, да уж! И ты меня! — прошептала Алена и с неким кокетством спросила: — А мы хорошая пара, правда ведь?..

— Не стал бы особенно спорить с этим, — в тон ей бросил Савелий, сладко потянулся и закрыл глаза…

А Алена уже приводила себя в порядок — Савелий понял это по шороху надеваемой одежды. Он тоже заправил рубашку в брюки и застегнулся.

— Понравился подарок? — томно поинтересовалась Алена.

— Да, очень! — честно признался Бешеный. — Вот уж не ожидал, что…

— То-то! — перебила она. — Теперь долго меня не забудешь, во всяком случае, до новой встречи точно!

Щурясь от яркого света, они вышли из темноты кабинета. Алена поправила Савелию съехавший набок галстук, чмокнула в щеку и потащила за руку к людям. Пока они шли по коридору, у Савелия было немного времени, чтобы расспросить Алену о Поверине, и он воспользовался им.

— Слушай, ты хорошо знаешь этого, если так можно выразиться, писателя? — Ему совсем не хотелось скрывать от нее своего отношение к поклоннику «Голубого глаза».

— Неплохо. Он вполне светский человек, часто бывает на всяких официальных мероприятиях, вроде мы считаемся друзьями. — Прибавив «вроде», она как бы щадила самолюбие Савелия.

— Он что, наркоман? — спросил он.

— А я, по-твоему, как, тоже наркоманка? — возмутилась Алена.

— Ты — нет! — твердо ответил Савелий.

— Вот и он тоже. — Савелию на миг показалось, что Алена, встав на защиту своего знакомого, в первую очередь пытается защитить себя. — Понимаешь, сейчас модно принимать наркотики, и даже те, кто этого не делает, стараются в этом не признаваться. Это считается дурным тоном.

— Это я все понимаю, но он-то не просто следует моде, он, как агитатор какой-то, активно пропагандирует наркотики не как обязательную дань моде, а как необходимое условие существования будущего человечества!

Они вошли в большой зал. Народ за прошедшие после их ухода полчаса уже успел нагрузиться шампанским и кое-чем покрепче и теперь, отбросив светские приличия, веселился вовсю.

Алена, извинившись, убежала командовать парадом, а Савелий направился к Виктору Поверину, который стоял в окружении нескольких молодых девиц и что-то с жаром им втолковывал.

— …мы еще мало знаем нейрохимические реакции своего организма, — вещал модный писатель, — мы только прислушиваемся к ним, а их надо изучать, и наркотические вещества — лучшее средство для этих целей…

Савелий понял, что Поверин снова влез на своего любимого конька. Он поразился, с каким восторженным интересом слушают его эти девицы. Ему стало противно, и он отошел в сторону.

Неожиданно в голову Бешеного закралась одна мысль. Она ширилась, захватывала его все больше, и вскоре Савелий целиком был поглощен этой мыслью. Он удивился, почему это раньше ему не пришло в голову. Савелий подошел к администратору, показал карту почетного гостя и попросил помочь ему позвонить по телефону. Администратор протянул ему свой сотовый. Савелий взял его и вышел в коридор, где было не так шумно.

Он быстро набрал рабочий номер Шипилова.

— Дежурный Сергеев слушает, — откликнулись на том конце провода.

— Шипилова можно к телефону? — попросил Савелий.

— Его нет, он на задании.

— А когда будет?

— Сегодня вряд ли, он на всю ночь отбыл… Если хотите передать что-нибудь, то…

— Нет, спасибо! Я потом позвоню…

«Наверное, засаду на квартире у Ника устроили…» — подумал Савелий и, без труда вспомнив номер, наудачу позвонил на квартиру с железной дверью.

— С вами говорит автоответчик… — послышалось в трубке.

— Михаил, если ты там, возьми трубку, у меня срочное дело… — сказал Савелий, чувствуя, что Шипилов сейчас в квартире. Он не ошибся — не успел договорить фразу, как трубку подняли.

— Алло, Сергей? Ты еще не уехал? Что случилось?

— Все в порядке, меня на один праздник пригласили в вашем Доме кино… Слушай, ты можешь по своим каналам срочно узнать адрес одного человека? Мне позарез нужно. Не лично мне, конечно, это для дела нужно!

— Кто тебя интересует? — деловито спросил Шипилов.

— Его зовут Виктор Поверин.

— Так это же наш модный писатель!

— Скорее, писака. — Савелий поморщился. — Я бы таким «писателям» руки отрывал, чтобы впредь своей мурой бумагу не марали и мозги молодым не засоряли. Он же прямо гуру какой-то наркоманский, ты в курсе?

— В курсе, конечно, но что я могу сделать? — Подполковник словно извинялся перед ним.

— Найди мне его адрес, вот все, что от тебя требуется.

— Хорошо, куда тебе позвонить?

— Я сам перезвоню. Тебе десяти минут хватит?

— Хватит и пяти.

И действительно: через пять минут Савелий уже знал адрес Поверина. Попрощавшись с Шипиловым, он вернул телефон администратору и, не заходя в зал, пошел к гардеробу. Одевшись, он выскочил на улицу, поймал машину и попросил отвезти его на проспект Художников — там, на севере Петербурга, обитал апологет наркокультуры.

Савелий деловито вошел в шестнадцатиэтажку и, вычислив по почтовым ящикам этаж, поднялся к его квартире. К большой радости Савелия, дверь оказалась обычной, из стандартной ДСП. На всякий случай он несколько раз позвонил; за дверью не было никакого движения. Тогда Савелий достал из кармана перочинный нож и за пару минут открыл несложный английский замок. Он вошел в квартиру и тихо прикрыл за собой дверь.

Савелий знал, что у него совсем немного времени, от силы час. Лично он рассчитывал пробыть здесь минут десять, не более. Он толком еще не понимал, зачем ему понадобилось осмотреть квартиру Поверина, но чувствовал, что найдет здесь нечто такое, что может навести его на след лаборатории, где производят «Голубой глаз». В том, что Поверин хорошо знаком с производителями этого наркотика, он уже почти не сомневался.

Квартира была стандартной двухкомнатной малогабариткой. Савелий включил бра у входа в большую комнату и осмотрелся. Компьютер с подключенным к нему интернетовским модемом, стеллажи с книгами. На столе в беспорядке разбросаны книги вперемежку с пестрыми журналами.

Он не стал задерживаться в комнате и отправился на кухню. Там ничего примечательного не было. Только в раковине высилась гора грязной посуды — наверное, ее не мыли уже несколько дней кряду. Савелий вернулся в большую проходную комнату и еще раз все внимательно осмотрел. Пока его взгляд ни за что не зацепился. Он подошел к двери, ведущей во вторую комнату, но обнаружил, что она заперта. Это ему показалось довольно странным: к чему бы закрывать двери в квартире, где живешь один? Повозившись немного с замком, Савелий открыл и эту дверь. Распахнув ее, он сразу же ощутил какой-то сладковатый запах и понял: именно здесь находится то, что он так упорно искал…

Там стояло несколько небольших рабочих столиков, на них маломерные весы, полочки с реактивами, какие-то пробирки, реторты и змеевики. Пара больших спиртовок под колбами с какой-то мутной жидкостью. И главное, на одном из столиков большой никелированный лоток со знакомыми мелкими горошинами таблеток «Голубого глаза»…

Бешеный не верил своим глазам: чтобы модный, наверное не без таланта, писатель собственноручно изготавливал наркотики — в это трудно было поверить! Сначала Савелий подумал, что, может быть, Поверин только предоставляет кому-то из знакомых помещение для лаборатории, но потом он все-таки решил, что все здесь увиденное вполне вписывается в общую схему умонастроений этого писателя: его циничная пропаганда «Голубого глаза» говорила сама за себя. Савелий вспомнил, с какой гордостью Поверин говорил, словно проповедовал, о своем наркотике.

«И название конечно же он тоже сам выдумал, — решил Савелий, — хотел поромантичнее эту ядовитую дурь преподнести».

Савелий пододвинул к себе стоящий на столе телефон и набрал номер.

— Миша, я нашел лабораторию, — спокойно сказал Савелий в трубку, когда услыхал голос Шипилова, — не знаю, удивлю я тебя или нет, но я сейчас в квартире Поверина. Короче, «Голубой глаз» — это его рук дело…

— Да ты что?! — удивленно воскликнул подполковник. — А где он сам сейчас?

— В Доме кино, на презентации, шампанское пьет и раздает всем желающим с рекламными, наверное, целями свою отраву.

— Так ты что, квартиру его взломал, что ли? — поразился Шипилов.

— Типа того, — усмехнулся Савелий. — Приезжай сюда, адрес ты ведь знаешь.

— Слушай, давай делай ноги оттуда, пока хозяин тебя не засек! Ты что, не понимаешь, что ли? Не могу я без хозяина туда заявиться, это незаконно. Он меня по судам потом затаскает. Ты, надеюсь, ничего там еще не трогал?

— Хотел, но не стал, — откровенно признался Бешеный.

— Серега, я тебя прошу, даже умоляю: уходи, ради бога, уходи оттуда! Мы этого писаку под наблюдение поставим и рано или поздно прихватим. Это вопрос нескольких дней. Сегодня мы не готовы к его задержанию.

— Да он там свой «глаз» горстями публике раздает! — вспылил Савелий. — Съезди в Дом кино и бери его с поличным!

— Он может сказать, что он это только что у тебя купил, что тогда? Нет-нет, поверь мне: нужно его выпасти. В общем, если ты не хочешь все дело завалить, делай оттуда ноги, в последний раз тебя прошу!

— Ну хорошо, наверное, ты прав, — нехотя согласился Савелий, — я сейчас на вокзал поеду, скоро уже поезд мой отправляется, а ты позвони мне домой, когда вы эту падаль прищучите. Идет?

— Обещаю! И спасибо тебе огромное, хоть ты и поступил как последний идиот.

— Спасибо и тебе на добром слове, — ухмыльнулся Савелий и положил трубку…

V. Возвращение Велихова

Майор ФСБ Андрей Воронов сидел в своем кабинете на Лубянке и читал сводку российского отделения Интерпола. Сводка была большой: несколько десятков страниц убористой компьютерной распечатки, в которой содержалась информация о десятках преступников, тем или иным образом связанных с Россией. Тут были и сообщения о переводе «черного нала» через границу, и факты вымогательств у европейских бизнесменов заезжими русскими гастролерами почти во всех странах Европейского Содружества; были в обширной сводке и сообщения анонимных агентов о тех, кто давно находился под наблюдением международных полицейских служб.

Воронов встретил здесь несколько знакомых ему фамилий. О некоторых он давно уже ничего не слышал, и ему любопытно было узнать, как они теперь поживают и чем занимаются. В принципе, как говорится, «горбатого могила исправит»: те, кто воровал, шантажировал и мошенничал в России, так и продолжали заниматься этим же самым и за ее пределами, вне зависимости от того, где они теперь жили — в Германии, Испании или Аргентине.

В конце сводки Воронов увидел еще одну хорошо знакомую фамилию.

«Ба, да это же наш господин Велихов собственной персоной! — подумал Андрей. — Смотри-ка, объявился не запылился!»

С тех пор как Аркадий Романович неожиданно для всех исчез из поля зрения, о нем не было ни слуху ни духу; тем, кто следил за его деятельностью в России, даже показалось, что банкир окончательно решил отойти от дел и лечь на дно, спокойно доживая отведенные ему судьбой годы. С деньгами на хлеб с маслом и икрой у него проблем не было. И внукам хватило бы оставить с лихвой. Российским спецслужбам не было известно, где в настоящее время проживает Велихов. Даже то, что он перебрался в Израиль, для Воронова оказалось новостью.

Майор внимательно прочел несколько абзацев оперативного сообщения, где рассказывалось о том, что на своей вилле под Иерусалимом банкир принимал нескольких международных криминальных лидеров. В конце сообщения был приведен вывод эксперта Интерпола: Велихов развил активность, видимо, в ближайшем будущем от него скорее всего стоит ждать какой-то аферы.

«Интересно… Очень интересно! — подумал Воронов. — Что-то в этом есть, нутром чувствую. Надо посоветоваться с Константином Ивановичем».

Андрей нажал кнопку на внутреннем селекторе:

— Майор Воронов, международный отдел. Соедините, пожалуйста, с генералом Богомоловым.

— Слушаю тебя, майор! — раздался через несколько секунд в трубке знакомый голос генерала.

— Константин Иванович, я тут изучал интерполовскую сводку и на кое-что весьма любопытное наткнулся. Есть необходимость поговорить…

— Что-то срочное?

— Трудно сказать, но мне кажется… Короче, в сводке говорится о нашем знакомце Велихове: объявился, голубчик нежданный… Не нравится мне это, очень не нравится, товарищ генерал!..

— Ну-ну. Зайди ко мне через час, поговорим. И сводку прихвати.

— Есть зайти через час!

После того как Воронов поделился с генералом Богомоловым своими опасениями по поводу банкира, генерал на минуту задумался.

— Черт, надо бы и Савелия спросить, что он обо всем этом думает, — произнес после непродолжительного молчания Богомолов. — Говорков же вокруг банкира до самого его отъезда из России крутился, он его успел неплохо изучить. Да и интуиция у твоего братишки, майор, отличная. Жаль, я Савелия сейчас в Питер отправил. Пока он сам не объявится, его нам не достать. Может, Рокотов что знает, его Костик недавно к Савелию на помощь укатил.

Генерал поднял трубку внутренней связи.

— Полковника Рокотова, — попросил он. — Михаил Никифорович? Привет! Скажи, о Косте твоем что-нибудь слышно из Питера? Что? Вчера прилетел? А Говорков? Понятно. Спасибо за хорошую новость. Будь здоров!

Богомолов весело посмотрел на Андрея:

— Ну, майор, наш Савелий уже на подходе. Сегодня обещался в Москве быть.

— А что в Питере? — поинтересовался Воронов.

— Нормально. Разве от Савелия чего-нибудь другого можно ожидать? — Генерал довольно подмигнул. — Вот что, майор. Отложим наш разговор на завтра. А ты разыщи Говоркова, и завтра вдвоем приходите ко мне. Тогда все и обсудим. И еще… Подготовь докладную по Велихову. Чувствую, скоро он нам снова кровь начнет портить. Надо к этому заранее подготовиться.

— Все сделаю, товарищ генерал. Разрешите идти?

— Давай…

Воронов пошел к себе работать с документами по Велихову.

Савелий листал свежие газеты, которые купил утром на вокзале. Приехав домой, он принял душ, немного поспал, проснулся к обеду, сделал энергичную зарядку, с аппетитом поел и подумал — чем бы ему заняться? В принципе первым делом надо было доложить генералу Богомолову о поездке в Санкт-Петербург, но Савелию хотелось хотя бы ненадолго отвлечься от этой истории с наркотиками; он знал, что после краткой паузы все ненужные мелочи уйдут, останется главное, — и об этом он как раз и расскажет генералу. Но завтра. А сейчас он просто поваляется на диване. Что-то давно у него не было такой возможности…

Было часов пять вечера, когда в квартире Говоркова раздался телефонный звонок.

«Вычислили уже, — подумал Савелий, — что ж, отдохнуть я уже успел».

— Алло, братишка, с приездом! — раздался в трубке голос Андрея Воронова.

— Здравствуй, Андрюша! — Савелий искренне обрадовался звонку еще одного названого брата.

С тех пор как его Лана родила, братьям редко удавалось видеться наедине: все свободное время Андрей проводил дома, рядом со своим наследником.

— Слушай, Савелий, появились интересные сведения о нашем общем старом знакомом… — Андрей сделал театральную паузу, желая заинтриговать Савелия.

— Что, снова Велихов всплыл? — безошибочно угадал тот.

— Ну, с тобой неинтересно даже, — разочарованно протянул Воронов, — ты на лету мысли ловишь. Да, братишка, ты прав, банкир наш объявился. По Интерполу прошло сообщение о нем. Генерал чует, что скоро мы с ним снова нос к носу столкнемся. Хочет нас с тобой к этому привлечь. Ты как?

— Ты что же, сомневаешься? Конечно, я — за, обеими руками за то, чтобы прижать наконец эту гниду!

— Тогда давай дуй ко мне. Посмотришь на моего парнишку, увидишь, как вырос твой племянник! С ума сойти! Руки отсыхают, когда его носишь! Лана нас покормит, небось не забыл еще, как она умеет готовить?

— Такое разве забудешь, Андрюша? Класс!

— Поедим от пуза, вмажем по «рюмке чая»! Я тебя в курс дела введу. Нам же завтра к генералу вместе идти.

— Вот мудрец наш Богомолов! — поразился Савелий. — Еще толком не знает, что я в Москве, а уже аудиенцию назначает!

— Ну, на то он и генерал, чтобы все предвидеть, — засмеялся Андрей, — ну, ты как, едешь?

— Ты думал, я откажусь? Счас! — Он усмехнулся. — И не мечтай! Конечно, ждите, скоро буду!

Вскоре он уже входил с огромным букетом роз в их квартиру. Увидев Савелия, Лана удивленно всплеснула руками:

— Откуда ты, Савушка?

— Та-а-ак… — протянул Савелий и укоризненно взглянул на Андрея: — Не сказал, что я еду…

— Ах ты, поросенок! — в шутку замахнулась на Андрея Лана. — Представляешь, говорит мне: приготовь все повкуснее, гость к нам придет. Спрашиваю: кто? Говорит: коллега по работе! И не стыдно?

— Стыдно… — Андрей церемонно преклонил колено, опустил голову. — Прости, больше не буду! — совсем по-детски проговорил он.

— Повинную голову и меч не сечет! — включился в их игру Савелий.

Ему всегда было тепло и уютно в их доме: они так любили друг друга, что казалось, флюиды их любви просто насыщают воздух и одаривают окружающих…

Утром следующего дня братья сидели в кабинете у Богомолова. Савелий вкратце доложил генералу историю с «Голубым глазом».

— Ну, ладно, допустим, всякие там подонки наркотой промышляют, но этот-то… — Воронов, молча слушавший Савелия, не мог удержаться, чтобы не высказать свое мнение. — Ведь такие писаки хуже любого наркоторговца! Он же не просто деньги на дури делает, а еще и свою философию гнилую под это подводит, мозги молодым гадит. Я бы таких сразу к стенке ставил, и рука не дрогнула бы!

— Но-но, майор, — осадил его Богомолов, — никто нам таких прав не давал. Поверин свое получит, не беспокойся. А в зоне ему мозги вправят. Давайте лучше вернемся к Велихову. Этот банкир покруче любого наркоторговца будет. Майор, расскажи-ка нам, чего ты там на него накопал?

Воронов раскрыл папку, достал подготовленные бумаги и начал подробно рассказывать обо всем, что было замечено за банкиром. Иногда в его доклад встревал Говорков и поправлял Андрея своими замечаниями. Но в целом картина вырисовывалась достаточно четкая: Аркадий Романович Велихов был человеком без совести и чести, ради денег и власти он был готов на все. Даже мать заложить.

— Так, понятно… — Богомолов, казалось, уже что-то для себя решил и теперь только хотел, чтобы и остальные пришли к его выводам. — Какие есть мнения?

— Мне, товарищ генерал, все ясно как божий день, — сказал Воронов, — Велихов на Россию нацеливается.

— Почему ты так решил? — спросил Богомолов.

— А на международный уровень он не тянет. У него там нет ни людей, ни серьезного бизнеса. Все в России осталось. А то, что он с этими мафиози встречался, говорит только о том, что у него самого силенок не хватает, вот он и пошел к ним с протянутой рукой подмоги просить. Ну, конечно, в ответ пообещал отстегнуть от России лакомый кусочек каждому в случае удачного расклада.

— Он все равно сможет из Израиля российскими делами крутить. И сюда, как мы видим, он явно не горит желанием приезжать, — заметил Савелий.

— Да, ты прав, — задумчиво проговорил Богомолов. — В Израиле Велихов прочно осел. Нащупать бы его связи с нашими авторитетами. Мы же знаем, что они точно есть. Но с кем? Отсюда до него мы не сможем дотянуться, пока руки у нас не так длинны, как нам хотелось бы…

— Константин Иванович! Пошлите меня в Израиль!

Савелий не умел просить, это ему совсем не шло. Но, как видно, ему позарез нужно было добраться до банкира, и поэтому он вынужден был снизойти до прямой просьбы.

Богомолов удивленно взглянул на него:

— Есть план, что ли?

— Вы же сами понимаете, что только в Израиле мы за концы сможем ухватиться. А я всем нутром чувствую, что у меня получится.

— Верю, что у тебя получится, Савелий, верю, — улыбнулся генерал. — Только вот как бы ты не напорол там с Велиховым. Я же в курсе, что ты к нему, мягко говоря, не совсем равнодушен.

— Не волнуйтесь, Константин Иванович, — пообещал Говорков, — он даже и не догадается, что я рядом с ним буду.

— А ты как думаешь, майор? — спросил генерал.

— В Израиль кому-то из наших обязательно надо ехать, — рассудительно поддержал Андрей. — Мы просто обязаны обладать всей информацией по Велихову. Иначе можем опоздать. Сейчас нам нужно хотя бы на полшага впереди него идти. А Савелий — самая лучшая кандидатура для наблюдения за банкиром. Он в курсе всего, не засвечен опять же… Пошлите его, Константин Иванович. Я за него отвечаю, если что.

— Если что, и я за Савелия отвечу, майор. — Богомолов устало откинулся на спинку кресла: было видно, что он уже принял решение. — Ладно, Говорков, поезжай. Обещай мне только, что ты и пальцем до Велихова не дотронешься, что бы ни случилось. Что скажешь?

— Обещаю, товарищ генерал! — отозвался Савелий.

— Ну, тогда решено. Связь будешь поддерживать с Вороновым. Если что-то срочное, не стесняйся, звони прямо ко мне.

— Сделаем! — Андрей встал из-за стола, видя, что совещание закончилось.

— Ну, Савелий, будем ждать новостей! — Генерал протянул руку Бешеному. — Чуть не забыл… — Он достал из стола кредитную карточку и пробормотал ворчливо: — Не очень-то транжирь…

— Да когда я… — начал возмущаться Савелий, но генерал с улыбкой перебил:

— Это я так, для порядка… Ни пуха ни пера!

— К черту! — Савелий пожал руку Богомолову и вслед за Вороновым вышел из генеральского кабинета.

Днем Савелий побывал в туристическом агентстве и купил двухнедельный тур в Израиль, воспользовавшись кредитной картой, врученной Богомоловым. Он был уверен, что этого времени ему вполне хватит, чтобы провести необходимую разведку и проследить связи, ведущие от Велихова в Россию. По туристической путевке Савелию предлагалось провести четырнадцать дней в Эйлате — курортном местечке на берегу Красного моря, которое в стоящем у нас на дворе декабре привлекало туристов со всего мира своим жарким солнцем и теплым морем. Кроме того, предполагалось, что четыре дня уйдут на ознакомительные поездки по историческим местам этой небольшой, но богатой прошлым стране.

Конечно, Савелий не собирался отлеживаться на пляжном солнышке или кататься в автобусе по экскурсиям — он специально выбрал Эйлат из-за того, что там легче было затеряться в толпе туристов, взять напрокат машину и отправиться туда, куда ему было необходимо.

Бешеный еще ни разу не был в Израиле, все случая не подворачивалось, хотя ему и было любопытно побывать там.

Спустя неделю, ушедшую на оформление необходимых документов, Бешеный летел на самолете «Трансаэро», направлявшемся в Тель-Авив. Три с половиной часа комфортабельного полета на «Боинге-737» прошли незаметно.

Местный аэропорт имени Бен-Гуриона встретил его, несмотря на декабрь, теплым, почти жарким, настоянным на запахах близкого моря воздухом. Савелия и еще нескольких туристов, прибывших этим рейсом, встретила миловидная кареглазая девушка с копной иссиня-черных волос и провела к небольшому автобусу. Вскоре они по отличному шоссе быстро покатили на юг страны к Красному морю.

Автобус приехал в Эйлат уже к вечеру. Быстро, по-южному, стемнело. Савелий зашел в свой одноместный номер гостиницы, бросил вещи и вышел на балкон. Всего метрах в пятидесяти шумело Красное море.

Савелий в последний раз глянул на яркие звезды, рассыпанные по черному небу, и вернулся в номер: он решил для начала отоспаться — как знать, какими будут ближайшие дни…

Весь следующий день Бешеный провел в Эйлате. Он объяснил девушке, курирующей их группу, что желает хорошо отдохнуть от московских хлопот и поэтому не хочет, чтобы его беспокоили и отвлекали от столь нужного ему сейчас одиночества. К его пожеланиям отнеслись с сочувствием; тем более что все экскурсии Савелий оплатил сполна — и теперь это было его личным делом, участвовать в них или нет.

Днем он искупался, полежал часок на солнце, а затем, узнав адрес фирмы по прокату автомобилей, наведался туда. Он выбрал себе новенькую полуспортивную модель «Мазды», оплатил страховой взнос и для проверки машины с полчасика покатался по окрестностям. Машина полностью удовлетворила его любовь к скорости и удобству. Все было готово к следующему шагу: Савелий решил, что завтра же отправится в Иерусалим.

Он проснулся в пять утра, сбегал на море, наскоро искупался, принял душ и легко позавтракал приготовленными с вечера бутербродами и фруктами. Затем, прихватив с собой небольшую цифровую видеокамеру, спустился к ожидающей его на стоянке гостиницы арендованной «Мазде» и через пять минут уже мчался по пустынному шоссе, ведущему на север Израиля.

В Иерусалим он приехал, потратив на дорогу всего полтора часа. В Эйлат в ближайшее время он возвращаться не собирался, поэтому ему необходимо было где-то остановиться. Он выбрал гостиницу «Царь Давид» — одну из самых знаменитых и удобных в Иерусалиме. Отель был расположен в центре города, в нем селились наиболее состоятельные туристы со всех концов света — и в этой пестрой людской толчее Савелий чувствовал себя как рыба в воде.

Он купил в туристическом киоске подробную карту Израиля и поднялся к себе в номер. Там он разложил карту на столе и, найдя город Маале-Адумим, где, как он знал по сводке Интерпола, жил ныне Велихов, некоторое время провел за изучением путей подъезда к нему. К городку, где жило примерно сорок тысяч человек, вели две дороги — старая и новая. Старая проходила через восточную, арабскую часть Иерусалима и была короче. Новая дорога — из соображений безопасности — шла только по территории, полностью контролируемой израильтянами. Она петляла вокруг Иерусалима и была длиннее километров на десять-пятнадцать.

Во всяком случае, как выяснил Савелий, до Маале-Адумима было рукой подать

— больше получаса путь туда не занял бы. Он поехал по короткому пути, решив, что вернется в Иерусалим по объездной дороге.

Перед въездом в городок Савелий увидел армейский блокпост: со всех сторон город окружали неприступные скалы, и попасть в него можно было только по этой дороге, которая хорошо охранялась, ведь нередко страна содрогалась от очередного террористического акта палестинцев, а состоятельные жители Маале-Адумима не хотели взрывов на улицах своего города…

Бешеный без проблем проехал через блокпост: у него была дорогая машина и номера с голубыми цифрами, которые выдаются только евреям; да и сам он был совсем не похож на араба со своей светлой шевелюрой. Он проехал по окружающей город дороге, рассматривая дома, встречающиеся на пути. Савелий был убежден, что такой богатый человек, как Велихов, не станет селиться в многоквартирном доме, пусть даже в самом современном и удобном.

«Наверняка у него тут вилла, — думал он, — не самая, может быть, большая, но самая безопасная по своему местоположению. Надо искать это укромное место».

Савелий оказался на утопающей в зелени улице; это была северная сторона города: левая часть улицы уходила в центральную часть Маале-Адумима, а правая целиком состояла из обширных индивидуальных участков, каждый из которых лужайками выходил на улицу, а домами, стоящими в глубине, смотрел с обрыва скалы в открывающуюся впереди абсолютно безжизненную каменистую пустыню.

Дома, а точнее виллы, были большими, по два-три этажа, рядом с некоторыми сквозь густые заросли зелени, заменявшие заборы, были видны бассейны и даже фонтаны. Чутье подсказало Бешеному, что именно на этой улице, в одном из соседних красивых домов Велихов и устроил свое новое логово.

Бешеный припарковал машину в самом начале улицы и отправился вдоль нее пешком. Савелий спокойно прогуливался по выложенной плитками дорожке и, изображая любопытного, случайно забредшего сюда туриста, подолгу рассматривал каждую виллу. Пройдя один раз вдоль всей улицы, он развернулся и снова пошел по той же стороне. Вдруг он услышал, как кто-то его окликнул. Говорили на иврите, но, поскольку никого больше вокруг не было, он понял, что обращаются именно к нему. Савелий обернулся. Калитка одной из вилл была открыта, и в ее створе стояла средних лет женщина в пестром шелковом платье и накинутой на открытые плечи большой кружевной шали.

— Извините, я вас не понимаю, — сказал ей Савелий по-английски.

— А, вы не израильтянин! — воскликнула женщина тоже по-английски. — Тогда простите меня за беспокойство.

Она вошла в калитку и собралась было уйти в глубь участка, но Савелий приблизился к ней и поинтересовался:

— Подождите! Вы ведь что-то хотели спросить у меня?

— В общем-то да… — Женщина повернула обратно и подошла к калитке. — Но мне не очень удобно просить заезжего человека. Быть может, у вас нет времени…

— Что вы, наоборот, я просто ехал мимо на машине, здесь так красиво, что я решил остановиться и пройтись.

— Да, у нас и впрямь красиво, — согласилась женщина, — давайте познакомимся. Меня зовут Стелла, а вас?

— Джон, — соврал Бешеный, — я американец.

— Да, я поняла по акценту.

— Вы прекрасно говорите по-английски, — похвалил ее Савелий. Она действительно говорила довольно свободно. — Так что же вы хотели?

— Я собралась съездить в Иерусалим за покупками — у моей дочери скоро день рождения, а машина не заводится. Муж на работе, садовник в машинах ничего не понимает; пока механик из обслуживающего нас гаража приедет, пока все осмотрит, пройдет столько времени, что мне уже надо будет возвращаться. А тут я вас увидела и решила попросить помощи.

— Нет проблем! Вы слышали, наверное, мы, американцы, с детских лет дружим с автомобилями. Вам повезло, что вы меня увидели. — Савелий добродушно улыбнулся. — Разрешите?

— Да, конечно, пожалуйста. — Стелла сделала приглашающий жест в сторону навеса, под которым стоял аккуратный «Фиат».

Бешеный открыл капот, осмотрел мотор и понял, что просто пригорел контакт прерывателя. Прочистить его с помощью монетки оказалось минутным делом.

— Попробуйте теперь завести машину, — предложил Савелий.

Женщина села за руль и повернула ключ зажигания. Двигатель завелся с полуоборота.

— О, я вам так благодарна! — расцвела Стелла. — Может быть, вы не откажетесь выпить со мной чашечку кофе или предпочитаете что-нибудь прохладительное?

— С удовольствием выпью стакан холодного сока, — признался Савелий, — лучше яблочного. Мы, американцы, любим яблочный сок.

Они прошли на просторную светлую кухню, где Стелла угостила Бешеного моментально запотевшим бокалом холодного сока, а себе быстро приготовила маленькую чашечку черного кофе. Они сели за большой, светлого дерева стол. Вид за окном был изумительный: фиолетовые нагромождения гор на горизонте, а между ними и домом — гладкое, ярко освещенное солнцем, желтое пространство пустыни.

— Завидую вам, — сказал Савелий, — жить с таким пейзажем за окнами!

— Я понимаю вас, — спокойно откликнулась Стелла, видно, она уже привыкла слышать похвалы гостей ее дому. — Многие из наших соседей только из-за этого купили здесь себе дома.

— Вы дружите с соседями? — поинтересовался Савелий.

— Да, мы, израильтяне, любим общение. Я знаю почти всех на этой улице.

— Извините за нескромный вопрос, но, наверное, дома здесь стоят очень дорого… Кто же тут живет?

— Вы правы, эти участки немногие могут себе позволить. Мой муж, к примеру, хоть и зарабатывает очень прилично — он известный адвокат, — вынужден был взять у банка крупный кредит, чтобы мы смогли наслаждаться этим прекрасным видом. Но на нашей улице есть и те, кто таких проблем с деньгами, как мы, не испытывают. Вот, например, с полгода назад тут, совсем неподалеку от нас — два дома вниз по улице, — был куплен дом…

Савелий чувствовал в ее тоне едва уловимое пренебрежение.

— Я совершенно точно знаю, что человек, который его купил, так богат, что ему не нужно было влезать в долги, — с удовольствием рассказывала женщина. — Вы не поверите, но он бывший российский гражданин. Откуда у него деньги, я не имею понятия. Он то ли финансист, то ли предприниматель — я с ним не знакома, мой муж немного с ним общался, давал консультации по местным законам.

— О, эти русские! — деланно ужаснулся Савелий, подыгрывая Стелле. — Они или абсолютно нищие, или баснословно богаты!

— Вы совершенно правы, — засмеялась женщина, — как вы наблюдательны! Но что это я! — Она посмотрела на висящие на стене часы. — Совсем потеряла счет времени! Извините, мне надо поспешить.

— Да, да, я понимаю.

Они вышли из дома вместе. Стелла помахала на прощанье рукой и села в свой «Фиат», а Савелий отправился на улицу к поджидавшей его машине.

Проходя мимо дома, о котором только что упомянула Стелла, Бешеный бросил на него короткий, но пристальный взгляд: он не сомневался в том, что именно здесь поселился Велихов. Стелла, сама того не подозревая, очень помогла Савелию рассказом о своих богатых соседях.

Савелий сел в машину и по дальней дороге вернулся в Иерусалим. Он сытно пообедал в ресторане гостиницы и затем поднялся к себе. В номере Савелий развалился на кровати и стал обдумывать свои дальнейшие действия. Он решил, что сегодня еще раз съездит в Маале-Адумим, но попозже, когда стемнеет; ему хотелось убедиться, что он действительно обнаружил дом Велихова. До вечера было еще несколько часов, и Савелий захотел провести эти часы с пользой. Для чего и отправился в старый город к храму Гроба Господня.

От гостиницы до массивной, старинной кладки стены, окружающей старую часть Иерусалима, нетрудно было дойти пешком. Савелий вошел в высокую арку ворот и оказался среди домов, которые явно были построены многие сотни лет назад.

Он свернул направо в небольшой переулок и увидел перед собой обычные створки ворот, на которых был изображен крест. Калитка в воротах была распахнута, и Савелий вошел в нее. Он оказался в небольшом дворике, прямо перед ним чернела арка входа во внушительного вида здание с большим куполом. Вокруг было много крестящихся людей и туристов, щелкающих фотоаппаратами. Савелий понял, что попал туда, куда хотел: он оказался в нескольких шагах от храма Гроба Господня, который в стародавние времена был выстроен на Голгофе в том месте, где распяли Иисуса Христа.

Не обращая внимания на суетящихся вокруг туристов, Савелий, с гулко забившимся сердцем, вошел в храм. Пройдя под высокими арочными сводами, он остановился в стороне от толпы в одном из темных приделов храма. Какая-то неведомая сила привлекла его сюда. Он чувствовал, что сейчас с ним что-то должно произойти, и не ошибся.

— ЗДРАВСТВУЙ! — услышал Савелий до боли знакомый голос Учителя.

Он увидел, как из тьмы постепенно начинает проявляться столь дорогой для него образ: длинная светлая рубаха, седые волосы, лежащие на плечах, умные, немного уставшие темные глаза…

— ВОТ ТЫ И ЗДЕСЬ, В ГОРОДЕ НАЧАЛА ВСЕХ НАЧАЛ! — Голос Учителя был печально-торжествен.

— Да, Учитель, я давно хотел побывать здесь, — признался Савелий. — Как я рад, что не только слышу, но даже вижу тебя!

— МЕСТО, НА КОТОРОМ ПОСТРОЕН ЭТОТ ГОРОД, НЕ СЛУЧАЙНЫЙ ВЫБОР ДРЕВНИХ СТРОИТЕЛЕЙ… ЗДЕСЬ СХОДЯТСЯ ПУТИ ТРЕХ ВЕЛИКИХ РЕЛИГИЙ, НО ЕЩЕ ЗАДОЛГО ДО ИХ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЭТО МЕСТО БЫЛО ВЫБРАНО МОИМИ ПРЕДШЕСТВЕННИКАМИ КАК НАИБОЛЕЕ БЛИЗКОЕ К КОСМОСУ…

— Так вот почему я вижу тебя, Учитель! — озаренный пониманием, воскликнул Савелий. — Неужели здесь я всегда смогу тебя увидеть?

— ДА, ТЫ ПРАВИЛЬНО ПОНЯЛ СУТЬ ЭТОГО МЕСТА. СВЯЗЬ, КОТОРАЯ МЕЖДУ НАМИ СУЩЕСТВУЕТ ВСЕГДА, ЗДЕСЬ В ТЫСЯЧИ РАЗ СИЛЬНЕЕ, И МЫ МОЖЕМ ОБЩАТЬСЯ С ТОБОЙ, КАК ПРЕЖДЕ, — ГЛЯДЯ В ГЛАЗА ДРУГ ДРУГА…

— Я рад встрече с тобой, но я приехал в этот город, не зная, что увижу здесь тебя, — признался Савелий, — мне столько хотелось у тебя спросить, что теперь я не знаю, с чего лучше начать.

— МНЕ ИЗВЕСТНА ЦЕЛЬ ТВОЕГО ВИЗИТА СЮДА, НО ОНА, КАК ТЫ ПОЗЖЕ УБЕДИШЬСЯ В ЭТОМ, НЕ САМОЕ ГЛАВНОЕ, ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ ПРЕДСТОИТ. БУДЬ ОСТОРОЖЕН, ТЕБЕ ОТКРОЮТСЯ ТАКИЕ ТАЙНЫ, КОТОРЫЕ ПО ПЛЕЧУ НЕ КАЖДОМУ СМЕРТНОМУ. ОДНАКО Я МОГУ ТЕБЯ И ОБРАДОВАТЬ: ЗДЕСЬ, В МЕСТЕ НАЧАЛА ВСЕХ НАЧАЛ, СИЛЫ, ОБРЕТЕННЫЕ ТОБОЮ ВМЕСТЕ С ПОСВЯЩЕНИЕМ, УМНОЖАТСЯ. ВОСПОЛЬЗУЙСЯ ЭТИМ ВО БЛАГО СЕБЕ И ЛЮДЯМ, КОТОРЫХ ТЫ ЛЮБИШЬ И КОТОРЫМ ТЫ СЛУЖИШЬ.

— О Учитель! Посоветуй, как мне вести себя с той, кого я люблю больше всех! Могу ли я связать ее судьбу со своей или Посвящение не дает мне права так распоряжаться собой?

— ТЫ НЕ В СИЛАХ ОСЧАСТЛИВИТЬ ВСЕХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ЖИВУТ ВОКРУГ ТЕБЯ. ЭТО НЕ ПО СИЛАМ НИКОМУ. В ТОМ, О ЧЕМ ТЫ МЕНЯ СПРАШИВАЕШЬ, Я НЕ МОГУ ТЕБЕ ДАТЬ СОВЕТА. ПОСВЯЩЕНИЕ НИКАК НЕ ВЛИЯЕТ НА ВЫБОР ПОСВЯЩЕННОГО. Я МОГУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ ТОЛЬКО ОДНО: КАК ТЫ РЕШИШЬ, ТАК И БУДЕТ; ЛЮБОЕ ТВОЕ РЕШЕНИЕ БУДЕТ БЛАГОМ ДЛЯ ВАС ОБОИХ. НО ТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН ЕГО ПРИНЯТЬ. ПОМНИ: В ДЕЙСТВИИ — ЖИЗНЬ, В БЕЗДЕЙСТВИИ — СМЕРТЬ. А ТЕПЕРЬ МНЕ НАДО УЙТИ. МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ…

— Я верю в это! — воскликнул на прощанье Савелий вслед угасающему во мраке облику Учителя…

Он очнулся, стоя все там же, под темными старыми сводами. Вокруг никого не было. Сколько длился их разговор с Учителем, Савелий не мог сказать; может, он мелькнул в его голове за считанные секунды, а может, прошло уже много минут, проведенных в медитации…

Всякий раз Савелий задавался этим вопросом, но никогда не находил ответа: уж слишком всегда неожиданны и чудесны были появления Учителя, чтобы Савелий мог засечь точное время. Он, как обычно после разговора с Учителем, почувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Мозг его работал четко и быстро, чувства были обострены, и Савелий чувствовал, что сейчас ему по силам любые задачи. Он вспомнил, что сказал Учитель о его умножившихся в Иерусалиме способностях — и порадовался этому, понимая, что именно в эти дни его способности ему пригодятся.

Ближе к вечеру Бешеный снова отправился в Маале-Адумим. Его тянуло собственными глазами взглянуть на новоиспеченного гражданина Израиля Аркадия Романовича Велихова.

Савелий оставил свою «Мазду» там же, где и днем, — в начале улицы. Он еще издалека увидел, что у предполагаемого дома Велихова припарковано несколько дорогих автомобилей, и почему-то подумал: сегодня здесь, пожалуй, принимают высоких гостей.

Охраны никакой не было — судя по всему, Велихов чувствовал себя в городе в полной безопасности. Савелий прихватил с собой цифровую видеокамеру, которая, как он надеялся, сможет заменить ему бинокль, одновременно документируя все увиденное. Он подошел к плотной стене кустарника, отгораживающего участок от дороги, и раздвинул цветущие ветви одного из кустов. Теперь дом был как на ладони. До него было не больше двадцати метров.

Во дворе стояли еще две машины: роскошный серебристый «Мерседес-600» и приземистая ярко-красная «Феррари». Все окна виллы были ярко освещены, в некоторых из них были спущены жалюзи. Из глубины участка доносились веселые женские голоса. Но Савелия больше интересовали мужчины. Он огляделся, высматривая случайных прохожих, которые могли бы его увидеть, не заметив никого, легко открыл засов калитки и вошел на территорию виллы. Он не успел сделать и двух шагов, как из глубины сада к нему рванулись два приземистых темных силуэта. Савелий быстро отступил за калитку и снова задвинул засов.

Он вовремя это сделал: за калиткой бесновались два разъяренных громадных черных дога. Заходясь в громком лае, они грудью кидались на калитку, и, если бы она была чуть пониже, Савелию могло бы не поздоровиться. Он благоразумно отошел подальше от дома, опасаясь, что лай собак привлечет внимание хозяев. Так и случилось — в распахнутом окне второго этажа появился мужчина и строгим голосом окликнул псов:

— Дик! Рэкс! Место!

Собаки послушно исчезли в темноте сада.

Савелий улыбнулся, услышав кличку второй собаки.

— Тезка! — прошептал он.

Савелий был очень доволен тем, что так неосмотрительно вызвал тревогу: мало того, что приказы собакам отдавались по-русски, человек, который появился в окне и окликнул их, был не кто иной, как Аркадий Романович Велихов собственной персоной!

Только убедившись, что он действительно нашел Велихова, Савелий успокоился. Остальное, как ему казалось, было вопросом времени и собственных опыта и умения. Сейчас его интересовало другое: кто эти люди, чьи дорогие машины перегородили пол-улицы? О чем с ними беседует Велихов? Какие дела проворачивает?

На все эти вопросы можно было поискать ответы, если бы Савелию удалось спокойно понаблюдать за домом. Но ему мешали собаки, и он понял, что пришла пора проверить слова Учителя о его многократно возросших в Иерусалиме способностях.

Савелий расслабил мышцы и сосредоточился. Он мысленно назвал имена собак и представил их облик. Затем мысленно стал повторять: «Я ваш друг… я ваш друг… не бойтесь меня… все будет хорошо, когда друг будет с вами…»

Повторив внушение несколько раз, он немного отдохнул от испытанного напряжения, а затем вновь приблизился к калитке.

— Дик, Рэкс! — негромко позвал он, а потом повторил мысленно.

Из темноты немедленно выскочили псы и подбежали к калитке. Но на этот раз они не лаяли, а молча стояли и спокойно смотрели на Савелия, словно ожидая его приказа или ласки. Он осторожно протянул сквозь прутья калитки руку. Один из псов понюхал ее и лизнул, приветливо махнув хвостом.

— Молодец, псина, — дружелюбно шепнул ему Бешеный, — я ваш друг, меня нечего бояться.

Второй пес тоже завилял хвостом и мотнул головой, словно соглашаясь с Савелием. Он спокойно открыл калитку и прошел во двор. От калитки шла выложенная мраморными плитками дорожка, которая вела к входу в дом, но Савелий направился через сад к боковой стороне дома. Собаки тихонько затрусили за ним следом.

У самого дома он увидел еще одну дорожку. Савелий пошел по ней, обходя здание по периметру. Спустя несколько минут он оказался с противоположной стороны виллы. Над его головой во всю ширину дома тянулся широкий балкон. Савелий оглядел окружающую дом растительность: он подыскивал достаточно высокое дерево, с которого смог бы увидеть, что творится в доме. Ему повезло: такое дерево было. Большой раскидистый каштан стоял у самой кромки участка, прямо напротив балкона.

Савелий, стараясь остаться незамеченным, пробрался к дереву и полез вверх. Спустя пару минут он уже удобно сидел в развилке двух толстых ветвей и, раздвинув листву, наводил видоискатель компактной видеокамеры на дом. Он нажал кнопку третьего этажа.

Там, в кабинете, не считая Велихова, находились еще шесть человек. Двое из них — Савелий чувствовал это интуитивно — были явно американцы, еще один

— смуглолицый, черноволосый, со специфическими тонкими усиками — наверняка был уроженцем Латинской Америки. Остальные трое выглядели солидными, хорошо одетыми мужчинами средних лет без очевидной национальной принадлежности. Голова одного из них была заметно тронута сединой, ему, наверное, было лет за пятьдесят.

Гости расположились на нескольких диванах. Один из солидной троицы и сам Велихов стояли у раскрытого настежь большого окна, боком к Савелию. Между ними шла оживленная беседа — ясно, что о делах: лица собеседников были сосредоточенны, а глаза выражали постоянную работу мысли. Савелий включил камеру на запись и, переводя видоискатель с лица на лицо, постарался запечатлеть всех гостей Велихова крупным планом.

Он сгорал от желания узнать, о чем идет разговор, но дерево стояло недостаточно близко к дому, поэтому разобрать, что говорят, не получалось. Савелий продолжал снимать крупные планы гостей, пытаясь по движению губ угадать слова, как вдруг эти слова сами собой зазвучали в его голове, как будто он неожиданно перенесся на расстояние одного метра от говорящих!

— …передашь Николаю, что все будет в порядке, — услышал Савелий.

Не было сомнения, что собеседником банкира был русский, хотя по внешнему виду его национальность определить было невозможно.

— Хорошо, Аркадий Романович, сделаем, как надо, — ответил собеседник Велихова. — А как быть с тем счетом? Ну, тот, который вы хотели…

— Я понял, Сережа, — оборвал его Велихов. — Закройте его как можно скорее, а остаток переведите ко мне в Берн. Деньги получишь после. И не забывай, у нас с тобой все в Красноярске повязано, действуй смело, но особенно не торопись, у нас время еще есть.

— Ладно, учту, — кивнул тот и вдруг спросил: — Можно мне Чубатого привлечь?

— Пока не надо. Пусть ждет. Через пару месяцев станет ясно, будет он нам нужен или нет. Сначала проведем зачистку, а там… Ты лучше с Василием Трофимовичем свяжись. Он как раз по этому делу специалист, он поможет. Только денег не жалей. Деньги мы найдем, было бы дело.

— Хорошо, свяжусь. Значит, завтра я должен лететь в Красноярск и там…

— Да, действуй, как договорились. — Банкир вновь прервал его — создавалось впечатление, что он не доверял даже стенам собственного дома. — Ну, вроде все. Ты знаешь, как со мной связаться. Я должен идти к гостям.

Велихов отошел от окна, а его российский собеседник остался стоять на месте. Скучая, он поглядывал в окно — Савелий даже встревожился: не хватало, чтобы тот ненароком увидел его. Однако сейчас слезать было нельзя, любое движение могло выдать его.

Теперь хозяин говорил с американцами по-английски. Разговор шел о каких-то поставках, корреспондентских счетах и закладных векселях. Савелий понял, что тут ничего интересного он не узнает: обычный разговор бизнесменов.

Латиноамериканец говорил с седым господином о женщинах — о том, как дорого они стоят настоящему джентльмену. Остальные беседовали на иврите, и Савелий подумал, что эти господа могут быть соседями банкира, которых он пригласил для солидности своего приема. Наконец Велихов сказал по-английски:

— Предлагаю вернуться к нашим очаровательным дамам. Боюсь, как бы они без нас совсем не заскучали.

Мужчины согласно встали и потихоньку потянулись из кабинета. Савелий полез вниз, считая, что для первого раза он узнал достаточно.

Особенно заинтересовал его русский. Надо было обязательно сообщить о его поездке в Красноярск! Без проблем выбравшись с территории виллы, Савелий отправился к своей машине. Он завел мотор и поехал в гостиницу.

Закрывшись в номере и повесив на двери табличку «Не беспокоить», Савелий просмотрел отснятую сцену. Благодаря своей отличной памяти он легко смог восстановить подробности разговора Велихова с русским собеседником и даже на всякий случай застенографировал его на нескольких листах бумаги, оказавшихся в номере.

«Очевидно, Велихов действительно плетет свою сеть в России, — подумал Савелий. — Есть отправная точка — Красноярск, есть человек, который с ним связан напрямую. Еще какие-то зачистки, Василий Трофимович… Он что-то готовит. И для чего у него еще есть время? На какой срок он ориентируется?»

Савелий глубоко задумался, заставляя себя полностью сконцентрироваться на этих мыслях. Сначала они хаотично роились в его мозгу, потом принимали некий порядок; темнота постепенно перерастала в свет — и наконец пришло озарение.

«Ну конечно! Выборы президента! — возникла в сознании Савелия ясная мысль. — Вот какие сроки имел в виду Велихов. Он каким-то образом желает принять участие в выборах и сейчас подготавливает себе почву. Так вот о чем, наверное, предупреждал меня Учитель!

Учитель был прав: информация действительно опасна; любой носитель ее должен, вернее сказать, обязан правильно ею распорядиться. Придется на некоторое время забыть о мести Велихову — важнее передать эту информацию нашим. Но как переправить им видео? Через наше посольство? А кто поручится, что у Велихова нет там своих людей? Самому везти ее в Россию? Но надо сидеть на хвосте у банкира.

Выходит, следует вызвать в Израиль того, кому можно доверять и кто поверит на слово расшифровке разговора», — пришел к выводу Савелий.

Он знал несколько таких людей. Но все они подчинялись одному человеку. Им был Константин Иванович Богомолов, генерал и заместитель директора ФСБ по оперативно-розыскному планированию.

Савелий подтянул к себе телефон и набрал номер генерала.

— Богомолов… слушаю вас, алло! — услышал Савелий знакомый голос в трубке.

— Константин Иванович? Доброй ночи, я вас не сильно потревожил?

— Да нет, крестник, я весь вечер с бумагами провозился, мне пока не до сна было. Ты как сам? Что так поздно звонишь, случилось что? — Голос звучал чуть встревоженно.

— Да, Константин Иванович, случилось!

— Вечно с тобой что-то происходит, ты никак не угомонишься, — укоризненно заметил генерал.

— Планида моя такая, наверное… — Савелий деланно вздохнул. — Константин Иванович, вы в Израиле бывали?

— Да нет, еще не приходилось. А что? — насторожился Богомолов.

— Я настоятельно рекомендую вам побывать здесь. И как можно скорее!

— Что за срочность? Денек-другой потерпит?

— В принципе потерпит… Знаете, тут такая погода отличная выдалась, боюсь только, как бы она не испортилась. Поэтому и тороплю вас с приездом. Мне столько вам надо показать, да и рассказать есть что… Уверяю вас, не пожалеете, вам понравится. Приезжайте, получите полное удовольствие! А если сами не сумеете, братца моего шлите — он тоже, кажется, в земле обетованной еще не бывал.

Они, как всегда, говорили намеками, но Богомолов все понял отлично: у Бешеного есть такая информация о Велихове, которую он может продемонстрировать только в Израиле. Срочность, на которой он настаивает, означает, что информация очень важная и требует немедленного реагирования подчиненных ему спецслужб.

— Да нет, я уж сам как-нибудь выберусь, — после недолгого раздумья отозвался генерал, — так и быть, завтра же и вылечу. Где тебя искать?

— В Иерусалиме, в гостинице «Царь Давид».

— Тогда до встречи в святых местах! — Богомолов положил трубку…

Вечером следующего дня генерал уже входил в номер Савелия. Тот весь день просидел как на иголках, охраняя бесценную видеозапись, боясь каких-либо непредвиденных случайностей. Единственный раз он позволил себе спуститься в ресторан и поесть на скорую руку. Но и тогда видеокамера с записью неотлучно находилась при нем. В принципе в гостинице такого класса завтрак и обед можно было запросто заказать в номер по телефону, но Савелий к такому барству был не приучен.

Богомолов посмотрел видеозапись и вопросительно взглянул на Савелия.

— Вы как здесь, с официальным визитом или… — озабоченно спросил тот.

— Не беспокойся: хвоста нет, я здесь с кратковременным деловым визитом к своему израильскому коллеге… Так вышло, что я его знаю с тех пор, когда он под стол пешком ходил. Давненько не виделись. Теперь он в их службах очень большой начальник. Никогда и не думал, что коллегами станем…

— И не такое бывает! — вздохнул Савелий.

— Прав ты, крестник: чего только не бывает… А здесь, как я думаю, — обвел он глазами номер, — и спрашивать не нужно, что все в порядке, не так ли?

— Вероятно, вы обратили внимание, что администратор не сразу назвал вам мой номер, — догадался Савелий.

— Обратил, — улыбнулся генерал. — И что?

— В двенадцать сменился ночной портье, а в два, за полчаса до вашего приезда, у меня вдруг начался потоп в ванной. Не может же приличный человек, четко оплачивающий все счета, жить с такими неудобствами! — Он хитро прищурился.

— И тебя перевели, с долгими извинениями, в другой номер, — закончил за него генерал. — Ладно, показывай, что в рукаве припрятал?..

И стал внимательно слушать подробный комментарий Савелия о только что просмотренном материале.

— Да… — Богомолов почесал затылок, — удачно ты здесь отметился, Савушка, весьма удачно! Можно сказать, подцепил такую рыбину на крючок. Вот как бы ее не упустить, а вытащить? — задумчиво проговорил генерал, но после паузы стукнул себя по колену кулаком. — Пора нам Велихова в Россию выманивать! Другого способа сладить с ним я не вижу. Здесь с него как с гуся вода, все наши усилия заденут его примерно как пылинки при небольшом ветерке.

— Как же, выманишь его, — скептически хмыкнул Савелий, — там у него сплошные проблемы, а тут он как сыр в масле катается. Он здешнюю жизнь ни на что не променяет. Видели бы вы, какой у него домина!

— Откровенно говоря, мне его чувства до лампочки! Надо нам свою игру вести, иначе не выиграть. Пожалуй, я сейчас в наше посольство отправлюсь. Свяжусь по спецсвязи с моими ребятками из аналитического отдела, пусть они сюда досье на Велихова вышлют. У нас много чего на него набралось. Да ты и сам почти все знаешь, досье читал: и терроризм, и «черный нал», и заказные убийства… Попробуем его из Израиля выкурить. Надеюсь, местным властям наше досье на господина Велихова активно не понравится, а кроме того, есть у меня в запасе один сюжетец, который и тебе знать не надо.

Савелий удивленно взглянул на генерала.

— Я его для своего давнего знакомца берегу, — продолжил тот. — Думаю, после того как он мою историю услышит, нашему хитрому еврею Аркадию Романовичу очень неуютно станет жить на земле его предков. В семье ведь не без урода. Постараюсь сделать так, чтобы деваться ему было некуда, кроме как вернуться на ограбленную им родину, то бишь в Россию.

— Ну, тогда ему лучше сразу в петлю, — сказал Савелий, — он же не дурак, понимает, что его ждет в России.

— А мы все по-умному сделаем. Чтобы у него таких мыслей не возникало. Примем его, как говорится, с распростертыми объятиями. Ну, потребуем, конечно, для отвода глаз кое-какие налоги заплатить. А так будем его беречь как зеницу ока, чтобы не спугнуть.

— Вообще-то, Константин Иванович, вы это красиво придумали, — согласился с генералом Савелий. — Если, конечно, все получится и он не только клюнет, но и заглотит приманку?

— Посмотрим-посмотрим… Ты, кажется, в море собирался купаться? Так давай вперед и с песней! Чтоб духу твоего здесь не было! А пленочку твою я к рукам приберу: она со мной в Москву с диппочтой улетит. Согласен?

— С вами не согласишься, себе дороже станет, — буркнул недовольно Савелий.

Ему не понравилось, что его как бы невзначай отодвигают подальше от Велихова, но он чувствовал, что сейчас генерал прав на все сто.

— Ну, вот и прекрасно! Как появятся новости, я тебя отыщу. Тебе много тут еще осталось?

— Одиннадцать дней.

— Ого! Мне бы хоть пару дней пожить так: лежи, живот грей на солнышке… Увы, не имею права сейчас отдыхать. А ты давай бери свое — заслужил!

Они простились. Генерал поехал в посольство, а Савелий, сдав номер портье, направился в Эйлат греться на солнышке.

Пока Савелий нежился у теплого моря, генерал Богомолов развил бурную деятельность. В тот же день из Москвы ему было выслано досье на Велихова, и Константин Иванович связался с тем давним знакомцем из израильской спецслужбы и договорился о встрече.

…История их знакомства уходила в далекое прошлое. Отец Соломона, недавно возглавившего один из отделов израильской контрразведки Моссад, Моисей Маркович был старым чекистом и некоторое время начальником и наставником молодого Богомолова. Богомолова Моисей называл своим любимым учеником, а ставший теперь большим начальником Соломон ребенком звал будущего генерала «дядя Костя» и обожал сидеть у него на плечах.

В светлом, скромно, по-деловому обставленном кабинете навстречу Богомолову из-за стола поднялся высокий человек лет под сорок. Его черная шевелюра была уже заметно тронута сединой. Трудно было узнать в нем живого белозубого востроносенького парнишку, который прыгал на крепких плечах двадцатипятилетнего Кости Богомолова.

— Постарел ты, братец, однако, — пожимая руку хозяину кабинета, заметил генерал.

— А ты, дядя Костя, все такой же бравый, — сдержанно улыбнулся Соломон. — Присаживайся. Что будешь пить? Сок? Виски? Коньяк? Или… Слушай, давай тяпнем традиционные русские сто пятьдесят граммов. Есть у нас тут неплохой напиток, аналогичный излюбленному русскому. «Голден водка» именуется, мы ее для простоты «голдовкой» кличем…

Он достал из шкафа бутылку, две небольшие рюмочки и аккуратно наполнил их.

— Ну, за встречу! — Они чокнулись.

— Сколько лет мы с тобой не виделись, дядя Костя?

— Наверное, порядка двадцати. — Богомолов подзабыл точную дату отъезда Соломона в Израиль, которому он в свое время по мере возможностей способствовал. — Давай вторым тостом родителей твоих помянем! — Соломон разлил водку. Выпили, естественно, не чокаясь.

— Как отец твой мечтал, чтобы ты работал в органах… И, видишь, сбылось…

— Генетика, дядя Костя, как известно, буржуазная лженаука, — отшутился Соломон, но какая-то печальная тень легла на его красивое лицо. — Если и деда с бабкой вспомнить, то я вообще спецслужбист в третьем поколении… Похоже, мне это на роду написано…

— Отца-то вспоминаешь?

— Конечно, дядя Костя! — Ответ прозвучал резко. Было ясно, что Соломон не слишком расположен распространяться на эту тему.

И Богомолов, может быть, лучше других знал почему. Чекистская карьера Моисея Марковича закончилась в одночасье, когда Соломон после средней школы неожиданно для всех вступил в кружок по изучению иврита, стал посещать синагогу и через год подал документы на выезд в Израиль.

Беднягу Моисея исключили из партии и отправили в отставку. Он не смог примириться со случившимся и через несколько месяцев умер от инсульта. Жену его, Лию Михайловну, рентгенолога в госпитале КГБ, тоже уволили, и ей так и не удалось устроиться на приличную работу. Находившийся несколько лет «в отказе», Соломон тоже не имел постоянной работы. Как только они существовали, один бог знает!

В конце концов с помощью Богомолова и некоторых других старых соратников отца Соломон получил разрешение на выезд. Мать ехать с ним отказалась. Она умерла несколько лет назад в Москве, работая до последнего в регистратуре районной поликлиники.

События тех давних, ставших уже достоянием истории лет промелькнули в памяти Богомолова. Наступившую паузу прервал Соломон:

— Дядя Костя, я, как обычно, в цейтноте… Вечер воспоминаний можем устроить послезавтра часов около девяти. Сам знаешь, у нас рабочий день не кончается… Давай о деле, и поконкретнее…

— Вот, Соломон, копия досье на бывшего нашего, а теперь вашего гражданина Велихова Аркадия Романовича. Там много чего интересного, но не в этом суть. Вот кассеты с приложенной расшифровкой переговоров Велихова с вашими «друзьями» из «Хамаса» по поводу поставки взрывчатых веществ и оружия в Ливан и Сирию через Турцию.

Лицо Соломона вытянулось, в глазах зажглись злые огоньки.

— Мы знаем, Велихов встречался с «хамасовцами» в Женеве, но формально эти люди занимаются строительством и недвижимостью, и, получив запись их переговоров, мы не придали этой встрече значения. На ней про оружие речи не шло, а больше они не виделись. Что-то у них бизнес не заладился.

— Виделись они, дорогой мой Сол, и неоднократно. И бизнес у них пошел полным ходом, только, представь себе, не строительный, а оружейный.

— Где они встречались? — нервно спросил Соломон. — Мы контролируем почти все контакты «хамасовцев» в Европе и в большей части Азии.

— Встречались они в Чечне, — ответил генерал. — Оттуда и оружие пошло в Турцию. Скажу тебе прямо, чеченские страницы биографии Велихова пахнут кровью и предательством. Он предавал русских, предавал и евреев. Именно он был инициатором и посредником крупной сделки по поставкам оружия «Хамасу», он-то и свел чеченских торговцев оружием и покупателей из «Хамаса» и был гарантом этой операции. Насколько нам известно, поставки будут продолжаться. Велихов как добропорядочный гражданин Израиля давно ушел в тень, получив, по нашим данным, за свои услуги порядка двух миллионов долларов.

— Какая гадина! — брезгливо произнес Соломон. — Спасибо, дядя Костя, мы им вплотную займемся!

— Сол, Велихова нужно загнать в Россию. Не вижу смысла вводить тебя во все детали и подробности, но поверь мне, он у нас получит все, что заслужил. Зачем вам с этой тварью мараться? Кроме того, суд да дело, боюсь я засветить наши источники в Чечне. У меня к тебе большая просьба. Вызови его к себе и припугни — судебным процессом, международным скандалом, потерей доброго имени бизнесмена, и потребуй немедленного отъезда из Израиля и отказа от вашего гражданства. А дальше предоставь его в наше распоряжение.

— Хорошо, дядя Костя, я постараюсь сделать так, как ты просишь. Но не нужно объяснять тебе, что вынужден немедленно доложить твою информацию своему руководству и скорее всего руководству страны. Дело слишком серьезное и, боюсь, будет решаться на самом высоком уровне. Скажи, а мог бы ты, если, конечно, мы удовлетворим твою просьбу, дать нам какие-то сведения о чечено-турецком канале — даты отгрузки, виды транспорта, места назначения…

— Попробую, — понимающе кивнул Богомолов. — Сделать это непросто, но в принципе можно.

— Вот уж никогда не думал, дядя Костя, что мы с тобой вместе работать будем, — задумчиво произнес Соломон, провожая Богомолова до двери. — Значит, вечер воспоминаний у нас послезавтра. Уверен, что смогу рассказать тебе о том, что решат там, — выразительно он посмотрел на потолок, — по поводу этого мерзавца.

Через четыре дня Богомолов нашел Савелия на пляже. Тот беззаботно летал за скоростным катером на параплане и, казалось, наслаждался бездумным отдыхом. На самом деле конечно же это было не так. Савелий места себе не находил и старался хоть чем-то себя отвлечь от мыслей о том, что поделывает сейчас Константин Иванович.

— Ну как? — спросил у генерала Савелий, когда после обычных приветствий они устроились за столиком небольшого уличного кафе.

— Нормально! Три часа назад я лично наблюдал, как Велихов садится в самолет, улетающий в Москву.

— Думаете, это будет конечной точкой его полета?

— А куда он денется? Он, я знаю, уже дернулся было к дочкам в Швейцарию, но израильтяне намекнули швейцарцам, и не только им, что за Аркадием Романовичем кое-что имеется, и те дали ему понять, что на длительный вид на жительство ему нечего рассчитывать.

— Интересно, станет ли он в России светиться на публике? Ведь с его-то известностью у нас он вряд ли этого избежит.

— А пусть его светится. Все же шито-крыто получилось. Израильтяне не подвели: ни одной строчки в газетах не появилось. От израильского гражданства он сам без огласки откажется в Москве. Внешне вообще выглядит так, словно Велихов никогда этого гражданства и не имел, поэтому если кто и заинтересуется им, то тому дадут информацию о том, что у Велихова просто виза закончилась. Не дурак же Аркадий Романович всем рассказывать, что его под зад ногой свои же евреи пнули!

— Да… Здорово все вышло! Вы, Константин Иванович, просто ас по таким делам!

— Стараюсь, крестник, форму-то боевую надо поддерживать…

— Что теперь? Я, пожалуй, вместе с вами в Москву отправлюсь, надоело мне тут на песочке валяться, со скуки сдохнешь.

— Вот видишь, крестник, до чего ты себя довел: уже нормально и отдохнуть не можешь. Я-то вчера со своим знакомцем прекрасно отдохнул — весь вечер выпивали и вспоминали…

— Да могу я, чего вы на меня напраслину возводите. Просто один я тут. Если бы с ребятами или еще с кем…

— Ну и нашел бы себе тут подружку. Глянь, какие вон ходят, ну просто загляденье!

Мимо них, виляя роскошными бедрами, продефилировали две девицы.

— Что, товарищ генерал, не застоялась еще у вас кровь? — улыбнулся Бешеный.

— А как же, есть еще порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах, — пошутил в ответ генерал. — Ты, Савелий, знаешь что? Посиди-ка тут пока, а я, пожалуй, искупнусь. Не прощу себе, если в Москву так вот и уеду.

Богомолов подошел к соседнему пляжному киоску, выбрал себе плавки, полотенце, расплатился и направился к кабинке, где можно было переодеться. Он плескался в изумрудно-синих волнах никак не меньше получаса. Савелий с улыбкой наблюдал за ним: еще бы, с такой работой генерал совсем о здоровье забыл. Он, наверное, и не помнит, когда в последний раз был в отпуске.

Наконец появился словно сбросивший с десяток лет Богомолов. Сел, отдуваясь, за столик перед Савелием, попросил официанта принести бокал пива.

— Гулять так гулять! — весело сказал генерал. — Заказывай, я плачу. Я же твой должник: кто меня сюда вытащил? В Москве-то сейчас пятнадцать мороза.

— Да, в Москве… — вздохнул Савелий.

Вечером того же дня генерал Богомолов и Савелий Говорков вылетели в Москву, где их с нетерпением поджидал Воронов. Он уже организовал наблюдение за Велиховым. Война только начиналась…

VI. «Совет пятерых»

Когда Велихова с подачи Богомолова выдворили из Израиля в двадцать четыре часа, банкир вначале страшно растерялся. Он был убежден, что с переездом на землю обетованную его жизнь нормализовалась, стабилизировалась и ничто не сможет поколебать крепость его позиций. И вдруг как гром с ясного неба!

Оказавшись в России, Велихов решил вести себя так, будто и не уезжал отсюда; ведь об его отказе от израильского гражданства никто не знал, а то, что он год отсутствовал, мотаясь по заграницам, вполне можно было объяснить необходимостью поправить здоровье, семейными обстоятельствами или потребностями его бизнеса. Именно в таком ключе он и общался с многочисленными журналистами, которые как саранча налетели на него немедленно по его возвращении. Не было ни одной газеты, где о Велихове что-нибудь да ни написали.

Савелий правильно считал, что Велихова деньги уже давно не интересовали: Аркадий Романович не жалел средств, чтобы вновь обрести силу и влияние в российских политических кругах. Он тратил деньги направо и налево, одаривая нужных ему людей. Вскоре ему удалось восстановить свои старые связи и наладить новые, заручиться поддержкой влиятельных людей среди политиков. Теперь ему ничто не мешало тянуть рваное одеяло российской экономики на себя.

Нанятые им аналитики, просчитав все нюансы послекризисной ситуации, заключили, что самой выгодной отраслью сейчас может стать золотодобыча. И Велихов, не теряя времени даром, упорно стал добиваться полного контроля за добычей золота и платины в России.

У банкира все было на мази: в преддверии президентской предвыборной гонки он аккумулировал средства и готовился к решительному бою за премьерское кресло.

Пока Аркадий Романович развивал свою кипучую деятельность в России, за ним неусыпно следовали люди генерала Богомолова.

Прошло несколько недель наблюдения, и генерал решил собрать летучку, чтобы обсудить предварительные результаты слежки за банкиром. В совещании участвовали Воронов, Говорков и несколько сотрудников из отдела Воронова.

— Майор, — Богомолов повернулся к сидящему рядом с Савелием Воронову, — у нас все готово?

— Да, можно начинать.

Первым выступил капитан Кравченко, которому было поручено наружное наблюдение за Велиховым. Он продемонстрировал на большом экране все наиболее интересное, что его подчиненные отсняли за прошедшие дни.

Интересного было мало: банкир перемещался по Москве довольно хаотично — без очевидных постоянных маршрутов. Чаще всего он ездил в Совет Федерации и Совет министров, а также в элитный дачный поселок Николина Гора. Эти поездки логично объяснялись его деятельностью бизнесмена, ничего подозрительного в его встречах с правительственными и другими высокопоставленными чиновниками не замечалось. Велихов вел активную жизнь предпринимателя и, казалось, никак не был связан с криминальными структурами. Если бы не пленка, которую Бешеный отснял в Израиле, то банкир вообще выглядел бы чистым как стеклышко.

Самым интересным среди того, что удалось раскопать, была информация о Сергее Владимировиче Кузнецове — человеке, к которому частенько наведывался в Совет Федерации Велихов.

Воронов установил, что Кузнецов, будучи губернатором одной из дальневосточных областей, давно поддерживает тесные связи с местными криминальными организациями. Сама область, по сути, была под властью криминальных структур, которые из-за широко развитой в чиновничьей среде коррупции не только не преследовались законом, но, напротив, развивались и крепли…

Что же касается лично Велихова, то ничего компрометирующего его пока найти не удалось.

Капитан Кравченко, закончив свой показ, смущенно развел руками:

— Это все, что нам удалось накопать… Наверное, Велихов решил выждать и ушел на дно. Ему денег на роскошную жизнь и от честного бизнеса хватает.

— Да его деньги давно не интересуют! — воскликнул Бешеный. — Ему власть подавай. Если бы он ничего не затевал, то каждый день к министрам и сенаторам не ездил бы.

— Одних твоих предположений мало, — сказал Воронов, — я вот попытался было проверить, чего он там затевает в Совете министров, оказалось — ничего! Просто так мотается себе: зайдет к одному заму премьера, чайку попьет, к другому… Потом обязательно у одного своего знакомого референта министра сыграет партию в нардишки — и все, поехал восвояси.

— Константин Иванович, отдайте мне Велихова! — попросил Савелий. — Я его так обложу, что все его говно быстро наружу всплывет.

— А как ты думаешь это сделать? — поинтересовался Воронов. — Вон капитан, один из лучших наших профессионалов в наружном наблюдении, однако ж ничего не нарыл!

— Спровоцировать его надо на активность, подтолкнуть, чтобы он забегал, заюлил, ошибаться начал, отходные пути и лазейки стал искать, — вот тогда мы его за жабры и возьмем. — Савелий, как хорошая гончая, был уже весь в предвкушении погони.

— Тебе, Мануйлов, только дай волю, ты таких дров наломаешь… — проворчал Богомолов. — Нам пугать его ни в коем случае нельзя. Вокруг него столько акул плавает. Если они почуют, что мы банкира обложили, они его первые съедят не дрогнув. Для них человек под колпаком — отработанный материал, его не жалко.

— Да я не понимаю, что ли? — вскинулся Савелий. — У меня кое-какой опыт в этом деле имеется. Константин Иванович, вы же знаете, почему я прошу! Мне же самому до поры невыгодно Велихова трясти. Отдайте мне его, прошу вас, иначе я самостоятельно за него возьмусь…

— Ну-ну, вот этого-то и не надо, Сергей. — Богомолов нахмурился. — Мы все тебя ценим, ты много для нас и страны своей сделал, и никто в твоих способностях не сомневается. Но знаешь, что меня смущает? Твоя личная заинтересованность в том, чтобы добыть шкуру Велихова. А что, если он и впрямь ничем плохим не занимается, а мирно делает деньги вполне легальными способами? А ты его — бах! И в злые гении назначишь! Выдашь желаемое за действительное, что тогда? Отдуваться мне придется.

— Товарищ генерал, — Савелий даже поднялся с места — настолько он стал тотчас серьезен, — я вас хоть когда-нибудь подводил?

— Нет. По правде сказать, ни разу.

— Тогда откуда такое недоверие? Я не скрываю, что хочу этому гаду отомстить за смерть Вишневецкого. Разве это может помешать делу? Скорее наоборот — только поможет.

— Товарищ генерал, Сергей слово свое всегда держит! — поддерживая друга, встрял в разговор Воронов.

— Я прекрасно знаю это и без твоих подсказок, майор! — Видно было, что генерал пребывает в раздумье. — Ладно, уговорили… Воронов, раз уж твоя группа Велиховым занялась, вся ответственность за действия твоего дружка на тебе будет, прошу это учесть!

— Учту, товарищ генерал! — пообещал Воронов.

— Спасибо, Константин Иванович! — обрадовался Савелий. — Обещаю вам, что дров ломать не стану и с Велихова вашего ни один волос не упадет!

— Теперь-то Велихов не мой, а твой, — усмехнулся Богомолов. — Ну и горазд же ты, Мануйлов, людей уламывать! Как это только тебе удается?

— Добром и лаской, Константин Иванович, только добром и лаской, чем же еще? — с ухмылкой отозвался довольный Савелий.

— Ладно, можете идти. Воронов! Подбери своему дружку кое-какие документы из нашего архива, думаю, они ему пригодятся.

— Сделаем, товарищ генерал! — Воронов встал и махнул рукой Савелию: — Пошли, братишка, ко мне. Я тебе кое-что на Велихова покажу…

Они просидели в кабинете Андрея до самого вечера. Теперь Савелий знал о прошлом Велихова столько, сколько банкир, пожалуй, и сам о себе не знал.

После совещания у Богомолова Савелий решил для начала сосредоточить все внимание на одном из мест, куда Велихов наведывался регулярно. Это была роскошная дача в поселке Николина Гора. Она принадлежала влиятельному члену Совета Федерации и губернатору одной из дальневосточных областей Сергею Владимировичу Кузнецову. Он приобрел здесь участок с год назад и за это время сумел отгрохать настоящую загородную резиденцию.

Трехэтажный особняк имел полную автономию: вода, отопление, собственная электростанция, космическая связь, система охранной сигнализации — все это позволяло людям, находящимся в доме, чувствовать себя в полной безопасности и комфорте.

Савелий договорился с Андреем Вороновым, что наблюдение за Велиховым будет выглядеть как неофициальное: пока на банкира не было никакого компромата, слежка за ним под эгидой ФСБ в случае прокола могла получить нежелательный резонанс. Поэтому он вспомнил о своем старом знакомце Косте Рокотове. Савелий приехал к нему в «Герат» и, не вдаваясь особо в детали, попросил помочь.

— Нужно узнать об одном человеке все: с кем и о чем говорит, его планы, что за люди помогают ему эти планы осуществлять… Если согласен, подбери ребят понадежнее — нам вдвоем с этим делом никак не справиться.

— Конечно, согласен с тобой поработать. У меня никаких интересных дел пока нет. — Было заметно, что Константин рад тому, что Савелий о нем помнит.

— Есть предложение: давай подключим к операции Сашку Беланова, он нам может здорово пригодиться.

— Расскажи о нем, — попросил Савелий.

— Расскажу то, что знаю точно. Прежде всего, Беланов закончил с красным дипломом военное училище связи; на распределении, когда благодаря красным корочкам он мог получить любое назначение, сам попросился в Афган. Попал в разведроту, воевал, участвовал в рейдах и захватах караванов с оружием. Был тяжело ранен, награжден орденом Красной Звезды и медалями. Короче, Саня — настоящий боевой офицер. После Афганистана из-за ранения пришлось уволиться в запас. Он связист от Бога: в «Герате» лучше его специалиста не найти, а мы плохих вообще не держим. Тебе же нужен будет человек по прослушке, по всяким техническим штучкам. Так вот, я голову даю на отсечение, Беланов подойдет нам на все сто.

— Ты прав, такой человек нам нужен позарез. Познакомь меня с ним. — Савелий всегда следовал старинному принципу — привлекать к операции только тех людей, которых лично знал и которым мог полностью доверять.

Константин вышел из комнаты, где они беседовали, и через несколько минут вернулся с Белановым. Внешне Александр напоминал неприметного сельского дьячка: худой и жилистый, с жиденькой бороденкой и большими, узловатыми руками, Беланов не был похож на крепких, плотно сбитых парней из десанта или спецназа, прошедших Афган.

Поговорив с ним, Бешеный понял, что этот на первый взгляд невзрачный, скромно одетый парень подходит ему; он знал этот тип людей — их внешняя физическая тщедушность компенсировалась острым умом, стальной волей и отличным владением своим делом, которому они были фанатично преданы.

Объяснив Беланову, что от него потребуется, и получив согласие на сотрудничество, Савелий перешел к технической стороне:

— Саша, если у тебя есть какие-то пожелания насчет оборудования или спецсредств, дай мне список. Думаю, никаких проблем с тем, чтобы быстро их достать, не будет.

— Да у меня все есть, я сам потихоньку всякие штучки мастерю, — заверил Александр, — вот разве что приборчик один хитрый понадобится…

— Напиши какой. — Савелий протянул ему листок.

Беланов нацарапал на нем маркировку какого-то хитрого микрофона.

Они договорились встретиться на следующий день, ближе к вечеру. Савелий к тому времени пообещал доставить Беланову микрофон, а ребята должны были освободиться за день от всех текущих дел. Бешеный хотел, чтобы слежка за Велиховым была как можно более плотной, и поэтому ничем иным заниматься в ближайшее время ни Рокотов, ни Беланов просто и не смогли.

Они начали слежку за Велиховым с того, что элементарно сели ему на хвост двумя машинами. Чтобы не вызывать подозрения, взяли обычные «шестерки» синего и бежевого цвета. В одном из автомобилей сидел Рокотов, в другом — Савелий. Беланов тем временем отправился на Николину Гору, чтобы подготовить все необходимое оборудование для наблюдения за дачей Кузнецова. В его задачу кроме полного «просвечивания» всего происходящего внутри дачи входило и внешнее наблюдение.

В «Мерседес» Велихова Саня умудрился, выгадав минуту, когда авто банкира осталось без шофера и охраны, установить миниатюрный датчик, который позволял «вести» машину, даже находясь вне пределов визуального наблюдения, что сильно облегчало преследование на трассе и особенно в городе. Еще «народный умелец», как окрестил его Бешеный, установил в обе «шестерки» пеленгаторы, настроенные на волну радиотелефона Велихова: они позволяли засекать и прослушивать все телефонные переговоры, ведущиеся из машины банкира.

Аркадий Романович не менял свой обычный образ жизни: мотался по городу, встречался с людьми, много разговаривал по телефону — и каждый его шаг Савелий скрупулезно фиксировал в блокноте.

На четвертый день тотальной слежки Савелий узнал через перехваченный им телефонный разговор, что Велихов собирается этим вечером в гости к Кузнецову на Николину Гору.

— Обещаю вам, Аркадий Романович, что смогу вас порадовать не только вашим любимым коньячком! — Голос у Кузнецова был бархатный, с хрипотцой, как у дикторов «Радио ностальжи», и, если бы не властные нотки, проскальзывающие в его интонации, можно было бы подумать, что Сергей Владимирович Кузнецов — добрый русский барин, любящий праздность и комфорт. — Приедут люди, с которыми я давно обещал вас познакомить. Думаю, вам это будет интересно…

Савелий, услышав эти слова, насторожился: что за люди, которых обещал представить Велихову Кузнецов? Но, несмотря на все его старания — он даже Воронова подключил к этому, — о предполагаемых гостях Кузнецова ничего выяснить не удалось. Савелий приказал прекратить слежку за Велиховым: ему показалось, что гораздо важнее подготовиться к вечернему наблюдению за домом на Николиной Горе.

Они втроем засели в снегу на пригорке, заросшем невысокими сосенками. Отсюда дом Кузнецова был как на ладони. Перед Белановым на расстеленном на снегу полотне лежало несколько приборов непонятного Савелию назначения. Один из них, он догадался, был нужен для прослушивания космической связи. Саня с Костиком ловко раскинули на соседнем дереве проволочную сеть, заменявшую «тарелку», — и теперь Беланов настраивал приемник на нужную частоту. Покончив с этим, он взял какую-то трубку с метр длиной и, установив ее на треноге, направил в сторону дома Кузнецова.

— Это для чего? — поинтересовался Бешеный.

— С ее помощью мы узнаем, о чем будут говорить внутри здания, — пояснил Беланов. — Кстати, вот в этой конструкции, — он показал на трубу с треногой,

— и установлен тот самый улавливатель вибрации, который ты мне привез… — Видя, что Савелию интересно знать поподробнее, что еще за штучки у него приготовлены, Беланов продолжил объяснения: — Вот эта коробочка нейтрализует все помехи, которые могут генерироваться в доме. Не исключено, что в доме установлена и система против внешней прослушки и жучков.

— А что, если они нас здесь засекут — ведь они же могут засечь твои штучки?

— Не исключено. — Умелец пожал плечами. — При желании и умении.

— В таком случае нам придется менять место. Кто знает, сможем ли мы найти еще одну такую же удобную точку, как эта? Не получится, что вся наша слежка пойдет коту под хвост?

— Да нет… Я на днях поставил на внешней стене кабинета хозяина пару штучек, сигнал от которых можно получать на расстоянии двухсот-трехсот метров. Нужен компьютер и человек, который с ним работает. Все остальное — дело техники.

— Чего же ты тогда свой компьютер не притащил? — спросил Константин.

Даже он, хорошо знающий Беланова, встревожился.

— А это что? — улыбнулся Александр, доставая из кармана куртки плоский пенал размером с пачку папирос «Казбек», и щелкнул крышкой. Савелий увидел на маленьком светящемся дисплее, что компьютер включен и вовсю обрабатывает какие-то данные. — Я подумал, что нужно на всякий случай подстраховаться и продублировать способы наблюдения, — пояснил Беланов.

«Молодчина!» — подумал Савелий и, не удержавшись, спросил:

— Ну а как ты к дому-то пролез? Ты же сам говорил, что там какие-то тепловые детекторы установлены, видеомониторы… Охрана опять же ходит.

— Элементарно! — Беланов снова снисходительно, как будто объясняя ребенку таблицу умножения, улыбнулся. — Любую сигнализацию для нормального спеца в пять минут отключить — нечего делать. А охрана не всегда же на улице, у нее график обхода есть: они когда через час, а когда и через больший промежуток времени обходы делают. Мне для всех дел и десяти минут хватило.

Оставив Константина помогать Беланову с его приборами, Савелий взял видеокамеру с отличным длиннофокусным объективом и полез на сосну. Забравшись повыше, Савелий привязал камеру к ветке, направив объектив на двор и фасад дома. Спустившись вниз, он попробовал, как работает дистанционное управление. Все было в порядке: на маленьком, величиной с сигаретную пачку, мониторчике были видны как на ладони весь дом и прилегающая к нему территория. Теперь можно фиксировать все машины, которые в этот вечер сюда приедут.

— Так, готовность «ноль», — тихо сказал Савелий, увидев на мониторе, как к дому Кузнецова подъезжает блестящий черным лаком роскошный лимузин с флажком на капоте.

Он прибавил увеличение на камере и разглядел, что флажок на капоте лимузина принадлежит одной из бывших советских республик Средней Азии.

Машина, въехав во двор, остановилась у крыльца. Хозяин лично вышел встречать высокого гостя. Савелий, увидев того, кто прибыл к Кузнецову, даже тихонько присвистнул: он узнал президента той самой республики, чей флаг украшал капот автомобиля!

— Ребята, работаем, — приказал он Беланову с Рокотовым, — началось!

Александр включил все свои приборы, а Савелий нажал кнопку «запись» дистанционного управления видеокамеры…

Они не зря промерзли тогда в снегу до глубокой ночи — информация, которую им удалось получить, была бесценна. Бешеный узнал в эту морозную ночь о создании «Совета пятерых» — так назвали себя люди, собравшиеся в доме Кузнецова.

Кроме Велихова, азиатского президента и хозяина в Совет вошли еще двое. Один из них являлся первым замом председателя Совета министров России, его Савелий часто видел по телевизору.

Пятый участник Совета был незнаком Бешеному. Судя по разговорам, которые они вели и которые «народный умелец» Беланов смог зафиксировать на дискете своего портативного компьютера, этот человек принадлежал к силовым структурам. Судя по всему, он работал на руководящей должности в Министерстве внутренних дел и мог занимать пост на уровне зама министра или начальника одного из крупных его управлений.

К сожалению, Савелию его лицо так и не удалось зафиксировать на видеопленку: он так стремительно выскочил из машины и как-то бочком забежал в дом, что камере удалось схватить только силуэт.

В Совете все друг друга называли по имени-отчеству; к этому человеку обращались как к Виктору Захаровичу. (Позже Воронов по просьбе Савелия побывал в отделе кадров МВД, но ни одного даже полковника, не то что генерала, с таким именем там не оказалось.) «Совет пятерых» был настоящим мозговым центром российского криминала. Это был сильный и обладающий мощными рычагами воздействия орган, с помощью которого можно было контролировать экономику России в личных интересах членов Совета.

Каждый из пятерки отвечал за свой сектор. Велихов, естественно, оставлял себе занятия финансами и связями с международной организованной преступностью.

Кузнецов, как губернатор богатой минералами области, мог обеспечивать экономическую стратегию: именно в его республике Велихов собирался вести добычу золота в обход российских законов.

Первому заместителю российского премьера отводилась роль ответственного за политическую сторону их альянса: он должен был сделать все, чтобы акции Совета выглядели как вполне законные проекты, исходящие от правительства и имеющие его гарантии.

Неопознанному человеку из силовых структур поручалось отвечать за безопасность: по ходу разговора он несколько раз уверенно заявлял, что ни милиция, ни прокуратура не станут влезать в дела Совета.

Азиатскому президенту отводилась роль своеобразного контрабандиста. Обладая у себя в республике неограниченной властью, президент обещал Совету тайно переправлять добытое в России золото на восточные рынки.

Савелий с удивлением отметил, что Велихов является в Совете основным организатором. Зачем ему требовалось столько золота, из подслушанного разговора было неясно. Можно было предполагать, что, продав его на Востоке или на Западе, Велихов пустит вырученные деньги на приближающуюся президентскую кампанию и будет стараться поставить на российский престол своего человека. Что последовало бы дальше — об этом Савелий даже думать не хотел. Ясно, что ничего хорошего для страны и тех, кто в ней живет, от такого президента нельзя было и ждать.

Поручив Беланову неусыпно следить за домом Кузнецова, а Рокотову за перемещениями Велихова, Савелий отправился на встречу с Вороновым. Он уже нуждался в поддержке госструктур: нельзя было допустить, чтобы «Совет пятерых» укрепился и начал работать на полную мощность.

Они засели в кабинете Андрея, где Савелий, вкратце рассказав предысторию встречи на Николиной Горе, продемонстрировал Воронову отснятую пленку и запись разговора. Андрей, переваривая полученную информацию, задумчиво чесал указательным пальцем переносицу: новости ему активно не нравились.

Воронов, в отличие от Савелия, прекрасно представлял всю сложность дальнейшей работы с этими материалами. Во-первых, материалы были получены без санкции прокурора, а значит, для обвинения недействительны. Их можно было попытаться выдать за оперативную информацию, которую ФСБ удалось получить случайно, но и в этом случае дальнейшим действиям могли помешать серьезные силы — политика и экономика. В лучшем случае делу не дали бы хода. А в худшем… в худшем началась бы активная охота за теми, кто владел этой взрывоопасной информацией. И что самое гадкое — эта охота была бы организована на высоком государственном уровне.

— Надо с Константином Ивановичем посоветоваться, Савелий, — заключил наконец Андрей. — Я с этим делом сам не справлюсь. За него не с того конца возьмешься — и привет, самому голову оторвут!

— Да ты что, братишка? — вскинулся Савелий. — Тут же все ясно: эти козлы Россию делят. Им сам Бог велел по рукам надавать. И так крепко, чтобы другим неповадно стало!

— Понимаешь, юридически все выглядит как обычное межгосударственное сотрудничество. У нас пока нет доказательств, что действия «Совета пятерых» вредны России. Постой, дай договорить! — Андрей увидел, что Савелий хочет его перебить. — Я все понимаю… Ты, конечно, прав. Но формально это недоказуемо; все пока в рамках закона. Поэтому официально против Совета мы ничего сделать на сможем. Во всяком случае, пока…

— А неофициально? — ехидно спросил Савелий. — Неофициально мы можем их прищучить? Дать им по рогам так, чтобы их паршивые мозги вылетели?

— А вот об этом лучше посоветоваться с Константином Ивановичем. Поскольку он теперь вхож в высшие сферы, ему виднее, что можно сделать. Там, где замешана большая политика, нам, простым смертным, ловить нечего.

— Хорошо, пошли к Богомолову! — решил Савелий.

Андрей снял трубку селекторной связи и попросился на срочный прием к генералу. Богомолов, несмотря на крайнюю загруженность делами, пообещал выделить им полчаса. Андрей и Савелий, захватив с собой материалы, поспешили в кабинет генерала.

— Было бы лучше, если бы Велихов оставался в Израиле… — вынес свое резюме Богомолов, выслушав доклад Савелия о результате слежки за банкиром. — Получили мы его на свою голову, теперь вот какую кашу приходится расхлебывать!

Савелий хотел напомнить генералу, что тот лично приложил немало усилий к тому, чтобы Велихова турнули из Израиля, но вовремя спохватился — генерал сделал это по настоятельной просьбе Савелия. Круг замкнулся, пришла пора распутывать узлы, которые они сами, того не желая, завязали.

— Неужели нельзя хоть как-то помешать вывозу нашего золота?! — в сердцах воскликнул Савелий.

— Почему нельзя, — ответил Богомолов, — можно. Только надо хорошенько все продумать и взвесить. Спешка только делу повредит. Вот что, мужики… Ты, майор, займись-ка этим невыясненным пятым «советчиком». Начни с его машины — номер служебный, так что хозяина машины легко установить. Ну а дальше сам знаешь, как и что. Выяснишь, кто он, доложишь мне, придумаем, как с ним поступить.

— Хорошо, Константин Иванович!

— А ты, Савелий, продолжай вести Николину Гору и Велихова. Материалы собирай и прячь подальше, они очень и очень опасны для всех нас. Я же попробую наверх сунуться. В Совмине и в администрации президента порядочные люди, способные что-то решать, еще остались… А пока без моего ведома никаких самостоятельных действий не предпринимать. Это приказ! Понятно?

— Так точно!

— Тогда все. Аудиенция окончена. Ты, Савелий, пленочки-то свои от меня забери. Не дай бог, кто-нибудь посторонний в них нос сунет, греха не оберешься. Через недельку встретимся в рабочем порядке.

Савелий, удивляясь тому, что даже заместитель директора ФСБ боится утечки информации из собственного кабинета, собрал все материалы в один большой пакет и вслед за Вороновым вышел из кабинета Богомолова.

Пока Савелий и Воронов были в здании ФСБ, на даче Кузнецова на Николиной Горе происходило нечто, заставившее дальнейшие события завертеться с удвоенной быстротой.

Началось все с того, что к Кузнецову в кабинет зашел его помощник и неожиданно попросил босса выйти с ним на улицу. Сергей Владимирович был удивлен такой необычной просьбой, но подчинился ей. Оказавшись на улице, помощник, которого по причуде судьбы звали Владимир Сергеевич или, как обычно обращался к нему шеф, Володя, объяснил причину такой просьбы:

— Сергей Владимирович, есть все основания подозревать, что за вашим домом установлено наблюдение. Не исключена и прослушка телефонов и разговоров. — Помощник был весьма озабочен. — Мы вызвали специалиста, он должен скоро подъехать и осмотреть дом. Пока он не даст свое заключение, лучше вам воздержаться от важных разговоров.

— Откуда подозрения? — насупился Кузнецов.

— Охрана заметила в бинокль подозрительного человека неподалеку от дома. Мы пока, чтобы его не спугнуть, за ним только наблюдаем. Очень похоже, что он вашим домом интересуется.

— И давно он там? — Кузнецов ужаснулся, вспомнив о недавнем собрании «Совета пятерых».

— Ребята из охраны думают, что недавно, иначе бы они его раньше засекли.

— Так… — задумался Кузнецов, — то, что ты спеца вызвал, — молодец. Но как только он что-нибудь обнаружит, то люди, которые за нами наблюдают, сразу поймут, что их вычислили. Сначала надо не приборчики с микрофонами искать, а от этих людей избавляться. Ну, сам посуди: мы чужую технику уберем, а ее нам снова в дом напихают. Так что надо причину убирать, а не следствия. Скажи нашим, чтобы людей прислали. Опытных… Понимаешь, что я имею в виду?

— Все понял. Пойду звонить. — Помощник отправился в дом.

— Куда? Куда пошел, Володя? Забыл, что ли?

— Ух, точно, не привык еще. Я в поселок на почту съезжу, там с Москвой связь есть. Вам никому ничего передать не надо?

— Пока вокруг чужие уши и глаза, нам, Володя, нельзя никакой активности проявлять. Вот избавимся от шпиона, тогда и…

Саша Беланов дежурил в машине на окраине дачного поселка, и через динамики встроенного приемника до него из особняка Кузнецова доходили обычные беседы обывателей. Один из охранников рассказывал, как он отодрал свою новую подружку; кухарка ворчала на дороговизну овощей, помощник Кузнецова отчитывал опоздавшего с почтой шофера… Ничего особо примечательного не было.

Камера, установленная на дереве неподалеку от дачи, включалась в автоматическом режиме каждые три минуты, фиксировала пару кадров и выключалась до следующего раза. Беланова, конечно, могло насторожить, что телефон, раньше трезвонивший почти без перерыва, теперь все время молчит. Но Саня списал это на вялость или нездоровье хозяина дачи. Ему и в голову не могло прийти, что телефон просто отключили.

Он не догадывался, что в доме уже засел специалист по антипрослушке и сейчас занимался тем, что пеленговал принимающие устройства. Поработав пару часов, он жестом показал, что ему надо поговорить с хозяином, и вышел на улицу.

— Вот, засек два принимающих прибора, — сказал электронщик, показывая Кузнецову нарисованный от руки план дачи и окружающей ее территории. — Здесь, это неподалеку, севернее дома, и здесь, в четырех сотнях метров на юго-восток. На наружной стене вашего кабинета нашел пару жучков. Сотовый телефон тоже прослушивается через внешние источники. Вероятнее всего, принимающая аппаратура тоже установлена севернее дома — там удобная возвышенность, можно нужную антенну установить.

— Что вы советуете? — спросил Кузнецов.

— Надо просто снять наружные микрофоны. Что касается принимающей аппаратуры, поступайте с ней как хотите, места их расположения на схеме мною указаны.

— Спасибо, вы отлично потрудились. — Кузнецов пожал ему руку. — Подойдите к моему референту, он выдаст ваш гонорар.

Специалист, получив за несколько часов работы две тысячи долларов, благополучно отбыл.

Вскоре после его отъезда во двор дачи въехала черная «БМВ», из которой вышли трое крепко сбитых парней.

— Сергей Владимирович, кажется, охотники за шпионами к нам пожаловали, — сказал референт, увидев прибывших.

Кузнецов, накинув дубленку, вышел на улицу. Он кивнул в знак приветствия и подождал, пока к нему обратится старший.

— Хозяин, говорят, у вас проблемы появились? — спросил один из прибывших.

Судя по всему, он и был старший этой бригады «чистильщиков». Да и по годам он выглядел старше, чем его напарники. Это были люди из «крыши» Велихова, который, узнав о событиях на даче, прислал тех, чьей специальностью было устранение нежелательных свидетелей.

— Да, ребятки, есть одна проблемка, — подтвердил Сергей Владимирович, — у нас завелся один излишне любопытный. Надо его снять, да побыстрее. Вот… — Кузнецов протянул бригадиру нарисованный специалистом-электронщиком план, — тут все указано. В одном из двух мест шпион и сидит. Мне он не нужен, делайте с ним, что угодно. А вот приборы его надо собрать — и сюда, на дачу. О'кей?

— О цене — в курсе?

— В курсе, в курсе… Я за ценой не постою, только сделайте все по-быстрому и как можно аккуратнее, чтобы меньше шума, а лучше и вообще без шума. Тут все-таки уважаемые люди живут, зачем их попусту тревожить…

— Не боись, хозяин, все будет в полном ажуре. Когда тебе нужно?

— Да хоть сейчас!

— Сейчас так сейчас… Готовь бабки!

«Чистильщики» погрузились в свою «БМВ» и отбыли. Сане Беланову оставалось жить еще полчаса…

Савелий сидел в машине и дожидался, когда Велихов выйдет из ресторана, куда он его «довел». Неожиданно с ним по мобильнику связался Костя Рокотов, которого Бешеный услал на подмену Саши Беланова.

— Сергей! Беда с Саней! — услышал Савелий, едва поднес трубку к уху.

— Что случилось?

— Убит! — говорил он, с трудом сдерживая слезы. — Наверняка это люди Кузнецова: я был на опушке, там вся наша техника снята. Я, как в поселок приехал, его на обычном месте не нашел. Ну и прошелся по округе. Убийцы его вместе с машиной из поселка вывезли и в лесу рядом с поселком оставили.

— Как он убит? — мертвым голосом спросил Савелий.

— Два выстрела в грудь и один — в голову. Контрольный…

— Ты где сейчас?

— Я привез Сашку в «Герат», сейчас отец его приедет: он же один у них…

— Ладно, оставайся там, скоро буду!

Савелий резко развернул машину и помчал в «Герат». Он злился на себя, на генерала, на судьбу, которая в очередной раз подставила под пулю не его самого, а его товарища. Но больше всего он был зол на тех, по чьему приказу был убит Саша Беланов. И Савелий поклялся отомстить за его смерть. Правда, он пока еще не знал, как это сделает, но точно был уверен, что рано или поздно это свершится.

В офисе «Герата» все ходили мрачнее тучи. В одной из комнат у трупа Александра сидел убитый горем его отец. Неподалеку молча стоял, зло играя желваками, Константин. Увидев Савелия, Рокотов подошел к нему.

— Вот… — Костя протянул ему коробочку портативного записывающего устройства, — нашел в кармане у Сани. Эти суки, наверное, не обратили на него внимания. Оказывается, в машине у Сашки оно все время работало. Все тут записано: голоса этих гадов, которые его… Они друг друга по кликухам называли, можно будет их вычислить.

— Вычислим, Костя, вычислим, — пообещал Савелий, — они за Сашу нам по полной заплатят, головами своими! — процедил он сквозь зубы. — Ты вот что, оставайся здесь, а я попробую кое с кем связаться. Как там они себя называли?

— Их как будто трое было. Один в машине оставался, о нем ничего не известно. А двух других звали Рыбак и Индеец.

— Ладно, держись, Костик!

Савелий позвонил из машины Андрею Ростовскому и, ничего не объясняя, попросил о встрече. Через полчаса они сидели в небольшой кафешке на Малой Бронной.

Савелий, не вдаваясь в подробности, просто рассказал Андрею, что погиб его человек и что в этом участвовали двое людей, чьи клички он знает. Андрей не стал расспрашивать о подробностях и лишь поинтересовался, что известно об убийцах. Услышав кличку Рыбак, он сказал:

— Знаю я эту скотину! Многим он поперек горла: вряд ли кто слово за него скажет. Даже мне эта падаль однажды на мозоль наступила! Когда узнал, что он подсуетился, хотел приговорить его, но он такой хитрый: прибежал, в ноги бросился, в грудь стал бить себя. Короче, скостил я ему тот должок, но сейчас, когда он моему братану такую подлянку устроил… — Ростовский хрястнул кулаком по столу. — Только где его искать? Он же словно мокрица: в темном да мокром прячется.

— Найти его не твоя забота, братишка: по своим каналам найду! Из-под земли достану! — твердо заверил Савелий.

— Но заключительный аккорд оставь, пожалуйста, мне! Договорились?

— Давай договоримся так: кто его первый найдет, тот и сыграет последний аккорд, хорошо? — после некоторых колебаний решил Савелий.

Колебался он не потому, что сомневался в Ростовском, а потому, что сам хотел прикончить убийцу. Сам хотел увидеть, как подохнет эта гнида.

— Хорошо! — с задором согласился Андрей. — Только с небольшим дополнением: сообщить другому, если станет известно, где он находится, идет?

— Идет! Позвоню сразу, как что-то о нем узнаю!..

Савелий, немного успокоенный твердыми обещаниями Ростовского, направился в ФСБ к Андрею Воронову — посоветоваться, как дальше себя вести в сложившихся обстоятельствах.

Воронов за те несколько дней, что они с Савелием не виделись, успел-таки вычислить пятого неизвестного «советчика». Им оказался, как ни странно, штатский. Он, правда, был связан с МВД достаточно крепко по роду прежней деятельности.

Виктор Захарович был генерал-майором милиции в отставке и сейчас занимал пост заместителя председателя одного из думских комитетов. Учитывая его депутатский иммунитет, нечего было и пытаться хоть как-то дать ему по рукам. Воронов мучился от бессилия, пока генерал Богомолов, как обещал, не получит необходимую информацию в высших эшелонах власти.

Узнав от Савелия трагическую новость, Воронов от собственного бессилия помрачнел еще больше. Он даже позавидовал Бешеному, который, не числясь в штате ни одного из правоохранительных органов, имел больше свободы для маневра, чем он, майор ФСБ, обязанный подчиняться приказам начальства.

— Что думаешь делать? — поинтересовался Воронов, сочувственно глядя, как мрачный Савелий в очередной раз прокручивает на диктофоне пленку с записью разговора киллеров.

— Что, что? Генерал правильно сказал: пока он дело с мертвой точки не сдвинет, нам нельзя на эту свору наезжать. Буду продолжать наблюдение за Велиховым, ведь он главный у них. Ну а с дачей придется пока завязать.

Савелий не захотел рассказывать о своих планах мщения за Саню: если бы Воронов был в курсе этого, ему бы досталось по служебной линии — дело-то было незаконным на все сто! Бешеный хотел расквитаться с убийцами сам.

Вечером Бешеный еще раз встретился с Ростовским, и тот порадовал его сообщением, что ему удалось найти концы, ведущие к Рыбаку и его бригаде.

Савелий, зная, что Костя Рокотов сейчас занят похоронами Беланова, не стал его дергать и решил, что найдет Рыбака один.

Он заехал в парочку ресторанов, где обычно, по сведениям Ростовского, отдыхал Рыбак, затем побывал в любимой бильярдной киллера и там, назвавшись его приятелем, узнал у одного из охранников, что тот может быть в сауне, расположенной неподалеку от Савеловского вокзала. Выполняя уговор, Савелий достал из кармана мобильный и быстро набрал номер Ростовского.

— Братишка, это я! — сказал Савелий, услышав голос Ростовского.

— Неужели нашел его раньше меня?

— Так получилось… Знаешь сауну возле Савеловского вокзала? — Он начал диктовать адрес, но Ростовский перебил его:

— Знаю: я не раз там парился. Он что, там?

— Говорят, да.

— Не входи один, если первый доберешься, напороться можешь: там не все так просто, — намекнул Андрей.

— Хлопотно это, братишка, — отозвался зло Савелий и отключил связь.

Ростовский отлично знал эту интонацию Бешеного и понял, что должен поспешить, чтобы прикрыть его в случае чего…

* * * Савелий оказался чуть ближе, а потому приехал первым. Недолго побродив по двору указанного дома, он отыскал железную дверь без вывесок или надписей: сауна была явно подпольная, и пускали туда только своих — в основном это была местная братва.

Савелию было все равно, кто может сейчас быть в бане и сколько их. У него было одно желание: встретиться с убийцей товарища. Он настойчиво застучал ногой в железную дверь.

— Че долбишь? Позвонить лень? — Дверь открылась, за ней стоял босой накачанный парень в спортивных брюках и майке.

— Рыбак тут? — резко спросил у него Бешеный, не обращая внимания на груду мышц этого мощного качка.

— Ну… А ты кто?

— Дед Пихто, вот кто… — ответил Савелий и, не успев отдать самому себе отчета в том, что делает, молниеносным и точным ударом ткнул его пальцем в определенную точку в районе сердца.

Тот совсем не ожидал ничего подобного и, даже не успев пошевелиться, коротко ойкнул и откинулся на спину прямо на стол, оказавшийся сзади него, и замер на нем.

Савелий, зная, что тот уже неопасен, и даже не взглянув в его сторону, вошел внутрь помещения. Он оказался в небольшом темном коридорчике, в который выходили две двери. Бешеный заглянул в ближайшую — там двое качков упражнялись со штангами. Они настолько были поглощены своим занятием, что и не заметили Савелия.

Он закрыл дверь и отправился дальше по коридору. За второй дверцей был предбанник. Там висела чья-то одежда. Судя по обуви, в парной сейчас было четыре человека. Савелий обыскал одежду и в одной из курток нашел во внутреннем кармане пистолет Стечкина, там же лежал и глушитель. Молча повертев глушитель в руке, Савелий машинально протер его и бросил назад в карман, после чего передернул затвор пистолета и открыл дверь в парную.

В ней двое парней охаживали вениками лежащего перед ними третьего. Еще один плескался в маленьком бассейне. Он-то и заметил появление Савелия.

— Кто из вас Рыбак? — резко спросил Бешеный и нацелил пистолет в голову пловца. — Ты?

Тот в испуге отрицательно закачал головой и кивнул на лежащего. Парни, стоящие рядом с ним, уже побросали веники и выжидательно смотрели на Савелия.

— Индеец, че встал? — спросил лежащий и поднял голову.

Бешеный понял, что попал, куда надо. Он молча направил пистолет на стоящих рядом с Рыбаком и двумя выстрелами в голову прикончил их.

— Не надо! Не стреляй! — заорал парень из бассейна, но Савелий был безжалостен и к нему: он выстрелил в кричавшего, и тот ушел под воду, окрашивая ее в красный цвет.

— Встань, Рыбак! — приказал Бешеный.

— Зачем? — В голосе того слышался животный страх, и было видно, как дрожит его тело.

— Хочу в глаза тебе посмотреть… За что ты убил моего друга у дачи Кузнецова?

Парень так испугался, что не в силах был даже повернуть голову, не то чтобы встать на ноги.

— Не убивал я: это Индеец его пришил! — захныкал он, бессмысленно прикрывая голову простыней.

Судя по запаху, он еще и обмочился.

— Ох ты и мразь: на мертвеца свой грех скинуть хочешь? Не выйдет! Свидетель есть!

— Врешь, не было там никого! Не было! — Он громко запротестовал, поняв, что Савелий все знает. — Не убивай меня! Не виноват я: меня заставили! А-а-а!.. — и неожиданно сунул руку под простыню.

Савелий вовремя заметил это движение и выстрелил Рыбаку в лоб. За звуком своего выстрела он не расслышал другого и очень удивился, увидев, что на груди убийцы там, где сердце, вдруг возникла маленькая красная дырочка, из которой тут же брызнула фонтаном кровь. Он резко повернулся и увидел перед собой Ростовского с пистолетом в руке.

— По-моему, ничья! — усмехнулся Андрей.

Савелий хотел что-то сказать, но в этот момент раздался какой-то шорох, и вновь их пистолеты выстрелили одновременно: за спиной друзей раздались звуки падающих тел двух качков, которые, услышав выстрелы, схватили оружие и бросились на помощь…

— Нам стоит в паре работать! — усмехнулся Ростовский и подошел к неподвижному телу Рыбака.

Тот лежал, уткнувшись головой в полок, из маленьких дырочек во лбу да из-под левого соска сочились темные струйки крови, в руке был зажат пистолет, которым он так и не успел воспользоваться.

Савелий обтер рукавом пистолет и бросил его в бассейн. То же самое проделал и Ростовский. Затем, не оглядываясь, они вышли из парной.

Читатель! Можешь ли ты осудить Бешеного за акт мести, который он совершил? Во-первых, он осуществил правосудие и тем самым помог тем, кто занимается этим по долгу службы, но, увы, часто не справляется со своими задачами. Савелий привел приговор в исполнение над нелюдями, которые безжалостно убили многих ни в чем не повинных.

Что касается Автора, то он вполне понимает своего героя и, не призывая любого к подобным поступкам, все-таки считает, что Савелий по-другому поступить не мог.

Константин Иванович Богомолов был не просто генералом контрразведки. Он был мудрым человеком: его мозг легко анализировал хитросплетения политических лабиринтов, ловушек и ложных ходов. Он потратил несколько дней, обивая высокие начальственные пороги, обзванивая по «кремлевке» чиновников из президентской администрации и записываясь на прием к многочисленным министрам и их заместителям.

Его усилия не пропали даром: везде, куда он ни обращался, ему удалось найти людей, которым он мог довериться и которые обладали властью, способной противостоять «Совету пятерых». Самое сложное в его предприятии было то, что Константину Ивановичу приходилось делать эту работу неофициально, по строжайшему секрету, — и это, с одной стороны, ускоряло принятие нужных ему решений, а с другой — увеличивало риск в несколько раз.

В конце концов, через неделю после начала своих хождений Богомолов узнал из телевизионных новостей, что в Думе не прошел один проект, который играл на руку «Совету», и Константин Иванович понял, что механизм, который он запустил, начал работать.

Еще через пару дней ему позвонил один из его доброжелателей в Совете министров и по секрету сообщил, что люди Кузнецова не получили требуемой ими концессии на добычу золота. Это был сильный удар, и генерал было обрадовался, что у этой пятерки теперь ничего не выгорит, но потом в одной из оперативных сводок по его ведомству прочел, что в области Кузнецова, несмотря на запрет, ведется активная золотодобыча в промышленных масштабах.

Это сообщение заставило генерала насторожиться: он понял, что Совет решил действовать по запасному варианту — в обход всех законов — и, значит, у пятерки были на то и сила, и необходимая защита, чтобы вести себя так нагло…

Генерал вызвал к себе Воронова и, объяснив ситуацию, послал его в командировку на Дальний Восток, чтобы тот на месте определил реальную опасность вывоза золота за пределы России.

Воронов, прикрываясь официальными бумагами об инспекции подчиненных ФСБ служб, изъездил всю область и накопал столько интересного, что через полторы недели запросился назад в Москву, чтобы лично доложить обо всем генералу. Богомолов отозвал его назад и по возвращении Воронова из Приморья провел у себя в кабинете закрытое совещание. На нем кроме нескольких доверенных сотрудников Богомолова присутствовал и Савелий.

— Там полный беспредел! — Воронов, горячась, выкладывал подробности своей поездки. — Кузнецов держит все ниточки в руках, а местная братва помогает затыкать рты недовольным. Все ведущие чиновники назначены с его санкции, без совета с ним никто и шагу ступить не может. И милиция, и даже армия у него в подчинении: Кузнецов с начальниками и командирами вась-вась до такой степени, что они даже бабу одну делят.

Богомолов удивленно поднял брови: откуда такая информация?

— Это точно, товарищ генерал, об этом все знают. У них там есть такая Вероника Мордвинова, начальником пресс-службы у губернатора работает. Так кто ее только не драл, пока она до высоких чинов не добралась.

— Красивая хоть? — спросил кто-то из офицеров.

— Ничего, я бы тоже по случаю не отказался, — улыбнулся Воронов.

— Ну-ну, не отвлекайся, продолжай, — осадил его Богомолов, — что там о золоте слышно?

— Был я и на руднике. Две бригады пашут вовсю, план гонят, как при коммунистах, с перевыполнением графика. Никому вокруг зарплату не дают, а на руднике они по пятьсот долларов в месяц платят. По тамошним меркам — они все чуть ли не в миллионерах ходят! Я слышал от одного работяги, что они уже килограммов семьсот добыли и что, как они до тонны дойдут, им всем — премию и в отпуск.

— Интересно… — заметил Богомолов, — значит, они на эту тонну уже покупателя нашли и теперь только ждут, когда она у них наберется, и тогда они повезут наше золото в края далекие… Что там Велихов? — повернулся генерал к Бешеному.

— Пока тихо. Звонил несколько раз за рубеж банкирам разным. О золоте — ни гугу.

— Значит, они по другим каналам связь поддерживают. Интересно бы знать, по каким?

— Да по личным, по каким же еще? — отозвался Савелий. — Велихов постоянно с кем-нибудь из фирмачей по ресторанам шастает. Наверняка кто-то из них и посредничает. У меня нет сейчас возможности каждый его ресторанный разговор фиксировать.

— Черт, а как же мы тогда узнаем, когда они золото повезут? — воскликнул Воронов.

— Думаю, что это не будет большой проблемой, — ответил Богомолов, — для такого груза охрана ох какая нужна. Такую ораву мы всегда сможем засечь. Так что, майор, придется тебе опять в командировку отправляться. Возьмешь это на себя.

— Да я готов хоть сейчас!

— Сейчас еще рано, через пару дней поедешь. Вдруг жена твоя на меня собак спустит за то, что дома не бываешь, — шутливо сказал Богомолов.

— Спасибо за заботу, Константин Иванович, — улыбнулся в ответ Воронов.

Прошло еще две недели томительного ожидания. Наконец объявился Воронов, приславший факс на имя Богомолова с экстренным сообщением:

«Груз готов. Наблюдал конвой. Груз — двадцать ящиков зеленого цвета с ручками для переноски — отправлен в местный аэропорт. Из-за плохой погоды переброска перенесена на завтра. Вероятнее всего, груз полетит на вертолете с милицейскими опознавательными знаками. Конечный пункт назначения неизвестен…

Воронов».

В кабинете генерала прошло короткое совещание, на котором были разработаны меры по задержанию груза. Сам Константин Иванович и двое его доверенных офицеров немедленно вылетели в Забайкальский пограничный округ с тем, чтобы лично участвовать в задержании.

Операция прошла как по нотам: служба слежения ПВО засекла нужный Богомолову вертолет, и на подлете к российской границе два истребителя-перехватчика посадили вертолет. К нему немедленно вылетели на нескольких вертолетах пограничники и Богомолов со своими офицерами. Убедившись в том, что груз цел и невредим, перехваченную тонну золота перевезли в ближайший пограничный отряд и оттуда со всеми предосторожностями доставили в Москву.

Сопровождавшие золото двое офицеров милиции, пилот вертолета и двое людей Кузнецова были арестованы и на том же военно-транспортном самолете, на котором везли в Москву золото, переправлены в столицу, где и были заключены под стражу в специзолятор ФСБ в Лефортове.

О том, что везли в ящиках на вертолете, и то, что операция была проведена под руководством ФСБ, никто из рядового пограничного состава так и не узнал. Генералу Богомолову удалось обеспечить полную секретность. Даже руководству областной милиции, где верховодили люди Кузнецова, было официально объявлено, что принадлежавший их ведомству вертолет бесследно исчез на подлете к Алтаю и что специальные подразделения сейчас ведут усиленные его поиски.

Пока в Лефортове следователи проводили допросы сопровождавших груз, Богомолов получил официальное разрешение от Генерального прокурора на прослушивание переговоров попавших в поле зрения следствия людей. Кравченко, вернувшийся с Дальнего Востока, Воронов и подключившийся к ним Бешеный плотно уселись на хвост «Совету пятерых».

Правда, Кузнецов, как только узнал об аварии вертолета, тут же укатил в свою область разбираться в случившемся. А азиатский президент сказался больным и даже не стал участвовать в очередном совещании глав стран, входящих в СНГ, безвылазно засев в резиденции неподалеку от столицы своей республики.

Генералу иногда даже думалось, что Совет потерпел фиаско, что члены его разбежались, как тараканы, по углам. Но наблюдение за оставшимися тремя «советчиками» говорило о том, что каждый из этой троицы начал проявлять необыкновенную активность. Особенно Велихов.

Воронову удалось перехватить один телефонный разговор банкира, который он вел с английским предпринимателем мистером Сэндвиком. Велихов откровенно намекал, что предпринимает большие усилия для налаживания, как он выразился, «прямого и гладкого финансового пути», по которому будет перемещать большие денежные суммы из Москвы в банки западных государств.

Капитану Кравченко тоже улыбнулась удача: он смог документально зафиксировать встречу трех московских членов Совета в одном из служебных кабинетов правительства в Белом доме. Микрофон, установленный в ручных часах депутата Думы Виктора Захаровича, помог узнать, о чем шла речь на этой встрече. Члены Совета решали, какие меры им придется предпринять, если золото так и не будет обнаружено.

После двухчасового разговора тройка пришла к выводу, что надо активизировать связи с западными и восточными рынками и наиболее эффективно использовать для этого служебное положение. Первый заместитель премьера собирался в ближайшем же месяце отправиться в командировку в Италию, и Велихов посоветовал ему обязательно встретиться с Доном Кастелло, который контролировал на юге Италии не только все строительство, но и кожевенное и даже винное производство.

Савелий, чувствуя, что кольцо вокруг «Совета пятерых» неуклонно сужается, опасался, что ему не удастся отомстить Велихову за Олега Вишневецкого. Теперь, когда следствие шло по официально контролируемому пути, Бешеный все больше оказывался в стороне от главных событий и ему все меньше оставалось лазеек, чтобы быть рядом с банкиром. Он понимал, что таким способом генерал Богомолов и Андрей Воронов ограждают его от необдуманных действий, на которые Савелий определенно был способен.

Савелий продолжал честно делать порученное ему дело и терпеливо ждал удобного момента для решительного шага…

VII. Киллер Калигула

Ранним мартовским утром Сергей Петрович Челышев, сорокалетний первый заместитель мэра города Санкт-Петербурга, вышел из подъезда своего дома. Сопровождавший его телохранитель предусмотрительно открыл перед шефом дверцу его служебной «Вольво». Сергей Петрович сел на заднее сиденье. Телохранитель уселся спереди рядом с шофером.

— Иван, в мэрию! — приказал вице-мэр шоферу, доставая из портфеля несколько документов, которые он хотел еще раз проглядеть перед утренней планеркой.

Машина тронулась. Проехав по улице Рубинштейна, «Вольво» затормозила на пересечении улицы с Невским проспектом. Сергей Петрович не любил включать полагающиеся ему по рангу сирену с мигалкой, и шофер, стоя в левом ряду, поджидал, когда на светофоре загорится зеленый свет.

Поток машин на Невском схлынул, светофор мигнул зеленым, давая дорогу, и «Вольво» медленно стала выворачивать на проспект. Вдруг заднее стекло автомобиля разлетелось на мелкие стеклянные брызги, вслед за звоном раздалось еще два отчетливых щелчка; охранник ощутил, как в его кресло сзади что-то с силой ударило. Шофер, демонстрируя отличную реакцию, резко вывернул руль вправо и подогнал машину к обочине. Телохранитель тем временем перелезал на заднее сиденье, где среди забрызганных кровью осколков стекла, скрючившись, лежал тяжело раненный — это было видно сразу — Челышев.

— Гони в больницу! — заорал охранник шоферу.

Тот включил сирену и, распугивая мигалкой спешащих на работу в это раннее время автовладельцев, погнал машину в сторону расположенной неподалеку Военно-медицинской академии. Охранник тем временем пытался помочь своему шефу. У того было два серьезных ранения в голову и одно в спину навылет. Сергей Петрович не мог говорить, кровь булькала у него в горле, выступая на губах, расширенные от боли глаза слезились, а руки непроизвольно тянулись к груди, как бы пытаясь прикрыть рану.

Через пять минут «Вольво» стремительно вкатила во двор академии. Охранник вытащил из машины безвольное тело Челышева. Тот уже был без сознания.

На звук сирены выбежали два санитара. Увидев раненого, они побежали назад в здание за носилками. Когда они вернулись к машине, все уже было кончено: Сергей Петрович умер на руках телохранителя, который так и не смог защитить своего шефа от пуль…

Пока в медицинской академии врачи спешно делали вскрытие тела вице-мэра, извлекая из его головы две засевшие пули, поднятая по тревоге милиция прочесывала район, прилегающий к месту покушения.

Как обычно бывает при заказных убийствах (а в том, что это заказное убийство, никто не сомневался) людей такого высокого ранга, как Челышев, киллер был очень хорошим специалистом. Он не оставил после себя ни одного следа. Если, конечно, не считать снайперской винтовки, оснащенной оптическим прицелом с лазерной наводкой, — ее обнаружили на чердаке дома, стоящего напротив выезда на Нев-ский проспект с улицы Рубинштейна.

Прибывший на место кинолог с собакой дальше чердака так и не продвинулся: видимо, убийца обработал свою обувь специальным составом, отбивающим у собак запах. На винтовке, естественно, ни единого отпечатка пальцев обнаружено не было.

Через неделю изысканий следователи обнаружили любопытные данные: Челышев и до того, как стал работать с мэром, и во время этой работы активно контактировал с двумя местными криминальными структурами: с чеченской и с тамбовской. Если первая держала под собой крупнейшие банки и торговлю иномарками, то тамбовцы были попроще. Они довольствовались тем, что контролировали в городе проституцию, торговлю недвижимостью и черный рынок оружия. И те и другие совсем не были заинтересованы в смерти вице-мэра: Челышев за приличную мзду активно помогал им, и теперь, после его смерти, положение этих двух ведущих криминальных структур заметно пошатнулось.

Следователи сделали вывод: вице-мэра заказали конкуренты по криминальному миру. Пойдя дальше по предполагаемому следу, следователи зашли в тупик. Оказалось, что в северной столице по-настоящему серьезных конкурентов чеченцам и тамбовцам не существует. Азербайджанские рыночные торговцы и азиатские наркодилеры были не в счет, они никогда не пытались выйти на верхние уровни криминалитета. Значит, заказ поступил не из Петербурга. Откуда?

Следователи выбились из сил, разыскивая хотя бы одну тонкую ниточку, которая могла бы их вывести к исполнителю этого дерзкого убийства, но прошло еще несколько недель поисков, а они так и не сдвинулись с мертвой точки.

Через две недели после убийства в Санкт-Петербурге местного вице-мэра в одном из самых богатых городов Сибири — Красноярске также произошло одно неожиданное и так никем и не объясненное заказное убийство.

На этот раз жертвой киллера стал коммерческий директор крупного алюминиевого завода Анатолий Анатольевич Добрин.

За короткое время милиция еще двух городов столкнулась с дерзкими по исполнению заказными убийствами. Сначала во Владивостоке неподалеку от дома был задушен в собственном джипе начальник хозяйственного обеспечения Тихоокеанского флота вице-адмирал Ковалев. Судя по багровой полосе, оставшейся на его шее, адмирала задушили тонкой проволочной удавкой.

Как убийца оказался на заднем сиденье машины, принадлежащей Ковалеву, следователю, занимавшемуся этим делом, объяснить не удалось. Попытка проследить связи адмирала с местными криминальными авторитетами закончилась неудачей. Дело это, как и в остальных подобных случаях, пришлось отложить в долгий ящик…

Неделю спустя в Москве, непосредственно в здании столичной мэрии, был убит авторитетный вор в законе — Реваз Миминошвили. Владелец нескольких шикарных казино и основатель двух благотворительных фондов открыто поддерживал все начинания мэра и не скрывал, что собирается помочь ему стать Президентом России.

Миминошвили с тремя телохранителями вылез из своего бронированного «Мерседеса» и вошел в высотку мэрии, что стоит в самом конце Нового Арбата. В лифте к нему и его людям присоединился еще один человек. Он был одет в комбинезон уборщика и держал в руке небольшой пылесос. Охранники было хотели его вытолкать из лифта, но шеф остановил их, проявляя демократичность.

Двери закрылись, лифт быстро пошел наверх. Уборщик стоял у дверей, разглядывая мигающие кнопки на панели управления лифтом. После пятнадцатого этажа он как-то неловко развернулся ко всем спиной, двинул локтем, задев по кнопке экстренного торможения, и лифт остановился.

Дальше произошло нечто непонятное. Один из охранников потянулся к панели, чтобы нажать нужную кнопку, но тут уборщик неожиданно включил пылесос. Из него ударила струя белесого дыма. Охранники рванулись к уборщику, пытаясь отнять у него пылесос и выключить его, но было уже поздно. Смерть настигла всех четверых буквально за пару секунд: они, хватаясь руками за горло, захрипели и повалились на пол лифта. В живых остался только «уборщик» — он успел, одной рукой включая пылесос, другой выхватить из кармана и приложить к лицу какую-то маску.

По-прежнему не отпуская маску от лица, киллер поднялся на последний этаж и вышел из лифта. Затем он заблокировал дверь лифта, снял с себя комбинезон уборщика, сунул его в пластиковый пакет и на соседнем лифте спустился вниз. Пылесос, с корпуса которого киллер предварительно вытер все отпечатки, он оставил на память милиционерам рядом с трупами Миминошвили и его людей.

Эксперты, исследовавшие убийство, были поражены: газ, которым были убиты Миминошвили и его люди, был одной из разновидностей цианида и состоял на вооружении у американского спецназа. Откуда и как смертоносный газ появился в Москве? Этот вопрос так и остался без ответа.

Подобные необъяснимые истории случились и в Краснодаре, и в Кемерове, и еще в паре российских областных центров. Последнее по времени убийство произошло снова в Москве: в туалете Большого театра было найдено тело депутата Государственной Думы от Приморского края Василия Сергеевича Голубева.

Его обнаружила после окончания спектакля уборщица, мывшая туалет. Голубев сидел на унитазе, упершись головой в запертую изнутри дверцу туалетной кабинки. Вызванный уборщицей вахтер взломал дверцу, и на пол мягко упал уже остывший труп депутата. Вскоре появилась милиция и эксперты.

Оказалось, что Василия Сергеевича кто-то отравил. По всей видимости, яд подействовал не сразу. Наверное, когда в буфете Голубев что-то пил, убийца незаметно сыпанул ему в стакан отравы, через несколько минут депутат почувствовал рези в желудке и отправился в туалет, где и отдал богу душу.

Найти человека, отравившего Голубева, было практически невозможно: как обычно, театр был переполнен, каждый второй побывал в буфете; помощница, которая сопровождала депутата, смогла лишь подтвердить, что Голубев действительно выпил с ней пару бокалов шампанского, но кто вокруг них вертелся, она припомнить не смогла.

Депутата похоронили в Москве, а в Приморье были назначены довыборы на его место — тем вся эта история и закончилась.

Андрей Воронов сидел в своем кабинете и перелистывал сводки преступлений, совершенных за последние два месяца. Сводки эти регулярно поступали из МВД к ним в ФСБ, в отдел борьбы с организованной преступностью. Хотя Воронов работал в другом отделе, он, сейчас занимаясь Велиховым, считал, что должен знать ситуацию с криминальной обстановкой в стране.

Андрей вчитывался в информацию, стекавшуюся в Москву со всей страны, и удивлялся тому всплеску заказных убийств, сообщения о которых он там обнаружил.

«Странно… Очень странно… — размышлял Андрей. — Можно еще понять, что где-то в одном городе местные авторитеты не поделили власть и сводят между собою счеты, но чтобы так сразу, повсюду — от Питера до Владивостока… Что-то происходит, какие-то подводные течения, которые никто пока толком не может проследить, сталкивают лбами мафию и бизнесменов, бизнесменов и чиновников, чиновников и мафию. Можно с известной долей вероятности предположить, что все эти убийства идут из одного центра, направляются и оплачиваются одной и той же рукой. Уж слишком все как-то одновременно происходит. И где только набрали столько киллеров сразу? Ведь нужно бригаду такого высокого уровня подготовить, что опять же только в организованном порядке можно сделать. Да, головоломка та еще!»

Воронов отложил в сторону сводку: он решил зря не ломать голову над чужими проблемами, ему хватало и своих.

После истории с дальневосточным золотом Велихов был тише воды ниже травы. Установленная за ним тотальная слежка не давала никаких существенных результатов — банкир вел себя как благовоспитанный гражданин, и если бы не знание того, что он всерьез готовился к недалеким президентским выборам, то слежка с него давно бы уже была снята.

В те минуты, когда Воронов ломал голову над сводкой происшествий, в другом кабинете того же самого здания на Лубянской площади, только двумя этажами повыше, раздался телефонный звонок по правительственной связи. Хозяин кабинета генерал Богомолов снял трубку.

Звонили из Кремля.

— Константин Иванович, здравия желаю!

Богомолов узнал голос. Это звонил генерал в отставке, тоже фээсбэшник, Юрий Николаевич Сухарев. Сейчас он занимал должность заместителя руководителя президентской администрации и курировал вопросы, связанные с безопасностью и взаимодействием силовых структур.

— Здравствуйте, Юрий Николаевич! — откликнулся Богомолов. — Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

— Да, давно мы с тобой в баньке не парились, Костя… Года два, наверное. Ну, что уж теперь об этом мечтать. Дела, все дела! Вот и теперь, как сам понимаешь, я тебя по делу решил побеспокоить. — Зная его очень хорошо, Константин Иванович сразу понял, что тот позвонил неспроста. — Позавчера был на докладе у президента. Он мне так прямо и рубанул сплеча: дескать, что это у нас в России-матушке за беспредел творится? Совсем какой-то шабаш начался, понимаешь. Ты, кстати, с последней сводкой происшествий знаком?

— Нет, как-то все времени поинтересоваться не хватает, — на всякий случай подстраховался Богомолов. — А что?

— Да то! По всей России — сплошь заказные убийства! Грохают всех подряд, как говорится, от самых известных депутатов до воров в законе. Кстати, Константин Иванович, президент, в отличие от тебя, сводку читает регулярно. И, судя по всему, последние события его, верно, совсем из терпения вывели. Короче говоря, он приказал во всем этом разобраться. И дело ставит под личный контроль, и ты конечно же понимаешь, что это такое. Чуть что, полетят звезды с погон. Наш батя суров и цацкаться ни с кем не будет.

— Это-то я знаю. Но чем я могу помочь? — Константин Иванович постарался изобразить удивление в голосе. — У нас есть отдел по организованной преступности, там дельные мужики работают, им и карты в руки.

— Это само собой разумеется. Тем не менее, Константин Иванович, я хочу, чтобы ты меня правильно понял: никто из нас в стороне остаться не может! — Он сделал небольшую паузу. — Ты ж меня знаешь как облупленного: просто так буранить не буду! Да, конечно же знаю, что у тебя своя работа. Более того, не сомневаюсь, что очень важная. — Он тяжело вздохнул. — Однако прошу тебя лично: подключись к этому конкретному президентскому поручению. И вот еще, чтобы не было недоговоренностей: прошу, не расценивай это как приказ, это просьба. — Чуть понизив голос, он многозначительно добавил: — Моя просьба!

Богомолов знал цену таким просьбам: ответственность за их выполнение была никак не меньше, чем за исполнение приказов от вышестоящего начальства, а люди и средства для реализации задач официально не выделялись. Поэтому такие личные просьбы было гораздо труднее выполнить. Но зато потом это учитывалось при распределении должностей и — чего греха таить — когда у исполнившего просьбу генерала возникали личные проблемы.

Фактически Сухарев после этого звонка становился должником Богомолова, и последний тоже получал моральное право на личную, не связанную с текущей работой просьбу.

— Ну, так как, Константин Иванович, возьмешься? — с явным напряжением в голосе спросил Сухарев.

Он прекрасно понимал, что сейчас на Богомолова лучше не давить.

— Куда же я денусь, Юра? — ответил генерал. — Надо — значит, надо…

— Ну, вот и славно! — облегченно вздохнул тот, явно не ожидая легкой победы, теперь его тон стал совсем другим: четким, деловым, даже официальным. — Прочти сводки, подбери народ и действуй! Звони мне, как только что-то появится. — Почувствовав, что чуть перебрал с официозом, добавил: — Банька-то на даче еще функционирует?

— Как часы! — усмехнулся Богомолов, отлично понимая смену тона беседы, и не ошибся.

— Президент требует докладывать ему о ситуации каждые три дня, — вернулся Сухарев к тому, с чего начал.

— Хорошо, я позвоню послезавтра.

Богомолов положил трубку.

«Да, время идет, года бегут, Сухарева ничего не берет: каким был с десяток лет назад, таким и остался…» — усмехнулся Богомолов.

Минуту поразмышляв, он вызвал звонком своего помощника, сидящего в предбаннике кабинета.

— Миша, возьми у подполковника Арабова сводки по заказным убийствам и принеси мне. Да, и еще: вызови майора Воронова, капитана Потапова, а также… — Генерал на мгновение запнулся, а потом уверенно добавил: — А также попробуй найти Сергея Мануйлова. Всех троих через час ко мне на оперативное совещание.

— Слушаюсь, Константин Иванович! — Помощник исчез за дверью.

Через час, уже проглядев сводки, присланные из МВД, Богомолов начал оперативку. Он оглядел приглашенных на совещание людей.

Андрея Воронова генерал решил привлечь к этой работе потому, что знал: с Велиховым, которым Андрей сейчас занимался, никаких подвижек нет и вряд ли они в ближайшем будущем произойдут. Капитан Потапов напрямую был связан с Интерполом и по просьбе оперативников этой организации часто отслеживал контакты международных мафиози в России.

Ну а Говорков… Он попал в обойму потому, что Богомолов чувствовал: Савелий со своими знаниями и опытом может пригодиться в этой работе.

— Так вот, друзья, — начал Богомолов, — есть поручение президента, связанное с организованной преступностью. Кроме нас, им занимаются еще несколько оперативных бригад, но мы на них оглядываться не будем. — Генерал оглядел присутствующих. — У каждого из вас — богатый опыт. Я уверен, что и мы сможем внести ощутимую долю в общую копилку. Вот копии оперативных сводок происшествий за последние два месяца, ознакомьтесь. Потом продолжим.

— Так я ее только утром читал! — не выдержал Воронов. — Неудивительно, что президента она так задела. Там столько интересного!

— И что же тебе показалось там интересным, майор? — спросил Богомолов.

— К примеру, когда я ее прочел, мне почему-то показалось, что все эти заказы на убийства от одного человека исходят. Никак не пойму, кому и для чего нужно убивать в Питере вице-мэра, а во Владивостоке — начальника тыла Тихоокеанского флота, но когда читаешь подряд о стольких непонятных убийствах, закрадывается мысль, что именно этой своей непонятностью они как раз-то и связаны. — Он был уверен в том, что говорил, и потому не моргая взглянул прямо в глаза Богомолову.

— Что ж, действительно оригинальная мысль! — чуть подумав, одобрил генерал. — Осталось только вычислить заказчика — и дело в шляпе! — добавил он, не скрывая иронии.

— Смеетесь, Константин Иванович? — обиделся Воронов. — А что, если…

— Если бы да кабы, то во рту росли грибы, и не нужно было бы в лес ходить! — с досадой заметил Богомолов. — Вот так-то, майор! Нам нельзя руководствоваться предположениями, а следует аккуратно и взвешенно проанализировать те сферы общества, в которых крутились убитые по заказу люди. И никаких различий, депутат он был или вор в законе. Честно говоря, у меня есть подозрение, что все убитые так или иначе были связаны с криминалом. — Генерал вновь оглядел присутствующих, словно ища поддержки. — Конечно, это можно установить только на местах, но общую тенденцию мы и отсюда сумеем обнаружить.

Савелий всегда читал очень быстро, это было одним из многих его талантов. Он уже прочел сводку и теперь внимательно вслушивался в разговор генерала с Андреем. Почему-то он без колебаний принял сторону своего названого брата. Он еще не знал почему, но где-то глубоко в его подсознании повисла одна идея, которую он, пытаясь развить, все еще никак не мог точно сформулировать. Савелий чувствовал, что, поймав ее, он найдет ключ к разгадке и этой череды загадочных убийств.

— Ну что, все прочли? — спросил генерал, видя, как капитан Потапов отодвигает от себя экземпляр сводки. — Может быть, вы что-то скажете, капитан Потапов? Давайте высказывайтесь. — Богомолов усмехнулся: — Не стесняйтесь! Вот Воронов уже свою точку зрения выложил. Теперь ваша очередь.

— Мне тоже кажется, что все убитые были тесно связаны с криминалом, — начал капитан Потапов. — Их убивали не из-за передела сфер влияния и не для того, чтобы оттяпать у конкурентов бизнес: даже если и была такая мотивация, то она вряд ли была главной. — Он говорил медленно, взвешивая каждое слово.

— Надо определить положение каждой жертвы в местной иерархии. Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что любой из них был одним из ведущих авторитетов на местном уровне.

— Дело говоришь! — похвалил Богомолов. — Так, значит, ты этим и займешься, раз эта мысль тебе в голову пришла. Свяжись с нашим отделом по оргпреступности, у них там списки есть по всем городам, где последние убийства происходили. Думаю, об иерархиях местных они тебе много рассказать смогут. Ну а ты что молчишь, товарищ Мануйлов?

У Савелия с генералом давно сложилось правило: коль скоро присутствуют посторонние люди, настоящее его имя ни в коем случае не должно фигурировать.

— Пока ничего сказать не могу, вот и молчу, Константин Иванович, — откликнулся Говорков. — Я только чувствую, что Андрей в правильном направлении размышляет. Вот только данных ему не хватает. Но если капитан что-то нароет по своему направлению, может быть, и Андрей сможет увидеть свет в конце тоннеля…

— Мудрено выражаешься, Сергей, а нам сейчас ясность нужна. — Богомолов нахмурился: было заметно, что он не очень доволен ответом крестника, ожидая от него больше. — Президенту домыслы наши ни к чему. Ему ясность нужна. Ясность, Мануйлов! Ладно, на этом закончим. — Генерал припечатал обеими ладонями стол. — Действуйте!.. Майор Воронов, передай Велихова Кравченко, а сам попробуй концы нащупать здесь, в Москве. А Мануйлов тебе помощником будет. Все! Послезавтра днем доложите, как работа движется.

Участники оперативки молча вышли из генеральского кабинета. Говорить было не о чем, надо вгрызаться в многочисленные сводки, доклады, советы аналитиков и думать, думать, думать…

Савелий попрощался с Вороновым. Он хотел немного побыть один, чтобы нащупать ту важную идею, которая поселилась в его мозгу, когда он прочел сводку, и которая никак ему не давалась, а таилась где-то в глубине его подсознания.

Выйдя из здания ФСБ, Савелий прошел мимо Политехнического музея и отправился вниз по бульвару. Найдя свободную лавочку, он уселся на нее и подставил лицо под лучи уже ласкового мартовского солнца.

«Так, о чем я тогда думал в кабинете генерала?» — начал размышлять Савелий.

Он, пытаясь поймать ускользающую от него мысль, решил с самого начала восстановить весь разговор в кабинете Богомолова.

«В том, что Андрюша прав, говоря о странной, пока неуловимой закономерности этих убийств, лично у меня не вызывает никаких сомнений! Но когда капитан добавил, что он уверен в том, что убитые были местными криминальными авторитетами, у меня мелькнуло… — Савелий наморщил лоб и напряг мозг. — Мелькнуло что-то такое…»

Савелий постарался полностью отключиться от окружающего мира. Он поудобнее сел на лавке, затем расслабил тело и сконцентрировал сознание на одной-единственной задаче.

«Ты должен вспомнить, какая идея пришла тебе в голову!» — приказал он себе.

Савелий закрыл глаза, изо всех сил настраивая свою биоэнергетику, словно направляя пучок энергии в свой напряженно работающий мозг…

Вначале была одна тьма; потом некий пучок энергии, как тонкий луч прожектора, зашарил по его подсознанию, выхватывая из тьмы обрывки чужих слов, какие-то давно забытые цифры, знакомые и полузнакомые лица. Промелькнул список убитых, который он вычитал в сводке, — при желании Савелий мог бы повторить его без запинки, как будто вызубрил наизусть.

Неожиданно во тьме всплыло ненавистное ему лицо Велихова. Список убитых разбился на отдельные имена и фамилии и закружился вокруг лица банкира.

«Надо проверить, не общались ли эти люди с Велиховым… — вспомнил наконец свою идею Савелий. И тут же начал ее развивать: — А если и не общались, то не мешали ли они ему в осуществлении его планов. Надо проверить это хотя бы по Москве. Если здесь совпадет, то будем копать дальше. Судя по тому, что Велихов в Израиле встречался с человеком из Красноярска, стало быть, хотя бы еще в одном городе, где происходили заказные убийства (кроме Москвы, разумеется), у него наверняка были свои интересы…»

Савелий открыл глаза и тут же сощурил их, пряча отвыкшие от света зрачки: солнце било своими лучами прямо ему в лицо. Савелий почувствовал облегчение: теперь-то он знал, что делать.

Он решил, что до поры до времени никому о своих догадках говорить не будет. Появятся результаты — тогда, пожалуйста, с полным вашим удовольствием! А пока…

Савелий бодро встал и направился в сторону здания Государственной Думы. Он решил поподробнее разузнать о деятельности недавно погибшего депутата Голубева.

С пропуском, в котором было написано «Проход везде» — его выправил Савелию в ФСБ Воронов, — Говорков беспрепятственно прошел в Думу и, узнав, в какой фракции состоял погибший, направился в Общий отдел. Проведя пару часов в Думе, Савелий успел узнать много интересного. Во-первых, очень важным было то, что Голубев приехал в Москву из той области, где руководил один из «Совета пятерых» — Кузнецов. Во-вторых, ему удалось выяснить, чем занимался Голубев до своего депутатства.

Оказалось, он торговал лесом с Китаем, и одно только это уже насторожило Савелия: известно, что подобные дела можно проворачивать или имея весьма авторитетного покровителя, или будучи в авторитете самому.

Ему удалось найти в офисе фракции бывшую помощницу депутата Веронику Мордвинову. От нее Савелий узнал много такого, что подтвердило его догадку о том, что Голубев у себя на родине занимал весьма влиятельное положение в деловой среде, нередко тесно связанной с криминалом. Депутатство для него, по всей видимости, было лишь официальной ширмой и наверняка нужно было для получения статуса неприкосновенного лица.

Оставалось лишь найти подтверждение еще одной догадке. И Савелий его получил.

Они с Вероникой сидели в буфете Думы и пили кофе. Вероника сбивчиво рассказывала о смерти своего шефа.

— Нет, Сергей, вы можете представить мой ужас? — излишне кокетливо проговорила она. — Уважаемый депутат, бизнесмен, отличный семьянин и все такое — и вдруг лежит со спущенными штанами в общественном туалете! Да вдобавок еще кем-то отравленный! Господи, кому он помешал, этот бедняга?

— Скажите, Вероника, а с губернатором Кузнецовым покойный был в добрых отношениях? — перебил ее воспоминания Савелий.

— Да, честно говоря, не в очень добрых, — как-то сразу напряглась Вероника, похоже, эта тема была для нее чем-то неприятна.

— Им было что делить? — как бы между прочим поинтересовался Савелий.

— Ну… как вам сказать… — В голосе Вероники вдруг ясно обозначилась тревога.

— Скажите так, как было на самом деле, — мягко посоветовал ей Савелий.

— Хорошо! — Она решительно кивнула, словно кидаясь в омут. — Была одна история… — Начав, Вероника как будто передумала и засомневалась, стоит ли продолжать. — Но она чисто личная и вряд ли имеет какое-то значение.

Савелий интуитивно почувствовал: в этой истории что-то есть. И он, слово за слово, постепенно «расколол» осторожную Веронику. Оказалось, все дело было лично в ней. Когда она поведала Говоркову, что до работы у Голубева была пресс-атташе губернатора, то Савелий сразу вспомнил рассказ Воронова о его командировке в Приморье, после которой он восторженно отзывался о тамошней красотке журналистке, с которой переспало все местное начальство. Судя по всему, это и была именно Вероника.

Как и по каким причинам она сменила губернатора на депутата, Вероника не пояснила, только намекнула, что ее уход с должности пресс-атташе губернатору не понравился.

«Еще бы, такую девицу из-под носа увели! — подумал Савелий, оглядывая выдающиеся женские прелести Вероники. — Ни один мужик такого бы не простил. Да за такое и жизни лишить можно. Хотя, конечно, губернатор вряд ли на это пошел бы: кишка у него тонка. Тут надо настоящим мужиком быть. Ну ладно Кузнецов, старый хрыч, но она-то о чем думала, меняя шило на мыло? Голубев не моложе губернатора был. Значит, дело не в мужских достоинствах. Ведь если губернатор по статусу выше какого-то, пусть даже самого популярного депутата, то променять его можно только в случае большой выгоды…»

В том, что сидящая перед ним молодая дама была очень и очень расчетлива, Савелий не сомневался.

«Остается сделать простой вывод: обычный депутат Голубев, баллотировавшийся по банальному одномандатному округу, был круче, чем сам губернатор. Круче? Но чем именно? Ясно, что не общественным положением. Значит, он занимал у себя в Приморье такое место, что вполне мог конкурировать с самим Кузнецовым. Вывод: Голубев мешал Кузнецову. Он напрягал губернатора и как влиятельный конкурент, и просто как мужик, уведший от него любовницу. Кстати, переход бабы от одного начальника к другому очень доступно иллюстрирует реальное положение дел: один поднялся над другим, и она перепорхнула к тому, кто круче…»

Савелий взглянул на девушку, заканчивая выстраивать логическую схему.

«Все очень просто. Голубев, мешая Кузнецову, мешал и Велихову — ведь эта парочка неразрывно связана общими делами и планами. Что и требовалось доказать…»

Довольный Савелий поблагодарил Веронику за беседу и попрощался. Он спешил уточнить кое-что о еще одном недавно убитом на заказ гражданине — Ревазе Миминошвили.

О нем Савелию мог рассказать, пожалуй, лишь один человек — Андрей Ростовский. Говорков позвонил ему на мобильный и договорился о встрече.

Андрей, как всегда, был весел и деловит.

— Ну, братишка, говори, что там снова у тебя стряслось? — спросил он, когда они с Савелием уселись за столиком небольшого уютного кафе «Санчо» на Пироговке.

— У меня пока все в норме, — успокоил его Савелий. — Сейчас мне нужна просто информация. Реваз Миминошвили. Знал такого?

— Ого, ну ты и спросил! — усмехнулся Ростовский. — Ну ты чудак: да кто же не знал в Москве Реваза? — Улыбка мигом погасла, и Андрей горестно вздохнул.

— Ну, я, например, не знал, — сказал Савелий. — А сейчас хочу узнать…

— Поздновато спохватился… Я бы вас свел. А что именно тебя интересует о Ревазе?

— Все. Что он был за человек, на чем делал деньги, кто у него ходил в друзьях, а кто был врагом. И желательно выслушать твое мнение о том, кто бы мог его заказать.

— Да, тут разговора не на полчаса будет… — задумчиво протянул Ростовский. — Давай, что ли, помянем Реваза?

Андрей жестом подозвал официанта и заказал бутылку армянского коньяка и легкую закуску к нему, не забыв и про лимончик. Официант быстро подсуетился, и вскоре на их столе стоял графинчик с коньяком, блюдце с нарезанными лимонными дольками, несколько тарелок с разнообразными салатами и большая ваза с фруктами.

Ростовский разлил коньяк по маленьким рюмкам, и они с Савелием, не чокаясь, молча выпили.

— Реваз… — тихо, словно вспоминая, начал Ростовский. — Реваз был правильным, уважаемым человеком! — со значением произнес он, закусывая коньяк лимоном и тут же добавил: — Вором в законе… Именитый был жулик, авторитетный вор! И между прочим, его авторитет не на силе и не на деньгах держался, а на уме его. Хотя, конечно, и сила, и деньги — большие деньги — у Реваза были. Он крепко сидел в Москве. Под себя подминал только зажравшихся; тех же, кто жил по понятиям, он всегда старался поддерживать. Лично я от него только хорошее видел… Вот так, братан. — Андрей вздохнул и покачал головой. — Давай помянем правильного урку… мало таких осталось…

Они так же молча выпили еще по рюмке. Ростовский помолчал немного, потом продолжил:

— А что касается заказчика, я тебе вот что скажу. Многие на эту тему думали: прикидывали и так и эдак… Более того, и по сию пору на эту тему мозги напрягают. Конечно, у такого человека, как Реваз, было много врагов. Еще больше было тех, кто слабее его и мог позволить себе по отношению к нему лишь зависть. Лично я могу назвать, как минимум, пятерых, кому смерть Реваза на руку была. Но один на этом точно больше всех выиграл.

— Кто?

— Ты его отлично знаешь! Эта псятина и тебе дорогу переходила!

— Кто? Говори, не тяни! — нетерпеливо потребовал Савелий, уже предчувствуя ответ Андрея.

— Банкир этот, Велихов, кто ж еще? Реваз ему как кость в горле был. Он так крепко стоял, что и сдвинуть нельзя было. А у Велихова дела не шли, он все время в Реваза упирался: то с одной стороны, то с другой.

— А могло повлиять на их вражду то, что Миминошвили симпатизировал Лужкову? — вслух подумал Савелий.

— При условии, что Велихов сам в президенты намылился. Тогда да. Только Аркадий Романович на эту должность не тянет, кишка у него тонка. Да и рожей не вышел: жид пархатый! Наш народ такого никогда не выберет, это я тебе точно говорю.

«Вот оно, доказательство! — пронеслось в мозгу у Савелия. — В Москве бизнесу Велихова многие мешали, но заказал ведь он только Реваза… Конечно, банкир и не собирался сам становиться президентом страны; ему гораздо спокойнее поставить на этот пост своего человека, а самому спокойно потом дела крутить из-за его спины… Простенько и со вкусом!..»

Получив третье косвенное свидетельство заинтересованности Велихова в убийствах — пусть косвенные, но они были явным сдвигом с мертвой точки, — Савелий в буквальном смысле заерзал на стуле от нетерпения.

Ростовский заметил это.

— Ну вот, опять! — улыбаясь, сказал он. — Получил в зубы кость, так теперь норовишь побыстрее ее оприходовать. Не дело, братишка. Мы с тобой и так редко видимся. Давай хоть немного посидим по-людски, за жизнь побазарим. А то все в бегах и бегах… В кои-то веки встретились два нормальных человека — что, нам уж и поговорить не о чем? Успеешь еще по своим делам пробежать. Расскажи лучше, как у тебя там с Розочкой твоей? Все по-прежнему, ждешь удобного случая ей позвонить?

«Ну что ты в самом деле. Прав Ростовский, не надо дергаться, — устыдил Савелий самого себя. — Никуда Велихов от тебя не уйдет. Посиди спокойно с хорошим человеком!»

Ему вдруг пришло в голову, что с Ростовским действительно комфортно и душевно сидится.

И Говорков, успокоившись, стал рассказывать Ростовскому о своих переживаниях, связанных с Розочкой. Он знал, что Андрей поймет его правильно, и это давало ему возможность выговориться, излить все, что в нем накопилось за то время, что он не виделся со своей далекой американской любовью.

VIII. Предвыборный фонд

Аркадий Романович Велихов чувствовал, что его дела идут, как никогда, хорошо. Слежка, которую за ним установили и которую он конечно же замечал, заставляла его действовать все изощренней и изощренней. Он стал более осмотрительным и, как разведчик в тылу врага, почти не обнаруживал своих истинных намерений.

Но они были — Велихов так и не отказался от идеи протолкнуть своего человека на президентский пост. Все, чем он занимался в последние месяцы, так или иначе работало именно на эту идею.

Чтобы обезопасить себя от проколов, подобных тому, что случился с дальневосточным золотом, Аркадий Романович создал службу собственной безопасности. Для прикрытия она именовалась обычным охранным агентством «Коралл», но люди, которые туда подбирались, выполняли не совсем обычные охранные функции.

По заданию Велихова люди из «Коралла» налаживали по всей стране связи с местным криминалитетом. Стиль этой работы диктовался предстоящими выборами. Если местные авторитеты шли на сотрудничество, то их оставляли до выборов в покое. На тех, кто упирался или «качал права», старались найти управу на местном уровне. И если силенок для этого не хватало, тогда «Коралл» пускал в бой «тяжелую артиллерию» — связи своего хозяина в Совмине и Думе. Если и это не приносило нужных плодов, то Аркадий Романович заносил таких шибко упертых в свой «черный список».

И с ними общался исключительно Калигула.

С тех пор как суперкиллер Велихова провел рейд по России и уничтожил главных конкурентов Аркадия Романовича, банкиру удалось подчинить себе практически все крупные регионы страны. Теперь он не сомневался, что выборная кампания будет развиваться так, как ему захочется: его кандидат везде сможет найти солидную поддержку.

Дело оставалось за малым: собрать предвыборный фонд, чтобы начать агитацию за своего кандидата, чем раньше, тем лучше.

Деньги у Велихова всегда были. Но даже для такого крупного бизнесмена, как он, предвыборное шоу было неподъемным. Его финансы, как это и положено, крутились в деловом колесе, принося дивиденды, процентов с капитала хватало на личную роскошь и подкуп чиновников, но не на такую крупномасштабную операцию, как предвыборная гонка. На нее надо было вынуть из дела несколько сот миллионов долларов, чего Велихов в силу многих причин сделать был не в состоянии.

Аркадий Романович планировал создать отдельный предвыборный фонд, в который, как предполагалось, будут стекаться деньги от незаконных и не вполне законных операций: все равно он этот фонд не собирался афишировать; деньги в фонде копились в виде «черного нала», и преимущественно в твердой валюте.

Когда операция по продаже золота с треском провалилась (Велихов рассчитывал, что часть этих денег ляжет в основу предвыборного фонда), банкир понял, что в России больших денег ему не добыть. Он послал свое доверенное лицо, Александра Кирницкого, к тем зарубежным партнерам, с которыми еще в Израиле имел предварительные договоренности.

Его посланец, вернувшись после месячной поездки по трем континентам, положил шефу на стол аналитическую записку, где говорилось, что наиболее надежным и выгодным партнером для Велихова может стать американский бизнесмен Гэбриэл Джуиссон. Банкир и сам склонялся к этому мнению, поэтому легко согласился со своим помощником и взвалил на него работу по поддержанию прочной связи с нью-йоркским бизнесменом.

Кирницкий, будучи руководителем «Коралла», вынужден был передать эти полномочия своему заму и целиком переключился на связи с Америкой.

Находящийся в постоянном контакте с Велиховым Джуиссон познакомил банкира с эмигрантом из России Михаилом Розенфельдом.

Кирницкий и Розенфельд, каждый в своей стране, стали развивать кипучую деятельность. Из России потекли реки неучтенной нигде нефти, которую Розенфельд продавал по бросовой цене, и вырученные деньги переводил на счета Велихова в швейцарских банках.

Затем Кирницкий при помощи пресловутого «Коралла» умудрился провернуть масштабную операцию по контрабанде антиквариата и драгоценностей на Запад. Он так все обставил, что ни одна из спецслужб не смогла заметить этого перемещения ценностей. Дальше — больше. Собранный людьми «Коралла» по всей России «черный нал» по тому же каналу потек на Запад. Розенфельд при помощи хитроумных комбинаций превращал «черные» деньги в «отмытые».

Потом были операции с красноярским алюминием, башкирским газом, переоценкой пушнины, игрой на спекулятивных биржевых курсах. Короче, буквально за пару месяцев команда «Мистер Джуиссон, Велихов и Ко» сделала деньги, необходимые для пополнения предвыборного фонда. Всего было собрано больше трехсот пятидесяти миллионов долларов. Все они были обналичены Розенфельдом и лежали в бронированном контейнере одного из нью-йоркских банков.

Теперь оставалось переправить эти деньги в Россию. Для чего была разработана хитроумная операция, в которой должны были участвовать как русские, так и американцы.

Американцы должны были обеспечить безопасное перемещение контейнера с деньгами в один из небольших портов западного побережья Аляски. В назначенный день туда заходил российский рыболовный сейнер, команда которого была целиком укомплектована людьми из «Коралла». Капитаном сейнера, естественно, назначался Александр Кирницкий. Перегрузив контейнер на борт, россияне должны были некоторое время находиться в море, чтобы действительно наловить немного рыбы — по плану ею на всякий непредвиденный случай замаскировывали контейнер, спрятанный в рыбном трюме.

Затем сейнер направлялся во Владивосток, где все портовые и таможенные службы предварительно должны были быть «подмазаны». Здесь Велихов вынужден был ради гарантий безопасности договариваться со своим партнером по «Совету пятерых» губернатором Кузнецовым. Что конкретно представляет собой груз, Велихов не уточнил; он только настаивал, чтобы у его людей была возможность беспрепятственной разгрузки сейнера.

Кузнецов охотно пообещал содействие. Правда, в душе у него зрели сомнения.

«Неплохо бы узнать, что за груз придет к Велихову… — размышлял он. — Как знать, может, там целый контейнер героина или еще что-нибудь в этом роде? Узнают, что я способствовал Велихову, тогда не сносить мне головы. Лучше предварительно все разузнать и подстраховаться, чем потом на нарах сожалеть о том, что не добдел».

Операцию по перевозке денег предвыборного фонда назначили на конец марта.

Ранним мартовским утром в небольшой городок на Аляске Джуно прибыла необычная для этих тихих мест процессия, состоявшая из большегрузного трейлера и двух машин сопровождения, набитых здоровенными громилами, не выпускавшими автоматических винтовок из рук. Кавалькада въехала в город с севера, со стороны столицы штата, Анкориджа, промчалась по безлюдным в это время улицам и прямиком направилась в местный порт.

Трейлер тяжело остановился перед самым пирсом. Сзади и сбоку него тормознули джипы сопровождения. Из джипов высыпали вооруженные люди и окружили трейлер.

Прошло с полчаса. Наконец Розенфельд, пристально рассматривавший покатые серые бугры океанских волн в большой морской бинокль, увидел в окулярах небольшую черную точку. С каждой минутой она вырастала в размерах, пока не обрела наконец очертания рыболовного сейнера. Когда Михаил смог разглядеть на флагштоке сейнера выгоревший российский триколор, он облегченно вздохнул.

— Наконец-то! — громко сказал он. — Фил! Корабль на подходе. Готовьтесь к погрузке!

Шофер трейлера полез в грузовик, развернул его задом к океану и осторожно подогнал к самой кромке пирса. Вскоре дверцы трейлера были распахнуты и в его нутро залезли двое охранников. По полозьям в полу они выкатили из глубины трейлера небольшой, чуть меньше человеческого роста, тяжелый бронированный контейнер с цифровым замком, подкатили его к самому краю и остановились.

Сейнер причалил к пирсу ровно через час. Его поджидали на берегу уже знакомый Розенфельду чиновник из таможенной службы. Он быстро провел все таможенные формальности, получил причитающийся таможенный сбор и уехал. К Розенфельду с борта корабля спустился Кирницкий. Они, как старые друзья, обменялись рукопожатием.

— Начинайте! — махнул рукой Кирницкий своим людям на сейнере.

С корабля к трейлеру спустился крюк подъемного крана, громилы, сделав из троса петлю, перехватили ею контейнер, и тот, раскачиваясь в воздухе из стороны в сторону, плавно перекочевал на сейнер, в рыбный трюм.

Вся операция заняла не больше десяти минут.

— Ну, ни пуха тебе, Саша! — пожелал партнеру Розенфельд.

— Иди ты, сам знаешь куда! — улыбаясь, откликнулся Кирницкий и тут же протянул ему руку. — Давай пять! Даст Бог, свидимся еще. Пока!

Кирницкий полез по шаткому трапу на борт. Американцы стояли у машин и смотрели, как сейнер удаляется в серую бесконечность океана. Когда уже невозможно стало различить фигурки людей на палубе корабля, Розенфельд отдал команду возвращаться в Анкоридж, где они арендовали транспорт.

Вечером того же дня они вернулись в Нью-Йорк.

Затратив пару дней на рыбную ловлю (непривычные к этому занятию люди Кирницкого все делали гораздо медленнее, чем профессионалы, и, если бы не руководящий ловлей специально нанятый для этого человек, они бы так ничего и не поймали), сейнер наконец-то зашел в акваторию владивостокского порта.

Штурман, как обычно, запросил у берега швартовку, ему указали место, и посудина причалила к пирсу. На берегу уже стоял обычный наряд: пара погранцов, два чиновника из таможни и еще двое каких-то людей в штатском.

«Эти, наверное, от Кузнецова. Для прикрытия», — подумал Кирницкий, рассматривая из капитанской рубки поднимающихся на борт вместе с таможенниками штатских.

Кирницкий был прав: люди в штатском действительно работали на губернатора. Александр вышел из рубки на палубу и пошел к ним. Он поздоровался и из предосторожности поинтересовался документами прибывших. Те показали Кирницкому корочки сотрудников ФСБ. Александр не удивился: кто же, как не спецслужбы, должны обеспечивать безопасную доставку груза по назначению? Но скоро ситуация стала выходить из-под его контроля.

Сначала таможенники поднялись из трюма на палубу и доложили фээсбэшникам о странном контейнере в рыбном трюме.

— Мы должны осмотреть контейнер, — заявил один из чекистов.

— Это невозможно! — запротестовал Кирницкий. — Там кодовый замок. Я не знаю его шифра. В чем дело? У меня все необходимые бумаги и разрешения! Обратитесь к губернатору, этот груз предназначен для его администрации.

— Мы в курсе. Но мы получили приказ осмотреть груз еще на борту корабля. Если вы не скажете код замка, нам придется взламывать контейнер.

— Я могу позвонить на берег? — спросил Кирницкий.

— Вы прекрасно знаете, что не имеете права это делать, пока не пройдете всех обязательных процедур оформления документов. Слушайте, давайте код по-хорошему, иначе…

Фээсбэшник угрожающе замолк. Кирницкий пребывал в полной растерянности. Перед отплытием за контейнером на Аляску он лично рассовал взятки всем, кому надо было их дать, и получил абсолютные гарантии в том, что без проблем сможет выгрузить контейнер с судна и отправить его в местный аэропорт. Там его уже ждал специально зафрахтованный под это дело самолет. И вот теперь…

Кирницкий оглянулся. Его люди выжидающе глядели на него, готовые в любой момент вступиться за шефа. Один из штатских заметил это. Он улыбнулся нехорошей улыбочкой, отошел к борту и, достав сотовый телефон, нажал кнопку автоматического вызова абонента.

— Давайте на борт. Есть проблемы, — сказал он в трубку и, отключив связь, снова положил ее в карман.

Не прошло и минуты, как откуда-то из-за портовых строений показалась группа одетых в полувоенную черную форму людей. Их было около двух десятков, в руках у каждого — штурмовые автоматы, лица скрывали шерстяные маски с прорезями.

Вооруженные люди быстро взбежали на борт сейнера.

— Арестовать команду! — приказал звонивший. — Этого, — он указал на Кирницкого, — в изолятор! Груз конфисковать — и на базу!

Это был полный крах предприятия. На Кирницкого и его людей надели наручники, стащили на берег и усадили в наглухо закрытые машины. Несколько людей в черном занялись контейнером. Они вытащили его краном из трюма и погрузили в подогнанный к пирсу грузовик с брезентовым верхом.

Когда вся операция была завершена, командовавший ей фээсбэшник кивнул таможенникам. Те приблизились к нему. Он отсчитал им по тысяче долларов, и довольные таможенники спустились на берег. Парочка в штатском спустилась следом за ними. Они сели в подъехавшую «Тойоту», и вскоре у осиротевшего сейнера уже никого не было…

Люди Велихова, отвечавшие за доставку контейнера из Владивостока в Москву, спохватились, когда груз опаздывал с прибытием на полтора часа. Один из боевиков «Коралла», дежуривший при зафрахтованном самолете, отправился в порт, чтобы выяснить, в чем причина задержки. Оказавшись у сейнера и не обнаружив на нем ни команды, ни груза, боевик вернулся и рассказал своему шефу об увиденном.

Тот сразу всполошился. Ему не было известно, что находится в контейнере, но он знал, что отвечает за груз головой. Оставив одного из боевиков у самолета, люди Велихова устремились в город. Они подняли на уши всех местных авторитетов, прочесали все склады и тайники, но и груз, и сопровождавшие его люди бесследно исчезли. Как будто во Владивосток прибыл не обычный рыболовный сейнер, а какой-то таинственный «летучий голландец».

Бригадир охранников из «Коралла», напрочь потеряв покой и аппетит, наконец решился позвонить в Москву и сообщить Велихову о странном исчезновении самого груза и людей.

Аркадий Романович, узнав о случившемся, был взбешен: с таким блеском подготовленная операция так бесславно закончилась! Он принялся названивать Кузнецову, но никак не мог застать его на месте. Только спустя полтора дня он наконец-то смог переговорить с губернатором.

— Вы же гарантировали мне безопасность груза! — орал в трубку Велихов. — Вы мне за это ответите! Он пропал на территории, за которую вы, лично вы отвечаете! Даю вам неделю, чтобы вы нашли его. Подключите всех — милицию, бандитов, ФСБ, черта лысого, но чтобы через неделю я знал: груз найден. Пропавшие люди меня не интересуют. Ищите груз. Вы поняли?!

— Не волнуйтесь, Аркадий Романович, я сделаю все, что в моих силах… Найдем, обязательно найдем мы ваш контейнер. Дайте только срок.

Губернатор лукавил: он отлично знал местонахождение пропавшего груза. Ведь на его территории действительно ничто не могло произойти без его ведома. И вся операция по захвату контейнера проводилась по личному указанию Кузнецова.

Перехватив контейнер, губернатор шел ва-банк. Он понимал, что играть против Велихова очень опасно, и сначала хотел только узнать, что за секретный груз так ждет банкир.

«Ну, подержу я его в руках денек-другой, — думал он, — а потом верну. Всю неразбериху спишу на спецслужбы. Велихов еще спасибо мне скажет за то, что я помог его вернуть».

Но когда Кузнецов узнал о трехстах с половиной миллионах долларов, его обуяла обычная человеческая жадность: громадные деньги уже были в его руках, и отдавать их кому бы то ни было ему не улыбалось.

Кузнецов приказал уничтожить команду сейнера, а контейнер с базы СОБРа перевезти в другое место. О том, что в контейнере были деньги, знали только два офицера ФСБ, они давно уже работали на губернатора. Для остальных сотрудников спецслужб это была рядовая операция, которые они проводили почти каждый божий день.

Людей с сейнера и в их числе самого Александра Кирницкого передали из КПЗ с рук на руки одному из владивостокских криминальных авторитетов. Тот вывез людей Велихова в тайгу и там вместе со своими подручными просто расстрелял их. Трупы закопали в лесу, прямо на месте расстрела.

Контейнер губернатор вывозил сам, взяв на подмогу только личного шофера. Куда они его отвезли, не знал никто; вскоре после этого губернаторский шофер попал в автомобильную аварию и умер на хирургическом столе, не приходя в сознание.

А потом на тот свет отправились и оба офицера ФСБ, знавшие о содержимом контейнера. Они бесследно пропали, и лишь случайно их тела спустя месяц были обнаружены на одной из городских свалок. Оба были убиты выстрелом в затылок. Сотрудники ФСБ пытались искать убийцу своих коллег, но так и не нашли ни одной зацепки.

Через неделю после расстрела в лесу пришла очередь и авторитета, расправившегося с Кирницким и его подручными. Авторитет был взорван в собственной машине, а его люди позже частью были убиты, частью выжаты из города в другие места.

Губернатор умел заметать следы. Он, как знаменитый пират Флинт, закопавший на острове свои сокровища и уничтоживший вслед за этим всех, кто в этом участвовал, избавился от всех свидетелей и стал единоличным хозяином контейнера с деньгами, предназначавшимися для предвыборного фонда кандидата, намеченного Велиховым.

Кузнецов учел все. Кроме того, что за подобные дела неизбежно приходит расплата.

Когда ни через неделю, ни через две Кузнецов не вышел на связь с Велиховым, Аркадий Романович сообразил, что тот может молчать только по двум причинам: или ему нечего сказать и он просто бессилен контролировать ситуацию у себя в регионе, или его подельник решил играть в свою игру.

И то и другое значило, что деньги для Велихова безвозвратно потеряны. Потеря подобной суммы автоматически заносила губернатора в «черный список» банкира. А это означало лишь одно: теперь Велихов намеревался поддерживать связь с Кузнецовым только через посредство Калигулы…

Сергей Владимирович не успел воспользоваться даже мизерной частью украденных у банкира денег: в один прекрасный весенний день он был взорван в собственном автомобиле у въезда в губернаторскую резиденцию. Специалисты определили, что полкило пластита были заложены под заднее сиденье автомобиля и взрыв был произведен посредством дистанционного управления.

Поиски взрывника закончились ничем. Губернатором стал новый человек, которому взойти на это место помог Велихов.

Аркадий Романович приказал отыскать контейнер во что бы то ни стало. Пропавший контейнер с деньгами искали по всему Приморью сразу несколько бригад. Но в результате им удалось обнаружить лишь истлевшие кости тех, кто привез контейнер в Россию.

Потеря столь внушительной суммы ставила под удар все планы Велихова. Многие из кандидатов на президентский пост уже начали вести свои предвыборные кампании.

Сибирский генерал, памятуя об обещаниях банкира профинансировать его предвыборные акции, требовал средств и угрожал подыскать другие источники денежной поддержки.

Аркадий Романович обратился было за кредитами к своим зарубежным партнерам, но никто не пошел ему навстречу. Мистер Джуиссон, искренне удивившись, куда Велихов столь стремительно потратил триста пятьдесят миллионов долларов, отказал ему.

Капитан Кравченко, который по-прежнему вел наблюдение за банкиром, поражался развитой Велиховым небывалой активности. Казалось, у банкира случились какие-то неприятности. Какие, капитан никак не мог понять. Он видел, что Аркадий Романович ходит мрачнее тучи, что его передвижений по столице стало заметно больше, что он пытается неизвестно для каких целей взять большие кредиты на Западе…

Генерал Богомолов, выслушав Кравченко, только хмыкнул. Он ожидал нечто подобное. Когда Савелий после нескольких дней поисков, долгих бесед с капитаном Потаповым и Андреем Вороновым, размышлений и сопоставлений наконец убедился в том, что его предположения правильны, он напросился к генералу на прием и тет-а-тет все ему рассказал.

— Что ж, Савелий, вижу, что ты и здесь не подкачал, — одобрил Богомолов.

— Думаю, что ты прав на все сто: без нашего старого знакомца тут не обошлось. Он, наверное, чистил криминальную среду под себя, почву, так сказать, подготавливал для будущего. Мы же знаем, что он затеял: президента ему своего, видите ли, подавай!

— Теперь мы сможем его прищучить? — спросил Савелий.

— Вряд ли. Он же фактически чист. Вот если мы киллера его поймаем, тогда другое дело.

— Понятно… Попробую его поискать, Константин Иванович, а ребята пусть своим делом занимаются.

Савелий переключился на поиски Калигулы. Хотя, конечно, шансов найти его у Бешеного практически не было.

* * * Аркадий Романович в свою очередь все метался, пытаясь найти деньги. Он мог продать принадлежащие ему акции центрального телеканала, уступить конкурентам одну из своих газет или журнал; в конце концов, он мог снять со своих швейцарских счетов почти все деньги и — небывалое дело! — перевести их по вполне официальным каналам в Россию, но все это, вместе взятое, не помогло бы ему возместить утрату контейнера с предвыборным фондом. У него едва набиралось сто с небольшим миллионов долларов, а с такой суммой смешно было всерьез претендовать на успех в президентских выборах…

В какой-то момент Велихов успокоился. Решение, как выйти из тупиковой ситуации, пришло к нему в одночасье. Раньше ему и в голову не приходила подобная мысль. Но тут совпали обстоятельства, и Аркадий Романович случайно узнал нечто, что навело его на достаточно неординарный, но в то же время эффективный способ добывания необходимых денег.

IX. Круиз на Багамы

Роскошный трехпалубный океанский лайнер «Александр Пушкин» рассекал белоснежными бортами изумрудные воды Атлантического океана. Находившиеся на лайнере несколько сот туристов со всего мира наслаждались прекрасным комфортабельным отдыхом, мягким весенним солнцем и свежим морским воздухом, красотами Багамских островов, среди которых совершал плавание теплоход.

«Александр Пушкин» принадлежал Балтийскому пароходству, но вот уже несколько лет подряд фрахтовался известной американской туристической фирмой «Мега-тур» и использовался ею исключительно на маршруте Флорида — Багамы — Ямайка.

Этот круиз заслуженно считался одним из самых популярных и стоил достаточно дорого даже для среднего американца. Две недели отдыха в обычной каюте с трехразовым питанием обходились туристу в три тысячи долларов. Каюты люкс стоили еще на тысячу дороже. Плюс обычные туристические расходы: рулетка, кегельбан, выпивка, островные сувениры… Обычно набегало еще несколько сот долларов.

Короче говоря, подобный отдых был не для бедных.

В основном услугами «Мега-тура» пользовались состоятельные японцы, американцы, немцы и жители Скандинавских стран. Иногда на корабле встречались и граждане России. Правда, они обычно старались не афишировать своего гражданства: известно, что российский паспорт во всем цивилизованном мире считается второсортным, и с ним человек не на всякий берег может сойти.

И в этом рейсе на борту теплохода отдыхали две русские семьи. У одной пары было двое детей, у второй — трое. Они занимали две соседние каюты первого класса, которые располагались на передней части средней, второй, палубы. Держались русские всегда вместе, ни с кем близко не общались, и лишь их дети вовсю бегали по теплоходу со своими сверстниками, играя то в индейцев, то в пиратов, то просто плескаясь под присмотром корабельного спортивного инструктора в специальном детском бассейне.

Из всех развлечений взрослые русские предпочитали загорать на верхней палубе теплохода. Обычно обе пары, поставив свои шезлонги неподалеку друг от друга, лежали, жарясь на солнце, с книжками в руках, время от времени окунаясь в наполненный бирюзовой морской водой корабельный бассейн. По вечерам их чаще всего можно было видеть прогуливающимися вдоль борта теплохода. Ни на танцы, ни в бары, ни в игорный зал русские не ходили.

Не похоже, что это было связано с недостатком денег: будучи на стоянке в Нассау, одна из русских пар приобрела в местном ювелирном магазинчике жемчужное ожерелье за пять тысяч долларов. Не каждый на этом корабле мог себе позволить подобную покупку, а ведь здесь отдыхали вполне обеспеченные люди, и даже миллионеры.

Одна группа пассажиров поднялась на борт лайнера в Майами, другая — в столице Багамских Островов Нассау. Круиз продолжался в течение всех десяти месяцев туристического сезона, и поэтому пассажиры корабля сменялись не все сразу, а по скользящему графику.

В эти дни «Александр Пушкин» курсировал между Багамскими островами, время от времени давая возможность своим пассажирам сойти на берег и искупаться в высоких океанских волнах. Все остальные удовольствия туристам обеспечивались по полной программе непосредственно на борту лайнера. Русский экипаж теплохода был профессионален и вышколен.

Посетители нескольких корабельных баров всегда восторгались ловкостью барменов и изысканностью смешиваемых ими коктейлей; любителей потанцевать зажигательные латиноамериканские танцы очаровывал своим искусным исполнением небольшой оркестрик; массажисты, спортивные инструкторы, официанты и горничные — все без исключения — отлично владели английским языком, были вежливы и улыбались даже в семибалльные штормы.

Стоял обычный круизный день. На чистом, без единого облачка, синем небе вовсю светило солнце. Прямо за кормой, почти на самой линии горизонта, виднелись верхушки пальм близлежащего острова.

После завтрака туристы расползлись по теплоходу, занимая себя кто чем сможет. Оба семейства русских в полном составе, как всегда в это время (а они находились в плавании уже пятый день), отправились на верхнюю палубу получать солнечные ванны. Расположившись в уютных плетеных шезлонгах, мужчины играли в шахматы, а женщины предавались ленивой беседе. Их дети бегали неподалеку, у них сегодня появилась новая забава — воздушный змей, которого им помогал запускать в искрящееся синевой небо вахтенный матрос, дежуривший на палубе.

— И чего такого особенного ты нашла в этих аборигенах? — презрительно спрашивала одна из русских дам по имени Наташа у своей подруги. — Курчавые, всегда потные, пахнущие невесть чем… Тьфу! Ты, Люська, совсем обезумела от этих негров.

— А ты не заметила, какие они все пластичные? Посмотри, как они ходят, как танцуют, — одно загляденье! Посмотришь на него: ни живота, ни жиринки, одни мышцы. Представляешь, Наташ, какие они сексуальные?

— Ну знаешь, ты и впрямь — того! — Наталья повертела пальцем у виска. — Мне и Леши моего хватает, он вполне меня удовлетворяет. Они же, кроме танцев, ничего знать не хотят. Тупые все, как валенки! И ты тоже дура, если хоть на минуту допускаешь, что какой-то негр может быть лучше твоего мужа. Дура ты, набитая дура!

Отношения между подругами явно были неравными: Наталья откровенно помыкала Людмилой (она пренебрежительно звала ее Люськой). Впрочем, это касалось всех русских, с кем Наталье доводилось общаться. Несмотря на ее вовсе не сногсшибательную внешность, Наталья была донельзя самоуверенна, в ее поступках и речах проступала свойственная ей с раннего детства амбициозность и желание всем и всеми вокруг управлять. Близкие или давно знающие ее люди считали, что эти качества достались ей по наследству от отца. Но ее отец иногда умел быть обходительным и веселым, а дочь не умела, да и никогда не стремилась вызывать симпатию окружающих.

Любовь — всегда дело темное, непонятно, чем именно привлекала Наталья своего мужа Алексея, удивляло и то, что она, с ее типично мужским характером, завела двух детей. Правда, воспитывала своих сыновей Наталья в строгом духе; старший сын сейчас учился в классическом английском колледже, куда испокон веку принимали только мальчиков из «хороших» семей и где в сочетании с аристократическими манерами и глубокими знаниями воспитанники получали суровую школу жизни: содержали их в условиях, которые точнее всего можно было назвать спартанскими. Младший сын пока учился в одной из московских спецшкол. Сейчас они оба наслаждались непривычным комфортом и относительной свободой.

Наталья умудрялась помыкать и мужем. Он занимал высокий пост в одной из крупных государственных компаний. Поговаривали, что своим положением он обязан не собственным знаниям и уму, а отцу Натальи. В принципе такое могло быть. Однако семью подобные отношения между супругами не красили.

Их друзья — супруги Федор и Людмила — и их трое детей давно были знакомы с Натальей: Людмила училась с ней в одном классе. В отличие от обеспеченных Алексея и его супруги эта семья никогда бы не смогла себе позволить отдохнуть с таким комфортом, какой предоставлялся на «Александре Пушкине». По настоянию Натальи восемьдесят процентов стоимости тура для друзей оплатил ее муж.

— Там русских совсем не будет, я узнавала, — заявила мужу Наталья, когда он предложил ей в качестве отдыха морское путешествие. — Давай возьмем с собой Николаевых, а то я там совсем со скуки сдохну. Ну не с американцами же мне общаться! А тут все-таки свои, проверенные… Да не будь ты таким жмотом, еще заработаем. Папа мой пока еще в силе.

Алексей вынужден был согласиться и выложил за пятерых членов семьи Николаевых кругленькую сумму. Характерно и то, что самих Николаевых поставили в известность только тогда, когда была оплачена стоимость тура, виз и авиабилетов, — короче, их поставили перед фактом. И Николаевы не смогли устоять перед такой предлагаемой почти задарма роскошью. Правда, пришлось потратить отложенные на новый мебельный гарнитур деньги, но это же пустяки по сравнению с волшебством морского круиза.

Давно и превосходно зная натуру Натальи и ее стиль общения с окружающими, Николаевы все же не могли предположить, во что выльется им поездка на Багамы. Вечное понукание Натальи стало их повседневной пыткой: ведь они чувствовали, что обязаны Наталье своей поездкой, поэтому им из вежливости приходилось терпеть все ее грубости, мелкие придирки и капризы.

— Алексей, намажь-ка мне спину кремом! — приказала Наталья мужу. — Знаешь, у меня такое чувство, что с меня кожа скоро начнет слезать.

— А ты больше на солнце валяйся, — буркнул Алексей, отрываясь от сложного эндшпиля, в который его загнал муж Людмилы Федор.

В отличие от женщин мужчины были вполне дружелюбны друг с другом и всегда находили общий язык.

— Сходила бы, что ли, в тренажерный зал… для разнообразия.

— Ну-ну, поговори мне! — пригрозила ему Наталья. — Тоже мне, советчик нашелся! Втирай и не давай советов!

Пока Алексей втирал солнцезащитный крем в кожу жены, Людмила с мужем плавали в бассейне. Им было хорошо вдвоем, без постоянных нравоучений Натальи.

— Не жалеешь, что поехала? — спросил Федор у жены.

— Что ты! Тут так здорово! И ребятам очень нравится.

— А Наталья? Не достала она еще тебя? В Москве вы же раз в месяц видитесь, не чаще. А тут…

— Да нет, Федя, я к ней уже привыкла. Не обращай внимания и радуйся жизни. В конце концов, потом мы ведь только хорошее об этой поездке вспоминать будем, да?

— Ох ты моя милая! — Федор поцеловал Людмилу в кончик носа. — Покупайся еще, а я к Леше пойду. Нам партию доиграть надо.

Федор выбрался из бассейна и направился к Алексею.

— А где Люся? — капризно спросила Наталья, когда он вернулся.

— В бассейне плещется.

— А почему без меня?

— Но ты ж в креме вся!

— Ну, могла бы и подождать часок, ничего бы с ней не случилось.

— Послушай! — не выдержал Федор. — Если ты еще хоть раз позволишь себе…

Договорить он не успел. Неожиданно у трапа, ведущего с верхней палубы вниз, раздались выстрелы. За ними послышались женские визги и чьи-то крики. Вслед за этим на верхней палубе вдруг появились вооруженные автоматами люди. Стреляя короткими очередями в воздух, они принялись сгонять в кучу отдыхающих здесь туристов.

Собрав всех на корме под дулами автоматов, трое из неизвестных остались стеречь испуганных, по пляжному обнаженных людей, а остальные стремительно исчезли в люке трапа, ведущего вниз.

Внизу снова стали раздаваться выстрелы. Звуки доносились с левого борта, перемещаясь от носа к корме: видимо, террористы кого-то преследовали.

В этот момент на верхнюю палубу поднялся сухощавый темноволосый мужчина. На вид ему было лет тридцать. Его одежда — светлые шорты и пестрая футболка

— ничем не выделяла его в общей массе пассажиров.

— Тихо! — крикнул мужчина по-английски, обращаясь к стоящей под дулами автоматов толпе.

Дождавшись, когда на палубе воцарится тишина, он продолжил:

— Дамы и господа! Сохраняйте спокойствие! Если вы будете выполнять все наши требования, с вами ничего не случится. Кто попытается оказывать нам сопротивление, с тем мы поступим вот так…

Он сделал знак одному из террористов; тот побежал вниз и вскоре вернулся с окровавленным парнем, которого вели за связанные руки еще двое вооруженных людей. Многие узнали в парне Сергея, инструктора из тренажерного зала. Он был сильно избит, но еще мог самостоятельно передвигаться. Его вывели перед смолкшей толпой, главарь террористов сделал знак одному из своих людей. Тот достал из-за пояса пистолет, приставил его к затылку Сергея и выстрелил. Парень упал, заливая кровью начищенную до блеска палубу.

— Извините за небольшой спектакль, — продолжил свою речь черноволосый мужчина, — но он был необходим для того, чтобы вы все убедились: мы не собираемся шутить с вами и наши намерения вполне серьезны. Сейчас вас отведут в ресторан, где вам придется провести некоторое время. Когда наши требования будут выполнены, мы вас освободим от нашего несколько навязчивого внимания.

По толпе прошел ропот протеста. Но никто вслух не посмел высказать своего недовольства: труп Сергея наглядно доказывал, кто здесь ставит свои условия.

Главарь сделал жест — и автоматчики начали грубо подталкивать туристов к трапу. Через час террористам удалось собрать всех отдыхающих в большом зале главного корабельного ресторана. Он находился на первой палубе; его большие окна смотрели на нос корабля. Обычно ресторан работал в несколько смен, он не мог обслужить сразу всех туристов. Когда сюда пригнали больше трехсот пятидесяти человек, возникла давка. Пожилых людей, женщин и детей удалось рассадить по стульям или на обеденные столы, мужчины или стояли рядом со своими женщинами, или уселись прямо на пол.

Несмотря на работающие кондиционеры, было невыносимо душно. Но террористов, кажется, это совсем не волновало. У дверей, ведущих на кухню, и у главного входа в ресторан главарь террористов оставил по автоматчику, и они бесстрастно наблюдали мучения обливающихся потом людей.

На корабле время от времени раздавались выстрелы: видимо, террористы методично отстреливали экипаж судна…

Всего в захвате «Александра Пушкина» участвовали двадцать три человека. На корабль террористы собирались по одному в разных портах и в разные дни. Почти все они были молоды, от двадцати пяти до тридцати лет, спортивны и решительны. Все подробные инструкции для каждого участника операции и общий план захвата были разработаны их главарем еще до того, как они оказались на борту.

Главарь со своими людьми мгновенно захватил капитанскую рубку. Чтобы радист не успел ничего передать в эфир, он был обезврежен одним из первых. В каюте помощника капитана отыскали полный список команды и пассажиров; тут же на ксероксе были сделаны копии и розданы командирам боевых групп, на которые был разбит отряд террористов.

Сверяясь со списком, боевики обходили каюты и многочисленные места развлечений, сгоняя туристов в общую кучу. Попадавшихся им на глаза членов команды отсеивали в отдельную группу; их изолировали в другом месте, в расположенном на корме небольшом кинозале, — там двери были покрепче и не было окон.

Несмотря на внезапность нападения, кое-кто из команды, да и из отдыхающих все же попытался оказать сопротивление.

Первой жертвой террористов стал второй штурман лайнера: увидев в окно рубки вооруженных людей, он достал из сейфа полагающийся ему по должности «макаров» и попытался пробраться к радиорубке, чтобы дать в эфир сообщение о нападении. Но ему не повезло: не успел он пройти и нескольких шагов по коридору, как наткнулся на прочесывающих служебную палубу террористов. Его окликнули, наставили оружие; штурман попытался скрыться в ближайшей каюте, на ходу доставая пистолет, но не успел и упал в коридоре, сраженный автоматной очередью.

Одного матроса террористы застрелили в его каюте за то, что он не захотел идти, куда ему приказали, и даже умудрился двинуть одного из нападавших в челюсть.

Вся операция захвата длилась не больше часа. Были убиты четыре человека из команды и два туриста. Еще несколько были легко ранены. Команда и туристы, изолированные друг от друга, находились в разных помещениях и не ведали, что в действительности происходит на корабле.

В душном кинозале, куда загнали обслуживающий персонал и команду, появилась группа вооруженных боевиков. В руках у одного из них был список команды.

— Внимание! — сказал он. — Сейчас я буду читать фамилии, и те, кого я назову, должны перейти вот сюда. — Боевик указал на тесную площадку между креслами и киноэкраном. — Так, начали! Авдеев…

В те же минуты в зале ресторана появился главарь террористов. В его руках тоже белел листок бумаги.

Один из сопровождавших его боевиков выпустил очередь в потолок, чтобы унять висящий в воздухе гул голосов. Наступила тревожная тишина.

— Дамы и господа! — спокойным голосом произнес главарь. — Необходимая формальность! Сейчас мой помощник начнет читать список пассажиров. Прошу тех, кто будет назван, поднимать руку и подавать голос… Начинай! — сделал он знак боевику, передавая ему список.

— Андерсон! — выкрикнул боевик.

— Я! — В дальнем углу ресторана поднялась рука услышавшего свою фамилию шведского туриста.

Боевик невозмутимо поставил галочку в списке напротив его фамилии.

— Амояма!..

— Зачем они это делают? — спросила Людмила у мужа.

— Кто их разберет… — ответил Федор, — для порядка, наверное. Хотят проверить, всех ли сюда собрали.

— Но можно было бы просто посчитать всех и сверить количество.

— Тише, еще очередь свою пропустим! — шикнул на нее Федор. — Кто их знает, что они затеяли с этим списком. Лучше лишний раз их не напрягать.

— Я думаю, нам не надо откликаться на свои фамилии… — вдруг произнесла Наталья.

— Почему? — изумилась Людмила.

— Да потому! Ты что, и вправду не понимаешь?

— А, ты о своем отце! — озарило ее подругу.

— Глупо, — заметил Федор. — Во-первых, у тебя фамилия мужа и тебя, кроме нас, здесь никто не знает. А во-вторых, даже если мы и промолчим, нас все равно вычислят.

— Как?

— Да просто! Будут отводить всех откликнувшихся в сторону, а мы и останемся одни-одинешеньки, как на ладони. Им такое вряд ли понравится. Сейчас мы вполне нормально сидим, может, даже обедом накормят, а так еще запрут куда-нибудь и без воды оставят. Ты хоть о детях своих думаешь? — напомнил Федор. — Все о себе да о папочке заботишься… Сообрази: он тебе здесь не подмога, самим придется выпутываться.

— Идиот! Ты ничего не понимаешь! Где я — там всегда политика, независимо от моего желания. Я-то как раз о своих детях и думаю. Если они узнают, чья я дочь, нам всем не поздоровится, уж будь уверен!

— Да ладно тебе, Наташа, — влез в спор Алексей, — этим ребятам просто денег надо, им чихать на твою политику! Они-то знают, что тут через одного — миллионер. Потребуют за каждого выкуп. А мы — русские, что с нас взять. На нас и не посмотрят. Думаю, Федор прав. Надо нам откликнуться, мы ничем не рискуем.

— А хочешь, мы их проверим? — таинственно улыбнувшись, предложила Людмила. — Мы с Федором за вас ответим, а вы — за нас. Тем более наша фамилия гораздо позже вашей идет.

— Ты что, совсем спятила? — одернул ее Федор.

— Да погоди! — оборвала его жена. — Если они, Наташа, в политике твоей не секут, они тогда и в лицо не должны тебя знать. К примеру, мы говорим, что мы — это вы. Если они просто отмечают нас в списке, то все в порядке. Вы за нас откликнетесь, и все. Если же они где-то фамилию слышали, то тогда они могут меня увести, посадить куда-нибудь в отдельное место, короче — изолировать. Когда ведут переговоры о выкупе, обычно же заложника на видео записывают. Ну, посмотрит твой папа пленку и скажет: «Ба, да это ж Люська! Значит, с моей дочкой все в порядке».

— И что тогда? — язвительно спросил Федор, которому все это активно не нравилось.

— Тогда он скажет: «Фиг вам, а не выкуп! Это не моя дочка!»

— Ну вот, ты сама и дошла до логического конца, — произнес Федор, — как только он так ответит, сразу же найдут Наталью. А тебе еще вломят по первое число, чтобы не врала. Нет, ребята, вы как хотите, но я, если вы молчать станете, на вас покажу. Мне мои дети и жена дороже, почему мы должны за вас отдуваться?

— Сволочь! — прошипела Наталья. — Подонок! Вот вернемся в Россию, я тебе устрою!..

— Наташа, не надо, ты что! — попробовал успокоить ее Алексей. — Нам всем тяжело, мы русские, нам надо вместе держаться. Давайте хоть сейчас не будем ссориться!

— Я-то не против, — заявил Федор, — только вот она…

Он не успел договорить: боевик, читающий список, выкрикнул фамилию Алексея. В повисшей за выкриком тишине несколько секунд тянулось молчаливое ожидание, затем Людмила неожиданно даже для себя выкрикнула по-английски: «Мы здесь!»

Боевик скрупулезно отметил галочкой в списке фамилию и выкрикнул следующее имя. Все сидящие за столом русские одновременно облегченно вздохнули.

— Ну ты и дура! — в сердцах сказал жене Федор. — Были бы мы в другом месте, я бы тебе врезал!..

— Спасибо, Людочка! — поблагодарил Алексей. — Видишь, все нормально, а ты боялась! — Он погладил по плечу Наталью.

— Посмотрим… — с какой-то смутной интонацией произнесла Наталья и дернула плечом, скидывая руку мужа.

Успокаиваться им действительно было еще рано.

Занятые спором, они не видели, как посмотрел в их сторону главарь террористов, когда его помощник выкрикнул «Дубенко!» (это была фамилия Алексея и его семьи). Когда Людмила откликнулась, главарь подозвал к себе одного из автоматчиков и, что-то прошептав ему на ухо, указал на Людмилу. Тот кивнул и вышел из ресторана. Вскоре он вернулся с фотоаппаратом «Полароид». Отдав его главарю, автоматчик отправился к столу, за которым сидели оба русских семейства.

Держа автомат на изготовку, он остановился около Людмилы и обернулся к своему командиру. В эту минуту сработала вспышка: главарь сделал «Полароидом» моментальный снимок. Подождав, пока снимок проявится, и убедившись в том, что сидящую в одном купальнике Людмилу и стоящего рядом автоматчика на снимке хорошо видно, главарь кивнул, и автоматчик вернулся назад.

— Видишь, — шепнул Людмиле муж, — что ты наделала! Это они тебя фотографировали!

— Ну и что? Может, я им понравилась, — хмыкнула Людмила.

Проверка списка закончилась. Судя по всему, у террористов концы с концами совпали, все туристы были в наличии. Боевик свернул список в трубочку и отдал главарю.

— Дамы и господа! — обратился тот к пассажирам. — Теперь, когда необходимые формальности окончены, я хочу объявить вам программу нашего дальнейшего вынужденного общения. Итак, вы уже поняли, что вы все — заложники. Мы не причиним вам никакого вреда, но в настоящих условиях необходим порядок, виновные в его нарушении будут беспощадно наказываться. Вас накормят и напоят минеральной водой, я уже дал распоряжение о том, чтобы на кухне готовили обед. Желающие сходить в туалет могут занимать очередь: выпускать отсюда будут только по одному человеку.

Он говорил спокойно, но тон его таил угрозу.

— Как долго это продлится, зависит не от меня. Как только мои требования будут удовлетворены, я и мои люди покинут корабль. Еще раз повторяю: ваша безопасность зависит только от вас. Сохраняйте терпение и спокойствие, и с вами ничего не случится.

Закончив речь, главарь, не дожидаясь уточняющих вопросов, повернулся и вышел из ресторана. Немедленно в зале стал нарастать монотонный гул: заложники пустились в обсуждение своего положения.

— Милая! — обратилась к Людмиле пожилая американка, сидящая за соседним столом. — Почему это вами так заинтересовались эти люди?

— Не знаю. Может, я им чем-то понравилась?

— Милочка, поверьте мне, это очень плохой знак, когда кто-то нравится террористам. Очень плохой! Берегите себя!

— Спасибо, я буду стараться.

Веселое настроение Людмилы улетучилось. Она, кажется, постепенно начала понимать, во что вляпалась…

Главарь поднялся в командную рубку.

— Тащи сюда радиста! — приказал он одному из боевиков.

Тот вышел и вскоре вернулся с мужчиной лет за сорок.

Его волосы были с солидной проседью, а густые сизые усы делали его похожим на моржа. Вся команда уважительно звала его Михалыч, даже старшие офицеры. Иван Михайлович Хромаков отдал Балтийскому пароходству двадцать лет жизни, сменил несколько судов и повидал за эти годы столько, что хватило бы с лихвой не на одну увлекательную книгу. Но в заложниках Михалычу никогда прежде бывать не доводилось.

К нештатной ситуации он отнесся спокойно. Когда к нему в рубку ворвались два вооруженных террориста, он не стал строить из себя героя и, без лишних эмоций подняв руки, отошел от аппаратуры, когда ему приказали сделать это. Михалыч знал, что так и будет: бандитам нужна была связь…

— Ты радист? — спросил его по-русски главарь.

Михалыч кивнул.

— Давно здесь работаешь?

Снова подтверждающий кивок.

— С этой аппаратурой знаком? — Главарь указал на стоящий перед ним модем компьютерной космической связи и портативный сканер.

Михалыч так же молча кивнул.

— Перешлешь текст и вот эту фотографию по номеру, который я дам…

Главарь показал снятую им в ресторане «Полароидом» карточку и страницу с напечатанным на пишущей машинке русским текстом. Михалыч мельком глянул в фотографию. Зачем ее надо было куда-то посылать, он не понял.

— Пошли в рубку! — приказал главарь.

Михалыч, главарь и один из боевиков проследовали по коридору в радиорубку. Главарь постучал в металлическую дверь рубки условным стуком, и дверь распахнулась. Все молча вошли внутрь.

Главарь подал знак дежурившему в рубке боевику, чтобы тот уступил место за аппаратурой Михалычу. Радист сел в родное вращающееся кресло, положил перед собой модем со сканером и принялся подключать и настраивать необходимые для передачи сообщения приборы.

— Готов! — сказал он спустя пять минут.

— Работай! — приказал главарь.

Михалыч отсканировал текст и фото, ввел их в компьютер, затем набрал на модеме интернетовский адрес, который ему написал на бумажке террорист. Все это он проделывал с невозмутимой уверенностью и профессиональной ловкостью. Можно было подумать, что эти поручения он выполняет каждый божий день. Затем наступил черед рации.

Пока Михалыч ожидал подтверждения тому, что сообщение дошло до адресата, он краем глаза заглянул в лежащий на столе листок с текстом. Когда он прочел, кому это сообщение предназначено, его прошиб пот.

«Президенту России» — увидел Михалыч на листке. Дальше читать он побоялся.

«Меньше знаешь — дольше живешь», — резонно подумал радист и отвел взгляд от листка.

На экране компьютера появилось подтверждение приема.

— Сделано! — произнес Михалыч, указывая на строку в мониторе. — Выключать?

— Нет! Ждем ответа. И не делай лишних движений!

— Что я, не понимаю, что ли… — буркнул Михалыч. — Долго ждать? — спросил он.

— Не знаю. Час, сутки. Не твое дело…

— Отлить бы… — робко попросил радист.

— Иди, только быстро!

Один из боевиков открыл перед радистом дверь и повел его в гальюн. Судя по тому, что он понимал, о чем говорили главарь и радист, боевик тоже неплохо знал русский язык. Михалыч только диву давался, думая об этом: «И откуда они такие прыткие повылезли? Да еще самому президенту условия ставят! Видно, есть чем его прижать…»

Ответ пришел через два часа.

«Ваши условия неприемлемы. От переговоров отказываемся!» — появилось на экране компьютера.

Главарь выругался на каком-то непонятном Михалычу языке. Радист, объездив десятки стран, знал немало матерных выражений на разных мировых диалектах, но этого языка он не слышал. Это было нечто среднее между молдавским и болгарским.

— Свяжите ему руки. Он останется здесь, еще может понадобиться… — сказал по-английски главарь, указывая на Михалыча, и вышел из рубки.

— А руки-то зачем? — взмолился радист. — Я и так смирно посижу, не волнуйтесь.

Боевики, не слушая его, молча стянули ему руки за спиной капроновым шнуром. Михалыч расстроился: узлы на веревке были затянуты так крепко, что кисти сразу же тупо заныли. Радист не знал, что он должен бы радоваться тому, что еще жив: как только его роль подошла бы к концу, его убили бы как нежелательного свидетеля…

Главарь снова спустился в ресторан.

— Отберите по алфавиту десять человек и выведите их на палубу! — приказал он.

Один из террористов взял список и стал выкрикивать фамилии. Люди, как и в первый раз, поднимали руки, трое боевиков выводили их из ресторана на палубу и ставили в одну шеренгу на корме лайнера. Когда набралось десять человек — там было два шведа, японец, пожилая немка и большая американская семья, состоящая из трех пар (два брата с женами и старики — родители братьев), на палубе появился главарь. В руке он держал «Полароид». Он что-то негромко сказал своим людям. Те передернули затворы автоматов, раздались очереди — и все десять заложников снопами упали на палубу. Главарь сфотографировал трупы, сделав два дубля.

— Приведите ее! — приказал он.

Один из террористов отправился в ресторан и через минуту притащил за руку упирающуюся Людмилу. Он поставил ее рядом с убитыми заложниками. Главарь сфотографировал Людмилу на фоне трупов и подошел к ней.

— Так будет и с тобой, если твой отец откажется со мной общаться, — угрожающе сказал он. — Но сначала мы расстреляем твоих детей и мужа. Потом я прикажу моим людям с тобой позабавиться, и после этого ты сама не захочешь жить. Учитывая то, что каждый свой шаг я буду фотографировать и посылать по Интернету, ты прославишься и прославишь своего отца. Но это будет очень худая слава! Сейчас ты пойдешь в радиорубку. Мы свяжемся с твоим отцом, и ты уговоришь его пойти на наши условия.

— Но я не могу… — Людмила заплакала. — Он меня не послушается.

— Почему? Ему не жаль свою дочь?

— Я… я… не его дочь… прости-ите меня!.. Я по-пошути-ила… — Людмила уже плакала навзрыд.

Ей было страшно, ей уже не хотелось играть в благородство, заслоняя собою подругу.

Главарь выругался и отошел от Людмилы. Он щелкнул пальцами, кивая в ее сторону. Раздались выстрелы — и Людмила повалилась на тела расстрелянных раньше заложников.

В ресторане слышали стрельбу. Все были взволнованы, но боялись за свою судьбу и не пытались возмущаться. И только когда боевик пришел за Людмилой, Федор попытался хоть как-то ее защитить, на ломаном английском объяснить террористу, что она не та, за которую ее приняли. Боевик не хотел слушать чью-то болтовню, он выполнял приказ.

Подняв автомат, он просто двинул прикладом в лицо Федору. Тот отлетел на сидящих по соседству людей. Они шарахнулись в стороны, и Федор оказался на полу. Ни один из туристов не решился оказать ему помощь. Людмилу увели. Алексей подошел к Федору.

— Встать сможешь? — спросил он у приятеля.

Тот только застонал в ответ.

Все его лицо было залито кровью, видимо, боевик сломал ему нос. Дети Николаевых тихо плакали, глядя на отца. Алексей помог подняться Федору и усадил его на освободившийся стул Людмилы. Снова послышались очереди. Многие из сидящих в ресторане сочувственно посмотрели в сторону русских. Услышав выстрелы, Федор вздрогнул всем телом.

— Крепись, Федя, у тебя же дети… — пытаясь успокоить приятеля, сказал ему Алексей.

Даже Наталья посмотрела на него как-то по-женски, с жалостью.

И в этот момент в ресторан ворвался главарь со своими подручными. От былой его невозмутимости не осталось и следа. Он был зол на то, что его обманули, вынудили потерять драгоценное время. Террористы, грубо расталкивая заложников, пробрались к месту, где сидели русские.

— Ты? — спросил главарь по-русски, указывая пальцем на Наталью.

— Ну я… — спокойно отозвалась она.

— Пошли! — Главарь дернул ее за руку.

— Куда вы ее ведете? — спросил Алексей.

— Ты кто? — вместо ответа задал вопрос главарь.

— Ее муж.

— Будешь расстрелян следующим, если она не сможет уговорить своего отца!

— пообещал главарь и потащил Наталью к выходу из ресторана.

Но сначала он сфотографировал ее у трупов расстрелянных заложников. Затем главарь потащил ее наверх. Очутившись в радиорубке, он приказал развязать Михалыча, затем написал от руки какой-то текст, а потом заставил Наталью написать на том же листке строчку «Папа, спаси меня!»

— Передавай! — приказал он радисту.

Тот безропотно подчинился. В эфир полетело новое сообщение и фотографии с убитыми заложниками.

Через полчаса пришел ответ. В нем предлагалось позвонить по определенному номеру телефона и оговорить предварительные условия. Михалыч по приказу главаря настроил телефонную связь и набрал нужный номер. В трубке раздалось два коротких гудка, потом на том конце провода сняли трубку, и в ней послышался глухой взволнованный голос:

— Президент слушает!

— Говори! — Главарь передал трубку Наталье.

— Папа, здравствуй! Извини, что так получилось… — начала она.

— Ты только не волнуйся, все будет в порядке. Что это за девчонку они мне прислали?

Только теперь, услышав такой родной и знакомый голос отца, Наталья заплакала.

— Это Люся, — ответила она, захлебываясь слезами. — Ты должен ее помнить, мы вместе с ней учились. Их семья с нами отдыхает на корабле…

— Отдыхает… — вздохнул президент, — ничего себе, понимаешь, отдых! Ее что, действительно убили?

— Да!

— Нечего сказать, поставила ты мне задачку! Где я, понимаешь, столько денег найду? Они что, совсем, что ли, сумасшедшие?

— Нет вроде.

Президент замолчал.

— Дай-ка мне кого-нибудь из этих. Есть там кто главный?

— Сейчас… — Наталья молча передала трубку командиру террористов.

— Надеюсь, вы убедились в серьезности наших намерений? — жестко спросил главарь. — Наши требования таковы…

Дальнейший разговор Наталья не слышала: ее вывели из радиорубки и, отведя в одну из соседних кают, заперли на ключ…

X. Шантаж

Когда на интернетовский сайт Президента России поступило сообщение о захвате «Александра Пушкина» и требование гигантского выкупа за дочь, сотрудники компьютерного центра ФАПСИ не поверили своим глазам. Они решили, что это чья-то скверная шутка. Тем более дочь президента они хорошо знали в лицо, и полученная вместе с сообщением фотография неизвестной женщины, претендующей на то, что она — дочь президента, только убедила их в том, что все это какой-то глупый розыгрыш.

Но согласно служебной инструкции они должны были сообщать обо всех угрозах президенту, время от времени приходящих по Всемирной сети, в службу президентской охраны.

В этот день в информационном центре дежурил майор Скворцов. Его вызвали в компьютерный зал и показали только что пришедшее сообщение. Майор почесал затылок. И было от чего: неизвестные террористы утверждали, что ими захвачен корабль и на нем — дочь президента, и требовали за сутки собрать в качестве выкупа миллиард долларов.

— Петр Сергеевич, вы же видите, что на фотографии не Наташа, — сказал майору старший по смене Сергей Пивоваров. — Что тут голову ломать? Нам иногда такое присылают! И от имени пришельцев всяких, и денег тоже частенько требуют. Если на каждый такой сигнал реагировать, крыша поедет.

— Погоди, Сергей, — возразил Скворцов, — видишь на фото задний план? Тебе не кажется странным, что все эти люди сидят раздетые, судя по всему, в ресторане, а рядом стоит парень с автоматом? В самом деле выглядит как захват заложников. Вот только девица эта с толку сбивает. Интересно, кто она?

— Ну и что, что заложники? Президент-то тут при чем? Ну перепугалась деваха, ну выдала себя с перепугу за дочку президента, вот они и ухватились за нее. Да и, сами посудите, что это за требование такое безумное — миллиард долларов! Это как-то несерьезно…

— Ладно, ты меня убедил. Зарегистрируй все, как положено, и дай им отбой. Если они снова на нас выйдут, тогда придется генералу докладывать.

В Москве уже был поздний вечер, и докладывать начальнику охраны президента о каких-то заложниках, находящихся на другом конце света, майору очень не хотелось.

Спустя час к нему в кабинет прибежал взъерошенный Пивоваров. В руке он держал распечатку нового сообщения, написанного уже от руки, и лист с оттиском трех фотографий.

— Беда, Петр Сергеич, лопухнулись мы! — затараторил прямо с порога Сергей. — История с террористами — это не шутка. Посмотрите! — Он протянул майору лист с фотографиями. — Видите, здесь, внизу, Наталья стоит. И трупы! Они пишут, что будут убивать каждый час по десять человек. Что делать будем?

— Давно пришло сообщение?

— Только что…

— Как корабль захваченный называется?

— «Александр Пушкин».

— Час от часу не легче! И корабль наш! Посади человека, пусть перероет все архивы, но найдет все об этом корабле: к какому порту приписан, сколько человек в экипаже, служебное расписание, схемы помещений… Короче, всю информацию, какая есть, чем больше, тем лучше. А я генералу доложу. Придется, наверное, и президента тревожить. Они же с ним прямой связи требуют.

Пивоваров побежал назад в компьютерный зал. Майор поднял трубку прямой экстренной связи с начальником президентской охраны. Где бы ни находился президент, начальник неотступно был подле него. Сейчас президент находился в своей резиденции в «Горках-9».

— Генерал Васильев слушает! — отозвался в трубке недовольный хриплый голос: наверное, генерал уже спал.

— Товарищ генерал, докладывает дежурный по информационному центру майор Скворцов. ЧП, товарищ генерал! В заложники захвачена дочь президента. Террористы требуют выкуп.

— Что?! — С генерала мигом слетел сон. — Информация достоверная?

— Кажется, да.

— Кажется? Или достоверная?

— Наверняка пока сказать нельзя. Есть только фотография.

— Большой выкуп просят?

— Миллиард долларов.

Генерал только крякнул.

— Есть еще какая-нибудь информация? — спросил Васильев, переварив цену выкупа.

— Судя по всему, она захвачена на российском корабле вместе с другими заложниками. Террористы серьезные. Они уже убили больше десяти человек и обещают каждый час расстреливать по десятку заложников.

— Где находится корабль?

— В районе Багамских островов.

— Когда они с вами связались?

Майор замялся, не зная, как объяснить свою промашку.

— Ну, что ты там замолк? — окликнул его Васильев.

— Товарищ генерал, накладка вышла. Они нам в первый раз полтора часа назад по Интернету требования свои прислали. Но там про Наташу, ну, про дочь президента, никаких фактов не приводилось. Мы им и отказали. А недавно приходит новое требование, и там уже фото с дочкой. Стоит на палубе в купальнике, а под ногами — куча трупов. И все тоже почти раздетые. Ну, как на пляже…

— Погоди ты с пляжем! Выходит, это из-за тебя заложников расстреляли?

— Не могу знать…

— Майор! Вы отстранены от дежурства. Сейчас я пришлю вам замену. Сдайте дела и езжайте домой. Считайте, что вы под домашним арестом. И молите Бога, чтобы больше на том корабле никого не расстреляли!

— Слушаюсь, товарищ генерал! — сказал Скворцов и положил трубку на рычаг.

Васильев торопливо одевался. По предыдущей службе в ФСБ, тогдашнем КГБ, он сталкивался с террористами и с захватом заложников. Он знал, насколько это серьезно. Если террористы начали расстреливать, то они уже ни перед чем не остановятся. А президент никогда не простит генералу, если, не дай бог, что-то плохое случится с его дочкой. Тогда прощай, служба!

Он вызвал дежурного офицера, приказал ему срочно связаться с капитаном Никитиным и послать его на замену Скворцову. Офицер вышел исполнять приказ, а генерал набрал на сотовом телефоне домашний номер генерала Богомолова.

— Слушаю! Богомолов. — Генерал еще не ложился.

— Константин Иванович, Васильев беспокоит…

— Что случилось? — Генерал Богомолов отлично знал, что всесильный начальник президентской охраны по пустякам звонить не станет.

— ЧП. Наташу взяли в заложники, выкуп требуют какой-то неимоверный. Твоя помощь требуется.

— Понимаю. Как думаешь действовать?

— Я сейчас президента разбужу, и мы с ним в информационный центр поедем,

— встревоженным тоном говорил генерал. — Давай и ты туда подъезжай. На месте будем решать.

— Давно это случилось? — спросил Богомолов.

— Боюсь, что давно. Мой дежурный ушами прохлопал, время упустил. Боюсь я, Константин Иванович, как бы нехорошее что не произошло: ребята там лихие попались, уже больше десяти заложников расстреляли.

— Ладно, я скоро буду! — пообещал Богомолов и положил трубку.

Васильев открыл небольшую дверцу, ведущую в соседнюю комнату — там располагалась спальня президента, — и с тяжелым сердцем пошел будить своего шефа…

Богомолов начал переодеваться, одновременно набирая цифры на телефонном диске. Он звонил Андрею Воронову.

— Майор? Это Богомолов. Времени нет объяснять. Живо собирайся и дуй в ФАПСИ. Если тебя не станут пускать, скажи, что я разрешил по указанию генерала Васильева. Ты понял?

— Так точно, Константин Иванович.

— Все остальное узнаешь на месте. Ну, до встречи!

Богомолов уже скинул домашнюю одежду и теперь надевал свой обычный рабочий костюм. Вышла жена, молча помогла ему надеть пальто: за долгую жизнь с ним она уже привыкла к неожиданным ночным уходам мужа по вызову с работы…

Богомолов оказался в здании ФАПСИ раньше всех. За ним следом примчался капитан Никитин, присланный на замену майору Скворцову. Богомолов присутствовал при сдаче дел и смог получить предварительную информацию. Через несколько минут прибыли офицеры спецслужбы, специализирующейся по террористам, сразу за ними — представители МВД и МИД.

Вскоре в центре появился и Андрей Воронов, которого, как доверенное лицо генерала Богомолова, пустили беспрепятственно.

Еще через десять минут подкатил президентский кортеж. Когда весь штаб по чрезвычайному происшествию собрался в полном составе и офицеры были представлены президенту, все перешли в специальную, изолированную от любых видов прослушивания (здесь даже радио не могло работать) комнату для совещаний.

Вел ночное совещание генерал Васильев.

— Послушаем сначала Пивоварова Сергея Станиславовича. Кто не знает, это наш специалист. — Генерал не стал более подробно раскрывать его должность, звание и специализацию.

— Итак, что мы имеем? — начал тот; судя по спокойному голосу, можно было предположить, что этот специалист обладал большим авторитетом, по крайней мере в президентском окружении. — Два почти идентичных требования террористов. Одно напечатано на машинке, другое написано от руки. С припиской Натальи…

— А почерк? — спросил Богомолов.

— Почерк ее. Есть несколько полароидных фотографий невысокого качества. Но, судя по всему, они не поддельные. Есть информация о том, что Наталья с мужем и сыновьями действительно сейчас отдыхает на Багамах. Мы получили подтверждение из Балтийского пароходства, что теплоход «Александр Пушкин», на котором находится Наталья, действительно должен ходить где-то в тех водах. Точнее они нам сказать не могли, так как теплоход вот уже третий год зафрахтован американской туристической фирмой «Мега-тур» и практически не заходит в российские воды. Что еще? — Докладчик сделал небольшую паузу. — Судя по всему, террористы пользовались космической связью. Зарегистрировано также в прямом радиоэфире сообщение преступников о захвате корабля. Но в нем о выкупе ничего не говорится.

— Так, спасибо, Сергей Станиславович! — поблагодарил Васильев. — Капитан Никитин, прошу!

Капитан вкратце пересказал историю с ошибкой майора Скворцова и высказал мнение, что надо потребовать от террористов более надежных, чем полароидные фотографии, подтверждений того, что Наталья находится в их руках.

— Можно, Виталий Андреевич? — спросил Богомолов у Васильева, желая высказать свое мнение.

— Да, конечно, Константин Иванович, говорите.

— Сейчас, по-моему, самое главное — это успокоить террористов. Связаться с ними, установить прочный контакт. Выяснить, как они себе представляют передачу такой крупной денежной суммы… ну и тому подобное. Надо постараться во что бы то ни стало избежать возможных жертв среди заложников. Судя по всему, террористы настроены действовать очень решительно и предельно жестко.

— Что вы конкретно предлагаете? — спросил президент, посмотрев на Богомолова красными от недосыпания глазами.

— Предлагаю немедленно связаться с ними и предложить держать связь по телефону. Наверняка у них есть такая возможность, раз они к Интернету с корабля подключиться сумели.

— А куда они будут звонить? На чей номер? — спросил Васильев.

— Да хоть на ваш. Кстати, мы сможем окончательно удостовериться в том, захвачена ли Наташа террористами. Пусть ее позовут к телефону.

— А кто сможет установить, ее ли голос? — спросил Никитин.

— Я! — сказал президент и добавил тоном, не терпящим возражений: — Я узнаю мою Наташку…

После того как предложение Богомолова было принято и разговор президента с дочкой и главарем террористов состоялся, генерал Васильев уговорил президента хоть немного поспать: на наступающий день у него было назначено несколько важных встреч, которые нельзя было отменить. Президент нехотя согласился, с условием, что генерал Богомолов возьмет переговоры с террористами на себя. Константин Иванович пообещал президенту сделать все, что в его силах, и тот без особой охоты уступил просьбам своего начальника охраны.

Богомолов приступил к руководству операцией по освобождению заложников. Конечно, в первую очередь речь шла о дочери президента и ее семье, но не следовало забывать и об остальных.

Переговоры о выкупе, как он и обещал президенту, генерал Богомолов взял на себя. Подготовку операции по освобождению заложников Константин Иванович поручил курировать Андрею Воронову.

Когда список туристов поступил по факсу к Воронову, у него уже лежал на столе полный список команды, полученный им из пароходства, и целая кипа планов внутренних помещений корабля. Воронов обнаружил, что среди туристов, кроме семьи дочери президента, есть еще одна русская семья. Очень быстро выяснилось, кто они. Удалось установить, что за женщина была на первом присланном в Москву снимке.

Всей полученной информацией Андрей делился с американцами, высылая ее по каналам быстро налаженной спецсвязи. Воронов и конечно же Богомолов понимали, что операцию по освобождению корабля лучше проводить американцам. Во-первых, их граждан на теплоходе было подавляющее большинство.

Во-вторых, что немаловажно, сейчас на восточном побережье США в самом разгаре был день, и это помогало местным службам действовать более эффективно. И последнее: Багамские острова были совсем недалеко от южной оконечности Флориды — до теплохода в случае необходимости можно было запросто долететь на легком вертолете.

Воронов отправился с кипой только что полученной информации к Богомолову. Генерал был один и по-прежнему сидел в компьютерном зале. Перед ним на столе лежала трубка сотового телефона, оставленная ему генералом Васильевым. Богомолов в любую минуту был готов ответить на звонок террористов.

Воронов доложил генералу о предпринимаемых американцами действиях.

Богомолов молча слушал доклад, кивая головой. Он также пролистал планы внутренних помещений корабля и задумчиво сказал:

— Боюсь, американцы ничего в этих планах не разберут… Тут такие лабиринты, сам черт голову сломит! — Генерал задумался. — Положат людей, а дело не сделают. Все-таки надо им на подмогу кого-то из наших посылать. Теплоход русский, команда на нем тоже наша, и мы в стороне остаться не имеем никакого права. — Он взглянул на Воронова. — Придется тебе лететь, майор. Ты в курсе всего, тебе и карты в руки. Думаю, ты успеешь до места добраться до того, как они начнут операцию по освобождению заложников: раньше следующей ночи они вряд ли успеют подготовиться…

— Я готов! Только…

— Что еще?

— Разрешите взять с собой Савелия. С американской стороны операцией руководит адмирал Джеймс, Савка его давно знает, они несколько раз вместе работали. И потом… — Андрей поморщился. — Не нравится мне что-то в последнее время Савелий. Закис он здесь. Да и гибель парня переживает. А там дело как раз по нему: отвлечет немного. Константин Иванович, вы ж знаете его опыт, возможности, интуицию, в конце концов, — кто, как не он, принесет наибольшую пользу?

— Да, ты прав! — сказал генерал. — Савелий тебе в Штатах не помешает. Езжайте! Только, прошу, головы свои берегите! Где я еще таких бойцов найду?

— Генерал печально улыбнулся. — Езжай домой, предупреди Савелия, и готовьтесь к поездке. Утром вылетите первым же попутным рейсом. А мы тут уж сами как-нибудь разберемся, не впервой.

На теплоходе тем временем особых событий не произошло. Повара под наблюдением боевиков приготовили для заложников на скорую руку немудреный по сравнению с обычным, состоящим из десятка блюд, обед. Добровольцы разнесли еду и пластиковые бутылки с минералкой по столам. Ни Федор, ни Алексей есть не стали: обоим мужчинам было совсем не до того. Они, правда, заставили поесть своих детей, а сами выпили по стакану воды — и только.

Алексей надеялся, что Наталья еще жива: ведь выстрелов больше слышно не было. Хотя он, конечно, понимал, что убить человека можно и без применения огнестрельного оружия. Он надеялся на лучшее и верил, что так или иначе, но отец, с которым террористы наверняка уже связались, не даст свою любимую дочку в обиду.

Наталья тоже в это верила. Но ей, запертой в одиночестве, было трудно справиться с одолевавшим ее страхом. Время от времени она начинала потихоньку скулить, жалея себя и проклиная свою идею поехать в этот злополучный круиз.

Главарь террористов по-прежнему находился в радиорубке. После переговоров с президентом и Богомоловым он был куда более спокоен, чем раньше. По крайней мере, в ближайшие несколько часов он не собирался убивать заложников. У него были другие планы.

— Связь есть? — спросил он у Михалыча.

Тот кивнул седой головой. Главарь набрал номер. На том конце взяли трубку.

Это был Аркадий Романович Велихов.

— Доброй ночи, шеф! — сказал главарь. — Это я, Калигула…

— Как дела? — спросил банкир.

— Все идет по плану. Первая часть операции завершена, приступил ко второй. Теперь пора и вам подключаться.

— Как ты думаешь, они пойдут на наши требования?

— Я же сказал: все идет по плану. Предварительные обещания они уже дали. Конечно, они постараются потянуть время, чтобы попробовать освободить заложников штурмом. Но мы готовы к этому. Даже если им и удастся отбить часть туристов, дочь они все равно не получат.

— Ты помнишь, что я тебе говорил о деньгах?

— Конечно. Уверен, мы добьемся своего. Конечно, они постараются снизить сумму выкупа до минимума, но, как мы договаривались, я не соглашусь меньше чем на половину.

— Отлично! Я доволен. Ты получишь свой гонорар полностью, даже если они заплатят нам только пятьсот миллионов. У нас все получится, только надо действовать строго по разработанному плану. Держи меня в курсе. Я здесь начинаю свою часть операции. Действуй!

Велихов отключил трубку аппарата космической связи, на номер которого ему звонил Калигула.

Идея получить выкуп за дочь президента пришла к банкиру Велихову случайно. Он, потеряв в Приморье деньги, предназначенные для предвыборного фонда, мотался по Москве, пытаясь найти хоть какие-то кредиты или способ единовременно добыть никак не меньше двухсот миллионов долларов. И вот, оказавшись в одном из высоких кабинетов Белого дома, Аркадий Романович краем уха услышал, как тамошние чиновники, обсуждая деятельность президента по выводу страны из экономического кризиса, вскользь упомянули его дочь, Наталью.

— Президент призывает народ потуже затянуть пояса, а его дочка тратит на двухнедельный круиз столько денег, сколько хватило бы обычной российской семье на целый год вполне нормального человеческого существования, — недовольно высказался один из чиновников, давно не скрывающий своей симпатии к коммунистам.

— Она что, поскромнее не может себя вести? — отозвался другой.

— А зачем? Она же это не афиширует. И потом, у нее отличное прикрытие — муж, который платит за все ее прихоти. Но мы-то с вами знаем, откуда что берется…

Велихов, всегда держащий ушки на макушке и не упускающий ни одной мало-мальски важной информации, этот разговор запомнил.

Приехав к себе в офис, Аркадий Романович вызвал нового начальника своей охранной фирмы «Коралл», которого он нанял вместо убитого Кирницкого.

— Поручи лучшему сыскарю узнать как можно быстрее все о предстоящем отпуске дочки президента, — приказал банкир. — Учти, информация строго конфиденциальная! И заруби себе на носу: я, если что, ни при чем.

Велихов еще точно не знал, для чего ему может понадобиться эта информация, но его изощренный мозг почувствовав нечто, способное принести выгоду, уже начал прикидывать, как ею распорядиться. И когда в этот же день вечером он узнал, что Наталья со всей семьей отправляется на две недели в морской круиз на Багамские острова, у него впервые и возникла идея, как можно быстро добыть недостающие деньги для предвыборного фонда.

Оставалось подобрать исполнителя. Но насчет этого Велихов даже не напрягался. У него был лучший профессионал, которому можно было поручить любое дело. Он вызвал к себе суперкиллера по специальной системе кодов, и вскоре они уже разрабатывали план захвата семьи Натальи.

Калигула первым предложил захватить весь корабль, а не только семью или Наталью в единственном числе.

— Чем больше народу мы захватим, тем внимательнее будут прислушиваться к нашим требованиям, — заявил он.

— Однако при захвате всех пассажиров наверняка будет много жертв. А мне не нужны трупы, тем более безвинные… Мне нужны деньги, — не очень уверенно возразил Велихов.

— Вы же знаете, Россия — бедная страна. При всем большом желании президента он не в состоянии будет быстро найти такую крупную сумму, которую мы от него потребуем. Русские наверняка предложат американцам вместе нести расходы: заложники из Штатов, которых мы захватим, только помогут президенту добыть нужную сумму. Если в наших руках будет только дочь, я не могу дать гарантий, что вы получите нужные вам деньги.

— Хорошо, согласен, — одобрил банкир. — Вам хватит времени, чтобы подготовиться? Они вылетают в Майами через десять дней.

— Мне вполне хватит и пяти, — уверенно сказал Калигула. — Мои люди очень хорошо подготовлены для подобного рода операций. Нам остается только добыть чертежи корабля и изучить его внутренние помещения. Плюс два дня на то, чтобы осмотреться на месте. Значит, вы должны не мешкая заказать на этот корабль туры для моих людей, что потребует некоторых затрат.

— Сколько человек будет с вами? Как я понимаю, от этого будут зависеть наши расходы?

— Думаю, что двадцати человек мне хватит. Итак, считайте: десятидневный, самый дешевый тур, плюс авиабилеты, плюс некоторые расходы по экипировке… Все это потребует не меньше восьмидесяти тысяч долларов.

— Даю вам сто тысяч наличными на подготовку и двадцать пять миллионов положу на ваш счет в Швейцарии после успешного завершения операции. Условия вас устраивают?

— Вполне.

Целиком отдав разработку захвата корабля Калигуле, Велихов оставил за собой финансовую часть операции. Ему пришлось порядком поломать над этим голову, но в конце концов у него выстроилась многоходовая схема, благодаря которой он мог так спрятать полученные деньги на швейцарских счетах, что до них невозможно было бы добраться даже опытным специалистам.

Калигула, получив все инструкции и сто тысяч долларов наличными, отбыл из России. Собрав своих людей, рассеянных по всему свету, в одну точку — в столицу Багам, курортный городок Нассау, киллер потратил несколько дней на их инструктаж и экипировку. Потом часть людей разъехалась и, по отдельности взойдя на борт в разных портах, собралась на корабле. Остальные ждали три дня, когда «Александр Пушкин» придет в Нассау. У Калигулы все уже было готово для захвата лайнера.

Оставшиеся люди Калигулы поодиночке поднялись на борт российского теплохода. Киллер, ни на секунду не позволяя себе расслабиться в этой атмосфере праздника, обычно сопутствующего прибытию в порт крупного теплохода, стоял у трапа и провожал взглядом своих людей.

Каждый из них проносил на корабль часть из необходимого им снаряжения, и главарь следил, чтобы все прошло гладко. Когда последний из них оказался на борту, он сам легкой спортивной походкой поднялся наверх.

Потеряв два часа, Калигула старался наверстать упущенное время, потраченное на выяснение личности настоящей президентской дочки.

Переговорив с Велиховым, киллер решил надавить на русских: он знал, что нельзя было выпускать инициативу из своих рук. Пусть противоположная сторона все время находится в страхе и в ожидании новых неожиданных шагов. Киллер набрал номер Богомолова.

— Говорите, — произнес генерал в трубку.

— Вы обещали, что узнаете, как идут дела с поиском денег, — сказал Калигула. — Я жду отчета.

— К сожалению, пока ничего нового сообщить вам не могу, — признался Богомолов. — Вам, наверное, должно быть известно, что в Москве сейчас ночь и все банки закрыты. Мы связались с нашими зарубежными партнерами, и они обещали выделить нам срочный кредит в размере требуемой вами суммы, но для подготовки необходимой документации нужно, чтобы заработал компьютерный центр нашего Центрального банка, а в данный момент это никак невозможно осуществить. Поверьте, мы предпринимаем все, чтобы…

— Я не верю вам, — перебил его Калигула. — Достаточно всего несколько человек, чтобы задействовать ваш компьютерный центр. Если вы не в силах вытащить из койки этих людей, то о чем тогда речь? Я даю вам час! — Голос Калигулы был бескомпромиссным. — Если за это время я не получу подтверждение из вашего банка, считайте, что на вашей совести будет смерть еще десяти человек. Клянусь вам, что одним из этой десятки будет внук президента.

— Хорошо, я постараюсь ускорить процесс. Только обещайте не трогать заложников, — попросил Богомолов.

— Это зависит от вас. Итак, у вас есть целый час, чтобы выправить ситуацию.

Калигула положил трубку на рычаг.

«Ну, теперь они точно зашевелятся. Я заставлю их делать то, что мне нужно!» — подумал он.

Тем временем в зале ресторана возникла некоторая активность. Туристы, пообедав и вволю напившись минеральной воды (а в душной атмосфере зала всем постоянно хотелось пить), в массовом порядке запросились в туалет. Особенно настаивали на этом пожилые люди, старческие желудки и почки вынуждали их посещать подобные заведения часто.

У выхода из ресторана выстроилась гигантская очередь, в которой оказалась чуть ли не половина заложников. Видя это, террористы посовещались между собой и решили, что детей и стариков можно выводить и по двое. Но все равно очередь двигалась крайне медленно. Некоторые начали вслух роптать на установленные бандитами порядки. Еще чуть-чуть, и толпа стала бы неуправляемой. Один из террористов вызвал вниз Калигулу.

— Командир, они сейчас полезут на нас, — сказал боевик, когда Калигула очутился у входа в ресторан, — эти старики совсем обезумели. Давай разрешим им воспользоваться служебными туалетами ресторана? Оттуда все равно нет выхода на палубы, никуда они не денутся.

— Хорошо. Поставь там одного человека и объяви, что дети и старики могут идти в служебные туалеты без сопровождения. Остальные — в обычном порядке.

Калигула ушел. Боевик объявил его распоряжение. Часть очереди тут же рассосалась. По залу началось беспорядочное хождение. Кто-то входил в ресторанную подсобку, кто-то выходил из нее. Уставшие от неподвижности дети стали бегать между столиками и шалить.

Боевики с трудом следили за обстановкой. Здесь их было всего четверо. Один отправился в подсобные помещения ресторана. Еще один стоял у входа и наблюдал за тем, что творится в зале. Двое боевиков по-прежнему выводили туристов в туалеты, которые были расположены за поворотом коридора метрах в двадцати от дверей ресторана.

— Федор, как ты думаешь, куда они могли увести Наташку? — спросил Алексей.

— Кто его знает? — ответил Федор. Он уже оправился от удара; кровь удалось остановить, правда, его перебитый нос распух и занимал чуть не половину лица. — Я по кораблю специально не ходил, где что находится, не знаю.

— Это очень плохо…

— А почему ты спрашиваешь?

— Знаешь, мне теперь кажется, что всю эту катавасию с заложниками затеяли из-за Наташки. Она — главный приз. Если этот приз у террористов отобрать, вся их затея сразу потеряет смысл, и они немедленно свалят отсюда.

— Отобрать! Эк куда тебя занесло! Ты же не супермен, чтобы такое сделать. Тут минимум рота головорезов нужна. И вооруженных, а не с голыми руками, как мы.

— Послушай, сейчас и мы кое-что можем сделать. — Было заметно, что Алексею до чертиков надоело бездействие. — Ситуация очень благоприятная. Видишь, на входе всего один человек стоит. С ним-то мы справимся. Отберем у него автомат, положим тех, кто в туалет выводит, разыщем Наташку и…

— Что «и»? — перебил его Федор. — Куда ты потом с корабля денешься?

— Ну, мало ли куда? Спрятаться можно… и потом, можно же команду освободить. А там где-нибудь забаррикадироваться и дождаться подкрепления. Я уверен, что операция по освобождению будет. Как бы президент Наталью ни любил, он на выкуп не пойдет: уж больно он гордый.

— Ладно, уговорил, — наконец согласился Федор. — И как ты надеешься обезвредить того парня на входе?

— Я встаю в очередь в туалет. Когда моя очередь подойдет, появишься ты, подойдешь к охраннику и скажешь, что ты не можешь больше терпеть. Я откажусь тебя пропустить. Ты будешь спорить, отвлечешь охранника, а я тем временем двину его вот этим. — Алексей показал Федору ножку от стула, которую он как-то незаметно ухитрился отломать.

— Ого, ты и впрямь подготовился! — уважительно произнес Федор. — Ладно, иди в очередь. Я подойду, когда надо будет. Только прошу тебя: будь, пожалуйста, осторожнее…

— Договорились.

Алексей, спрятав ножку стула в рукав своей шелковой рубахи (ему повезло, что он уже успел обгореть и сидел на палубе в одежде — теперь это обстоятельство сыграло ему на руку), пошел становиться в очередь. Она постепенно уменьшалась, теперь в ней стояло всего человек пятнадцать.

Через полчаса охранники увели двух стоящих впереди Алексея туристов, и он оказался во главе очереди. Увидев это, Федор поплелся к нему.

— Извините, — промямлил по-английски Федор, подойдя к охраннику, — мне очень нужно. Разрешите, я пойду без очереди?

— Куда? Моя очередь! — воскликнул Алексей, разыгрывая возмущение. — Я полчаса здесь стою! Мне тоже очень нужно! Не пускайте этого человека!

Федор, нарочно не обращая внимания на Алексея, делал все более жалостливый вид и продолжал настаивать. Он понимал, что у них с Алексеем есть всего одна минута на осуществление задуманного: те, кто ушли в туалет, скоро уже должны были возвратиться, что крайне осложнило бы осуществление их плана.

Охранник, вначале не обращавший на Федора никакого внимания, наконец повернул к нему голову и заорал по-английски:

— Стоять!

В это мгновение Алексей выудил из рукава свою дубинку и, неловко размахнувшись, опустил ее на коротко стриженную голову охранника. Раздался глухой звук, и бандит медленно осел на пол. Федор уже вырывал из его рук автомат.

Он схватил оглушенного охранника за ноги и потащил его в сторону, чтобы его нельзя было заметить из коридора.

— Как думаешь, он в порядке? — спросил Федор, показывая автомат Алексею. Они стояли за углом у входа и ждали появления охранников.

— Черт его разберет, — ответил Алексей. — Наверное… Они же постоянно под прицелом должны нас держать. Если он не выстрелит, дерни за эту штуку. — Он показал на торчащий с правого бока автомата рычаг. — Наши «калашниковы» так работают.

Они услышали шаги в коридоре. Алексей на всякий случай приготовился, поднял над головой свою дубинку. Федор часто задышал: ему никогда еще не приходилось стрелять по людям.

В дверях показались туристы. Они пошли к своим местам. За ними появился один из террористов. Федор нажал на спуск. Раздалась очередь. Боевик, прошитый пулями почти в упор, отлетел назад и рухнул на пол.

Однако второй боевик, отставший от напарника в коридоре, успел упасть на пол и выпустил очередь в проем двери. Федор, получив несколько пуль в живот, охнул, согнулся пополам и тяжело опустился на колени.

На звуки выстрелов из подсобки выбежал еще один боевик и, толком не поняв, кто в кого стреляет, от живота послал веером длинную очередь по ресторану. Раздались стоны и крики настигнутых пулями людей. Все находившиеся в зале ресторана заложники повалились на пол вслед за ранеными и убитыми.

Алексей, успевший упасть на пол неподалеку от двери в ресторан, подполз поближе к Федору и попытался подобрать выроненный им автомат, но из коридора выскочил оставшийся там боевик и, увидев в его руках оружие, дал по нему очередь. Несколько пуль впились Алексею в спину, окрашивая его пеструю шелковую рубаху алыми пятнами. Алексей уткнулся лицом в пол, его тело несколько раз дернулось и застыло.

Террористы, озираясь по сторонам, оценивали обстановку. Убедившись в том, что больше нападения ждать неоткуда, они встали у входа в зал, готовые пустить очередь в любого, кто поднимет с пола голову.

Через пару минут в зал ворвались несколько боевиков во главе с Калигулой. Оглядев ресторан, он сразу понял, что случилось.

— Всем встать! Немедленно! — приказал киллер.

Заложники, затравленно глядя на террористов, начали подниматься с пола.

Восемь человек так и остались лежать: настигнутые пулями три женщины и пожилой мужчина были убиты наповал, четверо, среди которых была девочка семи-восьми лет, тяжело ранены.

— Я предупреждал, чтобы вы вели себя смирно! — крикнул Калигула. — Видите, что происходит, когда не выполняют мои приказы?! Предупреждаю в последний раз: никаких глупостей, иначе вы об этом очень пожалеете!

Калигула подошел к оглушенному Алексеем охраннику. Тот уже сумел сесть и тряс головой, постепенно приходя в себя. Калигула подал ему руку, помогая встать.

— Приведите сюда врача! — приказал главарь. — Пусть он поможет раненым. Трупы вынести на корму.

Один из боевиков ушел за врачом. Двум мужчинам покрепче приказали заняться трупами. Калигула подошел к лежащим у входа в зал телам Федора и Алексея. Ногой он развернул их на спину и принялся с любопытством разглядывать их лица.

— Этих тоже на корму! — произнес главарь, показывая на русских. — Пятерым остаться здесь, остальные — по своим местам! — приказал он боевикам и вышел из зала.

Наталья по-прежнему сидела взаперти в небольшой каюте неподалеку от радиорубки. Поскольку это было очень далеко от ресторана, выстрелов она не слышала и поэтому не ведала, что творится в эти минуты на корабле.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге показался главарь бандитов. Ни слова не говоря, он схватил Наталью за руку и потащил за собой. Наталья не упиралась, понимая, что это бесполезно.

В сопровождении двух автоматчиков они спустились по центральному трапу на главную палубу теплохода. Калигула потащил Наташу к корме. Сначала она подумала, что ей снова предстоит позировать перед фотообъективом на фоне трупов, но потом поняла, зачем ее сюда притащили.

Она увидела, что лежащих на корме человеческих тел стало чуть ли не вдвое больше. Среди них она заметила окровавленного Алексея. Рядом с ним, раскинув в стороны руки, навзничь лежал Федор.

Наташа вскрикнула и закрыла лицо ладонями: картина, представшая перед ней, была настолько страшна, что ее будто парализовало. Она хотела подойти к мужу, но не могла сделать ни одного шага. Слезы текли из ее глаз, а руки прикрывали рот, не давая вырваться рыданиям.

Калигула вывел ее из ступора, подтащив за плечи почти вплотную к груде окровавленных тел.

— Гляди! Внимательнее гляди сюда! — приказал он ей, показывая на трупы. — Здесь обязательно окажешься ты и твои сыновья, если не будешь умницей и не поможешь мне уломать твоего отца! Сейчас я свяжу вас по телефону, надеюсь, у тебя найдутся слова, чтобы он понял всю серьезность ситуации, в которую ты попала.

— Вы не понимаете… Это убьет его… — прошептала Наташа, — у него слабое сердце…

— Как же, слышал! — ухмыльнулся Калигула. — Но надеюсь, что его здоровье ухудшится не настолько, что он не в состоянии будет заплатить мне деньги, которые я честно заработал! Идем!

Киллер схватил Наталью за руку и снова потащил за собой. Вскоре они оказались в радиорубке.

— Соединяй! — приказал он радисту.

Тот, видя его раздражение, поспешил выполнить приказ. Наталья в изнеможении рухнула на стул рядом с радистом, по-прежнему тихо плача.

— Связь есть, — произнес радист.

Калигула выхватил из его рук трубку.

— Немедленно президента! — рявкнул он в нее. — Его дочь очень хочет ему кое-что рассказать!..

Генерал Богомолов, поняв, что на корабле произошло нечто чрезвычайное, немедленно приказал Пивоварову переключить канал на личный телефон президента.

Трубку снял начальник президентской охраны Васильев.

— Генерал Васильев слушает, — официально представился он.

— Виталий Андреевич, это Наташа. Дайте мне папу! — услышал он в трубке женский голос. — Если он спит, разбудите его! Меня здесь в любую минуту могут убить, изувечить, изнасиловать… А что будет с моими мальчиками?!

— Что ты, Наташа? Что случилось? Сейчас я тебя соединю, — испугался ее интонации Васильев.

— Все! Все уже случилось! — заорала в трубку Наталья. — Здесь столько убитых! Мой муж, мои друзья в их числе! Дайте мне отца, я ему все скажу!

— Хорошо, хорошо, только успокойся! Я сейчас…

Несколько мгновений в трубке не было ничего слышно, потом раздался сонный голос президента.

— Это ты, дочка? — спросил он.

— Папа, Лешу убили! И с ним еще много людей. Умоляю тебя, поторопись! Неужели нельзя найти эти проклятые деньги? Ну, позвони в Америку, еще куда-нибудь… Здесь же тоже их люди! Делайте, делайте быстрее то, что от вас требуют. Иначе нас всех тут убьют. Это настоящие звери, они на все готовы. Ты больше никогда меня не увидишь! И внуков своих тоже! Мы все умрем! Мы…

— Достаточно! — сказал Калигула, отбирая у бьющейся в истерике Натальи трубку телефона. — Вы свою роль отыграли превосходно. Посмотрим, каков будет ответ. Алло, господин президент, вы еще здесь? — спросил он в трубку.

— Да. Кто это?

— Не важно… Важно, чтобы вы наконец поняли, что ваша дочь в серьезной опасности и, если ваши люди будут играть со мной в кошки-мышки, вы ее никогда больше живой не увидите…

Киллер отключил связь. Он надеялся на то, что его психическая атака принесет скорые плоды…

Президент откинулся на спину, схватившись правой рукой за сердце.

— Врача! Быстро! — громко крикнул Васильев. — Что с вами? — испуганно спросил он. — Снова заболело?

Вбежал полураздетый врач с чемоданчиком. Бегло осмотрев президента, он сделал ему укол.

— Его срочно нужно отвезти в реанимацию. Плохо дело, — шепнул врач Васильеву, — очень плохо…

— Тянут, понимаешь, тянут! — раздраженно вдруг сказал президент.

Судя по всему, лекарство подействовало и ему полегчало.

— Кто у нас отвечает за эту историю?

— Генерал Богомолов, — подсказал Васильев.

— Давай мне с ним связь! — приказал президент.

— Может, не надо? — Васильев переглянулся с врачом.

Тот согласно кивнул.

— Тебя не спросили! Давай, тебе говорят! — недовольно бросил президент.

Васильев набрал номер и протянул ему трубку.

— Генерал, как у тебя там? — спросил президент у поднявшего трубку Богомолова.

— Работаем…

— Ты в курсе, что зятя моего уже убили?

— Нет.

— А чем вы тогда там занимаетесь?! — крикнул президент. — Ждете, пока я дочки лишусь? Денег жалеете? Да я вас всех!..

Президент выронил трубку и снова схватился за сердце. Врач испуганно начал щупать ему пульс.

— Немедленно в больницу! — крикнул он Васильеву. — Иначе все будет кончено.

— Шестопалов! Зови людей! Едем в госпиталь! — заорал Васильев. — Машину реанимации к подъезду!

Президент этих слов не слышал: он был без сознания…

Богомолов еще несколько секунд слышал крики Васильева, потом кто-то отключил связь.

«Значит, террористы перешли предел и не стесняются в своих действиях, — подумал генерал. — Они наращивают давление, заставляя нас идти у них на поводу. Да, пока счет в их пользу. Посмотрим, как они запоют, когда мы начнем действовать. Но сейчас их надо обязательно успокоить. Иначе мы будем освобождать гору трупов».

Генерал велел соединить его с аппаратной Центрального банка.

— Посылайте подтверждение! — приказал он. — Если к вам придут особые требования террористов, обещайте им все что угодно, но для каждого требования просите время на исполнение. Они не дураки, должны понимать, что просто так за секунду ничего не делается. Нам надо выгадать время хотя бы до девяти часов утра. — Богомолов выслушал ответ того, с кем разговаривал. — Да, действуйте таким образом. Надеюсь, что это сработает.

Судя по тому, как вел себя их главарь, Константин Иванович понял, что он не психопат и что с ним можно вести диалог. Главарь, конечно, суперпрофессионал; он целеустремленно, пункт за пунктом, осуществляет свой план, но и на старуху бывает проруха: в любом плане есть уязвимые позиции, главное — их обнаружить и нанести ответный удар.

Генерал пожалел, что не может оказаться на месте заложников: под дулами автоматов ему было бы несравненно легче, чем просто так ждать, зная, что от тебя ничего сейчас не зависит.

«Не зависит?» — вдруг усмехнулся он про себя и попросил Пивоварова связать его с кораблем.

— Давайте наконец познакомимся, — предложил он Калигуле, когда тот взял трубку. — Меня зовут Константин Иванович Богомолов. Я генерал госбезопасности. Президент поручил мне вести с вами переговоры. С кем имею честь говорить?

— У меня нет таких пышных званий, как у вас. — В голосе главаря сквозила неприкрытая ирония. — Зовите меня просто Командиром. Ведь парадом на корабле командую я, не так ли?

— Вы правы, Командир. И поэтому я хочу еще раз подтвердить, что ваши условия рассмотрены на самом высоком уровне и сейчас мы только ищем возможности их технического исполнения. Мне очень жаль, что мы не нашли взаимопонимания раньше и на корабле, как я знаю, появились новые жертвы.

— Мне нравится с вами разговаривать, генерал, — отозвался Калигула. — Я вижу, вы правильно оцениваете ситуацию. Надеюсь, у меня больше не будет повода умножать количество жертв.

— Я тоже надеюсь на это, — сказал Богомолов.

Он сделал то, что хотел: неведомый ему Командир успокоился и поверил его обещаниям.

Это означало, что Богомолов сумел выиграть у террористов еще несколько часов.

XI. Начало операции

Воронов и Савелий, которого Андрей разбудил среди ночи и ошарашил известием о поездке в Штаты, улетали из Москвы ранним утром. Рейс был в Нью-Йорк, хотя им лучше было бы прямо добираться до Майами: там, во Флориде, неподалеку от знаменитого мыса Канаверал, откуда американцы запускали в космос свои «шатлы» и «атлантисы», располагалась база «Серых тюленей» — специального подразделения морских пехотинцев, которым предстояло освобождать заложников на «Александре Пушкине».

Но остальные рейсы были гораздо позже, и Андрей, связавшись с американцами, предупредил их, что они доберутся до Майами на перекладных. Офицер, поддерживающий с Вороновым связь, заверил Андрея, что американская сторона сделает все, чтобы они добрались до места как можно скорее.

Савелий долго думал, прежде чем спросить у Воронова, стоит ли ему звонить Розочке и предупреждать ее о своем приезде в Нью-Йорк.

— А вдруг мы в аэропорту и полчаса не просидим? Она только расстроится понапрасну, — выразил свои сомнения Савелий.

— Вы сколько уже не виделись, а? — поинтересовался Андрей.

— Около полутора лет прошло… — тяжело вздохнул Савелий.

— Ну вот! И ты еще спрашиваешь! Да ей и пять минут провести с тобой будет счастьем!

— Если бы все так и было, как ты выстраиваешь… — вздохнул Савелий.

И все-таки Савелий позвонил Розочке. Прямо из аэропорта «Шереметьево-2», пока Андрей оформлял их билеты. Савелий не стал объяснять ей причину своего приезда, просто сказал, когда прилетает в Нью-Йорк.

— Ты надолго, любимый? — спросила его Розочка.

— Боюсь, что нет, — честно предупредил ее Савелий. — Мне надо будет срочно лететь в Майами. Я даже не знаю, сколько у нас будет времени для встречи.

— Ну что ж… — вздохнула Розочка, — я все равно буду тебя встречать. Лишь бы увидеть тебя, хотя бы на мгновение. Я так по тебе соскучилась! Боже, какой ты молодец, что позвонил мне! Люблю и жду, родной мой…

— Я тоже, милая…

В нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди Андрея Воронова и Савелия Говоркова совершенно неожиданно для них встречал адмирал Джеймс. Он стоял у выхода из длинной кишки, к которой подкатил самолет. Савелий первым заметил его из-за спин пассажиров, спешащих к выходу, чтобы пройти визовый контроль.

— Адмирал! — крикнул ему Савелий и махнул рукой.

С тех пор как Савелий виделся с адмиралом в последний раз, прошло около двух лет. Адмирал остался таким же подтянутым и сухощавым, только седины в волосах заметно прибавилось.

Он пошел навстречу названым братьям, улыбаясь своей американской белозубой улыбкой, и, широко расставив руки, обнял их обоих за плечи.

— Рад видеть тебя, Сергей! И вас, Андрей. Мой друг Бешеный мне о вас рассказывал, — неожиданно проговорил он по-русски совсем без акцента: за эту пару лет его американский акцент совсем исчез. — У меня для вас сюрприз, пошли!

Он показал свое удостоверение старшему по пограничной службе и сказал:

— Эти люди со мной!

После чего провел их по таможенному «зеленому коридору» без досмотра и потащил куда-то в глубь аэропорта. Савелий опасался, что они могут разминуться с Розочкой, и выискивал ее глазами среди встречающих. Адмирал, как танк раздвигая толпу, быстро двигался вперед.

— Постойте, Джеймс! — попросил Савелий.

— Что такое?

— Меня здесь должны встретить… — сказал Савелий, — я не могу отсюда сейчас уйти.

— Можно мне полюбопытствовать, с кем именно ты назначил здесь встречу?

— С одной девушкой. Ну, да вы же ее знаете! С Розочкой…

— Любопытно… — пробормотал себе под нос Джеймс. — Сюрприз, кажется, не получился…

— Что вы сказали? — не расслышал Савелий.

— Так, ничего… Хорошо, оставайся тут. А мы с Андреем пойдем, нам надо по делу срочно… — Адмирал явно темнил и что-то недоговаривал. — Встретимся на этом же месте через полчаса. Тебя устроит?

— Да… Наверное, — неуверенно сказал Савелий.

Он не понимал, что делает Джеймс. Зачем он куда-то тащит Андрея? Почему им надо встречаться именно здесь? Да и Розочки что-то не видно. Савелий начал беспокоиться.

Устав вертеть головой по сторонам, Савелий сел в неудобное пластиковое кресло и стал листать «Ньюсуик»: он ожидал, что его будет легко заметить в длинном ряду пустых кресел.

Просидел он так совсем недолго. Неожиданно на его глаза легли две прохладные маленькие ладони, и это прикосновение заставило учащенно забиться его сердце: Савелий мгновенно понял, чьи это руки. Их хозяйку он узнал бы, даже если бы она ничего не говорила… Но она своим нежным голоском спросила:

— Узнал или нет?

— Да… Моя девочка, я тебя узнал!

Он отбросил журнал в сторону и обернулся, целуя ее такие мягкие и прохладные ладошки.

— Представляешь, милый, стою я в зале ожидания, считаю минуты до посадки твоего самолета. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется адмирал Джеймс! Он мне: что да как? Я говорю: тебя жду. А он мне, представляешь, — и я тоже!

Только теперь Говорков понял, о каком сюрпризе говорил адмирал. Наверное, он отвел Розу в кафе и тащил его туда, но Савелий уперся, и тогда тому пришлось направить Розочку к нему. А Андрея он увел специально, чтобы влюбленные смогли побыть наедине.

— Твой Воронов такой славный! Вы давно с ним стали братьями? Откуда адмирал знал, что ты приедешь? Ты ему звонил, как мне? Куда вы потом полетите?

Савелий слушал щебет Розочки и не знал, как остановить этот поток вопросов. Он никак не мог решиться сказать правду, но он все-таки нашел в себе силы и произнес:

— Прости, любимая, мне, наверное, не надо было с тобой сейчас встречаться… У меня всего несколько минут. Разве о такой встрече мы мечтали?

— Да мне и мельком увидеть тебя было счастьем, милый! — Ее карие глаза наполнились слезами. — Почему ты так говоришь? Ты разлюбил меня… Ну-ка, вспомни, когда последний раз ты мне звонил?

— Давно, — уныло ответил Савелий, — прости меня, моя девочка, но я действительно был очень занят все это время.

— Я понимаю, можешь мне не объяснять! — Розочка вытерла слезы и в упор посмотрела на Савелия. — Скажи, ты любишь меня, как прежде?

— Да, очень! — искренне признался Бешеный. — Дня не проходит, чтобы я не думал о тебе!

— Если ты меня и вправду любишь, то мы немедленно идем с тобой в гостиницу!

— Но я должен дождаться здесь адмирала…

— Прочти! — Розочка протянула Савелию небольшой листок бумаги.

«Бешеный, будь мужчиной! — было написано там. — Сделай ее счастливой. Не волнуйся, у тебя есть время: на моем самолете мы прилетим на место вовремя. Удачи! Как освободишься, позвони мне по телефону…»

— Спасибо, адмирал… — прошептал Савелий и посмотрел на Розочку.

Он поразился перемене, произошедшей с его любимой буквально за минуту: вместо обиженных заплаканных глаз восемнадцатилетней девчонки на него в упор смотрели по-женски страстные карие глаза уже взрослого, отдающего отчет в своих поступках человека, в которых Савелий прочел, что их хозяйке сейчас лучше не перечить.

Он догадывался, зачем она тащит его в гостиницу, но все-таки попытался задать ненужный вопрос:

— Почему в гостиницу? Мы можем поговорить и в кафе.

— Ты что, ничего не понимаешь? Или только притворяешься? Я хочу тебя! Немедленно, сейчас! Кто знает, соберешься ли ты в свой следующий приезд сюда позвонить мне. Вдруг тебе снова будет некогда? У нас есть два часа, адмирал мне так сказал. Они — мои. Или мы идем с тобой в гостиницу, или я сейчас на твоих глазах остановлю первого попавшегося парня, и он сделает со мной то, от чего ты так долго отказываешься.

Савелий понял, что потеряет свою Розочку раз и навсегда, если сейчас не уступит ее желанию.

— Только не надо меня шантажировать, — ласково сказал он и взял Розочку под руку. — Я бы и так согласился на все твои условия… Пойдем, милая…

Они быстрым шагом направились в соседний блок зданий, где находилась скромная гостиница, предназначенная для летного состава и пассажиров, чьи рейсы откладывались на неопределенное время из-за погодных условий.

Оказавшись в номере, Роза захлопнула дверь и прямо у порога начала срывать с себя и Савелия одежду. Он помогал ее нервным движениям, видя, как глаза Розочки становятся все темнее и темнее от переполнявшей ее страсти. Когда они оказались совершенно обнаженными, Савелий взял на руки ее горячее, по-девичьи крепкое тело, осторожно положил Розочку на кровать, опустился перед ней на колени и стал осыпать поцелуями ее медные густые волосы, мягкие губы, торчащие соски грудей, бедра, колени, маленькие пальчики ступней…

— Потом, все потом… — зашептала Розочка, взяв его лицо в руки, и страстно, нетерпеливо добавила: — Возьми меня, милый, я — твоя, только твоя…

Ноги Розочки обхватили бедра Савелия, и его возбужденная плоть, казалось, вот-вот войдет в жаждущее девичье лоно — но Савелий все не решался сделать этот последний шаг: он опасался, что сделает Розочке больно, разорвав раз и навсегда ее нежную пленочку, символ ее чистоты и невинности…

Розочка сама сделала этот решающий шаг. Она ввела рукой набухшую плоть Савелия в себя и сделала резкое движение навстречу. Движение было настолько неожиданным для него, что он понял, что случилось, лишь полностью ощутив себя внутри своей любимой. Раздался ее легкий стон, который она утопила в жарком и долгом поцелуе.

Бедра Розочки, крепко обхватывая его бедра, плавно ходили вверх-вниз, и Савелию оставалось только поражаться тому, как у нее все получается с первого раза. Ловя ее ритм, он лишь помогал ей. Розочка снова застонала, но уже не от боли, а от наслаждения.

Савелий чувствовал себя словно на небе — так ему было удивительно хорошо. Сколько прошло времени, он не хотел замечать. Движения его любимой становились все резче и быстрее. Наконец Розочка вонзила в его спину свои ноготки и радостно закричала, переживая свой первый полет к небесам…

И повторилось это еще и еще… Они лежали на кровати, не в силах разорвать объятия, бесконечно счастливые от любви и бесконечно несчастные от того, что им было суждено очень скоро опять расстаться.

— Тебе пора, милый, — грустно сказала Розочка, — я не хочу, чтобы ты из-за меня нарушал свои важные планы.

Савелию хотелось сказать: «Какие планы, ты и представления не имеешь, чем я занимаюсь! Почему ты никогда не спрашиваешь меня об этом? Ты даже не знаешь, почему мне пришлось сменить свое настоящее имя. Но черт меня возьми, если твое доверие ко мне так бесконечно, то я — последний подонок, потому что продолжаю молчать и обманывать тебя и себя».

Савелий глядел в ее глаза и не мог никак наглядеться, но в глазах его была печаль.

«Лучше сказать ей все. Сейчас — или никогда! Время еще терпит», — подумал он.

Савелий усадил девушку в кресло, уселся у ее ног на ковер и принялся рассказывать Розочке о своей бурной жизни. Розочка молча слушала Савелия, и только ее рука нежно перебирала его светлые волосы. Иногда она тяжело вздыхала, но Савелий не обращал никакого внимания на ее реакцию, ему важнее сейчас было выговориться, облегчить душу правдивым рассказом. Если бы он остановился и посмотрел, как реагирует на его слова Розочка, он бы, наверное, не смог продолжать…

Наконец он дошел до последних месяцев своей жизни и, не заостряя внимания на конкретных событиях, остановился на том, что он в России сейчас делает все, чтобы отомстить Велихову за смерть своего боевого друга.

— Сколько смертей! — вдруг воскликнула до того молчавшая Розочка.

— Что? — удивился Савелий ее реакции.

— Сколько человек ты убил и еще убьешь? — спросила Роза, вставая из кресла. — Сколько смертей тебе надо, чтобы ты успокоился?!

— Да что ты говоришь?! — Савелий тоже поднялся с пола и теперь стоял напротив своей любимой.

Глаза у нее гневно горели, из них потоком лились крупные слезы.

— Я защищал добрых людей от злых и защищался сам — может, ты бы предпочла, чтобы меня убили?

— Я любила тебя другого… Я любила Савелия Говоркова, Сергея Мануйлова, наконец, а не Бешеного… — отозвалась девушка.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Розочка плакала потому, что прекрасный замок ее грез, ее голубые мечты о благородном и мужественном рыцаре рухнули; за прекрасным фасадом ее чистой любви оказалась мрачная темнота и жуть настоящей, ничем не приукрашенной реальности…

Неожиданно Розочка стала сама себе противна: как могла она так долго обманываться, принимая свои мечты за действительность?

Теперь она не была уверена ни в чем — даже в том, что любит Савелия. Ее чистая, светлая душа была оскорблена и желала только одного — очищения от всей той грязи окружающего мира, которую разом вывалил перед ней Бешеный. Она не хотела никого видеть, и первым, кто это ощутил, был Савелий.

— Ты куда, любимая моя? — спросил он, видя, как Розочка поспешно надевает свой плащик.

— Я еду домой. Пожалуйста, не провожай меня! Мне сейчас хочется побыть одной.

— Ну хорошо, хорошо… позволь, я тебе хоть такси вызову…

Розочка молча пожала плечами — что, наверное, означало «делай как хочешь, только оставь меня в покое». Савелий скрепя сердце вышел вслед за Розочкой на улицу, поймал такси и, усаживая ее, сказал в открытую дверцу:

— Прости меня, Розочка, я должен был тебе все сказать…

— Ничего, ты прав… — Розочка уже прекратила плакать, только ее красивое личико выражало беспредельную грусть, — хорошо, что это случилось… И именно сегодня — позже было бы гораздо тяжелее… Я во всем виновата! — Из глаз Розочки снова покатились крупные слезы.

Не сказав больше ни слова, девушка закрыла дверцу такси. Автомобиль тронулся, увозя любовь Бешеного в дальнюю даль… Савелию показалось, что оттуда возврата нет… Господи! Как же страшно!

Кусая губы от горечи, Савелий подошел к телефону-автомату и позвонил по номеру, оставленному ему адмиралом.

— Я готов! — сказал он, когда адмирал отозвался. — Когда мы летим?

— Немедленно! — ответил Джеймс. — Как твоя подруга, все в порядке?

— Да, — глухо ответил Савелий.

— Что-то не так?

— Все в порядке!..

— Минуту…

— Что случилось, братишка? — раздался тревожный голос Воронова.

— Ничего не случилось, все в порядке…

Андрей чувствовал, что голос Савелия какой-то чужой, но как он ни пытался выяснить, что же у них произошло, ему это так и не удалось.

Через четыре часа они уже въезжали на армейском джипе в лагерь «Серых тюленей».

Лагерь располагался на берегу Атлантического океана и был похож скорее на какое-то курортное местечко, нежели на военную базу. Хотя сама территория была обнесена высоким забором с колючей проволокой поверху, по углам периметра стояли наблюдательные вышки с часовыми, а у кромки берега, у вполне внушительного пирса, качались несколько быстроходных катеров и парочка выкрашенных в защитный цвет судов непонятного назначения.

Андрей Воронов, как офицер ФСБ, никогда бы не смог увидеть воочию этой базы, если бы не захват «Александра Пушкина» террористами: с того времени, когда «холодная война» стала отходить в прошлое, командование ВМФ США все чаще взаимодействовало с ФБР и использовало «тюленей» для борьбы с террористами, похищением людей и наркомафией.

Офицер, встретивший их в Майами у трапа реактивного самолета адмирала, ловко подрулил джип прямо ко входу в большое административное здание. Это был штаб базы. В распахнутой настежь двери показался крепкий мужик лет сорока в салатовом комбинезоне без знаков различия. На его выбритой наголо голове лихо сидел берет серого цвета. Прибывшие вылезли из джипа.

— Знакомьтесь, полковник Хадсон, — представил мужчину адмирал, — а это наши русские друзья: майор Воронов и Сергей Мануйлов.

— Лучше зовите меня Бешеным, — без улыбки предложил Савелий.

— Отлично, учту! — так же серьезно пообещал полковник. — Не будем терять время. До начала операции его осталось совсем мало. Мои мальчики сейчас отрабатывают морской вариант. Надеюсь, наши русские друзья знакомы с подводным снаряжением? — Андрей и Савелий кивнули. — Тогда, если не возражаете, можете присоединиться к ним. Лейтенант! — Полковник обратился к офицеру, встречавшему их у самолета. — Выдайте им все необходимое и введите в курс дела.

— Да, сэр! — Лейтенант козырнул полковнику. Тот скрылся в штабе. — Пошли!

— сказал лейтенант русским.

Адмирал пошел в здание вслед за полковником, а Андрей с Савелием, сопровождаемые лейтенантом, отправились к коттеджу, стоящему неподалеку от пирса. Там они получили стандартный набор одежды морского пехотинца: нижнее белье, тяжелые ботинки, комбинезон и береты. Здесь же им выдали личные жетоны, которые они повесили на шею. Затем лейтенант провел их в соседнюю комнату и предложил подобрать себе акваланги и оружие.

У Савелия было больше опыта работы под водой, и он помог Андрею разобраться в том, что ему лучше всего подходит. Кроме аквалангов они выбрали себе по размеру костюмы для подводного плавания, маски и ласты. Из многочисленных видов оружия Савелий остановился на большом ноже, в чехол которого был вделан глубиномер, таймер и небольшой, но яркий источник света; Андрей взял себе портативный подводный пистолет, который был рассчитан на пять выстрелов длинными тонкими иглами.

Экипировавшись, они вышли за лейтенантом на воздух и отправились к пирсу. Поднявшись на борт одного из кораблей, друзья спустились в трюм и с удивлением обнаружили, что в подводной кормовой части корабля есть специальный отсек-бокс для выхода в воду.

— Наши сейчас в воде. Вы легко их найдете по азимуту север-север-пятнадцать. Они предупреждены о вашем появлении, — сообщил им лейтенант.

Помогая друг другу, оба быстро облачились в подводное снаряжение, надели маски и вошли в небольшую камеру. Лейтенант нажал какую-то кнопку, за их спинами опустилась толстая стеклянная дверь, а затем в отверстиях под ногами забурлила вода. Они вставили в рот загубники аквалангов. Вода быстро заполнила камеру, перед ними поплыла вверх стальная дверь, и Андрей с Савелием покинули бокс.

Вода была очень прозрачной, глубокого голубого оттенка. По своим ручным компасам они выверили азимут движения и поплыли на глубине пяти метров на встречу с «тюленями».

Через десять минут русские увидели под собой на дне остов затонувшего судна. Друзья поплыли к нему. Савелий был уверен, что американцы где-то рядом.

«Может быть, они отрабатывают свои действия внутри этого судна?» — подумал он и жестом показал Андрею, что надо осмотреть затонувшие обломки изнутри.

Они ступили на заросшую ракушками и густыми водорослями палубу, затем, добравшись до дверного проема, проникли в палубную надстройку. Они оказались в полутемном коридоре, который шел вдоль борта судна. Савелий показал Андрею, чтобы тот посмотрел, что находится в левой части, а сам, раздвигая воду руками, потихоньку направился направо. Вскоре он увидел большой проем и заглянул в него. Неожиданно из темной мутной глубины в его сторону мелькнула какая-то тень. Савелий автоматически прижался к стене и занял боевую стойку.

Он сделал это вовремя: на него стремительно напали два аквалангиста. Один из них старался заблокировать его руки, а второй пытался вытащить изо рта загубник акваланга. Савелий попробовал действовать ногами, но мешали ласты. Тогда он, увернувшись от второго аквалангиста, левой рукой схватил первого за горло, а правой, достав нож, одним движением перерубил ему кислородный шланг.

Забурлили большие пузыри воздуха, аквалангист вырвался из захвата Бешеного и исчез в поднятой ластами борющихся мути. Второй, увернувшись от ножа Савелия, достал из-за пояса какой-то пакет. Бешеный вначале не разглядел, что это такое. Но когда аквалангист быстрым рывком руки выбросил пакет в его сторону, Савелий увидел, как перед его лицом расправляется большая мелкоячеистая сеть, которая обволакивала его целиком.

Чем больше попавший в нее двигался, тем сильнее он запутывался в ней. Но Бешеный мгновенно оценил всю опасность ситуации и, не делая лишних резких движений, принялся кромсать сеть ножом. Ему хватило четырех-пяти ударов, чтобы освободиться от пут. Аквалангист почему-то больше не нападал, а выжидающе за ним наблюдал. Когда Савелий, освободившись от сети, перехватил нож поудобнее и двинулся на него, тот, вместо ответных действий, показал ему большой палец, который он затем соединил с указательным.

Это был знак «о'кей», что означало «все в порядке». Савелий понял, что аквалангист больше не станет нападать: это был один из «тюленей», которые подобным образом решили проверить боеспособность русских. Бешеный ответным жестом соединил указательный палец с большим и сунул нож в чехол. Только тогда аквалангист приблизился к нему и протянул руку для рукопожатия. За стеклом маски Бешеный увидел улыбающееся лицо молодого парня.

Пожав друг другу руки, они вышли в коридор и через него — на палубу. Там уже находилось с десяток «тюленей». Андрея среди них не было видно. Савелий повертел головой в поисках друга. К нему подплыл один из аквалангистов — наверное, командир отряда — и, успокаивающе похлопав его по плечу, показал, что им пора возвращаться назад к базе.

«Наверное, Андрей уже уплыл, — подумал Савелий, — чего я напрягаюсь? Это место известно „тюленям“ как дважды два, ничего с ним не случилось. Они же знали, что нас будет двое».

Подводники двойками отправлялись к базе. Савелий и их командир поплыли замыкающими. Через пятнадцать минут, когда они снимали гидрокостюмы в трюме корабля, Савелий увидел смущенного Воронова. Оказалось, он тоже попал в засаду, но в отличие от Савелия не смог справиться с «тюленями»; он быстро запутался в сети, потерял свой пистолет и неминуемо погиб бы, если бы засада не была учебной.

Никто не ставил это ему в вину, но Андрей чувствовал себя паршиво: ему не хотелось терять честь мундира перед американским спецназом.

— Не грусти, братишка! — сказал ему Савелий, видя его состояние. — Проиграть поединок таким профи, как эти ребята, не позор.

— Знаю… — откликнулся Андрей, — но все равно обидно.

— Ничего, ты себя еще покажешь! — подбодрил его Бешеный.

Они облачились в выданную им форму и вместе со всеми сошли на берег. Всего участвовавших в подводной тренировке «тюленей» было пятнадцать человек, вместе с командовавшим ими сержантом. Появился лейтенант. Сержант построил своих бойцов; Андрей и Савелий тоже встали в конце шеренги.

— Сэр, подготовка по ориентированию проведена! — доложил сержант. — Считаю, что русские прошли проверку успешно.

— Какой счет? — спросил лейтенант.

— Один-один… Но этот, — указал он на Савелия, — расправился с двумя…

— Значит, не в нашу пользу: у нас были неоспоримые преимущества от неожиданности и численности. Ладно, учтем это на будущее. Прошу вас… — Лейтенант показал русским, что им нужно выйти вперед и встать перед строем.

— А теперь поприветствуем наших новых друзей!

Сержант скомандовал, и дружный хор молодых и здоровых глоток троекратно проорал «хей-хей!» в честь русских.

После сытного обеда и десятиминутного перекура (который, впрочем, не использовался по прямому назначению, ибо никто из «тюленей» не курил) все участвующие в предстоящей операции собрались в большой комнате одного из зданий базы. Кроме уже знакомых русским адмирала, полковника и людей из отряда аквалангистов в комнате присутствовала еще пара десятков бойцов.

Адмирал Джеймс, как руководитель операции по освобождению заложников, начал первым. Он обрисовал общую ситуацию, сложившуюся на «Александре Пушкине», и показал на большом экране снимки корабля, сделанные со спутников. На них хорошо были видны несколько террористов, вооруженных автоматами, и трупы, сваленные в кучу на корме судна.

Затем выступил полковник Хадсон. Он уточнил план предстоящих действий «тюленей» и распределил роли своих людей.

Штурмовая команда была разделена на три группы. Две должны были высадиться с вертолетов прямо на палубу теплохода. Третья группа чуть раньше выходила к лайнеру на катерах и, не доплывая до него метров пятьсот, должна была добраться до захваченного судна вплавь. Эта группа по плану выступала первой и должна была обеспечить безопасность высаживаемого десанта.

Затем настал черед Воронова. Он развесил увеличенные планы внутреннего расположения корабля и с указкой принялся объяснять некоторые особенности внутренней планировки. Ему задали несколько вопросов, в основном о маркировках, применяемых в гражданском флоте: как обозначаются телефонные сети, как — водопровод, другие коммуникации. Андрей отвечал обстоятельно, стараясь, чтобы его объяснения дошли как можно лучше.

Андрей и Савелий должны были лететь на вертолетах, каждый с одной из боевых групп. Но Савелий попросил, чтобы его включили в группу подводников.

— Я не возражаю, если сержант Найман согласен взять вас, — сказал в ответ на его просьбу полковник Хадсон.

— Сэр, мы его уже проверили, — улыбнулся сержант, — он нам подходит.

— Ну что ж, Бешеный, пойдешь в авангарде… — подытожил полковник.

В этих широтах в апреле начинало темнеть в девять часов вечера. Начало операции было назначено на десять. До этого срока оставалось несколько часов для отдыха.

Адмирал Джеймс отвел русских в сторонку. Они присели на лавочку, стоящую в тени большой пальмы.

— Я недавно имел связь с Москвой, — сказал адмирал. — Генерал Богомолов просил передать вам привет и пожелать от своего имени удачи.

— Спасибо, — сказал Савелий. — Как он там?

— Генерал сейчас занят поисками денег для террористов. Необходимо их успокоить, иначе они снова примутся за заложников. Есть плохая новость: на теплоходе погиб зять вашего президента.

— Да-а-а… — протянул Савелий, — нелегко сейчас генералу крутиться! Скорей бы, что ли, стемнело! Тогда все сразу бы встало на свои места.

— Потерпите. — Адмирал усмехнулся и посмотрел на Говоркова. — Я знаю тебя, Бешеный, и отлично понимаю, зачем ты попросился в авангард. Повоевать захотелось? Сил у тебя много, и ты ничего не боишься. Но ты должен помнить: главное — заложники. И в какой бы ситуации вы там ни оказались, надо оценивать ваши действия в первую очередь с точки зрения их пользы или вреда для освобождения заложников. Тем более на корабле дочь вашего президента, ее дети. Их надо спасти любой ценой.

— Я все понял, адмирал, можете не волноваться, — ответил Савелий.

— Ну, тогда я спокоен. А теперь извините, но мне надо идти.

Адмирал поднялся и отправился в штаб базы. Друзья тоже встали с лавочки: после долгого перелета и подводной тренировки усталость давала о себе знать. Они пошли в казарму, чтобы немного отдохнуть перед предстоящим боем.

Генералу Богомолову действительно нелегко приходилось. Как только в Москве рассвело, он поднял на ноги все руководство Центробанка и Министерства финансов. Генерал собрал их в информационном центре и провел совещание. Главный вопрос был один: где взять деньги? Причем немедленно. Россия располагала едва ли третью необходимой суммы. Но даже если бы террористы согласились на треть, все равно было бы чистым безумием отдавать им бюджетный резерв. Значит, надо было занимать.

Пошли бесконечные консультации. Телефоны и компьютерные сети информационного центра раскалились от звонков и непрерывно работающей связи со всем миром. Наконец, в результате обещаний, уговоров и немыслимых гарантий, Международный валютный фонд согласился немедленно выделить из своего резерва пятьсот миллионов долларов. Остальную недостающую сумму удалось выбить из правительства Соединенных Штатов; здесь свою решающую роль сыграло то обстоятельство, что на борту «Александра Пушкина» находилось около двухсот заложников — граждан США.

Пока искали деньги, с борта захваченного корабля сыпались угрозы. Генерал Богомолов буквально умолял Калигулу подождать хотя бы еще чуть-чуть. Но после того как главарь террористов объявил ультиматум и потребовал немедленно перевести двести миллионов долларов на счет какой-то оффшорной компании, зарегистрированной на Антильских островах, Богомолов отдал распоряжение финансистам выполнить требование Калигулы.

Двести миллионов, поступившие от американского правительства, отправили на указанный счет.

Компьютерные сети, по которым по всему миру текут финансовые потоки, имеют много преимуществ. И самым главным из них всегда считалось то, что любые перемещения денег при желании можно контролировать: проследить, откуда, куда и сколько цифр с нулями движется, достаточно просто. Тем более если к какому-то счету вдруг появилось повышенное внимание.

Велихов прекрасно сознавал реальную опасность контроля для всей операции. Однако, имея многолетний опыт работы в международной финансовой сфере, он знал немало лазеек, по которым деньги можно провести так, что о них не будет упоминания ни в одном из промежуточных счетов. Они исчезнут в одном месте и появятся в другом, территориально удаленном от первого. Именно с помощью таких лазеек международные мафиози отмывают свои неправедно заработанные миллионы.

Единственный недостаток такого способа перекачки нигде не учитываемых сумм заключается в том, что им можно воспользоваться только один раз. В следующий раз комбинация счетов, банков, стран, где эти банки находятся, должна быть обязательно изменена — иначе тайное может стать явным.

Велихов неплохо подготовился к сражению: у него в запасе было сразу несколько вариантов, которыми он мог воспользоваться. Три из них он считал абсолютно надежными, остальные оставались про запас на всякий непредвиденный случай. В подробной инструкции, которую он вручил Калигуле перед его отъездом из России, банкир педантично, вплоть до мельчайших деталей (скажем, там указывалось точное — до минут — время, когда надо было посылать перевод), расписал все его действия, касающиеся получения денег за выкуп заложников.

Калигула все разыграл как по нотам: перевод двухсот миллионов был запланирован задолго до дня захвата. Террорист, умело построив свое общение на принципе «холодно-горячо», смог реализовать первую часть велиховского плана минута в минуту.

Деньги, присланные в оффшорную фирму, не остались на ее счете и тридцати секунд; они немедленно ушли по другому адресу, потом по следующему, затем еще по одному…

Поплутав по электронным сетям, пару раз через какое-то время возвращаясь, как заяц от погони, на то же место, они в конце концов бесследно исчезли…

Как ни бились специалисты, пытавшиеся обнаружить спрятанные Велиховым концы, им это сделать не удалось. Через полчаса Аркадий Романович держал в своих руках компьютерную распечатку, в которой говорилось, что на его секретном счете в одном из банков Лихтенштейна прибавилось ровно двести миллионов долларов. Вскоре ему позвонил Калигула, и Велихов установленным между ними кодом подтвердил, что деньги получены.

* * * Калигула, как настоящий суперпрофессионал, знал, что расслабляться можно только тогда, когда дело будет полностью сделано. Успех части операции не гарантировал, что все остальное пройдет так же гладко. Калигула был уверен, что «Александр Пушкин» наверняка подвергнется нападению какой-нибудь группы спецназа. По личному опыту он знал, что легче всего такую операцию провести в темное время суток. До наступления темноты оставалось всего несколько часов, и он, обойдя всех своих людей, тщательно проинструктировал их на предмет нападения.

Калигула приказал переместить Наталью вниз. Двое террористов надели ей на голову плотный мешок, связали руки и в таком виде отвели в трюм, где и заперли в одном из подсобных помещений.

Чтобы не ослаблять психологического давления на своих противников, главарь решил, что будет неплохо, если он расстреляет еще несколько человек. Человеческая жизнь для него давно перестала представлять какую-либо ценность. Он вызвал к себе помощника.

— Что в ресторане? — спросил он.

— Сидят смирно, все в порядке.

— Смирно? Надо, чтобы они боялись! Боялись каждого нашего жеста, каждого взгляда. Боялись так, чтобы мочились от страха, когда я прохожу мимо них!

Помощник молча стоял перед главарем и ждал приказаний.

— Иди вниз и сделай так, как я тебе говорю. Расстреляй еще пятерых. Пусть двое из них будут дети. Расстреляй прямо в зале, это подействует лучше любых слов. Иди, у тебя есть еще час. Потом начнет темнеть, и нам будет не до заложников.

Боевик пошел выполнять приказ. Он боготворил своего командира и считал его сверхчеловеком. Ему и в голову не могло прийти ослушаться и не выполнить его приказ. А потому, появившись в ресторане еще с тремя боевиками, он рьяно взялся за дело.

Им не понадобился список. Чтобы далеко не ходить, они просто схватили тех, кто сидел ближе к ним: двух женщин с детьми и благообразного старичка американца. Одна из женщин, поняв, что ее ожидает, начала сопротивляться, отбиваясь от двух боевиков, тянувших ее за руки к стене.

Помощник Калигулы подошел к ней и, глядя прямо в глаза, нанес ей мощный удар в лицо. Женщина безвольно повисла на руках террористов, потеряв сознание. Боевик разорвал ее одежду, разложил на столе и на глазах у ее сына и всех заложников изнасиловал. Затем достал длинный нож, висевший у него на поясе, и с размаху вонзил его в живот женщине, пригвоздив ее к столу. В ресторане раздался всеобщий гул: то ли возмущения, то ли ужаса.

Остальных отобранных заложников поставили к стене и расстреляли. Трупы из зала в целях устрашения убирать не стали и оставили их лежать на месте расстрела.

Сзади кто-то двинул стулом. Террорист резко оглянулся — все вокруг него шарахнулись в стороны. Боевик довольно осклабился: он все-таки навел страху на этих слюнтяев.

Помощник Калигулы оглядел зал. Заложники затравленно смотрели на него, с ужасом ожидая, кто станет следующей жертвой. Но он, в точности исполнив приказ командира, излишнее рвение проявлять не захотел.

Оставив двух человек наблюдать за людьми в зале ресторана, помощник остальных увел с собой: надо было подготовиться к предполагаемому ночному штурму.

Первым признаком того, что штурм состоится, был разведочный облет судна двумя истребителями ВВС США. Вокруг лайнера весь день не было никакого движения; обычно оживленная здесь морская трасса, по которой за иной день проходило больше десятка судов, как будто вымерла. Калигула понимал, что квадрат, в котором они находятся, изолировали, что тоже было явным признаком будущих боевых действий.

По их совместному с Велиховым плану они должны были получить деньги полностью, когда в Москве был полдень, а на Багамах — полночь. Это делалось для того, чтобы у террористов была возможность отхода с захваченного корабля: ведь они не собирались сидеть на нем вечно или плыть до какого-нибудь укромного места. Корабль был хорошо заметен, и уйти на нем террористам не удалось бы никогда.

У Калигулы и его людей было несколько надувных лодок с мощными подвесными моторами. Они рассчитывали, отбив нападение, потребовать в определенное время всю оставшуюся сумму и, получив от Велихова подтверждение в получении денег, воспользоваться темнотой и на лодках уплыть в разные стороны к раскиданным неподалеку островам Багамского архипелага. На островах они легко могли на некоторое время спрятаться, а потом, выждав необходимое время, потихоньку рассосаться по всему миру.

На корабль быстро опускались сумерки. Калигула лично проверил расставленных по боевым постам людей, одновременно ухитряясь контролировать обстановку по всей громаде океанского лайнера. Он не меньше, чем его противники, ожидал наступления темноты.

Прошло еще полтора часа ожидания…

Бешеный, размеренно работая ногами в ластах, плыл вместе с «тюленями» к захваченному террористами кораблю. Время от времени сержант, возглавлявший их компактную группу, состоящую из шестнадцати человек, сверял курс по светящемуся пятачку ручного компаса, уточняя правильность выбранного ими направления.

Они отправились в путь с первыми признаками наступающей темноты. Скоростной катер, ревя мотором, несся по покатым океанским волнам со скоростью хорошего электровоза. У сержанта Наймана, стоявшего у штурвала катера, на приборной доске управления светилось небольшое зеленое окошко компьютерного навигатора: автоматически принимая сигналы со спутников, он задавал нужное направление к намеченной точке. Эта точка находилась неподалеку от захваченного корабля; именно там «тюленям» предстояло погружение.

Они пришли в нужный квадрат в расчетное время. Экипировались они еще на берегу, так что для того, чтобы уйти под воду, им хватило и пары минут. У каждого из «тюленей» кроме обычного подводного снаряжения и ножей были в непромокаемом пластиковом мешке компактные приборы ночного видения, оружие (у каждого — по его собственным пристрастиям) и переговорные устройства, которые они должны были надеть после того, как окажутся на борту теплохода.

Савелий взял с собой отличный автоматический семизарядный пистолет «кольт-коммандер» сорок пятого калибра. Он выбрал его за высокую огневую мощь и максимальную концентрацию ударной силы. С двумя запасными обоймами его вес не превышал и килограмма, и это тоже пришлось Савелию по душе.

Неожиданно сержант условным жестом остановил движение. Все замерли, стараясь не потерять друг друга в темной воде. Благодаря тому, что у них на загубниках стояло специальное приспособление, которое не позволяло выходящему воздуху образовывать большие пузыри, «тюленей» вряд ли могли заметить с поверхности воды. Сержант отвязал от ноги портативный металлоискатель, включил его и сделал им широкий полукруг перед собой. Прибор показал, что впереди чуть левее их курса находится большая металлическая масса. Это был теплоход.

Сержант сделал знак, и все снова поплыли за ним. Через пару минут они уперлись в металл борта.

Один из «тюленей» полез по якорной цепи. Еще двое аквалангистов достали магнитные «липучки», надели их на колени и кисти рук, обвязались в поясе тонкими капроновыми веревками и, осторожно всплыв на поверхность, поползли вверх по борту, неслышно переставляя «липучки» по металлу.

Вскоре один из них достиг уровня палубы. Он привязал веревку к стойке поручня, а сам перелез через ограждение и оказался на палубе. Он быстро распаковал свой мешок, достал оружие, надел на голову обруч с «ночными очками» и приладил на голове микрофон и наушник переговорного устройства. На все это у него ушло не больше двадцати секунд. За это время с противоположного борта на палубу забрался его напарник. Еще один «тюлень», поднявшийся по якорной цепи, устроился на носу.

По веревкам, сброшенным с обоих бортов, из воды полезли остальные. Сержант придержал Бешеного за плечо, давая понять, что тот должен подняться последним. Савелий был не согласен с этим решением, но, сдерживая себя, смирился — сейчас было не до споров, он чувствовал себя одним из членов команды, в действиях которой не должно быть отсебятины.

Бешеный увидел, как сержант скинул ласты и быстро полез вверх. Неожиданно на палубе раздался чей-то крик и прозвучала автоматная очередь. За ней — еще и еще. Палуба озарилась вспышками выстрелов. Успевшие достичь палубы «тюлени» в своих темных гидрокостюмах были хорошо видны на фоне светлого дерева палубы. По ним со всех сторон террористы открыли ураганный огонь. Отряд начал нести потери.

— Немедленно высаживайте десант! — заорал сержант в переговорное устройство.

Он лежал на палубе, спрятавшись за выступом какого-то ящика, и отстреливался от нападавших из своего «магнума».

— Высаживайтесь, черт вас дери! Мы долго не продержимся, нас обнаружили!

За кормой теплохода, перекрывая своим стрекотом звуки выстрелов, показались два десантных вертолета. Они быстро приближались к кораблю на высоте, соответствующей уровню палубы.

Савелий ухватил тонкий и мокрый от предыдущих подъемов канат и, цепко перехватывая руками, полез вверх — туда, где уже вовсю шел бой. Неожиданно он почувствовал, что потерял опору и летит назад в воду. Это кто-то из террористов заметил привязанный канат и перерубил его ножом. Савелий, плюхнувшись в воду, со злостью снова надел маску и поднырнул к другому борту, надеясь, что там подняться еще возможно.

Бешеный висел почти на самом верху второго каната, когда увидел, как от плеча стоящего на капитанском мостике террориста к заходящему на посадку вертолету метнулась ярко-алая полоса ракеты с самонаводкой на тепловое излучение. Она воткнулась прямо в моторную часть вертолета. Аппарат окутал оранжево-белый шар взрыва, из которого во все стороны разлетелись горячие малиновые осколки. Потерявший винты вертолет, не долетев каких-то пяти метров до корабля, рухнул, задевая его борт своими обломками, в воду.

С палубы до капитанского мостика вытянулась длинная трассирующая очередь. Террорист, выронив гранатомет, перелетел через поручни и с высоты примерно трехэтажного дома шлепнулся об палубу.

Во второй вертолет, который шел чуть позади первого, тоже полетела ракета, выпущенная из окна какой-то каюты второго яруса: террористы действительно хорошо подготовились к нападению. Пилот второго вертолета в последнее мгновение заметил вспышку выстрела, сделанного по его машине, и по какому-то наитию успел отвернуть ручку управления немного в сторону. Ракета разорвалась чуть ниже мотора, вырвав из левого борта вертолета огромный кусок обшивки. Но машина все еще была на лету.

Летчик сумел удержать свой аппарат в горизонтальном положении и умудрился, почти не тормозя, посадить вертолет на палубу. От сильного удара стойки шасси сломались, и израненная машина грохнулась днищем о палубу. Несколько уцелевших от взрыва ракеты «тюленей» высыпали из вертолета, но тут же попали под перекрестный огонь террористов.

Через минуту все было кончено… Из тех, кто был в вертолете, по всей видимости, никто не уцелел: ни один из бывших там десантников не принимал участия в продолжавшемся бое.

Савелий, стиснув зубы, лежал на палубе и смотрел на груду обломков, оставшихся от второго вертолета. В какой машине находился Андрей, он не знал; но теперь, когда воздушный десант был полностью уничтожен, у него не было ни малейшей надежды на то, что Воронов смог уцелеть в этой бойне. Оставалось только мстить этим сволочам, отнявшим у него брата, друга, соратника, и Бешеный поклялся, что сделает это во что бы то ни стало.

— Ребята, сколько нас уцелело? — услышал он в наушнике хриплый голос сержанта. — Назовите имена.

— Джо. Я у левого борта. Не могу встать, сверху прижали двое.

— Лин. Сижу на носу, дела хреновые…

— Бешеный. Меня пока не засекли, я с правого борта.

— Сержант, это Сэм. Я у входа в надпалубную настройку. Двигаться не могу, ранен в обе ноги.

— Так, четверо. Уже хорошо! Сэм, держись! Сейчас мы все к тебе пробьемся!

— прохрипел Найман.

Слова сержанта были плохо слышны, мешали близкие звуки выстрелов: наверное, он был не в самом лучшем положении.

Савелий изготовился к рывку. Неожиданно он услышал в своем наушнике, как сержант громко закричал, изрыгая проклятия, и затем все стихло.

— Сержант, что случилось? — позвал его Савелий.

Найман молчал.

«Убит или ранен… — пронеслось в мозгу у Савелия. — Ну, сволочи, держитесь!»

Бешеный оглядел пространство перед собой. У него был неплохой обзор: оттуда, где он находился, все еще не замеченный террористами, можно было видеть всю носовую часть палубы и правый бок корабля, вплоть до кормы. Он поднял голову. На высоте третьего этажа над ним нависал выступ капитанского мостика; под ним шли окна кают первого класса, на уровне палубы тянулся ряд больших окон кают класса люкс. Одно из окон второго этажа было раскрыто, и в зеленой дымке прибора ночного видения хорошо можно было разглядеть темный силуэт стоящего у окна террориста. До него было метров пятнадцать. Савелий поднял свой кольт и одним прицельным выстрелом в лоб уложил боевика.

Бешеный перекувырнулся через голову, стараясь оказаться как можно ближе к стене надпалубной надстройки. Здесь была мертвая зона для выстрелов сверху, и это позволяло совершить новый маневр.

— Я — Джо! — услышал Савелий в наушнике. — Иду к Сэму. Прошу поддержать огнем.

— Я — Бешеный. Подожди минуту. Я на другом борту, надо сменить место.

— Хорошо. Жду минуту.

Бешеный, прижимаясь к стене, пошел, огибая ее по носовой части. Вдруг с левого борта вновь раздалась канонада.

— Черт! Это Сэм! — крикнул Джо. — На него навалились, я иду к нему! Бешеный, ты где застрял?!

С левого борта выстрелы зазвучали чаще. Савелий, уже почти не прячась, поспешил туда. Но он опоздал: в окуляры своего прибора он увидел, как один из террористов, стоя в проеме прохода, в упор добивает лежащее перед ним на палубе тело. Рядом валялось еще несколько трупов.

— Джо! — крикнул Бешеный, стреляя в террориста. — Ты цел?

На его вопрос никто не ответил. Террорист упал в проеме двери, перегородив собою проход. Савелий побежал туда. У входа в нутро корабля он увидел два изрешеченных пулями тела морских пехотинцев и три трупа террористов. Проход, кажется, был свободен. Савелий встал у него, готовый в любой момент открыть огонь по всякому, кто в нем появится.

— Это Бешеный! Вызываю «тюленей»! Живые, отзовитесь!

— Я — Лин… — услышал Савелий. — Меня прижали на носу, не могу голову поднять. Можешь помочь?

— Попробуем! Держись, парень!

Савелий подхватил у одного убитого автомат и запасной рожок с патронами и, отскочив так, чтобы ему были видны капитанский мостик и окна кают, закричал:

— Давай живо ко мне! Я прикрываю!

Савелий пустил длинную очередь по окнам кают, выбивая последние уцелевшие в них стекла. С мостика кто-то пытался открыть по нему огонь, но Савелий, сделав несколько кульбитов по палубе, пустил очередь в ту сторону — и стрельба с мостика прекратилась. К нему гигантскими прыжками подбежал запыхавшийся Лин.

Это был здоровенный, под два метра ростом, негр. Вообще-то его настоящее имя было Линкольн, но все его с детства звали только сокращенным именем. Все, кто хоть раз видел его, запоминали сразу: такую здоровенную мускулистую фигуру нельзя было не запомнить. Савелий, как только увидел его перед собой, тут же вспомнил, как тот наворачивал тарелку за тарелкой в столовой.

— Все в порядке? — спросил его Савелий.

— Да, спасибо за прикрытие. А то я думал, что навсегда там останусь… Как дальше будем действовать?

— Думаю, нам надо искать заложников и попробовать их освободить.

— Корабль большой, мы можем искать заложников хоть до утра, но так и не найти их, — засомневался Лин.

— А что ты предлагаешь?

— Захватить командный мостик. Там должна быть радиорубка. Вызовем подкрепление, а сами будем держать оборону наверху, это проще.

— И позволить террористам расправиться с заложниками? Думаешь, они не понимают, что денег за них им больше не дадут? Теперь они — обуза.

— Хорошо, давай пробиваться к заложникам. Как ты думаешь, где они могут быть?

Линкольн был развит телом, но не умом. Почувствовав, что Савелий превосходит его в интеллекте, он не стал спорить и сразу подчинился, отдавая должное Савелию как командиру и передавая тому всю инициативу.

Бешеный, насколько это было возможно в данной ситуации, расслабился и представил себе листы чертежей с планами внутренних помещений корабля. Они, как будто на экране, проходили перед его глазами, сменяя друг друга. Савелий остановил один из кадров. Он изображал план внутренних помещений ресторана и чертеж подходов к нему. Савелий подумал, что в таком зале может разместиться много людей; наверняка хотя бы часть из нескольких сот заложников должна находиться здесь. В конце концов, не в каютах же их позапирали?

— Вот что, пойдем-ка к ресторану, — сказал он Линкольну.

— Где это? — спросил он, совершенно не удивляясь его решению: за пять лет службы в «тюленях» он привык выполнять приказы без обсуждения.

— Сейчас мы войдем в эту дверь. За ней будет коридор, через пять метров — перекресток, нам нужно повернуть налево, и мы выйдем как раз к главному залу ресторана. Я уверен, что там есть заложники. Только поосторожнее с оружием — как бы не задеть кого в перестрелке.

— О'кей! Я пойду первым, — сказал Линкольн. — У тебя хорошо получается с прикрытием, я тебе доверяю.

— Хорошо, я буду держаться в трех шагах за тобой. Иди вдоль стенки и у поворота жди меня. Нам надо устроить проверку — нет ли кого за углами.

— Хорошо, Бешеный, так и сделаем. Я пошел!

Мощный морпех нырнул в темный зев прохода. Несмотря на прибор ночного видения, в полной темноте широкого корабельного коридора, который пересекал судно перпендикулярно бортам, было почти ничего не видно. Линкольн, тихо ступая босыми ногами, пошел вперед, выставив перед собой дуло захваченного у боевиков автомата. Савелий, немного выждав, двинулся за ним, сжимая в руке кольт.

Вскоре они достигли развилки. Савелий прислушался: ничего подозрительного не было слышно. Он сделал знак партнеру, и они одновременно выпрыгнули из коридора, прикрывая каждый свою сторону. Ни слева, ни справа опасности не наблюдалось, и они пошли дальше к ресторану.

Коридор, по которому они теперь шли, был узкий, метра три в ширину, и они с Линкольном были здесь как на ладони. Савелий пятился задом, прикрывая тыл их мини-группы. У изрешеченной автоматной очередью двери в ресторан они замерли. Если заложники были за этой дверью, то это означало, что там же находились и те, кто их охранял.

— Врываемся в зал, — сказал Савелий, — ты вправо, я — налево. Если начнется стрельба, надо попытаться уберечь от пуль заложников. Я предупрежу их…

— Хорошо.

— Один, два… пошли!

Они ворвались в зал. Савелий с ходу заметил людей, беспорядочно сидящих за столами. В глубине зала у какой-то двери мелькнула вооруженная тень.

— Всем лечь! — заорал Савелий, перекатился по полу к левой стене и навскидку несколько раз пальнул из пистолета в замеченного им террориста.

Тот упал вслед за посыпавшимися на пол как горох заложниками. Савелий не понял, попал он или нет, и по-прежнему был настороже. Линкольну не понадобилось стрелять: когда он влетел в дверь и прыгнул вправо, он своею массой со всего размаху сшиб какого-то человека, стоящего за правой створкой двери. Морпех, падая вместе с ним на пол, заметил, что человек вооружен, и, очутившись на нем сверху, нанес ему пару сокрушительных ударов в челюсть. Достаточно было и одного: террорист безвольно мотнул головой и потерял сознание.

Савелий подполз поближе к лежащим на полу заложникам.

— Сколько здесь было террористов? — спросил он у ближайшего мужчины.

Тот молчал и боялся даже убрать руки, которыми прикрывал голову. Савелий задал этот же вопрос его соседу, но и тот испуганно молчал.

Бешеный, вспомнив, что где-то тут должны находиться две русские семьи, спросил, немного повышая голос, по-русски:

— Сколько человек охраняло ресторан? Наташа, вы здесь?

— Маму увели… — раздался в ответ детский голос.

Савелий посмотрел туда, откуда он донесся: из общей массы лежащих поднялась маленькая голова с короткой стрижкой. Это был мальчик.

— Лежи, не поднимай головы! — бросил ему Савелий. — Мы свои, пришли к вам на помощь. Скажи, ты видел, сколько тут было охранников?

— Сначала трое, потом пятеро. А потом их главный всех увел, и осталось только двое.

— Молодец! — похвалил его Савелий. — А куда увели твою маму, ты не знаешь?

— Нет… А папу они убили… — Мальчик заплакал.

— Не плачь, будь мужчиной! А маму твою мы обязательно найдем. Сейчас мы с дядей уйдем, а вы должны оставаться здесь. Лежите на полу и не вставайте, пока я снова не приду, хорошо?

— Ладно.

Савелий, обращаясь к заложникам, повысил голос и повторил по-английски свою просьбу оставаться всем на местах. Уже ничего не опасаясь, он встал на ноги и подошел к Линкольну.

— Что с этим делать? — спросил негр, поднявшись.

Он пнул ногой вырубленного им боевика.

— Добей! — предложил ему Савелий.

— Что? — удивился морпех.

— А ты думал, мы с тобой его целовать будем?

— Ну, я не знаю…

Бешеный, не желая терять время, нагнулся над террористом и, резким движением рук запрокинув его голову, переломил ему позвоночник.

«Это тебе за Андрея!» — подумал он.

— Куда теперь? — спросил пораженный его поступком Линкольн и подумал про себя: «Вот почему у него такая кличка…»

— Вперед! — ответил Савелий. — Надо очистить корабль от этой мрази! — Он пнул ногой мертвого террориста. — И найти дочь президента.

Они вышли в коридор и тем же порядком двинулись в глубь корабля, заглядывая во все помещения, мимо которых проходили. Оказавшись у широкой центральной лестницы, ведущей наверх, остановились.

— Наверху наверняка есть террористы, — предостерег Линкольн. — Нам надо обезопасить себя от нападения. Давай поднимемся на второй ярус.

— Прежде всего — заложники, — возразил Савелий. — Ты забыл о команде. Они не могут быть наверху, там только каюты и служебные помещения. Ни в одно из них сто с лишним человек команды не поместится. Надо искать или здесь, на первом этаже, или ниже, в трюме.

— Как скажешь, — немедленно согласился морпех. — Я готов.

Савелий, припоминая на ходу внутреннее расположение помещений теплохода, направился к кормовой части. Теперь он шел первым. На пути им никто не попадался, и Савелий даже подумал, что террористов на корабле меньше, чем они думали. Он попытался подсчитать, сколько он видел убитых боевиков. Вышло восемь.

«Могло быть и побольше… — подумал он, — если бы вертолеты не сбили».

Они подошли к небольшой площадке, у которой коридор заканчивался. На полукруг площадки выходили три двери. Савелий вспомнил, что находилось за ними: за центральной — кинотеатр, за левой — комната киномеханика, а за правой располагалась кладовка. Так значилось в плане. Что было в действительности, им сейчас предстояло узнать.

— За центральной дверью — кинотеатр, — сказал Савелий. — Тут могли запереть команду, этот зал без окон.

— Сейчас проверим… — сказал Линкольн, подходя к двери. — Вот дерьмо! — вдруг воскликнул он и заорал Савелию: — Ложись!

Савелий кинулся на пол. Раздался взрыв. Осколки веером пронеслись над его спиной. Он вскочил и бросился к негру. Тот лежал у дверей в кинозал, его раздробленные ноги были неестественно вывернуты. Савелий сел на колени перед ним и прижал ухо к груди. Сердца не было слышно.

Бешеный осмотрел место. Неподалеку от тела Линкольна висел обрывок тонкой стальной проволоки. К несчастью, опытный морпех допустил ошибку, не заметив ловушку, сделанную террористами из гранаты, тем не менее в последнее мгновение своей жизни все же успел предупредить Савелия об опасности и тем самым спасти ему жизнь.

— Спасибо, Лин, — благодарно прошептал Савелий, — ты был парень что надо!

Теперь Савелий остался совсем один. Он мог уйти с корабля, вернуться назад к катеру «тюленей» или просто спрятаться где-нибудь в укромном месте и дождаться подмоги. Но такая мысль ему даже на мгновение в голову не приходила.

Бешеный поднялся на ноги. Сейчас он был готов к войне — к своей войне.

XII. Война Бешеного

Бешеный с усилием дернул дверь кинозала. Дверь была крепкой и не поддалась. Тогда он сконцентрировался и, вложив всю свою энергию в удар, в прыжке грохнул ногой в дверь. Сорванная с петель, она полетела в глубину помещения. Там кто-то радостно вскрикнул. Савелий увидел одетых во флотскую форму людей.

— Здорово, ребята! — весело сказал он.

Стоящим и сидящим здесь пленникам не было видно своего освободителя, но и так было понятно, что это свой, русский!

Через «ночные очки» Савелий видел, как несколько человек встали, собираясь подойти к нему.

— Так, ребята, пока не будем расслабляться, — сказал он, — террористов на корабле еще много. Кто посмелее, может сходить к выходу на палубу и взять там у убитых оружие. А если это получится, то поставьте кого-нибудь дежурить у ресторана. Там туристы, они не только испуганы, а просто деморализованы. Если террористы поймут, что им ничего не светит, они попытаются расправиться с заложниками. Будьте готовы ко всему. И не вздумайте лезть на палубу! — предупредил Бешеный. — Она целиком под обстрелом. Пока безопасен только первый ярус. Есть здесь электрик?

— Есть! — откликнулся голос.

— Ты не мог бы свет врубить на теплоходе? Где он отключается?

— На каждом этаже есть свой распределительный щит, — ответил ему из темноты тот же голос. — Бандиты, наверное, выключили главный рубильник. Он у генератора, внизу, в трюме. Я схожу посмотрю! — предложил парень.

— Пока туда нельзя: скорее всего, машинный зал охраняется. А где радист?

— Михалыча давно куда-то увели. Наверное, в радиорубку.

— Мужики, делайте так, как я сказал, и все будет в порядке, — напомнил Савелий напоследок. — Все. Я еще вернусь…

— Постой! — окликнули его. — Откуда ты взялся? Из пассажиров? Как звать-то тебя?

— Все ответы будут потом, — пообещал Савелий. — Пока, до встречи!

Он подхватил валявшийся у могучего тела Линкольна автомат Калашникова и направился к главной лестнице.

Савелий собирался повоевать в полную силу. Он решил, что искать Наталью на таком большом корабле, да еще в темноте, — занятие бесперспективное. А потому принял решение: первым делом следует очистить теплоход от террористов. И после, спокойно, без опасения получить пулю в спину, с помощью команды, знающей на теплоходе все закутки, попытаться найти президентскую дочь.

Бешеный знал, что большинство террористов наверху. Сжимая в правой руке автомат, а в левой — кольт, он пошел навстречу врагу.

Савелий осторожно поднимался по лестнице, внимательно вглядываясь наверх и направив туда ствол автомата: он был готов к любой неожиданности. Ноги его тонули в мягком ковровом покрытии ступенек, и он мог беспрепятственно слышать все посторонние шорохи.

Без проблем добравшись до второго яруса, Савелий остановился и в ту же секунду услышал, как что-то звякнуло вверху лестницы. Было ясно как божий день, что, кроме террористов, наверху никого быть не может. Савелий преодолел еще несколько ступенек и, не дожидаясь, пока противник появится в окулярах его прибора ночного видения, наудачу пустил длинную очередь в ту сторону, откуда послышался металлический звук.

Невидимый противник даже не успел понять, кто на него напал: Савелий все точно рассчитал, и террорист, в чью грудь и голову попал добрый десяток пуль, мгновенно отправился на тот свет, обильно поливая кровью стены и ковер коридора. Савелий пригнулся, ожидая ответной очереди, но ее не последовало, и он решил, что можно продолжать подъем: ликвидированный террорист был на посту один.

Добравшись до выхода на верхнюю палубу, откуда можно было проникнуть к командному мостику и в радиорубку, Савелий остановился, попробовав поставить себя на место главаря бандитов. Будь он командиром террористов, то обязательно поставил бы здесь часового. К тому же выстрелы этажом ниже могли привлечь к этому месту повышенное внимание.

Бешеный прислушался. Действительно, по палубе кто-то ходил, Савелий явственно слышал шаги над собой. Другого выхода наверх поблизости не было. Бешеный положил автомат на ступеньки — сейчас он мог только помешать — и, перескакивая через несколько ступеней, бросился наверх. Он успел набрать скорость, необходимую для того, чтобы успеть увернуться от выстрелов часового, начавшего стрелять сразу, как только он появился в проеме.

Перекатываясь по палубе и уворачиваясь от пуль, он заметил, как со стороны капитанского мостика к обстрелявшему его противнику устремились еще двое. Савелий подкатился к торчащему из палубы трехметровому раструбу вентиляционной трубы и спрятался за ней. В ту же секунду по раструбу ударила длинная автоматная очередь. Сталь трубы зазвенела: ее стенка со стороны стрелявших была пробита, но она погасила энергию пуль, и сторона, за которой притаился Савелий, осталась цела.

Он высунулся на мгновение из-за раструба и двумя точными выстрелами снял бандита. Тот кувырнулся и больше не подавал признаков жизни. Двое оставшихся боевиков, не переставая стрелять по нему из автоматов, неуклонно приближались. Они старались идти, расширяя и расширяя сектор автоматного огня, — с таким расчетом, чтобы Савелий оказался под их перекрестными очередями.

Бешеный разгадал план террористов раньше, чем они смогли его осуществить: он кинулся вперед, в ноги одного из них, стреляя на лету из пистолета. Террорист упал, Савелий увернулся от его падающего тела и, прикрываясь им, как щитом, выпустил остаток пуль в обойме в уцелевшего противника. Тот свалился как подкошенный на палубу.

Савелий поднял валяющийся рядом с ним автомат одного из террористов, быстро перезарядил свой пистолет и, крадучись, стал пробираться к капитанскому мостику.

Неожиданно яркий свет ударил по глазам Бешеного. Вероятно, электрику удалось включить свет хотя бы в этой части палубы. На мостике, в капитанской рубке и на навигационных мачтах — везде — загорелись светильники. Савелий сорвал с головы «ночные очки»: теперь они только мешали. Обычные лампы, пестрые лампочки гирлянд праздничной иллюминации, прожектора — все это так сверкало после кромешной темноты и неяркого, полуматового, изумрудного сияния прибора ночного видения, что Савелию понадобилось секунд тридцать, чтобы глаза приспособились и он снова смог видеть обстановку.

Первое, что заметил Бешеный, был темный силуэт человека, стоящего в ярко освещенной капитанской рубке. Не долго думая, Савелий навел на него автомат и дал короткую очередь. Одно из стекол рубки разлетелось вдребезги; человек, стоящий за ним, упал, и Савелий вбежал в рубку. Он увидел, как раненый террорист, распластавшийся на полу, пытается дотянуться до своего автомата, который он выронил при падении. Без всякой жалости, а может, именно пожалев, Бешеный добил его выстрелом в голову из пистолета. Террорист так и застыл на полу с протянутой к оружию рукой.

Больше в рубке никого не оказалось. Бешеный прихватил у убитого еще пару рожков для своего автомата и побежал ко входу, ведущему в пристройку, где располагались технические службы.

Распахнув дверь ударом ноги, Савелий одновременно с ударом дал длинную автоматную очередь вдоль тянущегося за дверью коридора. Мельком отметив, как валится на пол еще один террорист, Бешеный влетел в коридор, перескочил через упавшее тело и побежал дальше. Теперь его интересовала только радиорубка. Увидев ее металлическую дверь с кодом, он понял, что так просто ему туда не войти.

Надеясь, что радист по-прежнему находится там, Савелий несколько раз негромко постучал рукояткой пистолета по металлу двери. За нею послышался шорох, щелкнул замок, и Бешеный, распахнув дверь, мигом влетел внутрь. Несмотря на то что Савелий был готов к нападению, он не смог предположить, что произойдет на самом деле. Среагировав на движение, он успел уклониться от удара в голову, однако этот страшный удар выбил из его рук автомат.

Еще толком не поняв, откуда на него напали, Савелий прикрыл бедром дверь за собой и сделал шаг назад, прижимаясь к ней спиной, чтобы избежать нападения сзади. Он увидел перед собой крепкого парня, который, держа в руках тяжелый обломок какой-то доски, уже заносил его для нового удара. За его спиной у пульта с аппаратурой валялся на полу связанный радист.

Человеком с доской оказался помощником Калигулы; он должен был через несколько минут выйти на связь с генералом Богомоловым и потребовать остальную часть денег. Террорист не решился применить оружие, боясь за аппаратуру, которая для него сейчас была дороже жизни. Поэтому он поспешил открыть дверь, опасаясь, что в нее начнут палить и аппаратура пострадает. Помощник Калигулы был добротным профессионалом рукопашного боя и потому, увидев перед собой парня невысокого роста, самонадеянно решил, что сможет расправиться с противником и без оружия.

Однако и Бешеный не хотел случайной пулей задеть аппаратуру. Заметив, что бандит не вооружен ничем, кроме доски, он сунул пистолет за пояс и встал в боевую стойку. Все это произошло в доли секунды, и рассказ об этом отнимает существенно больше времени.

Террорист уже опускал свою доску, целясь в голову Савелия. Но Бешеный ударил тыльной стороной ладони по левой руке террориста, и доска, получив другую траекторию, с треском врезалась в дверь, рассыпаясь в щепки. Террорист отбросил оставшийся в руке обломок, отступил на середину рубки и тоже встал в боевую позицию. По тому, как он это исполнил, Савелий понял, что противник попался ему далеко не из слабых.

Но Бешеный уже вошел в раж, и его теперь никто не смог бы остановить. Он смело пошел в атаку: сделав отвлекающий мах ногой, как бы имитируя блок защиты, крутанул стремительный пируэт и умудрился оказаться рядом с соперником почти вплотную. Мгновенно оценив, что все внимание соперника сосредоточено на руках Савелия, он боднул его головой в переносицу. Удар получился на славу: террориста откинуло назад, а все его лицо мгновенно окрасилось кровью.

Не давая ему опомниться, Бешеный провел серию коротких ударов по корпусу, и террорист, потеряв равновесие, оступился, опрокидывая стоящее сзади него кресло, и упал на лежащего радиста.

Тот ткнул его связанными руками и скинул прямо под ноги Савелию. Бешеному хватило одного движения, чтобы навсегда успокоить того, кто боготворил жестокость Калигулы и сам старался достичь его уровня: наступив террористу на горло, Савелий перенес всю тяжесть тела на пятку и раздавил ему кадык. Хрипя и задыхаясь, террорист несколько раз дернулся, пытаясь скинуть с горла ногу Савелия, но не сумел и неподвижно замер. На его залитом кровью молодом лице так и застыла последняя в его жизни гримаса: гримаса ненависти, зла и страшной боли.

Отпихнув ногой мертвое тело от радиста, Бешеный помог ему встать, после чего развязал ему руки.

— Ты кто? — удивленно спросил радист.

Он был просто ошарашен только что увиденной схваткой.

— Не важно, — отмахнулся от вопроса Савелий. — Тебя зовут Михалыч?

— Да… И откуда ты взялся такой всезнающий? — снова полюбопытствовал Михалыч.

— Оттуда… — Савелий мотнул головой в сторону моря. — Кончай в вопросы и ответы играть, дело надо делать. Связь с Москвой есть?

— Еще бы! — воскликнул радист. — Только и делал, что этим занимался.

— Свяжи-ка меня с тем номером, по которому террористы вели переговоры с Москвой.

— А их два было. Тебя с которым связать? — деловито поинтересовался Михалыч.

— Два? — удивился Савелий. — Расскажи-ка поподробнее… — заинтересованно попросил он.

— По одному номеру их главный все ультиматумы свои ставил, а по другому докладывался, как у него дела идут.

— Вот как? И оба номера — московские? — Савелий даже не пытался скрыть свое удивление, но все-таки переспросил: — Ты уверен?

— На все сто! Но второй, по которому докладывался, похоже, сотовый…

— Выходит, что захват дочери президента кто-то из Москвы провернул?.. — Савелий на мгновение задумался. — Это сильно меняет дело… Ну-ка, Михалыч, родной ты мой, давай мне быстро связь с теми, кому главарь требования выдвигал.

— Мы мигом! — засуетился тот, почувствовав, что все нужно делать как можно быстрее.

Радист пощелкал кнопками, набрал нужный номер, и уже через какую-то минуту связь была. На том конце трубку поднял все тот же генерал Богомолов.

— Константин Иванович! — обрадовался родному голосу Савелий. — Узнали?

— Бешеный, никак ты?!

Савелий укоризненно взглянул на радиста: специально или нет, но связь тот сделал громкую, и голос Богомолова был слышен и без трубки. Но Савелий не стал тратить время на выяснения с Михалычем и продолжил разговор с Москвой.

— Что происходит на судне? — закидал его вопросами генерал. — Как заложники? Американцы мне толком ничего не могли объяснить: сказали, что связь прервана.

— Заложники, кажется, в порядке. Правда, Натальи среди них не оказалось. Но я попытаюсь ее найти. Вообще, Константин Иванович, ситуация пока очень непонятная. Часть террористов все еще на корабле.

— Неужели американцам не удалось овладеть ситуацией? — удивился Богомолов.

— Перебили американцев, товарищ генерал, — с грустью вздохнул Савелий. — Вертолеты ракетами посбивали, а морской десант еще раньше был обнаружен террористами и под пулями весь полег…

— Что с Вороновым? — обеспокоенно спросил генерал.

— Он был в одном из вертолетов… — ответил Савелий сразу помрачневшим голосом.

— Да-а-а… — Богомолов не знал слов, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить боль Савелия, которую тот испытывал от потери своего названого брата, да и были ли такие слова? — А как же тебе удалось уцелеть в этом пекле?

— Американец один жизнь мне спас, батя, — не стал вдаваться в подробности Савелий. — Да что я? — Савелий усмехнулся. — Вы давно удивлялись в этой жизни?

— Не тяни жилы! — прервал Богомолов. — Говори!

— Тут вот что выяснилось: террористами, захватившими дочь президента, оказывается, руководили из Москвы! Как вам такой поворотик?

— Да ты что? — Генерала действительно поразило это известие.

— Я сейчас вам один телефончик продиктую, надо срочно проверить, где он установлен. Террористы постоянную связь с этим номером поддерживали. — Он махнул радисту рукой. — Михалыч, давай номер!

Радист протянул ему листок бумаги, где был написан номер, по которому звонил Калигула: главарь набирал его сам, но номер остался в памяти компьютера, и Михалыч без труда смог его извлечь оттуда. Савелий продиктовал номер.

Реакция Богомолова была мгновенной:

— Это же один из сотовых номеров Велихова!

— Какая сволочь! — только и промолвил потрясенный Савелий. — Ну, уж теперь-то, Константин Иванович, вы позволите мне с ним разобраться?

— Вернешься, крестник, тогда и поговорим. Меня знаешь что бесит — следили мы за ним, следили, а он нас всех опять чуть было вокруг пальца не обвел. Вот ведь какая хитроумная скотина, чтобы не сказать грубее!

Савелий чувствовал, что генерал хочет пообщаться подольше, узнать подробнее о том, что происходило и происходит на захваченном корабле, но теперь, когда он узнал о роли Велихова в этой грязной и страшной истории, он с удвоенными силами был готов ринуться в бой — ведь ему предстояло сражение не с обычными террористами, а с наймитами Велихова, а следовательно — с ним самим…

— Простите, Константин Иванович, мне пора идти, — сказал он, — пусть американцы срочно шлют новый десант, а мы пока тут своими силами постараемся продержаться до их прилета. Михалыч, радист корабля, будет на постоянной связи.

— Удачи тебе, Бешеный! И прошу тебя, во что бы то ни стало постарайся найти Наталью. Скажу тебе по секрету, у президента из-за всей этой истории очень плохо с сердцем. Надо бы его поддержать хорошей новостью!

— Мухтар постарается, Константин Иванович! — заметил серьезным тоном Савелий. — Ладно, пошел я…

Приказав радисту получше закрепить дверь и не пускать сюда никого, пока он не вернется, он вышел из радиорубки, оставив удивленного радиста размышлять над вопросом, который он так и не успел задать своему спасителю: «Почему генерал назвал его Бешеным? Какой же он бешеный? Нормальный парень!»

Тем временем команда теплохода, выпущенная из заточения в кинозале Савелием, занялась приведением корабля в порядок. Вооружившись по совету Бешеного автоматами и приборами ночного видения, снятыми с убитых террористов и морпехов, трое моряков отправились к ресторану. Четверо решили пойти в машинное отделение и попытаться включить на судне освещение.

Зная все закоулки лайнера, матросы подобрались незамеченными к самому главному распределительному электрощиту, но в последний момент их увидел один из террористов, которого Калигула оставил здесь дежурить. Он полоснул очередью по матросам: одного убил и ранил другого. У матросов на четверых был всего один автомат. Один из уцелевших под пулями террориста матросов сумел воспользовался автоматом, так что боевик больше никогда не помешал бы восстанавливать освещение: автоматная очередь пригвоздила его к стене машинного зала. Он медленно сполз по стенке, марая ее своей кровью, и затих на полу навсегда.

Быстро включив рубильник и пустив ток по всему кораблю, матросы подхватили своего раненого товарища под руки и потащили к ресторану, где находился врач.

В ресторане матросы нашли еще два автомата, что ускорило процесс очистки теплохода от незваных кровавых гостей. Они прочесывали на первом этаже помещение за помещением, убеждаясь в том, что террористов в них нет. Только единственный раз, распахнув дверь одной из кают, матросы заметили бандита, сидевшего на стуле у окна и следившего за палубой. Услышав шум, тот обернулся и моментально был пристрелен.

Когда Бешеный спустился на первый этаж, он увидел, что здесь ситуация уже полностью под контролем команды. К нему подошел капитан корабля.

— Я вижу, дело пошло? — спросил его Савелий.

— Да, мы смогли очистить первый этаж от бандитов. — Капитан выглядел печальным и утомленным, видно, здорово переживал то, что на его судне творилось. — Как наверху?

— В полном порядке, товарищ капитан! Михалыч жив, сидит в радиорубке на связи с Москвой. На мостике было несколько террористов, но теперь там безопасно: они уничтожены!

— Что предлагаете делать дальше? — У капитана явно улучшилось настроение, и он, почувствовав, что в военных действиях больше понимает стоящий перед ним парень, передал ему свои полномочия.

— Надо проверить все ярусы, чтобы отыскать дочь президента!

— Какого президента? — не понял капитан.

— Нашего, российского. Вы разве не знали, что у вас на теплоходе отдыхает дочь президента с мужем и детьми?

— Нет, это для меня новость!

— Вся буча произошла именно из-за нее: бандиты потребовали у президента за жизнь дочери большой выкуп. Надо срочно ее разыскать. Боюсь, что бандиты спрятали ее в наиболее глухом месте, — говорил Савелий, продолжая о чем-то размышлять. — Посоветуйтесь с людьми, может, они сообразят, где такие места. Их все обязательно нужно проверить!

— Хорошо, попробуем.

— Попробуем? — нахмурился Савелий.

— Сделаем! — поправился капитан. — А вы кто?

— Считайте, что я представляю российские спецслужбы, — усмехнулся Савелий. — Такое объяснение вас устроит?

— Более чем!

— Тогда продолжим — не теряйте времени и ищите дочь президента. Кстати, зовут ее Наталья.

— А вы куда? — Савелию показалось, что капитан более уверенно чувствует себя в его присутствии.

— Я посмотрю, что делается на верхней палубе. Да вы не волнуйтесь: многие члены вашей команды вооружены. Отличные парни, доложу я вам! — Савелий улыбнулся. — Скажите всем — пока нет уверенности в том, что верхние помещения свободны от террористов, лучше на палубе не светиться и без особой нужды не выходить, мало ли что…

— Спасибо вам! — прочувствованно поблагодарил капитан Савелия.

— Все нормально, капитан! Поверьте, вам не за что себя упрекать! Все погибшие проявили себя настоящими героями! Именно так я бы и сообщил их семьям.

Приготовив пистолет, Савелий вышел наружу и огляделся. Под ярким светом прожекторов палуба была перед ним как на ладони. Бешеный решил, что сначала осмотрит корму, где был сбит вертолет. Он побежал туда, готовый в любой момент увернуться от выстрела, но по нему никто не стрелял, и вскоре Савелий очутился среди все еще дымящихся обломков вертолета.

Вокруг его остова валялись трупы десантников. Внимательно осматривая каждого, Савелий перемещался от одного тела к другому, пытаясь обнаружить Воронова.

Он нашел Андрея почти у самых поручней кормы — там, где лежали расстрелянные заложники. Сначала Савелий не узнал друга: он был в таком же комбинезоне, как и все американские морпехи. Воронов лежал, уткнувшись лицом в палубу. Комбинезон на спине обгорел, в рваной дыре была видна багровая от ожога кожа.

Андрей лежал, сжимая в правой руке автомат, из-под лица, которое Савелию не было видно, на палубу натекла небольшая лужица крови. Перевернув тело, Савелий до боли стиснул скулы.

— Андрюшка… — со стоном прошептал он.

Однако, бегло осмотрев тело и не заметив на нем ни единого следа пулевого ранения, Савелий обрадовался: может, жив еще? Он осторожно перевернул Воронова на бок, стараясь не дотрагиваться до тех участков кожи, которые были обожжены.

Глаза Андрея были чуть прикрыты. Из рассеченного лба по-прежнему сочилась кровь, что вселяло надежду. Савелий приложил ухо к его груди и чуть не вскрикнул от радости: он услышал, как тихо, но уверенно стучит сердце Андрея.

«Жив, братишка! — с облегчением подумал он. — Контузило, наверное, при жесткой посадке. Сейчас, потерпи, родной! Потерпи, я помогу тебе: станет намного легче».

Савелий вернул Воронова в прежнее положение и уселся перед ним на колени, выпрямив спину. Затем положил руки на колени ладонями вверх, закрыл глаза и постарался сконцентрироваться, представляя, как из космоса к его ладоням бежит исцеляющая энергия. Постепенно Савелий ощутил в руках жжение и, не притрагиваясь к обожженной коже на спине друга, принялся водить над нею руками, как бы втирая свою и космическую энергию в пострадавшие места. Это продолжалось несколько минут.

Раны буквально на глазах стали заживать: волдыри уменьшались, обожженная кожа постепенно восстанавливалась и обретала свой естественный цвет. Видя, что его усилия дали реальный результат, Савелий перенес руки к голове Андрея и с минуту продержал — одну руку у его затылка, другую — у лба.

Андрей застонал и дернулся. Савелий перевернул его на спину и, поддерживая за плечи, спросил:

— Как ты, Андрюша?

— Спину жжет… — медленно выговаривая слова, прошептал Воронов. — Тело все ломит, в голове гул… И ног совсем не чувствую… — Вдруг он, поняв, кто перед ним, улыбнулся. — Ты откуда взялся?

— Оттуда. — Савелий тоже улыбнулся: наконец-то Андрей пришел в себя.

Судя по жалобам, он понял, что у Андрея мог быть поврежден позвоночник. Савелий вновь перевернул его на живот, несмотря на стон, который издал Андрей, и опять начал делать руками пассы, на этот раз он отдавал всю свою энергетику только его позвоночнику. Когда он почувствовал, что вся энергия перешла к Воронову, вновь осторожно перевернул того на спину и подумал: «Во всех случаях нужно показать его специалисту…»

А вслух попытался успокоить Андрея:

— Потерпи, братишка, мы сейчас тебя к доктору доставим.

Он подхватил Андрея на руки и понес его в ресторан, где корабельный врач временно устроил свой лазарет.

— Вот, доктор, посмотрите… — попросил Савелий, положив Андрея на стол перед врачом. — Кажется, у него контузия… — Потом добавил: — Возможно, и еще что-то…

Доктор пощупал пульс, внимательно осмотрел Андрея и изрек:

— Тяжелые переломы обеих ног, сотрясение мозга, ожог второй степени и…

— Он нахмурился, ощупывая позвоночник раненого, потом с удивлением покачал головой. — Удивительно: в таком состоянии чаще всего бывает очень глубокий болевой шок. А этот парень даже улыбается… — И растерянно добавил: — Не понимаю…

Воронов действительно улыбался: он радовался своему возвращению с того света и, конечно, понимал, что своим спасением обязан названому брату.

— Спасибо, брат! — сказал он и сжал руку Савелия.

— Ладно, братишка, лежи тут и набирайся сил, — сказал Савелий, отвечая на рукопожатие Воронова. — Ты понимаешь: я должен идти!

— Понимаю… — прошептал Андрей. — Должен — делай! Наташа жива? — неожиданно спросил он.

— Пока не знаю, ищем.

— Раздолбай этих сволочей, братишка! Раздолбай! — Он закрыл глаза.

Савелий озабоченно посмотрел на доктора.

— Не волнуйтесь: ваш приятель заснул. Я ему ввел сильное обезболивающее. С ним все будет в порядке, поверьте… — Доктор как-то странно взглянул на Савелия. — Он действительно ваш брат? — спросил врач.

— Действительно! — вздохнул Савелий.

— Вы не беспокойтесь! — Доктор улыбнулся и твердо заверил: — Такие здоровяки долго не болеют.

— Спасибо вам, доктор!

— И вам спасибо!

— За что? — смутился вдруг Савелий.

— За то, что спасли наши шкуры.

— Позаботьтесь о моем брате!

— Можете быть уверены.

Савелий вышел из ресторана. Теперь он отправился осматривать носовую часть корабля. Увидев, что на капитанском мостике суетятся матросы, он понял, что зачистка корабля от террористов близится к концу. Теперь по палубе можно было ходить, не опасаясь, что тебе из-за угла или из окна каюты выстрелят в спину.

На носу тоже лежало несколько мертвых тел, в основном это были «серые тюлени». Савелий с сожалением посмотрел на них: он очень хотел бы видеть их сейчас живыми — ведь в бой они вошли все вместе, а теперь в живых остался только он один.

Там, где Линкольн влез по якорной цепи на теплоход, Савелий увидел три небольших тюка, похожих на парашютные ранцы. Рядом с ними валялся пустой чехол. Савелий заинтересовался находкой: тюки были явно не с теплохода, но и не принадлежали десанту. Савелий припомнил, что видел нечто похожее в одном из туристических магазинов. Чтобы проверить свою догадку, он развязал чехол одного из тюков и вытряхнул его содержимое.

Так и есть: это была надувная лодка, в которую могли поместиться по крайней мере человек пять. Бешеный задумался: раз один чехол был пуст, значит, была еще одна лодка.

«Наверное, кто-то из террористов успел воспользоваться ею, чтобы покинуть корабль», — подумал он.

Затем ему в голову пришла еще одна мысль, от которой Савелию стало не по себе: «А что, если террористы увезли Наталью, пока мы разбирались с бандитами?»

Бешеный бросил тюк на палубу и побежал в пристройку. По пути поймал за руку одного из матросов.

— Не знаешь, что там с поисками женщины, о которой я говорил? — с тревогой в голосе спросил он.

— Пока не нашли, — откликнулся тот, — уже почти весь корабль обшарили. Сейчас ребята по трюму рыщут, но в нем такие щели, что террористы о них вряд ли знали, чтобы там ее прятать. Она как сквозь землю провалилась. Может, ее уже убили, а труп — за борт, и того… до свидания!

«Да, за борт… за борт! — неслись в голове у Савелия мысли. — А куда же еще? Если только…»

Не додумав до конца свою мысль, Бешеный поднялся на капитанский мостик, где наткнулся на капитана теплохода. Капитан успел прийти в себя и четко командовал, отдавая краткие приказы в переговорник.

— Капитан, неподалеку от корабля, кажется, есть какой-то остров? — спросил Савелий.

— Да, вы правы: есть! — с уважением он перешел с Савелием на «вы». — Это остров Сан-Сальвадор, ближайший к нам из Багамских островов.

— Остров большой? Люди там живут?

— Нет, остров небольшой, километра три в диаметре; там в основном одни горы да джунгли. Есть, правда, одна рыбацкая деревушка, но в ней люди живут непостоянно: их пребывание зависит от того, есть ли поблизости от острова рыба, — пояснил капитан.

— А другие острова есть рядом?

— Нет, этот — самый близкий. Хотя и до него не так уж и близко: миль десять будет.

— Скажите, мы можем подойти к нему поближе? — спросил Савелий.

— Зачем? — удивился тот.

— Подозреваю, что главную заложницу террористы могли туда переправить.

— Понятно… Что ж, подойти можно. Только нам время нужно, чтобы машину починить: бандиты нам нагадили, правда, не сильно, но все же какое-то время на ремонт понадобится.

— Странно… Зачем им взбрело на ум машину портить? — наморщил лоб Савелий.

— Подстраховались, наверное, — предположил капитан.

— Нет, сомнительно! У них все очень четко продумано было… Строго по плану работали, без импровизаций, — возразил Савелий. — И сколько ремонт продлится?

— Час-другой, а может, и больше. Кто знает… Но если вы хотите побыстрее на острове оказаться, то можно и на катере пойти…

— На катере?

— Ну! Нас же американцы — хозяева наши — двумя отличными катерами снабдили, — похвастался капитан. — Специально для богатых туристов, любителей в океане порыбачить. У них скорость — о-го-го — закачаешься! — Он даже причмокнул. — Вон они, по правому борту висят.

— А я думал, это обычные шлюпки…

Савелий перегнулся через поручни капитанского мостика и посмотрел на висящие на талях катера.

— Отлично! — воскликнул он и обратился к капитану: — Прикажите, чтобы мне спустили катер. Я все-таки пройдусь на нем до острова, а вы пока Наталью здесь попробуйте найти.

Капитан по громкоговорителю приказал спустить катер. Через пять минут он качался на воде у борта теплохода. Савелий уточнил по штурманской карте направление, потом, прихватив с собой прибор ночного видения, пистолет и нож, спустился по веревочной лестнице в катер, легко завел мощный мотор и рванул в сторону острова.

«И заложники, и члены команды в один голос утверждали, что среди трупов террористов их главаря не было… — думал Бешеный, мчась по океану в ночной темноте. — Значит, Наталью увез с корабля сам главарь. Он ушел с кем-то из боевиков или скорее всего один: чем меньше народа, тем проще спрятаться. Матросы мне рассказали, что они нашли среди багажа контейнер с четырьмя лодочными моторами; но если лодок было четыре, значит, главарь не успел взять мотор, а может быть, не хотел привлекать внимание к своему отплытию и воспользовался веслами, которыми укомплектованы лодки».

Савелий разозлился на самого себя.

— Черт! Черт! Черт! — воскликнул он и продолжил размышлять: «Я же был тогда на нижней палубе… и как я мог его упустить? Наверное, он ушел, когда мы с Линкольном освобождали заложников в ресторане. Тогда у него в запасе было время, чтобы дойти до острова раньше, чем я…»

Минут через десять в окулярах его прибора ночного видения появились очертания острова. Они менялись, увеличиваясь с каждой минутой в размере, и вскоре Савелий подплыл к острову настолько близко, что смог уже различать отдельные деревья.

С той стороны, с которой он появился, остров уходил в воду уступами скал; здесь пристать к берегу не было никакой возможности. Савелий немного приглушил мотор, сбавляя обороты, и медленно поплыл вдоль кромки берега, внимательно вглядываясь в очертания острова.

Бешеный огибал его по широкой дуге с юга, стараясь высмотреть удобное место для высадки. Вскоре он увидел широкую горловину бухты, которая далеко вдавалась в глубь острова. Заглушив мотор, Савелий на веслах направился к берегу.

Над широким покатым пляжем в небольшой пальмовой рощице он увидел с десяток то ли домов, то ли шалашей. Судя по всему, это и была та самая рыбацкая деревушка, о которой ему рассказал капитан.

Катер мягко ткнулся носом в песок. Савелий внимательно оглядел берег, и, не обнаружив ничего подозрительного, выпрыгнул в воду, и затащил катер подальше на сушу, чтобы его не смыло приливом. А для надежности вытащил якорь и поглубже загнал его в песок.

Взяв пистолет на изготовку, Савелий направился к деревушке. Здесь его ждал первый сюрприз: на песке он увидел длинный след — словно здесь что-то протащили волоком. След почти уже занесло песком, но его все же можно было разглядеть, если, конечно, присмотреться повнимательнее.

Бешеный направился по следу, тянувшемуся в глубь окружающего деревню леса. Пройдя еще шагов двадцать, Савелий обнаружил второй сюрприз, который его очень обрадовал, поскольку подтвердил силу его интуиции. Он увидел запрятанную в кустах надувную лодку — точно такого же типа, что он видел на «Александре Пушкине». Савелий понял, что напал на верный след. Теперь оставалось определить, в каком направлении могли уйти главарь террористов и его пленница…

Калигула тащил связанную по рукам и ногам Наталью, весь обливаясь потом. Он с огромным трудом поднимался в гору: с таким, как у него, постоянно сопротивляющимся грузом делать это было нелегко.

Незадолго до отплытия главарь террористов понял, что теплоход вот-вот перестанет быть в его подчинении. Это случилось, когда и сами нападающие уже почти в это не верили. В это время сопротивление террористам оказывали всего четыре оставшихся в живых человека. Но и этого Калигуле было достаточно: он решил, что раз сопротивляющиеся уже закрепились на судне, то никаких гарантий того, что их быстро уничтожат его люди, а также что ему удастся связаться с Велиховым в нужное время, действительно не оставалось.

Именно поэтому Калигула посчитал, что лучше будет, если он сейчас приступит к выполнению заранее подготовленного запасного варианта. Связанная по рукам и ногам Наталья уже лежала, завернутая в мешки, на носу корабля у тюков с надувными лодками.

Приказав боевикам держать оборону до последнего, Калигула спустился с верхней палубы на первый ярус. От мотора он отказался: шум мог демаскировать его и выдать его намерения. Наемный убийца услышал, как в ресторане раздалась стрельба, и, пробежав незамеченным по коридору, оказался на палубе. Надуть лодку было делом минуты: к ней прилагался баллон со сжатым воздухом, который надо было просто подсоединить к переходнику в одном из бортов лодки и дождаться, когда она обретет положенную форму.

Калигула перекинул лодку через борт. Та мягко плюхнулась на воду и закачалась у борта. Сложнее было спустить заложницу, но Калигула вовсе не стремился разыгрывать из себя джентльмена, — не долго думая, он поднял Наталью на руки, бросил ее в воду и тут же прыгнул следом за ней. Киллер успел выловить ее прежде, чем несчастная женщина начала тонуть, а затем, приноровившись, перевалил ее через борт лодки и уж только потом влез сам.

Калигула хорошо знал, куда нужно грести. Положив перед собой на дно лодки компас, он принялся энергично работать веслами, оставляя за спиной темную махину теплохода, на котором то там, то сям изредка раздавались выстрелы, но это его уже не волновало.

Прошло некоторое время, и террорист вместе с заложницей оказались на верху пологого плато, тянущегося параллельно берегу вдоль всего острова. Калигула был уверен, что его запасной план удался. Оставалось отсидеться где-нибудь в укромном месте до восхода солнца; потом можно было осмотреть остров, раздобыть еды и принять очередное решение.

Террорист рассчитывал пробыть на острове, как минимум, неделю. Можно, конечно, было спрятаться в лесу, но Калигула, забираясь как можно выше, полагал, что оттуда будет удобнее и безопаснее наблюдать за тем, что происходит вокруг острова. Он даже надеялся, что с самой верхней точки сможет увидеть и теплоход.

Отыскав укромное местечко, защищенное с одной стороны уступом скалы, а с другой — высокими кустами, Калигула затащил туда испуганную Наталью и без церемоний толкнул ее на землю.

Затем опустился рядом с нею и снял с головы прибор ночного видения, который ему порядком поднадоел. Несколько минут просидел с закрытыми глазами, приучая глаза к темноте. На какие-то минуты Калигула расслабился и полностью отключился ото всего. Сколько прошло времени, он не знал, но когда вновь открыл глаза, пленницы рядом не было. Когда и как она смогла улизнуть от него, было ему непонятно: ведь он сидел всего в нескольких метрах от нее. Конечно, она не могла далеко уйти. Со связанными руками в кромешной темноте идти босиком по каменистому грунту… Это было самой настоящей глупостью — удирать от него. Вероятно, только русский человек способен додуматься до такого идиотизма!

Калигула не спешил в погоню за этой кретинкой, он был уверен, что быстро настигнет ее.

Но вдруг испуганно напрягся: в такой темноте женщина может оступиться и свалиться со скалы. А она была нужна ему живая! По крайней мере до той поры, пока за нее не отдадут выкуп. Киллер поднялся с земли, снова надел на голову прибор и внимательно огляделся вокруг. Метрах в десяти от него, в той стороне, откуда они пришли, Калигула разглядел человеческий силуэт. Кроме Натальи, здесь никого быть не могло — и он побежал в ее сторону.

Пробежав несколько шагов, Калигула вдруг понял, что ошибся, приняв за беглянку кого-то другого. Это оказался мужчина. Он был одет в облегающий тело гидрокостюм, а в руке он держал пистолет. На его лице киллер разглядел почти такой же, как и у себя, прибор ночного видения.

Это был Бешеный. Он шел за ними по следу от самой деревни. Наталья все время упиралась и волочила ноги, отказываясь идти самостоятельно. Калигуле пришлось тащить ее волоком, и от этого в пыли остались две отчетливо видимые полосы — именно по ним и устремился Савелий, стараясь не потерять след. Когда началась скальная порода, Бешеный полез в гору наугад. Он представил себе, как бы поступил сам на месте похитителя, и, руководствуясь этим, выбирал направление. Савелий попал почти в самую десятку: на плато он вылез метрах в пяти от того места, где прошел Калигула с заложницей.

Савелий наклонился к траве, желая вновь отыскать хоть какой-нибудь след, и внезапно услышал чьи-то легкие, но быстрые шаги. Бешеный поднял голову — и увидел бегущую по плато женщину.

— Подождите! — тихо окликнул он, но та и не думала подчиняться, уверенная, что на этом острове никто, кроме врага, не может оказаться.

В несколько прыжков Савелий настиг ее и быстро повалил в траву.

— Не бойтесь, я ваш друг! — прошептал он ей на ухо.

В его голосе прозвучало нечто доброе: женщина доверилась ему и перестала брыкаться.

Савелий разрезал веревку и освободил ее руки. Потом осторожно отлепил кусок скотча, которым террорист заклеил ей рот.

— Только тише, прошу вас! — попросил он ее. — Вы Наташа?

— Да… — Она удивленно захлопала своими большими глазами.

— Где тот, кто притащил вас сюда?

— Там где-то, — прошептала Наталья и показала рукой в ту сторону, откуда она прибежала.

— Что он сейчас делает?

— Когда я сбежала, он спал, а сейчас… не знаю…

— Оставайтесь здесь, а лучше отползите куда-нибудь в кусты и спрячьтесь. Меня зовут Сергей. Ни в коем случае не выходите, пока я вас не позову. Вы все поняли?

— Да, Сергей, поняла, — с готовностью кивнула Наташа и с волнением предупредила: — Он вооружен, Сергей!

— Не беспокойтесь, Наташа: все будет хорошо! — подбодрил Савелий женщину.

— Только спрячьтесь получше!

Савелий помог женщине подняться, дождался, пока она исчезла в кустах, и направился в сторону, указанную Натальей. Не успев сделать и десятка шагов, он увидел бегущего ему навстречу мужчину. Бешеный направил на него пистолет: и без предупреждения Наташи он знал, что главарь террористов наверняка очень опасен.

К такому неожиданному повороту событий Калигула совершенно не был готов. Ему хотелось немедленно выхватить из-за пояса пистолет, но он недаром считался одним из лучших профессиональных убийц. У него хватило опыта сообразить в доли секунды, что его пристрелят прежде, чем он успеет даже притронуться к своему пистолету. Оставалось рассчитывать на свое любимое оружие: к его щиколотке был прикреплен тонкий стилет, изготовленный по его собственному заказу. Калигула решил дождаться любой возможности, чтобы воспользоваться им, но для этого вначале надо было отвлечь внимание этого вооруженного мужчины.

Калигула остановился и слегка расставил руки, показывая, что не собирается нападать. Бешеный подошел к нему на расстояние шагов пяти, продолжая держать его на мушке, и задумался.

Если бы дело было только в нем, Савелий немедленно всадил бы всю обойму в этого убийцу, но он вспомнил о Велихове и своем жгучем желании отомстить банкиру за все, что тот совершил. Бешеный знал, что подобное желание было у всех его друзей и соратников, с кем ему довелось в последнее время работать. Вспомнил он и слова генерала Богомолова, который однажды высказал свою мечту о том, чтобы хоть когда-нибудь увидеть Велихова в тюрьме.

Стоящий перед ним террорист был не просто убийца, он был исполнитель замыслов банкира, и это меняло дело. Киллер мог стать тем недостающим звеном в будущем судебном деле, тем главным свидетелем, от которого Велихов уже ни за что не сможет отвертеться. И Бешеный решил сделать подарок генералу Богомолову, доставив главного свидетеля в Москву.

— Медленно, двумя пальцами, достань оружие и брось его в сторону… И не делай глупостей, если жить хочешь! — приказал Калигуле по-английски Бешеный.

— Ты можешь говорить по-русски, — с усмешкой произнес киллер.

Затем точно выполнил команду Савелия и отбросил пистолет в кусты.

— А теперь сними прибор, — приказал уже по-русски Бешеный.

И вновь Калигула повиновался беспрекословно. Он терпеливо выжидал момент, когда его противник успокоится и он сможет напасть на него. Его удивила чуть заметная усмешка незнакомца.

А Савелий усмехнулся, «подслушав» его мысли.

— Ты пойдешь со мной!

— Куда?

— А это не твое дело. Повторяю: если хочешь жить, то просто делай, что я скажу!

— А если я не хочу жить? — вновь ухмыльнулся Калигула.

— А тебя никто не собирается спрашивать о твоих желаниях! — ответил Савелий. — Теперь вытащи из брюк ремень и расстегни штаны.

— Так вот зачем ты за мной гнался! — Калигула весело заржал. — Так бы и сказал, что я тебе понравился! — Он специально заговаривал врага, чтобы отвлечь внимание.

— Помолчи и делай, что я тебе сказал! — спокойно отреагировал Бешеный: на него такие уловки не действовали.

Калигула расстегнул ремень и стал медленно вытаскивать его из петель брюк. Савелий насторожился, и не напрасно: в самый последний момент Калигула молниеносно выкинул руку с ремнем вперед. Недаром его считали одним из лучших профессиональных убийц. В своей профессии он мастерски умел использовать любые, вполне невинные на первый взгляд предметы.

Ремень со свистом обвился вокруг руки, в которой Савелий держал пистолет. Бешеный выстрелил, однако буквально за мгновение до выстрела Калигула успел-таки дернуть ремень, и пуля ушла в сторону, а от сильного рывка оружие вылетело из руки Савелия и упало далеко в стороне.

Бросаться за ним было рискованно и даже опасно, а потому Савелий решил принять рукопашный бой.

«Видно, сначала его придется вырубить: в сознательном состоянии его вряд ли удастся без проблем переправить на теплоход — сам он ни за что не пойдет», — решил Савелий.

Они стояли друг против друга: два бойца суперкласса, один из которых жаждал убить своего соперника, а второй — лишь нейтрализовать.

У Бешеного было одно преимущество: он лучше видел своего соперника. Хотя и Калигуле темный силуэт противника, выделяющийся на фоне уже посиневшего неба, был совсем неплохо виден. Киллер принял боевую стойку и стал выполнять отвлекающие движения, чтобы нанести решающий удар.

Бешеный тоже встал в боевую стойку и принялся раскачиваться в стиле «пьяной змеи».

— Становится все интереснее, — как бы самому себе озадаченно бросил киллер.

— Не нравится? — усмехнулся Савелий.

В тот же момент, гортанно вскрикнув, Калигула присел, отвлекая противника круговой подсечкой, затем резво перевернулся через плечо и, снова встав во весь рост, попытался пробить защиту Савелия резким ударом ноги в корпус.

Бешеный подпрыгнул, поднимая колени к животу, приземлился, отбил встречным ударом ногу киллера, затем развернулся вокруг оси и попытался нанести локтем удар в область солнечного сплетения. Однако Калигула был начеку: он без особого труда увернулся от удара. Затем, резко уйдя вниз, ударил Бешеного ребром ботинка под колено.

Удар был неожиданным, коварным и весьма болезненным: Савелий даже присел на подбитую ногу. Не дожидаясь, пока противник придет в себя, Калигула коленом ткнул его в лицо. И хотя Савелий успел поставить блок из обеих рук, но удар был настолько сильным, что его опрокинуло на спину. Бешеный перевернулся через голову, уворачиваясь от бросившегося на него киллера, который ногами пытался добить лежащего на земле Савелия.

Наконец Бешеному удалось перехватить ногу Калигулы, он дернул за нее, заваливая противника на спину, после чего, кувырнувшись через бок, оказался на нем. Схватив друг друга за руки, они начали яростно бороться, стараясь лишить равновесия. В какой-то момент Калигула, случайно или намеренно, сдвинул с глаз Савелия прибор ночного видения, и теперь тот сильно мешал ему, закрывая своей оправой обзор.

Ткнувшись лбом в плечо киллера, Савелий сбросил прибор с головы и наткнулся взглядом на лицо противника, искаженное злобой и ненавистью.

Киллер решил схитрить и сделал вид, что устал. Он вырвал свои руки из рук Бешеного, уперся одной рукой ему в подбородок, а другой потянулся к ноге за стилетом. Пока Савелий отводил его руку от лица, пока пытался заломить ее за спину, киллер успел достать клинок и спрятать его в рукаве, выжидая, когда окажется в удобном для удара положении.

Уткнув соперника лицом в землю, Бешеный прижал его заломленную руку к спине.

— Сдаюсь! — прохрипел Калигула.

— Вставай! — приказал Савелий.

Затем, не выпуская его руки, он встал сам и стал помогать подняться Калигуле.

В этот момент Калигула и нанес свой жалящий удар: не глядя, наотмашь, он ударил своим стилетом вверх, нацелив его точно в пах Савелию.

Если бы не сверхъестественная реакция Бешеного, то он валялся бы на земле и корчился от боли. За миг до удара он «услышал» мысли врага и, мгновенно оценив опасную для себя ситуацию, поступил совсем неадекватно. Он отпустил руку противника и одновременно резко упал навзничь. Стилет чиркнул по его бедру, прорвав резину гидрокостюма и слегка оцарапав кожу.

По инерции упав на живот, Калигула быстро вывернулся и вновь кинулся на Бешеного, размахивая клинком и стараясь попасть стилетом ему в горло. Он наносил удар за ударом, но всякий раз Савелий с легкостью блокировал их, отбивая его руку. Они катались по земле; ни одному не удавалось встать на ноги: один постоянно нападал, другой все время защищался.

Наконец Бешеный сумел улучить момент, чтобы, используя инерцию движения тела противника, ткнуться обеими ногами в Калигулу и перебросить его через себя. Тот грохнулся с размаху спиной о землю. Савелий быстро вскочил и ударом ноги выбил из руки киллера смертоносное жало.

Бешеный органически ненавидел нечестную борьбу и пошел в атаку так, как будто у него открылось еще десять запасных дыханий.

Он наносил удар за ударом; Калигула не успевал отбивать их все, какую-то часть ударов он пропускал и из-за этого постепенно терял силу. Киллер отступал.

Наконец Бешеный почувствовал, что его соперник сдает. Собрав всю свою энергию и волю к победе, Савелий нанес Калигуле сокрушительный удар ногой в грудь. Тот попытался противопоставить удару блок из скрещенных рук, но удар был настолько силен, что его руки вмяло ему в грудь и он отлетел на несколько шагов назад.

В пылу поединка Бешеному было не до осмотра местности. Тем более в этой мгле, когда противник виделся лишь неясным темным силуэтом. Поэтому, когда после удара Калигула отлетел назад, он оказался на краю глубокого обрыва, чего Савелий совсем не хотел. Киллер пытался удержать равновесие, сделав шаг вперед, но его по инерции все еще тянуло назад, и он оступился; его плечи уже висели над обрывом, ноги сорвались с камня, который оказался под ними, и киллер опрокинулся спиной в пропасть.

— А-а-а! — пронесся над островом рев киллера. — А-а-а… — далеким эхом отозвались горы.

За эхом, словно пытаясь догнать его, послышался шум осыпающихся камней. Затем все стихло. Савелий осторожно подошел к краю обрыва и посмотрел вниз: во тьме пропасти ничего не было видно. Тогда он поднял небольшой камень и бросил его вниз. Звук удара о землю раздался через несколько секунд, и Савелий понял, что у его соперника никаких шансов уцелеть после такого падения не было.

«Туда тебе и дорога… — подумал Бешеный, — жаль, конечно, что генералу подарка не получилось, но я старался…»

Он пошел прочь от обрыва. Нужно было вернуться к Наталье и возвращаться на теплоход.

Когда они спустились с горы и отошли на катере от берега, над островом потихоньку начало сереть небо. Настал час рассвета.

За спиной Бешеного, на корме катера, сидела та, чья спасенная жизнь была настоящим подарком и ее родителям, и ее детям, и конечно же всем тем, кто пришел ей на помощь и спас не только ее, но и ее детей…

Наталья сидела тихая, молчаливая, и впервые за все ее сознательные годы ей пришло в голову, что ее жизнь, как и жизнь любого человека, настолько хрупка и конечна, что нужно радоваться каждому прожитому дню, даже часу. Впервые она ругала не кого-то, а саму себя… Ей искренне было жаль своего мужа и своих погибших приятелей, к которым она была столь несправедлива при жизни. Дав себе слово позаботиться об их детях, Наташа горько, по-бабьи, расплакалась.

Савелий вел катер, не обращая внимания на то, что творилось за его спиной. Он ни о чем не думал, он просто был доволен тем, что все так удачно кончилось…

Эпилог Услышав номер телефона, который продиктовал ему Бешеный, генерал Богомолов почти не удивился, убедившись в том, что захват заложников на теплоходе в районе далеких Багамских островов спланировал и пытался осуществить их старый с Савелием знакомец Аркадий Романович Велихов. Генерал распорядился немедленно ехать к банкиру домой и задержать его.

Оперативники ФСБ немедленно выехали к Велихову. До этого они связались со своим коллегой, который вел наблюдение за окнами и подъездом банкира, и тот подтвердил, что «объект» на месте. Но, когда они позвонили в дверь его квартиры, им никто не открыл. Пришлось вызывать понятых и ломать входную дверь.

Однако квартира оказалась абсолютно пустой. Велихов бесследно исчез…

Когда Калигула не позвонил Велихову в назначенное заранее время, банкир понял, что на корабле произошло нечто такое, чему не смог противостоять даже такой высокий профессионал, как его суперкиллер. Он встревожился: во-первых, о новом переводе денег можно было забыть — следующий сеанс возможно было провести только через несколько часов, но банкир понимал, что столько времени даже Калигула не сможет продержаться.

Во-вторых, Велихов не исключал, что дочь президента каким-либо образом смогла выскользнуть из рук киллера и об этом уже узнали те, кого они с Калигулой шантажировали.

И наконец, в-третьих, группа киллера просто могла быть уничтожена.

При всех этих трех вариантах у него оставался только один выход: как можно быстрее исчезнуть из страны. Велихов был уверен, что рано или поздно об его участии в захвате теплохода станет известно российским спецслужбам и этого будет достаточно, чтобы он надолго оказался за решеткой.

Но Аркадий Романович был человеком весьма предусмотрительным. Те двести миллионов, которые он уже успел получить, вполне могли компенсировать его поражение. А потому он окончательно решил дать деру. Надев парик и прихватив заранее приготовленный загранпаспорт с аргентинской визой — там наряду с фотографией его измененной внешности фигурировала совсем другая фамилия, — Велихов поднялся на чердак своего дома, прошел по нему и вышел на улицу через два подъезда от своего. Приставленный для наблюдения за ним офицер ФСБ так и не смог заметить, когда же банкир вышел из дому. Велихов поймал такси.

— В «Шереметьево-2»! — приказал он шоферу. — Даю сто долларов, если довезешь за тридцать минут.

Таксист только хмыкнул, услышав эти слова. Но развил по ночной Москве такую скорость, что доставил Велихова на пять минут быстрее, чем просил пассажир.

Этой же ночью банкир благополучно покинул Россию…

Несколько месяцев спустя после успешной операции по освобождению заложников и исчезновения Велихова из страны из Приморья поступило сообщение, которое как бальзам на раны подействовало на всех, кто так или иначе был причастен к расследованию дела «Совета пятерых».

Два охотника и егерь, сопровождавший их, преследуя по тайге матерого кабана, случайно наткнулись на тайник, устроенный еще зимой бывшим губернатором, а ныне покойником, Сергеем Владимировичем Кузнецовым. Под накиданным сверху валежником они обнаружили мощный металлический контейнер, похожий скорее на сейф. Посмотреть, что в нем, они не смогли, поскольку дверца контейнера была заперта цифровым замком.

Удивленные охотники запомнили место и, вернувшись через пару дней в город, сообщили о своей находке в милицию. Контейнер был доставлен во Владивосток. А когда его вскрыли, много повидавшие на своем веку милиционеры просто разинули рты от удивления: столько денег сразу они не видели даже в американских фильмах, что уж говорить об их жизни!

Весть о находке очень быстро облетела весь город. Узнав о контейнере, к делу подключилось местное отделение ФСБ. Вскоре из Москвы пришел приказ: доставить контейнер в столицу, и все триста пятьдесят миллионов долларов со всеми необходимыми предосторожностями были переправлены специальным самолетом в Москву. Деньги немедленно передали в валютный фонд Центрального банка, а фээсбэшники попытались вычислить, кому могла принадлежать такая крупная сумма.

После пары недель безрезультатного расследования дело было закрыто с окончательной рабочей версией, что деньги, по всей видимости, принадлежали дальневосточному воровскому общаку и из-за противоречий между авторитетами непонятным образом были кем-то спрятаны до лучших времен, а затем утеряны. Во всяком случае, деньги были настоящие и очень даже неплохо пригодились государству. В конце концов, так ли важно, откуда они взялись?..

Андрей Воронов, с ногами, перебитыми во время падения вертолета, вначале был переправлен в одну из клиник Майами, где пару недель над его костями колдовали лучшие травматологи Америки. После очередной операции, когда Воронов находился под наркозом, Савелий сидел у его кровати и разговаривал с ним, изливал душу, будучи уверенным, что тот его не слышит. И проговорился о том, что случилось у него с Розочкой. Просто ему захотелось выговориться, поделиться наболевшим.

Когда Воронов пришел в себя, то неожиданно в его памяти всплыли слова Савелия о Розочке. Не откладывая в долгий ящик, Андрей, выбрав момент, когда Савелий отлучился из палаты, созвонился с адмиралом Джеймсом и все рассказал ему. Майкл, искренне любящий Савелия и обязанный ему жизнью, не мешкая отправился к Розочке.

Пока мы не знаем, о чем говорил с ней адмирал Джеймс, пробыв в ее доме больше двух часов, но сразу после разговора с ним Розочка помчалась в аэропорт и на самолете адмирала, который он предложил ей сам, прилетела в Майами и объявилась в больнице, где лежал Воронов. Савелия в палате не оказалось, и ей пришлось выслушать от Андрея столько неприятных слов в свой адрес, что ее бросало то в жар, то в холод…

Именно от Воронова она узнала, что Савелий отомстил убийцам ее родителей, а также и за смерть шерифа, отца ее американской подруги.

И когда в палату вошел Савелий, Розочка опустилась перед ним на колени и со слезами на глазах стала просить у него прощения.

На следующий день Савелий с Вороновым возвращались в Москву: Андрей решил, что ему будет лучше долечиваться в госпитале имени Бурденко, чтобы иметь возможность почаще видеть жену и сына.

Несколько часов, почти до самого отлета самолета на Москву, Савелий с Розочкой гуляли по улицам и говорили, говорили, говорили… Хотя, точнее, в основном говорила Розочка. Она повторяла истории и слова, сказанные адмиралом Джеймсом и Вороновым, и очень часто из ее глаз вновь и вновь лились слезы. Розочке было и жаль своего любимого за то, что ему пришлось перенести такие испытания в жизни, и одновременно она гордилась тем, что любит ТАКОГО человека…

Прощаясь у трапа самолета, куда ее пропустили вместе с адмиралом Джеймсом, Розочка прошептала Савелию на ухо:

— Милый, родной мой, Савушка, запомни, даже если ты захочешь бросить меня, я все равно буду любить тебя и всегда ждать твоего возвращения!

Майкл Джеймс прилетел не только для того, чтобы проститься с друзьями, но и приготовил им сюрприз. За спасение американских заложников он вручил от имени правительства Америки Савелию и Андрею медали за заслуги перед американским народом, а также дипломы «Почетных гостей американского Конгресса».

Андрей благодаря дару своего друга и брата, а также своему богатырскому здоровью быстро шел на поправку и уже через месяц поднялся на ноги. Еще через месяц он снова вышел на службу.

Савелий Говорков так и не смог отомстить Велихову за все то зло, которое исходило от банкира. Но ему некогда было думать об этом: все его время отнимала работа. Он по-прежнему истово воевал со злом во всех его проявлениях. И, к сожалению, войне его не видно конца: уж слишком много зла расплодилось на Руси…

Оглавление

I. Новое задание

II. Сходка в Израиле

III. Питерский след

IV. «Голубой глаз»

V. Возвращение Велихова

VI. «Совет пятерых»

VII. Киллер Калигула

VIII. Предвыборный фонд

IX. Круиз на Багамы

X. Шантаж

XI. Начало операции

XII. Война Бешеного