«Не дать смерти уйти»

Сергей Самаров Не дать смерти уйти

ПРОЛОГ

1

Начало осени в Дагестане считается самым лучшим временем года. Конечно, у каждого человека свой вкус, но начало осени любят все… Некоторые говорят, это потому, что в это время в городах спелыми яблоками пахнет… Идешь по улице, кажется, и яблони поблизости ни одной не найти, а яблочный дух в городе все равно чувствуется, и днем, и ночью…

Хмурый человек, сидящий в вечерней темноте в густых кустах, прислонил к кирпичной стене автомат и вытащил из кармана большое зеленое яблоко. Яблоко зрелое, это просто сорт такой, и потому оно зеленое. И сладко-кислое. Приятно кислое, язык чуть-чуть щиплет… Зубы впились в плоть яблока с хрустом, с желанием… Второй человек, дремлющий рядом, от этого хруста проснулся, посмотрел на товарища и проглотил слюну. Ему тоже яблока хотелось, но у него застарелый гастрит, и после яблока, даже сладкого, сразу начинается изжога. Приходится себя ограничивать…

– Где же он? – не прекращая жевать, невнятно спросил первый. – Пора бы и пожаловать «стукачу» проклятому…

– Ты неправильно говоришь… – второй первого поправил. – «Стукач» – этот тот, кто сам «стучит»… А этот «тихушник» называется… Это который тихо себя ведет, скромно, понимаешь, а сам все слушает… И «стукачей» слушает… Он их сам подбирает, им платит, чтоб «стучали»…

– Кой хрен разница…

Они были разной национальности, и могли разговаривать друг с другом только на русском языке, которым оба владели далеко не в совершенстве.

– Вот это ты правильно сказал… Так и говорят… – поддержал второй, – а «стукач» – это неправильно…

– Все равно – он едет… – первый поднял кверху указательный палец и выплюнул остатки яблока. Рука нащупала автомат.

С улицы послышался звук приближающегося автомобиля. Вскоре машина остановилась напротив ворот.

– Будем встречать… – второй тоже поднял автомат, и с легким щелчком опустил предохранитель в положение автоматического огня. У первого предохранитель, похоже, никогда не поднимался в блокирующее затвора положение.

Они сидели в небольшом дворе. В доме, расположенном в глубине сада, горел свет, входная дверь была распахнута настежь, и свет из коридора ложился на крыльцо несимметричным прямоугольником. Но никто не спешил выйти из дома, чтобы встретить приехавшего. Это потому, что в доме уже побывали поздние гости. Правда, там они не стреляли, обошлись ножами. Одежда и того, и другого забрызгана была кровью. Впрочем, на камуфляже кровь почти не видна…

Автомобиль снова заурчал, уезжая. У армейских машин двигатели всегда шумные, и это знали притаившиеся в кустах люди. На армейских машинах водители меняются. А когда меняются водители, некому за двигатель отвечать. Машина, как жена, должна только одни руки знать… Но сейчас поздние гости даже радовались такому обстоятельству, потому что звук двигателя не позволит водителю услышать выстрелы и поднять тревогу раньше, чем гости покинут опасное место…

Скрипнула металлическая калитка. Она как будто специально не смазывалась, чтобы предупреждать своим скрипом тех, кто в доме живет. Жил, то есть… Глупая мера самозащиты… Кому приспичит, через каменный забор легко переберется… Без единого звука…

– Э-эй… Я пришел… – громко сказал приехавший и шагнул по дорожке, выложенной природным камнем, к крыльцу. В темноте невозможно было разобрать, кто пришел, видно было только его камуфлированный костюм.

И в этот момент две автоматные очереди вырвались из кустов, разрывая пришедшему грудь. Они сразу отбросили человека к калитке и свалили на дорожку. Стрелявшие выскочили из кустов, подбежали к нему, склонились.

– Он… Подполковник… – сказал первый.

– Он… – согласился второй и вытащил из кобуры подполковника пистолет и запасную обойму. – Это ему уже не надо…

И поднял с земли папку с документами, которую подполковник всегда носил с собой.

По тихой улице снова ехала машина. Только теперь уже с другой стороны. И убийцы выскочили за калитку, потому что знали, что машина пришла за ними…

– Как другие группы? Не слышал? – спросил у водителя любитель яблок.

– С заданием все справились… Вы закончили последними…

– Наш подполковник на службе задержался… Но задержался в последний раз… Больше он себе такого не позволит…

Все трое засмеялись…

На углу, где не горели фонари, и кусты были густыми, машина на несколько секунд остановилась, и убийцы выбросили автоматы и ножи, сняли с себя маски «ночь», окровавленные камуфлированные куртки, перчатки и отправили их вслед за оружием… Обыкновенные кожаные куртки лежали здесь же, на заднем сиденье. Теперь бандитов узнать было трудно…

Дальше машина двинулась не спеша…

2

– Уведите задержанного… – вислоусый подполковник милиции устало махнул рукой.

Один из конвоиров шагнул к человеку, которого только что допрашивали, жестом потребовал руки убрать за спину и защелкнул на его запястьях наручники. Второй стоял в дверях, дожидаясь окончания процедуры. Все привычно и отработано до мелочей. Подполковник даже не смотрел за работой конвоиров.

Поднялся и адвокат, присутствующий на допросе, – самодовольный, сытый, с легким запахом спиртного, представитель большой когорты адвокатов, пользующихся в последние годы популярностью. Раньше, в советские времена, адвокаты всегда казались подполковнику худосочными и голодными. Теперь времена переменились. Да и подполковники в советские времена большей частью объемом живота не славились. Теперь это случается чаще…

Адвокат стал собирать в кожаную папочку документы, но делал это долго, подчеркнуто долго, и подполковник с удовольствием понял, что адвокат дожидается, когда его подопечного уведут, чтобы сказать что-то следователю наедине. Следователь любил такие разговоры, и потому почувствовал, как настроение начинает улучшаться.

Задержанного увели. Адвокат голову поднял и рот уже, было, раскрыл, но тут телефон зазвонил. Подполковник сердито снял трубку.

– Володя, это я… – знакомый голос говорил торопливо.

– Говори, говори… – подполковник еще больше поторопил говорившего. – У меня допрос идет… Побыстрее…

– Встретился, обговорил… Они хотят сначала только один контейнер… Через месяц обещают забрать второй…

– Когда назначил?

– Завтра утром…

– Плохо… У меня график напряженный… Ладно, я отменю допросы… В котором часу?

– В десять…

– Значит, в девять будь у меня…

Подполковник положил трубку и посмотрел на адвоката, взглядом показывая, что он готов его выслушать.

– Владимир Михайлович, – адвокат всем своим видом показывал небывалое смущение, разве что ногой по полу не елозил. Но смущение это было наигранным и даже слишком, как показалось подполковнику.

– Говорите, говорите, время уже позднее, мне домой пора… А завтра день тяжелый…

– Владимир Михайлович… Я думаю, мы с вами можем договориться по этому вопросу…

– Договориться можно по любому вопросу… Только я умею договариваться конкретно и когда не остается «хвостов», за которые меня дергать начнут… Куда вы, к чертовой матери, свидетеля денете? – вислоусый подполковник в сомнении качнул головой.

– А свидетель, будьте уверены, с удовольствием от первичных показаний откажется… Он же, вы сами помните, пьяный был до утробного состояния… Скажет, протрезвел, и ничего не помнит… Я с ним уже разговаривал… Он согласен…

– Только без методов физического воздействия. Это может плохо обернуться. Ладно… Сколько?

Адвокат раскрыл папочку, на которой не спешил «молнию» застегнуть, и вытащил пачку долларов. Упаковка – сто штук по десять долларов. Итого, тысяча…

– И еще две… – категорично сказал подполковник.

Адвокат вздохнул. Он знал, что так и будет, и покорно вытащил из папки заранее подготовленные деньги. «Может быть, следовало сразу пять просить, – подумал подполковник, – но теперь уже поздно».

Сделка состоялась.

– Пару дней я его все же подержу… Завтра после обеда допрос свидетеля… Обеспечьте его явку и трезвый облик… Естественно, и трезвые взвешенные показания… Тогда дело можно будет закрывать…

* * *

Погода стояла жаркая не по времени года, и весь Дмитровоград, казалось, хотел спрятаться в тень. Те, кто посмелее, вообще на пляж отправились… Виданное ли дело, в конце октября загорать! Но загорают ведь…

Там, недалеко от поворота на пляж, откуда загорающих хорошо было видно, стоит только придорожные кусты раздвинуть, и остановилась «десятка» вислоусого подполковника. На заднем сиденье устроились два мента: капитан и старший лейтенант.

– У них черный «Ауди»… – сказал капитан. – Правое переднее крыло помято, и фары нет…

Ждали минут пять… Чечены опаздывали…

– Едут… – первым увидел приближающуюся машину старший лейтенант. – Они?

– Похоже… – согласился капитан.

Вислоусый подполковник ждал молча.

Черный «Ауди 4» сначала проехал мимо, на минимальной скорости проехал, словно люди в машине присматривались к окружающей обстановке. Потом метров через сто «Ауди» развернулся и приблизился, остановившись прямо впритык к десятке. Но капитан тут же высунулся из окна и помахал рукой, требуя, чтобы «Ауди» слегка назад сдал. Потом вышел и на багажник показал, поясняя свое требование. «Ауди» немного отъехал.

Вышел из машины и старший лейтенант. Только вислоусый подполковник остался за рулем, но положил на колени сложенную газетку, в которой был не позволит… спрятан пистолет. С чеченами жить, по-волчьи выть… Без пистолета с ними здороваться честному человеку опасно…

Капитан тем временем переговорил с вышедшими из «Ауди» чеченами. Постучал по багажнику. Вислоусый подполковник неторопливо вышел, колыхнул животом и открыл багажник. Тяжелая даже внешне свинцовая упаковка имела свинчивающуюся крышку с двумя пружинными фиксаторами.

Крышку сняли. Один из чеченцев приблизил к контейнеру прибор, глянул на монитор и отдернул руку. Прибор показал то, что должен был показать.

– Судя по фону, америций [1]… – сказал проверяющий. – Он не так сильно фонит, как уран… Хотя намного опаснее…

– Триста граммов… – сказал капитан и улыбнулся, сверкнув крупными и ослепительно белыми зубами.

– Можно забирать? – спросил старший чечен.

– Не-а… Сначала, друзья, расчет…

Чечен кивнул. Из «Ауди» вынесли «дипломат». В «десятку» сели только двое – вислоусый подполковник и старший чечен. Подполковник принялся считать деньги.

– Пятьсот тысяч, все правильно… – сказал, наконец. – Забирайте…

– За вторым контейнером через месяц прибудем… Никому не сбывайте…

– Это точно?

– Абсолютно… Обязательно прибудем… У нас уже есть покупатели… Может быть, и цену сможем накинуть, хотя этого не обещаю… Но покупатели солидные… Их грех не потормошить… Главное, никому не сбывайте…

– Куда груз уйдет? – вислоусого подполковника вопрос этот, видимо, волновал.

– Сначала в Пакистан, потом в Америку… Нам он ни к чему, мы торговцы, а не террористы…

– Потому с вами и имеем дело… Террористов бы я сам «повязал»… – сказал вислоусый подполковник сурово и внушительно. Живот его при этом качнулся совсем уж категорично.

Контейнер быстро перенесли в «Ауди», и автомобиль, круто вывернув, быстро набрал скорость. Хорошая машина…

Капитан и старший лейтенант проводили чеченцев взглядом, сели в «десятку».

– Вот теперь можно и в отставку… – сказал вислоусый подполковник.

Живот его ложился на руль машины, и приходилось руками пропихивать его ниже, чтобы не мешал рулить. Но это действие было привычным для подполковника, и выполнял он его машинально.

– Мы с Алексеем тоже подумываем… – сказал капитан, кивая на старшего лейтенанта. – Опер уголовного розыска – это только звучит красиво. А за красоту не платят… Бизнесом займемся… Теперь есть, с чего начинать…

– Уже занялись… – одобрительно сказал вислоусый подполковник, пребывая в наилучшем расположении духа. – Первая сделка прошла удачно…

– Будем надеяться и на вторую…

– Меня в компаньоны берите, – попросил вислоусый подполковник. – Без почетного звания бизнесмена всю жизнь придется на «десятке» ездить… Не то спросят, с каких шишей что покупаешь… Я допросы люблю только с одной стороны стола [2]…

3

– Я с детства абрикосы любил… А потом, взрослым уже, в ананасы влюбился… До того усердствовал, что губы соком разъедало… У ананаса сок, понимаете, едкий…

– Нечего слюни распускать… Икать скоро начнешь… О еде лучше не говори…

Абрикосами, как говорится, человека не накормишь, впрочем, как и ананасами… Чтобы голод утолить, хотя бы кусок хлеба необходим… Тогда и абрикосы, и ананасы, и даже чеснок вполне можно назвать пищей… Два десятка головок чеснока я вчера самолично выкопал в чужом огороде. И больше в том огороде ничего не росло – все уже выкопали… Но есть чеснок без хлеба невозможно, пришлось до лучших времен оставить в большом кармане «разгрузки». Хотя по одной головке мы все же сжевали. Язык потом до одури щипало…

Вот клюквы на болотине и брусники на склоне оврага, к болотине ведущему, мы здорово наелись. Вдосталь, казалось – не влезет больше… Но все равно, когда отлежались, влезло бы, когда желудки не первый день, как оркестровые барабаны, пустые, и кроме ягод набить их было нечем. Но нас оттуда медведь спугнул… Небольшой, с клочкастой рыжеватой шкурой, но сердитый, зараза… Боялся, что ему мало достанется… Откровенно прогонял, но в драку, однако, не лез, жить, стало быть, хотел… Мы ушли… Не стрелять же из-за клюквы, все-таки живое существо… Хоть автоматы у нас и с холостыми патронами, но в пистолете у меня и у лейтенанта боевые… Да и мало ли кто выстрел услышит… Хотя слухачей рядом быть не должно бы… Мы от них оторвались… Хочется верить, что оторвались… Зря, что ли, я такой темп дал, что лейтенант, несмотря на нашу разницу в возрасте, язык на плече сушил…

А в деревне Иголье, в которую сбоку заглянули сегодня, всего один дом жилой, как нам показалось… Остальные или заброшены, или стали дачами, хотя тоже едва ли. Кому нужна дача в таком медвежьем углу, куда и дорог-то нет, и единственный старый мост через речку с крутыми берегами давно сломан. Проехать можно только по шпалам по небольшому железнодорожному мосту. Но для этого следует иметь машину с приличным клиренсом. По меньшей мере, «уазик». Даже «Нива» там не пройдет… Мы сами вчера по этому мосту прошли… Пробежали, потому что место там открытое, со всех сторон, как в телевизоре, просматривается… Свежие следы автомобильных покрышек, кстати, я там заметил… Грузовик проходил… Похоже на «ГАЗ-66»… Здесь такой машине ездить в самый раз… Сейчас «шестьдесят шестых» в личном пользовании много… Вполне может статься, что такой и проезжал, потому что с вооружения эти машины уже сняли…

А жилой дом манил. Димка нос задрал и не опускал уже – дым нюхал, и, кажется, дымом подпитывался…

– А что, товарищ майор, уже холода подошли, что печь топят? – спросил с наигранной наивностью.

– И не жарко, вроде бы… Поздняя осень, все-таки… И вообще… Ты хоть один провод в деревне видишь? – спросил я. – Одни столбы… Провода давно в металлолом сдали… Электричества нет… Печь топят – обед готовят… Больше здесь готовить не на чем…

– В гости зовут… – добавил Димка мечтательно. – И газа здесь, стало быть, тоже нет?

Что с него, с лейтенанта, возьмешь – городской житель, продукт урбанизации… Не знает даже такой вещи, что газ в деревнях разводится поверху, не под землей, как в городе… Но кто будет проводить газ в деревню с единственным жилым домом. Да и дом такой, что стоит меньше, чем подводка и подключение газа… Конечно, газ может быть привозным… Но для этого за ним следует ездить куда-то, хотя бы в райцентр. А чтобы ездить, следует иметь машину. Для машины гараж нужен. Здесь его нет… А зима? Зимой здесь вообще дороги быть не может… Только лыжня охотника… Дорогу в такие места зимой бульдозером чистят. Но в деревню с единственным жилым домом бульдозер гнать не будут…

Я молча бинокль взял и продолжил наблюдение. Лейтенант тоже к биноклю прилип и шумно носом тянул. Не соображает, кажется, что бинокль запахи не приближает… Но это он интуитивно. Я как-то к голоду отношусь спокойнее, а Димке трудно это дается. Но привыкать надо…

– Может, заглянем в гости? – предложил он.

Я бинокль в сторону отложил и на спину откинулся, чтобы в небо посмотреть, облаками полюбоваться. Вид облаков меня, как всякого десантника, всегда успокаивает. И сейчас, чтобы не злиться на лейтенанта, на облака посмотреть просто необходимо. С одной стороны, знаю, что сам в молодых лейтенантах таким же тугодумом был. Но всегда кажется, что не настолько, насколько нынешние…

– Хоть картошечки «с разварки» бы перехватить…

– Оттуда не картошкой «с разварки» пахнет… Нам сколько осталось скитаться? – спросил я.

– Три дня, товарищ майор…

– Если ты три дня еще не поешь, что с тобой будет?

– Ничего, товарищ майор… Только вам тогда нести меня придется… Но, не беспокойтесь, я уже легким стану… Дистрофики всегда легкие…

Юмора Димка не лишен, а вот умения наблюдать и соображать… Но этому учиться надо. И мне как раз следует лейтенанта учить…

– Ты бинокль подними и посмотри внимательно… Сначала на дом…

Я сам уже не смотрел, но мысленно этот дом воспроизвел перед собой, потому что все мелочи уже приметил…

– Комментируй, что видишь…

Лейтенант Димка молчал больше минуты, всматриваясь в дом и отыскивая то, что могло бы стать причиной для подозрения. Но не сразу включился…

– Дом, как дом… Старый… Бревна черные… Так… Фундамент из красного кирпича, ленточный… Трещина ближе к углу, около собачьей будки… Собаки нет, похоже, давно, в будке всякий хлам… Крыльцо…

Я недовольно хмыкнул, и лейтенант снова перевел бинокль на собачью будку. Молчал минуты две. Потом сам спросил:

– Что-то не так с будкой?

– Продолжай осмотр… Я слушаю…

– Крыльцо покосилось… Похоже с той стороны основание сгнило… Но ходить по нему можно, трезвым не свалишься… Ох-о-хо-хо-хо… Щами, кажется, пахнет… Сейчас бы целый банный тазик поглотил…

– Нос заткни… Смотри дальше…

– Дверь прикрыта, но не закрыта… Щель достаточно большая, чтобы запах кухни выходил… Внутри никого не видно…

– Дальше… – подогнал я.

– Окна… Два окна… В одном двойные рамы… Во втором наружной рамы нет… Наверное, сняли для ремонта… Стекла чистые… Блестят… Иду дальше…

– Иди дальше…

– Крыша… Ремонта требует… Провисла по центру… И печная труба… Три кирпича сверху сбито… Не грех бы их положить на место… Один кирпич вижу на крыше… Скатился под деревянный водосток… Мешает воде стекать…

– Все! Выводы…

– Дом не жилой… Дым и запах – это ловушка для нас…

– Основания к предположению…

– Первое… Стекла новые… Слишком чистые… В старых домах таких стекол не бывает… Второе… Весной вода стекает с шифера в водосток. Там лежит кирпич от трубы. Вода поверху пойдет, будет литься на крыльцо… Как раз там, где оно осело… Убрать кирпич сможет даже старуха… Убрала бы, если бы здесь жила…

– Хорошо… Двор…

Бинокль «прогулялся» по двору, остановился на сарае. Потом перешел на отдельный дровяной сарай.

– Нет запаса дров на зиму… Вообще нет запаса дров… Дровяник пустой… Зима уже рядом… Без дров зимовать здесь невозможно… Нет живности… Жить в деревне и не иметь живности – такого не бывает… Хоть коза, хоть куры… Что-то должно быть…

– Молодец! Это все?

– Все…

– Будку упустил… Собачью… Там сидит кто-то… Так заложить ее можно только изнутри. Сесть в будку и закрыться изнутри… Ствол высунуть недолго…

– Согласен…

– В целом, сориентировался хорошо. Нанюхались, и будет… Уходим…

Нас в высоком полусухом бурьяне не засекли, иначе была бы погоня. И потому, спустившись с пригорка в лес, мы спокойно прошли по маленькому болотцу и углубились в чащу…

– Вы, товарищ майор, в Приштине [3] так ориентироваться научились? – спросил Димка в спину. – Я ведь сначала ничего такого не предположил…

Я коротко хохотнул.

– Если бы я не умел этого делать раньше, в Приштине мне вообще нечего было бы делать… Меня, тоже лейтенанта, тоже майор еще в Афгане учил… Чему-то научил…

Лейтенант ускорил шаг и поравнялся со мной. Тропы здесь все равно нет, идти можно и рядом, только нужно успевать ветки от лица убирать и смотреть, куда ступаешь, чтобы в сыром месте следа не оставить.

– Лейтенант, откуда у тебя такая фамилия странная?

– Говорят, товарищ майор, у меня прадед беспризорником был. Поймали его, стали протокол писать. Имя спрашивают, он говорит: «Димка». Фамилию спрашивают, он говорит: «Димка»… Так и записали… А настоящей нашей фамилии никто не знает…

– И ладно… Эта фамилия легко запоминается… Давай, пробежимся, что ли…

И я стал увеличивать скорость, постепенно переходя на бег… Если «краповые береты» подготовили нам здесь ловушку, а мы в это время считали, что они вообще потеряли нас, поскольку поисковых вертолетов в небе уже день не было видно, значит, не все так просто… Они вертолеты убрали, чтобы нас не спугнуть, и ищут совсем близко…

* * *

Понемногу, незаметно уже поднакопилась усталость и мешала бежать так, как мы бежали в первый день… Путая следы, мы часто совершали броски из одной стороны в другую… И даже навстречу преследователям, как на дороге по встречной полосе движения. С той только разницей, что, сначала оторвавшись от «краповых беретов», резко в сторону сворачивали, еще раз сворачивали, и бежали навстречу вне пределов прямой видимости…

Пять дней учений прошло… Осталось три… За пять дней нас с лейтенантом Димкой поймать не смогли. Хотелось верить, что не смогут поймать и в оставшиеся три, и не только нас, но и четыре остальные пары… А сами мы в ловушку не пойдем… Хотя ловушки нам строит такой серьезный противник, как спецназ внутренних войск. Учения вообще экспериментальные. В них задействованы мы – спецназ ВДВ, спецназ внутренних войск в качестве нашего противника, а все наши действия контролируются третьим участником учений, ради которого сами учения и устраивались, – Управление космической разведки ГРУ отрабатывает варианты слежения из космоса. Это даже при том, что из пяти прошедших дней два были облачными и хмурыми. «Ловят» человека, и «ведут» тепловизором…

Мы прятались успешно. И, думаю, вполне могли бы прятаться так и дальше. Но уже на третий день учений поступила команда – перейти на пятый вводный вариант. Пятый вводный вариант означал, что при переправе через реку у нас унесло рюкзак с продуктами. Рюкзак мы выбрасывать не стали, но продукты вывалили. И даже банки с тушенкой вскрыли и отправили содержимое на землю. Это я так распорядился… В лесу живности полно, лес, как и вся Россия, оживает… Хоть кто-то подпитается… Но сами при этом даже ножи не облизали… Условия требовалось выполнять строго…

Но на пятый день голод стал донимать всерьез, и приходилось проявлять терпение…

Раньше во время учений таких «голодных вариантов» я не встречал. Слышал только, что в подготовке спецназа ГРУ это используется. Наши стали у них опыт перенимать…

* * *

К наступлению темноты мы ушли на приличное расстояние от той деревеньки Иголье, где нас ждала «гостеприимная» засада. И уже могли себе позволить некоторую вольность. Быстро построили высокий шалаш и развели в нем маленький костерок, чтобы согреться. По ночам подступающая по календарю зима ощущалась, хотя днем осень, по тому же календарю, своего названия не оправдывала. Такой костер благодаря удачно выбранному месту и конструкции шалаша невозможно было увидеть ни со стороны, ни сверху. И дым в темноте тоже не увидишь. Хотя можно было почувствовать его запах. Но ветра совсем, практически, не было, и мы с лейтенантом Димкой решились…

И только слегка согрелись, а лейтенант уже и глаза закрыл, как у меня сработал виброзвонок спутникового телефона. Странно, телефон служебный, посторонние номер не знают, а до конца учений никто из нашего командования звонить не имеет права.

– Слушаю, майор Бобрынин… – ответил я сдержанно.

– Майор… – раздался голос нашего начальника штаба полковника Солодова. – Как дела?

– Пока успешно убегаем, товарищ полковник…

– И хватит… Ты набегался… У меня в кабинете все твои передвижения на мониторе просматриваются… Выходи на два километра вправо от своего прежнего направления. Там широкая поляна. Зажги большой костер… Вертолет за тобой и лейтенантом уже вылетает…

– Понял, товарищ полковник…

В армии не принято задавать вопросы и выяснять причину приказа. Тем более по телефону… Приказ поступил, требуется его выполнить…

@BREAK =

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

Вертолетчики, естественно, сначала прожектором обшарили поляну. Мы им еще фонарями подсветили, показывая направление посадки. Тем не менее сели они в такой опасной близости к лесу, что лейтенант Димка, не имея возможности подсказать, просто за голову схватился, ожидая, что тяжелый винт столкнется с сосной. С сосной не столкнулся, но какие-то то ли высокие кусты, то ли мелкие деревца покромсал основательно…

Мы быстро заскочили в открытый люк. Встретил нас то ли двухметровый второй пилот в «краповом берете", то ли еще кто-то прилетевший попутно. Вертолетчикам, вообще-то, насколько я знаю, «краповые береты" не даются. Если нацепил, значит, любит себя показать, не думая, что такой берет – это тоже награда.

Оказалось, это не пилот. Просто комбинезон ввел меня в заблуждение. Второй пилот следом вышел и люк закрыл, потому что двухметровый «краповый» с таким непривычным для него делом сразу не справился.

– Рисковые вы ребята… – сказал я. – Чуть ли не на лес сели… Середину поляны не видно?

– Видно, только там же болотина… – второй пилот легко и привычно перекрикивал шум винтов, что мне не всегда удавалось.

– Откуда там болотина! Мы там только что прошли… Одна роса…

– На карте обозначена…

– Картам верить – мяса не есть… – хохотнул двухметровый «краповый». Вот уж чей голос любой вертолет перекричит. Да что вертолет… Ему стратегический бомбардировщик с четырьмя двигателями подавай, и то посоревнуется…

Только сейчас я рассмотрел, что мы с этим детиной в одном звании.

– Куда летим, майор?

– Приказано вас на место доставить… Потом полетим других ловить… Ваших…

– Кого-то поймали? – поинтересовался я.

– Одну пару…

– За пять дней?

– За четыре… Их вчера поймали…

– До рукопашки не дошло?

– Окружили превосходящими силами… – он улыбнулся. – Но наши парни тоже в рукопашке не уступят…

– Я рад за ваши превосходящие силы… – съехидничал я, поглядывая на лапищи «крапового» майора. Такими лапами можно парашютные стропы рвать. – Но времени у вас не остается… Похоже, больше никого не поймаете…

Не знаю, понял майор мое ехидство или нет…

– Засаду в Иголье обнаружили? – спросил меня серьезно и с видимой досадой, если не с некоторой обидой.

– Обнаружили, как не обнаружить… – это доставило мне удовольствие. – Не продумали все… Мой лейтенант как только в бинокль посмотрел, сразу все просчитал… А нас почему снимают? Не в курсе?

– Сказали, оперативная необходимость… Попросили немедленно доставить… Какая у вас оперативная необходимость может быть? У нас еще понятно – в Чечню время от времени гоняют… После учений вот, опять два взвода полетят… А вас?…

– Понятно… – сказал я, хотя мне было совершенно не понятно решение командования. Если нашу пару сняли распоряжением нашего командира, следовательно, она будет считаться захваченной условным противником. Еще один плюс команде спецназа внутренних войск. Соответственно, минус спецназу ВДВ. А командир дивизии накануне говорил, что нам просто необходимо стать победителями в учениях, чтобы поднять свою репутацию. Пока мы – стабильно третьи среди всех подразделений спецназа России. Первые – спецназ ГРУ – вообще вне конкуренции. Но у них традиции более чем пятидесятилетней подготовки. Спецназ внутренних войск свою специфику имеет, и тоже подготовкой похвастаться может. И даже не столько подготовкой, сколько финансированием. Мы обычно идем вслед за ними. А обогнать очень хочется. Чтобы не только род войск стал значимым, но и спецназ этого рода войск… Однако, если есть оперативная необходимость, плюсы и минусы в учениях в счет, как правило, не идут… – Нас в Чечню теперь не гоняют… Там рядом десантура обжилась… А оперативная необходимость может быть всякой… Пока же я вижу только одну оперативную необходимость – до стола добраться… У тебя, майор, сухого пайка нет?

– Сам бы к чужому столу подсел… – вздохнул майор.

– Жаль, у нас в городке ночного ресторана нет… – вслух размечтался лейтенант Димка. – Сейчас бы зашел туда, заказал бы поросеночка с хреном…

– Хрен лучше обрезать… – со знанием дела сказал «краповый» майор.

Мне бы их заботы…

* * *

За нами на дивизионный аэродром даже машину прислали. Водитель в диспетчерской службе сидел, дожидался. Спрашивать что-то у водителя смысла не имело. Но до дивизионного городка доехали быстро, и я, попросив лейтенанта Димку подождать, отправился к дежурному по штабу. Оказалось, полковник Солодов с полчаса как уехал. Приказал нам с Димкой дожидаться его в городке и на квартиры не уезжать. В гарнизонной гостинице, что рядом со штабом, для нас забронирован номер. Причину снятия с учений дежурный не знал, мог сказать только одно – нарушений с нашей стороны не было, следовательно, снятие никак не связано с самими учениями…

Домой я все-таки позвонил. Тамара, жена, обрадовалась, думая, что учения кончились и меня, наконец-то, поймали. Ведь после возвращения из Приштины я из-за приближающихся учений в положенный отпуск так и не ходил. Но я ее расстроил, сказав о приказе полковника. За Солодовым не заржавеет, и в середине ночи он точно появится. Поэтому ждать следует на месте…

– Утром, может быть, приеду… – пообещал я не вполне уверенно.

– Может, поесть чего-нибудь привезти? – предложила Тамара. – Я быстро бифштексов нажарю… Фарш есть, в «микроволновке» мигом разморожу…

Для меня это – лишний повод для беспокойства. Когда она за руль садится, то при виде каждой встречной машины норовит в кювет колесом забраться. Удивляюсь еще, как она на права сдала, пока я в командировке в Приштине был… И пусть ехать-то всего семь километров, а по ночам встречных машин мало попадается, тем не менее, я не хочу на этой почве инфаркт заработать.

– Спасибо, не надо. Нас сейчас накормят…

Относительно «накормят» я, скорее всего, погорячился. Дежурный по штабу знал уже, что мы работали по пятому вводному варианту, и сам позвонил на кухню, тамошнему дежурному. Тот пообещал поскрести по сусекам и хоть что-нибудь доставить нам в гостиницу. С этой радостной вестью я и вышел к лейтенанту Димке. Он человек холостой, ему – что дома поесть, что в столовой, что в гостинице – разницы мало. Разве что ночной ресторан с парным поросенком предпочел бы… Но ночного ресторана в городке нет. И потому лейтенант даже обрадовался…

* * *

Полковник Солодов приехал утром рано, еще за два часа до общего подъема в дивизии.

Дежурный по части позвонил мне и сообщил, что выслал за начальником штаба машину, и потому я ждал вызова, уже умывшийся и побритый, посвежевший, отдохнувший, словно не было за спиной пяти дней учений – так, по крайней мере, зеркало показало. Надеюсь, я не ошибся, потому что не люблю перед командованием выглядеть уставшим и помятым. То же самое я порекомендовал и лейтенанту Димке. Но он и по возрасту, и по характеру на подъем легкий, и потому подготовился даже быстрее меня. Да ему и не надо было так старательно бриться, потому что лейтенантский пушок на верхней губе не требует таких усилий, как седоватая щетина на майорском подбородке.

Я не знал еще, вызовет полковник меня одного или вместе с лейтенантом, и потому приказал Димке быть готовым ко всему.

Солодов вызвал меня одного…

* * *

В кабинете полковника было уже людно. Я ожидал этого, потому что у крыльца штаба стояло несколько машин, которым в другое время делать здесь было нечего. Причем машины не наши, без традиционной эмблемы ВДВ. Дверь в кабинет была распахнута, навстречу мне выходил капитан-шифровальщик, и я, до того, как войти, успел рассмотреть присутствующих через его плечо.

Двое были в гражданской одежде, хотя по сдержанным лицам я бы принял все же их за людей военных. Еще двое, полковник и подполковник, носили на погонах красные просветы и петлицы красного цвета, следовательно, к нашей дивизии отношения не имели. Один подполковник был в нашей форме, но не из нашей дивизии. Подполковников в дивизии я знал всех. Впрочем, за те полгода, что я провел в Приштине, здесь могли появиться и новые офицеры.

Солодов увидел меня в дверном проеме.

– Заходи, Виктор Евгеньевич, чего стоишь…

Таким образом, мне даже стучать в дверь и спрашивать разрешения войти не потребовалось.

Полковник жестом остановил мое желание начать доклад.

– Ладно… Это потом… Сейчас у нас другое дело «кипит»… Садись…

Кабинет начальника штаба за время учений изменился. Сбоку от рабочего стола, там, где раньше стоял маленький столик для телефонов оперативной связи, теперь стоял большой стол, и на нем – пять мониторов. Компьютеров видно не было, должно быть, под столом для них вполне хватило места. Сейчас были включены три монитора. Из чего я сделал вывод, что три наши оставшиеся группы выдерживают учения успешно.

– Садись, майор…

Я пододвинул стул ближе к столу полковника.

– Вот, знакомьтесь, это и есть майор Бобрынин… Итак, Виктор Евгеньевич, сразу начну с главного… Есть данные, правда, не совсем конкретные, что брат твой, старший лейтенант Бобрынин, все же, слава Богу, нашелся…

Мне захотелось встать, сразу вспомнилось заплаканное лицо матери, и в горле появился ком, но внешне я никак своего волнения не показал. Младший брат, старший лейтенант Бобрынин… Сашка… Тоже десантник, служил на Северном Кавказе… Два с половиной месяца назад он пропал без вести в Дагестане, причем пропал в совершенно мирной обстановке… Пошел домой после службы – он комнату снимал в доме дагестанцев, но до дома не дошел. Иногда он дома не ночевал, и потому никто сначала тревоги не поднял. На службе тоже не сразу хватились, потому что Сашка перед этим жаловался на простуду и головную боль, и вполне мог дома остаться. Только на третий день начали искать. И не нашли… Пропал человек, пропал офицер-десантник, и все…

– Где? – хрипло спросил я, справившись с комком в горле.

– По данным агентуры спецназа ГРУ, – Солодов кивнул на подполковника в форме, схожей с нашей, но только сейчас я рассмотрел другую нарукавную эмблему, – он содержится в одном из сел Чечни… Вернее, будем уж точны, нет данных, что это именно он, но там содержится пленный старший лейтенант десантных войск… Других старших лейтенантов десантных войск в настоящее время среди пропавших без вести не числится… Вывод, кажется, понятен…

Я уже пришел в себя.

– Понятен, товарищ полковник… Но, я понимаю, что в деле существуют какие-то сложности, иначе обошлись бы без меня, и не здесь решали бы вопрос, а на месте… У них дивизия имеет достаточно собственных сил, чтобы не создавать какой-то семейный альянс…

– Правильно ты понимаешь, Виктор Евгеньевич… Сложности есть, и сложности эти носят весьма разносторонний характер…

– Дело в том, – сказал один из людей в гражданском, присаживаясь на стул рядом со мной, – что старший лейтенант Александр Евгеньевич Бобрынин содержится в доме достаточно известного в тех краях человека, дальнего родственника по женской линии и близкого друга премьер-министра Чечни – в доме Ачемеза Завгатовича Астамирова. Авторитетного человека из силовых структур республики, бывшего боевика не из последних и одного из самых богатых людей современной Чечни… Даже в Москве он владеет двумя казино, правда, через подставных лиц… Следовательно, у нас есть опасения, что наведение любых официальных справок может только усложнить ситуацию, и мы потеряем след старшего лейтенанта… Вашего брата. Естественно, что там, на Северном Кавказе, у нас есть силы, которые способны провести операцию по освобождению пленного… Тот же спецназ ГРУ вполне в состоянии это сделать… Тем более, что они как раз и получили информацию о пленном… Могут быть задействованы и сослуживцы вашего брата, но…

– Я уже понимаю, что существует какое-то «но»… – сказал я, слегка напрягаясь.

– …Но там не все понятно в ситуации… Дело в том, что старший лейтенант Бобрынин пользуется слишком большой свободой для простого пленника… И нас это смущает настолько, что хотелось бы выяснить подробности…

У меня на языке вдруг появилось слово, которое я произнести не мог – дезертир… И человек в гражданской одежде, судя по всему, офицер ФСБ, тоже не торопился его сказать. Дезертир, предатель, перебежчик… Много можно подобрать синонимов, но как их увязать с Сашкой, братом?…

– Вот потому, товарищ майор, выбор пал на вас…

Недоговоренность висела в воздухе, была весома, буквально давила. Меня, учитывая репутацию, многочисленные награды, мое самолюбие и честь офицера, откровенно щадили, и я это понял. И мне не хотелось, чтобы меня не щадили, мне не хотелось слышать слова, которые я только что произносил мысленно…

Я встал, словно хотел сказать, что готов к выполнению задания, но для чего я встал – сам не знаю, потому что говорить пока было нечего.

– Подожди, Виктор Евгеньевич… – сказал полковник Солодов. – Я, кажется, забыл тебе представить… Это полковник Разумов из антитеррористического управления «Альфа» ФСБ. У него есть для тебя и более неприятные сообщения…

Я снова сел и напрягся, ожидая «более неприятных сообщений».

– По данным ГРУ, в том горном селе, под видом сил по охране правопорядка и самообороны, возможно, формируются и проходят подготовку террористические группировки. Своего рода, школа диверсантов… Мы не исключаем, что ваш брат состоит в этой школе на должности преподавателя или инструктора. Понимаете, какая ситуация?

– Понимаю, товарищ полковник… – у меня в висках стучала кровь, и, возможно, я даже покраснел, потому что лицо просто пылало.

– И задача вам ставится неоднозначная. Не только найти брата, но и выяснить все, что там происходит… Если это в самом деле террористическая школа, будем принимать меры… Если это что-то другое, вы должны сообщить нам, чтобы мы могли избежать напряженности с чеченскими властями, неизбежной в случае проведения силовой акции… Кроме того, в документах, которые вам предоставят для ознакомления, против вашего брата выдвигаются, пока на уровне версии, и другие обвинения… Вы и это должны учесть…

– Да, конечно, мне необходимо ознакомиться со всеми имеющимися у вас данными по этой школе и вообще по всем данным – я уже взял себя в руки.

– Обязательно, обязательно… – полковник Солодов распахнул дверцу сейфа и вытащил не очень тонкую папку с документами.

– С собой берете минимальное количество людей, – продолжил полковник Разумов. – Это разведывательная операция, а не боевая, поэтому максимум два – три человека, включая связиста. Там же в районе будут работать одновременно с вами, но выполняя при этом свои задачи, отряд спецназа внутренних войск – около сотни человек, и отдельная мобильная офицерская группа спецназа ГРУ в составе девяти опытных офицеров. С ними будете иметь связь, и получите, в случае необходимости, помощь… И вообще, можете работать как совместно, если найдете общий язык, так и самостоятельно… Если потребуется силовая акция, проводить ее будут именно они… Задача ясна?

– Так точно, товарищ полковник, – я опять встал.

– Сидите… Это еще не все… – сказал второй человек в гражданском.

Я сел…

– Учения, в которых вы принимали участие, не закончились… И они не закончатся через три дня, как планировалось… Я – подполковник Турбин, из управления космической разведки ГРУ. Мы будем отслеживать все ваши действия и действия вашей группы через наши спутники… Экспериментальная работа, как и на учениях, но она необходима, чтобы в дальнейшем эту работу сделать естественной и повседневной… И просто необходимо хорошо проверить ее в условиях серьезной разведывательной операции…

Подполковник посмотрел на часы и кивнул полковнику Солодову.

– Включите четвертый компьютер. Через две минуты посмотрим любопытную картину…

Солодов протянул руку под стол, и стало слышно, как заработал компьютер. Едва загрузка завершилась, подполковник Турбин протянул руку через плечо полковника и двумя щелчками мыши запустил какую-то программу со сложным интерфейсом. Еще несколько щелчков мыши, и на мониторе появилось какое-то большое здание с окружающим его сквером. Камера смотрела не прямо сверху, а под углом градусов в шестьдесят. Это искажало изображение, и трудно было понять, что же нам показывают, хотя в облике здания прослеживалось что-то знакомое. Перед зданием, около крыльца, выстроились люди. Большой длинный лимузин подъехал к самому крыльцу. Кто-то подскочил к машине, открыл дверцу. Вышел человек, стал пожимать руки встречающим…

– Президент США Джордж Буш-младший возвращается в Белый дом из своей загородной резиденции… – сообщил подполковник Турбин. – Все это происходит в режиме реального времени… То есть, сейчас… Спутник смотрит… [4]

Турбин снова защелкал мышью, изображение приблизилось, и стало возможным рассмотреть номер на машине американского президента…

– Вы будете находиться под постоянным «наблюдением» спутника, – продолжил подполковник, выключая компьютер. – Под точно таким же наблюдением… Три дня вам и вашей группе дается на изучение программ, с которыми вы будете работать. Спутник, по вашему запросу, будет вам показывать конкретную точку и конкретных людей, которые будут вас интересовать. В случае ненастной погоды и плотной облачности изображение будете принимать в инфракрасном режиме, но все же принимать будете… Только сразу предупреждаю, что простое любопытство удовлетворять не стоит. Такие сеансы слишком дороги, чтобы стать игрушкой…

– Кандидатуры на участие в операции у тебя есть? – спросил полковник Солодов.

– Лейтенант Димка… – с ходу предложил я.

– Не слишком молод?

– Мы тоже, товарищ полковник, были молодыми… Соображает он хорошо… Взгляд хороший – все видит… Физическая подготовка приличная, мне не уступает… Психологическая совместимость…

Полковник поморщился. Командование не любит этого термина. Командование всегда считает, что если солдату или офицеру отдан приказ, он обязан быть в состоянии его выполнить. Но в моей практике было много случаев, когда в одной команде собирались психологически несовместимые люди, и они не только не помогали друг другу, а, наоборот, мешали в выполнении заданий. На подсознательном уровне, не желая того, но мешали…

– С командой определитесь как можно быстрее, – сказал подполковник Турбин. – После обеда мы уже начнем занятия с компьютером…

– Понял, товарищ подполковник… – я встал уже в третий раз…

2. ЛЕЙТЕНАНТ СЕРГЕЙ ДИМКА, СПЕЦНАЗ ВДВ

Мне вообще была непонятна ситуация. Вызвали одного майора или нас двоих? И для чего вызвали? Чтобы мы проиграли учения спецназу внутренних войск? Не думаю, что нашему командованию это так необходимо…

Я сидел в кресле в тесноватом номере дивизионной гостиницы и «клевал носом», преодолевая позывы ко сну. По-хорошему-то следовало бы раздеться, да забраться под одеяло. Если майор не позвал сразу, значит, я там не нужен. Но что-то заставляло продолжать сидеть в кресле, хотя бодрости это не прибавило. И без того отдохнуть полноценно не успел. Спали-то всего пару часов. На учениях, в лесу, и то спали больше.

Я вообще-то совсем не засоня. Но уставать не люблю. А от бессонницы организм всегда устает… На учениях все иначе. Там существует какая-то внутренняя мобилизация, совсем не зависящая от желания самого человека. Наверное, и в боевой обстановке должно быть так. Там есть еще большая мотивация к мобилизации. А здесь, в дивизионном городке, расслабляешься…

* * *

Майор вернулся, когда я уже почти прекратил бороться со сном и готов был ему полностью отдаться…

Я встал.

– Сиди, сиди… Только скажи мне, ты с компьютером дружишь?

– О, товарищ майор… Даже очень… В училище, как новая игрушка появлялась, мог сутками сидеть, пока из компьютерного класса не выгонят…

– Я серьезно спрашиваю. Степень владения компьютером…

– На уровне квалифицированного пользователя. Все обиходные программы…

– После обеда отправляемся на ускоренный курс обучения по работе в специфической программе. Нам еще один человек нужен. Радист. Надежный… Чтобы без претензий работал… И – обязательное условие – физическая подготовка. Это у радистов самое слабое место… Я хотел старшего лейтенанта Искандерова привлечь, но у него гипс с ноги неделю назад сняли… Кандидатура отпадает…

– Константин… Старший прапорщик Луценко… – без раздумий выдал я свою кандидатуру. – Отличный радист, лучший снайпер батальона, спец по рукопашке… А гранату, как он, вообще никто не бросает… С двадцати метров часовому в открытый рот попадет… И вообще парень, с которым не соскучишься… Легкий… Один недостаток – мой лучший друг…

– Не знаю такого…

– Могу позвать. Он уже должен быть на месте. На штабном узле связи… – предложил я.

– Гони, только быстро… Скажи, приказ начальника штаба. Я подбираю кандидатуры для участия в серьезной боевой операции… Пусть поторопится…

* * *

Наконец-то, и я дождался…

Еще накануне учений, когда мне сообщили, что работать буду в паре с только что вернувшимся из Приштины майором Бобрыниным, у меня что-то в душе заиграло. Подумал еще, что с таким майором рядом надо держаться, раз уж попал не просто в линейные части ВДВ, а в спецназ ВДВ, что на категорию, вообще-то, выше. Здесь хоть какая-то есть возможность себя показать. Старшим, таким, как наш командир дивизии или начальник штаба, как командиры батальонов или даже, как сам майор Бобрынин, повезло, они еще в Афгане успели повоевать… Тем, кто чуть помладше, капитанам и старшим лейтенантам – Чечня досталась… А мы, молодые лейтенанты, которые про те войны только читали и мечтали сами там повоевать, остались не у дел… Афган остался в истории, в Чечне – тоже практически все закончилось… А на учениях настоящим бойцом не станешь, хотя и называешься спецназовцем…

Но старшим офицерам и сейчас что-то перепадает… И хорошо, что я рядом с Бобрыниным вовремя оказался. Он ведь так и сказал – «кандидатуры для участия в серьезной боевой операции»… Боевой – это главное. Значит, предстоит какая-то командировка… Но Луценко я с разбегу ничего не сказал. Знаю, что можно болтать, чего болтать нельзя. Просто позвал его в гостиницу к майору Бобрынину.

– Я дежурю сегодня… – скривился старший прапорщик. – А на дежурстве я не пью…

– Приказ начальника штаба, алкоголик!.. Бобрынин для чего-то серьезного подбирает кандидатуры… – я был вынужден какую-то часть информации выложить.

Тут подполковник пришел, начальник Кости.

– Иди, раз вызывают… Мне уже звонил Бобрынин. Я не возражаю… Дело новое, и осваивать его надо…

* * *

Вообще-то я никогда не думал, что стану офицером. Хотя, по большому счету, я вообще не думал, кем мне стать… Это папа с мамой за меня думали, а я развлекался с друзьями… И до того мы доразвлекались, что почти сразу после школы половину нашей компании посадили. Но половина осталась, и развлечения продолжались… Учился я, несмотря на любовь к развлечениям, сносно, и мог бы в институт поступить там же, в своем городе. Но тут разговоры пошли об отмене всяких отсрочек от службы в армии, в том числе и для студентов. Война в Чечне была в разгаре. Папа с мамой посовещались и решили, что лучше всего от армии спрятаться не в простом институте, а в военном училище. Война кончится, из армии можно будет уйти, образование останется, и дальше можно будет жить спокойно. Они и захотели сделать из меня временного кадрового офицера…

Я уже сам выбрал училище воздушно-десантных войск… Не знаю даже почему, просто из озорства, чтобы над родителями поиздеваться… Мама охала, папа упрямо молчал, но, поразмыслив, они решили, что такое училище добавит мне здоровья, и только… В этом училище без здоровья делать нечего. А родителей уже беспокоили идущий от меня порой сладковатый запах «травки» и не совсем уверенное поведение. Поступая учиться, я был вполне согласен с родителями. И лишь к концу первого курса начал во вкус армейской жизни входить… Конечно, не только о «травке», вообще о сигаретах думать забыл. А потом вошел в эту жизнь плотно, и мне такая жизнь неожиданно для родителей да и для меня самого понравилась. И мне уже хотелось стать не просто офицером, а хорошим офицером. И потому училище я закончил с отличием. И имел, кстати, самое большое количество прыжков с парашютом среди всех выпускников, даже тех, кто раньше, до учебы, парашютным спортом занимался… И жалел, что закончилась, практически, война в Чечне, как когда-то раньше закончилась война в Афгане… И даже забыл, что именно от войны в Чечне папа с мамой меня и спрятали в училище воздушно-десантных войск…

Уже после окончания училища, приехав домой в отпуск, я узнал, что вся наша компания, которая так любила развлекаться, плохо кончила… Даже те, кто поступил учиться в гражданские институты… Нашему поколению вообще прилично досталось… Если говорить серьезно, то даже больше, пожалуй, чем предыдущим поколениям: отцам, дедам, прадедам. Им трудности доставались, а нам соблазны. По себе отлично знаю, и всегда буду это утверждать – трудности преодолевать всегда намного легче, чем соблазны…

Двоих последних из моих друзей посадили за угон автомашины, а с остальными у меня уже не было общих интересов, потому что у них интерес был один – наркотики… А несколько человек из-за этого дерьма и не дожили до моего приезда…

* * *

Майор Бобрынин беседовал со старшим прапорщиком Луценко за закрытыми дверями. Со мной так не беседовал. Видимо, обо мне он уже знал, как считал, достаточно. Я тоже времени не терял и старательно приставал к горничной этажа, желая назначить ей свидание на будущей неделе, поскольку вся нынешняя у нее уже была расписана. Я даже список посмотрел и попробовал вычеркнуть из него трех солдат, как не заслуживающих внимания, потому что в самоволки ходят только разгильдяи, но горничная у меня ручку отобрала. Разгильдяи ей, кажется, нравились…

Потом майор дверь открыл и крикнул:

– Сережа…

Горничная, к сожалению, так и не успела записать, какого числа мы с ней должны встретиться.

Старшего прапорщика Бобрынин при мне отпустил до обеда.

– А нам с тобой следует голову чистую к обеду иметь… Надо отоспаться… Предупреди свою подружку, чтобы за час до обеда разбудила…

Я побежал предупреждать, и в список свиданий все-таки попал…

* * *

Подполковник Турбин, когда снимал очки, начинал говорить косноязычно. В очках у него более складно получалось. Нам в отдельный класс поставили два компьютера, один стационарный, второй – ноутбук для работы в полевых условиях. Интерфейс у программы оказался в общем-то дружелюбный, хотя и отличался слегка от интерфейса стандартных программ. Но привыкнуть было не сложно, и запоминать много не надо, поскольку традиционная клавиша «F-1» сразу давала подсказку на любой вопрос. Мы со старшим прапорщиком Луценко быстро включились в работу, а вот майору Бобрынину компьютер подчинялся с трудом, поскольку у него практики было мало. Но у майора оказалась хорошая память, и он быстро освоился.

Подполковника, однако, наши успехи особо не восхищали.

– До автоматизма все должно быть отточено… До автоматизма, чтобы не думать, а работать, и не тратить время спутника на ваши сомнения…

Вместо настоящего спутника пока была подключена программа-тренажер, установленная на стационарном компьютере, а мы поочередно работали с ноутбука и просматривали участки условной карты так, как нам было необходимо. Труднее всего было управляться с объективом камеры. Попытаешься чуть-чуть камеру подправить, чтобы посмотреть, что за углом дома делается, а она в соседний город улетает – там тоже углов много, и соображай потом, куда ты из космоса залетел. Космос – штука тонкая… Только к вечеру мы научились два раза из десяти попадать туда, куда следует. Самый несообразительный из нас в компьютерных технологиях – майор Бобрынин напоследок попал даже четыре раза…

– Будь моя воля, я засадил бы вас за тренировки до утра, – сказал подполковник Турбин. – С такими результатами забрасывать вас на местность бессмысленно. – Но начальник штаба сказал, что двое из вас только что с учений… Только поэтому только и отпускаю отдыхать до утра… В половине девятого жду здесь же…

– А я могу и до утра потренироваться… – поймал подполковника на слове Костя Луценко. – Я прошлой ночью хорошо спал, много…

У подполковника за очками забегали глаза.

– Вообще-то, я сам прошлой ночью не ложился… – но он решился: – Ладно… Работаем допоздна… Часов до одиннадцати вечера я выдержу…

* * *

Бобрынин выпросил у дежурного по штабу машину, чтобы нас по домам отвезли. Его, то есть до дома, а меня, за неимением дома, до офицерского общежития. Выглядел майор усталым и хмурым, и был явно чем-то озабочен. Я все ждал, когда он скажет хоть что-то о предстоящей операции, но майор откровенничать, похоже, не собирался. Однако терпение мое тоже не безгранично, и я спросил:

– И куда мы, товарищ майор, отправимся?

– В Чечню… – ответил Бобрынин однозначно, и ничего больше уточнять не стал.

Мне, впрочем, и этого хватило. Войсковые операции в Чечне уже не проводятся, а если и проводятся изредка, то только силами местных воинских соединений. Но большей частью там работает спецназ. Наш спецназ ВДВ – только изредка, больше спецназ ГРУ или спецназ внутренних войск. Но, значит, есть причины, чтобы и нам что-то перепало…

* * *

После бессонной ночи я надеялся уснуть сразу и надолго. Однако, завалившись в постель, я поспал от силы минут пятнадцать – двадцать… Разбудил меня раздавшийся в коридоре голос и последовавший за этим стук в дверь. Я понял, что это сосед-подполковник с третьего этажа – он недавно с женой развелся, оставил ей квартиру, а сам в общежитие переселился, – выпить пришел. Он порой заглядывает с бутылкой. Не любит в одиночестве потреблять… Не услышав ответа, сосед ушел… Я еще немного полежал в полудреме. Потом вроде бы даже и задремал, но все-таки не уснул, потому что мысли в голове бродили пусть и фантастические, но вовсе не похожие на сны… Так всегда бывает, когда о чем-то постоянно думаешь. Мне всегда, с самого детства очень хотелось совершить подвиг. А где его можно совершить, как не в местах, где ведутся боевые действия? И если я отправляюсь в составе группы именно в такие места, то надо не упустить свой шанс…

Я сам точно не мог бы сказать, чего именно я добивался в своей жизни, чего хотелось мне… Подвига? А зачем? Это какой-то внутренний голос спрашивал… Хотелось первым быть? Лучшим? А зачем? Чего ради все эти старания?…

Мне вспомнился товарищ отца, к которому в деревню мы с отцом ездили во время последних каникул в военном училище. Отец тогда предупредил:

– Он человек со странностями… Ты внимания не обращай… У него свой банк был, и своя типография… В трех заводах часть ему принадлежала… Потом бросил все, домишко в деревне купил, и спокойно живет, и ни до кого дела ему нет, и его все забыли. Он стал никому не интересен. В деревню уехал – как в монастырь ушел. От людей… А во всей деревне – три семьи стариков… И он с ними…

– А ты что к нему? – спросил я с усмешкой, потому что таких странностей людских понять не мог, и они мне были не интересны. Мне было интересно закончить училище с отличием, мне было интересно стать лучшим офицером в части, где мне предстоит служить – в этом я смысл жизни видел…

– Обещал… Он от нечего делать позвонил как-то, поговорили, я обещал заехать… Договорились о дне… Раз обещал, надо ехать…

Отец у меня такой. Обещал – сделает. Даже если это против его интересов.

Ехали мы, ориентируясь по карте области. Там только проезжие дороги отмечены, да и то не все. Наша «Тойота Королла» с трудом перебиралась с кочки на кочку и в выбоинах стукалась защитой картера. И это называлось проезжими дорогами!.. Навстречу нам попадались только груженые лесовозы. И каждому дорогу уступай – любят они посредине ездить… До деревни добирались, можно сказать, ползком, частенько по обочине…

Отец с товарищем что-то обсуждали, кого-то вспоминали, потом сидели за столом… Я не пил, потому что в обратную дорогу мне надо было садиться за руль. Отец все никак не мог понять, почему его товарищ «убежал от цивилизации», и спрашивал об этом снова и снова. Тот сначала просто отмахивался, потом все же не выдержал.

– Да у меня впечатление такое, что я только сейчас жить начал… Я не понимаю, для чего я раньше жил, чего добиться хотел, перед кем старался себя показать!.. Я здесь выхожу за ворота, глаза открою, рот открою, уши открою, и дышу всем этим… И глазами, и ртом, и ушами дышу, всей кожей дышу… Это все, что нужно человеку… И не перед кем мне изображать то доброго, то злого человека, то хитрого, то честного… Это не объяснить… К этому самому прийти нужно… Я удовольствие получаю оттого, что мне нужно дров наколоть, за водой сходить… Я колуном взмахиваю – и радуюсь. Я ведро беру в руки – и радуюсь… И все вы теперь, там оставшиеся, мне странными кажетесь… Я не понимаю вас, и жалею…

Тогда ни я, ни отец не поняли сказанного, не поняли, в чем счастье этого человека. Но слова его запали в память и время от времени всплывали вместе с вопросами, ко мне относящимися – а зачем мне все это надо?…

Потом, уже перед самым сном, мысль по-новому выстроилась – а мне нужно быть героем? Зачем?…

* * *

Утром все эти дурацкие раздумья забылись. Я встал рано и успел даже за майором Бобрыниным забежать. Правда, до квартиры не добрался – в подъезде его встретил, на лестнице.

– Не терпится? – Бобрынин, казалось, мои мысли прочитал.

– Не терпится, товарищ майор… – сознался я чистосердечно.

– Нас когда в Афган привезли, мы два месяца обустраивались… Помню, как я первого боя ждал… Тоже не терпелось…

В учебном классе, когда мы со старшим прапорщиком Луценко поочередно занимались, майор Бобрынин изучал какие-то документы. Когда я подошел, майор демонстративно папочку закрыл, показывая, что не все документы предназначены для общего пользования, и у некоторых имеется порой гриф секретности.

Когда подошла очередь майора садиться за ноутбук, он папочку положил на стол перед собой, чтобы постоянно была перед глазами. К документам он серьезно относился…

ГЛАВА 2

1. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

Уже вечерело, и, как всегда бывает в горных районах, темнота подступала стремительно, подобно лавине, сходящей с горы. Пришлось включить на бинокле прибор ночного видения. Благо, только накануне сменил аккумулятор. Бинокль у меня хороший, американский. Я его, вместе с зарядным устройством и запасными аккумуляторами, реквизировал еще в прошлом году, когда частично задержали, частично уничтожили группу хорошо экипированных боевиков, перешедших грузинскую границу. Грузин глупые американцы вооружают, в том числе, и биноклями, а умные грузины продают оружие и снаряжение тому, кто больше заплатит. Чечены хорошо заплатили, их и вооружили. Я в тот раз впервые столкнулся с тем, что у четверых боевиков вместо привычных «калашей» были американские М-16. И больше ни разу не видел. Должно быть, какая-то партия ушла в Россию на испытания, но боевики тоже люди опытные, и соображают, что к чему. Против простого «калаша» ни одна американская автоматическая винтовка не тянет… Потому их в массовом порядке у грузин покупать и не стали. Мне наши старшие офицеры, кто еще Вьетнам застал, рассказывали, что американцы во Вьетнаме предпочитали «калашами» воевать, благо патроны от М-16 подходили к тогдашним АК-47. И, чтобы не допустить идентификации и возможности использования автоматов противником, наши были вынуждены изменить конфигурацию ствола и соответственно патронов. Это где-то в середине шестидесятых было… Нынешняя М-16 мало не намного лучше стала, разве что коллиматорный прицел [5] приобрела… Но этот прицел можно, кстати, и на «калаш» поставить, и, думаю, конструкторы наши это учтут. Это ведь и на конкурентоспособность отразится…

Бинокли вот американцы делать умеют, с нашими не сравнить. Мне, по крайней мере, достался отличный экземпляр. Не только с ПНВ, но еще и с дальномером. Снайперам бы такие бинокли, а то им приходится отдельно биноклем пользоваться, отдельно дальномером.

Размышляя об этом, я как раз держал бинокль и внимательно рассматривал, – что там за странная машина пришла в село, и стала под разгрузку в интересующем нас дворе. «Уазик» с кузовом. Из кузова что-то выгружали… Со стороны посмотреть, дрова какие-то привезли, что ли… Только дрова не упаковывают в целлофан… Вернее, в целлофан было упаковано то, что среди дров спрятали… И мне очень хотелось бы узнать, что это такое… Вообще, мне хотелось бы узнать многое, только вот кому-то не хочется, чтобы я это узнавал. Я так и не понял толком, почему нам категорически запретили разобраться с ситуацией в этом селе. Там определенно что-то происходит: приезжают закрытые машины, уезжают закрытые машины, прибывают небольшие группы людей, потом покидают село – через неделю, через десять дней… А мы имеем право только наблюдать, ничего не предпринимая… Не нравится мне такая работа…

Или наше командование боится побеспокоить Ачемеза Астамирова, который может пожаловаться своему родственнику и другу Рамазану Кадырову? Да пусть жалуется… Мы свое дело делать все равно должны, даже если все местные правительственные органы вопить на нас начнут и ядовитой слюной брызгать. И если даже нет там никакой школы диверсантов и террористов, как мы сразу предположили, проверку мы провести все равно обязаны. И я уже не один раз пожалел, что поторопился доложить командованию о своих подозрениях. Но доложить я был вынужден, потому что нас уже готовили к «выводу». В итоге нам разрешили провести дополнительную разведку, но, как добавили в срочном сообщении на следующее же утро, – вести ее необходимо исключительно в виде наблюдения, не вступая в несанкционированный контакт. А как это возможно, если мы уже подключили свою агентуру в селе? Уже дано задание и назначена встреча. И как быть, если человек собирает данные, рискует, вдвойне рискует, выходя в горы, чтобы встретиться с нами, а мы на встречу не приходим? Это значит – потерять агента… А как нелегко бывает здесь, среди горцев, завербовать кого-то… Каждая вербовка – это тщательно продуманная, выверенная до мелочей операция. Завербовать можно лишь человека, которому есть что скрывать от односельчан или же от близких людей. Порой приходится создавать такие обстоятельства, что сам потом удивляешься изворотливости и изощренности своего ума. И всегда отношения с такими людьми висят на волоске, приходится быть и осторожным, изворотливым лисом, и ловким, порой двуличным дипломатом, и угрозой действовать, и лестью, и шантажом… И вдруг такой нелепый приказ, после которого мы рискуем агента потерять… Чем, каким местом там, в РОШе [6], думают?…

Я присматривался ко двору долго. И те, кто там грузом занимался, словно бы специально для меня спектакль устраивали. Сначала они слишком долго суетились вокруг носилок. Потом один подошел к ним вплотную, над грузом склонился, стал рассматривать. Отошел поспешно. Что-то другим, кажется, сказал. Что именно – не понять: тепловизор прибора ночного видения плохо передает изображение. А чтобы понимать мимику и язык жестов, следует каждый день за людьми наблюдать. А это не всегда удается.

Но, судя по всему, разговор шел о том, как переносить груз. Внешне груз на носилках выглядел не слишком тяжелым. Но нести его желающих почему-то не находилось. И вообще близко никто старался не подходить, хотя сначала, когда машину разгружали, такого поведения не было. Затем во двор еще один человек вышел. Что-то объяснил. И, наконец, после долгих препирательств, двое все-таки взялись за ручки носилок. Понесли груз, но не в дом, а в сарай. Закрывая его, долго возились с замком.

У меня сразу возник вопрос. Агент из местных сообщил, что в доме содержится пленный старший лейтенант ВДВ, о чем мы сразу и доложили в РОШ. Если груз ядовитый, то носить такой груз, естественно, заставят пленного. Но пленного пока увидеть не удалось. Днем я заметил какого-то человека явно европейской внешности, но за пленного его никто бы не принял, слишком уж свободно он себя вел, даже распоряжения какие-то отдавал…

– Командир… Они идут… Ваха впереди, старик за ним хромает… – сообщил по «подснежнику» [7] мой заместитель майор Паутов.

Ваха – наш осведомитель. Мы его на большом «крючке» держим. Если наша информация о нем станет известна односельчанам, его просто камнями забьют… Потому работает он на нас активно – боится за себя. Да и сволочь он, конечно, первостатейная, я бы сам его расстрелял… Впрочем, время придет – расстреляю…

– Снайперы! – проверил я готовность страховки.

– Я – «Спартак», страхую… – отозвался старший лейтенант Парамонов.

– Я – «Сокол», на месте… – подтвердил готовность лейтенант Сокольников.

– Паша, перейди выше… – подсказал Парамонов собрату по ремеслу. – Здесь камни большие. Можешь потерять обзор.

– Я уже перешел… Пять минут назад…

– «Кречет»!.. Пошел… – скомандовал я Паутову, и сам перевел бинокль на тропу, куда вот-вот должен был выйти майор, чтобы встретиться с осведомителем и с человеком, которого осведомитель обещал привести.

Самих чеченцев мне пока видно не было, но когда Паутов снова попал в поле зрения и по его поведению я понял, что они уже приближаются, я пододвинул к себе ближе автомат. И бинокль сразу перевел в сторону от тропы. Моя задача не за встречей смотреть. Встречу есть кому контролировать – четверо бойцов засели по обе стороны тропы. Я, как и снайперы, должен пользоваться возможностью видеть в темноте и сверху контролировать окружающую местность, чтобы заметить приближение возможного противника. Ночью благодаря тепловизору это сделать даже легче, чем днем, когда полагаешься только на свои глаза…

* * *

По одностороннему разговору можно что-то понять, хотя во многом лишь частично. «Подснежник» же имеет слишком слабый микрофон – разобрать, что говорят на встрече чеченцы, было трудно. Отдаленный шум эхом прогуливается, и все… Этот микрофон вообще стоит чуть-чуть сдвинуть, и тебя самого уже слышно не будет. Потому и приходится его постоянно поправлять, чтобы он был возле уголка рта. А когда его поправляешь, он издает в эфире хрустящие звуки. Не слишком приятные для ушей… Паутов несколько раз поправлял. Надеялся, наверное, что мы сможем все-таки чеченцев услышать. Но это не помогло…

Встреча благополучно завершилась.

– Я иду… – сообщил майор.

– Понял… Сразу ко мне поднимайся… «Ростов», «Ясень»… – окликнул я капитана Ростовцева и лейтенанта Сосненко, занявших места в конце тропы по обе стороны от нее. – Подстрахуйте агентуру… До огородов проводите, дальше не соваться… Собак поберегитесь…

– Понял, товарищ подполковник… – отозвался лейтенант. – Собак я ужас как боюсь…

– У меня здесь место почти непроходимое… – пожаловался капитан.

– Выйди на тропу им за спины… – разрешил я.

– А там собак нет? – капитан позволил себе быть ехидным.

Я промолчал.

Наличие собак в горном селе – это откровенный и красноречивый признак местного благополучия. Собаки здесь не простые. Не поймешь, то ли это кавказские овчарки такой странной светлой и пятнистой масти, то ли алабаи [8] с хвостами, которые хозяева не стали купировать. Но в любом случае содержание такой собаки – дорогое удовольствие. И позволить себе держать во дворе грозного охранника могут, конечно, не все. А если могут, значит, живут лучше, чем соседи. Это село наполовину состоит из представителей тейпа [9], к которому принадлежит Ачемез Астамиров. А сам Ачемез – один из самых богатых и влиятельных людей в республике. И он свой тейп финансово поддерживает. Потому и собаки во дворах. Потому и подобраться к селу незамеченным трудно.

– Командир, куда спрятался? – спросил Паутов, поднявшись на склон.

Я встал из-за кустов.

– Докладывай!

Паутов смотрит мрачно, и вид у него из-за этого довольно пугающий. Впрочем, он такой от рождения. Но человек он не злой. Однако сейчас заметна его озабоченность.

Майор присел на камень, к другому прислонил автомат. Ладонями потер лицо. Докладывать не спешил, из чего не сложно было сделать вывод, что есть информация для размышления.

– Что там?

– Человек этот – не то чтобы «кровник» Астамирова, но очень его не любит, и всегда готов сделать и самому Астамирову, и всей его родне гадость. Зовут его Тухчар, но мне показалось, что это кличка, а не имя… Характер у него горячий… Начинает говорить спокойно, потом заводится, матерится через слово… Удержаться не может… Верить ему, мне кажется, можно. Но только процентов на семьдесят…

– Им всем больше, чем на пятьдесят, верить нельзя… – возразил я.

– Тут дело в другом… Если бы он хотел обмануть, он сказал бы, что в доме Астамирова содержится пленник… – Паутов говорил так, словно хотел меня в чем-то убедить. – Так он сразу натравливал бы волкодавов на волков… Он же говорит, что старший лейтенант десантных войск – его в селе Искандером [10] зовут – дезертир… Откуда-то из Дагестана…

– В Дагестане стоят десантники… – согласился я. – Надо запросить РОШ по факту пропажи старшего лейтенанта. Это может быть правдой. Но… Если бы во время боевых действий… Я бы еще поверил в дезертирство… Разные люди бывают… Но в мирной или, точнее, почти в мирной обстановке… Какой смысл может быть в дезертирстве?

– Не знаю… Здесь есть, над чем голову поломать… Или шею… Этому старлею… Еще вот что… Этот чечен, Тухчар, говорит, что старлей обучает каких-то людей…

– Это нам и Ваха говорил.

– Я почему Тухчару верю больше, чем Хамзату… Ваха сразу заявил, что это школа террористов. Тухчар, хотя откровенно зовет себя врагом Астамирова, более сдержан в оценке… Он уверяет, что во двор к Астамирову приезжают в основном «кадыровцы», друзья самого Ачемеза… И потому нам спешить не следует…

– Надо все узнать про этого Тухчара. Ваха когда снова появится?

– Завтра, в это же время…

– Порасспроси подробно… «Радуга», ты где?

– Метров на двадцать выше вас, товарищ подполковник, – отозвался лейтенант Юра Стогов, радист нашей ОМОГ [11].

– Сколько до сеанса осталось?

– Сорок семь минут…

– Всем внимание. Отходим выше… Провожатые, на тропе все в порядке?

– Здесь баран чей-то гуляет…

– Какой баран? – не понял я.

– Нормальный… Вкусный, если хорошо приготовить…

– Понятно… Осторожнее, барана искать могут… Отходим… «Багира» остается в наблюдении… – отдал я распоряжение капитану Юрлову. – Через два часа тебя сменит «Бакенщик»… – сразу подготовил для дальнейшего действия и капитана Решетникова.

Группа у нас сработанная, дружная. И напоминать не придется, чтобы сменился наблюдатель на посту, – сами сменятся. Если будет что доложить – доложат, если будет необходимость в принятии оперативного решения – и решение примут…

* * *

– Я – «Радуга», я – «Радуга»… Вызываю «корреспондента 197»… Я – «Радуга», вызываю «корреспондента 197»… – лейтенант Стогов уже устал говорить в микрофон. – Перебросьте антенну вертикально по склону…

Связь долго не удавалось установить. Горы здесь нехорошие, со всех сторон обкладывают и экранируют. Пришлось дополнительную антенну растянуть, но все равно старенькая «Северок-М» никак не могла связаться с разведуправлением штаба.

– В телеграфном попробуй… – подсказал радисту майор Паутов.

– Только и осталось… – вздохнул Стогов и защелкал тумблерами.

«Северок-М» – универсальная рация. Позволяет и в телефонном, и в телеграфном режиме работать. Но стучать ключом ни один радист не любит, особенно если есть возможность обходиться наушниками и микрофоном. К тому же, с ними я и сам могу напрямую с начальством общаться. Без них – приходится диктовать текст с ходу. Но в телеграфном режиме можно работать на другой волне, а значит, есть шанс пробиться через помехи. Стогов перестроился, и быстро нашел в эфире узел связи разведуправления РОШа.

– Есть связь… – доложил лейтенант, не отрываясь от ключа. – Запрашивают, какие мероприятия проводим…

– Ответь, что ведем наблюдение и продолжаем контакты с осведомителем из числа местного населения… – Я дождался, когда лейтенант закончит передачу, и продолжил. – Запроси данные из картотеки на человека по кличке или по имени Тухчар… – Снова пауза. – Тухчар… Доложи, что сегодня в интересующий нас двор был доставлен какой-то опасный груз, к которому долго никто не желал прикасаться. Имеем подозрения, что груз особой токсичности и может представлять опасность для окружающих…

Стогов работал быстро и с ходу читал ответы командования:

– Требуют соблюдения крайней осторожности. Завтра в район вылетает группа спецназа ВДВ во главе с майором Бобрыниным. Эта группа будет работать непосредственно по пленному старшему лейтенанту – самостоятельно. Приказ: оказывать группе Бобрынина всемерное содействие… Продолжать наблюдение… Ответ на запрос нам дадут, предположительно во время утреннего сеанса… Во время утреннего сеанса дать координаты посадочной площадки для вертолета группы ВДВ. Вопросы будут?

– Количественный состав десантников…

– Три человека… Еще вопросы…

– Когда прибудут?

– Если погода позволит, завтра к обеду… Еще вопросы…

– Конец связи…

Стогов отстучал условную фразу…

Совсем уж непонятная ситуация. Нам работать по пленному не разрешили. Но запускают группу спецназа ВДВ – всего троих… Это совсем не в стиле десантуры… Десантура любит атаку и много огня, в отличие от спецназа ГРУ. Трое спецназовцев из военной разведки – это было бы нормально… Но на месте девять спецназовцев военной разведки… И посылают еще трех спецназовцев из десантуры… Может быть, потому, что пленный тоже из десантуры? Ладно, прилетят, разберемся…

– Карту разворачивай, – сказал я Паутову, а сам приготовил фонарик. – Где будем вертолет сажать? Чтобы наблюдение не прекращать, и посадку чеченам не выдать…

– Только по ту сторону хребта… Я пару человек возьму, два часа поспим, потом двинем, к утру будем на месте… – майор ткнул пальцем в карту. – Здесь, помнится, под седловиной плато есть… Высоковато для вертолета, но с неполной нагрузкой поднимется…

– Действуй…

– «Волга», я «Багира»… – с наблюдательной площадки доложил капитан Юрлов.

– Что у тебя?

– Они посты вокруг двора выставили… И во дворе часовой… Вчера еще не было…

– Понял… Продолжай наблюдение…

Чечены выставили посты… Этого следовало ожидать… Значит, груз, что сегодня доставили, действительно ценный… Или… Или настолько опасный, что к нему нельзя подпускать случайных людей…

2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

Пожаловаться совершенно некому… Может быть, пожаловался, и легче бы стало, ан нет… А ведь иногда даже сильному мужчине это бывает необходимо… Вот что значит оказаться среди чуждых тебе людей, среди отношений, которые тебе непонятны…

Кто бы знал, как я чертовски устал… Я устал так, как не уставал никогда в жизни, сколько помню себя… Такое впечатление, что и тело мое уже не моим стало, шевелиться не хочется, и в голове какая-то беспокойная мешанина из мыслей живет, словно и не в моем прежнем сознании, которое некогда было ясным и спокойным. Иногда мне похромать хочется – то на одну ногу, то на другую, да так, чтобы конечности демонстративно приволакивать, иногда хочется взяться за спину, и сказать, что разогнуться не могу… И сделал бы так, хорошо понимая, что это капризность характера, которой я раньше за собой не замечал, сделал бы… Только вот перед Мадиной стыдно…

Она в меня верит, она на меня, как на героя смотрит, хотя герой в ее представлении, это антигерой в моем. И еще – неприятно ее обманывать. Как раз потому, что у нас разные представления о героизме. Сволочью себя чувствую, а обманывать продолжаю. Не во всем, конечно… Наши с Мадиной отношения остаются нашими отношениями, и в них я и перед нею, и перед собой честен, хотя предвижу, что кончатся они плохо для нас обоих… Они просто не могут хорошо кончиться, потому что мы с ней видим друг друга по-разному… Я для нее существую только тогда, когда я перестаю существовать для себя. Для меня она, конечно же, продолжала бы существовать и потом, когда все это завершится, но Мадина тогда уже не будет воспринимать меня так, как воспринимает сейчас. Она любит меня, по-настоящему любит, я это вижу и чувствую, но любит она меня не настоящего, а такого, каким хотела бы видеть и каким я умышленно хочу представляться ей и другим…

* * *

Мы с ней случайно познакомились… Увидел на улице, как хорошенькая девушка тащит тяжеленную сумку. Пот вытирает, бледнеет, и тащит… Как не помочь… Помог, разговорились… Меня смешил в первое время ее акцент. Плохо она по-русски говорила. Потом оказалось, что она и писать по-русски не умеет. Я даже не представлял, что в современной России такое возможно. Потом уже узнал, что она не дагестанка, а чеченка, из чеченского горного села. А с приходом к власти Дудаева там выросло целое поколение молодежи, русского языка не знающее. Мадина еще хоть как-то знала, хотя писать не умела. Дудаевские власти считали, что чеченской женщине не подобает быть грамотной…

Было жалко ее, такую красивую, такую наивную… Сначала было просто жалко, и все… Мы встречались несколько раз. Почему молодому холостому офицеру нельзя встречаться с чеченкой? Кто может запретить?

Запретить не могли, но встречами заинтересовались…

* * *

Началось все буднично…

Я занимался самым нудным на свете делом – разрабатывал новую «методичку» для занятий в ротах. Моя работа в службе радиохимической защиты сводилась не только к проведению собственно занятий и тренировок, но и к многочисленным отчетам, писать которые должен был вообще-то подполковник Санников, мой начальник службы. Но писать он не любил, и потому полностью передоверил это дело мне. А что такое отчеты? Отчеты, по большому счету, это предоставление в верхние инстанции методик, согласно которым занятия проводятся. Вот подполковник и засаживал меня регулярно за написание «методичек». Санников вообще нашел, что я делаю это «почти, как писатель», и сам «методички» даже не читал…

Как раз во время такого нудного занятия ко мне в тесный кабинет заглянул заместитель командира дивизии по воспитательной работе полковник Бутырский. Почти по-свойски почему-то заглянул, хотя раньше я не был избалован вниманием командования.

Я, естественно, встал при его появлении. Полковник рукой махнул, пресекая попытку доклада. Но рассматривал меня при этом внимательно. Так внимательно, что я не мог не обратить на это внимание, и невольно сам себя оглядел, желая узнать, все ли у меня в порядке с формой…

Полковник усмехнулся.

– Ты, старший лейтенант, подполковника Магометова знаешь?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Ладно… Главное, что он тебя знает… Это из местного управления ФСБ, старший опер… Он очень желает с тобой пообщаться…

Я даже плечами пожал, потому что не понимал, какая причина у опера из ФСБ напрашиваться на тесное знакомство со мной.

– По какому поводу?

– Он мне не сообщает, какие у него поводы… Запросил на тебя данные для привлечения к оперативной работе… К своей работе… Я подготовил, командир подписал… Сегодня Магометов придет к тебе побеседовать… Осторожнее… с ним будь… О делах в дивизии, если спрашивать будет, так и заявляй, что имеешь приказ не разговаривать… Если что-то постороннее, мы с командиром возражений не имеем… Сотрудничай, на здоровье…

Но прозвучало это явно неодобрительно. Настолько неодобрительно, что я тут же рассудил так, как должен был рассудить офицер воздушно-десантной дивизии, которому и в своей собственной службе забот хватает. Одну «методичку» написать так, чтобы она не походила на предыдущую – талантище громадный иметь надо. И время. Некогда отвлекаться на посторонние вещи…

– Я вообще-то, товарищ полковник, не по тому профилю специализируюсь…

– Ладно-ладно, просто – осторожнее с ним будь…

Полковник ушел, оставив меня, озадаченного, в состоянии, в котором писать дальше «методичку» было уже невозможно… В это время, надо сказать, довольно кстати, заглянул подполковник Санников. Немного прояснил ситуацию.

– Я сам с Магометовым общался… Еще три месяца назад. Тогда к моей персоне местные стали интерес проявлять… В друзья набивались, причем с откровенным интересом… Я рапорт написал, их тогда допросили, и все… Дело на этом заглохло… Магометов как раз их и допрашивал… Думаю, сейчас к тебе интерес…

– Я пока такого интереса не замечал, товарищ подполковник…

– Значит, ФСБ заметила… – Санников лениво потянулся и отправился на обед.

* * *

Подполковник Магометов пришел сразу после обеда. Я еще сейф открыть не успел, только ключ в замочную скважину вставил, как он появился.

– Добрый день… Вы – Бобрынин?

– Старший лейтенант Бобрынин… – я встал.

– Я подполковник Магометов. Вас должен был предупредить о моем визите полковник Бутырский. Он предупредил?

– Так точно, товарищ подполковник…

– Присесть разрешите? – Магометов улыбнулся. Он вообще выглядел приветливо и дружелюбно. – А то беседа нам с вами предстоит не из самых коротких…

Он положил на стол папочку, пододвинул стул не дожидаясь моего разрешения, сел на него верхом, и покачал пальцем инвентарный номер – металлическую бляшку с выбитыми цифрами. Один гвоздик выпал, и номер болтался на оставшемся гвозде. Бляшка была прибита к спинке стула, и чем-то Магометова сильно заинтересовала.

– Брат не пишет? – подполковник сразу дал понять, что знает обо мне если не все, то много. Я не слишком часто общался с правоохранительными органами и силовыми структурами, но почему-то догадывался, что операм и следователям всегда выгодно показать, что они знают о тебе больше, чем на самом деле. Это им своеобразный ореол создает, что на людей недалеких действует безотказно.

– Пишет…

– Тяжело им там… Албанцы в Приштине русских к сербам приравнивают… Оттого и отношение… Скоро возвращается? – подполковник даже посочувствовать сумел. Обычно такое сочувствие вызывает у людей благодарность.

– Пишет, что скоро… Кажется, три месяца ему осталось… – я отвечал оперу просто, но в его объятия не бросался.

– А вы ему про Мадину писали?

У меня глаза, наверное, округлились. Вот уж никак не думал, что ФСБ устраивает за мной слежку на таком личном уровне. Главное, я смысла в такой слежке не видел…

– Ну-ну… Все мы были молодыми, все влюблялись… Но я не буду с вами обсуждать эти отношения. Я о другом поговорить хочу. Правда отношений с Мадиной придется все же коснуться… Так что будьте к этому готовы, чтобы потом не удивляться…

Подполковник встал, поставил стул как положено, и сел теперь уже нормально, и даже ногу на ногу закинул, показывая, что он расслаблен, а следовательно, и мне можно расслабиться. То есть не стоит ждать от него пакостей. Но пакостей всегда ждешь, когда тебе сообщают, что тобой опер ФСБ интересуется. Я начал мысленно готовиться…

– Я слушаю вас, товарищ подполковник.

– К вашей персоне, старший лейтенант, проявляют интерес определенные круги чеченцев…

– Это связано с Мадиной?

– В некоторой степени… Но Мадина появилась параллельно… Однако может стать инструментом в руках тех, кто вами интересуется. Но я начну не с нее… Дело в том, что три месяца назад такой же интерес был к вашему начальнику – подполковнику Санникову. Он быстро все это раскусил, подключил нас, и мы интерес пресекли. Сейчас такой интерес имеется в отношении вашей персоны. И это дает нам повод предполагать, что чеченцам требуется специалист вашего профиля. Не получилось с подполковником Санниковым, они за вас принялись…

– Радиохимическая защита?

– Дублирование их целенаправленного поиска дает нам право так думать…

– Но это же смешно… – в действительности это вовсе не показалось мне смешным. – Какой им смысл интересоваться мной? Надеются достать через меня костюмы противохимической защиты? Или партию противогазов? Больше мне порадовать их нечем.

– Я думаю, что такие костюмы чеченам проще купить в магазине. В рыболовных и охотничьих отделах их продают свободно, только под другими названиями… Тем не менее, специалист вашего профиля им нужен, и они ищут его очень активно. Даже наводили о вас справки… Именно поэтому мы и сумели заметить их интерес.

– Честно говоря, мне вообще странно слышать, что боевики действуют так открыто… – я высказал упрек в отношении спецслужб. Подполковник это понял, и даже усмехнулся.

– Дело в том, что это не боевики… По крайней мере, в настоящее время не боевики… Раньше они были боевиками, теперь сложили оружие… То, которое было у них в лесах и в горах. Но получили взамен другое… Имя Ачемеза Завгатовича Астамирова вам ничего не говорит?

– Имя ничего не говорит… Только фамилия… Мадина Астамирова…

– Вот-вот… Она дальняя родственница Ачемеза Завгатовича. Он же, в свою очередь, дальний родственник и близкий друг премьер-министра Чечни, работает в силовых структурах республики. Нам, правда, так и не удалось выяснить, какой пост он занимает конкретно и чем занимается. Хотя, отслеживая издалека его деятельность, мы предположили, что он занимается добыванием денег для республики и для себя, используя при этом свои связи и официальный статус…

– Бизнесмен…

– Да, приблизительно так можно его назвать… «Бизнесспецслужба»…

– Но я и бизнесом не занимаюсь… – возразил я. – И не могу даже представить, зачем я понадобился чеченам… Подскажите уж сразу…

– Я бы к вам не пришел, если бы мог подсказать, – ответил подполковник откровенно.

Потом взял со стола свою папочку, раскрыл ее и выложил передо мной какой-то бланк.

– Прочитайте, пожалуйста…

Я прочитал. Это было обязательство не разглашать предмет разговора, состоявшегося между мной и подполковником ФСБ Магометовым А.А.

– Прочитал…

– Теперь подпишите… А потом будем разговаривать конкретно…

Я не увидел в этом ничего страшного и подписал без сомнений.

– Слушаю вас внимательно, товарищ подполковник…

– Хотел бы я вас послушать, товарищ старший лейтенант… – сказал Магометов в ответ.

– То есть… – не понял я.

– Хотел бы я вас послушать, но только чуть-чуть позже… Хотел бы я знать, что нужно чеченам… И надеюсь узнать это с вашей помощью…

– Каким образом?

– Мы предполагаем, что чечены захотят установить с вами более тесную связь, и предлагаем вам пойти на контакт, чтобы выяснить, что им нужно. То есть в данном конкретном случае вы переходите, если мы достигнем соглашения, грубо говоря, в статус разведчика-нелегала…

Для меня такое предложение было полной неожиданностью, хотя ничего особенного я в нем не увидел. Десантник всегда сродни военному разведчику, и часто выполняет разведывательные функции. Хотя военная разведка и нелегальная – вещи разные.

– Я против ничего не имею, товарищ подполковник… Только мне предварительно хотелось бы знать, как примерно это будет выглядеть…

– Выглядеть будет, я полагаю, так… Мы уже достигли договоренности с командиром вашей дивизии о вашем участии в нашей операции. Говорили без подробностей, поскольку никто ничего знать не должен. Даже ваше командование. Но командир бригады согласился дать вам возможность действовать согласно нашим разработкам. А все наши разработки пока держатся на одном… На том, что Мадина Астамирова случайно оказалась вашей знакомой…

– Мадина… – хотел было я задать вопрос.

– Нет-нет… – перебил меня подполковник. – Ваше знакомство было чистой случайностью. Но чечены решили этой случайностью воспользоваться, и сейчас оказывают давление на Мадину. Пока ее просто принуждают установить с вами более тесную связь. Она, насколько нам известно, не сильно упирается, хотя первоначально боялась, что ее за эту связь будут преследовать. Сейчас, как нам сообщает наш осведомитель, она боится за вас, боится, что ее пытаются использовать, как приманку, чтобы вас погубить… Ее уверяют в обратном… Но она пока еще сомневается… В ближайшие дни должен приехать в город сам Ачемез Завгатович Астамиров. Он в родном селе пользуется полным авторитетом… По крайней мере, у большей его части. Думаю, Мадине будет достаточно слова Ачемеза. Вот тогда и будет предпринята попытка вашей вербовки… И вы должны позволить себя завербовать… Может быть, не сразу, может быть, после некоторых раздумий, но позволить… И выяснить, чем вызван интерес чеченцев к офицеру вашего служебного профиля… Вы должны понимать, что радиохимическая защита может понадобиться только в определенных условиях… Что это за условия – главный для нас вопрос…

– Мне кажется, я не имею ничего против, товарищ подполковник… – я увидел в этом деле даже некоторую романтику. Тем более и Мадина будет рядом. Почему же я должен отказываться. Кроме того, я все-таки офицер, и, как офицер, понимаю, что если чечены интересуются вопросами противохимической защиты, то у них есть для того основания.

– Значит, договорились… Только сразу предупреждаю – никаких самостоятельных решений… Все только после согласования с нами… И – без согласования с вашим командованием… С вашим командованием решать все вопросы будем только мы…

– А если меня все же будут расспрашивать? – поинтересовался я.

– Сошлитесь на то, что вы в настоящее время участвуете в операции Антитеррористического комитета России. Это всех любопытных остановит… Можете так сказать… Но только командованию. Больше никому…

* * *

Вот так все и началось… А вскоре я почувствовал, что в поведении Мадины произошли какие-то изменения… Я специально присматривался к ней, голос не просто слушал, но старался интонацию уловить… И уловил… Это не была интонация обмана, это была интонация жалости, и желания помочь мне, хотя уверенности в возможности помочь у нее не было…

А еще через несколько дней она сказала:

– Ко мне брат приезжает… Ему уже рассказали про тебя… Он познакомиться хочет…

ГЛАВА 3

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

Подготовка завершалась, и мы уже вполне сносно научились управлять «глазом» спутникового объектива, а также почти освоились с программным обеспечением. У меня результаты были гораздо хуже, чем у лейтенанта Димки и старшего прапорщика Луценко. В последний день занятий мы работали уже с селом, где, как предполагалось, содержится в плену мой брат. К сожалению, над селом стояла плотная облачность, и изображение мы получали только в инфракрасном режиме. Мы не знали, где искать Сашу, и «перебирались» из двора во двор, наблюдая за происходящим. Видели людей, видели машину, которую эти люди разгружали. Даже собак видели…

Карту села в разных ракурсах и с различным увеличением мы сохранили на жестком диске ноутбука. Чтобы можно было при необходимости что-то посмотреть. И снова тренировались…

Но у меня работа не пошла… Она не пошла еще с предыдущего вечера, когда я закончил читать документы и начал обдумывать прочитанное. И если лейтенант Димка и старший прапорщик Луценко спокойно «перелезали» через каменный забор, то я сразу «убегал» на горный склон, где, собственно, и рассматривать-то было нечего. Руки не слушались. Подполковник Турбин недоумевал, потому что после первого дня занятий надеялся уже, что сможет сделать из меня высококлассного специалиста. Сам так сказал… И только я один понимал, в чем дело…

Мысли были другим заняты…

В момент, когда требовалось предельно сконцентрироваться на одновременном действии двух рук, управляющих парными ММК-джойстиками, я думал совершенно о другом, и не думать об этом не мог… Выше моих сил было не думать об этом…

После ознакомления с документами, что мне предоставили, настроение подняться не могло.

По официальной версии ФСБ республики, старший лейтенант Бобрынин имел какие-то контакты с подполковником ФСБ Магометовым и двумя офицерами его отдела. Предполагается, что Магометов в чем-то подозревал Бобрынина, хотя допрашивал не официально. Возможно, речь заходила о Мадине Астамировой, подружке Саши, и подполковник Магометов предупреждал старшего лейтенанта об опасности таких отношений. Потом события стали разворачиваться круто. Одновременно с исчезновением старшего лейтенанта были убиты оба офицера из отдела Магометова, а вечером того же дня вместе со всей семьей и сам подполковник Магометов. Как версия, рассматривался вариант, что к этому зверскому убийству причастен старший лейтенант Бобрынин. Эта версия отвергалась командованием дивизии. Другая версия – о возможности задействования подполковником Магометовым старшего лейтенанта Бобрынина в операции ФСБ – не находила документального подтверждения.

Но, помимо обвинений, была еще распечатка разговора, записанного на диктофон. Саша говорил с каким-то неизвестным человеком, называя его Мовсар. Если вдуматься, это была настоящая вербовка. Совершенно неприкрытая… Кассету от диктофона нашли в столе подполковника Магометова, и она считалась основной уликой. Я перечитал распечатку много раз, «вслушиваясь» в напечатанные слова, как вслушивался бы в произнесенные вслух. И не улавливал обычных интонаций Саши. Голос вроде бы его, но говорил как будто и не он…

Тем не менее, обвинение при наличии такой улики было уже серьезным…

И это все касалось моего брата…

Так ставить вопрос мог только человек, совершенно не знающий его. Скорее, меня можно было бы обвинить в этом с большим основанием, учитывая мой несдержанный нрав и склонность к нестандартным действиям. А Саша всегда был законопослушным и дисциплинированным. Он и родителей слушался, и меня, и учителей. И вообще любил, чтобы им командовали. Конечно, самостоятельным он тоже был, но вся его самостоятельность всегда укладывалась в социальные рамки. Наверное, в училище он даже в «самоволки» не ходил, как ходил любой другой курсант…

И такое обвинение…

* * *

В середине ночи нас отправили спецрейсом на Ханкалу, и уже из одного этого – когда ради трех членов оперативной группы и одного пленного десантника гоняют самолет! – я сделал вывод, что нашей операции придается огромное значение. Экипировка была обычная, базовая, если не считать дополнительного вооружения старшего прапорщика Луценко. Помимо штатного «винтореза» он вез с собой арбалет. Это не каприз любителя экзотики, а необходимость. Пуля «винтореза», если случается стрелять в собаку, пробивает тело животного даже по длине. А арбалетная стрела остается в теле и убивает быстрее. Луценко, имеющий на счету две командировки в Чечню, пояснил, что там, куда мы направляемся, это может пригодиться.

Лейтенанту Димке пришлось взять на себя заботу о ноутбуке со спутниковой связью. Аппаратура тонкая, требующая бережного отношения не только потому, что это дорогой предмет электроники, но еще и потому, что в ноутбук была заложена программа на взрывное самоуничтожение. Конечно, чтобы запустить программу, следовало выставить данные на таймере и активировать код. Тем не менее, со взрывными устройствами все мы так или иначе дело имели и знали, что взрыв может вызвать и непредвиденное механическое повреждение. Поэтому лейтенант прошел специальный инструктаж, при котором, как ответственные наблюдатели, присутствовали мы со старшим прапорщиком Луценко.

Я же, чтобы облегчить участь лейтенанта, взялся нести запас аккумуляторов для ноутбука – на три недели. Конечно, это больше, чем нужно, особенно, если за норму считать запас продуктов для нас. Но случиться может всякое: себе пропитание мы добудем, а вот питание для компьютера – это проблема. Тем более – в горах.

До Ханкалы долетели быстро. Там нас встретил уже знакомый полковник Разумов из «Альфы». Он прямо к трапу подъехал на старенькой побитой «Волге» боевого зеленого цвета – я впервые увидел «Волгу» такой масти. Наверное, это атрибут здешнего, не очень мирного времени. И сам Разумов теперь уже был в нормальном полковничьем мундире, а не в гражданской одежде, как в дивизионном городке. Но если в «гражданке» он больше походил на военного, то при мундире в полковнике отчетливо чувствовалась гражданская жилка. Наверное, сотрудники ФСБ так и не могут стать до конца военными людьми.

Последний инструктаж проводился здесь же, на летном поле, рядом с «Волгой», на капот которой лейтенант Димка поставил свой ранец с ноутбуком. Сопровождающий полковника капитан вручил каждому из нас по миниатюрной коротковолновой рации «подснежник». Я уже встречался с такими, Луценко с Димкой увидели эти простенькие «переговорки» впервые.

– В настоящее время за селом ведет наблюдение отдельная мобильная офицерская группа спецназа ГРУ под командованием подполковника Разина, – объяснил полковник Разумов. – Ваши «подснежники» уже настроены на ту же волну, что и группа Разина. С позывными определитесь на месте. Режим произвольный… У Разина позывной – «Волга». В распоряжение подполковника вы не поступаете, но, по возможности и по необходимости, координируйте действия. Можете даже действовать вместе, но аккуратно… Впрочем, Разина учить аккуратности не надо… Точные координаты места высадки получите уже на подлете к району. Кажется, спецназовцы вам уже подобрали площадку. Но это знают вертолетчики… Ваш вертолет крайний… Вон тот… С Богом, ребята…

«С Богом» лететь, конечно, всегда легче и безопаснее… Впрочем, сейчас в Чечне уже не сбивают вертолеты. Тем не менее, командир выбрал такой маршрут, что нам в иллюминаторы ни одно село разглядеть не удалось. Даже отдельных строений не видели. Сначала леса и поля, потом горы… Правда, несколько раз на глаза попадались дороги, на которых, практически, не было движения.

Скоро вертолет стал набирать высоту и полетел впритирку к склону хребта. Такой рискованный полет продолжался довольно долго. И только когда второй пилот вышел к нам, знаком показывая необходимость готовиться к десантированию, мы заподозрили, что высаживаться придется прямо на склон. Для спецназа ГРУ такая высадка, может быть, и привычна. Нам же такая перспектива пришлась не по душе – при такой крутизне прыжок необходимо будет проводить с большой высоты, и вероятность сорваться была довольно велика. Но возражать здесь было некому, и потому я промолчал.

Второй пилот приготовился открывать люк. На часы посмотрел – еще пара минут полета…

– Высота… – перекричал он звук двигателя. – Еле забрались… Скажи спецназу, пусть больше так не дурит… В следующий раз не полетим… Здесь садиться нельзя… Не взлетишь потом… Винтам за воздух зацепиться не удастся. И так на предельных оборотах держимся…

Люк распахнулся. Перед нами было покрытое снегом плато, над которым, на высоте всего метра в полтора, летел вертолет. Здесь высаживаться было удобно. Мы пролетели до противоположного края плато, где нас встречали три человека в камуфляже. Вертолет сделал небольшой круг, завис, и через пару минут мы уже пожимали руки парням из военной разведки.

– Майор Паутов… – представился старший, непомерно широкоплечий и крепкий офицер с мрачным лицом. – Отдых, думаю, вам не нужен… Сразу двинем, чтобы засветло до места добраться… Дышать в высокогорье тяжело, поэтому в пути лучше не болтать…

Меня, признаться, смутило то, что идти придется по снегу.

– Следы нас не выдадут?

Паутов улыбнулся. Недоверие к его опыту – это следствие ревности одного офицера, представляющего молодой спецназ, к другому офицеру, представляющему спецназ знаменитый, и попытка первого самоутвердиться на ошибке второго. Неловко это у меня получилось, и я, сообразив это, попытался улыбнуться. Но у меня у самого, наверное, физиономия была не менее мрачной, чем у майора Паутова, и потому улыбка моя порадовать никого не смогла.

– Работаем по ту сторону хребта. В зеленой зоне… Там следов нет… Нынешняя зима нам помогает, как и боевикам, впрочем… – сказал Паутов, и, не дожидаясь моей реакции, первым двинулся по едва заметной тропе – спецназовцы проложили ее, на плато поднимаясь…

* * *

Я воевал в здешних местах в первую чеченскую… Вернее, не в здешних, даже далеко отсюда, если брать по меркам республики… Тогда, в декабре девяносто четвертого, мы даже на БМД [12] по уши закапывались в грязь… Что же говорить о другом транспорте… Танки, и те в грязи вязли… Погода не баловала – кавказская зима выдалась слякотной и дождливой… Сейчас, в ноябре, в горах можно было ходить без проблем, но ниже все равно было сыро и слякотно, а тяжелая облачность создавала мрачное впечатление, будто я вернулся в ту войну, так бездарно проигранную разваленной армией и ее вороватыми генералами…

Мы спустились в боковую долину, и как только вышли на тропу, окруженную с двух сторон кустами и редкими деревьями, как ноги сразу начали скользить по грязи.

– Давно такая погода? – поинтересовался лейтенант Димка у одного из офицеров разведки.

– От рождения… – пошутил капитан по фамилии Ростовцев.

У меня был знакомый с такой фамилией, танкист. И потому фамилию я сразу запомнил.

– От чьего рождения? – не оборачиваясь, спросил майор Паутов.

– От всего… От моего, от твоего, от рождения этих гор, от рождения Чечни… Сколько помню, в это время года здесь никогда ясно не бывает…

– Бывает… – возразил замыкающий группу лейтенант, кажется, по фамилии Сосненко. – В прошлом году в ноябре солнышко хорошо припекало…

– Не знаю… – отмахнулся Ростовцев. – Я в прошлом ноябре в госпитале лежал… Заноза в бедре застряла, и загноилась… Пришлось операцию делать…

– Какого калибра заноза? – спросил я, сообразив, о чем речь.

– Обычный здесь – 7,62 [13]…

* * *

Как мы ни торопились, все же пришлось сбавить скорость из-за скользкой тропы, и пришли мы на импровизированную базу спецназа, если ее так можно назвать, уже в темноте, умудрившись так ни разу и не упасть, хотя попыток к этому у каждого из нас было много. Ночь темная выдалась, и хотя в долинах ночи всегда темнее, чем на возвышенных местах, здесь еще и горы тучами обложило, отчего темно было вдвойне.

В палатке горел маленький походный примус – нас встречали горячим чаем. Чай – это роскошь для боевых условий!.. Не думаю, что военные разведчики себя каждый день чаем балуют. Но им, видно, хотелось продемонстрировать свое гостеприимство и, что уж греха таить, слегка прихвастнуть…

Подполковник Разин принял нас сдержанно, и я не понял – от природы он суховат в обращении, или что-то ему не понравилось в нашем присутствии. В принципе, допустить второе я тоже мог, и даже мог понять. Группа разведчиков нашла село, нашла пленника, но вдруг появляется кто-то, кто желает завершить всю работу. Любому нормальному человеку, тем более профессионалу, станет обидно. А это может помешать дальнейшему сотрудничеству. И, чтобы обиды этой не было, мне пришлось разоткровенничаться с подполковником Разиным.

– Фамилию пленного старшего лейтенанта не знаете, товарищ подполковник?

– Не знаю… Давай, на «ты» перейдем… В такой обстановке, когда ползаешь больше, чем пешком ходишь, вежливым быть трудно…

– Согласен, – кивнул я. – Поползаем вместе… Но я вернусь к пленнику… Есть подозрения, что этот пленный старший лейтенант – мой младший брат…

– Понял… – теперь кивнул Разин. – И потому тебя сюда…

– И поэтому тоже…

– Значит, не только поэтому… – сделал вывод Разин, но вопросов задавать не стал, вновь проявив сдержанность.

Наверное, он все же от природы такой. Но поставить его в известность все-таки необходимо, чтобы потом не возникло недоразумений.

– Его подозревают и в дезертирстве, и в сотрудничестве с террористами, и в соучастии в убийстве сотрудников дагестанского ФСБ… И только я один смогу с ним договориться… Если будет какое-то обострение, он никого, кроме меня, не послушает… Разве что еще нашу маму, но ее в горы не привезешь и ползать не заставишь… Вот поэтому я здесь… Ты не в обиде, что посторонние силы вмешиваются в твою операцию?

Разин коротко улыбнулся.

– Во-первых, я человек военный… Потомственный военный… И дед был, и отец был… И знаю, что такое приказ… «Подъем в сорок пять секунд, в школу шагом ма-арш!» С детства это помню, и обиды свои сдерживать умею…

– Значит, есть все-таки обида…

– Было непонимание… Теперь его нет… И возражений я не имею… В такой ситуации с удовольствием выступлю «вторым номером»…

– С тобой, подполковник, приятно работать… Но я еще про третью причину не сказал… – вообще-то это была не причина, а следствие, но Разину это знать было не обязательно. – Мы как раз были заняты в испытаниях нового оборудования. И сейчас испытания будем продолжать… В боевых условиях… Испытываем мы новую технику, которая должна скоро поступить на вооружение армии, и в первую очередь, наверное, к вам, поскольку испытания проводит Управление космической разведки ГРУ… Лейтенант Димка!

Лейтенант сразу оказался рядом с палаткой.

– Тащи технику…

Показывал я все Разину сам. И получалось гораздо лучше, чем на последнем учебном занятии. Я еще тогда знал, что, успокоившись и взяв себя в руки, а я всегда успокаиваюсь и беру себя в руки, когда начинается большая и серьезная работа, у меня все получится. Я легко вышел на связь со спутником, и, чтобы не вводить координаты, которые в памяти, естественно, не держал, сначала открыл карту, на которой мы тренировались накануне вечером. С нее я собирался выйти в режим on-line. Но Разин внезапно сильно заинтересовался записью всего, что происходило вчера, и попросил показать картинку еще раз.

Я прокрутил всю запись с самого начала… Это заняло почти полчаса.

– Только в инфракрасном режиме работает? – поинтересовался подполковник.

– Когда плотная облачность… Иначе ничего не разберешь…

– И хорошо, что облачность… Вчерашний вечер?

– Вчерашний…

– Мы вчера то же самое наблюдали. В бинокли… А вот это что такое? – пальцем показал подполковник. – В кузове машины… Самое яркое пятно!

– Это я вас хотел бы спросить. Груз какой-то…

– В Управлении космической разведки осталась копия этой записи? – подполковник отчего-то стал очень серьезным и сосредоточенным.

– Насколько я знаю, копии всех записей какое-то время хранятся…

Разин поправил около рта микрофон.

– «Радуга», ты где?

– Рядом, командир…

– Загляни к нам…

Через пару секунд колыхнулся полог, и в палатку по пояс просунулся лейтенант. Залезть полностью он не мог – места не хватало. Можно было бы, конечно, на примус с кипящим чайником сесть, но такая перспектива лейтенанта, кажется, не прельщала.

– Срочный сеанс с Москвой провести можешь?

– Только с дежурным по управлению…

– Разворачивай рацию. Запрос для Управления космической разведки. Запись вчерашнего вечера в селе, за которым мы ведем наблюдение. Самый яркий объект. Можно ли провести анализ и определить его принадлежность.

– Понял… Работаю, товарищ подполковник…

Лейтенант исчез.

– Предвидятся какие-то проблемы? – спросил я.

– Возможно… – Разин был задумчив. – Вчера вместе с дровами на машине привезли какой-то предмет. Чечены долго мучались, не решаясь за него взяться. Словно боялись подойти. Я сделал вывод, что там какое-то токсичное вещество…

– А вдруг там туша кабана… – предположил я. – Мусульмане не захотели к ней прикоснуться… Это естественно. Я сам с подобным сталкивался…

– «Кабана» занесли в сарай и выставили охрану по периметру двора и внутри. Хотя раньше часовых не выставляли… Успокоил чеченов какой-то человек славянской внешности. Впрочем, этого утверждать не могу. В бинокль с такого расстояния национальность определить невозможно…

Я задумался тоже.

– Токсичное вещество, и человек славянской внешности… Это не пленник?

– Мы не видели пленника… На прогулки его не выводят. О пленнике сообщил наш осведомитель в селе…

– Дело в том, – я решил быть до конца откровенным – работать нам вместе, и проблемы должны быть общими, – что мой брат – офицер службы радиохимической защиты дивизии…

Подполковник сразу поднял голову. Ему не надо было объяснять, какие мысли должны появиться при таком сообщении…

– Так, кажется, мы уже ближе к цели… Пора действовать активнее…

– Давай, будем думать, как мне подступиться к брату, если это он… – предложил я.

– С рассветом засядешь с наблюдателем… Необходимо определить статус старшего лейтенанта… Действовать мы можем только после того, как это узнаем… Извини, но тебе следует подготовиться к тому, что родной брат может стать врагом…

Я промолчал. Нельзя же было говорить, что я готов к такому повороту событий, если не верю в их возможность.

2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

«Двести минус один» – так меня зовут менты. Это всего лишь означает, что рост мой – сто девяносто девять сантиметров. Просто кто-то, любящий замысловато выражаться, придумал такое прозвище, и оно прилипло. Раньше меня Ярилой звали. Это мне больше нравилось. Короче и солиднее… Но прозвище себе не выбирают.

Мне мой рост совсем не мешает. Иногда даже помогает в службе. При весе в сто десять килограммов и в сочетании с погонами выгляжу впечатляюще – многие пугаются. Поэтому менты любят, когда я со своими ребятами принимаю участие в их операциях. В этот раз операция предстояла сложная, задействованы были не только менты, но и служба наркоконтроля. И без поддержки спецназа внутренних войск им обойтись было трудно, поскольку и район сам по себе был очень сложный. Большой кирпичный цыганский дом в городском поселке. Кирпичный же забор выше двух метров. Во дворе две кавказские овчарки. Правда, сидят в вольерах, и их надо еще успеть выпустить. Задача – не позволить хозяевам это сделать. Вокруг дома, тоже заселенные цыганами. А цыгане, как известно, народ дружный и своих всегда поддерживают. Вот потому и понадобился спецназ внутренних войск – с одним объектом СОБР справился бы без проблем.

И еще маленькая тонкость… Техническая тонкость… Продолжение испытаний спутниковой системы наблюдения. Нам даже выделили двух специалистов из космических войск. Один из головного управления, второй из Управления космической разведки ГРУ. Приятно, когда армия свои испытания проводит совместно с нами. Говорят, это делается умышленно, потому что российская спутниковая группировка «ГЛОНАСС» предназначена не только для нужд армии и навигационных приборов летчиков, моряков и автомобилистов, не только для контроля за вырубкой лесов, но и для органов правопорядка. А временное задействование сил Управления космической разведки ГРУ связано с тем, что ГРУ первым освоило и начало применять космические новшества. Вернее, не новшества… Новшеством это было еще в прошлом веке, но «перестройка» Горбачева и Ельцина все разрушила, и сейчас спутниковая группировка, по сути дела, не восстанавливается, а заново создается…

Я, будучи командиром задействованного в операции подразделения спецназа внутренних войск, вместо того, чтобы возглавить группы на месте, занял непривычную для себя позицию в командном пункте, представляющем собой микроавтобус с плотно задернутыми шторками. Там же находились и два подполковника из космических войск. Мы начали работать еще за час до начала операции, разместившись на дороге в трех километрах от места событий. За работу усадили, кстати, меня, чтобы опыт приобретал, и, при необходимости, мог бы действовать самостоятельно. Такое доверие вселяло надежду, что в скором времени и нас оснастят таким оборудованием. Готовить специалистов не стали бы, если бы не планировались широкомасштабные поставки спецтехники. Скажу честно, для меня, как для командира подразделения спецназа, такая спецтехника очень удобна, и дает возможность давать ценнейшие указания непосредственно во время операции. К тому же лучше и больше, чем спутник, все равно никто ничего не увидит. И командирам при новой системе придется менять привычки, бросать манеру самому лезть на рожон и заниматься только координацией сил во время боя. И такая постановка вопроса правомерна, поскольку новая техника, несомненно, более эффективна. Это уже доказано…

На недавних учениях против спецназа ВДВ нам позволили вести десантников через спутник. Одну пару мы взяли сразу, вторую ради артистического эффекта довели до самого конца и взяли за две минуты до окончания учений. Из оставшихся трех пар плотно вели только одну, но она сначала ушла от нас, потом ее с учений сняли по каким-то причинам оперативного характера. Еще две пары с самого начала умело укрывались, и отыскать их мы так и не сумели. Итог понятен и доказывает необходимость внедрения подобной техники. «ГЛОНАСС» не подвел…

* * *

Первое испытание в деле тоже пошло успешно. К нам в микроавтобус подсел чернобровый и седой полковник Малинин из городского управления внутренних дел. Он командовал всей операцией в целом, в том числе и мной, и моими подчиненными. У Малинина был свой монитор, но, поскольку полковник работать с программой не умел, за клавиатуру и джойстики сел подполковник Турбин из ГРУ.

Малинин подключился к внешней связи, натянул на голову наушники.

– Все готовы?

Одно за другим стали поступать сообщения о готовности. В том числе и от моих ребят, пока еще спокойно дожидающихся своего времени в автобусах.

– Хорошо… Пошла контрольная закупка! По одному, с интервалом в три минуты.

Моей задачей было контролировать близлежащие дворы и улицы, но пока не началось стандартное разворачивание силовой акции, я мог себе позволить заглянуть на цыганский двор. К калитке, со стороны автобусной остановки, приблизился первый подставной «наркоман». Позвонил, переминаясь с ноги на ногу так, словно в туалет катастрофически опаздывал. На мониторе мне хорошо было видно, как забесновались в своих вольерах две крупные собаки, когда необъятных размеров цыганка впустила человека во двор. В дом его, однако, не пригласили, оставив пошатываться на «ватных» ногах рядом с крыльцом. Походку и манеру поведения наркоманов подставные сотрудники изучали две недели. Настоящего наркомана, когда он уже достиг определенной стадии, выделить легко даже в толпе. Походка, жестикуляция, взгляд – его выдает все. Особенно тогда, когда он еще не употребил «дозу».

Сверху и чуть-чуть сбоку при сильном увеличении фигура человека просматривалась хорошо, но брать крупным планом лица я не стал. Нас предупредил подполковник Турбин, что этого лучше не делать, потому что разложение на пикселы не позволит сделать лицо человека узнаваемым без применения дополнительных программ. Во всем же остальном я не сомневался – передо мной был наркоман, причем типичный. Манера, как мне показалось, копировалась точно. Чувствовалась даже взвинченная напряженность человека, которому не терпится быстрее убежать туда, где можно спокойно «употребить», и спрятаться тем самым от всех проблем.

Цыганка вышла на крыльцо, что-то сунула в руку покупателю и подтолкнула его к калитке. Тот не сразу понял, потом, пошатнувшись, заторопился… А со стороны троллейбусного кольца уже подходил следующий «покупатель»…

* * *

– Связь! Приступайте… – скомандовал полковник Малинин.

– Генератор включен. Телефоны блокированы… – ответ прозвучал через десять секунд.

Теперь в районе операции никто не сможет воспользоваться телефоном сотовой связи. И если кто-то пожелает предупредить цыганскую семью, дозвониться до них не сможет. Городской телефон был также блокирован.

– Спецназ! Блокировать улицы…

Хотя команда была слышна всем, я продублировал ее.

– СОБР, вперед! – Малинин дал следующую команду, как только убедился в выполнении первой. Если улицы блокированы, посторонний попасть в район операции не сможет. Поэтому любое вмешательство исключено, но главное – никто не станет случайной жертвой, если возникнут осложнения.

Я еще успел увидеть, как к цыганскому дому подъезжают два автобуса и спецмашина с жестким металлическим желобом, установленным на крыше. Машина с разгону протаранила окно, выломав решетку вместе с рамой и стеклами. И сразу по желобу в окно влетели трое «собровцев». Важно было быстро захватить дом и не дать возможности спрятать или уничтожить наркотики. Тут же другие «собровцы», помогая друг другу, преодолели забор и блокировали выходы из дома, чтобы не допустить хозяев к собакам, пока запертым в вольерах…

Дальнейшее было бы тоже интересно посмотреть, но мне нужно было выполнять свою прямую обязанность – командовать блокированием улиц, поэтому я сменил картинку. Шум при штурме, должно быть, привлек внимание людей. В цыганских домах среагировали сразу. Сначала на улицу вышли женщины-цыганки. Они всегда самые активные. Не будь на месте моих спецназовцев, цыганки двинулись бы к месту штурма. Но уже один вид парней в бронежилетах, кевларовых касках и с пластиковыми прозрачными щитами внушал опасения. Поэтому цыганки пока только совещались. Потом к женщинам присоединились мужчины. Подошли неторопливо, сделали какие-то распоряжения, и цыганки двинулись на спецназовцев. Начался разговор.

– Товарищ майор… – вышел на связь один из командиров групп. – Требуют, чтобы их пропустили… Говорят, что они вызвали своего адвоката…

– Скажи им, чтобы по домам шли и готовились… Сегодня ночью обыск будет во всех цыганских домах… – дал я рекомендацию.

– Ты что! – не удержался полковник.

– А что, я тайну выдал? – не понял я неодобрения.

Малинин усмехнулся и глянул на двух армейских подполковников. Те никак не отреагировали. Они вообще от мониторов не отрывались…

– Подействовало, товарищ майор… – сообщил командир группы. – Торопятся…

Я и сам это видел. Цыганская толпа начала стремительно рассеиваться. Только после этого я повернул ручки ММК-джойстика и снова посмотрел, что делается в главном дворе.

Там события уже приобрели стабильный вид. Приехали специалисты по собакам – из МЧС специально вызвали. Стрелять псов не разрешили, понимая, что такое дело вызовет огласку большую, нежели сам обыск и арест семьи наркоторговцев. Тем более, снимать операцию пригласили сотрудников местного телевидения, которое могло бы потом долго смаковать подобный расстрел. Жалеть цыган – большой грех, а проявлять жестокость по отношению к собакам – грех еще больший. Спасатели растягивали сеть для собак – нужно было их отловить и убрать из вольеров, поскольку, согласно данным спутникового наблюдения, именно под ними и располагались тайники с запасами наркотиков. Но дело пошло не сразу – собаки никак не давались. После долгой возни спасатели наконец справились и собак «повязали». Вскрывали полы в вольерах и начали вытаскивать один за другим мешки с наркотой. Запасы оказались солидными… Значит, старались не зря…

* * *

Об удачной операции в ментовских кулуарах говорят обычно несколько недель, а уж в этот раз операция была проведена максимально успешно. Уже было несколько случаев, когда захватить наркоторговцев не удавалось в результате неподготовленности силовых действий и неподкрепленности этих действий уликами. В одном случае запас наркотиков успевали сунуть в топившуюся печь, в другом – спустить в унитаз. Разорение, конечно, но не полное, к тому же и срок небольшой… Удавалось доказать только самую малость – меченые деньги, которые приносили псевдонаркоманы, служили доказательством продажи небольших доз. Сроки в таких случаях суд выносил минимальные, учитывая, что цыганки, которые этим бизнесом управляют под руководством своих мужчин, остающихся в тени, сплошь многодетные матери и заботливые бабушки… И никто их не спрашивает, почему они своих детей и внуков от наркоты берегут…

Торговля наркотиками давно уже превратилась в основной цыганский бизнес. Это знали все. И все знали, как трудно бывает взять торговцев с поличным. В этот раз взяли. Сначала изолировали «крышу» из местных ментов, чтобы никто цыган не предупредил. В этом, кстати, спутниковая система слежения очень помогла. Потом, опять же с помощью спутника, вычислили местонахождение тайника, где хранились основные запасы наркотиков. Судя по количеству наркоты срок главным фигурантам мог уже исчисляться десятилетиями.

Дело оставалось за малым – внедрить спутниковую систему повсеместно.

На «разбор полетов» нас собрали в кабинете начальника городского управления уже на следующее утро. Привычные к обычным небольшим стратегическим «побоищам», все мы были рады услышать мнение о собственных организаторских талантах. Даже меня похвалить не забыли, хотя я всю операцию просидел в машине, и никого из цыган даже не успел напугать своим видом. После совещания меня придержал за рукав подполковник Турбин из Управления космической разведки ГРУ.

– Через два часа занятия на тренажере, майор…

– Опять? – удивился я.

Подполковник растерялся.

– А тебя еще не предупредили?

– Я еще у себя в штабе не был. А о чем меня должны были предупредить?

– Возглавляешь группу… Завтра вылетаете в Чечню… Испытания продолжаются… Я хочу тебя чуть-чуть подготовить для работы в параллельной программе… И вообще, ноутбук чуть-чуть другой, более усовершенствованная система… Десантура со старым вылетела, а ты с новым полетишь… Разница, в принципе, небольшая. Но есть возможность накладывать на реальное изображение полупрозрачную карту. Это удобно в некоторых обстоятельствах. Например, при работе в инфракрасном режиме… Надо освоить хотя бы азы…

Командировка в Чечню мне уже давно светила, но раньше разговор шел о поездке через пару месяцев. На смену тем, кто сейчас в Чечне работает…

– Вы ничего не напутали, товарищ подполковник? У нас сейчас группа там… Мы должны будем ее сменить…

– Я знаю. Вашу группу планировали задействовать в операции со спецназом ГРУ, но она увязла в другом районе и выполняет сейчас другие задачи… Полетите не на смену, а сами по себе… С нашим спецназом работать будете…

– Понял… Я готов…

– Значит, через час у вас в учебном классе… Я тебе также новую программу представлю… Дополнительную… Придется осваивать на ходу…

– На лету, скорее…

– На лету не надо… Всем ни к чему это видеть. Программа хоть и не имеет грифа «секретно», но и гриф «для служебного пользования» тоже кое-что значит…

– Что за программа?

– Дает возможность телефонные разговоры прослушивать… И обычные, и по «мобильникам», и по спутниковой связи…

– Такую бы технику, да пару лет назад… – вздохнул я, вспоминая некоторые операции, которые никак нельзя было называть успешными…

* * *

В штабе, конечно, все уже прекрасно знали о предстоящей поездке, и сводный отряд в количестве девяноста человек уже был сформирован, а состав предупрежден, и распущен для подготовки по домам. Естественно, кроме тех, на ком лежали задачи по обеспечению. У нас обычно как бывало… О предстоящей командировке в Чечню все участники поездки узнавали обычно за несколько месяцев. И могли подготовиться. Нынешняя командировка готовилась почти по тревоге. И потому я сделал два вывода. Первый – что-то там, в Чечне, происходит, и поэтому назрела необходимость ввести дополнительные силы. Второй – эти силы должны иметь практику работы со спутниковыми системами, иначе перебросили бы туда не нас, а любую другую часть, дислоцированную поблизости.

Мне тоже было бы неплохо домой заглянуть и жену предупредить, чтобы готовилась. Она у меня нервная, и очень не хотела, чтобы я в Чечню ездил. В прошлый раз она все шесть месяцев, пока меня не было, плакала… Но в командировку я сам хотел, и этого мне было достаточно. Но подготовить жену все равно следовало. Однако, когда почти в тревожном порядке получаешь под командование сводный отряд, семейные проблемы приходится в сторону откладывать и заниматься проблемами служебными… Домой пришлось просто позвонить…

ГЛАВА 4

1. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

– А телефоны прослушивать твоя техника умеет? – поинтересовался я у майора Бобрынина.

– Техника больше твоя, чем моя, поскольку нам ее предоставил представитель ГРУ. Я точно даже не знаю, что эта техника умеет делать… Наверное, с другой программой и это умеет… Нам, правда, такую программу не дали…

– Мы однажды проводили совместную операцию с Интерполом. У них спутник как раз и предназначен для отслеживания самих трубок и прослушивания разговоров… – вспомнил я. – Но необходимо было знать номер… Запросить можешь?

– Каким боком тебя так интересует «прослушка»? – спросил Бобрынин.

– Кто-то с «нашего» двора разговаривает по телефону. «Мобильники» здесь не берут. Значит, телефон спутниковый…

Майор плечами пожал, но рассудил резонно:

– Я могу, конечно, запросить своих… Мои запросят твоих… По-моему напрямую – проще… Или тебя смущает, что технику ГРУ дали посторонним, а не своему спецназу?

– Смущает… И я не понимаю, в чем причина… – вынужден был признать я.

– Просто технику начали испытывать на первых подвернувшихся под руку учениях и не планировали испытывать сразу в боевой обстановке. И ваш представитель был на учениях в качестве технического наблюдателя. А тут подоспела нужная информация от тебя, и нас задействовали… Вообще я думаю, что техника начнет поступать сначала к вам, а уж потом к нам…

– Добро, – согласился я, утешаясь предположениями десантника. – «Радуга», ты где?

– Антенну растягивает… – ответил за лейтенанта майор Паутов.

– Пусть заглянет к нам в «офис». Есть один вопрос…

Лейтенант разговор, видимо, слышал, хотя и не отвечал. И минуты не прошло, как его голова оказалась в палатке.

– Я готов, товарищ подполковник…

Я протянул ему кружку с крепчайшим чаем, которым обычно себя подбадриваю. Лейтенант, насколько мог, протиснулся в палатку и успел сделать несколько торопливых глотков, пока я вводил его в курс дела.

– Нужно сделать еще один запрос… Адресат – тот же… Надо узнать, есть ли возможность контроля телефонной связи… В том числе, если не известен номер…

– Понял. Можно приступать?

– Валяй…

Стогов поспешил к рации…

* * *

Майор Бобрынин между тем из режима просмотра вчерашней записи изображения сразу перешел в режим реального времени.

– А вот что мы можем сейчас наблюдать… Та-ак… Где же этот двор? Вот он, кажется. Вот и полюбуемся… Это, как я понимаю, посты…

В инфракрасном режиме на мониторе высвечивались яркие точки – люди. Четыре поста по периметру, один во дворе. На трех постах по периметру часовые ходили. На четвертом часовой или стоял на месте, или сидел. Может быть, даже лежал, потому что лежа спать удобнее.

– Вот этот… – показал я пальцем. – Не передвигается… Можно его покрупнее взять?

– Можно, – ответил майор и защелкал компьютерной мышью.

Через некоторое время уже можно было рассмотреть фигуру.

– Сидит, к стене прислонился… – прокомментировал майор. – Мне так кажется…

– Спит… – предположил я. – Теперь сделай снова крупно. Там где-то во дворе должна быть собака. Если лежит в будке, то ее, по идее, можно просветить…

– Тогда следует добавлять градацию на инфракрасный прием. Он многоуровневый… При максимальном уровне человека можно увидеть под землей на глубине до пятидесяти метров… Хотя говорят, что такой просмотр – очень дорогое удовольствие… Энергоемкое мероприятие, и мы под землю глубоко забираться не будем…

– А количество людей в доме?

– Без проблем… Даже в многоэтажном… Но там считать сложнее… Изображения будут наслаиваться одно на другое, и разделять их придется спектральным множителем. Это отдельный прибор, которого у нас нет. Он вообще существует только в стационарном виде…

– Давай тогда делать то, что можем. К тому же дом хоть и большой, но одноэтажный…

Майор теперь долго колдовал с программой, и я понял, что он освоил ее еще не полностью. Пришлось даже пришлось в систему «помощи» заглянуть. Но, в конце концов, результат появился: светящиеся точки и полоски стали высвечиваться там, где, как я знал, стоял дом. Сам дом инфракрасное изображение не фиксировало. Определили мы и собаку, лежащую в будке. Но одновременно с этим высветилась еще одна точка, и самая яркая…

– Вот это – что? – скорее себя, чем меня, спросил майор Бобрынин.

– Скорее всего, это тот самый груз с «уазика», – предположил я.

– А почему его сразу видно не было?

– Груз в сарае… Скорее всего, в подвале…

– Ладно… Считаем людей…

Мы насчитали шестнадцать человек вместе с часовыми и одну собаку, которая, судя по размерам, вполне могла бы заменить пару часовых. Да и во время схватки такая псина опытного бойца стоит, если не двух.

– Хорошая разведка! – сам восхитился своей работой Бобрынин. – Теоретически знал, но как-то не верилось, что все настолько просто… Интересно… Какая из этих точек – мой брат?… Генетическую экспертизу спутник, к сожалению, не проводит… Ладно, будем заканчивать…

– Не торопись… – остановил я руку, собирающуюся уже отключить оборудование. – Давай село изучим… В бинокль его не просмотришь, как сверху…

– Бога ради… – пожал плечами Бобрынин.

Майор не стал увеличивать изображение, просто начал «переходить» с одного места на другое все в том же режиме. Но он уже, похоже, слегка расслабился и в какой-то момент проявил излишнюю торопливость, сделал резкое движение, и объектив камеры ушел от села в сторону…

– Тьфу, ты… – он рассердился и сразу стал сосредоточенным. – На несколько километров сразу «прыгнул»… Буду постепенно возвращаться… Это недолго, минут за пять переползу…

Монитор не всегда оставался темным. Время от времени выплывали какие-то мелкие светящиеся точки или полоски. Это были или птицы, спящие на деревьях, или животные, бродившие в ночном лесу. Объектив улавливал любую органическую теплокровную жизнь, любой источник устойчивого тепла.

– А это что? – Бобрынин остановил движение, вглядываясь в монитор. – Уже село? Рано еще… По моим прикидкам еще не меньше трех километров…

Я тоже замер. И сразу раскрыл планшет с картой.

– Мы в эту сторону «улетели»? – спросил майора, показывая пальцем.

– Только сюда и могли…

– Там нет жилых строений… Перегони-ка дальше… Ближе к селу…

Майор осторожно заработал джойстиками. Изображение опять потемнело.

– Возвращайся. В селе все дома стоят плотно…

Теперь уже Бобрынин с особой осторожностью общался с одним джойстиком, вообще не прикасаясь ко второму.

– Нет ничего… Тогда так попробуем…

Он стал увеличивать площадь наблюдения. Вот уже стали видны светящиеся точки в углу монитора. Это – явно крайние дома села. И вот – новое изображение.

– Нашел… – подсказал я и ткнул пальцем в монитор. – Сюда давай…

– Вижу… – Бобрынин изменил ракурс и стал увеличивать изображение. – Понял, в чем дело… Они сдвинулись в сторону… По тропе идут… Считаем…

Считали мы одновременно, но про себя.

– Двадцать два объекта… – сказал я.

– Двадцать два, – подтвердил майор. – Идут вокруг села…

– «Радуга»! – гаркнул я в микрофон «подснежника».

– Я на связи… – сразу отозвался лейтенант Стогов с легким удивлением в голосе. В моей группе не привыкли к ситуациям, когда я голос повышаю. Потому и реакция такая.

– Запроси присутствие в районе других федеральных групп. Двадцать два человека…

– Понял… Только Москва этого не подтвердит…

– Пусть Москва запрашивает Ханкалу… Срочно…

– Понял…

– Нам говорили, что с нами будет сотрудничать еще и группа спецназа внутренних войск… – сообщил Бобрынин. – Но там должно быть около сотни бойцов… Может, это их разведка?

– Не знаю… Все может быть… Но если они будут двигаться так же еще пару часов, они выйдут прямиком на нас. «Кречет»! Разговор слышишь?

– Слышу, командир. Я готов… – отозвался майор Паутов.

– Двенадцатый квадрат переходит в двадцать третий… Соединение троп… Они где-то там… Возьми двоих… Мой бинокль возьми… Он на рюкзаке сверху лежит… Присмотрись хорошо. В контакт лучше пока не вступать. Связь не теряй. Мы наблюдаем за тобой отсюда…

– Пусть возьмет одного из моих, – предложил Бобрынин, поправляя микрофон, чтобы Паутов его слышал.

– Извини, майор, мне со своими проще общаться… Я знаю, на что они способны… – возразил Паутов. – «Спартак», «Ясень», за мной…

– Давай, майор, увеличение… – сказал я Бобрынину.

* * *

Наши разведчики вошли в поле зрения камеры через полчаса. Как раз к тому моменту, когда неизвестная группа остановилась, должно быть, на привал.

– «Кречет»! Как слышишь?

– Слышу… Выходим к углу соединения квадратов…

– Они, кажется, на привал устраиваются… Сворачивай чуть правее, чтобы оказаться выше. Есть возможность свернуть?

– Правее голый склон. Если что, мы даже в темноте, как на носу сидеть будем…

– Вот, черт… Мы в инфракрасном режиме все наблюдаем… Нам склон не видно…

– По карте на километр вперед густые заросли… – подсказал майор Бобрынин, всматриваясь в карту с моего планшета. – Там можно укрыться…

– А если они выйдут раньше? – предположил Паутов.

– Мы будем контролировать обстановку, – сказал я. – Выходи правее…

– Понял… – согласился Паутов.

Через некоторое время он доложил.

– Есть заросли… Что с группой?

– Привал устраивают. Еще точка появилась… Кажется, костер зажгли…

– Костерок… – подсказал Бобрынин. – Судя по карте, это место из села не просматривается… Они знают местность… Шли уверенно, пришли в нужную точку. Будут там ночевать… Сейчас выставят посты…

Майор оказался прав. Светящиеся точки стали отдаляться от общей тесной группы в три стороны. Единственная сторона, которую неизвестные проигнорировали – склон. Как раз то место, где устроился для наблюдения майор Паутов со своими разведчиками. Но в противоположную сторону, к селу, пошли сразу четыре человека в отличие от флангов, куда вышло только по одному. Это могло означать только одно – группа опасается неприятностей именно со стороны села. Кто может опасаться таких неприятностей – только федералы. Но делать выводы было еще рано.

– «Кречет», тебе их видно?

– Пока нет… Ищем позицию…

– Я – «Спартак», – доложил старший лейтенант Парамонов. – Я выше забрался. Вижу слабый огонь… Людей не вижу… Буду смотреть через ПНВ…

– Докладывай постоянно, и не только о женщинах…

– Как только увижу, так сразу и бегом… – ответил старший лейтенант Парамонов, которого мы все зовем обычно просто Парамошей. Он от природы неунывающий болтун и балабол, и даже в боевой обстановке при разговоре с командиром всегда старается оставить последнее слово за собой. К тому же Парамонов неисправимый бабник. Причем не столько он уделяет внимание женщинам, сколько женщины ему, что удивляет всех, кто с Парамошей сталкивается. Казалось бы, смешное и даже чуть придурковатое лошадиное лицо может вызвать только насмешку со стороны женщин. Однако что-то в нем их страшно манит. И присказка о том, что старший лейтенант везде в первую очередь замечает женщин, стала в группе привычной и чуть ли не обязательной…

– Как посты распределены?

В вопросе Паутова чувствуется опыт. Мы еще не успели сообщить, что группа вообще расставила посты, а он уже спрашивает, как она их расставила. Впрочем, удивляться не приходится. Если есть маленький костерок, следовательно, привал не пятиминутный. Это на коротком привале посты не удаляются от основной группы, хотя тоже выставляются. Если же привал продолжительный, посты ставятся обязательно на удаленном расстоянии.

– По одному на фланги, четверо в сторону села… Там есть, помнится, пригорок, с которого все село просматривается. Пулемет там только и ставить… Думаю, пост до самого пригорка пройдет. Они, кажется, знают местность… По крайней мере, пока эти четверо именно туда и двигаются.

– Значит, это ночевка… – предположил Паутов со значительной долей уверенности в голосе.

– Не буду спорить… Возможно… – согласился я.

– Я – «Спартак»… Это боевики… В спецназе внутренних войск таких бородачей не держат…

– Это могут быть и «кадыровцы»… – предположил Паутов.

Я не согласился:

– «Кадыровцы» не стали бы шастать по ночам, они приехали бы на машине прямо в село… Их здесь всегда хорошо принимают…

– Я схожу, прогуляюсь до поста? – спросил лейтенант Сосненко. – Поговорю с часовым…

– Дело… – согласился Паутов. – В какую сторону лучше идти, командир?

Мы с майором Бобрыниным одновременно оторвали взгляд от монитора и посмотрели в карту, пытаясь мысленно наложить на нее светящиеся точки.

– Лучше всего к основной группе… Кто-нибудь, да отойдет в сторону… – предложил я, зная способность лейтенанта быть невидимым и опасным для любого, даже очень бдительного противника. – Парамоша, подстрахуй…

– И подстрахую, и поберегу, пока долг ему не отдал…

– Ты о чем?

– Он меня еще на базе трижды в шахматы «обул»…

– Болтун…

– Находка для шпиона… – добавил Паутов. – Хватит треп разводить… «Ясень» уже пошел… Я выбрал точку для наблюдения. По-моему, это откровенные боевики, и даже не просто боевики… Похоже, какие-то наемники… Не все в камуфляже… Элементы арабской одежды…

– «Ясень»! Нам нужен «язык»… – дал я указания.

– Он язык боевику отрежет и принесет… – заметил Парамоша. – Если товарищ майор не поможет ему тащить пленника на своих широких плечах.

В чем-то шутник прав. На каждом плече майора Паутова можно носить по пленнику. А Сосненко может только подкрадываться и хорошо бить. В носильщики он не годится.

– «Кречет»… Поможешь?

– Понял… «Ясень», иду вдогонку…

– «Спартак», страхуй, и комментируй…

– Комментирую… «Кречет» пошел… – и наступила долгая пауза. Даже болтун Парамоша понимал, что комментирует он отнюдь не футбольный матч.

* * *

Мы с Бобрыниным не отрывались от монитора. Преимущество наше заключалось в том, что мы имели возможность видеть и передвижение бойцов группы разведки, и противника. И порой вносить корректировки.

– «Ясень», забирай чуть левее… – порекомендовал Бобрынин. – Там три человека устроились в стороне от общей группы. Мне вообще кажется, что они не на виду у остальных. Словно бы спрятались… Проверь, что они там делают…

За Сосненко ответил Парамоша:

– Они там антенну рации растягивают… Там два радиста и, похоже, ихний босс…

– Вот бы нам с помощью спутника перехват разговоров организовать! – посетовал я.

– Может быть, и получится, товарищ майор… – сказал вдруг лейтенант Стогов. Он уже давно завершил сеанс связи, но о результатах пока не доложил – видимо, посчитал, что с этим в такой напряженный момент можно и подождать. Тем более, если ничего срочного нет. – В Москве все наши картинки наблюдают и проводят свой анализ. Ответы по запросам будут утром. Время сеанса мне назначили…

2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

– Володя… – окликнул меня начальник нашего штаба. – Тебя уже десять минут тот подполковник из ГРУ дожидается… Поспеши… Человек свое собственное время тратит, у него командировка три дня назад закончилась…

Я глянул на часы… С подготовкой к своей срочной командировке, с неизбежной суетой, обязательно сопутствующей этой подготовке, совсем вылетело из головы, что предстоит еще одно занятие. Повернулся и заспешил по направлению к учебному классу.

– Извините, товарищ подполковник, беготня замучила, ничего не успеваю… Хоть бы за неделю предупредили, можно было бы подготовиться основательно. А так – обязательно что-то упустишь…

Я даже пот со лба демонстративно вытер, хотя вспотеть еще не успел.

– Ваше командование не поторопилось… Могли бы еще вчера предупредить… Тем не менее, нам с вами еще одну программу освоить необходимо. Она простенькая… Если сосредоточитесь, сможем в час уложиться…

– Программа обязательная?

– Контроль телефонных разговоров… Это может пригодиться… Более того, в критический момент это может вас даже выручить.

– Согласен… Только, насколько я знаю, на такой контроль нужна санкция суда…

– На обыск захваченного в боевой операции противника вы тоже будете добиваться санкции? – сердито посмотрел на меня Турбин.

– Понял, товарищ подполковник…

* * *

Программа в самом деле оказалась достаточно простой и не требовала каких-то особых навыков. Сосредоточившись, я отработал час с программой-тренажером и, кажется, вполне освоился в нехитрой системе.

– Прекрасно… Ноутбук для вас привезут сегодня ночью… – в завершение урока сказал подполковник Турбин. – Получите на своем складе перед отправкой. А мы на этом будем прощаться. Вот… – он протянул мне визитную карточку без имени и фамилии, но со спутниковым, судя по номеру, телефоном. – Если будут проблемы, в любое время дня и ночи готов провести техническую консультацию. Телефон отключается только во время полетов на самолетах или вертолетах, а это у меня не слишком частое явление. Я больше кабинетный работник…

* * *

Остаток дня у меня ушел на беготню от склада к штабу и обратно. И только к концу рабочего дня, когда уже и складские служащие разошлись по домам, я отправился домой…

Жена встретила меня перед дверью, едва только я успел повернуть ключ в замке. По ее виду я понял, что предстоит серьезный разговор. Отсутствие дома сыновей также это подтверждало. Обычно в это время они делали уроки. Но перед каждым серьезным разговором Марина отправляла детей погулять, чтобы не мешали.

Разувшись, я сразу прошел на кухню.

– Мне сегодня пообедать было некогда… Покормишь?

– Покормлю… Только я уже забыла, как тебя кормить… И чем тебя кормить… Что ты любишь – не помню… Понимаешь, что происходит? Я вот уже не понимаю, хотя происходит это со мной… Я вообще не понимаю, есть у меня муж или я мать одиночка, стоит мне кого-то с работы встречать или не стоит…

Я ответил предельно мягко, стараясь не обострять отношения перед такой сложной и ответственной поездкой. Если во время командировки кошки на душе скрести будут, это не дело.

– Я понимаю и себя, и тебя, я понимаю, что у меня есть служба, что я офицер спецназа, и служба отнимает много моего времени, в том числе и личного, поскольку я уже не просто рядовой исполнитель, как было полгода назад, когда я еще был капитаном. Теперь я командую отдельным сводным отрядом. И тебе тоже должно быть понятно – ты ведь у меня умница! – что с повышением в должности у меня прибавилось ответственности. И чем выше у меня будет должность, тем больше будет ответственности. И ты, как образцовая жена офицера спецназа, должна это понимать терпеть, страдать, но – понимать, и во всем меня поддерживать… – Я улыбнулся и взял ее за руку, показывая, что я не отвечаю агрессивностью на непонимание, а стараюсь найти мирный выход из сложной для любой женщины ситуации.

Марина руку выдернула.

– Я соседей вижу чаще, чем тебя… Дети растут без отца… Им сейчас твое внимание нужно, а его нет… В школе и у того, и у другого дела еле-еле идут, а на них и прикрикнуть некому…

– Но ты же у меня все успеваешь, и прикрикнуть, если надо, сможешь и уроки проверить… А у меня служба такая… И с этим следует смириться. Смириться и приспосабливаться к обстоятельствам… – я продолжал говорить с улыбкой. – Так ты кормить меня собираешься?

– Собираюсь… – она кастрюлю поставила на газовую плиту со стуком – как бросила, стала спички зажигать – они ломались у нее в пальцах.

Пришлось мне встать и самому газ зажечь.

– Не нервничай… Все образуется…

– Как не нервничать!.. Ты же не отдыхать едешь, там же война, там же звери живут…

– Вот, когда ты в первый раз меня провожала и так же ругалась, тогда ты имела на это полное право… – сказал я. – Тогда там в самом деле война шла, и мне повоевать пришлось изрядно… На животе поползать и по снегу и по грязи, и приехать с синяком на плече от приклада… А сейчас это уже совсем другая страна… Это уже наша страна… И вся командировка там сводится к проверке документов…

– Да… Я уже знаю… Первая группа не вернулась, застряла, а вас вместо нее сунули… Если не вернулась, значит, не все документы проверить успела…

– Значит, еще проверяет… А нас даже в другой район… Там тоже проверять надо…

Марина заплакала… Значит, ругань закончилась, осталось только сообщить мне, что она уже о разводе подумывает, потому что одной все-таки легче жить, чем ждать мужа, и гадать, жив он или нет… Так уже бывало…

* * *

Обычно мы поездом ездили, но в этот раз нас отправляли военно-транспортным самолетом, и как-то уж очень второпях. Даже насчет самолета договаривались в последний момент, когда вылетать уже пора было. Уже одно это говорило о важности задания и оперативной необходимости как можно скорее оказаться на месте. Однако поспешность до добра не доводит. Всегда есть опасность что-то упустить. И обнаружить это потом. Когда уже поздно.

На трех грузовиках в сопровождении двух милицейских машин с включенными мигалками нас через весь город повезли в военное авиационное училище, с аэродрома которого нам и предстояло вылететь. И машины, почти не задержавшись на КПП, проехали прямо к самолету.

Экипаж пришел уже после начала загрузки. Командир понаблюдал некоторое время за нами, потом громко спросил:

– Кто командир?

Я подошел и отдал честь, поскольку командир экипажа оказался в чине полковника.

– Майор Ярилин, командир сводного отряда…

Полковник руку мне пожал.

– Предупредите всех, чтобы отключили «мобильники». Самолет, мягко говоря, не новый… Собирались в капремонт отправлять, а тут такая срочность… Короче, прикажите…

И он отошел в сторону, сердито поморщившись. Морщился полковник, как я понял, не от того, что ему не понравился мой внешний вид, и тяжеленная «газонокосилка» [14] на моем плече, а на необходимость лететь на самолете, который хотели отправлять в капитальный ремонт. Мне это сообщение тоже не слишком понравилось, но как-то у нас так повелось, что если садимся в самолет вместе с летчиками, то уверены – летчики свое дело знают и сделают все как надо. Точно так же мы садимся в машину к незнакомому водителю, и передоверяем ему свою жизнь… По большому счету, это неправильно и даже опасно. Человек за свою жизнь должен сам отвечать. Тем не менее, другого не дано, и приходится принимать все как есть…

* * *

Долетели мы, тем не менее, вполне благополучно…

В Ханкале к нам подбежал какой-то офицер, погон которого не было видно под «разгрузкой», и приказал колонной двигаться на другую сторону аэродрома, где стояли вертолеты.

– МИ-26 для вас выделили… Там все поместитесь…

– Нас девяносто человек… Да еще все перегружены… – возразил я. – «Двадцать шестой» на восемьдесят пять рассчитан, и без груза… Пилоты могут заупрямиться.

– Они что, считать вас будут?… Загружайтесь, майор, и говори, что вас восемьдесят… Про запас… Тогда и про груз не спросят…

– Задачу когда ставить будут?

– Полковник Разумов из «Альфы» подъедет прямо к вертолету. Звонил – скоро будет… Давай, строй своих…

На летном поле гулял сырой и порывистый осенний ветер. Мы в темпе пересекли летное поле и безошибочно выбрали свой вертолет – МИ-26 здесь стоял в единственном экземпляре. Тяжелые винты его только-только начали порывисто, под хлопки сильного двигателя вращаться. Машина готовилась к вылету…

Зеленого цвета «уазик» подкатил к вертолету, когда уже половина отряда завершила посадку. Из «уазика» вышли три человека и двинулись ко мне. Положение казалось мне странным. Мы не знали куда и зачем летим, какую задачу предстоит выполнять. Не было даже карты местности, где будет производиться высадка.

Те трое, что вышли из «уазика» приблизились и оказались, к моему удивлению, чеченами. Вооруженными, чувствующими себя здесь хозяевами.

– Куда летим, командир?

– В воздух… – ответил я скромно и точно.

– Он не знает… – усмехнулся тот, что подошел последним.

– Я тебя не знаю… – сказал я и отвернулся.

– Двоих с собой возьмешь… – не спросил, не попросил, а приказал один из них.

– В наручниках или как? – я резко повернулся. – Могу тебе первому нацепить…

– Вот он какой… – усмехнулся чечен. – Это приказ Кадырова…

– У меня нет такого командира… – я оставался непреклонен.

– Что с ним говорить, пойдем к пилотам… – сказал молчавший до этого чечен.

В это время еще один «уазик» подкатил. Из него тоже три человека вылезли. Но уже офицеры.

– Сейчас, договоримся… – чечен шагнул навстречу прибывшим.

Офицеры остановились. Сказано и с той и с другой стороны было всего несколько фраз, но категоричных. Чечены сели в машину и уехали. Им явно не понравилось, что их не взяли в попутчики.

– Полковник Разумов… – представился старший из офицеров и протянул мне руку. – Вы, как я понимаю, майор Ярилин…

– Он самый, товарищ полковник…

– Обижаете, говорят, местные органы безопасности…

– Я их не знаю и приказам Кадырова не подчиняюсь… – я проводил взглядом удаляющийся «уазик». – Здесь будем разговаривать?

– Больше негде… И некогда помещение искать… Капитан, передай майору карты… – распорядился полковник.

Я получил карты, расписался в журнале, который капитан держал на весу.

– Радиста своего, майор, позовите… – кивнул полковник в сторону приехавшего с ним лейтенанта. – Координаты связи, запасные волны, и все прочее…

– Мореев! – позвал я. – По твою душу…

Пока радисты занимались своим делом, мы с полковником отошли чуть в сторону.

– Ситуация такая… Группа майора Бобрынина из спецназа ВДВ уже высадилась и работает пока совместно с группой спецназа ГРУ. Вы работаете с ними по одному объекту. Вот село… – Разумов ткнул пальцем в карту, которую я к тому времени успел развернуть. – Вам туда входить не следует. К селу, как мы подозреваем, должна подойти банда боевиков, не меньше десяти, а то и двадцати человек, чтобы что-то или кого-то оттуда забрать. Есть опасения, что даже не одна банда… Точно мы не знаем, что им нужно. Ваша задача – никого к селу со стороны границы с Грузией не подпускать. Берете под контроль берете и блокируете все тропы. Их много, и потому будете работать не только визуально, но и через спутник. В основном через спутник. Визуально осуществляется только страховка. Для координации действий можете связываться с майором Бобрыниным. Вы же с ним, кажется, знакомы?

– Чуть-чуть, товарищ полковник… В вертолете вместе летели, когда его два дня назад с учений снимали…

– Здесь ближе познакомитесь… Хотя бы через эфир…

– Понял. Если появятся бандиты… Работать на уничтожение?

– В этом, майор, вся сложность… Нам необходимо знать, что они задумали, потому что происходящее сейчас в Чечне, как нам кажется, только начало большой и многоходовой комбинации. Поэтому желательно, чтобы были пленные, и чем больше – тем лучше… Операция будет длиться, приблизительно, от трех дней до недели… Хотя, в принципе, это будет продиктовано обстоятельствами, и следует быть готовым ко всему… Вот, в принципе, и все… Можете приступать…

* * *

Место высадки в РОШе определяли по карте, и определяли, видимо, те, кто здешних условий совершенно не знал.

– Нас, похоже, кто-то очень хочет угробить… – сказал я, выглядывая в открытую механиком экипажа дверь.

– Да уж… – согласился механик.

Десантироваться на таком месте было просто рискованно – при прыжках с высоты метра в четыре ноги можно было переломать запросто. Тем более на камнях. И опуститься ниже вертолет не мог, потому что рисковал зацепить лопастями редкие здесь, не высокие, но крепкие деревья. Спускаться же по фалу таким численным составом было слишком долго. После короткого совещания с экипажем мы пришли к единому мнению – будем искать площадку.

На поиски ушло минут тридцать. Но площадка нашлась. Там вертолет даже смог приземлиться, хотя выключать двигатель вертолетчики не стали. Мы быстро выбрались на свежий воздух. В горах он был в самом деле по-настоящему свежим и бодрящим…

Поколдовав над картой совместно с начальником штаба отряда, я приказал разделиться на две колонны, чтобы быстрее выйти в район непосредственной работы. Первую колонну возглавил капитан Строев, вторую, маршрут которой был значительно сложнее, хотя и короче, я сам. По данным разведки, боевиков здесь не было. Значит, раздробление отряда ничем не грозило. Тем не менее, за пятнадцать минут до общего выступления вперед выслали разведчиков, от каждой колонны.

Проверили связь внутри группы – она была устойчивой, особых помех даже в сложных горных условиях не было. Время сеанса связи с группой Бобрынина еще не наступило, как, впрочем и время связи с РОШем. А подтверждение о нашей благополучной высадке дадут вертолетчики.

Я приказал выступать…

* * *

К месту встречи со второй колонной нужно было, спустившись со склона и углубившись в неширокий лес, пройти через цепь холмов, поросших кустами. Отдыхать я своей колонне не давал. Парни у меня в отряде подобрались опытные, треть «краповые береты" носит, причем этим почетным знаком отмечены, все офицеры. Остальные пока только стремятся к этому, и нынешний марш мог бы послужить хорошей тренировкой [15]. Темп держали предельно допустимый для такого крутого спуска. Внизу отдыхать не стали. Там, где была возможность, я сам темп задавал, и переходил на перебежки. С грузом это тяжело, но мне хотелось добраться до места встречи со второй колонной до того, как подойдет время сеанса связи с РОШем. С группой Бобрынина связь вообще предусматривалась только утром, и к этому моменту мы успевали однозначно.

У колонны капитана Строева путь был длиннее, но более пологий, поэтому, Строев мог все время поддерживать высокий темп без риска сверзиться со скал. И я надеялся, что застану вторую колонну уже на месте. Однако поляна, для встречи предназначенная, была пуста. Строев где-то застрял… Я не опасался, что с колонной что-то случилось. Стрельба в горах разносится далеко, и в случае каких-то непредвиденных обстоятельств, таких, например, как встреча с группой боевиков или засада, мы бы уже об этом знали.

– Мореев! – приказал я старшему лейтенанту, тащившему на себе, помимо обычного полевого груза, еще и рации. – Свяжись сначала со Строевым – где он? Потом… – я посмотрел на часы. – Потом настраивайся на сеанс с РОШем…

Старший лейтенант еще дыхание после марша перевести не успел, но сразу стал распаковывать рацию. Пока я выставлял посты, Мореев уже успел найти в эфире радиста второй колонны и доложил мне:

– На подходе… Через пятнадцать минут будут на месте…

– Дрыхнут на ходу… – проворчал я. – Дома спать надо было… У жены под боком…

Впрочем, ворчание мое было, наверное, лишним. Капитан Строев офицер опытный, и хорошо понимает, когда есть необходимость «гнать лошадей», а когда можно позволить себе и другим расслабиться. Поскольку связываться с РОШем должен был я, мне и следовало торопиться. Строеву же можно было и помедленнее идти. Правда, время все равно поджимало: приближался вечер, а вечером, как только навалится стремительная горная темнота, ориентироваться на местности будет значительно труднее…

ГЛАВА 5

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

– Один, зараза, уходит… – Разин резко сжал кулак. Так сжал, словно в горло противнику вцепился. – Жалко, что не успели… С одной стороны, вообще-то, так проще, с другой – и с тремя бы тоже справились… И в будущем легче, если что… Это у меня примета такая, майор… Когда считаешь численный состав противника, всегда лучше ощущаешь, как он уменьшается… В итоге, считаешь-считаешь, потом получаешь приказ отступать, а отступать уже не надо. Кончились бандиты. А оставшихся… остается только ловить…

– Хорошая тактика… – согласился я без сомнения, хотя сам такой тактике не обучен. Но у каждого рода войск манеры ведения боя, как известно, свои…

По большому счету, для такой вот полупартизанской войны тактика действительно хорошая, но для того, чтобы ее применять, требуется иметь высококлассных исполнителей, умеющих и в траве змеями ползать, и атаковать неожиданно и бесшумно.

– И что они там сидят? «Кречет», просни-ись… – поторопил подполковник.

– Присматриваюсь… – майор Паутов вплотную подобрался к двум оставшимся противникам, и потому шептал в микрофон.

Лейтенант Сосненко, после некоторого раздумья, пополз в обход, чтобы не дать противникам возможности присоединиться к основной группе. Правильное решение. Не каждый удар бывает точным, и всегда существует вероятность нарваться на потенциального олимпийского чемпиона по спринту – так сиганет из положения низкого старта, что пуля не догонит…

Подполковник Разин, конечно, прав был, когда только своих людей послал в разведку. И обиды здесь с моей стороны никакой быть не могло. Я сам на его месте предпочел бы обходиться наличными силами. Да и сработанность личного состава в разведке имеет немаловажное значение. «Кречет» с «Ясенем» в эфире не общаются. Но друг друга понимают и действуют согласованно. И сейчас, глядя на монитор, я еще раз убедился, что спецназ ГРУ и спецназ ВДВ по-разному подготовлены, что обуславливается спецификой выполненных задач. Нам, например, проще штурм провести, чем вот так ползать… Но, как говорится, каждому свое, и в данной обстановке штурм был бы просто неуместен…

– «Волга»… – раздался голос майора Паутова. – Разговаривают не по-чеченски…

– Ты разве знаешь чеченский? – вопросом на вопрос ответил Разин.

– «Спартак» прав… Похожи на арабов… Может быть, афганцы… На одном афганская шапочка… Талибская, с околышем…

– Значит, работаем всерьез. Есть стимул… – решил Разин.

Монитор показывал, что Сосненко уже приблизился к двум боевикам.

– Работаем… – сказал Паутов.

– Я готов… – подтвердил Сосненко…

– На счет три…

Я так и не дождался, когда они начнут считать. Однако монитор показал, как к двум замершим точкам с противоположных сторон метнулись две другие. Наушники «подснежника» не донесли никаких звуков, хотя там явно что-то происходило.

– Командир, это «Радуга». Пусть рацию захватят… Посмотрим, что за волна у них… Может, определим адресата…

– Каким образом? – не понял Паутов, который своим вопросом показал, что там, на месте действия, все уже закончено.

– В Москву передадим, пусть разбираются с корреспондентом…

– Я взял рацию, «Кречет» взял пленного… – сообщил лейтенант Сосненко.

– Только одного? – спросил я, вмешиваясь в чужой разговор.

– Другой оказался нехорошим человеком… – объяснил майор Паутов. – Мы его в кусты унесем… Чтобы поискали…

– Кого захватили? Радиста?

– Нет, радист захватываться не захотел… Думал гранату под собой взорвать… Кольцо уже выдернул…

– И где эта граната? – Разин внешне беспокойства не проявил.

– У меня в кармане, – сказал Сосненко. – Я чеку бинтом перевязал… До лучших времен… Рядом с телом радиста растяжку поставлю…

– Действуйте…

– Смотри… – показал я Разину на монитор, где еще три точки выдвинулись в сторону деревни.

– Смене идти рано… – пожал плечами подполковник. – Постовые еще выспаться не успели… «Спартак», тебе передовой пост не видно?

– Нет, они за пригорком…

– Там уже есть четыре человека. И к ним еще трое идут… Сможешь полюбопытствовать?

– Или наверх забираться, или подбираться ближе… Где больше женщин?

– Подбирайся ближе. Лагерь обогни по дуге… А женщин там нет…

– Понял, я пошел…

– «Багира», «Бакенщик», ко мне… – скомандовал Разин.

Через несколько секунд в палатку просунулись две головы.

– Сюда смотрите… – Разин повернул ноутбук. – Вот лагерь… Вот пост… Вот три человека к посту идут… Теперь смотрите на карту…

Я направил луч фонарика на планшет.

– Вот это место… Лагерь… Пост… И здесь эти три человека… Ничего не подозревают… Тревоги не было… Чем дольше тревоги не будет, тем лучше…

– Понятно…

– Осталось двадцать боевиков… Лучше, если их станет еще меньше… «Спартак», тебя это тоже касается… И «Соколу» не грех присоединиться…

– Понял, с какой позиции?

– «Багира» с «Бакенщиком» уйдут, заглядывай к нам на огонек… Чаю не дам, а задание получишь…

Я наблюдал за тем, как распоряжается своими людьми подполковник Разин, и начинал понимать, чем отличается спецназ ГРУ от всех остальных войск специального назначения. Другие всегда стараются сконцентрировать силы. И теоретически это считается правильным решением. Разин же, вопреки теории, распылял силы и возлагал сложную задачу на одного или двух офицеров. И задача успешно выполнялась. Задача, которая в войсках обычно выполняется не единицами, а большими группами. Подготовка в отряде Разина была такая, что позволяла вести индивидуальные действия…

Такой тактики, насколько я знал, не было ни в спецназе внутренних войск, ни у нас, в ВДВ. Если бы здесь командовал я, то предпочел бы найти удобные огневые точки и уничтожить противника в тот момент, когда он этого не ожидает. А потом атаковать тех, кто после обстрела останется в живых. Спецназ же ГРУ действует совсем не так… И, тем не менее, своего добивается…

– «Волга», я – «Ростов»… Вижу их пост… Они сбоку пристроились… Могу работать…

Капитан Ростовцев, как я сам видел, ушел дежурить на круглосуточный пост по наблюдению за селом. Конечно, ночью там только часовых и можно было рассмотреть, а интересного в таком рассматривании мало. Тем не менее, Разин ночных дежурств не отменял.

– Что они там делают?

– Укрепляются… Принесли два пулемета, устанавливают, направляя в сторону деревни…

– Интересно… С какой целью, – спросил меня подполковник, но ответить я не успел.

– Интересного мало… – сказал майор Паутов. – Они собираются, как я думаю, на рассвете атаковать наш любимый двор и что-то оттуда забрать… Что-то или кого-то… А пулеметы обеспечат основной группе прикрытие во время отхода…

– Интересно… – гнул свое подполковник. – А нам это надо?

– А нам этого не надо… – сказал я. – Там мой брат… Там что-то такое, из-за чего выставили на ночь часовых… Если они это унесут, мы можем потерять след…

– След мы не потеряем, – не согласился подполковник. – А вот осложнить себе выполнение задачи можем… Поэтому этой ночью работаем по полной программе… «Ростов», ты прогуляться в сторону их поста можешь?

– Да хотелось бы конечности размять…

– Тогда прогуляйся… Майор, – теперь Разин уже ко мне обратился. – И твоих людей пора задействовать… У тебя, кажется, есть снайпер и арбалетчик?

– В одном лице… – сказал я.

– Пусть разделят оружие. Пока темно, необходимо завершить дело. Без шума.

– «Растяжка»… – напомнил я.

– Точно… «Ясень»… Растяжку еще не установил?

– Только собираюсь…

– Отставить «растяжку»… Сам за нее оставайся… В засаде…

– Понял… «Кречет» рацию не донесет. Он слабенький… И у него свой «груз» брыкается…

– Ты потом донесешь… «Кречет», объясни «грузу», что брыкаться нехорошо…

– Я объяснил… Доходчиво и без ругани. Боюсь, допрос теперь не проведешь…

– Челюсть сломал?

– Похоже… Но, может быть, еще живой… Да он все равно по-нашему не понимает… И по-аглицки тоже, я пробовал…

– Тогда брось его… Помоги «Ясеню». Выберите пленника, чтобы на чечена был похож… Майор, – это уже ко мне, – давай сюда своих…

– Мы идем… – ответил лейтенант Димка.

«Подснежники» позволяли моим бойцам слышать все разговоры и быть в курсе событий…

* * *

– Я со своими сам пойду… – решил я.

– А это? – показал Разин на ноутбук.

– Увеличу площадь обзора, чтобы со стороны никто незамеченным не подошел, и пусть стоит. Любуйся…

– Нормальный ход… Я ручки трогать не буду…

– Джойстики… – поправил я.

– Джойстики, – согласился Разин. – Задача такая… Подбираешься к лагерю. Работают «винторез» и арбалет. Только против тех, кто отойдет в сторону от общей группы. Свободный поиск… Охота… Лопатки у вас рабочие?

– Рабочие…

Малые саперные лопатки, использующиеся как оружие, уже давно перестали быть прерогативой спецназа ГРУ. Это они начали их применять в качестве боевых топоров и метательного оружия в Афгане. Теперь уже каждый спецназ, независимо от рода войск, учится фехтовать лопаткой и метать ее в случае необходимости. У нас в Косово были такие спецы, которые с десяти метров вгоняли лопатку в деревянную мишень с такой силой, что потом едва вытаскивали.

– Тогда установим позывные… Произвольно…

– Я – «Приштина"…

– Недавно оттуда?

– Меньше месяца…

– Годится…

– Лейтенант Димка – «Блондин», старший прапорщик Луценко – «Стрелец»…

– Я запомнил. Настрой компьютер и можешь идти…

Димка и Луценко наш разговор мимо ушей не пропустили, и уже находились возле палатки, в полной боевой готовности. Единственным незадействованным бойцом остался радист Стогов, который грустно сидел возле палатки. Но он и сам, наверное, понимал, что оставлять Разина одного нельзя. Палатку хотя бы один боец должен охранять…

* * *

Первые пару километров мы преодолели быстро. Путь был не сложным, да и скрываться пока было не от кого. Если бы возникла нежданная опасность, Разин наверняка предупредил бы нас. А он за нами наблюдал, и наблюдал, я думаю, с пристрастием. Приглядывался, как к новичкам. И когда на последнем километре пути мы снизили темп, а последние триста метров вообще передвигались крадучись, хотя по-прежнему быстро, Разин показал, что внимательно за происходящим наблюдает.

– «Сокол», десантура пошла… Прикрой на случай… Они в поле твоего обзора…

– Я – «Сокол», вижу их… – отозвался лейтенант Сокольников. – Вокруг тишина… Десантура, сделайте так, чтобы было еще тише… Время позднее, пора спать, а спать лучше в тишине…

Второй снайпер оказался таким же болтуном, как и первый. Хотя я слышал, что это у снайперов отличительная черта. Своего рода выброс энергии. Хладнокровно стрелять в человека, который не ждет выстрела, – это всегда сильное нервное напряжение. Стоит только чуть-чуть подумать об этом человеке, представить, как он сына по голове гладит, и можно с ума сойти. И, чтобы не задумываться, чтобы не сходить с ума, снайперам необходимо болтать. Даже молчун от природы, став снайпером, становится разговорчивым, потому что во время болтовни сложно думать о каких-то проблемах…

– Сколько осталось претендентов на шум? – поинтересовался я.

– Восемнадцать… – ответил Разин. – «Кречет» с «Ясенем» дождались пары поисковиков, что за радистом отправились… Ждут следующих…

– Семнадцать… – поправил «Сокол». – Я одного снял, когда он справлял естественную надобность. Стрелял прямо над головами десантуры… Не слышали, как пуля пролетела?

– Мы даже тебя не видим… Хорошо сидишь…

– Я лежу…

Он нас видел, а я его при всем своем старании обнаружить не смог. Ночной прицел «винтореза», как и все приборы ночного видения, обладает существенным недостатком, способным порой выдать снайпера или наблюдателя, – имеет вокруг окуляра оптики светящийся зеленый ободок. И видно его очень хорошо. Но вообще, я слышал снайперы как-то маскируют его… Замаскировал, видимо, и лейтенант…

Нам уже был виден маленький костерок, зажженный боевиками.

– Я – «Багира». Их шестнадцать, командир… – доложил капитан Юрлов. – Мы сняли охранение с нашей стороны. Там чудак какой-то сидел и курил…

– Анашу… – добавил капитан Решетников. – Мы вплотную подошли, он нас не видел… Внешне – натуральный афганский «дух»…

– Мне чечена надо… – настаивал Разин. – Они не могли идти без них. Слишком хорошо шли, слишком уверенно. У них есть проводник, знающий эти места, как родные… Снайперы, ищите чечена… И – не стрелять… Чечена надо допросить… Можно допросить на месте, чтобы потом не возиться… Ищите, ищите…

Мы как раз выбрали позицию, и старший прапорщик сразу включил ночной прицел «винтореза», чтобы поискать чечена среди сидящих у костра. Я за бинокль взялся. Четверо из боевиков были в «камуфляже», похожем на российский армейский, один вроде бы в ментовском. Еще трое были явно в импортном. Но определить по «камуфляжу», кто из них чечены, а кто нет, было невозможно…

Я начал пристраивать к плечу арбалет, пробовать его прицел. У арбалета прицел обычный, но стрелять в цель более-менее освещенную из него все же можно и ночью. Натянув с помощью стремени лук, стрелу я пока накладывать не стал.

– Планку правильно выставьте… – сказал старший прапорщик.

Потом прильнул к прицелу своей винтовки, оснащенной дальномером, и сообщил:

– Шестьдесят девять метров… Там градация на семьдесят пять есть, на нее ставьте… На пятьдесят погрешность большая будет… Вместо головы в ноги попадете…

– Я пока стрелять не собираюсь… – возразил я и выставлять планку прицела сразу не стал. Следовало дождаться, когда кто-то от костра отдалится, чтобы других сразу не обеспокоить.

Ждали мы минут пятнадцать.

– Трое возвращаются с передового поста… – сообщил подполковник Разин. – «Багира», «Бакенщик», на вас идут… Вы как раз на пути… Блокируйте их…

– Я – «Сокол»… Мне их видно…

– Я – «Спартак»… Держу их на прицеле… Женщин нет…

– Подстрахуйте… Они не должны дойти…

– Один в камуфляже…

– Осторожнее с ним… Может быть чеченом… Снайперы берут двух других, капитаны захватывают чечена… И без звука, вы недалеко от лагеря…

– Понял… – за двоих отозвался капитан Юрлов.

– Мы готовы… – ответил Парамонов.

– «Кречет», «Ясень», вы в засаде?

– Нет, сдвинулись ближе к лагерю… – отозвался майор Паутов. – Наблюдаем…

– «Приштина»… Ты тоже, как я вижу, на месте?

– Держим лагерь под прицелом…

– В лагере восемь человек. Вас пятеро… Есть «винторез» и арбалет… Два одновременных выстрела, и сила почти на вашей стороне… Если со стороны будет шум, сначала выравниваете силы, потом накрываете огнем… «Винторез» может сделать два или даже три выстрела… Парамоша успевает обычно трижды выстрелить, пока поймут… Лучше, конечно, обойтись без шума… Но будьте готовы ко всему… «Ростов», смещайся вплотную к аванпосту… Страхуй эту сторону… «Багира», «Бакенщик», готовьтесь, они скоро на вас выйдут… «Спартак», сразу после выстрела переключайся на пост правого фланга. Там один человек…

– Я его искал в прицел… Не нашел…

– Внимание…

Я наложил на арбалет стрелу, выставил прицел. Попытался в бинокль рассмотреть тех, что шли к костру от аванпоста. Конечно, я рисковал, потому что контролировать следовало людей у костра, но я был уверен, что военные разведчики с задачей справятся без шума. И потому хотел посмотреть на их работу. В этот момент мною управляло совсем не спортивное любопытство, а только желание перенять опыт. Но это оказалось невозможным: мой бинокль темноту не пробивал… Однако в наушнике я все же услышал какой-то легкий шум, резкий выдох, и остановленное на половине восклицание.

– Готово, командир… – доложил капитан Юрлов.

– Спеленали?

– И кляп в пасть, чтобы не вонял… Надо же такую вонючую пасть иметь… Я его за три метра по запаху почувствовал…

– Человек, значит, нехороший… – сказал лейтенант Сокольников. – Меня так мама учила – если у человека изо рта падалью воняет, никаких дел с этим человеком не имей…

Снайпер начал болтать сразу после выстрела. Напряжение сбрасывает…

– Правильно твоя мама говорила… – поддержал я. – У нас в Приштине английский генерал был – сволочь первостатейная… И от него за километр несло. Потом его собственный же шофер чем-то по голове огрел… За запах… Генерала списали, а водилу, надо думать, посадили…

– Это что, угроза нам, майор? – спросил капитан Решетников.

– Я адвокатом выступлю… – сказал Разин. – «Спартак», что молчишь?

– Ищу правое охранение… Я сверху его видел… Надо было тогда стрелять…

– Надо было… – проворчал Разин.

– Приказ не расслышал… Связь была скверная…

– Вот и ищи… Теперь приказ понятен?

– Так точно, товарищ подполковник… Нашел! И… Сколько их теперь осталось?

– Двенадцать… А должно остаться восемь… И к ним подходить только после того, как аванпост прекратит существование. Десантура и «Кречет» на месте, остальные – к аванпосту…

2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

– Искандер… Ты опять не спишь… Неужели ты никогда спать не будешь?

Оттого, что Мадина плохо говорит по-русски, ее слова звучат особенно наивно.

– Я почти сплю… – ответил я намеренно вялым и сонным голосом, совсем не таким, которым мог бы говорить сейчас, которым хотелось говорить сейчас.

– Скажи мне, что с тобой происходит… Я в чем-то виновата перед тобой? Ты на меня обижаешься? Скажи, Искандер…

– Что происходит… Засыпаю я…

Хреновый все-таки из меня артист. Слышал много раз, что плохой артист не знает, куда руки на сцене девать. У меня тоже так бывает, а еще я всегда чувствую, когда мой голос звучит фальшиво.

Я на другой бок перевернулся, и колени согнул, вынуждая этим и Мадину лечь по-другому. Разговаривать, лежа ко мне спиной, она не будет…

Никогда раньше не задумывался над тем, сколько может не спать человек.

Хотя, я когда-то читал про женщину, кажется, жительницу Швеции, которая вообще не спит. На протяжении уже нескольких десятков лет. Но она постоянно находится в полусонном состоянии, и бодрствующей ее назвать тоже трудно. Что же касается меня, я даже в полусонном состоянии не находился. Не знаю даже, как назвать мое состояние… Привычно нервное, что ли…

Первое время я спокойно ожидал, когда кто-то приедет или придет и подаст мне знак, слово скажет, взглядом потребует в сторону отойти для разговора. Всех приезжающих я когда встречал, то с ожиданием в глаза заглядывал, нарываясь, порой, на недоумение. Подполковник Магометов твердо сказал, что меня найдут. Я должен был все выяснить, собрать сведения и за сведениями ко мне обратятся. Найдут и обратятся…

Но до сих пор я не дождался связного… Иногда мысль появлялась, что Магометов просто забыл про меня, как кто-то забывает порой, про какую-нибудь вещь… Положит ее где-нибудь и забудет… Впечатление именно такое складывалось… Конечно, всерьез не верилось, что кто-то засылает агента и забывает о его существовании. Мы даже договаривались о сроках моего пребывания у чеченцев. От месяца до двух… Уже третий месяц скоро кончится, а я все жду… И сведения уже собрал, правда, не полные, но что-то уже могу передать… Но кому передать?…

А передать нужно срочно… Теперь к тому, что я знал, добавилась важная, почти государственного значения информация… И некому ее передать, и невозможно ее отправить…

Подполковник Магометов, Али Алиевич, дорогой, куда же ты пропал, как же ты так вот бросил меня здесь одного…

* * *

– Мовсар, говоришь, его зовут… Честно говоря, я ожидал, что приедет сам Ачемез Астамиров… Были слухи, что он приехать собирается, и мы даже определенные мероприятия запланировали, чтобы из виду его не упустить… Но, может быть, Мовсар – это только разведка, а потом сам Ачемез приедет… Мовсар Астамиров в селе живет, не в Грозном, а в селе, там же… Он в действительности родной брат Мадины… Но на него у нас вообще ничего нет. Мовсар не проходит по нашей картотеке… Он, кажется, даже в боевиках никогда не был… Только в первую чеченскую какое-то время входил в отряд Ачемеза, но в боевых действиях не участвовал, а потом стал какой-то властью в районе. Когда власть в очередной раз сменилась, это при Яндарбиеве – тот везде хотел своих людей воткнуть, Мовсар в село вернулся, и сам по себе жить стал… Ничего про него сказать не могу. Умный он или дурак, чем занимается или вообще ничего не делает, добрый человек или абрек… Ничего…

Подполковник много чая выпивал во время своих визитов ко мне. Наверное, и в своем кабинете он пил не меньше, потому что лицо у него было сильно отечное. Но в его кабинете я не бывал. Мне, как законспирированному агенту, категорически было запрещено появляться в управлении ФСБ. И все встречи происходили только у меня. Я специально для Али Алиевича заваривал зеленый чай, а для себя – стаканчик черного. Но когда я сообщил о приезде Мовсара, подполковник даже про чай забыл, так задумался.

– Может, мне записать разговор? – предложил я.

– Как записать? Ты же у нее будешь встречаться? Там прослушку не установишь… У нас вообще с этой аппаратурой туго…

– Просто… У меня диктофон есть… Я еще в училище лекции записывал… Шестьдесят минут на одной стороне пленки… Надо будет перевернуть, я в туалет схожу и переверну…

– Не опасно? – скорее себя, чем меня, спросил Али Алиевич.

– А что здесь опасного? – не понял я. Вернее, я понял, что подполковник в связи со спецификой своей службы, привык к сложным ситуациям. Здесь же ситуация была настолько простая, что никаких пока причин тревожиться не существовало. Обыскивать меня никто бы не стал. – Я почти официальный жених Мадины. Приехал брат невесты и желает со мной познакомиться… Конечно, в первую встречу никаких серьезных разговоров быть не может. Но я сначала просто приспособлюсь к работе с диктофоном. Проверю хотя бы, как записывать будет. На стол же его не выставишь. А из кармана придется микрофон выводить… Там есть выносной микрофон…

– Дай-ка мне его… – попросил подполковник.

Я вытащил из ящика стола диктофон и микрофон со шнуром. Подполковник долго микрофон рассматривал. Потом в карман положил.

– Через час верну… Тогда и обговорим детали…

* * *

Вернулся он, конечно, не через час, а через два с половиной, и вместо моего микрофона принес свой, замаскированный под авторучку.

– Только в карман вторую ручку положи… Настоящую… Мало ли, попросят что-то записать… Не эту же доставать… – предупредил.

Потом инструктировал меня, как маленького мальчика. В основном инструктаж касался национальных обычаев. Предупреждал, что может Мовсару не понравиться, а что, наоборот, должно вызвать его уважение. Это чтобы я впросак не попал. Национальные отношения на Кавказе не менее тонкие, чем в Средней Азии. И человеку другой национальности, другого вероисповедания следовало быть осторожным. У меня впечатление после этого разговора сложилось такое, будто подполковник Магометов озабочен только желанием женить меня на Мадине. Впрочем, я против этого и не возражал, а советы человека местного всегда кстати…

– Когда встречаетесь? – спросил Али Алиевич только под конец разговора.

– После службы…

– Место там такое, что «наружку» не поставить… Будь осторожен…

– Пока и причины быть осторожным нет… – возразил я…

* * *

И все же я был осторожным, потому что уже начал входить в роль агента. Мне сначала даже понравилась такая игра. Тем более, что при первом разговоре мне и обманывать почти не пришлось. Разве что по мелочи…

Я был осторожен, а Мовсар был хитер. Это я почувствовал сразу… Наверное, даже и умен, не знаю, но хитер – это точно. И он играл свою роль умело.

– Ты уж извини меня, я человек прямолинейный, и хочу все знать о том, кто с моей сестрой встречается… У нас на Кавказе такие встречи заставляют человека чувствовать свою ответственность… Может быть, в городе не так, но мы не городские… И давай говорить будем по душам…

– Давай будем говорить…

Мы говорили по душам… О жизни, о родственниках… О перспективах службы и финансовых вопросах… И вообще об отношении к жизни… Обычный разговор будущих родственников. Однако те вопросы, которых я ждал, пока не прозвучали, и даже намека не было, что они прозвучат…

Но одну щекотливую тему Мовсар все-таки затронул. Причем несколко раз. И настолько при этом намеренно, что я сразу это заметил. Он дважды или трижды выказывал свое неудовольствие моим офицерским жалованьем. Сначала просто скривив лицо. Потом уже высказался:

– Как на такие деньги можно семью содержать… На такие деньги даже дом не построишь… И квартиры у тебя нет… Не в общежитие же с молодой женой отправляться…

И позже снова к тому же вернулся, между делом заметив:

– Надо тебе какой-то заработок искать…

Так и закончилась наша первая встреча, пока без какого-то существенного результата. Хотя недовольство Мовсара моим финансовым положением наводило на определенные мысли и вселяло некоторые надежды.

Уже на пороге, пожимая ему руку, я спросил:

– Ты в город надолго?

Он ответил настолько неопределенно, что сам это понял, и взгляд отвел:

– Дела… Как закончатся… Я еще домой съезжу, с родителями поговорю… Они сами уже из села не выбираются… Потом опять… За дела… И с тобой увидимся… Если не раздумаешь родственником стать…

Он уехал на следующий день, и от подполковника Магометова я узнал, что поехал Мовсар не в село, где жили родители, а в Грозный… Железной дорогой… Крюк большой, и, как нам показалось, неоправданный. Впрочем, крюк он делать не стал… Мовсар из Грозного вернулся сразу к нам, чтобы дела завершить…

* * *

Вместе с Магометовым мы прослушали запись разговора, отметили назойливые попытки Мовсара вызвать у меня недовольство собственным материальным положением. Предположили, что именно это является прелюдией к будущему разговору, и решили, что следующая встреча может быть более продуктивной.

Меня, сказать честно, уже тогда смущала ситуация. Не совсем порядочным казалось мое собственное поведение, и это не могло не мучить, не могло не вызывать неуверенность. Дело в том, что наши отношения с Мадиной стали уже вполне серьезными, и свадьба была только делом времени. Таким образом, я одновременно обманывал не только Мовсара, но и Мадину. Это не очень вписывалось в мое представление о порядочности. Хотелось сразу и одним ударом разрубить узел противоречий, но я знал, что это невозможно. Плохо, когда личная жизнь пересекается, и пересекается так круто, с долгом офицера и личными убеждениями. Я же был не в состоянии отказаться ни от того, ни от другого, и как связать все это воедино – не знал, да и возможности такой, наверное, не было. Но я уже тогда знал, что это противоречие должно быть разрешено обязательно. Я даже знал, какой будет результат. Не такой, какого ожидает Мовсар, это точно. Но как это повлияет на мою личную жизнь и отношения с Мадиной? А я уже называл эту будущую жизнь семейной…

* * *

Я так и не смог уснуть: во дворе послышался шум, разговоры. Потом в дверь дома постучали. Стучать может только кто-то из часовых. Я вздохнул, встал с кровати и направился к двери.

В самом деле, часовой.

– Что тебе, – позевывая, спросил я.

Уже относительно хорошо зная характер чеченцев, я был уверен, что в случае тревоги они обязательно устроили бы феерическую стрельбу, поэтому и был я сейчас совершенно спокоен.

– Там горбатый Ибрагим пришел…

Горбатый Ибрагим – местный юродивый, который, как поговаривали, все знает. Он не только горбат, он еще и почти слеп и глух. Но знает всегда больше всех. По крайней мере, так меня Мадина уверяла.

– Что ему?

– Тебя требует…

– Зачем?

– Сначала Мовсара спросил… Сказали, что уехал… Тогда велел тебя позвать…

Мы говорили по-русски, потому что чеченский язык, при всем старании, я так и не выучил, не считая простеньких обиходных словечек, которые в памяти остаются сами собой. Вышла Мадина, на ходу запахивая халат. С улицы через раскрытую дверь тянуло прохладой. Мадина спросила что-то у часового по-чеченски. Тот ответил подробно, активно жестикулируя. К Мадине, здесь все относились с уважением.

– Выйди… – сказала Мадина. – Ибрагим напрасно не пойдет… Тем более ночью… Вместе пойдем… Он по-русски не разговаривает…

Мы вышли во двор. Ибрагим, неестественно изогнувшись, стоял недалеко от высокого резного крыльца, оперевшись на палку. Как-то не вязался вид юродивого с этой, в аптеке купленной самой обыкновенной палкой. Ему бы больше посох подошел. Уродливое же лицо его резко контрастировало с ясными детскими глазами на нем. Наверное, все-таки природа, когда дает что-то одно, ограничивает в другом. И если верить Мадине Ибрагим был щедро наделен талантами взамен внешности…

Ибрагим сам не подошел, подождал, когда мы спустимся к нему. Обратился не к Мадине, а ко мне, как к старшему мужчине, оставшемуся в доме. Стал говорить, заикаясь и повторяя слова.

– Он говорит, что там стреляют… – Мадина показала в сторону гор. Там уже много убитых, и скоро будет еще больше…

– Часовой! – окликнул я.

Тот все слышал и подошел сразу.

– Были выстрелы?

– Какие выстрелы? Спят все… А Ибрагиму вашему приснилось… Он же глухой, у него над ухом стрелять надо, чтобы он услышал.

Мадина стала что-то говорить Ибрагиму. Юродивый кривыми плечами повел и снова стал объяснять.

– Он говорит, что тихо стреляют… Когда тихо стреляют, смерть бывает громкой… Тогда Ибрагим слышит…

– С глушителем, что ли? – спросил часовой.

Юродивый ответил, и его ответ снова перевела Мадина.

– Он не знает, что такое глушитель. Говорит, ружье такое есть, тихо стреляет…

– Далеко отсюда?

– Днем было бы видно…

– Скажи ему спасибо… – попросил я Мадину и сделал знак часовому, чтобы тот позвал своих товарищей.

«Спасибо», однако, затянулось довольно надолго. А отвечал Ибрагим еще дольше. Несколько раз я слышал имя Мовсара и Ачемеза.

Закончив, юродивый неторопливо пошел к воротам.

– Он тебе в любви объяснялся? – спросил я Мадину, пользуясь моментом, пока не подошли часовые.

– Я спросила его, что с тобой происходит, почему ты ночами не спишь и мучаешься…

Это было неприятно. Я не верил во всяких ясновидящих, хотя слышал, что такие порой встречаются. Но мне не хотелось бы, чтобы обо мне и о моих переживаниях знали посторонние.

– И он поставил мне диагноз… – я усмехнулся горько.

– Он сказал, что ты еще советский человек…

– Русский, российский… – поправил я.

– Нет, именно советский. Ибрагим говорит, что советские ему пенсию платили, а как ушли, ему побираться пришлось… Сказал, что ты хороший, и я не должна тебя бояться, а бояться тебя должны Мовсар и Ачемез…

– Так и сказал?

– Так и сказал… Но почему Мовсар с Ачемезом должны тебя бояться? Скажи мне ты…

– Если они тебя обидят, я их убью… – отшутился я и повернулся на звук шагов. Приближались часовые.

– Кто слышал с той стороны подозрительные звуки? – спросил я.

– Шухрат слышал… – ответил один. – Постоянно в ту сторону смотрит и ушами ведет… И ворчит…

Старый пес Шухрат – сторож заслуженный. Его нюху, слуху и чутью я готов поверить больше, нежели юродивому… Значит, необходимо выяснить, в чем дело, иначе мое поведение просто не поймут и примут за предательство или трусость. Даже Мадина не поймет…

– Из свободной смены двоих поднимите, со мной пойдут… Остальные – настороже… В случае чего, занимайте круговую оборону и сразу звоните Ачемезу или Мовсару. К грузу никого не подпускать, – распорядился я, и ушел в дом, чтобы переодеться и вооружиться…

Мадина ждала меня на крыльце. Она слышала разговор с часовыми.

– Будь осторожен… – сказала таинственным шепотом. – Не заставляй плакать своего сына… Когда мать плачет, плод плачет вместе с ней…

И положила руку себе на живот…

У меня от ее слов дух захватило…

ГЛАВА 6

1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

– Все в порядке, товарищ майор, я доложил фактический район высадки, – сообщил старший лейтенант Мореев, сворачивая рацию. – Получено «добро» на основные действия… Приказано в заданное время перекрыть заданный район…

– Вовремя справился… – кивнул я, одобряя оперативность. – Колонна Строева только еще подходит. Но сами виноваты, что медленно шли… Дальше без отдыха двинут…

Капитан Строев сразу ко мне направился.

– Нечего сказать, выбрал ты нам дорожку попроще… – с ходу посетовал.

– Чем не угодил? – я оторвал взгляд от карты.

Капитан делал вид, что готов упасть от усталости. Старый фокус Строева.

– Аттракцион смерти, а не путь, честное слово… Тропа камнепадом перекрыта. Попробовали осторожненько сверху перейти, ползет под ногами, того и глядишь, как с камнями вниз поедешь… Пришлось круг сделать – с добрый десяток километров намотали, ноги отваливаются…

– Размялись слегка… – не поддержал я его. Не люблю жалобы, и Строев это знает. Знает, но все равно всегда жалуется. Любит, чтобы его похвалили. Но и хвалить пока не за что. Если бы они бегом бежали, чтобы успеть, и не заставлять остальных дожидаться, тогда я похвалил бы. А опоздание на двадцать минут похвалить не могу при всем желании. – Из-за опоздания, товарищ капитан, придется следовать дальше без отдыха. Скажи своим, чтобы не расслаблялись. Через две минуты выступаем… Приказано в определенное время перекрыть заданный район. Видимо, кто-то там на подходе засветился…

Я убрал планшет, над которым колдовал, просчитывая предстоящий маршрут и делая поправки на привалы и непредвиденные задержки вроде той, что подкараулила колонну Строева. Мы укладывались с запасом в полчаса. Но этот запас вполне может исчезнуть, если обстоятельства будут соответствующие. И потому задерживаться нельзя. Лучше отряду отдохнуть уже на месте – старая истина, ставшая незыблемым правилом.

* * *

Прохождение горного маршрута – это не прогулка. Это знает каждый из офицеров и контрактников отряда. Они все до одного уже побывали здесь, в Чечне, и все имеют соответствующий опыт. Знают, с чем можно встретиться на хоженой тропе, где может появиться и мина-ловушка, и растяжка. А есть вероятность и на очередь из кустов нарваться…

Мы вышли, как и планировалось, без задержки, и никто не посмел возразить. Все бойцы знали, с каким командиром пошли на операцию – у меня нет привычки потакать разгильдяям и нытикам.

Первой, как и полагается, вышла разведка – двумя группами по три человека. Пошли самые опытные. Высадиться нам пришлось в стороне, и здесь могли появиться непредвиденные обстоятельства, о которых командование просто не знало. И наша задача – успешно завершить маршрут, чтобы выполнять поставленную задачу в строго определенном месте. Иначе вся операция теряет смысл. Не только наша, но и смежных частей спецназа ГРУ и МВД.

Как обычно бывает, через полчаса темпового марша подступила усталость и темп некоторое время пришлось поддерживать искусственно, подгоняя бойцов. Потом отряд «втянулся», и эта необходимость отпала.

Хуже было другое – подкралась ночь. Очки ночного видения я с базы взял на пять человек. Пару выделил для групп разведки, одни себе оставил, еще пару – ведущим общую колонну. Ведущие, как и полагается, менялись через десять минут. Вообще-то, это норматив для зимнего торения тропы, но я обычно его и летом использую для поддержания высокого темпа. Идет ведущий, тянет за собой остальных, когда устает, его сменяет другой, а прежний в хвост перестраивается. И так по кругу.

Пятнадцатиминутный привал я объявил только через три часа. Можно было бы для начала и получасовой объявить, но он расслабляет. Десять минут полежишь на земле и уже вставать не хочется, а полежишь двадцать минут – вставать уже просто тяжело. Через пятнадцать минут двинулись дальше. Никто не роптал, поскольку все в отряде, кто не обладал еще «краповым беретом", и желал его получить. А шли мы, выполняя две трети необходимой для этого нормы. Разумеется, при сдаче зачета на это заветное звание. Так что почти тренировка…

К тому же к утру нам еще требовалось выставить посты на тропах и продумать систему собственной безопасности, то есть окопаться на случай непредвиденной атаки…

* * *

Разведка работала отлично. Несмотря на сложности ночного марша, разведчики дважды обнаруживали на тропе мины МОН-100 [16].

Наши здесь мины не ставят. Здесь вообще наших нет. Поэтому мины мы переставили, подготовив хорошую ловушку боевикам – где мины стояли, они помнят, и места эти обойдут. А вот куда мы эти мины переместили, узнают вряд ли. Так что Бог им в помощь…

Наконец-то по колонне передали мне сообщение – есть ориентир…

Нужный ориентир – пересечение тропы с грунтовой дорогой, тянущейся вдоль речушки, которую лучше было бы ручьем назвать, мы нашли, когда стала уже подступать настоящая усталость. Даже я ее почувствовал, хотя по природным своим данным обычно очень неохотно признаю, что предел сил тоже имею. Теперь осталось только речушку перейти, миновать небольшое открытое пространство, и дальше уже начнется тот самый лес, где скрываются тропы, которые нам предстоит контролировать. Засады я решил устанавливать ближе в выходу из лесного массива. Там, судя по карте, тропы идут в одном направлении, на небольшом расстоянии друг от друга. Это дает возможность одной группе при необходимости прийти на помощь другой.

Конечно, я мог бы себе позволить попробовать устроить засаду непосредственно при входе в лес, используя компьютер спутниковой разведки. Однако, не имея соответствующего опыта и мало зная практическую ценность прибора, я предпочел не рисковать. Задание, с прибором ли, без него ли, предстояло выполнить. И я решил выполнять его привычным способом. И, честно говоря, меня сильно смущала тяжелая облачность. Неизвестно, как поведет себя техника в такую погоду. Предыдущая работа на компьютере проходила при чистом небе. А здесь… Нет, лучше не рисковать…

* * *

Место для общего лагеря я выбрал на опушке леса, хотя и не слишком далеко от предполагаемых засад. Здесь должна всегда находиться отдыхающая смена, одновременно являющаяся резервом, и отсюда легче пресечь прорыв, если таковой случится. Для отряда палатки устанавливать мы не стали. Предположительно, первый этап операции будет длиться от трех дней до недели. Я предпочел брать в расчет три дня и решил, что можно и без палаток обойтись. За исключением штабной. Одна она не привлечет лишнего внимания, к тому же одну палатку замаскировать гораздо проще, чем целый палаточный городок.

От лагеря до села, за которым вели наблюдение парни из ГРУ и ВДВ, было восемь километров. И туда никто не сможет попасть, минуя нас…

В штабной палатке, как только ее установили, вместе с капитаном Строевым мы полчаса колдовали над картой и намечали места выставления засад. Только после этого я включил ноутбук и запустил программу. Конечно, опыта работы с такой техникой у меня было маловато, и сами ММК-джойстики были для моих рук мелковаты. И первая же задача – найти себя на карте, далась мне с трудом. Вернее, нашел я себя и свой отряд довольно быстро, но это был взгляд с большой высоты, и выглядели мы все единственной точкой. А вот сделать так, чтобы можно было рассмотреть все в подробностях, я долго не мог. И не сразу догадался, что облака мешают. Включил инфракрасный режим и увидел множество светящихся точек. Та единственная, как оказалось, показывала местонахождение самого компьютера. Конечно, работа в инфракрасном режиме не идет ни в какое сравнение с работой в режиме on-lain, но тем не менее она тоже что-то дает… По крайней мере, я сразу убедился, что поблизости от нашей базовой стоянки никто не бродит в поисках грибов. А когда включил режим наложения карты, вообще все встало на свои места. Единственное неудобство заключалось в том, что полупрозрачная карта имела только три варианта масштаба. Но это только вопрос времени, и вариантов этих, я думаю, скоро будет множество.

Капитан Строев с компьютером еще не работал. Он в операции с цыганами командовал парнями на месте, а в учениях вообще не участвовал, и поэтому сейчас смотрел на монитор, распахнув глаза, как парадные двери.

– Охренеть можно… – вырвалась из его уст наивысшая оценка.

– Это потом… – милостиво разрешил я. – Сейчас сюда смотри… Вот точки, где мы ставим засады… Ты выводишь, я наблюдаю… Внутренняя связь постоянно включена…

«Переговорки» имел при себе каждый боец отряда. Радиус действия у них маловат, но, кажется, хватит до самой крайней засады. А большего нам и не требуется…

– Давай, давай, действуй… – подогнал я капитана, который не мог оторваться от монитора. – Выставишь засады и возвращайся. Дежурим с тобой у монитора по очереди…

* * *

Капитан Строев вообще считается специалистом по устройству засад и маскировке.

Я же предпочел более современный метод командования, и даже более, чем современный.

– Сергей Борисович… – позвал я капитана по «переговорке». – Обрати внимание на что-то справа… Судя по карте, там провал почвы… Выставь там одного человека… Пусть засаду сбоку поддерживает…

– И это тоже видно? – изумился Строев.

Я промолчал, продолжая наблюдение. Все-таки удобно даже за своими можно посмотреть – кто как службу несет. А уж о безопасности и говорить не приходится. Я чуть-чуть изменил масштаб изображения, чтобы контролировать, как и было приказано, все тропы…

А вот это что такое?… Там, впереди, куда Строев с группой идет? Явно, это не человек. Свечение слишком слабое, вытянутое коротким штрихом, и слишком быстро передвигается.

– Здесь еще живность водится… – сказал Строев в «переговорку». – Лиса хвостом машет…

– Не хочет уходить… – сказал я, – обегает вас по кругу. Где-то там у нее нора… Подожди, посмотрю…

Я увеличил интенсивность режима инфракрасного просмотра.

– Точно, нора… Вы только что ее прошли… В пяти шагах от вас…

– И это видно? Может, лисят поймать?

– Не трогать… – сказал я категорично. Терпеть не могу живодеров… И просто живодеров, и тех, кто прикрываясь любовью к природе и животному миру, держит диких животных в домашних условиях. Это тоже живодерство, только извращенное. – Всем, Сергей Борисович, так и передай – увижу, что кто-то к норе приблизился, из самого шапку сделаю… Не лисью, так козлячью… Так вот и передай… Козлячью…

Я снова поменял режим изображения и сразу заметил три точки, двигающиеся к опушке с противоположной стороны. А это, видимо, как раз и есть то, ради чего нас сюда послали…

– Внимание! Всем! В лес входят три человека… Предполагаю, что это разведка… Третья правая тропа… Сергей Борисович, проследить, но не трогать… Атаковать только в крайнем случае, если на базу выйдут…

В самом деле, не снимать же базу из-за чьей-то разведки… Так мы будем несколько дней с места на место бегать и сами от себя прятаться… А если групп разведки будет несколько? Что тогда? Тогда вообще превратить штаб в маршевое подразделение?

Я тем временем опять поменял масштаб. Три светящиеся точки слились в одну. А вот дальше, в предгорьях, появилась еще одна точка, достаточно большая и яркая. Осторожно поворачивая ручки ММК-джойстика, я вывел эту точку на середину экрана и стал увеличивать изображение. Это был отряд из одиннадцати человек. Двигался он в сторону леса. Значит, те трое – разведчики этого отряда.

– Внимание! Общая тревога… Всем быть в готовности. Выступать будем, предположительно, минут через двадцать… Сергей Борисович, еще одиннадцать человек… Идут с той же стороны, что и первая троица. Троицу не трогать… От них, возможно, ждут сигнала…

Вот и подтвердил прибор свою ценность… Причем сразу же, при первом включении… И не стоило сомневаться… Но человек всегда сомневается. А как выяснилось, это прибор следовало ставить главным в охранении, а не засады на тропах. Но мы пока больше по старинке живем… А пора бы меняться…

2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

Честно говоря, я опасался, что майор Бобрынин начнет проявлять ненужную инициативу. Все-таки, он не мой подчиненный, и даже официально работает самостоятельно и выполняет свое задание. Да еще пресловутое ревностное отношение к своему роду войск… Слишком часто оно проявляется, чтобы этого не опасаться. И что им всем не дает спать спокойно репутация спецназа ГРУ… Мы свое дело делаем, в их дела не лезем. Но любой другой спецназ, если доводится нам взаимодействовать, как правило, всегда старается за нами угнаться и при каждом удобном случае норовит себя проявить, чтобы показать – вот, мол, и мы тоже водку самогонкой закусывать можем… Сколько раз уже встречался с подобным явлением… Они не понимают, что у нас собственная система обучения, ориентированная на выполнение специфических задач. То, что можем мы, никто не может, и не надо на нас равняться. А у вас своя система, и мы, в свою очередь, не можем равняться на вас… Предположим, спецназ ГРУ и спецназ ВДВ в состоянии проводить парашютное десантирование на одном уровне. Правда, мы чаще прыгаем с принудительным раскрытием купола, то есть с предельно малых высот. Наверное, и десантура то же самое может, хотя им это не всегда необходимо. Но мы вот не можем, как они, уже в воздухе управлять прыжком так, чтобы приземлиться предельно тесно и оказаться сразу вместе со своим взводом, со своей ротой, со своей БМД, чтобы сразу вступить в бой. Когда я впервые увидел, как десант группируется в воздухе, как выбирает позицию для приземления рядом со своей техникой, я просто рот разинул. Мы так не умеем… Но и они не умеют воевать так, как мы воюем. Каждому свое…

Вот я и боялся, что Бобрынин начнет нас учить воевать нашими же методами, которым его не обучали. Но он, к моему удивлению, легко вошел в подчинение. И даже не возразил, когда я оставил его вместе с «Кречетом» держать под прицелом основную группу, а своих отправил с аванпостом разбираться. Понимает, наверное, что специальную подготовку никто не отменял, а столько ползать на занятиях, сколько мои парни ползали, ни одному десантнику не доводится…

* * *

– «Волга», я – «Приштина»…

– Слушаю тебя…

– Меня вот что смущает… Пропало несколько человек… Радист… Те, кто пошел радиста искать… Кто в сторону отходил… А в лагере тревоги нет… Почему?

– Сам только недавно об этом думал. Пора бы им спохватиться. Мне кажется, мы командира группы ликвидировали… Остальные считают, что командир расставил пропавших по постам… Иного варианта не вижу…

– Может быть… Хотя меня такое объяснение не убеждает… Они не могут нам какую-то ловушку готовить?

– Наличными силами – не могут… А спутник твой говорит, что других сил поблизости нет…

– Ладно. Будем верить спутнику…

– «Приштина», я – «Стрелец», – обратился к своему командиру старший прапорщик. – Один в сторону кондыбает…

– Вижу…

– И я вижу… – добавил я. – Пора снимать… Объясни ему – здесь не место для прогулок…

– Понял… – не иначе, старший прапорщик разговаривал, не отрываясь от прицела, потому что выстрелил сразу же. Только короткую паузу взял на задержку дыхания. Звук выстрела едва-едва донесся из наушника.

– Начало положено… – одобрил я выстрел.

– Это не начало, – возразил «Стрелец». – Начало у меня еще в первую чеченскую было… Когда «винторез» впервые в руки взял…

Тем временем снайперы обошли аванпост с флангов и, должно быть, уже присмотрели себе цели. Три капитана – Ростовцев, Юрлов и Решетников, рассыпавшись веером, подбирались вплотную к противнику, чтобы провести короткую рукопашную схватку сразу после того, как сделают свое дело снайперы. Монитор исправно показывал все их передвижения. Конечно, лучше бы посмотреть происходящее крупным планом, но уверенности в том, что я смогу справиться с джойстиками, у меня не было.

– «Приштина», разрешишь джойстики покрутить? – на всякий случай спросил я майора Бобрынина. Скорее, из озорства спросил, чтобы поддразнить.

– Ни в коем случае… – возмутился Бобрынин. Как только не вскочил и не побежал ко мне, удивляюсь. – Я сам крутильщик, извини, неопытный… Там особый навык нужен… Собьешься с координат, потом долго настраивать будем… К концу боя не успеем…

– Добро, я не трогаю… – успокоил я майора. – Аванпост… Докладывайте, что там у вас происходит? Чего ждете? Погода меняться не собирается…

– Уже подобрались… – за всех ответил капитан Юрлов шепотом. – Еще метров пять, и ждем выстрелов… Трудно ползти… Место здесь открытое… Только камни спасают… Что у снайперов?

– Мы готовы… – ответил Парамоша. Старший лейтенант почему-то всегда знает, что готов не только он, но и его напарник лейтенант Сокольников. – Как только дадите команду, мы стреляем… Хором… Вы – вприпрыжку и вдогонку… Двоих вам на троих хватит…

На пять метров у трех капитанов ушло около пяти минут. Нормальная скорость передвижения на почти открытой местности.

– Снайперы! Шмалять! – скомандовал, наконец, Юрлов.

– На счет три… – привычно скоординировал действия Парамоша.

Я наблюдал за происходящим. И легко увидел, что двое, в кого снайперы не стреляли, оказались людьми с хорошей реакцией. Опытные, должно быть, боевики. Среагировали мгновенно и сиганули в противоположные стороны, чтобы сбить снайперов с толку. Но притаившиеся капитаны ждали именно этого момента. Три светящиеся точки метнулись вперед…

– «Волга»! У нас «конец фильма»… – доложил капитан Юрлов. – Ребята здесь валялись иностранного производства. Брать в плен таких смысла нет…

– Присоединяйтесь к десантуре… Там семь человек мешаются… У вас три «винтореза» и арбалет. Лишних отсечь, в плен брать только похожих на чеченцев… Желательно не стрелять… Село слишком близко…

* * *

Похожих на чеченцев оказалось только двое, как подсказал майор Паутов, с моим биноклем изучающий компанию у костра. Компания, кстати, уже начала проявлять беспокойство после исчезновения последнего члена своей группы, отошедшего в сторону совсем недавно.

– Они, похоже, напуганы… Не знают, что делать, и совещаются… В сторону аванпоста часто смотрят, привстают… Командира ждут оттуда… – комментировал Паутов.

– Не дождутся… – сказал капитан Ростовцев.

– «Ростов», возвращайся на наблюдательный пост… Остальные – стягивайтесь к ним со всех сторон. Вне круга остаются только снайперы и арбалетчик… – дал я чуть запоздалую команду. Запоздалую потому, что она начала выполняться несколько раньше. Ситуация стандартная, давно отработанная на занятиях и не требующая дополнительного обсуждения… Мне оставалось только смотреть в монитор – участь командира в современной армии, то есть в армии будущего. В той армии, где подобная техника будет обычным явлением…

Когда мы только-только начинали собирать по крупицам боевой опыт в Афгане, где-то появлялась информация о спутниковых телефонах и телефонах сотовой связи, которыми будет оснащена армия будущего. Как наивны мы были, считая, что на наш век хватит обычной войны с привычными средствами связи, а телефон в кармане каждого бойца появится еще не скоро… Появились, однако, и уже никого не удивляют…

Совсем недавно, в первую чеченскую войну, генерал Дудаев был убит после того, как засекли его телефонный разговор. У Дудаева был телефон спутниковой связи – «дипломат» с трубкой, и многометровая антенна, которую следовало растягивать… Сейчас маленькая трубка спутникового телефона, уже без всякого «дипломата» и антенны, отдыхает в чехле у меня на поясе. И я всегда имею возможность позвонить, куда захочу… Сейчас ноутбуки, подобные тому, что передо мной стоит, кажутся нам чем-то выходящим за рамки привычного. А завтра каждый взвод не только в спецназе, а вообще в армии будет иметь такие же… И не ноутбуки даже, а переносные карманные компьютеры… Прогресс… И это не надежда, это уверенность человека, видящего, как снова возрождается Россия… На собственном примере… На примере собственной войны…

* * *

– Где пленных допрашивать будем? – спросил майор Паутов, когда все закончилось. – Один по-русски говорит… Без конца мамой клянется, что его силой заставили вести группу… Это он сам, без допроса… Остальное у него сам спросишь…

– Сколько их всего?

– Трое…

– Гоните их сюда… У меня чай закипает…

– «Волга», я – «Приштина»… Ноутбук выключи, чтобы батареи зря не сажать…

– Сделаю… – пообещал я. – Программу как закрыть корректно?

– Можно просто крестиком в углу…

– Сделаю…

Все закончилось… Как быстро и как просто… И, говоря честно, мне не понравилась новая техника. Нет, конечно, это удобно для командира и безопасно для подчиненных. Но с этой техникой вся операция превращается в какую-то игру в шахматы против плохо играющего в шашки. Эффективность, конечно, потрясающая. Мы не смогли бы так сработать без спутника. Но лучше все-таки кого-то за компьютер сажать, оператора, что ли, какого-нибудь, а самому с группой работать. Иначе все ощущение победы потеряешь…

Чай у меня успел завариться закончиться, и завариться снова. И даже скучающего лейтенанта Стогова я успел напоить, прежде чем третью кружку сделать. Наконец вдалеке послышались голоса.

– «Бакенщик»… – поторопил я капитана Решетникова. – Двигай быстрее, попьешь чаю и отправишься менять «Ростова», ему тоже чаю хочется…

– Понял, командир… Не дай чаю остыть…

Туристический примус приобрел как раз Решетников случайно перед вылетом из Москвы. А в Чечне мы запаслись небольшой канистрой бензина, которую не поленились с собой таскать. Зато теперь можем себе позволить расслабиться и согреться, когда требуется. Думаю, Решетников специально для меня старался, зная, что я много чая пью. Но я не жадный. Всех угощаю…

Голоса уже были совсем рядом. Говорили пленники, потому что голоса своих офицеров я услышал бы в наушник.

– Что вы там за болтунов набрали? – спросил я. – За два километра слышно…

Мне никто не ответил, но болтуна, судя по недовольному возгласу, вежливо попросили заткнуться. Вскоре я услышал неподалеку от палатки шаги. И вышел наружу.

Встали кругом, в центр посадили пленников.

– Вон тот, – показал майор Паутов на одного из пленных, – командир. По-русски говорить не желает. Мне кажется, он знает язык, и именно не желает… Но нас слушает, ушами вертит… А этот – чечен… – майор показал на другого, приготовившегося вскочить, как только его позовут. – Местный, из этого села…

– Начнем, пожалуй, с командира… – хотел я уже приступить к допросу, но голос в наушнике не дал мне выполнить задуманное.

– «Волга», я – «Ростов»… Мне показалось или… Кажется, кто-то движется в нашу сторону из села… Проверь через спутник… Здесь в низине туман сплошной стоит… С речки нагнало…

– Как ты их в тумане разглядел? – спросил Парамоша.

– Они через пригорок проходили… Несколько человек, показалось… Но пригорок далеко…

Мы переглянулись с майором Бобрыниным, и десантник сразу шагнул в палатку, чтобы запустить компьютер.

Я присел перед боевиком, кого Паутов посчитал командиром. В темноте лицо было видно плохо, но он глаза поднял и посмотрел на меня спокойно и с легкой насмешкой.

– Может, поговорим все-таки?

Он думал недолго. И ответил достаточно грамотно, хотя не сразу подбирая русские слова:

– Говори… Если тебе есть, что сказать мне…

– Ты издалека прибыл? – спросил я.

– Издалека…

– Много границ перешел?

Пленник плечами пожал.

– Меня интересует, каким путем из Афганистана в Чечню попадают… Путь не близкий…

– Путь прямой для того, кто знает, зачем идет…

– А ты зачем шел?

– За победой… – сказал командир. – Я хотел принести домой оружие, которое даст нам победу над американцами…

– А его здесь всем желающим дают? – наивно поинтересовался я.

Душман понял интонацию и опять промолчал.

– А русский язык ты где изучал? – включился в допрос майор Паутов.

– Я когда-то закончил в Москве Академию генштаба.

– А потом с нами воевал или против нас? – спросил я.

– Я воевал с вами рядом… А потом воевал с талибами… – он говорил с уважением к себе, и это выглядело достойно. Это выглядело именно разговором, а не допросом.

– А сейчас?

– А сейчас я воюю с американцами и с другими, что пришли к нам…

– У нас здесь американцев всех давно с дерьмом смешали… – сказал Паутов. – Ты дома с ними воюй…

– Но у вас здесь есть оружие против американцев – америций… – сказал душман.

Я не успел спросить, что это такое. – из палатки высунулся майор Бобрынин.

– Александр Андреевич… – позвал он меня. – Есть люди и есть собака…

– Иду… Напоите пока пленников чаем…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

Я запускал и настраивал компьютер, а сам прислушивался к допросу, потому как понимал, что только серьезная причина могла заставить человека пуститься в такой дальний и опасный путь. Если несколько лет назад в Чечне частенько встречались наемники из Афганистана, то сейчас, когда сопротивление боевиков почти полностью сломлено, когда война в самом деле превратилась во что-то соответствующее ее официальному названию – в антитеррористическую операцию на Северном Кавказе, наемникам здесь делать уже нечего. А если и встречаются еще такие, то это только остатки некогда сильных формирований, наемникам которых по какой-то причине заказан путь домой. Ну, а такой большой по численности отряд – это нонсенс, достойный серьезного изучения. А потом прозвучало слово, которое все поставило на свои места.

Америций…

Тут же стало понятно, зачем чеченам понадобился мой брат – не просто офицер десантных войск, но еще и специалист по радиохимической защите, то есть по защите от радиационного и химического оружия. И причина дальнего похода афганцев стала понятна. Америций уже сам по себе – ядерное оружие, своего рода «тихая атомная бомба», обходящаяся без взрыва и разрушений. Не надо создавать крупные научные центры, не надо строить ракеты дальнего радиуса действия. Надо просто сначала достать америций, а потом найти шахида, который доставит по какому-нибудь международному адресу маленький контейнер… Последствия могут значительно превзойти бомбардировки Хиросимы и Нагасаки вместе взятые… Америций не пощадит никого…

Как только я услышал это слово, у меня по спине холодный пот пробежал… Америций здесь, рядом, в руках террористов. Именно америций высвечивался во время просмотра двора, как некий объект, хранимый в подвале. Именно из-за страха перед америцием не решались люди разгрузить машину, как рассказывал подполковник Разин…

Тут на экране появилось некое шевеление, и пришлось вмешаться, прервать допрос и позвать подполковника Разина. Посторонние находились уже слишком близко, чтобы спокойно наблюдать за ними. К тому же рядом была еще одна странная точка… Вернее, полоска… И полоска эта перемещалась значительно быстрее людей. Я не сразу догадался, что это собака. Но именно по скорости и хаотичности передвижения догадался. Люди даже на четвереньках так не бегают.

Разин после сообщения капитана Ростовцева уже ждал, должно быть, чего-то подобного. Спутник подозрения капитана подтвердил.

– Из села идут? – Разин спросил меня, словно я от монитора не отрывался уже несколько часов и внешний вид села постоянно контролировал.

– С той стороны… А уж откуда – один Аллах знает…

– Зря мы Ростовцева с наблюдения снимали… Упустили момент… Я, то есть зря снял… – подполковник все же увидел разницу между «мы» и «я». И то хорошо. – Давай-ка посмотрим село… Сравним…

Разин хорошо сообразил. Мы уже просматривали село раньше, и картинка в памяти осталась. Сейчас стоит поискать изменения. Я сначала зафиксировал в буфере обмена ноутбука предыдущую карту, потом медленно, стараясь не делать стремительных «прыжков», заработал ручками ММК-джойстика. Изображение поползло в сторону. Двор, за которым мы раньше наблюдали, нашелся легко. Его трудно было спутать с другими дворами, во-первых, потому что людей там просматривалось значительно больше, нежели в любом другом дворе села, а во-вторых, люди эти сейчас активно передвигались, вместо того чтобы сладко спать в предутренние часы.

– Тревога, никак, у них… Значит, наблюдатели отсюда… Разведчики… Получили сообщение? – думал подполковник вслух.

– Кто мог сообщить… Рацию развернуть не успели… – в сомнении я передернул плечами. – Что-то здесь другое… И никто из отряда не уходил в село… Уж мы-то первыми бы увидели…

– Но как-то они ведь узнали, заразы…

– Должен был прийти связной? И не пришел? Время назначено заранее… Не пришли – встречать вышли…

– Может быть, есть в твоих словах правда… Если бы была общая тревога, выступили бы всеми силами…

Здесь я не мог согласиться.

– Не выступили бы. В случае чего, они займут круговую оборону во дворе, и там будут до конца драться… Будут охранять америций. Для них это очень важно. Трое и собака – только разведка…

– Что такое – америций? – спросил Разин. – Душман за америцием пришел…

– Радиоактивный металл. Получается из оружейного плутония после каких-то дополнительных операций… Трудно определяется из-за слабого фона, но очень ядовит и опасен. «Тихая атомная бомба». Активен, растворяется в воде, заражает воздух… Для людей смертелен… Вызывает скоротечные раковые опухоли…

– Еще не легче… Так вот что они выгружали… Откуда он у них?

– Спроси пленного «духа». Тот может знать, хотя может и не сказать…

– Спрошу, – твердо сказал подполковник. – И у других спрошу… Но сейчас меня больше интересует другое – с чего вдруг в селе тревога?

– А если собака… – предположил я. – Взяли с собой собаку… Собака их ведет… Она что-то почувствовала, там еще, в селе… Тревогу подняла… Маловероятно, конечно, но это один из вариантов…

– Из-за этого тревогу бы не подняли… Собака могла волка почувствовать… Но нам, в любом случае, узнать это предстоит… Они сюда идут… И лучше не подпускать их близко…

– Я сам пойду… – твердо сказал я, заранее опасаясь, что подполковник опять пожелает только своих людей задействовать. Но здесь уж я буду непреклонен, поскольку я Разину не подчиняюсь.

Подполковник на секунду задумался, но сразу понял, чем вызвано мое желание.

– Надеешься про брата узнать? – спросил даже с сочувствием.

– Конечно…

– Возьми с собой моих… – это был не приказ, а просьба. И не слишком настойчивая. Подполковник понимал, когда он мог приказывать, а когда нет.

– Лейтенант Димка с программой дружит… Пусть за компьютером сидит. Я возьму старшего прапорщика и кого-нибудь из твоих снайперов. Сам собаку арбалетом сниму… – я по Афгану помню, что арбалет для собак более страшен, чем винтовка снайпера.

– В тумане? – усмехнулся Разин. – Не дури… Собака выскочит из тумана раньше, чем ты арбалет поднимешь, и не с той стороны, откуда ты ждешь… Кавказские псы более умные и хитрые, чем на первый взгляд кажется, я с ними встречался… Они хоть и волкодавы, но и сами, как волки… Пусть снайпер работает с тепловизора… Туман тепловизору не помеха…

Довод показался разумным.

– Пусть… Кого дашь?

– Парамоша с собаками несколько раз работал. Он справится… Как думаешь действовать?

– Брать только одного. Как-то надо определить старшего… Я оттуда буду смотреть, вы отсюда… Если что, подскажете…

– Добро… Возьми мой бинокль… Только не потеряй… Хорошая штука…

* * *

Мы вышли сразу, как только собрались, а собраться нам – только встать и взять оружие в руки… Уже на ходу я проверил бинокль подполковника – обернулся и на лагерь посмотрел. Тепловизор давал возможность смотреть в темноте и в тумане ничуть не хуже, чем спутник. Правда, туман до палатки еще только начал доходить и был редким и жидким, но людей видно было хорошо, и, наверное, в более плотном тумане тепловизор будет работать не хуже.

Направление было нам известно. Если и промахнемся, то Разин подправит. Поэтому мы сразу пошли быстрым шагом. Но противник тоже к нам приближался. Хотя, кажется, они не слишком быстро шли, не зная толком, куда им надо. Их вела собака. Но у собаки в этой ситуации существовало два ориентира: с одной стороны – группа спецназовцев у палатки, с другой – убитые афганцы. Куда она поведет? Вообще-то резонно было бы предположить, что собака поведет на запах крови…

Так и получилось…

– «Приштина», я – «Волга»… Они в сторону свернули… Их собака повела…

– На аванпост?

– Мимо… Дальше, к костерку… Дым более резкий запах имеет, другие перебивает…

– Как нам сворачивать? – я говорил шепотом, потому что хорошо знал, как далеко разносит туман все звуки.

– От предыдущего направления сорок градусов вправо…

– Добро. Свернули…

– Еще вопрос… Ты уверен, что их следует «брать»?

– В смысле? – не понял я.

– В том смысле, что пропавшие разведчики в селе сразу вызовут тревогу. Ну, посмотрят они на убитых… Вернутся эти к себе… Повздыхают… Помолятся… И все…

– Но они же поймут, что душманы не сами себя перебили…

– Тут дело тонкое… – сомневался Разин. – Перед тобой вовсе не обязательно боевики… Это могут быть «кадыровцы». Тогда всех нас скандал ждет громаднейший… Ты к этому готов?

– А америций?… – спросил я.

– Работай, – сказал Разин после короткой паузы. – Как-нибудь и это докажем… Под контролем со спутника они не смогут его перепрятать… Главное, чтобы Москва вела постоянное наблюдение, если мы не сможем… Скоро сеанс связи… Я предупрежу…

* * *

– Чуть правее выходите… – корректировал подполковник наше передвижение. – И темп сбавьте, а то не дадите им посмотреть на костерок… Он еще не совсем потух, если спутнику верить… Сейчас они насторожены, а назад пойдут в недоумении… Самое время для теплой беседы… Ветер, кстати, откуда?

– Нам в лицо… Собака не почует… – за меня ответил старший лейтенант Парамонов. – Мы сейчас, кажется, между ними и селом?

– Да… Примерно… За ветром следите… Там местность неровная, он может закручиваться и меняться… И вообще, он сегодня не очень стабильный.

– Понял, командир… Но женщин здесь нет…

– Пошел ты…

– Сколько до них осталось? – поинтересовался я.

– Метров восемьдесят. Посмотри в бинокль…

– Я смотрел. Впереди, видимо, холмы… Никого не видно…

– Я тоже в прицел смотрел… – сказал Парамоша. – Прячутся, заразы…

Мы прошли еще метров двадцать, когда в наушнике снова раздался голос Разина:

– Внимание! Собака сорвалась с места. Движется в вашу сторону… Приготовьтесь…

– Понял… – я переложил арбалет в левую руку, а в правую взял нож. Удар лучше наносить сразу в сердце, правой рукой. Главное, среагировать вовремя.

– Шухрат… Шухрат… Ты куда… – властный голос из тумана по-русски звал собаку.

Туман голос изменял сильно, делал басовитее, гуще, громче, раскатистее, но что-то знакомое почудилось в тембре. Я замер… Наверное, потому, что и ждал этого голоса, и любой готов был принять за него… Потом раздалась чеченская речь. Опять звали собаку. Показалось, что голос тот же самый. Но теперь я уже точно мог сказать, что это не голос брата. Да и откуда ему здесь взяться. Если он действительно в деревне, то у него, скорее всего, нет свободы передвижения. Иначе бы он наверняка сбежал. Боевая подготовка у Саши хорошая. В рукопашке он мало кому уступит, в том числе и мне, старшему брату, – это проверено. И чтобы его удержать, нужен ствол, а то и не один…

Я перешел на крадущийся шаг, ждал, когда из тумана вынырнет собака. Парамонов передернул затвор «винтореза».

– Не стреляй… – предупредил я. – Выстрел в тумане услышат…

Он понял, и винтовку опустил, и тоже нож приготовил. А прапорщик молча, но настойчиво потянул у меня из руки арбалет. Я отдал, хотя и у Луценко в руке был нож…

– Он остановился… – сообщил Разин. – Там еще два трупа… Те, что с командиром от аванпоста шли… Еще не остыли, и спутник их видит… Пес обнюхивает… Как раз посредине между вами и чеченами…

Мы расслабились, но ножи не убрали… Пес вполне мог продолжить бег в нашу сторону. Но ход мы невольно замедлили… Все-таки с человеком, даже вооруженным до зубов, каждый из нас встретился бы с большим желанием, чем с таким бесстрашным, быстрым и сильным зверем, как собака…

– Назад побежал… – прокомментировал подполковник Разин. – Убедился, что живых там нет, и побежал назад… Обойдите трупы стороной. Там низинка, похоже, ветер заворачивается и в обратную сторону куролесит… Пес почуять может…

Мы сместились в сторону и поднялись на взгорок. Я вооружился биноклем, Парамонов и Луценко к прицелам прильнули.

– Вижу, товарищ майор… Смотрите, куда мой ствол показывает… – первым нашел чеченских разведчиков старший прапорщик.

Я последовал его совету. Чечены уже были возле костерка, сейчас почти потухшего. Побоище вызвало у них интерес. Чечены подобрали оружие, оживленно обсудили что-то и, не задерживаясь, двинулись назад. Как раз в нашу сторону…

– Готовьтесь! – скомандовал подполковник Разин. – Идут…

– Мы видим…

Туман и нам сослужил хорошую службу. Сквозь него было невозможно рассмотреть свечение приборов ночного видения, и чечены приближались к нам, не подозревая об опасности. Единственное опасение вызывала собака, но направление ветра пока было благоприятным для нас.

Расстояние сократилось до сорока метров.

– Снайперы… – прошептал я. – Кто у них командир?

– В центре… – однозначно решил старший лейтенант. – С ним советуются.

– В центре, – подтвердил старший прапорщик.

– Мне тоже так кажется… В принципе, ошибка не смертельна… Любой из них может дать показания… Берете крайних… Я беру командира… Как только я подберусь ближе, стреляйте в собаку, потом в бойцов… Я пошел…

Ситуация сложилась так, что сидеть на месте и ждать было рискованно. Не успеют они приблизиться, как собака нас почует. Тогда чечены могут просто разбежаться в разные стороны и сразу выпасть из поля зрения снайперов. А если сразу стрелять, то командир, которого я хотел взять живьем, мог один оторваться… В принципе, и меня собака может точно так же учуять. Но снайперы уже будут готовы. Именно от их способности к быстродействию зависел успех задуманного.

Я двинулся вперед, даже не пригнувшись. Какой смысл прятаться в таком тумане.

– Я беру собаку и левого… – распорядился старший лейтенант Парамонов, как более опытный. – Правого из прицела не выпускай… Он маленький и шустрый… Прыгнет в одну сторону, в другую, ищи его потом…

– Работаю… – хладнокровно согласился старший прапорщик.

Но работать первому пришлось все же старшему лейтенанту, потому что когда я решил посмотреть еще раз в бинокль, то не увидел собаки.

– Шухрат! – снова раздался окрик.

Тут же раздался хлопок, и вслед за ним – собачий визг. Тихий звук «винтореза» прозвучал в тумане, как полноценный выстрел. Я успел увидеть в бинокль, как остановились и замерли чечены. Однако где-то в стороне вдруг началась такая активная стрельба, что отвлекла их внимание. Может быть, стрельба была далеко, но туман доносил до нас звуки полноценного боя. Так, как будто бы он шел совсем рядом.

– Я – «Волга»… Работайте самостоятельно… Мы переводим спутник в сторону… Там идет настоящий бой… – сообщил Разин.

– Мы работаем… Действуй… Димка, не торопись, джойстики крути аккуратно… – я говорил, но бинокль не опускал.

Как выстрелили снайперы, я из-за шума боя не услышал. Только увидел, как упали два чечена, а третий, метрах в двадцати от меня находившийся, сначала склонился над поверженными товарищами, а потом отпрыгнул в сторону и помчался в сторону села. Он должен был пробежать в нескольких метрах от меня. Я опустил бинокль и шагнул вперед, готовый к встрече…

2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

Ох уж эти женщины… И Мадина молчала о том, что беременна… Сообщила только в тот момент, когда я собрался в разведку отправиться. Обнять ее захотелось, к себе прижать… Но не у всех же на глазах… Такое поведение вовсе не в обычаях сдержанных в проявлении добрых чувств чеченцев. Им легче свой дикий нрав показать, чем доброту и нежность.

– Я вернусь… Обещаю… Ничего со мной не случится… Маленький не будет плакать, и ты можешь не волноваться…

Да скажи она об этом раньше, я, только чтобы ее не беспокоить, спать бы по ночам стал спокойно… Даже если бы не мог, все равно бы спал…

Но сейчас… Сейчас мне было необходимо уходить сразу по нескольким причинам. Во-первых, Мовсар, уезжая, оставил меня за старшего. Следовательно, я отвечал за груз, привезенный от Ачемеза, и, чтобы не вызвать подозрений у Мовсара и Ачемеза, обязан был проявить инициативу. Но даже это не главное. Главное заключалось в том, что если рядом появились какие-то люди, и, возможно, федералы, я обязан думать о том, что подполковник Магометов наконец-то вспомнил обо мне. И вовремя вспомнил, потому что наличие америция сильно меня беспокоило. Уже даже мысли появлялись о том, чтобы бежать из села и принимать срочные меры к блокировке опасного груза. Хотя бежать отсюда бесполезно. До ближайшего поста, где можно найти русских, сразу не доберешься – далеко. Не поймают – так подстрелят, и тогда уже никто информацию передать не сможет.

Следовательно, нужно продолжать играть роль…

Со мной, взяв с собой еще кого-то из часовых, отправился Хамзат… Я, в принципе, и не ожидал другого… Хамзат всегда оставался за старшего, когда уезжал Мовсар. И если в этот раз за старшего оставили меня, то Хамзату обязательно отводилась роль наблюдателя. Думаю, Мовсар таким образом решил меня, грубо говоря, проверить на вшивость…

Четвертым членом группы Хамзат взял собаку Шухрата. Это вообще-то совсем ни к чему. Без собаки я бы легко нашел способ с кем-то встретиться, а вот с ней это сделать очень сложно. Но хорошо хоть, что Шухрат меня слушается лучше, чем других. Даже лучше, чем Хамзата. Возможно, это поможет. Пес появился несколько лет назад и долго не слушался команд, отдаваемых по-чеченски. Но русские команды понимал. Наверное, прежний хозяин у него был русским, и потому Шухрат воспринял меня, как своего рода связанную нить с прежним хозяином. Говорят, у собак это бывает…

Мы уже за ворота вышли, когда в кармане на рукаве Хамзата трубка спутниковой связи заголосила. Я возмущенно посмотрел на попутчика:

– А если бы в разведке?… А если бы ты прятался от кого-то?…

Он не ответил мне, но ответил на звонок. Звонил как раз Мовсар. Разговаривали они по-чеченски. Потом Хамзат мне трубку передал.

– Слушаю тебя, брат… – сказал я, ожидая указаний.

– Как груз? – сразу, без приветствия, спросил «брат».

– Я приказал спустить его в подвал. Америций очень токсичен, и мне показалось, что в контейнере есть трещина… Под самым горлышком, рядом с крышкой…

– Откуда ты знаешь, что это америций?

– Там стоит маркировка…

– Что еще про эту штуку скажешь?

– Скажу, что это очень опасно… Для чего тебе такой груз?

– Ачемез хочет продать его… Есть покупатели…

Если бы я промолчал, Мовсар не поверил бы мне…

– Мовсар… Ты понимаешь, чем это может обернуться? Покупатели – террористы?

– И пусть… Груз уйдет за пределы России. Нас с тобой это волновать не должно. Пусть америкашки волнуются… Они же считают Россию своим потенциальным противником в будущей войне… И пусть они будут правы… Только они привыкли в чужих землях воевать, они привыкли Югославию и Ирак бомбить, а теперь пусть эти гаденыши увидят, что такое война на их территории… Или тебе, товарищ старший лейтенант, стало жалко америкашек?

Я вынужден был ответить только шумным вздохом…

– Мне Хамзат доложил ситуацию… – продолжил он. – Значит, дело такое… Чтобы ты ориентировался… Ачемез желает провести аукцион… Прибудет много желающих приобрести америций, и обязательно среди них кто-то, кто захочет его украсть. Будь готов к обострению ситуации. Ачемез послал в село еще двадцать человек. Приедут утром и поступят под твою команду. Обеспечь все необходимые меры обороны. Хамзат покажет, где спрятаны два пулемета, один выставь на чердаке со стороны гор, второй, где сам посчитаешь нужным. Я повторяю… Могут появиться те, кто желает контейнер украсть, и те, кто будет убирать конкурентов, сбивая тем самым цену на товар. Так что всякое возможно…

– И когда будет этот… аукцион?… – спросил я слегка рассеянно, понимая, как мало у меня времени на то, чтобы передать все это Магометову.

– Завтра ночью. И я приеду, и сам Ачемез приедет… Ты, кстати, хорошо знаешь, что такое америций?

– Плохо… – сказал я упавшим голосом.

Времени у меня действительно практически не было.

– Я привезу тебе специальную литературу… Прочитаешь за несколько часов… Ты будешь представлен на аукционе как крупный специалист и выступишь с объяснениями…

– Какой из меня специалист… Я скорее специалист по защите от америция… А инструктировать террористов мне вообще не хочется…

Последние слова Мовсар мимо ушей пропустил.

– Это не важно, какой ты специалист… Откуда им знать, кто ты такой… Наше дело, красиво предложить товар и продать его как можно дороже… Твоя доля там тоже есть. Даже с этой партии… Хорошо себя покажешь, и со следующей партии твоя доля будет вдвое больше… Так что старайся, брат… А пока разберись, что там происходит… На Хамзата можешь положиться. Он надежный помощник…

Я отключил трубку и передал ее Хамзату.

– Звонок выключи… В разведку идешь… В виброрежим переведи…

– Это как? – Хамзат, похоже, умел на телефоне только две кнопки нажимать. Ну, и еще спусковой крючок. На автомате.

Я снова взял трубку и перевел звонок в виброрежим.

– Теперь, если позвонят, трубка только вибрировать будет…

– Что будет делать? – переспросил он.

Дикий человек… Русского языка не знает, как и большинство тех, кто вырос уже после прихода к власти Дудаева. Целое поколение…

– Дрожать… Ты почувствуешь…

* * *

Сначала мы шли быстро. Только в холмах я велел Хамзату спустить с цепи Шухрата. Пес повел себя беспокойно и нюхал воздух так, словно угрозу чувствовал.

– Может, волка чует? – предположил Хамзат, наматывая собачью цепь себе на грудь, чтобы руки не занимала.

– У Ибрагима тоже нюх собачий? – спросил я. – Он тоже волка почуял?

Хамзат хмыкнул, признавая мою правоту.

Мы вышли на излучину реки, с которой полз туман, внезапно ставший таким, что закрывал не только облака и белое пятно просвечивающей сквозь них луны, но и жухлую траву под ногами. Боевик из числа часовых, которого взял с собой Хамзат, в тумане споткнулся о камень, упал и громко заматерился. Я даже одернуть его не успел. Это сделал Шухрат – подскочил к парню и яростно страшную пасть оскалил над его испуганной физиономией.

– Правильно, Шухрат… – сказал я негромко. – Объясни ему, что если будет материться в тумане, его даже в дальних горах услышат… И все, хватит… Пойдем… Не трогай его…

Пес неохотно убрал мощную лапу с груди поверженного часового и, видя, что я ухожу, поспешил за мной, обогнал и побежал впереди, принюхиваясь. Я глянул на Хамзата. Тот усмехался. Шухрата, судя по всему, никто ничему не учил. Все, что он делал, было у него в крови. Команды он хоть и понимал, но поступал все равно так, как считал нужным. Ко мне он с первых дней проявил благосклонность и даже, как мне казалось, полюбил. Может, потому, что я говорил по-русски, а может, из-за Мадины, которую он считал своей хозяйкой. Чувствуя ее отношение ко мне, Шухрат вполне мог признать меня своим другом. К остальным же он относился безразлично – слушаться их не обязательно, а иногда можно и одернуть…

– Куда-то ведет нас… – сказал Хамзат и голову поднял, пытаясь по-собачьи принюхаться. Его напарник сделал то же самое. И сразу сообщил:

– Костром пахнет…

– Костром… – согласился Хамзат.

Я, к стыду своему, запаха костра не почувствовал.

– Ведите, нюхачи…

Шухрат далеко вперед не убегал – он словно чувствовал близкую опасность, и держался рядом с нами. Только однажды, когда уже и я почувствовал запах костра, пес вдруг развернулся и побежал в обратную сторону.

Хамзат позвал его негромко. Сначала по-русски, в подражание мне, потом и по-чеченски. Я Хамзата одернул:

– Тише…

– Я и так тихо…

– Это тебе так кажется… Туман твой голос громовым делает…

Мы продолжали идти на запах дыма. Когда Шухрат вернулся, шерсть стояла на нем дыбом.

– Нашел что-то… – сказал Хамзат теперь уже шепотом.

– Что-то или кого-то? – спросил я.

– Если бы он нашел кого-то, то полез бы в драку. Мы бы услышали…

– Он трупы нашел, – догадался я. – Приготовить оружие…

Костер был уже совсем рядом. А через десять шагов Шухрат опять вперед устремился. И снова лая мы не услышали. Но скоро поняли, в чем дело. Выгорающий костер – угли и несколько слабых язычков затухающего пламени – вынырнул из тумана прямо перед нами. И сразу стал виден лежащий у костра человек. Рука его была прямо в углях. Запах стоял неприятный…

Хамзат споткнулся о другое тело, я – о третье…

– Побоище… – сказал Хамзат. – Стреляли с глушителем… Часовые ничего не слышали…

– Что за люди? – напарник Хамзата склонился над одним из убитых, внимательно его рассматривая. – Это не чеченцы… Это вообще не кавказцы…

– Это и не русские, – сказал я. – Кто это?

– Мовсар предупреждал, что приехать должны разные люди… – Хамзат подергал себя за бороду. – Одни перебили других… То ли еще будет из-за этого груза… Они все хотят друг друга перебить… И даже, когда груз возьмут, друг друга убивать будут… И пусть… Это их дело… Нас это волновать не должно… Главное – пусть заплатят, а потом убивают друг друга…

* * *

Мы нагрузились оружием. Оставлять его здесь – значит вооружить неизвестно кого. Да и нам в случае обострения ситуации оно могло понадобиться.

– Возвращаемся… – распорядился я.

С грузом шли медленнее, но теперь уже не так осторожничали, как раньше. Туман скрывал нас от снайперов, если только их винтовки не были оборудованы тепловизорами. Но такие винтовки у боевиков и редкость, и потому излишне опасаться не приходилось. К тому же, если кто-то хотел нас подстрелить и имел для этого техническую возможность, он бы уже сделал это.

Вдруг Шухрат зарычал и устремился вперед. Через несколько секунд раздался выстрел и одновременно с ним – визг собаки. Мы остановились, не сразу сообразив, что произошло. Следовало, конечно, бросить трофейное оружие и бежать как можно скорее. Но наша растерянность увеличилась от внезапно вспыхнувшей где-то в стороне перестрелки. Казалось, стрельба раздавалась совсем рядом, но я понимал, что дело – в тумане, который приносил звуки боя издалека.

Шум помешал услышать более близкие выстрелы. Я увидел только, как упали оба сопровождающих меня чечена. Я наклонился над товарищем Хамзата – у того была пробита голова. Посмотрел на Хамзата. Он хрипел и держался за грудь. Я с трудом оторвал его скрюченные пальцы от одежды и с удивлением убедился, что с Хамзатом ничего страшного не произошло. Пуля угодила в цепь Шухрата. Цепь, наверное, повредила что-то Хамзату, но главное – пуля срикошетила. Сам Хамзат, похоже, не понял, что он остался жив.

– Полежи две минуты, отдышись… – прошептал я. – Тебя Шухрат спас… Я отвлеку их… Потом – беги сразу в село… Понял?

Он ответил что-то по-чеченски, словно от шока потерял способность говорить по-русски. Но по глазам я увидел, что Хамзат понял меня. Я прыгнул в сторону, стараясь уйти из-под обзора снайпера, и стремительно побежал, сбросив трофейное оружие.

На пригорке, где туман был более жидким, я различил фигуру человека в «камуфляжке», устремившегося мне наперерез. Времени на то, чтобы вскинуть автомат не оставалось, и я приготовился к рукопашной схватке. Но меня опередил Шухрат. Он выпрыгнул из тумана и сбил моего противника с ног.

Я не стал задерживаться и продолжил бег, потому что понимал, что противников здесь несколько и я представляю для них хорошую мишень. И потому я сразу спустился в низинку, где туман был более густой.

– Са-а-ня!.. – услышал я надсадный, почти истеричный крик. Должно быть, кто-то из противников был моим тезкой, и его о чем-то предупреждали.

Теперь, в густом тумане, я мог уже чувствовать себя более свободно, и поэтому на крик обернулся и дал две короткие, в два патрона каждая, очереди. Стрелять было не в кого, но я намеренно создавал шум, чтобы отвлечь внимание противника от Хамзата.

Через несколько секунд я услышал сзади тяжелое хриплое дыхание. Чуть повернув голову, увидел, что меня догоняет Шухрат. Бежал бедный пес неестественно тяжело, как-то боком, неровно и прихрамывая. Вместе с Шухратом мы выскочили на очередной пригорок, где я споткнулся о пулемет, и упал. А, поднявшись, увидел и еще один пулемет. И сразу оценил, что стволы направлены в сторону села, скорее всего, в сторону нашего дома…

Шухрат обежал все вокруг, показал мне четыре трупа. Я понял, что кто-то не только беспокойство нам доставил, но и пытался спасти. Но долго задерживаться здесь все равно не следовало. Я развернул один из пулеметов и наугад дал несколько длинных очередей в ту сторону, откуда только что прибежал. Стрелял высоко, чтобы никого не задеть, но отпугнуть, если что.

С одного пулемета я снял затвор и сунул его в карман. Второй пулемет, несмотря на тяжесть, взвалил на плечо и потащил к селу. Благо, осталось недалеко…

* * *

Шухрат, тяжело бегущий впереди меня, вдруг остановился, оглянулся и зарычал. Вынужденно остановился и я, развернув пулеметный ствол в сторону возможного преследования. И скоро услышал шаги… А еще через минуту из тумана выскочил Хамзат. Он бежал, без автомата, держась за грудь двумя руками. Собачья цепь спасла ему жизнь, но удар был, видимо, настолько сильным, что ребра переломало основательно…

– Жив?!.. – спросил я и снова пошел, но уже медленнее, чтобы и задыхающийся Хамзат за мной мог поспеть.

– Слава Аллаху… – прохрипел он. – Кто это был?

– Откуда я знаю…

– Федералы… Ваши… Десантура… Я видел берет… Голубой вроде…

Я остановился, оглянулся и замер… Что-то задавило в груди…

– Тебе не показалось?

Хамзат остановке был только рад и даже на корточки присел, одной рукой на камень опираясь, а второй за грудь держась.

– Может, и показалось… В тумане что поймешь? Плохо видно… – с трудом говорил он. – Но кто-то в берете был… Может, и не в голубом…

Мне вспомнился вдруг недавний крик. «Саня!..» – в дивизии ко мне так никто не обращался. Так меня только брат звал. Но ему здесь взяться неоткуда. Если он и вернулся уже из Приштины, то должен быть далеко от этих мест. Чудеса, конечно, случаются, и верить в них хочется. И даже назад побежать хочется, чтобы проверить…

– Ты уверен, что федералы?

– Я на погоны не смотрел… Но тяжелый кто-то… В бронежилете, в «разгрузке»…

– Проверить надо бы… – сказал я.

– Я не дойду… – простонал Хамзат.

– Я дойду… – сказал я твердо.

– Не дойдешь… – возразил Хамзат, и я увидел в его руке пистолет. – К своим вернуться хочешь? Сдать нас хочешь?

В его голосе звучала откровенная злоба. Я пошевелил опущенным стволом тяжелого пулемета. Хамзат пошевелил пистолетом. Пулемет я поднять бы не успел однозначно.

– Бросай оружие и ложись на землю лицом вниз… Руки за спину… – приказал Хамзат, поднимаясь и отрывая от груди вторую руку.

Мне, конечно, можно было бы и лечь, можно было бы и позволить связать себя. Подозрения Хамзата ничего не значили, потому что против меня нечего было выставить. Ну, приведет меня Хамзат в село. Пусть даже под арест меня посадят… События все равно будут развиваться своим чередом… Несколько дней в подвале кардинально не изменят мою судьбу.

…Но они изменят судьбы многих других, потому что пройдет аукцион, и америций уйдет неизвестно к кому… И неизвестно, сколько еще людей погибнет…

– Ну! – прикрикнул Хамзат, угрожающе поднимая пистолет выше.

И в этот момент на него прыгнул Шухрат, сразу вцепившись в горло. Прозвучал выстрел, за ним второй, третий… И четвертый, вырвавший кусок из моей камуфлированной куртки. Потом пистолет выпал из руки Хамзата. Я, ощупав бок и убедившись, что пуля меня все-таки оцарапала, шагнул вперед.

Они так и лежали, оба, кажется, мертвые. Хамзата я даже осматривать не стал. С разорванной сонной артерией не живут. Но пса я осмотрел внимательно, зная живучесть этих сильных созданий. Пуля снайпера пробила Шухрату грудь и вышла через лопатку. Пес потерял много крови, но мог бы еще поправиться и жить, если бы ему вовремя оказали помощь. Он бы еще бегал и дрался после такого ранения… Но три пули, выпущенные из пистолета Хамзата – все остались в теле верного животного, неизвестно за что полюбившего меня. Одна из них вошла в бок прямо на уровне сердца… Дыхания уже не было…

Шухрата было жалко, и я подумал о Мадине, которая его любила… Ей сейчас лучше бы не расстраиваться, но Шухрата уже не вернешь. Похоронить бы его следовало, но это можно сделать и потом. Сейчас же… Сейчас же следовало вернуться…

Возвращение – тоже риск. А если Хамзат ошибся, и это не десантники, и вообще не федералы… Если это просто другие бандиты, а я вот так вот пойду к ним сдаваться… Но у меня, наверное, уже выбора не осталось… Сообщить об америции больше некому, и потому стоило рисковать…

Я поднял пулемет, дал в воздух очередь и пошел по тому пути, по которому только что бежал… Пошел неизвестно куда, но зная точно, зачем я иду…

ГЛАВА 2

1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

От монитора я не отрывался, и хорошо видел, как группа капитана Строева выдвигалась, рассредоточившись веером, чтобы блокировать разведчиков неизвестного отряда. И «переговорку» постоянно держал включенной, чтобы слышать все разговоры внутри группы. Даже подвесил ее на стойке палатки. Так можно сказать что-то, не отрываясь от дела и не занимая рук.

– Они в сотне метров впереди и на пятнадцать градусов правее вас. Берите левее, чтобы не разминуться… И чуть-чуть темпа добавьте… Иначе с двух сторон обхватить не успеете…

– Понял, – коротко отозвался капитан Строев.

Я высунулся из палатки.

– Гимаев, Ефимов, – крикнул в темноту и услышал быстрые шаги. Старшие лейтенанты, командиры взводов, спешили на зов.

Я махнул рукой, зазывая их в палатку, и там посветил фонарем на карту, хотя оба старших лейтенанта стремились не в нее смотреть, а в монитор.

– Сюда глазеть, «краповые»! – пресек я их любопытство. Вообще-то они парни «тертые» и в службе толк знают. Если в кого-то вцепятся, ни на шаг не отпустят. Одним словом, волкодавы… – Вот, смотрите… Группа – одиннадцать человек – выходит отсюда… С нашим прежним маршрутом они не пересекаются – следуют параллельным курсом… Возвращаетесь той же тропой, которой сюда шли. На опушке выжидаете, запускаете боевиков в лес и запираете…

Мой палец очертил примерные контуры оцепления.

– Задача понятна?

– Так точно, товарищ майор, – тихо ответил Гимаев. – А это… – показал на монитор. – Оно самое и есть?

– Оно самое… Я контролирую ваше передвижение и передвижение противника. Вы – постоянно на связи… Если что-то пойдет не так, я предупрежу…

– Разрешите приступать?

– Вперед, и галопом…

В галоп они с места не сорвались, но неторопливости тоже не показали. Сидя в палатке, я шума сборов не слышал, но между тем знал, что два взвода, каждый по двадцать восемь человек вместе с командирами, вышли на выполнение задачи.

– Садовников, Крысин… – позвал я.

Еще два командира взвода появились в палатке.

Им задача ставилась проще – лейтенанту Паше Садовникову, которому по возрасту и по заслугам давно пора быть капитаном и ротой командовать, я приказал занять позицию на выходе из леса с правого крыла группы противника. Старшему лейтенанту Крысину велел подготовиться и слегка выдвинуться, чтобы по команде блокировать левый фланг.

На Пашу Садовникова я полностью полагался. Несмотря на то, что он не то что капитаном, а даже старшим лейтенантом не стал. Пьет, зараза, больше, чем я в молодости… На него дважды представление писали, и оба раза он накануне решения напивался и в какой-то скандал попадал. Представление, естественно, с размашистой резолюцией летело в мусорную корзину… Однажды, когда на базаре пьяный Паша один избил толпу наглых торговцев-азеров, даже встал вопрос о лишении его «крапового берета". Я с трудом отстоял его. Но было за что отстаивать. В бою ни с самим Пашей, ни с его взводом, лучшим по подготовке, никто из моего отряда сравниться не мог… А вот старший лейтенант Крысин звезд с неба не хватал и был, пожалуй, самым слабым звеном у нас. Потому и задачу я ему поставил попроще…

Сам я, с документами и драгоценным ноутбуком, остался под прикрытием маленького взвода обеспечения – радисты, саперы, санинструкторы. Но главное прикрытие обеспечивал спутник. Поэтому у меня не было ощущения риска…

* * *

Риск возник чуть позже, когда, глянув в очередной раз на монитор, я увидел, как сбоку, примерно по тому же пути, где прошли мы, выдвигается к лесу еще одна неизвестная группа. Эти шли кучно, разведку вперед не выслали и передвигались достаточно уверенно. Впечатление складывалось такое, что их вел опытный проводник. Изображение на мониторе показывало, что в группе восемнадцать человек. Это уже большой отряд, с которым придется повозиться…

Я сориентировался быстро.

– Сергей Борисович! Принимай команду в работе с первой группой. Вторая приближается… Я забираю Гимаева и Ефимова…

– Понял…

– Что у тебя там?

– Их разведчики передали по «переговорке» сигнал. Сейчас сидят на поваленном стволе, ждут основную группу, чтобы по открытому месту двинуться всем вместе. Но, кажется, думают здесь же и отдохнуть. По крайней мере, набрали хвороста для костра. Правда, пока не зажигают…

– Тропу выхода определил?

– Они только по одной могут идти прямо. Но я не знаю – вдруг попетлять, как зайцы, захотят… Тогда что-то накрутят… Только я причины не вижу петлять…

– Заминируй тропу. Управляемые детонаторы. Чтобы раньше времени не начать… Если раньше моего сигнала пройдут, пропустите по минам и сопровождайте до выхода из леса. Я выдвигаю на вторую группу два взвода… Вторая группа идет по прямой и должна раньше попасть в заварушку. Если твои до мин не дотянут, не атакуй, жди, когда они на бой среагируют. А они должны среагировать. Если попытаются к нам двинуть, можешь атаковать. Если пойдут своим маршрутом, доводи их до заминированного участка.

– Сколько человек во второй группе?

– Восемнадцать…

– Хороший отряд… А если еще кто-то появится?

– Не каркай… Гимаев, Ефимов… Вы все слышали?

– Так точно, товарищ майор… – Гимаев любит эту фразу и говорит ее к месту и не к месту. Даже за столом, когда ему тост предлагают сказать, воспринимает это, как приказ, и отвечает по-уставному.

– Выдвигаетесь на нашу тропу. Пропускаете группу боевиков, прижимаетесь к ним «хвостом», и с флангов обхватываете. Близко не подходить… Я минирую тропу… Атаковать только по моей команде, после моего обстрела… Вопросы?

– «Газонокосилка»…

– «Газонокосилка»… Не попадите под обстрел…

– Больше вопросов нет, товарищ майор…

– Гоните лошадей…

Я высунулся из палатки.

– Скорцени! – позвал негромко.

Старшего прапорщика Шкурко мы звали Скорцени за сходство с почетным и любимым диверсантом третьего рейха.

– Сережа, помнишь всю тропу, где мы шли?

– Не всю, но местами… В горах все тропы похожи…

– Я имею в виду здесь, в лесу…

– Эту помню хорошо…

– Где бы мины поставил?

– В ямке… Рядом с болотиной… Там для засады место – лучше не придумаешь…

– И не придумывай… Заминируй тропу и жди меня там… – я говорил громко, чтобы через переговорку были слышны мои указания. Теперь, имея в противниках две группы, мы были в относительной опасности, хотя противник и уступал нам по численности. Но никто не гарантировал, что на подходе не топчется и третья группа, и даже четвертая.

* * *

Старшего лейтенанта Мореева я позвал последним. Уже после того, как отдал приказ санинструкторам готовить перевязочные материалы, потому что перевязывать обязательно будет кого. И, зная ситуацию не понаслышке, запретил колоть раненым боевикам парамидол, как бы они ни просили. А просить они будут обязательно, всегда просят…

Мореева я усадил за стол, на свое место.

– Вот это, – ткнул я пальцем и заговорил голосом прокурора, – ММК-джойстики. Если к ним прикоснешься, расстреляю без суда и следствия… Дальше… Сидишь здесь и посматриваешь в монитор. Смотри сейчас… Вот первая группа боевиков… Вот вторая группа… Все остальные точки – это наши… Вот это – ты в моей палатке… Рядом санинструкторы… Контролируешь все передвижения боевиков. Смотришь на весь экран – не появится ли еще кто-то. Если какие-то кардинальные изменения, сразу докладываешь по «переговорке»… Понял?…

– Понял… – улыбнулся Мореев. – Без суда и следствия расстреливать меня не придется, торжественно обещаю…

– Когда ты с группой спецназа ГРУ связываешься?

Старший лейтенант на часы посмотрел.

– Через два с половиной часа…

– Мы за это время три с половиной раза управимся…

Я прицепил к поясу патронташ с гранатами и поднял свою «газонокосилку».

– Вы, товарищ майор, с этим гранатометом на терминатора похожи…

Я сначала прорычал что-то, потом сделал страшную физиономию. Комплимент мне не слишком понравился. Пример терминатора многих потенциальных бойцов в свое время погубил – когда следовало пригнуться и стрелять из-за укрытия, они в полный рост вставали и грудь по глупости под пули подставляли. Красовались, любовались собой, но – не долго, потому что пуля дураков любит…

– Я на двенадцать сантиметров выше Шварценеггера. Ему просто напарников в кино подбирают ростом пониже, чтобы он большим казался… И ты меня таким сравнением, старлей, обидеть можешь…

Но гранатомет я все же легко перебросил из одной руки в другую. А он весит почти шесть килограммов. Не думаю, что Шварценеггер смог бы сделать это так же легко, как я…

* * *

– Гимаев, что у тебя? – я засунул «переговорку» в карман «разгрузки» на плече. У меня разгрузка хорошая. Не на каждой такой карман есть. Здесь, чуть голову повернешь, и разговаривать можно. И все слышно. Удобно, и руки освобождает.

– Они проследовали, товарищ майор…

– Уверен, что это не наши?

– Если наши полковники носят бороды до середины живота, то можно сомневаться…

– Ефимов! – потребовал я на связь второго командира взвода.

– Закрыл фланг. В сторону им не уйти. Где будем работать, товарищ майор?

– В низинке… Мы проходили ее ночью… Тропа мокрая…

– Товарищ майор, – вмешался в разговор старший лейтенант Мореев. – С поля туман ползет… Вот-вот нас накроет… Если в лес заберется, не увидите, в кого стрелять…

– Понял, спасибо за предупреждение… Рассвет скоро… Рассосется…

– Если бы так… – Я даже представил, как Мореев покачал круглой головой. – Он такой густющий, что… Кисель молочный, а не туман…

– Нас уже достает немного… – посетовал и капитан Строев. – Но у нас не густой… Обычный, предутренний…

– Короче, всем! – принял я решение. – Стрелять только наверняка. Сначала, сразу после взрыва мины, забросать гранатами. Потом, если стрелять будет нельзя, в рукопашку… Здесь мы сильнее… Только темпа не терять… Чтобы не опомнились… Сергей Борисович…

– Слушаю?

– Что твоя группа?

– Готовится костер разводить. Похоже, они собираются большой привал устроить. Лес им кажется безопасным…

– Посмотри сам, по обстановке… Может, решишь спящих атаковать… Тогда и без мин обойдешься… Только мины на тропе не оставляй… Они еще могут пригодиться…

– Товарищ майор, метров пятьдесят осталось, – Шкурко напомнил, что пора делом заниматься.

– Занять позицию… И не высовываться под мои осколки… и шли бы побыстрее, пока туманом не накрыло…

Позицию для себя я нашел очень подходящую. Из «газонокосилки» удобно стрелять из положения стоя или хотя бы с колена. Лежа это не слишком удобно. И тут как раз подвернулось дерево с развилкой, в которой ствол гранатомета хорошо уместился. Там я и устроился, не видимый со стороны тропы. Единственная опасность – взрыв мины на тропе. Осколки вполне могли до меня долететь, поэтому я решил голову и руки спрятать за дерево. А корпус бронежилет прикроет. Минный осколок для него не страшен. Зря что ли такую тяжесть на себе таскаю…

* * *

Мне с моего места идущих по тропе не было видно. Слишком темно было, как всегда бывает перед рассветом, да и туман мешал.

Я все же всматривался и пытался уловить хоть какое-то движение, хоть какой-то звук на тропе. Но шли там, видимо, боевики опытные. Ни звука не издавали. Но зато раздался голос старшего прапорщика Шкурко:

– …дец…

Видимо, сразу за этим Скорцени нажал кнопку пульта дистанционного взрывателя, потому что один за другим глухо ухнули три взрыва.

Я вовремя успел убрать голову за ствол. Почувствовал, как несколько легких осколков ударили меня в бронежилет. Да и стволу дерева досталось.

– Не высовываться! – рявкнул я в «переговорку» и поднял "газонокосилку». Если мне и не видно было тропу, то я хорошо помнил место, где она проходит. Гранаты одна за другой выстраивали ленточку взрывов до тех пор, пока я не опорожнил весь барабан. И только после этого я дал команду:

– Огонь!

Затрещали автоматы, а я отвернулся, сел, прислонившись спиной к развилке дерева, и стал набивать барабан новыми гранатами из патронташа. Потом спросил в «переговорку»:

– Сергей Борисович! Как твои подопечные себя ведут?

– Совещаются… – ответил капитан Строев. – Похоже, намереваются выступать…

– В какую сторону? Надеюсь, не к нам?

– Они умные. В противоположную…

– Ты готов к встрече?

– Вполне…

– Тогда работай… – сказал я и встал, потому что автоматный огонь стал двусторонним.

– Внимание! – сказал я. – Всем укрыться… Начинаю работать… Второй заход…

– Готовы! – сказал Гимаев.

– Пластом лежим… – доложил Ефимов.

Гранатомет стал подпрыгивать в моих руках, посылая на тропу одну гранату за другой, пока опять не истощил весь свой запас.

– Огонь! – скомандовал я.

Автоматные очереди ударили с новой силой, но теперь уже, кажется, из низинки, где проходила тропа, никто не отвечал.

– …дец… – любимым словом охарактеризовал ситуацию Скорцени…

* * *

Обыскали убитых. Все восемнадцать человек, которых определил спутник. Ни один не ушел. У всех оказались при себе документы граждан Грузии, но лица были откровенно не грузинские.

– Хоть у одного на груди крест найдите… – приказал я.

Поискали. Крестов не оказалось. Ни у одного. Будь это грузины, христиане то есть, хотя бы у одного обязательно нашелся крест.

– Аджарцы, кстати, мусульмане… – напомнил старший лейтенант Гимаев.

– Но они тоже грузины… На лицо хотя бы… А кто эти? Индусы, пакистанцы, иранцы, иракцы? Кто они?

– Не наше дело разбираться… – старший лейтенант Ефимов набивал рожок автомата. – Вызовем вертолет, пусть везут и разбираются в прокуратуре…

– Надо было хотя бы одного пленного захватить… – посетовал я.

В это время в стороне прогремели три взрыва. Вслед за ними – шквал автоматного огня, перекрываемый взрывами гранат. Это начала действовать группа капитана Строева.

– Сергей Борисович, постарайся хотя бы одного пленного взять… – торопливо гаркнул я в «переговорку».

– Пленного надо было раньше заказывать… – за капитана ответил капитан Садовников. – Была возможность перехватить отставшего.

– Не перехватили?

– В него мой парень лопатку бросил… Не перехватили, значит…

– И с остальными, кажется, уже все… – добавил капитан. – Разве что раненого найдем…

– Ищите раненого…

– Товарищ майор… – старший лейтенант Мореев, судя по голосу, был обеспокоен. – Три группы выдвигаются со стороны гор. По разным маршрутам. Еще одна, маленькая, идет со стороны села… Как увеличить изображение?… Посмотреть, сколько там человек…

– Не трогай джойстики… Я иду… Группы, идущие со стороны гор, далеко?

– Только-только на мониторе появились…

– Значит, километров десять… Стрельбу могли и не услышать… Друг друга они видят?

– Нет… Идут разными тропами. Но две могут сойтись близко. Там тропы змеями вьются… Тогда увидят…

– Ладно, компьютер не трогай. Я иду…

2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

Дожидаясь возвращения майора Бобрынина и не слишком, впрочем, волнуясь за происходящее рядом, я внимательно вслушивался в далекую стрельбу. Надо признать, она вызвала у меня основательное недоумение. Определять силы по плотности огня я, как профессионал, мог достаточно точно. И сразу высчитал, что стрельбу сначала вели не менее семидесяти человек, а потом еще человек пятьдесят. Я даже звук автоматического гранатомета выделил. Страшная это штука… И одиночный выстрел из «подствольника» неприятностей несет немало. А от автоматического вообще трудно укрыться, если заранее окопы не вырыл.

И откуда же здесь взялись такие силы и кого они представляют? Это был вопрос не только интересный, но и жизненно важный.

Туман стоял плотный и искажал все существующие представления о расстоянии. Но, поразмыслив какое-то время над картой, я пришел к выводу, что стреляют несомненно в лесу, где-то километрах в пяти от нас. Монитор леса не показывал, но он был на карте и отделял горы от села.

Вопросов возникло сразу множество, и разрешить их предстояло как можно быстрее. Иначе можно в такую переделку угодить, что радости жизни надолго ощущать разучишься…

– Давай-ка увеличение… – потребовал я у лейтенанта со странной фамилией Димка, сидящего за монитором. Молоденький совсем, мальчишка, хотя и крепкий физически. Ну-да, десантники все крепкие, их так гоняют на занятиях, что против воли крепким станешь…

Лейтенант взялся за джойстики. А тут еще новая стрельба добавилась. Пулемет заговорил оттуда, откуда я совсем не ожидал…

– «Приштина», что там у тебя?

– Похоже, с аванпоста кто-то стреляет…

– Вы захватили человека?

– Ушел… Я пытался захватить, на меня в это время собака напала…

– Я собаку уложил… – сказал Парамоша, оправдываясь.

– Значит, не уложил… – сердито возразил майор. – Собака вся в крови была… Ты только ранил ее… А она меня подрала, теперь я весь в крови, и не пойму, где моя кровь, где собачья…

– Сильно подрала? – спросил я.

– Руки, плечо… Зверь сильный…

– Уложил?

– Убежала… – он ответил без сожаления, даже с каким-то восторгом, как будто оттого, что схватка с лютым зверем закончилась вничью.

– Как же так, майор… – высказал я короткий упрек. – Надо было стрелять в собаку, а потом беглецу вдогонку… Теперь в селе будут знать, что мы здесь…

– А вот так… Я на человека из тумана, а собака на меня из тумана… Невозможно среагировать… Ни выстрелить, ни нож выхватить… Хорошо хоть, горло закрыть успел – и чуть без руки не остался…

Бобрынин, похоже, обозлился на упрек. Голос показывал это.

– Бывает… Собака – зверь быстрый… Даже раненая… – постарался я смягчить ситуацию. – «Спартак», твоя вина…

– Вина пули, товарищ подполковник… – Парамоша тоже вину признать не желал. – В голову в движении стрелять рискованно, в корпус стреляешь – пуля навылет…

– Где вы все сейчас?

– Возвращаемся… – ответил старший прапорщик Луценко. – Я сейчас майора перевяжу, и возвращаемся… Старшего лейтенанта я не вижу…

– Я тоже возвращаюсь… – сказал Парамоша.

– Жду… – я повернулся в сторону монитора. – Тут еще одна беда у нас… Надо разбираться… Подходите быстрее…

– Уже идем…

– Две точки боя… – сообщил лейтенант Димка. – И еще группа поменьше в стороне. Бой не ведет… Оттуда, наверное, идет координация действий… Вот это слабое пятнышко рядом с ярким… Какой-то электронный прибор рядом с человеком…

– Тебя как зовут, лейтенант?

– Сергей, товарищ подполковник.

– Попробуй, Сережа, максимальное увеличение. Чтобы силы определить…

– По отдельности? Каждую группу?

– По отдельности… Одну, другую, третью…

Лейтенант стал щелкать мышью. Потом мы стали считать людей.

– У меня получилось сто девятнадцать… – сказал я.

– У меня – сто двадцать, товарищ подполковник.

Я отмахнулся.

– Разница невелика, поскольку не все из них уже сейчас живы. А мы не знаем, кто убит, а кто нет… Как долго аппаратура принимает мертвых за живых?

– Нам инструктор говорил, что спутник в инфракрасном режиме даже скелеты показывает. Любая органическая материя излучает тепло. Только с разной интенсивностью. Но мы определить разницу не сможем. Нужна специальная программа. Но она еще в стадии разработки…

– Значит, у нас сейчас – что мертвые, что живые – все одно…

– Так точно, товарищ подполковник…

– Плохо. Значит, будем ориентироваться по движению точек…

* * *

Группа Бобрынина вернулась. Первым старший лейтенант Парамонов. Заглянул в палатку, чтобы отметиться, но ни про женщин не спросил, ни чаю не потребовал. Значит, чувствует вину. Будь его выстрел по собаке удачнее, над нами не висела бы сейчас угроза. И майор не пострадал бы.

Бобрынин и Луценко пришли через пару минут. Майор был зол. Жестом выпроводил из палатки лейтенанта Димку, бронежилет у входа бросил – снял его, должно быть, при перевязке. Свежие бинты уже пропитались кровью.

– Раны хорошо обработал?

– Луценко на меня два флакона хлоргексидина вылил, – проворчал майор. – Правда, он от бешенства не защитит, а собака справку о прививке предъявить не успела…

– Здесь людей бешеных больше, чем бешеных собак… А с бешеными людьми трудно работать… – сказал я с намеком. Как-то привык, что у нас в группе претензии каждый только себе предъявляет. – Собаку из винтовки в самом деле трудно подстрелить… И Парамоша не виноват…

– Я не из-за этого расстраиваюсь… – примирительно сказал майор, оглянулся на полог и отключил «подснежник».

Опыта работы с «подснежником» у майора мало. Я свой отключать не стал, просто микрофон на гибком «пальце» убрал в сторону. Этого достаточно, чтобытебя никто не услышал.

– Что случилось?

– Человек… Который бежал…

– Что? – спросил я, уже сообразив, о чем пойдет разговор.

– Я только секунду его видел… Но мне показалось, что это брат… Я даже позвать его попытался…

– Я слышал, как ты кричал… Думал, ты Луценко зовешь…

– Луценко – Константин… Я Саньку звал…

– И что?

– Не знаю… Может, это не он был… Но это был русский человек… Может, не русский, но не кавказец – это точно… Светловолосый…

– Да… – сказал я, слегка растерянно. – А из пулемета кто шмалял?

– Не знаю… В ту сторону он как раз побежал… Потом, когда меня перевязывали, оттуда еще пистолетные выстрелы слышались…

– Переводи изображение туда… Будем смотреть, что там делается… Двинуться оттуда против нас тоже могут…

– Не двинутся… Они будут америций охранять… – у майора была твердая точка зрения.

– Может быть, ты прав. Наших сил они не знают и на рожон не попрут. Главное, чтобы не вывезли америций…

– И это сделать могут… Даже не вывезти, а просто перепрятать…

– На кладбище… – подсказал я. – Захоронить…

Изображение медленно перетекало через темное пустое поле. Потом появились точки – тела погибших боевиков из афганского отряда.

– Дальше… Дальше…

– Подожди-ка… – майор включил «подснежник». – Луценко…

– Слушаю, товарищ майор… – отозвался старший прапорщик.

– Луценко? Когда вы со старшим лейтенантом стреляли… Ты попал в своего?

– Видел, как в грудь попал… – категорично заявил старший прапорщик. – В область сердца… Сразу свалил…

– А старший лейтенант? Парамонов?

– Слушаю, товарищ майор… – Парамоша без радости ответил.

– Ты в своего попал?

– В лоб… Видел, как попал… Полголовы снес…

– Одного сейчас там нет… Один лежит, второй исчез…

– С пулей в голове не ползают… – старлей рассудил здраво, и я бы его поддержал, потому что знаю, как Парамоша стреляет. Неудача с собакой не показатель.

– С пулей в сердце тоже бегать не любят… – возразил старший прапорщик.

– Тем не менее, кто-то из вас смазал… И еще один ушел…

– Правый или левый?

– А как сейчас определишь?…

Изображение на мониторе поползло дальше.

– Четыре трупа… И еще два… – сказал майор. – И… И… Мне кажется, что это человек с собакой… Рядышком лежат…

– Раненный снайпером дополз, и собака доползла… – предположил я.

– Собака от меня не уползла, она убежала большими скачками… И могла, по моему мнению, добежать до села…

– Может быть, они живые? – высказал я новый вариант. – Раненый без сознания. Раненая собака нашла его и не бросает, лежит рядом… Как определить?

– Через спутник это невозможно…

Внезапно в наушниках раздался голос часового лейтенанта Стогова:

– Стой, кто идет!.. Оружие бросай…

– Что там, «Радуга»? – спросил я и отогнул полог. Уже светало, но туман пока и не думал рассеиваться. Слабый ветерок никак не мог с ним справиться.

– Старший лейтенант Бобрынин, из десантуры… – доложил лейтенант. – Пулеметчик, так сказать… Это он, похоже, и постреливал…

Мы с майором выскочили из палатки, чуть не сбив подпорки…

* * *

Я выделил братьям на объятия и объяснения пять минут. А потом предложил удалиться для совместной беседы.

За ноутбук мы усадили лейтенанта Димку, чтобы он контролировал положение в лесу, а сами отошли в сторону.

Уселись прямо на землю. Младший брат стал менять старшему повязку на руке – бинты уже насквозь пропитались кровью. Пришлось истратить еще два пластиковых флакончика хлоргексидина, чтобы промыть глубокие раны от собачьих зубов.

Докладывать стал Бобрынин-старший, как обладатель информации с двух сторон.

– Ситуация у нас, Александр Андреевич, сложная… По просьбе подполковника дагестанского управления ФСБ Магометова Саша внедрился к чеченам с целью выяснить, зачем им понадобился специалист по радиохимической защите. Внедриться оказалось нетрудно, поскольку у Саши – близкие отношения с Мадиной Астамировой, точнее – он на ней женился. А она – родственница тех, кто занимался вербовкой. Что же касается Магометова, то он должен был решить с командованием все вопросы. Однако подполковник Магометов в день пропажи Саши был убит неизвестными бандитами вместе со всей семьей. А несколькими часами раньше были убиты два сотрудника из отдела Магометова, которые могли знать о том, что Саша получил задание. Я подозреваю, что к убийствам причастен Ачемез Астамиров, но разбираться с этим – дело следствия. Зачем чеченам специалист по радиохимической защите, мы уже знаем. Знает об этом, естественно, и мой брат. Все время нахождения в доме Астамировых он ждал появления связного от Магометова, поскольку о его гибели узнал только от меня. Но связной так и не появился. Магометов просто не успел его подготовить, как, впрочем, и не успел оформить документы на задание, которое дал Саше. Правда, есть вероятность, что он все-таки это сделал, поскольку во время убийства у подполковника была папка с документами, и убийцы ее забрали. Можно предположить, что там были и бумаги, касающиеся Саши.

Майор поморщился от боли, когда Александр стал отдирать присохший бинт с его плеча.

– С моей стороны все. Остальное доложит Саша…

– Мой доклад будет краток, – обрабатывая рану, сказал старший лейтенант. – Пару часов назад я разговаривал по телефону…

– По какому телефону? – спросил я.

– Спутниковый телефон у Хамзата…

– А где сам Хамзат?

– Там, на пригорке, рядом со вторым пулеметом… Я, кстати, с пулемета затвор снял. А второй пулемет принес сюда…

– Я не понял, – сказал я. – Что там делает Хамзат?

– По порядку расскажи… Кто он такой? – спросил майор.

– Хамзат – помощник Мовсара Астамирова, брата Мадины. Он обычно оставался старшим, когда уезжал Мовсар. В этот раз Мовсар оставил старшим меня. Днем привезли контейнер с америцием…

– Это мы знаем, мы за вами наблюдали…

– Ночью пришел юродивый Ибрагим и сказал, что в холмах кого-то убивают… Ибрагим немного ясновидящий… Я опросил часовых. Они сказали, что сильно беспокоится Шухрат… Это собака, кавказская овчарка… Мы взяли Шухрата и пошли в разведку. По дороге позвонил Мовсар. Интересовался, где разместили америций. Хамзат что-то объяснил ему, потом мне передал трубку. Мовсар сказал, что завтра ночью состоится аукцион. Он вместе с Ачемезом хочет продать америций. Я подозреваю, что террористам, желающим применить его против американцев. Так, по крайней мере, намекнул мне Мовсар. И предупредил, что прибудут несколько групп. Некоторые, возможно, захотят захватить америций вместо того, чтобы покупать. Поэтому я должен подготовиться и не допустить захвата…

– Какую цену хочет получить Ачемез? – спросил старший Бобрынин.

– Не знаю… Думаю, несколько миллионов баксов. Это я по своим понятиям сужу… Со мной относительно цены не консультировались… Но Мовсар сказал, что я буду представлять товар покупателям, как человек, знающий, что такое америций. Сказал, что привезет специальную литературу для меня. А утром должно прибыть подкрепление для охраны двора…

– Хорошо, – сказал я. – Вы пошли в разведку… Дальше…

– Пошли втроем… Одного убили снайперы… Хамзату пуля попала в цепь Шухрата. Он ее на себя повесил. Ему только ребра поломало. Я не знал, кто стреляет. Решил, что это одна из тех банд, про которые говорил Мовсар. И отвлек внимание от Хамзата, чтобы он смог выбраться. Чуть с Виктором не столкнулся, но помешал Шухрат… Он был верным псом…

– Был? – спросил я.

– Был… – ответил старший лейтенант. – Хамзат догнал меня на пригорке, около убитых пулеметчиков. И сообщил, что видел человека в голубом берете. Десантника… Я удивился, но понял, что это для меня единственная возможность рассказать об америции. Я сказал, что пойду посмотреть, но Хамзат, видимо, догадался… Если они убили Магометова, то они должны были знать о нашей договоренности. И постоянно ждали, когда я буду искать связь. Меня одного, практически, не оставляли. Вот, значит… Хамзат поднял пистолет и приказал мне лечь на землю. Но голос у него был слишком угрожающим, и на него напал Шухрат. За меня вступился… Хамзат трижды выстрелил в собаку и один раз в меня, – Саша пальцем ткнул в дыру на куртке, – но было уже поздно… Шухрат ему сонную артерию порвал… И сам на нем умер…

– А телефон?…

– В кармане на рукаве Хамзата…

– Пошлю сейчас человека, – объяснил я майору Бобрынину, – пусть позвонит на мой телефон… Передам в Москву номер трубки Хамзата. Пусть контролируют, может, определят телефон Мовсара… Трубку лучше оставить на месте… Ею еще будут пользоваться, и нам это пригодится… Так, старлей, запоминай… Трубку Хамзата ты в руки не бери… Если будет необходимость, воспользуешься ситуацией… Трубка зафиксирует звонок на мой телефон… Пусть кто-то из боевиков мне позвонит, а я по определителю номер увижу… Отвечу: «Подполковник Разин, спецназ ГРУ»… И ты всегда сможешь свалить на Хамзата, что он сдавал мне своих.

– Да, это хорошая мысль… – согласился старший лейтенант. – И это может мне понадобиться… Почти наверняка понадобится, потому что мне не все поверят…

– Товарищ подполковник, – подошел к нам лейтенант Стогов. – Время… Сеанс связи…

– Работай, – приказал я. – Сейчас подойду, продиктую сообщение…

ГЛАВА 3

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

У меня все это время было ощущение, что там, в тумане, я именно с братом встретился. Несмотря на то, что он, убегая, даже не обернулся и не отреагировал на мой крик, все равно – ощущение было. Вот что значит голос крови. А я ведь даже лицо рассмотреть не успел. Просто по каким-то вибрациям узнал появившегося на мгновение человека. И теперь мне предстояло помочь Сашке из этой ситуации выпутаться. Ведь никто и слова не может сказать в его оправдание. Кроме него самого. А поверят ли ему? Поверят только в том случае, если наши дальнейшие совместные действия будут успешными.

Стогов пошел готовить рацию, а Разин послал человека за трубкой спутникового телефона Хамзата. Теперь нам предстояло обсудить дальнейшие действия. Я уже кратко обговорил с братом возможные варианты, и его вариант мне понравился меньше всего. Но Саша начал именно с этого.

– Хорошо, что я нашел вас. Теперь я могу со спокойной совестью в село вернуться. И, по крайней мере, есть надежда, что америций не уйдет неизвестно куда… Кстати, я забыл сообщить еще кое-что важное… Мовсар сказал, что это – только первая партия, а будет еще и вторая. К кому она в руки попадет, если Мовсар будет не в состоянии ее забрать? Этот вопрос следует обдумать…

– Вторая партия? – спросил я, оставляя пока без внимания его слова о возвращении в село.

– Так Мовсар по телефону сказал… Он обещал мне долю за участие в продаже первой партии. И сказал, что если я хорошо себя покажу, со второй партии моя доля увеличится… Пытался материально заинтересовать…

К моему удивлению, прожив достаточно непродолжительное время среди чечен, Саша приобрел легкий акцент, и сейчас этот акцент, незаметный ему самому, прорывался, делая речь слегка забавной и непривычной для меня. Если бы он разговаривал со мной по телефону, я, пожалуй, мог бы и усомниться, что в самом деле разговариваю с родным братом.

– Это, старлей, не «еще кое-что важное»… Это самое главное сообщение, и оно в корне должно изменить все наши планы… – подполковник в раздумье губу закусил.

Это действительно было самое главное. Остальное нам известно, остальное под контролем федеральных сил, и всегда есть возможность, получив подкрепление, перекрыть границу и не выпустить контейнер с америцием за пределы страны. Но вторая партия – где она? И что, если она не за границу уйдет, а попадет в руки к нашим доморощенным террористам? У нас ведь тоже таких с избытком…

Таким образом, возвращение Саши в село, которому я собирался категорически противиться, стало необходимым, несмотря на всю опасность. В данном случае я должен был выступать уже не как старший брат, защищающий и оберегающий младшего, а как командир, направляющий подчиненного на опасное задание… Родного брата направлять, конечно, тяжело, но здесь ответственность должна возобладать над родственными чувствами. Я бы и сам пошел на такое, не сомневаясь. И для меня это было бы легче. Но кто меня знает и кому я там нужен? Только один человек может это сделать, и этот человек – Саша…

– Товарищ подполковник! Связь… – позвал лейтенант.

Разин встал.

– Вы пока поговорите… Я вернусь, и продолжим… Значит, старлей, я докладываю в Москву о твоем возвращении в село… Задача тебе ставится однозначная – добыть информацию о второй партии америция. А нам задачу поставят, я думаю, новую…

Он ушел, на ходу вытаскивая из планшета перекодировочные таблицы, чтобы быстро составить шифротелеграмму. В некоторых группах, как я слышал, не имеющих собственного шифровальщика, его роль выполняет командир. Подполковник Разин, кажется, из таких, и радовало уже то, что разговор не будет вестись открытым текстом. Это давало ощущение большей безопасности для брата…

* * *

Было неизвестно, какой по продолжительности период займет операция при новом раскладе сил и постановке новых задач. Возможно, и я на какое-то время уеду отсюда, и группу подполковника Разина снимут. Зима вот-вот ударит в полную силу. Тогда уже и тропы через границу станут непроходимыми, и сама операция зятянется на длительный этап. Замораживание ситуации следует рассматривать, как один из самых вероятных вариантов. А дома мама болеет, не знает, что и думать о пропавшем сыне. И возможности у Саши дать весточку не было. Но появилась сейчас…

Я достал из планшета бумагу и карандаш.

– Пиши домой… Маме… Я отправлю…

Я отошел, чтобы не мешать. Да и к лейтенанту Димке заглянуть было пора.

– Что там?

– Сильным отрядом неизвестной принадлежности, товарищ подполковник, уничтожены две какие-то группы, идущие курсом на село. По моим подсчетам, в первой группе было восемнадцать боевиков, во второй – одиннадцать. Если больше, то это пленные. По крайней мере, убиты восемнадцать и одиннадцать. С гор еще три группы спускаются. С разных направлений… Отряд выставляет заграждения. Разведка у них работает хорошо. Знают о передвижении противника не хуже нас с вами… Я даже удивляюсь…

– Продолжай наблюдение… Это могут оказаться федеральные силы…

Я вышел из палатки и столкнулся с Луценко.

– Ну что, снайпер… Как же ты так стреляешь, что твоя пуля только ребра боевику ломает, а он потом уходит?

– Как так, товарищ подполковник? – побледнел старший прапорщик.

– А вот так… – я улыбнулся. – У него на груди собачья цепь висела… Ты в цепь попал, пуля срикошетила… Это бывает только при очень сильном везении. Но парень далеко не ушел. Его как раз собака и прикончила…

Я увидел возвращающегося Разина. Шел Александр Андреевич не к Саше, а к палатке, вокруг которой вся его группа собралась и где связанные пленники сидели.

– «Кречет»…

Майор Паутов шагнул командиру навстречу.

– Бери пару человек, отправляйся туда, где стреляли… Это пять километров. В хорошем темпе, лучше бегом… Там спецназ внутренних войск. Пусть срочно выходят на связь с Москвой. Не с РОШем, а со своим командованием в Москве… Им поставят новую задачу… Не опоздай… С гор три отряда спускаются, «краповые» засады готовят. А эти отряды необходимо пропустить… Сам об этом скажи, пока они с Москвой не связались… Да и в РОШ скоро информацию передадут… Короче, пусть снимаются… Конечно, тебе не поверят, но ты не обижайся…

– Понял, – кивнул Паутов.

– Пойдем… – позвал Разин меня.

* * *

Саша дописывал письмо. Подполковник на меня посмотрел вопросительно.

– Матери… Она считает, что он без вести пропал. Заболела от переживаний… Я передам сам, без почты… Не волнуйся, чего не надо, он не напишет.

Саша заметил нас и встал, готовый к продолжению разговора. Письмо так и осталось недописанным.

– Значит, так, старлей… – сказал подполковник. – С твоим командованием я, естественно, связаться возможности не имел, но мое командование с твоим общий язык найдет, не волнуйся. Теперь ты поступаешь под мою опеку… И… И – брата, естественно, поскольку майору Бобрынину никто задание не отменял. К тебе пока из Москвы только один вопрос. По нашим агентурным данным, в доме Астамировых создана некая школа террористов, в которой ты преподаешь. Мы сами наблюдали, как одни люди приезжают, другие уезжают…

Саша улыбнулся.

– Вот уже и в школе террористов преподавать пришлось… Эти террористы – сотрудники силовых структур Чечни. Приезжают группами, я им читаю лекции по защите от радиохимического оружия. Это инициатива Мовсара. Он решил мне хоть какую-то работу дать взамен службы. Платят мало, но и работаю не много. По четыре часа в неделю.

– Тогда скажи, зачем им это надо? – не унимался Разин. – Они готовятся к отражению ядерного удара?

– А им это и не надо… Это Мовсар делает вид, что создает, как родственник, для меня приемлемые условия жизни. Это для начала. А потом, дескать, другие условия будут… Маневр, направленный на то, чтобы я отвлекся от тяжелых дум… А может, и нет… Я уже думал. Возможно, различных проверяющих на дороге умышленно приучают к мысли, что к нам в село часто ездят и ездить будут постоянно. Чтобы все проезжающие группы примелькались и стали почти своими. В какой-то момент это может сработать, и можно будет, например, легко вывезти америций… Так уже было. Ехала группа, с ней – «уазик» с дровами. Я слышал разговор, только мало понял. Чеченский еще не изучил… Говорили наполовину на русском, наполовину на чеченском, а сам водитель был, кажется, дагестанцем… На посту спросили про дрова. Кто-то сказал, что везет в подарок престарелым родственникам жены. Здесь с дровами не слишком богато… И это прошло… Но я, может быть, что-то не так понял…

– Маскировка… Что-то еще привозили? Кроме америция?

– Я не видел, как привозили… Но на заднем дворе обнаружил однажды ящики из-под мин. Спросил, откуда… Сказали, давно лежат, с войны… Но раньше их там не было, это я точно помню…

– Понятно… – Разин сел на землю, по-азиатски подобрав под себя ноги. – Значит, так… Ты теперь будешь в распоряжении диверсионного управления ГРУ и поступаешь под мою команду… С твоими, как я уже сказал, договорятся… Как только нам доставят средства связи, я тебе всего передам…

– Каким образом? – это уже я спросил, хотя вопрос должен был от Саши исходить.

– У нас есть в селе свои люди… Они и передадут… Скорее всего, это будет хромой Ваха… Знаешь такого?

– Видел… – кивнул Саша. – Не общался, но видел… Его в селе не любят…

– Но не обязательно он… Может и кто-то другой человек… Передадут привет от «Волги» или от «Кречета»…

– Или от «Приштины»… – добавил я достаточно настойчиво.

– Или от «Приштины», – Разин не возразил. Теперь, что касается аукциона… Аукцион пусть идет своим чередом… Спецназ внутренних войск сейчас снимают с заслона… Это они там, в лесу воевали… Остальных пропустят… Но не выпустят… В том числе и мы не выпустим… Нам тоже ставится задача по блокированию уходящих из села боевиков. Но не здесь, а в горах. Следовательно, мы тебя на время покидаем, но рядом остается твой брат со своей техникой… Он будет за аукционом следить и сообщит нам, кто уносит груз… Твоя конкретная и наиглавнейшая задача – вторая партия америция… Что хочешь делай, а контейнер должен быть у нас… Следовательно, чтобы войти в доверие в Ачемезу и Мовсару, ты должен очень хорошо показать себя на аукционе. Постарайся… Вот, в принципе, и все… А теперь дописывай письмо, и – с Богом…

– Да, мне уже пора… И так придется оправдываться…

– Скажи, что двоих оставил здесь, а сам пошел на звуки стрельбы… В лесу обнаружил девять десятков «краповых беретов"… Это – они стреляли и уничтожили две группы боевиков. Одна группа уничтожена здесь… Ее тоже списывай на „краповых“… Они скоро снимутся оттуда… Мы тоже отойдем… Остается только майор Бобрынин с двумя своими людьми… Но и он в другое место переберется… Наверняка же из села кто-то пойдет посмотреть на убитых…

– Пойдут…

– Вот… Ну нас не обнаружат…

* * *

Провожать Сашу пошел, естественно, я. Рука у меня почти не болела, хотя сильно опухла в местах укусов. Правда, сильно ныло прокушенное недалеко от горла плечо – в районе трапециевидной мышцы. Все-таки зубы у кавказской овчарки такие, что никому не посоветую на себе испытывать их силу…

– Маме ты не написал, где ты?

– Ты же сам знаешь, как в России пугают чеченами… Я в Дагестане, живу на гражданке, пока не утрясутся некоторые неясные вопросы со службой, вот и все… Ничего ей не говори…

– Правильно, – поддержал я. – Еще учти, что я все время буду неподалеку… Постараюсь наладить постоянное наблюдение за твоим домом. Людей у меня, правда, маловато, но как-нибудь справимся. У тебя какой-то головной убор есть?

Саша прибыл к нам с непокрытой головой и с длинными, уже не армейскими волосами.

– Найду что-нибудь, если надо… – Попрошу Мадину из моей старой камуфлированной майки косынку сшить… Пойдет?

– Пойдет… Два дня походи в головном уборе, чтобы люди привыкли… Потом сними… Наденешь, если только тебе помощь потребуется… Держи в кармане, чтобы не искать… Если что, вытащил, надел, и я все понял… Приду на выручку.

– Добро, командир… Сделаю…

«Командиром» он меня в детстве звал, когда я уже в училище поступил, а он еще школьником был. Но услышать это было приятно.

Мы расстались рядом с возвышенностью, на которой афганский аванпост был выставлен. К пулеметам я подниматься не стал. Мало ли кто в селе в бинокль захочет окрестности оглядеть.

Мы обнялись…

* * *

Разин уже в палатке сидел. Лейтенант Димка за компьютером. Мне места внутри не нашлось, и я присел у входа, откинув полог.

– Брат твой благополучно добрался. Во дворе его окружили, что-то спрашивали, видимо, но он сразу в дом прошел. Несколько человек ушло с ним… – сообщил подполковник. – За двором сейчас «Ростов» наблюдает… Если что-то не так пойдет, сообщит сразу… С «Ростовом» пошли «Багира» и «Бакенщик»…

– Три капитана всегда лучше, чем два капитана… – скаламбурил я.

– Лучше… – согласился подполковник. – Один наблюдает, двое работают. Готовят для вас четверых наблюдательный пункт…

– Четверых? – не понял я.

– А, я же не сказал еще… Я с тобой «Ростова» оставлю… Чтобы могли друг друга менять и вести постоянное наблюдение. Втроем это трудно делать…

– Спасибо…

Это была действительно большая помощь. Иметь за спиной такого бойца, как офицер спецназа ГРУ, никогда не помешает…

* * *

Я в монитор глянул. Там светились точки, показывая, где расположился отряд спецназа внутренних войск.

– Товарищ подполковник! – пришел лейтенант Стогов. – РОШ получил приказ из Москвы и подтверждает наши действия. Они связали нас с соседями… Спецназ внутренних войск. Майор Ярилин с вами говорить хочет…

– Иду…

Мне пришлось встать, чтобы освободить проход.

– Можно, я сначала с Ярилиным поговорю? – попросил Разина.

– Вы знакомы?

– Я на учениях против этого майора «воевал»…

– Поговори…

Я пошел за Стоговым. Рацию он установил на ближайшем пригорке. Сразу протянул мне наушники и микрофон. Значит, в телефонном режиме будем общаться. Это всегда приятнее, чем через радиста-переводчика, который свои «точки-тире» отстукивает.

– Здравствуй, майор… – сказал я. – Это майор Бобрынин, спецназ ВДВ.

– Здравствуй… – отозвался Ярилин. – Мне говорили, что ты тоже здесь… Ты с аппаратурой?

– С аппаратурой. То же самое у тебя хотел спросить…

– Я тоже… Только мне две новые программы поставили… Контроль за телефонными переговорами и наложение топографической карты на инфракрасное изображение…

– Завидую… Мне сейчас именно таких программ и не хватает… Как техника?

– В боевой обстановке даже более ценна, чем на учениях…

– Согласен. Тогда – все… Идет подполковник Разин…

Я передал наушники с микрофоном подполковнику:

– У Ярилина такой же ноутбук, но есть программа прослушивания телефонных разговоров. Надо его попросить поставить на контроль трубку Хамзата. Тогда мы будем знать обо всех разговорах Мовсара, а потом и Ачемеза. Так проще, чем через Москву общаться…

Разин кивнул.

– Слушаю, подполковник Разин… Да, я получил приказ… Хорошо… И с РОШем тоже уже беседовал… Вы пропустите эти три группы… Потом мы с вами соединимся на время и при встрече все обговорим. И еще… Мы уже будем без ноутбука, поэтому скажите майору Паутову, чтобы он нас через «подснежник» координировал и не позволил с боевиками ненароком встретиться. Все…

Подполковник передал наушники с микрофоном лейтенанту Стогову и повернулся ко мне.

– Две группы боевиков мирно встретились и идут одной колонной. Третья видела их передвижение, но не отреагировала. Передвигается параллельным курсом. И еще одна появилась на горизонте. Ладно, пора… Стогов, сворачивай аппаратуру. Пленным ноги развяжите… Вертолет за ними прилетит только завтра… Имей в виду, майор… Сегодня ближе к вечеру у нас встреча с осведомителем… Надумаешь, что брату передать, передай сразу…

2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

По дороге я тщательно обдумывал свое дальнейшее поведение. Старался ни одной мелкой детальки не упустить, чтобы не «проколоться». Ведь «прокалываются» всегда только на пустяках. Но все мелочи предвидеть было нельзя, и, прикидывая разные варианты, я сразу уловил, на чем могу попасться. Тогда я просто продумал основную линию поведения. Если ее постоянно придерживаться, ошибку допустить трудно. Главное, не самому на вопросы отвечать, а задавать их. И быть требовательным. А на вопросы я буду отвечать только Мовсару и Ачемезу, когда время придет. В конце концов Мовсар оставил меня старшим, и у меня есть полное право вести себя соответственно. Я вошел во двор и сразу увидел, что охраны значительно поубавилось – значит, Мовсар прислал, как обещал, подкрепление. Здесь меня уже встречали все, в том числе и часовые, оставившие свои посты. И потому я сразу решил поставить отношения так, как хотел. Начал я с резкого выговора:

– Кто снял посты с периметра?

Они переглянулись. Приказа такого, конечно, не поступало.

– Часовые – по местам! И без приказа посты не оставлять. Где Хамзат? – спросил я так, словно хотел Хамзату взбучку устроить. – Ко мне его…

Они опять переглянулись.

– Хамзат с тобой ночью ушел…

Это прозвучало уже мне в спину, когда я на крыльцо ступил, а из дверей мне навстречу Мадина на веранду вышла. Я круто развернулся.

– Он еще не вернулся? – даже вопрос мой прозвучал, как угроза.

– Старшие групп, за мной…

Я вошел в дом под удивленным взглядом Мадины, которая еще не видела меня таким рассерженным. Еще больше другие удивились. Те, кто только что приехал, знали, что под мою команду поступают. Но «старики» все же предпочли бы, чтобы ими в отсутствие Мовсара Хамзат командовал. Но я власть взял в руки круто, и всем своим видом показывал, что имею для этого серьезные основания.

Прошел в комнату. Пятеро чеченцев за мной.

– Чаю мне сделай… – попросил я Мадину. – В горле пересохло…

– Ты в крови… – сказала она. – Не ранен?

– Это чужая кровь…

Фраза прозвучала предельно жестко, и должна была показать чеченцам, что перед ними не мальчик, а серьезный командир, который хвастать своими подвигами не желает. Сильному человеку всегда хватает сознания того, что он сильный. Только слабый и неуверенный в себе стремится показать свою силу другим при каждом удобном случае. Старая истина… Еще одна старая истина – недосказанное всегда впечатляет больше, чем подробный рассказ, – также должна произвести не меньшее впечатление.

Командиры молчали. Ждали моих слов с неизвестно откуда вдруг появившимся уважением. Мадина принесла мне стакан крепкого зеленого чая. Я сделал пару маленьких глотков, смочив горло, и только после этого спросил:

– У кого есть телефон? Нужно позвонить Мовсару или Ачемезу…

– Телефон у Хамзата… У него спутниковый… – ответили мне. – У нас сотовые, они здесь не работают…

– Ладно, дождемся его… Кто, кроме Хамзата, знает, где спрятаны пулеметы?

Командиры переглянулись, и никто не ответил.

– Он один их, что ли, прятал? – я позволил себе прикрикнуть, и даже изобразил в голосе презрение. Я неоднократно наблюдал, как чеченские командиры разговаривают с подчиненными. Презрение к ним считается хорошим тоном. Только сильный человек способен остальных презирать. А сильных людей они уважают. И подчиняются всегда только силе.

– Я знаю… – сказала Мадина. – Я видела… Они с Мовсаром их закапывали во дворе…

– Покажи людям… Пусть достанут… Один надо поставить на чердаке – в сторону гор направить, второй – я потом покажу…

Мадина, удивленная моей манерой поведения, но привычная к ее появлению со стороны своих соотечественников, быстро ушла. Когда мужчина командует таким тоном, восточная женщина обязана выполнять приказания без слов.

– А где Хамзат? – наконец, спросили у меня.

– Должен скоро вернуться… Он должен был раньше меня прийти… Но если бы с Хамзатом что-то случилось, прибежал бы Шухрат… Хамзат взял его с собой…

– Вы пошли втроем… – напомнили мне. – Расскажи нам, уважаемый Искандер, что происходит в горах… Мы не знаем, как нам себя вести, что нам надо делать?

Спрашивали они предельно вежливо.

– Делать будете то, что я прикажу! – это прозвучало категорично. – Вы знаете, что будет сегодня ночью?

– Много людей должно прийти…

– Да… Ачемез проводит аукцион… Он продает тот контейнер, что стоит у нас в подвале… Мовсар вчера звонил Хамзату и со мной тоже разговаривал. Предупредил, что под видом покупателей могут прибыть и бандиты, которые хотят просто забрать контейнер… Поэтому его следует охранять…

– А в горах… – напомнили мне, что я все же ходил в разведку.

Я усмехнулся. Не знаю, получилось ли моя усмешка опять презрительной, но я, по крайней мере, очень старался сделать ее такой.

– В горах был туман… И в тумане одна группа покупателей уничтожила другую…

– Кого-то убили?

– Перебили целый отряд афганцев… И на нас напали… Убили того парня, что был с нами, и ранили Шухрата… Мы тоже ответили. И ответили хорошо, но их было больше… Туман скрыл нас… А потом началась стрельба дальше, в стороне леса… Большая стрельба…

– Мы тоже слышали… Нам показалось, что стреляли пушки…

– Нет… Это взрывались мины и стреляли гранатометы… Хамзат с Шухратом остались на холмах, я пошел посмотреть, что делается в лесу…

– И что там делается?

– Там плохо… Туда не стоит соваться… – моя пауза и озадачила, и заинтриговала. – Там «краповые береты" перекрыли тропы и уничтожили еще две группы, что шли к нам… Еще несколько объединений на подходе… Мне показалось, что „краповые“ собираются отступить… Я издали видел, что две группы соединились и вошли в лес вместе… Это „краповых“ напугало…

– Откуда здесь взялись федералы? – спросил тот, что знал про аукцион.

– Ты меня об этом спрашиваешь? Я меньше тебя знаю, откуда они приходят и куда уходят. Если бы это были десантники, я бы еще мог что-то узнать… А среди «краповых» у меня друзей нет…

Я встал, показывая, что разговор окончен.

– Выставить усиленные посты. Двух человек поставить по краям села… Как только вернется Хамзат, разбудите меня… Я сегодня ночь не спал, и следующую мне не спать – хочу отдохнуть… Меня будить, только когда Хамзат вернется или если будет опасность…

Командиры встали…

Это было еще одно проявление власти. Позволить себе спать тогда, когда хочется, может только человек сильный…

* * *

Я умылся. Электрический накопительный нагреватель был включен недавно, и умываться пришлось холодной водой. Но сейчас это было даже приятно. Потом я пошел в нашу с Мадиной комнату. Впервые за последнее время я почувствовал, что смогу уснуть. Встреча с братом и со спецназовцами меня успокоила. Конечно, работа впереди предстояла трудная и опасная, но она меня не пугала. Я понимал, что никто кроме меня не в состоянии отследить вторую партию америция.

Едва я лег, в комнату вошла Мадина. Присела на краешек кровати.

– Ты беспокоилась? – спросил, ничуть не подделывая в голосе нежность и доброту.

– Еще как… Ты так долго ходил…

– Так надо было…

– Я Хамзата боялась…

– Хамзата? – не понял я. – Почему?

– Ты что, не знаешь?

– Не знаю…

– Он считался моим женихом, пока я тебя не встретила… Я боялась, он убьет тебя и свалит на других…

Да, Хамзат мог бы меня или убить, или подставить, тем более что у него была на то причина. А я об этом даже и не подозревал.

– Он не решится на такое… Я всегда могу дать отпор, и он это знает… Ты разрешишь мне поспать? Я так устал…

– Конечно, конечно… – заторопилась Мадина к двери.

– Если позовут, буди меня, не стесняйся… И еще… У меня старая майка-»камуфляжка» есть… Сшей мне из нее косынку… Волосы отросли… На ветру мешаются…

Она улыбнулась и кивнула.

Мне показалось, что я очень счастливый человек. Сейчас даже мысли о том, что Мадина, когда все закончится, не поймет меня, не возникло. Ей ничего и понимать не надо… Ей надо только рядом с мужем быть… Она любит меня…

* * *

Спал я крепко, без сновидений, и никто меня не беспокоил. Проснувшись, взглянул на часы – четыре часа подушку продавливал. Пора было проявить беспокойство по поводу отсутствия Хамзата.

Пока я спал, Мадина успела чистый камуфлированный костюм мне приготовить, и даже косынку сшить. Я быстро оделся. Когда вышел на крыльцо, мне показалось, что все наличные силы на улице собрались, и меня ждали. Ждали, как командира…

– Хамзат где? – спросил я.

– Хамзат так и не пришел…

– И Шухрат не прибегал? – морщины на лбу должны были изобразить мое недоумение и беспокойство.

– Не прибегал…

– Кто искать пойдет? – решительно спросил я. – Три человека…

Сначала один вышел. Сразу, без сомнения. За ним, чуть подумав, другой шагнул, и третий.

– Пройдитесь по холмам… Далеко не забираться… Так, чтобы вам село было видно… Если кого встретите, наблюдайте. В бой не вступать… Вперед…

* * *

Мы с Мадиной обедали, когда во дворе шум послышался.

Я вышел. Оказалось, прибыл небольшой отряд в полтора десятка бойцов. Явно не чеченцы. Значит, покупатели… Торопятся… Я подозвал одного из своих командиров:

– Тебя как зовут?

– Завгат…

– Откуда такие красавцы, Завгат?

– Из Ирака… Долгий путь проделали…

– Дома им дел не хватает, сюда, к нам пожаловали…

– Они хотят жить без американцев… Пока американцы в их стране, у них нет дома… Их понять не трудно…

Он не сказал, что к русским относится так же, как иракцы к американцам, но это явно читалось в его взгляде. Именно поэтому он иракцев и понимает…

– Жить в своем доме по своим законам – хорошее желание, но не все это могут делать так, чтобы не мешать жить другим. Те же американцы не умеют. Они свои законы другим навязывают… Вы, чеченцы, не умели, в Дагестан полезли, и что в итоге получили… Ладно… Во дворе командуй ты, Завгат… Прибывших принять как положено, накормить… Но разоружить. Объясни – оружие будет возвращено перед уходом… Таков порядок аукциона…

Завгат в сомнении покачал головой.

– Они не захотят сдать оружие…

– А если они захотят им воспользоваться?… А если им не понравится, что америций другие купят, и они здесь начнут отношения выяснять?… Разоружать будем всех, кто прибывает. Так и скажи. В наш дом они войдут или оружия, или не войдут вообще. Пусть тогда на улице ждут окончания аукциона… И вежливость прояви – спроси у них, как дорога. Не было ли неприятных встреч?… Потом расскажешь мне…

* * *

Как человек опытный, Завгат сначала своих людей расставил и только потом объявил иракцам о необходимости на время сдать оружие. Те проявили недовольство, но перевес был на стороне чеченцев.

Только мы с Мадиной закончили обедать, как во дворе снова поднялся гвалт. Мне пришлось опять выйти, чтобы встретить очередную команду. Прибыла она одновременно с теми, кого я отправил на поиски Хамзата.

Его нашли. Напарника Хамзата тоже. Их принесли и положили рядом с крыльцом. Я спускаться во двор не стал.

– Что за страшные раны?… – спросил сверху. – Кто так терзал бедного Хамзата?

– Приезжие люди смотрели следы… У них есть хороший следопыт… Он говорит, Хамзат повздорил с Шухратом… – объяснил Завгат. – Они убили друг друга…

– Нельзя было брать с собой чужую собаку… – добавил один из местных часовых, что провожал нас минувшей ночью в разведку. – Шухрат не дворняжка, и не признает чужих, хотя и терпит… Он – кавказец, как и мы все… Кавказцы не признают чужих…

Это уже напрямую ко мне относилось.

– Искандер… – сказал другой боевик. – А Шухрат ведь тебя слушался лучше, чем других… Если бы ты натравил его на Хамзата, он напал бы…

Это уже был прямой вызов. Можно было бы пресечь попытку бунта одним выстрелом. Но у меня не было при себе оружия, в отличие от противника. И в такой ситуации я мог победить, только проявив выдержку.

– Меня бы Шухрат послушался… Он меня всегда слушался… – согласился я со злой усмешкой. – И ты меня послушаешься… И всегда будешь слушаться, если не хочешь разделить участь Хамзата… Возьми трубку. Она у него в кармане, на рукаве. Позвони Мовсару…

Боевик оглянулся на своих, не зная, что предпринять. Но имя Мовсара подействовало. Боевик вытащил трубку.

– Звони сам… Я не знаю номер…

– Я тоже номер не знаю… При мне Хамзат только с Мовсаром разговаривал. Посмотри в меню последние звонки, и позвони…

Я намеренно не сказал, чтобы он посмотрел входящие звонки. Необходимо было, чтобы боевик позвонил по исходящим… Тот так и сделал. Нашел последний исходящий звонок, нажал кнопку вызова, и… И чуть трубку не уронил… Даже в сторону от мертвого Хамзата шарахнулся…

– Чем недоволен? – спросил я.

– Там ответили… – боевик медлил, не решаясь сказать.

– Что там ответили? – спросил уже Завгат и взял из рук боевика трубку.

– Там ответили: «Подполковник Разин, спецназ ГРУ»…

Я шагнул с крыльца и резко взял трубку у Завгата, посмотрел на мониторчик.

– Ты набрал исходящий номер… Это Хамзат звонил какому-то подполковнику спецназа… Мовсар звонил Хамзату сам.

Я вернул Завгату трубку.

– Позвони Мовсару. Последний входящий звонок… И спроси, что за дружба была у Хамзата с подполковником из «летучих мышей» [17]…

Тут же я понял, какой «прокол» мы с подполковником Разиным допустили. Если меня обвиняют в том, что я натравил на Хамзата собаку, то вполне могут обвинить и в том, что я, после смерти Хамзата, сам звонил подполковнику Разину с трубки Хамзата. Но для этого следовало бы мыслить логически. Взбудораженным чеченцам сейчас было не до того, и мне оставалось надеяться только на их эмоциональность. Так и вышло. Никто не подумал о моей возможности воспользоваться трубкой…

Завгат позвонил Мовсару. Говорил он так быстро и возбужденно, что я понял только отдельные слова. Потом отключился и передал мне трубку.

– Мовсар сказал, что теперь это твой телефон. Зарядное устройство в вещах Хамзата… – он повернулся к стоящим у крыльца боевикам и продолжил говорить по-русски, чтобы и мне было все понятно. – Мовсар с Ачемезом едут сюда. Они уже недалеко, через час будут… Мовсар приказал слушаться Искандера. Теперь старший лейтенант Искандер – наш командир. Еще говорит, что ждал гадостей от Хамзата и подозревал его… Теперь всем разойтись. По местам…

Завгат скомандовал, показывая, что он сейчас мой ближайший помощник. Я с этим согласился молча и ушел в дом. Мадина стояла в дверном проеме и все слышала. Взгляд был обеспокоенным. Я улыбнулся ей, стараясь успокоить.

Она прошла за мной в дом.

– Тебе надо в город уехать… – сказал я. – Тебе сейчас нельзя волноваться…

Я положил ладонь ей на живот.

– Я поговорю с Мовсаром. Он согласится на это ради будущего племянника… Я тебя к своей маме отправлю…

ГЛАВА 4

1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

Вот так всегда и бывает…

Только удачно начнешь работу, только добьешься стопроцентного результата, а стопроцентный результат в наших действиях – это когда противник уничтожен, а в твоем отряде обошлось без потерь, тут же поступает другой приказ, отменяющий прежний…

Не люблю такого… На войне должна быть ясность и конкретность…

Впрочем, мы не совсем на войне… Официально мы на контртеррористической операции, где события, как и приказы, меняться могут с катастрофической быстротой. И к этой быстроте следует приспосабливаться.

Сначала, когда меня позвал старший лейтенант Мореев, чтобы я на экран ноутбука глянул, я решил, что наша боевая активность заставила боевиков из села выслать разведку.

Но изображение меня сильно смутило. Я его увеличил и смутился еще больше…

– Ты уверен, что это люди?

– А кто же еще? – Мореев всем своим видом показывал, что с инопланетянами он до сих пор не встречался, но встретиться был бы весьма даже рад. Глаза его так и горели любопытством.

– Где ты их засек?

– Из угла выскочили, как черт из табакерки. И к нам…

Из угла – это значит, со стороны села…

– Давно?

– Как выскочили, я сразу и сообщил.

– И они все время шли с той же скоростью?

– Куда…

Три светящиеся точки двигались целенаправленно и стремительно. Так только спортсмены-стайеры могут… перемещаться в пространстве. Сплошная телепортация… Времени совсем ничего прошло, а они уже рядом…

– Олимпийская сборная села тренируется… – решил я. – Паша? Ты свободен?

– Я не только свободен, командир, я еще и безобразно трезв… – лейтенант Садовников что-то нервничал, я это еще раньше заметил.

– Два расстрела на месте… Не забывай! Загляни-ка в палатку…

Паша появился через десять секунд. Равнодушно на монитор посмотрел. Он электронике не доверяет, считая, что чем проще – тем надежнее, и предпочитая экскаватору лопату.

– Вот здесь то ли три человека бегут в нашу сторону, то ли три собаки, потому что не могут люди так быстро и так долго бежать. Ну, разве что мы с тобой за ними погонимся… Короче, возьми десять человек, встреть их… Это или разведка из села, или, судя по бешеному темпу, спецназ ГРУ решил посмотреть, как мы воюем… Поэтому сразу не расстреливай, даже если у них выпить ничего не найдется…

– Понял, – мрачно кивнул Паша и вышел из палатки.

Я по монитору наблюдал за действиями своих подопечных. Паша решил сделать стандартную «коробочку» – по три человека запустил с флангов, а по одному из этих троек должны были замкнуть тыл. Сам он занял фронтальную позицию. Туман позволял провести маневр. Но бегущие разведчики каким-то потусторонним нюхом Пашу почувствовали и рассыпались веером. Двое прошли через разрывы во фланговом оцеплении, а третий пер прямо на Пашу. Так они и встретились.

– Командир, спецназ ГРУ в гости к нам… – Паша не зря электронику не любил, потому что эта нелюбовь была взаимной. У него даже «переговорка» трещала так, как ни у кого не трещала. – Я их поймал…

– Тащи их сюда…

– А они меня не пускают…

Мы привычно шутили с лейтенантом, и до того, что гости могли нас неправильно понять, дела нам было мало.

Через пять минут Паша привел троих спецназовцев. Один из них представился:

– Майор Паутов…

Фамилия всегда отражает сущность человека. Паутов своей фамилии очень даже соответствовал. Мрачный, необъятно широкоплечий, пугающий, только не жужжит сердито.

– Майор Ярилин… – козырнул я.

– Не навоевался, майор? – спросил Паутов.

– Нет, майор… Нравится мне это дело…

– Придется все же сворачиваться…

– По какой причине? – Мне это не понравилось. Я поставленную задачу выполняю, и указчиков у меня своих предостаточно.

– Срочно свяжись с Москвой, со своим прямым руководством. Они уже в курсе… В РОШ данные только передают, и пока они еще расшевелятся… Обстоятельства изменились…

– Понял… – лениво воспринял я подсказку.

Мореев здесь же, в палатке, сидел за своей рацией.

– Выходи сразу на штаб внутренних войск… – сказал я ему.

Рация запищала морзянкой.

– Что там у вас произошло? – поинтересовался я. – Присесть не предлагаю, поскольку некуда…

– Торговля идет… Сегодня ночью аукцион будет… Тебе надо покупателей пропустить… А потом вместе будем их отлавливать… Уже после аукциона… И подальше от села, чтобы там не слышали. А то ты сильно набезобразничал – переполох поднял…

– Зато уничтожил две банды… – улыбнулся я.

– Сколько у тебя человек в отряде?

– Девяносто…

– В среднем по ноль целых тридцать две сотых человека на бойца… – Паутов показал, что он хороший математик. – Нас девять, и мы уничтожили банду в двадцать два человека. Коэффициент – две целых четыре десятых. А кто нас слышал?… Правда, нам десантура помогала, три человека… Но они только одного ранили… И не из этой банды… Это не в счет… Вот так и будем вместе работать… Только завтра…

– Товарищ майор, – доложил Мореев. – Передают изменение задачи. Приказ – всех пропускать и никого не выпускать. Поступаем в распоряжение подполковника Разина из спецназа ГРУ.

Вот чего я не люблю, так это поступать в распоряжение представителей других родов войск. Нас бы еще танкистам подчинили, чтобы мы им танковые траки до блеска надраивали…

– Ответь, что приказ принят к исполнению…

Должно быть, голос выдал мои чувства. Паутов улыбнулся.

– Не расстраивайся, майор. Подполковник Разин не самый плохой командир, и предоставит тебе полную самостоятельность при согласованности действий… Только придется, как мы это делаем, больше ползать и чаще бить руками, лопатками, ножами и прикладами, чем стрелять… Короче, придется быть более незаметным…

– Попробуем, хотя с моим ростом незаметным быть трудно…

– Сколько? – Паутов спросил с уважением.

– Сто девяносто девять…

– «Двести минус один»… – повторил он ментовское прозвище. – Так легче запоминается…

Если представитель совершенно другого рода войск повторяет то, что говорят коллеги, значит это и вправду легче запоминается. Буду иметь в виду и постараюсь не обижаться…

– Сергей Борисович! – сказал я в «переговорку». – Выводи всех в сторону палатки. Снимаемся… Новая задача…

– Понял…

– Товарищ майор, – доложил Мореев, – РОШ на связи, подтверждают приказ Москвы и передают связь с подполковником Разиным…

– Давай его сюда…

* * *

Когда нас отправляли в Чечню, я морщился от упоминания числа «девяносто». Казалось, что мне дают слишком мало бойцов для проведения какой-то полноценной операции, где есть возможность развернуться, и применить все, что применять умеешь. На такой отряд обычно даже ни одного миномета не выделяют. А я бы с удовольствием взял с собой парочку… Сейчас я морщился, обдумывая, как, имея в наличии девяносто человек, пропустить мимо себя банды боевиков и спрятать при этом своих бойцов так, чтобы их никто не заметил…

Поставило командование задачку, нечего сказать…

Палатку мы замаскировали не только стандартной маскировочной сеткой, но и еловыми лапами. Со стороны посмотреть – бурелом сплошной. Еще завалили падшим сухостоем тропу, по которой можно было к нам подойти. Место получилось хорошо укрытое. Но здесь пространства мало, и всех вокруг палатки не спрячешь. Я даже тех, кого вынужден был с собой оставить, пластом на землю положил, и по подсказке майора Паутова рожи велел грязью испачкать. Впрочем, последнее относилось ко всем.

Я сел за компьютер, не в самом лучшем расположении духа. Одно радовало – небо начало проясняться, и появилась надежда, что работать будем не со светящимися точками на мониторе, а с полноценным изображением. Я включил обычный режим и попробовал проконтролировать вход банд в лес. Получилось, хотя видимость пока была далека от идеала. Я снова вернулся к инфракрасному изображению, потому что, во-первых, ближе к нам в небе стояли плотные тучи, а во-вторых, лес был густой, и сверху, при нормальном изображении не просматривался.

– Паша, отойди назад со своими… Метров на двадцать… Близко, козлы, проходят…

– Вижу их… Руки чешутся… И ствол у автомата чешется… – лейтенант Садовников зол… Как бы дел не натворил, он порой срывается…

На другой тропе, где два отряда в один объединились и большой толпой перлись, положение было еще хуже…

– Крысин, прикажи всему взводу лежать и не дышать… Тишина полная… Не то всех на месяц выпивки лишу… – последняя угроза, как я знаю, самая действенная.

Майор Паутов через мое плечо смотрел. Придерживал рукой около рта микрофон «подснежника» и координировал передвижение своих ребят, которым в чистом поле встречаться с боевиками очень не хотелось. Но они подошли к лесу слишком поздно. Боевики уже к выходу из него приближались.

– Командир, смещайся к пригорку… Вправо, еще чуть правее… Вот так, залегай, и сетку над собой… Они по ту сторону пригорка пойдут… Место такое, что на вас и не посмотрят… Слишком открытое для засады… В таких местах все невнимательны, даже я…

Спецназовцев всего пять человек пришло. Сначала трое, и теперь пятеро, хотя Паутов говорил, что их девять. Где-то одного потеряли. Надеюсь, не по дороге, и он боевикам навстречу не попадется…

– Хорошо, командир, залегайте. Да, вот так и отдыхайте… Замрите… Они уже выходят…

Майор мог ориентироваться по монитору. Конечно, функция наложения карты основательно выручала. Без нее невозможно было бы полноценно осуществить управление таким сложным разводом. Здесь работа не для регулировщика с московских улиц, которому нужно только жезлом махать…

– Крысин… А ты куда полез?

– Они уже прошли…

– Я разве давал отбой? Два человека еще не прошли… Чуть-чуть отстали… Хотя… Хотя, знаешь-ка что, давайте, «завалите» их, только тихо… Вперед! Пошли… Так, так, нормально… Я ничего не слышал… И не видел… Тела занесите поглубже в лес… Подальше от тропы…

Майор Паутов коротко посмотрел в мою сторону. Для него, похоже, приказ пропустить группы означает, что вообще нельзя высовываться. А я имею привычку все приказы трактовать вольно, как мне бывает удобно. Группы я пропустил? Пропустил… Значит, приказ выполнил… А отставших пропускать не обязывался… И вообще я всегда придерживаюсь собственной теории – если есть возможность уничтожить противника, надо это сделать. В дальнейшем проблем будет меньше, и больше человеческих жизней в итоге будет спасено. Вот так, анонимно, спасаешь кого-то, и удовлетворение от этого чувствуешь… И пусть меня уверяют, что это не наши боевики, что это иностранцы, и воюют они с американцами за свою свободу… Да, я согласен – двух последних американских президентов можно судить и повесить. Одного за Югославию, второго за Афганистан и Ирак… Но когда из-за негодяев собираются взрывать и уничтожать города, это я за справедливое возмездие признать не могу… И поэтому по мере своих сил мешаю жить всем террористам – и нашим, и ихним, независимо от целей, которые они преследуют, и мотивов, которыми они руководствуются…

Боевики вышли в поле.

– А там кто? – спросил я майора Паутова.

Недалеко от села, на возвышенности, светилась еще одна точка.

– Там десантура… Наблюдает…

– Сколько человек?

– Трое. И наш один… Подполковник Разин оставил им подкрепление…

* * *

С подполковником Разиным мы встретились только после того, как собрался уже весь мой отряд. Я сам вышел в расположение восьмерых спецназовцев ГРУ, потому что они задержались на окраине леса, где проводили какой-то сеанс связи. Пищала рация, посылающая сигналы в эфир.

– Здравия желаю, товарищ подполковник… – протянул я руку.

Разин посмотрел с уважением, отметив мою комплекцию, и пожал руку.

– Будем вместе работать, майор. Давай сразу на «ты», так проще.

– Договорились… Я только не очень понимаю разделение функций. Мне передали приказ: я поступаю в ваше… в твое распоряжение… Майор Паутов говорит, что соединения сил вроде бы как не предвидится? Тогда кто какие функции будет выполнять?

– Я не любитель командовать большим количеством людей, – улыбнулся подполковник. – Давай ограничимся тем, что воюем мы каждый самостоятельно, но действия координируем, чтобы не вышло накладки. Вот карта, давай посмотрим… Нам предстоит выяснить, каким маршрутом боевики двинут уже с грузом…

Скажу честно, внимания карте я уделил мало.

– Мне кажется, располагая такой техникой, сориентироваться мы сможем уже при приближении боевиков…

– Ты предлагаешь догонять их? – спросил подполковник.

Топот бегущего к ним человека не дал мне ответить. Я оглянулся. Приближался старший лейтенант Мореев.

– Товарищ майор… Еще боевики… Много… Четыре группы… Пока еще далеко, с гор не спустились…

– Пойдем, товарищ подполковник, к компьютеру…

Разин согласился без возражений.

– Новые формирования – это как раз то, чего я опасался. Они могут объединиться и попробовать прорваться к границе единым составом. Мы со своими силами сдержать их здесь не сможем… Я даже уверен, что они будут так действовать…

– Будем надеяться на то, что группы эти не только разные по национальному составу, но и по убеждениям, – я предпочитал быть оптимистом до тех пор, пока обстоятельства не заставят меня стать пессимистом.

Монитор компьютера светился ярким скоплением точек.

– Похоже, наши пограничники спят… – сказал я.

– Если только им не дали приказ пропустить боевиков, чтобы запереть их здесь, – возразил Разин. – Мы тоже первоначально не хотели никого подпускать к селу… И даже уничтожили банду афганцев. А потом оказалось необходимым пропустить остальных…

– Паутов говорил о пленных…

– Да… Есть трое… В яме сидят. Вечером пойдем кормить и поить…

– Взяли себе заботу на голову…

– Если бы не эта забота, мы бы многого не узнали…

– Ладно… Давай обсудим план действий на завтра… Здесь засады устраивать – наиприятнейшее дело… Я бы хотел здесь остаться и не пускать боевиков в лес… Других троп здесь нет… Нужно быть скалолазом, чтобы обойти лес… Есть другие предложения?…

– Извини… – подполковник прижал в ухе едва заметный наушник «подснежника», слушая какое-то сообщение. – «Радуга», я понял. Передай подтверждение…

И повернулся ко мне.

Мне просто любопытно было послушать, что предложит этот подполковник. Легенд о спецназе ГРУ я слышал много. И хотелось посмотреть на этих бравых ребят в действии…

2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

Майор Ярилин, кажется, так и не понял еще, что с лесом ему придется расстаться. Если какое-то место приносит удачу, покидать его не хочется. Но ситуация у нас поменялась кардинально…

– Попробуй сначала подсчитать, сколько человек идет на аукцион…

– Это не проблема, – хмуро пробасил майор.

С его весом и ростом невозможно не быть хмурым и басовитым. И он старается иногда даже чересчур. По крайней мере, мне так показалось.

Пальцы легли на ММК-джойстики уверенно и решительно. Ярилин быстро перегнал изображение с множеством объектов в центр монитора. После этого стал давать увеличение. Потом последовала еще одна корректировка, чтобы в центре оказался крайний справа отряд. Опять увеличение… Затем мы принялись считать. Насчитали тридцать четыре человека. Ярилин перевел камеру спутника на соседний отряд. Там оказалось двенадцать боевиков. В третьем отряде – тридцать. До четвертого добирались долго, потому что он шел со стороны Дагестана и на значительном расстоянии от трех первых. Тридцать шесть боевиков.

– Итого – сто двенадцать человек… А сколько было в трех первых отрядах?

– Шестьдесят два… То есть… Шестьдесят… Двоих отставших мои ребята подобрали…

– Значит, мы имеем сто семьдесят два боевика… – я говорил медленно, потому что арифметику не любил с начальных классов школы. – Если они объединятся, это будет большая сила… И каким образом ты думаешь задержать их в лесу?… У тебя в наличии…

– Девяносто…

– Плюс нас в десять раз меньше… Устраивать засаду – это значит самим попасть в окружение и понести большие потери… Кроме того, я вообще не планировал участия своей группы в подобной операции…

– И что ты предлагаешь? – голос майора был откровенно недовольным.

Ему трудно было смириться с необходимостью уступить кому-то. Он очень хотел отличиться, и к тому же был окрылен первыми удачными действиями. Но тогда у него было численное превосходство. Здесь же все наоборот. Но главное даже не в этом…

– Ты знаешь, что это будет за аукцион?

– Какое-то радиоактивное вещество…

– Переработанный оружейный плутоний, грубо говоря… «Тихую атомную бомбу» – вот что планируется продать… – я сделал ударение на «атомной бомбе». – За нее заплатят большие деньги…

– Надо полагать…

– И, заплатив, ее просто так, как знамя борьбы против американцев, выносить не будут… Обойдутся, думаю, без праздничной демонстрации…

Майор головой помотал.

– Не очень понимаю… Давай без образов…

– Давай без образов… – согласился я. – А без образов это будет выглядеть так, что основная группа, которую ты будешь понемножку сдерживать, не будет иметь при себе ценного груза… Понимаешь?

– Почти… Ты считаешь, что они объединяться, чтобы дать возможность тем, кто выиграет аукцион, потихоньку вынести товар?

– Я почти уверен в этом… Это будет, я думаю, условием аукциона… Наши аналитики в срочном порядке изучили все материалы, связанные с деятельностью Ачемеза Астамирова, и пришли к выводу, что он в оперативной работе, по большому счету, шахматист, почти гроссмейстер…

– То есть…

– То есть он всегда просчитывает любую операцию, любое мероприятие на множество ходов вперед, всегда имеет несколько вариантов и прекрасно маскирует свои истинные цели… Ачемез – достойный противник. Просто никто раньше не занимался изучением его деятельности серьезно, а когда занялись, ахнули… Аналитики в один голос твердят, что Ачемез в качестве отвлекающего маневра пустит большую группу, где не будет товара, а товар уйдет с маленькой, внешне совсем не защищенной командой.

– И ты со своими ребятами…

– Я со своими ребятами пойду по следу того, кто понесет контейнер. Ты же со своим отрядом сделаешь вид, что пытаешься сдержать противника, хотя ты его пропустишь…

– Зачем? Если мне подбросят подкрепление, я смогу их всех здесь положить…

– Ачемез, предположительно, сначала вспомогательный отряд выпустит. Если его будут сдерживать большие силы, то станет понятно, что его аукцион раскрыт, и он не выпустит со двора контейнер или даже вывезет его на своей машине под охраной службы безопасности Чечни. Попробуй тогда отнять… А если отряд прорвется, это будет означать, что о его планах ничего не известно. И, Ачемез отправит груз с небольшой группой…

– Но как же выпускать… – Майор от сознания своего обязательного поражения готов был заплакать.

– Не волнуйся… Ты будешь иметь возможность преследовать… Вдоль границы выставлен мобильный заслон, который перекроет все тропы. В горах уже снег выпал. Правда, небольшой… Тропы все будут обозначены, и никого не потеряют из вида. Как только выйдет группа с грузом, тебе сообщат, и ты начнешь преследование. Раньше ты выходить не должен. Будешь делать вид, что зализываешь раны…

– Дурацкая комбинация… – проворчал Ярилин.

– Не все в жизни просто. А комбинация необходимая, потому что операция на этом не заканчивается… Еще предстоит второй этап…

– И там мне тоже отведена роль мальчика для битья?

– Там ты уже участвовать не будешь…

Майор демонстративно, с облегчением вздохнул.

– Еще вот что… – я продиктовал майору номер спутниковой трубки Хамзата. – Введи в компьютер… Надо записать всех, кто будет звонить на этот номер, и отслеживать их разговоры. У тебя у самого спутниковая трубка есть?

Ярилин похлопал себя по карману разгрузки.

Я достал свой телефон.

– Запоминай номер. Обо всем мне докладывай, о любом изменении ситуации.

– Ну вот, а говорил, что не любишь командовать… – майор усмехнулся. – А сам меня полностью «запряг»…

– Я не «запряг». Я распределил обязанности в связи с оперативной необходимостью. У меня таких обязанностей ничуть не меньше, чем у тебя, и я тоже докладываю штабу о каждом изменении положения. Оттуда ведется весь контроль за операцией. Я же координирую действия на месте, следовательно, ты докладываешь мне. Без этого ни одна операция не проводится…

Майор добродушно в общем-то, хотя с легкой грустью склонил голову.

– Я согласен, и все это понимаю… Просто так болтаю, по инерции… Привык на своих ворчать, и на тебя тоже… Слегка…

– Ладно… Этот вопрос уяснили… Теперь еще один. Подполковника Турбина из Управления космической разведки ГРУ помнишь?

– Помню. Великий вождь и учитель…

– Именно от него идет инициатива. Ты в своем отряде единственный человек, который может управиться с компьютерной программой. Это упущение, и сейчас его исправить можно только одним способом. В пяти километрах отсюда за таким же почти компьютером сидят трое. Одного решено откомандировать к тебе. Лейтенант Димка…

– Дмитрий?

– Нет, Сергей… Сергей Димка… Фамилия такая… Он работал против тебя на учениях в паре с майором Бобрыниным. Взамен ты должен отправить кого-то из своих офицеров, потому что там работа будет идти круглосуточная, и им необходимо меняться.

– Давай… Хоть от компьютера отойти смогу… Я лейтенанта Садовникова отправлю. Боец он отличный… Ему, главное, выпить не наливать… Как найти их пост?

– Мой офицер, капитан Ростовцев, приведет Димку и заберет Садовникова…

– Договорились…

– Теперь – последнее… Тщательно продумай план, согласно которому ты будешь действовать, когда попрут боевики. Доложишь на дневном сеансе связи с РОШем. Я пока отбываю по своим делам, а вечером встретимся, обсудим твой план, и, может быть, мне понадобится твоя помощь…

* * *

Мои офицеры легки на подъем. И сразу взяли такой темп, что я опасался догнать ушедших далеко вперед боевиков. И при этом не опасался, что меня догонят те, что только еще спускались с гор.

У меня было слишком много неотложных дел, чтобы позволить себе тратить время на разговоры с майором Ярилиным. Наверное, хорошим воякой, но слишком уж прямолинейным. Он представлял собой спецназ внутренних войск, а там – свои методы работы. Этот спецназ создавался тогда, когда «зоны» с заключенными и тюрьмы охраняли не войска министерства юстиции, а внутренние войска. Первоначально спецназ внутренних войск предназначался для подавления бунтов на «зонах» и в тюрьмах. Потом уже, чуть позже, на них возложили функцию контроля за гражданскими волнениями, которых в первые годы перестройки было много. Но везде и всюду главным в спецназе внутренних войск считалось умение стремительно атаковать. Хоть с автоматом в руке, хоть с дубинкой и пластиковым щитом. Только война в Чечне дала другое направление в развитии спецназа внутренних войск. Но все равно, поскольку внутривойсковикам никогда не ставились разведывательные задачи, в сложной операции, наподобие нынешней, пришлось долго втолковывать командиру отряда, как надо действовать и почему именно так.

Мы шли быстро и примерно в середине пути разделились. Я отправил Паутова на встречу с осведомителем, а по пути майор еще должен был заглянуть к Бобрынину. С Паутовым я послал лейтенанта Сокольникова и капитана Юрлова.

– «Волга», я – «Приштина», вижу тебя на мониторе… У меня Паутов с остальными. Как слышишь?

– Нормально слышу… Расстояние большое, говори чуть громче, а так – нормально. Есть вопросы?

– Лейтенант Димка…

– Это не моя инициатива. Приказ сверху… Майору Ярилину необходим дублер… Тебе дадут от Ярилина помощника – Ростовцев приведет лейтенанта Садовникова. Говорят, хороший боец, но ему нельзя ни грамма выпивки давать…

– Добро… Спасибо за наблюдательный пункт…

Наблюдательный пункт для десантуры сделали на славу. Выкопали яму на четверых, сверху накрыли ветками и дерном. На три стороны щели для наблюдения. Четвертая сторона – выход.

– Мы постараемся вернуться через несколько часов. Возможно, к вам заглянем…

– Здесь лучше не светиться… – возразил майор. – Можно и так переговорить.

– Добро… Не говорю «до встречи», говорю – до разговора… Кстати, можешь проконтролировать нашу работу… Загляни через спутник на плато, где ты высаживался. Там должен быть вертолет. Подскажи, сколько там человек?

Про вертолет нам сообщили во время сеанса связи. Он пересек границу с Грузией и углубился в российскую территорию. Его засекли пограничники, но потом потеряли. Нашли его благодаря Управлению космической разведки ГРУ. Она контролировала этот район плотно. Естественно, сразу возникло подозрение, что машина зафрахтована для вывоза контейнера с америцием. Данные передали нам. К сожалению, ничего не сказали о количестве людей. И мы пошли на уничтожение воздушного судна противника, по сути дела, наобум…

– Это минут пять займет… – сказал Бобрынин. – За это время вы из зоны связи выйдете…

– Мы отдохнем… – решил я. – Потом наверстаем…

Следовало знать, идем мы в бой или на акт ликвидации. Если в вертолете несколько человек, они могут укрыться в нем и сдерживать нашу атаку, а то и взлететь, чтобы контратаковать нас сверху. Если же там один или двое – это акт ликвидации, то есть работа для снайпера. Старший лейтенант Парамонов в высокогорье стреляет не хуже, чем на равнине, хотя сам он говорит, что там стрелять хуже…

* * *

Майор Бобрынин провозился около десяти минут. Все-таки опыта работы с системой ему явно не хватало, как он и сам признавал.

– «Волга», я нашел вертолет. Погода ясная. Наблюдал в режиме прямого видения, с большим приближением. В вертолете два человека… Насколько я понял, один из них – пленник. Похоже, пилот… Вертолет пятиместный, кажется. Пилот прикован к ручке над окном. Находится на заднем сиденье… Европеец, похоже… Без бороды… Второй – бородатый боевик, может быть, чечен. То садится слева от пилотского места [18], дверцу не закрывает, то вокруг вертолета гуляет… Мне показалось, он нервничает, смотрит на небо. Может быть, просто ждать не любит… Плато высокое, вертолету туда трудно забраться, еще труднее будет улететь – воздух разрежен, лопастям зацепиться не за что. Когда нас забрасывали, пилоты жаловались… Нормальный пилот туда не полетит… Думаю, этого принудили…

– Добро… Спасибо… Информация исчерпывающая. Мы работаем… До связи…

– «Волга», с тобой пытался связаться «Кречет», но он вне пределов связи. Информация от осведомителя: приехали Мовсар с Ачемезом. С ними охрана около сорока человек. Всего в селе собралось около сотни чеченцев и полторы сотни пришлых. Пришлых разоружают… Со скандалом…

– Я понял. Так и должно было быть… Скоро еще прибудут. Человек двести… Как Искандер?

– Утром мне показалось, он захватил власть. Сейчас власть, естественно, у Ачемеза. Сашу не видно… «Багира», кстати, оставил осведомителю свой «подснежник», чтобы Саше передал…

– Я такого приказа не давал, но беда не большая. Новый получит. Ладно, продолжай наблюдения. Нам пора…

* * *

Нам действительно следовало поторопиться, чтобы вовремя вернуться к месту основных событий, и контролировать происходящее в селе. Нет никакой гарантии, что мы правильно просчитали действия Ачемеза. Он, как всякий талантливый человек, непредсказуем в своих действиях. И потому темп мы взяли высокий. Положение усугублялось еще и тем, что предстояло забираться высоко в горы. Но мы шли и, по подсказке лейтенанта Сосненко, уже знакомого с тропой, дважды срезали путь, выбирая при этом крутые подъемы. Но тем самым мы сократили путь на несколько километров, хотя и замучились основательно. Но физическая подготовка в группе была хорошая, курящих я у себя не держал, и с задачей мы справились, даже с небольшим запасом уложившись в отведенное время.

Остановились на перевале, чтобы перевести дыхание. Только дыхание здесь, на высоте, переводить трудно. Его переводишь, а оно не переводится… Даже смешно было друг на друга смотреть, потому что походили мы на рыб, выброшенных на берег…

– Далеко до плато? – спросил я.

– Через сто пятьдесят метров спуск начнется… – ответил Сосненко.

Но нам спускаться надобности не было. Нам необходимо было только до крайней точки перевала дойти, чтобы рассмотреть плато сверху. Дальность эффективного огня «винтореза» Парамоши с дневным оптическим прицелом около четырехсот метров [19]. Этого вполне должно было хватить. И я не зря приказал капитану Решетникову забрать на подъеме у Парамоши рюкзак. Снайперу следовало беречь дыхание…

– Двигаем к самому краю… На краю земли легче отдыхается… – я решил не устраивать привал раньше, чем мы дойдем до нужного места.

Снег был неглубокий, слежавшийся, похоже, и летом не сходивший, поэтому идти было легко, ноги почти не проваливались. Сто пятьдесят метров преодолели быстро, хотя после этого опять пришлось дыхание переводить… С тем же, впрочем, успехом, что и раньше…

Остановились перед каменной грядой, высотой метра в три. Словно кто-то специально крепостную стену возводил…

Мы с Парамошей взобрались на ее вершину.

– Вот он, красавец… И женщин не видно…

– Согревай пока руки…

Наверху было прохладно, даже перчатки не спасали. А для снайпера замерзшие руки чреваты промахом. Парамоша послушался и сунул руки в штаны, к внутренней стороне бедер – в самое теплое место человеческого тела. Северные оленеводы всегда так руки греют. И мы по их примеру…

Вертолет находился прямо под нами. Спуск здесь был крутой. Но обзорность отсюда была хорошая. Расстояние до вертолета метров сто двадцать. Для снайпера идеальная дальность. Парамоша на такой дистанции обычно промахов не допускает. Тем более после случая с собакой, он чувствует вину, и рвется доказать, что он по-прежнему отличный снайпер.

Людей нам заметить не удалось. Если там кто-то и был, то наверняка в кабине. И уйти отсюда им некуда…

– Работаем так… – предложил я вариант. – Выбираешь цель, если она появится… Мы спускаемся там, в стороне. Как только дойдем до позиции, тебе сообщаем. Стреляешь только после команды. Если никто не покажется, стреляешь в вертолет… Куда-нибудь, чтобы грохот от пули был посильнее… Кто-то наверняка выскочит посмотреть… Тогда стреляешь в него… Лучше, чтобы это был человек с бородой…

– Понял, командир… А если это будет женщина?

– Ты любишь небритых женщин?

Парамоша промолчал…

Мне почему-то показалось, что небритых женщин он любит не очень…

* * *

В принципе, операция была не сложная. Вся трудность сводилась к точному попаданию снайпера, а на старшего лейтенанта и на его мастерство я всегда полагался смело. Оставив рюкзаки на перевале, мы начали спускаться и, выйдя на позицию, подготовились к возможному рывку в сторону вертолета. До него было метров пятьдесят. Быстро добежим…

– «Спартак», готов? – спросил я.

– Готов… Жду команды…

– А я разве не командую?…

– Понял…

Около вертолета никого не было. Я поднял бинокль. Сквозь слабо тонированное стекло смутно видно было человека на заднем сиденье. Впереди сидел бородач и, похоже, подремывал.

– «Спартак», объект спит… Пора будить…

Старший лейтенант не ответил. Ответил его «винторез»… Выстрела слышно не было, потому что слабый звук, который издал мощный глушитель, слился со звуком ударившей в корпус вертолета пули. Пуля вскользь ударила по обшивке, оцарапала. Парамоша не пожелал вертолет портить. Но звук был резкий, словно что-то треснуло. Человек на переднем сиденье проснулся и растерянно посмотрел по сторонам. Спросил что-то у второго и после этого дверцу распахнул, выпрыгнул на снег. Осмотреть вертолет он не успел – Парамоша в очередной раз продемонстрировал свой профессионализм.

– Вперед!

Мы устремились к вертолету. Решетников со Стоговым к упавшему боевику, мы с Сосненко – к распахнутой дверце салона. Пилот действительно был прикован к ручке над окном – как только умудрился увидеть это Бобрынин со спутника! Это был, мне показалось, не европеец, может быть, араб, но с крашеными волосами. Цвет волос, должно быть, и ввел в заблуждение майора.

– Ключ от «браслетов»… – дал я команду, Сосненко передал ее Решетникову. – Что с бородачом?

– Наповал… В сердце…

Ключ нашли сразу. Я отстегнул наручники. Пилот смотрел на нас с испугом.

– Откуда ты взялся, дружище… – я спросил вполне миролюбиво.

Он в ответ затараторил что-то так быстро, что я даже не понял, на каком языке. Впрочем, даже при медленной речи я не понял бы ни слова, потому что говорил он на незнакомом наречии. Но явно не по-чеченски.

– Стогов! – скомандовал я. – Разворачивай рацию. Доложи, что вертолет захвачен. Боевик убит, пилот жив. Пусть погранцы прилетают и забирают нарушителя. И пилота пусть не забудут, чтобы вертолет отогнать… И скажи, чтобы не забыли привезти «подснежник» для Бобрынина…

Я открыл странный ящик, стоящий на заднем сиденье. Крышка поднялась с трудом. Было похоже, что она свинцовая или еще из какого-то подобного металла, хотя обшита пластиком. Внутри ящика ничего не оказалось…

Похоже, он предназначался для перевозки контейнера с америцием… Дополнительная защита. Я попытался ящик поднять. Поднять можно, но с трудом. Никак не меньше шестидесяти, а то и семидесяти килограммов…

Скорее всего, мои предположения оправдываются…

ГЛАВА 5

1. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

Признаться, больше всего я опасался приезда Ачемеза. Мовсар был попроще, часто, когда очень хотел что-то сделать хорошо, вел себя суетливо, а у суетливых людей одни и те же мысли подолгу в голове не держатся. Он и меня, помнится, наспех вербовал. Только на первый день хватило величественной уверенности в себе, потом изменился, стал торопиться. Если бы я сам того не захотел, я бы, пожалуй, даже не понял, чего он добивается.

Ачемез, в отличие от Мовсара, вдумчивым был. Тихим внешне, спокойным, не таким и властным вроде бы, даже слегка улыбчивым, но его слова слушались беспрекословно, потому что все знали о жестокости Ачемеза. Ослушания он не прощал и уж тем более не прощал противостояния себе. И еще, рассказала мне Мадина, у Ачемеза была прескверная привычка. Если возникал какой-то конфликт и Ачемезу приходилось улаживать его, он всегда делал это вдумчиво и с улыбкой. Но никогда не высказывал своего окончательного мнения. Человек оставался уверен, что он понят, что конфликт исчерпан, а потом его находили убитым… Так со многими было, но вслух высказать претензии Ачемезу никто не решался.

Ачемез прибыл с большой охраной. Его «Ленд Ровер» сопровождали два грузовика, а впереди еще и «уазик» ехал. Брезентовый тент и окна в дверцах бронежилетами завешаны. Стандартное местное бронирование автомобилей – такие же бронежилеты на сиденья и под ноги кладут. Обычно и лобовое стекло закрывают, оставляя только щель для водителя. Но сейчас лобовое стекло или вообще не закрывали, или освободили при въезде в село. Кортеж выглядел солидно и серьезно. В грузовиках я увидел даже по миномету. Будто бы в бой идти собирались…

Может быть, и собирались… Оба командира наверняка уже знали, что где-то рядом появились «краповые береты". Я, из-за незнания чеченского языка, не понял, что Завгат докладывал по телефону Мовсару, но докладывал он долго и вполне был в состоянии выложить все новости.

Я вышел во двор, встретить кортеж. Но раньше, чем я, к Мовсару с Ачемезом подошли трое командиров прибывших групп. Я опять ничего не понял из разговора, хотя сейчас разговаривали явно не на чеченском, скорее, на арабском или еще на каком-то восточном языке. Ачемез был человеком грамотным, говорили, что он свободно и по-английски, и по-французски разговаривает, и вообще долгое время жил где-то за границей.

Я стоял в стороне, дожидаясь, когда разговор закончится. Выслушав претензии, а что высказывались именно претензии, я понял по горячности речи гостей и по отчаянной жестикуляции, Ачемез и Мовсар прошли дальше, ничего не ответив. Мне пожали руку и прошли сразу в дом. Я вынужденно последовал за ними. И только в комнате, усевшись за накрытый Мадиной стол, Ачемез спросил:

– Искандер, кто дал приказ обидеть наших гостей и разоружить их отряды?

– Обижать их приказа никто не давал, а разоружить приказал я… – я старался при этом смотреть прямо в глаза Ачемезу. Чеченцы любят смотреть в глаза и все верят в силу своего взгляда. Взгляд отводит тот, кто чувствует вину. Я взгляд не отводил.

– А по какой причине ты принял такое странное решение? – голос у него был мягким и добрым, почти кошачьим. Только мне мышкой быть вовсе не хотелось, и я ответил вполне твердо.

– Прошлой ночью мы ходили в разведку…

– Это я уже знаю…

– Кто-то перебил группу афганцев… Я насчитал пятнадцать трупов, но наверняка были и другие… Потом какие-то люди стреляли в нас… Одного убили, мы с Хамзатом смогли уйти живыми только благодаря туману…

– Только Хамзат не дошел до дома… – заметил Ачемез.

– Да, он остался там, чтобы узнать, кто выставил пулеметы, направив их в сторону нашего дома… Что с ним было дальше, я не знаю…

– Пулеметы, ты говоришь? – Ачемез искренне изумился.

Я вытащил из кармана два пулеметных затвора и положил на стол, как доказательство.

– Да… На нас готовилось нападение. И мы не знаем, кто именно.

Ачемез задумался, стал постукивать пальцами по столу. В этой его задумчивости было что-то неприятное, какая-то невидимая, непередаваемая угроза. Мовсар первым нарушил молчание:

– Ты правильно поступил, Искандер. Нам только перестрелки не хватало во время аукциона… Тут бы и нам досталось, и аукцион сорвался бы…

– Группа афганцев к нам все-таки прибыла… – сказал, наконец, Ачемез. – И должна была, насколько я помню список участников, прибыть только одна группа… С чего ты, Искандер, решил, что убитые были афганцами? Ты разговаривал с кем-то из них?

– Костюмы… Национальные… У нас в штабе висело много фотографий времен афганской войны… Похожи… Я решил, что это афганцы…

– Ты мог ошибиться, но это не главное. Позови Али…

Я вышел. Али, командир охраны Ачемеза, был мне хорошо знаком, и мы с ним несколько раз по душам говорили. Он вообще-то не злой человек, хотя выглядит очень страшным из-за своей обезьяньей волосатости. У него даже горло сплошь волосами заросло. Али явился на зов сразу.

Ачемез отдавал приказания на чеченском, но я понял, что он посылает Али на разведку в ближайшие холмы. Кажется, там все чисто осталось, и посмотреть есть на что. Единственное, хотелось надеяться, что Али не нарвется там на моего брата или на людей подполковника Разина. Где потом Ачемез найдет такого волосатого…

– Давайте пообедаем по-родственному, – сказал Ачемез, когда Али вышел, – а делами займемся потом… Нам есть, что обговорить…

Мадина расстаралась, накрывая стол. Она вкусно готовит, мне нравится…

– Я уже сутки ничего не ел… – пожаловался Мовсар, потирая руки.

* * *

После обеда Мовсар вручил мне шесть книг, из которых я должен был почерпнуть дополнительные знания об америции, и одну книгу о нейтронной бомбе.

– Времени у тебя мало, но ты должен все прочитать, – ночью будешь докладывать покупателям…

– Что докладывать-то? – не очень понял я.

– А все докладывай… Чем больше скажешь, чем красивее скажешь, тем лучше будет…

– Историю открытия или физические принципы радиоактивности? – я не удержался и съехидничал.

– Покупателям интересно, как можно применить америций и какие это может иметь последствия. Это главное… – сказал Ачемез. – Переводить буду я, потому что там мало кто понимает по-русски… Постарайся хорошо сказать… От этого зависит цена…

– В книгах есть что-то о применении?

– Это университетские учебники, а не пособия для диверсантов, – заметил Мовсар. – Пособием должен стать ты…

– У меня, брат, нет такого опыта… – я увидел неудовольствие на лицах. – Но я попробую подыскать пару советов, не более…

Таким образом, от подготовки к открытию аукциона меня мягко отстранили. И хорошо, потому что не люблю, когда на меня сваливается множество хлопот, а я не в силах с ними справиться, потому что не знаю толком, что и как следует делать.

Я ушел в нашу с Мадиной комнату, чтобы заняться чтением. Мне в самом деле стоило активно поработать, чтобы Мовсар с Ачемезом оценили мои старания и признали ценным помощником. Концентрироваться и включаться в учебу я умею хорошо. Прочитать предстояло много. И я постарался вникнуть в суть, чтобы выловить что-то полезное. Но полезного в учебниках оказалось мало…

Через час мои занятия прервал Мовсар. Вошел, как и полагается хозяину дома, без стука.

– Али с разведчиками вернулся…

– И что?

– Али в Афгане воевал капитаном… Говорит, убитые – афганцы… Они нашли девятнадцать трупов… Сейчас туда на машине поехали, чтобы забрать их и похоронить по-человечески… И еще подтвердил твои слова о пулеметах… Если бы не ты, нам могло бы не поздоровиться… Ачемез доволен твоим старанием. Только все время спрашивает про твои отношения с Хамзатом… Ты же знаешь, что раньше Хамзат считался женихом Мадины…

– Мне Мадина сказала, когда я уже вернулся… Раньше я не знал…

– Хамзат был зол на тебя. Для него такая женитьба была бы большим делом… Он же сам из простой семьи… А тут – Мадина Астамирова… Я боялся, что Хамзат захочет отомстить тебе… Но думал, что если ты сможешь за себя постоять, то ты Мадины достоин… Наверное, ты и постоял… А сделать это можно и с помощью собаки. Тогда никто тебя не заподозрит…

Мовсар одобрял произошедшее. У него было свое видение случившегося, но он был доволен, я понял это и по тону, и по глазам. Но признаться откровенно мне не захотелось, и потому я только неопределенно пожал плечами.

– Только будь осторожен. У Хамзата осталось много друзей. Они могут стать твоими «кровниками»… Но ты можешь за себя постоять…

– Мовсар… – сказал я с легкой просьбой в голосе.

– Есть какие-то вопросы?

– Есть… Мадина беременна… Я хотел бы отправить ее в город. Может быть, к своей маме… Мама врач, она поможет проследить, чтобы ребенок родился здоровым…

Мовсар расцвел.

– Это будет мальчик! У меня шесть племянниц и ни одного племянника. У меня у самого три дочери и нет сына… Это будет племянник!..

– Это обязательно будет мальчик… – улыбнулся я.

– После аукциона мы обговорим это… Может быть, можно и к твоей маме отправить… Я посоветуюсь с Ачемезом…

И он ушел, радостно улыбаясь…

Мне следовало и эту ситуацию хорошенько обдумать, но тогда я мог не успеть все прочитать. В принципе, все читать и не следовало. Я внимательно посмотрел уже две книги и ничего не почерпнул. Тогда остальные учебники только перелистал, надеясь отыскать нужные строчки. И опять не нашел ничего. Вся надежда осталась на книгу о нейтронной бомбе. Но там шла речь о сложных технологиях, и меня бы просто никто не понял, вздумай я пересказывать содержание книги. Я задумался, понимая, что сказать хоть что-то необходимо… Ну, об америции я еще смогу рассказать, хотя и путано, потому что я тоже не физик-ядерщик и мало что понимаю. А о способах применения мне придется говорить, исходя из лекций по радиохимической защите. Америций по своей структуре воздействия напоминает химическое оружие. Он так же активен, так же взаимодействует с окружающей средой. Конечно, я могу об этом много рассказать, поскольку этим вопросом занимался профессионально. Вернее, я занимался изучением способов защиты от химического и радиоактивного оружия. Конечно, большой грех, учить террористов применять такое оружие. Но я могу себе позволить это сделать, поскольку полностью полагаюсь на своего брата и на его коллег из спецназа ГРУ. Они не выпустят контейнер с америцием за пределы страны, а я, прочитав такую лекцию, сумею завоевать доверие продавцов…

* * *

Мысленно выстраивая свою речь, я не заметил, как стемнело, и не зажег свет в комнате. В дверь заглянул Мовсар.

– Ты не уснул?

– Нет… Думаю, что сказать…

– Книги уже прочитал? – он искренне удивился.

– Там нечего читать. Сложные технологии нашим покупателям не подходят. А простые там не упоминаются. Там вообще не говорится, как можно использовать америций в военных целях.

– Ачемез тоже пытался читать, сказал, что ничего не понял. Я даже читать не стал… Я только шесть классов с горем пополам закончил, хотя читать научился. Но не такие книги… И что ты теперь скажешь?

– Скажу что-нибудь…

– Ладно, мешать тебе не буду… Шум слышал, наверное?

– Нет, я думал…

– Еще четыре отряда прибыли. Никак разоружаться не хотели. Ачемез сказал, что аукциона не будет, пока все не разоружатся. Под тебя работает, как ты начал…

– И правильно… – согласился я. – Все уже прибыли?

– Еще некоторых ждем… И в горах группа стоит… Но эти не пойдут сюда. У них денег нет… Они могут только грабить… Им деньги нужны, а не америций… И в Грузии несколько банд на дороге…

– Деньги что, везут наличными? – удивился я.

– Так приходится делать… Америций заберут сразу, и надеяться на банковский перевод не приходится… Обманут… Такой народ…

– Но это же опасно…

– У нас есть договоренность со всеми – будут друг друга подстраховывать. По крайней мере, на территории России и Грузии. Это самые опасные районы… Особенно Грузия… Там и силовые структуры, если узнают, что люди идут с деньгами, не побрезгуют… Еще и первыми пойдут на перехват…

* * *

– Я в городе столько людей не видела… – сказала Мадина. – И все почему-то ходят, волнуются… Все друг друга не знают, друг друга не понимают, говорят по-разному…

– В селе, наверное, переполох…

– С нашей стороны, где наш тейп живет, все тихо… За рекой люди собираются… У моста… В бинокли посматривают…

– Пусть смотрят, не жалко.

– Я большую комнату приготовила, как Ачемез велел… Стол убрала, все стулья туда перенесла… А, оказывается, людей-то будет всего десять человек чужих, да вы…

Я пожал плечами. Как думает Ачемез проводить аукцион, я понятия не имел. Единственно, я не посоветовал бы ему приносить в дом контейнер…

Но он грамотный человек. Сообразит, чем это может грозить всем нам…

* * *

Мовсар зашел за мной сразу, как только ушла Мадина. Я посмотрел на часы. Без пяти минут полночь. «Черное дело», конечно, лучше всего делать в полночь. Есть в этом какая-то символика.

– Командиры отрядов собрались… – сообщил Мовсар. – Пятеро так и не добрались… Но ждать мы не можем… Пойдем, ты покажешь им контейнер с америцием. Мы будем представлять тебя, как большого авторитета, и потому старайся выглядеть поважнее.

Я постарался. Я даже взгляд постарался сделать важным – не знаю, насколько мне это удалось, но Мовсар одобрительно улыбнулся, глядя на меня.

– Вот так… Пусть уважают…

Мы вышли. Около крыльца стояло человек двадцать. Остальные распределились по большому двору и за его пределами, поскольку все поместиться внутри не могли. Да, в такой обстановке два пулемета могли бы таких дел натворить…

– Вот специалист, представитель российской армии, – сказал Мовсар по-русски, не называя меня. – Он покажет вам товар…

Стоящий рядом Ачемез перевел слова на арабский. Я сначала не понял, зачем все это нужно. Почему сам Ачемез не произнес эти слова? И зачем вообще следовало говорить про армию? Но почти сразу я догадался. Люди здесь собрались из разных стран. Разговоров об аукционе может быть много, и какие-то из них обязательно дойдут до тех, против кого америций предназначен. И одна такая фраза сразу отодвигала Ачемеза на второй план и делала основным поставщиком «тихой атомной бомбы» российскую армию. Ход провокационный и достаточно хорошо продуманный. Ачемез не убеждал никого в том, что армия продает америций. Если бы он говорил об этом прямо, ему могли бы и не поверить. Но случайно сорвавшаяся фраза – это совсем другое. Это уже не намек. А, как известно, намеки будоражат ум, пробуждают воображение, люди пытаются додуматься до того, что произнесено не было. И в результате появляются такие подробности, что остается только удивляться изощренности человеческой фантазии.

У дверей сарая стояло двое часовых. Дверь открыли только при нашем приближении. Внутри еще охрана оказалась.

Я откинул люк подвала и посветил вниз фонарем.

– Спускаться по одному. Не толкаться – лестница слабая, может не выдержать…

И первым начал спуск. Наверху, как только Ачемез перевел сказанное, долго что-то обсуждали, потом начал спуск довольно молодой парень в очках, похожий на студента. Я посветил ему, чтобы он не слетел с лестницы, потом перевел луч фонаря на контейнер, стоящий в углу. Очкарик к контейнеру приблизился осторожно, достал из кармана прибор и стал измерять фон. Не знаю, что это ему дало, так как фон при закрытом контейнере бывает в пределах допустимого. Но парень все же испугался. Назад он спешил так, что чуть не сорвался с лестницы.

Потом к контейнеру по очереди еще люди подходили. Все с приборами. Я так понял, что это специалисты, которых взяли с собой для экспертизы.

Экспертиза завершилась успешно.

– Искандер… Уже все… – позвал меня Мовсар.

Из сарая я вышел последним. И сразу же туда зашли двое часовых.

По дороге к дому я вдруг встретился глазами с человеком, показавшимся мне знакомым. Человек взглядом показывал, чтобы я в сторону отошел. Но отойти я не мог, потому что вся команда уже поднялась на крыльцо и собиралась войти в дом. Ждали только меня. Только в доме я вспомнил этого человека – это был хромой Ваха с другого конца села, из-за реки… Осведомитель спецназа ГРУ. Хотел, видимо, что-то сообщить. Как-то следовало выйти к Вахе, но подходящего предлога я не придумал…

* * *

Мадина в самом деле перестаралась. Стульев в большую комнату принесла с избытком, превратив ее в зал для торжественных заседаний. Не хватало только сцены, на которую и следовало бы поставить стол. Но и без сцены стол солидно смотрелся. К нему были придвинуты только три стула – самодельные, красивые, с национальной чеченской резьбой.

Я захотел было сесть с краю, но Мовсар посторонился, пропуская меня, а Ачемез демонстративно отодвинул от стола стул, чтобы мне удобнее было сесть. Комедия продолжалась согласно сценарию, но она не вызывала у меня, честно говоря, никакого смеха. Все было направлено на то, чтобы дискредитировать российскую армию. Но я сел, поблагодарив Ачемеза кивком, потому что не поддержать комедию не мог, просто не имел на это права.

Говорить начал Ачемез. Говорил долго, руками размахивал. Не знаю, о чем была эта пламенная речь. Но несколько раз было произнесено слово «Америка». Это слово на всех языках звучит похоже, и я не сомневался, что Ачемез грозил американцам. Пусть бы грозил, только без меня. Мне же очень не хотелось во всем этом участвовать. Так сильно не хотелось, что я внезапно страшно захотел спать, и даже начал позевывать.

Потом Ачемез решил и мне слово предоставить. Он назвал меня «captain», то есть капитаном, повысив для солидности в звании, и еще я разобрал английское слово «landing» – десант… Наверное, в арабском нет подходящего эквивалента или просто переводчик его не знает… Значит, он представил меня капитаном десантных войск… В камуфлированной куртке, с головой, повязанной камуфлированной косынкой, я вполне мог сойти перед иностранцами за десантника, поскольку им простительно не знать основную часть десантной формы – голубой берет. А в конце вступительной речи Ачемез даже фамилию назвал… Вот это уже совсем зря…

Я начал говорить… И об истории открытия америция, и о его химических и физических свойствах. Ачемез переводил. А потом я стал давать советы…

– В контейнере триста граммов америция… Этого количества достаточно, чтобы, вызвав страшные мучения, уничтожить до восьми – десяти миллионов человек…

Собравшиеся зашевелились, начали переглядываться. В глазах появился восторг вампиров.

– Беда в том, что собрать эти восемь – десять миллионов на одном тесном пространстве достаточно затруднительно… – несколько охладил я их пыл. Но тут же дал и надежду. – Следовательно, необходимо искать средства, которые позволят не людям прийти к америцию и отравиться, а самому америцию прийти к большему количеству людей, чтобы отравить их… Здесь уже простор для вашего творчества не ограничен. Ищите пути… Наиболее вероятные я могу даже подсказать. Например, питьевая вода… Если растворить хотя бы пятьдесят граммов америция в источнике, недалеко от городского водозабора, америций сам доберется до человеческих желудков. Правда, в развитых странах и вода тщательно фильтруется, и часто осуществляются проверки питьевой воды, и подачу из водопровода можно резко прекратить. Но результат в любом случае может быть трагическим. Есть и другие способы. Гораздо эффективнее во многих отношениях будет вариант с заражением уже отфильтрованной воды на предприятиях, производящих напитки. Самые популярные для какой-то отдельно взятой страны. Например, в Германии или Англии это – пиво… Но там, к сожалению, множество мелких пивоваренных заводов, выпускающих отдельные сорта, и заражение трудно сделать массовым. Гораздо проще в Америке, где самые распространенные напитки – «Кока-кола» и «Пепси-кола». Из десяти американцев только двое не пьют эту отраву. Они и выживут… А остальным придется заболеть скоротечным раком и умереть… Для осуществления подобной операции достаточно устроить одного человека работать на предприятие, производящее напитки… Но это все равно технологически сложные варианты. Есть множество других, гораздо более простых, если учесть, что америций активен и способен заражать даже воздух. Вот с воздухом поработать можно более эффективно. Например, можно проникнуть в систему вентиляции метро, и зафиксировать сетчатый контейнер с америцием в трубе, нагнетающей свежий воздух. Сложность состоит только в том, чтобы не спутать нагнетающую вентиляцию с вытягивающей. Хотя, в принципе, в любом случае будет эффект, поскольку воздух из вытягивающей трубы выходит на городские улицы. Распыление содержимого контейнера будет осуществляться достаточно долго, обнаружить контейнер можно только случайно, и, прежде чем это произойдет, миллионы людей, посещающих метро, получат заражение… Но, я повторяю, – работа с веществами, подобными америцию, открывает большие возможности для фантазии. И вы всегда сможете придумать что-то свое, более, на ваш взгляд, эффективное…

Я слегка склонил голову, словно поблагодарил слушателей, и сел на свое место… Судя по реакции, моя речь произвела впечатление. Но это меня не радовало. Теперь вся надежда на то, что никого из боевиков с территории России не выпустят. С деньгами, без денег ли – но, самое главное, с информацией о том, как можно использовать америций. Ведь большинство из них раньше и не знали, что существует такой металл. Зато знают теперь, и могут заняться его поисками. А еще, хочется верить, что из страны не выпустят контейнер с металлом… Впрочем, в этом я уверен, хотя тот же Ачемез и Мовсар уверены в обратном. Они задумали какую-то комбинацию, но они не знают, что у федеральных сил есть такое мощное средство слежения, как космическая разведка.

Ачемез вытащил из портфеля и положил на стол деревянную дощечку и молоток, тоже деревянный, и довольно красивый, резной. Подумал несколько секунд, и стукнул молотком по дощечке, привлекая внимание.

– Аукцион начинается. Лот у нас – один. Первоначальная цена – пять миллионов долларов. Каждый шаг в торговле не менее пятидесяти тысяч долларов. Итак, начинаем: продается контейнер с америцием. Кто готов заплатить за него три миллиона долларов…

– Четыре миллиона… – сразу раздался голос с дальнего ряда стульев. Человек говорил по-английски, и я смог понять его.

Потом заговорили другие. Арабских числительных я не знал…

На улице уже стояла глубокая ночь…

2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

Сколько себя помню, во мне жило только одно стремление – побеждать. Вообще-то это трудно – проигрывать с ростом «двести минус один" и имея специальную подготовку. Самолюбие не позволяет отдать победу кому-то другому. Самолюбия во мне много, это я знаю…

Помню, в детстве, когда я начал заниматься боксом, но ничего еще на ринге не умел, в отсутствие тренера меня на занятиях прилично избил парень, который был на полторы головы ниже меня, да и физически намного слабее. Я просто попасть в него не мог. А он уклонялся и бил, уклонялся и бил. Меня обида брала, я лез вперед, а он бил… Будь тренер в зале, он, конечно, не поставил бы меня в пару с противником, который намного меня подготовленнее, который имеет уже практику и природную злость, доставляющую ему удовольствие от избиения здоровенного новичка. А я ничего сделать против парня не мог. Я просто не мог догнать его на ринге, а если догонял, то он легко от меня уходил. И уходил, успевая нанести удар. И в глазах его я видел самоуверенность и насмешку. И радость видел. И тогда, не совладав с собой, я просто врезал ему между ног… Вот в этот момент насмешка в его глазах потухла. И кончилась моя боксерская карьера… Физически избиение я выносил, но не смог вынести избиение моральное. Но я остался победителем. Хотя из школы бокса меня выгнали…

Сейчас я снова чувствовал себя морально избитым. Я многих чеченцев знаю. Тех, кто чувствует себя сильным. У них всегда самоуверенный и чуть-чуть презрительный взгляд. И в этот раз они будут смотреть в мою сторону самоуверенно и с насмешкой. У них сейчас сил больше, но, тем не менее, я сумел бы занять такую оборону, что не пропустил бы ни одного… Я бы сумел уничтожить их всех, заманив на узкую тропу и забросав гранатами из «газонокосилки». Зря, что ли, вертолет перегружали, я два ящика гранат припас… В каждой гранате по двести осколков… На всех с избытком хватит, если стрелять умело.

Но приказ категоричен. И я понимаю, что это не приказ подполковника Разина, это приказ сверху, из Москвы. А потом, когда будут подводить итоги операции, в рапорте наверняка будет сказано, что сборный отряд спецназа внутренних войск отступил, пропустив бандформирования к границе, и только благодаря усилиям доблестных пограничников граница была перекрыта и никому уйти не удалось…

Но мне пришлось смирить гордыню. Как человек, много лет носящий погоны, я знаю, что такое приказ… Вместе с капитаном Строевым мы полчаса колдовали над картой, дважды выходили в лес, чтобы проверить все воочию, потому что карта, даже подробная, не всегда отражает настоящее положение вещей. И нашли способ, как дать бой, потом сдвинуться в сторону и пропустить боевиков мимо себя. Опять же, под обстрелом пропустить, с потерями… Я не думаю, что они захотели бы уничтожить нас, даже имея численное преимущество. У боевиков одна цель – быстрее к границе пробраться. И они должны понимать, что любая задержка для них губительна. Но даже если и захотят уничтожить, опасаясь преследования с нашей стороны, – это еще необходимо суметь сделать… Оборону мы заняли бы плотную…

По нашим подсчетам, через лесные тропы пойдет около четырех сотен боевиков. Больше, чем по четыре человека на каждого из нас. Не так и много… Я один со своей «газонокосилкой» сразу два десятка положу… Эх, если бы еще и миномет нам… А лучше два или три… Вот тогда бы они попрыгали…

Но план боя мы со Строевым составили. Связались с РОШем, доложили. Там план быстро утвердили. А все, что сверх плана, можно было не докладывать… А сверх плана будет кое-что еще… Обязательно будет… Я так решил…

* * *

Ближе к вечеру прибыл подполковник Разин. За компьютером уже сидел лейтенант Димка, а я, одновременно с общим командованием, принял команду над взводом лейтенанта Садовникова и только-только закончил его размещение на позиции. Мне как раз и нужны были такие парни, как у Садовникова. Он их здорово натаскал, и потому я поставил их на самом опасном месте…

– Новости, товарищ подполковник, есть?

– Мы на другую сторону хребта бегали… – показал Разин вдаль. – Вертолет там захватили… Думаю, он как раз и ждал америций…

Я на глазок прикинул расстояние. Ничего себе, бегали…

– Но будем контролировать ситуацию через спутник… – добавил подполковник. – У америция свечение более интенсивное, чем у человека. Определим… Из Управления космической разведки тоже за контейнером следят. Если что, подскажут. Ты оперативный план прикинул?

– Передал в РОШ. Они уже дали подтверждение…

Подполковник ждал. Я понимал, что он ждет, когда я с ним своим планом поделюсь. Мне же этого не хотелось – подполковник обязательно полезет со своими дополнениями. Сколько офицеров, столько и мнений. А я не люблю, когда меня на лету учат. Вообще подсказок и поправок не люблю. Но рассказать все равно надо, потому что меня временно переподчинили Разину. И я, вздохнув, принялся рассказывать…

На удивление, подполковник корректировать ничего не стал.

– Наверное, с твоими силами лучшего и не придумаешь… Ты же не сможешь своих людей поперек тропы положить так, чтобы их не заметили…

– Не смогу, они у меня не дубы и не бревна…

– Ну, вовсе не обязательно бревнами быть… – засмеялся Разин. – У нас учения проходили… Типа ваших… Только вы ловили десантуру, а нас ловил спецназ ФСБ. На остров среди болот загнали. Приходят туда, а там никого нет… Топтались, топтались, ни с чем ушли… И не заметили, что по спинам наших парней топтались…

Не знаю, может быть, это и правда, сказки про спецназ ГРУ тоже зря рассказывать не будут, а я этих сказок от инструкторов наслушался, но я слегка скривился… С трудом в такое верилось…

– Я хотел у тебя взвод попросить… Теперь отказываюсь от своей мысли… Четыреста двадцать два человека должны на тебя выйти… С небольшим минусом…

– Видишь, даже больше, чем я насчитал… А что за минус?

– Несколько человек в сторону перевала двинут. К вертолету… Постараются незаметными быть… Но там в самом начале пути несколько троп. Чтобы не рисковать, я хотел все перекрыть… Но тебе каждый ствол понадобится…

– Еще как понадобится… Каждый мой ствол – это спасенная жизнь в будущем. И не одна жизнь. Чем больше мы боевиков положим здесь, тем меньше они в будущем людей убить смогут. Благое дело… Мне необходимо нанести им как можно более ощутимый урон… Это мое кредо в каждой операции…

– Интересные размышления… – улыбнулся Разин. – Ты, значит, здесь благое дело делаешь, а мы там, америций отлавливая, ерундой занимаемся…

Я опять вздохнул – теперь уже от такой трактовки своего высказывания. С одной стороны, вроде бы и правильно он говорит, а с другой – все с ног на голову ставит. И меня еще виноватым выставляют. А я не люблю быть виноватым…

– Так что еще от меня?

– Связь… Сам не сможешь, пусть лейтенант Димка на связи постоянно будет… Хотя бы через спутниковый телефон…

– Сам смогу. Какие сведения требуются, кроме нашего положения?

– Спутник… Это главное… Майор Бобрынин следит… Ты даешь подтверждение…

– Америций – это та яркая точка в сарае… – уточнил я.

– Пойдем к компьютеру, покажу…

Мы пошли к палатке. Вернее, палатку уже снимали, но раскладной стол все еще на месте стоял. Лейтенант Димка в монитор наблюдал за происходящим в селе. Погода наладилась, и он смотрел на село в обычном режиме.

– В инфракрасный переведи… – потребовал подполковник, и когда требование было выполнено, прикоснулся лицом к монитору. – Вот эта точка… Ее и надо постоянно контролировать…

– Понял… – согласился я. – И лейтенант тоже понял… Это и есть знаменитый контейнер с америцием, из-за которого весь сыр-бор…

В это время старший прапорщик Скорцени прибежал.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу майору…

Разин рукой махнул. Не до устава, мол…

– Товарищ майор… Все выставили… На четыре километра аж выдвинулись, если не дальше… Там они совсем уже осторожность потеряют…

Мне не хотелось бы, чтобы такой доклад прозвучал при подполковнике. Но надо было раньше соображать. И не мне, а Скорцени…

– Какие-то дополнения к плану? – поинтересовался Разин.

– Да… Мы в поле мины поставили… В лесу боевики осторожничать будут… Обнаружат… А там расслабятся, и полетят…

Этого не было ни в плане, представленном в РОШ, ни в плане, пересказанном Разину.

– Соображаешь, майор… – подполковник, кажется, одобрил идею. И правильно… К сожалению, не все такую тактику поддерживают, и амнистию за амнистией объявляют…

* * *

Все было готово засветло. Я всех бойцов по лесу погонял, отрепетировали слабый заслон и скоротечное отступление. Потом повторили все это в наступающих сумерках, чтобы уже в полной темноте кто-то не двинул взвод в другую сторону…

Теперь только ждать… И все знали, что ждать придется долго. Я сменил за компьютером лейтенанта Димку, отправив его спать, и своим бойцам велел отдыхать. Компьютер покажет, когда боевики выступят, и поэтому я даже обычные посты по периметру выставлять не стал…

Спали почти все. Конечно, поспать после той нагрузки, которую пришлось перенести в последние сутки – мечта каждого. Но ведь все еще знают и о предстоящем трудном бое. И нервы у многих могут пошаливать. Но усталость все равно должна свое взять…

Мне непривычно было чувствовать себя единственным бодрствующим человеком в целом военном лагере. Никогда в моей практике не было такого, чтобы лагерь без часовых остался. А теперь вот дожил. Даже ностальгия по старым временам душу тихонько щипала. Но и радостно было, что один человек в состоянии заменить несколько дозоров, хотя непонятная тревога все же присутствовала.

Из палатки мне сделали навес около скалы. Там я и сидел, глядя в монитор. Светящиеся точки во дворе передвигались, суетились. Я все ждал, когда же они начнут выходить. И дождался… Двинулись… Значит, часа через полтора – два будут у нас…

Самая же яркая точка пока оставалась на месте… Кажется, Разин все просчитал правильно… Америций не тронули…

Я протянул ногу и легонько толкнул Строева, спящего здесь же, под навесом.

– Сергей Борисович, проснулся?

– Проснулся… – капитан сел.

– Они пошли…

– Мог бы еще полчасика дать отдохнуть…

Я снова глянул в монитор и не сразу понял, что там происходит…

– Позови-ка мне лейтенанта…

– Десантуру, что ли?

– Его…

– Димка! – рявкнул капитан.

– Я здесь… – отозвался Димка, и еще через пять секунд нырнул под навес.

– Ты в обычном режиме смотрел… Что там у них такое… Передвигаются слишком быстро… Едут, что ли?

– Два грузовика с минометами… И ящики с минами… Я приближение давал сильное… Рассмотрел… Сюда едут…

– Похоже, по нашу душу, козлы…

Вот уж, минометов и автомобилей мой план никак не предусматривал. Я достал трубку спутникового телефона и набрал номер Разина. Тот отозвался сразу…

– А я как раз хотел тебе звонить… – сказал подполковник. – Боевики частично погрузились на машины и выехали в твою сторону. В грузовиках – минометы…

Я сажал трубку в ладони так, что она чуть не треснула, и гаркнул в полный голос:

– Подъем! Всем копать окопы… В полный профиль…

Окопы следовало рыть хорошие, полнопрофильные, чтобы можно было надежно укрыться… Мины небрежных не любят…

– Строев, Димка – тоже за работу… Штабной окоп… Здесь же, под навесом…

* * *

Я сам командирскую должность презрел и тоже принялся копать, меняя то Димку, то Строева. И все время, даже лопатой работая, старался в монитор заглянуть. Окоп был уже почти готов, когда я понял, что мое место все-таки за компьютером.

Грузовики были уже недалеко. Я дал компьютеру функцию наложения карты и понял, что они остановились на возвышенности. Суетились вокруг машин. Похоже, минометы снимали и мины. Там, на возвышенности, и устанавливали. Расстояние не велико, достанут и накроют… Боевиков приехало около шестидесяти человек. Можно было бы атаковать их сразу, и минометы отбить… Но кто знает, есть у них бинокли с ПНВ или нет… Небо, как назло, было чистое, а нам от леса до возвышенности бежать по открытому месту. Половину перестрелять могут, пока доберемся…

Грузовики отправились назад. Ехали прежней дорогой навстречу колонне, которая тоже к лесу двигалась. Там еще людей взяли. Наверное, в кузов битком набились. И опять к возвышенности… Если сразу было атаковать опасно, то теперь опасно вдвойне. И даже самоубийственно… Но окопы должны нас спасти… Еще бы немного времени до начала обстрела… Еще бы грузовики пару раз туда и обратно сгоняли…

Я чуть ли не молился… И моя «чуть ли не молитва» была услышана. Минометы были уже готовы, а обстрел не начинался. Грузовики снова поехали, чтобы еще часть колонны подобрать. И еще раз… Поездки становились все короче, потому что колонна на месте не стояла и расстояние между ней и возвышенностью сокращалось. Но и окопы, как мне доложил капитан Строев, были почти готовы.

В это время ухнули и завыли первые мины.

– Компьютер в окоп… – скомандовал я, но команду выполнил сам, передав ноутбук уже находившемуся в укрытии лейтенанту Димке…

* * *

Вот уж чего боевики не жалели, так это мин… Поливали нас, как дождем. Хорошо еще, что всего два минометных ствола у них в наличии было. Если бы еще пару добавили, то смешали бы нас с землей.

Строев с Димкой, кстати, постарались на славу. В нашем полнопрофильном штабном окопе даже углубление вырыли, чтобы человеку с ростом «двести минус один» можно было стоять, только чуть-чуть пригибаясь к брустверу. И, тем не менее, даже за бруствером меня постоянно землей засыпало. После каждого близкого разрыва приходилось беретом трясти. И запах раздражал, кисловатый, противный, как от портянок… Мины при взрыве всегда противно пахнут. И свист осколков нервировал… Загубят лесок…

И это называется отвлекающий маневр? Не напутал ли чего Разин? Хотя он опирается только на данные спутника… Но, может быть, там какой-то другой объект так ярко светится, а америций уходит с основной группой? Но это, в принципе, не мое дело… Мое проклятое дело – пропустить этих ублюдков…

Злость под минометным обстрелом росла… Но одно радовало. Стряхнув землю с компьютера, можно было разглядеть боевиков, которые только еще выстраивались, чтобы в атаку двинуться. Они просчитали, где их может ждать засада. Знали, что здесь мы уже кое-кого встретили, поскольку мимо проходили и понимали, что снова их встретим, и постараемся не выпустить. Знали они или нет о наших истинных намерениях, было для них не важно… Они знали другое. А именно, что находятся на территории чужой страны, и что здесь их попытаются блокировать и уничтожить. И действовали поэтому без сомнений. Шли напролом…

Но запас мин тоже не бесконечен. И он, наверное, начал к концу подходить, потому что боевики двинулись четырьмя колоннами. Вот этого я не предполагал. Я полагал, что они одной колонной пойдут, и тогда мы отступим. А таким маневром они могут нас просто разбить на части. Я взял переговорное устройство.

– Внимание всем! Боевики четырьмя колоннами выдвигаются. Встречаем их огнем, когда появятся в зоне видимости. Рассчитывать время… Не допустить разделения отряда на части. Как только приблизятся, отходить в заданном направлении…

Минометный огонь постепенно слабел.

Из трех своих пулеметов два я поставил ближе к скалам, и только один по центру, намеренно оставив ослабленным левый фланг. Так специально задумывал, чтобы сместить наступление на тропы, которые я посчитал более удобными для обстрела. Но план рушился. Вообще предполагалось, что боевики, оказавшись рядом, сначала вышлют сильную разведку, которую необходимо будет почти полностью уничтожить. Почти – для того, чтобы уцелевшие отошли и сообщили о наших силах. Я же все свои силы разведке показывать не собирался. И только после этого, предполагалось, боевики пойдут в атаку и попытаются прорваться. Я бы пропустил их, и как раз туда, куда следовало… Но разведки не было… Они были уверены, что здесь выставлен заслон, и потому сразу начали минометный обстрел, заменяющий боевикам классическую артиллерийскую подготовку. И обстрел этот получился мощным, интенсивным и продолжительным. Хорошо, что окопы мы вырыть успели. Почти успели…

Капитан Строев доложил о потерях:

– Пятеро убито, семь человек ранено…

– Много… Кто так подставился?

– Хуже всего взводу Ефимова пришлось… У него земля плохая. Окопаться не успели…

– Скоро на новые позиции переходить… Обстрел почти кончился… Сразу смещай Ефимова к нам ближе… Крайняя колонна пусть в лес углубляется…

Наверное, Ефимов наш разговор тоже слышал, потому что «переговорка» у меня постоянно во включенном состоянии. Но Строев на всякий случай продублировал приказ. На мониторе было видно, как взвод старшего лейтенанта Ефимова, вынося раненых, стал смещаться.

* * *

Танков боевикам явно не хватало. С танками их прорыв был бы более впечатляющим…

Но пошли они, честно говоря, вполне грамотно. Кто-то опытный ими командовал. Мы их автоматным огнем издалека встретили, но сначала не слишком плотно. По-десантному стреляли, по два выстрела в очереди – так прицельность выше. Вскоре боевики подошли достаточно близко, и я скомандовал:

– Пулеметы! Огонь!

Одновременно с пулеметами и все автоматчики включились, и подствольные гранатометы филинами заухали, и я, метров на пять от своего окопа удалившись, начал опорожнять барабан «газонокосилки». Все это боевиков, я заметил, напугало. Передвижение на какое-то мгновение замедлилось. Многие залегли, вжавшись в землю. Потом, видимо, кто-то дал команду. И они начали сдвигаться как раз туда, куда я и хотел их направить. На мой левый фланг. Там позади взвода Ефимова были заминированы тропы. Сам взвод, отстреливаясь, смешался к центру, уступая дорогу.

Левый фланг, согласно моему плану, оказался быстро прорванным. Но когда первая колонна боевиков вошла в лес, она, к моему удивлению, не стала уходить в глубину, на заминированные тропы, а заняла окопы, вырытые взводом Ефимова. То есть встала заслоном, чтобы пропустить остальных и самим замкнуть выход. К счастью, окопы не могли полностью прикрыть фланги вступающим в лес колоннам.

Когда третья сотня уже завершала вход в лес, где-то там, на тропе, один за другим ухнули два взрыва. Колонны притормозили, поливая лес частыми очередями, но скоро снова двинулись.

Я ждал момента, чтобы выполнить маневр, который задумал. Правда, мешала этому первая колонна, занявшая окопы взвода Ефимова. Но в окопах наверняка все не помещались. И большая часть авангарда наверняка тоже в глубь леса двинулась. И я решился…

Взвод Садовникова я пока не выпускал на передовую. Теперь пора было их задействовать. Я встал, поднял «газонокосилку», когда лейтенант Садовников вдруг доложил:

– Изображение пропало…

– Как пропало?

– Помехи какие-то… Программа работает, а в «окне» все мельтешит…

– Из окопа выбирайся… Давай компьютер…

Я вытащил ноутбук выше. Изображение появилось.

– Экранировало что-то… – сказал я. – Минометы заглохли. Наверху сиди…

– Опять пропало… – сказал лейтенант.

– Перезагрузи программу…

Это отнимало время, но я все равно должен был выжидать. А пока только команду дал:

– Ефимов… Задача – вернуть себе окопы. Одним рывком, и в рукопашку… Одновременно с нами двигай… Команда Садовникова, готовьсь… Сейчас пойдем…

Компьютер перезагрузился… Программа снова дала сбой…

– Закрой ноутбук… Он перегрелся… Сутки без остановки… Со мной идешь! Пулеметчики, все трое… Со мной…

Мне в атаке каждый ствол был дорог. Если лейтенанту делать здесь нечего, пусть с пользой время проводит…

Мы быстро дошли до окопов взвода Садовникова. По моим расчетам, перед входом в лес должно было еще оставаться от пятидесяти до восьмидесяти боевиков.

– Взвод! В атаку… Задача – разорвать их линию…

Мы пошли одновременно со взводом Ефимова и параллельными курсами. Ефимов остался возле окопов – ему не нужно было дальше выдвигаться, а я со взводом Садовникова вышел на дистанцию кинжального огня, и буквально за несколько минут разорвал линию уходящих в лес боевиков. Ефимов свои окопы отбил и поддерживал меня плотным огнем. Все получилось. Около восьмидесяти боевиков остались на открытом месте, а мы имели возможность укрываться в лесу. Это был уже просто расстрел толпы, потому что среди боевиков началась паника, остановившая их передвижение. Однако кто-то все же дал команду прорываться – обратно дороги не было. Но идти на три пулемета – равнозначно самоубийству.

Сам я до последнего момента берег боезапас «газонокосилки». Но теперь момент настал. Я вышел вперед и с какой-то радостью, с удальством стал опорожнять барабан. Несколько пуль ударили меня в грудь. Бронежилет выдержал, да и сам я на ногах остался. А потом вдруг почувствовал непонятное и приятное тепло под одеждой. Я поднял руку к горлу и понял, что кровь из него стекает мне на грудь. Отчего-то вдруг стали непривычно слабыми ноги. Уронив гранатомет, я стал падать, не понимая, что со мной, таким сильным, происходит. Но сознания не потерял и увидел, как Димка поднял «газонокосилку», стал выпускать последние гранаты. Потом Димка надо мной склонился.

– Есть тут санитар! – крикнул он. – Майора перевяжите… У него горло пробито… Быстр-р-р…

Он не договорил и стал падать на бок, придавливая меня… Димка оказался очень тяжелым даже для моего сильного тела… Я хотел отодвинуться, чуть-чуть это удалось, но на большее сил не хватило… Димка смотрел на меня одним глазом. Второго у него больше не было. Потом все стало как-то замедляться, застывать…

Рядом вдруг оказался Скорцени. Склонился над лейтенантом Димкой, посмотрел.

– …дец… – сказал коротко и ясно.

– А командир? – раздался голос капитана Строева.

– Кажется, тоже…

ГЛАВА 6

1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

Вообще-то этот майор из спецназа внутренних войск молодец…

Я наблюдал за тем, как проходил бой. И пришел к выводу, что Ярилин очень грамотно все сделал. Конечно, многого мне было не видно, потому что изображение пришлось сделать предельно мелким, чтобы и двор с америцием не терять из поля зрения, и офицеров Разина, распластавшихся среди холмов.

Но самые активные действия проходили в это время в лесу, перегораживающем проход между скал в сторону троп, ведущих в Грузию и Дагестан. Естественно, что туда я больше всего и смотрел.

– Эй, кто-нибудь… – внезапно раздался голос в наушнике «подснежника».

Это было неожиданно. Голос был с явным кавказским акцентом, хриплый, немолодой.

– Я – «Приштина», слушаю? Кто это?

– Это Ваха…

Я понял, что на связь вышел осведомитель, которому капитан Юрлов вручил свой «подснежник» для Саши.

– Слушаю тебя, Ваха… Что случилось? Где Искандер?

– Я не смог к нему подойти. Он один вообще не оставался…

– Не передал связь?

– Говорю же, не смог…

– Попытайся утром или днем…

– Они, мне кажется, уезжать собираются… Все переоделись… И Искандер переоделся… В гражданский костюм… Машины стоят, ждут…

– Если не уедет, передашь… Может, перед отъездом сумеешь в руку сунуть…

– Я попробую…

– Еще есть просьба. В любом случае, проследи, где будет Искандер. Если передатчик отдать не сможешь, свяжись с нами и сообщи, когда Искандер уедет…

– Сделаю…

– Это все?

– Все… Я отключаюсь…

Уезжать собираются… Это для меня была новость, и не из приятных. Я думал, что, по крайней мере, брат еще задержится в селе. Но, может быть, ему предстоит ехать за второй партией америция? А, может быть, Ачемез и эту партию решил сам вывозить, а захваченный вертолет – это вообще из другой оперы…

Но светящаяся точка в сарае пока оставалась на месте…

Хорошо бы Ваха все-таки сумел снабдить Сашу «подснежником». Ведь сделать это можно совсем незаметно. В собранном виде передатчик не превышает размеров колоды карт. А нам так нужна сейчас информация…

– «Волга», слышишь меня?

– Слышу, «Приштина». Есть новости?

– Ваха не сумел передать «подснежник»… Саша все время кем-то окружен… Еще Ваха говорит, что Саша переоделся. Есть подозрение, что он уезжает с Ачемезом и Мовсаром… Я боюсь, что они могут увезти контейнер с собой.

– Контролируй контейнер… Если увезут, мы выходим из игры. В Грозном этим займутся другие, а спутниковое слежение будет идти из Москвы. Что там у Ярилина?

Я посмотрел на монитор. В окрестностях леса события приняли уже новый оборот. Майор Ярилин отсек последнюю группу прорывающихся боевиков от основных сил. Похоже, он их добивал отдельно… Но главные силы, основательно потрепанные, уже вышли из леса и ступили на тропы, ведущие в горы. Туда, где их дожидался сильный пограничный заслон. Завтра с боевиками будет покончено…

– Все по плану. Ярилин молодец… Основные силы пропустил, последнюю часть отсек и, кажется, полностью уничтожил.

– Молодец он… И сил было не много, а так грамотно все организовал… Я ему сейчас позвоню…

Через минуту Разин снова вышел на связь.

– Я – «Волга», «Приштина», слышишь?

– Слушаю тебя, «Волга»…

– Майор Ярилин убит на завершающей стадии операции. В твоих рядах тоже потери… Убит лейтенант Димка… И вообще им досталось… Почти четверть состава полегла. Теперь они не смогут организовать преследование… Мы этого сделать не можем тем более…

– Черт! – не выдержал я, хотя знаю, что упоминать черта во время операции не рекомендуется, потому что черт всегда, так или иначе, может появиться. Он и появился – в образе большой команды боевиков, выходящей из села…

– «Волга», внимание… Во-первых, из села выходят боевики… Больше двадцати человек… Идут в твою сторону… Во-вторых, попроси того, кто остался командовать у внутривойсковиков, присмотреть за компьютером…

– Я уже попросил. Присмотрят… У них компьютер вышел из строя… Кстати, именно поэтому лейтенант Димка принял участие в бою. Ладно… Ближе к нашим делам… Как боевики передвигаются?

– Пока по берегу реки… Там есть крутая тропа, я днем ее рассматривал, думаю, будут по ней взбираться…

– Я знаю эту тропу…

– Подожди немного… Ночь светлая, я попробую отключить инфракрасное изображение…

Я перевел компьютер в обычный режим и стал увеличивать изображение, чтобы рассмотреть боевиков в подробностях.

– «Волга», вооружены они хорошо, с двумя пулеметами, с двумя минометами… В середине группы четыре человека что-то несут на носилках.

– А где контейнер?

– Точка светится на прежнем месте…

– Могут они там что-то такое оставить, что так же светиться будет?

– Откуда я знаю, Александр Андреевич… Если бы связь с Сашей была… Но тогда светилось бы то, что в носилках…

– А есть какая-то возможность полностью излучение перекрыть?

– Слой бетона, слой свинца… Можно, я думаю… Но как это унести?

– Четыре человека на одни носилки… Это не много?

– Если груз тяжелый, то не много…

– Свинец?

– Все может быть… Я не специалист по радиохимической защите и не могу знать, какой слой свинца требуется, чтобы перекрыть излучение. Подожди… Еще кто-то идет от села…

Я перевел камеру спутника и начал увеличивать изображение. Одинокий горбатый человек брел в сторону возвышенности, где устраивали свой аванпост афганцы.

– Что там?

– Какой-то горбатый мужчина… Непонятно… Днем бы я еще рассмотрел, а сейчас даже увеличение не помогает… Подожди… Как будет что сообщить, я сообщу…

Около получаса я рассматривал то двор, то боевиков, передвигающихся в сторону перевала, то странного путника. При увеличении удалось рассмотреть, что в руках у человека лопата. Остановился он как раз там, где стояли пулеметы, и начал копать яму. Копал долго, хотя яму выкопал небольшую. Видимо, сил у него было не много. А потом отошел в сторону и потащил что-то к яме. В какой-то момент луна хорошо осветила уродливое лицо человека и то, что он тащил. Это был труп собаки.

– «Волга», слышишь?

– Что там?

– Я понял, кто это… Саша говорил про местного юродивого… Он вышел в холмы и сейчас хоронит собаку. Тела людей они еще вечером вывезли, на грузовике…

– Юродивый нам интересен?

– Только, как случайный взгляд… У вас это, кажется, называется, «мальчик с козой»… [20]

– Он что, тебя заметил?

– Нет, я далеко…

– Тогда это не «мальчик с козой»…

– Ладно… Он нам не интересен… Наверное, добрый человек, если Шухрата вспомнил… Я «возвращаюсь» в село… Переключаюсь в инфракрасный режим… И… Хочу поближе все рассмотреть… Ты не возражаешь, если я чуть-чуть спущусь ниже?… К самому селу… Будет возможность, загляну в знакомый двор… Мне необходимо узнать, что с братом… За компьютер старший прапорщик Луценко сядет…

– Спускайся, только осторожно. Шухрат был в селе не единственной собакой…

– Одной из немногих… На этом берегу есть еще только одна. Она все время лает. Не привыкла к такому шуму… Но она на другой стороне улицы. Я туда не полезу…

– На связи оставайся…

* * *

Осторожности меня учить и не следовало бы. Я и без того был предельно осторожным и долго изучал село в бинокль. И не только тот двор, что нас интересовал, но и другие, потому что сам я на месте Ачемеза посты расставил бы в первую очередь в стороне, чтобы они внимания не привлекали. Конечно, мой стандартный бинокль, полученный со склада накануне командировки, не чета тому, которым пользуется Разин. Но хорошо светила луна, что облегчало наблюдение. Часовых я все-таки обнаружил. Не в соседних, правда, дворах, а через двор – с двух сторон. Правда, биноклей у них не было и следили они не за холмами, а за улицей.

Я стал спускаться.

– «Волга», я – «Стрелец»… – это Луценко в работу включился.

– Слушаю тебя, «Стрелец»…

– Группа с берега вышла на тропу, теперь напрямую поднимается в вашу сторону. Минут через пять будут в пределах видимости. Носилки у них тяжелые… Груз малогабаритный… Спутник излучения от груза не видит…

– Понял, «Стрелец», продолжай наблюдение. У меня сеанс связи с Москвой через десять минут. Я запрошу, может, они со своего компьютера что-то видят… Как там майор?

– Спускается к берегу… Уже недалеко от крайних домов села… Там три крайних дома пустые стоят… Слышите, товарищ майор?

– Слышу… – ответил я, но не стал объяснять, что еще до того, как предпринять эту вылазку, я проверил, сколько человек находится в каждом доме и в каких домах людей нет вообще…

Двор, в который я попал, преодолев каменный забор, был запущен весь, зарос травой. Задерживаться здесь я не стал и сразу стал пробираться к тому дому, который меня интересовал.

На дверях дома оказался замок. Но, к счастью, в одном из окон, выходящих на веранду, не оказалось стекол. Так что внутрь я проник без шума и усилий. Нашел лестницу, ведущую на чердак. Поднялся и направился к слуховому окну, выходящему как раз во двор, в котором часовой засел. Я выглянул. Часовой стоял спиной ко мне у каменного забора, положив на него локти, и то ли подремывал, то ли мечтал о чем-то.

Я осторожно, стараясь не издать ни звука, открыл окно, приготовил лопатку и взобрался на подоконник…

Прыжок пришлось совершить длинный, хотя и с высоты не слишком большой, – около трех метров. Лопатку я опустил на шею часовому одновременно с приземлением…

Перебираться в соседний двор было рискованно. Там в доме свет горел, люди не спали и вполне могли во двор выглянуть. Поэтому я выбрал другой путь. Село с внешней стороны, начиная именно с этого двора, было отгорожено от внешнего мира стенками сараев. Крыши сараев – это чуть ли не столбовая дорога, поскольку сами сараи стоят предельно близко друг другу. Плохо только то, что обычно сараи крыты слабыми досками, – нужно быть предельно осторожным и правильно распределять вес тела, пробираясь по крышам.

Я взобрался на сарай со ствола растущего во дворе корявого дерева. Крыша в самом деле оказалась ветхой, и пришлось перебираться медленно, выверяя каждое движение.

– «Приштина», я – «Стрелец»… Осторожнее… В соседнем дворе из сарая несколько минут назад выносили дрова… – предупредил старший прапорщик Луценко.

– Понял… – я увидел дымок над трубой дома. Надеюсь, второй ходки за дровами не будет.

Каждый метр передвижения давался мне нелегко. Доски прогибались, поскрипывали, но за общим шумом во дворе Астамировых этот скрип никто услышать не должен.

Часовых от ямы с контейнером убрали давно, это я видел еще, сидя за компьютером. Поэтому сейчас опасаться было вроде некого, и я продолжал движение…

Вот когда луна превратилась из союзника в противника. Хорошо хоть была она уже не так высоко и света давала меньше. Но поднимать голову над крышей было все же рискованно. В любой момент кто-нибудь из боевиков мог бросить случайный взгляд наверх и заметить меня. Поэтому я предпочел не подбираться слишком близко и остался на крыше сарая соседнего двора. Там, впрочем, тоже могли меня заметить, но вероятность этого была меньше.

С крыши хорошо было видно крыльцо дома Астамировых. А это было главное. Люди в дом входили не часто. Свет в окнах не выключался. Спать, видимо, никто не собирался. Брата я увидел только тогда, когда уже собирался выбираться из села, потому что приближался рассвет.

Саша вышел, поддерживая под локоть молодую красивую чеченку. Я понял, что это и есть Мадина. Светлое место они миновали быстро, и рассмотреть ее как следует я не сумел, но даже в полумраке Мадина смотрелась неплохо. Но не мне с ней жить. Сам Саша выглядел властным и сильным. Посматривал по сторонам грозно. Несколько раз бросил взгляд в сторону холмов, где должен был сейчас находиться я.

Следом за Сашей вышли два чечена в сопровождении охраны. По уважению, с которым их встретили те, кто был во дворе, я понял, что это Ачемез и Мовсар. Саша посадил Мадину в «Ленд Ровер» на заднее сиденье, сам сел впереди. Ачемез и Мовсаром тоже устроились сзади. Охрана села в «УАЗ».

Значит, действительно уезжают… Грузовики с работающими двигателями уже стояли за воротами. Боевики начали выходить со двора, и забираться в машины.

– «Приштина», я – «Стрелец»… У меня что-то непонятное происходит…

– Что происходит… – спросил я шепотом.

– Юродивый, что собаку хоронил…

– Ну…

– Их теперь двое…

– Это как?

– Я в инфракрасном режиме смотрю… Была одна точка, стало две.

– Труп собаки… – подсказал я.

– Собака в стороне закопана…

– Отключи инфракрасный режим…

– Бесполезно, луна за горы зашла… Темно… И, товарищ майор, вам пора выбираться… До рассвета совсем ничего…

– Выбираюсь… – согласился я. – А ты посоветуйся с «Волгой»…

– Он из зоны связи вышел… Ведет группу с носилками…

– Следи за юродивым… Я скоро буду…

* * *

Но выбираться приходилось так же ползком, так же осторожно. И все равно невольно расслабляешься после сделанного дела и начинаешь торопиться. Я поторопился, доска подо мной сломалась, и я чуть не провалился в сарай. Хозяин дома услышал шум и вышел во двор. Обошел все углы, заглядывая в каждую щель. Ничего не обнаружив, но задержав меня минут на пять, он ушел, а я продолжил «путешествие» уже с повышенной осторожностью. Благо, до края крыши мне оставалось не много. Я спрыгнул во двор нежилого дома и устремился к противоположному забор. От ворот послышались возбужденные голоса. Похоже, часового, которого я прикончил, звали и не дозвались. Сейчас найдут тело, и поднимут тревогу. Надо было торопиться… Заборы не могли стать для меня серьезным препятствием, и, добравшись до крайнего дома, я уже просто побежал…

– «Приштина», я – «Стрелец»… Юродивый опять в единственном числе…

Я остановился и перевел дыхание, прежде чем ответить. Со стороны села прозвучало несколько автоматных очередей. Видимо, обнаружили тело часового и стреляли в воздух, поднимая тревогу.

– Может, просто какое-то космическое явление… Следи за двором… Но будь готов, чтобы сняться… Здесь нам больше делать, кажется, нечего…

Сам не знаю почему, но у меня появилось ощущение, что америция уже нет в сарае. И даже не ощущение, а уверенность. Подтверждение этому – одновременный отъезд Ачемеза, Мовсара и Саши… Если бы америций был еще на месте, хотя бы Сашу они оставили для охраны…

Я стал взбираться на холм. Внезапно я понял, что рассвет уже начался. Еще немного, и станет совсем светло, и тогда до наблюдательного пункта придется не бежать, а ползти, так как раскрывать свое местонахождение мне не хотелось, поскольку наблюдательный пункт может нам еще понадобиться…

– «Стрелец", слышишь?…

– Да, товарищ майор…

– Я вот что решил… Ты здесь пока оставайся и следи за двором… Я вдогонку за Разиным пойду… Думаю, америций на носилках…

– Понял, товарищ майор… А во дворе тогда что?

– Узнаем потом…

2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

Сеанс связи с Москвой ситуацию не прояснил, а только запутал ее еще сильнее. Московские наблюдатели из Управления космической разведки ГРУ отметили изменения в степени свечения объекта в сарае. Слабее стало свечение. Вариантов было несколько. Первый вариант – контейнер просто еще чем-то накрыли. Или раньше крышка была завинчена не до конца, сейчас до конца завинтили. Второй вариант – контейнер вынесли, оставив взамен какой-то другой объект, излучающий тепло. За ночь точка многократно меняла яркость свечения. Объяснения этому тоже не было. Но всегда, когда менялось свечение, кто-то из людей находился рядом. Значит, какие-то манипуляции с контейнером все же производились.

На мой вопрос об изолирующих материалах, я тоже не получил внятного ответа. Все слышали о свинце и о бетоне, другого просто не знали… Но предполагали, что существуют какие-то тяжелые полимеры, обеспечивающие защиту. Кто-то слышал, что такие полимеры используются в костюмах физиков-ядерщиков. Но специалиста под рукой, как всегда, не оказалось. Его вызвали, но он будет не раньше, чем через два часа, то есть к следующему сеансу связи…

И еще обрадовали… Оказывается, каждый час начальник ГРУ докладывает существующее положение президенту. Час от часу не легче.

А помощи, которой ожидал, я не получил…

И что мне оставалось делать? А если та группа, что покинула село, как раз и несет контейнер, укрытый какими-то материалами из тяжелых полимеров? Мне группу контролировать или ждать, что в селе произойдет, потому что в сарае все равно свечение не прекращается? Конечно, группу могут перехватить пограничники, устроившие у вертолета засаду. Но пограничников всего-то отделение… Девять солдат и молоденький лейтенант… Вертолет, что их доставил, уже улетел… Смогут молоденькие солдаты справиться с матерыми боевиками, если даже учитывать неожиданность засады и усталость группы после подъема с грузом… А груз у них нелегкий… Я сам в бинокль наблюдал, как через короткие промежутки времени носильщики меняются…

– Я – «Волга», внимание всем… – я все-таки принял решение, не будучи до конца уверенным, что оно правильное. – Выдвигаемся на окружение группы с носилками. Снайперы пристраиваются спереди и сзади… Пошли…

Хорошо бы атаковать прямо сейчас, воспользовавшись предрассветной темнотой. Но тогда мы не успеваем хорошо подготовиться. А это значит, что бой может превратиться во фронтальный, где двукратный численный перевес и, соответственно, такой же перевес в огневой силе, со стороны боевиков будет для нас иметь тяжелые последствия. Боевики смогут остановить нас и заставить залечь. А стрельба привлечет внимание других боевиков, еще не покинувших село. И тогда мы вообще попадем в критическое положение.

Выход оставался единственный. Окружить боевиков и сопровождать их в незримом кольце. Потом выбрать подходящее место и стремительно атаковать, завершив бой рукопашной схваткой. Это позволит обойтись без активной стрельбы, привлекающей внимание. Да и расстояние уже будет такое, что помощь из села подоспеть не сможет…

* * *

Рассвет занимался за далеким восточным хребтом стремительно, словно гнался за нами. А мы как раз от него убежать стремились, – необходимо было занять позиции до того, как рассветет полностью. Я уже и тепловизор на бинокле отключил, и частенько посматривал на боевиков вообще без бинокля, потому что общий вид тоже многое дает. Бинокль же на таком расстоянии позволяет только отдельные детали различить, что тоже хорошо. Можно сделать определенные выводы. И их я уже сделал. Так, определил командира группы. Он ни разу к носилкам не прикоснулся, и вообще держался от них подальше. Если вдруг оказывалось, что носильщики догоняют его, командир оглядывался испуганно и ускорял шаг. Остальные боевики к ручкам носилок приложились. Менялись часто, чтобы поддерживать высокий темп передвижения.

Я постоянно прикидывал расстояние от села до группы и оттягивал время атаки. Видимость отвратительно хорошая. Правда, эта же видимость позволила нам заметить, как в сторону автомобильной трассы из села выезжают два грузовика, «уазик» и какой-то иностранный внедорожник…

Приближалось место, вполне пригодное для атаки. Я сверился с картой.

– Я – «Волга»! Внимание всем! Готовимся… Командира все определили?

– Определили… – за всех ответил старший лейтенант Парамонов. – Белоручка… И бабник…

Мне захотелось хохотнуть в микрофон.

– Парамоша, а почему бабник? – удивленно спросил майор Паутов.

– От груза шарахается… Облучения боится… Кому он, облученный, удовольствие доставить сможет? Даже облученной бабе будет не нужен…

В рассуждениях старшего лейтенанта была некоторая логика.

– Готовимся, через пятьдесят шагов будет спуск. На середине спуска атакуем. «Сокол», командира видишь?

Лейтенант Сокольников впереди шел, словно дорогу боевикам показывал.

– Держу на мушке…

– С него и начнешь… «Спартак»!

– Успею снять пару замыкающих, пока остальные проснутся…

– Работаем по моей команде. «Кречет», на тебе с Садовниковым носилки… Вместе с носильщиками… Остальным, огонь по команде. Стрельба на поражение, одиночными выстрелами…

Я перебежал из-за куста за камень. Пристроив на камне автомат, прицелился…

– Я – «Волга»… Начинаем на счет «три»…

Как обычно, каждый считал про себя. Первым рухнули на землю командир и один из замыкающих. Затем второй замыкающий изумленно вскинул руки, и тоже упал. И тут же ударили с разных сторон быстрые одиночные выстрелы. Опытные боевики успели бы залечь. В этой группе были боевики неопытные…

Пока они соображали, что происходит, пока искали взглядом укрытие, все было кончено. Мы быстро, но не теряя осторожности и потому пригнувшись, стали стягиваться к носилкам. Из села нас видно не могли увидеть даже в бинокль – я специально выбрал такое место…

Носилки опрокинулись. Упакованный в целлофан, лежал на земле дощатый, грубо сколоченный ящик. Я шагнул вперед, и лопаткой оторвал крышку. В ящике лежали аккумуляторы от «КамАЗА»…

* * *

Пока никто не доказал, что отрицательный результат тоже является результатом, и в первый момент меня неприятно кольнуло чувство обиды. Столько стараний, и все зря… Но я быстро взял себя в руки.

– Отдыхать не будем… Спускаемся…

– «Волга», я – «Приштина». Что у вас?

– Порожняк… Ты где?

– Почти догнал вас… Если вы в низинке…

Майор Бобрынин тут же появился на склоне. Подошел, рядом с носилками остановился, ногой аккумулятор легонько пнул…

– Что там внизу? – спросил я.

– Почти все уехали… Остались только те, кто раньше здесь был… И Саша с Мадиной уехал… В одной машине с Ачемезом и Мовсаром…

– С собой они америций забрать не могли?

– Спутник не показывает… Если только кому-то в рюкзак засунули… Два сигнала в один сольются… Можно подумать, что это просто человек…

– Ладно, спускаемся… Будем думать…

Честно говоря, мыслей в голове не было. Думать надо, но что придумаешь? Только одно остается – по примеру майора Бобрынина пробраться крышами до двора Астамировых и проверить сарай. Иного не дано… Боевиков там, конечно, много, но можно и с ними справиться… Какой-то хитростью выманить часть, остальных перебить… В случае чего, можно и остатки сводного отряда спецназа внутренних войск привлечь…

Молча, не в самом лучшем расположении духа, мы стали спускаться.

– Подсунул нам гроссмейстер задачку… – словно прочитав мои мысли, сказал майор.

– Тем не менее, решать ее надо…

– Мысли есть?

– Пока вижу только один вариант – штурм двора… Может быть, вместе с «краповыми»… Но попробуем сначала подумать… Коллегиально…

– Мне кажется, и там ничего нет… – вздохнул Бобрынин.

– Откуда такой пессимизм?

Он плечами пожал, словно сам не понимал, с чего вдруг такие мысли в голову пришли. Потом все же ответил:

– Если бы америций был там, то Ачемез хотя бы Сашу оставил для наблюдения… Или даже Мовсара…

– А ты не думаешь, что это еще один тонкий ход шахматиста? Он нам внушает, что в сарае ничего нет… Иначе он Сашу бы оставил для наблюдения… Или даже Мовсара… – я ответил майору его же собственными словами и увидел, что ему моя мысль понравилась больше, нежели мне самому. Так порой бывает – чтобы себя убедить, стараешься убедить кого-то другого. Убедишь его, и сам верить начинаешь…

Но себя я так и не убедил. Не получилось…

– Товарищ подполковник, – догнал нас лейтенант Стогов. – Время сеанса связи… Четыре минуты осталось… Как раз рацию развернуть и настроить…

– Привал… – скомандовал я и сел рядом с тропой.

Бобрынин стоять остался, травинку сорвал и жевал ее, ожесточенно огрызки изо рта выдергивая.

– Не горько? – спросил его майор Паутов, присаживаясь рядом со мной.

– Горько… – сказал Бобрынин. – От боязни америций упустить – горько…

– Давайте успокоимся сначала… Все успокоимся… – предложил Паутов. – Когда успокоишься, когда мысли на самотек пустишь, они сами в порядок придут…

Бобрынин упал на выставленные вперед руки, пару раз отжался, потом на спину перевернулся и крестом лег, руки раскинув.

– Поза наибольшего расслабления… Рекомендую любителям медитации на природе…

Но голос у него совсем не медитирующий был. Очень нервный голос. Я понял, что он, ко всему прочему, еще и за брата переживает…

– Внимание! Человек… – тихо сказал в «подснежник» Парамоша.

Мы все приподнялись.

Выйдя из-за причудливой каменной гряды, уродливый горбун, опираясь на черенок лопаты, неторопливо поднимался по тропе прямо к нам. Оружия при нем не было, но, тем не менее, на мушку взяли. На всякий случай.

– Это местный юродивый… – сказал майор Бобрынин. – И еще немножко ясновидящий… Про него Саша рассказывал…

– Товарищ подполковник, есть связь… – доложил Стогов. – Что докладывать?

К рации подходить не хотелось. Какая-то лень и апатия напали, мысли связали.

– Доложи, что уничтожили группу боевиков. Предполагалось, что они несли к вертолету америций. Вместо америция в ящике оказались аккумуляторы от «КамАЗа»… Мовсар и Ачемез Астамировы выехали из села в сторону Грозного. С собой забрали старшего лейтенанта Бобрынина с женой… Что посоветуют по поискам америция… Наше решение – проверить двор Астамировых. Для этого требуется привлечь силы сборного отряда спецназа внутренних войск… Запроси подтверждение…

– Понял…

Запищала морзянка…

Тем временем до нас добрел старик-юродивый.

– Здравствуйте… – сказал на довольно сносном русском языке, снял с плеч изодранный рюкзак, в сторону отставил. Потом присел на камень.

– Далеко ли, отец, путь держишь? – спросил его Бобрынин.

– Похоронить бы надо, кого вы поубивали… Руки старые стали, слабые, но копать придется… Нехорошо людям без погребения лежать…

– И собакам тоже… – заметил Бобрынин. – Ты всех собак хоронишь?

– Всех… Тоже тварь, Аллахом созданная… Плохая ли, хорошая ли… Грех не похоронить…

– А ты давно в селе, дед, живешь? – спросил Паутов.

– Родился здесь… Дом от родителей остался… А я такой вот, никому не нужный… Один и живу… Раньше пенсию платили… Потом перестали… Сейчас только подаянием живу…

Паутов вытащил из своего вещмешка банку тушенки, протянул юродивому. Тот головой отрицательно замотал.

– Нельзя мусульманину свинину есть…

– Как хочешь… Баранины у нас нет… А ты, кстати, откуда знаешь, что мы кого-то убили?

– Стреляли же… Да я и так всегда чувствую, когда кого-то убивают… Или умирает кто – тоже чувствую… Вот сейчас шел сюда, почувствовал, что рядом лиса умерла… Раненая, издалека прибежала, и умерла… Я ее не видел, но знаю… Вон там лес есть, там тоже много ночью поубивали… Лиса там жила… И лисята у нее были… Их всех поубивали… А лиса убежала… И здесь умерла… А я почувствовал…

Подошел Стогов.

– Товарищ подполковник. Требуют продолжить поиск. Дают добро на привлечение «краповых»… Записи показаний спутника повезли на спектральный анализ. Результаты будут только во второй половине дня…

Я кивнул и посмотрел на старика.

– И что ты с лисой сделал?

– Похоронил… – просто ответил юродивый. – Я всех хороню…

– Человек на тропе! – снова подал голос Парамоша.

– Я – «Стрелец»… Это я поднимаюсь…

Старший прапорщик Луценко вышел из-за каменной гряды. На руках перед собой нес раскрытый ноутбук. И торопился, почти бежал. Мы молча ждали…

– Догнал… – Луценко перевел дыхание и поставил ноутбук на камень, повернув к нам монитором. – В третий раз уже… Я только после второго раза понял…

– Что, в третий раз? – спросил я тревожно.

– Старик этот… – кивнул Луценко на юродивого. – Раздваивается… В первый раз, когда собаку похоронил – на две точки разделился… Потом, поднимаясь к вам, еще что-то закапывал – тоже раздвоился… Тогда я и понял… И сейчас тоже…

– Что? Объясни толком… – сказал я сердито.

Но майор Бобрынин, видимо, тоже все понял. Он шагнул вперед и раскрыл рюкзак юродивого. Но ничего оттуда не вытащил.

– Что у тебя там, дед? – спросил.

– Это меня передать просили… Ачемез позвал, сказал, что будет мне до конца жизни пенсию платить, если я бутыль эту отнесу за перевал. Там вертолет стоит. Отдать надо…

– Запаянная колба… – сказал Бобрынин. – Америций…

Я как сидел, так на спину, откинулся, руки за голову забросив… И такая усталость навалилась, что даже слова сказать сил не осталось…

Завибрировала в чехле трубка спутникового телефона. Я даже не сразу отреагировал. Потом трубку все-таки вытащил. На определитель посмотрел и передал телефон майору Бобрынину:

– Это Саша…

@BREAK =

ЭПИЛОГ

Вислоусый отставной подполковник милиции щекотал у себя в носу сорочьим пером. Ему было интересно, сколько он сможет выдержать такую щекотку. И радовался, что морщится, но выдерживает. Однако, когда мимо проехала машина, рука подполковника чуть дрогнула, и он слишком сильно повернул перо… И начал чихать раз за разом, причем так сильно, что чуть не свернул своим объемным животом руль автомобиля.

– Надо же… – с восторгом сказал он, и привычным движением впихнул живот под руль.

«Тойота Ленд Крузер» всегда казалась вислоусому подполковнику большой машиной, как раз соответствующей размерам его тела. И он думал, что уж в «Тойоте»-то, не в пример прежней его тесноватой «десятке», живот мешать не будет. Здесь и сиденья регулируются, и руль тоже. Но оказалось, что живот и здесь мешает. Как «Тойоту» купил, живот еще больше вырос и расти продолжал, и никак с ним невозможно было совладать. Плохие машины нынче делают… Хоть грузовик покупай…

Старая «десятка» свое еще не отслужила. Сейчас она стояла на другой стороне улицы. И очень много стоила… Кто бы подумал, что эта машина может стоить полмиллиона долларов? А ведь стоит… И сегодня подполковник получит эти деньги… Правда, делить придется опять на троих, но сумма все равно получается немалая…

Отставные капитан с лейтенантом сидели в другой машине, пристроившейся сзади. Они страховали переговоры. Хотя страховать здесь и не стоило. Вариант проверенный…

Вислоусый чувствовал себя прекрасно. Он всегда чувствовал себя прекрасно, когда имел деньги, и намеревался получить еще. Более того, он себя чувствовал уверенно. А все благодаря чему? А все благодаря сметливости и умению дождаться своего часа…

Что там давала его служба? Мелкие взятки, которые жена из кармана все равно вытащит… Больше ничего… А потом появился шанс… У него и у двух его сослуживцев, лейтенанта и сержанта, которые потом стали капитаном и лейтенантом… Задержали двух жуликов… И нашли у них контейнеры, похищенные со склада секретного НИИ… Жулики сами признались… Они еще кое в чем помогли, кое-кого сдали, и подполковник дело против них закрыл… В знак благодарности… А контейнеры так и остались в его гараже… На пятнадцать лет… Знал вислоусый подполковник, что цена на такой товар всегда будет хорошей, и не торопился с продажей… Покупателя выбирал тщательно. И выбрал…

* * *

На сей раз на свидание приехала не «Ауди» с битым крылом, а симпатичная «Хонда 3» хатчбек. Машина приличная, и вислоусому подполковнику она нравилась. Только не для его размеров она была. Хотя он подумывал купить такую сыну…

Подполковник, как и раньше, из машины не вышел. На сей раз трое – два чечена и русский сели на заднее сиденье. Капитан с лейтенантом тут же заняли свои места у задних дверей. Ничего не делали, ничего не говорили, просто встали, и все…

– Вот деньги… – старший чечен поставил на переднее сиденье «дипломат». – Пересчитай…

В первый раз подполковника не обманули. Сейчас тоже не должны были обмануть, но все же он начал считать деньги. Считал долго, проверяя каждую пачку на предмет «куклы». Но сами пачки не вскрывал. Ему банковская упаковка всегда нравилась. И снимать ее он любил в одиночестве, с наслаждением…

– Все в порядке… Товар упакован в «десятке»… Вон в той, через дорогу… Сейчас едем к нотариусу, я тебе генеральную доверенность выписываю, ты мне за машину мелочь платишь, и едешь себе спокойно домой… Прямо на ней…

– Мелочь – это сколько?

– Сто пятьдесят тыщ-щ-щ… «Деревянных», конечно…

– Ладно… Это пустяк… – сказал старший чечен. – Я мог бы отказаться, но спорить не буду… Покажи товар специалисту…

Он кивнул на русского.

Вислоусый кивнул капитану… Тот дверцу открыть не успел, а сам вынужден был прижаться к «Тойоте», с которой неожиданно поравнялся, почти вплотную подъехав, микроавтобус «Газель».

Автоматные стволы высунулись из микроавтобуса мгновенно. Никто ничего предпринять не успел. Один ствол ударил в переднее окно, и осколки стекла осыпали живот вислоусого подполковника. Другие стекла тоже разлетелись под ударами автоматных стволов… Через секунду все, кто находился в «Тойоте», были под прицелом…

Следом за микроавтобусом «Волга» подъехала. Оттуда четверо вышли.

– Приехали, Ачемез… – сказал один из них. – Будем знакомиться. Я полковник Разумов из Управления антитеррора, «Альфа» ФСБ России… Прошу спокойно, без суеты, выйти из машины. Руки за голову… Вот так…

Только русский команду не выполнил, а из «Тойоты» вышел последним. К нему сразу шагнул человек, обнял, крепко к себе прижал.

– Все в порядке, брат…

– А я тебе уже не брат? – спросил вдруг чечен, чему-то удивляясь. – И Ачемез тебе уже тоже не брат?

– Это, Мовсар, мой родной старший брат. Познакомься…

Чечены переглянулись… Ачемез тоже хотел что-то сказать, но автоматный ствол больно ударил его под ребра, заставляя руки убрать за спину, где на них защелкнулись наручники… После этого было уже не до разговоров…

– Мадину я к маме отвез… – сказал старший брат…

Примечания

1

Америций-241 – искусственно полученный радиоактивный химический элемент, смертельно опасный для человека. Малейшая его доза, попавшая в воздух или в воду, вызывает в организме человека раковую опухоль, от которой облученный умирает в течение трех месяцев. Трехсот граммов америция хватит для того, чтобы уничтожить миллионы людей. В микроскопических дозах применяется при лечении раковых опухолей. Синтезирован американскими учеными в начале 1945 года в результате облучения плутония-239 нейтронами. Получил название по месту открытия. Испытать америций в боевых действиях американцы не успели в связи с окончанием второй мировой войны.

(обратно)

2

Попытка продажи америция бывшими сотрудниками уголовного розыска Дмитровограда была пресечена оперативниками ФСБ в конце 2006 года.

(обратно)

3

Приштина – столица Косово, место дислокации российских миротворческих сил.

(обратно)

4

Это не научная фантастика, а действительное положение вещей. Современные спутники способны вести подобное наблюдение за любой точкой земного шара. Так, в день рождения президента России в 2006 году в целях безопасности под контроль была взята вся Москва. И именно этот контроль помог впоследствии определить обвиняемых в убийстве журналистки Анны Политковской, зафиксировать номер машины, на которой убийцы уехали, и отследить их дальнейшие перемещения.

(обратно)

5

Коллиматорный прицел – совмещает функции оптического и простого прицела. Как недостаток оптического прицела следует считать невозможность наблюдать за целью двумя глазами. Движущаяся цель легко пропадает из поля зрения самой лучшей оптики. Механический прицел не дает возможности рассмотреть дальнюю цель достаточно для прицеливания. Коллиматорный прицел позволяет при стрельбе использовать оба глаза.

(обратно)

6

РОШ – региональный оперативный штаб по проведению антитеррористической операции на Северном Кавказе.

(обратно)

7

«Подснежник» – миниатюрная коротковолновая радиостанция ограниченного радиуса действия. Состоит из самой радиостанции, помещающейся в нагрудный карман, наушника, спрятанного в ухо, и миниатюрного микрофона.

(обратно)

8

Алабай – один из подвидов среднеазиатской овчарки, самый крупный, иногда называется туркменским волкодавом. Одна из самых древних пород в мире. По оценкам разных специалистов породе от трех до шести тысяч лет.

(обратно)

9

Тейп – родоплеменное образование у народов Северного Кавказа.

(обратно)

10

Искандер – мусульманское произношение имени Александр.

(обратно)

11

ОМОГ – отдельная мобильная офицерская группа.

(обратно)

12

БМД – боевая машина десанта. Отличается от своей родственницы боевой машины пехоты (БМП) тем, что приспособлена для десантирования с воздуха.

(обратно)

13

7,62 мм – калибр старого автомата Калашникова (АК-47), снятого с вооружения. Широко применялся чеченцами.

(обратно)

14

«Газонокосилка» – ручной гранатомет РГ-6, мощное оружие огневой поддержки. Стреляет гранатами калибра 40 мм на расстояние от 50 до 400 метров. Боевая скорострельность 15 выстрелов в минуту. Стреляет гранатами ВОГ-25. В гранате 200 осколков, которые на расстоянии 6 метров от взрыва способны скосить траву. Отсюда и обиходное название – «газонокосилка». Возможно оснащение гранатами ВОГ-25П (подпрыгивающими), которые взрываются на высоте до полутора метров, что существенно увеличивает зону поражения. Несмотря на отличные результаты, до сих пор считается экспериментальным оружием, и в войсках находятся только опытные образцы, хотя, по данным прессы, такие гранатометы были найдены и у чеченских боевиков, и даже у косовских албанцев. Остается только гадать, как они туда попали.

(обратно)

15

Получить «краповый берет" может далеко не всякий офицер спецназа внутренних войск. И мало иметь только боевые заслуги. Необходимо еще пройти квалификационные испытания, которые выдерживают не все закаленные и физически крепкие спецназовцы.

(обратно)

16

МОН-100 – мина общего назначения. Стандартная армейская мина, широко применяемая и чеченскими боевиками, и федеральными войсками.

(обратно)

17

«Летучая мышь» – на эмблеме спецназа ГРУ изображена летучая мышь на фоне земного шара. Среди боевиков спецназовцев ГРУ часто называли «летучими мышами».

(обратно)

18

В малых пассажирских вертолетах место пилота находится справа.

(обратно)

19

При использовании прицела ночного видения дальность эффективной стрельбы из «винтореза» снижается на сто метров.

(обратно)

20

Классический вопрос спецназа, работающего на чужой территории, – как себя вести, когда отряд попадается случайно кому-то на глаза: мальчику с козой или девочке с овцой, старику, женщине или еще кому-то, не участвующему в военных действиях. Этот человек может выдать. Вопрос решается индивидуально каждым спецназовцем. Но для его решения проводится специальная психологическая подготовка…

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

  1

  2

  3

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА 1

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. ЛЕЙТЕНАНТ СЕРГЕЙ ДИМКА, СПЕЦНАЗ ВДВ

  ГЛАВА 2

    1. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

    2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

  ГЛАВА 3

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

  ГЛАВА 4

    1. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

    2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

  ГЛАВА 5

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

  ГЛАВА 6

    1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

    2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА 1

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

  ГЛАВА 2

    1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

    2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

  ГЛАВА 3

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

  ГЛАВА 4

    1. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

    2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

  ГЛАВА 5

    1. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВДВ АЛЕКСАНДР БОБРЫНИН

    2. МАЙОР ВЛАДИМИР ЯРИЛИН, СПЕЦНАЗ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК

  ГЛАВА 6

    1. МАЙОР ВИКТОР БОБРЫНИН, СПЕЦНАЗ ВДВ

    2. ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР РАЗИН, СПЕЦНАЗ ГРУ

ЭПИЛОГ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте