«Выстрел издалека»

Стивен Лезер Выстрел издалека

Колеса «Боинга-737» коснулись посадочной полосы. Самолет медленно покатился к зданию аэровокзала, сверкающему в лучах полуденного солнца. Пассажиры салона первого класса начали отстегивать ремни, хотя самолет еще не остановился. Темноволосая стюардесса поднялась со своего места и подошла к креслу «3В». Склонившись с профессиональной улыбкой над сидевшим в кресле мужчиной, она спросила:

– Мистер Ахмед?

Пассажир продолжал читать, делая вид, что не слышит. Стюардесса повторила вопрос. На этот раз мужчина посмотрел на нее и кивнул. На вид это был типичный пассажир первого класса: средних лет, полноватый, он производил впечатление человека, смертельно уставшего от воздушных путешествий. Во время полета он почти не притронулся к предложенной еде и нетерпеливым жестом отказался от дополнительного подголовника. Все три часа перелета провел, уткнувшись в «Уолл-стрит джорнэл».

– Мистер Ахмед, пилот просил вас задержаться в самолете после того, как все пассажиры выйдут, – обратилась к нему стюардесса.

Похоже, тот вовсе не был удивлен подобной просьбой. Он только спросил:

– А как насчет моей семьи?

Сидевшая рядом с ним женщина значилась в документах его женой, как и у мужа, у нее был йеменский дипломатический паспорт. Кресло в следующем ряду занимала пожилая седая женщина, очевидно, его мать, а места через проход – двое детей. У них тоже были йеменские дипломатические паспорта.

– Мне очень жаль, сэр, но им также придется задержаться.

Мужчина кивнул.

– Понятно, – сказал он спокойно. – Может быть, вы сообщите об этом моим детям, а я поговорю с матерью?

Пока стюардесса разговаривала с детьми, Ахмед, обернувшись, объяснял ситуацию пожилой женщине. Эльба Мария Санчес уже привыкла к ожиданию в самолетах, пока иммиграционные власти того или иного государства совещались, стоит ли пускать в их страну ее сына. Семье уже было отказано во въезде в большинство стран Ближнего Востока. Восточная Германия и Венгрия, прежде бывшие спасительным убежищем, тоже отвернулись от них, стараясь доказать свою приверженность к капитализму.

Самолет быстро опустел. Стюардесса предложила Ахмеду выпить, чтобы скрасить ожидание, но тот отказался. Вместо этого он достал номер «Ньюсуик» и начал листать его.

– Всегда одно и то же, – с горечью произнесла его жена. – Этим людям должно быть стыдно, у них нет никакого чувства благодарности. Поступать так после всего, что мы сделали для них!

– Сохраняй спокойствие, Магдалена, – сказал Ахмед, не отрываясь от журнала.

– Спокойствие? Ну конечно. Я была спокойна и в Триполи, и в Дамаске, и во всех других аэропортах Ближнего Востока. Да посмотри, Ильич, мы больше никому не нужны. Мы стали неудобны.

– Тише, – ответил тот спокойно. – Ты расстроишь детей.

Женщина собралась было возразить, но тут в дверях появился невысокий невзрачного вида человек в темном костюме, держащий в руках блестящий черный портфель и нервно теребящий усы. Приблизившись к Ахмеду, он назвал свою фамилию – Хатами, но не сказал, какую службу представляет. Вошедший предложил перейти в салон бизнескласса, где будет удобнее поговорить, и Ахмед пошел вслед за ним по проходу. Дети с беспокойством смотрели на мужчин. Отец ободряюще им подмигнул. Хатами посторонился, чтобы дать Ахмеду пройти, и задвинул за собой синюю занавеску. Ахмед сел на сиденье рядом с проходом, а Хатами устроился напротив, примостив портфель на коленях. Похоже, он чувствовал себя неловко, на носу у него выступила испарина.

– Ваш паспорт, пожалуйста, – обратился он к собеседнику и протянул руку.

Ахмед вынул паспорт из внутреннего кармана пиджака и передал Хатами. Тот полистал его, обратив внимание на множество виз и въездных штампов. На первой странице значилось имя владельца: Наги Абубакир Ахмед. Фотография запечатлела человека, сидевшего сейчас перед Хатами: редеющие волосы, густые черные усы над полными губами. Двойной подбородок наводил на мысль о том, что его обладатель отдает должное дорогим ресторанам.

– Вы Ильич Рамирес Санчес?

Пассажир кивнул.

– Женщина, путешествующая с вами, – Магдалена Копп?

Опять кивок.

– Мистер Санчес, меня попросили задать вам ряд вопросов, прежде чем наше правительство решит, может ли оно удовлетворить вашу просьбу о предоставлении политического убежища.

Санчес ничего не ответил. В темных стеклах очков собеседника Хатами видел собственное отражение, что вселяло в него чувство неуверенности. Он достал из кармана большой белый платок и вытер лоб.

– Вы жили какое-то время в Дамаске, не так ли?

– Да, – ответил Санчес.

– Куда вы переехали потом?

– В Ливию.

– Ливийцы не разрешили вам остаться в их стране?

– Вы хорошо информированы, – произнес Санчес.

– Из Ливии вы вернулись в Дамаск?

– Да. Первым же зарубежным рейсом.

Хатами кивнул, еще раз вытер лоб и засунул платок в верхний карман пиджака.

– Где ваш капитал?

– Капитал? Не понимаю.

– У вас есть деньги?

Санчес улыбнулся:

– Да, конечно. За мою работу хорошо платили.

– Где вы их храните?

– В основном в Швейцарии. Кроме того, в моем дипломатическом багаже миллион долларов. Уверяю вас, я не стану обузой.

Хатами нервно усмехнулся.

– Прекрасно. Мое правительство очень обеспокоено вашим прошлым, мистер Санчес. Ваши… как бы это выразиться… подвиги хорошо известны и привлекают к вам всеобщее внимание. Нам хотелось бы знать, расстались ли вы с вашим террористическим прошлым.

Санчес вздохнул.

– Я ищу место, где можно было бы жить спокойно. Прошлое – это прошлое.

Хатами кивнул и опустил глаза, чтобы не видеть своего отражения в стеклах очков.

– Значит, вы больше не считаете себя террористом?

– Вот именно, – сказал Санчес.

– Так, – протянул Хатами. – Жаль, очень жаль.

Он поднял голову, и в его глазах появился ястребиный блеск.

– События могут измениться так, что в будущем нам понадобится человек, обладающий вашими талантами.

– Ясно, – проговорил Санчес и снял очки. Взгляд его карих глаз был на удивление мягким и веселым. – С этим проблем не будет. Я думаю, те, кто предоставит мне убежище, могут рассчитывать на некоторые услуги с моей стороны.

Хатами с улыбкой кивнул. Он ожидал, что разговор с Ильичом Рамиресом Санчесом будет тяжелым. Однако оказалось, что с человеком, которого весь мир знал под именем Карлоса Шакала, удивительно легко иметь дело.

* * *

Сквозь стекло кабины своего самолета «Сессна-172» Джим Митчелл любовался ясным голубым небом. Прекрасный день для полета! Только кое-где в вышине проплывали редкие пушистые облачка, но на такую высоту одномоторная «Сессна» подняться не могла. Примерно в восьми милях к северо-западу виднелась посадочная полоса, расположенная почти перпендикулярно курсу «Сессны». Самолет был отлично подготовлен к полету, качки совсем не ощущалось, а для поддержания курса достаточно было слегка коснуться штурвала. Митчелл, почувствовав на себе взгляд жены, повернулся. Она улыбнулась и подмигнула ему. Он улыбнулся в ответ.

– Сандра, может, свяжешься с аэропортом?

– Конечно, – ответила она, настраивая приемник.

Митчелл слышал, как жена сообщала диспетчеру об их местонахождении и просила разрешения на посадку. В наушниках раздался голос диспетчера, информировавшего их о метеоусловиях на посадочной полосе: «Попутный ветер скоростью шесть узлов». Отлично!

В свои сорок пять лет Митчелл все еще любовался женой, которая была моложе его на пятнадцать лет. Она улыбнулась ему, не отрываясь от микрофона, и помахала рукой, чтобы привлечь его внимание к происходящему за окном кабины. Он взглянул на карту, развернутую на коленях. Маршрут их полета пролегал через район военных учений, обозначенный на карте красной линией. Вообще-то летать через этот район разрешалось, но все равно Митчелл немного нервничал и внимательно обводил взглядом небо, участок за участком: не появится ли военный самолет.

Вдруг он почувствовал прикосновение руки к своему плечу.

– Пап, обернись.

Митчелл обернулся и увидел, что его сын Джейми держит в руках видеокамеру. Горящая красная лампочка говорила о том, что Джейми ведет съемку. Митчелл усмехнулся, ткнув сына под ребра:

– Джим Митчелл-младший, бесстрашный пилот, – засмеялся он, сын тоже захихикал.

– Мам, – позвал он, переведя камеру вправо.

Сандра обернулась.

– Не изводи напрасно пленку, – пожурила она сына. – Потерпи до Лас-Вегаса.

– Мам, ну зачем ты это сказала? Я ведь записывал, – со стоном произнес Джейми и выключил видеокамеру. – Теперь надо перемотать, – вздохнул он, по-ребячьи надув губы. – Спорю, что Скорсезе не приходилось этого делать.

Сандра наклонилась и взъерошила ему волосы. Джейми отдернул голову, не желая, чтобы его успокаивали. Да, подумала Сандра с сожалением, ему уже восемь лет, в этом возрасте ребенок говорит всем: «Не тронь меня».

– Я вижу ветровой конус, – сказала Сандра.

Митчелл прищурился, тщетно пытаясь отыскать глазами оранжевый конус, точно обозначавший направление ветра на земле. У его жены зрение было гораздо лучше. Митчеллу уже не разрешали летать без очков. Возраст дает себя знать, подумал он с горечью. Самолет начал снижаться. Вскоре он коснулся посадочной полосы и медленно покатился по ней к заправочной станции.

Джейми заснял заправку самолета и побежал к автомату с кока-колой. Митчелл, уперев руки в бока, смотрел в небо.

Вернулся Джейми с банкой кока-колы в руках. Вытащив из «Сессны» видеокамеру, он попросил родителей встать рядом перед самолетом.

– Я хочу снять вас обоих.

– Наш сын – великий режиссер, – засмеялся Митчелл.

– Недвижимость много потеряет, если он не пойдет по стопам своего отца, – сказала Сандра шутливо.

Торговля недвижимостью давала им возможность жить безбедно, хотя сам Митчелл признавал, что это не самое интересное занятие и что люди иногда избегают его на вечеринках, узнав о его профессии. Жена встала рядом с ним. Он обнял ее за талию, поднял голову, чтобы скрыть намечавшуюся лысину и двойной подбородок, и втянул живот.

Джейми направил камеру так, чтобы родители оказались в центре видоискателя. Они улыбались и махали ему руками. Закончив съемку, мальчик выключил камеру и устроился на заднем сиденье «Сессны». Митчелл обошел самолет и проверил бензобак. Сандра велела сыну надеть свитер: погода в Фениксе стояла не по сезону теплая, но дальше к северу прогноз обещал холодные ветры.

Вскоре Митчелл опять поднялся в воздух. Он держал курс на запад, настроившись на радиомаяк Нидлс в национальном заказнике близ озера Хавасу. Оттуда он намеревался лететь в Лас-Вегас. Вдоль шоссе № 93, над которым лежал его путь, было мало ориентиров, поэтому приходилось пользоваться радиомаяком. Митчелл предпочел бы лететь на большей высоте, но Джейми настаивал, чтобы они летели низко. Мальчику нравилось смотреть на землю, хотя пейзаж внизу был довольно однообразным: песок, скалы и многорукие кактусы, напоминавшие солдат на параде.

– Смотри-ка, пап, что это там внизу? – Джейми показывал вниз налево.

Митчелл посмотрел вниз, но ничего не увидел.

– Да что там, Джейми? – спросил он.

– Там внизу кто-то есть! Какие-то машины… Давай подлетим поближе.

Митчелл глянул поверх темных очков. Носить затемненные стекла было ему предписано врачами, но в последнее время он стал замечать, что очки уже не улучшают его зрения, как это было раньше. Топлива в самолете достаточно, а радиомаяк не даст им заблудиться. Почему бы не устроить себе отдых?

– Хорошо, сынок, – сказал Митчелл, и самолет стал медленно снижаться.

– Ты хорошо подумал? – услышал он в наушниках голос Сандры.

– У нас еще уйма времени, – ответил Митчелл. – К тому же согласно плану полетов мы имеем право совершать облет любого участка местности.

– Смотрите! – закричал Джейми. – Я думаю, они снимают кино.

Он включил видеокамеру и начал съемку через боковое окно.

– Ну, что там? – спросила Сандра, сидевшая справа. Муж загораживал ей обзор.

– Я не вижу, – ответил Митчелл и пошел на снижение.

Земля стремительно приближалась. Высотомер показывал две тысячи футов.

– Там внизу две башни, на таких обычно устанавливают камеры, – возбужденно комментировал Джейми. – Но я не могу рассмотреть, что они там делают. Спорим, это кино! Интересно, кто режиссер?

Митчелл внимательно смотрел на землю сквозь переднее стекло. Далеко внизу виднелась конструкция из дерева и металла примерно в пятьдесят футов высотой. Она напоминала помост. Митчелл сумел даже рассмотреть фигуру человека на помосте. Какие-то цепи или веревки удерживали сооружение на земле. Примерно в полумиле от этого места Митчелл увидел группу людей, выстроившихся в шеренгу. Он нахмурился. Фигуры казались слишком неподвижными и как-то странно держали руки. Конечно, это не кактусы, но и на людей не похоже. Митчелл выровнял самолет и указал на странные фигуры своей жене.

– Они выглядят как роботы, – сказала она.

– Или манекены, – согласился он.

– Но вон там-то настоящие люди. – Сандра показала рукой на группу, видневшуюся на расстоянии в несколько сотен футов.

– Да, – ответил Митчелл.

– Давай спустимся пониже, пап, – попросил Джейми, продолжая съемку. – Вдруг там кто-нибудь знаменитый.

– Вряд ли стоит это делать, Джейми, – сказала Сандра, поворачиваясь в кресле. – Им может не понравиться самолет над головой.

– Ну хоть чуть-чуть, ма, – взмолился Джейми. – Пожалуйста!

– А ты как думаешь, Джим? – обратилась она к мужу.

– Да ничего страшного. Мы только взглянем на них. Должен признаться, мне и самому любопытно. Ведь вблизи нет никакого жилья.

– Двое против одной, – резюмировала Сандра.

Митчелл начал снижаться, медленно описывая круги. На высоте пятьсот футов он выровнял самолет. Теперь они находились в нескольких милях от обеих башен. Джейми навел камеру на пустыню. Они облетели холм, внезапно поднявшийся перед ними, словно его кто-то вытолкнул из земли. Джейми отвел от лица видоискатель и уставился на холм.

– Там на вершине кто-то есть, – сказал он.

Прильнув к камере, мальчик навел ее на холм.

– Он лежит… и, по-моему, у него ружье, па.

– Ты уверен?

«Сессна» миновала холм, и теперь Джейми уже не видел человека на вершине.

– Не знаю, мне так показалось.

– Охотников тут не может быть, – произнесла Сандра озабоченно.

– Да, тут не в кого стрелять, разве что в ящериц, – согласился Митчелл. – Ну, смотри в оба, Джейми. Мы пролетим над ними только один раз. Дай нам знать, если увидишь Стивена Спилберга, ладно?

Он снизил скорость «Сессны» до восьмидесяти узлов. Джейми снимал все, что находилось внизу: трех человек на земле, две башни. Сандра, прикрыв ладонью глаза от солнца, внимательно смотрела вниз.

– Джейми, тебе видно, что делают эти люди на башнях? – спросила она. – По-моему, у них в руках не камеры.

Джейми навел видеокамеру на ближайшую башню. С расстояния в полмили она казалась деревянным сооружением на металлическом помосте.

– Точно, не камеры, мам, это ружья.

– Ружья?

– Да, как у того парня на холме.

Сандра обернулась к мужу.

– Джим, мне это не нравится. Давай улетим отсюда.

– Как ты думаешь, надо нам заявить о том, что мы здесь видели? – спросил Митчелл.

– Не знаю. Я только думаю, что нам надо отсюда убираться. У меня дурное предчувствие.

– Ну разумеется, дорогая, нет проблем.

Митчелл увеличил скорость и начал набирать высоту. Взглянув на показания радиомаяка, он заметил, что отклонился влево от первоначального курса, поэтому повернул «Сессну» вправо. Пустыня скользила все дальше вниз.

Сандра откинулась в кресле, радуясь тому, что они удаляются от людей с ружьями. Она закрыла глаза и начала тереть их ладонями. Вдруг звук разбитого стекла заставил ее подскочить. В то же мгновение она почувствовала, как что-то мокрое коснулось ее щеки. «Сессна» начала стремительно падать. К горлу Сандры подступила тошнота. Взглянув на мужа, она увидела, что он странно обмяк в своем кресле и прижался головой к боковому стеклу. Вначале ей показалось, что с ним случился сердечный приступ, но, рассмотрев кровь у него на лице, она закричала. Кровь забрызгала и ее. Из ран Митчелла торчали клочья поврежденных тканей и осколки костей, напоминавшие белые стружки. С криком вцепившись мужу в плечо, Сандра начала трясти его, словно надеялась разбудить. Он упал головой вперед, и Сандра увидела, что ему снесло половину черепа. Ноги Митчелла еще выбивали дробь на полу, но по размеру раны Сандра поняла, что он мертв и это просто агония. Что-то потекло у нее по лицу. Подняв голову, она увидела, как большие капли крови падают с потолка кабины. Рядом с Сандрой плакал Джейми, глядя на отца.

Сандра провела руками по лицу и почувствовала, как кровь размазывается по коже. В переднее стекло не было видно ничего, кроме пустыни. Сандра с ужасом поняла, что самолет продолжает падать. Она ухватилась за штурвал и потянула его на себя. Самолет начал набирать высоту. Сандру опять замутило, не хватало воздуха, руки тряслись. Она хотела взглянуть на приборы, но тело мужа заслоняло их. Вдруг он отодвинулся от приборов, как будто просто дремал и сейчас проснулся, но Сандра понимала, что это движение самолета отбросило его. Руки ее тряслись все сильнее, но она заставила себя смотреть на приборы, а не на мертвого мужа. Самолет выровнялся. Сандра решила уйти от стрелков внизу, набрав скорость, и не тратить время на набор высоты. Позади она услышала громкий треск, потом еще и еще, и вне себя крикнула Джейми, чтобы он лег на заднее сиденье. Внезапно штурвал стал слишком послушным, как будто вышел из строя. «Сессна» под воздействием ветра начала уходить вправо. Несколько пуль попало в хвост самолета, и Сандра почувствовала, как рулевое колесо заплясало у нее в руках.

– О Боже, топливо… – Она начала крутить штурвал из стороны в сторону. Самолет завертелся в воздухе. Тело Митчелла, удерживаемое на месте привязным ремнем, качалось в такт движению, но, слава Богу, его ноги уже не выбивали дробь.

Джейми послушно прилег на заднее сиденье. Уткнувшись лицом в ладони, он тихо плакал.

– Все будет хорошо, малыш, – сказала Сандра, но в ее дрожащем голосе не было уверенности. Она никак не могла собраться с мыслями и сообразить, что нужно делать в чрезвычайной ситуации. Закрыв глаза, Сандра старалась вспомнить код вызова экстренной помощи. Семь-семь-ноль-ноль. Она начала лихорадочно набирать эти четыре цифры. Сигнал тревоги поступит на все ближайшие радарные установки. Штурвал опять заплясал у нее в руках, и самолет пошел на снижение. Мотор работал с перебоями, самолет брыкался, как взбесившийся жеребец. Дрожащими руками Сандра настроила радиоприемник на волну вызова экстренной помощи. Штурвал начало трясти, и вибрация охватила все тело Сандры.

– Мам, что случилось? – закричал мальчик.

– Все в порядке, малыш. Не двигайся.

Мотор закашлял. Медленно вращающиеся лопасти пропеллера напоминали серый диск. Густой черный дым поднимался над левой стороной обтекателя. Судя по показаниям высотомера, самолет находился на высоте тысяча футов над землей, а вертикальный спидометр показывал, что они падают со скоростью пятьсот футов в минуту. Сандра включила микрофон.

– Помогите, помогите, – проговорила она. – Это машина номер пять-девять-четыре, местонахождение неизвестно, вынужденная посадка.

Она не могла вспомнить, что еще полагается говорить в таких случаях.

В наушниках затрещало, но никакого ответа она не услышала. Высотомер продолжал вращаться. Наверное, они находятся слишком низко, поэтому никто не слышит их сигналов.

– Помогите, помогите, – повторила она, затем убрала палец с кнопки выключателя микрофона и сосредоточилась на действиях, необходимых при вынужденной посадке.

Сандра с силой надавила на штурвал, стремясь выровнять нос самолета, и, почувствовав, как штурвал вдруг стал слишком послушным, поняла, что рули высоты отказали. Самолет падал на максимальной скорости, но движение странным образом почти не ощущалось. Сандра Митчелл совершенно не думала о своей неминуемой смерти, продолжая давить на штурвал, хотя и понимала, насколько это бессмысленно, давила, чтобы делать хоть что-то. Несколько раз она глубоко вдохнула воздух.

– Все в порядке, малыш, – обратилась она к сыну. – Все хорошо.

Казалось, будто земля не приближается, но, когда до нее осталась лишь сотня футов, она резко ринулась навстречу самолету.

* * *

Коул Говард вынул из кармана стопку карточек и снял стягивавшую их резинку. На первой было напечатано: «Кто был партнером Барнума в „Величайшем представлении на Земле“?» Подумав с минуту, он перевернул карточку и, прочитав ответ: «Дж. Э. Бейли», глубоко вздохнул. Следующий вопрос был таким: «Что называют „вином англичанина“?» Говард улыбнулся и ответил сам себе: «Портвейн». Его улыбка стала еще шире, когда он прочел на обороте карточки тот же ответ. Неожиданно зазвонил внутренний телефон. Коул снял трубку, продолжая читать карточки «Счастливого случая».

– Говард слушает.

– Доброе утро, Коул. Вы заняты?

Это был Джейк Шелдон, начальник отделения ФБР в Фениксе.

– Ничего срочного, Джейк, – ответил Говард.

– Вы не могли бы зайти ко мне, когда у вас будет время?

– Разумеется. Можно прямо сейчас?

– Это было бы прекрасно. Спасибо.

Говард знал, что Джейк Шелдон всегда отдает приказания в форме просьб, причем зачастую формулирует их чрезвычайно туманно. Даже если бы в его офисе вдруг вспыхнул пожар, срочный вызов агента звучал бы как вежливое предложение «зайти как-нибудь». Агентов-новичков приходилось отводить в сторону и предупреждать об этой манере начальника, дабы они не путали его вежливость с ленью или самодовольством. В ожидании лифта Говард углубился в обдумывание вопроса на следующей карточке. «Сколько нот в двух соседних октавах?» Он нахмурился, решил про себя, что шестнадцать, и посмотрел на оборот. Там стояло: «Пятнадцать». Нисколько не раздосадованный ошибкой, он просто запомнил ответ и перешел к следующему вопросу.

Кабинет Шелдона был так же опрятен и официален, как и его хозяин. Стол содержался в безукоризненном порядке, на стене висели диплом об окончании колледжа и лицензии на юридическую деятельность – все в одинаковых рамках из розового дерева. Шторы на окне прямизной своих линий напоминали бритву. На Шелдоне были темно-синий костюм и накрахмаленная белая рубашка – именно так он одевался всегда. Ходили слухи, что у него больше десятка костюмов совершенно одинакового цвета и покроя и он их просто меняет время от времени. Шелдон выглядел так, словно только что сошел с картинки модного журнала. Даже за столом у себя в кабинете он не снял пиджака. Вообще Шелдон – седовласый, вежливый, с двойным подбородком – походил на государственного деятеля высокого ранга, может быть, даже на сенатора. При появлении Говарда он отложил бумаги и предложил ему сесть.

– Итак, Коул, как поживает ваша очаровательная жена?

– Хорошо, сэр. Очень хорошо.

– А ее родители?

– Прекрасно. Просто прекрасно.

Шелдон кивнул.

– Передайте мои наилучшие пожелания мистеру Клейтону.

– Обязательно, сэр.

Завершив таким образом обмен любезностями, Шелдон передал Говарду видеокассету и бумаги, которые он перед этим изучал.

– Попрошу вас, Коул, заняться этим делом. Очень странно – тройное убийство. За ним явно кроется еще что-то. Самолет, в котором летела эта семья, был сбит в шестидесяти милях к югу от Кингмена. При обычных обстоятельствах нам не пришлось бы заниматься подобным делом. Представляет интерес то, что они видели перед тем, как их сбили. Давайте посмотрим кассету.

Видеомагнитофон стоял в углу кабинета. Подойдя к нему, Говард вставил кассету, нажал кнопку «воспроизведение» и, отойдя в сторону, скрестил руки на груди. На экране появилось лицо женщины, искаженное из-за близости к камере. Она смеялась. Говард расслышал слова мальчика:

– Мам, сделай так еще разок.

– Это Сандра Митчелл, тридцатилетняя домохозяйка. Самолет ведет ее муж Джим. Они летели из Феникса в Лас-Вегас.

Камера дернулась, и в объектив попала голова пилота.

– Па!

Пилот обернулся и шутливо ткнул сынишку под ребра.

– Они летели на высоте три тысячи пятьсот футов. На карте вы можете увидеть их точное местонахождение в момент гибели. Местная полиция прочесывает район, но на это уйдет несколько дней.

Через стекло кабины видеокамера снимала пустыню. Сквозь шум мотора послышался голос Сандры:

– Не изводи напрасно пленку.

Затем последовала короткая вспышка – камеру выключили. В следующем кадре мужчина и женщина гордо стояли перед своим самолетом – небольшой одномоторной «Сессной». Мужчина старался втянуть живот, а женщина давала ему понять, что в этом нет необходимости.

Опять короткая вспышка, и вновь вид из окна самолета. Сколько времени была выключена камера, установить трудно. Весь экран заполнил песчаный холм, на вершине которого виднелась фигура человека с чем-то похожим на винтовку в руках. Видеокамера дернулась, в объективе появился крупный план. Затем далеко внизу среди кактусов и кустарника Говард увидел что-то вроде башни, состоявшей из металлического помоста и деревянных опор.

– Около двух часов пополудни Митчеллы заметили это сооружение и рядом еще одно такое же. Они снизились, чтобы рассмотреть их поближе.

Картинка перемещалась из стороны в сторону – это мальчик пытался не упускать башню из виду. Теперь Говард отчетливо видел, что человек на вершине холма держит в руках винтовку. Самолет выровнялся, и в отдалении можно было рассмотреть какие-то фигуры. Мальчик не очень умело пытался поймать их в фокус, и плавающая картинка, раздражавшая глаз, заставила Говарда на мгновение отвернуться.

Неожиданно послышался треск и женский крик. Камера описала круг, и теперь стало видно, что весь перед кабины залит кровью. Пилоту снесло полголовы.

– О Боже, – прошептал Говард.

Мальчик закричал. Изображение на экране наклонилось, как будто камеру отбросили в сторону, и теперь в кадре виднелось только пропитанное кровью сиденье.

– У миссис Митчелл тоже имелось удостоверение частного пилота, и она взяла на себя управление самолетом. Через тридцать секунд после первого выстрела еще восемь пуль попало в цель.

Говард услышал звуки всех этих выстрелов, а затем мотор начал захлебываться и кашлять.

– Примерно тогда же мотор отказал. Мы предполагаем, что в тот момент машина находилась на высоте от двух до полутора тысяч футов.

Говард услышал, как женщина просит помощи. Ответа она не получила.

– Сандра Митчелл подавала сигнал бедствия на частоте, используемой в чрезвычайных ситуациях, и переключила свой микрофон на чрезвычайный код, так местной службе полетов удалось установить ее местонахождение, – сказал Шелдон бесстрастно.

Нос самолета нырнул вниз. Должно быть, видеокамера еще раз передвинулась, потому что теперь Говард видел, как земля стремительно приближается.

Он услышал, как ребенок опять начал плакать. Мать тщетно пыталась его успокоить. Последним, что она сказала, было: «О Боже, нет…» Затем послышались ужасный треск, скрежет металла и как будто шум ветра.

– В этот момент самолет упал. Все находившиеся в нем погибли. Камера продолжала снимать еще примерно двадцать минут, пока не кончилась пленка. Пожалуй, можно выключать.

Говард наклонился и нажал кнопку «стоп». Ему показалось, будто в последний момент он услышал голос мальчика, звавший отца, но, возможно, то был просто ветер.

– К счастью, выстрелы не пробили топливные баки. Когда прибыл местный шериф, видеокамера не работала. То, что мы сейчас просмотрели, – копия пленки. Оригинал находится в нашей вашингтонской лаборатории.

Слушая Шелдона, Говард машинально вертел кассету в руках.

– К моменту приезда шерифа башни, которые мы сейчас видели, уже были разобраны и сожжены. Никаких следов не осталось. Мы подозреваем, что люди улетели на вертолете, хотя на пленке его не было видно. Вам предстоит вести необычное расследование. В данном случае мы имеем дело не с жертвами катастрофы. Митчеллы невинно пострадали лишь из-за того, что оказались в данном месте и в данный момент. Нам хотелось бы выяснить, кто были эти люди возле башен и что они делали.

– Так это не расследование убийства? – спросил Говард.

Он все не мог выбросить из головы голос женщины, пытавшейся успокоить сына, когда самолет падал на землю. Жуткое ощущение!

– Эти люди не охотились на уток, – сказал Шелдон. – Они потратили массу времени и денег на сооружение башен. Наверняка они что-то репетировали. Так обычно делается перед покушением, и только покушение на очень высокопоставленное лицо стоит подобной репетиции.

Говард кивнул.

– Вы думаете, предполагается покушение на президента?

– Возможно. Или на главу государства, который прибудет к нам с визитом. Очевидно, они не надеются к нему приблизиться из-за охраны. Планируется не бандитский налет, а выстрел в затылок из пистолета или более солидного оружия. Одним словом, политическое убийство, и наверняка очень скоро. Ваша задача, Коул, состоит в том, чтобы выяснить, кто за всем этим стоит, и предотвратить исполнение их плана. Занимайтесь расследованием. Возможно, одновременно вам удастся найти тех, кто убил семью Митчелл. Но это отнюдь не главное, вы поняли? Ваша первоочередная задача – не допустить покушения.

– Понятно. Есть какие-нибудь предположения о том, кто может планировать подобную акцию?

Шелдон покачал головой.

– В настоящее время наши эксперты изучают пленку. Видеокамера нового образца. У нее очень мощный объектив с высокой разрешающей способностью. Наша лаборатория будет работать с пленкой, но, боюсь, у них нет возможности провести анализ так, как нам нужно. Именно поэтому я хочу, чтобы расследованием занимались вы.

– Из-за моего тестя?

Шелдон кивнул.

– Электронная компания Теодора Клейтона – одна из ведущих в своей области, если не считать японские фирмы. Его помощь может оказаться бесценной, так пусть лучше просьба о ней исходит от члена семьи, не правда ли?

– Разумеется, – согласился Говард.

Он прекрасно понимал, что Теодор Клейтон с должным вниманием отнесется к просьбе зятя.

– Вы должны стать связующим звеном между ФБР и местными следователями, а также организовать анализ пленки. Вопросы есть?

– Вы сказали, что покушение должно состояться очень скоро. Какие у вас основания так считать?

– Тот, кто затеял все это, уже нанял убийц и выбрал место. Долгое ожидание увеличит риск провала всей операции. Сомневаюсь, чтобы они планировали на месяцы вперед. Возможно, счет идет на недели и даже дни.

– Следует ли нам предупредить людей из охраны президента?

Шелдон откинулся на спинку кожаного кресла. Его руки, лежащие на столе, напоминали руки пианиста перед началом концерта.

– Разумеется, я собираюсь послать меморандум в Вашингтон, в разведывательный отдел Секретной службы, но в данный момент мне не хотелось бы опережать события. Мы пока не знаем наверняка, на кого планируется покушение, и я не хотел бы, чтобы меня обвинили в паникерстве. Как только выясним все, усилим охрану объекта покушения, но не раньше. Не имеет смысла и посылать сигнал общей тревоги – это без всякой необходимости взбудоражит слишком много людей и заставит злоумышленников лечь на дно. Одним словом, Коул, в тот момент, когда вы скажете мне, что цель покушения – наверняка президент, мы поднимем тревогу.

Шелдон сделал паузу, как будто что-то обдумывая. Его пальцы забарабанили по столу.

– Я думаю, вам следует ознакомиться с расписанием президента и посмотреть, где снайперы могут достать его.

Говард вышел из кабинета Шелдона с кассетой и бумагами. Перспектива просить тестя о помощи не доставляла ему никакого удовольствия.

* * *

Майк Креймер взглянул на часы, выдвинул нижний ящик письменного стола, достал бутылку виски «Старый ворчун» и взвесил ее на руке. Рука была мощной, с сильными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. На суставах двух пальцев виднелись шрамы, а кожа задубела под воздействием непогоды, в общем, рука человека, привычного к любой работе. Сейчас она дрожала, и бутылка стукнулась о стекло на столе. Креймер напряг кисть, но дрожь только усилилась. Поставив наконец виски на стол и посмотрев на этикетку, он ногой задвинул ящик.

Еще один взгляд на часы. Девять пятнадцать. Эту бутылку он купил накануне вечером в соседнем магазине, торгующем спиртным без лицензии, а сейчас она уже наполовину пуста. Креймер усмехнулся. В былые времена он мог отнестись к этому более оптимистично и решить, что бутылка наполовину полна, но те времена давно прошли. Отвинтив крышку, он поднес виски к носу, деликатно понюхал – так собака принюхивается к ночному воздуху – и быстро сделал большой глоток. Креймер даже не почувствовал вкуса. Он пил не для удовольствия, а чтобы унять дрожь. Еще один глоток, еще… Завинтив крышку, он положил бутылку обратно в ящик. На столе лежала открытая пачка жевательной резинки «Риглиз». Креймер сунул пластинку жвачки в рот.

Офис был небольшим и без окон. Он занимал угол большого склада, и в нем хватало места только для двух столов, фотокопировальной установки, картотеки, небольшого холодильника и пяти стальных ящичков. На стене над картотекой висела карта. Креймер подошел к ней. Две группы должны были начать в девять тридцать, и он решил еще раз проинспектировать поле битвы.

Склад строился как место для хранения грузов, предназначавшихся к отправке на судах по Темзе. В то время в восточном районе Лондона размещалось множество процветающих доков. Но по мере того, как корабельные компании начали расширять контейнерные перевозки, а речной транспорт постепенно становился невыгодным, лучшие склады переделали под квартиры для иммигрантов и небольшие бары. Этот же склад не было смысла перестраивать из-за его ветхости, и он постепенно пришел в полный упадок. Два молодых грека-киприота – бизнесмены, на которых работал Креймер, – купили склад за символическую плату (в то время цена на недвижимость падала) и превратили его в популярный тир, где окрестные клерки могли дать выход своей энергии, стреляя друг в друга красящими шариками, а не пулями.

Новые владельцы оборудовали пятиэтажное здание с двумя лестницами противопожарными устройствами, построили деревянные стены, установили ограды из колючей проволоки и другие препятствия. Получилось нечто вроде поля боя, освещенного лазерными лучами и системой прожекторов, которой управлял компьютер. Четыре верхних этажа использовали для боев, а на нижнем этаже располагались офис, раздевалка, душевые, магазин, где продавались красящие шарики, одежда и снаряжение, а также большой тренировочный зал, где игроки могли пострелять по целям.

Креймер вошел в магазин и зажег свет. Окна были только в крыше склада, поэтому все приходилось освещать электричеством. На одной из стен размещались вешалки со спортивными свитерами и защитной одеждой из нейлона, над вешалками протянулась шеренга масок и очков. В ящике у кассы имелся большой выбор последних моделей ружей, а также комплектов приспособлений для снятия краски. Креймер удостоверился в том, что в кассе не осталось мелочи, и направился в тренировочный зал, намереваясь зажечь там свет. Шагая по бетонному полу, он услышал, как распахнулась входная дверь, и, обернувшись, увидел Чарли Престона в лучах солнечного света.

– Привет, Майк! Извини, что опоздал, – прокричал Престон.

Этот подросток начал работать здесь в соответствии с Программой приобретения трудовых навыков, одобренной правительством, но после окончания срока остался как полноправный сотрудник – не из-за денег, а из любви к спорту. Как-то ему довелось в течение четырех недель путешествовать по Америке, и из этой поездки он привез набор спортивных костюмов и акцент, который теперь шлифовал, просматривая американские фильмы. Когда мальчишка закрыл за собой дверь, Креймер заметил, что он с головы до ног одет в спортивную форму различных американских клубов: рубашка с эмблемой «Вашингтон редскинз», шорты команды «Майами долфинз» и бейсбольная шапочка с надписью «Нью-Йорк янкиз». Креймер улыбнулся – на улице было около нуля. Ну что ж, у малыша есть стиль, и это прекрасно.

– Остынь, Чарли, – сказал он. – Ты кого-нибудь видел на улице?

– Только что подъехала парочка БМВ. Я думаю, это они.

Креймер повернул выключатели, и в тренировочном зале вспыхнули лампы дневного света.

– О'кей. Ты можешь проверить программу освещения поля битвы? Вчера у нас возникли проблемы с пятым прожектором. Сегодня мы хотели попробовать шестой, и я хочу знать, что сбоит, программа или прожектор.

– Заметано, – бросил Престон и направился к компьютерному отсеку.

В это время в зал вошли двое мужчин с нейлоновыми сумками в руках – хорошо одетые тридцатилетние парни, загорелые, как будто они только что вернулись со средиземноморского побережья. Один из них поставил сумку на пол.

– Вы за главного? – обратился он к Креймеру.

– Точно, – ответил тот. – Как называется ваша команда?

– «Бейсуотер бластерз». Наши противники уже здесь?

– Нет, вы первые, – сказал Креймер. – Вы ведь должны начать в девять тридцать, правильно?

Вошли еще пятеро молодых людей, небрежно одетых в джинсы и спортивные куртки.

– Они уже здесь, Саймон? – закричал один из них.

– Нет. А ты уверен, что они приедут? – спросил мужчина в очках.

– Конечно. Я разговаривал в среду с их капитаном.

– Может, вы пока переоденетесь? – предложил Креймер. – Вы уже бывали тут?

Все покачали головами. Креймер показал им, где находится раздевалка, и раздал фотокопии карты поля битвы. Через десять минут игроки уже переоделись, а их противников все еще не было. Приехавшие остались ждать у главного входа, а Креймер наблюдал за ними. Все они были в камуфляжной форме и ботинках военного образца, а в руках держали ярко раскрашенные шлемы и маски. Экипировка на уровне: защита для шеи, толстые перчатки и специальные жилеты с отделением для запасных красящих шариков. Наверняка все это стоит уйму денег, как и ружья. Их предводитель, которого они называли Саймоном, держал в руках специальное полуавтоматическое духовое ружье, снабженное двадцатиунциевым газовым баллончиком с двуокисью углерода и большим магазином, рассчитанным на двести выстрелов. Креймер знал, что это ружье обеспечивает высокую точность попадания, но он на собственном опыте убедился в том, что игроки, имеющие такие ружья, как правило, стреляют беспорядочно, пока не попадают в цель, полагаясь больше на силу оружия, чем на мастерство. В общем, по принципу «спасайся, кто может».

Креймер посмотрел на часы. Было уже девять сорок. Он подошел к Саймону и спросил, не хотят ли они начать.

– Но наших противников все еще нет, – ответил тот.

– Вы заплатили за два часа независимо от того, придут они или нет, – сказал Креймер.

– Но какой же смысл сражаться с воздухом?

– Вы могли бы разделиться на две команды.

Саймон окинул Креймера пронзительным взглядом.

– Интересно, вы считать умеете? Нас ведь всего семеро.

Креймер поднял руки сдаваясь.

– Я просто не хочу, чтобы вы теряли время, вот и все.

Подошел Престон, подражавший на этот раз манерам бруклинских сводников.

– Готовы? – спросил он.

– Нет, мы не готовы, – бросил Саймон.

Креймер объяснил, что противники не приехали.

– Лентяи, – процедил Престон.

Саймон взглянул на свои топорно сделанные водолазные часы из нержавеющей стали и цокнул языком. Престон стянул с головы бейсбольную шапочку.

– Вы можете разбиться на две команды, – предложил он и кивком указал на Креймера. – Если Майк тоже включится в игру, вас будет по четверо с каждой стороны.

Саймон сощурил глаза.

– Мы одна команда, – с расстановкой объяснил он, как будто обращаясь к слабоумному. – Мы вместе тренируемся, у нас одна система. Если мы разобьемся на две группы, то не сумеем играть. Так не пойдет.

– Я возьму это на себя, – спокойно произнес Креймер.

– Что вы имеете в виду? – спросил Саймон.

– Я имею в виду то, что я один сыграю против вас всех.

Его заявление было встречено смехом. Саймон оглядел стоявшего перед ним мужчину с ног до головы. Ему было около сорока. Высокий, выше шести футов, и скорее жилистый, чем мускулистый, он производил впечатление человека, который может постоять за себя во время боя, но по глубоко посаженным глазам с красными прожилками и иссеченным морщинами красным щекам в нем безошибочно угадывался пьяница. Сильный запах виски не могла перебить ментоловая жевательная резинка. Саймон покачал головой.

– Что? Вы один против нас всех? Не получится, – сказал он.

– Ну что ты, Саймон! – закричал один из игроков. – Дай парню шанс.

– Послушайте, что я скажу, – произнес Креймер. – Я покажу вам новую игру. Никаких команд, никакого взятия вражеских знамен. Вы идете куда хотите, а я найду вас. Я называю такую игру «убийство из засады».

– Так вы один против нас семерых? – повторил Саймон.

– Вы считаете, это будет несправедливо? – спросил Креймер. – А если я привяжу одну руку к спине?

Несколько игроков засмеялись. Саймон покраснел.

– О'кей, – буркнул он. – Послушайте! Мы можем сделать игру чуточку интереснее. Как насчет пари?

Креймер, жуя резинку, окинул взглядом молодого человека.

– На какую сумму?

Саймон пожал плечами.

– Что вы скажете о пятидесяти фунтах?

– Скажу, что мне это подходит.

Саймон кивнул.

– Прекрасно. А по каким правилам мы будем играть?

– Никаких правил, никаких судей. Разрешается все.

– И выстрелы в голову?

– Выстрелы в голову, физическое соприкосновение – все, что угодно.

Саймон улыбнулся.

– Прекрасно, мистер Креймер. Мы сыграем с вами.

– Вы можете посмотреть карты, пока я буду переодеваться, – предложил Креймер и направился в офис. За ним последовал Престон. Прикрыв за собой дверь, мальчик прислонился к ней спиной и спросил:

– Боже, Майк, а у тебя есть пятьдесят фунтов?

Креймер открыл свой шкафчик и достал синий спортивный костюм, забрызганный краской.

– Нет, – ответил он, надевая костюм и доставая с верхней полки пластиковые очки.

– Хочешь, я одолжу тебе свой шлем?

– Нет.

– Послушай, Майк! Их полуавтоматические пистолеты могут наносить крепкие удары, а ты еще сказал им, что разрешены выстрелы в голову.

Креймер подошел к столу и выдвинул нижний ящик. Достав бутылку «Старого ворчуна», он сделал пару глотков и сунул ее обратно. Не было смысла предлагать виски Престону – тот пил только импортное американское пиво. В самой глубине ящика лежало ружье, старый одноствольный «сплэтмастер». Креймер вынул его.

– Ты что, шутишь? – проговорил Престон, прижавшись спиной к двери. – Возьми хотя бы одно из моих ружей.

Креймер застегнул «молнию» спортивного костюма и надел очки, затем проверил спусковой механизм ружья и удостоверился в том, что газовый баллончик содержит положенные двенадцать граммов двуокиси углерода.

– Спасибо, Чарли, мне вполне подойдет и мое собственное.

Престон открыл дверь, и они вдвоем пошли туда, где игроки «Бейсуотер бластерз» уже застегивали свои перчатки и специальные воротники для защиты шеи.

– Готовы? – спросил Креймер.

Саймон в изумлении поднял брови при виде оружия Креймера.

– Вы хотите играть с этим ружьем против наших? – спросил он, поднимая свое ружье с гладким ложем и лазерным прицелом.

Креймер кивнул.

– Хотите увеличить ставки?

Саймон, усмехнувшись, покачал головой.

– Мы готовы.

– Прекрасно. В этом здании еще четыре этажа. Выбирайте любую позицию. Даю вам две минуты.

Саймон надвинул шлем и надел очки. Теперь вся его голова оказалась закрытой. Повернувшись к команде, он подал знак двигаться за ним. Креймер приставил свое ружье к затылку Саймона и положил палец на спусковой крючок.

– Бум! – произнес он спокойно.

– При каком свете ты хочешь играть? – спросил его Престон.

– При минимальном, – ответил Креймер. – Только чтобы они не упали и не повредили себе ничего. Используй красное освещение, это помешает их лазерным лучам.

Престон ухмыльнулся.

– Будь с ними поласковее, Майк.

Стоя у подножия лестницы, Креймер подождал целых десять минут перед тем, как начать подниматься на второй этаж. Ступени вели в просторную пустую комнату с тремя дверными проемами. Удостоверившись, что в комнате никого нет, Креймер прислонился к стене и подождал еще пять минут, пока глаза не привыкли к темноте.

Нет смысла торопиться. Они слишком нетерпеливы, и это заставит их забыть об осторожности. Сверху послышались звуки шагов и приглушенные голоса. Креймер усмехнулся. У этих «игроков одной команды» совсем нет выдержки. Дилетанты! Он начал методично обследовать первый этаж, держа ружье наготове. Помещение было разделено деревянными стенами с прорезанными в них дверными проемами без дверей на двенадцать комнат. В некоторых стояла кое-какая мебель: старые столы, диваны и кресла, из-под порванной кожи которых вылезали внутренности, как из гнойных ран.

Первого своего противника, державшего ружье на уровне груди, он обнаружил скрюченным за деревянным сундуком, дуло было направлено в сторону дверного проема. Креймер осторожно высунул голову из-за косяка, увидел ствол ружья и пластиковую маску противника и нырнул обратно. Сделав глубокий вдох, он вкатился в комнату, задев плечом пол, и поднял ружье наизготовку еще до того, как противник успел прицелиться. Красная точка лазерного луча вспыхнула было на уровне груди парня, сидевшего в засаде, но, к сожалению, реакция у него оказалась далека от идеальной. Креймер выстрелил. Со звонким шлепком красящий шарик разорвался в центре защитной маски противника, заставив его отбросить голову назад и залив пластик зеленой краской. Теперь краска мрачно поблескивала в тусклом красном свете, сочившемся с потолка.

– Убит, – произнес Креймер.

Парень сел на пол и прислонился к стене.

– Дерьмо, – выругался он в ответ.

Креймер перезарядил ружье. На первом этаже оставались еще две комнаты, которые он не успел обойти. Обе оказались пустыми. Впереди были три этажа и шесть противников. Он возвратился в одну из комнат. Здесь имелся люк, который вел на второй этаж. С потолка свисала пеньковая веревка. Креймер ухватился за нее, перекрутил несколько раз и отпустил. Веревка закачалась из стороны в сторону, а он метнулся назад к лестнице. Преодолевая на цыпочках по три ступеньки, Креймер старался держаться ближе к стене. Ружье постоянно было наготове. Ему пришлось пройти одну комнату, прежде чем он достиг той, где была укреплена веревка. Никого. Прижав ухо к косяку, он прислушался. Что-то зашуршало. Креймер рискнул выглянуть. Веревка продолжала медленно раскачиваться. В дальнем углу комнаты один из его противников осторожно продвигался по направлению к люку, не спуская глаз с веревки и держа ружье дулом вниз. Креймер встал на пороге и выстрелил в грудь парню. Тот поднял на него глаза, не в силах поверить, что с ним так легко справились, потрогал пятно краски и внимательно осмотрел испачканную перчатку. Вскинув ружье в приветственном салюте, Креймер знаками показал игроку, что тот может спуститься по веревке и подождать своих друзей.

Жуя резинку, Креймер обдумывал положение. Пока ему везло. Из его ружья можно стрелять только одиночными выстрелами. Если он столкнется с несколькими противниками, сразу возникнут проблемы. Конечно, можно было одолжить ружье у Престона, но, вспомнив выражение лица капитана команды соперников, Креймер еще раз порадовался, что не сделал этого. Он перезарядил ружье и нырнул в следующую комнату. Пусто. Из комнаты наверху послышался кашель. Он ухмыльнулся. Несмотря на то, что эти воскресные вояки тратят уйму денег на снаряжение, они не принимают игру всерьез. В них попадают, они стирают краску и начинают играть опять. Зная, что у них всегда будет еще один шанс, они теряют бдительность. Креймер же прошел другую школу.

Достав стул, он осторожно поставил его перед очередным дверным проемом, стараясь, чтобы ножки беззвучно коснулись деревянного пола, затем с силой послал его ногой на середину комнаты. Стул не успел пролететь и трех футов, как был обстрелян. Парень твердо держал палец на спусковом крючке и осыпал мишень шариками, которые при ударе о цель взрывались брызгами желтой краски. Креймер пригнулся у косяка, прицелился и выстрелил, поразив противника смертельным ударом в грудь. Тот перестал стрелять и сокрушенно покачал головой.

– Ну и растяпа же я, – пробормотал он.

– Не смею спорить, – отозвался Креймер, перезаряжая ружье.

Он подождал, пока поверженный враг вернется к лестнице, а затем двинулся вперед, рассчитав, что шаги на ступенях отвлекут внимание игроков. С тремя покончено, остались еще четверо.

К тому моменту, когда Креймер достиг верхнего этажа склада, в живых числились уже только двое его противников. Наверху таилась главная опасность, так как световые люки пропускали солнечные лучи и не оставляли темных углов, в которых можно было бы спрятаться. Первоначально пятый этаж представлял собой одно большое складское помещение, но со временем дощатые оштукатуренные перегородки высотой в восемь футов сделали его настоящим лабиринтом. Огромным преимуществом Креймера было то, что он запомнил план лабиринта, но особенно полагаться на это перед лицом двух противников не следовало.

Стоя на лестнице, он пытался восстановить дыхание.

Над лабиринтом виднелись толстые дубовые стропила, поддерживавшие шиферную крышу со световыми люками. Расположенные на высоте десяти футов стропила были бы выгодной позицией, но, пока он будет карабкаться на них, его могут заметить. Лучше не рисковать. В лабиринт вели четыре входа – по одному с каждой стороны, и Креймер выбрал наиболее удаленный от той лестницы, по которой только что поднялся. Пригнувшись, он вошел и выпрямился только тогда, когда убедился, что справа и слева никого нет. Откуда-то справа доносился звук, скорее напоминающий шум роющейся в мусоре крысы, чем шаги ног в кроссовках «Рибок».

Дойдя до поворота, Креймер низко пригнулся и только тогда рискнул выглянуть из-за угла. Никого. Он медленно пополз вперед с ружьем наизготовку, готовый поразить любую цель и держа левую руку на отлете для равновесия. Вдруг Креймер скорее почувствовал, чем заметил чье-то присутствие и резко метнулся в сторону. В следующее мгновение град шариков обрушился на стену в том месте, где секунду назад находилась его голова. Выстрелив, он увидел, как красящий шарик вонзился в шею Саймона, защищенную щитком. Тот навел ружье на Креймера и нажал на спусковой крючок. Но еще до того, как первая пуля вылетела из ствола, Креймер отскочил в сторону и ринулся в другое помещение лабиринта.

Предводитель команды не привык проигрывать и не желал сейчас признавать, что убит. Креймер перезарядил ружье и продолжал движение. За спиной он слышал шаги Саймона. Поворот головы налево, затем направо. Креймер был уже готов повернуть налево, как вдруг буквально налетел на последнего игрока. Он успел пригнуть голову и избежал выстрела, а затем упал и покатился по полу, одновременно стреляя. Противник был поражен в грудь.

– Отличная работа! – одобрительно промолвил парень и опустил ружье.

Креймер уже собирался обойти его, как вдруг из бокового входа появился Саймон. С его груди все еще стекала краска. Он поднял ружье, но Креймер схватил парня, которого только что поразил, и вытолкнул его под огонь. Саймон выстрелил. Шарики вонзились в грудь его товарища, превратившись в желтые цветы.

– Ты что, сдурел, Саймон? – заорал парень.

Саймон стрелял с такого близкого расстояния, что шарики причиняли боль, несмотря на спортивный костюм и жилет.

Саймон продолжал вести стрельбу в надежде, что хоть одна пуля настигнет Креймера. Креймеру же приходилось одной рукой держать перед собой парня в качестве защиты, поэтому перезарядить ружье не было никакой возможности. Толкнув свой живой щит прямо на дуло ружья противника, Креймер ухватил руку Саймона возле локтя и начал с силой ее выкручивать. Тот пронзительно закричал. Креймер бедром опрокинул его на спину. Полуавтоматическое ружье упало на пол. Креймер поставил ногу на грудь Саймона и таким образом пригвоздил его к земле. Поверженный противник, задыхаясь, хватал ртом воздух, не в силах произнести ни слова. Вторая жертва Креймера тем временем поднялась на ноги. Грудь парня была сплошь покрыта желтой краской.

– Ну и ублюдок же ты, Саймон! – выругался его товарищ.

Креймер спокойно перезарядил ружье и нацелил его Саймону в грудь.

– Игра окончена, – сказал он тихо и выстрелил.

Красящий шарик попал Саймону чуть выше сердца и взорвался. Креймер, не оглядываясь, пошел прочь.

Внизу, у офиса, его ждали Престон и пять членов команды «Бейсуотер бластерз», еще раньше выведенные Креймером из строя.

– Ну как? – спросил его Престон.

– Отлично, – ответил Креймер, снимая очки.

Один из игроков передал Креймеру пять десятифунтовых билетов. Тот кивнул и взял их. По лестнице спустился Саймон, все еще в шлеме, и, не говоря ни слова, вошел в раздевалку. Парень, которого Креймер использовал в качестве щита, пожал плечами, как бы прося извинения за поведение товарища, и последовал за Саймоном.

– Ты его видел? – спросил Престон.

– Кого его? – вопросом на вопрос ответил Креймер.

– Типа, который искал тебя. Старика. Вроде бы ты ему нужен. Я ему объяснил, что ты играешь, а он сказал, что сделает тебе сюрприз. Взял напрокат ружье и шлем и ушел на поле боя примерно десять минут назад.

Креймер нахмурился и выплюнул жвачку в мусорную корзину.

– Ты говоришь, это старик? – переспросил он.

Престон считал стариками всех старше тридцати.

Тот пожал плечами.

– Седые волосы, примерно твоего роста или чуть выше. Он не назвался. Сказал, что он твой старый друг.

– Думаю, надо бы узнать, чего он хочет, – произнес Креймер.

Он опять надел очки и перезарядил свой «сплэтмастер». Поднимаясь по ступеням, он недоумевал, кто же этот таинственный посетитель и почему он предпочитает играть, а не вести деловые разговоры в офисе. На первом этаже было пусто, но, когда Креймер проходил мимо веревки и люка, послышался звук шагов у него за спиной. Креймер улыбнулся, взял конец веревки и начал раскачивать ее, собираясь тихонько вернуться к ступеням. Похоже, игра будет нетрудной, подумал он. Поднявшись на второй этаж, он пересек первую комнату и на минуту остановился на пороге. В дальнем правом углу послышался шум. Реакция Креймера была мгновенной: он отступил влево и вскинул ружье на уровень груди. Оставалось найти цель, однако тут же он обнаружил, что комната пуста. Креймер нахмурился. Увидев лежавший в углу красящий шарик, он почувствовал, что его сердце упало к подбородку, и тут же ощутил прижатый ствол ружья.

– Неаккуратно работаешь, Джокер, – сказал голос возле его левого уха.

Креймер изменил положение тела и быстро вытянул правую руку, пытаясь схватить противника. Однако человек, стоявший позади него, легко уклонился и в свою очередь подсек Креймера сильным ударом по ногам. Тот тяжело повалился на пол и, прежде чем успел хоть что-то сделать, почувствовал, что противник навалился на него сверху, а дуло ружья еще плотнее прижато к его горлу.

– Очень неаккуратно.

Креймер скосил глаза на маску.

– Это вы, полковник? – спросил он.

Мужчина левой рукой стянул с лица маску, по-прежнему держа правой рукой ружье, нацеленное Креймеру в горло. Креймер поднял глаза на своего бывшего командира – полковника воздушно-десантных войск. Последний раз он видел его больше двух лет назад. В волосах прибавилось седины, и подстрижены они были короче, чем раньше, а вот черты лица совсем не изменились: те же карие глаза, такие темные, что кажутся почти черными, широкий нос, сломанный в нескольких местах, и квадратная челюсть, придающая владельцу обманчиво простоватый вид. Креймер знал, что полковник с отличием окончил Кембриджский университет, некогда входил в десятку сильнейших шахматистов Великобритании и считался признанным знатоком ранне-викторианской живописи.

– Рад снова видеть вас, полковник, – сказал Креймер.

– А вы стали непригодны к службе, сержант Креймер, – с улыбкой ответил полковник. – Теперь вы не продержались бы в «Смертельном доме» и двух минут.

– Прошло много времени, полковник. У меня не было практики.

– Ты потерял форму. Тебе не повредили бы несколько марш-бросков через Брекон-Биконз.

Полковник встал и протянул руку Креймеру, чтобы помочь ему подняться.

– Ты шумел, как слон на костылях, Джокер. И запомни: никогда не входи в комнату, не проверив все закоулки. Запомни раз и навсегда!

Креймер почесал в затылке.

– Не могу поверить, что попался на простейшей уловке.

Полковник дружески похлопал его по спине.

– Есть здесь местечко, где мы могли бы поговорить?

Креймер спустился вместе с полковником по лестнице и объявил Престону, что займет офис на некоторое время. Приехали еще две команды игроков, и мальчик был занят тем, что готовил для них площадку. Креймер закрыл дверь, указал офицеру на стул, затем вынул из ящика стола бутылку «Старого ворчуна» и показал полковнику. Тот кивнул. Креймер налил большие порции виски в кофейные чашки и протянул одну своему гостю. Они чокнулись.

– За доброе старое время, – предложил Креймер.

– Пошло оно ко всем чертям, – добавил полковник.

– Точно! Пошло оно ко всем чертям, – согласился Креймер.

Они выпили. Креймер ждал, когда полковник объяснит причину своего визита.

– Послушай, ты давно здесь работаешь? – спросил гость.

Креймер пожал плечами.

– Несколько месяцев. Это временная работа, пока не подвернется что-нибудь получше.

– А работа в охране тебе не понравилась?

– Слишком много одиноких ночей и слишком много времени для раздумий.

Креймер был удивлен тем, что гостю известно о его прежней работе в качестве ночного сторожа. Он налил себе еще виски.

– У тебя проблемы с деньгами? Пенсию платят регулярно? – поинтересовался полковник.

Креймер пожал плечами. Он прекрасно понимал, что гость явился не за тем, чтобы обсуждать его финансовые дела.

– Ты знаешь парня по имени Пит Мэньон? – неожиданно спросил полковник.

Креймер покачал головой.

– А-а, наверное, он прибыл в полк уже после тебя. Он служил во взводе «Д».

Креймер скосил глаза на дно своей чашки, где еще плескалось немного виски. Уж если полковник сумел разузнать о его работе на гражданке, он наверняка ознакомился и с его послужным списком и прекрасно знает, вместе или нет служили Креймер и Мэньон.

– Он умер неделю назад. В Вашингтоне.

Гость протянул пустую чашку за второй порцией. Пока Креймер щедро наливал виски, полковник вглядывался в его лицо, пытаясь угадать, какой отклик вызывают его слова в душе собеседника.

– Его замучили. Отрезали четыре пальца, с живого содрали кожу. И кастрировали.

Рука Креймера дрогнула, и виски полилось мимо чашки.

– Черт, – выругался он. – Извините.

– Все в порядке, – успокоил его полковник, ставя чашку на стол и вытирая руку белоснежным носовым платком.

– Это наверняка была Хеннесси. Точно?

Полковник кивнул.

– Сука, – со злобой произнес Креймер.

– Капитан Мэньон вел секретную работу в Штатах. Он напал на след Мэтью Бейли, активиста Ирландской республиканской армии. Мы узнали о том, что Бейли внезапно объявился в Нью-Йорке, и Мэньон проник в одну из групп ИРА, орудующих там.

– Он сообщил, что видел Хеннесси?

Полковник покачал головой.

– Нет. Но принимая во внимание то, что с ним случилось…

– Да-да, понятно. Боже мой, полковник, с этой сукой следовало бы давно покончить.

Гость пожал плечами.

– Она долгое время была в подполье, Джокер. И у нее масса друзей.

– Не могу поверить, что вы позволили выпускнику академии Руперта[1] вести секретную работу против Ирландской республиканской армии, – сказал Креймер. – Видите ли, я служил под началом отличных офицеров, не отрицаю, но знание того, какой вилкой когда пользоваться и в каком месяце положено есть устриц, ничего не стоит, когда имеешь дело с ребятами из ИРА. Они учуют рупертовца за милю.

– Он был опытным офицером, Джокер. Он служил во взводе «Д» три года.

– Сколько ему было?

– Двадцать пять.

Креймер с сожалением покачал головой.

– Я считал, что воздушно-десантные войска извлекут уроки из того, что произошло с Миком Ньюмарчем.

– Мне известно, как сержанты относятся к офицерам, но Мэньон был другим. Его родители – ирландцы. У него было настоящее ирландское произношение, Белфаст он знал, как свои пять пальцев. Он работал безупречно, Джокер.

– Ну а как же его все-таки схватили?

Креймер налил себе еще немного виски, предложил и полковнику, но тот отрицательно покачал головой. Вопрос был явно риторический, и гость не стал на него отвечать, осведомившись в свою очередь:

– А ты-то как живешь, Джокер?

Полковник оглядел собеседника с головы до ног, как хирург перед операцией. Интересно, подумал Креймер, похож ли я на человека, потерявшего терпение.

– Держусь, – ответил Креймер. – А почему вы спрашиваете? Неужели журнал «Марс и Минерва» задумал сделать обо мне очерк? Мне было бы приятно, если бы обо мне упомянули в полковом журнале.

– Не очень-то ты весел.

– Да нет, полковник. Просто никакого смысла постоянно оглядываться назад. Нужно продолжать жить.

Мужчины некоторое время сидели молча. Сверху слышались крики и топот бегущих ног.

– Попробуй как-нибудь дать этим ребятам настоящее оружие, – с улыбкой предложил полковник. – Посмотришь, как им это понравится.

– Ага, – согласился Креймер. – Да они наложат в штаны, как только возьмут его в руки.

Полковник немигающим взглядом уставился на Креймера.

– А ты? Смог бы ты снова участвовать в настоящем бою?

Вопрос застал собеседника врасплох. Креймер посмотрел на своего прежнего шефа, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьезно.

– Полковник, я, как в песне Элвиса Пресли, – «человек из вчера».

– Ты был совершенно прав, Джокер, когда сказал, что ребята из ИРА сразу распознают офицера. Нам нужен более подходящий человек, который не выглядел бы так, словно только что вернулся с парада. Ты прекрасно знаешь, – так же как и я, – что, даже когда наши ребята отпускают волосы и облачаются в потертые джинсы, они все равно выглядят как солдаты. Секретная работа не наша специальность.

Креймер уже отрицательно качал головой.

– Видишь ли, Джокер, нам нужен кто-то из тех, кто потерял былую выправку, – продолжал полковник. – Не обижайся. Словом, нужен человек, который может расслабиться и не выглядеть все время как натянутая струна.

– Ну что же, спасибо, полковник. Огромное спасибо. Вы возвышаете меня в собственных глазах.

– Я просто честен с тобой, вот и все. Ты давно видел себя в зеркале? Из тебя сочится алкоголь. Для того, чтобы образовались такие прожилки на щеках, как у тебя, нужны месяцы, а твое брюшко очень подошло бы борцу сумо. Никто в здравом уме не заподозрит в тебе десантника.

– Да и я сам тоже, полковник.

– Нам нужна Мэри Хеннесси, Джокер. Нужно покончить с ней любым способом: арест, перестрелка, все, что угодно.

– Это месть?

– Называй как хочешь, Джокер. И ты как раз такой человек, который может сделать это для нас.

Креймер допил свое виски и приподнял бутылку. Она была пуста, абсолютно пуста. Креймер швырнул ее в мусорную корзину у стола.

– Вы ведь обращаетесь именно ко мне из-за того, что случилось с Ньюмарчем? И из-за того, что она сделала со мной?

– Я обращаюсь к тебе, потому что ты лучше всех подходишь для данной операции.

Креймер пожал плечами.

– Я должен подумать.

– Понимаю.

Полковник встал и протянул Креймеру руку. Тот пожал ее.

– Вы знаете, где меня найти, сержант Креймер.

– Так точно, сэр.

Это «сэр» вырвалось так естественно, что полковник улыбнулся. Он вышел из офиса, а его собеседник уставился на пустую бутылку из-под виски, погруженный в глубокое раздумье.

* * *

Коул Говард успел на утренний самолет до Вашингтона, федеральный округ Колумбия. Сидя в первом ряду кресел салона бизнес-класса, он перебирал карточки «Счастливого случая», с которыми никогда не расставался.

– Вы любите играть? – спросила его соседка, пожилая женщина с ожерельем на шее. – На прошлое Рождество племянники подарили мне такой же комплект, и теперь я все время играю.

– Я ненавижу эту игру всем сердцем, – ответил Говард.

Женщина была шокирована, словно он грубо выругался при ней, и уткнулась в журнал, а Говард продолжал читать карточки, стараясь запомнить ответы.

Когда он прибыл в международный аэропорт имени Даллеса в Вашингтоне, ему пришлось постоять в очереди, чтобы взять такси, но это не вывело его из доброго расположения духа. Лаборатории ФБР находились в получасе езды от аэропорта, и за это время Говард просмотрел еще два десятка карточек. Приехав на место, он прикрепил к нагрудному карману своего пиджака значок сотрудника ФБР, а проходя через пропускной пункт, показал удостоверение. Ему сказали, что нужная лаборатория находится на втором этаже и там работает доктор Ким. Когда навстречу ему вышла женщина, Говард не был удивлен, так как до этого несколько раз разговаривал с ней по телефону. Приятно удивила ее наружность – женщина была молода и очень привлекательна. Черты лица явно восточные, волосы заплетены в косу, ниспадающую до талии. Острые скулы, маленький аккуратный рот и овальные глаза, которые сужались в щелочки, когда женщина улыбалась.

– Доктор Ким… – обратился было к ней Говард после того, как они обменялись рукопожатием.

Ее рука утонула в его руке – крошечная, как ручонка шестилетнего ребенка, с ногтями, покрытыми темно-красным лаком.

– Зовите меня Бонни, – откликнулась она. – Моя лаборатория находится здесь.

Ее высокие каблуки постукивали по кафельному полу при ходьбе. Даже на каблуках Бонни была ростом едва по плечо Говарду, а ведь его рост лишь немного превышал шесть футов. Пройдя мимо нескольких дверей, они очутились в длинной и узкой лаборатории, вдоль стен которой располагались белые столы, а в торце небольшая дверь вела в крошечный кабинет. На столах стояло несколько компьютеров фирмы IBM, на некоторых полках – видеомагнитофоны и мониторы. Один из видеомагнитофонов был открыт – очевидно, перед тем, как Говард вызвал Бонни, она пыталась что-то припаять в плате. Паяльник все еще был включен. Она выдернула шнур из розетки.

Налив Говарду кофе из кофеварки, Бонни села на вращающийся стул перед одним из мониторов, затем открыла ящик и достала светло-голубую папку.

– Здесь то, что мне удалось за это время сделать, – сказала она, передавая ему бумаги. – Однако я хотела бы, чтобы вы посмотрели видеозапись еще раз вместе со мной. У меня возникли кое-какие соображения. Возможно, они окажутся полезными.

Бонни начала показ пленки. Говард потягивал кофе. Он прекрасно помнил каждый кадр записи и теперь уже мог просматривать ее без эмоций. Говард больше не скорбел по нелепо погибшей семье, а последние слова утешения, которые женщина говорила сыну, не заставляли его каждый раз съеживаться. Оба молча смотрели на монитор.

– Это оригинальная запись, – пояснила Бонни, – копию которой вы видели в Фениксе. Я взяла изображение, имевшееся на пленке, и ввела в компьютер. Это позволило в несколько раз увеличить четкость. Для просмотра нам понадобится телемонитор с очень большой четкостью. Он вот здесь.

Она включила кнопку на панели, и изображение появилось на широком телевизионном экране. Говард сразу заметил, насколько лучше стало видно. Бонни положила палец на клавишу «пауза» и нажала на нее, когда камера поймала вид земли внизу. Застывшая картинка была гораздо четче, чем на обычном видеомагнитофоне: отсутствовали мерцание и расплывчатость контуров. На экране появилась одна из башен, и Говард ясно увидел фигуру с винтовкой. Лицо рассмотреть не удавалось.

– Качество значительно улучшилось, но возможности подобных методов, к сожалению, также ограничены, – сказала Бонни.

Она нажала на клавишу «воспроизведение».

– Можно добиться и лучших результатов, если преобразовать видеосигналы в цифровые и записать их на компакт-диск.

Она провела рукой по невзрачному белому ящику.

– Это наш процессор изображений. Он преобразует видеосигналы в цифровую форму. Мы называем его «рамочником». Он может оцифровать изображение в реальном времени – одна тридцатая секунды на один кадр – и занести в память. Затем с помощью компьютера мы извлечем и обработаем эти данные. После обработки и очистки изображений можно выбрать нужные нам кадры, вывести их на монитор и напечатать снимки. Это дает гораздо большую четкость. В папке как раз и находятся картинки, полученные при помощи компьютера.

Говард открыл папку. В ней лежало более двух десятков глянцевых снимков размером восемь на десять дюймов. Он бегло проглядел их. Там были фотографии башен и снайперов на них с близкого расстояния. Однако ни на одной нельзя было рассмотреть лица стрелков.

– Эти снимки – предел возможностей моего оборудования, – сказала Бонни, глядя на помрачневшую физиономию Говарда. – Вряд ли они очень помогут. Но все-таки они отчетливее того, что мы видели на экране.

– А как вы этого добились? – спросил Говард.

– Вначале я попыталась усреднить сопутствующее изображение, но это мало что дало, – пояснила девушка. – Полученные снимки – результат применения метода, называемого срединным фильтрованием. Вероятно, я могла бы увеличить их еще больше с помощью концентрации пикселей, но на такую работу ушло бы значительно больше времени.

Увидев глубокие складки на лбу Говарда, она улыбнулась, достала листок бумаги и карандаш и начала быстро рисовать квадратный ящик.

– Представьте себе, что это небольшой участок экрана, – пояснила она. – Тогда наименьшая его часть будет вот такой. Она невидима. Мы называем ее «пиксель». В самолете использовали видеокамеру «Тошиба TSC-100» с объективом «Кэнон». Она дает 410 тысяч пикселей на семистах горизонтальных линиях. Это значительно больше, чем в обычных видеокамерах, где иногда бывает всего 300 тысяч пикселей. У пилота была очень хорошая аппаратура для специальных съемок.

Говард кивнул.

– Он был агентом по продаже недвижимости и часто снимал дома, которыми торговал.

– А-а, так вот в чем дело, – сказала Бонни. – Нам повезло, что он купил именно такую камеру. Будь она хоть чуточку менее мощной, мы не увидели бы и половины тех деталей, которые видим сейчас. По вашему желанию пиксель можно сделать и большим – все равно это будет одна единица. В таком случае вы будете иметь дело с большим пикселем. При усреднении сопутствующего изображения оно становится равномерным по цвету и яркости. За основу берутся показатели пикселя на выбранном участке. Ясность изображенного при этом увеличивается, но мы имеем размытые края. Кроме того, теряются детали, что вполне естественно. Срединное фильтрование – это сходная компьютерная техника, но здесь используется срединное, а не усредненное значение. Разница на первый взгляд небольшая, но она существенна. Я начала работу с квадрата три на три, перешла к квадрату пять на пять и затем девять на девять. На самых трудных участках пришлось применить способ, о котором я уже упоминала, – концентрацию пикселей. При этом вы выбираете пиксель, который можно легко описать в отношении цвета и структуры, последовательно добавляя к нему пиксели со сходными свойствами, пока не выделите определенный участок. Получаются скопления дополняющих друг друга пикселей. Их можно потом увеличить. Но я боюсь, что на моем оборудовании такая процедура займет массу времени.

Слушая объяснения Бонни, основную часть которых он улавливал с трудом, Говард продолжал просматривать фотографии. На одной виднелись лысые обнаженные фигуры.

– А это кто? – спросил он.

– Этим снимком я горжусь, – ответила девушка. – На оригинале они были едва видны. Камера сняла их всего один раз, но все-таки сняла. Именно в них целятся снайперы. Четыре манекена вроде тех, что используются в витринах.

Говард положил на стол еще две фотографии. На них были сняты два легковых автомобиля и большой грузовик.

– На видеопленке я их не заметил, – сказал он.

Бонни с готовностью кивнула.

– Они появились там всего на несколько секунд, пока самолет делал разворот в воздухе. Качество не очень хорошее, но можно рассмотреть марку и цвет. Легковые машины марки «крайслер», одна синяя, другая белая. Насчет грузовика я не уверена, скорее всего это «додж».

– Отлично, просто отлично, – обрадовался Говард и подумал, что следует спросить в департаменте шерифа об отпечатках протекторов.

Следующая серия фотографий изображала группу из трех человек – мужчина средних лет с брюшком, молодой человек и женщина. Мужчина что-то держал в руках. Взяв со стола увеличительное стекло, Говард попытался рассмотреть этот предмет.

– Я думаю, он держит переговорное устройство, – предположила Бочни. – Наверное, с его помощью он связывался со снайперами.

– А есть ли способ сделать фотографии еще больше? – спросил Говард.

Бонни с сожалением покачала головой. Ее длинная коса метнулась из стороны в сторону.

– Это все, что я могу сделать, – пояснила она. – Размер снимков можно увеличить, но на своем оборудовании я не смогу провести их фильтрование так, чтобы они стали четче. Вам стоило бы связаться с какой-нибудь из японских фирм – «Сони» или «Хитачи». У них должны быть компьютеры, предназначенные именно для такой работы. Можно обратиться и к фирмам, специализирующимся на искусственном интеллекте и робототехнике.

– Робототехнике? – переспросил Говард.

– Компании, занимающиеся робототехникой, весьма преуспели в разработке искусственного интеллекта. Именно это вам и нужно. Качество фотографий можно улучшить, если применить так называемые преобразования Хью и преобразования Фурье. Я могу подсказать вам, кто из экспертов возьмется за такую работу. Компьютер с зачатками искусственного интеллекта способен сравнить соседние пиксели и устранить погрешности, если поставить перед ним четкое задание – что именно он должен искать.

Говард нахмурился.

– Я не улавливаю вашу мысль.

– Если компьютер будет, например, смотреть на лицо, то он будет знать, что у глаза, носа, подбородка существуют определенные очертания. Темное пятно – это либо усы, либо ноздри, либо зрачок. Компьютер также будет знать, что человеческие тела обычно имеют округлые очертания, а механические объекты, как правило, составлены из плоскостей. Анализируя номер машины, компьютер выделит цифры и буквы, а не просто абстрактные символы. Но боюсь, агент Говард, я не очень хорошо все это объясняю.

– Пожалуйста, зовите меня просто Коул, – попросил он. – Нет, вы все объясняете прекрасно. А я как раз вспомнил, что знаю фирму, которая применяет нужную нам технологию.

– Правда? И что это за фирма? – спросила Бонни.

– «Клейтон электроникс».

Она подняла брови.

– Да, фирма солидная. Я и забыла, что их главный офис находится в Фениксе. А почему вы не обратились к ним сразу?

Говард смешал фотографии и убрал их назад в папку.

– Нам хотелось не выпускать информацию об этом деле за пределы ФБР как можно дольше. Вы просматривали видеопленку и понимаете, что может за всем этим крыться.

Бонни опустила глаза и покраснела, как провинившаяся школьница. Говард подавил желание спросить у нее, в чем дело, понимая, что на такой прямой вопрос она не ответит, и выждал некоторое время, давая ей возможность самой все объяснить.

– У меня есть одна идея, – сказала она, по-прежнему избегая его взгляда. – Вернее, не у меня, а у моего мужа.

– У вашего мужа?

Она кивнула и подняла наконец голову.

– Он доктор математики. Специализируется на компьютерной графике.

Говард был озадачен, но продолжал внимательно слушать. Было ясно, что Бонни Ким очень умна, поэтому все, что она могла предложить для расследования данного дела, обещало оказаться весьма полезным.

– Я рассказала ему о видеопленке, о трех мужчинах с винтовками на башнях. Он считает, что можно создать интересную модель на компьютере: запрограммировать координаты стрелков и их целей и разместить их в трехмерной системе координат.

Теперь Говард понял, почему Бонни так смутилась. Она рассказала мужу о видеопленке и боялась, что раскрыла служебную тайну. Говард решил успокоить девушку, но ему не хотелось прерывать ее рассказ. Глаза Бонни светились энтузиазмом.

– Вначале вы рассчитываете высоту башен, угол полета пули и расстояние до целей, а затем применяете полученную модель на всех направлениях, откуда может появиться цель.

Говард забарабанил пальцами по папке.

– И ваш муж может выполнить эту работу?

– Подготовительную работу – наверняка. Я не показывала ему видеопленку, но он сказал, что если бы увидел ее, то смог бы разработать модель. Ему нужно знать точное время суток, когда велась съемка, тогда по тени он сумел бы определить высоту и все такое. Возможно, понадобилось бы провести какие-то измерения на месте, но он, разумеется, мог бы выполнить и это.

– А направления? Как он заложит их в компьютер?

– Для этого потребуются планы прилегающих улиц и высота некоторых зданий. Он может изготовить программу специально для вас, но введение информации – это долгий процесс. Как только информация будет введена, программа выдаст трехмерную модель района и затем поместит в нее снайперов и цель. Вы сразу увидите, в каком направлении намереваются стрелять снайперы. Если модель сработает правильно, вы сможете точно определить, где будут находиться стрелки. По-моему, отличная идея.

Говард улыбнулся.

– Да. Ваш муж – очень умный человек. Но есть одна проблема: мы до сих пор не знаем, кто же цель.

Бонни в изумлении открыла рот, обнажив прекрасные белые зубы.

– А я думала…

– Что это президент?

Она кивнула и спросила в свою очередь:

– А вы считаете, что нет?

– Бонни, мы просто не знаем. Но ваш муж подал блестящую идею. Расписание президента всегда известно заранее. Если ваш муж сделает для нас программу, я найду людей для ввода информации.

– Значит, я могу ему сказать, чтобы он начинал?

– Конечно.

Бонни просияла.

– Муж будет страшно рад. Он говорит, что это похоже на детектив. Он предложил мне пригласить вас пообедать с нами сегодня. Я приготовлю обед, а муж сможет обговорить с вами все детали.

От такого предложения Говард был не в силах отказаться.

* * *

Энди и Бонни Ким жили в просторном одноэтажном деревенском доме, стоявшем недалеко от тихой проселочной дороги к северу от Вашингтона. Трава на газонах была аккуратно подстрижена, вдоль дорожек располагались ухоженные цветочные клумбы, а на белом флагштоке развевался звездно-полосатый флаг. У крыльца стояли два автомобиля: «бьюик роудмастер» и «чероки ларедо». Бонни Ким открыла Говарду дверь.

Вопреки его ожиданиям, внутри дома все было таким же типично американским, как и на участке, окружавшем дом. Говард всегда полагал, что корейцы стойко придерживаются своих национальных обычаев, но Кимы, казалось, хотели ясно дать понять каждому, что они американцы с головы до ног.

Энди Ким оказался круглолицым улыбчивым молодым человеком. Густые черные волосы постоянно падали ему на глаза. Он был одного роста с Говардом, но гораздо стройнее, а очки в роговой оправе придавали ему вид интеллектуала. Пожав гостю руку, Энди предложил ему пива. Говард ответил, что предпочел бы апельсиновый сок, и вслед за хозяином вошел в гостиную. Бонни вернулась на кухню. Она сменила одежду, в которой была на работе, на пестрое платье с белым воротником и распустила волосы, которые теперь свободно струились по ее плечам и спине. Бонни выглядела неправдоподобно молодой, и Говард понял, что в лаборатории она специально напускала на себя строгий вид, дабы к ней относились более серьезно. Без высоких каблуков рост Бонни лишь чуть-чуть превышал пять футов.

Говард сел на длинный диван и огляделся. Вдоль одной из стен стояли книжные полки с научными книгами, романами и триллерами – все на английском. На кофейном столике лежали номера «Сайентифик америкэн», «Форчун» и каких-то журналов по вычислительной технике. Телевизор с большим экраном был включен, но работал с приглушенным звуком. Играла команда «Вашингтон редскинз».

– Хотите посмотреть игру? – предложил Энди.

– Я не слишком горячий поклонник футбола, – ответил Говард.

– Правда? А я его обожаю. В футболе много сходства с математикой, вы не находите?

В комнату вошла Бонни, держа в руках бутылку пива для мужа и высокий стакан с апельсиновым соком для гостя.

– Обед готов, – объявила она, – прошу к столу.

Получив приглашение на обед, Говард ожидал, что Бонни приготовит ради него национальные корейские блюда, которые придется есть палочками, но когда он увидел дом снаружи и изнутри, то ни в малейшей степени не был удивлен тем, что обед состоял из бифштекса, жареного картофеля и кукурузы. На десерт Бонни подала кофе, и все трое перешли в кабинет – комнату, обшитую деревянными панелями и уставленную столами, на которых громоздились компьютеры и электрооборудование. Энди, потягивая кофе, включил одну из машин.

– Я уже проделал часть подготовительной работы, – пояснил он. – Надеюсь, вы не возражаете.

– Разумеется, – откликнулся Говард, располагаясь на стуле и наблюдая, как пальцы Энди бегают по клавишам.

– Графика достаточно проста, но она даст вам представление о ходе моих мыслей, – продолжал Энди.

На экране появились два круга – зеленый на черном. Энди нажал еще несколько клавиш, и круги сменились двумя человеческими фигурами. У одной в руках была винтовка, другая стояла неподвижно.

– Предположим, что это снайпер и цель. Допустим, расстояние между ними равно пятистам футам, а угол – десяти градусам.

Опять несколько ударов по клавишам, и картинка стала трехмерной, а над целью появился пунктирный круг.

– Мы знаем, что снайпер должен находиться где-то на этой круговой линии, – продолжал свои разъяснения Энди. – Если мы наложим его возможное местонахождение на план города…

На экране появилось несколько разноцветных квадратов и продолговатых фигур.

– Я знаю, что они не очень похожи на здания, но вы понимаете, куда я клоню, – сказал Энди.

Говард улыбнулся.

– Пытаюсь.

Энди отбросил волосы со лба и поправил очки.

– Теперь можно посмотреть, какие здания по высоте и местоположению подходят для снайпера. Можно также рассчитать, на каком он должен находиться этаже, чтобы стрелять под необходимым углом. В том случае, если снайпер только один, имеются несколько точек, отвечающих этим требованиям.

С этими словами он показал четыре позиции на трехмерной карте, где здания попадали в круг.

– Но если мы увеличим число снайперов, выбор позиции сузится.

Энди склонился над клавиатурой и начал быстро нажимать на кнопки. С экрана исчезли некоторые изображения и добавились еще два снайпера. Каждый сплошной линией был связан с целью, вокруг которой проходила пунктирная линия.

– При трех снайперах, каждый из которых соотнесен в пространстве с двумя другими и с целью, позиции фиксируются более жестко. В этом случае мы будем иметь не круг, а тетраэдр…

На экране появилось объемное четырехгранное тело, вонзенное одним концом в землю.

– Такую структуру значительно сложнее вписать в план города.

Изображение опять сменилось.

– Посмотрите – все три точки, обозначающие снайперов, должны находиться на определенных позициях. У этой задачи есть только одно решение.

И Энди показал на три места, где положение снайперов совпадало с фигурами, обозначающими здания.

Говард потягивал свой кофе.

– Много ли времени отняло у вас построение этой модели?

Лицо Энди просветлело.

– Около трех часов. Но она очень упрощенная. Настоящая рабочая модель будет гораздо сложней.

– Но она возможна?

– Конечно.

– И сколько времени займет ее создание?

Энди пожал плечами.

– Построить модель со снайперами и целью – дело нескольких часов. Самое трудное – провести измерения и рассчитать углы. Мне придется поехать на место и, кроме того, внимательно проанализировать видеопленку.

– А вы еще не видели ее?

– Разумеется, нет, – удивился Энди. – Не могла же Бонни принести домой материалы, принадлежащие ФБР. Она все вечера пропадала в лаборатории, но чтобы заниматься этим дома… Нет-нет.

– Я могу устроить так, что вы увидите пленку в лаборатории, – предложил Говард.

– О'кей. И еще мне нужно попасть в Аризону в то время дня, когда была сделана видеозапись.

– Нет проблем. Вы можете поехать со мной завтра утром, а пленку просмотрите, когда вернетесь. У меня уже имеется список мест, которые собирается посетить президент. Можно на них проверить, как работает ваша система. Разрешите один вопрос. Что это даст лично вам? Конечно, ФБР покроет издержки; думаю, нам удастся заплатить за консультационные услуги, но ведь здесь масса работы.

Энди взглянул на жену, и та ободряюще кивнула головой.

– Мне бы хотелось, если вы не возражаете, написать статью об этой системе, конечно, если система сработает. Большинство проводимых мною исследований – очень скучная материя, сухая наука, а здесь компьютерное моделирование можно по-настоящему применить на практике. Получится превосходная, очень интересная статья. О ней будут говорить.

Говард обдумывал предложение Энди.

– Мы должны утвердить текст, – наконец сказал он.

– Разумеется.

– Возможно, мы сочтем нужным опустить ряд деталей. Вы это понимаете?

– Меня занимает только математическая сторона дела.

– Вы также должны отдавать себе отчет в том, что мы можем вообще решить сохранить все в тайне, и тогда вам не удастся опубликовать статью.

– И все же я рискну.

Говард кивнул.

– Ну что же, значит, договорились.

Энди расплылся в улыбке, а Бонни подошла и обняла его.

* * *

Джокер, он же Креймер, сел на дневной поезд до Херефорда. Водительского удостоверения он лишился полгода назад, когда полиция задержала его на шоссе М-25 и обнаружила, что уровень алкоголя у него в крови в два раза превышает допустимую норму. День выдался солнечный, но холодный, и Джокер надел куртку и черные шерстяные брюки. Всю поездку он просидел, погруженный в глубокое раздумье, ссутулившись, провожая невидящим взглядом сельские пейзажи, проплывавшие за мокрым от дождя окном.

Когда-то он поклялся самому себе никогда не возвращаться в казармы воздушно-десантных войск «Стерлинг-лайнз» и даже не ответил на приглашение принять участие в праздновании пятидесятилетия полка, присланное ему в 1991 году. Время, проведенное Джокером в десантных войсках, было трудным и волнующим, к тому же оно круто изменило его. Он стал не просто солдатом САС, его научили убивать, и составной частью этого обучения являлась программа обесчеловечивания, заменившая сознание Джокера холодным и жестоким суррогатом. Только после того, как он оставил полк, ему стало понятно, что он потерял. Вернее, что у него отняли.

День уже клонился к вечеру, когда он сошел с поезда. Джокер шагал, засунув руки глубоко в карманы куртки. На сегодня он взял выходной, но все еще не решил окончательно, работать ли ему на полковника. Хотелось сначала все как следует обдумать, а для этого требовалось с кем-нибудь поговорить. Лучше всего с другом. Он шел, опустив голову, но ноги сами привели его к кабачку, в который он любил захаживать. Заведение располагалось среди кирпичных коттеджей со свинцовыми ставнями и старыми, покосившимися дубовыми дверями. В кабачке работали две девушки, подававшие напитки и вытиравшие стаканы. Одну из них он узнал – ее звали Долли. Она обслужила его с улыбкой, но явно не узнавала, из этого Джокер заключил, что за прошедшие годы он, без сомнения, сильно изменился.

Он заказал двойную порцию виски «Старый ворчун». Двое молоденьких солдат, стоявших в углу бара около игрального автомата, время от времени бросали в прорезь монеты и потягивали пиво. По короткой стрижке и густым усам можно было сразу определить в них солдат-десантников, из которых, как правило, вербовались сверхсрочники в ту часть, где служил Джокер. Десантники чувствовали бы себя так же свободно и в любом лондонском баре. Джокер никогда не мог понять, почему парашютистам разрешалось придерживаться их стиля даже после того, как они зачислялись в спецподразделения. Офицеры настаивали, чтобы солдаты устанавливали гражданские номера на своих машинах и одевались в гражданскую одежду, когда не выполняли боевых заданий, однако любой уважающий себя террорист мог без проблем вычислить их и во время выполнения задания, и на отдыхе.

Джокер опустошил стакан и заказал второй. Долли поставила перед ним виски.

– По-моему, я вас знаю, – сказала она.

– Не думаю, – ответил он, подавая ей двадцать фунтов. – Можно мне взять бутылку с собой?

Девушка кивнула, завернула бутылку в красную оберточную бумагу и вручила ему вместе со сдачей.

Пока Джокер пил вторую порцию виски, в бар вошла женщина и села у стойки. Он видел ее отражение в зеркале над кассой: крашеная блондинка, очень бледная, словно ей приходится проводить много времени взаперти. Глядя на нее в зеркале, Джокер решил, что ей лет тридцать пять, но, обернувшись, понял по ее лицу, что она старше. На ней были красная блузка и черная юбка, явно тесноватая. Солдаты у игрального автомата рассмеялись, и Джокеру почему-то показалось, что они смеются над ней. Даже в лучшие времена отношения между десантниками и местными оставались натянутыми, солдаты называли местных «деревенщиной» и относились к ним свысока, а те обвиняли солдат в том, что они уводят их женщин. Потасовки, вспыхивавшие по субботам в переполненных барах Херефорда, славились по всей округе, так же как и очереди к врачу на следующий день.

Женщина заказала бренди с кока-колой. Взяв в руки стакан, она кивнула Джокеру и произнесла:

– За тех, кто в море.

Он улыбнулся. Почему-то женщина напомнила ему виноватого щенка, которого только что выбранили.

– Ваше здоровье, – ответил он.

Женщина поставила стакан на стойку. На стекле виднелись следы губной помады. Кивнув на бутылку у него в кармане, она спросила:

– Ищете компанию? Я как раз живу неподалеку.

Джокер вдруг почувствовал симпатию к этой женщине. Она выглядела так, будто всегда ждала от мужчин подвоха, а ему не хотелось ее обижать.

– К сожалению, не могу, – отказался он. – Я иду к другу, а он большой любитель выпить.

Ее лицо мгновенно омрачилось, но она овладела собой и пробормотала:

– Желаю приятно провести время.

Джокер допил виски и покинул теплый бар. Он шел быстро, удивляясь тому, насколько сильно похолодало, и спрашивая себя, не слишком ли он расчувствовался. Церковь находилась в десяти минутах быстрой ходьбы от кабачка – здание из серого камня с шиферной крышей, отгороженное от дороги рядом каштановых деревьев. Джокер толкнул деревянную калитку, которая отозвалась негромким скрипом, и медленно пошел по гравийной дорожке. До этого он бывал в церкви в полной военной форме больше десятка раз: три раза – на свадьбах, остальные – на похоронах. На этом погосте воздушно-десантные войска хоронили своих солдат.

Джокер обогнул церковь слева по дорожке. Могилы содержались безукоризненно: травяной бордюр был аккуратно подстрижен, а на многих гранитных и мраморных плитах в медных вазах стояли цветы. Как только Джокер ступил на гравий и увидел могилы, его охватили воспоминания. Он вздрогнул. Двое его друзей погибли в столкновении на ирландской границе, еще один умер в Германии после того, как в его автомобиле взорвалась бомба. И только смерть Мика Ньюмарча произошла у него на глазах.

Слева Джокер заметил свежую могилу с венками и букетами цветов, которые уже начали вянуть. Надгробный камень был явно новым. На нем значилось имя Пита Мэньона. Джокер на минуту задержался у могилы и прочел карточки, прикрепленные к венкам. Они были от жены, от родителей, один из венков – от полка.

На могиле Ньюмарча лежал простой, даже грубый камень – серая гранитная глыба, на которой резец высек имя и звание офицера и даты рождения и смерти. И все. Никаких соболезнований, никаких молитв за упокой души. Только факты. Джокер сам хотел бы иметь такую надгробную надпись, когда придет его время лечь в землю. Могила находилась немного в стороне от дороги, и он прошел к ней по траве, разворачивая бутылку «Старого ворчуна». Сняв куртку, Джокер бросил ее на землю рядом с камнем и сел на нее.

– Добрый вечер, Мик, – сказал он.

Посмотрев на темнеющее небо, Джокер открыл бутылку. Уже зажглось несколько звезд. Похоже, дождя не будет.

– Давно не виделись, Мик, – продолжал Джокер. – Извини, что я не приходил раньше.

Он отхлебнул изрядное количество виски, почувствовал, как приятное тепло разлилось по жилам, и взглянул на надгробие.

– Выпьешь, Мик? – спросил Джокер и медленно вылил часть виски на блестящую траву. Затем сам приложился к бутылке еще раз.

* * *

Коул Говард взял со столика номер журнала «Электроникс мансли» и бегло просмотрел его. Взглянув на часы, он нахмурился. Его заставляли ждать приема уже пятнадцать минут, хотя он приехал в офис своего тестя вовремя – ровно к четырем часам. Иногда Теодор Клейтон вел себя как настоящий ублюдок. Секретарша оторвалась от своего компьютера, как будто прочла мысли Коула.

– Извините, мистер Говард, ваш тесть все еще разговаривает по телефону. Он знает, что вы здесь.

– Разумеется, Элисон. Я уверен, что он об этом знает.

Говард попытался углубиться в статью о новом японском микропроцессоре, но обилие специальных терминов затрудняло чтение. Бросив журнал обратно на столик, он стал наблюдать за тропической рыбкой в аквариуме, стоявшем около секретарского стола. Ярко окрашенное создание грациозно скользило среди растений, таких зеленых, что они казались ненастоящими. Кораблик из пластика был прикреплен к гравию на дне аквариума. От него поднимались потоки пузырьков.

У ног Говарда стоял коричневый кожаный портфель. В нем лежала только оригинальная видеопленка Митчелла. Конечно, Коул мог принести кассету просто в кармане пиджака, но с портфелем он чувствовал себя в офисе тестя более уверенно. Портфель придавал ему основательность, так же как и темно-серый костюм, специально выбранный для этого визита. В присутствии Теодора Клейтона Говарду всегда казалось, будто он не вымыл уши и сейчас его распекут за какую-нибудь оплошность.

Говард улетел из Вашингтона первым же самолетом вместе с Энди Кимом, который сейчас уже находился на месте происшествия. До него туда прибыли люди шерифа. Говарду очень хотелось поехать с ними, но он понимал, что техника, имеющаяся в распоряжении ФБР, не позволит обработать видеопленку как следует, поэтому сейчас очень важно доставить ее Клейтону. Говард еще раз посмотрел на часы и разгладил складку на брюках. Устав сидеть на одном месте, он встал и подошел к витрине, в которой красовалось несколько кукол «качина» из коллекции Клейтона. Эти культовые фигурки, которые индейцы хопи, обитавшие на севере Аризоны, вырезали из корней тополя, ценились весьма высоко. Некоторые датировались восемнадцатым веком. Клейтон был страстным коллекционером искусства американских индейцев и любил выставлять собранное напоказ, больше демонстрируя свое богатство, чем хороший вкус.

– Мистер Клейтон готов принять вас, мистер Говард, – объявила секретарша.

Встав со своего места, она открыла перед посетителем дверь. Говард знал, что Клейтон не даст себе труда выйти в приемную, чтобы поприветствовать его, и что, когда он войдет в кабинет тестя, тот будет сидеть за своим огромным столом. Он оказался прав. Клейтон подождал, пока Говард пересечет полкомнаты по большому пушистому ковру, и только тогда поднялся, одернул манжеты сшитой на заказ шелковой рубашки и вышел из-за стола навстречу зятю. Костюмы Клейтону шил лондонский портной, специально прилетавший для примерок раз в полгода, и стоил каждый его костюм больше, чем Говард зарабатывал в месяц. Одетый изысканно, как какой-нибудь телеведущий, Клейтон имел и соответствующую внешность: седеющие на висках каштановые волосы, зубы, которые можно купить только за очень хорошие деньги, легкий загар, приобретенный во время деловых поездок, а не праздного времяпрепровождения на море, и немногочисленные морщины, говорившие не о старости, а о зрелости и мудрости.

– Дорогой Коул, извини, что заставил тебя так долго ждать.

Сияющая улыбка и извинения Клейтона казались такими же искусственными, как и растения в аквариуме. Он дружески похлопал Говарда по спине и подвел его к дивану в углу кабинета.

– Я знаю, как вы заняты, Тед.

Говард сел, опустив портфель на колени.

– Ты сказал, что это очень важно?

– Очень, – подтвердил Говард.

– Это дело ФБР или домашние проблемы?

Говард почувствовал, что невольно краснеет.

– Нет, Тед, дома как раз все в порядке.

Клейтон сжал плечо зятя крепкой рукой.

– Очень рад это слышать, Коул, очень рад. Итак, что я могу для тебя сделать?

Говард открыл портфель, достал видеокассету и передал ее собеседнику.

– Это запись случая, происшедшего на прошлой неделе в национальном заказнике близ озера Хавасу. Маленький самолет был сбит группой снайперов. Мы сделали с этой пленкой все, что могли сделать на нашем оборудовании, но нам хотелось бы установить, кто эти люди.

– Снайперы в пустынном районе? Какого черта им там понадобилось? Даже если отвлечься от того, что дело происходило в национальном заказнике, там ведь просто не на что охотиться. Если бы в тех местах хоть что-нибудь водилось, я бы об этом знал.

Теодор Клейтон был страстным охотником. В подвале своего дома он оборудовал специальную комнату, где хранились добытые им трофеи и куда он время от времени водил Говарда. Тот ненавидел стеклянные взгляды жертв Клейтона, но уступал тестю, чтобы не огорчать жену.

– Мы полагаем, что они репетировали покушение, – сказал Говард.

Клейтон удивленно поднял брови.

– Ты шутишь! – воскликнул он.

Коул покачал головой.

– К сожалению, нет. Трое стрелков находились на разном расстоянии от четырех манекенов, изображавших, как мы предполагаем, будущие цели. Вероятно, самолет сбили из-за того, что люди в нем невольно стали свидетелями этой репетиции.

– Коул, это просто немыслимо. Кто, черт возьми, будет репетировать покушение в пустынном районе?

– Но ведь нужно рассчитать время и пристреляться. Возможно, у них будет только один шанс. А такой отдаленный район лучше всего подходит для подобной репетиции. Надо отдать им должное – место они выбрали превосходное. Ближайшая крупная магистраль – шоссе № 93, да и оно проходит по другую сторону гор Хуалапай.

Клейтон взял протянутую ему кассету.

– И они записали все это на пленку?

– Нет, не они – у одного из пассажиров была видеокамера. Она уцелела после падения самолета.

– Очень удачно, – заметил Клейтон.

– Это как посмотреть, – сухо отозвался Говард.

Он вспомнил, как миссис Митчелл старалась успокоить сына, когда самолет несся к земле.

– Итак, что конкретно я должен сделать с записью?

– Мы не смогли рассмотреть лица людей. Там было трое мужчин с винтовками и еще трое, которые, похоже, руководили репетицией. На пленке также видны несколько машин. Мы определили их марки, но не сумели прочитать номера.

– Не многого ли ты хочешь, Коул? – рассмеялся Клейтон.

– Но вы сможете это сделать? – спросил Говард.

– Как сказать, – ответил хозяин кабинета, возвращаясь к своему столу. – Это зависит от целого ряда факторов: какова четкость записи, каковы глубина фокуса и качество объектива. Мои люди должны изучить материал, прежде чем я смогу дать свое заключение.

– Но ведь вы проводите такого рода анализы пленки, верно?

– Конечно, – ответил Клейтон, откидываясь на высокую спинку кожаного кресла. – Но при этом правительство отбирает львиную долю гонорара. Я бы с большим энтузиазмом взялся помочь ФБР. При составлении отчета для налоговой инспекции это сыграло бы нам на руку.

– А что за интерес у Дядюшки Сэма к видеотехнологии? – полюбопытствовал Говард.

Клейтон улыбнулся и забарабанил пальцами по крышке стола.

– Не только у Дядюшки Сэма, Коул. Различные методы обработки изображений находят все более широкое применение в медицине, физике, астрономии, биологии… Сейчас трудно найти область науки, которая обходится без них. Мы только в начале этого пути. Придет время, и машины научатся читать и анализировать рентгеновские снимки и результаты ультразвукового сканирования без какого-либо участия человека. Машины будут ставить диагноз. Этот день не за горами.

– В таком случае понятно было бы участие Массачусетского технологического института, но не «Клейтон электроникс», – настаивал Говард, заметив, что тесть прибегает к своей обычной тактике увиливания.

Он уже давно изучил Теодора Клейтона и знал: когда тот что-то скрывает, его выдают не слова, а руки.

– Не буду отрицать – подобные новшества могут иметь и военное применение. Военный заказ, несомненно, принесет нам большую выгоду, – признался Клейтон. – Но грандиозное будущее имеет и коммерческое использование методов компьютерной обработки фотографий, полученных с помощью спутников, например, при составлении прогнозов погоды или при изучении состояния посевов. Существуют также возможности использования компьютерной обработки снимков для контроля за качеством продукции, когда заключение можно дать на основе математических уравнений и статистики, но при этом не отвлекаясь. Ведь именно то, что человек не может не отвлекаться, и делает его решения такими ненадежными.

Пальцы Клейтона тихонько постукивали по письменному прибору, стоявшему на столе. Он прямо взглянул на зятя. И хотя его голос был тверд, как голос судьи, выносящего приговор, Говард почувствовал, что он опять что-то скрывает.

– Скажи-ка, чему ты доверился бы с большей охотой: решению компьютера, который безошибочно распознает рак в ста процентах случаев на основе рентгеновских снимков, или заключению рентгенолога, который только что разошелся с женой и у которого угнали автомобиль?

– По-моему, ответ очевиден, – ответил Говард.

Его интересовало, что же все-таки скрывает Клейтон. Сидя в кресле, Говард скрестил ноги и выглянул в окно, расположенное рядом со столом тестя. Оно выходило на стоянку автомашин. Говарду был виден величественный «роллс-ройс» Клейтона, сверкавший в лучах полуденного солнца. Владелец такого автомобиля не достиг бы своего нынешнего положения, занимаясь исключительно проблемами медицинской науки. Нет, свое состояние он сколотил на многочисленных военных заказах, когда речь шла о миллиардах долларов, и касались эти заказы приборов ночного видения, компьютерного оборудования для видеоразведки и тому подобных вещей.

Говард с трудом понял, что тесть обращается к нему.

– Ну так как? – спросил Клейтон.

– Извините, Тед, что вы сказали? Я отвлекся.

Клейтон был явно недоволен.

– Я спросил насчет воскресного вечера.

– Воскресного вечера?

– Вы с Лизой обедаете у нас.

У Говарда упало сердце. Он ненавидел визиты к родителям жены. Лиза всегда выбирала удобный момент, чтобы сообщить ему о том, что они приглашены.

– Ну разумеется, – покривил он душой, – с большим удовольствием.

Клейтон встал. Кассета осталась на столе.

– Прекрасно, – сказал он. – Надеюсь, к тому времени у меня уже будут для тебя какие-нибудь новости.

Говард нахмурился. До воскресенья еще целых пять дней! Он тоже поднялся.

– А нельзя ли получить результаты быстрее? – поинтересовался он. – Мы ведь до сих пор не знаем, когда планируется покушение.

– Хорошо, я их потороплю, – согласился Клейтон.

Провожая зятя до двери, он дружески похлопал его по спине.

– Как только что-нибудь прояснится, я тебе позвоню. Кстати, ты ничего не забыл?

– О, конечно. Я вам очень благодарен, Тед. Очень.

Клейтон рассмеялся.

– Да нет, я имел в виду твой портфель. Ты оставил его на полу.

Говард почувствовал, что краснеет.

– Благодарю, – процедил он сквозь зубы.

* * *

Полковник передал Джокеру объемистый конверт из оберточной бумаги и откинулся на спинку стула. Джокер открыл пакет и высыпал содержимое на письменный стол. Прежде всего ему бросился в глаза британский паспорт. Он взял его и бегло пролистал. Паспорт был выдан три года назад. Фотографию явно взяли из архивов воздушно-десантных войск – лицо более худое, чем у него теперь, а волосы почти до плеч. Документ был выдан на имя Дамиена О'Брайена. Дата рождения стояла подлинная. Джокер посмотрел на странички для виз, они были почти пусты, имелась только виза на право многократного въезда в Соединенные Штаты.

– А я не много путешествовал, – с улыбкой сказал он.

Взяв три скрепленных вместе страницы машинописного текста, Джокер быстро прочел их.

– А-а, теперь я понимаю почему, – протянул он. – Чернорабочий, затем работа на полставки в баре и судебные приговоры – два за пьянство и безобразное поведение и один за изнасилование. Не очень-то я приятный субъект, а?

– Это ведь только легенда, Джокер. Никто не хотел тебя обидеть.

Полковник поморщился. Сидевший перед ним человек явно не брился несколько дней, а запах… Казалось, он спал прямо в одежде, а к его пальто пристали какие-то травинки.

Даже если Джокер и осознавал, как раздражает полковника его внешний вид, выглядел он, тем не менее, вполне безмятежно. По новым фальшивым документам выходило, что Джокер родился тридцать шесть лет назад в Белфасте, до двенадцати лет жил в Лондондерри и ходил в католическую начальную школу. И дом и школа были разрушены много лет назад: дом – при перепланировке района, а школа – в результате пожара. Тогда же погибли все записи. В предыдущих документах Джокера, которые он использовал, когда нелегально работал в Северной Ирландии, уже фигурировали эти знакомые детали.

– Мы сохранили в легенде многое из того, что на самом деле происходило с тобой с двенадцати до восемнадцати лет. Ты легко все это запомнишь, – сказал полковник. – Начиная с восемнадцати лет ты много путешествовал, никогда не задерживаясь подолгу на одном месте. Тут ты можешь сам нафантазировать, например, сказать, что бывал в Ирландии, в Шотландии… В общем, как тебе будет удобнее. Если они захотят поговорить с твоими прежними коллегами – вот номер телефона. Позвонив по нему, они услышат, что на проводе лондонский бар. Там тебе дадут блестящую рекомендацию. Последние две странички – краткое изложение последнего отчета Мэньона.

Джокер кивнул, взял в руки несколько фотографий большого формата и начал их рассматривать. Его глаза потемнели, когда на первом снимке он увидел женщину сорока с лишним лет со слегка вьющимися, коротко подстриженными темными волосами и глазами с поволокой.

Женщина была снята во весь рост. Снимали явно во время похорон, об этом говорили черное платье и носовой платок в правой руке. На заднем плане виднелись мужчины в черных беретах и солнечных очках и гроб, покрытый трехцветным республиканским флагом.

– Это последние имеющиеся у нас снимки Мэри Хеннесси, сделанные на похоронах ее мужа пять лет назад, – сказал полковник. – Ты, конечно, видел ее позже.

– Она не изменилась, – констатировал Джокер, не сводя глаз с фотографии.

В руках у одного из мужчин, стоявших у гроба, был большой автомат.

– Ну, теперь-то она наверняка сменила внешность. Мэри Хеннесси могла сделаться блондинкой или рыжей – откуда нам знать. Могла отрастить волосы или сделать химическую завивку. Возможно, она носит теперь цветные контактные линзы и прибавила в весе.

– Нет, – задумчиво сказал Джокер, глядя на изящную фигуру женщины и ее стройные ноги. – Она всегда очень следила за своей внешностью. Цвет волос она, конечно, могла изменить, но только не фигуру. Да и к пластической операции, я думаю, не прибегала. А если даже и сделала операцию, я бы все равно ее узнал.

На второй фотографии Мэри Хеннесси садилась в машину, на третьей позировала фотографу у стены большого кирпичного дома. Джокер узнал нескольких человек, стоявших рядом с ней, – все они были известными людьми в Ирландской республиканской армии и в Шинн фейн.[2] Остальные фотографии запечатлели Мэтью Бейли – мужчину ниже среднего роста с копной рыжих волос и пронзительными зелеными глазами. Его курносый нос был усеян веснушками, на подбородке ямочка, как будто кто-то ткнул туда пальцем, под левым глазом – родинка.

– Бейли сейчас двадцать шесть лет. Он убийца по меньшей мере четырех сотрудников Королевской тайной полиции, – продолжал полковник. – Примерно полгода назад ИРА отослала его в Штаты – в Северной Ирландии для него стало слишком жарко. Четыре месяца назад одно из подразделений ФБР по борьбе с терроризмом почти накрыло Бейли в Лос-Анджелесе, когда он пытался совершить сделку по закупке ракетной системы класса «земля – воздух», но его вовремя предупредили, и на некоторое время он исчез. В прошлом месяце мы получили сообщение, что он объявился в Нью-Йорке, и послали туда Мэньона.

Джокер быстро взглянул на полковника.

– Вы сказали, что Бейли предупредили. А кто мог это сделать?

– Ты знаешь не хуже меня, Джокер, что в Соединенных Штатах полно выходцев из Ирландии, симпатизирующих ИРА. Они видят в них не террористов, а борцов за свободу. Да и в правоохранительных органах много американцев ирландского происхождения. Почти у половины нью-йоркских полицейских ирландские имена, и в день святого Патрика они носят трилистник.

– Вы хотите сказать, что американским полицейским нельзя доверять?

– Держись подальше от полицейских, ФБР, прокуратуры. Вообще с американцами по данному делу не должно быть никаких контактов. Мы не можем провалить операцию, это наш единственный шанс.

Джокер еще раз посмотрел на фотографии. Хеннесси и Бейли выглядели как мать и сын.

– Почему вы думаете, что они вместе? – спросил он у полковника. – Их видел Мэньон?

– Нет. Мы не имеем ни малейшего представления о том, где она сейчас. Только по следам на теле Мэньона мы узнали ее почерк. Американцы ничего не подозревают, для них это обычное расследование убийства.

– Они не знают, что Мэньон служил в спецотряде?

Полковник покачал головой.

– Нет. Его сестре удалось привезти тело, не раскрывая подлинного имени убитого.

Джокер положил фотографии на паспорт. Он улыбнулся, увидев водительское удостоверение на имя Дамиена О'Брайена, выданное в Великобритании, и вспомнив о своем собственном удостоверении. Его лишили прав на два с половиной года. Улыбка Джокера стала шире при виде толстой пачки банкнот. Он провел пальцем по краю пачки, и перед ним промелькнули портреты Бенджамина Франклина. Почти все купюры были стодолларового достоинства.

– Здесь пять тысяч долларов, – объяснил полковник. – Тебе дадут также две кредитных карточки – «Виза» и «Мастеркард» – на имя Дамиена О'Брайена. Ты можешь воспользоваться ими для покупок или получения наличности. Каждая карточка дает право на получение примерно трехсот долларов в день. Используй их при любой возможности, они соединены с банковским счетом, за которым мы будем следить. Как только ты воспользуешься одной из них, нам через несколько минут станет известно о твоем местонахождении. Предлагаю делать это раз в день. Бери небольшие суммы, а мы таким образом не упустим тебя из виду.

– А как насчет прикрытия во время операции?

– Ты будешь действовать один, – отрезал полковник. – Не хватало еще толпы, идущей за тобой по пятам. Это будет сольная партия, Джокер, иначе – провал.

Джокер положил деньги, фотографии и машинописные листки обратно в конверт.

– А оружие?

– Оружие достанешь на месте. В том обществе, где ты будешь вращаться, это не составит особого труда.

Джокер обеими руками потер подбородок, ощутив ладонями щетину, выросшую за несколько дней.

– А потом? Вы до сих пор не сказали мне, как я должен действовать.

Полковник тонко усмехнулся.

– Это тебе решать, – произнес он почти шепотом.

Джокер кивнул. Он понял, почему это будет сольная партия и почему нужно избегать контактов с американцами.

– Я с радостью выполню ваше задание, полковник, – сказал он.

Джокеру хотелось бы ощущать в душе ту же уверенность, которая прозвучала в его голосе. Последняя встреча с Мэри Хеннесси опустошила его физически и морально, и энтузиазм по поводу задания полковника смешивался с чувством, которого он уже давно не испытывал. Этим чувством был страх.

* * *

Коул Говард возвращался в свой офис после того, как отвез Энди Кима в аэропорт. Математик, как и несколько служащих департамента шерифа, провел накануне весь день в районе происшествия, работая с лазерным измерительным устройством, которое Говарду удалось получить в Управлении шоссейных дорог графства. Ким мечтал о том, как вернется обратно в Вашингтон и получит в свое распоряжение главный университетский компьютер. Во время поездки в аэропорт он напоминал возбужденного ребенка: говорил без умолку и вертел головой из стороны в сторону. Говарду очень хотелось, чтобы таким же энтузиазмом был охвачен и молодой агент ФБР, которого выделили ему в помощь: требовалось установить, какие машины участвовали в репетиции в пустыне. Агентом оказалась двадцатипятилетняя женщина, только что окончившая академию, очень решительная и с очень большим количеством волос. Она пятнадцать раз видела «Молчание ягнят» и явно старалась подражать Ганнибалу Лектеру, а не героине Джоди Фостер. Высокая, с откинутой назад светлой гривой и резким профилем, она постоянно следила за Говардом своими прозрачными зелеными глазами, в которых таилось презрение. Таким же взглядом его обычно мерил тесть. Звали агента Келли Армстронг. Казалось, она считала Говарда повинным в том, что ей поручили эту рутинную работу, хотя задание исходило непосредственно от Джейка Шелдона. Говард предпочел бы кого-нибудь более опытного, но Шелдон настаивал, чтобы он работал именно с Келли – ведь для отслеживания машин, взятых напрокат, не нужен выдающийся специалист. Она ни разу не улыбнулась Говарду, а ее ледяная вежливость страшно раздражала его.

Келли ждала его в офисе. Она демонстративно взглянула на свои дорогие золотые часики фирмы «Картье» и поджала блестящие розовые губы. Говард собирался сказать, что он задержался из-за Энди Кима, но раздумал: ей, конечно, будет приятно то, что она заставила его объясняться, но он не хотел доставлять ей такого удовольствия.

– Доброе утро, Келли, – холодно поприветствовал он девушку.

– Коул, я выяснила, что в радиусе пятидесяти миль от Феникса действует двенадцать компаний, выдающих напрокат машины тех марок и цветов, что запечатлены на видеопленке Митчелла, – начала она свой доклад. – В день происшествия в прокате находились восемьдесят три машины.

Она сверилась со своей записной книжкой и вырвала одну страницу. Звук был такой, словно разорвали ткань.

– Семьдесят девять уже возвращены, остальные четыре – еще нет. Срок их проката пока не истек.

Говард кивнул и сел за стол. Он жестом предложил Келли тоже сесть, но она проигнорировала его предложение.

– За все восемьдесят три автомобиля платили по кредитным карточкам, ни один не попал в аварию. Все карточки подлинные и действительно принадлежат их владельцам. Я проверила также все водительские удостоверения и не обнаружила ничего примечательного, кроме нескольких десятков неоплаченных штрафных квитанций. Да, еще один парень пожертвовал несколько тысяч долларов в Фонд поддержки детей.

Говард хотел что-то сказать, но Келли продолжала:

– Я спросила во всех прокатных компаниях, выдавали ли они в последнее время белую и синюю машины. Все ответили отрицательно. В дорожные происшествия было вовлечено восемь машин, но во всех этих происшествиях пострадали другие машины, соответственно их водителям и приходилось сообщать свои имена и прочие сведения для получения страховки.

– Хорошо поработали, Келли, – сказал Коул. – Очень хорошо.

Она кивнула и повернулась, собираясь уходить.

– Но… – начал он и почувствовал, как она напряглась. Когда Келли обернулась, ее взгляд, устремленный на него, напоминал взгляд рассерженной птицы, готовой выклевать глаза врагу. Левая бровь девушки насмешливо поднялась. – Машины могли быть и не местными, – продолжил Говард.

– Не зная номеров, их очень трудно будет найти, – медленно проговорила девушка.

– Трудно, но не невозможно, – настаивал он.

– Мы даже не уверены, были ли те автомобили взяты напрокат, – заметила Келли.

– Наверняка. Они не рискнули бы использовать собственные машины.

– Может быть, они их украли.

– Это тоже возможно. В общем, тут есть над чем поработать. Вам предстоит проверить, подходят ли под наше описание какие-нибудь из украденных машин. Но начать надо с проверки водительских удостоверений, по которым были взяты напрокат уже известные нам автомобили.

Ее улыбка стала деревянной.

– Я уже говорила, что сделала это.

Говард покачал головой.

– Нет. Вы только сказали, что удостоверения в порядке. И это наверняка так, если они были украдены, а факт кражи не зарегистрировали. Или если они подлинные, но выданы по фальшивым удостоверениям личности. Ведь для того, чтобы получить водительское удостоверение, достаточно сдать экзамен по вождению и предъявить свидетельство о рождении. А свидетельство можно подделать или воспользоваться тем, что было выписано на ребенка, впоследствии умершего. Словом, нужно связаться с каждым владельцем водительского удостоверения и проверить, действительно ли он брал машину напрокат. Следует также спросить, куда они ездили на этих автомобилях.

– Коул, но на это уйдет несколько недель!

– Значит, вы будете заниматься этим несколько недель. Возможно, потребуется расширить зону поиска: вначале до радиуса в сто миль вокруг Феникса, затем до Тусона и далее, если возникнет такая необходимость. Это очень важно, Келли.

Девушка внимательно посмотрела на него, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого кивнула и повернулась на каблуках. Ее дорогая шерстяная юбка метнулась из стороны в сторону, как хвост кобылицы, когда Келли Армстронг стремительно покидала офис Говарда.

* * *

Мэри Хеннесси стояла перед зеркалом в ванной и изучала свое отражение. В детстве ей хотелось быть блондинкой. Этим она доводила свою мать до исступления. Каждый раз на день рождения она просила одно и то же – белокурые локоны и посылала бесчисленные письма-прошения Санта-Клаусу, пока не достигла того возраста, когда уже понимаешь, что цвет волос дается от рождения и родители не в силах его изменить. Когда же Мэри обнаружила, что может изменить цвет своих каштановых волос с помощью химии, ей уже расхотелось быть блондинкой. Теперь, на пороге своего пятидесятилетия, она красила волосы в цвет спелой ржи. Мэри несколько раз повернулась перед зеркалом, затем наклонилась и стала изучать корни. Еще неделю или две можно не краситься, решила она. Мэри подняла голову и кончиками пальцев разгладила кожу на шее. Да, признала она с сожалением, кожа начинает терять прежнюю эластичность. Она с содроганием вспомнила шеи своих старых тетушек, напоминавшие индюшачьи. Тетушки приходили к ним в гости, когда Мэри была ребенком, целовали ее пахнущими мятой губами и совали ей в руку шестипенсовики. Скоро ей самой предстоит увидеть отпечаток времени на своем лице, что не так уж приятно. А вот волосы, как ни странно, выглядят лучше, чем раньше: белокурые локоны очень идут ей, а легкая химическая завивка делает их словно гуще. Новая прическа полностью изменила внешность Мэри, хотя и соответствовала фотографии в американском паспорте, который лежал на ее туалетном столике.

Мэри поправила воротник свитера. Вынув из гардероба клетчатый жакет, она надела его на свитер. В сочетании с черными джинсами вид получился немного небрежный, но вполне деловой, решила она. Как раз то, что нужно. Забрав машину с гостиничной автостоянки, она поехала в аэропорт.

Мэтью Бейли ждал ее в кафетерии. Перед ним стояла чашка остывшего кофе и лежал недоеденный круассан. При виде ее он так стремительно вскочил, что опрокинул чашку и разлил кофе по столу. Мэри улыбнулась. Бейли был почти в два раза моложе ее и вполне годился ей в сыновья, однако он не раз ясно давал понять, что не прочь залезть к ней под юбку. Отчасти из-за этого она оделась сегодня так строго – не хотелось его поощрять.

– Самолет прилетел раньше, – объяснил он, вытирая кофе бумажной салфеткой.

– Прошу прощения. Я должна была позвонить в аэропорт, – сказала Мэри.

– Да нет, все в порядке, – ответил он. – Я ничего не имею п-п-против.

Мэри еще раньше заметила, что, когда они с Бейли вдвоем, он слегка заикается. Трудно было поверить, что этот хрупкий молодой человек, находясь в Северной Ирландии, отправил на тот свет четырех офицеров Королевской тайной полиции. Он был на целых два дюйма ниже Мэри, с копной вечно нечесаных рыжих волос и усыпанным веснушками курносым носом. Его волосы невозможно было выкрасить, однажды он попытался применить черную краску, но получил темно-зеленый цвет. Поэтому Бейли изменил внешность, коротко подстригшись, отрастив тоненькие усики и нацепив на нос очки, как у Джона Леннона. В таком виде ему можно было дать не больше девятнадцати лет. Одеждой он не отличался от типичных американских студентов – спортивная рубашка, мешковатые джинсы и бейсбольные ботинки. Мэри опустилась на стул напротив него.

– Как долетели? – спросила она.

– Без проблем, – откликнулся он, ища глазами, куда бы деть мокрую салфетку. – Может быть, хотите кофе?

Мэри покачала головой. Бейли положил салфетку в пепельницу.

– Я купил билет до Лос-Анджелеса по карточке «Америкен экспресс». По ней же взял в аэропорту напрокат машину и заплатил за м-м-мотель. Через день я вернул машину, а карточку вместе с несколькими долларами положил в кошелек и бросил в центральном аэропорту Лос-Анджелеса. Послонялся неподалеку и удостоверился, что кошелек подобрали двое черномазых парней, которые наверняка не собирались отнести его в полицию. – Он усмехнулся. – Один из них даже принялся плясать на радостях. Жаль, что вы этого не видели, было очень забавно. За обратный билет сюда я заплатил наличными и уничтожил водительское удостоверение.

– Отлично. Это должно сработать.

– Вы и вправду думаете, что за нами будут следить? – спросил Бейли.

– Не знаю, но всегда лучше перестраховаться. После того, как мы сбили тот самолет, пустыня наверняка кишмя кишит полицейскими. Они могут найти машины по отпечаткам протекторов или обнаружить кого-нибудь, кто видел нас на заправочной станции. Если им удастся установить, где мы брали машины, они легко поймут, что мы пользовались двумя кредитными карточками и двумя удостоверениями.

– Но ведь они были на вымышленные имена.

– Не имеет значения. Оставив ложный след в Лос-Анджелесе, мы заставим их думать, будто мы уже на другом конце страны.

Бейли кивнул и начал вертеть в руках чашку. У него наверняка что-то на уме, решила Мэри, но надо подождать, пока он скажет об этом сам. Бейли не поднимал глаз от стола.

– Итак, мы продолжаем игру?

– Что вы имеете в виду? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя сердце бешено застучало. Не хватало еще, чтобы Бейли в последнюю минуту струсил.

– Я просто подумал… После всего того, что случилось в пустыне… Не оставили ли вы эту затею?

– О нет, Мэтью. Нет-нет. Не может быть и речи о том, чтобы бросить все сейчас. Не считая того самолета, все идет по плану. Оружие пристреляно, мы провели репетицию. Мы готовы.

– О'кей, – проговорил он тихо.

Мэри ласково коснулась его руки. Он вздрогнул, как от удара током, затем слабо улыбнулся.

– У нас будет только один шанс, – сказала она. – Мы уже вложили в дело кучу денег и потратили массу времени. Вы ведь не хотите, чтобы все оказалось напрасным?

– А как насчет того парня из САС,[3] Мэньона?

Мэри сердито фыркнула.

– Он не знал, что мы задумали. Вы ведь слышали, что он сказал, он только преследовал вас, вот и все. Просто Мэньон оказался там и тогда, где и когда ему не следовало быть.

– Как и самолет, – отозвался Бейли.

– Да, как и самолет, – повторила она.

Мэри провела указательным пальцем по ладони Бейли.

– Они узнали, что вы в Штатах, и послали Мэньона все выяснить. Он ничего не знал.

– Раз он нашел меня, смогут найти и другие.

Мэри убрала руку.

– Именно поэтому вы поедете во Флориду, пока мы не будем готовы к окончательному этапу операции. Сходите в Диснейуорлд, поваляйтесь на солнышке – в общем, наслаждайтесь жизнью. В это время года во Флориде полно англичан. Там вас никто не найдет. Мы встретимся в Балтиморе через четыре недели.

Она дала ему листок бумаги, на котором был записан номер телефона.

– Позвоните мне в этот отель двадцатого апреля. Я скажу вам, как идут дела.

Бейли все еще колебался. Мэри наклонилась к нему через стол.

– Мэтью, вы мне нужны. Очень.

Она обворожительно улыбнулась.

– Мэтью, вы ведь не бросите меня одну в этом деле, не так ли?

Он кивнул. Она наградила его еще одной улыбкой.

– Все будет прекрасно, поверьте. А сейчас исчезайте на несколько недель и позвоните мне двадцатого до полудня.

Мэри встала, коснулась губами его щеки и пошла к выходу. Она знала, что Бейли провожает ее взглядом, и качала бедрами чуть больше, чем обычно, ненавидя себя за это и понимая, что иначе нельзя.

* * *

Джокер прилетел в Нью-Йорк семнадцатого марта днем, проведя восемь часов, скрючившись и дрожа от холода, в самолете «Боинг-747» компании «Бритиш эйруэйз». В рекламе самолет назывался «Всемирным путешественником», но Джокер скорее окрестил бы его «Скотовозом»: малюсенькие сиденья, ноги девать некуда, а еда совершенно пластмассовая, как и улыбка стюардессы. Он не придавал никакого значения дате своего прилета, пока такси, на котором он ехал, не попало в пробку где-то вблизи Семьдесят второй улицы. Водитель обернулся к Джокеру и ухмыльнулся.

– Чертовы ирландцы, – сказал он с сильным акцентом, который показался Джокеру славянским.

– Что-что? – отозвался Джокер в полусне.

Даже заднее сиденье нью-йоркского такси было удобнее кресла в самолете «Бритиш эйруэйз», да и печку водитель включил на полную мощность.

– Чертовы ирландцы, – повторил тот. – Сегодня шествие в честь дня святого Патрика, и транспорт не пропускают. И так будет весь этот чертов день. Сегодня это чертовы ирлашки, через неделю чертовы греки, а через месяц, уж поверьте мне, это будут чертовы пуэрториканцы.

– Ничего страшного, – успокоил его Джокер. – Я не спешу.

– Как скажете, – отозвался водитель и начал давить на клаксон. – Вы англичанин?

– Шотландец, – ответил Джокер.

– Да? А я из Турции. Черт возьми, большая страна эта Америка. Чертовски большая.

Водитель продолжал давить на клаксон и проклинать машины, мешавшие ему проехать. Джокеру показалось, что набор ругательств у водителя ограничивается одним словом, причем каждую минуту он употребляет его по меньшей мере дважды.

Через стекло Джокер наблюдал за толпами людей, спешивших по своим делам. Стоял холодный весенний день, и многие надели длинные пальто и шарфы. Мусорные баки были переполнены старыми газетами, смятыми жестянками из-под напитков и пустыми сигаретными пачками, но, похоже, это никого не волновало. Толстяк в дорогом кашемировом пальто бросил недокуренную сигару на землю, и она догорала там, пока чей-то ботинок с высоким белым каблуком не смял ее. Джокер перевел взгляд с каблука на стройную ногу, почти скрытую желтовато-коричневым плащом. Блестящие черные волосы женщины спускались до плеч. Она быстро прошла мимо высокого негра, который протянул ей пластмассовую чашку, прося подаяния. Нищий что-то прокричал ей вслед, но, похоже, она его не услышала, и он замахал чашкой перед носом какого-то солидного мужчины, который делал вид, будто не замечает его. Да, визуальный контакт между горожанами сведен к минимуму. Неужели признание чужого существования может привести к стычке? Нищий заметил, что Джокер наблюдает за ним, и ухмыльнулся. Он быстро засеменил к машине, оперся о крышу и наклонился к окошку.

– Есть у вас какая-нибудь мелочь? – спросил он через поднятое стекло.

Джокер покачал головой. У него были только банкноты, полученные от полковника.

– Пошел к черту, слышишь? – закричал водитель такси. – Оставь мою машину в покое!

– Все в порядке, – сказал Джокер, – никаких проблем.

– И убери свою чертову грязную руку с моей чертовой машины! – завизжал водитель.

Негр отошел и встал перед автомобилем. Он был одет в потертое серое шерстяное пальто без пуговиц. Из-под пальто виднелись коричневые брюки, протертые на коленях, и грязный зеленый свитер. Он продолжал улыбаться, но его взгляд стал холодным, почти безумным. Мускулы шеи напряглись, он откинул голову назад и неожиданно изрыгнул струю зеленоватой слизи прямо на переднее стекло.

– Ах ты, чертов ублюдок! – заорал водитель.

Он включил дворники, и они размазали слизь по всему переднему стеклу. Нищий начал хихикать, наклоняясь при этом то вперед, то назад. Водитель нажал кнопку пуска воды, и по стеклу потекли тоненькие струйки.

– И куда, спрашивается, идет этот чертов город? – воскликнул водитель, но вопрос был явно риторическим.

Скопление машин наконец сдвинулось с места. Такси дернулось вперед. Джокер обернулся, чтобы понаблюдать за нищим, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Странное чувство вдруг охватило Джокера: он понял, что опуститься до уровня этого бродяги очень просто. Ты даже не заметишь, как сам будешь бродить по улицам и просить подаяния. Как этому парню удается прожить в Нью-Йорке без дома, без денег? После того, как Джокер в Лондоне потерял место ночного сторожа на Собачьем острове, он почти шесть недель оставался без работы и был близок к отчаянию. Если бы домовладелец не согласился подождать с квартирной платой, Джокеру наверняка пришлось бы спать в тамбурах магазинов. У него не было ни близких родственников, ни сбережений. Он слишком хорошо понимал, что никакая правительственная программа помощи не ждет момента, когда он упадет, чтобы протянуть ему руку.

– Чертовы ублюдки! – повторил водитель.

– Ага, – согласился Джокер. Ему не хотелось возражать. – Вы можете высадить меня здесь?

– Вам вроде бы была нужна Тридцать седьмая улица?

– Вообще-то да, но я неважно себя чувствую. Хочу пройтись пешком.

– О'кей. Как скажете. Только не попадите под какой-нибудь чертов автомобиль, вот и все.

Такси подъехало к стоянке. Джокер бросил деньги в небольшое отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей водителя от пассажиров. Открыв дверцу, Джокер с дешевым чемоданом в руке вышел из машины. После жарко нагретой кабины воздух на улице показался ему очень холодным, и он пошел быстро, пытаясь согреться. Где-то в отдалении послышался звук волынки. Туда Джокер и направился.

Оказалось, что звуки доносились с шествия, двигавшегося по Пятой авеню. Джокер поглазел немного вместе с толпой. Чемодан стоял у его ног, руки он засунул глубоко в карманы куртки. Группа волынщиков в шотландских юбках играла «Мыс Кинтайр». За ними следовало гигантское сооружение в форме лох-несского чудовища, на обоих боках которого трафаретным способом было начертано название японской компьютерной компании. Всю Пятую авеню перегораживало внушительное здание собора в готическом стиле. Когда лох-несское чудовище перестало загораживать обзор, Джокер увидел, что это собор святого Патрика.

Он вдруг подумал, а многие ли из тех зрителей, что выкрикивают сейчас приветственные лозунги и машут флагами, знают, что и волынщики, и лох-несское чудовище происходят из Шотландии, а не из Ирландии? Казалось, это не имеет никакого значения, все были довольны и наслаждались жизнью. Мимо проехала сверкающая пожарная машина, украшенная огромными картонными трилистниками. Сидевшие на ней пожарные были одеты в зеленое. За машиной следовало сооружение в виде ирландского холма, на котором большие надувные коровы выстроились вокруг громадного желтого параллелепипеда с высеченным на нем словом «МАСЛО».

За этим сооружением двигался кортеж американских автомобилей старых моделей – все с открывающимся верхом, огромными радиаторами и многочисленными хромированными деталями. На капоте каждой машины сидели подростки, махавшие толпе руками, а на дверцах были прикреплены плакаты с названиями, как предположил Джокер, телевизионных программ: «Живой цвет», «Голова Германа», «Рок». На плакаты толпа реагировала наиболее активно: слышались громкие возгласы и крики, а малыши подбегали, чтобы взять автограф. Какое отношение все это имело ко дню святого Патрика, Джокер не мог понять. Отряды полицейских в синей форме маршировали, а затем становились по стойке «смирно». На груди у каждого красовался трилистник. Джокеру пришли на ум слова полковника о том, что в правоохранительных органах Соединенных Штатов служит много выходцев из Ирландии. Неожиданно перед Джокером возник клоун в ярком желтом костюме и синем парике. Он махал ведерком, на котором были написаны названия благотворительных фондов, собиравших пожертвования. Джокер пожал плечами и признался, что у него нет мелочи.

– Ничего не поделаешь, – покорно сказал клоун и зашлепал в своих огромных башмаках к группе детей.

С небоскребов, выходивших на площадь, спускались бумажные ленты. Одна из них обвилась вокруг шеи Джокера. Он оборвал ее и бросил на землю.

Мимо проследовала платформа зеленого цвета, рекламировавшая какую-то страховую компанию. Трое скрипачей, сидя на ней, играли народную ирландскую мелодию, а несколько девушек танцевали джигу. Джокер подхватил свой чемодан и начал пробираться сквозь толпу.

До этого он уже несколько раз бывал в Нью-Йорке и поэтому знал, что вблизи Тридцать седьмой улицы, ближе к Ист-ривер, есть небольшие гостиницы. Вдоль Пятой авеню можно было продвигаться только очень медленно из-за толпы зевак. В какой-то момент ему перекрыл дорогу марширующий оркестр, состоявший из молодых негритянских девушек, одетых в серебристые костюмы и высокие шлемы с плюмажами, за которыми следовали молодые люди в такой же униформе с медными духовыми инструментами и барабанами. Джокер решил сойти с Пятой авеню, дождался просвета в шествии и проскользнул на другую сторону магистрали. На улицах, где не проходило шествие, было сравнительно тихо, и через двадцать минут он уже стоял у входа в гостиницу, в которой решил остановиться. Она называлась «Белая лошадь» и располагалась в двух примыкавших друг к другу зданиях из коричневого камня. Внутри обстановка была очень простой: фанерные перегородки между номерами, дешевые ковры и дешевые люстры. У главного входа в гостиницу находился стол портье. Сидевшая за ним женщина, похожая на испанку, говорила по телефону. При виде Джокера она подняла брови, но не прекратила разговор. Он поставил чемодан на пол и стал ждать. Наконец она подала ему регистрационную карточку. Предложенная ею шариковая ручка протекала, и, когда Джокер закончил писать, на карточке осталось несколько пятен пасты. Женщина взяла у него бумагу, прочла ее, списала данные с кредитной карточки Джокера, протянула ключ, и все это – не прекращая телефонного разговора. Показав на лестницу справа от себя, она что-то со смехом сказала в трубку по-испански.

Отведенная Джокеру комната располагалась на третьем этаже в заднем крыле гостиницы. Окна выходили в темный парк, который уже вечером не внушал доверия. Здание обвивала ржавая пожарная лестница. Джокер открыл окно, чтобы поближе ее рассмотреть. Конечно, она давала возможность уйти от преследования, но с таким же успехом ею мог воспользоваться и непрошеный посетитель. Осмотрев окно, Джокер понял, что запор не остановит даже напористого любителя, не говоря уж о профессионале. Кондиционер, встроенный в стену под окном, никак не отреагировал на включение. Джокер в сердцах пнул его ногой.

Из спальни можно было попасть в небольшой санузел, где имелись душ, желтая, вся в трещинах раковина и унитаз. Кусок бумаги, прикрепленный поперек сиденья, оповещал Джокера о том, что санитарная обработка произведена. Взяв с полочки под зеркалом стеклянный стакан, он вернулся в комнату, сел на кровать и открыл свой чемодан. Достав оттуда бутылку «Старого ворчуна», налил себе порядочную порцию и чокнулся с собственным отражением в зеркале.

– Если мне удастся провернуть это дело, я опять окажусь на коне, – произнес он полным сарказма голосом.

* * *

Говард сидел в приемной Теодора Клейтона, поставив у ног портфель. Секретарша тестя время от времени бросала на него сочувственные взгляды, но он никак не выражал своего нетерпения. Что поделаешь, если Клейтону вздумалось по-ребячески показать свою власть! Говард может заплатить эту небольшую цену за ту помощь, которую получит ФБР.

Клейтон заставил его ждать всего десять минут, и Говард решил, что легко отделался. Тесть сам открыл дверь в свой кабинет и пригласил Коула войти.

– Извини, Коул, я разговаривал по телефону с Токио.

– С Токио? – спросил озадаченный Говард. – Я считал, вы с японцами конкуренты.

– Что касается конечной продукции – да, но технология у нас одна. Кроме того, несколько японских фирм заинтересованы в том, чтобы финансировать нас. В последнее время японцы ведут с нами дела в стиле «сокуренции» – словечко, придуманное ими для обозначения одновременно и конкуренции, и сотрудничества.

– А как смотрит правительство на такое ведение дел?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Клейтон, усаживаясь за свой безукоризненно чистый стол, на котором стояла фотография Лизы в медной рамке, а рядом фотография Дженнифер – второй жены Клейтона. Обе женщины поразительно походили друг на друга – те же светлые волосы, прекрасная кожа и голубые глаза, только Дженнифер была моложе падчерицы на пять с лишним лет.

– Вашу работу в области обороны. Правительству наверняка не понравится участие заокеанских пайщиков в этих программах.

Клейтон фыркнул и покачал головой.

– Ты думаешь, правительство будет против? Для бизнеса не существует границ, Коул. Деньги – вот язык, который всем понятен, общая для всех философия. Я скажу тебе так: самое лучшее, что может произойти с вооруженными силами нашей страны, это если у нас появятся построенные японцами реактивные самолеты, взлетающие с построенных японцами авианосцев, а наши солдаты будут водить японские танки и летать на японских вертолетах.

– И применять японское ядерное оружие? – спросил Говард, не скрывая иронии.

– Не иронизируй, мой мальчик, это время придет. Я помню, как в нашей стране появились первые японские мотоциклы. Мы тогда тоже смеялись над ними – швейные машинки на колесах! А знаешь ли ты, на какой машине я езжу сейчас? На «ниссане», и уверяю тебя, ни один американский автомобиль с ним не сравнится.

Говард отлично знал, что Клейтон несколько уклоняется от истины – гораздо чаще его можно было увидеть за рулем великолепного «роллс-ройса».

Клейтон вытащил из ящика стола картонную папку.

– Во всяком случае, в данный момент мы говорим только о долевом участии в финансировании. Кстати, это конфиденциальная информация. Я не хотел бы, чтобы тебя притянули к ответу за разглашение служебной тайны.

Он улыбнулся, дабы показать Говарду, что это всего лишь шутка, и передал папку.

– Вот что нам удалось сделать с видеопленкой.

– Я не рассчитывал на результаты так скоро, – обрадовался Говард, открывая папку.

– У меня работает парочка ученых парней, умирающих от желания показать мне, чего они способны достичь с помощью нового компьютера, который я купил для них за десять миллионов. Надеюсь, ты будешь удовлетворен результатами.

На двух верхних фотографиях были сняты машины. Сердце Говарда упало, когда он увидел эти снимки: по сравнению с тем, что удалось сделать Бонни Ким, на фото не проступили никакие новые детали. Клейтон подошел к зятю и положил руку ему на плечо.

– Да, здесь они потерпели неудачу. Съемка велась под слишком острым углом, поэтому номера автомашин рассмотреть не удалось. А вот с лицами вышло гораздо лучше.

Говард положил снимки автомобилей на стол. На следующей фотографии был изображен человек с переносной рацией в руках. Фотография, сделанная крупным планом, сильно отличалась качеством от той, что получила Бонни Ким. Однако Коул усомнился, что по этому все же недостаточно четкому снимку удастся установить личность мужчины.

– Неплохо, а? – с гордостью спросил Клейтон.

На фотографии почти не было той нечеткости, которая присутствовала на снимках, обработанных Бонни, и затрудняла их расшифровку. Мужчина средних лет на фотоснимке уже начинал лысеть. Можно было ясно видеть круглое, пухлое лицо и темные очки. Остальные детали расплывались.

– Конечно, гораздо лучше, – не мог не признать Говард. – Но боюсь, все же недостаточно хорошо.

Он вернул снимки тестю.

– Они значительно четче, чем полученные нами, но многие детали рассмотреть, к сожалению, невозможно. Это затруднит сопоставление снимков с теми, которые имеются в наших досье. Можно ли еще что-нибудь сделать с этими фотографиями?

– О, разумеется, – сказал Клейтон доверительно. – То, что ты видишь, – только начало. Мои сотрудники повторили работу, проделанную твоими: срединное фильтрование – так это, кажется, называется, – но применили его вместе с методом, который обычно используется для устранения нечеткости, вызываемой движением камеры. В основном нечеткость на этих снимках объясняется неровностью ведения видеокамеры, а не дальностью расстояния, с которого производилась съемка. Мои ребята пропустили изображения через программу, позволяющую устранить влияние движения самолета.

– А они пробовали метод концентрации пикселей? – поинтересовался Говард, вспомнив термин, который употребляла Бонни Ким.

Клейтон нахмурился.

– Я полагаю, что да, – холодно ответил он и начал нервно постукивать пальцами по крышке стола. Говард подавил улыбку. – Я знаю, у них в запасе есть еще какие-то идеи, – продолжал Клейтон. – Просто некоторые методы занимают гораздо больше времени – требуется осуществить довольно сложные преобразования.

Говард кивнул. Он чувствовал, что объяснения тестя несколько бессвязны, и спросил себя, понимает ли на самом деле Клейтон ту технологию, о которой разглагольствует. У Говарда сложилось впечатление, что его тесть пытается рассуждать о вещах, в которых не очень разбирается. Размышляя таким образом, Говард изучал лицо на фотографии. Оно было немного дряблым – видимо, этот человек привык к сытой жизни и пренебрегал физическими упражнениями. Кожа оливкового цвета наводила на мысль о том, что мужчина – уроженец Средиземноморья или Ближнего Востока. Темные очки скрывали глаза, а нос был виден очень нечетко. Похоже, мужчина носил усы, но, возможно, такое впечатление создавала просто какая-то тень. На некоторых снимках тот же человек попал в кадр весь, с головы до ног. Трудно было определить, какого он роста, но не вызывало сомнений то, что он широк в плечах и в талии.

Снимки молодого человека получились четче. У него были короткие рыжеватые волосы и очки с маленькими круглыми стеклами. Имелась фотография, где в кадр попали все трое. Молодой был на ней самым низкорослым – даже ниже женщины. Ее изображения вышли наименее удачными. На всех снимках она прикрывала глаза рукой, и удавалось рассмотреть только ее светлые волосы и нижнюю часть лица. Говард сомневался в том, что даже опытные эксперты по анализу фотографий из ФБР смогут сопоставить эти снимки со своими досье, однако он чувствовал: от него ждут более положительной реакции. И благодарности.

– Все прекрасно, Тед. Просто прекрасно. Будем надеяться, что вашим людям удастся сделать снимки еще лучше.

Он бегло просмотрел фотографии манекенов и перешел к снимкам снайперов. Их лица находились настолько близко к оптическим прицелам винтовок, что сердце Говарда упало.

– В чем дело? – спросил Клейтон, наклоняясь к зятю.

– Да снайперы, – пояснил Говард. – Я ожидал большего.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но ведь компьютер может обрабатывать лишь то, что есть на снимках. Чего нет – того нет. И все же они гораздо четче оригинала.

– О да, прогресс очевиден. Но я сомневаюсь, что по этим фотографиям удастся установить личность. Слишком мало деталей.

Клейтон обошел стул, на котором сидел Коул, и встал у него за спиной. Перебрав фотографии, лежавшие у него на коленях, Говард протянул тестю наиболее примечательный снимок. На нем один из снайперов был изображен в положении для стрельбы с колена.

– Можно сделать крупный план его винтовки?

– Это тот снайпер, который был дальше всех от целей, да? Мы сейчас пытаемся получить крупный план. Кстати, его винтовка, должно быть, чертовски метко стреляет. До цели не меньше двух тысяч ярдов.

– Я знаю, – сказал Говард.

– Ты прав, что заинтересовался им. Такое оружие не похоже ни на одно из тех, что я когда-либо видел.

Клейтон показал на следующую фотографию, где также был снят снайпер с винтовкой.

– У этого парня, по-моему, «хорсткамп». Немецкая винтовка. У меня в коллекции есть одна такая. Очень крупный калибр. Из «хорсткампа» можно убить слона. А вот у первой винтовки совершенно необычный вид. Попроси ваших экспертов по оружию взглянуть на снимок. Может быть, легче идентифицировать оружие, чем человека.

Рассмотрев винтовку как следует, Говард кивнул. Его тесть был прав – оружие явно необычное.

– Кстати, не забудь про воскресенье, – напомнил Клейтон.

– Мы обязательно придем, – заверил Говард. – С большим удовольствием.

Покидая офис Теодора Клейтона с портфелем под мышкой, Говард ощущал в желудке сосущую пустоту.

* * *

Джокер сидел в номере гостиницы и лениво переключал каналы кабельного телевидения, одновременно опустошая бутылку «Старого ворчуна». Казалось, в эфире нет ничего, кроме бесконечного фейерверка ярких шоу, старых комедий положений и полицейских сериалов семидесятых годов, прерываемых рекламой, от которой Джокера уже мутило. Он дождался восьми часов и вышел из номера. В городе начали зажигаться огни, в вечернем небе уже виднелись звезды. С Ист-ривер дул пронизывающий ветер, и Джокер, подняв воротник, поглубже засунул руки в карманы куртки.

В том досье, которое полковник дал ему прочесть в Херефорде, имелся последний отчет Пита Мэньона. В поисках Мэтью Бейли Мэньон ошивался вблизи ирландского кабачка под названием «Филбинз», расположенного в Верхнем Ист-сайде. Джокер решил начать с него.

Кабачок «Филбинз» отлично смотрелся бы на какой-нибудь улочке Дублина. Его небольшие окна прикрывались свинцовыми ставнями. Внутрь вела дубовая дверь, за которой находилось узкое прокуренное помещение. Низкий потолок поддерживали деревянные балки. В глубине кабачка стояло несколько столов и расшатанных стульев. Выбор напитков приятно удивил Джокера. Такого обилия видов крепкого ирландского портера и легкого бочкового пива, а также различных сортов виски ему никогда не приходилось видеть. Сама стойка бара простиралась на добрых тридцать футов. Это было мощное сооружение из полированного дерева и меди, низ которого опоясывал толстый медный брус, явно предназначенный для удобства перебравших посетителей. Никаких стульев возле стойки не было. Джокер поставил одну ногу на брус и наклонился к стойке. Свою фетровую шляпу он снял еще при входе и сунул ее в карман. К нему подошел маленький, похожий на эльфа бармен. Вытирая стакан, он спросил Джокера, чего тот желает.

– «Старый ворчун», – ответил Джокер с мягким ирландским акцентом.

– Конечно, мне приходится работать в день святого Патрика, но в целом я на жизнь не жалуюсь, – произнес бармен с кислой миной.

Вытерев стакан, он поставил его в шкафчик за стойкой и лукаво подмигнул Джокеру.

– Вы, наверное, хотите виски «Старый ворчун»?

– Если вас это не затруднит, – ответил Джокер.

Бармен налил в стакан порцию спиртного.

– Двойной, пожалуйста, – попросил Джокер.

Бармен не стал спрашивать, нужен ли лед, а просто поставил стакан и рядом кувшин с водой, сразу поняв, что перед ним настоящий выпивоха. Джокер поблагодарил и расплатился.

– Зовите меня Коротышка, – сказал бармен.

– Я запомню, – отозвался Джокер.

Со стаканом в руке он отошел и сел за столик. На обшитой деревянными панелями стене над его головой висело несколько черно-белых фотографий в рамках, на которых были запечатлены какие-то неизвестные ему боксеры. В баре сидело около десятка посетителей, видимо строители. Одетые в джинсы и теплые куртки, они потягивали портер и разговаривали с явным ирландским акцентом. Попивая виски, Джокер невольно прислушивался к их разговорам, наслаждаясь этим акцентом и мелодичным ритмом речи строителей. Прошло уже почти четыре года, как он покинул Ирландию. Наверняка его речь будет отличаться от речи этих парней, но придуманная для него легенда легко объясняет разницу. По выговору Джокер пытался угадать, откуда эти ребята. Один наверняка из Лондондерри, еще двое с юга. Однако его слух утратил былую остроту. Ему приходилось слышать, что ирландцы способны, услышав чей-то говор, с точностью до двадцати миль определить, из каких мест на их общей родине происходит собеседник.

Неожиданно перед Джокером возникли два подростка. На обоих были зеленые свитера и зеленые шарфы вокруг шеи. Один из них, тот, что был повыше, нес в руке зеленое ведерко. Он протянул его Джокеру, и тот увидел в ведерке монеты и банкноты.

– Не дадите ли что-нибудь на дело? – попросил подросток.

Его выговор, резкий и в нос, говорил о том, что он родом из Белфаста. Такие же агрессивно вздернутые подбородки Джокеру не раз приходилось видеть у многих северо-ирландских подростков-католиков. Эти юнцы пытались с помощью Ирландской республиканской армии запугать местное население. Они были далеки от политики и зачастую не имели никакого представления об идеалах и целях ИРА – знали только, что она хочет выгнать британские войска из Ирландии. Но вступление в эту организацию избавляло от скуки и безнадежности, охватывавших их в очереди за пособием по безработице, и отчасти возвращало чувство самоуважения. Появлялся также шанс присвоить пару монет из собранного «на дело».

Джокер достал кошелек. Вытирая стакан, Коротышка наблюдал за происходящим из-за стойки бара.

– На доллары можно купить патроны для наших славных парней, – сказал второй юнец.

Джокер опустил в ведерко пятидолларовую купюру.

– Спасибо, мистер, – проговорил один из парней.

– Не за что, – с улыбкой отозвался Джокер.

Ребята с важным видом подошли к строителям и протянули им ведерко. Подобная процедура сбора средств на поддержание ИРА была обычной в питейных заведениях Белфаста, но то, что здесь, в Соединенных Штатах, это делалось так же открыто, удивило Джокера. Интересно, подумал он, а знают ли американцы, пополняющие своими деньгами казну ИРА, на что идут их средства? У американцев ирландского происхождения слишком романтичное представление об этой организации. Ее бойцы видятся им этакими вольными борцами за свободу, противостоящими армии захватчиков, не имеющей права находиться на их родине. Джокер знал, насколько ошибочны подобные представления. Для него аббревиатура ИРА означала предательские засады, бомбы в переполненных торговых центрах и молоденьких солдат, застреленных в спину.

Джокер допил виски и вернулся к стойке за добавкой. Коротышка налил ему еще одну двойную порцию и подал кувшин с водой.

– Я видел, как вы что-то пожертвовали на дело, – сказал он доверительно.

– А попадут ли деньги туда, куда надо? – спросил Джокер.

– Можете не сомневаться, – заверил его Коротышка со зловещей ухмылкой на лице. – Если они вздумают помешать этим ребятам, то получат пулю, не успев сказать «мама».

Он подавил смешок и поставил чистый стакан в шкафчик.

– Я все стараюсь по акценту определить, откуда вы. Случайно не из Белфаста?

– Я переехал в Шотландию еще ребенком, а потом несколько лет жил в Лондоне, – объяснил Джокер.

– Сразу видно, – с удовлетворением отметил бармен. – А что привело вас в Большое яблоко?[4]

– Возникли проблемы с налогами, – ответил Джокер. – Я подумал, что найду здесь какую-нибудь работу, пока не улягутся страсти.

– А что вы умеете делать?

Джокер пожал плечами.

– Все понемногу. Был каменщиком, работал в баре. Брался за все, что подворачивалось.

– У вас есть зеленая карта?[5]

Джокер засмеялся и поднял стакан.

– Ну да. И еще обратный билет на «Конкорд».

Перегнувшись через стойку, он продолжал болтать с Коротышкой, одновременно прислушиваясь к разговору ирландских строителей.

* * *

– Как я выгляжу? – спросил Коул Говард, глядя в зеркало и завязывая галстук.

– Ты собираешься надеть этот галстук, милый? – поинтересовалась жена, стоявшая у него за спиной.

Говард вздохнул. Именно это он и собирался сделать, но было совершенно очевидно, что Лиза не одобряет его выбор. Она подошла к гардеробу и достала синий галстук, который подарила ему несколько лет назад на Рождество.

– Попробуй вот этот, – предложила она.

Говард не мог не признать, что жена права. Этот галстук гораздо больше подходил к его темно-синему костюму.

Лиза молча стояла у туалетного столика и ждала, что он скажет по поводу ее нового платья. Сшитое из бледно-зеленого шелка, оно оставляло открытыми плечи и едва доходило до колен. Свои длинные белокурые волосы Лиза завязала в конский хвост. Говард прекрасно знал, что эту прическу любил ее отец. Маленькая папина дочка. Вокруг шеи обвивалось тонкое золотое ожерелье с бриллиантами – подарок Теодора Клейтона.

– Фантастика! – сказал он.

– Правда?! – явно польщенная, воскликнула она.

Говард никак не мог понять, почему Лиза была так не уверена в себе. Красивая, хорошо образованная женщина, замечательная мать двоих очаровательных детей, дочь одного из самых богатых людей штата, она тем не менее постоянно нуждалась в одобрении.

– Ну конечно, – подтвердил он, подходя к ней и заключая ее в объятия.

Лиза засмеялась и оттолкнула его.

– Ты сотрешь всю мою косметику, – запротестовала она.

– Да тебе она вообще не нужна, – сказал Говард, опять пытаясь поцеловать ее.

Она выскользнула из его рук.

– Потом. Пойду посмотрю, что делают Эдди и Кэтрин.

Говард последний раз взглянул на себя в зеркало и начал спускаться вниз, где сидела приходящая няня его детей, дочь одного из соседей, и смотрела «Стар Трек».

– Привет, Полина, – поздоровался он.

– Добрый день, мистер Говард, – ответила та, не отрываясь от экрана.

Полина была хорошенькой девушкой, но еще в том неуклюжем возрасте, когда уже осознаешь, что мужчины интересуются тобой, но еще не знаешь, как на это реагировать. Дочери Говарда предстояло стать такой же не раньше, чем через добрый десяток лет, но он уже со страхом думал об этом.

– Как там поживает капитан Кирк? – спросил Говард рассеянно.

Полина посмотрела на него, подняла брови и вздохнула.

– Я смотрю «Стар Трек», мистер Говард, а вы говорите о «Следующем поколении».

Она укоризненно покачала головой и опять повернулась к телевизору. Юбка едва прикрывала ее бедра. Девчонке пятнадцать лет, а одевается, как проститутка, хотя Говарду было доподлинно известно, что в школе она круглая отличница. Говард совершенно не мог себе представить, как он поведет себя, когда его Кэтрин начнет носить туфли на высоких каблуках, краситься и разгуливать по дому без бюстгальтера, а прыщавые мальчишки с потеющими ладонями будут увиваться за ней, как кобели за сукой во время течки. Однако Говард считал, что до сих пор он прекрасно воспитывал двоих своих детей. Правда, они еще в том возрасте, когда дети думают, что их отец – самый храбрый, красивый и добрый человек на земле, и лучше его может быть только их мать.

По лестнице спустилась Лиза с одной из своих многочисленных меховых накидок на плечах.

– Дети спят, – сказала она мужу.

Дав Полине последние наставления относительно того, как кормить детей и что делать в непредвиденных ситуациях, Лиза вышла из дома и открыла дверцу «ягуара». Этот зеленый автомобиль принадлежал Лизе – еще один подарок ее отца, – но за руль сел Говард. Теодор Клейтон жил в получасе езды от их дома, в поместье «Райская долина», расположенном к северу от Феникса. Говард хорошо водил машину, но пользовался ею только в тех случаях, если ехал куда-нибудь вместе с женой. Лиза была бы счастлива, если бы он ездил на «ягуаре» хоть каждый день, но Говард не любил этот автомобиль. Уж очень он был клейтоновский, а ему не хотелось быть обязанным тестю. Во время поездки Говард заметил, что жена не сводит с него глаз.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

– Давай выкладывай. Ты ведь собиралась что-то сказать?

– Узнаю агента ФБР! – воскликнула Лиза.

– Но ведь я прав, не так ли?

Они некоторое время помолчали, наблюдая, как «ягуар» поглощает расстояние миля за милей.

– Папа, наверное, опять будет спрашивать… Как ты думаешь?

– Он поступает так всякий раз, как мы приезжаем, – согласился Говард. – И не принимает отрицательного ответа.

– Он привык получать то, что хочет, – со вздохом признала Лиза и начала поправлять косметику, глядя в маленькое зеркальце.

Говард знал, что она нервничает. Так было всегда, когда она навещала своего отца. Ему также по опыту было известно, что в это время не стоит затевать с ней спор. Лиза сама прервала неловкое молчание. Ее голос звучал мягче.

– Ну а если он опять спросит?

Говард медленно покачал головой.

– Я отвечу так же, Лиза. Мне очень жаль, но я по-другому не могу. Мне нравится моя работа. Я привык к ФБР. Став начальником охраны у твоего отца, я не буду получать от работы прежнего удовлетворения.

– Зато будешь получать гораздо больше денег, – парировала его жена.

Подобную дискуссию они затевали часто и уже так много раз высказывали свою точку зрения, что сейчас произносили слова автоматически, как будто те утратили свой первоначальный смысл.

– Я знаю, – откликнулся Говард. – Может быть, когда-нибудь потом…

– Ты всегда так говоришь! – возмутилась Лиза.

– Но, по крайней мере, я не говорю «нет», – успокаивающе проговорил Говард. – Я просто не хочу менять работу сейчас.

Говард весь напрягся, когда машина съехала с шоссе на дорогу с односторонним движением, которая вела в поместье Клейтона. Казалось, белые заборы простираются на многие мили вперед. За ними в загонах гордо разгуливали холеные арабские лошади, провожая глазами «ягуар».

Увидев в первый раз дом будущего тестя, Коул не поверил своим глазам. Он остановил машину и еще раз прочел записку с указанием дороги, которую оставила для него Лиза. К тому времени он уже три месяца ухаживал за ней. Было ясно, что Лиза из богатой семьи, но она ни разу не дала Говарду почувствовать истинную величину богатства Теодора Клейтона. Они оба были студентами. Он изучал право, а она – английскую филологию. Большая часть их совместного времяпрепровождения проходила в постели или за книгами. Они почти не говорили о своих семьях. Говард не забыл то нервозное состояние, в котором он находился, когда в первый раз остановил свой обшарпанный «форд мустанг» перед этим роскошным домом. Когда он позвонил в дверь, во рту у него пересохло. Ему показалось, будто прошла уйма времени, пока дверь открылась. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не вернуться к машине и не уехать сразу же. Даже теперь, спустя больше чем десять лет, он не чувствовал себя полноправным членом семьи и не удивился бы, если бы дверь захлопнули у него перед носом.

Двухэтажный дом, построенный в стиле Фрэнка Ллойда Райта,[6] огибал пруд, имевший форму капли. В доме было двенадцать спален. При строительстве использовали местный камень. Архитектору удалось весьма удачно вписать здание в окружающий пустынный ландшафт. Огромные окна позволяли любоваться величественными Верблюжьими горами. Невдалеке от поместья располагался клуб общины «Райская долина», почетным членом которого состоял Клейтон, а в нескольких минутах езды – один из лучших гольф-клубов Аризоны. Слева от дома, на сооружение которого понадобилось несколько миллионов долларов, находились конюшни, превосходившие по размеру дом Говарда по меньшей мере в два раза, и гараж, где размещалась клейтоновская коллекция старых британских спортивных автомобилей.

Говард поставил «ягуар» рядом с «роллс-ройсом» тестя. Лиза в очередной раз поправила косметику. Дворецкий по имени Джарвис, служивший здесь еще до рождения Лизы, открыл им дверь и провел во внушительных размеров гостиную, где их уже ждал Теодор Клейтон со своей второй женой Дженнифер.

Мать Лизы жила в штате Коннектикут, получая алименты, выражавшиеся пятизначной цифрой. Говарду нравилась первая миссис Клейтон, единственная вина которой заключалась в том, что она уже состарилась. Он и Лиза вместе с детьми навещали ее несколько раз в году. В то же время Говард понимал, почему его тесть, этот могущественный бизнесмен, оставил прежнюю жену ради новой. У Дженнифер были длинные светлые волосы, прекрасная кожа и изумительная фигура. Сейчас она красовалась в облегающем белом платье с глубоким вырезом, низко открывавшим грудь, на которой сверкал большой бриллиантовый кулон. Говард не мог не признать, что выглядит она потрясающе, но в ее глазах таился какой-то холодный, хищный блеск. Ему часто казалось, будто она смотрит как бы сквозь него. Вероятно, только мужчины с состоянием более миллиона долларов имели хоть какое-то значение для этих ледяных синих глаз. Очевидно, в постели она изумительна, решил Говард, но наверняка ее поведение напрямую зависит от богатства любовника, и интересует ее не сам мужчина, а его деньги. Клейтон и Дженнифер выглядели прекрасной парой и своим видом явно хотели произвести впечатление на окружающих. Хозяин дома стоял, выпятив грудь и засунув правую руку в карман блейзера, его жена гордо вскинула голову, демонстрируя всем ослепительную шею. Клейтон шагнул вперед и заключил Лизу в объятия, а Дженнифер наблюдала за ними холодными как сталь глазами. Отпустив дочь, Клейтон обменялся рукопожатием с Говардом. Женщины слегка обнялись, явно не испытывая при этом радости, и похвалили платья и украшения друг друга. Клейтон взирал на них с видимым удовольствием. В конце концов, подумал Говард, за все это заплатил он.

Вскоре прибыли остальные гости: владелец местной телевизионной станции и его жена, которую он демонстрировал всем, как добытый в бою трофей, седовласый нефтяной магнат из Техаса в сопровождении подруги, годившейся ему во внучки, и адвокат из Феникса – единственный из присутствующих, помимо Говарда, чья жена подходила своему мужу по возрасту.

Обед, как обычно, был превосходным. Его приготовил личный повар Клейтона, а прислуживали за столом Джарвис и две горничные в черно-белой униформе. На стенах висело несколько ковров из коллекции хозяина дома. Некоторые ковры индейцы племени навахо соткали больше ста лет назад. Лучшая часть клейтоновской коллекции была выставлена в музее Херда в Фениксе и музее Северной Аризоны во Флагстаффе. Клейтон не упустил случая похвастаться перед своими гостями тем, что оба музея недавно попросили его предоставить для показа еще что-нибудь из собранного им. Так как стоимость самых ценных экземпляров достигала семидесяти пяти тысяч долларов, стало ясно, что промышленник гордится вложенными в них деньгами ничуть не меньше, а может быть, и больше, чем их художественной ценностью.

Клейтон обожал омаров. Сейчас он с нескрываемым торжеством рассказывал своим гостям о том, что эти омары сегодня утром были доставлены с восточного побережья на его личном самолете.

За кофе разговор зашел о недавнем судебном процессе. Убийца-маньяк с помощью видеокамеры записывал зловещие подробности смерти своих жертв и затем рассылал пленки на местные телестанции. Некоторые из них отказались передавать их в эфир, другие же – в том числе и станция, владелец которой сидел сейчас за столом, – прокрутили пленки по телевидению. Когда разговор коснулся этой темы, Клейтон улыбнулся и кивком дал понять Говарду, что не собирается разглашать историю с видеопленкой, на которой сняты снайперы.

Адвокат заметил, что пленки, снятые убийцей, содержали подробности совершенных им преступлений и могли фигурировать в деле в качестве вещественных доказательств, а значит, их обнародование до суда повлияет на решение присяжных. Справедливость этого довода Говард не мог не признать.

Клейтон скомкал салфетку, бросил ее перед собой на стол и энергично заговорил:

– Наступает эра видео. Неважно, что за ерунду показывают по телевидению. В нашей стране уже около двадцати миллионов видеокамер. Скоро придет время, когда они будут установлены на углу каждой улицы. Без них уже не обходится ни одно значительное событие. Благодаря им мы видим места преступлений, падения самолетов, столкновения автомобилей, уличные драки. Они фигурируют при расследовании уголовных дел и в процессах, связанных с получением страховки. Но почему-то никому не приходит в голову задуматься о последствиях всего этого.

Подняв бокал, он пригубил вино. Все хранили молчание. Клейтон любил поразглагольствовать после сытного обеда, и знавшие эту его слабость гости не мешали хозяину. Осторожно поставив бокал на накрахмаленную скатерть и мягко проведя по его ободку пальцем, Клейтон повернулся к адвокату и продолжал:

– Свидетели преступления часто подвергаются перекрестному допросу, в результате которого правдивость их показаний может вызвать сомнения. И вам, и Коулу прекрасно известно, что никогда два свидетеля не видят одно и то же одинаково. Так вот что я вам скажу: скоро все изменится. Все, что происходит в общественных местах, будет в обязательном порядке записываться на пленку, и видеозапись станет в суде весомее показаний свидетелей. К такой процедуре уже прибегли во время волнений в Лос-Анджелесе в 1992 году и при последующих судебных разбирательствах. Видеокамера – это молчаливый свидетель. Если вы можете предъявить присяжным видеопленку, они поверят ей больше, чем любому другому свидетельству. Старая истина – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Убийство Кеннеди было заснято на черно-белую пленку, качество записи оказалось отвратительным, да и велась съемка с большого расстояния от места события. Когда стреляли в Рейгана, видеокамера зафиксировала происшествие во всех деталях. В следующий раз при попытке покушения на президента будут работать полдюжины видеокамер. Представьте себе, что это значит. Как выглядел бы отчет комиссии Уоррена, если бы вблизи автострады в Далласе находилось несколько видеокамер? Скоро станет невозможно скрыть преступление. Наступление эры видео означает наступление эры истины.

Клейтон взглянул на Говарда, словно хотел удостовериться, что тот его слушает, и продолжил:

– Но запись можно фальсифицировать, а события сфабриковать. Правительство только сейчас начинает понимать, какие проблемы таит в себе разрешение использовать видеопленку в суде в качестве вещественного доказательства. Моя компания – одна из нескольких, работающих над проблемами анализа видеопленки. Мы пытаемся не только улучшить качество записи, но и найти способ определения достоверности снятого материала.

Слушая тестя, Говард постепенно все яснее осознавал, что технология, над разработкой которой трудились сотрудники Теодора Клейтона, может найти самое разнообразное применение. Наверняка и ЦРУ и ФБР с удовольствием воспользуются видеокамерами для выявления зачинщиков выступлений в защиту гражданских прав, а некоторые деятели в Пентагоне с помощью сфабрикованных пленок будут обделывать свои темные делишки. На основании таких материалов можно будет шантажировать тех, кто представляет угрозу государственным интересам, или сломить сопротивление несговорчивого вождя другой страны. Современная технология позволяет производить манипуляции с видеопленкой, может в руках беспринципных людей оказаться величайшим идеологическим оружием из всех, когда-либо существовавших на земле. Отчасти это уже происходит в сфере рекламы – например, компания «Кока-кола» мастерски использует изображения давно умерших знаменитостей, вроде Луи Армстронга, для продвижения своей продукции на рынок. Сделать новые записи такого рода не составит большого труда. Говарду пришли на ум черно-белые видеофильмы, посвященные «умным бомбам», способным самостоятельно находить цели. Такие бомбы использовались во время войны в Персидском заливе. Эти записи были показаны по всем телевизионным каналам – смотрите, какого совершенства достигла военная технология США! А были ли пленки подлинными? Ни Говард, ни зрители точно этого не знали, но все верили тому, что видели. В своей речи Клейтон возвестил приход не эры истины, а эры обмана и лжи, когда нельзя будет верить даже увиденному собственными глазами.

– Так что же вы все-таки хотите сказать, Тед? – спросил адвокат. – Что все снятое на видеопленку должно становиться достоянием общественности?

– Я думаю, это уже происходит на наших глазах, – ответил Клейтон. – Сейчас наиболее популярные телевизионные передачи – это так называемый «показ реальности», когда мы наблюдаем за полицейскими или спасателями, выполняющими свою работу. Мы видим, как полицейские арестовывают преступников, а спасатели извлекают людей из-под обломков автомобилей после аварий. Этим публика никогда не пресытится.

– А может быть, стоит защитить публику от этих кровавых зрелищ? – тихо спросил Говард.

– И кто же будет определять, что нужно показывать, а что нет? – насмешливо спросил Клейтон. – Кто возьмет на себя роль цензора? ФБР? Ты хочешь, чтобы мы вернулись во времена Гувера?

Не дав зятю возможности ответить – Теодор Клейтон предпочитал отвечать на свои вопросы сам, – он продолжал:

– Нет, боюсь, плотина уже прорвана. Пути назад нет.

– А что нас ждет впереди? – спросил владелец телестанции.

Клейтон усмехнулся.

– Ах, Росс, если бы я знал! Если бы я знал…

Служанки начали убирать со стола. Джарвис внес большой ящик красного дерева, украшенный позолотой, и передал его Клейтону. Там хранился роскошный комплект игры «Счастливый случай». Хозяин был ее горячим поклонником и настаивал, чтобы гости после обеда непременно играли вместе с ним.

– Все готовы? – вопросил Клейтон с воодушевлением в голосе.

– Ждем с нетерпением! – отозвался Говард, наблюдая, как тесть поднял крышку ящика и начал доставать карточки.

Лиза стукнула его под столом, но не сильно. Она знала, как муж ненавидит эту игру.

* * *

Келли Армстронг ворвалась в кабинет Говарда, не в силах скрыть своего возбуждения. Он в это время неторопливо потягивал горячий кофе. При виде девушки Коул поставил чашку на стол и расплылся в благодушной улыбке. Его все еще не покидало чувство радостного удовлетворения – вчера он и Лиза выиграли в «Счастливый случай». В первый раз Клейтон и его жена потерпели поражение! Говард ухмылялся всю обратную дорогу и даже проснулся на следующее утро с улыбкой на лице. Казалось, что испортить ему настроение просто невозможно.

– Слушаю вас, Келли. Что случилось?

– Я нашла фирмы, выдавшие машины напрокат! – задыхаясь от волнения, начала девушка. – Их две. В одной за три дня до того, как был сбит самолет, взяли синий «крайслер империал», в другой двумя днями раньше – белый. Обе машины уже возвращены.

– Отличная работа, – сказал Говард, откидываясь на стуле. – Машины все еще в распоряжении фирм?

– Синяя уже выдана другому клиенту, а белая в гараже фирмы. И ее еще не помыли! Я попросила оставить ее в таком виде до нашего приезда.

Говард поднялся с места.

– Это самые лучшие новости за сегодняшний день, – сказал он. – Как вам удалось найти эти прокатные конторы?

– Как вы и посоветовали, я проверила домашние адреса всех водителей, бравших машины. Два адреса оказались фальшивыми. В одном была даже указана несуществующая улица! Оба водителя получили удостоверения недавно.

– А как насчет кредитных карточек?

– То же, что и с адресами. Обе выданы недавно и связаны с банковскими счетами здесь, в Фениксе. Я хотела бы получить доступ к этим счетам. Если вы не возражаете, конечно.

– Ну разумеется, – разрешил Говард. – Действуйте.

Он передал Келли копии фотографий, сделанных для него Клейтоном.

– Потом расспросите работников обеих прокатных фирм. Покажите им эти фотографии. Может быть, они кого-нибудь узнают.

Келли внимательно вглядывалась в снимки.

– Они сделаны с видеопленки? – спросила она.

– Снимки были увеличены с помощью компьютера, – объяснил Говард. – Я рассчитываю получить более четкие изображения на этой неделе.

Когда Говард с Лизой уезжали от Клейтонов, Теодор похлопал зятя по спине, поздравил с неожиданным выигрышем в «Счастливый случай» и прошептал ему на ухо, что его сотрудники работали над пленкой весь уик-энд и достигли больших успехов. Снимки можно будет получить уже к концу недели, заверил Говарда Клейтон.

– А где находятся эти прокатные компании? – спросил Коул у Келли.

– Обе в Фениксе, – ответила девушка. – Да, вот еще что. Один из мужчин, бравших машину, не американец. Сотрудница, выдававшая ему синий «крайслер», сказала, что этот мужчина говорил с акцентом, она только не знает с каким именно – шотландским или австралийским.

– Это интересно, – признал Говард.

Он опять сел.

– Вы прекрасно поработали, Келли. Я обязательно сообщу Джейку Шелдону, какую неоценимую помощь вы оказали при расследовании этого дела.

Ее зеленые глаза широко открылись. Щеки залила краска. Говард понял без слов, что она уже говорила с Шелдоном. Улыбка замерла у него на устах. Он поднял чашку с уже остывшим кофе.

– Благодарю вас, Келли, – выдавил он.

Когда она выходила из его кабинета, ее ягодицы отчетливо обозначились под юбкой. С каким наслаждением он всадил бы ей между лопаток длинный острый нож.

Коул Говард понимал, что ему нужна консультация человека, имеющего снайперский опыт. Офис Говарда помещался на четвертом этаже дома номер двести один по улице Ист-Индианола. Прямо под офисом располагался Отдел по контролю за торговлей спиртными напитками, табачными изделиями и огнестрельным оружием. Говард был знаком с одним из сотрудников этого отдела, который работал в ведомстве уже пятнадцать лет. Звали его Брэдли Кейн. Позвонив ему по внутреннему телефону и убедившись, что линия занята, Коул решил не дожидаться, пока телефон освободится, а просто спустился к Кейну. Еще до того, как Кейн закончил телефонный разговор, Говард уже стоял у дверей его кабинета. Мужчины обменялись рукопожатием, и Говард опустился на стул. Кейн, как бывший солдат, до сих пор стриг волосы по-военному. Он постоянно страдал от мигрени и глотал аспирин, как другие – шоколадное драже. Не вдаваясь в детали, Говард объяснил, что хотел бы получить информацию о снайперах и об их оружии. Кейн, открыв бутылочку с аспирином, кинул в рот две таблетки, проглотил их, не запивая, и только потом ответил:

– В Фениксе в отряде полиции особого назначения служит один парень по имени Джо Бокконелли. Надо позвонить ему.

Он протянул аспирин Говарду, но тот покачал головой.

– Так рано я не пью, Брэд, – пояснил он с улыбкой.

Кейн пожал плечами и начал набирать номер Бокконелли. Он дал Говарду вторую трубку, чтобы они оба могли слышать ответ абонента.

Бокконелли сразу решил, что Говарду нужен человек, имеющий военный опыт. Кейн был с ним согласен. Бокконелли считал, что только чрезвычайно искусный снайпер мог подбить самолет из винтовки. По его мнению, следовало связаться с кем-нибудь из морской пехоты, поскольку только с десяток человек в стране могли бы без промаха выстрелить с расстояния в две тысячи ярдов, и все они наверняка военные. Бокконелли посоветовал обратиться к снайперу, живущему в штате Виргиния, недалеко от учебной базы Куантико, где тренировала своих снайперов морская пехота. Бокконелли объяснил, что этот человек, которого звали Бад Кретцер, раньше был капитаном морской пехоты и в 1979 году вышел в отставку, прослужив в общей сложности двадцать лет, причем большую часть этого времени – в качестве снайпера. Ныне он работал независимым консультантом, продавая свой военный опыт отрядам полиции особого назначения по всей стране, и часто наезжал в Куантико, где его всегда встречали с уважением, граничившим с обожанием. Бокконелли также добавил, что Кретцера разыскивает ряд организаций по борьбе с терроризмом, но эта информация, разумеется, не подлежит разглашению.

Говард хорошо знал базу в Куантико. Там располагалась академия ФБР и ее подразделение по бихевиористике – учреждение, составлявшее психологические портреты находившихся в розыске преступников, особенно убийц-маньяков. Говард черкнул для памяти в своем блокноте: если другие пути расследования не дадут результата, следует обратиться в подразделение по бихевиористике, там могут подсказать, какого типа люди способны принять участие в готовящемся покушении.

Вернувшись к себе в офис, Говард позвонил Кретцеру. Тот ответил, что завтра предполагает быть в Вашингтоне и охотно поболтает с ним. Говард надеялся, что бывший морской пехотинец прилетит в Феникс, но Кретцер заявил, что это совершенно исключено, так как из Вашингтона он направляется прямо в Германию, где проведет две недели в «Кампфшвиммеркомпани» – немецком аналоге подразделения морских десантников.

Говард прилетел в Вашингтон ночным рейсом. В мужском туалете аэропорта Даллеса он умылся и побрился.

Кретцер предложил встретиться в здании ФБР. Это вполне устраивало Говарда, так как давало ему возможность увидеть Энди Кима и поинтересоваться, как продвигается построение компьютерных моделей. Говард заранее забронировал по телефону комнату для ведения переговоров и сообщил на пропускной пункт данные Кретцера, чтобы того беспрепятственно впустили.

Кретцер прибыл вовремя. Говард спустился за ним к проходной и провел в комнату для ведения переговоров, расположенную на третьем этаже. Вид гостя удивил Говарда. Он считал, что снайперы должны быть тощими парнями с беспокойным взглядом, ведь именно такие способны часами сидеть в засаде и ждать удобного момента, чтобы сделать выстрел. Кретцер же оказался крупным мужчиной, которого легче было представить с кружкой пива в одной руке и пиццей в другой, чем с винтовкой. Росту в нем было не меньше шести футов и шести дюймов, а комплекция наводила на мысль о том, что он ведет по преимуществу сидячий образ жизни. Его волосы выглядели как-то странно. Спустя некоторое время Говард понял, что Кретцер носит нечто вроде парика или накладки черного цвета, причем эти волосы слегка отличались от его собственных, седеющих на висках и на затылке. Говарду стоило большого труда отвести глаза от столь необычного предмета мужского туалета.

Пальцы Кретцера, толстые и массивные, как бананы, казались слишком большими для спускового крючка. Он постоянно сжимал и разжимал кулаки, как будто выполнял какие-то упражнения.

– Вы сказали, что это Джо Бокконелли говорил вам обо мне? – спросил он, когда они с Говардом поднимались на лифте.

– Да. Он служит в отряде полиции особого назначения в Фениксе. Бокконелли сказал, что несколько лет назад проходил у вас подготовку.

– Что-то я его не помню, – сказал Кретцер. – Но хорошо, что он навел вас на меня.

Двери лифта раскрылись, и мужчины направились по коридору в комнату для переговоров.

– Хорошо, что навел на вас? Почему? – поинтересовался Говард.

– Ну… я думаю, ФБР заплатит мне за консультацию. Разве нет? Что-то вроде гонорара, а?

– Как вам сказать… – протянул Говард, не ожидавший такого вопроса.

– Слушайте, что я вам скажу. Бад Кретцер ничего не делает даром. Я двадцать лет оттрубил в морской пехоте почти бесплатно. Пришло время отдавать долги. Мой опыт – это добавка к моей пенсии, и я намерен выжать из него все до последнего цента. Усекли?

– Вполне, – ответил Говард. – Хотя, честно говоря, я рассчитывал, что вы сделаете это из чувства гражданского долга.

Кретцер остановился и внимательно посмотрел на Говарда, как будто пытаясь понять, шутит тот или нет. Неожиданно он разразился хохотом и хлопнул Говарда по спине.

– Черт возьми! А я считал, что у вас, фэбээровцев, нет чувства юмора.

Говард провел своего гостя в комнату для переговоров. Открывая ему дверь, он старался угадать, какую сумму имел в виду бывший морской пехотинец. В комнате стоял огромный стол и несколько стульев. Кретцер тут же занял самый большой из них. Взглянув на свои массивные золотые часы, он сказал:

– Время не ждет. Давайте приступим к делу. Что вы хотели выяснить?

– Насчет снайперов, – ответил Говард. – Я хотел бы знать, что это за люди.

Кретцер откинулся на стуле и уставился в потолок.

– Снайпер – это наиболее экономичная убивающая машина из всех существующих и вместе с тем одна из наиболее беспощадных, – начал он, как будто обращаясь с речью к большой аудитории. – Во время второй мировой войны для того, чтобы убить одного солдата, войскам союзников приходилось в среднем делать около двадцати пяти тысяч выстрелов. В Корее эта цифра выросла до пятидесяти тысяч, а во время войны во Вьетнаме – до двухсот пятидесяти тысяч. Только вдумайтесь, специальный агент Говард, – четверть миллиона пуль для того, чтобы убить одного паршивого вьетнамца! И это не считая бомб, которые мы на них сбросили… А теперь давайте возьмем снайпера. Когда я воевал во Вьетнаме, наше подразделение тратило примерно полтора выстрела на одно убийство. Выпуская три пули, мы убивали двух вьетконговцев! Снайпер – это хирург на поле боя. Он появляется со своей винтовкой, достигает намеченной цели и возвращается к себе на базу. Такая форма ведения боя – самая совершенная: не страдают невинные жертвы, нет никаких радиоактивных осадков и опасных мин. Снайперы – это элита.

Кретцер сделал паузу и искоса взглянул на Говарда.

– Но генералы не видят в снайперах спасителей невинных людей. Они смотрят на них, как на подлецов. Один из наиболее уважаемых военных специалистов заявил мне однажды, что снайперы – это трусы на войне. Их вообще не надо использовать. В то же время эти же генералы готовы потратить миллиарды на ядерное оружие. Они готовы убивать гражданское население в масштабах, доселе не виданных, но не хотят убрать с поля боя одного врага одним-единственным выстрелом. Но я вижу, вы хмуритесь. Вы не следите за ходом моей мысли?

– Как раз слежу, но не понимаю, к чему вы клоните.

– Я клоню к тому, что снайперам нужно вернуть уверенность в себе. Они должны знать, что делают правое дело.

Кретцер сунул руку в карман пиджака, извлек небольшую книжицу в мягкой обложке и бросил ее на стол перед Говардом. Тот посмотрел на заглавие. Крупным шрифтом было набрано: «Снайпер из морской пехоты», а внизу помельче: «Девяносто три уничтоженных врага».

– Если вас интересует образ мыслей снайпера, прочтите эту книгу, – посоветовал Кретцер. – В ней излагается биография парня по имени Карлос Хичкок. Он был сержантом артиллерии, служил в морской пехоте и дважды попадал во Вьетнам. Многие издатели хотели, чтобы я написал книгу наподобие этой, но я так и не удосужился это сделать.

– Девяносто три убитых врага? – удивился Говард.

– Только подтвержденных, то есть тех, которых видели свидетели, – пояснил Кретцер. – Я сам убил восемнадцать человек, но ведь я был во Вьетнаме в самом конце, а мы тогда уже не надеялись выиграть войну. Прочтите эту книгу, и вам станет ясно, что думает снайпер. Первое убийство он совершил в двенадцать лет. Больше всего он гордится убийством женщины.

Говард взглянул на обложку. Там был изображен мужчина в форменной полевой шляпе. Щекой он прижался к винтовке, а лицо скрывала камуфляжная маска.

– Почему-то Хичкок всегда носил на своей шляпе белое перо, – продолжал Кретцер. – Во Вьетнам он попал еще юнцом, но стал классным стрелком. Однажды он подстрелил вьетконговца с расстояния в две тысячи пятьсот ярдов.

– А что, именно из молодых людей получаются классные снайперы? – полюбопытствовал Говард.

– Не обязательно, – ответил Кретцер. – Нужен опыт обращения с оружием, поэтому деревенские ребята, особенно из бедных семей, становятся наилучшими стрелками. Им приходится охотиться, чтобы было что есть. Пустой желудок – хороший стимул, как вы считаете?

– Согласен, – признал Говард.

– Но снайпер на войне должен знать еще массу технических деталей. Одно дело охотиться на кроликов с обычным ружьишком и совсем другое – попасть во вьетконговца с расстояния в тысячу ярдов. А опыт приходит только с возрастом. Во время войны во Вьетнаме мне было под тридцать, Хичкоку, я думаю, двадцать пять. Однако требуется не только опыт, но и выносливость. Если вы овладели техникой стрельбы и умеете в должной степени концентрировать внимание, вы можете оставаться первоклассным снайпером и после сорока.

– Я размышляю над тем, что вы сказали насчет совести… А не труднее ли с возрастом целиться в людей?

Кретцер улыбнулся. Взяв со стола спичку, он начал ковырять ею в зубах.

– У меня нет ни малейших колебаний, – ответил он. – Я на коленях умолял послать меня в Персидский залив. С удовольствием снес бы полдюжины пустых голов.

Глаза Кретцера расширились. Такой же голодный блеск Говарду приходилось наблюдать в глазах своего тестя, когда тот рассказывал о только что прошедшей охоте.

Говард взял в руки книгу. Солдат, убивающий с расстояния в две тысячи пятьсот ярдов… Скорее всего, это именно тот человек, которого он ищет.

– А что, этот Хичкок все еще служит в морской пехоте?

Кретцер покачал головой.

– Вообще-то с ним случилась грустная история. Ему пришлось оставить службу по причине плохого здоровья за несколько месяцев до того, как истекал двадцатилетний срок.

– А что с ним случилось?

– По-моему, рассеянный склероз. Он все время трясется. Вот ирония судьбы, а? Он гордился тем, что мог часами лежать совершенно не двигаясь, ожидая удобного момента, чтобы абсолютно точно выстрелить с расстояния в несколько тысяч футов, а сейчас не может поднять стакан пива к губам, не пролив. Это урок для всех нас – в трудные минуты можно рассчитывать только на самого себя. Вы можете положить всю жизнь на организацию вроде Корпуса морской пехоты, но, когда от вас уже нет толку, они без сожаления выкинут вас вон. Я вам так скажу – когда они позвали меня руководить подготовкой снайперов, они заплатили мне все, что причитается. Я не дал им возможности наплевать мне в кашу! Как бы не так.

В словах старого снайпера чувствовалась горечь. Говард подумал, а не пришлось ли и Кретцеру так же, как Хичкоку, уйти из морской пехоты не по своей воле? Конечно, Говарду не приходилось раньше иметь дела со снайперами, но что-то в облике Кретцера настораживало. Слишком властный, он скорее напоминал телевизионного проповедника, чем бывшего военного.

– А что нужно для точной стрельбы с расстояния в две тысячи ярдов или больше? – спросил Говард.

– Во-первых, нужно оружие, которое стреляет кучно, – начал объяснять Кретцер, все еще ковыряя спичкой в зубах. – Многие снайперы во Вьетнаме использовали «Винчестер-70» и патроны «спрингфилд» калибра 0,3–0,6, но я лично не стал бы стрелять из такого оружия с тысячи ярдов. Где-то в конце шестидесятых – по-моему, это был 1967 год – снайперы из морской пехоты начали использовать «Ремингтон-700», с оптическим прицелом М-40. Они применяли те же патроны калибра 7,62, что подходят и к винтовке М-14. Однако возникла масса проблем. Во-первых, в полевых условиях винтовка постоянно стукалась о разные предметы, во-вторых, ни ложе, ни ствол не имели маскировки. В конце концов парни из Куантико усовершенствовали снайперскую винтовку. Ложе стали делать из стекловолокна, спрессованного под давлением, ствол – из нержавеющей стали. Калибр увеличили, длину ствола довели до 24 дюймов. И вот что я вам скажу, агент Говард: стреляя из этой винтовки даже с расстояния в полторы тысячи ярдов, вы уложите пули в окружность диаметром не более двенадцати дюймов. Если сможете, конечно! Но для стрельбы на сверхдальние расстояния нужен пулемет М-2 с патронами калибра 0,5, который имеет устойчивую траекторию стрельбы почти на три тысячи ярдов. Как вы сами видите, пули здесь намного больше – они весят семьсот гран, поэтому и инерция у них больше. Вы вполне можете прицельно послать одну из этих малюток на две тысячи ярдов. Если у вас к тому же имеется телескопический прицел с десятикратным увеличением типа «лаймен» или «унертл», вы достигнете высокой точности стрельбы. Может быть, и не такой, как у винтовки М-40А1, но близко к тому. Во всяком случае, в цель вы попадете, а именно это вам и нужно.

Говард кивнул. В его портфеле лежали увеличенные с помощью компьютера фотографии стрелков, действовавших в Аризоне, но перед тем, как показать их Кретцеру, ему хотелось составить собственное мнение о том, как в принципе работают снайперы.

– Бокконелли считает, что только снайперы, прошедшие военную подготовку, способны стрелять с очень большого расстояния.

– И он чертовски прав, – откликнулся Кретцер.

Вытащив спичку изо рта, он внимательно рассмотрел ее измочаленный конец и опять сунул в рот.

– У полиции особого назначения, применяющей оружие в городских условиях, нет достаточного пространства для стрельбы. На войне же чем дальше ты от цели, тем лучше. Тогда враг не сможет ни услышать, ни увидеть тебя.

– Возникают ли какие-нибудь специфические проблемы при стрельбе с дальней дистанции?

– Ну разумеется. Надо учитывать силу тяжести и ветер. При обычной стрельбе эти факторы практически не имеют значения, но для больших расстояний важны так же, как тип оружия и боеприпасов. Я могу объяснить подробнее. Хотите?

Говарду хотелось вначале сбавить цену, на которую претендовал Кретцер, но вместо этого он обратился к бывшему снайперу с просьбой рассказать обо всем максимально подробно. Кретцер водрузил ноги на стол. Его ботинки сверкали, как будто он чистил их все утро.

– Дело в том, что пуля напоминает летящий бейсбольный мяч, – начал он свой рассказ. – Когда он летит, сила тяжести отклоняет его вниз, поэтому, чтобы запустить мяч на большое расстояние, вам нужно бросить его вперед и вверх. Форма движения мяча – парабола, после того как он проходит высшую точку, мяч начинает падать. То же самое и с пулей, ее траектория зависит от начальной скорости, степени потери скорости и расстояния, которое она должна преодолеть. При расстоянии в сто ярдов пуля весом шестьсот пятьдесят гран скорее всего упадет на шесть дюймов ниже цели. Следовательно, для того, чтобы поразить цель, стрелять нужно на шесть дюймов вверх. При этом расстоянии скорость пули упадет с двух тысяч восьмисот футов до двух тысяч шестисот восьмидесяти футов в секунду. При расстоянии в пятьсот ярдов падение пули уже составит около восьмидесяти дюймов – почти семь футов, а скорость ее полета снизится до двух тысяч ста футов в секунду. Таким изменением скорости можно пренебречь.

Говард кивнул. Достав записную книжку, он тщательно записал все цифры, так как знал, что нипочем их не запомнит.

– А теперь представим себе, – продолжал Кретцер, – что вы пытаетесь стрелять с большого расстояния, например, с двух тысяч ярдов. Тогда скорость пули упадет до тысячи футов в секунду, что составит только около одной трети той скорости, с которой пуля вылетела из ствола. Кроме того, падение будет порядка двух тысяч дюймов.

– Две тысячи дюймов? – переспросил пораженный Говард.

Кретцер улыбнулся, польщенный реакцией фэбээровца.

– Угу. Хотите верьте, хотите нет, а это сто шестьдесят семь футов, – сказал он.

– Так вы хотите сказать, что снайперу нужно стрелять на сто шестьдесят семь футов выше цели?

– На самом деле все не так просто. Во-первых, как я уже говорил, пуля летит по параболической траектории. Кроме того, надо учитывать, выше или ниже снайпера находится цель. Но основную проблему я вам изложил. Так вы хотите найти человека, который планирует выстрел с расстояния в две тысячи ярдов?

Говард кивнул. Кретцер удивленно округлил глаза.

– Но ведь для того, чтобы пуля преодолела такую дистанцию, потребуется четыре секунды! – воскликнул он. – Целых четыре! Снайпер должен быть уверен, что цель все это время не сдвинется с места. Даже очень медленное движение объекта легко разрушит планы стрелка.

Кретцер уперся подбородком в сплетенные пальцы.

– Да, это будет выстрел с чертовски дальней дистанции! – мечтательно произнес он, и Говарду показалось, что он завидует.

– Значит, любой снайпер, планирующий такой выстрел, должен вначале попрактиковаться? – спросил Говард.

– Несомненно. Он будет полным идиотом, если не сделает этого. Но не все можно спланировать заранее. Снайперу придется каким-то образом рассчитать скорость ветра в тот момент, когда он выстрелит. Сделать это помогает замеченный им дымок, колебание травы или раскачивание веток деревьев. Существует что-то вроде шкалы Бофора для ветра. Если скорость ветра меньше трех миль в час, вы его не почувствуете, но дым под воздействием такого ветра немного движется. При скорости ветра от трех до пяти миль в час вы ощутите легкое дуновение на своей щеке. Диапазону от пяти до восьми миль сопутствует непрерывное дрожание листвы на деревьях. Ветер, движущийся со скоростью от восьми до двенадцати миль в час, поднимает, в воздух пыль, а ветер до пятнадцати миль в час раскачивает небольшие деревья. Эти цифры достаточно точны.

Слова срывались с уст Кретцера как пули. Казалось, ему доставляла наслаждение собственная речь. Говард же большинство этих цифр не запомнил.

– Представьте себе, что нужное вам расстояние равно тысяче ярдов. Вы умножаете скорость ветра – скажем, четыре – на десять, то есть на дальность, выраженную в сотнях ярдов. Получается сорок. Это число вы делите на постоянную величину – в данном случае на десять, – что дает вам число угловых минут, которое следует учесть в качестве поправки на ветер. В нашем примере это будет четыре. Вам понятно, что такое угловая минута?

Говард, нахмурясь, покачал головой.

– Угловая минута, или УМ, – это показатель точности стрельбы, – начал свои объяснения Кретцер. – Как правило, если у винтовки УМ составляет единицу, это означает, что при стрельбе на расстояние в сотню ярдов отклонение будет равно одному дюйму. Для снайперских целей нужна как минимум винтовка с одной УМ. Два выстрела, сделанных один за другим, компенсируют одну угловую минуту. При поправке на ветер, равной четырем, нужно произвести восемь выстрелов. По-моему, все довольно просто.

Говард скорбно улыбнулся.

– Да, конечно.

– Тогда, во Вьетнаме, мы или рассчитывали все в уме, или пользовались специальными картами, которые постоянно носили с собой. Сегодня с этими вычислениями прекрасно справится карманный калькулятор.

Говард делал пометки в своей записной книжке.

– Мне кажется, во всем этом есть нечто обесчеловечивающее, – сказал он. – Снайпер настолько погружен в расчеты, что уже не придает значения тому, в какую цель стреляет. Она становится почти абстрактной.

Кретцер энергично кивнул.

– Пожалуй, это так.

– И до какой степени снайпер абстрагируется от цели?

– Я сам убил трех женщин, но это не мешает мне спокойно спать по ночам. Вы удовлетворены? – спросил Кретцер, явно гордясь собственными достижениями.

Говард открыл свой портфель, достал оттуда фотографии и передал их Кретцеру.

– Я хотел бы знать ваше мнение относительно оружия, которое здесь использовалось. А уж если вы узнаете кого-нибудь на этих фотографиях, я буду вашим вечным должником.

Кретцер внимательно изучал снимки.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – наконец сказал он. – Должно быть, съемка велась с чертовски далекого расстояния, да?

– Примерно так, – ответил Говард.

– Все три парня стреляют в одну цель?

– Да.

Кретцер пододвинул одну из фотографий к Говарду.

– Этот стоял дальше всех, правильно?

Говард был поражен. Действительно, изображенный на снимке снайпер находился в двух тысячах ярдов от манекенов.

– Как вы узнали? – поинтересовался он.

Кретцер ухмыльнулся.

– У него в руках полуавтоматическая винтовка «Барретт-82А1». Она имеет короткую отдачу, магазинное питание и воздушное охлаждение. В ней используются пули калибра 0,5. Если мне не изменяет память, максимальная дальность стрельбы у нее составляет больше семи тысяч ярдов, но вести из нее снайперскую стрельбу можно не более чем на две тысячи ярдов. Винтовка американского производства, изготавливается, по-моему, где-то в Виргинии.

– Выглядит она просто фантастически.

– Да. Кажется, ее снимали в фильме «Робот-полицейский». Помните, там террористы взорвали автомобиль одним выстрелом из винтовки? Это и был «барретт». Дьявол, а не винтовка!

– Ее применяют в армии?

– Да, ее используют во всех видах вооруженных сил. Из нее было убито много вражеских солдат с дальнего расстояния – например, в Ираке и Кувейте во время операции «Буря в пустыне». Она в ходу и в Великобритании. По-моему, винтовку используют также во Франции, Италии и Израиле. Я уверен, что в фирме, где ее производят, вам расскажут о ней подробней.

Кретцер взял у Говарда фотографию и опять стал изучать ее.

– В частях морской пехоты есть снайпер по имени Рик Ловелл. Он классный стрелок из «барретта». Я не могу ручаться на все сто процентов, но это может быть Ловелл. Лицо видно не очень отчетливо, но что-то в повороте головы, когда он прицеливается, очень напоминает Ловелла. Это вполне может быть он.

Говард записал названное собеседником имя. Кретцер объяснил ему, где базируются морские десантники.

Именно это подразделение в числе прочих платило отставному морскому пехотинцу за подготовку снайперов.

– А что вы скажете о двух остальных винтовках? Мой тесть считает, что одна из них – «хорсткамп».

Кретцер долго изучал снимки, покусывая нижнюю губу, и наконец передал один Говарду.

– Скажу честно, насчет этой винтовки я не так уверен, как насчет «барретта». Может быть, и «хорсткамп». У нее гораздо более обыкновенный вид, поэтому сказать наверняка трудно. Она используется в некоторых отрядах полиции особого назначения и имеет точность в одну угловую минуту на тысячу ярдов.

Говард кивнул.

– Немецкое оружие, не так ли?

Кретцер покачал головой.

– Их делают в Висконсине. Винтовка была разработана и производится неким Клаусом Хорсткампом. Эти винтовки как бы «шьются на заказ», значит, если это действительно «хорсткамп», найти владельца не составит особого труда – они все наперечет.

Он наклонился к Говарду и опять взял в руки снимок.

– Постойте-ка, – сказал он. – Видите эти канавки?

Он передал фотографию собеседнику и показал на ствол винтовки.

– Как правило, у «хорсткампа» здесь отверстия, а не канавки. Их делают только на снайперском варианте этого оружия.

– А третья винтовка?

– Ничего не могу сказать. Профиль стандартный. Под него подходит добрый десяток моделей.

– О'кей. Две из трех – это даже лучше того, на что я рассчитывал, – признался Говард. – Вы сказали также, что важны и боеприпасы?

Кретцер кивнул.

– Обычные боеприпасы фабричного производства недостаточно хороши для снайперской стрельбы с большого расстояния, поэтому часто снайперы заряжают винтовки своими пулями. Так они чувствуют себя гораздо уверенней. И в «барретте», и в «хорсткампе» используется калибр 0,5 – тот же, что подходит для пулемета «браунинг». Эти пули достать очень легко, и я сомневаюсь, что вы выйдете на след ваших снайперов таким путем.

Говард откинулся на спинку стула и положил записную книжку обратно в карман.

– Надеюсь, я вам помог? – спросил Кретцер.

– Даже очень.

– У вас есть визитная карточка?

– Конечно, – ответил Говард.

Достав портмоне, он вынул визитку и передал Кретцеру. При этом одна из карточек «Счастливого случая» упала на стол.

– Балуетесь игрой, агент Говард, а?

Говард покраснел и поднял карточку.

– Я ненавижу эту игру всем сердцем, – ответил он.

Кретцер помахал визиткой.

– Можно провести платеж через вас? – спросил он.

– Я думаю, да, – ответил Говард. – А вы не могли бы мне сказать хотя бы приблизительно, о какой сумме идет речь?

Кретцер вздохнул.

– Обычно я прошу оплатить целый день, – пояснил он. – Тысяча двести.

– Тысяча двести долларов за день! – Говард не поверил своим ушам.

– Плюс дорожные расходы, – присовокупил Кретцер.

– Боже мой! – воскликнул Говард.

Можно было только догадываться, что скажет Джейк Шелдон по поводу этого счета.

Кретцер взглянул на часы.

– Вообще-то мы разговаривали полчаса. Большую часть суммы я потребую с немцев, а вам пришлю счет на двести долларов, идет?

– Похоже, сделка состоится, – с благодарностью откликнулся Говард.

* * *

Джокер опустил кредитную карточку «Виза» в банковский автомат и набрал свой номер. Взяв триста долларов, он быстро огляделся через плечо, дабы удостовериться в том, что никто не собирается напасть на него, и положил деньги в кошелек. Если когда-нибудь придется встать на путь преступления, решил Джокер, то для начала надо будет побродить с ножом возле банковских автоматов – вот уж поистине рай для грабителей! Машина выплюнула справку. Джокер взял ее и положил в карман. Он все еще не был до конца уверен в том, что ежедневное снятие денег со счета обеспечит его безопасность. Конечно, это даст полковнику возможность узнать, где он находится, но вряд ли поможет, если случится настоящая беда. Интересно, сколько времени понадобилось САС, чтобы обнаружить исчезновение Мэньона? И что проделывала с ним Мэри Хеннесси, пока парни в Херефорде изучали банковские счета?

Джокер направился в «Филбинз», погруженный в глубокое раздумье. Вдруг перед ним возникла чернокожая женщина с маленьким ребенком. Она протягивала руку, прося подаяния. Глаза ее были пусты и безжизненны, а ребенок все время чихал и кашлял. Казалось, попрошайка пребывает в бессознательном состоянии, слегка покачиваясь на каблуках. Джокер отвел глаза и поспешил было прочь, но внезапно его охватило чувство вины. Он вернулся к женщине, отделил десять долларов от только что полученной суммы и подал ей. Исхудавшей, как у скелета, рукой она взяла протянутые деньги и забормотала слова благодарности, глядя в пространство. Никогда в жизни Джокеру не приходилось видеть так много людей, просящих подаяния. Казалось, по улицам Нью-Йорка нельзя пройти и сотни ярдов, чтобы не наткнуться на очередного просителя милостыни. Иногда эти люди стояли с табличками, на которых корявым почерком было написано, что они или бездомны, или умирают от СПИДа. Взывали о помощи женщины с больными детьми и бродяги с собаками. Кое-кто лежал в дверном проеме, раскинув руки, как жертва сердечного приступа. Джокер содрогнулся.

Кабачок «Филбинз» был почти пуст – небольшая передышка между суетой во время ленча и первыми вечерними посетителями. За стойкой бара стоял один Коротышка.

– Как дела, Дамиен? – спросил бармен.

Джокер еще не успел ответить, как тот задал следующий вопрос:

– Как обычно?

Джокер кивнул. Коротышка поставил перед ним двойную порцию «Старого ворчуна».

– Есть какие-нибудь новости?

Джокер покачал головой.

– В паре мест сказали, что, возможно, работа появится на следующей неделе, но пока ничего определенного. Твое здоровье.

Он поднял стакан и отпил половину виски. Как-то Джокер рассказал Коротышке, что ищет работу, и бармен с сочувствием следил за этими поисками. Сейчас Коротышка с видом заговорщика перегнулся через стойку, хотя в баре было всего два посетителя.

– Послушай, Дамиен, я мог бы тебе помочь с работой.

– Это было бы великолепно, Коротышка!

Бармен предупреждающе поднял руку.

– Я ничего не могу обещать, сам понимаешь. Просто сейчас у нас не хватает рабочих рук, да еще один из наших парней собирается обратно в Ирландию. Я могу поговорить с боссом, если хочешь.

– Хочу ли я? – переспросил Джокер. – Да ты просто спасаешь мне жизнь! Но у меня нет вида на жительство…

– А вот это пусть тебя не беспокоит, – сказал Коротышка с озорной ухмылкой. – Половина парней, что приходят сюда выпить, живут в Штатах нелегально. Платить тебе будут наличными и без документов. Никаких имен, никаких вычетов! Усек?

Джокер кивнул, допил свое виски и поставил пустой стакан на стойку. Коротышка налил вторую порцию.

– Но только вот что, Дамиен… Во время работы постарайся умерить свою жажду, ладно?

Джокер усмехнулся и отсалютовал миниатюрному бармену стаканом.

– Разумеется, Коротышка! Как скажешь.

* * *

Келли Армстронг взметнула свое фэбээровское удостоверение к лицу молодой женщины, сидевшей за столом приема посетителей. Над правой грудью женщины была прикреплена табличка, где стояло ее имя – Трейси.

– Вы Трейси Харрисон? – спросила Келли.

– Да, мисс, – с готовностью откликнулась Трейси. – А вы та леди из ФБР, с которой я вчера говорила по телефону?

– Совершенно верно. Мы могли бы где-нибудь побеседовать?

– Да, конечно. Я только попрошу, чтобы меня подменили.

Она вышла и через некоторое время вернулась с мужчиной средних лет, который не понравился Келли с первого взгляда. Мужчина оглядел Келли с ног до головы с тем выражением лица, которое она видела уже тысячу раз: вслед за многими другими он недоумевая, как это девушка с такой внешностью может служить в ФБР.

– Вы действительно из ФБР? – спросил он, блуждая взглядом по ее груди.

– Специальный агент Армстронг, – представилась Келли, протягивая свое удостоверение.

– Никогда не видел такого фэбээровца, – признался мужчина, глядя на ее ноги.

– Абсолютно в этом уверена, – сухо обронила она. – Я хотела бы немного поговорить с мисс Харрисон, если можно.

– А я не могу вам помочь? Я ее начальник.

При этих словах Келли захотелось расхохотаться ему в лицо. В его облике напрочь отсутствовали начальственные черты – мешковатая фигура, бледная дряблая кожа и жирные, зализанные назад волосы. Он напомнил ей булочника-итальянца, который вечно норовил похлопать ее по заднице, когда ей было шесть лет. Она еще не успела ответить, как вмешалась Трейси:

– Это насчет машин, что я выдавала напрокат, Уолли.

Уолли с трудом смог скрыть свое разочарование.

– А могу я поприсутствовать при вашей беседе? – спросил он.

– В этом нет необходимости, – ответила Келли. – Мы будем беседовать с глазу на глаз, мисс Харрисон.

Выходя вслед за Трейси из приемной, Келли пришлось пройти совсем близко от Уолли. На какое-то мгновение она вдруг с ужасом вспомнила сладкий аромат свежеиспеченного хлеба и пирожных и мучной запах, исходивший от жирных рук итальянца, когда он подкручивал кончики своих усов и одновременно ждал, не отвернется ли ее мать – тогда он старался ущипнуть Келли. Она обожгла Уолли сверкающим взглядом, и тот инстинктивно отступил, чтобы дать ей пройти. Келли улыбнулась.

– Благодарю вас, Уолли, – сказала она. – Мы ненадолго.

Светлый и просторный офис выходил единственным окном на автостоянку. Когда обе женщины сели, Келли открыла свой портфель и достала записную книжку.

– Приходили ли сюда сегодня утром судебные следователи? – спросила она.

– Да, – ответила Трейси. – Они здесь все перерыли. Интересно, собираются ли они вернуться и убрать за собой? Все покрыто этим белым порошком, с помощью которого они снимали отпечатки пальцев.

– Я думаю, лучше на какое-то время оставить все как есть, – посоветовала Келли. – Неизвестно, что пригодится при расследовании.

– Именно так сказали и эти люди, но они не знают, долго ли оно продлится.

– Мне очень жаль, – извинилась Келли. – Но поверьте, мы действительно высоко ценим вашу помощь.

Она достала большой белый конверт и вытащила из него увеличенные с помощью компьютера фотографии, переданные ей Коулом Говардом.

– Посмотрите, пожалуйста, на эти снимки. Вы кого-нибудь узнаете?

Очень медленно и внимательно Трейси изучала снимки один за другим. Затем подняла глаза и нахмурилась.

– Они немного не в фокусе, – пожаловалась девушка. – Можно ли сделать снимки четче?

Келли рассмеялась.

– Вы не поверите, Трейси, сколько труда и времени мы потратили, чтобы добиться даже такого качества, – сказала она. – К сожалению, это лучшее, чем мы располагаем.

Трейси отложила в сторону фотографии женщины.

– Это наверняка не она. К нам приходили двое парней.

Затем она пододвинула к Келли снимки рослого стрелка.

– А этот уж очень высокий. Те парни нормального роста и моложе.

На оставшихся трех фотографиях был снят человек, стоявший рядом с женщиной. Трейси внимательно вглядывалась в изображение.

– Похоже, к нам приходил вот этот. Хотя у того были совсем рыжие волосы.

– Цвет волос мог измениться в результате увеличения снимков, – предположила Келли. – А что вы скажете о чертах его лица и фигуре?

– Мне кажется, это один из тех двоих, – нерешительно проговорила Трейси. – Не могу сказать наверняка, но очень похоже.

– Именно у этого человека был акцент?

– Да. Его звали Джастин Дэвис.

– Вы упоминали, что он говорил с шотландским или австралийским акцентом?

– Понимаете, я уже думала над этим после того, как вы позвонили. Я не знаю, что это за акцент. Они все звучат одинаково.

Келли кивнула.

– Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать: вы чувствуете, что выговор отличается от обычного, но не можете объяснить, чем именно.

– Совершенно верно! Вы абсолютно правы, – согласилась Трейси.

– Думаю, нам поможет вот это, – сказала Келли, вынимая из портфеля магнитофон. – Я принесла с собой записи различных акцентов и хочу, чтобы вы их послушали.

* * *

Бонни Ким ожидала Говарда в приемной Исследовательского центра ФБР в Вашингтоне. Она провела его в свою лабораторию, где ее муж сидел за одним из компьютеров, погруженный в вычисления.

– Коул! Рад снова вас видеть! – приветствовал Говарда Энди, стискивая руку агента в сердечном рукопожатии.

– Я и не знал, что вы здесь работаете, – заметил Говард, усаживаясь на стул перед рабочим столом.

– Здесь спокойнее, – объяснила Бонни. – То, что снято на видеопленке, не должно выходить за пределы ФБР.

– Мой профессор совершенно не возражал против того, чтобы я поработал здесь какое-то время, – добавил Энди.

– А он знает, над чем вы работаете? – спросил Говард.

– Я только сказал ему, что ФБР заинтересовалось применением моей компьютерной модели. И еще добавил, что в настоящий момент работа имеет гриф секретности, но в недалеком будущем я смогу на ее основе написать статью.

– Отлично! – обрадовался Говард – Ну и как продвигается исследование?

Энди поправил очки.

– Я почти закончил построение модели со снайперами, – с гордостью объявил он.

Стоя у мужа за спиной, Бонни положила руку ему на плечо.

– Он двое суток не покидал лаборатории, – сообщила она.

Энди улыбнулся и пожал плечами.

– Самым трудным этапом оказалось проведение измерений, – начал он. – Лазерные измерительные приборы, которые вы достали мне в Управлении шоссейных дорог, оказались просто спасением.

Пальцы Энди забегали по клавиатуре. Говард впервые с удивлением заметил, какие у него маленькие, аккуратные руки.

На мониторе компьютера исчезла прежняя картинка и вместо нее появились три желтых кружочка, каждый размером примерно с десятицентовую монету.

– Это снайперы, – начал объяснять Энди. – Чтобы получить на экране максимально достоверную картину, я использую масштаб триста футов к одному дюйму.

Он нажал еще несколько клавиш. В правом верхнем углу монитора возникли четыре синих круга, расположенных в ряд.

– А это цели, – продолжал математик. – При данном способе моделирования я предполагаю, что наша цель – вторая фигура справа. Они расположены так близко друг от друга, что на том расстоянии, с которого мы на них смотрим, не имеет значения, какая именно фигура является целью. Понятно?

– Пока да.

Говард с интересом наблюдал, как тонкие белые линии соединили желтые и синие круги.

– Дальше. Я также предполагаю, что пули летят из винтовок в цель по прямой. Возможно, вам известно, что на самом деле они летят по параболической траектории, но в нашем случае это также не имеет значения. Смотрите!

Энди отодвинулся от экрана. Говард вгляделся в геометрическую фигуру, образованную семью кругами и тремя линиями. Энди улыбнулся и отбросил со лба непослушные волосы.

– Кажется, будто между этой картинкой и тем, что я показывал вам на своем домашнем компьютере, нет большой разницы, да? – спросил он.

– Именно так я сейчас и подумал, – признался Говард.

– Вы не должны забывать о том, что важны не геометрические фигуры и цвета, а расстояния и углы. Схема, которую вы видите сейчас на экране – это абсолютно точное воспроизведение происходившего в пустыне.

Говарду показалось, будто математик пытается объяснить ему, какую трудную работу он проделал. Агент ободряюще улыбнулся:

– Я все понимаю, Энди. И что же дальше?

– Дальше мы должны ввести параметры предполагаемого местонахождения цели, используя тот же масштаб. Вообще-то, последнее не обязательно – мы можем легко изменить масштаб, поскольку он уже заложен в памяти компьютера. Для примера я взял Белый дом и прилегающий к нему район.

Энди достал дискету и вставил в один из дисководов. Компьютер слегка загудел, переписывая информацию на основной жесткий диск.

– Итак, вот как я изобразил Белый дом, – сказал математик.

Его пальцы опять забегали по клавишам. На экране появилось изображение резиденции президента в окружении зеленых газонов.

– Далее я уменьшил картинку до того же масштаба, что мы использовали для схемы размещения снайперов, и добавил дороги и здания, расположенные на расстоянии до двух тысяч ярдов.

Картинка изменилась – она уменьшилась в размерах и стала выглядеть более правдоподобно. Так она походила на рисунок архитектора. Только в этот момент Говард оценил, сколько труда было вложено в модель, и понял, почему Энди двое суток не покидал лабораторию и не был дома.

– А теперь я накладываю схему расстановки снайперов на изображение Белого дома, – продолжал объяснять Энди. – Я поместил все четыре фигуры в Овальный кабинет, но, как я уже говорил вам, это не имеет никакого значения – через минуту вы поймете почему.

Он нажал еще несколько клавиш, и на картинку наложились круги и линии. Энди отвернулся от экрана.

– Посмотрите – как бы мы ни перемещали снайперов вокруг Белого дома, ни при каком местонахождении цели расположение всех снайперов одновременно не совпадает с соседними домами. Я могу категорически утверждать, что они не планируют стрелять в президента в Белом доме.

Говард наблюдал, как круги и линии плавно движутся вокруг здания. Только при одном повороте желтая точка совместилась с изображением здания, но в это время две остальные висели в свободном пространстве.

– Энди, это потрясающе! – воскликнул Говард. – Просто не верится!

Он наклонился к экрану и внимательно изучил картинку. Все верно, никаких сомнений – модель будет работать!

– Много ли времени отняло у вас введение данных об окружающих зданиях?

Энди снял очки и протер глаза. Стоявшая рядом с ним Бонни мягко массировала ему плечи.

– В том-то все и дело, – сказал он. – Для этого понадобились целые сутки непрерывного программирования.

Увидев, как у Говарда вытянулось лицо, он умоляюще протянул к нему руки.

– Я прекрасно знаю, что у нас нет времени. Я попытаюсь ускорить процесс с помощью сканера. Тогда компьютер мог бы сам уменьшать карты и планы зданий до нужного нам масштаба.

– А нельзя ли получить эти материалы непосредственно из Картографического управления? Они наверняка уже давно ввели свои данные в компьютер.

Энди хлопнул себя по лбу.

– Конечно! Как я сразу об этом не подумал! – воскликнул он и, взглянув на часы, объявил: – Пойду туда прямо сейчас.

– Можете сослаться на меня. Если возникнут какие-нибудь затруднения, попросите их связаться с офисом Джейка Шелдона в Фениксе, – предложил Говард.

– Минутку! – вмешалась Бонни. – А вы уже решили, на каких городах следует сосредоточить внимание?

– Важное замечание, – одобрил Говард. – Совершенно очевидно, что начать нужно с Вашингтона. Я свяжусь с Секретной службой и узнаю, можно ли получить у них расписание президента.

Бонни ласково погладила Энди по голове.

– Но прежде всего ты должен пойти домой и поспать.

Он нетерпеливо отбросил ее руку.

– Не могу – работа слишком важная и срочная. Успею выспаться вечером, после того, как поговорю с Картографическим управлением.

* * *

Мэтью Бейли водрузил ноги на стул, стоявший рядом с тем стулом, на котором он сидел. Лениво потягивая пиво, Бейли наблюдал за лодкой, только что высадившей на набережную группу любителей подводного плавания. Они представляли собой смешанную публику: полдюжины молодых людей с прическами военного образца, несколько туристов из восточных стран, вооруженных видеокамерами для подводных съемок, пара средних лет в хорошо подогнанных купальных костюмах, два лысеющих типа с изрядным брюшком – по всей видимости, инструкторы – и потрясающая блондинка в бикини, которое было ей мало на несколько размеров. Ее явно не оставляли равнодушной плотоядные взгляды, которыми ощупывали ее окружающие мужчины.

– Динамистка, – прошептал Бейли себе под нос, однако не блондинка у лодки занимала его мысли. Он думал о Мэри Хеннесси.

Поставив стакан на белый круглый столик, Бейли медленно провел пальцем по его краю. Внизу, на набережной, пловцы полоскали свое снаряжение в большом черном пластмассовом резервуаре. Когда над водой наклонилась блондинка, ее грудь едва не выскочила из бюстгальтера.

– Сука! – проворчал Бейли.

Тыльной стороной ладони он вытер пот с бровей. Жара усиливалась, а его кожа была слишком чувствительна к солнцу. Ему не хотелось расставаться с Мэри Хеннесси, но она настаивала, и у Бейли, как всегда, не хватило духа перечить ей. По ее совету он поехал в Орландо, даже посетил Диснейуорлд, но вскоре ему стало скучно.

Используя второе из подложных водительских удостоверений, полученных через нью-йоркское отделение Ирландской республиканской армии, он взял напрокат автомобиль и двинулся на юг. Миновав Майами, он объехал Флорида-Кис – группу крошечных островков, подвешенных к полуострову Флорида подобно нитке жемчуга, и остановился в отеле «Марина дель Мар» на Ки Ларго – самом крупном из островков, лежащем ближе всего к материку. Все дни напролет Бейли проводил в баре «Джиллиганз», потягивая спиртное и предаваясь воспоминаниям и размышлениям.

Когда они встретились в аэропорту, Бейли сразу заметил, что Мэри изменилась – она смотрела на него не так, как раньше, касаясь его руки… Бейли хотел ее уже несколько месяцев, но она всегда общалась с ним на сугубо деловой основе. Однако тогда, в кафетерии, он в первый раз почувствовал, что между ними возможны и любовные отношения, а не только деловые. Бейли ощутил, как напряглась под столом его плоть. При воспоминании о том, как соблазнительно покачивались бедра Мэри, когда она уходила из аэропорта после их прошлой встречи, он закрыл глаза и плотно сдвинул бедра. Боже, что за великолепная у нее фигура: длинные стройные ноги, упругие ягодицы, точеная талия и грудь, которую ему до боли хотелось потрогать! Он опять открыл глаза и увидел, что блондинка еще ниже нагнулась над резервуаром, пытаясь достать упавшее туда снаряжение. Ее грудь обнажилась настолько, что со своего наблюдательного пункта на балконе Бейли увидел соски. Внезапно девушка подняла глаза и заметила, что он следит за ней. Она улыбнулась и наклонилась еще ниже, чтобы ему было удобнее смотреть. Бейли ухмыльнулся и приветственно поднял свой стакан.

– Динамистка, – повторил он, зная, что она не сможет с набережной угадать по движению губ, что он сказал.

Девушка отвела глаза, вытащила упавшие вещи из резервуара и принялась собирать остаток своей экипировки. Один из инструкторов ринулся ей на помощь.

Блондинка по меньшей мере в два раза моложе Мэри, решил Бейли, но она в подметки ей не годится. Все, что есть у этой девушки, – это ее юное тело, тогда как в Мэри чувствуется опыт, уверенность в себе и естественная сексуальность, которая заставляет мужчин оборачиваться ей вслед. Инструктор с видом собственника положил руку на плечо блондинки, и до балкона донесся ее смех. Бейли допил свой стакан. К нему подошла официантка в белых шортах и бюстгальтере и спросила, не желает ли он еще чего-нибудь. Бейли отрицательно покачал головой, три стакана слабого американского пива было более чем достаточно.

Направляясь к себе в комнату, Бейли ощущал, как ручейки пота бегут по спине под хлопчатобумажной рубашкой. В помещении было не жарко, и прохладный воздух быстро высушил испарину. Уходя, Бейли оставил кондиционер включенным, зная, что, если не сделает этого, комната уподобится духовке. Он закрыл за собой дверь и опустил шторы. Положив солнечные очки на телевизор, Бейли встал у кровати, закрыв глаза и с удовольствием вдыхая охлажденный воздух. Воспоминания о Мэри Хеннесси теснились у него в голове: он видел ее бархатистые карие глаза, которые блестели, когда она смеялась, ее загорелые мускулистые ноги, красивые сверкающие волосы – сейчас она красила их в белый цвет, – дерзко вздернутый нос и отличные белые зубы. А ее крепкая, соблазнительная грудь! Бейли выгнул спину, провел руками по шортам и ощутил свою восставшую плоть. По телу пробежала дрожь. Не помня себя от страсти, он упал на кровать, расстегнул молнию и снова и снова шепотом повторял имя Мэри.

* * *

Возвращаясь на самолете в Феникс, Коул Говард читал книгу, которую дал ему Кретцер. Бесстрастность, с которой снайпер повествовал о том, как он убивал людей, заставляла кровь стынуть в жилах. Еще никогда Говарду не приходилось в гневе выхватывать оружие. Несмотря на пройденную им подготовку, он знал, что, если ему доведется стрелять, он будет в смятении. Он видел, как пули уродуют человеческое тело, и хорошо понимал те нравственные проблемы, которыми мучились агенты, вынужденные применить оружие. Говард также знал, что не обладает необходимыми для снайпера качествами, он слишком любил людей. Снайпер должен быть холодным и рассудочным – не человек, а машина для убийства.

Такси высадило Говарда перед неприметным кирпичным зданием, в котором помещался один из офисов ФБР. На дверях не было никакой таблички. Говард заплатил и вышел из такси. Взглянув на затененные окна, он увидел в них отражения плывущих в небе облаков. На пороге одного из ветхих деревянных домов, расположенных напротив, сидел небритый человек в грязной майке. Задрав майку, он с наслаждением скреб ногтями свой объемистый живот и одновременно пил пиво из бутылки, между глотками вытирая рот тыльной стороной ладони. У Говарда тут же пересохло во рту и затекла шея.

Когда он вошел в свой кабинет, на столе его ждала записка – Джейк Шелдон приглашал его к себе. В кабинете шефа он обнаружил Келли Армстронг. Она сидела, аккуратно скрестив ноги и выставляя напоказ стройные икры и дорогие туфли на каблуках. Одарив вошедшего снисходительной улыбкой, она повернулась к Шелдону.

– Садитесь, – предложил Джейк, указывая Говарду на стул рядом с Келли.

Когда тот сел, Келли демонстративно отодвинулась, как бы устанавливая между ними дистанцию.

– Келли как раз посвящала меня в ход вашей операции, – продолжил Шелдон.

Говард сдержанно улыбнулся. На столе шефа лежали увеличенные с помощью компьютера фотографии.

– Молодой человек, у которого на фото в руках переговорное устройство, использовал кредитную карточку на имя Джастина Дэвиса и его водительское удостоверение, когда брал напрокат машину, – сообщила Келли. – Отпечатки его пальцев обнаружены в машине и на прокатной квитанции, которую он подписывал. Сейчас мы сличаем эти отпечатки с нашими досье. Другая кредитная карточка и удостоверение выданы на имя Питера Арнольда, но ни в машине, ни на квитанции никаких отпечатков пальцев не обнаружено. Именно эту машину успели вымыть.

– И мы можем утверждать, что именно эти автомобили находились в пустыне? – спросил Говард.

Келли кивнула.

– Недалеко от того места, где были башни, следователи сняли отпечатки протекторов. Они полностью совпадают с отпечатками протекторов машин, взятых напрокат Дэвисом и Арнольдом.

Говард задумчиво кивнул, с трудом скрывая свое раздражение. Келли могла бы поставить его в известность обо всем этом раньше, чем идти с докладом к Шелдону.

– Служащие прокатной конторы узнали кого-нибудь на фотографиях? – спросил он.

– Нет. Снимки, полученные с помощью видеокамеры, слишком расплывчаты, – пояснила Келли.

Шелдон повернулся к Говарду.

– Удалось ли вам узнать что-нибудь у вашего эксперта по снайперской стрельбе?

Говард кивнул.

– Похоже, мы имеем дело со снайперами, прошедшими военную подготовку. Я также приблизительно определил тип двух винтовок из трех.

– А что это дает? – поинтересовался Шелдон.

– Оказывается, у снайперов есть излюбленные виды оружия, – пояснил Говард. – Кроме того, одна из винтовок – она называется «барретт» – довольно необычна. Мне дали имя снайпера-десантника, который постоянно пользуется этим оружием. Я собираюсь связаться с военными и выяснить, все ли снайперы состоят у них на учете.

– Жаль, что мы больше ничего не можем сделать с фотографиями, – посетовал Шелдон. – Из сообщения Келли я понял, что даже те улучшенные варианты, которые нам предоставил ваш тесть, все же недостаточно четкие и не позволяют с достоверностью провести идентификацию личности.

– Тесть попросил своих сотрудников провести дополнительную работу со снимками на этой неделе, – сказал Говард. – Мы также проверяем кредитные карточки, по которым брали напрокат автомобили. Верно, Келли?

– Они уже у нас в руках, – ответила девушка. – По кредитной карточке на имя Джастина Дэвиса был куплен билет до Лос-Анджелеса на самолет компании «Юнайтед Стейтс Эйр». Кроме того, по ней сделано еще несколько покупок. Мы ведем основной поиск в Калифорнии.

Говард вкратце проинформировал присутствующих о своей встрече с Энди Кимом. Шелдон дал согласие на контакт с управлением ФБР в Вашингтоне и одобрил просьбу о выделении возможно большего числа программистов для работы в лаборатории.

– Но нам понадобится дополнительная рабочая сила и здесь, в Фениксе, – заявил он и обратился к Говарду:

– Я собираюсь попросить Макграта помочь Келли по части кредитных карточек. Нужна ли и вам какая-нибудь помощь?

Говард подумал и покачал головой.

– Я сам справлюсь, – ответил он. – Мне хотелось бы лично связаться с офисом Секретной службы в Белом доме.

Шелдон кивнул.

– Позвольте только вначале мне с ними поговорить, – предложил он. – Обычно Секретная служба болезненно реагирует на нарушение формальностей. Я попрошу кого-нибудь из их сотрудников позвонить вам.

Шелдон откинулся на спинку стула.

– Ну что ж, приступим к работе!

Окинув взглядом обоих агентов, он мягко улыбнулся им, хотя Говард не мог отделаться от ощущения, что улыбка на самом деле предназначалась не ему, а Келли.

* * *

Джокер открыл металлическую банку с крепким ирландским портером и, потягивая темную жидкость, наблюдал за игрой. В гэльский[7] футбол, вобравший в себя наиболее жесткие черты обычного футбола и регби, допускающий любые приемы, играли не только ради выигрыша, но и ради физической встряски. Матчи, проводившиеся в парке Бронкса в обеденное время, как магнитом притягивали и членов ирландской общины Нью-Йорка, и коренных ньюйоркцев, наслаждавшихся видом взрослых мужчин, колошмативших друг друга. День выдался теплый, и Джокер расстегнул куртку. Над его головой в ветвях деревьев пели птицы, люди шли по улицам и улыбались, предвкушая скорое наступление лета. Джокер подошел к деревянной скамейке и сел рядом с мужчиной в теплой синей куртке с капюшоном, который читал газету. Тот поднял глаза на Джокера, как бы защищая свою территорию. Джокер улыбнулся и приветственно поднял жестянку с пивом.

– Не возражаете, если я посижу здесь? – спросил он.

Мужчина покачал головой и опять углубился в газету. Джокер перенес все внимание на игру. Большинство доносившихся до него выкриков – и игроков, и зрителей – были на гэльском языке. Зрители пустили по кругу несколько бутылок с ирландским виски.

В кабачок «Филбинз», на свою новую работу, Джокер должен был прийти только к трем часам, поэтому он решил отправиться из Манхэттена в Бронкс. Эта достаточно приятная часть города чем-то напомнила ему Глазго – город, старавшийся уничтожить былое представление о себе как о нищем и забытом Богом месте с тех пор, как положение в нем изменилось. Подростком он много лет провел в Глазго и успел полюбить этот город, несмотря на его кажущуюся недружелюбность. Однако если ему приходилось беседовать о Глазго с человеком, который ни разу там не был, собеседник почему-то непременно высказывал мнение, что в Глазго нет ничего, кроме бандитских шаек с бритвами в руках и бедного квартала Горбалз. Джокер устал объяснять, что ветхие многоквартирные дома в Горбалз уже давно снесены, а ребята из Глазго, которые не в ладах с законом, разгуливают с автоматическим оружием – точно так же, как и во всех прочих городах мира.

С футбольного поля послышался свисток, возвещавший об окончании первой половины встречи, и игроки обеих команд устремились туда, где молоденькая девушка доставала для них из пластмассовой сумки нарезанные апельсины. Джокер как следует хлебнул портера и задержал его во рту, наслаждаясь вкусом отлично сделанного солодового напитка. Однажды он где-то прочел, что беременным женщинам в английских больницах давали по полпинты ирландского портера в день, настолько он был полезен из-за содержащихся в нем витаминов. Попивая свое пиво, Джокер скосил глаза на газету, которую читал его сосед. Это была «Белфаст телеграф». Джокер начал было вчитываться в заголовки, но мужчина устремил на него сердитый взгляд, и Джокеру ничего не оставалось, как отвернуться. Он встал и начал медленно обходить футбольное поле, изучая лица и вслушиваясь в говор людей. Джокер пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, которая вывела бы его на Мэтью Бейли. Навстречу ему попались два человека – завсегдатаи кабачка «Филбинз». Джокер не знал, как их зовут, но помнил, что высокий детина с черной густой бородой и насупленными бровями всегда пил водку с тоником, а второй, краснолицый парень, живот которого нависал над ремнем, предпочитал ирландский портер и иногда ячменную водку. Один из приятелей помахал ему рукой, и Джокер присоединился к ним. Оба знали, как его зовут, и все трое начали болтать, как старые собутыльники. В кармане у Джокера оставалась еще одна жестянка с портером, и он предложил мужчинам выпить. Тот, что любил портер, принял предложение с шутовским поклоном, а второй попенял Джокеру на то, что у него нет с собой водки и тоника.

– Что ж ты за бармен в таком случае? – со смехом спросил он.

Джокер признался, что забыл их имена. Оба представились. Любителя портера звали Том, бородатого детину – Билли. Как всегда случается при встрече выходцев из Белфаста, прежде незнакомых друг с другом, разговор перешел на воспоминания об оставленной родине: в какую школу они ходили, где жили и в какой семье выросли. Ответы на эти вопросы обычно позволяют составить представление о религиозной принадлежности, политических взглядах и социальном статусе собеседника, и горе тому протестанту, который даст неверные ответы на вопросы католиков, – впрочем, как и католику, неправильно ответившему на вопросы протестантов. Джокер помнил свою легенду так же хорошо, как и собственное детство. Ему без труда удалось убедить обоих собеседников, что он католик из рабочей семьи, уехавший из Белфаста в Глазго еще подростком.

– А что привело тебя в Нью-Йорк? – спросил Билли.

– Последние два года я не платил налогов, и вдруг налоговый инспектор меня прищучил, – ответил Джокер, наблюдая за игроками, вернувшимися на поле. – Я решил, что мне лучше покамест лечь на дно.

– Да-а, в ужасном все-таки состоянии находится британская экономика, – изрек Том, тыльной стороной ладони вытирая с губ обильную пену. – Между прочим, здесь тоже несладко. С этой работой в баре тебе повезло.

– Да, получилось удачно, – согласился Джокер. – Мне недавно позвонил закадычный дружок и сказал, что в этот кабачок стоит наведаться на предмет работы.

Он сделал большой глоток портера, не сводя глаз с поля, где уже началась игра.

– Да может, вы его и сами знаете. Его зовут Мэтью Бейли.

Оба приятеля покачали головами.

– Не могу сказать, чтобы это имя мне когда-нибудь встречалось, – признался Том.

Билли с видом заговорщика наклонился вперед и спросил:

– А он не один из этих парней? – Однако тут же, вернувшись в вертикальное положение, успокаивающим жестом вытянул руку.

– Не подумай, будто я пытаюсь что-то выведать. Просто иногда к нам приходят люди, которые не совсем точно называют свое имя и свое происхождение. Ты понял мой намек?

– Ну да, я тебя отлично понял, – сказал Джокер. – Лучше забудь, о чем я спрашивал. Просто номер телефона, который он мне дал, не отвечал, поэтому я решил, что дружок переехал.

Джокер сидел, потягивая пиво и болтая с приятелями, до половины третьего, потом распрощался с ними и двинулся в Манхэттен. По дороге в «Филбинз» он опустил карточку «Виза» в банковский автомат, получил следующие триста долларов и положил их в кошелек.

* * *

На столе у Коула Говарда зазвонил телефон.

– Агент Говард? – спросил бодрый властный голос.

– Я слушаю, – ответил Говард.

Он рассматривал фотографии снайперов, лежавшие у него на столе.

– Меня зовут Боб Санджер, я руководитель Отдела разведки в Секретной службе. Только что я разговаривал с вашим шефом, и он посоветовал мне связаться с вами.

– Очень рад, – сказал Говард. – Где вы сейчас находитесь?

Санджер фыркнул, как будто пытался подавить смех.

– В настоящий момент я нахожусь на высоте тридцати тысяч футов над Сан-Бернардино и направляюсь на военно-воздушную базу Эндрюс, – ответил он.

Говард был поражен – слышимость отличная, как будто звонят из соседней комнаты.

– Вы можете приехать в аэропорт к десяти тридцати?

– На базу Эндрюс? – спросил озадаченный Говард.

Снова послышалось фырканье.

– Нет, в международный аэропорт Скай-Харбор, – ответил его собеседник, имея в виду главный международный аэропорт Феникса.

Говард взглянул на часы. Было начало одиннадцатого.

– Да, конечно, – сказал он.

До этого он предполагал, что для встречи с представителем Секретной службы ему придется лететь в Вашингтон. То, что встреча произойдет в Фениксе, было большой удачей.

– Подойдете к терминалу для самолетов гражданской авиации и спросите меня, – распорядился Санджер.

– А на каком самолете вы прилетите? – поинтересовался Говард, доставая ручку и собираясь записать ответ.

Однако Санджер опять издал тот же мягкий фыркающий звук.

– Не беспокойтесь, агент Говард! Вам не составит труда меня найти.

Связь прекратилась, и Говард остался в недоумении относительно того, что имел в виду его собеседник.

Взяв свою машину со стоянки, Коул помчался в аэропорт и припарковался вблизи терминала для самолетов гражданской авиации. Управляемые электроникой двери с тихим свистящим звуком открылись и пропустили его в здание, где взору Говарда предстала большая группа работников аэропорта и пассажиров, молча стоявших перед огромным окном, выходившим на летное поле. Подойдя поближе, он понял, на что глазели все эти люди. На взлетной полосе в одиночестве стоял внушительных размеров реактивный самолет «Джамбо», сверкающий сине-белой обшивкой. На брюхе самолета красовался черный с золотом знак президента США. Самолет номер один! Завороженные этим зрелищем люди не говорили ни слова, испытывая благоговейный трепет перед впечатляющим символом президентской власти. Лайнер выглядел так, будто только что сошел с конвейера компании «Боинг». Встав позади двух носильщиков, Говард смотрел, как бригада рабочих в комбинезонах заправляла топливные баки самолета. За их работой наблюдали двое мужчин в темных костюмах и солнцезащитных очках. Каждый держал в руке переговорное устройство.

Глядя на президентский лайнер, Говард вдруг помрачнел. Насколько ему было известно, у президента не было сегодня визита в Феникс. О подобном событии ФБР наверняка уведомили бы. Он направился было к дверям, ведущим к летному полю, но тут путь ему преградили два агента Секретной службы в роскошных солнцезащитных очках и черных костюмах. Говард назвал себя и, опустив руку в карман пиджака, начал не торопясь доставать оттуда служебное удостоверение. Оба агента напряглись, а тот, что стоял справа, приготовился выхватить пистолет. Говард улыбнулся и медленным движением открыл бумажник, показав мужчинам удостоверение сотрудника ФБР.

Один из агентов дотошно изучил документ и затем спросил:

– У вас есть при себе оружие, сэр?

Говард покачал головой. Агенты расслабились и, шагнув в стороны, пропустили его вперед. Один из них без тени улыбки на лице открыл перед Говардом дверь.

– Боб Санджер ждет вас на борту, сэр, – сказал он. – Желаю всего наилучшего.

Направляясь через бетонированную площадку к сверкающему реактивному самолету, Говард слышал, как агент передавал что-то по своему переговорному устройству. С полдюжины его коллег стояли вблизи самолета. Некоторые из них смерили Говарда внимательным взглядом, как бы прощупывая. Они были в наушниках, провода от которых скрывались за воротниками их пиджаков.

Порыв ветра взметнул полу пиджака одного из агентов, и Говард успел заметить у него на поясе автоматический пистолет в нейлоновой кобуре. Даже Говард, восемь лет прослуживший в ФБР, почувствовал себя неуютно под сверлящими взглядами этих мужчин с каменными лицами, одетых в темные костюмы.

Гигантский лайнер своими размерами и техническим совершенством олицетворял собой мощь и славу Соединенных Штатов Америки. Говард ощутил в глубине души то же чувство, что он всегда испытывал при виде государственного герба и звездно-полосатого флага. Это были не просто патриотизм, не просто гордость, это была естественная реакция, сдержать которую он не мог, даже если бы захотел. Ему хотелось отдать лайнеру честь или склонить голову в почтительном поклоне.

К главному люку вел трап, у подножия которого стоял еще один агент Секретной службы с переговорным устройством в руках. Он сделал Говарду знак подняться по ступеням. Казалось, что трап никогда не кончится, и Говард только сейчас в полной мере оценил истинные размеры лайнера. Другой агент встретил его наверху и провел по коридору в большую комнату, где вокруг стола красного дерева, сделанного в форме лодки, были расставлены восемь стульев с сиденьями из белой кожи. На одном из них расположился мужчина в возрасте от сорока до пятидесяти лет. На столе перед ним лежали переговорное устройство и пачка компьютерных распечаток. В отличие от остальных агентов Секретной службы, он носил изящное пенсне. Его пиджак висел на спинке стула. Когда Говард вошел в комнату, мужчина взглянул на него поверх стекол, как университетский профессор, потревоженный во время проверки студенческих работ, затем улыбнулся, снял пенсне и спросил:

– Агент Говард?

Тот кивнул. Мужчина встал и пожал ему руку, представившись Бобом Санджером. Когда агент, показывавший Говарду дорогу, закрыл за собой дверь и оставил их вдвоем, Санджер указал на один из пустых стульев и предложил гостю сесть.

– Неужели президент здесь? – спросил Говард, невольно понижая голос до шепота.

Санджер улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Сегодня он воспользовался одним из запасных самолетов. На этом же самолете – «САМ 28000» – проводили ремонт одной из систем связи, поэтому президент в течение нескольких недель летал на модели «САМ 29000». Вообще-то они практически одинаковы. Может быть, в данную минуту президент сидит на моем месте в самолете-двойнике.

Говард оглядел шикарный салон.

– Просто не верится, что я нахожусь в самолете номер один!

Санджер откинулся на стуле.

– Строго говоря, самолет называется номером один только тогда, когда на его борту находится сам президент. В настоящий момент это просто «Боинг-747-200В» с президентскими знаками на обшивке. Через пару недель президент собирается посетить Лос-Анджелес, и мы решили подвергнуть лайнер всесторонней проверке. Вы можете себе, представить наше беспокойство после того, что случилось в Лос-Анджелесе в 1992 году.

Говард кивнул. В иллюминатор самолета он увидел, как в направлении аэровокзала удаляется группа людей, заправлявших лайнер топливом. Один из рабочих в комбинезоне помахал на прощание рукой агенту Секретной службы, но тот оставил этот жест без внимания. Несколько агентов начали подниматься по трапу в самолет, переговариваясь по радио.

– Сейчас мы летим в Даллас на встречу с руководителем местной службы безопасности для того, чтобы оценить обстановку, – продолжал Санджер.

Заметив тревогу в глазах Говарда, он успокоил его:

– Нет-нет, вы с нами не полетите. Пилоту даны инструкции, и он не поднимет самолет в воздух, пока вы находитесь на борту. Хотите кофе?

Говард покачал головой.

– Итак, – продолжил свою речь Санджер, – перейдем к делу. Джейк рассказал мне, что, по вашему мнению, готовится нападение на президента.

– Он рассказал вам и о видеопленке?

– Да. Она у вас с собой?

Говард достал пленку из кармана пиджака и показал Санджеру. Тот кивнул на видеомагнитофон. Говард подошел к прибору и вставил кассету. Санджер снял пенсне, и оба молча начали наблюдать за происходящим на экране. Когда пленка закончилась, Санджер вынул из кармана белоснежный носовой платок и стал протирать стекла пенсне.

– Вам уже удалось установить личности снайперов?

– Пока нет. Но мы считаем, что они проходили военную подготовку. Возможно, в морской пехоте.

Санджер удивленно поднял брови.

– Почему вы так думаете?

– Я сделал этот вывод на основании типов оружия, которое они использовали, и из-за характеристик выстрелов.

Санджер кивнул.

– О'кей. Я просмотрю наши ежеквартальники и постараюсь дать вам информацию о том, не упоминаются ли там военные снайперы.

– Ежеквартальники? – переспросил Говард.

– Мы внимательно следим за всеми, кто когда-либо угрожал президенту. Составлен своего рода аналог вашего списка разыскиваемых лиц, только значительно более длинный. В настоящий момент в нем около пятисот фамилий, и наши агенты посещают этих людей раз в три месяца. По результатам этих проверок агенты составляют отчеты, которые мы и называем ежеквартальниками. Есть у нас и отдельный список лиц, находящихся под наблюдением – их число приближается к десяти тысячам, – но этих людей навещают не так регулярно. Наша работа заключается в том, что в тех районах, которые намеревается посетить президент, мы сверяем фамилии в наших списках с фамилиями, значащимися в книгах регистрации прибывающих в отелях и в ведомостях на зарплату. Если такие люди обнаруживаются, мы беседуем с ними и, если это необходимо, удаляем их на все время визита. Мы, конечно, поищем ваших снайперов и в списках лиц, находящихся под наблюдением, но, думаю, вряд ли они там значатся. Вот ежеквартальники беспокоят меня гораздо больше.

– Сомневаюсь, чтобы люди, которых мы ищем, писали бы угрожающие письма, – высказал свое мнение Говард. – Они для этого слишком профессиональны.

– Согласен, – сказал Санджер, – но пока вы не дадите нам фамилию или фото, на основании которых можно было бы действовать, больше ничего сделать не удастся.

– Сейчас мы как раз работаем над тем, чтобы получить более четкие изображения снайперов, – продолжал Говард. – Компьютерные эксперты пытаются подвергнуть видеопленку цифровому увеличению.

Говард наклонился к собеседнику.

– Есть еще одна причина, по которой я старался связаться с вами. Возможно, нам удастся определить место, где снайперы планируют покушение.

Он вкратце объяснил суть метода, предложенного Энди Кимом. Санджер внимательно слушал, машинально протирая пенсне.

– Однако это грандиозная идея, – наконец промолвил он, находясь под впечатлением услышанного. – Возможно, наши компьютерщики захотят взглянуть на программу этого парня.

– Я уверен, он будет в восторге, – сказал Говард. – Он очень старается нам помочь. Сейчас ему нужно расписание президента на ближайшие несколько месяцев. У нас есть список основных официальных визитов, но нужно более детальное расписание – каждая встреча, каждый маршрут, даже частные поездки. Если Энди сможет занести эти данные в свою компьютерную модель, он сразу увидит, есть ли среди маршрутов такие, которые совпадают с местом возможного покушения.

Санджер снова надел очки и взглянул на Говарда поверх стекол.

– А насколько надежен этот мистер Ким? – спросил он.

– Он математик, доктор наук, работает в Джорджтаунском университете, а его жена – наш сотрудник, программист-исследователь. Энди Ким абсолютно надежен.

– Для него же лучше, – проронил Санджер. – Мы не хотели бы, чтобы расписание президента попало не в те руки, верно?

Говард улыбнулся.

– Я беру всю ответственность на себя.

Санджер тоже улыбнулся, но в его улыбке не было никакой сердечности.

– Рад слышать это, но вопрос не в ответственности. Речь идет о безопасности президента. Кто еще, кроме Кима, имеет отношение к этому делу?

– Его жена. Кроме того, мы направляем четверых или пятерых наших программистов для работы с Кимом. Расписание не выйдет за пределы нашей лаборатории, так как все будет делаться только там.

– Лаборатория находится в Вашингтоне? – спросил Санджер.

Говард кивнул.

– В таком случае у меня есть предложение, – продолжал Санджер. – Почему бы этому Киму и вашим программистам не переехать в наши офисы в Белом доме? У нас есть все компьютерное оборудование, необходимое им для работы. Насколько я понимаю, можно записать их программы на дискеты и перенести туда.

– Я думаю, да, – задумчиво протянул Говард. – Можно сделать и так.

– Прекрасно, – подытожил Санджер. – Значит, договорились. Есть еще что-нибудь, что требует моей помощи?

– У меня к вам вопрос, если позволите, – сказал Говард.

– Выпаливайте! – с ухмылкой сказал Санджер. – Простите невольный каламбур.

– Вы собираетесь усилить меры безопасности?

– Из-за того, что случилось в Аризоне? Как ни странно, нет. Не потому, что мы не принимаем угрозу всерьез, а потому, что президент – это и так наиболее охраняемый человек на нашей планете. Каждый город, в который он направляется, очищается от потенциальных возмутителей спокойствия задолго до того, как туда ступит его нога. Никто не сумеет приблизиться к нему без тщательной проверки нашими агентами. Небо контролируется вертолетами, на земле находятся наши люди, а наша разведывательная сеть – лучшая в мире.

Говард слушал эту импровизированную лекцию Санджера и не мог не вспомнить о попытке покушения на Рональда Рейгана, когда тот был президентом. Ведь стрелял же в него какой-то мальчишка только для того, чтобы произвести впечатление на актриску из Голливуда! Хотя вокруг наверняка было полно мужчин в штатском и черных очках… Он чувствовал, что Санджер недооценивает снайперов, но в то же время понимал, что не обладает достаточной информацией, чтобы начать поднимать панику.

– Знаете ли вы, сколько писем с угрозой убить его получает президент Соединенных Штатов ежемесячно? – спросил Санджер.

Говард покачал головой.

– Не было ни одного месяца, чтобы таких писем пришло меньше трех, – поделился сведениями глава Секретной службы. – Причем это не всегда только письма. Некоторые звонят и угрожают по телефону, некоторые подходят к Белому дому и начинают выкрикивать угрозы прямо на лужайке. Мы внимательно расследуем все эти дела, но не прячем президента от людей всякий раз, когда приходит очередная угроза. Иначе он не смог бы участвовать ни в одном общественном мероприятии.

– Но в данном случае, – рискнул возразить Говард, – мы имеем дело с покушением, которое планируется как военная операция.

– Это верно. Но пока вы не можете точно сказать, когда и где они собираются ее провести. А из того, что мне рассказал Джейк, я понял, вы даже не уверены, будто цель покушения – именно президент. Ведь я прав?

Говард нехотя согласился. Санджер понял его чувства и наклонился к нему.

– Только сумасшедший может считать, что президента есть смысл убить, – сказал он. – Что изменится? Вице-президент станет проводить политику, ни на йоту не отступающую от политики своего предшественника. Это вам не убийство Кеннеди.

– Ну а сумасшедший не смог бы спланировать такую сложную операцию… Вы это хотите сказать?

– Совершенно верно. Все попытки покушения, с которыми мы имели дело за последние годы, предпринимали маньяки-одиночки. Они были или просто психопатами, или искали славы Герострата. Ни разу мы не сталкивались с попыткой организованного покушения, не было никаких заговоров. Для моего скептицизма есть основания. Кто хотел бы убить президента? Русские с недавних пор наши союзники. Даже Кастро собирается выйти из своей цитадели. Ирак, Иран – наши давние враги – горят желанием опять начать торговлю с нами. Я охотно верю, что планируется грандиозное покушение, но ни на минуту не могу предположить, что его цель – президент.

Санджер поднял руку, предвидя возможные возражения Говарда.

– Однако это не означает, что я не окажу вам всяческую помощь. Было бы глупо поступить иначе. Но пока вы не представите мне более убедительных доказательств, я не отменю ни одно из появлений президента в общественных местах.

– Я вас понял, – сказал Говард.

Он знал, что начальник Секретной службы прав. Сеять ложную панику – последнее дело, коли тебе дорога твоя карьера.

– А вот если какая-нибудь из ваших компьютерных моделей совпадет с президентским маршрутом… Что ж, тогда совсем другое дело. Послушайте! Сегодня вечером я уже буду в Вашингтоне. Позвоните мне в офис завтра утром, и мы договоримся, где будут работать Ким и ваши программисты. Чем раньше мы начнем, тем лучше.

Санджер поднялся и протянул Говарду руку. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Вы курите? – неожиданно спросил Санджер.

Хотя Говард ответил отрицательно, Санджер передал ему две пачки сигарет и коробку спичек – все с большой президентской печатью.

– Все равно возьмите вот это, – сказал он, – сувениры с самолета номер один.

Как только Говард сошел с трапа на летное поле, ему навстречу двинулись мужчины в черных костюмах. Они шли от терминала, поглядывая на часы и шепча что-то в переговорные устройства. Взревели огромные моторы лайнера, и когда Говард садился в свою машину, самолет уже плавно катился по взлетно-посадочной полосе.

* * *

В затемненной комнате сидели двое мужчин и наблюдали за происходящим на телевизионном мониторе. Изображение было черно-белым, хотя запись делалась на цветной пленке. На столе рядом с видеомагнитофоном стояли два больших катушечных магнитофона. Лента с легким свистом проходила по магнитным головкам. Один из присутствующих – высокий худой мужчина с рыжеватыми волосами и бледно-желтым лицом – полулежал в шезлонге, держа на коленях пару наушников. Другой – полноватый, с зачесанными назад темными волосами – стоял у окна с опущенными венецианскими шторами и наблюдал за происходящим на улице сквозь длинный объектив видеокамеры.

Все совершалось автоматически. Мужчинам нужно было только через каждые восемь часов менять видеопленку, а через каждые полтора часа – аудиопленку. Большую часть времени в комнате находился один из них, однако сейчас – около трех часов пополудни – они менялись сменами, и Дон Клутези – тот, что стоял у окна, – решил задержаться ненадолго и поболтать с Фрэнком Салливаном.

Видеокамера была настроена на бар, расположенный на противоположной стороне улицы. Квартира, откуда велась съемка, находилась в многоэтажном доме, где агенты жили уже в течение трех месяцев. Недавно они добавили к своему оборудованию еще и электронные подслушивающие устройства. Одно было установлено в комнате, где находились мужчины, а другое вмонтировано в розетку в баре. Оба устройства установили технические сотрудники ФБР. Для этого в один из вечеров накануне выходных они сымитировали аварию электрической сети.

Салливан снял наушники.

– Вот этот новый парень, – сказал он, глядя на монитор.

Клутези скосил глаза на экран. Там виднелся человек, проходивший в это время по тротуару. Его плечи были горестно опущены, руки он засунул глубоко в карманы куртки.

– Его зовут О'Брайен. Дамиен О'Брайен.

– Он что, ирландец? – поинтересовался Клутези.

– Паспорт у него британский, но он родился в Белфасте. Сейчас мы уточняем детали у сотрудников нашего бюро в Лондоне.

– У него зеленая карта?

– Нет, он приехал как турист и прошел досмотр в аэропорту Кеннеди семнадцатого марта. Иммиграционная служба выдала ему визу формы В2 сроком на шесть месяцев. Без права работать.

Клутези прищелкнул языком.

– Его приезда ждали?

– По всей видимости, нет. Он несколько раз приходил в бар как обычный посетитель, а потом Коротышка нанял его в качестве бармена.

– У нас есть что-нибудь на него?

– На имя Дамиена О'Брайена – наверняка нет. И на фотографиях, имеющихся у нас, его нет. Мы попросили Академию прислать для слежки какого-нибудь новичка, а также стекла для снятия отпечатков пальцев, но все это требует времени.

Клутези кивнул.

– Понятно. Но эти ирландцы за версту чуют фэбээровца. Нужен кто-нибудь молодой, совсем новый. Не стоит с этим торопиться.

Он проследил, как мужчина в куртке толкнул дверь и вошел внутрь, а затем обернулся к своему коллеге.

– И что ты об этом думаешь?

Салливан пожал плечами.

– Вполне может оказаться, что он работает на англичан. Скоро мы это узнаем.

Он опять надел наушники и откинулся на спинку кресла.

– Ну, я пошел, – произнес Клутези и направился к двери. – Увидимся завтра.

Салливан помахал ему рукой. В это время он как раз слушал, как Коротышка рассказывает похабнейшую историю о двух фермерах-протестантах и об овце.

* * *

Энди Ким подъехал на своем «чероки ларедо» к барьеру и опустил стекло.

– Я все еще не могу поверить, что это правда. Просто не верится! – обратился он к жене.

– Понимаю. Я сама все время щиплю себя, чтобы убедиться, что это не сон, – прошептала в ответ Бонни.

Она хихикнула. В это время у окна машины со стороны Энди появился охранник с каким-то списком в руках, и Бонни тут же затихла.

– Энди Ким и Бонни Ким, – произнес Энди, опережая вопрос охранника. – Нас ждут. Нам нужно попасть в западное крыло.

Бонни наклонилась и предъявила суровому стражу удостоверение сотрудника ФБР. Тот кивнул, сверился со списком и сделал знак своему коллеге, что можно пропустить автомобиль.

– Оставьте машину в боксе номер пятьдесят шесть. Там вас встретят, – резко сказал он супругам и передал им временные пропуска.

Энди медленно повел машину по дорожке, предварительно подняв стекло.

– Дружелюбен, нечего сказать, – произнес он с иронией, обращаясь к Бонни.

– Я полагаю, им платят не за то, чтобы они были дружелюбными, – ответила Бонни.

Машина медленно катилась по дорожке. Они повернули головы влево и не сводили глаз с Белого дома, который сиял в лучах послеполуденного солнца, как будто был только что покрашен. Трава вокруг здания выглядела ненатурально зеленой, как в фантастическом фильме, однако работающие поливальные установки говорили о том, что она все-таки настоящая.

– Мои родители приводили меня сюда, когда я был еще ребенком. Это было сразу после того, как они получили гражданство, – заговорил Энди. – Помню как сейчас… Мы простояли в очереди на августовской жаре больше двух часов. Им хотелось увидеть дом, где живет президент. Они все повторяли: «Наш президент», как будто он был их личным представителем. Они страшно гордились тем, что могут теперь называться американцами.

Увидев бокс, где им предстояло припарковаться, Энди ловко поставил машину между белым «саабом» с откидывающимся верхом и черным «линкольном».

– Помнится, нас гнали сквозь помещения Белого дома, как овец. Практически не было времени ничего увидеть. Ведь в очереди на улице стояло еще столько народу!..

Энди выключил мотор и посмотрел на жену.

– Родители были бы так горды тем, что мы сейчас делаем. Подумать только – работаем в Белом доме, помогаем самому президенту!

Бонни захотелось крепко обнять мужа. Его родители погибли в автомобильной катастрофе незадолго до того, как ему исполнилось семнадцать лет. Она знала: Энди мечтает, чтобы родители могли сейчас их видеть, не потому, что ему хочется похвастаться своими успехами или показать, будто все финансовые жертвы, на которые отец и мать шли ради него, оказались не напрасными. Нет, больше всего ему хотелось, чтобы родители гордились им! Но пьяный водитель, сидевший в тот роковой день за рулем огромного грузовика, отнял у него эту мечту…

– Они бы очень гордились тобой, – тихо сказала Бонни и коснулась руки мужа.

– Надеюсь, – так же тихо произнес он.

Поймав на мгновение ее взгляд, он улыбнулся и сказал:

– Ну что ж, пойдем!

Они выбрались из машины, и Энди начал выгружать с заднего сиденья картонные коробки. В них они привезли несколько жестких дисков, компакт-диски, с которыми работала Бонни, и резервные копии всех использованных ими программ. Пока Энди ставил коробки на асфальт, к супругам подошел худощавый молодой человек с волосами, подстриженными по-военному, и рябоватым лицом. На нем был синий блейзер и серые широкие брюки. Он представился Риком Палмером, пояснил, что он бывший военный программист, а сейчас работает в Белом доме, и вызвался помочь им перенести коробки. Он уже до этого разговаривал с Кимами по телефону – хотел удостовериться, что не будет проблем из-за несовместимости разного электронного оборудования, – но встретились они впервые. Палмер подвел их к боковому входу, где охранник в форме придирчиво изучил их пропуска.

– Сегодня к вечеру я сделаю для вас персональные пропуска, – пообещал Палмер.

Он спустился вместе с Кимами в подвальный этаж западного крыла. Руководствуясь указаниями на стенах, они попали в Центр связи Белого дома. Палмер толкнул дверь плечом, и все трое очутились в кабинете, сверкающем белоснежными стенами.

– Вот мы и дома! – жизнерадостно возвестил Рик, опуская коробки на один из четырех столов, находившихся в комнате. На каждом столе стоял компьютер фирмы IBM и телефон.

– Обычно здесь размещаются секретари, но Боб Санджер отвел эту комнату вам. Точнее, нам, потому что я тоже буду работать с вами.

– Отлично! – обрадовался Энди.

– Должны прибыть еще пятеро программистов, – вмешалась Бонни. – Нам понадобятся дополнительные столы и терминалы.

– Сообщайте мне обо всем, что вам нужно, – предложил Палмер. – Эти терминалы подключены к главному компьютеру. Я вам потом его покажу. Уверен, он не оставит вас равнодушными!

Рик радостно потер руки и кивнул на компакт-диски, которые в это время распаковывала Бонни.

– Давайте-ка посмотрим, что у вас там!

* * *

Коул Говард прилетел из Феникса в Сан-Диего и теперь в машине, взятой напрокат, направлялся на юг, в Коронадо. Был теплый и солнечный день, и Говард опустил стекла в машине. Он ехал по шоссе № 75. Здания, в которых размещалась база военно-морских десантников, находились к югу от города. Напротив этих зданий виднелись, как показалось Говарду, какие-то другие дома, но когда он подъехал поближе, то понял, что это не жилые помещения, а серия искусственных препятствий. Они были выполнены из деревянных конструкций и выглядели как недостроенные горные хижины. За ними длинной извивающейся лентой вытянулся морской берег. Группа мужчин в белых майках и шортах бежала по пляжу, держа над головой нечто, напоминавшее телеграфный столб.

Рядовой у ворот проверил документы Говарда. На вид ему можно было дать не больше шестнадцати лет. Высокий, неуклюжий, он к тому же был весь усыпан прыщами. Сверив фамилию Говарда со списком допущенных посетителей, парнишка указал ему место, где можно поставить машину.

Командир отделения, в котором когда-то служил Рик Ловелл, оказался огромным детиной. Росту в нем было больше шести футов, а телосложением он напоминал боксера-тяжеловеса. Когда он обменялся с Говардом рукопожатием, тот почувствовал себя ребенком, стиснутым могучими лапищами взрослого. Да и черты лица этого великана выглядели просто неправдоподобно огромными: большие синие глаза, широченный лоб и толстые губы, за которыми виднелись крепкие сверкающие зубы. Звали командира отделения Сэм Такер. Он говорил медленно, с протяжным техасским акцентом. Одет Такер был в безукоризненно отглаженные брюки цвета хаки и гимнастерку, на воротнике которой виднелась одна нашивка, соответствующая его званию. Войдя вместе с Говардом в тесное помещение офиса, он указал ему на стул.

– Я говорил о вашем приезде своему СО. Он сказал, что хотел бы присутствовать при нашем разговоре, агент Говард.

– СО? – переспросил Говард с удивлением.

– Это значит «старший офицер», – пояснил Такер. – Лейтенант Уолш. Я сказал, что позвоню ему, когда вы приедете.

– Пожалуйста, я не возражаю, – промолвил Говард.

Такер поднял телефонную трубку и вызвал лейтенанта. Повторив несколько раз короткую фразу «Есть, сэр», он положил трубку и встал.

– СО считает, что вам может оказаться полезной ознакомительная прогулка. Затем он будет ждать нас у себя в кабинете.

Говард кивнул. Он уже говорил Такеру, что очень мало знает о работе морских десантников и хотел бы, чтобы его предварительно ввели в курс дела. Воспользовавшись автомобилем Говарда, они выехали с базы и по шоссе № 75 направились к группе железобетонных зданий, в которых, как пояснил Такер, размещался учебный центр морских десантников. Припарковав машину, они очутились в Центре специальной военно-морской подготовки имени Ф. Х. Баклью. Когда они вошли в главный зал Центра, Такер показал на фотографии на стенах.

– Здесь сняты все выпускники Коронадо, – объяснил он. – Вы выбрали удачное время для визита – мы находимся как раз посередине «адской недели».

– «Адской недели»? – переспросил Говард.

– Вот именно. Первый этап тренировки морских десантников занимает семь недель. Это в основном физическая подготовка – бег, плавание и так далее. К четвертой неделе курсанты доходят до предела – вот почему мы называем эту неделю «адской». Если они успешно преодолеют ее, то выдержат и всю дальнейшую программу подготовки. Однако к концу «адской недели», как правило, двое из трех отсеиваются.

Говард удивленно помолчал.

– Довольно жестокий метод отбора! – пробормотал он наконец.

– На самом деле все еще круче, – продолжал Такер, ухмыляясь. – Только один из пяти курсантов доходит до конца двадцатишестинедельного курса. Мы отбираем лучших из лучших. Вы легко отличите тех, кому еще предстоит пройти «адскую неделю», – они носят белые майки. После четвертой недели надевается зеленая форма.

Такер и Говард прошли на центральный внутренний двор. Он был покрыт асфальтом.

– Эта площадка называется у нас «наждаком», – пояснил Такер. – Здесь проходит строевая подготовка.

Он подвел гостя к медному колоколу, прикрепленному к мачте.

– Все наши курсанты – добровольцы, – сказал командир отделения. – Как только они решают уйти от нас, им достаточно позвонить в этот колокол.

– Насколько трудна физическая подготовка?

– К концу первого этапа курсанты пробегают четыре мили меньше чем за тридцать две минуты, проплывают милю в заливе без ласт за семь минут, две мили в открытом океане с ластами за девяносто пять минут и, кроме того, могут проплыть пятьдесят ярдов под водой. Мы дрессируем их по двенадцать часов в день. Помимо физических упражнений, есть и обычные учебные занятия. Мы обучаем оказанию первой помощи, разведке, спасению человека в экстремальной ситуации.

– На берегу я видел нескольких человек, которые бежали с телеграфным столбом.

– Правильно. Мы часто выполняем различные строительные работы. Помимо всего прочего, таким образом развивается дух товарищества. То же самое с ЛНМ – мы заставляем их таскать ЛНМ с собой, куда бы они ни направлялись.

– ЛНМ? – переспросил Говард, не поняв очередной аббревиатуры Такера.

– Лодка надувная малая, – пояснил тот. – Она весит почти триста фунтов, а длина ее – двенадцать футов. Наши курсанты должны носить ЛНМ с собой повсюду и при этом следить, чтобы она была в порядке и воздух не был спущен. Коллективная работа, пожалуй, важнее всего именно в десантных частях, в отличие от других родов войск. В один прекрасный момент твоя жизнь может зависеть от того, кто находится рядом с тобой. Одна ошибка, допущенная тобою на глубине ста футов в зоне военных действий, – и ты труп.

– А Рик Ловелл был хорошим коллективистом? – полюбопытствовал Говард.

Такер прикрыл глаза от солнца. Его рука была большой и почти квадратной.

– СО распорядился, чтобы мы обсудили причину вашего визита у него в кабинете, сэр, – наконец произнес он.

Говард кивнул, понимая, что давить на командира отделения не имеет смысла.

– В Виргинии ведь есть еще одна база морских десантников, не так ли? – спросил он.

– Совершенно верно. Она расположена на Литл-Крик. Бригады под номерами один, три и пять находятся здесь, бригады под номерами два, четыре и восемь – на Литл-Крик.

– А как насчет бригады номер шесть?

– Вы имеете в виду «толпу», – осклабился Такер. – У них свои законы. Даже штатная численность их личного состава засекречена. Они проходят подготовку отдельно и подчиняются непосредственно министру обороны и Белому дому.

– Их задача – борьба с терроризмом?

– Ну да. И всякая другая грязная работа. В свое время они были взяты из бригады морских десантников номер два, но сейчас только их администрация находится в Литл-Крик. Большую часть времени они отводят частям «Дельта». Вас интересует именно бригада номер шесть?

Говард пожал плечами.

– Просто любопытно. Иногда приходится о них читать, вот мне и стало интересно, кто они такие.

– Большинство из них – сумасшедшие ублюдки, – с чувством произнес Такер. – Я бы не посоветовал вашей сестре выходить замуж за кого-нибудь из них.

– Я это запомню, – сказал Говард. – А какова структура вашей части?

Такер направился к самому высокому зданию комплекса.

– Основная наша единица – взвод. В нем двенадцать рядовых и два офицера. Взвод состоит из двух отделений, в каждом из которых – шесть солдат и один офицер. Я, например, командир отделения. В каждой бригаде морских десантников четырнадцать обычных взводов и один штабной взвод.

Они подошли к зданию, и Такер пропустил Говарда внутрь.

– Это наша вышка для прыжков в воду. На ней мы тренируем наших солдат, так что они могут погружаться на глубину пятьдесят футов, – давал необходимые пояснения командир отделения.

Говард и Такер некоторое время понаблюдали за тем, как группа будущих десантников отрабатывала подъем со дна без аквалангов.

– Наш девиз: «Легко было только вчера», и это святая правда, – сказал Такер. – Когда я сам проходил подготовку, это были самые трудные семь недель в моей жизни, уж поверьте мне.

Он взглянул на часы.

– Однако не надо заставлять СО ждать нас.

Они вернулись на машине обратно в лагерь. Такер пошел впереди Говарда по мрачному коридору с серыми стенами, который и привел их наконец в кабинет старшего офицера. Это помещение было в несколько раз больше того, где располагался Такер, и значительно опрятнее. Уолш был одет в полную военно-морскую форму. На темно-синем кителе – ни пылинки. Он казался абсолютной противоположностью своего подчиненного – командира отделения. Рост явно не больше пяти футов девяти дюймов, смуглая кожа, темные, почти скрытые веками глаза. Говорил старший офицер с резким нью-йоркским акцентом. Он очень стремился помочь гостю. Сейчас Уолш сидел, откинувшись на стуле и скрестив пальцы под подбородком, и внимательно слушал Говарда. Тот объяснял, что ему нужно найти Рика Ловелла. Все это время Такер стоял у стены по стойке «смирно».

– Вы можете объяснить мне, что за интерес у ФБР к Ловеллу? – наконец спросил Уолш.

– В настоящее время мы ведем лишь предварительное расследование, – ответил Говард.

– Самый вежливый уклончивый ответ из всех, что мне доводилось когда-нибудь слышать! – улыбнулся Уолш. – Однако это все равно. Как уже наверняка сообщил вам младший лейтенант Такер, Ловелл покинул бригаду морских десантников номер три около полутора лет назад.

– Как долго он служил в части?

– Двенадцать лет.

– На каком основании убыл?

– Я вас не понимаю, – нахмурился Уолш.

– Это была почетная отставка?

– Ах, вот вы о чем… Скажем так – решение уйти от нас принял он сам. Я понятно выражаюсь? – произнес наконец старший офицер.

– Самый вежливый уклончивый ответ из всех, что мне доводилось слышать! – воскликнул Говард.

Уолш засмеялся, улыбнулся и Такер.

– Вполне достойный выпад! – оценил Уолш.

Вертя кольцо на указательном пальце, он внимательно изучал сидевшего напротив него агента ФБР.

– Матрос Ловелл ушел в отставку с должными почестями, но мы не уговаривали его остаться. Вы знаете, что он был снайпером?

Говард кивнул.

– Ловелл прошел всестороннюю подготовку морского десантника: подводные подрывные работы, прыжки с парашютом, разведка и так далее. Но основной его специальностью была снайперская стрельба. Он был лучшим снайпером среди морских десантников! Его наградили за участие в операции «Буря в пустыне», но эффективно служить в мирное время оказалось ему не по силам.

Говард опять понимающе кивнул.

– В мирное время для его выдающихся способностей не нашлось подходящего применения, как я полагаю, – сказал он задумчиво.

– Так всегда происходит с нашими людьми, – пожаловался Уолш. – Младший лейтенант Такер познакомил вас с нашей базой, не так ли?

Говард ответил утвердительно.

– Наши курсанты проходят наиболее изнурительную военную подготовку. Такого не увидишь ни в каком другом роде войск, – продолжал Уолш. – Мы постоянно держим их на пике формы, но бросить в настоящее дело не имеем возможности. Не то что британские САС – те могут оттачивать свое мастерство в столкновениях с ИРА. У немцев для этих целей есть остатки банды «Баадер-Майнхоф». Французам приходится противостоять баскским террористам, итальянцы сражаются с «красными бригадами». У нас же нет доморощенных террористов, поэтому в мирное время наши солдаты напоминают машины, готовые к гонкам «Формулы-1», – моторы крутятся, а ехать некуда.

– И Ловелл не мог с этим смириться?

– Младший лейтенант Такер расскажет вам обо всем лучше, чем я, – ответил Уолш. – Я ведь служу в десантной бригаде номер три всего полтора года.

Произнося эти слова, старший офицер посмотрел на Такера. Тот коротко кивнул.

– По моему мнению, ему становилось все труднее и труднее, – начал Такер. – Снайперы – это особая порода людей. Снайперская стрельба не похожа на обычную войну. Убить в разгар битвы нетрудно, агент Говард. В действие вступает механизм самозащиты, и вы стреляете, не раздумывая. Вопрос стоит так – или убьешь ты, или убьют тебя! Легко всадить нож в живот человеку, который сам подходит к тебе с ножом. А снайпер стреляет с большого расстояния. При этом он не подвергается непосредственной опасности и в то же время может хорошо рассмотреть свою жертву. Глядя сквозь оптический прицел, снайпер прекрасно видит глаза человека, в которого он сейчас выстрелит. Надо быть натурой особого склада, чтобы убивать в таких условиях и не сойти с ума! Матрос Ловелл, как и все наши снайперы, проходил регулярное обследование у психиатров. Именно они и высказали мысль, что он не может служить как раньше. Я не хочу сказать, что Ловелл перестал быть точным и эффективным снайпером, напротив, в некотором отношении он стал даже лучше!

– Так в чем же было дело?

Такер с шумом втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы.

– Я думаю, он тосковал по…

– Ему не хватало настоящего сражения?

Такер покачал головой.

– Нет, ему не хватало… убийств! Бой мы могли ему предложить, пусть даже не совсем настоящий – учебный, но убивать не могли позволить.

– Неужели это могло быть истинной причиной его состояния? – удивился Говард.

Такер снисходительно усмехнулся.

– Ловеллу уже было недостаточно просто стрелять по мишеням. Он почувствовал вкус к охоте за людьми. Все время говорил об этом, описывал совершенные им убийства, смакуя жуткие подробности.

– Что-то типа «военных рассказов»?

– Не просто «военные рассказы», а нечто гораздо большее, – ответил Такер. – Он стал одержим навязчивой идеей. Вообще вам лучше не полагаться на мои слова, а взглянуть на отчеты обследовавших его психиатров.

Говард обернулся к Уолшу.

– А можно это устроить?

– Я пришлю вам его дело из БЮЛИЧа, – предложил Уолш.

– А что такое БЮЛИЧ?

Говарду в который раз приходилось просить десантников объяснить слова из своего жаргона. Как и большинство профессиональных групп, они часто пользовались сокращениями, чтобы сделать свою речь непонятной для непосвященных. Говард понимал это и не возражал, потому что точно так же поступали агенты ФБР и полицейские.

– Прошу прощения. БЮЛИЧ – это «бюро личного состава». Дело Ловелла вам все объяснит.

– А в каких операциях он участвовал? Вы, кажется, упоминали «Бурю в пустыне»?

Такер сделал шаг вперед.

– Ловелл находился в составе одного из двух взводов морских десантников, дислоцированных на Восточном побережье. Их послали в Кувейт еще до вторжения туда Объединенных сил. На его счету было двадцать восемь засвидетельствованных попаданий в цель, но большую часть времени он работал один, так что многое осталось непроверенным. Он сам утверждал, что убил больше пятидесяти человек, в основном высших иракских офицеров.

– Каким оружием он пользовался?

– «Барреттом» модели 82, – кратко ответил Такер.

– Его психологические трудности начались сразу после «Бури в пустыне»?

Чувствовалось, что Такер находится в затруднении.

– Я думаю, правильнее будет сказать, что эта операция открыла в нем новые возможности, и он уже не хотел ничего другого. Именно во время «Бури в пустыне» он впервые убил человека из своей винтовки.

– И ему это понравилось?

– Я считаю, что слово «понравилось» здесь не подходит. Это был своего рода вызов, способ проверить себя. После войны в Персидском заливе Ловелл понял, что его способности используются не до конца. По возвращении в Калифорнию он несколько раз подавал рапорт с просьбой перевести его в десантную бригаду номер шесть, но ему было отказано. Морские десантники Западного и Восточного побережий, как правило, недолюбливают друг друга. Именно тогда психиатры начали высказывать беспокойство по поводу его состояния и сомнение в том, что он может продолжать действительную службу.

– Был ли он в близких отношениях с кем-нибудь в своем подразделении? С кем-нибудь, к кому я мог бы обратиться?

– Его напарником и закадычным другом был некий Лу Шолен, тоже снайпер, – ответил Такер.

– Могу я его увидеть?

– Он оставил службу примерно через два месяца после Ловелла.

Говард занес услышанную фамилию в записную книжку.

– А с его личным делом я тоже могу ознакомиться? – спросил он Уолша.

– Да, конечно, – ответил лейтенант. – Однако нет никаких свидетельств того, что эти два увольнения как-то связаны.

– Вы сказали, Шолен был снайпером. Он тоже пользовался винтовкой «барретт»?

Уолш посмотрел на Такера. Тот покачал головой.

– Нет, Шолен предпочитал «хорсткамп».

Услышав знакомое название, Говард навострил уши.

– А что за человек этот Шолен? – спросил он.

– По характеру он вольная птица, – ответил Такер, – но чертовски хороший десантник. Единственное черное пятно в его послужном списке – это баловство с телефоном. Дело в том, что в начале своей службы в военно-морских силах Шолен прошел подготовку в области электроники и затем использовал полученные знания с выгодой для себя. Телефонная компания поймала его на том, что он продавал небольшие черные коробочки, которые позволяют вам звонить в любую точку земли и платить за разговор как за местный. Против него хотели даже возбудить уголовное дело, но нам удалось замять эту историю. Пришлось пообещать, что мы разберемся сами.

Такер ухмыльнулся.

– И доставалось же этому Шолену на «наждаке»! Вы даже представить себе не можете…

– А с кем-нибудь еще Ловелл был близок? – прервал воспоминания командира отделения Говард.

– Пожалуй, нет, – подумав, ответил Такер. – Они оба были из породы «одиноких волков». Я уже говорил вам, что здесь, в морском десанте, мы стараемся культивировать дух товарищества, но снайперы всегда держатся особняком. Такая уж у них работа!

– Насколько хорошим снайпером был Ловелл?

Такер пожал плечами.

– Да самым лучшим из всех, кого я знал. Как правило, из своего «барретта» он поражал цель с двух тысяч ярдов. Может быть, он мог бы стрелять и с более далекого расстояния, но тут уже трудно точно прицелиться. Он утверждал, что в пустыне убил иракского полковника с трех тысяч ярдов. Однако свидетелей этого выстрела не нашлось.

– Неужели с трех тысяч? – удивился Уолш. – Я никогда не слышал о таком. Черт возьми, ведь это почти две мили! Ни один снайпер не может произвести выстрел на две мили.

– Однако он так утверждал, сэр, – возразил Такер. – Вообще-то он редко преувеличивал.

– А Шолен был таким же хорошим снайпером, как и Ловелл?

– Практически да. То есть я хочу сказать, он был классным стрелком, но Ловелл – это что-то особое!

Говард достал из кармана фотографию снайпера с винтовкой «барретт» и показал ее Уолшу.

– Я знаю, что качество снимка не очень хорошее, но как вам кажется, это не может быть Ловелл?

Уолш рассматривал фотографию, держа ее в вытянутой руке. Затем медленно поднес ее к глазам, всмотрелся еще раз, нахмурился и пожал плечами.

– Да это может быть кто угодно, агент Говард! – сказал он наконец.

– Конечно, качество оставляет желать лучшего. Снимок был сделан с очень большого расстояния, а мы потом его увеличили.

Уолш передал фотографию командиру отделения.

– Это что, борода? Или просто какая-то тень? – спросил Такер, вглядываясь в фотографию.

– Мы предполагаем, что борода, – ответил Говард.

– У Ловелла не было бороды, по крайней мере в то время, когда он здесь служил. Мы не разрешаем носить бороду и усы, это мешает надеть подводную маску. Но, разумеется, он мог отпустить ее уже после того, как оставил службу.

Сощурив глаза, Такер внимательно изучал фотографию.

– Одно я могу сказать вам абсолютно точно – в руках у этого человека винтовка системы «барретт». Только она имеет такой профиль.

– Вы правы. Как раз поэтому я и решил, что человек на снимке может быть Ловеллом, – пояснил Говард. – Я показывал фотографию другому снайперу. Тот узнал тип винтовки и подтвердил, что Ловелл предпочитал пользоваться именно ею.

Задумчиво потерев подбородок, агент продолжал:

– Возможно, вы сочтете мой вопрос странным… Ловелл ведь не взял при увольнении свою винтовку с собой?

Оба десантника рассмеялись.

– Крайне маловероятно, – ответил Уолш.

– Абсолютно исключено! – Такер высказался более категорично. – Но ведь ее можно купить у любого торговца оружием.

– Как вы полагаете, чем Ловелл может сейчас заниматься?

Мужчины пожали плечами.

– Может ли он зарабатывать, применяя свои уникальные способности?

– Вы имеете в виду – быть наемником? – уточнил Уолш.

– Ну да, что-то в этом роде.

Уолш и Такер поглядели друг на друга, потом перевели взгляд на Говарда.

– Вполне возможно, – наконец высказал свое мнение Уолш.

– А имеет ли для него значение, в кого стрелять?

– Пожалуй, нет, – сказал Уолш.

Говард посмотрел на Такера, ища подтверждения этим словам. Тот кивнул, соглашаясь. Говард помолчал, постукивая ручкой по записной книжке.

– Я хочу задать вам еще один вопрос. Это просто предположение, и я прошу вас не повторять его за пределами этого кабинета. Мне нужно точно знать, с кем я имею дело… на что способен этот Ловелл.

Оба офицера воззрились на Говарда, ожидая продолжения.

– Если бы ему достаточно заплатили, смог бы Рик Ловелл стрелять в президента?

– Господи! – прошептал Такер.

– Судя по тому, что я прочел в его личном деле, такая возможность существует, – ответил лейтенант.

– О да, – присоединился к этому мнению и Такер. – Наверняка!

* * *

В личном деле Рика Ловелла значился его последний адрес – жилой квартал на окраине Коронадо, в десяти минутах езды от учебного центра морских десантников. Сидя в машине, Говард изучил дело и внимательно рассмотрел фотографию Ловелла. У бывшего десантника было необычно узкое лицо, как будто при рождении какой-то великан сильно сжал ему голову. Говарда не удивило, что Ловелл уже не живет по этому адресу. На его стук дверь открыла девочка-подросток, расширенные зрачки и отсутствующий взгляд которой сразу выдавали пристрастие к наркотикам. Где-то в глубине дома играла пластинка «Благодарный мертвец». Прекрасно понимая, что девчонка не ответит ни на один его вопрос, если он представится агентом ФБР, Говард сунул служебное удостоверение обратно в карман и сказал ей, что он старый приятель Ловелла. Медленно, как бы нехотя, девочка объяснила ему, что тот уехал год назад, она сама с ним никогда не встречалась, а почта на его имя не приходит уже примерно полгода.

– А он не оставил своего нового адреса? – поинтересовался Говард.

Из глубины дома послышался чей-то голос, и рядом с девочкой появился бородатый мужчина. Взгляд у него тоже был отсутствующим, и ему явно не помешало бы помыться.

– Кто вы? – спросил он, высовываясь из-за плеча девочки.

– Это друг того парня, что жил здесь раньше, – пояснила она.

– Он похож на полицейского, – сказал мужчина.

– Мне это многие говорили! – рассмеялся Говард.

– В общем, тот парень здесь больше не живет. Вы поняли? – повторил мужчина и попытался закрыть дверь.

Говард успел поставить ногу в проем, и дверь осталась приоткрытой.

– А после него остались какие-нибудь вещи?

– Да нет, – ответила девчонка.

– Типично полицейский вопрос! – воскликнул мужчина, сильнее налегая на дверь.

– Если бы я и впрямь был полицейским, то появился бы здесь с ордером на обыск, – холодно пояснил Говард. – А если ты не перестанешь вести себя как осел, я позабочусь о том, чтобы полицейские действительно нанесли тебе визит.

Мужчина пробормотал что-то невнятное и ушел в дом. Говард улыбнулся девочке.

– А кто ваш домовладелец?

– Зачем вам это? – насторожилась она.

– Я просто подумал, что у него может быть новый адрес моего друга, вот и все.

На лбу у девочки пролегла глубокая складка. Казалось, она силилась понять услышанное. Затем она кивнула и ушла в дом. Говард ногой тихо открыл дверь пошире. Квартира представляла собой настоящую помойку – везде валялась мятая одежда, а на столе громоздилась грязная посуда и упаковки от еды, принесенной из ближайшей закусочной. Бородатый мужчина растянулся на диване. Он прикрыл глаза рукой, как бы защищаясь от того тусклого солнечного света, который с усилием пробивался через замызганные окна. Вскоре девочка вернулась с клочком бумаги, вырванным из записной книжки. На нем кое-как был нацарапан адрес домовладельца. Швырнув записку Говарду, она с шумом захлопнула дверь.

В личном деле Лу Шолена, напарника Ловелла, было написано, что он живет с родителями в том районе Коронадо, который лучше всего можно было описать как «квартал белых бедняков». Дом оказался одноэтажным строением, давно нуждавшимся в покраске. На подъездной дорожке стоял ржавый «форд»-пикап. Калитка была закрыта проволочной петлей. Неухоженную лужайку с выгоревшей кое-где травой окружал металлический забор. На нем висела большая табличка, на которой от руки было написано «Осторожно, злая собака». Подъехав к дому, Говард снизил скорость. На траве сидел огромный ротвейлер, уставившийся на него злобным взглядом. Говард решил не заходить сразу в дом, а сначала позвонить по номеру, обозначенному в личном деле. На звонок ответила старая женщина – как догадался Говард, мать Шолена. Она говорила с сильным немецким акцентом и с трудом подбирала слова. Говард представился старым другом ее сына, служившим с ним в ВМС, и сказал, что Лу приглашал его в гости, если ему случится быть в Коронадо. Женщина извиняющимся тоном объяснила, что сын работает в Калифорнии, и она не ожидает его домой еще по крайней мере три месяца. Говард спросил, нет ли у нее его адреса, но мать ответила, что ее сын не живет долго на одном месте. Когда она спросила его имя, Говард сделал вид, что не расслышал, и повесил трубку. У него оставалось еще несколько жетонов. Он позвонил бывшему домовладельцу Ловелла и не очень удивился, узнав, что тот не оставил своего нового адреса и ему.

Перед тем как сесть в самолет, направлявшийся в Феникс, Говард позвонил в свой офис и сообщил Келли то, что ему удалось узнать о Ловелле и Шолене. Она записала их фамилии и номера банковских счетов, куда ВМС переводили им ежемесячное жалованье. Говард сомневался, что бывшие десантники настолько глупы, чтобы продолжать пользоваться этими счетами, но проверка тем не менее не помешает. Просто поразительно, как часто именно подобные мелочи помогали в расследовании дела!

– А у меня плохие новости. Это касается кредитных карточек Питера Арнольда и Джастина Дэвиса, – сообщила Келли.

– И в чем же дело? – поинтересовался Говард.

– Я запросила список сделанных по ним покупок и только что получила ответ. Были приобретены золотые украшения, телевизоры, видеомагнитофоны, стереооборудование. В общем, совсем не то, что обычно покупают террористы.

– Но как раз то, что купил бы мальчишка, стащивший чью-то кредитную карточку, – высказал свое мнение Говард.

– Я тоже так подумала, – согласилась девушка. – Шелдон считает, что мы должны арестовать их как можно скорее.

– Согласен, – сказал Говард.

Сообщив, когда он предполагает появиться на работе, Говард повесил трубку, в душе проклиная Келли Армстронг. Казалось, стоит ему на минуту отлучиться из своего кабинета, как она тут же бежит советоваться с Джейком Шелдоном. Чертовски амбициозная бабенка! Говард не мог отделаться от ощущения, что она не остановится ни перед чем, лишь бы подняться хотя бы на одну ступеньку по служебной лестнице.

Он позвонил еще – на этот раз своей жене. Ее не было дома, поэтому он оставил на автоответчике сообщение о том, каким самолетом он прилетит, и попросил ее не беспокоиться – его машина ждет в аэропорту и он доберется домой сам.

* * *

Мистер О подал пожилой покупательнице чек и пожелал всего наилучшего. Когда она выходила из его магазина, неся в руках игровую приставку «Нинтендо», он заметил двух чернокожих юнцов, стоявших у витрины и что-то разглядывавших. По-видимому, их внимание привлек плейер для компакт-дисков – последняя модель фирмы «Панасоник». Парни были одеты в явно только что купленные черные кожаные пиджаки, обуты в дорогие кроссовки «Рибок» и с ног до головы увешаны золотыми цепочками и браслетами. Вряд ли это сутенеры, подумал мистер О, уж слишком молоды. Скорее, торговцы наркотиками. Он вздохнул и приготовился ждать, когда они наконец решат, покупать понравившуюся вещь или нет. Мистер О не слишком любил своих клиентов, хотя именно они давали ему средства к существованию. Но небольшой капитал не позволял ему открыть магазин в более престижном районе Лос-Анджелеса. Пока он не накопит достаточно денег, ему придется оставаться на востоке города, в квартале, населенном чернокожими. Аренда помещения стоила недорого, а вот безопасность представляла серьезную проблему. После того как мистера О дважды ограбили вооруженные налетчики, он всегда держал под прилавком небольшой автоматический пистолет.

Его жена сидела за другим прилавком в дальнем конце магазина и читала корейскую газету. Она мельком взглянула на вошедших подростков и опять углубилась в чтение.

– Что желаете? – обратился к посетителям мистер О.

Один из юношей кивнул на витрину.

– Мы хотим посмотреть ту систему, что на витрине. Ту, в которой есть плейер для компакт-дисков.

– Она стоит шестьсот сорок девять долларов, – предупредил мистер О.

Подросток с вызовом вскинул подбородок.

– У нас есть деньги! – резко сказал он.

Мистер О послушно пошел к витрине.

– Эти чертовы корейцы знают, как обращаться с солидными клиентами! – заметил один из мальчишек.

– Да уж это точно! Уважать они умеют, – согласился второй.

Мистер О презрительно фыркнул. Он хотел объяснить этим юнцам, что уважение еще нужно заслужить. Трудно уважать людей, которые не делают ничего полезного, а целыми днями слоняются по улицам, продают наркотики и стреляют друг в друга. Мистер О люто ненавидел восточные районы Лос-Анджелеса. Во время волнений 1992 года его магазин разграбили, и он всерьез подумывал о том, чтобы перебраться на Восточное побережье страны, где межнациональные отношения не были такими напряженными, как в Лос-Анджелесе. Если бы его старшая дочь не училась на втором курсе юридического колледжа, семья, возможно, и переехала бы. Время от времени мистера О вдруг охватывало желание отремонтировать магазин, завезти новые товары, но он не мог переступить через горечь и отвращение и к этой убогой лавке, и к этому району, да и вообще к этому городу. Людей, приходящих к нему за покупками, нужно просто терпеть, вот и все. Взяв с витрины плейер, мистер О вернулся к прилавку и показал товар подросткам.

– Это последняя модель, очень хорошая, – пояснил он.

– Правильно!..

– Мы ее берем, – сказал второй и протянул продавцу карточку «Америкен экспресс».

Мистер О взял ее, подошел к кассе и сунул в считывающее устройство. Пока он ждал подтверждения того, что карточка в порядке, его взгляд упал на специальный бюллетень с фамилиями и номерами счетов, лежавший рядом с кассой. Это был список находящихся в розыске. Увидев там имя Джастин Дэвис, кореец широко раскрыл глаза. Он проверил номер карточки. Все совпадало! У него вспотели ладони. Нажав на кнопку «отмена» на считывающем устройстве, он позвал жену. Подростки с изумлением наблюдали за ним.

– В чем дело, старик? – спросил один из них.

– Нет-нет, все в порядке, – заверил их мистер О. – Просто машина сегодня почему-то барахлит.

Он начал быстро говорить с женой по-корейски, прося ее обслужить покупателей, пока он позвонит в полицию из своего кабинета. Широко улыбаясь, миссис О сунула карточку в считывающее устройство еще раз.

* * *

На столе полковника зазвонил местный телефон. Он снял трубку и сделал знак тучному сержанту, что тот может быть свободен. Подождав, пока за ним закрылась дверь, полковник начал разговор. Человек на другом конце провода не назвал себя, так же как и полковник.

– Наши друзья в Большом яблоке начали задавать вопросы относительно Дамиена О'Брайена, – сказал голос в трубке.

– Ничего серьезного, я надеюсь? – спросил полковник.

– Вроде бы обычная процедура, – отозвался его собеседник. – Они прислали нам его фотографии, снятые скрытой камерой, паспортные данные, взятые из иммиграционной службы, и отпечатки пальцев, которые он оставил на бутылке пива «Будвайзер». Просят прислать информацию о нем. Копия просьбы отправлена в Королевскую тайную полицию. Предполагается, что мы взаимно проверим наши данные.

– Приятно сознавать, что они не сидят на месте, – произнес полковник. – И когда они получат ответ?

– Думаю, нам понадобится по крайней мере день или два. Масса работы, знаете ли…

– Они догадаются. У них ведь есть собственные осведомители.

– Примета времени, – философски заметил голос в трубке. – Тем не менее я считал, что вам будет полезна эта информация.

– Разумеется! – подтвердил полковник. – Надеюсь, на этом их интерес к данному делу закончится.

– Будем надеяться, – сказал голос. – Я буду держать вас в курсе.

Связь прервалась, и полковник повесил трубку. На его губах появилась жесткая усмешка. Ну что ж, тем лучше!

* * *

Стоявший на прикроватной тумбочке телефон резко зазвонил и разбудил Коула Говарда. Он потянулся за трубкой, но, не успев взять ее, услышал, что Лиза уже говорит с аппарата на нижнем этаже. Говард искоса посмотрел на радиочасы. Было семь тридцать. Он потер глаза и зевнул. В восемь часов Лиза играет в гольф, значит, она, как обычно, тихонько выскользнула из постели, а он даже не проснулся.

Говард услышал ее шаги внизу в холле. Она остановилась у лестницы и крикнула:

– Коул! Возьми трубку, это папа.

Говард опять потянулся к телефону.

– Доброе утро, Тед, – проговорил он сонным голосом.

– Все еще в постели? – язвительно поинтересовался Клейтон.

Для него было делом принципа приходить на работу раньше всех остальных сотрудников компании. Он утверждал, что в утренние часы ему лучше думается, но Говард подозревал, что на самом деле ранний приход на службу давал ему возможность пройти через кабинеты своих подчиненных.

– Вчера поздно лег, – соврал Говард. – У вас ко мне какое-то дело?

– Мои компьютерщики получили кое-какие результаты и хотели бы показать их тебе. Похоже, они совершили настоящий прорыв, используя одну из своих программ.

Говард окончательно проснулся, сел на кровати и попытался пригладить спутанные волосы.

– Великолепно! Куда мне подъехать?

– Приезжай в наши лаборатории. Я распоряжусь, чтобы тебя пропустили. Скажешь вахтеру, что ты идешь в Научно-исследовательские лаборатории обработки изображений, он покажет тебе дорогу. Спросишь Джоди Уаймена.

Говард повторил имя, чтобы лучше запомнить.

– Можно приехать прямо сейчас? – спросил он нетерпеливо.

– Если тебе это удобно, – ответил Клейтон. А затем, немного поколебавшись, добавил: – Коул… Когда ты встретишься с Уайменом, не пугайся его вида, ладно? Внешность у него и в самом деле необычная, но ведь он творческая натура. Договорились?

– Договорились… – откликнулся заинтригованный Говард.

Через час он уже шел по коридору, белые стены которого, казалось, сотрясались от звуков песни группы «Лед Зеппелин». Музыка была включена на полную громкость. К карману пиджака агента был прикреплен временный пропуск, дававший ему право пройти только в ту часть здания, где работал Уаймен. Датчики, установленные на каждой двери, считывали магнитный код на пропуске. Как объяснили Говарду, если он попытается проникнуть в другие помещения лаборатории или пройти вообще без пропуска, включится сигнал тревоги.

Наконец Говард нашел дверь с пластмассовой карточкой, на которой стояло: «Джоди Уаймен, кандидат наук, и Билл Макдауэлл, кандидат наук». Оглушительная музыка слышалась именно оттуда. К тому же из-за двери явственно доносился сладковатый запах марихуаны. Говард громко постучал, и дверь распахнулась. Войдя в помещение, Говард увидел двух мужчин, стоявших к нему спиной. Они раскачивались в такт песне и играли на воображаемых гитарах. Лаборатория выглядела точной копией той, в которой работала Бонни Ким, только оборудования в ней было побольше. Как и в лаборатории Бонни, здесь тоже не было окон.

Говард прошел внутрь и закрыл за собой дверь. Мужчины все еще не замечали его. Их тела сотрясались, подчиняясь музыкальному ритму. Неожиданно они начали синхронно танцевать и вдруг одновременно резко повернулись. Своим видом они явно хотели походить на музыкантов ансамбля: закрыв глаза, откинув назад волосы и открыв рты, они как будто играли на несуществующих гитарах. В стеклянной пепельнице рядом с лазерным принтером дымился окурок. Песня кончилась, мужчины открыли глаза, их лица выражали экстаз. Им было лет по двадцать пять, но, глядя на них, можно было подумать, что эпоха хиппи еще не прошла: они были одеты в свитера, джинсы «Леви», потертые на коленях, и кожаные сандалии. Оба уже несколько дней не брились.

Осознав, что в лаборатории кроме них кто-то есть, мужчины удивленно переглянулись. Один из них начал что-то говорить, но в это время началась следующая песня, и Говард ничего не услышал. Второй мужчина ринулся к плейеру и выключил его.

– Простите, – пробормотал он. – Нам нужна была инъекция «Лед Зеппа», иначе мы не могли бы работать.

– Здорово прочищает мозги! – поделился своими наблюдениями его коллега и, взглянув на Говарда, спросил: – А кто вы, собственно, такой?

– Коул Говард, – ответил тот, подождал немного и добавил: – Я из ФБР.

Парень, который выключил плейер, виновато взглянул на пепельницу. Второй шагнул вперед и протянул руку. Говард заметил, что он носит кольцо того типа, что носили хиппи еще в шестидесятых годах. Кольцо было зеленым, но что это означает, Говард не мог вспомнить.

– Меня зовут Уаймен, – представился мужчина. – Здравствуйте.

Пока они обменивались рукопожатием, второй мужчина быстро смял окурок и бросил его в мусорную корзину.

– Это Билл Макдауэлл, – представил приятеля Уаймен. – Он помогает мне в работе с видеопленкой.

Говард пожал Макдауэллу руку. Ладонь его была горячей и потной.

– Рад с вами познакомиться, – сказал Говард, не сводя глаз с Макдауэлла.

Он хотел дать ему понять, что не очень разумно баловаться наркотиками, когда ожидаешь визита агента ФБР.

– Хотите пива? – предложил Уаймен, открывая холодильник и доставая банку.

Говард отказался. Тогда Уаймен сам вскрыл банку и сделал глоток.

– А как насчет кофе? – поинтересовался Макдауэлл. – Правда, он из автомата.

– Кофе выпью с удовольствием. Со сливками, пожалуйста, и без сахара, – отозвался Говард.

Макдауэлл энергично порылся в карманах и виновато пожал плечами.

– Нет мелочи, – пробормотал он.

Говард извлек из своего кармана несколько двадцатипятицентовиков и подал Макдауэллу. Когда тот вышел в коридор, Уаймен поставил стул перед компьютерным терминалом и предложил Говарду сесть.

– Клейтон показывал вам снимки, которые нам уже удалось получить? – спросил Уаймен.

Говард кивнул.

– Я думаю, вам понравится то, что мы сделали на этот раз, – продолжал программист.

Его пальцы забегали по клавиатуре.

– Пока мы все оставили в компьютере, но распечатать для вас те фотографии, которые вам нужны, – минутное дело.

Он включил большой монитор. На экране появилась картинка: лысеющий мужчина средних лет с переговорным устройством в руках. У Говарда упало сердце – качество изображения было таким же, как и на фотографиях, переданных ему Клейтоном.

– На этой стадии мы были перед последним уик-эндом, – пояснил Уаймен.

Говард почувствовал огромное облегчение.

– Мы в основном шли по тому же пути, что и парень, который работал до нас.

– Это была девушка, – поправил его Говард. – Бонни Ким.

– Пусть будет девушка. Сначала мы усреднили изображение соседних предметов, но затем пошли дальше и пропустили нечеткие участки снимка через несколько программ, позволяющих увеличивать пиксели. Это позволило немного улучшить качество, но, как вы понимаете, не слишком.

– Клейтон говорил мне, что вам удалось убрать искажения, вызванные движением самолета, – сказал Говард.

– Да. Именно в этом мы добились максимального улучшения. Странно, что эта… как ее… Ким не попыталась прибегнуть к такому способу.

– Ее очень поджимали сроки, – сухо сказал Говард.

Неожиданно он почувствовал странное желание защитить Бонни Ким от язвительных комментариев программиста.

– Вы сказали, что продвинулись еще дальше?

Уаймен провел по волосам чисто женским жестом, странно контрастировавшим с растительностью на лице и обкусанными ногтями. Его пальцы опять замелькали на клавишах.

– Мы использовали один из вариантов преобразования Хью и преобразование Фурье. Ким рассказывала вам о них? С их помощью можно обнаружить связь между пикселями.

– Честно говоря, не помню, – сознался Говард.

Уаймен усмехнулся. Вернулся Макдауэлл, неся пластмассовый стаканчик с кофе, который был просто черным, но Говард промолчал. Макдауэлл наклонился над столом и следил за действиями Уаймена, работающего на клавиатуре.

Экран очистился. Затем на нем опять появилось изображение мужчины с переговорным устройством. На этот раз оно было настолько четким, что, казалось, снимок сделан с расстояния в шесть футов. Говард был поражен.

– Боже мой! – выдохнул он.

– Ну как, неплохо, а? – с гордостью спросил Уаймен.

– Как вам удалось этого добиться? – прошептал Говард, придвигаясь ближе к экрану.

Изображение казалось ясным, как на экране телевизора. У мужчины были черные волосы, уже начавшие редеть, и густые черные усы. Если в ФБР есть данные на этого человека, не составит никакого труда удостовериться, что это именно он.

– Я тебе говорил, что ему понравится! – обратился Уаймен к Макдауэллу.

Он опять повернулся к Коулу.

– Я не удивлен, что ваши люди незнакомы с этим методом, он почти полностью засекречен. Мы разработали его для военных. При его использовании необходим очень мощный компьютер. Программа анализирует каждую точку на снимке и затем выполняет ряд сложных расчетов. Мы запустили ее в пятницу и занимались этим все выходные.

– Не забудь сказать ему о пространственной программе! – напомнил Макдауэлл.

Уаймен крутанулся в кресле и спросил с довольной ухмылкой:

– А ты думаешь, он поймет? Я и то с трудом понял!

Мужчины оба фыркнули, как школьники.

– Мы можем рассказать о пространственных масках, которые удалось получить путем частотной детализации, – предложил Макдауэлл и захихикал, словно девчонка.

– Ну ладно, – засмеялся Уаймен.

Говарду было неприятно сознавать, что он является объектом их насмешек, но он понимал, что в данном случае нуждается в их специальных знаниях.

– Сколько лиц вам удалось получить? – спросил он, отхлебнул кофе и сморщился – напиток был с сахаром.

– Около дюжины, – ответил Уаймен. – Мы отобрали те, что, как мы считали, нужны вам больше всего – парней, стоявших на земле под самолетом, и снайперов. Если вам нужен еще кто-то, скажите нам, и мы получим их изображения через пару дней.

Он нажал на несколько клавиш, и снимок лысеющего мужчины сменился изображением молодого человека в очках. Оно было таким же четким, как и первое.

– Поразительно! – затаив дыхание, произнес Говард.

Уаймен показал ему остальные картинки – женщину, снайперов, машины, башни. Все они были точно в фокусе. Прекрасно просматривались все детали. Можно было даже рассмотреть небольшой напоминающий крест шрам на щеке одного из снайперов. На оригинальной видеопленке лицо снайпера казалось просто неясным пятном.

Уаймен откинулся на стуле, гордо улыбаясь.

– Вам следует посмотреть все, что мы сделали, – сказал он. – Ваша пленка выглядит теперь как голливудский фильм!

– А для кого вы обычно выполняете такую работу? – поинтересовался Говард.

Уаймен усмехнулся.

– Для военных, ЦРУ, Агентства по борьбе с наркотиками… Все они нуждаются в наших программах. Просто пока они не все о них знают. Мы можем выбрать лицо в толпе на расстоянии нескольких тысяч ярдов. После волнений в Лос-Анджелесе мы выполняли подобную работу для местной полиции…

– Ну да, только они и близко нас не подпустили к видеопленке Родни Кинга! – вмешался Макдауэлл и по своему обыкновению хихикнул. – Никогда не мог понять логику их рассуждений…

– Конечно, ведь видеозапись не лжет, – откликнулся Уаймен.

Говард нахмурился. Оба программиста вели разговор на каком-то своем, особом языке. Казалось, что беседуют инопланетяне.

– Я не улавливаю ход ваших мыслей, – признался агент.

Мужчины переглянулись, как будто решая, стоит ли посвящать его в некую грязную тайну.

– Ну как ты думаешь, он сможет это оценить? – наконец спросил Уаймен.

Макдауэлл пожал плечами.

– Он ведь фэбээровец. Может выдать…

Уаймен ухмыльнулся.

– А мы уничтожим свидетеля. Бывает, что и кирпич на голову падает…

Оба программиста опять рассмеялись. Отсмеявшись, Уаймен подвел Говарда к другому терминалу.

– Мы бы не стали вам этого показывать, но только так вы сможете получить представление о том, какие штуки иногда проделываются с видео- и компьютерными изображениями, – сказал он. – Вы поймете, почему при современном развитии техники нельзя больше доверять даже увиденному собственными глазами. И почему нам кажется забавным, когда кто-нибудь говорит, что видео не может лгать. Помилуй Бог, одни и те же люди смотрят «Терминатора» и понимают, что все эти спецэффекты созданы на экране с помощью компьютера, но в то же время воспринимают сюжеты, снятые на видеопленку для программы новостей, как нечто подлинное! Нам всем предстоит осознать, что верить фотографии или видео больше нельзя – их очень легко подделать.

– А ты помнишь снимки Каролин Перо? – опять вмешался Макдауэлл. – Росс Перо снял свою кандидатуру во время президентской предвыборной кампании 1992 года после того, как узнал, что изображения его дочери в сомнительном виде стали достоянием гласности. Нам давали снимки на анализ. Они оказались фальшивкой, но очень искусно сделанной. Прекрасная была работа!

Он подмигнул Уаймену.

– Хорошо хотя бы то, что мы знаем, откуда они исходят.

Уаймен кивнул.

– Не имело значения, фальшивка это или нет. Перо понимал, что основная масса людей просто верит тому, что видит, особенно если это опубликовано в крупнейших газетах.

Он нажал несколько клавиш, и на экране появилось изображение двух мужчин. Один был в темно-синем костюме, другой – в военной форме. Мужчины обнялись и пожимали друг другу руки. Это были Джордж Буш и Саддам Хусейн. Говард в изумлении уставился на Уаймена.

– Подождите, дальше будет еще забавнее, – пообещал тот.

Говард перевел взгляд на экран. В комнату вошла женщина в синей блузке и жакете. Агент без труда узнал в ней Маргарет Тэтчер, бывшего премьер-министра Великобритании. Она поцеловала иракского диктатора в щеку, а затем все трое повернулись лицом к камере, улыбаясь и кивая зрителям.

– Этого никогда не было, – пояснил Макдауэлл, подходя к Говарду и кладя руку ему на плечо. – Но ведь выглядит правдоподобно, не так ли?

Говард задумчиво покачал головой.

– Это опасно, – наконец проговорил он.

– Если попадет не в те руки, – согласился Уаймен.

– Это опасно в любых руках, – поправил его Говард.

– Смотрите, что там происходит! – воскликнул Макдауэлл, кивая на экран.

Картинка изменилась, теперь она представляла собой не офис, а спальню. Три действующих лица – ведущие политики мира – лежали обнаженные на огромной кровати. Говард поморщился. Наклонившись, он выключил монитор.

– Итак, специальный агент Говард, я догадываюсь, что вам нужны распечатки, – сказал Уаймен. – Я имею в виду изображения снайперов. А может быть, напечатать вам и нашу троицу? Можно и вас поместить рядом с ними, если хотите!

– Мне вполне хватит снайперов и мужчин, которые стояли на земле под самолетом, – ответил Говард.

– Лица можно дать крупным планом, если нужно.

– Отлично! – обрадовался Говард. – Сделайте, пожалуйста, несколько экземпляров.

Макдауэлл подошел к большому принтеру и включил его. Уаймен начал работать на клавиатуре. Через несколько секунд принтер загудел, и появилась первая распечатка. Смяв пустую жестянку из-под пива, Уаймен бросил ее в мусорную корзину и спросил:

– А какую музыку желал бы послушать специальный агент ФБР?

* * *

В международном аэропорту Балтимора Мэри Хеннесси взяла такси, чтобы доехать до города. Был жаркий день, но водитель – рослый негр в зеркальных солнцезащитных очках – не включил кондиционер. Вместо этого он открыл в машине все окна, и сухой теплый ветер играл белокурыми кудрями Мэри, то отбрасывая их назад, то заслоняя ей лицо. Она с удовольствием закрыла глаза и, подставив голову ветру, наслаждалась его ласковыми прикосновениями.

– Вы из Австралии? – спросил ее водитель через плечо.

– Нет, я англичанка, – ответила Мэри.

Ей было противно постоянно скрывать свое ирландское происхождение, но она знала, что это необходимо.

– Да? Не вижу разницы, – лаконично бросил водитель.

Его локоть лежал на боковом окне машины. В северном направлении к городу вело трехрядное шоссе, и весь проезжавший транспорт не превышал установленного лимита скорости – пятьдесят пять миль в час. Никто из водителей не пытался свернуть не в свой ряд, и вообще движение было лишено той агрессивности, к которой Мэри привыкла на европейских дорогах.

– Первый раз в Балтиморе? – задал следующий вопрос водитель.

В его произношении это звучало как «Балмор».

– Да, – ответила Мэри.

Выглянув в окно, она залюбовалась роскошной, почти тропической растительностью вдоль дороги. Много лет назад – казалось, это было в какой-то прошлой жизни – она проводила медовый месяц на Дальнем Востоке. На несколько дней они с мужем заезжали в Сингапур. Было жарко, и неторопливая езда напомнила ей об этой островной республике.

– Приехали, чтобы посмотреть на вашего?

Мэри нахмурилась.

– На кого это «моего»?

Шофер рассмеялся. Смех рождался где-то в глубине крупного тела, заставляя его вибрировать.

– Да на вашего премьер-министра. Он ведь должен приехать сюда примерно через неделю. Разве вы этого не знали?

Он взглянул на пассажирку в зеркало заднего вида. Мэри покачала головой.

– Ну да. Он собирается участвовать в игре птичек, – произнес водитель. – Наверное, остановится здесь по пути в Вашингтон.

– А что это за «игра птичек»? – поинтересовалась Мэри.

Шофер опять расхохотался.

– «Иволги», – объяснил он. – Так называется наша бейсбольная команда. Кроме того, эта птица – символ штата Мэриленд. Сейчас мы будем проезжать спортивный комплекс, где проводятся игры. Вон там, справа!

Мэри повернула голову направо и увидела стадион – величественный, как некий современный Колизей.

– Ваша королева приезжала к нам в 1990 году. Она присутствовала на игре птичек на старом Мемориальном стадионе, к северу от города. Уж не знаю, понравилось ли ей!

Водитель опять рассмеялся.

– Ваш премьер собирается сделать первый удар, – продолжал он.

– Правда? – вяло откликнулась Мэри.

– Ну да, – подтвердил он. – На игре будет президент и вообще вся верхушка. В прошлый раз президент сам делал первый удар. Подсчитали скорость, оказалось всего тридцать девять миль в час! Наверное, он никогда этого не переживет. Да сейчас в женских софтбольных[8] командах наносятся более быстрые удары! Вы понимаете, о чем я?

– Да, – ответила Мэри, хотя на самом деле понимала едва ли половину того, что говорил водитель.

Стадион был построен из кирпича. Высокие арки придавали ему сходство с собором. Свет лился сверху, через стеклянную крышу. Здание выглядело новехоньким.

– Построено в девяносто втором, – пояснил шофер, как будто читая ее мысли. – Это наш самый крупный спортивный комплекс. Обязательно сходите туда, пока будете в Балтиморе!

– Непременно, – откликнулась Мэри.

* * *

Джокер взбил подушку и примостил ее в углу кровати. Прислонившись к ней спиной и вытянув ноги, он уставился в телевизор. На экране появилась женщина с тронутыми сединой волосами, в очках с красивой красной оправой. Она вела дискуссионную передачу, посвященную расстройствам аппетита. Вопросы аудитории адресовались трем молодым женщинам. Как выяснилось, все они страдали от нервной анорексии, хотя, на взгляд Джокера, находились просто в отличной форме. Почти все вопросы звучали как обвинение и сводились, по существу, к одному: «Да почему, черт возьми, вы не едите больше?» Такая враждебность со стороны присутствующих – в основном людей с избыточным весом – удивила Джокера. Он всегда считал американцев очень терпимым народом, но, очевидно, тема поглощения пищи пробудила в их душах самые низменные чувства. Вперед вышла одна из находившихся в студии женщин – слоноподобные ноги, дряблые мясистые руки и тройной подбородок, к которому ведущая тут же поднесла микрофон.

– Возможно, я не худенькая, но я отлично себя чувствую! – с вызовом проревела толстуха. – Полноты не стоит стыдиться.

Аудитория одобрительно загудела и разразилась аплодисментами. Женщина с победоносным видом оглядела сидящих в студии и несколько раз качнула огромной головой. Джокер не смог сдержать улыбку. Неожиданно передача прервалась рекламой. Диета, рассчитанная на неделю, обещала потрясающее снижение веса. Если вы этого не добьетесь, гарантировался возврат денег. Как печально, подумал Джокер, ведь некоторые люди в этой стране едят так много, что должны платить за то, чтобы сбросить вес, и в то же время дети умирают, так как им вовремя не сделали нужных прививок, а некоторые взрослые просят подаяние на улицах!

Он наклонился к прикроватной тумбочке и налил себе еще «Старого ворчуна». Поднося стакан к губам, Джокер краем глаза заметил какое-то движение за окном. Рука непроизвольно дернулась, и виски пролилось на постель. За стеклом он увидел кошку, которая стояла на задних лапах на подоконнике, уперевшись передними в окно. Она уставилась на Джокера немигающими изумрудно-зелеными глазами. Левое ухо животного было разорвано в драке, шерсть свалялась и местами была покрыта чем-то похожим на масло. Джокер приветственно поднял стакан и выпил. Затем он опять повернулся было к телевизору, где в это время рекламировали обезжиренный сырный салат, не содержащий холестерина, но кошка начала скрестись в стекло, пытаясь привлечь его внимание. Пришлось пойти и открыть окно. Как только Джокер приподнял нижнюю створку, кошка спрыгнула на ковер и начала красться к кровати. Он стоял и наблюдал, как она вскочила на лежавшее на постели покрывало и осторожно пошла к тумбочке. Деликатно обнюхав бутылку со спиртным, кошка сморщила нос и осуждающе посмотрела на Джокера.

– Это всего лишь виски, – извиняющимся тоном произнес он.

Кошка жалобно мяукнула.

– А вот молока-то у меня и нет, – продолжал он.

Кошка спрыгнула с кровати и прошлась по комнате. Заглянув за дверь ванной, она понюхала, фыркнула и опять забралась на подоконник. Взглянув на Джокера, она еще раз грустно мяукнула, словно прося в следующий раз позаботиться о молоке, и помчалась вниз к пожарной лестнице.

Джокер устроился поудобнее и принялся размышлять о том, что ему предстояло сделать. Смотреть телевизор и одновременно думать не составляло особого труда. Почти все свое детство он провел в крохотной двухкомнатной квартирке вместе с двумя младшими братьями и безработным отцом. Телевизор в доме работал по восемнадцать часов в сутки, а уединение было редкой роскошью. В семнадцать лет Джокер пошел в армию. Жизнь в казарме мало чем отличалась от жизни дома, и к двадцати годам он привык сосредоточиваться на своих мыслях независимо от того, что происходило вокруг.

Уже больше недели Джокер работал в кабачке «Филбинз». Чаще всего его напарником был Коротышка, но иногда он встречал и других барменов, занятых неполный день. Их было двое, подростки из Белфаста. Как и Джокер, они работали без соответствующего разрешения. Мэтью Бейли пока не появлялся, а вот кое-кого из тех, чьи фотографии Джокер видел в досье, с которыми знакомился перед своей последней секретной миссией в Северной Ирландии, он в баре уже приметил. Это были, во-первых, два боевика, в свое время отбывавшие срок в тюрьме «Лонг Кеш», причем не за убийство, а за вооруженное ограбление, и, во-вторых, маленький сварливый человечек – изготовитель бомб домашнего производства. Ему было за тридцать, он носил небольшие усики, как у Гитлера, и беспрерывно курил сигареты «Бенсон и Хеджиз». Он называл себя Фредди Гловером, но Джокер знал его как Гэри Мэддена. Его разыскивала британская полиция, подозревая в причастности к взрыву, в результате которого были убиты четыре армейских музыканта и еще девять ранены.

Все трое чувствовали себя в баре как дома. Публика же воспринимала эту троицу как национальных героев – при их появлении все поворачивали к ним головы и провожали их глазами, пока они не занимали свои излюбленные места, обмениваясь улыбками и приветствиями с сидящими в баре. Несколько раз за вечер им посылали бесплатную выпивку – в основном рабочие-строители. Однажды Джокер спросил Коротышку, давно ли эти люди находятся в Нью-Йорке. Коротышка в ответ со значительным видом постучал по кончику своего носа и подмигнул.

– Лишняя болтовня может стоить жизни! – предостерег он Джокера, и тот не стал настаивать.

С кем Джокер пока еще не повстречался, так это с хозяином кабачка «Филбинз». Хотя нанял его Коротышка, и он же каждый вечер расплачивался с ним потертыми бумажными купюрами, было совершенно ясно, что Коротышка – не хозяин заведения: Джокер несколько раз видел, как тот украдкой прятал в карман часть выручки из кассы. Коротышка знал всех завсегдатаев бара по имени. Из невольно подслушанных разговоров Джокер понял, что бармен вступил в члены ИРА еще подростком, а в Штаты переехал в начале восьмидесятых годов. В числе тысяч других ирландцев он получил американское гражданство в 1991 году. В баре Коротышка был единственным, кто работал на законном основании. Джокер несколько раз хотел завести с ним разговор о Мэтью Бейли, но потом решил, что не стоит выдавать себя раньше времени. Коротышка был сообразительным и остроумным малым, и Джокер сомневался, что сможет выведать у него что-нибудь, особенно касающееся активных членов ИРА. Однако именно бармен вдруг сам начал прощупывать Джокера, спросив о его прошлом и теперешних взглядах. Беседа проходила во время мытья посуды и обслуживания посетителей. Джокеру не составило труда придерживаться своей легенды, и через несколько дней Коротышка прекратил расспросы и стал более дружелюбным.

Кабачок «Филбинз» был городским центром сбора средств для ИРА. Небольшая комнатка в задней половине дома часто использовалась для этих целей. Время от времени Джокер видел, как из нее выходили мужчины, засовывая в карманы тугие кошельки. Как-то в порыве откровенности Коротышка объяснил Джокеру, что боевики ИРА, бежавшие из Великобритании от полиции, не могут найти работу и существуют на средства организации. Бар был также неофициальным бюро по трудоустройству, услугами которого пользовалась вся ирландская община Нью-Йорка. За столиками в кабачке постоянно сидели представители строительных компаний. Они потягивали свой любимый портер и читали ирландские газеты. Одновременно в баре не ослабевал поток посетителей, и нескольких шепотом сказанных слов оказывалось достаточно, чтобы ищущие работу покидали «Филбинз» с запиской, на которой был нацарапан адрес места, где требовались рабочие руки. Строительным конторам люди были нужны постоянно, и платили они наличными. Как только Джокер упомянул о том, что когда-то работал каменщиком, сразу несколько человек предложили ему работу, причем с зарплатой гораздо большей, чем он получал в баре. Однако Джокер отклонил все эти предложения, понимая, что «Филбинз» – значительно более удобное место для сбора информации об ИРА, чем любая строительная площадка.

Скучая, Джокер пощелкал кнопками пульта дистанционного управления. На телевизионных каналах не было ничего нового, все это он уже видел: «Остров Джиллигена», «Я обожаю Люси», «Ангелы Чарли», «Мистер Эд». Бесконечные сериалы и шоу, прерываемые одной и той же одуряющей рекламой. Взяв стакан с виски, Джокер осторожно установил его на животе. Местонахождение Бейли по-прежнему оставалось для него такой же загадкой, как и в день приезда, и Джокер понимал, что рано или поздно ему придется предпринять более энергичные поиски. Пока он был сверхосторожен и почти ни с кем не заводил разговор о Бейли. Правда, пару раз он упомянул его имя за пределами кабачка, но это ни к чему не привело. Джокер понимал, что если кто-нибудь и имеет представление о том, где находится Бейли, так это владельцы «Филбинза», но спросить напрямую значило привлечь внимание к себе самому. Пока ирландская община приняла его благосклонно, но все может измениться в мгновение ока. Как-то поздно вечером он стал невольным свидетелем разговора строителей, обсуждавших «десантника», пытавшегося когда-то проникнуть в закулисную жизнь бара. Джокер догадался, что речь шла о Пите Мэньоне. Когда он решил подойти к их столику и забрать пустые стаканы, строители уже сменили тему. Этот эпизод напугал Джокера. Не следовало забывать о том, что многие посетители бара – активные члены ИРА, причастные к убийствам британских солдат и мирных жителей.

Джокер еще быстрее защелкал кнопками пульта, одновременно обдумывая, как бы достичь своей цели без особого риска. Подняв стакан с виски, он уже поднес было его к губам, намереваясь сделать глоток, как вдруг обратил внимание на свое отражение в зеркале, висевшем над туалетным столиком. Собственный вид заставил его вздрогнуть. Джокер и не предполагал, что настолько потерял форму – зеркало безжалостно отразило обрюзгшее тело и нездоровую бледность кожи.

Выключив телевизор, Джокер поставил стакан на прикроватную тумбочку и встал перед зеркалом. Стоя он выглядел ничуть не лучше. Джокер попытался втянуть живот и расправить плечи. Чуть получше, но не слишком. С глубоким печальным вздохом он сел на потертый ковер и завел руки за голову. Не сводя глаз со стакана с выпивкой, быстро и с усилием начал наклоняться и выпрямляться. Давно забытое ощущение мышечного напряжения заставило его застонать.

* * *

В кабинете Фрэнка Салливана, расположенном в штаб-квартире ФБР на Федерал-плаза в Манхэттене, кроме него, работали еще четверо сотрудников, но застать на месте, как правило, можно было только кого-то одного. Служба в отделении по борьбе с терроризмом в Европе предполагала ведение слежки, причем зачастую скрючившись на заднем сиденье автомобиля или затаившись в темной комнате. Наблюдение, мучительное ожидание, а также многочисленные встречи с осведомителями в парках или кинотеатрах. В результате сугубо бумажная работа все больше накапливалась, и сейчас Салливану предстояло разбираться с целой грудой дел.

Он налил себе чашку черного кофе из кофеварки, которую сотрудники купили на собственные деньги вскладчину и установили рядом с кипой папок, содержавших входящую почту. В основном в этих папках – бледно-голубых, как почему-то было принято в ФБР – находились ответы на запросы, которые Салливан посылал в Королевскую тайную полицию в Белфасте. Информация же от МИ-5, британской контрразведывательной службы, всегда хранилась в скоросшивателе. Так повелось с тех пор, как одно из досье по ошибке попало в Белфаст. В нем содержались критические замечания офицера из МИ-5 по поводу секретной операции КТП, и утечка этой информации наделала много шуму. В оба конца полетели гневные письма, агент ФБР был переведен для дальнейшего прохождения службы в Фэрбанкс на Аляске, и отныне было решено четко помечать информацию, поступающую от МИ-5, и письма, приходящие из Королевской тайной полиции, и хранить их только отдельно. С полдюжины дел, находившихся сейчас на столе у Салливана, поступили от МИ-5.

В последние годы – с тех пор, как активисты ИРА стали все чаще находить убежище в Соединенных Штатах, – поток бумаг, курсирующих между ФБР, МИ-5 и КТП, резко возрос. За два прошедших года в Великобритании оборвалась жизнь более десяти известных активистов ИРА. Одни пострадали в результате аварий на дорогах, другие были убиты во время проведения секретных операций. Кто-то покончил жизнь самоубийством, а несколько человек были хладнокровно застрелены неизвестными. Поползли слухи о некой карательной операции, были сделаны соответствующие запросы в Палате общин. В «Санди таймс» появилось несколько статей-расследований, в которых выдвигалась мысль о том, что САС последовательно ликвидирует высшие эшелоны террористической организации. Однако все это осталось недоказанным.

До 1992 года слежку за ИРА осуществлял Специальный отдел британской полиции. Он занимался этим еще в прошлом веке. Специальный отдел был создан для борьбы с ирландскими националистами. Салливан и его коллеги предпочитали иметь дело именно со Специальным отделом, так как в отличие от МИ-5 там работали настоящие полицейские, как и те, что служили в ФБР. Сотрудники же МИ-5 были шпионами, рабочая нагрузка которых значительно уменьшилась после распада Советского Союза. Многие из них почему-то усвоили снисходительный тон по отношению к ФБР. Как-то Салливану довелось провести три месяца в Лондоне. Он работал в офисе МИ-5 на Керзон-стрит вместе с британскими специалистами по борьбе с терроризмом, что было тогда составной частью ныне отмененной программы обмена опытом. У него сложилось впечатление об агентах МИ-5 как о холодных и чопорных парнях, юмор которых он так и не научился понимать. Казалось, они больше заинтересованы в том, чтобы подчеркнуть собственное превосходство, а не поделиться опытом, и по возвращении в Нью-Йорк Салливан отчетливо осознал, что потратил время зря. Кое-какие личные знакомства, которые он завязал в Лондоне, перестали что-либо значить, как только Салливан пересек Атлантику, и ему, как всегда, проще было получить ответ на запрос, отправленный в КТП, чем на Керзон-стрит.

Время от времени МИ-5 посылала своих собственных агентов в Соединенные Штаты, не уведомляя об этом ФБР, и отношения между двумя ведомствами были, мягко говоря, натянутыми. Салливан снял с полки несколько бледно-голубых папок и углубился в них. В двух содержались присланные по телексу просьбы дать информацию об активистах ИРА, след которых британцы, по всей видимости, потеряли. Салливан улыбнулся и сунул эти папки в нижний ящик стола. Конечно, рано или поздно ими придется заняться, но, по его мнению, не в первую очередь.

Оставалось еще четыре папки. В одной был ответ МИ-5 на просьбу дать информацию о Дамиене О'Брайене. Этот парень недавно начал работать в кабачке «Филбинз». Салливан сделал большой глоток горячего кофе и открыл папку. Там лежал только телекс с Керзон-стрит, согласно которому МИ-5 якобы не располагала никакими сведениями о человеке с таким именем и датой рождения. Однако имелся некий семидесятидвухлетний Дамиен Дж. О'Брайен, живший в Дублине. По сведениям МИ-5, он был активным членом ИРА в конце пятидесятых годов, но сейчас, очевидно, удалился от дел. С паспортом у него все было в порядке, а отпечатки пальцев, посланные ФБР в Великобританию, не совпадали с отпечатками ни одного из активистов ИРА. Дальше в телексе говорилось о том, что досье на Дамиена О'Брайена есть в Отделе уголовных преступлений. Он трижды привлекался к суду. Два раза его штрафовали за пьянство и неподобающее поведение в общественном месте, а за вооруженное нападение он отсидел три месяца в тюрьме в Глазго. Отпечатки пальцев, снятые с бутылки пива «будвайзер», совпадали с отпечатками Дамиена О'Брайена, проведшего три месяца в тюрьме. Салливан захлопнул папку и бросил ее на поднос с исходящей почтой. Похоже, это именно тот О'Брайен – бармен-алкоголик, незаконно устроившийся на работу в Нью-Йорке. Салливан сделал на папке отметку проверить этого типа еще раз через пару месяцев. Если он не совершит никаких правонарушений и не попытается вступить в контакт с активистами ИРА, Салливан просто проинформирует о нем Иммиграционную службу, и его вышлют из страны за незаконную работу по туристической визе. А пока у Салливана на крючке есть более крупная рыба.

* * *

Коул Говард распорядился, чтобы в его кабинет принесли большую черную доску, посередине которой он укрепил фотографии четырех манекенов, находившихся в пустыне. Вокруг Говард расположил еще шесть снимков: фото Лу Шолена и Рика Ловелла, взятые из их личных дел, снимок того парня, которого он считал третьим возможным снайпером, фотографии женщины, молодого человека и мужчины с переговорным устройством. Взяв в руки мел, Говард провел линии от снимков к центру доски – получилось что-то вроде колеса со спицами, затем сел на стул и начал внимательно смотреть на доску. В течение целого часа он мучительно размышлял, пытаясь связать воедино всех этих людей – классных снайперов-десантников, двух неизвестных мужчин и женщину. Четыре цели, которые отделены от одной из винтовок по крайней мере двумя тысячами ярдов. Достав стопку бумаги, он начал записывать свои выводы – привычка, усвоенная еще в Академии ФБР.

Когда Говард кончил писать, на улице уже стемнело, и он зажег настольную лампу. Отложив ручку в сторону, он устало потер виски. Голова раскалывалась. Это неприятное ощущение не смогли побороть даже принятые им две таблетки болеутоляющего, и Говард понял, что страшно хочет выпить. На листках бумаги уже появилось больше десятка пунктов. Сейчас Говард поудобнее устроился на стуле и начал внимательно читать написанное. Итак, в списке неотложных дел стояло: запросить через Шелдона телефонную компанию о том, что им известно о двух бывших десантниках. Возможно, таким образом удастся выяснить, с кем они входили в контакт перед своим исчезновением. Нужно также установить подслушивающее устройство на телефонном аппарате в квартире родителей Лу Шолена – на тот случай, если он позвонит домой. Хотелось бы еще узнать, куда звонят сами родители Шолена. Надо пропустить новые фотографии таинственных мужчин и женщины через досье ФБР. Такое задание он даст перед тем, как уйти домой. Следует связаться с Энди Кимом и узнать, как продвигается его работа. Если Боб Санджер сдержал слово, то программист уже вовсю трудится в Белом доме. Говард записал для памяти – проверить, достаточное ли число фэбээровских программистов участвует в проекте.

Подумав, Говард добавил еще один пункт – спросить Келли о банковских счетах Ловелла и Шолена, а также узнать, удалось ли ей что-нибудь выяснить относительно кредитных карточек, по которым были взяты машины, снятые видеокамерой в пустыне.

Говард был убежден, что правильно вычислил двух снайперов. Но вот третий оставался тайной. Новые фотографии снайперов следует также прогнать через досье – вдруг где-то обнаружится совпадение. Похоже, у третьего снайпера длинные – почти до плеч – волосы, так что идентифицировать его не составит большого труда. Он намерен воспользоваться советом Кретцера и выйти на винтовки через их производителей. Однако Говард сомневался, что это что-нибудь даст: обе идентифицированные винтовки находились в руках у известных снайперов, но всегда есть маленький шанс обнаружить какой-нибудь «боковой след» в этом деле.

Немного подумав, он сделал еще одну запись: попросить у Государственного департамента список высокопоставленных лиц, визит которых в Соединенные Штаты планируется на ближайшие полгода. Говард глубоко вздохнул и опять помассировал виски. Казалось, расследование начинает охватывать все более широкие области и как бы ускользает из-под его контроля. Вроде бы ниточек много, но ни за одну из них ему не удается ухватиться. Конечно, известное удовлетворение принесла мысль о том, что снайперы уже идентифицированы, но ведь он до сих пор не знает, ни где они находятся, ни в кого и когда намерены стрелять. Говард догадывался, что медленное течение расследования будет расценено Джейком Шелдоном как неудача. Он даже может назначить кого-нибудь для надзора за Говардом. Агент вздохнул и кинул листы исписанной бумаги в ящик стола. Желание выпить стало всепоглощающим. Из нижнего ящика он вынул тоненькую книжицу и листал ее до тех пор, пока не наткнулся на адрес местного колледжа, в котором через двадцать минут начиналась вечеринка. Говард быстро заполнил формуляр на установку подслушивающего устройства и запрос в телефонную компанию, положил их в конверт и адресовал Джейку Шелдону. Затем опустил в другой конверт копии фотографий снайперов, женщины и обоих мужчин. Они предназначались для перепроверки в архивах ФБР, и агент положил этот конверт в стопку исходящей почты.

Дорога к колледжу заняла меньше десяти минут. Машину удалось быстро припарковать. Говард уже бывал на подобных встречах раньше. Эта происходила в зале на первом этаже, где несколько десятков пластмассовых стульев неровными рядами стояли перед классной доской с написанными на ней химическими формулами. В другом конце зала уютно булькала кофеварка, а расположившийся около нее молодой человек наливал молоко из бумажного пакета в чашки. Говард устроился сзади, рядом с крупной женщиной в меховом пальто. Всего в комнате находилось шестнадцать человек – в основном мужчины. Некоторых из них Говард уже видел раньше в этом же колледже или на подобных встречах в других местах. Ему дали слово третьим. Встав и прочистив горло, как он всегда делал, обращаясь даже к небольшой аудитории, Говард сказал:

– Меня зовут Коул. Я алкоголик. Я не напивался уже три года и восемь месяцев.

Все зааплодировали, и Говард почувствовал, как поддержка и любовь этих людей обволокли его подобно струям теплого душа.

* * *

День выдался жарким, и толпы людей, устремившихся к стадиону, были одеты соответственно – мешковатые шорты, оставлявшие открытыми загорелые ноги, майки и бейсбольные шапочки, в основном оранжевые и белые. Это были цвета команды «Иволги». Мэри вышла из отеля и присоединилась к болельщикам. Она тоже облачилась в шорты, из-под которых виднелись ее стройные, покрытые легким загаром ноги, и голубую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Погода в Балтиморе стояла очень изменчивая. Мэри не ожидала такого. Три дня назад было настолько прохладно, что она, выходя из отеля, надела теплое пальто. Вчера шел дождь, а когда выглянуло солнце, сразу очень потеплело. Телевизионный прогноз погоды обещал высокую влажность в день игры. Предсказание сбылось, и сейчас Мэри ощущала, как тяжело дышать в пропитанном влагой теплом воздухе.

Вдоль всех улиц, ведущих к стадиону, расположились торговцы, предлагавшие прохожим хот-доги, прохладительные напитки и дешевые сувениры. Мэри прошла мимо бара, посетители которого разом высыпали на улицу. Это были в основном молодые люди, пившие пиво из банок. Она уже бывала раньше на бейсбольных матчах, поэтому царившая вокруг дружелюбная атмосфера и благожелательность болельщиков ее не удивили – так бывало всегда во время игр. Ничто не напоминало подобные спортивные мероприятия в Великобритании, когда фанаты нестройно распевают свои песни, а возможность дать выход своей агрессивности, кажется, значит для них больше, чем сам матч. Напротив, толпы американцев состояли в основном из семейств, вышедших на прогулку, чтобы получить удовольствие. Полицейские, регулировавшие движение общественного транспорта, были настроены куда дружелюбнее своих британских коллег. Закатав рукава рубашек и сдвинув фуражки на затылок, они улыбались и шутили с проходившими болельщиками. Казалось, полицейские так же предвкушают удовольствие от игры «Иволог», как и фанаты. Хотя Мэри чувствовала себя в полной безопасности, смешавшись с толпой, ее рука крепко придерживала сумочку.

Билет на матч ей принесли прямо в номер сегодня утром, но куда идти, она точно не знала. Огромный полицейский заметил ее замешательство и спросил, не нужна ли ей помощь. На груди у него был прикреплен жетон с фамилией Мэрфи, однако он говорил не с ирландским, а с протяжным мэрилендским акцентом. Но вот его нос – красный и толстый – выдавал любителя выпить. Подобные носы Мэри не раз видела у жителей Белфаста. Офицер по фамилии Мэрфи показал ей, куда идти, и пожелал приятно провести время. Он даже приложил руку к фуражке жестом, которого трудно было ожидать от американского полицейского. Пожилой человек, проверивший ее билет у входа, был также очень благожелателен. Мэри никак не могла привыкнуть к тому, насколько американцы вежливы. Официантки, полицейские, банковские служащие, работники отеля – все они улыбались и, казалось, с большим удовольствием оказывали ей услуги. Жители Белфаста тоже были достаточно приветливы, но в отношениях между незнакомыми людьми всегда чувствовался какой-то холодок, совершенно незаметный в Штатах.

Мэри прошла сквозь толпу к лестнице, по которой ей предстояло подняться к своему месту. Стадион гудел в ожидании зрелища. Внизу, на ярком зеленом газоне, разминались игроки. Они с силой подбрасывали мяч в воздух и ловили его руками в больших кожаных перчатках. Даже со своего достаточно высоко расположенного места Мэри слышала хлопки отбиваемых мячей. У выхода со спортивной площадки игроки с большой скоростью вращали биты. Их руки мелькали, как лопасти пропеллера. На электронном табло в дальнем конце стадиона время от времени появлялись надписи – приветствия болельщикам и объявления о том, кто участвует в сегодняшней игре. Взад и вперед по проходу сновали продавцы пива, горячих пирожков, хот-догов и прохладительных напитков. Они громко расхваливали свой товар. Еду и питье фанаты передавали друг другу по рядам, а навстречу двигались деньги, которые торговцы не глядя опускали в карманы.

Место слева от Мэри оказалось незанятым, а справа сидел мальчик в черной бейсбольной шапочке, над козырьком которой красовалась оранжевая эмблема команды «Иволги». Он ел огромный хот-дог, обильно смазанный горчицей, и болтал ногами, а его отец старался привлечь к себе внимание продавца пива. Мэри наклонилась и улыбнулась мальчику. Он в ответ тоже растянул рот в улыбке и облизнул губы, на которых застыла желтая горчица. Когда Мэри снова выпрямилась, рядом с ней сидел средних лет мужчина в солнцезащитных очках. В одной руке он держал большой пакет с поп-корном, а в другой – огромную бутылку кока-колы. Мужчина походил скорее на типичного спортивного фаната, чем на террориста, которого весь мир знал под именем Карлоса Шакала. В зеркальных стеклах его очков Мэри увидела свое отражение.

– Здравствуй, Ильич! – приветствовала она его.

– Привет, Мэри! – откликнулся он, наблюдая за разминающимися игроками внизу. – Рад снова видеть тебя. Ты, как всегда, прекрасно выглядишь.

– Спасибо, Ильич. Очень мило с твоей стороны.

Он протянул ей пакет с поп-корном, но Мэри вежливо отказалась. Зазвучали первые такты «Звездно-полосатого знамени», и десятки тысяч болельщиков с шумом поднялись со своих мест. Мэри и Карлос последовали их примеру, но не присоединились к хору приветственных выкриков, когда отзвучал государственный гимн и «Иволги» выбежали на поле. Их соперники – команда Миннесоты – сидели на скамейке запасных, когда первый игрок подошел к бите.

– Как дела? – спросил Карлос.

– Отлично! – ответила Мэри. – Я сняла дом недалеко от аэропорта «Бейбридж». Он выходит окнами на Чесапикский залив.

Она сунула в руку Карлоса связку ключей и клочок бумаги, на котором было написано, как добраться до места, и нарисован подробный план.

– Мэтью сейчас во Флориде. Когда он объявится, я скажу ему, чтобы он приехал к вам в домик. А как дела у остальных?

Карлос улыбнулся.

– Они немного нервничают. Не любят ждать. И еще Рашид скучает по ливанской пище. Кроме того, они редко куда-нибудь выходят. Живут все пока в разных мотелях.

Он положил в карман записку и ключи.

– Я перевезу их в дом завтра. На какое время он снят?

– На полгода. Уплачено за три месяца вперед. В доме есть электричество, газ и телефон, так что никаких непрошенных визитеров не будет.

– Очень хорошо! Просто прекрасно, – обрадовался Карлос.

Он взял горсть кукурузы из пакета и закинул ее в рот. Этот мужчина всегда ест так, как будто скоро наступит голод, подумала Мэри. Карлос никогда не оставляет еду на тарелке, и сейчас, она уверена, он не выбросит ни кусочка попкорна. Если к тому времени, как окончится игра, в пакете что-нибудь останется, он возьмет его домой и доест потом.

– Погода очень неустойчивая, – пробормотал Карлос с набитым кукурузой ртом.

Внизу питчер бросил мяч, который угодил прямо в перчатку игрока. Стадион загудел.

– Время года меняется, – отозвалась Мэри. – Но прогноз хороший. Кроме того, они ведь умеют делать поправку на ветер.

Карлос кивнул.

– Надеюсь, игра не будет испорчена дождем, – сказал он. – Дождь нам совсем ни к чему.

– Ты что-то слишком беспокоишься, – с тревогой взглянула на него Мэри.

– Я хочу, чтобы все прошло удачно, – ответил Карлос. – Я не имею права на ошибку.

Мальчик, сидевший рядом с Мэри, беззастенчиво пытался прислушиваться к разговору, но он был слишком мал, чтобы что-нибудь понять. Она улыбнулась ему, и мальчишка улыбнулся в ответ. Его отец приветливо взглянул на Мэри и начал что-то говорить сыну об одном из игроков. Она опять повернулась к Карлосу.

– Никто из нас не хочет неудачи, – понизив голос, произнесла Мэри. – Все будет хорошо, Ильич, поверь мне!

– Ирландское счастье? – усмехнулся он и кинул в рот очередную порцию кукурузы.

– Мы предусмотрели любую случайность, – объяснила она. – Не тревожься.

Карлос проглотил поп-корн.

– Ты хладнокровна, Мэри Хеннесси. Где ты была в семидесятых годах? Уж я бы тебя не упустил.

– В семидесятых? – задумчиво переспросила Мэри. – Я была тогда счастливой замужней женщиной. У меня были муж и брат.

Карлос кивнул и с шумом потянул кока-колу через соломинку. Мэри оглядела стадион. Все места были заняты. Балтиморские «Иволги» прекрасно начали сезон, и болельщики стремились их поддержать. За стенами стадиона виднелись высокие здания учреждений, расположенных в центре города. Вглядываясь в них, Мэри заслонила глаза от солнца, а когда обернулась к Карлосу, его место уже опустело.

* * *

Коул Говард подождал до десяти часов утра и только тогда позвонил секретарше Джейка Шелдона и спросил, может ли он увидеть шефа. Он хотел удостовериться, что Шелдон успел ознакомиться с новыми фотографиями, увеличенными с помощью компьютера, и прочел его просьбу об установке подслушивающего устройства. Секретарша ответила, что шефа не будет до двенадцати – он на совещании, но она запишет Говарда на двадцать минут первого.

Затем он взял пачку фотографий, полученных от клейтоновских программистов, и направился по коридору в кабинет, где работала Келли вместе с еще пятью агентами. Келли разговаривала по телефону. Пока Говард ждал, когда она закончит, он успел прочесть приказы по департаменту, висевшие на стенах.

– Доброе утро, Коул! – приветливо сказала девушка, кладя трубку на рычаг.

Он положил снимки ей на стол и наблюдал, как она внимательно их изучает. Келли даже откинула со лба свои белокурые волосы и широко открыла глаза. Говард успел заметить блеск обручального кольца. Через некоторое время она взглянула на Говарда, затем опять на фотографии.

– Это потрясающе! – наконец воскликнула она.

На Келли было бледно-голубое платье с короткими рукавами и золотыми пуговицами. Оно напомнило Говарду один из дорогих нарядов его жены – изделие фирмы Шанель, – и он подумал, а кто, интересно, муж Келли и сколько он получает?

– Эти снимки получены от «Клейтон электроникс»? – спросила она.

Говард кивнул.

– Да, – бросил он коротко. – Вы можете показать их служащим конторы, выдающей автомобили напрокат? Еще я прошу вас сличить их с имеющимися в наших досье. Свяжитесь также с Интерполом. Посмотрим, удастся ли нам обнаружить что-нибудь теперь, когда качество снимков сильно улучшилось.

– Обязательно! – энергично отозвалась девушка. – Это просто невероятно! Как вам удалось добиться такого результата?

– С помощью мощных компьютеров и парочки энтузиастов, – ответил Говард.

Келли еще раз взглянула на фотографии снайперов.

– Жаль, что прицелы находятся так близко от их лиц, – посетовала она.

– Да уж, – согласился Говард. – Я пошлю их в военно-морскую часть, где служили Ловелл и Шолен. Может быть, они узнают третьего снайпера. Есть ли у вас какие-нибудь успехи по части проверки их банковских счетов?

Келли покачала головой.

– Оба счета были закрыты еще три месяца назад, – ответила она.

– Я так и думал, – задумчиво произнес Говард. – А что с кредитными карточками?

– Карточка «Америкен экспресс», принадлежащая Джастину Дэвису, обнаружилась в Лос-Анджелесе, – ответила Келли. – Два подростка пытались с ее помощью купить музыкальную аппаратуру. В их квартире местная полиция обнаружила целую кучу дорогих вещей, которые они накупили по этой карточке. Прямо «Колесо фортуны»!

– А как карточка попала к ним?

– Они сказали, что нашли на улице кошелек. Наш лос-анджелесский коллега должен сегодня еще раз поговорить с ними. Вчера же они упорно стояли на своем. Может быть, все так и было. А вот вторая карточка пока не обнаружена.

Говард кивнул.

– Отлично! Послушайте, я собираюсь встретиться с Шелдоном после двенадцати и хочу, чтобы вы тоже присутствовали.

Она кивнула и опять углубилась в фотографии.

* * *

– Ничто не греет мое сердце так, как вид доброго католика, стоящего на коленях! – со смехом сказал Коротышка.

– А почему бы тебе не присоединиться ко мне? Ты мог бы воспользоваться моментом и всадить мне в задницу свой «инструмент»! – парировал Джокер.

Он действительно стоял на коленях перед низко расположенными полками, где помещались бутылки с пивом и прохладительными напитками, и поворачивал их этикетками к посетителям, чтобы они выглядели, как солдаты на параде.

– С радостью бы, но я уже договорился о свидании в «Квинз» с молодой леди. Боюсь, что, если я не приду туда через час, она начнет без меня.

Коротышка снял фартук и надел висевший на крючке пиджак.

– Справишься с баром один?

– Конечно, Коротышка! Не беспокойся. Желаю приятно провести время.

Проходя мимо Джокера, Коротышка подмигнул ему.

– Именно так я и собираюсь поступить, Дамиен!

– Трахни ее разок за меня! – прокричал Джокер ему вслед, сопровождая свои слова красноречивым жестом.

Он отнес пустые корзины в кладовую, затем вернулся в бар и начал резать лимоны для коктейлей. В кабачке было всего трое посетителей – двое пожилых мужчин в твидовых пиджаках и кепках сидели за круглым столиком и играли в криббедж, а за другим столом длинноволосый молодой человек в рваных джинсах медленно сосал свои полпинты портера. Это был один из тех подростков, что собирали деньги на ИРА в день святого Патрика, когда Джокер впервые пришел в «Фидбинз». Звали его Доминик Магир, но все называли его Носатиком за его длинный нос. Он частенько появлялся в баре – и для сбора денег, и как обычный посетитель.

– Как сегодня идут дела, Дамиен? – спросил Носатик.

– Да помаленьку, – ответил Джокер, кладя нарезанные лимоны в кувшин.

Сполоснув нож в небольшом тазу под стойкой бара, он спросил:

– А где же Джон?

Джон Кинан был дружком Носатика. Подростки почти не разлучались.

– Поехал в Бронкс встретиться с адвокатом. Надеется, что ему в следующий раз повезет с зеленой картой.

– От души желаю ему этого! – откликнулся Джокер. – Хочешь еще чего-нибудь выпить?

Носатик пожал плечами.

– По правде говоря, Дамиен, у меня туговато с деньгами.

– Неважно, – ответил Джокер, забирая пустой стакан и наполняя его вновь. – Я тебя угощаю.

Носатик ухмыльнулся.

– Вот за это спасибо!

Джокер налил себе двойную порцию «Старого ворчуна» и плеснул немного воды. Подняв стакан перед мальчишкой, он сказал:

– Твое здоровье!

Носатик предложил ответный тост. Оба выпили.

– Надеюсь, Джон получит зеленую карту, – продолжал Джокер.

– Не понимаю, почему он придает этому такое значение, – сказал Носатик. – Да здесь полно парней, которые сделают для тебя фальшивую карту, если уж она настолько нужна. Я лично не стал бы этим заниматься.

– А почему?

– Стоит только попасть к ним в лапы, и они тебя не выпустят, – объяснил Носатик. – Всякие иммиграционные службы поднимут вокруг тебя возню. Мне платят наличными, и прекрасно! Никаких налогов, никаких отпечатков пальцев для полиции – ничего. Я здесь уже три года, и все идет отлично!

– Ну а если ты захочешь уехать?

– Да без проблем! Получу фальшивую отметку в паспорте, и все. Даже если подлог обнаружится, они не будут пытаться остановить тебя. Они не хотят только впускать лишних, а выпустить – всегда пожалуйста!

Он сделал большой глоток темного пива и слизнул пену с верхней губы.

– Неужели так просто? – полюбопытствовал Джокер.

– Зависит от твоих связей, – важно произнес Носатик. – А что, тебе что-нибудь нужно?

Джокер покачал головой.

– Да нет, пока все в порядке. Но если понадобится, я дам тебе знать.

Он покончил с виски и налил вторую порцию.

– Послушай-ка, недавно мой дружок приехал в Нью-Йорк и хотел получить зеленую карту. Может быть, ты его знаешь? Мэтью Бейли.

Носатик склонил голову к плечу, как попугай, прислушивающийся к незнакомому звуку.

– Бейли? Это такой рыжий, да?

Джокер кивнул.

– Рыжий, как лиса! Это точно он.

– Где же это я его видел? А-а, вспомнил! В баре «О'Риан» в прошлом году. По-моему, он собирался ехать в Вашингтон.

При упоминании о Вашингтоне у Джокера засосало под ложечкой – именно там было найдено тело Пита Мэньона.

– А ты не знаешь, как я мог бы с ним связаться? – спросил он.

– Вроде бы он собирался повидать парня по имени Патрик Фаррелл. Он летчик, водит самолеты из Вашингтона в Балтимор.

– А ты случайно не знаешь, на какую компанию он работает? – спросил Джокер. – Мне бы очень хотелось найти Мэтью, если получится.

– Вообще-то не знаю, но я могу поспрашивать, – предложил Носатик.

Меньше всего Джокеру хотелось, чтобы парень начал разузнавать что-нибудь о Бейли, но в то же время он понимал, что отказаться – значит вызвать у Носатика подозрения. Джокер взял его стакан, еще раз наполнил и незаметно перевел разговор на ограбление, которое произошло буквально в двух шагах от кабачка. Муж, жена и их дочь – молодая девушка – были найдены мертвыми с ножевыми ранениями. Пока они беседовали, мысль Джокера лихорадочно работала. Очевидно, не составит большого труда найти летчика по имени Патрик Фаррелл.

* * *

Говард посмотрел на часы – без пяти двенадцать. По пути к лифту он заглянул в кабинет Келли. Ее на месте не оказалось, и он не очень удивился, когда, придя в кабинет шефа, увидел, что она уже там.

– Вот и вы, Коул! Заходите, садитесь, – приветствовал его Шелдон и указал на стул рядом с девушкой. – Келли как раз докладывала мне о ваших успехах.

– Очень мило с ее стороны, – промолвил Говард с плохо скрытой горечью в голосе.

– Эти новые фотографии – уже кое-что, – продолжал Шелдон, не обращая внимания на тон агента. – Надеюсь, мы наконец-то напали на след!

– Действительно, успех поразительный, – согласился Говард. – Келли рассказала вам о банковских счетах Ловелла и Шолена?

– Да. Я также дал свое согласие на установку подслушивающего устройства и проверку телефонных разговоров. Наши люди уже работают над этим.

Говард кивнул. Шелдон задумчиво вертел в руке карандаш.

– Итак, карточка на имя Джастина Дэвиса обнаружилась в Лос-Анджелесе. Что вы думаете по этому поводу?

– Я считаю, все было подстроено, – ответил Говард. – Они специально подбросили карточку в надежде, что ее поднимут и используют.

– Ну и где же нам искать этих снайперов?

Говард открыл было рот, но Келли опередила его.

– Я уже разговаривала с двумя производителями оружия – Барреттом и Хорсткампом. Сейчас они проверяют записи своих продаж. В основном они продают свой товар через дилеров, а их легко найти по фамилиям и адресам.

Говард сжал зубы. Идея выйти таким образом на винтовки принадлежала ему, но в устах Келли это прозвучало так, как будто все придумала она.

– Отлично, – похвалил Шелдон.

– Винтовки и подслушивающее устройство – единственные ниточки, которые выведут нас к снайперам, – произнес Говард. – Может быть, что-нибудь даст и запись телефонных разговоров. Да, кстати… Мне понадобятся дополнительные люди. Предстоит кое-что сделать.

– Сколько вам нужно? – спросил Шелдон, постукивая карандашом по записной книжке.

– Я думаю, пока достаточно двоих.

Шелдон кивнул.

– Считайте, что они уже работают у вас. Кто конкретно, я скажу вам позже, после того как просмотрю списки личного состава. Как продвигаются дела у ваших компьютерщиков?

– Они должны уже быть в Белом доме, как мы и договаривались, – ответил Говард. – Я собирался сегодня поговорить с Энди Кимом.

– Потом доложите мне, – распорядился шеф.

Совещание закончилось. Говард и Келли ехали в лифте в полном молчании. Когда двери со свистом открылись, Говард попросил девушку зайти к нему. Когда оба вошли в кабинет, он спросил:

– В чем дело, Келли?

Говард устроился за своим столом, не приглашая ее сесть. Тем не менее, она, как ни в чем не бывало, села и скрестила ноги. Казалось, Келли совершенно не обескуражена, как будто именно этого и ждала.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, Коул, – холодно отозвалась она, вопросительно подняв бровь.

– Я возглавляю расследование, – бросил Говард.

– А разве я сказала, что нет? – удивилась Келли.

– Мне кажется, вы нарушаете субординацию, – продолжал агент. – Я докладываю Джейку Шелдону, а вы должны докладывать мне.

– Мне это известно, – промурлыкала она.

– Тогда как вы можете объяснить тот факт, что, как только я выхожу из своего кабинета, вы бросаетесь к Шелдону?

Она села прямо, сложила руки на коленях и воззрилась на Говарда.

– Во-первых, Коул, я не считаю, что три визита в директорский кабинет за месяц создают угрозу вашему авторитету. Во-вторых, два раза из этих трех меня вызвал сам Джейк. Его секретарша пыталась связаться с вами, но вы в тот момент отсутствовали. Тогда он вызвал меня и попросил ознакомить с ходом расследования. Не может быть и речи о том, что я хочу узурпировать ваши права. Я высоко ценю ваши способности как агента.

Говард глубоко вздохнул. Надменное выражение ее лица не оставляло сомнений в том, что все сказанное ею – ложь, но он прекрасно понимал, что не сумеет этого доказать. Келли взглянула на свои золотые часики.

– У вас все? А то у меня много работы.

Говард кивнул. Келли встала, разгладила юбку и вышла из его кабинета с гордо поднятой головой.

* * *

Следуя инструкциям Карлоса, они прибыли друг за другом с интервалом в час. Машины заехали за дом и остались стоять на бетонной площадке, которая использовалась для игры в баскетбол. Из окон с задней стороны дома открывался потрясающий вид на Чесапикский залив. Все прибывшие спускались к воде и любовались двойными арками моста, который виднелся слева, слегка скрытый туманом. Затем они возвращались в дом, где их встречал Карлос.

Мэри Хеннесси выбрала этот дом из десятка предложенных не за прекрасный вид, а за уединенность – до ближайшего соседа было больше мили. Кроме того, владения разделяли густые заросли. До дома можно было добраться только двумя путями – приехать по извилистой дороге с односторонним движением или приплыть по воде. Дом был деревянный, с высокими фронтонами, покрытый свежей краской цвета взбитых сливок. Он вмещал семь спален и три ванные комнаты. Вокруг раскинулся ухоженный газон площадью в три акра, зеленый и цветущий, несмотря на соленый воздух.

Карлос приехал первым. Он припарковал свою машину в гараже и, ожидая гостей на кухне, как раз пил сладкий черный кофе, когда приехал Рик Ловелл. Открыв заднюю дверь, Карлос наблюдал, как Ловелл, стоя в дальнем конце газона, осматривал окрестности. Затем бывший десантник вернулся к своему красному «форду мустангу», открыл багажник и вынул нейлоновую сумку, в которой, по всей видимости, находилась его одежда, и вторую сумку – явно с винтовкой. Закрывая багажник, он заметил Карлоса и помахал ему рукой. Тот помахал в ответ.

– Я что, первый? – прокричал Ловелл, вскидывая на плечо винтовку.

– Да. Можешь выбирать комнату, – ответил Карлос. – Комод с постельным бельем наверху. Боюсь, нам придется обходиться без горничных.

– И все же здесь лучше, чем в тюрьме, – отозвался Ловелл с улыбкой, подходя к дому.

Карлос открыл ему дверь, затем опять сел к столу и углубился в свежий номер «Вашингтон пост». Ловелл в это время поднялся по лестнице в одну из спален и начал обустраиваться. Быстро просмотрев страницы с иностранной хроникой, Карлос не обнаружил ничего интересного. Американская пресса всегда была в высшей степени ограниченной, и события в мире занимали низшее место в системе приоритетов редакторов газет. В рубрике деловых новостей был напечатан мрачный обзор состояния производства в стране, сопровождаемый еще более мрачным прогнозом на будущее. Доллар падал по отношению ко всем основным мировым валютам, рынок собственности находился в застое. Карлос усмехнулся. Как ликовал мир, когда Россия и страны Восточной Европы были вынуждены признать, что у коммунизма нет будущего! Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем люди поймут, что чистый капитализм столь же неэффективен? Америка гордится тем, что она наиболее богатая и процветающая страна мира, и в то же время имеет один из самых высоких показателей детской смертности; заключенных здесь больше, чем в любой тоталитарной стране, а средняя продолжительность жизни ниже, чем во многих странах «третьего мира». Система уже начала распадаться, и никто не обрадуется кончине США больше, чем Ильич Рамирес Санчес.

Он услышал, как к дому подъехала машина, и подошел к двери. Это была Лена Рашид. Поставив свой белый «форд эскорт» рядом с «мустангом» Ловелла, она тоже подошла на несколько минут к воде полюбоваться видом. Ветер играл ее длинными кудрявыми черными волосами. Какая она худая, подумал Карлос, почти изможденная. Фигурой Лена скорей напоминала мальчика-подростка, чем тридцатилетнюю женщину. Как всегда, одета во все черное – джинсы, свитер с закрытым горлом и мотоциклетные ботинки. Лена обернулась, как будто почувствовав, что Карлос наблюдает за ней, помахала ему рукой и прокричала:

– Как здесь красиво!

Быстро пробежав по газону, она стиснула Карлоса в объятиях с такой силой, что у него перехватило дыхание.

– Все в порядке? – спросила она.

– Все великолепно! – ответил он. – Ловелл уже наверху.

– Ублюдок! – процедила она сквозь зубы и плюнула на дорожку. – Если он опять попытается залезть ко мне в постель, я вырву ему яйца.

Карлос усмехнулся и хлопнул Лену по заднице. Много лет назад Карлос и Рашид были любовниками, но это давно прошло. Тем не менее, любовная связь очень сблизила их, и сейчас они полностью доверяли друг другу.

– Лишь бы он метко стрелял, Лена, на остальное мне наплевать.

Она обвила руками его шею и поцеловала в щеку.

– Не беспокойся, Ильич. Я кое-что придумала на тот случай, если мистер Ловелл снова попытается дотронуться до меня.

Лена отступила назад и засмеялась грудным смехом. Ее карие глаза при этом недобро вспыхнули. Смуглое лицо, туго обтянутые кожей высокие скулы, даже походка – все в ней было лишено женственности. Только длинные разметанные по плечам волосы говорили о том, что это все-таки женщина. Пока она возвращалась к своей машине, прибыл третий снайпер – Лу Шолен. Рашид поздоровалась с ним, и они вместе пошли в дом, неся в руках чемоданы и сумки с винтовками. Карлос обменялся с Шоленом рукопожатием и показал вновь прибывшим их комнаты.

Немного позже, когда Карлос спустился в сад и стоял, глядя на совершенные конструкции моста вдали, он подумал, что Мэри Хеннесси была права – погода явно налаживается.

* * *

Джокер поставил на полку последний стакан и поскреб подбородок.

– На сегодня все, Коротышка! – прокричал он.

– Молодец! – отозвался тот из подвала, куда спустился за новым пивным бочонком. – Я запру. До завтра.

– Можно, я возьму себе пакет молока из холодильника? – спросил Джокер.

Коротышка рассмеялся.

– Ну да, себе и кошечке! Конечно, бери.

Джокер открыл небольшой холодильник, расположенный под стойкой бара, и взял молоко. Надев свою неизменную куртку, он поглубже натянул шерстяную шапку и вышел из кабачка, хлопнув дверью. Уже два часа ночи, но на городских улицах не пусто. Мимо проехало такси с зажженным огоньком. Шофер посигналил Джокеру, что свободен, но тот покачал головой – идти было совсем недалеко. По пути домой Джокер решил зайти в банк, пакет с молоком он положил в карман. Подходя к зданию, Джокер огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что в тени не прячется какая-нибудь подозрительная личность. В Нью-Йорке в любое время суток не чувствуешь себя в безопасности. Он опустил карточку «Виза» в банковский автомат, набрал номер и стал ждать. На противоположной стороне улицы появились двое высоких мужчин в плащах с поднятыми воротниками. Они громко смеялись. Автомат наконец издал щелчок, и Джокер протянул руку за деньгами. Когда он опускал купюры в задний карман, то вдруг понял, что рядом кто-то есть – эти типы перешли улицу и встали у него по бокам. Оба были ростом с Джокера, но гораздо массивнее, как будто специально наращивали вес.

Теплившаяся у Джокера надежда на то, что громилы просто собираются воспользоваться его карточкой, развеялась, как только один из них положил тяжелую руку ему на плечо.

– Похоже, ты часто имеешь дело с банком, черт тебя подери, – произнес верзила.

У него был широкий лоб и густые брови, сросшиеся в одну линию над глазами, что придавало ему хмурый вид. Акцент был, без сомнения, белфастским.

– Ага! Бармен, которому платят наличными, не может снимать столько денег со счета, – вступил в разговор второй.

Его акцент тоже был ирландским, но несколько мягче. Возможно, он из Дерри, подумал Джокер. У него были маленькие свинячьи глазки и тяжелые челюсти, а под легким плащом угадывалось массивное, тренированное тело.

– А что, парни, вы из налоговой полиции? – спросил Джокер.

Он повернулся и хотел отойти, но рука Хмурого крепко держала его за плечо.

– Мы просто хотим немного поболтать с тобой, мистер О'Брайен. Ведь тебя, кажется, так зовут? – издевательски произнес Свинячьи Глазки.

– Совершенно верно. Меня зовут Дамиен О'Брайен, – ответил Джокер. – А вас?

– Обойдемся без формального представления, – вмешался Хмурый. – У нас к тебе всего несколько вопросов, вот и все.

Хмурый засунул руку глубоко в карман плаща, как громила в гангстерском фильме. Когда он толкнул Джокера в спину этой рукой в плаще, тот почувствовал тяжелое прикосновение автоматического пистолета.

– Мы пойдем с тобой к тебе домой, о'кей?

– Ну конечно, – ответил Джокер, жалея, что у него нет оружия.

Он заранее решил не носить с собой оружие, чтобы не привлекать излишнего внимания, но в ситуации, когда у тебя по бокам два таких громилы, хорошая пушка не помешала бы.

– Может быть, я пойду вперед и наведу в квартире порядок?

– Очень смешно, О'Брайен, – оценил сказанное Свинячьи Глазки. – Лучше ты просто пойдешь вместе с нами.

Трое мужчин двинулись по темным улицам к отелю. Громилы снова громко смеялись, как запоздалые гуляки, возвращающиеся домой после ночной попойки. Главный вход в гостиницу был закрыт, как всегда после двенадцати, но в свое время портье дал Джокеру ключ, потому что тот частенько приходил домой за полночь. Он открыл дверь, и все трое начали подниматься по ступеням. При этом рука с пистолетом следовала за затылком Джокера. Нежданные гости молча ждали, пока он открывал дверь своей комнаты, и так же молча вошли внутрь. Свинячьи Глазки включил свет, потом закрыл и запер дверь. Хмурый вытащил из кармана пистолет. Это был матово блестевший черный «ЗИГ-зауэр Р228», девятимиллиметровое автоматическое оружие с двойным спусковым механизмом, к тому же снятое с предохранителя. И так не очень большой, пистолет казался еще меньше в огромных руках этого тяжеловеса. Но даже такая пушка без глушителя наделает чертовски много шуму, подумал Джокер. Как будто прочитав его мысли, Хмурый вынул из кармана круглый глушитель и навинтил его на ствол.

Джокер снял шапку и кинул ее на туалетный столик.

– Можно, я разденусь? – спросил он.

Свинячьи Глазки кивнул, и Джокер стянул свою куртку. Поставив пакет с молоком на подоконник, он повесил одежду на прибитый к двери крючок. Хмурый все время держал его под прицелом, и Джокер понимал, что нет никакого шанса сбежать.

– Могу я предложить вам немного выпить, джентльмены, пока мы будем беседовать? – спросил он.

– Сядь! – скомандовал Хмурый, показывая на кресло, стоявшее в углу у окна.

Джокер повиновался. Пока он пересекал комнату, мысль лихорадочно работала – что он мог бы использовать в качестве оружия? Телевизор – раз, полупустую бутылку «Старого ворчуна» – два. Дотянуться до них можно в два прыжка, но этого времени Хмурому будет более чем достаточно, чтобы нажать курок. Его пушка проделает в грудной клетке Джокера дырку величиной с хороший апельсин. Джокер сел на стул и стал ждать вопросов.

Свинячьи Глазки подошел к окну и опустил шторы.

– Ты везде спрашиваешь о Мэтью Бейли, – сказал он, стоя к Джокеру спиной. – Нам интересно знать почему.

Он повернулся и уставился на Джокера, подняв брови.

– Бейли мой старый приятель. Сейчас он в Штатах, и я просто хотел повидаться с ним.

– А давно ты его знаешь?

Джокер пожал плечами.

– Семь или восемь лет.

– А как так получилось, что ты сам не можешь его найти?

– Я потерял с ним связь.

– Откуда же ты знаешь, что он в Штатах?

– Кто-то мне сказал.

– Кто?

Джокер шутливо поднял руки.

– Сдаюсь, ребята. Ей-богу, не помню. Кажется, кто-то в Глазго.

Свинячьи Глазки разочарованно вздохнул.

– Я не думаю, что в Шотландии хоть кто-нибудь знает, что Бейли находится здесь.

– Ну что я могу вам сказать? – взмолился Джокер.

Громилы помолчали. Джокер знал, что они делают это нарочно, чтобы заставить его понервничать, и постарался расслабиться. Наконец Хмурый нарушил молчание.

– Ты сказал Билли О'Нилу, что у тебя есть номер телефона твоего дружка, но телефон не отвечает.

– А кто такой Билли О'Нил?

– Парень из «Филбинза». Это было на футбольном матче.

Джокер потер рукой подбородок, ощутив отросшую за день щетину.

– Верно. Так я и сказал.

– А кто дал тебе этот номер? – продолжал расспросы Свинячьи Глазки.

– Не помню, – ответил Джокер.

– Билли говорит, ты сказал ему, что сам Мэтью, – вмешался Хмурый.

– Возможно, и он, – с напускным спокойствием произнес Джокер, ощущая, как по спине ползет холодок. Они приперли его к стене.

– Не думаю, О'Брайен, что он дал тебе номер своего здешнего телефона, – сказал Свинячьи Глазки. – Более того, я просто уверен, что он не мог этого сделать.

Джокер не знал, что ответить. Незаметным движением он слегка напряг ноги, готовясь прыгнуть за пистолетом или за бутылкой.

– Еще ты говорил Носатику Магиру, что Мэтью нужна зеленая карта, – сказал Хмурый.

Свинячьи Глазки с ироническим сочувствием покачал головой.

– Это была твоя большая ошибка, О'Брайен. Мэтью вовсе не нужна зеленая карта.

– Я действительно мог ошибиться, – признал Джокер.

Хмурый ухмыльнулся.

– Наверняка!

– Скажи-ка мне, О'Брайен, а ты не из САС? – неожиданно спросил Свинячьи Глазки.

Он подошел к туалетному столику, взял бумажник Джокера, принялся внимательно изучать его содержимое.

– К нам тут несколько месяцев назад уже заявлялся молодчик из САС, – продолжал Свинячьи Глазки.

Вынув из бумажника карточку «Виза», он осмотрел ее и передал Хмурому. Тот кивнул.

– И у него тоже была такая карточка, и он тоже часто снимал деньги со счета.

Оба громилы уставились на Джокера.

– Так как, О'Брайен, ты из САС или нет? – настаивал Свинячьи Глазки.

Пока мужчины ждали его ответа, Джокер услышал легкий звук шагов на наружной пожарной лестнице. Он понял, что это кошка идет за молоком. Значит, скоро она начнет стучать в окно. Это был очень маленький шанс, но, принимая во внимание то, что известно его непрошеным гостям, это его единственный шанс.

– У меня есть друзья, – с расстановкой произнес Джокер, – и они недалеко отсюда.

Он хотел, чтобы громилы заволновались, – тогда в тот момент, когда появится кошка, их реакция будет неадекватной.

– Ну конечно есть! Мы и не сомневаемся, – издевательским тоном заявил Хмурый.

Громилы захохотали. В это мгновение кошка начала скрестись в стекло, как она это делала каждую ночь на протяжении всей недели. Верзилы разом замолкли и обернулись к окну. Хмурый вскинул пистолет, а Свинячьи Глазки отступил в сторону и начал тянуть за шнур, придерживавший шторы. В мгновение ока Джокер вскочил с кресла и схватил бутылку. Хмурый почувствовал его движение и начал медленно оборачиваться, но Джокер со всей силы обрушил свое оружие на голову Хмурого и попал ему в висок. Бутылка скользнула по голове и ударилась о кровать. Не ожидая реакции громилы, Джокер, сжав кулаки, ринулся вперед и успел два раза ударить противника – один раз по шее, другой в солнечное сплетение. Тот обмяк. Из глубокой раны на его голове лилась кровь. Джокер наклонился, чтобы поднять пистолет, выпавший из безжизненных пальцев Хмурого, и в это время Свинячьи Глазки нанес ему мощный и неожиданный для своей массы быстрый удар, от которого Джокер упал на кровать. Однако уже в следующее мгновение, не давая противнику опомниться и продолжить атаку, он поднял пистолет, держа палец на спусковом крючке.

– Остынь-ка, парень! – произнес Джокер, обращаясь к громиле. – Игра окончена.

– Ты чертовски быстр, О'Брайен. Не похож ты на бармена, – прорычал Свинячьи Глазки.

На полу застонал Хмурый. Джокер осторожно отступил назад, чтобы держать его в поле зрения. Пощупав ребра, он понял, что, к счастью, ничего не сломано, но через сутки синяки по всему телу ему гарантированы. Кошка продолжала скрестись в стекло. Свинячьи Глазки обернулся к окну.

– Мой друг, – нежно произнес Джокер.

Кошка замяукала. Свинячьи Глазки сокрушенно покачал головой и пробормотал:

– Проклятая кошка!

Задумчиво покусывая губу, Джокер пытался осмыслить сложившуюся ситуацию. Вся его легенда полетела к черту. Ему ничего не остается, как покинуть Нью-Йорк. Лучше всего направиться в Вашингтон, хотя Носатик Магир наверняка рассказал этим парням о Патрике Фаррелле – летчике, с которым связан Бейли. Но что делать с непрошеными гостями? Убить их – совершенно исключено, а на то, чтобы уехать из города, ему понадобится несколько часов. Джокер показал пистолетом на мужчину на полу.

– Раздень его, – приказал он Свинячьим Глазкам.

– Ты что, шутишь! – запротестовал тот.

– Я не знаю, насколько тихо стреляет эта пушка с глушителем, но собираюсь вот-вот проверить, – угрожающе произнес Джокер, целясь лежащему в пах.

– Ладно-ладно, – заторопился Свинячьи Глазки, опускаясь на колени и снимая с Хмурого плащ.

– Сними все, – скомандовал Джокер. – И побыстрей!

Хмурый застонал и попытался сопротивляться, но Свинячьи Глазки прикрикнул на него, и он затих. Через несколько минут Хмурый уже лежал на полу голый, как тюлень на берегу, а его одежда и башмаки были грудой брошены у окна.

– Прекрасно! Теперь возьми галстук и свяжи ему руки за спиной, – продолжал Джокер.

Свинячьи Глазки выполнил то, что было приказано, и выпрямился.

– Теперь раздевайся сам!

Тон Джокера не оставлял сомнений в том, что он не шутит. Громила повиновался. Не сводя глаз с противника, он начал снимать с себя одежду. Джокер понимал, что Свинячьи Глазки попытается сопротивляться, и взял его на прицел.

– Даже не думай об этом! – предупредил он.

Дождавшись, пока Свинячьи Глазки разделся догола, Джокер приказал ему повернуться к окну и стать на колени.

– Заведи руки за спину и сцепи пальцы! – скомандовал Джокер.

Противник выполнил приказание, после чего Джокер подошел к нему и со всей силы ударил пистолетом в висок. Потеряв сознание, Свинячьи Глазки свалился на бесчувственное тело Хмурого. Схватив галстук, Джокер со знанием дела связал ему руки за спиной, ремнями привязал ноги одного к ногам другого и проверил, крепок ли узел на запястьях Хмурого. Тот вдруг закашлялся и попытался сесть. Молниеносный удар рукояткой – и вот противник опять без сознания лежит на полу. Сунув пистолет в задний карман брюк, Джокер поднял шторы. Кошка, увидев его, замяукала. Джокер впустил ее в окно. Она спрыгнула с подоконника сначала на тело Свинячьих Глазок, а по нему перешла на кровать. Открыв пакет, Джокер налил немного молока в стакан.

– Ну-с, юная леди, вы заработали выпивку! – шутливо сказал он.

Кошка начала с шумом лакать, пока Джокер запихивал в чемодан свои вещи и одежду, снятую с громил.

Найдя два носовых платка, он использовал их как кляпы для своих жертв. В бутылке еще оставалось виски «Старый ворчун». Джокер сделал большой глоток и сунул бутылку в чемодан. Закончив пить, кошка опять вспрыгнула на подоконник, а оттуда перебралась на пожарную лестницу. Обернувшись и мяукнув на прощание, она исчезла в темноте. Джокер закрыл за ней окно, выключил свет и начал с чемоданом спускаться по лестнице.

* * *

Келли Армстронг нажала на клаксон и про себя выругала пожилую даму, ехавшую в автомобиле перед ней. В Фениксе случалось больше всего дорожных происшествий, а сумма выплаченных страховок была самой высокой в стране – и все это не по вине пьяных водителей или подростков, привыкших мчаться с бешеной скоростью, а потому что многие вышедшие на пенсию люди предпочитали жить именно в Аризоне из-за ее мягкого климата. Их слабеющее зрение и замедленная реакция приводили к тому, что дорожной полиции частенько приходилось вытаскивать стариков из-под обломков смятых в лепешку автомобилей. Женщина, задержавшая весь ряд транспорта перед Келли, была типичным «божьим одуванчиком» – маленькая, седовласая, худенькая, кожа вся в морщинах, а глаза скрыты за толстыми стеклами очков. За рулем автомобиля, слишком большого и мощного для нее, ее просто не было видно. Наверное, она сидит, подложив под себя стопку толстых телефонных справочников, подумала Келли, и с трудом может дотянуться до педалей, а свои маршруты планирует таким образом, чтобы не приходилось делать левый поворот.

– Ну же, старая сука, давай двигайся! – выругалась Келли, еще раз нажимая на клаксон.

Наконец старуха поняла, что зажегся зеленый свет, и после нескольких рывков сдвинулась-таки с места. Стоял прекрасный и не очень жаркий день, небо было ярко-синим и безоблачным, и Келли казалось, что все божьи одуванчики выползли сегодня из дому. Она резко нажимала на кнопки автомобильного радиоприемника, пытаясь поймать хоть какую-нибудь станцию, передачи которой сделали бы медленное передвижение по дороге не таким выматывающим. Наконец ей удалось найти группу «Пет Шоп Бойз», и под эту музыку она продолжала ехать за божьим одуванчиком со скоростью на пять миль меньше установленного предела.

Пятидесятисемилетний Фергюс О'Мэлли владел строительной компанией, расположенной в Литчфилд-парке, к западу от Феникса и недалеко от военно-воздушной базы «Льюк». Эта процветающая компания, в которой трудилось более пятидесяти рабочих, славилась качеством выполненных работ и разумными ценами. Хотя большая часть жизни О'Мэлли прошла в Аризоне, он любил хвастаться своим ирландским происхождением и даже велел нарисовать на грузовиках своей компании трилистник, как ее эмблему. Говорил он певуче, на ирландский манер.

Келли въехала на «бьюике» на строительную площадку и остановила машину рядом с грузовиком, доверху наполненным древесиной. Два молодых человека в комбинезонах остановились поглазеть на то, как она выбралась из «бьюика» и направилась к зданию офиса, неся под мышкой белый конверт. Один даже засвистел ей вслед, но Келли никак не отреагировала. Она привыкла к вниманию мужчин, и то, что незнакомцы частенько свистели за ее спиной, уже не вызывало у нее досады. Келли знала, что беспокоиться следует как раз тогда, когда свист прекращается.

О'Мэлли не принадлежал к числу людей, тратящих деньги на дорогую обстановку, поэтому в его офисе стояла только самая необходимая мебель. Никаких стульев для посетителей в приемной, просто стол, за которым секретарша что-то печатала на старой механической машинке. Она как раз доставала какую-то папку из обшарпанного шкафа, когда вошедшая в приемную Келли попросила ее связаться с шефом. Не успела секретарша переговорить с Фергюсом О'Мэлли по внутреннему телефону, как он сам, подобно вихрю, ворвался в помещение, сгреб Келли в объятия и крепко прижал к груди. Он даже оторвал ее от земли, так что она заболтала ногами в воздухе.

– Келли, моя дорогая девочка! Как ты живешь? – заорал он и так стиснул ее, что у девушки перехватило дыхание.

Конверт выскользнул из ее рук и упал на пол.

– Дядя Фергюс, пожалуйста, отпустите меня! – взмолилась она.

– Ты хочешь сказать, что я уже не имею права обнять собственную племянницу? – взревел О'Мэлли, еще сильнее сжимая ее и целуя в щеку. Келли явственно ощутила запах виски.

Наконец О'Мэлли опустил ее на землю, поднял упавший конверт и провел в свой кабинет. Как и в приемной, тонкий слой пыли покрывал все вокруг. О'Мэлли заметил недовольный взгляд племянницы, широким жестом вытащил из кармана брюк носовой платок и вытер им стул.

– Садись-ка, – сказал он, подавая ей конверт и наклоняясь над своим заваленным бумагами столом. – Скажи мне наконец, что привело тебя в мою обитель?

Келли открыла было рот, но он перебил ее:

– Хочешь чего-нибудь выпить – чай, кофе? А может быть, кое-что покрепче?

Келли покачала головой.

– Я ничего не хочу, дядя Фергюс, но вас удерживать не буду.

– Келли, девочка моя! Я надеялся, что ты это скажешь, – произнес он с улыбкой и ринулся к столу со скоростью, которой нельзя было ожидать от человека таких размеров.

А он был действительно огромен – не человек, а медведь. Рабочие джинсы туго обтягивали его внушительную талию, закатанные рукава клетчатой рубашки обнажали мясистые руки. Большие ладони были почти квадратными и явно привычными к работе, а кожа на лице загрубела от долгих лет пребывания на открытом воздухе при любой погоде. О'Мэлли выдвинул нижний ящик стола и достал бутылку виски. Найдя стакан, спрятанный среди груды бумаг, он налил себе солидную порцию спиртного.

– За тебя! Пусть твоя жизнь будет исполнена радости, а в карманах не переводится золото!

С этими словами О'Мэлли поднес стакан к губам и одним махом опрокинул в себя. Келли рассмеялась. О'Мэлли вернулся к своему столу и посмотрел на нее с обожанием.

– Ну-с, так в чем дело?

Келли вскрыла конверт отточенным ногтем, покрытым красным лаком, и достала оттуда одну из фотографий.

– Я хотела узнать, не знаком ли вам этот человек, – сказала она и передала снимок О'Мэлли.

Тот задумчиво поскреб подбородок, внимательно изучая фотографию.

– А почему ты думаешь, что я могу его знать? – наконец спросил он.

– Этот человек – ирландец, – объяснила Келли.

О'Мэлли взглянул на нее и поднял брови.

– Если ты не знаешь, кто он, то откуда тебе известно, что он из старой доброй Ирландии?

Келли улыбнулась.

– Дядя Фергюс, если я расскажу вам, вы не поверите!

– Попытайся! – предложил он и отхлебнул виски.

– Этот человек брал напрокат машину, и женщина, которая оформляла заказ, сказала, что он говорил с акцентом.

– Да эти американцы не отличат речь ирландца от речи австралийца или южноафриканца! Ты ведь сама это знаешь.

Келли покачала головой.

– Я дала ей послушать несколько магнитофонных записей. Она утверждает, что акцент ирландский.

О'Мэлли просиял, опять поднял стакан и с чувством произнес:

– Умница!

Как правило, Келли не нуждалась в похвалах, считая их просто одним из приемов, к которым прибегают мужчины, чтобы завладеть ее вниманием. Но дядя – другое дело. Ей было приятно сознавать, что она заслужила его одобрение.

– Ну так как, вы его знаете?

О'Мэлли еще раз взглянул на фото и покачал головой.

– Что-то знакомое, но не могу вспомнить имя.

Он отдал ей снимок.

Келли внимательно смотрела на дядю, пытаясь по его лицу понять, правду ли он говорит, но О'Мэлли выдержал ее взгляд, и она ему поверила. Передав дяде снимок блондинки, тоже увеличенный с помощью компьютера, она спросила:

– А ее?

Реакция О'Мэлли был неожиданной: у него отвисла челюсть и широко открылись глаза. Он вскочил из-за стола со словами:

– Где это было снято?

– В пустыне, – ответила Келли.

– Недавно?

– Да. Дядя Фергюс, вы меня убиваете! Вы знаете ее?

Кто она?

– Да, девочка. Ее-то я как раз знаю! Но, Боже Всемогущий, что ей понадобилось в Аризоне?

* * *

Лена Рашид бросила на пол влажное полотенце и натянула старую мужскую пижаму. Она завязывала на талии поддерживавший брюки шнурок, когда дверь спальни медленно открылась, и ее взору предстал Рик Ловелл. Опираясь на косяк, он стоял в проеме двери и хитро улыбался.

– Я почему-то так и думал – вряд ли ты наденешь ночную рубашку времен королевы Виктории! – сказал он, оглядывая женщину с головы до ног.

– Выйди из моей комнаты! – прошипела она, застегивая верхнюю пуговицу пижамной куртки.

– Да ну, Лена, – протянул Ловелл, – что ты строишь из себя недотрогу?

Рашид взяла щетку и, присев к туалетному столику, начала размеренными движениями расчесывать свои длинные густые волосы. В зеркале она увидела, что Ловелл вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Если ты не уйдешь, я позову Карлоса, – пригрозила Лена, не повышая голоса.

– Я его не боюсь, – откликнулся Ловелл, подходя к ней, и принялся ласкать ее плечи.

– Тогда ты действительно дурак, – буркнула Лена, кончая причесываться.

Пальцы Ловелла сжали ей горло. Он наклонился и поцеловал ее плечо. Она ощутила, как щетина поцарапала ей кожу.

– У меня уже пять недель не было женщины, а ты прямо заводишь меня!

Лена резко выпрямилась, заставив его отступить, и, как нож, выставила перед собой щетку.

– Не могу сказать того же о себе, Ловелл. Ты мне противен.

Ловелл схватил щетку и отвел ее в сторону, затем шагнул вперед и крепко прижал Лену к себе. Он попытался поцеловать ее в губы, но она коленом ударила его в пах. Хотя удар оказался не совсем точным, боль он все-таки причинил. Упершись руками Ловеллу в грудь, Лена оттолкнула его. Он попытался снова схватить ее, но она остановила его, подняв руку. Ловелл напряженно ждал, что она скажет. Его взгляд стал диким от желания, что не ускользнуло от Лены.

– Уйди отсюда! – повторила она.

– Ни за что!

Рашид с сомнением покачала головой.

– Ты все равно не выдержишь, – наконец прошипела она.

– Чего не выдержу?

– Меня. Не сможешь трахаться так, как я хочу.

Он недобро усмехнулся.

– Давай попробуем.

Рашид медленно облизнула губы.

– Так ты хочешь этого, ублюдок? Ну что ж, ты это получишь. Но потом пожалеешь!

Ловелл сделал шаг по направлению к ней, но Лена опять вытянула руку.

– Подожди. Ты будешь заниматься со мной любовью так, как хочу я, или вообще никак!

– Так, как хочешь ты? Что ты имеешь в виду?

– Разденься и ложись на кровать, – скомандовала Лена.

На какое-то мгновение показалось, что он передумал, но вот Ловелл расстегнул рубашку, обнажив безволосую грудь. Улыбаясь, он снял рубаху, бросил ее на пол и начал снимать джинсы. Сев на кровать, стянул носки, затем лег и снял трусы. Теперь он лежал на постели совершенно обнаженный и хотел набросить на себя покрывало, но Рашид покачала головой.

– Нет! Я хочу посмотреть на тебя.

Подняв с пола его рубаху, она села рядом с ним и взяла его член. Ловелл застонал, когда Лена сжала руку, и попытался схватить ее, но она увернулась.

– Так, как хочу я! – напомнила она.

Ловелл улыбнулся. Лена почувствовала, как твердеет под рукой его плоть. Быстро оседлав Ловелла, она наклонилась вперед и завела руки ему за голову. Он попытался поцеловать ее, но она отвернулась. Ее длинные волосы свисали на лицо Ловелла. Быстрыми, точными движениями Лена привязала его руки к изголовью кровати.

– Что ты делаешь? – удивился он, стараясь освободиться.

– Так я трахаюсь с мужиками, которые мне противны, – ответила она.

Соскользнув с него, Лена вытащила ремень из джинсов и привязала им ногу Ловелла к другому концу кровати.

– Мне это не нравится! – запротестовал он и снова рванулся из пут.

Рашид, сидя на краю постели, опять взяла в руки его член.

– А мне кажется, что нравится! – издевательски произнесла она и сжала руки.

Он застонал. Отпустив его, она подошла к гардеробу, вытащила свой ремень и привязала им к кровати вторую ногу Ловелла.

– До сих пор я трахалась только с двумя американцами. Они были такими же свиньями, как и ты.

Выпрямившись, Лена достала бумажник, вынула оттуда запечатанный презерватив, и, разорвав бумагу, опять села на постель.

– Я не хочу ничего надевать! – запротестовал Ловелл.

Рашид одним точным движением натянула на него презерватив.

– Ты считаешь, я буду трахаться с ублюдком вроде тебя без презерватива? – огрызнулась она и плюнула ему в лицо. – Тогда ты просто сумасшедший!

Слюна стекала по лицу Ловелла. Он попытался стереть ее, но не смог достать. Рашид заметила, что эрекция уменьшилась, и начала массировать член, пока он снова не затвердел.

– Смешно, что вы все теряете к бабе интерес, как только почувствуете опасность, – сказала она.

– Хватит! – взмолился Ловелл. – Развяжи меня. Я передумал.

Рашид засмеялась гортанным смехом.

– Ты этого хотел, ублюдок, и ты это получишь!

Она встала и сняла пижамную куртку. У нее были широкие плечи и маленькие груди – просто небольшие припухлости. Ловелл заметил, что она не брила подмышки, и волосы там были густыми и длинными. Волоски виднелись и около сосков. Лена вытянула подушку из-под его головы.

– Подними задницу!

Он послушался, и она сунула подушку ему под ягодицы.

– Они были заложниками, эти американцы. Мы взяли их в Бейруте и держали привязанными к батарее несколько месяцев. От них воняло! От американцев всегда воняет.

Лена не торопясь развязала шнурок фланелевых пижамных брюк, и они упали на пол, обнажив ее тонкие загорелые ноги. Волосы внизу живота были такими же черными и густыми, как и под мышками. Глаза Ловелла устремились на обнаженное тело Лены, и она не смогла сдержать улыбки.

– Один из них был агентом ЦРУ, а про второго мы так ничего и не узнали. И трахались они паршиво, Ловелл. Интересно, все американцы паршиво трахаются?

– Развяжи меня, Лена, – нервно произнес Ловелл.

Рашид засмеялась, видя, что ему не по себе. Повернувшись к нему спиной, она подошла к гардеробу и наклонилась, отчего мышцы ее ног напряглись, а ягодицы обозначились четче. Несмотря на холодный комок страха внутри, Ловелл почувствовал, как поднимается его член. Когда Лена выпрямилась, он застонал. В руке она держала винтовку и любовно гладила ее, как только что гладила его плоть. Взгляд женщины стал твердым. Она опять села на кровать рядом с Ловеллом. Ее обнаженное тело коснулось его кожи.

– Мне приказали их убить, но я сделала бы это и без приказа. Это было наслаждением! Я ненавижу американцев, Ловелл, всех до единого.

Она секунду подержала пулю в дюйме от его лица, а затем дослала ее в патронник.

– Отпусти меня! – опять взмолился Ловелл.

– Ты хотел знать, что значит трахаться со мной, – так теперь молчи и наслаждайся.

Она снова оседлала Ловелла и левой рукой крепко ухватила его член. На этот раз она даже вонзила ногти в его плоть, так что он вскрикнул. Когда Ловелл открыл рот, Лена ловко сунула в него ствол винтовки. Металл стукнулся о зубы. Ловелл постарался увернуться, но Лена продвинула винтовку глубже и уперла конец ствола ему в щеку.

– Держи голову прямо, свинья, не то я размозжу ее!

Ловелл повиновался. Лена усмехнулась.

– А теперь соси ее нежно-нежно, как будто это я!

Губы Ловелла сомкнулись вокруг ствола. Он начал делать осторожные движения, как ребенок, сосущий материнскую грудь. Выпустив из рук его член, Лена сняла винтовку с предохранителя и положила палец на спусковой крючок.

– Для того, чтобы спустить курок этой винтовки, нужно три фунта веса, – спокойно сказала она. – Я думаю, тебе полезно будет об этом узнать.

Ее левая рука опять легла на его плоть и начала поглаживание.

– Они знали, что это последнее траханье в их жизни, но мне почему-то кажется, что оно им не очень понравилось, – продолжала Лена.

Рукой она ввела его член в себя всего на дюйм, затем качнула бедрами из стороны в сторону. Пот струился по лицу Ловелла и собирался в ложбинке на горле. Глаза широко раскрылись от страха. Он послушно сосал ствол винтовки. Она впустила его еще на дюйм, и он почувствовал, как ее внутренние мускулы обхватили его член.

– Самое трудное было рассчитать, когда они кончат. Нужно было точно определить этот момент.

Раздвинув бедра, Лена вобрала всю его плоть и начала медленно опускаться и подниматься.

– Я не хотела спускать курок до того, как они кончат, понимаешь? О Боже, Ловелл, такого я не испытывала никогда в жизни!

Теперь она двигалась быстрее. Волосы били ее по плечам, кожа стала влажной от пота.

– Знать, что я последний человек, которого они видели перед смертью, что они умерли, трахаясь со мной!

Ствол винтовки двигался между губами Ловелла в такт движениям ее тела. Внезапно Лена остановилась и приподнялась.

– Я спустила курок. Мозги брызнули на пол, а тело забилось в конвульсиях. Член стал таким большим и твердым, а судороги ввели его в меня так глубоко… Я никогда не испытывала этого раньше. Каждая женщина должна почувствовать, каково это – знать, что мужчина умер прямо в тебе!

Она усмехнулась.

– Они, разумеется, не знали о том, какой сильнейший оргазм я испытала. Правильно говорят, Ловелл: хороший янки – только мертвый янки. Я думаю, мне следует заранее тебя поблагодарить…

Лена с такой силой опустилась на него, что он чуть не задохнулся.

– Пусти меня в себя, Ловелл, – сказала она хриплым и низким, как у мужчины, голосом.

Он попытался было сопротивляться, но его руки и ноги были привязаны слишком крепко. Он заметил, как напрягся палец Лены на спусковом крючке, и постарался вызвать в воображении картины, которые отвлекли бы его от происходящего. Возможно, подумал он, если эрекция ослабеет, она оставит его в покое. Он пытался думать о бейсбольных матчах, старых фильмах, таблице умножения… Все оказывалось напрасным – член становился только тверже. Ловелл открыл глаза и увидел, что Лена не сводит с него сияющего взгляда. Крепко прижавшись к нему, она раскрыла рот, ее грудь блестела от пота, а мускулы шеи напряглись, подобно стальной проволоке. Маленькие груди подпрыгивали в такт ее движениям. Он опустил взгляд и увидел ее плоский живот и треугольник волос. Когда она опускалась и поднималась, становился виден влажный сверкающий презерватив. Ловелла начало трясти от страха. Он почувствовал близость оргазма, а по ее сатанинской усмешке понял, что и она это почувствовала. Ему захотелось кричать, умолять ее, но ствол винтовки плотно прижимал его язык, как кляп. Его бедра задвигались ей навстречу, как будто уже не повиновались его воле. Он хотел ее, несмотря на то, что знал: это означает его смерть. Спусковой крючок пришел в движение, палец прочно удерживал его. Рашид поднималась и опускалась все быстрее.

– Возьми меня и умри! – прокричала она, сжимая его член внутренними мышцами.

Ловелл ощутил, как под влиянием оргазма вошел в нее с небывалой силой, и одновременно увидел, что спусковой крючок оттянут назад, а курок начал двигаться. Он закричал так, как не кричал ни разу в жизни, и уже не услышал щелчка, с которым курок привел в движение боек, ударивший в пустой патронник.

Лежа на кровати в своей спальне, Карлос услышал этот нечеловеческий вопль. Вряд ли Ловелл еще когда-нибудь попытается залезть к Лене в постель, подумал он с улыбкой.

* * *

Дон Клутези налил себе кофе и положил три ложки сахару.

– Хочешь кофе? – спросил он Фрэнка Салливана.

Салливан покачал головой. Он читал одно из фэбээровских дел, лежавших у него на столе, и время от времени глухо ворчал. Клутези встал у него за спиной и тоже начал читать, заглядывая другу через плечо.

– Мэри Хеннесси… – задумчиво произнес он. – Королевская тайная полиция вроде бы искала ее два года назад. Ну и как, нашли?

– Они-то нет, а вот агент в Фениксе, похоже, нашел, – ответил Салливан.

Пошарив на столе среди бумаг, он выудил фотографию и подал через плечо Клутези.

Тот схватил ее и начал сличать со снимками в досье. Цвет волос был другим, но тем не менее было ясно, что на снимках изображен один и тот же человек.

– Когда была сделана фотография? – спросил Клутези.

– Недавно, – ответил Салливан. – Точнее сказать не могу. Я даже не знаю, откуда у агента этот снимок.

Он подал коллеге вторую фотографию.

– Она была с мужиком. Узнаешь его?

Клутези внимательно посмотрел на фотографию и пожал плечами.

– Он тоже из ИРА?

– Это Мэтью Бейли, тот парень из ИРА, что в прошлом году пытался в Лос-Анджелесе купить ракету. Там есть еще один тип, но насчет него мне ничего не удалось извлечь из наших досье.

С этими словами Салливан показал напарнику фотографию человека с усами и в солнцезащитных очках, который держал у рта переговорное устройство.

– Я собираюсь запросить Феникс, можно ли провести перекрестную проверку с КТП и МИ-5.

В дверях показалась голова человека средних лет. Это был Дуглас Фаулгер, который работал на том же этаже в отделе контрразведки на Ближнем и Среднем Востоке.

– Привет, Фрэнк! Пойдешь в субботу играть в софтбол?

– Конечно, Дуг. А с кем мы играем?

– С одной из команд бруклинского СВАТа,[9] – ответил Фаулгер, ухмыляясь. – Так что готовься к бою.

Он вошел в кабинет, кивнул Клутези в знак приветствия и вдруг увидел фотографию Мэри Хеннесси.

– Красивая женщина, – заметил он, изучая снимок. – И наверняка с большим опытом.

– Точно, – ответил Клутези. – Это террористка из ИРА. Любит забавляться тем, что замучивает до смерти наших секретных агентов.

Он передал Фаулгеру вторую фотографию – ту, на которой был снят мужчина с переговорным устройством.

– Ну уж этого ты наверняка не знаешь, – предположил он.

Фаулгер быстро взглянул на фотографию и фыркнул.

– Да перестань меня разыгрывать, Дон! За дурачка меня держишь, что ли?

Салливан вскинул голову.

– Так ты его знаешь?

– Послушайте, парни, да на свете нет агента по борьбе с терроризмом, который бы не знал этого человека!

Вдруг он в изумлении раскрыл рот.

– Боже мой! Не хотите ли вы сказать, что он в Штатах?

– Да кто «он»? – нетерпеливо переспросил Салливан. – Кто это, черт возьми?

Фаулгер еще раз внимательно взглянул на фотографию.

– Если я не ошибаюсь, джентльмены, это Ильич Рамирес Санчес, псевдоним Карлос Шакал.

* * *

Лу Шолен включил телевизор у себя в спальне и увеличивал звук до тех пор, пока не удостоверился, что он перекрывает его голос. Карлос настаивал, чтобы они избегали всяческих контактов с друзьями родственниками, пока дело не будет сделано, однако Шолен считал что такие предосторожности излишни. Не было никаких признаков того, что кто-нибудь напал на их след. Тем не менее, Шолен предварительно убедился, что его звонок не услышат: Карлос не так давно вышел из дома, Ловелл смотрел телевизор внизу, в небольшой комнатке, а ливанка находилась у себя в спальне.

Он достал из-под кровати ранец и, расстегнув молнию на боковом кармане, вынул оттуда черную пластмассовую коробку размером с книжку в мягкой обложке. На одной стороне коробки располагались двенадцать серых кнопок, а на противоположной – маленькая решетка, в которой скрывался микрофон. Встроенное электронное устройство было очень простым и обошлось Шолену всего в несколько долларов. Коробка только генерировала электрические сигналы, подобно тому, как работает обычный телефон. Конечно, в руках человека, не знакомого с работой сетей связи, она была бы совершенно бесполезной, но Шолен не был невеждой. Он открыл маленькую записную книжку и пробежал глазами ряды цифр. Ему понадобилось десять лет, чтобы собрать всю имеющуюся теперь в его книжке информацию, причем номера он записывал с помощью других цифр, как дети при игре бейсбольными карточками.

Первый номер, который набрал Шолен, принадлежал страховой компании в Балтиморе. Он знал, что контора уже закрыта – было девять часов вечера – и на звонок никто не ответит. После третьего гудка он прижал решетку к телефонному микрофону и ловкими движениями пальцев набрал двенадцать цифр. По линии начал идти сигнал. Поднеся телефон к уху, Шолен услышал серию щелчков, которые дали ему понять, что звонок передан с коммутатора в Балтиморе через всю страну в Сан-Франциско. Щелчки кончились. Опять послышался звук набираемого номера, но на этот раз он исходил от коммутатора за тысячи миль отсюда. В записях телефонной компании будет значиться, что Шолен просто сделал местный звонок в страховую фирму. Он опять поднес коробку к телефонной трубке и набрал несколько цифр. Снова послышался ряд щелчков. Теперь вызов передан с Западного побережья на коммутатор в Лос-Анджелесе. Шолен начал набирать номер телефона-автомата, который, по его сведениям, был таким же, как у еще пяти автоматов в Лонг-Бич. Он набирал цифры, а за тысячи миль от него начал звонить телефон. Пальцы Шолена двигались очень быстро – ведь ему нужно было набрать еще один номер до того, как на звонок ответят. После нажатия двенадцати кнопок вызов попал на главный коммутатор в Сан-Диего. Пока сигналы со скоростью света летели через всю страну, телефон в Лонг-Бич перестал звонить.

Шолен поднес трубку к уху и опять услышал зуммер. Теперь сигнал шел с коммутатора в Сан-Диего, но если бы кто-нибудь попытался выяснить, откуда звонят, ответом был бы платный телефон-автомат в Лонг-Бич. Последние сигналы, генерируемые черной коробкой, отозвались звонком телефонного аппарата, стоявшего на столе в холле квартиры его родителей в Коронадо. Мать Шолена сняла трубку только после пятого гудка и тут же обрушила на него поток вопросов. Говорила она с сильным немецким акцентом, который почти не изменился за годы жизни в Соединенных Штатах. Шолен подождал, пока она замолчит.

– Мам, у меня все отлично! – сказал он. – Нет, я не знаю, когда вернусь. А как Виллис?

Это была собака Шолена, и именно из-за нее он и звонил. Перед его отъездом из Коронадо ротвейлер вдруг стал отказываться от пищи и беспокойно спать по ночам.

– Ах, Лу, ему было очень плохо, – ответила мать. – Он несколько раз болел, и на прошлой неделе мы водили его к ветеринару. Тот сказал, что это заворот кишок.

У Шолена засосало под ложечкой.

– Но ведь теперь все хорошо, да, мам?

– О да, теперь Виллис совершенно здоров. Мы взяли его домой. Но лечение стоило очень дорого, Лу! Восемьсот долларов за операцию и лекарства.

Шолен вздохнул с облегчением. Он взял эту собаку еще щенком и любил всем сердцем.

– Об этом не беспокойся. Я вышлю тебе денег через пару недель. А ест он теперь нормально?

– Как лошадь! На следующей неделе мы опять поведем его в больницу, чтобы снять швы, а с желудком сейчас все в норме. Ну так когда ты приедешь домой?

– Я не знаю, мам. Эта работа очень важна. Хотя через две недели она должна закончиться.

– Виллис скучает по тебе, Лу. И мы, конечно, тоже. Пожалуйста, возвращайся поскорее!

– Обязательно, мам! Передай папе привет. А сейчас мне надо идти.

Шолен положил трубку и взглянул на экран телевизора. Там капитан Кирк и Спок с помощью радиолокатора приближались к звездному кораблю.

* * *

Времена, когда агенты ФБР, надев комбинезоны служащих телефонной компании, карабкались по телеграфным столбам, чтобы установить подслушивающие устройства, отошли в прошлое с появлением цифровых коммутаторов. Физическое подслушивание уступило место компьютерному контролю – к большому облегчению агентов, которым раньше приходилось часами лежать в сырых подвалах или на заднем сиденье автомобиля и ощущать неудобства от слишком тугих наушников.

Как только Джейк Шелдон придал необходимую юридическую основу наблюдению за телефонной линией в доме родителей Лу Шолена в Коронадо, детали осуществления этого мероприятия легли на плечи агента Эрика Тифенбахера, работавшего в одном из офисов ФБР на улице Ист-Индианола. Он, в свою очередь, связался с пятидесятилетним техником в управлении телефонной компании. Этот человек, по сути дела, был таким же ветераном Бюро, как и любой другой агент ФБР. В его обязанности входило подготовить линию к контролю, а именно – нажать несколько клавиш на терминале своего компьютера и послать сигнал по специально выделенной для этого линии в здание ФБР. Затем он таким же образом связался с Тифенбахером и послал проверочный сигнал, чтобы удостовериться, что связь работает четко. Одновременно этот техник отвечал за шестьдесят подслушивающих устройств – в основном по заданию ФБР и Агентства по борьбе с наркотиками. Он обладал информацией, достаточной для того, чтобы вмешаться в огромное количество дел, возбужденных по статьям «организованная преступность» и «коррупция». Каждый год его деловые качества получали отличную оценку в ФБР, и ему никогда даже не приходило в голову торговать сведениями, которые становились известны в ходе прослушивания. Пять лет назад погибла его внучка – ее сбила машина, за рулем которой сидели трое негритянских подростков, незадолго до того ограбивших винный магазин. Для него прослушивание телефонов было личным вкладом в борьбу сил законности и правопорядка против всего этого сброда, правившего бал на улицах города.

Вдоль трех стен офиса, где работал Тифенбахер, стояли магнитофоны. Машины были настроены на голос, и лента начинала вращаться, только когда раздавался звонок. В центре комнаты находились стол из тикового дерева и стул, на котором сидел Тифенбахер и, куря одну сигарету за другой, проверял магнитофоны, при необходимости меняя пленку. Ежечасно он с блокнотом в руке обходил машины и записывал цифровые показания на счетчике у каждого магнитофона. Такая запись служила просто дополнительной копией, потому что время звонка фиксировалось на ленте с помощью электроники, так же как и номер вызываемого абонента. Установить, с какого и на какой номер звонят, стало с появлением цифровых коммутаторов всего лишь вопросом компьютерного программирования.

Тифенбахер дежурил по очереди с тремя другими агентами, тоже заядлыми курильщиками. Они распределили смены таким образом, что в офисе круглые сутки все время кто-то был. К некоторым магнитофонам были прикреплены красные таблички, которые означали, что обо всех звонках следует немедленно докладывать такому-то агенту. Остальные магнитофоны проверялись раз в день. Большинство работавших в здании агентов называли комнату наблюдения «могилой», а четверых ее сотрудников – «живыми мертвецами». Все четверо когда-то совершили те или иные должностные проступки, и назначение в «могилу» не считалось завидным продвижением по службе для честолюбивого фэбээровца.

Проступок Эрика Тифенбахера состоял в том, что он позволил своему коллеге нарваться на пулю при задержании беглеца, отданного на поруки. Эрик работал в «могиле» пять месяцев и уже просил подыскать ему место вне ФБР. Начала крутиться лента, записывающая разговоры Шоленов. Тифенбахер раздавил окурок, взял наушники и подошел к машине. На ней была красная табличка с именами сразу двух агентов – Коула Говарда и Келли Армстронг. Подсоединив наушники к машине, Эрик начал слушать. Пожилая женщина – мать Шолена – обычно звонила нечасто: делала заказы в местных магазинах или советовалась с ветеринаром по поводу своей собаки. На красной табличке значились также домашние телефоны обоих агентов – на случай, если с ними понадобится связаться в нерабочие часы. Вскоре после установки подслушивающих устройств Келли Армстронг приходила в комнату наблюдения и просила, чтобы, если обнаружится что-нибудь интересное, ей позвонили первой. Она немного ввела Эрика в курс проводимого расследования, при этом так наклонившись над столом, что он сумел рассмотреть ее великолепную грудь. Чертовски горячая бабенка, подумал Тифенбахер, а грудь так и хочется потрогать! В ней чувствуется шик: все надетые на ней вещи очень изысканны, а часики, на которые, как он заметил, она постоянно смотрела, – золотые «картье». Келли носила обручальное кольцо, но Эрик подумывал о том, чтобы пригласить ее на коктейль после работы.

Он начал слушать. Старуха явно разговаривала со своим сыном Лу Шоленом – как раз тем типом, которым интересовались агенты. На дисплее ниже счетчика появились цифры – номер телефона, с которым беседовала пожилая дама. По окончании разговора цифры будут зафиксированы на ленте, но Тифенбахер уже записал их в свой блокнот, чтобы сразу же сообщить Келли Армстронг. Может быть, ему удастся угодить ей, и тогда она будет более сговорчивой.

* * *

Лиза Говард принесла в гостиную две чашечки кофе и поставила на стол, стараясь не спутать бумаги мужа.

– Спасибо, дорогая, – сказал он, поднимая голову от работы и улыбаясь. – Как дети?

– Уже спят, – ответила она. – Они так быстро растут! Представляешь, Эдди спросил меня сегодня, когда он начнет играть в гольф!

– Держу пари, это безмерно обрадует твоего отца, – откликнулся Коул.

Теодор Клейтон был заядлым игроком, да и сама Лиза играла в гольф уже много лет. Она могла бы стать профессионалом, хотя занималась этим только ради удовольствия.

– Папа хочет купить ему набор детских клюшек для гольфа.

С этими словами Лиза отхлебнула кофе. Говард отложил в сторону желтый маркер, которым он подчеркивал в статье заинтересовавшие его места.

– Если Эдди хочет клюшки для гольфа, я куплю ему сам. Скоро день его рождения, и они будут хорошим подарком.

Лиза слегка улыбнулась.

– Вообще-то я сегодня играла с папой, и он сказал, что уже купил их.

Заметив, что муж собирается что-то возразить, она поторопилась продолжить:

– Знаю, знаю, но что я могла поделать? Тебе известно, какой он упрямый. И потом, это ведь всего-навсего набор детских клюшек!

Говард бросил на жену сердитый взгляд. Он как раз не считал, что речь идет просто о спортивном снаряжении, – для него это был еще один признак вмешательства тестя. Говард всегда старался сохранить независимость и содержать свою семью наилучшим образом. Беда заключалась в том, что, как бы много он ни работал и как бы хорошо ни оплачивались сверхурочные, он никогда не сумел бы тягаться с колоссальным богатством Теодора Клейтона. Говард понимал, что дело не ограничится клюшками для гольфа. Постепенно дойдет очередь до лошадей, автомобилей, платы за колледж и поездок во время каникул – в общем, всего, чего пожелают дети. Со временем такие подарки станут привычными, а Говард не хотел, чтобы его дети выросли с уверенностью, что все в жизни будет им преподнесено на блюдечке.

– Если мой сын собирается заниматься спортом, я хотел бы сам предоставить ему такую возможность… – начал было Говард и осекся, сознавая, как обиженно звучит его голос.

Он решил переменить тему:

– А что, к бейсболу Эдди уже остыл?

Лиза улыбнулась и покачала головой, отчего ее длинные светлые волосы заструились по плечам.

– Конечно нет! Он просто хочет обучиться гольфу, чтобы играть со мной, вот и все. Он был бы очень рад, если бы и ты играл с нами.

Говард снова занес маркер над статьей.

– Представляю себя на площадке для гольфа! – проворчал он.

Говард ощущал, что атмосфера сгущается, и с чувством облегчения услышал телефонный звонок.

– Я подойду, – сказал он.

Звонила Келли Армстронг. Говард нахмурился и посмотрел на часы – наверное, она звонит из дома, решил он.

Келли рассказала ему, что Лу Шолен звонил матери. Телефонная компания установила, что звонок был сделан с платного автомата в Лонг-Бич.

– Коул, я считаю, что мне следует поехать туда и координировать расследование, – заявила Келли. – Не думаю, что карточка на имя Джастина Дэвиса была подброшена специально, чтобы отвлечь нас. Скорее всего, они действительно на Западном побережье. Через десять дней президент должен прибыть в Лос-Анджелес, и наверняка они готовятся именно к этому.

– Послушайте… – начал было Говард, но Келли продолжала:

– Самолет улетает через сорок пять минут. Я уже заказала билет. Я позвоню вам из офиса в Лос-Анджелесе.

– Но я не уверен, что это не…

– Коул, я уже доложила Джейку Шелдону. Он считает, что я должна лететь.

Говард глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– В таком случае, Келли, вопрос исчерпан. Желаю приятной поездки.

Он бросил трубку на рычаг и вернулся в гостиную. Лиза с беспокойством взглянула на мужа.

– Эта сука Келли Армстронг! – выругался он. – Опять хочет заткнуть меня за пояс.

– Ну, дорогой, я уверена, что ей это не удастся, – отозвалась Лиза.

Говард усмехнулся.

– Будем надеяться, что ты права.

* * *

Скоростной поезд «Амтрак» подкатил к Вашингтону, и вскоре платформу заполнили пассажиры с воспаленными от бессонной ночи глазами. Джокер сошел с поезда одним из последних. Ему удалось немного поспать во время путешествия, длившегося четыре с половиной часа, хотя боль в боку все еще давала о себе знать. Когда он вышел из здания станции, на такси уже выстроилась очередь. Джокер встал в конец. Был приятный теплый день. Он снял куртку и поморщился. Стоявшая перед ним женщина обернулась, оглядела его с головы до ног и отодвинулась с выражением брезгливости на лице. Джокер понял, что его вид и исходивший от него запах вызывают тошноту. После того, как он покинул гостиницу, ему не удалось ни умыться, ни побриться, а в поезде он еще и прикончил бутылку «Старого ворчуна». Женщина же, напротив, была очень элегантно одета и умело подкрашена. Он заметил, что свои кожаные туфли она несла в фирменной сумочке «Гуччи», а кроссовки «Рибок» у нее на ногах сверкали первозданной белизной. В общем, ее реакция Джокера совсем не удивила.

Вдоль очереди неторопливо двигался негр в потертом пальто, просивший подаяние. Женщина в кроссовках повернулась к нему спиной и досадливо прищелкнула языком.

– У вас не найдется немного мелочи? – тем не менее обратился к ней попрошайка.

Взглянув на Джокера и оценив его внешний вид, негр ухмыльнулся и пошел дальше, обращаясь со своей просьбой к совершенно равнодушным людям.

Джокер стоял и размышлял о том, сумели ли громилы, находившиеся у него в комнате, отвязаться и что они придумали, чтобы одеться. Он улыбнулся про себя. Автоматический пистолет Хмурого, завернутый в его же брюки, лежал у Джокера в чемодане. Джокеру доставляло большое удовольствие сознавать, что у него есть пистолет. Он сомневался, что громилы будут его выслеживать – они не могли узнать, куда он отправился. Если Носатик Магир рассказал им, что он упоминал имя Патрика Фаррелла, то, скорее всего, они в лучшем случае позвонят этому Фарреллу и сообщат, что кто-то в Нью-Йорке спрашивал о нем и Бейли.

Наконец подошла очередь Джокера. Забравшись на заднее сиденье такси, он попросил отвезти его в ближайший дешевый мотель. Его первой заботой было найти комнату, поспать несколько часов в нормальной постели и купить новую бутылку виски. Только потом он начнет искать авиакомпанию, в которой служит Фаррелл.

* * *

Мэри повернулась в постели, наслаждаясь ее теплотой и удобством, и вытянулась. Радиочасы, стоявшие на столике у кровати, были заведены на девять. Мэри не торопясь протянула руку и выключила их. Ей не нужно выходить из комнаты до полудня, поэтому спешить нет никакой необходимости. Она примет душ, получит удовольствие от завтрака и уютно устроится с хорошей книгой. Единственное дело, которое ей предстояло, – это ждать телефонного звонка Мэтью Бейли. Сняв трубку, она заказала яичницу, тосты, кофе, апельсиновый сок и номер «Балтимор сан», после чего отправилась в душ. Исследовав перед зеркалом корни волос, Мэри поняла, что ей нужно подкраситься.

Она доедала яичницу, когда позвонил Бейли.

– М-М-Мэри, – заикаясь проговорил он, – все в порядке?

В его голосе чувствовалась напряженность, но так происходило всегда, когда он обращался к ней.

– Все идет как надо, Мэтью.

Она продиктовала ему адрес и номер телефона дома на берегу Чесапикского залива.

– Планы не изменились? – поинтересовался он.

– Разумеется нет! Тут прекрасная погода. Все остальные уже находятся в доме. Может быть, вы зайдете к Пату Фарреллу и проверите, все ли у него в порядке, перед тем как поедете в домик?

– Хорошо. Заодно проверю и сам самолет.

– Вот и отлично!

На другом конце провода наступила пауза, потом Бейли с запинкой произнес:

– М-М-Мэри…

– Да? – отозвалась она, внутренне напрягаясь, – а вдруг он скажет сейчас что-нибудь неприятное?

Наступила вторая пауза, покороче.

– Да нет, ничего, – наконец сказал он. – Увидимся.

Связь прервалась. Мэри повесила трубку. Ее начинал беспокоить Бейли. Как бы он в последний момент не струсил!

* * *

Уже в восемь утра Говард был в своем офисе, но, как выяснилось, Джейк Шелдон опередил его. На столе лежала записка с просьбой позвонить ему. Коул поднял было трубку, но, подумав, положил ее обратно на рычаг. Вместо этого он прошел по коридору и вскоре уже нажимал кнопку звонка у входа в «могилу». Установленная над дверью камера наблюдения зафиксировала его приход, и замок загудел. Он толкнул дверь и вошел. Сегодня дежурил старый приятель Говарда Джин Элдридж. В свое время он был сослан в «могилу» за то, что никак не мог согнать свой вес ниже трехсот фунтов. У него явно были проблемы со здоровьем, и все знали, что высшие чины Бюро старались избавляться от агентов, чей внешний вид не вписывался в желанную для них схему молодых и здоровых суперменов. Джин был добродушным парнем с нездоровым румянцем на щеках. Все костюмы ему приходилось шить на заказ. В верхнем кармане пиджака он всегда носил большой носовой платок и время от времени демонстративно вытирал им лоб.

– Привет, Коул! Как дела? – приветствовал агента Элдридж.

Он стоял в наушниках в дальнем углу комнаты и оттуда помахал Говарду рукой.

– Иди-ка сюда и послушай.

Сняв наушники, он передал их Говарду. Разговаривали мужчина и женщина, причем мужчина в основном тяжело дышал и ворчал. Женщина же – ее голос был хрипловатым и низким – красочно описывала, чем она хотела бы заняться с мужчиной.

– Он наркоделец, за которым охотится Агентство по борьбе с наркотиками, – пояснил Элдридж. – Он звонит ей каждое утро.

Похоже, мужчина на том конце провода уже в высшей степени распалился. Говард вернул наушники Элдриджу, который отключил их от магнитофона.

– Так что привело тебя в «могилу»?

– Подслушивающее устройство в доме в Коронадо. Семья Шолен. Звонили вчера вечером. Кто тогда дежурил?

– Эрик Тифенбахер, – ответил Элдридж, вытирая лоб красным хлопчатобумажным платком.

Он уселся за столом, при этом его массивные бедра стали похожи на диванные подушки.

– А что, есть проблемы?

– Да нет, никаких проблем. Вчера вечером Тифенбахер позвонил Келли Армстронг и рассказал о звонке в дом Шоленов.

– А-а, это та Снежная королева? Эрик без ума от нее. Присмотрись к ней, Коул, это норовистая лошадка! У нее ведь муж – какая-то шишка в Министерстве юстиции?

– Понятия не имею. Можно мне послушать запись того разговора?

– Конечно. Это вон там. Сними ленту и поставь на соседний магнитофон – на тот случай, если позвонят, пока ты будешь слушать запись. Не забыл, как это делается?

Говард бросил на толстяка косой взгляд.

– Нет, Джин, не забыл!

После того, как в Бюро впервые стало известно о склонности Говарда к выпивке, он сам провел несколько месяцев в «могиле». Он не любил вспоминать об этом. Сняв ленту, Говард перенес ее на указанный Элдриджем магнитофон, включил его, и оба агента начали слушать.

– Хороший, видно, парень – так заботится о своей собаке, – сказал Элдридж в конце.

Передав Говарду блокнот, он попросил:

– Заполни вот это, хорошо?

Говард взял блокнот и записал время, когда была заменена магнитофонная лента, а также номер на магнитофонном счетчике.

– Как будто участвуешь в велосипедной эстафете, – засмеялся он, передавая блокнот Элдриджу. – Сколько времени ты уже здесь, Джин?

Толстяк пожал плечами.

– Наверное, уже года четыре.

– А почему ты не пытаешься выбраться отсюда?

– Ты имеешь в виду – почему я не сброшу вес? Господи, Коул, я пытался. Да я и ем не так уж много.

Говард подошел к корзине для бумаг и заглянул в нее. Там лежало несколько оберток от бутербродов и два пустых пакета, в которых когда-то было печенье.

– Ну да, – с улыбкой произнес он.

– А потом, ты знаешь, здесь не так уж плохо. Нормированный рабочий день, чистота, безопасность… А стаж для пенсии все равно идет. У тебя все было по-другому, Коул. Для тебя работа в «могиле» была ударом по самолюбию, для меня же это изгнание.

Он вытер лоб платком.

– Ну так что с этой лентой?

– Я охочусь за тем парнем, который звонил, и надеюсь, что этот разговор поможет мне установить, где он находится.

Элдридж заглянул в блокнот.

– Судя по записям, оставленным Тифенбахером, звонили из платного автомата в Лонг-Бич.

– Это мне известно. Келли уже вылетела туда.

– А у тебя другое мнение? – спросил Элдридж.

Говард кивнул.

– Но это означает, что Снежная королева бросилась в погоню не в том направлении?

Говард усмехнулся.

– Чертовское невезение! – продолжал Элдридж. – Не думаю, что она будет благодарить юного Тифенбахера!

– Можно мне ненадолго взять эту ленту? – спросил Говард.

– Остынь, Коул! Тебе не хуже меня известно, что лента должна оставаться в здании. Если она выйдет из-под нашей юрисдикции, ты не сможешь использовать ее как вещественное доказательство.

– Она нужна мне не в качестве вещественного доказательства, мы просто стараемся напасть на след этого парня, вот и все. У меня есть парочка экспертов, которым я хочу дать ее послушать. Я тут же принесу ее назад.

– Прямо сегодня? Во время моей смены?

Говард кивнул.

– Обещаю, Джин, к обеду она будет у тебя.

Вернувшись в свой кабинет, Говард набрал номер телефона Научно-исследовательских лабораторий обработки изображений фирмы «Клейтон электроникс». Трубку взял Макдауэлл. Чувствовалось, что у него во рту сигарета.

– Говорит Коул Говард из ФБР, – представился агент.

Макдауэлл закашлялся. Говард улыбнулся.

– Сигаретой балуетесь? – спросил он.

– Да, от вас ничего не скроешь! – ответил Макдауэлл. – Итак, что мы можем для вас сделать, специальный агент Говард?

Говард объяснил, что ему нужно, и договорился, что немедленно приедет в лабораторию. На столе лежала вторая записка от Джейка Шелдона, но Говард ее проигнорировал, как и первую. Через полчаса он уже был в лаборатории, где находились Макдауэлл и Уаймен. В воздухе все еще плавал сладковатый запах марихуаны, а у Макдауэлла было слегка отсутствующее выражение лица.

– Лента с вами? – спросил Уаймен.

Говард кивнул и передал ее математику.

– Качество хорошее. Меня интересует фон.

Уаймен подошел к магнитофону и сделал знак агенту следовать за ним.

– Покажите, какой именно кусок вас интересует, – сказал он.

Они прослушали ленту до того момента, где Шолен позвонил своей матери.

– Вот отсюда, – сказал Говард. – Тут какой-то фоновый шум, как будто у него был включен радиоприемник или телевизор. Можете вы сделать это для меня?

– Нет проблем, – ответил Уаймен. – По сравнению с тем, что мы сделали с видеопленкой, это задача для каменного века.

Он взглянул на Макдауэлла, который кусал ноготь.

– Билл, сможешь это оцифровать?

– Разумеется, – ответил Макдауэлл и сел к компьютеру.

Нажав несколько клавиш, он попросил:

– Пусти ленту снова.

Уаймен нажал кнопку «воспроизведение», и разговор стал слышен через громкоговоритель. Когда лента кончилась, Макдауэлл, ткнув Уаймена под ребро, заявил:

– Готово! – Затем нажал на клавиши, и опять послышалась запись беседы.

– Это она уже в компьютере, а не на ленте, – пояснил Уаймен Говарду, взял стул и сел рядом с Макдауэллом.

Мужчины начали быстро говорить на профессиональном жаргоне, поэтому Говард ничего не понимал. Для него их реплики звучали так, будто произносились на иностранном языке. Пальцы Макдауэлла летали по клавишам, Уаймен время от времени давал ему советы. По экрану поползли ряды цифр. Через десять минут Уаймен кивнул и откинулся на спинку стула. На его лице появилась торжествующая улыбка.

– Попробуй!

Макдауэлл нажал какую-то клавишу. Пошла запись. На этот раз голосов уже не было. Слышалась музыка, потом что-то похожее на взрыв и приглушенные голоса.

– Вроде бы это действительно телевизор, – заметил Уаймен.

– Вы можете усилить голоса? – спросил Говард.

– Мы можем убрать высокие частоты. Это сделает голоса менее резкими, – предложил Макдауэлл.

Он склонился над клавиатурой. Волосы упали ему на лоб, голова двигалась в такт ударам по клавишам, что делало его похожим на маленького мальчика, играющего на пианино. Когда запись опять включили, стало заметно значительное улучшение, однако Говарду все еще не удавалось расслышать, что именно говорилось.

Макдауэлл нажимал на клавиши, запись проигрывалась снова и снова, а трое мужчин в очередной раз слушали ее.

– Этот звук – электронный шум – кажется знакомым, – высказал предположение Уаймен.

– Я постараюсь усилить его, – сказал Макдауэлл. – Попробую вначале затушевать низкие частоты, посмотрим, поможет ли это.

Все трое слушали ленту, а Макдауэлл работал на клавиатуре. Вдруг Говарда осенило. Он громко рассмеялся.

– Да ведь это фазер! – закричал он.

– Ну да! – в восторге согласился Макдауэлл.

– Ребята, вы не представляете, как я вам благодарен! – с чувством произнес Говард.

Взяв ленту, он отправился назад в офис. Перед его уходом Уаймен вспомнил, что фазеры использовались в «Стар Трек» и его продолжении – «Стар Трек – следующее поколение».

Когда Говард вернулся в здание ФБР, на столе его ждали третья просьба связаться с Шелдоном, записка, что звонил Билл Макдауэлл, и несколько факсов из Государственного департамента со списком высоких иностранных гостей, визит которых в Соединенные Штаты планировался на ближайшие месяцы. Говард позвонил Макдауэллу и, смяв обе записки, бросил их в мусорную корзину. Макдауэлл радостно сообщил агенту, что он поработал с окончанием телефонного разговора, и теперь они совершенно уверены, что слышен голос Спока, значит, это «Стар Трек», а не следующая серия. Говард от души поблагодарил его. Выяснить, что по телевизору шло «Стар Трек», когда Шолен звонил себе домой, было большим шагом вперед. Вначале Говард решил связаться со всеми телевизионными станциями, но уже в кабинете ему пришло в голову, что можно просто позвонить издателям «ТВ Гид» – еженедельного журнала, в котором печатались программы телевидения для всей страны. Говарду повезло – он попал на очень знающего редактора, которому потребовалось всего несколько минут, чтобы ответить на вопрос, какие станции передавали этот научно-фантастический фильм. Станций оказалось шесть. В телефонной компании удалось узнать номера их телефонов, и Говард начал обзванивать станции одну за другой, представляясь агентом ФБР и спрашивая режиссера программ. Он просил каждого из них прокрутить запись серии, которая шла вчера вечером, и посмотреть, не совершается ли выстрел из фазера через двадцать минут после начала – это было время телефонного звонка. Большинство режиссеров вначале полагали, что он шутит, но Говард давал им номер телефона штаб-квартиры ФБР в Фениксе и предлагал позвонить и удостовериться, что его просьба вполне серьезна.

Наконец он договорился со всеми шестью режиссерами, что они проделают эту работу и перезвонят ему. Два первых сообщили, что в то время, которое интересовало Говарда, фазера на экране не было. Зато третий звонок оказался удачным. Капитан Кирк действительно стрелял в это время из своего оружия, а через несколько секунд разговаривал со Споком, после чего они с помощью радиолокатора двинулись к звездному кораблю. Станция называлась УДКА-ТВ и обслуживала район Балтимора и Вашингтона. Говард, не скрывая удовольствия, выслушал все это и повесил трубку. Он чувствовал, что события начали развиваться в благоприятном направлении. Оставшиеся три режиссера позвонили через десять минут после звонка УДКА-ТВ и не сообщили ничего интересного. Говард был на седьмом небе. Он допил кофе и позвонил в офис Джейка Шелдона. Секретарша попросила его немедленно прийти.

При виде Говарда, входящего в кабинет, Шелдон поднял брови.

– Вас не было на месте, Коул? – мягко спросил шеф.

– Да. Извините, но мне пришлось повозиться с подслушивающим устройством на телефоне Лу Шолена, – объяснил агент, опускаясь на стул напротив Шелдона. – Я прочел вашу просьбу всего несколько минут назад.

Шелдон поправил манжеты безукоризненно отглаженной голубой рубашки.

– Мне казалось, этим уже занимается Келли, – заметил он.

– Я не уверен, что звонок был сделан из Лонг-Бич, – возразил Говард.

На столе у Шелдона он заметил три досье. Говард попытался прочесть имена, но их загораживала рука шефа.

– Келли считает, что звонили из платного автомата на Западном побережье. Местонахождение нескольких винтовок «барретт», проданных дилерами фирм Западного побережья, еще не установлено. Кроме того, президент собирается прибыть в Лос-Анджелес в годовщину событий 1992 года. На мой взгляд, совпадений больше чем достаточно.

Шелдон переплел пальцы и посмотрел на Говарда, ожидая ответа.

Агент слегка улыбнулся. Келли даже не сказала ему, что уже получила ответ от продавцов оружия! Еще одна мелочь, которой она не сочла нужным поделиться с ним.

– Лу Шолен был телефонным хулиганом, – начал Говард. – Когда он служил морским десантником, компания «АТ&Т» почти добилась его разжалования за то, что Шолен изготавливал и продавал черные коробки – приспособления, позволяющие не платить за междугородные и международные переговоры. Он вполне в состоянии сбить нас со следа.

Шелдон нахмурился.

– А вы сказали об этом Келли?

– У меня не было такой возможности, – ответил Говард.

Он рассказал шефу, как проанализировал ленту и установил, какая телевизионная станция Восточного побережья передавала фильм.

– Итак, вы утверждаете, что Шолен звонил из района Балтимор – Вашингтон?

– Похоже на то, – согласился Говард. – И еще – из того, что он сказал своей матери, следует, что задуманная ими операция произойдет в ближайшие две недели. Я думаю, мне следует поехать в Вашингтон.

Шелдон кивнул.

– Стоит попробовать. Поговорите с Бобом Санджером, когда прибудете туда.

Он провел ладонью по своим абсолютно седым волосам.

– Пока вы отсутствовали, мне позвонил руководитель нью-йоркского отделения Управления по борьбе с терроризмом. Его зовут Эд Малхолланд. Похоже, им удалось установить личность троих людей, изображенных на тех фотографиях, что вы им послали. Женщина – это Мэри Хеннесси, активистка ИРА, разыскивается британской полицией. Один из мужчин – Мэтью Бейли, тоже член Ирландской Республиканской армии. Он убил четырех полицейских в Северной Ирландии.

Шелдон пододвинул к Говарду два из трех досье. Коул открыл верхнее. Там лежали несколько факсов и фотография Бейли, очень похожая на ту, что удалось сделать программистам фирмы Теодора Клейтона.

– Он снайпер? – спросил Говард, листая факсы.

– В Белфасте Бейли использовал автомат Калашникова, но больше как оружие нападения, а не для снайперской стрельбы, – ответил Шелдон. – В основном он применял взрывчатку.

Говард открыл второе досье и посмотрел на фотографию блондинки. Та самая женщина, которая была снята в пустыне.

– Как-то странно, – задумчиво произнес он. – Что общего у ИРА со снайперами из ВМС?

– По-моему, это дело очень запутанное, – сказал Шелдон, придвигая к Говарду через стол третье досье. – Второй мужчина – это Ильич Рамирес Санчес.

Агент открыл досье и увидел несколько фотографий человека с усами и редеющей шевелюрой.

– Возможно, вы знаете его под именем Карлоса Шакала – венесуэльского террориста, который принимал участие в похищении министров стран-членов ОПЕК в Вене в 1975 году, террористическом акте с использованием пулемета в аэропорту Тель-Авива в 1972 году – тогда погибло двадцать пять человек, а также ряде других жестоких нападений. В Нью-Йорке вовсю бьют тревогу, Коул. Предполагалось, что Санчес скрывается где-то на Ближнем Востоке. Если на самом деле он у нас…

Шелдон не окончил фразу.

Говард просмотрел досье. Как любой сотрудник правоохранительных органов любой страны мира, он прекрасно знал, кто такой Карлос. Существовал список террористических групп, с которыми тот был связан, и список этот напоминал справочник «Кто есть кто в международном терроризме»: Организация освобождения Палестины, Народный фронт освобождения Турции, Фронт освобождения Квебека, банда «Баадер-Майнхоф», японская «Красная армия». Арабская организация вооруженной борьбы… Однако ИРА в этом списке не значилась. Он опять взглянул на фотографии. Не оставалось никаких сомнений, что в аризонской пустыне был снят именно этот человек.

– Вы уже говорили об этом Санджеру? – спросил Говард.

Шелдон покачал головой.

– Я хотел вначале поговорить с вами. Я считаю, вам будет очень полезно встретиться в Нью-Йорке с Эдом Малхолландом и познакомиться с работой группы по борьбе с терроризмом. Пока вы туда едете, я свяжусь с Белым домом. Коул, теперь, когда мы знаем, кто участвует в этом деле, оно становится для нашего Бюро приоритетным. Расследование поворачивается так, что его должен будет возглавлять Эд Малхолланд.

Эта новость поразила Говарда, как удар в солнечное сплетение.

– Я держу под контролем все дело, – возразил он. – Не вижу причин, чтобы…

Шелдон поднял руку, призывая агента замолчать.

– Я понимаю ваши чувства, Коул, но дело приняло иной оборот – теперь оно касается борьбы с терроризмом. Нам нужен совет специалиста, и здесь у Эда все преимущества. Это решение окончательное.

Говард хотел возразить, но понимал, что это бессмысленно. Если в деле принимает участие такой матерый террорист, как Карлос, оно, бесспорно, должно перейти под юрисдикцию группы по борьбе с терроризмом. А если расследование возглавит руководитель группы, то он, Говард, станет просто одним из исполнителей.

– Я уже все согласовал с Эдом. Вы будете продолжать работать над расследованием и докладывать о его ходе нам обоим. То, что вы уже выяснили, имеет очень большую ценность, и Эд хотел бы, чтобы вы вошли в его команду. Вас это устраивает?

Говард вздохнул. По крайней мере, его не отстраняют от дела!

– Я должен работать здесь или в Нью-Йорке? – спросил он.

– Там, где вы понадобитесь Эду. Хотя, судя по тому, что вы мне сообщили, похоже, действовать вам придется на Восточном побережье. Вы хотите вызвать Келли сюда и поехать в Нью-Йорк вместе с ней?

Говард поборол искушение улыбнуться и взглянул Шелдону прямо в глаза.

– Кажется, она очень увлечена выяснением судьбы винтовок «барретт». Может быть, она и продолжит это дело? Я думаю, недостатка в людях не будет.

– Эд выделит вам столько сотрудников, сколько будет нужно для работы на Восточном побережье. Вам окажет содействие и Секретная служба.

– Итак, мы останавливаемся на предположении, что объект покушения Карлоса и ИРА – президент? – спросил Говард.

Он вспомнил о списке Государственного департамента, который лежал у него на столе.

– Но ведь президент всегда защищал интересы ирландцев. Не кажется ли вам более вероятным, что ИРА нацелена на какой-нибудь британский объект?

Шелдон откинулся на спинку стула.

– Согласно сведениям Малхолланда, лидеры мирового терроризма собирались в Багдаде летом 1991 года. Их приглашал Саддам Хусейн. Там присутствовал Карлос, представители ИРА, люди из организации «Абу Нидал», японской «Красной армии» – в общем, все те, кто согласен выполнять грязную работу для Саддама. Он всегда поддерживал террористические организации и после операции «Буря в пустыне» решил, что для них настало время отдавать долги. Мы не знаем наверняка, что задумал Саддам, ясно лишь одно – он планирует отомстить тем странам, которые заставили его уйти из Кувейта.

– Так вот какого мнения придерживаются сотрудники группы по борьбе с терроризмом! Они считают, что это месть за «Бурю в пустыне»?

Шелдон кивнул.

– Помните попытку покушения на Джорджа Буша в Кувейте в апреле 1993 года? Тогда в его автомобиле взорвалась бомба… Это было делом рук Саддама.

– А мы ответили ракетным ударом по Багдаду. Разве это не вразумило их?

Шелдон улыбнулся.

– Этот человек не успокоится, пока не отомстит, Коул. Он ведь араб! Каждый раз, когда проигрывает, он становится все более агрессивным.

Говард пожал плечами.

– Вообще-то я не понимаю, зачем ИРА участвует в попытке покушения на президента, но если они действуют от имени Ирака, тогда дело приобретает хоть какой-то смысл.

– Причина может быть вполне прозаической и старой как мир – деньги, – произнес Шелдон. – А что вы знаете о ситуации в Ирландии?

– Я знаю, что ИРА борется за независимость Северной Ирландии. Они хотят, чтобы британские войска ушли из Ольстера, а Северная Ирландия получила бы право на самоопределение.

Шелдон кивнул.

– В принципе верно, но ситуация на самом деле более сложная. Это борьба за власть и деньги. И если этот тип – Шакал – щедро платит, я уверен, Бейли и Хеннесси сделают все, что он захочет.

– Даже если он захочет убить президента? Вы полагаете, они сделают даже это?

– Они уже совершили злодейские преступления в Великобритании, – сказал Шелдон. – Несколько лет назад они взорвали лодку, в которой находился лорд Маунтбэттен и с ним группа детей. Лодку разорвало на кусочки… от людей ничего не осталось… Пришлось хоронить пустые гробы.

Говарда передернуло. Но все же он не был до конца убежден. Он ощущал внутри растущую тревогу и попытался успокоиться.

– Теперь, когда мы знаем об участии ИРА, может быть, имеет смысл рассмотреть другие возможные цели, – предложил он.

– Вы имеете в виду британцев, – уточнил Шелдон.

Говард кивнул.

– Согласен. Но все же, я полагаю, мы должны считать, что именно президент подвергается опасности, до тех пор пока не выясним степень участия ИРА в этом деле, – продолжал шеф.

– А как насчет бывших президентов? – неожиданно спросил Говард. – Если Саддам покушался на Буша в 1993 году, он может попытаться сделать это снова.

– Люди Буша уже проинформированы. Он не будет появляться на публике какое-то время. То же касается высокопоставленных военных. Но президент ведь не может прятаться!

Внезапно Говарда охватило дурное предчувствие. Он ощущал, что задание выходит из-под его контроля. Появилось столько неожиданных нюансов, столько разных вещей нужно сделать… Он начал опасаться, что работа ему не по силам. Взяв со стола шефа досье, агент пошел в свой кабинет. В старое доброе время он бы уже прибег к помощи бутылки, чтобы успокоиться, но он не брал в рот ни капли уже четыре года и сейчас не собирался начинать все сначала. Говард тяжело опустился на стул, посмотрел на часы и выдвинул нижний ящик стола. В тоненькой черной книжице он нашел объявление о встрече «Анонимных алкоголиков», которая должна была начаться через час. Когда он бросил пить, то посещал такие встречи каждый день. В клинике, куда его поместил Теодор Клейтон, бросить эту дурную привычку оказалось очень легко. Там было спокойно, почти как в федеральной тюрьме. Во время прохождения курса лечения Говард круглые сутки находился под наблюдением. Позже, когда пришло время групповой и индивидуальной терапии, он был так занят, что скучать по выпивке просто не оставалось времени. В клинике, расположенной в старом поместье к югу от Феникса, запрещалось принимать посетителей и иметь какие-либо контакты с посторонними в течение первого месяца пребывания. Там Говарда сумели убедить, что проблема пьянства существует и что у него это болезнь, а не слабость.

Когда он вышел из клиники, прибавив в весе тридцать фунтов и чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последние пять лет, его врач на прощание посоветовал ему по крайней мере месяц ежедневно посещать встречи «Анонимных алкоголиков». Говард вспомнил, как он улыбнулся в ответ на эти слова и пожал врачу руку, считая, что с пьянством покончено навсегда. В ближайшие три часа желание выпить довело его до холодного пота и трясущихся рук, и он потянулся к тоненькой черной книжечке.

Теперь он ходил на эти встречи по меньшей мере раз в неделю – в основном тогда, когда чувствовал непреодолимое желание выпить. Итак, еще час. У него есть время позвонить в Нью-Йорк. Он взял справочник внутренних телефонов ФБР и начал искать подразделение по борьбе с терроризмом, ответственное за работу с ИРА. Оно называлось, как он выяснил, отделение по борьбе с терроризмом в Европе и размещалось на Федерал-плаза в Манхэттене. Там же значилась фамилия начальника этого отделения – О'Доннелл. Все офисы ФБР были объединены надежной внутренней системой связи, поэтому Говард мог позвонить по внутреннему телефону, не выходя на внешнюю линию. Он набрал номер О'Доннелла, но после шести гудков трубку сняла секретарша и сказала, что шефа в офисе нет. Говард выбрал первое попавшееся имя в списке агентов ирландского сектора – Клутези. Секретарша соединила с его телефоном, и на этот раз на звонок ответил скучающий мужской голос. Говард назвал себя и объяснил, что Эд Малхолланд прислал ему досье на Бейли, Хеннесси и Шакала. Он также попросил нью-йоркского агента проверить еще два имени на предмет связей с ИРА – Рик Ловелл и Лу Шолен. Ни одно из них Клутези не было знакомо.

– Вы хотите, чтобы я обратился в КТП или МИ-5? – поинтересовался он.

– КТП? – переспросил Говард.

– Королевская тайная полиция, – пояснил Клутези. – Полиция Северной Ирландии. У них чертовски хорошая разведывательная сеть. А МИ-5 – это британская контрразведывательная служба. У них есть свои собственные досье на ирландских террористов. Мы создали систему обмена информацией. Я могу проверить интересующие вас фамилии через их досье.

– А фотографии тоже? – спросил Говард, придвигая поближе терминал своего компьютера и включая дисплей.

– Разумеется, – ответил Клутези. – Хотя это займет какое-то время. Наши компьютеры пока не соединены в единую сеть, и нам приходится прибегать к помощи курьеров. Файлы из МИ-5 поступят позже, чем из КТП. Они всегда возятся. Политика, знаете ли!

– Понятно, – произнес Говард, не вполне уверенный, что понял.

– Хорошо ли вы осведомлены об ИРА? – задал вопрос Клутези.

– Боюсь, что не слишком, – признался Говард. – Только то, что можно прочесть в газетах.

Клутези рассмеялся.

– Ну, мы оба знаем, насколько можно доверять газетам! Я пришлю вам парочку документов на эту тему, недавно составленных ЦРУ. Думаю, они будут вам полезны. Еще у меня есть бумага, написанная в прошлом году нашим начальником, Хэнком О'Доннеллом, для внутреннего пользования.

Говард поблагодарил Клутези и сказал, что на следующий день прибудет в Нью-Йорк. Время, оставшееся до встречи «Анонимных алкоголиков», он посвятил чтению досье Мэтью Бейли и Мэри Хеннесси. Бейли было двадцать шесть лет. С девятнадцати он состоял «активным добровольцем» ИРА – так они это называли. В КТП имелись три постановления об его аресте за серию убийств в Северной Ирландии. Бейли принимал участие в засаде на двух полицейских офицеров, которые были застрелены из автомата Калашникова, хотя кто именно воспользовался оружием, было не до конца ясно. Его также видели в полицейском участке Южного Белфаста незадолго до того, как там в приемной взорвалась бомба. При этом был убит офицер КТП и ранено шесть посетителей. Другой офицер КТП был убит в результате взрыва бомбы в автомобиле. Взрывное устройство, подобное тому, что было применено в машине, позже нашли в квартире, которую, по имеющимся сведениям, посещал Бейли. Доказательства вины Бейли, на взгляд Говарда, были неопровержимы, но еще красноречивее выглядели свидетельства высокопоставленного активиста ИРА, который в 1993 году стал полицейским осведомителем. С его помощью уже удалось возбудить уголовные дела и заключить в тюрьму более десятка террористов.

В досье была записка из КТП о том, что Бейли покинул Северную Ирландию и переехал на юг, а также отчеты с сообщениями, что он вылетел в Соединенные Штаты. Подразделение ФБР по борьбе с терроризмом, работающее на Западном побережье, почти накрыло Бейли, когда он попытался купить ракету класса «земля – воздух», но он исчез за несколько часов до того, как ему должны были доставить товар. Отделение по борьбе с терроризмом в Европе сообщало, что Бейли видели в Нью-Йорке в конце прошлого года, в основном в нескольких барах на Манхэттене, которые были известны как пункты сбора средств для ИРА. Последний раз его видели в ноябре, и с тех пор о нем ничего не было известно.

Мэри Хеннесси, как значилось в ее досье, была вдовой сорока девяти лет от роду. Ее мужа убили три года назад – его автомобиль попал в засаду, которую, как предполагалось, устроил боевой отряд протестантов. Лайам Хеннесси был ведущим белфастским адвокатом, но оказывал также услуги Шинн фейн – политическому крылу Ирландской республиканской армии. Убивших его преступников так и не нашли, что дало Мэри Хеннесси повод произнести на похоронах речь, в которой она обвинила британское правительство в причастности к политическому убийству. Сведения об этом тоже содержались в деле. Мэри была уверена, что ее мужа убили британские десантники, по ее мнению, это было частью британского плана покончить с ИРА как с мощной террористической организацией.

В досье содержалось отдельное подробное описание расследования, проведенного ФБР по факту этой операции, хотя выводы выглядели неубедительными. Достоверно было известно только то, что около двух десятков главных активистов ИРА погибли в течение четырех недель после падения самолета «Боинг-737», направлявшегося из Лондона в Рим. ИРА официально не взяла на себя ответственность за взрыв самолета, но было установлено, что бомбу подложила женщина, убитая во время налета британских десантников на квартиру в Лондоне. Эта женщина и другие активисты ИРА использовали квартиру в качестве базы. После гибели Мэгги Джеймсон (так звали террористку) и ее коллег, взрывы с использованием самодельных бомб, терроризировавшие население в течение шести месяцев, неожиданно прекратились, что развеяло всякие сомнения британских властей относительно того, чьих рук это дело. Через несколько дней после падения самолета, когда погибло более сотни человек, два террориста из ИРА были застрелены в дублинском кабачке. Их убили два вооруженных человека в масках, которые, как предполагалось, состояли в рядах Ольстерских добровольцев – протестантской полувоенной организации. Последовало еще несколько убийств, и одно время казалось, что в землю ежедневно опускали гроб, покрытый триколором. Несколько высших чинов ИРА погибли в загадочных дорожных катастрофах – сорвались со скал на большой скорости или врезались в дерево на совершенно пустой дороге. Произошло также примерно полдюжины предполагаемых самоубийств, начиная от поражения током в ванне и кончая выстрелами из собственного оружия. За четыре недели ИРА была совершенно деморализована. Многие ее члены бежали из Северной Ирландии на юг или в Соединенные Штаты.

Британские газеты пестрели заголовками, смысл которых сводился к тому, что карательная операция была проведена по наущению или при прямой поддержке правительства. В основном же пресса и общественность склонялись к единому мнению – то, что произошло, было просто местью за террор, развязанный ИРА в Соединенном Королевстве. Тот факт, что карательная политика действительно имела место, страстно отрицали и премьер-министр, и армейское начальство. Не удалось также найти убедительных доказательств того, что убийства совершались с санкции правительства. Однако один из аналитиков ФБР провел небольшое статистическое исследование и установил, что вероятность выпадения двадцати четырех убийств, самоубийств и дорожных происшествий на период в четыре недели равняется одной шестимиллиардной. Не оставалось никаких сомнений, что все было подстроено заранее, причем какой-то одной группой, но были ли это САС, МИ-5, армия или протестантские экстремисты, пока оставалось загадкой и, по всей вероятности, неразрешимой. Кто бы ни нес ответственность за происходящее, конечный результат сводился к одному – временному устранению ИРА в качестве угрозы терроризма. Большинство убитых были лидерами и ведущими лицами в организации, и без них она уподобилась обезглавленной змее, свернувшейся в клубок и ждущей смерти.

В течение некоторого времени именно Мэри Хеннесси пыталась собрать организацию воедино. Начало этой деятельности положила ее антибританская речь на похоронах мужа. Она тщетно призывала провести публичное расследование смертей в ИРА – ее призывы игнорировались, и через год после гибели Лайама Хеннесси она ушла в подполье и стала – впервые в своей жизни – настоящей террористкой. Мэри организовала серию взрывов в Белфасте, в результате которых были разрушены армейские казармы и пост КТП. Когда оставаться в Северной Ирландии стало слишком опасно, она переехала за границу. С юга она совершала наскоки в Северную Ирландию, и ее атаки всегда были направлены против британской армии или Королевской тайной полиции. Ее борьба ни в коей мере не носила религиозного характера – она была сугубо политической и имела целью нанести ущерб тем, кого Мэри обвиняла в смерти своего мужа. По данным, содержавшимся в досье ФБР, она была причастна к гибели трех офицеров британских САС, работавших в обстановке секретности в пограничном районе и там схваченных. Она подвергла их изощренным пыткам, за что получила в прессе прозвище «черная вдова». Казалось, что после похорон мужа эта женщина помешалась. В одном из отчетов КТП ее определяли как психически ненормальную. Пока Мэри Хеннесси никому не удавалось схватить. Последний отчет в досье сообщал о том, что она живет близ Дублина, общается с различными людьми, сочувствующими ИРА, и все еще старается восстановить эту террористическую организацию.

К досье прилагался полный список всех террористических актов, совершенных ИРА за последние двадцать лет. Многие из этих жестоких акций были известны Говарду – взрывы бомб в автомобилях, действия снайперов, пытки. Казалось, никто не может избежать рук террористов. Но им не удалось убить Маргарет Тэтчер, хотя они взорвали отель, в котором она останавливалась во время проведения конференции Консервативной партии. Когда Джон Мэйджор со своими военными советниками обсуждал на Даунинг-стрит, 10, вопрос об участии Великобритании в войне в Персидском заливе, члены ИРА установили напротив здания самодельные минометы. Судьи, армейские офицеры, политики – словом, все подвергались опасности со стороны боевых отрядов ИРА, и на место одного схваченного и помещенного в тюрьму террориста были готовы встать десятки.

Говард взглянул на часы и понял, что пора ехать. Его машина быстро двигалась в потоке дневного транспорта и достигла офиса, где предполагалось собрание, незадолго до двух часов. Офис принадлежал ведущему адвокату, которого Говард встречал уже несколько раз. Там находилось больше десятка людей, в основном мужчин, одетых, подобно Говарду, в деловые костюмы. Когда присутствующие заняли места на стульях, специально принесенных в шикарный кабинет, водитель такси подал им кофе. Адвокат разрешал использовать свой просторный офис для встреч «Анонимных алкоголиков» один раз в месяц, но Говарду доводилось встречать его и в других местах – на бейсбольных площадках, в неряшливых подвалах обветшалых зданий, в служебных помещениях публичных библиотек.

Группа собравшихся расселась по местам и начала слушать одного из гостей – продавца удобрений, которого звали Гордон. Он излагал историю своей жизни, до боли знакомую всем присутствующим. Подобные истории звучали тут не один раз: хорошая работа, стабильный доход, жена и ребенок, стрессы, с которыми человек не в силах справляться, и наконец пристрастие к выпивке. Гордон рассказал, что уже шесть месяцев не пьет, и был вознагражден аплодисментами.

Следующим предстояло говорить Говарду. Он занял место перед двумя рядами стульев. Первый раз, когда ему довелось посетить собрание «Анонимных алкоголиков», он был несколько циничен, ему казалось, что публичное битье себя в грудь сродни умственной мастурбации, а говорящие получают удовольствие от всенародной демонстрации старых ран. Ему также было нелегко смириться с религиозной стороной этих собраний и их упованием на Бога, но вскоре один из давних членов АА предложил ему считать Бога чем-то вроде группы пьяниц. С этого момента Говард стал своего рода новообращенным. Теперь, по прошествии четырех лет регулярных посещений таких собраний, он понимал, насколько они ценны в борьбе с бутылкой, ведь рассказ других об их успехах и неудачах закалял твою собственную волю.

Говард поставил чашку с кофе на стол и скрестил руки за спиной.

– Меня зовут Коул. Я алкоголик, – начал он свою речь.

– Привет, Коул! – прокричала аудитория.

– Прошло почти четыре года с тех пор, как я последний раз пил, – продолжал он.

Присутствующие зааплодировали. Послышались крики «Молодец!». Говард подождал, пока опять установится тишина.

– Я не знал, что у меня проблемы с алкоголем. Я думаю, никто из моих коллег не решался мне об этом сказать. Но я начал делать ошибки – дома и на работе. Начались ссоры с коллегами и стычки с женой. Конец наступил, когда я разбил машину. Вообще-то это была машина моей жены, но за рулем сидел я. Мы оба были пристегнуты, иначе, я уверен, погибли бы. Я налетел на грузовик, мы съехали с дороги, а потом я очнулся уже в больнице. Об этом стало известно моему тестю, и он лично настоял на том, чтобы меня поместили в клинику.

Собравшиеся одобрительно закивали головами. Говард знал, что некоторые из сидящих здесь, включая адвоката, уже несколько раз слышали его историю, но все дружно выражали поддержку.

– Я благодарен своему тестю, но в последнее время я начал замечать, что мне неприятно его вмешательство в мою жизнь. Во все области моей жизни! В то время, когда у меня были проблемы с пьянством, он пошел к моему начальнику и добился того, чтобы меня не выгоняли с работы. Я очень ценю это, но теперь он вмешивается буквально во все – пытается влиять на моих детей, становится между мной и моей женой. Это приводит к новым стрессам, и мне опять хочется выпить. Я знаю, что должен научиться не ненавидеть его, но это трудно. Мне известно, что он очень заботится о своей дочери, хочет, чтобы ей было хорошо. О Боже, иногда меня так тянет выпить! Сейчас даже больше, чем раньше. Я знаю, насколько легко опять втянуться в пьянство – просто взять бутылку и снова начать пить, но я также знаю и то, что это будет самой большой моей ошибкой. Алкоголизм – это болезнь, причем болезнь, от которой не существует лекарств. Но это не значит, что я не борюсь. Я могу побороть это пристрастие, но не всегда. Просто я должен понять, что иногда это будет сделать легче, а иногда – труднее.

Аудитория опять зааплодировала. Говард вернулся на свое место с ощущением, что в него влились новые жизненные силы, а тяга к алкоголю временно отступила.

* * *

Тодд Оттерман сидел в вестибюле отеля и постукивал по колену папкой с досье. Вокруг бурлила обычная гостиничная жизнь. Несколько дантистов, прибывших на свой очередной съезд, выстроились в ряд к столу портье в ожидании регистрации. Взад и вперед сновали мальчишки-рассыльные с чемоданами. Девушки в черно-белой униформе спешили обслужить гостей как можно скорее, и дежурные улыбки на их устах начинали понемногу таять.

Оттерман никогда раньше не встречался с Гилбертом Фейнштейном, но, как ни странно, сразу узнал его, когда тот вышел из лифта. У Фейнштейна были слишком длинные и неряшливо подстриженные волосы – ничего похожего на модную прическу, – он немного горбился, а его взгляд был привычно устремлен в пол. Из досье следовало, что ему двадцать четыре года. Последний год он работал в кухнях различных отелей. В свое время бросил школу и с тех пор поменял несколько рабочих мест, получая минимальную зарплату. За хранение наркотиков Фейнштейн пару раз непродолжительное время сидел в тюрьме. Именно после вторичного заключения он написал письмо президенту, где в весьма недвусмысленных выражениях объяснял, что он собирается сделать с самим президентом и его семьей. Письмо отличалось особой выразительностью – до сих пор подобных в Белом доме не получали, – а подробности того, что Фейнштейн намеревался сделать с кошкой первой леди страны, вызвала невольные улыбки у агентов Секретной службы.

Фейнштейн подошел к столу дежурных и обратился к одной из девушек. Она указала ему на Оттермана. Плечи Фейнштейна сразу поникли – он догадывался, что за этим последует. Сделав несколько шагов, он очутился перед агентом Секретной службы.

– Вы хотели меня видеть? – спросил Фейнштейн нетвердым голосом.

Оттерман достал служебное удостоверение и показал Фейнштейну.

– Вы догадываетесь, мистер Фейнштейн, о чем пойдет речь?

Тот кивнул и спросил, не повышая голоса:

– Вам обязательно нужно было прийти именно сюда, ко мне на работу? Я могу из-за вас лишиться места.

Оттерман указал на соседний стул.

– Присаживайтесь, мистер Фейнштейн. Вам уже приходилось подвергаться подобной процедуре, поэтому давайте сделаем ее как можно менее болезненной. Согласны?

Фейнштейн сел и начал грызть ногти.

– Итак, каково ваше теперешнее отношение к президенту?

Оттерман задал свой вопрос почти дружеским тоном.

– Он великолепно выполняет свою работу, – с усмешкой отозвался Фейнштейн. – Экономика процветает, внешняя политика никогда не была более правильной, вообще все в стране – высший класс!

– Вы все еще собираетесь предпринять что-нибудь против его семьи?

Фейнштейн вздохнул.

– Послушайте, я написал это письмо два года назад. Тогда я принял пару таблеток, небо казалось с овчинку… Я даже не помню, как отправил его.

– Я все понимаю, но, к сожалению, в деле оно осталось.

– Но я ведь не имел в виду ничего плохого! Я действовал как ребенок, сумасшедший ребенок!

Девушка за столом дежурных подняла голову.

– Постарайтесь не повышать голоса, мистер Фейнштейн, – тихо сказал Оттерман.

– Вы меня преследуете!

– Мистер Фейнштейн, до сегодняшнего дня мы даже не встречались.

– Не вы конкретно. Я имел в виду Белый дом. Секретную службу. Вы никогда не оставите меня в покое.

– Если вы хоть раз угрожали президенту Соединенных Штатов, ваше имя заносится в картотеку и остается там. А как вы думали? Вы полагали, мы можем просто игнорировать того, кто угрожает президенту? Или вы забыли, что написали тогда? У меня с собой копия вашего послания – на тот случай, если вы захотите освежить вашу память.

– Да нет, я помню, – тихо произнес Фейнштейн. – Так чего вы хотите?

– Возможно, вы знаете, что президент на следующей неделе приезжает в Балтимор.

– Да, я читал об этом в «Балтимор сан».

– Ну, так мы полагаем, что было бы совсем неплохо, если бы вы на время уехали из города. Ведь ваши родители живут в Чикаго?

Фейнштейн кивнул, продолжая обгрызать ногти.

– Мы советуем вам на несколько дней съездить в Чикаго, скажем, с понедельника до четверга.

– Вы что, опять хотите выгнать меня из города?

– Не только вас, а всех, кто значится в нашем списке лиц, находящихся под наблюдением. Вы покинете город в понедельник и по прибытии в Чикаго отметитесь в нашем офисе.

Оттерман передал Фейнштейну карточку.

– Этот агент будет ждать вас там в понедельник вечером. У него вы и будете отмечаться два раза в день до утра четверга. Потом можете вернуться домой.

У Фейнштейна был такой вид, как будто он сейчас разрыдается.

– Я не могу поверить, что вы можете так бесцеремонно распоряжаться моей жизнью! Ведь мы в Америке!

– Именно потому, что мы в Америке, мы можем так бесцеремонно распоряжаться вашей жизнью, – подтвердил Оттерман.

– Если я однажды совершил ошибку, мне придется расплачиваться за нее целую вечность?

– На самом деле вы совершили массу ошибок, но одна из них была очень большой ошибкой, и за это приходится платить, – сказал Оттерман. – Вы знаете всю процедуру: если мы не получим от вас известий из Чикаго, то опять начнем искать вас здесь. Вы ведь не хотите этого, не так ли?

– Если я сейчас уеду, то потеряю работу – у меня ведь нет отпуска в это время, – простонал Фейнштейн.

– Скажите, что вы больны, или придумайте еще что-нибудь. Но из города вы должны убраться.

В глазах Фейнштейна показались слезы.

– Когда же это кончится? Когда вы наконец оставите меня в покое?

Оттерман пожал плечами.

– Вы ведь у нас значитесь только в списке лиц, находящихся под наблюдением. Это совсем не то, что быть внесенным в ежеквартальник. Будете вести себя хорошо, не станете больше писать таких глупых писем – и примерно через три года мы вас вычеркнем.

Фейнштейн покачал головой и начал вытирать слезы.

– И все-таки это несправедливо, – всхлипнул он.

– Сынок, – ласково сказал Оттерман, вставая со стула и разглаживая складки на черных форменных брюках, – жизнь вообще несправедлива.

С этими словами он вышел из отеля, оставив Фейнштейна наедине со своими переживаниями. Агенту предстояло до полудня нанести еще два таких же визита.

* * *

Горничная тревожно постучала в дверь.

– Мистер О'Брайен! – позвала она.

Ответа не последовало, и горничная начала стучать громче. Зная, что Дамиен О'Брайен намеревался вернуться в гостиницу рано утром и спать до полудня, она не собиралась непрошеной вторгаться в его номер. Однажды горничная уже воспользовалась своим ключом и, войдя в комнату, обнаружила постояльца, лежащего в голом виде на кровати и сжимающего в руке пустую бутылку из-под виски. Он спал глубоким сном и при этом храпел, как паровоз. Повторять подобный опыт горничной совсем не хотелось.

– Мистер О'Брайен! – во весь голос закричала она и забарабанила ключом по двери. – Уборка!

Взглянув на часы, она обнаружила, что к этому времени постоялец обычно давно уже уходил на работу. Возможно, он повесил табличку «Просьба не беспокоить» на ручку своей двери по ошибке. Горничная вставила свой ключ в замок и начала тихо его поворачивать, одновременно стараясь уловить хоть какой-то звук изнутри.

– Уборка, мистер О'Брайен, – повторила она.

Сквозь опущенные шторы, старые и ветхие, в комнату проникало достаточно света, поэтому включать электричество не было необходимости.

Горничная вошла в номер с чистой простыней и полотенцем и опять позвала постояльца – на тот случай, если он в ванной. У нее перехватило дыхание, когда она увидела торчащие из-под кровати ноги. Опять он напился и упал на пол, подумала женщина и тут впервые обратила внимание на тихое жужжание – как будто тикал будильник, у которого кончался завод. Горничная прошла дальше и с опаской заглянула за кровать.

– Мистер О'Брайен, – произнесла она в очередной раз уже дрожащим голосом.

Тут горничная с ужасом обнаружила, что ног четыре. Белые и волосатые, они были попарно связаны у щиколоток. В испуге прикрыв рот рукой и не обращая внимания на упавшие при этом на пол полотенце и простыню, женщина, ловя ртом воздух, ринулась из номера.

Дневной дежурный, которому она с трудом рассказала об увиденном, достал из-под стола бейсбольную биту и пошел вместе с горничной в номер. Держа биту обеими руками, он вошел, включил свет и еще раз позвал постояльца по имени. Дежурный уже давно служил в гостиницах и привык к тому, что гости зачастую занимаются в своих номерах странными делами: связывают друг друга, принимают наркотики – словом, выделывают то, что никогда не стали бы делать в своем собственном доме. Однажды он нашел в номере завернутую в полиэтилен и привязанную к кровати за ноги и за руки женщину, любовник которой в это время валялся без сознания в ванной с сердечным приступом. Словом, удивить дежурного было не так-то просто. Он подошел к изголовью кровати. Жужжание стало отчетливее. Концом биты дежурный слегка ткнул в одну из ног. Никакой реакции не последовало. Тогда он отступил к окну и, заглянув под кровать, увидел тела двух обнаженных мужчин с кляпами во рту. По полу растекались лужи крови. В груди и голове мужчин дежурный заметил несколько отверстий от пуль. Над ранами кружились мухи, иногда садясь на еще не свернувшуюся кровь.

* * *

После собрания «Анонимных алкоголиков» Говард заехал домой упаковать вещи. Если снайперы действительно базируются на Восточном побережье, он не скоро вернется в Феникс. Лиза была на кухне и резала большим ножом какие-то овощи, время от времени заглядывая в кулинарную книгу.

– Ты приехал домой на ленч? – спросила она.

– Если бы! – отозвался Говард.

Он объяснил жене, что летит в Нью-Йорк и в ближайшее время будет сотрудничать с отделением по борьбе с терроризмом.

– О Господи, – вздохнула она, – а как же сегодняшний обед?

– Мне очень жаль, Лиза, но тебе придется пойти без меня.

– Коул, ведь это было запланировано несколько недель назад!

Она бросила нож на разделочную доску и встала перед мужем, уперев, руки в бедра и сверкая глазами.

– Ты должен был объяснить своему начальству, что не можешь ехать!

Говард засмеялся, удивляясь ее наивности. Только дочь Теодора Клейтона могла думать, что подобный тон уместен в разговоре с начальством в ФБР. Его реакция рассердила Лизу еще больше.

– Ты можешь полететь завтра, – предложила она. – Несколько часов ничего не решают.

– Нет, дорогая, это очень важное дело, и несколько часов могут решить все. Это то дело, в котором твой отец так помог мне.

Говард знал, что упоминание об отце наверняка смягчит ее гнев.

Лиза сердито дернула головой и, сорвав с себя фартук, бросила его рядом с ножом.

– Коул, я просто не представляю, почему мирюсь со всем этим! – крикнула она.

– Но ведь это моя работа, – неуклюже попытался он оправдаться.

– Но не единственно возможная! – возразила жена. – Ты мог бы поступить на то место, которое тебе постоянно предлагает папа. Начальник службы безопасности в фирме «Клейтон электроникс» – это прекрасное продвижение по службе. И получал бы ты там гораздо больше, чем получаешь в Бюро. К тому же, тебе не пришлось бы мчаться на другой конец страны, получив на сборы минуту.

Говард поднял руки, сдаваясь. Подобные споры они вели много раз, и ему никогда не удавалось одержать в них верх.

– Да и дети могли бы почаще видеть собственного отца, – продолжала наступать Лиза.

– Мне надо укладываться, – скороговоркой произнес Говард.

Это означало позорное отступление. Лиза поднялась по лестнице вслед за ним и, стоя у него за спиной, наблюдала, как он вынимает из гардероба чистые рубашки и кладет их в дорожную сумку.

– Надолго едешь? – спросила она, скрестив руки на груди.

– Не имею представления, – бросил он через плечо.

У него было странное чувство, что если он взглянет ей прямо в глаза, то тут же превратится в камень.

– Я не понимаю, чего ты достиг, продавая свою душу ФБР, – со злобой произнесла Лиза.

– Лучше бы дьяволу… – пробормотал Говард.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, повышая голос.

В нем стали слышны обвиняющие нотки.

– Ты хочешь сказать, что папа – это дьявол? Ты это хочешь сказать, да?

Говард застегнул «молнию» на сумке.

– Я просто неудачно выразился, Лиза, вот и все. Я хотел сказать, что работа в ФБР стала делом моей жизни. Я делаю ее хорошо и не хочу быть комнатной собачкой у великого Теодора Клейтона. Я не дам ему купить меня!

– Купить тебя? – взвизгнула она. – А кто заплатил за этот дом? За машину? Ты думаешь, мы смогли бы жить так, как живем сейчас, если бы не деньги моего отца? Если бы не он, ты до сих пор гнил бы в отделе разведки. Ты всем обязан моему отцу, а не своему любимому Бюро. Иногда мне кажется, ты об этом забываешь.

При этих словах жены Говард почувствовал, что все внутри него похолодело, и уставился на нее, не веря своим ушам.

– Спасибо тебе, Лиза, – наконец тихо произнес он. – Большое спасибо за то, что ты сказала.

Говард прошел мимо нее, спустился по лестнице и вышел из дома. В глубине души он надеялся, что жена побежит за ним или хотя бы окликнет, но то, что она молча дала ему уйти, тоже не вызвало у него удивления. Когда он отъезжал от дома, ему казалось, что ее гнев висит над ним, как грозовое облако, готовое разразиться дождем.

* * *

Стоял жаркий день, и Джокер включил кондиционер во взятом им напрокат «шевроле люмина». Это был вместительный и удобный американский автомобиль, который легко слушался водителя. Уже давно Джокер не сидел за рулем автомашины. Он даже успел забыть то удовольствие, которое доставляла езда на большой скорости по пустынной дороге. Джокер перевел взгляд на спидометр и снизил скорость до установленного предела – 55 миль в час. Из кармана куртки он достал зеленую пачку жевательной резинки «Риглиз», развернул левой рукой одну пластинку и сунул ее в рот. В винном магазине Джокер запасся бутылкой виски и за завтраком уже успел пропустить пару стаканчиков. Если ему не повезет и он наскочит на полицейского, лучше пахнуть мятной жвачкой, чем спиртным.

Бок все еще болел от ударов, а проснувшись утром, Джокер обнаружил на теле несколько здоровенных лиловых кровоподтеков. Кажется, ему повезло – переломов нет, но синяки пройдут очень не скоро. Часы на приборной доске показывали 13.30. Джокер встал сегодня в восемь часов и уже через час сидел в библиотеке над подшивкой «Вашингтон пост». Он попросил газеты за ту неделю, когда был убит Пит Мэньон, и, потягивая черный кофе из пластмассового стаканчика, читал статьи, описывающие, как было найдено и опознано тело и как его потом доставили в Великобританию. Ни одна газета не уделила этой истории больше десятка абзацев. Джокер с удивлением обнаружил, насколько Вашингтон – жестокий город. Он-то считал, что политический центр страны должен быть одним из самых безопасных мест. На самом же деле город можно было по праву назвать криминальной столицей Соединенных Штатов, там на каждом шагу происходили жестокие убийства и пытки, зачастую связанные с наркотиками. Когда было обнаружено тело Мэньона, полиция решила, что он имел отношение к торговле наркотиками – так было изуродовано тело. В газете говорилось, что с него живьем содрали кожу. Это наводило на мысль об участии в деле одной из оголтелых банд ямайцев, орудовавших в Вашингтоне. Мэньону один за другим отрезали пальцы, а затем кастрировали. На запястьях и лодыжках виднелись следы от веревок. «Вашингтон пост» сообщала, что он умер от потери крови.

В Великобритании подобное преступление заняло бы первые полосы газет, в Вашингтоне же ему отвели место где-то в середине, в ряду пяти других убийств, совершенных в этот день. Детектив из Отдела по расследованию убийств, ведущий данное дело, предположил, что пальцы отрезали, чтобы затруднить опознание тела, но Джокер знал, что Мэньона подвергли пыткам совсем по другой причине. Первая статья на эту тему сопровождалась фотографией Мэньона, вне всякого сомнения, отретушированной неким предприимчивым похоронных дел мастером. Через несколько дней нашелся владелец мотеля, который утверждал, что один из его постояльцев пропал, оставив одежду и паспорт. Фотография в паспорте странным образом совпала с фотографией Пита Мэньона, и он был опознан как Джон Бэллэнтайн – сотрудник страховой компании из английского города Бристоля, который находился в длительном отпуске.

Последняя статья появилась через десять дней после того, как было обнаружено тело. В ней сообщалось о прибытии сестры Бэллэнтайна в Вашингтон и о том, что она улетела назад в Англию вместе с телом брата. Больше в газетах ничего не было, и Джокер понял, что это убийство осталось в списке нераскрытых вашингтонской полицией преступлений. Он старался представить себе, что пришлось пережить Мэньону за те часы, что его подвергали пыткам. Сам Джокер находился в деревенском доме в Северной Ирландии, когда Мэри Хеннесси начала там «работать» с Миком Ньюмарчем. При этом воспоминании Джокер потер левое запястье. На нем все еще виднелись шрамы – это Джокер пытался освободиться от наручников, которыми Хеннесси приковала его к батарее. Конечно, Ньюмарч рассказал им все – никакие тренировки тела и духа не помогли бы человеку вынести то, что проделывала террористка с помощью своего ножа. Джокер никогда не забудет криков Ньюмарча и выражения удовольствия, даже восторга на лице Мэри Хеннесси, когда она заносила нож над его телом.

Сзади послышался звук сигнального рожка, подобный предсмертному крику какого-нибудь доисторического чудовища. Только сейчас Джокер понял, что съехал со своего ряда на шоссе. Мимо на большой скорости пронесся грузовик, на борту которого виднелось название мясоперерабатывающей фирмы. Его массивные колеса промелькнули всего в нескольких дюймах от автомобиля Джокера, с такой силой стиснувшего руль, что побелели костяшки пальцев. По спине стекали струйки пота, несмотря на прохладный – благодаря работающему кондиционеру – воздух в салоне.

В библиотеке, где Джокер просматривал подшивки газет, имелся также телефонный справочник по Соединенным Штатам. Он нашел страницы, посвященные району Вашингтона, и выписал номера телефонов компаний, занимающихся прокатом самолетов, летных школ и местных авиалиний. Домашнего адреса Патрика Фаррелла обнаружить не удалось, и Джокер расширил район своих поисков. Он просмотрел штат Мэриленд, Лорел, Энн-Арундел, Монтгомери, район Большого Балтимора – на севере и Арлингтон, Фэрфакс, Принс-Джордж – на юге и нашел только одного П. Фаррелла, который жил в Лореле – городе примерно на полпути между Вашингтоном и Балтимором. Но на страницах справочника, посвященных графству Монтгомери, Джокер вдруг наткнулся на фирму «Фаррелл авиэйшн». Это была неожиданная удача. Если бы в названии компании не стояла нужная фамилия, ему пришлось бы объезжать целых тридцать авиационных фирм. Джокер позвонил из автомата в «Фаррелл авиэйшн». Поднявшая трубку секретарша скучающим голосом сообщила, что есть два Патрика Фаррелла – отец и сын. Компания принадлежит отцу, а управляет делами сын. Она объяснила Джокеру, как добраться до небольшого аэродрома, расположенного приблизительно в двадцати милях к северо-востоку от Вашингтона.

Направляясь туда, Джокер гадал – с отцом или сыном был знаком Мэтью Бейли. Обе возможности представлялись одинаково вероятными. Сын наверняка ближе к Бейли по возрасту, а отец, скорее всего, эмигрировал из Ирландии в Штаты и сохранил тесные связи с ИРА. Да, наверняка дело обстоит именно так.

В багажнике взятой напрокат машины лежал чемодан Джокера. Сегодня утром он рассчитался в вашингтонском мотеле и намеревался найти какое-нибудь пристанище ближе к Лорелу. Сейчас Джокер ехал по шоссе № 95, не имея в голове никакого определенного плана, он решил сначала зайти в эту авиационную компанию, а потом некоторое время послоняться поблизости – на тот случай, если туда заявится Бейли. На деньги, полученные по карточке «Виза», Джокер купил мощный бинокль, который теперь лежал в пластмассовом футляре на заднем сиденье.

Аэродром он отыскал с большим трудом – рядом не было никаких указателей, и в конце концов Джокеру пришлось спросить дорогу на заправочной станции. Кроме того, аэродром был окружен деревьями, поэтому Джокер заметил его, только когда подъехал совсем близко. Оказалось, что это просто поросшая травой взлетно-посадочная полоса, несколько ангаров и одноэтажное кирпичное здание, на крыше которого виднелось название – «Фаррелл авиэйшн» – и эмблема, изображавшая зеленый пропеллер и ястреба над ним. Рядом со взлетной полосой выстроились несколько небольших самолетов, большинство из которых были зачехлены, как будто им не очень часто приходилось взлетать. Асфальтированная дорожка, по которой ехал Джокер, петляла между деревьями и вилась вокруг ангаров. Перед зданием аэровокзала она расширялась. Там были припаркованы несколько автомобилей. Джокер снизил скорость и вскоре остановился перед ангаром, на двери которого виднелась большая вывеска «Прокат» и номер телефона балтиморской компании по продаже недвижимости. Из соседнего ангара вышел бородатый мужчина в синем комбинезоне. Он вытер руки ветошью, постоял несколько секунд, разглядывая Джокера, и наконец двинулся вперед. Джокер вылез из машины и стал ждать, когда мужчина приблизится.

– Что-нибудь желаете? – поинтересовался мужчина сонным голосом.

– Возможно, – отозвался Джокер, – но не для себя. Мой зять работает с маленькими самолетами и ищет место недалеко от Балтимора.

– Вы ведь англичанин, правда? – во взгляде мужчины чувствовалась настороженность.

Джокер кивнул.

– Да. Моя сестра вышла замуж за парня из Бостона. Как у вас тут с работой?

Мужчина пожал плечами.

– Да не очень. Нельзя сказать, что дело процветает. Здесь нет станции полетного обслуживания, нет и топлива. Тут можно начать только очень небольшое дело. А что конкретно делает ваш зять?

– Покупает обломки маленьких самолетов – в основном «Сессны», ремонтирует их и продает. На модели 152 и 172 всегда есть спрос.

– Это точно, – согласился мужчина.

– А у вас тут собственное дело? – полюбопытствовал Джокер.

– Ага. В основном обычное обслуживание. У меня есть постоянные клиенты. Кроме того, рядом находится небольшой летный клуб. Когда-то была и летная школа, но ее закрыли.

– А что вы можете сказать о Фарреллах? Хорошо у них идут дела?

Мужчина кивнул.

– Они занимаются главным образом лизингом. Большинство из здешних ангаров принадлежит им. Кроме того, они выполняют разную другую работу в небе – отслеживают транспортные пробки, ведут кино- и телесъемку. В общем, они в порядке.

– Фаррелл ведь ирландская фамилия, не так ли?

– А Пат и есть ирландец, – подтвердил мужчина. – Он даже нарисовал на многих своих самолетах зеленые полосы.

Джокер достал из кармана кителя авторучку и записал название компании, сдающей напрокат ангары.

– Я передам это зятю, – пояснил он. – Большое вам спасибо. Извините, что отнял столько времени.

– Ничего страшного. Надеюсь, вы решите перебраться сюда. Приятно будет видеть рядом новые лица.

Мужчина вернулся к ангару, а Джокер пошел к своей машине и забрался внутрь. Он медленно ехал по дорожке между деревьями. Ему хотелось бы спросить еще об очень многом, но он понимал, что продолжать беседу значило искушать судьбу: так можно легко вызвать подозрения у Фарреллов.

Не доезжая нескольких сотен ярдов до того места, где асфальтированная дорожка сливалась с главным шоссе, Джокер заметил тропу, петлявшую между деревьями. Он остановился и вышел из машины, чтобы получше ее разглядеть. Тропа заросла травой – ею явно давно не пользовались. Вокруг никого не было. Джокер съехал с дорожки и начал осторожно продвигаться по тропе. Когда он удостоверился, что отъехал достаточно и с дороги его не увидят, он остановил машину. Достал бинокль с заднего сиденья, а из багажника бутылку виски и двинулся вперед. Джокер прошел примерно полмили, пока не достиг того места, откуда просматривался фасад здания аэровокзала Фарреллов. Сам же он не был оттуда виден. Джокер сел на землю и прислонился спиной к толстому стволу каштана. Растущие впереди деревья мешали полному обзору аэродрома, но Джокер прекрасно видел автомобили, припаркованные перед зданием, и главный вход. Он навел бинокль на номера машин и обнаружил, что легко может их разобрать. Значит, и лица тех, кто будет входить в здание или выходить из него, тоже удастся рассмотреть. Затем он отвинтил крышку бутылки и сделал большой глоток. Возможно, ждать придется долго, но ему некуда торопиться.

* * *

Сидя в самолете, летевшем прямым рейсом из Феникса в Нью-Йорк, Коул Говард читал досье на Ильича Рамиреса Санчеса. Салон был почти пуст, и Говард устроился со всеми удобствами, положив портфель на сиденье рядом с собой. Стюардесса спросила, не хочет ли он выпить, и агент поймал себя на том, что собирался попросить виски с кока-колой. Вместо этого он заказал апельсиновый сок.

Досье Санчеса было почти в пять раз толще, чем дела Мэри Хеннесси и Мэтью Бейли, и содержало отчеты разведслужб практически всех стран мира. На первой странице имелся список псевдонимов, которыми пользовался этот террорист: Карлос Андрее Мартинес-Торрес, Ахмед Адиль Фаваз, Карлос Мартинес, Гектор Льюго Дюпон, Наги Абубакир Ахмед, Флик Рамирес, Гленн Гебхард, Сенон Мари Кларк, Адольф Хосе Мюллер Бернал, – а также его настоящее имя – Ильич Рамирес Санчес. Он родился 12 октября 1949 года в столице Венесуэлы Каракасе в семье преуспевающего адвоката, доктора Хосе Альтаграсиа Рамиреса. Политические взгляды этого человека отличались крайним левым экстремизмом, поэтому трех своих сыновей он назвал в честь Ленина – Ильич, Ленин и Владимир. В детстве мальчики большей частью путешествовали по Латинской Америке и странам Карибского бассейна со своей матерью Эльбой Марией, которая жила отдельно от мужа. Когда Ильичу Рамиресу Санчесу исполнилось семнадцать лет, отец послал его в кубинский партизанский тренировочный лагерь близ Гаваны, а в 1969 году он поступил в московский Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, который по праву считался школой подготовки террористов. Через год Ильич вступил в террористическую организацию, имевшую самую скандальную известность в мире, – Народный фронт освобождения Палестины.

Вернулась стюардесса с апельсиновым соком. Говард поблагодарил ее и устало потер глаза. Искусственный свет создавал большое напряжение для зрения, но нужно было прочесть еще очень много. Потягивая сок, он опять углубился в бумаги. В 1971 году доктор Вади Хаддад, начальник оперативного соединения НФОП, пригласил Карлоса вместе с молодыми террористами из японской «Красной армии» и банды «Баадер-Майнхоф» на семинар, который проходил в лагере НФОП на юге Ливана. Вскоре после этого Ильич был прикомандирован к бюро НФОП по зарубежным операциям. Он принимал участие в налете на тель-авивский аэропорт, когда из пулемета было убито двадцать пять и ранено семьдесят семь человек.

В июле 1973 года он принялся за организацию террористической группы в Европе – «Коммандо Будиа». В декабре того же года Карлос совершил покушение на Эдварда Сиффа, президента британской сети розничных магазинов «Маркс энд Спенсер», вызвавшего его недовольство тесными связями с Израилем. Он сумел проникнуть в дом Сиффа в Лондоне и выстрелил в свою жертву в упор – таков был излюбленный метод «работы» Карлоса. Невероятно, но пуля попала Сиффу в зубы, и он выжил. В 1974 году Карлос бросил бомбу в здание лондонского отделения израильского банка «Хапоалим». При этом был убит один турист. Затем террорист переехал во Францию и вместе с «Коммандо Будиа» организовал серию взрывов бомб в автомобилях, стоявших возле офисов различных еврейских газет. Он также бросил осколочную гранату М-26 в газетный киоск в Сен-Жермен-де-Пре, убив двух человек и ранив тридцать четыре. На следующий год Карлосу и его команде удалось заполучить русскую базуку. Для того, чтобы помочь им овладеть полученным оружием, с Ближнего Востока вылетела группа из трех человек. В январе 1975 года в аэропорту Орли они выстрелили из РПГ-7 по самолету компании «Эль Аль». Удар не попал в цель – вместо этого был задет югославский самолет. Позднее в том же году в Вене Карлос задумал похищение министров стран-членов ОПЕК. План был приведен в действие, когда министры возвращались из Европы в Северную Африку. За их освобождение Карлос получил 800 тысяч долларов. Его имя связывали с целым рядом террористических актов, похищений и убийств, например, с нападением на израильскую команду во время мюнхенской Олимпиады 1972 года, когда погибли одиннадцать израильских спортсменов, взрывом бомбы на французской атомной электростанции, участием в налете на французское посольство в Гааге, который осуществила японская «Красная армия», – тогда в заложники были взяты сам посол и несколько сотрудников посольства.

Французская служба контрразведки два года назад была близка к тому, чтобы арестовать Карлоса в Париже, но ему удалось уйти, убив двух безоружных агентов и ливанского осведомителя. Французский суд в 1992 году заочно приговорил Карлоса к пожизненному заключению. Имелись также ордера на его арест по обвинению в убийстве, выданные властями Австрии и Германии.

К концу семидесятых годов Карлос, по всей видимости, сошел с арены активной террористической борьбы, и все разведслужбы мира с трудом находили его след. Он внезапно появился в Лондоне в мае 1978 года, однако осталось неясным, как он оказался в стране и как затем покинул ее. Говард подозревал, что тут не обошлось без ИРА.

По фотографиям, полученным в 1983 году с помощью разведывательного спутника, можно было предположить, что он находился в ливийском тренировочном лагере, где обучал террористов для полковника Каддафи. В том же году он организовал во Франции взрывы, во время которых было убито пять человек. Он поддерживал тесные связи с организацией «Хезболла» в Ливане, пытавшейся положить конец французскому военному присутствию в этой стране. В октябре 1983 года пятьдесят восемь французских солдат погибли в результате взрывов бомб в их казармах. Сообщалось также, что в 1985 году Карлос находился в Индии, а в 1986 году в ближневосточных газетах появились сообщения, что он убит и похоронен в ливийской пустыне.

Гласность, связанная с распадом коммунистического блока, сделала достоянием общественности тот факт, что в начале восьмидесятых годов Карлос какое-то время провел в Венгрии, Восточной Германии, Чехословакии и других бывших коммунистических странах. Однако после распада Советского Союза у него осталось слишком мало друзей. В 1991 году, когда отношения между Сирией и Соединенными Штатами улучшились благодаря взаимодействию во время операции «Буря в пустыне», сирийцы попросили Карлоса покинуть Дамаск и переехать в Ливию. Ливийцы, однако, не разрешили ему въехать в страну, опасаясь репрессий со стороны США и Великобритании.

В последнем отчете, имевшемся в досье, сообщалось, что Карлос вернулся в Йемен вместе со своей женой Магдаленой Копп – бывшим членом банды «Баадер-Майнхоф», – матерью и двумя детьми, хотя после этого его видели в Ираке.

Отчет был очень подробным, но в нем имелись и некоторые противоречия. Так, например, там говорилось, что Карлос ненавидит арабов, хотя многие страны Ближнего Востока платили ему. Доктор Вади Хаддад был его наставником в начале семидесятых годов, тем не менее Карлос позднее участвовал в покушении на этого лидера палестинских партизан. Он не был коммунистом, однако можно было предположить, что КГБ направлял некоторые осуществленные им операции, а сам Карлос долгое время скрывался в коммунистических странах. Он был самым удачливым террористом в мире, хотя и слыл человеком ненадежным и умеющим извлекать из всего выгоду для себя. Как сказал Шелдон, Карлос был одним из тех террористов, которые посетили Багдад в период между августом 1990 и январем 1991 года, то есть непосредственно перед развязанной иракцами террористической кампанией против Великобритании и Соединенных Штатов. Однако за десять лет до этого сирийцы заплатили ему за план, направленный на устранение Саддама Хусейна. Карлос был готов работать на того, кто больше заплатит. Он, как говорится, родился в рубашке и никогда не испытывал нужды в деньгах.

Говард бросил досье на крышку портфеля и откинулся на спинку кресла. Несмотря на то, что об этом террористе было известно так много, его ни разу не удалось арестовать. Только в Париже полиция была близка к тому, чтобы захватить его, но он ускользнул и там. У Говарда перехватило дыхание, когда он понял, что напал на след самого знаменитого террориста в мире. Если он схватит Карлоса, то сможет добиться всего, чего захочет – и в ФБР, и за его пределами. Говард ощутил такую дрожь в руках, что был вынужден вцепиться в ручки кресла. Радостное возбуждение, охватившее его, доставляло почти физическую боль. Захотелось напиться по-настоящему!

* * *

Темнота окутала Джокера, сидевшего под каштаном и наблюдавшего за кирпичным зданием, в котором помещалась фирма «Фаррелл авиэйшн». День переходил в ночь постепенно, и Джокер вдруг понял, что вокруг темнота, когда неожиданно увидел сверкавшие в небе звезды и висевшую над головой луну, такую яркую, что можно было рассмотреть даже кратеры на ее поверхности. В течение дня много людей входило в кирпичное здание и выходило из него, но среди них не было Мэтью Бейли. Джокер уже выделил нескольких людей, например, двух юношей в синих комбинезонах с зеленой эмблемой-пропеллером. Они периодически входили в здание, и Джокер понял, что это, вероятно, механики, работающие в ангарах «Фаррелл авиэйшн». В течение дня несколько маленьких самолетов взлетело с травяной взлетно-посадочной полосы и село на нее, в том числе старый биплан, на котором развевалось полотнище с рекламой.

В одном из офисов все еще горел свет, а перед главным входом одиноко стоял синий «линкольн континенталь». Джокер намеревался дождаться отъезда последнего человека и тогда воспользоваться темнотой в своих целях. Такие наблюдения были ему не в новинку – Джокеру случалось по целым дням лежать среди холмов на ирландской границе, когда только камуфляжная сетка защищала – вернее, практически не защищала – от пронизывающего до костей зимнего ветра, и дрожать от холода. Поимка террористов ИРА, пересекавших границу между Севером и Югом, была делом, требующим бесконечного терпения и сосредоточенности. Тогда дни видимого бездействия сменялись взрывными секундами стрельбы. По сравнению с этим его сегодняшнее сидение под деревом казалось просто пикником.

Свет в офисе погас. Джокер поднес бинокль к глазам и навел его на вход. Скоро стеклянная дверь открылась, и на пороге показался крупный мужчина с портфелем в руках. При свете одиноко горящей лампочки над входом Джокер сумел рассмотреть, что мужчине чуть больше пятидесяти, у него были седые волосы и румяные щеки, как будто он много времени проводил на воздухе. Одет он был в красную рубашку, как у игроков в поло, белые шорты и носки до колен. Над шортами нависал живот, выдававший любителя пива и не уступавший по размерам животу женщины на последних месяцах беременности. Джокер подумал, что это, вероятно, Патрик Фаррелл-старший, но проверить догадку не было возможности, и он продолжал наблюдение. Вполне может оказаться, что это кто-то из служащих компании. Мужчина запер дверь и сел в машину. Через несколько секунд она отъехала, и Джокер услышал, как шум мотора постепенно растаял вдали. Он прислушивался к звукам леса – треску насекомых, крику совы, дальнему вою дикой кошки и какому-то шуршанию под землей. Джокер прождал целых тридцать минут, чтобы удостовериться, что мужчина не вернется, затем осторожно вышел из гущи деревьев на летное поле. Вначале он подошел к ангарам, чтобы проверить, все ли механики ушли.

Двери в ангары были заперты, и света нигде не было видно. Держась в тени и стараясь не попасть в освещенную полосу около главного входа, Джокер прокрался к зданию «Фаррелл авиэйшн». Высоко на стене была установлена охранная сигнализация, а на окнах виднелись решетки, но система оказалась достаточно примитивной – он справится с такой без труда. Вдоль задней стены дома проходила водопроводная труба, оканчивавшаяся у небольшого матового окна, – вероятно, ванной. Забраться по ней будет нетрудно. Джокер потянул трубу и понял, что она достаточно крепка, чтобы выдержать его вес. Он надеялся получить то, что ему нужно, без взлома и несанкционированного проникновения в помещение, но в случае необходимости никаких проблем с входом в здание не будет. Джокер вернулся к машине. Он уже забронировал комнату в мотеле в паре миль от аэродрома. Там можно славно вздремнуть до утра!

* * *

Подняв воротник длинного зеленого кашемирового пальто и крепко ухватив сумочку, Келли быстро шла по тротуару. Ее каблуки стучали, как трость слепца. Она внимательно посмотрела по сторонам, чтобы удостовериться, что за ней не увязались потенциальные приставалы. Слежки она не опасалась. Найдя кабачок «Филбинз», она немного постояла у входа, пытаясь хоть что-нибудь увидеть сквозь окна со свинцовыми переплетами. За отполированной деревянной стойкой миниатюрный бармен тер стакан с таким усердием, как будто ожидал, что оттуда вдруг появится джинн и предложит ему исполнить три желания. Келли толкнула дверь и окунулась в душную и прокуренную атмосферу бара. Несколько посетителей, обернувшихся посмотреть на вошедшего, с удовольствием задержали на ней взгляд. Даже закутанная в пальто, она являла собой приятное зрелище, нечасто встречающееся в таком занюханном местечке, как «Филбинз». Не обращая внимания на устремленные на нее плотоядные взгляды, девушка направилась к стойке, все еще крепко сжимая сумочку. Похожий на эльфа бармен подошел к ней, продолжая протирать стакан.

– Чего желаете, моя дорогая?

– Вы Коротышка? – спросила она, понизив голос.

Бармен рассмеялся.

– А вы как думаете? – ответил он вопросом на вопрос и поставил чистый стакан на стойку.

Подмигнув двум молодым людям, сидевшим рядом и потягивавшим портер, он лукаво сказал:

– Она хочет знать, Коротышка ли я!

Все трое расхохотались, а Келли почувствовала, что краснеет.

Она подождала, пока смех утих, затем, Облокотившись на стойку, пальцем поманила к себе Коротышку.

– Меня зовут Келли Армстронг, – прошептала она. – Фергюс О'Мэлли сказал, что я могу поговорить с вами.

– Так вы племянница О'Мэлли? Боже мой, да я никогда не поверю, что родственницей такого противного старого хмыря может быть милашка вроде вас!

– Благодарю за комплимент, – улыбнулась Келли.

Коротышка нахмурился.

– Но ведь Армстронг – не католическая фамилия. Как получилось, что у доброй католички такая фамилия?

– Я замужем за американцем, – пояснила она. – И он ни католик, ни протестант.

Коротышка задумчиво кивнул.

– Так можете вы мне помочь или нет? – нетерпеливо проговорила Келли.

Коротышка обвел глазами бар, чтобы удостовериться, что все посетители обслужены, и показал на столик в углу.

– Садитесь там, – предложил он. – Что желаете выпить?

Келли ответила, что хотела бы кока-колы, и села за столик в ожидании бармена. Вскоре Коротышка подошел с двумя стаканами, в одном была кока-кола, в другом – солодовое виски. Он жадно облизнул губы, не сводя глаз с лица Келли, и удивленно покачал головой.

– Надо же – племянница Фергюса О'Мэлли, – повторил он. – Кто бы мог подумать!

Это непрерывное восхищение начинало надоедать Келли.

– Мой дядя говорил вам, что я приду?

– Ну да.

– И чего я хочу?

– Ага.

Коротышка глотнул виски и нахмурил брови.

– Вы не обидитесь, если я попрошу вас показать какой-нибудь документ, чтобы удостовериться, что это именно вы?

Келли на минуту представила себе, как бы отреагировал Коротышка, предъяви она свое удостоверение сотрудника ФБР. Вместо этого она показала бармену водительские права. Коротышка внимательно изучил их и вернул ей.

– Так что вы можете мне сказать? – спросила Келли.

Коротышка поставил стакан на стол и скрестил руки.

– Человек, которого вы ищете, не хочет, чтобы его нашли, – сказал он тихо.

Келли молча слушала.

– Чтобы его хоть кто-нибудь нашел, – добавил бармен.

Келли подняла брови.

– Ваш дядя сказал, что это важно, но не объяснил, в чем, собственно, дело.

– Он этого и не знает, – объяснила Келли.

Оба говорили приглушенными голосами, наклонившись друг к другу.

– А мне вы скажете? – спросил Коротышка.

– Нет, не могу, – ответила девушка. – Вы знаете, чем занимается эта женщина?

– Нет, – признался Коротышка.

– Но вы знаете, как ее найти?

Коротышка не ответил. Из-за соседнего столика встал посетитель, надел пальто и вышел.

– Вы ведь доверяете моему дяде, не так ли? – продолжала настаивать Келли.

Коротышка кивнул.

– И он велел вам помочь мне, разве нет?

Коротышка опять кивнул. Пошарив в заднем кармане брюк, он вытащил оттуда бумажник, бросил его на стол и достал карточку. Взглянув на написанный на ней номер телефона, он передал карточку Келли.

– Я могу найти ее по этому номеру? – уточнила она.

Коротышка покачал головой.

– Нет, но это номер человека, который сможет помочь вам, если решит, что вы достойны доверия.

Он допил виски, встал и вернулся к стойке. Келли опустила карточку в карман пальто и вышла из бара. Два молодых человека, пившие портер, посмотрели ей вслед. Не сводил с нее глаз и агент ФБР Дон Клутези, в этом ему помогала видеокамера, стоявшая на треножнике у окна, выходившего на кабачок «Филбинз» в доме напротив. Женщина была незнакома Клутези, но она явно отличалась от обычных посетителей бара. Может быть, это проститутка? Молодая, белокурая, хорошенькая – зачем бы иначе ей понадобилось одной приходить в кабачок? Она разговаривала с Коротышкой, но даже подслушивающие устройства не помогли Клутези уловить их разговор – они или сидели слишком далеко, или шептались. Сделав пометку в блокноте, агент устало потянулся. Еще целых два часа до того, как его сменят! Тогда он сможет вернуться на Федерал-плаза и встретиться с агентом из Феникса.

* * *

Фэбээровец ждал у выхода из аэропорта Кеннеди, держа в руках табличку с написанным на ней именем Коула Говарда, и он же поднес чемодан Говарда к машине. По дороге на Манхэттен они вели вежливую беседу о метеорологах, о погоде и об убийстве трех агентов из Агентства по борьбе с наркотиками, произошедшем сегодня после полудня в Бронксе.

Сопровождающий подвез Говарда к главному зданию ФБР и помог получить пропуск, который Говард прикрепил к нагрудному карману пиджака. Секретарша в приемной позвонила в отделение по борьбе с терроризмом, чтобы сообщить о прибытии Говарда, а затем объяснила ему, на какой этаж подняться. Сопровождающий на прощание кивнул, и Говард направился к лифту.

Едва двери открылись, как Говардом буквально завладела маленькая седовласая женщина со сварливым лицом, явно не желавшая смотреть ему прямо в глаза. Она проводила его к Малхолланду.

Эду Малхолланду перевалило за пятьдесят. Лицо его, словно высеченное из камня, прорезали морщины, на голове топорщился по военному короткий, с проседью, ежик. Внешний вид этого человека говорил о том, что работать ему приходится много.

– Рад видеть тебя, Коул. Джейк Шелдон прекрасно отзывался о тебе. Кофе будешь? Или чай?

Говард покачал головой.

– Нет, спасибо.

Малхолланд бросил взгляд через плечо Говарда.

– Кэти, пожалуйста, не могла бы ты позвать сюда Хэнка? Да, еще позови Франка Салливана и Дона Клутези. Спасибо.

Малхолланд напоминал Говарду бравого генерала, который бросает своих людей в атаку и сам стремится навстречу урагану пуль, при этом зная точно, что ни одна из них его не заденет, в то время, как обожающие его солдаты будут падать рядом замертво. Он внушал доверие, но Говард чувствовал, что Малхолланд слегка перегибает с радушием и похвалами в его адрес.

Мысли Говарда были прерваны чьими-то шагами, и через мгновение в кабинет вошел лысеющий мужчина среднего роста в дешевом коричневом костюме. Малхолланд представил его как Хэнка О'Доннелла – начальника отделения по борьбе с терроризмом в Европе. О'Доннелл больше походил на карьериста-бюрократа, чем на агента ФБР. Обмениваясь с ним рукопожатием, Говард заметил, что пальцы О'Доннелла были испачканы чернилами, как будто тот писал протекающей ручкой. Под мышкой у него была зажата папка. Пока О'Доннелл усаживался на диван, Говард отметил, что сзади его брюки лоснятся, словно большую часть времени он проводит в сидячем положении.

Следующего человека, вошедшего в комнату, Малхолланд представил как сотрудника отделения по борьбе с терроризмом в Европе. У высокого Фрэнка Салливана волосы были песочного цвета, а вздернутый нос усыпан веснушками. Он производил впечатление больного человека. Салливан объяснил, что Дон Клутези сейчас на выезде, участвует в операции по наружному наблюдению и вернется в течение часа. Когда Салливан уселся на диван, Малхолланд, восседающий на своем кресле, словно всемогущий монарх на троне, решил наконец начать совещание.

– Так вот, перед тем как ехать сегодня вечером в Вашингтон на встречу с представителями Секретной службы, необходимо вкратце обсудить, что у нас есть, – произнес Малхолланд, скрестив свои огромные руки на могучей груди. – Я хочу иметь четкое представление, с чем мы имеем дело. Коул, ты проделал львиную долю работы, так почему бы тебе не ввести нас в курс дела?

Говард кивнул и взял свой портфель. Отперев его, он вытащил оттуда папки и положил их на стеклянный столик.

– Мэри Хеннесси и Мэтью Бейли. Члены Ирландской республиканской армии, разыскиваются англичанами за убийство, они были засняты на пленку, когда репетировали покушение в Аризонской пустыне. Ильич Рамирес Санчес, известный также под кличкой Карлос Шакал, террорист, пользующийся самой дурной славой в мире и совершивший целую серию убийств, ограблений и похищений людей. Он был в Аризоне вместе с Хеннесси и Бейли, когда они проверяли там трех снайперов. – На стол легли еще два личных дела. – Рик Ловелл и Лу Шолен, – сказал он, – в прошлом морские десантники и высококлассные снайперы. Способны поразить мишень с расстояния в две тысячи ярдов. Третьего снайпера нам опознать пока не удалось.

Хэнк О'Доннелл слегка откашлялся.

– Думаю, нам удастся пролить некоторый свет на личность третьего снайпера, – произнес он и вручил свою папку Говарду. – Лена Рашид, ливанка, одна из лучших снайперов Христианской милиции.

Говард открыл папку, на внутренней стороне которой была приклеена цветная фотография смуглой темноглазой девушки с тонким лицом и длинными черными волосами. Говард помнил, что у третьего снайпера на пленке были длинные волосы.

– По сообщениям нашего ближневосточного подразделения, Рашид не было в Бейруте последние пять месяцев, и от нас настоятельно требуют информацию о ее теперешнем местонахождении, – продолжал О'Доннелл. – У нас нет сведений о ее приезде в США, но Иммиграционная служба ничего не сообщала также и о прибытии Хеннесси, Бейли и Карлоса. Как видно из ее дела, Рашид с Карлосом встретились не впервые. – Он кашлянул, как бы извиняясь. – Известно, что какое-то время они были любовниками.

Говард кивнул.

– Все мы знаем, что Карлос был среди террористов, призванных в Ирак Саддамом Хусейном, где предположительно они прошли инструктаж по проведению террористической кампании против Соединенных Штатов и Великобритании.

Малхолланд подался вперед, скрестив пальцы.

– Это не просто предположение, Коул. Инструктаж в Багдаде прошли также люди из ИРА, и уже через неделю после этого они совершили нападение с участием смертников на Даунинг-стрит.

– После Рождества 1990 года пришло сообщение о том, что несколько известных террористов из ИРА побывали в Багдаде, а покушение на убийство было совершено 7 февраля 1991 года, – сказал Салливан. – Британский премьер Джон Мэйджор находился вместе с членами Военного совета в зале заседаний Кабинета министров, и им всем чертовски повезло, что они остались живы. Один из смертников приземлился в саду на Даунинг-стрит, 10 и повыбивал все стекла. За несколько лет до этого Маргарет Тэтчер распорядилась установить на окнах специальные защитные сетки, только это и спасло.

– Есть сведения, что Хеннесси или Бейли участвовали в этом? – спросил Говард.

Салливан покачал головой.

– У Особого отдела есть предположение, но ни Хеннесси, ни Бейли замечены не были. В любом случае, Бейли в это время находился в Штатах.

– Я помню тот взрыв, но никогда не думал, что за ним стоит Ирак, – сказал Говард.

– Именно этого Саддам и добивается, – тихо произнес О'Доннелл. – Ему нужна месть, а не гласность.

– Что и выводит нас на цель, – подытожил Малхолланд. – Боб Санджер уже раскрутил разведотдел Секретной службы на полную катушку. Но можем ли мы быть уверены, что эта цель – президент?

Говард откинулся назад, упершись руками в колени.

– Не знаю, Эд. Мне не хватило времени, чтобы сравнить наши данные с полным списком гостей, но британский премьер прибудет сюда через несколько дней, а принц Уэльский будет здесь с визитом в следующем месяце. Приезжает также большое число британских политиков и ведущих бизнесменов, среди которых многие могут быть мишенью. Большинство политиков – члены Консервативной партии, а несколько бизнесменов принадлежат к военно-промышленному комплексу.

Малхолланд кивнул.

– Расскажи-ка мне о твоих компьютерных спецах, засевших в Белом доме.

Говард объяснил суть работы Энди Кима по компьютерному моделированию ситуации покушения.

– А вы не думали ввести в программу несколько мишеней? – спросил Малхолланд. – Можем ли мы включить в нее всех английских шишек?

– Мы думали об этом, но времени осталось мало, а кого нам считать мишенью в первую очередь, как не президента? У нас нет возможности прогнать через модель каждую прибывающую с визитом важную персону, даже если все оставшееся время мы посвятим англичанам. А как насчет других американцев? Потенциальной мишенью может считаться любой член конгресса. Слишком много громких имен. И кто сказал, что это будет обязательно политик? От многих военных Саддам также с радостью бы избавился.

Малхолланд кивнул.

– А о каких это ограничениях во времени ты упомянул?

Говард рассказал о прослушанном телефонном разговоре Лу Шолена с матерью, из которого стало ясно, что все будет закончено в течение ближайших двух недель. Затем он пояснил собравшимся, как они идентифицировали телевизионную станцию по эпизоду из «Стар Трека», и все рассмеялись.

– Потрясающе, – заявил Малхолланд.

– Да, воодушевляет, – добавил О'Доннелл, хлопая себя по ляжке.

– Итак, мы знаем, что удар будет нанесен где-то на Восточном побережье и это произойдет не позднее, чем через две недели. Что вы по этому поводу думаете? – спросил Малхолланд.

– Мы могли бы отменить все публичные выступления президента на две недели вперед, – предложил Говард.

– Он никогда не пойдет на это, – ответил Малхолланд.

– Ввиду складывающихся обстоятельств…

Малхолланд покачал головой.

– Мы обговаривали эту идею с Бобом Санджером, и он считает, что президентская Служба, безопасности уже задействована на все сто процентов, поэтому, кроме как спрятать его в ядерном бомбоубежище, ничего более надежного не придумаешь.

– Мы могли бы выпустить пресс-релиз с сообщением о возникших у него проблемах со здоровьем, – не отступал Говард.

– Разумеется, такое уже делалось раньше, но в Белом доме считают, что президент не может прятаться каждый раз, когда мы раскрываем заговор, – произнес Малхолланд. – Иначе он никогда бы носа не высунул из Белого дома. Я полагаю, что здесь также имеет значение чувство собственного достоинства. Если за всем этим стоит Саддам Хусейн, то президент вовсе не хотел бы давать ему повод радоваться, демонстрируя, что его удалось запугать.

– А что, если включить их в «Десятку разыскиваемых»? – спросил О'Доннелл тихим голосом, будто боясь прервать разговор.

– Кого? Снайперов или террористов? – поинтересовался Малхолланд.

– Я имел в виду снайперов, – уточнил О'Доннелл. – Если они будут знать, что мы за ними охотимся, тогда, возможно, они отменят покушение.

– И попытаются провернуть его как-нибудь в другой раз, – заметил Говард.

– Коул прав, – произнес Малхолланд. – К тому же я уверен, что все планировал Карлос, поэтому, если снайперы дадут задний ход, он найдет других. У этой девицы Рашид, похоже, есть какие-то причины личного характера участвовать в деле, поэтому вряд ли она испугается. Но Бейли и Хеннесси занести в список можно. Карлоса тоже. Все они действительно находящиеся в розыске террористы.

– А что мы напишем в розыскном листе? – спросил Говард. – У нас нет их отпечатков пальцев, а преступлений в США они не совершали.

– Бейли пытался приобрести ракету в Лос-Анджелесе, – сказал Салливан, – потому у ФБР есть вполне законные причины интересоваться и Бейли, и Хеннесси.

– Однако вряд ли это оправдывает включение их в Десятку, ведь так? – парировал Говард. – Кроме того, нам придется отвечать на вопросы средств массовой информации, особенно если станет известно, что мы разыскиваем Карлоса. Полагаю, нам не стоит оповещать публику, зачем мы ищем этих людей.

– Уж это точно, – произнес Малхолланд. – Но мы могли бы начать расследование с террористов. Раскручивать иракский след, как часть нашей совместной операции с англичанами.

– Это для начала, – заметил Говард. – Пресса наверняка начнет задавать вопросы. А я сомневаюсь, что мы быстро получим результаты. Не забывайте о двухнедельном сроке.

– А что с англичанами? – спросил О'Доннелл. – Будем посвящать их в это дело?

– А ты как думаешь, Хэнк? – задал вопрос Малхолланд.

О'Доннелл пожал плечами.

– В настоящий момент отношения между Бюро и МИ-5 нельзя назвать сердечными. Слишком много собак понавешали друг на друга, ты разве не знаешь?

– Но ведь мы продолжаем снабжать их информацией, не так ли?

– Действительно, обмен сведениями имеет место, но не сведениями первостепенной важности, – произнес О'Доннелл. – Мы сообщили им, что были замечены Бейли и Хеннесси, но о Карлосе ничего пока не говорили. Я решил, что на данном этапе в этом нет необходимости.

– А почему, по-твоему, ИРА начала сотрудничать с Карлосом? – спросил Малхолланд. – Одни лишь туманные предположения, Хэнк. Ничего конкретного.

О'Доннелл кивнул.

– На этой стадии расследования все и должно быть одними лишь предположениями, – медленно произнес он. – Если б ты спросил меня, я бы ответил, что люди из ИРА просто расчищают дорожку Карлосу, который берет на себя основную нагрузку, а те лишь достают поддельные паспорта, водительские удостоверения, заказывают номера в отелях и обеспечивают всю инфраструктуру, которая может потребоваться для операции подобного характера. Насколько нам известно, Карлос первый раз работает в США. А вот ИРА имеет давнюю традицию засылать своих людей в Штаты. Здесь находятся источники их финансирования, и, когда их начинает припекать в Ирландии, они используют США в качестве тихого места, чтобы лечь на дно. Связи в ирландской диаспоре организованы гораздо лучше, чем у других национальных меньшинств. Существуют целые легальные структуры, предлагающие ирландским иммигрантам материальную поддержку, но есть также и нелегальные группы, снабжающие их оружием и фальшивыми документами. Карлос вряд ли сотрудничает с ними, но Хеннесси и Бейли вполне могут.

Все согласились с замечаниями О'Доннелла.

– Совершенно очевидно, – сказал Малхолланд, – что основная задача ФБР – поймать Карлоса. Тем не менее, я согласен с Коулом, что мы не сможем организовать тотальную охоту за Карлосом без того, чтобы не вызвать каверзных вопросов в средствах массовой информации. И погоня за снайперами нам ничего не даст. Ловелл и Шолен не более чем стволы в кустах. Поэтому, помня об ограниченном времени, мы должны бросить все силы на поиски Бейли и Хеннесси, предполагая, что они действуют вместе с Карлосом. Но наша основная цель – Карлос. Я имею в виду именно цель, джентльмены. Возьмем мы его живым или мертвым, значения не имеет.

Малхолланд глянул на Салливана.

– Фрэнк, тебе придется поднажать на своих осведомителей. Пусть выяснят, где находятся Бейли и Хеннесси, какими документами пользуются, с кем общаются, что делают. Прижми всех, у кого просрочена виза или кто работает здесь нелегально. А каждого, кто не станет с нами сотрудничать, сажай на ближайший рейс «Эр Лингус» и отправляй в Ирландию. Еще тебе нужно связаться со всеми нашими отделениями в городах с крупными ирландскими диаспорами и заставить их потрясти своих стукачей. Дон поедет с нами в Вашингтон, но я оставлю за тобой право распоряжаться теми людьми, которые тебе понадобятся. – Малхолланд заметил, что Говард хочет что-то сказать. – У тебя что-то есть, Коул?

– Да, есть мыслишка. Не думаю, что внесение Хеннесси и Бейли в список разыскиваемых даст результат в течение нужного нам времени. Почему бы вместо этого не обратиться к общественности? Пустить их фотографии в одном из телешоу типа «Их ищет вся Америка» или «Нераскрытые тайны», где зрителям предлагают разгадывать преступления.

– Не думаю, что стоит делать достоянием общественности такую закрытую информацию, как готовящееся покушение, – произнес Малхолланд хмурясь.

Говард покачал головой.

– А мы все и не скажем. Мы дадим их фотографии и описания, но объявим, что разыскиваются они за вооруженный грабеж и контрабанду наркотиков. Попросим зрителей позвонить, если они имеют о них любые сведения. Некоторые из этих шоу имеют высокий рейтинг популярности.

– Это мысль, – согласился Малхолланд. – Мы действительно получим шанс. Хотя это будет адова работа. Мне надо поговорить со знакомым продюсером. Если возможно будет сделать это вовремя, мы сделаем. – Он хлопнул своими большими ладонями по коленям. – О'кей, начинаем. Хэнк, захвати Дона, когда он приедет, и через сорок пять минут встречаемся внизу. Убедись, что все знают – следующие несколько дней мы работаем в Белом доме. Фрэнк, спасибо, что пришел. От тебя многое зависит в поимке Карлоса.

О'Доннелл и Салливан вышли из кабинета, но когда Говард направился вслед за ними, Малхолланд остановил его.

– Минутку, Коул, не возражаешь, если я скажу тебе пару слов? – Он закрыл дверь за вышедшими агентами и присел на стол, положив ногу на ногу и скрестив огромные руки на груди. – Прежде всего, я еще раз хочу повторить, что, по-моему, до сих пор ты первоклассно вел это расследование. Я не из тех руководителей, которые авансом раздают благодарности за тяжелую работу своим оперативникам, и хочу, чтобы ты это знал. Когда все будет кончено, ты свое получишь, обещаю тебе. – Он улыбнулся, обнажив великолепные белоснежные зубы. – При мне ты можешь насмерть отстаивать свои взгляды, даже если они не совпадают с моими, я все равно поддержу тебя.

Говард кивнул, хотя совсем не был уверен, что Малхолланд откровенен с ним до конца. Он достаточно долго прослужил в ФБР, чтобы знать: судят по делам, а не по словам.

– Я ценю это, – произнес он.

– Во-вторых, хочу поговорить с тобой насчет нашей встречи с Бобом Санджером. Если я не ошибаюсь, вы уже встречались?

– Однажды, когда я вкратце знакомил его с компьютерной моделью Энди Кима.

– Что ты о нем думаешь?

Предчувствуя подвох, Говард посмотрел в глаза Малхолланду. Насколько он мог судить, Малхолланд и Санджер по складу характера были очень похожи друг на друга. Говард осторожно пожал плечами.

– На мой взгляд, Санджер прекрасный профессионал. Он был так любезен, что посадил Энди Кима в Белом доме и предоставил ему доступ к информации Секретной службы. Но, как ты уже сказал, он, похоже, считает, что президентская охрана безупречна. По-моему, он шутил со мной.

– Да, Боб в своем амплуа, – улыбаясь произнес Малхолланд. – Ты должен знать, что у Боба в жизни единственная цель – защитить президента. Его не интересуют ни аресты, ни раскрытие преступлений, ни погоня за беглецами. Они начинают проверку с окружающей местности и просмотра списков неблагонадежных, расчищая дорогу накануне президентского визита, а затем уже переходят непосредственно к телохранителям, насыщению толпы агентами, организации мотокортежа для его сопровождения. Они постоянно готовы к тому, что какой-нибудь маньяк попытается выстрелить в президента, и прекрасно знают, что, если подобное случится, они будут обязаны подставить под пулю собственное тело. Именно для этого данная служба и существует – чтобы принять на себя пулю, предназначенную президенту. С поступившими на эту службу что-то происходит. Это видно по их глазам: почти такой же пронизывающий взгляд, какой бывает у вьетнамских ветеранов. И в головах тоже что-то происходит. Меняется восприятие мира, и через некоторое время они начинают считать, что они выше всех остальных служб охраны правопорядка, что они элита, и поэтому им нечему учиться у других. Они забывают, что защищать мы должны четверть миллиарда людей от миллионов преступников. Я не хочу сказать, что Боб Санджер именно таков, но меня не удивило, когда ты решил, что он подшучивал над тобой. Я хочу, чтобы ты всегда помнил, что его единственный интерес – это защитить президента. В поимке Карлоса, Хеннесси и Бейли заинтересовано только ФБР. Мы будем работать вместе с Секретной службой, но у них иные задачи. Они будут довольны в любом случае, если Карлос исчезнет из страны или если они поймают его. Боб с гораздо большей охотой зачислит Карлоса в «Десятку разыскиваемых», чем попытается разыскать его. Если он будет это предлагать, позволь мне самому договориться с ним, о'кей?

– Мне же легче, – согласился Говард.

– Отлично, парень, – произнес Малхолланд. Он оттолкнулся от стола и хлопнул Говарда по спине. – О'кей, Коул, сейчас я звякну своему другу продюсеру, а затем все быстро перелетаем в Вашингтон.

* * *

Зазвонивший телефон стряхнул остатки сна с Патрика Фаррелла, но, чтобы голова окончательно прояснилась, ему потребовалось еще несколько секунд. Спал он обычно крепко, и разбудить его было не так-то просто. Зарычав, он потянулся к трубке.

– Ты спишь, Пат? – спросил голос с ирландским акцентом.

Фаррелл узнал гэльский говорок Мэтью Бейли.

– Черт побери, Мэтью, который сейчас час? – Фаррелл сел в кровати и почесал грудь. Светящиеся цифры на его часах-приемнике показывали полвторого.

– Ты один? – спросил Бейли.

Фаррелл глянул на спящее рядом с ним тело.

– В каком-то смысле, – произнес он. – Ты где?

– Не очень далеко, Пат, старый хрен. Все идет по графику?

– С этим никаких проблем, – ответил Фаррелл.

– Заскочу завтра утром, хочу погонять «Центурион» аллюром, о'кей?

– Прекрасно, я уже приготовил несколько бутылок «Гиннесса», – засмеялся Фаррелл.

– Помни: бутылку от глотки отделяют восемь часов, – сказал Бейли.

– Да, – согласился Фаррелл, – заметано. – Спящая рядом фигура зашевелилась. Фаррелл наклонился и взъерошил пальцами косматую черную гриву, разметавшуюся по подушке. Он понизил голос: – Мэтью, у тебя здесь все о'кей, но в Нью-Йорке могут возникнуть проблемы. Ты знаешь парня, которого зовут О'Брайен, Дамиена О'Брайена?

На некоторое время на другом конце линии воцарилось полное молчание.

– Я знаю Симуса О'Брайена, но понятия не имею о Дамиене, – ответил Бейли. – А в Дублине есть Дамиен Дж. О'Брайен – вояка старой закалки, но ему сейчас, должно быть, уже за семьдесят, и я никогда не встречался с ним. А что такое?

– Какой-то Дамиен О'Брайен разнюхивал о тебе в Нью-Йорке несколько дней назад. Сказал, что он твой друг.

Из-под простыней змеей выползла рука, и Фаррелл почувствовал, как по его бедру заскользила ладонь. Он раздвинул ноги и улыбнулся.

– Насколько мне известно, Симусу уже под восемьдесят и живет он в доме для престарелых в Дерри, – произнес Бейли.

– Дело в том, Мэтью, что вокруг этого О'Брайена крутилось несколько ребят, желавших пообщаться с ним и посмотреть, что за игру он ведет. Полиция обнаружила их связанными в комнате О'Брайена, и оба были застрелены.

– Проклятие… – прошептал Бейли так тихо, что Фаррелл едва расслышал его.

Ищущая рука наконец обрела желаемое и начала его пожимать. Фаррелл издал сдавленный стон.

– Так что с этим О'Брайеном? – спросил Бейли. – Где он сейчас?

– Ты подумал то же самое, что и я, Мэтью. Он сбежал.

– Думаешь, спецназовец?

– Не знаю. Из того, что я тебе сказал, не похоже. Коротышка дал ему работу в «Филбинзе», а ты ведь знаешь – Коротышка за милю чует спецов. О'Брайен был почти алкашом.

– Ну и что ты думаешь? Он нас разыскивал? Он пытался выяснить, кто заделал Мэньона?

– Мэньона?

– Офицера САС, которого подцепила Мэри. Он называл себя Бэллэнтайном, но его настоящее имя было Пит Мэньон.

– О'Брайен не упоминал Мэньона, он спрашивал только о тебе.

Бейли фыркнул.

– Господи Иисусе, Пат, вряд ли он танцевал бы вокруг «Филбинз», разнюхивая про какого-то рядового десантника, а?

– Да, ты прав, – произнес Фаррелл.

Ласкающая рука мешала сосредоточиться, но давала такое удовольствие, что отталкивать ее не хотелось.

– С тобой все в норме, Пат? Ты тяжело дышишь, – произнес Бейли.

– Устал немного, вот и все. Возможно, этот О'Брайен работал на Бюро и они вывели его из игры, когда наши парни начали что-то подозревать.

– Но ведь фэбээровцы не стали бы убивать наших людей, разве не так? – произнес Бейли. – МИ-5, те убили бы и спецназ тоже, но не ФБР. Если только в порядке обороны.

– Никакой обороны – ребята были связаны, раздеты догола и застрелены в упор, в лицо и в грудь. Полиция решила, что это была гангстерская разборка, возможно, из-за наркотиков.

– Мать твою! – воскликнул Бейли. – Черт подери, что происходит? Ты думаешь, О'Брайен знает, где я?

– Мэтью, никто не знает, где ты.

– Да, так. Ты не заметил никого подозрительного возле аэродрома?

– Эй, расслабься, ты начинаешь впадать в паранойю, – сказал Фаррелл.

– Да, возможно, но я бы чувствовал себя лучше, если б и ты был начеку.

– Хорошо, буду, – ответил Фаррелл. Рука между ног стала более настойчива. – Слушай, я завтра с тобой поговорю, а сейчас хочу опять залечь. Устал как собака.

– О'кей. Пат, старый хрен, иди продрыхнись как следует. На аэродроме я буду в шесть. Пока.

Не успел Фаррелл пожаловаться на столь ранний старт, как на другом конце провода раздались гудки и ему ничего не оставалось, как положить трубку на место. Он повернулся и посмотрел на лежавшего рядом с ним молодого человека.

– Ну, педик, уж я заставлю тебя за это помучиться.

– О, хорошо, – с придыханием произнес юноша, затаскивая Фаррелла на себя.

* * *

Когда вертолет опустился ниже облаков, Коул Говард глянул вниз на огни Капитолия. Ночной Вашингтон представлял собой зрелище, от которого захватывало дыхание, его великолепные монументы были со всех сторон освещены прожекторами, в то время как торговцы наркотиками и проститутки занимались своим делом в темных промежутках между ними. Первоклассного кокаина, СПИДа и трупов в Вашингтоне больше, чем в других городах мира, но с высоты ничего этого видно не было, и Говард глядел вниз, завороженный, словно осматривающий достопримечательности школьник.

Это был далеко не первый его полет на вертолете, но все равно ему было несколько не по себе. Он никак не мог забыть, что вся эта конструкция зависит от вращающегося винта, закрепленного единственной стальной гайкой. Даже сквозь наушники до него доносился рев мощной турбины, а ягодицы зудели от вибрации. Трудно было представить, что эта махина может сама себя поднимать в воздух. Говарда успокаивало лишь то, что согласно статистике полеты на вертолете в сотни раз безопасней, чем езда в автомобиле по земле.

По внутренней связи раздался вибрирующий голос пилота.

– Ребята, внизу справа можете полюбоваться Белым домом. Я сделаю один проход над площадками, затем будем садиться. Ветер с порывами до двадцати узлов, так что нас может немного тряхнуть, но об этом не стоит беспокоиться.

Рядом с Говардом сидел Дон Клутези – веселый дородный мужчина с зализанными назад черными волосами, блестевшими от бриолина. Рукопожатие его было влажным, словно он сильно потел, но хватка твердая, а говорил он с гнусавым бруклинским акцентом, точно гангстер из второсортного фильма.

Говард глянул направо вниз и увидел домик президента, ослепительно белый среди ярко-зеленых газонов. Клутези тоже его увидел и, подняв вверх большой палец, кивнул Говарду. Позади дома Говард разглядел большое белое «Н» в круге, означавшее посадочное место для вертолета, а чуть поодаль флюоресцирующий оранжевый ветровой конус. Пока пилот разворачивал вертолет, Говард вдруг подумал о своей жене и о том, как она, наверное, рассердилась, когда он уехал. Он пытался звонить ей из Нью-Йорка, но ее телефон все время был занят. То ли она выключила аппарат в наказание ему, то ли говорила со своим отцом, изливая ему все, что наболело на душе. Сейчас было почти два часа ночи. Звонить ей будет, пожалуй, поздно, подумал он.

Вертолет выровнялся, и прежде чем Говард понял, что они приземлились, полозья легли на посадочную площадку, а мелькание лопастей стало быстро замедляться. Когда винт наконец перестал вращаться, второй пилот отодвинул пассажирскую дверь, и Говард, Малхолланд, Клутези и О'Доннелл вылезли наружу, инстинктивно пригнув головы, хотя опасности никакой не было. Малхолланд отделился от группы, чтобы пожать руку пилоту и его напарнику и поблагодарить их за хороший полет.

Агент Секретной службы уже ждал их, и Говард с удивлением заметил, что, несмотря на середину ночи, он был в темных очках. То ли он знал Малхолланда, то ли был хорошо проинструктирован, но направился прямо к нему и пригласил его в Белый дом. Звали агента Джош Роулинс, и выглядел он так, будто только недавно окончил колледж. Роулинс сообщил, что их багаж заберут, и повел прибывших через задний вход, где им пришлось показать свои удостоверения ФБР вооруженному охраннику. Они прошли по коридору к устланной густо-синим ковром лестнице, справа от которой на стене висели небольшие акварели в позолоченных рамах. Все это совсем не походило на те офисы, в которых Говард трудился в Фениксе.

– Мы прошли через западное крыло в главное здание, – пояснил Роулинс. – Здесь личные покои президента и наши офисы.

Наверху лестница оканчивалась еще одним коридором, вдоль которого располагалось несколько полированных буковых дверей. Дверь Боба Санджера была третьей. Роулинс постучал и открыл ее. Молодая секретарша, брюнетка с сияющими голубыми глазами, цвет которых удачно подчеркивало надетое на ней голубое шерстяное платье, улыбнулась и пригласила их войти. Роулинс попрощался и направился вниз по лестнице.

Санджер сидел за столом в рубахе с засученными рукавами и в пенсне на самом кончике носа, внимательно просматривая стопку бумаг. Через окно за его спиной Говард увидел освещенные прожекторами газоны, тянущиеся по направлению к Пенсильвания-авеню. Санджер поднял глаза, как будто удивившись их приходу, хотя Говард был уверен, что глава разведывательного отдела Секретной службы наверняка был проинформирован о прибытии их вертолета. Санджер встал и вышел из-за стола, чтобы пожать руку Малхолланду. Затем он поприветствовал Хэнка О'Доннелла и Говарда. Дон Клутези оказался последним, кого Санджер осчастливил своим рукопожатием. Кабинет Санджера был втрое больше, чем у Джека Шелдона в отделении ФБР в Фениксе, стены его украшали живописные полотна, на полу лежал толстый пушистый ковер того же синего цвета, что и на лестнице, а солидная старинная мебель поблескивала черным полированным деревом и кожей. Секретарша Санджера вошла в кабинет и помогла расставить полукругом четыре стула, после чего агенты ФБР заняли свои места.

– Изабель, не могли бы вы попросить зайти Рика Палмера и Энди Кима?

Санджер показал рукой на бумаги на своем столе.

– Этот Карлос – настоящий сукин сын, – тихо произнес он. – Что нам, черт возьми, с ним делать?

Малхолланд быстро рассказал об их плане преследования двух террористов из ИРА – Бейли и Хеннесси, о том, как ФБР планирует запустить по телевидению историю о двух ирландских террористах, разыскиваемых за незаконные операции с наркотиками во Флориде. Малхолланд ухитрился переговорить со своим другом продюсером еще до того, как они сели в вертолет, и тот заверил его, что фотографии Бейли и Хеннесси появятся на телеэкране не позже чем через два дня.

– А почему бы нам просто не поместить Карлоса в «Десятку разыскиваемых»? – спросил Санджер.

Говард понял, что Малхолланд был прав, когда предупреждал, что Санджер предпочел бы скорее напугать Карлоса, чем попытаться его арестовать. Малхолланд встал, подошел к своему стулу сзади и оперся о его спинку.

– Боб, на этом этапе нам кажется, что есть реальная возможность взять всю банду: Карлоса, Хеннесси, Бейли и тех трех снайперов. Вряд ли они догадываются, что мы опознали их или что мы знаем об их присутствии на Восточном побережье. Если сделаем все правильно – загребем всех разом.

– Но, судя по тому, что вы сказали мне о телефонном звонке Лу Шолена, у нас всего две недели. А кстати, Коул, со «Стар Треком» у вас здорово получилось.

Говард улыбнулся на это замечание. Он глянул на Малхолланда и незаметно кивнул, удостоверяя, что шеф ФБР сдержал свое слово – очевидно, он уже поведал Санджеру, что именно Говард придумал этот трюк.

– Шолен сказал, что все будет кончено в течение следующих двух недель, – подтвердил Малхолланд.

Санджер снял свое пенсне и начал медленно протирать его красным носовым платком.

– Итак, помещайте Карлоса вместе со снайперами в «Десятку разыскиваемых» и прикажите всем своим агентам искать их, – произнес он.

– На это у нас нет времени, а если мы мобилизуем все ФБР, нам придется объясняться с общественностью, – сказал Малхолланд. – Ведь это значит – вывешивать объявления на стенах почтовых отделений, полицейских участков и так далее. А если мы прокрутим все по телевидению, можно будет сэкономить на правде.

Санджер кивнул.

– Значит, мы предоставляем великому американскому народу возможность поработать вместо ФБР – так, Эд? – Он улыбнулся, глядя поверх пенсне.

Малхолланд улыбнулся в ответ. У Говарда было ощущение, что эти двое давно знакомы и получают извращенное удовольствие, подкалывая друг друга.

– Нам известно, что должно произойти в течение следующих двух недель, и еще нам известно, что произойдет это на Восточном побережье, – произнес Малхолланд. – Ваши люди, должно быть, ходят кругами, проверяя президентский маршрут и перетряхивая списки поднадзорных и журналы происшествий. Почему бы в порядке профилактической чистки не раздать им фотографии Карлоса с компанией и не заставить показывать с целью опознания? Ваши агенты все равно собираются проверять все отели, и мы бы одним выстрелом убили двух зайцев. А людей из ФБР мы могли бы направить на проверку магазинов, бензоколонок, компаний по продаже автомобилей и так далее. Но ограничим поиски только заведениями вдоль президентского маршрута.

Раздался стук в дверь, и секретарша Санджера впустила в кабинет Энди Кима вместе с каким-то молодым человеком с короткой военной стрижкой и рябой кожей. Завидев Говарда, Ким прошел вперед и пожал ему руку, в то время как Санджер представлял другого человека как Рика Палмера, программиста Секретной службы.

– Рик, не мог бы ты вкратце рассказать, как идут дела с вычислением мест запланированных визитов, где можно совершить покушение?

Говард увидел, как Ким заметно помрачнел, и понял, что успехи пока не радуют. Он ободряюще улыбнулся корейцу. Палмер поскреб свою правую щеку, словно рябинки на ней чесались.

– Скоро уже конец августа, а ничего еще не сделано, если иметь в виду те девяносто процентов, о которых мы условились, – произнес он. – С полдюжины моделей подошли довольно точно, а одна так даже на восемьдесят шесть процентов.

Санджер вовсе не удивился этим новостям, и у Говарда сложилось впечатление, что он попросил обрисовать ситуацию скорее для Малхолланда, чем для себя.

– Есть ли в этой полудюжине места на Восточном побережье? – спросил Санджер.

Палмер метнул взгляд на Кима, а тот поправил свои очки в роговой оправе и нервно откашлялся.

– Одно в Бостоне, а другое, я уверен, в Филадельфии, – произнес он дрожащим голосом.

Санджер кивнул.

– У Коула есть пара фактов, которые могут помочь тебе. Прежде всего, теперь у нас есть основания быть уверенными, что покушение планируется на ближайшие две недели. – Выражение лица Энди Кима стало совсем мрачным, как только он понял, что если дела действительно обстоят именно так, то его модель или уже пропустила место покушения, или он ошибся в расчете программы. Его лоб прочертили глубокие морщины, а выглядел он так, словно испытывал физическую боль. – Во-вторых, снайперы, как выяснилось, находятся в районе Балтимор – Вашингтон, по крайней мере, в настоящий момент. Имея в виду временные рамки, я думаю, что намеченная ими акция будет происходить где-то поблизости. Полагаю, нам надо вернуться к самому началу и перепроверить все возможные места покушения в восточной части страны на ближайшие четырнадцать дней.

Палмер тоже нахмурился и посмотрел на Кима, который лишь пожал плечами.

– Что ж, начнем сначала, – согласился Палмер.

– Интересно, не могли бы мы заодно просмотреть вероятность существования и других мишеней, – произнес Говард.

– Например? – спросил Санджер.

– Возможно, сенаторов или военных. Я думаю о нескольких высокопоставленных военных, которые могут занимать у иракцев в списке на уничтожение первые строчки. Кроме того, у меня есть список прибывающих важных персон из-за океана.

Услышав об иракском списке на уничтожение, Палмер и Ким удивились, и Говард понял, что ни одного из компьютерщиков не волновало, насколько далеко зашло следствие. Они все еще рассматривали его скорее как математическую задачу, чем как криминальное расследование.

Малхолланд и О'Доннелл согласно кивали, а Санджер переводил взгляд с одного на другого, как будто пробуя на вкус их реакцию.

– Расширение поиска займет больше времени и больше людей, – произнес он. – Предлагаю сконцентрироваться на местах пребывания президента в следующие два дня и, если результаты будут негативными, пропустим программу через точки, где президента не ожидают, но где, как нам известно, будут другие возможные мишени. Эд, когда будут показаны по телевидению портреты Бейли и Хеннесси?

– Через два дня, – ответил Малхолланд. – Во вторник вечером. Если моему продюсеру удастся это протолкнуть.

– Лучше бы ему удалось, – произнес Санджер. – На следующей неделе будет уже слишком поздно. – Он поглядел на часы. – Джентльмены, сейчас почти три часа. В ближайшем отеле приготовлены для вас комнаты. Внизу вас ждут машины, они же утром вас привезут, поэтому мы сможем начать пораньше.

Открылась дверь, и появилась секретарша. Интересно, подумал Говард, не нажал ли Санджер какую-то потайную кнопку, потому что к селектору или телефонам на столе он не прикасался. За секретаршей стоял молодой человек, держа в руках фотоаппарат «Поляроид». Санджер пояснил, что на их пропуска в Белый дом должны быть наклеены фотографии, поэтому им пришлось по очереди вставать спиной к стене, пока камера сверкала вспышкой и жужжала. Когда все было закончено, Санджер попросил секретаршу проводить гостей к машинам.

– И проследите, чтобы их багаж не отправили в космос, – добавил он. Глянув на Малхолланда, Санджер пожал плечами. – Иногда и такое случается.

* * *

Внутренний будильник разбудил Джокера в пять утра. Во рту было кисло, а язык обложен толстым налетом с мерзким привкусом. Он сглотнул, но гортань оказалась настолько пересохшей, что он чуть не поперхнулся. Джокер, шатаясь, побрел в крохотную ванную, где напился из-под крана. Вымывшись под душем и обернув бедра тонким полотенцем, он вернулся в спальню и склонился над кроватью. Из-под матраса Джокер вытащил пистолет и глушитель. «ЗИГ-зауэр Р228» выглядел совсем новеньким. На нем не было ни царапины, а глушителем так и вовсе ни разу не пользовались. В магазине находилось тринадцать патронов, и Джокер тут же узнал в них патроны марки «хорнади кастом ОРД». В обращении с этим оружием и боеприпасами Джокер был далеко не новичок. Он знал, что ОРД расшифровывается как «особо разрушающего действия». В головке пули не было свинца, а это означало, что пули расплющатся в лепешку при столкновении, увеличивая тем самым свою проникающую и разрушающую способность. И действительно, человека они вырубали напрочь, а из-за своих больших размеров вылетали из ствола довольно медленно: со скоростью всего девятьсот семьдесят восемь футов в секунду. Джокер улыбнулся количеству патронов, заряженных в магазин. Он знал, что другая модель «ЗИГ-зауэра», Р226, могла принять еще больше патронов – шестнадцать, – но и тринадцати было более чем достаточно. Если он когда-нибудь попадет в ситуацию, где ему потребуется такое количество пуль, значит, он покойник. Метод «строчи и молись», столь горячо любимый энтузиастами пейнтбола, в реальной жизни не работал. Когда Джокер попал в воздушно-десантные войска, с первого дня тренировок в «Смертельном доме» им вбивали в голову: два выстрела в мишень, и оба – в грудь. Если будет время, тогда, возможно, для гарантии и третий – в голову, но в ситуации с заложниками, с пистолетом в руках – только два: пиф-паф, и тут же следующая мишень. А если тебе приходится действовать против более чем двух противников, значит, ты совершил большую ошибку, ибо тут уже неважно, сколько пуль у тебя в магазине: тебя пристрелят. Только дилетантская стрельба напропалую может потребовать тринадцати выстрелов. Но когда дело касалось убийства, Джокера никак нельзя было назвать дилетантом.

Он вытерся, натянул голубые джинсы «Леви» и черную майку для поло, после чего завернул пистолет в куртку, отнес его к своей машине и сунул под сиденье водителя. Затем Джокер подошел к конторке и оплатил счет, использовав свою карточку «Виза». Дороги были свободны, поэтому он быстро ехал в направлении Лорела, где жил Патрик Фаррелл. Дом представлял собой двухэтажный особняк в колониальном стиле, стоявший посреди нескольких акров газона со звездно-полосатом флагом, болтавшимся на толстом белом флагштоке. Номер дома был указан на почтовом ящике, стоявшем в конце посыпанной гравием дорожки. Джокер сбавил скорость, но не остановился. Прямо напротив, перед баскетбольной площадкой, стоял «линкольн континенталь», который Джокер уже видел возле «Фаррелл авиэйшн». Убедившись, что человек, закрывавший в прошлый раз на его глазах офис, и был именно Патриком Фарреллом, он покатил к аэродрому.

* * *

Когда Пат Фаррелл наконец появился, Мэтью Бейли уже поджидал его возле конторы «Фаррелл авиэйшн». Бейли глянул на часы и усмехнулся. Пятнадцать минут опоздания. Он выбрался из машины и встал возле главного входа в здание.

Фаррелл махнул рукой.

– Привет, Мэтью! Извини, у меня сигнализация никак не отключалась.

Бейли вновь усмехнулся. Скорее всего, старого пидора опять затащила в кровать трахнуться по-быстрому какая-нибудь шустрая задница. Фаррелл никогда не был особенно разборчив в своих знакомых, будь то в постели или вне ее, но он был первоклассным пилотом и важной фигурой в плане Мэри Хеннесси, поэтому Бейли просто улыбался и ждал, когда Пат откроет двери из двойного стекла.

– Может, сначала кофейку выпьешь? – спросил Фаррелл.

Бейли отказался, сказав, что предпочел бы поскорее поднять самолет в воздух. Фаррелл открыл металлический шкафчик за стойкой, внутри него висело более дюжины связок ключей, и к каждой была прикреплена металлическая бирка с опознавательным знаком самолета. Он вынул одну связку, закрыл шкафчик и взял со стола разрезанную карту.

– А шлемофоны? – спросил Бейли.

– В самолете, – произнес Фаррелл. Двое мужчин направились к стоявшим в ряд маленьким самолетикам. – Проблем с получением лицензии не было? – поинтересовался Фаррелл.

– Ну, школу ты порекомендовал что надо. Они сделали мне все бумаги, прочли с полдюжины лекций, а затем свели с экзаменатором из ААФ.[10] Не школа – конфетка. – Бейли учили летать пилоты из ливийской армии, поэтому он мог водить любой из одно- и многомоторных самолетов. Во время шестимесячных сборов, спасибо полковнику Каддафи, ливийцы преподали ему всю науку приземления по приборам и объяснили, как летать на французском вертолете «Алуэтт-111». Разумеется, даже вопроса не стояло о том, чтобы летать в Соединенных Штатах по ливийской лицензии, поэтому Фаррелл подделал бортовой журнал, указав в нем пятьдесят часов тренировочных полетов, и Бейли направился в Нью-Мексико за получением новенькой лицензии ААФ под вымышленным именем. Лицензия годилась только для одномоторного летательного аппарата с фиксированным крылом, но именно на таком Бейли и собирался лететь.

– Ты летал раньше на «Центурионе»? – спросил Фаррелл.

– Разумеется, – ответил Бейли. – Какого он года?

– Восемьдесят шестого, один из последних построенных «Сессной». Это «Атлантик Аэро-550» – улучшенный «Центурион», построенный какой-то компанией в Северной Каролине. Они увеличили мощность и размеры пропеллера, поэтому теперь у самолета максимальная скорость 180 узлов, дальность полета 850 миль, а разбег 1250 футов. Вот он.

Самолет был белого цвета с зелеными полосками по бокам и эмблемой компании на обеих дверях – ястреб над зеленым пропеллером. Фаррелл снял чехлы и отвязал веревки, которыми крылья и хвост самолета были притянуты к земле, в то время как Бейли ходил вокруг, проверяя закрылки, хвостовые рули и шасси. Для полета день был просто прекрасен – голубое небо и, насколько он мог разглядеть, лишь легкие признаки облаков на высоте порядка двадцати тысяч футов. Ветровой конус показывал на юго-запад, но висел он, совершенно обмякнув.

Фаррелл плеснул остатки горючего на землю, проверил уровень масла и кивнул Бейли.

– О'кей. Поехали.

Двое мужчин взобрались в кабину и пристегнули ремни.

– Управление почти такое же, как на «Центурионе-210», – сказал Фаррелл. – Скорость отрыва с опущенными закрылками 56 узлов, с поднятыми – 65. После отрыва поднимай закрылки, когда наберешь 80 узлов. Лучшая скорость набора высоты – 97 узлов, она обеспечит тебе примерно тысячу триста футов в минуту. – Он развернул на коленях разрезанную карту и показал на взлетную полосу. – С двух тысяч пятисот футов и до десяти тысяч мы попадаем в зону ведения балтиморско-вашингтонского международного аэропорта. Если будешь держаться ниже двух пятисот, проблем не будет, но стоит пробить этот потолок, как тебе придется включить ответчик и держать радиосвязь с балтиморской диспетчерской. Будем лететь ниже двух тысяч, пока не выберемся за Чесапикский залив, но, когда пойдем вверх, я все равно их вызову, чтобы они знали, кто мы такие. Здесь действительно очень тесно в воздухе, потому что рядом балтиморско-вашингтонский аэропорт, база ВВС «Эндрюс», вашингтонский международный аэропорт Даллеса, а их воздушные трассы перекрывают друг друга. Куда ты сегодня хочешь лететь?

Бейли улыбнулся.

– Лучше тебе этого не знать, старина Пат, – ответил он.

– Понятно, как всегда, – произнес Фаррелл. – Поглядывай на карту, держись ниже радарной системы, и у тебя не будет проблем.

Бейли кивнул. Мужчины надели шлемы и проверили их. Фаррелл попросил Бейли взять ламинированную пластиком карту контрольных проверок, и, прежде чем запустить двигатель, они вместе изучили ее. Бейли окинул взглядом приборную доску, набор бортового электронного оборудования и средств связи. Экипировка самолета производила впечатление, включая в себя аудиопанель и радиомаяк «Бендикс-Кинг КМА-24», навигационную систему КХ-155, авиакомпас КК-87, дальномерный передатчик «Сессна». Еще там был приемник для дальней навигации «Феникс Р4», при помощи которого можно было точно определить координаты самолета, прибор штормового предупреждения УХ-10 для обнаружения грозовых областей и автопилот.

– Желаешь поднять его сам? – спросил Фаррелл едва слышным сквозь шлем голосом.

– Разумеется, – произнес Бейли.

– О'кей, только учти, что для взлета тебе потребуется каждый дюйм взлетной полосы. Считай, что взлетаешь с лужайки, и не ошибешься.

Бейли просмотрел карту технического контроля «Центуриона»: открыть воздухозаборник двигателя, поднять закрылки на десять процентов, установить руль высоты и руль поворота на взлет, отключить автопилот и разблокировать рычаги управления. Он поднажал на газ, разогнав двигатель до 1700 оборотов в минуту, ощущая, как самолет подрагивает по мере нарастания рева двигателя, затем проверил индикаторы, магнето и пропеллер, прежде чем вырулить к началу травяной взлетной полосы. Бейли жал ногами на тормоза, пока двигатель не набрал полную мощность, затем отпустил их, позволив тем самым самолету пошатываясь двинуться вперед. Разогнался он гладко, и очень скоро самолет, повинуясь Бейли, держащему в руках штурвал управления, поднялся в воздух. Как только они пересекли конец поля, Бейли убрал шасси и, набрав две тысячи футов, лег на горизонтальный курс.

– Конфетка, – произнес он. Зафиксировав самолет в горизонтальном полете, Бейли настроил указатель направления и направился курсом на восток к Чесапикскому заливу, в то время как Фаррелл вызывал диспетчерскую Балтимора.

* * *

Джокер остановился у бензоколонки, чтобы наполнить бак взятого им напрокат автомобиля. Расплатившись за бензин, он купил несколько плиток шоколада и шесть пачек печенья. Спиртного там не продавали, но в бардачке у него болталось полбутылки «Старого ворчуна», поэтому сильно Джокер не расстроился.

Поставив машину в том же месте, что и вчера днем, он направился к каштану, прихватив с собой виски и закуску. Пистолет, завернутый в газету, он оставил в машине под сиденьем. Трава была еще сырой от утренней росы, поэтому Джокер снял свою куртку, расстелил ее и уселся. Через бинокль осмотрел здание «Фаррелл авиэйшн». Снаружи было припарковано две машины, но среди них не было «линкольн континенталя» Фаррелла. Джокер откинулся, прислонившись спиной к дереву, откупорил виски, мысленно провозгласил тост за успех дела и отхлебнул из бутылки.

* * *

Рядом с кроватью стояли часы-радиоприемник, и Коул Говард установил звонок будильника на восемь утра, чтобы, проснувшись, сразу же позвонить жене. Боб Санджер заказал машины для агентов ФБР на восемь тридцать. Когда будильник перестал сигналить, Говард перевернулся, отключил его и на ощупь взял телефон. В первый раз он ошибся и разбудил какого-то старика, говорившего так, словно у него не было зубов. Говард повторно набрал номер, и на четвертый или пятый звонок подошла Лиза.

– Привет, дорогая, – сказал он.

– Коул, это ты?

Ну да, конечно, подумал Говард. Интересно, как много мужчин звонили ей ранним утром, называя ее «дорогая»? Она явно все еще несчастна.

– Да, это я. Как дети?

– У них все в порядке.

Все. Ни вопросов, ни участия, просто – у детей все в порядке, и какого черта ты разбудил меня в такую рань?

– Ты уже встала?

– Гольф, – произнесла она.

Односложный ответ – всегда дурной знак.

– Правда? А с кем играешь?

– С отцом.

Уже два слова, но вовсе не те, которые Говарду хотелось бы услышать.

– Извини, дорогая, – сказал он, и слова эти вырвались помимо его воли. Он не чувствовал ни капли своей вины за тот спор, но он хотел прекратить его, поэтому, если единственный способ – извиниться, то пусть будет так.

– Извиняться не за что, – произнесла она тоном, который означал: как раз есть за что.

– О'кей, я просто хотел сказать тебе, что добрался нормально, вот и все.

– О'кей, – ответила Лиза, как будто его безопасность была последним, что могло бы ее взволновать. – Послушай, мне пора уходить, а у меня еще куча дел. Ты уже знаешь, когда вернешься?

– Максимум через две недели, – произнес он.

Она не стала жаловаться, она не задохнулась от гнева, она просто сказала «о'кей» и повесила трубку. Было бы гораздо лучше, подумал Говард, если бы с ним что-нибудь случилось.

Он побрился, принял душ и спустился в холл отеля, где уже ждали О'Доннелл и Клутези.

– Эд говорит, чтобы мы ехали вперед, а он возьмет вторую машину, – сказал О'Доннелл.

По дороге к Белому дому трое мужчин болтали о пустяках, не будучи в курсе, насколько секретные разговоры можно вести при водителе. Для удостоверения личности им прошлось показать свои документы агентов ФБР, и охранник сверил их имена со списком, имевшимся у него в кабине.

Боб Санджер уже сидел за столом, разгребая кучу компьютерных распечаток. Он поздоровался, но не спросил о Малхолланде, поэтому Говард догадался, что шеф ФБР уже звонил. Санджер проводил их в офис, подготовленный для группы из ФБР, и представил полноватой секретарше средних лет по имени Элен, которая должна была работать с ними до конца их командировки. Она была приветлива, услужлива и уже сделала им пропуска в Белый дом, которые они прикрепили к нагрудным карманам своих пиджаков.

Говард оглядел офис и тут же понял, что здесь нет нужного количества телефонных розеток и столов. Он обернулся к Элен, но не успел открыть рот, как она сообщила ему, что уже побывала в соответствующем отделе Белого дома и что оборудование и розетки появятся сегодня же. Говард попросил показать ему, где работают Энди Ким с Риком Палмером, и Элен, приятно улыбнувшись, проводила его на первый этаж к двери из красного дерева.

– Обычно здесь сидят секретари, – сказала она. – Я сама однажды провела восемнадцать месяцев в комнате за этой дверью. Мы называли ее «могилой».

Говард улыбнулся.

– Прекрасно вас понимаю, – сказал он. – Я тоже провел несколько месяцев в местечке с аналогичным названием.

Возле двери Элен покинула его, и, глядя ей вслед, Говард видел, как ее крупные ляжки терлись друг о друга, пока она шла почти что вперевалочку по коридору. И еще долго после того, как она свернула за угол, до него доносился свистящий звук трения нейлона о нейлон.

Говард постучал и вошел в кабинет. Энди Ким действительно был там, он сидел напротив большого цветного дисплея, а рядом стояла Бонни с волосами, собранными в конский хвост. Оба выглядели очень уставшими, и Говард понял, что этой ночью они не спали. В офисе теснилась дюжина столов и стояла большая белая доска, на которой красным и черным было написано несколько фраз на компьютерном языке и комплексных уравнений. Слева от доски располагались две маленькие походные раскладушки. Внимание Энди и Бонни было целиком поглощено экраном компьютера, и лишь когда Говард подошел к ним совсем близко, молодые люди обнаружили его присутствие в комнате.

– Коул! – воскликнула Бонни. – Привет! Энди сказал, вы сейчас придете. – Под ее глазами залегли темные круги, а волосы как будто потускнели. Было совершенно очевидно, что муж ее выдохся куда больше, чем накануне вечером. Энди Ким встал и пожал руку Говарду, но избегал смотреть ему в глаза. Говард почувствовал, что Энди смущен оттого, что дела идут плохо.

– Вы оба выглядите так, что хороший сон вам бы сейчас не повредил, – произнес он.

Бонни помассировала плечи мужу.

– Энди не спит уже третью ночь, – сказала она.

– Я наверняка где-то ошибся, – просипел Энди, опять уставившись в экран. – Наверняка я что-то упустил.

Говард не знал, что сказать. Новость о том, что снайперы планируют свою акцию на ближайшие две недели, явно потрясла Энди, но Говард не хотел показаться снисходительным, уговаривая его не беспокоиться.

– Мы возвращаемся к первому квадрату, – пояснила Бонни. – Сначала проверили все углы и дистанции в модели, затем все места встречи, начиная с сегодняшнего дня.

– Но я уверен, мы впервые сделали все правильно, – произнес Энди.

– Энди, вы должны помнить, что мишенью может быть вовсе не президент. Возможно, вы делаете все правильно, но не по адресу. Другие варианты вы рассматривали? Например, принца Уэльского или британского премьер-министра?

Энди поднял голову.

– Большой разницы нет, но я уверен, что охотятся именно за президентом, – произнес он. – Я это чувствую. И если они своего добьются, это будет моя вина. Я не смогу с этим жить, Коул. Действительно не смогу.

Бонни нервно улыбнулась Говарду, как будто извиняясь за чувствительность своего мужа.

– А вы чем будете заниматься, Коул? – спросила она.

– У нас есть кое-что на снайперов и на людей, которые им помогают. Чтобы найти их, ФБР и Секретная служба работают сообща.

– И каковы шансы? – кисло поинтересовался Энди.

Говард пожал плечами.

– Я надеюсь на лучшее.

– А есть основания? – продолжал давить Энди.

Говард натянуто улыбнулся.

– Не знаю, Энди. Расследование нельзя решить, как уравнение. Слишком много различных факторов, и удача среди них – не последний. Мы можем, условно говоря, о них споткнуться: вдруг террористов привлекут за превышение скорости или один из наших людей выйдет прямо на них. Так что все может быть.

Рядом с компьютером лежала распечатка, и Говард взял ее в руки.

– Это список встреч президента на следующие две недели, – пояснила Бонни.

Говард бегло просмотрел список. Большинство встреч было на Восточном побережье, однако намечалась двухдневная поездка в Лос-Анджелес, кроме того – визиты в Даллас и Чикаго.

– Даллас, – пробормотал он достаточно громко, чтобы Кимы могли расслышать.

– Как я понимаю, основное внимание мы уделили Восточному побережью? – спросила Бонни.

– Извините, я просто подумал вслух, – произнес Говард. – Трудно не вспомнить Даллас, когда размышляешь о покушении на президента. Но имеющиеся у нас сведения указывают на то, что это действительно произойдет на Восточном побережье. – Он вернулся к списку. – Президент действительно очень занятой человек, – в этом никто не сомневается, – и в день у него бывает до двадцати визитов: завтраки, ленчи, церемонии открытий, поездки на фабрики, деятельность по созданию фондов, спортивные мероприятия. – Интересно, подумал Говард, откуда у этого человека еще находится время ездить по стране. – Я и не знал, что он столько перемещается. Мы, похоже, все считаем, что президент день и ночь сидит в Овальном кабинете.

– Да, хотел бы я, чтобы это было так, – сказал Энди Ким. – Но в действительности все обстоит еще хуже, чем в распечатке. – Он пригладил ладонью копну черных волос. – Это не просто разовый прогон программы визита. Скажем, президент должен появиться где-то на заводе. А там он может посетить дюжину разных мест, плюс переходы до них и обратно, и каждый раз нам надо заново пропустить их все через программу. Предположим, он пешком проходит сто футов от машины до входа в отель. Нам надо разбить на точки каждые десять футов и пропустить их через программу. Это значит – десять операций на один проход. Каждый раз, когда президент садится в лимузин или выходит из него, мы прогоняем это через модель. Вы не поверите, насколько здесь все сложно.

– Но все вроде бы получается, – доброжелательно произнесла Бонни.

– Надеюсь, – пробурчал Энди Ким.

Дверь в офис распахнулась, и в комнату стремительно влетел тяжело дышащий человек. На нем были серые шорты, потертые кроссовки и белая футболка, промокшая от пота. Энди Ким глянул через плечо на вошедшего и повернулся обратно к своему компьютеру. Это стремительное вторжение было настолько неожиданным, что Говарду потребовалось несколько секунд, прежде чем он узнал в лицо президента Соединенных Штатов.

– Привет, ребята, вот решил остановиться и посмотреть, как у вас идут дела с этой компьютерной моделью, – сказал он. Среднезападный говорок был настолько узнаваем по тысячам передач теленовостей, что Энди моментально обернулся и уставился на вошедшего изумленным взглядом. Челюсть его отвисла, а руки сползли с клавиатуры. Бонни была поражена не меньше.

Президент закрыл дверь и подошел к чете Ким. На шее у него болталось маленькое полотенце, и он вытер им пот со лба.

– Боб Санджер многого ждет от этого, – произнес он, протягивая руку для приветствия.

Энди Ким уставился на нее, как будто это было заряженное ружье. Только после того, как Бонни подтолкнула его в плечо, он встал и пожал руку президенту.

– Энди Ким, – проговорил он дрожащим голосом. Бонни опять пихнула его в плечо. – О, а это моя жена, Бонни.

Бонни тоже пожала протянутую руку.

– Агент Бонни Ким, ФБР, – сказала она, чтобы президент вдруг не подумал, будто она здесь только для моральной поддержки мужа.

– Рад познакомиться с вами, Бонни, – произнес президент и повернулся к Говарду. – А вы Коул Говард из Феникса? – Говард кивнул и получил такое же теплое, крепкое рукопожатие, которое отличалось от обычных президентских пожиманий рук, когда необходимо как можно быстрее лишь слегка прикоснуться к ладоням сотен восторженных поклонников. Рукопожатие президента означало, что он действительно был рад знакомству с Говардом. – Боб рассказал мне о вашей идее со «Стар Треком». Преклоняюсь перед вашей детективной смекалкой, Коул. Просто преклоняюсь.

Он нагнулся и внимательно вгляделся в экран компьютера. Живьем президент выглядел гораздо более худым, чем по телевизору, а волосы его казались темнее. Говард вспомнил слухи, ходившие во время предвыборной президентской кампании, что тот подкрашивает свои волосы в седину, чтобы выглядеть более солидно, и поймал себя на том, что выискивает, не темнеют ли волоски ближе к корням.

– Ну, Энди, почему бы вам не показать мне, на что способна ваша машина? – спросил президент.

Сначала нервничая, но затем все более спокойно Энди Ким показал президенту, как работает компьютерная модель, вызвав на экран несколько интерьеров предстоящих мест посещения и накладывая поверх них три снайперские позиции. Президент задал вполне уместные вопросы, демонстрировавшие его достаточное знакомство с компьютерными системами, и вскоре Энди уже говорил с ним, как с равным.

Президент потянулся, выгнув спину, как будто у него там побаливало.

– Скажу честно, Энди, это произвело на меня впечатление. Очень важно показать этим террористам, что нас голыми руками не возьмешь. В любом случае, мы не можем допустить, чтобы они диктовали нам свои правила. Саддам попытался это сделать в Кувейте, но мы поставили его на место. И нам надо дать им ясно понять, что президента Соединенных Штатов не запугаешь.

– Вы не собираетесь изменить свой график, сэр? – поинтересовался Говард.

Президент посмотрел Говарду прямо в глаза.

– Ни на йоту. Если я проявлю хоть малейший признак испуга, они победят. Людям типа Саддама Хусейна нельзя показывать свою слабость. Если б я прятался в Белом доме каждый раз, когда меня запугивают… тогда я бы носу из него не мог высунуть, не так ли?

– Конечно, сэр, – согласился Говард, хотя сильно сомневался, что президенту когда-либо грозила опасность, подобная той, которой он подвергался сейчас со стороны Карлоса Шакала и Ирландской республиканской армии.

Президент улыбнулся.

– Ну, ребята, мне надо идти, но я хочу, чтобы вы знали: мне кажется, вы чертовски много работаете. Просто чертовски. – Выходя из офиса, он вытер лицо полотенцем.

Энди Ким посмотрел на свою жену так, словно не верил, что видел все это собственными глазами. Она молча кивнула. Говард потер затылок. Президента, похоже, совершенно не беспокоил тот факт, что один из самых страшных террористов в мире пытается взять его на мушку.

* * *

Карлос и Мэри Хеннесси шли вместе вдоль спускающегося вниз газона по направлению к серо-голубым водам Чесапикского залива. Небо было голубое и чистое, дувший с востока свежий бриз развевал их волосы и нес с собой резкий соленый запах моря.

– Ты хорошо подобрала дом, Мэри, – произнес Карлос. – Это как раз то, что нам нужно.

– У меня был большой выбор. Рынок жилья до самого Мериленда находится в упадке, поэтому многие домовладельцы предпочитают сдавать дома в аренду, а не продавать их и нести при этом убытки.

Карлос кивнул и разгладил свои широкие черные усы.

– Великая американская капиталистическая система скоро сама себя уничтожит, – произнес он.

– Что такое, Ильич?! – воскликнула Мэри с деланным удивлением. – Я и не знала, что ты так политизирован.

Сузив глаза, Карлос внимательно посмотрел на шедшую с ним рядом женщину. Он находил Мэри Хеннесси проницательной и интеллигентной, ей было присуще множество великолепных качеств, но очень часто его смущало ее чувство юмора, а также ирония и сарказм. Это была очень британская черта характера, даже если произносимые колкости сопровождал веселый ирландский акцент. Он решил, что Мэри шутит, и улыбнулся. Невзирая на род своих занятий, Карлос совсем не был политиком. За время своей карьеры он служил многим хозяевам, принадлежавшим к каким угодно политическим течениям, но никогда не разделял взглядов кого-либо из них. Карлос был чистокровным бизнесменом и признавал только один политический символ – зеленый доллар.

– А как насчет тебя, Мэри Хеннесси, насколько политизирована ты сама?

Брови Мэри нахмурились, словно прозвучавший вопрос ее удивил. Пронзительно кричавшие чайки парили над морем, покрытым белыми барашками волн, а высоко в небе маленький самолетик лег на крыло и полетел по направлению к аэродрому Бейбридж.

– Политизирована? – спросила она скорее у самой себя. – Да, раньше, похоже, была. А теперь я в этом не уверена.

Они дошли до края газона и поглядели вниз на тонкую полоску каменистого пляжа, отделявшую их от воды. Слева деревянный пирс выступал в акваторию залива, словно указующий перст.

– У тебя есть семья? – спросил Карлос.

Он знал Мэри Хеннесси уже почти шесть месяцев, но впервые за это время заговорил с ней о чем-то ином, кроме планируемой ими операции. Она все время как бы была окружена барьером, за который он не мог проникнуть, но у него было ощущение, что близость воды вызывает у нее старые воспоминания и немного располагает к откровенности.

– У меня есть сын и дочь, которым уже больше двадцати, – сказала Мэри задумчиво. – Я давно их не видела.

– Понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже не видел свою жену и детей уже очень давно.

Она повернулась и посмотрела на него.

– Но ты вернешься к своим детям, Ильич. А я никогда больше не увижу свою семью. Никогда. В этом вся разница.

Мэри спустилась на пляж. На ней была белая полотняная рубашка и бледно-зеленые шорты, и, когда она встала чуть поодаль, Карлос пришел в восхищение от ее фигуры. Трудно было поверить, что она мать двоих самостоятельных взрослых детей, которым уже за двадцать. Он также заметил, что она не носит лифчика, да он ей и не был нужен. Карлос улыбнулся, как только до него дошло, что он глядит на Мэри так же плотоядно, как Ловелл смотрел раньше на Лену Рашид. Карлос никогда не домогался этой активистки из ИРА. Она была прекрасной, сексуальной женщиной и к тому же одним из лучших профессионалов в своем деле из всех, с кем ему приходилось встречаться. Мэри вызывала уважение у любого, кто с ней общался. Кроме того, думал Карлос, если между ним и Мэри что-то произойдет и жена когда-нибудь об этом узнает, она убьет его. Убьет или сделает что-нибудь похуже.

Он двинулся по пляжу вслед за Мэри и скоро догнал ее. Она нагнулась, чтобы поднять камешек, рубашка обтянула ее груди, и Карлос в очередной раз восхитился ею. Она посмотрела вверх лукавым взглядом, и Карлос понял, что попался. Когда Мэри выпрямилась и кинула камешек в волны, он покачал, головой и пошел дальше.

– Мой муж всегда занимался политикой, – сказала она за его спиной. – Он был адвокатом и советником ИРА. Он говорил, что политика – это единственный путь добиться успеха, в то время как насилие будет порождать одну лишь непримиримость. Он только и делал, что говорил, Ильич, и это убило его.

Карлос шел все дальше по пляжу, и Мэри следовала за ним.

– Большую часть своей жизни я была просто женой и матерью, но, когда британские солдаты убили моего брата, все изменилось. Они расстреляли его на Рождество, на глазах жены и детей. Я была там, и на мне была его кровь.

– Твой брат состоял в ИРА? – спросил Карлос.

– Все мужчины нашей семьи в ней состояли. Ты знаешь, какие чувства вызывают у палестинцев еврейские поселения на Западном берегу? Примерно то же самое чувствуют католики по отношению к протестантам в Северной Ирландии. Протестанты не имеют права жить там, это наша страна, но именно они управляют всем на севере Ирландии: распределением работы, полицией, образованием, социальными службами. Католики – граждане второго сорта.

– А вы с мужем пытались что-то изменить?

Мэри поравнялась с Карлосом.

– Он пытался убедить руководство ИРА вести переговоры с британским правительством. Он верил, что Тэтчер, а затем Мэйджор готовы пойти на уступки и что они хотят вывести свои войска из Северной Ирландии.

– Ты, похоже, с этим не согласна.

Мэри пронзительно глянула на него.

– Не согласна. И я не одинока. Пока мой муж пытался остановить разгул насилия, мы посылали своих людей на материк.

Ее глаза горели тем самым огнем, какой он видел в глазах фанатиков любой национальности. Убежденность, что они и только они знают, что для мира лучше всего. Фанатизм, который в дальнейшем привел ее к измене делу своего мужа.

– Я ошибалась, страшно ошибалась, – тихо произнесла Мэри. – Был взорван гражданский самолет. В качестве возмездия британское правительство приказало уничтожить наиболее видных лидеров движения. Включая моего мужа.

Карлос остановился.

– Что такое ты говоришь?

– Они послали против нас десантников, дав им приказ произвести специальные аресты.

– Что это такое?

– Специальный арест – это физическое устранение. Некоторые из наших попали в засаду, другим инсценировали самоубийство или несчастные случаи. Эти спецы хорошо умеют убивать. Настоящие профессионалы. Мой муж был застрелен в машине. Королевская тайная полиция утверждает, что это дело рук протестантских экстремистов – той самой группы, которая убила моего брата. – Мэри вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Они убили людей, которых я любила, Ильич. И теперь мне осталось одно – рассчитаться за них.

Месть, подумал Карлос. Самое сильное из всех побуждений, сильнее даже, чем деньги.

– У нас все получится, Ильич, у нас должно получиться.

Карлос кивнул.

– Знаю. Однако скажу честно, Мэри: я сильно волнуюсь. Трудно предвидеть случайности.

– Спланировано все было отлично, – быстро произнесла она. – Но даже если что-то пойдет не так, мы можем подождать и начать все снова. Главная идея в том, что это именно те самые обстоятельства, которые нам нужны. У нас есть команда, у нас есть оборудование.

– Начать снова – означает еще одну репетицию.

– Ну и что? Мы отрепетируем все еще раз. Вспомни, как ИРА почти прикончила Тэтчер на съезде Консервативной партии в Брайтоне. Мой муж сказал тогда, что нашим врагам должно везти все время, в то время как нам – один раз.

– Конечно же, он был прав. Но после того, как мы столько планировали операцию, я не хотел бы начинать все заново.

Мэри лукаво посмотрела на него.

– Ты скучаешь по своим жене и детям?

– Слишком долго все это тянется, – сказал он. – Именно поэтому я так хочу, чтобы у нас все получилось с первого раза. Тогда я снова смогу жить со своей семьей.

Мэри презрительно фыркнула.

– В этом-то и заключается разница между нами. Если у нас все получится, ты устроишь своей семье безопасный рай. А я никогда не смогу увидеть своих. Я и так уже давно их не видела, но это ничто по сравнению с тем, что мне предстоит.

– Я знаю, знаю, – произнёс Карлос.

Какое-то время они шли молча. Маленький самолетик, практиковавшийся в посадке и взлете на летной полосе «Бейбридж», набрал высоту и повернул обратно на запад, злобно рокоча своим единственным мотором.

– Между Ловеллом и Рашид что-то произошло? – спросила Мэри.

– Произошло? В каком смысле? – не понял Карлос.

Мэри улыбнулась и посмотрела на него, догадываясь, что он хитрит. Глаза у нее были сухие, лишь несколько покрасневшие.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – сказала она.

Карлос засмеялся.

– Американец делал нежелательные наезды, и Лена приняла меры.

– Приняла меры? А что же она сделала? Когда она рядом, Ловелл ведет себя прямо как ошпаренный кот.

– Она позанималась с ним сексом.

Мэри с удивлением посмотрела на Карлоса.

– Позанималась с ним сексом так, что тот теперь от страха потерял чувство юмора?

Карлос старался сохранить спокойное выражение лица.

– Судя по тому, что она рассказала, их встреча была не совсем тем, что можно было бы назвать безопасным сексом, по крайне мере по отношению к нему. – Более Карлос сдерживаться не мог и громко, от души расхохотался, откинув голову назад и обнажив неровные желтоватые зубы. Его смех эхом раскатился по заливу, сливаясь с криками мечущихся чаек.

* * *

Патрик Фаррелл-старший подкатил на голубом «линкольн-континентале» около восьми часов и, почесывая свой круглый животик любителя пива, оглядел небеса над аэродромом. Вскоре начали появляться механики, и Джокер услышал громыхание раздвигаемых дверей ангара. Вокруг его головы роились мелкие мошки, и он время от времени равнодушно отмахивался от них.

Джокер поднес к глазам бинокль и осмотрел здание «Фаррелл авиэйшн». В одном из офисов нижнего этажа он заметил Фаррелла, стоявшего у своего стола и говорившего по телефону. Жужжащий звук, куда более громкий, чем писк насекомых, прорезал воздух над его головой. Он посмотрел вверх и через крону дерева заметил одномоторный самолет, идущий на посадку. Тот пролетел над его головой, затем свернул налево, выруливая на травяную полосу, и исчез из поля зрения. Джокер услышал, как изменилось звучание мотора, когда пилот сбросил газ перед посадкой. Джокер опять поднес бинокль к глазам и вновь увидел Фаррелла, все еще говорившего по телефону и глядевшего через окно на прибывший самолет.

Достигнув конца травяной полосы, самолет опять появился в поле зрения Джокера, развернулся и покатил в сторону ангаров. Джокер разглядел фирменный знак «Фаррелл авиэйшн»: зеленый пропеллер, а над ним – ястреб. Головы обоих пилотов скрывали шлемы и солнцезащитные очки, поэтому невозможно было определить, мужчины это или женщины. Наконец самолет замер, сидевшие в нем сняли шлемы и выбрались наружу. Это были мужчины – один длинный, худой, черноволосый, а второй невысокий, с копной неправдоподобно рыжих волос. Пока они шли по направлению к офису «Фаррелл авиэйшн», Джокер сфокусировал бинокль на меньшем. У него перехватило дыхание, когда он узнал Мэтью Бейли, улыбающегося и поигрывающего своим шлемом, словно ничто в мире его не волновало.

* * *

Как только Мэри Хеннесси и Карлос вошли в кухню, зазвонил телефон. Мэри взяла трубку, а Карлос открыл холодильник поискать чего-нибудь на завтрак. Он вынул ломоть холодной пиццы и откусил большой кусок, глядя, как хмурится лицо Мэри. Она соглашалась с тем, что говорил звонивший, и рукой показала Карлосу, чтобы тот дал ей чем записать. Он передал шариковую ручку, и, записав на полях первой страницы «Балтимор сан» какой-то адрес, Мэри повесила трубку.

– Неприятности? – спросил Карлос с набитым тестом и томатным соусом ртом.

– Не уверена, – ответила она, отрывая уголок газеты. – Кое-кто хочет встретиться со мной. Прямо сейчас.

– Я пойду с тобой, – сказал Карлос.

– Нет. Я должна идти одна.

* * *

Секретарша Рональда Хартмана сообщила по селектору, что в приемной офиса его ждет агент Секретной службы. Секретарша работала на этой должности недавно и явно испытывала трепет перед посетителем, но Хартман давно уже привык иметь дело с людьми, отвечающими за безопасность президента. До переезда в Балтимор он работал в отелях Лос-Анджелеса, Детройта и Бостона, и везде повторялось одно и то же. В «Балтимор сан» Хартман прочитал о предстоящем приезде президента в город и знал, что к нему наверняка заявятся представители Секретной службы за списком гостей и служащих. Он сказал секретарше, чтобы та впустила посетителя.

Вошедший был молодым человеком чуть больше двадцати, атлетического сложения, в темном костюме и с короткой стрижкой. Он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы и розовые десны, после чего развернул удостоверение агента Секретной службы. Звали его Тодд Оттерман. Агент начал было рассказывать о президентской поездке в Балтимор, но Хартман движением руки заставил его умолкнуть.

– Я уже знаком с этой процедурой, агент Оттерман. Вам нужен список постояльцев, чтобы сравнить со своим розыскным списком, ведь так?

Оттерман кивнул, благодарный за то, что хозяин отеля знает что к чему.

– За три дня до приезда и один день после? – спросил Хартман.

– Именно так, – произнес Оттерман. Пока Хартман, перегнувшись через конторку, говорил со своей секретаршей по селектору, Оттерман достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

Хартман закончил отдавать распоряжения.

– Вы можете получить списки в столе регистрации, там для вас приготовлена распечатка и дискета.

– Хотел бы я, чтобы во всех отелях работали так же четко, как у вас, мистер Хартман, – сказал агент. Он вытряхнул из конверта шесть цветных фотографий и протянул их хозяину. – Еще одно, не узнаете ли вы здесь кого-нибудь?

Хартман просмотрел фотографии. Он обладал хорошей памятью на имена и лица – чрезвычайно важное качество для того, кто хочет чего-нибудь добиться в гостиничном бизнесе. На одном из снимков была изображена светловолосая женщина, а на другом она же, только с черными волосами, в компании трех мужчин несколько моложе ее и одного мужчины средних лет с лысиной и усами, а также остролицей молодой женщины с длинными вьющимися волосами. Хартману понадобилось лишь несколько секунд на каждую фотографию, чтобы быть уверенным в своем ответе. Никого из них ему прежде видеть не доводилось. Он покачал головой и вернул фотографии агенту.

– Извините, нет.

– Вы уверены? – переспросил Оттерман.

– Вполне, – ответил Хартман холодно.

При всем желании помочь он не мог спокойно переносить, когда под сомнение ставились его профессиональные качества.

Оттерман встал, пожал руку хозяину, поблагодарил его за помощь и пошел в регистратуру, где какая-то девчушка с блестящими стяжками на зубах и черным именным значком, на котором красовалось имя Шенна, улыбнулась ему и вручила конверт из манильской бумаги. Оттерман заглянул в него, обнаружив внутри компьютерную дискету и рулончик распечатки. Он поблагодарил девчушку и показал фотографии.

– Ну, Шенна, ты видела кого-нибудь из этих людей? – спросил он.

– Вы имеете в виду – среди гостей? – Скобки на ее зубах посверкивали в электрическом свете.

– Среди гостей, в ресторане, на улице, где угодно.

Разглядывая снимки, она сощурилась, и Оттерман подумал, не нужны ли девочке очки. Шенна взяла фотографию Мэри Хеннесси. На этом фото она была блондинкой.

– Кажется, я помню ее, – неуверенно произнесла девушка. – Разрешите, я спрошу Арта.

Она пошла к толстому юноше, и они оба уставились на две фотографии женщины. Парень подошел к агенту и представился как Арт Линдер, помощник управляющего.

– По-моему, это миссис Симмонс из Лондона. Она останавливалась у нас на прошлой неделе на несколько дней. – Арт поднял фотографию, где Мэри была блондинкой. – Она точно была блондинкой, но у корней волосы были темные. Она выглядела… на свой возраст.

Оттерман не мог поверить свалившейся на него удаче.

– Подробности сообщить можешь? – спросил он. – Регистрационная карта, детали кредитной карточки, номера телефонов, по которым она звонила, чем занималась?

– Нет проблем, – ответил Линдер. – А что она сделала?

– Боюсь, это закрытая информация, – произнес Оттерман, не склонный выдавать свою неосведомленность.

Как и всем остальным агентам, прочесывающим город и собирающим списки постояльцев отелей, чтобы сравнить их с розыскным списком Секретной службы, ему сказали только, что фотографии мужчин и женщин, подлежащих опознанию, были спущены с самых верхов.

* * *

Пока Джокер смотрел в бинокль, Мэтью Бейли и Патрик Фаррелл стояли перед зданием «Фаррелл авиэйшн» и в течение получаса оживленно о чем-то разговаривали. В какой-то момент Фаррелл что-то передал Бейли, но Джокер не смог разглядеть – что. Потом Бейли отдал Фарреллу шлемофон, и двое мужчин распрощались.

Джокер поднялся на ноги и побежал к своей машине. Он вскочил внутрь и опустил стекла, чтобы услышать, когда Бейли отъедет от аэродрома. Услышав удаляющийся звук мотора Бейли, Джокер последовал за ним. Ирландец ехал на темно-синем седане, совершенно неприметном в дневном потоке, поэтому Джокеру пришлось держаться к нему ближе, чем хотелось бы.

Бейли направлялся в сторону Балтимора, затем свернул на восток, к Чесапикскому заливу. Джокер всю дорогу держал его в поле зрения, постоянно меняя полосы на шоссе и расстояние от своей добычи, в надежде, что тому так будет труднее его засечь. Сердце Джокера учащенно билось, а руки, лежавшие на руле, потели. Ему хотелось глотнуть виски, но он знал, что пить из горла на скорости 55 миль в час – идея не из лучших. Никогда не знаешь, не окажется ли едущая за тобой машина полицейской без опознавательных знаков.

* * *

Мэри остановила свой взятый напрокат автомобиль за красным джипом и выключила двигатель. Пока он охлаждался, она помассировала виски, изучая мотель «Бест Вестерн» возле автострады № 40: тихий, незаметный, он мог быть прекрасным местом для ловушки. Мэри доверилась звонившему ей человеку, доверила ему свою жизнь, но какое-то предчувствие не покидало ее. Она оглядела машины на стоянке, выискивая, которая из них могла бы принадлежать скрытому агенту, и проверяя, нет ли хвоста. Она знала, что занимается ерундой, поскольку, если это ловушка, то первым признаком, по которому она узнает об этом, будет глухой удар пули, вдогонку которому раздастся щелчок выстрела. Сердце ее заколотилось, а руки сползли с руля.

– Все о'кей, – шептала она, пытаясь совладать с собой. – Все о'кей.

Мэри хотелось завести машину и уехать отсюда, но, если есть какая-то вероятность узнать, что ее операция раскрыта, она должна это выяснить. Контакт в Нью-Йорке свидетельствовал, что встреча эта имеет жизненно важное значение для успеха операции, а для Мэри одного этого уже было достаточно. Ее сумочка лежала на сиденье рядом, и она приоткрыла ее ровно настолько, чтобы убедиться – пистолет на месте и снят с предохранителя. Мэри ощущала себя мышью, принюхивающейся к сыру в мышеловке, знающей, что это рискованно, но все равно страстно желающей этого сыра. Во рту пересохло, и она судорожно глотнула. Оглядела еще раз автостоянку в надежде заметить хоть что-то, что дало бы ей основания для бегства. Ничего. Взяла сумочку. Если ее собираются убить, они подождут, пока она выйдет из машины, чтобы не было сомнений в ее личности. Если это американцы, то в засаде сидит СВАТ, оснащенный ружьями с оптическим прицелом, если же спецназ, то у них будут пистолеты, и подойдут они как можно ближе. В любом случае результат будет один – кровь на бетонной мостовой. Ее кровь. Мэри поежилась, открыла дверцу и вышла из машины. Раздавшийся справа шум заставил ее вздрогнуть, но это оказался просто ребенок, кинувший мячом в красный грузовик. Мать позвала его из открытой двери в комнату, и он, схватив мяч, побежал к ней, смеясь.

Мэри вздохнула и захлопнула дверцу. Хлопок эхом пронесся над автостоянкой, словно на эшафоте разверзся люк. Мэри глубоко вздохнула и пошла по бетонной мостовой к двухэтажному спальному блоку. Комната номер 27, сообщили ей по телефону. Расположена на первом этаже, занавески задернуты. На верхнем этаже горничная толкала тележку с грязным бельем, отчего ее колеса скрипели, словно от боли. Мэри встала перед дверью, оглянулась по сторонам, затем открыла сумочку и опустила в нее руку. Холод металла действовал успокаивающе. Постучала в дверь и тут поняла, что она не заперта. Толкнула дверь ладонью.

– Есть тут кто?

Ответа не последовало, но ей был слышен звук льющейся воды. Мэри протянула руку в поисках выключателя. Но, когда он щелкнул, ничего не произошло, то ли лампочка перегорела, то ли отключили ток.

Мэри вгляделась в темноту и, шагнув в комнату, крепче сжала пистолет. Дверь в ванную была закрыта, но из-под нее пробивалась полоска света, а душ, очевидно, был открыт на всю катушку. Мэри осторожно прикрыла за собой дверь.

– Вынь руку из сумки, – раздался женский голос. – Если в ней будет пистолет, я выстрелю.

Голос был спокойный и уверенный, и Мэри медленно подчинилась, поднимая руки над головой.

– Повернись и положи руки на стену, – произнес голос.

Мэри сделала, как ей сказали, мысленно проклиная себя за глупость. Ей не следовало приезжать одной, ей не следовало входить в темную комнату, и ей не следовало попадаться на старую, как мир, удочку. Когда чья-то рука опытными движениями заскользила по ее ногам и пояснице, Мэри закрыла глаза и глубоко вздохнула. Услышала, как та же рука залезла в сумочку, вытащила пистолет, швырнула его на кровать и опять вернулась в сумочку. Мэри попыталась выпрямиться, но прежде, чем она успела пошевелиться, в поясницу ей уперся ствол.

– Даже не думай, – мягко произнес голос.

Мэри открыла глаза и посмотрела вниз. Она увидела руку с покрытыми красным лаком ногтями, вытаскивающую из ее сумки бумажник, после чего ствол убрали от спины. Женщина отошла, и Мэри поняла, что та изучает ее кредитки и документы.

– Вот это хорошо, – произнесла женщина. – Очень хорошо.

Мэри опять ощутила сухость во рту и сглотнула.

– Ты Келли Армстронг? – спросила она.

– Уг-гу, – отозвалась Келли. – А ты, несмотря на все, что здесь написано, – Мэри Хеннесси. Я уже давно ищу тебя.

Мэри нахмурилась. Если бы ее схватил кто-то из фэбээровских ищеек, вся комната уже была бы наполнена вооруженными агентами, а если бы ловушку устроили спецназовцы, она давно валялась бы мертвая на полу. Большой разницы не было. Она услыхала, как женщина отошла в другой конец комнаты. Мэри повернула голову и увидела, как Келли вглядывается сквозь щель в занавеске. У нее была бросающаяся в глаза внешность железной леди из телесериала, с зачесанными назад волосами и резким профилем. Келли была одета в черный жакет и юбку, обнажающую длинные загорелые ноги. В правой руке она держала большой автомат, а в левой – бумажник Мэри. Настроение Мэри ухудшалось с каждой минутой. Келли повернулась, и Мэри вновь уперлась взглядом в стену.

– Ты пришла одна? – спросила Келли.

– Как ты просила, – отозвалась Мэри, продолжая смотреть в стену.

– Теперь можешь повернуться, – произнесла Келли.

Она положила бумажник Мэри на столик возле кровати и включила настольную лампу.

Мэри оттолкнулась от стены и повернулась лицом к Келли.

– К чему все это? – спросила она. – Мне передали, что ты хочешь меня видеть и у тебя есть для меня информация. Зачем вся эта комедия?

Келли улыбнулась.

– Ты очень опасная женщина, Мэри. Мне надо было убедиться, что ты не будешь палить из пулемета.

– Так чего тебе надо? Решила взять меня, да?

Келли мягко рассмеялась. Она сунула руку в карман пиджака и извлекла оттуда маленькое кожаное портмоне. Кинула его на кровать рядом с пистолетом. Мэри протянула руку и в какое-то мгновение чуть было не схватила пистолет. Но подняла глаза и увидела, что Келли внимательно следит за ней. Мэри взяла портмоне и открыла его. Ее сердце оборвалось, как только она увидела удостоверение агента ФБР.

– Мне известно о покушении, – тихо произнесла Келли.

Мэри была в шоке. Она посмотрела на дверь, ожидая, что та сейчас распахнется и в комнату ввалится дюжина вооруженных пистолетами фэбээровцев, но этого не произошло.

– Не знаю, в какую игру ты тут со мной играешь, но давай прекратим эти кошки-мышки, ты не против? Я думала, у тебя есть, что мне сказать.

Келли положила свой автомат на прикроватный столик.

– О, да, Мэри, – мягко произнесла она. – И я хочу помочь. – Келли подошла к легкому стулу и уселась на него, скрестив длинные ноги, словно секретарша, приготовившаяся к диктовке.

Мэри посмотрела на пистолет, валяющийся на кровати, потом опять на Келли.

– Кто ты? – спросила она.

Келли выгнула брови дугой.

– Келли Армстронг, специальный агент Федерального Бюро Расследований.

– Ну, и?..

– А Кольм О'Мэлли был моим отцом.

Откровение произвело на Мэри эффект удара в солнечное сплетение.

– Кольм О'Мэлли? – переспросила она.

– Разве тебе не сказали? Разве тебе не сказали, что Фергюс – мой дядя?

Мэри покачала головой.

– Нет, не сказали. – Она присела на край кровати. – Но ведь ты американка.

– Это сейчас. Родители разошлись, когда я была еще ребенком. – Мэри резко вскинула голову. – Я знаю, знаю, католики не разводятся, – продолжила Келли. – Моя мать была американкой, она вернулась в Штаты и оформила развод с отцом. Пока росла, я почти его не видела, но позже, в юности, часто приезжала к нему. Между ним и матерью никогда не было согласия, так что она даже не пустила его на мою свадьбу. – Лицо Келли скривилось, как от боли. – Но ей не удалось остановить меня, когда я поехала на его похороны. – Она заправила за ухо выбившуюся прядь белокурых волос и потерла щеку тыльной стороной ладони, явно сдерживая слезы.

– Мой муж тоже умер, – тихо проговорила Мэри.

Келли свирепо глянула на нее и отрезала:

– Я знаю. Если б не знала, ты думаешь, я сидела бы и трепалась тут с тобой? – Гнев ее прошел так же быстро, как и вспыхнул. – Извини, – пробормотала она.

Мэри ничего не ответила, и обе женщины сидели какое-то время молча, объединенные невысказанными воспоминаниями.

– Как они могли такое сделать? – заговорила наконец Келли. – Как у них рука поднялась убивать живых людей?

– У десантников есть поговорка, – ответила Мэри. – Взрослые игры – взрослые правила.

– Это не извиняет того, что они сделали. И даже не объясняет. Они пристрелили моего отца, как животное.

– Я знаю, – отозвалась Мэри.

– Как животное, – повторила Келли. – Я хочу помочь, Мэри. – В ее голосе появилась новая нотка, напоминающая звон треснувшего стекла, глаза сверкали гневом.

– Ты даже не знаешь, о чем говоришь, – ответила Мэри. – Ты не знаешь, что мы планируем.

Келли усмехнулась.

– Ты удивишься, но я знаю, что вы планируете покушение с привлечением трех снайперов и что один снайпер будет удален от цели больше чем на милю. Мне известно, что двое из этих снайперов – бывшие морские пехотинцы, Рик Ловелл и Лу Шолен, что вы проводили репетицию для пристрелки оружия в Аризоне. И еще я знаю, что покушение состоится в ближайшие две недели. – Келли самодовольно улыбнулась. – Единственное, что мне неизвестно, так это кого вы собираетесь шлепнуть.

– Боже мой, – прошептала Мэри.

– Ну так что?

– Боже мой, – повторила Мэри. – Неужели все это известно ФБР?

Келли пожала плечами.

– Кое-что. Им известно, что снайперы – это Ловелл и Шолен, но пока они не в курсе их связи с ИРА.

– Они знают, кто еще участвует?

Келли покачала головой.

– Только морских пехотинцев.

– А как ты узнала, что здесь участвую я? – спросила Мэри.

– Кое-кто с ирландским акцентом брал напрокат одну из тех машин, которыми вы пользовались в пустыне. Я прокрутила все это в голове и принесла ваши фотографии дяде. Он узнал тебя.

– Но ФБР не знает о моем участии?

– Пока нет. Но они используют компьютеры для сличения фотографий, поэтому, насколько я понимаю, это лишь вопрос времени. Итак, кто мишень?

Мэри помотала головой, словно пытаясь очнуться от сна.

– Откуда фотографии? – спросила она. И тут же поняла, откуда. – Тот самолет, – пробормотала она. – Это наверняка тот самолет.

– На борту была видеокамера, – сказала Келли, – поэтому все заснято.

Мэри посмотрела на часы, потом на агента ФБР.

– И ты хочешь предложить помощь? Зная, чем это грозит, ты хочешь помочь?

– Если цель та, что я думаю, то – да, я помогу. Я хочу отомстить англичанам за ту боль, какую они причинили мне. – Келли глядела на Мэри со страстью, граничившей с фанатизмом.

Мэри медленно кивнула.

– Премьер-министр, – произнесла она. Келли глубоко и протяжно выдохнула, словно спускающая воздух шина.

– Я знала, – проговорила она. Затем встала и подошла вплотную к Мэри. – Я с вами. Долго я ждала такого случая.

* * *

Рик Ловелл сидел на своей кровати, расстелив поверх одеяла кусок полиэтилена, чтобы не испачкать постель деталями разобранной винтовки «барретт». Бывший морской пехотинец протирал, чистил и смазывал свое оружие ежедневно, независимо от того – стреляли из него или нет. Медленными, методичными движениями он проверил, пуст ли патронник, после чего расчленил винтовку на три основных блока: верхнюю казенную часть, состоящую из ствола и оптического прицела; затворную часть; и нижнюю несущую часть, включающую в себя курковую сборку. Ловелл поднял верхний блок и удостоверился, что линии нарезки ствола сияют чистотой, а компенсатор отдачи в хорошем состоянии. Дульный тормоз надежно закреплен, как и оптика, отъюстированная во время репетиции в Аризоне. Он осторожно положил верхний блок на полиэтилен и взял узел затвора. Убедился, что патроновыталкиватель и отражатель нормально прижаты пружинами, не имеют сколов и повреждений. Пока его руки производили действия, которые прежде совершали уже тысячи раз, голова освобождалась от мыслей. Для Ловелла чистка личного оружия была чем-то вроде мантры, приносящей внутреннее спокойствие, столь редко обретаемое в другое время. Он демонтировал ударный механизм и, отжав защелку затвора, поводил им туда-сюда, проверяя на отсутствие каких бы то ни было зацепок. Таковых не оказалось. Их не было вчера, не будет их и завтра, но все равно Ловелл делал проверку ежедневно. Оттянув затвор вниз, пристально осмотрел боек, удостоверяясь, что тот не сломан и не имеет дефектов, затем проверил отверстие бойка на наличие эрозии. Все чисто.

Проверил защелку затвора и рычаг фиксатора, после чего положил детали обратно на полиэтилен.

Последним блоком был нижний узел подачи. Оттянув кронштейн затвора, он убедился, что главная пружина двигается свободно, а курковый механизм в хорошем состоянии.

Затем, удовлетворенный тем, что все – как положено, ввел шомпол с бронзовой щеткой в казенную часть ствола и шесть раз прошелся по нему ершиком для чистки нарезных каналов. Затем, нарвав несколько кусочков тряпки, принялся проталкивать их по одному через ствол, пока они не стали выходить абсолютно чистыми. Грязные он скомкал и выкинул в мусорную корзину. Еще одним куском тряпки протер все детали верхнего блока, которых коснулась чистящая жидкость. Достав маленькую бутылочку с оружейным маслом, Ловелл смочил им кусочек материи, прежде чем протолкнуть его через ствол. Поднеся к глазу конец ствола, убедился, что тот покрыт тонким слоем смазки. Налил масла на другую тряпку и щедро протер затвор, держатель затвора и приемник, затем ей же слегка прошелся по всем металлическим поверхностям.

Когда все отдельные детали залоснились от нанесенной на них смазки, Ловелл быстрыми, скупыми движениями собрал винтовку. Затем встал, подошел к окну и, приложив ее к плечу, приник к оптическому прицелу. На фоне зеленого газона визирная шкала прицела была отлично видна. Он прицелился в основание небольшого дерева и опустил палец на курок. Несмотря на вес винтовки, картинка в окуляре стояла неподвижно, как вкопанная. Ловелл прекрасно знал, что не стоит нажимать на спусковой крючок, когда в патроннике нет патрона: это может привести к повреждению бойка. Он обвел прицелом газон, дыша плавно и медленно. Точность прицела в большой степени зависит от правильного дыхания, поэтому Ловелл уделял его тренировке практически столько же времени, сколько и собственно стрельбе. В окуляре показалась дорога, и он повел прицелом вдоль шоссе. Картинка вдруг стала голубой, и перед Ловеллом возникло лицо Мэтью Бейли. Ловелл улыбнулся и начал плавно сопровождать его винтовкой, удерживая лоб точно по центру окуляра. Инстинктивно палец все сильнее давил на спусковой крючок, а дыхание стало поверхностным, чтобы свести к минимуму колебания груди. Ловелл полностью сосредоточился на Бейли, затем, когда пришла уверенность в готовности к выстрелу, задержал дыхание и мысленно нажал на курок, представляя, как пуля покидает ствол со скоростью более трех тысяч футов в секунду. «Пах-х», – тихо вырвалось у него.

Ловелл снял винтовку с плеча. Через окно было видно, как Бейли подъехал и поставил машину возле дома. Вспышка солнечного блика где-то на самом краю поля зрения привлекла его внимание, и он прищурился. Оказалось – машина, медленно ехавшая по дальнему концу проезда. Ловелл вновь упер приклад в плечо и увидел в центре винтовочного прицела ветровое стекло. Сместив ружье чуть правее, перевел наводку на лицо водителя. Через окуляр были видны пара глубоко посаженных водянистых глаз и покрытые венозной сеткой щеки, видимо, их обладатель был большим любителем выпить. Пара тонких губ беззвучно шевелилась, будто что-то жуя, брови были нахмурены. Человек явно следил за Бейли, входившим в этот момент в дверь дома.

Ловелл положил винтовку на полиэтилен и спустился вниз. Карлос и Лена сидели на кухне за длинным столом из сосновых досок. Лена разливала чай из коричневого фаянсового чайника и, когда Ловелл открыл дверь, посмотрела вверх.

– Чаю хочешь? – спросила она, демонически улыбнулась и облизнула язычком губы, глядя ему прямо в глаза. Изводить его доставляло ей огромное удовольствие.

– Приехал Бейли и кого-то привел на хвосте, – заявил Ловелл.

– Кого? – спросил Карлос.

– Какого-то паренька во вроде бы взятой напрокат машине. Не фараон, это точно. Да и на агента ФБР не похож.

Карлос поднялся. Рука Лены замерла, и чайник повис в воздухе.

– Где Шолен? – спросил Карлос.

– В подвале, – сказала Лена.

Карлос перевел взгляд на Ловелла.

– Найди его. Где этот парень?

– В конце проезда.

– Вы двое обойдете его сзади. – Открыв выдвижной ящик, Карлос достал оттуда тяжелый автомат и вручил его Ловеллу.

Дверь в кухню распахнулась, вошел Бейли с перекинутой через плечо нейлоновой спортивной сумкой синего цвета и тут же заметил напряжение у всех на лицах.

– Что такое? – спросил он. – Что случилось?

– За тобой хвост, – презрительно отозвалась Лена.

– За мной что? – изумленно переспросил Бейли.

Ноги Ловелла быстро застучали подошвами по лестнице, ведущей в подвал. Карлос повернулся к Бейли.

– Иди наружу и слоняйся туда-сюда, как будто кого-то ждешь.

Бейли уронил спортивную сумку на пол.

– Где Мэри? – спросил он.

– Вышла, – отрезал Карлос. – А теперь выметайся. – Ловелл и Шолен поднялись из подвала и бегом бросились к задней двери, выходившей к воде. – Лена, ты пойдешь с Мэтью. Дай этому, кто бы он ни был, попялить глаза еще кое на что.

Лена кивнула и пошла на улицу.

– Что происходит, Карлос? – спросил Шолен.

– Скоро узнаем, – ответил тот спокойным и суровым голосом.

* * *

Джокер бросил руль и сунул в рот жвачку. Он видел, как Мэтью Бейли вынул сумку из машины и вошел в дом, который Джокер тут же постарался подробно рассмотреть, насколько это позволял бинокль. Теперь он не знал, что делать дальше. Одно было ясно наверняка – ему нельзя долго торчать на дороге среди бела дня. Джокер вновь поднес бинокль к глазам. Бейли вышел из дома на газон, и, посмотрев на часы, лениво направился к месту, где оставил машину.

– Ну, малыш, что будем дальше делать? – пробормотал Джокер себе под нос.

Из дома вышла худенькая черноволосая женщина, и Бейли повернулся к ней. Через бинокль было видно, как Бейли нахмурился, а губы его зашевелились. Джокер перевел бинокль на женщину, рассматривая ее худенькую мальчишескую фигурку, крошечные груди, загорелое лицо, обрамленное длинными черными волосами. Отняв бинокль от глаз, он вытер влажный лоб тыльной стороной ладони. Наблюдая за домом, Джокер заглушил двигатель. В результате отключился кондиционер, и в салоне стало так невыносимо жарко, что он опустил окна машины. С расстояния было видно, как женщина подошла к Бейли и положила руку ему на плечо. Она что-то говорила, но что – понять было невозможно. Джокер пожалел, что с ним нет одного из тех микрофонных усилителей, которые он использовал, когда вел слежку для САС. Они помогали услышать даже шепот с расстояния более двухсот ярдов.

Бейли ей взволнованно ответил. Его явно что-то беспокоило. Джокер попытался читать по губам, но это было выше его возможностей. Он настолько сосредоточился на губах Бейли, что заметил направленный на него ствол, только когда холодный металл уперся ему в шею.

– Не вздумай дергаться, – произнес голос с легким американским говорком.

Джокер продолжал держать бинокль у глаз, лихорадочно соображая. У окна его автомобиля появился второй человек, который, протянув руку, вытащил ключи из замка зажигания.

– Опусти бинокль, – сказал первый, – и положи руки на руль.

Джокер повиновался.

– А в чем дело? – спросил он.

– Ты англичанин? – задал вопрос тот, что взял ключи.

Джокер почувствовал, что есть какой-то шанс.

– Я турист и я заблудился, – ответил он.

Ствол крепко ткнул его в шею.

– Это с биноклем-то? – сказал тот, что справа. – Ты нам тут мозги не крути.

Насколько сумел разглядеть Джокер, у них был лишь один автомат, тот, что упирался ему в шею. Будь Джокер снаружи, вывернуться ему было бы довольно просто, и человек оказался бы достаточно близко, чтобы его можно было вырубить метким ударом, но в салоне места для движения было маловато, поэтому Джокеру оставалось только сидеть и ждать.

– О'кей, – произнес тот, что справа. – Держи руки на руле, пока я открываю дверцу. Одно движение, и ты покойник.

– Эй, я ведь и не делаю ничего, я просто сижу, – сказал Джокер.

Он продолжал жевать резинку и делать вид, что спокоен.

Дверца машины щелкнула замком и приоткрылась. Автомат все еще упирался в шею, и Джокер прикинул: если сейчас толкнуть дверцу, хлопнув ей по второму, и вырвать пушку, у него появится шанс, но решил пока ничего не делать. Он почувствовал, как дуло убралось, потому что человек отошел, чтобы открыть другую дверцу. Пистолет Джокера лежал под пассажирским сиденьем, но он понимал, что достать его у него нет ни малейшей возможности. Свой ход он сделает как только выйдет из машины. Двое мужиков, но только один автомат. Бывали расклады и похуже, но и из них он выходил победителем.

Тот, что справа, открыл пассажирскую дверцу. Он нагнулся, и Джокер повернулся в его сторону посмотреть, что он будет делать. И хотя, едва шевельнувшись, понял свою ошибку, но было уже поздно: приклад автомата стукнул Джокера по затылку, и мир в его глазах стал красным, а затем черным.

* * *

Чем дальше набирал обороты рабочий день, тем большее впечатление производила на Коула Элен. Новенькие столы и архивные шкафчики принесли к десяти часам, а чуть позже подоспели одетые с ног до головы в белое техники, чтобы подключить телефоны в количестве, достаточном для небольшой армии, и установить цифровой коммутатор на столе у Элен. Звонки могли проходить как через селектор, так и напрямую к рабочему месту. Из вашингтонской штаб-квартиры прибыли с полдюжины агентов ФБР, которые после короткого инструктажа О'Доннелла засели за телефоны, связываясь с отделами ФБР по всей стране и пересылая им фотографии террористов.

На коммутаторе Элен загорелся индикатор, и она ответила на звонок, в то время как Говард и Эд Малхолланд, стоя перед белой доской, чертили расписание президентских разъездов, помечая пункты разным цветом в зависимости от степени риска: черным – встречи в помещении, где снайперы не могли его достать, зеленым – где он двигался и представлял собой неудобную мишень, и красным – потенциально уязвимые места, где встречи происходили на открытом, незащищенном пространстве.

– Эд, вам звонят, – донесся голос Элен.

– Я возьму трубку здесь, Элен, – отозвался он, указывая на ближайший телефон.

Аппарат тотчас зазвонил, и Малхолланд снял трубку. Он молча выслушал что-то, улыбнулся, произнес пару слов и, положив трубку, повернулся к Говарду. Каменное лицо, прорезанное морщинами, словно осветилось изнутри.

– Сообщение из отделения в Балтиморе. Мэри Хеннесси останавливалась в отеле два дня назад. Ее опознали, и теперь у нас будут все данные о ее кредитной карточке.

Говард тряхнул крепко сжатым кулаком.

– Есть! – вырвался у него резкий возглас.

– Мы на верном пути, Коул, сомнений нет, – соглашаясь, произнес Малхолланд. – И теперь мы ближе к цели.

* * *

Сознание возвращалось к Джокеру словно волны, накатывающие на пляж, но каждый раз, когда голова начинала проясняться, какая-то темная сила увлекала его обратно, возвращая к кошмарам, где стреляли ружья, сверкали ножи, а люди умирали с ужасными криками. Боль присутствовала независимо от того, был он в сознании или нет, тупая, ноющая боль за правым ухом и обжигающе саднящая боль в запястьях, словно ладони отпилили тупой ножовкой.

Когда Джокер приходил в сознание, его веки, слабо трепеща, приоткрывались, и ему были видны носки надетых на нем туфель, едва касающиеся пола и безвольно обвисшие, словно у мертвеца. Находился он в каком-то темном и жарком месте, где над головой тянулись металлические трубы, а на стенах были деревянные панели. Боль в запястьях стала еще острее, как будто меж костями вогнали раскаленные иглы. Плечи ныли, и он чувствовал, что руки вывихнуты в суставах. Затем вновь наступало забытье, и он видел черную зловеще хохотавшую женщину, полосующую его длинным острым кинжалом. Чуть позже его глаза опять приоткрылись, и он наяву увидел ее лицо с демонической улыбкой в нескольких дюймах от своего, но расслышать, что она говорит, не мог из-за звона в ушах. Он вновь провалился, а когда очнулся в следующий раз, ее уже не было. Джокер остался один со своей болью.

Руки превратились в два кровоточащих обрубка. Он приподнял голову, отчего к горлу подкатила волна тошноты, и попытался рассмотреть свои руки, вытянутые над головой. Ладони были скованы блестящей стальной цепью, заляпанной кровью и обмотанной вокруг трубы под потолком. Цепь держала весь его вес и глубоко врезалась в запястья. Джокер попытался оттолкнуться ногами от пола, но едва сумел достать до него. Для него, находящегося еще в состоянии грогги, эта попытка оказалась не по силам, и он повис всем весом своего тела на цепях, зарычав от боли.

Время словно остановилось. Мозг пульсировал в такт биению сердца, казалось, что цепь прорезала запястья до самых костей и вот-вот разорвутся плечевые суставы. Во рту пересохло, а глотка распухла так, что каждый вздох давался с трудом. Скосив глаза, Джокер оглядел запястья и заметил, что цепь на них замкнута лишь маленьким висячим латунным замком. Другим, более массивным висячим замком цепь была накрепко прикована к трубе. Он знал, как открывать такие замки, но руки его были в столь ужасном состоянии, что он осознавал всю безнадежность своего положения.

Джокер вновь попытался балансировать на цыпочках, чтобы хоть немного снять напряжение с рук, но ноги не слушались, и он вновь повис на цепях, причем на этот раз боль в запястьях стала во сто крат сильнее. У него не было возможности определить время, но в комнату откуда-то сзади пробивался дневной свет, поэтому он понял, что вечер еще не наступил.

Справа виднелась лестница, уходящая наверх к дверям. У ее основания стоял слесарный верстак, на котором валялись различные инструменты: напильник, набор отверток, пила, садовые ножницы и пара мощных кусачек. Там же стояла солонка и деревянный ящик, из которого торчали черные пластиковые ручки кухонного набора ножей. При виде ножей и соли Джокером овладело плохое предчувствие.

Его рубашка пропотела насквозь, и он чувствовал, как струйки пота стекают по ногам. Дверь вверху отворилась, и в прямоугольнике света показалась чья-то фигура. Рука поискала выключатель, и вскоре под потолком вспыхнули лампы дневного света, заполняя подвал белым свечением.

Джокер скосил глаза и попытался сфокусировать их на фигуре на лестнице. По ступеням застучали каблуки, а в дверном проеме появились еще две фигуры. Джокер услышал мужские голоса и грубый, смех, затем первая фигура очутилась перед ним. Мэри Хеннесси. Волосы ее были выкрашены в белый цвет и слегка завиты, но, несмотря на это, она мало изменилась с тех пор, как он видел ее в последний раз лицом к лицу.

– Я тебя знаю, – тихо сказала она.

Джокер попытался что-то произнести, но горло его так пересохло и саднило, что невозможно было вымолвить ни слова. Он кашлянул и ощутил во рту вкус крови.

Мэри Хеннесси повернулась к двум мужчинам, стоявшим сзади.

– Джентльмены, разрешите представить вам Майка Креймера из САС. Наемный убийца по заказам британского правительства.

Джокер покачал головой, но движение это вызвало приступ головокружения, и все перед его глазами задрожало, как мираж. Он застонал и попытался облизнуть пересохшие губы. Один из мужчин с лысеющей головой и широкими черными усами заговорил:

– Ты уверена? – спросил он Хеннесси с ближневосточным акцентом.

– О да, – отозвалась Хеннесси. – Совершенно уверена. – Она опять повернулась к Джокеру, взялась за полу его рубашки и, дернув, распахнула, обнажая грудь и живот, влажно поблескивавшие при люминесцентном свете. Отошла в сторону, чтобы двое мужчин могли полюбоваться толстым бугристым шрамом, тянущимся от грудины через живот, к самому паху. Медленно, почти чувственно она провела указательным пальцем вдоль всего шрама до того места, где он скрывался в джинсах. Джокер ощутил, как мышцы живота конвульсивно напряглись. – Вижу, сержант Креймер тоже помнит, – мягко сказала она.

* * *

Прежде чем отправиться домой, полковник навел порядок на столе, спрятав все секретные бумаги в добротный стенной сейф, располагавшийся у него за спиной, и проставил ручкой свою подпись на стопке различных уведомлений и предписаний. Административная работа составляла самую малопривлекательную часть его деятельности, но он-то знал, что на полях бюрократических сражений пало гораздо больше служебных карьер, чем в перестрелке с бандитами. Бумажную рутину он отрабатывал столь же тщательно, как и военные операции: высылал вперед разведку, чтобы вовремя обнаружить засаду, присматривался к местности, выгадывая возможные преимущества, и всегда поглядывал через плечо, чтобы не получить предательский удар в спину.

Когда полковник читал рапорт о недавних учениях у Брекон-Биконз, зазвонил телефон. Голос человека на другом конце провода был типичным для представителя высшего класса Англии, вежливым, но слегка скучноватым, да к тому же звонивший рассыпался в извинениях за беспокойство, хотя то, что он сообщил, имело первостепенную важность.

– Мы нашли их.

Полковник положил ручку на стол.

– Где?

– В доме на берегу Чесапикского залива, недалеко от Балтимора, – ответил звонивший. – Креймер проследил до этого дома какого-то человека, после чего его взяли прямо на улице. Мы полагаем, что преследуемый был Мэтью Бейли.

– Прекрасно, – улыбнулся полковник.

– С Бейли была какая-то женщина. Кто такая – еще не опознали, но вполне возможно, что Хеннесси.

– Еще лучше, – сказал полковник. Пока операция развивалась успешно, именно так, как ему и хотелось. – Сколько у вас там людей?

– Пока двое, но остальные на подходе. Не хочу начинать операцию, пока у нас не будет серьезного перевеса в численности.

– Разумеется, – ответил полковник.

– Вы понимаете, что может произойти какая-нибудь заминка и что Креймер засвечен? Я не хочу, чтобы в этом вопросе оставалась неясность.

– Это тоже понятно, – произнес полковник.

Так было задумано изначально. Майк Креймер находился целиком в его распоряжении. И им можно было пожертвовать.

* * *

Как только вода выплеснулась ему в лицо и растеклась по бетонному полу, Джокер закашлялся и что-то невнятно забормотал, приходя в себя. Он мотнул было головой, но тут же замер, поскольку его пронзила острая боль, словно мозг сжали гигантскими клещами. Веки настолько отяжелели, что он с трудом открыл глаза. Перед ним стояла Мэри Хеннесси с красным пластмассовым стаканом в руках. Удовлетворенная тем, что к нему возвращается сознание, она погрузила стакан в ведро с водой, стоявшее на полу возле верстака.

– Не вздумай заснуть в моем присутствии, Креймер, – произнесла она. – Я не хочу, чтобы ты хоть что-то пропустил.

Яркие лампы дневного света били прямо ему в глаза, а когда он попытался сфокусировать зрение, лицо болезненно скривилось. Кисти рук распухли, налились кровью, готовые лопнуть от малейшего прикосновения. Он попытался пошевелить пальцами. Согнуть он их мог, но любое движение доставляло резкую пульсирующую боль. Джокер облизнул растрескавшиеся губы, пытаясь поймать на язык хоть каплю влаги.

– Что, говорить не можешь? А может, хочешь пить? – Хеннесси нагнулась, наполнила стакан и поднесла к губам Джокера, но, когда тот жадно приоткрыл рот, убрала. – Потом, может быть. Когда расскажешь все, что мне нужно, – ласково произнесла она и опустила стакан обратно в ведро.

В подвале они были с Хеннесси вдвоем. Джокер не помнил, как мужчины поднялись по лестнице вверх, ушли и закрыли за собой дверь. Не помнил он и того, стояло ли здесь ведро с водой, когда к нему в последний раз возвращалось сознание. Только вожделенно смотрел на него. Поверхность воды слабо колыхалась, и Джокер опять облизнул губы. Теперь язык ощутил вкус крови.

– Обычно я в таких случаях даю маленькое разъяснение, – произнесла Хеннесси. Она взяла резинку и, собрав волосы, стянула их в конский хвост. – Я объясняю, что, если мне расскажут все по порядку, то этим, возможно, облегчат свои мучения. Здесь я, как правило, вру. Я обещаю, что, когда мне все выложат, я отпущу свою жертву. – Она улыбнулась. – Но тебе все это уже говорилось раньше, поэтому обойдемся без предисловия. – Медленно, глядя Джокеру прямо в глаза, Мэри начала закатывать рукава своей белой рубашки. В подвале было жарко, и капельки пота влажно блестели, проступая на ее загорелой коже, когда она двигалась. – У тебя ведь есть чем поделиться со мной, сержант Креймер?

Джокер покачал головой, и от этого движения его передернуло. Сухожилия ног горели огнем, пальцы нестерпимо ныли от постоянных попыток удержать равновесие. Рубашка его была распахнута, а джинсы она ему расстегнула, так что живот вывалился наружу и белый шрам, змеей протянувшись через торс, скрылся в паху.

– Не сержант Креймер, – выдавил он. – Больше не сержант.

– Это точно, – сказала она, ласково улыбаясь. – Ты ведь ушел из САС, не так ли?

Кончив закатывать рукава, Мэри вытерла ладони о свои джинсовые шорты. Дышала она глубоко, груди ее колыхались, а капельки пота скатывались вниз в ложбинку меж ними. Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, Мэри помахала воротом, чтобы немного охладиться ветерком.

– А какие были сложности, мистер Креймер? – спросила она, сделав ударение на гражданской форме обращения. – Больше не мог тянуть лямку? – Тут она взяла большие ножницы и попробовала пальцем кончики. Удовлетворенная их остротой, встала сбоку от Джокера так близко, что он почувствовал запах ее пота. Ухватив рукав его рубахи, вспорола ножницами материал над плечом. – Все так просто? Не выдержал нагрузки? – Мэри начала резать рукав в направлении шеи, следя за тем, чтобы не прихватить кожу. Ножницы тихонько клацали, словно какой-то зверек чавкал, поглощая пищу.

Кончики ножниц задели шею, и Джокер попытался отвернуть голову. Но, шевельнувшись, потерял равновесие и повис всей массой на цепях, врезавшихся в распухшие запястья. Хеннесси подождала, пока он вновь не утвердился на кончиках пальцев ног, и продолжила резать рубаху, теперь уже в направлении от рукава вниз. Когда разрез достиг края, рубашка свалилась, повиснув вокруг талии Джокера. Она зашла сзади, постукивая по его спине ручками ножниц. У Джокера по коже побежали мурашки. Он прикинул, сможет ли нанести ей удар так, чтобы причинить максимум повреждений, но тут же отбросил эту мысль. Даже если он убьет ее, наверху еще оставались мужчины, а способа освободить руки от цепей он не видел.

– Ну, что, Креймер, ты уже не в той форме?

Она обрезала рубашку с другой стороны и швырнула куски материи на пол. Медленно вернулась к верстаку и положила ножницы, прежде чем опять повернуться лицом к подвешенному перед ней мужчине и начать внимательно его изучать.

– Помню, в прошлый раз у тебя было крепкое тело, мистер Креймер. Подтянутый живот, сильные мышцы, мускулистые руки. И ни унции лишнего жира. Давно ты на себя в зеркало смотрел?

Мэри медленно подошла и положила мягкую ладонь ему на живот.

– У тебя есть подружка? Что она думает о моей метке на тебе? – Ногтем, покрытым красным лаком, она провела вдоль толстого шрама. – Или ты стесняешься его кому-нибудь показывать?

Окончательно расстегнув Джокеру «молнию» на джинсах, она спустила их до колен. Теперь у него не осталось никакой надежды нанести ей удар. Быстрым движением женщина сдернула вниз его боксерские трусы. Джокер почувствовал, как его мужской орган сжался, а мошонка начала конвульсивно сокращаться в предчувствии опасности. Хеннесси только улыбнулась его реакции.

– Не можешь говорить? Неужели? – Она наклонилась и наполнила стакан. – Возможно, вода тебе поможет. – Она с силой плеснула воду ему в лицо.

На этот раз Джокеру удалось приоткрыть рот и захватить немного жидкости. Он жадно ее глотнул.

– Зачем ты следил за Бейли? – спросила она.

Джокер набрал сколько удалось слюны и плюнул в нее. Он промахнулся, а Хеннесси с улыбкой укоризненно покачала головой. Она вновь наполнила стакан свежей водой и поставила его на верстак.

– Я знала, что ты ответишь именно так, – сказала она, раскрывая коробку с солью. Насыпала горсть в стакан и размешала ножницами. – Ты знаешь правила, мистер Креймер. Как только захочешь, чтобы я прекратила, начни говорить.

Взяв один из кухонных ножей, Хеннесси поднесла его к свету и внимательно оглядела лезвие из нержавеющей стали. Выбор показался ей неудачным, и она взяла другой. Подошла к Джокеру и приставила острие к самому носу, у левой ноздри. Нож был с короткой ручкой и заостренным концом, каким режут овощи. Она оттянула остром концом ноздрю, но не настолько сильно, чтобы порезать. Джокер неотрывно смотрел на нож. Затем она приставила лезвие к левому соску и мягко потеребила его круговыми движениями, словно ласкающая пальцем любовница. Она медленно ходила вокруг Джокера, глядя ему в глаза и чертя ножом по коже, но не делая порезов.

– Я не один, – сказал Джокер.

Хеннесси облизнула губы.

– Если бы на улице ждала конница, по-моему, она уже давно бы ворвалась внутрь, как ты думаешь? Взгляни правде в глаза, Креймер. Здесь только ты и я. О, забыла тебе сказать: до ближайших соседей – миля, а мы – в подвале. Бывший владелец оборудовал его под комнату для игр своих трех маленьких детей, поэтому здесь хорошая звукоизоляция. Можешь орать от всей души. – Она помолчала, чтобы ее слова лучше дошли. Когда заговорила опять, голос звучал почти дружески. – Зачем ты следил за Мэтью Бейли?

– За тобой, – еле выдохнул Джокер.

– Так ты за мной охотился? – произнесла она, пробуя острие ножа пальцем. – И что если бы ты нашел меня? Что тогда?

Джокер молчал.

– В твоей машине был пистолет, – сказала она.

– Не мой, – прохрипел он.

Джокер закусил губу в предчувствии неминуемой боли. Услышал, как Хеннесси набрала воздуха в легкие и, вонзив острие ножа в его предплечье, начала вращать, словно сверлом, проникая все глубже в мускул, так что он был уверен – до кости она дойдет. Джокер застонал и попытался увернуться от лезвия, но, качнувшись, лишь глубже его вогнал. Стон перешел в рев, а боль стала настолько нестерпимой, что заглушила жгучую пульсацию в запястьях.

Хеннесси взяла стакан с соленой водой и с почти собачьим оскалом плеснула на свежую рану. Джокер вскрикнул и потерял сознание.

* * *

Коул Говард просматривал досье Карлоса Шакала, когда зазвонил телефон. Это оказалась Келли Армстронг.

– Привет, Келли, как там в Лос-Анджелесе?

– В данный момент, Коул, я звоню из аэропорта Даллеса. С кредитной карточкой – тупик, поэтому Джейк Шелдон отправил меня на подмогу к вам в Вашингтон. Здесь, похоже, самый центр расследования, правильно? – Говард закрыл глаза и откинулся в кресле. Он-то надеялся, что хоть какое-то время отдохнет от Келли Армстронг. По крайней мере, до конца следствия. – Он что, еще не говорил с вами? – спросила она.

– Нет пока, – отозвался Говард, не в силах подавить раздражение.

– Все равно, какая разница, – произнесла Келли. – Он ввел меня в курс расследования и согласился, что от меня больше пользы, если я буду работать с вами. Не могли бы вы заказать мне пропуск в Белый дом? Я буду через час.

– О'кей, – сказал Говард. – Вы знаете, что мы опознали тех ребят в пустыне?

– Шелдон уже вкратце мне все рассказал, – ответила она с бодростью, от которой можно было сойти с ума. – Ильич Рамирес Санчес и ИРА. Странное сочетание. Как идет компьютерная имитация?

– Туго, – честно ответил Говард. – А теперь, раз мы знаем про участие ИРА, поиск придется расширить. Все объясню, когда приедете.

– Лечу, – весело отозвалась она и оставила Говарда наедине с умолкнувшей трубкой, все еще прижатой к уху.

К столу подошла Элен и вручила ему написанную от руки записку. Пока длился телефонный разговор, позвонил Джейк Шелдон и попросил Говарда срочно с ним связаться. Говард подошел к кофеварке и нацедил себе чашку черного кофе. Но чего ему больше всего сейчас хотелось, так это как следует выпить.

* * *

Джокер понимал, что у него галлюцинации, что Мик Ньюмарч умер и похоронен на кладбище в Херефорде, но ужас от стоящей перед его глазами картины не становился меньше. Джокер был привязан за руки к батарее отопления, стянутые запястья и вывихнутые локтевые суставы нестерпимо болели. Он ерзал туда-сюда, пытаясь высвободить кровоточащие запястья, оторвать горячую трубу от стены и сделать хоть что-то, чтобы помочь Ньюмарчу и прекратить эти душераздирающие стоны. Он старался не смотреть на то, что происходило посреди комнаты, но голова медленно, словно против его воли, поворачивалась в сторону жуткой сцены. В кухне фермерского дома был включен свет, занавески задернуты и ставни закрыты. Мик Ньюмарч был распластан голым на тяжелом дубовом столе, прикованный к его ножкам с одного конца наручниками, а с другого – привязанный пеньковой веревкой. Его белая кожа была забрызгана кровью. Голова Ньюмарча металась из стороны в сторону, а плечи дергались в попытке оторваться от поверхности стола, как у борца, делающего отчаянные усилия не оказаться уложенным на лопатки. Над ним в пропитанном кровью фартуке стояла, словно обезумевший мясник, Мэри Хеннесси с белокурыми волосами, стянутыми на затылке черной резинкой. Что-то было не так. Джокер помнил: она была брюнеткой, а не блондинкой.

В руках Мэри держала кувшин и поливала из него лицо Ньюмарча. Вода струйками стекала со стола, унося с собой натекшую из ран кровь, и далее они, слившись, бежали розовыми ручейками по кафельному полу. Процедура уже часа четыре повторялась по одной и той же схеме. Сначала устные угрозы, потом пытки, нанесение ножевых ранений, и затем, если жертва теряла сознание, обливание водой.

– Ну, давай, десятник, любуйся своим дружком, – сказала она Джокеру. – Смотри, смотри на него. Ты следующий.

Поднеся опустевший кувшин к раковине, она наполнила его холодной водой. На столе всхлипывающий как дитя Ньюмарч бился в конвульсиях. Джокер всем сердцем хотел ему помочь, но сделать ничего не мог. После первых трех часов Хеннесси больше не допрашивала Ньюмарча, в этом не было нужды – он уже все рассказал. Двое десантников были засланы под видом поденщиков на одну из приграничных ферм выискивать по местным пабам информацию, которая могла бы помочь войскам в борьбе против ИРА. Ньюмарч допустил ошибку, его схватили, комнату обыскали и нашли под матрасом автоматический «смит-вессон». Пришли за ними ночью, связали, накинули на головы мешки и бросили в багажник «лендровера». Когда мешки сняли, Джокер и Ньюмарч увидели, что они находятся в фермерском домике. Здесь их ждала Мэри Хеннесси.

Мэри начала с Ньюмарча только потому, что, когда она попросила их назвать свои имена и звания, он грязно выругался. Тогда она в течение минуты подробно рассказала, что будет с ним делать, и от одних ее слов Джокера бросило в дрожь. Не от того, что именно она сказала, а от ее тона, словно предстоящие действия заранее вызывали в ней чувство острого удовольствия. Сначала она воспользовалась большими кусачками, отрывая ими по одному пальцы Ньюмарча и соблюдая между ампутациями паузы, чтобы к тому возвращалось сознание, и одновременно прижигая раны раскаленной на кухонной плите кочергой, чтобы тот не умер от потери крови. Ньюмарч, умоляя ее прекратить пытку, выложил все. Он назвал их имена, рассказал о том, что делали они с Джокером, где расположена их база, в каких операциях он принимал участие раньше, выдал имена еще шести десантников, работавших нелегально в приграничных районах.

Хеннесси взяла большой, блестящий нож и подняла так, чтобы Джокер мог его видеть.

– Теперь, спец, смотри, – произнесла она.

Эта женщина почти гипнотически притягивала его взгляд, он изо всех сил старался отвернуться, но не мог. Затем, сунув левую руку в пах Ньюмарчу, Хеннесси взяла его за мошонку, как зеленщик, взвешивающий сливы. Держа нож горизонтально, подвела лезвие под яички.

Ньюмарч заорал леденящим кровь криком, эхом заметавшимся меж белых кухонных стен, и тогда Хеннесси медленным режущим движением повела нож вверх, отчленяя мошонку. Ньюмарч отключился, но эта тишина была хуже крика. Джокер никогда не видел столько крови, как тогда, она водопадом лилась с края стола на кафель. Хеннесси с тряпкой в руках подошла к Джокеру и хлестнула его лицу, сначала слева, затем справа. Он понимал, что бредит, но пощечины все хлестали и хлестали, обжигая щеки. Нет, это лишь один из кошмаров, которые и раньше мучили его, но боль в запястьях все равно была невыносимой.

Шлепок, шлепок, еще шлепок. Это был не бред, он все еще висел на трубе, а Мэри Хеннесси, блондинка, постаревшая лишь на три года с тех пор, как она замучила и убила Мика Ньюмарча, стояла перед ним.

– Просыпайся, Креймер, – сказала она и, размахнувшись, влепила ему еще одну пощечину. Он заморгал и почувствовал, как из глаз брызнули слезы. – Ты что, плачешь?

Джокер покачал головой.

– Нет. – Он чувствовал, что его рот полон крови, как будто ему выбили все зубы.

– Как ты узнал, что Бейли здесь?

– Выследил, – ответил Джокер.

Он знал: ему необходимо занять ее разговорами, ибо, как только он замолчит, Хеннесси вновь начнет пытать его. А когда он расскажет ей все, она его убьет. Единственный шанс остаться в живых – это растянуть, насколько возможно, промежуточный этап.

Хеннесси улыбнулась и провела пальцем вниз по шраму.

– От какого места выследил? – спросила она.

Джокер кашлянул и вновь ощутил вкус крови. Ее ногти прочесали волосяную поросль на его животе и медленно поползли вниз, к паху.

– Так от какого? – повторила она.

– От аэродрома, – произнес он.

Ее рука внедрилась ему меж ног, и он почувствовал, как ногти Хеннесси крепко взялись за мошонку. Действие это могло показаться чисто сексуальным, если бы у Джокера не было причин для страха и если бы глаза Хеннесси не блестели так кровожадно.

– Как ты узнал, что он будет там? – спросила она. Пальцы ее сжались крепче.

У Джокера голова шла кругом. Ему необходимо было выяснить, что ей известно, а что нет, выдать ей только ту информацию, которая у нее уже есть, а остальную приберечь на потом, пока он не найдет какой-либо возможности выбраться отсюда. Она знала, что он десантник, знала его настоящее имя, очень может быть, что из Нью-Йорка ей уже сообщили, что он спрашивал про Бейли в «Филбинзе». Вероятно, все это ей действительно известно, тогда какие ей еще нужны секреты? Что она хочет выяснить? Ее пальцы сжались так внезапно и сильно, что Джокер закричал. Яички чувствовали себя как орехи, зажатые в тиски, а сам он был уверен – еще немного, и скорлупа треснет и разлетится на кусочки. Хеннесси убрала руку, но боль не утихла, а поползла вверх по позвоночнику, в живот. Одну ногу Джокер, насколько смог, отвел в сторону, и это вроде бы дало некоторое облегчение, но боль все равно оставалась невыносимой. Рука Хеннесси опять потянулась к его паху, но замерла в нескольких дюймах от ноющих гениталий.

– Не играй со мной в молчанку, Креймер. Я ведь еще не начинала с тобой. Ньюмарча помнишь? Так вот, это цветочки по сравнению с тем, что у меня припасено для тебя, если не будешь говорить.

– В Нью-Йорке, – медленно произнес Джокер. – Я слышал, что Бейли был в Нью-Йорке.

– Слышал? – повторила она. – От кого?

– От Пита Мэньона, – ответил Джокер.

– Ах, да, – произнесла Хеннесси, убирая руку. Она что-то взяла с верстака и поднесла к его носу. Это был его бумажник. – Дамиен О'Брайен. Хорошее ирландское имя, Креймер. – Хеннесси достала его британские водительские права. – Выглядят превосходно, – пробормотала она и уронила их на пол. Достала кредитную карточку. – Эта точно не поддельная. – Тоже кинула ее вниз. – Что ни говори, а бумаги у тебя первоклассные, Креймер. Насколько я понимаю, эта операция носит официальный характер, да?

– Да, – ответил он и закрыл глаза.

Хеннесси швырнула бумажник ему в лицо.

– Как это ты превратился в такое дерьмо, Креймер? И как это САС послали за Бейли такого урода?

Джокер ничего не сказал, ибо ответа на этот вопрос у него не было. Хеннесси вернулась к верстаку и взяла оттуда садовые ножницы. Руки Джокера судорожно напряглись, когда он вспомнил, что она сделала с пальцами Ньюмарча. Запястья повернулись в цепях, и вниз по рукам заструилась кровь.

– Звучит неубедительно, Креймер. У них ведь полно других спецов типа Пита Мэньона. Молодых, крепких, умных. Так почему же они послали именно тебя?

Джокер сглотнул и ощутил в глубине горла металлический привкус крови. Он попытался говорить, но слова не шли наружу. Он вновь глотнул.

– Воды, – только и удалось ему прохрипеть.

Хеннесси улыбнулась.

– Так ты водички хочешь? – спросила она. И, подняв стакан, поднесла к его губам.

Почувствовав вблизи растрескавшихся и кровоточащих губ жидкость, он жадно глотнул, слишком поздно поняв, что вода была соленой. Он закашлялся, поперхнулся и выблевал ее обратно из обожженного горла.

Хеннесси расхохоталась и кинула стакан в ведро.

– Сначала я задам тебе вопросы, – произнесла она. – Я хочу знать, что тебе известно о Бейли. И еще я хочу знать, почему они послали именно тебя. – Она провела садовыми ножницами по его запястьям, и от этого движения боль волной разлилась по телу Джокера. Цепи глубоко врезались в плоть, а на блестящем металле появилась свежая алая кровь.

Хеннесси схватила Джокера за волосы и оттянула голову назад.

– Ну что, ты готов рассказать, зачем вы следите за Бейли? – прошипела она.

Джокер глотнул. Что он мог ей рассказать? Только то, что он шел за Бейли по пятам, чтобы выйти на нее. А зачем ему она? Чтобы убить. Джокеру не хотелось думать, что Хеннесси может с ним сделать, если он ей это скажет.

– Приказали, – прохрипел он.

Хеннесси отпустила волосы и похлопала ножницами по его щеке.

– Когда ты ушел из САС, Креймер? – спросила она.

– Три года назад.

Хеннесси кивнула.

– Почему?

Джокер закрыл глаза.

– По состоянию здоровья.

Хеннесси подождала, пока его глаза вновь открылись.

– Из-за этого? – Она кивнула на шрам.

– Да, – произнес Джокер.

– Тогда чьи приказы ты выполняешь?

– Они взяли меня обратно, – сказал он, с трудом выдавливая из себя каждое слово.

– Почему это?

Джокер опять закрыл глаза. В темноте боль ощущалась не так сильно, как при ярком свете люминесцентных ламп, все время державшем нервы в состоянии перегрузки. В темноте он мог сосредоточиться на боли в запястьях и груди и попытаться усилием воли подавить ее.

– И не пытайся дурить меня своими обмороками, – мягко произнесла она.

Джокер почувствовал, как кончики ножниц описали круг на его левой груди. Он открыл глаза. Хеннесси поднесла к его губам бумажный стаканчик. Он попробовал воду кончиком языка, и, к его удивлению, она оказалась несоленой. Он начал пить, жадно втягивая воду в себя, но после третьего глотка Хеннесси отняла стакан. Джокер облизал губы, чтобы ни капли не пропало даром.

– Так зачем они тебя взяли обратно?

Джокер покачал головой.

– Не знаю.

Глаза Хеннесси сузились.

– Значит, они послали тебя за мной? Значит, ты меня искал?

С глазами, полными бешенства, она отбросила бумажный стаканчик, поднесла левую руку к правой груди Джокера и пальцем потеребила сосок, отчего тот напрягся. Джокер попытался отпрянуть, но лишь зашаркал по полу ногами, спутанными брюками и боксерскими трусами, а Хеннесси, глядя на него с презрением, зажала сосок между большим и указательным пальцами.

– Не надо, – произнес Джокер, ненавидя себя за эту мольбу и точно зная: разжалобить ее невозможно.

Лезвиями ножниц Хеннесси обхватила сосок с двух сторон и с рычанием сжала рукоятки. Джокер почувствовал, как лезвия вошли в его тело, сомкнувшись со щелчком где-то в грудной мышце, и боль пронзила его грудь, как будто его насадили на железный вертел. Джокер заорал и почувствовал, что теряет сознание. Он жаждал забытья, зная, что оно положит конец боли, но оно ускользало, и чем больше он хотел отключиться, тем яснее становилась его голова. Хеннесси прекрасно знала, что надо делать, и стояла рядом, ожидая, когда выровняется дыхание Джокера, чтобы продолжить.

* * *

Мэри вошла в кухню и прикрыла за собой дверь в подвал. Карлос и Бейли сидели за столом, пили кофе и тихо разговаривали. Когда она подошла к холодильнику и достала банку диетической кока-колы, они подняли головы.

– Он что-нибудь сказал? – поинтересовался Карлос и, запустив руку в пакет с шоколадным печеньем, достал одно и целиком сунул его себе в рот.

– Говорит, – улыбнулась Мэри, отгибая язычок банки, и отпила глоток. Бейли смотрел на нее с ужасом, и только тут она заметила, что весь перед ее рубашки забрызган кровью, а на левой груди большое красное пятно. – Он сейчас отключился. Я оставила его на время. Когда им даешь шанс подумать о перспективе, это всегда производит хороший эффект.

Она подтянула стул и уселась за сосновый столик.

– Он говорит, что вел тебя от самого аэродрома, Мэтью. А еще он сказал, что слышал об этом аэродроме в Нью-Йорке.

Бейли кивнул, обхватив руками белую кружку.

– Об этом говорил и Фаррелл, – согласился Бейли. – А он признался, что ухлопал тех двоих парней?

– До этого мы еще не дошли, – сказала Мэри.

– А кто прислал его сюда? – спросил Карлос, шумно, со смаком жуя очередное печенье.

– Он говорит – САС, и я ему верю, – ответила Мэри. – Его документы отлично состряпаны, а это значит, здесь приложило руку правительство.

Мужчины согласно кивнули.

– А где остальные? – поинтересовалась Мэри.

Карлос указал наверх.

– Чистят оружие.

– Ты думаешь, нам стоит здесь оставаться? – произнес Бейли.

Мэри пожала плечами.

– А почему бы нет. Он, похоже, действовал один.

Карлос нахмурился.

– Полагаешь, британское правительство Британии послало только его одного?

– Вполне возможно, – ответила Мэри. – Это не простой человек. Он некоторое время назад ушел из САС, и, как мне кажется, в основном из-за того, что я сделала с ним в Ирландии три года назад. Я убила его друга и едва не убила его самого.

Карлос кивнул.

– Значит, ты думаешь, он пришел мстить тебе?

– Очень может быть.

– Мне кажется, пора отсюда д-д-двигать, – заикаясь произнес Бейли. – Прямо сейчас.

– А мне кажется, что ты излишне эмоционален, – заметила Хеннесси. – Дайте мне поработать с ним еще несколько часов. Когда я закончу, то буду знать все.

– Но если он не один, к тому времени спецназ уже весь дом перевернет, – возразил Бейли.

Мэри заметила, что он опять начал заикаться.

– Мэтью, если бы поблизости был спецназ, мы бы сейчас с тобой не разговаривали, – сказала она. Бейли кивнул, но Мэри видела, что не убедила его. – Давай сначала о главном. Он видел тебя на аэродроме, поэтому, я думаю, следует убрать самолет. Ты можешь перегнать его на аэродром в Бейбридже?

– Прямо сейчас? Без п-п-проблем, – ответил Бейли.

– Все пройдет нормально, – убежденно проговорила Мэри. – И скоро все кончится. Сначала во Флориду, потом на Кубу, а за спиной у нас будет такое дело, о котором в Ирландии будут говорить до скончания века. Мы станем героями, ты и я.

Бейли вздохнул и взъерошил ладонью свои рыжие волосы.

– Я б-б-боюсь, что все идет не т-т-так, – заметил он.

Мэри прищурилась. С операцией все как раз было в порядке – не так было с ним самим.

– Этот Креймер – просто одиночка, – сказала она. – И очень скоро он вообще перестанет существовать. – Мери высвободила волосы и, тряхнув головой, распустила их. Из-за жары в подвале ей пришлось расстегнуть три верхние пуговицы рубашки, и теперь она видела, как глаза Бейли шарят по ее груди. – Пойду приму душ, – произнесла она. – А потом еще поработаю с Креймером.

Выйдя из кухни и поднявшись до половины лестницы, Мери обнаружила, что Карлос пошел за ней. У него явно было что-то на уме.

– В чем дело? – спросила она.

– Эта Армстронг. Ты уверена, что ей можно доверять?

Мэри села на ступеньки и поглядела на Карлоса.

– Ее отец был ирландцем, – сказала она.

– Но она агент ФБР, – возразил Карлос. – Откуда мы знаем, что она не водит тебя за нос?

Мэри улыбнулась.

– Во-первых, в этом нет необходимости. Ведь не похоже, чтобы ФБР нуждалось в уликах против нас, разве не так? – Она смахнула белокурую прядь с лица и заправила ее за ухо.

– Но почему ты так доверяешь ей? – продолжал давить Карлос.

– Ее отец состоял в ИРА, – спокойно ответила она.

Карлос был обескуражен.

– Постой-ка, – нахмурился он. – Не хочешь ли ты сказать, что ФБР взяло на службу женщину, у которой отец был террористом? Даже американцы не настолько глупы.

– Кольм О'Мэлли был ее родным отцом. Мать же была американкой, они разошлись, когда Келли было несколько лет от роду. Женщина вернулась в Штаты и вышла замуж второй раз. По мнению ФБР, Келли Армстронг является стопроцентной американкой.

– А этот, как его, О'Мэлли, Кольм О'Мэлли, что с ним произошло?

Мэри задумчиво посмотрела на Карлоса.

– Его убили, – тихо ответила она. Карлос молчал, ожидая, когда она продолжит. Мэри глубоко вздохнула, как будто к чему-то приготовившись. – Кольм был хорошим другом моего мужа и членом Верховного командования ИРА. Его брат Фергюс до сих пор живет в Фениксе. У него там свое дело, и он является вкладчиком фонда помощи североирландцам-эмигрантам. О'Мэлли – хорошие люди, преданные общему делу. – Она замолчала, и в голове ее возникли картины прошлого. – Кольм пал жертвой британского правительства, – продолжила она. – Полиция хоть и борется с террористами, но то была операция САС.

– Та самая, во время которой убили твоего мужа?

Мэри кивнула. Глаза ее были влажными.

– И всех остальных, – произнесла она.

– Что этой Армстронг известно о наших планах?

– Главное она знает и собирается поговорить в своем отделении в Фениксе, чтобы ее подключили к основной группе следователей в Вашингтоне.

– А почему ты думаешь, что ей не известно о моем участии?

– Я ей не говорила, а она тебя не упоминала.

– Но не ты ли сказала, что ФБР известно об участии Ловелла и Шолена?

Мэри кивнула.

– Их опознали по обработанным на компьютере фотографиям.

– Тогда это лишь вопрос времени, и они опознают меня.

– Вероятно, ты прав, Ильич, – подтвердила Мэри.

– А о твоем участии ФБР известно?

– По словам Келли, в последнем ее разговоре с шефом он говорил, что удалось опознать только американцев. Сейчас эта ситуация, разумеется, могла уже измениться. Если фотографии действительно настолько четкие, как она говорит, и если их пропустили через Интерпол… – договаривать она не стала.

– И несмотря на то, что нас ищут, а также несмотря на цель, которую мы имеем в виду, она все еще хочет нам помогать?

– Она ненавидит англичан, Карлос. Ненавидит их и хочет отомстить. – Глаза Мэри пылали гневом. – Она ненавидит их так же, как я. – Мэри повернулась к Карлосу спиной и пошла вверх по лестнице. Дверь в комнату Шолена была закрыта. Она постучала и толчком распахнула ее. Снайпер сидел на краю кровати, надраивая ствол винтовки.

– Привет, Мэри. Что случилось? – спросил он.

Мэри закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. По ее лицу Шолен понял, что есть какие-то проблемы. Нахмурившись, он отложил винтовку.

– Ты звонил домой, – ровным голосом произнесла Мэри. – Ты поставил под удар всю операцию из-за какой-то вонючей собачонки.

Шолен был ошарашен.

– Откуда…

– Неважно, откуда мне это известно, но мне известно, – тихо проговорила она. – Тебе повезло, Шолен. Если бы у нас было больше времени, я сейчас собственноручно пристрелила бы тебя… Однако у нас его нет, поэтому ты мне нужен. Но если ты еще раз оступишься, пеняй на себя. Я сама всажу тебе пулю в череп. Ты понял, что я сказала?

Шолен закрыл рот и медленно кивнул. Глаза его были прикованы к кровавым разводам на ее рубашке.

Мэри улыбнулась.

– Вот и хорошо.

– А Карлос…

– Нет, – перебила его Мэри. – Он не знает. И я бы на твоем месте молилась, чтобы он не узнал.

Она вышла, а Шолен остался сидеть, обхватив голову руками.

* * *

Друг Малхолланда – телевизионный продюсер – согласился запустить сюжет о Мэри Хеннесси и Мэтью Бейли в конце ежедневной программы. Он также согласился дать в эфир телефонный номер 1-800, чтобы звонки поступали напрямую во временный офис ФБР в Белом доме. После обеда Малхолланд созвал агентов на инструктаж, вкратце объяснил им, как сортировать звонки. Он прислонился к столу, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, словно обнимая ими свой могучий торс. Сбоку сидела Элен, делая пометки в блокноте и временами поглядывая на Малхолланда, как обожающая жена.

– Программа начнется в восемь часов, а наш блок выйдет в эфир в восемь пятьдесят, – сказал он. – Фотографии Хеннесси и Бейли покажут на экране, а диктор объявит, что мы разыскиваем их в связи с контрабандой наркотиков во Флориде. Почему во Флориде – потому что у нас нет сведений об их пребывании в этом штате, следовательно, любые звонки оттуда можно будет смело отбросить в сторону, по крайней мере, на данном этапе. Программу будут смотреть миллионы людей, и некоторые из них захотят принять в ней участие. Нам будут звонить как мистификаторы, так и добропорядочные граждане. А еще на нас обрушатся маньяки, которые способны заявить, что видели живого Элвиса, если за это их покажут в лучшее время по телевизору. По самым скромным прикидкам у нас будет не меньше сотни ложных звонков.

Коул Говард оглядел заставленную столами и архивными шкафами комнату. Две дюжины агентов ФБР были откомандированы из вашингтонского отделения, чтобы работать с нью-йоркской командой, а с вентиляцией в помещении было совсем плохо. Элен принесла несколько вентиляторов, расставила их по всей комнате, и большинство агентов стремились занять место, где до них хоть немного долетал бы ветерок. Дон Клутези улыбнулся Говарду и помахал ладонью, как веером.

– Жарко, – выдохнул он, и Говард согласно кивнул.

Не хватало только Келли Армстронг. Говард дал ей задание составить список гипотетических мишеней. Участие ИРА в акции придавало особую важность включению в него англичан, поэтому Говард показал Келли список прибывающих с визитами важных персон из Великобритании, полученный из Государственного департамента, включая членов британского парламента и глав ведущих компаний Соединенного Королевства. Два имени сразу же были взяты на заметку: британский премьер-министр, находившийся в данный момент с визитом на Восточном побережье, и принц Уэльский, собиравшийся побывать летом в Нью-Йорке. Говард попросил Келли обговорить с Секретной службой и Госдепартаментом этот расширенный список возможных мишеней и мест покушения на предмет его параллельной проверки через компьютерную модель Энди Кима. Говарда удивило, что Келли с энтузиазмом восприняла это задание, и ее не было в офисе всю вторую половину дня, что весьма устраивало Говарда. На телепередачу он возлагал большие надежды, поэтому хотел отослать Келли как можно дальше. В разговоре с ней он даже не упомянул о том, что запланировал Малхолланд, и теперь, устранив ее от дела, испытывал тайное наслаждение.

– Распределять звонки будет Элен, – продолжал Малхолланд. В подтверждение его слов Элен выпрямилась и подняла вверх карандаш. – Все сигналы из района Балтимор–Вашингтон будут направляться мне, Коулу, Дону или Хэнку. Если нам повезет и мы начнем с ними зашиваться, тогда будем подключать кое-кого из вас, ребята. У нас также будет отдельный стол для звонков из Аризоны, ибо нам известно, что разыскиваемые находились там раньше. А все остальные территории будут передаваться вам по кругу, в зависимости от того, кто будет свободен. Элен снабдит вас анкетами, которые надо заполнять на каждый звонок. – Малхолланд поднял одну из них и показал всем. – В основном все, что нам нужно, – это имя и телефон звонившего, кого и где он видел, плюс любая другая информация, которая может представлять интерес: описание их транспортных средств, имена, которыми они пользовались, и так далее. – Он поднял второй листок. – Эта информация об известных нам вымышленных именах разыскиваемых, их автомобильных правах и кредитных карточках будет находиться у вас перед глазами. При совпадении данных сообщайте нам на сектор Балтимор–Вашингтон, в остальных случаях складывайте анкеты в папки соответственно штату, в котором видели Бейли или Хеннесси.

Инструктаж закончился, и агенты разошлись по своим рабочим местам. Коул Говард решил зайти к Энди Киму и программистам. Энди он нашел скрюченным за компьютером, с озабоченно нахмуренным лицом.

– Как дела, Энди? – спросил Говард, опуская руку на его плечо. На экране застыло сложное переплетение линий, обозначавшее бейсбольный стадион и окружающие его городские кварталы.

Энди тряхнул головой, откидывая с глаз волосы.

– Ничего не сходится, Коул, – отозвался он растерянно. – Посмотрите сюда. – Говард глянул через его плечо. – Это бейсбольный стадион «Ориоль» в Балтиморе, президент собирается быть там завтра вечером вместе с премьер-министром. Это одна из самых подходящих возможностей для покушения. Президента надо перевезти на бейсбольную площадку, но Боб Санджер запретил все наземные перемещения, поэтому теперь президент прилетит туда на вертолете. При выходе из вертолета он будет уязвим, но всего на несколько секунд, а на проходе в ложу будет в безопасности, потому что пойдет внутри помещения. Совершенно очевидно, что в ложе во время просмотра матча он будет отличной мишенью. Но в офисах или отелях, выходящих окнами на парк, я могу разместить только двух снайперов. Для третьего, того, что будет дальше всех, места не остается.

– Поэтому вы делаете вывод, что на бейсбольной площадке этого не произойдет? – спросил Говард.

– Но, Коул, так же дело обстоит и со всеми другими публичными местами, которые мы обрабатываем. Мы можем найти место для одного снайпера, иногда для двух, но третий никак не вписывается. – Энди щелкнул пальцем по экрану. – Эта точка должна быть высоко поднята над землей, но здания не бывают такими высокими. В пустыне он сидел на холме, помните?

– Помню, – ответил Говард. – Значит, он, возможно, устроится на холме?

Энди кивнул.

– Я ввел в компьютер топографию наравне с высотой зданий. Если бы он был на холме, мы бы его вычислили. Например, в Кемп-Дэвиде, где президент с премьер-министром находятся сегодня. Мы пропустили через программу окрестные леса, но все без толку. – Он повернулся и посмотрел на агента ФБР красными от недосыпания глазами. – Этот третий снайпер – настоящая проблема.

– А может это быть что-нибудь повыше здания? – спросил Говард. – Например, самолет?

Энди покачал головой.

– Самолет летит слишком быстро и для снайпера слишком неустойчиво.

Говард насупил брови.

– А вертолет?

– Большая вибрация.

Говард пожал плечами.

– Послушайте, что я думаю, Энди. Почему бы вам в настоящий момент не проигнорировать этот дальнобойный выстрел и не сосредоточиться на двух ближних. Это даст ребятам из Секретной службы материал для работы. Я имею в виду – лучше иметь синицу в руках. Они могут проверить все места визитов, куда вписываются два снайпера из трех, разве нет?

Энди кивнул.

– Хорошая мысль.

– Есть нечто другое, что меня беспокоит, – сказал Говард. – Двое мужчин и женщина, те, что будут на земле, в непосредственной близости от цели.

Энди помрачнел.

– Что-то не так? – Он рукой откинул волосы с глаз.

– Мы изначально предполагали, что они лишь организаторы покушения, не так ли?

– Да, – согласился Энди.

– Ну, а если нет? Что, если они принимают в нем участие? Если у них будет оружие?

– И, если снайперы промахнутся, они довершат дело? – произнес Энди, и глаза его сверкнули.

Говард кивнул. Все с самого начала думали, что Карлос, Хеннесси и Бейли лишь помогают снайперам в градуировке прицела. Но вполне возможно, что они являются настоящими участниками покушения.

– Хочу поговорить об этом с Бобом Санджером, – сказал Говард.

– Значит, даже если мы обнаружим снайперов, президент все равно риска не избежит?

– Именно этого я и боюсь, – ответил Говард.

Оглядев офис, он увидел дюжину программистов, трудившихся в поте лица, но Бонни среди них не было.

– Бонни дома, я послал ее спать, – сказал Энди.

Говард потрепал его по плечу.

– И вам это не помешало бы.

– Когда все кончится, у меня будет полно времени для сна, – ответил Энди, отворачиваясь к экрану.

Говард похлопал Энди по спине и возвратился в свой кабинет. Его стол стоял вплотную к столу Дона Клутези, который в данный момент развалился в кресле, зажав телефонную трубку между ухом и плечом. Когда Говард сел, он подмигнул ему. Говард взялся за свой телефонный аппарат и позвонил домой. Он звонил туда весь день, но никто не отвечал. На этот раз Лиза подошла, и голос ее звучал не менее равнодушно, чем когда они говорили в последний раз.

– Ты хоть примерно знаешь, когда вернешься? – спросила она.

– Надеюсь, сегодня вечером у нас кое-что сдвинется с места. Я позвоню тебе завтра, и тогда, наверное, буду знать точнее. Как дети?

– Спят, – сказала она. Секунды шли, но оба они молчали. Лиза первой нарушила молчание. – Коул, откуда у тебя в кармане костюма карточки «Счастливого случая»?

– Прости, не понял, – произнес Говард, сбитый с толку внезапной переменой темы.

– Я сдавала твои костюмы в чистку и нашла эти карточки в одном из карманов.

– А, вот оно что. Я тренировался, – отозвался Говард.

– Ты хочешь сказать, что занимался шулерством, – перешла в наступление Лиза.

Говард застонал про себя.

– Дорогая, я не занимался шулерством. Я прошел только несколько карточек, прежде чем мы с твоим отцом пошли обедать, вот и все.

– Коул, для меня это все равно и не заслуживает ничего, кроме презрения. Ты что, настолько неотесан, что вынужден прибегать к мошенничеству, чтобы выиграть у моего отца?

Говард вздохнул. Иногда спорить с ней было бесполезно.

– Давай поговорим об этом, когда я вернусь, – сказал он и мысленно представил себе, как она трясет головой с презрительной миной на лице.

– Кончили об этом, – отрезала Лиза. – Но я хочу, чтобы ты знал: ты вел себя по-свински. Какая тебе польза от того, что ты выиграл у отца?

– Могу я пожелать детям спокойной ночи? – спросил Говард.

– Я уже сказала тебе – они спят, – ответила Лиза.

У Говарда создалось впечатление, что она говорит неправду и лишает его общения с детьми в качестве наказания.

– Ну, тогда передай им, что я звонил, хорошо? Пожалуйста.

– Разумеется, – бросила она, и Говард понял, что его просьба выполнена не будет. – До свиданья.

Когда он повесил трубку, Дон Клутези как раз сделал то же самое.

– Как успехи? – спросил Клутези.

Говард слабо улыбнулся.

– Неважно. А у тебя?

– По сообщению Фрэнка, кредитка Хеннесси была выдана в Нью-Йорке два года назад. А водительские права действительны в штате Нью-Йорк и получены восемнадцать месяцев назад.

– Из этого следует, что все планировалось уже очень давно, – сказал Говард.

Клутези покачал головой.

– Не обязательно. Ирландцы всегда используют фальшивые удостоверения личности и другие документы, поскольку это дело у них хорошо налажено. Вероятно, никто даже не знал, что Хеннесси собирается ими воспользоваться.

– А фотография на правах?

– Скорее всего просто сходство. Блондинка за сорок, кто там будет приглядываться? Все равно на фотографии никто не смотрит. Паспорта – это другое дело, но у ИРА тесные связи с международным наркосиндикатом, поэтому прекрасный паспорт они могут получить в считанные дни.

– Есть записи относительно пользования карточкой? – спросил Говард. – По ним мы могли бы определить, где эта Хеннесси побывала.

– Карточка уже в работе, – произнес Клутези, посмотрел на часы и кивнул в сторону большого телеэкрана, который Элен установила в дальнем конце кабинета. – Скоро начнется передача, – сказал он.

* * *

Мэри Хеннесси вытерла руки белым полотенцем, оставляя на нем красные полосы. Бросила его на верстак и внимательно посмотрела на подвешенного к трубе мужчину. Два ручейка подсыхающей крови сбегали по его телу – один из отверстия на месте, где раньше был левый сосок, другой из разреза длиной в шесть дюймов, спускавшегося через весь живот, словно дьявольский язык, красный и блестящий в свете люминесцентных ламп.

Джокер был без сознания и тяжело дышал носом, как спящая собака. Обильная густая слюна свисала с его губ. Вид у него был ужасный, но большинство ран носило поверхностный характер, Хеннесси это знала. Болезненные, невыносимо болезненные раны, но не смертельные. Ближайшие несколько часов она будет подводить его к границе смерти, с изысканным мастерством сужая разрыв между бытием и небытием и наслаждаясь каждым моментом этого путешествия. Во время пыток люди умирают вовсе не от боли и не от шока, а от большой потери крови. В человеческом теле ее содержится примерно пять литров, и Хеннесси по опыту знала, что человек может потерять почти половину этого количества, прежде чем тело начнет умирать. Искусство состояло в том, чтобы как можно дольше продлить мучения, позволяя телу восстановить утраченную кровь, а ранам подсохнуть, чтобы они перестали кровоточить. В таком режиме процедура могла длиться почти бесконечно. Это очень похоже на секс, думала Мэри, секс, постепенно приближающий мужчину к оргазму и останавливающий его у самой предельной точки, чтобы дать возможность поостыть, пока он не будет готов начать все сначала. Мэри виртуозно умела доводить сладострастное наслаждение до почти невыносимого накала, то же самое делала она и с физическим страданием. Когда этот десантник достаточно помучается, она толкнет его через край, за которым вечность, и будет наблюдать его последний обморок.

Он и так рассказал ей уже гораздо больше того, что ей надо было узнать. Работал в одиночку, завербованный своими бывшими хозяевами, так как они знали, что у него есть на нее зуб и что при таком состоянии здоровья никто бы не поверил, будто он работает на САС. Прикрытие было отличное.

Самолет этот Креймер видел, но понятия не имел о том, какую роль эта машина или Патрик Фаррелл играют в ее плане. Бывший десантник не знал ни о Карлосе, ни о снайперах и не имел никаких сведений о том, что было в Аризоне. Она доводила его до такой степени боли, что теперь была уверена: он не солгал и ничего не утаил. В агонии всегда говорят только правду.

Мэри взяла садовые ножницы со следами высохшей крови на лезвиях. Подбородок Джокера висел на груди, колыхавшейся от хриплого дыхания. Хеннесси встала сзади и посмотрела на его связанные руки. Ладони крепко сжаты в кулаки, запястья – сплошная кровавая рана, а пальцы белые, словно из них вытекла вся кровь.

Этот десантник довольно высок, чуть меньше шести футов, и теперь, когда руки его задраны вверх, до пальцев не достать. Мэри похлопала ножницами по своей ладони, а ее нижняя губа недовольно выпятилась вперед, как у капризной маленькой девочки. Через несколько секунд она встала на колени перед своей жертвой, словно монахиня, молящаяся перед распятием в человеческий рост. Посмотрела вверх, мужчина все еще был без сознания, а его глубоко запавшие глаза зияли как черные дыры на лице пепельного цвета. Медленно, почти чувственно, Мэри развязала шнурки его кроссовок и сняла их вместе с носками с ног. Джокер захрипел и закашлялся, тогда Хеннесси села на корточки, наблюдая за ним. От приступа кашля открылись раны на груди, и потекла свежая кровь. Снимая с Джокера джинсы и трусы, Хеннесси не сводила глаз с его лица. Откинула одежду в дальний угол, затем вновь опустилась на колени и обхватила ножницами мизинец левой ноги. Надавила на рукоятки и почувствовала, как лезвия пронзили кожу. Далее они встретили сопротивление, упершись в кость, но никакой реакции от человека не последовало. Хеннесси перестала давить и убрала ножницы, глядя на кровь, сочащуюся из двух глубоких надрезов. Ей хотелось, чтобы он был в сознании и мог ощутить весь ужас от того, что она собиралась сделать. Она встала и отвесила ему пару пощечин, эхом отозвавшихся в подвале, как пистолетные выстрелы. Веки задергались, и она увидела, как его глаза фокусируются на ее лице. Тогда Хеннесси схватила его за волосы и оттянула голову назад.

– Просыпайся, – прошипела она. – Скоро все кончится.

Джокер зафыркал, как будто пробовал засмеяться. Хеннесси отошла. Она облокотилась на верстак и изучающе оглядела истерзанного пыткой мужчину. Джокер приподнял голову и исподлобья глянул на нее.

– Чего теперь тебе от меня нужно? – спросил он запинающимся голосом.

Хеннесси улыбнулась и покачала головой.

– Ты рассказал мне все, что я хотела, Креймер. Ты ничего не знаешь. Ничего такого, что могло бы мне помешать в моем деле.

Джокер глотнул.

– Значит, сейчас ты прикончишь меня? Так что ж ты, сука, медлишь?

Хеннесси откинула голову и расхохоталась, словно кто-то рассказал ей за коктейлем хороший анекдот.

– О, нет, Креймер, с этим мы не будем торопиться. Сначала я хочу, чтобы ты мне еще кое-что рассказал. Вы с Ньюмарчем участвовали в истребительной операции по приказу правительства, не так ли?

Джокер облизнул губы.

– Воды, – произнес он.

Хеннесси видела, что говорит он с большим трудом, поскольку глотка его абсолютно пересохла, а ей хотелось, чтобы он говорил, поэтому она налила стакан воды из ведра. Когда Хеннесси начала приближаться к Джокеру, заметила, как напряглась его левая нога, словно готовясь нанести ей удар. Остановившись, она погрозила ему пальцем.

Джокер сморщился. Соблюдая дистанцию, Хеннесси обошла вокруг него и, поднеся стакан к его губам, все еще продолжала краем глаза наблюдать за ногами. Прежде чем отнять стакан, она позволила выпить его целиком.

– После крушения авиалайнера британское правительство начало карательную операцию, Креймер, и ты в ней участвовал, – сказала она, опуская стакан обратно в ведро. – Ньюмарч рассказал мне о своем участии в этой операции, но у меня не было случая расспросить тебя. Кого ты убил, Креймер? – Джокер молчал. – Ньюмарч назвал мне всех, кого убил, но ты и сам это знаешь, ты ведь был там, не так ли? Он расправился с тремя членами Верховного командования, помнишь? В этой операции был убит мой муж, Креймер. Трое человек в масках окружили его машину, когда однажды вечером он подъехал к дому. Первым они застрелили шофера, а затем всадили в тело мужа двенадцать пуль. Две – в голову с близкого расстояния. Я слышала выстрелы и, даже не открыв дверь, знала, что произошло. Я держала его на руках, мертвого. Там было очень много крови, Креймер. Очень много.

Ее щеки раскраснелись, и она приложила к лицу ладонь, словно меряя температуру.

– «Скорой помощи» потребовалось полчаса, чтобы добраться к нам, как будто они знали, что он умер и торопиться не было смысла. Полиция тоже ничего не хотела знать. Королевская тайная полиция даже не прислала следственную группу, чтобы осмотреть место преступления. Они только увезли машину и взяли мое заявление. Дело было закрыто. Как будто оно их не касалось. Итак, Креймер, ты был среди тех людей в масках?

– Я не убивал твоего мужа, – произнес Джокер почти шепотом. – И Шона Моррисона тоже не убивал.

При упоминании имени Моррисона Хеннесси резко вздернула голову. Глаза ее сузились.

– Откуда ты?..

– Я читал твое досье, – сказал он прежде, чем она успела договорить.

– Ты знаешь, как его убили? – тихо спросила она.

Джокер качнул головой.

– Он умер здесь, в Штатах. В Нью-Йорке. Шона нашли в ванной с перерезанным горлом. В его руках была бритва, и повсюду – кровь. Департамент полиции Нью-Йорка сообщил, что это самоубийство.

Хеннесси подняла брови.

– Шон всегда пользовался электробритвой. Я никогда не видела, чтобы он брился обычной бритвой. Никогда. Они убили моего мужа. И они убили человека, которого я любила. Это сделали ты и твои закадычные друзья, Креймер. – Она подошла ближе, но продолжала держаться на расстоянии от его ног. – Ты хочешь кое-что узнать, Креймер? Лайам и Шон не имели ничего общего со взрывом авиалайнера. Они пытались остановить террористические акты на родине и делали все возможное, чтобы заставить ИРА пойти на переговоры с британским правительством. Не было никакой нужды убивать их, абсолютно никакой. – Глаза ее горели ненавистью, а опущенные вдоль тела руки сжались в кулаки. – Вы, ублюдки, убили их, и теперь я до самой смерти буду мстить вам. Тебе и всем тебе подобным. – Она схватила ножницы и потрясла ими перед носом Джокера. – Я заставлю тебя истекать кровью, как истекали они, пока ни капли в тебе не останется.

Она опустилась на колени и ухватила рукой его левую лодыжку. Но в тот момент, когда металл коснулся кожи, дверь в подвал распахнулась, и Бейли, спустившись на несколько ступенек, заорал:

– Мэри! Мэри!

Хеннесси резко вскинула голову, и лезвия ножниц сомкнулись, едва не прихватив палец ноги Джокера. Он оттянул ногу назад, вырвавшись из хватки Хеннесси. Встревоженная, она встала.

– Что случилось?

– Мы в телевизоре, – прокричал Бейли. – Нас показывают по этому сучьему ящику.

Хеннесси удивленно нахмурилась.

– О чем ты говоришь?

Бейли перегнулся через перила, схватившись за них обеими руками. Лицо его было бледно, а широко раскрытые глаза почти безумны.

– Иди, посмотри. Они чертовски близко подобрались к нам. – Он ринулся вверх по ступеням, и Хеннесси последовала за ним.

Карлос сидел в комнате, оседлав стул и по-медвежьи обхватив руками спинку. Рашид свернулась на диване, поджав колени к подбородку. Оба уставились на экран телевизора, с которого смотрели лица Хеннесси и Бейли. Под картинкой стоял номер 1-800.

Когда Хеннесси вошла в комнату, Карлос поднял голову.

– У нас проблемы, Мэри.

– Что они говорят? – спросила она. – Они знают, что мы планируем?

Карлос покачал головой.

– Они сказали, что ФБР разыскивает вас за контрабанду наркотиков во Флориде.

– Что? – Хеннесси была ошарашена. Она посмотрела на Бейли, который находился в таком же шоке.

– Почему эта Армстронг не предупредила тебя? – злобно спросил Карлос.

Хеннесси провела рукой по волосам.

– Не знаю. Она только-только установила контакт с агентами в Вашингтоне. Возможно, ей просто не сказали.

– Или ей не доверяют. А может, это подставка?

– У нас с ней уговор встретиться завтра, тогда и спрошу, – произнесла Хеннесси исполненным сарказма тоном.

Казалось, Карлос хотел ей возразить, но сдержал себя.

– Ладно, ладно, давайте решать, что делать дальше, – сказал он. – Ясно, что ФБР не собирается разглашать действительную причину, почему вас разыскивают. История с наркотиками – туфта. Главное – им известно, что вы в стране, и поэтому они охотятся за вами.

– Мы можем лечь на дно, – произнес Бейли дрожащим голосом.

– Нет, – отрезал Карлос.

– Определенно нет, – подтвердила Хеннесси.

– Но они же у нас на хвосте… знают, что мы здесь, и…

– Мэтью, они думают, что мы во Флориде. Не в Балтиморе. – Хеннесси видела, что ее более молодой соратник начинает трусить. Он дрожал, взгляд его метался между ней и Карлосом.

– Может, они там меня выследили, может, они знают, где я сейчас…

Хеннесси подошла и опустила руки ему на плечи.

– Послушай меня, Мэтью, ведь если б они знали, где мы, им не нужно было бы показывать наши фотографии по телевидению. Они не знают, где мы и что мы делаем. И они ничего не могут сделать, чтобы остановить нас. – Она поймала его пристальный взгляд, ободряюще улыбнулась и похлопала по плечу.

– А ч-ч-что с десантником? – спросил Бейли.

– Он тоже ничего не знает, – убежденно ответила она, затем посмотрела через плечо на Карлоса и тихо сказала: – Из этого дома надо уходить. Женщина, сдавшая его мне, могла видеть передачу. И тогда они наверняка проследят наш путь по тем местам, где я пользовалась кредитной карточкой.

– Согласен, – заявил Карлос. – На ночь мы можем остановиться в отеле. Пока вас никто не видит, проблем не будет.

Хеннесси опять повернулась к Бейли.

– Все будет хорошо, – подбодрила она его. И, чувствуя, как он дрожит, потрепала по затылку.

– Что делать с Креймером? – спросил Карлос.

Хеннесси наблюдала за Бейли. Ей вовсе не хотелось сейчас оставлять его одного, готового в панике дать деру.

Ей надо было его успокоить.

– Сам справишься, Ильич? – тихо спросила она.

Карлос моментально понял.

– Разумеется, – ответил он.

Рашид соскочила с дивана и положила руку на плечо Карлосу.

– Позволь мне, Ильич, – нежно попросила она. Карлос хотел ей отказать, но почувствовал, как она всем своим гибким телом прижалась к его спине. – Пожалуйста, – прошептала она ему в ухо, обдав шею теплом своего дыхания.

* * *

Эд Малхолланд, подбоченясь, смотрел на экран телевизора и слушал сообщение о том, что ФБР разыскивает Хеннесси и Бейли. Через несколько секунд после появления номера 1-800 в нижней части экрана все индикаторы на пульте Элен начали мигать. Друг-продюсер предупреждал Малхолланда, что ответная реакция будет бурной. Более двух дюжин агентов сидели на телефонах, и примерно столько же полицейских стояли наготове, чтобы тотчас проверить серьезные наводки. У шоу была ошеломляющая популярность: за пять лет работы в эфире с помощью этой передачи отловили более трехсот преступников, включая шестьдесят семь убийц. Число зрителей постоянно возрастало, и теперь программа была одной из самых популярных в кабельной сети. Изможденный американский зритель, закормленный несмешными комедиями и дешевыми телесериалами, не получал от телевидения достаточно реальных жизненных впечатлений – настоящих, живых героев и злодеев.

Элен энергично работала за пультом, без лишней суеты распределяя звонки по агентам. Как только она принимала звонок и переадресовывала его на один из столов, индикатор вновь начинал мигать. На Элен была пара легких наушников с микрофоном у самых губ, и она улыбалась Малхолланду через всю комнату. Тот наконец понял, что Элен истинное сокровище, и решил по окончании операции уговорить ее оставить службу в Белом доме и перебраться к нему в Нью-Йорк, в ФБР.

Он подошел к столам балтиморско-вашингтонской группы, где Хэнк О'Доннелл и Дон Клутези уже принимали звонки, делая пометки в больших блокнотах. Коул Говард поднял голову.

– Сработало, Эд, – сказал он.

– А никто в этом и не сомневался, Коул, – ответил Малхолланд. – Мы их зацепим, можешь быть спокоен.

Перед Говардом зазвонил телефон, и он поднял трубку.

* * *

Джокер сжимал и разжимал кулаки, пытаясь восстановить циркуляцию крови. В руках было ощущение, что они вот-вот оторвутся от плечевых суставов, и ему приходилось стоять на цыпочках, чтобы хоть немного ослабить боль. Движения вновь разбередили раны, и он чувствовал, как теплая кровь полилась из свежих разрезов. Джокер понимал, что времени в обрез и что Мэри Хеннесси готовится с ним покончить. Он уже видел ее игру с Миком Ньюмарчем, которого она пытала в течение нескольких часов, прежде чем лишить жизни, зверски кастрировав. Джокер решил, что не даст убить себя тем же способом. Если Хеннесси подойдет достаточно близко, он ударит ее ногами, и даже если ему не удастся нанести ей смертельный удар, он, возможно, отключит ее на некоторое время.

Оглядывая подвал, Джокер сгибал ноги по одной. Труба, к которой его приковали, была толстой и вполне крепкой. Через каждые шесть футов ее поддерживали кронштейны, прикрепленные к бетонному потолку. Прямо за одним из кронштейнов она изгибалась, соединяясь с частью, изогнутой под углом девяносто градусов и уходившей вверх и влево. Джокер подумал, не может ли это оказаться слабым местом. Если бы ему удалось подтянуться к трубе и проползти вдоль нее, возможно, под тяжестью тела соединение разошлось бы.

Джокер откинул голову назад и посмотрел вверх. Его руки находились примерно в двенадцати дюймах от трубы, а запаса высоты, чтобы оттолкнуться и подпрыгнуть, у него не было. Если извернуться, он, наверное, смог бы достать ногами до трубы, но, провисев столько времени, Джокер не был уверен, что ему хватит на это сил. Попробовал поджимать ноги по одной, коленом к животу. Возможно, ему удалось бы это осуществить, если бы не боль, которая была выше его сил. И оставалось лишь догадываться, что произойдет с его израненными запястьями, когда он оторвет от пола одновременно обе ноги.

Джокер не мог знать, когда вернется Хеннесси. Он видел, что Бейли был явно чем-то сильно напуган. Решив, что ему лучше попробовать все-таки сломать трубу до возвращения Хеннесси, задышал медленно и глубоко, готовя себя к боли, которую ему сейчас придется испытать. Его мысли были прерваны звуком раскрываемой двери в подвал, и на лестнице послышались шаги. Джокер посмотрел вверх, как напроказивший школьник, ожидая встречи с Мэри Хеннесси, и удивился, когда увидел молоденькую девушку с распущенными длинными черными волосами. Она остановилась на середине лестницы, и Джокер услыхал клацанье обоймы, вставляемой в пистолет. Когда она приблизилась, он заметил, что у нее узкие, почти восточные глаза, а черты лица тонкие и острые. Девушка не отличалась стандартной красотой, но в ее движениях была животная грация, одновременно привлекательная и волнующая. На ней были плотно облегающие брюки из черной кожи и темно-красная тенниска с короткими рукавами; было видно, что девушка не бреет подмышки. В правой руке у нее матово поблескивал черный пистолет. На первый взгляд он выглядел как Р228, отобранный Джокером у громил в Нью-Йорке, но без глушителя. Однако, когда девушка подошла ближе, оказалось, что это «смит-вессон», модель 411. Легкий пистолет с четырехдюймовым стволом, но с его помощью можно было проделать вполне приличную дыру.

– Хелло, мистер Креймер, – заговорила девушка с сильным акцентом. – Нас не представили друг другу. Меня зовут Лена. – Джокер ничего не ответил, пока она оглядела его с ног до головы, особое внимание сосредоточив на паху, и застенчиво улыбнулась. – Похоже, ты не очень-то рад меня видеть. – Переложив пистолет в левую руку, правой она дотронулась до его живота, провела пальцами вниз и с застенчивой улыбкой почесала ему волосы на лобке. – Клянусь, ты останешься доволен, что встретился со мной.

Ее пальцы становились все настойчивее, наконец она сжала их. И тут Джокер изо всех сил резко ударил ее коленом в пах. Ноги ее подкосились, и она начала падать вперед. Цепи впились в запястья Джокера, заставив его непроизвольно закричать. Девушка зашаталась и ткнулась головой ему в грудь, размазывая своим лицом его кровь. Пистолет звякнул об пол у ног Джокера. Он отклонился назад, переложив большую часть веса на цепь, и снизу ударил коленом в подбородок.

Издав хрипящий звук, она осела на пол. Голова ее упала вперед, и девушка попыталась отползти от Джокера, скребя ногтями по бетонному полу. Джокер посмотрел вниз. Его правая лодыжка находилась прямо возле ее щеки. Подняв ногу, Джокер поставил ее на затылок женщины, чтобы ее обездвижить. Она попыталась встать на колени, но он придавил ее еще сильнее. Почувствовав, что дыхание ее начало восстанавливаться, Джокер понял: к ней возвращаются силы и удерживать ее долго он не сможет. Тогда он поднял ногу, изо всех сил стукнул пяткой по затылку женщины, так что раздался хруст ломаемых костей, и почувствовал, как что-то теплое и липкое потекло по его ступне. Затем он вновь нанес удар пяткой в то же самое место, ощутив, как под ударом треснул череп. Ноги девушки часто-часто забили по полу, и Джокер понял, что она уже мертва, хотя тело еще вздрагивает в агонии.

Джокер огляделся в поисках пистолета и, не найдя его, решил, что девушка, должно быть, лежит на нем. Поддев ногой за подмышку и напрягшись, он с рычанием перевернул ее. Едва голова девушки оторвалась от пола, как левый глаз вывалился из глазницы и нелепо повис на щеке, сочась желеобразной жидкостью. Когда он перевалил ее на спину, волосы, слипшиеся от крови, нимбом раскинулись в кровавой луже вокруг головы. Пистолет лежал у его ног со снятым предохранителем.

Войдя в подвал, девушка закрыла за собой дверь и умерла почти без шума, поэтому Джокер посчитал, что наверху никто ничего не слышал. Носком правой ноги он осторожно, чтобы не нажать на курок, подгреб пистолет так, что тот оказался точно меж ступнями. Ему трудно было сфокусировать взгляд, к тому же пот катился со лба, заливая глаза. Манипулируя обеими ногами, Джокер развернул оружие рукояткой вверх и стволом от себя. Вряд ли у него хватило бы сил больше чем на одну попытку, поэтому он молился, чтобы не промахнуться. Набрав в легкие воздуха, он оторвал обе ноги от пола, закидывая их вверх и перенося вес тела на связанные запястья. Ощущение было такое, словно ему отрывают ладони от рук, и сквозь зубы у него вырвался стон. Джокер втянул ноющие мышцы живота и попытался сделать мах ногами, чтобы придать им импульс. Ноги остались на месте, а живот, казалось, вот-вот разорвется. Он застонал от боли и отчаяния. Попытался отвлечься, представив, что проходит курс подготовки, вися на шведской стенке и делая подъемы ног для накачки силы и брюшного пресса. Джокер рычал, потел и старался концентрироваться на воспоминаниях о престарелом старшине, ругавшем на чем свет стоит любого курсанта, не способного сделать по крайней мере пятьдесят мучительных подъемов ног. Он вновь застонал и тут вдруг ощутил, как ударился коленом о собственный подбородок. Открыв глаза, Джокер увидел, что ноги его задраны вверх, а пистолет вот-вот выскользнет из сомкнутых ступней. Еще два дюйма, и он у него в руках. Джокер растопырил пальцы, как ребенок, пытающийся поймать мяч, и подтянул колени ближе к лицу, ощущая боль в запястьях, словно от раскаленных докрасна наручников, прожигающих тело до кости. Ощутив пальцами теплый и тяжелый предмет, он ухватился за рукоятку пистолета как раз вовремя, ибо ноги тут же рухнули на пол, и это отозвалось невыносимой болью в сведенных судорогой, растянутых мускулах.

Джокер встал на цыпочки, чтобы ослабить боль в запястьях. Тело истекало потом, все раны открылись, и из них ручьями текла кровь. Он помотал головой, пытаясь прояснить взор. В нормальных обстоятельствах Джокер моментально расстрелял бы цепь из пистолета, но сейчас его состояние было далеко от нормы. Он едва мог сфокусировать взгляд на цепи в том месте, где она обвивала трубу, но прицел пистолета постоянно уходил в сторону, как только картинка расплывалась перед глазами. Джокер поморгал и повращал глазами, попытался совместить прицел с целью. Сделал глубокий вдох, выпустил половину воздуха и дважды нажал на спусковой крючок. Выстрелы эхом прогремели в подвале, оглушив его, но цепь осталась невредимой. На трубе появились две борозды, ближайшая – в трех дюймах от цепи. Он вновь сосредоточился и сделал еще два выстрела. Вторая пуля попала в цепь, разбив одно звено, и рикошетом отскочила в стену. Джокер ощутил, как цепь соскользнула с трубы, передавая вес его тела ногам. Однако ноги не смогли выдержать нагрузки и подкосились, заставив его распластаться по полу рядом с убитой женщиной.

Руки Джокера по-прежнему оставались скованными: пуля разбила звено в той части цепи, которая была обмотана вокруг трубы. Времени пытаться высвободить запястья у него не было, ибо и Хеннесси, и Бейли, и кто бы там ни был наверху, непременно слышали выстрелы, несмотря на звукоизоляцию. Тут Джокер увидел два выключателя: один наверху лестничного марша, другой – внизу. Борясь со всепоглощающей тяжестью в голове, чувствуя, что теряет сознание, он, шатаясь, добрался до нижнего выключателя и, повернув его, погрузил подвал во тьму.

* * *

Коул Говард делал пометки своим мелким, неразборчивым почерком, заполняя графы опросного листа. Звонившая была домохозяйкой, покупавшей кухонные принадлежности в магазине Глен Берни, когда ей встретилась женщина, похожая на ту, что показывали в телепередаче. Эта женщина купила большую мельницу для перца и была явно крашеной блондинкой. Она точно пользовалась кредитной карточкой.

Говард поблагодарил звонившую и повесил трубку. Он сильно сомневался, что Мэри Хеннесси станет покупать мельницу для перца прежде, чем совершит свое убийство, но каждый звонок необходимо было проверить. Это не составит труда – поручить агенту сходить в магазин и спросить, не узнает ли продавец Хеннесси на фотографии, а также навести справки по данным кредитной карточки блондинки. В отношении проверки сигнал был прост, но займет он несколько часов. А в течение десяти минут, пока на экране мигал телефонный номер, раздалось около восьмидесяти звонков, и индикаторы на пульте Элен продолжали сигналить. Гора материалов быстро росла, и Говард подумал, сколько еще человек придется Малхолланду подключить к делу. До сих пор агентов на местах хватало, но звонки поступали в устрашающем темпе.

Дон Клутези, прижав трубку к уху, что-то записывал в бешеном темпе, кивая головой в такт. Он повторял «да, да, да» и продолжал строчить ручкой. Его явно что-то взволновало. Он заполнял анкету, и Говард пригляделся, пытаясь прочитать ее вверх ногами. Клутези заметил его попытки и в верхней части листка написал крупными буквами: «Есть!»

Говард насупил брови. Телефон на его столе звонил, но он не обращал на него внимания, погруженный в изучение записей Клутези.

– Женщина в Балтиморе сдала дом, выходящий на Чесапикский залив, женщине, соответствующей по описанию Хеннесси, – произнес Дон в явно приподнятом настроении. – Семь спален и три ванных комнаты. И эта женщина использовала чек и документы на то же имя, которое было проставлено на кредитной карточке Хеннесси в отеле. Это точно она. – Клутези махнул кулаком в воздухе и заулыбался.

– На какой срок она сняла дом? – спросил Говард.

– На шесть месяцев, и за три заплатила вперед.

Клутези помахал рукой Эду Малхолланду и коротко рассказал о полученных сведениях. Малхолланд просиял.

– Звучит правдоподобно, – согласился он. – Хорошо, вылетайте туда с Коулом на вертолете прямо сейчас. Я вызову балтиморский СВАТ и поставлю вокруг дома по периметру. Когда вы подъедете, они уже будут на месте.

Клутези выписал адрес дома, а также телефон и домашний адрес звонившей женщины.

– Ее зовут Марта Лайнг, я сказал, что к ней заедут. Думаю, если взять ее с собой и связать с командиром СВАТа, от этого будет польза – Марта обрисует ему расположение комнат и все остальное на случай, если дом придется штурмовать.

Малхолланд кивнул и взял листок.

– Я об этом позабочусь, Дон. – Он вручил и Говарду телефонные аппараты сотовой связи. – Теперь поезжайте. Вертолет ждет вас на площадке.

* * *

Карлос улыбнулся, когда услыхал крик Креймера. Он знал повадки Лены Рашид и понимал, что простое убийство ей не по нутру. Сначала ей надо получить удовольствие. В каком-то отношении они были похожи с Мэри Хеннесси, но в то время как Лена испытывала какое-то извращенное сексуальное возбуждение при виде корчащегося в муках мужчины, Хеннесси, казалось, убивала просто по злобе. Карлос не мог представить Мэри, занимающуюся сексом с мужчиной, прежде чем убить его, тогда как у Лены это был излюбленный метод.

Мэри поднялась наверх с Бейли, чтобы упаковать вещи и предупредить американцев. Карлос взял тряпку и забегал по кухне, стирая отпечатки пальцев со всех поверхностей, которых мог коснуться. Все тарелки и столовые приборы он побросал в мойку и включил воду. Протирая телевизор, Карлос услышал два выстрела, затем последовала тишина. Кивнув самому себе, он продолжил водить тряпкой по ручкам. Лена Рашид, несмотря на свои сексуальные пристрастия, была настоящим профессионалом, и он с гораздо большим удовольствием работал с ней, чем с этими двумя американцами. Карлос перешел к журнальному столику, собрал несколько журналов и понес в кухню. В тот момент, когда он опускал их в черный мусорный мешок, из подвала раздалось еще два пистолетных выстрела, заставившие его помрачнеть. Кинув мешок на пол, Карлос бросился к двери, выходившей на подвальную лестницу, и, зайдя сбоку, слегка приоткрыл ее. В подвале была темнота.

– Лена! – позвал он. Никакого ответа. – Лена? – повторил он.

Тишина. Карлос ногой прихлопнул дверь и повернул ключ в замке. Придвинул кухонный стол, придавив им дверь, после чего поспешно прошел в холл, позвал остальных и быстро объяснил, что произошло.

– Мы что, не посмотрим, все ли с ней в порядке? – спросил Шолен.

Он глянул на Хеннесси, словно опасаясь, что сейчас его обвинят в предательстве.

Карлос покачал головой.

– Если бы с ней все было в порядке, она бы откликнулась. Было четыре выстрела. Мы можем считать ее мертвой. – Ловелл улыбнулся, и Карлос с бешенством посмотрел на него. – Или ты хочешь сходить вниз, Ловелл? – произнес он, угрожающе глядя на снайпера.

Ловелл отвел глаза.

– Итак, что будем делать, Ильич? – спросила Мэри. Она знала, насколько близки были Карлос и Лена. Решение должен принять он.

– Уходим, – сказал Карлос, понизив голос. Он посмотрел на Шолена. – Ты и Ловелл отправляетесь в мотель, где останавливались до приезда сюда. Берете обе машины и сажаете Мэри и Бейли, но прикроете их чем-нибудь на заднем сиденье. Я встречусь там с вами в течение часа. О'кей?

– О'кей, – согласился Шолен.

– Карлос, а что будешь делать ты? – нервно спросил Бейли.

– Уничтожу улики, – сказал тот. – Для начала перенесите все свои шмотки в машины. – Из-за пояса брюк Карлос достал пистолет и дал его Шолену. – Пока они грузят, останешься в кухне. Если что-нибудь услышишь, стреляй в дверь.

– Что делать с вещами Лены? – спросила Мэри.

– Я позабочусь, – ответил Карлос. – Предлагаю шевелиться побыстрее. Не думаю, что у нас много времени.

Как только Мэри, Бейли и снайперы вынесли свои сумки, Карлос поднялся в комнату Лены. Футляр с винтовкой лежал на гардеробе, Карлос снял его и открыл, чтобы проверить, все ли на месте. В верхнем ящике туалетного столика нашел небольшую кожаную сумку с инструментом и снаряжением и тоже взял ее. Халатик Лены висел на двери, и Карлос поднес его к лицу, вдыхая ее аромат. Он потерял Лену, но у него не было времени горевать об этом. По крайней мере сейчас.

Он взял футляр, сумку, свой чемодан и вышел на улицу. Положил их в багажник машины, захлопнул крышку и направился в гараж, откуда вынес красную канистру с бензином. На пороге дома Карлосу встретились Хеннесси и Бейли с чемоданами в руках. Бейли выглядел еще более настороженно, чем обычно, и постоянно поглядывал на Мэри, как бы ища ее одобрения. Карлос знал, что Мэри сумеет успокоить Бейли, как только они отъедут от дома. Вслед за ними шел Ловелл, неся на плече свою винтовку. Ловелл сел в красный «мустанг» и выехал первым, а Бейли и Хеннесси забрались во взятую напрокат машину Шолена. Карлос вошел в дом.

Он начал с верхнего этажа, с комнаты Лены, расплескивая бензин по кровати и ковру, направился к двери, оставляя за собой бензиновую дорожку, затем вниз по ступеням, в гостиную и, наконец, в кухню. Шолен стоял, прислонившись к раковине, держа пистолет обеими руками. Увидев, как Карлос разливает бензин, он вздернул одну бровь.

– Костерок раскладываешь? – саркастически спросил он.

Карлос полил кухонный стол и дверь в подвал.

– Лучше забирай скорей вещички и садись в машину.

– Ясно, – отозвался Шолен, возвращая пистолет Карлосу.

– Наш друг из подвала давал о себе знать? – спросил Карлос.

Шолен покачал головой и пошел наверх за своими пожитками и оружием. Карлос услышал, как снайпер спустился обратно, а через несколько секунд завелся мотор, и машина выехала на дорогу.

Карлос не мог просто уйти, не попытавшись достать Лену, хоть это и было глупо. Он встал у двери, упершись головой в косяк, и прокричал:

– Лена! Лена, ты меня слышишь?

Ответа не последовало, и Карлос с досадой стукнул по двери.

– Будь ты проклят, Креймер, – еле слышно прошептал он. – Гори в аду.

Воздух был наполнен бензиновыми парами, и у Карлоса начала кружиться голова. Он поднял тряпку, которой протирал мебель, и повозил ее концом по мокрому полу. На плите лежала коробка спичек, и Карлос, взяв ее, вышел через заднюю дверь, держа пропитанную бензином тряпку подальше от брюк. Зажег спичку и поднес к концу тряпки. Та мгновенно вспыхнула, и он бросил ее в кухню, откуда тут же раздался взрыв воспламенившихся бензиновых паров. Карлос отвернулся и сел в свою машину.

* * *

Сидя в подвале, Джокер слышал, как мужской голос позвал Лену, а через несколько секунд завелся мотор, и машина отъехала от дома. Он напряг слух и услышал потрескивание, как будто наверху рвали бумагу. Темнота в подвале была полная, за исключением светлого прямоугольника в верху лестницы, обозначавшего дверь. Джокер вспомнил, что раньше видел свет, падавший откуда-то из-за спины, но теперь там была только тьма. Он задержал дыхание и прислушался. Только потрескивание. Ни голосов. Ни шагов. Джокер слышал, как отъехали три машины, значит, как минимум трое человек покинули дом, но сколько всего их тут находилось, ему было неизвестно. Он видел только Бейли, Хеннесси, человека с усами и двоих американцев – тех, что вытащили его из машины. Значит, по меньшей мере пятеро плюс мертвая девка. Наверху его могли ждать еще двое.

Запястья его по-прежнему оставались связанными цепью, поэтому Джокер включил свет подбородком, держа дверь под прицелом пистолета. Реакции не последовало, и он подошел к верстаку, на котором Мэри Хеннесси разложила свои инструменты и ножи. Там находилась связка ключей, один из них подходил к замку, которым цепь была скреплена на запястьях. Когда Джокер отомкнул замок и освободился наконец от цепи, его передернуло от боли. Струп, наросший на ране на его правой груди, открылся, и из нее хлынула свежая кровь. Любое движение правой руки причиняло боль, острыми шипами терзавшую грудь в самой ее глубине. Джокер отыскал свои трусы и джинсы, надел их, потом натянул кроссовки. Не то чтобы было холодно, просто он не хотел драться нагишом. Надевая правую кроссовку, он сморщился. Хеннесси почти отрезала ему палец.

Джокер подкрался к стене посмотреть, откуда падал свет, который он видел раньше. Наверху были ставни, но, распахнув их, он обнаружил три толстых стальных прута, полностью блокировавших выход. Из подвала наружу был только один путь – через дверь. Джокер вернулся к лестнице и бесшумно поднялся по ней, прижимаясь спиной к стене и держа пистолет наготове. Чем выше он поднимался, тем отчетливее становился треск. Из-под двери тянулись струйки дыма, а когда он приложил к ней левую ладонь, то ощутил, как сквозь дерево идет тепло. Джокер повернул ручку, но дверь оказалась запертой.

Возвратившись вниз, он собрал куски своей рубашки, намочил их в ведре, обвязал вокруг головы и плеч, а затем перевернул ведро и вылил на себя остатки воды. Раны и ссадины от воды защипало, но Джокер не обратил на это внимания, понимая, что вся деревянная конструкция завалится через несколько минут. Взбежав по ступеням, он дважды выстрелил в замок. С силой стукнул в дверь, и дерево затрещало. Он бил еще и еще, и дверь поддалась, но лишь на несколько дюймов. Что-то не давало ей открыться. Густой, клубящийся дым повалил внутрь, заставив его закашляться. Одним из влажных кусков материи Джокер обвязал рот и ударил еще сильнее, но дверь не поддалась. Через щель он увидел горящий пол, а волна жара опалила ему брови. Уперся в дверь плечом – никакого эффекта. Тогда он захлопнул дверь и вытер лицо мокрой тканью. Дверь висела на двух петлях, каждая из которых была привернута шестью болтами. Отойдя на шаг, Джокер дважды выстрелил в верхнюю петлю, и она раскололась. Нижняя развалилась с первого выстрела. Он быстро подсчитал израсходованные патроны. Четыре – на цепь, два – на замок, три – на петли. Девять выстрелов. Обойма 411-й модели рассчитана на одиннадцать патронов, следовательно, осталось два, если только изначально она была полной.

Взявшись за ручку двери, Джокер дернул ее на себя. Из мест крепления петель посыпалась древесная труха, и дверь упала прямо на него, ударив по голове. Джокер откинул дверь, и она загремела вниз по ступеням. Волна жара ударила его, отталкивая и не давая дышать. Как только дверь отвалилась, Джокер увидел стол, блокировавший выход. Он был зажат между дверной коробкой и умывальником. Толчками его ни за что не удалось бы сдвинуть с места. Тогда Джокер перелез через стол и нырнул в огненный язык, рвущийся с пола. Ощутил, как, потрескивая, сгорают волосы на руках, но держал мокрую ткань у рта, чтобы не обжечь легкие. Прищурившись, стал искать выход. Слева появилась какая-то фигура – человек в спортивной рубашке с пистолетом в руке. Это не был один из тех, кого Джокер видел прежде. Человек поднял пистолет, но Джокер выстрелил первым. Незнакомец тоже сделал выстрел и вырвал у Джокера из плеча кусок мяса, но Джокер стрелял как его учили: оба выстрела в грудь. Пиф-паф. Руки человека опустились вдоль тела, пистолет упал на пол, а рот удивленно открылся. Два алых пятна набухали на груди так близко одно от другого, что образовывали восьмерку. Джокер увидел дверь, которая, похоже, вела наружу. Он направил пистолет на замок, но обнаружил, что обойма пуста. Повернул ручку, и, к его удивлению, дверь открылась. Джокер выскочил на улицу, глотая холодный ночной воздух. Упал на колени, кашляя и отплевываясь. Услыхал какое-то движение за спиной – это человек, которого он подстрелил, вывалился из дверей, сделал несколько неуверенных шагов и рухнул лицом в траву. От него пахло паленым мясом, а волосы тлели. Джокер перевернул его на спину. Тот был едва жив, и Джокер знал, что никому уже не удастся спасти его жизнь. Оба выстрела пришлись в самую середину груди.

Веки человека затрепетали, и глаза открылись. Брови его были сожжены, а на щеках набухли большие волдыри. Глаза сфокусировались на лице Джокера.

– Ты Креймер? – прохрипел он.

Джокер остолбенел. У говорившего был английский акцент. Он кивнул.

– Ты мудак, – произнес человек, медленно и мучительно выговаривая каждое слово. – Я из «Пятака».

У Джокера все поплыло перед глазами. «Пятак» означал МИ-5 – британскую контрразведку.

– Я шел… к тебе… на помощь, – прошептал мужчина.

Джокер держал его, не зная, что сказать.

– Ты один? – спросил он, оглядываясь на дом.

Человек качнул головой и закрыл глаза.

– Напарник… преследует… Хеннесси, – выдохнул он.

– Откуда вы узнали, что они здесь? – спросил Джокер.

Мужчина закашлялся, и с губ его ручейком заструилась кровь.

– Шли за тобой, – произнес он.

Джокер глянул через плечо. Надо было уходить подальше от горящего дома, который трещал и плевался огнем за его спиной, но он понимал, что перетаскивать этого человека значит лишь ускорять его кончину.

– Плохи мои дела? – спросил мужчина прерывистым голосом.

– Плохи, – ответил Джокер.

Лгать не было смысла. На его месте Джокер сам предпочел бы правду. Он взял мужчину за руку и крепко сжал ее. Он хотел знать еще кое-что.

– Кто приказал вам следить за мной?

Человек задрожал.

– Лондон, – сказал он.

– Ты шел за мной от Нью-Йорка?

– Д-да, – ответил тот, словно делая долгий, глубокий выдох.

– Зачем? – спросил Джокер.

Кровь текла из раны на плече, но он не обращал на нее внимания.

Молчание. За спиной, в доме, что-то взорвалось.

– Приманка, – сказал мужчина.

– Да, – произнес Джокер, – я так и подумал. Спасибо.

Человек сжал руку Джокера, выдохнул, и пальцы его разжались. Джокер, шатаясь, встал на ноги и побрел от горящего дома. В правой руке он все еще сжимал пистолет, хотя без пуль тот был уже бесполезен. Джокеру удалось сделать не больше двух десятков шагов, ноги его подкосились, и он упал без сознания на траву.

* * *

Карлос вел машину быстро, пытаясь оказаться как можно дальше от горящего дома, прежде чем соседи заметят пожар. Мотель находился на полпути между Балтимором и Вашингтоном, в добрых сорока пяти минутах езды от снятого ими дома. Машин на дороге было мало, поэтому вскоре Карлос уже выехал на главную трехполосную автостраду, ведущую к столице. Он все время держал скорость выше восьмидесяти миль и постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, ибо меньше всего желал, чтобы на хвост ему сел какой-нибудь местный полицейский. Шолена он догнал минут через десять сумасшедшей езды. В салоне Шолен оказался один, и Карлос кивнул самому себе, довольный, что Хеннесси и Бейли спрятались, последовав его совету. Из этого он заключил, что они лежат на заднем сиденье машины.

Шолен ехал по центральной полосе, свято соблюдая разрешенный предел скорости. В сложившихся обстоятельствах, когда у него сзади лежали двое пассажиров, которых только что показали миллионам телезрителей, он вел себя осмотрительно. Теперь, двигаясь со скоростью пятьдесят пять миль в час, Карлос продолжал поглядывать в зеркало.

Поначалу он не думал, что это хвост, ибо преследователь держался в отдалении и менял полосу каждые пять минут. Один раз он их даже обогнал, и Карлос решил было, что ошибся, но вскоре понял, что на этом участке просто некуда свернуть. Водитель был один, и в свете уличных фонарей Карлос разглядел, что на вид ему лет тридцать-сорок, он хорошо выбрит, в очках. Вот и все, что удалось рассмотреть, не подавая вида, что он наблюдает за преследователем. Карлос был уверен: этот хвост не за ним, но для верности все же притормозил и отпустил Шолена почти на милю вперед. Он оказался прав: человек следил за снайпером, пропуская впереди себя с полдюжины автомобилей. Других машин Карлос не обнаружил, что весьма удивило его, ибо успешную слежку можно вести только из нескольких автомобилей, время от времени меняя их. Один человек в одной машине – авария напрашивалась сама собой. Это не могли быть ФБР или Секретная служба – те немедленно запросили бы подмогу. На ум пришел десантник, запертый в подвале горящего дома. Нет, явно не он, но что, если у него был партнер? Хотя, решил Карлос, тоже не похоже. Если бы у него был партнер, он сознался бы в этом под пыткой Хеннесси. А какой человек позволил бы своему напарнику попасть в руки Мэри Хеннесси, зная её репутацию? Разве не позвал бы он полицию? Ни один из вариантов не проходил, но, вне всяких сомнений, человек этот следил за Шоленом.

У Карлоса было преимущество, поскольку он знал, куда Шолен направляется, поэтому он пока выжидал, не приближаясь. Шолена и его хвост он нагонит на неосвещенной части шоссе, проходящей по утопающей в листве лесистой местности, застроенной солидными домами с частными подъездными дорогами и гаражами на три машины. Карлос заметил, что рядом с большинством таких домов торчали флагштоки и баскетбольные корзины. А под матрасами наверняка несколько «магнумов» калибра 0,44 и ружье в погребе, подумал он с кривой усмешкой. Белые сливки среднего класса Америки. Чистенькие, самодовольные и вооруженные до зубов.

Впереди виднелась машина преследователя, которому все труднее было оставаться незамеченным. Никаких признаков Ловелла. Интересно, думал Карлос, заметил ли Шолен, что за ним следят. В этом он сильно сомневался, поскольку Шолен был просто армейским снайпером, а вовсе не агентом разведки. Мэри Хеннесси – та точно не была бы такой беспечной. Машин на дороге было мало, поэтому Карлос, где возможно, старался держаться на расстоянии с потушенными фарами. Он взвешивал возможности. Можно подождать, покуда Шолен доберется до мотеля, и там разделаться с преследователем, но если рядом окажутся другие автотуристы, они могут помешать. Можно заехать вперед и каким-то образом предупредить Шолена, но что это даст? Как только он начнет общаться с Шоленом, то будет раскрыт. Нет, это не подходит. Столкнуть преследователя с дороги, но здесь есть шанс пострадать самому. Оставалось единственно возможное решение. Твердо удерживая руль одной рукой, Карлос перегнулся и открыл бардачок. Вытащил оттуда пистолет, найденный в машине Креймера, «ЗИГ-зауэр Р228» с баллонообразным глушителем. Прекрасное оружие – хорошо отцентрованное и компактное. Он положил его на пассажирское сиденье и открыл правое окно. Плавно набрал скорость, отчего в открытом окошке завыл ветер.

Шолен по-прежнему держался предельно допустимой скорости, и Карлос быстро подтянулся к преследователю. Он взял пистолет и сбросил предохранитель. Рукоятка удобно легла в ладонь, и Карлос начал догонять преследователя, опустив руку на пассажирское сиденье. Подождав, когда спереди и сзади не осталось машин, включил сигнал обгона. Перестроился в левый ряд, правя одной рукой. Поравнялся с машиной преследователя, не выключая мигалки, и посмотрел на водителя. Тот сидел расслабленно и едва глянул на улыбнувшегося и кивнувшего ему Карлоса. Водитель ответил автоматической улыбкой, он перевел глаза на дорогу, потом опять на Карлоса. На этот раз лицо его начало хмуриться, но не успел он что-либо сделать, как Карлос поднял пистолет. Р228 издал легкий, похожий на кашель, хлопок, окно в машине преследователя разлетелось вдребезги, а пуля вошла ему в плечо. Карлос выстрелил еще дважды, оба раза попав человеку в голову. Из черепа брызнул фонтан крови, и машина, потеряв управление, ушла вправо. Карлос прибавил газу и уже в зеркало заднего обзора увидел, как она съехала с дороги и врезалась в дерево. Через несколько секунд автомобиль уже пылал. Прежде чем закрыть окно, Карлос положил пистолет обратно в бардачок. Ехавший впереди Шолен так ничего и не заметил.

* * *

Дон Клутези увидел это первым и похлопал Коула Говарда по плечу. На головах у них были надеты наушники, заглушавшие рокот винтов и позволявшие вести переговоры как между собой, так и с пилотами. Клутези указал на горящий дом на самом берегу Чесапикского залива. Ни уличных фонарей, ни других домов поблизости не было видно, и адское пожарище, казалось, только подчеркивало окружающую темноту.

– Видишь? – спросил Клутези.

– Ты думаешь – оно? – отозвался Говард, прикидывая на глаз расстояние.

В наушниках раздался голос пилота:

– Это наша конечная цель.

Второй пилот начал вызывать диспетчерскую Балтимора, чтобы они вызвали пожарных. Сообщение было принято.

Говард шлепнул ладонью по колену. Никаких признаков СВАТа возле дома не наблюдалось, не было огней и на дороге. Это нисколько его не удивило – наверняка они еще только на выезде из города, тогда как фэбээровский вертолет летел напрямую со скоростью более ста узлов в час.

Пилот опустил машину до высоты пятисот футов и сделал круг над домом.

– Господи Иисусе, ты только посмотри, – произнес Клутези.

На мгновение Говарду показалось, что он ощущает жар от горящего строения, хотя ему было понятно, что для этого они находятся слишком высоко. Пилот включил поисковый прожектор, и внизу под вертолетом на траве засиял световой овал. В наушниках послышалось сообщение второго пилота в диспетчерскую, что они садятся.

Клутези вновь похлопал Говарда по плечу и показал пальцем.

– А вот и подкрепление, – произнес он. На расстоянии примерно мили от дома они увидели вереницу машин, быстро двигавшихся по главному шоссе в направлении дома. – Это точно СВАТ. Лучше поздно, чем никогда.

– Никакого движения, видимо, здесь никого уже не осталось, – произнес Говард.

У задней стены дома взорвалась, подняв столб пламени, голубая машина – очевидно, сдетонировал бензин в баке. Пилот резко увел вертолет вверх и в сторону и только потом выбрал посадочную площадку подальше от дома. По мере снижения световой овал на земле становился меньше и ярче, и вскоре полозья мягко коснулись земли. Второй пилот развернулся в кресле, вручил Говарду и Клутези фонари и показал, что они могут вылезать. Агенты ФБР быстро выскочили наружу, продолжавшие вращаться лопасти винтов заставили их пиджаки захлопать полами вокруг бедер. Медленно подбираясь по газону к дому, они вытащили пистолеты. Вереница легковых машин и фургонов свернула на подъездную дорогу к дому, и Клутези помахал им, подняв вверх свой значок и пистолет.

На траве, ярдах в пятидесяти от дома, Говард заметил вытянувшуюся, неподвижно лежащую фигуру. Он подошел и присел на корточки возле распростертого тела. Принадлежало оно мужчине средних лет, вся спина которого была иссечена порезами, словно его стегали кнутом. На одном плече было также пулевое ранение, но, очевидно, не опасное. В правой руке человека был зажат небольшой черный пистолет, и палец все еще лежал на спусковом крючке. Достав из внутреннего кармана пиджака ручку, Говард с ее помощью высвободил оружие из сжатых пальцев. Перевернув мужчину на спину, он сморщился, увидев раны на его груди. Правый сосок отсутствовал, на его месте зияла рана, покрытая красным подсохшим струпом, и выглядело все это так, словно из человека был вырван кусок плоти.

– Черт, что это с тобой произошло? – еле слышно процедил сквозь зубы Говард.

Брови и волосы на груди у мужчины были спалены огнем, а щеки и нос покраснели, словно он слишком долго загорал под кварцевой лампой. Говард склонился и поднес ухо ко рту мужчины. Из-за треска рушащихся балок и лопающейся древесины он ничего не расслышал, но ощутил на щеке его дыхание.

Подбежал Клутези в сопровождении двух человек в голубых комбинезонах. Присел рядом с Говардом.

– Мертв? – спросил Клутези.

Говард покачал головой.

– Пока нет.

Один из людей в комбинезонах представился как командир СВАТа Скотт Даннинг. Говард попросил его вызвать «скорую».

– Вам лучше лететь с ним на вертолете и доставить его в городскую «Шок-травму», – сказал Даннинг. – На птичке это займет десять минут, а по дороге – больше часа.

– Хорошая мысль, – произнес Говард. Он хлопнул Клутези по спине. – Дон, поедешь с ним. Я сам здесь все проверю. Когда прибудешь в госпиталь, позвони Эду и расскажи ему обо всем, что здесь творится.

Командир подозвал двоих людей и приказал доставить носилки для переноски раненого в вертолет. Как только он взревел турбинами и поднялся в воздух, Даннинг и Говард вернулись к изучению пылающего здания.

– Большой нужды в СВАТе здесь нет, не так ли? – коротко заметил Даннинг.

Его люди стояли у машин, отбрасывая назад длинные колышущиеся тени в свете огненных языков.

– Нет, если только вы не захватили с собой помпу, – отозвался Говард.

– Боюсь, что сегодня не захватили, – сказал командир СВАТа.

– Пожарные уже едут, – сообщил Говард. – Мы вызвали их из вертолета.

Один из сватовцев – молодой человек, державший в руках карабин с оптическим прицелом, бродил по газону, пытаясь приблизиться к дому.

– Том, стой у фургона, пока сюда не приедут криминалисты, – прокричал Даннинг. Тот махнул рукой и вернулся к машинам. – Новичок, – пояснил Даннинг. – Стреляет первоклассно, но может попортить следы на месте преступления.

Говард кивнул. Он медленно обошел то место, где лицом в траву лежал человек. Попытался вычислить, где его подстрелили. Рана на плече была нанесена спереди, поэтому первой пришла мысль, что кто-то стрелял в него снаружи, когда тот выходил из дома. Говард посветил на траву фонариком, заметил рядом со следами ног несколько капель крови и пошел в направлении дома, светя по сторонам. Обнаружив еще несколько кровавых пятен, он изменил свое первоначальное мнение. Мужчину ранили в доме, и он успел выбежать наружу, прежде чем отключился то ли от потери крови, то ли надышавшись дыма.

Раздался крик, и Говард посмотрел налево. Молодой сватовец показывал в сторону дома и что-то пронзительно кричал. Говард прикрыл глаза ладонью и посмотрел в направлении, куда тот показывал. На земле возле двери что-то лежало. Говард попытался подойти ближе, но жаром его отбросило назад. Предмет походил на еще одно тело. Говард подошел к снайперу и попросил его карабин. Приложив карабин к плечу, глянул через оптический прицел. В окуляре показалась занявшаяся пламенем рубашка какого-то человека и его лопающаяся пузырями кожа. Здесь они уже ничего не могли поделать – бронежилеты СВАТа защищали от пуль, но не от огня, поэтому, пока не прибыли пожарные машины, им оставалось лишь стоять и смотреть.

* * *

Мотель было видно с дороги, красное неоновое табло над главным входом сообщало, что свободные места есть. Здание имело U-образную форму, два боковых крыла тянулись от дороги, примыкая одновременно к автостоянке и плавательному бассейну. Лу Шолен поставил машину у входа и вошел внутрь осмотреть свою комнату. Карлос остановил машину на некотором расстоянии от мотеля и сейчас наблюдал, нет ли за снайпером второго хвоста. Шолен появился через несколько минут, вертя на пальце ключ. Он сел в машину и медленно покатил на ней к автостоянке. Карлос поехал за ним и припарковался сзади.

Хеннесси с Бейли вылезли с заднего сиденья и, взяв чемоданы, быстро проследовали за Шоленом в комнату на первом этаже. Карлос достал свои вещи из багажника и направился вслед за ними. Едва он подошел к двери, которую Шолен предусмотрительно оставил для него открытой, как показался Ловелл.

– Привет, ребята. Как добрались?

– Все внутрь, – скомандовал Карлос.

Когда они собрались в комнате, Шолен повесил табличку «Не беспокоить» и запер дверь.

– За тобой был хвост, Лу, – быстро произнес Карлос.

Лицо Шолена удивленно вытянулось.

– Ты уверен? – спросил он.

Карлос усмехнулся, но ничего не ответил.

– Что случилось? – задала вопрос Мэри.

– Я о нем позаботился, – ответил Карлос.

Бейли зашел в ванную, сорвал пластиковую обертку с горлышка бутылки и налил себе выпить. Руки у него тряслись.

– Ты знаешь, кто это был? – спросил Ловелл.

Карлос покачал головой.

– Я сказал, что позаботился о нем, но не говорил, что останавливался поболтать с ним.

– Может, дружок Креймера? – вопросительно произнес Бейли.

– Дружок не оставлял бы его так долго в наших руках, – ответил Карлос. – Кто бы это ни был, он был один.

– Возможно, он ждал подкрепления, – предложил Ловелл, и Карлос кивнул.

– Возможно, – согласился он.

– Тогда это все, – сказал Бейли. – Конец всему. Все к-к-кончено.

Карлос мрачно посмотрел на Бейли.

– Ничего не кончено, – холодно произнес он. – Я же сказал, что позаботился о нем. – Он глянул на Мэри, и та согласно кивнула, подтверждая, что Бейли – это ее проблема и она с ней справится.

– Ты кое-что упускаешь, – начал было Ловелл. – Без Рашид…

– У нас и без Рашид все пойдет как надо, – оборвал его Карлос. – Ее место займу я.

Ловелл и Шолен изумленно переглянулись.

– Каким образом? – поинтересовался Шолен. – У нас нет больше времени на подготовку.

– Я стрелял из винтовки Лены в Ливане. У меня есть привычка брать чуть-чуть выше, но других проблем с прицелом, как она его установила, не будет. А на незначительную разницу в нашем зрении я могу сделать поправку.

– Ты был снайпером? – спросил Ловелл.

– Я убивал из снайперской винтовки, – ответил Карлос.

Ловелл пожал плечами.

– Ну, хорошо, – сказал он. – А что мы будем делать сейчас?

– Ты с Лу пойдешь в свою комнату. Мэри и Мэтью останутся в этой. О комнате для себя я позабочусь сам. Завтра в десять утра встречаемся здесь для окончательной проработки операции.

Даже если Шолен с Ловеллом и удивились тому, что Бейли остается с Мэри в одной комнате, то не подали вида. Просто взяли свои чемоданы, вышли, и Карлос закрыл за ними дверь. В комнате стояли две двуспальные кровати, и Бейли рухнул на одну из них, закрыв голову руками.

– Пойду сниму себе комнату, – сказал Карлос Мэри. – Справишься? – Она кивнула. – Винтовку оставляю здесь, – сказал он, берясь за чемодан.

Выходя из комнаты, Карлос увидел, как Хеннесси опустила руку на голову Бейли и взъерошила ему волосы.

Ловелл ждал его снаружи.

– Не нравится мне Бейли, – сказал он.

– Мне тоже, – ответил Карлос. – Но он нам нужен.

– Он раскис, – произнес Ловелл. – Мне доводилось встречать таких на фронте. Горазды трепать языком о войне, но, когда вокруг начинают свистеть пули, они обсираются и прячутся под кровать. Не думаю, чтобы к завтрашнему утру он пришел в норму.

– На самом деле он крепче, чем выглядит, – ответил Карлос. – В ИРА ссыкунов не держат. Он на пределе, потому что слишком долго ждал, вот и все. Мэри выбьет из него эту дурь.

– А если нет?

Карлос усмехнулся.

– Тогда это сделаю я.

* * *

Коул Говард стоял и смотрел, как пожарные сворачивают шланги и относят свое оборудование обратно к машинам. Все, что осталось от деревянного дома, лишь слабо шипело и чадило в лунном свете. На удивление, большая часть здания продолжала стоять, но было совершенно очевидно, что ее остается только снести. Задняя стена ввалилась внутрь, крыша рухнула. Камин у боковой стены остался нетронутым, и из его трубы тянулся дымок, словно за каминной решеткой горел огонь.

Одна из пожарных машин уже тронулась с места, лица сидевших в ней пожарных были покрыты сажей и капельками пота. СВАТ уехал раньше, и Говард ждал лишь доклада следователей из пожарной охраны, продолжавших исследовать пепелище. Сильно обгоревшее тело второго человека удалось достать, только когда потушили огонь. Труп обуглился и местами тлел, а запах его Говард не забудет до конца жизни. Когда он наклонился ближе к покрытой волдырями, почерневшей плоти, ему пришлось прикрыть рот рукой. Он нашел, что искал. Два пулевых отверстия в груди. Даннинг вызвал балтиморскую окружную полицию и, прежде чем отправиться вместе со своими людьми обратно в город, дал указания медицинскому эксперту и техслужбе криминалистической лаборатории. Его, похоже, сильно раздосадовал тот факт, что он со своим отрядом так просчитался.

Говард услышал предупредительный крик, и неподалеку от места, где он стоял, на землю рухнуло большое закоптелое бревно. Говард обернулся и помахал рукой, давая знать, что с ним все в порядке. Следователь – темнокожий человек лет пятидесяти по имени Джордж Уитмор – нагнулся и, что-то потрогав на земле, поднес пальцы к носу. Выпрямившись, Уитмор отдал пожарным с топорами какое-то распоряжение. Они кивнули и стали куда-то прорубаться, а Уитмор стоял и смотрел. Перестук топоров сменился треском ломаемой древесины, и трое людей внезапно исчезли. Говард нахмурился. Только что пожарные стояли здесь и вдруг исчезли, словно их поглотила земля. За спиной, окончив работу, завелась и уехала еще одна пожарная машина.

Говард направился к дымящимся руинам. Стены кухни и все, что было над ней, полностью выгорело, оставив от этой стороны дома лишь дымящиеся головешки и почерневшие конструкции. Подойдя ближе, Говард увидел, что пожарные обнаружили лестницу в подвал. Оттуда показался белый шлем и вслед за ним широкие плечи Джорджа Уитмора. Он обернулся к агенту ФБР:

– Там, внизу, еще один клиент для медэксперта. – Уитмор снял шлем и, сунув его подмышку, полез в карман водонепроницаемого комбинезона, откуда вытащил пачку сигарет и зажигалку «Зиппо». – Будете? – предложил он Говарду, но тот отрицательно покачал головой.

При свете зажженной следователем зажигалки Говард оглядел то, что осталось от кухни. Верх сгорел полностью, а остатки пола первого этажа были покрыты толстым слоем пепла. Несмотря на произведенные опустошения, уцелела кое-какая хозяйственная утварь – дверца посудомоечной машины была открыта, и внутри виднелись тарелки и чашки, у холодильника стояла швабра с расплавленной щеткой, но чудом сохранившейся ручкой, а у печки валялся большой металлический чайник.

– Могу я посмотреть? – спросил Говард.

– Лучше не надо, – ответил Уитмор. – Там еще полно дыма, а ступени почти целиком сгорели. Подождите, пока ребята не укрепят их. – Он глубоко затянулся сигаретой и медленно выдохнул дым с написанным на лице чувством удовлетворения.

– О'кей, – произнес Говард. – Тогда что вы сами можете рассказать о трупе?

– Женщина лет тридцати. Трудно сказать точнее, потому что лицо ее – сплошное месиво.

– Выстрел? Или задохнулась?

– Только не выстрел, это точно. Дым? Не думаю. По-моему, она умерла еще до пожара, но вам придется подождать, пока медики разберут ее на части в своей богадельне, тогда узнаем точно. – Уитмор вновь глубоко затянулся. – Одно скажу: там внизу – полное дерьмо.

– Что вы имеете в виду?

– Ножи, пара ножниц – и все это залито кровью. На полу куски цепи.

– Вы думаете, ее замучили?

Следователь пожал плечами.

– Возможно. Там еще лежит мужской бумажник. Я не стал его трогать, решив, пусть лучше на него сначала глянут эксперты. – Где-то на другой стороне дома обвалилась балка, и он снова надел шлем. – Вам лучше отойти отсюда, агент Говард, здесь небезопасно.

Говард кивнул и ушел с тлеющих развалин. Издали донеслась сирена «скорой помощи», спешащей к дому. Интересно, зачем они включили сирену, подумалось ему.

* * *

Мэри подняла с пола стакан Бейли и пошла к своему чемодану. Она открыла его и, достав бутылку солодового виски, отвинтила пробку и налила двойную дозу, поглядывая на Бейли.

– Эй, выпей-ка лучше этого, – сказала она, протягивая ему стакан.

Бейли взял его и осушил в три глотка.

– Извини, – произнес он.

– Все в порядке, – ответила она. – Все мы немного побаиваемся.

– Это не Ирландия, Мэри, – сказал Бейли. – Здесь сажают на электрический с-с-стул. – Он посмотрел на нее, и она заметила, как дергается его левое веко. – У меня плохое предчувствие.

Мэри держала бутылку двумя руками, крепко сжимая ее.

– Никто нас не собирается арестовывать. Просто несколько спецназовцев подобрались слишком близко. С ними уже покончено. Ты ведь имел раньше дело со спецназом. Ты сражался с ними и всегда одерживал верх. А знаешь почему? Потому что ты сражаешься за то, во что веришь, а они делают это за деньги. Они не верят в правоту британского правительства, а отрабатывают зарплату. Они наемные убийцы, а мы борцы за свободу. Поэтому в конце концов мы победим. – Она поставила бутылку с виски на туалетный столик рядом с Библией и села на кровать напротив Бейли. – Еще несколько часов, и все будет кончено.

– Давай уедем домой, Мэри, – сказал Бейли. – Можно п-п-попробовать как-нибудь в другой раз.

– Такой возможности у нас больше не будет. Все разложено по полочкам, мы не можем проиграть. Нам нужно только сохранять спокойствие и делать свое дело, а говорить о нем будут еще многие годы. – Бейли начал мелко дрожать, как промокшая собачонка, и Мэри укоризненно покачала головой. – Мэтью, ты ведь не такой, – успокаивающе произнесла она. – Возьми себя в руки. Все будет хорошо. – Мэри встала и похлопала Бейли по щеке, а он попытался поцеловать кончики ее пальцев. Она позволила, стараясь не показывать своего отвращения. Он облизал ее большой палец, а затем засосал его, как младенец соску. Другой рукой она похлопала его по затылку, глядя на себя в зеркало над туалетным столиком. В завтрашней операции Бейли играет исключительно важную роль, и его надо удержать под контролем еще по крайней мере двенадцать часов. Что потом – значения не имеет.

– Встань, – прошептала Мэри.

Он поднялся, наклонив голову. Она сняла с него очки, кинула их на кровать за собой и обвила руками его шею.

– Ты же знаешь – ты один из лучших в ИРА, – произнесла она.

Мэри ждала, когда Бейли начнет целовать ее, зная, что это неизбежно, что это необходимо, но все равно внутренне содрогаясь. Она чувствовала кислый рыбный запах его дыхания и прикосновение сухих, покрытых коркой губ. Закрыв глаза, она ждала. Он надавил своими губами на ее губы и протиснул язык между ее зубами. Мэри поперхнулась, но заставила себя ответить. Руки его жадно потянулись к ее грудям, скорее щупая, чем лаская, а восставший член уперся ей в пах. Поцелуи становились все крепче, агрессивней, а руки шарили сзади, сжимая ее ягодицы, словно разминая пригоршни песка. Он зарылся носом в ее волосы и принялся беспрестанно бормотать ее имя.

Руки его потянулись к ее шортам и сдернули их до колен, затем то же произошло с трусами. Не успела Мэри пошевелиться, как его рука скользнула у нее между ног, ощупывая и проникая ей внутрь, и вновь посыпались поцелуи. С губ его потекли слюни, как у дикого животного. Он бросил ее спиной на кровать, а затем, когда срывал с нее шорты, бросая их в угол, и расстегивал брюки, зарычал.

– Мэри, я всегда тебя хотел, – задыхаясь прошептал он, падая на нее сверху.

Мэри раздвинула ноги, закрыла глаза и предалась воспоминаниям о Шоне Моррисоне.

* * *

Джокер очнулся в недоумении, не зная, где он и не таится ли все еще рядом опасность. Прежде чем открыть глаза, он начал махать руками перед своим лицом, словно сражаясь с невидимыми демонами. Первой мыслью было – он опять в подвале, но затем Джокер увидел, что потолок покрыт полистиреновыми плитками, а стены белые. Запястья его были перебинтованы, причем, судя по внешнему виду, профессионально, а тело парило в невесомости, как если бы он возлежал на облаке. Обезболивающие лекарства – догадался Джокер. Он был в больнице. На подушечках пальцев остались следы краски для снятия отпечатков. Кто-то снял их, пока он лежал без сознания. Джокер попытался приподнять голову, но тут же спину его пронзила острая боль. Слишком мала доза обезболивающего, подумал он, пытаясь собраться с мыслями. Последнее, что он помнил, – огонь и выход из горящего здания. Потом незнакомец – человек из МИ-5. Этого человека он убил.

Что-то зашевелилось у его ног возле кровати, и тут Джокер понял, что он не один в комнате. Он опять приподнял голову, на этот раз медленнее, и увидел чернокожего полицейского в форме, встающего с кресла.

– Воды, – выдохнул Джокер.

Полисмен зевнул.

– Я те что, бля, – санитарка?

Джокер откинулся назад и закрыл глаза. Что-то давило ему на бедра, а руки ощущали какие-то путы. Через талию была перекинута цепь, и, когда Джокер попытался потянуть за нее, под кроватью что-то загремело.

– Доктора настояли не надевать на тебя наручники из-за ран на запястьях, – произнес полицейский. Джокер открыл глаза и увидел, что тот смотрит на него сверху. – Но если ты будешь тут играться с цепью, браслеты появятся сей момент. Понятно?

– Понятно, – прохрипел Джокер. – Где я?

– В травматологии Мэрилендского университетского госпиталя, – ответил полисмен, вернулся к своему креслу и уселся в него.

Джокер понял, что полицейский сидит здесь вовсе не для того, чтобы его допрашивать, следовательно, крупные фигуры еще только на подходе. Его удивило, что детективы из отдела по расследованию убийств не дежурят возле его кровати. В доме было два трупа, причем один с размозженным черепом, а второй с двумя пулями в груди. Во время обследования дома найдут его бумажник и документы, а баллистическая экспертиза покажет, что это именно он убил из пистолета агента МИ-5. Легенда Джокера, будто он странствующий бармен, не продержится и тридцати секунд при самом поверхностном допросе, и это прежде, чем ему придется объяснить, откуда у него такие раны. Повернув голову, Джокер обнаружил, что его плечо забинтовано, а на груди – два слоя повязок.

Он помнил, что сказал умиравший агент МИ-5. Полковник послал Джокера в Америку в качестве приманки, чтобы выманить Бейли и Хеннесси, и тогда агенты «Пятака» смогли бы схватить или убить их. Специальный арест. Полковник и не надеялся, что Джокер добьется успеха, и, возможно, даже не ожидал, что он выйдет из этой передряги живым. Агенты «Пятака» видели, как Джокера схватили, и наверняка знали, что должно произойти с ним внутри дома. Они не сделали ничего, и Джокер заскрипел зубами, представив, как они сидели в своей машине, обмениваясь шуточками, в то время как Хеннесси вырывала из его тела куски мяса. Это было предательство, мучившее Джокера больше, чем порезы на спине, измочаленные запястья или раны на груди. Его с самого начала подставил человек, которому он доверял. Доверял и чуть ли не обожал. А это означало, что теперь, когда Джокер попался, ему нечего рассчитывать на заступничество полковника.

Дверь в палату открылась, и вошла медсестра. Это была милая чернокожая девушка с короткими волосами и такими пронзительно зелеными глазами, что Джокер решил: должно быть, она носит цветные контактные линзы. На ней был короткий халатик цвета морской волны, а на шее болтался стетоскоп. Сняв со спинки кровати табличку показаний, девушка быстро пробежала его данные.

– Итак, мистер О'Брайен, вы проснулись? – спросила она.

– Пить, – прошептал Джокер.

Она подошла к маленькой раковине в углу комнаты и наполнила стакан. Джокер попытался сесть, но был для этого еще слишком слаб. Пока он пил, сестра поддерживала его затылок.

– О'кей? – спросила она, когда он кончил.

– Спасибо, – ответил Джокер.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она.

– Все болит. И слабость.

– Вы потеряли много крови, но переливание мы вам не делали, – сообщила она. – И вы очень пострадали от дыма. Несколько дней покоя – и с вами все будет в порядке. – Она улыбнулась. – Раны выглядят страшнее, чем они есть на самом деле. Честно.

Джокер слабо улыбнулся.

– Это хорошие новости, – произнес он.

– За исключением той старой раны через весь живот. Врачам интересно, как вы ее получили.

Джокер не стал посвящать ее в подробности, и она опять повесила табличку в ногах кровати.

Полицейский поднял на нее глаза.

– А нельзя притащить сюда телек? Не хотелось бы пропустить игру птичек.

– Конечно можно, – ответила сестра.

– Игру птичек? – переспросил Джокер.

Сестра кивнула.

– «Иволги» – наша бейсбольная команда. Они выиграли последние восемь матчей. Завтра ваш премьер-министр подаст первый мяч.

– А может, и я сыграю, – сказал Джокер.

– Даже не думайте, мистер О'Брайен, – ответила она, – вам на ближайшее время разрешен только постельный режим. Не дальше телевизора – вот и вся ваша игра.

– Да, – подтвердил полицейский. – Не беспокойся, никуда он отсюда не денется.

Медсестра ушла. Джокер осмотрел себя, чтобы понять, в каком он действительно состоянии. Единственной серьезной проблемой оставалось плечо, но болело оно только, когда он им двигал. Руки и ноги саднило, а в запястьях по-прежнему было ощущение, что они прорезаны до кости. Раны на груди потребуют некоторого времени, чтобы затянуться, да еще небольшая слабость, и все-таки он мог сказать, что хоть сейчас готов выйти из больницы. Единственное, что его удерживало, это цепь вокруг талии и шесть футов крепкого негритянского тела, одетого в полицейскую форму.

* * *

Мэри Хеннесси заметила, что с тех пор, как она легла спиной к Мэтью Бейли, минутная стрелка успела сделать полный круг. Он шумно храпел и лежал, согнувшись буквой V, отклячив зад так, что ей оставалась лишь малая часть кровати. Любовь его была поспешной и нервной, к тому же, думала Мэри, потирая свои икры рукой, просунутой между ног, – причиняющей боль. Она ничем не дала понять Бейли, какие страдания он ей доставлял. Мэри издавала все соответствующие случаю звуки, распаляя и подстегивая Бейли, одновременно нашептывая его имя. Это совокупление было представлением типа тех, которые она разыгрывала перед мужем в последние годы их супружеской жизни, поэтому ничуть не меньший стыд она испытывала и перед Бейли. С тех пор как Мэри Хеннесси в последний раз была с мужчиной, прошло пять лет, и она пыталась немного охладить пыл Бейли, прежде чем тот войдет в нее, но он слишком горел желанием и ошибочно принимал ее крики боли за стоны экстаза. Стоило ей вспомнить его кислый запах изо рта и гнилые зубы, да еще язык, который он постоянно засовывал ей в рот, как ее передернуло. Мэри дождалась, пока Бейли заснет, и пошла в ванную под душ. В коробочке с туалетными принадлежностями у нее был флакон зубного эликсира, и она больше минуты полоскала им рот, пытаясь избавиться от привкуса Бейли. Позже она собиралась лечь на другую кровать, но Бейли проснулся и спросил, почему она не спит с ним. С отвращением Мэри залезла обратно к нему в постель, надеясь, что больше он трогать ее не будет, и возблагодарила свою счастливую звезду, когда Бейли почти моментально уснул.

Мэри то впадала в дрему, то вновь просыпалась, так за всю ночь и не расслабившись по-настоящему. Это было связано и со страхом перед тем, что должно произойти завтра, но еще ее беспокоило, что Бейли может проснуться и опять захотеть заняться с ней любовью. Когда часовая стрелка на наручных часах Мэри подползла к цифре семь, она медленно выскользнула из кровати, чтобы не потревожить Бейли, и тихо оделась. Когда она уже причесалась и начала красить губы и подводить глаза, Бейли проснулся и сонно потер глаза.

– Который час? – спросил он.

– Больше семи, – ответила она. – Тебе надо перегнать самолет в «Бейбридж».

– О Боже, да. Я и забыл.

Он откинул простыни, и Мэри, не желая лицезреть его наготу, отвернулась. Бейли подошел сзади, обнял ее, и она ощутила, как в нем пробуждается желание. Мэри развернулась и положила руки ему на плечи.

– У нас нет времени, – сказала она.

Он состроил недовольную гримасу.

– Тогда позже?

Мэри кивнула.

– Позже, – пообещала она.

Он тоже кивнул и начал одеваться, натягивая на себя ту же рубаху и джинсы, в которых был вчера. Мэри заметила, что в ее присутствии Бейли больше не заикается. Теперь он держался уверенней, и она надеялась, что ее жертва не была напрасной.

– Какую мне взять машину? – спросил он.

– Шолена, – ответила она, кидая ему связку ключей. – У тебя нет бейсбольной кепки или чего-нибудь другого на голову?

Бейли погладил ладонью свои вихры.

– Ты имеешь в виду, чтобы я спрятал волосы? Хорошая мысль. – Он покопался в чемодане, вытащил оттуда фирменную шапочку команды «Иволги» и помахал ею. – Отлично мне пойдет, да?

Уже выходя из комнаты, он попытался запечатлеть поцелуй на губах Мэри, но в последний момент она отвернула голову, и он попал в щеку.

– Позже, – повторила она, подавляя тошноту, подкатившую к горлу.

* * *

В восемь часов утра чернокожая медсестра принесла Джокеру завтрак на подносе: пластиковую чашечку с апельсиновым соком, омлет, тост с крохотным кусочком маргарина и пакетик вишневого йогурта. К еде прилагалась белая пластмассовая ложка, и Джокер не мог понять, боятся ли полицейские, как бы он не поранил себя, или опасаются того, что он может наброситься на окружающих. Полицейский наблюдал за ним.

– Хочешь попробовать? – спросил Джокер, поднимая ложку со свисающим с нее омлетом.

Полицейский помрачнел. На правом боку у него болтался огромный револьвер в кобуре, а на левом – большая черная дубинка.

После завтрака пришел доктор в белом халате, смерил кровяное давление и взял из левой руки немного крови на анализ. Доктор этот, хоть и не представился, но спросил Джокера, как тот себя чувствует. Джокер пожал плачами.

– Все ноет, и сильная усталость. Скоро поправлюсь.

– Я в этом не сомневаюсь, – произнес доктор. – Кровь мы вам не вливали, это делается теперь только в крайних случаях. Вас же лечит время. – Он показал на живот Джокера. – А это кто вам сделал?

Джокер улыбнулся.

– Вы хотите знать, кто распорол или кто зашил?

– Кто резал, – ответил врач.

– Североирландцы, – сказал Джокер.

Доктор, похоже, имел чисто профессиональный интерес, и Джокер не видел причин, почему бы ему не рассказать.

Доктор осторожно присел на край кровати Джокера, чтобы не задеть его ноги. Это был мужчина маленького роста с коротко подстриженными усиками и кривыми зубами, носивший очки с круглыми линзами. Все в этом человеке выглядело очень опрятно. Джокер мог представить себе, насколько дотошно проводит он каждую операцию, а швы, которые он накладывает, наверняка выглядят аккуратно, как у заправской швеи.

– Мне доводилось делать операции на брюшной полости и кишечнике. Вы не возражаете? – сказал он, кивая на живот Джокера.

– Нисколько, – ответил тот.

Джокер не принадлежал к числу людей, любящих демонстрировать свои боевые ранения, но открытость доктора ему импонировала, и он полагал, что должен ему чем-то отплатить за лечение.

Врач задрал ему рубашку и, нахмурившись, уставился на шрам.

– Нож вошел здесь? – спросил он указывая на верхний конец шрама. Джокер кивнул. – И потом его повели вниз, а после – поперек? – Джокер опять кивнул. Доктор в замешательстве покачал головой. – Такой тип разреза делается при ритуальном самоубийстве, – сказал он. – Этим занимаются японцы. Сначала вниз, затем поперек, чтобы максимально повредить кишечник. Это не просто. Занимает много времени и нестерпимо болезненно.

– Вы правы в обоих пунктах, – подтвердил Джокер.

– Это не самоистязание? Это сделал с вами кто-то другой?

– Не сам – уж это точно.

– Не понимаю, – произнес врач, слегка притрагиваясь пальцем к шраму. – И вы не сопротивлялись? Не пытались бежать?

Джокер усмехнулся.

– Я был прикован к столу, док. Куда мне было бежать?

– Но зачем? Зачем они это сделали с вами?

– Это была женщина. Она хотела, чтобы я умер, но чтобы умирал медленно.

У доктора округлились глаза.

– Просто чудо, что вы живы.

– Я был на волоске, – сказал Джокер. – Мне повезло. Вертолетом меня доставили в Белфаст. Для них работать с ранениями – дело привычное, вот и спасли мне жизнь.

– Основные раны пришлись на тонкую и толстую кишку?

Джокер кивнул.

– У меня вырезали почти два фута кишок, и год пришлось ходить с подвесным мешком. Но сейчас все в порядке. Вообще никаких проблем.

Врач опустил рубашку.

– Хорошая работа, – произнес он с восхищением. – Вы, конечно, знаете, что пить вам нельзя?

– А откуда вам известно, что я пил?

– Если бы вы были за рулем, первый взятый нами анализ крови лишил бы вас водительских прав.

Джокер рассмеялся.

– Черт меня побери, док, я уже двадцать четыре часа не брал в рот спиртного!

Но доктор выглядел серьезно.

– Не следует подвергать свою пищеварительную систему такой нагрузке.

Джокер поднял вверх перебинтованные запястья.

– Док, пьянство – это наименьшая из моих проблем.

Врач улыбнулся и поднялся на ноги, разглаживая складки на своем халате.

– Полагаю, вы правы, – сказал он. – Вы чувствуете себя в силах отвечать на вопросы? На вопросы ФБР?

– Они здесь?

– За дверью два агента. Сначала я просто хотел проверить ваше самочувствие.

– И?

– По-моему, сил у вас достаточно.

Джокер улыбнулся.

– Тогда давайте их сюда, док. Посмотрим, что им нужно.

Доктор вышел из палаты, а через несколько минут в нее вошли двое мужчин. Один был маленького роста, толстый, с черными зализанными назад волосами и в светлом костюме. Другой был выше ростом, хорошо причесан, а в руках держал толстый конверт и телефон сотовой связи. Оба моментально достали свои значки, так что в глазах у Джокера зарябило от металлического блеска.

– ФБР, – сказал тот, что повыше.

– У вас есть имена? – спросил Джокер.

– Дон Клутези, – представился коротышка.

Джокер заметил антенну аппарата сотовой связи, торчащую из правого кармана его пиджака.

– Говард. Коул Говард, – отрекомендовался человек с конвертом.

– Откуда? – спросил Джокер.

– Я из отделения Бюро в Фениксе, а спецагент Клутези из нью-йоркского отделения по борьбе с терроризмом.

Джокер кивнул. То, что его делом занималось ФБР, а не городской отдел по расследованию убийств, позволяло предположить, что для допрашивающих его агентов это не просто обычное убийство. А присутствие Клутези означало, что им известно о причастности к нему ИРА.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, – сказал Говард.

Он повернулся к полицейскому и предложил ему пойти выпить кофе. Тот с готовностью вышел из палаты. Клутези встал спиной к двери, держа в руках маленький блокнот.

– Я под арестом? – спросил Джокер, указывая на цепь, опоясывающую его талию.

– Нет, пока нет, – ответил Говард. – Но вы на волосок от ареста по обвинению в убийстве, а если на вас заведут дело, мы уже ничем не сможем вам помочь.

– Ага. Значит, вы сейчас выступаете в роли добрых самаритян, – заметил Джокер.

Его ничуть не испугал ни вид этих людей, ни их значки. Он понимал, что большинство вопросов – это игра, и если бы это было нужно ФБР, он сидел бы сейчас в камере в ожидании суда. Они явно чего-то хотели от него, и он определенно догадывался – чего.

– Не совсем, – холодно отозвался Говард. Подтянув стул, на котором сидел полицейский, он уселся на нем, скрестив ноги и изучая Джокера холодными голубыми глазами. – Вы не хотели бы мне рассказать, что произошло?

Джокер по-прежнему лежал на спине и сейчас ощущал беспомощность своего положения перед двумя агентами ФБР. Он медленно поднялся в сидячее положение, пытаясь скрыть боль.

– Меня взяли двое из Ирландской республиканской армии, – просто сказал он.

Говарда и Клутези взяла оторопь от его прямоты.

– Вы их знаете? – спросил Говард.

Он шлепнул конвертом по колену, и интуиция подсказала Джокеру, что там лежат фотографии Бейли и Хеннесси. Агенты ФБР явно шли по их следу и наверняка знали, что они скрывались в доме на берегу Чесапикского залива. Агенты, вероятно, предполагали, что Джокер лишь видел там Бейли и Хеннесси, но когда обнаружилось, что те ему знакомы, это повергло агентов в шок.

– Мэри Хеннесси и Мэтью Бейли, – сказал Джокер.

– Это они вас пытали?

– Да, – ответил Джокер.

– А девчонку в подвале вы убили?

Джокер не отвечал. Они не предостерегали его, но без протекции полковника им ничего не стоило упрятать его в камеру без окон и выбросить ключи.

– Человек на улице, – продолжил Говард. – Убит двумя выстрелами в грудь. Вы знаете – кто он?

– Думаю, агент МИ-5, британской контрразведки. Его имя мне неизвестно.

Говард и Клутези ошарашенно переглянулись.

– Так кто же вы, черт возьми, мистер О'Брайен? – спросил Говард. – Кстати, О'Брайен – ваше настоящее имя?

Джокер оценивающе поглядел на Говарда, который явно был старшим в паре.

– Прежде чем продолжить, следует, по-моему, обговорить некоторые моменты, – мягко произнес он.

Взгляд Говарда потяжелел.

– Мы не собираемся ни о чем договариваться, мистер О'Брайен. Это криминальное расследование и ничего больше.

Джокер улыбнулся.

– О Боже. Кажется я сейчас обмочусь.

– Это не смешно, О'Брайен, – заметил Говард.

Джокер с серьезным видом посмотрел на Говарда.

– Я знаю, что не смешно, агент Говард, – сказал он, поднимая забинтованные руки. – Ведь это меня они затащили в свой подвал, не забывайте. Она пытала меня, она разрывала меня на части ножами и ножницами, а потом они попробовали сжечь меня заживо.

– Она? – изумился Говард. – Так все это сделала с вами Мэри Хеннесси?

Джокер кивнул.

– Все, кроме ранения в плечо, – уточнил он.

– Но зачем? Зачем ей было пытать вас?

Джокер улыбнулся.

– Полагаю, из-за того, что я не рассказал ей всего, что она хотела узнать, когда спрашивала меня по-хорошему.

Говард не обратил внимания на сарказм Джокера.

– Так что она хотела знать?

– А что вы ищете, агент Говард? – отпарировал Джокер.

– Не понял?

– Вы ведь пришли явно не в связи с тем, что случилось со мной. Вам нужны Хеннесси и Бейли, правильно? – Говард совершенно непроизвольно кивнул. – Значит, здесь мы с вами заодно.

Говард покачал головой.

– Но я не из тех, кто оставляет за собой горы трупов, – произнес он.

Джокер усмехнулся.

– Один – это девчонка, которая пришла меня прикончить, когда я болтался, подвешенный за руки, а другой – парень, наставивший на меня пистолет. Ни один суд в вашей стране не станет отрицать, что это была самозащита.

Говард поднял бровь.

– А как насчет двух ребят, которых вы пришили в Нью-Йорке? Оба они были связаны и с заткнутыми ртами, когда вы стреляли им в затылок.

– Что? – оторопело спросил Джокер. – О чем это вы? Когда я уходил, они оба были живы.

– Значит, вы хотите сказать, что, как только вы ушли, туда проник кто-то другой и доделал за вас работу?

Джокер насупил брови и потер виски кончиками пальцев, пытаясь осознать услышанное. Это могли быть только люди из МИ-5. Они расчищали ему путь для выслеживания Хеннесси, но Джокер и не подозревал, что ради этого они пойдут на убийство. Он поднял глаза.

– Я взял их пистолет – Р228. Если они и были застрелены, то только не из него.

– А кто сказал, что у вас не могло быть двух пистолетов? – спросил Говард. – Вы прикончили их из своего, а потом его выкинули, оставив себе их пистолет. Я поступил бы именно так. А ты, Дон?

Агент у двери согласно кивнул.

– Разумно, – подтвердил он. – Но дело в том, что при нем нашли вовсе не Р228. Это был 411-й «смит-вессон».

– Пистолет девчонки, – сказал Джокер. – Я не знаю, куда они дели Р228. С тех пор как они отобрали его у меня, я его больше не видел. – Внезапно его осенило. – Проверьте пистолет, который был у агента МИ-5. Сравните с пулями в Нью-Йорке. Вполне вероятно, что они совпадут.

– Возможно, – согласился Говард. – Итак, чего хотела от вас Мэри Хеннесси?

– Она хотела знать, как мне удалось ее выследить.

– И что вы ей сказали?

– Что я шел за Бейли от самого Нью-Йорка. Обнаружил его в Мэриленде, и он привел меня к их дому.

– Что-нибудь еще?

Агент ФБР проявлял настойчивость, и Джокер понял, что инстинкт его не обманул: их интересовали только активисты ИРА, а вовсе не его персона. Если он правильно разыграет свои козыри, ему, возможно, удастся выскочить из сложившейся неприятной ситуации. Но доверять людям из ФБР столь же опасно, как иметь дело с Мэри Хеннесси. Цепь ощутимо давила на живот.

– Она хотела знать, что мне известно о ее намерениях.

– И что же?

– Ничего.

– Она вам поверила?

– Не сразу.

– Тогда почему Хеннесси не убила вас?

– Она пыталась. Вернее, послала ту девчонку прикончить меня. Вам известно, кто это?

Говард покачал головой.

– После того, что вы сделали с ее лицом, опознать ее будет трудно.

У Джокера сложилось впечатление, что Говард не до конца откровенен с ним и ему известно, кто была та девушка.

– Зачем вы следили за Хеннесси и Бейли? – спросил Говард.

Этого вопроса Джокер ожидал, но, пока Говард его не задал, он еще не знал, как на него отвечать. Теперь Джокер был уверен, что никакой помощи от полковника или его отряда ждать не приходится, они наверняка будут отрицать его причастность к какой бы то ни было официальной операции. Джокер поднял рубашку и показал на свой старый шрам через весь живот.

– Она сделал это со мной в Ирландии три года назад. – Стоявший у дверей Клутези тихо присвистнул сквозь зубы. Говард встал, чтобы разглядеть шрам поближе. – Я был сержантом в САС. – Когда со стороны Говарда не последовало ответной реакции, Джокер добавил: – Эквивалент ваших «зеленых беретов».

Говард поднял бровь.

– О британских САС я слышал, – сказал он. – Жду, когда вы доведете свою мысль до конца.

– Я участвовал в операции с внедрением в пограничной зоне. Наше прикрытие провалилось, парня, с которым я работал, Хеннесси убила, а потом принялась за меня. Нас обнаружил армейский патруль, она бежала, но до этого успела выпустить из меня кишки. Хеннесси говорила, что хочет, чтобы я умирал медленно, насколько я понял, от потери крови. Но она просчиталась, и военные успели доставить меня в госпиталь.

Говард кивал, а Клутези делал пометки.

– Три года назад, говорите? – произнес Говард. – А почему вы начали охоту за ней только теперь?

– Несколько недель назад в районе Вашингтона был убит еще один офицер САС, – сказал Джокер. – Его замучили до смерти. И это был почерк Мэри Хеннесси.

Говард опять начал постукивать о колено своим конвертом, и Джокер понял, что сейчас увидит его содержимое.

– Вы сказали, что шли за Бейли до Мэриленда. Значит, о доме вы знали еще в Нью-Йорке?

– Нет. Мне сказали, что Бейли собирается встретиться с парнем, у которого там своя авиакомпания.

– Его имя?

– Патрик Фаррелл. Компания «Фаррелл авиэйшн».

– Что было потом? Вы взяли под наблюдение аэродром?

– Именно так.

– И там вы увидели Бейли? А потом последовали за ним до этого дома?

Джокер кивнул.

– Все точно.

Говард нахмурил брови и потер щеку.

– А когда появился тот агент из МИ-5? Он работал с вами?

Джокер криво усмехнулся.

– Едва ли. Впервые я увидел его, когда он вошел в дом и направил на меня пушку.

– Значит, он следил за вами? А вы об этом не знали? – Его лицо все еще выражало недоверие.

– Насколько я понимаю, да.

Говард вновь потер щеку, словно показывая Джокеру, что не может поверить ему.

– Еще кого-нибудь вы в доме видели?

– Двоих американцев. Они-то и взяли меня в машине. И еще одного парня, похоже, с Ближнего Востока.

Говард и Клутези переглянулись с явным удовлетворением. Говард встал и открыл конверт. Вынув оттуда пачку глянцевых цветных фотографий, он по одной начал подавать их Джокеру.

– Вы узнаете этих людей?

На первой фотографии была Хеннесси, еще до того, как она покрасила волосы. Джокер поднял фото вверх.

– Мэри Хеннесси. Вам известно, что теперь она блондинка? – Говард кивнул. – Похоже, вес она тоже сбросила, – добавил Джокер. Следующая фотография изображала человека с ближневосточным акцентом, на ней он был запечатлен с намечавшимися залысинами и густыми усами. Джокер быстро перевернул фотографию в надежде, что на обороте может быть какая-нибудь надпись. Ничего. – Да, этот приятель тоже там был.

– Он не проявлял признаков беспокойства?

Джокер пожал плечами.

– Возможно, – произнес он без всякой уверенности, продолжая смотреть оставшиеся фото. Были там и Бейли, и два американца. Была и фотография девушки, которую Джокер убил в подвале. – Да, – подтвердил он. – Все они находились в доме.

Говард забрал фотографии и положил их обратно в конверт.

– Есть соображения, куда они могли податься? – спросил Говард.

– Меня там всего лишь пытали, – сказал Джокер, – и не слишком-то стремились посвятить в свои планы, понимаете?

Говард и Клутези переглянулись, и Джокер решил, что они просто не знают, как им поступить дальше, а вовсе не ведут какую-то психологическую игру.

– А вы не хотите рассказать мне о том, что происходит? – помолчав, задал вопрос Джокер.

Говард глянул на Клутези и опустил конверт в карман пиджака.

– Мне надо позвонить. Позже мы еще поговорим.

Оба фэбээровца вышли из комнаты, а через минуту или чуть позже вернулся полицейский в форме, неся пластиковую чашечку с кофе.

* * *

Левой рукой Бейли держал руль, а правой настроил рацию на общую частоту «Бейбриджа» – 123,0 МГц. Подняв «Центурион» на две тысячи футов в небо над Чесапикским заливом, он запросил в диспетчерской аэродрома метеосводку для совершения посадки. Молодой женский голос, раздавшийся в наушниках, сообщил, что полоса 29 занята, а порывы ветра идут с запада и достигают шести узлов. Других помех в пределах видимости не наблюдалось, и Бейли спустил самолет до тысячи футов, пролетел параллельно полосе, а затем, сделав два мягких поворота влево, зашел на посадку. Летное поле было чуть больше, чем у «Фаррелл авиэйшн», а полоса с твердым покрытием шла перпендикулярно береговой линии. Бейли вырулил к двум бензоколонкам у выкрашенного белой краской павильончика, где парнишка в голубом комбинезоне снял крышки с его бензобаков.

– У вас здесь пришвартоваться можно? – спросил Бейли.

– А сколько вы собираетесь стоять? – в свою очередь задал вопрос парень, снимая шланг.

– Завтра улечу, – ответил Бейли. – Может, даже сегодня вечером. – Он был в темных очках, а бейсбольная кепочка «Иволг» скрывала рыжие волосы.

Парнишка показал на стоянку группы небольших самолетов.

– Вон там будет в самый раз.

– Отлично, благодарю, – произнес Бейли.

Он прошел к павильончику, где расплатился с кассиршей за горючее и за стоянку, после чего завел «Центурион» и покатил к стоянке. Закрепив самолет на земле, он из таксофона заказал такси. Ему хотелось как можно быстрее вернуться в отель. Он знал, что Мэри испытывала к нему те же бурные чувства, что и он к ней. Предыдущая ночь прошла просто фантастически, и лучших сексуальных эмоций ему в жизни не доводилось испытывать. У Мэри было восхитительное тело, и он сходил с ума от ее вздохов и стонов, когда она лежала под ним. Боже, сколько всего он еще хотел с ней сделать. Он хотел любить ее всеми способами, какими только возможно, и творить с ней такие вещи, о которых прежде ему доводилось лишь читать. Как только операция будет завершена, он попросит Мэри уехать с ним. Она была старше его, но это не проблема. Мэри заключала в себе все, чего он когда-либо желал от женщины, и даже больше. И он доказал, насколько он хорош как в постели, так и вне ее. Из них получится отличная пара. Самая лучшая. Нетерпеливо шагая к выходу с аэродрома, он чувствовал, как кровь в нем закипает.

* * *

Выйдя из палаты Джокера, Коул Говард стоял в коридоре отделения травматологии, задумчиво постукивая по щеке антенной переносного телефона.

– Ты имеешь дело с английскими агентами по борьбе с терроризмом, Дон, так что ты думаешь о нем? – спросил Говард.

За их спинами медсестра открыла дверь и на тележке вкатила в палату телевизор.

Клутези пожал плечами.

– Выглядит он как последнее дерьмо. У десантника вообще-то должен быть совсем другой внешний вид. Но он вроде знает, о чем говорит. По-моему, этот человек не врет. Что ты собираешься с ним делать?

– Пока точно не могу сказать, – ответил Говард. – Ребята из техотдела сличают пули, но он признает убийство агента МИ-5 и девчонки.

Клутези поморщился.

– На самом деле мы ведь не собираемся предъявлять ему обвинения в убийствах? – Говард покачал головой.

– Нет, это похоже на самозащиту. Но теперь труднее будет списать два трупа в отеле в Нью-Йорке, ведь так?

– Нет, если только он прав и тех в Нью-Йорке уложили из пистолета, которым угрожал ему агент МИ-5. Но на доказательство потребуется время, а тебе не хуже моего известно, что пули часто бывают так деформированы, что баллистики не могут их идентифицировать. – Клутези посмотрел на часы. – Есть хочешь?

– Еще как, – отозвался Говард.

Большую часть ночи он провел с экспертами-криминалистами на месте пожара и лишь несколько часов поспал на кушетке в балтиморском отделении ФБР. О еде даже не вспомнил.

– Полчасика мы ведь можем на это потратить? – предложил Клутези.

– Что ты задумал?

– Угостить тебя мэрилендскими котлетами из крабов. Ты в жизни не ел ничего подобного. – Клутези увидел хмурую мину Говарда и заулыбался. – До перевода в Нью-Йорк я два года прослужил в балтиморском отделении по борьбе с терроризмом. Ну так как?

Говард согласился, и мужчины сели в лифт, чтобы спуститься на первый этаж.

– Даже лучше, если О'Брайен какое-то время попотеет, размышляя о своем положении, – произнес Говард, едва они вышли на улицу.

– Не знаю, – отозвался Клутези, – на меня он не произвел впечатление человека, которого легко заставить попотеть.

Клутези уверенно направился вниз по улице, и Говарду пришлось подстроиться под его шаг. Несколько медсестер стояли на жарком солнышке и, болтая, курили. Говард догадался, что в больнице курение запрещалось. День был яркий и солнечный, без единого облачка, от стен струился жар. К тому же воздух был очень влажный, поэтому большинство людей предпочитало носить свободные рубашки и шорты. Навстречу им попадались в основном негры и явные бедняки. Окрестности тоже не блистали роскошью, дома по преимуществу с облупившейся краской и ржавыми оконными рамами. В некоторых из них располагались офисы, но на большинстве окон красовались таблички «Сдается». На магазины, с их обшарпанными витринами и немногочисленными покупателями, тоже нельзя было взглянуть без слез. Машин на улице было много, но, как правило, старых, разбитых. Клутези повел Говарда к большому многоэтажному зданию с вывеской «Лексингтон Маркет». Рядом, возле городских таксофонов, толклись негры, по большей части молодежь, в стодолларовых кроссовках «Рибок», бейсбольных кепках «Малькольм X» и с тяжелыми золотыми цепочками на шее и запястьях. На агентов ФБР они глядели враждебно.

– Деляги от наркобизнеса, – сказал Клутези.

Долговязый тощий негр в голубых джинсах, простроченных вокруг паха, вскинул в воздух кулак и заорал, ни к кому не обращаясь, глядя пустыми глазами.

– Почему здесь не наводят порядок? – спросил Говард, явно не понимая, зачем это Клутези тащит его обедать в такое место.

– Ха, здесь еще совсем не плохо, – ответил Клутези. – В городе есть местечки в сотню раз хуже, где двое агентов ФБР не смогли бы и шагу ступить без сопровождения СВАТа в полном составе. Почти каждый день в городе идут перестрелки, в которых гибнут, как правило, ни в чем не повинные прохожие, и все это связано с наркотиками. Люди среднего достатка все переселились в предместья. Для оставшихся нет работы, а с учетом экономического положения штата здесь вряд ли что изменится. Правительство никогда не шло навстречу реальным городским нуждам, – продолжал Клутези. – Оно вкладывает большие деньги в строительство нового стадиона, торговых рядов во Внутренней гавани, национального аквариума и в развитие предприятий типа «Лексингтон Маркет», но палец о палец не ударит, чтобы повысить качество жизни в таких районах. Тут нужны не развлечения для туристов, а рабочие места.

– Тебе понравились те два года, что ты здесь провел? – спросил Говард.

Лицо Клутези слегка скривилось.

– Для агента ФБР это вполне приличное место. Я хочу сказать, это не то, что быть местным детективом по расследованию убийств. Тут по преимуществу черные убивают черных, а убийства расследует белый детектив, подчиняющийся черному же комиссару полиции. Попадаешь между молотом и наковальней. Но, будучи агентом ФБР, ты по крайней мере знаешь, что не задержишься здесь на всю жизнь, а во время моей службы в нашей команде подобрались неплохие ребята. Правда, здесь не Нью-Йорк, уж это точно.

Клутези толчком распахнул стеклянную дверь и ввел Говарда внутрь.

– Добро пожаловать в заведение Фидлея, – произнес он.

Говард оказался в большом зале с высокими потолками, в котором эхом отдавались гомон оживленных разговоров и звон посуды. В воздухе стоял густой запах рыбы и крабов. В конце зала с нескольких прилавков продавались разнообразные морские деликатесы. Там были баки с большими печальными рыбинами и горы лобстеров с перевязанными пластиковыми веревочками клешнями. Свежая рыба возлежала на россыпях колотого льда, а за ними чернокожие люди в окровавленных фартуках отрубали ей головы и вычищали внутренности. В дальнем углу Говард заметил палатку, в которой продавались креветки и лососевое филе, а в центре зала находился бар, где посетители стоя ели устриц прямо из раковин и запивали их пивом. В середине бара несколько женщин проворно орудовали острыми ножами, вскрывая устриц и моллюсков профессионально ловкими движениями.

Справа от Говарда находился прилавок, к которому стояла очередь из черных и белых людей в ожидании, когда их обслужат. Народу в заведении было много, большинство посетителей стояли за высокими столами и ели прямо руками. Говард с любопытством изучал выставленные на раздаче блюда.

– Вот это и есть лучшие в Балтиморе крабовые котлеты, – сказал Клутези, – а может, и во всем Мэриленде.

Когда подошла их очередь, Клутези заказал две порции крабовых котлет. Через несколько секунд перед ними грохнулись два пластиковых подноса. Крабовая котлета была величиной с бейсбольный мяч и выглядела так, будто ее расплющили между двумя ладонями. Говард приблизил поднос к лицу и втянул запах – теплый аромат крабов и специй. Блюдо подавалось с хлебом и салатом, и у Говарда потекли слюнки.

– Пиво будешь? – спросил Клутези.

Говард отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо. Я буду кока-колу.

За все заплатил Клутези.

– Под мою ответственность, – сказал он, – на случай, если тебе не понравится.

Они понесли подносы к свободному столу. Сидячих мест не было.

– Это для увеличения оборота, – пояснил Клутези, заметивший, что Говард оглядывается по сторонам в поисках стула. – А кроме того, когда ешь их стоя, они вкуснее.

Говард положил в рот кусочек крабовой котлеты, начал жевать, брови его поползли вверх.

– Ну как, хорошо? – спросил Клутези.

– Фантастика, – согласился Говард. – О черт, – тут же добавил он, узнав фигуру, направляющуюся прямо к нему. – Какого хрена ей здесь надо?

– Чего? – переспросил Клутези с набитым котлетой ртом.

– Келли Армстронг – молодая восходящая звезда криминалистики и моя головная боль.

Келли улыбаясь подошла к столу.

– Келли, вот так приятный сюрприз, – процедил Говард сквозь зубы. – Как вы нашли меня?

– Офицер в Бюро сообщил мне, что вы с Доном Клутези и если не в госпитале, то, вероятно, обедаете у Фидлея.

– Они прекрасно меня изучили, – произнес смущенный Клутези.

– Стало быть, Дон Клутези – это вы? – сказала Келли, протягивая руку. Клутези приветливо ее пожал.

– Тогда вы – Келли Армстронг, – произнес он. – Коул рассказывал мне о вас много хорошего.

– О, неужели? – ответила Келли, округляя бровь. Ее вид не оставлял никаких сомнений в том, что она абсолютно в это не поверила. Говард предложил Келли отобедать с ними, но она покачала головой, сказав, что уже ела. – Коул, почему вы ничего не сказали мне о вчерашней телепередаче?

Говард пожал плечами.

– Вы работаете по альтернативным мишеням, – ответил он.

– Было бы хорошо, если вы хотя бы вкратце ввели меня в курс дела.

– Я думал, Джейк Шелдон уже сделал это.

Келли сверкнула глазами, у нее был такой вид, точно она готова укусить Говарда, но потом с видимым усилием она все же взяла себя в руки, достала из сумочки аккуратно сложенные листки и вручила их ему.

– Вот все, что я сделала после беседы в Госдепартаменте и в Секретной службе. Возможные места покушений на Восточном побережье я выписала на отдельный лист, а вот полный список приглашенных на бейсбольный матч важных персон. Вам удалось что-нибудь узнать от подозреваемого, находящегося в травматологическом отделении?

– От Дамиена О'Брайена? Он вовсе не подозреваемый, – ответил Говард.

Келли наморщила лоб.

– Не понимаю вас.

Говард откусил большой кусок котлеты, поэтому Клутези пришлось рассказать ей о том, что поведал им О'Брайен.

– Ему известно, что они затевают? – спросила Келли.

– Если и да, он все равно нам не говорит, – сказал Клутези.

– Но мы ведь предполагаем, что покушение готовится на Восточном побережье? – не отставала она. Говард кивнул. – А что насчет снайперов? Мы знаем, где они сейчас?

– Пока нет, – заметил Клутези. – Мы раздобыли адрес, но, когда подъехали, там был пожар, а их и след давно простыл. Все, что нашли, это О'Брайена и пару трупов. – Двое черных подростков в кожаных куртках и джинсах обернулись на них с открытыми ртами, и тут Клутези понял, что говорит слишком громко, пытаясь перекрыть шум. Он понизил голос: – Но мы к ним близко. Чертовски близко.

– Каковы ваши планы? – спросила Говарда Келли.

Он пожал плечами.

– Пойдем поговорим еще с мистером О'Брайеном. А у вас?

– Думаю, мне следует наведаться в местную полицию и проверить, какие они предусмотрели меры безопасности. Вы вернетесь в Вашингтон?

– Не уверен, – ответил Говард. – Зависит от того, что еще мы выудим у О'Брайена.

– Моя помощь вам там не потребуется?

– Нет, справимся сами, – ответил Говард. – Занимайтесь своим делом, у вас хорошо получается.

Она глянула так, словно хотела сказать что-то еще, но вместо этого кивнула, попрощалась с Клутези и ушла. Двое мужчин смотрели ей вслед, а с ними еще несколько обедающих.

– Хороша штучка, – произнес Клутези.

– Она сука, – отозвался Говард. – Зловредная, заносчивая, подлая сука.

– Что – дала тебе от ворот поворот?

Говард гневно посмотрел на Клутези.

– Больше никогда так не шути.

Клутези осклабился и посмотрел на закрывшуюся за Келли дверь.

– Дело в том, что она мне знакома. Словно я ее уже где-то видел.

– Да? Может, в Фениксе?

– Никогда не был в Фениксе, – задумчиво произнес Клутези. – Но я уверен, что где-то ее видел. – Он пожал плечами. – Рано или поздно вспомню.

Двое мужчин ели, болтая о днях, проведенных Клутези в балтиморском филиале, и касаясь лишь общих мест, потому что за столами было полно народу. Позже, по дороге обратно в травматологическое отделение, Клутези вновь заговорил о О'Брайене.

– Хочешь, чтобы я проверил через англичан? – спросил он.

– О'Брайена? Или агента МИ-5?

– Обоих. Запрос свалится англичанам как снег на голову. Они не должны были здесь орудовать, не согласовав операцию с нами.

– А может такое случиться, что они согласовывали?

– Маловероятно. Хэнк О'Доннелл должен это знать точно. Но, по-моему, они впервые работают без нашего согласия. Ты ведь сам знаешь, как это делается: и Бюро, и ЦРУ сами посылают людей в Англию, даже не сообщая англичанам – зачем. Все зависит от того, насколько мы доверяем нашим коллегам из-за океана и насколько деликатна операция.

Говард глубокомысленно кивнул.

– Не мог бы ты звякнуть Фрэнку и узнать, не попадались ли ему где-нибудь отпечатки О'Брайена, а заодно и девушки. Затем надо бы позвонить в балтиморскую опергруппу, пусть доставят Патрика Фаррелла.

– Есть, – ответил Клутези.

Они подошли к больнице, и Клутези достал из кармана сотовый телефон. Говард сделал то же самое, но прежде чем набрать нужные им номера, двое мужчин отыскали тихий коридор.

Пока Клутези дозванивался в нью-йоркское отделение по борьбе с терроризмом, Говард связался со штаб-квартирой в Белом доме, откуда Эд Малхолланд осуществлял общее руководство операцией. Элен подняла трубку после третьего гудка, ответив приветливым профессионально вежливым голосом, хотя, как понимал Говард, этой ночью ей не довелось как следует поспать. Он звонил от горящего дома у Чесапикского залива вчера в десять вечера, и она была еще на дежурстве. Элен тотчас соединила Говарда с Малхолландом, который, казалось, тоже работал не покладая рук. Говард быстро рассказал, кто такой О'Брайен и какую он дал ему информацию. Малхолланд слушал не перебивая.

– Складно звучит, да? – спросил он, когда Говард закончил свой короткий рассказ.

– Я тоже так думаю. Мы отослали по факсу отпечатки О'Брайена в Нью-Йорк, пусть Фрэнк Салливан проверит.

– Коул, а тебе не кажется, что теперь они могли все отменить?

Говард колебался.

– В этом я не уверен, – ответил он. – Я бы на их месте лег на дно на несколько месяцев, а затем предпринял еще одну попытку. Но они террористы, люди, привыкшие рисковать. Чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к убеждению, что они будут идти вперед, невзирая ни на что. Судя по тому, что сообщил мне О'Брайен, Хеннесси, похоже, движет личная месть.

– У вас есть предположения, где они собираются нанести удар?

– Нет, и мы пока ни на шаг к этому не приблизились. Однако у меня ощущение, что это вот-вот произойдет. В соответствии с графиком президент пробудет в районе Вашингтон–Балтимор следующие три дня.

– Да, – согласился Малхолланд. – Я говорил с Бобом Санджером вчера ночью, и он согласен с тобой. Он перебрасывает в этот район агентов Секретной службы и усиливает президентскую охрану.

Говард фыркнул.

– А я-то думал, охрану уже некуда больше усиливать.

– Да, но я полагаю, что сейчас он гораздо больше озабочен тем, как бы прикрыть свою задницу, чем всем остальным, – ответил Малхолланд.

– Эд, а не проще ли не выпускать президента на публику, пока все не выяснится?

– Боб уже побывал у президента, но его взгляды не изменились. Президент категорически заявляет, что не может сидеть заложником в Белом доме под угрозой покушения. Он разрешает усилить меры безопасности, но не станет отменять ни одно свое появление на публике. То же относится и к премьер-министру. Мы уже связались с его охраной, и премьер-министр дал ясно понять, что тоже не отменит ни одного мероприятия. Он говорит, что англичане не обращают внимания на угрозы ИРА дома, тем более не будут делать этого здесь.

Говард ожидал, что ситуация примет именно такой характер, но тем не менее был разочарован.

– Сколько поступило звонков? – спросил он.

– Уже около двухсот, но они все продолжаются, – ответил Малхолланд. – Похоже, чуть ли не каждая собака видела Бейли или Хеннесси. Звонят от Сан-Франциско до Кейвеста и из всех пунктов между ними. Около дюжины из балтиморско-вашингтонского района, сейчас мы их отрабатываем.

Говард рассказал Малхолланду, как О'Брайен выследил Бейли на аэродроме, и сообщил, что решил допросить Патрика Фаррелла.

– Как думаешь, что за этим кроется? – спросил Малхолланд.

– Возможно, это их отходной путь, – сказал Говард. – Если у них все пройдет удачно, им надо будет как-то выбираться. Знаешь, у меня есть идея, которой я хотел бы с тобой поделиться. Этот парень, О'Брайен, единственный, кто живьем видел вблизи Хеннесси, Карлоса и Бейли. Я думаю, нельзя ли нам его как-то использовать.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хотел бы поместить его в окружение президента, не среди охраны, естественно, но достаточно близко, на случай, если они попытаются что-то предпринять с короткой дистанции.

– Да, но ведь мы исходили из предположения, что действовать будут снайперы, не так ли?

Говард разъяснил теорию Энди Кима, что Хеннесси, Бейли и Карлос могут планировать быть поближе к цели, как это показано на видеозаписи Митчелла, для руководства снайперами или на тот случай, если снайперы промахнутся.

– Итак, ты хочешь, чтобы О'Брайен выискивал их в толпе? – спросил Малхолланд.

– Он видел их в лицо, тогда как мы работаем лишь по фотографиям. Если они действительно намереваются приблизиться к президенту, могу дать голову на отсечение, что они изменят свой внешний вид. А О'Брайен, возможно, узнает их по походке или по манере держаться. Тебе не хуже моего известно, что человека можно издалека узнать по характеру его движений. О'Брайен – единственный, кому это под силу.

– Да, Коул, но ты ведь даже не знаешь, что за птица этот О'Брайен.

– Как я уже сказал, сейчас его проверяют. Он заявляет, что раньше служил в частях САС, действовавших против ИРА в Северной Ирландии. Натренирован он не хуже наших «зеленых беретов» и работает по легенде.

– Но ты говорил, что его пытали и ранили, – продолжал сомневаться Малхолланд.

– Он ранен, но не слишком тяжело, – ответил Говард. – Я уже разговаривал с лечащим врачом. Тот утверждает, что большинство ран выглядят ужасно, но опасности не представляют.

– Я не знаю, насколько близко разрешит подпустить его к президенту Боб Санджер. – Для Говарда это звучало так, словно Малхолланд ищет причину отказать ему.

– Я понимаю, дело это трудное, но если преподнести Санджеру все под нужным углом…

Малхолланд рассмеялся.

– О'кей, Коул, я поговорю с ним. Дашь мне знать, что раскопал Салливан. Он ведь собирался проверять через Лондон, да?

– Да. А отпечатки пальцев мертвой девушки мы проверим через компьютер.

– Ты думаешь, это третий снайпер, Лена Рашид?

– Очень возможно. А раз один из снайперов мертв, это увеличивает шансы на внесение изменений в их планы, чтобы нанести удар с близкого расстояния. – Клутези стоял перед Говардом, прижав телефон к уху, и слегка помахивал ему свободной рукой. – Подожди секунду, Эд, – сказал Говард. – В чем дело? – спросил он Клутези.

– Фрэнк сообщает, что мертвая девушка – точно Лена Рашид, – ответил Клутези.

– А О'Брайен?

– Ни в наших, ни в интерполовских досье на него ничего нет. Мы послали запрос в МИ-5, но, принимая во внимание, что случилось с их человеком, они могут не слишком стремиться нам помочь.

Говард кивнул и продолжил разговор.

– Эд, Фрэнк сообщил, что девушка в подвале – определенно Лена Рашид. О'Брайена он еще проверяет.

– О'кей. Я поговорю с Бобом Санджером, а потом свяжусь с тобой. Да, чуть не забыл, из Феникса звонил Джейк Шелдон, спрашивал, как вписалась в вашингтонскую команду Келли Армстронг. Похоже, он о ней высокого мнения.

– Да, работает она как лошадь, – резко отозвался Говард.

– Именно так я ему и передал, – сказал Малхолланд. – Хорошо, Коул, до скорого.

* * *

Мэтью Бейли взял такси от аэродрома «Бейбриджа» до балтиморского отеля «Марриотт», а там целых тридцать минут простоял на улице, пытаясь поймать машину до аэродрома «Фаррелл авиэйшн». Поглубже натянув на голову бейсбольную кепку, Бейли не снимал темных очков, но, видимо, эти меры предосторожности были излишними, ни один шофер даже не взглянул на него. Подъехав на такси к аэродромной автостоянке, Бейли убедился, что за ним нет хвоста, и лишь тогда сел в свою арендованную машину. Он мечтал поскорее попасть в мотель и снова быть возле Мэри Хеннесси, но вел машину, не выходя за допустимый предел скорости. Он никак не мог понять, почему американцы уперлись в 55 миль в час, по сравнению с тем, как он привык ездить в Англии, это была черепашья скорость. Бейли нетерпеливо постукивал по рулю и крутил ручку автомобильного приемника. Отовсюду лилась только реклама: ресторанов, магазинов автозапчастей, распродаж, пива, супермаркетов. Как будто все станции сговорились и пускали рекламные паузы так, чтобы не было никакой возможности их избежать, не на одном, так на другом канале. Тот же феномен он замечал на американском телевидении. Бейли раздраженно выключил радио и сосредоточился на дороге. Предстоящая операция больше не пугала его, он даже ждал ее, готовый показать Мэри, на что он способен. В предвкушении этого Бейли чувствовал себя более энергичным, чем когда-либо в своей жизни. Мэри была права, когда давным-давно они обсуждали этот день в барах Белфаста. В их честь будут звучать песни и звенеть бокалы, и имена Мэтью Бейли и Мэри Хеннесси люди будут помнить вечно.

Он поставил машину позади мотеля и почувствовал, как сердце колотится в груди. Обнаружив, что он забыл взять ключ, Бейли нетерпеливо постучал в дверь номера. Лицо его вытянулось, когда он увидел, что в комнате, помимо Мэри, находятся Карлос, Шолен и Ловелл. На Ловелле была белая майка с эмблемой «Фаррелл авиэйшн» – ястреб и пропеллер – на спине и нагрудном кармане. Мэри втащила Бейли внутрь и закрыла за ним дверь.

– Все о'кей? – спросила она.

Бейли кивнул.

– Самолет стоит в «Бейбридже», полностью заправленный. От города добираться полчаса. Когда мы туда приедем, на поле не будет ни души. Радаров там нет, поэтому, если сразу взять на юг, мы не попадем в балтиморскую зону действия систем управления.

Карлос кивнул и показал большой палец.

– Ключи будут у меня, Мэтью, – заявил он.

Бейли посмотрел на Мэри, и та согласно качнула головой. Он с неохотой отдал ключи Карлосу.

– Я говорила по телефону с Фарреллом, у него все в порядке, – сообщила Мэри. – Вчера вечером он телевизор не смотрел, и я не стала ничего ему рассказывать. Смотри не ляпни, когда будешь с ним общаться, я не хочу, чтобы он шарахался от нас, как от чумы.

– Понятно, – сказал Бейли.

Ему нестерпимо хотелось побыть с Мэри наедине, но это, похоже, было совершенно невозможно: на одной из кроватей, заложив руки за голову, лежал, глядя в потолок, Ловелл, а на туалетном столике сидел Карлос, вращая на указательном пальце ключи от «Центуриона». Мэри выглядела изумительно. Бейли вспомнил, какой гладкой и крепкой она была в постели, как ее ноги обнимали его, словно она ехала верхом на жеребце, погоняя и удерживая его, как возбуждающе она пахла мускусом, словно разогретое животное. Он ощутил восстающее в нем желание и замотал головой.

– Мэтью, ты не заболел? – спросила Мэри.

Бейли залился краской.

– Нет, я в порядке.

– Сейчас пройдем все в последний раз, – сказала она. – Ты будешь давать данные по скорости ветра, как если бы считывал их с компьютера. О'кей?

– Есть.

Шолен уже вытаскивал винтовку из футляра. Карлос посмотрел на Ловелла.

– Подключайся, Рик.

Ловелл спрыгнул с кровати и раскрыл футляр, где лежал его «барретт». Карлос взял винтовку Лены и проверил ее, пока Мэри доставала из сумки пять радиопередатчиков в черных кожаных футлярах с микронаушниками и крошечными микрофонами. Один она пристегнула Бейли, вставила ему в ухо наушник, а микрофон укрепила на воротнике рубашки.

Остальные сами приладили свои аппараты, и Мэри проверила их все на прием и передачу, вызывая каждого по отдельности. Когда рабочее состояние аппаратуры ее удовлетворило, трое снайперов разошлись по разным углам комнаты, глядя в одном направлении – на дверь. Бейли встал около ванной комнаты, а Мэри прислонилась к туалетному столику, скрестив руки на животе.

Снайперы приложили винтовки к плечам, не опуская палец на спусковой крючок.

Мэри дала им устроиться поудобнее и подождала, пока у них стабилизируется дыхание.

– Контроль один, – произнесла она.

– Контроль один, – повторил Ловелл.

– Контроль два, – вновь прозвучал голос Мэри.

– Контроль два, – откликнулся Шолен.

– Контроль три, – проговорила Мэри.

– Контроль три, – ответил Карлос.

– Контроль ветра, – сказала она.

– Двести пятнадцать на девять, – ответил Бейли.

Предполагаемый ветер дул с направления двести пятнадцать градусов со скоростью девять узлов. Снайперы в уме подсчитали поправку прицела.

– Двести пятнадцать на девять, – откликнулся Ловелл.

– Двести пятнадцать на девять, – повторил Шолен.

– Двести пятнадцать на девять, – сказал Карлос.

– Веду первого, – произнесла Мэри.

Ловелл поднес окуляр к глазу.

– Цель поймана, – сообщил он. – Начинаю отсчет. Пять, четыре, три, два, один. – Пальцем правой руки он сделал движение, как бы нажимая на спусковой крючок, а затем продолжил отсчет ровным, уверенным голосом: – Тысяча один, тысяча два. – Когда он произнес «два», то же стреляющее движение произвел Шолен. Ловелл продолжал считать. – Тысяча три. – Карлос приготовился стрелять. – Тысяча четыре. – Трое снайперов опустили ружья.

Мэри радостно закивала.

– Превосходно, – сказала она. – Если все так пойдет и во время операции, все три пули войдут в цель с промежутком в полсекунды. Есть вопросы?

Все отрицательно покачали головами. Снайперы отрабатывали эти действия сотни раз, и теперь они стали совершенно автоматическими.

Мэри посмотрела на часы.

– Мэтью, тебе с Риком пора ехать встречать Фаррелла. – Бейли насупился и собрался было протестовать, но Мэри подняла бровь, и он умолк. – Я встречу тебя на аэродроме в восемь.

Ловелл убрал винтовку и повесил футляр на плечо, а Бейли переоделся в такую же майку, какая была на Ловелле.

Бейли нестерпимо хотелось какого-нибудь физического контакта с Мэри – объятия или поцелуя, – но он понял, что в присутствии остальных об этом не может быть и речи. Придется ему подождать.

– О'кей, Мэри, – произнес он. – Увидимся позже.

Бейли вышел из комнаты, вслед за ним, подмигнув Шолену, направился Ловелл. Мэри взялась за сумку.

– Ты что, собралась встречаться с этой Армстронг? – спросил Карлос.

– Да, собралась, – ответила Мэри. – Она расскажет мне, о чем известно ФБР, и даст схему расстановки охраны на стадионе.

– Я хочу пойти с тобой.

– Нет, – резко ответила Мэри.

– Я хочу с ней поговорить.

Мэри поймала взгляд Шолена и кивком головы показала, чтобы он вышел из комнаты. Подождав, пока за ним закроется дверь, она напустилась на Карлоса.

– Ты что, с ума сошел? Келли, может, и готова помогать мне, но что, черт возьми, ты думаешь, она скажет, когда узнает о твоем участии? Господи, ты же Карлос Шакал! Ведь я ирландка, которой у нее есть причины помогать, а ты террорист!

Карлос уставился на Мэри, пораженный этой ее вспышкой, затем он улыбнулся, и вскоре улыбка перешла в хохот. Тут Мэри наконец осознала смысл сказанного ею и тоже расхохоталась.

– Прости, Ильич, – пробормотала она.

Карлос хохотал все громче, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Конечно, ты права, – наконец произнес он. – Если эта Армстронг увидит меня, она может изменить свое отношение. Ты должна идти одна. Только будь осторожна.

Мэри подалась вперед и нежно поцеловала его в щеку.

– Буду, – пообещала она. – Обернусь за час.

Карлос проводил ее взглядом, потом взялся за телефон, стоявший у кровати. Набрал номер, и через несколько секунд ему ответил мужской голос.

– Звоню в последний раз, – сказал Карлос.

– У вас проблемы, понимаю, – отозвался голос.

– Вы видели телепередачу?

– Думаю, ее видела большая часть Америки. Вы еще не отказались от своих планов?

– Проблемы преодолимы, – произнес Карлос. – Охрана будет усилена, но у нас есть связи, благодаря которым задача существенно упростится. Все пойдет, как планировалось.

– Насколько я понимаю, Рашид уже выбыла из команды.

Карлос глубоко вздохнул.

– Это так. – Человек на другом конце линии не сказал ничего, и Карлос понял, что тот ждет объяснений. – Ее место займу я.

– А вы сможете? – спросил голос.

– Смогу, – ответил Карлос.

– Сначала я должен на вас посмотреть.

– Прямо сейчас? – удивился Карлос.

– Прямо сейчас, – повторил человек.

Карлос не спорил. Он взял ручку и записал адрес.

* * *

Джокер лежал на больничной койке, вытянув руки вдоль туловища. Действие обезболивающих препаратов кончилось, и теперь он начинал испытывать беспокойство, пытаясь представить, насколько повреждено его тело в действительности: пулевое ранение в плечо ощущалось маленькой болезненной точкой, окруженной ноющей и тянущей болью воспаленной плоти; запястья саднило, создавая ощущение, что ладони имеют слабый контакт с предплечьем, а кости и хрящи, испытавшие предельную нагрузку, больше никогда не заживут; ноги ныли так, словно Джокер пробежал марафонскую дистанцию. Но куда хуже была рана на груди – глубокая рана на месте отрезанного правого соска. Джокеру казалось, что дыра в его теле тянется до самого позвоночника, наполненная внутри жидкостью, хотя повязки были чистые и сухие.

Подводя итог, Джокер решил, что ему, в общем, повезло. После предыдущей встречи с Мэри Хеннесси он провалялся в госпитале три недели и несколько месяцев мог потреблять только жидкую пишу. Мысленно проверяя состояние различных частей своего тела, он вдруг ощутил, что его мочевой пузырь полон и ему абсолютно необходимо его опорожнить.

Полицейский ссутулившись сидел в кресле и, сдвинув фуражку на затылок, читал «Балтимор сан».

– Могу я сходить в сортир? – спросил Джокер.

Полицейский посмотрел на него затуманенным взором и опустил газету.

– Нет, – отрезал он и опять уткнулся в газету.

– Эй, брось, – заговорил Джокер. – Ты что, хочешь, чтобы я обоссался?

Полисмен пожал плечами. Не отрывая от газеты глаз, он показал на стеклянную бутыль на тумбочке рядом с кроватью.

– Используй вот это.

– Как, прямо отсюда? – сказал Джокер, показывая на цепь, которой он был прикован к кровати.

Полицейский печально вздохнул, сложил газету и поднялся. Он старался держаться от кровати подальше на случай, если Джокер вдруг решит напасть на него, чтобы захватить пистолет. Взяв бутыль за горлышко, он протянул ее Джокеру и направился обратно к креслу.

Джокер посмотрел на бутыль, потом на полисмена и пробормотал:

– Ничего себе, интимный акт.

– Да, – отозвался полицейский, продолжая читать.

– Ужасно, – произнес Джокер. Он просунул бутыль под одеяло и приготовился в нее мочиться. В тот момент, когда он начал это делать, дверь в палату открылась и вошли те же двое агентов ФБР. Джокер поднял голову. – Черт, если б я знал, что столько народу жаждет посмотреть, как я ссу, я бы продавал билеты.

– Тогда не прерывайтесь ради нас, – произнес Говард.

Он повернулся к полицейскому и спросил, не желает ли тот принести себе еще чашечку кофе. Полисмен с радостью принял это предложение и вышел из комнаты. Клутези закрыл за ним дверь и встал возле нее, скрестив руки на груди. Фэбээровцы подождали, пока Джокер кончит наполнять бутыль. Он вытащил ее из-под простыней и сделал слабую попытку поставить бутыль обратно на тумбочку. Было ясно, что ему не дотянуться, и он выжидающе посмотрел на Говарда. Говард в свою очередь посмотрел на Клутези.

– О, только не это, – запротестовал Клутези.

– Кому-то надо это сделать. Дон, – произнес Говард.

– Он может поставить ее на пол, – сказал Клутези.

– До пола мне не достать, – заметил Джокер. – Могу лишь уронить. Но, если уроню, моча разольется по всей комнате.

– Дерьмо, – выругался Клутези. Он брезгливо вытянул руку, взял бутыль, отнес ее к умывальнику и, вылив содержимое в раковину, вымыл руки.

– В нашем Управлении по борьбе с терроризмом никто не слышал о Дамиене О'Брайене, – сказал Говард. – Мы послали ваши отпечатки пальцев на проверку в МИ-5, в Лондон. – Улыбка моментально сползла с лица Джокера. Говард продолжал пристально на него смотреть, оценивая реакцию. – И как вы думаете, что они нам ответят?

Джокер глянул на следы краски на подушечках своих пальцев, словно удостоверивался, что отпечатки действительно сняты. Поднял глаза на Говарда. За всем этим стояло нечто гораздо большее, чем расследование убийства. Фэбээровцы явно охотились за Бейли и Хеннесси, а убитые девчонка и агент МИ-5 интересовали их постольку-поскольку. При хорошей игре Джокер мог выбраться из этой передряги и не дать упечь себя до конца жизни в федеральную тюрягу. Раз ФБР послало его отпечатки пальцев для опознания в МИ-5, ответ придет очень быстро.

– Моя фамилия Креймер, – медленно произнес он. – Майк Креймер.

Говард поднял бровь.

– Значит, до этого вы все врали?

– Только насчет имени, – ответил Джокер. – Остальное – правда.

Говард задумчиво покивал головой.

– Вы прибыли в страну по фальшивому паспорту?

– Да. В каком-то смысле.

– Он, должно быть, хорошо сделан, – произнес Говард.

– Да, это так.

– А где вы его взяли? И почему не воспользовались своим?

– Один приятель достал. Он работает в Эмиграционном департаменте и кое-что мне задолжал. Отличный паспорт, только имя чужое. Я не думаю, что было бы разумно пытаться сесть на хвост Хеннесси, используя свое настоящее имя.

– Вы по-прежнему утверждаете, что работаете в одиночку? – исполненным недоверия голосом спросил Клутези.

– А как вы думаете, если б у меня были партнеры, они бы допустили то, что произошло со мной? – в свою очередь задал вопрос Джокер. – Почему вы, парни, не хотите рассказать мне, что происходит? Что, по-вашему, здесь затевает ИРА?

Говард достал из кармана пиджака конверт и порылся среди лежавших в нем фотографий. Достал фото мужчины с редеющей шевелюрой и широкими усами.

– Вы ведь видели этого парня, да?

– В подвале, – сказал Джокер.

– Его зовут Ильич Рамирес Санчес. Большая часть мира знает его под именем Карлос Шакал.

У Джокера отвисла челюсть.

– ИРА снюхалась с Карлосом? Что же, мать их, они задумали?

– Честно говоря, Креймер, мы надеялись, что об этом расскажете нам вы.

Джокер покачал головой.

– Я даже не знал, что это был Карлос, – сказал он. – Теперь понятно, почему Хеннесси выпытывала из меня, что я про них знаю. Она хотела выяснить, известны ли мне их планы. В любом случае, это нечто чертовски серьезное.

Говард кивнул и положил фотографию на место.

– Мы знаем, что они работают с тремя высококлассными снайперами, одного из которых вы убили в подвале.

– Девчонку?

– Девчонку. Ливийку Лену Рашид. Остальные двое – бывшие «котики» из ВМС.

– И кого, по-вашему, они собираются пришить?

Говард загадочно улыбнулся.

– Слушайте, Креймер, ведь это мы агенты ФБР, и вопросы здесь должны задавать мы.

– Но это наверняка будет важная персона, ведь так?

– Мы считаем, что они планируют убийство президента. И очень скоро.

Джокер насупил брови.

– Зачем ИРА помогать в покушении на президента Соединенных Штатов? В этом нет никакого резона.

– Есть, если знать, что Карлос и представители ИРА недавно были в Ираке в качестве гостей Саддама Хусейна.

– Что? Вы думаете, за этим стоит Саддам? Но что он выиграет, убив президента?

Говард пожал плечами.

– Я думаю, это месть за «Бурю в пустыне». Хусейн никогда не простит ни американцам, ни англичанам, что они вышибли его из Кувейта. Но это еще не все. После попытки иракцев убить Джорджа Буша в Кувейте был ракетный обстрел Багдада. А недавно в запретной зоне был сбит иракский истребитель – хорошая пощечина Хусейну. Он всей душой ненавидит США. И как результат мы наблюдаем у себя рост террористических актов. Наиболее крупный был в Нью-Йорке в девяносто третьем году. Помните, международный торговый центр? Они убили шестерых людей, планировали взорвать Голландский и Линкольновский туннели под Гудзоном, а также штаб-квартиру ООН. Тех ребят мы взяли, но в следующий раз нам может и не повезти.

– Но ведь ИРА там не участвовала?

– Участие ИРА не доказано, но бомба была аналогична тем, что используются в Северной Ирландии и Лондоне. Мы полагаем, что ИРА иногда помогает исламским фундаменталистам.

– Но вы сказали, что на этот раз они используют снайперов?

– Нам известно, что несколько недель назад они отрабатывали снайперскую атаку в Аризонской пустыне. И тут речь идет о действительно дальнобойном ударе. Мы считаем, что один из снайперов будет стрелять с расстояния в две тысячи ярдов.

– Две тысячи ярдов? – переспросил Джокер, сделав ударение на слове «тысячи». – Вы хотели сказать – две сотни?

– Нет, именно две тысячи ярдов. Шесть тысяч футов. Наши эксперты-баллистики говорят, что до цели пуля будет лететь целых четыре секунды.

У Джокера был изумленный вид.

– Это невозможно, – пробормотал он. – Уж не хотите ли вы сказать, что у них до сих пор все идет по плану? Особенно теперь, когда вы знаете, что они затевают?

Говард пожал плечами.

– Мы не знаем. Есть и еще одна проблема. Мы полагаем, что Хеннесси, Карлос и Бейли во время покушения планируют находиться рядом с целью.

Интуитивно Джокер почувствовал, чего хочет от него агент ФБР. Он единственный, кто видел террористов вблизи.

– На случай, если снайперы промахнутся? – спросил он.

– Или если надо будет координировать их действия, – ответил Говард.

– Когда, по-вашему, они собираются это сделать? – спросил Джокер.

– Мы не знаем. Но скоро. Если только не отложат.

– Карлос не из тех, кого легко запугать, – заметил Джокер. – Я помню, что он сделал в Вене с министрами стран-членов ОПЕК. По-моему, он рискнет, несмотря ни на что. Итак, агент Говард, чего вы хотите от меня?

Говард посмотрел на Клутези, потом на Джокера.

– Мы хотим поместить вас вблизи президентской охраны. Не как часть щита, а как наблюдателя. Вы знаете, как выглядит Карлос живьем. Даже если он изменит внешность, вы сможете его узнать.

Джокер поскреб щеку и, пошевелив раненым плечом, поморщился. Левой рукой он показал на цепь.

– Вас освободят под опеку ФБР, – произнес Говард. – Я рассчитываю на вас, Креймер, и думаю, что вы меня не подведете.

Джокер посмотрел на него тяжелым взглядом.

– Да, но, если Хеннесси или Карлос увидят меня в окружении президента, они, возможно, сначала выстрелят в меня.

– И такое может быть, – согласился Говард.

– У меня будет оружие?

Говард улыбнулся и покачал головой.

– И так стоило больших трудов убедить Секретную службу позволить вам находиться в радиусе мили от президента, поэтому вряд ли у вас будет шанс заполучить пистолет.

– Бронежилет?

– Это, думаю, мы организуем, – сказал Говард. – Можно считать согласие получено?

Джокер кивнул.

– Я готов на все, только чтобы еще раз прищемить хвост этой суке.

– Я так и думал, – произнес Говард.

* * *

Марта Эдберг показал на телемонитор, где крупным планом стояло табло с очками команды «Иволги».

– Переходи на вторую, – произнес он. Ассистентка нажала кнопку на пульте, и эта же картинка вспыхнула на главном экране в центре, но тут же затряслась, словно в падучей. Эдберг хлопнул ладонью по пульту. – Уэнди, скажи этому мудаку Лонни, чтобы он перестал дрочить камеру, когда мы работаем.

Уэнди заговорила в микрофон, переводя тираду Эдберга на язык конструктивной критики, которая не слишком задевала бы чувства оператора. Картинка застыла.

– Так-то лучше, – пробормотал Эдберг. – Благодарствую. Теперь давай четвертую.

Уэнди нажала кнопку четвертой камеры, и увеличенная объективом картинка заполнила главный экран. Несколько человек в костюмах и темных очках проверяли земляной покров, согнувшись, словно собирая рассыпанную мелочь.

– Хорошо, теперь – шестую.

На главном экране замерцала картинка бейсбольной площадки, взятая общим планом камерой, установленной высоко над трибунами. Эдберг перевел взгляд на маленький монитор, демонстрировавший изображение со второй камеры. Оно опять дергалось.

– Я этому Лонни яйца оторву, если он не закрепит свою бандуру, – прошипел Эдберг. В дверь аппаратной постучали, и Эдберг, взбешенный тем, что ему мешают работать, поднял голову. – Проваливай! – заорал он. – Теперь переходим на третью с медленным наездом на толпу за подающим.

Уэнди быстро передала команды оператору и нажала очередную кнопку. На главном экране показались бесчисленные ряды пустых трибун. По проходу между рядами медленно двигался человек в сером костюме и темных очках, проверяя пространство под сиденьями. Несколько одетых в форму офицеров полиции водили вдоль рядов собак-ищеек. Стук повторился, и дверь распахнулась. В проеме показались двое мужчин с короткой стрижкой и квадратными подбородками, одетые в темные костюмы и в темных очках. Эдберг устало вздохнул, узнав костюмы и весь остальной антураж. Только агенты Секретной службы и рок-звезды упорно не снимали темные очки в помещении.

– Так это вы, ребята? Чем могу быть полезен?

– Вы мистер Эдберг? – спросил тот, что слева.

– Он самый.

– Боб Санджер из вашингтонского офиса звонил вам вчера насчет подключения кабелей?

Эдберг кивнул.

– Звонил, но все это чертовски необычно.

– Вовсе нет, – произнес агент. – Мы часто так делаем, а не только на этом бейсбольном стадионе. – Он раскрыл черный кожаный бумажник и показал Эдбергу документы. Второй агент, до сих пор не проронивший ни слова, сделал то же самое. – Мы из техподразделения Службы безопасности. Наш автобус внизу. – Агенты посторонились, и Эдберг увидел, что в двери появились два человека в белых комбинезонах и с ящиками для инструментов. – Эти техники установят с вами прямую связь из нашего фургона.

– Вы понимаете, что, подключившись к нашему пульту, вы все равно не сможете командовать операторами? – сказал Эдберг. – Я уже объяснял это Санджеру – смотрите сколько угодно, но съемкой буду руководить я.

– Это само собой разумеется, – ответил агент. – Мы просто ищем способы повысить эффективность наблюдения за толпой, вот и все. Но если мы что-то заметим, и нам понадобится рассмотреть это поближе, а камера не будет в этот момент работать на эфир, я уверен, вы не откажетесь дать нам крупный план, конечно, если я вас об этом попрошу. В конце концов, речь ведь идет о безопасности президента.

– Да, да, я понимаю, – раздраженно произнес Эдберг.

Двое в комбинезонах вошли в аппаратную и осмотрели стойки электронного оборудования. Один из них указал на выключенный монитор под номером десять.

– Он что, сломан?

Эдберг покачал головой.

– Это будет верхний план с дирижабля. Монитор включится, когда дирижабль взлетит, примерно за полчаса до начала игры.

– Мы сможем к нему подсоединиться? – спросил техник.

– Конечно, но некоторое время вы ничего по нему не увидите. Если хотите проверить соединение, мы можем подать на него тест-сигнал.

– Это было бы отлично, – произнес техник, садясь на корточки и раскрывая ящик с инструментами. Двое агентов стояли в дальнем конце комнаты и наблюдали за работой техников. Под пиджаком одного из агентов Эдберг заметил выпуклость, очень похожую на пристегнутый под мышкой пистолет-пулемет. Режиссер резко отвернулся, словно его поймали за подглядыванием того, что видеть ему было не положено. Уэнди выжидательно смотрела на него.

– О'кей, Уэнди, переходим на седьмую. И передай Лонни, что он уже затрахал меня своей тряской.

* * *

На этот раз не было никаких игр: ни открывающихся дверей, ни выкрученных лампочек, ни льющегося душа. Мэри вежливо постучала в дверь, и Келли открыла ее. Выглядела она устало и встревоженно. Пока Мэри запирала дверь, Келли нервно ходила взад-вперед. В углу работал телевизор, но звук был приглушен.

– Я не знала, они ничего мне не сказали, – быстро заговорила Келли, прежде чем Мэри успела произнести хоть слово.

Мэри поставила сумку на кровать.

– Понимаю, – сказала она.

– Если б я знала, я сказала бы тебе, – дрожащим голосом оправдывалась Келли.

Мэри нахмурилась: в их первую встречу Келли выглядела уверенно и самонадеянно, теперь же она напоминала взволнованную девочку, годящуюся по возрасту Мэри в дочери.

– Мой шеф отправил меня заниматься всякой ерундой, – продолжала Келли. – Если б я оставалась в Белом доме, то смогла бы вас предупредить.

Мэри покачала головой.

– Ты все равно не смогла бы связаться со мной, ведь у тебя нет номера моего телефона. Мы должны были встретиться только сегодня. Даже если б ты знала о передаче, все равно не смогла бы предупредить меня. – У девушки был настолько удрученный вид, что Мэри подумала, нет ли еще какого прокола. – Келли, ты считаешь, они подозревают тебя?

Келли затравленно посмотрела на нее.

– О нет. Уверена, что нет. Просто мой шеф побаивается меня, вот и все. Он не хочет, чтобы я путалась у него под ногами. Я подумала, что, если добуду схему расстановки охраны на стадионе, это может вам помочь. – Она ударила кулачком себя по бедру. – Мне придется быть с ними.

– Это не имеет значения, – утешила ее Мэри. Она подтянула к себе Келли и обняла ее, как обнимала когда-то дочку, провалившуюся на экзаменах.

– Я подвела тебя, – произнесла Келли. – Я подвела и тебя, и своего отца.

– Нет, ты никого не подвела. – Мэри усадила Келли на край кровати и принесла ей из ванной стакан воды. Келли, с благодарностью глядя на Мэри, отпила глоток. – Они убили одного из ваших? – спросила она.

Мэри кивнула.

– Да. Девушку.

– Ублюдки, – прошептала Келли. – Там был один англичанин, О'Брайен.

– Он труп, – отрезала Мэри.

Но Келли энергично замотала головой.

– Нет, он лежит в отделении травматологии.

Мэри открыла рот.

– Ты уверена?

Келли кивнула.

– Сейчас его допрашивают.

Мэри остановилась возле туалетного столика и долго смотрела на свое отражение в зеркале. Уже дважды Креймер ушел от нее живым. Должно быть, сам дьявол ему помогает. Как, черт возьми, он ухитрился выбраться из подвала, когда горящий дом рухнул? В особенности после того, что она с ним сделала.

Келли держала стакан обеими руками.

– Теперь они опознали уже всех, кто был на репетиции в Аризоне, – сказала она и крепче сжала стакан. – А этот Карлос, какова его роль в предприятии? Ты не говорила мне о нем.

Мэри пожала плечами, стараясь выглядеть как можно равнодушней.

– Он помог нам подобрать снайперов, вот и все. Сейчас он уже покинул страну. – Келли кивнула, и Мэри поняла, что та ей поверила. – А как они узнали о Карлосе?

– Так же, как опознали вас с Бейли: пропустив фотографию через компьютер.

– А почему они не включили его фотографию в телепередачу? Почему только меня и Бейли? И почему не показали снайперов?

Келли пожала плечами.

– Точно не могу сказать. Мой шеф мало что мне говорит.

– Они знают, кто цель? – спросила Мэри.

– Нет. Они работают со списком всех шишек. Я принесла его. К тому же они собираются дополнительно напичкать стадион агентами, я достала схему их расстановки.

– Значит, они считают, что удар будет нанесен именно здесь?

Келли покачала головой.

– Нет, такова стандартная процедура для всех публичных выходов президента на ближайшие несколько недель.

Мэри взяла листки и пробежала их глазами.

– Я смотрю, в списке мишеней большинство – это англичане.

– Они полагают, что это либо президент, либо кто-то, интересующий ИРА, – сказала Келли.

– Они это знают? Откуда?

Келли покачала головой.

– Компьютерная программа, о которой я тебе рассказывала, пока ничего не выдала. Что-то мешает им определить точку дальнобойного выстрела.

Мэри слегка улыбнулась.

– И время? – Келли опять покачала головой.

– Хорошо, – сказала Мэри. – Тогда мы можем двигаться дальше.

* * *

Коул Говард присел на корточки возле больничной койки Джокера и отомкнул замок, которым была скреплена цепь. Он потянул цепь, и она зазмеилась через стальные поручни с боков койки. Джокер вытянул ее за виток, обмотанный вокруг его талии и с лязгом уронил на пол, как бросает якорь корабль.

– Лучше стало? – поинтересовался Говард.

– Намного, – ответил Джокер. – Благодарю.

Кроме Джокера и Говарда, никого в комнате не было.

Телевизор молча мерцал экраном в углу – звук был выключен. Говард сказал полицейскому, что теперь ответственность за охрану пациента берет на себя ФБР, и тот, забрав газету, ушел. Дон Клутези отправился на балтиморский склад Бюро, чтобы подыскать какую-нибудь одежду для Джокера. Мэри Хеннесси уничтожила его рубашку, а остальная одежда сильно обгорела, когда взорвалась его машина. Джокер сел на кровати и спустил голые ступни на пол. Он очень осторожно попробовал, могут ли стоять его ноги, постепенно перенося на них вес тела, пока наконец не встал в полный рост.

– Порядок? – спросил Говард.

Джокер мрачно усмехнулся.

– Слабоват немного, но это скоро пройдет. – Он сделал несколько нетвердых шагов к окну. Шел он как старик, слегка шаркая, с заметной паузой после каждого шага.

– Если нет сил, можете вернуться в кровать, и забудем обо всем, – предложил Говард.

Джокер развернулся и гневно посмотрел на агента ФБР.

– Сейчас пройдет, – твердо произнес он.

Телефон Говарда засигналил, и он приложил его к уху. Звонил Эд Малхолланд.

– Боб Санджер дает добро, – сказал он.

– Прекрасно, Эд. Благодарю. Понимаю, что тебе пришлось сильно поднажать на него.

– Да, должен признаться, уговоры стоили определенных усилий, – произнес Малхолланд. – Но я ему сказал, что ты готов нести полную ответственность, и он согласился. Только категорически – никакого оружия, Коул, здесь мне его убедить не удалось. Одно лишь пассивное наблюдение, и ничего больше.

– Понятно, – ответил Говард.

– Что будешь делать сейчас? – спросил Малхолланд.

– Дон поехал в Балтимор переговорить с ребятами из Секретной службы. Они ведут обследование местности, и я думаю, пусть этим и занимаются.

– Согласен, – сказал Малхолланд. – Боб Санджер прямо сейчас высылает еще подкрепление из своих людей. Нет смысла, чтобы ФБР дублировало их действия.

– Да, однако нам следует быть рядом с президентом по всему маршруту его следования в вашингтонско-балтиморском регионе, где компьютерное проецирование показывает его уязвимость. Я хочу позвонить Энди Киму прямо сейчас и попросить список. Потом мы поедем на бейсбол, где президент появится в шесть тридцать.

– О'кей, Коул, держи меня в курсе.

Линия освободилась, и Говард позвонил Энди Киму по его личному номеру прямо в компьютерный зал Белого дома. Ким ответил с третьего звонка усталым, измученным голосом. Говард спросил, не сопоставлял ли он список визитов президента со списком, где могут участвовать два снайпера. Ким заволновался, попросил его не отключаться, и Говард стал ждать, прижимая трубку к щеке. Внезапно дверь в палату распахнулась, и в нее с развевающимися за спиной полами белого халата бурей ворвался лечащий врач Джокера.

– Что это вы себе позволяете? – закричал он. – Немедленно ложитесь в постель.

Джокер посмотрел в сторону Говарда, ища поддержки, но в тот момент, когда агент ФБР хотел уже за него вступиться, к телефону подошел Ким. Говард повернулся спиной к врачу и начал записывать информацию. В результате у него оказался список из семи объектов, включая бейсбольный стадион и национальный аквариум, куда президент намеревался нанести визит сегодня вечером.

– У Секретной службы этот список уже есть, Энди? – спросил Говард.

– Да, мы сейчас работаем над другими, – сказал Ким. Голос его звучал так, словно кто-то подслушивает через его плечо.

– У вас все в порядке? – поинтересовался Говард.

– В порядке, Коул, просто сейчас несколько напряженная ситуация.

– Как Бонни?

– Устала как собака, – ответил Ким. – Извините, Коул, мы сейчас запускаем новую программу, поэтому мне надо сосредоточиться.

– Конечно, Энди, это вы меня извините, – произнес Говард.

Он выключил телефон и повернулся лицом к доктору, который сейчас был еще более зол, чем когда ворвался в комнату.

– Что, черт подери, здесь происходит? – обратился доктор к Говарду.

– Нам необходимо содействие мистера Креймера в вопросах безопасности, доктор, – произнес Говард, опуская телефон в карман.

– Ему нужен постельный режим, – ответил врач, – и ни в коем случае нельзя вставать на ноги.

– Я уже чувствую себя лучше, – заявил Джокер, присаживаясь на край кровати.

– Вы все еще в шоке, а тело не восстановило потерянную кровь.

Джокер пожал плечами.

– Я ведь не собираюсь бежать марафонскую дистанцию, – сказал он.

– Раны могут открыться при любом движении, – предупредил врач.

– Доктор, это очень важно, – настаивал Говард, – в противном случае я бы не стал забирать мистера Креймера из-под вашей опеки.

Врач раздраженно щелкнул языком. Он приложил стетоскоп к груди Джокера и прислушался. Затем достал из халата манометр и измерил ему давление.

– Тоже идет на повышение. – Доктор сурово посмотрел на Говарда. – Я сделал бы витаминный укол, но что ему действительно необходимо – так это несколько дней полного покоя, хотя я понимаю, что мне вас не остановить, не так ли?

– Да, доктор, боюсь, что так.

Дверь вновь распахнулась, и в палату вошел Дон Клутези с большим коричневым свертком, который он опустил на кровать.

– Здесь рубашка, спортивный пиджак и белье. Есть еще пара брюк, но размер может не подойти. Ботинки пришлось купить.

– Сохрани чек, – предупредил Говард, зная, насколько трудно получить что-либо под орлиным оком финансистов ФБР.

– Сейчас сделаю укол, – сказал врач. – И пусть мистер Креймер переоденется, прежде чем уйдет отсюда.

Говард посмотрел на часы.

– Нет проблем, – произнес он. – У нас полно времени.

* * *

Полковник поставил свой темно-зеленый «рэнджровер» в гараж и закрыл ворота, нажав кнопку пульта дистанционного управления. Спину ломило ноющей болью – результат нескольких затяжных прыжков с большой высоты, совершенных им в Солсбери Плейн неделю назад. Костяшками пальцев он потер поясницу и подумал, что руководить на переднем крае он еще отлично может, но вот для прыжков с самолета, пожалуй, уже староват.

Вынув ключи, полковник отпер два секретных замка на двери, ведущей из гаража в кухню четырехкомнатного каменного коттеджа. Дверь выглядела как деревянная, покрытая масляной краской, но в действительности она была стальной и ее нельзя было пробить даже из базуки. Открыв еще один замок, он вошел в кухню, после чего запер за собой дверь. Быстро пройдя по кафельному полу, открыл дверь в туалет, вставил ключ в металлическую коробку, на которой мигал красный огонек, отключив таким образом бесшумную сигнализацию, имеющую выход на местный полицейский участок, где, в противном случае, через тридцать секунд начала бы грузиться в машины вооруженная команда.

Полковник еще раз потер спину и направился в свой кабинет, где открыл большой напольный глобус, который, хоть и выглядел как предмет антиквариата, на самом деле являлся мини-баром, где стояли несколько бутылок виски и хрустальные стаканчики. Плеснув себе изрядную дозу солодового «Айлей», он понюхал, наслаждаясь густым торфяным букетом, и пошел к столу, где на ближайшей к камину стороне лежала шахматная доска с расставленными на ней фигурами – задача, над которой полковник бился уже несколько дней. Это была девятая игра из серии Бобби Фишер – Борис Спасский лета 1992 года. Фишер начал со старинной «испанской защиты», но с вариантом размена. Спасский, игравший черными, сдался после двадцать первого хода, но для полковника было очевидно, что партию тот проиграл уже на семнадцатом ходу, когда пошел королем. Полковник пришел к выводу, что Спасскому следовало бы взять одного из белых коней вместо слона, но как пошла бы игра дальше, он до сих пор не решил. То была интригующая стратегическая задача из тех, что полковник любил больше всего.

На столе зазвонил телефон, он подошел и снял трубку. Индикатор на автоответчике мигал, показывая, что в отсутствие полковника было принято несколько сообщений. Звонивший – обладатель густого, сочного голоса – не представился, но в этом и не было необходимости. Полковник знал звонившего и понимал: то, что тот сейчас скажет, чрезвычайно важно, раз он звонит к нему домой.

– Операция прервана, – сообщил голос в трубке. – Один из моих оперативников уничтожен, один пропал, предположительно потерял активность.

– Черт, – тихо выругался полковник. – Что произошло?

– Одного ваш человек ликвидировал в доме по причинам, которые я до сих пор не установил. Другой оперативник поехал за объектом, но с тех пор пропал. Дом сгорел, ваш человек находится сейчас в травматологическом отделении Мэрилендского университетского госпиталя в Балтиморе, а я не знаю, что делать дальше.

– Итак, нам не известно, где сейчас объект? – уточнил полковник.

– Да, ситуация именно такова.

– В каком состоянии мой человек?

– Ранен, но не тяжело. Из Нью-Йорка поступил запрос на его фиктивное имя вместе с отпечатками пальцев, из чего следует, что он держится своей легенды, но выяснить, как долго это может продлиться, не представляется возможным. Разумеется, встает вопрос, что нам теперь с ним делать. У меня есть в этом районе другие оперативники, они могли бы упрятать концы в воду.

Полковник мрачно усмехнулся. Если Джокер понял, как его использовали, он может начать мстить, а обозленный сержант САС, пусть даже потерявший физическую форму, – отнюдь не пустяковая угроза. Ярость Джокера будет направлена уже не на Мэри Хеннесси.

– Он знает, что его использовали?

– У меня нет возможности это выяснить, но, если он узнал об участии «Пятака», вполне вероятно, что он придет к такому заключению.

Полковник кивнул и посмотрел в окно на расстилающийся за ним сельский пейзаж, вовсе не похожий на холмы Брекон-Биконз, где тренируются и оттачивают свое смертоносное мастерство десантники.

– Я справлюсь с ним, – тихо произнес он.

– Вы уверены? – спросил голос в трубке, хотя искренней обеспокоенности в нем не чувствовалось, скорее надо было расставить точки над «i», чтобы в дальнейшем не было разговоров.

– Я уверен, – сказал полковник. – Благодарю, что быстро предупредили меня. Завтра я позвоню вам из офиса, чтобы утрясти бумажные дела. Мне очень жаль ваших оперативников.

– Они знают, что идут на риск, – произнес голос. – Позже еще поговорим.

Связь прервалась, и полковник положил трубку. Агенты МИ-5 действительно знали, чем рискуют, это Джокер работал вслепую, не ведая, что он всего лишь наживка. Полковник прошел через сложную душевную борьбу, посылая бывшего сержанта в Соединенные Штаты, но в конце концов пришел к выводу, что цель оправдывает средства и что Джокером можно пожертвовать, если в результате удастся поймать или уничтожить Мэри Хеннесси. Однако он сомневался, что Джокер сумеет взглянуть на это с такой же точки зрения.

* * *

Карлос припарковал машину в дальнем конце автостоянки, развернув ее передом к входу в громадный оптовый склад, выключил двигатель, откинулся в кресле и посмотрел на часы. Когда он вновь поднял глаза, в лицо ему смотрел ствол винтовки М16. Тонкий палец на спусковом крючке напрягся, раздался щелчок, а затем державший винтовку маленький мальчик рассмеялся. Он опять приложил свое оружие к плечу и прицелился Карлосу в голову. Винтовка была почти с мальчика ростом. Когда мальчуган вторично нажал на спусковой крючок, Карлос тонко улыбнулся. Сзади к мальчику подошел папаша и шлепнул его по уху.

– Никогда не направляй оружие на людей, сын, – отругал он его.

Извинился перед Карлосом и потянул молодого убийцу к голубому грузовому пикапу.

Такое может быть только в Америке, подумал Карлос. Они дают точные копии оружия четырехлетним малышам, а потом удивляются, почему у них самый высокий в мире уровень преступности. К обществу, в котором дети играют ружьями, Карлос не испытывал ничего, кроме отвращения. У ружья есть только одна функция – убивать, поэтому оно заслуживает уважительного к себе отношения.

Карлос увидел, как на стоянку въехал белый «фольксваген». Поставив машину, водитель вышел и направился к автомобилю Карлоса. Карлос открыл для Хатами пассажирскую дверь, тот уселся в кресло, и не подумав протянуть руку для приветствия. С самого начала дав понять, что их отношения ограничиваются исключительно делами, Хатами все же поздоровался с Карлосом кивком головы. Хатами выглядел почти так же, как в день их первой встречи в салоне первого класса реактивного лайнера, приземлившегося на бетонную полосу одного из ближневосточных аэропортов: маленький, нервный человек с заостренным подбородком и юношескими усиками.

– Плохи наши дела, – произнес Хатами. Это было утверждение, а не вопрос.

– Не совсем по плану, но у нас все получится, – ответил Карлос.

– Главная проблема – смерть Рашид, – заявил Хатами.

– Я стрелял раньше из ее винтовки, сделаю это и теперь. Операция может продолжаться точно по плану.

– Боюсь, что нет, – произнес Хатами. – Ты думаешь, мы стали бы тратить такие средства только чтобы помочь ИРА?

Карлос ничего не ответил. Мысль была ему ясна, но он считал своих спонсоров настолько мстительными, что, ему казалось, они помогают всем, кто борется с их врагами.

– У нас свой интерес, – продолжал Хатами. – Именно поэтому мы настаивали на участии Рашид в операции в качестве снайпера. Она работала на нас. У нее была своя цель.

Карлос закрыл глаза и вздохнул, поняв, сколько времени его водили за нос.

– Президент, – тихо произнес он.

– Разумеется, – подтвердил Хатами. – Мы знаем, что ИРА не хочет иметь ничего общего с убийством американского президента. Они зависят от американских денег и американской помощи. Но нам нужно их участие.

Карлос стиснул руль. Мэри Хеннесси и Мэтью Бейли были задействованы, чтобы потом возложить на них ответственность за убийство президента. А втянул их в это дело, хоть и не зная его истинной подоплеки, именно он, Карлос. Он предал их. А Лена Рашид предала его. Остался ли в мире хоть один человек, которому можно было бы верить? Ответ напрашивался сам собой. Конечно, нет. В мире 90-х годов двадцатого века верность слову ничего не значила. Каждый за себя.

– Почему вы мне раньше ничего не сказали о своих планах? – спросил Карлос.

– Достаточно того, что о наших намерениях было известно Рашид. Чем меньше народу знает, тем лучше. Твоя роль в этом деле не зависит от цели.

Карлос кивнул. Он понял. Он сам посылал террористов на задания, не давая им полной информации. Иногда они не возвращались, но это была цена, которую он должен был платить. Оценивались только результаты операции, а не эмоции участников. Карлос понимал Хатами, но все еще негодовал, что его так одурачили.

– Ты будешь стрелять из ружья Рашид, – тихо произнес Хатами. – Ты готов выстрелить в ее мишень?

Карлос почувствовал, как внутри него все напряглось. Хатами спрашивал, готовки он убить президента Соединенных Штатов Америки. Грандиозность того, что от него требуется, вызывала легкое головокружение. Но он знал, что отказаться не может. Хатами был его единственной надеждой на безопасное убежище. Без его поддержки Карлоса швырнут на растерзание волкам. Он быстро взвесил технические аспекты выстрела. Президент будет в ложе, а это означает необходимость двух выстрелов: первый – чтобы разбить стекло, второй – в мишень. Стрелковая подготовка позволяла Карлосу это сделать. Несомненно.

– Почту за честь, – произнес Карлос.

* * *

Патрик Фаррелл-старший сидел за столом и просматривал отзывы пользователей «Сессны-172», которые его компания использовала для рекламы на некоторых местных радио- и телестанциях, когда секретарша доложила, что к нему пришли двое посетителей. Она пропустила в кабинет двоих мужчин, одетых в совершенно одинаковые черные костюмы и в черных же очках. Они походили на роботов с сомкнутыми губами, не знающими ни улыбки, ни печали.

– Чем могу быть полезен, джентльмены? – спросил Фаррелл, вставая со стула.

– Вы Патрик Фаррелл? – бесстрастно поинтересовался один из вошедших. Фаррелл кивнул. Мужчины предъявили документы и назвали себя агентами Секретной службы. – Мы попросили бы вас пройти с нами, мистер Фаррелл, – сказал один из агентов.

– А в чем дело? – спросил Фаррелл.

– Мы попросили бы вас пройти с нами, – повторил второй агент.

– А если я откажусь?

– Мы все равно попросили бы вас пройти с нами, – произнес первый.

– Могу я позвонить своему адвокату?

– Для этого у вас будет время позже, мистер Фаррелл, – сказал первый агент.

– Я арестован?

– Нет, сэр, – ответил второй. Он протянул руку, как будто собираясь вывести Фаррелла из офиса.

Фаррелл посмотрел на его широкие плечи и перевел взгляд на секретаршу, нервно кусающую губы.

– Позвоните моему сыну и расскажите, что произошло, – попросил ее Фаррелл.

Двое агентов переглянулись, словно обладая телепатической связью. Первый повернул голову к секретарше.

– Я думаю, вам тоже лучше пройти с нами, мисс.

* * *

Дон Клутези вел свой синий «додж» по направлению к зданию балтиморского оперативного отдела Секретной службы, находившемуся на Вест Ломбард-стрит, примерно в миле от травматологического отделения Мэрилендского университетского госпиталя. На заднем сиденье Коул инструктировал Джокера. Пиджак, который Клутези достал для Джокера, подходил ему в плечах, но был коротковат в рукавах и чересчур ярок по расцветке. Клутези объяснил, что одолжил его на складе балтиморской полиции нравов и что это лучшее из всего, что можно было раздобыть за короткое время. Джокер же размышлял над тем, не намеренно ли Клутези выбрал для него такую приметную одежду, чтобы сделать из него хорошую мишень. Для большего удобства снайпера не хватало только нарисовать Джокеру яблочко на спине.

Джокера очень удивляло то, что один из бывших снайперов-«котиков» будет стрелять с двух тысяч ярдов, а полет пули до цели составит целых четыре секунды. Раньше ему приходилось работать с армейскими снайперами как в Северной Ирландии, так и на Фолклендских островах, но с таких расстояний не стреляли никогда. В такое почти невозможно было поверить.

Клутези остановил машину возле здания оперативного отдела Секретной службы, высадил Говарда с Джокером и уехал в поисках места парковки, а двое мужчин прошли внутрь. Там Говард показал Джокера Бобу Санджеру, который, как представил его агент ФБР, отвечал за меры безопасности во время президентского визита. Санджер с любопытством оглядел поверх своего пенсне странный спортивный пиджак Джокера. Джокер чувствовал, что должен как-то объяснить столь причудливый наряд, но не успел это сделать, так как Санджер тут же пожал им руки и предложил сесть.

Протянув Говарду кипу факсовых распечаток, Санджер сказал:

– Последнее сообщение от Кимов.

Говард бегло просмотрел распечатки. В них содержался перечень мест, где могли бы располагаться снайперы. Он показал их Джокеру.

– Большой список, – заметил тот.

– На самом деле нет, – отозвался Санджер. – Мы уже много раз проверяли эти места накануне президентского визита. А этот список лишь расширяет нашу поисковую зону.

– Указания выглядят довольно странно, – произнес Джокер. – Здесь сказано – шестой и седьмой этажи отеля «Холидей Инн», не ниже. Это упрощает поиск?

– Да, но это не означает, что мы не проверим все этажи, выходящие на бейсбольный стадион. Я имею в виду, что мы не прекратим искать бомбы в канализационных люках исходя из предположения, что президента пытается убить снайпер. Мы все еще посылаем техподразделение в канализацию на поиски бомб, на уборку мусорных баков и опечатывание всех мест, где может пролезть и спрятаться человек. Речь идет о сотне агентов предварительной проверки, а если у нас есть сведения о возможном покушении, тогда мы все работаем, не покладая рук.

Говард кивнул и возвратил распечатки.

– Наш договор держать мистера Креймера и меня вблизи президентской команды в ближайшие несколько дней остается в силе?

– Я по-прежнему не в восторге от этой идеи, но веских причин для отказа в вашей просьбе не нахожу, – сказал Санджер. – У меня есть фотографии Хеннесси, Бейли и Санчеса. Они розданы всем нашим людям. – Он выдвинул ящик стола и передал им три значка сотрудников Секретной службы на металлических цепочках, чтобы их можно было повесить на шею. – Носите не снимая. Если кто-то из моих людей или агентов, прибывших с президентом из Вашингтона, увидит, что вы пытаетесь приблизиться без значка, вам в лучшем случае вывихнут руки. – Он нахмурил брови. – Я думал, вас будет трое.

– Дон Клутези сейчас подойдет. Он паркует машину. – Говард взял значки и вручил один Джокеру.

Санджер достал из стенного шкафа три пуленепробиваемых жилета, один отдал Джокеру, остальные Говарду.

– Я посоветовал бы вам надеть вот это, – произнес он почти торжественно. – Случай подходящий. Не хочу, чтобы кто-то из вас получил ранение.

Джокер взвесил жилет на руке. Он оказался легче, чем защитные доспехи, которые Джокер носил, служа в САС, и на вид был более гибок.

– Сделан из особой ткани, – заметил Санджер. – Предположительно в десять раз прочнее стального, но гораздо легче. Нам поставляет их компания «Олли Норт». Согласно технологическому паспорту они должны выдерживать 9-миллиметровую 124-грановую пулю при скорости тысяча четыреста футов в секунду.

Джокер поднял бровь.

– Впечатляет.

– К тому же этот жилет почти не видно под рубашкой, – добавил Санджер.

– А темные очки у нас будут? – спросил Джокер.

– Не понимаю, – смутился Санджер.

– Маскировочное средство установленного образца. Его нам тоже выдадут?

Поняв, что его разыграли, Санджер усмехнулся.

– Нет, мистер Креймер, их вы купите сами. Нужно что-нибудь еще?

– Бинокль пригодился бы, – произнес Джокер.

Говард кивнул.

– Это мы можем достать в нашем оперативном отделе. – Он посмотрел на Санджера. – Президентский вертолет прибывает ровно в шесть?

– Да, – подтвердил Санджер. – Я приеду на стадион за час до его приземления. Если потребуется, я вас там найду.

– Прекрасно, – сказал Говард.

Селектор на столе Санджера загудел, и тот нажал одну из кнопок. Секретарша доложила, что снаружи ждет Дон Клутези. Говард и Джокер попрощались и оставили Санджера разбираться с распечатками.

* * *

Мэри Хеннесси приехала обратно в отель и застала Шолена и Карлоса за чисткой оружия, разложенного на кроватях на листах полиэтилена.

– Как дела? – спросил Карлос.

– Она не знала о передаче, пока сама не увидела ее по телевизору, – сказала Мэри. – Между ней и боссом идет нечто вроде игры «кто кого».

– И из-за этого нас чуть было не поймали? – произнес Карлос. Он поднял ствол винтовки Лены Рашид, держа его словно дирижер свою палочку. – Если бы мы знали о передаче заранее, мы сорвались бы раньше, а Креймер не убил бы Лену.

– Это правда, – согласилась Мэри. – Но Келли ничего не могла поделать. Она рассказала еще кое-что. Креймер все еще жив.

Карлос вскочил.

– Это невозможно.

Мэри пожала плечами.

– Он в травматологическом отделении, и его допрашивают агенты ФБР.

Карлос зашагал комнате из угла в угол.

– Что им известно?

– Им известно кто мы, но они не знают, где и когда мы собираемся нанести удар. Компьютерная модель не работает, потому что они не догадываются, откуда будет стрелять Ловелл. А это путает все их расчеты.

– Значит, мы продолжаем?

Мэри кивнула.

– Охранников будет больше, но, если мы будем соблюдать осторожность, у нас все получится. Келли дала мне последние сведения о мерах безопасности на бейсбольном стадионе, поэтому все в наших руках. – Она открыла сумочку и вручила Карлосу бумаги.

– О'кей, – сказал он, быстро их просмотрев. – Раз ты так уверена. – Устремленный на Мэри взгляд Карлоса не оставлял сомнений, что ответственность за возможный провал целиком ложится на нее.

– Я уверена, – тихо произнесла Мэри.

Карлос медленно кивнул, затем сел и вновь принялся чистить винтовку. Лу Шолен застегнул «молнию» спортивной сумки, в которой лежала его снайперская винтовка «хорсткамп», и повесил сумку на плечо.

– Я пошел, – произнес он, подходя к Карлосу и пожимая ему руку. – Удачи.

Карлос, прищурившись, посмотрел на него.

– Лу, ты ведь знаешь, что удача здесь ни при чем. – Рядом лежала открытая пачка печенья «Риги», откуда Карлос зачерпнул несколько штук и сунул себе в рот, начав с удовольствием жевать.

Шолен улыбнулся.

– Да, знаю, но я предпочитаю, чтобы удача была на нашей стороне. – Махнул Мэри рукой на прощание, он вышел.

Мэри открыла ящик прикроватной тумбочки, достала из него пузырек с краской для волос и прошла в ванную. Карлос закончил чистить винтовку и собрал ее. Из ванной Мэри вышла с обернутой полотенцем головой. На полотенце виднелись красноватые подтеки, а несколько прядей, которые выбились из-под полотенца, были темно-рыжего цвета. Мэри молча посмотрела на Карлоса. Интересно, подумал он, какова была бы ее реакция, если б она узнала, как ее используют и что ИРА предстоит взять на себя ответственность за убийство президента США. Карлос улыбнулся. Мэри улыбнулась ему в ответ и сказала:

– Ванная свободна.

Карлос накрыл винтовку одеялом и пошел в ванную. Вынув тюбик мятного крема для бритья, он нанес его на лицо, размыливая по щетине и усам, затем сбрил усы безопасной бритвой и смыл остатки крема. Теперь, лишившись растительности, лицо его стало иным, что в сочетании со слегка измененной прической делало Карлоса неузнаваемым. В спальне Мэри зажужжал фен. К тому времени, когда Карлос закончил мыться, Мэри уже сидела перед туалетным столиком, поправляя свою прическу.

– Рыжий цвет тебе идет, – заметил Карлос.

В ответ она улыбнулась.

– Ильич, ты говорил, что и белокурые волосы мне тоже к лицу.

– Да, конечно, Мэри, белокурые тоже.

Придерживая полотенце, обернутое вокруг широкой груди, Карлос взял со стула костюм в тонкую полоску и новенькую, с иголочки, белую рубашку и, зайдя с ними в ванную, переоделся.

– Ну, как я тебе? – спросил он Мэри, входя в комнату.

Она посмотрела на него в зеркало.

– Хорошо. Бизнесмен до кончиков ногтей, единственное, что осталось, – это галстук и туфли.

Карлос выбрал галстук в красную и синюю полоску.

– У тебя все в порядке, Мэри? – спросил он, затягивая на галстуке узел. – Мне кажется, тебя что-то волнует.

– Когда я занята делом, меня ничто не волнует, но иногда я расслабляюсь, смотрю на все со стороны, и тогда мне становится страшно, – сказала она, закончив причесываться.

– Страх – это хорошо: он держит тебя в форме, – заметил Карлос. – Делают ошибки и попадаются те, у кого нет страха.

Мэри повернулась и кивнула.

– Разумеется, ты прав. А что чувствуешь ты, Ильич? Ты боишься?

Карлос пожал плечами и усмехнулся.

– Немного. Но если ты когда-нибудь кому-нибудь об этом расскажешь, мне придется тебя убить. – Он похлопал ее по плечу, показывая, что шутит. – Скоро нам выходить.

– Знаю, – произнесла она. – Ты не забыл ключи от самолета?

Карлос рассмеялся.

– Ты говоришь прямо как любящая жена, Мэри. Значит, так ты обращалась со своим мужем?

– Наверное, так, – сказала она, вставая и внимательно оглядывая себя в зеркале. Мэри надела желтую облегающую юбку, белую блузку и белые лакированные туфли.

Карлос присел на край кровати и разобрал винтовку на основные составляющие части, затем обернул их гостиничным полотенцем и положил в черный кожаный дипломат.

– Я поражен тем, как тебе удалось обработать Бейли, – заметил он. – Теперь это совсем другой человек. Он прямо-таки рвется в бой. А ты заметила, что он почти перестал заикаться?

Мэри передернула плечами и взяла свой чемодан.

– Да, заметила. Ты готов?

Карлос опустил печенье в карман пиджака, взял свой чемодан и дипломат.

– Да, – произнес он. – Вполне готов.

* * *

Балтиморский оперативный отдел ФБР располагался в непрезентабельном здании по адресу Амбассадор-роуд, 7142. Коул Говард проводил Джокера в маленькую комнату с голыми стенами, несколькими стульями и отделанным под тиковое дерево столом.

– Кофе или еще чего-нибудь? – спросил Говард, бросив нейлоновый мешок с пуленепробиваемыми жилетами на пол возле стола.

– Да, кофе было бы неплохо, – осторожно присаживаясь, ответил Джокер. – Ну, а «Старого Ворчуна» у вас, конечно, не найдется?

– «Старого Ворчуна»? – повторил Говард, хмуря брови.

– Это сорт виски, – пояснил Джокер и повел плечом, словно оно причиняло ему боль.

– Могу достать чего-нибудь болеутоляющего, – сказал Говард. – Аспирин, тайленол или еще что-нибудь.

– Это, конечно, неплохо, – ответил Джокер. – А как насчет пивка, чтобы их запить? – Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Говард постоял несколько секунд, глядя на него, затем вышел из комнаты и направился туда, где стояли кофеварки. По дороге он сообразил, что не спросил Джокера, какой кофе тот пьет, и решил, что с сахаром и молоком. Когда он возвратился, Джокер все еще отдыхал, прикрыв глаза. Говард поставил пластиковую чашечку на стол.

Дон Клутези вошел в комнату с тремя переносными рациями «моторола» и тремя мощными биноклями в руках.

– Ты не поверишь, – обратился он к Говарду, опуская свою ношу на стол, – сколько бумаг мне пришлось заполнить, чтобы все это получить. Можно подумать, я решил их обокрасть.

– У тебя не найдется чего-нибудь болеутоляющего? – спросил Говард.

– Голова болит? – поинтересовался Клутези.

Говард отрицательно покачал головой.

– Для Креймера.

Клутези пошарил по карманам, достал флакончик с четырьмя таблетками и выложил лекарство на стол.

– Что, с ним все время так будет?

– Со мной все будет в порядке, – произнес Джокер, открывая глаза. Потянувшись за обезболивающим, он зарычал. Открыв флакон, проглотил таблетки и запил их кофе, изобразив на лице гримасу отвращения.

Говард взял рацию и показал Джокеру, как с ней обращаться.

– Она будет работать на частоте Секретной службы, поэтому пользуйся ей только для передачи какого-либо экстренного сообщения, – пояснил Говард. – Что они говорят, ты тоже услышишь.

Джокер кивнул, вставил наушник в ухо и подключил штекер к разъему.

– Мне доводилось работать с аналогичной аппаратурой, – пробормотал он.

Говард снял пиджак. Кожаную кобуру, пристегнутую сзади к поясу, он отстегнул и положил на стол.

– 45-й «кольт»? – поинтересовался Джокер. – А я думал, вы перешли на «глок» или «беретту».

Говард снял галстук и расстегнул рубашку.

– Я предпочитаю «кольт». Более надежный и стреляет как надо.

– Однако тяжеловато таскаться с ним весь день, – заметил Джокер. Он показал на пистолет. – Не возражаете?

Говард оглянулся на Клутези, потом опять глянул на Джокера и сказал:

– Валяйте. – Сняв рубашку, взял один из жилетов.

Клутези помогал ему, а Джокер в это время вынул обойму, проверил механизм и осмотрел прицел. Застегнув жилет, Говард опять натянул рубашку и завязал галстук. Когда он надел пиджак, жилет стал почти незаметен.

– Доводилось пользоваться? – спросил Джокер, взвешивая пистолет в руке.

– Конечно, у нас регулярные стрельбы, – ответил Говард.

Джокер покачал головой.

– Нет, я имею в виду, доводилось ли вам пользоваться им в боевых условиях?

– Разумеется.

– Значит, стреляли? Стреляли в кого-то?

– Ну да, стрелял, но это были предупредительные выстрелы. Если пользоваться оружием умело, нет нужды стрелять из него. Одной угрозы должно быть достаточно.

Джокер горько засмеялся.

– Этому вас обучают в Академии? Тысяча чертей, Говард, у оружия есть одно и только одно предназначение. Убивать людей. Все остальное – дерьмо.

– И сколько же народу вы успели укокошить, Креймер? – с презрением спросил Клутези.

Джокер начал медленно разворачиваться, пока не оказался лицом к лицу с Клутези. «Кольт» был все еще у него в руках, и, хотя Клутези видел, что обойма вынута, он все равно побледнел. Джокер уставился на агента ФБР своими глубоко посаженными глазами, похожими на непроницаемые черные дыры.

– Немного, – холодно сказал он. – Совсем немного. – В какой-то момент показалось, что Джокер хочет добавить что-то еще, но он мотнул головой, вложил «кольт» в кобуру и вернул ее Говарду. Одернув свой пиджак, Джокер мрачно посмотрел на Клутези. – Вы уверены, что не могли достать другого? – спросил он.

– Боюсь, что да, – с радостной улыбкой сообщил Клутези. У Говарда было ощущение, что его напарник отомстил за бутыль с мочой. – Он вовсе не так уж плох. К джинсам вполне подходит.

– Как ваше плечо? – поинтересовался Говард.

– Болит, но все будет о'кей, – ответил Джокер.

– Жилет сидит нормально?

– Вполне. Он всем хорош, пока они не начнут стрелять в голову, – заметил Джокер, опуская в карман рацию.

– Тогда поехали на стадион, – произнес Говард.

– А есть ли у нас шанс по дороге остановиться и чего-нибудь выпить? – спросил Джокер и, заметив неодобрительную мину на лице Говарда, добавил: – В чисто медицинских целях.

* * *

Лу Шолен вышел из лифта конторского здания на четвертом этаже и оглядел коридор. Офис, который он искал, находился через три двери налево. Табличка на стене возле темно-синей двери гласила «Качественные товары импорт-экспорт инкорпорейтед». Шолен вынул ключ, который дала ему Мэри Хеннесси, и отпер дверь.

Интерьер офиса был прост и спокоен: стены, выкрашенные в кремовый цвет, дешевая деревянная мебель и металлические шкафы для папок, на столе – компьютер IBM. По словам Мэри, этот офис был арендован около шести месяцев назад благодаря одному из ее связных в Нью-Йорке. Этот человек регулярно наведывался в Балтимор, поддерживая видимость того, что конторой пользуются, оплачивая счета по эксплуатационным расходам и забирая накопившуюся ненужную почту. Контора была выбрана по двум критериям: она выходила окнами на бейсбольный стадион и ее окно можно было открыть. В эпоху всеобщего централизованного кондиционирования воздуха отыскать такое было весьма трудно.

Шолен положил сумку на один из столов и оглядел контору. Любой сторонний наблюдатель пришел бы к заключению, что бизнес-активность здесь процветает – вокруг факсы, телексы, настенный график, испещренный пометками, прикнопленные к доске записки и пухлые папки, стоящие в старом книжном шкафу. Он подошел к окну и глянул вниз на уличное движение. Автостоянки, окружающие стадион, были пусты: до начала игры оставалось еще больше часа. Стадион с башенными блоками имел форму подковы, концами направленной в сторону Шолена. Ярко-зеленый газон игрового поля, песчаная насыпь и бейсбольная площадка тоже были видны из окна. На одной из башен подковы красовалась реклама кока-колы, изображающая бутылку прохладительного напитка высотой в несколько этажей. Шолен повернул шпингалет и сдвинул окно вправо. В комнату моментально ворвался уличный гул и отдаленное завывание сирены «скорой помощи» вместе с волной жаркого, влажного воздуха. Он раскрыл окно еще шире и проверил, как видна насыпь с такого расстояния. Прекрасно. Закрыл окно, сел на стол и расстегнул спортивную сумку, тихонько насвистывая.

* * *

Рик Ловелл гнал взятую напрокат машину по направлению к аэродрому, а Бейли сидел в пассажирском кресле, низко надвинув на лицо козырек своей черной с оранжевым кепочки. На коленях у Бейли была расстелена карта местности. Аэродром, где он должен был встретиться с Патриком Фарреллом, не принадлежал к тем, на которых базировалась «Фаррелл авиэйшн». Это было небольшое поле, удаленное от города на северо-восток, которое находилось за принадлежащим компании ангаром и учебным вертолетным центром.

– Скажи, Мэтью, сколько ты загребешь за эту работу? – спросил Ловелл.

Бейли оторвал глаза от карты, и его губы скривились в презрительной усмешке.

– Сколько? – переспросил он. – За это я денег не беру.

Ловелл округлил глаза.

– Ни цента?

– Ничего, – заявил Бейли. – Я не наемник. Я делаю это потому, что верю в наше дело. В результате нашей операции кое-что изменится.

– Изменится где? – спросил Ловелл.

Бейли насупился.

– Твой поворот следующий, – сказал он.

– Ты не ответил на вопрос. Как убийство этого человека может что-нибудь изменить? На его место придет другой, ведь так?

– Оно покажет серьезность наших намерений, – произнес Бейли. – Оно покажет всему миру, что от нас никто не может укрыться. Британцам придется к нам прислушаться. Им придется отдать нам нашу страну. – Он оглядел американца. – А сколько получаешь ты?

Ловелл засмеялся.

– Много. Достаточно, чтобы больше этого не делать.

– Ранняя отставка?

– Типа того. Но на покой я не собираюсь.

– Почему нет?

Ловелл бросил быстрый взгляд на Бейли.

– Потому что мне это нравится. Я ловлю кайф от предвкушения, планирования и нажатия на спусковой крючок. Это то, что я умею делать, и делать хорошо.

– Вот эта дорога, – произнес Бейли, показывая вперед. – По ней шесть миль, потом поворот налево.

Ловелл кивнул.

– А Мэри? Что ей нужно?

– Британцы убили ее мужа, а протестанты – ее брата. И она верит в объединенную Ирландию. Этого тебе никогда не понять. Ты не знаешь, что значит быть гражданином второго сорта в собственной стране. Быть католиком в Северной Ирландии, – это все равно что… – Он попытался подобрать аналогию. – Не знаю, по-моему, это как быть черным на вашем Юге, где белые постоянно унижают черных и отовсюду их гонят.

– А убийство этого человека все изменит? – Он отбил по рулю барабанную дробь.

– Возможно, – ответил Бейли.

– Я так не думаю. Я не думаю, что вообще хоть что-нибудь изменится. – Ловелл усмехнулся. – Но тогда за что мне, черт возьми, платят, верно?

– Верно, – сказал Бейли.

Остаток пути они ехали молча, за исключением тех случаев, когда Бейли указывал Ловеллу дорогу. Вскоре показался ангар.

– Ого, вблизи он кажется огромным, – произнес Ловелл. – Похож на гигантского белого кита. – Он смотрел на дирижабль, притянутый веревками к земле слева от ангара. Конструкция имела в длину более сотни футов, а по бокам ее красовались эмблемы какой-то японской электронной компании. Под наполненным газом аэростатом висела белая гондола с окнами по всему периметру и двумя винтами на корме.

Ловелл поставил машину возле ангара и, пока Бейли вылезал, успел вынуть свою сумку из багажника. Навстречу им вышел Патрик Фаррелл. На нем были черные брюки и такая же белая рубашка с короткими рукавами, что и на них. Фаррелл пожал руку Бейли, после чего ирландец представил его Ловеллу. Пожимая руку, Фаррелл бросил хищный взгляд на тело Ловелла, но Бейли предупреждающе посмотрел на него.

– Мы готовы лететь? – спросил Бейли.

– А как же, – ответил Фаррелл. – Лазерный прицел в мешке под моим сиденьем. Еще будут два человека из обслуживающего персонала, кинооператор и его ассистент. Оператор, скажу я вам, здоровенный боров. Пошли, я вас представлю.

Трое мужчин направились к гондоле дирижабля. Четверо механиков в синих комбинезонах готовы были оказать помощь на старте. В гондоле было две двери, по одной с каждой стороны, и на обеих красовались эмблемы авиакомпании. К одной из дверей была приставлена алюминиевая лестница, и Фаррелл встал возле нее, чтобы помочь Бейли и Ловеллу подняться на борт. Ловелл поставил свою сумку за креслом пилота и кивнул в знак приветствия кинооператору с ассистентом. Как и предупреждал Фаррелл, оператор оказался массивным мужичиной с дикой рыжеватой бородой и волосатыми руками. Менее всего можно было предположить, что его пошлют на съемку в дирижабль. Как бы в противовес его тучности, ассистент был молодым и тщедушным – едва ли пяти футов и шести дюймов роста, с гибким телом балетного танцора. Оба копошились возле своей аппаратуры.

Бейли залез в кресло второго пилота и осмотрел панель управления. Она очень походила на приборную панель обычного самолета: индикаторы тангажа и курса, компас, индикатор скорости полета и вертикальной скорости, альтиметр, индикатор скольжения и поворота, индикаторы мощности моторов и магнитный компас. Кроме того, дирижабль был оснащен аппаратурой дистанционного контроля, радиомаяком и дорогой наземно-спутниковой системой, позволяющей абсолютно точно определять координаты. Было еще и дополнительное устройство, подключенное к датчику внизу гондолы, показывающее скорость и направление ветра при зависании в воздухе.

Органы управления также были аналогичны тем, что используются в самолетах с фиксированным крылом, и, несмотря на разницу в двигательных системах, состояли из рулевых педалей на полу и рычагов дроссельных заслонок между сиденьями. Однако вместо рулевых колонок между сиденьями пилотов находилось единственное рулевое колесо, расположенное справа от первого пилота под прямым углом к сиденью. Скорость набора высоты у дирижабля значительно меньше, чем у обычного самолета. Бейли это знал, поэтому не требовалось вводить постоянные поправки, которые необходимы для удержания маленького самолета на прямом, ровном курсе. Мягкая рука оперлась о его плечо, и Фаррелл уселся в кресло первого пилота. Ловелл занял третье сиденье, стоявшее под углом к первым двум, и на ощупь поискал пристяжные ремни. Обернувшись через плечо, Фаррелл попросил оператора с ассистентом занять свои места и пристегнуться, чтобы можно было взлетать, затем надел шлемофон, Бейли сделал то же самое.

Фаррелл сунул в руки Бейли ламинированный пластиком лист контрольных проверок, который ирландец просмотрел, пока первый пилот оценивающе прошелся взглядом по индикаторам и рукояткам, запуская два хвостовых двигателя и определяя правильность показаний приборов. Удовлетворенный, он махнул механикам большим пальцем вверх, и они отцепили удерживающие веревки. Дирижабль поднимался медленно, почти вертикально, но с удивительно сильной вибрацией. Это похоже не на вертолет, думал Бейли, а скорее на глиссер, который набирает обороты, вызывая дрожь в груди.

Фаррелл увеличил мощность двигателей и повернул рулевое колесо на себя. Дирижабль задрал нос вверх, и Бейли почувствовал, как его вдавило в кресло. В наушниках раздался голос Фаррелла.

– Все о'кей? – поинтересовался он.

– Ужасно, – ответил Бейли.

– Как насчет того, чтобы взять на себя управление, пока я буду говорить с балтиморской диспетчерской? – спросил он. – Подними его до пяти тысяч футов, а потом выровняй.

Ловелл сидел позади Бейли, сложив руки на коленях. Заметив, что ассистент оператора смотрит на него, Ловелл улыбнулся и подмигнул ему.

* * *

Карлос улыбнулся девушке за столом регистратора и расписался за кредитную карточку.

– Благодарю, мистер Шаррард, – сказала девушка, вручая ему ключ. – Ваша комната на седьмом этаже. Надеюсь, вам понравится у нас в «Холидей Инн».

– Я в этом просто уверен, – ответил Карлос, поднимая чемодан и сумку.

– Вам помощь не требуется? – поинтересовалась девушка.

– О нет, мы с женой сами управимся, – сказал Карлос и прошел к лифту, где уже ждала Мэри Хеннесси в большой широкополой шляпе на свежевыкрашенных волосах, собранных в рыжий конский хвост. – Седьмой, – проговорил он. Они вышли из лифта и отыскали свою комнату в дальнем конце здания. Мэри посмотрела из окна на пожарную станцию и многоэтажный гараж, а Карлос в это время запихнул свой чемодан в гардероб и взял в руку дипломат.

– Готова? – спросил он.

Мэри обернулась и кивнула, после чего они вышли из комнаты и опять направились к лифту. На плече Мэри висела спортивная сумка, и она нервно похлопывала по ней. Подошел лифт, и они опустились на четвертый этаж. Посредине коридора стояла тележка с горкой чистых простыней, полотенец и туалетных принадлежностей, а когда они проходили мимо открытой двери номера, то заметили чернокожую горничную, заправляющую постель. Мэри остановилась и посмотрела на цифры на двери.

– Здесь, – сказала она.

Мэри постучала в дверь, но никто не ответил. Карлос кивнул и двинулся обратно по коридору к комнате, где трудилась горничная. Он тихонько постучал в открытую дверь и услышал доносящийся из ванной плеск воды. В дверях ванной показалась горничная, вытирающая руки о фартук.

– Мне очень жаль вас беспокоить, но мы с женой вышли из комнаты, забыв ключи, – вежливо произнес Карлос. – Не могли бы вы открыть ее своим ключом?

– Конечно, дорогой, – ответила она, одаривая его лучезарной улыбкой, демонстрирующей передний золотой зуб, и вразвалочку пошла по коридору, поигрывая ключом на цепочке. У двери горничная увидела Мэри и улыбнулась.

– Мне так неловко, – сказала та. – Я чувствую себя такой глупой.

– О, это постоянно случается, дорогая, – утешила ее горничная. Взглянув на номер, она нахмурилась. – А вы уверены, что не ошиблись комнатой? Мне казалось, здесь никто…

Слова ее были прерваны Карлосом, рукой зажавшим ей рот. Бросив дипломат, он другой рукой крепко держал горничную, чтобы не вырывалась. Она была крупной женщиной, но Карлос тоже был силен, поэтому он прогнулся назад и еще крепче зажал ей рот. Подошла Мэри, сняла с цепочки ключ, вставила его в замок, открыла дверь, а затем внесла в комнату дипломат, в то время как Карлос наполовину толкал, наполовину тащил туда же сопротивляющуюся горничную.

Когда Мэри закрыла дверь, Карлос бросил свою жертву на кровать, как ковбой, заваливающий на землю бычка. Горничная била ногами, а Карлос пытался обхватить левой рукой ее горло, но это оказалось непросто. Горничная дышала короткими рывками, глаза ее выкатились от страха, но она все еще была в сознании.

Мэри усмехнулась.

– Давай, Ильич, кончай ее.

Карлос все пытался схватить женщину за горло, но она судорожно мотала головой из стороны в сторону.

Мэри покачала головой и полезла в сумку. В руках ее появился Р228 с глушителем, и она, почти наугад, прицелилась в грудь горничной, водя оружием туда-сюда, чтобы не попасть в Карлоса. Пистолет издал глухой звук, одновременно ноги горничной дернулись, а на фартуке начало проступать кровавое пятно. Мэри выстрелила еще раз, для верности, и только тогда Карлос убрал руку со рта женщины.

– Спрячь тележку, – сказал он, и принялся заворачивать тело в ковер.

Мэри вышла в коридор и вернулась с тележкой. Карлос перекинул тело горничной через плечо и свалил его в ванную, затем туда же затолкал тележку и закрыл дверь. Подошел к окну и посмотрел на улицу. Менее чем в полумиле раскинулся бейсбольный стадион, насыпь подающего была отлично видна, а за ней стоял зевака.

– Пожалуйста, помоги мне подвинуть стол, – попросил Карлос, и вместе с Мэри они подтащили к окну туалетный столик.

Мэри посмотрела на часы.

– Скоро мне идти, Ильич.

Мэри раздумывала, прощаться или нет. Она знала, что Карлос не любит, когда ему желают удачи, а сказать: «До встречи на аэродроме», – было бы слишком банально. То, что они собирались сделать, было настолько грандиозно, что требовало достойных случая слов, но в голову ничего не шло. Мэри вдруг заметила, что Карлос смотрит на нее с улыбкой восхищения, и впервые в жизни ее охватило возбуждение от его взгляда.

Карлос подошел и заключил ее в свои мощные объятия, по силе напоминавшие скорее борцовскую хватку, чем знак нежной дружбы. Поцеловал ее в обе щеки, а затем отодвинул от себя, положив руки ей на плечи.

– У нас все получится, – сказал он. – Мы оба добьемся того, чего хотим. Того, что нам надо. – Он смотрел ей прямо в глаза, и она опустила голову, чувствуя себя маленьким ребенком в отцовских объятиях. Взяв ее за подбородок, он поднял голову Мэри вверх и мягко скомандовал: – Иди. И береги себя.

Когда она вышла, Карлос открыл дипломат и принялся собирать винтовку Лены. Внизу, на автостоянке, молодые люди с ярко-оранжевыми флажками указывали водителям дорогу к свободным местам, а тротуары заполнялись толпами бейсбольных болельщиков, болтающих и смеющихся по дороге на стадион.

* * *

Патрик Фаррелл включил спутниковую навигационную систему и прочитал на экране дисплея свои координаты, а Мэтью Бейли развернул дирижабль на север, в сторону Чесапикского залива. С высоты всего пятьсот футов они ясно могли различать волны, катящиеся по морской поверхности внизу. Бейли видел, как по волнам скользит яхта, а пожилой мужчина в белой водолазке одной рукой держит штурвал, а другой – банку с пивом.

Фаррелл переговорил с балтиморской диспетчерской и получил разрешение на вход в зону действия систем управления главного международного аэропорта.

– Возьми курс три-пять-пять, – сказал Фаррелл Бейли, – и мы пойдем над городом. Придется подняться повыше, поэтому набирай девятьсот футов, и тогда уж точно не встретим никаких препятствий.

Бейли кивнул, произвел корректировку курса и начал набирать высоту. Слева внизу, на расстоянии семи миль, он мог видеть обгорелый остов дома, в котором они останавливались, теперь он представлял из себя груду почерневших балок. Газоны вокруг дома были перепаханы колесами пожарных машин, давно уже покинувших это место. Справа виднелись симметричные пролеты моста и залив, по которому курсировали паромы.

Бейли быстро глянул через плечо. Оператор и ассистент готовили свою аппаратуру. Ассистент открыл люк в полу гондолы, где было оборудовано место для камеры, что давало возможность снимать прямо сверху.

– Идем точно по расписанию, – произнес Бейли. – По данным метеослужбы ветер меньше пяти узлов.

– Отлично, – заметил Ловелл.

Впереди он увидел небоскребы городского центра, искрящиеся в лучах послеполуденного солнца.

* * *

Коул Говард нашел Боба Санджера на втором ярусе главной трибуны, занятого проверкой мер безопасности при входе в ложу, за присутствие в которой своих представителей и клиентов корпорации платили бешеные деньги. Поскольку в одной из центральных лож должен был присутствовать президент и важные иностранные персоны, корпорациям была передана просьба заранее представить списки своих гостей, а каждый посетитель был обязан предъявить пригласительный билет и пройти проверку агентов Секретной службы. Директора по менеджменту одной из ведущих нефтяных компаний, пришедшего на стадион в сопровождении дамы, не являвшейся его женой, не пропустили в ложу, поскольку на нее не имелось соответствующего допуска, и представитель этой же нефтяной компании по связям с общественностью пытался убедить Санджера быть более снисходительным. Санджер терпеливо объяснил, что меры безопасности не могут изменяться ни при каких обстоятельствах, и если представитель будет продолжать настаивать на своем, его выпроводят со стадиона, а следующие двадцать четыре часа он проведет в камере.

Говард с большим изумлением наблюдал, как человек этот пулей вылетел вон, грозя, что будет жаловаться боссу Санджера.

– Ну и задница, – заметил Санджер, подходя к Говарду, Джокеру и Клутези. – Думаю, до него так и не дошло, что мой босс – президент Соединенных Штатов. О чем он думает? Что я поставлю его лакейские обязанности выше президентской безопасности? – На нем были форменные темные очки, и Говард вдруг понял, что впервые видит главу Секретной службы без его пенсне. Когда он не улыбался, черные очки придавали ему несколько зловещий вид. – Ну, как жилеты? – спросил Санджер.

– Отличные жилеты, – сказал Говард. – Когда прибывает президент?

Санджер посмотрел на часы.

– Через десять минут. Его вертолет приземлится в парке у стадиона. – Санджер сделал указующий жест рукой и Говард заметил, что в его правое ухо вставлен наушник. – Наши люди проводят президента и первую леди прямо к трибунам. Премьер-министра он будет приветствовать в ложе. После исполнения гимна премьер-министр спустится к насыпи и подаст первый мяч, а затем его проводят обратно в ложу. Его собственная охрана будет при нем, а вокруг – наши агенты.

Говард нахмурился и полез в карман за листками, которые дала ему Келли. Там ничего не говорилось о том, что премьер будет делать первую подачу. Это был досадный промах.

Санджер повернулся и посмотрел на всех троих.

– Ваши рации при вас? – Они кивнули. – О'кей, в эфире мы пользуемся кодовыми именами, чтобы не было путаницы. Пестрый дудочник – это президент.

– Пестрый дудочник? – переспросил Джокер. – Вы серьезно?

Санджер улыбнулся.

– Такое у него кодовое имя. Мы начали его использовать во время выборов, и, насколько я понимаю, менять его никто не собирается.

– А президент знает? – поинтересовался Говард.

– Разумеется, – ответил Санджер. – У него есть чувство юмора. А знаете, кем были Джордж и Барбара Буш? Матерым волком и Спокойствием. Немного претенциозно, да?

– Пожалуй, – согласился Говард.

– Так вот, кодовое имя премьер-министра – Краснобай. У «Бредовой конторы» скудная фантазия. – Санджер усмехнулся жаргонному словечку. – Так мои ребята называют аналитический отдел Службы, – пояснил он. – Главным агентом здесь будет Дейв Стедман, он прилетит вместе с президентской командой. Как только вертолет приземлится, вся ответственность переходит к Стедману, и именно его голос будет давать руководящие указания, которые вы услышите в эфире. А где вы намереваетесь пристроиться?

– Когда вертолет приземлится, мы будем на игровой площадке, – ответил Говард. – Затем проследуем за вами до гостевых трибун. Насколько я понимаю, наиболее уязвим проход от вертолета до трибуны?

– Как раз нет. От зданий он будет закрыт вертолетом, – сказал Санджер. – Самое уязвимое место – это ложа. – Он показал рукой на здания, выходящие окнами на стадион. – Наши люди расставлены на всех этажах, указанных Энди Кимом как потенциально опасные точки. Эд Малхолланд прислал в помощь сотню курсантов из Академии ФБР. Шестьдесят человек мы рассредоточили вокруг стадиона, и им же дали задание заодно следить за окнами зданий. – Сверху послышался рокот вертолетных турбин, и они, задрав головы, увидели в небе вертолеты, кружащие над стадионом. – Вон два «Хьюи» Национальной гвардии и полицейский поисковый вертолет. В гвардейских вертушках и на крышах самых высоких зданий мы посадили снайперов из балтиморского СВАТа. – Санджер обвел рукой стадион. – Привлекли почти сотню дополнительных секретных агентов и внедрили их в толпу зрителей.

Он указал на длинное кирпичное здание справа от стадиона, большинство окон которого смотрело прямо на стадион.

– Там у нас тоже сидят снайперы.

Джокер оглядел здание. Оно было настолько близко, что виднелись лица смотрящих в окна людей. Если там располагаются офисы, можно себе представить, сколько народу остается на сверхурочную работу по вечерам, когда на стадионе проходят игры. Бейсбольная площадка была видна находящимся в здании не хуже, чем тем, кто заплатил за вход.

– Хочу особо подчеркнуть, насколько важно, чтобы на вас всегда хорошо был заметен опознавательный знак, который мы вам выдали, – продолжил Санджер. – Желательно, чтобы ваши фэбээровские значки тоже были на виду. И ни в коем случае не делайте движений, которые могли бы интерпретироваться как угроза президенту. Сегодня все немного нервные.

Трое мужчин кивнули головами.

– О'кей, – произнес Санджер. – Я вас покидаю. Надо еще кое-что проверить до посадки президентского вертолета.

Он повернулся, чтобы идти, затем вдруг остановился, как будто неожиданно что-то вспомнив.

– Ах, да, – сказал он, – мы взяли сегодня утром Патрика Фаррелла. Он отрицает какое бы то ни было знакомство с Мэтью Бейли, но сейчас на него нажимают. Если ему что-то известно, его заставят говорить.

Санджер улыбнулся и ушел.

– А на хрена им темные очки? – спросил Джокер. – Чего ради их носят все агенты Секретной службы?

– Это придает им таинственности, – заметил Клутези. – Делает их выше других людей. Почти как ваш пиджак. – Он усмехнулся и вытер лоб носовым платком.

Жара стояла за восемьдесят градусов,[11] и воздух был насыщен влагой.

Говард улыбнулся.

– Дело не в таинственности, – сказал он. В наушниках раздавался голос Санджера, запрашивающего агентов, находящихся на крыше банка, об обстановке. – Они могут оглядывать толпу, и никто не узнает, на что или на кого они смотрят в данный момент. Без очков они смогли бы посмотреть в глаза лишь немногим людям, а в очках – проглядеть всю толпу. И если какой-нибудь психопат будет думать, что за ним все время наблюдают, он не станет делать глупостей. Однако все это теория. – Говард полез в карман пиджака и достал темные очки. Надел их и усмехнулся. – Если гора не идет к Магомету…

Джокер оглядел стадион. Он приложил бинокль к глазам и просканировал окружающий пейзаж от отелей «Марриотт» и «Холидей Инн» до крыш самых высоких зданий вдалеке. На одной он заметил двух человек в синей униформе с надписью СВАТ на груди, нанесенной белыми буквами через трафарет. У одного из них была винтовка с оптическим прицелом и синяя же кепка, повернутая козырьком назад.

– Четыре секунды, говорите? – спросил Джокер.

Говард посмотрел в свой бинокль.

– Это для снайпера, удаленного на две тысячи ярдов, – сказал он. – При выстреле с этих зданий полет пули займет менее секунды.

– Откуда же здесь можно сделать дальнобойный выстрел? – поинтересовался Джокер.

Говард показал пространство над городом.

– Оттуда, с высоты порядка четырехсот футов. Насколько я понимаю, это должно быть этажей в двадцать пять или больше здание, а, как вы видите, ничего подобного здесь нет.

Джокер кивнул и принялся рассматривать в свой мощный бинокль толпу.

– Вы действительно полагаете, что здесь может быть Мэри Хеннесси?

Говард пожал плечами.

– Возможно, – произнес он.

* * *

Мэтью Бейли посмотрел на альтиметр и увидел, что они по-прежнему на высоте девятьсот футов. Прямо под ними проплывали плоские крыши кирпичных жилых домов, усыпанные блоками воздушных кондиционеров. Бейли был удивлен, насколько просто оказалось управлять громоздким дирижаблем, стоило ему прислушаться к совету Фаррелла и рассматривать его скорее как лодку, чем как аэроплан. По-прежнему досаждала постоянная вибрация, но Бейли надеялся, что это не помешает Ловеллу, когда придет время стрелять.

– Можно начать снижение, самые высокие здания мы уже прошли, – сказал через шлемофон Фаррелл.

Бейли кивнул и слегка крутанул колесо управления. Нос дирижабля наклонился вниз, как у кита, собирающегося нырнуть в глубину. Фаррелл не спускал глаз с экрана спутниковой навигационной системы и параллельно следил за показаниями дальномера и радиокомпаса, пытаясь выверить позицию дирижабля, пока они не подлетели точно к тому месту, откуда Ловелл сделает свой выстрел с двух тысяч ярдов. Фаррелл обернулся и кивнул Ловеллу.

– Почти на месте, – прокричал он сквозь шум двух моторов. – Самое время.

Ловелл улыбнулся и полез в сумку. Вытащил оттуда маленький автоматический пистолет и выстрелил оператору в шею. Ассистент посмотрел вверх, открыв рот, и Ловелл пустил ему пулю в лоб. Кровь и мозги брызнули на стекло, а ассистент упал лицом на телекамеру, которую он готовил к съемке. Оператор держался ладонями за раненую шею, кровь хлестала у него между пальцами, а рот беззвучно открывался. Ловелл всадил вторую пулю ему в череп, и массивное тело оператора завалилось на бок, сотрясая всю гондолу. Ловелл поставил пистолет на предохранитель и убрал обратно в сумку. Использованные им патроны имели пониженный пороховой заряд, благодаря которому пули вылетали со сравнительно небольшой скоростью, ее было достаточно, чтобы убивать на близком расстоянии, и при этом пуля оставалась в теле и не пробивала стенку или окна гондолы.

Ловелл отстегнул ремень и перетащил трупы в дальний конец гондолы, чтобы они не мешали ему, затем встал на колени и распаковал свою винтовку.

Бейли тоже вылез из кресла, но следя за тем, чтобы не разъединилась шлемофонная связь. Из-под сиденья Фаррелла он вытащил синюю нейлоновую сумку. В ней лежало лазерное устройство наведения, обычно применяемое охотниками, оно было укреплено на металлической раме и снабжено телескопическим прицелом. Бейли перенес устройство к отверстию в полу гондолы, где телевизионщики собирались установить свою камеру. Отпихнув их аппаратуру в сторону, Бейли поставил его на платформу и прикрутил четырьмя болтами.

* * *

Мэри Хеннесси предъявила билет седовласому контролеру на входе и прошла через турникет, стараясь не стукнуть сумкой о хромированные поручни. Стадион был полон болельщиков, большинство из которых были одеты в разноцветные тенниски и шорты, а черные с оранжевым цвета «Иволг» пестрели буквально везде. Толпа гудела, и до Мэри долетали хорошо аргументированные споры о достоинствах игроков, команд, сумеет или нет премьер-министр добить со своей подачи до принимающего.

Она шла вдоль прилавков с едой, где продавцы в рубашках с короткими рукавами торговали огромными солеными кренделями и хот-догами, а воздух был пропитан густым ароматом жареного картофеля и лука. Туалеты были справа. Келли Армстронг стояла у входа, одетая в бледно-голубой жакет поверх белого платья. Она не подала вида, что узнала Мэри, но проследовала за ней в туалет. Большинство кабинок были пусты, и Мэри зашла в самую дальнюю от входа. Поставив сумку на унитаз, она разделась, достала оранжевую с черным форму контролера, натянула черные бриджи, пристегнув их оранжевыми подтяжками, надела рубашку, жилет и оранжевую кепочку с блестящим черным козырьком. Рацию и кобуру она пристегнула к поясу, затем достала косметичку и проверила в маленьком зеркальце свой внешний вид. Оторвала кусок туалетной бумаги и стерла им помаду с губ. Порывшись в сумке и достав очки с двойными линзами, надела их. Очки в сочетании с отсутствием косметики делали ее гораздо старше. Кивнув своему отражению, она свернула прежнюю одежду и запихнула ее в сумку.

Мэри выскользнула из кабинки и затолкала сумку на самое дно мусорного ящика, стоявшего возле раковин. Напоследок еще раз погляделась в тусклое туалетное зеркало и пошла следом за Келли, чтобы смешаться с толпой. На выходе она услыхала, как агент ФБР шепнула ей «Удачи!».

* * *

Лу Шолен открыл окно конторы и встал сбоку, оглядывая издалека бейсбольный стадион. Машины на улице двигались вплотную, бампер к бамперу, поскольку конторские служащие спешили поскорее разъехаться по своим пригородам. За шоссе располагались припортовые магазинчики, а за ними – порт, полный маленьких лодок. Шолен вставил в ухо динамик рации и включил питание. Рацию он прикрепил сзади к поясу, поднял свой «хорсткамп» и присел на колено сбоку от стола. На стол он положил конторский гроссбух, на него ствол винтовки и припал глазом к окуляру. Нашел окуляром насыпь подающего, затем слегка сдвинул винтовку влево, чтобы в перекрестье оказалась грудь какого-то мужчины в сером костюме и темных очках.

Шолен проверил плавность хода спускового крючка, затем убрал с него палец и положил винтовку на бок. Посмотрел на свои массивные водонепроницаемые часы из нержавеющей стали и встал на ноги. Возбуждение, охватившее его, было почти сексуальным, и он несколько раз глубоко вздохнул. Высоко в небе над стадионом появился большой зеленый президентский вертолет. Шолен поднял винтовку и сфокусировал прицел на вертолете, пока тот описывал круг над стадионом, затем нацедил ее туда, где, как он знал, располагались баки с горючим. Один выстрел – и вертолет рухнул бы, объятый пламенем, унося с собой самого главного человека в Америке. Шолен улыбнулся. Конечно, это стоило таких денег, но пять миллионов долларов ему платили совсем за другое. Он положил винтовку обратно на стол и стал наблюдать, как вертолет мигает посадочными огнями.

* * *

– Невероятно, да? – произнес Коул Говард, не отрывая глаз от бинокля и следя за тем, как дверца президентского вертолета приоткрылась и вывалилась наружу, образовав трап.

– Просто непостижимо, как такая раскоряка может летать, – заметил Клутези.

Оба агента ФБР покинули главную трибуну и вместе с Джокером спустились вниз, к игровому полю, чтобы находиться поблизости от президента, когда тот спустится на землю. Джокер стоял спиной к вертолету, обозревая толпу в поисках знакомых лиц.

Пока Говард разглядывал вертолет, два агента Секретной службы спустились по трапу под неистовые аплодисменты зрителей. Другие агенты окружили вертолет, поводя головами из стороны в сторону и не снимая рук со спрятанных пистолетов. В ухе Говарда щелкнуло радио, и он узнал голос Санджера, запрашивающего оперативную обстановку у людей, стоящих возле туннеля, ведущего на трибуну, через который пойдет президент. Вертолет приземлился возле самого туннеля и прикрывал президента со стороны зданий, выходящих окнами на стадион.

В ухе Говарда чей-то голос сообщил, что Пестрый дудочник идет к дверям вертолета. На верхней ступеньке трапа показался президент и помахал толпе. Говард услышал, как какой-то агент сообщил, что видит мужчину, опускающего руку в карман пиджака. Трое в черных костюмах тут же окружили этого человека. Оказалось, что он полез в карман за фотокамерой. Даже если президент и заметил эту маленькую суматоху, то не подал вида. Он сошел вниз по трапу, махая правой рукой, а левой держась за поручень. Едва нога его коснулась земли, как вокруг сгрудилось полдюжины телохранителей Секретной службы, и они все вместе направились к туннелю, походя на странное четырнадцатиногое существо. Только когда президент с охраной скрылись в туннеле, появилась первая леди, также в сопровождении еще нескольких агентов Секретной службы. Она последовала примеру своего мужа и, прежде чем спуститься с трапа, помахала рукой. Вторая группа агентов взяла ее в кольцо и протолкнула в туннель.

Толпа закричала, а лопасти президентского вертолета начали ускорять вращение под нарастающий вой его мощных турбин. Гигантская винтокрылая машина оторвалась от земли, медленно развернулась в воздухе и устремилась в небо. Она поднялась над трибунами в лучах мощных прожекторов, которые горели вовсю, несмотря на то, что дневного света было еще предостаточно.

– Пойдем, – произнес Говард и повел Клутези с Джокером к входу в туннель. Джокер шел подскакивая, чтобы не отстать от стремительно передвигающегося агента ФБР. – Санджер говорит, что у нас есть допуск в ложу, но он хотел бы, чтобы мы соблюдали дистанцию.

– Трибуна закрытая, поэтому вряд ли снайпер попытается стрелять в него через стекло, не так ли? – спросил Джокер. – Оно изменит полет любой пули.

Двое секретных агентов, заложив руки за борта пиджаков, преградили дорогу Говарду, Клутези и Джокеру, пока не увидели их опознавательные значки, после чего отошли в сторону, лица их при этом не выражали никаких эмоций.

– Да, это в случае, если бы был только один снайпер, – отозвался Говард. – Но мы имеем дело с тремя. Вполне возможно, что первым выстрелом они разобьют стекло, а вторым и третьим – попытаются убить.

Они подошли к ложе как раз вовремя, чтобы увидеть, как президент пожимает руку премьер-министру. Оба говорили и улыбались, хотя Говарду показалось, что президента разбирает скука и он лишь изображает оживление. Первая леди присоединилась к ним и начала что-то убежденно говорить премьеру. На некотором расстоянии от важных персон стоял Санджер, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.

– Ваш премьер увлекается спортом? – спросил Говард Джокера почти шепотом.

– В основном крокетом, – ответил Джокер. – Еще посещает иногда футбольные матчи.

– Я не вижу здесь его жены, – заметил Говард.

– Она не слишком занята государственными делами. Совсем не так, как ваша первая леди.

Говард усмехнулся.

– Да, я вас понимаю. По-моему, мы проголосовали сразу за двоих, даже не заметив этого.

Агенты Секретной службы непрерывно сновали вокруг президента и его гостей и все время были начеку, даже когда вокруг не было посторонних на расстоянии пятидесяти футов. Были там и другие представители безопасности – группа телохранителей премьер-министра. Они казались меньше ростом и не такими крепкими, как американские агенты, а также хуже экипированными. Американцы были в дорогих, безупречно сшитых костюмах, ослепительно-белых рубашках и аккуратно завязанных галстуках. Англичане тоже носили костюмы, но явно сшитые не по мерке, а туфли их были поношены и покрыты пылью. Тем не менее, одна общая черта с американскими коллегами у них была – холодный наблюдающий взгляд. Но в то время как американцы прятали глаза под темными очками, англичане смотрели на мир в открытую, и Говард, стоя возле дверей с Клутези и Джокером, не раз встречался с ними взглядом.

– Эти парни из спецназа? – спросил Джокера Клутези.

Джокер пригляделся к охранникам премьера и усмехнулся.

– Ни в коем разе. Это полицейские, а не солдаты.

В наушнике Говард услышал голос агента, очевидно Дейва Стедмана, запрашивающего обстановку у агентов вокруг стадиона. Президент показал на насыпь у места подающего, и премьер-министр криво усмехнулся. Первая леди что-то сказала ему и для убедительности положила руку на его плечо. Все трое засмеялись.

– Премьер совсем не выглядит счастливым, – прошептал Говард.

Джокер пожал плечами и тихо произнес.

– У него дома полно проблем. А как они будут уезжать? На вертолете?

Говард покачал головой.

– С мотокортежем.

– Но ведь это рискованно?

– Они лишь доедут до национального аквариума, это меньше чем в миле отсюда. Санджер говорит, первым от главного входа отъедет обманный мотокортеж. Настоящий – десятью минутами позже от заднего выхода. У них будет бронированный «роллс-ройс» из британского посольства в Вашингтоне. При таких мерах безопасности Санджер чувствует себя на седьмом небе.

Джокер кивнул и выглянул из окна гостевой трибуны. Агенты Секретной службы подтягивались к игровой площадке.

– Я, пожалуй, спущусь и еще раз проверю все на земле, – сказал он. – Вы не против?

– Разумеется, – ответил Говард. – Только помните, что сказал Санджер – никаких резких движений, о'кей? – Говард проводил Джокера взглядом.

– Это не твоя подруга? – спросил Клутези, хлопая Говарда по плечу.

У Говарда все опустилось внутри, когда он узнал Келли Армстронг.

– Какого черта она здесь делает? – еле слышно пробормотал он.

Келли подошла и поздоровалась с Клутези и Говардом.

– Я не ожидала вас здесь встретить, – обратилась она к Говарду.

– Я как раз собирался сказать то же самое, – ответил он.

– Мне нужно было поговорить с англичанами относительно мер безопасности, – сказала она. – А почему вы здесь? Мне казалось, Кимы просчитали весь стадион.

– Они это сделали, но мы решили поместить возле президента Креймера на случай, если он кого-нибудь узнает.

– Какого Креймера? – спросила Келли, хмурясь.

– Англичанина, которого мы нашли в доме.

– Это же О'Брайен.

– Его настоящее имя Креймер. Он работает на САС.

У Келли был обескураженный вид.

– Почему вы мне не сказали? – спросила она.

– Мы сами узнали лишь недавно, – ответил Говард.

– Но поставить меня в известность, что вы будете здесь, вы были обязаны.

– Не вижу почему. У вас своя работа, у меня своя.

– Но, если вы полагаете, что покушение произойдет здесь, я должна об этом знать.

Говард тяжело вздохнул.

– Как я уже говорил, мы просто хотим, чтобы Креймер присутствовал здесь с целью кого-нибудь опознать. Он будет возле президента несколько ближайших дней, пока мы ищем снайперов.

– Когда вы наконец перестанете все скрывать от меня? – прошипела Келли. – Вы намеренно хотите сделать из меня дуру.

– О чем вы говорите?

– Вы прекрасно знаете о чем, – взбеленилась она. – С самого начала вы старались отстранить меня от этого расследования.

В их сторону начали поворачиваться головы зрителей, чтобы послушать, о чем спор. Клутези наблюдал за обоими, задумчиво поскребывая подбородок.

– Это неправда, Келли, – ответил Говард. – А кроме того, здесь не место для подобных разговоров.

– А где место? В кабаке? Я слышала, вам работается лучше только после нескольких стаканов.

– Это не тема для обсуждения, – тихо произнес Говард.

– Да ну? Кто был пьяницей, тот им и останется, – отрезала она. – Нам всем прекрасно известно, что, если бы не ваш тесть, вас и близко к Бюро не подпустили бы. – Какое-то мгновение казалось, что она сейчас залепит ему пощечину, но тут она развернулась на каблуках и отошла.

Говард почувствовал, как колотится его сердце, и с трудом сдержал ярость.

– Интересно, какая муха ее укусила? – задумчиво проговорил Клутези.

– Она просто злобная сучка, – ответил Говард.

– Не думаю, – покачал головой Клутези. – По-моему, за этим стоит что-то другое.

* * *

Через открытое окно гостиничного номера Карлосу было видно, как вертолет поднялся в воздух и, словно гигантское насекомое, полетел прочь. Сцепив пальцы в замок, Карлос хрустнул косточками. Издалека донеслись первые аккорды «Звездного знамени», эхом резонирующие вокруг стадиона. Он проверил, закреплен ли микрофон на воротнике рубашки и хорошо ли сидит наушник, после чего перенес на туалетный столик телевизор. Взяв с кровати подушку, положил ее поверх телевизора, затем подтянул стул и сел. Телевизор послужит прекрасной опорой для руки, держащей винтовку, а подушка добавит устойчивости и поможет самортизировать отдачу. Рядом с телевизором Карлос положил Р228 с глушителем.

На столе рядком лежали три блестящих медных патрона. Он поднял один и покрутил гладкую гильзу меж пальцев.

– Этот за тебя, Лена, – прошептал он.

Поцеловал патрон и опустил его в патронник. Первым выстрелом – разбить стекло, второй – в грудь президента. Если будет время, то и третий. Свершится величайшее дело в его жизни: убийство президента Соединенных Штатов Америки. Возможно, ответственность ляжет на ИРА, но оплата пойдет ему. Сердце бешено стучало, и Карлос сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Необходимо выкинуть из головы все мысли и сосредоточиться на мишени – не на человеке. Издалека донесся низкий гортанный голос, начавший петь национальный гимн.

* * *

Патрик Фаррелл изучил показания приборов, слегка развернул нос дирижабля влево и посмотрел на альтиметр. Они находились на высоте четырехсот футов, и Фаррелл пытался установить аппарат точно в нужное положение. Первичные данные он снимал с дальномера, радиокомпаса и спутниковой навигационной системы, но окончательную установку необходимо было произвести визуально, пользуясь лазерным прицелом Бейли. Во время подготовки они ориентировались на точку пересечения аллеи и дороги, располагавшуюся ровно в двух тысячах ярдов от места подающего. Если разместить дирижабль точно над пересечением, это будет лучшей позицией для выстрела Ловелла. Фаррелл потихоньку, толчками провел дирижабль над школой, делая едва заметные корректировки рулем и педалями. Как только он установит дирижабль в воздухе над нужной точкой и при помощи двух моторов стабилизирует его, можно будет с помощью компьютера просчитать направление и скорость ветра, а потом сообщить эти данные снайперам, чтобы те сделали соответствующие поправки.

– Мы почти на месте, – передал Фаррелл через шлемофон. – Переключаю рацию на главную частоту.

Бейли оглянулся через плечо и кивнул, когда Фаррелл перестроился на частоту, используемую снайперами. Ловелл присел на колено у одного из окон, припав глазом к окуляру. Он был неподвижен, словно каменная статуя, и Бейли едва различал, как колышется при дыхании его грудь. Позади Ловелла из двух трупов постепенно натекала лужа крови. Он приложил глаз к телескопическому прицелу. Далеко внизу виднелось маленькое красное пятно от луча лазера, танцующее на крыше черного «кадиллака». Аллея проходила левее пятна, поэтому Бейли начал выкрикивать Фарреллу указания, медленно подводя его к точному месту, с которого Ловелл произведет выстрел.

* * *

Марта Эдберг стиснул пальцы и с ненавистью посмотрел на телемонитор. Картинка на нем дергалась во все стороны, словно человек, управлявший камерой, страдал болезнью Паркинсона.

– Уэнди, – процедил он, скрежеща зубами, – тебе не составит труда передать Лонни, чтобы он взял себя в руки? Скажи ему, что, если он не даст мне устойчивый кадр, я сам приду и придушу его вот этими руками.

Помощница Эдберга что-то тихо произнесла в микрофон, и картинка на мониторе установилась.

– Спасибо, – поблагодарил ее Эдберг.

На главном экране певец в ковбойской шляпе изо всей мочи драл глотку, исполняя «Звездное знамя», а изображение было настолько четким, что Эдберг видел слезинки, выступающие на его глазах.

– Уэнди, дай-ка мне крупным планом знамя, а потом наложи на него певца, – распорядился он.

Ассистентка быстро передала команду одному из операторов, и на мониторе моментально возникло изображение звездно-полосатого полотнища. Уэнди подвинула один из ползунковых регуляторов и медленно вывела флаг на главный экран, чтобы он, словно призрак, заколыхался позади певца.

– Хорошо, – одобрительно произнес Эдберг.

На телефоне перед Уэнди загорелась лампочка, и она сняла трубку. Послушав какое-то время, протянула трубку Эдбергу.

– Это парень из Секретной службы, он хочет знать, почему до сих пор нет картинки с дирижабля.

Эдберг посмотрел на десятый монитор. Экран все еще был пуст.

– Передай ему, что я тоже хотел бы это знать, – произнес Эдберг. – Скажи еще, что у нас нет связи с дирижаблем, поэтому мы предполагаем, что у них технические неполадки.

Уэнди передала послание, после чего прикрыла микрофон ладонью.

– Он заявляет, что хочет говорить лично с тобой, Марта.

Эдберг бешеным взглядом посмотрел на нее.

– Объясни этому Дику Трейси, что мы как раз сейчас ведем трансляцию изображения, которое смотрят миллионы телезрителей, и что я позвоню ему как только будет время. А сейчас я занят.

Многострадальная ассистентка кивнула. Эдберг впился глазами в ряды мониторов. Картинка опять плавала. Эдберг обхватил голову руками.

* * *

Пока президент и первая леди перекидывались словами с премьер-министром, Коул Говард и Дон Клутези перешли к дальней стене ложи. При первых же звуках национального гимна все встали по стойке смирно и устремили взоры на игровую площадку, зная, что сейчас их могут запечатлеть на фото, а потом напечатать во всех газетах или поймать камерой и показать по телевидению. Каждый имел подобающий моменту серьезный вид, за исключением агентов Секретной службы, которые продолжали бродить по закрепленным за ними местам. Боб Санджер стоял в двух шагах позади президента. Через наушник Говард слышал рапорты об обстановке по всему стадиону.

Говард увидел, как Джокер вышел из туннеля и замер на самом краю игровой площадки, словно до него только сейчас дошло, что весь стадион стоит столбом вне зависимости от своих симпатий. Его пестрый, бросающийся в глаза пиджак заставил Говарда улыбнуться. Он посмотрел на Клутези, который тоже улыбался. Клутези пожал плечами, и Говард укоризненно покачал головой. Тут он увидел в руке Джокера банку «будвайзера» и чуть не зарычал.

Говард оглядел президентскую свиту. Телохранители премьер-министра выглядели гораздо более расслабленно, чем их американские коллеги. Интересно, подумал Говард, когда им приходилось в последний раз иметь дело с попыткой покушения. Он припомнил, как смертники из ИРА совершили налет на Даунинг-стрит, 10 и устроили взрыв в отеле во время съезда Консервативной партии, но покушения со стрельбой в Британии, похоже, происходят не часто. Возможно, это связано с тем, что владение огнестрельным оружием в этой стране запрещено, или с тем, что население испытывает к своим правителям большее уважение, чем американцы к своему президенту. По телевизору Говард видел, как английские политики и члены британской королевской семьи запросто проходят через людскую толпу с минимальной охраной. На спортивных мероприятиях они, как правило, тоже гораздо ближе к народу, чем когда-либо был президент, и даже ближе, чем держатся кинозвезды к толпе обожающих их поклонников.

Поглядев на место подающего, Говард нахмурился. Он достал телефон сотовой связи и прошептал Клутези, что идет в переход. Когда заиграли гимн, Клутези встал, прижав руку к сердцу.

Говард кивнул двум агентам Секретной службы, охранявшим коридор, и отошел от них настолько, чтобы они не смогли его подслушать. Он набрал номер Энди Кима в Белом доме, и с третьего звонка подошла Бонни Ким. Услышав голос Говарда, она удивилась и даже обрадовалась. Он спросил, на месте ли ее муж, и Бонни передала ему трубку.

– Энди, сделайте для меня доброе дело, – произнес Говард, – Я хочу попросить вас ввести в компьютер данные балтиморского стадиона и сказать, что получится, если мишень будет стоять в кругу подающего.

– Но разве президент не в ложе? – сердито проворчал Энди.

– Да, но только что выяснилось, что британский премьер будет делать первый удар, стоя на площадке. Сделайте это для меня, хорошо?

– Конечно, Коул, конечно. Келли Армстронг передала мне копию расписания визита премьер-министра, но там ни слова не было о том, что он выйдет на поле, иначе я давно бы сделал это. Это займет несколько минут. Хотите, я вам перезвоню?

– Нет, я подожду. – Говард услышал, что гимн подходит к концу, затем в наушнике раздался приказ Секретной службе готовиться к сопровождению премьер-министра и первой леди вниз, на поле, где менеджер команды «Иволги» вручит им мяч. – И поскорее, Энди, пожалуйста.

* * *

Патрик Фаррелл посмотрел вниз, чуть-чуть изменил скорость и развернул нос дирижабля против ветра. В результате маневра произошло боковое смещение, после которого он попытался поравняться с углом аллеи и шоссе, следуя коротким указаниям Бейли.

– Еще немного влево, так, хорошо, – командовал Бейли. – Еще шесть футов. – По земле под дирижаблем красное пятно неумолимо двигалось в сторону аллеи. Бейли поднял голову и увидел Ловелла, прижавшегося щекой к прикладу винтовки. Бейли еще раз глянул вниз через окуляр. Красное пятно медленно перемещалось вдоль тротуара.

Фаррелл уменьшил обороты двигателей. Индикатор спутниковой системы уже некоторое время не менял своих показаний, что лишь подтверждало точность производимых Фарреллом маневров. Остальное делалось по командам Бейли.

– Есть, тютелька в тютельку, – произнес наконец Бейли. Фаррелл отер лоб тыльной стороной ладони, и напряжение ушло. Сверху пилоту было видно, как агенты Секретной службы стягиваются к месту подающего.

* * *

Джокер сделал большой глоток из банки «Будвайзера». На его вкус пиво было слишком теплым, но алкоголь сейчас требовался его организму больше, чем свежесть. Один из агентов Секретной службы пялился на него во все глаза, как будто хотел что-то сказать, но Джокер показал пальцем на значок, болтавшийся у него на шее. Осушив банку, он кинул ее себе за спину. Толпа взревела и захлопала, как только отзвучали последние звуки гимна. Беспокойный голос в ухе сообщил, что Краснобай вышел из ложи. Агенты вокруг места подающего заметно напряглись.

Джокер приложил бинокль к глазам и принялся обозревать толпу. Он так хотел поймать Мэри Хеннесси, что едва ли не ощущал это желание на вкус. Джокер поднял бинокль повыше и сморщился, поскольку это потребовало напряжения раненого плеча. Было жарко, и бронежилет доставлял сплошные мучения. Джокер подумал, не снять ли его, поскольку тот прикрывал лишь верхнюю часть тела. Он сомневался, стоит ли столь ограниченная защита тех мук, которые приходится ради нее терпеть.

* * *

Коул Говард держал телефон прижатым к уху. Постоянные сообщения Секретной службы раздражали, но он знал, что они необходимы, и поэтому не вынимал наушник. Говард услышал, как Боб Санджер предупредил, что Краснобай покидает ложу, и прижался к стене коридора, чтобы не мешать, когда вся процессия по одному будет проходить к эскалатору.

Двое агентов вышли из ложи, оглядели пространство сверху донизу и направились в его сторону. Показались еще два агента, а затем Говард увидел премьер-министра и первую леди. Премьер медленно шел, на полшага позади первой леди, и лицо его-было озабоченно нахмурено, словно он страшился предстоящей первой подачи. Говард хотел бы ему сказать, что право первой подачи – это такая честь, за которую готово умереть большинство бейсбольных болельщиков. Премьер-министр глянул на него, и Говард улыбнулся, пытаясь хоть как-то подбодрить его, но улыбка агента ФБР не была замечена, и лицо премьера сохранило выражение каменной маски. Говард почувствовал, что выглядит глупо, стоя здесь с бессмысленной улыбкой, поэтому быстро скроил серьезную мину, делая вид, будто он нетерпеливо выискивает что-то глазами.

– Коул, вы слушаете? – Это к телефону подошел Энди.

– Да, Энди.

– Я сделал грубый расчет, но полагаю, что, если они собираются взять на мушку место подающего, то в ближайших к стадиону зданиях – отелях «Марриотт», «Холидей Инн» и конторском здании надо опуститься на два этажа ниже. В зданиях, удаленных на милю и более, – на четыре этажа. Я чем-нибудь помог?

– Да, спасибо, Энди. Еще одно – перенос цели на место подающего повлиял как-нибудь на дальнобойный выстрел?

– Боюсь, что нет, Коул. По-прежнему вблизи этой позиции нет ничего похожего.

– О'кей, благодарю. Я должен идти, позвоню позже.

Говард выключил телефон и вернулся в ложу. Стоявший возле двери Санджер повернул голову в сторону Говарда и спросил:

– Все в порядке? Смотрю, ты спустил англичанина с поводка. Тебе известно, что он пьет?

– Ваши люди расставлены по всем зданиям, выходящим окнами на стадион, ведь так? – произнес Говард, не обращая внимание на камешек в огород Креймера.

– Разумеется, сначала мы обследовали их целиком, а теперь наши люди находятся на этажах, рекомендованных Кимом, – ответил Санджер и нахмурился. – Есть проблема?

– Не проблема, скорее подозрение. Что, если мишень не президент, а премьер-министр?

– Мы дали Киму описание всех деталей церемонии, – сказал Санджер. – Они все время вместе, поэтому не было смысла… – Тут он понял. – За исключением места подающего!

Говард кивнул.

– Ким говорит, он не знал, что премьер будет на поле. Он полагал, что на стадионе президент и премьер все время будут вместе. Получается разница в два этажа для зданий в радиусе полумили, четыре – на удалении свыше мили…

Санджер рукой сделал знак Говарду замолчать, поднес рацию ко рту и начал вызывать агентов, отдавая распоряжения быстро и требовательно.

* * *

Джокер опустил бинокль и вытер лоб рукавом пиджака. Пот градом катился по его лицу, а верхняя часть тела просто плавилась под бронежилетом. Нестерпимо хотелось еще пива.

– Краснобай в туннеле, – произнес голос в его ухе, и он инстинктивно повернулся ко входу, где в ожидании стояли английские телохранители. Порыв ветра приподнял полу пиджака одного из них, и Джокер увидел висящий сзади на шнуре в области поясницы пистолет «Хеклер-Кох МР5К». Джокер смог рассмотреть его. Эта модель с укороченным стволом представляла собой вариант пистолета-пулемета, которым он пользовался, служа в САС. Ветер опустил полу на место, вновь скрыв оружие. Джокер еще раз вытер лоб и опять приставил бинокль к глазам, разглядывая трибуны. Он видел родителей с детьми, молодые парочки, стариков и подростков, причем почти все они были одеты в рубашки или кепки с птичкой – эмблемой «Иволг». Большинство ели или пили, а официанты бегали вверх и вниз по проходам, продавая пиво, кукурузные хлопья, гамбургеры и прохладительные напитки.

Все зрители на стадионе сидели, а организовано все было гораздо лучше, чем Джокеру доводилось когда-либо видеть в Великобритании. Он вспомнил футбольные матчи «Селтик» – «Рейнджерс» в Глазго, где накал страстей на поле непременно перерастал в битву на трибунах. Враждебность зрителей подхлестывалась тем, что за «Селтик» болели католики, а за «Рейнджерс» – протестанты, и колкости сыпались направо и налево, имея к религии такое же отношение, как и к футболу. По сравнению с этим бейсбольный стадион был похож на оперную сцену.

В поле зрения Джокера промелькнула и тут же исчезла женщина-контролер, но что-то заставило волосы у него на загривке встать дыбом, и он повел биноклем назад, силясь вновь ее отыскать. Нашел. Рыжие волосы, очки на носу, одежда, напоминающая униформу, но это была Мэри Хеннесси, сомнений у него не оставалось. Она перегнулась через металлическую ограду и смотрела вниз, на бейсбольное поле, с отсутствующей улыбкой на лице. Джокер достал рацию и нажал кнопку передатчика.

* * *

Мэри стояла у самого края среднего прохода трибуны второго яруса, глядя вниз на третью линию старта. Она обернулась, чтобы убедиться, что поблизости нет других служащих. Если ей удастся держаться от них на расстоянии, никто и не заподозрит, что она не является работником стадиона. В соответствии со схемой, выданной ей Келли Армстронг, поблизости не должно было быть тайных агентов ФБР. Вверху прохода она заметила Келли, но намеренно избегала встречаться с ней взглядом. Мэри не могла до конца понять, чего добивается Келли своим присутствием на стадионе, но та сказала, что хочет быть поблизости и если нужно – помочь.

Мэри повернулась и увидела, как премьер-министр идет к месту подающего, держа в руках мяч и словно не совсем понимая, что он должен с ним делать. Его телохранители стояли по бокам, оглядывая лица зрителей, готовые моментально отреагировать на малейшие признаки тревоги, а уже за ними находились агенты Секретной службы. Первая леди остановилась сбоку от песчаной насыпи, примерно в двадцати футах от премьер-министра. Мэри улыбнулась. Она жалела, что не может каким-либо образом известить британского премьера о том, что сейчас произойдет, чтобы посмотреть, как его лицо помертвеет от страха. В фантазиях, от которых у нее сейчас кругом шла голова, Мэри представляла, как перед ударом пули сообщает ему, что он сейчас умрет, а потом, одновременно с тем, как грудь его разрывается на клочки, проклинает.

Согнув шею, она приблизила губы ближе к микрофону. Рация совершенно открыто висела у нее на поясе. Многие работники стадиона носили рации, и это скорее добавляло правдоподобности ее облику.

– Контроль один, – произнесла Мэри, поглубже вдавливая динамик в ухо, чтобы не мешал шум толпы.

– Контроль один, – услышала она. Это был голос Ловелла.

– Контроль два, – сказала Мэри.

– Контроль два, – отозвался Шолен.

– Контроль три, – сказал Мэри.

– Контроль три, – ответил Карлос.

– Контроль ветра, – произнесла Мэри.

Наступила пауза, затем она услышала голос Фаррелла:

– Один-девять-семь на три.

У Мэри сжалось сердце. Ветра почти не было.

– Один-девять-семь на три, – повторил Ловелл.

– Один-девять-семь на три, – подтвердил Шолен.

– Один-девять-семь на три, – отозвался Карлос.

– Веду первого, – произнесла Мэри.

Теперь дело было за Ловеллом. Мэри облокотилась о металлическую загородку и смотрела, как премьер-министр готовится бросить мяч. Заметив человека в пестром пиджаке и джинсах, глядящего в бинокль в ее направлении, она нахмурилась. Он не походил на остальных агентов Секретной службы или английских телохранителей, и Мэри прищурила один глаз, пытаясь получше разглядеть незнакомца.

* * *

Рик Ловелл установил перекрестье телескопического прицела в центре груди премьер-министра. Выдыхал Ловелл медленно, сосредоточив все свое существо на предстоящем выстреле. В сознании Ловелла премьер больше не фигурировал как человек. Он был мишенью и ничем больше.

Премьер-министр сделал шаг в сторону, и Ловелл передвинул винтовку, чтобы вновь поймать его в прицел. Четыре секунды – это очень долго, и Ловеллу необходимо было удостовериться, что цель не сдвинется с места во время полета пули. Тот факт, что до него будут выстрелы двух снайперов, на действия Ловелла никак не влиял. Он хотел, чтобы именно его пуля поразила цель. Ловелл сделал короткий вдох, набрав воздуха ровно столько, сколько требовало его тело. Никаких лишних движений быть не должно. Он давно уже отключился от вибрации и шума двигателей в хвосте гондолы. Даже Бейли, скрючившийся в футе от него, в сознании Ловелла больше не существовал. Единственное, что имело значение, – это мишень и четыре секунды между ней и стволом «Барретта 82А1».

* * *

– Ты видишь ее? – спросил наводящий. Он через весь стадион смотрел в бинокль на Мэри Хеннесси.

– Поймал, – отозвался снайпер. Он стоял на одном колене, утвердив охотничью винтовку «сойер» модель 200 на парапете крыши конторского здания, соседствовавшего с бейсбольным стадионом. Это было дорогое оружие, обеспечивающее высокую точность боя, снайпер купил «сойер» у сержанта балтиморского СВАТа, вышедшего в отставку. Женщина находилась от снайпера на расстоянии приблизительно триста ярдов.

Наводящий заговорил в свой уоки-токи. – Прицел взят, помех нет, – сообщил он.

– Жди команды, – сказал командир СВАТа.

Магазин «сойера» вмещал три патрона, но снайпер знал, что ему потребуется лишь один. Его пули были с тупым концом, они разрывали на куски грудную клетку человека. Снайпер установил прицел в самом центре груди женщины.

* * *

Мужчина в пестром пиджаке продолжал пристально изучать Мэри Хеннесси в бинокль, и та инстинктивно поняла, – что-то не так. Она обернулась и посмотрела на верх прохода. Прямо за Келли Армстронг стояли двое мужчин в темных костюмах и черных очках. Пять минут назад их там не было. Мэри посмотрела налево и увидела еще двух агентов Секретной службы, двигавшихся по параллельному проходу.

Сердце ее бешено забилось. Она резко развернулась и посмотрела на место подающего. Премьер-министр готовился вбросить мяч, ловящий пригнулся и выставил вперед руку в перчатке.

Мэри глянула через плечо. Двое мужчин спускались к ней по ступенькам, засунув руки за борта пиджаков.

– Снайпер один, стреляй! – прокричала она в микрофон. – Убей этого ублюдка, черт бы тебя побрал!

Ответа не последовало, и Мэри поняла, что микрофон не работает. Должно быть, она выдернула его из гнезда рации, когда поворачивалась. Мэри бешено начала обшаривать себя в поисках провода.

Келли увидела судорожные движения Мэри, догадалась, что ее что-то встревожило, и тут же поняла – что именно. По параллельному проходу спускались двое мужчин в темных костюмах и черных очках. Агенты Секретной службы.

Келли наморщила лоб, не зная, что делать.

– Вот она, – произнес голос за ее спиной, и Келли резко повернулась. Еще двое агентов стояли прямо за ней, один молодой, другой средних лет, настолько похожие, что их можно было принять за отца и сына.

– Простите, мисс, – сказал старший, пытаясь пройти мимо нее.

Келли вытащила свои фэбээровские документы и назвалась.

– Пожалуйста, позвольте нам пройти, мисс, позже мы это посмотрим, – произнес молодой. Он положил руку на плечо Келли и попытался сдвинуть ее с места. Келли сопротивлялась.

– Что происходит? – бормотала она, пытаясь выгадать для Мэри лишнюю секунду.

* * *

– Она что-то достает, возможно оружие, – сообщил наводящий по уоки-токи. Через бинокль он видел, как женщина-контролер запустила руку куда-то себе за спину. Сверху к ней спускались два агента Секретной службы, толкая перед собой какую-то белокурую женщину. У одного из них в руке был пистолет.

– Даю добро, – сказал командир СВАТа, – поскольку нет возможности поражения другими средствами.

Наводящий видел, что прямо за женщиной не было никого. Зрители находились слева и справа, но не настолько близко, чтобы помешать выстрелу.

– Добро подтверждаю, – произнес он. – Снайпер, пристрели суку.

– С удовольствием, – ответил снайпер, нажимая на спусковой крючок.

* * *

Тодд Оттерман стоял в коридоре, а два курсанта из Академии ФБР подсовывали оптиковолоконный объектив под дверь офиса. Многие бизнесмены в этом отсеке башни согласились отдать свои ключи Секретной службе на время президентского визита, но с некоторыми мелкими конторами так и не удалось связаться.

Один из фэбээровских новобранцев, стоя на коленях, просовывал кабель в щель, а другой смотрел на миниатюрный черно-белый монитор. Такие камеры ФБР использует для скрытого наблюдения, и они прекрасно подходят для проверки запертых офисов. Чуть раньше Оттерман и курсанты сидели на седьмом этаже в туристическом агентстве, менеджер которого согласился держать контору открытой допоздна, поэтому во время игры у агентов было прекрасное место для наблюдения. Они только-только собирались выпить кофе, как поступила команда еще раз проверить офисы на нижних этажах. Оттерман и два его курсанта взялись за пятый, а другой агент пошел на шестой.

Курсант, смотревший на монитор, внезапно замер. Он положил руку на плечо коллеги и потряс его. Картинка была нечеткой, но сомнений не оставалось: у стола сидел человек с винтовкой, упершись глазом в оптический прицел. Оттерман видел, что человек приготовился стрелять – времени на вызов подмоги не оставалось. Он достал из кожаной наплечной кобуры пистолет-пулемет и дал знак курсантам отойти в сторону.

* * *

Джокер наблюдал, как два агента Секретной службы направились вниз по проходу между рядами к Мэри Хеннесси и как она начала лихорадочно искать что-то у себя на поясе. Он услышал сообщение одного из агентов, что она что-то ищет, а затем другой голос, дающий распоряжение снайперу. Справа раздался щелчок выстрела высокоскоростным патроном, и Хеннесси пошатнулась, схватившись одной рукой за грудь. На ее униформе проступило красное пятно, напомнившее Джокеру пальбу шариками в лондонском тире. Однако здесь правила были другими. После точного выстрела Хеннесси никогда больше не встанет на ноги, жалуясь, что ее выбили из игры.

Она откинулась назад и тяжело осела на ступени. Джокер видел, как широко, словно от удивления, открылись ее глаза, а рука на груди спазматически задергалась. Какая-то блондинка в голубом жакете опустилась возле Хеннесси на колени.

Джокер повел биноклем, чтобы осмотреть окна конторского здания, пытаясь определить, где сидит снайпер. Выстрел был произведен безукоризненно. В тот момент, когда бинокль был направлен в небо, в поле зрения Джокера попало нечто большое и белое с эмблемой японской электронной фирмы на борту. Это было столь неожиданно, что Джокер решил, будто ему попался на глаза рекламный щит в дальнем конце стадиона, но когда он различил белые клочья облаков, то понял, что все еще смотрит вверх, выше уровня зданий. Джокер отнял бинокль от глаз и козырьком приложил к ним ладонь, скрипя зубами от боли, волной покатившейся от плеча по спине. То был дирижабль, висящий в небе на удалении более мили. Он нахмурился, как только вспомнил рассказ Коула о дальнобойном выстреле, о снайпере, собиравшемся поразить президента с двух тысяч, и о том, что они никак не могли найти в Балтиморе место, откуда снайпер мог бы сделать этот выстрел.

Опустив бинокль, Джокер снова вышел на связь. Наушник буквально гудел от голосов агентов, докладывающих о ситуации после устранения Мэри Хеннесси.

– Говард, вы здесь? – спросил он, прерывая агентов.

– Это вы, Креймер? – послышался голос Говарда.

– Да. Вы видели в небе аэростат?

– Аэростат?

– Аэростат. Точнее, дирижабль. Над городом.

* * *

Не выбить ли дверь, подумал Тодд Оттерман, но тут же отбросил эту мысль. Неизвестно, насколько она прочна, а заперта – наверняка. У него было два преимущества: внезапность и автомат. Чтобы выстрелить в сторону двери, снайперу придется развернуть винтовку почти на сто восемьдесят градусов. Оттерман тяжело дышал и видел, как трясутся двое курсантов. Свободной рукой он показал, что выстрелит в замок, а они вдвоем вышибут дверь и отскочат в стороны.

Курсанты кивнули, наблюдая, как Оттерман одними губами быстро дал отсчет – три, два, один – и выстрелил в замок. Заскрежетал металл, полетели щепки, и тут же оба курсанта ударили в дверь рядом с замком. Крепко сжимая автомат обеими руками, Оттерман переступил порог распахнувшейся внутрь двери.

– Секретная служба! – прокричал он. – Бросай оружие!

Снайпер начал разворачиваться, не собираясь выпускать винтовку из рук, и Оттерман дважды выстрелил ему в спину.

* * *

Карлос навел центр оптического прицела на грудь президента, как только тот показался в окне ложи, и успокоил дыхание. Можно просто нажать курок, не дожидаясь Ловелла. Прицел был идеальный, а президент стоял неподвижно, наблюдая за действиями премьер-министра внизу. Карлос находился к цели ближе всех, и его пуле потребовалось бы менее секунды, чтобы сразить этого человека. Разница в расстояниях до мишени на месте подающего и до человека в ложе была минимальной. Не составляло никакого труда выстрелить прямо сейчас. Нестерпимо хотелось это сделать. Но Карлос улыбнулся и подавил в себе эти безрассудные мысли. Необходимо следовать плану. Его плану.

Карлос был готов. Он сделал поправку на скорость ветра, основываясь на тех данных, которые передал ему Фаррелл, и уже учел допуск на то, что калибровку прицела производила Лена Рашид, а не он сам.

В коридоре послышался шум шагов, но Карлос отключил внимание от внешних раздражителей. Он должен целиком сосредоточиться на мишени. Ничто иное не имеет значения.

Голос Ловелла в наушнике подтвердил эту мысль.

– Цель взята, – произнес он с характерным акцентом уроженца Северной Вирджинии. – Начинаю отсчет. Пять… четыре…

* * *

Джокер глянул через поле на место подающего, до которого было около тридцати ярдов. Гомон голосов агентов Секретной службы вновь заполнил эфир в его наушнике.

Под хорошо сымитированное мяуканье и свист зрителей премьер-министр сделал замах, чтобы бросить мяч. Первая леди приготовилась хлопать в ладоши. Агенты Секретной службы и телохранители премьера сосредоточили свое внимание на толпе. Никто из них не смотрел на дирижабль. У Джокера прошел по спине холодок. Он приложил бинокль к глазам и навел его на гондолу под аэростатом. Руки тряслись, и он изо всех сил старался унять эту дрожь.

Поймав в фокус дверь гондолы, Джокер увидел эмблему «Фаррелл авиэйшн» – пропеллерр с ястребом.

– Господи Иисусе, – прошептал Джокер.

Переведя бинокль правее, он заметил бородатого мужчину, целящегося из винтовки. Джокер хотел крикнуть, но сомневался, что его голос услышат за ревом толпы. Мысли лихорадочно заметались, в поисках следующего шага, но тут он увидел огненную вспышку из дула, и в тот же момент наступила холодная как лед ясность, что ему делать дальше. Джокер кинул бинокль и побежал. Четыре секунды – вот все, что у него было. Джокер начал молча их отсчитывать. Тысяча один…

* * *

Карлос чувствовал, что его сердце колотится, словно вышедший из-под контроля двигатель. В оптическом прицеле его винтовки находилось солнечное сплетение президента, и пока Ловелл продолжал отсчет, палец Карлоса все сильнее давил на спусковой крючок. Сознание того, что пуля Ловелла уже летит в направлении цели со скоростью около четырех тысяч футов в секунду, вызывало священный трепет. В ухе раздавался отсчет Ловелла: «Тысяча»…

К своему ужасу Карлос вдруг услышал звук вставляемого в замок двери его комнаты ключа. За этим последовал скрип открываемой двери, и Карлос понял, что на ответные действия у него остались доли секунды. Служащий отеля сначала обязательно бы постучал, значит, это могла быть только полиция или Секретная служба, и если он останется у окна, они застрелят его в спину. Пуля «котика» уже летела, а вскоре за ней последует пуля Шолена. Карлос нажал на спусковой крючок и звук выстрела эхом прогремел в гостиничном номере. Карлос ощущал, как в спину ему целится дуло, И понял, что если не двинется сейчас, то умрет. Он кинул винтовку, схватил со стола Р228 и скатился со стула, дважды выстрелив в дверной проем, не успев даже посмотреть, кто там стоит.

Катясь по ковру, он выстрелил из пистолета еще два раза, пока не уперся в софу. Вскинул пистолет, готовясь снова открыть огонь. Но в этом уже не было необходимости. В дверях стоял только один человек – высокий худощавый мужчина лет сорока, сейчас он медленно оседал на пол. Из его шеи и груди ручьем лилась кровь. В руках мужчины был автомат «глок», из которого он так и не успел выстрелить. В ухе Карлоса раздалось: «Тысяча два»…

Карлос вскочил на ноги и затащил тело мертвого агента в комнату. За ним по ковру тянулась блестящая кровавая полоса. Кинув тело возле кровати, Карлос ударом ноги захлопнул дверь и бросился назад к открытому окну.

* * *

Коул Говард увидел, как Джокер стремительно бросился через игровое поле.

– Что он там, мать его, вытворяет? – закричал Клутези.

– Что-то, связанное с дирижаблем, – ответил Говард.

Оба услышали, как агент Секретной службы сообщил, что в конторском здании, выходящем на стадион, он только что убил снайпера. Клутези был потрясен.

– Началось, – произнес он, не веря самому себе.

Окно ложи грохнуло россыпью стекла. Гости закричали, а агенты Секретной службы рванулись вперед, защищая президента. Клутези широко открытыми глазами смотрел на Говарда в ожидании указаний. Сквозь крики доносились команды Боба Санджера, а группа агентов, окруживших президента, как по волшебству ощетинилась автоматами. Охранники оттеснили его от окна, несколькими рядами своих тел отгородив президента от внешнего мира.

В оставшийся без стекла проем ворвался теплый ветерок. Говард видел, как внизу Джокер продолжает бежать с развевающимися полами пестрого пиджака. Говарду казалось, что он видит замедленную съемку. Прищурив глаз, Говард посмотрел наверх, вглядываясь в дирижабль, зависший над городом. И тут в его сознании вспыхнула компьютерная модель Кима. Дальнобойный выстрел.

– Дирижабль, – прошептал Говард. – Снайпер в дирижабле.

На месте подающего мяч оторвался от руки премьер-министра.

* * *

Келли бережно опустила голову Мэри Хеннесси себе на колени. Глаза Мэри были широко открыты, но они уже никуда не смотрели. На груди ее зияла огромная рана, в которой пузырилась кровь. Келли почувствовала, как на ее плечо легла рука и, подняв глаза, увидела двух агентов Секретной службы.

– Оставьте ее, – резко сказала она. – Неужели вы не видите – она умерла?

Пальцы Мэри сомкнулась вокруг руки Келли и плотно сжались. Губы ее беззвучно шевелились, а глаза по-прежнему ничего не видели. Келли склонилась к губам Мэри.

* * *

Джокер на бегу продолжал мысленный отсчет. Отдельные разрозненные картины проносились перед его глазами: агент Секретной службы, напряженно глядящий в сторону ложи и приложивший палец к наушнику; принимающий, выставивший руку в перчатке; премьер-министр, даже в непринужденной обстановке имеющий несколько болезненный вид, и его растрепавшиеся от замаха волосы; первая леди с широкой улыбкой на лице. Две тысячи ярдов. Четыре секунды. В обычных условиях такой выстрел практически невозможен, но, по словам Говарда, организаторы покушения привлекли снайпера, который в состоянии его выполнить. Джокер услышал где-то сзади, наверху, звон разбиваемого стекла. Он чувствовал, что сердце его вот-вот лопнет, а ноги буквально стонали при каждом соприкосновении с землей. Времени выкрикнуть предупреждение, тем более объяснить, что происходит, у него не было. Оставалось только одно, что он мог сделать. Тысяча два…

* * *

Коул Говард пробился к Бобу Санджеру и схватил его за плечо.

– Премьер – тоже мишень. Это двойное покушение! – прокричал он.

Какую-то долю секунды Санджер был в шоке, но, когда слова Говарда наконец дошли до него, он схватился за рацию.

– Убрать Краснобая с площадки, – приказал Санджер. – Немедленно.

Агенты Секретной службы уже плотно окружили президента и сопровождали его из ложи, с высоко поднятыми автоматами. Говард глянул вниз, на поле. Единственным человеком, быстро отреагировавшим на создавшуюся ситуацию, был Джокер.

* * *

На бегу Джокер услышал по рации приказ убрать премьер-министра, но он понимал, что, пока телохранители на него среагируют, пройдет несколько секунд. Один из агентов Секретной службы повернулся к Джокеру, запуская руку под пиджак. Джокер, не останавливаясь, выбросил вперед кулак и нанес ему удар в горло. Движение это сотрясло его раненое плечо, и Джокер зарычал. Автоматически он продолжал отсчет. Тысяча три… премьер-министр находился уже примерно в двенадцати футах, подняв руку вверх, спиной к Джокеру.

Несколько охранников двинулись в его сторону, но они были далеко позади Джокера. На губах он ощущал вкус крови и чувствовал, что раны на груди открылись. Джокер взглянул на дирижабль, вычисляя угол, и понимая, что пуля пролетела уже больше половины расстояния до цели и что у него по-прежнему не остается выбора. Он прыгнул вверх, закрывая собой спину премьера. Промелькнули лица двух агентов с вытянутыми руками, пытающихся его поймать. Джокер развернулся в воздухе, закричав от боли и пытаясь отключить часть сознания – ту, которая знала, что сейчас произойдет, и могла в последний миг заставить его свернуть в сторону. Джокеру было известно, что самая крепкая часть в бронежилете – перед, и если он хочет остаться в живых после удара, ему необходимо подставить пуле, направленной в премьер-министра, свою грудь. Он кричал от боли, как животное, раскинув руки, выставив вперед грудь и ожидая удара пули. Тысяча четыре…

* * *

Карлос вскинул винтовку, пытаясь поймать в оптический прицел гостевую трибуну. Промелькнуло зеленое игровое поле, фундамент, ноги бегущих агентов Секретной службы. Он взял выше и наконец поймал президентскую ложу. Стекло было разбито, внутри виднелись какие-то фигуры, но различить среди них президента Карлос уже не мог. Слишком поздно. Он выругался и направил прицел винтовки на место подающего. Там лежало чье-то тело, но это был явно не премьер-министр. Карлос оторвал глаз от окуляра и уставился на бейсбольное поле. Большое увеличение оптического прицела прекрасно подходило для стрельбы, но не позволяло видеть общую картину происходящего из-за узкого угла обзора.

Карлос несколько раз моргнул, пытаясь перестроить фокус глаз. Он увидел человека в пестром пиджаке, распростертого, как подстреленная птица, на месте подающего, и стоящего возле него на коленях агента Секретной службы. Другие агенты с оружием в руках взяли в кольцо первую леди, оглядываясь в попытке угадать, откуда был сделан выстрел. Премьер-министра, окруженного телохранителями, проталкивали к туннелю. Карлос приложил винтовку к плечу и взял на прицел туннель в надежде, что сумеет сделать точный выстрел. Через оптический прицел он видел всю группу, но различить среди других людей премьер-министра не удалось. Карлос опустил винтовку.

– Мэри, что происходит? – спросил он в микрофон на лацкане пиджака. – Ответа не последовало. – Мэри, ты слышишь? – Тишина.

– Снайпер три, это ты? – проговорил Ловелл. – Что происходит?

* * *

У Коула Говарда перехватило дух, когда он увидел, как Джокер прыгнул на премьер-министра. Первой мыслью было, что англичанин хочет, обхватив премьера, завалить его на землю, но в последний момент Джокер развернулся к премьеру спиной, как воздушный гимнаст. Говард увидел его раскинутые руки, а затем тело Джокера дернулось, словно получив удар электрическим током.

Говард посмотрел на Боба Санджера, который продолжал говорить по уоки-токи, и повернулся к Дону Клутези, смотревшему, открыв рот, на бейсбольное поле, где премьер-министра брала в кольцо охрана. Один из секретных агентов с автоматом скорбно склонился над Джокером и расстегнул ворот его рубашки. Говард сжал Клутези руку.

– Я пошел вниз, – решительно произнес он. – Скажи Санджеру, чтобы вызвал мне вертолет.

– Вертолет? – переспросил Клутези. – Зачем?

– Делай, что я говорю, Дон, – отрезал Говард и выбежал в дверь, швырнув бинокль на пол.

* * *

Рик Ловелл видел через прицел чей-то затылок, но он не мог знать, был ли то премьер-министр или кто-то другой. Карлос приказал ему продолжать стрельбу, но Ловелл понимал, что это бесполезно. От цели его отделяли четыре секунды, а кроме того, цель убегала от него. Если бы даже премьер не был окружен телохранителями, невозможно было предсказать, где он будет через четыре секунды.

– Что происходит? – истошно закричал Мэтью Бейли, сидя на корточках у лазерного прицела.

– Я попал не в того, – сказал Ловелл. – Не знаю каким образом, но я попал не в того.

– Что значит – попал не в того?

Ловелл поднял голову.

– Я держал премьера на прицеле, выстрелил, но в последний момент кто-то загородил его от пули.

– Ты хочешь сказать, один из телохранителей встал под пулю?

Ловелл покачал головой.

– Нет, это просто какой-то парень. Пуля попала ему в грудь, прямо в солнечное сплетение. Теперь на поле все переполошились, и я не могу сделать прицельный выстрел.

Он опять приложил винтовку к плечу. Телохранители уже скрылись за спасительными стенами туннеля.

– Ты можешь выстрелить еще раз? – спросил Бейли.

– Нет, – ответил Ловелл.

– А что Карлос и Шолен? Они стреляли?

– Я не знаю.

Патрик Фаррелл обеспокоенно посмотрел на Бейли.

– Что будем делать?

– Для начала успокоимся, – ответил тот. – Никто не знает, что выстрел был сделан с дирижабля. Полетели обратно на аэродром. – Он встал на ноги и направился к креслу Фаррелла. – Держи связь с диспетчерской, скажи им, что у нас неполадки с камерой и мы возвращаемся.

Когда Фаррелл начал медленно разворачивать дирижабль влево, Бейли заговорил в микрофон и тревога отразилась на его хмуром лице.

– М-М-Мэри, ты где? М-М-Мэри? – Ответа не последовало.

* * *

Слова, которые медленно произносила Мэри, звучали очень тихо, и Келли приходилось напрягать слух.

– Мы прикончили его? – спросила Мэри, сжимая ее руку.

Келли посмотрела вниз, на бейсбольное поле. Первую леди вели к туннелю под прикрытием вооруженных агентов Секретной службы. Над их головами ревели вертолетные турбины, и поток воздуха от винта трепал их пиджаки. Другие агенты проталкивали в безопасную тьму туннеля премьер-министра.

Келли держала голову Мэри на коленях. Кровь перестала пузыриться в ране на груди, и теперь там выступала розовая пена.

– Да, – прошептала Келли.

– Ты уверена? – с трудом произнесла Мэри, и веки ее затрепетали.

Келли увидела, как премьер-министр скрылся в темноте туннеля.

– Да, – солгала она, – уверена.

Келли почувствовала, как Мэри вздрогнула и обмякла. Струйка крови потекла из ее рта на шею.

* * *

Коул Говард выскочил из ложи мимо президента и агентов Секретной службы, ощетинившихся автоматами «узи» и «хеклер-кох» и бросился вниз по эскалатору через четыре ступеньки. На нижнем этаже он увидел премьер-министра и команду телохранителей, двигавшихся в его направлении. На ходу отстегнув от нагрудного кармана и подняв вверх свой значок, Говард прокричал: «ФБР!», чтобы у них не оставалось никаких сомнений. Нервы как американских, так и английских телохранителей были на пределе. Они держали пальцы на спусковых крючках автоматов, а премьер-министр, похоже, пребывал в шоке. Пожилой агент Секретной службы кричал, чтобы все пошевеливались, и то и дело оглядывался, как будто ожидая увидеть погоню.

Говард пулей пронесся по туннелю, не переставая кричать на ходу, что он из ФБР. Его прижала к стене охрана первой леди, и только после этого он вырвался на простор стадиона. Он слышал эхом разносящиеся над ареной объявления диктора, призывающие зрителей сохранять спокойствие. Одни зрители стремились к выходам, другие застыли в шоке. Вдалеке дирижабль разворачивался и уходил из города. Оглушительный звук раздался над головой Говарда. Прямо над ним завис принадлежавший Национальной гвардии вертолет «Хьюи», собравшийся садиться. Воздушный поток от его винтов поднимал тучу пыли и песка, кружившую вокруг Говарда, забивая глаза и мешая дышать. Когда вертолет приземлился в пятидесяти ярдах, он стоял, пригнув голову и зажав рот рукой.

Подняв глаза, он обнаружил, что «Хьюи» уже на земле, но его винты продолжают вращаться. Говард устремился к вертолету, согнувшись в три погибели. Чьи-то руки подхватили его и наполовину втолкнули, наполовину втащили внутрь, винты тут же ускорили вращение, и вертолет взмыл в воздух.

* * *

Карлос оттолкнул тележку горничной и посмотрел в зеркало. Увидев, что на лице и рубашке нет крови, он взял дипломат, перешагнул через тело мертвого агента Секретной службы и вышел из номера. В лифте симпатичная брюнетка с именным значком, свидетельствовавшим, что она является помощником управляющего, улыбнулась и спросила, как ему у них нравится.

Карлос улыбнулся в ответ и сказал:

– Прекрасный отель.

Когда лифт достиг первого этажа, брюнетка открыла перед ним дверь и пропустила вперед, пожелав всего доброго. Они всегда такие вежливые, эти американцы, подумал Карлос, выходя из отеля и покачивая дипломатом. Над головой набирал высоту вертолет Национальной гвардии.

* * *

Коул Говард кричал пилоту, чтобы тот преследовал дирижабль, но его голос тонул в реве турбины. Один из членов экипажа в летной форме защитного цвета сунул ему в руки шлемофон и показал, как пользоваться кнопкой микрофона. По системе связи Говард объяснил, что на борту дирижабля находится снайпер.

В конце салона «Хьюи» вместе с Говардом сидели один из членов экипажа – летчик Национальной гвардии, агент Секретной службы с тяжелым лицом, в темно-сером костюме и непременных черных очках, а также снайпер из СВАТа в черной униформе.

– А можем мы стрелять в аэростат? – поинтересовался агент.

– Он не взорвется? – вставил один из членов экипажа. – Что в нем – негорючий газ или что-нибудь другое?

– Это ты «Гинденбург» вспомнил, тогда их действительно накачивали водородом, – произнес пилот. – А теперь наполняют только негорючими газами.

– Значит, мы можем прострелить в нем дыры? – спросил снайпер.

– Думаю, да, – ответил Говард.

«Хьюи» быстро набирал высоту, и, чтобы справиться с неприятным ощущением, Говард начал глубоко дышать.

– Насчет этого я не знаю, – заметил пилот. – Посмотри, каких он размеров – большой, как кит. Ты можешь понаделать в нем сотню дыр, а он все равно будет еще висеть несколько часов.

Агент Секретной службы, прижав к уху наушник, прокричал:

– Они пытались застрелить президента!

– С ним все в порядке, я его видел! – прокричал в ответ Говард.

– Ты уверен?

– Уверен. Ваши парни вывели его. С ним все о'кей.

Агенту явно стало легче. Говард повернулся к сватовскому снайперу.

– А как насчет двигателей? Не мог бы ты всадить им пулю в мотор?

– Могу попробовать, но здесь сильная вибрация для стрельбы, – ответил снайпер. – Нам надо подойти как можно ближе. Но чем ближе мы подойдем, тем лучшей мишенью сами будем для их стрелка. Его трясет совсем не так, как нас.

Говард кивнул.

– Не мог бы ты вызвать другие вертолеты, чтобы висели поблизости? – спросил он пилота.

– Нет проблем, – ответил тот.

– Передай им, что там на борту снайпер, поэтому им придется быть сверху.

– О'кей, – проговорил пилот. В шлемофоне Говард услышал, как он инструктирует других вертолетчиков.

Говард оглядел грузовой отсек. Перед одним членом экипажа стояла лебедка с ярко-оранжевым тросом. Говард показал на оружие, свисающее из-под полы пиджака агента Секретной службы.

– Что там у тебя?

– «Узи», – ответил агент.

Говард кивнул.

– Думаю, у меня есть неплохая идея, – сказал он, снимая пиджак.

* * *

– К нам летит вертолет! – прокричал Рик Ловелл, втягивая ствол винтовки внутрь гондолы и садясь на корточки.

– Они ничего не могут знать о нас, – сказал Бейли. – Оставайся внизу, чтобы тебя не видели. С нами все будет о'кей.

Правая нога Ловелла уперлась в шею бородатого оператора, и он с отвращением отдернул ее.

– Что дальше? – спросил Фаррелл.

– Идем прежним курсом на аэродром, – ответил Бейли. – Приземлимся, свяжем тебя, а потом мы с Риком отправимся в «Бейбридж». Ты скажешь, что мы захватили дирижабль и убили телевизионщиков, потому что те начали сопротивляться. А мы полетим в сторону заката.

– Может, мне лучше поехать с вами? Не нравится мне все это.

– Как хочешь, – сказал Бейли. Поскольку Лена Рашид была мертва, в «Центурионе» освободилось одно место. – Но за тобой ничего нет. Все, что тебе нужно, это держаться своих показаний. Скажешь, что тебе все время угрожали оружием.

Фаррелл покачал головой.

– Едва ли поверят.

– За нами еще одна вертушка, – произнес Ловелл. Сидя на корточках, он увидел в противоположном окне двухместный полицейский вертолет «Робинсон К-22».

– Что теперь делать? – неуверенным голосом спросил Фаррелл Бейли через шлемофон.

Бейли попытался сосредоточиться. Что бы на его месте сделала Мэри?

– Патрульный вертолет никак не сможет нам повредить, – сказал он.

– Но он может преследовать нас до самого места посадки, – заметил Фаррелл.

Изогнув шею, Ловелл посмотрел в окошко над собой.

– Проклятие, теперь здесь еще один. Опять «Хьюи».

Бейли глянул налево. В полумиле виднелись два зеленых вертолета «Хьюи» Национальной гвардии. Они летели прямо к дирижаблю. В открытой грузовой двери одного из них Бейли увидел сватовского снайпера, опустившего одну ногу на полоз, с винтовкой на груди.

– Рик, ты можешь их остановить? – Бейли поглядел на бывшего «котика» из ВМС.

Он понимал, что если бы Ловелл мог, то и вопрос бы не стоял, но тем не менее он все же задал его.

Ловелл пристально посмотрел на Бейли, потянулся и медленно почесал бороду, затем кивнул и встал на колени, высунув ствол своего «барретта» из окна. Прицелившись через окуляр, он опустил палец на спусковой крючок. Но в тот момент, когда, казалось, должен был раздаться выстрел, Ловелл отвел глаз от прицела.

– Что за черт? – воскликнул он. – Ты только взгляни на это!

Бейли и Фаррелл посмотрели влево. На краю грузового люка сидел человек в защитной форме с петлей ярко-оранжевого каната, продетой под мышками. Пока пассажиры дирижабля смотрели на него, человек сполз с борта вертолета, оттолкнулся от полозьев и повис на тросе, подаваемом изнутри.

– Что он, мать его, делает? – спросил Ловелл.

Вертолет начал набирать высоту, и, по мере того, как веревка удлинялась, фигура на ее конце начала раскачиваться, словно маятник.

– Какая разница? – произнес Бейли. – Пристрели ублюдка, и баста.

* * *

Вертолет набирал скорость, и ветер все сильнее трепал Коула Говарда, заставляя трепетать рукава и штанины летного комбинезона, так что они временами щелкали, словно бич, и грозя закрутить Говарда в непрерывном вращении. От ветра слезились глаза, и он, насколько мог, прищурил их, чтобы хоть как-то уменьшить резь, а потом решил поэкспериментировать, пытаясь определить, в каком положении вращение будет минимальным. Говард расставил ноги и руки, приняв положение, которое он видел по телевизору у парашютистов-акробатов. Это помогло, и вращение прекратилось, хотя воздух толкал его руки и ноги, словно сам был живым существом. «Узи», перекинутый через шею и плечо, болтался на лямке, колотясь о грудь, но Говард не обращал на него внимания, целиком сосредоточившись на стабилизации положения.

Посмотрев вниз, он тотчас пожалел об этом. Город пролетал у него под ногами, Говард почувствовал, что спазм сжал его желудок, а во рту появился горький привкус желчи. Тогда он откинул голову назад, глотнул и почувствовал некоторое облегчение. Над собой он увидел члена экипажа, дрожащего в дверном проеме в одном белье бледно-зеленого цвета, одной рукой держащегося за лебедку, а другой показывающего большой палец. Говард тоже махнул левой рукой с поднятым большим пальцем, но его немедленно начало разворачивать вправо, поэтому он тут же раскинул руки, чтобы выровнять положение.

Трос на лебедке продолжал разматываться. Говард просил выпустить его на максимальную длину, чтобы оказаться как можно дальше от вертолета, но чем длиннее становился трос, тем более оторванным от всего на свете он себя ощущал. Он знал, что стальной канат практически невозможно оборвать, но эта единственная ниточка, удерживающая его от смертельного падения с высоты нескольких сотен футов, казалась Говарду слишком тонкой. Через прищуренные веки он видел аэростат, повернутый к нему боком на одном уровне с вертолетом. Говард попробовал двигать руками, пытаясь взяться за «узи» и одновременно раздвигая ноги, чтобы сохранить устойчивость. Это, похоже, получилось, хотя новое положение наклонило его навстречу ветру и заставило задрать голову повыше, чтобы смотреть вперед.

* * *

Рик Ловелл сфокусировал оптический прицел на человеке, висевшем на тросе. Заметив на его груди «узи», он слегка улыбнулся. Автомат был грозным оружием, очень часто используемым морскими «котиками», но эффективным лишь в ближнем бою. На расстоянии более пятидесяти футов он был не страшнее ружья, стреляющего горохом. По прикидке Ловелла, дистанция составляла около семисот ярдов, и он произвел расчет, пользуясь заученными на память таблицами, на сколько пуля отклонится вниз от прямой и на сколько ему нужно дать поправку, имея в виду, что его прицел установлен на расстояние в две тысячи ярдов. Расчеты были сложные, но раньше он их делал уже сотни раз, поэтому они заняли не более трех секунд.

После выстрела Ловелл увидел, как человек резко пошел вверх, из зоны огня, словно марионетка в руках неопытного кукловода. Снайпер оторвал глаз от прицела, чтобы посмотреть, что произошло. Он видел, что трос размотан на полную длину и человек в летной форме теперь поднимается вверх с той же скоростью, что и «Хьюи». Ловелл вновь приблизил глаз к окуляру и попытался прицелиться, но было слишком поздно: вертолет поднялся выше дирижабля, и огромный наполненный газом баллон скрыл его из поля зрения. Он повернул голову в поисках второго «Хьюи» Национальной гвардии, но обнаружил, что тот тоже ушел выше дирижабля.

Ловелл обернулся назад. С другого борта дирижабля он увидел черно-белый полицейский вертолет, зависший примерно в миле. Ловелл улыбнулся. Они наверняка решили, что находятся вне пределов досягаемости, но у снайпера на это счет было другое мнение. Он присел на колено, прицелился и выстрелил. Мысленно отсчитывая четыре секунды, необходимые пуле для полета в воздухе, Ловелл не отрывал глаз от окуляра, и наконец увидел, что хвостовой винт встал. Маленький вертолетик, потеряв управление, немедленно начал вращаться, и из поврежденного хвостового редуктора повалил черный дым. Вертолет начал стремительно терять высоту, вращаясь все быстрее и быстрее, и Ловелл высунулся, чтобы посмотреть, как он падает. Через двадцать секунд вертолет врезался в шоссе и взорвался. Машины, чтобы избежать взметнувшегося пламени, рассыпались в стороны, сталкиваясь и громоздясь на тротуарах.

Ловелл убрал винтовку внутрь гондолы и уставился вверх, надеясь увидеть один из «Хьюи», которые, как он знал, висели над дирижаблем, но перед ним были только баллон аэростата и темнеющее небо.

– Ты их не видишь? – спросил он Бейли.

– Нет, – ответил Бейли через шлемофон.

– Они знают, что мы здесь, – произнес Фаррелл. – Что теперь будем делать?

– Веди свой чертов драндулет и не мешай мне думать, – огрызнулся Бейли.

Ловелл любовно погладил ствол своей винтовки. Он считал, что командир из Бейли получился хреновый, и сейчас ощущал приближение неминуемой гибели. Ловелл чувствовал бы себя гораздо лучше, если б командовали Карлос или Мэри. Он посмотрел вниз на горящие обломки вертолета. Хорошо бы иметь парашют: шагнул за дверь, дернул за кольцо, и поминай как звали. Но парашюта у него не было, и пока дирижабль не опустится на землю, он будет зависеть от Бейли и Фаррелла. А они доверия не внушали. Ловелл опять повернулся, чтобы выглянуть из окна. Снаружи, примерно в двадцати футах от гондолы, висел, широко расставив ноги, человек с «узи» в руках. Ловелл начал разворачивать винтовку, но понял, что сделать выстрел не успеет. Реакция его была чисто инстинктивной, и тут окна гондолы взорвались осколками, и одновременно он ощутил четыре быстрых удара в грудь. Ловелл опустил глаза и увидел четыре маленькие дырочки, четко прострочившие линию поперек его рубашки, – красные дырочки с черными точками в центре, похожие на маленькие цветы мака. Он попытался вздохнуть, но в горле его стояло что-то жидкое, мешавшее набрать воздуха в легкие. И тогда его начали душить спазмы кашля, наполнившие рот соленой, тягучей кровью, которая ручьем хлынула вниз по подбородку. Цветы мака росли, пока не слились наконец в единое красное пятно.

Ловелл поднял глаза. Фигура за окном вновь рванулась вверх и исчезла. Холод оцепенения начал растекаться из груди Ловелла по всему телу, а в глазах потемнело. Он осел на пол, уронив винтовку между ног. Через шлемофон он слышал, как Фаррелл и Бейли одновременно закричали. Ловелл попытался сказать им, что он ранен, но рот его был полон крови, и он не мог найти слов, которые, казалось, умчались куда-то на самый край сознания, словно дикие лошади, не желающие идти в загон.

Ловелл завалился на бок. Его голова стукнулась об пол рядом с головой оператора, и он увидел, что смотрит тому прямо в мертвые глаза. Ловелл попытался отодвинуться, но руки и ноги его уже не слушались. Он слышал, как кричит Бейли, но голос этот доносился издалека, словно из конца длинного туннеля. Ловелл почувствовал усталость и закрыл глаза.

* * *

Когда «Хьюи» вновь взмыл над дирижаблем, Коул Говард полностью потерял управление своим телом. Его завертело, и он бросил «узи» болтаться на ремне, а сам расставил руки, пытаясь остановить вращение. Восстановив устойчивость, он просигналил члену экипажа у лебедки, чтобы тот выбирал трос. Начав подниматься к вертолету, Говард посмотрел вниз на гигантский дирижабль. Воздушный поток от винтов вертолета прогибал верхнюю поверхность аэростата. На вид он казался достаточно твердым, чтобы по нему можно было ходить, но Говард знал, что это иллюзия. Дирижабль летел в направлении внутренней гавани, подальше от городских небоскребов. Снизу доносился вой сирен пожарных машин и машин «скорой помощи», устремившихся к горящему вертолету.

Говард с ужасом наблюдал, как подбитый вертолет штопором падал на землю, понимая, что не в силах чем-либо помочь. Он понял, что снайпер, должно быть, сидит с другого борта гондолы, и просигналил летчику, чтобы тот опять спустил его вниз. Когда Говард опустился на уровень гондолы, у него появился шанс выстрелить снайперу в спину, но он выжидал. Он не мог точно сказать – чего: то ли ему хотелось дать этому человеку шанс, то ли ему нужно было видеть лицо того, кого собрался убить.

Медленно повернувшись, после того, как его подняли лебедкой, Говард увидел в нескольких сотнях футов второй «Хьюи». Когда он достиг двери, летчик протянул руку и ухватился за трос. Говард пошарил ногой, нашел полозья и тяжело сел на металлический пол. Жестом попросил летчика дать ему наушники, чтобы можно было общаться с пилотом.

– Там трое, в одного я попал, – произнес Говард. – Возможно, теперь они согласятся сесть. Можешь ты с ними поговорить?

– Попробую, – ответил пилот.

Говард услышал, как он передал требование приземлить дирижабль, но ему не ответили. Пилот несколько раз повторил команду. Ответа не последовало.

– Возможно, у них не включен приемник, – сказал пилот Говарду.

– Или нас просто посылают подальше, – заметил агент Секретной службы.

– Почему бы нам не пробить эту штуковину пулями? Тогда рано или поздно она приземлится. А мы последуем за ними.

– А если они спрыгнут с парашютом? – спросил сватовский снайпер. – Вполне возможно, что они удирают в зону десантирования.

Говард кивнул. Снайпер был прав. Террористы уже сбили полицейский вертолет, и, вероятно, все, находившиеся на его борту, погибли. Говард сомневался, что террористы сдадутся так просто.

– Есть идея, – сказал он пилоту. – Не мог бы ты попросить второй вертолет лететь с другого бока дирижабля в качестве отвлекающего маневра. Но скажи им, чтобы были осторожны.

– Есть, – ответил пилот.

* * *

Патрик Фаррелл глянул через плечо на три трупа, лежавших в глубине гондолы. Кусочки стекла все еще сыпались из оконной рамы, а ветер с воем залетал внутрь.

– Господи Боже мой, что мы, к ядреной матери, такое делаем? – Руки его дрожали на рычагах. – Мэтью, что нам делать?

Бейли тоже трясся, озираясь вокруг, словно крыса, ищущая выхода. Он бросил взгляд вниз, на воды внутренней гавани и спросил:

– С какой высоты мы можем спрыгнуть?

– Только не с этой, – ответил Фаррелл.

– А если нам снизиться? Они сверху и, возможно, не заметят нашего прыжка.

– Мэтью, мы же в пятистах футах над водой.

– Тогда снижайся, как я сказал.

– Если мы снизимся, они тоже снизятся. Мы ведь ничего не делали, это Ловелл стрелял. Он сбил вертолет.

– Заткнись, Фаррелл. Ты думаешь, они нас отпустят только потому, что наших отпечатков нет на винтовке?

Не успел Фаррелл ответить, как один из «Хьюи» начал медленно снижаться футах в шестистах по правому борту. В открытом грузовом люке они увидели снайпера из СВАТа с прижатой к плечу винтовкой.

– Снижайся, – прошипел Бейли, снял наушники и, выскочив из кресла, огляделся в поисках винтовки Ловелла. Она все еще была в руках у покойника, а снайпер лежал поверх нее. Фаррелл крутанул рулевое колесо, и дирижабль пошел носом вниз. Тела зашевелились, словно живые, и целая река загустевшей, вязкой, как патока, крови потекла по полу к колену Бейли.

Какое-то шестое чувство заставило Бейли обернуться. От ужаса у него открылся рот. Прямо на него, выбросив вперед ноги, несся по воздуху человек с автоматом в руках. Бейли закричал. Увидев пистолет Ловелла, лежавший в сумке на полу, он схватил его, поднял и обеими руками нажал на спусковой крючок, не переставая кричать.

* * *

Пилот «Хьюи» сбросил скорость, отчего Коул Говард, висевший на конце троса, устремился вперед. Подлетая к двери гондолы, Говард сгруппировался для удара. Он увидел человека с пистолетом в руке и нажал на спусковой крючок «узи», прошивая очередью гондолу. Одновременно с тем, как автомат задергался у него в руках, плечо Говарда пронзила острая боль. Немногие оставшиеся в окнах стекла моментально повылетали, а дверь гондолы изрешетили пули. Человек с пистолетом пропал из поля зрения. Говард опять бросил «узи», и тот повис на ремне, высвобождая руки. В следующую секунду Говард с такой силой врезался в дверь гондолы, что у него перехватило дыхание. От столкновения колени ударились в грудь, и он уцепился руками за раму окна, стараясь удержаться. Плечо опять резанула боль, не оставляя сомнений, что его ранили. Пилот «Хьюи» снизился на несколько ярдов, чтобы убрать натяжение троса. Говард сумел просунуть здоровую руку сквозь пробоину в двери и на ощупь нашел дверную ручку. Напротив в кресле сидел пилот в белой рубашке с короткими рукавами, и на лице его застыло выражение паники.

Говард рывком открыл дверь и ввалился внутрь, почувствовав, как под комбинезоном струится теплая кровь. В задней части гондолы лежало четыре тела, в одном из которых он опознал Мэтью Бейли. Бейли лежал на спине, рыжие волосы его быстро темнели, пропитываясь свежей кровью. Одна из пуль, выпущенных «узи», снесла ему часть головы. Говард пнул Бейли носком ботинка, но тот, несомненно, уже был мертв.

– Сажай дирижабль! – закричал пилоту Говард. Он выбрался из оранжевой петли, перекладывая «узи» с руки на руку, а затем выкинул конец наружу, дав таким образом пилоту «Хьюи» знак, что у него все в порядке. Едва оказавшись снаружи, трос быстро пошел вверх. Говард перешел в переднюю часть гондолы, опустился в кресло второго пилота и оглянулся в поисках какого-нибудь средства, чтобы остановить кровотечение из раненого плеча, но ничего не нашел. – И поживее, – добавил он.

– Я здесь ни при чем, – жалобно заскулил пилот. – Они меня заставили.

Говард направил дуло «узи» пилоту в пах.

– Давай, сажай на землю, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

* * *

Карлос быстро обошел вокруг маленького самолетика, отвязывая веревки, удерживавшие его крылья и хвост, и одновременно проверяя подвижность закрылков и элеронов. Он не стал тратить время на осмотр баков с горючим, но, едва сев в кресло пилота и положив дипломат на переднее пассажирское сиденье, включил электропитание и посмотрел на приборную доску. Мэтью Бейли не соврал – баки были полны. Хотя Карлосу это и не требовалось.

Он включил двигатель, и вскоре пропеллер потерял очертания, набрав обороты. На аэродроме не было ни души. Карлос глянул на ветровой конус и покатил к концу взлетной полосы.

Самолет почти с места поднялся в воздух. Карлос набирал высоту, двигаясь параллельно мосту через Чесапикский залив. Вдалеке виднелись небоскребы городского центра Балтимора. Поравнявшись с серединой моста, он повернул налево и продолжил подъем.

Двигая ручки управления, Карлос размышлял, где они допустили ошибку и почему операция провалилась. Он не хотел распределять вину на всех, операции у него срывались редко, а если и срывались, то всегда из-за чьего-то предательства. Он вновь и вновь прокручивал в мозгу каждый шаг в поисках слабого места. Только не Мэри Хеннесси, в этом он был уверен. И Мэтью Бейли сделал все, о чем его просили. Снайперы тоже.

Возможно, это просто невезение. Может быть, боги решили, что Ильич Рамирес Санчес не заслужил покоя, чтобы, почивая на лаврах, провести остаток дней своих в обществе жены и детей. Дисплеи радиосвязи на панели управления были погашены. Карлосу они были не нужны, да он и не хотел говорить с кем бы то ни было.

Он летел на юг, по направлению к центру Чесапикского залива.

Карлос думал о жене и детях. Интересно, как они там, нашла ли Магдалена время починить стереосистему. У них был чудесный домик, в котором он мог расслабиться, с несколькими акрами тенистого сада за высокой каменной стеной.

Карлос поворачивал налево до тех пор, пока индикатор курса не показал, что он летит на восток. Карлос вспомнил, как плакали его дети, когда он сказал им, что должен на некоторое время уехать, и как серьезно они кивали головками, когда он брал с них обещание позаботиться о маме. Его собственная мать тоже плакала и крепко обнимала сына, словно зная, что никогда больше его не увидит. Еще он вспомнил, с какой жадностью предавалась любви Магдалена в их последнюю ночь в доме, когда его чемодан уже стоял упакованный рядом с кроватью.

Назад дороги не было, Карлос это понимал. Ему предложили сделку. Если бы у него все получилось, он имел бы убежище до конца своих дней, независимо от международного давления. Но в случае провала никаких нитей, ведущих к его хозяевам, быть не должно. В обмен на молчание его семье будет разрешено остаться в доме. Карлос заранее позаботился, чтобы в любом случае на их счетах в заграничных банках лежало достаточно денег, с которыми ни Магдалена, ни их дети ни в чем не будут нуждаться. Впереди он видел синюю беспредельность Атлантического океана и темнеющее небо. Солнце уже начало закатываться за горизонт.

Пролетая над водой, Карлос расслабился. Он не сделал ничего, за что ему могло бы быть стыдно. Белые барашки волн бежали внизу, в четырех тысячах футов под ним. Вода может спрятать человека надолго, подумал он. Возможно, навсегда. Карлос открыл дипломат и достал Р228. Отвинтил глушитель, кинул его за спину, затем убрал левую руку с руля и приставил ствол пистолета к виску.

– Магдалена, я люблю тебя, – прошептал он.

* * *

Доктор наложил последнюю повязку и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.

– Вы очень везучий человек, спецагент Говард, – сказал он.

– Что-то не ощущаю я особенного везения, док, – ответил Говард.

Врач снял резиновые перчатки и кинул их в мусорный ящик.

– Если бы пуля не задела кость и пошла вниз, а не вверх, вы сейчас находились бы не здесь.

Говард сидел на больничной койке, забинтованный по пояс. Он попытался встать, но врач покачал головой и поднял руку как бы в индейском приветствии, заставив Говарда остаться на месте.

– Вы никуда не пойдете. Вы потеряли много крови. Необходимо побыть хотя бы один день в постели.

– Я хочу домой, – сказал Говард.

– Насколько я понимаю, дом ваш в Фениксе, а сейчас вы не в том состоянии, чтобы лететь. Останетесь лежать, это приказ.

– Но моя жена… – начал было Говард.

– … Ждет вас за дверью, – закончил доктор. Он кивнул медсестре, которая вышла и через несколько минут вернулась в сопровождении Лизы.

Лиза Говард бросилась к кровати, чтобы обнять своего мужа, но тут же отпрянула, увидев повязки.

– Я не рассыплюсь, – тихо сказал Говард, и она, улыбнувшись, потянулась к нему. На глазах ее были слезы.

– Как ты здесь оказалась? – изумленно спросил Говард.

– Джейк позвонил мне и сказал, что я должна приехать сюда. Отец организовал самолет. – При упоминании об отце она почувствовала себя ужасно неудобно, и Говард, не в силах сдержаться, расхохотался.

– Это прекрасно. Дорогая, это просто прекрасно. – Он приподнялся и крепко обнял жену, оторвав ее от пола, хотя это стоило ему адской боли.

– Дорогой, прости меня, – прошептала Лиза ему в ухо. – За гольф-клуб. За все вообще. Когда ты сможешь отправиться домой?

– Сегодня вечером, – ответил Говард.

– Когда окрепнет, – настаивал доктор.

Дверь опять распахнулась, и в ней показался Боб Санджер, а за ним Дон Клутези. Клутези улыбался.

– Как дела, Коул? – спросил Санджер.

– Прекрасно, – сказал Говард.

Врач раздраженно вздохнул.

– Агент Говард, позвольте вам напомнить, что медицинское образование здесь есть только у меня.

Говард улыбнулся Санджеру.

– Боб, со мной действительно все будет о'кей.

– Ты готов к приему посетителя? – спросил Санджер.

– Вот моя жена, Лиза. Она единственный посетитель, который мне в данный момент нужен. – Говард крепко взял жену за руку, словно опасаясь, что она сейчас уйдет.

– О, мне кажется, что в данном случае ты с радостью сделаешь исключение, – произнес Санджер, распахивая дверь.

Появились два агента Секретной службы, которые проверили комнату и встали в противоположных углах, словно собаки, готовые к нападению.

Вошли еще три человека, и Говард непроизвольно вытянулся, когда узнал среднего. Это был президент, сопровождаемый телохранителями. Говард подумал, что президент выглядит исключительно спокойно, если принять во внимание, что ему пришлось пережить.

– Спецагент Говард, я хотел бы поблагодарить вас за сегодняшние действия. Я навек перед вами в долгу. – В голосе президента звучала искренняя признательность. – С вами все в порядке?

Не успел Говард открыть рот, как вмешался доктор.

– Несколько дней отдыха, и все будет в норме, – произнес он.

Президент кивнул.

– Хорошо. Я рад это слышать. Действительно. Если я могу что-то для вас сделать, без колебаний звоните мне.

– Да, сэр. Непременно. Но вам еще следовало бы поблагодарить Майка Креймера, – сказал Говард. – Именно он спас премьер-министра.

– Мне бы очень хотелось это сделать, – ответил президент. – Если бы не Креймер, мне пришлось бы объясняться с британским правительством. К сожалению, он, похоже, исчез.

Говард бросил удивленный взгляд на Санджера.

– Что случилось?

Ответил врач.

– Мы не знаем, – сказал он. – Мы только начали обрабатывать его здесь, в травматологическом отделении, и сестра оставила его на несколько минут, а когда вернулась, пациента уже не было.

– Он в порядке?

– У него на груди был синяк размером с тарелку, и некоторое время он не сможет заниматься дельтапланеризмом, но серьезной опасности нет. Бронежилет даже не треснул. – Доктор улыбнулся. – Мне кажется, изготовитель мог бы использовать этого человека для рекламы своей продукции.

– Я слышал, будто снайпер находился на расстоянии мили от цели, это правда? – спросил президент, наклонив голову.

– В двух тысячах ярдов, – ответил Говард.

– Если бы он был ближе, пуля пробила бы и жилет, и тело, – заявил врач. – Здесь же она уже существенно замедлила полет, но все равно ударила в Креймера со скоростью несколько сот футов в секунду.

– Просто невероятно, – произнес президент, удивленно покачивая головой. – То, что сделал Креймер, встав на пути пули, и способ, которым он это осуществил, совершенно невероятны.

Интересно, думал Говард, что заставило Креймера броситься под пулю. И тут, как вспышка, пришло понимание: Креймер беспокоился не столько о спасении жизни премьер-министра, сколько о том, чтобы уничтожить Мэри Хеннесси. Креймером двигала ненависть, а вовсе не уважение к политику. Тут Говард заметил, что президент смотрит на него, как будто ожидая что-то услышать.

– Я рад, что с вами все в порядке, сэр, – сказал Говард.

Президент одарил его своей фирменной улыбкой.

– В этом, агент Говард, вы не одиноки. – Он повернулся и улыбнулся Бобу Санджеру. – Может, стоит взять этого человека в нашу команду, Боб?

Президент развернулся обратно к Говарду.

– Ну, мне, похоже, пора идти. По программе я должен сопровождать премьер-министра в аквариум, но сейчас у него наверняка не то настроение, чтобы смотреть рыбок. – Он улыбнулся и протянул руку. – Я ваш должник, агент Говард.

Говард пожал руку президенту. Ладонь была теплой, а пожатие крепким.

Когда президент со свитой покинули палату, вперед выступила Лиза. Она посмотрела на мужа так, словно хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого она приникла к нему в долгом поцелуе. Первым оторвался Говард. Клутези посмеивался.

– Есть сведения о Карлосе? – спросил Говард.

– Пока нет, но далеко ему не уйти, – ответил Клутези. – Келли Армстронг задала мне тот же вопрос.

– Она здесь?

– Внизу. Ее приводили в чувство после шока, но когда я ее увидел, она уже смотрелась в зеркало. Келли находилась рядом с Хеннесси, когда ту убили. Она вся залита ее кровью.

– Как это получилось?

Клутези пожал плечами.

– Она стояла выше на ступеньках, когда сватовский снайпер шлепнул Хеннесси. – Он подошел к окну и отодвинул занавеску, чтобы видеть улицу внизу.

– Чертовски много совпадений, – произнес Санджер.

Клутези увидел, как Келли Армстронг вышла из главного входа и целеустремленно двинулась по дороге, ее светлые волосы слегка развевались на ветру. Она действительно великолепна, подумал Клутези, а по тому, как она покачивает бедрами, видно, что ей это известно. В ней было что-то знакомое, нечто такое, от чего мурашки вдруг побежали по его телу. Он видел ее раньше под тем же углом, глядя вниз из окна. Это было в баре. Она входила в бар, когда он вел наблюдение. Его озарило, и Клутези хлопнул себя по ноге.

– Теперь я вспомнил! – выкрикнул он.

* * *

Полковник внезапно проснулся и сразу насторожился. Приподнявшись, он повернул голову и посмотрел на часы у изголовья. Три часа утра. Он снова лег и прислушался, мысленно обследуя комнаты коттеджа и пытаясь обнаружить источник шума, который его разбудил. Полковник спал чутким сном, но сельские звуки никогда не беспокоили его: ни лай лисиц, ни уханье сов, ни блеяние овец, пробирающихся по камням. Это должно было быть что-то другое.

Ближайшие соседи жили в миле от него, на ферме, которой владел бывший капитан торгового флота и откуда часто с первыми проблесками зари доносилось рычание заводимых тракторов. Но на улице было еще темно, и если бы это был трактор или какой-то другой вид транспорта, звук еще слышался бы некоторое время.

Полковник медленно сел. Спал он голым, и простыни с шелестом сползли с его груди. На дороге, ведущей к его коттеджу, были сплошные рытвины, и кто бы по ней ни ехал, его машина обязательно гремела бы и стучала. А в радиусе двадцати метров от коттеджа был рассыпан слой гравия толщиной в несколько дюймов, благодаря которому к дому нельзя было подобраться тихо.

В доме стояла тишина. Справа от полковника находился электронный пульт, соединенный с охранной системой, которой была защищена каждая дверь, каждое окно, к ней были также подсоединены датчики давления, закопанные на дороге и в ключевых точках сада. Все индикаторы на дисплее светились красным и ни один не мигал. Если бы хоть один датчик сработал, охранная система немедленно послала бы звонок в местный полицейский участок и полиция прибыла бы через восемь минут. В обычных обстоятельствах полковник списал бы все это на тут же забывшийся ночной кошмар, но сейчас он чувствовал – что-то не так. Внутри все напряглось, словно тело знало о чем-то, чего не знало сознание, а за многие годы он научился доверять своей интуиции. Повернувшись влево, он открыл ящик прикроватной тумбочки, где лежал заряженный тяжелый 9-миллиметровый автоматический «браунинг».

Полковник встал с кровати, снял пистолет с предохранителя и надел синий шелковый халат, свисавший с крючка на двери. Приложил ухо к дверному косяку и прислушался. Ничего. Оставив дверь открытой, он прошел в коридор с напряженными до предела нервами. Стараясь держаться ближе к стене, на цыпочках подошел к верхней площадке лестницы, придерживаясь левой рукой за оштукатуренную поверхность, чтобы не сбиться с пути.

Полковник пристально посмотрел вниз, в темноту холла, медленно поводя головой из стороны в сторону, и осторожно начал спускаться, держась возле стены и не делая сразу больше одного шага, чтобы скрип дерева не выдал его. С момента пробуждения прошло уже минут пятнадцать, но, кроме собственных шагов, он ничего еще так и не услышал.

В нижний холл выходили двери кабинета, гостиной, туалета, кухни и входная дверь. Приоткрыта была только дверь в гостиную. Он плавно миновал стоявший в холле стол и остановился возле открытой двери. Если за ней находится незваный гость, то наиболее уязвим полковник будет в тот момент, когда переступит порог гостиной. Он напряженно вслушивался, слегка наклонив голову и сосредоточившись на комнате за дверью. В дальнем конце гостиной раздался странный звук, словно нога шаркнула по деревянному полу. Подняв «браунинг», полковник толкнул дверь и быстро проскочил внутрь, держа на прицеле угол, откуда слышал шум.

Там никого не оказалось. Сердце его упало, когда он увидел в углу белого шахматного коня, явно туда брошенного. Полковник стал поворачиваться, но тут ему в шею ему уперся ствол пистолета, а чья-то рука схватила его «браунинг».

– Спокойно, полковник, – произнес голос у его левого уха.

Примечания

1

Высшее военно-учебное заведение Великобритании.

(обратно)

2

Радикальная ирландская националистическая партия.

(обратно)

3

SAS – Special Air Service.

(обратно)

4

Жаргонное название Нью-Йорка.

(обратно)

5

Документ, дающий право на постоянное проживание в США.

(обратно)

6

Знаменитый американский архитектор.

(обратно)

7

Гэлы – коренное население Ирландии, большей частью перенявшее впоследствии язык английских завоевателей.

(обратно)

8

Софтбол – разновидность бейсбола.

(обратно)

9

SWAT – Special Weapons And Tactics, спецпоздразделения полиции.

(обратно)

10

Американская Авиафедерация.

(обратно)

11

По шкале Фаренгейта.

(обратно)

Оглавление

. . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте