«Проверено: мин нет!»

Сергей Самаров Проверено: мин нет!

ПРОЛОГ

Русского человека в гражданском, да ещё в отутюженном костюме не каждый день встретишь в разведуправлении РОШа [1], и потому такой человек привлекает к себе особое внимание. Конечно, и майора спецназа ГРУ Максима Николаевича Голованова этот человек заинтересовал, как только он увидел его в коридоре. Но в разведуправлении, как во всей в разведке, не принято спрашивать о незнакомых людях. А потом, через час, майора вызвали в кабинет, где его и дожидался этот человек в гражданском.

– Присаживайтесь, Максим Николаевич… – он внимательно посмотрел на Голованова. – Честно говоря, я думал, вы старше…

– Мне только недавно звание присвоили, – сознался майор.

– Да, я в курсе… Звание через звание, что в нынешние времена редкость… Из старших лейтенантов, не побывав капитаном, сразу в майоры… Такое в Отечественную войну, знаю, случалось… Потом – Гагарин полетел старшим лейтенантом, приземлился майором… За что, если не секрет?

– За выполнение боевого задания… – ответил майор.

– Я так и думал… – серьёзно сказал человек в гражданском.

– У нас почти всем в группе повысили звания… Правда, через звание, только одному…

– Да садитесь вы… Я хочу представиться – генерал-майор Федеральной cлужбы, безопасности Судиславлев.

Голованов, только что облюбовавший стул, опять попытался встать, как и полагается перед генералом, но генерал сердито махнул рукой, приказывая сидеть.

– Меня зовут Владислав Аркадьевич, и, поскольку я в гражданской одежде хожу, называть меня можно по имени-отчеству, а не по званию. Понятно?

– Так точно, товарищ генерал… То есть, Владислав Аркадьевич…

Майор, было заметно, не привык, чтобы генералы обращались к нему на «вы» и вот так запросто говорили с ним. И потому слегка смущался.

– Здесь, в разведуправлении, мне рекомендовали именно вас с вашей группой, как людей, способных выполнить наше задание. Сложное задание… Признаюсь, я хотел задействовать прикомандированных из антитеррористического управления «Альфа», но наше дело посчитали не антитеррористическим и «альфовцев» мне не дали… Значит, будем с вами работать…

Майор молча ждал продолжения разговора, никак не реагируя на то, что его и посчитали слишком молодым, и вообще выбрали по принципу остаточности. В армии не принято на генералов обижаться. Генерал же вообще-то вопросов и не ждал, он просто с мыслями собирался, поскольку находился в лёгкой растерянности. Ему обещали выделить хороших специалистов из спецназа ГРУ, а прислали человека, который внешне совсем не производил впечатления человека решительного и жёсткого. Может быть, умного и вдумчивого, но умные и вдумчивые есть и в самом ФСБ, а для выполнения задания требуются именно решительные и жёсткие.

Майор Голованов был среднего роста, круглощёкий, румяный, улыбчивый, с добрыми открытыми ярко-синими глазами и больше казался человеком, которому легко продиктовать чужую волю, чем жёстким боевым командиром отдельной мобильной офицерской группы. Он совсем не выглядел лидером, хотя характеристики и говорили о противоположном. Но за неимением лучшего выбирать не приходилось. Что выделили… Судиславлев не надеялся, что военные разведчики все свои дела бросят только ради того, чтобы помочь ФСБ в операции, которая военных не слишком-то и касается. У них свои плановые мероприятия, а это мероприятие, грубо говоря, сверхплановое, за которое если и похвалят, то похвалят сотрудников ФСБ…

– Ладно… Будем работать… – своим мыслям ответил генерал, и его чуть рассеянный взгляд стал сосредоточеннее. – Вы знакомы с обстановкой в Дагестане?

– Только в общих чертах… В тактическом, если можно так сказать, плане… Не в боевом…

– Не понял… – признался Судиславлев. – Что значит «в тактическом плане»?

– Это, товарищ… Это, Владислав Аркадьевич, значит, что горы там чуть-чуть другие… Тоже Кавказ, но не ёлками поросший, как в Чечне, а кустами, через которые не всегда проберёшься, и голову поднять возможности не имеешь, потому что тебя заметят… А вместо перевалов, которые здесь мы обучены преодолевать с ходу, там вертикальные скалы, по которым только скалолазам ползать… Но к Чечне мы быстро привыкли, можно и к Дагестану привыкнуть… Мы – народ обучаемый…

– Вы – это…

– Это спецназ ГРУ… У нас специфика службы такая: к любой обстановке следует приноровиться и в любой ситуации положено выжить… Легко адаптируемся и мимикрируем… Для этого проходим специальную подготовку…

Владислав Аркадьевич улыбнулся. Его такое мимикрирующее отношение к службе вполне устраивало…

* * *

– Практически каждый день в новостях мы слышим о происшествиях в Дагестане. В новости, я скажу точно, поступает только ограниченная часть данных сводок. В действительности говорить есть о чем, хотя пугать людей новой войной там тоже не следует. В настоящее время в Дагестане обстановку создают не политики, а криминалитет… Я, правда, в знании криминогенной обстановки не большой специалист, тем не менее вынужден изучать ее, поскольку она задела сферу моей деятельности… Так вот, начнём мы именно с криминала… Есть там один человек, имеющий за плечами два «срока», но никогда не претендовавший на роль уголовного авторитета… «Щипач», карманник то есть… – объяснял генерал.

Майор поднял брови.

– Карманник?…

Интонации спецназовца генералу не понравились, хотя и не вызвали удивления. В народе бытует обманчивое мнение о карманниках как о мелкой шпане. И только специалисты знают, что это не так. Вернее, не совсем так… И Владислав Аркадьевич попытался объяснить то, что сам знал, хотя в криминальных специальностях знатоком не был.

– Честно говоря, я точно так же, как, кажется, вы, считал раньше, что карманник – это просто мелкий воришка… Но мне растолковали специалисты, что в современном уголовном мире есть просто карманники, а есть «щипачи»… Карманников сейчас много, из молодых… Наглые и бездарные, к которым никто серьёзно не относится… А есть «щипачи»… Старая школа, виртуозы, если можно так сказать… У таких дневные заработки переваливают за заработки средней руки бизнесмена… И руки, как у музыканта… «Щипачи» на «зонах» пользуются авторитетом, хотя на роль активных лидеров не претендуют. В лидеры сейчас бандиты выходят… Но это всё нюансы, имеющие к нашему вопросу лишь косвенное отношение… Только имя запомните – Расул Магометов или просто Расул Щипач… Пятидесяти четырёх лет… С ним будете работать… По нему то есть… Он у нас в разработке… Так вот…

Генерал поправил манжет рубашки, излишне высунувшийся из-под рукава пиджака, раскрыл перед собой папку с документами и заглянул в нее. Одновременно увидел на столе, который временно занимал, пепельницу и придвинул её ближе к майору.

– Можете курить…

– Спасибо, не курю, товарищ генерал…

– Никогда не курили? – В голосе Владислава Аркадьевича прозвучали нотки зависти.

– Только в школе… Баловался… В шестом, в седьмом классах… Потом спортом занимался, потом служба… Тоже курить не позволяет… В нашей службе, товарищ генерал, это важно. Я сейчас по ветру курящего человека за сто метров чувствую… Только по запаху… Это даже в городе… А в лесу дистанцию можно вдвое увеличивать, если ветер ровный…

Генерал хотел закурить сам, но после слов майора со вздохом отложил в сторону пачку суперлёгкого «Парламента» и аристократическую зажигалку «Ронсон».

– Так вот… – продолжил генерал. – Вору-карманнику, профессионалу, уже тридцать с лишним лет своим любимым делом занятому, менять квалификацию ни к чему. Обычно этого и не случается… Тем не менее мы столкнулись с исключением из общего правила… Причём с таким исключением, в которое не пожелали верить главные дагестанские криминальные эксперты… Полторы недели назад было совершено дерзкое нападение на канцелярию воинской части в Ставропольском крае… Нанесено увечье часовому, причём бандиты думали, что часовой убит, и только потому, кажется, не добили его. Была отключена сигнализация, причём отключена профессионально, тонко, были взломаны замки, вскрыт сейф – тоже профессионал высокого уровня работал, если судить по скорости, с которой он с замками справился, – и похищена документация на противовертолётные мины… Причём нападение совершено не на склад вооружений, где мины хранятся, а на канцелярию…

– Это что такое? Извините, товарищ генерал, я…

– Не встречались? С противовертолётными минами…

– Не доводилось, Владислав Аркадьевич…

– Новые разработки нашей военной науки. Есть такие и у американцев, но они у них никак не могут пройти стадию испытаний. Тридцатидвухпроцентная стабильность, максимум, чего они смогли добиться [2]… Такая стабильность просто нерентабельна. У наших мин стабильность стопроцентная. Отказов пока не зарегистрировано. Есть только промахи, но это уже неопытность операторов…

– Интересно… – хмыкнул спецназовец.

– Продолжу… – Судиславлев сосредоточенно посмотрел в бумаги. – Похищена документация… Конкретная документация… Знали, что искать, нашли и не заинтересовались ничем другим… даже бухгалтерией и её сейфом… Хотя там, по правде говоря, почти ничего и не было… Мелочь, из-за которой взломщики не пошли бы на взлом, а на взлом они всегда идут по конкретной «наводке»… Как в нашем случае… Внешний часовой, случайно увидевший луч фонарика в окне, поднял тревогу, поспешил к канцелярии и застрелил одного из нападавших. Остальные скрылись вместе с похищенной документацией…

– Американский след? – спросил майор Голованов с непонятной генералу лёгкой долей радости в голосе. Судиславлев слышал, что армейцы не любят американцев. И генерал поспешил разочаровать майора:

– Скорее всего, нет… Американцам не могут быть интересны такие документы. Это эксплуатационные инструкции, не раскрывающие технологии разработок… Американцев может интересовать только технологическая производственная документация. Туда у них доступа нет, насколько мне известно… Впрочем, это уже работа не моего отдела, и я не в курсе… Возможно, какие-то попытки и были, не знаю… Но, давайте, отвлекаться не будем… У нас след другой, конкретный, и нам следует его разрабатывать…

– Согласен, товарищ генерал…

– Часовым застрелен один человек. Бандиты отстреливались только из пистолетов, что с дистанции было неэффективно. Убитого пытались унести свои, но часовой продолжал обстрел, ранил ещё одного человека, ранил легко, и попытки вынести убитого бандиты оставили. Личность убитого опознать труда не составило. Это мелкий уголовник, имел четыре судимости за хулиганство, он не должен был оказаться в этом месте – не его профиль. Тем не менее он оказался. Родственники убитого дали показания, что он уехал помочь в каком-то деле своему старому знакомому Расулу Щипачу. Оперативные разработки позволили установить, что Щипач в настоящее время находится в родном селе, где у него имеется дом, хотя постоянно он проживал в Махачкале и только «на гастроли» выезжал в Москву и Питер. Ещё часто бывал в Ростове-на-Дону, это тоже сфера его деятельности. Поиск в селе дал неожиданные результаты. Оперативная группа, не готовая к каким-то активным боевым действиям, нарвалась на хорошо вооружённую банду и смогла покинуть село только с потерями. Тогда же через нашего осведомителя в селе удалось выяснить, что сам Расул Щипач имеет лёгкое пулевое ранение, полученное совсем недавно. То есть вполне вероятно, что ранение было получено во время похищения документации. Он своего друга выносил и получил пулю… Банду, орудующую в районе, возглавляет некий Нариман Омарасхабов, тоже бывший житель села, но покинувший эти места ещё ребёнком вместе с родителями. Приехал Омарасхабов вместе с Расулом Щипачом больше года назад из Махачкалы, прятал в селе сына от призыва в армию. Жил, предполагается, в доме Щипача… Позже организовал банду, на счету которой убийство двух милиционеров… Вот эта банда и встретила нашу оперативную группу…

– Так просто это дело, конечно, не оставили… – понял майор Голованов, хорошо знающий, чем подобные встречи заканчиваются. По крайней мере, чем они заканчиваются в Чечне, где Голованов участвовал в подобных мероприятиях уже несколько лет.

– Конечно… Была проведена войсковая операция. Банда настолько обнаглела, что сначала даже пыталась спецназу МВД противостоять, но «Витязь» в село, в общем-то, вошёл легко, потеряв одного человека и уничтожив троих бандитов. При этом миномётным обстрелом были повреждены два крайних дома. Операцию, казалось, можно было развивать… Но вот дальше началось что-то невообразимое. На улицы вывалили женщины и дети, дорогу перекрыли и не пропустили спецназ. Только через два часа «Витязю» удалось нормализовать обстановку среди мирного населения и провести стандартную «зачистку». Бандитов в селе, как вы понимаете, уже не нашли…

– Это всё знакомо, товарищ генерал. Раньше так же и в Чечне было… Несколько лет назад… Это время я еще застал… Чуть что-то не так идёт, сразу на улицу женщины и дети вываливают… И это посложнее открытого боя…

– Хорошо, что у вас есть опыт работы в подобных ситуациях, – констатировал генерал. – Мне об этом говорили… И вам этот опыт будет необходим… Я продолжаю… В ходе зачистки был произведён обыск в доме Расула Магометова. Было заметно, что дом покинут только что. Там же найдены следы перевязки: окровавленные и новые бинты, медикаменты… По горячим следам был проведён поиск в окрестных горах. Поиск результатов не дал… Бандиты как сквозь землю провалились…

– Местных мужчин проверяли? – поинтересовался майор Голованов.

– А как их проверишь?

– Это просто, товарищ генерал. Только хорошие профессионалы в бою, во время перебежки, приклад держат у плеча. Некоторые для этого даже ремень автомата укорачивают. С коротким ремнём проще работать, меньше амплитуда колебания, быстрее начинается момент прицеливания, следовательно, скорее звучит выстрел… Большинство же, в том числе и солдаты, которые где-то на полигоне правильно стреляют, в бою предпочитают приклад в бицепс упирать. Боевики делают так почти все поголовно. Даже одного рожка достаточно, чтобы весь бицепс был в синяках. Отдача лупит… Проверить бицепсы, и сразу видно, кто только что стрелял…

– Я не в курсе… «Витязь», наверное, это умеет… Они операцию проводили… Парни опытные… Знают, что делают…

– Да, они должны были проверить… – согласился представитель одного спецназа, оценивая способности второго. Без пренебрежения сказал, даже уважительно, что вообще-то редко случается, особенно, если оценивает представитель лучшего российского подразделения спецназа.

– Постоянно гонять в село большие силы мы не можем. Осведомитель там есть, как я уже говорил, но ему не слишком доверяют, а он сам нам не слишком доверяет. Но всё же он сообщил, что Расул Щипач время от времени в селе появляется… А однажды даже появился в сопровождении Наримана Омарасхабова – это главарь банды, орудующей в окрестностях села. То есть банда орудует не в окрестностях, но сам главарь и несколько его ближайших помощников родом из села… И иногда там появляются…

– Я понял, Владислав Аркадьевич… Моя задача – захватить Расула Щипача, а если повезёт, и Наримана Омарасхабова…

– Вы удивительно догадливы… – вздохнул генерал. – Задача такая… Занять выжидательную позицию где-то неподалёку. И ждать сообщения, что Щипач пожаловал домой… В его городском доме, где жена и трое детей живут, устроена засада силами наших сотрудников. Но в городе нашим проще работать… В сельской местности нам без вас не обойтись… Задача осложняется временным ограничением. Согласно нашим данным какой-то человек из-за границы назначил Нариману Омарасхабову и Расулу Щипачу встречу через три недели в Баку… Из этого мы делаем вывод, что похищенные документы по-прежнему находятся у похитителей. Их, естественно, следует изъять… Но этого мало… Нам необходимо знать, кому и зачем понадобились эти документы. Но это уже задача другая, и решать её, возможно, будут другие люди…

– Эксплуатационные инструкции предполагают наличие предмета, который планируется эксплуатировать…

– Естественно… Но противовертолётные мины пока были выпущены только в ограниченном количестве… Хотя были и поставки, дающие нам право подумать… Но это потом… Ваша задача ясна? Понимаете, чем вам следует заняться?

– Значит, будем разрабатывать план операции… – соглашаясь, кивнул Голованов.

– План уже практически разработан… Вам осталось только ознакомиться с материалами дела и с самим планом… Естественно, в соответствии с вашим опытом и возможностями вашей группы план следует подкорректировать… Вот здесь, – Владислав Аркадьевич перевернул в сторону собеседника папку с документами, которые прежде просматривал, – досье на Расула Щипача и досье на Наримана Омарасхабова. Фотографии даже не слишком старые, им всего два года… Часть документов с грифом «секретно»… Поэтому необходимо расписаться в получении… Дежурный сейчас принёсёт журнал регистрации…

Генерал взялся за телефонную трубку аппарата внутренней связи. И не забыл в очередной раз поправить манжет рубашки, опять неровно высовывающийся из-под рукава пиджака…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

БТР чуть качнуло в яме на дороге – несколько недель назад, когда в селе шёл бой, мина от 50-миллиметрового ротного миномёта взорвалась на самом краю асфальтового полотна, и часть дороги просто в кювет съехало, сползло. Яма не слишком большая, хотя длинная, однако всё же чувствительная даже для такого крупного колеса, как у БТРа. И даже для всех четырёх колёс правой стороны, которые одно за другим яму преодолевали. Но машина дальше двинулась без остановки – сильная и уверенная, похожая на какое-то ископаемое хищное животное.

– Эх, дороги… – изрёк механик-водитель сакраментальную русскую фразу.

– Твоей-то машине… – возразил круглощёкий румяный майор с нарукавной эмблемой военной разведки, сидящий в кресле командира экипажа. – И на дороги жаловаться…

– Моей машине, товарищ майор, давно на пенсию пора… Это же ещё «семидесятка»… Одна из последних в армии, надеюсь… Того и гляди развалится… В прошлом месяце неделю на двух мостах вместо четырёх ездил… Один двигатель заклинило [3]… Думал, спишут технику… Нет, отремонтировали… Вкладыши заменили, коленвал старый оставили, даже шлифовать не стали и снова в работу… Так, наверное, до моей пенсии доездит…

До пенсии парню было немногим меньше сорока лет…

– С нами не доездит… – изрёк майор, и тон у него был многообещающим. – Тебе повезло… С нами все машины быстро списывают…

Технику для поездки им выделили только два часа назад, с солдатом-контрактником Алексеем Бутырским, «хозяином» БТРа, познакомились перед выездом, а со стрелком в башне и познакомиться не успели, потому что он со своего места не выбирался и за всю дорогу слова не промолвил. Но надежа на то, что стрелок в башне им достался не глухонемой, у спецназовцев всё же была…

* * *

Улицы села были пустынны и выметены осенним ветром, который здесь имеет преимущественное направление с гор в сторону долины, то есть вдоль улицы, и всё с неё сметает. Никто спецназовцев не встречал. Только где-то в дальнем конце длинной, поднимающейся косо по склону улицы удирал от БТРа на велосипеде, со всей возможной силой и скоростью нажимая на педали, мальчишка с голой смуглой спиной. Вроде бы не по сезону с голой спиной на велосипеде кататься – осень в середине. Но, похоже, просто рубашку надеть не успел… Таких мальчишек спецназовцы не любили, потому что бороться с ними было бесполезно. Не будешь же стрелять в пацана. А он так торопится наверняка не домой, его мама второпях послала куда-то туда, где есть мужчины, которые не хотят со спецназом встретиться. Увидела со склона, на котором дом стоит, въезжающий в село БТР, и сразу отправила. И мальчик начал с удовольствием демонстрировать свои спортивные способности. Он тоже знал, как и его мать, что ему в голую загорелую спину стрелять не будут…

Впрочем, здесь наверняка много таких мужчин, что встречи избегают. Всех их проверять не будешь, и всех их никогда не отловишь. Пока приходится отлавливать только тех, кто известен и кого точно есть, за что отлавливать. Таких тоже много, и чем дальше, тем оказывается больше. И чем это вызвано, аналитики пока сказать точно не могут. По крайней мере негласная война, кажется, и в Дагестане уже начинается так же, как начиналась когда-то в Чечне. Но если в Чечне во главу угла ставились какие-то политические цели и лозунги, здесь нет даже их. Здесь бал правил криминал, причём так уверенно и свирепо, так назойливо и демонстративно, что становилась ясной посторонняя заинтересованность в обострении обстановки в северокавказских республиках. Кто-то криминал финансировал, как когда-то финансировал сепаратистов в Чечне…

В дальний конец села, куда удалялся юный велосипедист с голой спиной, БТР ехать и не собирался. Он свернул направо в боковую улицу, оттуда налево ещё на одну идущую вдоль села, но уже не асфальтированную, хотя и с газонами, аккуратно отделёнными бетонным стандартным бордюром, и начал тормозить у двухэтажного большого кирпичного дома за металлическим крашеным забором.

– Приехали… – сказал круглощёкий майор Голованов в переговорное устройство.

Но слышали его только механик-водитель и стрелок в башне, потому что других членов экипажа внутреннее переговорное устройство БТРа не обслуживало, а свои штатные коротковолновые радиостанции, так называемые «подснежники», предназначенные для связи внутри группы на ограниченном несколькими километрами расстоянии, бойцы не включили из-за дорожного шума. У «подснежника» слишком чуткий и сильный микрофон, и в дребезжащем БТРе уши сразу плотно заполнятся грохотом. Тем не менее шестеро офицеров отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ по поведению машины поняли, что они уже у цели. Руки привычно легли на оружие, потому что в любую дверь при входе и выходе, находясь в «горячих точка», они привыкли сначала показывать ствол и только потом выходить сами.

Однако в этот раз и выйти никто не успел. Над металлическим забором, украшенным поверху затейливым орнаментом из витой проволоки, вдруг поднялись три головы, посмотрели на БТР, и следом на забор легли три автоматных ствола. Очереди раздались тут же. Нервные и бестолковые, потому что нанести урон бронированной машине автоматные пули никак не могли, и даже шины на колёсах БТРа были стандартные пулеустойчивые. Но стреляли непосредственно по крышкам стрелковых амбразур, надеясь с близкого расстояния выбить их. Однако и крышки были выполнены из прочной брони, и пули только рикошетили с коротким визгом, оставляя на металле всё же заметные вмятины и царапины.

Вообще такая стрельба была настолько глупым занятием, что не вызывала даже удивления. С таким же успехом можно было бы и попинать бронетранспортер, не нанеся ему вреда… И майор Голованов, даже на секунду не задумываясь, сразу понял, что здесь возможны только два варианта. Согласно первому у бандитов просто нервы не выдержали. Когда нервы у людей длительное время находятся в напряжении, они часто срывается, и спецназовцам с этим сталкиваться приходится регулярно. А согласно второму варианту бандиты просто выигрывали время, отвлекая внимание на себя, и прикрывали чей-то отход. Второй вариант майору нравился больше, и потому он принял решение.

– В ворота!.. Таран!.. – коротко приказал Голованов водителю.

Тот громко хмыкнул и сдал сначала назад, чтобы вместиться в радиус поворота и попасть не в забор, а именно в ворота. Потом со скрежетом переключилась сдвоенная коробка передач, и взревел на прогазовке двигатель. БТР рванул с места с натугой и резко. Майор дал вторую команду, теперь уже стрелку:

– Из пулемёта, прямо сквозь забор…

Башня немного развернулась, потому что бронетранспортёр уже сам начал разворот, по ходу и башню разворачивая, и по забору, пробивая его насквозь, тяжко ударили пули ПКТ [4]. Неосторожных стрелков, не рассчитывающих, что бронетранспортёр своим разворотом и башню развернёт так быстро, что они спрятаться не успеют, снесло с забора одной очередью. А БТР без всякого разгона уже таранил ворота, даже не заметив препятствия. Пусть и старая машина, но мощь свою она сохранила. Створки, видимо, надёжно закрытые изнутри, не распахнулись, а упали во двор, сорванные вместе с петлями, и тяжёлые колёса наехали на них, продавливая листовой металл. Но новые автоматные очереди ударили в боковую броню и в башню. Теперь били откуда-то из-за дома, из-за угла, коротко и хлёстко, стреляли наверняка профессионалы. Механик-водитель тоже оказался человеком, знающим своё дело и сообразительным в боевой обстановке, и сразу встал так, чтобы дать возможность экипажу покинуть машину, прикрываясь бронёй и большими колёсами. Для того, чтобы пространство под поддоном не простреливалось, требовалось встать ни в коем случае не перпендикулярно направлению стрельбы, но занять определённую позицию с возможным разбросом всего в тридцать с небольшим градусов, тогда восемь колёс перекрывают весь сектор прострела и десантироваться можно свободно. Последним во двор выбрался майор Голованов. И не через командирский люк, а тоже через боковой люк для десантирования, для чего пришлось перебираться через собственное сиденье и переступать через рычаги управления трансмиссией. Офицеры группы уже сместились в стороны, готовые к перебежке через открытое пространство, как только десантирование закончится. Один, старший лейтенант Бахвалов, стрелял почти с пояса из-за заднего колеса БМП. Когда майор выбрался, Бахвалову начал помогать пулемёт, не позволяющий боевикам высунуться. Дверь люка захлопнулась с громким, похожим на выстрел звуком, и БТР тут же начал движение не по дорожке, которая заставила бы его повернуться перпендикулярно, а прямо через цветник и клумбу к дому, опять давая возможность спецназовцам пользоваться прикрытием брони. Едва машина достигла ближнего угла дома, разрезав простреливаемое пространство на две части, трое офицеров, предварительно дав несколько очередей за правый угол дома, побежали туда, старший лейтенант Бахвалов встал на колено и поднял автомат к левому плечу, чтобы контролировать левый угол, из-за которого сейчас уже никто не стрелял. Бахвалов левша и потому без напоминания знает, что этот угол «обслуживать» только ему [5]…

«Подснежники» разведчики включили сразу после десантирования и теперь имели возможность общаться.

– «Трёшкин», что там? – спросил майор у бойцов за правым углом.

– Никого… – отозвался капитан Трегубенков. – Смылись… Сад густой… Искать надо… Идём искать…

Майор сделал знак двум бойцам, стоящим рядом с ним наготове, показывая в сторону дома. Они сразу ринулись туда.

– «Славич»… За мной… – скомандовал Голованов старшему лейтенанту Бахвалову и первым побежал в обширный, густо заросший сад, расположенный за домом. Но углубиться под деревья, туда, где запах яблок, устойчивый здесь даже в середине осени, они не успели, ибо из другого угла двора, из-за кустов, а может быть, из-под кустов, филином ухнул мощный гранатомёт РПГ-7 [6]. БТР сразу загорелся. Граната угодила в двигательный отсек, наиболее слабо защищённое бронёй место. Такой пожар потушить невозможно…

Майор вместе с Бахваловым бросились назад, чтобы помочь механику-водителю и стрелку выбраться из бронетранспортёра, но Бахвалов на бегу успел от пояса дать короткую очередь в сторону, и Голованов увидел, как сползло с забора, разделяющего два двора, чьё-то тело. Майор не удивился, зная, что старший лейтенант из автомата навскидку в летящую птицу попадает – такой талант человеку дан. Но смотреть, кто остался под забором лежать, времени не было.

Передний водительский люк открылся сам, но механик-водитель не лично пожелал выбраться, а высунул сначала рацию [7], отсоединённую от питания, потом стал и блок питания подавать, а после этого начал снимать антенну. Антенна крепилась в гнезде прочно и сниматься никак не желала, а из люка уже начал валить дым, мешающий механику-водителю дышать. Старший лейтенант Бахвалов контролировал ситуацию вокруг, поводя стволом вправо и влево, а майор Голованов помогал солдату. Принял рацию, принял аккумуляторную батарею, потом, не давая вытащить до конца антенну, которая уже начала было поддаваться усилиям, схватил механика-водителя за шиворот и вытащил из люка.

Одновременно с этим через верхний десантный люк выбрался стрелок, быстроглазый рыжий парень. С любопытством, а вовсе не с испугом огляделся.

– Мотаем отсюда… – крикнул даже весело, и для чего-то подпрыгнув. – Сейчас патроны шардарахать начнут…

Механик-водитель всё же оказался во дворе, хотя всё ещё за антенну цеплялся, и вырвал-таки её из гнезда. Довольный усилиями, схватил рацию и первым побежал за угол дома. Майор с аккумуляторами устремился за ним, за майором – старший лейтенант со стрелком.

Когда начали рваться патроны, они еще не успели скрыться за углом. Обернулись все. Сначала только на звук… Горящий БТР трясло и подбрасывало, отчего дым начал валить не вверх, а в разные стороны, словно кто-то из шланга поливал дымом воздух.

– Классно! – ухмыльнулся весёлый рыжий стрелок. – Но это что, сейчас горючка жахнет… Срываемся…

Понимая это, и стрелок, и все остальные скрылись за углом. «Горючка» в самом деле вскоре «жахнула». Майор Голованов даже представил, как подбросил этот взрыв тяжёлый БТР, а окна в доме вылетели даже с противоположной стороны, там, где спецназовцы вместе с экипажем БТРа спрятались.

– Я – «Голован»… – сказал в микрофон «подснежника» майор Голованов. – Претензий у народа нет?

– Нет претензий, все живы… – ответил кто-то…

– Выползаем… – ответил второй голос. – В доме пусто…

Боеприпасы в БТРе взрываться перестали – запас их был всё-таки не бесконечен.

– Гляну на их потери… – сказал Бахвалов, дождался кивка командира и побежал сначала не туда, где стрелок БТР из пулемёта троих с забора снял, а в противоположный угол, где сам снял очередью человека с РПН-7.

– «Трёшкин»… прозвучала ещё одна команда. – Двор осмотреть… У забора…

– Понял, командир… Я уже здесь…

Капитан Трегубенков и без подсказок знал, что следует делать. У всех были свежи в памяти события трёхдневной давности, когда в Чечне один из двух оставленных за спиной вроде бы убитых боевиков пришёл в сознание, дал выстрел из «подствольника» в спину спецназовцам МВД. Повторять ситуацию никому не хотелось…

– Благополучно остывают… – через несколько минут сообщил капитан. – Все трое… Пулемётчик постарался…

– Все вместе прочёсываем сад…

Сад был густой, но не такой уж большой, как казалось первоначально. Поиски, проведённые в высоком темпе, результатов не дали. Организовывать преследование было бесполезно хотя бы потому, что не известно, в какую сторону бежали обитатели дома…

Старший лейтенант Бахвалов, навестивший боевика, которого он удачно «снял» с забора, там же, под забором, нашёл небольшой тайник с оружием – два пулемёта с боезапасами, три автомата, ручные гранаты и гранаты к «подствольнику», и ещё заряды к РПГ-7. Причём заряды не только бронебойные, но и осколочные. Убитый боевик, если бы не подвели человека нервы и не заставили его в панике бежать, мог бы дать из своего угла ещё несколько выстрелов из гранатомёта в спину спецназовцам. Такие выстрелы могли бы оказаться губительными для группы…

* * *

– «Таганай», как слышишь? «Таганай»… – в очередной раз сделал вызов майор Голованов. И в очередной раз не услышал ответа. Капитан Рукавишников, возглавляющий вторую часть ОМОГ, где-то потерялся и отзываться не желал…

Майор вздохнул и оглянулся. Группа тоже ждала связи.

– «Подснежники» не достают… – Капитан Трегубенков помял пальцами головку своего микрофона, словно это могло помочь Рукавишникову услышать командира. – Горы здесь дурные… Кто знает, что там под землёй зарыто…

В горах всегда со связью нелады. Никогда не можешь знать, насколько она будет устойчивой, когда можешь на неё положиться, когда нет… Вроде бы и расстояние до остальных членов группы небольшое, чуть дальше двух километров, а связи нет. Единственное, когда на связь можно положиться, это при прямой видимости положиться. В условиях прямой видимости «подснежники» не подводят…

– Бутырский! – позвал майор механика-водителя. – Ты рацию зачем вытаскивал?

– На случай связи…

– Ты же не радист…

– А что с ней не работать… Ребёнок овладеет…

– Вот и овладевай… Подключайся и настраивайся… Связь нужна… – майор подтолкнул в плечо «Трёшкина». – Дом осматриваем внимательно… На случай обороны…

– Понял, командир… – кивнул капитан Трегубенков и первым шагнул за порог.

За ним молча последовали старший прапорщик Киршин с ручным пулемётом и прапорщик Денисов с «винторезом» [8]. Эта троица всегда предпочитает работать плечом к плечу, и, когда майор отдаёт приказ одному «Трёшкину», обычно автоматически подразумевается, что приказ звучит для всех троих. Голованов против существования мини-группы внутри своей группы не возражал, зная, как много значит в их деле сработанность.

– Пост со стороны улицы, – майор Голованов ткнул пальцем в бронежилет старшему лейтенанту Луковкину, потом точно так же в грудь старшему лейтенанту Сапожникову. – Пост со стороны сада… Ты же за боковыми заборами присматриваешь…

Старшие лейтенанты, молча кивнув, бегом направились в противоположные стороны.

– «Славич», перетаскивай в дом свой тайник… Сам нашёл, сам и перетаскивай… А ты помоги ему… Как тебя зовут? – на ходу поинтересовался майор у рыжего и весёлого стрелка с БТРа, который всё же оказался, кажется, не глухонемым.

– Рядовой Коновалов.

– Коней у нас не валят… Зовут, спрашиваю, как… Имя тебе родители дали, или только фамилию?…

– Василий…

– Хорошее имя… Помогай, Василий, старшему лейтенанту. Ты без пулемёта остался… Там для тебя целых два нашлось…

* * *

Если исключить отсутствие внутренней связи между двумя частями ОМОГ, то операция пока развивалась успешно. Ну, если и не совсем успешно, то по крайней мере в соответствии с планом. Даже потеря БТРа планом предусматривалась. Оставалось ждать результата…

Результат пришёл неожиданно.

– «Таганай», не выражайся, пожалуйста, в эфире… – раздался голос в наушнике.

Голос капитана Трегубенкова выражал справедливое негодование.

– «Трёшкин»! Ты его слышишь? – среагировав сразу, спросил майор.

– Слышу, командир… – отозвался Трегубенков. – Ты тоже, наверное, можешь услышать, если на дерево заберёшься… Не хочешь на дерево, поднимись на чердак… Да, наверное, дерево не поможет… Со второго этажа тоже слышно не было… Поднимись на чердак… «Таганай», говори, пока связь есть, командир идёт…

Голованов глянул, как старший лейтенант Бахвалов с рядовым Коноваловым тащат в дом ящик с зарядами для РПГ-7, одновременно повесив каждый себе на плечо по лишнему автомату, и поспешил в дом. На первом этаже старший прапорщик Киршин мощным плечом сдвигал от стены какие-то тяжеленные старинные резные шкафы, чтобы закрыть одно из окон. Дело полезное, потому что лишние амбразуры всегда подразумевают и возможность прострела помещения со стороны. На втором этаже никого не было, и майор быстро нашёл вертикальную лестницу на чердак. Там, на чердаке, прапорщик Денисов уже устраивал себе гнездо у слухового окна, из которого открывался вид на окрестности. Снайперская винтовка стояла здесь же, прислонённая к стене. Капитан Трегубенков стоял у окна в противоположной стене и закрывал второе ухо, чтобы лучше слышать наушник.

Майор Голованов потрогал свой наушник, но он молчал. Сделал шаг в направлении к Трегубенкову, и только после этого в ухе раздалось сначала лёгкое потрескивание, а потом и слабый голос Рукавишникова.

– …шесть я пока насчитал… Одного раненым принесли… Раненого прибежали ещё двое встречать… Помогают нести… Значит, уже восемь полноценных бойцов… У них есть связь, пользуются «переговорками»… Знать бы волну, можно было бы прослушать… Жалко, язык их не знаю… И учить не хочу… – как обычно, слегка зло скорее рассказывал, чем докладывал, капитан Рукавишников, заместитель майора Голованова, получивший капитанские погоны тогда же, когда сам Голованов получил майорские.

– «Таганай», что там? – спросил майор.

– Появились… Как ты и предполагал, не с дороги, а с тропы… От огородов… Кусты такие густые, что рассмотреть их только сверху можно было бы… Летать я не умею… Потому вижу, матерь их, мало… Побрызгать бы напалмом, стало бы лучше видно… Такие кусты хорошо, бывает, горят… Ходят не в полный рост… Если голову поднимут, голову увижу… Но пока только ползают, как гады… Прячутся, хотя торопятся… Одно утешает – направление знаю…

– Остальные как?

Ещё три офицера, что вместе с капитаном Рукавишниковым занимались наблюдением, в эфир не выходили.

– Не слышно их?

– Не слышно…

– У них без новостей… Ничего не видно… Стоп… «Пушкин» докладывает… По дороге старенькая ярко-голубая «пятёрка» идёт… От соседнего села… Быстро, говорит, движется… Но… Обидно… Могла бы от скуки и к нам заехать… На развилке в сторону ушла…

– Тебе не видно?

– Мне вообще дорогу не видно… Я сижу, как Змей Горыныч, под камнем, свернувшись кольцами, обзор только в половину зарослей…

Укрытия для четверых наблюдателей копались два дня по ночам, в темноте, с соблюдением самых строгих норм конспирации. Но копались, как оказалось, не зря. Появился первый результат, и теперь осталось дождаться второго, может быть, основного…

– Ладно, «Таганай», продолжай наблюдение. Оставляю на связи «Трёшкина». Я надеюсь, бандиты перегруппируются и всё же выйдут… Будьте готовы…

2

Идея выставить себя в качестве приманки принадлежала самому майору Голованову. «Рыбалка на живца» в боевых действиях применяется часто. И всегда такая операция считается чрезвычайно опасной. И, чтобы решиться на неё, надо не только мужеством обладать, необходимо еще уметь производить точный расчёт и быть уверенным в боевой подготовке основных участников. Иначе это будет ненужное жертвоприношение. Когда план наметился в общих чертах и просчитывали варианты, генерал-майор Судиславлев только головой качал – его предварительный план оказался группой Голованова полностью забракован, а новый план был, по мнению Владислава Аркадьевича, похож больше на заговор самоубийц. Тем не менее спецназовцы обсуждали детали здраво и уверенно, ничуть не сомневаясь в выполнимости задачи и старались при этом предвидеть все возможные сбои. Во время боевых действий возможны любые случайности. Как, например, потеря связи… Вопрос потери связи тоже обсуждался, правда, только потери связи со штабом. Оказалось, что связь была неустойчивой внутри группы. Но и с этим можно было бороться. Село, где проводилась операция, находилось в зоне устойчивой сотовой связи, и всегда можно было воспользоваться сотовым или спутниковым телефоном. Но это только в крайнем случае, поскольку прослушивание переговоров по сотовому телефону организовать несложно, если только боевики имеют специалистов соответствующего профиля. Они имели специалиста, чтобы отключить сигнализацию в воинской части, когда забирались в канцелярию, они имели специалиста по взламыванию сейфов. И не было никакой гарантии, что они не найдут специалиста, который сможет подключиться к ретранслятору, расположенному неподалёку, чтобы контролировать разговоры. Подобный случай уже был зарегистрирован здесь же, в Дагестане, когда готовилось покушение на начальника районного уголовного розыска. Но тогда дело было районного уровня. Сейчас – намного выше. И ожидать можно всякого. Майор Голованов так и сказал генералу:

– Лучше, Владислав Аркадьевич, считать, что противник может гораздо больше, чем он может в действительности. Тогда меньше неприятностей может быть…

С этим не могли не согласиться ни генерал ФСБ, ни начальник разведки РОШа, который тоже принимал участие в обсуждении плана вместе со своим начальником оперативного отдела. А начальник оперативного отдела был полностью на стороне спецназовцев, которые с ним работали уже не в первой операции, и, хотя и признавал наличие повышенного риска, тем не менее считал этот риск оправданным и не выходящим за те пресловутые сорок девять процентов, которые уже превращают любую операцию в авантюру. Впрочем, и авантюры часто дают положительный результат, если боевая подготовка участников с одной стороны намного превышает боевую подготовку участников со стороны противоположной. А здесь ситуация была как раз такая. В боевой подготовке с отдельными мобильными офицерскими группами спецназа ГРУ не могли сравниться никакие группы боевиков, как, впрочем, и бойцы других спецназов. И потому начальник разведки с подачи своего начальника оперативного отдела дал на операцию «добро»…

На случай связи по спутниковому телефону решено было использовать кодировочные таблицы и общаться только с помощью условных фраз. При этом общение необходимо было сделать предельно кратким…

* * *

Первый этап прошёл, можно сказать, успешно. Теперь оставалось ждать… Ждать, когда боевики придут в себя и когда местное население поднимется на их защиту. Главное, чтобы данные осведомителя, сообщившего, что боевиков в местном отряде не менее двадцати человек, оправдались. Если их меньше, операция может закончиться ничем. То есть введут в село войска, найдут базу боевиков, расположенную традиционно неподалёку. Найти её будет не так и сложно, поскольку наблюдатели группы Голованова уже приблизительно определили направление поиска. Но база будет уже пуста и, как обязательно бывает, заминирована. Возможно даже дистанционное управление взрывателем, и боевики, наблюдая с стороны, уничтожат собственную базу вместе с пожаловавшими туда федералами.

Ситуация складывалась парадоксальная. Если есть у боевиков большие силы, они потерпят поражение, может быть, даже погибнут. Если малые, то они могут выкрутиться из положения, несмотря на все усилия профессионалов-»волкодавов», желающих боевиков «задавить».

– Товарищ майор, есть связь со штабом… Я доложил о потере БТРа… – сказал механик-водитель, взявший на себя роль радиста. – Спрашивают, какую высылать помощь?

– С каким штабом? – не понял майор Голованов и потому спросил сердито, с откровенным недовольством.

Вот ещё одна непредвиденная ситуация – ненужная помощь со стороны, которая может сорвать всю операцию.

– С нашим… Со штабом полка…

– А мне эта связь зачем? Спроси, могут ли они соединить тебя с разведуправлением РОШа? Пусть там спросят и им объяснят… Сами пусть сюда соваться не думают…

Бутырский разговаривал со своим штабом, часто перекладываю трубку рации от уха к уху. Должно быть, старая станция работала не слишком хорошо. Тем не менее работала, и уже это было хорошо. Такое дополнение к обговорённым средствам связи лишним быть не могло.

– «Голован», я – «Чеснок»… – от ворот доложил старший лейтенант Луковкин. – Люди на улицы выходят. Женщины с детьми. Мужчин нет… Только несколько стариков. Пока стоят около своих домов. Осматриваются… Скоро, похоже, начнут кучковаться…

– Продолжай наблюдение… – ответил Голованов. – «Каблук»… Что там у тебя?

Старший лейтенант Сапожников ответил сразу:

– Тишина… Я, понимаешь, за соседние заборы заглядывал. Там тоже тишина…

– Продолжай наблюдение. «Трёшкин»…

– Я, командир…

– Спустись со своими, посмотри вместе с «Чесноком», чем можно ворота перекрыть…

– Может, их на место поставить?

– У тебя сварщика нет, и трансформатор ты дома забыл… Сделай какую-нибудь баррикаду… Этого хватит…

* * *

Баррикада была уже готова, когда старший лейтенант Луковкин снова доложил:

– «Голован», народ собрался… Минут через несколько, думаю, в нашу сторону двинут… Старики вышли со старыми шашками… Размахивают ими и на месте топчутся…

– Это народные танцы… Разжигают в себе боевой дух… Серёжа, как только подойдут, дай над головами очередь… Вплотную над головами, в опасной близости… Можно так, чтобы очередью в каком-нибудь доме напротив окно выбить… Смотри только, чтобы за окном никого не было… Это и страх, и озлобленность добавит… Потом сам зигзагами и спотыкаясь беги в сторону дома… Так беги, чтобы они тебя видели, чтобы видели твой испуг, и смеялись тебе в спину… Побудь минутку народным артистом… «Трёшкин», тёзку оставь у ворот, сам – в дом, к пулемёту пулемётчика, к гнезду снайпера… И связь поддерживай…

– Понял, командир…

– Поняли, командир…

Сценарий, расписанный майором Головановым совместно со своими бойцами, начал выполняться почти точно… В сценарии даже сабли в руках стариков предусматривались… Здесь шашки оказались, но это дела не меняло… В данном случае это не оружие, а только средства психологического воздействия на окружающих…

– Товарищ майор, – подал голос рядовой Бутырский. – РОШ запрашивает о ситуации…

– Кто запрашивает?

– Генерал-майор Судиславлев…

– Скажи, будет что сообщить, сообщу… Пока всё идёт по сценарию… Пусть держатся на связи, с волны не сходят…

Лишний раз посылать в эфир сообщение – лишняя возможность для кого-то прослушать разговор и понять, что происходит. Это правило Голованов хорошо знал и предпочитал всегда его придерживаться.

– У меня, товарищ майор, аккумулятор сядет. Аккумулятор дохлый…

Солдат показался непонятливым и даже надоедливым в такой ответственный момент.

– А тебе-то зачем держаться?… Ты отключайся… Они пусть держатся…

Голованов ответил резко, но без крика. Чтобы не отбить у парня охоту выполнять несвойственные ему функции. Это генерал виноват, что слишком любопытен. План предусматривает связь кодированными фразами, переданными через спутниковый телефон. Пусть и ждёт, и не лезет при первой возможности. Главный в этой операции не тот, кто за её успех ответственность несёт, как обычно любому начальству кажется. Главный всё равно – только исполнитель основных мероприятий. А исполнитель – майор Голованов.

– Понял, товарищ майор…

* * *

Толпа слишком долго настраивалась на активные действия. Дагестан пока не Чечня, где такие действия были многократно апробированы и отработаны, и опыт передавался из уст в уста. Здесь опыта ещё явно не хватает, хотя инцидент был здесь же, в селе… Но тогда угроза существовала для всех, и все понимали, что при миномётном обстреле, который предпринял «Витязь», могли пострадать все, и два крайних дома, до сих пор полностью не восстановленные тому подтверждение. Жители за свои дома боялись. Сейчас они ещё не знали, что будет дальше. Кто-то, видимо, подталкивал их к активным действиям, но все помнили, чем подобная активность закончилась в прошлый раз. Может быть, уже ждали, что вот-вот на дороге появится войсковая колонна, и опять миномёты разрушат пару домов, а потом федералы начнут по домам беспредел творить. Беспределом местные жители считают любой обыск, любое изъятие оружия. И никак не желают понять, что боевой автомат, приобретённый на базаре, не может быть охотничьим ружьём, на которое тоже, кстати, разрешение следует иметь…

– «Чеснок», что там у тебя?

– Толкаются… Сначала мимо ворот один старик прошёл… Или горбатый или годами согбенный, на клюку опирался… Туда и сюда… Я ему автоматом погрозил, он мне – клюкой… Расстались мирно. Потом две женщины прогулялись. Тоже туда и сюда. Скоро начнут снова. Вижу, группа собирается человек в десять… Там есть, кому друг друга растравить… Два старика и женщины с детьми…

– А где же у них, понимаешь, все мужчины? – спросил со своего дальнего поста старший лейтенант Сапожников. – Всех моль съела?

– «Каблук», как всегда, только о бабах и думает… – заметил сверху капитан Трегубенков.

– Я на чердак отправляюсь… – объявил Голованов.

– «Голован», – предложил старший лейтенант Бахвалов. – Я сменю, если не возражаешь, «Чеснока». Как только понадобится, могу дать провокационную очередь…

– Ты где? – спросил майор.

– На втором этаже. В окно смотрю… Один старик шашкой машет в ярости… Будет ближе, я ему шашку пулей переломлю… Он совсем очертенеет…

– Давай, «Славич», действуй… «Чеснок», слышишь?

– Понял, не возражаю…

Не использовать уникальные стрелковые способности старшего лейтенанта Бахвалова – просто грех. Никто не поверит, что он специально в клинок стрелял. Толпа подумает, что он стрелял в старика. Этим можно сразу двух зайцев убить. Во-первых, толпа разъярится… Во-вторых, толпа будет думать, что федералы на всё способны и могут стрелять по женщинам и детям. Это заставит их позвать не только своих мужчин, но и боевиков. То есть сделать то, что сделать было необходимо.

Чтобы лучше рассмотреть эффект после очереди старшего лейтенанта, майор Голованов не сразу на чердак поднялся, а застрял в большом окне второго этажа. Правда, сейчас окно стало уже не таким большим. Старший прапорщик Киршин откуда-то приволок два мешка с мукой и устроил из них на подоконнике бруствер – на первый мешок уложил несколько кирпичей в два ряда и сверху доску, а поверх доски ещё мешок. Получилась почти идеальная бойница. А мешки с мукой ничуть не хуже мешков с песком. Правда, мука высыпается быстрее, чем мокрый песок, но и её тоже намочить можно, чем старший прапорщик, кажется, и собрался заняться, потому что попался на лестнице навстречу майору с двумя вёдрами. Мужчина с пустыми вёдрами – это не женщина с теми же самыми предметами. В этом случае примета не срабатывает. И Голованов заспешил к окну…

* * *

Обстановка сверху в самом деле просматривалась намного лучше, чем снизу, и срочных дел, чтобы оставаться на первом этаже, у Голованова не осталось. И майор сразу затребовал:

– «Чеснок», если освободился, помоги нашему новому радисту поднять технику этажом выше. Пусть здесь будет, мало ли… Сам потом оборудуй огневую точку в подвале…

Через пару минут старший лейтенант Луковкин появился с рацией в руках. Солдат-контрактник нёс аккумуляторную батарею и антенну, так и не вытащив соединения из гнезда. Как они только в проводах не запутались… Командир жестом показал, где Бутырскому устроиться.

– «Голова», я готов к цирку… – сообщил старший лейтенант Бахвалов.

– Кажи цирк, «Славич»… – разрешил Голованов, подходя к окну и разглядывая улицу поверх верхнего мешка с мукой.

Мешок был уже обильно полит водой и оттого стал липким и марким. Хотя старший прапорщик старался поливать только наружную сторону, куда может угодить пуля, вода и на внутреннюю попала. Но пулемёт в бойницу установить всё же удалось, не испачкав и не прилепив к мешку, и оружие уже мешало второму лицу следить за происходящим. Потому и пришлось смотреть сверху. Но необходимости прятаться пока не возникло. Хотя это «пока» слишком затянулось, и пора бы уже местным жителям проявить горячий горский темперамент.

Старший лейтенант Бахвалов, чтобы помочь им в этом, едва высунулся над созданной недавно баррикадой, поднял автомат и целился не дольше пары секунд. Голованов следил уже не за ним, а за местными жителями. Шестеро стариков встали в круг и притоптывали, шагая друг за другом. Шашка в руках переднего игриво поблёскивала на солнце, воинственно подпрыгивая в такт притоптываниям. Именно этот старик задавал ритм, которому вторили другие. Неугомонные мальчишки прыгали вокруг, но встать в круг к старикам не решались и радовались, непонятно чему. Дети здесь в отличие от Чечни, кажется, ещё не научились отличать настоящую войну от игры в войну и считали шестерых стариков народными героями. Седьмой старик, в самом деле то ли горбатый, то ли временем согбенный, стоял рядом с кругом и отбивал ритм посохом, как опытный капельмейстер. Все что-то дружно пели гортанными хриплыми голосами.

Раздалась короткая очередь – только в два патрона. И следом за ней ещё три очереди – в три патрона. Первой хватило для того, чтобы перебить почти посредине клинок шашки и оставить старика с обломком в руках. После других очередей раздался звон выбитых стёкол в соседнем доме. «Славич» знал, как стрелять. А майор Голованов не знал другого человека, который мог бы выполнить эту задачу так успешно, поскольку шашка ни на секунду не застывала в руке, и попасть в неё даже из снайперской винтовки было затруднительно.

Старик с обломком оружия застыл, не сразу сообразив, что случилось. Другие, кажется, сообразили быстрее, и круг распался. Но не рассеялась толпа. Вперёд выступили женщины, более агрессивные, чем старики, и прижали детей к себе. Какая-то женщина вопила благим матом, показывая на свой, должно быть, дом с разбитыми стёклами.

И эта толпа, живущая единым настроением, единым порывом гнева, придвинулась к бывшим воротам, ставшим баррикадой. Сначала неуверенно, на несколько шагов, словно бы пробуя. И, не услышав встречных выстрелов, тут же двинулась дальше, уже быстрее и увереннее.

Но при этом толпа так и двигалась по другой стороне улицы, не выходя на дорогу. И несколько раз то одна, то другая женщина бросала взгляд в сторону въезда в село – не видно ли там других армейских машин. Настороженность среди местных жителей просматривалась очевидная, и требовалось пробудить большую ярость, чтобы эта настороженность уступила место возмущению. А потом, а потом всё должно пойти так, как и должно было пойти…

– «Славич»! Очередь над головами… – скомандовал майор. – Можешь ещё окно зацепить… Потом, как они двинутся, – бегом в дом… Не забудь испугаться…

– Я уже боюсь… – сказал старший лейтенант, поднимая автомат.

– «Пушкарь»… – теперь команда относилась к пулемётчику старшему прапорщику Киршину. – Приготовься… Смотри только, чтобы рикошетов не было…

– Земля не рикошетит… – отозвался Киршин. – Я их до газона могу подпустить…

– «Трёшкин», возьми пулемёт у стрелка Василия, подстрахуй «Пушкаря»…

– Понял… – с готовностью отозвался капитан Трегубенков.

Старший лейтенант Бахвалов меж тем начал стрелять с пояса, как только он один и мог стрелять – не прицеливаясь, тем не менее точно. Пули засвистели над головами толпы, и снова полетели стёкла из окон теперь уже другого дома.

Толпа дрогнула, колыхнулась, но секундная растерянность, как это часто случается, стремительно сменилась почти слепой яростью. И первой шагнула вперёд женщина, чьё лицо было полностью закрыто чёрным платком. Шагнула так, словно хотела собой остальных прикрыть, но остальные за ней двинулись.

Старший лейтенант дал ещё одну очередь над головами, шарахнулся вроде бы в сторону, потом оглянулся, ещё одну короткую очередь дал и побежал в дом. Он бежал так, как привык бежать под огнём противника, широко расставляя ноги и шаги делая не только вперёд, но и в стороны. Под огнём противника это был естественный бег, помогающий спрятаться от пули преследующего противника, а сейчас это походило на петляние убегающего зайца. Бахвалов достиг эффекта, которого добивался. Толпе показалось, что он испугался, и женщины, угрожая, подняли над головами кулаки.

Так женщины и баррикаду разобрали бы, и во двор бы вошли, если бы вдруг не заговорил пулемёт и не взрыхлил газон прямо под ногами у идущих. Старший прапорщик стрелял прицельно, но очень рискованно, как мог себе позволить стрелять только пулемётчик высокого класса. Только чуть-чуть бы рука дрогнула, и пули прошлись бы по ногам впереди идущих в толпе женщин и по детским ногам. Женщины это почувствовали и одновременно почувствовали решимость пулемётчика. И отступили… Только один горбатый старик с клюкой вышел из толпы. Вернее, он не вышел, он просто остался на месте, когда толпа отступила, и продолжал при этом своей клюкой грозить. Клюка тряслась в трясущейся руке, тряслась задранная кверху седая борода. Старик не боялся, что, конечно же, заслуживало уважения.

– «Голован», он явно говорить хочет… – сделал вывод «Трёшкин». – Я выйду?

– Я сам выйду… – сказал майор. – Страхуйте по окнам… Кто-то может в окнах сидеть…

– Я видел человека за окном… Прячется… – сказал снайпер прапорщик Денисов.

– Присмотрись… Но на одном окне свет клином не сошёлся… Кругом смотрите… Поберегите командира… Он у вас здесь единственный… – Голованов отошёл от окна и двинулся к лестнице. – «Магистр»! Какое окно? Какой дом?

– Напротив налево второй. Второе от нас окно на втором этаже. Оранжевые шторы. Прячется за левой от нас шторой… Я смотрю в прицел. Есть впечатление, что там ствол мелькает… Человека пока не видно… Был бы тепловизор, я бы его сразу вычислил…

– С тепловизором мы бы здесь не сидели… – отозвался капитан Трегубенков. – С тепловизором мы бы уже знали, где у них нора… «Таганай бы уже точно определил и место, и численный состав банды…

– Дайте мне двадцать тысяч баксов, – сказал майор, – куплю вам тепловизор… Будете ничуть не хуже американских солдат… Только солдат, не спецназовцев…

– У американцев в спецназе тепловизор на каждой винтовке… – заметил вдруг появившийся в эфире «Таганай». – И коллиматорный прицел, и лазерный дальномер…

– Живут же парни… – вздохнул Голованов, открывая входную дверь…

* * *

Горбатый старик даже к баррикаде подошёл. И так же продолжал клюкой махать и стучать и кричал что-то слабым своим, надтреснутым голосом, уже почти сорванным. Но остановился, когда увидел спускающегося с высокого крыльца майора Голованова, стал дожидаться, даже в своей уродливой фигуре соблюдая какую-то первозданную величественность.

Майор остановился напротив, рассматривая старика. Тот смотрел глаза в глаза, пронзительно и сердито, словно бы чувствуя своё превосходство.

– Что ты хотел, отец? – спросил, наконец, Голованов.

– Я с командиром хотел говорить… – старик ответил по-русски довольно чисто, только с небольшим акцентом.

– Я здесь командую. Майор Голованов, зовут меня Максим Николаевич… Что ты хотел мне сказать? Я слушаю…

Голованов специально разговаривал грубовато, и это требовал сценарий.

– Майор… – старика, видимо, смущал возраст командира спецназовцев. В его понимании майор должен быть постарше. – Зачем вы пришли сюда? Кто вас звал?

– Мы пришли сюда, чтобы захватить бандитов…

– Здесь нет бандитов… Здесь мирные жители…

– Которые стреляют по каждому проходящему БТРу, а потом и вовсе сжигают его? Не мы первые начали стрелять, отец, и не к нам претензии, а к твоим мирным жителям…

Довод старика чуть смутил. Но ненадолго. Он опять посохом тряхнул.

– Я воевал с сорок второго года по сорок пятый… У меня вся грудь в орденах…

– Я рад за тебя, отец… И вижу, что ты человек смелый. Только не пойму, зачем ты пришёл сюда. С тобой мы воевать не собираемся…

– Отдайте нам тела убитых… Мы похороним их по нашему обычаю сегодня же…

Майор Голованов хорошо знал обычай кавказских мусульман хоронить покойников в день смерти. И понимал, что этот вопрос будет теперь камнем преткновения, потому что уважительное отношение к своим покойникам у этих людей в крови, точно так же, как неуважительное отношение к покойникам врагов. Но ему и следовало найти камень преткновения. В сценарии такой поворот дела не обсуждался, там обсуждались другие, но этот вариант был ничуть не хуже, потому что задевал народные традиции. А народные традиции, как и адат [9], всегда были на Кавказе святым делом.

– Невозможно… Это бандиты, их тела будут переданы в прокуратуру для опознания, а потом похоронены согласно закону об антитеррористической деятельности, в безымянной могиле без указания имён. Согласно тому же закону тела убитых террористов запрещено отдавать родственникам для захоронения…

– Уходите сами… Сейчас же… Быстрее сами уходите отсюда… Вас выпустят… – сказал старик. – И оставьте нам тела наших родственников…

– «Голован», в окне снайпер… Приоткрывает створку, чтобы ствол высунуть… – доложил прапорщик Денисов.

– Мы не можем уйти… Ваши бандиты сожгли наш БТР вместе с рацией. Искать нас будут только завтра, потому что мы должны были вернуться сегодня вечером… До утра поиски никто предпринимать не будет… Завтра же сюда приедут следователи прокуратуры и заберут тела бандитов. До этого можешь, отец, не беспокоиться…

– «Голован»… – опять сообщил Денисов. – Снайпер берёт в сторону от тебя… Мне кажется, он хочет стрелять в старика…

– Спасай его… – сказал майор.

– Что? – переспросил старик.

Звук выстрела «винтореза» был почти не слышен. У «винтореза» отличный глушитель. По крайней мере он был слышен только тем, кто знает его звук. Большинство же не знало. Только звякнуло пробитое пулей стекло. И сразу раздался ещё один звук – выпала из окна винтовка и ударилась о бетонные отмостки дома.

– Тебя сейчас кто-то из бандитов хотел убить… – сказал Голованов. – Их снайпер приготовился стрелять в тебя… Мой снайпер тебя спас…

– Наш снайпер меня охранял… – возразил старик, оглядываясь. – Если бы ты захотел арестовать меня, он бы тебя убил…

– Разве ты стрелял в мой БТР? – спросил Голованов. – Если ты не стрелял в БТР, то мне не за что арестовывать тебя. Ваш бандит целился не в меня, а в тебя… Он хотел застрелить тебя, чтобы женщины с детьми бросились на пулемёт… Он и их хотел убить своим выстрелом…

– Что с нашим снайпером? – спросил старик сурово.

– Он остался за окном… Мы не будем забирать его… Пусть его похоронят родственники… Если они хоронят таких людей, а не выбрасывают на съедение волкам… Надо бы выбросить…

– Отдай наших покойников… Так требует наш сход… – повторил старик с угрозой.

– Закон для меня, отец, выше мнения вашего схода… Я действую согласно закону… Больше тебе нечего сказать своему спасителю?

– Ты пожалеешь об этом…

– И это ты говоришь своему спасителю? Ты неблагодарный старик… Уходи, пока тебя снова не подстрелили свои же… Уходи… И не приходи больше… Я не хочу разговаривать с неблагодарными людьми…

Старик стукнул посохом.

– Ты обманщик… – сказал он, повернулся, и, так и не выпрямившись, но всё же с гордым видом пошёл к женщинам в толпу…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

– Я, конечно, понимаю, что я полный идиот… – сказал майор Голованов в микрофон «подснежника», остановившись посреди комнаты на втором этаже, где бойцов собралось больше, чем в других комнатах дома. – Если бы их снайпер сам застрелил старика, боевики уже покинули бы свою нору и пришли бы сюда. Они искали причину, чтобы прийти, а я лишил их этой причины…

– Это уж точно, – отреагировал «Трёшкин», и не понятно было, с чем он согласился – с тем ли, что майор идиот, или с тем, что после убийства старика боевики покинули бы свою нору, или с тем, что Голованов лишил боевиков причины нору покинуть.

– Но я не мог так вот взять и пожертвовать человеком, которого мог бы спасти… – добавил Голованов, оправдываясь. – Пусть это даже посторонний человек, пусть почти враг… Но не враг же… У старика, как он говорит, полная грудь военных наград… С сорок второго по сорок пятый воевал… Не мог я им пожертвовать… Не мог…

– Да и ладно, командир… – спокойно сказал издалека капитан Рукавишников. – Я ещё здесь посижу, мне не в тягость… Здесь не дует…

Голованов не чувствовал осуждения со стороны бойцов своей группы, но сам понимал, что мог бы уже почти закончить операцию, а теперь не известно, чем ещё она закончится. Командование в данном случае может посчитать это непрофессионализмом. Но здесь вопрос упирался вовсе не в мнение командования, а исключительно в мироощущение самого Голованова. Он от своего мироощущения не отступил, повёл себя так, как должен был повести, а на остальное можно было махнуть рукой. И тем не менее перед своими бойцами майор, грубо говоря, отчитался.

– «Голован»… Вижу движение… Толпа негодует, горбатый негодует… Из дома, где сидел снайпер, женщина выбежала, волосы на себе рвёт… – меж тем доложил старший лейтенант Бахвалов, уже занявший позицию наблюдателя на чердаке, рядом со снайпером прапорщиком Денисовым. – И мальчишка винтовку снайпера подобрал…

– «Магистр», какая винтовка? – спросил Голованов у прапорщика.

– СВД [10]… Стандарт…

– Прицел разбить сможешь?

– Попробую… – раздумчиво сказал снайпер. – Боюсь, рикошет получится… Мальчишка всё-таки… Покалечит… Я попробую… Расстояние-то тоже детское…

– Гони… Аккуратно…

Голованов сам подошёл к окну, где была устроена пулемётная амбразура, и опять высунулся над мешками с мукой. Но ему видимость закрывали кусты во дворе того самого дома. Видны были только головы женщин на углу. Мальчишку же со снайперской винтовкой в руках вообще видно не было. Слабый звук выстрела майор услышал, но услышал и тут же раздавшийся крик. Сначала детский вскрик, потом крик женщины, потом крик многих женщин.

– Что там? – спросил Голованов.

– Теперь они считают, что мы стреляем в детей… – заметил старший лейтенант Бахвалов. – Мальчик приложил винтовку к плечу, целился в наш дом, не знаю, в кого… Саша стрелял в прицел под углом. Через прицел пуля попасть в мальчишку не могла, угол был слишком большим. Просто винтовку развернуло от удара, и прикладом мальчишке морду разворотило… Весь в крови… Кажется, зубы выбило… Народ шумит… «Пушкарь», готовься… Они идут…

Старший прапорщик Киршин рядом с майором Головановым сам принял позу поудобнее и пошевелил стволом пулемёта, пробуя подвижность ствола в амбразуре.

Голованов видел, как толпа перешла через дорогу. Решительная толпа… И мальчик с окровавленным лицом впереди… Очередь опять прочертила по земле ограничительную линию, взметая фонтанчики пыли предельно близко от ног идущих. Толпа заколебалась и остановилась было в нерешительности.

– Повтори для особо непонятливых… – потребовал Голованов.

Вторая очередь толпу остановила совсем…

Теперь разговоры пошли на высоких тонах, но не с федералами, а между собой. Толпа спорила. Но в споре, видимо, взяли верх те, кто хотел федералам «помочь», то есть пригласить боевиков для разговора с армейцами. Этого не все хотели, как понял Голованов. Но других вариантов, к счастью, не нашлось, потому что заградительные очереди всегда разговаривают очень даже убедительным языком, понятным даже тем, кто родным языком плохо владеет. Люди вдруг стали расходиться…

– Кажется, получилось… – сказал капитан Трегубенков.

– «Таганай», будь внимателен… Своих предупреди… Дело, похоже, скоро двинется с места… – сказал Голованов в микрофон «подснежника».

– Пора бы… – капитан Рукавишников показал, что он всё прекрасно слышит…

* * *

Ожидание, как обычно это бывает, казалось затянувшимся, хотя было вполне естественным. И майору Голованову казалось, что сейчас стоит, пожалуй, даже связаться с РОШем и доложить, что первая фаза операции успешно завершена. Она, наверное, и была завершена, но говорить об этом можно было только после того, как даст команду «старт» капитан Рукавишников. А он пока молчал.

– Это ты хорошо придумал, насчёт связи… – сказал командиру капитан Трегубенков.

– Что придумал? – не понял майор.

– Сказал старику, что у нас связи со своими нет…

– Это планом предусмотрено, – Голованов не хотел приписывать себе чужие заслуги. – Кажется, генерал Судиславлев дописал…

– А… То-то я не помню такого пункта… Мы это не обсуждали…

– После нас много обсуждали…

«Трёшкин сидел, вытянув ноги, прижавшись спиной к стене и обняв ладонями цевьё автомата, приклад которого зажал бёдрами. Майор ходил по комнате в ожидании и нетерпении. Каждый думал о своём, и произнесенные вслух фразы заставляли прервать ход своих мыслей и включаться в цепочку чужих. Это не всегда и не у всех сразу получается.

– Если бы я сказал, что вызвал подмогу, они из «норы» не выползли бы. Должно быть, сил у них всё же недостаточно… – объяснил Голованов. – Я вообще рассчитывал, что всё гораздо раньше начнётся. Не хотелось бы дело до ночи затягивать. Темнота бандитам в помощь, конечно, но ждать ночи и они не захотят…

– Почему, интересно? – с чердака спросил старший лейтенант Бахвалов. – Ночь для них – самое подходящее время…

– Старик наверняка хорошо мои слова запомнил и всем передал. А я сказал, что мы должны были вечером вернуться. И с утра нас будут искать… Одной ночи для решения всех задач банде может не хватить, что тогда? Тогда уже их преследуют… И потому они захотят всё сделать как можно быстрее…

– «Голован»… Я – «Каблук»… – объявился старший лейтенант Сапожников, занимающий пост в саду и за всё время игр группы с толпой местных жителей не подавший голоса. – В соседнем саду кто-то на дерево лезет… Желает, понимаешь, на нас посмотреть… По одежде – местный житель. По фигуре – мальчишка… Но мальчишку могут просто послать…

– Дай очередь по кроне… Наблюдателя не сними…

Глухо прозвучала автоматная очередь из сада – листва хорошо глушила шум выстрелов. Но откуда-то издалека раздались вопли мальчишки.

– Я же говорил, в наблюдателя не попади…

– Я и не попал. Он, понимаешь, с перепугу с дерева свалился головой вниз…

– И что? Посмотреть можешь?

– Деревья мешают. Не вижу места жёсткой посадки. Но оттуда несколько приглушённых голосов доносится. Мальчишку уговаривают заткнуться…

– Боевики?

– Не могу утверждать…

– Займи место подальше от забора, ближе к дому… Чтобы обзор был шире. И другие заборы тоже… В соседние дворы… Контролируй… Их сверху плохо видно…

– Видно… – не согласился прапорщик Саша Денисов. – Я кровлю ножом в нескольких местах пробил… Можно наблюдать… Иногда хожу, наблюдаю…

– Смотрите… Они легки на помине… – сообщил Бахвалов. – Есть, боевики… Кто там скандал заказывал?

Голованов подошел к окну. Старший прапорщик Киршин принес из подвала ещё два мешка муки, один пристроил стоймя сбоку, второй сверху положил, сделав своё укрытие более высоким и тяжёлым, следовательно, плотным и пуленепробиваемым. И всё это с ещё большей основательностью водой полил. Даже дыры поверху проковырял, чтобы вода внутрь проникла и там образовала густое тесто. Мука во всех мешках слиплась и стала уже слегка подсыхать поверху. Но командиру смотреть в окно без подставки стало неудобно, и потому он просто отодвинул старшего прапорщика, чтобы смотреть в амбразуру вдоль ствола пулемёта, почти через прицел.

Два человека в «камуфляжке», но без оружия вышли на середину дороги, чтобы их было видно из дома. Они словно специально показывали, что без оружия пришли, хотя принять их за местных жителей было трудно. Местные мужчины, которые показываться пока не желали, тоже часто носят «камуфляж» и тоже не любят бритвенные приборы. И человек неопытный не сможет с первого взгляда отличить боевика от простого селянина. Но спецназовцы давно научились не столько видеть, сколько чувствовать противника. И сейчас все, кто видел пришедших, согласились с тем, что пришли боевики.

Мужчины так и стояли посреди дороги, ожидая, когда на них внимание обратят и хоть как-то отреагируют.

– На переговоры, что ли, зовут? – не понял майор Голованов.

– Могли бы хоть лапкой волосатой махнуть… – сказал прапорщик Денисов. – Поздоровались бы… Может, мы им в ответ тоже что-то сказали бы… «Голован», я через прицел смотрю… Физиономия старшего мне кажется знакомой…

– Память напряги… – посоветовал Голованов. – Мне отсюда лицо видно плохо…

– По-моему, это Нариман Омарасхабов… Собственной бандитской персоной… А с ним, вероятно, его младший сын… Старший сын у него в Москве, какой-то ресторан на ВВЦ держит…

Группа Голованова изучала досье и на Расула Щипача, и на Наримана Омарасхабова. Память у спецназовцев крепкая. Держит почти сотню фотографий людей, находящихся в розыске.

– И долго они так выпендриваться будут? – сказал капитан Трегубенков.

– «Таганай», я – «Голован»… Никого не видел? Никто из «норы» не выползал?

– Сидят тихо, мышки-норушки… – отозвался капитан Рукавишников. – Чувствуют, что лиса рядом бродит… Шаги слышат…

– Откуда тогда здесь взялся Омарасхабов? Он что, в селе был? Храбрый человек… Или это не он?… И что он стоит там, как памятник вождю всех народов…

– Мы здесь никого не видели… – повторил «Таганай» твёрдо.

– «Магистр», нарушь идиллию… проковыряй асфальт у их ног…

– Понял, командир…

Снайперу не надо было долго искать цель. Куда попала пуля, Голованову видно не было, но старший из двух мужчин вдруг смешно подпрыгнул и бросился в сторону. Но тут же остановился и замер в прежней невозмутимой позе. Младший, которому пуля не угрожала, пододвинулся к старшему.

– «Каблук»… – позвал майор старшего лейтенанта Сапожникова. – Нас, кажется, усиленно развлекают… Сам ведущий артист местного театра этим занялся… Знает, что его рожа должна внимание привлечь… Что там у тебя?

– Ничего, понимаешь, не вижу, но время от времени за забором какое-то движение ощущается. То ветка заскребёт, то гравий заскрипит.

– Я понял… Брось туда гранату… Потом очередь по забору… Там металл слабый… Его легко прошьёт…

Старший лейтенант недолго готовился к выполнению приказа. Взрыв раздался через тридцать секунд. Потом звучно застучали по забору пули. Металл рвался, судя по звуку, легко, следовательно, пули доставали кого-то неосторожного. Голованов, слушая, сам не отрывался от амбразуры и наблюдал за людьми перед домом на дороге. Сразу после взрыва мужчины переглянулись и заспешили в сторону.

– «Голован», я, кажется, кого-то наказал… Слышал стоны и убегающие шаги… Топ-топ сделали… Потом кусты сильно трещали. Раненого или убитого выносили. Я в ту сторону, понимаешь, очередь дал… Сквозь забор… И ещё вскрик был… Похоже, ещё кого-то достал…

– На любой звук за забором гранату бросай. После первого взрыва местные жители туда не сунутся. Сунутся только достойные… Переместиться не забыл?

После каждого броска гранаты через забор обязательно нужно перемещаться. Иначе кто-то может определить, с какого места была граната брошена, и ответить тем же.

– Обижаешь, командир…

* * *

– «Голован», я – «Таганай»… – раздался в наушнике голос капитана Рукавишникова. – Я рад за тебя, ты дождался-таки…

– Докладывай…

– Двенадцать человек, матерь их, при автоматах, восемь из них в бронежилетах, два разовых гранатомёта «Муха», один РПГ-7… Тринадцатый тоже показывался – их провожал и вернулся в «нору»… У тринадцатого рука на перевязи, и он очень её бережёт – демонстративно второй рукой поддерживает. Издали не видно, но, похоже, морщится при этом. По описанию фигуры подходит под Расула Щипача… Напутствовал, что-то настойчиво втолковывая… Возвращаться в свой дом, видимо, думает только после вашего ухода…

– Сколько же их всего?… – скорее, сам себя, чем собеседника, спросил майор Голованов.

– Мне отсюда село не видно, считай сам… Мы готовимся… Как только двенадцать уйдут в село, мы двинем… Они заходить будут справа, со стороны дороги… Хотят, думаю, выставить пост. Боятся, что к нам подмога пожалует…

– Осторожнее, подходы могут быть заминированы… – предупредил майор.

– А вот это едва ли… Слишком близко к селу… Здесь минировать опасно… Почти все боевики местные… Своих детей поберегут…

Голованов уже слышал, что этим отличаются «норы» дагестанских боевиков от «нор» боевиков чеченских. Если в Чечне минировались все окрестности «нор», то в Дагестане минируют только внутри, на случай, если кто-то незваный пожалует в отсутствие хозяев. Но чеченские «норы», как правило, устраивались в глухих урочищах с трудными подходами. Дагестанские иные. Они обязательно находятся вблизи селения, обязательно рядом с дорогой, по которой могут привезти продукты, и, как правило, более благоустроенные. Во многие селения даже подводили газовую трубу, чтобы дым костра не выдал боевиков, и электричество.

– Действуй… Держи меня в курсе…

– Какой ты, командир, право, любопытный… Внизу может пропасть связь…

– А ты подпрыгивай, чтобы выше оказаться… – последнее слово командир всё же оставил за собой…

* * *

– Надо было мне Омарасхабова не пугать, а стрелять чуть выше… – сказал прапорщик Денисов. – Теперь проблем было бы меньше…

– Тогда вообще могло бы не быть проблем, кроме единственной – никто не пожелал бы нас убить… – сказал Голованов. – Омарасхабова мы оставим на закуску… Итак, исходя из сообщения стукача, в банде около двадцати боевиков. Четверых мы положили в самом начале. Одного они унесли раненым. Остаётся пятнадцать. Кого-то ранило гранатой, кого-то ранил выстрелом «Каблук». Остаётся тринадцать. А мы что имеем? Мы имеем двенадцать человек, вышедших из «норы», плюс два человека на дороге, плюс ещё кто-то за забором… Там раненых выносили, думается, не на своём горбу… По крайней мере ещё человек шестнадцать есть…

– Снайпер в окне… Мой «крестник»… – напомнил прапорщик Денисов.

– Да… Стукач сильно ошибался… Или подошло подкрепление… Во втором случае мы можем иметь против себя и более сильную группу. «Магистр», ты сразу занимай позицию справа… Основные силы подойдут оттуда. Старайся не подпустить к нам гранатомётчиков… Первый этаж, как там у вас?

– Я окна забаррикадировал всем, чем мог… – сообщил старший лейтенант Луковкин. – В подвале склад строительных материалов. Много рубероида. Рулоны плотные, их пуля не пробивает. Кому надо, рекомендую…

– «Славич», что наверху?

– «Магистр устроил себе бойницы на все четыре стороны… Я подготовил гнездо для пулемёта и для гранатомёта… Неплохо было бы, если кто принёс бы мне остатки зарядов для РПГ-7… Они внизу в ящике… С красной отметиной можно не брать – это бронебойные… Там два таких… Остальные можно поднять…

– «Чеснок», пошли рядового Василия… Пусть отнесёт… Он чем у тебя занят?

– Пулемёт готовит…

– Успеет приготовить… Отправь его с гранатами на чердак…

– Понял…

– Бутырский, рацию включай… Теперь можно аккумуляторы не беречь… В новой твоей машине будет другая рация…

* * *

Майор Голованов из собственного опыта знал, как трудно бывает штурмовать каменный дом. Только месяц назад в одном из сёл Чечни трое бандитов не подпускали к дому федералов до тех пор, пока не подошёл танк и не расстрелял прямой наводкой слуховые окна в подвале. БТР, на котором группа Голованова прибыла, танковой огневой мощью не обладал и даже спаренный пулемёт заменить танковую пушку не мог. Если бы бандиты не запаниковали и не ударились в бегство, они могли бы в этом доме укрыться и выдерживать длительную осаду спецназовцев.

Однако сами спецназовцы к панике склонности никогда не имели, в военном деле были профессионалами и хорошо знали, что смогут в каменном доме продержаться долго, поскольку танками боевики в Дагестане не обладают. А одними гранатомётами, опасными для того же БТРа, вопрос решить невозможно. Гранатомётом повредить дом можно, но невозможно погасить огневые точки. И даже будь бандитов в три раза больше, им всё равно не на что рассчитывать, и любые их попытки были бы только от неопытности и озлобленности, на что спецназовцы и рассчитывали, когда планировали свои действия…

* * *

– Товарищ майор, генерал Судиславлев на связи…

– Передай… Только слово в слово: «Бабушка наколола дров»…

Механик-водитель, ставший по совместительству радистом, передал генералу условную фразу, означающую, что вся предварительная подготовка прошла успешно.

– Тоже слово в слово: «Работники пошли в баню»…

Бутырский говорил в микрофон членораздельно и громко, чтобы ничего не осталось не понятым в обычном эфирном шуме, да ещё при передаче на старой, изношенной рации. Генерал, естественно, понял, что бандиты «нору» покинули.

– «Птицы сидят в гнёздах, ждут, когда в огороде никого не останется»… – продолжил Голованов сельскохозяйственную тему.

– Товарищ генерал говорит, что всё понял, – передал Бутырский ответ, и добавил уже ответную кодированную фразу: – «Филины ждут ночи».

– Ждём «филинов»… Могут уже вылетать…

Майор Голованов умышленного решил общаться с официальным руководителем операции через радиста, хотя первоначально планировалась организация прямой связи через спутниковый телефон. Но опыт общения с начальством рекомендовал командиру ОМОГ в боевой обстановке этого общения по возможности избегать, потому что начальство всегда желает знать подробности и не обладает терпением, чтобы дождаться окончания операции, когда все подробности можно будет рассказывать без опасения быть подслушанным.

– «Голован», я – «Каблук»… – вышел на связь из сада старший лейтенант Сапожников.

– Слушаю тебя, Денис…

– За забором опять шевеление… Впечатление такое, будто сначала кто-то пробежал. Потом в одном месте кусты затрещали, через минуту – в другом.

– Я удивляюсь твоему мудрому терпению… – не понял майор ситуацию. – У тебя кончились гранаты?

– Нет, командир, гранатами я запасся… Но тот, понимаешь, кто крадётся, так сильно не трещит. Это умышленно меня провоцируют…

– Определяют место… Я понял… Поставь в саду по сторонам от дорожки пару «растяжек»… И гони в дом… Там подвальное окно выходит как раз в сад. Твоя позиция… Оттуда прострел возможен на все три забора…

– Понял… Гоню…

– Готовимся… «Магистр», «высоко сижу – далеко гляжу», видишь что-нибудь?…

– Что-нибудь – это только улица. Людей не видно… Даже местных жителей… Попрятались все. Ждут боя…

– Мы тоже ждём! – сказал майор Голованов…

2

Проверив первый и второй этажи и убедившись в том, что там всё уже приготовлено к затяжному оборонительному бою с численно превосходящим противником, майор Голованов поднялся на чердак, потому что ниже не всегда была устойчивой связь с группой капитана Рукавишникова. Вернее, связи со всей группой по-прежнему не было вообще, была только связь с самим «Таганаем», занимавшим позицию выше других бойцов. И уже Рукавишников передавал команды Голованова остальным. А вообще задача засадной группы была основной в операции, поскольку весь бой, который предстояло до глубокой ночи вести Голованову и его товарищам, был только для того и предназначен, чтобы обеспечить Рукавишникова возможностью действовать оперативно и свободно.

Конечно, и помимо связи командиру всегда следует находиться там, откуда открывается обзор на происходящее. А лучший обзор, естественно, должен быть с верхней точки. Но верхняя точка в то же время была и самой опасной, поскольку кирпичные стены дома защищали и от автоматных очередей и даже от выстрелов гранатомёта. А вот чердак такой защиты не предоставлял. Деревянная обрешётка кровли и тонкая металлочерепица, покрывающая обрешётку, пробивались даже ножом, не говоря уже о пулях. Правда, стоящие рядом трубы двух печей всё же могли служить защитой с двух сторон даже тогда, когда будет разрушена сама кровля. А она обязательно будет разрушена, причем быстро, потому что бандиты должны понимать, что с чердака стрелять по ним удобнее всего. И потому чердак следовало использовать по полной программе ещё до момента разрушения.

Здесь, на чердаке, хранилось много ненужного хлама и старой мебели. Удивление вызывало, как эту мебель затаскивали на чердак по узенькой лестнице. Но всё же как-то затащили, словно предвидели возможность эту мебель использовать.

– «Славич», «Магистр», за работу… – сразу скомандовал майор Голованов двум своим находящимся наверху бойцам и сам первым начал придвигать тяжёлый шкаф ближе к слуховому окну.

Мысль командира поняли. Шкаф не защитит от пуль и осколков с боковой стороны, но пули и осколки сюда попадать и не должны, потому что уровень стрелка тогда должен быть равным уровню мишени. Но если не выдержат обстрела стропила и кровля рухнет, она рухнет не на головы бойцов, а только на шкаф. Такой удар шкаф выдержит.

Второй шкаф, чуть полегче, старший лейтенант с прапорщиком передвинули вдвоём, а сверху положили ещё столешницу от растрескавшегося самодельного стола. И устроили таким образом своеобразную нишу, которая полностью защитила бы снайпера от обвала кровли.

Второе подобное сооружение за неимением подходящих подручных средств пришлось сделать более хлипким, тем не менее и оно давало какую-то защиту для второй огневой точки, которую устроил для себя старший лейтенант Александр Бахвалов. Бахвалов рядом с окошком разложил осколочные заряды для гранатомёта РПГ-7 так, чтобы перезарядку тубы можно было производить как можно быстрее. Автомат пока лежал в стороне. Для старшего лейтенанта автомат – это оружие ближнего боя, в котором он промаха не даёт, не утруждая себя поднятием приклада к плечу. От пояса стрелять любят многие, насмотревшись фильмов. Но редко кто умеет это делать. Для такой стрельбы особый талант нужен, и старший лейтенант был награждён таким талантом…

– «Голован», – доложил капитан Рукавишников. – Здесь, похоже, всё успокоилось. Мы начинаем спускаться…

Майор подправил микрофон, во время работы сдвинувшийся в сторону.

– Сколько от вас до «норы»?

– А где «нора», подскажи…

– До зарослей… – поправился Голованов.

– Другое дело… Насколько я умею прикидывать на глазок, до зарослей около двухсот метров. А дальше – кто знает, сколько, дальше будем следы нюхать…

– Давайте, парни… Теперь всё от вас зависит… – напутствовал своих подчинённых майор…

* * *

Капитан Рукавишников покинул свой наблюдательный пункт первым.

– Смотрите внимательно… – предупредил он товарищей. – Я высоко сидел… Меня увидеть легче всех… Если будет реакция, начинаем работать. «Пушкин», прицелом пошарь по окрестностям…

– Только тем и занимаюсь… Даже на тебя тоже через прицел смотрел… – отозвался второй штатный снайпер группы старший лейтенант Лукоморьев.

– Спасибо, что винтовку с предохранителя не снял…

– А разве я не снял?… – удивился снайпер.

Рукавишников приподнял маскировочную жёлто-коричневую сетку, под цвет склона, на котором он сидел, и спрыгнул на нижнюю площадку, где замер в ожидании сигнала остальных наблюдателей.

– Мой сектор – спокойно… – сказал старший лейтенант Прокрустов.

– Дуй дальше – спокойно… – подтвердил капитан Сидоренков.

– Не хуже, чем у остальных… – дал свое заключение старший лейтенант Лукоморьев.

Дальше прыгать уже было некуда, дальше предстояло спускаться спокойно среди невысоких кустов, где вообще-то передвигаться лучше было бы ползком, но ползком вниз головой спускаться не слишком удобно, и ползать ногами вперёд можно только на очень ограниченном участке.

– Продолжайте наблюдение…

Рукавишников передвигался скачками, сразу преодолевая расстояние от куста до куста, от укрытия к укрытию и приседая при завершении прыжка. Так и добрался до широкой низины, сплошь покрытой такими же кустами, только гораздо более густыми.

– Мой сектор – спокойно… – сказал Прокрустов.

– Спокойно… – подтвердил Сидоренков.

– Спокойнее, чем у остальных… – дал следующее заключение Лукоморьев.

– Тогда все ко мне…

* * *

– А мне это не нравится, «Голован»… – сказал прапорщик Денисов командиру, уже спустившемуся во двор, чтобы посмотреть на баррикаду. Подумалось, можно ли за баррикадой засаду устроить.

– Сам вижу… – согласился майор Голованов. – Эффект вторичного снаряда [11] обеспечен… Нет, не годится…

– Я не о том… Тут гораздо хуже дело…

– «Голован», поднимайся… – сказал и старший лейтенант Бахвалов.

Майор заспешил в дом, и сразу на чердак, где к одному окошку прилипли и прапорщик, и старший лейтенант. Причём смотрели в разные стороны.

– Опять женщины и дети… Теперь только стариков нет… – сказал Денисов.

– Старикам такая тактика показалась постыдной… – решил Бахвалов с откровенным презрением в голосе. – Кто шашку в руках держал, тот за юбкой прятаться не будет.

Голованов подошел к окну. Глянул в одну сторону, потом в другую. В одном конце улицы и в другом конце собиралось по толпе женщин и детей. Женщины, как сначала показалось, упирались, но их подгоняли какие-то люди с автоматами в руках. Затем они сами встали за их спинами. Но пока ещё не двигались.

– «Славич»… К своему окну… – распорядился майор Голованов. – Всем! Внимание сосредоточить на саде! Атака, очевидно, будет оттуда. Спереди две пары боевиков, если это боевики, а не так называемые мирные жители готовят толпу женщин с детьми. Старательно показывают, что будут за женщинами прятаться. «Магистр»! Работай по этим боевикам… Пора начинать…

Расстояние не требовало длительного прицеливания. Винтовка прапорщика Денисова высунулась из-за укрытия. Деловито и коротко прозвучали один за другим два выстрела, и тут же ствол перенацелился на другой конец улицы. Два новых выстрела сменились криками ярости и женскими воплями.

– Местные красавицы своих мужей оплакивают… Парни своих жён с детьми гоняли… – сказал прапорщик в спину командира. Голованов не обернулся.

– Там в кустах шевеление… – заявил старший лейтенант Голованов и поднял гранатомёт.

– Поливай… – прозвучала команда.

РПГ-7 имеет звучный голос. От этого голоса кровля содрогнулась. А кусты, в которые граната попала, просто растерзало осколками. Как и двоих людей, что в кустах прятались. Третий, уцелевший только потому, что на пути осколков остался его товарищ, отскочил в сторону, но слишком далеко от забора и потому попал в поле зрения человека, прятавшегося за окном второго этажа. Пулемётная очередь прозвучала непривычно коротко, потому что обычно пулемётные очереди в отличие от автоматных бывают более длинными. Но тут же раздалась и длинная очередь, рвущая кусты в клочья и подсекающая крепкие стволы яблонь.

– Нормально… – сказал Голованов. – Кто так вовремя включился?

– Это рядовой Вася, – сообщил капитан Трегубенков. – Он твою заслуженную похвалу не слышит. Я передам… Вася, командир твоё поведение одобряет…

Тем временем из соседнего сада в сторону дома убегал ещё один человек. Его тоже зацепила пуля. Но стрелок с БМП убегающего заметил и сломал его новой очередью пополам.

Но тут же из разных мест соседних садов, окружающих дом с трёх сторон, раздались автоматные очереди. Громко выстрелил одноразовый гранатомёт «Муха», и содрогнулась стена дома. Содрогнулась, но выстояла…

– Отвечаем аккуратно. Демонстрируем желание поберечь патроны… – дал команду Голованов. – «Трёшкин», рядовому Васе объясни…

Пулемёт замолчал…

– Понятливый Вася… – одобрительно сказал Голованов.

– Вася убит… – тихо пояснил капитан Трегубенков. – Слишком увлёкся стрельбой, не сменил вовремя позицию…

* * *

Активная стрельба в селе казалась чем-то далёким и несерьёзным. Так всегда бывает, когда слышишь бой издали и пули не над тобой свистят. Перестрелка казалась далёкой. И только звучные выстрелы из гранатомёта напоминали четверым спецназовцам, что бой начинается нешуточный. Но этот же недалёкий бой одновременно помогал группе. Противник наверняка к звукам прислушивается, следовательно, не так внимательно относится к происходящему рядом…

Сами же спецназовцы умели отключаться от окружающих помех, когда следовало это сделать. Довольно быстро они нашли место, где бандиты выходили из села в кусты. Место неприметное, ничем, кажется, не отличающееся от всего окружающего, кроме трёх деревьев, растущих треугольником. Деревья какие-то южные, горные, и никто из офицеров не знал даже, как они называются. Но им и знать этого не надо было. Ориентир был заметен.

– Ещё десять шагов… – сказал капитан Рукавишников.

– Двенадцать или тринадцать… – серьёзно поправил его старший лейтенант Лукоморьев.

Капитан Сидоренков глянул на старлея с лёгким удивлением, не видя причины для спора. Он был новым человеком в группе, принимал участие всего лишь во второй операции и потому не привык ещё к постоянной пикировке двух офицеров. Старший лейтенант Прокрустов только тихо посмеивался.

Рукавишников отсчитал десять шагов, преодолевая их гусиным шагом. Точно так же передвигаясь, отсчитал тринадцать шагов старший лейтенант. Между ними оказались Прокрустов с Сидоренковым.

– И куда дальше? – спросил Лукоморьев.

– В кусты… – решил Рукавишников. – Бандиты уходили в кусты, помнится мне…

Но бандиты уходили, пригнувшись, кусты скрывали головы, и наблюдателям их становилось не видно. В то, что каждый член банды прекрасно ориентируется без компаса, верилось с трудом. Значит, должен быть хороший ориентир. Все четверо спецназовцев дружно приподняли головы.

– Туда… – четыре руки одновременно показали направление.

Ориентир здесь был единственный и самый удобный, потому что постороннему человеку он не может показаться ориентиром. Далеко впереди виднелась двуглавая гора с седлом посредине. С седла сползал каменный язык, формой напоминающий указательную стрелку. Не заметить такой ориентир трудно.

– Цепью… – как старший группы и как заместитель майора Голованова, скомандовал капитан Решетников. – Дистанция три метра…

– Три метра двадцать сантиметров… – поправил старший лейтенант Лукоморьев.

– Двадцать два сантиметра с половиной… – усмехнулся Решетников и пошёл первым.

Цепь раздвинулась. Шагов офицеров слышно не было. Здесь уже можно было не идти «гусиным» шагом, потому что кусты стали выше. Здесь можно было просто пригибать голову.

И уже через десять метров пути в наушниках раздался голос Лукоморьева:

– Я – «Пушкин»… Нашёл свежий след крови… Несколько капель… На листве… Раненого несли, кровь брызнула… Или ветка задела рану… Нет, скорее, брызнула… Капли не смазаны… А… Понял… Вижу след… Первый из носильщиков споткнулся, второй раненого к нему придавил, согнул, рана открылась, кровь брызнула…

– Нормально… Идём правильно… – согласился Решетников. – «Голован»… «Голован», слышишь меня?

Майор Голованов не отзывался.

– А ты покричи… – посоветовал Лукоморьев. – Здесь не так далеко… А глотка у тебя лужёная… Я помню, как ты когда-то взводом командовал… Кричи, не стесняйся…

– Там стреляют… Там не услышат… – по-своему пошутил старший лейтенант Прокрустов. – И сильно же, подлюки, стреляют…

Стреляли в самом деле сильно. Настолько сильно, что всем четверым было ясно, что бандиты стараются не дать спецназовцам высунуться для ответного огня. И патронов не жалеют, как не жалеют дом Расула Магометова по прозвищу Щипач…

* * *

Первая потеря щемила грудь майора Голованова. Конечно, можно было бы обойтись и без помощи солдат. Эти солдаты – простые мотострелки и не имеют подготовки даже солдат-спецназовцев. И не имеют боевого опыта. Казалось бы, должен был пулемётчик понять, что длинные очереди точно указывают гнездо, из которого они исходят. Использовал пулемёт с пользой, и спрячься на время. Но здесь, видимо, сказалась специализация солдата-контрактника Василия Коновалова. Он был стрелком в башне БТРа. В бронированной башне БТРа. И его пулемёт встречных выстрелов не боялся. Так Коновалова учили, видимо. Но здесь не БТР, и учесть это должен был не рядовой Коновалов, а в первую очередь майор спецназа ГРУ Голованов, командующий группой. А он не учёл. Вот и результат…

– Магистр», «Славич»… – напомнил командир своим бойцам. – Внимательнее тут… Вскоре попробуют кровлю обрушить… Я вниз сбегаю…

Кровлю и без того постоянно дырявили автоматами. И на голову сыпались крошки и щепки. Около лестницы майор обернулся. Прапорщик Денисов отодвинулся от стены, чтобы его не доставали пули, и пока отдыхал. Но с внешней стороны и так почти не стреляли. Вот со стороны противоположной чердак становился всё светлее и светлее, потому что добавлялись новые дыры и в стене, и в кровле. Старший лейтенант Бахвалов несколько раз выглядывал из окошка на долю секунды. Потом взял в руки подготовленный гранатомёт, быстро поднялся, и выпустил осколочный заряд в заранее определённую цель. И тут же снова спятался, даже не интересуясь результатом своего выстрела.

На лестнице на голову майору снова посыпался мусор. Очередная очередь прошила кровлю. Впечатление складывалось такое, что автоматчики ощупью отыскивали стропильные балки…

Рядового контрактной службы Василия Коновалова вынесли на середину комнаты. Капитан Трегубенков положил солдату ладонь на лицо. Он старался закрыть веки, которые никак не хотели закрываться. Майор Голованов остановился рядом, глядя на короткие рыжие волосы солдата. Почему-то вдруг вспомнился бодрый смешливый голос Коновалова, его забавная манера подпрыгивать, и показалось, что Коновалов, которого они совсем почти не знали, был хорошим парнем.

– БТР взрывался, он смеялся… – грустным тоном вспомнил старший прапорщик Киршин.

– Был такой святой – Василий Великий, – вспомнил вдруг Голованов. – Этот Василий Великий делил всех людей на мух и пчёл. Говорил, что пчёлы и в дерьме мёд найдут, а мухи в золоте дерьмо ищут… Наш рядовой Василий был из пчёл… Он не унывал…

Дважды в одно и то же место в стене выстрелили из «подствольника».

– Стену проломить пытаются… – заметил старший прапорщик.

– Так объясни им, что стены ломать нехорошо… Строить – хорошо, а ломать – не надо…

Киршин хмыкнул, сдвинулся со своим пулемётом к окну, закрытому мешками с мукой, и, не высовывая полностью ствол, дал несколько очередей.

– Молодец, хорошо стреляешь… – сам же себя и похвалил. – Двоих «завалил»…

– Не перестарайся, а то стрелять в нас некому будет… – предупредил Голованов.

– А чего они лезут… Лежали бы…

– Вот и пусть лежат… – сказал капитан Трегубенков, отнимая руку от лица рядового Коновалова. Глаза, наконец, закрылись. – Пусть лежат, как рядовой Василий… И пусть им никто глаз не закроет… Сколько у нас времени до темноты?

– Ещё часа три… – ответил Голованов…

– В темноте мы их и положим всех…

– Мы всех положим только после того, как «Таганай» доложит об успешном завершении дела… А до того будет только вяло отстреливаться…

* * *

– «Таганай», что у тебя под ногой хрустит?… – насмешливо спросил старший лейтенант Лукоморьев. – Ослеп, что ли… Не видишь, куда ступаешь…

– Тихо… – прошептал Рукавишников. – Кто-то навстречу идёт… Торопится…

– Я – «Рюкзак»… На меня выходит… – тоже шёпотом сообщил капитан Сидоренков, готовя сапёрную лопатку. – По шагам слышу…

– Только живьём брать… – категоричным тоном заявил «Таганай». – «Рюкзак», ложись и согнись… «Пушкин» – твой захват…

– Понял, сработаю… – отозвался Лукоморьев.

– «Калач», мы с тобой страхуем его отход. По полукругу, быстрее вперёд…

– Уже пошёл… – отозвался старший лейтенант Прокрустов.

Такие мелочи, как захват противника, в группе были отработаны в разных вариантах, и все предварительные действия выполнялись почти автоматически. Капитан Сидоренков залёг прямо на предполагаемом пути неизвестного, причём даже автомат в сторону отложил, словно свою безоружность показывая, подогнул к животу колени и руки туда же спрятал, показывая, что он – лёгкая добыча. Всё так и получилось. Человек торопился, быстрым шагом, хотя и пригнувшись, шёл через кусты и заметил Сидоренкова, не подающего признаков жизни, метров с четырёх. Не остановился, но темп движения резко сбросил. А ещё через метр стал просто подкрадываться. Капитан чуть слышно простонал. Человек сначала остановился, замер, потом резко скаканул к автомату. Тут же со стороны вдруг выпрыгнул, откуда ни возьмись, старший лейтенант Лукоморьев и одним ударом в горло уложил человека.

– Я – «Пушкин»… Дело сделано… Принимайте товар…

Капитан Рукавишников со старшим лейтенантом Прокрустовым моментально оказались рядом. Сел, почёсывая живот, и капитан Сидоренков. Он ещё и встать, и автомат подобрать не успел, как пленник был связан и рот ему заткнули кляпом, сделанным из рукава его же рубахи. А когда отрывали рукав, из руки вывалился мобильник. Рукавишников поднял трубку. Стал нажимать кнопки, проверяя звонки.

– Так и есть… Курьер отправился к кому-то… Звонок был меньше пяти минут назад… А номерок-то, кажется, московский… По крайней мере семизначный… У нас семизначные номера в каких городах? Пять-шесть городов, не больше… От силы в десяти… Ладно… Разговаривали… Так… Матерь вашу… Не здесь… Трубка незнакомая…

– Дай-ка я, неумеха… – протянул руку старший лейтенант Лукоморьев.

– Ах, вот… Нашёл… – капитан трофеем делиться не пожелал. – Разговаривали двадцать одну секунду… Что можно сказать за двадцать одну секунду? За двадцать одну секунду можно только сказать, что кого-то нет на месте… Поинтересоваться, кто звонит… И побежать с трубкой, чтобы выполнить приказ… Если трубка в руке, значит, этот чудик, мать его, бежал трубку отдать… Чтобы кто-то кому-то срочно позвонил…

С земли раздался стон.

– Пострадавший от неосторожного общения с чужим кулаком пришёл в себя… – заметил капитан Сидоренков.

Стон повторился. Это был не столько стон от боли, сколько от дискомфорта. Старший лейтенант Лукоморьев нанёс удар в горло. Даже просто, без кляпа, после такого удара дышать бывает тяжело… А уж с кляпом пострадавшему вообще кажется, что он задыхается. И все в этом случае забывают, что дышать можно прекрасно и одним носом, и зачем-то пытаются кляп разжевать.

Капитан Рукавишников наклонился над пленником, и отточенной до остроты бритвы малой сапёрной лопаткой почесал пленнику нос. Острая грань заточки блеснула перед глазами, предупреждая, что с несговорчивым человеком может случиться нехорошее.

– Ну что, бежал ты, олимпийский, мать твою, чемпион, куда? Будем говорить?

Пленник опять что-то промычал. Похоже, сильно возмутился тем, что его олимпийским чемпионом обозвали.

Чтобы слова казались более убедительными, капитан Сидоренков своей не менее острой лопаткой почесал пленнику горло. Мычание резко прекратилось, потому что при мычании горло слегка шевелилось, и острота лопатки чувствовалась.

– Так будем говорить-то, старина?… – опять спросил Рукавишников.

– Не пойму я, кто из вас глупее… – пожал плечами старший лейтенант Лукоморьев. – Как и что он тебе с кляпом во рту скажет… Дай ему возможность разжевать собственный рукав, потом дай водой запить то, что он проглотит, и только тогда он тебе ответит…

Пленник понял речь старшего лейтенанта и посмотрел на него, своего обидчика, почти с благодарной нежностью.

– Пусть учится глазами отвечать… Понял? Глазами… Если «да», то моргать надо…

Две лопатки так и продолжали почёсывать пленника. Ещё немного, и ему это могло бы уже понравиться, потому что жизнь в землянке или в бункере у любого может вызвать неудержимую страсть к почёсыванию.

– Так что, отвечать будешь?

Испуганные глаза в знак согласия мигнули.

– Если попробует кричать, руби ему, мать его, горло… – приказал Рукавишников Сидоренкову, и тот послушно поднял лопатку. А Рукавишников начал осторожно, чтобы слюнями не испачкаться, вытаскивать изо рта пленника кляп…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Под самой стеной дома разорвалась граната. Судя по звуку, РГД-5. Осколки прошелестели по стене и оборвали листву на кустах. Так получилось, что после взрыва никто не стрелял, и резкий шелест осколков был слышен. У РГД-5 осколки лёгкие, далеко не разлетаются и стены не проламывают. Больше звуком пугают. Ну и, кто рядом окажется, удовольствия тоже не испытает… Но рядом, не укрытые стенами, могли оказаться только боевики.

– Умники… – усмехнулся капитан Трегубенков. – Гранаты бросают… Самих же осколками покрошит… Ф-1, что ли, за окно уронить?

У гранаты Ф-1 убойная сила основательнее. Там корпус разрывается. И каждый такой осколок способен человеку голову снести.

– Рано ещё… Пусть постреляют… – распорядился майор Голованов. – Дом крепкий, стены толстые… Они и без того, похоже, уставать начали… И потери у них есть…

Со стороны сада раздался ещё один взрыв. Слышно было, как осколки звучно ударили в стену, кроша кирпичную кладку.

– Опять потери… – вздохнул майор. – «Растяжка» сработала… «Каблук» выставлял… Вот теперь уже Ф-1…

И тут же мощная взрывная сила ударила в мешки с мукой, выставленные в окне старшим прапорщиком Киршиным. Хорошо, сам Киршин в этот момент отошёл от амбразуры и пулемёт отнёс. Иначе ему основательно досталось бы тяжёлыми отлетевшими мешками. По крайней мере, от муки пришлось бы отчищаться долго.

– РПГ-7… – прокомментировал выстрел Голованов. – «Мухи» у них уже кончились…

В ответ прозвучал ещё один созвучный выстрел. Это сверху, с чердака, ответил тем же оружием старший лейтенант Бахвалов.

– «Славич», как успехи? – спросил майор.

– Накрыл вместе с гранатомётом… РПГ у них тоже кончился… Не люблю, когда мне работать мешают…

– Мешки… – попросил старший прапорщик Киршин. – «Славич», подстрахуй нас… Дай окно залепить… А то из «подствольников» шмалять начнут…

Запасные мешки лежали в стороне. На восстановление бойницы ушло чуть больше минуты. За это время с чердака раздались три короткие автоматные очереди.

– Я их только попугал… – доложил старший лейтенант. – Мог бы одного положить, да пожалел. Мало их осталось…

– Всё… Отстреливаться только в землю… – требовательным тоном поставил задачу Голованов. – Надо время тянуть… «Таганай» работает…

– «Таганай», «Таганай», слышишь меня? – спросил в микрофон капитан Трегубенков.

«Таганай» не отзывался…

– Плохо жить на этом свете без связи… – вздохнул майор Голованов…

* * *

– Ну, так говори нам, олимпийский, мать твою, чемпион… Куда путь, дурак, держал?

Лопатка в руках капитана поигрывала, как дубинка в руках милиционера, словно в дело просилась. И это производило впечатление.

– Эмира найти велели… – прохрипел пленник больным голосом.

– Кто велел?

Думал пленник долго, но всё же ответил:

– Щипач… Расул Магометов…

– А сам он где?

– С раненым сидит. Он сам ранен…

– А ты?

– А я повар… Я только повар… Я не воюю… Я только кормлю… Не убивайте меня… – взгляд с одной лопатки перебегал на другую. Но лопатки пока не опускались, продолжая угрожающе покачиваться в воздухе.

– Кто ещё с ними?

– Никого… Только двое…

– И что тебе Щипач велел сделать?

– Расулу кто-то позвонил… Расул меня послал к эмиру Нариману… Чтобы Нариман с этим человеком поговорил…

– Нариман Омарасхабов?

– Да… Он… Не убивайте меня… Я ни в кого не стрелял… Я только повар… Эмир велел в блиндаже сидеть и варить на всех… Я варил… Я повар… У меня даже оружия нет…

– Где блиндаж?

– Там… – глаза показывали куда-то за затылок.

– Подходы заминированы?

– Нет… Только внутри заминировано… Под порогом… На порог наступать нельзя… И на первую ступеньку…

– Веди нас…

– Меня эмир убьёт…

– Твоего эмира уже убили… Веди…

Пленник сначала прислушался к стихающей в селе стрельбе, но он, видимо, в самом деле был только повар и не умел читать ход боя по выстрелам, и потому вполне мог подумать, что с ослаблением активности бой подходит к завершению. Завершение могло быть в одну или в другую пользу. Но если даже здесь, в стороне от боя появились спецназовцы, значит, исход можно предсказать. И повар попытался встать, показывая свою готовность идти. Ему быстро сунули в рот кляп, чтобы не вовремя не пожелал издать предупреждающий сигнал, и развязали ноги. Однако конец верёвки, закрепленной на одной ноге, остался в руках капитана Рукавишникова.

– Веди, олимпийский, мать твою, чемпион… И не вприпрыжку, не козли… Чтобы тихо себя вёл… Иначе…

Лопатка покачалась в воздухе, готовая начать стремительное и опасное движение…

* * *

В атаку на здание никто не шёл. Намечалась обычная в подобных ситуациях позиционная война. Взять такие дома без потерь удаётся редко, а людских резервов банда, по сути дела, никаких не имела, и потому потеря каждого человека была для неё чувствительна.

Практика показывала, что захват кирпичных зданий может произойти только тогда, когда будут «погашены» все огневые точки противника. А погасить их можно только из орудий, к примеру, танковой пушкой. Конечно, можно и гранатомётом воспользоваться. Но РПГ-7 у бандитов не осталось, «Мухи» тоже кончились. Остались только подствольные гранатомёты с их неважной прицельной способностью. И простые автоматные очереди. Вдруг, да не успеет кто-то от пули спрятаться. Поэтому боевики заняли дистанцию и лениво постреливали. Спецназовцы же вообще не отвечали. Это создавало обманчивое впечатление, что у них кончаются патроны. В такой ситуации боевикам было просто стыдно бросать начатое дело. Но и идти на откровенный штурм, пытаться дверь выбить и в здание проникнуть они не решались, хотя металлическая дверь едва-едва держалась после нескольких, следующих один за другим выстрелов из «подствольника». Но все знали, что стоит какой-то группе оказаться у двери или у стены, как откуда-нибудь вылетит граната и накроет всю группу.

– «Славич», – попросил майор Голованов. – Тебе сверху проще… Попытайся вызвать «Таганая». Отсюда его точно не достать…

– «Таганай»… «Таганай»… – сразу начал вызывать старший лейтенант Бахвалов. – «Таганай», как слышишь? «Таганай»… Не слышит, командир…

– Он со склона спустился… И сейчас ниже нас по уровню… – подсказал капитан Трегубенков.

– А что у него за позывной такой странный? – спросил из подвала старший лейтенант Сапожников. – Что значит Таганай?

– Капитан родом из Златоуста. Там под городом гора такая есть… Чем-то знаменитая… Местная достопримечательность… – объяснил Голованов и посмотрел в щель за окном. – Не надумали бы наши друзья отступить… Могут «Таганаю» помешать…

– Не-а… Не отступят… – с первого этажа возразил старший лейтенант Луковкин. – Их местные женщины попросили. Жёны и матери… Перед ними стыдно будет… Не отступят, если к нам подмога не подойдёт…

– А подмога подойдёт только тогда, когда «Таганай» даст сигнал… – сказал Трегубенков.

– Хоть бы «Пушкина» на склон загнал, что ли… – посетовал Голованов…

– Он бы нам в эфире стихи читал… – с чердака пошутил прапорщик Денисов. – Про Лукоморье и про кота… Всё веселее…

* * *

Старший лейтенант Лукоморьев стихи в эфире не читал. Группа в это время подкрадывалась к «норе» боевиков, контролируя каждый свой шаг. Не слишком умел ходить бесшумно повар, но теперь надобность в нём отпала. После двух высказанных шёпотом требований ступать тише повара для безопасности всё же положили на землю и снова ноги связали.

– Ты отдохни пока… Вздремни, мать твою… – посоветовал капитан Рукавишников.

– Только не здесь… – добавил старший лейтенант Лукоморьев. – Здесь ещё наступит кто-нибудь… Взяли…

– Разумно, – согласился Сидоренков и ухватился за связанные ноги.

Под руки, связанные не менее крепко, повара подхватили Лукоморьев и Прокрустов и отнесли его в сторону шагов на сто.

– Лежи здесь и не мешай людям спокойно работать, – вежливо попросил Лукоморьев. – А то мы можем про тебя забыть… Твоих парней перебьют, «нору» вашу взорвут, а про тебя забудут… Из вредности, из моей природной вредности… Будешь хорошо себя вести, я лоб поморщу и вспомню… Может быть, и сумею найти тебя в этих кустах…

Спецназовцы вернулись к Рукавишникову.

Здесь уже трава между кустами была более утоптанная и создавала некую видимость тропинки. Если раньше все боевики входили в кусты с разных мест, специально, чтобы тропу не вытоптать, то здесь они поневоле сходились ближе и траву всё же вытаптывали. Но заметить эти тропинки можно было разве что с вертолёта, да и то, если лететь медленно и над самой землёй. Или – если добраться сюда своим ходом… И ещё сломанные ветки кустов часто встречались.

Но теперь путь определить было несложно.

Шли не быстро, прислушиваясь к тишине. Но и тишина была относительной, потому что вдалеке время от времени постреливали, и нетренированному уху было не понятно, что в селе происходит. Но спецназовцы понимали: бандиты постреляли, потеряли часть людей и перешли к позиционному противостоянию. Теперь ищут момент, чтобы кто-то из засевших в доме бойцов оказался неаккуратным, тупым, неосторожным или пьяным и подставился. Но подставляться им никто не желает – не в том месте дураков ищут, и потому бандиты сами вызывают спецназовцев на провокацию – в окна и просто в стены постреливают. Надеются, что кто-то им пожелает ответить. Но это не стрельба… Это так… Для очистки совести и уничтожения патронов… В патронах у боевиков, видимо, недостатка нет, если так их транжирят… А если бы спецназовцы пожелали ответить, то ответ был бы быстрым и жёстким, и тогда уже трудно было бы кому-то уйти с места живым…

И такой ответ будет, только попозже, и будет он неожиданным…

Вход в блиндаж был неплохо замаскирован. Кусты вместе с пакетами земли, в которой корни держались, могли убираться с лаза, могли ставиться на место. Но ставятся они тогда, когда отсюда все уходят, и не менее трёх человек надо, чтобы провести полную маскировку. Сейчас лаз был открыт. Спецназовцы остановились рядом и выпрямились. Уже не от кого было прятаться. Только другое смущало. Повар говорил, что заминирован порог и первая ступенька за ним. В лазе вообще порога не было. А лестница была такая, что до второй ступеньки было не достать сверху ногой. Нужно быть акробатом, чтобы умудриться спуститься и не взорваться.

– Лаз – не дверь… – шёпотом предположил капитан Рукавишников. – Дверь дальше… Раненый Щипач здесь не спустился бы…

Тем не менее все четверо тщательно обследовали верхушку лаза. Но минирования не обнаружили.

– Всем отойти… – переглянувшись с товарищами, скомандовал Рукавишников. – Я попробую… Не должно быть на лазе мины… Если только что-то совсем уж хитрое…

Уговаривать его никто не стал. Понимали, что это необходимый и вполне оправданный риск. И возвращаться к оставленному в стороне повару за консультацией не пожелали – унесли его далеко, а время было ограничено, потому что в любую минуту мог кто-то пожаловать из села в «нору». Хотя бы раненого могли привести, как недавно приносили…

Трое офицеров отошли без уговоров, никто не захотел бравировать своим презрением к опасности. Опасность следует уважать, тогда она отступает – это одна из заповедей опытного бойца спецназа. Капитан Рукавишников осмотрелся вокруг, коротко перекрестился и, замерев на пару секунд, опёрся руками на обрешётку люка. И тут же спустил ноги на лестницу. Ничего не произошло…

– Здесь тамбур, – едва слышимым шёпотом сообщил капитан. – Дальше дверь… Дверь деревянная, открывается внутрь… Можно выбить ногой… Ко мне!

Трое офицеров группы оказались у люка в считаные секунды. Спустились без звука, встали перед дверью, переглянулись. Попробовали – дверь закрыта изнутри. Разбега для удара не было. Старший лейтенант Лукоморьев жестом попросил освободить себе место. Бойцы чуть-чуть, насколько позволяло пространство, раздвинулись. Старший лейтенант приготовился к удару, отвёл корпус, но в самый последний момент дверь внезапно распахнулась – какой-то человек с рукой на перевязи собирался выйти. Может быть, Расул Щипач что-то подозрительное услышал… Может быть, воровской нюх заставил его почувствовать опасность… Он вышел к двери с автоматом в здоровой руке, хотя автомат к бою подготовить не успел, потому что думал, вероятно, что шум откуда-то снаружи доносится, издалека. Однако ни на крайнюю к двери ступеньку низенького крыльца, ни на порог Расул не ступил, только ногу поднял уже, чтобы через них перешагнуть.

Старший лейтенант Лукоморьев справедливо подумал, что, если корпус уже развёрнут для удара, если и нога заняла боевое положение, а вместо одного препятствия перед ним неожиданно появляется другое, это дела не меняет. И он ударил. Правда, мог бы и в раненую руку на перевязи попасть, но вовремя удар подкорректировал и направил стопу выше, в грудь…

Автомат из руки Расула выпал, а бандит перелетел через всё помещение и ударился головой о противоположную стену. От чего он отключился, от удара ли ноги старшего лейтенанта Лукоморьева, или от удара головой о стену, сказать трудно. Но вор-карманник сознание потерял и не пришёл в себя даже тогда, когда его крепко, несмотря на раненую руку, связали. Правда, кляп в рот вставлять не стали. Теперь уже можно было кричать во всё горло. Второй раненый лежал на нарах в соседней бетонной комнате, где с потолка слегка капало. Он был в сознании, очумело смотрел на спецназовцев и не шевелился. Рукавишников вытащил у него из-под подушки пистолет.

– Здесь могут быть и другие мины… – предупредил Рукавишников. – Работаем осторожно…

Что за работа им предстояла, все хорошо знали – обыск помещения. Естественно, обыск предстояло проводить втроём, потому что капитан Сидоренков вышел на внешний пост – занял боевую позицию около люка, чуть в стороне, среди кустов, чтобы лучше видеть вход в нору и контролировать его, оставаясь невидимым и свободным в маневре…

* * *

Рация стояла включённой, потому что майор Голованов разрешил уже не экономить заряд аккумуляторной батареи, поскольку не собирался больше выходить на связь с РОШем. И после сигнала вызова рядовой контрактной службы Алексей Бутырский сообщил майору Голованову:

– Наш штаб на связи… Спрашивают об обстановке и предлагают помощь… Командир полка… Сам…

– Попроси его, если на месте не сидится, связаться с РОШем. Там объяснят, что с нами контакты желательно не поддерживать…

Бутырский говорил со своим командиром полка, конечно, не так категорично, как майор спецназа. И сообщил заодно о гибели рядового Коновалова. И после этого долго что-то слушал. Видимо, командир полка разразился длинной речью.

– «Пушкарь», создай мотопехоте фон, чтобы долго не разговаривали… – попросил майор старшего прапорщика Киршина.

Старший прапорщик с удовольствием высунул в амбразуру ствол пулемёта и дал несколько звучных очередей по кустам, отделяющим дом от забора. Навстречу пулемётным очередям звучно рыкнул подствольник, и граната ударила в стену рядом с окном. Грохот взрыва отдался во всей комнате, да и в других комнатах дома, наверное, тоже. Это командира мотопехотного полка, видимо, впечатлило, и он прекратил разговор. Рядовой Бутырский выглядел виноватым, словно это он нарушал молчание эфира. Но скрыть своё смущение нашёл подходящую возможность. После попадания гранаты в стену с потолка посыпались штукатурка и побелка и попали на застывшее лицо рядового Василий Коновалова. Бутырский пододвинулся ближе и стал убирать с лица мусор.

– Накрыть бы его чем-нибудь…

– За стеной спальня… – подсказал Киршин. – Принеси одеяло…

Бутырский вышел и вернулся почти сразу.

– Странно… – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь. – Во всём доме стекла целого не осталось, а в спальне и окно целое, и в стены там никто не стреляет…

Майор Голованов пожал плечами, но, пока светло, решил заглянуть в спальню.

Спальня была небольшой, с одной широкой кроватью под ковром у уличной стены и тумбочкой в углу. В противоположном углу стоял небольшой телевизор. Пульт лежал на кровати. Когда рядовой Бутырский снимал одеяло, он так и стряхнул пульт на второе одеяло, то ли пуховое, то ли ещё какое-то, но лёгкое, в чём майор убедился, потрогав его край. На окнах ровно висели шторы – тюлевые и поверху плотные теневые, задёрнутые, создающие в комнате приятный и спокойный полумрак. Обыкновенный домашний уют…

Здесь, в спальне, вообще не верилось, что дом обстреливали, что под окном трупы неубранные лежат, в соседней комнате автоматы и пулемёты и тело убитого солдата. А здесь впечатление мирной неторопливой и беззаботной жизни… Отчего не жилось в этом доме Расулу Щипачу?… Ну, был вором-карманником, другого делать не умел и оставался бы им, «щипал» бы себе понемногу, а потом спокойно отдыхал бы поочерёдно то в своей спальне, то на тюремных нарах. Чувствовал бы разницу и меньше бы воровал, меньше бы времени за решёткой проводил. Но нет… Чего-то другого, большего Расулу Магометову захотелось. И стал он боевиком… Может быть, даже и не просто боевиком, а государственным преступником, похитившим документы, представляющие пусть не государственную, но военную тайну. Зачем ему это было нужно?… Что толкает почти мирных людей в земляные «норы», что заставляет их подвергать опасности свою жизнь и забирать чужие? Зачем, кому это надо?… Даже, будучи человеком военным, более того, человеком из числа армейского элитного подразделения, человеком, умеющим воевать и воевать хорошо, майор Голованов никогда не мог понять, что заставляет людей убивать друг друга. Да, для военного человека имеет значение приказ. Любой офицер в первую очередь – это защитник… Но люди не военные? Чего они добиваются? Чего они ищут? Славы? Но только ребёнок может поверить, что какая-то банда сможет противопоставить себя мощной государственной машине и даст при этом не позорную смерть, а славу… Ладно, в Чечне было всё понятно… Там были политические мотивы. Они способны толкнуть на многое. А что здесь? Что двигало Расулом Магометовым, простым вором-карманником?… Не понятно…

– «Голован», ты не уснул в спальне? – голос капитана Трегубенкова вернул майора к действительности.

– Нет, телевизор хочу посмотреть… – в противовес собственным мыслям о телевизионных программах сказал Голованов.

Он взял в руки пульт и стал поочерёдно нажимать кнопки. Электричество в доме было, антенну ещё на разворотили выстрелом. И телевизор работал. Специально, чтобы доставить удовольствие сидящим на улице боевикам, майор Голованов нашёл на дециметровом канале какую-то иностранную эстрадную программу, включил телевизор на полную громкость и сразу вышел из спальни, ожидая выстрела из гранатомёта в окно, из открытой форточки которого во двор рвалась музыка.

Однако музыка, кажется, боевикам понравилась, и никто в спальню не стрелял…

2

– И что делать будем, уважаемые, матерь вашу, коллеги? – Капитан Рукавишников сел на большой камень, покрытый старым бушлатом и используемый в «норе», видимо, вместо табуретки, и потрогал щетину на подбородке.

Многие в группе предпочитали не бриться при выполнении боевого задания. Бритье считалось нехорошей приметой, потому что обычно перед погребением бреют покойников, а в покойники оформиться никто из них не спешил. Но Рукавишников брился всегда, считая это собственной своей хорошей приметой. Борода у него росла светлая, местами рыжеватая и клочкастая, и потому он никогда бороду не отпускал. Но сейчас было не до бритья…

– Может, где-то среди других бумаг… – старший лейтенант Лукоморьев в который уже раз начал перебирать найденные в «норе» документы, а найдено их было множество: и списки личного состава банды, и расписание дежурств, и даже какие-то финансовые ведомости, потому что Нариман Омарасхабов предпочитал вести собственную бухгалтерию, и даже милицейские сводки происшествий по району. С происхождением и назначением многих документов ещё следовало разобраться, но разбираться с ними предстояло не спецназовцам, а работникам республиканской прокуратуры.

– Бесполезно, и ты смотрел, и я смотрел… – махнул рукой Рукавишников. – Может быть, этого козла за прострелянную лапу к потолку подвесить?

– Я бы его ещё кое за что подвесил, – сказал старший лейтенант Прокрустов.

– За это нельзя… – рассудил Лукоморьев. – Распухнет, будет мешать ходить…

Расул Щипач сидел в углу, прислонившись спиной к сырой бетонной стене, на боль в руке не жаловался и даже слегка улыбался в ответ на угрозы в собственный адрес. Ему уже несколько раз задавали один и тот же вопрос: где документы, похищенные из канцелярии воинской части? Он отвечал просто и загадочно:

– Ищите… Где-то должны были быть…

Он даже не отпирался, не говорил, что не понимает, о каких документах идёт речь, о какой канцелярии какой воинской части. Малые сапёрные лопатки, известное оружие спецназа для рукопашного боя, Щипача в отличие от повара нисколько не пугали. Других угроз за исключением последних, несерьёзных, произнесённых от отчаяния, в его адрес высказано не было, потому что спецназовцы в людях разбирались и видели сразу, что на этого человека давить бесполезно. Он, может быть, и начнёт давать показания, когда посидит недельку другую в следственном изоляторе. Так почти со всеми бывает. Но сейчас, сразу, «колоться» не намеревается. А потом может быть уже поздно…

– Ну что, – капитан Рукавишников встал. – Глубоко вздохнули, и снова… Словно ещё не начинали… Пядь за пядью, сантиметр за сантиметром… Необходимо найти!..

Лукоморьев со вздохом отложил бесполезные бумаги, а Прокрустов зыркнул на Расула Щипача. И обыск начался снова. Искали тайник. Документы, те, что были найдены, в таком тайнике и лежали. Но, видимо, был где-то ещё один тайник, и он никак не хотел открываться глазам спецназовцев. Они даже раненого бандита перетащили на другие, уже осмотренные нары и даже его матрац распотрошили. Но ничего не нашли.

И теперь всё пришлось начинать заново…

* * *

– У меня соседи дома такие же дурные… – сказал в «подснежник» старший лейтенант Бахвалов. – Два приблатнённых брата… Этажом выше меня живут… Как врубят музыку, недоноски, так во всём доме стёкла в окнах дрожат.

– А что не отучил, «Славич»? – лениво поинтересовался майор Голованов. – Или педагогических способностей не хватило? Могу провести персональное занятие…

– Хватило… – сознался старший лейтенант. – Как приезжаю, весь дом отдыхает. Как я в командировке, снова начинается… График соблюдают чётко…

В доме, где они сейчас сидели, стёкла если и дрожали, то только в спальне, где они ещё остались целыми. В других комнатах на обоих этажах стёкла были выбиты. В том числе и в тех, где спецназовцы не оборудовали бойницы. Туда даже гранаты бросали. Не понятно только, зачем, если из этих окон не стреляли. На первом этаже вообще окон мало, но и существующие спецназовцы заранее забаррикадировали. А чтобы забаррикадировать, пришлось стёкла выбить. И взрывом БТРа много стёкол вынесло. Так что, спальня – счастливое исключение…

– Командир, а как ты позволяешь младшему офицеру обзывать себя недоноском… – подзуживал Голованова капитан Трегубенков. – Обрати внимание, как «Славич» фразу построил. Не просто – соседи у него такие… У него тоже соседи такие… То есть ты включил музыку, значит, они такие же, как ты, а ты такой же, как они… Понимаешь, в чём суть…

– Ну, товарищ старший лейтенант… – пригрозил Голованов. – Знать, драить тебе полы в солдатском туалете…

Но, видимо, громкая музыка не только старшему лейтенанту Бахвалову не нравилась. Выстрел из подствольного гранатомёта был нацелен в кровлю так, чтобы свалить антенну. Но антенна крепилась не к кровле, а к подстропильной балке и только проходила через дыру в металлочерепице и выстояла. Сама же кровля пострадала, судя по звуку, основательно.

– Что там, «Славич»? – поинтересовался командир со второго этажа.

– Хорошо, что дождь сегодня не обещали… – ответил старший лейтенант. – Сидим под дырявой крышей, видим красный закат… Знать, быть завтра ветреной погоде… «Магистру» два осколка в аккумулятор прицела попало… Всё, ночью «Магистр» у нас слепой…

– Аккумуляторы можно завтра уже сменить, – философски заметил Голованов. – Хорошо, что самого не зацепило. А чего они бомбить вас начали? Может, опять стропила ищут?

– Едва ли… Если бы искали стропила, били бы целенаправленно в одно место, чтобы пустой экран создать…

– Ты ответь там им хоть выстрелом, что ли… Чтоб не думали, что мы тут под такую дурацкую музыку спим…

– Всегда, пожалуйста…

Гранатомёт ухнул. И в ответ, только звук взрыва стал стихать, раздался тонкий и высокий то ли крик, то ли визг, быстро удаляющийся куда-то в сторону по улице.

– Я же не просил тебя в людей стрелять… – незлобиво высказал майор укор.

– А я ни в кого специально и не стрелял. Я просто в окно шардарахнул, не высовываясь… Если уж попал в кого-то, то только осколком… Да и то несерьёзно… Вон как бежит…

– А что так визжит по-бабьи? – спросил капитан Трегубенков. – Не видно никому, что там случилось?

– Видно… – отозвался прапорщик Денисов. – Вдоль по улице с песней несётся… За пах руками держится…

– Травматическая кастрация… – констатировал Бахвалов, подошедший к бойнице Денисова.

– Ну, ты – хирург-виртуоз… – заметил Голованов. – Работаешь не глядя… Вслепую… Так всех их перебьёшь… Малым числом они нас караулить не будут и к «Таганаю» двинут…

– Что-то «Таганай» долго молчит… – сказал старший прапорщик Киршин. – Давно ему объявиться пора…

– «Таганай», «Таганай», как слышишь? – снова опробовал эфир старший лейтенант Бахвалов. – «Таганай», отзовись…

«Таганай» молчал…

* * *

– Теперь я могу точно сказать, что здесь этих бумаг нет… – мрачно констатировал капитан Рукавишников. – Надо сообщать командиру…

– А командир искать заставит… – не менее мрачно предрёк старший лейтенант Прокрустов.

– Только толку от этого опять не будет… – заметил старший лейтенант Лукоморьев и задумчиво посмотрел на Расула Щипача, улыбающегося непонятно чему, поднял свой «винторез» и просто так, интереса ради прицелился пленнику в лоб. Щипач не среагировал и улыбаться не перестал.

В принципе, было понятно, чему улыбался Щипач. Он доволен, что спецназовцы ничего не нашли. Он доволен, что такая серьёзная операция, развёрнутая только ради этих документов, закончилась безрезультатно. Хотя Щипач может и не знать, что за операция была разработана и проведена и ради чего она проводилась. Но догадываться может.

И что же теперь?

– Отдыхайте пока… – распорядился Рукавишников. – Пойду свяжусь, матерь их, со своими…

Два старших лейтенанта только плечами пожали.

– Если вернутся люди Омарасхабова, можно их к Расулу не присоединять… Лишние рты нам не нужны, в СИЗО [12] тоже… Самого Наримана лучше бы захватить живьём, если не получится, тоже невелика беда… Хотя я сомневаюсь, что «Голован» их выпустит…

Капитан направился к выходу, не забыв, переступил и через ступень, и через порог. Потом обернулся к старшим лейтенантам, в напоминание указал им пальцем на заминированное место – осторожнее…

Под входным люком звуков стрельбы из села слышно не было. Слышно не было их и снаружи, когда капитан голову высунул.

– «Рюкзак»… – выглянув из люка, позвал капитана Сидоренкова.

– Вижу тебя. Иду…

– Сиди… Я в гору полезу… Связь нужна… Что-то стрельбы не слышно…

– Постреливают понемножку… Ленивые…

– Время тянут…

– Успехи как?

– Не нашли… Много чего нашли, а того, что искали, нет, как будто и в природе не существовало…

Сейчас уже можно было бы и в полный рост идти, потому что прятаться теперь смысла не имело – «нора» захвачена, и пусть боевики, если село покинут, попробуют взять её штурмом. Это не легче, чем взять штурмом тот же каменный дом. Да и не настолько она теперь, кажется, уже и нужна. Но Рукавишников всё равно пригибался. Можно выбраться, вынести пленников и бросить в люк гранату. От гранаты может и взрывное устройство под порогом сдетонировать. Почти наверняка сдетонирует… А ещё лучше было бы запустить боевиков в нору, а после этого бросить в люк гранату. Или собственное взрывное устройство установить в дополнение к уже установленному боевиками. Чтобы уже они в своей же «норе» нарвались на неприятность. Тогда сдетонируют оба устройства… Но это уже на крайний случай… Скорее всего, «Голован» не отпустит боевиков, если те попытаются уйти из села, не завершив дело…

Из кустов Рукавишников вышел не к тому склону, на котором раньше сидел, а к противоположному, на котором село было расположено. Вот там уже, на самом склоне, пришлось пригибаться, забираясь в огороды ближайших домов. Оттуда уже должна была бы установиться связь. Но связь в наушнике не прослушивалась. И только когда он выбрался почти на крайнюю улицу, поднявшись на один уровень с той улицей, где время от времени лениво постреливали, в наушнике что-то резко щёлкнуло, и капитан услышал разговоры товарищей по группе. Жалели, что нет с ним связи.

– Есть связь… Есть… Я – «Таганай»… «Голован», как слышишь…

– Я – «Славич», «Голован» этажом ниже… Говорит, что поднимается…

– Что там у вас за пьянка? – Рукавишников так и не понял, наушником или свободным от наушника ухом он слышит эти звуки. Ему и раньше казалось, что он уже слышал отдалённую музыку. Но музыка была явно европейской, и, подумалось, что здесь, в селе, такую слушать не должны. Тем более включать громко. Мелькнула даже мысль, что мерещится…

– У нас дискотека проходит… Кто без билета, того к стенке…

– «Таганай», как дела обстоят? – вмешался, наконец-то, в разговор майор Голованов.

– Честно скажу, командир, хреново…

– Что такое?

– Не нашли… Раз за разом всё обыскивали… Нашли тайник с документами, которые прокуратуру заинтересуют, но нужных бумаг там нет…

– Где же они могут быть, если не там?

– Это ты меня спрашиваешь? Спроси лучше Наримана Омарасхабова…

– Что Щипач? Захватить удалось?

– Захватили, лежит связанный, смеётся над нами. Говорит: «Ищите, где-то должны быть»…

– Что предлагаешь?

– Предлагаю с РОШем связаться и доложить обстановку. Пора нас «снимать», всё равно толку не будет. Бандитов будем ликвидировать, пока не стемнело. А то разбегутся, и лови их…

– Пленных у тебя сколько?

– Трое… Сам Расул Щипач, тот раненый, которого от вас сразу же вынесли, и повар… Его Расул к Нариману послал с мобильником… Кто-то Расулу звонил. Видимо, возникла необходимость переговорить и с Нариманом… Он с трубкой повара послал. Мы повара перехватили. Сейчас спит связанный…

– Номер в трубке зафиксирован?

– Конечно. Московский номер…

– Не потеряй трубку. Сейчас буду связываться с Судиславлевым… Со связи не уходи…

– Я в чужом огороде лежу, поскольку собственным в этих краях не обзавёлся…

– Вздремни…

* * *

Почти минуту после разговора с капитаном Рукавишниковым майор Голованов думал, сводя концы с концами и пытаясь предположить, какой можно предпринять ход для поиска документов. Без документов операция могла бы считаться удачной только частично – Расул Щипач всё же захвачен. Ещё, правда, оставалось захватить Наримана Омарасхабова, тогда дело выглядело бы более удачным. Но всё же согласовать свои действия с генералом Судиславлевым было необходимо.

– Бутырский!

– Я! – отозвался механик-водитель, ставший временно внештатным радистом.

– Аккумуляторы живы?

– Почти…

– Выходи на связь с РОШем… Генерала Судиславлева требуй… Срочно…

Рядовой склонился над рацией.

– Что-то не заладилось у «Таганая»? – спросил капитан Трегубенков.

– Не нашли документы.

– Может, искали плохо?

– Я для того и выделил им в группу Прокрустова… Он в арабской стране, где живут по законам шариата, подпольный спиртзавод найдёт… У него на любой поиск нюх… Не нашли… Тайник с какими-то бумагами для прокуратуры нашли… А наши бумаги – нет…

– Щипач?

– Захвачен.

– Ничего не говорит?

– Издевается…

– Товарищ майор, есть связь. Генерал Судиславлев… – доложил рядовой Бутырский.

Голованов взял в руки наушник и микрофон, решив в этот раз разговаривать сам. Сейчас, когда ситуация определилась, разговаривать кодированными фразами смысла не было, поскольку, даже если бандиты смогут прослушать разговор, они ничего не смогут предпринять.

– Здравия желаю, товарищ генерал… – начал Голованов с предупреждения. – Ситуация у нас стабильная. «Нора» наша, банда под стенами. Потому разговаривать, предполагаю, можем спокойно. Докладываю…

– Да-да… – поторопил Владислав Аркадьевич. – Мне уже дважды из Москвы звонили… Начальство волнуется…

– Документов в «норе» не обнаружено. Есть много документов для прокуратуры, но нужных нам – нет. Захвачен раненым Расул Магометов и ещё двое пленных. Пленных отправим с первой машиной подоспевшего подкрепления. Пока прошу вашего разрешения на уничтожение оставшихся бандитов. Постараемся взять живым Наримана Омарасхабова, но это уже – как получится…

– Помощь уже вышла… – сообщил генерал. – Через час стемнеет, и три БМП будут в селе…

– В темноте кто-то из бандитов может уйти. Разрешите действовать на уничтожение…

Генерал помолчал, раздумывая.

– Действуйте… – решил он наконец.

– Только в штаны не наложите… – внезапно врезался в разговор посторонний откровенно злой голос с кавказским акцентом, и кто-то невесело хохотнул. – Вояки хреновы… Мало вас бьют…

Разговор прослушивался. Это порой случается и всегда кажется неприятным. Хорошо ещё, что Голованов не успел всё выложить. Про телефонную трубку и про номер звонившего из Москвы не сказал…

– Что за безобразие! Кто там вклинивается… – строго и грозно сказал Судиславлев.

– Конец связи, – сухо завершил разговор Голованов. – Дальнейшая связь по основному варианту. Я сообщу о новостях через час-полтора…

– Понял, – согласился генерал. – У меня есть возможность поставить канал на контроль…

Всё-таки спутниковые телефоны пока ещё редки, и посторонние вклиниться в разговор по спутниковому каналу могут не часто. Контроль же сразу покажет, есть ли прослушивание. Значит, разговаривать можно будет свободно и сказать то, что невозможно было сказать даже кодированными фразами, поскольку кодированные фразы были разработаны на строго ограниченное число событий. И, например, не предусматривали кодирование номера московского телефона, который следовало бы проверить…

* * *

– Я – «Голован». Всем! Внимание! Необходимо определить точки, откуда боевики ведут огонь. Выделяю на наблюдение десять минут. Через десять минут всем приготовиться к обсуждению. Дан приказ на уничтожение банды. Будем работать… Особое условие! Желательно захватить Наримана Омарасхабова… Ищите его заранее…

– Понял…

– Понял…

– Понял…

Ответы бойцов группы звучали почти синхронно.

Голованов снова поднялся на чердак.

– «Таганай»… Я – «Голован»… Слышишь меня?

– Слышу нормально.

– Есть приказ на уничтожение банды. За десять-пятнадцать минут успеешь обернуться туда и обратно?

– Зачем? Дам приказ по связи…

– Оставь одного человека с пленными… Остальных зови… Перекроете пути отхода в нору…

– Понял… Спущусь чуть-чуть… Там меня слышно будет… «Голован», пленных можно оставить и без присмотра… Просто оттащите их в сторону…

– А если кто-то наткнётся… Из убегающих… Оставь «Рюкзака»… Если кто прорвётся, он сможет отбиться… В случае чего вы поддержите…

– Понял, работаем…

– О готовности доложи…

– Обязательно…

* * *

Завершающая фаза любой операции, даже не полностью достигшей основной цели, всегда вызывает подъём и желание сделать всё необходимое быстро и эффективно, может быть, если получится, то эффектно. Хотя за эффектами в спецназе ГРУ гнаться не привыкли, но не привыкли и чураться их. При этом даже при большом желании начать работу быстрее и быстрее её закончить никто не торопится с подготовительным этапом. В данном случае подготовка была простой. Бойцы разбились на пары. Один занимал место наблюдателя, сообщал напарнику о готовности, и напарник, выбрав для себя наименее уязвимую огневую точку, открывал предельно сильный огонь по кустам внизу. И делал это быстро, после чего тут же прятался. Кратковременность атаки не давала возможность противнику вовремя среагировать. Но реакция всё же была, и начинался встречный огонь. Естественно, стреляли по огневой точке. А наблюдатель в это время фиксировал огневые точки противника. Причём если стреляли с чердака, то наблюдатели с первого и второго этажей присоединялись. Если стреляли со второго этажа, то присоединялись наблюдатели с первого этажа и чердака, и так далее. За десять минут выяснились практически все места, где засели боевики. Неопытность не позволяла им сразу после перестрелки сменить место. Да и не только неопытность… Каждый за несколько часов осады подготовил для себя удобное место – что-то притащил со двора, что-то под ствол подложил, где-то землю подкопал, чтобы ноги удобнее устроить, и бросать насиженное место, чтобы раз за разом перебегать куда-то, – это было не по нраву боевикам. Зато было по нраву спецназовцам, готовым к подавлению всех огневых точек.

Майор Голованов от руки нарисовал план двора. Наблюдатели подходили к командиру по одному и на плане обозначали результаты своего наблюдения, тут же обозначали для себя наиболее удобные точки для обстрела, чтобы не получилось так, что все стреляли бы по одной точке. Таким образом появилась импровизированная план-карта предстоящего боя.

– Восемнадцать человек? – удивился Голованов. – И у них уже были значительные потери… А теперь их больше, чем до начала боя…

– Значит, кого-то из домов вытащили… – решил старший лейтенант Бахвалов.

– Похоже на то… – не мог не согласиться майор. – Будет сегодня в селе много плача… Всем! Гранаты в «подствольники»… Первоначально работаем по фасадной стороне. Первый залп из «подствольников»… Пока подствольники перезаряжаются, стреляют гранатомёт и пулемёты. После перезарядки снова «подствольники», потом всё повторяем… Три залпа «подствольников» на одну сторону. Окончили, переместились в сторону сада. Там только шесть человек. Один залп «подствольников». Включаются пулемёты. Остальные вместе со мной в дверь. Там разделяемся. «Славич» и «Чеснок» подчищают фасадную сторону. Остальные обхватывают дом, и с двух сторон – в сад… Огонь на поражение… Если только… Если только не попадётся Омарасхабов. Этого желательно брать живым, как я уже говорил… Понятно всё?

– Нет вопросов… – ответил за всех капитан Трегубенков. – Привычное дело…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Для второй группы спецназовцев такая работа тоже была привычным делом. Вызов капитана Рукавишникова приняли. На всякий случай привязали к нарам раненого, к тем же нарам за ноги привязали и Расула Щипача, и после этого старшие лейтенанты Прокрустов и Лукоморьев покинули «нору». Капитан Сидоренков предпочёл остаться на прежней позиции в стороне, справедливо считая, что со стороны ему будет легче стрелять, маневрировать и не подпускать бандитов к «норе». В любом случае вне люка он оставался свободным в своих действиях…

Старшие лейтенанты преодолевали расстояние до капитана Рукавишникова бегом, хотя и пригибали при беге головы. И на месте оказались даже с некоторым запасом времени. И весь путь слышали время от времени вспыхивающую ожесточённую перестрелку. Впрочем, сами старшие лейтенанты, как и капитан Рукавишников, уже по звукам определили, что происходит. Разыгрывалась стандартная спецназовская ситуация подготовки к прорыву. И они понимали, что до прорыва время у них ещё есть. Потому что сначала последует обстрел, потом пойдёт прорыв, потом будет бегство бандитов, если кто-то из них останется в живых. Скорее всего побегут они именно в сторону «Норы», причём обязательно будет кто-то лишний, скорее всего даже пара человек лишних, в чью обязанность входит накрыть люк пакетами с кустами, то есть замаскировать.

Капитан Рукавишников тоже времени не терял и успел наметить три наиболее выгодные точки для контроля за окрестностями. Причём выбирал их так, чтобы отступающих боевиков запустить непременно сразу между двух точек и при этом чтобы стрелки в точках друг друга не обстреливали, учитывая короткую дистанцию кинжального «огня».

Как только старшие лейтенанты заняли на отведённых им местах позиции, сам капитан опять поднялся в чужой огород.

– «Голован»… Я – «Таганай»… Как слышишь?

– Нормально. Как дела?

– Позиция готова. Ждём, можешь посылать…

– Мы уже закончили… «Лови удачу, пусть неудачник плачет»…

И, словно в подтверждение слов майора Голованова, звучно грянул залп сразу из нескольких подствольных гранатомётов, потом заговорили пулемёты и одиноко «рявкнул» не потерявший голос РПГ-7. Началось…

Рукавишников бегом вернулся на свою позицию, где успел выкопать под автоматный рожок яму. Бруствер был естественным, но слишком широким для комфортной стрельбы. А с ямкой автомат ложился аккуратно, и стрельбе ничто не мешало…

* * *

Подобное поведение в бою многократно отрабатывалось на занятиях, да и в боевой обстановке однажды уже приходилось применять, хотя чаще спецназу приходится не обороняться в таких вот каменных домах, а выбивать из этих домов засевших там боевиков. Но там другая тактика. Там тяжёлая техника сразу сносит заборы, чтобы иметь возможность вести обстрел издалека из всех возможных приспособленных и сооружённых укрытий. Боевики тяжёлой техникой не обладают, снести забор возможности, да и, кажется, желания не имели и потому вынуждены были размещать свои позиции на сравнительно небольшом пространстве между забором и домом. Они не видели в этих позициях большой опасности для себя, полагаясь на своё численное преимущество, с плотным гранатомётным огнём дела ещё никогда, наверное, не имели и не представляют, что это такое и какое даёт преимущество умелое и грамотное использование сразу всех «подствольников».

Группа заняла позиции. Один за другим бойцы докладывали командиру о готовности.

После последнего доклада Голованов сделал паузу в десяток секунд, перевёл дыхание и дал стандартную негромкую команду, не пытаясь даже перекричать музыку, несущуюся из спальни:

– «Огонь»!

Гранатомёт майор уже держал наготове, сразу высунулся в амбразуру и выстрелил вместе со всеми. Конечно, ему хотелось бы выстрелить первым, как и каждому. Но пять одновременных выстрелов слились в один. Сразу после этого огрызнулся РПГ-7, а затем заговорили два пулемета – старший прапорщик Киршин и рядовой Бутырский патроны не жалели и знали, что после залпа подствольных гранатомётов бандитам будет не до того, чтобы искать в прицел их амбразуры.

Майор ориентировался на себя. Он знал, что не быстрее всех заряжает «подствольник», но и не медленнее всех. Зарядил, дал ещё две секунды на подготовку и снова отдал команду:

– Гранатомёты… «Огонь»!

На сей раз залп получился не таким дружным, о чём можно было судить по лёгкой разноголосице и по продолжительности стрельбы. Разброс был в пределах трёх-четырёх секунд, для повторного залпа вполне нормальный показатель. И Голованов заранее знал, что третий залп будет ещё более разбросанным, вплоть до восьми-девяти секунд. Так обычно бывает на учебных стрельбах. Но и это хороший показатель, и, может быть, такой залп даже более опасный для противника, потому что после первых взрывов кто-то уже может поднять голову, если может это сделать, а последний выстрел эту голову достанет.

Снова заговорили пулемёты. И третий залп окончательно вычистил двор от кустов. Третий залп, кажется, был уже лишним, он выкашивал не кусты и людей, а траву, и без того подстриженную чьей-то старательной рукой. Наверное, Расул Магометов был рачительным и аккуратным хозяином и любил порядок…

– Сад!.. – прозвучала очередная короткая команда, но она в принципе была и не нужна, потому что прозвучала с опозданием – все бойцы сразу после третьего выстрела самостоятельно начали перемещаться к бойницам противоположной стены, на ходу перезаряжая «подствольники» и готовясь к новому залпу.

– «Огонь»!..

Залп грохнул, накрывая кусты, калеча яблони и роняя на землю не собранные полностью яблоки.

Из дома вырывались уже без команды, хотя команда, может быть, и прозвучала. Майор Голованов и сам не понял, давал команду он или нет, он только знал, что кричал что-то. Пулемёты били по саду безжалостно, не давая поднять голову тому, кто уцелел после залпа. Пять гранат на шесть человек, точки нахождения которых определены, – это слишком много. А потом ещё и пулемёты…

Дверь распахнулась настежь от удара ногой. Дверь выходит на фасадную сторону, но там уже некому встречать выбегающих спецназовцев ни поднятыми стволами, ни даже поднятыми руками. Группа разделилась сама собой и моментально обежала дом. Но и из сада никто уже не стрелял навстречу. Всё было закончено.

– Считаем трупы… – дал команду Голованов.

В саду оказалось восемь убитых, хотя раньше там насчитали только шестерых бандитов.

– Они что, почкованием здесь размножаются… – не удержался командир от ворчания. – Фасад, что у вас?

– Двенадцать… – сообщил старший лейтенант Бахвалов.

Значит, никто не ушёл, только двое пришли… Двадцать человек…

– Ищем Наримана Омарасхабова… Мне точно нужно знать, что он не ушёл…

Наушник в ухе напомнил о себе.

– «Голован»… Я – «Таганай»… Как слышишь? – раздался отдалённый голос капитана Рукавишникова.

– Нормально, – переводя дыхание, ответил майор. – Как дела?

– Позиция готова. Ждём, можешь посылать…

– Мы уже закончили… «Лови удачу, пусть неудачник плачет»…

– Здесь Наримана нет… – сказал капитан Трегубенков.

– «Славич», что у тебя?…

– Пять секунд, командир, три человека посмотрю… Нет… Нет Наримана… И сына его тоже нет… Ушли погулять заранее…

– Здесь сына тоже нет… – сообщил Трегубенков.

– «Таганай»!

– Слушаю, командир…

– Нариман Омарасхабов вместе с сыном, возможно, еще с кем-то… Перекрой пути… Они должны там появиться…

– Мимо нас не пройдёт… А другого пути в нору нет…

– «Голован», я – «Магистр»… – доложил сверху снайпер группы прапорщик Денисов. – В село входят три боевые машины пехоты и тентированный «КамАЗ»… Идут на скорости, без остановки… В нашу сторону…

Голованов сел на землю и прислонился спиной к искромсанному осколками телу яблони.

– Подкрепление, как всегда, опоздало… Это парни из «Витязя»… Пусть проведут проверку по всему селу… Не всех же мы бандитов перебили… Они тут размножаются за минуты…

* * *

Видимо, спецназовцев внутренних войск хорошо инструктировали накануне операции, и по карте они изучили село так же хорошо, как и спецназ ГРУ, потому что три боевых машины пехоты и тентированный «КамАЗ» на высокой скорости проехали сразу туда, куда следовало. Причём «КамАЗ» остановился, не доезжая поворота, и из машины цепью высыпали бойцы в «краповых» беретах. А БМП проследовали к дому Расула Магометова. Обо всём этом майору Голованову с чердака, откуда всё происходящее было видно, докладывал прапорщик Денисов. Голованов только морщился. Вот что значит несогласованность действий. Ещё в период планирования операции Голованов просил выделить ему в поддержку пару взводов спецназа ГРУ из недалёкой Моздокской бригады. Не выделили. Если бы выделили, спецназ ГРУ со спецназом ГРУ договорился бы без проблем. И связь бы они сейчас поддерживали через «подснежники», и подкрепление не стало бы бестолково врываться в село, а окружило бы его по периметру, чтобы никого не выпустить, а потом уже начало бы проверку по улицам и домам.

Но в подкрепление выделили отряд спецназа МВД «Витязь». Парни, конечно, натасканные на такие операции, и бойцы хорошие, тем не менее до конца не было известно, какое подразделение прибудет, и договориться с командиром до начала операции не удалось. Сам «Витязь» здесь ни при чём. Это только неумелая и непродуманная организация операции. «Витязь» вошёл в село так, как должен был бы войти во время боя. Но бой уже кончился, и сейчас следовало действовать иначе. В итоге получилось, что спецназ МВД только спугнул оставшихся где-то бандитов. И оставалась надежда только на то, что группа капитана Рукавишникова перехватит тех, кто пожелает в «норе» спрятаться…

* * *

Уже начинали сгущаться сумерки. Долина, в которой расположено село, спускалась с востока на запад. Рассвет здесь, наверное, приходит сразу, потому что солнце выходит из-за близких гор. А вот закат более продолжительный, потому что солнце садится за отдалённые горы. Но всё же темнело быстрее, чем на равнине. И в этих приближающихся сумерках капитан Рукавишников лежал в укрытии с автоматом в руках и всматривался в склон, готовый встретить всех, кто сюда пожалует.

Но первым заметил противника всё же не он, а старший лейтенант Лукоморьев. Это неудивительно, потому что оптический прицел «винтореза» давал возможность видеть дальше.

– «Таганай», проснись, но не пой… Идут пятеро… Среди них одна женщина… Женщина тоже в «камуфляже», тоже с автоматом… Вру… Со снайперской винтовкой… Что за винтовка – не пойму… Но какая-то приятная… Сразу говорю, что оптика мощная, не чета моей… Что за женщина – тоже не пойму… Явно не местная… Слишком грудастая для местных и к тому же блондинка…

– Дистанция?…

– Чуть больше ста метров. Сейчас под склон спустятся…

– Во избежание… Короче, сам понимаешь… Вы все, сволочи с «оптикой», – народ опасный… Начинай с неё…

– Обязательно, если «Голован» пообещает мне отдать её винтовку…

– «Голован» нас не слышит… Поднимись в огород, оттуда и спроси… Может, женщина тебя и не увидит… Если «оптику» не поднимет…

– Я верю, что ты уговоришь его… Приближаются. Сейчас из-за бугра выйдут, ты увидишь…

Рукавишников повел стволом автомата. Приготовился к стрельбе под несколько другим углом, чем раньше.

– А почему они оттуда идут? Кто подскажет? Они не должны оттуда идти… – не понял капитан. – Там не было стрельбы…

– Они вообще свеженькие и умытые, как не из боя… – заметил Лукоморьев.

– Это, мне думается, подмога из какого-то другого отряда, – предположил старший лейтенант Прокрустов. – Не успели, решили в «норе» отсидеться… У «Голована» есть данные по всем соседним отрядам… Помнится, он говорил… Надо ему доложить…

– «Голован», «Голован», заберись на чердак…

Майор Голованов не отзывался.

– Если бы поняли, что не успели, они бы назад пошли… Мне так кажется…

– Вопросы будешь задавать тому, кто в живых останется…

– Ты верно поставил задачу, – согласился Рукавишников. – Кого-то следует оставить в живых. И пусть это будет не снайпер. И если кто-то скажет, что я не джентльмен, мне на это наплевать… Вообще снайперов не люблю, кроме «Пушкина» и «Магистра»… Этих я ещё терплю… А баба снайпер – это плохо… Она на генном уровне передаст своим детям любовь к убийству… Всё… Вижу их… Мне тоже сдаётся, что это не местные… В том числе и мужики…

Рукавишников поднял бинокль к глазам, не опасаясь солнечного блика на окуляре, потому что солнце светило в спину.

– Точно… – это не кавказцы… По крайней мере двое не кавказцы…

– А я не только их вижу… Я вижу ещё троих… – доложил Лукоморьев. – Эти только появились… Хотят догнать первых… Но, если мы первых пропустим, они впятером на Сидоренкова налезут… А если у девки винтовка с тепловизором, что может быть, потому что винтовка явно иностранная, то ему придётся хреново… Что будем делать?

– Пятеро всё равно лучше, чем трое… – рассудил Рукавишников. – Запускаем их в «карман» и расстреливаем… «Калач», ползком сдвинься за камни… Вон там, впереди тебя… Тогда у них со спины останешься…

– И окажусь прямо против тебя… На линии прострела…

– Я вижу… Я буду стрелять аккуратно… Согласуем мишени… Баба – за «Пушкиным»… Передовой – седой, длинноволосый – мой, «Калач» работает по парню в чёрной косынке… Что там у него за косынка? Рисунки какие-то… «Пушкин», тебе видно?

– Видно… Знак похоронной команды… Черепа…

– Серьёзный парень… Таких надо хоронить… – согласился Прокрустов.

– Работаем по моей команде…

* * *

Забросив автомат за плечо, майор Голованов вышел на дорогу, чтобы встретить ненужное уже подкрепление. Вернее, подкрепление было нужным для дальнейшего проведения операции, но ненужным для уже завершившегося боя. Передовая БМП остановилась в метре от него. Обстановку бойцы «Витязя» уже оценили, и потому машины покидали не в боевом порядке, а вольготно и без спешки.

– Майор Деревянный… Командир отряда «Витязь» спецназа внутренних войск… – козырнул передовой из «краповых беретов», представляясь. – Опоздали?

– Майор Голованов… Командир отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ, – встречно представился командир ОМОГ. – Минут так на пятнадцать, пожалуй, опоздали… Мы уже завершили дело… То есть почти завершили. Ещё одна наша группа контролирует вероятность отхода тех, кто уцелел. Но вы не расстраивайтесь… Патроны тоже денег стоят… Сэкономили, будем считать, государственные средства…

– Много ушло? – поинтересовался Деревянный.

– А кто их знает… Кто знает, сколько их вообще здесь было… Одних убитых оказалось больше, чем первоначально было людей в отряде. Я не говорю уже об агентурных данных, которые оказались ещё более заниженными… И нет среди убитых трупов Омарасхабова с сыном.

– Это кто? Местный эмир? – Майор Деревянный передёрнул плечами, словно сбрасывая с себя лишний груз.

Голованов в ответ на этот непонятный жест тоже пожал плечами.

– Не знаю, зовут ли они своих командиров эмирами, но Нариман Омарасхабов от нас ушёл… Может, перехватят, когда тот в «нору» пойдёт… Если, конечно, пойдёт именно туда. А он может не пойти… Все горы вокруг кустами заросли. В любую сторону уходи и ложись отдыхать… Если бы руководство дало нам с вами возможность согласовать действия и дало бы связь, вы могли бы блокировать село без остановки. Сейчас это уже бесполезно…

– «Нору» нашли?

– Нашли… Не нашли только то, ради чего всю операцию затевали…

– Мы за прошлый месяц три такие норы отследили… Две уже пустыми застали, и просто взорвали, в одной банду блокировали и ликвидировали. От нас сейчас какая помощь требуется?

– Стандарт… «Зачистка»… По всему селу… Местные наверняка тоже принимали участие… Искать, у кого бицепс в свежих синяках… Учить, думаю. не надо?…

– Это дело привычное, хотя всегда скандальное… Любит народ жаловаться… Пожалуются, а потом пулю тебе в спину пустят… И перед тем, как пожаловаться, тоже несколько пуль… Сразу и приступать?

– В нижнюю часть села пока лучше не соваться… Там на окраине наша засада…

– Я понял… Пойдём сверху, если будет кого выдавить, на засаду мы выдавим…

Но выдавить боевиков на засаду не удалось. С нижней части села раздалась активная перестрелка.

Голованов подправил микрофон около рта.

– «Трёшкин», возьми «Славича» и «Пушкаря» и посмотри, что там… Лучше сзади зайти…

– Понял, командир… – отозвался капитан Трегубенков, выходя из двора. – «Славич» здесь, а где «Пушкарь»?

– Я ещё в доме, спускаюсь… – сказал старший прапорщик Киршин…

* * *

Группа из пяти человек торопилась, не ожидая встретить засаду здесь, в стороне от недавно произошедшего боя. Трудно было предположить, что спецназовцы, недавно блокированные в доме, выставили несколько человек в сторону, и эти несколько человек не поспешили на помощь блокированным. Это как-то не укладывалось в понимании боевиками логики боя, потому что в данном случае работала не логика армейского подразделения, а логика именно спецназа. А это два совершенно разных понятия.

Чтобы выйти на ориентир, от которого можно смело и прямо идти к норе, необходимо было пройти под крайними огородами села и только потом свернуть в нужном направлении. Иначе можно было бы долго плутать и не найти входной люк в «нору». И группа шла к ориентиру, чтобы в кусты свернуть именно там.

Вторая группа из трёх человек шла следом, видела идущих впереди, торопилась догнать, но дистанция сокращалась слишком медленно, потому что и первые и вторые выдерживали высокий темп. Конечно, для спецназовской засады было бы выгодно, если бы две группы сошлись. Тогда можно было бы накрыть всех одной гранатой. Но так не получалось, и для атаки пришлось выбрать одну из групп. Спецназовцы выбрали первую, дождались момента, когда группа зашла в простреливаемый «карман» – заранее определённое место, где их может достать каждый из троих офицеров засады. И только после этого капитан Рукавишников прошептал команду:

– Первым начинает Пушкин. Мы вступаем после его попадания сразу…

Старшего лейтенанта Лукоморьева уговаривать было не надо. Он давно уже держал в прицеле снайпера боевиков. Сейчас перед старшим лейтенантом была не женщина, а опасный противник, на счету которого наверняка жизни многих и многих солдат, офицеров, милиционеров, ещё кого-то, кто ладил с официальной властью. Лукоморьев не считал себя палачом, выполняющим акт возмездия, просто он, сам снайпер, сам человек, знающий опасность, которую каждый снайпер несёт для противника, уничтожал своего противника, своего и своих товарищей, которых своим выстрелом защищал.

Женщина снайпер, ни одному из спутников не уступающая в росте, сильная, широкоплечая, хотя и не толстая, несла винтовку в правой руке, а на левом плече несла сложенный бронежилет. И не чувствовала, казалось, его тяжести. Пуля попала ей в середину груди, туда, где женщины носят золотые медальоны. Снайпер остановилась, замерла на несколько секунд, подогнула колени и упала лицом вниз. Мощная сила пули калибра девять миллиметров даже не отбросила её на спину, хотя обычно отбрасывает даже мужчин. Такое случается, когда пуля проходит через грудь навылет. В принципе она и должна была так пройти, потому что дистанция для стрельбы была предельно короткой – не больше сорока метров. Её спутники среагировали, поняли, что происходит, но что-то предпринять не успели. Две короткие автоматные очереди скосили ещё двоих. Боевики были в бронежилетах, и спецназовцы не решались стрелять в голову. Был риск промахнуться. Но попадание всё же было, и бронежилет не закрывает человека от макушки до пяток.

Успели залечь только двое оставшихся. И не просто залечь, а сразу ответить огнём из автомата и ручного пулемёта. Несколько коротких автоматных очередей и две длинные пулемётные разбросали пули на большом пространстве. Но куда стрелять, бандиты не знали. Они увидели место засады только тогда, когда капитан Рукавишников послал в их сторону гранату из «подствольника», но было уже поздно. Граната, пущенная навесом, разорвалась между двумя боевиками. И после этого пулемёт перестал отвечать. Только автомат дал ещё несколько коротких очередей.

Рассчитывая, что противник только впереди, бандит отполз в сторону, пользуясь неровностями почвы и считая, что он для спецназовцев невидим. Потом перекатился ещё дальше и попытался посмотреть, что творится позади, там, где ещё трое шли. Бандит ожидал помощи. Но замыкающая троица в бой вступать не пожелала и уже скрылась в густых кустах, которые со стороны кажутся непролазными, хотя в действительности пробраться через них можно вполне. И бандит решил повторить маневр отставших собратьев. Осмотрелся и выбрал себе путь. Но, чтобы этот путь преодолеть, следовало хотя бы подняться на колени. Он поднялся и тут же получил очередь в голову. Та сторона, куда бандит направлялся, оказалась перекрытой старшим лейтенантом Прокрустовым.

– Осторожно подходим… Раненых, матерь вашу, без необходимости не добивать… Их ещё и допросить надо… – скомандовал Рукавишников и первым сделал короткую перебежку. Встречной стрельбы не было.

– Я иду… – громко крикнул капитан, привлекая внимание к себе.

Раненому, лежащему хоть вверх лицом, хоть вниз, трудно смотреть по сторонам, но на крик он среагирует и именно туда посмотрит, откуда крик раздастся. Рукавишников видел, как поднялись две головы, видел, как подтягивали руки тело и пытались подтянуть к себе выпавшее из рук оружие. Он умышленно вызывал на себя «огонь», выполняя давно известное и оттренированное до совершенства упражнение. И когда раздались встречные выстрелы, капитан успел в самый последний момент совершить прыжок влево и упасть. Падать там же, где находился в момент выстрела было, нельзя, потому что пуля может и лежачего достать. А прыжок можно было совершать только влево, потому что автомат при выбрасывании отстрелянных гильз и движении затвора отводит тоже влево от стрелка, следовательно, вправо от бегущего. И прицел сразу сбивается. И потому сразу после падения и двух неудачных встречных очередей Рукавишников сделал следующую перебежку, опять в самый ответственный момент привлекая к себе внимание. Это было необходимо, потому что старшие лейтенанты работали синхронно и уже были рядом с ранеными. Нельзя было позволять раненым обернуться. Новые очереди так и не успели раздаться, хотя раненые уже поднимали оружие. Два почти одновременных удара каблуком в затылок опустили автоматы…

– «Рюкзак», я – «Таганай»… Как слышишь?

– Нормально слышу…

– Три человека ушли в кусты… Ушли не с места ориентира, но не знаю – могут и на тебя выйти… Будь внимателен…

– Я смотрю…

– Я пошёл выше… Надо доложить майору…

– Про винтовку сказать не забудь… – добавил Лукоморьев. – Про мою новую винтовку…

2

Отправив троих человек в помощь капитану Рукавишникову, майор Голованов вернулся к майору Деревянному, отдающему распоряжения относительно проведения «зачистки».

– Майор, одну БМП выделить сможете? – поинтересовался он.

– Смотря для чего… – Деревянный не пожелал сразу ни «да» ни «нет» сказать.

– Отправить пленных генералу Судиславлеву.

– Далеко?

– Хотя бы до Гудермеса. Оттуда уже отправят в Ханкалу…

– До Гудермеса четыре часа пути…

– Три… – поправил Голованов.

– Пусть три… Три туда, три обратно… Значит, нам шесть часов здесь загорать?

– Есть другие предложения?

– Вашу группу как забирать будут?

– Пока не знаю…

– Может, и для пленных что-то придумают…

Майор «Витязя» явно не хотел расставаться со своей техникой. И Голованов не мог его упрекнуть в этом. Своя техника всегда остаётся своей. Это самому Голованову выделили БМП мотострелкового полка. И что с этим БТРом стало… А всё потому, что техника не своя… Свою всегда берегут больше…

– Ладно, я сначала с генералом поговорю, как он решит… – согласился Голованов и расстегнул бронежилет, чтобы вытащить из нагрудного кармана спутниковый телефон.

Но в это время вышел на связь капитан Рукавишников.

– «Голован», я – «Таганай»… Как слышишь?

– Рассказывай…

– Было две группы. Пять человек и три, матерь их, человека. В пятёрке, может быть, два дагестанца. Остальные – иностранцы. Мы никак не попадали на соединение групп. Пришлось выбирать пятерых. Трое убитых, двое раненых. Оба раненые – иностранцы. Была женщина-снайпер. Иностранка, блондинка. «Пушкин» просит её винтовку…

– Вторая группа?

– В бой предпочла не вступать. Сразу сиганула в кусты…

– Куда направлялись?

– Думаю, в «нору»… Группа из пяти человек – свеженькие… Явно, не из боя… Наверное, шли к Омарасхабову в качестве подкрепления… Не знаю, какая тут банда поблизости обретается…

– Это не может быть подкреплением. Подкрепление вошло бы в село и сразу ушло бы восвояси, потому что здесь всё кончено и подошло пополнение – отряд «Витязя». Все должны были уходить подальше… Непонятно мне это…

– Мне тоже не слишком понятно… Значит, этих мы тормознули. Убиты трое. Двое ранены, захвачены. Оба иностранцы…

– Разберёмся… Что в «норе»?

– Пока спокойно. «Рюкзак» на месте, наблюдает…

– Я послал к тебе «Трёшкина» с группой. Передай пленных ему. Пусть сюда доставит. Хорошо бы и остальных тоже…

– Мне что делать?

– Засаду пока не снимай… До темноты надо подождать. Могут попробовать в темноте пройти. Но «Трёшкина» следует проводить в «нору». Выдели одного человека, возьми у «Трёшкина» замену… Да, ещё не забудь… Перешли мне трубку Щипача… Я передам генералу телефонный номер… А лучше просто скажи… Продиктуй…

Капитан продиктовал. Майор для контроля повторил.

– Всё. Встречай «Трёшкина»…

– Понял. Пусть идёт… «Трёшкин», слышишь…

– Я уже рядом… Сейчас увижу… – отозвался капитан Трегубенков…

* * *

Майор Голованов сразу запомнил номер спутникового телефона генерала Судиславлева. Голованов вообще обладал хорошей памятью, и не только на телефонные адреса. При его службе невозможно было иметь плохую память…

Генерал сразу же ответил. Похоже, ждал звонка.

– Да, майор… Я сижу рядом с оператором… Он проверяет мой номер на «прослушку». Говорит, всё чисто. Можно общаться свободно. Вы не представляете, Максим Николаевич, кто там в наш разговор вмешался?

– Трудно представить, товарищ генерал… Скорее всего, случайно… Такое часто бывает… В эфир выходят без фотографий…

– Ладно, рассказывайте, что там у вас…

– Мы прорвались. Всех бандитов «положили». Омарасхабова среди них, как ни странно, не оказалось, хотя в самом начале, ещё до первых прицельных выстрелов, он с сыном нам сам показывался. Вторая группа обследовала «нору». Документов, как я говорил, не нашла, но захватила трёх пленных, в том числе и Расула Щипача. Расул ранен. Ещё один пленный ранен, лежачий… Жив-здоров только повар, но повар мало знает… После этого я выставил группу капитана Рукавишникова в засаду на случай, если кто-то от нас уйдёт и попытается прорваться к «норе». Капитан видел две группы. В первой – пять человек. Двое – дагестанцы, трое иностранцы, в том числе и женщина снайпер. Шли явно со стороны. Не понятно, почему сразу в «нору». Ранеными захвачены два иностранца. Группа из трёх человек, что шла позади, в бой вступать не стала, сразу свернула в кусты. Преследовать было невозможно… В настоящий момент я дал приказ доставить пленных в село. Отсюда, думаю, отправить к вам. Только вот как отправить…

– Подкрепления нет?

– Прибыло… Ребята начинают в селе «зачистку». У них три БМП и грузовик. Транспорт мне выделять не желают, у них свой, и расставаться с ним «краповые» не хотят. Придётся ждать, что вы пришлёте…

– Хорошо, я пришлю… Этот вопрос я быстро решу. И вам сообщу. Сами, Максим Николаевич, что намереваетесь делать?

– Дождусь результатов зачистки. Потом пойду полным составам на прочёсывание кустов. Наверняка кто-то спрятался… Мне хотелось бы «достать» Омарасхабова… Он должен знать, где документы. И…

– Что?

– Но в начале я, пожалуй, допрошу раненых… Что-то мне не сильно нравится присутствие здесь иностранцев. Мысль появилась… Только что появилась…

– Говорите…

– А не могли они пожаловать именно за этими документами?

Генерал думал недолго.

– Возможно, Максим Николаевич, вполне возможно… Будет что-то интересное, доложите мне. Есть еще что сказать?

– Есть… Повара из банды Омарасхабова захватили, когда он бежал с мобильником в руках от Расула Щипача к Нариману Омарасхабову. Щипач его послал… Перед этим был звонок из Москвы. Кто-то разговаривал с Расулом, потом появилась необходимость поговорить и с Нариманом. Запишите номер… Необходимо проверить…

Майор по памяти продиктовал номер.

– Я записал. Сейчас передам на проверку… Звоните сразу, Максим Николаевич, как только будет необходимость или появятся сведения…

– Надеюсь, я скоро смогу позвонить, Владислав Аркадьевич…

Голованов, кажется, начал входить во вкус, называя генерала не по званию, а по имени-отчеству.

* * *

Как прошёл Трегубенков с группой через огороды – осталось загадкой. Рукавишников ждал его, знал, что тот вот-вот появится. При этом капитан Рукавишников сам прекрасно был обучен скрытному передвижению. И начал уже нервничать из-за задержки сослуживца, когда тот вдруг сел рядом с ним, словно из-под земли вынырнув. И точно так же появились рядом старший лейтенант Бахвалов и старший прапорщик Киршин.

– Откуда ты, змей, выполз? – спросил Рукавишников.

– Как и положено гадам… – засмеялся «Трёшкин». – Старался быть незамеченным… Там во дворе какая-то бабка стоит, сына-абрека, наверное, с большой войны ждёт, руку к глазам прикладывает… Но ждёт не с дороги, а со стороны… Старались, чтобы она не увидела… Под носом у неё кустами пробрались, потом под каменным заборчиком, потом под холмиком и нечаянно у тебя оказались… Петлю в сто метров сделали…

– Ползуны, матерь вашу… – одобрительно сказал Рукавишников. – «Пушкин», «Калач», я с вами «Пушкаря» оставляю, чтоб не таскался с тяжёлым пулемётом… «Пушкин» и «Пушкарь» рядом хорошо смотрятся… Не обижайте его… Мы сначала нору навестим…

Старший лейтенант Лукоморьев был занят перевязыванием многочисленных мелких ранений одного из пленных. Второго уже закончил перевязывать старший лейтенант Прокрустов.

– Валяй… – не совсем по-уставному согласился Лукоморьев.

– Пусть «Пушкин» на моей позиции вздремнёт… Объясните, откуда ждать нашествия орды…

Рукавишников ткнул пальцем в своё наспех оборудованное место, старший прапорщик Киршин кивнул, а капитан осмотрелся вокруг, убедился, что опасность нигде не подстерегает, и первым спустился к кустам. Трегубенков и Бахвалов последовали за ним без слов.

– Сразу ориентир определите… – Рукавишников показал пальцем. – Седловина двуглавой горы. Двигаться прямо на неё. Я проверял – в тридцати метрах в стороне уже не туда попадёшь… Так что заходить только отсюда, и посматривайте, чтобы в седловине был каменный язык виден. Вон он – стрелкой. Конец стрелки показывает направление. С другого места зайдёте, стрелка вас не туда уведёт…

Шли, наклонив головы, чтобы не светиться над кустами.

– Ещё одна маленькая, мать вашу, просьба… Слышали, что три человека ушли погулять в сторону?

– Слышали, как ты их напугал… – ответил «Славич».

– Потому попрошу соблюдать тишину и каждого быть предельно внимательным. Предположительно, троица двинулась с нами в одном направлении, и, хотя идёт без ориентира, она хорошо знает местность. Всегда можем лбами столкнуться… Как бы шишку не насадить…

Уже с середины пути Рукавишников вызвал капитана Сидоренкова.

– «Рюкзак», как обстановка?

– Тишина…

– Что, никого не подстрелил? – удивился единственный в капитанской компании старший лейтенант.

– С тебя счёт и открою, если так топать будешь… Издалека слышу…

– Врёшь… – не согласился Бахвалов. – Это ты своего капитана слышишь. У Рукавишникова обувь сорок восьмого размера…

– Сорок четвёртого… – поправил Рукавишников.

– Невелика разница… А твой капитан Сидоренков храпит так, что всё село слышит.

– Это я специально для тёщи учился, когда она в гости приезжала… – согласился Сидоренков. – Научился…

В действительности никто никаких шагов не слышал, иначе, как в наушник, а уж храпящему в спецназе вообще делать нечего. Но подобная шутливая перебранка стала привычным явлением – нервы успокаивает…

– Вот и пришли… – Рукавишников показал на люк.

– Заминировано? – поинтересовался Трегубенков.

– Внизу дверь – заминирован порог и первая ступенька внутреннего крылечка. Если шардарахнет, мало не покажется. Бетонные стены – замкнутое пространство…

– Пленники?… – связаны, привязаны к нарам. Выносить их лучше через ступеньку и порог… Мало ли…

Трегубенков первым полез в люк. И только успела скрыться его голова, как в наушниках раздался голос Сидоренкова.

– Внимание… Кто-то идёт… Второй раз звук слышу…

Рукавишников и Бахвалов сразу пропали из поля зрения. Только что, казалось, стояли, нагнувшись над люком, и вдруг не стало их. Только капитан Сидоренков заметил, как быстро оба его товарища сумели найти для себя укрытие.

– «Трёшкин», не высовывайся… – предупредил Сидоренков.

– Где? – спросил Рукавишников.

– С моей стороны идут… Из-за спины…

– Кто оттуда идти может? – не понял Бахвалов. – Идти могут со стороны села…

– Значит, и с дороги есть какой-то ориентир… В конце концов могут по абрису от определённой точки, от какого-то камня… Тише, не мешайте слушать…

Тишина необходима была всем, потому что слушать умели все трое, оставшиеся наверху. И они услышали.

– Не меньше, чем двое… – сказал Бахвалов.

– Больше… – поправил Бахвалов. – Четверо… Я четверых услышал…

– Я только троих… Один споткнулся… – заметил Рукавишников.

– Нет, никто не спотыкался, – стоял на своём Сидоренков. – Это был шаг четвёртого. Камушки подошвой сдвинул. Подошва, должно быть, с протектором, как у колёсного трактора… Идут, кстати, очень осторожно…

– Готовимся… – распорядился Рукавишников.

– А я? – обиженно спросил из люка капитан Трегубенков.

– Сиди… Лучше сиди там…

Рукавишников с Бахваловым переместились ближе к Сидоренкову, чтобы иметь возможность создать плотную заградительную линию сразу из трех автоматов. Очень помог бы в этом случае пулемёт старшего прапорщика Киршина, но пулемёт остался в засаде вместе со старшим прапорщиком.

– Стрелять начнём с уровня штыковой атаки… – сказал Рукавишников. – Подпускаем вплотную, чтобы в глаза заглянуть…

– Мне скажете, когда выскочить можно… – Трегубенкову не терпелось принять участие в схватке, но выбираться пока было опасно: люк находится чуть выше уровня местных предметов, и выбирающегося человека легко заметить со стороны.

– Тебя выстрелы предупредят… Не подставляйся только…

И в этот момент в колодце раздался мощный взрыв, который заставил вздрогнуть землю по всей округе. Наверное, даже в селе взрыв в люке не показался взрывом гранаты…

* * *

– «Таганай», что там у тебя случилось?… «Таганай»… Я – «Голован»…

Голос командира выражал беспокойство, и он вызывал товарища уже в течение минуты без перерыва. «Таганай» опять не отзывался, и Голованов подумывал над тем, чтобы снова подняться на чердак и оттуда повторить вызов, и даже уже повернулся в сторону дома, но шагнуть не успел.

– Он тебя не слышит… – отозвался старший лейтенант Лукоморьев. – Там, похоже, что-то случилось… Кажется, взрыв в «норе». Там были заминированы порог внутренней двери и первая ступень внутреннего крыльца.

– Наши где? – спросил майор. – В нору спустились?

– Надо выяснить… Они переговаривались… Видели посторонних… Кажется, кто-то уже был в норе… Точно не знаю… Сейчас я сменю позицию, чтобы их слышать… Я специально поднялся для связи с тобой… Предупредить… Пропаду из эфира на тридцать секунд…

Тридцать секунд, казалось, длились для майора Голованова, как несколько часов…

– «Пушкин»… «Пушкин»… – наконец, не выдержал он.

«Пушкин» ответил не сразу. Пришлось ещё подождать, прежде чем наушник донёс голос:

– «Голован», я – «Пушкин»… Объяснить не сумели… Ведут бой… Шесть боевиков шли к норе со стороны дороги. Просят выслать в сторону дороги БМП «краповых» для перехвата… Возможно, там есть транспорт… В этом случае наши не успеют…

– Понял. Бегу к «краповому» командиру… Будь на связи…

Голованов на бегу зажал ухо с наушником, чтобы не пропустить любую информацию, которую передаст Лукоморьев дополнительно. Но старший лейтенант терпеливо ждал.

Майор Деревянный только что был неподалёку, Голованов видел его и слышал, как тот разговаривал с кем-то из своих, проводящих «зачистку», по переговорному устройству, давал указания и вот уже пропал из вида в самый неподходящий момент. Наконец, Голованов увидел «крапового» майора, рассматривающего сгоревший БТР.

– Деревянный…

Майор обернулся, тоже увидел бегущего коллегу и сразу понял, что есть срочное дело. Заспешил навстречу, придерживая на голове берет.

– Деревянный… Мои преследуют боевиков… – планшет с картой как-то сам собой оказался в руках командира группы спецназа ГРУ, и палец очертил район действия бойцов. – Боевики отходят к дороге… Мы без транспорта… Выручай…

– У меня все люди заняты… Часть в оцеплении, часть по домам ходят. Оцепление уже троих задержало… Никого снять не могу… – «Краповый» майор почесал нос, но раздумывал он недолго. Решительности у Деревянного хватало, потому что нерешительному командиру не дадут «краповый» берет. – Давай нескольких своих человек, я сгоняю…

И он наклонился над картой, потом достал свою, чтобы сверить.

– «Чеснок», «Каблук», «Магистр»… Бутырского возьмите… К машине…

– Понял… – Деревянный вернул Голованову карту. – Сколько, говоришь, там человек?

– Шесть боевиков… Моих трое. Они прижимают их к дороге…

– Твоих бы не перестрелять…

– Там с ними будет связь… Наша, внутренняя, парни свяжутся…

– Всё… Мы поехали… – майор Деревянный заскочил на броню БМП. – Со мной связь из любой нашей машины, даже из грузовика имеется.

БМП сразу после загрузки резко развернулась на месте, гусеницы громко лязгнули, и струя сизистого выхлопного дыма дошла до майора Голованова.

– «Пушкин», я отправил БМП… Там трое наших с механиком-водителем с БТРа и командир отряда «краповых» майор Деревянный. Пусть наши поддерживают связь, как только машина на дорогу выйдет… Это минут десять… Передай… Потом со мной свяжись, доложи обстановку…

– Гоню… Сейчас свяжусь…

Опять потянулось напряжённое ожидание…

Из крайней БМП выбрался «краповый» старший лейтенант с наушниками поверх берета. Наушники снял уже на дороге, положил их на броню.

– Что здесь за горы чёртовы, товарищ майор…

– Чем они тебе не нравятся?

– Связь постоянно рвётся…

– У нас те же проблемы… Даже внутренняя… Только в условиях прямой видимости работает…

Старший лейтенант понял, что майор не слишком расположен к беседе ни о чём, и отошёл к только что подошедшему к БМП «КамАЗу»…

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

– Серёга… – свесив голову в люк, крикнул Рукавишников. – Серёга, мать твою, жив? Серёга, мать твою… Серёга, ты…

И сразу закашлялся от едкого дыма. Ему никто не отвечал.

Капитан кричал от отчаяния, потому что почувствовал силу взрыва и понимал уже, что после такого взрыва никто там остаться в живых не может. И наплевать уже было на то, что его голос слышат подходящие боевики. Пусть слышат, пусть видят. Он же на самом высоком месте стоит. Да и взрыв сам по себе уже остановил движение боевиков и подготовил их к любой возможной неприятности. А оттого, что эта неприятность предстала перед ними в виде капитана спецназа ГРУ, ничего не изменилось…

Рукавишников выпрямился, тугой, как пружина, со злостью, с отчаянием, и сразу боевиков увидел. Их непривычная глазу жёлто-зелёная камуфлированная одежда не годилась для этой местности и привлекала внимание. Обычные боевики такую не носили, предпочитая даже издали походить на бойцов федеральных сил. Взрыв спугнул новых неизвестных гостей, и они, не зная, какие силы им противостоят, побежали в сторону дороги. Или они вообще не хотели сражаться, или их научила горькая судьба почти поголовно погибшей банды не лезть на рожон. Но сами они, судя по «камуфляжу», к этой банде не принадлежали, и не известно, зачем сюда направлялись, когда здесь всё уже было кончено. Но, если направлялись, если пренебрегали опасностью, значит, цель была важной. И не первые эти странные гости… Только совсем недавно с одной группой разобрались, теперь вот другая на подходе…

Капитан дал очередь в удаляющиеся спины, прикрытые бронежилетами. Он видел, что одному по крайней мере досталось, но бронежилет выдержал. Пуля ударила человека в спину, сбила с ног, но тот поднялся и побежал дальше, неуклюже передёргивая плечами, словно отгонял пули, как отгонял бы преследующих его пчёл. Несколько новых очередей заставили бегущих обернуться, рассеяться по кустам, чтобы не бежать толпой, удобной для прицеливания, и ответить сразу несколькими автоматными очередями.

Рукавишников был в отчаянии от взрыва и гибели товарища, но он не был самоубийцей и с возвышения слетел раньше, чем очереди смогли достать его.

– Вперёд! Преследуем… – дал он команду, но команда была явно запоздалой, потому что и капитан Сидоренков, и старший лейтенант Бахвалов преследование начали раньше самого Рукавишникова.

– «Таганай», «Таганай», я – «Пушкин»… «Голован» запрашивает обстановку… – раздался голос в наушнике.

– Преследуем группу в шесть человек. Нас трое… Выдавливаем их к дороге… Пусть «краповые» на дорогу БМП вышлют…

– У бандитов там может быть машина… – добавил «Славич». – Машину мы не догоним… Пусть выставят БМП…

– Я понял… Что за взрыв?

– Потом… БМП быстрее…

Равнина, заросшая густым кустарником, не вся была такой ровной, как казалась человеку, стоящему среди кустов. Спецназовцы ещё сверху, когда наблюдали за боевиками, желая отыскать их нору, обратили внимание, что местами здесь присутствуют холмы, с которых открывается обзор. И сейчас капитан Рукавишников свернул чуть-чуть в сторону, чтобы на один из таких холмов подняться. И увидел…

До дороги было ещё далеко, но боевики, несмотря на всю тренированность спецназовцев, всё равно успеют добежать до нее раньше. А рядом с дорогой, над кустами, виднелась брезентовая крыша УАЗика. УАЗик легко взберётся по насыпи такой дороги, а уже на асфальтированном, хотя и давно разбитом полотне, догнать его сможет только другая машина, но никак не человек.

Сразу вспомнилось, что после первого обстрела боевики остановились сами, и начали отвечать на очереди очередями. Капитан сразу сообразил, что следует делать.

– «Рюкзак», «Славич», полный ход… Я их приторможу… Пусть отстреливаются… У дороги УАЗик… Надо догнать раньше…

– Сам не подставляйся… – на бегу ответил старший лейтенант.

Расстояние уже слегка сократилось, поскольку боевики не имели подготовки спецназа ГРУ. И стрелять с такой дистанции можно было более прицельно. Капитан Рукавишников перевёл дыхание, потому что со вздымающейся грудью можно только навскидку стрелять, и поднял автомат. Зазвучали очереди. Опять упал один из беглецов. Правда, встал сразу, но теперь уже зажимал плечо рукой. И продолжал бежать…

Пришлось сменить рожок автомата. Серия новых очередей заставила преследователей прекратить стрельбу. Боевики снова остановились. Рукавишникову только этого и надо было. Он дал ещё несколько очередей, чётко чувствуя время, необходимое противнику для прицеливания, и лёг на землю. Пули засвистели у него над головой и спиной, срезая ветви кустов. Рукавишников перекатился чуть в сторону, и, едва очереди стихли, снова встал в полный рост. Боевики опять бежали, думая, что смогут долго бежать. Но теперь не бежал капитан Рукавишников. В этот раз он уже целился тщательно, представляя наклон стальных пластин бронежилета у бегущего человека. Бронежилет на верхней части спины и на плечах может рикошетить…

Короткая прицельная очередь сразу свалила одного из бегущих. Пуля или даже все три пули очереди рикошетом от бронежилета попали бегущему в голову…

– «Таганай», «Таганай», я – «Пушкин»… Как слышишь?

– Говори… – отозвался Рукавишников, отыскивая в прицел новую цель.

– БМП вышла. На месте будет минут через десять… Там наши парни и водитель с БТРа… С ними «краповый» майор… Как только увидите БМП, сразу выходите на связь, чтобы не перестреляли вас… Координируйте действия…

– Понял. У дороги стоит «уазик»… Его надо расстрелять… Пусть БМП гонит на всех парах… Мы до дороги не успеваем… Боевиков осталось пятеро…

Дав очередь, Рукавишников едва успел упасть на землю, потому что за разговором зазевался и пропустил момент подготовки к ответной стрельбе. Беглецы, казалось, стремились рассчитаться за своего погибшего товарища, стреляли долго и упорно, со злостью.

Капитан, перекатившись, снова сменил позицию и опять встал. Но пришлось сразу же снова залечь, потому что беглецы ждали его появления и дружно новый обстрел начали. Однако за короткий момент Рукавишников всё же успел заметить, что дистанция между беглецами и преследователями сильно сократилась и сокращалась постоянно.

Выручил капитана старший лейтенант Бахвалов. Он не искал высотку, поскольку в наблюдении со склона не принимал участие и не знал особенностей местности, но забежал на неё нечаянно и тут же воспользовался ситуацией. «Славич», как знал Рукавишников, прекрасно стрелял навскидку. Сейчас дистанция для такой стрельбы была чуть-чуть великовата, но старший лейтенант рискнул и сразу свалил ещё одного боевика, находящегося в статичном положении. Остальные тут же поняли, что их догоняют, и побежали, давая возможность стрелять и Бахвалову, и Рукавишникову. Но Рукавишников догнать беглецов уже не мог из-за длительности своей задержки. А старший лейтенант и мог, и должен был догнать. И потому, дав ещё одну неприцельную очередь, он снова побежал.

Капитан теперь уже понимал, что с такой дистанции он не в состоянии произвести качественную очередь. Но продолжал стрелять больше для острастки, пугая беглецов.

Беглецы бежали к машине. Спецназовцы догоняли их. Вот только смогут догнать или нет до того, как те достигнут машины, Рукавишникову было не понятно. Иногда казалось, что дистанция сокращается стремительно, иногда вдруг приходило в голову, что она совсем не сокращается, хотя и не увеличивается.

А сам Рукавишников всё стрелял и стрелял. Он уже третий рожок в автомат вставил, и в нём патроны к концу подходили. И только после того, как вхолостую щёлкнул затвор, капитан опустил оружие и побежал назад, к люку в «Нору». Заглянул, голову склонил, потом от люка отпрянул:

– Дурак, Серёга… Что я твоей жене скажу?…

– «Таганай», «Голован» доклада ждёт… – раздался голос Лукоморьева, опять вошедшего в зону связи. – Что мы имеем?…

* * *

– «Голован», слышишь? – опять вернулся в эфир старший лейтенант Лукоморьев.

– Говори, говори, что там? – поторопил майор, ждущий сообщения.

– Возможность связаться с БМП «краповых» есть?

Голос старшего лейтенанта не обещал, казалось, ничего хорошего, и майор сам не торопил его, оттягивая момент сообщения неприятных вестей.

– Есть. Что надо?

Обоюдная молчаливая договорённость работала.

– Двое боевиков убиты. У дороги стоит «уазик» с брезентовым верхом. Надо «уазик» блокировать. Пусть на всей скорости гонят… – Лукоморьев говорил намеренно спокойно, но без своих обычных шутливых фраз. Уже одно это говорило о многом.

– Они так и гонят… – ответил Голованов, одновременно подходя к боевой машине пехоты и ударяя ладонью по боковой броне.

Из люка высунулся механик-водитель.

– Связь нужна с майором Деревянным…

– Есть связь… – сообщил механик-водитель и тут же вытащил из машины шлемофон с наушником и микрофоном. Голованов приложил шлемофон к свободному от наушника уху.

– Деревянный!

– Слушаю…

– Двоих боевиков мои парни подстрелили. Осталось четверо. Бегут к стоящему рядом с дорогой «уазику» с брезентовым верхом. Необходимо блокировать машину.

– Я вижу и боевиков, и ваших… И машину вижу… Блокировать дорогу смогу только в том случае, если они мне навстречу двинутся. То есть в сторону Чечни… А если они двинут в сторону Грузии, я их не догоню…

– Что можно сделать?

– Только из пушки долбать…

– Тогда долбайте…

– Вот мне механик-водитель подсказывает… Можно рискнуть и через кусты проехать… Без дороги, напрямик… Так мы можем успеть… Если будем долбать… Предупреди своих, чтобы близко не совались… Заряды только осколочные…

Голованов знал по опыту, что сейчас, когда у противника нет своей бронетехники, все командиры БМП стараются загружаться боезапасом только из осколочных снарядов [13].

– Рискуйте… У нас нет выхода… Всё. Конец связи…

Голованов вернул шлемофон «краповому» механику-водителю и отошёл в сторону. Опять зажал наушник «подснежника» в ухе.

И всё же, сколько ни тяни время, узнать всё равно придётся…

– «Пушкин», что там ещё?…

– Беда, командир… «Трёшкин» спустился в люк, когда там раздался взрыв. Взрыв, видимо, произведён изнутри. Рукавишников сейчас внизу. Сам вытащить «Трёшкина» не может. Я послал к нему «Калача»…

– Как случилось?

– Мы привязали Расула Щипача к нарам. Он где-то нож нашёл… Верёвки перерезаны… Пытался, видимо, выбраться, но наступил на заминированную ступеньку. Или специально нажал, когда «Трёшкина» увидел… Сейчас уже не узнаешь… Мина взорвалась всего в метре от капитана… Сразу… Без мучений…

– Понял… – тихо прокомментировал Голованов. – Сообщи «Таганаю»…

– «Таганай» внизу, в люке… С «Трёшкиным»…

– С остальными связь есть?

– Когда спущусь… «Рюкзак» и «Славич» ведут преследование…

– Спустись… Сообщи, что БМП пойдёт напрямик по кустам… Если не успеет, будет расстреливать машину из пушки… Заряды только осколочные… Пусть парни поберегутся…

– Понял…

– Пусть под выстрелы не лезут…

– Скажу…

* * *

Старший лейтенант Бахвалов в своей выносливости был уверен, задержка для стрельбы заставила его чуть-чуть отстать от капитана Сидоренкова, и, таким образом, старший лейтенант уже понял, что догнать беглецов раньше, чем они достигнут «уазика», он не сумеет. Оставалась другая возможность. Если Сидоренков не сумеет остановить боевиков и «уазик» поедет в сторону Чечни, то его сможет блокировать БМП «краповых». А если он поедет в сторону Грузии, то самому Бахвалову лучше бежать наперерез, чтобы обстрелять машину уже на дороге. Для этого время было. И даже было для большего… И потому «Славич» не поленился совершить небольшой полукруг, чтобы посмотреть на подстреленного им боевика. Чем-то его смущал этот непривычный глазу «камуфляж». Конечно, для осени в среднерусской равнине такой «камуфляж» вполне подходит. Кажется, нечто похожее даже продают в охотничьих магазинах. И охотники такие костюмы покупают с удовольствием. Армия более консервативна. Она не любит разноцветия и петушиной яркости. Боевики обычно стараются маскироваться под военнослужащих. По крайней мере для взгляда издалека. И из-за этого уже многие проблемы возникали. Здесь же люди явно не желали маскироваться. Что-то здесь было не так…

Найти убитого удалось без проблем. Что боевик убит, а не ранен, сомневаться не приходилось. Пуля вошла в затылок и осталась в голове. Старший лейтенант перевернул человека вверх. Лицо обыкновенное, кавказского типа. Быстро ощупал карманы, расстегнул бронежилет, осмотрел внутренние карманы. Странно… Документов нет… Обычно боевики стараются иметь при себе хоть какие-то документы, чтобы можно было спрятать автомат в кусты и, если потребуется, предъявить документы… В таких местах, где часто стреляют, ходить без документов даже более опасно, чем ходить с оружием, не имея на это права…

Оружие… Оружие обыкновенное… АК-74… Только прицел… Коллиматорный прицел, чего не бывает на стандартном армейском оружии… Пистолет в полуоткрытой поясной кобуре… «Глок-18»… [14] Допускает стрельбу в автоматическом режиме… Это не показатель… Многие боевики любят «Глок» в отличие от спецназовцев, которым не внушает уважения пластмассовый корпус, да и качество ствола, который приходится менять после того, как выпустишь пару обойм в автоматическом режиме…

Дополнительный поверхностный обыск… Нож хороший, нож можно вместе с ножнами забрать… Ножи все спецназовцы любят… Ножны долго снимать… Плевать на ножны, нож и без ножен хорош…

Ничего странного, кроме отсутствия документов, «камуфляж» и обувь новенькие… Из этого тоже не следует никаких выводов. И долго размышлять времени тоже не отпущено… И старший лейтенант побежал дальше, срезая угол так, чтобы выйти к дороге напрямую, тогда как автомобилю пришлось бы, если он всё же сорвётся с места, делать петлю по асфальтовой полосе…

– «Рюкзак», «Славич»… Я – «Пушкин»… БМП «краповых» перехватит машину, если она пойдёт навстречу. Если будет удаляться, будет стрелять из пушки на уничтожение… Просят не оказаться на линии огня… Заряды только осколочные… Могут задеть… Что у вас?

– Я преследую… – капитан Сидоренков быстро бежал, и потому ему трудно было говорить. – Сомневаюсь, что догоню…

– Я бегу влево… Если машина двинет туда, смогу обстрелять её… – старший лейтенант Лукоморьев держал более ровный темп и потому даже разговоры мог себе позволить. – Обыскал убитого… Документов нет… Странный «камуфляж»… Пистолет «Глок», «калаш» с коллиматорным прицелом… Лицо кавказского типа… Всё…

– Понял… Доложу…

– БМП вижу… – сообщил Сидоренков. – Прут напропалую через кусты… Попадёшь под них, не заметят…

– Угол срезают… – пояснил Лукоморьев. – Я их тоже вижу… Но не успеют всё равно… И вас обоих вижу… «Славич», по колёсам стреляй… Как добежишь, стреляй по колёсам… Догнать не успеете… «Рюкзак», можешь не стараться… Возвращайся к «норе»…

– Понял… – согласился капитан с мнением старшего лейтенанта, выпрямился над кустами, и дал несколько очередей по убегающим боевикам. Такой обстрел только добавил бегущим прыти. Но до «уазика» им оставалось и в самом деле бежать недалеко.

– «Славич», чуть левее забирай… – подсказал Лукоморьев, которому сверху хорошо было видно происходящее. – Там дорога к тебе ближе…

Старший лейтенант Бахвалов без комментариев ушёл левее. И дорога в самом деле оказалась почти рядом, и кусты здесь были более низкорослые, не мешали бежать и давали обзор.

Тем временем боевая машина пехоты с майором Деревянным и спецназовцами ГРУ старательно подминала под себя кусты, стремясь прорваться к «уазику». А боевики наконец-то добрались до машины, не останавливаясь, заскочили в неё, и «уазик» легко вылетел на дорожное полотно. БМП опоздала. Если бы автомобиль двинулся в сторону Чечни, БМП успела бы выехать на пересечение маршрутов раньше. Но «уазик» рванул с места в противоположную сторону.

БМП снизила скорость. Дистанция составляла не более пятисот метров, но стрелок-наводчик чего-то ждал. Чего он ждал, оказалось понятным через минуту, когда дорога стала сворачивать в сторону, и «уазик» повернулся в боевой машине пехоты в профиль. Автоматическая пушка заговорила сначала, будто пробуя «голос», то есть, пристреливаясь, а потом уже мощно и безостановочно. И всем видно было, как разрывало и брезентовую поверху обшивку, и металлическую понизу «уазика». А потом машина взорвалась на полном ходу, подпрыгнула от взрыва и свалилась с дорожного полотна…

– Я – «Голован»… Всё видел… «Рюкзак», «Славич», возвращайтесь к норе. По пути захватите убитого…

– «Таганай» тоже одного положил… – подсказал Лукоморьев.

– Двух убитых… Откуда такие взялись… Надо подумать… И – осторожно… Не забывайте, что трое всё же ушли в кусты… Они где-то рядом… Возможно, один из них – Омарасхабов…

2

Побитый и расстрелянный дом Расула Магометова временно превратился в базу для федеральных сил. Здесь, во дворе, рядом со сгоревшим бронетранспортёром, собрались все спецназовцы ГРУ и свободные от заканчивающейся «зачистки» бойцы «Витязя». Сидели в темноте, потому что только сейчас, уже после окончания боя, в доме внезапно пропало электричество. Бойцы устало поглядывали по сторонам.

– Транспорт за вами выслали? – поинтересовался майор Деревянный.

– Не за нами… – сообщил майор Голованов. С транспортом отправим только пленных и раненых… И… Свой «груз 200»… С другой машиной тела боевиков…

– А вы?

– Трое в кусты ушли… Будем прочёсывать… – Голованов тяжко вздохнул.

Вздох его был вызван вовсе не тем, что после такого трудного дня предстояло ещё долго шарить по кустам, а мыслями о потерях группы. За всё время, что Голованов командовал отдельной мобильной офицерской группой, впервые в составе случилась потеря. И эту потерю ощутили все. Никакие шутки не слышались, и вообще бойцы группы между собой почти не разговаривали.

– А вы? – просто ради вежливости поинтересовался Голованов у «крапового» майора.

– Не знаю… Я думал, сразу после зачистки восвояси двинемся… Запросил начальство, велели ждать приказа на месте… Вот и жду…

– Понятно… – кивнул спецназовец ГРУ. – Значит, с рассветом вместе будем по кустам ползать… Не впервой…

– Вы думаете?

– Я же говорю, не впервой… Дороги и тропы в горах менты перекрыли… Им некуда уйти… Будут в кустах отлёживаться… Или у них имеется запасная «нора», может быть, даже несколько «нор». Так обычно бывает…

– Это я знаю, – согласился Деревянный. – По «норам» мы много работали… Всегда есть основная, хорошо оборудованная, с электричеством и иногда с газом, и всегда рядом с населённым пунктом, и несколько плохоньких запасных, которые и бросить не жалко…

– Нам все такие «норы» надо найти непременно… – сказал Голованов. – Там могут оказаться документы, которые мы ищем…

– А вот это едва ли, – возразил Деревянный. – Ни разу в запасных норах документов не находили. Там, бывает, больше трёх человек и поместиться не может. Никаких удобств… Только обязательно запас оружия и патронов…

– Посмотрим…

– Сейчас бы телевизор посмотреть… – усмехнулся Деревянный. – Сегодня футбол… Сборная играет… Матч, можно сказать, решающий…

– Электричества нет… Где-то провод оборвали… Во всём квартале нет… – сообщил старший лейтенант Сапожников, с надеждой поглядывая на «крапового» майора. Раз заговорил о футболе, может, даст команду восстановить электричество? Сапожников – сам футбольный болельщик, но заикаться о матче не рискнул – как-никак, а в группе траурное настроение. – Мне кажется, это над забором… Вон там…

Он показал рукой, где именно, но «краповый» майор даже не обернулся, и старший лейтенант сразу поскучнел. Надежды на «крапового» не оправдались…

* * *

Чтобы позвонить генерал-майору Судиславлеву, майор Голованов отошёл в сторону, в темноту яблоневого сада, где и набрал номер. Здесь некому было слушать разговор. Часовой, выставленный «краповыми», ходил возле самого забора, майора Голованова, конечно, видел, но что-то услышать мог только в том случае, если бы Голованов начал кричать.

На трубке генерала определился номер звонившего, и Владислав Аркадьевич сразу начал с вопроса:

– Машины, Максим Николаевич, не прибыли?

– Ждём, товарищ генерал.

– С машинами в ваше распоряжение поступает кинологическая группа МВД. Шесть проводников с собаками. Правда, три собаки – миноискатели, но они тоже сгодятся. Мины, как вы говорите, у вас там ставят… Трое специально обучены на поиск людей. Помогут в поиске. Когда планируете начать?

– Перед рассветом выведу людей в заросли. Будем прочёсывать…

– Майор Деревянный уже сообщил вам?…

– Что он должен мне сообщить? – не понял Голованов.

– Он поступает в ваше, Максим Николаевич, распоряжение до окончания операции.

– Это существенная подмога… Очень хорошо… Но Деревянный сам, похоже, ещё не знает этого. Ему велели ждать приказа на месте…

– Значит, сообщат… Мы согласовывали переподчинение с Министерством внутренних дел… Пока приказ все инстанции пройдёт… До рассвета и до Деревянного доберётся… Дело принимает характер мощной операции, в которой задействованы значительные силы…

– Это наши силы, Владислав Аркадьевич, считаются значительными? – переспросил Голованов. – Или я просто не в курсе всей картины происходящего?

– Ваши силы основные… Основные, хотя задействованы и другие, вас превосходящие, но имеющие более простую задачу. Вы же в курсе, что перекрыты все тропы в районе и все дороги… Можете себе представить, сколько людей понадобилось задействовать? И это не всё…

Генерал ждал, когда Голованов задаст вопрос, а тот молча ждал продолжения речи Судиславлева.

– Вы слушаете, Максим Николаевич?

– Так точно, товарищ генерал. Слушаю…

– К нашему удивлению, в район и из него шли несколько неизвестных нам групп. Причём дерутся эти группы отчаянно, сдаваться не желают, и уже есть значительные потери среди милицейских отрядов, перекрывающих тропы. Те, кого не пустили к вам, ушли, и их преследуют… Те, кого не выпустили, растворились в районе. Именно потому вам и дано такое сильное подкрепление. У майора Деревянного шестьдесят пять человек личного состава… Есть вероятность, что группы появятся у вас в долине… Предполагаем, что две группы, с которыми вы уже встретились, из того же самого набора. И хорошо, что вы захватили двух пленных… Это пока весь успех. Больше захватить никого не удалось. Они просто не даются в руки живыми… А нам необходимо выяснить, что за мероприятие там, у вас, намечалось. А что оно намечалось, сомнений нет никаких…

Майор Голованов не знал, что сказать. Он – человек армейский и привык, чтобы ему ставили конкретную задачу. В подробности операции посвящали редко. Чувствовалось, что генерал Судиславлев представляет другое ведомство и работает иными методами. Выслушать объяснения было интересно, но для оперативной работы они были бесполезны. Просто у Голованова после гибели одного из офицеров группы было не то настроение, чтобы любопытство проявлять. Тем не менее он спросил:

– И это мероприятие, Владислав Аркадьевич, имеет какое-то непосредственное отношение к нашему первоначальному заданию?

– Вполне вероятно… Вы слышали о вчерашнем теракте в Афганистане?

– Вчера, товарищ генерал, я был уже здесь, готовился к проведению операции… Потом только ночью в Гудермес вернулся, пересел в БТР и снова сюда, но информацию никакую не получал…

– Вчера, во время взлёта в аэропорту Баграм, предположительно миной, аналогичной нашим, был взорван американский военно-транспортный самолёт. Погибли шестьдесят шесть человек, включая членов экипажа. По крайней мере по тактико-боевым характеристикам, похоже, что сработала именно противовертолётная мина, а не выстрел из «Стингера», как посчитали вначале.

– Эта мина способна и самолёты сбивать? – удивился майор.

– На расстоянии до ста пятидесяти метров и до скорости шестьсот километров в час… Мине безразлично, самолёт это или вертолёт… Она даже опережение сама даёт… Может даже догнать самолёт на взлёте или на посадке… [15]

– Значит, после этого теракта мы можем смело отказаться от американской версии? – спросил Голованов.

– Мы её и не рассматривали. Но сейчас стоит рассматривать другую… Этот теракт мог быть чем-то типа рекламной акции… И мы можем предположить, что к Нариману Омарасхабову и Расулу Магометову прибыли потенциальные покупатели… Вопрос только в том, откуда появились сами мины, если на складе они все на месте. Завод-изготовитель тоже имеет мощный контроль, и оттуда никак невозможно что-то украсть… Понимаете, Максим Николаевич, к чему я веду разговор?

– Нужно искать мины?

– Именно так… И для того, чтобы их искать, есть косвенное указание… Телефонный номер, что вы мне продиктовали…

– И что? Нашли человека?

– Нашли… Это крупный московский бизнесмен, дагестанец по происхождению. Он выступал перед банком гарантом при получении Нариманом Омарасхабовым большого кредита. У этого бизнесмена не безупречное прошлое… Уголовное прошлое… И свёл его с Омарасхабовым естественно Расул Щипач. Сегодняшний звонок был как раз по поводу погашения кредита, поскольку банк «наезжает» на гаранта… Вопрос в том, на что Нариман потратил значительную сумму?

– На что? – Голованов всё-таки не удержался и стал проявлять любопытство.

– Вот это нам и предстоит выяснить… Нам с вами… Понимаете, насколько важно нам захватить Омарасхабова живым!

– Так точно! Понимаю, товарищ генерал. Мы очень постараемся…

* * *

Майор Деревянный сам шёл навстречу Голованову. Даже в темноте было видно, что выражение лица у него недовольное. И плечами передёргивает, словно что-то стряхивает с них.

– Я только что со своим командованием связывался… – сообщил Деревянный.

– А я со своим… Вернее, с командованием операцией…

– Меня передали под ваше начало…

– Я в курсе. Работать будем вместе. Может, тогда на «ты»… Я начальник не строгий…

– Годится… – Деревянный протянул руку, и Голованов пожал её в знак установления отношения тесного сотрудничества. При первом рукопожатии, когда знакомились, только что выйдя из боя, не заметил, насколько крепкая у «крапового» майора рука. Сейчас не мог не обратить на это внимания.

– Тогда – первый вопрос… До того, как я тебя в курс дела введу… Плечами ты как-то странно передёргиваешь…

– Заметно? – нахмурился Деревянный.

– Слегка…

– Старался отучиться… Полностью не сумел… После первой чеченской… Я тогда молодым лейтенантом был… Из отряда в сто двадцать человек нас семеро в живых осталось… Я, когда вернулся, запил… До «белой горячки»… Черти на плечах сидели… Вылечили от пьянства, но со службы гнать хотели… Еле-еле удалось остаться… Но… Я по возрасту уже полковником мог бы быть, если бы не это… И плечами до сих пор потряхиваю… Только с тех пор ни грамма не выпил…

– Частая история… – вздохнул Голованов. – Я в первую чеченскую ещё курсантом был… Ладно, давай начнём работать… Завтра у нас день тяжёлый…

– Начнём… – согласился «краповый» майор. – Только мне моё командование просьбу высказало… В приказной форме… Были уже звонки из республиканской прокуратуры и даже из правительства республики… И нас просят перебазироваться куда-нибудь за пределы села, чтобы не нервировать жителей…

– Так даже! Это мне очень нравится… Мы кого-то нервируем? – спросил Голованов. – Мы устраиваем пьянку и танцы на гробах?

Деревянный плечами пожал.

– А что, в этом что-то есть, что на мысли наводит… – командир группы спецназа ГРУ вдруг задумался. – «Славич», «Пушкин», «Каблук», «Чеснок» – ко мне…

– Надумал что-то? – Деревянный уловил изменения в поведении собеседника.

– Есть мысли… Скажи, когда ты со своими после какой-то операции в населённом пункте оставался, были попытки тебя «выселить»?

– Бывало, что местные жители подходили… Поругивали…

– И не больше… С нами так же… А чтобы сразу сверху, и через прокуратуру, и через правительство… Значит, кому-то это очень нужно… Конечно, на просьбы мы обязаны реагировать, поскольку с мирными жителями мы не воюем… Но посты в селе выставить тоже имеем право… Особенно скрытые… Я твоих не беру, потому что у нас внутренняя связь собственная… Четверых хватит… А вот внешние посты со всех сторон на твоей совести… Обеспечь… И своими средствами связи, тоже…

* * *

Опять появился тот самый горбатый старик, что посещал спецназовцев утром. Он тряс бородой, постукивал посохом, но в разговоры уже не вступал. Его передвижения в темноте удовольствия никому не доставляли, но гнать старика видимой причины не было и потому его не гнали.

Спецназовцы ГРУ, перемешавшись со спецназовцами внутренних войск, чтобы постороннему наблюдателю нельзя было кого-то особо выделить и пересчитать, двинулись к выходу из села пешим ходом, не соблюдая строя, как приказал майор Голованов. Боевые машины пехоты и грузовик выехали из села чуть раньше и, спустившись под склон, обосновались между селом и зарослями на равнине. С тактической точки зрения место для расположения временного лагеря было выбрано опасное – под склоном, следовательно, под приглядом и под возможным обстрелом. Но при этом посты были выставлены со всех сторон, в том числе и со стороны села. И трудно себе представить, чтобы кто-то из местных жителей вытащил из сарая пулемёт и стал бы обстреливать лагерь. Во что превратился за время боя дом Расула Щипача, видели все. И мало должно найтись желающих увидеть в подобном же состоянии собственный дом. Кроме того, были выставлены посты и выше центральной улицы. И с этих постов простреливалось всё прилегающее к лагерю пространство.

В целях безопасности посты выставлялись парные. В случае какой-то неприятности второй на посту боец всегда успеет поднять тревогу. Четверых же бойцов группы спецназа ГРУ, выделенных майором Головановым, не видел никто: ни местные жители, ни даже «краповые береты». Только сами военные разведчики знали, где находятся их бойцы…

* * *

Одиночный пост всегда чем-то сродни засаде… А если этот пост и является по сути дела именно засадой, то дежурить на нём без смены всю ночь сложно. И сменить постового нельзя, потому что можно случайно выдать место, где засада устроена, и тогда весь смысл засады пропадает.

Просидеть ночь без движений и молча всегда сложно. Чтобы разогнать сон, хорошо бы пообщаться. И четыре офицера могли бы разговаривать через «подснежники». Но общаться между собой – это общаться со всей отдыхающей группой и мешать спать другим. Да и сам во время разговора теряешь внимательность, следовательно, перестаёшь контролировать ситуацию вокруг себя. А подобная потеря контроля опасна…

Майор Голованов выбрал только четверых офицеров и объяснил им, что следует делать. Но в группе не принято проявлять любопытство. И в то время, когда все другие снялись с места во дворе полуразрушенного и расстрелянного дома Расула Магометова, двое офицеров исчезли в кустах, а старшие лейтенанты Бахвалов и Лукоморьев нырнули в окно дома со стороны сада, где их никто не видел…

Естественно, что «Славичу» удобно было занять позицию там, где он бой и провёл, то есть на чердаке. Он и спрятаться там мог при необходимости, поскольку сам ставил защитные сооружения для огневой точки, и наблюдение вести сверху было удобнее – обзор больше. Там же и для снайпера позиция была подготовлена. Правда, первоначально её занимал прапорщик Денисов, но от смены снайпера качество позиции не менялось, а у старшего лейтенанта Лукоморьева в дополнение к собственному «винторезу» появилась трофейная винтовка с ночным прицелом, которого не было у «винтореза» прапорщика Денисова. Вернее, ночной прицел у «винтореза» был, но аккумулятор повредило осколками, и прицел «ослеп». Трофейная винтовка не имела глушителя, и майор Голованов не рекомендовал её использовать без необходимости. Но ночной прицел Лукоморьев вполне мог «сдать в аренду» Славичу…

Два других старших лейтенанта – Сергей Луковкин и Денис Сапожников первоначально занимали посты во дворе, правда, в разных концах его, тем не менее с обстановкой там были знакомы лучше других. Естественно, их место было именно там…

* * *

В самом начале ночи в сопровождении БТРа прибыли две машины: грузовик и «уазик» медицинской службы. Генерал Судиславлев расстарался в своём желании допросить раненых так, что даже врача за ними прислал, молодого очкастого капитана медицинской службы. «Краповые» на посту у въезда в село сразу завернули машины в сторону лагеря.

Из грузовика, едва откинулся полог и опустился задний борт, выбрались шесть проводников с удивительно молчаливыми собаками. Наверное, тренированные животные привычно воспринимали военных людей и потому не проявляли против них агрессии.

– Капитан Румянцев… – представился подошедшему Голованову старший группы кинологов. – Прибыли в ваше распоряжение…

– Располагайтесь. Работать начнём на рассвете…

– Можем людей покормить, – добавил майор Деревянный. – Насчёт собак… Не знаю… Тушёнка свиная, будут они?…

– Они всё будут, что не предложишь… Только мы им, товарищ майор, свиную тушёнку давать не будем… – улыбнулся капитан Румянцев и кивнул в сторону машины. – Не беспокойтесь, у нас есть для собак корм… Походная норма…

Из кузова как раз выгружали какой-то бумажный мешок. Видимо, это и был корм.

Сразу после разгрузки группы кинологов в кузов стали грузить убитых боевиков, которых требовалось отправить в прокуратуру для регистрации и идентификации. Погрузке помогал пленный повар из отряда Наримана Омарасхабова. Ноги повару развязали, но руки остались в наручниках. Ему ехать предстояло в этом же кузове под присмотром милиционера-конвоира, прибывшего вместе с машиной. Второй конвоир должен был ехать в медицинской машине. Но около «уазика» медицинской службы, как увидел Голованов, возникла какая-то заминка.

– Капитан, если ты сейчас ногу не уберёшь, я тебе её по самую ключицу оторву… – мрачно пригрозил врачу капитан Рукавишников. – Будешь делать, молодой, красивый и неумный, как тебе приказано. А если, мать твою, упираться будешь или потом, когда отъедете, по-своему, молодой, красивый и неумный, сделаешь, я тебя из-под кровати в госпитале прямо с медсестры стащу и ногу всё же вырву… По самую ключицу, как обещал… Помни… Я в таких вещах шутить не люблю…

Очкастый капитан медицинской службы поставил ногу на порог дверцы машины, мешая загрузить в нее тело капитана Трегубенкова. Слова Рукавишникова произвели на медика впечатление, но он ещё сомневался, надеясь встретить поддержку у подходящего старшего офицера.

– Что тут происходит? – спросил Голованов.

– У меня в машине только один топчан, товарищ майор, и ещё носилки можем поместить… Рядом… Как раз для двоих раненых… – начал объяснять врач. – А мне хотят положить на носилки «груз 200»… Куда я раненого в этом случае засуну? Не на пол же… Пусть «груз 200» в кузове грузовика везут… Как положено в таких случаях…

– Почему на носилки? – мало обращая на врача внимания, спросил Голованов у Рукавишникова.

– С топчана упасть может… – мрачно пояснил «Таганай». – Дорога тряская… А привязывать не хочется… Он свободным жил и погиб свободным…

– Грузите на носилки… – распорядился Голованов и повернулся к врачу. – Наш капитан правду говорит: он в таких вещах шутить не любит… Положите раненого на пол… А тело капитана Трегубенкова будете везти со всеми почестями… А со всеми почестями – это значит, что его нельзя везти вместе с телами убитых преступников…

– Я привык сам распоряжаться в своей машине, товарищ майор… – попытался всё же возразить капитан медицинской службы.

– А я привык верить слову своего капитана. Вам, как врачу, трудно в это поверить, но он точно оторвёт вам ногу по самую ключицу, если что-то будет не так…

– Но… – капитан засомневался.

– Откуда ты такой говнистый взялся… – спросил капитана прапорщик Денисов. – В порядочных компаниях таких по стенке размазывают… Из гранатомёта…

Если капитана не убедили слова майора, то слова прапорщика, смело «тыкающего» ему, впечатление произвели.

Врач убрал ногу и потрогал рукой ключицу. Она, кажется, уже начала болеть…

* * *

Машины ушли. Майор Деревянный со своим прапорщиком ушли проверять посты, а майор Голованов хотел отоспаться, пока есть возможность. Естественно, уснул он с наушником в ухе…

– «Голован», «Голован»! Я – «Славич», как слышишь?

Голос сразу разбудил майора, и голова сразу стала ясной, где находится, сообразил без промедления. В спецназе никогда не отпускается времени на раскачку. Голованов сел.

– Нормально слышу… Что случилось, Александр?

Командир группы хорошо понимал, что его не станут будить ради того, чтобы полюбоваться на высунувшуюся из-за облаков круглую и чистую луну.

– Твой друг гуляет… Не спится ему…

– Это который?

– У которого вся грудь в орденах… С клюкой… Теперь, правда, клюкой не потрясает, идёт ровно… Горбатый…

– Куда идёт?

– В дом, надеюсь, к нам в гости… Шучу… По крайней мере в нашу сторону… Причём, обрати внимание, командир… Идёт, прижавшись плечом к заборам, чтобы в полной тени быть… Луна только половину тротуара освещает… Он очень старается на освещённую часть не попасть… Надо заметить, быстро идёт… Днём он так ходить не умел…

– У него же ноги еле передвигались… Это точно – он?

Майор Голованов хорошо помнил шаркающую походку старика.

– Он… В прицел, конечно, лицо идентифицировать трудно… Но… Я же его хорошо видел… Его сухая фигура, горб, манера плечи держать…

– А я сомневаюсь, что это старик… – возразил старший лейтенант Лукоморьев. – Ноги у него, мне кажется, слишком упругие… Ставит твёрдо, уверенно… Старики все в коленях слабы и потому ногу обычно или полностью не разгибают, или, наоборот, почти не выпрямляют. Этот разгибает и выпрямляет…

– Может быть… – согласился Бахвалов. – Вы меня начинаете убеждать… По крайней мере я тоже начал сомневаться… Вот, вот, он оглядывается… Дорогу переходит… Луна освещает его сбоку… Ещё чуть-чуть довернуться… Это он… Хотя походка изменилась… Может, он днём перед нами таким древним прикидывался…

– Не думаешь, что под видом старика Нариман Омарасхабов пожаловал? – предположил Голованов. – По фактуре он вполне подошёл бы… А горб навесить можно без проблем… «Славич», ты Наримана вживую видел… Присмотрись внимательно…

– Не могу утверждать… Ни «да», ни «нет»… Могу только сказать: кто его знает?…

– Куда он идёт?

– Всё в ту же сторону… В нашем направлении… И улицу перешёл…

– Проследите, куда он пойдёт… Можно на улице следить?

– Кустов в газонах на нашу жизнь хватит… Но разве нас должны интересовать любовные похождения местного старожила?

– Если эти похождения такого характера, они тем более странные… И должны нас интересовать, как всё странное… – заявил Голованов.

– «Голован»… – вмешался в разговор старший лейтенант Луковкин. – Тогда я твоё внимание ещё на одну странность обращу…

– Попробуй, – согласился майор.

– Мы сейчас в саду… Я вот тут поползал на четвереньках и обратил внимание… Под всеми яблонями трава одна, а под единственной около забора в правом дальнем углу другая… Под всеми деревьями она разная… Какая вырастет, такая и вырастет… А одна яблоня такая, словно под ней траву специально сажали… Или переносили сюда дёрн… Причём только с одной стороны… Со стороны дома… Между яблоней и забором ничего подобного нет…

– Вот это уже интереснее, чем любовные утехи некрофилов… Денис… – позвал майор старшего лейтенанта Сапожникова.

– Я…

– Ты там днём был…

– Днём я в ту сторону даже не стрелял, там никого не было… И на четвереньках туда не ползал. Сразу траву не разберёшь… А сейчас на ощупь попробовал – отличается…

– Проверьте…

– Чуть позже… – скорректировал приказ майора старший лейтенант. – Сейчас лучше сидеть тише мыши… Старик, похоже, и правда к нам направляется. По крайней мере именно в нашу сторону, в темноту всматривается…

– Пропустить старика, потом проверить… – Голованов с поправкой согласился.

– Не получится… – прозвучала новая поправка. Теперь со стороны старшего лейтенанта Лукоморьева. Во двор входит… Сам идёт под яблоней поковыряться…

– Нет… – не согласился Бахвалов. – Он к нам на чердак собирается забраться… Смотрит именно сюда… Идёт к крыльцу и фонарик вытаскивает… Я же говорил, что надо стол накрывать – у нас гости…

– Он пойдёт в спальню… – уверенно проговорил Голованов. – Я ждал, что кто-то в спальню заявится… Там что-то ценное спрятано… И потому в окно спальни не стреляли…

– Сейчас проверим… Может, мне спуститься? – предложил Бахвалов.

– Подожди… Пусть войдёт в спальню… Я думаю, именно там те бумаги, которые мы в «норе» искали…

– Он уже на втором этаже… – сообщил Лукоморьев. – Я не был в доме, где здесь спальня?

– Он идёт в спальню… – подтвердил Бахвалов…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Возможности посмотреть, что делает старик в спальне, не было никакой. Все полы в комнатах и коридоре были засыпаны обвалившейся штукатуркой, которая скрипела при каждом шаге. Но потолок в нескольких местах был пробит пулями и осколками. Кроме того, люк на чердак так и не был закрыт и находился в полной темноте, следовательно, оттуда можно было выглядывать, не опасаясь, что твоя голова будет светиться, как лампочка, под чужим взглядом. На самом чердаке полы тоже были засыпаны мусором и щепками и автоматных и пулёмётных стреляных гильз рассыпано было столько, что впору металлолом сдавать. И потому спецназовцами пришлось заранее занять позицию, до того, как старик поднимется на второй этаж. И они эту позицию заняли, когда шаги слышались ещё с лестницы.

Но, видимо, какое-то движение или шум ухо старика уловило, потому что шаги стали заметно медленнее. А на втором этаже пришедший откровенно прислушивался и осматривался. Через разбитые окна, заваленные чем придётся, свет луны плохо проникал в комнаты, в коридоры он проникал ещё хуже, и рассмотреть можно было только контуры фигуры. Старшему лейтенанту Бахвалову очень хотелось бы, чтобы здесь, в здании, горбатый старик выпрямился и стал бы кем-то другим. Тогда многие проблемы решились бы. В кого-то другого, а не в старика, ветерана войны, можно было бы и стрелять без сомнения. Но горб оставался на своём месте, и посох стучал, теперь уже по полу, более звучно, чем он раньше стучал по земле или асфальту. И заметно было, что подъём на второй этаж даётся горбатому старику не без труда. Бахвалов свесил голову из чердачного люка, смотрел и сомневался.

Старшему лейтенанту Лукоморьеву пункт наблюдения достался более сложный и менее удобный. Он пригнулся к дыре в потолке, и оттуда видно было значительно меньше, следовательно, и наблюдать было труднее. Но Лукоморьев не видел старика раньше, не видел раньше и Наримана Омарасхабова, и потому ему и сравнивать было некого.

Потоптавшись на втором этаже, старик двинулся в сторону уцелевшей двери в спальню. Оттуда послышался шум.

Бахвалов, замерев в выжидательной позе без движения, почувствовал вдруг, как кто-то касается его колена. Не сильно, но настойчиво, словно поглаживает по ноге сбоку. Ощущение было странное, потому что напарник был в стороне и подойти бесшумно не мог. Да и к чему напарнику по колену поглаживать… Бахвалов осторожно приподнял голову и увидел рядом с собой во тьме громадного рыжего кота, трущегося о колено мордой и боком. Ещё не хватало коту мяукнуть во всю свою немаленькую глотку, чтобы поздороваться с горбатым стариком. Тогда старику захочется и на чердак подняться, чтобы в ответ с котом поздороваться…

Откуда здесь взялся кот?… За целый день, насколько старший лейтенант помнил, ни о каких котах не было сказано ни слова. Такого огромного заметили бы непременно. Наверняка это местный житель, один из хозяев этого дома. Скорее всего, во время шумного боя кот где-нибудь прятался. Может, прямо на чердаке у него было нагретое место, может быть, в подвале, может быть, вообще двор покидал до более спокойных времён. И только ночью, проголодавшись, вышел мышей половить… Но такие «мыши», что опять в дом пожаловали, «мыши» двуногие, были ему явно не по зубам.

Бахвалов протянул руку и погладил ласковое животное. Кот прогибал спину под рукой и задирал хвост, выказывая своё расположение. Наверное, голод заставил животное даже в чужих людях видеть потенциальных кормильцев. Но подкормить его было, к сожалению, нечем…

Снова застучал посох, оставленный на время поиска в спальне, у стены. Горбатый старик вышел в коридор и стал заглядывать в другие двери, удовлетворяя своё любопытство. Старшему лейтенанту Лукоморьеву было не видно старика, и он чуть-чуть сдвинулся в сторону, меняя угол обзора. И под его ногой звякнули две стреляные гильзы. В тишине этот слабый звук показался громом. А старик поднял голову, и прислушался, потом сделал два шага по направлению к лестнице. И вдруг позвал:

– Кыс-кыс-кыс… Кыс-кыс-кыс…

Наверное, на всех языках этот зов звучит одинаково. Кот выскользнул из-под руки старшего лейтенанта Бахвалова и стремглав помчался по лестнице на зов. Старик подставил руки, и животное сразу прыгнуло к нему на руку.

Горбатый, шепча какие-то ласковые слова на своём языке, стал удаляться к лестнице на первый этаж. И сейчас уже не прислушивался, не оглядывался. Шёл целенаправленно…

Едва на первом этаже стихли шаги, Бахвалов доложил командиру:

– Горбатый что-то искал в спальне… Потом у нас на чердаке кот объявился размером с молодого слона. Старик позвал его, кот сразу на руки ему прыгнул… До этого кот не выходил… Вышел только с приходом старика…

– И что?

– В спальне старик мог искать что-то другое, а кота забрал попутно… Это первый вариант. Второй – он именно за котом приходил…

– Я задним умом вспоминаю… – сказал майор Голованов. – Там было что-то такое для домашнего животного… В углу… Что-то вроде маленького одеяла… На полу лежало… Да, в углу, как подстилка для собаки… Я подумал, просто брошено… Возможно, это кошачье место… Хотя котам обычно такое место не устраивают… Кот всё же не собака и сам себе лежанку выбирает…

– Если бы он пришёл за котом, он звал бы его… – возразил Лукоморьев. – А он позвал только тогда, когда звук услышал…

– Но, – не согласился Бахвалов, – услышав звук, позвал не меня или тебя, а кота…

– Согласен. Однако он мог предполагать, что русские звери его кота целый день мучили, а потом убили, и искал тело, чтобы похоронить с почестями, как героя-мученика…

– Это всё предположения. А пока… «Чеснок»!

– Я…

– Проследи за стариком. Куда он двинется, и кто у него дома… Осторожно, не попадаясь на глаза… «Каблук», как только старик уйдёт, поинтересуйся землёй под яблоней…

– Понял, командир…

– Внимание… Отставить слежку! Старика встречают… – доложил старший лейтенант Лукоморьев. – Три человека… Могу ошибиться, но они очень напоминают мне те фигуры, что скрылись в кустах, когда мы поймали в засаду первую группу… Когда я винтовку, как оказалось, не для себя, а для «Славича» добыл… Смотри, «Славич», ты этих людей не знаешь?

– Что там происходит? – спросил майор Голованов.

– Три человека идут навстречу старику, – слал докладывать Бахвалов. – Один впереди, двое на три шага отстают. Передовой прячется в тень забора. Из замыкающих один, кажется, и мне знаком… По фигуре… Где-то я его видел…

– Я не понимаю такой формулировки: «Где-то видел»… Где-то ты свою жену видел… Иногда даже можешь вспомнить, где именно… Соображай…

– Боюсь ошибиться, но мне кажется, это тот парень, что был днём с Омарасхабовым… Его сын или кем он там ему доводится… И старик к ним спешит, ноги стал переставлять быстрее и посохом чаще стучит… Улицу переходит…

– Похоже, старик увидел их и узнал… – добавил Лукоморьев.

– Неужели нельзя в ночной прицел лицо рассмотреть? – майор Голованов даже сердиться начал.

– Мы бы с удовольствием, командир… – вздохнул Лукоморьев. – Но техника нам этого не позволяет…

– Горбатый дорогу переходит… – продолжал докладывать Бахвалов.

– Следите… У меня тут новые известия… Продолжайте докладывать, я вас одним ухом всё-таки слушаю…

* * *

Майор Голованов вынужден был переключиться на работу, что называется, «на два фронта», потому что увидел, как с переговорным устройством в руках спешит к нему майор Деревянный, почти бежит. Переговорное устройство подсказывало, что Деревянный получил сообщение, а спешка «крапового» майора намекала, что сообщение срочное. И Голованов шагнул навстречу коллеге.

– Что там?

– Сверху, со стороны гор, в село входит большая группа. Не менее двадцати человек. Входит скрытно, открытые места перебегают по одному. Там два часовых – парный пост, стрелять не стали, просто один отбежал подальше, чтобы его не слышно было, и передал сообщение. Идут только со стрелковым оружием. Не в нашу сторону, а вдоль села. Возможно, попытаются сконцентрироваться позади лагеря и потом решат ниже спуститься…

– Если только они к нашему лагерю идут. А они, возможно, вовсе и не по нашу душу пожаловали… «Славич», что у тебя?

Голованов зажал ладонью ухо с наушником.

– Встретились… Передовой погладил и поцеловал кота. Кот голос подаёт, как собака. Лезет к передовому, как к хозяину… Натуральная собака, а не кот… Целуется, кажется, облизывает нос… Ну, не видел ещё такого… Точно ведь…

– Докладывай обо всём…

– Второй, которого я, кажется, узнал, тоже кота гладит… Второй хозяин… Все трое радуются. Вот… Третий деньги старику отсчитывает. Много за кота… Или купюры мелкие… Хотя сейчас, кажется, рублёвок не бывает…

– Следите, куда пойдут… Расклад поняли?

– Что тут непонятного? – сказал Лукоморьев. – Посылали деда на разведку… Он доложил, что кот жив и здоров и не видел воров…

– Есть… – резко сказал Бахвалов. – Дед какие-то бумаги передаёт… Командир, готов усы отпустить, если это не наши бумаги, которые мы искали… Они в спальне были, и дед их нашёл…

– Продолжайте наблюдение… И что предлагаешь? – последний вопрос был уже обращён к «краповому» майору, и спецназовцы ГРУ поняли это.

– Надо искать место, где их блокировать… Желательно не допустить их в жилой дом. А они, когда поймут, что обнаружены, постараются в дом попасть… Местные могут сами в заложники пойти, а нам потом расхлёбывать…

Голованов задумался.

– Мне кажется, всё не совсем так… Двадцать человек не рискнут атаковать такой большой отряд, как у нас… Даже если учесть фактор неожиданности, рассчитывать на удачу им не стоит, и они наверняка знают, что если мы «на хвост сядем», то уже не слезем… Они не собираются воевать с нами…

– Что же тогда им надо? – не понял майор Деревянный.

– Я думаю, их позвал в гости Нариман Омарасхабов…

– Не понял… – Деревянный сел на камень, но «переговорку» из рук не выпустил, ожидая дополнительных сообщений.

– Спроси своих парней, насколько тесно передвигается отряд?

«Краповый» майор тут же дал запрос.

– Растянуто… По одному, по двое…

– Пусть попробуют тихо захватить крайнего… Главное, не дать ему закричать… Смогут?

– Без проблем… Этому все обучены… Одним ударом кричать отучат…

«Краповый» майор отдал приказ и стал ждать объяснений от коллеги. Голованов присел на соседний камень.

– Нариман Омарасхабов послал горбатого старика на разведку в дом. Удобный повод – старик искал кота. Чей это кот, не понятно, и почему он оказался в доме Расула Магометова, тоже не понятно. Но факт остаётся фактом: старика послали на поиски кота и документов, которые не нашли мои парни в «норе». Документы оказались в спальне, в окна которой бандиты не стреляли. Они боялись, что там может случиться пожар. Единственное в доме окно с целыми стёклами… Я задумывался над этой странностью, но ответа не нашёл. Теперь всё ясно… Старик встретился только что на улице с тремя неизвестными, двоих не видно, один похож на сына Наримана Омарасхабова. Предполагаю с большой долей вероятности, что сам Нариман среди двоих неопознанных. Но он держится в тени, у забора. Под луну не выходит. Горбатый передал ему документы, но не передал кота. Кота только приласкали у старика на руках сам Нариман и его сын. А старик передал документы, и ему сразу отсчитали кукую-то кругленькую сумму. За разведку… Предполагаю, что не только за документы…

– Что Нариману может понадобиться в доме, если документы у него на руках?…

– Документы без мин – ни к чему, как и мины без документов, если только не забивать этими минами гвозди…

– Мины в доме? И боевики дом обстреливали при том, что они этими минами дорожат… – усомнился «краповый» майор.

– Они не в доме… Они в саду под одной из яблонь…

Майор Деревянный с выражением большого сомнения на физиономии покачал головой.

– Ты хоть знаешь, какие у яблони корни? Ни разу не сталкивался?

– Не сталкивался… Какие?

– На всю ширину кроны. Если яблоню посадить рядом с домом, яблоня корнями фундамент сломает… Выкопать тайник под яблоней – проблема… Корни крепкие растут широко.

– Но корни можно и перерубить… – предположил Голованов. – Если, конечно, ради большого дела яблоню не жалко… «Чеснок», «Каблук», яблоню проверьте… Живая она?

– «Голован», у тебя странные вопросы… В середине осени яблони даже на Кавказе не цветут… – отозвался старший лейтенант Сапожников. – По стволу стучу, вроде бы сухой… Но они все сейчас, похоже, такие… Но подожди, я другой ствол проверю… Да и второй такой же… Не отличишь…

– Листья… Остатки листьев посмотри… Там же остались листья…

– Там даже яблоки утром оставались. Всё осколками истерзало… Листья на земле остались… Немного… Обычные листья… Я не могу сказать, вчера они засохли или весной… Яблок, правда, под деревом нет… Под другими по паре штук, а то и больше найти можно… Но под другими трава выше. Здесь заметно было, вот и подобрали…

– Сможешь проверить почву так, чтобы следов не осталось?

– Трудно… Если бы днём… Но я попробую…

– Тогда не пробуй. Если там что-то есть, за этим скоро придут… И сами выкопают…

– А нам что?

– То же самое… Замаскироваться, потому что ходить будет рядом… Я так полагаю…

* * *

Затрещала «переговорка» в руках у «крапового» майора. Голованов, давно уже привыкший к более качественному «подснежнику», только удивлялся – как можно с такой техникой работать, забыв, что работал с неё ещё несколько лет назад и тогда не слишком жаловался, пока в армию не поступили «переговорки» китайского производства с обычно надписью «Сделано в Германии». Интенданты закупили большую партию. Тогда очень хотелось эту технику передать для пользования интендантам вместе с некоторыми словами…

– Никак подойти не удаётся, товарищ майор… – пришло сообщение с верхнего поста. – Они компактно идут… Перестроились тройками… Получается, каждый под двойным присмотром… Не успели мы… Площадка была слишком открыта, чтобы подобраться сразу…

– Понял… Не рисковать… – такой формулировкой Деревянный, по сути дела, отменил предыдущий приказ. – Отслеживайте дальнейшее передвижение… Куда направляются?

– В сторону сквера, к сельской администрации…

– Там у нас есть пост…

– Сдвоенный…

– Всё равно – скрытно сопровождать… Другим постам стягиваться туда же…

Деревянный посмотрел на Голованова, ища одобрения решению.

– По одному человеку с поста… Полностью посты не оголять, – подсказал командир группы спецназа ГРУ. – Боевики из сквера спустятся через чей-то, скорее всего, двор к дому Расула Щипача… Могут и по боковой улице спуститься… Здесь ни в одном дворе собаки нет…

– По одному человеку… – повторил «краповый» майор в «переговорку». – Один человек остаётся на посту… Соблюдать внимательность и осторожность…

Голованов приблизил микрофон «подснежника» ко рту.

– Группа, подъём… – сказал тихо.

Он знал, что один человек из всего личного состава, как всегда, микрофон из уха на ночь не вытащил, а другие вообще «подснежники» отключили, потому что разговоры командира с засадой в доме мешали группе спать. Дежурный оставался всегда, и сейчас он группу поднимет, и тогда включатся все «подснежники», и через тридцать секунд можно будет уже давать команды. Тридцать секунд отводится не на то, чтобы одеться и умыться, а на то, чтобы дежурному всех обойти и разбудить лёгким касанием. Голованов эти тридцать секунд выждал и только тогда сказал всё так же тихо:

– Бесшумно выдвигаемся к любимому дому… – и сам встал, готовый возглавить своих бойцов. – Бутырского не будите, пусть спит…

– Он рвётся в бой… – с усмешкой сказал капитан Рукавишников. – И вообще, мать его, мечтает перейти служить в спецназ ГРУ… Спрашивал у меня…

– Пусть сначала в спецназе ГРУ послужит, научится скрытному передвижению, потом будет обсуждать мои приказы. А сейчас пусть с кинологами отдыхает…

Последняя фразу относилась к подходящему к майорам капитану Румянцеву. Капитан сразу всё понял, кивнул и без слов развернулся в обратную сторону, где его дожидалась его собственная собака…

* * *

Майор Деревянный взял только двадцать человек из своего состава. Он взял бы и больше и даже намеревался это сделать, но воспротивился майор Голованов.

– Если кто-то со стороны периодически наблюдает, увидит, что здесь мало народу осталось. Так не слишком заметно…

Конечно, это была только отговорка со стороны Голованова. Просто, как всякий представитель спецназа ГРУ, майор Голованов хорошо знал, что, чем больше народа задействуется в каком-то мероприятии, тем меньше возможность скрытного её проведения. А скрытность до начала боевых действий и эффект неожиданности во время начала этих действий дают гораздо больший эффект, чем количественный состав. Разжёвывать эту истину Голованов за не слишком долгую свою службу уже устал и обычно старался найти другие причины для объяснения, почему следует работать меньшим составом.

И без этих двадцати человек «краповых» предстояло бесшумно пройти к дому Щипача ещё семерым бойцам с парных постов и десяти спецназовцам ГРУ. Силы достаточные, чтобы блокировать, учитывая высококлассную подготовку всех участников операции, и гораздо больший отряд, чем им предстояло блокировать.

Выдвигались двумя узкими боковыми улицами, не предназначенными даже для автомобильного транспорта, параллельно друг другу. Шли тихо по газонам в самой густой тени кустов, которые здесь хорошо росли. Только дважды поднимали шум чуткие собаки в других концах большого села, и им несколько раз ответила какая-то неспокойная служебная собака в лагере федералов. Но эту собаку кинологи быстро призвали к порядку. И больше шума не было.

Опять простуженно захрипела «переговорка» в руке у майора Деревянного:

– Товарищ майор… Они в сквере сконцентрировались… Ждали… Потом во дворе дома напротив калитка распахнулась, какой-то человек с сигаретой вышел, немного покурил и бросил сигарету на дорогу. Сам ушёл, а гости через дорогу во двор устремились…

– Понял, – ответил майор. – Все собрались?

– Нас семеро…

– Значит, все… Ожидайте команды…

Одновременно с этим майор Голованов, ведущий своих бойцов другой улицей, разговаривал в наблюдателями на чердаке дома Расула Щипача:

– «Славич», ты выспался?

– Не успел, командир…

– Почему молчишь?

– Слышу, что затевается… Готовимся…

– Что там на улице? Где горбатый?

– Кота унёс… В неизвестном направлении. С котом два человека из встречающих старика тепло простились на всякий случай… Кажется, целовались…

– А сами?

– Стоят, где стояли… Ждут у моря погоды…

– Держи меня в курсе всех действий…

– Как только действия будут, так, командир, сразу…

Голованов непритворно вздохнул. Манера бойцов группы разговаривать со своим командиром вовсе не говорила о том, что он не пользуется среди них авторитетом, как могло бы показаться постороннему наблюдателю. Просто совсем недавно он сам был таким же старшим лейтенантом, и тогда общались, как правило, шутками, порой острыми и даже для кого-то болезненными. Потом старший лейтенант Голованов стал сразу майором, старшие лейтенанты Трегубенков и Рукавишников – капитанами, а остальные остались при прежних званиях. Но манера шутить между собой в группе осталась прежняя. То же продолжается и сейчас – отвыкнуть не успели. Шутки нужны всегда, понимал Голованов, они разряжают напряжение, в котором проходит вся служба спецназа ГРУ. Конечно, посторонних такая манера общения внутри группы слегка настораживает. Голованов уже несколько раз ловил удивлённые взгляды майора Деревянного…

Впрочем, атмосфера внутри группы посторонних не касается.

2

Майор Деревянный занял позицию на углу, как и было обговорено. И даже в этой ситуации, когда действия ещё не начались и не известно было, куда двинутся боевики, позиция была боевой, поскольку Деревянный приказал бойцам рассредоточиться по все кустам, окружающим тихий перекрёсток. Капитан Рукавишников, отправленный Головановым для связи, доложил своему командиру о готовности «краповых». Голованов с собой для связи никого из «краповых» не взял, посчитав, что одного Рукавишникова вполне хватит, поскольку связь можно поддерживать двустороннюю. А командовать бойцами майора Деревянного он не собирался. У них свой командир есть, пусть он и отдаёт приказы. Голованов имеет право приказать этому командиру, а дело того – выполнить приказ…

Группа спецназовцев тем временем, добравшись до своего перекрёстка, тоже заняла позицию. Таким образом, между двумя группами, запертыми в середине квартала, оказались трое боевиков, что встречали горбатого старика с котом. Запертыми, но не подозревающими об этом. Но как раз к тому времени, когда спецназовцы распределились по кустам и заняли огневые позиции, старший лейтенант Лукоморьев доложил:

– «Голован», у меня впечатление такое, что наша троица что-то заподозрила… Боевики пару раз оглядывались в вашу сторону, были напряжёны, а сейчас пошли к дому… Опять оглядываются…

– Улица не освещена… Луна за облаками… Они не могут нас видеть… – возразил майор Голованов. – Услышать не могли бы тем более… За каждый звук я любого оплеухой награжу… Но пока рукоприкладством не занимался, следовательно, услышать не могли…

– Осторожнее, командир… – сказал старший лейтенант Бахвалов. – Если они не слышат шаги, они могут услышать оплеуху… У тебя рука слишком тяжёлая…

Голованов ответить не успел.

– Мне кажется, они, заразы, к дому сворачивать и не собираются… – с удивлением сказал «Пушкин». – По крайней мере уже прошли место, где старик поворачивал… Да… Мимо двинули… Но очень медленно… Ползут, а не идут… Во двор всматриваются… Через отсутствующие ворота… Дальше пошли… Так же медленно…

– «Голован», я – «Каблук»… Слышишь?

– Болтай…

– За забором шевеление…

– Там, под той самой яблоней, «растяжку» установите и отходите за дом… Осторожно отходите… Чтобы с улицы котов не спугнуть… Три кота по-прежнему на месте…

– Мы слышали… – отозвался и старший лейтенант Луковкин. – Ставим «растяжку»… Только у нас леска светлая…

– Не надо светлую… Вдруг луна выглянет… Облака быстро бегут – может выглянуть… Сажайте «картошку» [16]…

– Сажаем… У меня только Ф-1…

– РГД-5 есть?…

– Есть у меня… – сказал Сапожников. – Без замедлителя [17]…

– От Ф-1 может сдетонировать мина… Только РГД-5… Работайте и уходите…

– Готово… Уходим…

– Омарасхабов возвращается… – доложил Лукоморьев. – Если это, конечно, он… Прогулялись на свежем воздухе, поговорили «за жизнь» и возвращаются… Так же неторопливо… Всё… Улицу переходят… На часы смотрят…

– Это Нариман Омарасхабов… – твёрдо сказал Бахвалов. – Теперь я узнал… С сыном… И кто-то третий с ними… Третьего не знаю…

– Не выпускайте из вида…

– «Голован». Я – «Таганай»… – подал голос капитан Рукавишников. – Деревянный спрашивает, что будем делать?

– Пока только ждать… Посмотрим, куда они двинутся… Они пойдут с минами… Лучше в селе их не блокировать… Как только определим направление, первая группа срочно выходит вперёд по соседней улице. Вторая выходит в преследование… Можно по той же улице, но не выходя из газонов… Так в тисках и будем вести…

– Майор спрашивает: а если двинутся в сквер и пойдут тем же путём, что пришли? Это вероятно, потому что они знают и дорогу, и место, где можно выйти из села беспрепятственно…

– Где его семь бойцов? – спросил Голованов.

– В самом сквере.

– Пусть на дорогу выйдут. Чтобы их видно было… Не всех… Человек пять на дорогу… И пусть разговаривают с другими, что в кустах остались…

– «Голован», майор Деревянный волнуется… Он не хочет подставлять спины своих парней…

– Стрелять никто не будет… Бандитам следует тихо выйти и вынести груз… Они предпочтут вернуться в сад и идти по другой улице… Это стопроцентно…

– «Голован», майор Деревянный согласен, но ответственность за приказ возлагает на тебя… – по голосу не трудно было догадаться, что капитан Рукавишников потихоньку посмеивается над опасениями майора Деревянного.

Посмеиваться было над чем, поскольку Деревянный не знал, что в спецназе есть такое правило – в качестве ловушки или приманки, если такая выставляется, и при этом существует реальная опасность, спецназовцы могут предлагать только себя…

– У меня плечи не узкие… Ответственность я выдержу… – Голованов, как показалось Рукавишникову, даже радуется непосредственности майора Деревянного.

– Деревянный предлагает поднять его оставшихся на отдыхе бойцов.

– И в какую сторону прикажешь их выставить? – спросил Голованов. – Или он хочет заставить их бегать кросс вокруг села? И топотом разбудить всё население?… Может, он ещё и БИП выставить пожелает?… Справимся своими силами…

* * *

Майор Голованов в который уже раз расстраивался, что не имеет бинокля с прибором ночного видения. Многие командиры отдельных мобильных офицерских групп такие бинокли имеют, но все эти бинокли трофейные. А Голованову такой трофей пока в руки не попадал, иначе майор его из рук не выпустил бы. Более того, вся группа знала об этом бинокле, как о мечте своего командира, и, если бы бинокль попал в руки кому-то из бойцов группы, они обязательно оставили бы его для своего «Голована». И не забыли бы зарядное устройство к биноклю отыскать. Тот, кто биноклем пользуется, всегда зарядное устройство с собой носит, чтобы при необходимости и при возможности подзарядить сразу основной и запасной аккумуляторы. Как правило, для зарядного устройства в футляре отведено специальное место и прилагаются переходники для разного стандарта розеток электрической сети. Но в последние годы такие бинокли встречаются всё реже и реже. Когда война в Чечне была в самом разгаре, многие богатые иностранцы и целые иностранные организации вкладывали в эту войну средства и поставляли боевикам оборудование и вооружение. Сейчас в Чечне обстановка нормализовалась. Следовательно, нет денег и нет поставок. И бинокль можно добыть, только если очень повезёт…

С угла, от перекрёстка, не было видно даже то, как трое боевиков, предположительно Нариман Омарасхабов с сыном и третий неизвестный, их спутник, переходили дорогу – ночная темнота скрыла их… Снайперам на чердаке проще. Майору Деревянному проще, потому что он взял в свою боевую группу снайпера с «винторезом», следовательно, имеет возможность пользоваться ночным прибором на прицеле винтовки. А майору Голованову остаётся надеяться на «выносные» глаза и уши – на разведчиков группы в доме Расула Щипача и рядом с домом. Хорошо, что эти разведчики опытные и надёжные, но всё же обстановку лучше видеть самому, и только тогда её можно чувствовать А именно чувствуя обстановку, вовремя отдать необходимый приказ и принять правильное решение.

– «Голован», гости у крыльца остановились, – докладывал старший лейтенант Лукоморьев. – Омарасхабов на ступени сел. Что-то обсуждают… Очень тихо… Только общий фон разговора слышен…

– А ты что, мать твою, дагестанский язык знаешь? – спросил издалека капитан Рукавишников. – Подскажи тогда, сколько в Дагестане вообще языков существует?

– Ой, много… – предельно конкретно ответил старший лейтенант только на второй вопрос. Это он знал точно. Отвечать на первый он посчитал излишним.

Голованов давно знал о привычной «пикировке» капитана и старшего лейтенанта, и сам часто посмеивался, слушая никогда не прекращающееся и только временами затихающее словесное сражение.

– Они явно ждут… – прерывая разговор, сказал старший лейтенант Бахвалов. – Ушами шевелят… И плечи настороженные…

Что такое настороженные плечи, майор Голованов представлял. Но сейчас он представил совсем другое. Он представил, как передёргивает плечами, стряхивая с них чертей, майор Деревянный. Стало почему-то жалко Деревянного. Голованов, застав первую чеченскую только курсантом, всё же слышал, что творилось на этой войне, и вполне мог представить, что довелось увидеть и на себе ощутить Деревянному. Но сейчас это необходимо было забыть, чтобы прошлая жизнь не мешала настоящей…

* * *

– Они уже не ждут… Они уже дождались… – сообщил старший лейтенант Сергей Луковкин.

– «Чеснок», без игры слов, докладывай, что видишь?

– Больше слышу… Слышу, как металл забора гремит… Похоже, там лист приспособлен для снятия…

– Листы металла в заборе на болтах… – сообщил старший лейтенант Сапожников. – Я ещё днём смотрел… С той стороны легко два болта отвернуть и снять лист… Перебираться через него неудобно…

– Один сегодня хотел перебраться… – вспомнил старший лейтенант Бахвалов. – Сразу мишенью стал…

– А вижу, – продолжил Луковкин, – что наша троица встала, смотрит… Да, к забору двинулась…

– Они двинулись навстречу друг другу… Мне сверху видно… – добавил Бахвалов. – С прежней точки… Сейчас бы отсюда опять из РПГ-7… Всех бы накрыл…

– И всё село бы тоже… – сказал Голованов. – Как только раньше мины не взорвались…

– Мы в тот угол не стреляли… – объяснил Бахвалов. – Там боевиков не было…

– И сейчас стрелять не будем… Дадим боевикам вынести мины за пределы села…

Где-то там, в стороне, на соседнем перекрёстке, – майор Голованов был уверен, – все переговоры, происходящие внутри группы спецназа ГРУ, «переводит» коллегам из спецназа внутренних войск. Капитан Рукавишников отодвинул подальше ото рта микрофон, чтобы его «перевод» не сбивал с толку работающих бойцов. Но всё равно отголоски его голоса долетали до командира эфирным фоном, похожим на отдалённое эхо.

– А что стрелять?… И без того сейчас «картошка» грохнет… – сказал Сапожников.

И сразу же, в подтверждение слов старшего лейтенанта, раздался взрыв. В ночи он показался особенно звучным и мощным.

– Это «картошка» или мина? – спросил в эфире капитан Рукавишников.

– «Картошка»… – заявил Бахвалов. – Я сверху любуюсь… Один человек убит… Кто-то, мне кажется, легко ранен… Перевязывается самостоятельно… Даже двоих зацепило…

Любоваться сверху на взрыв гранаты не возбраняется. У РГД-5 разброс осколков небольшой, и смотреть можно без опасений.

– И что там? – спросил Голованов. – Докладывай…

– Залегли… Ещё бы пару «картошек», они бы точно мины взорвали… Неопытные ребята… Думают, я в них бросил… Только Омарасхабов сообразил, что к чему. Идёт со своими спокойно, не суетится… Что-то высказывает пришедшим, под ноги показывает… К нему с уважением относятся, слушают… И поднимаются… И сразу под ноги смотрят… Омарасхабов командует… Готовят лопатки… Но работать начинают осторожно. Сначала землю руками прощупывают…

– Кажется, что-то нашли… – добавил старший лейтенант Лукоморьев. – Вытаскивают…

– Командир, а какая она, эта мина? По размеру…

– А я видел? – спросил в ответ Голованов. – Знаю только, весит двенадцать килограммов. Имеет стабилизирующие лепестки для установки… Есть четырёхлепестковые и шестилепестковые, при транспортировке и складировании лепестки поднимаются, образуя кожух…

– Они вытаскивают какие-то целлофановые упаковки…

– Наверное, упаковали от ржавчины…

– По внешнему виду трудно предположить, что это такое, – продолжал докладывать Бахвалов. – Но сейчас узнаем… Омарасхабов просит одну упаковку ему передать… Разрывает… С ним рядом, видимо, командир пришедших… Будет показывать товар лицом…

– Да… Это мины замедленного, видимо, действия… – сказал Лукоморьев. – Это какие-то брошюрки… Не думаю, что они растиражировали на ксероксе инструкцию по эксплуатации противовертолётной мины… Да ещё в таком количестве…

– Я не понял… – сказал Голованов. – Что вы видите?

– Они выкапывают из-под яблони не мины, а упаковки с брошюрами… И загружают их в вещевые мешки… Именно за этим они сюда пришли… Что будем делать?

– «Голован», майор Деревянный спрашивает, что, матерь вашу, будем делать? – одновременно передал запрос и капитан Рукавишников.

– Будем действовать по предварительному плану. Автоматы у них есть… Следовательно, они опасные бандиты… Дадим выйти из села, а там будем блокировать…

* * *

Дальнейшие события разворачивались, словно по написанному сценарию. Как и предполагал майор Голованов, бандиты решили выходить тем же путём, которым пришли, и, чтобы идти свободно, перенесли на крыльцо дома своего убитого взрывом товарища. Судя по жестам, Омарасхабов обещал позаботиться о теле. Двинулись, но, увидев за воротами проходного для себя двора группу «краповых беретов», поспешно ретировались и вернулись во двор, чтобы выйти той же улицей, где недавно прогуливался Нариман Омарасхабов со своими людьми. Сам Нариман провожал банду, поглядывал по сторонам, рад бы был, наверное, и в окна домов заглянуть, но все заборы были слишком велики, чтобы над ними можно было поднять голову. Видимо, предложение о смене маршрута шло именно от Наримана, и он распоряжался на новом маршруте. Двинулись они в ту сторону, где лежал со своей группой в засаде майор Голованов, – в верхнюю часть села. Голованова такой выбор направления только обрадовал, потому что он не был на все сто процентов уверен в способности «краповых беретов» бесшумно передвигаться и при этом никак не «засветиться». Конечно, он знал, что просто так «краповый берет» никому не дают, и в отряде майора Деревянного только проверенные бойцы. Но на себя и на спецназ ГРУ Голованов привык полагаться больше, точно так же, наверное, как сам Деревянный предпочёл бы положиться на себя и на «Витязь», чем на бойцов спецназа ГРУ…

– Тихо сдвигаемся на параллельную улицу… – негромко, чуть не по-кошачьи мурлыча, отдал Голованов приказ. Он знал, что его слышат свои и не слышат чужие, и приказы можно было отдавать любым тоном, в том числе и командным. Но такой вот тон, которым пользовался майор, уже сам по себе настраивал на работу скрытную и аккуратную, хитрую и осторожную. – Те, кто остался в доме, выдвигайтесь через дыру в заборе к скверу, забирайте семерых «краповых» – и быстро вперёд… «Краповые» покажут, где бандиты в село входили… Они туда же и пойдут…

– Понял, командир… – за всех отозвался старший лейтенант Лукоморьев. – Мы пошли…

– «Таганай»…

– Я…

– Передай Деревянному, чтобы тихонько двигались… Не выходя из газона… К банде не приближаться и не отставать… Соблюдать режим обоюдной невидимости… Пусть использует ночной прицел снайпера… И… Это не передавай… Проследи, чтобы не «наследили»… Мягко… Подсказывай, если что не так… Надежда на тебя…

– Понял, «Голован», мы работаем…

Майору было не слышно, что передавал Рукавишников, потому что тот или отодвигал микрофон при разговоре, или прикрывал его ладонью. Но в том, что группа «краповых» вышла на след, сомневаться не приходилось, как не приходилось сомневаться в умении волкодавов не сходить со следа до того момента, пока они не задавят преследуемого.

Соседняя улица была слегка не такой, как покинутая только что, здесь и дома были поскромнее, и заборы пониже, но вот кустов вдоль дороги тянулось множество, и необходимо было только слегка пригибаться, чтобы оставаться невидимым. Так и двигались в темпе, создавая запас времени для возвращения к основной улице.

– «Голован»… – вышел на связь Рукавишников. – Бандиты, матерь их, перебежкой движутся. Добавь скорость…

Значит, банда очень торопится, чувствует опасность.

– В передовой дозор они никого не выслали?

– Нет, толпой скачут… Орда…

– Молодцы, это нам на руку. Мы быстро идём. Сами, как преследовать будете, не «засветитесь». Случайный взгляд может вызвать бой в селе… А это надолго… На природе воевать веселее… Главное – не выпустить… Луну бы вовремя позвать…

– Пока ещё рано…

– И слава Богу… Но потом бы не задержалась… Что там за местность? Пусть Деревянный у своих парней спросит…

Ответ пришёл только через минуту:

– Сначала, сразу за селом, – каменистый пустырь… Дальше сложнее… Точно такие же, матерь их, кусты, как и внизу, – доложил Рукавишников. – Склон полукругом идёт, и заросли по всему склону, потом смыкаются с нижними…

– Мы к крайним домам, кажется, подошли… Значит, впереди пустырь… Позицию займём в кустах, с самого высокого места. Позиция «краповых» по окраине села, чтобы не пустить бандитов к жилым домам… Будьте готовы… Не попадайте на линию огня…

– Как юные пионеры – всегда готовы… – сказал Рукавишников.

* * *

Позицию пришлось занимать второпях и чуть-чуть сбоку от места выхода банды, потому что при противостоящей позиции пули будут лететь не только в бандитов, но и в преследующих их «краповых». И «краповые» в свою очередь, пожелав поддержать спецназ ГРУ «огнём», будут стрелять не только в бандитов, но и в военных разведчиков. Неудобство позиции заключалось в том, что бандиты могли в этом случае темнотой воспользоваться и добежать до кустов, где их будет трудно искать. Но это в любом случае меньшие неприятности, чем расстрел своих.

Конечно, можно было разделиться и ещё кого-то выставить с противоположной стороны, чтобы поставить банду под «кинжальный» огонь. Но в этом случае следует точно знать, куда бандиты двинут. А то ведь может так получиться, что выставишь по другую сторону коридора стену из нескольких бойцов, а бандиты именно туда свернут, и тогда эти несколько бойцов не смогут сдержать натиск, просто времени у них не хватит, чтобы этот натиск сдержать, а поддержать их огнём со спины опять будет нельзя из-за риска расстрелять своих.

Голованов предпочёл безопасное решение. Убежавших в любом случае можно будет преследовать. Это всё же лучше, чем всё остальное. И даже подкрепление из четверых спецназовцев ГРУ и семерых парней «Витязя», что подошли так вовремя, не изменило его решения. И, как оказалось, майор был прав.

Голованов хотел дать бандитам возможность выйти на пустырь. Но они вышли только на треть открытого пространства и свернули в сторону нижних кустов. Дальше медлить было нельзя, и пришлось дать приказ:

– «Огонь» на поражение!

Бой был коротким и кровопролитным. Догоняющий со своими людьми бандитов майор Деревянный даже не успел вступить в схватку, потому что бандиты были военному делу явно не обучены. Никто не дал им команду частью сил прикрыть отход остальных хотя бы несколькими очередями. Побежали дружно в сторону кустов, каждый надеясь только на быстроту своих ног. Это даже боем трудно было назвать, это был расстрел, пусть и вооружённых людей. В ответ прозвучала только одна очередь, но и то уже из кустов. Прозвучала и смолкла, погашенная выстрелом снайпера. Больше никто не пытался сопротивляться.

– Пересчитайте их, раненых перевяжите, – приказал Голованов. – Придётся ещё одну машину вызывать.

– Четырнадцать человек, – доложил через две минуты старший лейтенант Лукоморьев. – Четверо убитых, десять раненых. Остальные ушли.

– Омарасхабов?

– Ни его, ни сына, ни третьего бандита… Только пришлые…

– Кусты проклятые.

– Мог и в кусты, – согласился Лукоморьев. – Мог и в какой-то из дворов по дороге заскочить. Это лучше бы, чем кусты… Через кусты далеко убежит…

– Тропы и дороги всё равно перекрыты… – Голованов наклонился и вытащил из брошенного кем-то из бандитов рюкзака нетолстую брошюрку. Рассмотреть её в ночной темноте возможности не было, и он сунул её в карман. – Соберите оружие и рюкзаки. Вызовите грузовик.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Искать беглецов ночью смысла не было. Всё равно все выходы из долины перекрыты, и, если они постараются выйти, их перехватят или завернут назад, чтобы перехватили уже на месте спецназовцы. С рассветом, с помощью собак это можно будет сделать эффективнее и безопаснее. И потому майор Голованов дал приказ сменить наружные посты и возвращаться в лагерь, чтобы хоть немного отдохнуть до утра.

В лагере, с трёх сторон прикрытый боевыми машинами пехоты, а с четвёртой грузовиком, горел костёр. Вообще-то спецназ ГРУ обычно кострами не балуется, если нет в этом крайней необходимости, для подогревания пищи обычно использует спиртовые горелки, но раз уж «краповые» развели костёр, можно посидеть и у огня. Тем более, что камни подходящие чьими-то заботливыми руками были уже поставлены рядом.

Голованов сел и, поджидая возвращения майора Деревянного, лично исполняющего роль разводящего, вытащил из кармана «разгрузки» брошюру. Брошюра была написана на арабском языке, и, повертев её в руках, майор хотел было бросить её в костёр, но вовремя вспомнил, что в отряде Деревянного есть переводчик, и не грех было бы воспользоваться его услугами.

Здесь же у костра сидел дежурный офицер «Витязя».

– Где ваш переводчик? – поинтересовался Голованов.

– Только что здесь, товарищ майор, был, – отозвался дежурный. – Он с майором Деревянным выходил на задание в группе. Найти?

– Найди, если уснуть не успел…

– А если уснул, не будить?

Голованов подумал, посмотрел на брошюрку.

– Всё равно буди…

Переводчик, высокий и костлявый, не в «краповом берете», а в каске, появился уже через минуту, козырнул, представился:

– Старший лейтенант Габдрахманов, переводчик сборного отряда спецназа внутренних войск «Витязь»… Вызывали, товарищ майор?

– Садись-ка, посмотри, что это такое, из-за чего банда в такой обстановке в село пришла… Язык, кажется, арабский… Знаешь?

– Знаю, товарищ майор…

– По национальности сам-то кто?

– Татарин. У нас все священные книги на арабском пишутся… Первоосновный язык ислама… Любой грамотный мусульманин обязан уметь читать на арабском…

– Хорошо… А это что за книга? Посмотри внимательно…

– «Джамаат и амирство»… Выпущено культурно-просветительным центром «Ахль ус-Суна валь Дажамаа»… Автор – Расул Кудаев [18]… Знакомая личность…

– Знакомая личность… В писатели теперь, стало быть, подался… А что за книга-то?

– Это, товарищ майор, читать надо… Хотя бы через несколько страниц… Если время до утра дадите, к утру доложу. Здесь объём небольшой…

– Добро… Утром жду с докладом… – согласился Голованов. – Лучше перед рассветом. На рассвете мы выступим… «Джамаат и амирство», говоришь…

– Так точно. Автор – Расул Кудаев…

– Ладно, доложу покуда начальству… – майор встал и вытащил из-под бронежилета спутниковый телефон. – Расул Кудаев, значит, снова объявился…

* * *

Теперь, когда она была совсем уже не так необходима, выкатила из-за облаков луна и осветила весь склон, огороды, лагерь спецназовцев чистым серебристым светом. Плохо верилось, что в такие красивейшие ночи приходится воевать, но от войны уйти по собственному желанию одного конкретного человека невозможно. И приходилось не смиряться, но принимать действительность такой, каковой она является. Майор Голованов давно уже этому научился и не роптал…

На вызов долго не отвечали. Наконец, ответили.

– Разбудил вас, Владислав Аркадьевич? – спросил Голованов.

Генерал ответил вполне бодрым голосом.

– Это я вас, Максим Николаевич, разбудить боялся и потому сам не звонил… Не знаю, но могу предположить, как мешает звонок и во время боевых действий, и во время отдыха между боевыми действиями… Но вашего звонка я давно жду…

Не соответствующая занимаемому положению деликатность Судиславлева пока ещё не мешала, но слегка раздражала, как раздражает что-то не ожидаемое, не соответствующее реалиям.

– Есть что-то новое, товарищ генерал? – в силу армейской привычки майор не мог постоянно звать генерала по имени-отчеству, несмотря на просьбу последнего, прозвучавшую ещё во время их первого знакомства.

– Машины пришли… Врач, естественно, написал на вас рапорт… Ну, вы могли сами это предположить, и я не думаю, что этот капитан вас сильно удивил… Рапорт у меня, как у руководителя операции, если ещё не потерял… Не помню, сунул куда-то… – генерал неназойливо дал понять, как мало он обращает внимания на такую писульку врача, и майору не следует всерьёз опасаться последствий проявления своего характера. И опять здесь было какое-то несоответствие. Голованов никак не мог понять характер генерала и потому не всегда понимал, как себя с ним вести. – И раненых бандитов мы допросили. Один говорить отказался, сразу потребовал себе адвоката и вообще камеру со всеми удобствами. По-русски разговаривает плохо. Иностранец, без документов. И манеры, соответствующие иностранцу… Мы так сразу и не поняли, скандинав он или прибалт… Пришлось его в подвальном карцере комендатуры временно устроить… Сыро, но туалет за решёткой, не надо даже из камеры выходить… А со вторым дело легче пошло… Благодаря вашим, не могу не заметить, стараниям, и вопреки стараниям врача… Это тот, которого везли в медицинской машине на жёстком металлическом полу… Пол, наверное, не слишком похож на пуховую перину… И это на него произвело хорошее впечатление, он стал разговорчивым… Так вот, мы получили интересные сведения, хотя пленник не из первого звена и отвечает только за то, что случайно подслушал – и эти сведения говорят, что Нариман Омарасхабов нам очень и очень нужен… Тут такое дело, что он, кажется, устраивает аукцион и пытается заработать на минах… Крупно заработать и даже погасить кредит в банке… Одну мину он уже продал две недели назад… И есть подозрения, что это как раз та мина, что проявила себя в Афганистане… Понимаете, какие у Омарасхабова международные связи, с каким уклоном связи, если он легко до талибов добрался, до которых натовская разведка совместно с ЦРУ никак добраться не может… Очень он нам нужен… Просто необходимо его живым захватить… Лучше со всем окружением…

Голованов вздохнул.

– Должен вас расстроить, Владислав Аркадьевич… Так уж получилось… Он опять от нас улизнул… Очень ловко… Вместе со всем окружением, а окружение у него состоит из сына и ещё какого-то человека…

– Плохо… – генерал, кажется, и вправду сильно расстроился, если судить по голосу. – А была реальная возможность его захватить?

– Если бы раньше знать, что он так нужен… И знать, что большая банда, вошедшая в село, шла, по сути дела, ни за чем… Тогда можно было бы даже банду игнорировать и захватить одного Омарасхабова…

Генерал помолчал, переваривая услышанное, но так толком ничего и не понял.

– Докладывайте по порядку, Максим Николаевич… Сначала… Что там у вас произошло?… Какая объявилась банда, откуда и куда делась?

Голованов докладывал по-военному кратко и чётко, не вдаваясь в такие подробности, как поиски кошки и обсуждение походки горбатого старика. Генерал внимательно выслушал.

– Да, брошюры Расула Кудаева сейчас ходят по рукам во всех кавказских республиках. Хорошо, что вы ликвидировали часть тиража… И я вполне понимаю, что вы не знали, какой груз находится в тайнике… Если бы там были противовертолётные мины, разговор мог бы быть иным… Рисковать такой находкой было нельзя…

– Ещё не ликвидировали тираж, только изъяли… – поправил Голованов.

– Составьте акт и отправьте машиной вместе с ранеными пленными. Машину я вышлю. Меня же больше сам Омарасхабов интересует. Следовательно, он должен и вас, Максим Николаевич, интересовать… Вы уверены, что он ушёл вместе с остатками банды?

– В том-то и дело, что засаду мы проводили в ночной темноте и не видели Омарасхабова. Я умышленно не использовал осветительные ракеты, чтобы не показать боевикам пути отступления. Но там, видимо, был кто-то, кто хорошо знал местность. Может быть, это сам Омарасхабов, хотя утверждать так у нас оснований нет. При выходе банды из села, когда банда проходила по улице, он имел возможность зайти в любой двор. Улицы не освещены, и мы, не имея возможности отслеживать весь ее путь, контролировали только крайние точки… А путь отступления показал кто-то другой… Ведь кто-то другой привёл банду точно в нужный двор…

– Есть смысл искать Омарасхабова в селе? – генерала такая возможность, кажется, слегка воодушевила.

– Смысл есть, только как в реальности этот поиск проводить… Вчерашняя «зачистка» ничего не дала… Ничего не даст, думаю, и новая… Не известно, под каким домом может быть тайник, в который всегда несколько человек могут забраться. Судя по тому, что полевая «нора» Омарасхабова сделана, как инженерное сооружение со всеми коммуникациями, у него есть кому построить убежище под любым домом… А проверить все дома мы возможности не имеем…

– И что планируете предпринять?

– С рассветом начнём поиск в прилегающих кустах… Выйти из долины, как я понимаю, никто не может… Как и войти…

– Думаю, пути заблокированы прочно. Мы даже пограничников задействовали вместе с местной милицией. И те и другие знают все потаённые тропы… Кстати, ликвидировали три группы пытающиеся прорваться внутрь… Думаю, группы шли на аукцион к Омарасхабову…

– У меня, товарищ генерал, попутный вопрос… А как он этот аукцион объявлял? – пришла в голову майору мысль. – Чтобы собрать командиров бандформирований, следовало в каждом ущелье на перекрёстке вывесить объявление… Или всё же есть в Дагестане какой-то общий координирующий центр, какой был в Чечне?

– Этот вопрос мы тщательно исследуем… Его уже неоднократно себе задавали… «Прочёсываем» Интернет, ищем старые связи Омарасхабова. Одновременно ищем, откуда взялись у него мины, поскольку ограниченное количество, произведённое изготовителем, строго учтено. То, что получено воинской частью, находится на складе в неприкосновенности и, как это говорится, в заводской смазке…

– Есть ещё один предполагаемый путь поиска, товарищ генерал… – подсказал Голованов. – Надо связаться с начальством майора Деревянного и выяснить, кто «давил» сверху, настаивая, чтобы наши группы вышли из села…

– Да, – согласился Владислав Аркадьевич. – Но здесь ещё не известно, с какой целью оказывалось давление. Я могу допустить, что только с целью беспрепятственного выноса брошюр… Кто-то мог быть заинтересован конкретно в этом…

– Возможно настолько же, насколько возможно и другое… Я готов допустить, что работают личные связи самого Омарасхабова. Значит, они могут и в другом сработать…

– Мы это проверим… Значит, Максим Николаевич, мы с вами договоримся так… Как только закончите прочёсывание, сразу свяжитесь со мной. Даже если Омарасхабова не найдёте… Надеюсь, собаки вам помогут… Машину за пленными я вышлю немедленно… Просьбы есть?

– Есть одна просьба, товарищ генерал… Нам бы на две группы хотя бы один тепловизор… Чтобы ночью точно ориентироваться… Тогда, возможно, легче будет выследить Омарасхабова… Да и в светлое время такой прибор поможет… В наших условиях он необходим…

– Запрос хороший. И даже не знаю, чем смогу помочь. Но я своё руководство озадачу. И ваше тоже. Тепловизор, как я понимаю, сделает и кусты тоже просматриваемыми…

– И кусты тоже… Они не смогут прятаться… Были бы деньги, я готов был бы сам купить для группы… Но пока мне такие траты не по карману… Остаётся надеяться на…

– Я же сказал, что попробую. Ещё просьбы?

– Во время первого нашего разговора, Владислав Аркадьевич, помните, вы вскользь упомянули осведомителя из этого села… Нельзя его нам передать?

– Если бы было можно, мы давно бы уже это сделали… – это была вся информация об осведомителе, которую генерал смог дать…

* * *

Майор Деревянный выглядел мрачным и усталым, хотя устать ещё не успел. И чаще обычного плечами передёргивал. Голованов рассказал ему о беседе с генералом. Не сообщил только, что генерал Судиславлев обещал поискать для них тепловизор. Чтобы не сглазить и не разочаровать, если ожидание окажется беспочвенным.

– Значит, будем искать, – согласился «краповый» майор. – У меня в голове другой вопрос сидит… Чтобы собаки нашли человека, насколько я понимаю, необходимо иметь какой-то предмет, этому человеку принадлежащий. Смогут собаки просто так искать кого-то, не зная даже кого? Так только охотничьи собаки дичь загоняют, но на человека даже они не реагируют…

– Надо с командиром группы разговаривать… – пожал плечами Голованов. – Я с собаками не работал и их манер не знаю… Только по кино… Но я и в кино уже лет десять не ходил…

Деревянный позвал дежурного из своего подразделения и приказал позвать капитана из кинологической службы. Капитан быстро явился. Умел, видимо, просыпаться без потягиваний.

– Вызывали, товарищ майор? – спросил он у Голованова.

Голованов кивнул в сторону Деревянного.

– Присаживайся, капитан… – «краповый» майор показал на соседний камень. – Перейдём сразу на «ты», так работать удобнее… Не возражаешь?

– Не возражаю…

Капитан сел, ожидая разговора. Обычно, если предлагают присесть, не ставят оперативную задачу, а просто хотят что-то выяснить или посоветоваться.

– Часа через четыре с половиной рассветёт – начал обрисовывать ситуацию Деревянный. – Начнём прочёсывать кусты… За полчаса до рассвета выйдем на позиции. Что твоей команде надо для полноценной работы?

– След желательно…

– Отпечаток, что ли? – спросил Голованов.

– Запах… Отпечаток собака может запомнить и опознать по запаху. Бывают случаи, когда собака по отпечатку в почве или в снегу запах берёт… Но нужен явственный отпечаток… И одиночный… Здесь такого не найти…

– Значит, тебе нужен предмет, принадлежащий какому-то человеку, которого следует искать… Я правильно понимаю? – спросил майор Деревянный.

– Чтобы след взять, такой предмет необходим.

– А если предмета нет?

– Будем искать тех, кто спрятался…

– Это возможно?

– У нас, конечно, не сторожевые, у нас служебно-розыскные собаки. Им так сложнее работать, но иногда приходится… Например, во время зачисток… Мой Анчар однажды в Чечне так тайник нашёл, где двух рабов прятали… Просто за ровной бетонной стеной что-то то ли услышал, то ли унюхал… И вытащили парочку… Один был бомж, второй – солдат-дезертир. Самурай старшего прапорщика Евстигнеева дважды схороны с оружием находил. Во дворах, под дровами. А четыре собаки из восьми у нас мины ищут. Эти вообще чего только не находили. Во время «зачисток» всегда находок много. Их, правда, на «задержание» лучше не пускать. Они не для того предназначены. Не натасканы. Но спугнуть могут.

– Ладно, значит, будем искать… Пойдёшь досыпать? – спросил Деревянный.

– Нет уже… Я у костра посижу… Соба моего не испугаетесь?

– Не должны, вроде… – сказал Голованов.

– Анчар! Ко мне!.. – прозвучала команда.

И уже через несколько секунд из темноты выскочила крепкогрудая светлая восточноевропейская овчарка в наморднике и ткнулась носом в колени проводнику. Тот дружелюбно почесал собаку за ухом.

– Я в детстве всё о собаках мечтал, – с улыбкой сказал майор Деревянный. – Но мы в коммунальной квартире жили, там негде её держать… Но мечты были… Джека Лондона всего перечитал… Каждую книгу о собаках по нескольку раз…

– Я тоже к собакам после Джека Лондона потянулся… – сознался капитан Румянцев. – Только потом понял, что Джек Лондон вообще не знал и не понимал собак, а писал о них от желания рассказать что-то красивое…

– Как так? – не понял Деревянный. – Джек Лондон и…

– И понятия о собаках не имел… Морское дело он, говорят, понимал… Мне моряки говорили… Из военно-морского клуба… А собак… Не знаю, как он там по Северу путешествовал и насколько близко он с собаками общался, но ничего в них не понимал – это точно… Вот, к примеру, в каждой книге про Клондайк у него есть… Останавливаются путники на ночёвку, сначала кормят собак, потом только сами едят. Забота о собаках, дескать, в первую очередь… Красиво звучит… По-литературному… И только кинолог понимает, что на следующей стоянке полудикие ездовые собаки, как их Лондон описывает, полуволки, сожрут своего погонщика… У собак есть такое понятие – доминантность. Доминантная собака всегда будет стремиться установить власть не только над другими собаками, но и над человеком. Если проводник сначала кормит собаку, а потом ест сам, он воспитывает в ней доминантность. Собаки очень тонко чувствуют право на главенство. Первым ест главный, самый сильный – хозяин… Ну и других подобных мест у Лондона куча…

– Вот так вот: век живи, век учись… – сделал вывод майор Голованов. – И не создавай себе кумиров… Даже из великих писателей…

– С серьёзными собаками вообще сложно… – добавил Румянцев. – Вот взять минёров. Думаете, почему в минёры подбирают самых добродушных псов, самых безобидных? А потому, что собака-минёр в комнату, например, заходит первой… А это тоже воспитывает доминантность. Первым входить должен вожак… Если, например, моего Анчара, – капитан опять почесал заглядывающую ему в глаза собаку, – использовать в качестве минёра, то через месяц работы он может на меня броситься, если что-то ему в моём поведении не понравится… Только чтобы на место меня поставить и самоутвердиться… И только потому, что минёров в дверь запускают первыми…

Звонок спутниковой трубки майора Голованова прервал разговор.

– Опять генерал… – сообщил Голованов и отошёл для разговора в сторону…

* * *

– Максим Николаевич… – голос Судиславлева звучал довольно и торжественно. – Отправляю к вам машины вместе с подарком, если можно, конечно, считать подарком то, что выделяется только на время. Мне в республиканском управлении ФСБ под роспись выдали «вещдок» – прицел для крупнокалиберной снайперской винтовки… С тепловизором… Канадский… Прицел с нашими винтовками не совместим по параметрам установки… Одно неудобство… Блок питания для прицела крепится в прикладе винтовки, и вам придётся поместить его в самый крепкий карман «разгрузки». Блок питания не лёгкий…

– Спасибо, Владислав Аркадьевич.

– С техникой, думаю, справитесь. Если что, ваш снайпер подскажет… Снайперы хотя бы в теории знают такие прицелы…

– Когда будут машины?

– Через три с половиной-четыре часа. Я попрошу побыстрее ехать… – генерал так и сказал «попрошу», а не прикажу, чем опять смутил майора Голованова. – БМП и грузовик нам выделили… В этот раз медицинской машины не будет, а вместо врача двух санитаров отправляем… Санитары военные… Из похоронной команды… Они тоже сумеют создать пленным условия для подготовки к допросу… Естественно, и караульных в сопровождение…

– Хорошо бы, до рассвета успели, пока мы в поиск не вышли…

– Они постараются…

2

Старался, как потом выяснилось, только механик-водитель БМП, а водитель ЗИЛа-131 всю дорогу, в течение почти четырёх часов, матерился в переговорное устройство, потому что его изношенная машина с большим трудом поспевала за новенькой, только недавно полученной со складу расконсервированной боевой машиной пехоты. Даже такой мощный грузовик, как ЗИЛ-131, не слишком любил разбитые донельзя дороги, которые для гусениц, конечно, были более подходящи.

Но успели только-только, впритык, когда спецназовцам пора было выходить на позицию, и потому майор Деревянный оставил вместо себя и Голованова своего заместителя, пусть погрузкой распоряжается. Прапорщик, командир отделения сопровождения с БМП вручил майору Голованову тяжёлую трубу прицела с широким фиолетовым окуляром, не прикрытым защитной крышкой и потому слегка запылённым. Должно быть, крышка с оптики прицела в число трофеев не попала, а найти замену или не смогли, или не посчитали нужным.

– Разберётесь, товарищ майор? – прапорщик вручал прицел двумя руками, как очень дорогую вещь. – Я с такими дела не имел, подсказать ничего не могу…

– Разберёмся… «Магистр», ко мне… – позвал майор своего снайпера, который только недавно вместо отдыха ездил на курсы знакомства с современной снайперской техникой.

К удивлению Голованова, на него залаяла одна из собак кинологической группы.

– Вы что-то хотели, товарищ майор? – спросил старший лейтенант-проводник, удерживая собаку на поводке, и даже прикрикнул на животное. – Тише, Маг…

– Я своего снайпера позвал… Что с собакой?

– Пес решил, что чужой зовёт… Не приучен… Его Магистром кличут, товарищ майор…

Голованов усмехнулся и кивнул подошедшему прапорщику Денисову:

– Твой тёзка… Но лучше не знакомься, с перевязанной рукой стрелять точно будет сложно…

Денисов любви к четвероногим помощникам не проявил, без объяснений взял из рук командира прицел, в восхищении покачал головой, осмотрел кронштейн крепления и только после оценки творения технического прогресса тяжко вздохнул.

– На наши винтовки, к сожалению, не встанет. Даже на В-96 [19] – не встанет… У нас крепление другой системы…

– И не надо… Это мне для наблюдений… Помоги подключить…

Голованов уже устраивал в большом кармане разгрузки, где обычно носил два сдвоенных рожка для автомата, блок питания для прицела. Блок питания прицела оказался не таким и тяжёлым, как говорил генерал, а по объёму вообще в три раза уступал обычному наполнению кармана. Так что один сдвоенный рожок туда же поместился без проблем. Попробовав несколько вариантов, Голованов и оставшемуся рожку нашёл место – «разгрузка» карманами снабжена с избытком. В некоторые во время операций против боевиков офицеры спецназа ГРУ прячут пистолеты вместе с кобурой, чтобы издали по пистолету невозможно было определить, где офицер, а где солдат, снайперы именно по пистолету офицеров вычисляли, потому что погоны бронежилетом прикрыты, и чаще всего невозможно различить количество звёздочек.

С подключением прапорщик справился быстро и легко: четыре соединения имели персональные разъёмы и цвет кабелей, так что спутать было невозможно, и сначала сам опробовал тепловизор, приложив окуляр к глазу.

– Мечта любого снайпера… – сказал со вздохом и протянул «оптику» командиру. – Вот здесь, «on-off», это, понятно, «включение-выключение»… Аккумулятор лучше беречь, потому что эта штука жрёт его без закуски… Можно смотреть просто в ночном режиме, можно в дневном без тепловизора, можно в дневном с тепловизором и в ночном с тепловизором… Режимы переключаются здесь… Сдвигаются кнопки… Не нажимаются, а сдвигаются… С кнопками осторожнее… Кто работал с такими, рассказывал, что сделано, как в Китае – чуть передавишь, отваливается… Вот эта, отдельная кнопка, впереди других, для встроенного лазерного целеуказателя… Чтобы красную точку на чьём-то лбу нарисовать… Художественная, так сказать, стрельба… Совпадает с центром прицельной сетки… Чуть выше кнопка – лазерный дальномер. Расстояние высвечивается в окуляре в нижней строчке…

– А что в верхней строчке?

– Данные для анализатора метеоусловий… Здесь ещё мобильная метеостанция подключается, возможно, со связью через систему GPS с метеорологическим спутником. У тебя ничего похожего нет… Не бери в голову… Всё, инструктаж, командир, закончен… В бой, шагом марш…

– Дуй… – послал командир его в ответ…

* * *

Ещё до того, как выступить на уже определённый поисковый рубеж, Голованов с Деревянным, согласовав задачу, выделили из своих групп по снайперу и после тщательного инструктажа в обход села отправили их на противоположный склон, откуда открывался вид на всё практически село за исключением самых нижних, примыкающих к лагерю спецназовцев огородов. От спецназа ГРУ на отдельное задание пошёл прапорщик Денисов, от «Витязя» – в возрасте уже капитан Пустовалов, заявляющий, что начинает терять зрение и потому готовится выйти в отставку. Впрочем, Деревянный сказал, что такое намерение капитан высказывает уже лет пять…

Второго штатного снайпера ОМОГ, старшего лейтенанта Лукоморьева, майор Голованов оставил в группе поиска, потому что Лукоморьев видел в лицо Наримана Омарасхабова только через ночной прицел «винтореза» и может не узнать днём. А Денисов видел и самого Наримана, и его сына при солнечном свете и уверен, что хорошо запомнил и того и другого.

Снайперам была поставлена конкретная задача – не снайперское искусство показывать, в котором командиры и без того не сомневались, а искусство скрытых наблюдателей, которые с помощью мощной «оптики» своих винтовок могут отыскать нужных людей, если эти люди оказались не в поле среди кустов, где их с собаками будут искать остальные бойцы, а в селе. Дома и дворы, в которые Омарасхабовы и их спутник могли свернуть, когда они выводили банду из села, были известны, и за этими дворами следовало следить особенно тщательно. Но не замыкаться постоянно на одном и том же пространстве, а просматривать всё село, потому что Нариман, собственного жилья здесь давно уже не имеющий, не брал обязательство сидеть в одном доме и вполне может побывать в нескольких. Хотя после трудного дня и бессонной ночи вполне может решить выспаться. Тогда, естественно, увидеть его будет невозможно. Единственное, следует наблюдать, в какой дом будут посланы гонцы после того, как снимутся с места основные силы спецназовцев. Реакция на начало поисков несомненно будет. И момент проявления этой реакции снайперы должны будут отследить. Неплохо и самих разведчиков, приносящих данные, определить на будущее. Банда уже показала, как она умеет вырастать численно, и это был, должно быть, не предел роста, потому что сочувствие у земляков Омарасхабов найдёт, тем более, что жители, потерявшие членов своих семей минувшим днём, озлоблены. Да к тому же тела убитых им не отдали. Это тоже подливает масла в огонь…

Перед выходом майор Голованов решил опробовать своё приобретение. Утренние часы, предшествующие рассвету, всегда бывают в сутках самыми тёмными и самыми холодными. В простой бинокль увидеть ничего невозможно. И Голованов, выбравшись из-за боевой машины пехоты, поднял к глазам трубу прицела. Включать и выключать прибор он уже научился вслепую. Включив тепловизор, стал осматривать кусты за огородами. И почти сразу же обнаружил наблюдателя. Кто-то лежал под кустами, приложив к глазам бинокль. Сомневаться не приходилось, бинокль был простым, даже без прибора ночного видения, поскольку аккумуляторы всегда ярко светятся за счёт своей высокой способности к теплоотдаче. Здесь никаких ярких светящихся предметов не просматривалось, кроме тела самого человека. Да и тело было каким-то мелким. Скорее всего, за спецназом приглядывал какой-то мальчишка. Боевики часто используют мальчишек в надежде, что в детей никто стрелять не будет.

Но здесь майор Голованов делал различие между понятиями «стрелять» и «убивать». И потому подозвал к себе старшего лейтенанта Лукоморьева.

– «Пушкин», смотри… Я включаю целеуказатель… Точка будет смотреть прямо в лоб наблюдателю… Это мальчишка… Его следует только напугать… Смотри не попади…

– Сделаем… – отозвался снайпер. – Только маркером лучше показывать место, куда должна попасть пуля… Чтобы я не гадал… Сразу найди рядом какую-нибудь звучную цель, чтобы звякнуло и понятно стало, что это выстрел…

– Согласен…

Снайпер говорил разумные вещи, и Голованов стал искать, куда следует послать пулю.

Мальчишка как раз положил перед собой бинокль, убедившись, что в темноте бинокль ему не помощник. Лазерный дальномер показывал дистанцию в пятьдесят два метра шестьдесят сантиметров. Стреляя в острую грань лезвия ножа, Лукоморьев пополам разрезает с такой же почти дистанции свою пулю – несколько раз демонстрировал это желающим [20]. И здесь в точку попадёт точно. И Голованов навёл красную точку целеуказателя на линзу бинокля.

– Стреляй в точку…

Выстрел раздался почти сразу. Должно быть, старший лейтенант уже следил за передвижением маркера целеуказателя. Бинокль подпрыгнул, за ним наблюдатель. И побежал в испуге… Это был, несомненно, мальчишка лет двенадцати. Тот, кто года через три уже возьмёт в руки вместо бинокля автомат, если его вовремя не остановить. А чтобы остановить его, надо очистить село от Омарасхабовых и прочих подобных…

* * *

Отправив пару снайперов на склон за село, ещё раз осмотрев огороды на предмет поиска наблюдателей и никого на сей раз не обнаружив, спецназовцы, как обычно, разделились на две группы по ведомственному признаку. Рядом со своими всегда легче воевать. Но капитану Рукавишникову пришлось опять выполнять роль связующего звена между группами, то есть отправиться с майором Деревянным. Точно так же разделили и кинологическую группу. Двух служебно-розыскных и двух собак-минёров включили в каждую из групп. Ту, что пошла с бойцами «Витязя», возглавил старший лейтенант с чепрачной овчаркой Магистром, вторую, идущую со спецназом ГРУ, возглавил капитан Румянцев с Анчаром.

Участки поиска были разделены заранее. Правая полоса отошла в ведение «краповых», левая, включающая в себя предгорье до самых отвесных рыжих скал, должна была исследоваться спецназом ГРУ. Разделительная линия начиналась с того места, где ушли в кусты остатки попавшей ночью в засаду банды.

Издали поприветствовав друг друга поднятым на уровень плеча кулаком, майоры Голованов и Деревянный дали своим группам команду к выдвижению. Передвигались цепью, на дистанции трёх-пяти метров друг от друга. На тридцать метров впереди шли проводники с собаками, но животные пока вели себя мирно. Конечно, чтобы полностью прочесать всю эту заросшую кустами равнину между высокими горами и проходящими под ними дорогами, необходимо было по крайней мере в пять раз больше сил и в пять раз больше времени. Сейчас необходимость поиска была обусловлена тем, что бандиты должны были предположительно метаться между постами, перекрывающими дороги и тропы, и селом, занятым спецназом. И в своих метаниях они сами могли бы выйти на поисковиков. Одновременно преследовалась и другая, может быть, более важная цель, ради которой группам и были приданы собаки-минёры с проводниками. Омарасхабов не мог спрятать мины где-то далеко, поскольку ждал гостей или в селе или в своей «норе». Если бы аукцион прошёл успешно, то мины следовало бы быстро доставить к покупателю. И собаки-минёры вполне могли наткнуться на схорон, где мины складировались… Тогда операцию можно было бы считать почти успешной, даже если бы не удалось поймать самого Наримана Омарасхабова…

* * *

Рассвет быстро разогнал серо-бурую мглу вокруг. Хотя и неяркие цвета горной осени всё же были красивы и величественны и опять думалось о том, что не хочется среди такой вот красоты воевать. Хочется просто жить и наслаждаться жизнью. Но воевать тем не менее приходится, потому что есть люди, недовольные мирной жизнью, вообще чем-то недовольные или обиженные, имеющие амбиции, которые могут быть удовлетворены только за счёт благополучия других. Майор Голованов шёл впереди, между цепью, организованной его группой и проводниками с собаками, и думал о жителях села, в жизнь которых так беззастенчиво вторгся спецназ. Большинству из них тоже хочется мирной и спокойной жизни. Но появляется кто-то, кто возбуждает остальных, кто по-своему преподносит отдельные факты, и в результате страдают те, кто вчера и не думал о войне. И так всегда бывает, потому что эти люди, что возбуждают других, свои среди сельчан, и сельчане готовы за них вступаться. А если бы они отторгли их, если бы не приняли участия в их судьбе, всё было бы иначе. И часто общее и личное вступает в конфликт, и конфликт этот разгорается, превращаясь в беду. Взять, к примеру, те самые брошюры, что были сегодня ночью отбиты у банды. Переводчик «Витязей» старший лейтенант Габдрахманов ещё до рассвета пересказал двум майорам кратко, о чём эта брошюра. Человек желает стать вождём… Была предпринята попытка в Кабардино-Балкарии, не получилось, сейчас намечается новая попытка, которую планируют начинать путём мирного ползучего внедрения… А уже потом пойдут в ход иные методы… И опять кто-то будет гибнуть только для того, чтобы Расул Кудаев почувствовал в своих руках власть. Натуральный Ленин в эмиграции…

* * *

– «Голован»… – раздался в наушнике «подснежника» голос старшего лейтенанта Прокрустова. – Кинологи знак делают… Вызывают…

– Иду… – сказал Голованов и сам уже увидел поднятую над кустами руку.

– Лейтенант Алфёров, товарищ майор… – представился стоящий на коленях кинолог. Собака стояла тут же и внимательно смотрела под куст, над которым склонился её проводник. – Вот тут, Сулема нашла…

Лейтенант отодвинул собаку, освобождая место майору, и показал то, что нашла Сулема. Под кустом лежал обыкновенный индивидуальный медицинский пакет, пропитанный кровью. Несколько веток сломано. Похоже, здесь кто-то сидел…

– Перевязку делали…

– А бинт? – спросил майор.

– Бинты берегут, их не хватает… Только пакет сменили… И вот здесь… – палец лейтенанта показал на жухлые листы. – Что-то пролито… Пыль с листьев смыта… Струйками… Капли падали… Не много…

– Пили?

– Нет… Видите, на листьях чуть заметна подсохшая пена… Это не вода… Это, скорее, перекись водорода… Промывали рану, но и перекись берегли…

– Ты, лейтенант, не только проводник служебной собаки, ты ещё и сам следопыт, – сказал Голованов одобрительно.

– У собак учимся, товарищ майор… Сулема… Отойди…

Любопытная собака лезла понюхать ноги майора Голованова. Ещё бы ей не лезть… Несколько дней не переобувался, подошвы так и горят…

– След сможет взять?

– Абсолютно точно… Запах крови – лучший след…

– Тогда – вперёд… Это кто-то из ночной банды… Судя по следам, боевики здесь почти всю ночь отдыхали… Следы не остыли…

– Мне, товарищ майор, прикрытие надо бы… Собака сильно тащит, я быстро бегу… Случается, не могу вовремя остановиться и под обстрел попадаю…

– «Рюкзак»… С лейтенантом Алфёровым по следу…

– Уже нюхаем… – отозвался с готовностью капитан Сидоренков.

Лейтенант ткнул собаку носом в жухлую траву и дал команду:

– След…

Кусты звучно затрещали. Но теперь, когда началась погоня, это было уже и не слишком важно. Важно было наверстать время.

– Спецназ! С кинологами остаются «Славич» и «Пушкарь»… – команды зазвучали быстрые и чёткие. – Остальные включаемся в преследование… Не отставать… Раскрываем «обратный веер»… Кинологи! Продолжайте осмотр… Может ещё что-то быть… Смотреть внимательно!..

Голованов легко включился в бег. Как и полагается при развёртывании цепи в «обратный веер», сначала командир бежит с наименьшей скоростью по центру, по бокам от него, на дистанции слышимости, то есть метрах в двадцати пяти, и метров на двадцать пять же опережая, бегут двое бойцов. Ещё двое от первых тоже на двадцать метров в сторону и на столько же вперёд отдаляются. И только после того, как «обратный веер» развёрнут и обеспечивает обхват стометрового участка, движение начинается равномерное и на относительно высокой скорости, позволяющей и передвигаться быстро, и не выдохнуться, не устать в самом начале пути. Такой способ боевого передвижения был давно отработан на занятиях и в лесах, и в полях, и в болотах, и Голованов знал, что никто не убежит далеко вперёд и никто не отстанет, потому что бойцы группы умеют друг друга чувствовать на дистанции не хуже, чем волки в стае. Существует ещё и простой «веер», но простой «веер», когда командир идёт впереди, применяется чаще для прорыва, тогда как «обратный» предназначен для преследования и захвата противника…

Бежать среди кустов было не слишком удобно, потому что приходилось часто менять направление движения. Для этого приходилось ноги расставлять шире, чем при обычном беге, и это позволяло не проламываться сквозь густые ветви, а маневрировать…

* * *

Бежать долго, однако, не пришлось, потому что вскоре уже впереди зазвучали первые рваные короткие очереди, говорящие своей не слишком высокой частотой о пока ещё неприцельной стрельбе. Потом лай собаки, человеческий крик и новые очереди, уже с маленьким интервалом, необходимым для поправки прицела, кажется, с двух сторон, потому что стреляли больше двух человек. В целом стрельба была не слишком активной, словно бы зачинающей основное действие. Но это продолжалось недолго, потому что уже через минуту раздались очереди с флангов. «Обратный веер» вошёл в захват…

– Что там, доложите… – на ходу потребовал Голованов.

Он сам осматривался по сторонам, надеясь, что и для его застоявшегося и охлаждённого автомата найдется работа. Но пока такой работы не предвиделось.

– Я – «Рюкзак»… Догнали мы их… Пять человек… Из ночной банды… Двоих «положили»… Трое бегут… В разные, кстати, стороны, весело, с улыбочкой…

– Двое бегут… – поправил капитана старший лейтенант Прокрустов, замыкающий левый фланг. Третий уже прибежал… Я около него стою…

– Не ври… – вступил в разговор старший лейтенант Луковкин. – Только один бежит, но я его не вижу… Четвёртый навсегда отбегался…

– Их должно быть шестеро… Где-то одного потеряли… «Рюкзак», почему лейтенант собаку не спускает…

– Когда остался один, спустил… Сулема полетела… Мы за ней…

– Я могу своего «разговорить»… – предложил Прокрустов. – Он смотрит на меня глазами, говорящими, что он готов на любую услугу или гадость… Кажется, даже жить хочет…

– Поинтересуйся…

Издали раздался лай собаки, потом рычание и дикий визг… Но визг был явно человеческий и, скорее, от испуга, чем от боли. Голованов давно научился разделять визг и вопли на истошно-испуганные и вызванные болью и сейчас не мог ошибиться, хотя боль человек, конечно, тоже испытывал…

– «Голован», Сулема сработала… Есть задержание!..

– Не прикончила?

– К сожалению… Рукой закрылся… Руку порвала…

– Нормально… Ты тоже допроси… «Калач», что у тебя?

– Рассказывает… Магомет, говорит, в село ушёл… У него там родственники, спрятаться хочет… Этот Магомет их в село и приводил…

Майор как раз добежал до места, где боевики были остановлены. Два распростёртых тела лежали в том положении, в каком их настигла пуля, словно ещё не остановили бег.

– «Голован», я поинтересовался… – сообщил капитан Сидоренков. – Магомет правда в село к родственникам ушёл. У родственников лучший в округе овечий сыр… А Омарасхабов из села не выходил… Он куда-то исчез ещё до засады…

– Что и требовалось доказать… – сказал майор Голованов. – Пленников ко мне… Я около первых трупов… «Таганай», ты меня слышишь?

– Всех вас слышу и матерь вашу, горжусь сослуживцами… – отозвался Рукавишников.

– Попроси Деревянного с лагерем связаться. Если машины ещё не ушли, а они уйти не должны, пусть подождут. Им будет пополнение… Пленных двое…

Ответ пришёл быстро:

– Он связался… Вас ждут…

– Идём. Что у вас?

– Тишина… Посмотрели на взорванную «нору», перекрестились на месте гибели Трегубенкова, найти ничего не смогли… Собаки, матерь их, ведут себя спокойно…

– Мы возвращаемся…

– Мы, скорее всего, тоже… Нет смысла бродить без толку… Надо менять тактику…

– Встречаемся в лагере… Обсудим…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Машины дожидались на месте, уже полностью «загруженные». Два санитара стояли рядом с задним бортом, не спеша закрыть его, пока не доставили ещё двоих раненых пленников. Один из пленников был ранен серьезно – две пули в плече, второй только основательно ободран собакой, которая всю дорогу шла рядом, помогая пленнику проявлять прыть при общей быстрой ходьбе и неукротимое желание обогнать спецназовцев. Да и другие собаки присоединились к группе вместе с проводниками и тоже нагоняли на обоих пленников страх. Трупы спецназовцы выносить не стали, надеясь съездить за ними на машине, поскольку ЗИЛ-131 вполне в состоянии пробраться по кустам. То, как растрясёт эта поездка уже уложенных в кузове раненых, волновать могло только самих раненых. Но они о предстоящем дополнительном рейсе пока не догадывались.

Почти одновременно с другой стороны появилась и группа майора Деревянного. «Краповые береты» шли быстро и у машин оказались следом за спецназовцами ГРУ. Вместе с «краповыми» вернулись и проводники с собаками, и те и другие собаки приветствовали друг другу радостным лаем и вилянием хвостов.

– Теперь я знаю, что такое собачья радость… – сказал старший лейтенант Бахвалов.

– Надеюсь, раненых не кормили? – сразу спросил майор Деревянный. – У нас у самих сухой паёк на исходе…

– У нас халяльной пищи [21] нет… – ответил дежурный офицер. – А свиную тушёнку они не будут… К счастью…

– А как ваш переводчик? – поинтересовался Голованов. – Он с собой отдельный паёк возит?

– Сначала, помню, отказывался… Пару дней на одной каше сидел… Потом терпение кончилось, и аппетит появился…

– Но мы отсутствием аппетита не страдаем… После завтрака надо будет выйти на связь со снайперами. Что там у них?

– Почему не сразу? – не понял Деревянный.

– Отсюда с той стороной связи нет… Для связи надо в огороды подняться… А чтобы подняться в огороды, следует с места встать… Но, если я уже сел, встану только после завтрака…

* * *

Снайперы капитан Пустовалов и прапорщик Денисов задолго до возвращения своих товарищей из поиска заняли удобные для наблюдения места на высоком утёсе, возвышающемся на склоне, как нос утонувшего в недрах горы корабля. На этом «носу» снайперы и пристроились, растянув маскировочную сетку прямо по кустам и камням. Поскольку командиры обещали снайперам дежурство минимум до обеда, оба устроились со всеми удобствами и даже подкопали каменистую почву на вершине утёса. Там, наверху, уклон в сторону долины, хоть и небольшой, но всё же был. И лежать вниз головой длительное время было не слишком удобно. Потому каждый подготовил для своих ног углубление, позволяющее лежать горизонтально.

Само наблюдение начали сразу. Пока один, усердно действуя лопаткой, рыл себе окоп, второй разглядывал, естественно, через ночной оптический прицел улицы села. Потом поменялись ролями. Но улицы были пустынны, и никто не собирался затемно начинать прогулки или заниматься хозяйственными делами. Однако вскоре по улице пробежал мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Прапорщик Денисов, наблюдавший в это время за селом, заметил дом, куда мальчишку впустили после короткого стука и продолжительного разговора. Эта процедура дала возможность понять, что страдающий бессонницей пацан не к себе домой прибежал, потому что домой его впустили бы, конечно, сразу.

Дом, где мальчишку приняли, входил в число домов, в которые мог зайти Нариман Омарасхабов с сопровождающими. И потому прапорщик Денисов сразу показал дом капитану Пустовалову. Тот осмотрел и дом и двор через свой прицел, но ничего не сказал и снова принялся за работу. Пустовалов в отличие от скромного по габаритам прапорщика имел основательную фигуру и мощное телосложение, и ему, естественно, окоп понадобился такой же солидный.

И пяти минут не прошло, как мальчик из дома вышел, его проводила до калитки женщина и калитку закрыла, хотя раньше она была открыта и мальчик вошёл во двор беспрепятственно. И уже после этого женщина распахнула дверь сарая и выпустила во двор большущую белую кавказскую овчарку [22]. Такая мера предосторожности после посещения дома мальчиком не могла остаться незамеченной и не могла не навеять определённые мысли. Она и навеяла. Собака должна была предупредить, если кто-то чужой попытается войти во двор. То, что охранная мера предпринята только утром, сразу говорило о связи с выступлением спецназовцев из лагеря. Или мальчишка сам наблюдал за лагерем, или его послал взрослый наблюдатель. Это было ясно…

Сверху, с утёса было хорошо видно не только большое село, но и покрытая густыми кустами равнина за ним, сжатая со всех сторон горами. И снайперы видели, как туда, на эту равнину, вышли, разделившись на две группы спецназовцы. Конечно, расстояние для наблюдения было велико, но оптические прицелы позволяли всё же следить за событиями. Тем не менее снайперы не пожелали удовлетворить своё любопытство и больше внимания уделяли улицам и дворам села, чем разглядыванию товарищей. Так… Взгляд, другой на несколько секунд в их сторону… И всё…

Село просыпалось…

Вызывало удивление, что никто не выгонял из дворов ни коров, ни коз с овцами. Хотя этому объяснение было логичное и естественное. Там, где стреляют, животным лучше не гулять… И даже не только потому, что все федералы – отъявленные бандиты. Просто случайная пуля, а ещё вернее, назло местным людям выпущенная мимо цели очередь и нет больше в доме молока и сыра… И потому домашнюю скотину кормили прямо во дворах, за заборами.

Люди уже появлялись и на улицах. Только в том доме, который посещал перед рассветом мальчишка, двор долго оставался в исключительном владении красивого белого пса. Потом, впрочем, и там появилась жизнь. Вышли и женщины, и мужчины, но калитку не открыли и собаку в сарай не закрыли. Даже на цепь не посадили, хотя прапорщик Денисов в прицел хорошо рассмотрел крепкую кованую цепь, что лежала на собачьей будке, красиво сложенной из природного камня. Не доводилось раньше Денисову видеть будки из камня. Видимо, здесь у хозяина вкус был хорошим, и он понимал, какой материал может украсить двор…

Время тянулось медленно. Звуки стрельбы в кустах едва-едва достигали ушей снайперов, но всё же привлекли их внимание. Через оптический прицел было видно, что спецназовцы ГРУ вышли к селу с пленниками и двинулись в сторону лагеря. Видимо, здесь была какая-то магнитная аномалия, которая мешала осуществлению связи и через «подснежник» и через переговорное устройство, которыми были оснащены «краповые береты», хотя инструкция того же «подснежника» гарантирует связь при условии прямой видимости. Здесь наушники молчали даже при прямой видимости друг друга спецназовцами, переговаривающимися и в «оптику» и без «оптики» – в горах у связи свои законы. И приходилось ждать, когда же майор Голованов сам выйдет на место, откуда можно будет без помех поговорить. А сказать уже было что…

Через полчаса на улице появился горбатый старик с большой клюкой. Шаркал ногами, прогуливаясь не по тротуару, а по дороге. Клюку держал в левой руке, а правую прятал за пазуху. Прапорщик Денисов внимательно следил за стариком. И усмотрел-таки, что из-за пазухи старается высунуться, чтобы посмотреть на окружающий мир, усатая морда рыжего кота.

Можно было подумать, что старик вышел выгулять животное. Но цель такой прогулки стала яснее вырисовываться только после того, как старик постучал в калитку того самого двора, где хозяйничала белая собака. Прежде, чем впустить старика, собаку загнали в сарай, причём не сразу, потому что животное вошло во вкус прогулки и никак не желало уходить. Только после того, как вышел мужчина-хозяин, собака повиновалась одному только его жесту. Дверь сарая закрыли.

Прапорщик Денисов всматривался в лицо хозяина дома, надеясь узнать его. Но нет, это не был кто-то из троицы, которую видели раньше. Совершенно незнакомое лицо…

Старик прошёл в дом и только на крыльце вытащил кота из-за пазухи, с радостью показывая его кому-то за порогом. Денисову даже показалось, что он услышал, как кот радостно мяукнул, хотя расстояние было таким, что, даже если бы сотня котов замяукала одновременно, звук разобрать было бы невозможно. Просто воображение хорошо работало…

И в это время как-то резко, даже неожиданно, без обычного предварительного потрескивания в наушнике вышел на связь майор Голованов…

* * *

– «Магистр»… Я – «Голован»… Как слышишь? – майор Голованов уже пять раз повторял эту фразу, переходя с места на место и забираясь всё выше и выше в сторону села. Наконец, связь прорвалась сквозь невидимые заслоны, и прапорщик Денисов ответил.

– «Голован», слышу нормально… Стой лучше на месте, чтобы волну не потерять…

– И так стою, как мишень для снайпера. Докладывай…

Прапорщик начал подробно рассказывать сначала про мальчика.

– Хорошо… Должен был мальчик побежать с докладом… Ему «Пушкин» бинокль прострелил… Так напугал, что быстро, наверное, скакал… Что дальше?…

Дальше шла ситуация с закрытой калиткой и с собакой во дворе, которой раньше не было. С собакой, выпущенной так не вовремя. А потом в рассказе появился и знакомый майору и всей группе спецназовцев горбатый старик с клюкой и с котом за пазухой…

Голованов не перебивал снайпера, излагающего всё в таких подробностях, что картина представлялась яркой. Эти подробности были необходимы и создавали доказательство там, где доказательства как такового не было. Никто не видел Наримана Омарасхабова. Но предполагалось, что он в доме. Косвенные улики, когда их много, тоже могут служить доказательством. И именно поэтому Денисов излагал весь ход своих мыслей.

– Я понял… Очень хорошо… А где сейчас горбатый старик?

– В доме…

– Когда будет уходить, постарайся проследить, где он живёт… Может быть, навестим его при необходимости… Мне очень хочется вновь побеседовать с ветераном войны… Сдаётся мне, что дед до сих пор ещё повоёвывает… Кстати, как твой напарник?

– Нормально… Я слежу за домом, поскольку знаю некоторые лица, напарник – за округой…

– Продолжайте наблюдение… Если не выйду на связь в течение полутора часов, значит, выйду ближе к обеду… Или я, или майор Деревянный… Он очень интересовался, как служится его капитану…

Голованов шагнул только на три шага, и прапорщик уже исчез из эфира, хотя, кажется, начал что-то хорошее говорить про «крапового» напарника. Наверное, сообщал, что тот не слишком сильно храпит…

Майору Голованову очень понравилась только что пришедшая на ум шутка, и он направился передать её майору Деревянному…

* * *

Деревянному шутка Голованова не понравилась. Он вообще был не из шутников. И сразу развернул планшет с план-картой села, чтобы определить дом, где предположительно мог скрываться Нариман Омарасхабов.

– Толя… – подозвал Деревянный старшего лейтенанта с перевязанной под «краповым» беретом головой. – Эту улицу вчера ты проверял?

– Смотря с какой стороны… Мы двумя группами шли…

– Собачью будку из природного камня где-нибудь во дворах видел? – спросил Голованов.

– А… Это видел… Будка деревянная, только с улицы камнем выложена. Настоящий дворец. Хочу себе на даче такую же сделать…

– У тебя что, собака есть? – спросил кто-то со стороны.

– Нет, только две кошки… Но всё равно… Красиво…

– Ты бы лучше завёл себе такую же собаку, как там… – посоветовал Голованов. – Белую… Видел?

– Видел… Мы сарай осматривали, её из сарая вывели и на короткую цепь посадили, чтобы мы ей лаять не мешали… Я всё ждал, когда цепь под такой громадиной порвётся, и даже предохранитель опустил… Думал, дать сразу очередь…

– Всё правильно, – сказал Голованов. – Тот самый дом… Показывай по карте…

Старший лейтенант над план-картой наклонился и без раздумий показал искомые дом и двор. Масштаб был крупный, полностью повторял очертания и двора, и дома, хотя планировать какие-то действия, опираясь на такую карту, было бы рискованно.

– А вот здесь будка стоит… – показал старший лейтенант. – Камни, как речные, округлые, и разного цвета… Мне понравилось…

– Свои восторги, товарищ старший лейтенант, для дома, для семьи оставь… – неожиданно резко сказал майор Деревянный. – А нам про дом расскажи… Помнишь, что там и как? Детали… Подробности… Всё, что показалось интересным… Может, что-то сомнение вызвало…

– Приблизительно, помню… Но только приблизительно, товарищ майор… Домов-то мы кучу прошли… В голове всё смешалось…

– Точно вспомни… Очень нужно… Необходимо!

– Сейчас, товарищ майор, я своих парней из группы соберу, общими усилиями всё и вспомним.

– Собирай, только побыстрее, как на олимпийском стадионе… Я секундомер включил.

Как раз к этому времени вернулись с равнины ЗИЛ-131 с БМП, где подобрали тела убитых боевиков, чтобы согласно существующему порядку предъявить их в прокуратуру на опознание. Проводником с ними ездил старший лейтенант Луковкин. Машины для того и свернули к лагерю, чтобы завезти Луковкина, хотя могли бы напрямую к дороге выехать. Старший лейтенант спрыгнул с подножки, майор Голованов поднял на прощание руку, и с башни БМП ему козырнул в ответ прапорщик, командир отделения сопровождения. Груз раненых и убитых отбыл в сторону Гудермеса, снимая с группы ещё одну заботу…

Пока происходило прощание, «краповый» старший лейтенант успел обсудить с товарищами план дома и подошёл к своему командиру уже с листком бумаги в руках.

– Я же, товарищ майор, лично по всему дому не проходил… Я в одних комнатах был, кто-то в других… Так вот всё и вспомнили… А вообще я больше документами интересовался, пока другие осмотр проводили… Но тоже что-то видел… По сути дела, в доме только первый этаж жилой… Второй не достроен, и сейчас там ночами холодно…

– А это, мне кажется, смотря кому… – высказал сомнение Голованов.

Деревянный согласился, мрачно кивнув.

План дома тщательно разбирали, задавали вопросы старшему лейтенанту, и тот время от времени бегал будить кого-то из спящих бойцов, чтобы передать вопрос и получить более точный ответ. Общими усилиями выяснили много подробностей, которые могли бы пригодиться.

– И всё равно идти туда следует с собакой… – решил майор Голованов. – Собака, как капитан Румянцев говорит, людей даже черед бетон слышит и чувствует…

– И взрывчатку… – добавил Деревянный. – Только как мы местным объясним необходимость вторичной проверки?

– Элементарно… Был первый бой – была первая зачистка… Был второй бой – необходимо вторую зачистку провести… И сразу при входе в дом спрашивать, нет ли кого чужих… Это уже настроит людей… Они сами соотнесут ночной бой с дневной зачисткой… Можно меньше обращать внимания на документы, больше – на осмотр помещений…

Деревянный смотрел мрачно, и не одобряя решение Голованова, и не отказываясь от него. В принципе Голованов понимал, чем такие сомнения вызваны. Если ещё вчера руководство настоятельно рекомендовало Деревянному покинуть село, то новая зачистка будет рассматриваться как выражение неуважения к мнению руководства. Но «краповый» майор забывал при этом, что это же самое руководство временно переподчинило его вместе с отрядом майору Голованову, который готов был взять ответственность за повторную «зачистку» на себя…

– Когда начнём? – спросил Голованов, как о решённом вопросе.

Вопрос и в самом деле был уже решён, и советоваться необходимости не было, поскольку окончательное решение принимает только один командир.

– Когда? – задал встречный вопрос Деревянный.

– Дадим ещё снайперам понаблюдать, а людям слегка выспаться… Ближе к обеду…

– Ближе к обеду и двинем… – со вздохом согласился «краповый» майор…

* * *

Майор Голованов всегда справедливо относил себя к людям, которые могут не спать столько, сколько необходимо. Если для некоторых как следует выспаться – потребность, то для Голованова сон никогда потребностью не был. И иной раз, отработав без сна сутки, а то и больше, он ложился, когда выдавался момент, и не мог заснуть, потому что организм уже настроился на иной ритм жизни.

Так произошло и сейчас. Рядом с гусеницей БМП устроился на отдых «краповый» майор Деревянный. Майор Голованов сгрёб с места костра угли в сторону, большим боевым ножом срубил пару ближайших кустов, постелил гибкие мягкие ветви на прогретую костром землю и хотел было уснуть в этом тёплом месте. Сон сначала, казалось, овладел им, но сразу же отступил, едва хлопнула, закрываясь, тяжёлая дверца БМП. Звук, который не должен был насторожить, и не насторожил, тем не менее сон прогнал, и Голованов ещё пару минут пролежал без сна. Зная по опыту, что сейчас уснуть не удастся и он будет только с боку на бок переворачиваться, Голованов встал и осмотрелся.

Лагерь отдыхал. Где-то по периметру его не спали часовые, и дежурный сидел на камне рядом с грузовиком, разминал свою спину двумя руками, не понимая, что спина может болеть, в том числе и от сидения на холодном камне.

Голованов взял автомат, повесил на шею на специально пристёгнутом ремне прицел с тепловизором и сказал дежурному:

– Я, пожалуй, схожу к снайперам… По большому кругу, чтобы меня видно не было… Проснётся Деревянный, так и скажи… Я сам захотел на двор посмотреть…

– На какой двор? – переспросил дежурный.

– Деревянный знает…

Если даже кто-то из села наблюдает сейчас за лагерем, то уход одного человека в сторону никого насторожить не должен. Сельчане хорошо знают, что по всему периметру села, точно так же, как и по периметру лагеря, выставлены посты, днём уже не сдвоенные, как было ночью, и кто-то из офицеров мог пойти посты проверить…

Майор двинулся вдоль села к месту, где ночью был бой.

Вдоль нижней кромки огородов уже была протоптана тропа. Здесь ходили часовые – две группы прошли на операцию туда и обратно, и вот уже тропа.

На месте ночного боя топтались пять мальчишек и старик. Искали что-то… Но всё, что можно было и нужно унести, спецназовцы уже унесли. Остались только стреляные гильзы. Увидев Голованова, мальчишки что-то закричали и дружно пустились наутёк. Старик остановился, опёрся о землю посохом и уставился на майора. Сначала Голованову показалось даже, что это его знакомый по какой-то причине свой горб выпрямил. Подойдя ближе, увидел, что это совсем другой старик, хотя посох был очень похож.

– Что тут ищешь, отец? – устало спросил Голованов.

– Слушаю, как земля плачет… Люди здесь погибли… И земля плачет…

– Хорошее занятие… – вяло сказал Голованов, понимая, что в соответствии с восточными традициями это только предисловие к большому разговору, в котором будет высказано много претензий участнику и организатору гибели бандитов, и не желая в этот разговор вступать. – Я вот, наверное, глуховат… Ничего не слышу…

И прошёл мимо, направляясь в сторону зарослей, где ночью и сидел со своими бойцами.

Не оборачиваясь, Голованов чувствовал, что старик смотрит ему в спину с осуждением. Только за что старику осуждать его, майора спецназа, который здесь, в этом месте, этой ночью выполнил свою работу. Работу по обеспечению безопасности не только жителей этого села, но многих жителей республики. Старик может судить только со своей точки зрения. А майор Голованов не имеет права смотреть на события так. И он смотрит иначе. В этом и непонимание между местным населением и федералами. Да, местные жители тоже знают, что приходили не святые старцы, а откровенные бандиты и каждый нёс на плече автомат, готовый изрыгать огонь и пули в любого, кто будет не согласен с мнением бандитов. Но бандиты казались старику своими, а федералы пришлыми, и своих всегда бывает больше жалко, чем чужих.

Кусты скрыли майора с головой. Здесь, в самом начале зарослей, они были особенно густы и высоки и порой мешали идти прямо. Неопытный человек, впервые попавший в такие дебри, вполне мог бы и заблудиться. Но у Голованова интуиция разведчика. Он шел, не глядя, но зная, куда идёт и куда попадёт. Чуть дальше кусты стали ниже и реже, и там майор обернулся. Старик всё так же стоял на поляне, но смотрел он не в сторону удаляющегося майора Голованова, а в противоположную, где в низине далеко, вплоть до самых гор, простирались такие же густые заросли…

Несколько раз за время подъёма Голованов поднимал свою «оптику» и на короткие мгновения включал тепловизор. Кусты тоже излучали тепло, которое хорошо высвечивалось в окуляре, Но человека, как показывал ночной осмотр огородов, видно значительно лучше и ярче, потому что человеческое тело обладает большой теплоотдающей ёмкостью. Но сейчас никого увидеть не удалось, даже часовых, которые сидели чуть в стороне за камнями. Камень прячет человека от тепловизора, хотя бывает иногда, особенно в холодном воздухе, поднимается белое облако конденсата. Наличие конденсата говорит о том, что за камнем прячется человек…

Там, где кусты стали более низкими, Голованову пришлось слегка пригнуться, чтобы не показать направление своего движения случайному наблюдателю со стороны. И так, пригнувшись, пришлось долго идти. Миновав склон, сползающий к селу, наискосок, майор направился к утёсу со снайперами.

– Привет, командир… – издали сказал в «подснежник» прапорщик Денисов, которому с утёса было видно далеко. – К нам в гости или мимо прямиком в Москву?

– Я Москву не люблю… Там кавказских бандитов больше, чем на всём Кавказе, вместе взятом, и встречаются они чаще, и ведут себя наглее… – сказал Голованов. – К вам, к вам… Накрывайте стол…

2

Естественно, майор Голованов не стал рыть для своего кратковременного удобства окопчик, какие вырыли для себя снайперы. Он вообще не собирался надолго задерживаться на утёсе – хотел только рассмотреть обстановку в нужном дворе, изучить ситуацию вокруг, определить возможные пути отхода бандитов, если они в самом деле в доме засели, и сразу отправиться назад, чтобы подготовиться к «зачистке», в которой хотел принять со своими бойцами личное участие. И потому предпочёл вести наблюдение, просто сидя, понимая, что вниз головой лежать и ему показалось бы не совсем удобным. Благо, растянутая маскировочная сетка позволяла Голованову сидеть спокойно, не склоняя голову. А согнутая шея уже устала от длительного хождения по кустам только в одну сторону, и Голованов с неудовольствием думал о том, что ему предстоит ещё и возвращаться. Но возвращаться можно будет и другим путём, в обход села по склону. Может быть, там кусты повыше. Заодно следовало и на посты, выставленные майором Деревянным, взглянуть.

Всё село отсюда можно было видеть, как на ладони. Майор даже с сожалением подумал, что невозможно все события разыграть заново и отсюда, сверху, корректировать действия своих подчинённых. Но вообще-то по жизни майор Голованов не любил говорить в сослагательном наклонении и потому недолго сожалел.

Сначала просто, чтобы сравнить возможности, Голованов позаимствовал «винторез» у прапорщика Денисова. Долго просматривал дом и двор, полюбовался на собаку, попасться которой в пасть было бы нежелательно. Потом, желая получше рассмотреть собаку, вернул прапорщику винтовку и поднял к глазам свой прицел. Картина предстала иная, создался эффект почти присутствия – настолько мощным был прицел.

Прапорщик, кажется, с торжеством ждал этого момента.

– Разница ощущается, командир? – спросил Денисов. – Вот, подумай на досуге и позаботься о качестве вооружения группы. Добудь такой для любимых снайперов… Хорошо бы, вместе с винтовкой… «Дальнобойка» нам очень сгодилась бы…

Голованов знал, что армейский спецназ всегда перевооружается в последнюю очередь. Сначала хорошим оружием снабжают элитные подразделения ФСБ, потом МВД что-то получает, а уж военная разведка после всех… Тем же бойцам «Витязя», если бы им самим не нравилось носить «краповые» береты, как отличительный знак, как орден, полагается кевларовая каска со встроенным переговорным устройством. И у спецподразделений ФСБ такие каски есть. А спецназу ГРУ полагается носить на голове тяжеленные металлические каски, от которых устанешь раньше, чем каска спасёт тебя от пули… И потому армейские разведчики предпочитали носить обыкновенные камуфлированные косынки… Это же и винтовок касается… У боевиков винтовки лучше, чем у спецназа ГРУ… Боевикам какие-то спонсоры покупают прицелы с тепловизором… Да что уж о винтовках и прицелах говорить, достаточно просто посмотреть на армейские бинокли, и всё станет понятно…

– Не сбивай меня с толку, я работаю… – ответил Голованов, не желая вступать в разговор на темы, которые и для него самого были болезненными, а, главное, такие разговоры ничего не изменят, потому что вне власти какого-то майора изменить армейскую систему снабжения. Деньги в первую очередь выделяются на ракеты, на самолёты, на танки, а о простых солдатах и офицерах почему-то забывают…

Двор просматривался до мелочей. Голованов даже отметил про себя ступеньку в крыльце, где в доске зияла кривая поперечная трещина, и там можно было бы споткнуться.

Собака через сильную оптику вообще показалась не страшным, а очень добродушным зверем. Но Голованов знал, что это обманчивое впечатление – внешне кавказские и среднеазиатские овчарки выглядят добродушными, а в действительности они свирепы. И от такой собаки лучше держаться подальше…

– Горбатый где живёт? – спросил Голованов, не отрываясь от прицела. – Проследил?

– Он ещё из дома не вышел… Как выйдет, тогда и прослежу… – ответил Денисов.

А майор рассматривал забор на предмет его преодоления. Забор со стороны улицы металлический, из профилированного стального листа, высотой, похоже, около двух метров. Неудобно такой преодолевать. Цепляешься, руки режешь, забрасываешь на забор корпус, листовой металл гнётся, и ты теряешь координацию движений. Со стороны огородов забор невысокий, около полутора метров, каменный и старый, наверное, старше самого дома. Когда-то, похоже, здесь стоял другой дом, но на его месте кирпичный выстроили. К кирпичному пристроили металлический забор, а всё, что за забором, осталось от прежнего дома: и сараи, и внутренний забор, за которым лежал огород и росло несколько плодовых деревьев и кустов.

Один участок старого забора заинтересовал Голованова особо, и он тщательно рассмотрел каменную кладку. Вместо цемента там использовалась глина. Глина растрескалась, и трещина прошла про всей стене. Если хорошенько ударить в этот забор ногой, можно оказаться во дворе быстрее, чем при прыжке.

Майор уже хотел закончить осмотр, когда на крыльцо вышла женщина и помахала чем-то, зажатым в руке. Судя по тому, как завертелся хвост собаки, это было угощение для неё. Но женщина не бросила угощение, в прошла через двор к сараям и открыла дверь одного из них.

– Собаку загоняет… – пояснил прапорщик Денисов, наблюдавший за двором через прицел своей винтовки. – Кто-то выходить будет…

– В такую собаку стрелять жалко… – сказал капитан Пустовалов, тоже наблюдавший за двором. – В боевика выстрелить легче, чем в собаку… Она добросердечнее…

– Мне тоже жалко… – согласился Денисов. – Однажды пришлось в такую же, только не в белую… Но морда тоже красивая, даже когда скалится… Потом неделю снилась… А боевики никогда не снятся…

– Я представляю, сколько хозяевам такой пёс снится… – добавил Пустовалов.

– Тем не менее собака – это оружие… – сказал Голованов. – Как ни жаль бывает оружие, а и его иногда приходится уничтожать… Кто там выходит?… Вот неудобство прицела… Никак крыльцо поймать не могу…

– Надо руку вести плавно – или только на выдохе, или только на вдохе… – подсказал капитан. – Когда дыхание переводите, товарищ майор, руку останавливайте… С тяжёлыми прицелами без подставки обычно не работают…

– Это горбатый… Уходит… – сообщил прапорщик.

– Поймал… Вижу…

Голованов всматривался в лицо старика и чувствовал в нём какое-то удовлетворение. Словно тот сделал что-то хорошее и самим собой остался очень доволен. И даже посмеивался, кажется, беззубым ртом. Расстояние было такое, что мощный прицел от дальнобойной крупнокалиберной винтовки только само лицо и показывал. Плавно выпуская воздух из груди, майор стал чуть заметно опускать «переднюю» руку, держащую прицел. И тогда увидел сначала жилистую морщинистую шею, такую морщинистую, какую никогда не увидишь обычным взглядом, даже стоя против человека, потом ворот расстёгнутой поверху кожаной куртки, потом часть груди, и уже сама влезла в окуляр усатая и крупная морда рыжего кота. Горбатый кота принёс, горбатый кота и уносит. И можно было бы подумать, что он постоянно с ним гуляет таким образом. Но спецназовцы видели старика гуляющим без кота. Более того, они видели, как старик искал кота в разгромленном доме Расула Щипача. Искал для того, чтобы показать Нариману Омарасхабову и его сыну. Не всем трём людям, попавшимся старику навстречу на ночной улице, а только двоим из троих. И что мог делать кот в том доме? У старика, несомненно, был свой дом. Во время разговора с майором Головановым он словом не обмолвился ни о своей причастности к занятому спецназом дому, ни о живущем там коте. Если бы это был его кот, горбатый старик наверняка задал бы майору вопрос. Но он не задал. А отношение к этому дому имел Нариман Омарасхабов. Нариман жил вместе с сыном в доме Расула Щипача, жил уже около года, поскольку сам Щипач имел квартиру в Махачкале и там проживал вместе с семьёй. И вполне можно было предположить, что кот этот принадлежит именно Нариману Омарасхабову и его сыну, что это их любимое животное, о котором заботятся закоренелые бандиты, которое любят и за которое готовы даже головой рисковать. И сейчас, не имея возможности самим заботиться о животном, они на какое-то время, до лучших времен, предоставили делать это горбатому старику, но всё же сразу и совсем расстаться с котом не могли, и потому старик носил кота на свидание с хозяевами.

Конечно, кот – это не собака, и не все коты верны и привязаны к хозяевам, как хозяева к ним. Однако Голованов слышал, что существуют породы, так называемых котов-компаньонов и кошек, естественно, тоже знающих не только и не столько свой дом, как большинство представителей кошачьего царства, но и хозяев [23]. Видимо, этот кот как раз из таких. Привязанность к животному вызывала у майора уважение, но при этом он думал, как ему сыграть на этой привязанности. А сыграть было можно… Ситуация уже развивалась так, что эта слабость, а любая привязанность является для воина слабостью, уже подставляет Омарасхабова под удар. Кот уже сослужил свою службу…

Но пока это были только предположения, потому что ни одного реального факта присутствия в доме Наримана и его сына получено ещё не было. Нариман должен был показаться. Он не может сидеть взаперти вечность. Он не побоялся выйти на улицу и себя продемонстрировать, отвлекая на себя внимание, когда другие боевики подкрадывались через соседний сад к дому, занятому спецназовцами. Он не трус. И сейчас выйти может… Хотя бы во двор… А может и по улицам пройтись, поскольку на улицах спецназовцев нет.

– Капитан, у тебя «переговорка» с собой? – поинтересовался Голованов.

– С собой… Только толку от неё… Здесь нет связи…

– А с часовыми… Они же недалеко…

Пустовалов вытащил из верхнего кармана «разгрузки» переговорное устройство, повертел антенну и так, и сяк, но даже обычного для всех таких устройств эфирного треска не раздалось.

– Волну где-то рвёт…

– Я попробую переставить часового так, чтобы была прямая видимость, – пообещал Голованов. – Опробуешь связь… Если вдруг выглянет Омарасхабов, срочно сообщай…

– Сделаем… Была бы связь…

– А ты, – обратился майор к своему прапорщику, – за стариком присматривай… Выясни, где он живёт…

– Я смотрю… Веду его…

– Всё… Будем прощаться… Я к часовым пошёл…

* * *

Выходил майор Голованов точно так же, как шёл к утёсу. Опять устала шея. И как только местные боевики постоянно по этим кустам ходят… Должна уже привычка пригибаться выработаться, все могут стать такими же горбатыми, как тот знакомый старик…

Майор Деревянный ещё раньше показал на карте, где выставлены посты. Посты скрытые, то есть часовой не ходит по охраняемому участку, а сидит в каких-то удобных кустах, позволяющих ему иметь обзор пространства впереди себя.

– Стой, кто идёт?… – фраза прозвучала там, где и должна была прозвучать. Голованов точно вышел к первому на своём обратном пути посту, тогда как все другие, по пути к утёсу, благополучно обошёл сзади.

– Свои… Майор Голованов, спецназ ГРУ…

Часовой поднялся навстречу. Это был усатый, чем-то похожий на кота лейтенант из «краповых». Хотя ассоциация с котом, возможно, возникла после недавних раздумий о животных. Если и дальше так пойдёт, то следующий часовой обязан быть похожим на белую кавказскую овчарку, решил Голованов. Он пожал часовому руку, посмотрел на укрытие, которое лейтенант себе подготовил в кустах, и усмехнулся:

– Новоселье придётся праздновать…

– Не понял, товарищ майор…

– Переехать тебе следует… У тебя связь с лагерем есть?

– Только что с майором Деревянным разговаривал. Он предупредил, что вы где-то рядом.

– Отлично. Теперь поищи место, чтобы у тебя была прямая видимость с утёсом в той стороне. Видел там утёс?

– Видел…

– Там сидит капитан Пустовалов, сидит без связи, а у него вскоре может возникнуть прямая необходимость выйти на связь… Оперативная необходимость. Если он с тобой свяжется, сразу должен будешь передать сообщение майору Деревянному. Будешь промежуточным звеном… Понял, почтальон?

– Почтальон галопом бегает, а я, скорее, буду почтовым ящиком…

– Мне без разницы. Поищи место и сообщи Деревянному, чтобы он мне, в свою очередь, сообщил… Работай…

Приказ был дан, и лейтенант отправился его выполнять.

– Сообщи Деревянному, что я тебе место поста сменил… – в спину лейтенанту сказал майор Голованов…

«Краповый» лейтенант на ходу, одновременно осматривая окрестности в поисках нового места для поста, вытащил из кармана «разгрузки» переговорное устройство, и в это время недалеко впереди, в той стороне, куда Голованов шёл, раздались короткие автоматные очереди. Стрелял явно один человек. Но тут же последовал ответ сразу из нескольких стволов. А потом и подствольный гранатомёт подал свой голос. Лейтенант обернулся и чуть растерянно посмотрел на майора.

– Что там, спроси… – приказал Голованов и сделал знак рукой, требуя, чтобы «краповый» лейтенант подошёл к нему вместе с «переговоркой».

Кажется, на окраине охраняемой зоны произошло обострение ситуации – завязалась перестрелка.

* * *

– Восемь боевиков, товарищ майор, движутся со стороны северных гор прямо в сторону села. Несут два миномёта… Проходили колонной как раз между двумя нашими постами, посты не видели… Часовые обстреляли их и заставили залечь… Идёт перестрелка…

Голованов принял из рук «крапового» лейтенанта «переговорку», чтобы пообщаться с «краповым» майором.

– Деревянный… Я здесь рядом… Предупреди посты, что иду к ним на помощь со стороны утёса… С восточной, одним словом, стороны…

– Они тебя слышат… Я понял… Рядом с тобой пост и впереди пост… Захвати часовых…

– Нет… Этот вот усатый лейтенант пусть здесь остаётся и ищет место для нового поста, он обеспечит связь с капитаном Пустоваловым. Связь необходима… Второй часовой пусть сам вперёд бежит… Я догоню, если успею…

– Все слышали? – спросил Деревянный в эфире. – Выполнять! Другим постам…

– Другим постам оставаться на местах… – перебил Голованов «крапового» майора. – Соблюдать предельную внимательность. Колонн боевиков может быть несколько… Ещё вот что, Деревянный… Здесь склон в середине уже почти пологий… Я отсюда вижу, как из центра села можно прямиком сюда попасть… Колонна тем же путём хотела в село войти… БМП до середины подъёма дотянет. Гони одну машину, пусть пушкой шуганёт… Людей посадить не забудь… Это лучше, чем посты оголять…

– Понял… Отсылаю…

– Всё… Я бегу к месту…

Передав «переговорку» усатому «краповому» лейтенанту, Голованов в самом деле побежал, и побежал быстро, успевая на ходу и под ноги, и по сторонам посмотреть. Одной рукой он придерживал тяжёлый оптический прицел, во второй держал автомат.

Голованов сразу определил место, откуда велась стрельба, и направление уже выдерживал точно. Сказались тренированность в подобных ситуациях и природное умение ориентироваться. Если бы сейчас следовало бежать не к часовому, а к бандитской колонне, он и туда попал бы точно. Бежать ему было недалеко, не больше полутора километров, и преодолел он их быстро, меньше, чем за пять минут. Но часового с ближнего к себе поста всё же не догнал и услышал только, как тот включился в бой, и включился правильно, не к первому часовому присоединившись, а забежав вправо, в гору, чтобы обстреливать боевиков сверху. Умения воевать у парней из «Витязя» было не отнять, и Голованов не мог с этим не согласиться.

Сам он всё же не на отдельную позицию решил выходить, а присоединиться ко второму часовому. И точно вышел на него, с ходу заняв позицию.

– Вам бы повыше зайти, товарищ майор… – посоветовал «краповый» старший лейтенант с красным глубоким шрамом через всю левую щёку. – Или, если хотите, я выше забегу, чтобы обхватить их…

– Не надо… Будем парой работать… – Голованов показал, что дыхание у него во время бега почти не сбилось. Ты видишь их всех?

– Кого здесь увидишь… – старший лейтенант остался недоволен вопросом и выразил своё неудовольствие в злой и хлёсткой неприцельной очереди по кустам, скрывающим боевиков.

– А я сейчас увижу и тебе покажу, куда стрелять… Следи за целеуказателем… Лазер… Красная точка… Маркер… Красный маркер…

Отложив в сторону автомат, Голованов припал глазом к оптическому прицелу и включил тепловизор. Поиск противника много времени не занял.

– Кто сказал, что их восемь?

– Часовой… Первый их увидел, сосчитал… – «краповый» старший лейтенант словно бы оправдывался.

– Их десять боеспособных человек, один убит, а один ранен, его сейчас перевязывают. Значит, было двенадцать человек…

– «Голован», я – «Таганай»… Помощь нужна?

Голованов поправил микрофон.

– «Таганай»… Попробуй с «Магистром» связаться… Если он боевиков видит, пусть постреляет в своё удовольствие… Я обойдусь без помощи… Старлей… Я включаю целеуказатель… Ищи точку на кустах… Красный маркер…

Палец вслепую легко нашёл нужную кнопку, сдвинул её, и красная точка вспыхнула далеко впереди, хотя кусты и не допускали её напрямую до цели.

– Вижу… – отозвался старший лейтенант.

– Тогда почему не стреляешь?

Короткая очередь срезала кусты. Сам «краповый» старший лейтенант не видел результатов собственной стрельбы, но эти результаты невозможно было утаить от тепловизора.

– Теперь их девять… Хорошо стреляешь… – не мог не отметить майор.

– «Магистр»… «Магистр»… Я – «Таганай»… «Магистр», матерь твою… «Голован», «Магистр» вне связи…

– И ладно… – сказал Голованов. – Там «бээмпушка» вышла?

– Гонит… Но ей круг до дороги надо сделать, чтобы в село попасть… Раньше, чем через десять минут, матерь её, не успеет…

– За десять минут мы со старшим лейтенантом сами всю задачу решим… Старлей, ищи целеуказатель… Красный маркер то есть…

– Вижу…

– Лупи…

Новая очередь срезала помощника миномётчика, который выравнивал почву под опорную плиту миномёта.

– Ищи маркер…

– Вижу…

– Лупи… Их шесть человек… Кто-то ещё одного снял… Ищи маркер… Лупи…

– Пять человек… Миномёты вместе с минами бросили… Отходят в горы… Ищи маркер…

– Вижу…

– Лупи… Вот же… Камни там… За камнями я их не вижу… Четверо осталось… Пошли и мы выше… Догонять будем… Сообщи своим…

Старший лейтенант вытащил «переговорку» и стал докладывать результаты боя. При этом саму «переговорку» держал так, чтобы и Голованову было всё слышно и чтобы он тоже сказать что-то при необходимости мог. В этом отношении переговорные устройства превосходят «подснежники», рассчитанные только на одного пользователя.

– Всем троим идти в преследование… – приказал майор Деревянный. – Голованов! Ты тоже двинешь?

– А куда же я денусь… Они без моего тепловизора в этих кустах, как слепые… Вот… твоя БМП идёт… Он прёт прямиком через сады и заборы… Народ волнуется, на улицы выскакивает… Всё нормально – условия боя… Если видит четверых, пусть из пушки достанет… Ему дальность позволяет…

Автоматическая пушка БМП заговорила одновременно со спаренным пулемётом. От «огня» такой плотности людям, защищаемым только не слишком густыми и невысокими на подъёме кустами, спастись было невозможно. Стрельба прекратилась быстро. Если бы боевики успели выставить хотя бы один миномёт и если бы они имели профессионального миномётчика, они могли бы накрыть БМП раньше. Но миномёты выставить им помешали майор Голованов с «краповым» старшим лейтенантом. Старший лейтенант стрелял отменно…

– Голованов… – раздался в переговорном устройстве старшего лейтенанта голос майора Деревянного. – Дело сделано… Только там двое бежали… Двоих, похоже, наши снайперы сняли…

Майор наклонил голову ближе к «переговорке».

– Значит, сами сообразили… «Таганай» не смог до них «дозвониться»… Пусть БМП тела на броню возьмёт… Не на руках же их тащить… Пошли экипаж… И оружие пусть подберут… А то тут после боя согласно обычаю детишки шастают… Похоже, оружие ищут…

Голованов встал и отряхнул с колен коричневую землю…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Как и в первый раз после боя, майор Деревянный и после этого сменил часовых. Знает, видимо, законы психологии: после удачного боя обязательно присутствует чувство эйфории, которое на посту не позволит часовому быть предельно внимательным и настороженным. Поэтому всегда лучше поставить часовым бойца, который в минувшем бою не принимал участия. Все верхние посты были сменены, кроме того, Деревянный выставил ближний к утёсу пост так, как просил его майор Голованов. Теперь со снайперской парой была постоянная связь. Пусть и через передающее звено, то есть через импровизированный почтовый ящик, но эта связь уже могла при необходимости вовремя дать предупреждение.

Голованов вернулся в лагерь вместе с «краповыми», кивнул на встречающие взгляды своих бойцов, дескать, всё нормально, и сел на ставший уже привычным камень около старого кострища, и только здесь почувствовал, как клонит его в сон.

– Деревянный…

– Ау… – отозвался майор.

– Я полчасика вздремну… Если что, обращайся к капитану Рукавишникову. Он, матерь его, всегда меня замещает… Парень толковый… – и ткнул кулаком в бок проходящего мимо капитана, словно подтверждая сказанное и указывая на капитана.

– Отдохни… Нельзя совсем без сна… – согласился Деревянный. – Я однажды по необходимости больше трёх суток не спал… Казалось, на ходу падаю, а лёг и уснуть час ещё не смог… А после этого месяц болел… Всё тело, как при гриппе, ломало…

– Бывает… – согласился Голованов, хорошо знающий такое состояние. Но он знал также, что иногда достаточно уснуть на пятнадцать минут, чтобы опять почувствовать бодрость. Только эти пятнадцать минут следует выделять себе регулярно через какие-то промежутки времени.

Подстилка из веток, выложенная Головановым, когда он собирался лечь три с небольшим часа назад, сейчас была занята одним из «краповых». Боец сладко спал, подложив под голову руку с зажатым в ней автоматом, и будить, сгонять его с подготовленного для себя места было просто жалко. Да и земля под прогоревшим кострищем успела уже остыть. Майор вздохнул и прилёг там, где спал утром Деревянный, рядом с гусеницей БМП. Он закрыл глаза и слышал ещё краем уха, как начал рассказывать «краповый» старший лейтенант, какие чудеса можно творить с тепловизором, как-то лениво подумал, что беда будет, если тепловизоры вскоре не пойдут на вооружение в массовом порядке, как уже идут в армиях других развитых стран, и уснул, не додумав мысль до конца…

Через несколько минут к Голованову подошёл майор Деревянный с переговорным устройством в руке. Постоял, не решаясь разбудить уже уснувшего коллегу, вздохнул и отошёл. Капитан Рукавишников видел это и сам направился к «краповому» майору.

– Есть новости?

– Сообщение от снайперов. Выше места последнего боя надо подобрать ещё четыре трупа… Я уже послал парней с БМП… И ещё там неприятности… Но они сами разберутся… Командира своего не буди…

– Я к тебе с той же просьбой… Пусть поспит… Без него война не кончится…

* * *

Снайперы на утёсе стрельбу с поста услышали одновременно с майором Головановым. И, конечно, не отреагировать на неё не могли. Оптические прицелы сразу развернулись в сторону боевых действий и стали тщательно исследовать заросли, отыскивая цель. Автоматные очереди продолжали доноситься до снайперов, но самих стрелков ни с одной, ни с другой стороны они не могли отследить, и это беспокоило. Если кто-то подошёл на дистанцию ближнего боя к посту, то мог точно так же и к ним подойти. А утёс – место такое, что любой командир с удовольствием использовал бы его в качестве наблюдательного пункта. Отсюда всё село видно, как на план-карте, за исключением разве что нижних огородов. Верхнюю часть огородов видно, нижнюю, что со склона скатывается, нет. Не видно, правда, и лагерь спецназовцев, только тент «КамАЗа» чуть-чуть высовывается верхней плоскостью из-за склона. Но и этот тент можно различить, только присмотревшись, потому что цветом он мало отличается от окружающей его природы и сливается с ней.

Но снайперы не тент искали и не собственный лагерь. Они искали боевиков, с которыми вели бой часовые, и найти не могли, потому что склон горы был неровным и повороты, пусть и не крутые, скрывали происходящее от прицелов.

– Где они могли пройти? – скорее сам себя, чем напарника, спросил капитан Пустовалов.

– Прозевали мы… – заметил прапорщик Денисов. – Значит, считать теперь надо с обратной стороны…

– Откуда считать, математик?…

– Я не математик, я арифметик, потому что здесь простая арифметика… Как боевики хотели пройти в село? Проход посредине видишь? Оттуда прямиком на улицу, а с улицы видно наш лагерь… Туда и шли… Значит, уже направление имеем… От конечной точки тащи карандаш выше… Где он с линией стрельбы пересекается? Вот и место…

– Это я и так вижу, где пересекается… Только пересекается у всех над головами…

– Тащи карандаш выше… Увидишь путь, которым они шли… Если обнаружены, тем же путём отступать будет…

– Когда ещё будут… А пока часовым помочь надо…

– Там Голованов… Он поможет…

– Одним стволом проблему не устранить…

– Он стволом и не будет… У него тепловизор…

– Это да… – согласился капитан. – Правда, я с тепловизором никогда не работал… Толком не понимаю…

– А что тут понимать?… Кусты всех прячут: и ваших, и наших, и ихних… Стреляют наугад, друг друга не видя… А тепловизор увидит… Ему кусты не помеха…

– В твои бы уста да водки глоток… – недоверчиво сказал капитан.

– Следи, как они отрываться будут… Обязательно будут отрываться… Карандаш от нижней точки протащи до пересечения с местом стрельбы и дальше по прямой… По прямой убегать сподручнее…

– Подождём, арифметик…

Ждать пришлось просто на удивление недолго.

– БМП подошла… – сообщил капитан.

– Не бросай дела на половине… – посоветовал прапорщик. – Ищи тропу… Вот… Идут… Четверо… Не идут, а бегут…

– Вижу…

– Ты заднего, я переднего…

– Работаем…

Выстрелы прозвучали одновременно через пять секунд. Расстояние было не так велико, чтобы долго целиться, и бежали боевики в гору, следовательно, не так быстро, чтобы можно было ошибиться с опережением стрельбы. Здесь и опережения почти не надо было давать. При прицеле на линию передней части профиля корпуса пуля попадала в заднюю часть. В руках у боевиков оружие, взбираются по наклонной поверхности, следовательно, руки поданы вперёд – иначе с оружием в руках передвигаться невозможно. Прапорщик Денисов рассчитывал выстрел так, чтобы попасть своему боевику под мышку, не защищённую бронежилетом. И попал точно. И успел даже увидеть, что абсолютно аналогичный выстрел, тоже под мышку, произвел капитан. Одна школа…

И в это время заговорила спаренная с пулемётом пушка БМП. Оставшихся двух боевиков сразу накрыло волной пуль и осколков. Здесь уже никакой бронежилет помочь бы не смог…

– Дело сделано… А ты говоришь – тепловизор… – усмехнулся прапорщик.

– Да, тепловизор – это вещь… – согласился капитан.

– Планку прицельную сдвигай-ка… – словно бы между делом, заметил прапорщик?

– Зачем? – не понял капитан Пустовалов.

– Вон туда посмотри… Выше последних «жмуриков»… Дистанция, правда, великовата…

– А что… Полукилометра не будет…

– Метров четыреста пятьдесят-четыреста восемьдесят… Стреляем?

– А ты предлагаешь полюбоваться ими?

– Я беру самого длинного… Тебе на выбор ещё восемь…

Теперь процесс прицеливания занял более длительное время. Дистанция была не запредельной, но предельной – точно [24]. Выстрелы зазвучали опять одновременно, сливаясь в один негромкий выстрел. И сразу же, почти без остановки, каждый из бойцов сделал ещё по одному выстрелу, используя ситуацию, когда бандиты стояли кучно. Каждая пуля нашла жертву. Но больше стрелять было не в кого, потому что боевики бросились врассыпную и сразу залегли.

Снайперы долго молча наблюдали за склоном. Но кусты прятали тех, кто желал спрятаться.

– Как думаешь, часа им хватит, чтобы выспаться? – спросил прапорщик Денисов.

– Уползли, змеи…

– Ну, и хрен с ними… – Денисов сменил позицию и навёл прицел на уже знакомый дом. – А вот тут мы каждый по нескольку промахов дали… Загодя, авансом…

– Что там? – спросил капитан, тоже меняя позицию.

– Сам смотри…

Капитану в «оптику» сначала попало крыльцо дома. Дверь распахнута настежь, на крыльце никого нет. Он перевёл прицел в сторону, чтобы поискать собаку, но собаки не было ни на цепи у будки-дворца, ни вообще во дворе. Дверь сарая была закрыта, значит, собаку снова заперли там. Прицел пополз дальше, капитан осмотрел противоположный забор, отделяющий двор от огорода, потом забор со стороны улицы, ворота, калитку… Калитка была распахнута, рядом стоял какой-то человек, кажется, хозяин дома, который недавно своим властным голосом загонял непослушную собаку в сарай и посматривал по сторонам. Если бы он только что кого-то проводил, то смотрел бы вслед ушедшим. Сейчас же он смотрел по сторонам. Значит, ушедшие уже скрылись из поля его зрения. Следовательно, скрылись и из поля зрения снайперов…

Прозевали, когда отвлеклись…

* * *

Ровно через полчаса, как и «приказывал» себе, Голованов проснулся. Майор встал, стряхнул с одежды землю и траву и посмотрел на подошедшего Деревянного. Тот явно желал что-то сообщить.

– Рассказывай…

– Ты видел вторую колонну? – задал Деревянный загадку.

– Какую колонну? – не понял Голованов.

– Не велел других часовых снимать, сказал, что может ещё колонна подойти…

– Предполагал, что движутся парой или тройкой джамаатов. Если одни несут миномёты, другие могли нести ещё что-то… Миномёты несли явно, чтобы нас угостить, а не местных жителей… Но сил для того, чтобы нормальный бой провести, у первой колонны было мало… Значит, где-то должна была быть вторая и, возможно, третья…

– По крайней мере одна была… Снайперы четверых подстрелили, остальные ушли… Если где-то в стороне шла третья, то после, того как бандиты услышали звуки боя, свернули в сторону.

– Снайперы у нас – молодцы… – сказал Голованов.

– Снайперы у нас – мудаки… – сказал «краповый» майор. – Они упустили Наримана Омарасхабова… Отвлеклись на учебные стрельбы…

– Они работали… – стал оправдывать снайперов Голованов. – Не дали двум бандитам из первой колонны уйти и не дали второй колонне атаковать часовых…

– Следовало разделиться на два фронта…

– Тоже проблематично… Такое разделение снизило бы ударную мощь… У тебя в отряде, кажется, врач есть?

– Фельдшер… И санинструкторы… Два… Что ты хотел?

– Мне валерьянку надо…

– Для себя или для меня? – подозрительно спросил майор Деревянный.

– Для кота… Желательно, в растворе, в пузырьке, а не в таблетках… Если нет, и таблетки сгодятся… Бывает ещё просто сушёная валериана в пачках… Тоже подойдет.

– Поищем… Специально для животновода… – пожал плечами майор Деревянный, не понимая ещё, что затеял майор Голованов.

– Поищи, я пока с генералом пообщаюсь… – и Голованов вытащил трубку.

* * *

– Товарищ генерал, машины с пленными прибыли? – сразу спросил Голованов.

– Может быть, и прибыли, но я был в другом месте. Сейчас уже возвращаюсь… Только что с вертолёта… Через десять минут буду в разведуправлении… – голос Владислава Аркадьевича был напряжённым и хмурым, Голованов сразу это почувствовал. И поспешил обрадовать, если можно таким способом обрадовать:

– Мы в довесок к тем, о которых вы знаете, ещё пару человек добавили… В кустах поймали, когда прочёсывали… Из той же банды, что остальные… Четыре «груз 200» и пара пленных… Но и это ещё не всё… Новый «груз 200», сразу шестнадцать боевиков, отправим со следующим транспортом. Как только подошлёте…

– Д-да… У вас там что, фабрика по производству трупов?

Точно, что-то у генерала не заладилось, и он изменил своей обычной манере общения. Но проблемы генерала мало касались майора, проводящего операцию здесь, в дагестанских предгорьях. И Голованов вовсе не стремился сохранять с Владиславом Аркадьевичем добрые отношения, поскольку они принадлежали к разным ведомствам и по завершении нынешней операции, едва ли когда-либо еще встретятся.

– Поставили дело на конвейер… – довольно жестко ответил Голованов.

– Понял… С вашим конвейером разберёмся… Если относительно противовертолётных мин не сообщаете, значит, сообщить нечего? Это я тоже правильно понял?

– Правильно, Владислав Аркадьевич. Нам никто не показал, где их прячут. Нам даже не сказали, сколько их должно быть и в каком они состоянии…

– Я скажу… Теперь я могу точно сказать… Со складов было похищено шесть мин. Одна, предположительно, сработала в Афганистане. Ещё пять должны где-то дожидаться момента, когда их заберут… С нетерпением дожидаться… Две мины шестилепестковые, три – четырёхлепестковые… Не знаю, зачем террористам шестилепестковые…

Последнюю фразу генерал сказал, скорее всего, для себя.

– Это хорошо, что у вас появились данные, – ответил майор Голованов. – А то трудно работать при постановке задачи в стиле: «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что…» В чём разница между четырёхлепестковыми и шестилепестковывми?

– Четырёхлепестковые устанавливаются вручную. Доставляются к месту установки хоть, на собственном горбу, и устанавливаются. Шестилепестковые можно выбрасывать и с вертолёта и с самолёта… Они сами встанут и лепестки-стабилизаторы раскроют. Мины были похищены на складе в той же воинской части, где было совершено нападение на канцелярию. Я только что прилетел оттуда. Вместо части настоящих мин нам первоначально показывали искусно сделанные муляжи. Причём муляжи были законсервированы так же, как настоящие мины, и при внешнем осмотре невозможно было обнаружить подмену. Там только три настоящие остались…

– А как определили, если не секрет?

– Собака… Собака среагировала на взрывчатку только в трёх случаях из девяти. Стали проверять… И вот… Арестованы капитан и старший прапорщик – ответственные за хранение, клянутся, что, как получили мины, к ним не прикасались… Доказательств против них у нас нет, но маловероятно, что Омарасхабов привёз мины с Урала с завода-изготовителя. Понимаете, почему нам теперь особо нужен живой Нариман Омарасхабов? Он – единственное звено, которое может связать разорванную цепь следствия. Повторяю, живой!

– Понимаю, товарищ генерал. Нас утешает только то, что Омарасхабов в селе. Мы даже знали дом, где он провёл ночь, но во время нападения боевиков Омарасхабов выпал из нашего поля зрения и куда-то перешёл…

– Опять нападение?

– И серьёзное, судя по всему, готовилось. Есть шестнадцать трупов… Пять боевиков ушли… Несли два миномёта, передвигались двумя колоннами к центру села, откуда можно обстрелять наш лагерь… Первая колонна, с миномётами полностью уничтожена. Из второй – только те, кого снайперы успели достать, остальные отступили… Поиск проводить не стали… Они из района всё равно не выйдут…

– Вы обратили внимание, Максим Николаевич, что боевики настойчиво в это село стремятся… И настойчиво вас стремятся оттуда выселить…

– Потому у меня и есть уверенность, что мины в селе… И сам Омарасхабов отсюда не уходит, хотя мог бы, наверное, где-то спрятаться. Готов поспорить, что у него в кустах есть ещё несколько «нор». Пусть и не так хорошо оборудованных, как первая, но всё равно надёжно прячущих… Он сам здесь, и мины здесь… И мы здесь до тех пор, пока мины не найдём… Единственная просьба…

– Ещё один тепловизор? – генерал слегка ехидничал.

– Если можно, то два или три… – съехидничал в ответ майор Голованов. – И ещё продуктами нас обеспечить… Запасы на исходе…

– Машину за «грузом 200» пошлю, и продукты, надеюсь, доставят… Продуктовые аттестаты у вас…

– В разведуправлении.

– Склады, думаю, ещё работают… Обеспечим…

– И отряд майора Деревянного…

– А у них где продуктовые аттестаты?

– Не могу знать, товарищ генерал. Но эту проблему как-то надо решить…

– Я попробую… Я решу… Как тепловизор, помог?

– Только благодаря ему смогли уничтожить первую колонну бандитов полностью, по сути дела, не показывая себя…

– Хорошо работаете. Я позвоню, когда вышлю машину…

Кажется, майору Голованову всё же удалось поднять настроение генералу Судиславлеву, хотя он себе такой задачи и не ставил.

– Владислав Аркадьевич… У меня вопрос есть…

– Слушаю.

– У нас что-то дополнительно к досье на Омарасхабова имеется?

– Кроме досье – ничего… Что интересует конкретно?

– По нашим данным и предположениям, Нариман имеет большую слабость к своему коту. Очень большой рыжий кот, красивый, лохматый, любит хозяев… Такие коты – вообще редкость. Я про размеры говорю. Кто знал Наримана, должен и об этом знать…

– Я могу позвонить в Махачкалу в тамошнее управление. У них есть на Омарасхабова больше, чем у нас… Есть, кажется, показания людей из его городского окружения… Что надо спросить?

– Не смейтесь только… Но именно кот может заманить Наримана к нам в руки… Мне нужно точно знать, насколько он к своему коту привязан…

– Странное понимание боевой задачи… Как вы собираетесь заманить Наримана с помощью кота?

– Сначала я заманю кота… Валерьянкой… А потом уже хозяина…

– Я попробую что-то узнать… Боюсь, меня на смех поднимут…

– Тем не менее это делу поможет, товарищ генерал…

– Ладно. Я позвоню в Махачкалу. Еще что-то?

– Ещё есть дом, в котором Омарасхабов ночевал. От противоположного въезду в село конца – седьмой дом по счёту… Дом особый. Там собачья будка из природного камня сложена. И большая белая кавказская овчарка… Мне необходимо знать, кто хозяин. Можно связаться с вашим осведомителем?…

– Там не мой осведомитель… И с ним, как мне сказали, нет связи… Но я попробую узнать… У нас ещё один информатор появился. Бывший участковый милиционер из этого села. Он в республиканском управлении ФСБ сейчас сидит. Я попробую связаться. Седьмой дом с краю… Белая собака и будка из камня…

– Да. Тогда вопросов больше нет. Просьба позвонить после первых же сведений…

– Я позвоню…

2

– Судиславлев обещал досыта накормить и наших и ваших… – сообщил Голованов «краповому» майору, когда тот поставил на камень перед ним три медицинских пузырька с настойкой валерианы. – Пришлёт сухой паёк с машиной. За «грузом 200» скоро приедут, с ними и пришлёт…

– Скоро – это будет только к вечеру… Но у нас на обед ещё что-то, кажется, кроме валерианы осталось… Дотянем…

– Я не знал, где ваши продаттестаты… Но, в крайнем случае, если до вашего начальства не доберётся, возьмёт из резерва разведуправления. Правда, там тушёнка в прошлый раз была – сплошной жир с единственным кусочком мяса на всю банку. Для запаха…

– Это специально для мусульманских республик… Чтобы не воровали и чтобы кладовщики налево не торговали… Вынужденная мера… Но мы будем и за это тебе благодарны… И уже благодарим… Весь запас валерианы тебе достался… Если с кем-то по случаю прибытия твоей тушенки нервный припадок случится, отпаивать будет нечем…

– Прикладом… Это помогает… Я хотел бы со снайперами поговорить. Как связаться?

Деревянный вытащил своё переговорное устройство, включил, послушал треск, дождался, когда треск станет чуть меньше, и позвал:

– Белоусов!

– Я! – отозвалась «переговорка».

– Что там снайперы?

– Меня пока не вызывали… Вызвать?

– Вызвать…

– Пустовалов! Майор на связь требует… – донесся голос из «переговорки». – Так… Понятно… Понятно… Так…

Но ответ Пустовалова слышал, должно быть, только один Белоусов.

– Товарищ майор, у них всё в порядке. Село без присмотра не оставляют. Смотрят вдвоём, но время от времени то один, то другой за спину посматривают, чтобы ещё кого-то не пропустить. Контролируют дальние подступы сверху… Спрашивают, какие вопросы…

– Горбатый старик… – сказал Голованов, наклонившись к «переговорке» Деревянного.

Минута ушла на переговоры Белоусова с Пустоваловым. Наконец, «почтовый ящик» принёс ответ:

– Старик ушёл в свой дом. Шестой двор от двора с белой собакой в сторону центра. Выходил только раз, без кота, набрал воды из колодца.

– У него что, водопровода нет? – спросил Голованов. – Водонапорная башня стоит, а у него нет водопровода?

– Здесь у многих колодцы, – объяснил сам Белоусов, не спрашивая у снайпера. – Они для технических нужд, для стирки, мытья посуды воду из водопровода берут, а для питья и для приготовления пищи – из колодцев…

– Я понял… Скажи Пустовалову с Денисовым, что я скоро опять их навещу… Всё. Конец связи… Пусть не спят…

* * *

Прежде, чем отправиться к снайперам и с высокой точки понаблюдать за селом, Голованов хотел дождаться звонка генерала. Может быть, его затея ни к чему и не приведёт, потому что генерал объяснит, что кота у Наримана Омарасхабова нет и не было никогда и вообще он кошачью породу на дух рядом не переносит. И это значило бы, что громадный рыжий кот принадлежит горбатому старику, и старик только показывает его всем желающим. И те, даже если не любят животных, всё равно выказывают к ним благорасположение, чтобы доставить удовольствие уважаемому старику. Тогда сразу отпадает и подозрение, что отец с сыном Омарасхабовы ночевали в доме, охраняемом белой собакой. И весь поиск предстоит начать заново. Причём поиск, может быть, расширенный, не ограниченный только лишь улицами большого села. Правда, показания пленных говорили, что Омарасхабов остался в селе. Но он мог и уйти из села той же ночью, только уйти в другую сторону, минуя посты, выставленные спецназовцами. Никто не доказал ещё, что у Наримана Омарасхабова нет бинокля с тепловизором. И он мог с помощью такого бинокля заранее определить посты вокруг села и благополучно их миновать. Впрочем, это перестраховка, понял Голованов. Бинокля у Наримана не было и нет, потому что иначе он определил бы и посты, и засаду заранее и не подставил бы своих друзей под пули спецназовцев. Но он, знающий здесь каждую не то что тропу, а даже тропку, вполне мог обойтись и без бинокля. Умный и знающий человек сумеет определить месторасположение постов только по тем признакам, по которым он сам бы их в том или ином месте разместил. Так Голованов думал и, оказалось, что посты там и расположены. Конечно, у Наримана Омарасхабова нет такого боевого опыта, как у майора Голованова, но что-то он тоже умеет…

Размышляя так, майор с трубкой в руке дожидался звонка генерала. Держать трубку в кармане «разгрузки» было рискованно. «Разгрузка» всегда поверх бронежилета надевается, и карманы не защищены от ударов. Если «краповые» и носят свои «переговорки» в карманах «разгрузки», то сравнивать стоимость трубки спутникового телефона и «переговорки» просто смешно. Трубку следует беречь, и потому майор всегда убирал её в карман под бронежилет. Это неудобно, когда звонят и следует трубку срочно достать, зато безопасно для дорогого средства связи.

Наконец-то генерал позвонил.

– Ну что, Максим Николаевич, могу вам сказать, что вы меня очень даже удивили…

От недавнего напряжения в голосе Судиславлева не осталось и следа.

– Я рад, что у меня получилось, Владислав Аркадьевич. Только не совсем понимаю, как мне удалось такого достичь…

– Я про кота говорю… Этот кот – уже четырнадцать лет живёт с Нариманом Омарасхабовым, он какой-то редкой и дорогой породы, и Нариман очень к нему привязан. Три года назад его даже хотели привлечь к уголовной ответственности за избиение соседа, пожелавшего пнуть кота. Тогда дело как-то замяли, но оно осталось в памяти всех соседей. Поговаривают, что он за этого кота человека убить может…

– Это значит, товарищ генерал, что мы на правильном пути, – и сам Голованов тоже оживился. – И у нас появляется реальный шанс найти отца и сына Омарасхабовых.

– Каким образом? Мой номер на контроле прослушивания. Можете говорить открытым текстом. Если кто-то подключится, компьютер сразу автоматически прервёт разговор.

– Я ещё и сам не знаю, каким… Просто мы знаем, где находится кот, знаем человека, который сейчас за ним ухаживает и время от времени носит на свидания к хозяевам…

– Это уже много… Ладно полностью на вас полагаюсь… Только не замыкайтесь на одном Омарасхабове. Помните, что вам ещё и мины следует найти… Теперь, что касается второго вашего вопроса, Максим Николаевич… Относительно директора школы…

– Какого директора школы? – не понял Голованов.

– Человек, про которого вы спрашивали… Седьмой дом с края… Белая собака и собачья будка из природного камня…

– Ах, да… Так, что это за человек?

– Так вот, этот человек – директор местной школы Ахмет-Хаджи Гаджимагомедов, он же преподаватель русского языка и литературы, истории, информатики, труда и физкультуры – и всё в одном лице. Сельская школа, сами понимаете… Дефицит преподавательского состава… Гаджимагомедов – очень уважаемый в селе человек… Отзывы о нём только положительные… Говорят, совсем недавно, непонятно на какие средства, создал в школе компьютерный класс. И собирается подключить школу к Интернету, хотя в селе нет телефонной линии… Говорят, уже заказал оборудование для спутникового подключения… Будет через мобильные телефоны работать… Молодец, одним словом… В связях с бандитами замечен не был… Но есть в его биографии только один существенный если и не прокол, то интересный момент… Он был другом детства Наримана Омарасхабова…

– Это самый существенный момент, товарищ генерал, из всего, что о Гаджимагомедове сказано… А если соотнести его с кавказским отношением к дружбе и к друзьям, гостеприимству и чести, то всё встанет на свои места… Ахмет-Хаджи Гаджимагомедов укрывает Наримана Омарасхабова… По крайней мере, укрывал сегодня ночью… Два вопроса мы решили, остался, товарищ генерал, третий…

– Был и третий вопрос? Напомните…

Голованов хорошо знал, что высокое начальство всегда почему-то любит забывать, что подчинённые – тоже живые люди и подчиняются требованиям физиологии.

– Машина и сухой паёк… Вернее, сначала сухой паёк, а только потом машина… Это по степени значимости… Иначе завтра начнём с голода пухнуть… Мы ещё терпим, как парни внешне сухие, а «краповые» ребята все крепкие и страдают…

– А… Да… Это не вопрос, это естественное обеспечение… Машина вышла… Я так и не узнал, где продаттестаты отряда «Витязь», и, чтобы машину не задерживать, загрузил её из резерва разведуправления…

– Значит, придётся мне не всю валериану использовать на кота… Надо что-то оставить для тех, кто получит эту тушёнку… Там в банках практически одно сало… Но мы потерпим… Местных жителей, жалко, этим не угостить…

– Как назад машину отправите, мне позвоните. Может быть, к тому времени и свежие новости появятся…

– Новости, товарищ генерал, не могут быть несвежими… – показал майор знание русского литературного языка. – Обязательно позвоню…

Майор Деревянный стоял чуть в стороне, вполоборота к Голованову, но к разговору, как обратил внимание, спецназовец прислушивался внимательно.

Когда Голованов убрал трубку в карман под бронежилет, деревянный повернулся к спецназовцу и спросил:

– И что?

– Отправили тушёнку… Ту самую… Будем свиным салом питаться…

– Я не о том спрашиваю. Информацию какую-то дал? – Деревянный показал, что не хлебом единым жив человек, есть и другие интересы.

– Хорошую информацию дал…

– Я вижу, ты радуешься… – Деревянный, кажется, тоже обрадовался…

* * *

– Я вообще-то и не сомневаюсь, что Наримана Омарасхабова мы не упустим. Главное – умудриться взять его живым… Но мы все постараемся… – ковыряя носком тяжёлого башмака пепел кострища, сделал вывод майор Деревянный, когда вместе с капитаном Рукавишниковым и старшим лейтенантом Бахваловым выслушал, что сообщил генерал Голованову. – А вот что касается мин… Это уже вопрос слишком сложный, чтобы на него сразу утвердительно ответить… Не можем же мы весь Дагестан перелопатить в поисках тайника…

Майор Голованов ничего не ответил, храня почти торжественное, многозначительное молчание.

– И сидеть нам тогда здесь до тех пор, пока в разведуправлении, матерь их, резерв тушёнки не кончится… – сделал вывод капитан Рукавишников.

– Если нам такое условие поставят, то сегодня же найдём… – возразил старший лейтенант Бахвалов. – Зачем тогда нам собак-минёров дали? Нечего спать кинологам. Пусть все кусты методично прочёсывают…

– Им здесь как раз до весны времени хватит… – заметил Голованов.

– А что тогда делать? Где искать? – Деревянный сердито вдавил в землю крупный давно остывший кусок угля.

– Обычная методика… – Голованов встал. – Надо думать, куда бы ты сам спрятал…

– Если бы меня знали в каждом доме этого села, я знал бы, куда спрятать… Здесь не хуже, чем в Чечне, тоже тайники под домами любят устраивать. Где ни копни – тайник… Спрашиваешь: для чего? Они сами не знают. Это у них в крови со средневековья. Дом строят, под домом обязательно есть тайник… По крайней мере из трёх – в одном…

Обгоревшая земля под ногами никак не давала покоя майору Деревянному. Он то сгребал башмаком пепел и землю в кучку, то кучку растаптывал, то ковырял землю. Занятие, видимо, увлекательное, но Голованов хорошо знал, что некоторым людям подобные занятия помогают думать. А когда Деревянный думал, причём думал напряжённо, он переставал плечами передёргивать. Не до того было…

– А что это за тайники такие, о которых все знают? – наивно поинтересовался Бахвалов.

– В этом-то и дело… Сначала мы их искать не умели. Потом нас местные менты научили. Иногда что-то там и находим, чаще ничего… Сундук с дедушкиными вещами стоит, и кровать развалившаяся… Я сам вчера на «зачистку» не ходил, с вами сидел, но парни говорят, что тоже тайники были…

– Но мин там они, к сожалению, не нашли… – сказал Голованов. – Но мне так кажется, и не должны они там быть. В психологию хозяина вникните… Приятно ему в собственном доме на мине сидеть? Никто не захочет у себя такой груз прятать… Дом на Кавказе – это центр семейной культуры, очаг, вокруг которого и благодаря которому держится в семье жизнь. Нет, не будут мины прятать дома… А нам надо подумать, где они могут находиться… Тайник под домом – это слишком просто…

– Если в доме не будут прятать, то устроят тайник в долине… – Деревянный продолжал высказывать пессимистические прогнозы. Должно быть, мысли о свином сале под видом тушёнки, что везут им для пропитания, не поднимали у майора бодрость духа. – Как «нору» сделал… Или даже где-то на склоне… Тоже что-то типа «норы». Небольшой тайник. Выкопать несложно и даже бетонировать не обязательно ввиду временности хранилища. Под тем же утёсом, где снайперы сидят… Удобное место, стопроцентный ориентир, который за несколько веков не потеряешь… И тогда нам вообще искать бесполезно… Мы даже направление не знаем…

– На это у меня есть одно, но существенное возражение, – спокойно сказал Голованов. – Манеры боевиков известны. Они всегда делают одну капитальную «нору» и несколько небольших «нор» для временного проживания. Если бы мины были где-то в стороне, пусть даже и недалеко от села, Нариман Омарасхабов ни на минуту не задержался бы здесь. Взял бы сына, взял бы кота и отправился в ближайшую нору до нашего отбытия… Может быть, сначала взял бы кота и только потом сына… Из этого я делаю вывод, что мины находятся в селе…

– Я лично вижу этому ещё одно подтверждение, – вступил в разговор капитан Рукавишников. – Мы со своим дружным, матерь его, коллективом, очень мешаемся здесь… Сегодняшняя попытка атаковать нас в дневное время – это нечто иное, как жест отчаяния. Может быть, они сильно на миномёты надеялись… Слышал я как-то про одного бандита, миномётного, мать его, снайпера… Может быть, он среди этих боевиков был… Но всё равно атака была бы неразумной. Своего рода жертвенной. Но не склонен верить в способность бандитов к самопожертвованию ради идеи. Здесь что-то другое.

– Что? – спросил Бахвалов.

– Может, он им противовертолётную мину обещал… Если он их дорого продаёт, а террористам такие мины очень даже нужны, то могли бы при оплате услуг пойти на бартерную сделку… Мы ведь из этой банды ни одного пленного, матерь их, не взяли… А допросить бы было нужно…

– Есть в этом сермяжная правда, – согласился Голованов.

– Есть… – согласился и Деревянный. – Только в каком месте можно её выкопать, чтобы до мин добраться? Подскажите, сам лопату в руки возьму…

Но вместо лопаты майору Деревянному пришлось взять в руки переговорное устройство, подающее в кармане сигнал вызова.

– Товарищ майор… – донёсся до Голованова уже знакомый голос старшего лейтенанта Белоусова. – Капитан Пустовалов общаться желает… Он у нас болтливый…

* * *

– Что ему надо? – спросил Деревянный, недовольный, что его сбили с конструктивной мысли, которая, кажется, вот-вот готова была в голове оформиться.

– Пустовалов… Товарищ майор «на проводе»… Так… Ага… Я тоже видел… Да-да… Нет, я не слышал… И утром не было… А даже так… Сейчас, расскажу…

– Рассказывай быстрее, – поторопил старшего лейтенанта Деревянный. – У нас разговор идёт серьёзный…

– Капитан Пустовалов докладывает, что в сельской школе начались занятия во вторую смену. В первую смену занятий не было, во вторую начались… Хотя обычно сельские школы всегда в одну смену учатся… В школу пришли всего два учителя… Пожилая женщина и тот человек, у которого ночевал Омарасхабов… Детей тоже не много, наверное, из-за стрельбы родители отпустили не всех…

– Понятно… – ответил Деревянный. – Скажи Пустовалову, что я готов представить его к званию героя, хотя едва ли ему только за наблюдательность дадут…

– Тут ещё прапорщик Денисов просит обратить внимание на то, что провода к школе идут, а вместо электрического звонка директор звонит в большущий колокольчик. Он этот колокольчик из дома принёс. Прапорщик видел… Ему, товарищ майор, хотя бы половинку геройской звезды не полагается?

– У него свой майор имеется… – ответил Деревянный. – Это всё?

– Всё, товарищ майор…

– Спроси, как кот поживает, – сказал в «переговорку» Голованов.

Старший лейтенант ответил через минуту.

– Кот мяучит… Горбатый старец гулял с ним по двору, но с рук не спускал, хотя у старика во дворе собаки нет. Качал, как ребёнка, успокаивал, похоже… Иначе успокоить не может… Кот всё норовил из рук выпрыгнуть, один раз старик даже поймал его за хвост…

– Только бы он его раньше времени не упустил… – сказал Голованов, но уже не в «переговорку», хотя и Белоусову его слова были слышны. – Пусть не упускают старика из виду…

– До связи… – сказал Деревянный и убрал переговорное устройство в карман «разгрузки»…

* * *

– А вот интересно мне – и всё… – заявил вдруг старший лейтенант Бахвалов так, словно кто-то с ним спорил. – В здешней школе занятия всегда после обеда начинаются или всё зависит от того, когда директор школы проснётся?

– Ты до неприличия любопытный человек… – сказал, как отругал старшего лейтенанта, майор Голованов. – Кстати, позавчера был праздник – 7 ноября…

– А мы отпраздновать забыли? – спросил капитан Рукавишников.

– Праздновать дома будешь… Только мне вот кажется, насколько я своё детство помню, что в эти дни у нас были каникулы… А сейчас как?

– Кажется… – неуверенно согласился Бахвалов. – У меня сын во втором классе, а я что в прошлом году в это время в командировке был, что в этом… И не знаю, что каникулы…

– А я с дочерью уже шесть лет не виделся, – сказал Рукавишников. – С тех пор, как с женой, матерь её, развёлся…

Все переглянулись.

– Я домой позвоню… – сказал Деревянный. – Если сын дома, значит, каникулы… Может, и жена тоже…

Никто не спрашивал, какое отношение имеют каникулы к выполнению задания. Никто и не знал этого точно, но чувствовали, что скоро может появиться зацепка…

Деревянный достал мобильник, включил и набрал «pin-код», потом отошел в сторону, чтобы поговорить. Разговор по семейным делам посторонним слушать необязательно. Разговаривал майор долго.

– Каникулы… – сообщил он, вернувшись и убирая телефон. – У меня и тёща, и жена дома оказались… Жена в школе-интернате преподаёт… Говорит, что заниматься в каникулы могут в тех школах, где до этого по какой-то причине был объявлен карантин… Навёрстывают пропущенное… Но обычно это бывает после Нового года, после очередной эпидемии гриппа… Осенью гриппа не бывает…

– Вчера, когда мы приехали, время было вполне подходящее для уроков… – заметил Голованов. – Но все мальчишки были рядом с матерями на улице… И не похоже было, что они с уроков сбежали… И ночью по пустырю после боя бегали… Перед школой так не бегают… Перед школой спят…

– А почему колокольчик вместо звонка? – спросил Бахвалов. – Признаюсь, люблю хороший звон… У меня дома два колокольчика есть… Правда, звонят несерьёзно… Сувениры… Если в школе звонить – не услышишь…

Майор Голованов встал.

– А что, двину-ка я со снайперами пообщаться… Заодно на людей посмотрю… Себя покажу…

– Связь поддерживай… – напомнил Рукавишников. – Чтобы мы, матерь нашу, не скучали…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

На сей раз майор Голованов выбрал иной путь к утёсу, чем утром. Он взял с собой капитана Рукавишникова, старших лейтенантов Бахвалова и Лукоморьева и капитана Румянцева с собакой, чтобы никого из посторонних наблюдателей не заинтересовала повторная одиночная прогулка одного и того же человека. А в последний момент за ними увязался и майор Деревянный, которому просто скучно было сидеть в лагере и ждать, что же предпримет командир, которого над ним поставили. Деревянный привык сам быть командиром, привык чувствовать себя человеком, принимающим самостоятельные решения, а здесь и сейчас ему казалось, что он вообще не нужен и даже является в какие-то моменты помехой. А это уже, как сам Деревянный понимал, почти комплекс… Чтобы не комплексовать и не злиться втихомолку на отсутствие возможности командовать самому, «краповый» майор решил себя хоть чем-то занять, тем более, он понимал, что в такой обстановке, как нынешняя, надо не только уметь проявлять командирскую жёсткую волю, что он умел делать хорошо, но и искать обходные пути решения проблемы. А это, кажется, у майора Голованова получалось лучше, что Деревянный не отметить не мог.

Голованов выбрал путь через всё село, чтобы присмотреться к настроению людей. Что настроение это будет враждебным, он не сомневался. Оно и раньше было враждебным, до того ещё, как к первым трупам, выдачи которых для захоронения требовали местные жители, добавилось множество новых. Конечно, такое положение вещей не добавит дружеского расположения. И приветливых улыбок майор Голованов не ждал. Впрочем, он не думал, что кто-то предпримет и враждебные действия. Лагерь спецназовцев под огородами одним своим видом отрезвлял самые горячие головы…

Впрочем, горячих голов здесь было много, однако тех, кто на отчаянный поступок способен, кроме женщин и стариков, пожалуй, почти не осталось. Голованов давно уже обратил внимание на малое количество молодёжи в небольших городах и сёлах Северного Кавказа. В больших городах это ещё не так заметно, а вот в небольших и в сёлах сразу в глаза бросается. Зато в Москве и в других крупных российских городах представителей кавказских народностей много, и это часто становится причиной конфликтов. Молодёжь бежит из родных мест, потому что там нет работы. По этой же причине те, кто не убежал в большие российские города, подались в боевики или в бандиты. Это тоже способ существования… Абреки на Кавказе всегда, на протяжении многих веков пользовались славой и популярностью. И бандитов не осуждали так, как их осуждают в той же Центральной России.

* * *

Группа из пяти офицеров спецназа и собаки только появилась в начале улицы, а их сразу заметили. Нет, никто прятаться не стал, никто убегать не стал, просто люди, находившиеся в это время на улице, стали собираться в кучки и молча смотрели на приближение военных. Им ничего не говорили, на них не кричали, но смотрели в упор с вызовом, показывая, что страха не испытывают. Психология говорит, что своё бесстрашие демонстрирует только тот, кто сильно боится, потому что на самом деле бесстрашному человеку совершенно ни к чему такая демонстрация. И Голованов чувствовал, что их боятся. Даже не их конкретно, а того, что будет потом. Сейчас эти мирные местные жители с удовольствием бы расправились с малочисленной группой военных. Но они знали, что рядом стоит большой лагерь, а потом ещё и завтрашний день будет, когда дополнительно войска подгонят, и после этого беда надолго поселится в домах села. И это их сдерживало…

Сами спецназовцы шли спокойно, посматривали по сторонам, словно милицейский патруль, призванный наблюдать за порядком.

– «Голован», я – «Магистр», вижу тебя…

– Смотри… – тихо ответил Голованов. – Любуйся…

– Через два дома от вас по ходу, где забор из штакетника, кажется, провокация готовится… Мужик побежал за собакой… Кавказская овчарка, крупная, только не белая… Отстёгивает её от цепи… Отпускает… Похоже, хочет с нашей собакой стравить… Выходит пока один… Собака во дворе…

– Собака через забор прыгнуть сможет?

– Кавказец-то… По-моему, слишком тяжёл… Забор в человеческий рост…

– Меньше… Мне до носа, а я невысокий…

– Всё равно не сможет…

– Румянцев… – позвал Голованов кинолога.

Тот шёл на шаг впереди и остановился.

– Через два дома от нас хотят собаку выпустить… Кавказца…

– Пристрелю… – решительно сказал капитан.

– Твой Анчар с кавказцем не справится?

– Никогда… Кавказцев только алабаи [25] давят… Больше никто не справится… Правда, они насмерть никогда не дерутся, но у нас был случай: пёс после драки нюх потерял… Для Анчара нюх потерять – это смерть… Если выпустят собаку, пристрелю…

– Сам не стреляй… Если только пугнуть… «Магистр»…

– Слышу, командир… Держи кавказца на прицеле…

– Понял… Но морда у него уж больно красивая… А как радовался, когда хозяин его с цепи спустил… Прыгал, чтобы хозяина в лицо лизнуть…

Около ворот двора, о котором шёл разговор, стояли несколько человек. Несколько женщин, два старика, два немолодых мужчины и мальчишка. Вышел за калитку и хозяин. Он рукой придерживал калитку, сразу не выпуская своего пса. Кавказская овчарка чужую собаку уже увидела. Мощный хвост сразу воинственно задрался. Длинная шерсть на загривке встала дыбом, отчего шея казалась непомерно мощной.

Голованов решил взять инициативу на себя.

– Здравствуйте, хозяева… – сказал почти приветливо, но с осознанием собственной силы в руках, лежащих на автомате.

Ему никто не ответил, смотрели мрачно и с вызовом, только владелец кавказской овчарки вдруг засмеялся.

– Чему радуешься? – спросил Голованов.

– Командир… – с ужасным акцентом сказал хозяин собаки. – А давай моего Юкташа с твоей собакой стравим… Собаки красиво дерутся… Поспорим, кто победит… Сто долларов – приз…

– Приз – банка свиной тушёнки… Сразу скажу, тушёнка у нас – сплошное сало… Тебя это устроит?

– А-а… Зачем тушёнка… У меня свинину даже Юкташ не ест…

Анчар за спиной Голованова зарычал. Майор обернулся и посмотрел. У служебной собаки шерсть не только на загривке, но и вообще вся шерсть дыбом встала, и хвост задрался точно так же, как у кавказца. Ещё не ударившись грудью о грудь, обе собаки рвались в бой. Анчар, наверное, не представлял себе, что значит разница в весе килограммов в тридцать. Кавказец просто смял бы его одним порывом. Хорошо представляя это, капитан Румянцев держал поводок натянутым.

– Не хочет свинину, могу пулей рассчитаться… – Голованов похлопал ладонью по автомату. – Ты знаешь, сколько стоит подготовка служебной собаки? Если после драки Анчар нюх потеряет или получит повреждение, тебе дома твоего не хватит, чтобы расплатиться за порчу федерального имущества… Понял?

– Боишься, да?… – спросил с радостной улыбкой хозяин кавказца.

Сам кавказец напряжённо стоял за штакетником, словно чего-то ждал. Не рычал и не лаял, только ждал…

– В следующий раз я к тебе с алабаем приеду… – сказал Голованов. – Тогда радоваться перестанешь… Плакать придётся…

Хозяин собаки ничего не ответил… Но смеяться перестал.

И только когда спецназовцы прошли мимо двора, кавказец как-то неуверенно, обиженно тявкнул в спину Анчару. Анчар ответил рычанием [26]…

* * *

Тем же порядком группа прошла к дому Расула Щипача. Шли по середине дороги, остановились посмотреть не только на тот дом, в котором было проведено так много трудных часов, но и на соседний, через дорогу, где прапорщика Денисова достала пуля снайпера бандитов. На этот дом смотрели демонстративно, словно бы запоминая. Потом Голованов раскрыл планшет и сделал вид, будто что-то записывает в рабочий блокнот. Но из дома никто не вышел, только за разбитым пулей окном на секунду показалась голова женщины в чёрном платке и тут же исчезла. Убитый снайпер, наверное, единственный из погибших боевиков, чьё тело не было передано в прокуратуру. Должно быть, хозяева готовились к похоронам или уже похоронили погибшего [27]…

Спецназовцы двинулись дальше…

Следующий объект, который интересовал группу, – сельская школа. Вернее, здесь было сразу два объекта. Школа – первый, а второй – дом напротив, старый, небольшой, с забором опять же из штакетника. Такие заборы уже стали редкостью в местных сёлах, где в неспокойное время жители желали отгородиться от мира высоким забором, желательно металлическим или кирпичным. В этом доме, как издали уже высчитал майор Голованов, жил горбатый старик…

Смотреть на школу никому не запрещалось. Но такое пристальное рассматривание не могло не привлечь внимания. И Голованов шёл на это умышленно, чтобы посеять в душе Наримана Омарасхабова опасения. Конечно, эти опасения могли появиться только в том случае, если предположения спецназовцев имеют под собой почву. Кроме того, такие демонстративные действия не могли не обеспокоить и самого Ахмат-Хаджи Гаджимагомедова, директора школы. Что тут же и нашло подтверждение. Директор школы вышел на крыльцо, с угрюмым видом наклонив голову, глядя на федералов поверх сдвинутых на кончик носа очков. За его спиной любопытные мальчишки сразу высунули в дверь головы, но Ахмет-Хаджи обернулся и сказал что-то резкое. Головы сразу спрятались, а он шагнул к спецназовцам, желая выяснить, что им здесь понадобилось.

– Здравствуйте, Ахмет-Хаджи… – вежливо поздоровался Голованов.

– Здравствуйте… – директор школы изобразил на своём в общем-то весьма интеллигентном лице удивление. – Мы с вами знакомы?

– Я слышал про вас… Мне говорили, что вы очень хороший директор, к тому же ещё и преподаватель-универсал…

– Приходится, знаете ли, быть универсалом… Преподавателей не хватает… Вот теперь мы и преподавателя математики в старших классах потеряли…

– Уехал?

– Нет… Вчера вечером похоронили… Вы его застрелили…

– Значит, было за что… Мы не стреляем в безоружных людей… – сказал майор Деревянный, решив, что ему согласно званию постоянно молчать неприлично. – А разве не все тела отправили в Махачкалу?

– Одного мы не забрали… – объяснил Голованов. – Не успели сразу, потом, когда вы приехали, попросту забыли… Тел было слишком много… Для одного села это большие людские потери… Погибший был снайпером, стрелял из окна напротив дома Щипача. Он хотел застрелить того горбатого старика, что с котом ходит…

– Он не мог бы застрелить уважаемого в селе человека, – хмуро и с возмущением возразил Гаджимагомедов. – Он сам его очень уважал, хотя разница между преподавателем школы и школьным дворником, истопником и сторожем большая.

– Тогда он целился в меня… – сказал Голованов. – Я в это время вёл переговоры, и кто-то целился или в меня или в старика. И наш снайпер снял его… В переговорщиков целиться нельзя… Даже преподаватель математики должен был знать это… Но наш снайпер всё равно говорил, что он целился в старика… Может быть, хотел просто ранить… И тогда этот выстрел списали бы на нас… Ваш преподаватель математики был простым провокатором!

– Это ложь! – возмутился Гаджимагомедов. – Ложь и клевета на честного и уважаемого человека, хорошего специалиста…

На это у майора Деревянного нашёлся категоричный ответ:

– Любой человек, взявший в руки оружие, уже становится бандитом, а не преподавателем… И называть бандита честным человеком – это значит всё переворачивать с ног на голову. Вам, как директору школы, следовало бы это знать, чтобы ученикам своим ту же мысль внушать… А вы…

– Когда человек берёт в руки оружие, чтобы защищать свой дом, его нельзя называть бандитом, – не менее категорично сказал Ахмет-Хаджи. – Он – защитник и спаситель…

– А кто, извините, к нему в дом врывался? – искренне удивился майор Голованов. – Мы приехали сюда, чтобы задержать уголовного преступника, организовавшего нападение на канцелярию воинской части. Но мы даже слова сказать не успели, когда в нас начали стрелять. Мы вынуждены были защищаться. А нам говорят, что защищались от нас… Грамотному человеку стыдно так переворачивать факты, уважаемый Ахмет-Хаджи…

– А то, что сегодня было, как вы назовёте?

– А что было сегодня?

– Ваш танк…

– У нас нет танков. У нас есть боевые машины пехоты… БМП попросту…

– Всё равно с пушкой… Ваша БМП прямо через дворы поехала… Заборы разворотила, людей перепугала… Кто ремонтировать будет, кто отвечать за это будет?

– Матерь вашу… – с видом мудрого человека изрёк капитан Рукавишников, но не понятно было, за что будет отвечать их матерь и почему именно она.

– Тот, кто позвал банду боевиков, атаковавшую наши посты. Банда шла, между прочим, с миномётами… И уж наверняка разнесла бы вам половину села, пытаясь нас обстрелять… Миномёт – это не винтовка, у него даже «мушки» и прицельной планки нет… Он неприцельно стреляет и сносит всё подряд… Мы только спасли село от миномётного обстрела. Если бы БМП стала делать круг и задержалась, боевики успели бы установить миномёт…

– Мы по-разному смотрим на одни и те же вопросы… – тяжело вздохнул Гаджимагомедов. – И вообще… Не было бы вас, не было бы здесь и боевиков… Мы не звали вас сюда…

– А мы не звали вас туда, к себе… – возмущённо возразил Голованов. – Но вы туда лезете и лезете… Ваши земляки всю Москву заполонили, все другие российские города… И даже нападение на воинскую часть, что организовал Расул Магометов, было совершено не в Дагестане, а в Ставропольском крае… И после этого вы ещё говорите, что не звали нас сюда…

– Прекратим этот бесполезный спор, – сказал директор школы. – Мы всё равно не сможем убедить друг друга… У нас у каждого своя правда…

– Правда одна на всех, – не согласившись, резко сказал Деревянный.

– А вы пожили бы здесь, без работы, без средств к существованию, вы и нашу правду поняли бы… Совсем другую правду…

– Я должен вам работу предоставлять или вы сами должны о заработках заботиться?

Разговор уже шёл на повышенных тонах, и его пора было прекращать. На улице уже несколько человек подошли и остановились, слушали, о чём спорит директор школы со спецназовцами. Не хватало ещё, чтобы разговор в митинг превратился…

– Деревянный! Отставить… – скомандовал Голованов разгорячившемуся майору.

– Что вы хотели? – Гаджимагомедов спросил уже конкретно майора Голованова.

– Ничего… Мы просто прошлись по селу, чтобы оценить обстановку, и остановились посмотреть на школу. Удивляемся, что школьники занимаются в каникулы…

– У нас было потеряно много часов из-за ремонта. Теперь навёрстываем… – сказал Ахмет-Хаджи и отвёл глаза в сторону…

* * *

Горбатый старик в этот раз не пожелал смешиваться с толпой, хотя только сутки назад он был в числе самых активных её членов. Сейчас старик стоял в своём дворе за штакетником, положив одну руку на кривой деревянный столбик, а вторую держал за пазухой.

Майор Голованов сразу оценил ситуацию, сунул руку в карман «разгрузки», незаметно для посторонних отвинтил крышку пузырька и вылил себе в ладонь немного настоя валерианы. Пузырёк пришлось завинтить, чтобы не вылилось всё содержимое, а это долго не получалось. При этом настой из ладони растёкся по руке, но это было не важно. Запах был, и это главное. Когда наконец удалось справиться с крышкой, майор направился мимо собравшейся толпы прямо к старику. Тот поднял голову, взгляды встретились, не посылая друг другу лучей тепла. Старик смотрел на спецназовца чуть высокомерно, но и ожидающе. Горбатый не понимал, что Голованову надо, но дожидался на месте, когда тот подойдёт, и не попытался уйти.

Голованов остановился по другую сторону забора и приналёг на него грудью так, чтобы руки свесились по другую сторону.

– Как здоровье, отец? – спросил вместо приветствия Голованов, потому что к приветствию следовало бы имя прибавить, а он имени горбатого не знал. Как-то во время спора с директором школы момент не выбрал, чтобы спросить, хотя первоначально планировал это сделать.

– Если ты ждёшь, когда я умру, то тебе долго ждать придётся. У меня и прадед, и дед, и отец больше ста лет прожили… И я проживу… И сыновья мои ещё много лет жить будут…

На дружескую беседу старик явно настроен не был, хотя Голованов рассчитывал если уж не на дружеское общение, то хотя бы на приветливый разговор двух старых знакомых.

Кот отреагировал на разговор и высунул из-под куртки усатую морду. Кот и в самом деле был громадный, симпатичный и, кажется, очень общительный. По крайней мере очень желал познакомиться с майором. И майор не возражал против такого знакомства. Он даже улыбнулся и руку через забор протянул. чтобы кота погладить. Старик хотел удержать животное, но рыжая голова упорно тянулась к руке.

– Какой красавец! – сказал Голованов с неприкрытым восхищением. – Немолод уже, наверное… А какой крупный…

– Восемь лет ему, кажется… – неуверенно сказал Горбатый.

До руки кот всё-таки добрался, сунулся в ладонь, и стал мордой о неё тереться, и шершавым горячим языком вылизывать. И продолжал вырываться из рук старика.

– Что с тобой? – не понял горбатый. – Сейчас домой отнесу…

Он говорил с котом по-русски, следовательно, говорил не для кота, а для Голованова. И снова попытался засунуть животное глубже под куртку.

Кот звучно мяукнул. С откровенным недовольством и возмущением из-за такой бесцеремонности.

– Он чувствует, что у меня дома две кошки… Не такие, конечно, большие и не рыжие, но тоже красивые… Жена их даже на выставки носит…

У Голованова никогда в жизни не было дома кошек, потому что в детстве его мать кошек не любила, а потом жена досталась с аллергией на шерсть, в том числе и на шерсть животных. А потом, когда с женой развёлся, кошку ему заводить было нельзя, потому что постоянно по командировкам мотался. С кем оставить, когда уезжаешь? Да и потребности в кошачьем обществе он никогда не испытывал.

– Этот друг тоже выставки любит… – неожиданно по-доброму сказал старик, в очередной раз «прокалываясь». Ведь не он же отсюда, из предгорного села возит кота на выставки. – Там кошек много, ему даже посмотреть на них всегда в радость…

– Все мы люди… – сказал Голованов. – И коты тоже… Есть люди – коты, есть коты – люди…

Сказал и пошёл, не оглядываясь, к своей группе. А кот рвался у старика из-под куртки вслед майору. Очень хотел ещё раз ладонь облизать или хотя бы потереться о неё.

– Да что с тобой?… – снова сказал старик по-русски и зашаркал в сторону дома…

* * *

– Дело сделано… – доложил Голованов группе и пошёл по улице дальше, к тому самому выходу из села, на котором ночью была уничтожена группа боевиков.

– Что сделано? – не понял Деревянный.

– Всё главное сделано. Выполнена полная подготовка. Осталось только работать… Ну, всякие мелочи ещё предусмотреть следует… Но это уже по ходу дела, после осмотра сверху…

– Может, поделишься секретами? – «крапового» майора такая таинственность обижала.

– Сейчас к снайперам поднимемся, тогда и поделюсь… У меня в голове всё только дозревает… Пока поднимемся – созреет…

Голованов в действительности ещё сам толком не знал, как будет действовать. Он вообще привык всегда импровизировать, зная, как могут разрушиться заранее продуманные планы только потому, что кто-то пожелал сделать шаг не вправо, а влево. Так, только общие намётки на действие. А уж во время самого действия всё обычно становится на свои места. Кроме того, когда составляешь план, невольно становишься узником каких-то уже устоявшихся и известных стандартов. А против стандартов воевать можно другими стандартами, и такая война уже вообще выходила из методик действий спецназа ГРУ. И желания обидеть Деревянного у Голованова не было.

По дороге они миновали ещё один дом – Ахмет-Хаджи Гаджимагомедова, но там был высокий забор, и на белую красивую собаку и на красивую собачью будку посмотреть было нельзя. И потому группа просто прошла мимо, провожаемая взглядом женщины, стоящей у закрытой калитки, должно быть, жены директора школы.

– Выходим с улицы и сворачиваем в кусты… – сказал Голованов. Сначала кусты будут высокие, можно не пригибаться, потом не бойтесь шею утомить… Нас не должны из села видеть, следовательно, голову не высовывать…

2

Шея опять уставала от постоянно наклоненной головы. Но никто, впрочем, не жаловался. Труднее всех было майору Деревянному, которого природа наградила богатырскими плечами и высоким ростом. Но и выносливостью она его тоже не обидела, и потому майор спокойно переносил неудобства при передвижении. Тем более, что вскоре вышли за утёс, и подниматься к его наклонной плоскости можно было выпрямившись – утёс и от взглядов из села скрывал…

Снайперы давно следили за передвижением группы и успели подготовиться, раздвинув маскировочную сетку шире, чтобы все смогли под ней уместиться. Впрочем, всем устраиваться под сеткой смысла не было, и Голованов приказал капитану Румянцеву и старшему лейтенанту Бахвалову ждать и отдыхать до тех пор, пока снова придётся идти согнувшись. Майору Деревянному, естественно, как командиру своей части общего отряда, посмотреть место будущего действия было необходимо. Да и советоваться стоило в основном именно с ним и с капитаном Рукавишниковым, старшими офицерами в группе.

– Докладывайте, глаза без ушей… – сразу потребовал майор Голованов, и уселся на своё уже привычное место, и подготовил оптический прицел с тепловизором к работе.

– Только вы прошли, сразу какие-то людишки забегали от группы к группе, сведения, что ли, передавали. Засуетился народ. Обсуждать что-то стали активнее… – начал доклад капитан Пустовалов, как и полагается старшему по званию.

Голованов слушал, а сам в это время рассматривал в мощный прицел двухэтажное здание школы, скрытные подходы к нему и особенно тщательно окна первого этажа.

Пустовалов продолжал:

– В принципе, народ, как мне показалось, просто недоумевает, что вам надо было. Они не понимают бесцельного гулянья по своим улицам вооружённых людей. Что такое патрули, вероятно, слышали когда-то, но не помнят. Но к какому-то общему решению не пришли. Многие к директору школы обращались. Он сначала отвечал, что-то растолковывал, отчего люди расходились недовольными… Потом вообще рассердился и ушел в школу…

– Я бы вообще по мимике предположил бы, что он нас как-то защищал… – сказал прапорщик Денисов. – Командиры наши там, мы слышали, хорошую лекцию ему прочитали. Похоже, он ваши доводы им передавал…

– И что? – спросил майор Деревянный, пользуясь обычным армейским слабосильным биноклем, но даже такой бинокль помогал рассмотреть село в деталях.

– Ничего… – ответил Пустовалов. После беседы с директором позвали горбатого старика. Тот вышел без кота, что-то сказал, махнул рукой, ушёл в дом и больше не появлялся.

– И пока вы дальше прогуливались, – добавил прапорщик, – они благополучно разошлись по своим дворам.

– Это хорошо… – сказал Голованов, не отрываясь от прицела. – Деревянный, ты помнишь, что сказал Гаджимагомедов про горбатого?

– Сказал, что это очень уважаемый человек…

– Нет, не об этом… О том, где и кем старик работает…

– Он разве об этом говорил?

– Когда разговор зашёл о снайпере, убитом Денисовым, кстати, Саня, ты убил не просто снайпера, а по совместительству школьного преподавателя математики…

– Знал бы, ещё пару раз выстрелил бы, – вздохнул Денисов. – С детства математику не люблю…

– Так вот, разговор шёл о снайпере, и Гаджимагомедов сказал: «Он сам его очень уважал, хотя разница между преподавателем школы и школьным дворником, истопником и сторожем большая»… Я так понял, что горбатый старик занимает три должности: школьного дворника, истопника и сторожа…

– Да, наверное, так… – согласился Деревянный. – Что мы с этого имеем?

– Многое… По крайней мере мы знаем, где старик будет проводить ночь…

– Ты уже объяснять начал, что обещал? – переспросил Деревянный.

– Да. В деталях…

– Тогда сразу сообщи такую деталь… Зачем нам нужен этот старик?

– Он нам не нужен… Вернее, нужен как средство…

– Как средство для чего?

– Как средство, которое взяло на содержание чужого кота…

– Опять загадки… – вздохнул Деревянный.

– Ладно… Поскольку не все здесь в курсе всего, объясняю подробно и в деталях свой грандиозный авантюрный проект…

– Ну-ну… – сказал «краповый» майор. – Послушаем, хотя я, признаюсь, не шибко большой охотник до авантюр… Я всегда предпочитаю детально просчитанный план…

– Я не буду возражать, если ты потом мой план просчитаешь. Он пока у меня только в голове, и наносить его на бумагу я не собирался, – тон сказанного Головановым ясно говорил, что он здесь командует, и его мало интересует то, что предпочитает «краповый» майор. – Я начинаю издалека… Появилось у нас действующее лицо такое симпатичное, как этот здоровенный рыжий кот. Кот с собственной историей и с собственными приключениями, любящий посещать кошачьи выставки, потому что там можно увидеть много кошек и выбрать себе кошку по вкусу… Вернее, по вкусу своего хозяина… А хозяин у него добрый и любящий, это – Нариман Омарасхабов, как мы знаем…

– Мы предполагаем… – поправил Деревянный.

– Совокупность косвенных улик даже судом может рассматриваться, как доказательство, матерь вашу… – прокомментировал капитан Рукавишников, недовольный даже малой критикой в адрес своего командира.

– Мы уже твёрдо знаем… Генерал Судиславлев по моей просьбе специально по бывшим соседям Омарасхабова бегал, надеюсь, не лично… Выяснял… Это действительно кот Наримана, и несколько лет назад против Омарасхабова было возбуждено уголовное дело по факту жестокого избиения соседа, который намеревался дать его коту пинка. Омарасхабов пламенно любит это животное, и кот тоже в нём души не чает… За восемь лет совместной жизни можно друг к другу привязаться… Даже уезжая сюда, в село, то есть ударяясь в бега, Омарасхабов не пожелал расстаться с котом. Это уже говорит о многом… По крайней мере характеризует несколько черт психологического портрета Наримана…

– Я понял… – сказал Деревянный. – Ты предлагаешь похитить кота с тем, чтобы старик побежал рассказать Омарасхабову о пропаже и выдал нам его местонахождение…

– Коротко и ясно, и без психологических нюансов… – согласился Голованов. – Только мне не нравится формулировка «похитить». Я предлагаю заменить её на «выманить»… Чтобы старик посчитал, будто кот сбежал…

– Тоже понял… Будем поить его «валерьянкой»… – сообразить это «краповому» майору было не слишком трудно, поскольку именно Деревянный принёс Голованову целых три флакона настойки. – Только вот как это сделать?

– Видели все, как кот ко мне в руку лез?

– Я в прицел наблюдал… – сознался Денисов. – И даже удивился…

– И меня поудивляться заставил… – добавил капитан Пустовалов.

– Я просто ладонь «валерьянкой» смочил… Даже высохла она… А кот всё равно учуял… Могу заметить, что его этот запах покорил… И это мне не показалось… Следовательно, я могу смело надеяться, что сумею выманить кота в форточку… Обратите внимание на здание школы… – Голованов снова поднял свой прицел. – Вон та пристройка сбоку – что это такое?

– Котельная, мать её, судя по трубе… – сделал вывод капитан Рукавишников.

– Мне сдаётся, что не только… К котельной ещё сарай пристроен. Когда мимо проходили, дверь в сарай была раскрыта. Там мётлы стоят… И лопаты…

– Всё, как полагается в сарае… – сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Меня, честно говоря, удивило бы, если бы мётлы стояли в кабинете директора…

– Короче говоря, мы можем сделать вывод, что это всё, грубо говоря, царство горбатого старика… И котельная, и мётлы… Что ещё осталось? Сторож… Если сторож одновременно является истопником и дворником, есть ему смысл сидеть в самой школе, кто как думает?

Голованову никто не ответил, потому что все думали одинаково и точно так же, как он.

– Я дальше двигаю… Кто отстанет, сам виноват… Сторож будет сидеть у себя в котельной. Судя по погоде, сейчас он топить не будет… Уголь в селе не добывают – я не наблюдал поблизости ни шахты, ни карьера, его привозят… И потому уголь, надо полагать, экономят…

– А дрова экономят тем более… – добавил капитан Пустовалов. – Я видел в некоторых дворах поленницы. И леса в окрестностях не видно… Всё привозное…

– Уголь или дрова нам разницы нет. Главное для нас что? Главное для нас – старик проведёт ночь в котельной… Причём, по всей вероятности, вместе с котом… Может быть, ближе к утру он планирует отправиться к Омарасхабову, чтобы тот своего кота погладил. Так по крайней мере дело обстояло нынешней ночью… И вернулся старик не в котельную, а в свой дом, где отсыпался. Потому и не показывался на улице…

– Правильные мысли… Только я не понимаю эпопеи с котом… – сказал Деревянный. – Старик пойдёт к Омарасхабову. Снайперы его отследят, мы получаем адрес и проводим захват…

– Да, при чём здесь кот? – не понял и капитан Пустовалов.

Спецназовцы ГРУ, привыкшие полагаться на своего командира, молча ждали продолжения разговора.

– Омарасхабова, предположим, захватываем, а мины не находим?… Нет… Мы будем работать двумя группами… Одна ищет мины, вторая захватывает Омарасхабова…

– Всё прекрасно… Только знать бы, где мины искать…

– В школе… – просто сказал Голованов.

– Почему в школе?

– Потому что дети начали учиться только с одной целью – чтобы мы в школу не сунулись… Если бы сунулись, тут бы все женщины села бросились нам физиономии расцарапывать… Царапаться эти кошки умеют… И ещё – звонок…

– Что – звонок?

– Омарасхабов знает, что противовертолётная мина срабатывает на виброколебания винтов. Там стоит акустическая система, которая способна с расстояния до километра определить виброколебания. Акустическая система даёт сигнал на инфракрасный датчик, определяющий тепловой объект, и датчик нацеливает боевую часть мины. У Наримана с Гаджимагомедовым, как я догадался, возникли сомнения относительно электрического звонка. Вдруг мина на звонок сработает, звонок электрический, на него сработает и инфракрасный датчик, и тогда мина может сработать… Они не знают характеристики настроек, как и я не знаю, и, может быть, правы в своих опасениях. И потому заменили звонок колокольчиком…

– Резонно… Соглашусь… Ну, а кот-то здесь при чём? – настаивал на своём Деревянный.

– Да при том, что просто не хочется сидеть до утра и ждать, когда старик пойдёт с визитом к Нариману! Не известно ещё, пойдёт ли он… Он может и не пойти к нему, а просто отправится через дорогу в свой сирый домишко, чтобы выспаться, как следует, и дожить до ста с лишним лет, как его прадед, дед и отец… А нам необходимо, чтобы он пошёл… Наверняка пошёл… И это произойдёт только в том случае, если пропадёт кот… Конечно, если не получится, останется ждать и наблюдать, и только потом действовать…

– Согласен… – Деревянный себя по коленкам ладошками стукнул. – Теперь расскажи, как ты его заманишь…

– Окно котельной… – Голованов показал пальцем в сторону школы. – Большая рама, двадцать маленьких стёкол в раме… Мне нужно, чтобы снайперы выбили только одно стекло… А это, вообще-то говоря, большое и высокое искусство…

– Какое искусство? – не понял «краповый» майор.

– Нелёгкое… – серьёзно заметил прапорщик Денисов.

– Пуля, да ещё с такого расстояния, – пояснил своему командиру капитан Пустовалов, – просто оставит в стекле дырку. В такую дырку только червяк пролезет, но не кот… А как выбить?

– Мои парни это уже делали… – сказал Голованов. – Я специально для этого Лукоморьева прихватил. У них с Денисовым пара сработанная. Одновременно два выстрела в противоположные углы… Если капитан Пустовалов присоединится, то будет задействовано три угла, что ещё лучше… Больше гарантии, но и больше риска…

– Почему риска больше? – майор Деревянный стал очень непонятливым и до неприличия подозрительным.

– Главное здесь, чтобы выстрелы были синхронными… Чуть опоздать или чуть поторопиться – и ничего не получится… – пояснил Лукоморьев. – Тогда в стекле дыра останется, и будет видно, что стреляли. Насторожит… Без этого не так заметно… Я не думаю, что в котельной натёртые мастикой паркетные полы, которые женским каблуком царапаются… Там просто грубый бетон или, может, пол природным камнем выложен… Здесь этого камня… Дворы выкладывают, заборы выкладывают, тротуары во дворах выкладывают… Пуля не оставит заметный след… Главное, чтобы в момент выстрелов в самой котельной никого не было… То есть стрелять надо уже сейчас… Пока мы все трое на месте…

– Хорошо, – опять согласился Деревянный. – Просчитываем ситуацию дальше… Полагаем, что стекло разбито… И подозрений не возникло… Кстати, подозрения ничего не решат… Подумают, что после дневного боя шальные пули залетели…

– Тоже верно. Тем не менее лучше без подозрений. Итак… – продолжил Голованов. – Стекло разбито… Горбатый старик приходит на работу с котом… Кот просто так в окно не полезет… Но я, подобравшись вплотную, выманиваю его запахом… Я или кто-то другой, это не имеет значения… Кот убегает… Мы хватаем его и прячемся… Старик хватится кота, может быть, даже не сразу… Но хватится обязательно… Выйдет, чтобы позвать… Звать будет долго и без толку… И только после этого с повинной головой отправится к Омарасхабову… Сразу отправится… Чтобы Омарасхабов вместе с сыном в поиски включился… Вот здесь мы разделяемся на две группы… Как только старик уходит, одна группа следует за ним, я предполагаю, что это будет группа спецназа ГРУ, имеющая больше навыков в скрытном передвижении… Мы же – «летучие мыши» [28], мы – ночные… И мы производим захват Наримана Омарасхабова. Ребята из «Витязя» чаще нас проводят «зачистки»… – Голованов сделал лёгкий поклон в сторону майора Деревянного. – У них больше навыков в поиске тайников. Им проще отыскать такой тайник в школе. И я бы начал с места, приближённого к электрическому звонку… Потом занялся бы кабинетом директора… Но… «Краповых» учить не буду… Они знают лучше…

– И с этим согласен… – кивнул Деревянный. – Дальше…

– Дальше? Дальше – садимся на машины и катим домой. Все вместе… На вашем транспорте… Придётся потесниться… Но без обиды…

– И с этим тоже согласен…

* * *

Небольшой окоп, точно такой же, какие вырыли себе капитан Пустовалов и прапорщик Денисов, для старшего лейтенанта Лукоморьева копали сразу втроём. Конечно, для того, чтобы произвести один-единственный выстрел, может быть, и не стоило бы так стараться. Но снайперам хотелось всем находиться в одинаковой позе, чтобы стрелять с одинаковыми удобствами, если, конечно, можно назвать удобствами то, что они для себя сооружали. А главное, чтобы стрелять синхронно. Возражать снайперам не стали. У них свои понятия о рабочем месте. Но ноги, по крайней мере, в окопчике не мешали. И Лукоморьев, поворочавшись, на один бок повернувшись, на другой, примерившись, остался доволен.

– Одобряю… Вышли на боевую позицию… Теперь выбираем стекло…

Это уже прозвучало командой к тому, чтобы подать команду…

– От двери дальнее нижнее… – майор Голованов не отрывался от своего прицела, чтобы отследить результат стрельбы. – Майор Деревянный командует…

Деревянный убрал бинокль.

– Стрелять на мой счёт три. Определите углы…

– Левый нижний… – сделал заявку капитан Пустовалов.

– Противоположный… – выбрал для себя цель старший лейтенант Лукоморьев.

– Левый верхний… – заявил цель и прапорщик Денисов.

– Стреляем на мой счёт «три»… – предупредил Деревянный. – Приготовились… Раз… Два… Три! – первые команды счёта выговаривались медленно, но заключительная прозвучала, как выстрел. И три одновременных выстрела слились в один.

– Как там? – спросил Деревянный.

– Ювелиры… – с одобрением сказал Голованов, не отрываясь от прицела. – Стекла как будто бы и не было… Всем листом выбили… И осколки рассыпались… А я посмотрю, что там, за окном… Куда пули попали… Не пойму… Сплошная темень…

– Тепловизор включи… – посоветовал Деревянный.

– Не надо тепловизор… Просто ночной прицел… – подсказал Денисов. – В тепловизор живые цели высматривают…

– Всё равно – темень… Посмотри ты… – протянул Голованов прицел Деревянному, не снимая с шеи ремень.

Деревянный смотрел долго. Наконец сообщил почти восторженно…

– Там не темнота, а чернота – просто куча угля… Пули в уголь ушли… Пусть горбатый ими котёл растапливает… Никаких следов нашей работы…

– Когда дело, матерь его, начинается с везения, – хрипловатым голосом сказал капитан Рукавишников, – оно просто согласно всем законам существования мира не может закончиться неудачей…

– А если дело начинается с невезения? – невинно поинтересовался Лукоморьев.

– Тогда всё зависит от того, кто делом, матерь его, заведует…

* * *

Чтобы не выдавать посты, решено было, что навестить их отправится один майор Деревянный. Группу всё же заметить легче. И больше вероятность заметить чужому любопытному глазу. Сигнал для снятия постов определили сразу – зелёная, за ней красная ракеты. По этой команде все, начиная со снайперов с утёса и кончая самыми дальними часовыми, каждый из которых не может не увидеть ракеты, если не будет крепко спать, должны выйти самостоятельно к дороге у въезда в село.

– А директора школы «брать» не будем? – поинтересовался Деревянный, уже смирившийся с тем, что не он командир в данной ситуации.

– Пусть им прокуратура занимается… – ответил Голованов. – Я не хочу лишать школу хорошего директора. Посчитают виноватым, сами «возьмут»… Так же и со стариком… Я напишу всё в рапорте, а остальное не армейское дело…

– Сейчас заниматься ими будет не прокуратура, а следственный комитет… – поправил Деревянный. – Ну, я пошёл… Вы после меня минут через пять…

Голованов глянул на часы, хотя пять минут отсчитать мог бы и без часов.

Они возвращались к селу тем же самым путём, каким поднимались к утёсу.

– Я уже настолько к этим местам привык, – сказал старший лейтенант Бахвалов, – что, кажется, мог бы с завязанными глазами всю округу обойти…

– В следующий раз искать очередную «нору» тебя пустим, – заметил Рукавишников. – Глаза завяжем – и в кусты… А там уж ищи…

– В местных кустах что с завязанными, что с развязанными… – пожаловался Лукоморьев. – Одно плохо – голову пригибать устаёшь…

– А ты ползком и бегом… – предложил Рукавишников. – Попроси Анчара, он тебя научит…

Анчар уже привык к составу группы, и капитан Румянцев снял с собаки намордник. Анчар радовался и усиленно вкруговую махал хвостом.

– А что он у тебя так хвостом крутит? – поинтересовался Голованов.

– Отличительная особенность, товарищ майор. Его по этому движению из десяти тысяч собак выделить можно. Больше так никто не умеет…

Рядом с оконечностью села, на площадке, где ночью была уничтожена банда, опять ходил тот же самый старик, что встретился Голованову в первый поход к снайперам.

– Земля всё ещё плачет? – спросил майор.

Старик посмотрел на него рассеянным взглядом.

– Потерял что-то, дед? – поинтересовался Рукавишников.

– Ищу место, где мой сын погиб… – тихо ответил старик и отвернулся. – А земля везде стонет и плачет… На каждом шагу…

Значит, в банде были люди из этого села…

Голованову вдруг стало грустно и больно оттого, что он, выполняя доброе дело, несёт боль другим людям, к этому делу отношения не имеющим.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

В этот раз прошли по селу другой улицей, более короткой, не доходящей и до середины села в длину, чтобы и там разведать обстановку. Вернее, спецназовцев теперь уже интересовала не обстановка, а само расположение домов, дворов, кустов вдоль дороги и всего, где можно было бы укрыться, когда придётся ночью скрытно выдвигаться для проведения операции.

Остановились около разрушенного забора. Через двор, сначала свалив невысокую каменную ограду, отделяющую двор от огорода, потом переехав и сплющив дворовый обеденный стол, сколоченный из толстых досок, и тут же сразу, развалив поленицу, а потом проломив часть дощатого забора и ворота, проехала боевая машина пехоты, когда спешила на выручку своим часовым. Зрелище не слишком радостное, особенно для тех, кто живёт в этом доме… Тем не менее вынужденная мера могла сослужить службу и во время ночной операции, которая только ещё будет. Через этот проход удобно будет и добираться до школы, и уходить от школы с запасом мин, чтобы сразу загрузить их в «КамАЗ». Впрочем, «КамАЗ» можно будет и к самой школе подогнать, если потребуется. Когда мины будут найдены, стесняться уже будет нечего, а прятаться должны будут не спецназовцы, а бандиты и те из местных жителей, кто бандитам помогал, понимая, что и им теперь придётся отвечать…

– Дорога проходимая… – отметил Голованов. – Я с детства проходные дворы люблю… Только как бы к ночи не заделали дыры…

– Чтобы такие дыры заделать, надо неделю работать… – рассудил капитан Рукавишников. – Это я, как почти профессиональный строитель, говорю…

– Ты профессиональный разрушитель… – сказал Лукоморьев с лёгким негодованием. – Шива… И не лезь в созидатели…

– А кто себе дачу собственными руками построил? – ответил капитан.

– Вот сейчас твои руки и потребуют на работу… – сказал Голованов.

Из дому вышли две женщины и пожилой мужчина. И сразу направились к гостям.

– Любуетесь, что натворили! – сразу с крика начала беседу пожилая женщина.

– Да вот, смотрим, мать, как это всё восстанавливать и во сколько это обойдётся… – виновато ответил Голованов.

Разговор о восстановлении и о стоимости восстановления хозяев равнодушными не оставил. Теперь уже прозвучал не крик, а заинтересованный вопрос:

– А кто восстанавливать будет?

– Завтра комиссия приедет, посмотрит на разрушения, с вами поговорит… Вы как считаете, вам лучше деньгами ремонт оплатить или бригаду ремонтников послать?

Завтра проходной двор уже не понадобится. Завтра уже можно будет ругаться с хозяевами… Если, конечно, в селе останется, кому ругаться со стороны федеральных властей, потому что спецназовцы не собирались задерживаться в селе после окончания операции. Если, конечно, операция закончится удачно…

– Деньгами, сынок, лучше… – сказал пожилой мужчина. – Я сам всё строил… А ваши приедут, построят, и завтра всё развалится… Знаем мы городских строителей…

– Ладно… Тогда вы до завтра ничего не трогайте… Чтобы оценить можно было…

Голованов козырнул и первым двинулся дальше. Остальные бойцы за ним.

Майор чувствовал себя очень неуверенно. Ему неприятно было врать про комиссию, но проход был нужен уже сегодняшней ночью. Но себе Голованов дал слово отразить разрушения в рапорте, чтобы начальство написало отношение районным властям. Те обязаны выплатить людям пособие. Правда, потом и собственный счёт выставят Министерству обороны, но это справедливое решение вопроса. Конечно, комиссия приедет не завтра и вообще едва ли приедет, а выплаты произведут через несколько месяцев после многочисленных просьб и заявлений пострадавшей стороны. Однако к таким мерам тоже приходится порой прибегать, чтобы добиться положительного результата. Всего пострадали три двора. Не такая уж и большая сумма требуется, чтобы эти заборы восстановить…

Группа прошла до конца деревни и свернула в сторону своего лагеря, когда на связь вышел прапорщик Денисов:

– «Голован», я – «Магистр»… Что ты там натворил?…

Прапорщик откровенно смеялся, чуть не хохотал так, что его за сто двадцать метров в селе могли услышать.

– О чём разговор? – не понял Голованов.

– Там, во дворах, где заборы развалили…

– Я пообещал им завтра комиссию… – серьёзно, чувствуя вину, признался Голованов.

– Это я слышал… Вы ушли, женщины по соседям побежали… Рассказали… А их мужчина ломом принялся сарай ломать… Вот пашет!.. И откуда в нём столько силы!.. Энтузиаст первых советских пятилеток, до и только… А в соседнем доме… – прапорщик задыхался от восторга. – А в соседнем доме, где БМП вообще не была, мужик с кувалдой выскочил, сносит себе угол дома… Во… И дальше пошло… И ещё в двух домах, где забор свалили, сараи ломают… И дворовую летнюю кухню разваливают… Через час половина села будет в развалинах… Это точно…

– Жадный, мать его, платит трижды… – подвёл итог Рукавишников…

– Почему не дважды? – поинтересовался Лукоморьев.

– Третий раз тебе персонально…

* * *

Сопровождающая грузовик боевая машина пехоты стояла позади, и Голованов со своими бойцами подошёл сзади, потому он сначала и встретился со знакомым уже по прошлому рейсу командиром экипажа БМП.

– Товарищ майор, второй груз вам… От товарища генерала Судиславлева…

Прапорщик, пожав Голованову руку, протянул объёмный футляр.

– Что это?

– Бинокль с тепловизором. Из трофеев… Через генерала вам передали офицеры другой группы из ваших, в подарок…

– Какая группа, фамилию не помнишь?

– Кажется, подполковник… – прапорщик задумался. – Пугачёв, что ли…

– Может, Разин?

– Во! Точно! Подполковник Разин… Так генерал и сказал… Это не под роспись, это в постоянное владение… Там все в футляре, и зарядное устройство тоже… И запасные аккумуляторы… И инструкция на арабском языке… Ну, вы-то, наверное, прочитаете…

Командир экипажа БМП, наверное, наслушался легенд о спецназе ГРУ.

– Прочитаем… – подтвердил Голованов очередную легенду. – Загрузку начали?

– Уже заканчиваем…

– До утра остаться не можете?

– Если только прикажут… Иначе нас искать начнут. «Груз 200» не завоняет?

– Не должен… Ночи здесь прохладные… Но, я думаю, мы к утру так и так уже в Гудермесе будем… – Голованов посмотрел на часы. – Через два часа темнеть начнёт…

– Свяжитесь с генералом, он даст команду моему командиру…

– Я свяжусь…

Голованов пошёл было дальше, но обернулся, приподнял подарок, показывая, и сказал:

– Спасибо за доставку!

– Не за что, товарищ майор. Главное, чтоб для дела…

Прапорщик был молод и ещё, похоже, не брился. Наверное, сразу после срочной службы в школу прапорщиков двинул. А в этом возрасте не все ещё бриться начинают. У некоторых, как у прапорщика, как у самого майора Голованова в возрасте прапорщика, на щеках только пушок отрастал. Это воспоминание почему-то показалось майору приятным, и он заулыбался…

* * *

Среди камней снова развели костёр, хотя топить его кустами, моментально прогорающими, было трудоёмко. И без того уже после вчерашнего костра в зарослях образовалась солидная проплешина. Но дров для спецназовцев никто не припас, и приходилось обходиться тем, что было под рукой. Это в Чечне с дровами в предгорьях никогда проблем не возникало. Да и в горах за исключением самых высоких практически тоже. Но чеченские горы не сравнить с дагестанскими. Здесь нет тех смолистых елей и других деревьев, что дают костру жаркое пламя.

Голованов сел на свой уже привычный камень.

– Старший лейтенант Габдрахманов где? – спросил дежурного.

– Позвать?

– Да…

Голованов раскрыл футляр и вытащил непривычной формы бинокль. В гнездо для бинокля была заложена и тоненькая книжечка инструкции. Майор пролистал, естественно, разобраться смог только с рисунками, но прочитать подпись под рисунками не сумел. Старший лейтенант явился через две минуты.

– Вызывали, товарищ майор?

Голованов молча протянул инструкцию.

– Изучить или прочитать?

– Только технику освоить… Как включать-выключать, какие режимы, какие возможности, какие ресурсы… Если можно, то с ходу… Потому что времени у нас не много…

Габдрахманов начал читать, сначала произнося по-арабски целые фразы. И только потом переводил, превращая фразы в односложные указания. Но Голованов уже давно знал склонности восточных людей употреблять цветистые фразы, которые можно перевести коротко и по-деловому. Проблем с освоением техники не возникло.

Возникла только другая проблема…

– А трубу – мне… – потребовал капитан Рукавишников, показывая на прицел, присланный генералом Судиславлевым. Он шёл за командиром и слышал, что тому сказал командир экипажа БМП, конечно, перевооружению майора был рад, поскольку теперь мог рассчитывать и на собственное перевооружение, так сказать, по наследству и по праву старшинства в группе.

Голованов думал недолго. Ответил задумчиво:

– Ты в этот раз мне нужен будешь… Со мной пойдёшь…

– Вот и хорошо… А то я уже просил у Деревянного «краповый» берет поносить, а он не даёт… Жмотничает, матерь его… С двумя тепловизорами мы всех Омарасхабовых рассмотрим.

– Нет… Я тебя понимаю, но… Не обижайся. Витя… Нам на группу одного тепловизора хватит. Труба – Деревянному… – решил командир. – Каждой группе по прибору… Для полноценного функционирования… И не расстраивайся насмерть, несколько часов без него проживёшь… Прицел всё равно утром сдавать…

– Как – сдавать? – не понял Рукавишников.

– Судиславлев получал его в республиканском управлении ФСБ под роспись. Это «вещдок» в каком-то деле…

– А что, прицел разве бронебойный? – спросил капитан. – Его разве не может расколошматить осколком? Или пулей, матерь её… И ты разве первый день в спецназе служишь?… Воображение приобрести не успел?…

– Угомонись… Ты вместо меня на очереди… Первый трофейный бинокль – твой…

– Ловлю на слове… – проворчал не слишком довольный Рукавишников.

Не очень довольным выглядел и подошедший майор Деревянный, которому старший лейтенант Габдрахманов только что, видимо, поведал о решении Голованова, хотя мог бы, казалось, и обрадоваться. Деревянный проверил посты, но догнать, как собирался, других до лагеря чуть-чуть не успел…

– Если ты не возражаешь, мы передадим прицел тому из часовых, кто дальше и выше всех сидит… Ему показалось, что из кустов послышался призывный крик, потом раздался отклик. Звуки гортанные, односложные… Явно, это не слова… А какие-то условные сигналы… И я там ходил, у меня было какое-то ощущение неприятное… Извини уж… Но у меня нюх такой… Неприятности задницей чувствую… Словно кто-то темноты ждёт…

Деревянный передёрнул плечами, в очередной раз сбрасывая с них чертей.

– Тогда давай лучше так сделаем: отправь-ка прицел к снайперам… – предложил Голованов.

– Прицел на наши винтовки не встанет.

– Они сумеют маркером воспользоваться… Один наводит маркер, второй стреляет в точку. Мы так с твоим старшим лейтенантом стреляли… С этим, со шрамом поперёк щеки…

– Я слышал… Ладно… Я сам с прицелом схожу… Пару человек возьму и схожу…

– Тогда поторопись… Времени у нас осталось немного…

* * *

– Товарищ генерал, благодарю за подарок… Уже опробовал… Впечатляет…

– Не меня, Максим Николаевич, благодарите… Это, услышав случайно мой разговор, вам передал подполковник Разин, командир такой же группы, как у вас…

– А ему особое спасибо… Но я Александра Андреевича лично поблагодарю, когда вернёмся… Я вот по какому поводу связываюсь, Владислав Аркадьевич… Мы планируем сегодня ночью завершить операцию… И Омарасхабова, думаю, сумеем захватить, и, кажется, знаем, где мины спрятаны… Сразу после этого планируем сворачиваться и отправляться… Но у нас проблемы с транспортом… То, что есть у майора Деревянного, используем, но ехать придётся в три этажа…

– Выслать за вами транспорт? – спросил Судиславлев.

– Наверное, отдельный высылать не стоит. Прибыла машина за «грузом 200» и БМП прикрытия. Я хотел бы их до окончания операции задержать, а потом моя группа рассредоточилась бы по разным БМП, чтобы в кузове с «грузом 200» не ехать, и так мы добрались бы…

– А в чём проблема?

– Ваше разрешение требуется. И информация в часть, откуда транспорт брали… А то их искать будут…

– Используйте, как сочтёте нужным. Главное, чтобы дело было сделано… Как мины нашли?

– Дедуктивный метод, так сказать… Путём умозаключения…

– Интригуете… Где они?

– В школе… В деле замешан директор… Чтобы исключить наше появление в школе, он в каникулы начал проводить уроки…

– Только одно это – ещё не доказательство…

– Тут совокупность косвенных улик, Владислав Аркадьевич… Всё рассказывать долго. Но у нас есть полная уверенность…

– Действуйте…

* * *

Такая игрушка, как новый «всевидящий» бинокль, некоторое время привлекала всё внимание майора Голованова. Он многое попытался рассмотреть вокруг, но ничего интересного не увидел, кроме какого-то мелкого животного, что бродило в кустах неподалёку от лагеря. Может быть, это была бродячая собака, может быть, лиса, может быть, шакал… Животное не мешало спецназовцам, и смысла гнать его от лагеря не было. Если животное бродит там, то с той стороны, никто не подкрадется, никто не попытается выстрелить в спину…

Попытка рассмотреть огороды дала мало, поскольку поле обзора было невелико, и Голованов поднялся выше, к самому нижнему забору, отделяющему огород от полоски ничейной земли, облюбованной сейчас спецназовцами, за которой идут только заросли. Отсюда по крайней мере можно было местами рассмотреть верхнюю часть склона горы, спускающегося к селу с противоположной стороны. Тот склон тоже был сплошь в кустах, но от бинокля с тепловизором кусты ничего скрыть не могли. Правда, и показать ничего интересного бинокль тоже не смог. Наверное, из огородов можно было бы рассмотреть сопку со снайперами, но с этой конкретной точки мешал один из сельских домов. Голованов хотел уже было перейти на десяток-другой шагов в сторону, когда увидел бегущего к нему с переговорным устройством в руках дежурного по лагерю.

– Товарищ майор…

Голованов взял в руки «переговорку».

– Слушаю…

– Товарищ майор, внешний пост номер шесть… «Почтовый ящик» то есть… Майор Деревянный сверху требует вас на связь. Срочно…

– Я на связи… Или ты не понял?…

– Минутку… Да… Да, понял, товарищ майор… – эти слова явно относились к Деревянному. – Майор Деревянный передаёт, что с сопки просматривается большая банда боевиков. Не меньше тридцати человек… Но расстояние для стрельбы снайпера больше критического. Стрелять можно было бы только из дальнобойной винтовки. Просит вас открыть карту, он передаст координаты квадрата. Лагерь боевиков можно обстрелять сразу из всех трёх пушек БМП…

– У нас сейчас четыре БМП… – поправил Голованов и раскрыл на коленке планшет с картой. – Пусть даёт координаты…

Голованов слушал и карандашом очерчивал круг, который следует накрыть осколками.

– Всё, понял… Майор Деревянный будет наблюдать сверху?

– Так точно… Будет наблюдать…

– Пусть потом подскажет, если что-то будет не так…

– Он подсказывает точку, куда лучше всего поставить БМП. Примерно за третьим с краю домом на въезде в село. Там, говорит, вид открывается для прямой наводки. Дистанция примерно в тысячу двести метров…

– У него в трубе дальномер есть… И угломер тоже… Пусть посчитает расстояние до боевиков от себя, потом расстояние до БМП, высчитает угол… И… Я в математике не силён… Как там высчитать расстояние от нас до точки обстрела?

– Он передаст данные командирам экипажей. Они должны уметь эти вещи рассчитывать…

– Всё… Я вывожу машины… Конец связи…

Голованов встал, кляня в душе свою малограмотность в математике. И в школе ее учили, и в училище тоже учили, но все уроки казались тогда ненужными… В школе – ненужными от недопонимания, в училище – ненужными, потому что никто из курсантов училища спецназа не собирался становиться артиллеристом… А когда вдруг приспичило, то вспомнить не удаётся…

* * *

Задачу майор Голованов поставил быстро. Карты именно этой местности оказались только у трёх машин майора Деревянного. Он, как толковый и заботливый командир, обеспечил. У машины прикрытия была только крупная дорожная карта, и Голованову пришлось выделить во временное пользование карту капитана Рукавишникова, подвернувшегося не вовремя. Стрелки-наводчики получили инструктаж особо, и все подтвердили, что обеспечены боезапасом только с осколочными снарядами. После этого выехали. Голованов отправился с головной машиной. В БМП прикрытия сел капитан Рукавишников, и не только потому, что не хотел надолго со своей картой расставаться. В этой машине не было средств связи с тремя другими и не было связи с Головановым. И капитану опять предстояло выполнять роль переводчика. Он, впрочем, к этому уже начал привыкать…

В принципе задача была простая. Смущало лишь то, что стрелкам-наводчикам не видно было цель, скрытую кустами. Но первый прицельный выстрел подсказал бы майору Деревянному, в какую сторону следует сдвинуть прицел, Деревянный сообщил бы, и все остальные снаряды легли бы точно в цель. Но в действительности всё оказалось ещё проще…

Теперь уже связь осуществлялась не через переводчика с «переговоркой», а через «подснежник» прапорщика Денисова. Деревянный сообщил точное расстояние до цели – тысяча двести семьдесят метров и тут же, пользуясь своим прицелом, сообщил угол подъёма стволов БМП.

– Быстро же он математику выучил… «Магистр», похвали его от моего имени… – сказал Голованов.

– Это не его хвалить надо, а неизвестно кого… Майор Деревянный звонил домой жене, она у него английский преподаёт, жена звонила учителю математики, и тот считал…

– Нормальный ход… – хохотнул Голованов. – Ладно, наблюдайте… Пушки, мне докладывают, готовы… Будут вести обстрел спарено с пулемётами… Следите за результатами… «Огонь!»…

Пушки и пулемёты заговорили одновременно, буквально вырубая кусты в месте обстрела. И сразу появились люди, они побежали вместо того, чтобы залечь. Одно это уже говорило майору Голованову, что боевики пожаловали не настоящие. Это не боевики, скорее, а обычные бандиты, не научившиеся воевать, но взявшие в руки автомат и почувствовавшие вдруг желание испытать свою силу. Таких сейчас много на Северном Кавказе, в любой из республик можно таких набрать. Но их совсем не жалко. И пусть их отцы или матери потом ходят вон там, на склоне, пусть слушают, как стонет земля… Жалости к убитым нет и не может быть, потому что, окажись ситуация другой, эти люди стреляли бы в спину и спецназовцам, и всем, в кого захочется стрелять. Вовремя не остановленный бандит становится втройне наглым. И Голованову даже стало немного стыдно за свою недавнюю слабость, когда он пожалел старика, ищущего место гибели сына. Нет, жалость может привести в будущем только к беде, к большой беде… Если бы вовремя остановили других бандитов, не было бы трагедии Беслана, не было бы многих других трагедий… К бандитам следует проявлять предельную жёсткость, пока они ещё опыта не набрались. Потом с ними будет общаться гораздо труднее…

* * *

Боевые машины пехоты вернулись в лагерь, даже не расстреляв весь боезапас. Уничтожить всю банду не удалось, большая часть ее рассеялась по окрестным кустам и пропала из зоны обстрела, но при большой плотности одновременного «огня» четырёх боевых машин пехоты бандиты сразу потеряли около десяти человек. Тела погибших решили не вывозить, оставив их местным жителям. К сожалению, оставив вместе с оружием, поскольку время шло к вечеру, а с наступлением темноты у спецназовцев были другие задачи. Если всё пойдёт благополучно, можно будет и после завершения операции добраться до дальнего склона и хотя бы оружие у убитых собрать, но эти действия будут, скорее всего, бесполезными, потому что ночью другие боевики, оставшиеся в живых после обстрела, конечно вернутся за оружием.

Хотя после первого обстрела БМП можно было бы оставить на месте с уже установленным и выверенным прицелом, дождаться ночи, а потом по команде снайперов повторить обстрел, как только кто-то придет за оружием. Но Голованов побоялся, что прийти за телами погибших могут жители села. Обстреливать их не хотелось бы…

Майор Деревянный вернулся от снайперов, оставив им для наблюдения прицел с тепловизором. В случае опасности снайперы имели возможность связаться с командирами по двум каналам. Более того, они будут связываться с ними обязательно, поскольку уже начинало темнеть, а в ночной операции снайперам была отведена роль важного связующего звена.

Два майора, поглядывая на запад, где садилось солнце, ещё раз обговорили обязанности каждой группы и, спонтанно, не сговариваясь предварительно, провели короткую учебную «игру» друг против друга, когда при обсуждении вероятных действий каждой из групп предполагались всяческие случайные препятствия, к которым следовало быть готовым. Это можно было бы сделать и всерьёз, и в более расширенном составе, но тогда такая «игра» заняла бы много времени. А оставшегося времени было уже немного.

Вскоре стало темно…

Чтобы предотвратить возможное нападение на лагерь со стороны оставшихся боевиков, пусть и бежавших в панике после обстрела, но, несомненно, потом где-то сгруппировавшихся, «краповый» майор, забирающий с собой на операцию только десятерых наиболее опытных офицеров, выставил из состава оставшихся сдвоенные ближние посты, причём выставил их часто. Сейчас, когда операция близилась к завершению, ни к чему уже было держать отдыхающую и бодрствующую смены, как это делается обычно, чтобы вовремя менять часовых на постах. Сейчас уже можно было смело задействовать всех.

– А то долбанёт кто-нибудь из гранатомёта по БМП… В темноте подкрасться не сложно… – Деревянный постукивал по раскрытой ладони монтировкой, которую позаимствовал у командира БМП в качестве заменителя отмычки.

– И ехать буден не на чем… – согласился Голованов. – А у нас капитана Рукавишникова матерь заждалась…

Капитан Рукавишников на самом деле звал матерью свою жену, и все спецназовцы ГРУ из группы об этом знали. И постоянная присказка капитана, как полагали, имеет к жёнам непосредственное отношение.

И после этого занятые в основной операции спецназовцы выступили сами.

2

За Головановым двинулись все бойцы его группы, кроме прапорщика Денисова, оставшегося на утёсе. Группа, идущая с майором Деревянным, пристроилась рядом, чтобы до школы добираться вместе. Скрытное передвижение начали сразу за пределами лагеря, едва поднявшись на сорок шагов до низких и не слишком устойчивых, без раствора сложенных из камня нижних заборчиков огородов. Конечно, эти заборчики не позволяли за них спрятаться, но это пока и не было нужно, потому что рассмотреть безмолвно идущих бойцов можно было только с помощью прибора ночного видения. И даже простой бинокль на показал бы, что кто-то вышел на задание, что кто-то крадётся в ночи, потому что в темноте простой бинокль может кого-то уловить лишь в случае, если на светлом фоне высветится тёмный силуэт. Так и дошли до проломанных БМП заборов, где путь пролегал уже через дворы жилых домов. В окнах ближайшего дома, рядом с которым спецназовцы несколько часов назад останавливались, горел свет. Но этот свет также гарантировал, что на пробегающих мимо бойцов никто не посмотрит. Бесполезно смотреть из освещённой комнаты в тёмное окно – ничего не увидишь. Опасность была только тогда, когда кто-то мог на крыльцо выйти.

На полуразрушенное крыльцо, как с удивлением заметил вдруг майор Голованов…

А больше, чем просто полуразрушенный, старый сарай показывал довольно наглядно, что БМП не вперёд продвигалась, а по двору вальс танцевала с воображаемым неумелым в танцах партнёром. И при этом воображаемый партнёр разрушения производил совсем не воображаемые… По крайней мере переломано и перековеркано во дворе было раза в четыре больше, чем несколько часов назад, когда спецназовцы разрушения осматривали. Пожилой хозяин дома потрудился на славу. Откуда только силы взялись у него, внешне такого тщедушного. Наверное, помогало вдохновение, пришедшее вместе с ожиданием приезда комиссии. Вдохновение – вещь очень сильная, и способно оно творить чудеса…

Двор миновали бегом, в кустах на улице сконцентрировались, распределившись по газону цепью в обе стороны, и так же цепью, чтобы меньшее время оставаться в просвете улицы, перебежали по команде дорогу.

Здесь уже попали в зону устойчивой связи со снайперами.

– Я – «Голован». «Магистр», как слышишь?

– Нормально слышу… Сам дважды вызывал, связи не было…

– Докладывай…

– Горбатый с клюкой вышел на работу. Кот за пазухой… Сидит спокойно… Наверное, привык… Старик открыл котельную… Выбитое стекло заметил сразу, долго стоял, рассматривал. Потом заставил изнутри картонкой… Просто так поставил, не прибивая… Только, чтобы не дуло… Для лапы кота это не препятствие… Сообразит, наверное, что наружу картонку не вытолкнешь, просто сбросит её… У меня дома кошка любит всё лапой с подоконников сбрасывать… Кошкам это легче, чем вперёд протолкнуть… Лапы так устроены…

– Нормально… Что дальше? Где Гаджимагомедов?

– За час до старика закрыл школу на замок, обошёл по кругу, проверяя, закрыты ли форточки. И домой отправился… Собаку выпустил по двору бегать… Та в огород забралась, начала яму копать, жена Ахмет-Хаджи метлой пса выгоняла…

– Если поселить в огороде кавказскую овчарку, что там, матерь её, вырастет? – спросил в эфире капитан Рукавишников.

– Что? – спросил Голованов.

– Только маленькие кавказцы…

– Дальше, «Магистр»… – потребовал майор, плохо отреагировав на шутку в напряжённый момент, хотя и не прервал капитана, понимая, что шутка снимает напряжение, что часто помогает чувствовать себя увереннее.

– Всё, командир… Горбатый с котом вас ждёт…

– Омарасхабов?

– Пока никак не засветился…

– Будьте там внимательны… Попроси капитана Пустовалова не сильно храпеть… Только вежливо… Без рукоприкладства…

Это было сказано, чтобы снять напряжение и у майора Деревянного, идущего рядом. Но майор только хмуро глянул и никак на сказанное не отреагировал…

* * *

Всё развивалось так, как и планировалось.

Обе группы оказались у школы, там уже дальнейшие действия не обсуждали, и Голованову не пришлось даже жестом посылать Деревянного вперёд. «Краповые» сами устремились в кусты за школой тихо, без звука и растворились в темноте, видимые только майору Голованову, который всё же смотрел в бинокль с тепловизором, чтобы оценить работу коллег. Спецназовцы ГРУ так далеко не уходили. Они начали уменьшать свой численный состав ещё по дороге. Сначала один, потом другой, потом третий оставались в облюбованных на пути кустах. Но дорога имела два направления, и потому пришлось двоим пробежать дальше школы и занять позиции там, чтобы контролировать путь старика в зависимости от того, в какую сторону он пойдёт, и не оставить его без пригляда. Но контролировал последним всё равно снайпер, и здесь сбоя произойти не должно бы.

Сам Голованов остался около угла котельной. Капитан Рукавишников и старший лейтенант Бахвалов пристроились: один – за мусорным баком, второй – за кучей битого кирпича, оставшегося после ремонта школы и ещё не убранного. Здесь же, неподалёку от окна красовался большой и широкий куст, словно специально подготовленный для укрытия. Этот куст и облюбовал Голованов.

Осмотревшись, майор вытащил из кармана «разгрузки» пузырёк с валерианой и вылил остатки себе в ладонь. И только после этого шагнул к разбитому окну. Другие стёкла в котельной изнутри были покрыты слоем угольной пыли, и что-то рассмотреть сквозь них было проблематично. Голованов попытался заглянуть в окно, но увидел только тусклый свет лампочки. Так вот, втёмную работать было рискованно, и опять выручил бинокль. Стекло, конечно, в какой-то степени защищает от проникновения тепла, но с близкого расстояния тепловизор всё же позволил рассмотреть контур старика, сидящего на раскладушке и, кажется, дремлющего, и кота, лежащего на столе.

Голованов поднёс раскрытую ладонь к широкой щели между рамой и прикрывающей дыру картонкой. Чтобы сильнее распространился запах, ещё и дунул в ладонь. И опять поднял бинокль. Кот проснулся и, потягиваясь выгнул спину. Он ещё соображал, не понимая, откуда идёт манящий запах. Но сообразительность быстро вернулась. В два скачка кот оказался на подоконнике, лапой отшвырнул картонку и выпрыгнул за окно прямо в руки к Голованову.

Старик вскрикнул. Упавшая картонка его разбудила. Горбатый мог видеть руки Голованова, но мог и не видеть. И потому майор заспешил вместе с котом к кустам и там укрылся.

Старик вышел за дверь так быстро, как позволяло ему здоровье и увечье, но увидеть спину спецназовца уже не успел.

– Кыс-кыс-кыс… – звал старик, но кот с увлечением вылизывал ладонь и не спешил на зов. – Кыс-кыс-кыс…

В зове старика звучало отчаяние. Он смотрел по сторонам. Он искал взглядом рыжий пушистый хвост, который, как казалось, должен был где-то мелькнуть. И тут со стороны дороги кошачьим голосом, как и было запланировано, отозвался старший лейтенант Лукоморьев. Горбатый заспешил сначала на мяуканье, потом растерянно остановился, торопливо вернулся в котельную, взял посох и повесил на дверь замок. А потом уже заспешил в сторону дороги… Но «кот» уже отозвался с другой стороны, и горбатый в растерянности остановился…

Он хотел направиться в одну сторону, потом в другую, но так никуда и не пошел. И только через минуту, приняв решение, заспешил вправо уже твёрдо и опять не шаркая ногами, как он шаркал днём. Почему-то ночью походка у старика становилась более упругой. Наверное, потому, что ночью ему некому показывать свою старость и немощность.

Едва горбатый скрылся за кустами газона, Голованов вернулся к котельной, вылил за окно целый пузырёк «валерианки» и запустил туда кота. Теперь можно было быть уверенным, что кот не убежит и не попадёт к старику в руки раньше, чем тот доберётся до Наримана Омарасхабова. И только после этого сделал призывный знак в сторону дальних кустов за школой. «Краповые» бежали быстро и бесшумно. Они не стали разговаривать с Головановым. Деревянный умело, словно всю жизнь только и занимался взламыванием замков, поддел монтировкой замочную дугу и надавил. Металл слабо звякнул. Школа была открыта. Восемь человек устремились внутрь, двое, один из которых – пулемётчик, залегли на улице, охраняя подходы к зданию.

Убедившись, что здесь всё в порядке, майор Голованов заспешил за своими бойцами, бесшумно преследующими старика. Но путь их был недалеким… Горбатый открыл калитку из штакетника и шагнул в тот самый двор, где хозяин кавказской овчарки желал стравить её с Анчаром. Собака лаяла, но лай раздавался глухой. Было ясно, что собака закрыта или в будке или в сарае. Бойцы заняли позицию за калиткой. Голованов присоединился к ним. Во двор входить никто не стал, потому что по поведению собаки хозяин вполне мог понять, что не только один горбатый старик побеспокоил покой четвероногого сторожа…

И здесь Голованова застало сообщение от снайпера с утёса:

– «Голован»… Я – «Магистр»… Вижу, как на склоне собирается большая банда… Больше двадцати человек… И вот капитан подсказывает… Только что по «переговорке» передали всем постам: неспокойно со стороны въезда в село. Несколько раз были замечены перебегающие люди. Не меньше десяти человек… Что прикажешь, командир?

– Большую группу «винторез» возьмёт? – спросил майор.

– Далеко… Даже пробовать не стоит… Рассматриваю их только с помощью большого прицела…

– А у дороги?

– Там мне вообще ничего не видно… Видно было бы, мы бы постреляли…

– Мы на завершающем этапе… Передай через капитана по «переговорке» всем постам приказ быть готовыми немедленно сгруппироваться… Сами продолжайте наблюдение…

В доме распахнулась дверь, высветив во дворе кривой четырёхугольник света. Но пока ещё никто не вышел. Впечатление было такое, что спецназовцев приглашали войти. Возможно, это была ловушка. Нариман Омарасхабов проверял реакцию на свой выход. Дверь открылась – логика должна заставить атакующих двинуться вперёд…

Но никто не двинулся…

– «Голован», Капитан заметил группу около пятнадцати человек с противоположного края… В село не входит, но выход блокирует. Занимает позицию там, где мы расстреливали банду вчера ночью. Нашу позицию…

– Этих достанете?

– Без проблем…

– Ждите команды… Без команды не стрелять… Определите цели… Ждите… Предупредите майора Деревянного…

– Уже предупредили. Капитан сейчас предупреждает…

– Ждите, нам недолго осталось…

* * *

Майор Деревянный в своей жизни ни разу не был в сельской школе, но почему-то посчитал, что она должна строиться по одним и тем же принципам, что и городские школы. И, кажется, не ошибся. Разница заключалась в том, что в городских школах были большие просторные коридоры, по которым детям можно было побегать на перемене, здесь же таких коридоров не было. Здесь был вдоль стены один длинный и узкий коридор, из которого двери вели в классы. Но и классов тоже было немного, по четыре с каждой стороны. Наверное, и наверху было столько же.

– Ищите, где звонок висит… – сразу прозвучал приказ.

Фонарики забегали по стенам. Звонок нашёлся почти сразу.

– Как вариант – рядом со звонком… Искать… Четыре человека – ищите кабинет директора…

Майор и сам принимал активное участие в поиске. Заглядывал за каждую дверь, перевернул вместе со старшим лейтенантом Белоусовым всё содержимое стенного шкафа уборщицы. Но ничего похожего на мины на глаза не попалось.

Захрипела «переговорка»:

– Товарищ майор… На второй этаж поднимитесь… Кабинет директора…

– Где он?

– Примерно над звонком… Есть одна мина… Под письменным столом…

– Ищите другие… Где-то рядом… В учительской…

– Смотрели… Пусто…

Деревянный заспешил по лестнице. Под лучами фонариков сразу увидел мину. Она была довольно большая, по краям шесть лепестков, как у цветка, закрывали внутренности, образуя прочный корпус.

– Выносите…

Два офицера копались с двустворчатым металлическим шкафом, которые обычно называют сейфами, хотя по большому счёту это, конечно, не сейф. Монтировка, хорошо зарекомендовавшая себя при общении с замком на входной двери, справиться с таким металлом не могла. Замок был внутренний, замок был сейфовый…

– Точно, они здесь, товарищ майор… Одна просто не поместилась… Как только открыть… Взрывать нельзя… Мины сдетонируют…

– Выносить надо целиком… В грузовик загрузим…

– А если там мин нет? А если там школьные учебники? – спросил Деревянный, взялся за угол и попробовал сдвинуть шкаф. При всей физической силе майора ему удалось только чуть-чуть пошевелить шкаф. – И кто выносить будет? Здесь подъёмный кран нужен…

Опять затрещала «переговорка».

– Товарищ майор… – раздался голос капитана Пустовалова.

– Слушаю…

– Большая банда концентрируется на склоне вне пределов досягаемости выстрелов… Похоже, собирается войти в село…

– Сколько человек?

– Прапорщик двадцать два насчитал, я – двадцать одного… Перемещаются, через прицел трудно сосчитать…

– Товарищ майор, пост «Одиннадцать»… Со стороны въезда в село тоже кто-то в кустах копошится… Перебегают… Не меньше десяти человек…

– Я понял… Передайте данные Голованову…

– Уже передают… – сказал Пустовалов. – Так… Товарищ майор… Ещё одну сторону блокируют… Там, где мы вчера засаду устроили… Они наше место заняли… Пятнадцать человек. В зоне поражения «винтореза»…

– Шлёпайте их…

– Майор Голованов приказал ждать его сигнала…

– Понял… Свяжите меня с Головановым…

– Он на связи, через нас… Говорите…

– У нас проблемы… Нашли одну мину под столом директора… И всё… Но есть ещё металлический шкаф с сейфовым замком… Тяжёлый, неподъёмный… Мины могут быть там, а могут и не быть… Вскрыть не можем… Видится один выход: всем покинуть здание, шкаф взорвать вместе с минами…

Капитан Пустовалов ответил не сразу:

– Майор Голованов отправил к вам специалиста… Сейчас прибежит… Капитан, матерь его…

– Что он сделает… – вздохнул Деревянный.

– Он, матерь его, с отмычками… – сказал Пустовалов.

* * *

Капитан Рукавишников умел быть тенью. Приказ от майора Голованова он получил как раз в тот момент, когда на крыльцо вышли сначала хозяин дома, а потом и горбатый старик.

– Юкташ… Юкташ… – позвал хозяин дома собаку.

Юкташ перестал лаять, но несколько раз издал грозное рычание из сарая. Ещё несколько слов, произнесённых на дагестанском языке, собаку совсем, кажется, успокоили. По крайней мере теперь и рычание не слышалось.

– Отмычки где?

Капитан хлопнул себя по карману «разгрузки», показывал, где именно находятся отмычки.

– Дуй… – Голованов подтолкнул Рукавишникова в спину.

Даже если бы горбатый старик с хозяином дома смотрели в эту сторону, они не смогли бы увидеть, как побежал капитан, потому что Голованов сам видел это только потому, что первоначально не отрывал взгляда от спины Рукавишникова. Так быстро бегать «гусиным шагом» невозможно. «Гусиным шагом» вообще бегать невозможно. Тем не менее капитан Рукавишников бежал именно так и при этот не издавал ни звука. Лёгкий ветерок, что шевелил не опавшую до конца осеннюю листву на кустах и деревьях, производил более громкие звуки.

Разговор на крыльце происходил на дагестанском. Спецназовцы ничего не понимали. Тем не менее они догадались, что говорящие обращаются в разговоре не друг к другу, а к кому-то третьему, ещё не вышедшему.

Наконец, на крыльце показался Нариман Омарасхабов. И показал хозяину дома на склон горы, видимо, как раз туда, где сконцентрировалась банда боевиков. Значит, Нариман в курсе дела и ждёт откуда-то помощи. Хозяин дома разговаривал уважительно, но уверенно. Сразу за Нариманом на крыльцо вышли ещё два человека. Его сын и третий боевик, постоянный их спутник, похоже, охранник. Оба держали автоматы наизготовку.

– «Голован», – сказал старший лейтенант Лукоморьев. – Я могу последнюю парочку «положить» за одну секунду. Не среагируют… А вы уже с остальными беседуйте…

– Успеешь… – тихо отозвался Голованов. – Лучше всех живьём брать и не бегать за ними с собакой… Кроме горбатого… Этого не трогать… Уважим его боевые награды… Пусть завтра начинает за котом ухаживать… Долго ему придётся Наримана ждать…

Нариман первым двинулся к выходу со двора. И на ходу достал мобильник, стал набирать номер. За ним, отставая на два шага, пошли сын с охранником и последними горбатый старик с хозяином дома. Поскольку дверь оставалась открытой, нетрудно было предположить, что хозяин дома идёт только до калитки, а потом намеревается вернуться. Но он и за калитку вышел. Там и Нариман остановился и начал говорить по телефону. Опять на своём языке. По тону можно было понять, что он дает указания. А это могло бы помешать как-то спецназовцам. И Голованов дал команду:

– Захват на счёт «три»…

Эти три последние секунды никто не считал вслух. Каждый отсчитывал их привычно про себя, и в последний момент все одновременно прыгнули. Так быстро набросилась на четверых бандитов какие-то люди из черной ночи, что они даже понять не успели, как оказались на земле, в полубессознательном после крепких ударов состоянии и уже обезоруженные. И только тут до Голованова донёсся звук выстрела – негромкого и сухого, более слабого, чем выстрел из «воздушки». Выстрел «винтореза»…

Голованов обернулся. Горбатый старик стоял, держа в поднятой руке обломок своего увесистого посоха. Он собирался ударить им по голове ближайшего спецназовца, но пуля снайпера перебила дерево.

– Я приказал уважить твои боевые награды… – выпрямившись, сказал Голованов. – Иди домой и любуйся ими… Да, кота забери… Он в котельной… Это теперь твой кот… Больше о нём заботиться будет некому…

Старик отступил к штакетнику и с ненавистью посмотрел на спецназовцев.

– «Магистр»… Можете уничтожить засаду в конце села… Пусть Пустовалов вызовет весь транспорт сюда. Выдвигаться вчерашним проверенным путём, через дворы. Там дорогу для всех подготовили, и грузовики пройдут нормально. Всем постам сверху сниматься и отправляться к школе… Постам у дороги разрешается стрелять во всё, что движется… Для начала залп из «подствольников»… Потом вслепую по кустам… И – тоже сюда…

– Понял, командир… Передаю приказ…

* * *

Нервничая, майор Деревянный ударил металлический шкаф кулаком. Кулаку стало больно.

– Где этот специалист?

– Здесь он, матерь его… – отозвался капитан Рукавишников, входя в директорский кабинет. – Вы что, дети? С таким простым механизмом справиться не можете… Это же классика…

– Мы не бандиты, мы бандитов ловим… – сказал Деревянный.

– А я, по-твоему, бандит… Так получается? Тогда или сам открывай, или отойди в сторону, не мешай грамотным специалистам работать в своё и твоё удовольствие… Посветите фонариком… – потребовал Рукавишников.

Он быстро перебрал пальцами несколько отмычек, нашёл нужную, недолго поковырял ею в замочной скважине. Потом другой отмычкой, за ней третьей. После короткого нажима на четвёртую отмычки убрал и повернул ручку металлического шкафа.

Лучи фонариков упёрлись в заставленные минами полки.

– Забирайте товар, матерь его…

– Выносите… – скомандовал и Деревянный. – Ты где вскрывать сейфы учился? – спросил у Рукавишникова. – Может, дашь пару уроков?

– Это долгий специальный курс подготовки офицеров спецназа ГРУ, – сияя, объяснил капитан. – Перейдёшь к нам служить, научат, матерь твою… А если честно, курс я проходил, но пользоваться пришлось впервые… Пойдём, «Голован» транспорт уже вызвал…

* * *

Завершение операции было стремительным. Снайперы на утёсе не успели отстрелять даже по обойме, когда засада боевиков поняла, в чём дело. Засада бежала быстро, но по выстрелу в сторону бегущих снайперы успели дать.

С утёса хорошо было видно, как огородами и дворами поднимается к школе колонна из боевых машин пехоты и двух грузовиков. Значит, и снайперам было пора сниматься…

Часовые с верхних постов пришли к школе раньше снайперов и сразу начали рассаживаться по машинам. Последними пожаловали часовые от дороги. Порядок выезда колонны определял майор Голованов. Сам он занял место в люке передовой БМП и в бинокль с тепловизором рассматривал кусты впереди. Сразу за крайним домом БМП, послушные приказу, остановились одна рядом с другой, для чего пришлось снести гусеницами заборы крайних домов. Засада в дальних кустах ещё не видела колонну, потому что ехали машины с выключенными фарами, но майоры каждый со своим прибором засаду давно определили.

Продолжительный залп из четырёх автоматических пушек, спаренных с пулемётами, за считаные секунды ничего от засады не оставил.

– Путь свободен. Вперёд… – скомандовал Голованов. – Деревянный… Ты к прицелу-то не привыкай… Отдавать обидно будет…

Примечания

1

РОШ – региональный штаб по проведению контртеррористической операции на Северном Кавказе.

(обратно)

2

За период с 2003 по 2006 год американцы дважды добивались на испытаниях такого результата. В целом результат ещё ниже, и пока не предвидится прогресса. Уже поднимается вопрос о прекращении финансирования проекта. Аналогичные проекты разрабатываются военными лабораториями Франции. Но там разработки находятся ещё в зачаточном состоянии. По некоторым данным, успешно опробованы и готовы к использованию противовертолётные мины собственной разработки в армии Израиля.

(обратно)

3

БТР-70 в отличие от более современного БТР-80 имеет два бензиновых двигателя мощностью по 120 л.с., каждый из которых работает на две свои оси из четырёх: один на – первую и третью, второй – на вторую и четвёртую.

(обратно)

4

Пулемёт Калашникова танковый, калибра 7,62 мм. Устанавливается на танках, БТР, БМП и другой бронетехнике. На БТРе установлен в паре с пулемётом КПВТ (крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый) калибра 14,5 мм.

(обратно)

5

Левша при стрельбе не тот, кто лучше работает левой рукой, а тот, кто при стрельбе прищуривает правый глаз. Если человек, прижимающий приклад к правому плечу, выходит из-за левого угла, он сам оказывается под обстрелом раньше, чем из-за угла покажется его ствол. Левша может стрелять до своего появления из-за угла и видит противника раньше, чем правша. Положение меняется на противоположное при преодолении правого угла. Коллиматорные прицелы дают возможность бойцу использовать оба плеча для приклада и смотреть обоими глазами, но российское армейское оружие такими прицелами пока не комплектуется в отличие от оружия США и ряда других стран.

(обратно)

6

РПГ-7 – ручной противотанковый гранатомёт. Мощное оружие, в зависимости от заряда гранаты может эффективно работать и против бронетехники противника, и против живой силы.

(обратно)

7

На БТР-70 ставилась стандартная армейская рация Р-123, способная работать как от аккумуляторов бронетранспортёра, так и от походной аккумуляторной батареи. На современных БТРах ставится более совершенная и более надёжная рация Р-163-50У.

(обратно)

8

«Винторез» – снайперская бесшумная винтовка ВСС, калибр 9 мм, стреляет патронами СП-5 и СП-6 (бронебойными).

(обратно)

9

Издревле почитаемый горцами кодекс чести, закон поведения настоящего мужчины. Включает в себя множество правил, значительная часть которых, такие, например, как кровная месть, противоречат законам ислама. Тем не менее адат продолжает оставаться сильным инструментом влияния на мужчин.

(обратно)

10

СВД – снайперская винтовка Драгунова, штатное оружие в Российских вооружённых силах.

(обратно)

11

Эффект вторичного снаряда – баррикада, бруствер, заграждение, сделанные из подручных легких материалов могут при попадании снаряда или гранаты сыграть роль вторичного снаряда, то есть, выброшенные взрывной волной, самостоятельно нанести увечье бойцу, спрятавшемуся за этой баррикадой.

(обратно)

12

СИЗО – следственный изолятор.

(обратно)

13

В стандартный боекомплект автоматической пушки калибра 30 мм входит 500 зарядов, 160 из которых бронебойно-трассирующие.

(обратно)

14

«Глок-18» – разновидность пистолета «Глок-17», стоящего на вооружении австрийской армии и полиции.

(обратно)

15

Российская мина ПВМ имеет скорость поражающего элемента 2500 м/сек.

(обратно)

16

«Картошка», «сажать картошку» – известные способы установки ловушек на базе гранат. С гранаты срывается кольцо, а чека в опущенном состоянии вдавливается («сажается») в землю. Стоит только задеть гранату, чека освобождается, и следует взрыв.

(обратно)

17

Как боевики, так и федералы давно научились спиливать замедлитель запала гранаты. В этом случае взрыв следует сразу после освобождения чеки, и никто не в состоянии среагировать на щелчок и отскочить за укрытие. Гранаты без замедлителя применяются для установки «картошки» и простых «растяжек».

(обратно)

18

Расул Кудаев – один из руководителей нападения бандитов на столицу Кабардино-Балкарии город Нальчик в октябре 2005 года. Учился в Каире в специализированном исламском учебном центре, где преподавание вели члены радикальной религиозной группировки «Братья мусульмане». Вместе с исламским образованием учебный центр давал знания по основам коммерческой деятельности, по ведению религиозной и политической пропаганды, по психологии и социологии и многим другим дисциплинам. Вернувшись на Северный Кавказ вместе с другим выпускником центра – Анзором Астемировым, начал активную деятельность по пропаганде ваххабитского учения. Организация Кудаева и Астемирова и примкнувшего к ним уголовного элемента Ермака Тигаева охватила многие республики Северного Кавказа. После неудачного выступления в Нальчике Расул Кудаев бежал и находится в настоящее время в одной из стран Ближнего Востока, где занимается написанием пропагандистских брошюр о создании на всей территории России единого ваххабитского джамаата, и разрабатывает методы постепенного вхождения ваххабизма в жизнь мусульманского мира России с тем, чтобы впоследствии вытеснить оттуда традиционный ислам. Именно этой теме посвящена его работа «Джамаат и амирство».

(обратно)

19

В-96 – российская крупнокалиберная дальнобойная снайперская винтовка (калибра 12.7 мм).

(обратно)

20

В 2007 году на прошедшем в Венгрии шестом чемпионате мира по снайперской стрельбе среди полицейских и военных снайперских пар такое упражнение стало стандартным. (За год до этого оно было только показательным.) Стрельба по лезвию ножа с дистанции 50 метров. Зачёт ставился тогда, когда лист бумаги, выставленный позади ножа, оказывался пробитым в двух местах, то есть, когда пуля разрезалась на две половины. На подготовку к выстрелу и прицеливание отводились три секунды. На этом чемпионате мира весь пьедестал почёта заняли представители стран СНГ, но нельзя не заметить, что все стреляли из винтовок импортного производства.

(обратно)

21

У верующих мусульман халяль – здоровая пища, харам – вредная пища.

(обратно)

22

Обычно кавказские овчарки не бывают белого цвета. Однако белые кавказские овчарки живут в Казбекском районе Грузии. В настоящее время белые «кавказцы» широко распространились и по территории России, и особенно в Дагестане, где эта порода всегда пользуется любовью и популярностью.

(обратно)

23

Речь идёт о котах и кошках породы мэйн-кун (так называемый «енот штата Мэн»), крупном представителе кошачьей породы с манерами собаки. Кошки этой породы обычно признают одного хозяина, преданно любят его и везде за ним следуют. Отличаются большим весом, мощными, почти собачьими лапами, кисточками на ушах и громадным пушистым хвостом. Являются одной из немногих современных пород кошек, сохранивших свой первоначальный природный вид. В последние годы приобретают в России всё большую популярность.

(обратно)

24

Обычно считается, что дальность эффективной стрельбы из «винтореза» не превышает четырёхсот метров. Более дальние дистанции требуют от снайпера повышенного мастерства. Для сравнения стоит заметить, что обычные полицейские винтовки западных аналогов имеют, как правило, большую дальность стрельбы. Снайперская винтовка Драгунова (СВД) по мировой классификации вообще не является снайперским оружием, а представляет собой винтовку, просто превышающую дальность стрельбы из автомата и снабжённую оптическим прицелом.

(обратно)

25

Алабай – среднеазиатская овчарка, туркменский волкодав. На неофициальном чемпионате России по собачьим боям в Махачкале весной 2007 года (такие чемпионаты называются испытаниями) алабаи не подпустили к финальным схваткам ни одного представителя другой породы.

(обратно)

26

Перед боем кавказские овчарки и алабаи не лают и не рычат друг на друга. Собака, которая оскаливается, снимается с соревнований. Оскалиться или залаять – значит, показать трусость.

(обратно)

27

Согласно мусульманским обычаям покойного хоронят в день смерти или, если нет такой возможности, уже на следующий день.

(обратно)

28

На нарукавной эмблеме спецназа ГРУ изображена летучая мышь над земным шаром.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ВТОРАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

    1

    2

  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ПЯТАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

    1

    2

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ВТОРАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

    1

    2

  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

    1

    2

  ГЛАВА ПЯТАЯ

    1

    2 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте