«Любовь Бешеного»

Предисловие

Те из вас, кто прочел предыдущий роман о Савелии Говоркове, наверняка помнят, чем он закончился, а потому прошу меня простить за повтор; другим же я коротко перескажу основные события.

Однако прежде хочется посвятить несколько строк самому герою.

Савелий Кузьмич Говорков родился в шестьдесят пятом году, трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений. Позже осужден и лишен свободы, реабилитирован и по собственной инициативе вновь заброшен в афганское пекло, опять ранение, спасен тибетскими монахами, прошел Посвящение… Далее наступили суровые будни мирной жизни: борьба со злом, несправедливостью, коррупцией… Ему много дано, но и спрашивается с него гораздо больше, чем с любого другого.

Обстоятельства сложились так, что Савелию Говоркову пришлось полностью менять свою жизнь: с помощью пластической операции — внешность, с помощью генерала госбезопасности России Богомолова — биографию, фамилию, имя. Сейчас он — Сергей Мануйлов, невысокий, плотного телосложения блондин, с тонкими чертами лица и пронзительными глазами.

В книге «Награда Бешеного» речь идет о том, что существованию Америки угрожает маньяк, готовый взорвать атомную станцию близ Нью-Йорка.

Маньяк этот — не кто иной, как Робот Смерти — старый знакомый нашего героя: в прошлом им пришлось столкнуться в смертельном поединке на звание чемпиона России по подпольному кикбоксингу. В том сражении наш герой победил своего противника, сломав ему ключицу. И вновь их сталкивает судьба.

Савелий Говорков в это время как раз гостит в Нью-Йорке у полковника ФБР Майкла Джеймса; с его помощью он хочет выйти на бывшего генерала КГБ, захватившего его названого брата Андрея Воронова. При содействии президентов США и России фэбээровцу удается вовлечь нашего героя в операцию по обезвреживанию террориста.

Параллельно спецслужбы двух стран пытаются провести крупномасштабную акцию по захвату огромной партии наркотиков и аресту нескольких наркобаронов.

В этой операции центральное место отводится генералу российской госбезопасности Богомолову, который должен был якобы бежать из России с огромной суммой денег. План удается на славу: противник верит в предательство генерала Богомолова, но в последний момент на встречу с ним отправляет вместо себя своего преданного помощника…

Савелию Говоркову удается победить в смертельной схватке Робота Смерти и спасти Америку от ядерной катастрофы. За этот подвиг он удостаивается высших наград Соединенных Штатов и России, после чего подключает к операции по захвату одного из своих самых опасных противников — Рассказова…

Казалось бы, Рассказову некуда деться, более того, он тяжело ранен, но… вот Савелий стоит перед своим поверженным врагом, испытывая жалость пополам с брезгливостью. На какое-то мгновение ему показалось, что противник узнал его.

— Ты? — слабо простонал Рассказов.

— Нет, не я! — хмыкнул Савелий.

В этот момент вернулся Воронов.

— Смылись, сволочи? — сказал он по-русски.

— Воронов? — теряя силы, прошептал Рассказов. — И ты здесь?! Опять вы!

— Арестовать? — спросил Дональд.

— Зачем? Чтобы завтра выпустить? — поморщился Савелий. — Он же у нас пострадавший! Вызови лучше врача!

— Уже!

— Вот и хорошо! — Савелий как-то странно посмотрел на восточную девушку, искренне переживающую за Рассказова и рыдающую у него на груди, вздохнул и пожал плечами. — Ничего не понимаю!.. Ладно, пошли, ребята!

— Погоди! — простонал вдруг Рассказов, и Савелий вновь склонился над ним. — Спасибо! — неожиданно прошептал он.

— Живи… пока! — ответил Савелий.

Каждый понял, что это даже не перемирие, а так, небольшое затишье перед будущей схваткой…

I. Глобальные амбиции Рассказова

Рассказов с нетерпением ожидал сообщений от Красавчика-Стива и при этом заметно нервничал. Чтобы немного отвлечься, он выпил полстакана водки, но желанного покоя это не принесло. Рассказов в ярости хрястнул кулаком по столу. В комнату тут же заглянул один из телохранителей, здоровенный бугай.

— Звали, Хозяин? — встревожено спросил он.

— Чего? — рявкнул Рассказов, но тут же пришел в себя. — Слушай, Микки, позови-ка Машеньку! — распорядился он.

— Сей момент, Хозяин! — Парень обрадовался, словно шеф повысил ему жалование, и помчался выполнять приказание.

Аркадий Сергеевич сладко потянулся, но тут же поморщился: рана все еще давала о себе знать. Он потер ладонью живот, снова плеснул в стакан водки и выпил. Расшалившиеся нервы немного улеглись.

Более двух месяцев Рассказову пришлось проваляться в нью-йоркской больнице после того, как один из лучших хирургов города Бернард Хиклоу, весьма кстати вызванный дежурным доктором, несколько часов проколдовал над его раной. Рассказову повезло трижды: во-первых, он остался в живых, во-вторых, дежурный врач быстро сделал анализ и обнаружил заболевание крови, в-третьих, этот медик оказался родственником доктора Хиклоу и не замедлил обратиться к нему.

Закончив операцию, Бернард Хиклоу устало покачал головой и тихо заметил:

— Все-таки человек — удивительное существо. Другой с таким ранением давно бы предстал перед Всевышним, а у этого еще и кровь… — Доктор поморщился и неожиданно спросил: — Как его звать-то, запамятовал?

— Аркадий Рассказов! — взглянув в карту, ответила молоденькая медсестра.

— Так он русский! Теперь понятно! — усмехнулся доктор и не без уважения добавил: — Живучий народ! Ладно, везите его!

— В реанимационную? — спросила сестра.

— Его-то? — усмехнулся хирург. — Незачем, давайте сразу в реабилитационную! Не удивлюсь, если уже через пару дней этот русский вставать попытается!

Рассказов был под наркозом и всего этого, естественно, слышать не мог. Но, очнувшись, был весьма удивлен многозначительным взглядам медсестер и санитарок и хитрым улыбкам, которыми они щедро одаривали его, когда он попытался на второй день подняться с кровати, чтобы сходить в туалет. Однако обаятельная медсестра была непреклонна и заставила Рассказова облегчиться в утку. Переборов смущение, он заставил девушку отвернуться и долгое время никак не мог освободить мочевой пузырь. А когда сильная струя вырвалась наконец на свободу и шумно ударила в нержавеющую сталь судна. Рассказов покраснел от стыда, однако изменить уже ничего не мог: природа взяла свое, и его хватило лишь на короткое «извините».

— Господи, вы как дитя малое! — с улыбкой проговорила медсестра, забирая у него судно. — Отдыхайте! — добавила она, поправила простыню и вышла.

Аркадий Сергеевич тут же забыл про свой позор и почему-то вспомнил лицо незнакомца, склонившегося над ним сразу после ранения. Оно было ему совершенно незнакомо, но глаза… Кого напоминали ему эти глаза? И этот голос… Что он тогда сказал? «Живи… пока!» А может быть — «Живи!.. Пока!» Почему его так волнует этот голос? Откуда он знаком ему? С этим нужно будет разобраться, только не сейчас. Сейчас спать, спать, спать… Рассказов устало прикрыл глаза и тут же очутился в объятиях Морфея… И неожиданно этот бог отправил Рассказова в те далекие времена, когда ему было всего лишь двадцать три и он впервые увидел свою будущую жену…

Это произошло в ресторане «Арагви», где молодые и счастливые новоиспеченные лейтенанты всем курсом решили отметить окончание училища. Она же в компании юных студиозусов праздновала успешный переход на второй курс. Ребят в этой компании было немного, а девчонки подобрались одна другой краше. Но бравый офицер пал жертвой той самой пресловутой любви с первого взгляда. Лишь только заиграл оркестр, он устремился к своей избраннице, буквально на мгновение опередив своего приятеля Максима, который тоже положил на нее глаз.

Даже через много лет Максим не без зависти рассказывал эту историю, сокрушенно вздыхая о том, что если бы он подошел к девушке первым, то сейчас бы сидел на месте своего счастливого соперника.

— Разрешите пригласить вас на танец? — Рассказов согнулся в полупоклоне, достойном гусара времен Дениса Давыдова.

Отчего-то девушка смутилась и растерянно взглянула на своих подруг, бросающих красноречивые взгляды на симпатичного лейтенанта. По всей видимости, их горящие от зависти глаза и сыграли решающую роль.

Очаровательная студентка вдруг резко поднялась и с вызовом бросила:

— А почему бы и нет?!

Над залом поплыла красивая мелодия блюза, но они почти не слышали музыки. Меж ними словно сверкнула какая-то искра, которая сблизила их настолько, что не нужны были слова. До этой встречи у Аркадия было немало женщин, но таких ощущений он никогда не испытывал. Казалось, они остались вдвоем на всем белом свете: только Он и Она. Они протанцевали два танца и не сговариваясь незаметно покинули ресторан, а потом до самого утра молча бродили по московским улицам. За всю эту упоительную ночь влюбленные так и не сказали друг другу ни единого слова…

С этого дня они встречались почти ежедневно, но поцеловались впервые только через полгода, когда Аркадий пригласил возлюбленную к себе на день рождения и познакомил ее со своей матерью. А на следующий день они подали заявление в загс… Несмотря на то, что красавец офицер не был таким уж примерным семьянином, он безумно любил жену, а в доченьках своих просто души не чаял и, когда они все погибли в авиакатастрофе, всерьез хотел наложить на себя руки. Только традиционное русское забвение удержало его…

В этом странном сне Рассказов метался из одного периода своей жизни в другой. Вот он играет со своими дочурками-погодками на огромном ковре в детской, вот отвозит их в садик, а вот несется словно сумасшедший по ночной Москве в роддом, а рядом сидит красавица жена, пытаясь сдерживать стоны, чтобы не пугать «своего Аркашечку»; а теперь он стоит перед тремя гробами с почерневшим лицом и невесть откуда взявшейся прядью седых волос…

Чьи-то ласковые руки прервали сон Аркадия Сергеевича. Протирая белоснежной салфеткой обильно выступивший пот с лица больного, медсестра нежно приговаривала:

— Ничего, милый, все будет хорошо: тебе просто что-то приснилось! Все будет хорошо!

Проваляться в больнице он должен был не менее двух месяцев, так, во всяком случае, говорили опытные медсестры. Но уже на исходе второй недели Рассказов велел своему верному Тайсону перевести его в отель и обеспечить надлежащий медицинский уход прямо в номере. Эти две больничные недели заставили его очень многое пересмотреть в своей жизни. Не зря говорят, что перед смертью, как и при рождении, человек предстает обнаженным. Но если при рождении у него еще нет никаких пороков, а потому и стесняться нечего, то перед ликом смерти он «с отвращением читает жизнь свою». Порывается что-то изменить, что-то исправить, но поздно: поезд уже ушел.

Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Как правы были древние мудрецы!

Несмотря на внешнюю бодрость, выздоравливал он довольно медленно. Только на тридцать пятый день Аркадию Сергеевичу удалось, превозмогая головокружение, самому встать с кровати и добрести до туалета. Все эти дни при нем постоянно находилась его Машенька-Уонг, которая внимательно и нежно ухаживала за ним, стараясь предугадать любое его желание.

Рассказов был не из тех, кто, подобно мольеровскому мнимому больному, зациклен на собственных хворях, истинных или воображаемых. Почувствовав себя более-менее сносно, он сразу же принялся напряженно размышлять. Его неотступно преследовала мысль о незнакомце, который склонился над ним во время ранения. Спросить было не у кого, а сам Аркадий Сергеевич боялся даже мысли о том, что это мог быть Савелий Говорков. Удивительно: Рассказов то и дело твердил себе: «Этот проклятый Рэкс жив», но как только жизнь преподнесла зыбкое тому подтверждение, тут же пошел на попятную.

Трудно сказать почему — то ли это было своеобразной защитной реакцией ослабленного организма, то ли Аркадию Сергеевичу действительно не хотелось верить в то, что Савелий жив. Как бы там ни было, но после долгих мучительных размышлений Рассказов так и не пришел ни к какому выводу. Тем более что жизнь преподнесла очередной сюрприз, что требовало быстрых решений и огромной затраты энергии.

Дело в том, что в один прекрасный день Тайсон доложил о появлении какого-то странного типа, голос которого показался главному телохранителю знакомым. Правда он отказался представиться и потребовал, чтобы его соединили лично с Рассказовым. «Это неспроста»,

— подумал Аркадий Сергеевич и без лишних колебаний дал добро. Тайсон протянул ему трубку мобильного телефона.

— Хозяин? — произнес невидимый собеседник. Его голос Рассказову тоже показался знакомым.

— Да, я, — нахмурился Аркадий Сергеевич. — Кто говорит?

— Это Джерри!

— Минуту! — бросил Рассказов и повернулся к начальнику охраны: — Все в порядке, Тайсон, я позову, когда закончу разговор!

— Ну! — нетерпеливо бросил Рассказов в трубку. — Говори!

— Барри погиб! — выдохнул Джерри.

— Жаль… Очень жаль! — сказал Аркадий Сергеевич совершенно искренне: таких преданных исполнителей, как эти братья, днем с огнем не сыскать. — Надеюсь, он погиб достойно?

— Он выполнил ваше задание и спас мне жизнь! — с гордостью произнес собеседник.

— Не означают ли твои слова, что Бахметьев надел деревянный макинтош? — уточнил Рассказов.

— Да, безо всяких хлопот!

— Отлично! — воскликнул Рассказов и обрадовано потер руки.

«Теперь, надеюсь, моя девочка, ты удовлетворена? — мысленно обратился он к своей погибшей Любаве. — Я выполнил свою клятву: все виновные в твоей смерти понесли наказание!»

— Ваш труд будет оценен по достоинству! — с пафосом произнес Аркадий Сергеевич. — Конечно, брата не вернешь, но… — Он глубоко вздохнул и закончил: — Жизнь продолжается, не так ли? Надеюсь, ты останешься со мной?

— Спасибо на добром слове, Хозяин! Я знаю, что вас тяжело ранило, и тем не менее хорошо бы встретиться! — с нажимом произнес Джерри.

— Есть серьезная причина? — нахмурился Рассказов.

— Очень! — подтвердил собеседник.

— Намекни!

— Благодаря гибели Барри удалось вскрыть сейф Бахметьева… — Джерри замолчал.

— Ну! — нетерпеливо бросил Рассказов.

— В нем было немного камешков и сто двадцать тысяч баксов…

— Это все твое и твоей семьи! — сказал Аркадий Сергеевич после недолгой паузы. — Надеюсь, этих камешков и ста двадцати кусков достаточно?

— Бог наградит вас за доброту. Хозяин! — с чувством воскликнул Джерри, моментально забыв о том, что минуту назад он еще раздумывал: сообщать или нет о добытых сокровищах.

Кроме того, Джерри оставил за собой право решать, докладывать ли о документах в «дипломате» в зависимости от реакции шефа на первое сообщение. Нет, он по-прежнему служил Хозяину, как верный пес, но после смерти брата всерьез задумался о том, что коль скоро он рискует своей головой, то нужно хотя бы подороже ее продать, чтобы обеспечить своих родных.

— Ты же давно смог убедиться в том, что я никогда ничего не жалею для тех, кто служит мне верой и правдой, не так ли? — продолжил разговор Рассказов.

Ему вдруг показалось, что Джерри чего-то не договаривает. Аркадий Сергеевич был очень тонким психологом и всегда чувствовал так называемый «момент истины», то есть малейшие изменения в поведении или в мыслях собеседника.

— Конечно, Хозяин! — воскликнул Джерри. — Именно поэтому мне так легко и приятно работать на вас! И всегда хочется перевыполнить задание! Вот и сейчас…

— О чем ты? — небрежно спросил Рассказов, отметив про себя, что интуиция не подвела его и на этот раз.

— Нам удалось еще кое-что прихватить из этого сейфа! — объявил Джерри и замолчал, ожидая эффекта разорвавшейся бомбы.

— Вот как? И что же это? — подчеркнуто спокойно спросил Аркадий Сергеевич.

— Бумаги! — прошептал верный слуга, словно боялся, что его кто-нибудь услышит.

— Какие?

— Вы ж знаете, Хозяин, мы с братом не шибко грамотные, но бумажки эти были рядом с камешками и деньгами, а сейф такой хитрой конструкции, что сгубил моего брата. Значит, я так понимаю, они очень важные, бумажки-то! И если они помогут отомстить за смерть Барри, то я готов еще и поделиться тем, что мы взяли!

— А это, дорогой Джерри, лишнее! — строго заметил Рассказов. — Бери тачку и срочно ко мне! Название отеля знаешь?

— Так точно, Хозяин!

— Жду! — Рассказов задумчиво уставился на трубку.

Интересно, что это за бумаги? Нюх у Джерри, как у настоящей охотничьей собаки! Он не обманывал, когда говорил о своей малограмотности; тем не менее Рассказов понимал, что Джерри наверняка заглянул в бахметьевские бумаги, а сложить два и два под силу даже детсадовцу. Поэтому нужно быть максимально осторожным: там, где речь идет о Великом Ордене, не бывает мелочей. Доверяй, но проверяй!

Бумажки, бумажки… Ценные бумаги Бахметьева? Тогда они могут стоить огромных денег! Если это ценности Ордена, то сумма вырисовывается поистине астрономическая! А что, если в этих бумагах компромат? Да еще на сильных мира сего? Нужно тщательно подумать, прежде чем решиться воспользоваться бумагами! Одно дело бороться с одним, хотя бы и весьма могущественным членом Ордена, но совсем другое восстановить против себя весь Орден!

Ладно, чего зря голову ломать? Придет Джерри, и все станет ясно! Не успел Рассказов подумать об этом, как в дверь постучали.

— Хозяин, к вам посетитель! — доложил Тайсон. — Чудной какой-то: одет вроде ничего, даже с «дипломатом», но по роже явно не профессор!

— Наблюдательный, что твой Шерлок Холмс! — улыбнулся Рассказов. — Давай его сюда!

— Проверить?

— А за что я тебе деньги плачу? — невозмутимо бросил Аркадий Сергеевич. — Только культурно!

— Извините, но я должен осмотреть вас! — как можно любезнее сказал начальник охраны незнакомцу.

— Валяй, приятель! — кивнул тот, поставил на стол «дипломат» и развел руки в стороны.

Быстро и весьма профессионально Тайсон ощупал посетителя.

— Что в нем? — спросил охранник, бросив взгляд на кейс.

— Да так, бумажки! — хитро прищурился незнакомец.

— Откройте!

— Мне кажется, это должен сделать Аркадий Сергеевич! — спокойно заметил посетитель. — Или я, но в присутствии Рассказова!

Тайсон немного растерялся. После небольшой паузы он снова взглянул в глаза незнакомцу.

— Ладно, пойдем! — решил наконец он, сам взял в руки «дипломат», толкнул дверь в номер Рассказова и пропустил вперед незнакомца.

Первым вошел Джерри и метнул на Рассказова быстрый взгляд.

Тайсон поднял «дипломат» и сказал:

— Парень говорит, что кейс должен быть открыт в вашем присутствии!

— Хорошо, Тайсон, поставь его на стол и оставь нас!

— Но…

— Все в порядке, дорогой, это свой человек! — оборвал его Рассказов. — Только другим об этом знать пока не надо!

— Понял, Хозяин! — заученно отозвался Тайсон, после чего поставил «дипломат» перед шефом и вышел.

— Все в порядке, Джерри? — спросил Аркадий Сергеевич. — Открой!

— Момент, шеф! — Джерри подошел к столу, откинул крышку «дипломата» и положил его на кровать рядом с обитателем номера. — Здесь только документы! — многозначительно заметил он.

Аркадий Сергеевич немного помолчал и задумчиво бросил:

— Ты иди отдохни с дороги, в ресторане пообедай, а часа через два приходи. А я пока эти бумажки посмотрю. Если хочешь поспать, то Тайсон отведет тебя в зарезервированный номер.

— Вот за это спасибо: я ж даже в самолете не спал, боясь за чемоданчик! — сконфуженно пояснил «брат-разбойник».

— Я всегда знал, что на тебя можно положиться! — рассеянно ответил Рассказов.

Не успела за посетителем закрыться дверь, как больной тут же набрал номер Тайсона:

— Дорогой, — ласково начал он, — обслужи нашего гостя по высшему разряду, чтобы чувствовал себя как дома. И посели в наш резервный номер…

— Слушаюсь, Хозяин! — отрапортовал начальник охраны. Он хотел уже отключиться, но Рассказов неожиданно добавил тоном, от которого у Тайсона по спине мурашки пробежали:

— И смотри, внимательный мой, ни на минуту не спускай с него глаз!

— Понял, Хозяин!

— А также проследи, чтобы через два часа он был у меня! Пока все!

— Аркадий Сергеевич отключился и уткнулся в документы.

Ему достаточно было бегло просмотреть содержимое «дипломата», чтобы понять: в его руках самая настоящая бомба. Все его предположения яйца выеденного не стоили по сравнению с тем, что оказалось в действительности. Среди документов имелись и тайные счета самого господина Бахметьева, и несколько секретных счетов Ордена на сумму в полтора миллиарда долларов. Но все это — ничто по сравнению с огромной зеленой папкой, в которой было собрано около ста документов на различных государственных деятелей нескольких стран Европы и Америки.

По существу Рассказов держал в своих руках мощный рычаг власти, обладатель этих бумаг моментально становился этаким «кукловодом» и мог, вопреки марксистской теории, управлять историей. О такой удаче Рассказов даже мечтать не мог.

Конечно, он прекрасно понимал, что любой, кто обладает бомбой, стократ рискует погибнуть от нее, либо от рук тех, кто захочет обладать ею.

И сейчас первым делом надо решить главный вопрос: давать ли документам ход? Может быть, остановиться на деньгах, причем немалых, а эти чертовы бумаги уничтожить от греха подальше? Господи, Аркадий Сергеевич, с каких это пор ты стал таким боязливым?

Забывшись, Рассказов потянулся и тут же вскрикнул от резкой боли в животе. Он задержал дыхание и легонько погладил шрамы ладонью. Нет, в таком состоянии нечего думать о борьбе: сначала нужно поправиться, а потом…

Но о том, что будет потом, он подумать не успел, так как его мысли неожиданно перескочили на Джерри. Теперь этот верный пес стал смертельно опасен. И даже если допустить, что этот дурень ничего не понял (хотя не так уж он и глуп!), то разобраться в цифрах со многими нулями смог бы и ученик «школы для дураков». А если Джерри еще и решил с кем-нибудь посоветоваться, то опасность увеличивалась многократно.

Да, придется с Джерри серьезно поработать, причем незамедлительно, а потом уж, когда здоровье позволит, можно будет решить и насчет документов.

И на этот раз интуиция не подвела Рассказова. Действительно, когда Джерри ознакомился с содержимым «дипломата», астрономические суммы просто ошеломили его. Он тут же решил проконсультироваться со своим очень головастым старым приятелем, который несколько лет отсидел за финансовые махинации.

Звали этого приятеля Марк Лифшиц. Сын бедного еврея, эмигрировавшего в двадцатые годы в Америку из Румынии, совершенно не соответствовал расхожему представлению о своих соплеменниках. В детстве он прослыл забиякой и драчуном, в юности — ловеласом, прожигателем жизни и папашиных денег, заработанных тяжким трудом в скобяной лавке города Нью-Джерси. А когда папаша отошел в мир иной, оставив своему отпрыску в наследство заложенную и перезаложенную лавку, Марк скрыл реальное состояние дел и продал заведение одному доверчивому еврею по подложным документам.

Через некоторое время незадачливый покупатель во всем разобрался и пригрозил Марку, что подаст на него в суд, если тот не выплатит ему компенсацию. Юному прохиндею грозило несколько лет тюрьмы. К тому времени он устроился в ипотечный банк и, не мудрствуя лукаво, перевел на свой счет несколько тысяч долларов. Как ни странно, это сошло ему с рук, и наследник погасил отцовские долги. Ему бы остановиться, но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Вторая попытка не удалась: Марка тут же арестовали и приговорили к пятнадцати месяцам лишения свободы.

В тюрьме-то они и встретились: еврей, совсем не похожий на еврея, и американец, совсем не похожий на американца. Чем-то они понравились друг другу и решили встретиться на свободе, чтобы обтяпать какое-нибудь дельце. Но судьба разбросала приятелей. Впрочем, грабителю удалось разыскать своего брата, а вскоре на братьев наткнулся Дик Беннет и сосватал их Рассказову. Как-то раз Джерри случайно столкнулся с Марком, и они тут же отправились в ресторан обмыть встречу и вспомнить минувшие дни. После обильных возлияний приятели чуть было не получили новый срок, но их выручил Дик Беннет. И, естественно, Джерри вспомнил о Марке, когда столкнулся с документами Бахметьева.

Результат оказался весьма неожиданным.

— Откуда у тебя этот счет? — воскликнул еврей.

— Это счет моего Хозяина! — нисколько не смутившись, ответил Джерри. — А что?

— Дело в том, что это, насколько я разбираюсь в таких делах, лишь мизерная часть той суммы, которая аккумулирована на этом счету. Я уж не говорю о том, что этот швейцарский банк один из богатейших и старейших банков мира! По слухам, в этом банке находятся не только деньги нацистов, но и партийная касса Советов, — многозначительно протянул жулик. — И что ты собираешься делать?

— То есть? — не понял Джерри.

— Ты что, за дурака меня держишь? Ты что, хочешь сказать, что твой Хозяин попросил тебя о подобной консультации?

— Слушай, Марк, мы с тобой не первый день живем на свете! — разозлился Джерри. — Я обратился к тебе как к старому приятелю. А если бы мне нужен был партнер, то я тебе бы так прямо и сказал. Понял?

— Понял, понял! — замахал руками Марк.

Он заметил не только злость, но и страх в глазах бывшего сокамерника, потому решил больше на него не давить. Марк ловко перевел разговор в другое русло, однако, как только приятели расстались, быстро набросал все, что запомнил, на листке бумаги. Марк прекрасно понял, что Хозяин (по фамилии Рассказов, как однажды проговорился Джерри) каким-то образом стал обладателем этих документов. Вполне возможно, сам Джерри приложил к этому руку. Как-то раз по пьянке бывший сокамерник рассказал еврею о своем новом могущественном шефе, у которого «все везде схвачено» и о том, какая мощная у него охрана. Сын ветхозаветного лапсердачника понял, что сорвать такой куш в одиночку ему вряд ли удастся.

После некоторых раздумий Марк решил связаться с одним парнем, с которым познакомился пару месяцев назад при не совсем обычных обстоятельствах. Однажды поздно ночью Марк возвращался из кабака, в котором так удачно погулял, что оставил там не только всю наличность, но и свою единственную ценность: золотой «Ролекс». В это время из какой-то подворотни выскочили трое и решили потрясти «лоха», а когда во всем разобрались, со злости стали его избивать.

Трудно сказать, чем бы все это кончилось для Марка: скорее всего больницей, а может быть, и моргом. Но милостивый еврейский Бог ниспослал спасение в лице упитанного крепыша лет тридцати. Мэйсон так лихо раскидал грабителей, что Марк не успел и глазом моргнуть. Как тут не пригласить спасителя к себе «на рюмку чая». Так они и подружились…

Как выяснилось, новый знакомый только что вышел из тюрьмы, где просидел семь месяцев за драку, в которой сломал пару носов, чтобы не совали куда не следует». По словам Мэйсона, хазы у него не было, но пара баксов имелась.

Недели три жил спаситель на диване у спасенного, прежде чем нашел себе работу и угол. За это время оба присмотрелись друг к другу, сделали пару удачных налетов на мелкие магазины и прониклись духом товарищества и взаимовыручки.

Если бы сын торговца с пейсами узнал, с кем свела его судьба, он бы чрезвычайно удивился. Мэйсон Маккормик был агентом ФБР и работал в управлении Майкла Джеймса. Марк Лифшиц попал в его поле зрения по недоразумению. Мэйсон имел задание проникнуть в окружение к Рассказову, а фэбээровцы как-то указали на парня, поразительно похожего на Марка. И Мэйсон весьма профессионально устроил и знакомство, и налеты на магазины. Но, как учила когда-то марксистско-ленинская философия, случайное есть частный случай закономерного. Именно к агенту ФБР и обратился Марк со столь заманчивым предложением моментального обогащения.

Не упоминая имен, Марк показал Мэйсону копию документа и выжидательно уставился на своего мнимого спасителя. Тот, в свою очередь, вперил красноречивый взгляд в своего «подопечного».

— Что скажешь? — первым не выдержал Марк.

— Ты что, меня за лоха держишь? — ухмыльнулся Мэйсон. — Я по пятницам не подаю!

— О чем ты, дружбан? — не понял Марк.

— В сортир можешь сходить с этой бумажкой! — категорически произнес его собеседник.

— Господи! — Марк наконец понял и рассмеялся. — Ты что, подумал, что я хочу впендюрить тебе эту ксиву? Ну ты даешь!

— Тогда что ты хочешь? — нахмурился Мэйсон, делая вид, что ничего не понимает.

— У одного лоха есть много таких писулек, и не в копиях, а настоящих! А показал мне эту бумажку один мой кент, который работает на того лоха! — Лифшиц выразительно помолчал и спросил: — Теперь дошло?

— Ты не темни: говори по существу! Что ты мне шарады-ребусы загадываешь? У «одного лоха», «один кент»… Или мы не друзья? — укоризненно произнес «спаситель»

При первом же упоминании Рассказова Мэйсон не удержался и присвистнул.

— Ты что, слышал о нем? — моментально отреагировал Марк.

— Откуда? Просто мне кажется, что это русская фамилия…

— Ну, русская, что с того?

— С русской мафией связываться опасно: у них ни чести, ни совести, ни воровских законов!

— Ты — и вдруг боишься? Вот это новость! — удивился Марк.

— Я боюсь?! — воскликнул Мэйсон. — Да я готов прямо сейчас пойти и забрать эти чертовы счета!

— А вот горячку пороть ни к чему: нервные клетки не восстанавливаются! — серьезно заметил Марк. — Джерри говорил, что этого мужичка и его номер охраняют почище президента Америки! Нет, тут надо хорошенько обмозговать!..

В тот же день коллегам Мэйсона удалось внедрить в обслугу Рассказова свою самую красивую сотрудницу. Профессиональный грим и классная актерская игра помогали ей выглядеть форменной дурочкой. При виде этой глуповатой на вид обольстительницы все охранники так и застыли с разинутыми ртами. Этих мгновений хватило, чтобы роковая дива, покачивая своими прелестями, успела миновать гостиную и войти к выздоравливающему.

Рассказов полулежал в кровати и читал какието бумаги. Рядом с ним покоился черный «дипломат», из которого торчала раскрытая зеленая папка, набитая документами. В считанные мгновения опытная сотрудница охватила всю эту картину своим цепким взглядом. Продолжая вилять пышными бедрами, она без промедления устремилась к кровати, чтобы взглянуть на листочки.

— Чего тебе? — недовольно пробурчал выздоравливающий, не отрывая взгляда от бумаг. — Микки! — крикнул он.

В комнату тут же вбежал охранник.

— Я здесь. Хозяин! — выпалил он, виновато пряча глаза.

— Что это за свинство, я тебя спрашиваю? — Аркадий Сергеевич ткнул пальцем в сторону девушки. — Ты что, Микки, пышной задницы никогда не видел? — рассвирепел босс.

— Если честно, то такой никогда. Хозяин! — со вздохом сказал тот.

В эту самую минуту девушка, словно речь шла вовсе не о ней, невозмутимо наклонилась, чтобы поднять какой-то листок с ковра. Ее коротенькая юбочка соблазнительно задралась, и взору Рассказова открылись аппетитные ягодицы, перечеркнутые узенькой полоской черных ажурных трусиков. От такого зрелища в глазах Рассказова запрыгали чертики. Хозяин номера даже потянулся, чтобы хлопнуть ладонью по колышущимся полушариям, но сдержался и неожиданно громко рассмеялся.

— Милая, спасибо за заботу, но лучше отправляйся к другим постояльцам! — великодушно разрешил он.

— Здесь не нужно мой работа? — спросила она ангельским голоском, протягивая хозяину роскошных апартаментов листок с пола.

— Нет, спасибо, все в порядке! Вот, держи! — Рассказов вытащил из кармана халата двадцатидолларовую купюру и протянул девушке.

— О, вы такой милый, сэр! — Красотка взяла деньги в кокетливом полупоклоне и тут же беззастенчиво сунула их за край чулка. — Я пойти?

— Да, иди, милая, иди! — произнес Аркадий Сергеевич, с трудом сдерживая смех. — Проводи ее, Микки, теперь я тебя понимаю! Ну и повеселил ты меня!

— Я просто сказал правду! — невозмутимо пожал плечами охранник. Затем повернулся и вышел, чуть подталкивая своей мощной пятерней девушку под пышную попочку; та прямо-таки повизгивала от удовольствия.

Проводив парочку ироническим взглядом. Рассказов взглянул на листок, который подняла пикантная девица. Это была ксерокопия донесения агента американских спецслужб из Лондона о тайной встрече одной из звезд первой величины на российском политическом небосводе с министром обороны Англии. На том же листке фотограф запечатлел и сам момент встречи…

Через некоторое время перед адмиралом Майклом Джеймсом стояла та самая «горничная», одетая в элегантный ярко-красный костюм. Безо всякого акцента она докладывала:

— После беглого знакомства с попавшимися на глаза бумагами могу предположить, что они кроме действительно внушительных счетов содержат еще и весьма нежелательный для высокопоставленных чиновников различных стран материал.

— Аргументы, лейтенант Скардино?

— Если о деньгах, то я видела лишь пару счетов, общая сумма которых более пятисот миллионов долларов. Что же касается так называемых нежелательных материалов, то здесь можно скорее говорить об анализе предположений.

Трудно было поверить, что глуповатая сексбомба из гостиницы и эта обаятельная умница — один и тот же человек.

— Поясните! — потребовал адмирал.

— Тот листок, который я держала в руках, был докладной запиской одного агента американских спецслужб. В ней речь шла о тайной встрече важных государственных деятелей двух стран. Судя по тому, что это не оригинал, а ксерокопия, можно предположить утечку в самом ведомстве. А поскольку листок упал со стороны открытого «дипломата» с зеленой папкой внутри, то, вероятнее всего, он из этой папки и выпал!

— Откуда такая уверенность? Может, он из других бумаг Рассказова? Из тех, что он держал в руках? — задумчиво спросил мистер Джеймс.

— Вряд ли, господин адмирал, — возразила девушка. — В руках он держал ценные финансовые бумаги, а в зеленой папке, уверена, компромат!

— Что ж, вполне логично! — согласно кивнул адмирал. — Так ты, Стефани, говоришь, что твоя пятая точка сыграла едва ли не самую главную роль? — усмехнулся он. — Благодарю за службу, лейтенант!

— Спасибо, сэр! — смущенно пробормотала девушка, после чего по-военному четко повернулась и вышла из кабинета.

Очень интересно, подумал адмирал. Судя по всему, Рассказов действительно стал обладателем каких-то уникальных документов. И деньги! Сумма внушительная, а если Стефани права, то просто баснословная. Вот и выходит, что, если огромная сделка с наркотиками еще в силе… что вполне возможно: продавцы, наплевав на сроки из-за ранения Рассказова по так называемым ментовским причинам, могли возобновить сделку с ним. Тогда… Тогда весь их с Богомоловым план под угрозой. Многое я отдал бы за то, чтобы узнать, откуда Рассказов раздобыл такие деньги? Стоп! Лейтенант говорила о каком-то Джерри, с которым якобы общается «знакомый» Мэйсона. Джерри… Определенно что-то знакомое.

Адмирал потянулся к кнопке селектора.

— Послушай, Крис, — сказал он. — Прошерсти-ка всю нашу картотеку и попробуй найти чтонибудь на Джерри.

— Это фамилия или имя? — поинтересовался помощник Джеймса капитан Панкрофт.

Этот молодой тридцатидвухлетний парень звезд с неба не хватал, но в работе с архивами равных ему не было. Чутье у него было, что у охотничьей собаки, и там, где трое сотрудников могли потратить неделю в поисках необходимых данных, Крис Панкрофт справлялся за несколько часов. Причем делал он это играючи, а когда видел восхищенные взгляды, недоуменно пожимал плечами: не понимаю, мол, чему тут удивляться…

— Почем я знаю? — бросил Майкл Джеймс. — Вот ты мне и скажешь, фамилия это или имя!

— Понял, господин адмирал! — бесстрастно откликнулся капитан.

Мистер Джеймс задумчиво посмотрел на селектор и вдруг воскликнул:

— Мэйсон! — Тут же схватил трубку телефона и быстро набрал номер.

— Ну, отвечай же! Отвечай! — торопил Майкл.

Ему вдруг пришло в голову, что есть какая-то связь документов с этим таинственным Джерри и «приятелем» Мэйсона. А если так, то нельзя недооценивать Рассказова: «приятелю» Мэйсона угрожает смертельная опасность! Господи, что же ты не отвечаешь, Мэйсон? Адмирал вновь набрал номер, на этот раз Скардини:

— Стефани? Это Джейсон!

— Слушаю вас, господин адмирал!

— Срочно разыщи Мэйсона, пусть свяжется со мной, — Он положил трубку, поморщился и вновь набрал номер. — Сергей? Это Майкл, ты сейчас чем занят?

— Стараюсь мысленно одним местом грушу околачивать, — усмехнулся Савелий.

— В каком смысле? — не понял американец.

— Это я так… шучу! — ответил Савелий. Объяснять остроты — занятие неблагодарное. К тому же он почувствовал, что случилось нечто важное.

— Ты можешь спуститься ко мне?

— На рюмку чая?

— Нет, на стакан волнений! — буркнул Майкл.

— Надеюсь, они связаны не с Вороновым?

— С нашим «давним приятелем»!

— Буду через пять минут! — отчеканил Савелий. Между собой они уже давно называли «давним приятелем» Рассказова.

Вскоре Говорков уже сидел в кабинете Майкла. Стараясь не упустить ни одной детали, адмирал поведал обо всем, что стало ему известно. Едва он закончил, как Савелий воскликнул:

— Но если это именно те документы, которые нас интересуют, и этот самый Джерри каким-то образом связан с ними, то вскоре Рассказов наверняка узнает и о таинственном «знакомом», связывающем Джерри с Мэйсоном. А в таком случае опасность грозит и самому Мэйсону!

— Какая же тут связь? — нахмурился адмирал.

— Самая прямая! Они могут находиться вместе, когда люди Рассказова придут за головой этого «знакомого»…

* * *

Не успел Рассказов сложить все бумаги в «дипломат», как в дверь постучал Тайсон.

— Разрешите, Сергеич? — спросил он.

— Входи, дорогой! Чем порадуешь? — нетерпеливо бросил Аркадий Сергеевич.

— Порадовать особенно нечем! — вздохнул начальник охраны. — Наш клиент плотно, но быстро пообедал в ресторане отеля, затем поднялся к себе в номер, позвонил администратору, чтобы его разбудили через полтора часа, после чего заснул сном праведника.

— Все? — несколько разочарованно произнес Рассказов.

— Все, Хозяин! Сейчас он ждет за дверью! Пригласить?

— Пусть входит, — задумчиво кивнул Аркадий Сергеевич и вдруг оживился: — Ты вот что, как только услышишь звонок вызова, заглянешь и скажешь, что звонит наблюдатель, а дальше будешь действовать по обстоятельствам!

— А может, мне его по своим каналам проверить? — решил проявить инициативу Тайсон.

— Нет, пока не нужно, а потом видно будет. Зови!

Вскоре перед Рассказовым уже стоял Джерри. Теперь, выспавшись, он выглядел как огурчик. Он молча уставился на своего благодетеля. Со стороны казалось, стоит Аркадию Сергеевичу крикнуть «фас», и этот верный пес вцепится в горло любому.

— Как отдохнул, Джерри? — ласково спросил Рассказов.

— Спасибо, Хозяин. Спал как убитый! — удовлетворенно ответил бандит.

— Рад за тебя, а мне вот никак спокойно поспать не удается: то рана мучает, то какой-нибудь охламон настроение испортит… — Рассказов глубоко вздохнул. — Да ладно. Бог с ним… — Он замолчал и некоторое время пристально, чуть ли не гипнотизируя, смотрел на Джерри.

— Что-то не так, Хозяин? — с некоторой тревогой в голосе спросил Джерри.

— Как бы тебе сказать… — Рассказов посмотрел куда-то в пространство. — Дипломат ты принес что надо! Не скрою, очень ценный «дипломат»! Но мне кажется, ты чего-то не договариваешь!

— Не понимаю? — мгновенно побледнел Джерри, а в голове молнией пронеслось: «Неужели Хозяину стало известно о Марке? Но как? Каким образом?»

Рассказов сокрушенно покачал головой, жалостливо посмотрел на Джерри и незаметно нажал кнопку вызова. Почти тут же в дверь постучали, и в комнату заглянул Тайсон.

— Извините, Хозяин, звонит ваш наблюдатель и хочет о чем-то сообщить! — доложил начальник охраны. — Я ему сказал, что вы заняты, но он настаивает!

Пока Тайсон говорил. Рассказов не сводил глаз с Джерри, взгляд которого стал еще беспокойнее. Аркадий Сергеевич решил пойти ва-банк:

— Джерри, дорогой мой, — почти ласково обратился он к своему верному слуге. — Поверь, мне очень не хотелось бы идти, как говорится, на непопулярные меры. Но у тебя еще есть шанс все исправить…

— Господи, Хозяин, да скажите, о чем идет речь, я не понимаю? — чуть не плача взмолился «брат-разбойник»

— Хорошо, подсказываю: когда ты прилетел, то сразу из аэропорта позвонил мне? — спокойно, как бы мимоходом, спросил Рассказов.

— Господи! — с облегчением выдохнул Джерри. — Вот вы о чем! В самолете, когда я летел в Нью-Йорк, я заглянул в «дипломат», чтобы не лажануться перед вами: вдруг в нем туфта какая. Увидел банковские документы, суммы огромадные, а я ж в них ни бельмеса! Думаю, привезу вам, а это макулатура, время ваше отниму, опять же вы здоровье поправляете! Вот и решил я кое-кому из своих знакомых грамотеев показать…

— Как, ты все бумаги кому-то показал? — с тревогой воскликнул Рассказов.

— Что ж я полоумный, что ли? Уж в чем, в чем, а в этом-то я соображаю! Я один только листочек и показал ему: не липа, мол, этот документик-то? И когда он сказал, что ксива стоящая, я и принес вам!

Казалось, Джерри сам поверил в свою байку, так распирало его от гордости за собственную сообразительность и преданность.

— И кто же этот грамотей?

— Еврей один, Марк Лифшиц, мы с ним в одной тюряге парились! Головастый мужик: в банке работал, да сгребли его…

— Где он живет?

— В Нью-Джерси, на Семнадцатой улице, сто семьдесят четыре! Не беспокойтесь, Хозяин, это свой человек!

Не слушая его. Рассказов повернулся к Тайсону:

— Скажи наблюдателю, что я сам с ним свяжусь, а Красавчику-Стиву передай, пусть займется… — Он сделал выразительную паузу, потом добавил: — Делом!

— Понял, Хозяин!

— Да, вот еще что: прихвати Джерри. Пусть он поживет пока в своем номере!

— Вы что, не доверяете мне. Хозяин? — чуть не плача вымолвил бедняга.

— О чем ты, дорогой? Если бы я тебе не доверял, то ты бы сейчас отправился не в свой номер, а к рыбкам Гудзона! Я же сказал: ПОКА! Иди, милый, ступай!

— Поверьте, Хозяин, я ж как лучше хотел! — взмолился Джерри.

— Верю, потому ты и жив! Ступай, парень, все о'кей! — подмигнул Рассказов.

Как только Джерри повернулся к выходу, Аркадий Сергеевич опустил перед носом Тайсона большой палец вниз. Так некогда древние римляне приговаривали к смерти побежденного гладиатора.

Едва жертва и палач вышли, Рассказов снова нажал на кнопку вызова. В комнату вошел Микки.

— Вам что-нибудь нужно, Хозяин? — спросил он.

— Я, кажется, о чем-то тебя просил! — раздраженно бросил Рассказов.

— А Маша уже три часа как ждет вас!

— Ну так зови! — ухмыльнулся Рассказов и вновь плеснул себе с полстакана водки: на этот раз просто ради удовольствия.

При мысли о девушке по всему телу пробежал приятный озноб. Аркадий Сергеевич быстро скинул с себя атласный халат и взглянул в огромное, до самого пола, зеркало. Несмотря на то, что он столько времени провалялся в постели, мышцы его не утратили упругости. Более того, фигура стала даже стройнее, исчезло брюшко, черты лица приобрели какую-то утонченность. Если бы не свежий шрам на животе, этот моложавый мужчина мог бы рекламировать дорогие тренажеры и средства для похудания. Удовлетворенный увиденным, Рассказов побрызгал все тело французским дезодорантом и уже собрался было выпить еще, как вдруг по его спине пробежал холодок.

— Что я наделал. Господи ты Боже мой! — вскричал Аркадий, схватил трубку сотового телефона и быстро набрал номер. — Тайсон? Где твой подопечный?

— Рядом со мной, переодевается: я пригласил его в «ресторан»! — усмехнулся начальник охраны.

— Слушай меня внимательно: с этим парнем ничего не должно произойти! Чтоб с его головы волос не упал!

— А остальное?

— Остальное — в силе! Красавчику-Стиву убрать этого Марка, а тебе ни на секунду не упускать Джерри из виду! Понял? Ни на секунду! Даже в сортире!

— Понял! — с сомнением произнес Тайсон. — А если он…

— По-моему, я при тебе дал ему понять, что он у меня под колпаком! Действуй не очень грубо, но настойчиво!

— Будет исполнено. Хозяин!

Рассказов положил трубку и с облегчением вздохнул. Такая промашка могла стоить ему жизни! Коль скоро он еще ничего не решил окончательно насчет бумаг из «дипломата», то Джерри ему нужен в качестве пешки, которой можно будет пожертвовать, чтобы спасти фигуру, то есть себя самого, но это на тот случай, если обстоятельства заставят его дать задний ход!

А все-таки котелок еще варит, удовлетворенно подумал Рассказов. Он выпил еще немного водки, засунул в рот пару изобилующих свежестью пилюль «тик-так», лег на живот и сделал вид, что задремал.

В последнее время в связи с ранением они с Машей-Уонг придумали новые сексуальные игры. Произошло это совершенно спонтанно. Аркадий Сергеевич, не в силах шевельнуться от боли в животе, лежал неподвижно на спине, а нежные пальчики девушки бегали по всему телу в легком массаже. Где-то через полчаса Маша вдруг обратила внимание на то, что мужчина возбудился, и вопросительно заглянула ему в глаза, но они были блаженно прикрыты. Тогда девушка рискнула продолжить свои ласки, постепенно приближаясь к набухшей плоти… Позднее Аркадий признался ей, что было немножко больно, но прекрасно. Когда рана затянулась настолько, что он уже смог ложиться на живот, девушка стала изобретать все новые и новые штучки, от которых сама получала несказанное удовольствие. Более того, даже в одиночестве, представляя себе эти ласки, она мгновенно «промокала», а иногда даже извергалась бурным потоком.

Вот и сейчас, войдя в его комнату, она увидела его красивое тело на белоснежных простынях, его упругие ягодицы, оставшийся еще загар, и по телу ее пробежала сладостная истома. Она скинула халатик, на цыпочках, словно боясь разбудить, подошла к нему и, едва касаясь, пробежалась нежными пальчиками по его ягодицам. Они чуть заметно вздрогнули, и мужчина, словно во сне, чуть раздвинул ноги в стороны. Девушка обмакнула указательный пальчик в заранее приготовленную баночку с питательным кремом. Затаив дыхание, она провела по коричневому пятнышку на мужском теле и осторожно ввела пальчик внутрь.

Оба они задышали часто-часто, жаркое пламя желания охватило их. Помассировав отверстие, Машенька провела язычком по упругим ягодицам и вдруг почувствовала в своем лоне его большой палец. Ее плоть уже настолько увлажнилась, что он легко вошел в нее, и девушка замерла на мгновение от охватившего ее блаженства. Уже полыхая от страсти, Машенька-Уонг увеличила темп и ритм своих ласк, а Рассказов нежно касался клитора. Наконец Машенька почувствовала, что ее партнер во всеоружии, бесцеремонно повернула мужчину на спину, обхватила губами головку и, не отнимая руки, добилась идеального состояния мужской доблести.

Ощущая, что вот-вот изольется своим любовным потоком на руку мужчины, Машенька повернулась и медленно вобрала в себя его орудие страсти. Затем замерла в предвкушении сладостного мига и тут же почувствовала, как в ее попочку входит палец Рассказова. Это было так приятно, что Машенька блаженно вскрикнула и стала неистово приседать, жаждя, чтобы это длилось вечно, не кончалось никогда-никогда…

— Боже мой? Милый! Родной мой? Как это прекрасно! Еще! Еще, милый! Продержись еще! — заходилась от страсти девушка.

— Да, родная! Да! — в такт ей выкрикивал Рассказов, изо всех сил стараясь продлить удовольствие. — Да! Да-а-а! — не выдержал он наконец, и мощная струя ворвалась в лоно девушки. Она почти одновременно излилась обильным соком любви.

Вот он — момент истины! Их момент истины… Двух, таких непохожих, но любящих сердец…

II. Опасные игры дочери Комиссара полиции

Розочка проснулась почти в одиннадцать с удивительным ощущением счастья и покоя. Вчера она стала студенткой Колумбийского университета. Профессора не могли надивиться, как этой русской пятнадцатилетней девочке удалось за три с небольшим месяца прекрасно овладеть английским, а потом выдержать труднейший экзамен. Но не поэтому в девичьем сердечке бушевала «весна без конца и без края». Просто сразу после экзамена новоиспеченную студентку с огромным букетом роз встретил Савелий.

— Удивительные розы удивительной Розочке! — с улыбкой произнес он заранее заготовленную фразу и чуть смущенно добавил: — Поздравляю с успешной сдачей!

Но это было потом, через три с лишним месяца после их последней встречи…

А все это время Розочке было не до сладких грез. Она вставала в шесть утра, а спать ложилась где-то в одиннадцать вечера. Словно сказочному герою, ей надо было преодолеть множество препятствий, одно трудней другого, на пути к заветной цели. И первым из них стал экзамен на водительские права. Как радовалась девушка, когда наконец-то получила документ. Просто на седьмом небе была от счастья!

* * *

День Розочки строился так. Встав с постели, она полчаса уделяла своему туалету, потом быстро завтракала, после чего до одиннадцати штудировала английский. Затем следовал второй завтрак и двадцать минут отдыха, потом занятия английским в университете и по возвращении, в три часа, — плотный обед и отдых. С четырех до восьми вечера подготовка к вопросам вступительного испытания, затем ужин, далее до половины одиннадцатого вновь хитросплетения английской грамматики, бассейн и — в кровать. А в первые десять дней еще и занятия по вождению. И так без единого выходного все три с лишним месяца, как говорится, каждый Божий день!

Первые дни тетка Розочки, Зинаида Александровна, причитала над бедным дитятком: мол, «изводишь себя науками», «кожа да кости остались». Но девочка то отшучивалась, то отмалчивалась, и постепенно тетка оставила ее в покое. Более того, она даже сама всерьез взялась за английский.

Разумеется, Розочке было трудно, конечно же, ей хотелось и отдохнуть, и в кино сходить, да и просто побродить по городу, но она, стиснув зубы, отказалась от всех соблазнов до лучших времен. И помог ей во всем этом Савелий. Нет, она ни разу его не увидела и даже не услышала с того самого телефонного разговора, когда он ей САМ позвонил. Девочка тогда уже лежала в кровати и перед сном повторяла английские слова. Тот диалог Розочке запомнился на всю жизнь.

— Слушаю? Вам кого? — спросила она, а сердце почему-то сладко таяло в груди.

— Роза? — раздался в трубке ТОТ САМЫЙ голос. Конечно же, Савелий попытался изменить его, но любящего разве обманешь? — Мне передали, что вы меня разыскиваете? Это Сергей Мануйлов! — Как он ни старался, а голос чуть заметно дрогнул.

— Господи, это ты, Савушка? — Розочка даже всхлипнула, нет, не потому, что он пытался говорить с каким-то странным акцентом, не от отчаяния. Нет, Розочка всхлипнула от счастья, от того, что наконец-то слышит своего желанного.

— Сергей, Роза, Сергей! — твердо возразил Савелий, на этот раз своим, до боли знакомым голосом.

— Господи! — воскликнула девочка, замирая в сладкой истоме. Наконец-то до нее дошло, что ее «Савушку» нужно почему-то называть по-другому, но какое это имело значение?! — Я поняла, Сереженька! Я все поняла!

— Рядом с тобой никого нет? — с едва скрываемой тревогой спросил Савелий.

«Ему угрожает опасность! — подумала она. — Ну да, он еще так странно говорит… Как я раньше не догадалась!»

— Нет, милый, я в кровати лежу! Лежу и повторяю задание по английскому! — ответила Розочка. В первый раз ей захотелось послать к черту все перфекты с инфинитивами.

— Ну и как, получается?

При этих словах девочка отчетливо увидела улыбающееся лицо, его улыбку…

Но о чем это он? Господи, они так давно не виделись, она столько времени не слышала его голос, а он!..

— Получается! — машинально ответила она и наконец поведала о самом сокровенном: — А ты мне вчера приснился! Здорово, правда? Ты поцеловал меня у бассейна, вот! — с вызовом выпалила девчушка и тут же задала самый главный вопрос: — А когда мы увидимся?

Некоторое время Савелий молчал, и девочка испугалась, что их разъединили. Розочка даже хотела закричать, но тут ее любимый заговорил, тихо, проникновенно, немного смущенно:

— Понимаешь, малышка, придется немного потерпеть…

«Понимаешь»… Да разве можно тут не понять! Ему не хочется ее огорчать, а поступить по-другому он не может. Савушка такой…

— Милый, родной мой Сереженька, я буду ждать столько, сколько понадобится! Помнишь? Хоть всю жизнь! Ну скажи, помнишь?

— Да, конечно, помню! — помолчав, ответил Савелий. В памяти всплыла фраза, сказанная когда-то пятилетней крохой: «Я буду тебя ждать хоть всю жизнь!» Он даже хотел напомнить эти слова, но девочка его опередила.

— Я знала! Я знала! — с восторгом взвизгнула она.

— Розочка! — одернул он ее тоном строгого, но доброго учителя.

— Все! Я больше не буду! — по-детски ответила без пяти минут студентка и, чтобы успокоиться, добавила: — А еще я учусь машину водить!

— Ну ты просто комсомолка-спортсменка! — искренне восхитился Говорков. — Молодец!

Так и сказал! Да после этого ей горы свернуть и реки вспять повернуть — раз плюнуть.

— Я счастлива, Сереженька! — тихо проговорила девочка и смахнула навернувшуюся на глаза слезу.

— Я тоже! — чуть слышно прошептал ее собеседник.

Господи, как же это… Нет, сейчас она проснется!

— Что? Что ты сказал? — переспросила Розочка.

— Я говорю: удачи тебе! — слукавил Говорков.

— Неправда! Ты сказал совсем другое! — рассердилась Розочка. — А я догадалась! Вот!

— Ну ты же у меня умница! — смирился Савелий. — Ладно, малышка, мне пора!

— Спасибо тебе? — прошептала Розочка, уже не в силах сдержать слез счастья.

— Тебе тоже! Пока?

— Пока?

Его последнее слово долгим эхом отдавалось в ее ушах. «Пока» ведь значит ненадолго, это даже меньше, чем до свидания! Господи, хоть бы скорее прошло это «пока»!

Но шли дни, недели, а Савелий не объявлялся, и девочка места себе не находила. Правда, с другой стороны, этот неожиданный разговор, похвала любимого человека настолько подстегнули ее, что казалось, она нисколько не устает. А после напряженного дня Савелий возникал перед ее мысленным взором как живой, она разговаривала с ним, иногда даже вслух…

Эти монологи перед сном вскоре стали для нее своеобразным наркотиком, без которого она уже не могла обходиться. Казалось, что Розочка целый день штудирует артикли и дорожные знаки только для того, чтобы остаться в конце концов наедине с собой в своей кровати и, как Шахразада, начать «дозволенные речи». И всякий раз ее последними словами были:

— Родной мой, я все время думаю о тебе и уверена, что ты это чувствуешь! Да хранит тебя Господь и моя Любовь!

И Розочка погружалась в глубокий сон…

В монотонную жизнь девочки некоторое оживление вносила ее новая и единственная подруга. На эту симпатичную блондинку со стройными ножками, высокой грудью и прической «а-ля Мадонна» Розочка обратила внимание сразу же, в первый день занятий. Такая красотка не могла не броситься в глаза, к тому же и одевалась она соответственно. Ее длинные ноги выглядели вызывающе в аляповатых колготках под не менее вызывающей коротенькой красной кожаной юбчонкой, а высокая грудь не очень-то и скрывалась под серебристой кофточкой с глубоким вырезом, такой короткой, что при каждом движении на всеобщее обозрение выставлялся пупок. При свете ночных фонарей она, наверное, произвела бы вполне определенное впечатление, но днем нельзя было не поразиться ее удивительным глазам: наивным, непорочным и очень красивым. О таких обычно говорят: «Окунувшись в омуты этих глаз, мгновенно забываешь обо всем на свете».

Звали блондинку Ларисой. Она тотчас поведала, что совсем недавно приехала из Москвы, что ее отец работает Комиссаром полиции в Нью-Йорке, что девятнадцать лет назад, когда она еще находилась в утробе своей матери, ее отец уехал в Америку, чтобы навестить свою мать, то есть ее бабушку, да так и остался здесь, что совсем недавно от рака матки умерла ее мать и отец забрал ее к себе, что через месяц она отпразднует свой восемнадцатый день рождения. Лариса отпустила несколько комплиментов по поводу ума и внешности новой подруги, а потом вдруг вновь вспомнила о матери и сказала, что та танцевала в стриптизе, и ей бы самой этого хотелось. Но ее «старик» — так она с ненавистью называла своего отца — заставляет ее идти на юридический. При воспоминании об отце ее лицо мгновенно становилось злым, а манеры вульгарными: она никак не могла ему простить поступка девятнадцатилетней давности. Узнав, что Розочка собиралась поступать на экономический факультет, Лариса твердо заявила, что будет поступать туда же. С английским ей было посложнее, чем Розочке: в школе она учила французский. Тем не менее, поскольку Розочка решила учить английский язык по усложненной программе, эффектная блондинка записалась в ту же группу.

Успехи Ларисы на этом нелегком поприще превзошли все ожидания. Она почти нисколько не отставала по языку от своей подруги и к концу третьего месяца уже довольно сносно говорила. Правда, она скрыла от Розочки что, по ее настоянию, отец нанял ей еще и индивидуального репетитора по языку. Ознакомившись с программой вступительных испытаний, Лариса поняла, что ей никогда не удастся достойно подготовиться, и потому за лень до своего восемнадцатилетия ультимативно заявила отцу, что если не поступит на экономический, то вообще не будет учиться, устроится в ночное варьете.

Слова взбалмошной дочери насчет варьете отец пропустил мимо ушей, а вот известие про экономический вместо юридического перенес тяжело. Но Комиссар полиции Алекс Уайт, в миру Александр Беленький, души в Ларисе не чаял и чувствовал себя виноватым, а потому дал слово, что она будет учиться на экономическом факультете, даже если для этого ему придется пересажать все профессуру университета.

Разумеется, на день рождения Ларисы была приглашена и Розочка.

Гостей было много, в основном их пригласила сама именинница. Неизвестно, чем она при этом руководствовалась, но публика подобралась весьма пестрая, от пятнадцатилетней Розочки до сорокалетних бизнесменов, с которыми Лариса случайно познакомилась либо в ресторанах, либо просто по дороге в университет. Был там и один «крутой» парень из Франции по имени Линдсей Лассардо, но о нем речь впереди…

Среди приглашенных оказался и Кен Минквуд, один из помощников Майкла Джеймса. Его знакомство с именинницей произошло при довольно необычных обстоятельствах.

Как-то, поддавшись на уговоры «крутого» Лассардо, Лариса отправилась с ним в некое заведение сомнительного толка. После обильных возлияний девушка потеряла голову и под одобрительные вопли завсегдатаев вертепа стала показывать стриптиз. Ее начали лапать, щупать, а уж партнер повел себя совершенно не по-джентльменски. Он не захотел поднимать шума, а посему просто-напросто смылся, бросив девушку на произвол судьбы. Вполне возможно, что эта выходка дорого обошлась бы Ларисе: девушку спокойно могли пустить по рукам, если бы по счастливой случайности в заведение на встречу с одним из агентов не заглянул Кен Минквуд.

Он появился там в самый разгар веселья, когда полуобнаженную Ларису облапил какой-то пьяный питекантроп и пытался добраться своей волосатой клешней до самых потаенных уголков. Девушка мгновенно протрезвела и стала взывать о помощи, но это лишь сильнее раззадорило пьяный сброд. Поначалу Минквуд вмешиваться не хотел, чтобы лишний раз не светиться, но вдруг его глаза встретились с удивительными глазами несчастной. И «благородный рыцарь» тотчас ринулся спасать «принцессу».

Скорее всего досталось бы и ему, но вскоре вбежали еще двое полицейских и довольно быстро всех утихомирили. В участок забрали двух наиболее неугомонных «ухажеров», а всхлипывающую девушку и ее спасителя отпустили восвояси, после того как Минквуд уединился с рослым чернокожим сержантом и показал свое удостоверение сотрудника ФБР, заметив, что он здесь по долгу службы. Буркнув что-то вроде «сами с усами», сержант не захотел попусту тратить время на фэбээровца. Его логика была проста: делов-то всего ничего, а звону будет — доказывай потом, что не верблюд. Оно, конечно, думал сержант, совсем оборзели эти фэбээровцы, ну да пускай живет. Поэтому похожий на Мохаммеда Али полицейский милостиво кивнул, заметив напоследок:

— Только забирай свою девицу отсюда с глаз долой?

— Спасибо, сержант! Без проблем! — подмигнул Минквуд брезгливо скривившемуся негру и тут же отвел девушку в сторону.

— Куда вас отвести, мисс… — не глядя на девушку, спросил он. Всю его отвагу как корова языком слизнула.

— Меня зовут Лариса! — не замечая вопроса, кокетливо представилась спасенная и тут же спросила: — А тебя?

— Минквуд! — ответил рыцарь и покраснел.

— Это имя?

— Нет, мое имя Кен!

— Кен? Очень хорошо слышится, я хочу сказать, звучит! Извините за мой ужасный английский!

— Для русской вы довольно прилично владеете английским, — заверил фэбээровец.

— Вы так говорите, словно вам часто приходится иметь дело с русскими! — усмехнулась девушка. — Или я ошибаюсь?

— Увы, нет!

— В таком случае приглашаю своего спасителя на день рождения, который состоится ровно через неделю!

— И что же, я целую неделю вас не увижу? — уныло произнес парень.

— А разве мы уже расстаемся? — лукаво спросила Лариса. Затем она осмотрела свою «боевую амуницию», безо всякого стыда приподняла подол юбки, обнажив красивое бедро едва ли не до пояса, и подтянула чулок. — Вроде ничего не порвали… Если вы пригласите меня в ресторан, то я, вполне возможно, возьму и приму предложение! Ну, что скажете?

— Отличная мысль! — еле слышно выдавил из себя Минквуд.

Он повел Ларису в один из самых фешенебельных ресторанов, где угощал самыми дорогими фирменными коктейлями. Новые порции алкоголя легли на старый фундамент, и девушку довольно быстро развезло. Она вновь начала «шалить»: хватать своего спутника под столом за интимные места, и Минквуд срочно решил принять меры. Оставив на столе деньги, он подхватил Ларису под руку и повел к выходу. Они сели в такси и отправились к Ларисе домой. Выведать у своей новой знакомой адрес стоило Минквуду величайших трудов: девушка, что называется, лыка не вязала.

В машине Лариса, разметавшись на сиденье, неожиданно задремала. Простодушный кавалер и подумать не мог, что это было своеобразной «проверкой на вшивость». Обольстительница специально так широко расставила ноги, что юбчонка задралась до самых трусиков. Наверное, в эту минуту библейская жена Потифара перевернулась в гробу от зависти!

Некоторое время Минквуд, не в силах пошевелиться, созерцал это пиршество плоти. У него, что называется, «в зобу дыханье сперло». Наконец, убедившись, что девушка забылась сладким сном, он стал осторожно передвигать руку вверх, пока не добрался до того места, где заканчивается чулок. Прохладная нежная женская кожа словно обожгла его пальцы огнем, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Воспылавший любовник на всякий случай подождал несколько мгновений, а затем скользнул пальцами и коснулся края трусиков. Осторожно приподняв пальцем кружево, он наткнулся на влажное лоно.

Его «исследования» весьма забавляли Ларису, и она решила продолжить опасную игру, желая узнать, насколько далеко зайдет ее новый знакомый. Томно вздохнув как бы во сне, она еще сильнее раздвинула ножки в ту роковую минуту, когда палец донжуана уже наполовину погрузился в нее. Но ее движение настолько испугало парня, что он резко отдернул руку и тоже притворился спящим. Однако девушка снова совсем по-детски засопела, и Кен, пыхтя как паровоз, пошел на приступ.

Лариса вдруг открыла глаза и с усмешкой заметила:

— А ты, милый, оказывается, большой шалун!

От неожиданности Минквуд так и замер. Молнией мелькнула мысль, что он, по всей вероятности, все испортил и сейчас такая замечательная девушка прогонит его и будет права.

— Может быть, твоему пальцу и удобно, однако мы уже приехали! — сказала Лариса, спокойно взяла руку своего спутника и королевским жестом перенесла ему на колено.

Только сейчас Минквуд заметил, что машина остановилась перед довольно приличным особняком.

— Господи, Лариса, — вырвалось из его пересохшего горла. — Какой же я подлец! Сам не знаю, как это произошло! Простите меня! — От стыда он готов был сквозь землю провалиться.

— О чем вы, Кен? — пожала плечами девушка. — Если о своем естественном для молодого здорового мужчины желании, то успокойтесь, ничего плохого в этом я не вижу! Но в следующий раз неплохо было бы сначала поинтересоваться, а приятно ли это той, с которой вы находитесь. Не так ли, сэр?

— Так вы не сердитесь? — с облегчением воскликнул Минквуд.

— Сержусь! — нахмурилась Лариса и тут же улыбнулась. — Но не очень! А в наказание мы не увидимся до самого дня моего рождения!

— И поделом мне! — огорченно вздохнул Кен. — Но звонить-то можно?

— Вот глупый! — усмехнулась Лариса. — Ну ладно, пока! — подмигнула девушка, выпорхнула из машины и направилась к дому, соблазнительно виляя бедрами.

— Господи, какая женщина! — тихо прошептал Минквуд, поднес к носу свой шаловливый палец, понюхал и нервно вздохнул. — Господи! — повторил он и вдруг почувствовал горячую влагу между ног… — Поехали!

— рявкнул он водителю, который тут же рванул машину вперед.

Если бы они еще немного постояли, то наверняка бы заметили, что за девушкой кто-то следит…

* * *

А следил за девушкой тот самый молодой и довольно симпатичный парень по имени Линдсей Лассардо, больше известный под кличкой Шакал. Несмотря на свои тридцать лет, он уже сумел завоевать определенный авторитет среди криминальных структур Нью-Йорка и даже отхватил себе довольно лакомый кусочек территориального пирога для собственного контроля над увеселительными заведениями. Под его началом было не очень много людей, но каждого он подбирал самолично и брал в свою «семью» лишь после того, как новичок проходил испытание кровью. Это испытание было последним и решающим. Все люди Шакала были жестоки и бескомпромиссны. Его группировки побаивались даже те семейные кланы, которые в несколько раз превосходили ее по численности и владели своей территорией уже десятилетиями.

Нью-Йорк был давно поделен между авторитетами на зоны влияния. Вмешиваться в дела «Кашеги» и лезть на чужую территорию означало для мафиози начать войну. В городе существовал своеобразный статус-кво, который никто не хотел нарушать. Кровавые разборки между кланами остались в легендарных временах «сухого закона». «Крестные отцы» давно осознали, что худой мир лучше доброй ссоры. Всякие недоразумения, возникающие между рядовыми членами кланов, решались на сходняке глав семейств. Решение высокого собрания выполнялось безоговорочно, ослушники карались по всей строгости бандитского закона.

Лассардо появился в Нью-Йорке семь лет назад после дерзкого побега из парижской тюрьмы, куда угодил на двенадцать лет за убийство некоего бизнесмена, не желавшего делиться с ним своими доходами. Выходец из довольно обеспеченной буржуазной семьи, юный Лассардо начал с уличных грабежей и лет пять пытался занять достойное место в криминальных структурах Парижа. Он был очень жесток и не раз шел на любую подлость ради престижа среди авторитетов уголовного мира. Свою кличку Шакал получил уже в девятнадцать лет, когда он, нимало не задумываясь, расправился со своим боссом, который приютил бандюгу, многому научил и считал едва ли не своим сыном. А когда парень достаточно окреп, его благодетель даже выделил ему один из своих районов, где он контролировал игорный бизнес.

Этот влиятельный заправила французской мафии имел даже весьма тесные связи с мэром города и не раз выручал своего друга-уголовника. Но однажды на босса нежданно-негаданно «наехала» налоговая инспекция. Ему грозил огромный срок, и выручить его мог только Лассардо, подставив одно из своих заведений. Но мафиози новой формации открестился от своего «отца», и более того, сам стал под него копать. Босс, однако, все еще мог выплыть и в одиночку, имея на руках документы, губительные для предателя. Лассардо это прекрасно понимал, а потому убрал шефа, весьма ловко инсценировав самоубийство. Полиция обнаружила лишь труп и пустой сейф. Улик против Лассардо не было никаких, власти оставили его в покое. Об этом деле поползли зловещие слухи — прекрасная реклама для душегуба-карьериста. Постепенно Лассардо почувствовал себя настолько непогрешимым и неуязвимым, что возомнил себя царем, Богом и самим Законом…

В Америке гангстер-эмигрант с ходу принялся покорять Нью-Йорк, «столицу мира». Старых ошибок решил не повторять, но начинать все сначала, да еще в чужом городе, чужой стране, было трудно: требовались начальный капитал и свои люди. Лассардо пришлось вернуться к истокам. Общаясь на самом дне города с его отбросами, он осознал одну простую истину: в Америке ни в коем случае нельзя попадать в полицейское компьютерное досье, иначе всей бандитской карьере крышка. Впрочем, после долгих размышлений соотечественник честолюбивого Растиньяка пришел к выводу: делать можно все, только не надо оставлять свидетелей, ибо нет свидетеля — нет и проблемы!

После нескольких удачных ограблений Лассардо пустился на поиски партнеров. Правда, он никогда и никого не подпускал к себе близко. Вскоре преуспевающий гангстер так разбогател, что купил себе квартиру, затем и небольшой особняк в Нью-Джерси, а после того как он вырвал для себя район Чайнатауна на Манхэттене, стал подумывать о том, чтобы заручиться «мохнатой лапой» у власти. Совершенно случайно бандит узнал, что новый мэр назначил на пост Комиссара полиции своего приятеля Алекса Уайта, которого за глаза называли «русским медведем». Лассардо решил выйти на мэра через Комиссара: с русской мафией французский гангстер не раз имел делав Париже. Обложив полицейского, Лассардо, как и подобает настоящему шакалу, занял выжидательную позицию, чтобы при первой же возможности вцепиться в него мертвой хваткой.

И вдруг бандиту сообщают, что у Комиссара поселилась какая-то совсем юная девушка. Лассардо мгновенно «принял стойку», подумав, что его клиент питает слабость к «Лолитам». И как же был разочарован гангстер, когда предполагаемая нимфетка оказалась дочерью Комиссара! Огорчался Лассардо, правда, не долго, решив подкатиться к отцу через его чадо. Он несколько дней охотился за девушкой с фотоаппаратом, и удача наконец-то ему улыбнулась. Эта длинноногая барышня отнюдь не была домашней. Она любила шляться по ресторанам, заводить весьма сомнительные знакомства. О возможных последствиях она явно не задумывалась то ли по легкомыслию, то ли потому, что была уверена в защите отца. Тем не менее Бог ее пока хранил, но как долго могло это продолжаться?

И вот в один прекрасный день Лассардо тщательно приоделся, сходил к дорогому парикмахеру и превратился в неотразимого красавца. Улучив момент, он познакомился с девушкой и пригласил ее в один из тех ресторанов, которые он курировал, надеясь спровоцировать свою жертву. Вначале все шло как по маслу. Захмелевшая девица довольно быстро потеряла над собой контроль и даже принялась раздеваться в танце, что Лассардо не замедлил запечатлеть на пленке. Но фортуна от него отвернулась. Раззадоренные мужики вцепились в Ларису… Далее вы, уважаемый читатель, уже все знаете.

Лассардо понимал, что инцидент может завершиться в полицейском участке, куда папаша девицы наверняка примчится вызволять свое неразумное дитятко. Такой поворот в планы мафиози не входил, Лассардо ретировался и с превеликим изумлением наблюдал, как какой-то чудак довольно активно вступился за девушку и не только не был задержан, но и отпущен восвояси вместе с виновницей скандала. Более того, парень вновь отправился с девчонкой в ресторан.

Увидев, что в конце-концов парочка поехала к дому Комиссара, Лассардо обогнал ее, припарковал свой лимузин за углом, а сам пробрался за ограду. Дождавшись, когда такси отъедет, Лассардо вышел из своего укрытия. Крутая герла даже не испугалась.

— Ты? — проговорила Лариса и пошатнулась: видимо, алкоголь еще не выветрился.

Линдсей подхватил ее под руку и заметил с напускным раздражением:

— Целый час тебя здесь дожидаюсь!

— Мог и не дожидаться! — отрезала девушка. — Как только началась заварушка, тебя словно ветром сдуло! — Она презрительно усмехнулась. — Кстати, откуда тебе известен мой адрес?

— Во-первых, адрес ты мне говорила…

— Да? Не помню! — пожала она плечами. — Ладно, Бог с ним, с адресом! А во-вторых?

— А во-вторых, меня никуда не сдувало: пока я разбирался с тем, кто с тебя одежду срывал, ты куда-то смылась, и мне пришлось отдуваться за тебя в участке! Хорошо еще, фараоны убедились, что я трезвый, а те пьяные. Помутузили малость, содрали несколько баксов и отпустили с миром!

Девушка подозрительно посмотрела на француза.

— И кто же? — неожиданно спросила она.

— О чем ты?

— Кто ребра-то твои считал?

— Да сержант один… здоровенный такой негр! Фамилию в таких случаях спрашивать както не принято.

— Бедненький мой! — протянула Лариса с пьяной бабьей жалостью. Очевидно, ответ ее удовлетворил.

Она вдруг обняла парня и страстным поцелуем впилась ему в губы, решив, что такой «крутой мэн» был послан ей самим небом за успехи в науке обольщать. А француз сначала просто поддался ее напору, но потом и сам обнял девушку одной рукой за шею, а другой стал гладить пышную грудь, живот, скользнул еще ниже и ощутил чуть влажные от желания трусики.

— Иди за мной, — томно прошептала девушка и едва ли не сгребла кавалера в охапку.

Вскоре они оказались в душе небольшого крытого бассейна. Быстро сорвав с себя одежду, любовники встали под теплые струйки. Повинуясь властной таинственной силе, они прижались друг к другу, извиваясь от желания. Когда стальной клинок мужчины ткнулся в живот девушки, она вдруг вздрогнула, замерла на мгновение, как бы собираясь остановиться, но это уже было выше ее сил. Зов плоти смел все преграды, и она ринулась навстречу неизведанному.

При всей своей показной распущенности в физиологическом смысле Лариса была почти девственницей. Казалось бы, нелепое сочетание, вроде как «немножко беременная» или знаменитая «осетрина второй свежести». Но дело обстояло так. В Москве у нее был мальчик, с которым она встречалась чуть более года, но все ограничивалось поцелуями. Когда пришел вызов к отцу, Лариса встретилась со своим Ромео, чтобы принять окончательное решение: остаться с Никитой или уехать к отцу в Америку. Более того, она даже решила отрезать себе путь к отступлению и отдаться в этот вечер Никите. Они выпили бутылку шампанского и вскоре оказались в постели. Однако парень оказался совершенно неопытным и быстро обмяк. Как это часто бывает в подобных случаях с молодыми людьми, ему стало стыдно и противно. Он быстро поднялся, оделся, буркнул нечто нечленораздельное и тут же ушел.

Лариса была совершенно ошарашена таким финалом. Больше часа лежала она в кровати и тупо смотрела на маленькую капельку крови на белоснежной простыне. И вдруг из ее глаз неудержимым потоком хлынули горючие слезы. Почему — она и сама не знала. Наверное, потому, что вот так по-дурацки кончилось детство…

Больше она с незадачливым любовником не виделась, а на все его телефонные звонки сама же и отвечала:

— Меня нет дома!

И вот сейчас перед ней стоял красивый парень с прекрасной фигурой и мощным торсом, а сердце ее трепыхалось в груди, словно птичка в клетке. Все тело Ларисы нервно вздрагивало и сжималось от съедающего ее желания и от прикосновения к животу разгоряченной пульсирующей плоти. Теплые струйки душа нежно ласкали ее кожу. Вдруг сильные мужские руки подхватили девушку за попку, спиной она уперлась в стенку душа. Ее словно пронзило огненным смерчем, внутри все запылало.

— А-а-а! — вскрикнула она.

— Что, милая? — с удивлением прошептал Лассардо, замерев на мгновение.

— Мне больно! — также шепотом ответила девушка со слезами на глазах.

— Отпустить?

— Нет! — решительно воскликнула Лариса и страстно впилась в многоопытные мужские губы.

Словно поддавшись ее призыву, Лассардо еще энергичнее вошел в нее; теперь из груди девушки вырвался лишь тихий стон. И чем интенсивнее двигался мужчина, тем быстрее проходила боль и наступало невиданное блаженство, которое она никогда доселе не испытывала.

— Боже! Боже! Мамочка! Ой, мамочка! Еще! Еще! — иступленно вскрикивала девушка, все сильнее прижимаясь к широкой груди Шакала, пока наконец не зашлась в истошном крике. Тело ее забилось в судорогах, а он, словно маятник, раскачивался взад-вперед, пока не замер в оцепенении, прислушался к самому себе, конвульсивно изогнулся, зарычал по-звериному и выпустил из себя любовный поток.

В изнеможении опустив девушку на пол, Лассардо с изумлением увидел, что вся его плоть в крови.

— Господи! — воскликнул француз. — Черт бы тебя побрал: ты что, девушка?

— Была когда-то! — с вызовом бросила Лариса, но тут же смутилась:

— А что, тебе было плохо?

— Мне? — ласково улыбнулся победитель, — Глупая, мне просто удивительно! А тебе? — прошептал он, целуя ее в ушко.

— Что со мной было? — спросила Лариса.

— Все очень просто: ты стала женщиной!

— Господи, как хорошо-то! А это только в первый раз так бывает? — вдруг спросила она.

— Ты о боли?

— Нет, о… ну, сам знаешь о чем! — Лариса капризно притопнула.

— Ах, вот оно что! — усмехнулся Лассардо. — Всякий раз, когда тебе самой захочется!

— А если мне уже хочется? — хитро улыбнулась девушка.

— Не так сразу! — усмехнулся француз. — Ему нужно набраться сил!

— Кому это?

— Ему! — приподнял он свою обмякшую плоть, смыл кровь и нежно коснулся лона партнерши.

Эти ласки вновь напомнили ей о только что изведанном. Девушка томно ахнула и стала извиваться всем телом.

— Я еще хочу! Сейчас! Сразу! — твердила она, как когда-то перед витриной «Детского мира».

— А ты поцелуй его! — шепнул мужчина.

— Зачем? — испугалась девушка.

— Так он быстрее наберет силу!

— Ты хочешь меня развратить? — спросила она, но тем не менее стала медленно опускаться, покрывая тело бандита поцелуями.

— Очень хочу! — подтвердил Лассардо, дотянулся до своего пиджака на крючке и незаметно вытащил из кармана миниатюрную фотокамеру.

— Какой он милый и смешной! — улыбнулась Лариса, поигрывая плотью.

— Ну, что же ты? — с трудом сдерживаясь, спросил француз, затем положил левую руку на затылок девушки и подался вперед.

Плоть, словно по внутреннему его приказу, мгновенно встопорщилась, и не успела девушка глазом моргнуть, как восхитительная игрушка оказалась у нее во рту. Ощущение было настолько странным и непонятным, что Лариса невольно отшатнулась, но мужская рука держала крепко. Вскоре новая забава показалась девушке приятной. Правда, действовала она неумело, издавая при этом странные звуки, но постепенно по телу ее вновь разлилась сладкая истома. За лавиной новых впечатлений девушка даже не заметила нескольких вспышек. Вдобавок ко всему она вдруг вновь резко дернулась всем телом, а по ее ногам заструилось что-то теплое…

«Неужели снова кровь?» — промелькнуло в голове, но на очереди была новая загадка. В горло ей внезапно ударила струя какой-то тягучей жидкости со странноватым привкусом. Лариса вновь отшатнулась, но рука и на этот раз удержала ее. Чтобы не захлебнуться, пришлось сделать глоток, потом другой… Опустошенная, но благодарная, Лариса поцеловала успокоившуюся плоть, потом еще и еще…

— Милый… Милый… — повторяла девушка.

Потом они минут пятнадцать молча стояли под душем. Он размышлял о своей неожиданной удаче, а девушка пыталась осмыслить происшедшее. Наконец оба решили искупаться в бассейне. Лассардо подплыл к ней сзади, обхватил руками ее бедра, затем вошел в лоно пальцем и вновь раззадорил ее, после чего наклонил прямо в воде и… энергично задвигал чреслами. Урок «науки страсти нежной» продолжался…

Несмотря на то что Мэйсона разыскали довольно быстро, после чего он с тремя сотрудниками сразу же отправился к Марку Лифшицу, было уже поздно. Жуликоватый еврей болтался в петле. С оконного карниза свисала веревка, на полу валялся опрокинутый стул. Эта деталь сразу же бросилась в глаза Мэйсону. Зачем самоубийце было взбираться на стул, ведь легче спрыгнуть с подоконника? И несмотря на традиционную записку на столе с просьбой в смерти никого не винить, конечно же написанную рукой покойного, Мэйсон был твердо уверен в том, что беднягу убили.

Но полиция не нашла никакого тому подтверждения и сделала заключение о самоубийстве. Подробно доложив обо всем адмиралу, Мэйсон решил побродить по излюбленным местам прогулок покойного. Адмирал дал добро и велел связаться с ним в любое время, если обнаружится что-нибудь важное.

Закончив разговор, Майкл повесил трубку и повернулся к Савелию:

— Слышал?

— Да уж, — поморщился Говорков. — Остается еще один бедолага, которому грозит такая же участь.

— Джерри, — проворчал адмирал и снова взялся за телефон. — Крис? Что скажешь? Новости есть?

— Это надо же, а я вам звоню, господин адмирал? — удивленно воскликнул капитан Панкрофт.

— Рассказывай, что откопал! — хмыкнул Джеймс и, прикрыв рукой трубку, сообщил Савелию: — Этот малый иголку в стоге сена найдет, если таковая хоть раз попала в печать или полицейскую сводку! Возьми вторую трубку!

— С месяц назад в Париже произошло странное убийство некоего Петра Бахметьева и нескольких его телохранителей. Этот самый Бахметьев, как пишет журналист, ссылаясь на источники информации среди высокопоставленных лиц, занимал одно из ведущих положений в тайном Ордене.

— Какая же тут связь с нашим Джерри? — удивился адмирал.

— В заметке сказано, что рядом с трупом Петра Бахметьева был обнаружен еще один труп. С пальцев его была срезана кожа, чтобы скрыть отпечатки…

— Не тяни! — оборвал Майкл.

— Помог случай: один из полицейских опознал труп. Недели за две до этой трагедии он оштрафовал покойного за неправильную парковку. Это был некто Барри Диксон. При попытке открыть сейф Бахметьева он отравился ядовитым газом…

— Тем не менее сейф оказался пустым… — догадался Савелий.

— Да, а с сейфом что? — спросил адмирал.

— О сейфе в статье ничего не говорится, более того, с тех пор обо всем этом в газетах — молчок, что само по себе весьма странно для Парижа! Такие преступления месяцами муссируются на странице парижских изданий. Судя по всему, кто-то весьма влиятельный надавил на печать и полицию…

— И все-таки, при чем здесь наш Джерри? — гнул свое адмирал.

— Джерри и Барри близнецы. На них часто заводились дела о разбоях и грабежах, и всякий раз им удавалось отделываться либо штрафами, либо дела закрывались за недостаточностью улик. А однажды Барри подозревался во взломе сейфа в одной фирме, но истец неожиданно забрал свое заявление. Тем не менее Джерри повезло меньше, чем брату: за грабеж он получил тринадцать месяцев и отбывал наказание в тюрьме Райкерс. На всякий случай я сделал запрос в эту тюрьму и узнал, что в это же время там отбывал наказание и Марк Лифшиц!

— Откуда тебе известно о Лифшице? Насколько мне помнится, я тебе ничего не говорил… — нахмурился адмирал.

— После вашего звонка со мной связалась Стефания Скардино и просила навести справки об этом Лифшице, а сложить два и два… — Полицейский многозначительно замолчал.

— Отличная работа, капитан! — похвалил Джейсон. — Может быть, ты мне еще расскажешь, на кого работали эти братья?

— А как же! — воскликнул Панкрофт. — До прошлого года братья промышляли раздельно, каждый сам по себе, но в прошлом году их взял к себе некто Дик Беннет…

При упоминании фамилии Беннета Савелий мгновенно переглянулся с Майклом. «Все сходится, — одновременно подумали они, — братья работали на Дика Беннета, а тот, в свою очередь, возглавлял службу безопасности господина Рассказова».

— Молодец, Крис, теперь предстоит выяснить, где сейчас находится Джерри! — задумчиво проговорил адмирал.

— Ну, это-то совсем легко! — усмехнулся капитан. — Можете записать: Джерри Диксон, отель «Беверли», номер триста шестнадцать!

— Да тебе цены нет, Крис! — обрадован но воскликнул адмирал.

— Надеюсь, что вы вспомните об этом при очередном представлении на звание! — заметил капитан.

— Резонно! — согласно кивнул Майкл и положил трубку. — Что скажешь, Сергей?

Савелий удивленно покачал головой.

— Лично я ничего не понимаю! Неужели Рассказов настолько уверенно себя почувствовал, что плюнул на осторожность?

— Мне кажется, здесь другое: он был тяжело ранен, выдержал очень серьезную операцию, прикован пока к постели и чисто психологически как бы вне серьезных игр! В таком положении есть свои преимущества, вот он ими и воспользовался!

— Не думаю, — вздохнул Савелий. — Нужно хорошо знать Рассказова, чтобы понять, что с его характером долго оставаться не у дел смерти подобно. Мне кажется, здесь все дело в неожиданности!

— В каком смысле? — не понял адмирал.

— Близнецы работают на Рассказова и оказываются замешаны в убийстве одного из руководителей Великого Братства в далеком Париже!

— Хочешь сказать, что именно Рассказов отправил их туда?

— Не сомневаюсь!

— Но почему?

— Вспомни, как погибла его Любава, — заметил Савелий.

— Отлично помню! Ее застрелила Двигубская. Анжелика, кажется…

— Вот именно: Анжелика Двигубская! А кем был ее покойный супруг? — Савелий хитро прищурился.

— Ты хочешь сказать, что Рассказов затаил злобу на весь Орден? Не слишком ли?

— На весь Орден или нет, но уж больно все сходится! А если предположить, что Рассказову известно больше, чем нам, и расправиться с ним Анжелику послал этот самый Бахметьев?

— Да, но погибла-то Любава, а Рассказов остался жив! — возразил адмирал.

— Согласен! Но мы с тобой при всем этом не были, а предположить можно что угодно! Вплоть до того, что Любава могла прикрыть собой Рассказова или Двигубская промахнулась!

— Ну ты, парень, голова! — восхищенно проговорил адмирал. — В этом действительно что-то есть! Но о какой неожиданности ты говорил?

— Если наша версия об убийстве Бахметьева с подачи Рассказова верна, то будем рассуждать дальше… Давай предположим, что близнецы, прикончив Бахметьева, решили поживиться за счет покойничка и наткнулись на сейф. А Барри, как ты помнишь, был медвежатник экстра-класса и погиб, вскрывая «медведя»! Видно, парень никогда не имел дело с такими примочками!

— А что, скорее всего, так оно и было! И теперь понятно, откуда у Рассказова такие счета в швейцарском банке и такие документы! — Адмирал задумался и после секундной паузы воскликнул: — Но это все равно что самому себе подписать смертный приговор! Уж на что я серьезную контору представляю — и то, как подумаю про этот Орден, аж полжилки трясутся…

— А знаешь, Майкл, мне кажется, что Джерри нужен Рассказову больше живой, чем мертвый, — задумчиво проговорил Савелий.

— Не понял?

— Коль скоро твой чудо-капитан с такой легкостью вышел на Джерри, то, по-моему, и у Великого Братства на это шансов не меньше!

— Хочешь сказать, что Рассказов оставит в живых этого Джерри, чтобы им в случае чего прикрыться? Не похоже на «старого приятеля»!

— Люди со временем меняются!

— Это точно! И зачастую не в лучшую сторону… — процедил сквозь зубы Джеймс. — Значит, пока будем ждать?

— Думаю, это лучший вариант при том, что мы имеем. Но наблюдение за людьми Рассказова я бы усилил.

— Может быть, усилить и контроль на таможне?

— Обязательно! Причем обратить особое внимание на рейсы, прибывающие из Западной Европы, в частности из Парижа!

— Ты словно читаешь мои мысли! — улыбнулся адмирал. — Какие планы на вечер?

— Хотел с Вороновым встретиться, но у него сплошные амуры. Так что пойду к себе и просто поваляюсь на кровати.

— А может быть, ко мне в гости? Я своим про тебя все уши прожужжал, и они мне плешь проели: где же этот твой чудо-русский? Особенно Трэйси, жена моя.

— И много ты им понарассказывал? — нахмурился Савелий.

— Нет, только то, что ты меня и Америку от гибели спас! — ответил адмирал. — Да не беспокойся ты: Трэйси похитители в свое время палец отрубили, чтобы заставить позвонить мне и уговорить прийти за ней. Но она все выдержала!

— Серьезная женщина! — с уважением заметил Савелий. — Кто она по профессии?

— Учительница. Простая учительница!

— Передай огромный привет и скажи, что я обязательно загляну к вам в самое ближайшее время!

— Ловлю на слове! — лукаво подмигнул адмирал.

— Ну, пока! — Савелий крепко пожал Майклу руку и вышел.

История жены адмирала не давала Говоркову покоя.

Это как же нужно любить человека, чтобы выдержать такое?! Савелий тут же подумал о Розочке. Разве он не пошел бы ради нее на любые мучения? Пошел бы, не задумываясь ни на секунду! Бедная девочка! Сколько ей приходится сейчас учиться?! Тихий ужас! По просьбе Савелия Майкл выделил своего сотрудника, который осторожно приглядывал за Розочкой и каждые два дня передавал записи о наблюдениях. Поэтому Говорков отслеживал каждый шаг Розочки и даже имел ее фотографии. Как же она повзрослела! Разве ей дашь пятнадцать лет? Восемнадцать-девятнадцать, ну семнадцать, не меньше!

Как же Савелию хотелось поздравить Розочку, когда она получила права! Огромного труда ему стоило не послать ей цветы — ведь девочка сразу бы догадалась, от кого букет… Хорошо хоть Розочка нашла себе на курсах подружку — правда, немного постарше и довольно вульгарную, но — все-таки не так одиноко будет в чужой стране…

Несколько раз перед сном Савелий явственно слышал голос Розочки. Конечно, он прекрасно понимал, что она совсем еще ребенок, а он ей почти что в отцы годится. Но всякий раз, вспоминая ее поцелуй, ее слова, ее глаза, все доводы меркли, а эти воспоминания сильнее голоса разума.

И постепенно Савелий утверждался в мысли, что жизни без Розочки он просто не представляет. Да, ей пятнадцать лет, но какое это имеет значение?! Говорят, в Индии выходят замуж и в десять.

«О чем ты, опомнись! Какая любовь, какой брак! Это просто детское обожание, через которое проходит каждая девчонка!» — говорил он сам себе, но тут же вспоминал о том, как Розочка смотрела на него, с каким восторгом рассказывала о поцелуе…

А иногда он вдруг задавал себе вопрос: интересно, какие у них с Розочкой будут дети? Вероятно, очень красивые: он — блондин с голубыми глазами — и кареглазая Розочка с волосами цвета темно-красной меди. Господи, а какая у нее фигурка! Словно старинная фарфоровая статуэтка: стройные ножки, сильные бедра, а от талии просто обалдеть можно и, наконец, еще не сформировавшаяся, но удивительно красивая грудь! При этих мыслях у Савелия бешено колотилось сердце, а иногда он даже приходил в самое настоящее возбуждение. Вот почему Говорков боялся встречи с Розочкой и все время откладывал ее…

Конечно, он любил раньше, и как любил! И Ларису, которая его предала, и милую Варюшу, и Лану, и, конечно же, нежную Наташу! Может быть, со стороны это напоминает песенку про Иветту и Лизетту, но никаким донжуанством тут и не пахло. А уж Наташа и Варюша… При воспоминании о них у Савелия всякий раз отчаянно щемило сердце. И всегда при этом в их гибели он винил себя. Но время залечивает даже такие раны…

Да, он очень любил всех этих женщин, но как-то так получалось (может, просто не до того было?), что до Розочки никогда не думал о семье и детях, а вот теперь!.. Но сможет ли он стать ей настоящей опорой? Не привнесет ли в ее жизнь постоянную опасность? В чем, в чем, а в том, что он никогда не сможет отказаться от того, чем он живет сейчас, Говорков был уверен на все сто. Тогда о какой тихой гавани может идти речь? Господи, о чем это он? А вдруг они просто-напросто придумали друг друга?

Три с лишним месяца Савелий мучился сомнениями и наконец решил встретиться со своей желанной. Тогда он надел элегантный светлый костюм, повязал ярко-синий галстук и отправился к Розочке, чтобы поддержать перед трудным вступительным испытанием. Не вдаваясь в подробности, Говорков попросил Майкла помочь с машиной и съездить по одному адресу, а потом в Колумбийский университет. Адмирал кое-что знал о юной подопечной Савелия и потому ничего не стал спрашивать. Более того, он сделал своему другу сюрприз, выделив в качестве водителя лейтенанта, который в свое время заканчивал именно Колумбийский университет. Этот коренастый парень, на вид лет тридцати или чуть больше, оказался весьма словоохотлив и дружелюбен.

— Лейтенант Ричард Митчел к вашим услугам, капитан! — представился он. — Вас кажется Сергеем зовут?

— Да, Сергей! — кивнул Савелий, крепко пожимая руку лейтенанту.

— Можете называть меня Риччи: так короче! — Парень расплылся в широкой улыбке в тридцать два зуба. — Куда поедем?

— На Хуберт-стрит: ближе к мостам!

Через несколько минут они уже были перед особняком, где проживала Розочка со своей теткой.

Дверь открыла спортивного вида молодая женщина, судя по всему, горничная. Она сообщила, что мисс Роза уже отправилась на экзамен.

— Ну что, в университет? — спросил лейтенант.

— Да, и как можно быстрее! — кивнул Савелий. — Но по дороге нужно купить розы.

— Уверены, что сдаст? — улыбнулся улыбчивый полицейский.

— Отку… — начал было Савелий, но вспомнив, в каком учреждении работает лейтенант, осекся. — На все сто! — откликнулся он.

— Вот это и есть самый скоростной хайвей во всем Нью-Йорке! — произнес Митчел тоном обаятельно-настырного рекламного агента. — Итак, мы едем вдоль реки Гудзон, на том берегу расположился штат Ныо-Джерси. А видишь вон те обшарпанные здания?

— С колючей проволокой?

— Да, это тюрьма, но она так обветшала, что заключенных стали переводить в Райкерс. Снести же ее городским властям не по карману.

— Ну вы даете! — усмехнулся Савелий.

— То есть? — не понял лейтенант.

— Везет же мне на добровольных гидов! Да еще и патриотов своего города.

Лейтенант удивился, но продолжил:

— Сейчас придется свернуть на Кларксонстрит, это один из старейших районов города, но совсем неинтересный! — Лейтенант на мгновение умолк, чтобы перевести дух. — А вот Гринвичстрит! Отсюда начинается Гринвич-Виледж, богемный район Нью-Йорка! Наш Монмартр. Здесь живут художники, писатели, поэты, артисты. Отсюда уже начинается Карлмайн-стрит, на этой улице много кафе, ресторанов. Летом здесь народу полно, со всего города приезжают погулять. Вроде как у вас этот… Арбат! А сейчас мы поворачиваем на Шестую авеню и по ней поедем до самого центра города, где выедем на Бродвей, на Таймс-сквер… А вон видишь синий знак?

— Джаз?

— Да! Это один из старейших и наиболее известных джаз-клубов. В нем выступали знаменитые джазмены: Макс Роудж, Рей Чарлдз и другие…

— А что это впереди за башня с часами? Совсем как в Риге или Таллине!

— Раньше была церковь, а сейчас — библиотека.

— Выходит, не только в России церкви закрывали? — хмыкнул Савелий.

— Никто ее не закрывал. Просто поменялся владелец и решил разместить здесь библиотеку, — возразил лейтенант и вроде бы даже обиделся, но тут же воскликнул, указывая направо: — Видишь шпиль? Это Эмпайр Стейт Билдинг. Пятая авеню и Тридцать четвертая улица! Символ штата Нью-Йорк! Более того, этот штат так и называют: Эмпайр Стейт, что означает Императорский штат! Этот небоскреб построили в тридцатые годы, и долгое время он был самым высоким зданием в мире. По вечерам его подсвечивают разными цветами. Такая красота! На первом этаже находится музей Гиннесса! А сейчас мы въезжаем в своеобразный центр коммерческого Нью-Йорка, где очень много больших магазинов, бизнес-центров, банков!

В разгар экскурсии Савелий заметил цветочный магазин.

— Извини, Риччи, можно притормозить? — воскликнул он.

— Что за вопрос! — понимающе усмехнулся полицейский и остановился прямо напротив входа.

Через несколько минут Савелий вернулся с огромным букетом алых роз.

— Красиво! — заметил лейтенант и продолжил экскурсию. — А сейчас мы поворачиваем на Западную Сорок вторую улицу. В свое время здесь был «квартал красных фонарей», но сейчас заведений определенного сорта осталось всего ничего. А вот Таймс-сквер! Видишь слева высотное здание? Это городская автобусная станция. А теперь выезжаем на Восьмую авеню, а оттуда на Бродвей! Здесь много театров, мюзик-холлов. Это здания комплекса Рокфеллер-центра.

— Наслышан, наслышан, — кивнул Савелий. — Строительство велось с начала века, не так ли?

— Да, в двадцатых годах. А вот слева статуя Колумба! А вон, на углу Шестьдесят шестой улицы, самый большой в городе книжный магазин. Он четырехэтажный, площадь огромная, на каждом этаже книги, книги на кассетах, музыка!.. Слева, через авеню, пролегает Центральный парк, крупнейший парк в мире! Это настоящие легкие города!

— А до университета далеко? — спросил Савелий.

— Колумбийский университет находится между Сто четырнадцатой и Сто двадцатой улицами и между Бродвеем справа и Амстердамом слева! И центральный вход в университет с Бродвея! Ну вот мы и приехали! Въезд на территорию университета на машинах только по пропускам, так что придется идти пешком. Какой у нее факультет?

— Экономический!

— Это рядом.

Они вышли из машины и устремились за толпой студентов.

Савелий и его гид прошли за огромные металлические ворота и вышли на аккуратную брусчатку, которую Говорков метко окрестил каменным паркетом.

— Слева факультет журналистики имени Пулитцера! — объявил «экскурсовод».

— Это в его честь Пулитцеровская премия?

— Именно! Этот факультет настолько известен, что благодаря ему Колумбийский университет и прославился на весь мир! А вон слева университетская библиотека, свыше пяти миллионов книг. А вот это старое здание университета. Здесь принимают гостей, а библиотека поменьше, чем главная, но тоже неплохая! А экономический факультет прямо за этим старейшим зданием. Он занимает целых девять этажей. Но учатся только на первых трех, а с четвертого по восьмой — офисы профессуры и преподавателей!

— А девятый?

— Там хозяйственные помещения.

Вскоре Савелий и лейтенант уже входили в здание экономического факультета. В огромном вестибюле бросились в глаза настенные часы, которые показывали время нескольких столиц мира. Дежурный администратор сразу же подсказал, где принимают вступительный экзамен. Савелий быстро отыскал нужную аудиторию и, несмотря на удивленные взгляды абитуриентов, решительно приоткрыл дверь.

Розочка стояла перед солидной комиссией «яйцеголовых» — так американцы называют ученых. Казалось, девочка нисколько не волнуется, так уверенно она отвечала. Савелий же, словно тигр в клетке, нетерпеливо прохаживался взадвперед по длинному коридору. Наконец дверь заветной аудитории распахнулась, и из нее выскочила Розочка. Они столкнулись нос к носу и так и замерли в изумлении, не в силах произнести ни слова. Первым опомнился Савелий.

— Удивительные розы удивительной Розочке! — провозгласил он, смутился и после секундной паузы добавил: — Поздравляю с успешной сдачей!

— Са… — удивленно начала девочка, но тут же поправилась: — Сереженька! Как ты здесь оказался? И откуда ты знаешь, что я сдала?

— Чтоб я да пропустил такой день! А не сдать тыне могла, ты же у меня такая!..

— Ой, спасибо, милый Сереженька! — совсем по-детски взвизгнула Розочка и, нимало не стесняясь, чмокнула Савелия в щеку.

Раскованные американские студенты и даже профессора неожиданно зааплодировали. Лейтенант вздохнул и медленно попятился назад, чтобы ненароком не смутить своего пассажира.

— Может, познакомишь меня со своим приятелем? — сказал вдруг кто-то по-русски.

Савелий с удивлением обернулся и увидел перед собой высокую симпатичную блондинку. В этот раз Лариса из уважения к столь серьезному мероприятию сменила свою «крутую» униформу на ярко-синий брючный костюм с ажурной белой кофточкой, а волосы красиво уложила в пучок. Но даже такой официальный наряд не скрывал ее прелестей.

— Ой, извини, подружка! — смутилась вдруг Розочка. — Это Сережа, а это Лариса!

— Очень приятно! — тоже почему-то смущенно произнес Савелий и не пожал, а церемонно поцеловал протянутую руку.

— Между прочим, я тоже сдала этот чертов экзамен! — заметила Лариса, недвусмысленно глядя прямо в глаза Савелию.

Неожиданно выручила Розочка. Она чуть заметно кивнула Савелию на свой букет. Тот все понял и, вытащив одну розу, протянул Ларисе.

— От души поздравляю! — сказал он.

— Нет, так не пойдет! — капризно топнула очаровательная блондинка.

— А поцеловать? Можно? — повернулась она к подруге.

— Конечно же! — сказала Розочка и покраснела как маков цвет.

Лариса тотчас с вызовом обняла Савелия за шею и одарила его долгим поцелуем. Парень и ахнуть не успел, как почувствовал на своих губах ее губы, впрочем, он быстро пришел в себя и, мягко и решительно отстранив Ларису, многозначительно кашлянул.

— Однако же… У вас что, принято так знакомиться?

— Не со всеми! — лукаво подмигнула Лариса и с невинным видом пояснила: — Ваш галстук так подходит к моему костюму, что я просто потеряла голову! — Она заразительно рассмеялась. — Здорово я напугала твоего приятеля, да. Розочка? Но я на тебя обиделась! Подруга называется! Прятала такого кавалера!

— Я не прятала, это он сам прятался! — начала оправдываться Розочка, ощутив легкое раздражение.

— Ну как вам не ай-ай-ай?! — Лариса погрозила длинным наманикюренным пальчиком. — Чтоб больше такого не было! Итак, какие планы?

— Как какие: нужно отдохнуть после трудов праведных! — проговорила Розочка, не отрывая взгляда от Савелия, пытаясь дать понять Ларисе, что ее участие в этом отдыхе не предусмотрено.

— Правильно говоришь, подруга! — словно не заметила намека блондинка. — Предлагаю два варианта: либо валим в кабак, либо ко мне и празднуем нашу великую победу. Этот день мы приближали, как могли!

— Особенно ты! — тихо сказала Розочка. Своим замечанием она напомнила Ларисе, как та простояла возле стола комиссии буквально считанные минуты.

— А что? — возразила блондинка. — Мне тоже пришлось попотеть! — Казалось, ее эта шпилька никоим образом не задела. — Ну как, заметано?

Савелий с Розочкой переглянулись. Придется смириться, раз человек не понимает намеков.

— Кабак! — чуть ли не хором воскликнули они.

— Вот и отлично! — удовлетворенно кивнула Лариса. — Как поедем? На моей или на твоей? — спросила она Розочку.

— Нет, едем на моей! — решительно заявил Савелий и поискал глазами лейтенанта. — Познакомьтесь… — Он призывно махнул шоферу, и тот не замедлил подойти. — Это Риччи!

Говорков с удовольствием отметил, что Лариса несколько приуныла: очевидно, появление нового мужчины в их компании совсем не входило в ее планы. А вот Розочка явно воспрянула духом.

Лариса оставила свою машину на стоянке, а Розочка почему-то велела своему водителю следовать за их компанией.

Савелий с Розочкой сели на заднее сиденье, и Ларисе пришлось довольствоваться местом рядом с водителем. Это разозлило ее окончательно. Понимая, что инициатива уходит из ее рук, настырная соперница принялась срывать раздражение на лейтенанте. Она язвительно комментировала его манеру вождения, издевалась над каждым поворотом и обгоном. Но добродушному весельчаку все было нипочем. Лариса наконец угомонилась и до самого ресторана не проронила ни слова.

Но и на заднем сиденье было тихо. Савелий и Розочка сначала вели себя, словно школьники за партой, но долго сдерживаться не было сил и в конце концов они прижались друг к другу да так и замерли, словно боялись спугнуть счастье. И то сказать, к чему тут слова! Только они двое на всем белом свете… Только слышно, как бьются два любящих сердца…

Как им хотелось, чтобы дорога никогда не кончалась! Как же они были удивлены, когда поняли, что уже приехали, да и поняли это только тогда, когда их несколько раз окликнула Лариса.

Дружеская встреча явно не задалась. Савелий с Розочкой были молчаливы и только изредка переглядывались, словно извиняясь друг перед другом за Ларису, которая под воздействием алкоголя стала буквально вешаться Говоркову на шею, говорить всякие непристойности и даже шепотом предложила ему покинуть ресторан и уединиться.

Когда же до нее дошло, что при таком скоплении народа ей вряд ли можно рассчитывать на успех, она вдруг встала и решительно заявила: мне, мол, пора домой! В ее голове созрел коварный план. Придумать его, совершенно не желая того, помог Риччи, который несколько раз посмотрел на часы и что-то бросил насчет важной встречи. Тогда-то Лариса и заявила, что вызовет машину из дому.

На том и порешили. Риччи попрощался и уехал, остальные остались дожидаться машины, которую Лариса и не собиралась вызывать. Минут через двадцать интриганка с недовольной миной сообщила, что папу неожиданно вызвали на службу и он уехал на ее машине. Розочка предложила подруге ехать вместе с ней и с Савелием. Именно этого и добивалась Лариса. Дело было в том, что девушки жили по соседству, но особняк Ларисы находился дальше от ресторана. Естественно, сначала водитель должен был отвезти домой Розочку, а потом уж Ларису.

«Не оставит же такой мужик, как Сергей, меня, совсем молодую девушку, с шофером, да еще и негром?» — думала соблазнительница.

И ее план сработал на все сто! Спокойно, без внешних напрягов, Лариса заняла место рядом с водителем, словно она и в мыслях не держала претендовать на Сергея. Более того, она притихла и не разу не повернулась, чтобы не дай Бог не нарушить идиллию на заднем сиденье. На самом деле эта уловка, имела целью притупить бдительность «лучшей подруги».

Савелий ласково гладил руку Розочки. Довольно странный финал удивительного дня немного обескуражил девушку. Убедившись, что ее подруга занята своими мыслями. Розочка обняла своего спутника за шею, притянула к себе и с трепетом прижалась губами к его губам.

— Что ты делаешь? — прошептал Савелий.

— Я так давно мечтала об этом… — сказала она ему на ухо и лизнула мочку язычком.

— Боже! — пробормотал Савелий, напрягаясь всем телом. — Я сейчас с ума сойду!

— А я тебе этого не позволю! — заявила Розочка, не понимая, что тревожит ее любимого. — Как прекрасно, что ты рядом!

Ее грудь вздымалась от частого дыхания, а когда Савелий опустил ей руку на колено и нежно погладил, она слегка вздрогнула и тут же почувствовала, что трусики ее стали влажными. О-о! То же самое она испытала однажды в постели, когда решила поласкать сама себя.

— Милый! Милый! — исступленно шептала девушка.

Как-то так получилось, что она нечаянно задела рукой что-то твердое и пульсирующее. Еще не успев ничего сообразить, она вдруг отшатнулась и испуганно взглянула в глаза Савелию. Говорков тут же виновато потупился.

— Какая же я дура! — прошептала Розочка. — Тебе плохо?

— Ну что ты, милая, я счастлив! — неожиданно признался Савелий. — Но давай не будем форсировать события: тебе нужно… — он запнулся и после секундной паузы все-таки докончил: — … повзрослеть!

— Ты… ты боишься меня? — чуть ли не со слезами на глазах спросила Розочка.

— Нет, милая, я не тебя боюсь, а себя! — вздохнул он.

— Когда ты придешь ко мне в гости? — спросила Розочка. Она решительно сменила тему разговора, словно почувствовав, что не готова к нему.

— Как-нибудь! — пожал плечами ее спутник.

— Надеюсь, мне не придется ждать еще три месяца?

— Обещаю! — твердо сказал Савелий и тоже решил перевести разговор.

— Ну, как тебе живется в Нью-Йорке?

— Хорошо. А если бы ты всегда был рядом, было бы совсем замечательно! — ответила девушка и укоризненно взглянула на своего спутника.

— Поверь, мне тоже этого очень хочется, но у меня… — Говорков хотел сказать, что боится за нее и не хочет подвергать опасности. — Но у меня много работы!

— Поэтому ты сменил внешность? — заговорщически прошептала Розочка.

— Именно! — кивнул ее избранник.

— Ты сейчас домой?

— Конечно!

— Может, дашь мне свой телефон? — спросила девочка, хотя прекрасно знала, что последует отказ.

— Я сам буду звонить! — шепнул Говорков и поцеловал свою желанную в ушко, которое мгновенно вспыхнуло жаром.

Машина остановилась.

— Приехали! — с некоторым разочарованием произнесла Розочка. Заметив, что Савелий решил выйти и проводить ее до входа, она решительно отказалась: — Не нужно, сама добегу! — Чмокнув на прощание любимого в щеку, она ткнулась в ухо Ларисы. — Пока, подруга! Завтра созвонимся!

— Только не раньше часа: выспаться хочется! — Та улыбнулась до ушей.

— Хочешь, переберись на заднее сиденье, чтобы не скучать в дороге!

— неожиданно сказала Розочка и умоляюще взглянула на Савелия, словно извиняясь за свою выходку.

— Не возражаешь, Сергей? — кокетливо спросила Лариса.

— Чего хочет женщина — того хочет Бог! — с нескрываемой иронией ответил Савелий.

— Вот и хорошо! Пока, ребята! — бросила Розочка и быстрым шагом устремилась домой.

— До тебя далеко? — поинтересовался Савелий, когда Лариса плюхнулась едва ли ему не на колени.

— Порядочно! — хитро улыбнулась обольстительница и бросила по-английски водителю: — Билли, поезжай вперед, а дальше подскажу!

— Хорошо, мэм! — невозмутимо ответил негр. Он не раз отвозил Розочку к подруге и прекрасно знал адрес.

— А чем вы занимаетесь, Сережа? — интимно спросила Лариса, как бы невзначай прикрыв своей ладонью руку мужчины.

Савелий еще не отошел от целомудренных прикосновений Розочки, и когда его теперешняя спутница прикоснулась к нему, он невольно вздрогнул, попытался даже руку отдернуть, но… А Ларисе только того и надо было, тем более что под брюками своего спутника она почувствовала лучшее доказательство своей теперь уже стопроцентной победы. «Нет, конечно, в машине не стоит, — думала соблазнительница. — Билли наверняка „настучит“, а портить отношения с подругой не хочется. Впрочем, какие это все пустяки, главное — цель, считай, достигнута!»

Почувствовав, как напряглось тело Савелия и одеревенела его плоть, Лариса нахально потянула его руку к себе, в заранее расстегнутые брюки.

— Она же твоя подруга! — прошептал Савелий.

— Поэтому я и не отбираю тебя у нее, а только хочу немного попользоваться! — бесстыдно заявила Лариса. — Разве тебе плохо со мной?

— Пока не знаю! — откровенно признался Савелий. В голове у него все смешалось, а взбунтовавшаяся плоть требовала своего, и это почему-то раздражало. — Не хочу! — заявил он и хотел было вырвать руку, но девушка не пускала.

Ни слова не говоря, она впилась в его губы и принялась рукой Савелия ласкать свою промежность, одновременно массируя его плоть.

— Ты с ума сошла! — прошептал Говорков, не в силах противостоять ее натиску. — Нельзя же здесь!

— А здесь можно! — парировала Лариса, отпуская его. — Билли, останови-ка: мы зайдем что-нибудь выпьем! — Она кивнула в сторону небольшого ресторанчика. — Подождешь с полчасика?

— Конечно, мэм! Можете не спешить: я днем отоспался! — не без задней мысли заметил он.

— Пойдем, Сережа! — сказала Лариса, схватила своего спутника за руку и потащила в ресторан.

Она отлично знала это заведение при небольшом отеле, в который уже не раз заезжала с Лассардо. Ничуть не пытаясь скрыть, что ей здесь все знакомо, Лариса заказала номер и попросила немедленно принести туда шампанского, фруктов, а по просьбе Говоркова и водки. Затем взяла ключ от номера, подхватила своего спутника под руку и повела его на второй этаж. Савелий даже не сопротивлялся, искренне пытаясь понять, что с ним. Эта, казалось бы, вульгарная девица его словно околдовала!

Не успели они войти в довольно просторный номер, как в дверь постучали и тут же вкатили столик с водкой, шампанским в ведерке со льдом и разнообразными фруктами. Официант получил на чай и немедленно исчез, многозначительно сверкнув улыбкой.

Савелий молча откупорил бутылку водки и налил себе чуть ли не до краев.

— Тогда и мне водки, только такую же полную! — капризно потребовала Лариса. — За встречу! — провозгласила она, чокнулась и стала пить по-западному, маленькими глоточками.

Савелий одним махом осушил свой фужер, закусил долькой лимона и потянулся к пульту телевизора, но девушка, которая уже успела допить водку, перехватила его руку.

— Мы что, приехали сюда в ящик пялиться? — хихикнула она. Водка быстро ударила ей в голову, впрочем, и Савелию тоже.

Лариса вновь впилась в его губы и принялась довольно успешно высвобождать мужчину из костюма. И как только тело Говоркова обнажилось по пояс, она перенесла свои атаки на его грудь, как клещ впиваясь в соски. Этого уже Савелий перенести не мог, и стриптиз принял взаимный характер. Вскоре они остались в чем мать родила.

— Прямо Аполлон! — восхищенно воскликнула Лариса после чего наклонилась, без тени стыда взяла напряженную плоть в рот и резко вобрала ее до самого конца.

От неожиданности Савелий дернулся, испугавшись, как бы партнерша не задохнулась, но та лишь подтолкнула его руку к своему разгоряченному и влажному лону. Вот удивился бы Говорков, если бы узнал, что всего каких-то два месяца назад эта бесстыдница была по большому счету невинной!

Она оказалась отличной ученицей истинного француза и вскоре сама стала привносить новшества, которые озадачивали даже многоопытного Лассардо. В любви Лариса вела себя не по-женски эгоистично, ей был важен процесс, собственные ощущения, а мужчина — так, инструмент, не более того. Она была просто ненасытна, и когда Лассардо по каким-либо причинам был занят, она тут же звонила Кену Минквуду и безапелляционно заявляла, что хочет его, и прямо сейчас! Робкий хотя и не молодой человек был просто без ума от этой женщины, ему и в голову не приходило ей отказать…

Как только Лариса увидела Савелия, то мгновенно решила, что он во что бы то ни стало сегодня ее трахнет. Относительно подруги она не испытывала никаких угрызений совести, решительно не понимая, что может связывать совсем молоденькую невинную девочку с таким великолепным самцом. И то сказать: сколько в нем было силы и нежности, красоты и животного обаяния! Ларисе хотелось, чтобы он растерзал ее, причинил ей боль. Савелий, казалось, понял ее без слов, тем более что и ему хотелось отомстить ей за то, что она заставила его предать свою любовь. Он наградил свою партнершу парой увесистых шлепков по пышным ягодицам, а затем принялся щипать за все места. Но чем больше он истязал ее, тем громче она визжала:

— Да! Да, милый! Сильнее! Избей меня! Укуси до крови! Расцарапай мне спину!

И вдруг Савелий почувствовал, что и ему эта оргия извращенной страсти доставляет удовольствие, если не сказать наслаждение. В какой-то момент он даже перестал ощущать себя — душа сама по себе и плоть сама по себе. И вдруг он как бы со стороны увидел, что тело его задрожало и эта дрожь передалась девушке…

Савелий очнулся от душераздирающего крика. Оказалось, что кричат они оба, и кричат оттого, что достигли момента сексуальной истины, а их потоки перемешались…

И вдруг Савелий взглянул на лежавшую рядом и словно впервые ее увидел. Если применить терминологию Льва Толстого, в нем ожил человек духовный, которого минуту назад, казалось, стер в порошок человек животный. Ему вдруг стало так противно, мерзко, что он грубо оттолкнул ее, встал и начал быстро одеваться.

— Почему? — удивленно спросила Лариса. Она никак не могла взять в толк, в чем причина столь странного поведения: ведь им было так хорошо, и это очевидно!

— Мне завтра рано вставать! — хмуро ответил Савелий.

— И все?

— Не нужно было этого делать!

— Но тебе же было хорошо!

— Было! — со злостью бросил он и добавил: — Было, да сплыло! Сейчас… — Он хотел сказать «противно», но почему-то не смог. — Сейчас горько!

— Не терзайся, милый! Розочке ведь еще впору в куклы играть! Я на тебя ж не претендую! — Она встала и тоже быстро оделась. — И поверь, не собираюсь ее посвящать в произошедшее!

— Надеюсь!

— Правда-правда! А захочешь меня, звони: мне действительно было с тобой здорово! — Женским чутьем она понимала, что теперь лучше подождать и не форсировать события. — Так здорово, как до тебя ни с кем не было! А тебе?

— Что мне? — нахмурился Савелий, снедаемый горечью.

«Какая же я все-таки скотина, — думал он. — Стоит симпатичной самке потереться о меня, как я тут же готов забыть обо всем на свете».

— Так, ничего! — вздохнула Лариса, заметив его состояние. — Пошли?

— Она направилась к двери, но на полпути остановилась и прихватила бутылку шампанского. — В машине откроем, хорошо?

— Посмотрим… — неопределенно протянул Савелий и открыл перед ней дверь…

III. Третий член Великого Магистрата принимает решение

Третий член Великого Магистрата был явно не в духе. Он ходил из угла в угол и раздраженно потирал руки. Сейчас он временно исполнял должность Великого Магистра после странной гибели Пятого члена, которого Великий Магистр назначил своим преемником незадолго до смерти.

Третьему члену Великого Магистрата было отчего нервничать. Конечно же, он давно мечтал возглавить Великое Братство, но никогда не высказывал свои мысли вслух, прекрасно понимая, что до тех пор пока жив Великий Магистр, души не чаявший в Пятом члене Великого Магистрата, встать во главе могущественного Ордена невозможно. И вдруг такая счастливая неожиданность: умирает Великий Магистр и в этот же день погибает его наследник! Казалось, сам Бог благоволит к Третьему члену Великого Магистрата. Тут же был созван Чрезвычайный сбор всех действующих членов Великого Магистрата, однако в Сводных правилах о назначении Великого Магистра было черным по белому начертано:

«ВЕЛИКИМ МАГИСТРОМ МОЖЕТ СТАТЬ ТОЛЬКО ТОТ, КОГО НАЗОВЕТ СВОИМ ПРЕЕМНИКОМ ДЕЙСТВУЮЩИЙ ВЕЛИКИЙ МАГИСТР. ЕСЛИ СЛУЧИТСЯ ТАК, ЧТО ОН НЕ УСПЕЛ ИЛИ НЕ СМОГ ИЗЪЯВИТЬ СВОЮ ВОЛЮ ПЕРЕД СВОИМ УХОДОМ В МИР ИНОЙ, ТО ВЕЛИКИМ МАГИСТРОМ СТАНОВИТСЯ ТОТ ЧЛЕН ВЕЛИКОГО МАГИСТРАТА, КОТОРЫЙ ИМЕЕТ БОЛЕЕ ВЫСОКУЮ СТУПЕНЬ В ВЕЛИКОМ МАГИСТРАТЕ ПРИ УСЛОВИИ НАБОРА БОЛЬШЕГО КОЛИЧЕСТВА ГОЛОСОВ, ОТДАННЫХ ЗА НЕГО ПРИ ТАЙНОМ ГОЛОСОВАНИИ ПОЛНОГО КВОРУМА ВЕЛИКОГО МАГИСТРАТА. КРОМЕ ТОГО, В СЛУЧАЕ НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА КАНДИДАТ И ВОЗМОЖНЫЙ ПРЕЕМНИК ОБЯЗАН В ТЕЧЕНИЕ СЕМИ МЕСЯЦЕВ СВОЕГО ВРЕМЕННОГО ИСПОЛНЕНИЯ ДОЛЖНОСТИ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА ПРЕДОСТАВИТЬ ЗА ДВЕ НЕДЕЛИ ПЕРЕД ТАЙНЫМ ГОЛОСОВАНИЕМ ВЕЛИКОГО МАГИСТРАТА ВСЕ МАТЕРИАЛЫ РАССЛЕДОВАНИЯ НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА, ЧТОБЫ НА ЭТОМ ЖЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОМ СБОРЕ ВЕЛИКОГО МАГИСТРАТА БЫЛИ ПРИНЯТЫ ВСЕ МЕРЫ ПО НАКАЗАНИЮ ВИНОВНЫХ В НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА».

Временно возглавив Великое Братство, Третий член Великого Магистрата сразу столкнулся с волнениями в рядах ближайшего окружения Великого Магистрата. Дело было в том, что со смертью Великого Магистра и гибелью его преемника в Великом Магистрате высвободились и стали вакантными сразу два места, а такого еще никогда не было за все время существования тайного Ордена. А потому и началась самая настоящая война за эти два места, точнее сказать, за одно: первое по праву и по Сводным правилам Ордена автоматически занял глава одного из самых могущественных регионов, Магистр Восточного региона, в который входили такие страны, как Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан.

За другое же место в борьбу включились сразу несколько регионов: Средне-Восточный (Сингапур, Малайзия, страны Индокитая), Северо-Западный (Швеция, Норвегия, Финляндия и Швейцария) и, наконец, Европейский регион, со старейшими странами Ордена.

А тянуть с принятием последнего члена Великого Магистрата было нельзя: могли сорваться выборы Великого Магистра, для которого, естественно, нужен был полный списочный состав Магистрата. Конечно же, от временно исполняющего должность Великого Магистра зависело многое, но и ошибаться для него было смерти подобно. После долгих размышлений и тщательного анализа всех «за» и «против» Третий член Великого Магистрата решил остановить свой выбор на Средне-Восточном регионе Великого Братства и поддержать тамошнего Магистра. Третьему члену Великого Магистрата на первых порах совершенно не нужно было усиление Европейского клана в Великом Братстве, и это сыграло, пожалуй, решающую роль. К тому же за Средне-Восточным регионом стояли очень большие деньги стран Среднего Востока.

Кроме того, по агентурным данным, покойный Бахметьев сосредоточил на счетах швейцарских банков огромные деньги Братства, которые странным образом исчезли после его гибели. Это были отнюдь не предположения или слухи: пару лет назад Третьему члену Великого Магистрата удалось-таки внедрить в окружение Пятого члена Великого Магистрата своего человека, которого он завербовал много лет назад, еще во время вьетнамской войны.

Глен Хикс был морским пехотинцем и среди коллег заслужил весьма красноречивую кличку — Хитрый Убийца. Однако Третий член Великого Магистрата решил, что она слишком бросается в глаза, и присвоил своему другу прозвище — Лис, которое, по правде говоря, больше ему подходило. Хикс был невысокого роста, невзрачной внешности и очень из-за этого переживал, страдал комплексом Наполеона, как сказал бы психолог. Стоит ли удивляться, что он прославился хитростью, изворотливостью и жестокостью. У него не было друзей: водить дружбу с ним побаивались. Любимой женщины у него тоже не было, хотя в мимолетных романах он недостатка не испытывал. Не было у Хикса и родных: одни из них умерли, другие не хотели с ним общаться, а третьих он сам терпеть не мог.

Главной целью его жизни было достичь такого положения в обществе, чтобы к нему пришли на поклон все, кто хотя бы раз чем-то унизил или обидел его. У него не было никаких идеалов, привязанности к чему бы то или кому бы то ни было, а уж патриотизмом и вовсе не пахло. Когда его стали прощупывать члены Ордена, он моментально согласился влиться в их Великое Братство и беспрекословно выполнять все их требования. Вскоре ему помогли уволиться из армии, зарегистрировали на его имя в Нью-Йорке небольшую фирму, которая имела свои интересы во Франции. И только через несколько лет с ним тайно встретился Третий член Великого Магистрата и напомнил о клятве, скрепленной кровью.

К тому времени Глену Хиксу уже до чертиков надоело его размеренное, хотя и вполне безбедное существование, и вскоре Хикс уже был загружен по горло. Он столь хорошо зарекомендовал себя перед Бахметьевым, что тот стал доверять ему самые важные поручения, например контроль за исполнителями. Одним из таких поручений было наблюдение за группой, которую Бахметьев направил в Швейцарию за легендарными деньгами КПСС. А когда Третьего члена Великого Магистрата так унизили, что не допустили к умирающему Великому Магистру, оскорбленный поручил Лису не спускать глаз с Петра Ефтимьевича, однако строго-настрого запретил вмешиваться во что-либо, боясь навлечь на себя гнев мстительного Пятого члена Великого Магистрата.

Несколько недель от Хикса не поступало никаких сообщений. Наконец в кабинете Третьего члена Великого Магистрата зазвонил телефон.

— Лурье слушает! — сказал хозяин кабинета. Он назвался фамилией, под которой возглавлял свою брокерскую фирму.

— Это Лис, мсье Пурье!

— Ты где сейчас? — спросил мнимый Пурье, едва сдерживаясь.

— В аэропорту «Шарль де Голль»!

— Бери машину и срочно ко мне… на виллу! За час доберешься?

— Запросто!

— Отлично, жду! — Пурье положил трубку и вызвал секретаршу. — Женевьева, машину! Я уезжаю и сегодня уже не вернусь. Так что отмени все личные встречи и перенеси на другое время!

— Хорошо, патрон! Но здесь вас дожидается…

— Я же сказал: срочно уезжаю! — грубо прервал глава фирмы, но тут же смягчился: — Так что прошу меня извинить!

— Извините и вы меня, патрон! — сказала длинноносая, но довольно симпатичная секретарша, бросив испуганно-любопытный взгляд на селектор. Никогда еще патрон с ней так не разговаривал. Затем она повернулась к посетителю: — Вы уж извините моего шефа: его срочно вызвали к министру!

— Ничего-ничего! — смутился мужчина в элегантном костюме. — Когда подойти?..

Третий член Великого Магистрата нервно мерил широкими шагами кабинет своей загородной виллы. «Интересно, — думал он, — где этого Лиса столько времени черти носили?» Откровенно говоря, узнав о гибели новоиспеченного Великого Магистра, Лурье сразу же решил, что кому-кому, а уж ему о смерти Бахметьева станет известно гораздо больше, чем даже полиции. Но прошло несколько дней, а Лис упорно молчал, и Лурье даже испугался — не стал ли чего доброго его агент жертвой убийцы? И вдруг этот неожиданный звонок, словно с того света! Что ж, послушаем…

Известный своей пунктуальностью. Лис и на сей раз себе не изменил. Ровно через час после звонка в дверь осторожно постучали. В комнату заглянул дежурный охранник.

— Извините, патрон, вас спрашивает какой-то господин: говорит, что вы его якобы ждете! — доложил он.

— Вот как? Сейчас посмотрим! — Лурье включил экран монитора и увидел чуть смущенное лицо своего осведомителя. — Впусти его! — приказал охраннику владелец виллы.

Очутившись в кабинете, Хикс и впрямь совсем по-лисьи подошел к Третьему члену Великого Магистрата, преклонил перед ним колено и приложился губами к огромному золотому перстню на указательном пальце правой руки. Эта старинная массивная печатка с изображением циркуля и меча являлась атрибутом Великого Магистра и руку Лурье украшала пока лишь временно.

— Встань, брат мой! Несказанно рад видеть тебя! — торжественно провозгласил Третий член Великого Магистрата. — В своих молитвах я поминал тебя со скорбью, как убиенного, а ты в добром здравии! Выходит, долго жить будешь! — хитро прищурился обладатель перстня. — Садись рядом в кресло!

— Спасибо, Великий Магистр! Поздравляю со столь великим назначением, которого вы достойны как никто другой! — польстил гость.

— Пока что временно, брат мой, временно! Но все равно, благодарю!

— довольно произнес Лурье. — Рассказывай, брат мой, я весь внимание!

Хикс подробно доложил патрону события той страшной ночи. Когда он дошел до парня, который покинул особняк новоиспеченного Великого Магистра, тот вдруг спросил:

— Почему же ты не задержал его?

— Но вы, патрон, сами строго приказали мне не вмешиваться, а только наблюдать! — удивился Хикс.

— К сожалению… — задумчиво кивнул Лурье. — А скажи-ка вот что… Этот парень держал что-нибудь в руках?

— Да с этого все и началось! — возбужденно воскликнул Лис. — Сначала я хотел заглянуть внутрь, чтобы узнать, что там произошло: уж слишком парень нервничал и торопился, да и по сторонам зыркал, словно боялся кого! Но тут я разглядел в его руках «дипломат» и рванул за ним! Несколько дней этот тип метался по городам Франции, словно чувствовал за собой слежку. Уж не упомню, сколько раз мне пришлось менять внешность. Наконец то ли он подустал, то ли решил, что за ним нет «хвоста», короче, идет себе тихо-спокойно в аэропорт и покупает билет до Нью-Йорка.

— А ты? Неужели нельзя было позвонить? — упрекнул Лурье.

— Ну никак! Этот Джерри…

— Джерри?

— Ну да, Джерри Диксон!

— Никогда не слышал! Продолжай!

— Так вот, этот Джерри такой шустрый, что я боялся упустить его из виду!

— А сейчас?

— Сейчас не боюсь, потому что знаю, где он будет в ближайшие несколько дней! — Хикс гордо расправил плечи.

— В тюрьме, что ли? — хмыкнул патрон.

— Почти! Он находится под охраной службы безопасности господина Рассказова! Помните, я вам о нем докладывал?

— Рассказова? И этот Джерри так сразу и кинулся к нему? — спросил Лурье. «Вот оно что, — подумал он. — Опять этот Рассказов встает поперек дороги!»

— Нет, к Рассказову он поехал не сразу, сначала встретился с одним евреем, Марком Лифшицем…

— Для чего? — удивился патрон. — Он что, отдал этому еврею «дипломат»?

— Нет, с ним он встречался без «дипломата». Но затем сразу же направился в отель к Рассказову, на этот раз с «дипломатом»! За этим Джерри кто-то следил.

— Кто? — нетерпеливо выдохнул Лурье.

— Ничего не могу сказать! — смутился Хикс. — Очень хитрые ребята: уверен, что профессионалы!

— Полиция?

— Вряд ли? — покачал головой Хикс. — Этих я за версту чую!

— КГБ? ФБР? Спецслужбы?

— Скорей всего!

— И что дальше?

— Когда Джерри встретился с Рассказовым, который, кстати, пока прикован к постели, какой-то здоровенный амбал сводил парня в ресторан, а потом отвел в свободный номер. «Дипломата» у Джерри уже не было! Я воспользовался передышкой и отправился к тому еврею, чтобы выяснить причину их встречи…

— Ну и? — нетерпеливо бросил Пурье.

— Еврей признался, что давал Джерри консультацию по одному швейцарскому банковскому документу! За это громилы Рассказова повесили беднягу Лифшица в собственной квартире. Мне просто чудом удалось смыться оттуда.

— Откуда такая уверенность, что это были люди Рассказова?

— Так я ж их видел в отеле!

— Отлично! Так вот, брат мой: этот Джерри и есть убийца нашего Великого Магистра! — торжественно начал Третий член Великого Магистрата. При этих словах Хикс чуть заметно улыбнулся, прекрасно зная, как относился его патрон к Бахметьеву. — Возьмешь четверых самых лучших моих людей из службы безопасности Ордена и отправишься с ними в Нью-Йорк. Любой ценой, — Пурье яростно сверкнул глазами, — слышишь, любой ценой ты должен вернуть Ордену финансовые документы и все то, что они выкрали из сейфа! — А что еще там было? — спросил Хикс. — Я к тому, чтобы знать, что искать! — пояснил он.

— Полагаю, вы разберетесь на месте, — торжественно провозгласил патрон. Несмотря на пафос, Лис почувствовал в его голосе скрытую угрозу.

— А как быть с Рассказовым?

— Этот клятвопреступник должен ответить перед Великим Орденом! Если будет возможность, доставь его сюда, в противном случае пусть горит в геенне огненной!

— Не сомневайтесь. Великий Магистр, я постараюсь оправдать ваше доверие! — несколько театрально произнес Хикс. Он снова преклонил колено и приложился губами к перстню.

— Твои усилия будут по достоинству оценены Великим Орденом, брат мой! Иди с миром! Да поможет тебе Всевышний в столь святом деле! Отправляйся к начальнику службы безопасности Ордена: я сейчас позвоню ему и прикажу оказать тебе всяческое содействие!

— Я все знаю, патрон звонил мне, — ровным голосом проговорил начальник службы безопасности, человек двухметрового роста с фигурой античного бога. Он показал на выстроившихся парней, похожих на классных футболистов перед началом финального матча на первенство мира. — Ты видишь перед собой двенадцать лучших из лучших, которые прошли отличную школу не в спортзалах, а в боях по всему земному шару! И поверь, мне нелегко выбрать из них четверых! Прошу!

— Что ж, тогда попробую я! — улыбнулся Хикс.

Парни стояли по стойке «смирно» и смотрели прямо перед собой. Рядом с ними Хикс напоминал Гулливера среди великанов.

— Можно вас? — обратился Лис к начальнику и показал глазами на дверь.

Когда они вышли, Хикс сказал:

— Вы не возражаете, если я буду с каждым встречаться один на один в подвале?

— В тренировочном зале?

— Нет, в комнате для стрельбы!

— Как тебе будет угодно, брат!

— Тогда вызывайте их по одному с интервалом в пять минут. Пусть каждый запомнит свой порядковый номер!

Хикс не случайно выбрал комнату для стрельбы: во-первых, она была звуконепроницаемой, во-вторых, в этой комнате имелась еще одна дверь, которая вела в помещение, где проводились теоретические занятия по оружию.

Хикс выключил свет в комнате для стрельбы, надел на глаза прибор ночного видения и встал в полной готовности у самой двери. Как только вошел первый боевик, Хикс выстрелил вверх перед самым его носом. Ни один мускул не дрогнул на лице парня.

— Ну и шуточки у тебя, шеф! — только и сказал атлет.

— Проходи в ту комнату, первый! — распорядился Лис.

Точно так же он поступил и со вторым, третьим и четвертым. Второй чуть заметно дернул головой, третий мгновенно бросился на пол, а четвертый неожиданно перехватил в темноте руку Хикса и выбил его пистолет.

От хитроумного приема последнего парня стало так больно, что со следующей четверкой Хикс решил отступить чуть в сторону. Пятый, шестой и восьмой среагировали почти так же, как второй и третий. А вот седьмой взвился в отчаянном прыжке. Лис не успел отклониться, и профессиональный убийца завалил его на пол.

Почти так же вела себя и третья четверка. Девятый и одиннадцатый чуть испуганно дергались от выстрела, но десятый успел в прыжке добраться до Хикса, а двенадцатый вообще успел среагировать на выстрел до того, как он прозвучал.

Вскоре вошел начальник службы безопасности, и Хикс включил свет.

— Что скажешь? — благодушно спросил атлетически сложенный гигант.

— Скажу, что четверых я нашел! Правда, не без труда! — вздохнул Хикс.

— Я ж говорил, что выбрать трудно! — удовлетворенно заметил начальник.

— Нет, не потому трудно, что все хороши, а потому, что хороших отыскал с трудом! — усмехнулся Лис.

— Да, но… — растерянно пробормотал начальник. Он хотел было возразить, но лишь спросил: — И кто ж попал в этот список?

— Четвертый, седьмой, десятый и… — Хикс на миг задумался. — Позовите сюда двенадцатого: они все в той комнате! — Лис кивнул в сторону двери.

Вскоре двенадцатый стоял перед вербовщиком.

— Скажите, двенадцатый, почему вы среагировали на выстрел до того, как услышали его? — спросил Хикс.

— Я среагировал на взвод затвора! — спокойно ответил боевик.

— Прекрасно! Меня устраивает ваш ответ! — улыбнулся Лис и повернулся к начальнику службы безопасности. — Вот и четвертый член моей команды! — кивнул он на двенадцатого. — Остальные свободны!

— Но почему вы не выбрали первого? — удивленно спросил начальник.

— Это самый бесстрашный и спокойный боец!

— Настолько спокойный, что не реагирует даже на опасность! — ответил Хикс. — Ладно, пойдем знакомиться с четверкой.

Лис как в воду глядел. Все отобранные им боевики уже успели понюхать пороху. Четвертый, Эрик Массаль, француз по происхождению, был наемником у арабов и сражался на Голанских Высотах, седьмой, Кристофер Говард, американец, служил в «зеленых беретах» и воевал в Персидском заливе. Десятый, Серж Вудворд, и двенадцатый, с громким именем Ньютон Винтерботтон, бывшие американские летчики, за большие деньги служили жестокому правителю одной никем не признанной маленькой республики.

Чтобы не путать имена да и для конспирации Хикс наградил всех кличками: Эрик Массаль стал Арабом, Кристофер Говард — Персом, Серж Вудворд — Муллой, а Ньютон Винтерботтон сам предложил эффектную кличку

— Раджа.

— Хорошо! — согласился Хикс и повернулся к начальнику. — Если не возражаете, то…

— Да, я и сам хотел уйти… — залебезил грозный атлет. — Дела, знаете ли!

Как только он вышел, Хикс сказал:

— Вот что, братья, договоримся сразу: работа очень опасная, но и высокооплачиваемая поэтому!

— Высоко? — криво усмехнулся Раджа. — Это сколько же? Потому что…

— Не боись, хватит и тебе, и детишкам на молочишко! — прервал его Хикс. — Действовать придется по нелегальным документам в очень трудных условиях цивилизованного государства! Попадаться в руки властей запрещено категорически! Если все же такое случится, у вас есть капсуда с ядом! Все вы читали такой пункт в контракте, не так ли?

— Поэтому мы и зовемся солдатами удачи! — усмехнулся Мулла.

— Вот именно! Но если даже кто-то из участников операции погибнет, его гонорар получит тот, кого он называл в своем контракте! Пятьсот тысяч баксов! — Хикс метнул быстрый взгляд на Раджу. — Что скажешь? Нормально для трупа? А выжившим полагаются еще и премиальные: двести пятьдесят тысяч баксов!

По шеренге боевиков пробежал одобрительный гул.

— Но это, как вы понимаете, при условии выполнения задания!

— Да за такие бабки я готов черта лысого иэ ада выкрасть! — хмыкнул Араб. — Давай, толкуй!

— Прошу запомнить, — сердито бросил Хикс, — я слишком хорошо знаю тех, с кем придется иметь дело. Поэтому, мои приказы выполнять беспрекословно и никакой самодеятельности! Возможно, это сохранит ваши головы! Вопросы есть?

Никто не проронил ни слова, настолько ошарашила головорезов самоуверенность этого «коротышки», как мысленно окрестили они своего нового шефа, чей рост равнялся ста семидесяти пяти сантиметрам.

— Через неделю, как только будут готовы документы, мы отправимся в Штаты! Оружие нам подготовят! Эту неделю мы будем жить на загородной вилле, где каждый из вас должен будет досконально освоить альпинистское снаряжение. Все подробности и детали операции вы услышите в день отлета! Если вопросов нет, то прошу в машину! Да, вот еще что: до отъезда в Штаты выпивка и девочки побоку!

— А там? — поинтересовался неугомонный Раджа.

— Там можно, а если потребуется для дела, то и нужно! — совершенно серьезно ответил Хикс.

Савелий был так рад долгожданной встрече с Розочкой, что не заметил, как от самого университета к нему прицепился «хвост». Этим «хвостом» оказался капитан Кен Минквуд, помощник адмирала Джейсона. Увидев Ларису, он хотел было подойти и поздравить ее с успешной сдачей экзамена, но неожиданно заметил рядом с ней какогото мужчину, на которого вначале не обратил особого внимания. Незнакомца затмил лейтенант Ричард Митчел. Имя его было окружено тайной. Он подчинялся непосредственно адмиралу, выполнял его личные поручения, о характере которых даже ближайшие помощники могли лишь догадываться.

Странно, откуда этот тип знает Ларису? Что «му здесь нужно? От ревности кровь ударила Минквуду в голову, аж в висках застучало. Незнакомец явно был приятелем Ларисиной подруги Розочки, с которой капитан познакомился еще на дне рождения Ларисы. Выходит, Ларисе предназначался лейтенант? Черт бы его побрал! Стольких усилий стоило освободить сегодняшний день для того, чтобы поздравить Ларису и посидеть с ней вдвоем где-нибудь на природе. Даже продуктов для пикника накупил. И вот здрасьте: является весь из себя душка и уводит девушку прямо из-под носа. Ну нет, мистер любимчик начальства, у вас этот номер не пройдет! Надо действовать! Но только без шума: не дай Бог, дойдет до адмирала! Тогда прощай карьера, работа…

Немного успокоившись, Минквуд стал осторожно следить за четверкой. Время тянулось чертовски медленно, но он глаз не сводил с ресторанных дверей. Где-то в половине одиннадцатого из ресторана в гордом одиночестве вышел «счастливый соперник», сел в машину и уехал. От изумления капитан так и застыл с разинутым ртом. Выходит, он ошибся, и его пассия просто празднует со своей подругой и ее приятелем сдачу экзамена? Ну можно ли быть таким Отелло?

Хотя, конечно, подумал капитан, его ревность имела очень веские основания! За Ларисой глаз да глаз нужен! Кен прекрасно помнил ее выходку в день его рождения, когда он застал ее целующейся с каким-то молодым красавцем. Без всякого смущения она представила их друг другу, потом подхватила Минквуда под руку, оставив красавца в одиночестве, затащила в туалет и со всей страстью отдалась там прямо на унитазе.

Кен запомнил имя любвеобильного пижона — Линдсей Лассардо — и без особых проблем навел о нем справки. За этим парнем от самого Парижа тянулся длинный шлейф преступлений, и фэбээровцу ничего не стоило бы вернуть его туда, откуда он сбежал: во французскую тюрьму. Но чутье подсказывало Минквуду, что лучше оставить этого хлыща здесь, чем просто убрать его с дороги. Недаром говорится: враг, о котором многое известно, уже менее опасен. И к тому же может оказаться полезен…

Минквуд не строил иллюзий на свой счет: он прекрасно понимал, что уже не мальчик, намного старше Ларисы, лысина на затылке, да и красотой он особой не блещет… Поэтому, когда капитан узнал о довольно многочисленных успехах Лассардо на амурном фронте, то не стал поднимать шума, а, напротив, сделал вид, будто ему ничего не известно. Он словно примирился с этим, тем более когда узнал, что у Лассардо таких, как Лариса, с добрый десяток, а значит, далеко идущих планов на нее он не имеет…

В общем, Минквуд не жалел о потраченном времени. Ничего, думал он, милуйтесь, голубки, будет и на моей улице праздник! У него даже сердце забилось, когда он представил себя с ней на искусственной травке перед бассейном или в машине. Примерно через полчаса любовники наконец вышли, сели в машину Розочки, и лимузин тронулся. На полпути к дому Комиссара полиции Минквуд уже хотел было их обогнать, чтобы перехватить Ларису, прежде чем она войдет внутрь, но вдруг заметил, как машина затормозила перед каким-то особняком. Что за черт, подумал капитан. Неужели они еще к кому-то в гости решили заскочить? Когда же подруга Ларисы вышла из машины, а дочь Комиссара полиции перебралась на заднее сиденье, капитан понял, что его встреча с девушкой откладывается: сейчас приятель Розочки как истинный джентльмен отвезет подругу своей любимой домой.

Когда лимузин неожиданно остановился возле «их с Ларисой» заведения, где Минквуд не раз занимался с ней любовью, отвергнутый любовник в бессильной ярости заскрежетал зубами. Вот шалава! Мало ей двух хахалей-трахалей, подавай еще и третьего! Нет, милая, так дело не пойдет! Один — еще куда ни шло, но два… Да я тебя, сучка, по стенке размажу!

Вскоре Минквуд взял себя в руки и принялся напряженно размышлять, что же делать дальше. Вариации на тему венецианского мавра он решил не устраивать, не стоит того эта стерва. А насчет парня надо разобраться. Кто он? Откуда? А что, если это никакой не приятель Розочки, а ее брат или родственник? Что ж, порезвитесь ребятки, а потом посмотрим…

Излишние эмоции почти всегда вредят серьезному делу, мешают работе. Это прописная истина. Счастливый от встречи с Розочкой, Савелий не заметил слежки, но и ревнивец Минквуд тоже утратил бдительность и не заметил «хвост» за всем их любовным треугольником. Итак, профессионалы допустили одну и ту же ошибку…

А следил за ними не кто иной, как Лассардо, еще один участник этой любовной интриги. В отличие от Савелия и Минквуда, он не был терзаем муками ревности или угрызениями совести. Ему просто-напросто хотелось набрать максимум компромата на Ларису. Он прекрасно понимал, что чем больше мужчин он застукает с ней и зафиксирует на фото, тем легче можно будет надавить на Комиссара, а через него и на мэра Нью-Йорка. Француз не спешил, ибо прекрасно знал, в какой отель его «клиентка» повела свою очередную жертву.

Он вытащил из бардачка пачку пронумерованных фотографий и стал внимательно их рассматривать. Вот Лариса с упоением ласкает губами чью-то плоть (здесь Лассардо самодовольно усмехнулся, вспомнив, как неумело она это делала), на следующей она, стоя на четвереньках, с интересом обернулась, чтобы с благодарностью взглянуть на того, кто мертвой хваткой вцепился в крутые бедра и обрабатывает ее сзади. Ни на одной из этих карточек не видно ее партнера. Следующая партия гнусных фоток запечатлела сцену с Кеном Минквудом в туалете. Лассардо ехидно усмехнулся: трудно придумать что-либо более порочащее, чем это траханье на унитазе. Ракурс был несколько необычным: снимать пришлось через небольшое окошечко сверху. Далее те же лица в чем мать родила занимаются любовью в номере отеля, где Лариса наверняка находится и сейчас, но с другим партнером.

Эти снимки Лассардо считал наибольшей удачей, потому что Кен Минквуд считался приятелем Комиссара. Можно представить, какие последствия ожидают этого мужичка, если материал переслать его начальству! Познакомившись с Минквудом на дне рождения Ларисы, Лассардо даже и представить не мог, что ему так повезло, но после более чем обильных возлияний Комиссар случайно назвал Минквуда капитаном, а вскоре стало известно, что этот невзрачный молодой человек не просто какой-нибудь там военный капитан, а сотрудник ФБР. С тех пор Лассардо глаз не спускал со своего нового знакомого и специально спровоцировал его ревность: зная, что фэбээровец наблюдает за ними, начал страстно целовать Ларису. Наградой за смекалку были снимки в туалете. Гангстер понимал, что этим Лариса не ограничится и обязательно поведет капитана в неприметный отель, где уже не раз проводила время со своим первым наставником в делах любви. Поэтому француз заплатил хозяину гостиницы и сумел устроить себе уютное гнездышко, замаскированное под стенной шкаф, откуда мог спокойно фотографировать. Причем войти в этот шкаф можно было только из коридора отеля.

Лассардо не торопился, предоставив любовникам время, чтобы раскачаться и приступить к своему сладостному занятию. Но Лариса оказалась столь нетерпеливой, что он едва не опоздал. К его большому сожалению, кавалер явно не испытывал большого влечения к своей даме. Естественно, ей пришлось взять на себя инициативу, отчего в видоискатель все время попадало только ее лицо, словно ее партнер специально прятал свое. Впрочем, фигура мужчины достаточно сильно отличалась от тех, кто был снят ранее. Тем не менее один снимок получился на славу.

Как только парень стал одеваться, довольно грубо оттолкнув девушку от себя, Лассардо осторожно покинул свое убежище. Интересно, кто этот тип, снова подумал француз. Если приятель Розочки, то, по всему видать, ловелас порядочный. Но он вполне может оказаться и ее родственником, братом, например. Нужно будет обязательно выяснить. Наверное, все-таки родственник. Официант, обслуживавший парочку в ресторане, за небольшую мзду рассказал, что компания вела себя довольно странно. Все сидели, как на поминках, кроме блондинки, которая веселилась от души. Еще официанту показалось, что рыжая, совсем еще молоденькая девушка разговаривала со своим приятелем по-русски. К ним в ресторан часто заглядывают русские, чтобы отведать своих национальных пельменей, поэтому он может определить трудный славянский язык на слух.

А может быть, это тот самый московский недотепа, о котором как-то рассказывала Лариса? Лассардо злорадно усмехнулся: дома трахнуть не смог и потому приехал сюда! Опоздал, приятель: твоя любимая уже вскрыта, и не только им, Лассардо! Что ж, кажется, пора всерьез побеседовать с Комиссаром! Только нужно выбрать подходящий момент! И никуда ты, фараон горемычный, не денешься: землю носом будешь рыть, но склонишь своего приятеля мэра уступить некоторые земли города ему, Лассардо, беспощадному Шакалу! Шакал-то шакал, но даже такой прожженный бандит и представить себе не мог, на какие поступки подвигает несчастных ревность. Мог ли он вообразить, что Минквуд, позабыв об осторожности, сразу же бросится к Комиссару полиции, с которым если и не ручкался, то уж во всяком случае был в добрых отношениях?

Конечно же, после такого фортеля Ларисы ни о каком свидании с ней и речи быть не могло. Поэтому как только парочка скрылась в дверях знакомого заведения, капитан Минквуд в сердцах рванул машину вперед. Слава Богу, что в столь поздний час он не встретил почти никого, иначе мог запросто попасть в аварию. А мчался он к Комиссару, чтобы задать один-единственный вопрос: знает ли отец, где его дочь? Разумеется, это был минутный порыв. Подожди капитан до утра — вряд ли ему пришло бы такое в голову.

Алексу Уайту еще днем стало известно об успехе дочери на экзамене, хотя любимое чадо не соизволило даже позвонить и поблагодарить за содействие. Впрочем, Комиссар поначалу не очень волновался. Он был уверен, что такая демонстрация — своего рода месть отцу за прошлое. Но время шло, а Ларисы все не было. Комиссар заказал столик в ресторане, позаботился о любимых блюдах дочери. Он искренне радовался ее победе, которой она была обязана только ему. Правда, об этом вспоминать не хотелось, потому что во имя поставленной цели полицейскому пришлось пойти на такое грязное дело, как шантаж.

Мистер Уайт успокаивал себя мыслью, что Лариса, вероятно, решила отметить сдачу экзамена в кругу однокурсниц, но, когда маленькая стрелка часов стала приближаться к одиннадцати вечера, отец занервничал. В конце концов Комиссар решил отправиться на поиски дочери, если та не появится в одиннадцать. Он уже собирался выходить, когда в дверь позвонили. «Ну наконецто!» — с облегчением подумал Комиссар, но вдруг вспомнил, что у дочери свой ключ. Сердце так и защемило! Боже мой, неужели бедная девочка попала в аварию? Не раз и не два Комиссару приходилось спасать ее от дорожной полиции: лихачкой она была отчаянной.

— Я сам! Идите к себе! — раздраженно крикнул он спешащей к двери горничной.

— Слушаюсь, хозяин! — недоуменно отозвалась сухопарая женщина лет сорока и поспешно скрылась в своей комнате.

Комиссар нетерпеливо открыл дверь. За ней стоял Кен Минквуд.

— Кен? Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил мистер Уайт.

— Во-первых, здравствуй, Алекс! — раздраженно бросил гость.

— Извини, приятель, здравствуй, проходи! — Хозяин посторонился и почувствовал, как засосало пол ложечкой. — Чего-нибудь выпьешь?

— С удовольствием, виски и побольше! — выдохнул Минквуд.

Ни слова не говоря, Длекс Уайт налил почти полный стакан шотландского виски и протянул капитану.

Тот быстро отхлебнул и, не глядя на Комиссара, ехидно спросил:

— А ты знаешь, где твоя дочь?

— Что-то случилось? — побледнел отец и машинально приложился прямо к горлышку.

— Ты же знаешь, Алекс, как я отношусь к тебе и к твоей дочери!

— Да, знаю! И ты мне нравишься! Да и Ларисе, как я успел заметить, тоже… Но я не пойму в чем…

— Нравлюсь? Да я люблю Ларису! — воскликнул вдруг капитан. — Понимаешь, люблю! — Он допил виски и неожиданно всхлипнул.

— Ну и прекрасно! — Комиссар успокаивающе положил руку ему на плечо. — Придет время — и свадьбу сыграем! — улыбнулся он.

— Ага, сыграем! — Минквуд вдруг истерично захохотал. — Подождем, пока ее весь Нью-Йорк не перетрахает, тогда и сыграем!

— Что? — истерически взвизгнул Комиссар и отвесил своему гостю звонкую пощечину. — Как ты смеешь говорить такое о моей дочери? — Алекс схватил капитана за горло. — Где она? Говори!

— Она… она… — захрипел Минквуд. Комиссар чуть ослабил хватку.

— Она сейчас в том же самом номере отеля, в котором прежде встречалась со мной…

— Мерзавец! Я к тебе относился как к другу, а ты в это время соблазнял мою девочку!

— Соблазнял? — вскричал капитан. — Да я с нее пылинки готов был сдувать, на руках носить! Я люблю ее! Близости до свадьбы она сама захотела! А я… что я мог поделать?.. Вот! — Он снова шмыгнул носом.

— Кто с ней? — внезапно успокоившись, спросил Комиссар.

— Я не знаю. Вначале они поехали в ресторан вчетвером: ее подруга Розочка, водитель (почему-то Минквуд решил не впутывать любимца адмирала), знакомый Розочки и Лариса. Потом водитель уехал, они остались втроем и еще побыли там с полчаса, после чего завезли Розочку домой, а сами… — Капитан махнул рукой.

— Они сейчас там? — отрывисто спросил Комиссар.

— Вероятно! — пожал плечами Минквуд.

— Поехали!

Алекс Уайт сам сел за руль и так рванул с места, что они доехали минут на десять раньше, чем это сделал ранее сам капитан. Сначала Комиссар хотел ворваться в отель и отметелить проклятого кобеля до потери пульса, но постепенно разум возобладал над эмоциями, и оскорбленный отец решил поступить иначе…

Он остановил машину с другой стороны улицы, выключил двигатель и стал внимательно наблюдать за заведением. Ждать долго не пришлось. Из гостиницы выпорхнула Лариса, за ней вышел симпатичный парень лет тридцати-тридцати пяти. Комиссар скрипнул зубами и с огромным трудом сдержался, чтобы не выскочить из машины и не броситься на незнакомца. Девушка попыталась взять своего спутника под руку, но тот брезгливо отстранился, однако же помог Ларисе усесться в машину.

— Ты посмотри на него: попользовался, паскуда, а теперь брезгует!

— пробормотал Комиссар по-русски. — Ну, падла, я тебе устрою!

— Извини, Алекс, я по-русски не понимаю! — проговорил Минквуд.

Но тем не менее он все прекрасно понял. Итак, дело сделано. Можно голову отдать на отсечение, что Комиссар теперь сам разделается с незнакомцем. Капитан зловеще ухмыльнулся.

Савелий отвез Ларису в особняк, сухо попрощался и попросил водителя подбросить его до дома. Всю дорогу он мучительно искал ответ на один-единственный вопрос: как дошел он до жизни такой?

— Господи! — прошептал он. — Какой-то остряк сказал: «Когда сперма у мужика вскипает, то мозги его скисают!» Неужели это про меня?

Теперь, в одиночестве, Говорков мог все спокойно взвесить и проанализировать. Он вспомнил, как Лариса уже в университете, через минуту после их знакомства, принялась расставлять свои сети. Само собой разумеется, она специально оставила свою машину на стоянке и вовсе не собиралась вызывать отцовский лимузин. Эта дрянь все продумала: и с маршрутом, и что Розочка вряд ли согласится вернуться домой так поздно. Небось свербило у нее в одном месте! Ах, стерва! Ей не человек нужен, а племенной бык-производитель! Забывшись, что он находится в машине, Савелий сплюнул и, перехватив укоризненный взгляд шофера, виновато заметил:

— Извини, Билли, что-то в горло попало! Ну и оторва же эта Лариса!

— неожиданно вырвалось у него.

— Да, сэр, ей палец в рот не клади: в момент откусит, — подтвердил негр и понимающе подмигнул. — Не вы первый и не вы последний! Да вы не переживайте, сэр, я ж ничего не видел и не слышал! — многозначительно заметил он и без всякой связи добавил: — А все-таки хороша бестия!

— Какая бестия? — осторожно спросил Савелий.

— Как какая? — водитель похлопал ладонями по рулю. — Я о машине. Двести миль выжимает запросто! Как птица летит!

— Да, хоть в ралли участвуй! — с облегчением выдохнул Савелий.

— А я и участвовал в ралли! В международном. Париж-Даккар. На грузовике моего брата: он сам его усовершенствовал! — с гордостью сказал Билли.

— И как?

— Не повезло, — огорченно вздохнул шофер, — перевернулся в песках! Кардан полетел, руку вывихнул, но все-таки добрался до финиша! — Негр даже замотал головой при воспоминании о своих мытарствах. — Тяжелый был маршрут, думал, что никогда больше не рискну. А сейчас снова хочется.

— А что? Прокатишься с ветерком, первый приз возьмешь! — поддержал гонщика Савелий.

— Нет, вряд ли… — махнул рукой негр. — Это такие деньги… — Он присвистнул и повторил: — Вряд ли… Да, заболтался я с вами… Приехали!

— Спасибо, Билли. — поблагодарил пассажир. — Удачи тебе!

— И вам, сэр!

Когда Савелий поднялся к себе в номер, часы показывали первый час ночи. Говорков быстро сбросил одежду, встал под душ и с каким-то остервенением стал тереть свое тело мочалкой. У него было такое ощущение, словно он все это время сидел в выгребной яме…

Не успев донести голову до подушки, Савелий уснул, но спал беспокойно, часто ворочался. И тут ему во сне явилась Розочка, одетая почему-то в длинную ночную сорочку. Постояв несколько минут у кровати своего возлюбленного, она присела на край и нежно положила прохладную ладонь на его разгоряченный лоб.

— Милый, что с тобой? — нежно спросила девушка.

Савелий молчал. Ему было стыдно.

— Не переживай так, милый. — Она ласково погладила его по голове.

— Ты ни в чем не виноват. Против Ларисы никто из мужчин устоять не может. Поверь, я нисколько не ревную. Я знаю, что ты любишь меня! И это самое главное!

— Да, но… — начал Савелий, но Розочка прижала свой пальчик к его губам.

— Спи, милый, спи! Я люблю тебя и все понимаю, хотя ты и считаешь меня совсем еще ребенком. Не переживай, все будет хорошо. Спи, милый, спи! Только береги себя!

Савелий хотел спросить, почему ему нужно беречь себя, но Розочка вновь не дала ему говорить, прикрыв рот ладошкой.

— Береги, милый… — повторила она.

В это время раздался звонок. Савелий потянулся к телефону.

— Нет, милый, звонят в дверь, — сказала Розочка и неожиданно исчезла.

Говорков открыл глаза и взглянул туда, где она только что сидела. Там никого не было, но казалось, в воздухе витает запах юности и чистоты. В дверь снова нетерпеливо позвонили. Савелий взглянул на часы

— половина девятого утра! Говорков быстро вскочил с кровати, накинул халат и подошел к входной двери.

— Кто там? — спросил он, забыв про глазок.

— Сколько можно спать, соня? — раздался голос Воронова.

Савелий тут же распахнул дверь.

— Андрюша! — обрадованно воскликнул он и буквально сгреб гостя в охапку.

— Что с тобой, братишка? — удивился Воронов такому взрыву эмоций.

— Словно мы год не виделись!

— Просто очень рад тебя видеть! Проходи. Не торопишься?

— Да нет, — пожал плечами гость.

— Тогда я — в душ, а ты приготовь пока кофе!

Минут через двадцать они уже сидели за столом.

— А все-таки в Америке дрянной кофе! — заметил Савелий.

— Есть такое дело! Ну, рассказывай!

— О чем ты?

— А то я не знаю! — заговорщически подмигнул Воронов. — Влюбился, а, дамский угодник?

— Ну… вроде того! — неожиданно признался Савелий, хотя еще секундой раньше хотел все отрицать.

— Я ее знаю?

— Нет, но слышал о ней!

— Постой, уж не о Розочке ли ты говоришь? — нахмурился Воронов.

— Отку… — встрепенулся Савелий. — Почему ты так подумал?

— А ты вспомни, сколько раз ты о ней вспоминал за последнее время?

Савелий виновато опустил голову.

— То-то! Но ты соображаешь, сколько ей лет?

— Пятнадцать!

— Вот именно! Малолетка! Ты что, встречался с ней? — неожиданно спросил Воронов, подозрительно глядя на брата.

— Мы вчера отмечали ее поступление в университет!

— Та-ак! — протянул гость. — Надеюсь, не натворили глупостей?

— Мы? Нет! Я натворил? — вздохнул Савелий.

— Рассказывай! — насторожился Воронов.

— Переспал с ее подругой! — выдохнул Говорков и покраснел.

— Отлично! — Воронов вскочил. — Как тебя угораздило?

— Вот именно: угораздило! Шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс! — Савелий криво усмехнулся.

— Поднапоили чем-то?

— Напоили? Если бы! В том-то и дело, что я был такой, как всегда!..

— Очень сомневаюсь! — буркнул Воронов и снова сел на стул. — И сейчас ты, значит, переживаешь?

— А ты как думал?

— А что я? Это тебе надо было думать! — хмыкнул гость.

— Да я и сам не знаю, как все это могло произойти.

— И теперь ты боишься, что та деваха все расскажет Розочке?

— Да нет, вряд ли! Сама сказала, что это просто так, несерьезно…

— Так что ж ты душу себе травишь?

— Не знаю: противно как-то!

— Плюнь, само пройдет!

— Подлец я! Розочка — она же такая…

— Тогда возьми и все расскажи ей!

— Рассказать? Ты с ума сошел: она ж еще совсем девчонка!

— Послушай, дорогой, ты уж реши для себя: кто она? Девочка? Девушка? Или твой любимый человек? А то как любить ее и мечтать о ней

— она вполне взрослая, а как знать о твоих похождениях — мала, так, что ли? — Воронов говорил серьезно и жестко.

Савелий понуро рассматривал пол и думал о том, что все это справедливо: или — или, другого не дано! Да еще этот сон… Ведь в нем Розочка говорила почти то же самое, что и Воронов. Он поднял голову и взглянул собеседнику в глаза:

— Спасибо тебе! Так мне и надо!

— О чем ты. Савка? Мы ж братья! — он встал, обнял Савелия за плечи и легонько похлопал его по спине. — Ну что, успокоился?

— Да, вроде легче стало!

— Вот и чудно! Я ж к тебе по делу пришел!

— Говори!

— Я только что от Майкла: он получил сообщение, что из Парижа вылетает группа молодчиков, у которых руки по локоть в крови!

— Уголовники?

— Если бы! — вздохнул Воронов. — Наемники, солдаты удачи. Отлично обученные боевики: один француз и трое американцев.

— Четверо?

— Вроде бы… — Воронов протянул свиток факса.

С длинного листка смотрели лица четырех парней. Против каждой расплывчатой фотографии имелась краткая биография.

— Вроде? Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, не так ли? — прищурившись, спросил Савелий.

— Работники адмирала обратили внимание еще на одну личность, которая вроде бы едет отдельно от этой группы…

— Опять «вроде»?

— Да, этот человек уже был в Америке и совсем недавно: как раз в то время, когда был убит Марк Лифшиц! А сейчас вновь летит сюда, тем же рейсом, что и группа! Туристы, черт бы их побрал! — Воронов едва удержался от более крепкого выражения.

— Ты подозреваешь, что этот пятый… как его?

— Некто Глен Хикс, в прошлом служил в морской пехоте, где заслужил себе мерзкое прозвище Хитрый Убийца! Потом странным образом вернулся из Вьетнама, организовал международную фирму и вел себя как порядочный налогоплательщик. Но в начале этого года бросил фирму на своего дальнего родственника и уехал во Францию. Причем заметь: его приезд туда совпадает с загадочной гибелью одного из высокопоставленных чиновников Великого Ордена!

— Да, но вряд ли тут замешан этот Хикс: ведь доказано, что Петра Бахметьева убили близнецы Диксоны, — возразил Савелий.

— А я уверен, что есть какая-то связь между гибелью Бахметьева, смертью Марка Лифшица и вылетом группы головорезов! — задумчиво проговорил Воронов.

После секундной паузы братья одновременно воскликнули:

— Рассказов!!!

IV. Тучи сгущаются

Богомолову до чертиков надоело ждать. Ранение Рассказова поставило под угрозу срыва тщательно разработанную спецслужбами Америки и России операцию, мощность которой должен был почувствовать международный наркобизнес. Продавцы огромной партии наркотиков могли в любой момент разорвать договор с Рассказовым и пустить «белую смерть» в продажу мелкими партиями: ищи тогда ветра в поле. Несколько дней операция висела на волоске, а Богомолов и Джеймс нервно вздрагивали от каждого телефонного звонка, ожидая самого худшего.

Наконец позвонил осведомитель Майкла и сообщил, что продавцы после бурных дискуссий решили продлить срок договора в связи с «ментовским расходом». Это означало: они признают, что сделка была сорвана не по вине покупателя, а из-за ранения, и потому согласны подождать еще ровно месяц, но «ни днем больше». Разумеется, они заботились только о своей выгоде. И Богомолову, и Джеймсу было понятно: легче сразу избавиться от огромного наркогруза, продав его одному клиенту, а не распространять мелкими партиями там, где шныряют агенты Интерпола.

Богомолов облегченно вздохнул и стал терпеливо ожидать в своем номере звонка от Красавчика-Стива…

* * *

Уважаемые читатели, ознакомившиеся с предыдущей книгой, знают, что вместо Рассказова на встречу с «бежавшим из России генералом госбезопасности Богомоловым» пошел Красавчик-Стив. Стив заверил генерала, что Рассказов «вот-вот подойдет». Тут раздался телефонный звонок: Аркадий Сергеевич, дескать, нездоров, но готов предложить Богомолову вариант с генеральной доверенностью: переговоры, дескать, можно вести и без него. Расчет был верен — Богомолов не захотел упускать крупную рыбу. После некоторых размышлений Богомолов согласился, однако выставил безоговорочное условие: Красавчик-Стив обязан оставаться с ним до получения этой доверенности.

Но жизнь распорядилась иначе: внезапно вновь раздался телефонный звонок, и Красавчик-Стив услышал голос Машеньки. Беспрестанно всхлипывая, она сообщила ему, что Хозяин тяжело ранен и просит его немедленно приехать к нему в больницу.

Отключив мобильный телефон, побледневший Красавчик-Стив повернулся к Богомолову и растерянно произнес:

— Прошу меня извинить, но мне срочно нужно ехать к Рассказову!

— Что-то случилось? — встревожился Богомолов, решив, что теперь их план летит к чертовой матери.

— В Аркадия Сергеевича стреляли. Он тяжело ранен! — ответил Красавчик-Стив, заметно волнуясь.

— Кто стрелял? Почему? — воскликнул удивленный Богомолов.

— Ничего больше не знаю!

— Значит, мои деньги вам больше не нужны… — с наигранной задумчивостью произнес генерал.

— Думаю, вы ошибаетесь! — тут же воскликнул Красавчик-Стив, прекрасно понимая, что Рассказов ему голову оторвет, если сделка сорвется. — Разрешите мне повидаться с Рассказовым и все выяснить. Потом я свяжусь с вами…

— Хорошо, жду ровно три дня: если не позвоните, то буду считать себя свободным от данных мною обязательств! — твердо сказал Богомолов и сухо добавил: — Передайте Рассказову мои соболезнования по поводу ранения!

— Спасибо. Я обязательно позвоню, — заверил Красавчик-Стив и быстро вышел.

Что могло произойти? Неужели Савелий не успел подстраховать или допустил ошибку? Богомолов терялся в догадках. Заранее подготовленный спектакль? Нет, не верилось, чтобы такую разнообразную палитру эмоций был способен выдать Красавчик-Стив… Махнув рукой, Константин Иванович спокойно выпил коньячку, доужинал и только после этого не торопясь вернулся в номер. Не успел он переодеться в домашний халат, как зазвонил телефон:

— Костя? Где тебя черт носит? — нетерпеливо воскликнул Майкл, но тут же с досадой прикусил язык и вздохнул: — Извини, приятель, сорвалось?»

— Меня черт носил на встречу с Рассказовым, который сам не пришел и прислал вместо себя своего холуя, Красавчика-Стива! — чуть обиженно проговорил Богомолов.

— Костя, я ж, по-моему, извинился! — взмолился Майкл. — А о Рассказове все знаю!

— Он действительно ранен?

— Действительно! — снова вздохнул адмирал. — Судя по всему, ниточка ведет к тайному Ордену!

— Как, опять? Черт бы их побрал! — разозлился Богомолов. — Столько усилий затрачено, и все насмарку!

— А что Красавчик-Стив?

— Думаю, все идет, как нами задумано. Прислать вместо себя холуя — это обычная предосторожность в стиле Рассказова. А может быть, ему и вправду плохо — обещал даже прислать Красавчику-Стиву генеральную доверенность. Мы сидим, ждем этой доверенности, а тут неожиданный звонок и сообщение о ранении Рассказова. Красавчик-Стив едва в штаны не наложил от страха. Стал уговаривать меня повременить. Я согласился подождать его звонка три дня. В противном случае — гудбай!

— Ну вот, а ты бесишься! Ты все отлично сделал! — улыбнулся Майкл.

— Веселись, отдыхай три дня, а там посмотрим! Уверен, что как только Рассказов придет в себя, тебе сразу же позвонят!

— «Веселись, отдыхай», — передразнил Богомолов. — У меня это веселье уже вот где сидит! — Он резанул ребром ладони по шее.

— Вот чудак! Мне бы кто дал отдохнуть хотя бы денек! — покачал головой Майкл.

— Ладно, бывай!

— Удачи, генерал!

Однако прошло три дня, а звонка все не было. Но он раздался на четвертый день рано утром, после того как занервничавший Богомолов проворочался почти всю ночь…

— Доброе утро, Константин Иванович! — услышал он не слишком-то радостный голос Красавчика-Стива. — Прошу меня извинить за то, что не позвонил, как договорились, но я до самого последнего момента ждал, что Рассказов почувствует себя лучше, чтобы переговорить с ним. Улучшений мало… Дайте мне еще пару-тройку дней, умоляю вас! — Казалось, он сейчас захнычет.

— В последний раз! — помедлив немного, бросил генерал. — Два дня, и ни часом больше! Все! — Он положил трубку.

«Все не так уж плохо!» — улыбнулся про себя Константин Иванович. Коль скоро Красавчик-Стив так суетится, значит, наверняка знает больше, чем говорит. Не в том ли дело, что Рассказов не успел выдать на его имя генеральную доверенность?! Скорее всего, так оно и есть. Что ж, в таком случае действительно нужно набраться терпения и ждать, ждать…

На этот раз ждать долго не пришлось: Красавчик-Стив позвонил на следующий день. Его голос был ровным, уверенным:

— С Хозяином, слава Богу, все нормально. Мне наконец удалось с ним переговорить! Он просит извиниться перед вами и сказать следующее, читаю прямо по бумажке, слово в слово: «Дорогой Константин Иванович! Не мне вам говорить, что иногда неожиданные обстоятельства преподносят нам не всегда приятные сюрпризы. Очень благодарен вам за то, что вы приняли решение поучаствовать в моем предложении! Мое ранение немного спутало карты, но наши с вами партнеры продлили на две недели условия договора, и поэтому я обращаюсь к вам с новым предложением, так как заставил вас, хотя и не по своей вине, терять время, а всякое потраченное время должно быть оплачено, не так ли? Посему предлагаю внести в наш договор некоторое изменение: ваша доля прибыли станет на пять процентов больше оговоренных нами ранее. Я думаю, это только справедливо. Еще раз прошу прощения за задержку и очень надеюсь на понимание! Ваш Рассказов». Что ему передать?

— Передайте мое искреннее беспокойство о его здоровье и пожелание быстрейшего выздоровления. По поводу же его столь щедрого предложения передайте, что я не столь извращенный человек, чтобы воспользоваться подобной ситуацией и сорвать куш побольше! Нет, пускай все условия останутся теми же: жду две недели. Все еще в этом же номере.

— Аркадий Сергеевич приказал оплатить ваше проживание, что я и сделал! — льстиво проговорил Красавчик-Стив.

— Хотя и не стоило, но спасибо! До свидания!

— До скорого свидания! — ответил Стив, подчеркнув слово «скорого».

Богомолов положил трубку и довольно улыбнулся: все действительно идет как задумано! Но через пару часов обстоятельства вновь заставили его наморщить лоб: позвонил Майкл. Он сообщил новости от своего информатора. Очень интересно! Почему Рассказов говорит о двух неделях, а информатор Майкла — о том, что продавцы дали времени целый месяц? Боится потерять его деньги? А может быть, снова затеял какую-то игру? Что ж, как говорится, поживем — увидим! Тем более что сейчас он будет жить не за казенный счет, а за счет мафии! Богомолов усмехнулся: было бы здорово, если бы мафия всегда оплачивала работу органов правопорядка для более успешной борьбы с ней самой. Настроение было неплохое. Но прошло еще несколько дней, и от вынужденного безделья захотелось волком выть!

Однажды Богомолов поймал себя на том, что не просто гуляет по Нью-Йорку, а в глубине души надеется встретить Савелия или Воронова. Ему было просто необходимо с кем-нибудь поделиться своими мыслями, а звонить он мог только Майклу, да и то в самых крайних случаях по специальному номеру. Казалось, еще неделя и он решится на какой-нибудь резкий шаг. Но вдруг однажды раздался звонок.

Женский голос сказал:

— Извините, пожалуйста, вы вчера звонили в Вашингтон?

Богомолов так устал от безделья, что хотел выругаться в ответ. А ведь это были условные слова, оговоренные с Майклом: тот давал понять, что они должны встретиться.

— Нет, девушка, не звонил, но хотелось бы! — ответил он фразой, которая обозначала, что он тоже готов к встрече.

— В таком случае наберите девятку и вперед!

Значит, нужно к десяти прибавить девять, получится девятнадцать, а слово «вперед» означает, что встреча состоится через полтора часа, то есть в девятнадцать часов, в Центральном парке, перед входом в зоопарк. Отлично, у него еще есть время, чтобы побриться, принять душ и успеть добраться до места встречи, проверив, нет ли «хвоста».

Попетляв немного по городу, Богомолов убедился, что за ним не следят. Наконец он появился у входа в зоопарк и сразу же заметил Майкла — тот сидел в фаэтоне, запряженном пегой лошадью.

Перехватив знак Майкла, Богомолов быстро юркнул в фаэтон, и Майкл тут же поднял кожаный верх. Они утонули в прохладной тени.

— Привет, генерал! — Адмирал крепко пожал ему руку, потом подмигнул. — Можешь не напрягаться: кучер свой человек! — Затем повернулся к сидящему на козлах молодому парню и тихо бросил: — Трогай, Риччи!

— Не представляешь, как я рад нашей встрече! Я уж протухать начал в своем номере.

— Протухать? — переспросил Майкл. — Ну, ты к себе слишком строг! Глядя на тебя, я бы этого не сказал. Во всяком случае, не пахнешь… вид-то какой здоровый — отдохнувший, посвежевший. Никак не сравнишь с тем Костей, который приехал четыре месяца назад…

— Четыре месяца? Столько времени я здесь груши околачиваю? Ужас! — покачал головой Богомолов. — А ты знаешь, что в России творится?

— Знаю! — вздохнул адмирал и поморщился. — Однако я встретился с тобой совсем по другому поводу!

— Что-то случилось? Или Рассказов Богу душу отдал! — Богомолов скривился…

— Если бы! Наша операция снова под угрозой срыва!

— Неужели продавцы нарушили свое обещание?

— Продавцы — нет, но вот Рассказов теперь на твои деньги может наплевать!

— С какой стати? Может, решил завязать с наркотиками? — с усмешкой спросил Богомолов.

— Ага, жди! — тоже с усмешкой отмахнулся Майкл. — Деньги завелись у него самого.

— Не иначе как присвоил весь золотой запас Америки…

— Еще интереснее. Такого во сне не выспишь: пока люди Бахметьева охотились за Рассказовым, люди Рассказова расправились с Бахметьевым!

— А не преувеличиваешь ли ты возможности Рассказова? — с сомнением заметил генерал.

И тут Майкл выложил Богомолову все, что знал…

Они успели объехать весь Центральный парк. И когда адмирал закончил, долго молчали.

Первым заговорил Богомолов. Задумчиво, словно размышляя вслух, он сказал:

— И, конечно же, вы решили поберечь господина Рассказова… — Потом рубанул воздух рукой. — Слушай, адмирал, может, взять да и натравить их друг на друга? Глядишь, и тех и других поубавится!

— Отлично! Здорово ты придумал! — не без иронии воскликнул Майкл.

— И самим выбросить сотни и сотни килограммов этой белой отравы на улицы Америки, Азии, России? Так, что ли? — Он даже повысил голос.

— Нет, конечно же, ты прав, — со вздохом согласился генерал. — Это я так, со злости и от бессилия! И что будем делать?

— Только ждать! Мои люди следят за всеми аэропортами и даже кое-кого успели засечь… — Майкл поморщился. — Но…

— Упустили?

— Слава Богу, нет! Понимаешь, Костя, все как-то странно… — задумчиво покачал головой адмирал. — Из нашего посольства в Париже мы получили сведения о выдаче виз интересующим нас людям. Они даже взяли билеты, но…

— Но не вылетели, так?

— Не вылетели!

— Может, что-то их спугнуло?

— Исключено: там за ними не было никакой слежки! — твердо заверил Майкл и, перехватив вопросительный взгляд, тут же добавил: — Утечки по запросам на уровне посольства быть не может: запросы делались Министерством иностранных дел и были плановыми!

— А откуда такая уверенность, что эти люди обязательно имеют или имели какие-то виды на Рассказова? — неожиданно спросил Богомолов.

— Очень хороший вопрос, — улыбнулся Майкл, — его задавал и ваш «крестник»! — Он усмехнулся и рассказал о беседе с Савелием.

— Пока не знаю. Значит, что-то изменилось в Париже либо… здесь!

Константин Иванович задумался.

— Рассказов сейчас в отеле? — неожиданно спросил он.

— Был в отеле… — не очень уверенно проговорил адмирал, ему вдруг пришло в голову, что в последний раз сведения о Рассказове поступали аж два дня назад. — Минуту, сейчас выясним! — Адмирал быстро набрал номер. — Стефани, это адмирал Джеймс! Есть ли новости от Мэйсона?.. Конечно же, о Рассказове!.. Так… Отлично! Какого черта вы молчали?.. Как только появится, сразу доложить! — Он уже хотел закончить разговор, но вдруг добавил: — Да, Стефани, проверь, пожалуйста, отель… Да, черт возьми! — сердясь более всего на себя, Майкл сорвался на сотруднице, и это еще больше его разозлило: — Конечно же, на предмет нахождения там Рассказова! Все! — Он отключил трубку мобильного телефона и немного виновато взглянул на Богомолова. — Человек, которому я поручил следить за Рассказовым, два дня не выходил на связь! — Он вновь поморщился и вдруг подозрительно взглянул на Богомолова. — Послушай, откуда у тебя информация, что здесь что-то не в порядке?

— Никакой информации! — заверил Константин Иванович. — Интуиция! — сказал он. Правда, тут же несколько смутился, вспомнив, как сам яростно возражал по этому поводу Воронову.

Словно подслушав мысли генерала, Майкл воскликнул:

— Господи! Едва не забыл, о чем тебе хотел рассказать первым делом. Сегодня утром звонил твой преемник.

— Генерал Говоров? И что?

— Воронова срочно отзывают в Москву!

— Он объяснил зачем?

— Нет. Но мне кажется, я знаю причину. Нисколько не удивлюсь, если вскоре отзовут и твоего «крестника».

— О чем ты?

— Чечня?

— И что Чечня? Может, пояснишь? А то живу, словно в вакууме: мне ж приходиться черпать информацию только из газет, да и то с большим опозданием…

— Войну остановили лишь официально. На самом деле она продолжается. И противостояние еще более усилилось в преддверии президентских выборов в Чечне!

— Это так серьезно?

— Сам хотел бы ошибиться… но — кажется, да. — Майкл покачал головой. — Когда кандидатом в президенты может стать террорист, по вине которого погибло столько людей, то о каком мире можно говорить?

— Нет, к чертовой матери: нужно побыстрее заканчивать эту операцию! Там столько событий, а я здесь прохлаждаюсь! Как хочешь, Майкл, но если в течение двух недель ничего здесь не произойдет, то я возвращаюсь!

— И чем тебе здесь не нравится? — со вздохом спросил Майкл. — Мирно, покойно, тепло… В Москве знаешь сколько сейчас градусов мороза?

— Догадываюсь! — кивнул генерал и спокойно добавил: — Ну и что? Мои детки, вероятно, забыли, как выглядит их отец, а я уже стал забывать, как пахнет под мышками у жены… Нет! С меня хватит! Две недели! Слышишь? Две! — Для убедительности он помахал двумя выброшенными вверх пальцами…

* * *

Разговор с Вороновым разбередил Савелия. И правда, ведь он может поломать жизнь Розочке! Он же вдвое старше ее. Вдвое! Все очень просто объясняется — когда Розочка потеряла родителей и у нее, по существу, никого, кроме тетки, не осталось, из тайников ее детской памяти вынырнул образ мужественного парня, чем-то неуловимо похожего на ее отца.

Распорядись судьба иначе, — например, если бы ее родители остались в живых, — все сложилось бы по-другому. Розочка росла бы в нормальной семье, встретила бы хорошего мальчика, и они бы дружили, как все. Но одна мысль, что Розочка могла бы встречаться с кем-то другим, вызвала в Савелии такую ярость, что он вскочил с дивана и нервно зашагал по комнате. Господи, да что же это такое? Не проходит ни одного дня, чтобы он не вспомнил о Розочке! Не грозит ли ей опасность? Не перегружена ли она в университете? Сейчас он почти ничего о ней не знал: с того самого дня, как он поздравил ее с поступлением, Майкл по его просьбе снял наблюдение, и теперь Савелий мучился неизвестностью. Несколько раз он набирал ее номер, но так и не решался заговорить: едва услышав ее нежный и нетерпеливый голос, Савелий сразу клал трубку. Однако Розочка обо всем догадывалась и однажды сказала прямо:

— Сережа, я знаю, что это ты! — Ее голос дрожал, и она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать, а потому старалась говорить быстро.

— Милый, не клади, пожалуйста, трубку. Ты не говоришь ни слова, но это и не очень нужно: я-то знаю, что это ты! Ты очень часто снишься мне… Сереженька, милый, если ты чего-то стыдишься и потому не звонишь, то напрасно: все это ерунда! Слышишь, ерунда! Мы с Ларисой очень часто говорим о тебе. Что-то она слишком тобой интересуется… Глупая, она думает, что может заморочить тебе голову! Милый, я все понимаю и прекрасно знаю, что ты мужчина. Мужчина в полном смысле этого слова! И тебе трудно со мной, так ведь? Ничего, потерпи немного, и мы с тобой еще все наверстаем, ведь правда же?

В ее голосе было столько лукавства, что Савелий даже покраснел: ему показалось, что она прекрасно знает о той сумасбродной выходке с ее подругой. И Розочка, словно понимая, о чем он думает, решила поддразнить его:

— А от Лариски только и слышишь: «Ах, какой мужчина! Какой галантный, красивый, сильный, внимательный!» И когда только успела разглядеть! Господи, милый, как я по тебе скучаю! Как хочу услышать от тебя хотя бы словечко! Нет-нет, не вешай трубку! — испуганно сказала она. — Какая я глупая! Прости, милый, больше не буду настаивать! Просто слушай! Перед сном я с тобой всегда разговариваю, но сейчас, когда я словно ощущаю твое дыхание, мне во сто крат приятнее! Как здорово, что ты есть! Милый мой, Сереженька! Ой, а я уже опаздываю на занятия! Ты звони мне почаще, милый, хорошо? А сейчас клади трубку первым.

В ее голосе было столько нежности, что Савелий, не почувствовав в ее просьбе притворства, машинально положил трубку и тут же причмокнул без особой досады: вот ведь бесенок! Провела все-таки! Положив трубку по ее просьбе, Савелий тем самым подтвердил, что звонил именно он. Ладно. Теперь придется запретить себе думать о Розочке…

Почему же «парижская группа» не вылетела, хотя и купила билеты до Нью-Йорка? Вряд ли их хозяин решил отказаться от документов, украденных у Ордена. Тогда в чем дело? Откуда ноги растут?

Как ему не хватало Воронова! И вот наконец звонок — как гром среди ясного неба:

— Братишка, привет! Боялся не застать тебя!

— Что-то случилось? — насторожился Савелий.

— Звонил Порфирий Сергеевич!

У Савелия екнуло в груди.

— Отзывают?

— Отзывают, братишка, и прямо сегодня! Погуляли — и хватит! — По голосу было ясно, как он взволнован.

— Один летишь?

— Нет, братишка, с Ланой! Мы с ней решили… — Воронов вдруг запнулся, словно не в силах произнести вслух. — В общем, сам понимаешь.

— Наверное, — улыбнулся Савелий.

— Хочешь поговорить с Ланой?

— Давай!

— Здравствуй, Са… — начала Лана, но тут же спохватилась: — Сереженька!

— Здравствуй, Лана!

— Я слышала, у тебя появилась любимая? — Это было сказано без всякой насмешки, просто и уважительно.

— Ну, Воронов! Проговорился уже… — Савелий сам не понял, приятно ему, что об этом знает Лана, или нет. — Пока рано о чем-либо говорить,

— с грустью добавил он, — а вот вас поздравляю от всей души! Решились наконец? Андрюшка отличный парень, Лана!

— Я знаю, спасибо! Приглашаем на свадьбу!

— Когда?

— Сообщим дополнительно!

— Не гарантирую на все сто. Но приложу максимум усилий, чтобы не пропустить такое знаменательное событие!

Они разговаривали спокойно, уверенно, дружелюбно. Но беседа была подкрашена легкой, едва заметной горечью…

— Счастья тебе, огромного счастья, милый! — чуть слышно прошептала Лана, словно отвечая на незаданный ими обоими вопрос.

— Спасибо, Лана, и тебе самого большого счастья и огромной любви!

— Чего это вы скисли, ребята? — раздался бодрый голос Воронова. — О свадьбе говорите так, словно речь идет о похоронах!

— Ты чего, братишка? — сказал Савелий и с усмешкой добавил: — Уж не ревнуешь ли?

— Ни боже мой! Просто… просто… — Он явно не мог найти подходящих слов, потом выпалил: — Ты думаешь, мне легко расставаться с тобой? Уехать и оставить тебя здесь! Я-то домой еду, а ты остаешься один!

— Я не один! — не очень уверенно возразил Савелий.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду! — тут же вставил Воронов и вдруг опять спросил: — Все о ней думаешь?

— От тебя ничего не скроешь! — улыбнулся Савелий.

— То-то же! Обещай мне одну вещь, братишка! Если трудно будет, дай знать!

— Обещаю! — Савелий облегченно вздохнул, оттого что Воронов уже не заговорит о Розочке.

— Вот и хорошо! А на свадьбу действительно ждем: без тебя и свадьба не свадьба!

— Ну, уж ты скажешь с пьяну-то!

— Я сегодня чист как стеклышко! — чуть обиженно бросил Воронов.

— От счастья тоже пьянеют, — съехидничал Савелий. — Когда самолет-то?

— Через пять минут едем в аэропорт! Ты что, провожать собрался? Мне кажется, не самая удачная мысль. Понимаешь, о чем я?

— Да, вероятно, ты прав… как всегда! — огорченно согласился Савелий и глубоко вздохнул.

— Не преувеличивай! Ладно, удачи тебе, братишка!

— Спасибо и вам!

Савелий положил трубку и долго смотрел на нее, словно не веря в то, что он надолго расстается со своим братишкой и не сможет в любой момент услышать его голос, получить от него совет…

Интересно, что бы посоветовал ему Воронов в ситуации с «парижской группой»? Отрицательный результат, конечно, тоже результат, но — все-таки — что заставило их так резко изменить планы? А если попробовать методом исключения? Могли бы руководители такой мощной организации, как Великий Орден, спокойно отказаться от утраченных документов, да еще таких, которые могут всколыхнуть многие страны? Нет, ни в коем случае! А поменять планы и скрыться самим? Великому Ордену? Да это уже полный абсурд — все равно что самим себе подписать приговор, засунуть голову в отверстие гильотины и дернуть рычаг! В Ордене царит жестокая система ниппель»: войти можно, но выйти — исключено. Вот я выходит, что искать причину отказа от поездки нужно здесь, а не в Париже! А что может здесь заставить поменять планы? Только если посланцы почувствовали, что попали под колпак! Это предположение было бы верным, если бы Савелий не звал о высоком профессионализме сотрудников Майкла Джеймса, но как раз в этом-то он мог убедиться на собственном опыте.

Савелий задумался: куда ни ткнись, все мимо! А может быть, он не там ищет? Может, попробовать не сначала, а с конца? Что или кто является целью визита «парижской группы» в Нью-Йорк? Во-первых, документы из злополучного черного «дипломата». Савелий усмехнулся. Как при авиакатастрофе: «Внимание? Разыскивается „черный ящик“!» А этот «черный ящик», то бишь черный «дипломат» с документами, находится у господина Рассказова! Вот и выходит, что, во-вторых, целью может оказаться сам Рассказов. Может быть, он одумался и сам решил вернуть «дипломат» хозяевам? Вряд ли, на Рассказова это совсем не похоже: что попадает ему в руки, с тем он по своей воле никогда не расстанется! И все-таки именно Рассказов и мог спутать их планы: не такой он дурак, чтобы сидеть и спокойно ждать, пока придут по его душу. Савелий вдруг понял, что продолжает нервно вышагивать по комнате, усмехнулся и устало присел на диван.

Если правда, что каждый человек напоминает какое-нибудь животное, то Рассказов явно походил на гремучую змею. Хотя бы тем, что всегда стремился первым ужалить в момент опасности. Если бы он находился сейчас на своей территории, то есть в Сингапуре, то легко предугадать, что он бы подготовился к встрече с незваными гостями, и, возможно, первым бы нанес удар. Собственное говоря, именно так он и поступил с Бахметьевым. Но здесь не Сингапур, а совсем другая страна, а значит, нужен другой подход.

«Черт бы тебя побрал, Савелий, со своими любовными делами ты совсем утратил нюх! Если бы Рассказова не держала в Нью-Йорке „сделка века“, то он наверняка вернулся бы в Сингапур, как говорится, в свое „родовое поместье“, а так?» Савелий даже вскочил с дивана и вновь нервно зашагал по комнате. Какая разница, Сингапур или Нью-Йорк?! Стратегия-то одна. Ему надо укрепить свои позиции! Но как можно укрепиться в отеле? Ведь именно в отеле он получил пулю, даже несмотря на мощную охрану! Печальный опыт есть, а Рассказов не из тех, кто верит в байку, будто бы бомбы в одну и ту же воронку дважды не попадают. Да можно голову прозаложить, что Рассказов наверняка поменял место своего нахождения! Савелий схватил трубку и набрал номер адмирала. Ему ответил помощник и, узнав голос Савелия, тут же соединил его с Майклом.

— Майкл, привет, это Сергей! — сказал Савелий радостно.

— Так-то он грустит из-за отъезда братишки! — с усмешкой произнес тот. — Это Савелий! — шепнул он Богомолову. — От радости чуть не лопается! — Он с удивлением покачал головой и снова продолжил разговор с Савелием: — Что случилось хорошего, о чем мне почему-то не известно?

— Я уверен, теперь я точно знаю, почему не вылетела «парижская группа»! — выпалил Савелий.

— Вот как? — усмехнулся Майкл, переглянувшись с Богомоловым. — Интересно было бы послушать!

— А чего это у тебя такой ехидный голос? — насторожился Савелий. — Неужели тоже понял?

— О чем ты? — схитрил адмирал. — Что я должен был понять?

— Что-то ты крутишь, адмирал! Да ладно, Бог с тобой! Тебе известно, где сейчас Рассказов?

— Как где? В отеле: ему ж прописан постельный режим! — Майкл прикрыл рукой трубку и тихо бросил Богомолову: — Кажется, вы меня вдвоем уложили на лопатки.

— Могу поспорить, что там его уже нет! Свяжись-ка со своим наблюдателем!

— Но почему ты так уверен? — не унимался адмирал.

— Да так: пораскинул мозгами и понял! — Савелий догадался по голосу Майкла, что это для него не новость. — А ты сам откуда это узнал?

— Оттуда! — усмехнулся тот. — Дело в том, что рядом со мной сейчас находится твой «крестный»…

— Константин Иванович? — радостно воскликнул Савелий, но тут же нахмурился. — Да ведь это смертельный риск!

— Обижаешь, приятель! Все продумано! Передать трубку?

— Конечно! — воскликнул Савелий.

— Привет, «крестник»!

— Здравствуйте, Константин Иванович! — Бодрый голос генерала не обманул Савелия, и он обеспокоенно спросил: — Как вы?

— Обрыдло все! Надоело бездействовать! — грустно ответил Богомолов.

— Как я вас понимаю! — проговорил Савелий. — И что решили?

— Дал себе слово: если за две недели ничто не сдвинется с мертвой точки, то я возвращаюсь в Москву!

— И я с вами! Как хочется повидаться, если б вы знали! — тяжело вздохнул Савелий.

— Мне тоже! — признался Богомолов. — Ладно, воспользуемся хотя бы возможностью поговорить. Значит, ты тоже думаешь, что Рассказова в отеле нет?

— Не думаю, а просто уверен! Но почему мы гадаем на кофейной гуще и строим предположения? Неужели Майклу так трудно связаться с наблюдателем?

— В том-то и дело, что этот парень уже два дня не выходит на связь. Майкл поручил прояснить ситуацию, и вот мы сидим и ждем сообщений!

— А вы где? — спросил вдруг Савелий, услышав звук машины.

— В районе Центрального парка!

— Выходит, что мы не можем долго занимать телефон?

— К сожалению! Как только что-то прояснится, так сразу же сообщим тебе!

— Хорошо, жду!

Не успели они разъединиться, как зазвонил сотовый телефон.

— Джеймс!

— Господин адмирал, это Стефани! С Мэйсоном, к сожалению, связи пока нет, но Рассказов и все его люди из отеля исчезли!

— В каком смысле исчезли?

— Счета оплатили, вещи забрали, номера сдали! — четко перечислила Стефани.

— Черт! — вырвалось у Майкла.

— Какие будут указания?

— Те же самые: найдите Мэйсона! — зло бросил адмирал. — Может быть, он знает, где скрывается Рассказов! Кроме того, скажите, чтобы проверили все аэропорты и отели на фамилию Рассказова и его команды!

— Что делать в случае их обнаружения?

— Осторожно взять под наблюдение! И сразу же сообщить лично мне! Все! — Он отключился. — Вы как в воду глядели: исчез Рассказов.

Богомолов усмехнулся:

— Позвони-ка лучше Савелию: пусть знает, что оказался прав!..

Адмирал поморщился и быстро набрал номер:

— Сергей, ты оказался прав: наш «приятель» исчез вместе со своей командой! И Мэйсона нет! — Он вновь ругнулся.

— Он с мобильным, твой сотрудник? — поинтересовался Савелий.

— Естественно, нет! Он же по легенде работает!

— Тогда, может быть, с ним ничего и не случилось…

— Почему же он не дает о себе знать?

— Всякое может быть… Следит за перемещением Рассказова и не имеет возможности позвонить. Да мало ли что!

— Но мы ж не можем сидеть и ждать у моря погоды?

— Думаю, что ты так просто и не ждешь: наверняка бросил клич по аэропортам и отелям. Или я ошибаюсь? — усмехнулся Савелий.

— Скоро мне вообще придется заткнуться! — Голос адмирала казался недовольным.

— Господи, ты что, обиделся? — удивился Савелий.

— Если и обиделся, то на самого себя, можешь поверить! Не догадаться о такой простой возможности! Эх!

— С каждым может случиться! — попытался успокоить его Савелий.

— Ну, брат, успокоил! Может быть, еще и колыбельную споешь? — еще болыие разозлился адмирал, но мгновенно остыл. — Извини, приятель: совсем достал меня этот кусок дерьма! Вот черт! Сегодня же четверг! — неожиданно воекликнул он. — Совсем забыл, а ведь хотел тебя разыскивать. Разнервничался, чуть с ума не сошел… Слушай. Этот Мэйсон познакомился с каким-то охранником Рассказова, работающим совсем недавно. Потом Мэйсон исчез, но успел до этого передать мне, что этот охранник согласился походатайствовать перед Тайсоном за его якобы двоюродного брата. В четверг, то есть сегодня, в семь часов вечера, он будет ждать в Чайнатауне, в ресторане «Звезда Востока»! Он сам подойдет к тебе. Ты должен держать в руке любой журнал, свернутый в трубку, и обязательно надорванным углом вверх.

— Странный способ узнать незнакомца! — удивился Савелий.

— Ничего не поделаешь: это придумка самого охранника! Будь осторожен и спокоен и ничему не удивляйся: может случиться непредвиденное!

— Понял: больше слушать, меньше говорить и четко выполнять их задания!

— Совершенно верно! — Адмирал помолчал. — А теперь попрощаемся: когда еще услышим друг друга? Может оказаться так, что ты первый узнаешь о Рассказове! Понапрасну не рискуй: на связь выходи только при стопроцентном отсутствии риска! Сам все понимаешь.

— Спасибо! — с облегчением выдохнул Савелий.

— За что?

— Хоть какое-то дело, а то совсем застоялся!

— Ну, вы с генералом одного поля ягоды — в одну дудку дудите… Ладно, удачи тебе, Сережа! Даю Богомолова!

— Что-то не по душе мне эта затея! — включился в разговор генерал.

— Почему, Константин Иванович?

— Вспомни, сколько людей погибло, когда пытались внедриться к нему! — Бог не выдаст, свинья не съест! — с задором воскликнул Савелий.

— Ох и не нравится мне это! — снова повторил генерал. — Не геройствуй понапрасну! И будь предельно внимателен!

— Да не волнуйтесь вы так, Константин Иванович! Все будет хоккей, как говаривал наш боцман, большой его любитель, — усмехнулся Говорков.

— Ладно, удачи тебе, сынок!

— Спасибо, «крестный»!

Савелий вдруг подумал, что впервые слышит такой голос Богомолова: грустный, усталый и неуверенный, словно генерал боролся с нехорошими предчувствиями. Но Савелий тут же успокоил себя: Константин Иванович просто пересидел, измаялся в ожидании… Как он ошибался!

Эх, Савелий! Что бы тебе прислушаться к предчувствиям своего «крестного»?

Да, и Богомолов, и Савелий оказались правы: приостановив расправу над Джерри, Рассказов решил временно уйти в тень. Следовало принять окончательное решение по поводу документов Ордена. Он приказал Тайсону срочно снять приличный домик в районе Брайтон-Бич. Почему именно там? Он и сам себе не смог бы объяснить. Но, быть может, где-то подспудно в нем все еще жива была русская душа, которая жаждала общения с русскими, русского духа. А может быть, чисто интуитивно Рассказов хотел быть среди своих в момент неожиданно возникших трудностей. Ему и в голову не могло прийти, что редкие русские, в основном русские евреи, проживающие на Брайтон-Бич десятилетиями или только что приехавшие, сами нуждаются в помощи.

Оставив свою Родину по разным мотивам — кто в поисках лучшей жизни, кто боясь репрессий со стороны властей, а кто просто из ложной романтики, — они приехали в Америку в уверенности, что им здесь будет лучше. Тем не менее единицы действительно добивались каких-то успехов и безбедной жизни. Почему? Казалось бы, все население Америки состоит из иммигрантов… Но чтобы правильно и точно ответить на этот вопрос, нужно расшифровать такое простое и в то же время такое сложное понятие, как «русский менталитет».

С одной стороны, русский человек очень трудолюбив, талантлив, неприхотлив и весьма изобретателен. Об этом сложены целые легенды, и вряд ли кто решится это оспаривать. Но при всем при том есть некоторые особенности, которые отличают русского от любой другой нации. В чем наиболее всего проявляются особенности той или другой нации? В легендах, былинах, сказках. Помните ли вы, что любимый герой русских сказок — это Иван-дурак, которому в конце концов всегда везет?

К примеру, три брата, двое умных, третий дурак. Двое — работяги, довольно богатые, сытые, обутые и деньги в кармане, а у третьего, как говорится, только вошь на аркане, тем не менее он и не думает работать, а только мечтает… И вот «по щучьему велению, по моему хотению…» Ничего не нужно делать, не нужно работать, можно лишь языком болтать, и добро появляется само собой, а потом еще и богатая невеста… Точно так и в любой русской сказке: сиди себе и в ус не дуй, захотел поесть — вот тебе скатерть-самобранка, чудо-печь, захотел слетать куда — ковер-самолет, сапоги-скороходы. Зачем напрягаться, если можно все получать так, безо всяких усилий?

Советская власть провела передел добра почти по сказочному принципу: одним все достается по рождению и они ничего не делают, пользуясь государственной «скатертью-самобранкой», другим, хоть трудись в поте лица, хоть отсиживай рабочее время и протирай штаны, больше «тарифной сетки» все равно не светит. Десятилетиями советские правители приучали свой народ не работать. Что вышло в конце концов? Сельское хозяйство почти развалилось, промышленность тоже… Да, процветает лишь один вид деятельности: быстрое накопление капитала, своеобразная скатерть-самобранка. Купил, продал, получил прибыль и снова — купил, продал, получил прибыль и так без конца… Зачем уродоваться на производстве, если можно легко слупить быстрые деньги?

Именно с такой уродливой психологией русский человек покидает свои привычные пенаты и приезжает в Америку. Хорошо еще, если его родители были настойчивы и заставляли своего отпрыска изучать языки, в противном случае совсем худо, нужно учить, а зачем учить, когда и язык жестов понимают? Русский человек сталкивается с тем, что он в Америке никому не нужен, кроме самого себя. Ему нужно заработать себе на кусок хлеба: ведь никто просто так его не даст. Сбережения постепенно тают, он спохватывается и начинает соглашаться на любую, самую грязную работу, в которой не нужны особые знания, в том числе и знание языка.

Автор встречал многих русских обитателей Брайтон-Бич. Очень хотелось увидеть сияющие от счастья глаза, радость от полученной свободы, радость от возможности заниматься наконец любимым делом. Вместо этого я видел потухшие глаза, закрытые от окружающих души и сердца. Проживая десятилетиями там, где говорят по-английски, они так и не научились английскому языку, да и не хотят этого. Это было грустное и довольно жалкое зрелище. Конечно, встречались и вполне преуспевающие русские, но это единицы. Они скорее представляли собой исключение из правил. Притом довольно редкое…

Как бы там ни было, но Рассказову захотелось спрятаться на Брайтон-Бич. Тайсон без особого труда нашел довольно приличный особняк в южной части этого русского квартала — добротный двухэтажный коттедж на самом берегу Атлантического океана. Конечно же, он не выдерживал никакого сравнения с той крепостью, какую Рассказов имел в Сингапуре, но и это неплохо. Во-первых, коттедж обладал прочными кирпичными стенами, что было вообще характерно для построек «новых русских», его окружал надежный забор, и, наконец, что немаловажно, дом стоял в некотором отдалении от остальных.

Рассказов тотчас приказал оборудовать видеонаблюдение на въездных воротах и при входе. На первом этаже было шесть комнат для охраны и прислуги, на втором — пять, из которых две занял сам Рассказов, одну Машенька, а четвертую и пятую — Тайсон и Джерри.

Рассказов прекрасно понимал, что посланцы Ордена могут появиться в любую минуту. Времени было немного, но с окончательным решением он тянул, не в силах отказаться от злополучного «дипломата» с документами. Желания вступить в открытую борьбу с Орденом у Рассказова, конечно, не было.

Когда все более-менее устроились, он вызвал к себе Тайсона и деловито спросил:

— Сколько у нас человек охраны?

— Со мной — одиннадцать, Хозяин! — ответил тот, уставившись на Рассказова.

— Думаю, вполне достаточно… — задумчиво пробормотал Рассказов, потом поинтересовался: — А как с оружием?

— Два автомата у охраны на воротах, остальные с пистолетами! Если мало, могу достать еще, — с ухмылкой заметил Тайсон.

— Да нет, пока нормально, — думая о своем, сказал Аркадий Сергеевич. — Ладно, иди: мне нужно все спокойно обдумать!

Тайсон поначалу хотел вернуться к себе, но что-то в вопросах Хозяина его насторожило. Он вдруг решил на всякий случай спуститься к своим боевикам, проверить их настроение, а по пути навестить и охранников у ворот. Охранники теперь менялись каждые четыре часа днем и каждые два часа ночью. Интуиция подсказывала, что их ожидают боевые действия: недаром Рассказов переехал из отеля так неожиданно и секретно и уделил столько времени охране. Раньше он этим никогда не интересовался, полностью доверяя своему начальнику службы безопасности.

Для наблюдателя, на всякий случай оставленного Хиксом, этот внезапный отъезд был полной неожиданностью. Спохватился он поздно. Тут же позвонил в Париж и доложил, что потерял Рассказова и его команду. Хикс, задав ему выволочку, приказал перелопатить весь Нью-Йорк, но найти Рассказова и сразу же доложить ему лично. Понимая, что ехать всей командой в Нью-Йорк при данных обстоятельствах было бы бесполезной тратой времени, он дал ребятам отбой и отправился к Третьему члену Великого Магистрата, превозмогая страх.

К его бесконечному удивлению, тот воспринял сообщение достаточно спокойно. Рассказов ведь не дурак, чтобы бросить Ордену открытый вызов. Третий член Великого Магистрата очень скрупулезно изучил все материалы и более всего изумился тому, что Бахметьеву, оказывается, удалось в свое время сделать подполковника КГБ Рассказова членом Великого Братства. И он долго не мог понять, почему Рассказов неожиданно восстал против своего благодетеля, но, сопоставив факты, сразу же понял, что причиной тому было роковое участие Двигубской.

Нет, в открытую борьбу с Орденом Рассказов вряд ли вступит. Скорее всего постарается уйти на дно и выждать. Единственное, что оставалось непонятным Третьему члену Великого Магистрата, — почему Рассказов не возвращается в Сингапур, где достать его будет намного сложнее, чем в любой другой стране? Что-то держит его в Нью-Йорке. И это «что-то» настолько важно для него, что он плюет даже на безопасность и подвергает свою жизнь огромному риску. А что может послужить сильным стимулом для русского человека? Только три вещи: женщина, азарт и деньги! Женщину он потерял, с азартом у него пока проблемы из-за ранения. Остаются только деньги, основную долю которых Рассказов получает в наркобизнесе!

И вскоре, надавив на определенные рычаги, Третий член Великого Магистрата сумел прояснить картину, получив информацию о великой наркосделке.

«Ну и аппетиты у вас, господин Рассказов! — промелькнуло в голове у Третьего члена. — Уж не для этой ли сделки вам понадобились счета Ордена? В таком случае вас ждет огромное разочарование: продавцы никогда не сбудут такую партию товара, если Орден будет против!» — Он злорадно усмехнулся: в свое время именно с его подачи Орден подмял под себя довольно внушительную часть наркобизнеса. Такая огромная сделка, конечно же, не могла ускользнуть от недремлющего ока Великого Ордена.

Ладно, никуда Рассказов не денется и при первом же контакте с продавцами его местонахождение нетрудно будет определить…

— Успокойся, Хикс. Тренируй свою команду и готовься в любой момент вылететь в Америку! — задумчиво проговорил Третий член Великого Магистрата и мрачно уставился в даль.

Хикс поклонился и, пятясь, скользнул в дверь…

Пока вокруг Рассказова установилось временное затишье, над Савелием начали сгущаться тучи. На всякий случай попетляв по городу, чтобы убедиться, что за ним нет «хвоста», он вскоре появился в ресторане «Звезда Востока», присел за стойкой бара, положил рядом с собой в качестве пароля свернутый в трубку какой-то театральный журнал, купленный по дороге, и заказал банку пива.

И надо же такому случиться, что в этом же самом ресторане оказался изрядно подвыпивший Минквуд, стремящийся залить алкоголем свое отвратительное настроение: уже несколько недель его «любимая Лариса» отказывалась от встречи. Наверняка, бортонула его из-за того самого ублюдка, который увел ее у него из-под самого носа в день сдачи вступительного экзамена в университет.

Опрокинув очередную порцию виски, Минквуд засмолил сигарету и, нервно постукивая в такт музыке, доносившейся с экрана телевизора, зло осмотрел присутствующих. Савелий сидел у самой стенки бара, в метрах пяти от Минквуда. Скользнув по нему взглядом, Минквуд отвернулся, чтобы взять стаканчик, и вдруг хмель словно ветром сдуло: ОН! Этот сучонок спокойно сидит и дует свое мерзкое пиво, когда он из-за него места себе не находит! Ну нет, теперь ему не уйти! Опрокинув в рот виски, Минквуд бросил на барную стойку двадцатидолларовую купюру и направился к выходу.

Савелий тоже обратил на него внимание. Нет, он, кажется, ни разу его не видел, но заметил, что незнакомец проявил к нему интерес. Впрочем, мужчина внезапно и странно исчез.

А Минквуд, выйдя из бара, плюхнулся в свою машину и быстро набрал номер папочки своей любимой, Комиссара полиции Нью-Йорка.

В это время Алекс Уайт кричал на своего помощника, сунувшегося было к нему подписать какие-то бумаги. Этот крик был таким неожиданным, что привычный гомон в комнате Комиссариата мгновенно стих и воцарилась тишина.

Взглянув на побледневшего помощника Комиссара, молодой лейтенант с заклеенной переносицей ободряюще заметил:

— Не переживай, Грант: у всякого могут быть тяжелые дни!

А Комиссару хотелось не только кричать, но и рвать на себе волосы: он держал в руках пакет, в котором лежали фотографии его любимой девочки. Снимки были столь фривольно-омерзительны, что смотреть было невыносимо. В пакет было вложено и небольшое послание: если ему не хочется увидеть эти фотографии во всех центральных газетах и журналах Америки, писал неизвестный подонок, то ровно в семь часов вечера ему необходимо набрать указанный номер и произнести одно слово: «согласен». После чего с ним свяжутся по домашнему телефону. Алекс Уайт тут же обнаружил, что ему сообщили номер уличного автомата в Чайнатауне.

Первым порывом было послать туда полицейских и захватить шантажиста. Но немного подумав, он понял, что это может оказаться весьма неблагоприятным для дочери. Нет, девочку никак нельзя подвергать риску. Единственный разумный шаг — согласиться на его условия и попытаться выкупить эти негативы и снимки. Он был довольно опытным полицейским, прошедшим через постовую службу, работу в отделе убийств; затем получил лейтенанта, а потом возглавил участок в престижном районе Нью-Йорка. Через его руки проходили разные запутанные дела, в том числе и связанные с шантажом. И он прекрасно понимал: чем выше общественное положение того, кого шантажируют, тем больше аппетиты у того, кто решился на шантаж. А тут речь шла о шантаже самого Комиссара…

Уайт решил не торопиться. Он позвонил по указанному номеру ровно в семь вечера и сразу же, произнес:

— Согласен!

— Правильное решение, ТОВАРИЩ Комиссар! — с наглой усмешкой произнес молодой голос. — Ждите, с вами свяжутся!

Наверное, с минуту ошеломленный Уайт смотрел на трубку, из которой доносились короткие гудки. Как ему хотелось, чтобы происходящее оказалось просто кошмарным сном. Вот сейчас он положит трубку, а завтра проснется от обычного звонка своего любимого и вечного будильника «Слава» — единственное, что он сохранил из России. Уайт положил трубку, и в тот же момент действительно раздался звонок. Потянувшись за трубкой, Комиссар отметил про себя и то, на что ранее не обратил внимания: шантажист не так прост, если сумел узнать и о его русском происхождении.

— Ну чего тебе еще? — зло бросил он в трубку.

— Алекс, это Кен Минквуд!

— Кен? — удивился Комиссар, пытаясь отвлечься — Чего звонишь?

— У тебя плохое настроение? — удивился тот: Комиссар никогда не разговаривал с ним так.

— Извини, к тебе это не имеет никакого отношения! Ты по делу или так, поболтать?

— По делу… — сказал тот и тихо добавил: — К сожалению!

Его голос был таким необычным, что Уайт насторожился:

— Что-то случилось?

— Помнишь ту мразь, которая затащила Ларису в отель?

— Еще бы! — со злостью выдохнул Комиссар. Кровь снова прилила к вискам: неужели этот подонок снова развлекается с его девочкой? Только этого ему не хватало!

— Я его выследил! — победоносно, но злобно заявил Минквуд.

— Где он? — воскликнул Комиссар.

— Сидит в ресторане «Звезда Востока», дует пиво и кого-то ожидает!

— Неужели Ларису?

— Все может быть! — ехидно заметил Минквуд.

— Ну так помоги мне…

— С готовностью помогу своему будущему тестю! — отрапортовал Минквуд.

— Я сейчас вышлю туда пару толковых ребят. Ты им покажешь этого парня, но постарайся, если появится моя дочь, сделать так, чтобы она всего этого не увидела!

— Да уж, это было бы совсем некстати: наверняка бросится спасать своего… — Он хотел сказать «любовничка», но решил, что в данной ситуации лучше поберечь нервы папаши. — Ухажера! Надеюсь, что он не отделается таким простым наказанием, как денежный штраф?

— Да уж будь покоен! — глаза Комиссара сверкнули злым блеском.

Положив трубку, он вызвал к себе двух полицейских амбалов. Он держал их именно для таких, не совсем чистых, незаконных дел. Эти два амбала в свое время были в его руках: они за взятку отпустили преступника, находившегося в розыске, и сами оказались на подозрении. Прижав их без свидетелей. Комиссар вырвал признание и пять тысяч долларов. Потом взял к себе — для «специальных поручений». Мгновенно оценив это своеобразное благородство, сержант Лео Розенблюм и сержант Рауль Стрингфельд, наученные горьким опытом, с любой незаконной сделки треть всегда отдавали Комиссару.

Услыхав, что им предстоит сделать, они многозначительно переглянулись: хозяин давал им возможность заработать очки, чтобы иметь хороший послужной список в личном деле…

V. Гнусная подставка

Савелий взглянул на часы: семь тридцать вечера. К нему никто так и не подошел. Неужели он чем-то выдал себя, и охранник Рассказова решил не рисковать? Вроде продумано все до мелочей: усталый вид, поношенная одежда, состоящая из потертых старых джинсов, замызганного свитера и видавшей виды теплой куртки. Даже пиво он заказал из самых дешевых. Ладно, еще минут пятнадцать, и можно спокойно уходить. Он взглянул на зеркальную стенку бара. В зеркале отразились два здоровенных бугая, входивших в зал, а следом шел тот самый мужчина, на которого он обратил внимание. Интуитивно Савелий почувствовал, что все они — по его душу. На всякий случай он взял в руку журнал и тут же увидел, как лысоватый незнакомец, показав на него бугаям, сразу же вышел.

Эти здоровячки были одеты словно близнецы: долгополые черные плащи, черные шляпы с большими полями. Каждый по два метра ростом. Настоящие янки — если бы не малопривлекательные физиономии, их вполне можно было использовать на плакатах с надписью: «Добро пожаловать в Америку!»

Выходит, его все-таки решили проверить? И проверить с помощью этих мальчиков. Отлично, он готов! Савелий еще раз мысленно прошелся по своим карманам: потрепанный кошелек с тремя долларами, старенькая расческа, грязный носовой платок, вот, кажется, и все. Что ж, ребята, посмотрим, какова ваша проверка. Держа в левой руке свернутый в трубку журнал, правой рукой Савелий поднес ко рту банку с пивом и сделал глоток.

— Ты посмотри, Лео, на этого оборванца, от него воняет, как из помойки, а он расселся и порядочным людям мешает спокойно отдохнуть!

Савелий услышал эти слова, но сделал вид, что к нему они не имеют никакого отношения. В зеркале он увидел нахальную физиономию того, кто явно хотел с ним подраться.

Видя, что слова не достигли цели, возмутился второй бугай:

— Эй, вонючка, ты что не слышишь? С тобой разговаривают! — Он положил свою лапищу на плечо Савелия и слегка надавил.

Савелий нисколько не боялся этих «шкафчиков», но ставить сейчас их на место было нельзя — необходимо обойтись без шума.

Он повернулся, изобразил полное недоумение и сказал:

— Простите, это вы ко мне обращаетесь?

— Вот недоумок! — ухмыльнулся Лео. — Рауль, ты посмотри на него: вежливый попался!

— Ага, сэр только что из Эмпайр Стейт Билдинг: зашел после трудного дня пропустить баночку пива! — с явной издевкой произнес Рауль и тут же громко заржал довольный своей шуткой.

— Не понимаю, что вам нужно? — Савелий изобразил на лице некоторый страх.

— Не понимаешь? — гаркнул Лео. — Встать! Руки на стол, ноги расставить!

— В чем дело? — снова спросил Савелий. — Чего вы от меня хотите?

— Ты что, не понял? — взревел Рауль и встряхнул Савелия за плечо. Полиция Нью-Йорка! — Он открыл удостоверение с полицейским значком.

Второй бугай наставил на Говоркова револьвер тридцать восьмого калибра.

— Встать! Руки положить на стойку, ноги расставить!

Разглядев удостоверение полицейского с довольно редкой фамилией Стриигфельд и наставленный на него револьвер, Савелий решил, что при сложившихся обстоятельствах лучше подчиниться.

— Могу я спросить, в чем меня обвиняют? — все-таки спросил он, когда этот Стрингфельд начал шарить по его карманам.

— А вот в чем! — осклабился тот, продемонстрировав свои гнилые зубы и сунув под нос Савелию небольшой полиэтиленовый пакетик с каким-то белым порошком.

Так, кажется, они решили проверить, как он среагирует на обвинение, связанное с наркотиком. Странная проверка! Конечно, документы еще ничего не значат: их можно одделать, но проделывать такое при большом скоплении народа… Опасная бравада!

— Что это за пакетик? — спросил Савелий.

— А это ты нам скажи: ведь нашли-то в твоем кармане! — ехидно усмехнулся тот.

— Это не мой пакетик! — возразил Савелий.

— Может быть, ты обвиняешь офицеров полиции, считаешь, что мы тебе его подложили? — грозно бросил тот, что держал его на прицеле.

— Нет, но…

— Рауль, зачитай ему его права! — напомнил Лео.

— Обязательно, напарник! — хмыкнул тот. — Вы вправе хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано в суде против вас. Вы имеете право на адвоката, если у вас его нет, то вам его назначат!

— Отлично, Рауль! Лучше даже я бы не сказал! Наручники!

— Обязательно! — вновь хмыкнул Рауль и профессионально защелкнул наручники на руках Савелия. — Пошли, приятель, и смотри: безо всяких там шуточек, если не хочешь что-нибудь себе повредить!

— Я не сумасшедший! — Савелий пожал плечами…

— Надеюсь! — ухмыльнулся тот. — Двигай к выходу! — И он подтолкнул его в спину.

На улице Савелия грубо втолкнули в полицейскую машину. Рауль сел за руль, а Лео — рядом с Савелием сзади. Он продолжал держать его под прицелом. Савелий никак не мог понять, что происходит. Если это проверка, устроенная охранником, то почему в ней участвуют настоящие полицейские? Если документы можно подделать, а значок полицейского можно украсть, то подключать к проверке еще и полицейскую машину было бы слишком неразумно: в любой момент можно было наткнуться на настоящих полицейских. А может быть, это «грязные» полицейские? Вот это уже совсем худо. Тут заработала рация.

— Машина «четырнадцать», где вы находитесь? — спрашивал визгливый женский голос.

— Сержант Спрингфельд на проводе! В чем дело, Кэтлин, кому мы понадобились? — удивленно спросил Рауль.

— Комиссар интересуется!

— Передай, что все в порядке: через пару минут мы доставим одного бездельника по четыреста девяносто седьмой!

— Куда, если шеф поинтересуется?

— Везем в двадцать седьмой участок! Еще что-нибудь?

— Нет, все! Отбой!

— Отбой!

Вот так так! Кажется, он не на шутку вляпался! Судя по всему, эти парни настоящие полицейские и четыреста девяносто седьмая наверняка статья о наркотиках. Странно, кому понадобилось его подставлять? Неужели Рассказов узнал в нем Савелия и таким гнусным способом решил расправиться с ним? Но это же глупо: один звонок Майклу Джеймсу, и перед ним извинятся! Один звонок. Но в том-то и дело, что как раз адмиралу он позвонить и не может! Если все это затеял Рассказов, то звонок в управление ФБР мгновенно поставит под удар не только его самого, но также и Богомолова, да и всю операцию, затеянную спецслужбами двух стран. И звонить адмиралу он просто не имеет права! Что же в таком случае ему остается?

Савелий вдруг вспомнил, что в законодательстве Америки, в отличие от российского, существует довольно широкая практика освобождения арестованного под залог. Но тут имеется существенная загвоздка: во-первых, он пока не знает, какой залог будет назначен, во-вторых, даже если залог будет не столь существенным, то у него, кроме нескольких баксов, при себе ничего нет, а если он попросит отвезти его на квартиру, где его устроил Майкл, то только полный идиот не сможет узнать, с чьей подачи он там проживает. Значит, к великому сожалению, этот вариант тоже отпадает.

Савелий вдруг подумал, что даже не может назваться именем Сергея Мануйлова, под которым приехал в Америку. Можно себе представить, что подымется, если какой-нибудь газетный писака случайно узнает, что кавалер ордена Конгресса США был арестован с наркотиком. Куда ни кинь, всюду клин! Единственным человеком, которому можно позвонить, была Розочка! Но что он ей скажет? Нет, это на крайний случай: не нужно перекладывать на нее свои проблемы. Сейчас он должен быстро придумать более-менее правдоподобную легенду и придерживаться ее до тех пор, пока не свяжется с Майклом. Можно, конечно, и под дурака «закосить» или под обыкновенного пьяницу, пропившего не только все свои вещи, но и жилье. Нет, это глупо: при первой же проверке выяснится, что он врет. Господи, а что, если ему просто «потерять память»? Он помнит только последние пару месяцев, после того как очнулся в каком-то подвале. Весь в крови, голова разбита, тело болит. В этом действительно что-то есть! Отлично! Потом что-нибудь выскочит само собой!

Через несколько минут они остановились возле полицейского участка под номером двадцать семь.

— Приехали, приятель! Выходи! — Сержант вышел сам и вытащил из машины Савелия.

Толкнув огромную стеклянную дверь, он пропустил задержанного вперед, и они оказались в небольшом вестибюле перед широкой лестницей.

— Чего застыл, как памятник? Вверх шагай! — подтолкнул сержант. — Или, может, ты думаешь, я тебя понесу?

На втором этаже Савелия ввели в просторную комнату, заставленную столами. Несмотря на поздний час, за столами сидели офицеры: кто-то писал, кто-то пил кофе, а кто-то вел допрос задержанных. Справа от входа была еще одна дверь, в которую сержант и втолкнул Савелия. За дверью оказалась совсем небольшая комнатка. За столом сидел худосочный офицер, а за его спиной начинался длинный коридор — левая стена была сплошная, а справа тянулись железные решетки камер. От них несло застоявшимся потом и дешевыми сигаретами.

— Привет, Рауль! — лениво бросил дежурный офицер. Несмотря на бледно-туберкулезное лицо, у него были довольно внушительные габариты, какими всегда славились доблестные американские полицейские.

— Привет, Бинго! Прими этот кусок дерьма!

— Что он натворил?

— Наркота!

— Что у него при себе?

Сержант молча протянул вещи, найденные у Савелия.

— И это все? А документы?

— Чем богаты! — пожал плечами сержант.

— А как же прикажешь его оформлять? — поморщился Бинго, повернувшись к Савелию. — Эй, как твоя фамилия?

— Не знаю! — ответил Савелий и виновато улыбнулся.

— Понятно: дурочку решил разыграть? — лениво кивнул тот и снова поморщился. — Ну и черт с тобой! Запишем, что ты господин никто! Давай сюда свою правую руку!

— Зачем?

— Познакомиться хочу! — усмехнулся тот, затем взял протянутую руку, провел небольшим валиком по большому и указательному пальцам Савелия, приложил их к небольшой карточке, после чего протянул ключи сержанту. — Ладно, сунь его во вторую камеру!

— Двигай, парень! — И сержант, на этот раз не тронув Савелия даже пальцем, сам пошел впереди.

За первой решеткой сидели трое: в стельку пьяный негр, белый парень лет двадцати с разбитым носом и желто-черный старик трудноопределимой национальности. Сержант остановился перед второй решетчатой дверью, щелкнул замком, потом повернулся к Савелию, снял с него наручники.

— Открывай, Бинго! — Дверь автоматически сдвинулась в сторону, и Рауль подмигнул Савелию: — Прошу! Твои апартаменты, приятель! Как тебе сокамерники? Смотрите живите дружно, не ссорьтесь! — Он вдруг противно хихикнул и тут же заржал во всю глотку.

Савелий вошел. Решетчатая дверь тут же закрылась. Камера напоминала медвежью клетку, размером три на четыре метра, с железными прутьями с трех сторон. Только задняя стенка была сплошной, кирпичной, закрашенной грязно-зеленой краской. Едва ли не до потолка стену покрывали надписи, оставленные предыдущими обитателями. Это была своеобразная летопись камеры. Вдоль стены тянулась единственная скамья, ножки которой были намертво утоплены в кафельном полу. На ней вполне могло уместиться как минимум человек пять, но едва ли не половину скамьи занимало нечто бесформенное, килограммов под сто пятьдесят, не меньше. Это «нечто» мало походило на человека.

Видавшие виды джинсы лопнули на огромном брюхе, нависавшем над какой-то тонкой грязной бечевкой, заменявшей ремень. Грязный стеганый жилет нараспашку открывал жирную свисающую грудь — ее можно было бы принять за женскую, если бы не покрывавшие ее густые жесткие волосы и бросавшаяся в глаза татуировка, начинавшаяся на шее и переходившая на руки. Длинные волосы, немытые и спутанные, свисали до плеч грязными сосульками. От этого человекоподобного существа исходил такой резкий запах, словно он несколько дней провел в свинарнике. «Оно» сидело неподвижно. Если бы не открытые глаза, бессмысленно уставившиеся прямо перед собой, можно было бы принять его за спящего.

В углу на полу сидел седоватый мужчина лет сорока пяти в дешевом, но вполне приличном синем костюме. Когда он поднял голову, Савелий увидел затравленно-испуганный взгляд и свежий синяк под глазом. Быстро взглянув на сидящего на скамейке, мужчина поежился, скользнул взглядом по вошедшему и снова потупился.

Савелий не знал американских тюремных правил, но подумал, что они едва ли так уж сильно отличаются от российских. Однако желания хотя бы сказать «здравствуйте» он в себе не обнаружил, молча пересек камеру и сел на скамейку подальше от этого «нечто».

И вдруг «Оно» издало хрюкающий звук. Савелий скосил взгляд, но тот продолжал сидеть неподвижно, и Савелий подумал, что ему просто показалось. Нет, не показалось…

— Брызни! — На этот раз «Оно» выдавило из себя целое слово.

— Что? — не понял Савелий.

— Брызни отсюда! — Голос был раздраженным: в третий раз приходилось напрягаться!

От этого окрика сидящий на полу совсем съежился. Стало ясно, что фонарь появился у него, поскольку он вовремя не понял эту груду сала.

— Ты это мне? — спокойно спросил Савелий. Выяснение отношений было неизбежно, но Говорков решил, что теперь встряска ему не повредит.

Куча сала медленно, с большим трудом повернула голову. Савелий взглянул «Оно» в глаза. Он ожидал увидеть ярость, изумление… Нет, глаза были пустыми и холодными, как у мертвеца. «Оно» подняло свою волосато-бревенчатую руку и замахнулось. Савелий без труда вывернул его жирную кисть с такой силой, что хрустнуло запястье.

— Ой! — «Оно» вдруг коротко всхлипнуло. — Ты очень нехороший! Очень! Даже плохой!

В этот момент Савелий неожиданно нанес «Оно» удар ногой в почки. Глухо крякнув, туша вырубилась, медленно повалилась на бок и так же медленно, словно квашня, сползла на пол.

Сидящий в углу мужчина изумленно наблюдал за происходящим, отказываясь верить своим глазам.

— Тебя как зовут? — спросил его Савелий.

— Кэлвин! — прошептал тот, с опаской взглянув в сторону лежащей туши; видно, боялся, что тот очнется и тогда беды не избежать.

— А меня Кларк! — почему-то сказал Савелий. — Иди, садись сюда! — предложил он.

— Нет-нет, я здесь! — Тот испуганно замотал головой.

— Не бойся, он еще долго не придет в себя! И больше тебя никогда не тронет!

— Вы уверены?

— Ты ж сам все видел! — улыбнулся Савелий. — Иди садись!

— Хорошо! — вздохнул тот. Он встал, медленно подошел и опустился на самый краешек, чтобы при первой же опасности снова соскользнуть на пол.

— За что тебя?

— За убийство! — ответил он так, словно это было ничего не значащим случаем.

— За убийство? — невольно воскликнул Савелий, уверенный, что либо он ослышался, либо тот решил пошутить. Это так не вязалось с внешностью Кэлвина…

— Ну да! — Кэлвин пожал плечами: мол, что тут особенного.

— И кого же ты… — начал Савелий, но тот перебил:

— Жену! Я пристрелил жену!

— Очень интересно! — Савелий покачал головой. — И за что же ты ее кончил?

— А чтобы не пилила целый день! Ду-ду-дуду! Ду-ду-ду-ду! Заколебала! Понимаешь, зако-ле-ба-ла! — повторил он по складам.

— Понял! — кивнул Савелий. — Заколебала! А дети есть?

— Конечно, у меня их четверо! — с гордостью произнес он.

— И как же они теперь?

— Так они уже взрослые! Двое сами детей имеют, а последняя неделю назад тоже замуж вышла! — Он так лукаво усмехнулся, что у Савелия мелькнула дикая мысль — план убить свою жену этот тип вынашивал долгие годы, терпеливо дожидаясь, когда все дети вырастут.

В этот момент туша на полу шевельнулась, Кэлвин, мгновенно побледнев, уже был готов соскользнуть на пол, но Савелий его удержал, ухватив за острый локоть.

С трудом оторвав голову от кафельного пола, «Оно» мутно взглянуло на сокамерников и удивленно спросило:

— Что это со мной?

— Со скамейки упал! — хмыкнул Савелий.

— Сам?

Видно, он не совсем еще пришел в себя, а память пока ничего не подсказывала.

— Конечно же, сам! — Савелий даже не пытался скрыть иронии.

— Нет, я не мог сам упасть! — уверенно заявил здоровяк, морща лоб. На тупом лице отражался напряженный мыслительный процесс. Постепенно память возвратилась, «Оно» потрясло своей больной кистью и вдруг жалобно протянуло. — Это ты меня стукнул! Зачем? Мне же больно!

— Но и другим тоже больно! Думаешь, ему больно не было? — Савелий кивнул в сторону испуганного Кэлвина с его синяком.

— Больно… — как-то бессмысленно повторила туша, потом в глазах промелькнуло нечто человеческое, и «Оно» дебильно, совсем по-детски, произнесло: — Да, и правда, ему тоже…

— Теперь будешь знать! — Глядя на его страдальческий вид, Савелий даже почувствовал жалость. Надо же — такой амбал, а мозгов меньше чем у ребенка! — Тебя как зовут?

— Томми! — промямлил тот.

— Чего сидишь на полу: иди к нам! — сказал Савелий и повернулся к Кэлвину: — Теперь нет возражений?

— Нет-нет, пожалуйста! — сразу сказал тот и сдвинулся вплотную к Савелию, все еще не в силах поверить, что все закончилось столь мирно.

— За что тебя взяли копы? — спросил Савелий, когда тот, с трудом подняв свою тушу, плюхнулся на самый край скамейки.

— Не знаю… — Томми неожиданно вздохнул и добавил: — Меня часто сюда привозят: два дня подержат, потом отпускают.

— А сколько тебе лет, Томми?

— Девятнадцать… кажется, — не очень уверенно ответил он, потом добавил: — Мама точно знает… — Он снова вздохнул: — Но ее нет… Ее летом полицейские забрали… Я все время их спрашиваю, где моя мама, а они говорят, что я скоро ее снова увижу! А потом так смеются и так плохо говорят, что я обижаюсь…

Слушая этого взрослого несчастного ребенка, Савелий вдруг пожалел, что так грубо с ним обошелся. Интересно, за что его забирают?

— А что ты делаешь, когда обижаешься?

— Делаю так, как всегда делала мама: за ухо таскаю и говорю, что нехорошо так смеяться над горем и так плохо выражаться! — Он говорил таким назидательным тоном, что Савелий едва не рассмеялся, представив на миг, как эта груда сала и мяса хватает за ухо полицейского, треплет его да еще выговаривает, как нашкодившему ребенку.

— Ничего, Томми, мама скоро выйдет, и у тебя снова все будет хорошо, только ты больше не разговаривай так с полицейскими, хорошо?

— Хорошо! — кивнул тот, затем сцепил руки на животе, и его лицо приняло свое излюбленное выражение: бессмысленно-тупо упер в пустоту свои гляделки.

Савелий с улыбкой подмигнул Кэлвину — мол, ну что, говорил я тебе

— все будет в порядке? Тут из коридора донеслись шаги. К их «клетке» водошел дежурный офицер и ткнул пальцем в сторону Савелия:

— Следуй за мной, господин Никто, по имени Кларк! — Видимо, он услышал, как Савелий представлялся Кэлвину.

Савелия ввели в маленькую комнатку со столом и двумя стульями. Едва ли не половину стены напротив стола занимало зеркало. Посадив Говоркова на стул, офицер защелкнул на его правой руке наручник, прикрепленный в крышке стола, и тут же вышел. Савелий спокойно осмотрелся и на мгновение задержал свой взгляд на зеркале: ему вдруг показалось, что за зеркалом кто-то есть, но он сделал вид, что рассматривает свои ногти.

Савелию не показалось: за зеркалом действительно находились люди. Там был Комиссар и те самые полицейские, которые вывели Савелия из бара.

— Что ж, остается только засадить этого мерзавца! — не отрывая ненавидящих глаз от Савелия, процедил Комиссар. «С каким удовольствием, — подумал он, — я сам разорвал бы тебя на кусочки…» — Неужели у него с собой не было никаких документов? — спросил он.

— Ни клочка, Комиссар! — виновато пожал плечами Рауль. — А данные свои называть отказывается!

— Да какая разница, как его зовут? — хмыкнул второй. — Напишем что угодно, судьи разберутся…

— Нет, я хочу, чтобы ни один из щелкоперов-защитников не смог ухватиться за какое-нибудь наше упущение! — возразил Комиссар. — Пускай все идет официально, обычным путем… Кстати, — права ему зачитали?

— А как же! — ухмыльнулся Рауль. — Все честь по чести! Отправьте к нему меня, а?

— Иди! — кивнул Комиссар. — А потом пойдешь ты. Попробуйте метод «кнута и пряника»!

Савелий, развалившись на стуле, мурлыкал себе под нос какую-то популярную мелодию битлов.

— Ты что, у себя дома? — рявкнул подошедший к нему сержант. — Сядь как положено!

— Как скажете! — Савелий выпрямился.

— Сэр! — вновь рявкнул тот.

— Сэр! — повторил Савелий.

— Как скажете, сэр!

— Как скажете, сэр! — снова повторил Савелий.

— Вот и хорошо! — удовлетворенно хмыкнул тот. — Итак, начнем. — Он сел, вытащил из кармана диктофон. — Не возражаешь против записи?

— Не возражаю, — вздохнув, Савелий пожал плечами.

— Сэр! Не возражаю, сэр! — взвизгнул тот, ударив кулаком по столу.

— Не возражаю, сэр! — Послушно и очень спокойно Савелий повторял все, что от него требовал коп.

Тот включил диктофон:

— Допрос начат в восемь часов двадцать девять минут вечера. Допрос ведет сержант Рауль Стрингфельд. Ваша фамилия, задержанный?

— Не помню!

— Хватит дурочку ломать! Как фамилия?

— Не помню?

— Это не ответ! — крикнул тот и, привстав, ударил Савелия по лицу.

Было не так больно, как обидно. Говорков только спросил:

— За что… сэр?

— За ложь!

— Я не лгу, сэр!

— Повторяю вопрос! Как твоя фамилия?

— Правду говорю: не знаю, сэр! — Савелий состроил страдальческую физиономию.

— Я ж могу еще сильнее вмазать! Говори, мать твою! — завопил сержант в ярости.

— Да хоть убейте меня, сэр! — Савелий даже всхлипнул для верности.

— Ладно, даю тебе последний шанс: я выйду на минуту, а ты тут подумай! Когда вернусь, постарайся вспомнить свою фамилию. Или я тебе так вмажу, что три дня откачивать будут! — Сержант действительно встал, выключил диктофон, сунул его к себе в карман и вышел.

Сразу же к Савелию вошел второй сержант — тот, который держал его под прицелом во время задержания.

— Привет, приятель! — радостно приветствовал он.

— Привет, давно не виделись! — с мрачной обидой отозвался Савелий.

— Проблемы? — участливо поинтересовался тот.

— Твой сумасшедший напарник требует от меня то, что я не в силах сделать! — Савелий сразу понял, что эти двое разыгрывают двух разных полицейских: один злой, другой добрый. Ничего не оставалось, как принять игру…

— И что же он от тебя требует? — вытаращив глаза, спросил тот.

— Требует назвать свою фамилию!

— А разве это трудно? Может быть, ты секретный сотрудник? Или твоя фамилия является государственной тайной? — В интонации сержанта сквозила ирония.

— Господи! — воскликнул Савелий. — Да Я просто не помню ее! Как вы не можете меня понять?!

— Как это не помнишь? — удивился тот.

— Если бы я знал… — вздохнул Савелий. — Помню только, что сегодня утром очнулся в каком-то подвале. Кругом кромешная тьма, мне даже показалось, что я проснулся в аду… Часа два ходил по каким-то комнатам, лестницам, пока не наткнулся на выход! Как я там очутился? Кто я? Где живу? Ничего не помню.

— Даже имени не помнишь? А как же Кларк? Ты же так назвался в камере, не правда ли?

— Я и сам не знаю, почему назвал это имя… — Савелий скривился и пожал плечами.

— Видишь, имя вспомнил, теперь вспомни и фамилию, — ласково проговорил сержант. — А то сам же говорил, что мой напарник сумасшедший: придет и станет руки распускать. Он у нас такой, имей в виду. Зачем тебе это все?

— Не надо! — искренне кивнул Савелий.

— Ну и?

— Рембрандт? — решил Савелий хотя бы поиздеваться над своими мучителями.

— Вот видишь: можно же все решить по-хорошему! — ласково улыбнулся тот, но потом наморщил лоб: видно, в его мозгах что-то промелькнуло. — Странно: мне кажется, я уже где-то эту фамилию слышал… Рембрандт… Рембрандт… — задумчиво проговорил он и вдруг воскликнул: — Слушай, а не тебя ли я арестовал за драку в прошлом году?

— Я ведь тебе уже сказал, сержант: ничего не помню! — решительно заявил Савелий.

— Ну, хорошо-хорошо! — тут же замахал руками сержант, боясь испортить то, чего, по его мнению, ему удалось достичь, и вытащил из стола бланк. — Итак, запишем: Фамилия, имя: КЛАРК РЕМБРАНДТ… ГДЕ ЖИВЕТ, НЕ ЗНАЕТ… Где работаешь?

— Не помню!

— НИГДЕ НЕ РАБОТАЕТ… Вы поняли, в чем вас обвиняют?

— Да!

— Так и запишем: ВИНУ СВОЮ ПРИЗНАЕТ… Вам нужен адвокат?

— А что это даст?

— Скорее всего, ничего, — усмехнулся сержант.

— Тогда не нужен…

— ОТ АДВОКАТА ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТКАЗАЛСЯ… Отлично!.. Откуда у вас героин?

— Не знаю!

— НА ВОПРОС: «ОТКУДА У НЕГО ГЕРОИН?» — ОТВЕЧАТЬ ОТКАЗАЛСЯ, — спокойно проговорил сержант и внес в протокол эти слова. — Очень хорошо! Распишитесь здесь…

— А что это?

— Протокол допроса!

— А как я могу расписаться, если я не помню своей фамилии!

— Как хочешь! НА ПРОСЬБУ РАСПИСАТЬСЯ ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТВЕТИЛ ОТКАЗОМ,

— невозмутимо заметил сержант, расписался сам и вновь посмотрел на Савелия уже с нескрываемым недоверием. — Сейчас вас отведут к судье, который и решит, что с вами делать.

— А что, может и суд назначить?

— А ты как думал? Может быть, ты хотел, чтобы за наркотики тебе денежный приз дали? — ехидно спросил сержант.

— А могут меня под залог выпустить? — не обращая внимания на колкости сержанта, спросил Савелий.

— О, извините, ваша светлость! Мы и не знали, что смели себе позволить задержать богатого человека! — Коп ощерился и с серьезной миной добавил: — Сомнительно, что твоих трех долларов хватит для освобождения под залог!

— А какова может быть сумма залога?

— Это судья будет решать, но уверен, что отсчет нужно начинать с десяти тысяч баксов, не менее. Тем более что ты не поставил свою подпись под протоколом: этого судьи нашего участка очень не любят! Ладно, бывай! — Он встал и быстро направился к выходу.

«Да, Савелий, если этот сержант не врет, то ты здорово влип!» — промелькнуло в голове у Савелия.

Он никак не мог взять в толк, кому понадобилось подставлять его, да еще с подброшенными наркотиками. Конечно, ни о какой проверке здесь и речи быть не могло. Может быть, его просто с кем-то перепутали? Если это так — он сам себе навредил, не рассказав правды. Но если это все-таки проверка? Нет, рисковать он не имеет права ни в коем случае! Будь что будет! Савелий криво улыбнулся: теперь у него будет возможность сравнить российскую тюрьму с американской. Слабоватое, однако, утешение…

— Что ж, благодарю за службу: классно ты его раскрутил, Лео! — Комиссар покровительственно похлопал сержанта по плечу. — Теперь, если он судье заявит, что не помнит своего имени, а дежурит сегодня судья Хардворд, который любое неосторожное слово считает неуважением к суду,

— усмехнулся и хитро прищурился Уайт, — эта путаница ему дорого обойдется! И я буду очень удивлен, если судья не отправит его за решетку уже только за одно это! Отличная работа, парни? Далее я уж сам продумаю, как с ним поступить. Ну что так долго за ним не идут?

— Так за ним уже приходили: я и должен его отвести! — виновато бросил Рауль.

— Так веди! Не хватало, чтобы Хардворд и тебя зацепил в придачу. Полюбезнее с ним!

— Слушаюсь, Комиссар!

Когда Савелия ввели в комнату дежурного судьи, тот допрашивал человека, задержанного за неправильную парковку. Быстро пробежав глазами протокол, судья Хардворд убедился, что в остальном его клиент перед законом чист, и вынес постановление: штраф — двести пятьдесят долларов.

— Следующий!

— Сержант Стрингфельд, ваша честь! — пробасил сержант, протягивая судье протокол допроса и две объяснительные.

— Почему только сейчас подаете документы? — строго спросил Хардворд.

— Извините, ваша честь: не хотел отрывать вас от работы, — льстиво и чуть виновато ответил коп.

У судьи Хардворда было хорошее настроение. Он было хотел наказать этого нерасторопного верзилу, но тот смотрел так преданно… И судья милостиво процедил:

— В следующий раз не принесете документы до начала заседания — не приму. Будете дожидаться следующего дня!

— Да, ваша честь!

— В чем обвиняется… этот, как его?

— Кларк Рембрандт, ваша честь!

— А почему не Кларк Пикассо? — с усмешкой съязвил Хардворд, но тут же стер улыбку с лица. — Здесь нет документов о личности задержанного.

— Простите, ваша честь, но в протоколе указано: он отказывается говорить, где…

— Это мне и без вас ясно: читать я умею! — оборвал судья. — Как это он ни разу не задерживался?

— Ни разу, ваша честь! — пожал плечами сержант.

— Очень интересно! — Судья Хардворд повернулся к Савелию: — Задержанный, почему вы отказались подписать протокол допроса?

— Так я не знаю, кто я. Как я могу подписываться? — пояснил Савелий.

— Вы хотите сказать, что ваша фамилия не Рембрандт?

— Не знаю, сэр! — с глуповатой улыбкой ответил Савелий.

— Не сэр, а господин судья или ваша честь. Так обращаются ко мне, судье Хардворду!

— Хорошо, господин судья! — Савелий безропотно кивнул и повторил еще раз: — Я не знаю, господин судья!

— Почему вы отказались от адвоката? — Настроение у судьи падало. Этот парень явно водил его за нос.

— А зачем он мне, если я ни в чем не виноват, господин судья? — Савелий снова чуть улыбнулся в знак искренности, но именно эта улыбка и вывела Хардворда из себя.

— Вы еще скажете, что вы святой! — Он повысил голос. — Он не виноват! У него обнаруживают несколько граммов кокаина, а он не виноват!

— Я не знаю, откуда он у меня: мне он не принадлежит, госполин судья! — спокойно возразил Савелий.

— Отлично! — хмыкнул тот. — Ну хоть бы один задержанный с поличным признался, что найденный у него наркотик принадлежит ему! Хоть бы один!

Вдруг Савелия осенило. Он задрал рукав:

— Да вы взгляните, господин судья! Если бы я был наркоманом, то имел бы проколотые вены, не так ли?!

— Так вы, значит, не наркоман? А я-то думал, что вы наркоман и поэтому не помните своей фамилии! Даже пожалеть вас захотелось! — Хардворд явно издевался. — Выходит, вы не наркоман, а продавец! Значит, вы не хотите назвать свою фамилию… — Он не спрашивал, а утверждал, причем уже громовым голосом.

— Не не хочу, а… — начал Савелий, но Хардворд перебил:

— Слова я вам не давал! Вы проявили самое настоящее неуважение к суду, а поэтому я приговариваю вас к содержанию в тюрьме Райкерс-Айленд до того времени, пока вы не вспомните свою фамилию! После чего вы будете привлечены к суду по статье четыреста девяносто седьмой Уголовного кодекса Соединенных Штатов Америки. Во время ваших воспоминаний вы будете числиться, коль скоро вам так захотелось, под фамилией Рембрандт! Заседание окончено! — Хардворд встал и направился в свой кабинет.

— Пошли, Рембрандт! — усмехнулся довольный сержант.

Савелия ввели в другую камеру, ничем не отличающуюся от первой, но в ней, правда, никого не было. Он сел на скамейку и устало прикрыл глаза. Как ни странно, он был доволен решением судьи: по крайней мере, его не осудили и пока есть время продумать дальнейшие действия. Он вдруг вспомнил глаза сержанта, когда судья зачитывал свое решение. Этот сержант словно бы имел какую-то личную заинтересованность в том, чтобы Савелия отправили в тюрьму. Бред какой-то! Да он впервые его видит. Неужели это все подстроено? И его никто и не собирается судить, а просто на время изолировали? Но зачем? Кому он мешает? Что должно произойти за то время, пока он будет изолирован? Он ничего не понимал. Не могли копы знать, что у него не окажется документов, что он захочет назваться чужим именем. Нет, тут явно что-то не так… Савелий задумался…

Эту ночь Розочка спала беспокойно. Ее преследовали кошмары. Из университета она вернулась около пяти вечера. Еще вспоминая интересную лекцию профессора, она, переодевшись в купальник и накинув на плечи махровый халат, спустилась в бассейн. На улице было довольно прохладно: температура опустилась до минус четырех. А в крытом бассейне было тепло, и вода напоминала парное молоко. Сбросив халат на плетеный лежак, Розочка собрала волосы в пучок и нырнула.

Ей очень нравилось плавать одной: во-первых, именно здесь, у этого самого бассейна, ее впервые (хотя и во сне — ну и что?) поцеловал Савелий. Во-вторых, в одиночестве и комфорте приятно было о нем думать. Она продолжала жить воспоминаниями о той единственной встрече в день экзамена. Стоило ей вспомнить о прикосновениях Савелия, как сразу же по всему телу пробегала дрожь, и ее всю охватывало прекрасное и незнакомое волнение.

Какой же он милый! Звонит и молча слушает ее трепотню. Как это трогательно! Значит, тоже волнуется за нее, переживает. Интересно, как он оказался в Нью-Йорке? Если бы Савелий приехал сюда только из-за нее, он бы просто пришел. Значит, есть что-то такое, ради чего ему пришлось сменить не только свои данные, но и внешность. Господи, а что, если ему грозит опасность? Что, если с ним что-нибудь случится? Господи, не допусти! Как ей тогда жить?

Эти мысли так взволновали ее, что плавать расхотелось. Она вылезла из воды и вдруг почувствовала, что вся дрожит, как от холода. Часы показывали половину восьмого — в это время она обычно ужинала, но сейчас голода не ощущалось. С ума сойти — ее Савелию может грозить опасность! Розочка даже перекрестилась — чур меня! — не хватало еще беду накликать!

— Розочка! — услышала она голос тетки, спускавшейся к ней. — Кричу тебя, кричу, а ты не отзываешься! Даже напугалась! Что с тобой, моя девочка: ты вся побледнела! — Зинаида Александровна подошла ближе и взяла ее за руку. — Господи, да ты вся дрожишь! — Она обняла Розочку за плечи. — Замерзла, что ли?

— Нет, Зинуля, мне не холодно! — машинально ответила Розочка, думая о своем.

— Что-то случилось? В университете? Может, с подружкой поссорилась? — не унималась Зинаида Александровна.

— Ни с кем я не ссорилась, и в университете все в полном порядке!

— ответила Розочка. Но в глазах ее светилось беспокойство, тетка покачала головой.

— Кажется, мы с тобой договорились всегда и всем делиться друг с другом, — заметила она и обиженно поджала губы.

— А я, Зинуля, ничего от тебя и не скрываю! — Розочка попыталась улыбнуться и тоже обняла ее. — Я и сама не знаю, что со мной. Пришла в таком отличном настроении…

— Да и я почувствовала это…

— Потом поплавала, и вдруг мне показалось, что ему грозит какое-то несчастье!

— Господи, снова ты о нем! — облегченно вздохнула Зинаида Александровна, потом, словно про себя, пробормотала: — И чего он так мучает мою девочку, не навестил ни разу с тех пор, как поздравил с поступлением в университет… — Она тряхнула головой, как бы прогоняя ненужные мысли, и вдруг широко улыбнулась. — Ты ж вроде говорила, что он звонит тебе! Ну зачем забивать голову всякими глупостями? Поверь мне, все у него хорошо! Вот позвонит, и ты сама еще посмеешься над своими страхами.

— Правда? — Розочка чуть улыбнулась: может быть, и впрямь все хорошо и она зря себя изводит?

— Сама увидишь! — Тетка подмигнула. — Вот что, утро вечера мудренее! А сейчас поужинаем: на голодный желудок чего только не померещится! Идем?

— Идем! — вздохнула Розочка, накинула халат, обняла тетку за талию, и они вместе, улыбаясь, пошли вверх по лестнице.

Зинаида Александровна изо всех сил старалась развлечь Розочку и весь вечер болтала безумолку, рассказывая анекдоты из своей жизни. Но ее старания были безуспешными: даже те истории, над которыми Розочка когда-то хохотала до упаду, на этот раз не вызвали даже улыбки…

Приготовив домашние задания, Розочка улеглась и попыталась уснуть. Ей самой хотелось немного отвлечься — но что поделаешь, если в ее мыслях царил один Савелий! Розочка ворочалась, иногда приоткрывала глаза в забытьи. Она напоминала больного, которого мучают температура и жар. Ей снился он — то его засасывает болотная трясина, то он лежит, раненый, на пустынном поле, то томится от жажды среди песчаных барханов. «Помоги!» — шептали его потрескавшиеся, раскаленные губы…

Поднявшись утром, она была уже твердо уверена, что Савелий в опасности. Какая же она идиотка — не настояла на том, чтобы он назвал свой телефон! И вот остается только одно: ждать, когда он сам позвонит. Он должен позвонить! Он же знает, что у нее нет его телефона! А разыскивать его она не может. Вдруг это ему повредит?

«Подожду несколько дней, а потом решу, что делать,» — подумала Розочка, позавтракала и поехала в университет на занятия.

Обычно она с большим удовольствием сама водила машину, но сейчас ее ничего не радовало. Она поехала с водителем. Словно почувствовав настроение хозяйки. Билли вел машину молча. На следующий день после сдачи экзамена ГМАТа, его хозяйка как бы невзначай поинтересовалась, как он развез по домам ее знакомых. Билли, не вдаваясь в подробности, коротко ответил: мол, сначала отвез Ларису, потом Сергея. Почему-то Билли показалось, что госпожа Роза не очень-то поверила ему и так посмотрела, что он отвел глаза в сторону. Однако Розочка больше ничего не спросила, но несколько дней разговаривала с Билли очень скупо и сухо.

По расписанию первым был семинар по теории игр. Розочка поднялась на второй этаж. Аудиторы для семинаров была небольшой, но весьма уютной. Она была рассчитана на одну группу, списочный состав которой обычно не превышал пятнадцати человек. Здесь не было амфитеатра рядов, расположенных веером вокруг профессорской кафедры, как в лекционных залах, зато у каждого студента было деревянное кресло с откидывающимся столиком для записей и конспектирования. Был и экран для видеоматериалов.

Розочка вошла в аудиторию и тут же столкнулась с Ларисой.

— Привет, подруга! Это надо же! — радостно воскликнула та и устремилась навстречу. — Ты что, тоже перепутала?

— О чем ты? — удивилась Розочка.

— Нам же изменили расписание на среду: первая пара перенесена на три часа! Нам этот, как его, лысый такой, ну из деканата…

— Который на Ленина похож?

— Точно! Думаю, кого он мне напоминает! Точно, вождя мирового пролетариата! — Она хихикнула. — Так именно он и объявлял об изменении! Забыла?

— Я не в ту тетрадку заглянула… — У Розочки был совершенно отсутствующий взгляд. Лариса внимательно оглядела ее.

— Что с тобой, подруга? — нахмурилась она. — Что-то случилось?

— Да что вы все заладили? Ничего у меня не случилось!

— Кто это все? — пожала плечами Лариса.

— Сначала тетка, потом ты…

— Значит, я права! — сделала вывод она и упрямо бросила: — Давай рассказывай, что произошло!

— На улице зима, а снега нет. Идешь на занятия, а их тоже перенесли. Кофе утром был невкусный… — шутливо перечислила Розочка.

— Вот и настроение плохое…

— Ага! И люди вокруг какие-то странные; им предлагают дружеское участие, а они отказываются, — в тон ей закончила Лариса. — Не хочешь, не говори! Я и сама догадываюсь, что с тобой происходит! — Она хитро усмехнулась.

— Вот как? Очень интересно! — Розочка слегка насторожилась.

— С милым давно не виделась, не так ли? — неожиданно выпалила та.

— Отку… — машинально начала Розочка, но тут же махнула рукой и ехидно заметила: — У тебя вечно одно на уме!

— Откуда я знаю? Ты это хотела спросить? — не обращая внимания на ее тон, не унималась Лариса. — Скажешь, что я не права? Посмотри на себя в зеркало! За все время, что я тебя знаю, у тебя только один раз по-настоящему сияли глаза! В тот день, когда ты сдала ГМАТ. Но не потому, что ты его сдала, а потому, что приходил ОН! Неужели ты его так любишь? — спросила она полушепотом, сделав огромные глаза.

— Тебе-то что? — Розочка опустила взгляд.

— Как, ты же моя подруга! Может быть, я смогу чем-то помочь?

Ей казалось, что она искренна. Но на деле ее участие объяснялось тем, что ей самой хотелось хотя бы еще раз встретиться с этим симпатичным и немного странным парнем. С того самого дня, как она затащила его в постель, Лариса его больше не видела. А встреча осталась в памяти, и она ругала себя за то, что оказалась настолько вульгарной и самоуверенной, что не взяла у него телефон, надеясь, что он никуда не денется — сам позвонит. Однако время шло, а он не звонил. Она продолжала «работать» на два фронта, встречаясь то с Лассардо, то с Минквудом, втайне посмеиваясь и над тем и над другим, но в то же время побаиваясь их обоих.

К тому же и ее такой любящий и заботливый отец в последнее время переменился к ней. Он, похоже, уже не мог носиться с нею как с малым ребенком, но и с трудом воспринимал дочь как взрослого человека. Отец стал очень молчаливым, даже замкнутым. Однако Лариса не пыталась поинтересоваться, что с ним. Она продолжала «держать стойку».

И, конечно, Ларисе в голову не могло прийти, что в неприятностях отца виновата только она, и никто другой.

После того разговора с шантажистом Алекс Уайт долго не мог прийти в себя, каждый раз вздрагивая от любого звонка даже на службе, хотя шантажист и обещал позвонить по домашнему телефону. Его сотрудники начали многозначительно переглядываться, но, зная крутой нрав своего шефа, даже за его спиной не говорили на эту тему, делая вид, что их это не касается. Комиссар уже начал терять терпение: неужели этот тип решил нарушить договоренность, неужели вот-вот в газетах появятся гнусные фотографии дочери?! Каждое утро он останавливал машину у газетного киоска и скупал все центральные газеты. Быстро просматривал их, бросал в урну и, слегка успокоившись, ехал в комиссариат.

Прошло уже более трех недель, и наконец раздался звонок.

— Привет, Комиссар! Узнал?

— Узнал!

— Заждался? — спросил тот и мерзко захихикал.

— Чего ты хочешь?

— Говорить можешь или перезвонить попозже?

— Да, я один в кабинете.

— Только смотри, не делай глупостей, — Парень сменил тон.

— Что ты имеешь в виду?

— Не вздумай выслеживать меня! Если со мной что случится, мое доверенное лицо сразу отошлет все материалы в газеты! Так что уверяю тебя, я тебе больше нужен живой, а не мертвый!

— Понятно, — Комиссар постарался сохранять спокойствие. — Чего же ты хочешь? Денег?

— Денег?! — Тип добродушно рассмеялся: — Забавно! Денег я тебе сам могу дать! Вполне возможно, что даже и дам вместе с негативами твоей ненаглядной дочки, если только ты мне поможешь в одном деле!

— В одном?

— Может быть, в двух. — Снова мерзкий смешок.

— И какие же это дела?

— Одно из них для тебя такое пустяшное, даже криминал отсутствует!

— Ага! — невесело усмехнулся Уайт. — «Приходи мышка ко мне в гости, на обед!» — говорила кошка.

— Ну что ты. Комиссар, так грустно шутишь! Можешь мне поверить, что и ты мне тоже живой больше нужен, чем мертвый. Живой и с чистой репутацией! — Было похоже, что это правда.

— Попробую поверить! — вздохнул Комиссар. — И что же все-таки я должен сделать?

— Сущий пустяк. Замолвить перед своим приятелем словечко за одного просителя.

— И что же нужно этому просителю?

— О, буквально пустячок: разрешение на покупку небольшого кусочка земли.

— Надеюсь, не кусочек Бродвея?

— Ну что ты, Комиссар? Бродвей оставим денежным мешкам, магнатам, нам бы чего попроще: этот кусочек расположен в Чайнатауне. Дом уже расселен…

— Так в чем же загвоздка?

— Загвоздка в том, что этот кусочек хотят кинуть на аукцион! Сам понимаешь, что в этом случае нет никакой гарантии, что он попадет моему приятелю!

— Да и денег можно затратить во много раз больше, чем стоит сама земля, не так ли? — понимающе усмехнулся Комиссар.

Ему стало немного легче: он боялся, что шантажист запросит деньги. Пришлось бы продавать все, что он сумел скопить за эти годы. Одной этой задачкой, конечно же, шантаж не кончится, но намек на возврат негативов и на какой-то левый куш вселял в Комиссара некоторый оптимизм.

— А вы не глупый человек, Комиссар! Сразу заметили гвоздь в заднице! Обещаю вам, оставшийся излишек от этой сделки получите вы, а как с ним поступить: оставить полностью себе или поделиться со своим приятелем Мэром, исключительно ваше дело!

— И с какими нулями этот «излишек»? — не утерпел Комиссар.

— Не менее четырех нулей, да и цифра начинается не с единицы! — заверил тот.

— А какова гарантия, что вы выполните свое обещание после того, как я выполню ваши условия? — спросил Комиссар.

— Никакой! — честно ответил тот. — Кроме элементарной логики. Вы понимаете сами, что мне безопаснее иметь вас другом, чем врагом. Да и выгоднее!..

— А если бы я согласился прямо сейчас и попросил вас, действуя исключительно на доверии, вернуть мне негативы? Вы бы сделали это?

Комиссар был действительно неглупым человеком и задал этот вопрос с одной лишь целью: узнать, врет ли незнакомец. Если скажет «да», то, значит, ведет с ним игру. Вряд ли он вернул бы ему все негативы!

— Зачем это вам? Вы что, мне не верите? Допустим, я скажу да, согласен, и верну негативы, снимки с которых я вам выслал. Но это же не означает, что у меня нет других, не так ли? Нет, гораздо спокойнее вы себя почувствуете, когда узнаете меня получше, поймете, что мне можно доверять, то есть и я смогу вам доверять… Подумайте сами. Ведь это логично, не так ли?

— Вполне! — Алекс Уайт вдруг понял, что с этим парнем можно иметь дело. — Хорошо, пересылай ко мне свои документы. Только с пометкой: «лично». Думаю, что мне удастся убедить Мэра в полезности для города… что вы там собираетесь» строить?

— Отель с ночным клубом, с шоу-варьете и рестораном!

— Тем более! Жду!

— Очень рад нашему разговору. Комиссар!

— Я тоже!

Положив трубку, Уайт задумчиво посмотрел на телефон. Есть еще несколько дней для того, чтобы передумать и не завязнуть в криминальных делах, оставшись полицейским с незапятнанной репутацией. «О чем ты, Алекс? — тут же подумал он. — Ты же не в кабинете начальства! Вспомни бедняга, какие черти тащили тебя наверх по служебной лестнице! Вспомни того молодого парня, которого ты пристрелил, а затем выдал за убитого террориста! Ведь за это преступление ты получил свое первое повышение по службе… А сколько такого было потом!.. И теперь, когда любимой дочери грозит позор, ты колеблешься?.. Боишься нарушить Закон? Не хочешь подзаработать хорошие бабки?.. Ты сделаешь это, Алекс Уайт! Да, да, я сделаю все, что от меня потребуют…»

Обо всем этом Лариса даже не подозревала. Она была уверена, что отец просто стареет. Хотя и раньше времени — ведь ему не было еще пятидесяти. Несколько раз она хотела обратиться к нему за помощью, попросить разыскать Сергея. Но всякий раз ее что-то удерживало. Отец спит и видит ее женой этого лысеющего капитана ФБР. В последнее время Кен Минквуд стал часто к ним захаживать, хотя она почти не приглашала его. Значит, отец… Возможно, поэтому его довольно частые визиты начали ее раздражать. В конце концов Лариса не выдержала и прямо спросила отца:

— Чего это Кен к нам зачастил, уж не хочешь ли ты сосватать ему свою дочь?

— А чем он плох? Кажется, одно время и ты к нему благоволила? — Комиссар добродушно улыбнулся, пытаясь спрятать раздражение при воспоминании о тех злополучных снимках, где она была запечатлена и с капитаном Минквудом.

— Благоволила, ну и что? — с вызовом заявила Лариса. — Даже спала с ним! Но с каких это пор, как сейчас говорят, постель стала поводом для знакомства? — Она даже ногой топнула. — Или, может быть, ты хочешь диктовать мне, с кем ложиться, а с кем нет?

— Ну что ты, дочка?! Я же только счастья тебе хочу! — Он тяжело вздохнул, покачал головой и вышел из комнаты.

Лариса потом несколько дней вообще не разговаривала с отцом. Вела себя так, словно вместо него перед ней было пустое место. Характер у нее был твердый и обидчивый: скорее всего, этот бойкот продолжался бы еще долгое время, если бы не одна случайность. У Ларисы кончились карманные деньги. Обращаться к отцу впрямую не хотелось. Она стала заходить к нему в кабинет с надеждой, что он поступит так же, как уже было во время одной подобной размолвки: тогда он оставлял ей деньги на своем рабочем столе в кабинете.

Кабинет Комиссара был обставлен с безвкусной роскошью. Мебель красного дерева под старину была инкрустирована серебром и перламутром. Стены и паркет тоже красного дерева, пропитанного особым раствором, — оно отражало солнечный свет. Стоило человеку, сидевшему в кресле, просто повернуть голову, и по всей комнате разбегались тусклые лучики света, сходившиеся и расходившиеся, точно в детском калейдоскопе. На стенах висели картины известнейших художников мира: Брейгеля, Боттичелли, Мазереля — подношения тех, кто не хотел иметь хлопот с Законом.

Такими подарками был полон весь особняк, и хозяин разместил их, не слишком сообразуясь с законами хорошего вкуса. Один из дуэльных пистолетов, украшавших стены гостиной, был экспонатом для гостей: Комиссар уверял, что этот пистолет стал причиной смерти великого Пушкина. А кривая янычарская сабля в серебряных ножнах, украшенных драгоценными камнями, висела крест-накрест с клюшкой для гольфа, принадлежавшей одному знаменитому на весь мир игроку: он никогда не проигрывал, а когда наконец проиграл, то убил своего соперника именно этой клюшкой…

И это дело попалось Алексу Уайту, тогда еще начинающему полицейскому. Убийца шепнул ему несколько слов, и Алекс сумел так виртуозно запутать следы, что расследование длилось более года и приобрело скандальную известность. Несколько раз суд выносил решение о продлении следствия из-за недостаточности представленных улик. Публика с нездоровым азартом следила за борьбой обвинителя с мощной командой подкупленных адвокатов. Всем было ясно: вот убийца, вот орудие убийства, а покойник уже спокойно догнивает в своей могиле, но… Это дело так и закончилось ничем: последний суд вынес решение закрыть дело из-за «недостаточности улик»! Каково, а?

Эта удача принесла Уайту необыкновенную популярность не только среди уголовного мира, но и среди людей со средним достатком, на его счету появилось несколько десятков тысяч долларов, а злополучная клюшка, официально так никогда и не признанная орудием убийства, стала частью его личной коллекции трофеев. Кроме этого, его приняли в гольф-клуб как почетного члена, где он и познакомился с будущим мэром Нью-Йорка.

… Лариса третий день подряд заходила в кабинет отца, но денег нигде не было: либо он забывал оставить, либо и впрямь обиделся. Не найдя денег и на сей раз, Лариса уже хотела было выйти из кабинета, как вдруг заметила, что небольшая картина Айвазовского почему-то покосилась. Она подошла ближе, взялась за перекошенный край. Картина, укрепленная на шарнирных петлях, легко откинулась в сторону, открывая изящный, но внушительный сейф. К своему огромному удивлению, Лариса обнаружила его чуть приоткрытым: в дверце торчал ключ. Отец не только никогда не открывал его при ней, но даже не упоминал о нем.

Нисколько не раздумывая, Лариса открыла тяжелую дверку и заглянула внутрь. На одной полке лежали сафьяновые коробочки, в каких продаются драгоценности, на другой — стопки денежных пачек в банковской упаковке. Но не деньги привлекли ее внимание, а то, что лежало рядом с ними: фотографии! Здесь она с Минквудом, здесь с Сергеем, а здесь?.. Лассардо! Это был день, когда она впервые испытала близость с мужчиной. Снимал сам Лассардо, поэтому его лица не было видно. Тут она вспомнила, что сама уговорила его несколько раз сняться через зеркало. Она быстро просмотрела все фотографии. Но тех не было.

Сначала она с возмущением подумала, что это дело рук отца: видно, приставил одного из своих прихвостней и заставил следить за каждым ее шагом. Но снимки Лассардо заставили задуматься: если это не отец, то кто? Кому понадобилось подглядывать за ней? И вдруг она вспомнила расспросы Лассардо об отце. Подонок! Мразь! Так вот для чего она ему понадобилась! Выходит, все эти фотографии сделаны им! Но зачем? Она спросит у отца, решила Лариса. Решительно взяв фотографии, она хлопнула дверкой сейфа и уже хотела вернуть на место картину, как услышала за спиной шаги. Она резко повернулась — перед ней стоял отец.

— Зачем… — Это было все, что он мог сказать ей. Лариса безжалостно бросила фотографии ему на стол.

— Я случайно на них наткнулась: ты не закрыл сейф и я заглянула! Откуда они у тебя? — кивнула она на снимки.

— Мне их прислали… — Он виновато опустил глаза.

— Кто?

— Не знаю. Я его не видел. Он только звонил мне…

— Требовал за них деньги?

— Нет, кое-какие услуги…

— И угрожает опубликовать эти фотографии в прессе… Подонок! — Лариса зло стиснула зубы. — И давно ты их получил?

— Около месяца назад…

— И столько времени молчал. — Она покачала головой. — Теперь я понимаю, почему ты так изменился! Понял, что я уже не та маленькая девочка, которую ты бросил, не так ли?

— Ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя! — По его щекам текли слезы.

— Неужели ты, полицейский, позволишь такому подонку…

— Я никому не позволю обливать тебя грязью! Слышишь, никому!

— Естественно! Ведь эта грязь не только прольется на меня, но и подмочит твою репутацию, — сказала Лариса беспощадно. — И на твоей карьере можно будет поставить крест! Представляю заголовки: «Дочь Комиссара полиции Нью-Йорка — проститутка!» или «Шлюха — дочь Комиссара полиции!»

— Перестань, дочка! — с болью воскликнул он. — Неужели ты никогда не сможешь простить меня?

— Ты обратил внимание на слово «простить»? Простить и проститутка слова от одного корня! Не мучайся, пахан, все в порядке! А фотки-то ничего! — Она ернически подмигнула. — Ты видишь, какая у тебя классная дочка? Послушай, может, выделишь мне немного наличных, а то я на занятия опаздываю? Кроме фотографий, я ничего в сейфе не трогала!

— Да-да, конечно, дочка? — Он суетливо сунул руку в карман, достал портмоне и вытащил из него три сотенные купюры. — Достаточно?

— Более чем! — резко схватив деньги, она пошла к выходу, подчеркнуто вихляющей походкой профессиональной шлюхи, напевая: «Я проститутка, я дочь камергера!..»

В ней боролись два чувства — жалость и отвращение. Сначала, поняв, как отец должен был страдать, получив эти фотографии, она захотела обнять его, поплакать на его груди, но когда увидела его слезы, слабость, ей стало противно: мужик тоже мне! Лучше бы он избил ее, надавал пощечин, чем нюни распускать! Ай да Лассардо! Крысенок! Решил поиздеваться над отцом? Напрасно! Ты еще не знаешь, на что способна униженная женщина! Теперь берегись! Никто не имеет права унижать ее отца. А он унизил и ее… Она опять вспомнила слабого, плачущего папашу. Только она может распоряжаться своей судьбой! Захочет, хоть со всем Бродвеем бесплатно перетрахается! А не захочет — ни за какие бабки никому не даст! Конечно, и Минквуд такая же скотина, что и Лассардо! Просто Лассардо действует открыто, а Минквуд может нанести удар исподтишка. Это единственная разница между ними… Какая же все-таки мразь! Ведь прекрасно знал, что она поймет, кто послал эти фотографии! Или надеялся, что отец ей не покажет? Как бы там ни было, на что бы Лассардо ни рассчитывал, теперь она знает все. Ах, Лассардо, Лассардо, как же ты недалек!..

VI. Савелий в американской тюрьме

В Москву Воронов с Ланой прилетели ранним утром. Предстояло долго ловить машину, но каково же было удивление Воронова, когда прямо за таможенным барьером он увидел добродушно улыбающуюся физиономию Михаила Никифоровича.

— Приветствую вас на родной земле! — бодро проговорил тот, затем протянул букет красных гвоздик Лане и крепко пожал руку Андрею.

— Господи, товарищ полковник, зачем было так хлопотать в такую рань? — смущенно спросил Воронов.

— Откровенно говоря, я с большим удовольствием повалялся бы в кровати, но… — посмотрел наверх полковник.

— Могли бы и просто водителя прислать.

— Не мог: шеф и это предусмотрел!

— Неужели так прямо и сказал?

— Даже добавил: «Встретишь лично!». И слава Богу! — воскликнул полковник. — Благодаря мне вы не замерзнете! А то словно на юг приехали: декабрь на дворе, а вы в одних плащиках! Генерал как в воду глядел: захвати, говорит, им пальто, чтоб не замерзли.

— Ну и Порфирий Сергеевич! — покачал головой Воронов. — Неужели так холодно?

— Двадцать два градуса мороза, да еще и ветер!

— Ну, с ветрами мы и в Нью-Йорке натерпелись! — Воронов зябко передернул плечами, подмигнул Лане и тут же воскликнул: — Ой, прошу прощения! Товарищ полковник, разрешите представить вам мою жену!

— Лана! — Она протянула полковнику руку, и тот с удовольствием пожал ее.

— Полковник Рокотов, Михаил Никифорович! Как же, как же, наслышан об этой красавице!

— Спасибо за комплимент! Мне о вас тоже Андрюша рассказывал.

— Надеюсь, не очень часто проходился «по матушке»?

— Ну что вы, Михаил Никифорович! Только самое хорошее!

— И на том спасибо! А где же ваш багаж? — удивленно спросил полковник, заметив, что у Воронова лишь небольшой чемоданчик, а Лана держит в руках спортивную сумку.

— А это и есть наш багаж! — усмехнулся Воронов.

— Да, впервые вижу русского человека, возвращающегося из-за границы почти налегке!

— Благодаря Порфирию Сергеевичу!

— Как? — не понял полковник.

— Факс, полученный за подписью Порфирия Сергеевича, звучал так: «Срочно вылетай в Москву!» А срочно — это значит немедленно. Во всяком случае, меня так учили и родители, и командиры. Мы взяли билеты да и вылетели! А вещи адмирал обещал переслать контейнером…

— Контейнером? Ну, слава Богу! — облегченно улыбнулся полковник. — Тогда все в порядке. Ладно, пошли в машину!

На улице дул пронизывающий ветер. Они устремились к черной «Волге», мгновенно продрогнув. Однако полковник приостановил Воронова за рукав, повернулся к Лане и смущенно сказал:

— Ты уж извини, дочка, но тебе придется ехать в другой машине: нам с майором поговорить нужно. Там, кстати, и дубленка для вас.

— Спасибо за заботу. А то, что ехать придется без Андрюши, я потерплю: никаких проблем, — заверила Лана. — Нужно так нужно! Мне в какую садиться?

— Сюда, в черную «Волгу»! — Полковник предупредительно открыл перед ней заднюю дверцу, и девушка поспешно юркнула внутрь.

Андрей наклонился и чмокнул ее в щеку.

— Дверь быстрее закрывай: салон выстудишь! — состроив серьезное лицо, бросила Лана. — Предупреди, если не домой поедешь.

— Обязательно, милая! — Воронов хлопнул дверцей и оглянулся по сторонам: полковник уже сидел за рулем своих зеленых «Жигулей».

Как только Андрей сел в машину, полковник тронулся, черная «Волга» поехала следом.

— На заднем сиденье теплое пальто, накинул бы, — предложил полковник.

— Спасибо, я и вправду замерз. Ну, рассказывайте, к чему такая срочность? Какие новости в Москве, в России?

— Новостей много… — задумчиво проговорил полковник. — Не знаю, с чего и начать…

— С любого конца! — усмехнулся Андрей.

— Хм… Действительно, проще начать с конца. Про Чечню, конечно, слышал?

— О выборах? Да, успел уже. Слава Богу, что не допустили к власти этого убийцу!

— Да, трудно было… — вздохнул полковник, думая по-прежнему о чем-то своем. Воронов почувствовал, что тот чего-то недоговаривает.

— Михаил Никифорович, чего там: руби сплеча! Зачем тянуть? — Он повернулся и посмотрел прямо в глаза полковнику.

— А вот ты своей новостью меня просто огорошил! — ответил полковник. — Когда поженились-то?

— Официально пока не расписывались… Свадьбу, думаю, весной сыграем! Но при чем здесь Лана? — удивился Андрей и вдруг догадался: — Неужели в Чечню?

Полковник тяжело вздохнул и кивнул головой.

— Черт бы побрал всех кретинов, затеявших эту войну! — взорвался Воронов. — Думал, что после Афгана ни в одну подобную заварушку больше не сунусь, и вот — на тебе! Господи! И когда только я смогу пожить спокойно хотя бы месяц?

— А кто тебе сказал, что у тебя нет этого спокойного месяца? — Полковник с улыбкой посмотрел на него.

— Как? Но генерал Говоров так торопился с вызовом…

— А если бы он не написал «срочно», то когда бы ты вылетел? — спросил полковник.

— Понятно: генеральская шутка…

— Не совсем! За этот месяц ты должен будешь не только отдыхать, но и вникать в ситуацию, изучать обстановку, готовить людей и готовиться к операции сам, а там, глядишь, и братишка вернется… — с намеком заметил полковник.

— Так… Выходит, и его вы хотите втравить в эту бузу?

— Ну зачем так грубо, товарищ майор? — поморщился полковник. — Никто никого втравливать, как ты говоришь, не собирается. А Сергей Мануйлов тебе самому понадобится.

— Не уверен, что удастся его уговорить отправиться в Чечню…

— Говоришь таким тоном, словно знаешь, о чем пойдет речь!

— Вряд ли мы отправимся туда с визитом вежливости, — хмыкнул Воронов.

— Вот уж точно — нет.

— И что же мы должны будем сделать?

— О задании тебе расскажет Порфирий Сергеевич: он ждет тебя сегодня в шестнадцать часов. Да, чуть не забыл: возьми в бардачке свои настоящие документы.

— А эти оставить?

— Нет, пусть пока будут у тебя.

— Понял! — Андрей открыл бардачок, вытащил оттуда пухлый конверт и сунул в карман. — Судя по всему, задание будет нелегальное, — в раздумье произнес он.

— Ну, с чего ты взял… — Полковник отвернулся и посмотрел в окно.

— Уверен, в Чечню мы отправимся под своими легендами. — Полковник промолчал. Воронов продолжил: — А это означает только одно: в случае провала от нас открестятся!

— Тебя это смущает?

— Меня уже ничего не смущает, товарищ полковник! А почему встреча только в шестнадцать? Решили дать отоспаться?

— Конечно! Это я предложил, все-таки восемь часов разницы во времени!

— Мы специально в самолете отоспались.

— Ничего, отдохнешь еще немного: кашу маслом не испортишь! Или не терпится в бой?

— Да нет, по Бате соскучился!

— Ну и ну! — улыбнулся Рокотов. — Ведь когда я уговаривал шефа перенести встречу с одиннадцати на шестнадцать, он тоже сказал, что соскучился по тебе.

— Серьезно?

— Конечно. Ты ж, верно, слышал, какие изменения у нас произошли за то время, пока тебя не было?

— Вы о кадровых перестановках?

— О чем же еще? Пожалуй, только наше управление не затронули, а так… — Полковник махнул рукой.

— Лишнее подтверждение, что мы нужны любой власти, — рассудительно, заметил Воронов.

— Вот это-то меня и пугает! — со вздохом прошептал Михаил Никифирович.

— Возможно, вы и правы! — неожиданно согласился и Воронов.

Его охватило щемящее, тревожное чувство. Было пять часов утра. Яркие лучи восходящего, солнца окрашивали город в какие-то непривычные цвета. В теплом салоне машины, несмотря на мороз, было почти жарко. Как все-таки здорово возвращаться в свой родной город! Только сейчас, глядя в окно на пустынные еще улицы, Андрей понял, как сильно соскучился по Москве. Конечно, в Нью-Йорке много удивительного: небоскребы, роскошная неоновая реклама, от которой светло даже ночью, воздух почище, вежливая полиция и постоянные улыбки на лицах американцев…

И все-таки Москва обладала какой-то своей, одной только ей присущей, притягательной силой, — ведь это факт, что настоящий москвич нигде не ощущает себя дома и всегда скучает по своему городу. Вот такой странный феномен.

Интересно, о каком задании идет речь? Андрей вспомнил все, что читал о Чечне еще в Америке. Последняя история его очень возмутила: нападение на миссию Международного Красного Креста. Господи, какими же нужно быть варварами, чтобы расстреливать людей, приехавших бескорыстно помогать твоему же народу? А захваты заложников? Еще как-то можно понять, когда в заложники берут военных, но журналистов?! Какими бы благими лозунгами не прикрывалась эта их оппозиция, но захватывать в плен людей, которые освещают события в Чечне, — эта акция не имеет оправдания.

«А может быть, прикажут именно с этим и разбираться?» — неожиданно промелькнуло у него в голове. Он повернулся к полковнику:

— Прошу вас, не упоминайте при Лане, что нам придется скоро расстаться.

— Именно поэтому она сейчас и едет в другой машине, — заметил полковник.

— У вас есть еще что сказать без нее?

— Нет, остальное узнаешь от генерала.

— В таком случае давайте я пересяду в «Волгу». А вы еще можете немного поспать перед работой.

— На этот раз у меня нет никаких возражений, майор. — Полковник улыбнулся и взглянул в окно, подыскивая место, где бы остановиться. — Желаю удачи! Смотри не проспи встречу: с молодой-то женой сон крепкий!

— Постараюсь, товарищ полковник! Спокойной ночи!

— Да уж, пару часиков еще успею прихватить! Кстати, водитель «Волги» закреплен сегодня за тобой. Его Славой зовут. Отпусти его до пятнадцати, а потом он довезет тебя в управление.

— Спасибо, Михаил Никифорович!

— Шефа благодари: его забота! Пальто надень, замерзнешь!

— Ничего, так добегу.

— Ну смотри, как хочешь! Бывай! — Полковник вдруг зевнул. — Совсем старый стал! — прошептал он и, как только Воронов вышел, сразу рванул вперед.

Андрей плюхнулся рядом с Ланой.

— Наговорились? — улыбнулась она. — Давай сюда! — Лана распахнула полу дубленки, накинутой на плечи. — Замерз, милый!

— Уже согрелся! — вздохнул довольный Воронов, прижимаясь к ней и чувствуя, какая она теплая и нежная.

— С корабля на бал? — спросила Лана.

— В шестнадцать часов на ковер к начальству. Слышишь, Слава? Отвезешь нас домой и свободен до пятнадцати!

— Хорошо, товарищ майор.

— Надо же, майор! — удивленно прошептала девушка. — Да еще и со служебной машиной!

— А ты как думала: уважают твоего мужа! — подмигнул Воронов, но тут же прошептал на ухо: — Зря размечталась о служебной машине: это только на сегодня, завтра уже придется везде ходить на своих двоих.

— Слава Богу! — облегченно вздохнула Лана. — А то я начала думать, что тебя только ночью видеть буду.

— Почему это?

— Ну как же? Если со служебной машиной, значит, важная персона. А важная персона сутками на работе, — пояснила она и тут же рассмеялась.

— Ты чего?

— Знаешь, эти слова… «важная персона»… как они тебе не идут! Ну никак…

— Это почему? — Воронов почти искренне обиделся.

— Не хочу, чтобы ты становился важной персоной! — прошептала Лана.

— Оставайся таким, какой есть: милый, добрый, нежный и мой!

— Так и быть, не буду становиться важной персоной. — Он решительно тряхнул головой, потом обнял ее за плечи. От Ланы шел такой жар, что он мечтательно протянул: — Ах, как я тебя хочу… Скорее бы…

— А я думала, ты спать хочешь. — В глазах Ланы забегали чертики.

— Какой сон, какой тут сон, если мы уже больше суток не…

— Тсс! Андрюша, ну… — Она прикрыла ему рот пальчиком и горячо зашептала на ухо: — С ума сошел: в машине!

— А что особенного? Слава, мы уже больше суток не…

— Андрей! — воскликнула она в полный голос, и щеки ее покрылись румянцем.

— Не отдыхали больше суток, — упрямо закончил Андрей, — все то на ногах, то на заднице…

— Фу, дурачок! — звонко рассмеялась девушка.

— А ты о чем? — Он невинным взглядом скользнул по ее фигурке.

— Да ну тебя! — Она обидчиво надула губки, однако не выдержала и рассмеялась: — Ой, мы же совсем забыли!

— О чем ты?

— А чем я тебя кормить буду? Наверняка в твоем доме шаром покати!

— Да, ты права, — смутился Воронов.

— Предусмотрено, товарищ майор! — неожиданно отозвался водитель, слышавший весь разговор. Взяв с переднего сиденья внушительный пакет, он протянул его Воронову: — Вам просили передать!

— Кто?

— Товарищ генерал!

— Ну, Порфирий Сергеевич… — только и смог выговорить Воронов, восхищенно качая головой.

— Прямо как отец родной! — заметила Лана.

— Это точно! Вот такой мужик! — Он вскинул кверху большой палец.

В квартире было прохладно и пахло нежилым помещением. Те, кому доводилось возвращаться в надолго оставленное жилище, знают этот специфический запах заброшенности, который ни с чем не спутаешь. Но стоит побыть в квартире с полчаса, она словно бы оживает, просыпается и тут же «вспоминает» свою обычную атмосферу. Тогда на душе воцаряется покой.

Пока Лана осматривалась и распаковывала сумку, Воронов быстро принял горячий душ. Тщательно вытерся, накинул халат и вышел к ней.

— Прошу, милая, ванная согрета! Что будешь: чай или кофе?

— А в пакете только кофе. Я уже туда заглянула! — усмехнулась девушка.

— И что же там, джентльменский набор?

— А что в него входит?

— Коньяк?!

— Есть!

— Шампанское?!

— Есть!

— Икра?!

— Есть!

— Лимон?!

— Даже два!

— Колбаса?!

— Ветчина!

— Ну и конечно же жареная курица?!

— Все понимаю, но как ты узнал про курицу? — удивилась Лана.

— По запаху, милая! — ответил он и обнял ее.

— Ну ты и жук, милый! — рассмеялась она. — Есть еще хлеб и соленые огурчики! Нравится?

— Ну это уже разврат желудка! — воскликнул Воронов.

— Ну ты и сказал! — усмехнулась Лана. — Надо же придумать такое? Разврат желудка! Ладно, вари кофе, я быстро! — подхватив халат, она юркнула в ванную.

— Свежее полотенце там на веревке! — крикнул Воронов вдогонку.

— Спасибо, милый!

Андрей быстро открыл банку с икрой, откупорил коньяк, разложил на тарелке ветчину, уже нарезанную тонкими ломтиками, огурчики, лимон. Закуски оказалось так много, что курицу он положил в холодильник. Сварив кофе, оставил его на плите, а столик на колесах подкатил к своей огромной кушетке и только тогда сел, откинулся на спинку и задумался.

Когда он смотрел на Лану, ему всякий раз не верилось, что девушка действительно его любит. Но она была с ним так нежна, так ласкова, что стоило ей хотя бы просто прижаться к нему — и сразу уходили прочь все его сомнения. Он успокаивался. Интересно, как она воспримет их первую разлуку? А не отказаться ли к чертовой матери? Сколько можно воевать? Ведь не мальчик уже! Да и о семье должен заботиться! Раньше, когда был один, мог свою голову подставлять где угодно и подо что угодно, но сейчас? Сейчас, когда рядом с ним любимая женщина, он обязан думать не только о себе!

Воронов не заметил, как задремал… Было жарко. Пески. Слепящее солнце. Вокруг сжимается кольцо душманов, все однополчане уже погибли, и только он один продолжает стрелять и стрелять. Но душманов не становится меньше, они лезут со всех сторон. Кажется, ему не спастись…

— А-а-а! Сволочь! Не возьмете! — закричал он, встав во весь рост и поливая свинцом все вокруг из ручного пулемета. Пули жужжали, как пчелы. Он даже видел их полет, видел и знал, что каждая из них несет смерть, и подзадоривал себя нечленораздельными выкриками. Из всех чувств осталось только одно — чувство ненависти.

… Обещав принять душ, Лана не удержалась от соблазна и залезла в ванну, тем более что Андрей ее почти уже наполнил. В воде Лана разомлела, вылезать не хотелось. Она вдруг подумала — как же ей повезло! Андрюша, Андрюша, ты не такой, как все… До него мужики видели в ней только женщину, с которой тут же норовили завалиться в постель. И она начала понемногу привыкать, что к ней относятся потребительски… Потом появился Савелий: умный, мужественный. Он понял все. И ей тоже все стало ясно: ее исковерканная душа с налипшей на нее грязью потянулась за этим чистым и простым парнем, словно изнемогая от долгой жажды. И она припала к нему, как к чистому родничку.

Она вдруг подумала, что если бы ей не повстречался Савелий, то никогда бы не появился Андрей. Нет, не только потому, что именно Савелий познакомил их, а потому, что она не смогла бы стать счастливой, не очистив свою душу от скверны. С Савелием было удивительно тепло, покойно, но это не было любовью. Только сейчас, встретившись с Андрюшей, она смогла разобраться и в тех своих чувствах. Это не было любовью, это было Предчувствием любви!

— Предчувствием любви! Предчувствием любви! — Лана несколько раз на разные лады повторила эти слова и вдруг громко воскликнула. — Я счастлива! — и повторила: — Счастлива я! Счастлива! Счастлива!

Да, она действительно была счастлива. Единственное, что ее сейчас заботило, — сможет ли она доказать Андрюше искренность своего чувства? У мужчины собственнические инстинкты сильнее. И что бы он ни говорил, но в душе у него, пусть и запрятанные в самые потаенные уголки, подсознательно будут жить воспоминания о том, что до него она кому-то принадлежала. И, чтобы эти воспоминания не заставляли его страдать, ей нужно быть во сто крат нежнее, тактичнее, внимательнее и никогда не давать ему повода сомневаться в ее преданности. Как же ей повезло, что Андрюша такой милый, тактичный и, кажется, действительно любит ее. Пусть будет уверен в том, что она никогда не только не изменит ему, но даже не взглянет на другого мужчину.

Лана сладко потянулась, представив, как сейчас выйдет к нему, обнимет его за мощные плечи и ощутит его крепкие руки.

— Боже! — воскликнула она, шлепнув себя по лбу. — Нельзя столько времени заставлять мужчину ждать!

Она быстро вылезла из ванны, вытерлась огромным махровым полотенцем и критически осмотрела себя в зеркале. Лет пять назад ее груди были крепче, тело более упругим, но тогда в ней не было той женственной, тяжкой округлости форм, которая так возбуждает мужчин. И всетаки нужно будет походить в тренажерный зал. Подмигнув своему отражению, Лана набросила халат и вышла из ванной комнаты.

На кухне Андрея не было. Прихватив кофейник, Лана вошла в комнату. Воронов лежал на кушетке, широко раскинув руки. Лицо его нервно подергивалось, словно он с кем-то ожесточенно спорил. Поставив кофейник на столик, Лана осторожно присела на край кушетки и ласково погладила его потный лоб. Андрей резко вздрогнул, мгновенно схватил ее за руку и до боли сжал кисть.

— Милый, мне больно! — чуть не плача прошептала Лана.

— А? Что? — Он открыл глаза и непонимающе посмотрел на нее.

— Ты дома, родной! Успокойся, тебе просто что-то приснилось!

— Приснилось, — машинально повторил он.

— Андрюшенька, отпусти руку: мне действительно больно! — ласково проговорила она.

— Господи, прости, милая! Прости! — Он сел и принялся осыпать ее руку поцелуями. — Прости, милая, я не хотел!

— Что тебе приснилось, Андрюшенька? — прижав его к груди, Лана гладила по голове и медленно раскачивалась из стороны в сторону, словно мать, баюкавшая своего маленького сыночка.

— Афган! — сквозь зубы прошептал Воронов. — Мне снился Афган! Вокруг гибнут мои ребята, а я стреляю и стреляю, и душманам нет конца! Они лезут и лезут! Лезут изо всех щелей!

— Все, милый, успокойся, я с тобой. Нет никаких душманов, только я и ты!

— Да, родная, я и ты! — совсем по-детски повторил Воронов.

— Хочешь выпить?

— Хочу!

— Вот и отлично! — Лана быстро наполнила рюмки. Но Андрей неожиданно произнес:

— Налей мне чашку. Полную. До краев.

Она послушно перелила коньяк из рюмки в чашку, долила до краев, немного подумала и налила полную чашку и себе…

— Пить так пить! — решительно воскликнула Лана и улыбнулась. — За нас, милый!

— За тебя! — возразил он.

— Хорошо! За тебя! — кивнула девушка.

— Хитрюшка! — наконец улыбнулся Андрей. Он осушил свою чашку залпом.

Лана пила маленькими глотками, но мужественно допила до самого дна. Потом замахала рукой, не решаясь вздохнуть.

— Лимончиком! Лимончиком! — воскликнул Воронов, протягивая ей несколько долек. — Ну ты даешь, девочка! Такую дозу осилить!

— Чего не сделаешь ради любимого человека! — Только сейчас она смогла вздохнуть полной грудью. — Никогда не думала, что коньяк такой крепкий!

— Ты что, никогда его не пила? — удивился Андрей.

— Такими дозами? Никогда! — Лана вдруг заразительно рассмеялась. — Ой, сразу в голову ударило! Даже все закружилось вокруг. Сейчас возьму и упаду! Ой! — Она пьяно икнула.

— Та-а-ак! Ты еще и пьяница! — усмехнулся он.

— Я — алкоголик! Андрюша, я не могу без тебя. — Лана вдруг завалила его на спину. — Споил бедную девушку, а теперь воспользуется ее состоянием!

— Не воспользуюсь! — успокоил Андрей.

— Что? — воскликнула Лана. — Не воспользуешься? А я — я воспользуюсь! — Она решительно скинула халатик на пол и распахнула его халат. — Вот возьму и воспользуюсь! — Ее губы стали нежно скользить по его груди к животу.

Эта нежность мгновенно возбудила его. Затвердевший член уткнулся ей в живот. Улыбнувшись, Лана нежно погладила его и, приподнявшись, направила в лоно, обдав Андрея страстным жаром желания. Медленно, стараясь продлить удовольствие, Лана вобрала его до самого конца. Замерев от счастья, она томно вздрогнула, когда его руки легли на ее груди. Соски затвердели, внутри девушки все напряглось. Она приподнималась и опускалась, судорожно вцепившись ему в плечи.

— Боже мой! Родной! Любимый мой! Какой же ты огромный! Как хорошо мне с тобой! Еще! Еще! Еще хочу! Да! Да! — Закрыв глаза, Лана словно бы не ощущала своего тела, своих рук, ног, и каждый нерв натянулся как струна. И так до тех пор, пока она не ощутила внутри себя сильные толчки. Сладостная дрожь охватила ее, и женщина изверглась любовным потоком…

Наконец-то Глену Хиксу удалось нащупать след Рассказова. Исполинская фигура начальника его службы безопасности Тайсона появилась в районе Брайтон-Бич. Но Тайсон почувствовал «хвост» и сумел оторваться. Однако теперь район поисков значительно сузился, и Хикс немедленно приказал своему наблюдателю снять в районе Брайтон-Бич квартиру или особняк, а сам отправился на встречу с Третьим членом Великого Магистрата.

Лурье встретил его не в самом добром расположении духа: отпущенное правилами Великого Братства время неумолимо двигалось к концу, а реальных результатов пока не было.

— Приветствую тебя. Великий Магистр! — преклонив колено и опустив голову, проговорил Хикс.

Третий член Великого Магистрата посмотрел на него и решил прямо с порога накинуться на него с руганью. Но все-таки не мешало сначала выслушать Хикса. Он протянул ему руку с перстнем, к которому тот и приложился губами.

— Рассказывай, брат мой! Чем можешь порадовать членов Великого Магистрата?

— Сначала хочу попросить прощения у вас, Великий Магистр, за то, что невольно заставил вас волноваться! К сожалению, враг оказался хитрее, чем можно было предположить!

— По существу, брат мой! По существу! — теряя терпение, прервал Лурье.

— Мой человек обнаружил наконец следы господина Рассказова. Сегодня же мы вылетаем в Нью-Йорк!

— Слава Всевышнему! Благословляю тебя, брат мой! И с нетерпением жду сообщений. Звони в любое время. И помни: у тебя всего двадцать три дня, и ни часом больше! — Лурье вдруг схватил его за грудки, подтянул к себе и буквально прошипел по-змеиному на ухо: — Если выполнишь задание — считай, что до конца дней обеспечишь себя и детей своих! Завалишь — лучше сам ложись в могилу, иначе будет плохо. Ты меня понял, брат мой? — Последние слова он выдавил таким тоном, что у Хикса похолодело внутри; Глен побледнел так, словно вмиг обескровел.

— Да, Великий Магистр! — испуганно прошептал Хикс.

— Ступай!

На ватных ногах бывший морской пехотинец по прозвищу Хитрый Убийца пятился до самого выхода и только там, поспешно поклонившись, выскользнул за дверь. Сколько раз в своей жизни он убивал, но теперь впервые испугался так, что даже обмочился. Взбешенный Хикс поклялся отомстить Рассказову: теперь тот стал еще и его личным врагом. «Ну, Рассказов, тебя-то я заставлю мочиться кровью!..»

Выйдя от Третьего члена Великого Магистрата, Хикс задумался: может быть, он совершил ошибку, не сказав шефу правду — что его агент упустил след, едва на него наткнувшись? Но как сказать об этом, не рискуя нарваться на расправу? Такие случаи в истории Ордена были, и о них он прекрасно знал. Ложишься здоровеньким и бодреньким, а во сне умираешь. Нет, он еще недостаточно пожил на этой земле. Погибать не хотелось, но игра, затеянная Хиксом, была опасной. Прятаться в ожидании, когда его агент вновь наткнется на Рассказова? Это наверняка кончится для него плохо. Нужно срочно вылетать в Америку! И Хикс, заказав на всю свою команду авиабилеты прямо на завтра, быстро отправился на виллу, чтобы сообщить об этом своим боевикам…

В эту самую минуту ничего не подозревающий Рассказов растерянно вертел в руках анонимное письмо из Сингапура. Оно было напечатано на компьютере. На конверте стоял гриф: «Лично». Рассказов быстро пробежал его глазами.

«ГОСПОДИН РАССКАЗОВ!

ОДНАЖДЫ ВЫ ОКАЗАЛИ МНЕ НЕОЦЕНИМУЮ УСЛУГУ, ДАВ ПОДЗАРАБОТАТЬ, КОГДА Я ОТЧАЯННО НУЖДАЛСЯ. Я ОТНОШУСЬ К ВЫМИРАЮЩЕЙ КАТЕГОРИИ ЛЮДЕЙ БЛАГОДАРНЫХ И ХОТЕЛ БЫ ВЕРНУТЬ ВАМ МОРАЛЬНЫЙ ДОЛГ. ДОЛЖЕН СРАЗУ ПРЕДУПРЕДИТЬ: ИМЕНА И ФАМИЛИИ ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ УГАДАТЬ, НЕКОТОРЫЕ ФРАЗЫ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫ. ЕСЛИ МОЯ ИНФОРМАЦИЯ ПОКАЖЕТСЯ ВАМ БЕСПОЛЕЗНОЙ — ОСТАВЬТЕ ЕЕ БЕЗ ВНИМАНИЯ. ЕСЛИ ЖЕ ОНА ЗАИНТЕРЕСУЕТ ВАС — ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ ЕЮ И ПРИМИТЕ ПРИЕМЛЕМОЕ ДЛЯ ВАС РЕШЕНИЕ.

НЕДАВНО Я УЗНАЛ, ЧТО ВЫ ПОДСТРЕЛИЛИ КРУПНУЮ ДИЧЬ, ДА И УНИКАЛЬНЫЕ КАПКАНЫ ПРИХВАТИЛИ С СОБОЙ. В ДРУГОЙ СИТУАЦИИ Я БЫ ИСКРЕННЕ ПОЗДРАВИЛ ВАС С УДАЧЕЙ, НО… ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ТЕ, КТО ПОДСТРЕЛИЛ ЭТУ ДИЧЬ, ВЕРОЯТНО, САМИ ТОГО НЕ ВЕДАЯ, ОХОТИЛИСЬ В ИЗВЕСТНОМ ВО МНОГИХ СТРАНАХ ЗАПОВЕДНИКЕ. СЕЙЧАС ПОДНЯТЫ ОГРОМНЫЕ СИЛЫ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ НАЙТИ И ПРИМЕРНО НАКАЗАТЬ ВИНОВНОГО НЕ ТОЛЬКО В НАРУШЕНИИ ГРАНИЦЫ ТЕРРИТОРИИ ЗАПОВЕДНИКА, НО И В ПРИСВОЕНИИ ИМУЩЕСТВА, ТАМ ХРАНИВШЕГОСЯ.

НЕ ПОДУМАЙТЕ, ЧТО МОЕ ПИСЬМО ХОТЯ БЫ В МАЛОЙ МЕРЕ ПРЕСЛЕДУЕТ ЦЕЛЬ ЗАПУГАТЬ ВАС: ВЫ ВСЕГДА ПОСТУПАЕТЕ ТАК, КАК ВАМ ПОДСКАЗЫВАЮТ ВАШ ОПЫТ И ВАШИ ЗНАНИЯ. А МОЯ ЗАДАЧА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ТОЛЬКО В ТОМ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ВАМ СВОЙ ДОЛЖОК.

ЕСЛИ НЕ СОЧТЕТЕ ЗА НАГЛОСТЬ С МОЕЙ СТОРОНЫ, ТО ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ДАТЬ ВАМ ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ. ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ВЫ СМОЖЕТЕ ЛИШЬ НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЙ ЧАСТЬЮ ПОПАВШЕГО К ВАМ, ИБО ОСТАЛЬНОЕ УЖЕ ЗАБЛОКИРОВАНО, НО И ТА МАЛАЯ ЧАСТЬ, КОЕЙ ВОЗМОЖНО ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ, МОЖЕТ ПРИНЕСТИ ВАМ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ВРЕДА, НЕЖЕЛИ ПОЛЬЗЫ. ЛИЧНО Я, ОБЛАДАЯ ЭТИМ ИМУЩЕСТВОМ, ПОСТАРАЛСЯ БЫ КАК МОЖНО СКОРЕЕ ВЕРНУТЬ ЕГО ВЛАДЕЛЬЦАМ ЗАПОВЕДНИКА. РЕЗУЛЬТАТОМ ЭТОГО ШАГА МОЖЕТ БЫТЬ НЕ ТОЛЬКО СУЩЕСТВЕННАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ, НО И МОЩНАЯ ПОДДЕРЖКА, И НЕ ТОЛЬКО МОРАЛЬНАЯ, В БУДУЩЕМ.

ЖЕЛАЮ ВАМ ВСЕГО САМОГО НАИЛУЧШЕГО В ДЕЛАХ И КРЕПКОГО ЗДОРОВЬЯ.

ВАШ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ».

Рассказов ломал голову, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть. Да, он многим помог, но чтобы человек шел ради него на такой риск… Естественно, он сразу догадался, о ком и о чем идет речь: «Крупная дичь» — Бахметьев, а «уникальные капканы» — содержимое черного «дипломата». Намек о блокировании, по-видимому, означал, что руководству Тайного Братства удалось какими-то путями прикрыть счета в Швейцарском банке.

В этом не было ничего удивительного: у них повсюду свои люди, тем более в Швейцарии. Рассказов задумался. Владея таким компроматом, он мог бы попытаться шантажировать многих важных персон мирового сообщества, выкачивая из них денежки. Но для этого мало было сильной команды требовалась солидная поддержка… А Рассказов настроил против себя еще и спецслужбы сильных держав. Противостоять Тайному Братству в его положении было бы весьма глупо.

Оставалось только одно: поторговаться и повыгоднее для себя вернуть черный «дипломат». И вдруг Рассказов нахмурил густые брови, лоб его покрылся мощными бороздами морщин: откуда этому «доброжелателю» известен его адрес на Брайтон-Бич? Уж если известно его местонахождение в Сингапуре, для агентов спецслужб Великого Братства разыскать его — и вовсе пара пустяков. Рассказов тотчас понял, что времени у него почти не осталось. Это послание его действительно напугало. Впрочем, жадностью он не отличался: что легко далось в руки, с тем легко можно и расстаться.

Каково было бы изумление Рассказова, если бы он узнал, что автором послания был генерал Богомолов! Уставший от долгого ожидания, но и не желая оказаться виновником срыва столь дорогостоящей операции, он решил хоть как-то ускорить ход событий. После долгих размышлений ему пришел в голову простой и удивительный ход: надо было заставить действовать самого Рассказова. Пусть-ка он сам сделает первый шаг к сближению с руководством Ордена! Но заставить Рассказова сделать это можно было только двумя способами: либо сильно напугав его, что было довольно сложной задачей, либо убедив в полной бессмысленности затеянной им игры.

Воодушевленный этой, с его точки зрения, отличной идеей, Богомолов более суток сочинял письмо. Он пришел к выводу, что кашу маслом не испортишь, — можно надавить на оба рычага. Когда послание было готово. Богомолов вышел на связь с адмиралом и через пару часов встретился с ним и, не успев толком поздороваться, протянул Майклу текст послания. Майкл удивленно покачал головой:

— Вот что значит быть свободным от служебных обязанностей!

— Издеваешься? — насторожился Богомолов.

— Да что ты. Костя? Правду говорят, что все гениальное просто! А я-то голову ломаю…

— У нас говорят, простенько и со вкусом! — Генерал довольно улыбнулся: — Остается одна проблема.

— Какая?

— Он должен получить это из Сингапура…

— Это пусть тебя не беспокоит: сутки, максимум двое, и Рассказов получит это письмо из Сингапура!

— Могу себе представить его рожу, когда он получит это послание. Как ты думаешь, а?

— Ха-ха, не успел перебраться на новый адрес, как о нем уже знают в Сингапуре! Ведь клюнет же, да?

— Напугать-то его трудно, а в затылке почесать мы его заставим.

— Прекрасная идея, — важно закончил Майкл.

Не подозревавший о затеянной с ним игре, Рассказов, немного поразмыслив, понял, что нужно принимать решение. И чем быстрее, тем лучше. Порывшись в черном «дипломате», он нашел телефон, который мелькал почти что в каждом из банковских счетов. Трубку сняли почти сразу же.

— Лурье слушает! — раздался незнакомый Рассказову голос. — Кто говорит?

Аркадий Сергеевич догадался: на том конце провода был сам хозяин. Пауза затягивалась, и Рассказов осторожно сказал:

— Говорит Рассказов.

— Аркадий Сергеевич? — удивленно воскликнул Лурье, едва не выронив трубку.

Он вовсе не ожидал такого звонка и не успел подготовиться. Всего несколько часов прошло с тех пор, как ушел Хитрый Убийца…

— Вы меня знаете? — в свою очередь удивился Рассказов. — Очень хорошо! Это многое упрощает. До меня дошли слухи, что вы… кое-что потеряли. Это правда? — Он говорил вкрадчиво, без всякого сарказма.

— Какой у ваших людей тонкий слух! — с трудом сдерживая злость, ответил Лурье. — Может быть, вы хотите выразить свое сочувствие? Держали бы лучше его при себе!

— Понимаете, услышав об этом, я, с почтением относясь к вашей организации, решил помочь вам в поисках… — Рассказов говорил уважительным тоном, медленно и тщательно взвешивал каждое слово. — Но, прежде чем рассказать о том, что мне удалось узнать, я, если позволите, спрошу, принято ли в вашей организации предоставлять вознаграждение за возвращение утраченного?

— Да, конечно! — Лурье брезгливо поморщился. — Вознаграждение делится на две части: одна часть тому, кто вернет пропажу, другая — тому, кто представит или назовет похитителя! — Лурье взял себя в руки. Злость растаяла, теперь надо было попытаться вытянуть из Рассказова как можно больше.

Интересно, почему Рассказов решился на такой шаг? Начать переговоры по возврату банковских счетов и документов. Так просто сдать позиции? Судя по его биографии, он был не из тех, кто может праздновать труса. Значит, им руководит не страх. Тогда что, может быть, трезвый расчет? А если он действительно не знал, что исполнители убийства Бахметьева прихватят еще и содержимое сейфа? Возможно, конечно, хотя и верится с трудом!

Лурье в глубине души не только не чувствовал к Рассказову неприязни, но был даже благодарен ему — ведь тот решил его проблему с претензией Бахметьева на пост Великого Магистра. Недовольство Лурье сейчас вызывало только одно: его восхождению на престол Великого Братства мешал как раз тот, кто устранил соперника, то есть именно он, Рассказов! Если Лурье не найдет убийцу Бахметьева и содержимое сейфа, трона Великого Магистра ему не видать как своих ушей. И поэтому звонок Рассказова оказался как нельзя кстати. Лурье нисколько не возмутило, что Рассказов заговорил о вознаграждении: на его месте он бы поступил точно так же.

— Итак, ваша благодарность за решение обеих проблем? — решительно спросил Рассказов.

— По полмиллиона долларов за каждую! — не задумываясь ответил Лурье.

Эту сумму он назвал как минимальную, с которой можно начать торговлю, будучи готов к тому, что придется уступить раз в десять больше. Он не знал, что, назвав столь мизерную сумму за возвращение бесценных для Великого Братства бумаг, нечаянно подыгрывает посланию, которое получил Рассказов, то есть игре, затеянной Богомоловым. А Рассказов, действительно напуганный, и на мгновение не мог допустить, что миллион долларов является лишь точкой отсчета торгов за вознаграждение.

Наоборот — то, что сумма вознаграждения была столь мизерной, полностью подтверждал информацию о блокировании банковских счетов. Но не деньги в данной ситуации его волновали Во-первых, он обретет покой, во-вторых, заслужит благодарность столь мощной организации. Но почему Лурье не высказывает претензий со своей стороны, Рассказов не понимал. Веди его собеседник твердо знал, по чьему приказу Бахметьева отправили на тот свет!

— Что ж, уважаемый господин Лурье, меня вполне устраивает ваше предложение. Я готов предоставить вам и убийцу, и украденные документы, — медленно произнес Рассказов.

— Честно говоря, вы очень меня удивили. — В голосе Лурье слышалось явное облегчение.

— Вот как?

— Да. Я был уверен, что вы станете торговаться, либо… либо вообще откажетесь от вознаграждения!

Дипломатия Лурье почти восхитила Рассказова. Предположим, он сейчас ничего не ответит. Лурье запомнит это и не станет больше ему доверять. А если начать торговлю? Лурье усомнится в его непричастности к убийству Бахметьева. Остается отказаться. Но это равносильно признанию в том, что он. Рассказов, не только замешан в убийстве, но и лично был в нем заинтересован… Да, его собеседник был хорошим профессионалом. И Рассказов решил не поддерживать эту дипломатическую игру…

— Вы правы, тысячу раз правы, уважаемый господин Лурье, — я не буду скорбеть о ранней кончине господина Бахметьева: он понес Божье наказание за свои грехи! — И неожиданно для самого себя закончил: — Но вы правы и в другом: я не собираюсь пользоваться выделенным вашей организацией вознаграждением, эти деньги пойдут семьям погибших!

— Искренне благодарю вас за честный ответ! — Лурье просто ликовал от радости. Дальейший жест был совсем уж неожиданным — И примите с моей стороны личный вклад в один миллион долларов… — Он сделал паузу, а затем добавил: — … семьям погибших! — что прозвучало несколько двусмысленно: конечно же, Лурье сразу догадался, о каких погибших идет речь. Это была его благодарность за убийство Бахметьева…

— Вы очень щедры, господин Лурье, — с улыбкой заметил Рассказов, мгновенно оценив хитрый жест собеседника.

— Мне очень приятно было познакомиться с вами, господин Рассказов. Надеюсь, мы останемся друзьями. Во всяком случае, с моей стороны вы всегда найдете поддержку. — Голос Лурье был вполне искренен.

— Благодарю за столь лестные слова и заверяю вас в этом же! Как поступим с нашим делом?

— Пришлите по факсу номер счета, на который нужно перевести два миллиона. А когда получите, перешлите то, о чем мы договорились. Запишите мой адрес.

— Он у меня есть: сегодня же все отсылаю, — с улыбкой заверил Рассказов.

Ни тот, ни другой ни словом не обмолвились о том, каким образом будет переправлен второй убийца Бахметьева и какие улики недвусмысленно докажут его виновность. И для того, и для другого этот человек был просто козлом отпущения. Но обоих это вполне устраивало.

Закончив разговор, и тот и другой радостно потерли руки: каждый получил, что хотел. Рассказов тут же вызвал к себе Тайсона и приказал отправить Джерри Диксона через океан.

— Вы его отпускаете? — удивился Тайсон.

— Конечно! — пожал плечами Рассказов. — Зачем нам мертвец? А там его ждут!

— Как? Он же живой! — Удивлению Тайсона не было пределов.

— Отправишь его в цинковом гробу! — тихо прошептал Рассказов, сверкнув недобро глазами. — И сам не только сопроводишь его, но и сдашь с рук на руки цинковый гроб, а также кое-какие документы! Понял?

— Так бы и сказали сразу, что он уже покойник, — понятливо ухмыльнулся Тайсон. — Когда вылетать-то?

— Завтра! И смотри, Джерри должен выглядеть как живой!

— Так, значит, еще килограммов пятьдесят льда нужно… — как бы про себя сказал Тайсон.

— Я прошу избавить меня от лишних подробностей! — брезгливо оборвал Рассказов, вытаскивая из ящика стола пачку стодолларовых купюр. — Вот тебе десять тысяч наличными, чтобы все без задержки, остальное оплачивай кредитной картой. Перед вылетом зайди ко мне за документами. Все, вперед!

Как только Тайсон вышел. Рассказов открыл сейф и вытащил черный «дипломат». Вряд ли Бахметьев поделился с кем-либо содержанием каждого документа, а значит, он может позаимствовать из черного «дипломата» несколько листочков. Никто ни о чем не догадается… После двух часов упорного труда, Рассказов успел оценить каждый из документов и действительно отложил несколько листочков. Большая их часть касалась России…

В камере время тянулось медленно. Было уже далеко за полночь, когда Савелий, примирившись с беспрерывной болтовней, доносившейся из соседней камеры, в которой сидели четверо подвыпивших юнцов, решил поспать. Он улегся на бок вдоль деревянной скамейки и уснул довольно быстро. Ему снились тяжелые сны. Рано утром всех разбудил громкий стук железа о прутья решетки. Каждому дали бумажный стакан кофе и сандвич.

Быстро проглотив вполне приличный сандвич, Савелий запил его горячим кофе и снова повалился на скамейку, но на этот раз заснуть ему не дали: решетчатая дверь с жалобным писком сдвинулась в сторону.

— Кларк Рембрандт, выходи! — Савелий удивился, какой приятный голос, и открыл глаза: у входа стоял незнакомый сержант лет шестидесяти и добродушно улыбался.

Округлое лицо, небольшой животик, пробивающаяся седина на висках и очень добрые глаза.

— Куда, господин офицер? — спросил Савелий без всякой надежды на ответ.

— В Райкерс-Айленд, сынок, куда ж еще? — устало ответил тот. — Там ничего: жить можно.

— Жить везде можно, — усмехнулся Савелий. — Вопрос — как?

— Не скажи, — усмехнулся добродушный сержант, — попади ты в Синг-Синг или, скажем, в Стейтен-Айленд, там такое, что не дай Бог, а Райкерс-Айленд — это просто рай. — Он спокойно звякнул наручниками. — Давай-ка, сынок.

— Да не сбегу я, отец.

— Конечно, не сбежишь: я более двадцати лет в полиции, и от меня еще никто не сбежал, но положено везти в наручниках, значит — поедешь в наручниках. — Он говорил тихо, рассудительно, словно убеждал самого себя. Защелкнув наручники, сержант вздохнул: — В туалет-то тебя отвести?

— А долго ехать? — спросил Савелий, заметив, что сержанту почему-то не хочется вести его в туалет.

— Минут сорок-пятьдесят…

— Потерплю! — усмехнулся Савелий.

— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул тот. — Пошли, что ли…

Усадив Савелия в салон «лендровера» с зарешеченными окнами, сержант сел за руль, положил рядом с собой конверт с документами и быстро завел мотор.

— Поехали, что ли?

Они действительно ехали не больше часа. Савелий с какой-то странной тоской смотрел по сторонам, словно пытаясь досыта напитаться так нежданно уходившей свободой. Его остро кольнуло чувство попусту потерянного времени…

— Извините, сэр, могу я поговорить с вами? — как можно любезнее проговорил он.

— О чем угодно, сынок, кроме того, чтобы разузнать, как сбежать из тюрьмы. И просить, чтоб я тебя отпустил, тоже нельзя! — Сержант весело рассмеялся.

— Вы сказали, что с Райкерс-Айленд мне повезло…

— Более чем, сынок.

— Не могли бы вы мне больше рассказать об этой тюрьме?

— Тебе очень повезло, сынок. — Сержант глубокомысленно кивнул. — Меня лет пять назад подранили, хотели совсем списать, и пару лет я проработал в Райкерс-Айленд, ожидая, когда комиссия пойдет навстречу и разрешит вернуться в свой участок. — Он вдруг подмигнул. — Остров Райкерс-Айленд просто напичкан тюрьмами. Их там с десяток. А сидит больше пятнадцати тысяч таких, как ты. Ты ведь, слава Богу, вообще еще, кажется, не сидел, не так ли?

— Не сидел, сэр!

— Что ж, тебе и в этом повезло: будешь ожидать суда в той самой тюрьме, где я трудился. Начальник вроде сменился, а вот его зама я очень хорошо знаю, даже перезваниваемся до сих пор: Томас Холей. Очень душевный и интеллигентный парень, с бородкой, даром что негр! Кстати, имей в виду — если что нужно уладить, когда на тебя напраслину возводят, он самый нужный и справедливый человек! Всегда выслушает внимательно, разберется… Так о чем я?

— Вы сказали, сэр, что мне повезло с этой тюрьмой, — напомнил Савелий.

— Судя по твоему судейскому протоколу, ты будешь сидеть в блоке с усиленным режимом: одноместная камера, прогулки на воздухе по часу в день, телевизор, магазин по семьдесят долларов в неделю, конечно, если деньги есть на твоем счету, два раза по пять минут в неделю можешь бесплатно звонить, а если за деньги, то и все двадцать минут! Кормят отлично, форму выдают, постель чистая, даже зубную щетку с пастой. И все это бесплатно! Чем не жизнь? — Он снова рассмеялся.

— Да, если бы не проверки! — хмыкнул вдруг Савелий и тут же пояснил: — Приятель один рассказывал: только заснешь, тебя будят на проверку!

— Не знаю, в какой тюрьме сидел твой приятель, но в этой никто тебя не будит во время проверки. Да, в сутки семь проверок, но из них ночью только две: в три и в пять. Пройдет дежурный офицер, увидит тебя, отметит и дальше идет. Зачем ему тебя будить? Разбудит зазря, а ты на него настрочишь жалобу, что, мол, жестоко с тобой обращаются в тюрьме… Нет, ни к чему все это. И мой тебе совет, сынок, постарайся побыстрее вспомнить свою фамилию. Как говорится, раньше осудят, раньше отпустят. Эх, грехи наши тяжкие!

— А что это за мост? — спросил вдруг Савелий, когда они, немного проехав по Пятьдесят девятой улице, оказались на огромном автомобильном мосту, то ли в стадии ремонта, то ли просто еще недостроенном. Над крышей «лендровера» мелькали странные железные конструкции, то сплошные, то с огромными просветами.

— Ты что, не знаешь этот мост? Странно! — Он удивленно пожал плечами.

— Просто никогда по нему не ездил… за решеткой, — вывернулся Савелий.

— Понятно! Это мост Квинсборо! Он Манхэттен с Квинс соединяет!

— Точно, вспомнил! — Савелий мысленно представил карту Нью-Йорка.

— Здесь недалеко есть аэропорт Ла Гуардия!

— И очень близко к тому месту, где ты сидеть будешь! — Сержант как-то странно посмотрел на Савелия.

— А «голубых» в той тюрьме много? — мгновенно среагировал Савелий: надо было перевести разговор на другую тему.

— А как и на воле: хватает! — Тот пожал плечами.

— Отдельно живут?

— Кто хочет отдельно жить, тот заявляет об этом администрации и живет отдельно.

— И как же относятся к этому остальные заключенные?

— Ну не захотели и живут вместе! Погоди! Ты хочешь спросить, трахаются ли они? — Сержант усмехнулся. — Конечно трахаются, если захотят! Разве уследишь, коль желание вскочит! — Он заразительно рассмеялся.

— И их не притесняют?

— А, вот ты о чем? Нет, попробуй их притесни, такой вой подымется, и не только в тюрьме, а и во всем городе, а то и стране! — Он вдруг сплюнул. — Совсем стыд потеряли люди! Да-а!

— Большая эта тюрьма?

— Средняя: чуть более двух тысяч человек!

— Бежал кто-нибудь?

— Пытались, дурачье! — Он усмехнулся. — И чего, спрашивается, черт путает? Здесь сидят только те, у кого срок до года, а дал деру или нарушил что — и твой срок увеличивается! А сидишь нормально, не нарушаешь ничего — так ведь по двум третям можешь досрочно выйти! Дурачье! — повторил он и усмехнулся: — В самом деле дурачье!

— Домой-то каждому охота…

— Напиши начальству, убеди его в важности встречи — и тебя легко отпустят ва пару-тройку дней. А то как же… Ну, вот мы и приехали!

Они подъехали к шлагбауму. Рядом стояла желтая будка с надписью: «Стой! Предъяви пропуск!» Это был контрольно-пропускной пункт, за которым виднелся мост через Ист-ривер.

— Длинный мост?

— Километра три будет! — буркнул сержант тихо и недовольно. Савелий понял, что разговор нужно прекратить.

Перед КПП сгрудились многочисленные автомобили сотрудников Райкерс-Айленд и полицейских сержантов, а может быть, и родственников заключенных, которые ожидали свидания.

Показав дежурному документы, сержант включил скорость, и вскоре они въехали на широкий автомост. Сдержав ехидную улыбку, Савелий подумал: стоило им проехать КПП, как с сержантом произошла перемена — серьезное, сосредоточенное лицо и рот на замке. Этот контрольно-пропускной пункт был своеобразным барьером, за которым привезенный сюда оказывался за решеткой; разговаривать с ним офицеру было уже «не положено». Вступали правила мест лишения свободы, одинаковые во всем мире!

Вскоре они въехали в охраняемые ворота. Сержант вновь предъявил документы. Машина остановилась у небольшого здания. Сержант вышел, открыл заднюю дверь и приказал:

— Выходи!

И снова у Савелия возникло впечатление, что все тюрьмы мира построены по единому образцу. Вход в американскую точно напоминал вход в русскую. Сержант ввел его в небольшой тамбур. Слева за маленьким окошечком сидел офицер. Сержант опустил документы в металлический поддон и толкнул его к дежурному офицеру. Через несколько секунд прозвучал звонок, и решетчатая дверь медленно провалилась в стену. Войдя, они оказались в еще меньшем тамбуре перед другой, на этот раз сплошной железной дверью, а за окном с решеткой сидел другой офицер, который, сверив документы, вернул их через такой же поддон, после чего открыл дверь, за которой их встретила мощная фигура другого офицера — на этот раз чернокожего.

— Привет, Морис! — улыбнулся он сержанту.

— Привет, Билл! Все еще здесь?

— Не всем же улицы утюжить! — подмигнул тот. — Кого привез?

— Вот его документы.

Офицер пробежал протокол суда и удивленно взглянул на Савелия.

— Надо же, впервые встречаюсь с таким: статья есть, в тюрьму направлен, а документов нет, срока нет! Уникальный ты парень, однако!

— Он усмехнулся и покачал головой.

— Ладно, Билл, ты тут с ним разбирайся, а я должен возвращаться: дела! — Сержант попрощался с Биллом за руку, нажал на кнопку дежурного, замок щелкнул, и дверь открылась.

— Удачи тебе, парень! — тихо бросил Савелию сержант и скрылся за дверью.

— Фамилия, имя? — спросил Билл.

— По написанному — Кларк Рембрандт! — ответил Савелий.

— Сэр или офицер! — недовольно бросил тот.

— Да, офицер!

— Как же настоящая фамилия?

— Не помню, офицер! — вздохнул Савелий.

— А зря! — машинально бросил тот, изучая документы, потом кивнул в сторону брезентовой занавеси. — Зайди туда!

— Да, офицер!

За брезентом сидел молоденький офицер-мексиканец и что-то писал. На стене была нарисована своеобразная мерная линейка для определения роста в футах и дюймах.

— Встань спиной к стене! — бросил офицер.

— Есть, сэр!

Савелий стал спиной к ростомеру, и офицер щелкнул «Полароидом».

— Вернись назад!

— Да, сэр!

Затем Билл приказал ему подойти к столику, за которым сидел еще один офицер азиатского происхождения. Он тщательно намазал валиком все пальцы Савелия и обе ладони, затем снял отпечатки на специальные бланки. Взяв у Билла протокол, составленный в полиции, он сверил на компьютере отпечатки двух пальцев Савелия, присланные из комиссариата с только что снятыми. Затем заполнил новый протокол, взял четыре фотокарточки Савелия, вклеил две в документы, а одну вставил в какой-то прибор, который тут же выдал пластиковую карточку. В ней, кроме фото, были указаны все данные: «Кларк Рембрандт, 1965 год рождения, 497-я статья, режим усиленный» — и только после слова «срок» стоял прочерк.

— Пройди в эту комнату, сними и сдай все, кроме обуви! — устало бросил Билл.

Там, за перегородкой, стоял еще офицер, судя по красноватой коже и разрезу глаз — индеец. За ним аккуратно были разложены комплекты рабочей одежды двух цветов: желтой и темно-зеленой. Офицер протянул Савелию мешок, на котором уже была бирка «КЛАРК РЕМБРАHДТ», и плотную карточку формуляра:

— Сложи свои тряпки в мешок, а в формуляр впиши все, что в мешке, и распишись, — сухо сказал он и после того, как Савелий все выполнил, взял мешок, сунул в него формуляр и бросил в тележку. Потом, окинув взглядом Савелия, протянул ему новую рабочую одежду зеленого цвета.

— Глаз — алмаз! — польстил ему Савелий, надев костюм, который был как по нему сшит.

У куртки был один карман — нагрудный.

Офицер самодовольно улыбнулся и тихо заметил:

— Карту на карман прикрепи!

— Есть, сэр!

Эту подсказку он оценил, когда увидел, как Билл ощутимо ткнул кулаком в бок новенького, прикрепившего карту не на карман.

— К медикам! — ткнул пальцем Билл в сторону двери с красным крестом.

Первым делом Савелия, к большому его удовольствию, заставили тщательно вымыться под душем. Потом втолкнули к моложавому доктору-китайцу и его помощнице, упитанной негритоске с вытравленными до рыжего цвета волосами. Негритоска невозмутимо принялась за обследование: заглядывала в рот, требовала наклониться и раздвигала руками в резиновых перчатках его ягодицы — проверить, не спрятал ли Савелий что-нибудь в задний проход. Только после этого за него принялся доктор, который, задав несколько общих вопросов, простукал его, прощупал, расписался в медкарте, после чего молча кивнул. Надо было возвращаться.

— Не нравится? — иронически спросил Билл, когда увидел его недовольную физиономию.

— Нормально, офицер! — бойко ответил Савелий.

— Тогда получи постельное белье, — лениво кивнул тот, мгновенно потеряв к нему всякий интерес.

Савелий вновь подошел к тому офицеру, который выдавал ему костюм, и улыбнулся как старому знакомому. Тот тоже его вспомнил:

— Впервые?

— Да, сэр?

— Ничего, свыкнешься, — успокоил тот и протянул ему кучку белья, в которой были две простыни, наволочка, одеяло, полотенце, мочалка, пластиковая кружка, зубная щетка с пастой. — Это все бесплатно.

— Спасибо, сэр! — усмехнулся Савелий и вышел.

Когда Билл вел его по тюремным коридорам, Савелий поразился, сколько тут лиц разных национальностей — и среди заключенных, и среди офицеров. Дежурный офицер корпуса, куда его поместили, похожий на мексиканца, сидел за небольшим пультом в комнатке, от которой в две стороны вились коридоры. Сунув его документы в специальное отделение, офицер нажал на кнопку. Решетчатая дверь в левый коридор отползла в сторону.

— Пошли! — бросил тот и встал во весь свой двухметровый рост.

Войдя в коридор, офицер кивнул на еще одну открытую дверь справа:

— Здесь можно смотреть телевизор. — Не успел Савелий открыть рот, как тот сухо добавил: — Телевизор можно смотреть в строго отведенное время… — Выдержал небольшую паузу: — … С пяти утра до одиннадцати после полудня! — Он не выдержал и рассмеялся, довольный своей шуткой.

Пройдя еще метров пятнадцать, они остановились перед железной решетчатой дверью под номером одиннадцать.

— Добро пожаловать в новое жилье! На стене инструкция, в которой расписано все, что разрешено квартиранту. Правила лучше соблюдать. Иначе срок заключения может увеличиться.

Он повернулся и вышел. К удивлению Савелия, он не запер дверь в камеру. Камера была небольшой: метра три в длину и два в ширину. Справа от входа — железная кровать с ватным матрацем, слева, прямо за дверью, — унитаз, за ним раковина с краном для умывания, в дальнем левом углу — тумбочка и небольшая полка над столом, приваренным к стене. Стул также был приварен к холодному полу.

Савелий застелил кровать и улегся поверх одеяла. Эта суета доконала его. Усталость была так сильна, что в голове не было ни одной мысли. Он постепенно задремал…

VII. Великий сход

Получив буквальный приказ Рассказова отправить Джерри «как живого», Тайсон приказал одному из своих парней — Дэнни Лэйну, известному своей изобретательностью, заняться пленником.

Дэнни Лэйн рос во вполне обеспеченной интеллигентной семье. Его отец преподавал химию в Государственном университете штата Техас, а мать была классным хирургом в Центральном госпитале.

Дэнни было шесть лет, когда родилась Элеонор. Это была от рождения очень болезненная девочка. До этого вся любовь и внимание доставались ему, как единственному ребенку в семье, но с появлением девочки-инвалида, за которой нужен был уход и уход, все внимание родители стали отдавать ей.

Шло время, Дэнни рос, росла и его ненависть к той, которая, по его мнению, отобрала у него любовь родителей. По ночам, лежа в постели, он не мог спать — слушал, как за стеной они сюсюкали с маленькой Элеонор. Как ему хотелось, чтобы она умерла! Какие только казни не приходили ему в голову! Дэнни был очень умным мальчиком и хорошо учился, но не способен был на созидательное отношение к жизни. Однако Дэнни понимал, что, если он будет открыто проявлять ненависть к сестре, родители его просто возненавидят и отправят в какую-нибудь школу-интернат. Поэтому он, стиснув зубы и собрав всю свою волю в кулак, избрал другую тактику

— излишне подчеркнуто говорил при родителях о своей якобы беззаветной любви к сестре, старательно ухаживал за ней, тайно вынашивая план убийства.

Прошло более двенадцати лет. Дэнни поступил в тот же университет, где преподавал его отец, на физический факультет, Элеонор попрежнему была прикована к постели, хотя в иные дни могла самостоятельно дойти до туалета или до ванной комнаты. Она обучалась при помощи учителей-репетиторов, приходящих на дом. К тому времени отец защитил докторскую, а мать возглавила хирургическое отделение и они смогли позволить себе нанять круглосуточную сиделку. Казалось, теперь мечтам Дэнни не суждено осуществиться…

Но он-таки дождался своего часа. В этот день ему удалось подслушать разговор Элеонор со своей сиделкой, которая упросила девочку отпустить ее с двенадцати дня до шести, чтобы погулять на свадьбе своего брата. Она даже предлагала пригласить на это время свою подругу, но девочка чувствовала себя хорошо и потому согласилась.

Отец возвращался с работы после шести вечера, а у матери в тот день было дежурство. Оставалось обеспечить себе «железное» алиби. Дэнни отправился на занятия и постарался, чтобы его увидело как можно больше людей. От университета до их дома было немногим более пятнадцати минут езды на машине, но ее могли заметить соседи, поэтому, возвращаясь, Дэнни взял такси и вышел за пару кварталов от дома.

За долгое время в его воспаленном мозгу накопилось много планов по устранению Элеонор. Дэнни выбрал самый коварный и жестокий. В кухне года четыре назад был установлен огромный холодильник, в котором вполне могло уместиться несколько человек. Но изнутри у него имелась ручка. Однажды Дэнни зашел внутрь, чтобы взять с нижней полки какие-то соленья, а дверь захлопнулась оттого, что о нее терлась любимица Элеонор — кошка Сильва. Дэнни до сих йор помнил тот страх, который охватил его. Нет, он не закричал, не стал звать на помощь: он просто окаменел. И прошло несколько минут, прежде чем он смог успокоиться и найти ту самую ручку.

Выйдя наружу, он внимательно осмотрел ручку, замок н ему тотчас пришло в голову, что если Элеонор окажется внутри, а ручка будет сломанной, то… Мозг Дэнни, получивший импульс зла, лихорадочно заработал. Хотелось сломать замок так, чтобы никто об этом не догадался. И когда наконец получилось, у Дэнни стало так радостно на душе, словно уже исполнилась его самая заветная мечта.

Однако поломки замка было мало: нужно было еще добиться того, чтобы Элеонор оказалась в холодильнике. Насильно заталкивать — большой риск: не исключено, что она начнет сопротивляться и на ее теле окажутся следы, которые могут насторожить не только родителей, но и полицию.

Нет, нужно было придумать что-то такое, что заставило бы ее самостоятельно войти внутрь. Перебрав различные варианты, он понял: единственное, что может заставить ее встать с кровати и дойти до холодильника, — это желание кого-либо спасти. Первым делом он подумал о ее любимой кошке, но заставить ее мяукать так, чтобы Элеонор услышала, было нереально: слишком далеко от кухни располагалась ее комната. В конце концов он понял: она будет спасать его, Дэнни.

Едва ли не наизусть изучив лекарственную энциклопедию и книги по различным заболеваниям из библиотечки матери, он выбрал симптомы болезни, наиболее трудно доказуемые медициной, и чтобы лекарство, во избежание трагических последствий, всегда было под рукой. Он стал симулировать болезнь и добился того, что мать ему поверила. Далее, как говорится, дело техники: вовремя заменять лекарственную жидкость в пузырьке на подкрашенную воду, а также не забывать чередовать приступы с улучшением, чтобы мать не отправила его в больницу. Его актерская игра была столь успешной, что он добился сочувствия даже от больной Элеонор.

… Окольными путями, стараясь пробраться к дому гак, чтобы его никто не видел, Дэнни вошел с черного входа домой и прислушался. Дом был пуст — из спальни сестры доносилось лишь легкое поскрипывание кровати Элеонор. Стараясь не шуметь, он быстро прошел на кухню, открыл дверь холодильника и едва сам не попался в свою же ловушку дверь чуть было не захлопнулась. Прижав ее стулом, он быстро подменил пузырек со своим лекарством на точно такой же, но с успокоительным сиропом Элеонор, вышел из холодильника, поставил стул на место и тихо прикрыл дверь. Потом пробрался в ванную комнату и, быстро загримировавшись, подбелив лицо пудрой и подсинив кожу пол глазами, несколько минут настраивался: Затем намеренно громко стукнул входной дверью, охая и ахая сделал несколько шагов в сторону кухни и рухнул на пол, сбросив с журнального столика тяжелый телефонный справочник. Тот с громким стуком шлепнулся на пол. Услышав странный шум, Элеонор обеспокоенно крикнула.

— Кто там?

— Помо… ги! — хрипло выдавил из себя Дэнни. Он корчился на полу, искусно изображая колики.

— Это ты, Дэнни? — еще громче спросила она.

— Помоги, сестра-а-а! — чуть громче прохрипел он, чтобы она узнала его голос.

На этот раз Элеонор распознала голос брата, взывающий о помощи. Превозмогая боль в суставах, Элеонор поднялась с кровати, вставила кисти в локтевые костыли и заторопилась на помощь.

— Что с тобой, Дэнни? — с ужасом воскликнула она, пытаясь склониться над ним, но Дэнни, стеная, словно его резали, выкрикнул, жадно хватая губами воздух и словно бы обессиленно указывая рукой в сторону кухни:

— Ле… ле… карство! В холо… дильнике! — Он картинно закинул голову.

— Сейчас, Дэнни! Потерпи! — Элеонор, быстро переставляя костыли, устремилась на кухню и едва не споткнулась о свою любимицу, которая, словно почувствовав что-то, терлась о ноги хозяйки, мешая подойти к холодильнику, и жалобно мяукала. — Не мешай, Сильва! — Девочка оттолкнула ее ногой, но та вновь подскочила к ней.

Элеонор все-таки сумела открыть дверь холодильника и войти внутрь, за ней вбежала и кошка. Не успела девочка сделать и пару шагов, как дверь неожиданно захлопнулась.

«Ничего страшного, — подумала она, — я знаю, где лежат лекарства: а то Дэнни больно»

Нащупав драгоценную бутылочку (как она думала, с лекарством Дэнни), она повернулась, доковыляла до двери, толкнула ее, но та не поддалась. Девочка нащупала ручку и вновь попыталась открыть дверь. И снова та не поддалась. Становилось все холоднее и холоднее: ей было и невдомек, что ее коварный брат переключил регулятор холодильника на полную мощность, но девочка упорно боролась за свою жизнь и даже стучала какой-то консервной банкой по маленькому окошечку в двери, но все было тщетно. Ее последние мысли были о брате, которому, наверное, очень больно, а она так и не сможет ему помочь…

Никто не заподозрил убийства, когда нашли покрывшиеся ледяной коркой трупы девочки и ее любимой кошки. Обнаружил ее сам Денни: когда он вернулся с занятий (а он постарался прийти как можно позднее), отец спокойно сидел за своим рабочим столом и что-то писал. Придя с работы, он удивился — в доме царила полная тишина. Он подумал, что дочка заснула, и, не желая ее тревожить, сел за срочную работу.

Сиделка еще не пришла, мать была на дежурстве. Удивленный Дэнни начал было подумывать, что все происшедшее ему почудилось и он никого не закрывал в холодильнике. Он быстро отправился на кухню и, когда открыл дверь холодильника, заорал нечеловеческим голосом, упал и тут же отключился: за дверью он увидел стоящую Элеонор, которая смотрела на него укоризненными глазами, а потом, как ему показалось, сделала шаг в его сторону. На самом деле девушка, не поддерживаемая более дверью, просто повалилась вперед.

На крик прибежал отец, увидел неподвижно лежащего сына, а сверху дочь.

— Что случилось, дети? — спросил он и попытался поднять девочку.

Его руки обожгло холодом, но он все еще не понимал, в чем дело. И, только увидев остекленевшие глаза дочери и иней у нее в волосах, он все понял — и мгновенно поседел.

— Господи, девочка моя, — прошептал он и прижал заледеневшее тело к груди. — Как же это? Почему? — По его щекам текли горькие слезы.

Вскоре пришел в себя и Дэнни. Он увидел отца с телом мертвой сестры на руках, медленно поднялся на ноги и подошел ко все еще открытому холодильнику. Увидев кошку, поднял ее за хвост и повернулся к отцу:

— Папа, нужно похоронить Сильву! — какимто странным голосом проговорил он и шепотом добавил: — Только не говори Элеонор: она будет переживать…

Расследования фактически не было: после опроса всех членов семьи и сиделки полицейские сделали вывод, что девочку стали мучить боли, а дома никого не было, и она решила сама добраться до лекарств, которые хранились в холодильнике. Дверь случайно захлопнулась, и девочка замерзла. Правда, молодой напарник полицейского пытался выяснить, почему регулятор холодильника был включен на полную мощность, но его резко осадили, и он заткнулся. Дело закрыли ввиду отсутствия состава преступления, а смерть девочки расценили как несчастный случай.

С того дня с Дэнни что-то произошло. Его стали мучить кошмары, он бросался на мать с кулаками. В конце концов его направили в психбольницу, где он и провел более трех лет. Вскоре мать умерла и отец, сжалившись над сыном, забрал его из больницы. Однажды, в приступе ярости, Дэнни признался, что это он убил свою сестру и даже привел в доказательство некоторые неизвестные ранее подробности. Не желая публичного скандала, отец ничего никому не сказал, запил и допился до белой горячки, а Дэнни ушел из дома. Он колесил по стране, занимался воровством, садистски насиловал и убивал молоденьких девушек, пока случай его не свел с Тайсоном. Проверив его в деле, Тайсон решил, что парень ему сможет пригодиться.

Дожив до тридцати пяти лет, Дэнни научился уважать только одно — силу. Тайсон казался сильным мужчиной — и он сразу подчинился ему и готов был беспрекословно выполнить любое его приказание. Кажется, прикажи ему Тайсон покончить с собой, он исполнит и это, нисколько не задумываясь.

Ему поручалась самая грязная работа по дому: колоть дрова для печки, мыть полы и даже стирать, но он все выполнял безропотно. Получив задание от Тайсона отправить на тот свет их соседа Джерри и при этом «не попортить ему шкуру», Дэнни сразу же вспомнил свой первый преступный опыт. К утру цинковый гроб был уже готов. Не обошлось и без курьезов: когда Дэнни спустился с замороженным трупом Джерри вниз, он, решив сходить в туалет, прислонил его к стенке, совсем рядом со входом в ванную комнату. Едва он зашел в туалет, как из ванной вышел Рассказов. На него, вытаращив глаза, вдруг повалился Джерри. Можете представить себе состояние Рассказова, если с час назад Тайсон доложил ему, что Джерри уже мертв и через пару часов цинковый гроб с его телом погрузят в самолет.

— Тайсон! — истошно завопил Рассказов, судорожно пытаясь оттолкнуть от себя Джерри. Однако в тепле иней растаял, и вся одежда на мертвеце стала склизкой и прилипала к рукам.

Тайсон с пистолетом в руках, вылетел из своей комнаты и увидев, что хозяин с кем-то борется, тут же выстрелил и бросился на помощь. Откинув Джерри в сторону, прикрыл своим телом Рассказова, еще раз выстрелил и только тогда, когда замороженное тело гулко ударилось об пол, обоим все стало ясно. Тайсон повернулся к хозяину и в этот момент увидел испуганного Дэнни, выскочившего из туалета со спущенными до колен штанами. Сцена была такой уморительной, что Тайсон не выдержал и нервно хохотнул. И до Рассказова дошло все идиотство ситуации, однако у него испуг еще не прошел и он зло обернулся, чтобы наказать кого-нибудь на скорую руку, но тотчас увидел Дэнни с выпученными глазами и без штанов. Тут не выдержал и он: разряжаясь, во всю глотку расхохотался.

— Идиот! — сквозь душивший его нервный хохот, бросал он. — Какой идиот! Выхожу… Хаха-ха! Из ванной… Ха-ха-ха! А он Ха-ха-ха! Выпучил глазищи и… Ха-ха-ха! валится на меня! Идиот! Боже, Тайсон, где ты набираешь таких идиотов?

Почувствовав, что гроза миновала, Тайсон, с трудом сдерживая смех, заметил:

— А шкуру-то пришлось ему подпортить!

— Да Бог с ним и с его шкурой: главное рожу сохранить! — Рассказов махнул рукой и отправился в свой кабинет, а по дороге бросил: — Зайди ко мне, Тайсон!

Когда тот вошел, Рассказов вручил ему черный дипломат с цифровым замком и с наручником на стальной цепочке.

— Пристегнешь его к руке и вручишь адресату вместе с цинковым гробом. Кстати, документы на него оформлены?

— А как же. Хозяин: все честь по чести! — улыбнулся тот. — И справка о смерти, и завещание похоронить в Париже, и разрешение на вывоз!

— Отлично, Тайсон! Сегодня вылетаешь, послезавтра жду обратно с распиской от адресата. Ни на секунду не выпускай из рук эти документы.

— Конечно, Хозяин, даже спать буду с ним!

— Вот именно, Тайсон. Вернешься, получишь сто тысяч баксов.

— Спасибо, Хозяин, вы так щедры: гори все огнем, лишь бы адресат получил и документы и цинковый гроб.

— Потому-то именно тебе я и доверяю это дело. Да не задерживайся там: нас ждет перспективная работа, после которой можно будет уйти на покой с отличным пенсионом.

— Как, вы хотите меня уволить? — растерялся Тайсон.

— Ну что ты, приятель! — подмигнул Рассказов. — По мне, так я бы не расстался с тобой до конца моих дней! Просто хочу начать спокойную жизнь обыкновенного буржуа, но если ты против, то с удовольствием приму и тебя, — искренне заверил он.

— С вами. Хозяин, хоть пол пули, хоть цветы выращивать! — воскликнул Тайсон.

— Ладно, посмотрим. Иди!

Рассказов взглянул на часы: Лурье наверняка еще спал, но он решил все-таки разбудить его. Он был уверен, что это известие его обрадует. Аркадий Сергеевич набрал номер.

— Лурье! — послышался сонный голос.

— Извините, что разбудил, но я был уверен, что вам поскорее хотелось бы услышать, что мой человек уже направился в аэропорт. Днем встречайте груз из Нью-Йорка!

— Спасибо! Рад знать, что вы человек слова!

— А иначе и невозможно дела весть — с явным намеком проговорит Рассказов. — У меня к вам одна небольшая просьба..

— Слушаю вас, Аркадий Сергеевич! Все, что в моих силах!

— Проверив груз, дайте моему человеку расписку, чтобы я был уверен, что все в полном порядке…

— К чему такие формальности? — усмехнулся Лурье. — Я могу позвонить вам лично и сказать об этом, не так ли?

— Это еще лучше, господии Лурье! В таком случае курьер даст вам мой телефон.

— И в чем же просьба?

— Отправьте его сразу же, как только груз пройдет все формальности. Это не очень вас затруднит? Просто этот человек нужен мне здесь, и как можно скорее, — пояснил он.

— Что ж, еще раз спасибо!

— За что на этот раз? — удивился Рассказов.

— За то, что отправили с грузом одного из самых лучших своих людей. Не сомневайтесь, он улетит первым же рейсом.

— Благодарю!

— Надеюсь, это не будет нашим последним совместным делом.

— Я тоже. Удачи вам… — Он сделал паузу и все-таки решил проверить, все ли он понял правильно. — … Великий Магистр!

— И тебе, брат мой! — улыбнулся Лурье, прекрасно уловив тонкий намек собеседника. — Рад знакомству!

— Взаимно!

Положив трубку. Рассказов довольно улыбнулся: только теперь он понял, что был прав, прислушавшись к голосу своей интуиции. Оказать услугу такой могучей личности, как Великий Магистр, означало нечто гораздо большее, чем сорвать куш в лотерею со всеми джек-потами. Пройдет время, и он возможно, будет благодарить Господа за то, что тот помог ему принять правильное решение. А «сделка века» еще не потеряна: бывший соратник, генерал Богомолов, терпеливо ждет его выздоровления. Что ж, Константин Иванович, ждать осталось совсем недолго: несколько дней и… У Рассказова даже ладони вспотели при мысли о том, какие деньги сулит ему наркосделка..

Несколько дней Розочка находилась под впечатлением от разговора с Ларисой. Откуда ей известно, что она переживает именно за Саве.., то есть за Сергея? Даже в мыслях Розочка старалась не называть его настоящим именем, чтобы когда-нибудь случайно не проговориться. Неужели Лариса так хорошо читает ее мысли? А может быть, у нее все на лице написано? Как бы там ни было, но Лариса права: ее действительно начинает беспокоить долгое молчание Говоркова. Прекратились даже его молчаливые телефонные звонки. А может быть, он просто куда-то уехал? Нет! Не мог он уехать, не сообщив ей о своем отъезде, не попрощавшись! Не мог! Она не сомневалась в этом. Но тогда с ним явно что-то случилось. Как бы узнать хоть что-нибудь о его судьбе? Не давать же объявление в газету.

Через пару дней Лариса снова спросила:

— А Сергей так и не звонил?

Розочка не выдержала и, чуть не плача, раздраженно заявила:

— Что ты терзаешь меня каждый день?

— Ты моя подруга, я же беспокоюсь за тебя! Вижу ведь, что с тобой что-то происходит! Может, лучше поговорим вместо того, чтобы срывать зло друг на друге?

— Что ты хочешь узнать? — буркнула Розочка, понимая, что Лариса так просто не отвяжется.

— Такое раньше бывало? Чтобы он не звонил неделями?

— Все не так просто! — вздохнула Розочка.

Не станет же она рассказывать ей свою жизнь, всю-всю… О том, как впервые увидела ЕГО еще пацанкой, о том, как один за другим ушли из жизни родители, как потом она вновь ЕГО встретила… Да ведь если обо всем этом услышит кто-то посторонний, он наверняка сочтет ее либо выдумщицей, либо придурочной. Как все ЭТО можно кому-либо объяснить? Это все равно что передать другому человеку чувство запаха, вкуса… Конечно, к примеру, можно сказать: я люблю запах фиалок или роз. Это любой поймет и сразу вспомнит. А если это запах твоего детства запах твоего дома, запах твоего любимого? Да, без этого невозможно жить, но рассказать…

Поэтому она ответила очень просто:

— Нет, такого никогда не было.

— Значит, с ним что-то случилось, — задумчиво проговорила Лариса, потом машинально спросила: — Кстати, ты просматриваешь хронику происшествий?

— Зачем?

— А вдруг там что-нибудь опубликуют? А если в больницах справиться? Как его фамилия?

— Мануйлов! — ответила Розочка, но тут же испуганно добавила: — Только не подключай своего отца! — Она и сама не знала, почему вдруг выпалила эту фразу. Видимо, интуитивно почувствовала, что от не о исходит… она едва не сказала вслух: «Запах беды! Точно, от ее отца исходит запах беды!»

Лариса не стала уточнять, почему она не должна действовать через отца. Она прекрасно помнила ТЕ фотографии и отдавала себе отчет, в каком состоянии находится ее отец. И вдруг чтото словно кольнуло ее: Лариса вдруг вспомнила, что не успела она обнаружить эти пошлые фотки, как Сергей перестал звонить Розочке. Нет ли здесь какой-то связи? Не приложил ли ко всему этому руку ее отец?

— Ты не обижайся моим вопросам, подруга, просто мне хочется тебе помочь. — Она вдруг порывисто обняла Розочку.

Ей действительно было жаль девушку. Бедняжка так переживала, что даже похудела, осунулась, стала раздражительной.

После нескольких кошмарных дней неизвестности Розочка почувствовала, что больше так не может. Ее мозг практически не знал отдыха — она думала только о Савелии. Однажды, промучившись полночи, она заснула. И вдруг Розочка воспарила над своей кроватью. Нет, она уже летела по ночному небу, над особняком, совсем голая и с развевающимися по ветру волосами, как героиня романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Не было ни холодно, ни страшно — просто удивительно спокойно. Ее влекло ТУДА, ГДЕ БЫЛ ОН.

Внутренним взором она ощущала и свою обнаженность, и развевающиеся на ветру волосы. Сейчас она увидит своего милого! Боже, что это за место? Почему такое скопление людей? Почему они одинаково одеты? Почему везде решетки? Господи! Это же тюрьма! Сереженька! Где ты? Но криков ее никто не слышал. И вдруг она его увидела. Он лежал на какой-то деревянной скамье, в малюсенькой комнатушке. Розочка «подлетела» и опустилась перед ним на колени. Сложившись едва ли не вдвое, Савелий спал так крепко, что не ощутил ее присутствия. Розочка наклонилась и вдруг испытала какое-то странное чувство: она тоже совершенно не ощущала его присутствия. Он и был и в то же время не был. Она его «видела» — вот он, спит на скамейке, — но все происходило как в сомнамбулическом сне.

«Господи! Милый, родной мой Сереженька, за что тебя заперли в этом ужасном месте? Ведь не мог же ты совершить преступление! Кому могла помешать твоя свобода? И как же мне тебя найти? Я знаю, чувствую, что тебе нужна моя помощь, но где ты, в какой тюрьме? Как она называется? И почему вокруг вода?»

Розочка с ужасом открыла глаза. Она лежала в кровати, в своей спальне Значит, это всего лишь сон? А как же тюрьма, вода вокруг, Сережа, спящий в крошечной камере? Неужели это только фантазии? Нет, это не просто сон! Боже! Что же ей делать? С чего начать? Она вдруг подумала о своей подруге. Может, все-таки допросить Ларису обратиться к отцу-Комиссару? Но почему-то внутри все восставало против этого шага. И Розочка, еще немного помучившись размышлениями, вновь погрузилась в сон…

На следующий день, едва увидев Ларису, она сразу же потащила ее в свободную аудиторию. И как только закрыла за собой дверь, прямо с порога заявила:

— Мне кажется… нет, я уверена, что Сергей в тюрьме!

— Господи? Ты спятила, подруга! — воскликнула Лариса, но через минуту спросила: — С чего ты взяла?

— Можешь считать меня сумасшедшей, но я точно знаю, что он в тюрьме и ему нужна помощь! — Глаза девушки горели лихорадочным блеском.

— Может, расскажешь все-таки, что случилось? — настойчиво спросила Лариса, начинавшая беспокоиться всерьез.

— Что ж, только не смейся: сама напросилась! — Розочка вздохнула и подробно рассказала ей свой сон, а затем с вызовом бросила: — Ты что, считаешь, что я могла бы это сама выдумать?

— И ты по-прежнему настаиваешь, чтобы я не подключала отца? — задумчиво проговорила Лариса, подумав про себя, что ТАКОЕ действительно трудно выдумать.

— По-прежнему! — упрямо тряхнула головой Розочка. — Обещаешь?

— Конечно! — Лариса задумалась. Странно, что по этому поводу они с Розочкой мыслят одинаково. — Ладно, пошли, а то на лекцию опоздаем!..

Дни в тюрьме Райкерс-Айленд тянулись удивительно однообразно. Проверки, трехразовые походы в столовую и часовые прогулки на воздухе, в так называемом прогулочном дворике, хотя он походил скорее на спортивную площадку, способную вместить до трехсот человек. Савелий старался гулять в одиночестве, ни с кем не общаясь и односложно отвечая на всякие вопросы. Все остальное время, за исключением походов в столовую, он сидел в камере. Нет, он не паниковал и не чувствовал себя угнетенным — просто пытался разобраться в ситуации, чтобы принять правильное решение.

С какой стороны ему был нанесен удар? Савелий решил проанализировать все свои контакты, с момента появления в Нью-Йорке. Он вспоминал час за часом, день за днем и постепенно добрался до того злополучного дня, когда был арестован. В чем он ошибся, где совершил прокол? Говорков не находил ответа: все было чисто. И вдруг его память остановилась на том самом человеке, который указал на него полицейским. Господи, как же он мог о нем забыть? Ему вдруг показалось, что ответ лежит на поверхности.

Он настолько уверовал в некую проверку, что автоматически отбросил остальные версии. Сейчас, когда всплыло лицо того мужика, Савелию оно показалось знакомым. Неужели этот человек и есть ключ к отгадке? В голове его словно молоточки застучали. Может, это человек из прошлого? Вряд ли: он тогда бы знал все его тайны. И о пластической операции, и о смене фамилии, имени, биографии… Нет, этот человек его не знает. Ведь он даже не смог сообщить полицейским его нынешнюю фамилию. Черт возьми! В чем же загвоздка? Он вновь и вновь «прокручивал» в памяти лица всех тех людей, с которыми даже случайно сталкивался в Нью-Йорке.

— На прогулку! — раздался резкий и неприятный голос в коридоре.

«Опять смена Крысиного Носа!» — промелькнуло в голове Савелия.

Кличку сержанта Савелий подслушал из разговора двух заключенных. Меткая кличка. Этот сержант был явным метисом: черты лица вполне европейские, но кожа темновата. Он был самым маленьким из всего офицерского состава тюрьмы: ростом чуть более метра семидесяти. Лопоухий, с длинным носом и маленькими бегающими глазками, он напоминал грызуна.

Ко всем другим сотрудникам тюрьмы относились, если и не с уважением, то хотя бы снисходительно. Но отношения с Крысиным Носом были довольно натянутыми почти у всех заключенных. (Надо заметить, что это слово не употребляется в американских тюрьмах, считаясь грубым оскорблением, а потому заменено на двусмысленное — «квартирант».) Так вот, не было ни одного квартиранта, который безропотно выполнил бы приказ Крысиного Носа: обязательно огрызнется, переспросит с издевкой, а то и вообще пошлет куда подальше. Именно поэтому Крысиный Нос и прославился даже среди офицеров как сотрудник, словно бы специально подталкивающий квартирантов на совершение наказуемых проступков. Офицеры даже заключали денежные пари: посадит Крысиный Нос кого-нибудь в свое очередное дежурство в карцер или нет?

Савелий вышел из камеры и двинулся за своими соседями. Выстроившись в две шеренги, квартиранты заняли почти половину коридора. Крысиный Нос быстро прошелся вдоль строя и посчитал их.

— Сколько, сержант Тернер? — спросил дежурный офицер корпуса.

— Сорок восемь, сэр! — противным голоском выкрикнул Крысиный Нос. Савелий увидел, как лейтенант усмехнулся, но тут же спрятал улыбку:

— Сорок восемь! — повторил он, отметил в журнале и бросил: — Ведите на прогулку, сержант Тернер!

— Всем направо! — по-военному скомандовал тот, но обитатели тюрьмы поворачивались вяло, вразнобой, старательно шаркая ногами по полу. Сержант сделал вид, что ничего не заметил и крикнул: — Направляющий, вперед, на прогулку!

Строй медленно двинулся. Сержант, обгоняя квартирантов, неожиданно в упор взглянул на Савелия. Савелий почему-то отметил этот быстрый, как бы мимолетный взгляд.

«Очень интересно! К чему бы это?» — мелькнуло у него в голове.

Интуиция не подвела Савелия и на этот раз. Дело в том, что Комиссар, отправив его в тюрьму, не успокоился и решил как можно болезненнее отомстить за дочь — если и не убить соблазнителя, то хотя бы покалечить. Правда, несколько дней ему было не до этого, так как он обхаживал своего приятеля Мэра, уговаривая его уступить одному «очень уважаемому человеку небольшой кусок земли в Чайнатауне». В конце концов ему это удалось, и он тут же связался с шантажистом. За документами пришел сам Лассардо. Для Комиссара это было почти шоком: шантажистом оказался знакомый его дочери, которого она представила ему во время своего дня рождения.

— Удивлены, Комиссар? — усмехнулся Лассардо, заметив, как тот остолбенел. — Ничего, думаю, этот чемоданчик подсластит ваше горькое разочарование! — Он открыл перед Комиссаром «дипломат»: там лежали туго упакованные в пачки двадцатидолларовые ассигнации. — Это задаток: сто тысяч баксов! — Лассардо подмигнул. — Неплохо, правда?

Комиссар нерешительно переводил взгляд с денег на Лассардо. С одной стороны, ему хотелось не посрамить честь полицейского, с другой

— ему никогда столько не предлагали.

— Что, так и будем молчать? — Лассардо вновь усмехнулся.

— Слово ты держать умеешь! — выдавил наконец Комиссар.

— Вы тоже! Надеюсь, вам понятно, что со мной можно иметь дело?

— Пожалуй! — кивнул тот и хлопнул крышкой «дипломата», словно ставя точку — Где же негативы?

— Как где? — улыбнулся Лассардо. — В «дипломате», под денежками. И можете быть уверены, что там все: копий я себе не оставил!

— Надеюсь! — буркнул Комиссар и тотчас спросил: — Мы в расчете?

— Конечно, — слегка замявшись, Лассардо развел руками. — Прямо сейчас можем разбежаться, если вы, конечно, не хотите стать богаче на пару-тройку миллионов! Как вы понимаете, я не о тех деньгах, что вы еще получите от сделки с землей!

— Кто же не хочет стать богаче? — осторож но заметил Комиссар.

— Отличные слова. Комиссар! Тогда немного терпения, и я свяжусь с вами!

— Дело связано с криминалом? — неожиданно спросил коп.

— А разве это вас остановит, если речь действительно идет о нескольких миллионах баксов?

— Нет, но.. — Комиссар поморщился.

— Успокойтесь: никакого риска! — заверил Лассардо. — Только у меня одна маленькая просьбочка…

— Какая?

— Насколько вы связаны с капитаном Минквудом?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Комиссар не сразу нашелся с ответом.

— Он мечтает стать моим зятем! — со вздохом протянул он наконец.

— И в связи с этим готов пойти на что угодно?

— Думаю, да.

— Отлично! — обрадовался Лассардо, затем подмигнул, пожал на прощание руку и направился к выходу, но прежде, чем открыть дверь, повернулся и проговорил с тайной усмешкой: — Желаю достойно отметить ваш правильный выбор!

«О чем это он? — подумал Комиссар. — О Минквуде или о том, что я согласился на участие? Непонятно».

Закрыв на всякий случай дверь на ключ. Комиссар тщательно пересчитал пачки: Лассардо не обманул — пятьдесят пачек по две тысячи. Уайт оставался в благодушном настроении до тех пор, пока не открыл конверт с негативами и фотографиями. Настроение у него сразу испортилось.

— Подонок! Гадина! Скотина! — сквозь зубы бормотал он, положив перед собой фотографию, где была снята Лариса с Савелием. Возбуждаясь от нее, как спортсмен от допинга. Комиссар разорвал остальные в клочья, откладывая только те, на которых был запечатлен капитан Минквуд. Точно так же он поступил и с негативами.

Затем он уже спокойно принялся рассматривать отложенные снимки. Подумав, решил, что они еще пригодятся и, аккуратно сложив их в конверт, заклеил скотчем и спрятал в сейф, вместе с деньгами. Потом собрал все рваные фотки в кучу, бросил в камин и сжег. Осмотревшись по сторонам, он закрыл сейф, затем открыл дверь, еле сдерживаясь от бешенства. На ком отыграться за это унижение? Лассардо трогать нельзя, ибо это курица, несущая золотые яйца. Капитан Минквуд тоже может пригодиться, и не только как возможная партия для дочери. Остается этот смазливый щенок! Чем больше Комиссар думал о нем, тем сильнее росла в нем злоба. А чтобы злость не утихала, он нет-нет да поглядывал на фото.

Нет, он ни перед чем не остановится — пусть запомнит, как развращать чужих дочерей! Мало ему баб в России, так он еще и в Америку притащился! И что теперь — всего лишь год тюрьмы? Он думает, что можно так легко отделаться за поруганную честь дочери Комиссара? Нет, его сделают калекой или, еще лучше, просто прикончат в этой вонючей тюрьме! Интересно, почему эта сволочь не сказал своего настоящего имени? Рембрандт! Выдумает же такое! И как только эти олухи скушали? Во всяком случае, лично ему это только на руку! Пусть назовется хоть Папой Римским, лишь бы сидел в тюрьме, а не гулял на воле. А в тюрьме-то он его достанет!

Комиссар вдруг открыл ящик стола, некоторое время пошарил там и вытащил свою старую записную книжку. Как же фамилия того придурка? А, Тернер! Точно, Джимми Тернер! Вот кому нужно показать фото этого ублюдка. Комиссар весело усмехнулся: хорошо, что один снимок он все-таки оставил. Он взял фото, аккуратно вырезал лицо. Обрезки тоже сжег и задумался.

Однажды, когда он еще не был Комиссаром, а едва успел стать детективом, то по наводке завербованного им осведомителя-наркомана пошел арестовывать одного наркоторговца. По его сведениям, тот должен был быть в доме один, но неожиданно там оказался еще один мужик с маленькими бегающими глазками. К счастью, тот растерялся или просто испугался, во всяком случае, не успел применить оружия.

Вырубив торговца ударом пистолета по голове, Алекс Уайт защелкнул наручники на руках покупателя. А когда они оттащили наркоторговца к машине и сунули его в багажник, второй арестованный неожиданно признался, что он тоже работает на правоохранительные органы и попросил вытащить из внутреннего кармана его документы.

Он действительно оказался сержантом Джимми Тернером, сотрудником тюрьмы РайкерсАйленд. Он обещал когда-нибудь отдать должок. И Уайт, понимая, что находящийся в багажнике наркоторговец уже принес ему очки, отпустил его. С тех пор он ни разу к нему не обращался, словно чувствуя, что тот ему еще пригодится. И вот теперь он нашел его телефон. Жена сказала, что тот на работе и вернется только утром, в девять часов. Сунув карточку Савелия в записную книжку, Комиссар оставил ее на столе, чтобы утром связаться со своим должником и, добравшись до дома, завалился спать.

Но он плохо знал собственную дочь. После разговора с Розочкой Лариса и сама уже не сомневалась, что Савелий в опасности, и вот уже несколько дней, как она установила за отцом тайное наблюдение. Вот и сегодня, придя с занятий, девушка стала подглядывать в замочную скважину. Уайт в это время звонил Тернеру домой. Лариса едва успела отскочить от двери и спрятаться под лестницей, когда отец направился в свою спальню на втором этаже. Как только шаги стихли, Лариса вошла в кабинет, включила настольную лампу и стала просматривать его записную книжку.

И тут вдруг она наткнулась на лицо Сергея, вырезанное из фотографии, которую она сразу вспомнила. Кажется, она нашла то, что искала! Вряд ли фото парня оказалось в записной книжке случайно. Кому-то отец звонил н наверняка говорил о нем. Две страницы, между которыми лежало фото, были густо исписаны, и сначала она решила переписать все телефоны, но вдруг увидела мелкую запись: тюрьма Райкерс-Айленд, а крупнее — сержант Джимми Тернер! И ниже его домашний телефон. Это не могло быть простым совпадением. Лариса быстро переписала номер на листочек и сунула его в карман. После чего закрыла записную книжку и положила так, как она и лежала. Она слышала последние слова отца о том, что он перезвонит утром, в девять часов, а значит, этого Джимми не было дома. Отлично! Во что бы то ни стало надо не прозевать этот разговор.

Поставив будильник на восемь часов, она тут же легла спать. Она всегда с трудом просыпалась и впритык прилетала на занятия, не успевая даже позавтракать. Но в этот день утро было свободным. Она дождалась, когда отец отправился в свой кабинет, и незаметно пробралась к его двери. Часы показывали ровно девять, когда Комиссар набрал номер.

— Джимми? Привет! Узнал?.. Вот и хорошо!.. Спасибо, мог бы и раньше поздравить… Как с чем, с назначением!.. Надеюсь, ты не забыл про свой должок?.. Вот и чудненько!.. Что? Да нет, никому побег устраивать не нужно! — Комиссар рассмеялся. — Мы не для того их ловим, чтобы потом выпускать! Нет, приятель, все гораздо проще: нужно поучить одного наглеца уму-разуму!.. Как? Тебе виднее, дорогой мой!.. Наверняка у тебя есть среди квартирантов друзья-приятели, или я ошибаюсь?.. Фамилия? Рембрандт, Кларк Рембрандт! Ты вот что… Чтобы не случилось какой ошибки, я вручу тебе его фото… Вот и хорошо! Отоспись после смены, а к вечеру приходи ко мне! Договорились? Отлично! Бывай, жду!

Услышав фамилию Рембрандт, Лариса подумала, что речь идет о ком-то другом, и, разочаровавшись, хотела уже уйти, но когда отец заговорил о фото, снова задумалась. Зачем это отец решил подстраховаться фотографией? И почему он проявляет такое внимание к какому-то заключенному? Нет, здесь что-то не чисто! Что ж, нужно срочно действовать! Почему-то теперь она была уверена, что речь идет именно о приятеле Розочки. Но почему у него другая фамилия? Да еще такая претенциозная! Рембрандт! Да еще Кларк, назвался бы уж Харменсом ван Рейном! Она усмехнулась: да, такое мог придумать только этот парень!

Лариса не стала рассказывать этого Розочке — сначала надо было все разузнать. Но как? Не может же она пойти в тюрьму и попросить начальника показать ей этого человека? Тот, конечно, свяжется с ее отцом, и тогда положение Сергея осложнится. Что же делать? Ведь он страдает из-за нее! Какая же все-таки сволочь этот Лассардо! Если бы не его фотографии!.. А что, если к нему и обратиться? Или, может, к капитану Минквуду? Как-никак, все-таки сотрудник ФБР! Но тут Лариса вспомнила, как капитан посмотрел на нее, когда речь зашла о Сергее. Нет, этот ревнивец только навредит. А Лассардо наверняка что-нибудь придумает. Что ж, проявим немного ласки, и он не устоит…

Когда их вывели на прогулку, там уже было человек двести из других корпусов. Прогулочный дворик напоминал небольшой стадион. С одной стороны была глухая кирпичная стена адми нистративного здания тюрьмы, три другие стороны представляли собой высоченные заборы из прочной металлической сетки. Сразу за кирпичным домиком — проходная, откуда дежурный офицер наблюдал за порядком на прогулке, — была спортивная площадочка, где размещались турник, кольца, штанга, гири. В другом углу квартиранты, просто прогуливались или сидели на скамейках.

Это место считалось негласным тюремным рынком, здесь можно было приобрести все, что угодно: от сигарет до наркотиков, от деликатесов до одежды. Оплата производилась различными способами: деньгами, сигаретами, любым другим, даже самым неожиданным товаром. Реже можно было расплатиться работой, зачастую криминального характера. Задолжал, к примеру, один квартирант другому определенную сумму, а отдавать нечем. Тогда кредитор либо расправлялся с ним физически, вплоть до устранения, либо поручал своему должнику так же круто рассчитаться с кем-нибудь из своих врагов.

Самое большое пространство было отдано «американскому футболу», поклонников которого здесь хватало. Все они делились на две категории: игроков и болельщиков. Судил игру обычно человек, пользующийся авторитетом и у тех, и у других. Это был здоровенный детина по кличке Зубодробилка. Свое прозвище он заработал на ринге, выступая в тяжелом весе. Однажды, вчистую проиграв сопернику, не получив денежный приз в пятьдесят тысяч долларов, он с горя так надрался, что стал доказывать свою силу в баре, раскидывая ни в чем не повинных случайных собутыльников. Вот здесь-то он «вчистую» выиграл: три сломанные челюсти, пара сломанных рук, более десятка перебитых ребер, а о разбитых головах и говорить нечего. Наутро он очнулся в полицейском участке, а вскоре получил приговор: одиннадцать месяцев лишения свободы.

В тюрьме очень уважают силу. И, как только Зубодробилка появился, он моментально стал самым уважаемым квартирантом Хотя и не обошлось без стычек с предыдущим авторитетом по кличке Козырный. Этот не отличался особой силой, но был профессиональным картежником и полтюрьмы состояло в его должниках. Он был истеричным, стервозным, как говорится, с опасным приветом, и отказаться с ним играть было практически невозможно: он моментально взрывался, начинал кричать, а если и это не помогало, то отказник знал, что в ближайшее время его покалечит кто-нибудь из должников Козырного.

Когда появился Зубодробилка, — а его лицо в обычное время светилось добродушием, — Козырный попытался склонить его к игре и после решительного отказа стал истошно визжать, нагоняя на него страх. Но Зубодробилка, выждав немного, как бы давая время одуматься, неожиданно опустил свой огромный кулак на голову Козырного. В результате новенького отправили на пять суток в карцер, а Козырного — на месяц в тюремную больничку с сотрясением мозга. Когда Козырный вышел из больницы, происшедшая с ним метаморфоза изумила всех: он забыл своих должников. Казалось, он вообще сдвинулся по фазе. Теперь он лишь изредка жалобно канючил:

— Перебросимся в картишки? Перебросимся в картишки?

И зачастую получал по шее от тех, кого он притеснял ранее.

Первые пару дней Савелий выбирал пустую скамейку и почти целый час сидел в одиночестве, наслаждаясь свежим воздухом и покоем. Но потом вспомнило своих мышцах. Стараясь не привлекать к себе внимания, он делал только простые, знакомые всем упражнения: отжимался, приседал, подтягивался, с удовольствием отмечая, что он в хорошей форме. Эх, сейчас бы поразмяться! Хотя бы с тенью. Но приходилось сдерживаться, чтобы не привлекать внимания зеков и администрации.

Вот и сегодня он подошел к гире и несколько раз подбросил ее. До сих пор на него никто особо не обращал внимания: занимается и занимается, а хочет молчать в одиночку, тоже его личное дело. Савелий поставил гирю на место и вдруг ощутил за спиной чье-то дыхание. Какая-то неуловимая угроза чувствовалась в том дыхании, и он моментально приготовился к нападению. Чуть повернув голову, он увидел трех упитанных негров, угрожающе поглядывающих на него. У одного в руке сверкнула заточка. К счастью, тень падала так, что он мог контролировать каждое их движение.

Времени на принятие решения было вполне достаточно: они находились метрах в трех от Савелия. Говорков решил не спешить ни с защитой, ни с нападением, надо выждать, что они предпримут. На удивление, офицера-наблюдателя не было, а Крысиный Нос, словно специально, отвернулся, отвлекая разговором остальных тюремщиков. Отметил Савелий и то, что между ним с тремя неграми и офицерами выросла группа зеков, чтобы скрыть расправу от взоров сотрудников тюрьмы. Впрочем, Савелий вздохнул с облегчением: охрана ничего не увидит. Но Говорков ошибался: сержант, некто Билли Кимлун, внимательно наблюдал за происходящим из окна третьего этажа административного корпуса. Он отлично видел, как странно вели себя офицеры в прогулочном дворике, как образовалось кольцо вокруг Рембрандта. Он уже хотел было вмешаться, но что-то его остановило.

Савелий видел, как парень с заточкой взмахнул рукой. Сейчас придется отражать удар, возможно, поломав этому негру руку… Но внезапно за спиной кто-то истошно закричал. Савелий повернулся и застыл с открытым ртом: заточка валялась на земле, негр стоял на коленях и баюкал свою окровавленную руку, а над ним возвышалась груда сала и мяса, которая называлась Томми. Обхватив за шею несчастного чернокожего, он назидательно говорил:

— Мама говорила, что нападать сзади не честно. Мало того, что вас больше, так ты еще и с ножичком! Это очень нехорошо! И я очень сержусь! А я этого парня знаю. Он вам может сделать больно, но нужно драться честно!

Если такая длинная речь была непривычна для Томми, то насколько же неожиданным было это заступничество для дружков негра с заточкой, который стонал на коленях.

— Ты на кого руку поднял, сала кусок? — зашипел один.

— Да я из тебя мыла наварю! — закричал другой, размахнувшись.

Савелию все это надоело: он бесхитростно ткнул первого кулаком в грудь, и тот, споткнувшись о своего коленопреклоненного приятеля, упал на спину, второго Савелий «задел» локтем в подбородок и на некоторое время тоже вырубил. Затем, наклонившись над первым, схватил рукой за горло, приподнял и тихо спросил:

— Говори, кому я мешаю, или я тебе навсегда кислород перекрою! Ну?

— Меня убьют! — испуганно прошипел тот.

— Копы? — неожиданно шепнул Савелий.

Тот машинально кивнул и тут же запричитал:

— Я тебе ничего не говорил! Ничего!

— Да, ты мне ничего не говорил! — спокойно заметил Савелий, потом повернулся к дебилу: — Томми, привет!

— Здравствуй, Кларк! — радостно подпрыгнула груда сала.

Вдруг Савелий заметил, что Крысиный Нос смотрит в их сторону, а его рука у «прибора безопасности». Этот прибор, висящий на поясе, служит для того, чтобы объявлять гревогу во время каких-либо беспорядков. Савелий понял, что «гулять» осталось считанные минуты, а то и секунды.

— Погуляем? — пожав руку Томми, спокойно спросил Савелий, отвлекая беднягу от того, что сейчас произойдет.

— Погуляем! — кивнул тот, и они пошли в сторону тюремного «базара». Крысиный Нос с группой офицеров уже спешили к толпе, а из административного здания выскакивали полицейские, с виду — настоящие рыцари: одетые в кевларовые бронежилеты, шлемы с забралами, перспексовые щиты, дубинки. У некоторых были даже специальные ружья.

Билли догадывался, что все происшедшее как-то связано с Крысиным Носом, но он ничего не сможет доказать. Скорее всего, тот сегодня засадит парня в карцер. Нужно будет как-то поддержать его, тем более что сегодня он дежурит по, карцеру.

Савелий не видел Билли, а на то, что творится у ворот, старался не обращать внимания, делая вид, что его это не касается Они с Томми, держась за руки, шли вперед. Зрелище было забавное: два полных антипода — невысокий и стройный Савелий и рядом — рыхлое, огромное, по-утиному переваливающееся с ноги на ногу странное существо.

— Приятель, ты как здесь оказался?

— Ты мне сказал, чтобы я не разговаривал с полицейскими, я так и сделал, а им это не понравилось. Они стали кричать на меня и называть плохими словами и меня и мою маму, я и обиделся! — Он так глубоко вздохнул, что Савелий трудом сдержал смех.

— Снова за ухо потрепал? — спросил он.

— Ну да, и того и другого. Вот меня сюда и послали. На девяносто дней.

— Ну ничего, эти дни пролетят быстро, а там, глядишь, и мама освободится!

— Да, я знаю: мы с ней уже по телефону разговаривали! — Он счастливо улыбнулся.

Тут-то и прозвучал резкий сигнал тревоги.

— Начинается! — вздохнул Савелий. — Если завтра попадем на прогулку в одном потоке, увидимся! — сказал он и подумал: «Если меня или тебя не засадят в „трюм“!»

— Я буду ждать! Ты мне нравишься Кларк! — произнес Томми и почему-то опустил глаза, словно смутился.

— Ты мне тоже, Томми! Не грусти! — Он улыбнулся, направился к выходу, где уже толпился живой коридор из полицейских, однако приостановился и добавил: — Спасибо за помощь, Томми!

— Они нехорошие, — серьезно отозвался тот и добавил: — Очень нехорошие? — Было непонятно, кого Томми имеет в виду тех грех негров или разъяренных полицейских, взмахивающих дубинкой всякий раз, когда им казалось, что кто-то не торопится выйти с прогулочного дворика. К счастью, и Томми и Савелию удалось избежать встречи с «демократизатором» (именно так кто-то довольно точно назвал полицейскую дубинку).

Всех быстро раскидали по камерам и закрыли на замок. Савелий прилег на кровать и попытался связать все в единое целое. Выходит, что подозрения о причастности полиции к его задержанию совсем небеспочвенны. Кто-то не только лишил его свободы, но еще и хочет расправиться физически, а это опасно и ни к чему: все время нужно быть начеку. Его мысли были прерваны ударом по решетчатым дверям.

— Рембрандт, встать! — рявкнул Крысиный Нос.

— Уже встал! — Савелий нехотя поднялся с кровати, прекрасно зная, что его ожидает.

— «ЗА БЕСПОРЯДОК, УСТРОЕННЫЙ ВО ВРЕМЯ ПРОГУЛКИ, А ТАКЖЕ ЗА НАНЕСЕНИЕ ПОБОЕВ ТРЕМ КВАРТИРАНТАМ, КЛАРКУ РЕМБРАНДТУ ИЗМЕНИТЬ МЕРУ СОДЕРЖАНИЯ В ТЮРЬМЕ РАЙКЕРС-АЙЛЕНД И ПОМЕСТИТЬ НА ТРОЕ СУТОК В КАРЦЕР!» Решение подписал сам директор тюрьмы. — Сержант прочитал это с таким торжествующим видом, словно сообщал о своем повышении. — Ну, как?

— Что как? — Савелий с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться или не схамить этой сволочи: тот негр сказал ему правду.

— Руки за спину, вперед! — вскричал сержант. Ему явно не понравилось, как среагировал этот парень.

— Не кричи, оглохнешь! — не удержался Савелий.

Почему-то тот не стал реагировать на явную грубость Савелия, а просто повторил чуть тише:

— Вперед!

Они спустились по лестнице в подвальное помещение и вскоре остановились перед мощной решетчатой дверью. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова.

Крысиный Нос нажал на кнопку звонка. Вскоре у дверей возникла мощная фигура того самого сержанта-негра, который и принимал его по прибытии в тюрьму. Кажется, его звали Билли.

— Сколько? — спросил он, презрительно усмехнувшись: было ясно, что Билли не испытывал к Крысиному Носу никаких симпатий.

— Трое суток, сержант! — не обращая внимания на его тон, ответил тот, затем протянул постановление и пошел прочь.

Сержант прочитал протокол и впервые взглянул на Савелия:

— Рембрандт? — Он покачал головой. — Быстро он тебя охмурил! — и вдруг неожиданно спросил: — А тех парней, что пристали к тебе, ты раньше встречал?

— Никогда! — немного удивленно отозвался Савелий.

— Странно! — Билли задучиво покачал головой. — А что они тебе сказали?

— Ничего! Просто решили испытать на прочность! — усмехнулся Савелий.

— И допустили большую ошибку! — рассмеялся сержант. — Пошли!

Они прошли по коридору, мимо железных дверей. В полумраке едва различимы были лица наказанных квартирантов. Наконец Билли со скрежетом открыл замок свободной камеры:

— Отдыхай: трое суток не слишком много, пролетят, не заметишь! — Он как бы старался подбодрить его. — Курить можно, если есть…

— Я не курю, сэр!

— Повезло! А вот звонить во время наказания карцером запрещено!

— Не страшно, сэр! Потерплю! — Савелий пожал плечами.

Камера была такой маленькой, что в ней с трудом умещались небольшая деревянная скамья, раковина с краном для умывания и унитаз: метра два в ширину и два с половиной в длину. Здесь между камерами стены были каменные.

«Интересно, кто это так сильно заботится обо мне?» — подумал Савелий и улегся на деревянную скамейку, подогнув ноги: в такой клетушке невозможно было даже выпрямиться.

Чем больше он размышлял о последних событиях, тем больше его волновал тот лысоватый мужик, который указал на него полицейским. Теперь Савелий почти не сомневался, что видел его в управлении адмирала. Неужели это какие-то игры ФБР? Если это так, то почему Майкл ничего не сказал ему об этом? Не мог? Исключено! Может быть, Джеймс ничего не знает о том, что он в тюрьме, и во всем этом участвует совсем другое управление? Если так, то совсем худо.

Вскоре, к удивлению Савелия, принесли ужин, который ничем не отличался от обычного. Он вдруг вспомнил, как его кормили в ШИЗО в России: зеки называли российский карцер — «День лета, день пролета!» День кормят, кстати, гораздо беднее, чем в зоне, а день дают только двести граммов хлеба и три раза по кружке кипятку на сутки. Здесь-то можно жить и в карцере! Савелий улыбнулся.

Ему во что бы то ни стало нужно связаться с адмиралом. Но как? Единственным человеком, к кому он мог бы обратиться в данном положении, была Розочка.

Как она там? Вероятно, обижается, что он не звонит столько времени и ничего не сообщает о себе. Ну что он может поделать, если мир так жесток? Ничего, придет время, он ей все расскажет. И она, конечно, все поймет. Поймет и простит!

Кроме тусклой лампочки, никакого света больше не было. Определить время невозможно, оставалось ориентироваться по проверкам: следующая проверка в одиннадцать часов вечера, потом в три ночи. Савелий вдруг поймал себя на мысли, что у него теперь четыре часа СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ. К чему бы это? Надо подумать… И Савелий стал с нетерпением ждать проверки в надежде, что потом найдет ответ…

После проверки он снова прилег на скамейку, надеясь увидеть во сне Розочку. Но он словно бы провалился в черную дыру. Ровно в полночь, когда затихли шумы в коридоре и слышался только многоголосый храп наказанных зеков, Савелию вдруг показалось, что на него упал яркий луч света. Он открыл глаза. Действительно, огромный яркий луч падал откуда-то сверху. И этот луч как бы жил, звал за собой. Не ощущая собственного тела, Савелий устремился вверх, застыл на мгновение, посмотрев на себя, спокойно спящего на скамейке, и быстро исчез в Космической неизвестности.

Его полет продолжался буквально мгновения. Место, в котором он очутился, напомнило ему то, где он провел несколько лет со своим Учителем. Только вместо гор были облака, а вместо моря бескрайние просторы Космоса.

На возвышении из облака сидел Учитель. На его полуобнаженной груди светился знак удлиненного ромба. Его руки и глаза были воздеты к Солнцу, а светило было таким ярким, огромным и близким, что, казалось, могло сжечь все живое. Но, как ни странно, Савелий ничего не чувствовал, ему просто было очень спокойно.

Чуть ниже Учителя на скрещенных ногах сидели убеленные сединами старцы, одетые в нежнейшие белоснежные тоги. На груди каждого светился знак удлиненного ромба. И взоры старцев были направлены на Учителя.

— ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ МОЙ! — торжественно обратился Учитель к Савелию.

— Учитель?! — с волнением воскликнул Савелий. Он преклонил колено и возбуждении воскликнул: — Приветствую тебя. Учитель! Как я рад тебя видеть!

— ПОДОЙДИ КО МНЕ БЛИЖЕ! — Учитель взмахнул рукой.

Савелий оказался прямо перед Учителем, он словно бы парил в воздухе, а под ним, как опора в бездонном космосе, оказалось незаметно подплывшее облако.

— ТЫ УДИВЛЕН?

— О да. Учитель!

— РАЗВЕ ТЫ ЗАБЫЛ О ВЕЛИКОМ СХОДЕ? — удивился в свою очередь старец.

— Конечно нет, Учитель! — тут же воскликнул Савелий. — Просто я никогда не думал, что дорога будет столь удивительной и необычной!

— ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ТЫ СТАНЕШЬ ЧЛЕНОМ ВЕЛИКОГО СХОДА, ТЫ ДОЛЖЕН УЗНАТЬ О ТОМ, КТО Я И ОТКУДА Я, — Учитель вдруг сделал паузу и странно посмотрел на Савелия. — ТЫ О ЧЕМ-ТО ХОЧЕШЬ СПРОСИТЬ МЕНЯ, БРАТ МОЙ?

— Если позволишь, Учитель.

— СПРАШИВАЙ, БРАТ МОЙ!

— То, о чем ты хочешь мне рассказать, необходимо, Учитель?

— ТЕБЕ НЕ ПО СЕБЕ, БРАТ МОЙ?

— Да, Учитель! — признался Савелий.

— ЭТО ХОРОШО ЗНАЧИТ, Я ВСЕ РЕШИЛ ПРАВИЛЬНО, — Старец вновь сделал паузу и снова взмахнул рукой: — СМОТРИ!

В воздухе из ничего возник огромный светящийся экран, на нем, как на экране телевизора, появилось изображение странного космического корабля, непохожего ни на один из тех, что доводилось видеть Савелию в фантастических фильмах.

— ЭТО КОСМИЧЕСКИЙ ЗВЕЗДОЛЕТ. НА НЕМ МЫ ПРИЛЕТЕЛИ С ДАЛЕКОЙ ПЛАНЕТЫ, КОТОРУЮ ВЫ, ЗЕМЛЯНЕ, НАЗЫВАЕТЕ ОРИОНОМ. НА ВТОРОЙ ДЕНЬ ТРЕТЬЕГО МЕСЯЦА ПЯТЬ ТЫСЯЧ ЧЕТЫРЕСТА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМОГО ГОДА ПО КОСМИЧЕСКОМУ ЛЕТОСЧИСЛЕНИЮ, ТО ЕСТЬ В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ШЕСТОМ ГОДУ ПО ЗЕМНОМУ ВРЕМЕНИ, НАШ ЗВЕЗДОЛЕТ СТОЛКНУЛСЯ С ОГРОМНЫМ ОКОЛОЗЕМНЫМ МЕТЕОРИТОМ И ПОТЕРПЕЛ КАТАСТРОФУ! ИЗ БОЛЕЕ ЧЕМ СТА ВОСЬМИ ДЕСЯТИ ОРИОНЦЕВ В ЖИВЫХ ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО Я!

— Невероятно! — прошептал Савелий. — Учитель, я читал что-то о неком НЛО, сбитом американцами в тысяча девятьсот сорок шестом году! Значит, это был ваш звездолет?

— ДА, ЭТО БЫЛ НАШ ЗВЕЗДОЛЕТ, ВЕРНЕЕ, ВСЕ, ЧТО ОТ НЕГО ОСТАЛОСЬ! — В голосе старого Учителя не было горечи, он лишь бесстрастно констатировал факт.

— Значит, на вашей планете люди похожи на нас?

— ВНЕШНЕ ДА, ЕСЛИ НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА РАЗНИЦУ В РОСТЕ И НА ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ! У ОРИОНЦЕВ САМЫЙ МАЛЕНЬКИЙ РОСТ ЧУТЬ БОЛЕЕ ДВУХ ЗЕМНЫХ МЕТРОВ, А СРЕДНЯЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ ОКОЛО ДВУХСОТ ЗЕМНЫХ ЛЕТ. ПОЛУЧИЛОСЬ ТАК, ЧТО ВСЯ АППАРАТУРА ЗВЕЗДОЛЕТА ВЫШЛА ИЗ СТРОЯ И МЫ НЕ СМОГЛИ СООБЩИТЬ НА ОРИОН О МЕСТЕ КАТАСТРОФЫ! ПОЭТОМУ МНЕ ПРИШЛОСЬ ОСТАТЬСЯ НА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ И АДАПТИРОВАТЬСЯ К ВАШИМ УСЛОВИЯМ, ПРИНЯТЬ ВНЕШНЮЮ ФОРМУ ЗЕМЛЯН! МЕСТОМ ЖИЗНИ Я ВЫБРАЛ ГОРЫ ТИБЕТА, НАИБОЛЕЕ НАПОМИНАЮЩИЕ МОЮ ПЛАНЕТУ. ЖИТЕЛИ ВАШЕЙ ПЛАНЕТЫ ПОКА НЕ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ЗНАНИЯ, КОТОРЫМИ Я ОБЛАДАЮ, НО И УНОСИТЬ ЭТИ ЗНАНИЯ С СОБОЙ В КОСМОС Я СЧИТАЮ НЕПРАВИЛЬНЫМ!

Савелий восторженно смотрел на Учителя и старался не пропустить ни единого его слова. Невероятно! Неужели это не сон?..

— НЕТ, БРАТ МОЙ, ВСЕ, ЧТО СЕЙЧАС С ТОБОЙ ПРОИСХОДИТ, НЕ СОН, — неожиданно произнес Учитель, а потом добавил: — ТЫ ПРАВИЛЬНО ДЕЛАЕШЬ, НЕ УДИВЛЯЯСЬ ТОМУ, ЧТО Я ЧИТАЮ ТВОИ МЫСЛИ: ИНОГДА И ТЫ ЭТО ДЕЛАЛ, НЕ ТАК ЛИ, БРАТ МОЙ? — Он улыбнулся.

— Так это вы мне помогали. Учитель? — воскликнул Савелий, сразу же вспомнив, как он порой действительно читал мысли своих собеседка.

— КОНЕЧНО, БРАТ МОЙ!

— И сколько же вам лет. Учитель?

— КОГДА Я РАССТАЛСЯ СО СВОЕЙ ФИЗИЧЕСКОЙ ОБОЛОЧКОЙ, МНЕ БЫЛО ТРИСТА ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЗЕМНЫХ ГОДА! Я ЗНАЛ, ЧТО ЭТО СКОРО ПРОИЗОЙДЕТ. И ПОЭТОМУ ИСКАЛ ТОГО, КОМУ Я СМОГ БЫ ПЕРЕДАТЬ НЕКОТОРЫЕ ИЗ СВОИХ СПОСОБНОСТЕЙ. И Я ВЫБРАЛ ТЕБЯ! — Последние слова он произнес четко и торжественно.

— Но почему вы остановили свой выбор на мне. Учитель? — удивленно спросил Савелий.

— ДОЛГИЕ ГОДЫ Я НАБЛЮДАЛ ЗА ТОБОЙ, ТВОИМИ МЫСЛЯМИ И ТВОИМИ ДЕЙСТВИЯМИ И НАКОНЕЦ ПРИШЕЛ К ВЫВОДУ, ЧТО ТЫ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ ЗЕМЛЯН, КОМУ Я МОГУ ДОВЕРИТЬ НЕКОТОРЫЕ ИЗ СВОИХ ЗНАНИЙ. ТЫ ГОТОВ К ЭТОМУ, БРАТ МОЙ?

— Я-то готов. Учитель! Смогу ли, вот вопрос? — прямо сказал Савелий.

— КОСМОС ПОДДЕРЖАЛ МОЙ ВЫБОР! — заметил Учитель.

— Что это значит? — не понял Савелий.

— ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ОН ВСЕГДА ПРИДЕТ ТЕБЕ НА ПОМОЩЬ! ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ТЕБЕ ЗАРАНЕЕ БУДЕТ ИЗВЕСТНО О ГРОЗЯЩИХ ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ КАТАСТРОФАХ! И ТОЛЬКО ТЫ БУДЕШЬ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЕ, ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ ЛЮДЯМ ИЛИ НЕТ!

— Как, разве я смогу промолчать, зная, что погибнут люди. Учитель? — воскликнул Савелий.

— А ТЫ УВЕРЕН, ЧТО ТЕБЕ ПОВЕРЯТ И НЕ СОЧТУТ ЗА СУМАСШЕДШЕГО?

Савелий опустил голову: старец прав!

— Но это же невыносимо. Учитель: знать о беде и не предупредить о ней! — с жаром воскликнул Говорков.

— ДА, ЭТА НОША ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛА, — со вздохом согласился Учитель. — ИМЕННО ПОЭТОМУ ВЫБОР И ПАЛ НА ТЕБЯ: У ТЕБЯ ДОСТАТОЧНО СИЛ, ЧТОБЫ НЕСТИ ЕЕ, А ИНОГДА И САМОМУ ВСТУПАТЬ В БОРЬБУ С ГРЯДУЩЕЙ БЕДОЙ!

— Хватит ли сил, Учитель?

— УВЕРЕН, ТЫ СПРАВИШЬСЯ, БРАТ МОЙ! ЧТО ТЫ ОТВЕТИШЬ КОСМОСУ?

— Я согласен. Учитель! — твердо проговорил Савелий.

— СЕГОДНЯШНЯЯ НАША С ТОБОЙ ВСТРЕЧА ПОСЛЕДНЯЯ В ЭТОМ ЦИКЛЕ. ПРОЙДЕТ МНОГО ЛЕТ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ МЫ ВНОВЬ УВИДИМСЯ! ЭТО БУДЕТ ВЕЛИКИЙ СХОД СЛЕДУЮЩЕГО ЦИКЛА!

— Как, ты не будешь являться ко мне даже во сне, Учитель? — воскликнул Савелий. — Хотя бы во сне…

— СОН — ЭТО ТВОЯ СУБСТАНЦИЯ, И ТЫ, ОТЛИЧНО ЭТИМ ПОЛЬЗУЕШЬСЯ! — Учитель хитро прищурился и улыбнулся, и Савелий вспомнил, как он во сне являлся к Розочке. — МОЯ ЖЕ СУБСТАНЦИЯ — КОСМОС. ПОДОЙДИ КО МНЕ, БРАТ МОЙ!

Савелий подплыл к Учителю, и тот накрыл левой рукой его голову, а правую приложил к груди, почти у самого сердца.

— СДЕЛАЙ ТО ЖЕ САМОЕ, БРАТ МОЙ, И ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ! — сказал он Савелию, и тот стал повторять все движения старца.

А Учитель закрыл глаза и наморщил лоб. Не успел Савелий закрыть глаза, как все его тело окатила какая-то горячая волна и оно, казалось, стало много тяжелее. Как будто пустой и легкий сосуд заполнили тяжелой жидкой ртутью. Савелий словно бы чувствовал, как пульсирует каждая клеточка, и это было прекрасно. Неожиданно он почувствовал жжение на своей груди.

— А ТЕПЕРЬ ОТКРОЙ ГЛАЗА, БРАТ МОЙ, И ПОСМОТРИ СЮДА!

Савелий открыл глаза, и у самого сердца он увидел светящийся знак удлиненного ромба. Нет, это не было каким-то инородным телом: светилась сама кожа.

— ЭТОТ ВЕЧНЫЙ ЗНАК — ТВОЙ ТАЛИСМАН. И ТЫ ТЕПЕРЬ ЧЛЕН ВЕЛИКОГО СХОДА! — с уважением произнес Учитель. — В ТРУДНЫЙ МОМЕНТ ПРИКОСНИСЬ ЛЕВОЙ РУКОЙ К ЭТОМУ РОМБУ, И ОН ПОМОЖЕТ ТЕБЕ ОТЫСКАТЬ ПРАВИЛЬНОЮ РЕШЕНИЕ!

— Спасибо, Учитель!

— А ТЕПЕРЬ ПОПРОЩАЙСЯ СО СВОИМ СТАРЫМ УЧИТЕЛЕМ! — Голос старца дрогнул, и они, склонив головы, коснулись друг друга лбами.

— Мне будет не хватать вас, Учитель! — прошептал Савелий и почувствовал, как по его щеке течет слеза.

— Я — В ТЕБЕ, ТЫ — ВО МНЕ! — прошептал в ответ Учитель, потом отстранился от Савелия и твердо сказал: — ВСТАНЬ ВОН ТАМ, В ЦЕНТРЕ! — Он указал рукой ему за спину.

Савелий повернулся. Белобородые старцы, скрестив ноги, сидели небольшим кругом. Одно место среди них было свободным.

Савелий прошел через это свободное место и встал в центр живого круга, а свободное место занял Учитель.

— БРАТ НАШ, ТЫ ГОТОВ ПРИНЯТЬ ЭНЕРГИЮ И ЗНАНИЯ ЧЛЕНОВ ВЕЛИКОГО СХОДА ПЕРВОГО ЦИКЛА? — торжественно спросил старый Учитель.

— Да, я готов, Учитель! — твердо ответил Савелий.

— БРАТЬЯ! — воскликнул Учитель, и каждый старец возложил левую руку на плечо соседа, а правую вытянул вперед в сторону Савелия.

— БРАТЬЯ! — снова воскликнул Учитель, и все старцы Великого Схода закрыли глаза.

— БРАТЬЯ! — в третий раз воскликнул Учитель, и перед Савелием вспыхнул какой-то яркий свет. Он потерял сознание и…

… очнулся на скамейке карцера. Он потер глаза руками, оглядываясь по сторонам и все еще не понимая, что с ним происходит. Неужели он и в самом деле видел своего Учителя? Савелий вдруг услышал за стеной храп и с досадой повернулся. Ему вдруг показалось, что он видит через стенку тощего мексиканца, спящего на спине с закинутыми на стенку ногами.

«Повернись: язык проглотишь», — мысленно бросил Савелий, и тот вдруг открыл глаза, осмотрелся по сторонам, потом послушно повернулся на бок и снова заснул, на этот раз без храпа…

— Не может быть! — прошептал Савелий и даже протянул руку вперед, но наткнулся на каменную стенку. — Бред какой-то! — Он пожал плечами и попытался заснуть, но тут же вскочил и опустил глаза: на груди ничего не было! Он в страхе медленно коснулся левой рукой своей груди, в самом центре. И вдруг странное тепло пронзило все его тело и под рукой засветился знак удлиненного ромба. — Боже, Учитель! — восторженно прошептал Говорков, затем снова улегся и мгновенно уснул… Но перед тем, как провалиться в сон, у него промелькнуло, что Розочка была здесь; казалось, он даже ощутил ее запах…

VIII. Майкл освобождает Савелия

Окончательно решив обратиться к Лассардо, Лариса сразу же после занятий позвонила ему.

— Линей, привет! — нежно проворковала она.

— Кто это? — не узнал тот.

— Быстро же ты забыл свою «дурочку»! — обиженно проговорила девушка.

— Это ты, Лари? — неуверенно спросил он.

— А ты ждал кого-то другого?

— Извини, курочка, мы так давно не виделись, что я действительно стал забывать твой милый голосочек. — Он явно обрадовался. — Неужели соскучилась? Или дело какое?

— Конечно, соскучилась? — заявила Лариса.

— Так это ж здорово! Где встретимся?

— На старом месте.

— Отличная мысль! Надеюсь, торопиться не будешь?

— Не буду, но при одном условии: если оставишь свой фотоаппарат дома! — Она даже не пыталась скрыть раздражение.

— Ты все знаешь? — поморщился Лассардо.

— Естественно! А ты как думал? — Она изобразила в голосе возмущение. — Ну?

— Твое желание для меня закон!

— Надеюсь! Через тридцать минут я буду на месте!

— Хорошо, буду ждать, курочка.

Закончив разговор, Лассардо досадливо причмокнул: нехорошо, что Ларисе известно о фотографиях. Интересно, о чем она еще знает? Ну и семейка! Они что, делятся друг с другом всеми темными делишками? Нужно будет прощупать: в его планы Лариса совсем не входила… Но если уж ей все известно, то, может быть, и она как-то пригодится?

Когда Лассардо намекал Комиссару о многомиллионной сделке, он его не обманывал. Идея этой операции возникла совершенно случайно. Лассардо нужно было перевести кое-какие «грязные» деньги в один из парижских банков, чтобы оттуда получить их «чистенькими», то есть легализовать миллионы с помощью своей парижской фирмы, созданной только для этой операции. Нужен был банк, который пошел бы на это.

После не очень долгих поисков такой банк наконец был найден. Этот самый «Сервиз бэнк ЛТД» на вид был довольно неказистым: дешевенькая вывеска, полуподвальное помещение, да и снаружи здание выглядело обшарпанным. И лишь довольно узкий круг людей — в основном его вкладчики, которых подбирали, конечно, не с улицы, — знали, что одним из учредителей этого банка является богатейший сенатор Юга с отнюдь не безупречным прошлым. Кое-какие газеты недвусмысленно намекали на его связь с мафией. Эти намеки полиция оставляла без внимания, а Лассардо действовал по принципу: поговорят, поговорят и отстанут.

Но недаром говорится, что нет дыма без огня. Управляющим банка был итальянец, некто Марицио Доминни. В Италии на него был объявлен розыск. Там он тоже пару лет работал в одном из венецианских банков и однажды, прихватив внушительную сумму, сбежал из страны.

Именно на него и вывели Лассардо потому, что пять миллионов долларов достаточно внушительная сумма даже для крупного банка и без личного участия управляющего никто из служащих не решился бы на такую операцию. Его старые парижские покровители организовали встречу с Марицио Доминни. Подъехав по указанному адресу, Лассардо был так удивлен непрезентабельности здания, что ни на шутку встревожился. Он хотел даже перезвонить в Париж для уточнения, но тут заметил вывеску банка, вышел из машины и нерешительно толкнул неказистую дверь. В небольшом помещении стоял стол, на котором лежали какой-то порно-журнал и неприметная тетрадка. Перед Лассардо выросла внушительная фигура вооруженного до зубов охранника. И это тоже несколько озадачило Лассардо: такое все неказистое, а оружия, как гирлянд на новогодней елке. Десантный автомат, газовые баллоны на поясе, там же револьвер и какой-то пульт.

— К кому? — спросил тот.

— Меня ждет сеньор Марицио, — ответил Лассардо так, как было условлено.

— Кто вы?

— Приятель его приятеля.

— Минуту? — Вытащив из кармана металлоискатель, охранник быстро и профессионально обыскал Лассардо, затем поводил прибором вокруг дипломата и только потом сказал: — Входите! — легко тронув пальцем кнопку на пульте. Слева, прямо в стене, открылось маленькое оконце. Охранник сунул туда голову и что-то сказал, и тотчас справа очень медленно отворилась тяжелая дверь, почти неприметная для глаза.

Едва Лассардо вошел, мощная дверь медленно, словно нехотя, закрылась. Второе помещение отличалось от первого, как отличалась бы комната рабочего общежития от президентского номера в пятизвездочном отеле. Ковры, красное дерево, богатая мебель, белый мрамор — все было монументальным и богатым до безобразия, с явным желанием шокировать клиента. Навстречу вышел другой охранник, высокий молодой парень лет двадцати пяти, одетый в шикарный костюм и вооруженный только пистолетом, кобура, словно напоказ, была прикреплена к поясу.

— Сеньор Доминни ждет вас, — расплывшись в улыбке, проговорил он с полупоклоном.

— Вы тоже охранник? — поинтересовался Лассардо.

— Нет, я помощник сеньора Доминни.

— Судя по всему, ваш банк процветает?! — спросил Лассардо с некоторым сомнением.

— Годовой оборот пока довольно скромный, около ста сорока миллионов долларов, но миллионов восемьдесят находится в нашем депозитарии, — ответил тот, затем, пожав плечами, добавил: — Но мы развиваемся…

Когда проходили мимо хранилища, Лассардо машинально отметил про себя отсутствие охраны. Зато хитроумные замки на мощных стальных решетчатых дверях впечатляли, как и внушительная дверь с двойным замком и сейфовыми кодами.

— А там что? — спросил Лассардо.

— Там? Депозитарий и личные сейфы.

— Смелые вы люди: такой депозитарий, а у вас по существу только один охранник, — удивленно заметил Лассардо.

— А его вполне достаточно: при малейшей опасности включается сигнал тревоги, и все помещение банка становится бронированным бункером! Как говорится, ни войти ни выйти, пока не отключишь систему защиты.

— Для умельцев это не проблема! — усмехнулся Лассардо.

Эти слова, специально подброшенные хитрым Лассардо, задели словоохотливого помощника:

— Против таких «умельцев» и придумана система защиты: ее не отключить ни изнутри ни снаружи!

— Как это? — удивился Лассардо.

— В этом и хитрость! — Тот довольно подмигнул и неожиданно добавил: — Сам Комиссар полиции охраняет наш банк!

Последняя фраза так засела в голове Лассардо, что потом он долго не мог успокоиться и поставил себе задачу — во что бы то ни стало раскусить эту хитрость. Встретившись с управляющим, он быстро нашел компромиссное решение с переводом своих денег и поинтересовался, какие у него шансы стать клиентом этого банка. Ответ едва не вызвал у него шок:

— Учитывая ваших парижских рекомендателей, госполин Лассардо, вы можете стать нашим партнером, если внесете не менее десяти миллионов долларов под пять процентов годовых.

— Пять процентов? — удивился Лассардо, стараясь не подавать виду, что его удивили не проценты, а сумма вклада. — Какова же выгода для ваших партнеров?

— Вы правильно заметили: не вкладчиков, а партнеров! Пять процентов — это гарантированная прибыль вашего вклада даже в случае неудачи работы банка, — мягко пояснил Доминни, не переставая улыбаться. — А за три года работы такого не было ни разу. Наши партнеры получают более пятнадцати процентов. И это еще не предел!

— Вы весьма заинтересовали меня, сеньор Доминни.

— Надеюсь, господин Лассардо. — Тот хитро улыбнулся и протянул руку, давая понять, что пора расставаться.

Спокойно и без проволочек получив свои миллионы, Лассардо вложил его в легальный бизнес, чтобы оплатить первый взнос за землю уже отмытыми деньгами. Однако мысль о банке крепко засела в его голове.

Лассардо обладал одним завидным качеством: он умел проявлять терпение, не только выжидая, но и действуя. Организовав слежку за банком, он вскоре знал почти все о словоохотливом помощнике Доминни — Самуэле Рейндоме: домашний адрес, пристрастия, даже то, что он любит на завтрак. Тогда Лассардо подложил ему одну из своих девочек, которая, подсыпав ему в кофе «хитрого зелья», заставила его разговориться. Вскоре Лассардо уже знал устройство банковской «системы защиты». Оказывается, при срабатывании сигнала тревоги автоматически опускались бронированные щиты, которые невозможно было пробить даже гранатометом. Одновременно сигнал опасности поступал на личный пульт Комиссара полиции. В этом случае он тут же перезванивал Доминни, и, если тот не отвечал или подтверждал факт нападения, меры принимались немедленно. Отменить же систему защиты (скажем, в случае ложной тревоги) возможно было, только если ее отменяли Доминни и Комиссар полиции одновременно.

Самый сложный момент для грабителей, как ни странно, заключался в том, чтобы охранник сам открыл бронированную дверь в банк: особое устройство реагировало не только на его глаза, но и на тембр его голоса — это служило дополнительным подтверждением, что он действует не по принуждению. В другом случае система защиты сработает безотказно. Присутствие самого Комиссара ничего не даст — Доминни может сидеть в банке до второго пришествия, и его не достанешь. К тому же система настроена так, что, если через пятнадцать минут ни Комиссар, ни Доминни никак не среагируют, сработает другой сигнал тревоги — в полиции.

Долгое время Лассардо не мог разрешить проблему с охранником. Попытки подкупа успеха не имели. Он уже подумывал — не оставить ли эту затею, как вдруг однажды, наблюдая за банком, увидел входящего туда капитана Минквуда. Не составило больших трудов выяснить, что он является одним из его акционеров. И Лассардо вцепился в него мертвой хваткой. Любого человека можно при желании скомпрометировать перед обществом или хотя бы близкими. Лассардо был большой мастак по этой части. И операцию он бы подготовил гораздо быстрее, если бы не один должок.

Дело в том, что сбежать из парижской тюрьмы, а потом и покинуть страну ему помог не кто иной, как сам Глен Хикс! Да-да, тот самый Хитрый Убийца, доверенное лицо будущего Великого Магистра. Именно Лассардо он поручил сначала следить за людьми Рассказова во время проживания последнего в отеле, а когда они исчезли, приказал ему во что бы то ни стало отыскать их. Лассардо удалось случайно заметить мощную фигуру Тайсона, проследить здоровяка до Брайтон-Бич, но потом он все-таки упустил начальника службы безопасности. Впрочем, он честно сообщил об этом Хиксу, клятвенно заверив его, что к их приезду адрес будет известен.

Все эти заботы заставили Лассардо на время забыть о себе. Поэтому, услышав голос Ларисы, он очень обрадовался.

Купив перед свиданием разнообразные сладости и напитки, он не поскупился и на подарок девушке — приобрел красивые серьги с сапфирами за двести пятьдесят долларов и роскошный букет красных роз. Он быстро накрыл стол в номере и стал ждать. Лариса, на удивление, не опаздала и прямо с порога, увидев всю эту роскошь, нежно воскликнула:

— Какой ты внимательный, милый мой Линей?

В ответ он протянул ей сафьяновую коробочку:

— Это тебе, курочка?

Лариса открыла:

— Боже, какое чудо! Может быть, действительно нужно пореже встречаться, чтобы получать такие подарки? — съехидничала она, потом обняла его и крепко поцеловала в губы. — Спасибо, мне правда нравится!

— Быстро скинув шубку, Лариса села за стол.

Она никогда не была с ним такой послушной, и Лассардо чувствовал себя озадаченным. Может быть, она играет свою игру? Наконец он покачал головой, сел рядом и открыл шампанское.

— Тебе что, отец рассказал о фотографиях? — спросил он, разливая шампанское по бокалам.

— От него дождешься! — усмехнулась Лариса. — Сама случайно наткнулась. И как ты додумался до такого хамства? Надо же, взять и послать эти снимки отцу девушки, с которой встречаешься! Для этого нужно иметь очень веские причины.

— Они были, — вздохнул тот.

— Понятно! — Лариса усмехнулась. — И много ты содрал с папаши?

— Ни цента! — отозвался Лассардо. — Более того, даже вручил ему кругленькую сумму!

— Очень интересно! — недоверчиво бросила Лариса.

— Не веришь?

— Не-а?

— И напрасно! Просто Комиссар помог мне в одном деле, которое принесет мне отличные дивиденды.

— Которыми вполне можно и поделиться, так, что ли?

— Если хочешь, чтобы тебя уважали, старайся делиться с ближними! Так и в библии написано, — назидательно проговорил он. — Кстати, все фотографии и негативы я вернул!

— В надежде сделать еще? — снова съехидничала Лариса.

— С тобой никогда? — искренне сказал Лассардо.

— Ладно, попытаюсь поверить. — Она наконец улыбнулась. — Почему бы не выпить за это?

— Отличная мысль! — Они чокнулись, выпили, и Лассардо, придвинувшись вплотную к девушке, тихо прошептал: — Ты сегодня такая красивая…

— Только сегодня? — томно спросила она.

— Сегодня особенно! Ты возбудила меня прямо с порога!

— И ты сегодня — сама элегантность! — еще тише прошептала Лариса.

Парень действительно был красив, и когда его неугомонно-шаловливые руки поползли по ее бедру все выше и выше и вдруг прикоснулись к ее трусикам, она вздрогнула всем телом и пошире раздвинула свои красивые ножки. Лассардо опустился на колени, сдвинул в сторону кружево трусиков и принялся ласкать ее языком. Лариса томно застонала, обхватила его голову руками и, страстно извиваясь всем телом, откинулась на диван. Лассардо ни на минуту не прекращал своих ласк, более того, смочив свой палец в любовной влаге, устремился к ее коричневому пятнышку и стал интенсивно погружаться в него.

Его прикосновения были такими нежными, что девушка довольно быстро достигла вершины блаженства и со всей силы выплеснула из себя нектар страсти. Дождавшись, когда она полностью иссякнет, Лассардо встал, не спеша разделся, потом плеснул себе коньяку, выпил. Его плоть, давно готовая к боевым действиям, тем не менее никогда не подгоняла своего хозяина: он любил сознательно оттягивать сладостный момент и редко спешил в постели. Взглянув на обессиленную девушку, он не спеша раздел ее, потом повернул на живот, медленно вошел в нее своей мгновенно затвердевшей плотью и на некоторое время полностью отдался ритму страсти, потом коснулся членом пышных ягодиц, затем раздвинул их пошире и стал осторожно вводить свою сталь в ее сексапильную попочку.

Лариса к тому времени уже набралась сил. Она приподняла попочку повыше, чтобы взору его открылись ее прелести, и стала помогать, изо всех сил двигая тазом. Для Лассардо это была самая любимая позиция, и он, вскрикивая от удовольствия, дал себе полную свободу действий. Его фаллос метался в поисках наслаждения, доводя Ларису до сумасшедшего экстаза. На вопли, которые издавали оба, мог бы сбежаться весь отель, но здесь, видно, давно привыкли к такому: никто не обращал внимания. Гонки продолжались до тех пор, пока Лассардо не почувствовал, что партнерша вот-вот снова разразится очередным потоком. Он ускорил ритм буквально до судорог, и они оба синхронно обменялись своими нектарами. После чего устало упали на кровать и несколько минут восстанавливали дыхание, не в силах даже вытереть пот.

— Тебе хорошо? — спросила наконец Лариса.

— Не то слово! — воскликнул он. — Ты просто прелесть, моя курочка!

— Ты тоже! — Лариса повернулась и погладила ему живот.

— У меня такое впечатление, что ты все время хочешь о чем-то спросить, — неожиданно сказал он. — Или я ошибаюсь?

— И да и нет! — Она кокетливо состроила глазки.

— Теперь понятно, почему ты такая милая! — Он обиженно скривил губы. — Я-то думал…

— Ну и дурак! — неожиданно рассердилась Лариса. — Могу и к кому-нибудь другому обратиться! — Она даже поднялась с дивана, словно собираясь одеваться.

— Господи, я ж пошутил. — Ему совсем не хотелось оставаться в этот вечер в одиночестве. — Конечно же я выполню любую твою просьбу. Кого замочить? — шутливо воскликнул он, обхватывая ее бедра.

— Перестань так шутить! Никого мочить не нужно.

— Жаль! — усмехнулся он. — Ничто так не возбуждает, как кровь. — Потом задумчиво добавил: — Чужая кровь! И в чем же твоя проблема?

— Собственно говоря, это проблема не моя, а моей подруги. И она делится на две подпроблемы.

— Судя по всему, речь идет о Розочке, не так ли? — предположил он.

— Угадал!

— Сделаю все, что в моих силах! А мало будет, другие силы подключим! — улыбнулся Лассардо.

— Дело в том, что посадили ее парня…

— Уж не того ли, с которым и ты побаловалась? — с усмешкой перебил он.

— Тебя это волнует?

— Нет-нет, что ты. И что мне надо сделать? Напасть на тюрьму и освободить его?

— Опять ты со своими шуточками? Нет, нужно просто помочь с ним повидаться!

— А почему ты не попросишь отца? — удивился Лассардо.

— Не хочу! — со злостью бросила Лариса.

— Понял! Короче говоря, ты хочешь все устроить так, чтобы об этом свидании не узнал Комиссар, правильно?

— Ты очень догадлив!

— А вторая просьба?

— Собственно говоря, она в первой: Розочке не хочется идти туда одной, и я должна ее сопровождать!

— Да, это сложнее… — задумчиво проговорил он. — Его уже осудили?

— Наверное, если он уже в тюрьме!

— Совсем не обязательно! Какая тюрьма?

— Райкерс-Айленд!

— Ну, это уже гораздо проще! — облегченно вздохнул Лассардо.

— Почему?

— Во-первых, легкие сроки, ослабленный режим, во-вторых, у меня есть там один человечек… Насколько я помню, имя вашего пария Сергей… а фамилия?

— Здесь тоже проблема… — Лариса смущенно поморщилась, не зная, как объяснить. Да, собственно, что тут объяснять? — Он сидит под другой фамилией: сейчас его зовут Кларк Рембрандт!

— Интересно… — пробормотал он, но не стал расспрашивать. — День-другой дашь?

— Лучше день? — заметила Лариса.

— Ты просто веревки из меня вьешь! — вздохнул он и налил еще коньяку, выпил, затем начал медленно клониться к ней, заваливая на спину, пока его губы не коснулись ее сосочка…

На этот раз их любовные игры были столь продолжительными, что они долго молча отдыхали, не забывая при этом о коньяке. Алкоголь и любовные игры расслабили Лассардо, а к лежащей рядом Ларисе он испытывал такую благодарность, что ему захотелось сделать ей что-нибудь приятное.

— Знаешь, курочка, скоро твой отец станет таким богатым, что сможет оставить свою работу и жить в свое и твое удовольствие! И в этом ему тоже помогу я! — хвастливо закончил он, ухмыляясь пьяными глазами.

— О чем ты? Вроде наследства ему не светит: богатых родственников у нас нет. — Она недоверчиво хмыкнула и покачала головой.

— Опять не веришь? Лассардо никогда слов на ветер не бросает!

— И откуда свалится это богатство, не за красивые же глазки?

«Неплохо было бы подробнее узнать, что имеет в виду Лассардо, пока он пьяный и болтливый», — подумала тоже изрядно захмелевшая Лариса.

— Откуда? — переспросил он, затем как-то странно посмотрел на нее и вдруг тряхнул головой, словно пытаясь вернуть мозги на место: «Вот идиот! Разболтался!» — мелькнуло у него, и он, хитро прищурившись, погрозил пальцем: — Много будешь знать — скоро состаришься! Это секрет. Большой секрет!

— Ну и пожалуйста, не хочешь, не говори! — спокойно заметила девушка. — Мне эти секреты уже вот… — договорить ей не удалось: ненасытный партнер закрыл ее рот поцелуем, и его твердеющая плоть вновь принялась за поиски убежища…

Три дня карцера пролетели быстро. За Савелием пришел все тот же Крысиный Нос. Расписавшись в журнале дежурного по карцеру. Крысиный Нос повел его по коридорам. Савелий, вышагивая чуть впереди, вдруг «прочитал» его мысли.

«Черт бы побрал Комиссара! Возись теперь с этим Художником!.. Кого мне тут искать?.. Кто решится с ним расправиться? Наверняка вся тюрьма уже знает, как он разделался с тремя неграми. А поглядишь со стороны — ни за что не скажешь. И взгляд какой-то странный… А искать придется, если я не хочу, чтобы всплыли наркотики… Дела-а-а!»

Савелий сразу понял, что речь идет о нем: Художником его почему-то назвал Зубодробилка, когда спросил, не хочет ли он поиграть в футбол. Интересно, какого Комиссара он имеет в виду? И почему этот Комиссар вдруг решил с ним расправиться? Странно…

— Я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем снова пойти на это! — сказал он вдруг сержанту. Тот в испуге взглянул на него:

— О чем ты, квартирант?

— Ты прекрасно знаешь… сэр! — Слово «сэр», которое Савелий словно выплюнул сквозь зубы, прозвучало, как ругательство.

Как ни странно, Крысинный Нос промолчал и почему-то даже не запер Савелия в камере, как это полагалось после карцера. Но Говорков так устал, что даже не удивился, а просто с удовольствием прилег на мягкую кровать. Однако поспать ему не удалось: вскоре в решетчатую дверь постучали. Савелий открыл глаза и увидел в дверях огромную фигуру Билли.

— Отсыпаешься после карцера? — радушно улыбнулся негр, и на черном лице засверкали белоснежные зубы.

— Что, снова по мою душу, сэр? — вздохнул Савелий.

— На этот раз с хорошей вестью! — заверил Билли. — Собирайся на свиданку!

— На свиданку?! — не поверил Савелий.

— Ну да, если, конечно, твоя фамилия Рембрандт! — усмехнулся тот.

Только теперь Савелий понял, что его действительно поведут на свидание. Но с кем? Он никому не сообщал, где находится. Не полицейские же решили с ним повидаться! Он криво усмехнулся. Ладно, чего гадать: придет и сам увидит…

… Его ввели в длинную комнату с небольшими кабинками. Первые три были заняты, и он прошел дальше. Четвертая кабинка оказалась свободной, он сел на стул перед толстым плексигласовым окном с просверленными дырочками. Не прошло и минуты, как с другой стороны плексигласа он увидел огромные глаза Розочки, которые сразу же наполнились слезами. Она, охнув, протянула к нему руки и, наткнувшись на преграду, громко всхлипнула.

— Садись, милая! — сказал Савелий и, боясь, что она не слышит, на всякий случай указал рукой сначала вниз, потом на телефон.

Розочка поняла, села на стул и взяла в руку трубку.

— Здравствуй, милый! Как же так? — Она явно не знала, что и как можно говорить, но на всякий случай заговорила по-английски.

— Кларк тоже скучает по тебе! Сколько у нас времени? — улыбнулся Савелий, давая ей понять, как к нему обращаться, и Розочка кивнула головой.

— Только пятнадцать минут. И все это устроила Лариса. Если бы мы знали, что это ты, то добились бы больше времени.

— Лариса? — удивился Савелий.

— Да, Лариса, она тоже здесь! Что произошло, милый?

— Меня подставили с наркотиками!

— Чем я могу помочь? Может, нанять адвоката?

— Нет, милая, не стоит, это пустой номер! — вздохнул Савелий. В глазах ее была безысходность, и он торопливо сказал: — Ты должна связаться с одним человеком… — Он водил пальцем по стеклу, цифру за цифрой выводя номер Майкла. — Его Майкл зовут! Скажи, что видела меня здесь!

— И все?

— Он поймет!

— Господи, милый, я так боюсь за тебя! — Розочка никак не могла успокоиться, а слезы ручьем текли по щекам и капали с подбородка на телефонный аппарат.

— Все будет хорошо. Розочка! Верь мне! — уверенно сказал Савелий, глядя ей в глаза, а про себя повторяя: «Я тоже люблю тебя! Я тоже люблю тебя!

— Я поняла, милый! Я поняла? — Ее глаза засветились от счастья и мгновенно высохли. — Ты бы поговорил с Ларисой: это же благодаря ей я тебя отыскала! — Она умоляюще вздохнула.

— Хорошо! — кивнул он. — Зови!

— Целую тебя и жду! — прошептала Розочка и мысленно добавила: «Савушка».

Он хитро подмигнул ей, а губы прошептали:

— Целую, милая!

Розочка отошла. Тут же перед ним оказалась Лариса.

— Здравствуй, Кларк! — Ее глаза смотрели виновато.

— Здравствуй, Лара! Как ты нашла меня?

— Кто ищет, тот всегда найдет! — таинственно ответила она.

И вдруг Савелий вспомнил, что ее отец Комиссар полиции. Все стало на свои места: Крысиный Нос в мыслях упоминал Комиссара!

— Неужели через своего отца?

— Он даже не знает, что я здесь! — уклончиво ответила Лариса.

— Выходит, ему-то я и обязан тем, что нахожусь в тюрьме? — с намеком произнес он.

— Ему и еще одному человеку! — призналась она и тяжело вздохнула.

— Я во всем виновата! Только я! Прости меня, если сможешь!

— Повинную голову и меч не сечет! — Савелий ободряюще улыбнулся. — Не бери в голову: все будет хорошо!

— Я никогда не прощу отца! Никогда! — Неожиданно ее глаза наполнились яростью.

— Не стоит, — возразил Савелий. — Это же твой отец!

— Тем более — не имел права так поступать. Не имел! — упрямо проговорила Лариса, сжимая кулачки.

В этот момент Савелий перехватил ее мысли: «Сказать ему, что они с отцом задумали? Или не говорить? Вдруг здесь подслушивают? Да и чем Сергей может помочь, тем более что он в тюрьме? Странно, почему только ему мне хочется доверять? Откуда в нем такая сила?»

— Мне кажется, ты хочешь мне что-то сказать, — осторожно прошептал Савелий.

— Что, на лице написано? — с грустью заметила девушка. — Мне кажется, что отец вляпался в какое-то нехорошее дело и я… — Она вдруг покраснела: то честит отца на чем свет стоит, то переживает за него. Но Савелий смотрел ободряюще, и она решительно закончила: — … и я боюсь за него!

— И отлично, Лара! — воскликнул он. — Знакомых и друзей много, а родители у нас одни. Откройся мне, вдруг я смогу помочь.

Лариса уже готова была все выложить, но вдруг вспомнила о трубке, которую она держала у своего уха: так рисковать?! Разве может она сказать о том, что отца вовлекли в опасные игры, шантажом заставляя участвовать в ограблении банка? Ведь их могут подслушивать… Черт бы побрал этот «Сервис бэнк ЛТД»! Что делать? Осталось два дня, а в голову ничего не приходит! Лучше бы он действительно отправился на Канары! И зачем только она все это узнала?

Лариса действительно узнала о подготовке ограбления совершенно случайно. Восприняв намек пьяного Лассардо, она усилила наблюдение за отцом. Через день Лассардо появился у них дома. Она увидела его в окно и моментально бросилась под лестницу, чтобы не пропустить ни одного слова из их разговора с Комиссаром.

Видно, горничная была предупреждена о приходе посетителя — она сразу же провела его в кабинет. Лариса тотчас на цыпочках подскочила к двери.

— Не слишком ли часто мы встречаемся? — У Комиссара был явно встревоженный голос.

— Ну что вы так волнуетесь? Я все предусмотрел: никто не знает о том, что я прихожу к Комиссару! — Лассардо хитро прищурился. — Разве не может молодой симпатичный парень встречаться с молодой симпатичной девушкой?

— Дочь оставь в покое! — оборвал Комиссар.

— Так это только для отвода глаз, Алекс! — тут же заверил Лассардо.

— Ладно, к делу! Почему ты решил остановиться на «Сервис бэнк ЛТД»?

— А вы разве не поняли? — насмешливо спросил тот.

— Но ведь подозрение сразу падет на меня! — раздраженно бросил Комиссар.

— Ни в коем случае: все продумано до мельчайших подробностей! Скажите, кто заменяет вас в ваше отсутствие?

— Мой заместитель!

— Крок Рендол?

— Да…

— Так вот, в тот день у вас начнется отпуск, и вы будете далеко на Канарах…

— Как, я должен буду уехать?!

— Господи, как вы непонятливы! Улетите не вы, а человек под вашим именем, который, кстати, весьма похож на вас!

— А Рендол?

— А Рендол в это время будет мертвецки пьяным валяться у своей любовницы!

— Но тогда попадет под подозрение он!

— И вас это расстраивает? Вспомните, сколько он гадостей вам сделал? Или уже забыли, как по его милости лишний год в лейтенантах ходили?

— Я никогда ничего не забываю! — тут же взорвался Комиссар. — Просто пытаюсь анализировать.

— Нашего приятеля щупали?

— Пытался! — со вздохом ответил он. — Артачится!

— Артачится? Вот сукин сын! — Лассардо усмехнулся. — А вы покажите ему копию вот этого документа! — Он вытащил из дипломата листок.

— Откуда это у тебя? — воскликнул Комиссар.

— Я ж вам говорил, что все продумано до мельчайших деталей!

— А как пульт, который я вручу Рендолу, окажется у меня?

— Это моя забота: он будет у вас ровно за час до начала операции, а после окончания вновь займет свое место в кармане вашего пьяного помощника! А через час вы уже будете лететь частным рейсом на свои Канары с бо-ольшим кейсом в руках! — Лассардо весело рассмеялся. — Все будет о'кей, партнер!

— Мне бы твою уверенность…

Целый день Лариса находилась под впечатлением этого разговора. Как ей хотелось посоветоваться с кем-нибудь! Но с кем? У Розочки и своих проблем хватает, а других близких людей у Ларисы не было. Впрочем, зная авантюризм и хватку Комиссара, она допускала, что все получится и они действительно станут богатыми. Но тут же она себя оборвала: «бесплатный сыр бывает только в мышеловке!»

Единственным человеком, который вызывал у нее полное доверие и мог помочь, был Савелий. Однако она так и не решилась передать ему подслушанный разговор.

— Нет, не могу! — решительно проговорила Лариса. — Как-нибудь в другой раз!

— Хорошо, тебе виднее! — согласился Савелий, поскольку уже прочитал ее мысли. Может быть, намекнуть, чтобы она переговорила с отцом в открытую и посоветовала отказаться от такого сумасбродного шага? Но Савелий не успел этого сделать: пришел сержант Билли.

— Свидание закончено! — Он пожал плечами, словно извиняясь за то, что не может ничем помочь.

— Не вешай нос, Лара! Чему быть, того не миновать! — Савелий постарался даже изобразить на лице улыбку, чтобы подбодрить девушку, но голос его был очень печальным, словно он предчувствовал беду..

— Спасибо… вам! — прошетала Лариса и добавила: — И еще раз прошу, простите меня! — Девушка положила телефонную трубку, резко встала и чуть ли не бегом двинулась к выходу.

Вернувшись в камеру, Савелий углубился в размышления. Черт знает что творится! Комиссар полиции! Страж Закона сам преступает его! Нет, тысячу раз прав его Учитель: эта планета еще не готова принять те знания, которыми обладает Вселенная! Попади они к нечестным людям, и этот хрупкий мир полетит к чертям собачьим! Но что же делать? Два дня! Только бы Розочка дозвонилась до Майкла! А вдруг его нет? Уехал куда или еще что… Ничего, Розочка упрямая и решительная девочка, она перевернет весь город, но добьется, чтобы ее связали с адмиралом. Чем же он, Савелий, так насолил Комиссару, что тот отправил его в тюрьму?

Стоп? Лариса почему-то винила себя! Ну, конечно, кто-то доложил ее отцу о том бурно проведенном вечере в отеле. Кажется, она еще упоминала о шантаже: неужели их сфотографировали? То-то ему все время казалось, что за ними наблюдают! Нет, нужно «завязывать» с алкоголем! Можно себе представить лицо Комиссара, когда ему подсунули эти фото! Савелий вспомнил, что они вытворяли и густо покраснел.

Кажется, теперь все встало на свои места… Осталась только одна загадка: тот мужик, который показал на него полицейским. Вряд ли он обознался и в управлении Майкла был другой чело век. А если так, то что его связывает с Комиссаром?

Неожиданно его мысли перескочили совсем на другое: в памяти почему-то всплыло название банка — «Сервис бэнк ЛТД». Почему? Савелий уже давно пришел к выводу, что с ним никогда ничего так просто не бывает. Значит, это название ему знакомо, но откуда? Вновь и вновь Савелий перебирал в памяти все, что хоть как-то могло подтолкнуть к ответу. Но тщетно.

Он потер виски, а потом машинально поднес руку к груди и почувствовал сильный жар. Почти одновременно он увидел у себя на груди светящийся знак удлиненного ромба и — уже мысленным взором — деревянную вывеску: «Сервис бэнк ЛТД». Он вспомнил сразу. Когда сержант Морис вез его в тюрьму Райкерс-Айленд, Савелий, глазея по сторонам, неожиданно взглянул на; неказистое здание банка и, помнится, подумал, что никогда не стал бы клиентом такого — вывеска была слишком бедненькой. Он точно помнил, что это было в Манхэттене, за несколько минут до въезда на мост Квинсборо. Он так живо все себе представил, что, кажется, мог добраться до этого банка с закрытыми глазами.

— Господи, Майкл, вытащи меня скорее из треклятой этой тюрьмы!

И вдруг у него защемило сердце. Что, если в его аресте как-то замешан сам Майкл? Почему в его мозгу так упорно всплывает воспоминание об этом лысоватом сотруднике, указавшем на него полицейским? Нет, не может этого быть! Если не ему, то кому же тогда верить?

И снова Савелий подумал о Розочке. Сколько горя было в ее глазах, когда она увидела его за перегородкой! Ведь для нее тюрьма связана со смертью и матери, и отца. Милая девочка, если бы она знала, как он переживает за нее! Как же вовремя она появилась! Словно сам Бог помог ей разыскать его! Каким счастьем для него было ее появление в тюрьме!

«Успокойся, милая, все будет хорошо! Постарайся связаться с Майклом побыстрее! А потом мы с тобой встретимся и… Я буду держать тебя за руку, и мы станем говорить, говорить… А может, говорить не будем, будем просто сидеть у воды, болтать ногами и молчать… Иногда слова лишние, и они только все портят!»

Савелий не потому торопился покинуть тюрьму, что думал — о себе, нет, он чувствовал, что любое промедление может стоить кому-то жизни. Эх, если бы он оказался на свободе раньше хотя бы на несколько часов!.. Но ему оставалось быть здесь еще около двух суток…

* * *

Дни шли за днями, а Савелий не давал о себе знать. Сначала Майкл подумал, что Савелий не желает рисковать и старается укрепиться в своем новом качестве. Однако с каждым днем эта уверенность таяла, и вскоре превратилась в сплошное беспокойство. Промучившись в волнении еще сутки, Майкл стал осторожно наводить справки. Но результатов не было. Тогда он переговорил с Мэйсоном и приказал ему срочно выйти на того охранника, который должен был походатайствовать перед Тайсоном о его «родственнике». Еще через пару дней Мэйсон сообщил, что охранник находится в реанимации и вряд ли выживет. Он попал под автомобиль как раз в тот день, когда должен был встретиться с Савелием. Теперь Майкл знал, что эта встреча так и не состоялась. Но это не принесло никакого облегчения.

Где же тогда Савелий? Почему он так долго не звонит? Что с ним случилось? Задействовав свою спецслужбу, Майкл приказал прочесать все больницы, полицейские протоколы, даже морги и во что бы то ни стало отыскать следы Савелия. Но Сергей Мануйлов нигде не значился. Словно в воду канул! Был человек, и нет человека. Не на шутку занервничал и Богомолов: неужели случилось самое страшное? Он ни на секунду не сомневался, что Савелий один из тех, кто в любой ситуации нашел бы возможность сообщить о себе. Но только если он жив…

Как же был рад Комиссар Уайт, когда на его имя пришел документ ФБР с грифом «секретно», в котором содержалась убедительная просьба сообщить в любое отделение ФБР любые сведения о человеке по фамилии Мануйлов. Этот идиот сам себя подставил, назвавшись другой фамилией! И с совершенно спокойной совестью Комиссар ответил, что человек с подобной фамилией ни ему, ни его сотрудникам не встречался.

Интересно, почему ФБР его разыскивает? Не знает ли чего капитан Минквуд? Нет, если бы знал, то наверняка бы уже сообщил.

Комиссар стал нервным, раздражительным и разряжался на своих подчиненных. Впрочем все складывалось благополучно. С трудом отбившись от расспросов своего приятеля Мэра (Почему такая спешка? Ведь отдыхать лучше летом! А почему именно в эту пятницу?), Комиссар подписал заявление об отпуске с двадцать четвертого января. И чем меньше времени оставалось до назначенного срока, тем больше доставалось его окружению. Глядя начальнику в спину, копы сочувственно качали головами: перетрудился человек, хорошо, что решил отдохнуть!

Нечто подобное происходило и с Майклом. Адмирал старался держать все в себе и ни на ком не срывать свое зло, но это плохо ему удавалось. Его даже не обрадовало то, что сдвинулось с мертвой точки дело, которое столь тщательно готовилось спецслужбами двух стран. Красавчик-Стив наконец радостно сообщил ближайшие сроки проведения операции. Но ведь речь, похоже, идет о жизни Савелия! Мысли адмирала были прерваны зуммером селектора.

— Да! — раздраженно отозвался Джеймс.

— С вами хочет поговорить какая-то девушка, — отозвался помощник.

— Какая еще девушка?

— Называть себя отказывается, говорит, что по очень важному делу! Голос больно молодой!

— Господи, свяжи ее с лейтенантом Скардини или еще с кем-нибудь! — Адмирал повысил голос.

— Извините, адмирал, я пытался, но она не хочет говорить ни с кем другим! Кстати, совсем забыл, что лейтенант, мой сменщик, говорил о какой-то женщине, которая названивала вам вчера и даже уговаривала дать ваш домашний телефон. Может быть, это она? — Помощник впервые проявлял такую настойчивость.

— Ну хорошо! — угрожающе согласился Майкл. — Соедини!

— Алло! Алло! — несколько раз проговорил тонкий женский голосочек.

— Адмирал Джеймс слушает! — устало отозвался Майкл.

— Адмирал Джеймс? — растерянно проговорила Розочка, но тут же взяла себя в руки и сердито повторила: — Не морочьте, пожалуйста, мне голову, я просила соединить меня с Майклом!

— Так меня и зовут Майкл, Майкл Джеймс!

Адмирал улыбнулся: забавно! Голос приятный. И чего только на свете не бывает! Что ж, отвлечемся на секунду от грустных мыслей…

— Вы какой номер набирали?

— Об этом меня уже спрашивали. Если вы Майкл, то наверняка сможете ответить на один; вопрос. — В ее голосе послышались насмешливые нотки.

— С удовольствием, только побыстрее: мне бы еще хотелось успеть немного поработать. — У адмирала немного поднялось настроение.

— Вам что-нибудь говорит фамилия Мануйлов?

— Что?! — опешил адмирал и даже вскочил из-за стола. Этого он никак не ожидал. — Что с Сергеем?

— Похоже, вы и правда тот самый Майкл, — неуверенно проговорила Розочка.

— Да-да, тот самый! Что с Сережей? — последнюю фразу он проговорил по-русски.

— А вы уверены, что я могу говорить ВСЕ? — с явным намеком спросила Розочка.

— По ЭТОМУ телефону можете! — заверил он.

— Вчера я с ним виделась!

— Вчера? Где он? Что с ним? Что он просил передать? — засыпал ее вопросами адмирал.

— Да, вчера! Я вам звонила, но вы уже ушли, а домашний мне не дали, сколько я ни просила! — сказала она с укором.

— С этим я еще разберусь, — пообещал адмирал. — Продолжайте!

— Он просил передать, что он в тюрьме Райкерс-Айленд, что его подставили с наркотиками!

— Кто подставил? Простите, как вас зовут?

— Меня зовут Роза.

— Ах, да… Как я сразу не догадался!

— Так вы обо мне знаете? — Девушка даже смутилась.

— Да, немного. Так кто его подставил?

— Он больше ничего не сказал! Но вы должны знать, что он сидит под фамилией Рембрандт, Кларк Рембрандт! Почему, не спрашивайте: не знаю!

— Как же вы его разыскали? — удивился адмирал.

— Вы все равно мне не поверите.

— А вы попытайтесь!

— Он мне приснился в тюрьме, а дальше уже дело техники…

— Мне бы такую помощницу! — искренне восхитился Майкл. — Я целый отдел на голову поставил, а вы мне его на блюдечке преподносите!

— Вы сможете вытащить его оттуда?

— Да уж постараюсь, дочка! Обещаю, что ты первой узнаешь о его освобождении.

— Спасибо вам, господин адмирал! — радостно воскликнула Розочка.

— Для вас. Розочка, просто Майкл.

— О'кей, Майкл! Спасибо! — Наверное, окажись Он сейчас рядом, она набросилась бы на него с поцелуями.

— Это вам спасибо. Розочка! Надеюсь, когданибудь встретиться! Счастливо вам!

— И вам, Майкл!

Ну и девчонка, улыбнулся Майкл. Такая все преграды сметет, но своего добьется! Молодец! Он сразу же связался со спецотделом и попросил добыть все сведения о содержащемся в тюрьме Райкерс-Айленд человеке по имени Рембрандт Кларк. Интересно, кто его подставил? Неужели и здесь не обошлось без Рассказова, черт бы его побрал? Но об этом потом, сейчас главная задача, — как можно скорее вытащить его оттуда А пока нужно подстраховаться — изучить все документы, протоколы допросов, решение судьи…

Получив полный отчет и из полиции, и от директора тюрьмы, Майкл успокоился: во-первых, суда как такового еще не было, во-вторых, судя по всему, дело действительно состряпано очень непрофессионально, наспех, и найти зачинщиков не составит большого труда. Тем не менее без формальностей не обойтись. На всякий случай он связался со своим давнишним приятелем из Главной судейской палаты и, не вдаваясь в подробности, вкратце обрисовал ситуацию и попросил совета. Зная Майкла уже лет десять, тот без обиняков предложил ему два пути: официальный, через высшие эшелоны власти, и второй, нелегальный. В первом случае парень выйдет через недельку-другую, во втором — завтра-послезавтра. Второй путь связан с некоторым риском для карьеры.

Искренне поблагодарив приятеля, Майкл без колебаний выбрал второе и обратился лично к судье Харворду. Тот артачиться не стал, но попросил переслать ему письменную просьбу. Следовало обосновать важность для Америки освобождения господина Рембрандта из тюрьмы и непривлечения его к суду. Вспомнив о напутственных словах Президента, Майкл тут же набросал два необходимых документа: первый — послал спецпочтой на имя помощника Президента с просьбой «распорядиться, чтобы из полицейского компьютера были изъяты и уничтожены все данные об агенте ФБР, по нелепой случайности арестованном тринадцатого января во время исполнения своего служебного задания под легендой Кларка Рембрандта», второй — отослал судье Харворду.

Харворд проявил понимание и подписал освобождение Савелию, но отослал его обычной почтой, которая прибыла в Райкерс-Айленд только на следующий день — двадцать четвертого января. Именно эта бюрократическая задержка и стала роковой для трех человек, о чем читатель узнает чуть позднее…

Майкл едва ли не каждый час звонил тюремному начальству, выясняя, пришел ли документ с приказом освободить Рембрандта. Попало и его помощнику, не догадавшемуся лично отвезти письмо в тюрьму. К вечеру Майкл наконец успокоился, придя к выводу, что он сделал все, что от него зависело. Оставалось только ждать результата. С этой надеждой он и уснул. Утром на него неожиданно свалилось начальство из Вашингтона. Занявшись высокими гостями, он поручил дело Савелия капитану Панкрофту.

В этот день тюремную почту разбирал сержант Билли. Ему на глаза сразу же попался некий документ:

«ДИРЕКТОРУ ТЮРЬМЫ РАЙКЕРС-АЙЛЕНД.

СУДЕБНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ.

КЛАРКА РЕМБРАНДТА, ОТПРАВЛЕННОГО В ВАШУ ТЮРЬМУ ТРИНАДЦАТОГО ЯНВАРЯ ОДНА ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОГО ГОДА, ОСВОБОДИТЬ ИЗ-ПОД СТРАЖИ С МОМЕНТА ПОЛУЧЕНИЯ ДАННОГО ДОКУМЕНТА БЕЗ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО ОГРАНИЧЕНИЙ, В СВЯЗИ С ВНОВЬ ОТКРЫВШИМИСЯ ДАННЫМИ ПО ДЕЛУ, ДОКАЗЫВАЮЩИМИ ЕГО НЕВИНОВНОСТЬ. ВСЕ ДОКУМЕНТЫ ПО ДЕЛУ СДАТЬ В АРХИВ. ЗА КАЖДЫЕ СУТКИ, ПРОВЕДЕННЫЕ В ТЮРЬМЕ, В ПОРЯДКЕ КОМПЕНСАЦИИ, ВЫПЛАТИТЬ КЛАРКУ РЕМБРАНДТУ ПО ДВЕСТИ ДОЛЛАРОВ ИЗ ГОРОДСКОГО ФОНДА ПОМОЩИ ОСВОБОЖДАЮЩИМСЯ НЕИМУЩИМ ГРАЖДАНАМ.

23 ЯНВАРЯ 1997 ГОДА.

СУДЬЯ Р. ХАРВОРД»

Порадовавшись за парня, который с первой же встречи ему понравился, сержант тут же направился к директору, но тот уже уехал. Хорошо себе представляя, сколь тяжко находиться в тюрьме каждый лишний час, да еще безвинному. Билли попытался решить этот вопрос с заместителем директора, майором Томасом Холеем.

— Разрешите, майор? — Постучавшись, сержант заглянул в его кабинет.

— Да, Билли, входи! Что у тебя?

— Вот, сэр!

— Ну и что ты хочешь? Это же шефу адресовано! — спросил Холей, прочитав документ.

— Слушай, Томас, я когда-нибудь обращался к тебе с просьбами?

— Нет! Но почему ты за этого… — он заглянул в лист, — Рембрандта суетишься?

— А ты взгляни в его глаза, и сам все поймешь, — серьезно ответил сержант.

— Браво, наш Билли наконец-то стал сентиментальным! — усмехнулся майор, потом махнул рукой. — Ладно, не буду я смотреть в его глаза: верю тебе на слово! — взял ручку и быстро наложил резолюцию. — Тогда сам и займись парнем! — неожиданно улыбнулся он, протягивая сержанту документ.

— А почта? Вы же сказали, что нужно срочно разобрать!

— Почта что — бумажки: час-другой подождет, а для человека лишний час на свободе как целая жизнь, — философски проговорил Холей. — Не забудь принести извинения и поздравить его от сотрудников тюрьмы. И задержи автобус, который привез новеньких: пусть этого Рембрандта отвезут с острова.

— А может, позволите мне это сделать? — смущенно спросил сержант.

— Парень же невиновен, зачем его везти в спецавтобусе?

— Что ж, ты прав. У тебя смена, кажется, до восьми вечера?

— Да, сэр! — ответил Билли.

— В таком случае отвези парня и езжай домой!

— Спасибо, Томас, — радостно улыбнулся сержант.

В корпусе, где сидел Савелий, он столкнулся с Крысиным Носом.

— Привет, Билли! — фамильярно бросил сержант.

— Для тебя — сержант Кимлун! — брезгливо возразил Билли и неожиданно добавил: — Плохой день для тебя сегодня, сержант?

— Почему это? — насторожился тот.

— Охотился ты за парнем, охотился… и все напрасно!

— О ком это ты говоришь?

— Как о ком? Конечно же, о Художнике! Думаешь, я не заметил, как ты вцепился в него? Как дворняжка в косточку! Но теперь все. Кончено!

— О чем ты? — Сержант побледнел, подумав, что его еще вызовут «на ковер» к начальству за этого парня, и на всякий случай возразил: — Ни за кем я не охотился!

— Юлишь? Ну и Бог с тобой! Открывай левый отсек: Рембрандта освободили вчистую, да еще с компенсацией! Еще и за моральный ущерб может отсудить у города, если позаботится об этом!

— Освободили? — растерянно промямлил Крысиный Нос, машинально нажав кнопку на пульте.

А в его голове сразу же пронеслось: не успел выполнить то, что приказал Комиссар! Теперь жди неприятностей…

Савелий сидел на кровати в позе лотоса. Ему было неспокойно: скоро закончатся вторые сутки с тех пор, как его водили на свидание, и ничего нового! Неужели он оказался прав в своих подозрениях и в этом как-то замешан Майкл? Нет, возражал он сам себе, просто Майкл ждет результата: посадить в тюрьму — раз плюнуть, а вот освободить… Вдруг, подняв глаза, Говорков увидел сияющую физиономию Билли. Огромная фигура негра закрывала дверной проем почти полностью.

— Освободили?! — то ли спрашивая, то ли утверждая, проговорил Савелий. Он все понял по его лицу.

— Как ты догадался? — удивился сержант.

— Я верю в американское правосудие! — с некоторым пафасом произнес Савелий.

— Ты святой человек! — в тон ему ответил Билли, но тут же усмехнулся с хитрецой. — А может, просто наивный! Поглядите на него: он верит в американское правосудие! Да тебя нужно в «Метрополитен» выставить! Ладно, пошли!

— А вещи? — кивнул Савелий на постель.

— Не беспокойся, вещи пусть… — он сделал паузу и чуть понизил голос, — … Крысиный Нос сам сдаст!

Когда они проходили мимо Крысиного Носа, Савелий не удержался и тихо заметил:

— Бросал бы ты эту работу, пока не поздно! Несдобровать тебе…

— Не тебе мне указывать! — буркнул тот.

— А жаль! — хмыкнул в свою очередь Билли.

Тот быстро взглянул на Билли, хотел что-то сказать, но вдруг опустил глаза и нажал на кнопку пульта. Выходная дверь открылась. Прежде чем выйти. Билли повернулся к сержанту и серьезно заметил:

— Кстати, забыл тебе сказать, что заместитель директора майор Холей приказал тебе извиниться перед Рембрандтом и самолично сдать его вещи на склад!

Тот раскрыл рот да так и остался сидеть, пока дверь за ними не захлопнулась.

Савелий переоделся, и Билли отвел его в кассу. Этим двум тысячам долларов Савелий удивился больше всего. Уже за пределами тюрьмы он протянул руку:

— Спасибо, сэр, за ваше внимание!

— Зови меня просто Билли, — улыбнулся тот, отвечая на рукопожатие.

— Ты что, уже прощаешься со мной? А я еще должен вывезти тебя с этого треклятого острова. Вон моя машина! — кивнул он на небольшой серебристый «линкольн». — Или есть возражения?

— Конечно же нет! — воскликнул Савелий, и они направились к машине.

— Ты что, тоже прошел школу «Зеленых беретов»? — спросил сержант, не успели они тронуться с места.

— С чего ты взял, Билли? — удивился Савелий.

— Видел, как ты ловко разобрался с теми парнями на прогулке! — Билли подмигнул: — Этому на улице не научишься!

— А ты, выходит, служил? — уходя от вопроса, спросил Савелий.

— Да, пришлось повоевать, даже принимал участие в операции «Буря в пустыне»! — не без грусти ответил тот.

— Тяжело ранило? — догадался Савелий.

— С трудом выкарабкался! — особенно не удивившись, ответил сержант. — Комиссовался, а зарабатывать как-то нужно, чтобы семью кормить, вот и пристроил меня один приятель сюда на это место. Надоело, если честно, все до чертиков! Иногда с трудом сдерживаюсь. Слушай, куда тебя отвезти? Может, заедем куда-нибудь, отметим твою свободу?

— Отличная мысль! — улыбнулся Савелий, но тотчас вспомнил о Ларисе. — Который час? — спросил он.

— Шесть двадцать после полудня!

— А банки обычно когда закрываются?

— Большие до восьми, мелкие до семи, но сегодня пятница, могут и раньше закрыться, а что? Хочешь счет открыть? — улыбнулся Билли.

Савелий ответил не сразу, он был погружен в свои мысли. Можно, конечно, позвонить в полицию, но что он скажет? Кто поверит, что об ограблении он узнал совершенно случайно? Да и времени совсем не осталось! Но главное — Комиссар! Может, он все предусмотрел. Нет, в органы обращаться опасно.

— Оружие у тебя с собой, Билли? — неожиданно спросил он.

— Что ты задумал, парень? — Сержант так удивился, что даже остановился на обочине.

— Ты в меня поверил с первой встречи? — серьезно спросил Савелий.

— Допустим!

— Мы с тобой оба прошли «береты»!

— Ну?

— Мне стало известно, что кое-кто хочет сегодня ограбить один банк.

— А полиция на что?

— А если я ошибаюсь с датой или временем? А если я не могу назвать источник информации? Да и времени на объяснения уже нет. — Савелий смотрел на него с надеждой. — Можешь отказаться, я не обижусь.

— Но сам все равно пойдешь?

— Пойду! — твердо бросил Савелий.

Несколько секунд Билли испытующе смотрел в глаза Савелию, потом нажал на газ:

— Может, кто-то посчитает меня сумасшедшим, но я почему-то верю тебе! — задумчиво произнес он. — Далеко этот треклятый банк?

— Не очень, я покажу! В районе Пятьдесят девятой улицы! — радостно улыбнулся Савелий, потом сказал: — Спасибо, Билли?

— За что?

— За веру!

— Брось! Открой лучше бардачок!

Савелий послушно откинул крышку и увидел там небольшой револьвер.

— Возьми пока. Это Сирены револьвер, жены моей. На всякий пожарный! — пояснил Билли. — Мой при мне!

Савелий взял револьвер, профессионально откинул барабан в сторону, проверил наличие патронов, закрыл и сунул за пояс.

— Планы какие-нибудь есть? — поинтересовался сержант.

— Какие могут быть планы, если мы не знаем ни помещения банка, ни времени ограбления? Действовать будем по обстановке!

— Слушай, приятель, постарайся никого не убивать: я хочу вновь с тобой встретиться, но только не на работе, — заметил Билли. — Предоставь это мне! Я ж все-таки при исполнении!

— Я тоже! — сказал Савелий и, перехватив недоуменный взгляд сержанта, спокойно добавил: — Долго объяснять. Потом как-нибудь, если время будет. Поднажми!..

Через несколько минут они окажутся перед дверями банка. Что сулит им эта встреча? Сумеют ли они предотвратить ограбление? Обойдется ли без жертв? Скоро мы узнаем это…

IX. Смерть Комиссара полиции

Третий член Великого Магистрата был очень доволен: Рассказов выполнил обещание. Он действительно получил и дипломат со счетами и документами, и цинковый гроб. Ему на мгновение стало не по себе: покойник как две капли был похож на своего брата, найденного мертвым возле тела Бахметьева. Последние сомнения насчет второго убийцы отпали. Теперь даже злые языки в Великом Братстве заткнутся.

Господин Лурье тоже старался: отправив Тайсона назад в Нью-Йорк, он первым делом собрал членов Великого Магистрата и предоставил им возможность взглянуть на тело мертвого Джерри, затем на фотографии его брата. После чего обратился к присутствующим:

— Благодарю всех членов Великого Магистрата за то, что вы откликнулись на мое приглашение. — Тон его был сух и деловит, но высокомерен.

Лурье явно ощущал себя уже Великим Магистром. И это ощутили все сидящие за длинным столом. Капюшоны одновременно вздрогнули. Все прекрасно понимали, что именно сейчас у них появится новый Великий Магистр. Теперь они срочно просчитывали варианты, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию.

— Конечно, некоторые, скажем прямо, не верили, что мне за столь короткое время удастся решить все проблемы, но Господь милостив и он поддерживает тех, кому сам доверяет, а не тех, кто слишком часто упоминает его всуе. Итак, вы, братья, убедились в том, что мною выполнены все условия, которые были возложены на меня и вами и Сводом правил Великого Братства. Не так ли, члены Великого Магистрата?

Все дружно закивали, на разные лады поддакивая Лурье. Судьба опять улыбалась ему. Дело в том, что его кандидатуру можно было попытаться «прокатить» только на открытом голосовании! Но для этого противников Третьего члена Великого Магистрата должно быть подавляющее большинство, ибо оставшиеся в меньшинстве должны будут покинуть Великий Магистрат и отправиться в изгнание. Кто решится на такой риск? Разве только сумасшедший! Но и при всем при этом Лурье рисковать не стал: как только все дружно закивали в знак согласия, он заявил:

— Благодарю вас, члены Великого Магистрата, за столь высокую честь, которую вы оказали мне, единогласно остановившись на моей скромной персоне! — И он картинно поклонился.

Собравшиеся даже опешили от столь явного хамства, на миг в комнате воцарилось молчание. И вдруг послышалось:

— Браво новому Великому Магистру!

Это выкрикнул новый член Великого Магистрата, впервые приглашенный сегодня самим Лурье на внеочередной сбор Великого Магистрата.

Остальным ничего не оставалось делать: своя шкура дороже, и Лурье немедленно устроили бурную овацию. Когда шум стих, новоиспеченный Великий Магистр уже по праву занял свое место. Этот символический трон пустовал с тех пор, как предыдущий его хозяин отошел в мир иной. Это кресло было настоящим произведением искусства и напоминало царский трон. Ему было несколько веков, и впервые оно пустовало столь долгий срок: на него никто не имел права садиться с того самого момента, как предыдущий его хозяин отошел в мир иной, и до момента избрания нового Великого Магистра.

Лурье сделал паузу, вызывающе усмехнулся, тяжелым взглядом обвел всех присутствующих, потом торжественно надел на указательный палец правой руки золотой перстень Великого Магистра, символ власти Великого Братства. Потом опустил руку на край стола и провозгласил:

— Свершилось!

После этого, соблюдая ранговую очередность, каждый член Великого Магистрата подходил, опускался на колено, прикладывался губами к перстню и произносил:

— Долгие лета тебе, о Великий Магистр! Огромная честь служить тебе! — после чего возвращался на свое место и подходил другой.

Когда все прошли эту процедуру, новоиспеченный хозяин Великого Ордена сказал:

— Еще раз благодарю всех братьев за единодушие! А теперь все свободны! Через десять дней каждый из вас получит оповещение, в котором будут изложены мои предложения по работе всех регионов Великого Братства. Вашему вниманию также будет предложен список моих помощников. Спасибо за внимание!

Оставшись в одиночестве, Лурье развалился на троне Великого Магистра и кому-то пригрозил:

— Вы еще узнаете, кто такой Лурье! — Его взгляд неожиданно остановился на трубке сотового телефона. — Черт, — воскликнул новый Мастер и тут же перекрестился: — Прости, Господи! Чуть не забыл! Пора возвращать долги!

Он схватил трубку и быстро набрал номер Рассказова.

— Аркадий Сергеевич? Приветствую вас! Это Лурье!

— Здравствуйте, господин Лурье! — настороженно отозвался не ожидавший звонка Рассказов. — Что-нибудь не так?

— Звоню сообщить, что ваш внушительных габаритов сотрудник уже возвращается к вам. Все в полном порядке. Спасибо, вы действительно человек слова! Кстати, можете меня поздравить: свершилось!

— И вы действительно стали Великим Магистром! — догадался Рассказов. — От души поздравляю вас! Уверен, что вы, как никто другой, достойны этого высокого поста!

— Спасибо за приятные слова! — добродушно заметил Лурье. Пожалуй, только Рассказов поздравил его искренне. Он настолько растрогался, что решил бросить ему «конфетку». — Кстати, сегодня ко мне обратились мои дальние партнеры и попросили совета…

— Совета? — Рассказов вновь насторожился. — О чем вы?

— Насколько я понял, у вас намечается с ними крупная сделка… — Лурье сделал паузу. — Впрочем, меня это не касается! Во всяком случае, хочу, чтобы вы знали: я искренне дал вам самую высокую оценку!

Этим коротким спичем он вроде бы не сказал ни о чем, но Рассказов все прекрасно понял. Главным было то, что Лурье до самого последнего момента держал все нити в своих руках, и, стоило Рассказову в чем-то ошибиться, он бы не только приобрел могущественного врага, но и лишился бы самой крупной в жизни сделки. Кроме того, Лурье тонко намекнул, что именно он явился движителем этой сделки.

— Выходит, я у вас в неоплатном долгу, господин Лурье? Могу вас заверить, что это ненадолго: Рассказов всегда возвращает свои долги! — с пафосом произнес он.

— Ну, что вы, господин Рассказов! Я ведь от чистого сердца! Совсем не для того, чтобы сделать вас должником, уверяю вас! — У него был такой сладкий голос, что Рассказов окончательно убедился: надо понимать его слова с точностью до наоборот.

— И все-таки, спасибо! Я никогда не забуду вашу помощь, тем более что она искренна!

— Удачи вам, Аркадий Сергеевич!

— И вам, господин Лурье, на новом посту!

Лурье снова набрал номер и услышал характерное:

— Алле?

— Хикс, это Лурье! — проговорил он.

— Здравствуйте, шеф! Сразу докладываю, что сегодня, в девять вечера, состоится встреча с нашим «приятелем»! — бодро проговорил Хикс.

— Именно по этому поводу я тебе и звоню, — со вздохом выдавил Лурье. — Я отменяю вашу встречу!

— Извините, шеф, повторите, что вы сказали: я ничего не слышу! — В трубке послышался какой-то стук.

— Алло! Сейчас слышно? — почти крикнул Лурье.

— Повторите, что вы сказали!

— Алло! Я сказал, что отменяю вашу встречу! Отменяю!

— Алло! Повтори… Черт! Что такое? Алло!.. Повтори… — кричал Хикс, но в трубке раздались короткие гудки.

Несколько раз Лурье набирал номер Хикса, и всякий раз после одного-двух гудков раздавались короткие. Телефон не работал.

— Черт бы тебя побрал, Хикс! Неужели ты не проследил за аккумуляторами? — раздраженно прошептал Лурье.

Ситуация выходила из-под контроля, а этого Третий член Великого Магистрата не любил. Нужно срочно что-то делать, если он не хочет потерять нужного партнера в лице Рассказова. Лурье быстро набрал номер Рассказова:

— Аркадий Сергеевич? Это Лурье!

— Что, какие-то проблемы? — удивился Рассказов, который как раз продумывал свой с ним разговор.

— Даже не знаю, с чего начать. — Лурье с трудом сдерживался от того, чтобы не разразиться ругательствами.

— Если неприятности, то говорите прямо! — отозвался Рассказов, почувствовав в голосе Лурье какую-то неловкость.

— Да, Аркадий Сергеевич! Только что мне стало известно, что кто-то решил проявить инициативу, а мне сообщили, как говорится, постфактум. Короче, к вам отправлены люди…

— Боевики? — догадливо воскликнул Рассказов.

— Да! — Лурье виновато вздохнул.

— Как скоро они меня навестят? — спокойно спросил Рассказов.

— Сегодня, в девять вечера по Нью-Йоркскому!

— Что ж, я снова у вас в должниках, — сказал Рассказов. Лурье, однако, безошибочно почувствовал в его голосе скрытый сарказм.

— Поверьте, Аркадий Сергеевич, я сам не в восторге от того, что мне сейчас пришлось пережить. Боялся, что не дозвонюсь, не предупрежу!

— Голос его звучал искренне, это смягчило Рассказова:

— Понимаю, бывают иногда несостыковки. И я вас благодарю! Бог оказался на моей стороне и не допустил еще одной ошибки. — На этот раз в его голосе не было и намека на сарказм.

— Если что, позвоните мне и соедините с тем, кто придет!

— Непременно! До свидания!

— Удачи вам!

Рассказов прекрасно понял, что означает это «если что»! Но как взвесить «если что»? Будет ли возможность убедить убийц позвонить своему хозяину? Исполнитель есть исполнитель! Это все равно что попытаться остановить голыми руками многотонный каток, катящийся под гору.

Конечно, Лурье недоговаривает, подумал Рассказов. Наверняка он сам отправил эту группу боевиков убить его, а если нет, то уж точно знал о ней. А когда Рассказов выполнил свое обещание, сразу передумал и попытался все отменить, но что-то не сработало: либо исполнители отказались выполнять второй приказ, либо просто с ними не было связи. Как бы там ни было, но ввязываться в заваруху с профессионалами-убийцами в такой невыгодной ситуации, когда он, во-первых, в чужой стране, во-вторых, с плохо вооруженной охраной, было глупо и недальновидно. Вряд ли кто осудит его бегство при таком раскладе.

Итак, в двадцать один час. Рассказов взглянул на часы: восемнадцать часов двадцать минут. Надо напомнить читателю об интересном совпадении: именно в это время Савелий покинул место своего заключения — тюрьму Райкерс-Айленд… Восемнадцать часов двадцать минут. Обычно они появляются примерно за час, чтобы понаблюдать за объектом. Выходит, у него еще часа полтора. Как жалко, что нет Тайсона! Рассказов покачал головой: с ним ему всегда спокойнее. А не позвонить ли ему? По расписанию он уже вот-вот прилетит.

Рассказов взял трубку и быстро набрал номер мобильного телефона главного охраника, но автооператор красивым голосом оповестил, что абонент находится за пределами досягаемости. Огорченно чертыхнувшись. Рассказов вызвал к себе заместителя Тайсона.

Это был крепко сбитый белобрысый парень лет тридцати, с глазами альбиноса, почти бесцветными. Взгляд его заставлял испуганно вздрагивать. Дэвид Макинбайр был немцем по происхождению. Ранее он бродяжничал; в душе и сейчас остался таким же. В четырнадцать лет сбежал из отчего дома, из маленького шведского городка, где жила вся его семья, и отправился на Восток, чтобы научиться боевым искусствам рукопашного боя. Пятнадцать лет он скитался по странам Среднего Востока, постигая различные школы. Потом кто-то уговорил его выступить на открытом чемпионате по контактному карате в Гонконге. Правила там были очень жесткие для излишне эмоционального, заводного парня. Он впервые выступал на соревнованиях. Пропустив сильный удар, Дэвид разозлился и провел очень жестокую атаку с серией запрещенных ударов. Его соперник потерял сознание и впал в кому. Судейская коллегия дисквалифицировала Дэвида на пять лет.

Дэвид искренне отказывался понимать, в чем его вина. Он сорвался и крепко запил. Судьба таких парней предсказуема: они либо спиваются, либо получают удар ножом в спину. Всякий раз его походы в бары заканчивались потасовкой. В очередной такой потасовке, когда он рекордно долго держался против четверых братьев, местных драчунов, уже уверенный, что останется калекой (слишком неравны были силы), в бар зашел Тайсон, находящийся в Гонконге по одному из поручений Рассказова. Он вступился за беднягу, быстро вырубил одного за другим всех четверых, затем вывел Дэвида на свежий воздух, помог взобраться в одну из многочисленных рыбацких лодок и неожиданно столкнул в воду, несколько минут не давая ему выбраться. Дэвид, ошалевший от странного спасителя, быстро протрезвел, и тогда сам Тайсон втащил его обратно в лодку. Захлебываясь и отплевываясь, Дэвид рассказал ему всю свою жизнь. Тайсон выслушал очень внимательно и предложил парню работу.

Дэвид согласился почти не раздумывая. Его, привыкшего к вечному пьянству, не остановило даже категорическое условие Тайсона: ни капли спиртного! Видно, шалавая жизнь всерьез осточертела ему. Перед ним была возможность выкарабкаться… К Тайсону он почувствовал огромное доверие, стал уважать его как старшего брата. Тайсон же, сделав вскоре Дэвида своим заместителем, не пожалел об этом: парень ни разу не подвел.

— Дэвид, — без обиняков обратился к нему Рассказов, когда тот вошел в его кабинет. — Нам нужно срочно покинуть этот дом и вернуться в отель!

— Что-то случилось? — спросил Дэвид, почувствовав беспокойство в голосе Рассказова.

— Пока нет, но… Сегодня на этот дом будет нападение!

— Отобьемся, Хозяин! — самонадеянно заверил тот.

— Мы не можем рисковать, — возразил Аркадий Сергеевич. — Так что отъезд — дело решенное!

— Как скажете. Хозяин, машины готовы!

— Быстро загрузите вещи, потом незаметно разместитесь по машинам так, чтобы те, кто следит за домом, могли увидеть только водителя. Сперва отъезжает одна машина, в которой буду я с Машенькой, через пятнадцать минут — вторая! — Рассказов, приняв решение, мгновенно преобразился: приказывал четко, уверенно. — Никак не могу связаться с Тайсоном, чтобы предупредить его о внезапном отъезде…

— Тогда разрешите мне остаться? — с готовностью предложил Дэвид.

— Нет, ты мне нужен! Но ты прав, если мы так и не сумеем его предупредить, то кто-то должен будет остаться! — Рассказов задумался: ему никем не хотелось рисковать, но и оставлять своего верного Тайсона на явную погибель он не хотел. Вдруг он вспомнил: ведь есть кое-кто, кого не жалко было бы подставить. — Вот что, Дэвид, оставишь здесь Дэнни. Скажи ему… Впрочем, позови его, я сам с ним поговорю. А ты распорядись насчет отъезда!

— Слушаюсь, Хозяин! — покорно согласился тот, не выказывая, что такое решение ему не слишком нравится.

Тайсону, который спас его несчастную жизнь, грозит смертельная опасность, а его не будет рядом! Но сам Тайсон часто говорил, что Рассказов для них и отец, и мать, и Бог, и они обязаны служить ему верой и правдой, беспрекословно выполнять все его поручения. Если будет хорошо Хозяину — будет хорошо и тем, кто на него работает. Он заглянул в комнату отдыха, где свободные от дежурства парни резались в карты.

— Дэнни, к Хозяину!

— Через минуту Дэнни будет у Хозяина! — Тот сразу же откинул карты в сторону, вскочил и хотел было бежать на второй этаж, но Дэвид придержал его. Он отлично знал, что Дэнни безропотно выполняет только приказы Тайсона. Дэнни и самолюбивый Рассказов просто не совместимы. Зачем Дэвиду лишние сложности? — Внимательно запомни все, что скажет Хозяин. Это приказ Тайсона!

— Тайсона? — обрадовался Дэнни. — Все понял.

Дэнни буквально ввалился в кабинет Рассказова.

— Вы меня звали — я пришел!

— Да, звал! — Рассказов с трудом сдержал раздражение. Как ему надоел этот дебил! — Нам придется срочно отъехать. Всем! А Тайсон вот-вот приедет сюда. Ты должен остаться и охранять этот дом до его приезда. Потом скажешь, чтобы он сразу же уезжал отсюда! Понял?

— Конечно понял. Хозяин! Я встречу Тайсона и все передам! Не беспокойтесь, если Тайсон приказал, Дэнни никого не пустит в этот дом!

— Он вытащил пистолет и потряс им. — Пусть только сунутся!

— На всякий случай, я тебе оставляю еще и автомат… Вот здесь возьмешь, в моем шкафу! — сделав паузу, добавил Рассказов, отворачиваясь. — Для Тайсона!

— Конечно, а то Тайсон совсем без оружия! — Парень счастливо улыбнулся: его оставляют за главного в доме? Он даже возгордился. — Дэнни все сделает!

— Вот и хорошо, а сейчас иди вниз и помоги с вещами!

— Хорошо, Хозяин! Дэнни уже идет!

Рассказов сочувственно покачал головой, глядя ему вслед, затем быстро сложил в свой «дипломат» разнообразные мелочи, открыл дверь и крикнул:

— Машенька!

Девушка уже входила в кабинет.

— Я здесь! — отозвалась она.

— У тебя пять минут на сборы: срочно уезжаем в отель и сюда больше не вернемся!

— Да, Хозяин! — И с полупоклоном она тут же выскользнула за дверь.

Вскоре они уже были в машине, которая медленно выехала из ворот и помчалась к шоссе. Рассказов, согнувшись в три погибели, спрятался под задним сиденьем. Через пятнадцать минут выехала и вторая машина.

Отъехав подальше от особняка и убедившись что за ними нет слежки. Рассказов сел нормально, и снова набрал номер Тайсона.

— Вас слушают! — раздался спокойный и уверенный голос начальника службы безопасности.

— Наконец-то! Который раз звоню и не могу дозвониться! — облегченно вздохнул Рассказов. — Привет, дорогой! Рад тебя слышать! — сказал он торопливо.

— Что-то случилось? — моментально среагировал Тайсон. Он хорошо знал, как менялся голос Хозяина в различных ситуациях.

— Ты еще в самолете или уже на земле?

— Вот-вот подъеду к дому, а что?

— Черт! Притормози! — воскликнул Рассказов и даже в трубке услышал визг тормозов.

— Слушаю, Хозяин! — встревожился и Тайсон.

— Теперь понятно, почему я не мог дозвониться: видно, ты в туннеле был в это время! Мне сообщили, что в двадцать один час на виллу нападут, чтобы со мной расправиться!

— Сколько их?

— Несколько профессиональных убийц!

— Вам нужно быстрее уезжать оттуда. И как можно осторожнее: на их месте я за час-другой до нападения установил бы тайное наблюдение! Вполне возможно, что кто-то уже не сводит с вас глаз!

— Мы уже покинули особняк! А чтобы предупредить тебя, на всякий случай, оставили Дэнни.

— Отлично? — облегченно вздохнул Тайсон. — Куда вы направляетесь?

— Назад, в отель: вряд ли они додумаются втекать нас в том самом отеле, который мы покинули! Тем более что нам нужно перекантоваться всего лишь пару-тройку ночей! Звонил Красавчик-Стив. Скоро завершается ТА операция! Так что давай разворачивайся и за нами!

— А Дэнни?

— Ты взгляни на часы! — бросил Рассказов — Я не хочу тебя терять!

— Но мне очень жаль пацана!

— Да кому нужен этот дурачок! Его-то никто не тронет!

— Он вооружен?

— Вроде нет! — солгал Рассказов. — Да не волнуйся, завтра пошлем кого-нибудь за твоим Дэнни!

— Хорошо! — неуверенно ответил Тайсон. — До встречи!..

После разговора с Комиссаром, капитан Минквуд понял, что деваться ему некуда. Придется принять предложение и участвовать в ограблении. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее. Откажись он — вся его жизнь, которую ему с трудом удалось наладить, полетит кувырком: теряются положение, квартира, деньги, а возможно, и трибунал светит. И кто поручится, что он избежит тюрьмы? Он заколебался, но когда услышал, что ему предстоит сделать, не долго думая согласился. По существу, даже в случае провала, он сможет выкрутиться, если, конечно, его не заложат свои же.

Ровно за десять минут до закрытия, то есть в шесть пятьдесят вечера, он войдет в банк. Охранник, проверив его банковскую кредитку и сверив на специальном приборе отпечатки пальцев, должен открыть входную дверь. Так как времени до закрытия остается мало, то охранник вряд ли станет сообщать управляющему о приходе клиента. На этом участие Минквуда на время заканчивается, в действие вступают Комиссар и Лассардо. Они усыпляют охранника и прячутся в небольшой комнатке, где утренние уборщики хранят хозяйственный инвентарь. Затем опять включается Минквуд, в качестве клиента банка, у которого имеется личный сейф в депозитном помещении. Специальным сигналом он вызывает помощника управляющего Самуэля Рейндома, без которого просто не войти внутрь хранилища. Для этого нужен и его ключ и ключ Минквуда. Потом Минквуд и вовсе становится пассивным наблюдателем: все остальное делают Комиссар и Лассардо…

Ровно в шесть пятьдесят вечера капитан Минквуд вошел в вестибюль банка. Охранник, к счастью, знал Минквуда в лицо.

— Почему так поздно? — недовольно пробурчал охранник. — Через десять минут закрываемся!

— Да знаю я! Возникла непредвиденная ситуация… — промямлил Минквуд и, с трудом сдерживая волнение, добавил: — Я и звоню сеньору Марицио! — Он кивнул на трубку сотового телефона, который был соединен в это время с телефоном Лассардо, вместе с Комиссаром ожидающим у входа. — Сеньор Марицио, извините, что пришел в последнюю минуту, но мне неожиданно предложили крупную сделку и мне не хочется ее упускать!

— Капитан так убедительно разыгрывал разговор с управляющим, что охранник даже прислушался. — Конечно, сеньор Марицио, пять процентов от сделки ваши… Да, прямо сейчас… Через минуту я у вас… — Минквуд нахально уставился на охранника. — Открывай же скорее!

— Да, сэр! — охранник суетливо вытащил пульт, открыл сенсорное устройство, прислонился к нему и пробубнил пароль. Дверь стала медленно открываться.

— Отлично сработано, приятель! — громко произнес Минквуд в трубку условную фразу, входная дверь тут же распахнулась, в помещение влетел Лассардо и, не дав никому опомниться, дважды выстрелил в охранника из пистолета с глушителем.

Два легких хлопка совершили свое страшное дело: первая пуля попала несчастному в голову, вторая в горло. Он умер практически мгновенно.

— Зачем? — со страхом воскликнули почти одновременно и Комиссар, и капитан Минквуд.

— А вы как думали? — обозлился Лассардо. — Мы ж без масок! Или вы хотите лет десять провести в местах не столь отдаленных? Быстрее! — Он буквально втолкнул их в распахнутую дверь.

Капитан Минквуд, все еще в шоке, машинально, словно робот, пошел вперед, а Лассардо с Комиссаром юркнули в потайную комнату.

— Неужели и вам было не понятно, что свидетелей остаться не должно? — прошептал Лассардо, когда они прикрыли за собой дверь.

— Я как-то не подумал об этом! — растерянно проговорил Уайт. — Ты меня обманул!

— Как говорил один мой русский знакомый: поздно пить боржоми, если почки развалились!

— Выходит, и управляющего придется убрать?

— Конечно! Иначе как мы отсюда выберемся без его пульта?

— Господи, и зачем я только с тобой связался?! — чуть не плача прошептал Комиссар, но Лассардо грубо зажал ему рот.

Сквозь приоткрытую дверь они увидели, как к Минквуду вышел Самуэль Рейндом. Минквуду, видимо, удалось убедить помощника открыть хранилище

— тот вставил ключ в замок, вставил свой ключ и Минквуд. Потом, по просьбе Самуэля, он отвернулся, и тот быстро набрал цифровой код. Не успели щелкнуть замки, как Лассардо вытолкал из подсобной комнатки Комиссара и устремился вперед.

Услышав топот, Самуэль повернулся и в тот же момент Лассардо открыл огонь, причем не только по работнику банка, но и по Минквуду.

На выстрелы повернулся Минквуд. Он все еще находился в прострации после убийства охранника. Капитан прекрасно понимал, чем он рискует. Если он не выберется из банка до прихода полиции, то конец его карьере. Мало того что трудно будет объяснить почему грабители оставили его в живых, но и совсем трудно будет объяснить своему фэбээровскому начальству наличие такого счета в этом сомнительном банке. Года два назад Минквуд, узнав по службе секретную информацию о владельце этого банка, которая отправляла его за решетку на долгие годы, решил этим воспользоваться. Сенатор долго не торговался и тут же отвалил своему неожиданному спасителю четыре миллиона долларов и даже дал ему на них быстро заработать.

Когда упал Самуэль, до последнего мгновения продолжающий удивленно смотреть на нападавших, Минквуда неожиданно посетила мысль, что кажется он допустил огромную ошибку, может быть самую роковую в своей жизни: не продумал вариант устранения свидетелей. Сейчас, после убийства охранника и помощника управляющего, он, капитан Минквуд, им не нужен и на их месте от него лучше избавиться.

Не успел он додумать до конца эту мысль, как две пули: одна в шею, другая пол сердце, остановили его.

«Я так и знал…» — прошептал он и ткнулся лицом в кафельный пол.

На мгновение Лассардо прекратил стрельбу и в тот же момент сам получил девять граммов свинца в спину.

«Неужели Комиссар раскусил мой план? Как глупо, — промелькнуло в голове у Лассардо. — Но и у тебя ничего не выйдет!

Он повернулся и сделал несколько выстрелов в Комиссара, а когда тот упал, почувствовал такую острую боль в спине, что и сам повалился на дорогой пушистый ковер.

Комиссар, наткнувшись на пули Лассардо, в первый момент даже не понял, что произошло: просто кольнуло в груди.

«Неужели сердце?» — подумал он.

Ему даже в голову не могло прийти, что в него стреляли и стрелял Лассардо. Медленно осев на ковер. Комиссар поднял голову и вдруг увидел ненавистное лицо соблазнителя своей дочери. Откуда он здесь? Почему он здесь? Он же в тюрьме! Ну, теперь-то ему никуда не деться! Комиссар, пересиливая боль в груди, вытащил револьвер, но выстрелить не успел, пуля Савелия на мгновение опередила его и пронзила сердце. Комиссару вдруг стало легко и последняя мысль его была о дочери:

«Опять я оставляю тебя, дочка, прости, прости, род..»

Лассардо изо всех сил цеплялся за свою жизнь. Он готов был отказаться от всего и даже уйти в монастырь, чтобы до конца дней замаливать свои грехи: «Господи, дай мне шанс!» — повторял и повторял он про себя, пока его не покинуло сознание.

Он вновь пришел в себя в тот момент, когда в банк ворвались полицейские. Это его обрадовало: банк открыт, а значит можно и врача вызвать.

Лассардо захотелось закричать, сказать, что это все запланировал он, что он готов во всем признаться, только скорее отвезите его к врачу. Однако, его крика никто не слышал: он не кричал, «кричали» его глаза. Пуля, попавшая ему в позвоночник, от его судорожных движений от боли, задела какой-то нерв и Лассардо парализовало, а вскоре и остановилось сердце.

До последнего мгновения Лассардо умолял Бога дать ему шанс, хотя именно он сам этим шансом и не воспользовался…

А в Комиссара стрелял не Лассардо, а сержант Билли. К банку они с Говорковым подъехали в тот самый момент, когда двое мужчин, рассмотреть которых они не успели, распахнули дверь.

— Грабители! — воскликнул Савелий, и сержант нажал на тормоза так резко, что машину развернуло чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

Они выскочили и рванулись в банк. В небольшом коридорчике они увидели истекающего кровью охранника и мощную входную дверь, которая медленно закрывалась. Грабителей уже не было. Они стремительно бросились ко входу — вряд ли в других условиях они смогли бы повторить эти уникальные прыжки… Едва они успели проскользнуть внутрь, как дверь за ними захлопнулась. Вдалеке маячили две фигуры. Один мужчина открыл огонь в сторону хранилища, и сержант, решив его остановить, тоже выстрелил в него. И тогда от звука выстрела сержанта — в отличие от грабителей оружие у него было без глушителя — сработала система защиты: бронированные щиты с шумом опустились, закрывая не только входы, но и каменные стены банка.

Сержант удивленно посмотрел на Савелия и вдруг увидел, как тот резко вскинул револьвер и выстрелил в его сторону. Билли показалось, что пуля просвистела у самого его уха, и он, ничего не понимая, уже хотел ответить, но увидел, как Савелий спокойно опустил руку.

— Ты что, с ума сошел. Художник? — выкрикнул сержант, но Савелий, молча подняв руку, показал куда-то за его спину.

Оказывается, отвлекшись на систему защиты, сержант выпустил из внимания лежащего Комиссара, который из последних сил прицеливался. Но пуля Савелия навеки остановила его сердце.

— Спасибо, приятель, — виновато проговорил сержант.

— В другой раз расплатишься! — улыбнулся Савелий и склонился над Лассардо: тот чуть заметно пошевелился. — Жив? — спросил он.

— Мне больно! — прошептал тот. — В больницу отвези!

— Как же я тебя отвезу, милай? — ухмыльнулся Савелий от такой наглости. — Мышеловка-то захлопнулась!

— У него… пульт… в кар… мане, вто… рой пульт… Упра… вля… ющего! — с трудом выговаривая слова, умолял Лассардо. — Спа… си!

— Какой смысл, все равно электрический стул? — заметил сержант.

— По… смотрим! Если спа… сете, то я сообщу о тер… акте! — Видимо, он совсем обессилел.

— Рассказывай все, тогда мы отвезем тебя в больницу! — Савелий наклонился к нему, понимая, что тот в любой момент может отключиться, и даже взял его за руку. — Говори!

— В девять часов вечера на виллу, где прожит вает очень влиятельный человек, будет совершен налет! Его хотят убить! — Он говорил тихо, но слова выговаривал четко: энергетика Савелия взбодрила его.

— Кто этот человек? — быстро спросил Говорков.

— Рас… рас… — начал тот, но вдруг натужно закашлялся.

— Рассказов? — неожиданно договорил за него Савелий.

— Отку… — Лассардо как-то странно посмотрел на Савелия.

— Адрес? — перебил его Савелий.

Тот несколько минут смотрел на него, пытаясь собраться с силами, но они убывали с каждой секундой, не помогала даже воля Савелия.

— Брай… тон-Бич… — выговорил он наконец, пытался выдавить из себя что-то еще и вдруг дернулся и замер. Однако Савелию удалось уловить последнюю картинку, которую Лассардо вспомнил, прежде чем отключиться.

— Ты что, знаешь того, о ком говорил этот парень? — удивленно спросил сержант.

— Знаю! Нужно срочно выбираться отсюда! — Он наклонился, вытащил из кармана убитого Уайта пульт, а вместе с ним неожиданно зацепил и документы. — Знаешь, кто это? — усмехнулся он. У него вдруг возникла мысль о Ларисе, бедняжка, — подумал он, — сначала осталась без матери, теперь и отца потеряла. Хотя для них обоих это, возможно, лучший исход».

— Кто? — нахмурился Билли.

— Комиссар полиции!

— Ну и дела! — присвистнул Билли. — Поэтому ты не хотел звонить в полицию?

Савелий кивнул и поспешил в сторону открытого хранилища. Послушав пульс служащего, он убедился, что тот мертв, и склонился над вторым мужчиной. Савелий покачал головой: это был не кто иной, как тот самый человек, который указал на него полицейским. Интересно! Савелий залез к нему в карман и вытащил удостоверение капитана ФБР. «Кен Минквуд», — прочитал он и на всякий случай сунул его в карман. Но шорох, донесшийся со стороны лестницы, заставил его метнуться в сторону и крикнуть сержанту:

— Ложись, Билли, это, наверное, охрана банка!

Тот ринулся за гранитный выступ и оттуда воскликнул:

— Не стреляйте, грабители мертвы!

— Как докажете, что не вы грабители? — спросил голос с небольшим акцентом.

— Сержант Билли Кимлун! — выкрикнул Билли. — Вот документы!

— А с вами кто?

— Капитан ФБР Кен Минквуд! — ответил Савелий.

— Бросьте оружие и выйдите на свет! — приказал голос.

— Хорошо! — ответил Савелий и первым вышел из укрытия.

Стоя посреди холла, он взял револьвер за рукоятку и отбросил его в сторону настоящего Минквуда.

— Выхожу! — выкрикнул сержант, тоже вышел на середину и швырнул оружие на пол.

— Не делайте резких движений: стрелять буду! — раздался громкий голос и вскоре на ступеньках лестницы показался мужчина с итальянской внешностью. Одет он был с иголочки, а в руках держал коротенький винчестер.

— Кто вы? — спросил Савелий удивленно. Это был отнюдь не охранник.

— Марицио Доминни, управляющий этого банка! — Увидев сержанта, он немного успокоился и только после этого осмотрелся. — Бедный Самуэль!

— печально проговорил он, заметив тело своего помощника, потом увидел и мертвого Минквуда. — Так это же наш клиент! — растерянно произнес он. — Как его? — он наморщил лоб. — Господи, Кен Минквуд! Точно, Кен Минквуд! — Он повернулся к Савелию и снова прицелился.

— Кен Минквуд я, а он подделал мое удостоверение! — нашелся Савелий, затем указал на Комиссара. — Это он убил Комиссара полиции!

— Что? — Доминни резво подскочил к трупу и взглянул на него. — Господи, действительно Комиссар Уайт!

В этот момент сержант, моментально врубившийся в игру Савелия, с удивлением прошептал ему, кивая в сторону револьвера:

— А отпечатки?

Савелий молча показал ему кусок бумаги, который был прилеплен к ладони.

— Мне нужно срочно выбраться отсюда! — шепнул он.

— На Брайтон-Бич?

— Ну!

— Я с тобой! — бросил сержант и, повернувшись к управляющему, сказал как можно спокойнее: — Послушайте, синьор Доминни, успокойтесь: придет полиция и во всем разберется!

— Полиция? — быстро повторил тот, только сейчас улавливая, в чем дело. — Да, полиция! Через пятнадцать минут после сигнала тревоги! — Он вдруг встал и начал быстро ходить из стороны в сторону, смешно закинув руки с оружием за спину. — Господа, я могу обратиться к вам с просьбой?

— Смотря с какой! — ответил Савелий, и сержант тоже важно кивнул головой.

— Грабители не успели попасть в хранилище, так? — с надеждой проговорил управляющий.

— Ну? — Савелий пожал плечами, не понимая, куда тот клонит.

— Могу я захлопнуть дверь, словно ее и не открывали?

— Для чего это вам?

— По правилам, если дверь в хранилище останется открытой, то банк следует закрыть для полной ревизии, а это подорвет не только мой бизнес, но и доверю партнеров! — пояснил управляющий.

Савелий с сержантом переглянулись, и Говорков согласно кивнул. Потом повернулся к управляющему.

— Мы согласны, но с одним условием, — сказал он.

— Все, что в моих силах! — радостно воскликнул тот.

Савелий подошел к телу Минквуда, осторожно взял револьвер жены сержанта и сунул его в руку покойного.

— Зачем это? — удивился управляющий.

— Мы тоже не любим лишней волокиты! — усмехнулся Савелий.

— Понял! — сказал тот, подбежал к хранилищу, захлопнул вход, затем вынул ключ своего помощника и сунул его в карман убитого.

— Не забудь сказать полиции, что револьвер жены был похищен несколько дней назад! — шепнул Савелий сержанту.

— Давно уже понял! — вздохнул тот, ужаснувшись про себя, сколько же ему придется давать объяснений.

В этот момент раздался стук в дверь и прозвучал чей-то громкий голос:

— Внимание! С вами говорит помощник Комиссара полиции, капитан Крок Рендол! Здание окружено, сдавайтесь!

— Рендол? — удивленно прошептал вдруг очнувшийся Лассардо и вновь потерял сознание.

Голос того, кто должен был по плану валяться пьяным у проститутки, на мгновение вывел его из прострации. Случайность — и все пошло насмарку: то ли снотворное оказалось слабее, чем рассчитывал Лассардо, то ли, наоборот, здоровье Рендола лучше, но тот очнулся минут через пятнадцать после того, как заснул, и сразу же обнаружил пропажу пульта. Арестовав девицу, он связался с комиссариатом и вызвал группу захвата…

— Как они сюда войдут? Эти плиты и пушкой не возьмешь! — удивился Савелий.

— Если Комиссар захватил пульт с собой, то без проблем! — сказал управляющий.

— Этот? — Савелий вытащил из кармана пульт, взятый у Комиссара.

— Он! Нажмите на красную кнопку, — сказал Доминни, — и приставьте указательный палец правой руки Комиссара к месту, на котором укреплена сетка.

Савелий точно выполнил все его указания, а сам управляющий то же самое проделал со своим пультом. С коротким мелодичным звуком бронированные плиты медленно поднялись.

Доминни подошел к дверям, набрал код и произнес пароль. Вооруженные полицейские, одетые в бронежилеты и с касками на головах, ворвались в помещение.

— Капитан Рендол, это я — Марицио Доминни! — выкрикнул управляющий.

— Вы живы?! — обрадовался Помощник Комиссара, выскакивая вперед.

— Да, благодаря этим господам! — кивнул он в сторону сержанта и Савелия. — А Комиссар погиб! — Он тяжело вздохнул.

— Комиссар? — растерянно воскликнул тот. — Не может быть! Он же улетел на Канары!

— А это кто? — на этот раз удивился управляющий, кивнув на труп.

— Действительно Комиссар! — взглянув на лицо покойного, проговорил его помощник. — Ничего не понимаю! Кто его убил?

— Вон тот! — Управляющий указал на тело Минквуда. — Выдавал себя за капитана ФБР! — добавил он и быстро бросил взгляд в сторону Савелия.

— Можно вас, капитан, на пару слов? — обратился к помощнику Комиссара Савелий.

— Хорошо! — Находясь под впечатлением увиденного, тот не знал, что и делать, и эта просьба оказалась как нельзя кстати: можно было немного отвлечься и прийти в себя.

Когда они отошли в сторону, он спросил:

— Что вы хотите мне сказать?

— Мы выполняем задание правительства, которое может сорваться, если вы нас задержите хотя бы еще минут на десять! — не без угрозы проговорил Савелий. — Завтра, если будет нужда в наших показаниях, в чем я сильно сомневаюсь, мы с готовностью их дадим!

— С какой стати я должен вам верить? У вас есть документы?

— Нет! Но вы можете позвонить начальнику Управления ФБР, адмиралу Джеймсу!

Фамилия адмирала произвела впечатление. Подумав, полицейский не слишком уверенно сказал:

— И что я ему скажу?

— Говорить буду я, а вы будете слушать! Звоните?

Савелий был так уверен в себе, что это сбивало копа с толку, тем более что он еще не знал, чем все это кончится для него лично: выкрали пульт, Комиссар погиб… Он вздохнул и быстро набрал номер.

— Управление ФБР, капитан Панкрофт! — отозвался голос на том конце провода.

— Говорит помощник Комиссара полиции капитан Рендол! Соедините меня с адмиралом!

— По какому вопросу?

— Понимаешь, капитан, передо мной стоит человек, утверждающий, что он ваш сотрудник, и я хотел бы в этом убедиться, а также услышать подтверждение его полномочий у адмирала! — виновато пояснил Рендол.

— Дайте ему трубку! — бросил Панкрофт.

— Вас! — сказал помощник Комиссара и протянул трубку Савелию.

— Кто это? — спросил Панкрофт.

— Сергей Мануйлов! — тихо сказал в трубку Савелий, но все-таки достаточно ясно, чтобы это услышал Рендол.

— Господи, адмирал все провода оборвал: где да где он? Что случилось?

— Долгая история! Где адмирал?

— К нему нагрянули из Вашингтона, и он с ними! Нужна помощь?

— Мне пришлось помочь предотвратить ограбление банка. Есть убитые. А сейчас мне нужно срочно быть на Брайтон-Бич!

— Из-за Рассказова?

— Почти! Подожди, сообщи администратору, что среди убитых есть человек, который выдавал себя за капитана ФБР, за некоего Кена Минквуда! Ты понял, Панкрофт?

Савелий говорил при помощнике Коммисара и потому не мог говорить всей правды, но был уверен, что адмирал и так все поймет и возьмет дело на себя, тем более когда обнаружит реального Минквуда.

— Ну дела! Полицейский рядом?

— Конечно!

— И ты не можешь открыто говорить? — догадался Панкрофт.

— Вот именно!

— И ты думаешь, что Минквуд действительно сотрудник ФБР?

— Я уверен, что вы постараетесь побыстрее сообщить адмиралу! — ушел от ответа Савелий и виновато улыбнулся помощнику Комиссара, что задержал его.

— Я все понял! Дайте мне Рендола!

— Тебя, капитан!

Савелий не слышал, о чем говорил капитан Панкрофт, но у бедного Рендола пот выступил на лбу, и он только и делал, что кивал головой. Выслушав все, он сказал:

— Да, сэр! Обещаю, никто ве притронется, пока не прибудут ваши специалисты! — И, отключив сотовый телефон, вежливо проговорил: — Прошу извинить: ничего личного! Берите своего сержанта: вы свободны! Машина нужна?

— Нет, спасибо, у нас свой транспорт! А вот оружие не помешает! — улыбнулся Савелий, потом наклонился и шепнул ему на ухо: — Поверьте, капитан, в ваших интересах не раздувать это дело: у вас есть три трупа грабителей…

— Один еще жив! — сказал тот.

— Был жив! — возразил Савелий. — Повторяю, у вас есть три трупа грабителей, а их имена лучше просто скрыть!

— А Комиссар? — спросил Рендол.

— Значит, не три трупа грабителей, а два! И Комиссар героически вступил в схватку с преступниками! — словно читая лозунг, продекламировал Савелий. — Подходит? Но как вы обойдете Канары? Дайте ваш револьвер.

— Но… — возразил было тот, потом махнул рукой и протянул его Савелию и даже добавил патронов. — Надеюсь, не потеряете?

— Верну в целости и сохранности! — Он чуть заметно усмехнулся, потом подмигнул: — Удачи, Комиссар.

— И вам! — поморщился тот, словно не заметив намека Савелия.

Несколько дней ушло у Хикса, чтобы выйти на Рассказова. Потом несколько дней его люди наблюдали за домом, пытаясь выяснить и количество проживающих, и их привычки. Все было продумано до тонкостей

— и вдруг неожиданно Лурье своим звонком почему-то отменил задание. Ну уж нет! Эта сволочь должна понести наказание! Хикс никогда не бросает слов на ветер! Он заставит его кровью мочиться! Сделав вид, что внезапно прервалась связь, Хикс своим парням ничего не сказал. Еще за день до операции он снял наблюдение с особняка, чтобы случайно не спугнуть «дичь».

К особняку, который снимал Рассказов, они подъехали ровно в восемь тридцать вечера и затаились в заранее приготовленных укрытиях, чтобы осмотреться. В доме было подозрительно тихо, и это озадачило Хикса: неужели Рассказов пронюхал о нападении и приготовил им ловушку? Но недаром его зовут Хитрым Убийцей. Кого хотят провести? Хикс усмехнулся и повернулся к боевику, которого постоянно держал при себе.

— Послушай, Ньютон, видишь, девчонка играет в мячик? — спросил он.

— Подойди к ней… Впрочем, не нужно, я сам! — Хикс вытащил из кармана уоки-токи и нажал кнопку вызова. — Всем внимание! Я сейчас выйду к девочке, будьте наготове! — приказал он своим боевикам.

Затем осторожно осмотрелся, вышел из укрытия и уверенно направился к девочке, которой было лет тринадцать.

— Как ловко у тебя получается! — ласково заговорил Хикс. — И кто это тебя научил?

— Папа! — машинально ответила девочка, но вдруг строго сказала: — Папа не разрешает мне разговаривать с посторонними мужчинами!

— И правильно делает! — согласился Хикс. — Но я не совсем посторонний, я полицейский!

— Полицейский? — Она улыбнулась, но вновь напустила на себя строгость. — Если вы полицейский, то должны показать свое удостоверение и значок!

— Ты очень умная девочка! — похвалил он. — И абсолютно права! Тебя как зовут?

— Сюзанна! Мама зовет Сьюзи, а папа — Сью! — Она уже забыла о своем намерении.

— Ты хочешь заработать и помочь в одном деле?

— А сколько?

— Пять долларов! — Он вытащил из кармана купюру.

— А что нужно делать? — поинтересовалась девочка.

— Ты должна подойти к тем воротам, позвонить в звонок и, когда тебе откроют, запомнить не только человека, открывшего дверь, но и как он будет себя вести. Согласна?

— А что у него спросить?

— Ну… Например, что ты ищешь свою кошку.

— У меня нет кошки, — возразила девочка. — Лучше собаку!

— Хорошо, пусть будет собака. — Хикс старался сдерживать раздражение и оставаться обаятельным добрячком. — Согласна?

Девочка немного подумала, потом тряхнула головой:

— Ладно, пусть будет кошка: собаки лают!

Он улыбнулся: трудно понять детскую логику.

— Ты действительно умная девочка! — И вновь протянул ей купюру.

— Ваше задание стоит пятнадцать долларов! — безапелляционно заявила Сюзанна.

— Молодец! — Хикс удивился, как она подняла себе цену. — Вот тебе двадцать долларов! Иди выполняй задание, Сью!

Девочка сунула двадцатидолларовую купюру в карман курточки.

— Где вы меня будете ждать?

— Вон за тем сарайчиком! — указал Хикс.

— Хорошо! — Она решительным шагом направилась к особняку.

На улице было пустынно, однако девочку это не смущало. Она смело подошла к воротам и нажала кнопку звонка.

Дэнни, крепко сжимая в руках автомат, словно охотник, крадучись ходил по всему дому, выглядывая то в одно окно, то в другое. Увидев какую-то фигурку у ворот, он подскочил к монитору и включил видеокамеры. На экране появилась симпатичная девочка, которая настойчиво тыкала пальчиком в звонок.

— Ко мне пришла девушка! Ко мне пришла девушка! — Потирая руки, Дэнни просто запрыгал от радости, затем бросился открывать.

Он подошел к воротам, положил автомат на рядом стоящий столик и, с трудом сдерживая волнение, открыл дверь, умело вделанную в мощные ворота.

— Здравствуйте!

— Здравствуй, девочка! Ты пришла к гости? — Дэнни буквально светился нежностью и желанием.

— Моя кошка потерялась, и я подумала, что она могла к вам забежать. — Сюзанна смущенно улыбнулась.

— Да, кажется, я ее видел. Входи!

Не ощущая опасности, Сюзанна нерешительно поелозила ножкой по липкой земле и все-таки переступила ту невидимую черту, которая отделяла ее беззаботное детство от страшной взрослой жизни. Дэнни хлопнул дверью и поспешил за ней. Сюзанна сделала несколько шагов, но тут ее взгляд упал на лежащий на столике автомат. И оружие мгновенно стало своеобразным катализатором, который заставил ее ощутить опасность. Она замерла как вкопанная, потом повернулась и в ужасе проговорила:

— Я совсем забыла, меня папа ждет!

Но Дэнни ничего не слышал, уже предвкушая тот сладострастный момент, когда он станет обладать этой милой девочкой, упиваться при виде ее крови и страданий. Взгляд его стал безумным, а на лице застыла зловещая улыбка. Раскинув руки в стороны, он медленно двигался навстречу Сью, растягивая удовольствие, в полной уверенности, что ей некуда деться.

— Не пугайте меня! Меня папа ждет! — испуганно зашептала она пересохшими губами, пятясь от него в сторону небольшого сада.

— Не бойся меня, сестренка! Не бойся! Дэнни любит тебя! — шептал он, продолжая наступать.

Неожиданно девочка споткнулась о какой-то корень и упала на спину, больно ударившись затылком. Дэнни тут же набросился на девочку и придавил ее своей тяжестью.

— Не надо! — вырвался наконец у нее из горла крик отчаяния.

— Дэнни любит свою сестренку! — повторял он, разрывая на девочке одежду.

Сумасшедшие очень сильные, цепкие. Вскоре ему удалось расправиться с курткой, шерстяной кофточкой и маечкой, под которой скрывались белоснежные, совсем маленькие, девичьи груди с неоформившимися еще сосочками. Он тотчас впился в них губами, одновременно срывая с девочки теплые колготки.

— Мне больно! Не надо! Больно! Отпусти меня! — с рыданием голосила девочка, отбиваясь слабыми ручонками и пытаясь помешать ему добраться до ее промежности, но все было тщетно: Дэнни ничего не слышал и подчинялся лишь своему желанию.

Ему наконец удалось раздвинуть ей ноги и дотронуться до лобка, чуть припорошенного легким пушком тонких волос. Это его еще больше раззадорило, и он стал расстегивать брюки, пытаясь освободить свою плоть. Воспользовавшись его замешательством, девочка усилила сопротивление и случайно попала ему коленом в причинное место. От неожиданной боли он ослабил захват, и девочке удалось вырваться. Дикий ужас придал ей силы, она вскочила и бросилась прочь…

Хикс с недоумением смотрел, как его маленькая посланница вошла в дверь, которая тут же захлопнулась. Он уже приготовился к долгому ожиданию, как вдруг услышал ее крик. Что там случилось, он не знал, но решил воспользоваться тем, что внимание живущих в особняке переключилось на девочку.

— Начали! — крикнул он в уоки-токи и вместе с напарником устремился к воротам.

У входа Хикс бросил Ньютону:

— Ломай!

Не раздумывая ни секунды, Ньютон ударил прикладом автомата в створ замка и тут же вмазался плечом в дверь — та легко распахнулась. К этому времени подоспели и остальные боевики. Неожиданная очередь скосила Эрика Массаля по кличке Араб, которого подвела излишняя ловкость: он первым преодолел забор особняка и, спрыгнув едва ли не в трех шагах от Дэнни, нарвался на автоматную очередь.

Говорят, что перед смертью человек за считанные секунды проживает всю свою жизнь. Я не могу сказать правда ли это: не умирал пока. Но уверен, в эти мгновения человек обязательно примиряется с самим собой, с Богом. И наверняка отыскивает наконец ИСТИНУ, свою ИСТИНУ!

Эрику Массалю, родившемуся двадцать три года назад в предместьях Парижа, особенно нечего было вспоминать. До пятнадцати лет он жил, как живут провинциальные мальчишки в любых странах: лазал по чужим садам, воруя чужие фрукты, бегал от хозяев и злых собак, дрался с «чужими» мальчишками, которые могли жить на соседней улице, а то и в соседнем доме. Но если иные мальчишки, повзрослев, меняют свои ценности, пускают свою энергию на что-то полезное, Эрик не захотел уходить из того детства, которое сам себе придумал. Я бы назвал это ДЕТСТВОМ ПОСТОЯННОЙ ВОЙНЫ.

Сначала ему нравилось драться с мальчишками, потом драки переросли в насилие, а разбитые носы в удары ножом. В армии Эрик наконец-то почувствовал себя на своем месте: он получил в руки страшное оружие — умение убивать! Но армия это порядок, это дисциплина, а этого он как раз и не терпел! Ему хотелось быть самостоятельным, но при этом испытывать наслаждение от риска и чем опаснее риск, тем больше он получал удовольствия. Для него это становилось своеобразным наркотиком. Так он стал контрактником, солдатом удачи. Ему было все равно на чьей стороне и за что сражаться, лишь бы можно было убивать, да еще при этом получать деньги на безбедное существование.

На удивление, его ни разу не ранили, он даже не получил ни одной царапины, хотя никогда не прятал голову в песок. Но вскоре ему надоела и война. Тогда-то его и нашел человек, который набирал в свою команду людей, готовых на все. Этот человек возглавлял службу безопасности Великого Ордена. За три года работы на Орден, Эрику пришлось поколесить по разным странам, убирая неугодных Ордену людей. Все упорнее он совершенствовал свое мастерство профессионального убийцы, жестокого и хладнокровного.

И вот, в числе избранных Хиксом боевиков оказался и Эрик. Он был твердо уверен, что и на этот раз задание будет с легкостью выполнено и он спокойно вернется назад. Четко и с необыкновенной ловкостью перемахнув через забор, Эрик увидел за ним дебильную рожу парня. Возможно, это секундное замешательство и стало роковым мгновением для Эрика: в следующее мгновение этот дебил уже прошил его очередью из автомата.

В первый момент Эрик даже не ощутил боли — только несколько сильных ударов в грудь. И единственной его мыслью было: «Почему вдруг таким тяжелым стал мой автомат?» Когда он рассмотрел на своей груди кровь, то подумал: «Какой ужас: быть подстрелянным каким-то дебилом! Как же все-таки не…»

Что он подумал мы так никогда и не узнаем: Эрик выронил автомат из рук и мешком повалился на спину. Глухо ударилась голова его о стылую землю…

Когда девочке удалось вырваться из его лап, Дэнни не рассердился — он любил игру в «кошки-мышки». Он устремился за ней, но в этот момент услышал, как трещит входная дверь. В его воспаленном мозгу мгновенно возникла фраза:

— Дэнни, ты должен охранять дом! Это приказал Тайсон!

Дэнни отвлекся от несчастной девочки, схватился за автомат, передернул затвор и в тот же момент увидел, как кто-то спрыгнул с забора. Он дал очередь, и человек упал навзничь.

— Ах, гады! — с азартом вскричал Дэнни, стреляя в разные стороны, но тут в его спину впилась пуля, выпущенная Персом, который подлетел чуть сзади.

Не обращая внимания на боль, защитник особняка повернулся, чтобы ответить, но в этот момент ему в голову ударила пуля Хикса, поспешившего на подмогу Персу.

Впервые за долгие годы своего безумия Дэнни вдруг стал совершенно нормальным человеком. Он вспомнил свою несчастную сестренку, загубленные души других девушек и вдруг понял, осознал каждой клеточкой своего мозга, что пришло наконец возмездие за все зло, причиненное им. И от осознания этого Дэнни вдруг стало так хорошо и покойно, словно он наконец-то обрел истинное счастье. Слабеющие руки опустили ствол автомата, который продолжал стрелять и взрыхлять стылую землю, а Дэнни упрямо стоял, широко расставив ноги, и смотрел с удивлением, пытаясь понять, почему он столько времени страдал, если так просто стать счастливым человеком? Он уже не чувствовал, как его живот вспорола очередь Ньютона, но неожиданно его окровавленное лицо просто расплылось в широкой улыбке.

— Тайсон! — со счастливым лицом прошептал Дэнни, пытаясь даже поднять руку навстречу: теперь он действительно получил все, даже увидел человека, единственного человека, которого преданно и беззаветно любил. Ему хотелось сказать об этой любви, но его уже настигла смерть, и он ткнулся носом в землю, чтобы вскоре его грешная душа, отправилась наконец туда, где ей и место — в ад…

Нет, Дэнни не почудилось, он действительно увидел настоящего Тайсона, который, переговорив с Рассказовым, решил все-таки рискнуть и заехать за Дэнни. Уже подъезжая к особняку, он услышал выстрелы. Таксист испуганно дал по тормозам.

— Господи, опять! — воскликнул он. — Извините, сэр, но я дальше не поеду! — В его глазах застыли страх и удивление. — Только вчера попал в перестрелку! Хватит!

— Оружие есть? — быстро спросил Тайсон.

— Откуда? — бросил тот, но, наткнувшись на грозный взгляд, кивнул на бардачок: — Там!

Тайсон откинул крышку и нашел только нож.

— Подождешь?

— Хорошо, сэр! Полицию вызвать?

— Вряд ли они успеют! — вздохнул Тайсон и опрометью бросился к воротам.

Он не заметил, что прямо за его такси остановилась еще одна машина, в которой приехали Савелий с сержантом. Тайсон вбежал во двор в тот самый момент, когда его Дэнни, с простреленной головой, вовсю ему улыбался. Прямо перед собой Тайсон увидел незнакомого парня с еврейским «узи» в руках, который тотчас направил его в сторону Тайсона. Но выстрелить он не успел — огромная пятерня здоровенного негра легла ему на голову и дернула в сторону. Раздался хруст, и короткий вопль Ньютона Винтерботона по кличке Дудаев, известил, что его настигла месть Тайсона.

Когда он родился, отец, физик-ядерщик, назвал его в честь своего кумира Ньютоном, уверенный, что сын в будущем не посрамит чести отца и станет великим ученым. К сожалению, радужным и честолюбивым надеждам отца не суждено было сбыться. Ньютон вырос красивым баловнем судьбы и окружающих. Больше всего внимания ему уделяли, конечно, женщины. Несмотря на то, что в его постель мечтала юркнуть любая, он больше всего удовольствий получал от тех женщин, что были заняты: либо замужних, либо числящихся в невестах или просто живущих с любовником. И чем сильнее была там любовь, тем сильнее ему хотелось обладать такой женщиной. Конечно же, рано или поздно ему приходилось иметь дело с мужем, женихом или любовником. Часто ему ломали ребра, разбивали голову, но это его не останавливало, а лишь раззадоривало и заставляло сильнее обучаться умению постоять за себя, а потом и самому нападать и даже убивать.

Научившись убивать профессионально, Ньютон делал это с таким удовольствием, словно мстил за все унижения и побои, полученные им в прошлом.

Ворвавшись во двор через ворота, Ньютон быстро огляделся в поисках врага, но кроме дебильнего парня с уже пробитой головой никого не увидел, и со злости дал по нему очередь. Ньютон даже хотел спросить у Хикса, но вдруг услышал за спиной какой-то шум. Повернувшись, он заметил огромную, но безоружную тушу негра:

«Наконец-то!» — промелькнуло у него в голове и он стал поднимать свой «узи». Ньютон был настолько уверен в превосходстве своего автомата, что ничуть не торопился, а когда его голову чтото неожиданно стиснуло как в железных тисках, он все еще думал, что эта боль секундная: сейчас он нажмет на спуск своего автомата и все встанет на свои места… Почему-то промелькнула мысль, что ему так и не удалось переспать с Джиной… Это была последняя его мысль: резкая боль в позвоночнике словно потушила свет в его глазах, к тому же отключив и все его ощущения, не позволив осознать, что для него все уже закончилось на этой земле и закончилось навсегда…

Не успел Тайсон откинуть мертвое тело, как в живот ему что-то ударило.

Это была шальная пуля Хикса: он выстрелил на крик своего приятеля, и свинец, пройдя Ньютона навылет, впился в живот Тайсона. Тотчас нож, брошенный мощной рукой начальника службы безопасности Рассказова, пробив переносицу, оборвал беспокойную жизнь Хитрого Убийцы.

Глен Хикс всегда перед всеми хвастался своей неуязвимостью, тщательно скрывая, что почти все его тело покрыто шрамами не только от ножей, но и от пуль. Именно поэтому он не любил обнажаться даже перед женщинами и единственной женщиной, кому он смог довериться, была Джина. Сейчас, когда в него вонзился нож Тайсона, Хикс, привыкший к ранениям и всегда готовый к боли, совершенно спокойно воспринял это: ему и в голову не могло прийти, что этот нож может оборвать его жизнь. Хикс не понимал, что эта сталь уже нанесла ему непоправимый урон, задев какие-то важные центры жизнедеятельности. Ему казалось, что он продолжает двигаться навстречу этому негру, который как куклу продолжает обнимать мертвое тело Ньютона. Но почему он не приближается к ним, хотя сделал уже не менее двадцати шагов? Боже, неужели он ошибся и это пробил его последний час?

«Джина, как жаль, что ты не видишь меня сейчас!» — говорил он. Умирать оказывается совсем не трудно: гораздо труднее жить!

«Джина, эта улыбка тебе! Ты помнишь?» — Хиксу казалось, что он выкрикивает эти слова, но они лишь проносились в тех клеточках его мозга, которых не коснулась пока холодная сталь.

Да, Хикс действительно улыбался, выполняя свое последнее обещание в жизни, данное когдато по пьянке той единственной женщине, которой смог доверить тайну своего тела.

«Джина, поверь, даже умирая я буду улыбаться для тебя! — сказал он тогда.

Ноги его подкосились, он упал на колени, застыл на мгновение, словно в раздумьи, потом ткнулся лицом в землю и сталь еще глубже вошла в мозг, который уже не имел ни одной, даже самой маленькой мыслишки…

Однако Тайсону было не до его улыбки: мертвое тело Ньютона повалилось, увлекая за собой и его. Именно в этот момент подоспели Савелий с сержантом. Они действовали четко и профессионально, определив себе сектора наблюдения. С двух сторон прогремели выстрелы, и пули взлохматили дверь в тех местах, где только что были головы смельчаков. Они молча переглянулись, кивнули друг другу и неожиданно удивительно синхронно прыгнули в проем, в прыжке открыв беглый огонь по противнику. Кувыркнувшись, каждый вновь встал на ноги и снова сделал несколько выстрелов. Несколько минут спустя Савелий наткнулся на мертвое тело Кристофера Говарда по кличке Перс, а Билли тщетно пытался нащупать пульс на шее Сержа Вудворда по кличке Мулла.

Судьбы Кристофера Говарда и Сержа Вудворда были удивительно похожи и было бы странным предположить, что они никогда не пересекуться. Оба были из Бостона, обоим было по двадцать пять. Их семьи были среднего достатка, но отцы довольно сильно увлекались алкоголем и почти не занимались единственными отпрысками. И они, находясь под неусыпным надзором своих матерей, мечтали о том времени, когда смогут жить в свое удовольствие и когда не нужно будет отчитываться перед матерью за каждый свой шаг. Постепенно материнское внимание стало столь назойливым и нетерпимым, что оба просто возненавидели весь женский пол. И эта ненависть вылилась в чувственность к себе подобным. (Природа не терпит пустоты).

Каждый из них прошел настоящую войну, и каждый с особым удовольствием расправлялся с мирным населением, убивая прежде всего женщин. После того, как и тот и другой были изгнаны из армии за жестокость по отношению к мирному населению и за сексуальную ориентацию они стали подрабатывать наемниками и однажды произошло то, что и должно было произойти: их пути пересеклись. Они настолько понравились друг другу, что с того момента стали просто неразлучной «сладкой парочкой».

Однажды на Кристофера положил глаз человек из Великого Ордена, и предложил служить ему. Однако Кристофер не соглашался до тех пор, пока не был подписан договор и с его любимым Сержем. До встречи с Хиксом эта «сладкая парочка» провернула несколько удачных дел и, несмотря на свою ориентацию, им удалось заслужить авторитет и уважение своего непосредственного начальника службы безопасности Ордена.

Перемахнув через забор и не найдя противника, «сладкая парочка» недоуменно переглянулась, и они уже хотели было пасть друг другу в объятия, как вдруг, почти одновременно, как сиамские близнецы, почувствовали одно и то же, увидели незнакомые лица, выглядывающие из дверей у ворот. Действуя как единый механизм, бандиты вскинули автоматы и дали по очереди. Пули легли точно в цель, взлохматив дерево в тех местах, где только что были лица незнакомцев.

— Отлично, милый! — воскликнул Кристофер, вскинув кверху большой палец.

— Спасибо, Криста, ты тоже неплохо стреляла! — подмигнул тот. — Что, вперед?

— Конечно!

Они выскочили из своих укрытий, но успели сделать лишь по одному шагу. Из распахнутых в воротах дверей торпедоносно вылетели две стремительные фигуры, которые в полете открыли ураганный огонь из двух стволов. Словно по заказу, чтобы никому не было обидно, каждый из любовничков получил по три пули в грудь. Серж оказался более жизнестойким парнем. Когда он увидел как падает его любимый Кристофер, то успел сделать в его сторону пару шагов, но упал, и даже в смертельной агонии продолжал тянуться рукой к нему, пытаясь в последний раз прикоснуться к любимому человеку, но его попытка была оборвана очередной серией выстрелов.

Как говорится, они любили друг друга и умерли в один час…

Глядя на них Савелий покачал головой, потом сплюнул, хотел что-то сказать, но тут послышался какой-то шум…

Откуда-то снизу раздалось не то бульканье, не то всхлипы.

Говорков поднялся на крыльцо, заглянул в дом. Внутри было тихо.

— Есть кто-нибудь в доме? — крикнул он, но ответом было только эхо. — Стрельба закончилась! Выходите!

Но никто не отозвался, да и Савелий не почувствовал чьего-либо присутствия. Он повернулся, вышел из дому, и снова раздались приглушенные странные звуки. Перевесившись через перила, Говорков увидел под крыльцом хныкавшую маленькую девочку, дрожащую от холода и страха. Она с трудом прикрывала свое голое тельце лоскутами рваной одежды.

— Не бойся, милая, — ласково проговорил Савелий, затем скинул с себя куртку, прикрыл ее, подхватил на руки и прижал к себе. — Не бойся, тебе никто больше не причинит вреда.

Он успел разглядеть кровоподтеки на ее маленькой груди, а чуть ранее обратил внимание на полуспущенные брюки парня с пробитой головой. Нетрудно было догадаться, что тут произошло.

— Мне больно! — не переставая всхлипывать, сказала девочка. — Вот тут. — Она прижала ладонь к груди.

— Все пройдет, милая. Ты где живешь, сейчас я тебя отнесу, хорошо?

— Хорошо! — Она доверчиво обхватила его шею руками и глубоко вздохнула: — Туда…

— Куда ты? — крикнул сержант.

— Отнесу девочку родителям и вернусь.

— Может вместе?

— Не стоит!

— Боишься, что мертвецы разбегутся? — сострил тот.

— Кто его знает?! — серьезно ответил Савелий. — Ты бы осмотрел пока остальных, сдается мне, вон тот громила еще дышит!

— Какой?

— А вон негр, который ласково обнимает парня, — кивнул Савелий в сторону Тайсона.

Вслед Говоркову вскоре донеслось:

— Ты оказался прав: он действительно жив! Вызови «скорую», а я пока его перевяжу.

Едва Савелий оказался за воротами, как к нему навстречу бросились мужчина и женщина, родители Сью.

— Папа, мама! — закричала девочка обрадованно.

— Боже, доченька, — всхлипнула мать, — что с тобой?

— Не волнуйтесь, кажется, все обошлось, — ответил Савелий. — Ей нужны покой и врач.

— Кто это сделал с моей дочерью? — с трудом двигая мгновенно окаменевшей челюстью, выдавил из себя ее отец. Казалось, одним только взглядом он мог убить насильника.

— Эта мразь уже мертва! — откликнулся Савелий. — Вызовите «скорую помощь» в тот дом, — кивнул он в сторону особняка.

— Насильнику? — взревел отец.

— Нет, я же сказал, что он мертв! — возразил Савелий.

— Хорошо, — облегченно вздохнул мужчина, затем добавил: — Извините! Давайте, я верну вам куртку.

— Оставьте, — отмахнулся Савелий, затем наклонился к девочке. — Все будет хорошо, верь мне Сьюзи?

— Я верю! — она вдруг всхлипнула и обвила ручонками его шею.

— Ну-ну, успокойся, — смутился вдруг Савелий и погладил ее по голове. — Живи долго! — добавил он и заторопился назад, к сержанту. Оказалось, тот уже перевязал Тайсона, использовав его же сорочку, причем так профессионально, что ему позавидовала бы любая хирургическая сестра.

— Военный опыт? — спросил Савелий.

— Не только. — Сержант хитро улыбнулся. — «Скорую» вызвал?

— Да, попросил позвонить родителей девочки. Как он?

— Я, конечно, не врач, да к тому же он крови много потерял, но мне кажется, выживет. А чего это ты так о нем заботишься? Знакомый, что ли?

— Не знакомый, но я кое-что слышал об этом здоровячке. В частности, он честно заботится о жене, прикованной к постели, а также оплачивает обучение дочери.

— Ну и что? Он обязан это делать! — безапелляционно заявил Билли.

— Если бы! С женой он развелся задолго до несчастного случая, а дочь ему не родная. А ты говоришь! Эх! — Савелий махнул рукой.

— Да… — Сержант удивленно покачал головой. — Но откуда ты столько о нем знаешь?

— Так, случайно.

— Понятно! Это что, и есть тот самый Рассказов, о котором упомянул умирающий грабитель?

— Нет, это не он, но какая разница? На совести этих парней, — он кивнул в сторону лежащих боевиков Ордена, — столько крови, что, наверное, хватило бы на целую ванну! А теперь мрази чуть поубавилось!

— Профессиональные убийцы… — вздохнул сержант. — Понятно… Слышишь? Кажется едут! — Вдали отчетливо послышался звук спецсирены. — Что говорить-то?

— Говорить буду я!

— Отлично! — облегченно вздохнул сержант, подумывая о том, что, кажется, напрасно он связался с этим парнем, и весело добавил: — Не люблю всех этих расспросов-допросов!

В этот момент резкий визг тормозов прервал его раздумья.

В открытые ворота торопливо вбежали сначала трое полицейских во главе с лейтенантом, потом врач и сестра «скорой помощи».

— Сколько раненых? — спросил врач.

— Один: проникающее пулевое ранение в живот, но не очень глубокое,

— ответил сержант.

— Вы что, медик? — Врач склонился над Тайсоном.

— Нет, но уверен, что так оно и есть: он ранен пулей, которая перед этим уже прошила одно тело…

— Кто перевязывал?

— Я…

— Отличная работа, если учесть, что в качестве перевязочных материалов вам пришлось использовать подручные средства. — В голосе его слышались ирония и явное уважение. Он повернулся к медсестре. — Мими, санитаров сюда с носилками! И сообщи, чтобы вызвали машины за трупами… Сколько их? — спросил он сержанта.

— Вроде шесть.

— Шесть? Да это же настоящая бойня! — ужаснулась девушка и с опаской осмотрелась.

— Беги, беги, Мими! — поторопил врач.

— Доктор, в том доме девочка лет двенадцати: она подверглась насилию одного из убитых и тоже нуждается в вашей помощи.

— Зверье! — поморщился врач, затем быстро двинулся вслед за сестрой.

— Отдел убийств, лейтенант Глендовер! — представился Савелию и сержанту полицейский, пока его коллеги осматривали трупы. — Разрешите узнать, кто вы и что здесь произошло?

— Офицер, можно вас на минуту? — попросил Савелий.

Тот очень удивился, хотел было возразить, но потом передумал. Они вышли за ворота.

— Слушаю вас!

— Мне кажется, офицер, что случившееся вне вашей юрисдикции, а потому прошу: позвоните в Управление ФБР!

— Кто вы такой, чтобы мне указывать?! — высокомерно спросил тот. — Я сам решу, что делать!

— Ошибаетесь, лейтенант! — раздался насмешливый голос.

Савелий повернулся и с облегчением увидел улыбающегося Джеймса в характерном темно-сером пальто.

— Не вмешивайтесь, сэр! Езжайте своей дорогой! — отмахнулся лейтенант.

— Смирно! — неожиданно рявкнул адмирал. — Надоело быть лейтенантом?

От неожиданности парень замер, пытаясь сообразить, как вести себя дальше. Савелий никогда не видел Майкла таким разъяренным и тотчас решил помочь испуганному лейтенанту.

— Господин адмирал, разрешите доложить? — четко проговорил Савелий, вытянувшись по стойке «смирно».

— Подожди, капитан, — поморщился Майкл догадливо. — Какой пример вы подаете своим коллегам, младшим по званию? Вести себя так по-хамски?!

— Я не знал, кто передо мной, сэр! — Лейтенант побледнел как мел.

— Какая разница, кто перед вами, адмирал или простой гражданин? — вспылил Майкл. — Ладно, лейтенант, благодари Бога, что у меня сейчас отличное настроение! Забирай свою команду и возвращайся к себе!

— Но…

— Майкл Джеймс, начальник Управления ФБР! — Он показал свое удостоверение. — С этого момента вы и ваши коллеги должны забыть о том, что здесь видели! Понятно?

— Так точно, сэр! Пошли, ребята! — крикнул лейтенант своим. — Нас вызвали ошибочно!

Адмирал тотчас отдал необходимые распоряжения.

— Это что, капитан Панкрофт тебя настрополил? — спросил Савелий.

— И не зря, — улыбнулся Майкл. — Видишь, какой строгий лейтенант попался… Спасибо тебе, что прикрыл нашу задницу от этой сволочи Минквуда! — Адмирал брезгливо поморщился.

— Сильно напакостил?

— Мог, если бы не ты. Пришлось срочно уничтожить все его документы. Удостоверение у тебя?

— Вот! — Савелий протянул ему удостоверение Кена Минквуда.

— Хорошо, что оно не попало в чужие руки…

— Ничего, — подмигнул Савелий. — Представляешь, я уже и тебя стал подозревать.

— Что ж, могу себе представить. Кто тебя посылал на «стрелку»? Адмирал Джеймс! Невольно задумаешься. — Майкл покачал головой. — Измучился?

— Ничего, сидеть можно, если только тебя не пытаются убить! — Савелий улыбнулся.

— И там? Кто? — удивился Майкл.

— Тот, кто и засадил: Комиссар!

— Сволочь! — Адмирал зло сплюнул.

— Когда там сидел, убить был готов, а сейчас мне его даже жалко стало: он же за дочь мстил!

— Ты его еще и защищаешь?

— Не его, а дочь! — возразил Савелий. — Ей и так в жизни здорово досталось! Так что постарайся быть повнимательнее при расследовании.

— Посмотрим, — хмыкнул адмирал. — А это кто? — кивнул он на ворота, откуда выглядывал любопытный сержант.

— Это мой знакомый. Иди сюда. Билли! — крикнул Савелий, а шепотом заметил: — Отличный и очень толковый парень, Майкл! Из «зеленых беретов»! Может, возьмешь к себе?

— Посмотрим! — тихо отозвался тот.

— Познакомьтесь, сегодня он спас меня от пули, — начал Савелий и представил их друг другу: — Сержант Билли Кимлун, адмирал Джеймс!

— Неизвестно, кто кого спасал, — смущенно сказал Билли, пожимая руку адмиралу.

— Ладно, поехали, в машине поговорим! — Адмирал кивнул в сторону огромного «линкольна»…

X. Он любит меня

Целые сутки Розочка не находила себе места в ожидании новостей. Пару раз она даже хотела переговорить с адмиралом Джеймсом, но его помощник, капитан Панкрофт, заверил, что он в курсе и, как только что-либо прояснится, он ей сразу же сообщит. Кроме Ларисы, поговорить о Савелии ей оказалось не с кем.

— А, это ты. Привет, — бесцветным голосом произнесла подруга.

— Что с тобой, Лариса? — забеспокоилась Розочка: такой она ее еще не знала.

— Да нет, пока все в порядке, — неуверенно ответила та.

— Что за «пока»? С чего такой пессимизм? Может, поговорим?

— Да нет, правда все в порядке! — Лариса постаралась взбодриться.

— Просто хандрю. — Она вдруг взорвалась: — Сю-сю-сю! Ля-ля-ля! Милая, родная, единственная! А я, дура, уши развесила!

— О ком ты? — не поняла Розочка.

— О ком, о ком?! Конечно же об отце!

— Что он на этот раз выкинул?

— На Канары улетел!

— Ну улетел, что с того? Вернется!

— Ни слова, ни полслова! Звоню, как дура, ему на работу, прошу отца, а мне в ответ с удивлением: «Как, разве он не сказал, что сегодня улетает на Канарские острова?» Я, как дура, ушами хлоп-хлоп! Позабыла, говорю! А когда вернется? А мне: «Как отпуск кончится!» Во, блин! Родной дочери не сказал, что в отпуск намылился!

— А может, он тебе сюрприз хочет сделать? Позвонит оттуда и скажет: «Дочка, приезжай, тебя ждет номер-люкс!» — Розочка весело рассмеялась.

— Ага, щас! — хмыкнула Лариса, потом грубо бросила: — Ну и хрен с ним! У тебя-то как? Сергей еще не отзывался?

— Нет. Не знаю, что и думать. — Розочка печально вздохнула.

— Не переживай, все будет нормально! Сегодня не позвонил, завтра позвонит! — Лариса вновь ушла в себя, сделала паузу, а потом неожиданно добавила: — Главное, что жив-здоров.

— Может быть, прогуляемся или сходим куда-нибудь? — предложила Розочка, чтобы вывести Ларису из транса.

— Не хочется. Блин! — Она вдруг повысила голос, но, видно, сдержалась и с надрывом бросила: — Как же мне все надоело! Не обижайся, потом поговорим!

Розочка положила трубку и уставилась на нее, словно пытаясь ответить на свои вопросы. Ладно, пусть Лариса побесится немного, это ей даже на пользу. Она взглянула на часы: Господи, уже десять вечера!

«Савушка, милый, ну почему ты молчишь? Неужели адмирал не смог вытащить тебя из тюрьмы?» Она еще раз решила позвонить Джеймсу, но неожиданно телефон взорвался трелью, и Розочка тотчас схватила трубку.

— Говорите, вас слушают! — с волнением воскликнула она.

— Здравствуй, милая!

— Са… — вскрикнула Розочка, но тут же опомнилась: — Сереженька! Ты где?

— Я? — Он чуть помешкал, затем ответил: — Я у Майкла!

— Понятно. Занят, — догадалась она и вздохнула: — Как здорово, что ты на свободе!

— Я тоже рад. — В его голосе послышалось что-то такое, что насторожило Розочку.

— У тебя все в порядке? — спросила она.

— У меня? Конечно! Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, показалось, будто ты что-то не договариваешь…

— В общем, ты права. Просто не знаю, как сказать…

— Не бойся, в обморок не упаду, — заверила Розочка.

— Кроме тебя у Ларисы вроде больше никого нет… — издалека начал Савелий.

— Если не считать отца, с которым она не очень-то ладит… Что-то случилось?

— Случилось… — Савелий вновь ненадолго замолчал, потом чуть ли не шепотом произнес: — Она сейчас нуждается в твоей помощи. Сегодня погиб ее отец.

— Как — погиб? — воскликнула Розочка. — Авиакатастрофа?

— Нет, милая, он погиб в перестрелке. — Савелию не хотелось вдаваться в подробности.

— Ничего не понимаю! — растерялась девушка. — Только что звонила Лариса и сказала мне, что отец улетел отдыхать на Канары, а ты мне говоришь, что он погиб в перестрелке…

— Я говорю правду, — твердо произнес Савелий.

— Господи, да я верю тебе, просто в голове не укладывается!.. Бедная Лариса! Она уже знает?

— Вероятно, впрочем, я не уверен. Так что поезжай к ней, а то еще наделает глупостей.

— Ты позвонишь?

— Конечно!

— Когда?

— Утром!

— Запиши Ларисин телефон: скорее всего, мне придется остаться у нее. Очень рада была тебя слышать, милый!

— Я тоже, малышка! Только не садись сама за руль: пусть тебя отвезет водитель.

— Ты такой заботливый! — воскликнула она, радуясь его вниманию.

— Как же иначе!

— Ладно, езжай! Пока!

— И я тебя целую! — весело бросила Розочка и тут же положила трубку.

Если бы не ужасная весть о гибели отца. Ларисы, то Розочка была бы на седьмом небе от счастья: Савушка позвонил! Он жив, здоров и думает о ней!

— Жив, здоров! — машинально повторила она и вдруг вспомнила, как эти же слова сказала на прощание Лариса: неужели она предчувствовала?.. Нужно торопиться. С ее-то характером она может выкинуть все что угодно! Розочка быстро собралась и спустилась в гараж…

От Майкла Савелий узнал, что власти приняли решение скрыть правду о действительных событиях, происшедших при попытке ограбления банка. Мэр города категорически запретил «марать имя честного человека». Поначалу адмирал хотел открыть всем глаза на этого «честного труженика», но Савелию удалось переубедить его, исключительно ради дочери Комиссара, и Майкл махнул рукой.

Тем более что среди участников ограбления был сотрудник ФБР, да еще и офицер. А Билли Савелий взял на себя. Как говорится, этому делу изначально суждено было занять место среди тех, за раскрытие которых медалей не дают и стараются побыстрее сдать в архив.

В результате быстрого и весьма поверхностного расследования, проведенного спецгруппой с подачи Мэра, был сделан вывод, что Комиссару каким-то образом стало известно о готовящемся ограблении и он решил самостоятельно предотвратить его. Один из грабителей был знаком с дочерью Комиссара, и поэтому отец для отвода глаз якобы улетает отдыхать в отпуск, а сам бросается на место преступления. Но он явно переоценил свои возможности и был убит неопознанным преступником.

Конечно, такая версия порождала множество вопросов, но на них старательно закрывали глаза. Кстати, труп Кена Минквуда фигурировал в деле как неопознанный, а на его счета в банке был наложен арест.

Больше всех потерю Комиссара переживал Мэр города. Алекс Уайт был очень общительным, веселым и весьма надежным человеком, на которого всегда можно было положиться. С кем ему теперь заниматься спортом? С кем проводить дружеские вечеринки по четвергам? У Мэра сложилось такое впечатление, что он остался круглым сиротой. Неожиданно он вспомнил о дочери Комиссара: до сих пор ей никто ничего не сообщил. Судя по всему, горькую чашу вестника беды придется испить ему самому. Он набрал домашний номер Комиссара.

— Квартира Комиссара Уайта! — отозвался женский голос. — Вам кого?

— Лариса дома?

— Лариса дома, но она не хочет ни с кем разговаривать и никого не принимает. А Комиссар в отъезде. Может, что-нибудь передать?

— Скажите Ларисе, что это звонит Мэр…

— Минутку, сэр! Сейчас я доложу ей о вашем звонке. — У горничной даже тон изменился.

— Здравствуйте, дядя Терри! — Отец познакомил их еще тогда, когда она совсем не говорила по-английски и назвала его «дядя Терри». Как ни странно, но это словосочетание понравилось Мэру настолько, что иногда он именно так и представлялся. — А папы нет, он уехал! Вы тоже не знали об этом? — удивленно спросила Лариса.

— А тебе кто сказал?

— В комиссариате. Если у вас к нему дело, вы скажите, и, когда он позвонит, я передам.

— Ты никуда не собираешься, дочка?

— Вы хотите приехать? — Лариса почему-то встревожилась.

— Да, если ты не против.

— Конечно, дядя Терри!

— Тогда через десять минут я буду!

Положив трубку, Лариса удивленно пожала плечами: странно! К ней едет сам Мэр, и так поздно?! Неужели отец забыл что-то сделать до отъезда? Или что-то не сдал: ключи там, документы какие? Лариса подошла и взглянула на себя в зеркало: надо срочно переодеться, стыдно в таком виде встречать приятелей отца! Из-за дурного настроения она даже не причесалась. Девушка набросила на себя атласный японский халатик с драконами на спине, быстро прошлась гребнем по волосам, и в тот же момент раздался звонок у входной двери.

— Еще раз здравствуйте, дядя Терри! — радушно проговорила Лариса, выходя к нему навстречу, но вдруг увидела в его глазах такую боль, что тотчас замерла как вкопанная. — Папа?.. — вопросительно прошептали ее губы.

— Держись, дочка! — голос его дрогнул. — Твой папа погиб… — с трудом выдавил из себя Мэр и опустил голову.

— Что? — непонимающим шепотом проговорила Лариса, потом тихо повторила: — Мой папа погиб… — Смысл этих слов пока еще не доходил до нее. — Что? Мой папа погиб?!! — вскрикнула Лариса и едва не рухнула на пол без чувств. — Не может быть! Ведь он уехал отдыхать на Канарские острова! Скажите правду, дядя Терри!

По щекам Мэра текли слезы. Он не знал, как утешить дочь своего приятеля. Что он ей мог сказать? Какие слова найти, чтобы облегчить боль такой страшной утраты?!

Лариса еле доплелась до дивана, не в силах держаться на ногах. Несколько минут она сидела неподвижно, потом стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, негромко стеная, как ребенок, которого обидели и наказали. Мэр сел рядом, обнял Ларису и прижал к груди, ласково погладил по голове.

— Все будет хорошо! Все будет хорошо! — шептали его губы.

— Как он погиб? — спросила вдруг Лариса.

— Он хотел предотвратить ограбление банка, и его убили.

— Хотел предотвратить ограбление? — удивленно переспросила она.

— Да, хотел справиться в одиночку… — виновато вздохнул Мэр.

— А те, кто убил… их поймали?

— Они тоже убиты.

— Кто это был? — Она подняла голову и взглянула в глаза Мэру.

— Зачем тебе? — Мужчина отвел глаза.

— Я хочу знать, дядя Терри! — упрямо проговорила Лариса.

— Только не волнуйся, хорошо?

— Обещаю!

— Один из них выдавал себя за капитана ФБР…

— Кен Минквуд? — перебила она.

— Да!

— Он что, не был сотрудником ФБР?

— Нет, он работал на мафию!

— А второй?

— Второго ты тоже знаешь… — Мэр виновато скривился. — Это Линдсей Лассардо!

— Я так и знала… — чуть слышно прошептала Лариса.

Она же слышала, как отец договаривался с Лассардо. Как же так получилось, что он оказался врагом? Неужели передумал в последний момент? «Папа, папа, что же ты наделал? На кого же ты меня оставил?» — она всхлипнула.

— О похоронах можешь не беспокоиться, дочка. Он будет похоронен как герой, все расходы возьмет на себя мэрия. Может, поедешь ко мне? Вот детишки-то обрадуются!

— Извините, дядя Терри, но мне хочется побыть одной. Спасибо вам за участие.

Мэр встал, чмокнул ее в затылок.

— Держишь, дочка! Все под Богом ходим! — Глубоко вздохнув, он тяжелой походкой двинулся к выходу.

Когда дверь за ним закрылась, Лариса уткнулась лицом в подушку и дала волю слезам. Она громко рыдала и вздрагивала всем телом. Ей казалось, что отец предал ее. Предал во второй раз! Сначала, когда бросил еще не родившуюся и уехал в Америку, теперь оставил уже навсегда. Теперь она одна на всем белом свете! Девушка не слышала звонка, не слышала, как в комнату ктото вошел, и очнулась только тогда, когда почувствовала чье-то прикосновение.

— Я же просила, дядя Терри! — с надрывом закричала она, не поднимая головы.

— Это я, подружка! — раздался голос Розочки.

— Розочка! — с рыданием воскликнула Лариса, бросаясь ей на грудь.

— Папу убили! Ты понимаешь, папу убили!

— Да, родная, я все знаю! — Розочка обняла ее и стала покачивать, как маленького ребенка; по щекам ее тоже текли слезы, и она украдкой смахивала их со щек. — Знаю, как тяжело терять родителей.

— Как же мне теперь жить-то? — Лариса буквально заревела, казалось, у нее вот-вот начнется истерика.

— А как я живу? — резко спросила Розочка. — У меня тоже никого нет!

— Господи, ты наказал меня за мои грехи! — Лариса воздела руки. — Да, я виновата перед тобой. Господи! Я глупая, своевольная, развратная, ленивая тварь! Именно поэтому ты так жестоко наказал меня, позволив моему же любовнику убить отца. Господи, прости меня грешную!

— Не терзайся так, родная! Что теперь поделаешь?

— Нет мне прощенья! Нет. Уйду в монастырь и буду замаливать свои грехи.

— В монастырь? Что ты, Лариса? И никакая ты не глупая, и вовсе не ленивая…

— Может, напомнить, как я поступила в университет? — взвизгнула подруга.

— Что ж, возможно, что при поступлении у тебя были некоторые преимущества, но теперь-то… Учишься ты сама, экзамены за тебя никто не сдает… А английский? Ты настояла на том, чтобы учиться со мной по усложненной программе. В школе ты изучала французский, а сейчас знаешь язык не хуже меня, говоришь как настоящая американка! Скажешь, такое под силу ленивому человеку? Да и вообще, разве можно так распускаться? Ты взгляни на себя со стороны: красивая, статная, сильная, волевая! Тысячи женщин мечтали бы иметь хотя бы десятую часть того, что дано тебе от природы!

Пятнадцатилетняя девочка упрямо пыталась доказать своей взрослой подруге, что она нужна обществу и еще много полезного сделает в этой жизни. Излишне эмоциональные доводы тем не менее били точно в цель. И, видимо, задели самолюбие Ларисы.

— Может, скажешь, что я и не развратная вовсе? — язвительно спросила подруга. — Да знаешь ли ты, что я даже твоего Сергея в постель затащила? — Лариса вдруг осознала, что сказанное ею подло, ужасно, и не имела она никакого права так поступать со своей подругой. Она тотчас бросилась на колени: — Прости, Розочка, я идиотка! Я вру, вру! Поверь, ничего не было! Это я от боли! Правда! Прости меня, родная!

На Розочку словно ушат холодной воды вылили. Если до этого в душе ее еще теплилась надежда на отсутствие подобных отношений между Савелием и Ларисой, то теперь, услышав правду, она ощущала страшную пустоту. Но это была отнюдь не пустота безысходности или отчаяния, а скорее спокойствие умудренного случившимся человека.

В глубине души Розочка считала, что это просто защитная реакция, и потому, столкнувшись с реальностью, была спокойна и уверенна.

— Господи, переспала и переспала! — спокойно проговорила она. — Ты ж прекрасно знаешь, что я с ним пока не была в близких отношениях, а ведь он — мужчина!

— Ты правда не сердишься? — удивленно спросила Лариса.

— Конечно нет! Мы же с тобой подруги. А Сергей, Сергей любит меня и… бережет! — добавила она после паузы.

— Да, Розочка, он так тебя любит, что я даже позавидовала вашей любви! Я просто воспользовалась тем, что он слегка перепил! Вернее, подтолкнула к этому. — Лариса вдруг рассмеялась сквозь слезы: у нее словно камень с души свалился.

— А зачем нужно было его спаивать? — удивилась Розочка.

— Как зачем? Да разве с трезвым я бы справилась? Знаешь, как он сопротивлялся? Он же все время имя твое повторял!

— Справилась? Ты что, силком его тащила? — До Розочки вдруг дошел смысл сказанного подругой, и ей стало так смешно, что она громко рассмеялась.

— Ты что? Ты что, подруга? — Ларисе показалось, что у Розочки начинается истерика.

— Просто представила, как ты с ним борешься, пытаясь тащить в постель, а он вовсю отбивается! Вот умора-то! Ха-ха-ха! — Розочка снова зашлась от смеха, засмеялась и Лариса.

Подруги вместе смеялись и плакали. Одна прощалась с отцом, другая

— со своим детством, и это были слезы очищения…

Тайсон открыл глаза и удивленно осмотрелся: почему он лежит в больничной палате? Специфический запах, капельницы, боксы, бликующие от солнечного луча, не оставляли сомнений в том, что так оно и было. Скосив глаза, Тайсон заметил на другой кровати еще одного пациента; он изредка громко всхрапывал, сразу же просыпался, затем все повторялось сначала. Видно, сосед был тяжело болен, во всяком случае, к нему был подключен какой-то аппарат, который мерно «чавкал», не останавливаясь ни на секунду.

Осмотревшись, Тайсон обнаружил прозрачный шланг капельницы и осторожно приподнял одеяло. Какая-то жидкость капала ему в грудную клетку, живот был заклеен марлевой салфеткой. В памяти Тайсона мелькали обрывки каких-то видений, но он никакие мог понять, Почему ранен в живот, если в тот момент держал тело одного из нападавших? Неужели того прошило насквозь? Ладно, главное — он жив.

«Хозяин, наверное, совсем меня потерял. Хорошо бы ему позвонить…»

Тайсон взглянул на тумбочку рядом с кроватью, но, кроме графина с водой и стакана, на ней ничего не было. Заметив над головой кнопку вызова медсестры, он нажал ее и буквально через минуту вошла длинноногая сухопарая блондинка с зелеными глазами.

— Чего вам, сэр? — с застывшей улыбкой, стараясь изобразить участие, спросила она голосом убийцы.

— Как давно я здесь нахожусь, мэм?

— Почти сутки!

— Что это за больница?

— Больница Святого Патрика!

— У меня был телефон?

— Вообще-то доктор запретил вам волноваться, сэр.

— Вот поэтому и отдайте мне его! — Тайсон сделал попытку приподняться.

— Хорошо-хорошо! — Замахав костлявыми руками, медсестра открыла тумбочку и достала трубку сотового телефона. — Прежде чем звонить, примите лекарство! — Она протянула Тайсону две таблетки успокоительного. — Через двадцать минут приду делать укол! — строго предупредила она и, виляя тощим задом, направилась к выходу.

Когда дверь за ней закрылась, раненый быстро набрал номер. К счастью, абонент сразу взял трубку.

— Рассказов!

— Хозяин, это я!

— Господи, Ронни, куда ты пропал?

— Я в больнице! Хозяин, меня подстрелили! — смутился Тайсон.

— Все-таки сунулся туда? — недовольно буркнул Рассказов. — А с ними что?

— Насколько я помню, их было пятеро: одного замочил Дэнни, и его тут же ранили, двух зацепил я, а потом и меня ранило. Я потерял сознание, но кое-что помню. Помню негра-сержанта, который меня перевязывал, и еще какого-то парня, потом полиция, доктор, а дальше…

— Тайсон наморщил лоб, пытаясь вспомнить все как можно точнее.

— Что дальше?

— То ли мне это показалось, то ли на самом деле приехали люди в штатском, и полиция тут же исчезла. Да, еще помню, что доктор попросил медсестру вызвать труповозки для шести человек.

— Шестой — Дэнни?

— Судя по тому, что я жив, вероятно: пятеро нападавших и он!

— Хорошо, — облегченно вздохнул Рассказов. Все подосланные киллеры отправились на тот свет. — Ты-то как себя чувствуешь?

— Вроде недурно, если бы не медсестра-мымра, глядя на которую жить не хочется! Может, заберете меня отсюда, а то от одного ее взгляда швы начинают загнивать! А тут еще и сосед… храпит, что твой паровоз: и мертвый проснется!

— Что за больница?

— Святого Патрика!

— Ладно, что-нибудь придумаю! А ты все-таки молодец, Тайсон! Сначала хотел отругать тебя, но теперь, видимо, должен отметить премиальными.

— Спасибо, Хозяин, вы очень щедры! Могу я вас попросить?

— Конечно, дорогой!

— Конец месяца: не перешлете ли мои деньги жене и дочке?

— Считай, что уже отослали! Ты сейчас лучше о здоровье думай, об остальном я позабочусь!

— А что слышно о… — Тайсон на мгновение запнулся.

— Если ты о сообщениях Красавчика-Стива, — догадался Рассказов, — то других пока не было.

— Извините, подвел вас…

— Ничего подобного, Тайсон, ты сделал даже больше, чем я хотел! Так что выздоравливай потихоньку и ни о чем не думай. День-другой — и я постараюсь перетащить тебя в отель!

После разговора с Рассказовым, Тайсону стало немного поспокойнее и даже медсестра уже не казалась такой мымрой. После укола он даже сделал ей комплимент.

— Вы знаете, у вас такая легкая рука, что я ничего не почувствовал! — сказал он.

— Спасибо, желаю вам спокойной ночи, — смущенно ответила женщина.

— Как вас зовут?

— Сарра! — Она смутилась еще больше.

— А я для вас просто Ронни! — Он подмигнул. — С удовольствием поспал бы, Сарра, если бы вы хотя бы на полчаса заглушили рев бомбардировщика.

— Какого бомбардировщика? — не поняла медсестра.

— Лежащего на соседней кровати!

— Странно, он так тихо спит в последнее время, что я иногда даже беспокоюсь: не заснул ли он навеки. До этого он просто замучил нас: то одно ему не нравится, то другое!

В этот самый момент мужик, словно обидевшись, издал такой храп, словно и в самом деле взревели турбодвигатели.

— Кошмар какой! — всплеснула руками женщина, потом осторожно ухватила беднягу за руку и начала его тормошить. — Сэр! Сэр, поверните, пожалуйста, голову набок!

Тот очнулся на мгновение, повернул голову, и, когда уже медсестра направилась к двери, вновь раздались звуки пригородной электрички.

— Господи, какой же покой в таких условиях?

— Сарра, а может, его полностью повернуть на бок?

— Ни в коем случае: это для него верная смерть! Сейчас попытаюсь что-нибудь для вас сделать, Ронни! — И она улыбнулась Тайсону.

Минут через пятнадцать медсестра прямо с порога объявила:

— Старшая сестра обещала перевести вашего соседа в палату, где лежит точно такой же буйный господин! Вы потерпите, Ронни?

— Конечно, Сарра! Спасибо, вы очень любезны и внимательны!

— Ну что вы! — Зардевшись от смущения, сестра протянула Тайсону затычки для ушей. — Это беруши, пока его не увезут! — Она тут же выскользнула из палаты.

Сон к Тайсону пришел внезапно и был окрашен какими-то нежно-розовыми цветами среди окружающей яркой зелени деревья. На деревьях был укреплен огромный гамак, Тайсон раскачивался в нем в такт танцующей рядом падчерице. Ему было удивительно легко и радостно. Он улыбался, с умилением глядя на смеющуюся девочку. Неожиданно она приблизилась и нежно дотронулась до лица, потом до шеи…

«Что ты делаешь, дочка?» — хотел было выкрикнуть он, когда она попыталась рукой проникнуть в ширинку. В горле пересохло, слова словно застряли в глотке. Тогда он постарался оттолкнуть ее и… внезапно открыл глаза.

В палате стоял полумрак, тем не менее рядом с кроватью он увидел молоденькую девушку, которая ласкала его плоть! Это было так приятно, что Тайсон снова притворился спящим. Из-под белого короткого халатика сестры выглядывала светлая полоска кожи. Тайсону так сильно захотелось дотронуться до нее, что по спине побежали мурашки.

«Интересно, почему так тихо в палате?» — неожиданно промелькнуло у него в голове.

Неужели соседа все-таки перевели? Он скосил глаза и увидел, что тот все еще лежал на своей кровати, но на удивление тихо и неподвижно.

Ласковые пальчики девушки добились-таки своего: вялая плоть вздыбилась и, казалось, вотвот задымится. От одного вида такого огромного фаллоса девушка вмиг возбудилась, задышала чаще и стала тереться лобком о край кровати. Этого уже Тайсон стерпеть не мог! Он ухватил своей огромной пятерней-лопатой ее пышные полушария, стал страстно сжимать их, потом запустил свой огромный палец в ее влажное лоно и девушка томно застонала. Затем откинула одеяло в сторону, прильнула к его окаменевшей плоти губами и с огромным трудом вобрала ее в свой миниатюрный ротик. Казалось, губы ее вот-вот лопнут, столь велика была его плоть, но девушку это ничуть не останавливало, а, скорее, наоборот подстегнуло. Тем более что она уже достигла вершины наслаждения и оросила руку Тайсона своим нектаром, стеная и мыча от счастья.

Боль в раненом животе заставляла Тайсона сдерживаться, а потому почти вся работа доставалась девушке.

«Но почему не храпит сосед? Может, он подсматривает?» — нет-нет да и мелькали у него мысли.

В конце концов усилия девушки не пропали даром и извергнувшийся из него поток едва не окончился для нее печально, едва успев сделать первый глоток, она должна была глотать снова…

— Интересно, давно у тебя не было женщин? — спросила она, когда его плоть наконец успокоилась.

— Дня четыре… — машинально ответил он. — А ты кто?

— Меня зовут Джина. — Девушка кокетливо улыбнулась.

На вид ей было немногим за двадцать, а может, и того меньше. Ее густые темные волосы были стильно подстрижены, под халатиком угадывалось роскошное, дорогое белье.

— Ну и как, нравится? — с вызовом спросила она.

— Нравится, но ты не медсестра, — заметил Тайсон.

— Я? — Она усмехнулась. — Я — твой сюрприз! Ты что, не рад?

— Очень рад! — Он с благодарностью подумал о Рассказове. Надо же — так заботиться о своих работниках! Тайсон улыбнулся. — И надолго ты здесь?

— Это как тебе захочется! Видно, самому Богу угодно, чтобы я была рядом и сделала так, чтобы ты ни в чем не нуждался! Не бойся, я даже практику медсестер закончила в этой больнице и отлично делаю уколы, как, впрочем, и многое другое, не так ли?! — Она кокетливо улыбнулась.

— Послушай, ты не могла бы взглянуть на соседа: он все время храпел, а сейчас ни звука, — прошептал ей на ухо Тайсон. — Может, он подглядывает за нами?

— Нет, он уже свое отподглядывал: откинулся! — спокойно ответила она.

— В каком смысле?

— В смысле умер!

— Когда? — воскликнул Тайсон.

— А, с час назад.

Она сказала об этом с таким безразличием, что Тайсон подозрительно спросил:

— А почему его аппарат не работает?

— А зачем ему работать, если он умер? Да оставь ты его в покое! — Девушка махнула рукой. — Умер и умер! Приходил врач и даже поблагодарил меня: говорит, он так здесь всем надоел, что надо было мне появиться раньше.

— Не ты ли помогла ему отправиться на тот свет? — неожиданно осенило Тайсона.

— Как ты можешь? — Джина надула свои пухлые губки. — Когда я пришла к тебе, ты спал, а он, бедняга, так хрипел, что я решила ему помочь и повернула на бок! Он и перестал хрипеть! Даже вроде поблагодарил меня. А вскоре, смотрю, перестал дышать, я скорее давай медсестру, врача вызывать, но было поздно… — Девушка пожала плечами.

Да эта девчонка либо представляется дурочкой, либо и впрямь понятия не имеет, что только что собственными руками отправила на тот свет человека. Ему и в голову не приходило, что он ошибся, связав ее появление с Рассказовым.

На самом деле Джина была любовницей Хикст и была от него без ума с того самого момента, как тот лишил ее девственности. Воспитывалась она в монастыре, к дверям которого подбросила ее беспутная мать. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает. Именно так и получилось с Джиной. С годами на ее аппетитно-сексапильную фигурку, которую не могли скрыть даже монашеские грубые одежды, стали заглядываться мужчины, и их красноречивые взгляды странно волновали ее плоть.

Возможно, она рассталась бы с девственностью намного раньше, еще в монастыре, но ее опекала сама мать-настоятельница — берегла девочку для себя, умело скрывая свою ориентацию и нагло прикрываясь именем Бога. Единственное, что она иногда себе позволяла, так это нежные взгляды и нечаянные ласки.

Впрочем, неискушенная Джина в один прекрасный момент испугалась настойчивых и бесстыдных рук настоятельницы и убежала в лес. Спустя несколько часов стало ясно, что она заблудилась, однако ей уже было все равно — сильно хотелось есть, а еще сильнее спать. Наконец она наткнулась на какой-то заброшенный охотничий домик. На двери висел замок, и она обошла домик кругом, пытаясь найти незапертое окно.

Внутри было уютно, а главное, не было этой противной приставучей настоятельницы. Девушка скинула монастырскую обувку, плюхнулась на огромную кровать и дала волю слезам, совершенно не думая о последствиях своего поступка.

А этот охотничий домик уже давно облюбовал для себя Хикс. Он подремонтировал его, завез мебель, продукты, чтобы не нуждаться ни в чем хотя бы пару недель, и всякий раз здесь скрывался при необходимости. В тот вечер, после очередного инцидента с полицией, он, лихо избежав задержания, отправился в свое убежище. Увидев там симпатичную незнакомку, он настолько поразился ее ангельской красоте, что несколько минут не мог вымолвить и слова. Молчала и Джина, впрочем, не от страха, а из любопытства: почему этот незнакомец так странно смотрит на нее и молчит? Тем не менее его взгляд приятно волновал девушку.

Наконец Хикс пришел в себя и первыми его словами были:

— Мне не снится? Вы действительно существуете? Такая красивая!

— А вы думали, я призрак? — Джина вдруг улыбнулась и неожиданно заявила: — Есть хочу!

— Отлично! У меня много чего припасено! Поедим, а заодно и отпразднуем наше удивительное знакомство! — Он стал суетливо накрывать на стол.

Глядя на такое обилие еды, Джина едва не потеряла сознание.

— Прошу вас… — Хикс вопросительно взглянул на девущку.

— Меня зовут Джина, — не отрывая глаз от яств, ответила она.

— Красивое имя! А меня зовут Глен. Ну что же ты смотришь, налетай!

— Он плеснул в стаканы коньяку. — За мою самую очаровательную гостью!

— Я никогда не пила! — попыталась отказаться девушка.

— Но когда-то надо начинать. Почему бы не сегодня? — В голосе его звучала нежность, а Джина была так голодна и настолько устала, что у нее не достало сил сопротивляться. Будь что будет! Все лучше, чем давать себя лапать этой старухе настоятельнице!

Довольно скоро Джина опьянела, спокойно отнеслась к страстным поцелуям своего нового знакомого и отнюдь не возражала, чтобы он раздел ее. Его сильные чувственные руки, уверенные движения покорили девушку. В какой-то миг, когда боль внезапно пронзила все ее тело, она попыталась было вырваться, но Глен крепко держал ее в своих объятиях.

Он почувствовал, что она еще девственна, и кровь ударила ему в голову куда сильнее, чем алкоголь. Он с таким усердием принялся за дело, что, казалось, готов был ласкать ее всю ночь напролет.

Однако сил у него хватило лишь на час с небольшим. Не тут-то было: девушка, вкусив запретный плод, оказалась весьма ненасытной. Какой уж тут отдых! Она не имела опыта, но была столь прилежной ученицей, что к утру следующего дня, когда, казалось, он уже полностью иссяк, сумела вновь возбудить его и не отпускала около часа. Плоть его распухла и любое прикосновение вызывало дикую боль. Глен сорвал на Джине злость, побив ее, но ее это ничуть не огорчило. За шестнадцать лет жизни в монастыре она научилась и составлять лечебные отвары из трав, и накладывать повязки, и делать уколы. Пару лет даже проходила практику сестры милосердия в больнице Святого Патрика и весьма преуспела в этом.

Джина тотчас сходила в лес, набрала нужных трав, приготовила особый настой, и буквально на глазах опухоль у Хикса спала, боли утихли и вновь пришло желание… Глен забрал ее с собой в Париж, и она стала жить у него дома.

Теперь Хикс мучился каким-то странным противоречивым чувством: в разлуке он скучал о Джине и жаждал ее ласк, но уже через пару часов после встречи готов был разорвать на части. Несколько раз он решительно пытался бросить Джину и сбегал едва ли не на край света, однако всякий раз она его разыскивала и все начиналось сначала. Несмотря ни на что, он не жалел для нее ни денег, ни нарядов, и она в благодарность за избавление от монастыря готова была на все ради своего Глена.

Она выследила его однажды, когда он заказывал билет в ее родной Нью-Йорк, и решила, что у него появилась другая. За три года совместной жизни Джина разобралась в том, чем занимается ее милый, и многому у него научилась. Поначалу профессия профессионального киллера напугала девушку, но позднее, когда тот специально взял ее с собой на заказное убийство целой семьи в надежде, что она испугается и наконец-то оставит его в покое, Джина вдруг почувствовала какоето возбуждение. Особенно в тот момент, когда собственноручно задушила женщину.

Итак, Джина устремилась в Нью-Йорк, чтобы покончить со своей соперницей и вернуть Хикса. Ей долгое время удавалось оставаться незамеченной: она купила себе мужской кожаный костюм, взяла напрокат мотоцикл и превратилась в настоящего рокера. Наконец она выяснила, что группа Хикса следит за каким-то домом, и, поняв, что ревновала понапрасну, хотела присоединиться к ребятам. Неожиданно группа сняла наблюдение, а Джина на всякий случай решила остаться и продолжить собственную слежку.

Как же она обрадовалась, когда сумела рассмотреть, что в отъезжавших машинах прячутся люди. От кого прячутся? Не от ее ли любимого Хикса? Она тотчас села на мотоцикл и помчалась за ними. Проследив до самого отеля, она вернулась назад, не сомневаясь, что Глен со своей командой находится там. И она не ошиблась: Хикс, видимо, решил довести дело до конца. Заглушив мотор, девушка окольными путями направилась к дому и вдруг услышала автоматную очередь. Быстро взобравшись на ближайшее дерево, она раскрыла миниатюрную подзорную трубу и увидела, что тот, кого она так любила, которому отдала все самое дорогое в жизни, рухнул на землю от удара ножом в переносицу.

После такого ранения никто не выживает. Джина едва удержалась, чтобы не взвыть от отчаяния, но взяла себя в руки и стала рассматривать убийцу любимого. Этот бугай как раз облапил Ньютона, и через минуту его странно вывернутая голова показала, что и он покинул общество живых. Неожиданно эта странная пара замертво повалилась на землю. А вскоре подъехали полицейские и карета «скорой помощи».

Джина решила дождаться, когда совсем стемнеет. К дому тем временем подъехал огромный «линкольн», мужчины в штатском прогнали полицейских. «Скорая помощь» забрала только убийцу Хикса, а доктора она узнала сразу: именно у него проходила практику. Значит, громилу повезли в больницу Святого Патрика. Там-то она и рассчитается с ним за своего любимого!

Без труда, ибо сотрудники больницы ее помнили, Джина узнала, что парня с огнестрельным ранением в живот зовут Рональд Голдсмит и он сейчас находится в двадцать седьмой палате. Понимая, что после операции он придет в себя только утром. Джина отложила месть до завтра. Ей хотелось, чтобы он видел ее и знал, за что у него отнимают жизнь! Утром Джина вошла к нему в палату и закрыла дверь на ключ. В палате царил полумрак. В свете ночника она увидела двух пациентов, один из которых жутко храпел.

— Да чтоб тебя!.. — ругнулась девушка, потом толкнула мужика в плечо, но тот затих лишь на секунду. — Не хочешь по-хорошему? — разозлилась Джина и решительно повернула его на другой бок: храпение вроде бы уменьшилось, но что-то стало громко хлюпать у него в груди. — Ну ты меня достал! — вспылила она и подошла ближе: «Если выключить аппарат, то это сразу же будет видно на пульте дежурной медсестры!» — мелькнуло у нее в голове, и девица просто пережала оба шланга. Через минуту, жадно похватав воздух раскрытым ртом, тот затих, и она, тотчас освободив шланги, бросилась за помощью.

Врач и дежурная медсестра пришли почти одновременно. Внимательно осмотрев умершего, врач констатировал смерть, наступившую, по всей вероятности, по вине самого больного и глубокомысленно изрек:

— Вероятно, так лучше для него: день-другой и боли доконали бы его. — Он взглянул на Джину и подмигнул: — А может, он увидел тебя и отошел от перевозбуждения? Как живешь-то?

— Отлично, док! Но по больнице скучаю.

— Если что, возвращайся. Тебе здесь всегда рады!

— Спасибо, док!

— Ладно, пойду заключение писать. Удачи тебе. Джина. — Он вышел.

— Знакомый? — спросила сухопарая медсестра у Джины, указав на Тайсона, когда они остались одни.

— Знакомый! — кивнула та.

— Ну и самец! — восхищенно проговорила медсестра. — Повезло тебе, подруга!

— А ты откуда знаешь, Сарра, что он самец? — прищурилась Джина.

— Здрасьте, я ж его к операции готовила! Такой пенис! — Она вдруг осеклась: — Господи, прости меня дуру старую! Такое девчушке говорю!

— Брось, Сарра, у меня скоро своя девчушка будет! — Почему-то ей хотелось прихвастнуть перед этой тощей воблой.

— Ой, правда? — всплеснула та руками. — И когда ожидаешь?

— Летом, думаю!

— Ну ладно, мне еще шестнадцать уколов надо сделать.

— Иди, иди, занимайся своими делами! А укол этому я сделаю сама. На тумбочке — его?

— Его! — Сарра взглянула на часы. — Ровно через сорок минут.

— Ладно, не беспокойся. Счастливо.

Как только она вышла. Джина тут же закрыла дверь на задвижку и подошла к своей жертве. Чтобы отправить на тот свет эту груду мяса, особых усилий не понадобится: шприц на месте, небольшой пузырек воздуха в вену, и все!.. Джина уже потянулась за оружием возмездия, как вдруг вспомнила слова Сарры. Девушку неожиданно разобрало любопытство, она осторожно приподняла одеяло и едва не ахнула: фаллос этого человека был соизмерим с фаллосом осла! Во всяком случае, член ее любимого Хикса рядом с ним выглядел бы как пипка грудного младенца. По всему телу Джины тотчас пробежала нервная дрожь. Осторожно и очень нежно она притронулась к нему, потом провела по всей его едва ли не двадцатисантиметровой длине.

От волнения и страсти у Джины даже трусики повлажнели. Она начала тереться лобком о край кровати, каждой клеточкой своих пальцев ощущая, как набухает его плоть, беспрестанно увеличиваясь в размерах. В этот момент она ощутила, как ее ягодицы утонули в чьей-то руке, а в клитор ткнулся огромный палец. В конце концов она не выдержала и прильнула к его богатству губами, думая только об одном: сумеет ли вобрать в себя такую плоть. Казалось, губы ее вот-вот лопнут, впрочем, сгорая от страсти, она позабыла и про боль, и про все на свете.

Глен никогда не был нежным и всегда старался как можно скорее разрядиться. Если любовные игры затягивались, то он становился откровенно грубым, а иногда и жестоким, до крови избивая девушку.

Этот же верзила, несмотря на свои огромные ладони-лопаты, в которых просто утонули ее ягодицы, оказался нежным и ласковым настолько, что заставил испытать совсем другое: удивительное, прекрасное ощущение того, что в этот момент кто-то заботится и о ней, Джине. Какое счастье, что она такая любопытная и заглянула к нему под одеяло! Рональд Голдсмит! Рональд! Ронни! Да, именно так она и будет его называть! Но почему он не спрашивает, кто ее подослал? Наверное, ему тоже очень хорошо.

После небезызвестного вам, читатель, разговора Джина задумалась. Интересно, за кого он ее принимает? Почему не спрашивает, кто ее послал? Видно, у него есть кто-то, кто может о нем позаботиться. А вдруг этот кто-то наведается к нему и все испортит? Неплохо было бы узнать, чем занимается ее новый избранник. Единственное, что пока ей твердо известно, что он отличный любовник и весьма профессионально общается с ножом.

Хикс и пикнуть не успел, как отправился на тот свет, а еще хвастался, что его прозвали Хитрым Убийцей! Такой хитрый, что перехитрил самого себя. Надо все-таки отдать ему должное: он выполнил свое обещание и принял смерть с улыбкой. Все-таки он был неплохой мужик, хотя и попил ее кровушки!

— Кстати, Ронни, тебе пора делать укол! — Она хотела уже наложить жгут, но, взглянув на его огромные вены, поняла, что обойдется и без жгута. Разорвав упаковку одноразового шприца, наполнила его лекарством и с первого же раза легко попала в вену.

— Ты действительно отличная медсестра, девочка! — Он потянул ее к себе, но Джина прошептала:

— Подожди, милый, мне нужно на минутку выйти. В туалет. Господи! — Наткнувшись на его беспокойный взгляд, она пояснила: — Только на минутку! — Она нежно коснулась его щеки губами и выскользнула за дверь.

Отличная девчонка, и где только Рассказов их находит? Нужно поблагодарить Хозяина за этот сюрприз! Тайсон быстро набрал номер.

— Это я. Хозяин, Ронни! Я вам так благодарен за сюрприз!

— Какой сюрприз? — удивился Рассказов.

— Классная девчонка! — воскликнул Тайсон, уверенный, что его разыгрывают.

— Постой, приятель, о какой девчонке ты говоришь? — В голосе Рассказова не было ни капли усмешки.

— Ничего не понимаю! — нахмурился Тайсон. — Я заснул и проснулся от того, что меня ласкает какая-то молоденькая красавица! Сказала, что она — сюрприз для меня!

— Возможно, и сюрприз, но не от меня! — твердо заверил тот. — Так что поосторожнее! Может, послать кого?

— Не стоит, сам справлюсь!

— Ну, смотри! К вечеру навещу!

— Спасибо, Хозяин! Это большая честь для меня!

Не успел он положить трубку, как в палату впорхнула сияющая Джина. Вся она так и лучилась свежестью. Но, взглянув на своего нового любовника, Джина сразу же почувствовала перемену. Да и трубка не так лежит, как лежала: значит, он с кем-то разговаривал. Все эти мысли мгновенно пронеслись у нее в мозгу, и стало ясно, что если она хочет удержать этого красавца, то должна пойти ва-банк.

— Ну вот, получила удовольствие, очистила тело, теперь нужно очистить и душу! — как бы в шутку произнесла Джина.

— Интересно было бы послушать! — взгляд его был тяжелым и пронизывал насквозь. — Так кто, ты говоришь, сделал тебя сюрпризом для меня?

— Ты не поверишь! — Джина с грустью усмехнулась.

— А ты попробуй, вдруг получится!

— Я же пришла убить тебя! — Она вдруг всплакнула, опустилась перед ним на колени и положила голову ему на грудь. — Прости, милый! Прости!

— Рассказывай! — грозно бросил он.

И девушка без утайки выложила ему всю свою жизнь, начиная с монастыря. Чем больше она говорила, тем больше теплел его взгляд. Как-то само собой получилось, что Тайсону стало известно больше, чем его мертвому сопернику. Джина действительно была девушкой любопытной, к тому же еще и ревнивой. Слитые воедино, эти два качества сделали ее чуть ли не разведчицей. Она подслушивала телефонные разговоры Хикса, следила за каждым его шагом, знала почти все номера, по которым он названивал, имена абонентов, а также имена тех, кого он отправлял на тот свет.

Тайсон слушал внимательно и не перебивал, но, когда она заговорила о хозяевах Хикса, спросил:

— А Хикс называл когда-нибудь имена?

— Ты имеешь в виду того, кто отдавал ему приказы? Конечно, милый! Ему звонили разные люди, но он никогда не принимал решение, не посоветовавшись с неким Лурье, живущим в Париже! Ты бы видел, как Хикс бледнел, если тому что-то не нравилось. Видно, это страшный человек!

— Почему ты решила, что я его убил? — неожиданно спросил здоровяк.

— Я не решила, я все видела своими глазами! — Она вздохнула и продолжила свой рассказ.

Когда она дошла до сегодняшнего дня и призналась, что от смерти его спасло ее любопытство, а потом и то, что она влюбилась как кошка, он спросил:

— А сосед?

— Что сосед? — не сразу врубилась Джина.

— Ты помогла ему успокоиться?

— Так он тебе спать не давал: пыхтел, как паровоз! Поначалу я с ним по-хорошему, а он, блин, ни в какую! — Девушка опустила глаза. — Тогда я и отключила аппарат. Даже врач сказал, что для него это был самый лучший выход. Чего ему так мучиться? Я что, не должна была?

— Кто может ответить на твой вопрос? Главное, как ты сама считаешь

— виновата ты или нет. Мне можешь не говорить о том, что чувствуешь.

— Значит, ты меня прощаешь? — радостно спросила Джина.

— О чем ты?

— О том, что убить тебя хотела, дура такая! — Она стала хлестать себя по щекам, приговаривая: — Дура! Вот дура!

Тайсон, перехватив ее руки, притянул Джину к себе и глядя в глаза, твердо сказал:

— У каждого из нас есть нечто такое, за что мы себя ненавидим, и от этого никогда не избавиться! Но мы прячем это «нечто» глубоко в душе и делаем вид, что этого и вовсе не было. — В последних словах его слышалась грусть.

— Скажи, я тебе нравлюсь? — Сейчас Джина не кокетничала.

— Нравишься!

— А хочешь, чтобы я осталась с тобой навсегда?

— Навсегда? — Он несколько секунд смотрел ей в глаза, не мигая, потом повторил: — Навсегда! Хорошее слово… — Он словно бы не знал что ответить.

— Ты не думай, я очень верная! Когда я жила с Гленом, у меня никого не было. Правда, правда!

— Да не в этом дело! — отмахнулся Тайсон. — Со мной ты должна будешь быть верной, если жить захочешь! Я о другом думаю, сможешь ли ты не врать мне, вот! Вранье меня бесит!

— Господи! Да зачем же я тебе врать-то буду? — Она счастливо рассмеялась, прочитав в его вопросе признание, что она ему тоже не безразлична. — Милый мой! — Она прильнула к его губам и впилась словно змея в свою жертву…

Похороны Комиссара полиции прошли торжественно и пышно, как и обещал Мэр. Прозвучало много речей, в которых выступавшие рассказывали, каким хорошим был покойный и как много он сделал для города. Лариса, в черном траурном платье, держалась с достоинством — принимала многочисленные соболезнования.

Розочка стояла рядом и изредка, когда, казалось, подруга вот-вот сорвется, как бы нечаянно легонько пожимала ее руку. В огромных красивых Ларисиных глазах застыли слезы, Розочка тоже плакала, но это была запоздалая скорбь по своим погибшим родителям. Казалось, что только сейчас, стоя перед богатым гробом отца подруги, она по-настоящему осознала свою потерю. До похорон она ни на секунду не оставляла Ларису в одиночестве, всячески поддерживала, подбадривала. Эта тяжелая ноша опустилась на ее хрупкие плечи, но она с честью выдержала испытание. Побеспокоилась и о траурном платье для подруги, и о темном костюме для себя. Позаботилась о цветах и венках от дочери и, конечно же, о поминках, на которые были приглашены все друзья и знакомые Комиссара.

Траурный ужин прошел в молчании, словно все слова уже сказали на кладбище и говорить было не о чем. Когда люди разошлись, Лариса вновь заплакала.

— Ты что, подруга, по второму кругу пошла? — решила пошутить Розочка.

— Не знаю, что на меня нашло… — Лариса смахнула слезы черным платочком. — Ты ж многого не знаешь!

— Ну расскажи…

— Даже не знаю… — Лариса задумалась. — Стоит ли посвящать тебя в эту грязь?

— Если тебе от этого легче, то стоит. Мы же подруги или ты забыла?

— грустно улыбнулась Розочка, предчувствуя неприятный разговор. Что ж, придется набраться терпения: Ларисе просто необходимо выговориться.

— Даже не представляю, что бы я без тебя делала? — искренне воскликнула Лариса. — Понимаешь, мне, конечно, очень жаль папу, только теперь я поняла, как его любила, но… — она вдруг вновь разрыдалась,

— мне сейчас стыдно, понимаешь, стыдно!

— Почему? — удивилась Розочка.

— Господи, «геройски погиб при исполнении служебного долга»! — с иронией повторила она слова некролога.

Розочка не стала ни о чем расспрашивать. Захочет, сама расскажет.

— Да его просто убили! Убили как обыкновенного грабителя! — с надрывом заорала Лариса.

— С чего это ты взяла?

— К сожалению… — тихо произнесла она, — я сама слышала, как он обо всем договаривался с этим подонком Лассардо!

Розочка удивленно взглянула на подругу и, поразмыслив, сказала:

— А тебе не приходит в голову, что все это он делал специально, чтобы арестовать этого бандюгу на месте преступления?

— Господи, ты святая! — она грустно усмехнулась. — Да этот Лассардо шантажировал его! Шантажировал из-за меня!

— Ты-то здесь при чем?

— Этот подонок заснял меня, когда я трахалась с ним и с другими мужиками! Вот отец и хотел спасти нашу семью от позора!

— Видишь! Не такой уж и злодей твой отец! Думаю, даже если он и был в чем-то не прав, то сейчас его не нужно осуждать: он и так жестоко наказан. Я думаю, ты должна простить ему… Все простить! Слышишь? В твоей памяти должен остаться светлый образ человека, который дал тебе самое дорогое — ЖИЗНЬ! Знаешь, давай почтим его память. — Она налила себе и Ларисе вина, затем встала, заставила подняться и подругу. — Пусть земля будет ему пухом! — торжественно произнесла Розочка, затем они выпили не чокаясь, обнялись и долгое время стояли молча, каждая думая о своем.

— Спасибо тебе, Розочка, — тихо прошептала Лариса. — Мне иногда кажется, что ты намного старше меня и мудрее. Я рада, что у меня есть такая подруга!

— Смотри, захвалишь, — заулыбалась довольная Розочка.

— Тебе не повредит. Сергей-то звонил? — неожиданно спросила Лариса.

— Звонил! — Розочка просияла.

— Как он?

— Занят очень! Но обещал в самом скором времени подарить мне целый день.

— Счастливая ты все-таки, подруга! — с завистью вздохнула Лариса.

— И куда хотите махнуть?

— Он предлагает на юг, но мне не хочется тратить время на дорогу! Думаю, что целый день пробудем дома! Только он и я!

— А тетка?

— С теткой я что-нибудь придумаю!

— А что тут думать: давай я ее к себе на день заберу. Она у тебя забавная!

— Одинокая только!

— Ничего, я найду ей жениха, у меня уже есть один на примете. Был у меня репетитором английского. Ничего мужичок: интеллигентный, обходительный. Его дед иммигрировал в Америку еще в двадцатых годах.

— Разведенный?

— Нет, вдовец! Живет, кстати, на Бродвее, в отличной трехкомнатной квартире. Жена лет пять назад умерла от рака.

— Дети есть?

— Сын. Уже женат и живет отдельно.

— Значит, преподает английский?

— Английский — это хобби: отец уговорил, а работает он адвокатом, возглавляет с приятелем адвокатскую контору.

— Неплохо! И как его зовут?

— Матвей. И фамилия довольно известная, Смирнов. Правда, отец его переделал ее в Смирнофф, с двумя «ф» в конце.

— Его дед с водкой был связан, что ли?

— Нет, говорит однофамилец, но мне кажется, он что-то недоговаривает. Стесняется, что ли? Лет ему пятьдесят восемь, но выглядит моложе.

— А что, может, и в самом деле что получится. Вот умора! — Розочка рассмеялась. — Представляю свою тетку в подвенечном платье. Если ей человек нравится, то она вся заливается краской.

— Никогда не подумала бы, что Зинаида Александровна такая стеснительная!

— Еще какая! Кстати, ты не обидишься, если я сегодня вернусь домой: тетке обещала.

— О чем речь! Конечно же, поезжай, а то она тебя совсем, верно, потеряла. Я уже успокоилась, спасибо тебе, и обещаю быть умницей!

— И отлично! А завтра, после занятий, приглашаю тебя к нам на обед.

— Не откажусь!

Они обнялись, чмокнули друг друга в губы, м вскоре Розочка уже сидела в машине.

— Куда прикажете, мэм?

— Домой, Билл, домой! Устала страшно, не столько физически, сколько душой.

— Да, поддерживать тех, кто потерял своих близких, — тяжело. Ой, чуть не забыл! На заднем сиденье вам кое-что оставили.

— Кто?

— Сами все узнаете! — Он хитро улыбнулся.

Розочка обернулась и увидела огромный букет алых роз.

— Сережа! — воскликнула она, взяла букет и уткнулась в розы. — Когда он приходил? Почему не вошел в дом?

— Ничего не знаю, подъехал, сунул цветы и тут же уехал! Может, есть записка?

Розочка раздвинула розы и тут же увидела небольшой листочек.

«ЗДРАВСТВУЙ, МАЛЫШКА! КАК ТЫ ТАМ? ТЯЖЕЛО ТЕБЕ СЕЙЧАС ПРИХОДИТСЯ, ТЫ ДАЖЕ НЕМНОГО ПОХУДЕЛА. НЕ УДИВЛЯЙСЯ, Я ВИДЕЛ ТЕБЯ ВО ВРЕМЯ ПОХОРОН, ПРАВДА ИЗДАЛЕКА. ПЫТАЮСЬ БЫСТРЕЕ РАЗДЕЛАТЬСЯ С ДЕЛАМИ, ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ. ДУМАЮ, ЧТО ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ ГОРАЗДО РАНЬШЕ, ЧЕМ МЫ ЗАДУМЫВАЛИ. ПРОСТИ ЗА ТО, ЧТО НЕ ЗАСКОЧИЛ: ВРЕМЕНИ СОВСЕМ НЕТ! ОЧЕНЬ СКУЧАЮ, ТВОЙ СЕРГЕЙ».

Розочка была настолько ошеломлена запиской, что дар речи на время потеряла. Впервые он открыто написал «твой». Господи, какое счастье? «Твой Сергей! Твой Сергей!» — повторила она несколько раз про себя. Милый, родной Савушка! Как же ты вовремя прислал эти цветы и написал эти слова! Какие еще нужны доказательства для любви?

Какой же он милый! Какое счастье, что она его встретила, и какое счастье, что не потеряла, сумела не только разобраться в своих чувствах к нему, но и сохранить их.

Тетка еще не спала, но уже готовилась ко сну.

— Вернулась, моя девочка! — Зинаида Александровна тотчас подскочила к ней и крепко прижала к своей пышной груди.

— Задушишь, Зинуля! — радостно воскликнула Розочка.

— Да от тебя винищем разит!

— Господи, Зинуля, чего ты брюзжишь? Я же с поминок, а не с гулянки, — воскликнула Розочка.

— Вот именно, с поминок, а глядя на тебя, можно подумать, что со свадьбы вернулась! Что случилось? Ты так и светишься от счастья!

— А вот и не скажу! — Племянница хитро прищурилась.

— Я и так догадываюсь: либо ОН позвонил, либо ОН написал, либо ты ЕГО видела, — спокойно перечислила Зинаида Александровна.

— От тебя разве что скроешь? Да, он мне прислал розы и записку.

— В которой извиняется, что не может найти времени, чтобы вручить эти розы лично!

— И ничего-то ты не понимаешь, Зинуля, родная моя! В ней написано: «ТВОЙ СЕРГЕЙ»! Понимаешь, «твой»!

— Ну и что? Обычная любезность! — Она пожала плечами.

— Это для тебя обычная любезность, а для меня… Он никогда мне так раньше не писал!

— А много он тебе до этого писал? — спросила неожиданно Зинаида Александровна, прекрасно зная, что это первое письменное послание, полученное племянницей.

— Нет, тебе не удастся испортить мне настроение! — решительно заявила Розочка. — Он любит меня! Слышишь, любит!

— Хорошо-хорошо! Очень рада за тебя! Только об одном прошу…

— Знаю-знаю, не торопиться с глупостями!

— Вот именно! А то наделают делов, а потом думать начинают! Нет, чтобы наоборот!

— Не беспокойся, у нас так не будет!

— Дай-то Бог! — вздохнула тетка. — Ужинать будешь?

— Нет, дорогая Зинуля, я сыта, немного пьяна и очень счастлива, хотя и устала.

— В таком случае, душ и спать, завтра наговоримся!

— Хорошо, что напомнила: завтра после занятий я пригласила на обед Ларису.

— И что ты в ней нашла? — поморщилась тетка.

— Она добрая, нежная и заботливая!

— Тебе нужно было геологом стать!

— Зачем?

— Копаешь здорово! Откопала то, чего в ней никогда и не было.

— Было и есть! Просто есть люди, у которых вся дуща нараспашку и копать не нужно, а есть те, у которых все глубоко-глубоко и нужно очень захотеть, чтобы докопаться до хорошего.

— Ты у меня просто святая!

— Не ты первая сегодня мне это говоришь, — подмигнула Розочка. — Спокойной ночи, Зинуля!

— Спокойной ночи, детка!

Быстро приняв душ. Розочка юркнула в кровать, и вновь в голове у нее возник образ Савелия. Но постепенно мысли стали путаться, и она крепко заснула…

XI. Русское происхождение адмирала

Майкл мерял шагами кабинет, а Савелий, сидя в кресле, спокойно наблюдал за ним.

— Почему ты считаешь, что мне не нужно встречаться с Тайсоном? Я же специально распорядился пока оставить его в покое. С ним даже никто из наших не беседовал! — воскликнул адмирал, остановившись перед ним.

— Не обижайся, Майкл, но мне кажется, ты не понимаешь Тайсона. Ты хочешь, чтобы он предал своего хозяина…

— Почему сразу — предал? — перебил адмирал. — Я хочу заставить его работать на нас.

— Вот-вот, заставить! Тайсон не из тех, кого можно заставить что-либо делать, тем более встать на путь предательства. И мне кажется, что это пустая трата времени в лучшем случае, а в худшем, вся операция будет поставлена под удар.

— Поясни!

— Ты надавишь, он не поддастся и все сообщит Рассказову!

— Не сообщит!

— Значит, хочешь арестовать его?

— А что, любоваться и пылинки сдувать с этого преступника с благородными, как ты пытаешься уверить меня, принципами?

— Да, я уверен и повторяю, он не из тех, кто может пойти на предательство! Кроме того, мне его откровенно жаль!

— Почему?

— А сколько ты можешь назвать людей, которые смогли бы, жертвуя личным благополучием, отдавать все свои деньги бывшей жене, пожизненно прикованной к постели, да еще и содержать ее дочь?

— И ты считаешь, что этим он заслуживает прощения за все свои злодеяния?

— О каких злодеяниях ты говоришь? Насколько мне известно, похищенные дети не пострадали только благодаря его смелости! Да, он как бы являлся соучастником преступления, но представь себе на минуту, что на его месте оказался бы кто-то другой. Ты мог бы поручиться, что дети остались бы живы?

Джеймс пожал плечами.

— Вот видишь! Да, он возглавляет охрану настоящего преступника, согласен, но разве это можно ставить ему в вину? Каждый зарабатывает тем, что у него лучше всего получается! Конечно, ты возразишь, что он убил двух человек во время нападения на виллу, где жил Рассказов. Но вполне возможно, что этим он спас жизнь твоему покорному слуге. Он убил не нападая, а защищая! Защищая жизнь тех, кому служит. Хотя, если честно, его нужно наградить за эти убийства! Этого Хикса и его напарника Ньютона, кажется, разыскивают в нескольких странах за многочисленные кровавые дела. Как говорится, Тайсон сэкономил деньги вашим налогоплательщикам, освободив от затрат на судебные разбирательства, вызов свидетелей и так далее. Так что совесть у него чиста. Да и закон, думаю, на его стороне.

— Знаешь, из тебя вышел бы отличный адвокат! Если бы я не слышал этого собственными ушами, то подумал бы, что надо мной смеются. Что с тобой? Или американская тюрьма тебя изменила?

— Нет, Майкл, не тюрьма изменила мои взгляды, их изменила жизнь! Мне кажется, мы не должны слепо следовать законам, которые только на первый взгляд являются симбиозом правды и справедливости. Знаешь, как у нас говорят: «Закон, что дышло, куда повернешь, то и вышло!» Иногда надо прислушиваться к собственной совести, своему сердцу! — Голос Савелия звучал твердо и уверенно.

— Не хотел бы я иметь тебя в качестве противника! — задумчиво проговорил Майкл.

— А почему мы должны стать противниками?

— Это я так, к слову! Извини, конечно же ты прав в отношении Тайсона, — неожиданно заявил Майкл. — Мне он тоже симпатичен, и я совсем не хотел склонять его к предательству.

— Не понимаю. Тогда зачем тебе эта встреча? — Савелий даже растерялся.

— Просто хотелось как-то предостеречь его, чтобы он не пострадал вместе со своим хозяином!

— Так что же ты мне голову морочишь? — рассердился Савелий. — Я тут, понимаешь, распинаюсь вовсю, доказать что-то ему пытаюсь, а он, вместо того чтобы остановить мои словесные излияния, сидит себе и преспокойно слушает! Поиздеваться решил, что ли?

— Конечно же нет! — воскликнул Майкл. — Не сердись, пожалуйста. Я очень рад, что наши с тобой точки зрения совпадают. Мир?

— Ну ты и фрукт! — укоризненно заметил Савелий. — Ладно, Бог с тобой, мир! Тем не менее, не стоит тебе светиться в больнице. Любая случайность — и прощай весь план!

— Да, знаю. Но никого из своих сотрудников послать не могу: во-первых, это тонкая работа, во-вторых, никто не даст гарантию, что не вычислят принадлежности подосланного к ФБР! А человека со стороны посвящать не хочется.

— Тут я согласен на все сто. А потому с ним встретится… — Савелий сделал эффектную паузу. — Сергей Мануйлов!

— Отлично! — ехидно усмехнулся Майкл. — Ты приходишь в палату, а там, рядом со своим верным псом, сидит Рассказов! И вокруг него несколько шавок, готовых вцепиться в горло по первому же «фас» своего хозяина!

— Не обижайся, Майкл! — Савелий дружески положил ему руку на плечо. — Я очень ценю твою заботу, но поверь, совсем не собираюсь рисковать своей жизнью понапрасну!

— Надеюсь! — хмуро буркнул тот.

— Рассказов и его команда — моя проблема, и с ними я пока встречаться не намерен.

— А если Тайсон тебя узнает?

— Он уже был в отключке, когда мы с сержантом вмешались в эту заварушку!

— Ладно, закрыли тему! Кстати, тебе привет от сержанта Шеппарда!

— От Дона? — обрадовался Савелий. — Как он?

— Нормально! Обложил Красавчика-Стива, что медведя в берлоге!

— Ты что, все-таки переманил его к себе?

— Нет, к сожалению, — Джеймс поморщился, — откомандировали на время. Не хочет пока свой участок бросать! Говорят, как он появился, так в его районе почти не стало уличных преступлений. Да, забыл тебе сказать, можешь звонить своему Билли: с завтрашнего числа он переведен в мое Управление!

— Правда? — изумился Савелий. — От души благодарю! Представляю, как он обрадуется! В какой отдел?

— Конечно же в оперативный!

— Отлично, значит, и его можно будет задействовать в нашей операции?

— Только под твою ответственность!

— Никаких возражений! Кстати, очень вовремя напомнил о полицейских. Я забыл тебе сказать о тех, кто меня арестовывал в ресторане и подбросил наркотики.

— Фамилии вспомнил?

— А я и не забывал, просто на радостях не сразу рассказал. Удостоверение показывал только один: Рауль Стрингфельд! Напарника не знаю, но они чем-то похожи друг на друга.

— Не ломай голову, я же заказал протоколы твоего задержания, выясним!

— Кстати, ими Комиссар интересовался по рации, когда меня везли в участок. И еще. Помнишь, я рассказывал о том, что в тюрьме меня пытались пришить? Я вспомнил фамилию этого сержанта: Джимми Тернер! Он тоже действовал по указке Комиссара.

— Наш пострел везде поспел! Может, все-таки зря мы не рассказали всей правды об Алексе Уайте? — брезгливо поморщился адмирал.

— Что сделано, то сделано! Он уже мертв и в земле: ему хуже или лучше не станет, а девчонке жить!

— Думаешь, она не догадывается?

— Одно дело догадываться, другое — знать наверняка!

— Ладно, Бог с ним! — махнул рукой адмирал и хотел еще что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась и в кабинет вошел рослый сержант в форме морских пехотинцев. На вид ему было лет двадцать или чуть больше.

— Разрешите… — бодро, с улыбкой начал он, но увидел, что адмирал не один, и смущенно добавил: — Сэр?

— По какому праву, сержант, вы врываетесь в мой кабинет без доклада? — резко бросил адмирал.

— В приемной никого не было, и я… — Парень явно растерялся.

— Значит, нужно было подождать! — повысил голос Майкл.

— Но я… — Парень покраснел и, похоже, готов был сквозь землю провалиться.

Адмирал вдруг рявкнул:

— Смирно! Кругом!

Сержант сначала вытянулся «во фрунт», потом повернулся и щелкнул каблуками.

— Вон!

Парень вышел, четко печатая шаг.

Савелий удивленно взглянул на Майкла: никогда он еще не видел его таким сердитым.

— Совсем распустились! — буркнул Майкл.

— Ну нельзя же так срываться на людях! Представь себе, что это твой сын…

— А это и был мой сын! — выпалил Майкл, потом смущенно добавил: — Старший! — и вдруг бросился прочь из кабинета.

Он отсутствовал минут десять, а когда вернулся, выглядел спокойным и удовлетворенным. На вопросительный же взгляд Савелия коротко пояснил:

— Прощаться приходил: куда-то их отправляют. Конспиратор! — ухмыльнулся Майкл. — Говорит, что не знает куда и насколько! — Потом не утерпел и воскликнул: — Ну как тебе мой Виктор?

— Отличный малый! — искренне ответил Савелий.

— Самый молодой сержант у десантников! — хвастливо заметил адмирал, потом со вздохом добавил: — Люблю я его, потому и строг! Потому и к себе не взял, чтобы сердце не рвать! Ладно. — Он резанул ладонью воздух, и Савелий понял, что нужно срочно поменять тему.

— Ваш агент отозвался? — спросил он.

— Ты о сделке? — переспросил адмирал. — Пока нет, но я думаю, что это уже не столь важно: срок продления сделки, который определил сам Рассказов для Богомолова, заканчивается через три дня, и я уверен, что Аркадий Сергеевич вот-вот начнет суетиться!

— Интересно, почему он все-таки сказал Богомолову о двух неделях, если продавцы предоставили ему месяц? — задумчиво проговорил Савелий.

— Для меня это тоже большая загадка, — признался адмирал. — Я чуть мозги не вывихнул, пытаясь найти ответ!

— А что, если все гораздо проще, чем мы думаем?

— В смысле?

— Поставь себя на место Рассказова!

— Трудно, но возможно…

— Для него эта сделка, как манна небесная! Совершив ее, он в момент станет одним из самых богатейших людей Востока. Как говорится, завершив эту сделку, можно спокойно лежать, поплевывать в потолок и более не лезть ни в какие авантюры!

— Лично мне трудно представить Рассказова-пенсионера, — усмехнулся Майкл.

— С такими деньгами можно и лежа щекотать свои нервы!

— Я что-то не понимаю, куда ты клонишь?

— Мы выяснили, что Рассказов вцепился в эту сделку как клещ.

— Это было ясно с самого начала!

— И она уже была под угрозой срыва, когда Рассказова подранили!

— Ты хочешь сказать, что Рассказов сознательно сократил срок до двух недель, чтобы не упустить денежный мешок в лице Богомолова?! — воскликнул Майкл.

— Точно! Ему еле-еле удалось «уговорить» нашего генерала принять участие в сделке, а тут ранение, а потом еще и ждать столько времени… Недаром же Красавчик-Стив готов был задницу лизать Богомолову, лишь бы уговорить его подождать! Я уверен, что дело только в этом, и ни в чем другом! — твердо заявил Савелий.

— Не могу не согласиться! — Адмирал покачал головой и неуверенно добавил: — Неужели все на самом деле так просто?

— Мы с тобой с самого начала допустили ошибку, пытаясь искать в этом какой-то второй смысл.

— Ладно, когда пробежимся по плану?

— Да хоть сегодня вечером!

— Давай совместим полезное с приятным. А ты наконец выполнишь свое обещание.

— И познакомлюсь наконец с твоей боевой подругой, — подхватил Савелий. — Решено! Время?

— Восемь вечера! Одежда парадная. В семь тридцать перед твоим подъездом будет стоять тот самый «порше»!

— Есть, господин адмирал! — Савелий карикатурно вытянулся перед ним, высоко задрав голову.

— Никак не отучишься от своего «господина», у нас говорят: «Есть, сэр!» или «Есть, адмирал!».

— Есть, сэр! Есть, адмирал! — передразнил Савелий совершенно серьезно, но тотчас рассмеялся.

— Ладно, дай мне поработать немного, — взглянув на часы, бросил Майкл, с трудом сдерживая смех. — Водитель нужен?

— Лучше я сам.

— Хорошо, реши это с капитаном Панкрофтом. Удачи!

Выделив Савелию темно-синий «порше», капитан не только популярно объяснил, как добраться до больницы Святого Патрика, но и вручил ему очень подробную крупномасштабную карту Нью-Йорка. Не прошло и тридцати минут после выхода из Управления, как Савелий уже входил в больницу.

Савелий был весьма удивлен: непрезентабельный внешний вид здания и роскошные интерьеры, дорогая медицинская аппаратура — странно! Тут к Говоркову подскочил то ли вахтер, то ли дежурный больницы.

— Вы, видно, впервые у нас?

— Признаться, да!

Словоохотливый старожил тотчас с гордостью поведал, что эта больница ровесница века, что построена она была на собранные горожанами средства и считалась одним из самых престижных медицинских учреждений в Нью-Йорке. Ее первым владельцем был набожный ирландец, который и назвал больницу в честь Святого Патрика.

— Слышали про такого? — спросил вдруг старик.

— Честно говоря… — смутился Савелий.

— Святой Патрик при жизни прославился тем, что исцелял прокаженных, призывал воду в святые источники и изгнал гадов ползучих из Ирландии! — самозабвенно начал сторож. — Он умер семнадцатого марта и с тех пор вот уже более тысячи лет этот день отмечается в Ирландии как день Святого Патрика. Больница же процветала до тех пор, пока не умер ее первый владелец. После это все пустили на самотек…

Он говорил с таким азартом, что Савелий не удержался.

— А вы случайно не ирландец? — спросил он.

— Ирландец и горжусь этим! — напыщенно заявил тот.

Далее старик с гордостью поведал о том, что три года назад с больницей произошло некое «чудо», наверняка связанное с тем, что она находится под покровительством Святого Патрика. Сюда поступил безнадежно больной бедный мужчина, которому молодой врач рискнул сделать сложную операцию и тот вдруг пошел на поправку. А незадолго до выписки на пациента вдруг свалилось огромное наследство, и он на радостях стал патронировать больницу, вложив в ее реконструкцию приличную сумму.

— Но почему такой фасад? Неужели специально оставили в таком виде?

— удивился Савелий.

— Ну что вы, сэр! — поморщился старик. — Денег нет на краску!

— Как? Разве спасенный обанкротился?

— Да нет… — сторож вздохнул, причмокнул и почесал затылок. — Он два года пожил и скоропостижно скончался… Так-то вот. А вы, собственно, к кому?

— К приятелю: он в двадцать седьмой палате лежит.

— Это на втором этаже, третья палата слева по коридору.

Остановившись перед дверью с цифрой двадцать семь, Савелий на секунду замер, прислушался к происходящему внутри, затем осторожно постучал.

— Да! — раздался густой баритон.

Савелий открыл дверь: палата оказалась небольшой, двухместной, но весьма уютной. Заметив, что кровать справа тщательно застелена белоснежными простынями, Савелий облегченно вздохнул: трудно было бы разговаривать при постороннем. На другой кровати лежал Тайсон.

— Вы к кому? — спросил он.

— К вам!

— Ко мне? — удивился Тайсон. — Но… — Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить почему ему знакомо лицо этого парня, но в голову ничего не приходило. — Нет, мы незнакомы. Может, вы ошиблись?

— Нет, Рональд Голдсмит, никакой ошибки! — Савелий старался говорить дружелюбно, чтобы успокоить Тайсона.

— Вы из полиции? — догадливо протянул он.

— Нет!

— Тогда из ФБР?

На этот раз Савелий не стал разубеждать его.

— Вы не возражаете, если я закрою дверь, чтобы нам не помешали?

— А что, у меня есть выбор?

— Вряд ли, — улыбнулся Савелий, закрыл дверь на задвижку и присел на стул у постели Тайсона.

— А я вас уже заждался, — неожиданно заговорил тот. — Думаю, что это случилось с американскими органами правопорядка? Столько трупов, а единственного свидетеля все никак не допросят!

— Вы уверены?

— В чем?

— Что единственного?

Тайсон взглянул на Савелия в упор — он явно встревожился.

«Господи, неужели он знает о Джине? Если так, то нужно как-то предупредить ее, чтобы сматывалась! Затаскают бедняжку! Ей и так пришлось столько пережить… И везет же мне!.. Ронни, спаси, Ронни, помоги! А кто же Ронни поможет?» Тайсон и не заметил, что последнюю фразу прошептал вслух, и Савелий ухватился за оплошность:

— А Ронни помогу я!

— Отку… — встрепенулся Тайсон и как-то странно взглянул на Савелия.

— Да вы сами только что сказали: «А кто же Ронни поможет?»

— Неужели я вслух начал думать? Ну и ну, видно, меня не только в живот ранили, но и мозги задели! — Он произнес это с таким юморком, что Савелий невольно усмехнулся.

— Ничего страшного, я тоже иногда вслух думаю.

— Ага, видно, тоже приятно поговорить с умным человеком.

— Наш доктор говорил, если раненый начинает шутить, то, значит, дело пошло на поправку.

— Умный ваш доктор!

— Согласен.

— Странно вы допрос ведете, — неожиданно заметил Тайсон. — Ни одного вопроса!

— А мне и так все известно.

— О том, что случилось на Брайтон-Бич?

— Не только…

— Может, поделитесь?

— Тайсон, Тайсон… — покачал головой Савелий. — Неужели вам так уж хочется заглянуть в свое досье? Вы же сами все о себе знаете.

— На меня досье?! С какой стати? Да если вы будете составлять досье на таких, как я, у вас бумаги не хватит!

— Не хитрите, Ронни! И не пытайтесь искать слабинку, чтобы выудить, что у нас имеется на Рональда Голдсмита по кличке Тайсон. Поверьте на слово: нам известно о вас все!

Тайсон молча смотрел на незнакомца, вслушивался в его уверенную речь и пытался понять, почему он вызывает у него такую симпатию? А вдруг он просто берет его на понт и на самом деле нет никакого досье? И они ничего о нем ие знают.

— Жаль мне тебя, приятель, — проговорил вдруг Савелий с печалью в голосе.

— С какой стати? — удивился тот.

— А ты подумал, что будет с девочкой и ее матерью, если с тобой что-нибудь случится?

— Отку… — снова воскликнул Тайсон, даже попытался приподняться, но тут же от резкой боли в животе откинулся на спинку кровати. — Коповские штучки! — зло процедил он сквозь зубы.

— О чем ты?

— Бьете туда, где побольнее!

— Ну и дурак, если так понял! — беззлобно бросил Савелий.

Как ни странно, но Тайсон совсем не обиделся. Сидящий напротив парень почему-то и впрямь внушал доверие.

— Ну, допустим! — сказал Голдсмит.

— Что, допустим?

— Допустим, вы действительно все обо мне знаете. Что вы от меня хотите?

— Честно?

— Конечно!

— Ничего!

— Ничего?

— Ничего!

— Тогда зачем вы пришли?

— Ты же отличный мужик, Ронни, работящий, неглупый! Неужели не сможешь найти себе приличную работу? Подумай о тех, кто от тебя зависит! — Савелий говорил тихо, медленно, как бы устало, но мысленно повторял одну и ту же фразу: «С Рассказовым опасно!», «С Рассказовым опасно!», затем поднялся со стула и многозначительно заметил: — Пойду я, а ты хорошенько подумай о том, что услышал. — Савелий направился к выходу, открыл задвижку, обернулся и подмигнул Тайсону: — А за Джину не волнуйся, она нам не нужна! — Сказав, он вышел, не дождавшись его реакции.

— Вот черт! — изумленно прошептал Тайсон. — Неужели я действительно вслух думал? А чего уж тут удивляться: сейчас-то ведь я тоже разговариваю сам с собой! С умным человеком! — Он усмехнулся.

Но откуда же он знает этого парня? Голос! Да, ему знаком этот голос. Тайсон еще раз как бы прослушал голос незнакомца, и вдруг в его памяти всплыла одна фраза, произнесенная этим же голосом: «Сдается мне, вон тот громила еще дышит!», и потом: «А вон негр, который ласково обнимает парня!»

Теперь Тайсон все вспомнил. Этот парень имеет какое-то отношение к той заварушке, и, кажется, именно ему он обязан жизнью. Господи, а он даже не поблагодарил его! Ну и осел! Человек, можно сказать, ему жизнь спас, проведать пришел, а он все в полицейских и воров играет. И как он сразу не допер? Ни одного вопроса! Разве так ведут себя сотрудники ФБР, когда хотят кому-то что-то навешать? А ведь вполне могли бы: как ни верти, а два трупа за ним числятся! Судя по всему, его никто и не думает арестовывать!

«… Хорошенько подумай о том, что услышал», — всплыли вдруг в памяти слова незнакомца.

О чем это он должен подумать? Что имел в виду этот странный парень? И при чем здесь Рассказов?..

А Савелий, странный парень, в этот момент тоже думал о нем. Жалко будет, если Рассказов призовет Тайсона участвовать в этой операции. И как он беззащитен при всей его огромной силе! Выходит, что какая-то Джина является еще одним свидетелем той заварушки. Но почему такое ощущение, что в то время Тайсон ее еще не знал? И почему вдруг боится за нее? Судя по всему, у него к ней нежные чувства. Интересно было бы взглянуть, наверное, такая же мощная, как и Тайсон.

Увлекшись своими мыслями, Савелий и не почувствовал, что сам стал объектом пристального внимания. За ним по пятам следовала именно Джина. Она ненадолго оставила своего нового избранника только для того, чтобы побаловать его лакомствами. Накупив всяких вкусностей, девушка подошла к палате и, боясь разбудить, осторожно толкнула дверь. Та, впрочем, не поддалась. Сам Ронни не мог добраться до дверей, значит, у него кто-то есть. Джина тотчас взвилась от ревности: да она разорвет на куски ту, которая попытается отбить у нее Ронни! Джина уселась на диван так, чтобы видеть дверь двадцать седьмой палаты, и стала рисовать в голове картины мести своей сопернице.

Ждать долго не пришлось, вскоре дверь распахнулась и из палаты вышел парень, которого она сразу же узнала. Именно он вместе с упитанным негром расправился с остатками команды Хикса. Может, его принести в жертву, отомстив за смерть своего бывшего любовника?

Чтобы не упустить его, Джина устремилась к запасной лестнице и успела выскочить из больницы раньше Савелия. Заметив, что он направляется к синему «порше», девушка бросилась ему наперерез.

— Извините, молодой человек? — крикнула она.

Савелий обернулся и увидел молодую симпатичную девушку. Одета она была в кожаную куртку до пояса и очень короткую юбчонку; взору открылись чуть полноватые, но красивые ножки в изящных полусапожках. Через плечо свисала элегантная дамская сумочка. Красивые глаза, выглядывающие из-под густой челки, смотрели то ли растерянно, то ли с мольбой.

— Какие проблемы, красавица?

— Здесь лежит моя мама, доктор выписал лекарства, а я кошелек дома забыла!

— Сколько вам нужно? — Савелий чувствовал, что она лжет, но настроение портить не хотелось.

— Вы меня не поняли! — смутилась девушка. — Я действительно забыла кошелек дома! Вас не затруднит меня подбросить?

Савелий даже смутился — заподозрить девушку в попрошайничестве?! Как он мог! Говорков взглянул на часы: времени предостаточно.

— Садитесь! — решительно сказал он, открывая перед ней заднюю дверцу машины.

— Но вы даже не спросили, где я живу: вдруг нам не по пути?

— Ничего, у меня есть время, чтобы отвезти вас хоть на Брайтон-Бич!

При этих словах девушка чуть заметно вздрогнула, во мгновенно взяла себя в руки. Впрочем, это не ускользнуло от внимания Савелия.

«Интересная реакция!» — отметил он про себя.

— Вы настоящий джентльмен! — Она кокетливо улыбнулась. — Но мне не нужно на Брайтон-Бич, мы с мамой живем недалеко от аэропорта Ла Гуардия!

— Я никогда там не был, так что будьте штурманом!

— О'кей! — Девушка впорхнула в машину, сверкнув пухленькими коленями.

— Поехали! — залихватски выкрикнул Савелий и рванул машину вперед.

— Вы что, не местный? — спросила Джина.

— Оттого что не знаю, где находится аэропорт Ла Гуардия? — улыбнулся Савелий.

— Конечно! — Она пожала плечами.

В этот момент она решала для себя некую дилемму: с одной стороны, вроде хотела отправить этого убийцу на тот свет, с другой, перекинувшись с ним парой слов, неожиданно почувствовала к нему симпатию. А вдруг он заходил к Ронни, чтобы довершить то, что не удалось во время перестрелки? Эта мысль подстегнула девушку, и она решила прощупать его.

— А вы кого навещали в больнице? — как бы между прочим спросила она, чтобы проверить: соврет или нет.

— Так, знакомую одну… — ответил он.

Соврал! Джина еще больше укрепилась в своих подозрениях и попробовала на прочность ремешок от сумочки: вряд ли выдержит, вон какая у него шея! Другого оружия не было, но девушка, к счастью, вспомнила о своих чулках. То, что нужно! Осторожно, стараясь не привлечь его внимания, она отстегнула один чулок, потом, продолжая мило улыбаться и поддерживать разговор, стащила с ноги обувь, помогая второй ногой.

— Что, жмут? — спросил вдруг парень.

— Да нет, натерла немного! — нашлась она, накручивая в этот момент концы чулка на руки.

Но в этот момент ее вдруг осенило, что, задушив парня, сама она попадет в аварию. Нет, нужно ждать подходящего момента!

Савелий с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, оценив изобретательность своей пассажирки. Вначале он сильно удивился, узнав, что она хочет его убить. Почему? На сумасшедшую вроде не похожа. Он активнее «прислушался». Странно, она знает Хикса и почему-то хочет ему отомстить за его смерть! Да кто же она такая? Господи, эта девчонка уверена, что он заходил к Ронни, чтобы расправиться с ним. Час от часу не легче! Она знает Хикса, она знает Ронни! Чушь какая-то! И с чего это она взяла, что он расправился с ее Ронни?

Чурбан! Савелий едва не стукнул себя по лбу. Это же Джина, второй свидетель! Она его видела в той перестрелке и, наверное, заметила, как он выходил из палаты Тайсона! Но при чем здесь Хикс? Стоп! Помнится, еще находясь в палате Ронни, он удивился, что тот до этой злополучной перестрелки ее не знал. Выходит, что эта девчонка была либо родственницей, либо любовницей Хикса! Став свидетельницей его гибели, она решила отомстить убийце, то есть Тайсону. Но что-то не сложилось, и она приняла его сторону, перенеся свою месть на того, кто тоже принимал там участие, то есть на Савелия!

«Ну и девка!» — с восхищением подумал он.

Так, «оружие» она уже подготовила! Нужно быть повнимательнее. Да она с ума сошла: на такой скорости пытаться убить водителя?! Все равно что рубить сук, на котором сидишь! Ага, кажется, и до нее дошло!

— Извините, сэр, вы не могли бы притормозить на секунду, мне что-то нехорошо! — жалобно проговорила девица, когда они выехали на какую-то пустынную улицу.

Она уже приготовилась накинуть на него удавку, и медлить дальше было опасно. Савелий резко дал по тормозам, и девушка неожиданно ткнулась лицом в спинку сиденья. Когда она пришла в себя, Савелий уже сидел рядом.

— Не ушиблись, мэм? — участливо спросил он. — Извините, кошка невесть откуда выскочила на дорогу! А это что? — Он сделал вид, что не догадывается, для чего у нее на руках намотан чулок.

— Это? Это… — Джина настолько растерялась, что сразу не нашлась с ответом, и неожиданно расплакалась.

— Зачем вам убивать меня? — прямо спросил Савелий.

— Мне нужны деньги… — хлюпая носом, промямлила она.

— Не лгите! — оборвал Савелий.

— Вы… вы сдадите меня в полицию?

— Стоило бы! — Савелий вздохнул и вытащил из кармана трубку сотовой связи. — Звоните!

— Кому?

— Ему!

— Кому — ему? — Она смотрела на странного парня и не могла понять, почему вся злость ее разом прошла.

— Ронни!

— Отку… — От волнения она не сразу сообразила. — Вы заметили меня еще у палаты!

— Звоните! — зло бросил Говорков.

— Зачем?

— Чтобы удостовериться, что он ЖДЕТ вас! — Савелий намеренно выделил слово «ждет», чтобы расставить все точки над «и».

Джина молча повиновалась, взяла трубку и набрала номер.

— Ронни у аппарата! — услышала девушка и тут же отключила связь.

— Убедились?

Джина вновь всхлипнула, на этот раз абсолютно беспричинно.

— А теперь выкладывайте?

— Так вы и так все знаете!

— Я жду!

— Но я и правда не знаю, что вы хотите услышать. — Слезы градом потекли по ее лицу.

— Давно Хикса знаешь?

— Более трех лет.

— Жалеешь, что погиб?

— Сначала да, а сейчас не очень.

— Он тебе доверял?

— Как самому себе!

— Отлично! Вот и расскажи обо всем, что тебе стало известно насчет его последних планов. Только не ври, бесполезно!

— Это я уже поняла. — Джина обреченно вздохнула. — Собственно говоря, за последние семь месяцев у него было только одно дело…

— Рассказов?

— А кто это? — удивленно спросила она.

— Хозяин той виллы, на которую напал твой Хикс, — пояснил Савелий.

— Честно говоря, я подслушала однажды, как его патрон приказывал расправиться с кем-то в Нью-Йорке и вернуть некие документы….

— Как зовут патрона, знаешь? — перебил он.

— Глен называл его Лурье и очень его боялся.

— Продолжай!

— Потом он ненадолго исчез, и вскоре мы стали жить в пригороде Парижа, на огромной ферме. С нами были и… ну те, что погибли… одного еще вы убили!

— Ты где пряталась?

— Я не пряталась! — обиженно возразила Джина. — Я с дерева наблюдала!

— Хикс заставил?

— Заставил?! Да он и знать не знал, что я в Нью-Йорке! — И девушка поведала Савелию все подробности разыгравшейся жизненной трагедии.

— Хочешь совет? — спросил Савелий, когда она закончила рассказ.

— Конечно! — с надеждой воскликнула Джина.

— Тай… — начал он, но тут же поправился: — Ронни отличный парень: держись за него!

— Я знаю! — тихо сказала она и опустила глаза.

— Как только он поправится, хватай его в охапку и тащи в тот город, где живет его бывшая жена!

— К бывшей жене?! — Глаза ее сверкнули ревностью. — Зачем?

— Выходит, ты еще не знаешь? Она навсегда прикована к постели, а у нее еще дочь растет!

— Его дочь?

— Нет!

— Тогда при чем здесь Ронни?

— Если ты поймешь, что Голдсмит никогда не перестанет помогать, и примешь это его решение, то Ронни никогда тебя не оставит! — Савелий говорил тихо, но очень уверенно.

Поначалу Джина хотела возразить, мол, Ронни и так ее никогда не бросит, но этот странный парень почему-то внушал ей страх и уважение, и она решила всерьез подумать над услышанным. Ронни не из тех, что на улице валяются.

— Почему нам надо уехать отсюда? — спросила Джина. — Это как-то связано с его нынешней работой?

— Мне кажется, вы и сами знаете ответ. Ну что, едем назад, к больнице?

— Если не трудно. — Она смущенно опустила глаза, потом расправила чулок и принялась спокойно натягивать на ногу, совершенно не стесняясь незнакомца, но, пристегивая его к поясу, оголив красивое бедро, неожиданно перехватила несколько удивленный взгляд и тут же одернула юбку. — Извините, как-то не подумала!

— Нормально! — махнул рукой несколько смущенный Савелий и пересел за руль.

Возвращались они молча. Каждый думал о своем. Джина переваривала все происшедшее с ней за последние дни, пытаясь ответить на главный для себя вопрос: как ей жить дальше?

А мысли Савелия перебегали с одной темы на другую, а затем все размышления вытеснил нежный образ Розочки.

Интересно, чем она сейчас занимается? Наверное, только что вернулась с занятий и готовится к обеду. Скорее бы закончилась эта злополучная операция! Савелий улыбнулся, подумал о предстоящем их свидании, которое будет длиться целый день! Может, взять да махнуть с ней на море, например, в эту… как ее?.. По телевизору он видел пару серий, но так давно, что даже позабыл. Вспомнил! Санта-Барбара! Там, говорят, тепло! Позагорают, в море покупаются! Чем плохо? Савелий даже сладостно поежился, представив себя на море под ласковыми лучами солнца. Рядом Розочка, такая нежная, хрупкая, удивительная… Скорее бы! Он вздохнул и остановил машину у входа в больницу.

— Приехали, Джина!

— А? — встрепенулась девушка, подняла глаза, осмотрелась. — Спасибо вам! — тихо проговорила она, потом еще тише добавила: — Простите меня!

Савелий подмигнул:

— Удачи вам!

— И вам! — Девушка вышла, потом решительно приблизилась к нему, наклонилась, быстро чмокнула его в щеку, шепнула на ухо: — Вы очень хороший человек! — Она, не оглядываясь, зашагала в больницу.

Савелий удивленно покачал головой и медленно отъехал.

— Что так задержалась? — недовольно спросил Тайсон, когда Джина вошла в палату, нагруженная пакетами.

— Скучал, милый? — положив пакеты на тумбочку, она нежно прижалась губами к его щеке.

Только сейчас он ощутил ее мокрые щеки.

— Ты плачешь? Что случилось? Обидел кто?

— Нет, родной мой, это я от счастья! — Джина радостно улыбнулась.

— Теперь все будет хорошо!

— Теперь?

— Теперь и всегда!..

Адмирал Джеймс что-то писал, когда раздался звонок по телефону, номер которого был известен очень узкому кругу людей. Майкл тут же схватил трубку:

— Лизи, это твой котеночек! — раздался голос его итальянского агента Роксвуда Форрини.

Этого звонка Майкл ждал с таким нетерпением, какого прежде никогда не испытывал. Неужели конец ожиданиям?

— Котеночек заждался, как никогда! — ответил адмирал условной фразой, давая понять, что он один и можно спокойно говорить.

— Встреча состоится послезавтра, четвертого февраля, в двенадцать часов дня, рядом с нейтральными водами, факсом высылаю координаты и условия встречи.

— Роксвуд, а где будешь ты в момент встречи? — спросил адмирал.

— На траулере!

— А это не опасно?

— У меня нет выхода: все посвященные будут находиться там. Так распорядился Папа Круз!

— Подстраховка?

— Да, чтобы избежать утечки информации. Папа Круз хитер по части самосохранения!

Папа Круз считался одним из самых богатых и авторитетных наркобаронов если не в мире, то уж на всем Востоке, по крайней мере. Его колумбийские кокаиновые плантации были своеобразной фабрикой наркотиков, которые круглогодично выдавали отличное сырье и шли в переработку там же. Он был тесно связан с руководством страны и не только потому, что всех их купил, а и потому, что едва ли не половину валового дохода страны составляли его доходы в наркобизнесе. Иногда, чтобы успокоить мировую общественность, правоохранительные органы проводили «крупномасштабные» операции по уничтожению плантаций и нарколабораторий, заблаговременно договорившись с Папой Крузом, какие из своих угодий он отдает на заклание.

— Сколько охраны будет во время сделки? — спросил Майкл.

— Человек десять возьмет Папаша Круз, а сколько Рассказов, вам, думаю, лучше знать.

— Как тебе удалось позвонить?

— Волнуетесь, что кто-то может подслушать?

— За тебя беспокоюсь, капитан!

— Неожиданно «испортился» сотовый телефон Папы Круза, а он мне доверяет. — Форрини усмехнулся. — Пришлось съездить на фирму, чтобы заменили трубку. Звоню из туалета пиццерии, пора заканчивать: не может же человек столько времени удобрять землю!? Конец связи, до встречи. Ждите факс!

— Удачи тебе, капитан!

— Бог поможет!

Положив трубку, адмирал машинально взглянул на часы: времени на подготовку почти не осталось, если учесть, что продавцы решили поменять сценарий передачи наркогруза. Ранее предполагалось, что сухогруз подойдет к одному из островов, где и загрузится кокаином. Специалисты Управления ФБР, допущенные к этой операции после тщательной проверки, разрабатывали различные варианты, и, конечно же, план передачи груза прямо на воде считался одним из наиболее маловероятных. Сейчас, учитывая именно этот случай, нужно будет подключить к операции и спецподразделение морских пехотинцев, и подводную лодку. Но где же факс с подробным описанием этой встречи? Чего он тянет? К счастью, на этот раз нервничать долго не пришлось: буквально через пять минут заработал факс.

«ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ЛИЗИ! ТВОЙ КОТЕНОЧЕК ОЧЕНЬ СОСКУЧИЛСЯ ПО ТЕБЕ!..» — именно так начиналось послание Роксвуда, но потом шло такое, что Майкл не знал: смеяться ему или плакать.

— ПОСЛУШАЙ, ЛИЗИ, НУ ЕГО К ЧЕРТУ, ТВОЕГО МУЖА! НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ НИКАКОЙ КОНСПИРАЦИИ! ДВЕНАДЦАТОГО ВИДЕЛИСЬ, МНЕ ВЫГОВОР НА РАБОТЕ ЗА ОПОЗДАНИЕ НА СОРОК ВОСЕМЬ МИНУТ И ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ СЕКУНД, ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ВИДЕЛИСЬ, МНЕ ВНОВЬ ВЫГОВОР ЗА ОПОЗДАНИЕ НА СЕМЬДЕСЯТ ДВЕ МИНУТЫ, ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ СЕКУНДЫ! ВСЕ, ДОСТАТОЧНО! НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ, ХОТЯ УЖЕ СТО РАЗ ОБГОВОРЕНО! ПАПАША С БОЛЬШОЙ СЕМЬЕЙ ПРИДЕТ И БУДЕТ ЖДАТЬ ТВОЕГО ПРИЯТЕЛЯ НЕ БОЛЬШЕ ДВУХ ЧАСОВ, НЕ ПРИДЕТ ПРИЯТЕЛЬ, ПУСТЬ ПЕНЯЕТ НА СЕБЯ: ПАПАША НЕ ЛЮБИТ ТАКИЕ НОМЕРА!

СОВСЕМ ЗАБЫЛ СКАЗАТЬ, ЧТО БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ ПАПАШИ ОЧЕНЬ УМНАЯ И ТАЛАНТЛИВАЯ, ТАК ЧТО МОЖНО ЕЩЕ ИЗДАЛИ РАСПОЗНАТЬ, ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК ИЛИ ДЕРЬМО! ОБМАНУТЬ ИХ НЕ ТАК-ТО ПРОСТО! НО ОБ ЭТОМ ДУМАЙ САМА. РЕБЯТА РЕШИТЕЛЬНЫЕ И СВОЕГО НЕ УПУСТЯТ! ХОРОШО ЕЩЕ, ЧТО НЕ ХОТЯТ СИЛЬНО ШУМЕТЬ, А ТО СОВСЕМ БЫ ХУДО СТАЛО! А МОЕ ДЕЛО ПЕТУШИНОЕ: ВОВРЕМЯ ПРОКУКАРЕКАТЬ! А ПАПАША ЧЕЛОВЕК НЕ ГЛУПЫЙ: ЕСЛИ ПОЙМЕТ, ЧТО ПЕРЕД НИМ СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, СРАЗУ ЗАУВАЖАЕТ! ЧТО-ЧТО, А ЖИТЬ ХОЧЕТСЯ КАЖДОМУ! ЛАДНО, КИСКА, ПОБЕГУ НА РАБОТУ, А ТО СНОВА ПОЛУЧУ НАГОНЯЙ ОТ ШЕФА. ТВОЙ КОТЕНОЧЕК».

Все настолько ясно, что нет необходимости посылать дешифровальщикам. Почему же Роксвуд не воспользовался шифром? Скорее всего, не имел возможности. Интересно, сколько времен ни ушло у него на сочинительство? Адмирал усмехнулся, выписал из послания необходимые ему цифры и набрал номер.

— Полковник Ротрак!

— Мне хотелось бы переговорить с командующим! Это адмирал Джеймс!

— Слушаю вас, адмирал!

— Нам надо срочно встретиться!

— Как срочно?

— В течение часа! Должны присутствовать все командиры, участвующие в операции.

— Наконец-то! Через тридцать минут жду вас, адмирал!

Более двух часов длилось заседание участников операции под кодовым названием «Троянский конь». Предлагались различные варианты захвата груза, продавцов и покупателей: от открытого нападения до захвата каждого судна по приходу на место. После долгой дискуссии почти единогласно утвердили молниеносный план захвата обоих судов в момент перегрузки. Во-первых, внимание будет ослаблено, во-вторых, для избежания неприятностей суда будут закреплены между собой, а значит, не смогут даже попытаться скрыться.

Учитывая предупреждение источника информации о том, что траулер «Большая семья» снабжен отличной акустической техникой, было принято решение об использовании новейшего антирадарного устройства на военной подводной лодке. Шестнадцать человек морских пехотинцев будут десантированы на оба судна с вертолетов, которые окажутся на месте по специальному сигналу-маяку, включенному непосредственно с одного из судов информатором.

Командира морских пехотинцев больше всего беспокоило то, что в данный момент под негласным контролем находится только сухогруз, а местонахождение траулера «Большая семья» неизвестно. Однако адмирал заверил, что это не столь важно потому, что именно с траулера и будет подан сигнал. Уточнив все детали предстоящей операции, адмирал попросил командующего оставить только непосредственных участников, которые войдут в контакт с преступниками.

— Друзья, вас попросили остаться для того, чтобы ознакомить с фотографиями людей, которые, возможно, находятся среди преступников: они не должны пострадать ни в коем случае!

— А если они станут сопротивляться? — спросил командир группы морских пехотинцев.

— У них есть оружие, но ни один не использует его против вас, — заверил адмирал. — Именно поэтому все вы и будете в армейской форме. Несмотря на любые недоразумения, эти люди должны остаться в живых! Вам ясно?

— А остальные?

— Тоже стараться не убивать, но, если кто-то окажет сопротивление с оружием в руках, уничтожить! Понятно?

— Куда уж яснее, сэр?! Давайте ваши фотографии!

Адмирал протянул фото Савелия, Роксвуда Форрини и Богомолова, чуть подумав, достал и фото Тайсона.

— Оставьте у себя и покажите тем, кто будет десантироваться на суда. Завтра фото должны быть у меня, — сказал адмирал Джеймс и удалился.

До назначенной встречи с Савелием оставалось немногим более сорока минут, то есть ровно столько, чтобы не опоздать. Он позвонил домой и, на всякий случай, предупредил, что может чуть задержаться. Пусть гость не скучает окруженный лаской и вниманием его домашних. Отключив телефон, адмирал вдруг выругался: до сих пор не связался с Богомоловым! У них была договоренность: в исключительных случаях звонить напрямую, но соблюдать осторожность, то есть говорить иносказательно. Майкл быстро набрал номер.

— Здравствуйте! Это господин Богомолов? — бодро сказал он, услышав чуть напряженный голос генерала.

— Да, Богомолов слушает! Чем могу помочь? — Константин Иванович узнал Майкла и тотчас принял условия игры.

— Вы заказывали машину в нашем агентстве, и мне хотелось бы уточнить время подачи машины.

— Напомните мне предыдущий заказ?

— Заказывали на четвертое февраля, на двенадцать дня!

— Ну?

— Ничего не изменилось, сэр?

— У меня нет, а у вас?

— Наша фирма никогда и никого еще не подводила! Итак, повторяю: ровно в двенадцать часов дня, четвертого февраля, то есть послезавтра. Мы сработаем точно в срок.

— Не сомневаюсь в надежности вашей фирмы, сэр! — отозвался Богомолов. — Спасибо!

— Не стоит благодарности, сэр! — ответил Майкл, но трубку не положил.

И тут генерал наконец догадался, чего от него ждут:

— Извините, вы еще слушаете, сэр?

— Да, слушаю, господин Богомолов!

— Я вдруг подумал, а если действительно что-то изменится? Вам не трудно будет перезвонить мне утром?

— Во сколько?

— Я рано встаю, часов в семь вас устроит?

— Вполне! До свидания!

Положив трубку, Богомолов радостно вскочил с дивана:

— Господи, наконец-то! На послезавтра назначена встреча с продавцами! Наконец-то я покину этот треклятый отель, который надоел мне хуже пареной репы!

Странно, почему до сих пор не звонит Красавчик-Стив? Богомолов был уверен, что тот позвонит ему раньше, чем адмирал. Интересно, где произойдет встреча? Хорошо бы не очень далеко! Встретились, повязали и разбежались! На следующий день можно сматываться в Москву. У генерала даже подскочил уровень адреналина в крови, и ему вдруг захотелось попрыгать. Совсем крыша поехала! Зато повод есть: ночь-другую переспать — и домой! Однако с «ночью-другой» генерал перестарался: через час позвонил Красавчик-Стив:

— Константин Иванович, здравствуйте! Стив вас беспокоит.

— Привет! Неужели «лед тронулся»? Какие новости или все отменяется?

— Как вы могли подумать? Все в полном порядке! Завтра в десять часов утра за вами заедут! Надеюсь, чековая книжка у вас при себе, — намекнул он на то, что операция наконец-то закончится.

— Конечно, Стив! А где мы с коллегой встретимся? — спросил он, имея в виду Рассказова. — Он выздоровел?

— Более-менее! Завтра и встретитесь!

— В таком случае до завтра! — Бросив трубку, генерал наморщил лоб: где же произойдет встреча?

При упоминании о чековой книжке генерал поморщился так, словно у него заболел зуб. Нет, чековая книжка конечно же была, но счетом мог воспользоваться только Савелий, так как это были те самые деньги, которые он умыкнул из Швейцарии и положил в банк в турецкой части Кипра. Конечно, продавцы могут позвонить в банк и там подтвердят наличие денег, но что-то Богомолова настораживало. Впрочем, он надеялся, что до этого дело не дойдет. Ему вдруг показалось, что Майклу известно место встречи. Черт бы побрал этот телефон! Лучше бы встретиться, спокойно все обсудить…

Ровно в шестнадцать часов Воронов вошел в бывший кабинет Богомолова, который временно занимал Говоров. Генерал вышел из-за стола, с чувством обнял его за плечи.

— Отлично выглядишь, майор!

— Так и вы на высоте, как всегда!

— Прошу без комплиментов, я не дама преклонного возраста! Садись, рассказывай, жених! — Генерал подмигнул.

— Уже доложил полковник? — криво усмехнулся Воронов.

— А ты как думал? Как там мой «крестник»?

— Все отлично, Порфирий Сергеевич! Завершит операцию и тут же вернется! И не без сюрприза!

— Что еще за сюрприз? — вздернул брови генерал.

— Нет, не просите, не имею права! — замахал руками Андрей, заметив вопросительный взгляд Говорова.

— А если прикажу, как твой начальник?

— Даже если пригрозите уволить: не скажу! — твердо ответил он.

— Так, значит?

Воронов виновато пожал плечами.

— Ну и Бог с тобой! — неожиданно согласился генерал и шутливо добавил: — Но я тебе еще припомню!

— Согласен понести любое наказание! — в тон ему подхватил майор.

— Ладно, давай отчитывайся за поездку. Кстати, не встречал случайно нашего беглеца? — Говоров хмуро взглянул на Воронова.

— Все переживаете? — осторожно спросил тот, с трудом сдерживаясь, чтобы не выложить все, что ему известно.

— А ты как думал? Ладно, слушаю!

Более часа рассказывал Воронов о своем пребывании в Сингапуре и Нью-Йорке, стараясь не упустить ни одной детали.

— Прибавил ты мне седых волос, когда попался в лапы Рассказову! Сердце так прихватило, что думал все, каюк мне пришел!

— Никогда бы себе этого не простил! — с горячностью воскликнул Андрей.

— Если бы остался в живых! Скажи спасибо этой девушке!

— Потому и женюсь на ней, чтобы до конца жизни благодарить! — хитро улыбнулся Воронов.

— Не забудь на свадьбу пригласить!

— Как можно? Даже решили попросить вас быть посаженным отцом на свадьбе! Моих-то уже нет в живых.

— С удовольствием! Спасибо! — Говоров растроганно пожал ему руку, потом сделал паузу и спросил: — Тебе Михаил Никифорович рассказал о том, что я хочу тебе предложить?

— В общих чертах. Хотелось бы поподробнее.

— А вот подробностей пока ты и не услышишь! — поморщился генерал.

— Сам еще толком не знаю.

— Но как же готовить людей, если не знаешь задачи?

— Задача одна: быть готовым защищать Родину! — немного торжественно произнес Говоров.

— Кажется, вы меня перепутали с новобранцем, — недовольно буркнул Андрей.

— Надо же, обиделся! Сколько ты меня знаешь?

— И что?

— И что, я когда-нибудь тебе не доверял?

— Нет, не было такого, — честно признался Воронов.

— А раз не говорю, значит, действительно не знаю. Потому и скрылся за лозунгом! — Генерал вдруг смутился своей откровенности. — Ну, извини!

— Вы меня тоже извините!

— Чего там… — махнул рукой генерал, и только теперь Воронов заметил, как же сдал Порфирий Сергеевич: перед ним сидел совсем другой человек, пожилой, смертельно уставший. — Наберешь с десяток ребят и начнешь готовить их так, как готовил бойцов для Афгана. Местность похожая, обычаи тоже, а опыта тебе не занимать.

— Свободное плавание или официальный рейд?

— Свободное!

— Выходит, спецслужба и армия отпадают… — задумчиво проговорил Андрей.

— В общем, да! Вряд ли следует привлекать внимание…

— Тогда афганцы!

— Вишневецкому позвонить?

— Не нужно, я сам с ним встречусь! — ответил Воронов и с иронией добавил: — Зачем привлекать внимание звонком столь высокого начальства?!

— Ты абсолютно прав! — без тени улыбки кивнул генерал.

— Оружие?

— Думаю, для тренировок Олег найдет, а затем снабдим всем, что потребуется для успешного выполнения задания.

— Сколько у нас времени… — Андрей хотел спросить «до рейда», но понял, что генерал и сам не знает, а потому исправился: — Для тренировок?

— Думаю, с месяц наверняка есть, — не очень уверенно ответил Говоров. — Ты что, о «крестнике» подумал?

— Что толку о нем думать? Я уверен — в Чечню он не поедет!

— Да, уговорить его будет трудно… — покачал головой генерал. — Но утро вечера мудренее!

— Это точно! — усмехнулся Воронов. — Кстати, хоть какими-нибудь документами нас снабдят?

— Честно скажу, пока неизвестно! Все зависит от того, что предстоит вам сделать в Чечне и каким путем вы туда попадете.

— Понятно: в лучшем случае — по легенде…

— А в худшем? — с интересом спросил генерал.

— В худшем, без каких-либо документов.

— Соображаешь!

— А то!

Простившись с Говоровым, Воронов вышел в приемную и на вопросительный взгляд Михаила Никифоровича лишь пожал плечами.

— Позвонить можно?

— А ты что, сотовый сдал, что ли?

— Вот спасибо, что напомнили. — Андрей повернулся и вновь постучал в дверь Говорова. — Извините, Порфирий Сергеевич…

— А я уж помощнику звоню! Забыл, что ли? — кивнул он на трубку телефона.

— Думал, что должен уже вернуть.

— Оставь! Вполне возможно, что он тебе и там понадобится.

— Спасибо!

— Что, решил не терять времени?

— О чем вы?

— К Олегу направляешься?

— Я уже устал удивляться вашей интуиции!

— А вот и ошибся: на этот раз совсем и не интуиция, а просто знание психологии майора Воронова! — Генерал хитро подмигнул: — Удачи!

Воронов молча покачал головой и вышел.

— Товарищ полковник, машина пока за мной?

— Конечно, если нужна!

— Сейчас выясню! — Он набрал номер.

— Ассоциация ветеранов Афганистана «Герат»! — отозвался мелодичный девичий голос. — Вам кого?

— Олега Владимировича!

— Как доложить?

— Андрей Воронов!

— Минуту!

— Привет, майор! Давненько тебя не слышал! — радостно отозвался Олег: его специфический баритон трудно было не узнать.

— Привет, Олежек! Уезжал, потому и не звонил.

— Где был?

— Сингапур, Америка!

— Эк, помотало тебя! Один?

— Не совсем.

— Понял! Зайдешь?

— Конечно! Прямо сейчас, если не занят.

— Для тебя — без проблем!

Минут через тридцать Воронов уже входил в кабинет Вишневецкого. Олег сразу же вышел из-за стола ему навстречу.

— А чего это у тебя вид такой цветущий? — обняв его за плечи, спросил Олег.

— Вы как сговорились! И Порфирий Сергеевич туда же!

— Сдал, старик?

— Не очень, но усталость чувствуется.

— Как братишка?

— Отлично! Пару дней, как расстались.

— Значит, там! — махнул Олег рукой за спину.

— Нет, там! — ткнул пальцем Андрей в другую сторону, и они рассмеялись.

— По делу или как? — спросил Вишневецкий.

— Здесь говорить можно?

— Естественно! Мои ребята за этим следят строго. Какие проблемы?

— Как всегда! — вздохнул Воронов.

— Сколько?

— Человек десять!

— Задача?

— Пока не знаю, могу лишь сказать, что готовиться будем, как к Афгану!

— Понятно! — Олег стер улыбку. — Чечня?

— Вполне вероятно, — ответил Андрей.

— Время есть?

— Для подготовки?

— Нет, у тебя, сейчас!

— Конечно есть, — благодарно улыбнулся Воронов. Ему всегда нравилось наблюдать, как Олег без лишних вопросов решает сложные проблемы, но при одном лишь условии: он должен доверять тому, с кем общается.

Минут через пятьдесят в самой просторной комнате здания собрались человек пятнадцать афганцев. Воронову предстояло решить сложную задачу: выбрать десять лучших, из которых, возможно, не все останутся живы…

Как трудно порой распоряжаться чужими жизнями!

Савелий взглянул на часы: девятнадцать часов двадцать шесть минут. Он встал, еще раз внимательно осмотрел себя в огромном зеркале и остался доволен. Темно-синий костюм сидел на нем как влитой, а в ботинки можно было смотреться, как в зеркало. Он быстро спустился на первый этаж, вышел из здания и тут же увидел «порше» адмирала, за рулем которого сидел старый знакомый.

— Привет, Риччи!

— Здравствуйте, сэр! — официально поприветствовал тот.

— Ты что, плохо выспался? — удивился Савелий.

— В каком смысле?

— Чего это ты со мной на «вы» вдруг? Или не пили вместе?

— Тогда был отдых, сейчас служба! — заявил шофер и тут же пояснил:

— Пока вы не сказали мне, как себя вести с вами.

— Как приятель!

— Здравствуй, Сергей! — У водителя даже голос изменился. — Куда едем?

— Домой к адмиралу, а по дороге еще цветы купим.

— Супруге?

— Ну да!

— Тогда купи гвоздики.

— Откуда такая осведомленность? — удивился Савелий.

— Слышал! — неопределенно ответил водитель и тут же завистливо заметил: — Счастливчик!

— В каком смысле?

— Адмирал не всех к себе приглашает. А ты давно его знаешь?

— Адмирала я знаю недавно, а полковника Джеймса очень давно! — улыбнулся Савелий и заговорщически шепотом добавил: — Но это между нами!

— Могила! — приняв условия игры, прошептал тот.

— Большая квартира у адмирала?

— Ничего так, трехкомнатная!

Как же удивился Савелий, когда «трехкомнатная» квартира оказалась не совсем такой, какой ему представлялась. Оказывается, в Америке считаются только спальные комнаты, их в квартире адмирала Джеймса было три. Кроме того, там имелась восемнадцатиметровая кухня, тридцатиметровая гостиная, вместительный холл при входе, рабочий кабинет, детская и святая святых хозяина дома — мастерская. Все это, не говоря уже о трех ванных комнатах, трех туалетах и трех огромных гардеробных, метров по десять каждая…

Савелий позвонил ровно в двадцать часов. Дверь тут же открылась, и на пороге его встретила миловидная и весьма упитанная женщина лет сорока-сорока пяти. Широко улыбаясь, она радостно воскликнула:

— Так вот вы какой!

— Думали увидеть этакого русского медведя, а столкнулись с обычным парнем! — ехидно заметил Савелий и протянул женщине роскошные красные гвоздики. — Извините, что разочаровал вас!

— Вы словно подслушали мои мысли! — Она чуть смутилась, но тут же взяла себя в руки. — Спасибо за цветы: мои любимые! Я — Трэйси! А вы… — договорить она не успела: к ним выскочил мальчишка лет восьми-девяти.

— Вы — Сергей? — с интересом спросил парень.

— Сергей! — улыбнулся Савелий.

Не успел он договорить, как пацан вырвал руку из-за спины и тонкой струйкой воды стрельнул прямо в лицо Говоркову. Совершенно спокойно Савелий отвернулся, и яркая лампочка над зеркалом неожиданно лопнула от резкой смены температуры. Савелий мгновенно подставил ладони под падающие осколки.

Хозяйка ошеломленно открыла рот и застыла на несколько секунд. Потом опомнилась наконец и закричала:

— Ты что, Василий? Разве можно так себя вести с гостями?

— А я с папой поспорил! — смущенно признался тот.

— О чем? — удивилась мать.

— Попаду или нет! — и с огорчением добавил: — Проиграл я!

— Ну, знаете! — Трэйси всплеснула руками. — Майкл, конечно, много рассказывал о ваших чудесах, но увидеть своими глазами!.. — Она явно не находила слов. — А это наш сын Василий! Младшенький! — Но тут же спохватилась, взглянув на руки Савелия, все еще занятые осколками. — Извините, пойдемте на кухню!

Выбросив осколки в мусорное ведро, Савелий сполоснул руки и вытер пушистым полотенцем.

— Хотите взглянуть на наши апартаменты?

— С большим интересом! — искренне отозвался Савелий, вспомнив разговор с Риччи, который наотрез отказался подниматься в квартиру своего шефа: его не приглашали! Теперь он мог рассмотреть, что значит американская трехкомнатная квартира. Несмотря на свои внушительные размеры, квартира была очень уютной и везде встречались вещи, сделанные руками Майкла: красивый резной стол, стулья, разнообразные полочки, настольные лампы из дерева. Когда они оказались перед закрытой дверью, Василий решительно заявил:

— Туда без разрешения папы входить запрещается!

— К твоему сведению, именно папа и попросил показать свою мастерскую, если он задержится! — назидательно сказала мать.

В отличие от остальных комнат здесь царил настоящий хаос. Верстаки, замысловатые инструменты, стружка, стеллажи со всевозможными приспособлениями… На столе стоял метровый остов недостроенного судна, в котором уже угадывался силуэт будущего трехмачтового фрегата. Работа была столь кропотливой и тонкой, что на крошечных лицах матросов можно было различить даже эмоции: один улыбался, второй хмурился, а третий явно что-то кричал.

— Неужели все это делает сам Майкл? — удивленно спросил Савелий.

— До единой детальки! — кивнула Трэйси: ей явно пришлась по душе реакция гостя. — Вам нравится?

— Не то слово! — Он вдруг увидел фото над одним из верстаков, и Трэйси предупредила его вопрос.

— Это наш старший сын Виктор!

— Да, я помню его. Он приходил к Майклу, когда я был в Управлении.

— Странно, он ничего мне об этом не рассказывал, — растерянно пробормотала женщина, и Савелий решил сменить тему.

— Почему у ваших детей русские имена? — с интересом спросил он.

Трэйси тотчас тряхнула головой и ответила:

— Старшего Майкл назвал в честь своего прадеда. Он русский, из Сибири. В начале века, преследуемый русскими полицейскими за то, что ограбил какого-то купца, бежал на Аляску, открыл там фирму, сколотил состояние и перебрался в Нью-Йорк. С тех пор его потомки и живут здесь. Младшего назвали в честь деда, а самого — в честь отца, Михаилом.

— Но Джеймс?.. — воскликнул удивленный Савелий.

— В пятидесятые годы, во время «охоты на ведьм», дед Майкла взял фамилию жены.

— А какая же фамилия была у деда Майкла?

— Вряд ли Майкл скажет, — пожала плечами Трэйси, — во всяком случае, мне не сказал.

Савелию вдруг показалось, что ему вот-вот откроется какая-то истина… Теперь ему становилось понятным строгое отношение к старшему сыну и его нежная к нему любовь, но что-то мешало понять натуру Майкла до конца. Видимо, за всем этим кроется какая-то семейная тайна, а может быть, и трагедия. Какая все-таки странная страна Америка! Потомок иммигранта, гонимого с Родины за преступление, в конце концов становится стражем Закона пусть и чужой страны! Причем не рядовым служащим, а главой одной из самых авторитетных служб. Мысли Савелия прервал стук входной двери.

— Папа! — крикнул Василий, устремляясь навстречу отцу.

Буквально через секунду в гостиную, где они сидели, ввалился виновато улыбающийся адмирал.

— Простите, ради Бога: служба! — воскликнул он, затем тут же спросил жену: — Заказ сделали?

— Как же без тебя? — Трейси нежно улыбнулась, подошла к нему и чмокнула в губы. — Устал, милый?

— Чуток! Хорошо, что не заказали! По дороге я сделал заказ в китайском ресторане. Сергей, ты любишь китайскую кухню?

— Только не гадов ползучих! — решительно заявил Савелий.

— В этом мы с тобой похожи!

— Надеюсь! — заметил Савелий, и адмирал бросил быстрый взгляд на жену.

— Кажется, я слишком задержался, — глубокомысленно заметил он.

— О чем ты, милый?

— Да так, шучу! — Адмирал махнул рукой и повернулся к сыну. — Познакомились?

— Проиграл я, пап! — Парень огорченно понурил голову.

— Слушать нужно отца! — Майкл нежно потрепал его по голове. — Ладно, вы тут готовьте стол, а мы пока пообщаемся!

— Звать, когда будет готово? — поинтересовалась Трейси.

— Нет, сами придем! — Майкл вроде бы отвечал вежливо, но тон его был явно бескомпромиссным: чувствовалось, что в дом пришел хозяин и ни одно дело в семье не решается без его одобрения, а его слово — закон!

У себя в кабинете Майкл спросил:

— В мастерской был?

— Ты случайно не поступился призванием? — улыбнулся Савелий. — Из тебя вышел бы отличный художник-реставратор!

— Хочешь сказать, что из меня вышел плохой адмирал? — хмыкнул тот и тут же воскликнул: — То, что ты видел, хобби, а призвание мое стоять на страже Америки!

— Я не хотел тебя обидеть, — смутился вдруг Савелий.

— А я и не обиделся, — весело отозвался адмирал. — Кстати, твои обидчики наказаны!

— Какие обидчики? — не понял Савелий.

— Полицейские, арестовавшие тебя, и Крысиный Нос, точнее, Джимми Тернер! За ними, оказывается, числилось много грехов: от наркотиков до грабежей.

— Как веревочке ни виться…

— … а конец всегда найдется! — подхватил адмирал.

— Бог с ними, не пора ли перейти к плану операции? — Савелий с трудом удержался от вопросов насчет его происхождения: захочет, сам расскажет.

— И то! — кивнул Джеймс. — Операция назначена на послезавтра. — Адмирал подробно изложил план захвата наркодельцов.

— Единственное, что меня беспокоит, это нейтральные воды: даст ли добро Президент на акцию захвата чужих судов в нейтральных водах?

— А что, может не дать?

— Конечно, может! Политика! — со вздохом заметил адмирал. — Ну, как тебе план?

— Вроде ничего! — задумчиво проговорил Савелий, но в голосе его не чувствовалось уверенности.

— Кажется, тебя что-то не устраивает? — насторожился Майкл.

— Меня не устраивает, что Константин Иванович будет на сухогрузе один. — И твердо добавил: — Я должен быть рядом!

— Но это невозможно! — воскликнул адмирал.

— Ничего невозможного нет, — философски заметил Савелий. — Пойми, Майкл, я должен быть там!

— Вероятно, но как?

— Где сейчас находится сухогруз?

— Минуту, — Майкл порылся в своей библиотеке, нашел географический атлас, открыл его и ткнул пальцем. — В пятидесяти метрах от этого острова!

Савелий внимательно исследовал карту, а Майкл с интересом наблюдал за ним. Но Говорков вовсе не занимался географическими исследованиями, он пытался составить план. Джеймс не обратил внимания на то, что Савелий приложил руку к груди, обращаясь за помощью к Космосу.

— Костюм для подводного плавания достанешь? — неожиданно спросил Говорков.

— Глубоководный?

— До тридцати метров погружения.

— Без проблем, что еще? — Адмирал не без удовольствия следил за работой мысли Савелия.

— Пока, не знаю… — он вновь задумался. — Еще мне нужен точный план этого или подобного этому, сухогруза: расположение подсобных, жилых помещений, короче, надо знать где что находится!

— Без проблем! Это уже есть! — самодовольно улыбнулся адмирал и вытащив из «дипломата» лист, сложенный вчетверо, развернул его. — Эту схему сейчас изучает каждый боец группы захвата!

— Молодцы! — спокойно заметил Савелий.

— Стараемся! — хмыкнул адмирал.

— Как ты думаешь, зачем так рано забирают из отеля Богомолова, если от острова до места встречи часов десять?

— Семь часов, всего лишь! — поправил адмирал.

— Тем более! А забирают более чем за сутки! Не на машине же его повезут до самого сухогруза?

— Скорее всего на вертолете…

— Вот! Допустим, до вертолета часа три, беру с запасом, — добавил он, заметив реакцию Майкла. — Часа три-четыре на вертолете, тоже с запасом, выходит, что на острове они будут в пять часов вечера, а встреча в двенадцать, следующего дня! Для чего им девятнадцать часов чистого времени, если от острова до места встречи, как ты сказал, семь часов ходу?

— На всякий случай!

— А мне кажется, Рассказов, всегда осторожный, решил и на этот раз подстраховаться и собрать всех участников заранее.

— Допустим… Но что это нам дает?

— Не нам, а мне! Дает возможность спокойно пробраться на сухогруз к Богомолову!

— Очень интересно! — недоверчиво воскликнул адмирал. — Такое впечатление, что ты знаешь в какую каюту его поселят.

— А ты внимательно изучал план сухогруза?

— В общем… — неуверенно начал Майкл, но Савелий его перебил:

— А я изучил! Этот сухогруз немного необычен. На нем несколько кают для пассажиров. И несколько помещений, которых не должно быть на подобных судах!

— Слушай, откуда ты все это знаешь? Даже мне, бывшему морскому офицеру, не очень знаком этот тип судна, — удивился Майкл.

— В прошлом мне пришлось немного поплавать, — спокойно ответил Савелий. — Кстати, этот план, который лежит рядом, вероятно, и является планом траулера — судна продавцов. Я его прекрасно знаю!

— Ты не перестаешь меня удивлять! — Он с таким восхищением смотрел на Савелия, что, казалось, сейчас раскроет рот от удивления.

— Оставь комплименты на потом, — бросил Савелий. — На этом «хитром» сухогрузе, скорее сделанном по спецзаказу, одна каюта, я бы сказал, экстра-класса, одна каюта классом ниже и пять кают рассчитаны на двоих.

— Не понимаю, к чему ты клонишь?

— Ты меня удивляешь! Ты же отлично меня знаешь, так?

— Думал, да!

— Ладно, замнем для ясности! Как думаешь, в какую каюту поселят Богомолова?

— В каюту экстра-класса!

— Мыслишь правильно, если бы не было Рассказова! Не думаю, что Рассказов ее уступит.

— Допустим… и что?

— Остается вариант второй, но чтобы знать точно, мне нужен ваш эксперементальный прибор, который не только видит в темноте, но и слышит издалека!

— Это секретная разработка, но… считай, что он у тебя в кармане! Все?

— Вроде… — неуверенно заметил Савелий, но тут же воскликнул: — Я еще не говорил об оружии!

— Любое, какое затребуешь! Надеюсь, теперь все?

— Все, если не считать помощь транспортом.

— Каким?

— Тем, что доставит меня незаметно на остров в момент прибытия вертолета с Богомоловым!

— А это зачем?

— А для чего мне нужен ваш секретный прибор под названием «Большое ухо»?

— Опасный ты противник, приятель!

— Надеюсь! — усмехнулся Савелий и добавил. — Не для тебя! Кстати, можно спросить?

— По делу, да! — Нахмурился Майкл.

— Понял, не буду! — Савелий почувствовал, что Майкл догадывается, о чем он хочет его спросить и решил пока оставить в эту тему.

— Итак, что ты задумал?

— А вот послушай… — Савелий хитро прищурился и выложил суть.

Когда он закончил, Майкл надолго задумался, взвешивая все «за» и «против», наконец глубокомысленно заметил:

— Твои идеи почти всегда, как я успел заметить, на первый взгляд кажутся безумными. Скажи ты мне об этом пару лет назад, и я посчитал бы это авантюрой, но сейчас, думаю, это единственно правильное решение! Рискнем!..

XII. Уникальная операция

Тайсон долго размышлял над словами странного парня, который спас ему жизнь. Вначале он гнал от себя прочь мысли о том, чтобы оставить работу у Рассказова. Где еще он сможет найти работу, чтобы получать такие деньги? Но с другой стороны, Тайсон и сам подумывал о том, чтобы расстаться с Рассказовым: слишком многое его не устраивало. По натуре он был спокойным, беззлобным человеком, а работая на Рассказова ему все чаще приходилось предавать свои принципы. Пока что ему удавалось избегать острых углов, но он прекрасно понимал, что вечно так продолжаться не может: рано или поздно ему придется делать выбор, который может поставить под угрозу его жизнь.

Нет, не страх за свою шкуру заботил его, он был уверен, случись с ним что — и его бывшая жена долго не протянет, а ее дочь вынуждена будет бросить учебу и наверняка окажется на панели. А сейчас на его плечи свалилась и еще одна ноша. В его жизни появился любимый человек, и он чувствовал свою ответственность за эту женщину, которую просто боготворил. Но как она воспримет его предложение поехать в город, где живет страдалица со своей дочерью? Поймет ли она, что он не может жить по-другому?

Промучившись всю ночь, Тайсон решил поставить вопрос ребром: или — или! Хотя и сам не мог пока ответить себе, что предпримет, если она скажет ему нет.

Утром, когда перед ним предстала Джина — только что из душа, такая свежая и сияющая, — он сказал:

— Сядь сюда!

Что-то в его тоне было такое, что Джина тотчас стерла с лица улыбку, села на кровать и вопросительно уставилась на любимого.

— Джина, ты меня любишь?

— Безумно!

— Выйдешь за меня замуж?

— Конечно! — не задумываясь, воскликнула она и наклонилась, чтобы поцеловать, но он мягко отстранился.

— Я еще не все сказал, милая. — Тайсон немного помолчал, потом тихо и с печалью в голосе произнес: — Я тебе не говорил, что был женат… Это было давно… Она ушла от меня к другому, мы расстались, она вышла замуж… Я любил ее… Позже у нее родилась девочка… А три года назад я случайно узнал, что она попала в автокатастрофу и повредила себе позвоночник. И теперь навечно прикована к постели. Муж ее бросил и даже не захотел посылать деньги на содержание дочери…

На глаза Джины вдруг навернулись слезы. Она уже знала эту печальную историю от странного незнакомца, но ей казалось, что слышит все впервые. Ей вдруг стало жаль бедную женщину, ее девочку… Она вспомнила всю свою жизнь, вспомнила мать, которая бросила ее у дверей монастыря, и горечь наполнила ее сердце. Девушка взглянула на лежащего перед ней сильного парня и подумала, сколько же в нем благородства, воли, порядочности! Какой же дурой нужно было быть тогда его жене, чтобы уйти от такого парня? Нет, она никогда не повторит ее глупости! Этот человек послан ей Богом и она пойдет за ним хоть на край света!

Сейчас она с ужасом вспоминала жизнь с Хиксом. Но более всего Джина не могла ему простить того, что он заставил ее убить женщину. Как она не разглядела в Хиксе урода? Но теперь она прозрела! Хватит! Теперь она поняла свое предназначение: всю оставшуюся жизнь она посвятит любимому человеку и будет помогать всем, кто нуждается в помощи, будет замаливать свой грех тяжкий за убиенную душу. Бог милосерден, авось и сможет простить ее!

— Милый… — прошептала Джина сквозь слезы, — какой же ты у меня чудесный!

— Повтори, что ты сказала! — воскликнул он, не зная, радоваться или плакать? Ему и в голову не приходило такое! Он был уверен, что в лучшем случае она примет его решение скрепя сердце…

— Ты у меня чудесный! Я люблю тебя! Я поеду вместе с тобой и буду ухаживать за ней, растить вместе с тобой эту девочку, я буду твоей женой, я хочу быть твоей женой, я счастлива, что встретила тебя! — Джина плакала и целовала его руки.

— Но мне придется бросить свою работу и я больше не смогу столько зарабатывать! — Он словно испугался такой реакции и стал приводить аргументы, чтобы ее образумить.

— А я тоже пойду работать, медсестрой или сиделкой. Ты знаешь, сколько получают сиделки? Бешеные бабки!

— А ты выдержишь?

— С тобой? С тобой я все выдержу! — твердо сказала девушка, потом наклонилась и поцеловала его в губы. — Спасибо, милый!

— За что? — удивился Тайсон.

— За то, что ты есть! За то, что ты принял меня со всеми моими недостатками. Поверь, ты никогда не пожалеешь, я буду самой верной и любящей женой на свете! Веришь?

— Верю, милая! Верю!

— Хочу шампанского: нужно обмыть наше обручение!

— Но у нас его нет!

— Без проблем! Десять минут и оно будет! — Она вскочила, набросила курточку. — Смотри не исчезай! Я мигом, милый! — Джина выскользнула за дверь.

Боже, какое счастье, что он ее встретил! Сколько в ней силы, нежности, любви! Как хорошо, что он решился ей все рассказать. Теперь у него начнется новая жизнь: спокойная, честная, полная любви. Он вдруг подумал о Рассказове: нет, не может он не предупредить человека, который не сделал ему ничего плохого… Тайсон взял трубку и решительно набрал номер.

— Патрон, это Тайсон!

— Привет, приятель! Как самочувствие?

— Потихоньку улучшается.

— Ты уж извини, что не смог к тебе вырваться: неожиданно наклюнулось одно дельце. Жаль, что ты не со мной, мне было бы спокойнее…

— Патрон… — прервал его Тайсон и замолчал, не зная, как начать.

— Тебе что-то нужно? Говори, не стесняйся!

— Нет, патрон, у меня все в порядке… Мне кажется, что вам не нужно ввязываться в это дело!

— Почему? — насторожился тот.

— У меня предчувствие…

— Предчувствие? И все?

— Да, предчувствие! — нервно воскликнул Тайсон. — Мне сон приснился, что вокруг вода, много воды, а вы весь в крови! К беде это, к беде!

— Очень интересно… — задумчиво проговорил Рассказов, он только что вспомнил, что и ему приснился сон, в котором ему явилась покойная Любава и тоже его предостерегала. — А ты что собираешься делать?

— Поеду к своей бывшей жене, как только смогу вставать! — после паузы ответил он.

— Что ж, ты вправе сам распоряжаться своей жизнью. Но помни, я всегда ценил тебя. Если понадоблюсь… — начал он, но подумал, что пока и сам не знает, где осядет. — В Сингапуре, на вилле, кто-то обязательно будет, ты только назовись, и мне передадут.

— Спасибо, Аркадий Сергеевич! Удачи вам!

— Бывай, приятель…

Тайсон положил трубку на тумбочку и облегченно вздохнул, у него словно камень с души свалился…

Звонок Тайсона застал Рассказова уже в машине. Он отправлялся на частный аэродром, чтобы вместе с Богомоловым на вертолете добраться оттуда до сухогруза. За рулем черного «линкольна» сидел помощник Тайсона Дэвид Макинбайр, в салоне — его личный телохранитель Микки со своим напарником. За ними, в яркокрасном «бьюике», ехали еще четыре охранника. Закончив разговор, Рассказов несколько минут лихорадочно обдумывал решение. Нет, не случайно и ему и его верному Тайсону приснились сны о грозящей опасности. Уже утром, ощущая какое-то беспокойство, Рассказов чисто машинально, на всякий случай, оформил генеральную доверенность на имя Красавчика-Стива и сунул себе в «дипломат». Потом нежно попрощался с Машенькой, в глазах которой, как ему сейчас вспомнилось, тоже застыла тревога. Конечно, велика вероятность, что Папа Круз может заартачиться: он ставил условие личного участия Рассказова в сделке, но не вернется же он, не обнаружив Аркадия Сергеевича на сухогрузе? Что ж, поставим его перед фактом!

Нужно быть полным идиотом, чтобы не прислушаться к намекам самого Бога.

— Дэвид, останови! — приказал он.

Тот прижался к обочине.

— Что-то случилось, Хозяин? — обеспокоенно спросил он, выглядывая из-за перегородки.

— Что-то сердце пошаливает, — чуть поморщившись, ответил Аркадий Сергеевич.

— Может, не стоит вам рисковать своим здоровьем? — участливо спросил помощник Тайсона. — Или без вашего участия дело не выгорит?

— Конечно, лучше, чтобы я был с вами, но… — Рассказов картинно развел руками и вновь схватился за сердце. — Черт! — Он несколько раз глубоко вздохнул, потом открыл «дипломат», вытащил оттуда конверт и протянул Дэвиду. — Этот конверт отдашь лично Красавчику-Стиву: здесь доверенность на его имя. Объяснишь всем, что в дороге меня прихватило, если что, пусть звонят… Но пусть потянет с сообщением обо мне Папе Крузу!.. Да, ты помнишь, что в десять часов должен забрать из отеля Богомолова?

— Конечно, Хозяин! Что ему сказать?

— Скажешь, что у меня прихватило сердце, но все остается в силе: я еще попытаюсь прилететь.

— Хорошо, Хозяин!

— Смотри, Дэвид, для меня, да и для вас всех, эта сделка очень важна! Сделай все возможное, чтобы Богомолов не дал задний ход. И пригляди за Красавчиком-Стивом: не дай Бог, что случится! Короче, с этого момента назначаю тебя начальником моей охраны!

— А Тайсон?

— У Тайсона какие-то семейные проблемы, поедет разбираться, тебя что-то не устраивает?

— Что вы. Хозяин! Спасибо, конечно… Но справлюсь ли?

— Уверен, справишься! Забирай всю команду сюда в «линкольн», оставь мне только Микки: мы с ним вернемся в отель на «бьюике». И удачи вам! С нетерпением жду сообщений по мобильному. Или от тебя, или от Красавчика-Стива.

— Выздоравливайте, Хозяин! И ни о чем не беспокойтесь: сделаем все как надо! — заверил новоиспеченный начальник охраны.

В отеле на шею Рассказову бросилась счастливая Машенька.

— Ура! — закричала она. — Я очень боялась! Очень боялась! — Забота девушки была так трогательна, что все сомнения Рассказова развеялись в прах.

И если до этого он хотел дождаться звонка от Красавчика-Стива, а потом уже принимать какое-либо решение, то теперь решил, что делать ему здесь нечего. Нужно возвращаться в Сингапур, а там… там видно будет.

— Микки! Помоги Машеньке собраться! Мы уезжаем!

— Куда? — удивился тот. — В больницу?

— Нет! Домой!.. — Он подмигнул Машеньке, готовой запрыгать от радости, чмокнул ее в губы и шлепнул по заднице. Ему вдруг показалось, что этой минуты он ждал с того самого момента, как только приехал в Америку… Погулял малость, теперь домой!..

В семь часов позвонил Майкл, и Богомолов иносказательно сообщил ему, что за ним приедут в десять часов, чтобы отвезти его на встречу со «старым» знакомым. В свою очередь, Майкл поведал генералу о решении «крестника». Генерал попытался возражать, но тщетно.

Теперь оставалось только уповать на Божью милость: машина запущена. Чтобы зря не терять времени и набраться побольше сил, Богомолов прямо в одежде прилег на диван и уснул. Разбудил его телефонный звонок.

— Господин Богомолов, вас ожидают в холле отеля! — раздался голос администратора.

— Кто?

— Говорят, ваши старые знакомые.

— Хорошо, сейчас спущусь! — ответил Богомолов, на всякий случай проверил документы и чековую книжку: все на месте. По старому обычаю присел «на дорожку», затем перекрестился. — С Богом, товарищ генерал!

В холле первого этажа его встретил какой-то белобрысый крепыш с весьма неприятными, совершенно бесцветными глазами.

— Константин Иванович, я Дэвид Макинбайр! Вам привет от Рассказова!

— Где он, в машине?

— В дороге у него прихватило сердце, но он просил вас заверить, что все остается в силе и чтобы вы не беспокоились: он постарается успеть…

— Хорошо, Дэвид! Куда прикажете? — кивнул Богомолов и подумал: «Хитрая лиса! Неужели что-то почувствовал и решил поостеречься? А может, действительно прихватило? Все-таки возраст…»

— Прошу в лимузин, сэр! — парень облегченно вздохнул.

Наконец они оказались на небольшой взлетной площадке в пригороде Брайтон-Бич, где их с радостной улыбкой встретил Красавчик-Стив с боевиками. Не увидев среди пассажиров «линкольна» Рассказова, он вопросительно взглянул на новоиспеченного начальника охраны. Тот, отойдя в сторонку, передал ему слова патрона. Красавчик-Стив чуть не рухнул, но, увидев конверт с доверенностью, успокоился.

Через пять минут они уже взлетели в воздух, а еще через пару часов зависли над небольшим островом. Метрах в пятидесяти от берега на якоре покачивался огромный сухогруз. Погода стояла отличная, на море штиль. Кроме команды — трех матросов, двух механиков и шкипера — на сухогрузе оказались еще четверо боевиков Красавчика-Стива. Увидев вертолет, они покинули судно и на моторной лодке устремились к месту посадки.

Красавчик-Стив отсутствовал часов десять, и это, конечно же, сказалось не только на поведении команды сухогруза, но и на настроении боевиков. Несмотря на строгий запрет Красавчика-Стива, все они пустились в загул, благо что спиртное загодя припасено. К счастью, вонючей пакистанской водки было не так много, и они кое-как успели привести себя в божеский вид к прилету «большого начальника». Ведь Рассказов за пьянство мог и морду надраить! Но более всего, как ни странно, эти ребята побаивались пудовых кулаков Черного Слона — Тайсона. Тайсон не терпел даже запаха алкоголя.

Среди пассажиров вертолета боевики не увидели ни Хозяина, ни Черного Слона, и их радости не было предела: пока пронесло, а дальше будет видно.

Подозрительно принюхиваясь к встречающим, Красавчик-Стив прошелся по всем двухэтажным матом и пригрозил, что обо всем доложит Хозяину. Впрочем, пришлось махнуть рукой и приказать всем переправиться на сухогруз отдохнуть, оставив дежурным одного человека. До выхода оставалось немногим более одиннадцати часов, но, чтобы не рисковать, боевиков перебросили задолго до выхода в океан. Отплытие было назначено на четыре утра.

Лучшую каюту Красавчик-Стив уступил Богомолову и, как только они поднялись на судно, лично отвел его туда.

— Надеюсь, вас не сильно огорчило отсутствие Аркадия Сергеевича? — весьма любезно поинтересовался он у Богомолова.

— Главное, чтобы это не сделало пустой и бесполезной нашу поездку,

— спокойно заметил генерал.

— Ну что вы, господин Богомолов, никаких проблем: генеральная доверенность, подписанная Рассказовым и заверенная нотариусом, со мной! — Он похлопал себя по груди.

— Если все так просто, то зачем было столько ждать? — с иронией спросил Константин Иванович.

— Я, господин Богомолов, в отличие от вас обычный исполнитель: что приказано, то и выполняю! Надеюсь, чековая книжка у вас с собой?

— А вы как думаете? — усмехнулся Богомолов. — Кстати, неужели продавцы на слово поверят, что такая сумма есть на счете?

— Как же, как же! — покачал головой Красавчик-Стив. — Поверят они, держи карман шире! Помните я спрашивал, где находится ваш банк? Это по их просьбе. Наверняка они отправили на Кипр своего человека, который сидит и ждет название банка и номер счета. Папа Круз только с виду кажется простаком, хитер, как змея!

— Папа Круз? Кто это? — нахмурился Богомолов.

— Один из самых богатых людей на Востоке!

— Неужели богаче султана?

— Да уж не беднее, точно! — усмехнулся Красавчик-Стив. — А взгляд такой наивный, что, столкнувшись с ним впервые, пожалеть бедолагу хочется! Да вы увидите: он решил лично встретиться с вами!

— И что, я должен заплясать от радости? — съехидничал генерал.

— Конечно, он редко кому оказывает такую честь! — Красавчик-Стив сделал вид, что не заметил иронии генерала.

— А зачем ему посылать человека на Кипр?

— Как — зачем? — удивился Стив. — Папа Круз звонит ему, называет реквизиты банка, счет, тот проверяет и дает подтверждение или, наоборот, говорит, что все липа!

— И что тогда?

— Тогда? Лучше бы, чтобы этого «тогда» не было! — Глаза Красавчика-Стива блеснули холодом.

— С моей-то стороны проблем не будет: я что, похож на самурая? — хмыкнул Богомолов.

— Вроде нет. Главное, что Хозяин вам верит. — Красавчик-Стив сразу успокоился.

— А вы?

— Свое мнение я оставлю при себе, — многозначительно ответил тот.

— Ладно, Стив, вы человек молодой, а мне такие транспортные перегрузки не слишком добавляют здоровья. Так что пусть меня не беспокоят часов до десяти утра: хочу отдохнуть и отоспаться!

— Как скажете, сэр! Холодильник к вашим услугам. — Он откинул занавеску, за которой оказался небольшой столик, холодильник и электрическая плитка. — Может, дежурного за дверью поставить?

— Как хотите! — как можно спокойнее ответил генерал, хотя внутренне напрягся: это совсем не входило в его планы. — Вы боитесь, что ко мне акула зайдет в гости или кто-то из ваших ребят ослушается?

— В последней фразе слышалась явная издевка.

— Мой приказ здесь — закон! — с апломбом заявил Красавчик-Стив. — Я предложил это на случай, если вам что-то понадобится. — Он явно выворачивался.

Константин Иванович почувствовал, что Стив чего-то не договаривает, и решил проверить свои подозрения.

— В таком случае, я сам вам позвоню, — ответил генерал, вытаскивая из кармана трубку сотовой связи.

— Извините, сэр, но это придется пока сдать! — решительно заявил Красавчик-Стив и протянул руку. — Чтобы связаться со мной, достаточно нажать кнопку вызова. — Он кивнул на косяк двери. — Мой человек выполнит любую вашу просьбу.

— Хорошо! — генерал отдал трубку, отметив, как облегченно вздохнул Красавчик-Стив.

Этот вариант они с Майклом обговаривали, и он специально показал телефон Красавчику-Стиву, чтобы притупить его бдительность.

— Спасибо, сэр, что избавили меня от унизительной процедуры обыска! — произнес тот, словно подслушав мысли Богомолова. — Желаю вам хорошего отдыха! — добавил он и тут же вышел.

«Интересно, Савелий уже на сухогрузе? С него станется! Или во время плавания проберется?» — подумал Богомолов, хотя ему было бы очень приятно поговорить с ним прямо сейчас…

Тем не менее Савелия в этот момент на судне не было, а пробраться туда он решил ночью, когда все, кроме вахтенных, отдыхают.

План Савелия, одобренный Космосом, вначале удивил даже его самого. Он был настолько дерзок, что вызывал массу сомнений, но тем не менее Говорков все изложил адмиралу.

Итак, Савелий должен был «сесть на хвост» Богомолову прямо у отеля, то есть в десять утра. Однако неожиданно все пошло кувырком! Ни с того ни с сего Рассказов вдруг на полпути к отелю Богомолова развернулся, поехали только его боевики. Забрав Богомолова, они сели в «линкольн». Савелий видел, как Богомолова довезли до вертолета, «слышал» объяснение о внезапной болезни Рассказова. И не успел вертолет с Богомоловым подняться в воздух, как Савелий вызвал для себя другой, который и перекинул его на остров.

Здесь нужно отдать должное организации Майкла: были задействованы лучшие военные силы Америки. Высадив Савелия на бреющем полете и сбросив его рюкзак, вертолет тут же улетел. Савелий быстро осмотрелся: вокруг никого, тишина.

Говоркова доставили на остров намного быстрее команды Красавчика-Стива, и поэтому времени у него хватало. Савелий раскрыл рюкзак, вытащил из него специальный прибор, который позволял не только все отлично слышать в радиусе пятидесяти метров от наблюдаемого объекта, не только переключаться на режим ночного видения, но был приспособлен для использования под водой. По словам Майкла, этот прибор — последнее достижение американской науки — был специально изобретен для морских пехотинцев. Издалека он напоминал хиповые мотоциклетные очки.

Нацепив эти самые «очки», Савелий сунул в ухо небольшое приемное устройство, проверил его работу, затем закинул рюкзак на плечи и устремился к берегу, невдалеке от которого стоял на якоре сухогруз. По карте до него было немногим более пятнадцати минут хода, но в реальной обстановке Савелию пришлось сильно попотеть.

Савелий появился в тот момент, когда Красавчик-Стив отчитывал полупьяных боевиков с сухогруза. Главное, что успел услышать Говорков: сухогруз отплывает в четыре часа ночи. Кроме всего прочего, Савелий понял, что коль скоро Рассказова нет, Красавчик-Стив отдаст лучшую каюту Богомолову.

Теперь надо было найти укромное место и выждать. К счастью, с этой стороны остров оказался скалистым, и Говоркову удалось отыскать удобную расщелину в скале, откуда прекрасно просматривалось судно. Подложив рюкзак под голову, он мгновенно уснул.

Спал сторожко, без снов, и проснулся сразу, как только его будильник дал небольшой электрический разряд. Взглянув на море, Савелий мгновенно покрылся испариной: сухогруза на месте не было! Он снова бросил взгляд на часы со светящимся циферблатом: неужели проспал? Но часы показывали один час двадцать восемь минут. Неужели что-то произошло и судно отплыло раньше? Как раз в этот момент небольшая тучка отплыла в сторону, и в свете луны Савелий тотчас разглядел контуры сухогруза.

— Однако ты нервничаешь, приятель! — укоризненно прошептал он сам себе.

Что ж, пора приниматься за дело. Савелий достал костюм для подводного плавания, небольшой баллончик со сжатым воздухом, ласты, подводный компас, герметичный фонарик, умещающийся на ладони, но достаточно мощный, «Стечкин», запаянный в пластиковый пакет. «Хитрую» ручку, стреляющую стальными сорокамиллиметровыми иглами, он сунул в нагрудный карман. Затем решил перекусить: пара сандвичей с телятиной и томатным соком отлично взбодрили его.

Натянув водолазный костюм, Говорков укрепил на бедре десантный нож, к поясу прикрепил пакет со «Стечкиным», застегнул подводный компас на левой руке, закрепил также шнур фонарика и сунул его в специальное углубление на рукаве, после чего надвинул на глаза секретное изобретение и включил ночной режим. Все вокруг тотчас приняло какие-то фантастические очертания, окрасилось в зеленоватый цвет с фосфоресцирующими контурами. Последнее, что оставалось сделать, это не забыть взять маячок. На этом маяке настоял Майкл: в случае какой-нибудь непредвиденной ситуации, когда неожиданно понадобится экстренная помощь, Савелий должен был его включить.

Сигнал означал бы, что намеченный план летит к чертовой матери, нужно забыть о нем и спасать своих людей на обоих судах. Савелий сунул маячок во внутренний карман камуфляжа, застегнул «молнию» костюма для подводного плавания и закинул на плечи баллон.

Спрятав рюкзак под камнем, Савелий попрыгал, проверяя, хорошо ли все закреплено. Прихватив ласты, он осторожно спустился к воде.

До сухогруза было метров пятьдесят. Савелий покрутил ручку на приборе — и сухогруз оказался метрах в десяти: сработало пятикратное увеличение устройства. На судне царила тишина, и на палубе никого не было. Понаблюдав несколько минут, Савелий все-таки разглядел вахтенного. Почему-то он, развалившись у стенки капитанского мостика, внаглую спал. Удивительно! Других постовых не было. Савелий натянул ласты, повернулся спиной к океану и медленно вошел в воду.

Он еще никогда не плавал пол водой ночью и поэтому немного волновался. Однако прибор прекрасно выполнял свои функции, и Савелий был просто поражен удивительно-сказочным подводным миром. Вот стремительно пронеслась совсем рядом стайка небольших серебристых рыбок, а вот медленно и важно проплыл морской конек, словно пропеллером вертя своими плавниками. Причудливо извиваясь, проскользила длинная рыба-змея. Попадая в луч фонаря, рыбы начинали метаться из стороны в сторону, как бы предупреждая об опасности.

Неожиданно Савелий замер: метрах в пятнадцати показалась небольшая акула. Но, видно, она уже успела набить свое брюхо и потому медленно и лениво проплыла мимо. Длинные водоросли чуть заметно раскачивались из стороны в сторону, словно лианы на ветру огромная медуза скачкообразно двигалась вверх. Савелию было так покойно и хорошо в этом подводном царстве, что он на минуту расслабился.

Тем не менее пришлось взглянуть на компас. Так и есть — отклонение от курса. Сделав поправку, Говорков заработал всем телом, пока наконец не наткнулся на огромную тень впереди. Он даже не сразу сообразил, что это дно сухогруза. Подплыв ближе, он бесшумно вынырнул и осмотрелся. К счастью для него, веревочный трап не убрали, и Савелий, освободившись от ненужных теперь ласт, зажав на всякий случай нож зубами, стал осторожно подниматься.

Плеск воды о борта судна заглушали негромкие звуки ударов деревянных ступенек трапа, и Савелий без проблем добрался до палубы. Тихонько соскользнув на нее, он на цыпочках устремился к спасательной шлюпке, чтобы там освободиться от водолазного костюма. До отплытия оставалось полтора часа, а ему еще нужно успеть пообщаться с Богомоловым. Стараясь не шуметь, он снял подводный костюм, освободил «Стечкина» от пластика и сунул его в специальную кобуру на спине. Нож укрепил на поясе, компас на всякий случай сунул себе в карман. Затем аккуратно свернул костюм и все ненужное в рулон, обернул сигнальным флагом и сунул туда, где находится обычный набор для спасательных шлюпок: неприкосновенный запас, осветительные ракеты, спасательные жилеты и многое другое.

Осторожно приподняв брезент, Савелий внимательно осмотрелся: вахтенный все еще спал, больше никого. Каюта Богомолова находилась на второй палубе, нужно спускаться по лестнице вниз. Неслышно ступая на носках, Савелий быстро подскочил к нужной двери. Кроме чьего-то могучего храпа никаких звуков более не раздавалось.

Остановившись у каюты Богомолова, Говорков попытался открыть дверь, но та была заперта. Не стучать же? Савелий вдруг вспомнил, как в тюремном карцере он через стену заставил соседа за стенкой повернуться на другой бок Может, удастся?

«Крестный, проснитесь!» — мысленно попросил он, затем сдвинул прибор на лоб и вдруг «увидел» сквозь дверь, как Богомолов сел в кровати и растерянно осмотрелся.

«Господи, крестный, дверь открой!» — воскликнул про себя Савелий, и Богомолов, покосившись на дверь, медленно поднялся, на цыпочках подкрался к двери и прислушался.

— Да я это, генерал, я! — чуть слышно прошептал Савелий, и Богомолов тут же повернул ключ.

— Ты с ума сошел! — тихо воскликнул генерал, тотчас втащил Говоркова к себе, затем закрыл дверь и обнял Савелия. — Родной мой, ты даже не представляешь, как я рад видеть тебя! Лежу, дремлю, и вдруг словно в бок кто-то ткнул: проснись да проснись! Открыл глаза — никого! А тут показалось, что слышу твой голос: открой, мол, крестный, дверь! Чего дыбишься? — Он ласково потрепал его по голове. — А что это за прибор? Чудной какой-то!

— Последняя новинка американских ученых! И ночное видение, и слышит на пятьдесят метров, и под водой работает…

— А бинокль есть? — поинтересовался генерал.

— Конечно! — растерянно протянул Савелий. — Что, и у нас есть такой?

— А ты как думал? — подмигнул Богомолов. — Когда пробрался-то?

— Только что!

— Под водой, что ли? — удивился генерал.

— Под водой! — улыбнулся Савелий.

— Ладно, садись, рассказывай, чай, не у тещи на именинах!

Стараясь не упустить главное, Савелий посвятил Богомолова в план операции.

— А где же будешь ты? — обеспокоенно спросил тот.

— Не беспокойтесь, я хорошо изучил план сухогруза: здесь много мест, где можно схорониться и все видеть и слышать!

— Но как ты выведешь из строя двигатель? Ведь если они догадаются, что это подстроено, то Красавчик-Стив сообщит Папе Крузу и тот просто смоется!

— Не беспокойтесь, Константин Иванович, все будет «хоккей», как говаривал наш боцман, большой его любитель! — Савелий весело подмигнул, но тут же стер улыбку с лица. — Извините, но мне кажется, вас что-то волнует?

— Пожалуй, — задумчиво кивнул генерал. — Я заметил, что Красавчик-Стив мне не доверяет.

— С чего вы взяли?

— Так, интуитивное ощущение. Да и поглядывает подозрительно.

— Бог с ним! — отмахнулся Савелий. — Главное, постарайтесь, чтобы Папа Круз прибыл сюда, на сухогруз.

— А если откажется и будет настаивать, чтобы встретиться?

— Не лучший, конечно, вариант но и это сойдет. Только нужно придумать какой-нибудь условный знак.

— А что тут придумывать: вытру платочком лоб — значит, иду на траулер. Как?

— Устраивает! И еще, прошу вас, как только начнется заварушка, где бы вы в этот момент ни находились, падайте на пол и не шевелитесь! Хорошо?

— Конечно! Только как я узнаю, что все началось?

— Думаю, вы вряд ли ошибетесь, — подмигнул Савелий. — Вот, возьмите на всякий случай! — Он вынул из кармана «хитрую» ручку и протянул генералу.

— Считаешь, понадобится?

— Кто его знает… Но лучше иметь, чем не иметь! На четыре выстрела, да больше вряд ли и понадобится!

— Лучше бы не понадобилась. — вздохнул Богомолов и сунул ручку в кармашек для платочка. — О чем задумался, «крестник»?

— Да о том парне, что у Папы Круза: трудно ему придется!

— Почему?

— Он первый, на кого подумает Папа Круз. Парень совсем недавно у него — и вдзуг такой прокол!

— Авось обойдется!

— Вот именно — авось! — вздохнул Савелий. — Ладно, кажется, все. — Савелий взглянул на часы. — Через двадцать минут отплываем, а мне еще нужно побывать в гостях у машинистов.

— Повнимательнее там!

— Мухтар постарается! Удачи вам, Константин Иванович!

— Храни тебя Бог, капитан! — прошептал генерал и обнял на прощание.

Потом открыл дверь, выглянул — никого. Савелий выскользнул из каюты.

«Господи, какой все-таки удивительный парень! — подумал генерал, снова ложась на кровать. — Скорее бы все кончилось!»

Однако после встречи с Савелием он успокоился и моментально уснул.

Красавчик-Стив, расставшись с Богомоловым, прошелся по каютам, чтобы убедиться, что все спят, проверил вахтенного, который заверил его, что скорее «глаза себе выколет, чем уснет», отправился к себе в каюту. Нервы у него были на пределе, пожалуй, надо разрядиться. Красавчик-Стив откупорил бутылку виски и отпил прямо из горла, закурил, но не успел сделать и две затяжки, как зазвонил телефон сотовой связи.

— Красавчик-Стив слушает!

— Привет, Красавчик! — раздался писклявый голосочек Папы Круза. — Дай-ка мне твоего патрона!

«Черт! Черт!! — ругнулся про себя Красавчик-Стив. — Самый критический момент!»

— Чего молчишь?

— Понимаете, Папа Круз, у него сердце прихватило прямо при посадке в вертолет… Куда ему в таком состоянии лететь! — стал оправдываться он. — Но вы не волнуйтесь: генеральная доверенность у меня, и я могу подписывать за Рассказова любые документы!

— Лихо! Выходит, доверенность им была заранее приготовлена? — подозрительно спросил Папа Круз.

— Так она еще в тот раз была приготовлена, только не подписана, а сейчас он подписал ее прямо у трапа вертолета! — выкрутился Красавчик-Стив. — Что-то не так?

— Мне-то все равно, кто свои плечи подставляет под нашу сделку, главное, чтобы задницу потом подставлять не пришлось! Я понятно выражаюсь?

— Как диктор первого канала! — хихикнув, польстил Красавчик-Стив.

— Не беспокойтесь, все будет о'кей!

— Это ты беспокойся: твое очко первым будет! — прошипел Папа Круз, и в трубке раздались короткие гудки.

— Лучше ты сам за свою жопу беспокойся, пидор несчастный! — зло выкрикнул Красавчик-Стив и вновь приложился к бутылке.

Когда в ней осталось меньше половины, он завалился спать. Очнувшись же, верный помощник Рассказова не сразу понял, где находится: все качается, голова кругом идет. Наконец вспомнив, что он на сухогрузе, Стив взглянул на часы: одиннадцать часов пятнадцать минут. Он что, всего два часа спал, что ли? Красавчик-Стив откинул штору, и в иллюминатор ворвался яркий луч солнца. Господи, уже день! Неужели они на месте встречи? Черт бы побрал этих идиотов! Никто не разбудил! Он бросился вон из каюты, но тотчас с удивлением обнаружил, что не слышит гудения двигателя, а сухогруз стоит на месте, мерно покачиваясь на волнах.

— Роджер, ты почему не разбудил меня, подлец? — закричал он на своего рыжего помощника.

— Как не разбудил? — удивленно воскликнул тот. — В девять часов утра постучал к тебе в каюту, и ты сказал, что уже встал и скоро поднимешься наверх. Потом в десять, когда заглох двигатель, я тоже стучал к тебе, но ты меня послал, сказав, что все в порядке!

— Точно? — нахмурился тот.

— Зачем мне тебя обманывать, Красавчик-Стив? — обиженно ответил помощник.

— Черт, ничего не помню! — И тут до него дошел смысл сказанного. — Как — заглох двигатель? Почему заглох двигатель?

— Не знаю, шеф! Шкипер сразу послал своего механика, и тот уже более часа возится с ним, но… — Роджер пожал плечами.

— Черт бы вас всех побрал, кретины! Веди меня в эту, как ее…

— В рубку?

— Какую к черту рубку?

— На мостик?

— Я из тебя самого сейчас сделаю мостик, идиот! К этому чертову механику! — Красавчик-Стив настолько разнервничался, что, казалось, вот-вот схватит его за горло.

— В машинное отделение… — пробормотал тот, съежившись под гневным взглядом шефа.

— Да, черт тебя подери! И вызови туда шкипера! — взревел Красавчик-Стив. У него молнией пронеслось в голове, что если он не прибудет на место вовремя, то Рассказов или Папа Круз намылят ему голову.

— Да, шеф! — Парень побледнел как мел: никогда еще он не видел Красавчика-Стива таким разъяренным. Роджер тут же крикнул одному из боевиков: — Стефен, живо приведи шкипера в машинное отделение!

— Силой? — тупо поинтересовался неуклюжий, но скалообразный увалень.

— Не пойдет сразу, силой! — резко бросил Роджер, потом повернулся к Красавчику-Стиву и едва ли не с нежностью сказал: — Может, проводить тебя в машинное отделение?

Тот хотел матюкнуться, но, взглянув на испуганное лицо парня, понял, что криком здесь не поможешь.

— Показывай! — уже спокойнее сказал он.

Когда они спустились в машинное отделение, Красавчик-Стив увидел, как пожилой мужчина, по пояс голый, весь покрытый мазутом, копотью, поблескивая машинным маслом, простукивал какой-то механизм, огорченно причмокивал языком, качал головой и совал руки в двигатель.

— Что с двигателем? — спросил его Красавчик-Стив, но тот продолжал причитать. — Что с двигателем? — крикнул он и даже подтолкнул его в плечо. — Оглох, что ли?

Мужчина оставил свои «изыскания», повернулся к Красавчику-Стиву и вопросительно взглянул на него.

— Ты что, пидор, испытываешь мое терпение? — взвизгнул тот. — Что с двигателем?

— Хозяин, он не понимает по-английски! — раздался голос сзади.

Красавчик-Стив повернулся и увидел шкипера, извивающегося в руках полудебильного Стефена.

— Отпусти его, Стефен! Иди на палубу и жди команды!

— Хорошо, шеф! — осклабился тот и вразвалку стал подниматься по металлической лестнице.

— Шкипер, спроси своего механика, что случилось с двигателем, — попросил Красавчик-Стив, но посмотрел на него столь недвусмысленно, что тот, наверное, вспомнил всех святых угодников и проклял тот день, когда согласился на этот рейд.

Произнеся несколько гортанных фраз и выслушав такую же «речь» от механика, шкипер сказал:

— Механик говорит, что этот двигатель он знает как свои пять пальцев: пять лет работает на нем, несколько раз собирал и разбирал, но что случилось сейчас — он не знает. — Шкипер тут же съежился под грозным взглядом Красавчика-Стива.

Тот действительно готов был растерзать его, но другого механика не было. С трудом подавив злость, Стив тихо спросил:

— Сколько осталось до места встречи?

— Миль десять — пятнадцать, не более, — залепетал тот.

— Десять — пятнадцать! Почему так неуверенно?

— Так течение сносит… — Мужичонка растерянно пожал плечами.

— Сиди здесь и постарайся сделать так, чтобы твой «отличный» механик исправил двигатель. — едва ли не прошипел он, затем взял бедного шкипера за грудки, подтянул к себе и с расстановкой выпалил прямо в лицо: — Если из-за этого сорвется мое дело, я тебя за яйца подвешу на мостике! Понял?

— Понял, хозяин, понял! — воскликнул бедный мужичок и бросился к механику.

— Пошли! — позвал Красавчик-Стив Роджера.

— Может, мне здесь остаться? — спросил тот.

— Чтобы вручную поршни крутить? — усмехнулся тот. — Пошли! Может быть, удастся разглядеть «Большую семью» Папаши Круза: десять — пятнадцать миль не так уж много… — неуверенно добавил он, но тотчас внезапно повернулся к нему и спросил: — Наш гость проснулся?

— Не только проснулся, но и зарядкой успел позаниматься!

— Зарядкой? — удивился Красавчик-Стив. — Видно, долго прожить хочет! — ехидно усмехнулся он.

Интересно, что бы предпринял Красавчик-Стив, если бы узнал, что в остановке двигателя виновен человек, которого он прекрасно знает? Скорее всего, даже грешники ада вряд ли согласились бы поменяться с Савелием местами.

Выскользнув из каюты Богомолова, Савелий поспешил в машинное отделение. Когда они с Майклом разрабатывали план операции и тот выразил беспокойство по поводу принятия Президентом решения о захвате преступников в нейтральных водах, Говорков тотчас решил, что не только обязан подстраховать Богомолова, но и задержать сухогруз в водах Америки.

— О чем ты говоришь?! — воскликнул адмирал. — Едва только Красавчик-Стив заподозрит, что двигатель кем-то выведен из строя, как он сразу же плюнет на сделку: своя жизнь дороже! Колумбийская мафия очень жестоко расправляется с теми, кто становится им на пути или подставляет их! Чтобы прикрыть свою задницу, он тут же сообщит Папаше Крузу, и тот смоется так быстро, что ты и пятки не успеешь смазать! — Джеймс так разволновался, что повысил голос, но тут же спохватился: — Извини, нехватало еще нам рассориться из-за этих сволочей!

— Майкл, дорогой, прошу тебя, доверься мне! Недаром же я столько мозолей натер в море!

— Но ты ж никогда не имел дел с подобными двигателями?

— Принцип работы любого двигателя мне известен! — возразил Савелий. — Все дело только в размерах. Я справлюсь!..

Адмирал Джеймс был вынужден согласиться…

Савелий прекрасно помнил, как работают младшие машинисты, то есть те, кто непосредственно обслуживают двигатели. Находясь постоянно под воздействием высоких температур, все время грязные от мазута и копоти, в язвах от ссадин, в нарывах от сквозняков и нехватки кислорода, они пользовались любой свободной минутой, чтобы отдохнуть на своей кровати или подышать свежим воздухом. Поэтому он нисколько не сомневался, что ночью никого не встретит в машинном отделении до тех пор, пока их не разбудит шеф, то есть механик. Тем не менее действовал он осторожно: сразу же укрылся под огромным верстаком, на котором производился мелкий ремонт, и там уже взглянул на часы.

Три часа пятьдесят минут: до отплытия — десять минут! До прибытия на место встречи восемь часов десять минут, а сухогруз будет там через семь часов. Выходит, Красавчик-Стив решил подстраховаться и приказал выйти с опережением в час. Значит, у него пять с лишним часов чистого времени для сна. Савелий поставил наручные часы на девять утра и спокойно заснул.

В эту ночь, на удивление, ему ничего не снилось, и проснулся он, как ни странно, мгновенно. Савелий осторожно выглянул из своего убежища: какой-то человек, судя по одежде, помощник механика, попивая пиво, наблюдал за приборами. Савелий приложил правую руку к груди и дальше стал действовать как бы бессознательно.

Он медленно вышел из укрытия. Маленький тщедушный оператор продолжал неотрывно смотреть на приборы как загипнотизированный. Савелий неслышно подошел к нему и неожиданно проговорил фразу на совершенно непонятном ему языке. Мужик замер на секунду, словно пытаясь что-то предпринять, потом, несмотря на недопитую еще бутылку пива, открыл вторую, присосался к ней и неподвижно застыл.

Савелий выждал пару минут, затем бесшумно подошел к мерно работающему двигателю и, не обращая внимания на сидящего парня, сначала приставил к корпусу двигателя свои ладони и закрыл глаза, постоял немного, как бы прислушиваясь к чему-то, затем прислонился грудью к теплому металлу. Со стороны можно было подумать, что он пытается обнять огромную машину. Лицо Савелия покрылось испариной, но он упрямо прижимался к металлу, и двигатель стал снижать обороты, а потом и заглох.

Говорков тотчас устремился к выходу. Но прежде чем уйти, повернулся к помощнику машиниста, что-то гортанно крикнул и сразу исчез. Тот как-то странно осмотрелся, тряхнул головой, потом уставился на двигатель и бросился к нему с непонятным бормотаньем. Подергав различные рычаги, он с досады саданул кулаком по непослушной машине и побежал наверх доложить обстановку…

Красавчик-Стив был вне себя от ярости: все так хорошо начиналось и на тебе, сначала внезапно заболел Рассказов, и Папа Круз с большим трудом, но скушал это известие, теперь вот — сломался двигатель! Черт бы его побрал! Казалось бы, вон он, траулер, буквально рукой подать!

— Что будем делать, Красавчик-Стив? — спросил его белобрысый Дэвид Макинбайр. — С Папой Крузом шутки опасны! Может, согласится подойти к нам?

— Спросить, конечно, можно, но будет ли толк? — поморщился Красавчик-Стив.

— Но предпринимать-то что-то надо, пока Папа Круз сам не взялся за нас!

— Это точно! Наверняка ему уже доложили, что сухогруз стоит на месте. Делать нечего, придется звонить… — Красавчик-Стив нерешительно набрал номер.

— Кого еще черт нагадал! — раздался в трубке голос, похожий на голос сварливой тещи. Это был Папа Круз.

— Это Красавчик-Стив, уважаемый Папа Круз! — подобострастно проговорил помощник Рассказова.

— Чего звонишь, Красавчик? Почему не спешишь ко мне на свидание? — Мафиозо говорил весело, но так веселился бы лев, разговаривая с зайцем.

— Даже и не знаю, с чего начать, уважаемый Папа Круз… — замялся Красавчик-Стив.

— Только не говори, что прогорел банк, в котором были ваши денежки! — бросил Папа Круз, моментально вскипая от ярости.

— Нет-нет, с этим все в полном порядке, а вот с мотором…

— Что, и твое сердце прихватило?! — зло усмехнулся он.

— Да нет, я имею в виду двигатель сухогруза: он почему-то заглох!

— Вот как? И что ты предлагаешь?

— Не могли бы вы к нам подойти: неизвестно, сколько еще эти олухи провозятся с ремонтом, больше часа уже копаются, а причину найти не могут!

— Черт бы вас побрал! — взорвался мафиозо. — Дернуло же меня связаться с такими идиотами. Мне же придется уходить из нейтральных вод.

— Совсем чуть-чуть! — жалобно проговорил Красавчик-Стив. — Да и горизонт абсолютно чист! Подойдете, убедитесь в наличии счета, быстренько перегрузим товар и быстренько разбежимся!

— Подойдете, убедитесь, быстренько перегрузим, быстренько разбежимся! — зло передразнил Папа Круз. — Как все просто!

— Есть еще вариант, — осторожно проговорил Красавчик-Стив.

— Какой?

— Не будем терять времени на перегрузку, а прямо на вашем траулере и доставим груз на место!

— Может, вы мне предложите и торговать самому на панели? — ехидно спросил Папа Круз. — Чтобы я еще когда-нибудь с вами связался!.. Ладно, двигаю к вам: готовьте бумаги, и не дай Бог, если что-то не так!

— Вы к нам или мы к вам?

— Какая разница? — буркнул мафиозо. — Давай так: ты с тремя своими ребятами перейдешь ко мне, я с тремя своими — к твоему денежному мешку! Идет?

— Господи, Папа Круз, конечно, о чем разговор! Как скажете! — обрадовался Красавчик-Стив, хотя отлично понял, что тот специально определил его в число заложников.

— Вот и ладненько! — ехидно процедил делец. — Приготовьтесь к швартовке!

— Отлично! — радостно воскликнул Красавчик-Стив, ощутимо стукнув Дэвида по спине.

— Согласился? — спросил тот, даже не поморщившись.

— А куда ему деваться! — самодовольно усмехнулся Красавчик-Стив, мгновенно позабыв, что сейчас только готов был в штаны наложить. — Прикажи команде готовить сухогруз к жесткой швартовке! Когда сцепимся, возьми двух боевиков понадежнее и пойдем к ним в гости! Да, присмотри пока за нашим гостем: не доверяю я ему что-то!

— Хорошо, шеф! А в гости как, с оружием?

— А ты как думал? — Красавчик-Стив раздраженно сплюнул…

Вскоре траулер подошел вплотную к сухогрузу, и они толстенными канатами при помощи мощных лебедок приблизились друг к другу. Потом через борта перекинули два деревянных трапа с веревочными поручнями. К одному трапу подошел Красавчик-Стив с тремя боевиками с автоматами, к другому — Папа Круз в окружении трех азиатских атлетов, напоминающих японских борцов Сумо. В руке каждый держал «узи».

— Как ты себя чувствуешь, Красавчик? — с хитрой улыбкой спросил Папа Круз.

— Отлично, Папа Круз! Спасибо, что пришли на встречу!

— Приятели всегда должны приходить на помощь вовремя, — отозвался он и вдруг спросил: — А где наш банкир?

— Вот он! — указал Красавчик-Стив на Богомолова.

— Я, Папа Круз, приветствую вас!

— Богомолов! — сухо откликнулся генерал.

— Вот и хорошо! — Папа Круз вновь улыбнулся. — Что, Красавчик, пошли?

— Пошли!

Несмотря на возраст, а Папе Крузу месяц назад исполнилось шестьдесят девять лет, он быстро сошел на палубу сухогруза, ни разу даже не притронувшись к веревочным перилам. Но Красавчик-Стив с детства боялся высоты и сейчас, ступив на хлипкий, как ему казалось, трап, весь покрылся потом.

— Смотри, Красавчик, в штаны не наделай, а то поскользнешься ненароком! — съехидничал Папа Круз, он хотел еще что-то сказать, но вдруг откуда-то сверху послышался шум двигателей.

Услышал этот шум и Красавчик-Стив. Крепко вцепившись в веревку, он взглянул наверх и увидел военные вертолеты. В раскрытых дверях застыли вооруженные солдаты. Он почему-то сразу сообразил, что это по их душу.

— Вперед! — крикнул он Дэвиду.

— Назад! — в свою очередь крикнул Папа Круз своим стопятидесятикилограммовым парням, которые уже открыли огонь по вертолетам. — Сцепку рубите, идиоты! — крикнул Папа Круз уже на середине трапа. — Это ты, сука, нас подставил? — крикнул он Красавчику-Стиву, выхватывая пистолет.

— Ты что, Папа Круз! — чуть не плача воскликнул тот. — Я же с тобой!

Но Папа Круз уже ничего не слушал, он злобно всадил все пули в грудь Красавчику-Стиву. Тот недоуменно взглянул на раны, из которых хлестала кровь, поднял помутневшие глаза, затем выпустил веревочные перила из рук и медленно завалился на спину. Глухо ударившись о край трапа, он соскользнул в щель между судами и повалился в море с высоты, которой так боялся.

Между телохранителями началась перестрелка, и по двое с каждой стороны упали замертво. Дэвид, получив легкую рану в левое плечо, успел спрыгнуть на сухогруз с криком:

— Круши всех, ребята! Где Богомолов? Где эта сука? Недаром ему Красавчик не доверял! А, вот ты где! — Он увидел, как генерал, пригнувшись за выступом, спокойно следит за происходящим.

Видно, Дэвид вспомнил слова Красавчика-Стива и взглянул на бесстрастное лицо. Дэвид поднял пистолет, прицелился и нажал на спуск, но по руке кто-то ударил, и пистолет упал на палубу. Повернувшись, Дэвид увидел перед собой какого-то парня в камуфляжном костюме.

— Ах ты, сучонок недоношенный! — взвизгнул со злобой Дэвид и тут же принял стойку.

Савелий сразу же почувствовал, что перед ним опытный боец, владеющий различными боевыми искусствами. Пассы руками были корейской школы, мягкие, но стремительные движения ног — японская школа, а шарнирное движение тела напоминало тренировки тибетских монахов. Савелий краем глаза видел, как с вертолетов посыпался десант, рядом из воды всплыла огромная подводная лодка, оттуда уже послышались предупредительные очереди из крупнокалиберных пулеметов. Видел он и то, как Папа Круз стремительно бросился к одному из своих парней.

Специально пропустив несколько ударов, чтобы притупить бдительность соперника, Савелий выбрал момент и нанес свой излюбленный двойной удар маваши, рукой-ногой: в грудь, а следом и в голову Дэвиду. Если первый удар тот еще как-то выдержал, то после второго потерял сознание.

Теперь Савелий мог осмотреться. Неожиданно его взгляд наткнулся на рослого морского пехотинца, лицо которого показалось ему знакомым. Тот тоже явно узнал его, но тут за спиной этого парня выросла фигура последнего оставшегося в живых стопятидесятикилограммового телохранителя Папы Круза. Выхватив огромный нож, казавшийся миниатюрным в его граблях, он уже замахнулся. Савелий молниеносно вытащил из кобуры свой «Стечкин» и навскидку дал длинную очередь. Словно наткнувшись на невидимую преграду, эта огромная груда мышц застыла на мгновение, потом рухнула на палубу, издав напоследок короткое «Эх!», то ли жалуясь на свою судьбу, то ли сожалея, что не успела воткнуть нож в противника.

Пехотинец благодарно вскинул вверх большой палец, на всех языках мира означающий одно и со же…

Папа Круз, на удивление, не получил ни единой царапины. Расстреляв все патроны в пистолете, он подхватил «узи» одного из своих телохранителей и сделал несколько выстрелов по десантникам. И вдруг на глаза ему попался Роксвуд Форрини, который внимательно следил за ним, но отнюдь не пытался прийти на помощь. Мафиозо мгновенно все понял.

— Гнииидаааа! — прорычал он и дал очередь в его сторону. Роксвуд в мощном кувырке успел отскочить, но спрятаться было негде: следующая очередь наверняка бы его скосила, но дать вторую очередь Папа Круз не успел. В груди его что-то кольнуло, да так больно, что он выпустил автомат из рук.

«Неужели сердце?» — подумал мафиозо, медленно сползая на палубу и теряя сознание.

Папа Круз ошибся, с его здоровьем все было в полном порядке. Его остановила сорокамиллиметровая стальная игла, выпущенная Богомоловым. Генерал, мысленно поблагодарив Савелия за чудесное вмешательство, тотчас устремился за главной добычей, каковой он считал Папу Круза. Папа Круз уже расстреливал какого-то парня из своей команды. Размышлять было некогда, Богомолов резко вскинул руку, стараясь целиться в живот, но судно качнуло на волне, и игла вонзилась в легкие Папы Круза.

Через несколько минут все было кончено. Увидев и с той и с другой стороны поверженных руководителей, боевики побросали оружие и подняли руки вверх, сдаваясь военным.

Часа через три-четыре Савелий с Богомоловым уже входили в кабинет адмирала Джеймса.

— А у тебя кабинет ничего! — обнимаясь с Майклом, оценил Богомолов.

— Как я рад тебя видеть, ты не представляешь! — растроганно проговорил тот.

— Все благодаря ему! — Генерал кивнул в сторону Савелия.

— Да уж наслышан! — Адмирал восхищенно взглянул на Савелия, крепко обнял его и попросил: — Ты лучше расскажи, как гебе удалось вывести из строя двигатель. Его до сих пор не могут отремонтировать: так и тянут судно на буксире!

— Волшебное слово знать надо! — хитро прищурился Савелий.

— Какое волшебное слово, — попался на удочку адмирал.

— А «пожалуйста».

— Да ну тебя!

— Не веришь? А я серьезно: подошел к двигателю, прижался к нему и тихо шепнул: «Остановись, пожалуйста!» — он и заглох!

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Бываю! — Савелий сделал серьезную мину. — Слушай, адмирал, отстань, пожалуйста! Люди, можно сказать, сутки целые голодали, а он их вопросами кормит!

— Ой, действительно, я болван! — всплеснул руками сконфуженный хозяин кабинета. — Немедленно в ресторан: нас там уже с час столик дожидается!

Однако их пиршество продолжалось недолго. Наговорившись вволю и быстро набив желудки, друзья отвезли уставшего Богомолова в отель, а сами вернулись в квартиру Савелия.

— Послушай, что же вы меня так быстро бросаете? Завтра Костя улетает, послезавтра ты, — с тоской проговорил Майкл. — Может, еще немного поживешь?

— Нет, дорогой, мы и так загостились. Пора, как говорится, и честь знать! Но ты не скучай, ведь мы теперь часто будем видеться, — с улыбкой проговорил Савелий.

— Хорошо, что напомнил! — воскликнул адмирал и вытащил из внутреннего кармана конверт. — И как я забыл? Хотел за столом вручить и заговорился!

— А что это?

— Твоя вечная американская виза и золотая карта «Америкэн-экспресс»: пятидесятипроцентная скидка почти во всех странах мира тебе обеспечена!

— Какая скидка? Где? — не понял Савелий.

— В магазинах, на авиалиниях и на железнодорожном транспорте, в отелях, на курортах и так далее, и так далее! Это личный подарок нашего Президента.

— Неудобно как-то! — смутился Савелий.

— Брось, пожалуйста. Ты столько сделал для Америки, что это просто пустяк! — торжественно сказал адмирал. — И прошу запомнить, что ты в нашей семье не просто друг, приятель, а самый родной человек!

— Послушай, Майкл, не заставляй меня краснеть! Я ничего особенного не сделал. — Савелий, действительно, настолько смутился, что не знал, куда девать глаза.

— Ты что, прикидываешься или в самом деле ничего не понимаешь?

— Да о чем ты?!

— Сегодня ты спас моего сына!

— Когда?

— Кажется, он действительно ничего не помнит! — Адмирал покачал головой. — Если бы еще и Виктор тебя не вспомнил, то я так никогда бы и не узнал, кого мне благодарить! Помнишь того морского пехотинца, которого ты спас от ножа?

— Господи, вот почему его лицо мне показалось знакомым!

— Спасибо тебе, друг! — Майкл обнял его за плечи, и глаза его увлажнились. — Сын для меня дороже всего на свете!

Савелий снова хотел поинтересоваться его происхождением, но почему-то не смог. Майклу сейчас явно было не до воспоминаний…

На следующий день, проводив Богомолова в Москву, Савелий поспешил к Розочке. Накануне, прежде чем заснуть, он ей позвонил.

— Вас слушают! — раздался нежный голосочек.

— Это я! — тихо сказал он.

— Боже, милый, наконец-то! Я так волновалась за тебя! Так волновалась!

— Только без слез, пожалуйста!

— Не буду, Сереженька, не буду! Когда мы увидимся?

— Завтра!

— Когда?

— В двенадцать я провожу человека в Москву и в час буду у тебя!

— Господи! — взвизгнула девушка. — На сколько?

— Как обещал!

— Правда?

— Правда!

— Ура-а! Неужели это не сон? Неужели я слышу твой голос? Неужели я завтра тебя увижу?

— Да, Розочка, да!

— Скорее бы наступило завтра?

— Через час наступит! — улыбнулся Савелий. — У тебя завтра много занятий?

— Пусть тебя не волнует эти глупости! — одесским говорком сказала Розочка.

— Где ты этого нахваталась?

— У нас один мальчик учится с Брайтон-Бич. Так вот его семья дружит с евреями, и он нас часто веселит такими примочками!

— Понятно! Но ты не ответила на мой вопрос.

— До одиннадцати как раз закончится то, что не хотелось бы пропускать, а потом лекции.

— В таком случае быстренько баиньки!

— Слушаюсь, товарищ командир! — четко отрапортовала Розочка, потом тихо прошептала: — Как же я счастлива, милый! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, малышка!

Он положил трубку и долго еще разбирался в своих чувствах. Наконец сон сморил героя…

Открыла Савелию сама Розочка и тут же бросилась ему на шею.

— Это правда ты? Милый! Милый! — Она покрыла поцелуями все его лицо, потом отстранилась и стала снимать с него куртку. — Что будем делать?

— Ты хозяйка.

— Отлично! — обрадованно воскликнула она. — Я очень боялась, что ты предложишь свою программу! Слушай, что я предлагаю: сейчас идем в бассейн, всласть плаваем, в два-три часа обед, на котором, если не возражаешь, будет и моя тетушка.

— Против Зинаиды Александровны у меня нет никаких возражений!

— Отлично! После обеда можем пойти в гости к Ларисе. — Проговорив это. Розочка чуть напряглась.

— А без этого можно обойтись? — поморщился Савелий.

— Без проблем! — Она благодарно чмокнула его в губы. — Можно пойти еще куда-нибудь…

— А можно и никуда не ходить…

— Можно и никуда не ходить… — эхом повторила Розочка.

— Только ты и я!

— Только ты и я!

— В бассейне!

— В бассейне!

— И никого больше!

— И никого больше…

Наконец-то встретились эти прекрасные люди. Они так долго жаждали этой встречи, что нам, дорогой читатель, лучше оставить их в покое и не мешать познавать таинственный мир ЛЮБВИ, единственный мир, где третий всегда лишний. Тем более что этой же ночью им придется расстаться. Надолго или нет, кто знает, но их будет отделять друг от друга целый океан и огромное пространство, хотя они этого и не заметят, всякий раз так хорошо ощущая мысли и чувства друг друга, как будто живут одной жизнью…

Оглавление

Предисловие

I. Глобальные амбиции Рассказова

II. Опасные игры дочери Комиссара полиции

III. Третий член Великого Магистрата принимает решение

IV. Тучи сгущаются

V. Гнусная подставка

VI. Савелий в американской тюрьме

VII. Великий сход

VIII. Майкл освобождает Савелия

IX. Смерть Комиссара полиции

X. Он любит меня

XI. Русское происхождение адмирала

XII. Уникальная операция