«Кукла для утех»

Михаил Серегин Кукла для утех

Молнией пронзивший все тело удар в пах заставил его застонать и схватиться за промежность, забыв о противнике. Как только он наклонил голову и опустил руки, его бросились добивать. Прямо тут же в тюремном дворе во время прогулки.

Ему скоро покидать зону, очень скоро, можно по пальцам сосчитать часы и даже минуты. Завтра он будет уже на воле. Они знают об этом и стараются вовсю, из кожи вон лезут. Шесть лет оттрубил – никто не трогал, а теперь вот попал под пресс.

Одиночный выстрел разорвал тяжелое сопение и хеканье.

«Опомнились, суки. А до этого вроде не видели, что человека мордуют».

Больше не били.

Он лежал, скорчившись на холодной бетонной плите, зная, что жив и что завтра выйдет отсюда. Все, срок.

Один старый и очень хороший вор говорил ему:

«Сынок, решай все свои проблемы в зоне. Не давай повода тем, кто сидел с тобой, цеплять тебя по жизни. Этого ты сможешь добиться не под юбкой у бабы, которую ты непременно, сынок, будешь трахать, как только выйдешь отсюда, а именно здесь, на зоне. Не важно, каким ты был, главное, каким тебя запомнят. Если не смог отвоевать себе немного свободного места под общим солнцем, жди гостей. Они отсидят свое и выйдут следом. И если ты был под ними, так под ними и останешься. Будет очень трудно убедить их, что у тебя неожиданно выросли стальные яйца».

Он сел, превозмогая боль, и утер струйку крови, текущую по подбородку. Разбили губы. С носом все нормально, даже удивительно. У него осталась всего одна ночь. Время для мести еще есть. Ответить?..

Рысаков Алексей Сергеевич был освобожден из-под стражи на следующий день после того, как ему попортили физиономию.

Утро не было солнечным, но особо он и не переживал. Ему подойдет и серое. Вполне достаточно того, что один из тех, кто вчера «прикладывал» его, сегодня переселился в морг.

* * *

Полумрак ресторана, приглушенная музыка казались Рысакову раем. После долгих лет неволи он попал в мир дорогих костюмов и шикарных платьев. Здесь от каждого пахло не трухой или парашей, а дорогими духами. Здесь никто не толкал тебя в бок, если ты мешаешь ему пройти к своему столику. Он смотрел на радующихся жизни людей и все еще не мог поверить, что он тоже находится среди них. Перед ним стояла открытая бутылка пива, а в тарелке, кроме раков, ничего не было. В этом было что-то вызывающее – завалиться в один из самых дорогих ресторанов города и заказать себе лишь пиво и гору раков.

За все годы отсидки он ни о чем другом и не мечтал. Разве только о нежной, молоденькой девочке, но это он еще спроворит обязательно, и не позже чем нынче вечером.

Глотнув пивка, Алексей принялся разделывать очередную вареную тушку рака. Хитин захрустел, и красный хвост отломился. Вскоре он уже растирал зубами нежное, сочное мясо.

Ресторан ему нравился. Здесь, как и шесть лет назад, царил полумрак. Люди, находясь в одном зале, не могли видеть лиц друг друга, а музыка, льющаяся из множества развешанных по стенам динамиков, заглушала беседу за соседним столом. Зал освещали маленькие электрические лампочки, стилизованные под свечи. Одной свечи на один столик было вполне достаточно, чтобы посетители не натыкались друг на друга, пустующие стулья и столики. После третьей бутылки Алексей отклонился на спинку стула и признался сам себе, что забыл эту приятную тяжесть в желудке и ощущение легкого, ненавязчивого хмеля в голове. Он не собирался свой первый вечер на воле проводить за столом. После пива хорошо бы употребить женщину. На десерт. В полумраке он принялся высматривать одинокую искательницу приключений, проще говоря, дежурную проститутку, но тут же решил, что это ему было не с руки. Раздумывая, куда бы ему податься на поиски хорошенькой лебедушки, он вышел из ресторана и двинул по Московской в сторону Волги. В двенадцатом часу ночи на осенние улицы высыпало множество мечтающих подзаработать девочек, он знал об этом. Но снимать малолетнюю «спидолу» прямо с улицы не собирался.

Протопав больше километра и надышавшись свежим прохладным воздухом, Рысаков заметил голосующую на другой стороне дороги блондинку. Девушка, судя по всему, была выше его ростом, но этот факт не смутил его, совсем даже наоборот.

Еще в подростковом возрасте, когда Алексей встречал высокую кралю, он терял контроль над собой и не упускал возможности заговорить, даже если она была намного старше его. Сейчас же он увидел молоденькую красотку, которую, по непонятной ему причине, никак не подбирали с обочины дороги водители.

– Никак уехать не можете? – поинтересовался Рысаков после того, как перешел на другую сторону дороги, поближе к блондиночке.

Она недовольно глянула на него и снова подняла руку. Не смутившись выказанным пренебрежением к его персоне, Алексей подошел к ней вплотную, загородив собой дорогу.

– Как тебя зовут, красавица? – поинтересовался с улыбкой.

Перестав голосовать, блондинка посмотрела на него сверху вниз.

– И ты думаешь, мальчик, что мы с тобой будем жить долго и счастливо?

– Да, милая моя, – он протянул руки и обнял ее за талию, – меня Лешей зовут.

– Ну и наглый ты, Леша, – она уперлась в его грудь руками и на мгновение разорвала объятия.

Рысаков видел, что если ему и противятся, то очень слабо, а вялое сопротивление – часть женской натуры. Спустя несколько секунд после того, как симпатичная козочка открыла свой ротик, он уже знал, что она будет его. Слово за слово, и вот они уже идут по улице, обмениваясь впечатлениями о неожиданно теплой осени.

Она – высокая стройная блондинка с волосами, обрезанными на уровне плеч, с миниатюрным курносым носиком, припухлыми губками и широкими карими подведенными глазками, и он – небольшого росточка, худой после казенных харчей, вырвавшийся на свободу, хлебнувший по полной человек.

Рысаков сам себе не мог поверить, что ему удалось снять такую красивую девочку. Каждый раз, когда он смотрелся в зеркало, он видел перед собой далеко не супермена и не киногероя. Голубые зрачки, стреляющие из-под тяжелых, нависающих бровей, – что может быть отвратительнее. Нос картошкой, тонкие губы и вместе с тем широкие скулы. Прямо скажем, не фонтан.

Но за все годы недолгой двадцатишестилетней жизни с ним не случилось одной важной вещи – он не приобрел комплексов. Несмотря на свой мрачный вид, Рысаков шел от начала и до конца, успевая везде, всегда и во всем. Он брал смелостью и нахрапистостью, тем, чего большинству других людей, по его собственному мнению, недоставало.

За долгие месяцы, проведенные в неволе, он стал более начитанным, более умным, нежели прежде. Его посадили, когда он учился на четвертом курсе университета. Занимался химией. Никто не мог поверить, что один из лучших, подававших надежды студентов попал в криминальную историю.

Шесть лет назад Рысаков прямо в собственной комнате, можно сказать, на глазах одинокой матери, которая умерла, пока он был в заключении, сделал наркотик, который просто валил с ног человека и после двух приемов внутрь вызывал сильнейшую зависимость.

Как выяснилось позднее, у этой дряни оказался сильный побочный эффект – после пятого или шестого приема у человека резко съезжала крыша и на всю свою оставшуюся жизнь он превращался в дебила. Это Рысаков выяснил, выбрав в качестве подопытного кролика хронического алконавта, обитающего напротив.

Однажды вечером он предложил сорокалетнему соседу Евсеичу попробовать зелье, сказав, что в сочетании с алкоголем эта вещь накроет его по полной программе. За достоинство препарата студент-химик выдал тот факт, что много водки не требуется – пятьдесят граммов столичной плюс щепотка порошка, и ты уже отъезжаешь в другую галактику.

Эффект, произведенный химией на его сознание, Евсеич оценил: на следующий день он отирался у порога Алексея с денежкой в руках, умоляя дать еще. Бедный, в прямом смысле этого слова, студент почувствовал запах денег и с превеликим удовольствием отмерил соседу очередную дозу. Язык у Евсеича в те периоды, когда наступало просветление от дурмана, работал вовсю. Очень скоро у порога Алексея крутился не только сосед, но и все его собутыльники.

Потом случилось несчастье. Евсеич в одно прекрасное утро не смог найти выход из собственной квартиры. После чего его по-тихому увезли в дурдом, посчитав помешательство следствием постоянного и беспробудного пьянства. На следующий день в соседнем подъезде другой алкоголик сдвинулся по фазе, но, в отличие от Евсеича, смог оклематься и заявить о нелегальном бизнесе господина студента в милицию.

Лабораторию Алексея быстро накрыли и насобирали достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих обвинить его в производстве, хранении и сбыте наркотиков.

Прокурору осталось только помахать в суде полиэтиленовыми пакетиками с порошком, чтобы предрешить исход дела. Кроме того, приплюсовали и нанесение вреда здоровью граждан, пусть даже и алкоголиков. Суд учел возраст подсудимого, его раскаяние, долгий и непонятный рассказ о том, что он и не думал получать данное вещество, которое оказалось побочным продуктом некоей реакции полимеризации.

Попав за решетку, Рысаков не перестал учиться и заниматься химией. Возможности ставить опыты у него не было, но время читать книги он находил. Спустя шесть лет Алексей был прекрасно подкован теоретически. Он даже подозревал, что знает не меньше какого-нибудь университетского профессора.

В местах, где он сидел, знали, что у него за статья. Время от времени к нему подсаживали визитера от какого-нибудь клана с предложениями о долговременном и взаимовыгодном сотрудничестве. Ему приходилось дипломатически отказывать. В некоторых случаях – уступать и писать формулу вещества. Для себя это органическое соединение Рысаков окрестил «жгучим ядом». После того как Алексей писал формулу, он не забывал предупреждать человека, который получал от него кусок бумажки, что эта дрянь убивает любого после шестого или седьмого употребления и поэтому абсолютно неэффективна в наркобизнесе, где одному наркоману, перед тем как он отправится на тот свет, желательно втюхать как можно больше доз.

Алексей не мог забыть то время, когда он производил «жгучий яд» у себя на квартире. За несколько дней он смог заработать больше, чем его мать за месяц. Попав в неволю, Рысаков поставил перед собой задачу получить вещество более мягкого действия. Еще не создав его, он дал ему название – «мягкий яд».

Спустя долгие годы теоретических расчетов у него на руках остались толстые, исписанные мелким и аккуратным почерком тетради. Основываясь на собственных записях, он собирался, выйдя на свободу, ставить эксперименты. На отдых и развлечения Рысаков положил себе месяц, после чего собирался вплотную заняться химией.

У крали, которую он подцепил, было красивое имя – Вера. С Верой они зашли в какой-то бар, работающий всю ночь, и просидели там почти до самого утра.

Около шести, когда рассвет только-только начинался, он привез ее к себе в двухкомнатную квартиру и предложил выпить. За ночь они оба очень устали, и в постели у них толком ничего не получилось, но к двенадцати дня Рысаков показал себя настоящим мужчиной, и дело, как говорят, заладилось.

Вера почувствовала, что этот человек может доставлять ей истинное удовольствие, и не отходила от него ни на шаг. К его чести, он старался, насколько мог, обеспечивать ее деньгами и относился к Вере как к дорогому человеку. Спустя пару месяцев, когда опыты были в самом разгаре, он поймал себя на мысли, что высокая и своенравная блондинка начала ему надоедать. Эта мысль, мелькнувшая всего один раз, застряла в голове навсегда.

Вскоре был получен неплохой результат. Испытания, проведенные на дворовой собаке, которую Рысаков отловил на улице и приручил, оценивались им самим как положительные. Даже после десяти приемов животина с ума не сходила, вполне его понимала и не выказывала никакого беспокойства, кроме тех часов, когда заканчивалось действие предыдущей дозы.

Однажды вечером он положил в карман пару пакетиков и, оставив Веру (которая с недавних пор стала жить у него) смотреть телевизор, вышел на улицу. Найти продавцов наркотиков не составило труда. Этот вопрос он успел прозондировать раньше и теперь точно знал, в каком месте и в какие часы тусуются мелкие дилеры.

Здание кинотеатра в самом центре города было превращено в дискотеку. Название оставили прежним – «Огненный». В этом самом «Огненном» молодежь тусовалась ночи напролет, не забывая подогревать себя спиртным и наркотиками. Алексей встал напротив входа в дискотеку и стал внимательно наблюдать за всеми, кто входит в здание и покидает его.

Очень скоро глаза намозолил некий тип, чей возраст уже нельзя было назвать юношеским. Он время от времени подходил то к парням, то к девчонкам, спрашивал их о чем-то и, случалось, ненадолго исчезал с ними в дискотеке. Затем снова появлялся на улице и продолжал расспросы.

Рысаков не стал ждать, пока мужик спросит его, и сам подошел к маленькому крепышу с огромной головой на сутулых плечах.

– Наркота есть? – поинтересовался Алексей.

Тот энергично затряс головой, так что косматая, черноволосая шевелюра интенсивно заходила из стороны в сторону. Они вошли в туалет, где торговец скрылся за дверью одной из кабинок, после чего появился с пакетиком в руках…

«Мудро, – подумал Алексей, – при себе наркотиков не держит, берет со склада».

Купив дозу, одаренный химик поинтересовался, не хочет ли мужик поработать на него.

– Есть отличная дрянь. Пиплы хавать будут с треском.

Большеголовый задумался, внимательно посмотрел в глаза и не спешил с ответом.

– Что смотришь? – Рысаков ухмыльнулся, пытаясь разрядить напряжение. – Если бы я был мент, то тебя бы уже взяли.

Он увидел, как морщины на лице слегка рюхнувшегося дилера разглаживаются.

– Говори, – сказал большеголовый, – только недолго, у меня смена в самом разгаре.

Алексей был настолько любезен, что изложил суть дела за две минуты. Продавец выслушал его с явным интересом и дал согласие попробовать. Рысаков вынул несколько пакетиков и отдал завербованному распространителю продукции.

Мужик представился как Дима. Просто Дима, и ничего больше. Дима быстренько засунул товар в карман и стал внимательно слушать советы Рысакова.

– Вот тебе на пробу. Возьмешь какого-нибудь постоянного клиента из своих и скормишь ему. На третий раз он прибежит к тебе и будет душу продавать, лишь бы ты дал ему именно вот это. Ни героин, ни ЛСД этот порошочек не заменят. Не исключено, что от них ему станет только хуже.

Зрачки Димы расширились, и он заверил Алексея, что непременно так и сделает.

Положительный результат был достигнут через неделю. Человек привязался к большеголовому, постоянно нечесанному Диме и исправно через день нес ему деньги.

Узнав об этом, Рысаков предложил расширить дело и теперь исправно ссужал розничному торговцу по двадцать пакетиков в день.

Шло время. Партнеры закорешились и решили отметить удачный бизнес в ресторане.

Как водится, Алексей взял с собой Веру. Тогда он еще не знал, что пожалеет об этом. У Димы весь вечер лились в тарелку слюни, и он не спускал своих черных глаз с красавицы.

На следующий день Рысаков закончил пораньше и вернулся домой из лаборатории не в пять, а в четыре. Дима так и не смог ему объяснить, почему на нем всего лишь брюки, притом не застегнутые. Вера же успела лишь накинуть на себя одеяло.

– Личные отношения не приносят пользу бизнесу, – спокойно изрек Алексей, прохаживаясь по комнате, пока Вера пыталась сесть на диван, не заголяясь при этом.

Он позволил Дмитрию одеться и уйти, а в следующие три минуты собрал все пожитки блондинки и выпроводил ее следом.

Деловых отношений с Дмитрием Рысаков тем не менее не прекратил. Он поставлял товар, забирал бабки и продолжал работать над улучшением свойств нового наркотика, стараясь сделать его еще мягче и безопаснее.

Без женщины было тяжело. Одно время он даже скучал по Вере и, чтобы развеять тоску, предпринял вылазку в кабак.

Спустившись вниз по лестнице в подвал, он увидел, что, составив несколько столов в ряд, гуляет братва. Больше двух шагов по залу ему ступить не дали.

– Закрыто! – крикнул официант, быстро проходя мимо с пустым подносом.

Действительно, в баре посетителей больше не было. Поняв, что заведение сняли на всю ночь, Рысаков развернулся и собрался уходить.

– Эй, мужик, постой! – крепкий баритон заглушил громко играющую музыку.

Рысаков повернулся и постарался разглядеть, кто же его окликнул.

– Иди, иди сюда, – человек, сидящий во главе стола, махал ему рукой. – Иди сюда, на свет, а то я тебя как следует разглядеть не могу.

Алексей приблизился к столу.

Широкоплечий и мордатый дядя поднялся, сообщил сидящим за столом, что он извиняется и должен поговорить с этим парнем. Вытерев руки салфеткой, бросил ее на стол и пошел навстречу Рысакову. Алексей, как ни старался, не мог вспомнить лица этого здоровяка.

– Привет, мужик, – поздоровался он. – Ты меня не помнишь? Я с тобой сидел на одной зоне всего месяц, но был в другом отряде. Ты вроде химик?

Для Рысакова данная встреча не была неожиданностью. Он морально подготовил себя к тому, что его могут узнать на воле те, с кем он сидел. Отпираться было бесполезно, да и бессмысленно.

– Да, ты не перепутал, и химию я тоже знаю.

– Отлично, – заулыбался розовощекий мордоворот. – У меня тут событие – день рождения, тридцать пять. Вроде, с одной стороны, дата, а с другой – не круглая.

Рысаков отметил уровень интеллекта собеседника. Угловатость выражений, почти армейский лексикон выдавали дядю с головой – высшим образованием и не пахло.

– Поздравляю, – ответил Рысаков.

– У меня к тебе разговор есть. Пойдем подышим воздухом.

Они вышли на улицу. Здоровяк предложил ему сигарету. Вообще-то Алексей не курил. Но в данном случае от предложения лучше было не отказываться.

– Давно откинулся? – поинтересовался мордатый.

– Да нет, – Алексей пожал плечами. – Три месяца прошло, я еще не полностью адаптировался.

– Ясно. Ты химией продолжаешь заниматься или уже забросил? За время отсидки мозги усохли?

– А что, проблемы какие?

– Да так, есть одно дело. Ты там, на зоне, время от времени одну формулку рисовал. Вроде бы с помощью этой дряни человека можно по-тихому убрать…

– Ну, – промычал Рысаков.

– Да ты не жмись, – бык хлопнул его по плечу. – Я ж знаю, как ты разделался с одним из тех, кто тебя решил опустить. Вколол одной из горилл тамошнего авторитета что-то, тот и не проснулся. У него на заднице след нашли от укола. Но кто там, в морге, будет анализы проводить. Зона знает, но зона молчит, так что ты не трухай.

Алексей промолчал. Он не стал ни опровергать, ни подтверждать слова этого случайно встреченного в баре быка.

– Как тебя звать? – спросил здоровяк.

Пришлось назваться.

– Как с финансами?

– Перебиваюсь помаленьку.

– Знаешь, химик, у меня к тебе есть работа. Надо человеку внушить, что он не прав, причем сделать это так, чтобы он остался живой. Ты смог бы с помощью своих штучек заставить одного хера немного поумерить пыл?

Рысаков ничего не ответил.

– Понимаю, так вот сразу тяжело. Но ты не спеши, хорошенько все обдумай, – мордатый протянул визитку. – Вот мои координаты, телефон, тут и домашний есть, звони в любое время. У меня очень большая проблема, и я думаю, что ты мне поможешь, плачу хорошо.

Света фонаря, горящего напротив бара, хватило, чтобы прочитать на визитке, что перед ним стоит Палец Игорь Франкович, президент группы «Дом».

– О! – не скрыл удивления Рысаков. – Не хило.

– Да, – согласился Игорь, – я откинулся два года назад и за это время успел подняться. Так что ты звони.

Он снова хлопнул Рысакова по плечу, выкинул бычок и, прощаясь, сообщил, что пошел продолжать праздновать собственный день рождения.

Вернувшись домой, Алексей покрутил в руках визитку и стал гадать, какое же вознаграждение этот Палец считает хорошим. На следующий день он знал уже все. Ему предлагали пятнадцать тысяч долларов за то, что он сделает директора нефтеперерабатывающего предприятия сговорчивым. Для этого Палец предлагал посадить Бадарова Марата Львовича на иглу.

– Что и как ты будешь делать, мне все равно. Я хочу, чтобы ты смог убедить его сливать на наши заправки клевое топливо. Пусть как хочет крутится, пусть списывает, ворует, в общем, это его проблемы.

Алексей, изображая понимание, кивал головой.

– К этому директору, в принципе, можно подобраться? – спросил он.

Палец, сидя в собственном офисе, выпятил нижнюю губу.

– С ним круглые сутки охрана из пяти человек. Я встречался с ним один раз, но никакого разговора не получилось. Он пригрозил, что сотрет меня в порошок. Вот это я прощать не намерен. Можешь считать, что здесь и личные счеты.

Рысаков получил задаток – пять тысяч долларов – и выразил готовность поразмыслить над задачей. Этих денег ему вполне хватило на то, чтобы приобрести на автобазаре подержанный «Москвич-2141» белого цвета.

Разъезжая по городу на неприметном автомобиле, он позволил себе несколько раз пристроиться следом за джипом с охраной Бадарова. Сам Бадаров всегда ездил в сопровождении двух машин с телохранителями. Он сидел на больших деньгах, и меры предосторожности в его положении были совсем не лишними. Для того чтобы убедиться в справедливости слов Игоря о том, что к директору нефтяной базы просто так не подберешься, Рысакову потребовалась неделя. Было ясно как день: усадить Бадарова на иглу сможет лишь тот, кто близко знаком с ним, – один из его охранников, любовница, секретарша, жена, наконец, заместитель или же старый друг.

Интересно, принимает ли Бадаров по личным вопросам? Вполне возможно, но человека, воткнувшего шприц, тут же схватят, и ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Причем нужна не одна инъекция наркотика, а две.

Как правило, в три часа дня Дима появлялся в квартире Рысакова, приносил деньги за проданный товар и получал очередную партию. Дело Алексей намеренно не расширял. Он помнил, до чего довела его жадность в прошлый раз. Будь у него на руках качественный товар шесть лет назад, он озолотился бы очень-очень тихо, не привлекая внимания ни милиции, ни местных продавцов наркотиков.

Когда Дима в очередной раз принес ему выручку, Алексей спросил:

– Ты все еще живешь с этой белой шалавой?

Тот подтвердил кивком головы, высыпая на стол мятые бумажки.

– Чем она занимается?

– Да ничем.

– Плохо, – пожурил он. – Надо на работу устраиваться. Я тут ей и местечко присмотрел. Пусть придет ко мне, я ее проинструктирую, но вначале нам с тобой надо одно дельце обмозговать. Садись.

Усадив Диму за стол, Рысаков достал бутылку водки, откупорил ее и заставил большеголового и нестриженого толкача «дряни» выпить целый стакан.

– Ну как, хорошо тебе? – поинтересовался он, глядя, как Дима расслабляется.

– Отлично, – бодро сообщил подельник. – Только как я теперь работать буду?

– У кинотеатра ты сегодня вообще работать не будешь. Есть куда более приятная вещь. Поедем, одну телочку напугаем, чтобы у нее язык и ноги отнялись.

– Зачем тебе Вера?

– Да не о ней речь, – успокоил его Рысаков. – Есть девчоночка одна, хорошее место занимает. Если сделаем все как надо, Верка будет работать в отличном месте. Понял?

– Угу.

– Бабки нормальные будет получать, девка она не такая уж и малограмотная. Она в компьютерах понимает?

– Вряд ли, – неуверенно ответил Дмитрий. – Насколько я знаю, учебу она толком и не закончила.

– Ладно, – отмахнулся Рысаков. – Пускай завтра же идет устраиваться на курсы. Деньги я дам. Следи, чтобы она училась, как положено, чтобы там с преподавателями ни-ни. Хоть раз торганет собой, чтобы корочку получить, – пропало дело. Ты все запомнил?

Пока Дима слушал своего поставщика, у него в голове гулял ветер. Выпить сразу стакан водки без последствий было просто невозможно. Он заверил Рысакова, что запомнил, хотя на все сто процентов не был в этом уверен. После второго стакана Алексей вытащил сутулого из-за стола, спустил его вниз и посадил рядом с собой в «Москвич».

Секретарша Бадарова, чье имя, как выяснил Алексей, было Анжелика, вышла из ворот нефтеперерабатывающего предприятия и пошла на остановку автобуса.

– Никогда бы не подумал, – пробурчал Рысаков, – что секретарши таких крутых мужиков катаются на автобусах.

Он подъехал к Анжелике поближе, после чего пьяный Дима вывалился на улицу, схватил девушку и затолкал ее в машину.

Белый «Москвич» рванул с места и вскоре был уже далеко за городом. Девушка с аккуратной короткой стрижкой испуганно таращилась на похитителей и время от времени слезно спрашивала, что им от нее нужно.

Съехав на обочину, Алексей притормозил.

– Значит, так, дело в следующем: с этой работы, Анжелика, ты уходишь, уходишь тихо, по своему желанию. Вот тебе бабки, – он протянул ей тысячу долларов. – Лишних вопросов не задавать, никому не рассказывать. Не смотри на меня, бери деньги! – рявкнул он.

– Да, бери, – развязно поддакнул Дима, – или мы тебя сейчас тут и замочим.

– Заткнись, недоумок! – выкрикнул Алексей. – Ты, девочка, не слушай его, он пьян в стельку. Завтра приходишь и говоришь шефу, что приняла решение уйти. Вместо себя оставишь подругу. Сделаешь так: скажешь Бадарову, что начальник производства знаком с этой девушкой. В тот же час напишешь заявление и испаришься. Все понятно?

Анжелика закивала головой, забрала деньги и постаралась успокоиться.

– Теперь вылезай из машины. Ты теперь не бедная, до города сама доберешься.

Перепуганная девушка была рада, что от нее больше ничего не требуется, и очень быстро покинула салон «Москвича».

* * *

Бадаров подпер гладко выбритую щеку и посмотрел на Мирского:

– Вадим Андреевич, что это за фокус с моей личной секретаршей? Что это такое? Девчонку перепугали до смерти. Я же вижу. Почему она называет мне вас и говорит, что ее подруга займет ее место, а вы вроде как знаете эту подругу. Самое интересное то, что имени своей подруги она назвать не может. Объясните мне, что происходит.

Мирской был длинным и худым, как жердь, в то время как Бадаров – маленьким, лысым и круглым, словно колобок. В общем, две совершенно противоположные личности. Насколько разнилась их внешность, настолько отличались и характеры. Выслушав директора, Вадим Андреевич попытался улыбнуться:

– Марат Львович, ну зачем же так? Девочка решила уйти. Я узнал об этом раньше вас, извините, так уж получилось, и оперативно подготовил ей замену. Девушку зовут Вера. Я думаю, она вам очень понравится.

Бадаров обнял лысую голову руками, затем вытащил свою любимую трубку, набил табаком и раскурил. Когда, наконец, он провонял всю комнату, Мирской услышал:

– Не нравится мне все это, но на девку взглянуть было бы интересно.

Вадим Андреевич заулыбался:

– Она дочь одного моего приятеля, нормальная девчонка, поверьте мне.

– Ну я надеюсь, ты мне ненормальную подсовывать не будешь. Как бы то ни было, Анжелике придется два дня еще поработать, чтобы сдать дела.

– Конечно, конечно, – согласился Мирской. – Я все прекрасно понимаю.

В тот же день, ближе к обеду, Марат Львович почувствовал, как замирает его сердце. Вера покорила его своими внешними данными, а больше от нее ничего и не требовалось.

Увидев в глазах шефа неподдельный интерес и блеск, Вадим Андреевич сообщил, что оставляет их наедине и уходит выполнять свои непосредственные обязанности.

Через неделю Бадаров увяз в Вере по уши и из-за бурных ночей плохо соображал на работе. Он с удивлением отмечал, что никогда не напивался раньше так, как в эти дни. Вот уж никогда не думал, что спиртное может подарить человеку столь красочные сны и неповторимые впечатления. Просыпался он свеженьким, как огурчик, видел рядом с собой Веру, и жизнь виделась ему в весьма ярких красках.

Рысаков и Палец дней через десять после того, как Вера заступила на службу, решили нанести свой первый удар.

Блондинка сидела на шикарной даче у Бадарова и ждала, когда приедет Дима со своей очередной дозой для шефа. Порошок она подмешивала в спиртное. Достаточно было двух-трех глотков, чтобы директор терял ориентацию и ловил кайф. Когда Дима так и не приехал, Вера решила позвонить Рысакову, но Алексей успокоил ее, сказав, что все идет по плану. От нее же требовалось только не допустить, чтоб директор, не дай бог, не покончил с собой.

Ночка у Веры и у охраны выдалась бурная. Бадаров влил в себя больше литра водки, но не смог поставить собственные мозги на место. Он чувствовал, что сходит с ума, что память и разум изменяют ему, но понять причину происходящего был не в силах. Наглотавшись димедрола, он, наконец, затих на диване, умудрившись истрепать изрядно всю нервную энергию прислуги, охраны и, конечно же, Верочки.

Увидев, что творится с человеком, когда он не получает дозу, блондинка изменила взгляды на жизнь. Она поняла, что все это не игра в бирюльки. Ее втянули в очень грязное дело, выхода из которого, к сожалению, не было.

На следующее утро Бадаров проявил невиданную силу воли, когда оторвал сам себя от дивана и приехал на работу. Там его уже ждал Мирской. Он мерил шагами приемную и время от времени постукивал папочкой по бедру. Когда, наконец, директор появился в офисе, он размеренно поздоровался с ним и сообщил, что надо срочно переговорить. Бадаров согласился и пригласил своего заместителя пройти.

– Марат Львович, давай будем часть бензина толкать налево.

Директор посмотрел на зама как на идиота.

– От кого-то я уже это слышал. Тебе что, мало того, что ты имеешь?

Но Вадим Андреевич не слушал его:

– Давай, Марат, а то здоровье не улучшится.

Новость должна была просто-напросто парализовать директора, но он проявил завидную волю и не поддался ни агрессивным, ни депрессивным настроениям.

– Теперь, Вадим Андреевич, я понимаю, откуда дует ветер. А я-то ломал себе голову, кто же это меня подсиживает. А это, оказывается, твоих рук дело. И этот сброс нефтепродуктов в Волгу, и разрыв контракта с поставщиками сырья – все твоих рук дело. Преднамеренно портишь лицо фирмы. Скот, большой ты скот.

– Подумай, Марат Львович, речь идет о твоем изрядно пошатнувшемся здоровье. Ты из этого дерьма, может, и не выплывешь.

– А ты меня не пугай, – Бадаров хлопнул рукой по столу. – Я сейчас прикажу охране схватить тебя и немного поучить хорошим манерам, а то ты, я смотрю, совсем потерялся, отбился от рук, мальчик.

– Тогда не будет дозы, – ровно ответил Мирской. – Считай, ты сейчас деревянную рубашечку себе заказываешь.

Бадаров почувствовал, как у него очень сильно начинает болеть голова. Вскоре боль стала невыносимой, и он схватился за разрывающийся череп.

– Вот видишь, – Вадим Андреевич продолжал читать нотации своему начальнику, – это только начало, дальше будет еще хуже.

– Что, если я соглашусь, – прохрипел Бадаров, превозмогая адскую боль, – что, если соглашусь? – повторил он.

– Ну, в этом случае будем тонну в неделю сливать на сторону. Вскоре появится левое сырье. Если со здоровьем лучше не станет, придется уйти в отставку. Пройдешь курс реабилитации, будешь спокойно жить. У тебя средств достаточно. Тебе, может быть, даже подарят магазинчик в центре города, чтобы ты, не утруждая себя, сводил концы с концами. Это все.

Приступ прошел, и, почувствовав себя лучше, директор воспротивился.

– А больше ты от меня ничего не хочешь, а, Вадим Андреевич? Всего-навсего обеспечить местные заправки левым бензином? Мы и так немало имеем, а теперь можем под суд попасть. Нельзя слишком много хапать.

– Ну, это не тебе решать, – успокоил Мирской. – Уже не тебе. Ты вон с какой блондинкой покувыркался, всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать.

– Ни хрена у тебя не выйдет, – коротко произнес Бадаров.

Он поднял трубку телефона, стоявшего на столе, и стал набирать номер начальника охраны, но ответа с другого конца провода получить не успел. В кабинет ворвались два крепких молодца и быстренько предотвратили попытки директора хоть как-то перекинуть мяч на сторону противника.

– Сейчас поедем на дачу, Марат Львович, – сообщил заместитель, – будете там сидеть, ждать, когда вам привезут лекарство от головной боли. Я так понимаю, что вы с моим предложением согласны. Такие вот пироги, Марат Львович.

В течение следующих суток Бадарову дали только половину необходимой ему дозы, в результате чего он написал заявление об уходе, что устраивало людей, которые оказывали на него давление. Палец был доволен. Он не скрывал своей радости и с удовольствием проинформировал о том, что у них появилось, можно сказать, свое предприятие по переработке нефти, так как директором на нем становился Мирской Вадим Андреевич. Расхвалив работу Рысакова, президент группы «Дом» намекнул ему, что Бадарову незачем жить. Через день резко деградировавшему за двое суток теперь уже бывшему директору принесли «жгучий яд». Дозу Рысаков сделал настолько сильной, что Марат Львович после того, как запил белый порошок водичкой, прожил всего пять минут. Затем последовали паралич дыхания и смерть.

После того как на нефтебазе сменился директор, Веру, естественно, уволили. Некоторое время она еще приставала к Диме с расспросами о том, что же случилось с прежним директором. Психику ее берегли. Сказали просто, что человек ушел на повышение.

* * *

Рыжая бестия крутилась перед зеркалом, поправляя кудряшки и закрепляя непослушную челку лаком. Почему-то именно сегодня вечером ее собственные волосы подняли настоящий бунт. Они не желали принимать задуманную Лизочкой форму и использовали малейшую возможность для того, чтобы испортить всю картину. Клок в сторону – и уже не то.

Она продолжала стоять перед зеркалом, проявляя упорство. Сегодня они с Дарьей идут в один из самых дорогих баров в городе. Должна она нормально выглядеть, в конце концов?! Выход в свет не каждый день. Недостаток средств не позволял ей каждый вечер прожигать жизнь под звуки современной музыки. Приходилось экономить. Зато когда некая сумма собиралась в кармане, она спускала ее всю до последней копейки за несколько часов. Потом вспоминала о вылазке чуть ли не месяц, после чего история повторялась.

Время поджимало. Дарья, поди, уже летит на своем новеньком «Фольксвагене-Боро» к месту их встречи – подъезду, где живет Лизочка. Повезло Дарье, купила классную тачку. Не сама, конечно. Рассказывала, что ухажер подарил. Но разве имеет значение, как ты достала ту или иную вещь? Она у тебя есть, и все тут. Есть – это главное, а как досталась – тема рассуждения для людей, отставших от жизни.

Все. Она готова. Последний взгляд на саму себя. Глазки подведены, губки накрашены, щечки нарумянены, челочка, наконец, уложена.

Лизочка выкатилась на улицу на пять минут позже, чем они договаривались. Дарья была так любезна, что пообещала заехать за ней. Но ее все еще нет. Не приехала.

«Может, тоже собирается, как и я». – Лиза скрестила на груди руки и принялась ждать.

Иномарка цвета морской волны вкатилась во двор и замерла напротив рыженькой пухленькой девицы только через десять минут.

– Привет. Садись, я немного опоздала. – Дарья Данилова – зеленоглазая черноволосая видная девица – просила прощения.

Лиза покачала головой.

– Я уж и не надеялась прокатиться на новой тачке.

– Никак не могла привести себя в порядок, – пожаловалась Дарья. – Что-то странное творится с волосами.

– Представь, у меня те же самые проблемы.

Лиза села в салон, и они тронулись с места.

Лиза оттянула вниз веки и высунула язык на сторону. Дарья взглянула на подругу и рассмеялась.

– Перестань дурачиться, иначе мы впишемся куда-нибудь.

Но Лиза не унималась. Кроме того, что она скорчила отвратительную рожу, она стала вещать загробным нудным и жутким голосом:

– Воздух был наэлектризован. Волосы людей в преддверии дискотеки мертвецов встали дыбом, и они не могли справиться с ними. Страшное волосатое предзнаменование. Их ждут реки крови и созерцание диких мук невинных младенцев.

Они выехали на трассу, и Дарья прибавила скорость. Ускорение вдавило их в спинки кресел.

– О-о-о! – восторженно вскрикнула Лиза, забыв о собственной мрачной выходке. – Вот это она у тебя бегает.

Разгоняя тоску, навеянную подругой, Данилова включила стереосистему.

– Начинаем отрываться по полной программе! Дарья, я тебя люблю!

– Наконец-то я услышала от тебя что-то путевое, – счастливая владелица новенькой машины улыбнулась. – Нас ждет прекрасный вечер.

Они въехали на платную автостоянку, находящуюся рядом с баром «Пегас».

– Не боишься машину оставлять? Дорогая ведь.

Даша поставила руки в боки.

– Не надо нагонять на меня тоску. Я хочу отдохнуть.

– Не сердись, моя лапочка, – Лиза обошла машину и чмокнула Дарью в щеку. – Я же просто шучу.

Апрельская слякоть и промозглость остались снаружи. Внутри было тепло. Девчонки поспешили сдать свои куртки в гардероб и пройти в зал.

Народу в восьмом часу вечера было уже предостаточно. Свободный столик искать и не пытались. Сразу пошли танцевать. Диск-жокей как раз зарядил «Руки вверх». Ничего больше и не надо было. Лиза не обладала очень уж стройной и ладной фигурой, но, несмотря на это, хорошо двигалась и чувствовала ритм. Дарья от нее не отставала. Благо уж ей-то природа дала куда больше: и фигуру, и культуру. Выкручиваясь друг перед дружкой на протяжении следующих двух песен, они приложили максимум старания. Результат не заставил себя долго ждать.

– Хорошо танцуете, девчонки! – услышали они сквозь гвалт музыки. Обернулись на голос и увидели невысокого молодого мужчину.

Может быть, Дарья назвала бы его парнем, но слишком уж серьезные и какие-то «старые» у него глаза. Да и выражение лица не расплывается в сладко-похотливой ухмылке – вот, мол, вы какие классные девочки, а я вас вскоре перетрахаю. Ничего подобного и в помине не было.

– Я Алексей! – он показал рукой в сторону пустующего столика.

По губам Дарья прочитала: «Пошли».

Они переглянулись с Лизой. «Почему бы и нет?» – поняли девочки друг друга и согласно мотнули головами.

Он взял их обеих под руки и повел к своему столику. Дарья не могла себе объяснить это, но она чувствовала, что это его столик, его территория.

Алексей сразу стал больше внимания уделять Лизочке.

«Может, это потому, что я с ним одного роста, а на каблуках даже несколько выше, – размышляла Дарья, посасывая апельсиновый сок. – Или ему нравятся рыжие, а не брюнетки».

Вскоре Дарья откровенно заскучала.

Черноволосый худощавый мальчик все больше увязал в Лизочке, а ей не было адресовано ни слова, ни полслова. Голубоглазый и широкоскулый парень тоже проявлял к рыжей неподдельный интерес. Подруга разомлела под потоком комплиментов и не спешила вспоминать, что пришла на дискотеку не одна. Дарью сложившаяся ситуация задела за живое. Она молча встала и пошла к стойке бара, будучи уверена в том, что ее отсутствия даже и не заметят.

– Знаешь, почему он даже не сделал попытку заговорить с тобой?

Обладатель красного пиджака уселся за стойку рядом с Дарьей. Высок, на вид немного грубоват, как говорят на Руси, неотесан. Но слог весьма не плох.

– Вы что же это, подсматриваете за мной? – обиженно произнесла она.

– Разница между наблюдением и подсматриванием заключается в том, что во время подсматривания человек прячется от изучаемого объекта. А еще в том, что цели у того, кто подсматривает, весьма сомнительны.

– А ваши цели благородны?

– Вполне, – он провел рукой по густой трехдневной щетине, покрывающей решительную нижнюю челюсть. – Водки не хотите?

– Белого вина. Так почему же он выбрал мою подругу?

– Вы не из его касты. Это же очевидно. Приятно дружить с теми, кто находится на более низком уровне развития, правда? – вино появилось перед Дарьей не то что быстро – мгновенно.

– Хорошо. Может быть, я буду дружить с вами.

Он рассмеялся.

– Это приятно.

– Даже в том случае, когда я вас ставлю ниже себя?

– Женщина не может оскорбить мужчину. Сильный пол обижается только тогда, когда сочтет это нужным.

Дарья посмотрела ему в глаза: светло-карие, затянувшиеся пьяной поволокой.

– Я бы с вами могла поспорить.

– Почему бы нет. Давайте поспорим. Меня зовут Виктор, а вас?

– Дада.

– Странное имя. Впрочем, неважно. Я смотрю, вы почти не пьете, сделали всего один глоток.

Зануда. Что ждать от человека, который надел на себя пиджак цвета крови, но при этом, как ни странно, может даже связать два слова друг с другом?

Зазвучала медленная мелодия.

– Потанцуем? – предложил он, вставая со своей тумбы и протягивая руку.

Дарья посмотрела на внутреннюю сторону ладони и увидела кольцо.

– Вы что это, Витя, женаты?

Он перехватил взгляд, повернул руку и продемонстрировал внушительных размеров перстень с крупным сапфиром.

– Да. На своей работе. Пойдемте, Дада. В молодости сидеть надо как можно меньше. Будет о чем вспоминать под старость.

Дарья протянула ему руку.

– Запомните, мы идем танцевать, а не обжиматься.

Он схватил ее вторую руку. Его лицо стало решительным.

– Запомните, я не люблю, когда кто-нибудь говорит мне «запомните».

Дарья попыталась вырваться, но он держал ее весьма крепко. Ей стало больно. Новое знакомство было провалено.

Освободившись наконец, она подошла к столику, где сидели Лизочка и ее новый мужчина. Они уже обжимались. Сообщила, что уходит, и поспешила покинуть «Пегас».

Виктор догнал ее уже на улице.

– Извините, если я показался вам грубым.

– Грубым и занудливым, – не поворачиваясь, произнесла Дарья, выказывая ему тем самым полное безразличие.

– Я знаю, у женщин бывают такие дни…

Он не смог договорить, так как она перебила его:

– Бывают, но встречаются мужчины, у которых эти дни постоянно. Оставьте меня в покое.

И он действительно отстал от нее, не делая больше попыток прилипнуть.

Усевшись в новенькое кожаное кресло машины, она расслабилась.

«Какой нудный тип. – Дарья посмотрелась в зеркало. – Куда теперь? Домой? Да ладно. Не все коту масленица».

Дарья выехала со стоянки и отправилась в обратный путь. Через пятнадцать минут она будет дома. В своей однокомнатной квартирке, вход в которую с недавних пор охраняет стальная дверь.

Не так давно ей повезло. Смогла зашибить деньгу. Купила новую машину, тряпок, золота и компьютер.

Жизнь переменилась. Когда на нее в последний раз находила скука, она уже забыла. Могла часами сидеть перед монитором и играть. Два месяца прошло со дня покупки, а она все не могла отойти от этого электронного пожирателя времени.

Она стала более раздражительной. Меньше спала, в питании наметился сдвиг в сторону хаотичности и неразборчивости. Набила пузо, и скорей, скорей к электронным игрищам. Она даже где-то читала, что это влияет на психику.

Сейчас, сидя за рулем нового европейского автомобиля, она мечтала лишь о том, чтобы побыстрее приехать домой и запустить «Блудливого Гошу» – интерактивные приключения для взрослых. Там, на экране, было почти так же, как в жизни, только красивее и грязи меньше.

Предвкушая долгие часы общения с компьютером, она вошла в подъезд.

– Теперь я знаю, где вы живете, – услышала она за спиной ровный спокойный голос.

Обернувшись, Дарья увидела Виктора.

– Вы намного хуже, нежели я себе представляла в начале.

– Неверно, – он сделал несколько шагов к ней навстречу. Дверь подъезда была открыта, и она разглядела за спиной Виктора шикарную «БМВ», которую он поставил рядом с ее машиной. – Я еще хуже того, о чем вы даже и не думали.

Дарья замерла, ожидая неприятностей.

– Не волнуйтесь, я только хотел дать вам свою визитную карточку, вдруг пригодится.

Дарья взяла золотистый прямоугольничек и, не читая, сунула ее в сумочку.

– Всего доброго.

Он, как ей показалось, был вполне удовлетворен тем, что она приняла визитку. Малиновый пиджак развернулся, сел в свою машину и уехал.

Поднявшись к себе, она по старой привычке поставила на плиту чайник, включила телевизор. Играть расхотелось. Долго терпеть она не смогла, вытащила визитку, на которой черным шрифтом на золотом фоне было отпечатано:

«Ассоциация частных товаропроизводителей Иванов Виктор Валентинович Президент»

Как ни странно, ниже не было указано ни адреса, ни телефона. Она перевернула карточку:

«Фирма "Магнат"

Иванов Виктор Валентинович

Директор»

Кроме того, что он нудный, он еще и с приколами. Кому нужна визитка без телефона и адреса?

* * *

»Что-то медленно идет время», – Иванов измучился, ожидая собственную секретаршу. Он смотрел на старинные позолоченные часы, стоящие на одной из полок шкафа, заставленного большей частью папками с документами, и кривил губу. Но кварцевые «Сейко» показывали то же самое время. Упрекнуть старых мастеров было не в чем.

Вздохнув, сварил крепкий кофе и заставил себя выпить его. Это была уже шестая чашка за час.

Был ли он возбужден? Да. Определенно. Но организм не унимался, он требовал одну дозу кофеина за другой.

Так можно и с ума сойти. Эта стройная черноволосая бестия приняла его за не совсем нормального. Что это с ним? Он деградирует? Превращается в морального уродца? За последнее время он не слишком и похудел. Семь кило, не так много. Худые живут дольше.

Размышляя таким образом, он сам себя обманывал. Его хорошее настроение уже два месяца зависело от того, принесет Верочка или нет.

Наконец, дверь в кабинет президента открылась, и вошла ногастая и грудастая блондинка, чьи формы просто-таки поднимали в былые времена внутри Иванова волну невиданной высоты и мощи. Сейчас у него были иные устремления.

– Принесла?

– Да, Виктор Валентинович, – нежные аккуратные пальчики вытащили из сумочки крохотный целлофановый пакетик и передали боссу.

– Спасибо, можешь идти, – невнятно пробормотал он. – Тебе обязательно будут выплачены сверхурочные.

Секретарша ушла. Рабочий день в офисе закончился два часа назад. Народу – никого. Это хорошо, очень хорошо. Он сможет посидеть в спокойной обстановке и наконец расслабиться.

* * *

Вся следующая неделя прошла в компьютерных баталиях. Лизочка не звонила, загудела небось с Алексеем основательно. Вот она, женская дружба: все хорошо, пока одна из подруг не найдет себе кобеля. Вообще никто не звонил. К очередной субботе скука разъела Дарью окончательно. Вопрос «что делать?» стал весьма актуальным.

Скорчив гримаску, она заказала себе столик в ресторане на воскресный вечер. Как ни странно, но свободное местечко нашлось аж в самом «Джокере». Отлично.

Настоящие свечи горели на ее столе. В тарелке лежала камбала, в бокале пузырилось игристое. Она скучала. Контингент посетителей был таков, что никто не сидел в одиночестве, кроме нее. Ее не приглашали танцевать, не разглядывали, не пялились, все были поглощены общением друг с другом.

– Какой сюрприз!

Она подняла голову.

– Снова вы. Вы что, следите за мной? – негодовала Дарья.

– Как вы догадались? – на Викторе был дорогой джемпер, белоснежная рубашка, цветастый галстук и отутюженные брючки.

– Оставьте меня.

Но он не слышал ее. Сел рядом. Подозвал официанта, заказал виски.

– Вам негде больше пить?

– Знаете, я сегодня сделал одну большую глупость.

Она старалась не слушать его. Больше всего ей хотелось встать и уйти. Она взглянула на него и осталась на месте. Человек был в подавленном состоянии.

– Какую же?

– Этого я не могу вам сказать, извините.

– Где это вы успели поднабраться сегодня? – она только сейчас разглядела, что он пьян.

– Я не пил. Честное слово.

– Расскажите это маме.

Официант – молоденький смазливый мальчик с жиденькими волосиками, забранными в конский хвост, – принес коньяк.

– Можно мне вашего салата под закусь?

– Таких хамов давно не встречала. Извольте. Рыбку не хотите доесть? Что молчите? Заодно и расплатитесь.

Она встала и пошла к выходу. Глухой звук от удара чего-то тяжелого и мягкого достиг ее уха. Она тут же обернулась. Виктор лежал на полу с открытыми глазами и смотрел ей вслед.

Первое желание – поскорее убраться отсюда. Но в этом случае она навлечет на себя подозрение.

Пошла обратно, к нему. Тронула за плечо. Ей очень хотелось верить, что это какой-то дурацкий розыгрыш. Стала щупать пульс. А его нет. Кровь перестала циркулировать по телу. Президент ассоциации частных товаропроизводителей был мертв.

Люди поднялись со своих мест и спешно стали покидать ресторан. Оркестр замолчал. Находились «смельчаки», которые подходили к лежащему на полу телу. Увидев, что человек не шевелится, они разворачивались на сто восемьдесят градусов и так быстро ретировались, что сбивали с ног тех, кто шел впереди. Зал пустел с поразительной скоростью. Женщины что-то шептали своим спутникам, те бормотали в ответ нечто нечленораздельное и сердитое. Умер человек. Один из тех, кто совсем недавно сидел за таким же столиком, как и они, и ел пищу, приготовленную на той же кухне.

К Дарье, сидящей на корточках около тела, подбежал бледненький официантик:

– Вы, пожалуйста, никуда не уходите. Оставайтесь здесь, пожалуйста. Вы не заплатили за ужин.

Она поднялась.

– А то, что он сдох, тебя это не волнует? – Дарья была готова заехать ему по морде.

– Вот именно, вот именно.

– Что «вот именно»? Кроме меня, платить некому? – она старалась взять себя в руки. – Сколько я должна?

– Триста сорок восемь.

Она отдала ему триста пятьдесят рублей и попросила не утруждать себя поисками сдачи.

– Все равно не уходите. Он ведь умер.

– Да. Точно. А я сидела с ним за одним столом.

– Это вы были с ним? – услышала она за спиной и повернулась. К ним подошел упитанный лысый дядечка, разменявший шестой десяток.

– Вы кто, простите?

– Директор ресторана.

Отрицать тот факт, что она не с ним, в смысле не с телом, было бесполезно. Обратное с удовольствием подтвердит вот этот жидковолосенький мальчик с подносом.

– Да. Я. Здесь и познакомились.

– Пройдите ко мне в кабинет, – он отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Будь Даша первый день на свете, она так и сделала бы. Но директор пока не знал, кем он хотел руководить. Через секунду все встало на свои места:

– Ментов я буду ждать здесь. Их уже вызвали? – тон ее со спокойного сменился на агрессивный.

Один приятель Дарьи, у которого была восточноевропейская овчарка, еще в конце одиннадцатого класса как-то просветил ее: «Ни один кобель не будет драться с озверевшей сукой. Сука готова умереть в драке. Самец же намеревается выжить. Это психологическое преимущество заставляет кобеля отступить».

Она произнесла последнюю фразу так, будто была готова к тому, что за только что сказанные слова ее порежут на месте.

– Хорошо. Как угодно. Ждите здесь. Только ничего не трогайте.

– И вы ничего не трогайте.

Дарья знала, что потом она, может, и поплачет, сгоняя стресс, но не сегодня, не сейчас.

Директор больше ничего не сказал ей и ушел. Время от времени подходили официанты, работавшие в зале. Любопытствовали, отходили в сторону.

Сидя рядом с трупом, Дарья чувствовала себя крайне неприятно.

«Что смотреть? Ну чего пялиться? Вон еще повара с кухни глазеют, словно любопытствующие мартышки. Идиоты. Умер человек, умер. Нет его».

Она подумала, что смерть не менее притягательна, чем рождение. Она вызывает не меньший интерес, а то и больший. Чем? Может, своей неизбежностью, а может – уродливостью.

В зал вошли два молодых сержанта. Один шел впереди, другой, чуть поотстав, следом. Ее увидели сразу. Потом стали глазеть по сторонам в поисках тела.

– Он здесь, – подсказала Дарья, поднимаясь.

Следом за нарядом милиции прибыла еще одна парочка.

В ресторан вошел небольшого роста человек в черном кожаном плаще. Шляпу он немедленно снял, то же самое сделал и его высокий широкоплечий спутник. В руках у последнего Дарья увидела «дипломат».

– Никого не впускать. Заведение закрыто, – отдал распоряжение патрулю человек в кожаном плаще.

Сержанты пошли к выходу.

– Капитан Лиховцев, – представился мужчина, закуривая и разглядывая Дарью, словно игрушку. – Вы почему не ушли? Были вместе с ним? Кем он вам приходился?

На широком лбу то появлялись, то разглаживались морщины.

– Никем.

Следователь посмотрел себе под ноги, на труп. К бедняге уже подсел широкоплечий и молчаливый. Он светил в безжизненные глаза фонариком, щупал пульс.

– Петрович, он мертв на сто десять процентов, – сообщил номер два номеру один, снимая перчатки и закуривая следом за капитаном.

Лиховцев оглядел стол, на котором, помимо фруктов, стояли виски, шампанское, недоеденная камбала и салат из моркови.

– Он хотел познакомиться с вами?

Дарья проследила за взглядом капитана. Перед ней был отнюдь не дурак. Он посмотрел, что и как стоит на столе.

– Вы это по посуде прочитали?

– Видный мужчина, сразу ясно, что состоятельный – видите этот огромный перстень, – и одежда не с «толчка», – он снова посмотрел на труп. – Вряд ли он стал бы лишь пить виски, в то время как вы заказали отменный ужин. Это неестественно. Он подсел к вам, стал задавать всякие вопросики, пытаясь завязать разговор. Что было дальше?

Дарье было приятно, что она встретила человека, который хочет помочь ей выпутаться из этого дерьма.

– Он заказал себе виски. После того, как попросил закусить моим салатом, я встала и пошла. Обернулась на шум, а он уже лежит с открытыми глазами и смотрит мне вслед. Умер мгновенно. Я подошла, пощупала пульс.

Напарник капитана посмотрел на Дарью с долей интереса.

– Он не хрипел, не закатывал глаза, не хватался за горло? Не махал руками? Судороги были?

– Я бы сказала, что его просто отключили.

– Но несколько секунд вы его все же не видели, – уточнил капитан.

– Не более пяти, – согласилась Дарья. – Все, что он успел, – выпил рюмку виски.

Лиховцев согласно кивнул головой.

– Ваши документы.

Дарья отдала ему права. В это время подошел директор ресторана, следом за ним жидковолосый официант.

– Вы из милиции? – поинтересовался самый главный распорядитель в пункте общественного питания.

– Сергей Петрович Лиховцев, – представился кожаный плащ.

– Я директор: Андюшков Герман Владимирович. А вот официант, который обслуживал этот столик.

– Спасибо, вы предусмотрительны, – поблагодарил капитан. – Юноша, что вы можете нам рассказать?

Конский хвостик заправил выбившуюся прядь за ушко:

– Эта дама сидела одна. Потом вот он, – парень неловко кивнул на труп, – подсел к ней, заказал виски. Только не подумайте ничего такого. Это действительно виски. Я уже не одну бутылку открыл. С посетителями все было нормально.

– Не надо волноваться, – успокоил Лиховцев. – Покойный, как только вошел в ресторан, сразу подсел к даме?

Дарья смотрела на этого плотного, смахивающего на Глеба Жеглова следователя и считывала с его лица упрямство – нижняя челюсть чуть вперед, хорошо развитые надбровные дуги; волю – крупные черты лица; великолепную память – высокий лоб, острый взгляд черных глаз; нестабильные нервы – седина, а ему, может, чуть больше сорока, постоянно шевелит губами.

– Этого я сказать не могу. Я мог его не увидеть.

– Вы отпускали кого-нибудь домой? – вопрос адресовался директору.

– Нет. Что вы, – заегозил Андюшков. – Никто никуда не уходил.

– Я хотел бы поговорить с официантами. Прямо сейчас, – он отошел от тела на некоторое расстояние и сел за столик. – Приглашайте по одному ко мне. С этим молодым человеком, будем считать, я уже переговорил.

Дарья смотрела на то, как работает капитан, и понимала, что задача номер один у него – найти преступника по горячим следам. Только это не погоня и не бытовуха. Она сама про себя знала, что ни при чем, а вот капитан об этом не знает и должен будет убедить сам себя в том, что она девочка чистая и непорочная.

Следователь беседовал с людьми уже минут тридцать. Дарья была вынуждена отойти в сторону, чтобы не мешать следственной бригаде фотографировать и снимать отпечатки с посуды.

По личному распоряжению Лиховцева ее никто не трогал, но и не отпускали. Пришлось сесть на стул и просто заткнуться на неопределенное время. Минуты текли медленно. Она не раз задавалась одним и тем же вопросом: когда же ее наконец отпустят. Но никто не спешил.

Со стороны улицы раздались женские крики и стенания.

В ресторан ворвалась пожилая женщина в красивом плаще из белой кожи. Разбросала в стороны попытавшихся остановить ее сержантов. Подбежав к телу, она рухнула около него на колени и принялась рыдать.

– Витенька! Витенька, мальчик мой! Что же ты наделал, Витенька! – она целовала его лоб, щеки, губы.

Мужики застыли, не зная, что им делать с этой пожилой обезумевшей женщиной. Первым опомнился коллега Лиховцева, с которым они вместе приехали на место происшествия. Он взял ее за плечи и потихоньку поднял.

Подошла Дарья и жестом показала ему, чтобы он оставил мать покойного. Рыдания не прекращались, но как только убитая горем седовласая женщина попала в объятия Дарьи, все как бы встало на свои места: женщины, они там в углу поплачут, и все будет нормально.

Дарья отвела ее в укромный уголок. Подбежал волосатик-официантик со стаканом воды и валерьянкой.

Сквозь слезы мать Виктора Иванова посмотрела на девушку, сидящую перед ней.

– Как, как это случилось? – она снова принялась плакать.

Дарья обхватила ее руки своими.

– Я не знаю. Выпейте воды, – Дарья влила в стакан капель сорок настойки валерьянки, полагая, что сейчас для бедняжки это не доза.

– Вы из милиции?

– Нет, я случайно здесь.

– Но вашу фотографию показывали по телевизору, я запомнила. Это вы, кажется, стреляли в какой-то джип, за рулем которого сидел убийца нескольких человек.

– Да. Но я не работаю в органах.

– Помогите, пожалуйста, помогите найти того, кто его убил.

– Почему вы думаете, что его убили?

Женщина очень быстро приходила если не в себя, то в некое более-менее спокойное состояние, в котором она понимала, о чем ее спрашивают, и была способна что-то отвечать.

– Он постоянно общался с этими бритоголовыми на иномарках. Он и одеваться стал, как они. Я говорила ему: «Витенька, зачем ты так одеваешься?» А он мне: «Мама, я должен быть, как они». Как они… Господи, за что?

Она рванулась с места к сыну. Следователи не могли нормально работать, никто не мог предположить, что на месте происшествия будет кто-то из родственников покойного, а чтобы мать сюда приехала… это вообще из ряда вон.

Мужчины не могли ничего поделать.

Дарья снова подошла к матери и подняла ее с колен.

– Почему, почему, – причитала мать. – Почему он?

Женщины вернулись к столику. Мать села за стол и, схватившись за голову, снова стала плакать. Потом схватилась за стакан и допила остатки.

Подошел Лиховцев, представился. Попросил Дарью оставить их наедине. Данилова встала, отошла в сторону. С отсутствующим видом принялась рассматривать картины, висящие на стенах заведения. Пейзажи. Неизвестный художник неплохо владел кистью. Пшеничное поле уходит за горизонт, слева – небольшой кусочек дубовой рощи, справа вдалеке – старая мельница. Чувствовалась перспектива. А какая перспектива у нее?

Ее кто-то изучал. Дарья обернулась на убитую горем мать. Заплаканная женщина смотрела на нее и, казалось, совсем не слушала капитана, который о чем-то рассказывал ей.

Наконец их приватная беседа была закончена. Лиховцев зажег очередную сигарету и тоже пошел любоваться пейзажем.

– Я не могу отпустить вас, – сообщил он Дарье ровным голосом. – Если в организме покойного найдут быстродействующий яд, то вы – подозреваемый номер один. Лидия Яковлевна рассказала мне, что вы как-то попали на телевидение, когда задерживали преступника, и даже стреляли.

– Это правда. Но ранена не была, поэтому ордена не дали. Немного обидно, но я переживу. Вы бы лучше поинтересовались, кто ей сообщил о смерти сына.

– Спросил. Человек не представился.

– Но был на сто процентов уверен, что Виктор умер. Похоже, в ресторан он приходил не один.

– Это не подтверждается опросом официантов.

– Вам не кажется, что яд в пищу или в выпивку могла подсыпать не только я?

– Вы обменялись резкими фразами друг с другом, потом встали и направились к выходу. Через несколько секунд Виктор умер. Не слишком хорошие обстоятельства. Вы задержаны на двадцать четыре часа. Если причина смерти не сильнодействующий яд, то будете отпущены под подписку о невыезде.

Дарья покраснела от негодования. Новость ее взбесила. Ее в камеру!

– Капитан, а вы не можете приставить ко мне охранника на сутки? Мне не очень-то хочется в застенок. Я заплачу.

– Простите, я не понял, на какой слог в последнем слове надо ставить ударение?

– Сколько вы хотите, товарищ капитан? Представляете, я не виновна, а вы меня в Бастилию.

Лиховцев вынул изо рта сигарету и выпустил дым в потолок.

– Хорошо. Обойдемся подпиской о невыезде.

Дарья полезла в сумочку и достала из нее сто долларов.

– Я вам весьма признательна.

– Вы не дослушали до конца. Все следующие сутки будете рядом со мной. Я разведен. Поэтому проблем не будет.

Она смотрела на него с чувством глубокого отвращения.

– Таким, как вы, опасно доверять власть над людьми.

– Питаться будем раздельно, во всяком случае до того, как будут известны результаты вскрытия.

– Шутки у вас плоские.

– Они жизненные, это более важно. Сидите, скоро поедем в отделение.

Капитан оставил ее в покое. Зато подошла Лидия Яковлевна.

– Следователь сказал, что Витя хотел познакомиться с вами. Вы красивая женщина.

Дарья продолжала пялиться на картину, несмотря на то что та ей уже надоела.

Пришли санитары и положили покойника на носилки. Мать опомнилась и подбежала к ним.

Снова рыдания, снова боль утраты.

Дарье не хотелось бы слышать все эти стенания, но она была здесь, она не могла отключиться.

Ноги Лидии Яковлевны подкосились, и она сползла на мраморный пол.

К ней тут же подбежали люди.

– Похоже на инфаркт, – классифицировал напарник Лиховцева, чье медицинское образование было не просто на лбу написано – оно въелось в его суть. Он мог ничего не говорить о себе окружающим, и так было ясно, что перед тобой врач. И не потому, что он поспешил на помощь и выдавал какие-то предположения. Его манера ходить с прямой спиной, делать все размеренно и спокойно, эдакое: заболели? ничего, бывает; померли? тоже случается. – Мы можем потерять ее вслед за сыном.

– А вот этого нам не надо! – выкрикнул капитан. – Пошевелитесь и в ту же машину ее. Быстрее. В бригаде «Скорой помощи» есть врачи?

Дарья уселась за стол и обхватила голову руками.

– Какой дурдом, господи, – сорвалось с губ.

– Может, выпьете чего-нибудь?

Перед ней стоял волосатик-официантик.

– Неси дешевого вина, мальчик, – Дарья смахнула катящуюся по щеке слезу.

Стрессы, мать их так!..

* * *

Капитан Лиховцев вот уже целый час сидел в своем кабинете за столом, стоящим у окна, и что-то писал.

Дарью он посадил в угол, всучив ей потрепанную газетку «Детектив». Как известно, и менты, и преступники читают одно и то же.

От нечего делать она стала знакомиться с похождениями молодого жулика, с трудом одолевшего семь классов средней школы. Отсутствие образования не мешало ему обманывать людей. Да, это и есть настоящий русский самородок.

Сергей Петрович, не меняя позы, кропал что-то на бумагу, в то время как Дарья не знала, куда себя деть.

– Может, я пойду? – спросила она.

– Идите, – бросил он, не поднимая головы.

Она вначале не поверила, потом тихо поднялась.

– Отставить! – крикнул следователь так, что она вздрогнула. – Куда?! Сядьте на место.

– Но вы ведь сказали…

– Мало ли что я сказал. Заработался. Присаживайтесь. Скоро поедем спать.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась Данилова.

Он прищурил глаза и внимательно посмотрел на нее.

– Может, в камеру изволите? Что-то не вижу энтузиазма. К тому же вас никто насиловать не собирается. Не волнуйтесь.

– В первый раз встречаю такую меру пресечения.

– Дура! – воскликнул он. – Симпатичная девка и в то же время дура! Не могу я тебя отпустить, не могу. В камеру сажать не хочу. Нечего тебе там делать. Будь добра, не играй на нервах.

Сев на свое место, она продолжила чтение. Куда же ей, бедняжке, деваться?

* * *

Однокомнатная квартира капитана была некой противоположностью уютному гнездышку Дарьи. Ремонт не проводился здесь лет десять. Мебель старая. На кухне раковина, плита, шкаф для посуды сорокового года рождения, крохотный холодильник, обшарпанный стол и три табуретки.

– Я буду спать на раскладушке, в кухне, – вещал он из коридора, – а ты в комнате, на диване.

– И часто вы приглашаете подозреваемых к себе домой? – Дарья, стоя посреди кухни, морщила нос всякий раз, когда видела грязь, то есть она не прекращала кривиться. Созерцание запущенности угнетало ее.

Он вошел на кухню в брюках, майке и тапочках.

Холостяцкое соцнакопление немного выпирало вперед, но вместе с тем она не могла не отметить мощные плечи и развитую грудную клетку.

– Вы думаете, то, что я сейчас делаю, доставит удовольствие моему начальству? – он открыл холодильник и достал пяток яиц. – Нечего стоять, поставьте чайник.

– А вам это доставляет удовольствие?

Он хмыкнул.

– Мне бы доставило удовольствие общение с такой женщиной, как вы, но карты сейчас легли так, что нам с вами даже думать не стоит о каких-либо иных обстоятельствах.

Дарья зажгла газ.

– Хотите сказать, что это вы не должны думать об иных обстоятельствах. Я же могу позволить себе внутренне все, что угодно.

– Рад за вас, – под хруст скорлупы одно яйцо за другим вытекали на сковородку. – Что это за история со стрельбой?

– А, – она постаралась говорить как можно развязнее, – все началось с того, что у приятеля украли машину.

– В общем, старая история, которая набила вам оскомину. Только после нее вы сразу купили новую иномарку.

– Вы просто образец такта и понимания. Такие люди встречаются нечасто. Неудивительно, что вы неженаты.

– Да был я женат. Только все это закончилось десять лет назад. Она не смогла ждать.

– Дети?

– Мальчишке скоро пятнадцать. Пиво будете?

– Мне хватит на сегодня. Как вы завтра передо мной извиняться будете, Сергей Петрович? Я ведь ни при чем. И экспертиза это докажет. Никаких ядов в теле Иванова не найдут.

– Откуда вы знаете фамилию покойного?

– Его мать сказала.

«Чуть не вляпалась по уши. Зачем капитану знать, что я познакомилась с Витей в "Пегасе"? Абсолютно незачем».

– Предположим. Вы сегодня будете спать на диване, а не на нарах. Это вам надо меня благодарить.

Он смотрел на нее, она – на него. Ненависти во взглядах не было, что в этой ситуации можно было считать большим плюсом.

– Надеюсь, у вас найдется комплект чистого белья? И вы не будете брать штурмом душ, пока я готовлюсь отойти ко сну?

– Не о чем волноваться. Отойдете по полной программе, – он взял быстро опустевшую сковородку и пошел к раковине.

– Никогда бы не подумала.

– Я тоже.

* * *

В частном доме на окраине Заводского района в первом часу ночи все еще горел свет.

– Димочка, он умер, Димочка. Ты говорил, что ничего не случится, – она стояла перед ним и размазывала тушь. – Я погубила человека. Что мне теперь делать?

– Молчать, – молодой человек небольшого роста, чья поросшая жесткими черными волосами голова напоминала кочан капусты, вытаращил глаза. – Никому ни слова. Его могли просто убрать. И ты здесь вообще ни при чем. И не надо нагнетать страсти. Давай, – крепкая пятерня очертила в воздухе дугу, – лапочка, я по тебе соскучился.

Она послушно стала снимать с себя одежду. На пухленьком симпатичном личике не отразилось никаких эмоций. Раздеться перед мужчиной для Веры было так же просто, как выпить стакан сока.

– Может, все обойдется? – спросила она, ложась на кровать, застланную малиновой простыней.

– Тебе абсолютно не о чем волноваться. Ну-ка, киска, раздвинь ножки…

* * *

Как ни странно, Дарья выспалась и утром чувствовала себя очень даже ничего. Вошла на кухню, поздоровалась.

– Результат экспертизы будет к двенадцати, – сообщил Сергей Петрович. – Ждать осталось всего ничего.

– Я не преступница, – Дарья надула губу. – У вас просто талант портить и без того испорченное настроение, – она развернулась и пошла умываться, а когда появилась снова, не удержалась от критики: – Вы одними яйцами питаетесь?

На сковородке снова хлюпала яичница.

Лиховцев пробежался по ней сверху вниз и обратно. От Дарьи, несмотря на передряги, веяло свежестью.

– Я об этом не задумывался. Мы скоро выходим, так что поторопитесь.

Бабульки, возвращающиеся домой с пакетами молока и хлебом, особо чинно поздоровались с капитаном.

– Ну вот, теперь молва разнесет весть о том, что у вас появилась женщина, – подметила Дарья, ступая рядом.

– Неверно. Скажут, что у него снова появилась женщина.

– Точно. Я смотрю, вы не слишком голодны. Среди ночи на меня не бросались.

– Да и вы тоже меня не дразнили. Значит, и у вас все хорошо.

* * *

Когда они вошли в уже знакомый Дарье кабинет, там было человек пять. Все разных габаритов, но примерно одного возраста. Ровесники Даниловой, кто в форме, кто в штатском, как по команде, повернули головы, после чего не поленились оторвать от стульев зады. Дарья поняла, что Лиховцев для них начальник.

– О-о-о! – раздалось с разных сторон.

Капитан остановился посреди кабинета.

– Молодые люди, все вон! – в его голосе не было злости, просто Петрович по-отечески выгонял всех в шею. – Совещание у меня через десять минут. Костин, найдите Варенова!

Дарья так и не поняла, кто из них Костин. Кто-то бросил: «Есть». Дальше можно было слышать лишь топот ног.

Не успел капитан докурить вторую за утро сигаретку до середины, а в кабинет уже вошел здоровый мужик, которого Дарья видела вчера вместе с Лиховцевым.

Мужчины поздоровались.

– Борис Гаврилыч, есть результат?

Дядя стал рассматривать Дашу, которая, к ее чести, выглядела весьма привлекательно.

– Как ни жаль, Петрович, но девочку придется отпустить. Ох и красива, бестия.

Дарья просто расцвела.

– Могли бы поучиться у своего коллеги, Петрович. От вас за целую ночь ни одного комплимента.

Здоровяк покосился на капитана.

– Она что, серьезно?

Капитан потер гладко выбритый подбородок. Вытащил из стола бланк, быстро его заполнил, попросил Дарью расписаться, после чего сообщил:

– Пределы города не покидать.

Встав на носки, Дада чмокнула в щеку Бориса Гавриловича.

– Ну и сухарь же ваш коллега.

Когда дверь закрылась, Варенов серьезно посмотрел на товарища.

– У нее мозги не на месте. В ее возрасте это нормально, но ты-то что делаешь? У тебя нет здесь врагов, да, Петрович? Что молчишь? Не слышу. Увести подозреваемую к себе домой. Это ведь можно очень легко подвести под служебное несоответствие.

– У меня с ней ничего не было, – стал оправдываться Лиховцев.

– Да? Очень зря, она ведь, между нами, мужиками, красавица. А было или не было, никто разбираться не будет.

– Вот я и не посадил красавицу в камеру.

– Какой ты добрый. И давно это с тобой? Заболел?

– Не надо. Если и заболел, то не смертельно. К тебе на стол я всегда успею.

– Поди, закормил девчонку яичницей.

– Откуда ты знаешь? – Тут Петрович спохватился. – Ах да. Кому, как не тебе…

Они знали друг друга уже двадцать лет.

Даша вылетела на улицу и первым делом купила себе огромную порцию мороженого.

Жизнь продолжается!

Задачки, которые задавал ей компьютер, она решала с трудом. Проходил час, а то и два, прежде чем она перешагивала с одного уровня на другой. И тем не менее позитивное движение вверх присутствовало, а большего и желать было нельзя.

Рассовав в очередной раз разноцветных тараканов по своим углам, она довольно хмыкнула и пошла на кухню взять пару кусков хлеба. Необходимо было пополнить запас сил, растраченных перед монитором.

Зазвонил телефон. Ба! Она уж и забыла, как он голос подает. С некоторым волнением взяла трубку.

«Кто это ко мне?»

– Даша? – услышала она в трубке хрипловатый женский голос.

– Да. Кто это?

– Это мама Вити, я хотела бы с вами поговорить.

На душе сразу стало пакостно.

– Откуда вы узнали номер моего телефона? – хотелось бросить трубку и отключить аппарат.

– Мне сказали в милиции. Я их очень просила.

«Понятно, дала на лапу кому надо. Сынок неплохо зарабатывал».

– Я думала, что у вас в голове одни похороны.

– Этим занялись друзья. Не отказывайте матери. Я просто места себе не нахожу.

– Вас выписали из больницы так быстро?

– Это был всего лишь обморок.

«Всего лишь обморок».

Даша подошла к зеркалу.

«Ну, Данилова, что будешь делать?»

– Вам не с кем поговорить?

– Я хотела бы увидеть вас. Вы ведь последняя, кто общался с моим сыном.

«Черт, ну почему?»

– Где и когда вам удобно встретиться?

– Может быть, просто пройдемся? Прямо сейчас.

Дарья оглянулась на окно. На улице уже стемнело. Не очень это хорошая идея – гулять по ночам.

– Хорошо. Где будем гулять?

– Липки.

– Нет, давайте на набережной, – это было намного ближе к ее дому. Зачем куда-то ехать?.. – Подходите или подъезжайте к речному вокзалу через час.

Мать Виктора согласилась и повесила трубку.

«Если она готова ехать в любую точку города, значит, ей действительно очень надо. Посмотрим, что там поведает госпожа Иванова».

Дарья не торопясь оделась, положила в сумочку баллончик со слезоточивым газом – так, на всякий случай – и вышла на улицу. От ее дома до речного вокзала полчаса пешком. Как раз есть время прогуляться в одиночестве. Многие великие люди отмечали прелесть индивидуальных прогулок.

Вот и речной вокзал. Что-то она и не заметила, как пришла. Наверное, в этом и есть то самое, за что высоколобые полюбили бесцельное блуждание.

Местные власти наставили здесь достаточное количество мощных фонарей. Ночь сломала об них все зубы, в то время как люди и черти оставляли в целости и сохранности собственные ноги.

Дарья подошла к светящейся витрине. За стеклом были выставлены компакт-диски. Она стала разглядывать новинки.

Лидия Яковлевна не опоздала. Она приехала на такси и отпустила водителя.

«Ум-м-м, дело не на пять минут. Раз она распрощалась с авто. Предстоит разговор. Послушаю. Согласилась ведь».

– Здравствуйте.

– Добрый вечер, Дашенька.

На Ивановой был уже знакомый Дарье длиннополый белый плащ и предусмотрительно надетая на голову шляпка. Погода не была теплой, а по набережной постоянно гуляет ветер.

– Куда пойдем? Направо? Налево?

Матери, потерявшей сына, было все равно.

– Тогда давайте направимся к мосту.

Это было выгодно Дарье – она шла в обратную сторону. В прямом смысле слова, к себе домой.

Они не прошли и десяти метров, а Иванова уже напрямую просила ее:

– Найдите тех, кто убил моего Витю. Пожалуйста… Я не верю милиции. У меня есть деньги.

Дарья пожала плечами:

– С чего вы взяли, что я способна справиться с тем, с чем не может справиться целый уголовный розыск?

– Но вы ведь занимаетесь сыском?

Они медленно шли по очищенной до асфальта дорожке и изучали друг друга, сойдясь в словесном поединке.

– У меня была пара историй, но они касались меня лично. Я никому официально не оказывала подобных услуг.

– Вот видите, – в голосе Лидии Яковлевны появилась надежда, – в вашей жизни были ситуации, когда надо было кого-то найти. К тому же он очень хотел познакомиться с вами.

– Для меня не просто принять подобное решение. Если мы будем говорить с вами серьезно, то вы должны понять, что возможен и отрицательный результат. То есть я могу никого не найти, а может быть и так, что никто вообще не виноват. У меня нет результатов вскрытия. В то же время вам придется платить мне суточные, потому как я не хочу тратить свое время и рисковать жизнью за спасибо.

– У меня есть на руках заключение медиков. Я могу его показать вам. Там сказано, что Витя умер от большой дозы наркотиков.

Дарья не остановилась. Если матери действительно дали такую бумажку, то ее содержание – полная чушь. Она видела наркоманов. Человек не может сидеть, болтать, а потом – бац и умер от передозировки. Чушь какая-то. Он даже не был под кайфом.

– Вы ничего не путаете, Лидия Яковлевна?

Иванова остановилась и вытащила из кармана плаща сложенный вчетверо лист бумаги.

Дарья подошла поближе к фонарю и прочитала. Все так и есть: передозировка. Подпись – Варенов Б. Г.

– Вот видите, я ничего не перепутала.

Дарья опустила голову вниз и смотрела на квадратные носы черных сапог.

«Это лажа. Полная лажа. Кто-то хочет все замять. Лиховцев или Варенов?»

– Вы согласны?

– Что? – Дарья очнулась от размышлений.

– Я спрашиваю, вы согласны?

– Двести долларов в день плюс расходы. В случае положительного результата, то есть если преступник будет наказан, – премия в две тысячи долларов. Если вас это не устраивает, можете попытаться найти кого-нибудь еще.

– Нет, нет, это вполне приемлемо, – ровным тихим голосом вымолвила Лидия Яковлевна.

«Наверное, у меня не все в порядке с головой, – рассуждала Дарья, возвращаясь домой и щупая в кармане две тысячи задатка. – Мне и деньги-то сейчас не нужны. В банке небольшая сумма, проценты капают исправно. Но он не мог от "передоза" умереть. Брешет медицина. Почему? Вот в чем вопрос.

С другой стороны, деньги – они как мед. А о нем лучше, чем Винни-Пух, не скажешь: только что был и уже его нет. Могу лечь на диван и лежать. Не получу премию, но и делать ничего не буду. Помурыжить клиента десять дней, потом признаться в собственном бессилии. И не жалко, Дарья, тебе бедную женщину? Почему не жалко? Жалко».

Так, рассуждая сама с собой, она добрела до подъезда.

Что ни говори, снова придется лезть в целое озеро дерьма.

* * *

Кривляясь перед зеркалом под музыку в одной маечке, Вера наслаждалась одиночеством и громкой музыкой. В правой руке – бутылка с пепси-колой, в левой – свеженькая воздушная булочка. Любуясь на саму себя, она не забывала время от времени прикладываться к горлышку бутылки. Шипучка по пути в желудок дарила несколько приятных мгновений.

Небольшой частный дом был вынужден выносить на себе гвалт музыки, вырывающейся из динамиков старенького магнитофона «Маяк». Но дом не роптал. За те восемьдесят лет, что он уже простоял на окраине Саратова, видал и не такое. Лишь бы его нынешней хозяйке было хорошо.

Скрипнула старая калитка. Но блондинка не могла слышать этого из-за грохота музыки. Она уже собралась скинуть с себя последнюю тряпочку, но вошел Дима. Узрев свою подругу в весьма приподнятом настроении, он тоже слегка улыбнулся, поднял крышку бака, где стояла вода, набираемая из колодца… Формально вода была подведена к дому, но только формально. Трубы меняют уже больше года и все никак не закончат. Дима взял алюминиевую кружку, прежде чем глотнуть водицы, хлопнул танцовщицу по упругой заднице и поинтересовался, с чего вдруг такое веселье в доме? Почему «нанайцев» слышно аж на другом конце улицы?

Вера выключила магнитофон и уставилась на крепенького мужичка, уперев руки в боки. В наступившей тишине было слышно, как пьет вернувшийся из очередного похода за деньгами Дмитрий. Кружка опустела.

– Что ты молчишь?

Она накинула на себя халат, расчесала волосы и подошла к нему вплотную.

– Дима, сегодня на работе… Я там была в последний раз. Потому что приходили менты, – она прошла на кухню и уселась на старенькую лавку, сработанную без единого гвоздя, наверное, еще до Великой Отечественной, и уставилась на древнюю газовую колонку. – С меня довольно. Я больше ни к кому не пойду.

– Ты что?! – сожитель схватил ее за волосы, рванул на себя. – Сука, смотри мне в глаза. А что ты жрать собираешься? Тебя никто не подкладывает под первого попавшегося. Да ты ведь, кроме как давать, больше ничего не умеешь. У тебя нет специальности, нет работы. Вот и пользуйся тем, что мужики на тебя смотрят. Устроиться вахтершей на завод всегда успеешь. А о том, что ты не можешь, забудь!..

После такого внушения он отпустил ее.

Вера продолжала смотреть на газовую колонку.

– Знаешь, меня сегодня замучили расспросами. Я устала, мне страшно. Один урод в кожаном плаще задолбал просто.

– И о чем же он тебя спрашивал? – головастый достал из холодильника большую миску квашеной капусты и бутылку водки.

Она неодобрительно посмотрела на него, но так и не решилась сделать замечание: не праздник ведь нынче! С чего бы это наливать шары.

– Представился капитаном Лиховцевым. Интересовался, не было ли у шефа отклонений в психике. Затем он перестал ходить вокруг да около и напрямую спросил, знаю ли я, что Виктор Валентинович был наркоман.

Он поднес рюмку ко рту и стал пить водку крохотными глотками. Это зрелище всякий раз выбивало у Веры слезу. Как он мог пить эту горечь мелкими глотками, да при этом еще причмокивать и щелкать языком от удовольствия?

– И что же ты рассказала ему о поведении господина президента?

– Сказала, что ничего не знаю, что с ним всегда все было нормально. Не отрицала, что он иногда напивался, но не более того.

– Правильно, – он поддел вилкой капусты. – Это все?

– Он долбал меня целых полчаса… За это время я, наверно, поседела, мне теперь и подкрашиваться не надо. Потом пришла его мать, сообщила, что я уволена. Прямо в глаза мне сказала, что никогда бы не подумала, что у ее сына в помощниках может быть такая женщина.

– Ладно, ты не переживай, вот тебе денежка.

Он достал пять зеленых бумажек и отдал сожительнице.

При виде денег Вера сразу забыла о неприятностях и в мгновение ока расцвела.

– Может, и мне нальешь, – спросила весело, поглядывая на бутылку, в которой оставалось еще намного больше половины.

Он согласно кивнул головой и предложил:

– Тащи рюмку…

* * *

Дарье всю ночь снились электронные человечки, которые стреляли в маленьких паучков. Скорее всего это было следствием весьма позднего отхода ко сну и интенсивного общения с компьютером.

Умывшись утром ледяной водой, она почувствовала себя лучше. Ей казалось, что невидимые нити, пронизывающие все ее тело, стягивают расслабленный, разнежившийся за ночь организм в единое, способное к действию целое.

Через двадцать минут она уже почувствовала себя намного лучше. В голове выкристаллизовалось решение наведаться в гости к Варенову.

Поиски Бориса Гавриловича она начала с кабинета капитана.

Сергей Петрович поздоровался, выслушал ее просьбу и поинтересовался, а на кой, собственно, черт ей нужен Гаврилыч.

Дарья ответила по-пионерски честно:

– Мама Иванова, чисто как женщина женщину, попросила справиться у Бориса Гавриловича о том, какой наркотик убил ее сына.

– А что, разве в заключении об этом не написано? – с некоторой неприязнью спросил капитан.

– Написано, – созналась Дарья, – героин. Но, может, он принимал еще что-то?

Лиховцев взял Дарью под руку и вывел ее из своего кабинета.

– Девушка моя ладненькая, молодая и красивая. Ваш интерес к этому делу мне непонятен. Вот вам совет хорошего и иногда очень доброго человека: идите домой. Незачем ходить и отвлекать работников правовых органов от исполнения ими служебных обязанностей. А маме передайте, что ее сын стал жертвой своей собственной слабости. В его возрасте можно было оградить себя от столь пагубной привычки, как наркомания.

Дарья выслушала нотацию, поблагодарила учителя за науку и поспешила на выход.

Провожать капитан ее не стал, что было ошибкой. Данилова подошла к оперативному дежурному и справилась у него насчет Варенова.

Усатый майор через стекло дежурки оглядел верхнюю половину просительницы и нашел ее весьма привлекательной. Она поняла это, потому как его потянуло на разговор.

– Я видел вас вчера здесь.

Дарья согласно закивала головой.

– Спасибо. Так как мне найти Варенова?

– Можете его подождать, но раньше двенадцати дня его не будет.

– А если мне некогда? – она попыталась изобразить нетерпение, свойственное обычно маленьким детям, у которых переполнен мочевой пузырь.

– Тогда можете проехать на кафедру судебной экспертизы медицинского университета, он сейчас там.

Данилова вышла из отделения милиции, поправила волосы, взглянув на свое отражение в толстом стекле, и пошла к своей машине.

Поиски Варенова у нее не заняли много времени. Меньше чем через час после прощания с дежурным майором она стояла на пороге небольшой лаборатории и объясняла аспиранту – во всяком случае, данный юноша по возрасту был явно не профессором, – что она хочет видеть Бориса Гавриловича. Молодой человек был так любезен, что провел ее в небольшой закуток, где, склонясь над микроскопом, сидел Варенов.

– Здрасьте, Борис Гаврилович, – заштампованно произнесла Даша. – Я по поводу Иванова.

Он повернулся на крутящемся стуле, предложил присесть, окинул ее взглядом ценителя женской красоты и лишь после этого сообщил, что внимательно слушает.

«Какие все-таки разные люди. Один берет тебя под руку и выпроваживает восвояси, если ты больше его не интересуешь, другой бросает всю свою работу, поворачивается лицом и собирается слушать».

– Понимаете, – начала она, собираясь с мыслями, – мать покойного была поражена тем, что написано в заключении, она никогда не думала, что ее сын наркоман.

– А что же она сама не пришла?

– Сегодня похороны.

– Ах, да-да, – согласился он. – Чаю будете? – здоровяк кивнул на электрический самовар, который уже начал тихонько посвистывать.

Дарья заверила, что хорошо позавтракала, предложила ему не стесняться и наливать себе сколько угодно.

– Я судебно-медицинский эксперт. По стечению обстоятельств подвернулся под руку Лиховцеву, и мы вместе приехали. Осмотр тела я проводил сам, вы это видели. Зрачки сужены, кожа бледная, влажная. Все то, что я вам перечислил, является первыми признаками отравления производными опия. К ним относится и героин. На теле обнаружены множественные следы от уколов. Он вводил себе много этой дряни… Кололся не реже двух раз в неделю. Проведенные анализы крови и мочи подтвердили первое предположение об отравлении наркотиком. Состояние внутренних органов таково, что не вызывает сомнений в пристрастии покойного к наркотикам, – рассказывал он, насыпая свежей заварочки и заливая кипятком маленький чайничек. – Может быть, это и не героин, но во всяком случае дерьмо, которое он употреблял, производится из опия. Это однозначно. Для более дорогого анализа нужны средства, у нас их нет. Насколько чистым был продукт, который он потреблял, я тоже сказать вам не могу, и никто уже не скажет. В принципе, нельзя исключать примесь, оставшуюся из-за плохой очистки, это типичное предположение в подобном случае.

– Но он чувствовал себя нормально, все случилось за секунды. Разве смерть от передозировки выглядит таким образом?

Варенов размешал сахар в чашке, отхлебнул немного горяченького. На его лице отразилось мимолетное удовлетворение напитком.

– Никаких следов ядов ни в спиртном, ни на одежде покойного мы не нашли. А то, что клиническая картинка несколько странная… в жизни, девушка, всякое бывает, поверьте мне как медику. Я смотрю, вы начали копаться в этом деле. Умер президент ассоциации частных товаропроизводителей Поволжья. Не простой человек. Согласитесь. У не простого человека и жизнь не простая. Вокруг таких людей всегда скапливаются проблемы – некие сгустки отрицательной энергии, образовывающиеся в результате того, что решение, которое принимает руководитель, впоследствии сказывается на сотнях людей. В окружении таких господ всегда водится мелкая, злая и жадная до денег рыбешка, которая хочет установить свои правила игры. Нам в том пруду делать нечего, мы с вами даже не головастики.

– Вы тоже думаете, что его убили?

– У меня нет фактов. Но когда умирает вполне здоровый молодой человек с деньгами, на ум так и просится мыслишка о том, что он что-то с кем-то не поделил.

Дарья поднялась со своего места.

– Ну я пойду.

– Идите, идите, – очень быстро согласился он.

Но вместо того чтобы затопать каблучками по выложенному плиткой полу, она стала изучать собеседника своими изумрудными глазами.

– Борис Гаврилович, сколько вам заплатили? – произнесла она очень тихо. Так, что если бы в лаборатории и был кто-то, он ничего не услышал бы.

Дарья достала из сумочки несколько пятисотенных бумажек и стала крутить их между пальцев.

– Я могу заплатить вам больше.

При виде денег здоровяк скрестил руки на груди, затем почесал за ухом, потер нос, подбородок. Потом встал, подошел к двери, раскрыл ее пошире и рявкнул на весь учебный корпус:

– Вон!

* * *

Дарья сидела в машине и перебирала пластмассовые коробки с компакт-дисками. Куда-то подевалась Таня Буланова. Набравшись терпения, она еще раз просмотрела ту часть аудиоколлекции, которую постоянно возила с собой. Затем, спохватившись, открыла СД-проигрыватель и увидела тот самый диск, который и искала. Коробка от него обнаружилась под соседним сиденьем.

– Бардак, – поставила диагноз состоянию салона Дарья.

Вот так и в жизни: ищешь, ищешь, а оно под носом, но ты все продолжаешь, прикладываешь неимоверные усилия, роешь, отбрасываешь в сторону мусор, камни, встречающиеся на пути, продолжаешь копать, но так ничего и не находишь, садишься передохнуть и неожиданно понимаешь, что искомое находится у тебя перед глазами. Надо было всего-навсего бросить монотонную и тяжелую работу, успокоиться и посмотреть по сторонам.

Дарья включила музыку, порылась в сумочке и достала позолоченную визитную карточку. Недолго думая, она позвонила в справочную и очень быстро получила адрес и телефон.

За неимением лучшего, Дарья решила познакомиться с условиями работы покойного. Поговорить с сослуживцами. Может, какая-нибудь кака и выплывет из камышей.

Контора Иванова располагалась в старом трехэтажном здании рядом с голубой церковью. Духовное заведение реставрировали уже лет пять.

Она вышла из машины, задрала голову и посмотрела на купола, все еще стоявшие в лесах. Жаль.

Скрип старых ступенек выдал ее подъем на верхний этаж. На лестничной клетке она нос к носу столкнулась с охранником. Пожилой мужчина, на которого напялили камуфляжную куртку, из сонного сторожа превратился в бдительного охранника. Тело его здоровьем отнюдь не пышет, о чем свидетельствуют сутулая спина и невыразительная стойка на полусогнутых. Дарья, не говоря ему ни слова, показала визитную карточку. Охранник покрутил ее в руках, затем надел очки и внимательно прочитал все то немногое, что было написано на ней.

– Сожалею, но Виктора Валентиновича вы увидеть не сможете, – заявил он хриплым голосом.

Она чуть было не сказала ему, что она и так знает. Вместо этого Дарья произнесла более корректную, хоть и туманную фразу:

– И как же мне теперь быть?

Уловив в ее голосе разочарование, граничащее с осознанием приближающейся личной катастрофы, охранник проникся сочувствием.

– У вас есть при себе какие-нибудь документы?

Он вписал ее в журнал для посетителей, после чего посоветовал зайти в триста первую комнату и поговорить с Алексеем Павловичем.

Поблагодарив охранника, она поспешила скрыться с глаз камуфлированного пенсионера.

В небольшой приемной было пусто. На черном столе сиротливо стоял брошенный компьютер. Здесь она почувствовала, что да, действительно, умер президент, умер глава.

Постучавшись в кабинет, она нажала ручку вниз и толкнула дверь от себя.

За большим столом, уставленным телефонными аппаратами, которых было аж три, расположился нагловатого вида молоденький, не старше ее самой, блондин. Волосы его были в полном беспорядке. Взгляд из-под жиденьких бровей представлялся деланно высокомерным. Уголки губ были приспущены вниз, что в сочетании с белесыми усиками и бородкой не производило благоприятного впечатления и не внушало симпатии.

– Что вам здесь надо? – резко бросил он.

Увидев, что в кабинете больше никого нет, она вошла и протянула ему визитку Иванова.

Он поднял брови, после чего немедленно предложил сесть и заметил, что внимательно ее слушает.

Дарья поспешила убрать обратно в сумочку сделанную под золото драгоценность, рассчитывая на то, что эта визитка может пригодиться ей еще не один раз.

– Вы еще не знаете… – мрачно выдавил он.

Сев в жесткое креслице для посетителей, Дарья увидела на небольшой тумбочке, стоящей слева от Алексея Павловича, початую бутылку коньяка и ломтики лимона.

– О чем вы? – разыграла из себя девушку в неведении Данилова.

– К сожалению, Виктор Валентинович умер, – безжизненно произнес блондин.

Дарья с шумом выдохнула, опустила плечи, потупила взгляд, после чего тихо-тихо произнесла:

– Как же так? Что же мне теперь делать?

Алексей взял бутылку, плеснул себе в рюмку коньячку, выпил, посмотрел на Дарью с некоторой долей пренебрежения, мол, она не понимает, какая здесь произошла трагедия, и все пытается решить какие-то свои личные проблемы.

– Вместо того чтобы быть на похоронах, я сижу за этим столом, как привязанный, – печально сообщил о своей участи заместитель Иванова. – Может быть, могу вам чем-то помочь?

Дарья шевелила извилинами. Надо было придумать причину визита, причем очень быстро. Шансы попасть впросак были велики, поэтому она не стала лезть ни в торговлю, ни в производство – материи для нее сложные. Сказала почти правду, что она познакомилась с Виктором Валентиновичем в баре и именно сегодня они договаривались с ним встретиться.

– Извините, ничего не выйдет, – развел руками захмелевший молодой человек. – Конечно, если для себя самой наймете киллера, тогда вы с ним вскоре увидитесь.

– А вы не очень-то его любили.

– Не за что-с.

– А он мне показался уравновешенным, спокойным человеком, – романтично произнесла Дарья.

– Был у него такой грешок, – согласился блондинчик. – Он мог представать перед людьми в том обличье, в котором ему было необходимо и выгодно.

Сидящий перед ней молодой засранец из грязной работы не вылезал. Иванов наверняка подкидывал ему заданьица потяжелее. Она была в этом уверена, как сказал, осматривая труп Иванова, Варенов, «на все сто десять процентов».

Тем временем блондин продолжал:

– Что он, что мать его. Старуха взяла и уволила вчера нашу секретаршу, красивую бабу. Белые волосы, грудь, – он обозначил руками размер бюста, – ноги от ушей, зад, – он бросил на Дарью кобелиный взгляд. – Вы, я вижу, тоже ничего. Вот что-что, а подруг себе Иванов умел подбирать. Жаль, если такая красавица, как вы, выйдет отсюда и пойдет искать себе мужчину, а я останусь здесь полупьяный и в полном одиночестве. Все сотрудники у гроба, а я у телефона. Может быть, господь послал вас мне в награду за мое терпение? Я, конечно, не так богат, как Иванов, но накормить приличным ужином смогу, – он снова наполнил рюмку, но пить не спешил. – Ну так как, девушка, можно пригласить вас на ужин? Заодно обсудим все проблемы. Обещаю. Вам остается только сказать «да», а мне сделать так, чтобы вы не разочаровались в вашем «да» впоследствии.

– Я подумаю. Вы каждый день на работе?

– Естественно… И даже иногда в выходные и в праздники. Я знаю, – обиженно пробормотал он. – Если говорите, что подумаете, это значит «нет». Скажите мне сразу, вот я здесь сижу перед вами пьяный…

– Протрезвеете, будем говорить.

Дарья поднялась со своего места и вышла. Увидела в приемной пустой стул секретарши и вернулась – А где девушка, котороя работала здесь? – она кивнула головой в сторону приемной.

Блондин покачал головой, цикнул, хлопнул еще рюмку.

– Зачем она вам?

– Я отдала ему свою фотографию, снимок очень дорог для меня. Он уверял, что поставит ее у себя на столе. Но здесь я ничего не вижу. Может, секретарша в курсе, куда она подевалась.

– Наивная, – пробормотал он и выдвинул ящик тумбочки.

Достал толстый справочник, долго листал, медленно переворачивая страницу за страницей.

– Нашел. Сорокина Вера. 3-й Малый проезд, дом 14, квартира 1. Это в Заводском районе. Красивая девка, – он сладостно причмокнул губами.

Дарья дошла до того, что махнула ему рукой, после чего еще долго считала себя великодушной по отношению к такому мудаку.

* * *

Новенький «Фольксваген-Бора», разгребая колесами саратовскую распутицу, подымался в горку к 3-му Малому проезду.

Дарья очень хорошо знала, что если понадеешься на собственную интуицию, то можно часами блуждать по частному сектору в поисках нужного дома. А так, известно, язык до Киева доведет!

Ей повезло не сразу, почему-то в двенадцатом часу дня на улицах не было ни одной бабульки. За что она любила пожилых людей, так это за то, что они все знают. Бесполезно спрашивать нужный номер дома у мальчишки, его такие вопросы не интересуют, зато пожилой человек непременно будет знать, в каком доме живет Манька-буфетчица, а в каком Ванька-пьянчужка – ведь за долгую жизнь в голове накапливается весьма ценная для заплутавшего гражданина информация.

В роли Ивана Сусанина выступил мужчина, чей зад возвышался над капотом потрепанных «Жигулей» первой модели.

Задница, согреваемая весенним солнцем и одетая в потрепанные серые брючки, сообщила ей густым мужским басом, что если она поедет в том же направлении – вот уж у человека глаза на одном месте; не поворачиваясь, знает, кто куда едет, – то вторая улица, что будет пересекать ту, по которой она сейчас едет, и будет 3-й Малый проезд.

Поблагодарив объект за информацию, она вдавила педаль газа. Какой приветливый, какой внимательный, уважающий себя и собеседника российский обыватель!

Поднявшись выше, Дарья действительно обнаружила так необходимый ей проезд. Данилова миновала интересующий ее дом, увидела на посеревшей от времени деревянной калитке навесной замок и решила остановиться чуть поодаль.

В момент, когда Дарья увидела Сорокину, ей сразу стало понятно, что это именно та женщина, о которой говорил пьяненький Алексей Павлович. Высокая и стройная, с привлекательной мордашкой девица несла в каждой руке по пухлому пакету. Дарье показалось, что она вполне могла бы подружиться с этой девушкой. Такое бывает время от времени. Встречаешь человека, он не произнес ни единого слова, а ты уже чувствуешь, ты знаешь, что именно с ним или с ней ты с удовольствием посидел бы в компании или пошел куда-нибудь.

Как только красавица прошла мимо ее машины, Дарья покинула салон.

– Вы Сорокина? – окликнула она девушку, одетую в сиреневый свингер и высокие сапоги.

Красавица остановилась, чинно развернулась к ней и согласно кивнула головой.

– Да, это я.

– Можно мне с вами поговорить? – спросила Дарья, сокращая расстояние.

– А что такое? – в глазах девицы промелькнула искорка беспокойства.

– Вы работали у Виктора Валентиновича Иванова?

Вера сразу помрачнела, развернулась и пошла к своей калитке.

– Погодите, – Дарья ускорила шаг. – Я просто хотела поинтересоваться… Понимаете, мы были друзьями с Виктором.

– Да? И насколько близкими? Впрочем, мне это безразлично, – тон, которым она говорила, подтверждал ее слова.

– Вы долго работали у него?

Сорокина стала возиться с замком.

– Люди сейчас на одном месте не задерживаются. Все чего-то ищут, особенно молодые. Мало работала.

– Да-да, – поспешила согласиться Данилова.

Она надеялась, что разговор разгорится, подобно костру, надо будет только подбрасывать слова-дровишки, и дело пойдет.

– Знаете, в последнее время, когда мы были с Виктором вместе, я стала замечать за ним странности в поведении, – Дарья стремилась заглянуть собеседнице в глаза, а та, наоборот, прятала их от нее и пыталась как можно быстрее скрыться за спасительной калиткой, но навесной замок, висевший на ней, никак не позволял ключу проворачиваться. – Может, он чем-то болел и скрывал от меня? Я хотела поговорить с вами, вы как личный секретарь могли бы развеять мои сомнения.

– Если вы были так близки с ним, так почему же вы не на похоронах? – ключ продолжал сражение с замком.

– Причина в его матери. Она меня просто ненавидела.

В этот момент замок сдался, но последняя фраза, брошенная Дарьей, изменила ситуацию в ее пользу.

– Как ни странно, меня тоже. Я Вера, а как тебя зовут?

– Даша.

Две красивые женщины стояли и смотрели друг на друга. Наконец Сорокина дрогнула.

– Заходи… Все мы, бабы, стервы, как поется в одной песне, правда? – крашеная блондинка бросила пакеты на стол, стоящий посреди кухни. На свет вывалились ветчина, копченая колбаса, сыр и другая снедь.

«Не голодает. Холодильник и плита современные, на полу дорожки, стенка на кухне из натурального дерева. Глядя на дом снаружи, не скажешь, что здесь так уютно, а по местным понятиям и зажиточно. На что? На зарплату секретарши?»

– Говорите, она вас ненавидела? А меня она вчера в первый раз в своей жизни увидела и тут же уволила.

– У нее столько власти? – Дарья приметила мужские ботинки в коридоре и потертую кожаную куртку на вешалке.

– После смерти сына у нее на руках семьдесят процентов акций фирмы. Теперь будет вертеть людьми, как ей заблагорассудится, сволочь.

– Да. У нее с головой не все в порядке. Но Виктор никогда не говорил, что у него есть своя фирма. Сказал лишь, что президент ассоциации… дальше я не помню.

– Это для отмазки. У Вити был свой бизнес. Он торговал бензином. Не хило, правда?

– То, что он крутой, я сразу поняла.

– Смотрю я на тебя и думаю, что у Вити со вкусом все было в порядке. Хороших он себе женщин находил, только никого счастливыми не делал. И ты, вижу, тоже маешься. Неужели влюбилась?

– Знаешь, я как узнала о смерти, всю ночь плакала. Мы знакомы были всего ничего. Но я не могла смотреть, как он мучается: то веселый, то хмурый, то подавленный, то заражается оптимизмом. Может, он болел, а, Вера?

Сорокина вздохнула, предложила Дарье бутылочку кока-колы. Та не отказалась.

– Ты не огорчайся, – блондинка сняла с себя кофту и осталась в простенькой футболке. – Таких мужчин редко встречаешь, я имею в виду его материальное положение. Но все равно можно найти.

«Кому ты рассказываешь, дура».

– У меня сейчас никого нет, – сказала Дарья. – А у тебя как на этом фронте?

Сорокина улыбнулась, но, так ничего и не сказав, перевела разговор на другое.

– Говоришь, ненавидела тебя Лидия Яковлевна? Может, это потому, что мы с тобой одного поля ягоды?

«А вот это вряд ли».

– Может быть. Сегодня я зашла к Виктору на работу и встретила там какого-то нагловатого светловолосого типа.

– А, Ле-е-еша, – протянула она. – Леша у нас одно время был мальчиком для битья. Провинился перед шефом…

– И что же он такого сделал?

– Что сделал? Зажал меня, начал лапать, я уж и дать ему была готова… Слушай, – она выбросила вперед руку, как бы останавливая невидимый напор, – ты только не обижайся, может, тебе неприятно это слышать, но я говорю как есть. Мужчинам и женщинам надо время от времени выпускать пар. Природа. В общем, вошел Витя, увидел, что покусились на его собственность, увольнять Лешу не стал, но после этого случая наш Леша из дерьма не вылезал, то командировки, то сверхурочные. Зарплату он ему не понизил, как раз наоборот, но человек зашиваться стал. Он, наверное, дома даже жену… усладить не мог. Дарья заставила себя улыбаться.

Полученная информация заставляла пересмотреть ранее составленную характеристику покойного. Он был не только странен в своем поведении, но, кроме всего прочего, и намеренно жесток. Не увольнял, не понижал в должности, а долбал тяжелым трудом. Наверное, Леша сидел на месте шефа и так отмечал его смерть. Для кого горе, для кого праздник.

– Ты сказала, мол, до поры до времени. Что, потом случились перемены?

– Потом Леша стал расти. Не знаю, с чего бы это. Добрался до зама. Ты спала с ним?

Вопрос таил в себе подвох. Двум женщинам, переспавшим с одним и тем же мужчиной, как бы и разговаривать особо не о чем, но если разговор зайдет о достоинствах и недостатках самца, в этом случае можно сильно проколоться. Подловить Дарью после утвердительного ответа ничего не стоило. Пришлось сказать:

– Не успела, но очень хотела.

– Я когда хочу, трусы сама снимаю, – отреагировала Вера с некоторой наглецой. – Прости меня, я немного прямовата и груба. А может, у него на тебя сил после меня не оставалось?

Дарья теперь, дело ясное, должна была очень обидеться и заткнуться. Пришлось. Сама себе такую роль выбрала.

– То есть он не болел.

– Нет-нет, ничего такого. Он был здоров как бык. Поверь, я-то знаю. На себе все испытывала.

– Может, я зайду к вам еще как-нибудь?

– А зачем?

«Чтобы дать тебе под зад, брехушка. Шеф сидел на игле, а ты не знала. Зачем ты врешь, беби?» Дарья вышла на воздух.

«Болел, не болел. Что из этого можно выудить? Иванов не страдал безденежьем. И вообще, где он покупал героин?»

Дарья засунула в рот подушечку «Стиморола», однозначно без сахара. После чего села в машину и запустила двигатель. Можно было бы и постоять у дома Сорокиной, но слишком уж у нее приметная тачка. Давать повод для беспокойства бывшей секретарше Иванова ей не хотелось.

Заявиться на поминки? Но она не проводила покойного в последний путь. Как после этого прийти и сесть за стол?

Сглотнув сладкую слюну, она почувствовала, что надо бы наполнить желудок чем-то более питательным, нежели замешенной в далекой Дании подушечкой.

Поглядывая по сторонам и стараясь обнаружить какую-нибудь забегаловку, Дарья катила в сторону центра. Размышляя над тем, сколько денег было у Иванова, она пришла к выводу, что никак не меньше ста тысяч долларов. Его мать без колебаний отдала ей две тысячи, фирма снимала весь этаж здания. Аренда стоила немалых денег. Секретарша, заместители, рядовые сотрудники, которых человек пятнадцать, не меньше. Вера обмолвилась, что он занимался бензином. Нет, пожалуй, сто тысяч – это не столь уж и много. Его машина тянула не меньше чем на пятьдесят кусков. Раз у него были дела на рынке топлива, можно предположить, что покойник тянул на все триста тысяч. Сумма ей понравилась – триста штук баксов. При случае надо бы узнать, сколько на самом деле.

«Скорая помощь» обогнала ее, оглашая окрестности воем сирены. Дарье показалось, будто этот вой проник ей в мозг, переключив там невидимый тумблер. Нейроны вздрогнули, и родилась мысль: «Люди рождаются, живут, умирают. Пока живут, болеют, начиная от ОРЗ и заканчивая СПИДом». Притормозив, она натужно стала соображать, в какой стороне находится поликлиника Кировского района. Иванов вместе со своей матерью жил именно в Кировском районе и должен был время от времени появляться у своего участкового врача. Если не последние несколько лет, то уж во всяком случае еще до того, как стал состоятельным человеком. Она задалась целью найти карточку Виктора Валентиновича, чтобы ознакомиться с перечнем болезней, которыми он успел переболеть на протяжении своей недолгой жизни.

Дарья за сто рублей купила расположение медсестры в регистратуре. Карточки на Иванова не оказалось. Данилова была вынуждена признать, что потратила деньги и время впустую. Тем не менее, рано или поздно она все узнает о Викторе Валентиновиче. Сегодня ей просто не хотелось попадаться на глаза Лидии Яковлевне. У матери горе, и это горе она собиралась уважать.

* * *

Дима прохаживался по комнате, время от времени поднося ко рту стакан с минералкой.

– Ты раньше видела эту шалаву?

Вера сидела в кресле, стоящем в углу.

– Никогда. Виктор мне ничего не говорил. Я даже и не думала, что у него может быть женщина. Он жил от дозы до дозы. Вопросы секса последние три месяца его не волновали.

– Откуда она взялась, эта Даша? – сожитель резко поставил стакан на журнальный столик. Стакан вдруг неожиданно треснул, порезав палец. – Ах ты, твою мать, – бросил в сердцах Дима.

– Сильно? – Вера вскочила со своего места.

– Да сиди, дура, – цыкнул он, засовывая большой палец в рот.

– Она остановила меня на улице. Одета клево, морда смазливая, манеры угловатые, не лучше моих. Сказала, что Виктор и она чуть ли не влюблены друг в друга. Если бы было так, я бы знала. Уверена.

– Ты ее запомнила? Узнаешь при случае?

– Можешь не сомневаться. У нее и тачка приметная – «Фольксваген» светло-зеленого цвета.

– Ты подумай, – мотнул лохматой головой Дмитрий. – И одета хорошо, и тачка крутая. Номер запомнила?

Вера картинно закинула ногу на ногу, отчего ее бедро заголилось чуть ли не до ягодицы.

– Что ж я, по-твоему, совсем дерево?

Дима метнулся по дому и вскоре уже записывал буковки и цифирки на клочок бумажки.

– Поглядим, что за герла, – прошипел он. – Ты, Верунчик, ничего не напутала? Этот номер?

Блондинка поднялась, подошла к Диме и обвила его шею мягкими руками.

– Нет, мой мальчик, все точно. Ошибок быть не может.

Он чмокнул ее в лоб, после чего разорвал объятия и сообщил, что ему надо срочно уйти.

– А ты не забудь прибраться, – настоял он напоследок, указывая мизинцем на разбитый стакан и небольшую лужицу на линолеуме.

* * *

Алексей был занят. В одной руке он держал журнал «Иностранец», в другой – голую Лизочкину грудь. Лежа на диване, он внимательно читал большой очерк о жизни европейцев в южноафриканской республике. Его удивило, что всего за сорок тысяч долларов в этой африканской стране можно купить себе небольшой домик на берегу океана. Немцы, французы и граждане других государств так и делали. Покупали дом за сумму по их меркам незначительную и наведывались туда раз в год, с тем чтобы провести отпуск.

Лизочке было хорошо. Статья ее совсем не интересовала. Все, о чем она сейчас думала, можно было уместить на крохотном листке бумаги с помощью трех букв: «еще». Ей хотелось еще.

Алексей дочитал статью, после чего отбросил журнал и вплотную занялся молодицей. Но процессу не суждено было набрать обороты. В дверь позвонили.

– Не открывай, – попросила Лиза.

И зря. Не просила бы, может, и не открыл бы.

На пороге стоял взъерошенный Дима и делал едва уловимые движения корпусом, намереваясь войти в квартиру. Рысаков посторонился и впустил нежданного гостя. Дверь в комнату, где на диване лежала нагая Лизочка, он предусмотрительно закрыл.

– Что случилось? Какого черта ты не даешь мне спокойно жить? Мы договорились, что ты приходишь за товаром вечером с шести до восьми.

– У меня проблема, – пожаловался Дмитрий.

Рысаков внимательно выслушал рассказ, который не мог вызвать у него никаких эмоций, кроме отрицательных, взял бумажку, на которой был написан номер автомобиля Дарьи.

– Свободен. Дальше не твоя забота.

* * *

Капитан пил кефир, время от времени отрываясь от этого важного для организма занятия, отчитывал лейтенанта Костина:

– Как это вы не смогли передать мою просьбу Борису Гавриловичу? Что с того, что он был на вскрытии?

Гена Костин считал себя перспективным сыщиком. Он рьяно брался за любую работу, в том числе и рутинную. Добросовестно выполнял все, начиная от перебирания бумажек в архиве и кончая поиском возможных свидетелей преступления. И даже время от времени получал от начальства поощрение. Но так как лейтенант выполнял любую работу хорошо, ему обычно подкидывали вещи нудные, хотя и необходимые, заниматься которыми у его коллег не было ни малейшего желания, и, как следствие, каждый увиливал как мог.

Был у Костина один пунктик, который заставлял его самого считать себя не идеальным работником уголовного розыска. Тот день, когда их группа ходила на вскрытие, он не забудет никогда. Во время кажущейся омерзительной неподготовленному человеку процедуры курсант Костин упал в обморок. Очнулся на улице. Какая-то женщина махала у него перед носом ватой, смоченной в нашатырном спирте. После этого он больше никогда не рисковал спускаться в анатомичку.

Четко отвечая «есть» на приказ начальника, лейтенант и не подозревал, что куда проще будет сказать «никак нет».

Приехав на кафедру судебно-медицинской экспертизы, он узнал, что Варенов на вскрытии. Спуститься в подвал Гена так и не решился, а передать сообщение через кого-нибудь считал невозможным.

Пришлось вернуться и доложить о невыполнении. Лиховцев был человеком куда более опытным. Он прекрасно знал, что Костин не первый и не последний, что такие люди встречаются сплошь и рядом. Капитан хотел поговорить с медицинским экспертом для того, чтобы развеять последние сомнения в деле Иванова. Не вязалось в голове заключение медиков с показаниями этой девушки Даши. Она утверждала, что смерть наступила внезапно, в то время как результаты вскрытия указывали на то, что человек умер от слишком большой дозы героина.

«Где он успел ввести в себя дозу? В туалете? После чего снова вошел в зал ресторана и стал приставать к Дарье? А где же фаза расслабления и кайфа? На унитазе балдел? Есть вероятность того, что он ввел себе наркотик в машине. Криминалисты обследовали "БМВ", но никаких следов не нашли: ни шприца, ни порошка, ни ампул – ничего, что указывало бы на прием наркотиков», – размышляя таким образом, Лиховцев не видел другого выхода, кроме как отчитать Костина и заслать его на кафедру по второму разу.

Пользоваться телефоном он не решился. Лучше через лейтенанта.

– Еще раз говорю, Гена, передай Варенову, пусть сегодня вечером приедет ко мне домой. Все понятно?

Костин закивал головой, потом посмотрел на часы.

– Товарищ капитан, Борис Гаврилович будет еще два часа занят.

Лиховцев насупил бровь.

– Выполняй немедленно, если ты не хочешь, чтобы я захлебнулся от негодования.

Костин побледнел и постарался как можно быстрее испариться из кабинета.

* * *

Шестой час вечера. Вот уже три часа Дарья сидит дома и смотрит телевизор. Она не находила для себя более интересной темы для рассуждений, чем появление на поминках. Наконец решила, что ничего страшного, придет, выразит соболезнование, а заодно и поговорит по делу.

Посмотрев в записной книжке адрес Лидии Яковлевны, она сорвала с вешалки кожаную куртку и выкатилась из дома.

Ехала быстро, правил старалась не нарушать, людей не давить. Будь она повнимательней, засекла бы, что белый «Москвич» не отстает от нее. Мысли ее крутились в несколько иной плоскости. Она составляла перечень вопросов, которые следовало задать матери Иванова.

Рысаков сидел за рулем потрепанного шедевра советского автомобилестроения и думал о том, как тесен мир. Эта девица была с Лизочкой в ресторане. Она ему сразу не приглянулась. Уже в тот самый момент, когда он получил листок бумаги – сведения из ГАИ, которые помог достать Палец, – и увидел имя «Дарья», у него сердце екнуло. Как оказалось, не напрасно.

Она.

Больно уж высокого о себе мнения эта девица. Смотрит на людей с пренебрежением. Считает себя выше всех, лучше всех. Обиделась, стерва, когда он стал кадрить не ее, а Лизочку, ушла. И вот появилась.

Дарья остановилась у пятиэтажного дома и вошла в подъезд.

Лидия Яковлевна показалась ей разбитой и постаревшей. На голове у женщины была черная косынка, которая добавляла к ее и так почтенному возрасту добрый десяток лет. Данилова взяла скорбящую мать за руку.

– Мне очень жаль, – тихо произнесла она.

– Ничего, ничего, я стараюсь держаться. Иди к столу, – пригласила Лидия Яковлевна. – Помяни Витю.

Дарья не стала отказываться, углядела за столом свободное местечко между пьющими и жующими гражданами и добросовестно набила свой желудок. Через час она поднялась из-за стола и, улучив момент, попросила Лидию Яковлевну ответить на несколько вопросов. Та согласно кивнула головой, после чего женщины смогли уединиться в небольшой комнате, которая, судя по висящим на стене иконам, старой мебели, кружевным салфеткам под вазочками, ворсистому пледу на кровати и старомодным занавескам, принадлежала самой Лидии Яковлевне.

– Вы жили вместе с сыном? – Дарья села на небольшой пуфик на колесиках.

Иванова тяжело вздохнула, вытащила из рукава платья платочек, сжала его в руке.

– После того, как у меня случился инсульт, Витя жил здесь. Он заботился обо мне.

– Понимаю, – Дарья кивнула, как бы показывая собеседнице, что она действительно сочувствует. – Скажите, ваш сын болел?

Лидия Яковлевна поспешила с ответом:

– Да, вы знаете, у него одна напасть сменяла другую. В последнее время он принимал лекарства от повышенного кровяного давления. У него постоянно болела голова. Это, наверное, передалось ему от отца. Тот очень страдал мигренью, что для мужчин нехарактерно.

– Можно мне посмотреть, какие лекарства он принимал?

Лидия Яковлевна сказала, что для этого им придется пройти в комнату сына. Дарья ничуть не возражала.

Квартира была большой – четыре комнаты. Те, кто приходил помянуть Виктора, обходились залом и кухней. В остальных комнатах никого не было.

Женщины вошли в точно такую же по размерам комнату. Здесь был совсем иной мир, совсем иная атмосфера. На потолке висел светильник, выполненный в стиле авангарда. Стальные мелкие спиральки вокруг лампочек придавали источнику света вид виноградной грозди. Обои на стенах какие-то весьма странные. Полоса синих наполовину ободрана, полоса белых с рыбками, дальше шла сплошная зеленая.

Черный современный стол, точно такой же, как в его офисе у секретарши, большая кровать, застеленная ярко-желтым покрывалом.

– Аляповато, – произнесла Даша первое, что пришло в голову от созерцания подобного зрелища.

– Я никогда к нему не лезла со своим мнением. Если у него и были какие лекарства, он все хранил в тумбочке у кровати. Можете смотреть. Там не должно быть ничего такого.

Дарья выдвинула полочку. Бывший в употреблении носовой платок, маникюрный набор, какой-то крем, полупустой флакон импортного одеколона. Кроме тюбика с аспирином УПСА, никакой химии. Она открыла его и, убедившись, что там действительно большие таблетки аспирина, закупорила.

– Здесь ничего нет.

– Тогда не знаю, – ответила Лидия Яковлевна. – Может быть, у него что-то в офисе осталось. Я еще не успела забрать оттуда его личные вещи.

«Секретаршу уволить успела, а вещи забрать – еще нет, – подумала про себя Дарья. – Выходит, вы, мамаша, шустрая только там, где вам надо. А про вещи сына – это так просто, день такой, похороны».

– Больше в доме нет никаких лекарств?

Хозяйка уже с некоторым раздражением взглянула на Дарью.

– Что вам это даст?

– Пока не знаю, – призналась Данилова. – Хочу установить, не болел ли чем ваш сын.

– Я же вам сказала…

– Но вы могли и не знать.

Подобная версия никак не могла устроить Иванову:

– Он рассказывал мне все. Всем делился.

«Хороший он у тебя был, хороший. Или ты наивная маман, или душа твоя чернее африканской ночи».

– Вы не можете сказать, кто сообщил вам о смерти сына?

– Нет. Голос мужской, низкий.

– Вы уж меня извините, что я пришла к вам в такой день со своими расспросами, – Дарья изобразила смущение. – Но вы, помнится, хотели найти того, кто виноват в смерти вашего сына. Вам будет неприятно это услышать, но на сегодня я могу вам сказать, что Виктор был наркоманом со стажем, это установлено при вскрытии. То есть не просто умер из-за большой дозы героина, он принимал его регулярно.

Мать потупила глаза. Дарья видела, что ей было стыдно слышать такое о своем сыне.

– Может быть, вы назовете друзей Виктора, тех, кто часто общался с ним?

Лидия Яковлевна вытаращила на Дарью воспаленные глаза и гордо сообщила, что Виктор был порядочным человеком, он никогда не позволял себе, чтобы вокруг него вились какие-то сомнительные личности.

«Опять песня про идеального сыночка».

– Что, подруг тоже не было? – казалось, она задала естественный вопрос, но именно этот вопрос вывел из равновесия пожилую женщину. На глазах ее снова навернулись слезы.

– Он не водил к себе шлюх, если вы это имеете в виду! Он мог купить не одну квартиру и устроить там черт-те что, но он этого не сделал, он был очень хорошим, очень спокойным человеком.

– Как же он вел дела в современном мире, если ни с кем не общался, не заводил новых знакомств? Думаю, здесь вы ошибаетесь.

– Он любил меня. Он все мне подписал. Хотите, я покажу вам завещание?

Увидев, что Дарья молчит, Иванова вышла в свою комнату и принесла оттуда тонкую папочку. Вынув бумагу, заверенную нотариусом, она передала ее Дарье.

– Он оставил мне фирму, правда, что с ней делать, я ума не приложу. Но секретаршу вчера уволила. У Вити был плохой вкус.

«Ну вот, хоть что-то сказала о своем дитяти нехорошее. Хотя могла бы и сдержаться, человека только в могилу опустили, – Дарья с интересом бегала по строчкам, выискивая цифры. – Фирма, кстати, называется "Магнат"; надо запомнить».

Сумма, которую она увидела, заставила ее на мгновение задержать дыхание. Стоимость акций оценивалась по нынешнему курсу в четыреста шестьдесят тысяч долларов.

Дарья вернула бумаги.

– А кому принадлежат остальные тридцать процентов? – поинтересовалась она.

– Этот человек сидел с вами рядом за столом.

Память особо напрягать не пришлось. Чем ее бог не обидел, так это памятью. По левую руку от нее сидела тучная женщина в темно-синем платье, а по правую… по правую сидел толстомордый мужик, который то и дело наливал себе водки и с вожделением поедал колбасу, икру, рыбу, другую снедь. К рису с изюмом, насколько помнится, он и не притронулся.

– Это что, такой бугай, да?

– Захар Сидорович Вострягин… Он ведет размеренный образ жизни и весьма интеллигентен.

«Естественно. Если твой сынок-наркоман – послушный и тихий мальчик, то хамоватое рыло, от которого за версту несет свинарником, – естественно, интеллигент».

– Может быть, с ним можно поговорить сейчас?

Лидия Яковлевна сказала, что грех ей сейчас мирскими делами заниматься, потом помянула имя сына и выразила надежду, что он простит ее.

Компаньон Ивановой ввалился в комнату, на ходу вытирая платком замасленные губы.

– Вы хотели со мной поговорить? – поинтересовался он, плюхаясь на кровать.

Дарья не стала рассказывать ему, что да как, и точно так же, как и Вере, представилась подругой Виктора.

– Вы знаете, что Виктор был наркоманом?

Захар Сидорович с шумом втянул сопли в носоглотку и уставился на Дарью, словно на безмозглую скотину.

– Если вы были его подругой, вы и без меня все прекрасно знаете. Зачем отнимаете у меня время, когда в соседней комнате накрыт прекрасный стол, который, кстати, стремительно скудеет?

– Почему вы не остановили его?

– А почему вы не остановили, если вы его подруга? Моя подруга меня бы остановила. А вы, видимо, не очень хорошая спутница по жизни.

– Много он тратил на наркотики?

Захар покачал головой:

– Я ему не папа, чтобы карманные деньги проверять, подсчитывать, что да сколько. Меня свои дела занимают. А то, что он время от времени был с виду пьяный, хотя от него и не пахло – это меня не сильно беспокоило, я и сам не прочь время от времени приложиться. Может быть, вам, барышня, противно, но тут уж, извините, у каждого своя стезя.

– Давно он начал принимать наркотики?

– Вы хотели спросить, давно ли я его стал видеть пьяным на работе? Полгода, а про наркотики знать ничего не знаю. Тут за одно это слово кое у кого из МВД вопросы начнут сыпаться один за другим. Забудьте «наркотики», говорите «лекарство». Всем понятно и не криминально.

– Спасибо за науку. Но компаньон вы, видимо, хреновый, если вам наплевать на состояние своего партнера.

Захар сделался бурым от прилившей к широкой морде крови. Встал, захлопнул дверь в комнату и подошел вплотную к Дарье.

– Я, я всеми делами ворочаю, – он хлопнул себя мясистой ладонью по груди. – Эта скотина, пардон, он ничего не делал, все я. И продолжаю тоже я. Если вы напрямую меня спросите, лапочка, хотел ли я его смерти, я вам отвечу, что не возражал бы. Его седоволосая мамаша долго не протянет. И вот, знаете ли, есть у меня мечта идиота: оттяпать у нее все, что осталось. Вы меня понимаете? Я же с вами по-человечески разговариваю.

Дарья его понимала.

– Абсолютно, только я не «лапочка»«/K». Это на будущее. У вас были враги?

– А как же, лапочка«/K». Врагов полно, только и успевай поворачиваться, чтоб пуля не задела. В принципе, наши заправки в таких местах, что мы никому особо не мешаем, но пару раз нас пытались купить конторы покрупнее. Не дались. Не так давно еще Витя должность придумал себе хорошую – стал президентом ассоциации частных товаропроизводителей области, поддержкой местного правительства заручился, стал вхож в большие кабинеты, расположенные ой как высоко от простого человека. И это помогало.

– Вы мафии платили?

Он ухмыльнулся – Слушай, детка«/K», из тебя какие-то очень взрослые вопросики вылезают. Тебе надо смотреть мультики, а потом в кроватку бай-бай, а ты пытаешься не своим делом по жизни заниматься. Ну был твой бойфренд наркошей, что ж теперь? Найди другого. Я тебе напрямую скажу, пока убитая горем женщина не слышит, что сидеть здесь за столом – часть моей работы. Вот и все. То, что Витя умер, это ее проблема, но никак не моя.

– А некий молодой человек весь день сидит в конторе на месте Виктора. Он там просто так или вы его назначили?

– Леша Ластов, как же, как же. Ему там недолго осталось, это так, временно. Он из себя ничего не представляет. Простачок, затесался в наши ряды, – Вострягин обнажил золотые зубы. – Хватит болтать, я пойду к столу, провожать в последний путь Виктора. Пусть он будет доволен тем, что все те, кто знал его, ушли из дома сытые и не слишком обиженные тем, что он так вот нехорошо поступил, внезапно покинув этот мир.

* * *

– Будешь еще? – спросил Варенов у Петровича, наливая себе в чашку кипятку.

– Можно, – согласился Лиховцев. – Значит, говоришь, ошибки быть не может. От наркотиков Иванов умер.

– Других версий у меня нет. Никаких таких анализов или опытов для выявления ядов в крови я не ставил. Тест на героин дал положительный результат. Все, «передоз».

– Но, может быть, тот, кто его убрал, как раз и рассчитывал на то, что не станем смотреть.

– Поздно, очень поздно, – Борис Гаврилович отхлебнул душистого чайку. – Люблю я чай, хорошая вещь, не то что там кофе или кока-кола какая. То ли дело чай!.. Неужели ты, Сергей Петрович, надеешься откопать в этой куче дерьма какой-либо интересный фактик, который поставит под сомнение мое заключение? Если такой на горизонте появится, сообщи мне в обязательном порядке.

– С тем рвением, с каким я сейчас работаю, никаких нам развязок не светит, дело можно было бы закрывать, но душа моя ментовская болит. Вот ты как врач скажи мне – после того, как в человека попал наркотик, что он делает? Встает и идет как ни в чем не бывало? Нет, он начинает ловить кайф, отключается, отрешается от этого мира. По словам Даниловой, он с ней вполне связно разговаривал, так что если и пропрет твое заключение насчет героина, так только для моего начальства, для меня же это дело еще не закрыто. Вот за этим я тебя к себе в гости и позвал.

– Тихо позвал, – отметил Варенов. – Кстати, а что ж это ты над Костиным-то издеваешься? Он заблевал все наше царство-государство.

– Пусть привыкает, – отрезал Лиховцев. – У этого пацана талант, только говорить ему об этом не надо. Если он при виде трупа будет глаза закатывать и нос воротить, все улики пропустит.

– Петрович, неужели ты собираешься копать? Мы с тобой знаем друг друга столько лет, скажи, разве хоть раз я ошибался? Не было такого, Петрович, чтоб Борис Гаврилович что-то напутал. У меня степень ученая не просто так, она у меня заслуженная. А ты мои способности под сомнение ставишь. Вот сегодня девчонка приходила – Даша, деньги за информацию предлагала, купили, говорит, тебя, Варенов. Я эту засранку взял и выгнал. Не верит, видите ли, она, что Виктор от наркотиков умер.

– Самое удивительное, что и я не верю. Давай, Боря, предположим, что ты ошибся или, скажем помягче, не все нашел.

Варенов помрачнел.

– То, что я не все нашел, Петрович, я и без тебя знаю. Все найти я не мог. Ты, может, статистику не знаешь, но один случай из сотни при отравлении остается вообще не доведенным до конца. Не может медицина найти, от чего умер человек, даже при самом хорошем оборудовании. Не может. Пописал человек, а через две секунды умер у унитаза. Все плохие анализы отправил в канализацию. Маленькая доза, и ищи-свищи причину.

Лиховцев ухмыльнулся.

– А я уж думал, что человека могут на атомы разложить.

– Могут-то могут, – согласился медэксперт, – но только на это случай должен быть особенный, а у нас случай рядовой: умер человек в ресторане, нашли след укола на теле, провел анализ крови, получил положительный результат – хорошо. Все ясно и понятно. Доза превышает предельно допустимую? Превышает. Правда, если честно, наркоман со стажем за раз вкатывает себе намного больше ПДД. Я тебе так скажу, от чего бы он ни умер, на белом свете при таких темпах потребления героина ему оставалось – месяц. Повезет, месяц и неделя, но никак не больше. Он уже был на грани.

– Слово даешь? – Лиховцев уперся взглядом в друга.

– Голову на отсечение, не то что слово. Его печень – это печень мертвого человека. Она уже разлагалась, хотя он еще ходил по земле. Это все. И говорить здесь больше не о чем.

– Давай теперь в мое море окунемся. Предположим, преступник не знал, что Иванов принимал наркотик, но хотел его смерти, он подмешал или вколол что-то такое, что ты, Боря, не обнаружил. Или второй вариант: преступник знал, что Витя наркоман, но ему было необходимо во что бы то ни стало убрать его именно в тот день и ни днем позже. Надо проверить, какими делами он занимался. Найти тех, кто был заинтересован в том, чтобы отправить Виктора Валентиновича на тот свет побыстрее. Как думаешь?

– Неугомонный ты, вот что я думаю, Сергей Петрович.

Лиховцев вздохнул.

– Больно уж он неправильно умер. Все умирают как надо, а этот и умереть нормально не смог. Подозрительно. Но сейчас, после недолгой бюрократии, дело можно отправлять на полку. Работы и так много без этого ресторанного приключения.

Варенов сказал, что он не собирается его отговаривать от какого бы то ни было расследования, но попросить об услуге не забыл:

– Ты, Сергей, если что найдешь, сделай так, чтобы меня не коснулось.

– Ладно, – капитан махнул рукой, – сделаю. Завтра надо бы наведаться в офис к Иванову. Посмотрим, чем там он занимался, в бумажках покопаемся, с людьми пообщаемся. Если у меня будут к тебе вопросы, я пришлю лейтенанта. Про телефон давай забудем. Померев, он оставил маме пол-лимона баксов. Большие деньги.

– Ожидаешь встретить сопротивление?

– Чую, дымом тянет…

* * *

Поднявшись пораньше, Дарья накрасилась, сделала причесочку и поспешила в офис покойного Иванова.

«Алексей Павлович, должно быть, уже протрезвел. И теперь в состоянии разговаривать с дамой».

А поговорить ей хотелось. Во-первых, она рассчитывала услышать от блондинчика, что он знал о пристрастии шефа к наркотикам. Дарье также очень хотелось знать, не приходил ли на постоянной основе к шефу какой-либо мальчик или девочка, поскольку вопрос о том, где он доставал наркотики, пока оставался открытым.

Знакомый охранник-пенсионер кивнул головой и без вопросов пропустил ее на этаж. В кабинете номер 301 Алексей Павлович все так же сидел в одиночестве, будто и ночевал здесь.

– Добрый день, что-то сотрудников ваших не видно.

– Сидят по кабинетам, – бодро отрапортовал Алексей.

«Отошел, отошел от вчерашнего поединка с бутылкой. На этот раз победила дружба. Пока молодой, так оно и случается. Только потом почему-то начинает отказывать печень. А пока рубашечка свеженькая, костюмчик чистенький».

– Захар заходил? – обыденно поинтересовалась Данилова.

Он ответил, что нет, потом поинтересовался, зачем ей нужен Вострягин.

Дарья предпочла сменить тему:

– Вы, кажется, хотели пригласить меня отужинать?

Алексей с интересом посмотрел на нее и часто заморгал.

– Да, хотелось бы. Женщина вы красивая.

– Вот как? Но на ужин надо зарабатывать.

Белобородый и белоусый запустил пятерню себе в волосы и наморщил лоб.

– Я и так хотел платить. Мне ваша поддержка в финансовом вопросе не понадобится.

– Леша, вы знаете о том, что ваш покойный босс принимал наркотики?

Ластов опустил руки вдоль туловища. Ей показалось, будто прозвучавший вопрос просвистел в воздухе и каленой стрелой воткнулся Алексею в сердце. Настолько резко изменилось его поведение.

– Нет, никогда не замечал, – промямлил он. – Для меня это новость.

– По вашему лицу я этого не сказала бы. А может, все-таки знали, да говорить не хотите?

– Вот кто об этом мог знать, так это Захар, только здесь он появляется не чаще, чем раз в неделю.

– Ты подумай, а вчера он рассказывал, что всеми делами тут ворочает.

Дорогая ручка стала отбивать дробь по крышке стола.

– Он всю жизнь думает о том, как бы набить себе брюхо, больше никаких мыслей в голове у него нет. Всем занимаюсь я. Вся эта контора держится на мне. Как вы думаете, почему я сижу в этом кресле? Потому что все нити управления у меня!

Дарья подумала о том, что в последнее время многие люди хотят показаться ей более значимыми, чем они есть на самом деле.

Что Захар, что Алексей пытаются предстать влиятельными начальниками, при этом не забывая опускать друг друга.

Нежданно-негаданно в кабинет вошел Сергей Петрович.

– Добренький денек. Вот не ожидал, так не ожидал, – он смотрел то на Ластова, то на Дарью. – Я капитан Лиховцев, из милиции, – сообщил он Алексею. – Оставайтесь в кабинете и никуда не отлучайтесь. Похоже, Даша, нам с вами надо выйти на улицу и объясниться, – следователь взял черноволосую стройную красавицу за руку.

Она не сопротивлялась.

– Что это вы, то к судмедэксперту заявитесь, то на работу к покойному? – Парочка пошла по асфальтированной дорожке, идущей вдоль здания. – Никак, следствие ведете?

Алексей Сергеевич Рысаков втянул шею и постарался сесть как можно ниже, так, чтобы прохожие, глядя на белый «Москвич», могли увидеть лишь волосистую часть его головы.

Сегодня в шесть утра он уже контролировал подъезд, где жила Дарья, и теперь следом за ней приехал к голубой церкви.

Девушка, гостившая у Веры, сейчас о чем-то плотно разговаривала с человеком в черном плаще, и этот человек был мент. Ментов Рысаков распознавал по нагло-волевым чертам лица и по манере держаться независимо.

– Точно мент, – прошептал он, разглядывая парочку.

«А не из уголовки ли эта курица? Больно уж у нее маршрут странный, вначале к бывшей секретарше, потом к матери покойного, теперь на работу заявилась. Похоже, сучка что-то унюхала».

Дарье за непродолжительную прогулку пришлось выслушать от капитана несколько нелестных фраз, но при этом она не упустила случая указать на то, что имеет право ходить и задавать вопросы.

– Другое дело, – съязвила она, – что я не могу настаивать на ответах, не могу привести человека в отделение, допросить его, а затем засадить за решетку…

Лиховцев никак не отреагировал на провокацию и на полном серьезе прочитал ей нотацию о том, что не надо пытаться прыгать выше собственной головы.

– Я надеюсь, вы позволите мне один на один переговорить с заместителем. Кажется, это Ластов Алексей Павлович сидел в кабинете, я не ошибся?

– Нет, он самый. Можете наслаждаться его обществом.

Данилова не ожидала, что ее вот так, в самом начале беседы, выпроводят из офиса. Посмотрев по сторонам, она пришла к выводу, что оставаться здесь больше смысла не имеет, и направилась на поиски Вострягина… В ее голове появилась мысль.

Увидев, что объект наблюдения отъезжает, Рысаков завел свою машину и двинулся за Даниловой. Очень скоро он убедился, что Дарья снова наведалась к матери покойного.

Поведение инициативной девушки его не радовало.

Для того чтобы убедиться в том, что Дарья из милиции, он вернулся к офису Иванова и поднялся на третий этаж.

Там его встретил пенсионер в камуфляже.

– Вы к кому?

Рысаков улыбнулся.

– Что, отец, менты достали вас? Только и успевай задницу отрывать.

Охранник, увидев перед собой простого российского мужика, расслабился.

– Да нет, вот пришел один. Сейчас с начальством кумекает.

– В черном плаще, да? Сразу видно – мент.

– Да, он самый.

– Волчара.

Последнее слово резануло ухо, заставив пенсионера очнуться. У него появилось ощущение, что он наговорил лишнего, но было уже поздно.

Тем временем невысокий худощавый молодой человек развернулся и быстро стал спускаться по ступенькам вниз.

Первый вопрос, который Дарья адресовала Лидии Яковлевне, был, понятно, о самочувствии неутешной матушки.

– Как я могу себя чувствовать на следующий день после похорон собственного сына?! – воскликнула она. Но затем быстро взяла себя в руки и пригласила Дарью пройти в ее комнату.

Данилова поблагодарила за оказываемое ей внимание и, стоя в дверях, поспешила сообщить, что ее всего-навсего интересует адрес, по которому проживает Вострягин. Лидия Яковлевна кивнула головой и через некоторое время вынесла в коридор записную книжку, из которой и зачитала Дарье координаты Захара Сидоровича.

– Только дома вы его сейчас вряд ли застанете, он скорее всего сидит в своем магазине. Там у него вовсю идет торговля запчастями к иномаркам, машинным маслом и… Как это?.. Новое, относительно недавно появившееся слово… Автокосметикой.

Дарья записала адрес магазина. Она знала, что он находится на Кутякова и по своим размерам превосходит любой другой известный в городе магазин, занимающийся сбытом той же группы товаров.

– Я бы не хотела вмешиваться в ваше расследование, но мне кажется, вы не там ищете.

Дарья заметила ей, что когда умирает, даже, скорее всего, погибает состоятельный человек, нелишне разобраться с его окружением, выяснить, кто на самом деле друг, а кто враг.

Иванова надула губу, но, сделав над собой усилие, ничего больше не сказала молодой и слегка заносчивой, по ее мнению, девице. Поблагодарив мать Виктора за содействие, Дарья поспешила в магазин.

На площади в несколько сотен квадратных метров разместился рай автолюбителя. Здесь торговали не только запчастями, покрышками, маслами, различного рода присадками, но даже продавали части кузовов, фары, мигалки, новенькие бамперы, и, как успела заметить Дарья, все это железо по большей части относилось не к иномаркам, а к автомобилям отечественного производства. Здесь она нашла и различные обтекатели, поставив которые на ту же нашу «девятку» можно было изменить ее внешний облик, подогнав очертания под западноевропейские стандарты.

Побродив по торговым залам и ознакомившись с ассортиментом, она решила купить себе раскрашенного пластмассового попугая, которого надо было вешать на лобовое стекло. Судя по всему, при движении он раскачивался из стороны в сторону и начинал махать крыльями. Дарье эта игрушка показалась забавной, и она была довольна сделанной покупкой.

Когда продавщица выбивала чек, покупательница как бы между делом поинтересовалась, может ли она увидеть Захара Сидоровича. При упоминании имени хозяина толстомордая, толстогрудая и толстозадая чекушка надела на будничную серую физиономию личину всеугодничества и предложила ей пройти в служебное помещение магазина.

Прямо по коридору, направо, третья дверь с левой стороны – столь сложные координаты навели Дарью на мысль о том, что при желании магазин можно было еще расширить, поскольку служебные помещения занимали слишком много места. На поверку оказалось, что времени на то, чтобы объяснить постороннему человеку, где же расположился директор магазина, уходило намного больше, чем на дорогу от кассы до директорского стола.

Как можно было догадаться, Захар Сидорович занимался нужным, можно даже было бы сказать, необходимым делом. На рабочем столе лежала белоснежная салфетка, на которой перед директором стояла тарелка густых наваристых щей. Откуда они появились здесь, в царстве железок и масел, можно было только гадать. Он не прекратил потребление пищи даже после того, как Дарья без приглашения вошла к нему. Она стояла. Он, не поднимая головы, продолжал есть. Наконец Вострягин отвлекся, взглянул на человека, который к нему вошел, и молча продолжил трапезу. Если он и отрывался от еды, то смотрел прямо перед собой, в бесконечность. Когда тарелка опустела, мордастый розовощекий упитанный боров с некоторым недовольством посмотрел на Дарью.

– Покушали? – поинтересовалась Данилова, предвкушая, как она испортит ему сейчас все его разморенно-послеобеденное настроение.

Он хмыкнул, отодвинул от себя тарелку, достал из ящика стола салфетку, вытер рот, руки и, не мигая, уставился на зеленоглазую брюнетку. – Я спрашиваю, вы усладили свою утробу? – более громко и с нотками настойчивости повторила свой вопрос гостья.

Вострягин чуть повел бровью, но продолжал молчать. Она решила не испытывать больше его терпение.

– Вы знаете, я только сейчас разговаривала с Ластовым. Он о вас невысокого мнения. Считает, что вы, извините, бездельник, что дело на нем держится.

– А ты за него не волнуйся. Ему за это деньги платят. Пусть работает. Я оказался в нужное время в нужном месте. Вложил небольшой капитал, тридцать процентов, и основал вместе с покойным Ивановым фирму «Магнат». А этого белобрысого мальчика мы подобрали по дороге. И ему надо бы держать язычок за зубками.

Будучи довольной эффектом, который она произвела на Вострягина своим сообщением, Дарья решила еще больше накалить атмосферу и завести любителя чревоугодничества.

– Он сказал, что справился бы без вас в любой ситуации, что вы абсолютно ничего не понимаете в бизнесе и думаете только о том, как набить себе пузо. Что у вас куриные мозги и короткий член.

– Как?! – не выдержал Захар Сидорович и поднялся на дыбы. – Да я этого молокососа с дерьмом смешаю, в навозе похороню. Можете мне поверить. Это не простые слова. В моем родном колхозе есть отличное местечко – бетонный котлован, доверху заполненный навозной жижей, стекающей с небольшой горушки, где стоит молочно-товарная ферма.

– И что же? Уже были жертвы?

– Ты, девка, заткнись. Прежде чем ты отсюда уйдешь, скажи мне, зачем ты вообще приходила? И зачем мне все это рассказываешь?

– Хочу понять, кто же из вас на самом деле был номером два в этой фирме? Вы или Ластов?

– У меня тридцать процентов акций, а у него вообще ничего нет. Не надо мучить себя этим вопросом. Тут и так все понятно.

– Вы вчера говорили, что не прочь заполучить и остальные семьдесят.

– Я что-то вас не пойму. Если деловой разговор, то жду от вас конкретных предложений. Если это у вас манера такая – у людей отнимать время и получать от этого удовольствие, идите и ищите себе кого-нибудь другого. У меня работы по горло.

– Да, я вижу, – согласилась Дарья, – вы просто никак расхлебаться не можете.

Вострягин выпятил нижнюю челюсть и вышел из-за стола.

– Тебя кто послал?

Она тут же отреагировала:

– А что, у вас есть враги?

– Есть.

– Те, кто может прийти и оскорблять вас? Вот Ластов, например.

Он схватил ее за рукав и потянул в сторону стула, стоящего у стены.

– Ну-ка сядь, балаболка, что ты там ляпнула насчет Лидии Яковлевны и семидесяти процентов?

Она послушно села.

– Я сказала, что вчера вы говорили о своем желании приобрести всю фирму целиком.

На его лице отразилось бессилие.

– Если бы я мог, я бы купил, но ты ведь знаешь, о каких деньгах идет речь? Кредит под это дело брать просто бессмысленно, а своих средств у меня просто не хватит. Устроило бы даже не семьдесят процентов, а всего-навсего двадцать один. После этого можно было бы спокойно ждать, пока бабушка не сыграет в ящик. Как только это случится, оставшиеся акции наверняка раздробятся между родственниками, и скупить их по частям будет вполне реально. Проблема в том, что Иванов при жизни не уступал мне ни одной акции. Старуха знает об этом и не подвинется ни на йоту. Ей деньги не нужны. Она будет сидеть на этих средствах и упиваться тем, что может вот так просто зайти в офис и уволить секретаршу или отчитать какую-нибудь девочку за то, что у нее пятнышко на блузке. Вот чем она там будет заниматься. Если бы ты помогла мне, а я смотрю, со старухой ты в состоянии разговаривать, то я, естественно, не остался бы в долгу.

– Предложение интересное, – согласилась Дарья, – только как на это посмотрит Ластов?

Вострягин закатил глаза.

– Что Ластов? Ластов – ноль. Ластов – пешка. Ластов – пустое место. Здесь не в Ластове дело, хотя высказывания его, они мне, честно говоря, душу не греют. Самое противное в том, что я знаю о его не слишком почтительном отношении ко мне и что он действительно мог не очень хорошо высказываться в мой адрес, а меня такое обижает, даже когда говорится не в глаза, а за глаза.

– Но Ластов не был бы таким смелым, если бы за ним не стояли люди более сильные и более влиятельные.

– Догадаться легко, – согласился Захар Сидорович, – знать бы еще, что это за люди. Всегда проще воевать с противником, которого знаешь. А так как информации никакой нет, ситуация остается неопределенной. Я могу лишь одно сказать: когда Виктор был жив, Ластов при нем был словно «шестерка», но за последнюю пару месяцев Иванов дал в отношении него слабину, и тот стал расти. Недели за две до смерти этот жидковолосый хлюпик стал заместителем Виктора и, насколько я знаю, начал повышать свой голосок на служащих, ублюдок.

– Вы думаете, он желал смерти Виктору?

– Не могу сказать. Зачем убивать человека, когда можно просто его уйти? Убийство – мера крайняя, и она привлекает внимание. Сейчас этого никому не надо. Любой более-менее разумный предприниматель, даже если у него девяносто пять процентов бизнеса составляет чистой воды криминал, стремится прикрыть свое дело теми оставшимися легальными пятью процентами. Поставить магазинчик, открыть заправочку, стояночку. Чтобы не было вопросов, откуда у тебя деньги на то, чтоб купить себе квартиру или машину. Глубже прокопать сейчас практически невозможно. И любой вопрос он будет стремиться решать без шума и пыли.

Время разборок на улицах закончилось. Те, кто хотел, уже свое поимели. Игры перешли на более высокий уровень – от гранат и пистолетов к ручкам и бумажкам. Ребята, поднявшиеся с низов, может быть, и нелегально нажив свои доходы, сейчас начали учиться вести дела более-менее цивилизованно, без того, чтоб крошить людей направо и налево. Кто стоит за Ластовым, я не знаю, но сейчас мне, по большому счету, рыпаться не резон.

Интерес у меня в «Магнате» только один – я должен там рулить. Если этого не случится, то состояние, в котором находится фирма, меня, в перспективе, мало будет волновать. Когда Иванов был жив, он держал контору на плаву, а с этого потихоньку все имели. Сейчас старуха не справится. Я эту клоаку подымать не буду, у меня других дел по горло. Что там может этот хлюпик Ластов, я не знаю.

– Почему бы вам не поговорить с Лидией Яковлевной? Она его уберет оттуда, поставит вас.

– В том-то и дело, что она его не уберет. Она просто еще об этом не знает. Этот молокосос сел в кресло и сидит, тащится от жизни, которая ему в один момент в розовом свете предстала. Но толку от этого сидения не будет. Или «Магнат» станет частью криминальной структуры, или он загнется. Первое вероятно намного больше, чем второе. Ластов останется сидеть на месте исполняющего обязанности директора, а люди, стоящие за его спиной, будут нажимать на нужные кнопки. Мальчик, как игрушка, будет вертеться из стороны в сторону, закрывать глаза на то, что через фирму толкается ворованный товар, что под маркой высокооктанового топлива продается самопальный бензин, выпущенный на маленьких, не способных дать высококачественную продукцию заводиках. Если ребята перегнут палку, их накроют. Если будут делать все тихо и не хапать сверх меры, могут просуществовать довольно долго, может, даже года три-четыре, пока их снова кто-то не начнет делить.

– А вам никто не предлагал продать свою часть акций?

– Нет, если бы кто-то предложил, то я бы, наверное, уже продал. Никого не интересует тридцать процентов. Что с ними делать? Куда проще разобраться с оставшейся в живых старушкой. В какую сторону ее потянет, не знаю, но, по большому счету, в ближайшем будущем все будет зависеть только от нее.

Дарья внимательно выслушала Вострягина и обещала, что постарается поговорить с Лидией Яковлевной по душам.

– Мне было бы интересно узнать результат этого разговора.

– Понимаю. Скажите, Захар Сидорович, а за вами стоит кто-нибудь?

– Даша, иди, иди отсюда. За каждым человеком кто-то стоит. По-другому у нас не бывает…

Лиховцев расположился в кабинете, который некогда занимал Виктор Валентинович Иванов. Он сидел в его кресле и разговаривал уже с седьмой по счету сотрудницей, работавшей в офисе. Женщину звали Маргарита Анатольевна Ракитова. Она, как и большинство российских дам, достигнувших отметки пятьдесят, слегка располнела, но не утратила женственной привлекательности. На ней был хорошего покроя деловой костюм светло-голубых тонов, из косметики – лишь едва подведенные неброским цветом губы.

Интерес к личности Ракитовой капитан проявлял особый. Эта женщина совмещала работу и в ассоциации частных товаропроизводителей, и в фирме «Магнат». Расспросив ее о том, где она живет, сколько ей лет и долго ли она работает в фирме, Лиховцев уточнил:

– Получается, вы старейший сотрудник фирмы «Магнат». Не так ли?

– Да, я работаю практически со дня основания, – согласилась Маргарита Анатольевна. – Но у меня очень скромная должность. Я постоянно работаю на компьютере. Мне приносили какие-то документы, накладные. Я их распечатывала, размножала, ну, в общем, делала, может быть, не слишком интеллектуальную, но необходимую работу. Потом, когда Виктор Валентинович стал президентом, ушел, так сказать, на повышение, он пригласил меня работать и в ассоциации. Мне не пришлось ездить на работу в какое-либо другое место, все осталось на своих местах. Просто на основе, на базе фирмы «Магнат» была организована ассоциация товаропроизводителей области. Мы получили поддержку правительства и смогли немного расшириться: то занимали пол-этажа, а теперь забрали себе весь.

– Это все я уже знаю, – перебил Лиховцев. – И то, что этаж у вас теперь весь, и то, что Иванов стал приглашать адвокатов, общественных правозащитников, проводить независимые экспертизы продукции, которая выпускается в области, – это все мне известно. Знаю, что он познакомился со многими предпринимателями. Кстати, не можете мне сказать, как простой продавец бензина вдруг неожиданно стал президентом организации, которая призвана защищать интересы товаропроизводителей целой области? Мне кажется, что для такого дела и для такого роста необходим человек за спиной, своего рода толкач, который позволил ему, заметьте, за счет программы развития предпринимательства в области расширить свой собственный бизнес. Не можете мне назвать ни одной фамилии?

Маргарита Анатольевна задумалась.

– Знаете, я не была у него на должности секретарши и не могу сказать вам, кто приходил, кто уходил, но мне казалось, что идея шла от него самого.

– В принципе, в это можно поверить, – согласился капитан. – Имея средства, он был вправе вкладывать их в то дело, которое считал нужным. И прибыль здесь наверняка была. Была, я знаю. Я уже говорил с бухгалтером. Это нечто похожее на виртуальную стоянку для автомобилей. Только вместо автомобилей – юридические лица. И каждое вносит свой небольшой вклад, дает некоторые суммы денег на то, чтобы обеспечить себе защиту. Заметьте, не от гоблинов, а от государственных служб, от чиновников, которые у нас время от времени любят перегибать палку, душат тех, кто хочет заниматься и занимается производством. Ну, ладно, спустимся с небес на землю. Вы, кажется, получали две зарплаты. Одну – в «Магнате», другую – в ассоциации. Я правильно понимаю?

– Да, – согласилась Ракитова. – Но и работать мне приходилось не с восьми утра до пяти вечера, а с восьми и до восьми, а то и до девяти. Как того требовала ситуация.

– Ясно, а кто до Веры был у Иванова в секретаршах?

– Была одна девушка, но она ушла, и причина чисто житейская – забеременела.

– Так, – Лиховцев сделал себе пометку, – и кто папа?

– Ну, – Ракитова смутилась, – этого я вам не могу сказать, я в эти дела не влезаю.

– Да, – согласился Сергей Петрович, – может быть, поэтому так долго и смогли удержаться на одном месте. Надеюсь, координаты этой дамы остались в бумагах фирмы и я смогу ее разыскать и поговорить. Не помните, как ее звали?

– Алла.

– А, ну вот и прекрасно. Алла. Фамилия?

– Фамилия – Стажерова.

– Хорошо, спасибо. Вы очень мне помогли…

Лиховцев остался в кабинете один и попытался представить всю картину целиком.

Иванов на паях с Вострягиным организовывает фирму «Магнат». Начинают торговать бензином. Вначале с бензовозов, затем ставят одну заправку, позже вторую. Потихонечку расширяются и жиреют.

После пары лет успешного бизнеса Иванову в голову приходит идея о создании ассоциации частных товаропроизводителей. Он привлекает к работе адвокатов, правозащитников, журналистов и предлагает свои услуги предпринимателям, с которых не слезают санэпидемстанция, налоговая инспекция, пожарники, а также различные комитеты, которые хотят контролировать качество выпускаемой продукции, кто выражает недовольство упаковкой, вкусом, цветом, в общем, всем, чем угодно.

В отличие от обычного рэкета или гоблинов, которые напрямую ездят и затыкают рот всем чиновникам, которые проявляют недовольство, Иванов сделал все легально. Он использовал систему против самой себя. Тяжбы в судах длились годами; пока шел процесс, ни одна фабрика, ни один кооператив не приостанавливали своей деятельности, несмотря на предъявленные им иски со стороны различных инстанций. Очень скоро в ассоциацию вступило больше сотни мелких фирм, которые организовали нечто вроде огромного колхоза, где каждый вносил в общий пай некую плату, которая тратилась на обеспечение защиты.

Побеседовав с сотрудниками, Лиховцев сделал вывод, что система эта работала неплохо, так как связи Иванова расширялись, его собственный бизнес, фирма «Магнат», также рос. Он не упускал случая для того, чтобы найти покупателя на горючку.

Природа вещей такова, что один и тот же предмет одному человеку может мешать, а другому помогать. Например, огромный камень, лежащий на дороге. Человек, который его туда притащил, хотел, чтоб мимо его дома не ездили машины. Ему надоел постоянный шум под окном, и он решил это прекратить. Водитель же, зарабатывающий себе на жизнь, увидев этот булыжник, покроет в три этажа того, кто его сюда положил. Он приложит усилия, чтоб расчистить себе путь.

То же самое произошло и с ассоциацией. Наверняка нашелся какой-то дядя, которому она встала поперек горла. Свою задачу Лиховцев видел именно в том, чтобы найти того самого человека, который был заинтересован в прежней ситуации с производством товаров в области. Лиховцев выделил для себя два направления.

Во-первых«/K», это мог быть чиновник, который наживался тем, что сосредоточил в своих руках большую власть, кому платили директора всех фирм, ушедших позднее в ассоциацию.

Во-вторых«/K», крупный экспортер, не заинтересованный в развитии местного производства. Необязательно, чтобы продукты везли из-за границы. Их вполне могли везти из соседней области или из того же Казахстана. Если ты гонишь издалека масло и мясо тысячами тонн, а в это время недалеко от миллионного города начинает развиваться мощный аграрный комплекс, тебе, естественно, не по душе такая конкуренция.

Но это всего лишь гипотеза. Разобраться в таком большом количестве материала сразу капитан и не надеялся. Следуя логике, он решил переговорить с директорами самых крупных предприятий, занимающихся производством.

* * *

После милой и спокойной беседы с Вострягиным Дарья решила еще раз переговорить с бывшей секретаршей Иванова. Она подъехала к уже известному ей дому и с удовлетворением отметила, что замка на калитке нет. Поставив «Фольксваген» на сигнализацию, она подошла к забору и нажала на звонок, приделанный неумелой, может быть и женской, рукой к большой толстой стойке, к которой непосредственно и крепилась сама калитка.

Штора на окне дернулась, и Дарья смогла различить знакомые очертания.

«Вера дома, отлично. Значит, впустую я бензин не жгла и время не тратила. Хочет она того или нет, но разговор состоится».

Сорокина, накинув на себя обычную фуфайку, вышла к гостье и была так любезна, что подняла собачку и открыла калитку.

– Зачем пожаловала? – раздраженно спросила Вера, с завистью глядя на импортный комбинезон, в котором Дарья выглядела аппетитной куколкой.

– Вспомнила о тебе, когда мимо ехала, решила заскочить, – выдала откровенную ложь Данилова. – Хотела спросить у тебя, как это ты умудрилась на зарплату секретарши дом свой обставить?

Дарья прекрасно понимала, что нарывается на неприятности. Кроме того, она и ответ прекрасно знала, что всю обстановку и шмотки Вера заработала отнюдь не собственной головой. А вот чьей? На этот вопрос ей и предстояло найти ответ.

Вера заявила гостье, что та производит впечатление куда более умной девочки, которая в состоянии сама ответить на все вопросы.

– Если я на все буду отвечать сама, на это уйдет слишком много времени, – заметила зеленоглазая красавица. – Ты бы не стеснялась меня, а, подруга, подсказала бы, что да как, очень уж мне это интересно.

От негодования Вера покраснела. Сцепив руки в замок, она прошептала:

– Катись отсюда, сучка, пока я своего мужика не позвала.

– А, мужик все-таки есть, – радостно выпалила Дарья, – очень интересно! Можно мне на него взглянуть хоть одним глазком?

– Щас, щас ты взглянешь у меня, сучка… Дима, Дима! – закричала Сорокина. – Выйди сюда.

На улицу вылетел небольшого росточка черноволосый мужичок, которого и без того очень интересовало, кто это к ним пожаловал.

– Чего она хочет? – быстро спросил Дима у сожительницы.

– Не знаю, стоит тут, нервы мотает.

Дима долго разбираться не стал.

– Канай отсюда, шалава. Чё приперлась? – высказался он напрямую.

Дарье было неприятно слышать столь нелестные слова о себе, но она постаралась унять взыгравшие нервы и ровным тоном произнесла:

– Я из налоговой полиции. Меня интересует, каким образом вы нажили свое добро?

Не ожидавшие такой наглости жильцы дома номер четырнадцать вначале остолбенели, после чего Дима перешел на отборный мат, оглашая им окрестности. Наверное, слышно было и за сто метров.

Дарье пришлось убраться несолоно хлебавши, но одно она знала: это далеко не последняя встреча с милой парочкой.

Рысаков, наблюдавший всю эту сцену со стороны, лишь однажды позволил себе хмыкнуть от удовольствия. Это случилось в тот самый момент, когда он услышал, как матерится его дилер. В остальном же ситуация была более чем отвратительная.

Он побеседовал с Лизочкой насчет ее подруги и выяснил, что Дарья Данилова существует безбедно, но нигде толком не работает. Дальше расспрашивать побоялся, не хотел объясняться и впутывать в это дело рыжую симпапулю. Лиза ему нравилась, и дружбой с ней Рысаков дорожил.

В том, что Дарья копает, проявляя к делу повышенный интерес, он уже не сомневался. И вряд ли ее поведение продиктовано лишь болью утраты. Сколько девочек любит мальчиков, а после того, как мальчиков убивают, начинают искать, кто это сделал? Таких по всей стране по пальцам одной руки можно пересчитать. Очень может быть, что перед ним одна из таких – не успокоится, пока ей самой башку не свернут. Рысаков не волновался, что кто-нибудь сможет доказать его причастность к смерти Иванова. Волновало другое – девчонка стала регулярно навещать Веру и ее сожителя. Дима занимался таким видом бизнеса, в котором всякий посторонний человек, а тем более проявляющий интерес к подноготной, весьма нежелателен.

Каждый вечер, выходя на улицу, маленький большеголовый и шустрый Дима рисковал быть схваченным ментами, после чего его могли упрятать на несколько лет. Рысакову очень не хотелось бы терять постоянный канал сбыта. Кроме того, этот канал был пока единственным. Развивать бизнес Алексей не торопился. Кроме того, что он боялся больших объемов, он еще и не нашел подходящего человека, которому смог бы доверить большое и сложное дело, связанное с реализацией наркотиков. Пока она ничего не вынюхала, ее можно не опасаться. В конечном счете никаких доказательств у этой девочки быть не может.

Стараясь не провожать взглядом проехавшую мимо иномарку, Рысаков поспешил к своей машине. Его сейчас волновал лишь маршрут Дарьи, а переговорить с Димой и Верой он всегда успеет, тем более что было отчетливо слышно, как эту неугомонную девицу послали подальше.

Дарья отбивала по баранке мелкую дробь и продолжала задавать себе один и тот же вопрос: «Откуда деньги? Откуда у этой парочки деньги?»

Она вытащила сотовый телефон и стала названивать своей матери, которую не видела вот уже более месяца. Идея насчет того, как использовать в этом деле собственную мамочку, пришла ей в голову совершенно неожиданно, но, с точки зрения психологии (во всяком случае, она сама так считала), была абсолютно верной. Теперь оставалось только воплотить ее в жизнь. К сожалению, Нины Ивановны дома не оказалось, а никаких иных телефонов, которые могли бы помочь ей добраться до собственной матери, Дарья не знала.

Посмотрев в зеркало заднего вида, она заметила белый «Москвич».

«Я видела эту машину и раньше, – мелькнуло в мозгу. – Неужели меня пасут? Вот так новость!»

Она постаралась рассмотреть лицо водителя, но было очень далеко. Кроме того, между ними втиснулись две легковушки, которые сильно мешали. Вроде мужчина. Она напрягла зрение, чуть сбросила скорость, прижалась к обочине, пытаясь рассмотреть лицо в зеркало, торчащее с левой стороны. Ни черта. Она не могла вырулить из потока.

«Фольксваген» разогнался до неприличных ста двадцати километров в час и стал стремительно удаляться от вызвавшей сомнение машины. Когда она убедилась, что «Москвич» за ней не последовал, Дарья несколько успокоилась и отправилась на свидание с Лиховцевым.

Увидев, как девчонка стремительно удаляется от него, Рысаков понял, что со слежкой надо кончать, иначе ему не избежать неприятностей. Не дай бог у нее связи в милиции. Может, она уже засекла его номер. С его не слишком прекрасной биографией сам факт слежки будет выглядеть не очень привлекательно.

Сожалея о том, что не смогла различить номер белого «Москвича», Дарья тем не менее поспешила сделать сама себе замечание, касающееся дисциплины: «Надо бы стать повнимательнее и почаще оглядываться, иначе можно не заметить, как нехороший человек воткнет тебе в спину нож».

Лиховцева в кабинете не оказалось. На его месте сидел невзрачного вида лейтенант и что-то очень быстро писал.

– Что вы хотели? – мгновенно отреагировал он на открывшуюся дверь.

– Я к капитану Лиховцеву, – сказала Дарья, – мне дежурный сообщил, что он в здании и к нему можно пройти.

– Подождите минуту.

Лейтенант чинно поднялся со своего места и с чувством собственного достоинства вышел. Вскоре он вернулся уже вместе с Сергеем Петровичем.

– М-м-м, – пробурчал Лиховцев, – рад видеть. Я не потому рад видеть, что вы приносите пользу моей работе, а потому, что вы красивая женщина, а такие у нас в гостях бывают нечасто. В основном людишки попроще и почерствее. Вы-то, я думаю, не очень черствы.

Дарья заметила, что считает себя очень мягкой, и попросила о разговоре с глазу на глаз.

– Костин, можете идти, – отпустил лейтенанта Лиховцев. – Что хотим? – поинтересовался он, когда звук шагов удаляющегося лейтенанта растворился в воздухе.

– Предлагаю обменяться информацией, – заявила Дарья, – думаю, нам есть о чем поговорить.

– Да, интересно, и что же вы мне хотели рассказать?

Дарья улыбнулась.

– Нет, Сергей Петрович, баш на баш. Вы мне – я вам.

– Ну, начинайте, – предложил Лиховцев. – Я вас внимательно слушаю.

– Я была в доме у секретарши Иванова, которую уволила его мать. Знаете, такой небольшой частный домик, затерявшийся среди себе подобных в большом массиве частных построек. Но внутри хорошо и уютно. Даже очень хорошо и очень уютно. На зарплату секретарши такой комфорт она себе не создала бы.

– Так, наверное, хахаль есть, – буднично предположил капитан.

– Есть, – согласилась Дарья, – вот сегодня к ним ездила, хотела узнать, откуда такие бабки, не возьмут ли они меня к себе на работу. Но это так, шутка. А на серьезе, меня послали. Мужичок такой маленький, шустрый, может, немного помоложе вас. Он в сравнении с этой Верой будто дитя.

– Дитя не дитя, – заметил Лиховцев, который, кстати, тоже ростом не вышел, – а женщину обеспечивает. И не наше с вами дело в данном случае, каким образом. Больше у вас ничего нет?

Увидев, как ее домыслы и помыслы рассыпались на кусочки, Дарья потупила взгляд.

– Еще я ездила к Вострягину. У него тридцать процентов акций «Магната».

– А, ну есть такой, – согласился капитан. – И что он вам рассказал?

– Сказал, что Ластов поднялся в последние два месяца. Немного раньше я разговаривала с Верой, и она призналась мне, что Ластов покусился на нее. За что Иванов сделал из него полноценную «шестерку», которую совал во все углы. Но по непонятной причине тот стал подниматься. Неужели директор фирмы просто так, ни с того ни с сего утратил над своим подчиненным контроль, и тот пошел в гору? А он уже ничего не мог поделать.

– Ну, это вы тоже нафантазировали, – протянул капитан. – Просто начальник сменил гнев на милость. Что здесь такого? Не вижу никакой связи. Да, служащий себя плохо повел на работе с секретаршей шефа, за что и был несколько месяцев в опале. Это же понятно. Барские игры.

Дарье стало совсем грустно. Она надеялась, что у нее хоть что-то наклевывается в этом деле, а тут – на тебе, все, оказывается, легко и просто объясняется этим очень умным капитаном Лиховцевым.

– Но вы нос не вешайте, – неожиданно для Дарьи сказал Сергей Петрович. – Факты интересные, и их надо будет принять во внимание.

– Может, и вы сообщите мне какую-нибудь информацию? – с надеждой произнесла Дарья.

Лиховцев развел руками.

– У меня пока существенного ничего нет.

– А несущественного?

– Послушайте, я не буду от вас скрывать, что вначале отнесся к этому делу более чем прохладно. Но ваша настойчивость побудила меня начать нормальное, стандартное расследование. Если действительно будут стоящие результаты, я поделюсь с вами информацией. То, что вы пришли ко мне и рассказали о том, что смогли сделать, – это большой плюс. Честно говоря, я и не думал, что такая молодая женщина имеет склонности и способности к сыскному делу.

Дарье приятно было услышать похвалу из уст работника милиции, и если бы не ранняя весна, она, наверное, расцвела бы, а так предпочла остаться холодной, лишь глаза стали теплее и приветливее.

Покинув районный отдел внутренних дел, Дарья снова попыталась дозвониться матери. На этот раз удача была на ее стороне. Нина Ивановна подняла трубку.

– Здравствуй, Дашенька, рада тебя слышать. С прошлой недели ни одного звонка.

– Привет, ма, – поздоровалась дочь. – Слушай, можно попросить тебя об одном одолжении?

Нина Ивановна, почуяв неладное, протянула:

– Что снова случилось?

– Да ничего, ма. Просто надо разговорить одну старушенцию, я еще слишком молода для этого. А вы с ней примерно одних лет. Она постарше лет на десять, но не на сорок же.

– Что-то ты хитришь.

– Хитрю, мам, хитрю. Я подъеду, и мы все обсудим. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Нина Ивановна. – Ты через сколько будешь?

Дарья прикинула расстояние до дома матери и сообщила, что на дорогу у нее уйдет минут двадцать.

– С учетом того, на какой ты машине сейчас ездишь, наверное, с другого конца города звонишь, дочка?

– Так и есть, – согласилась Дарья, – пока через наши пробочки пробьешься, аккурат двадцать минут и получится.

– Приезжай. Успею напечь чего-нибудь.

Дарья попрощалась и прикинула, что наверняка будут блины со сметаной и с медом. Потому как за такое короткое время тесто для пирогов подняться не успеет.

Расцеловав маму, Дарья вручила ей флакон дорогих духов, купленных по дороге.

Пожилая женщина расцвела:

– Балуешь ты меня, дочка. Ну, проходи, проходи.

Они уселись за стол. Дарья по привычке собралась выслушивать от Нины Ивановны нотации за то, что она живет неправильно и все делает не так, как положено. Но на этот раз ничего подобного не было. Мать сразу же проявила интерес к просьбе дочери и попросила ее рассказать обо всем поподробнее.

Дарья заранее подготовила все слова, которые необходимо было сказать матери для того, чтоб не слишком взволновать ее, и тем не менее о смерти Виктора в рассказе просто невозможно было не упомянуть.

– Понимаешь, один мой дальний знакомый, ну, мы учились вместе еще в школе, только он был на год старше, ну, я его знала, в общем. Он недавно умер.

– Господи боже мой. Что такое?

– Ну, он сидел в ресторане. Вдруг бац – и нет человека.

– Какой ужас! – Нина Ивановна придвинула поближе к Дарье блюдо, на котором лежали румяные блинчики с творогом. – Ты ешь, ешь.

Дарья набралась терпенья, откусила, чуть-чуть пожевала, запила горячим чаем и принялась рассказывать дальше.

– Понимаешь, в чем дело, я была с ним в тот вечер.

– И что, ты видела, как это случилось?

– Нет, я отошла, повернулась на шум, а он уже лежит на полу.

Нина Ивановна вытаращила глаза и запричитала:

– Дочка, это по каким ты таким ресторанам ходишь, где люди умирают? Что тебе дома не сидится? Почему нужно искать на свою шею приключения?

И понесла, и понесла, и понесла… Дарья подперла рукой щеку и, уставившись на огромный белый холодильник, который подарила матери на день рождения, сидела и смотрела на него, пока не иссяк фонтан беспокойства.

– Ничего такого, – устало возразила Дарья, – я сидела за своим столиком, он – за своим. Подошел ко мне. Захотел познакомиться. Я его узнала. Слово за слово. Он меня тоже вспомнил.

Пришлось немножко приврать, чтобы не слишком травмировать маман тем, что к ней подходят незнакомые мужчины.

– Потом на место происшествия, ну в тот ресторан, где все случилось, приехала мать этого парня. Его Виктор звали. Она была, конечно, убита горем и почему-то решила, что ее сына убили, хотя следствием точно установлено, насколько я знаю, что он был наркоманом и умер от большой передозировки наркотика, героина.

– Какой ужас, куда мы все катимся, – снова начала Нина Ивановна.

– Я хотела, чтобы ты поговорила с его матерью. Она, конечно, сейчас в очень плохом состоянии, но ты бы могла, для меня, задать пару вопросов. Виктор был богат и оставил матери состояние в пятьсот тысяч долларов.

– Ого, – Нина Ивановна остолбенела, – большие деньги, огромные.

– Да, ну вот и представь, что такая сумма достается пожилой женщине. Она сейчас в раздумьях, что ей делать. Продать ли акции фирмы, которые теперь принадлежат ей, а не ее сыну, или же оставить их, понадеявшись на то, что фирма и в дальнейшем будет процветать. Я бы хотела, чтобы ты так, весьма тактично, спросила ее, не делал ли кто-нибудь ей предложений насчет этих акций? Не вел ли кто переговоров с ее сыном, пока тот был жив?

– Дочка, а у тебя-то к этому какой интерес?

– Мам, ну ты понимаешь, я знала Виктора, и он умер у меня на глазах, я не могу так все оставить. Да и прошу я тебя о сущем пустяке. Я вас познакомлю, завтра же. Она неплохая женщина, но видит все в розовом свете. Ее сынок был дельцом – его она считает безобидным пай-мальчиком, а его компаньона, которого можно спокойно перепутать с диким кабаном, – интеллигентным человеком.

– Ох, дочка, дочка, во что же ты меня втягиваешь! – Нина Ивановна покачала головой. – Зачем тебе все это нужно, скажи мне?

– Мама, – Дарья жестко отрезала, – ты поможешь или нет?

Нина Ивановна засопела.

– Правду говорят: чем старше дети, тем больше от них болит голова. Я себе пока это плохо представляю.

Дарья, почувствовав, что мать дает слабину, завелась.

– Не надо ничего представлять, я все сделаю, все устрою. Завтра садимся в машину, едем к Лидии Яковлевне. Ее так зовут – Лидия Яковлевна, запомни. Едем к ней домой, я вас представляю… Так, чуть не забыла. Лидия Яковлевна знает, что я нравилась ее сыну. Для вас это может послужить отправной точкой. Выразишь соболезнования, слово за слово, попросишь рассказать ее о сыне. Вы там немножко поплачете, после этого переведешь разговор в экономическую плоскость и узнаешь парочку фамилий.

– Как у тебя все просто, засранка ты эдакая. У женщины горе, и я, совершенно посторонний человек, приду к ней и буду что-то там вызнавать?

– Мама, мамочка, мамулечка, послушай меня, это очень, очень, очень мне нужно, я же ночей спать не могу. Дело в том, что я тоже думаю, что Витю убили. Его отравили, а человека, который это сделал, не поймали. А вдруг он завтра отравит тебя или меня?

– Что ты говоришь, креста на тебе нет, то ли ты у меня очень благородная выросла, то ли не все мне рассказываешь. Ну да ладно, делать мне все равно нечего, поедем завтра знакомиться с этой Лидией Яковлевной.

Дарья не сдержалась от восторга и чмокнула мать в щеку.

– Мама, ты прелесть.

* * *

Рысаков пнул ногой старую калитку так, что вылетели все запоры. Нажимать на кнопку звонка он не считал нужным. Ворвавшись в дом, не разуваясь, Алексей прошел через кухню в дальнюю комнату, где застал Диму и Веру. Народ тешил себя сексом.

– Что, кролики?! – тяжело дыша, закричал Рысаков. – Веселитесь?

Дима поспешил слезть с Веры и прикрыть ее одеялом.

– Не надо меня бояться. Там у нее я уже все видел. Зачем приходила к вам эта девчонка?

Вера отбросила одеяло и встала с кровати.

– Раз видел, еще посмотришь, – она, не стесняясь, накинула на себя халат. – Зачем приходила? Спрашивала, как я смогла на зарплату секретарши обеспечить себе вот это все, – она обвела руками комнату, – хорошую мебель, дорогую бытовую технику, сделать в доме ремонт.

– Да, да, да. Давай я сам расскажу дальше, – предложил Алексей. – Ты позвала своего ненаглядного на помощь, и, естественно, он показался, предъявив себя этой девке.

– Подожди, – не понял Дима. – А откуда ты знаешь?

– От верблюда, – огрызнулся Рысаков. – Твое дело, чтобы у нас канал не накололся. Иначе ты сам знаешь, что будет. Вся твоя торговля полетит к чертовой матери. Сдашь меня – по-любому подохнешь: хоть в зоне, хоть на Северном полюсе. Ты меня знаешь. У меня очень большие подозрения, что эта девочка хочет всех нас поиметь.

Вера вытаращила глаза.

– Да, да. Она сказала, что она из налоговой полиции.

– Какая полиция, – отмахнулся Рысаков, – я за ней уже два дня таскаюсь. Ни в какую полицию она не ездит, а чаще всего бывает в райотделе милиции. Ясно? Дорогие вы мои, любвеобильные детки. Дело надо временно прикрыть.

Дима покачал головой.

– Если я больше двух дней не выйду на улицу, я потеряю место.

– Идиот, – набросился на него Рысаков, – в твоем распоряжении один из самых лучших синтетических наркотиков. Потерпи немного, и у тебя будет столько денег, что ты не будешь знать, что с ними делать.

– Ну, это вряд ли, – пропела Верочка, – применение им мы всегда найдем.

– Заткнись, – поставил ее на место Алексей, – в общем так, сегодня вечером никакой торговли. Сидите дома и никуда не вылазьте.

Черноволосая большая голова заверила химика, что она прониклась ситуацией и не будет сегодня тусоваться около кинотеатра и ни в каком-либо другом месте.

– Вот так-то, дети мои, падаем на дно и сидим тихо-тихо.

Выкатившись из дома, Рысаков был собой доволен. Ему казалось, что он сделал все правильно: и вовремя успел смотать удочки, и прикрыть бизнес.

В квартире его ждала рыженькая маленькая толстопопая Лизочка, к которой он успел прикипеть, и, в отличие от здоровой Веры, она ему почему-то пока не надоедала. О причинах Рысаков заставлял себя не думать.

* * *

Лиховцев сидел у себя в кабинете и анализировал информацию, собранную подчиненными. У него в распоряжении было четыре человека. Троих он разослал по фирмам, производящим продовольствие. Одного лейтенанта отправил к колбасникам, другого – в майонезный цех, третьего – на макаронную фабрику. Лейтенанту Костину же поручил наведаться в гости к Алле Стажеровой, бывшей секретарше Иванова, и побеседовать с ней насчет ее шефа. Поговорить о том, кто чаще всех приходил к Иванову. С кем он разговаривал дружелюбно, а с кем через губу.

Под вечер трое лейтенантов, засланных на разные предприятия, вернулись. Но Костина пока все не было. Директора фирм тепло отзывались об Иванове, открыто говоря о том, что он действительно помогал и не брал много за свои услуги. С другой стороны, никто не назвал и возможных врагов. Все отмечали, что Иванов был очень умным, но и очень скользким типом. Он мог договориться практически с каждым и при этом в итоге оказаться в выигрыше. Каждый отмечал, что такие люди встречаются крайне редко, и если его действительно убили, а не он сам свел себя в могилу, то этот человек должен был быть настолько принципиальным, что его никакие уловки Иванова не заставили свернуть с выбранного пути.

Как только разговор заходил о каких-либо покровителях – будь то возможные покровители Иванова или какие-нибудь частные охранные структуры, – все без исключения сразу замолкали и лишь пожимали плечами да улыбались, заверяя, что живут самостоятельно и не знают никаких бед лишь благодаря организованной Ивановым ассоциации.

Лиховцев верил в подобные басни с трудом, но был вынужден признать, что ни один из трех лейтенантов ничего ценного не принес.

– Чудес на свете не бывает, – успокаивал он себя.

Был уже шестой час вечера, а Костин все не появлялся, но он еще и не отзванивал. Лиховцев нахмурился и решил посмотреть по карте города, где же находится та самая улица и тот самый дом, куда должен был отправиться Гена.

Дверь в кабинет открылась, и вошел лейтенант. Увидев, что его начальник рассматривает висящую на стене карту, Костин подошел и сообщил капитану, что тот не там смотрит.

– А где? – с интересом спросил Лиховцев.

Быстренько сориентировавшись, Костин ткнул пальцем в окраину города. Точка эта находилась, наверно, на максимальном расстоянии от Волги, дальше на запад шла незаселенная местность.

– Это что? Это же дурка, – заметил капитан, – что она, с ума сошла, что ли?

– Да, Сергей Петрович, – подтвердил Костин, – бывшая секретарша Иванова спустя несколько дней после увольнения помешалась.

– Как интересно. И каковы же причины?

– А вот этого мне узнать не удалось, несмотря на то, что я съездил в это изолированное учреждение и даже переговорил с врачами. Никто ничего сказать не может. Была спокойная, уравновешенная девушка. В семье у нее все хорошо. Имела даже поклонника, который намеревался жениться, но на третьем месяце беременности крыша у нее съехала окончательно. И пришлось поместить девочку в изолированное учреждение.

– А что с ребенком?

– Никакого ребенка не было. Закатив истерику, уже в больнице, она вырвалась из рук санитаров, побежала по лестнице и споткнулась. Был выкидыш. Алла выжила, но с мозгами у нее очень туго.

– Но она хоть в состоянии пару слов связать? – с надеждой спросил капитан.

Костин скривил рот.

– Я попытался с ней разговаривать, но она ходит как зомбированная, меня не видит и не слышит. Как она еще жива, не знаю. Все держится там на персонале, иначе бы давно померла. Меня предупреждали, что ее поведение может быть весьма буйным.

– Все же мне непонятно, – капитан ударил кулаком в ладонь, – как это нет причин? Должен быть какой-то эпизод, который и повлиял на ее сознание. Не бывает такого. Не бывает.

– Может, беременность? – предположил Костин.

– Что ты понимаешь в бабьих делах? – поинтересовался капитан.

– Ничего.

– Если бы женщины сходили с ума от того, что они ждут ребенка, весь мир был бы полон сумасшедших. Факт этот мы также запомним и при случае используем, – отметил Лиховцев, хлопая Костина по плечу. – Лейтенант, завтра утром жду отчета о ваших похождениях. Сейчас можете идти.

Капитан вернулся за стол и сделал пометку на листе бумаги: «Алла Стажерова, – он поставил стрелочку, – психбольница».

Прохаживаясь по кабинету вдоль стены, на которой висела карта города, Лиховцев размышлял о том, что он наткнулся на точно такую же стену в этом расследовании. Его задачей на данный момент было либо организовать подкоп, либо соревнования по преодолению препятствий.

Под подкопом подразумевалось забрасывание в стан врага шпиона. Осталось выяснить, куда конкретно надо его внедрять. В «Магнат»? Вероятно. В одно из предприятий, находившихся под опекой ассоциации? Может быть.

Преодоление же препятствия – просто нажим на владельцев фирм. Их могли начать трясти все те же налоговые инспектора и санэпидемстанция, от которых те и искали защиту в ассоциации. Это мероприятие было вещью дерзкой. А как известно, падая с большой высоты, люди имеют свойство ломать себе конечности, а то и хребет.

Сергей Петрович смотрел на вещи весьма приземленно, он понимал, что, будучи в чине капитана и не имея за своей спиной больших государственных мускулов, рискует нарваться на неприятности. Он не был склонен оправдывать владельцев предприятий, которые попросту не стали разговаривать с сотрудниками милиции. Всякое влезание в личные дела обычно встречает сопротивление. Частный бизнес потому и частный, что развивается от одного человека и остается таковым. Здесь не приветствуются огласка и распространение коммерческой информации.

У капитана не было больших возможностей выдать своего человека за средней руки предпринимателя. Он должен был для начала найти этого своего человека, причем его кругозор и осведомленность должны были находиться на высоком уровне.

Перебирая в голове всех известных ему сотрудников, он вспоминал, у кого есть высшее экономическое образование и кто в свое время сталкивался непосредственно с производством. Не обнаружив на своем объемистом чердачке ни одной фамилии, капитан решил обратиться за помощью к начальству. В конечном счете, у верхов же и пришлось бы получать одобрение на свои действия. Капитан написал на листе бумаги:

«Будем делать подкоп.

Задача первая: найти человека, способного сойти за предпринимателя.

Задача вторая: узнать с помощью агента, каким образом производители осуществляют свою деятельность. Как уклоняются от налогов. Как увеличивают в отчетности суммы затрат. Сколько левого товара и когда производится левым способом. Как осуществляются расчеты между поставщиками сырья и производителями. Какой процент средств оборачивается через нал.

Задача третья: найти человека, который осуществляет некий контроль или предлагает свою помощь при решении проблем, постоянно возникающих между предприятием и государством или предприятием и рэкетом».

Дело, как ему представлялось, может растянуться не на один месяц, но не было иного пути, а закрывать расследование он не собирался. Механизм уже запущен. Его профессиональный интерес и самолюбие не допускали мысли о том, чтобы остановиться, когда уже сделаны несколько шагов.

Наступил вечер, и шансов застать своего непосредственного начальника подполковника Леонида Германовича Шерстилова уже не было.

Шансы шансами и рассуждения рассуждениями, а проверить бы надо. Он снял телефонную трубку и позвонил по внутреннему. Никого. Убедившись в собственной правоте, капитан решил, что на сегодня хватит работать и пора бы идти домой. Он потушил свет и вышел из кабинета, не забыв прихватить со стола исписанные листки бумаги.

* * *

Получив строгий наказ Рысакова сидеть дома и не высовываться, Дима не собирался вставать на задние лапки и исполнять его. Он решил расслабиться в выдавшийся неожиданно выходной по полной программе.

– Верунчик, – позвал он, – пойдем сходим в ресторан.

Вера не забыла то, что ей пришлось услышать, и поспешила напомнить ему, что Рысаков не велел высовываться.

Дима подошел к ней и, глядя прямо в глаза, сказал:

– Мы же не идем работать. Мы идем отдыхать. Одевайся, и через пятнадцать минут мы выберемся отсюда в свет. Сидеть в четырех стенах, когда можно позволить себе покутить, нецелесообразно.

Парочка вышла на улицу. Кое-как Дима примотал болтающуюся калитку – следствие применения удали Рысакова, и они отправились к трассе ловить машину.

Вера с Димой смогли уединиться в небольшом баре. К их удивлению, во всех ресторанах, куда бы они ни заходили, свободных столиков не оказалось. Все было заказано заранее. Выбрали гриль, судака, зелени, легкого вина и пива. Просидели до часу ночи, изредка поднимались, чтобы потанцевать.

Однажды к столику подошел какой-то тип и попросил разрешения потанцевать с Верой. На что Дима ему заметил, что дама нетанцующая, и попросил оставить ее в покое. Никакого конфликта не вышло. Человек как пришел, так и ушел. Вере понравилось, как Дмитрий обошелся с этим, может быть, и воспитанным, но самоуверенным молодым человеком. После чего она заверила своего кавалера в том, что он нравится ей все больше.

Когда вернулись домой, поскидывали всю одежду и повалились на кровать. Мозги обоих были под действием алкоголя, а вся кровь от головы прилила к желудку. Казалось бы, только и осталось обняться да уснуть, но Дима краем глаза заметил, что стопка газет на журнальном столике слегка сдвинута в сторону. Он резко повернулся к Вере:

– Ты газеты аккуратно складывала?

Она вначале не поняла, к чему он клонит, затем проследила за его взглядом и рассмеялась.

– Что-то ты стал очень подозрительным. Рысаков тебя совсем запугал.

Но он не стал слушать женщину и пошел проверил, на месте ли деньги и паспорта. С документами, с деньгами все было в порядке. После чего он вздохнул и поспешил обратно в постель к своей сожительнице.

– Может, меня и на самом деле немного «глючит»?

– Пить меньше надо, – посоветовала Вера. – Ты сегодня и не останавливался.

– Мне уже, дорогая моя, скоро сорок, а в этом возрасте в мужчине сочетаются молодецкая удаль и холодный, несмотря ни на что, трезвый расчет.

– Но поскольку мы сегодня своим ходом дошли до дома и мне не пришлось тебя волочить на себе, будем надеяться, что ты все рассчитал правильно.

* * *

В девять вечера Палец уселся в кресло и включил телевизор. По первому каналу как раз начинались новости. Он не упускал случая узнать о том, что творится в мире. Его интересовали все значительные события. Он находил весьма интересным сидеть и вникать в происходящее. Но сегодня никакого удовольствия от программы «Время» он не получил. Впечатления после серьезного и, прямо сказать, неудачного разговора с владельцем фирмы, занимавшейся ввозом в город автомобильных масел, были весьма неутешительными.

Разговаривавший с ним с глазу на глаз директор фирмы вел себя довольно вызывающе. На намек Пальца о том, что у фирмы могут быть неприятности, ответил прямо, сказав, что тот, кто ищет себе проблемы, обязательно их найдет. А после того, как это случится, разговаривать будет уже поздно.

Нервы у Пальца и у его собеседника играли словно огромные симфонические оркестры. Небольшого роста, пухленький, лысенький дяденька с мясистыми пальцами, так и норовившими при разговоре занять свое привычное место на раскормленном животе, оказался весьма упорным сукиным сыном. И прекрасно понимая, чего хочет неожиданно заглянувший к нему в контору господин, этот толстячок весьма прозрачно намекал на существование некоего человека или некоей организации, которая надежно прикрывает тылы предпринимателя. Палец попросил телефончик вышестоящей инстанции для того, чтобы урегулировать сей вопрос. Когда цифирки были записаны на листочке для заметок, Игорь Франкович посчитал нужным предупредить толстячка, что, если проблема решится так, как он желает, предпринимателю придется, в лучшем случае, искать себе иной вид бизнеса.

После того как Иванова не стало, у Пальца появилась возможность реализовывать через заправки левый бензин, который поставлял фирме «Магнат» нефтеперерабатывающий завод. Единственной серьезной головной болью Пальца была мамаша Виктора, к которой перешла большая часть фирмы. Он уже засылал к ней своего человека сразу на следующий день после похорон. Но, несмотря на то что ей была предложена круглая сумма в сто тысяч долларов, мамочка отказалась их продавать, сообщив, что эта цена в пять раз ниже того, что они стоят на самом деле. Упорная старуха совсем не думала о собственном здоровье. Его человек в «Магнате», а теперь одновременно и в ассоциации, Алексей Ластов должен был убедить Иванову в том, что фирму желательно продать и побыстрее, иначе грядущий экономический кризис не оставит от нее камня на камне. Если же уговоры нынешнего директора не помогут, Палец планировал по-тихому прижать бабульку дома в ее квартире и выцарапать из нее согласие. Пока же пусть Ластов поговорит с бабушкой и сделает это не позже чем завтра. Очень уж хороший кусок оторвать хочется.

Закончив свои размышления по поводу фирмы «Магнат» и ассоциации частных производителей – как удобно: одним ударом убиваешь двух зайцев, – Палец поднялся, взял со стола трубку радиотелефона и вытащил на свет ту самую бумажечку, на которой была написана цифирь. Пошел дозвон крыше, обеспечивающей спокойную жизнь Пете Самородку, подмявшему под себя всю торговлю автомобильными маслами и аккумуляторами вдоль трасс и развившему ее до неприлично больших объемов. Кроме того…

– Та, да, ти, ту, ду, ду.

«На дворе поздний вечер. Если трубку возьмут, значит, телефон домашний. Если нет – стоит в офисе».

Трубочку подняли.

– Алло, – услышал он женский голос.

Игорь Франкович поинтересовался, куда он попал.

– А куда вы звоните?

– И все же, – настаивал директор группы «Дом». – Куда я попал?

В ответ на это женщина обозвала его кретином, и связь прервалась.

Узнать о себе такое Пальцу было очень неприятно, и он нажал на кнопку повторного набора номера.

Снова тот же голос. Высокий, как показалось ему, слегка визгливый:

– Алло.

– Детка моя, – прошептал Игорь, – куда я попадаю?

– Сейчас тебе, мой дорогой, все объяснят.

Некоторое время из трубки не доносилось никаких звуков. Наконец он услышал мужской бас:

– Алло.

– Наконец-то, наконец-то я до мужика добрался, – отшутился Игорь Франкович. – Был сегодня у Пети Самородка. Он дал мне этот телефон. При этом строил из себя весьма большого человека.

– А-а-а, – протянул мужской бас, – все ясно. Сынок, ты давай завтра утром подгребай на Чернышевскую, 120, фирма «Бургомистр». Спросишь Леонида Леонидовича. Это я.

– Отлично, – пробормотал Палец и отключился первым.

Если это тот самый Леонид, о котором он наслышан, то история с отжатием бизнеса Пети Самородка могла превратиться в очень большое разбирательство, в результате которого кто-то неминуемо отправится вслед за Ивановым. Тем не менее у Леонида Леонидовича, по слухам, было одно слабое место. Он был из тех, кто один в поле воин.

Кодлы никакой он не собирал, все дела обделывал с напарниками, чьи фамилии были широко известны в узком кругу лиц, занимающихся рэкетом. Людишки ни перед чем не останавливались. Резать – так резать. Давить – так давить.

Палец всерьез задумался. Настолько ли он силен, что может себе позволить разделаться с Леонидом Леонидовичем без серьезных последствий для собственного здоровья? Сейчас, когда он почувствовал вкус к расширению собственного бизнеса довольно легкими и быстрыми путями, его разум пребывал в слегка эйфорическом состоянии. Он чувствовал это и этого же боялся. Хороший охотник – голодный охотник. А сейчас президент группы «Дом» был морально сыт. Должна была пройти неделя-другая, прежде чем он снова почувствует голод. Но звонок он уже сделал. Не сидеть же после этого на месте. Надо будет хотя бы познакомиться с Леонидом очно. Потому как слухи и остаются слухами.

Когда программа новостей закончилась, он уже не исключал возможности, что придется отступить и, может быть, даже извиниться. Но это будет лишь в том случае, если противник окажется очень сильным и изворотливым.

* * *

Звонок в дверь разбудил Лидию Яковлевну. Похоже, звонили и трезвонили давно и делали это весьма настойчиво.

Она глянула на себя в зеркало, увидела в нем растрепанную старую женщину, покачала головой, накинула теплый халат, сунула ноги в тапочки и пошла отпирать бронированные двери. В глазок она увидела Ластова и, не успев еще полностью открыть дверь и увидеть лицо раннего утреннего гостя, спросила:

– Леша, что случилось? Почему ты так рано пришел ко мне?

Он попросился войти и получил разрешение.

– Лидия Яковлевна, – начал он сдержанно, – мне надо с вами обстоятельно поговорить.

Она с пониманием замотала головой.

– Ты не торопишься?

Он быстро взглянул на часы и сказал, что у него есть время до девяти утра, но зашел он пораньше для того, чтоб поговорить с ней весьма обстоятельно.

Она согласилась, пригласила его на кухню, а сама сказала, что ей необходимо пять минут для того, чтобы привести себя в порядок. Ластов не возражал. Лидия Яковлевна скрылась в своей комнате, а он стал раздеваться, снимая с себя плащ и демисезонные ботинки.

Иванова была взволнована и не скрывала этого. Утренний визит человека, исполняющего обязанности директора, выбил ее из колеи.

– Что произошло? – она быстрыми, экономными движениями наполнила чайник и поставила его на плиту.

Ластов отметил, что такое вырабатывается годами, и женщина молодая будет делать все более суетливо, затрачивая на те же самые действия намного больше энергии. А у Лидии Яковлевны вся эта процедура: заглядывание в чайник, определение, сколько в нем осталось воды, выливание старой, вливание новой, зажигание горелки, – все это она выполнила так, будто просто рукой взмахнула. Не успеешь и глазом моргнуть, а чайник уже греется.

«Из нее получилась бы неплохая бабка. Только вот с внуками ей не повезло».

– Лидия Яковлевна, вы понимаете, что должность директора, она обязывает прослеживать все экономические процессы, происходящие в нашей стране, для того, чтобы прогнозировать, как будет чувствовать себя на рынке фирма.

– Да, но, кроме того, вы же еще на данный момент и президент ассоциации частных предпринимателей, – напомнила Лидия Яковлевна, – и это тоже серьезная ответственность.

– Да, – согласился Ластов, – но я думаю, что удержать эту должность мне не удастся, потому что здесь, вероятно, господа предприниматели выберут себе другого президента, а что касается фирмы, я, конечно, благодарен вам за то, что вы не возражали против моего директорства.

Она постаралась заверить его, что относилась к нему всегда хорошо и мало вникала в дела фирмы, пока был жив сын, но теперь намеревается тщательно разобраться во всем.

Ластов поморщился и сообщил хозяйке «Магната», что прогнозы уже на ближайшее будущее неутешительны.

– Нас ждет очередной топливный кризис, и мы вряд ли из него сможем выкарабкаться, – напрямую заявил он.

Ее глаза широко раскрылись:

– Неужели все так плохо?

– Нельзя сказать, что все просто безнадежно, но нам неизбежно придется уволить нескольких человек для того, чтобы сократить расходы, и, может быть, даже подыскать себе помещение попроще на окраине города.

– Это же повлечет потерю связи с внешним миром. После того, как меняешь номер телефона, все начинается практически с начала. Это-то я точно знаю, – отметила Лидия Яковлевна.

– Да, – согласился Ластов, – но в противном случае следующую волну кризиса нам не пережить.

– А что, это весьма ожидаемо? – заволновалась Лидия Яковлевна, которая во всех этих кризисах потеряла немалые деньги, начиная с того, что было у нее на сберкнижке, и кончая рублями, сложенными в кубышку. Все это рано или поздно превращалось в пыль. Больше она терять ничего не хотела.

– Мы ожидаем, что фирмы, подобные нашей, не смогут выкарабкаться. У нас недостаточно крупная организация для того, чтобы противостоять серьезным катаклизмам.

– Вы говорите все общими фразами, – заметила Лидия Яковлевна, – а не могли бы поконкретнее, а то у меня складывается впечатление, что вы пришли сюда просто напугать меня.

– Ну почему же, – обиделся Ластов, – при низком курсе рубля к доллару и одновременном повышении цен на нефть на мировом рынке покупательная способность граждан внутри страны резко снизится. Один раз так было, будет и еще. Ведь в Америке один литр бензина стоит один доллар. Вы перевели это в рубли? И им совершенно неинтересно, что происходит с нашей экономикой. Им интересно, что происходит с их экономикой. Цены неизбежно возрастут. Наши компании, которые занимаются добычей нефти, направят все на экспорт. Правительство, как водится, будет очень долго реагировать, а за это время на внутреннем рынке образуется страшный дефицит. Компании будут реализовывать все, что у них останется, или через собственные заправки, или будут продавать оставшееся топливо крупным фирмам, которые в состоянии покупать по высокой цене и накручивать на топливо низкий процент. Мы себе этого позволить не сможем. У нас есть пара кредитов в банке. Мы брали эти деньги на покупку современного оборудования и должны их возвращать. Если случится кризис, а он обязательно произойдет в ближайшие два месяца, мы потеряем много, может быть, даже все.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – завелась Лидия Яковлевна. – Я в этом ничего толком не понимаю. Вы сидите на посту директора не просто так, вам платят деньги за то, чтобы вы сводили концы с концами. Какой кредит в банке?

– Мы взяли, тогда еще Виктор взял, – поправился он, – восемьдесят тысяч долларов. И эти деньги надо отдавать.

– То, что надо отдавать, я понимаю, – заметила Иванова. – Если вы говорите, что кризис наступит через два месяца, у нас с вами есть время для того, чтобы перелить капитал в продукты питания или в бытовую химию. Можно, в конце концов, купить акции каких-либо предприятий и тем самым уберечь себя от потерь.

– Это вы, как хозяин фирмы, можете уберечь себя от потерь. Я же в этом случае просто потеряю свою работу. Вот и все. И к этому идет. Не так-то просто взять наличные средства с заправок и направить их на покупку маргарина. Не забывайте, кстати, что маргарин портится. Я бы как человек, не имеющий никакого интереса – у меня же нет своей доли, вы знаете, – предложил бы вам сейчас продать фирму полностью. И все, что я хочу, – так это один процент от той суммы, которую вы сможете выручить. Это некая плата за вовремя данную консультацию.

– И за этим вы пришли рано утром к пожилой женщине? Почему не днем или вечером, и почему не вчера или позавчера? Или вам только сегодня ночью приснилось, что будет какой-то кризис?

– Нет, – Алексей Павлович сделал некое отталкивающее движение в воздухе, отрицая мысль, брошенную Ивановой. – Я просто откладывал этот разговор, потому что умер Виктор. Я с ним говорил на эту тему, и он одно время даже склонялся к тому, что я прав. Мы уже подумывали над тем, куда ему лучше вложить вырученные от продажи «Магната» деньги.

– Ну и что говорил мой сын?

– Он действительно хотел заняться продовольствием и открыть в центре магазин. Кроме того, он что-то говорил о торговле сахаром и мукой.

Все, что сейчас плел Лидии Яковлевне Ластов, было абсолютной чушью, включая кредит в банке, но делал он это не шутки ради. Палец очень четко обрисовал ему все цели, которых он должен достичь в этом разговоре. Старуха должна была запаниковать и очень быстро слить все акции не дороже чем за сто тысяч долларов. Афишировать свое знакомство с Пальцем Ластов, по установке самого Игоря Франковича, не имел права. У старухи был телефон президента группы «Дом». Встречаясь с ней, он заверил женщину, что рассмотрит любые ее предложения в обязательном порядке, если она согласится все же продать ему фирму.

– Был у меня здесь недавно один такой, деньги предлагал, – призналась Лидия Яковлевна, – может, действительно все это продать? Ведь я ничего не понимаю в бизнесе.

– Ну вот, – заулыбался Ластов, – и клиент у вас есть. Никаких проблем я тогда не вижу. Если не секрет, какую сумму он предлагал?

– Предлагал сто тысяч, сразу. Для меня, конечно, для одной это деньги большие, и они мне как бы и не нужны. Все равно я собираюсь помирать в России и никуда отсюда уезжать не хочу. Другое дело, что прогадать мне не хочется. В завещании стоит сумма в пять раз больше, а он предлагает мне очень маленькие деньги. Я знаю, что фирму оценивало независимое оценочное бюро. И сейчас выручать за нее всего сто тысяч?

– Да если бы не надвигающийся кризис, конечно, можно было бы и подождать.

– Ну ладно, спасибо тебе, Леша. Я подумаю. Как бы не осталась Лидия Яковлевна у разбитого корыта.

Мысли, касающиеся приближающегося экономического кризиса, не давали ей покоя. Не минуло еще девять дней после смерти сына, а она уже была вынуждена решать вопросы, связанные с тем большим, по российским меркам, состоянием, которое ей досталось. В пустующей квартире она была одна. Обратиться за помощью не к кому. Единственный человек, которому она доверяла, сказал ей, что фирму надо продавать. Это старая русская традиция – во всем доверять царям и полагаться на них, будучи наивно уверенными в том, что твой царь никогда тебя не обманет. Сейчас на должности царя находился Ластов, и она воспринимала его действительно как царя, в руках которого все нити управления фирмой.

«Если ему доверял мой сын, то почему же не могу доверять я?» – размышляла Лидия Яковлевна.

И действительно, если через месяц-другой она потеряет эти деньги, которые заработал ее сын за всю жизнь, то какой же после этого нерасчетливой и непрактичной окажется она?

Попытавшись отвлечься, Лидия Яковлевна включила телевизор. Шел репортаж о войне на Кавказе. Комментатор говорил об экономических проблемах, которые придется решать России. Он также бросил фразу о том, что бронетехника поглощает много горючего, за которое кому-то необходимо расплачиваться. Услышав о топливе, Лидия Яковлевна снова вернулась к размышлениям о «Магнате». Теперь ей было абсолютно ясно, что фирму лучше продать, выручить за ее долю хоть какие-то деньги и положить их в банк или, еще лучше, держать дома. Нет, надо вложить в недвижимость. Может быть, ей купить дом на Черном море?

Сама того не замечая, она начала размышлять, как ей потратить сто тысяч долларов. Построение воздушных замков заняло почти целый час. В конце концов, она решила позвонить этому господину, предлагавшему купить акции.

Палец, сидя у себя в офисе, поднял трубку. Его секретарша сообщила ему, что звонит какая-то женщина и говорит, что она владеет фирмой «Магнат». Игорь Франкович рассуетился и поспешил сказать своей помощнице, чтобы она немедленно соединила его. Предвкушая то, как он подминает под себя за скромную сумму неплохую контору, Палец снял трубку.

– Добрый день, это Игорь Франкович? – услышал он из трубки высокий женский голос.

– Да, – с энтузиазмом отозвался он. – Лидия Яковлевна, узнаю вас. Ну как, надумали?

Он услышал, как она тяжело вздохнула прямо в трубку.

– Да, наверное, мне лучше продать эти акции, потому что я в этом деле ничего не понимаю. Нет никакого смысла.

– Да, – подтвердил Палец, – деньгами и имуществом должны управлять те, кто в этом хоть что-то понимает. На вашем месте я поступил бы точно так же. Нет никакого смысла вам тратить свои нервы на поддержание жизни в предприятии сына. Я в состоянии заплатить наличными. Согласитесь, это немаловажно. Оформление бумаг возьму на себя. Сегодня, к сожалению, мне необходимо быть в другом месте. Но я пришлю к вам своего юриста, с которым вы обговорите все вопросы.

Лидии Яковлевне оставалось только поддакивать и выразить надежду на то, что у них все пройдет без сучка без задоринки.

Палец подождал, пока она сама с ним простится, и, пожелав всего доброго, повесил трубочку.

В душу Лидии Яковлевны, в отличие от души Игоря Франковича, стали постепенно впиваться небольшие колючки, которые болезненно царапали по нервам.

«А не продешевила ли я? Все-таки сумма-то не очень большая. Но другого покупателя у меня нет».

Зазвонил телефон. Иванова подняла трубку и услышала девичий голосок Дарьи.

– Добрый день, Лидия Яковлевна.

– Добрый, – отозвалась женщина, прохаживаясь по комнате и предвкушая то, как она, после того как минет сорок дней, поедет куда-нибудь восстанавливать силы. Нет, никакого праздника не будет. Просто она закажет небольшой памятник, и пока будут выполнять ее работу, съездит в деревню, где стоит старый фамильный дом. Поправит могилы матери и отца. Посидит с бабками-соседками, посудачит о том о сем. Она не собиралась веселиться или транжирить деньги направо и налево. Конечно, получить такую сумму – дело неплохое, но и не надо забывать, в результате чего она станет обладательницей этих денег.

– Здравствуйте, Дарья, а что вы хотели?

Данилова собралась с духом и выпалила в трубку:

– Можно, я приду к вам в гости со своей мамой? Она знает, что я нравилась Виктору, и чисто по-человечески хотела бы выразить свое соболезнование.

– Ну что ж, приходите, я не против. А то мне здесь в четырех стенах совсем одиноко.

Договорившись о встрече, Дарья подмигнула матери, сидящей с ней рядом в машине.

– Вообще-то, дочка, мне кажется, что это все не очень удобно, – поделилась сомнением Нина Ивановна.

– Мама, мне нужно знать, кто интересуется ее состоянием! Этот человек вполне мог убить Виктора. Или сам, или через кого-то.

– Да-а-а, – протянула Нина Ивановна, – ну, у тебя и игры.

– Это жизнь, другой у меня нет. Может быть, где-то и есть получше, но я ничего изменить не могу. В том, что имею, в том и кручусь.

Они быстро доехали до Ивановой и поднялись к ней в квартиру.

Нина Ивановна была лет на десять моложе, но большой роли это не играло. Женщины взялись за руки, и мать Дарьи сказала, что потерять сына – это большое горе. На глаза Лидии Яковлевны навернулись слезы, но она очень быстро взяла себя в руки и предложила немного выпить.

«Потрясающе, – подумала Дарья, – щас бабульки немного хряпнут, и у них языки развяжутся».

– О, вы знаете, мне так неудобно, но нужно идти, – понесла пургу Дарья, – мама, я за тобой заеду часика через два?

– Хорошо, хорошо, дочка, не беспокойся, – мать уже сама выпроваживала ее до двери, – я в состоянии добраться до своего дома самостоятельно.

– Ну хорошо, – Дарья кивнула головой, – как хочешь. Вы уж меня извините, но надо ехать, совсем забыла.

Так, по-простецки отделавшись от общества старшего поколения, Дарья покинула наполненную скорбью квартиру и поехала на свидание с Лиховцевым.

У нее на руках появился материал, который наверняка должен был заинтересовать капитана. И она рассчитывала, что на этот раз он не выставит ее полной дурочкой.

Тем временем шикарный «Мерседес» Пальца остановился на улице Чернышевского, а вскоре сам владелец авто уже поднимался на второй этаж в кабинет директора фирмы «Бургомистр».

Секретарша, женщина лет тридцати пяти, может быть, сорока, предложила ему снять куртку и повесить на вешалку. Она сообщила, что Леонид Леонидович будет занят некоторое время, но это не займет больше пятнадцати минут.

Палец согласно кивнул. Тем временем ему, по его же просьбе, уже начали готовить кофе. Усевшись на мягкий стул, он спокойно попросил что-нибудь почитать и получил в руки стопку из «Комсомольской правды», «Аргументов и фактов» и газеты «Спорт-экспресс». Так как делать было нечего, он позволил себе углубиться в чтение. Ему уже и вопросов никаких не надо было задавать Леониду Леонидовичу. Все, что хотел, он увидел. У директора фирмы «Бургомистр» была секретарша. И это было очень хорошо, можно сказать – замечательно.

Наконец посетитель вышел из кабинета директора, и секретарша по телефону сообщила, что к Леониду Леонидовичу пришел президент группы «Дом». Он разрешил войти, и Палец, ведомый секретаршей – она ему не дала даже дверь перед собой открыть, – вошел в кабинет.

Леонид Леонидович оказался человеком в возрасте. С первого взгляда Палец дал ему шестьдесят пять, хотя, если здоровье не очень блестящее, так мог выглядеть человек и в пятьдесят пять. В общем, физическое состояние своего собеседника Игорь Франкович оценил одним словом: «развалина».

Руки никто никому не подавал. Палец без приглашения сел в кресло напротив директора и сообщил, что это он звонил вчера насчет Пети Самородка. Выражение лица Леонида Леонидовича переменилось с нейтрального на агрессивное.

– Ну и что ты хочешь? – напрямую спросил он. – Чтобы тебе в подъезде продырявили башку? Зачем ты, молодой, лезешь в эти дела?

Палец не сказал ни единого слова, молча поднялся и вышел. Дальнейшее ведение переговоров было бессмысленно. Его встретили агрессивно, значит, и мысли не допускают о вторжении. Следовательно, у него есть козырь. Если бы этот Леонид Леонидович думал головой, он бы так со всеми подряд не разговаривал. Но, похоже, старикан сильно уверовал в собственную непобедимость и в жестокость своих подручных.

– Тоже мне, властитель, – Палец сидел в машине и набирал номер Рысакова, – поглядим, сколько ты протянешь, дружище, и кто кому какие дырки и где делать будет.

Лизочка на кухне затеяла стряпню, вследствие чего носилась из угла в угол, в то время как Рысаков лежал на диване и смотрел по видеомагнитофону кино для взрослых. Он и думать забыл про все на свете, тараща глаза на возбуждающую картинку. Он не слышал, как Лизочка напевает себе что-то на кухне, он не видел и не слышал, как звонит телефон. Удивившись, почему Рысаков так долго не подходит, она вошла в комнату и, увидев на экране сцены, далекие от норм морали, спокойно попросила Алексея взять трубку.

– Это явно тебе звонят. Мне сюда звонить некому.

Он поставил запись на паузу и взял телефон. На проводе был постоянный клиент.

– А… Ага… Ага… хорошо… ладно… посмотрим… обязательно… да… ага… без базаров… будем стараться… от нечего делать… ладно, сегодня же вечером.

Поговорив с Игорем Франковичем, Алексей положил трубку и пошел на кухню щупать Лизочку.

* * *

Дарья на месте капитана Лиховцева не застала, зато наткнулась на того же самого лейтенанта, которого уже видела раньше и однажды даже просила найти Сергея Петровича.

– Поскольку мы друг друга стали часто видеть, я думаю, мне стоит представиться: лейтенант Костин Геннадий. А вы?

Дарья ответила ему, после чего спросила Гену, как ей добраться до капитана. По неизвестной Дарье причине Костин поморщился и сообщил, что капитан уехал на кафедру судмедэкспертизы и сейчас присутствует на вскрытии.

– Как он все это может выносить, я не понимаю, – добавил он, жалуясь. – Был я один раз, мы ходили группой, но не выдержал. Смотреть, как распарывают тебе подобных, выше моих сил.

– Да? – в глазах Дарьи появился блеск. – А я три года в медицинском отучилась, и ничего. Поначалу трудно было, потом привыкла, и вы привыкнете.

– Сомневаюсь, – покачал головой Костин, – такое дело – смотреть на тело. Ой, что-то и стихами я заговорил, и, в общем, давайте не будем. Вы знаете, как доехать?

Дарья сказала, что знает, и поблагодарила за информацию. Перед тем как уйти, она не забыла спросить, как давно капитан уехал. Костин взглянул на часы и сказал, что прошло минут двадцать, так что он только-только, может быть сейчас, входит в здание.

– Отлично, – бросила Дарья, – может быть, еще увидимся.

Она приехала на кафедру и без труда нашла ту самую лабораторию, где обычно сидел Варенов. Судмедэксперта на месте не оказалось, он, по словам сотрудников, все еще был на вскрытии.

Пришлось спускаться в подвал, выложенный белым кафелем, и искать медика и капитана.

Дарью не пустили непосредственно в царство прозектора и попросили подождать в подвале или на улице.

Ей был знаком запах морга, и она хоть и чувствовала себя не очень хорошо, вдыхая эти ароматы, но вполне могла соображать. В комнату, где происходило вскрытие, ее не пустила студентка, специально выставленная, может, Лиховцевым, а может быть, и самим Вареновым. В принципе, ей было интересно посмотреть, с чем они там возятся. И как только Дарья осознала это, она в очередной раз отметила, что похоронила в себе хорошего, так и не состоявшегося врача. Любопытство, проявляемое в отношении устройства человеческих органов или причин, по которым люди болеют, смело можно отнести на счет тех, кто стремился или имел предпосылки стать хорошим врачом. Во всяком случае, она так думала.

– Давно они начали? – спросила брюнетка ради поддержания разговора у щекастой коротко стриженной шатенки в огромных очках на маленьком курносом носу.

– Да нет, только-только принялись, – ответила она, моргая на Дарью огромными глазами.

Прикинув, какие у нее очки, Данилова спросила:

– Что, плюс четыре, да?

– Плюс пять, – отмахнулась щекастая, – хуже не становится, но и лучше – тоже.

Дарья вытащила из сумочки сто рублей.

– А может, ты пойдешь погуляешь? Скажешь, что на минутку отошла, в этот момент прошла я. Никто не будет в обиде. Мне просто с ними поговорить нужно. А мы с тобой, считай, коллеги. Я училась здесь же, только жизнь немного по-другому сложилась.

Посмотрев на деньги, студентка повернула голову в сторону комнаты, где происходило вскрытие, и подмигнула Дарье.

– Договорились.

Дарья подождала, пока девушка выйдет, поднимется наверх, а затем прошла туда, где трудился Варенов.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Кто это вас сюда впустил? – сразу же отреагировал Лиховцев. – Там что, в коридоре нет никого, что ли?

Дарья покачала головой и сказала, что она абсолютно свободно прошла.

– Молодежь, – протянул капитан.

Варенову некогда было разговаривать с Дарьей. Он разбирал на части какого-то незнакомого ей юношу лет восемнадцати, очень худого.

– Чем занимаетесь? – полюбопытствовала Дарья.

– Да вот, – капитан кивнул головой, – еще один наркоман на нашу шею. Вроде сам умер, а вроде и не сам. Говорят, принимал какую-то дрянь. Самое интересное, что умер он точно так же, как и Иванов. Поэтому я здесь. Меня вон Борис Гаврилович попросил поприсутствовать.

– Вот, можете полюбоваться на печень, – подал голос Варенов, – видите, эта печенка уже не в состоянии была нормально функционировать.

На лице капитана отразилась все-таки некоторая брезгливость, а вот Дарья проявила интерес.

– Можно взглянуть?

Варенов не был настроен играть в бирюльки и попросил ближе, чем на два метра, к столу не подходить.

– Ну ладно, – отступила Дарья, – я понимаю, я не в театре.

– Почки тоже отвратительные, – через некоторое время сообщил прозектор, – это бы надо все на анализ. Посмотрим, что там у него отложилось. Чтобы у товарища капитана никаких сомнений не возникало насчет того, что молодой человек помер от героина.

Лиховцев подошел к письменному столу, нагнулся и вытащил из ящика начатую закупоренную бутылку водки и стакан.

– Не хотите? – предложил он Дарье. – А то все это мероприятие не вызывает никаких положительных эмоций. Хоть водочкой побалуемся.

– Я за рулем, – отрезала Дарья, – похоже, вам все это мероприятие не очень по душе?

– Можно подумать, вам по душе, – Варенов кивнул на покойника, – нет, по душе это как раз вот ему. А мы уж тут все присутствуем.

Все трое рассмеялись.

– Ну и шутки у вас, доктор, – среагировала Дарья.

– Мы здесь все немного юмористы, без этого нельзя, – он выразительно посмотрел на Лиховцева. – Ну что, Петрович, черепушку будем вскрывать?

Капитан выпил водку, закусил мануфактурой и сообщил, что его интересует весь этот молодой человек, со всем его содержимым, по полной программе. Плюс проведение всех анализов.

– Ну, насчет всех анализов ты загнул, – ответил Варенов, – впрочем, мне и надо-то всего пятьсот долларов. Есть у тебя пятьсот долларов, товарищ капитан?

– У меня есть, – подала голос Дарья, – я заплачу, если что-то нужно.

– Ну если у вас есть возможность платить, – шмыгнул носом Варенов, – может, вы и мне еще пару сотен за работу накинете?

– Может, и накину, – сообщила Дарья, – а где его нашли?

– Этот чудик свалился прямо на дискотеке, – пробормотал Лиховцев. – Ребята, я, кажется, напиваюсь. Но вы уж меня простите, потому как, в отличие от Бориса Гавриловича, я большую часть своего рабочего времени провожу или в кабинете, или на свежем воздухе.

– Давай, давай, – подбодрил его судмедэксперт, – можешь не стесняться, здесь тебя никто порицать не будет.

– Каковы шансы на успех? – Дарья махнула головой, в очередной раз отказывая Лиховцеву в его предложении выпить вместе с ним.

Варенов, не отрываясь от работы, мельком взглянул на нее.

– Вы имеете в виду проведение анализов?

– Да.

– Ну, раз вы учились в мединституте, думаю, вам будет понятно. Если доставили сразу после того, как он скончался, соответственно, шансы неплохие, можно даже сказать, хорошие.

Она коснулась руки капитана и кивнула в сторону зияющего проема.

В комнате, где происходило вскрытие, двери, как таковой, не было. Она здесь, похоже, и не была предусмотрена конструктивными особенностями.

– Сергей Петрович, может, мы с вами на улицу выйдем?

– Идите, идите, – поддакнул Варенов, – капитану я печень с почками показал. Ему уже на сегодня достаточно. Да и вам, я думаю, тоже. Не каждый вынесет эту процедуру столь же спокойно, как вы.

– Ладно, пойдем, – вяло пробормотал Лиховцев, – слышите, ребята, пока вы тут разговаривали, я бутылку осушил. Что же скажут на работе подчиненные? Нет, определенно мне сегодня на службе лучше не показываться. Не дай бог, еще на глаза начальству попадешься – тогда и с должности снять могут. Даша, ты домой меня не отвезешь? Благо дорогу знаешь…

Дарья пообещала, что отвезет, и сказала при этом, что как раз дорогой и поговорят.

– Отчет завтра! – крикнул им вслед Варенов, продолжая заниматься молодым человеком.

«Интересно, – думала Дарья, – а душа наблюдает за тем, как происходит вскрытие? Говорят, что ей все мирские дела весьма безразличны. Нам же, заключенным в телесные оболочки, пока приходится мучиться, потому как мы сами себя загнали в некие моральные рамки».

– Так о чем же вы хотели поговорить? – Капитан, пока поднимался наверх, пару раз умудрился споткнуться, но вмонтированные в стену перила помогли ему удержать равновесие. – Да, что-то меня развезло, – признался он, – но отказаться я не мог. Все, Даша, ваши сомнения виноваты.

– То есть этот человек умер точно так же, как и Иванов? Да? Я правильно поняла? – она проявляла настойчивость, потому как понимала, что имеет дело с пьяным.

– Абсолютно. Танцевал и вдруг рухнул как подкошенный.

Он снова споткнулся, пока они шли к машине, и заметил, что он тоже скоро рухнет где-нибудь, если сейчас же не сядет. Она успокоила его и, заметив, что не бросит беднягу на дороге, быстренько открыла машину и усадила его рядом с собой.

– У меня есть для вас интересная информация, только не знаю, стоит ли сейчас об этом, ведь вы можете толком и не запомнить.

– Я? – возмутился Лиховцев. – Я запомню все, что угодно. Выкладывайте.

Она тронулась с места, потихонечку вырулила с территории университетского городка на проезжую часть.

– Помните секретаршу, которая работала на Иванова?

– Угу, – произнес Сергей Петрович, – ну дернуло ж меня напиться, хорошо хоть вы пришли, а то я и вторую бутылку начал бы.

– У Варенова там, в подвале, погребок? – поинтересовалась Дарья и притормозила на красный.

– С чего вы взяли? Это я с собой принес. Я по-другому не могу. Мне надо было стакан выпить, и хорош. Да и не останавливайтесь вы, Дарья, напрасно, вы едете с сотрудником милиции. Вам никто никаких претензий предъявлять не будет.

«Ну вот здесь вы ошибаетесь. Пьяный капитан на соседнем сиденье – это скорее не плюс, а минус».

– В общем, эта девушка, она до этого работала тоже секретарем в фирме.

– Что за фирма? – задался вопросом Лиховцев, поглядывая по сторонам. – Да, город стал краше, город стал лучше. Несмотря на весну и на то, что грязь из-под снега появляется. Вон народ чистит.

Дарья отвлеклась от маршрута на секунду, взглянув на рабочих, убирающих улицу, и согласно кивнула.

– У нее в трудовой книжке стоит: «Менеджер» и фирма «Саратовнефтепродукт».

– А с чего вы взяли, что она работала там секретаршей?

– А кем ей там работать?! – воскликнула Дарья. – С большим бюстом, смазливой мордашкой и стройными ногами? Не процесс же перегонки бензина она там контролировала, стоя у пульта управления.

– Да, это вы правы, – согласился Сергей Петрович, – если женщина молодая и у нее большие сиськи, то контролировать процесс перегонки нефти ей совсем не обязательно. Куда сподручнее заниматься контролем мужчины – его поведения, его кошелька. Ставить ему условия.

– Что это вы так нехорошо о женщинах? – встрепенулась Дарья.

– Да это я не о всех, – стал оправдываться капитан, – а о некоторых. А то, что она еще где-то работала секретаршей, это нормально, вполне естественно.

Всего час назад, стоя в отделе кадров «Саратовнефтепродукта», Дарья представилась подругой Веры Сорокиной и попросила девчонок рассказать ей, как, на какой должности она работает и как ее найти, прекрасно зная, что на самом деле Вера здесь уже давно не числится. И одна женщина, у которой кровь еще не перебродила, встала со своего места и подошла к Дарье.

– Это что, блондиночка такая высокая, симпатичная? Эта Вера?

Дарья подтвердила, что она.

– Так, подруга моя золотая, эта девчоночка у нас больше не работает. Она недолго задержалась. Всего несколько дней, а затем у нас директора отправили в отставку. Наверное, в среду. Мы тут с девчонками думали-гадали, не окрутила ли твоя подруга нашего бывшего Марата Львовича. Ничего нам, по-бабьи, не расскажешь?

Дарья по-бабьи ничего рассказывать не собиралась и осадила любительницу сплетен банальным:

– Я сама давно ее не видела, но об этом расспрошу, извините уж, ради собственного любопытства.

Женщина несколько скисла, но все равно по-молодецки подмигнула Даниловой.

– Не знаю, какая она там секретарша, но мужиками, судя по всему, неплохо вертит-крутит, это сомнений у меня не вызывает.

– Ладно, девчонки, спасибо, – поблагодарила Дарья и пошла переваривать полученные сведения. Выходило, что где бы Вера ни появлялась, с начальниками случалось что-то нехорошее. Или они уходили в отставку, или вовсе умирали.

– После того, как Веру уволили, директор нефтебазы ушел на пенсию.

Услышав это, Лиховцев, неожиданно для Даниловой, хлыстанул самого себя по одной щеке, а затем по другой.

– Вот так-так. Ты меня, Дарья, извини, я пытаюсь протрезветь, но ничего не получается.

– Да, Сергей Петрович, – согласилась она, – пили и не закусывали. Но мужайтесь, до вашего дивана вам недолго осталось, должны скоро приехать.

– Я вижу, вы неплохо водите, – капитан попытался сделать даме комплимент, но потом забыл, с чего начал, и перескочил на более интересную, как ему представлялось, тему. – Верочка, значит, предвестник беды или неприятности. Если после одного случая мы говорим, что это случайность, после двух – совпадение, а после трех – уже закономерность. Вот неплохо было бы нам с вами откопать еще и третий эпизод.

Дарья хмыкнула.

– А если его не было?

– Может, и не было, – уверенно произнес капитан, – но, если учесть, что бывшая секретарша Иванова сейчас проводит дни в психиатрической больнице, можно предположить, что эту блондиночку кто-то лихо запихивает на место старой секретарши. И цель здесь весьма понятна – сместить руководителя. Что она там с ним – спит? А это все снимают на пленку и этим шантажируют, потому как грозятся показать жене и близким? Тяжелая задачка. Хотя вы, Даша, молодец.

Она отметила, что он очень быстро приходит в себя, несмотря на немалое количество выпитого. Если не сидеть с ним рядом, а слушать магнитофонную запись, то можно было подумать, что говорит не пьяный, а просто очень уставший человек.

– Кто-то, значит, стоит за этой Верой. Может быть, я сильно пьян и что-то пропустил, но пока не понял, откуда вы узнали, что Вера работала на «Саратовнефтепродукте».

Дарья крякнула и почесала за ухом. Вопрос был не в бровь, а в глаз. Но, в принципе, она с самого начала не думала утаивать от капитана эту информацию.

– Мне придется признаться в небольшом проступке, но его я совершила ради нашего с вами общего дела. Когда Вера со своим сожителем ушли, я залезла к ним в дом и просмотрела все документы.

– Шустро, – брякнул Лиховцев.

Тем временем они уже подъехали к его дому, и Дарья была рада-радешенька закончить этот разговор. Капитан, может быть, благодаря тому, что был под градусом, рассказал ей хоть что-то. И ее предположения насчет Веры казались верными. Девочка эта не просто так с работы на работу переходила. У нее было вполне конкретное задание: разделаться с шефом. Правда, средства, которые она выбирала, остались для Дарьи неизвестными.

После того как Даша побывала у Сорокиной дома и увидела, как та безбедно существует, она вернулась к теме героина и предположила, что здесь не все чисто. Смерть Иванова была для нее полной неожиданностью и серьезным ударом чисто морально. Вот человек разговаривает с тобой, а через секунду он уже лежит на полу и не дышит. Дарье хотелось найти того, кто может так лихо обращаться с людьми.

Личность Веры ее очень интересовала, и, как оказалось, она была права в своих подозрениях. А то, что в дом залезла и посмотрела бумаги, – это нормально, так и положено разбираться с теми, кто посылает тебя подальше на весь поселок. Единственная случайность во всем этом деле – женщина, сидящая в отделе кадров, которая обмолвилась об отставке директора. Кстати, совсем не лишне было бы узнать, что с ним сталось после этого. Не отправился ли он на тот свет, точно так же, как и Иванов?

Директор покидает свой пост, Вера увольняется, все, казалось бы, шито-крыто. Новый начальник подбирает себе новую секретаршу, только в одном случае она вроде как сама ушла, это когда работала в «Саратовнефтепродукте», а здесь ее мать Виктора уволила. Может, сама уходить не хотела, место хорошее? Рассчитывала и при Ластове посидеть? Он, кстати, к ней неравнодушен. Вполне возможно, что девушка рассчитывала на некоторую финансовую помощь со стороны своего директора.

Дарья была столь любезна, что проводила капитана до его квартиры. Он было сделал предложение войти, но покачнулся и оставил сию затею.

– Ладно, как-нибудь в другой раз, – произнес он, пытаясь засунуть ключ в скважину. Она отобрала у него связку и сама открыла дверь.

– Прошу, – пригласила Дарья.

Лиховцева совсем развезло. Он пробормотал: «Спасибо», после чего полез целоваться. Она кое-как отбилась от него и посоветовала побыстрее уснуть, иначе неприятностей явно не избежать.

– Наткнетесь еще, товарищ капитан, на косяк, ударитесь головой и станете дурачком. Идите-ка в постельку.

Он доложил, что слушается и непременно так и сделает.

Когда, наконец, возня с пьяным мужиком закончилась, она встряхнула руками, расслабляя мускулы, и, как заправский судья на тяжелоатлетических соревнованиях, произнесла:

– Вес взят.

Теперь она точно знает, что Вера девочка не простая, а золотая. И разбираться с ней необходимо будет в ближайшее время по полной программе. Только через Сорокину, как представлялось Дарье, она сможет выйти на организаторов убийства Виктора. Кроме того, этот мальчик в морге, упавший на танцульках. Откуда у него наркотики?

Позвонив на кафедру судебно-медицинской экспертизы, она пригласила к телефону Варенова. Тот уже освободился от работы и взял трубку. Узнав, кто звонит, он очень настоятельно потребовал, чтобы она не задавала никаких вопросов и, если что-то ее интересует, приехала и спросила его самого.

– Как там, кстати, товарищ капитан?

– Ничего, все нормально, довезла его до дома и в квартиру впустила.

– Ну вот, спасибо, – ухмыльнулся Борис Гаврилович.

«Что это за игры такие, когда невозможно разговаривать по телефону и необходимо опять возвращаться в университетский городок? Неужели они боятся? Взрослые мужики. Наверное, у них ума побольше, и они знают, что говорят».

Делать было нечего, пришлось возвращаться обратно на свидание к Варенову.

Первым делом, после того как она зашла к нему в лабораторию, Борис Гаврилович попросил больше никогда к нему не звонить и о делах не разговаривать. Дарья не упустила возможности поинтересоваться, с чего вдруг такая осторожность. Судмедэксперт предпочел отмолчаться, затем подошел к Дарье и, обняв ее за плечи, тихо-тихо сказал:

– Мы взялись немного почистить наш город. Но у той кучи грязи, которую необходимо вывезти, есть глаза и уши, поэтому давай будем избегать разговоров по проводам.

Дарья не преминула заметить, что говорила с сотового, потом сама себя поправила:

– А, понимаю, вы-то все равно с обычного.

– Сотовый, обычный – никаких разговоров по телефону. Дело это очень сильно воняет.

– Когда у вас будут результаты анализов?

Варенов посмотрел на часы и сообщил, что в лаборатории уже идет необходимая работа, а за кое-какими расходными материалами он уже отправил человека с деньгами.

– Если все пойдет нормально, то часов через пять у меня на руках будет весь материал, который можно было собрать в наших условиях. Я надеюсь, что этого хватит, хотя, Дарья, не исключаю, что мы можем и не зацепить это дерьмо. Но если такое случится, то это будет вещество, которое до сей поры не было известно. Список соединений, которые мы не в состоянии обнаружить в крови, или какие-либо остатки вещества в почках, печени, желудке, стенках кишечника – он у меня имеется, но там нет ни одного препарата, вызывающего привыкание. Есть несколько стероидов, есть парочка снотворных средств, о которых вам знать совершенно не нужно, а то еще воспользуетесь. Шутка. Есть препараты, повышающие мышечный тонус, выносливость, а также те, которые понижают давление. Больше в этом списке ничего нет. Думаю, что любой из известных видов наркотиков, если он вообще принимался покойным, мы вытащим.

Дарья поинтересовалась:

– А на какой дискотеке произошел этот случай?

Он покачал головой и сообщил, что это компетенция капитана Лиховцева.

– Но он же пьян, – заметила Дарья, – что мне теперь, ждать, пока он протрезвеет? Гражданин Варенов, – строго спросила она, – вы с нами в одной команде или будете торчать у обочины и смотреть, как народ пашет, после чего присвоите часть победы себе?

Здоровяк с шумом втянул воздух и сообщил, что только он и работает, а все остальные из результатов его деятельности пытаются сделать какие-то выводы.

– Ну так что за дискотека? – Дарья от нетерпения сцепила руки спереди, затем завела их за спину. Она походила сейчас на ребенка, клянчащего у отца денег на мороженое или выпрашивающего какую-то игрушку.

– Может быть, Лиховцев будет недоволен, но так и быть, я продам вам эту информацию за «спасибо». Дискотека находится в центре города, это бывший кинотеатр «Огненный».

– Знаю, – живо ответила Дарья, – спасибо, Борис Гаврилович.

– Девочка ты молодая, слабенькая, какой-нибудь детина тебя придавит, как клопа, и даже не поморщится.

– Ох, спасибо, спасибо за заботу, – протараторила Дарья, – с меня пачка хорошего чая.

– Ага, – с одобрением отметил судмедэксперт, – вот мы и посмотрим, какой чай вы считаете хорошим.

«Что-то долго мать не звонит, – подумала Данилова, – сколько же можно разговаривать с этой старухой? Ну час, ну полтора, ну два. Так уже прошло три. Они что, дальние родственники и давно не виделись?»

Дарья, не зная куда себя деть, сунула в карман куртки сотовый телефон и, оставив машину на улице, пошла гулять по огромному универсальному магазину, намереваясь прикупить какую-нибудь сувенирную ерундовину себе в дом. Цель у нее была точно не определена. Но она мечтала о какой-нибудь безделушке, которая будет не меньше чем неделю поднимать ей настроение всякий раз, когда она на нее глянет.

Переходя с этажа на этаж, Дарья мучила себя вопросом, что же ей выбрать? Посуду или игрушку, или миниатюру, написанную маслом и продаваемую в специальном отделе местными художниками.

Как-то незаметно она приобрела пакетик и начала в него складывать то понравившуюся перьевую ручку, то флакон духов. Затем в тот же пакет был заброшен позолоченный фужер, продававшийся в единственном экземпляре и стоивший каких-то неимоверно больших денег. Далее она купила себе в ювелирном отделе массивные сережки, потом подумала, вернулась и тут же прикупила к ним еще и кольцо, выполненное в том же стиле. Затем, заглянув в кошелек, в котором еще оставалась кое-какая наличность, потратилась и на цепочку с кулоном. Комплект ей встал недешево, но она была счастлива до безумия.

Выкатившись из магазина с покупками, она поспешила в машину. Телефон, как водится, зазвонил в самый неподходящий момент. Она как раз цепляла на ухо вторую серьгу. Звонила мать.

– Ну что там? – пребывая в несколько приподнятом настроении от совершенных покупок, поинтересовалась Дарья.

– Лидия Яковлевна – несчастная, одинокая женщина, – начала Нина Ивановна делиться впечатлениями.

Дарья знала, что надо будет некоторое время послушать все эти не относящиеся к делу высказывания для того, чтобы затем перейти к сути проблемы. Но она не торопила мать и настроила себя на то, что в течение следующих пяти минут будет только поддакивать.

Первое «да» ей пришлось произнести практически сразу же. Тем самым она подтвердила, что согласна насчет того, что Лидия Яковлевна – несчастная одинокая женщина. Дальше.

– У нее, Дашенька, действительно больше никого нету. Она осталась одна на белом свете.

– Ага.

– Мы с ней хорошо посидели, даже вместе немножко поплакали.

– А ты-то с чего? – не поняла Дарья.

– Ну, я так уж, за компанию. Видать, Витя хороший был парень, мог стать для тебя неплохим мужем.

Услышав слово «муж», Данилова поморщилась, словно от кислого компота.

– О чем еще вы там с ней разговаривали?

– Ну, она рассказывала о том, как они жили небогато. Только последние несколько лет Витя начал хорошо зарабатывать, появилась возможность покупать какие-то вещи.

– Да, потом, и не какие-то, а всякие разные. Денег-то немало.

– Ну, не суди так строго, Дарья, и не надо завидовать тем, у кого много денег. Помнишь, мы же с тобой смотрели по телевизору, богатые – они тоже плачут.

– Ой, плачут, мама, плачут. Да только вот плачут по-другому, слезы у них, наверно, слаще, а слезы бедного человека, они самые что ни на есть горькие.

– Потом мы пошли в комнату, она крутила мне видик и показывала кассеты с какими-то праздниками. Потом пошли фотографии.

– Ой, мама, я это все прекрасно понимаю. – Дарья больше не могла терпеть. – Она тебе рассказала что-нибудь о человеке, который хочет купить у нее акции фирмы?

– Дарья, как ты несдержанна, – начала ее утюжить Нина Ивановна, – у человека такое горе, а ты думаешь о деньгах!

– К сожалению, мама, эти деньги мне не светят, а вот о них думаю не только я. Так она рассказала что-нибудь?

– Лидия Яковлевна призналась, что приходил к ней один мужчина. Она ему и позвонила уже. Он собирался к ней прислать своего человека, чтобы это дело побыстрее закончить.

– Вот как. А фамилию сказала? А почем продать хочет?

– Нет, Дарья, я даже и спрашивать не стала, мне так неудобно. Как же это я первый раз приду и сразу с такими вопросами. Я ж не родственница.

– Ну ладно. Итак, покупатель есть. Я тебя правильно поняла?

– Все верно, – подтвердила Нина Ивановна, – все, дочка, больше никогда о таких вещах меня не проси. Мне так это все было неприятно. Я сегодня целую ночь не спала, все думала, как же это я приду к незнакомой женщине сразу после похорон ее сына и начну задавать такие вопросы.

Поблагодарив маму за проделанную работу, Дарья снова стала заниматься своими побрякушками, но теперь они уже не доставляли ей никакой радости. События набирали темп, и стоило шевелиться.

По большому счету, Иванова могла и не называть имени покупателя, а сделать все тихо и мирно. Да и человек, который собрался скупить у нее акции, не обязательно преступник. Он просто пользуется ситуацией, вот и все.

Действительно, зачем старухе фирма? Она по-любому бы продала ее. Но во всей этой истории был один момент, за который стоило зацепиться.

Жил Вострягин в небольшом коттедже на окраине города, ей пришлось добираться до него почти полчаса, что для автомобиля весьма приличное время, по саратовским меркам.

Как водится, Захар Сидорович набивал себе брюхо в тот самый момент, когда она вошла в столовую. Он оторвался от тарелки.

«Невиданное почтение. Прошлый раз смотрел прямо перед собой, пока все не доел».

Удовлетворенно хмыкнув, когда увидел ее перед собой, он жестом пригласил ее сесть. Откуда ни возьмись, появилась служанка, которая поинтересовалась у Дарьи, не хочет ли она чаю, кофе, апельсинового сока или еще чего-нибудь. Дарья решила повыкобениваться и попросила какао.

– У нас и какао есть, – подал голос Вострягин, – есть все, что хочешь. Маша, неси какао, а то девочка с дороги. Разговор на голодный желудок – это не разговор.

«Ну, он просто меня зауважал».

Даша стала разглядывать интерьер кухни, выполненный в современном западноевропейском стиле. Потолок чуть ли не ручной работы, лепные бордюрчики, чушечки-рюшечки. На стенах – рельефные светлые обои. Стол из дорогой породы дерева, покрытый не скатертью, а прозрачным куском застывшего стекла, который имитировал покрывало, – вещь настолько необычная, что Дарья с удовольствием разглядывала поделку. Кроме того, вызывали интерес и стулья, стоящие вокруг этого самого стола. Вначале она не поняла, что это за материал. Очень уж он был гладкий и блестящий. Она, наконец, решила притронуться к мягкому сиденью пальцем, и, к ее удивлению, в том месте, где она коснулась, ткань поменяла свой цвет с фиолетового на оранжевый.

Человек, судя по всему, денег не жалел на всякие безделицы, чем и жил. Ну это причуда если не богатых, то состоятельных.

– У меня для вас новости, Захар Сидорович.

– Это я уже по телефону понял, – ответил он, – извините, давайте посидим, вы будете пить какао, а я буду есть свежую крольчатину, очень уж это меня забавляет. Надеюсь, вы употребляете крольчатину хотя бы раз в неделю?

Дарья ответила, что она не большая любительница мясных блюд, и то, что мясо в больших количествах скорее вредно, нежели полезно. На это он ответил ровным голосом:

– Женщина мужчину никогда не поймет, впрочем, как и мужчина женщину, так что оставим этот разговор и возьмем пятиминутный тайм-аут.

Дарья послушно согласилась. Ей принесли не только какао, но еще и масло, сыр, прекрасный белый хлеб, а также шоколадную пасту, джем и небольшую вазочку со сметаной, ложка в которой стояла, как дерево.

Она не прочь была перекусить, потому как целый день носилась из угла в угол как собака. Иногда имеет смысл заводить себе если не друзей, то приятелей, про которых говорят: «Имеет копейку по жизни».

Наконец, Захар Сидорович разобрался с едой и предложил Дарье пройти в гостиную, где и собирался обсудить проблему.

– Рабочий день у меня закончился, – проинформировал он ее, – не люблю заниматься делами дома. Для этого существует офис, магазин, а дома надо отдыхать. – Он включил большой телевизор, плюхнулся на любимый диван и положил ноги на небольшой пуфик. – Так-то лучше, садитесь, куда пожелаете, – предложил он.

Выбрать было из чего: пара кресел, несколько мягких стульев. Дарья предпочла кресло, из которого можно было и в телевизор смотреть, и с хозяином дома разговаривать, наблюдая при этом, как меняется выражение его лица. Дарья не относила себя к профессиональным психологам, но человек во время беседы, по ее глубокому убеждению, мимикой сообщает о себе больше, нежели интонацией.

– Помните, Захар Сидорович, мы говорили с вами о том, что Лидия Яковлевна обладает большим пакетом акций…

– Ну да, да, да, – нетерпеливо перебил он, – кому вы это рассказываете? У нее семьдесят процентов. Дальше что?

– По имеющейся у меня информации, она собирается продать этот пакет.

Вострягин приглушил звук телевизора, затем, подумав, выключил его вовсе.

– Откуда у вас эти сведения?

Дарья дипломатично ответила, что этого она сказать не может, но на достоверность сведений можно положиться.

– И кто же этот человек?

Дарья покачала головой и сказала абсолютную правду о том, что она не знает.

– Старая кошелка, она там устав не читала о том, что первым делом она обязана предложить купить акции мне, а потом уж кому-то еще. Так вот, мне никаких предложений с ее стороны не поступало. Она там о чем думает? Интересно. Старая кляча. С ней надо будет побеседовать.

– Если хотите беседовать, Захар Сидорович, надо делать это побыстрее, потому как потенциальный покупатель уже снаряжает к ней своего человечка.

– Что же вы раньше не сказали? – пробурчал он.

– Раньше мы за столом сидели.

Вострягин немедленно встал с дивана, потянулся, после чего высказал вслух предположение о том, что придется ехать к этой старухе и решать с ней все вопросы.

Дарья тут же отреагировала на подобную оперативность и, сославшись на нехватку времени, отвергла возможность ее присутствия при разговоре с Ивановой.

– На кого же я тогда ссылаться буду? – заметил Вострягин.

– Этого я не знаю, – замотала головой Данилова, – это мне неинтересно. Я и так достаточно много сделала для вас. Вам не кажется? А благодарности пока за это никакой не вижу.

– И что же вы хотите? – Захар Сидорович позвал служанку и наказал ей принести темно-синий костюм с золотыми пуговицами, белоснежную рубашку и зеленый галстук.

Девушка сообщила, что она все поняла, и ушла выполнять поручение хозяина.

Дарья похлопала себя ладонью по бедру и сообщила, что останется довольной, если ощутит у себя в кармане штуку баксов.

– А не жирно ли для такой молоденькой? Впрочем, машина, я смотрю, у тебя новая, и стоит она в Москве двадцать пять тысяч. Так что аппетиты у тебя явно не маленькие.

– Вот-вот, – подтвердила Дарья, – к тому же я знаю, о какой сумме идет речь, и тысяча долларов – это вообще ничто по сравнению с тем, что вы приобретете. Но в случае, если будете покупать, не забудьте мне еще процент оставить.

– Один процент? – уточнил Вострягин.

Дарья предположила вслух сумму вознаграждения в пять процентов. На это совладелец фирмы «Магнат» заметил:

– Трех хватит по уши, а пять – захлебнетесь.

Данилова не сочла нужным больше препираться, уже прикидывая в уме, сколько она заработала за этот день.

– Для начала вот вам тысяча, – он вытащил из объемистого кошелька, отдаленно напоминавшего саквояж, деньги, отдал ей несколько российских купюр. – Я сейчас переоденусь, и мы с вами отправимся в город.

– Может, я не буду ждать? – заканючила Дарья. – Вы все равно на своей машине, я на своей.

– Ладно, – бросил Вострягин, – отправляйтесь, спасибо за информацию. Я такие вещи не забываю.

Про себя Данилова подумала: «Я надеюсь на крепкую память, Захар Сидорович».

– При случае, если вам удастся выпытать у Лидии Яковлевны, кто же намеревался перекупить «Магнат», я буду очень вам благодарна, если вы назовете мне имя.

– Ладно, ладно, – ответил Вострягин, – посмотрим, еще никакого разговора не было.

Поговорив с совладельцем фирмы «Магнат», Дарья отправилась на дискотеку в кинотеатр «Огненный». Задача у нее была несложной. Ей надо попытаться купить несколько доз наркотиков у разных торговцев. Она рассчитывала найти какой-то особенный, не похожий на остальные, порошочек.

Тем временем, когда Дарья выбиралась в центр города к дискотеке, Рысаков завалился в гости к Диме и Вере. Как водится, парочка валялась в постели и занималась все тем же.

– Красавцы, – отвесил комплимент Рысаков. – Дима, пойдем-ка с тобой пошепчемся. А ты, Верунчик, даже и не думай подслушивать.

Мужчины ушли на кухню и сели друг напротив друга.

– Ситуация такая, – начал по-деловому Алексей, – надо будет обработать женщину. Помнишь, что мы сотворили с Аллочкой Стажеровой?

Дима, услышав о том, что опять нужно будет хватать женщину с улицы и запихивать ее в машину, замотал головой и тихо прошептал, что он не может и больше никогда на такое не пойдет. Если в прошлый раз он был пьян, по вине того же Рысакова, то в этот раз ни напоить его, ни заставить выкинуть что-либо подобное Алексею не удастся.

– Тебе не кажется, козявка, что ты на себя много берешь? – Рысаков полез за пазуху и достал из внутреннего кармана куртки несколько самых крупных банкнот. – Видишь деньги? Ой, как у тебя глазки заблестели. Твоя работа нормально оплачивается. К тому же ты будешь не один, а со мной. Пугать бабу в одну харю – не очень эффективное занятие. Увидев перед собой двоих, она уже ерепениться не будет. Рабочий день подходит к концу. Сейчас поедем на Чернышевского, протопчем одну бабенку. Ей сорок еще не стукнуло. Описание у меня приблизительное, но, я думаю, мы не ошибемся.

Дима посмотрел в сторону комнаты, где находилась Вера, и поморщился.

– Что, ей предстоит снова устраиваться на работу секретаршей?

– Какой ты, мать твою, догадливый, – улыбнулся Рысаков, – все именно так и будет: есть заказчик, а значит, есть и работа. Есть работа, а значит, есть деньги. Человек платит вперед и не скупится. Так что давай мы забудем про то, что кто-то из нас чего-то не может по каким-либо соображениям. Тебя же никто не заставляет убивать, грабить или насиловать. Тебе нужно всего-навсего заставить человека уйти с работы, впрочем, как и мне тоже. Мы с тобой в одной лодке. Вот этим и будем заниматься.

Дима запустил обе руки в свою косматую черноволосую голову и уставился в стол.

– Мне легче стоять на углу и травку предлагать, но вот это вот, это, знаешь, Алексей, гангстерство какое-то.

Рысаков поднялся, хлопнул его по плечу.

– Хватит киснуть, время идет, собирайся, и поехали, а Верка пусть сидит дома и телевизор смотрит.

На том и порешили. Прыгнув в белый «Москвич», Рысаков с напарником отправились к Волге, на Чернышевского, где располагался офис фирмы «Бургомистр». Время было уже шестой час вечера, и Алексей предполагал, что у них есть шанс не успеть. Леонид Леонидович мог отпустить свою секретаршу пораньше, и они приехали бы к пустому месту. Палец не поскупился на описание, поэтому Рысаков знал, какие окна соответствуют кабинету Леонида Леонидовича, какое окно – приемной. К его удовольствию, и в кабинете, и в приемной горел свет. Вероятность того, что секретарша на месте, была высокой.

– Теперь сидим и ждем. Ждем невысокую широкозадую брюнетку с короткой стрижкой. Вероятно, выйдет или в шубе, или в дорогой дубленке. Больше никакой одежды в приемной не было, когда там был… Ну, неважно, тебе это знать необязательно.

Дима лишь кивал головой и от нервного напряжения стучал рукой об руку.

– Че ты трясешься? – одернул его Рысаков. – Вон, похоже, она вышла из дома, вон она идет. Хорошо, что у нее своей машины нет.

В этот момент женщина отключила сигнализацию стоящей на обочине красной «восьмерки» и стала садиться в нее.

– Вот черт, придется заняться автогонками, ты не против?

Диме, несмотря на то что он по возрасту был старше Рысакова и, казалось бы, должен был иметь более крепкие нервы и сбалансированный подход к происходящему, идея с запугиванием секретарши очередного начальника не нравилась.

– Слушай, нас когда-нибудь просто замочат. Просто придут и замочат. Мы доиграемся в эти игры.

Но Рысаков хмыкнул:

– Вот не надо быть таким пессимистичным, выполняй свою работу.

Они тронулись следом за шустро стартовавшей «восьмеркой», после чего Рысаков забеспокоился:

– Как она быстро дергает, не отстать бы. «Жигуленок», похоже, не простой, а золотой. С импортным движком. Понаставят себе наворотов, а потом раскатывают по городу. На обычном «москвичике» за такой и не угонишься.

Тем не менее город помогал им. Крутясь по оживленным в этот час улицам, они без труда сидели на «хвосте» у секретарши.

– Ну что, если она живет в одной из многоэтажек, придется проводить до подъезда и уж там тряхнуть как следует.

– Да, да, да, – подтвердил Дима, глаза которого к этому времени загорелись.

– Ну вот, теперь я вижу, – с удовлетворением заметил Рысаков, – шакал на охоте. Таким и оставайся. Помни, бабки я тебе уже заплатил. Можешь заработать на премиальные, если эта козочка описается.

Как и предполагал Алексей, женщина действительно жила в девятиэтажном доме. Она поставила машину во дворе и вошла в подъезд.

Стараясь не привлекать к себе внимания, двое мужчин степенно вышли из «Москвича» и, не торопясь, последовали за ней.

Рысаков понял по приближающемуся шуму, исходящему от спускающегося с верхних этажей лифта, что объект нападения уехать не успел. Шагов также слышно не было. Следовательно, она сейчас стоит напротив дверей и ждет, пока они откроются.

В лифте, возможно, кто-то ехал. Алексей рукой попридержал Диму и приложил палец к губам. Затем показал наверх и ткнул пальцем в самого себя. Дима так и не понял, что хотел сказать ему напарник, но остановился. Они подождали, пока двери лифта откроются, и стали внимательно слушать.

Из кабины никто не вышел. Раздалось легкое цоканье каблуков, и, после того как женщина сделала несколько шагов и вошла в лифт, двое мужчин бросились следом.

Они влетели в кабину, толкнули жертву к задней стенке и нажали на девятый этаж.

– Ты работаешь на этого старого Леонида Леонидовича? – прошипел Алексей.

– Да, да, – вымолвила перепуганная женщина.

– Больше к нему на работу тебе ходить незачем, – он сунул ей за пазуху две тысячи долларов. Хотя Палец давал не две, а три, но Рысаков подумал, что и двух будет достаточно. – Забудь свое прежнее место работы, и у тебя все будет хорошо.

Им потребовалось всего несколько секунд для того, чтобы напугать секретаршу, после чего они выпихнули ее на девятом этаже. Сами спокойно спустились вниз на лифте и вышли из подъезда. Дело было сделано. Теперь Рысакову осталось доложить о выполнении работы Игорю Франковичу и ждать от него дальнейших указаний.

Вострягин не отпускал звонок до тех пор, пока Иванова не открыла дверь.

– Захар Сидорович? – она вылупила глаза, выказав некоторое удивление.

– Он самый, – пробасил Вострягин. – Я войду, или так и будем дела через порог обсуждать?

Она впустила его и вернула все запоры, а их было немало: два замка на одной двери и два на другой, в первоначальное положение.

– Вот о чем я с вами хотел поговорить, – начал совладелец фирмы, когда Лидия Яковлевна усадила его в кресло. – Вы, насколько я помню, не собирались продавать свою долю.

Иванова опустила глаза в пушистый ковер, лежащий на полу, и подтвердила слова Вострягина.

– Ничего с той поры не изменилось? – его интонации были если не грубыми, то вызывающими, и она это почувствовала.

Она уже знала, что ему об этом известно, но не могла понять, чем вызвано его недовольство. Ей казалось, что она поступала по закону и по правилам.

– Мне кажется, я нашла покупателя, – наконец выдавила она из себя.

– А вы не имели права его искать, – произнес Вострягин, вытаскивая из небольшой папочки листы бумаги, – вот устав акционерного общества. Если вы внимательно его прочитаете, то обнаружите там один интересный параграф, в котором сказано, что в случае если один из совладельцев решит продать акции, то в первую очередь он должен предложить эти акции пайщикам. Единственный ваш пайщик – это я. Вы же этого, Лидия Яковлевна, не сделали. Любую вашу сделку, которую вы осуществите без моего ведома, суд признает незаконной. Так что вам придется именно сейчас обсудить со мной все детали вашей предстоящей купли-продажи. В противном случае я, выражаясь парламентским языком, наложу на вашу инициативу вето, и вы ничего не сможете сделать.

Лидия Яковлевна взяла бумаги и дрожащими руками стала перелистывать страницы.

– Я не подумала, – промямлила она, – я не знала, даже не смотрела договор, или, как это называется, устав. У меня умер сын, а тут… Я понятия не имела.

– Очень хорошо, что я успел вовремя, и мы с вами избежали множества проблем. Я хотел бы от вас услышать, сколько процентов акций вы хотите продать, за какую цену и кому?

Старуха вернула ему бумаги, выпрямила спину и с достоинством заявила, что не обязана ему сообщать ни имя покупателя, ни цену. Единственное, что она может сказать, так это то, что она была готова отдать все акции, и Вострягин может считать, что весь пакет выставлен на продажу.

– И какова же цена? – напрягся он.

– Цена вполне приемлемая, – отступила Иванова. Не зная, сколько ей назвать, она прибавила еще сто тысяч. «А вдруг купит?» – мелькнуло в голове. – Двести тысяч долларов.

Захар Сидорович нахмурился, он понимал, что это в два с половиной раза меньше оценочной стоимости. Теперь ему очень было интересно, кто же это такой ловкий убедил старушку продать акции по такой цене. А может, она была и меньше, догадался он, сейчас она взяла и еще подкрутила.

– Знаете, вы все же зря вернули мне бумаги. Нужно было все же прочитать их. Я вам оставлю копию устава. Вы сейчас назвали сумму в двести тысяч долларов. Предположим, я не могу выплатить вам эти деньги. Если же вы продадите все свои семьдесят процентов кому-либо за сумму, которая будет ниже хотя бы на одну копейку, чем та, которую вы мне сейчас назвали, ваша сделка опять будет считаться недействительной. С этими вопросами, Лидия Яковлевна, шутить не стоит. Я могу очень обидеться на вас, если вы поступите нечестно.

Иванова снова потупила взгляд и тихо произнесла:

– Я не знала. Простите старую, Захар Сидорович, я в этих вопросах ничего не понимаю. Появился человек, предложил деньги.

– Сколько? – суровая интонация Вострягина не предвещала ничего хорошего. Она была жестка и требовательна.

– Он предложил сто тысяч.

Захар Сидорович рассмеялся.

– А вы говорите, что ничего не понимаете в торговых делах. За пять секунд сориентировались и накинули еще сто тысяч. Вы, получается, не человека со стороны обуваете, а своего собственного компаньона, который вместе с вашим сыном вложил в это дело свои кровные и занимался этим бизнесом на протяжении нескольких лет. А вы выкидываете мне такой, извиняюсь, фортель, последствия которого могут оказаться для фирмы катастрофическими. Кто же это вас надоумил продать фирму за столь смешные деньги?

– Мне сказали, что идет экономический кризис, – начала оправдываться Иванова, – надо было все срочно продавать.

– Эх, мадам, мадам, – вздохнул Вострягин, поняв, что требовать что-либо со старухи бесполезно. – Вас просто-напросто обработали, и вы были рады-радешеньки выручить хоть какие-то деньги, правда?

Она снова стала причитать, по нескольку раз произнося одно и то же: «Я ничего не понимаю. Этими делами занимался сын. У меня такое горе…» Ну и все в том же духе…

Захар не был абсолютно черствым человеком и после того, как выбил признание из бабульки насчет стоимости, стал ей поддакивать, даже проявил некое сочувствие. Затем снова вернулся к делу:

– Я все-таки надеюсь, что вы назовете мне имя.

Она поднялась с кресла и сообщила, что ей нужно время для того, чтобы отыскать эту визитку, потому что она запамятовала, а самого человека видела только один раз.

Наконец она отыскала необходимый клочок бумаги и вслух прочитала:

– «Палец Игорь Франкович. Президент группы "Дом".

Вострягин взял у нее визитку, покрутил в руках, вернул обратно.

– Ничего вам не могу сказать об этом человеке.

– А как вы узнали? – поинтересовалась Иванова.

– Вот уж я вам точно этого никогда не скажу. Это абсолютно неважно. Главное, что я смог до вас добраться очень оперативно и предотвратить незаконные действия с вашей стороны. Вы согласны со мной?

Ей оставалось только молча кивать и поддакивать.

– Ну, раз вы были готовы продать эту фирму за сто тысяч долларов, я, пожалуй, выкуплю у вас все акции, которые вам принадлежат, и мы не будем откладывать сию процедуру в долгий ящик.

Вострягин вытащил сотовый телефон и сообщил Лидии Яковлевне, что ей даже из квартиры выходить не придется.

– Сейчас мы сюда юристов с нотариусами понагоним, и они нам все обстряпают. У вас компьютер есть? – поинтересовался он.

– Дома нет, – ответила Лидия Яковлевна.

– Ну, ничего страшного, захватят ноутбук. Все это мелочи жизни.

Настроение у Вострягина резко улучшилось. Он понимал, что ему придется поднапрячься для того, чтобы вытащить сто тысяч на белый свет, но дело того стоило. И, может быть, даже он немного влезет в долги, но сейчас он рубил хороший куш и не хотел останавливаться на полдороге.

«Куй железо, пока горячо», – повторял он про себя, набирая номер телефона своего адвоката.

– Кто нам там еще понадобится? Нотариус. Сейчас, сейчас все сделаем, – лихорадочно бормотал он.

Пальцы так и мелькали над телефонной панелью, перебирая известные ему номера домашних телефонов нужных людей.

Сникнув окончательно, Иванова удалилась на кухню заваривать чай, потому как не чувствовала себя способной делать что-либо еще.

«Пусть молодые здоровые мужики бьются за деньги. Похоже, борьба за фирму сына развернулась нешуточная, и мне надо бы просто побыстрее выкарабкаться из этого дела и спихнуть всю ответственность на сторону, пускай там между собой и разбираются».

Дарья сидела в машине и была занята тем же самым, чем несколько месяцев назад занимался Алексей Рысаков, подыскивая себе канал для сбыта синтезированных им наркотиков.

Она в течение часа сидела и наблюдала, как работают торговцы. С первого взгляда вычислить этих молодых людей было невозможно, но, посидев и понаблюдав за входом в дискотеку, она уже могла без труда отличить человека, который был на работе, от того, кто просто пришел потанцевать.

Двое юношей в кожаных куртках успели намозолить ей глаза, и Дарья решила сделать попытку купить у каждого по дозе. Образцы ей были необходимы для того, чтобы сопоставить их с тем веществом, который обнаружат в организме покойного юноши. Она думала, что после случаев смерти от наркотика милиция предпримет хоть какие-то меры к тому, чтобы хоть на время обуздать торговлю дрянью. Но никакими спецмерами и не пахло.

Дарья осмотрелась по сторонам и, собравшись с духом, вышла из машины и направилась к дискотеке. Один из двоих подмеченных ею парней подошел к ней и спросил, не желает ли она купить у него немного травки. Дарье марихуана была не нужна, и она ответила отказом. Сама подошла ко второму подмеченному ею парню и поинтересовалась, есть ли у него что-нибудь. Он спросил, а что ей нужно? И Дарья кратко ответила:

– Героин.

Он выпятил нижнюю губу с пониманием и поинтересовался количеством. Дарья сказала, что ей вполне хватит одного грамма, после чего он мотнул головой, и они вошли с ним в здание дискотеки.

Откуда он вытащил пакетик, она так и не успела заметить: то ли из одежды, то ли ему кто-то передал, или он взял наркотик из какого-то тайничка. Для Дарьи это все так и осталось загадкой. Она вложила ему в руку деньги, он передал ей товар. И в этот самый момент ритмично дергающиеся около них парни неожиданно набросились на Дарью и на торговца и завалили их на пол, после чего все танцульки были прекращены, и народ выпроводили из дискотеки.

Из-за того, что оперативники тормознули, наркотики оказались в руках у Дарьи, а деньги – у продавца. Сообразив, что он может легко отмазаться, парень в следующие секунды после того, как его прижали к танцполу, стал кричать, что у него ничего нет, за что с ним так обращаются, он ничего плохого не сделал. Дарью же один из оперативников зафиксировал профессионально. Он захватил ее кулак, в котором был пакетик, и не давал возможности разжать руку и выкинуть дурь. Тут же нашлись понятые – молодая пара, наверняка подготовленная ментами заранее.

Дарью подвели к окну и только после этого в присутствии понятых позволили разжать ладонь. На подоконник выпал пакетик с белым порошком.

– Знаешь, что это такое, девочка? – к ней подошел усатый здоровый мужчина, чье лицо было испещрено морщинами. На нем были джинсы, кроссовки и короткая куртка из коричневой кожи.

Дарья промямлила что-то о том, что она хотела купить и продавцом был парень, но мужчина покачал головой и сообщил, что ничего не сходится в этой истории.

– Здесь достаточно народу для того, чтобы подтвердить совершенно обратное, – сообщил он, – ты продавец, а он покупатель. А может быть даже, он здесь вообще ни при чем, и деньги в руке держал на счастье, чтобы танцевалось лучше.

Дарья сглотнула слюну и сказала, что самое лучшее сейчас – это увезти ее отсюда, пусть даже в отделение, только вместе с этим мальчиком, который все отрицает. Затем она сделала кивок головой и показала глазами на молодого парня, который продолжал контролировать ее движения. Видимо, служба в милиции для мужчины в коричневой кожаной куртке даром не прошла, и он жестом попросил молодцов оставить ее. Затем она подошла к старшему и очень тихо сообщила ему, что лучше всего позвонить капитану Лиховцеву и он все объяснит: на самом деле торговец – этот пацан, а его люди упустили момент передачи товара и денег, среагировали слишком поздно. Надо было на секунду раньше.

С долей скептицизма старший выслушал Дарью. Затем заверил, что они обязательно во всем разберутся, но все равно придется катить в отделение. Она не возражала, выразив лишь надежду на то, что до капитана дозвонятся.

– Надо получше трезвонить, – порекомендовала она, – а то он сейчас спит, бедняга, мертвецким сном.

– А это с чего? – поинтересовался старший, самолично сопровождая ее в служебную машину.

– Выпил сегодня.

После столь конкретного замечания старший группы стал подозревать, что они действительно лажанулись. Но верить в это ему не хотелось до того момента, пока на пороге его кабинета не появился капитан Лиховцев.

У Сергея Петровича вид был неважный. Он все еще никак не мог отойти то ли от сна, то ли от водки и морщился при ярком свете одинокой лампочки под потолком, которая казалась ему слишком мощной. Лиховцев потер ладонью одну щеку, затем другую, посмотрел на мужика в куртке и джинсах, потом на Дарью, на понятых и хмуро сообщил:

– Я знаю ее. Никакими наркотиками она не торгует. Надо бы понятых отпустить. Им при этом разговоре присутствовать необязательно.

Парочке разрешили идти домой. Морщинистый спросил у капитана, как, на его взгляд, теперь можно раскрутить этого паренька, приторговывавшего наркотой. Лиховцев задумался над темой выдавливания информации из дилера, который был, несомненно, надрессирован своими коллегами. Парень знал, как вести себя в милиции, знал законы, знал, что можно, чего нельзя, скорее всего, если у него достаточно силы воли и он сможет противопоставить себя психологическому давлению, которое уже сейчас на него оказывается в кабинете напротив, то спустя пару часов выйдет из этого здания и отправится баиньки, вместо того чтобы сесть в камеру.

– Дарья, как ты узнала, с какой дискотеки парень?

Она показала глазами на присутствующего при разговоре старшего опергруппы. Но капитан заверил ее, что при нем можно разговаривать. Она пожала плечами и сказала, что информацию ей предоставил Варенов.

– Хотя он и не ссылался на вас, – заявила она, – но вы ведь были не совсем в состоянии.

– Ладно, помолчи, – одернул Сергей Петрович. – Что ты теперь трагедию делаешь из этого? Попробуйте надавить на него. Сколько ему там лет?

Оказалось, что парню семнадцать и, по большому счету, если бы и удалось зацепить его, то получит он не на всю катушку, а с некоторыми послаблениями.

– Попробуйте через родителей, через место учебы, если таковое имеется, впрочем, как и родители. Можете просто сказать, что будет сидеть здесь двое суток вместе с какими-нибудь гоблинами. Это ему вряд ли понравится. Может, что-нибудь и выложит. А ты, Дарья, когда предпринимаешь такие вещи, должна предупреждать, а не лезть вот так вот с бухты-барахты. Мы не могли оставить незамеченной смерть подростка и, естественно, ответили, как могли. Но каждый день выделять людей на проведение подобных операций – большое расточительство. Народу надо много, а толку, как видишь, совсем никакого. Перехватить уличного торговца практически невозможно, если он знаком с правилами игры. Вот этому пацану повезло на все сто процентов. Он передал тебе товар, после этого он чист. А тебя, дорогая моя, насколько я понял, схватили за руку, и теперь придется всю работу опергруппы признать неудовлетворительной. Тебя, естественно, отпустят. Но никаких больше выкрутасов, иначе ты до конца расследования будешь сидеть уже не у меня в квартире, как было в прошлый раз, – коллега посмотрел на Лиховцева вопросительно, – а будешь обитать в камере. Я тебе даже по блату устрою одиночку, но большого кайфа с этого ты не получишь…

Дарья и не пыталась отвечать или диктовать свои условия, она лишь ритмично кивала головой, давая понять, что больше такого никогда не повторится, в чем, правда, сама она не была уверена. Да и капитан понимал, что это все так, для красного словца. Если будет необходимость, она снова будет работать сама.

– А что будет с пакетиком? – поинтересовалась Данилова. – Его бы неплохо отправить на экспертизу, ведь можно установить, из какой партии наркотик. Этот ли парень продал героин тому, которого я наблюдала на столе в анатомичке?

– Может, и этот героин, – отозвался старший опергруппы, – но канал мы вряд ли найдем. Топтаться за таким оболтусом бесполезно, он как собачонка голодная, чует слежку за версту. И кто знает, какой у него запас? Может, на неделю, а может, и на месяц. Рассасывает партию потихоньку, берет со склада, который устроил, может, у себя в гараже, а может, прямо в подъезде или в квартире. Никто ничего поделать с ним не сможет.

– К тому же, – продолжил за него Лиховцев, – мы еще не получили результата вскрытия и не знаем, отчего на самом деле умер тот мальчишка. Все наши домыслы, они как были домыслами, так и остаются. Никаких конкретных фактов у нас пока нет. В общем, дорогие товарищи, расшугали мы торгашей дня на два-три. Больше ничего не добились. Пара десятков наркоманов перетечет с одной точки на другую. Вот и все. Затем картина восстановится, и, может быть, через недельку появится возможность прощупать их еще раз, если, конечно, к этому времени сохранится необходимость в данных действиях.

Дарья и Лиховцев шли по плохо освещенной улице и натужно молчали.

«Почему он не скажет мне хоть что-нибудь?» – думала Дарья, засунув руки в карманы и посматривая из стороны в сторону.

Капитан мысленно постарался разложить все по полочкам. В то же время ему было небезразлично, что рядом с ним идет красивая женщина, но язык почему-то не поворачивался завести непринужденный разговор. Его постоянно тянуло в сторону всех этих убийств, каких-то наркоманов, результатов вскрытия и тому подобных вещей, ничего общего с беседой с девушкой не имеющих.

«Может, поэтому от меня первая жена и ушла. Не выдержала моего занудства».

Но работа капитану нравилась. Для него она была всем. Он ею дышал, он жил не просто с ней, а жил в ней, находясь двадцать четыре часа в сутки в состоянии готовности отправиться в любую точку города, чтобы расследовать очередное убийство.

Наконец Дарья поняла, что от Сергея Петровича она так и не дождется ни единого слова.

– Вы знаете, у меня машина осталась около кинотеатра. Не хотите ли прогуляться пешочком?

– А не далековато? – засомневался Лиховцев.

– А вы куда-то торопитесь? Что-то я не заметила, чтобы у вас дома была собачка или кошечка, или там попугайчик, рыбки. У вас совсем никого нет?

– А у вас? – поинтересовался капитан.

– А у меня то одно, то другое, не жизнь, а сплошное приключение.

– Так что там у Варенова, когда будут готовы результаты?

– Вы, я смотрю, Сергей Петрович, совсем не можете из головы выкинуть свою работу?

– Да, уж который год кручусь, все в одном темпе.

Она сообщила, что результаты Борис Гаврилович обещал подготовить к завтрашнему дню, после этого попросила больше не говорить о работе.

– Ну хорошо, – согласился он и вдруг, неожиданно скорее для самого себя, нежели для нее, обнял Дарью за талию.

– Ну наконец-то, – радостно воскликнула она, – решились на какой-то поступок.

Не встретив сопротивления или возмущения, Лиховцев воспрянул духом.

– Согласен. Больше. Сегодня. Ни слова. О работе.

Они потихоньку зашагали в ночи к кинотеатру «Огненный». Торопиться им было некуда. До утра еще оставалось долгих десять часов…

* * *

В городе Саратове наступило утро.

Бывает начало дня и получше. Нынче небо заволокло тучами, и время от времени на город то там, то сям проливался мелкий моросящий дождик. Погода для апреля не очень типичная. А впрочем, какая разница?!

Дарья повернулась от окна, посмотрела на диван. Он был пуст. Она спала одна. Сергей, так она выпросила разрешение называть его наедине, проводил ее до двери. Через порог переступать отказался, сообщив, что поедет к себе и поспит несколько часов.

Дарья старалась не показывать, что она обиделась, но ничего у нее не вышло. Безразличное «Ну как хочешь» выдало ее с головой. Капитан посмотрел на Дарью и, прежде чем уйти, взял и поцеловал ее руку, чем еще больше раззадорил.

– Завтра утром, как и договорились, встречаемся у Варенова и берем его за шкирку. Пусть выкладывает все, что у него есть.

Она согласно кивнула и проинформировала в ответ о том, что подходит к собственному отдыху весьма тщательно и будет спать часов до девяти утра, так что к Борису Гавриловичу сможет подъехать не раньше чем в десять.

Капитан пожал плечами, которые, когда он надевал свой черный кожаный плащ, казались намного шире, чем были в действительности, и сказал, что если она хочет получить информацию из первых рук, то пусть будет на кафедре уже в восемь пятнадцать. После чего буркнул: «До скорого», и побежал вниз по ступенькам.

Впрочем, лифт у них в три часа ночи не работает, вспомнила Дарья, запирая дверь. Все этот капитан знает, все он учитывает.

Утром, сидя за столом, она пила кофе. На электронных часах, стоящих на подоконнике, было семь тридцать. К восьми пятнадцати она вполне успеет. Лиховцев был прав. Информацию она хотела получать быстро. Дарья уже хорошо знала, что от этого может зависеть жизнь человека или исход дела. Тот, кто владеет информацией, держит в руках вожжи, и у того все шансы одержать победу.

Когда она приехала к Борису Гавриловичу, капитан уже живо о чем-то разговаривал. Он бросил ей сухо: «Здравствуйте», как будто и не было затяжной ночной прогулки.

Дарья ответила тем же, стараясь скрыть возмущение столь явно выраженным пренебрежением к собственной персоне.

Как выяснилось, информацией к размышлению судмедэксперт располагал.

– Мы нашли в крови этого парня героин, сейчас сопоставим его с тем, который вы конфисковали вчера у торговца. Если докажем, что это одна и та же партия, можно будет мальчишечку поприжать посерьезнее. Но можем и не доказать, – сразу же оговорился Борис Гаврилович, – шансов немного, так что не надейтесь. Но в результате наших исследований мы обнаружили еще кое-что.

Капитан напрягся и поторопил Гавриловича:

– Давай не тяни, выкладывай, я и так уж не знаю, в какую сторону мне бежать, еще и ты будешь мне мозги морочить! Что там у тебя накопилось?

Варенов с видом обладателя великого богатства, которое он прямо сейчас готов раздать нищим, стал рассказывать о своих изысканиях.

– Между прочим, дамы и господа, – начал он, – я сидел здесь сегодня до трех ночи.

«Какое совпадение, – подумала Дарья, – а мы до трех ночи гуляли».

– Так вот, в крови у этого паренька, кроме героина, ничего не обнаружили. Зато в почках, в некоторых из клеток, есть серьезные нарушения. Только они нетипичны для героина, но можно сделать предположение, что…

– Ну не тяни, не тяни, – Лиховцев уже потирал руки.

– В общем, я не могу исключить, что на нашем рынке появился продавец уникального товара. Один из русских левшей, который решил заработать деньги. Уровень его подготовки должен быть высочайшим. Такие бяки ни с того ни с сего не делаются.

– Насколько твое предположение верно? – засомневался Лиховцев.

– Мое предположение? – переспросил Варенов. – Мое предположение основано на проведении анализов. В клетках значительные биохимические изменения, которых героин не дает. Как водится, пострадала система выделения. Я не знаю, что это такое, даже группу веществ определить не могу. Для этого надо отправлять срезы в Москву, пусть они там копаются. То, что я здесь, вот на этой рухляди, – он кивнул на микроскоп, стоящий на столе, – сделал хоть какие-то выводы, уже можно считать достижением.

– Да, – произнес в пустоту Лиховцев, – значит, русский левша. И мы не знаем объемов, не знаем размеров сети и не знаем, на что они претендуют в нашем городе. Если это крупная, крутая контора, то лучше просто забыть обо всем этом для того, чтобы сохранить на плечах свои головы.

Дарья не верила своим ушам. Капитан просто струсил!

– Это вы что же, – прошептала она, плохо скрывая негодование, – хотите все прекратить, спрятаться под кустик? Пусть люди дохнут?

– Люди все равно сдохнут, – поддержал капитана Варенов, – или от героина, или от кокаина, или от этой дряни. Тот, кто хочет жить, он ничего не принимает. Вы согласны со мной? А мы сейчас здесь занимаемся научными изысканиями. Конечно, хорошо, что мы на эту дрянь наткнулись. Может быть, в Москве ее получше классифицируют, там специалистов достаточно, пусть делают выводы.

– Хорошо, – согласился Лиховцев, – готовь образцы к отправке в Москву, посмотрим, что они скажут. Я переговорю с Шерстиловым, пусть он похлопочет, чтобы это все побыстрее вернулось. А то будем долго ждать… Время имеет значение? – посмотрел он на Варенова.

Тот ухмыльнулся.

– Ну, Петрович, держись. Их надо отправлять немедленно, причем самолетом. Иначе мы ничего не узнаем. Пока я занимался исследованиями, срез ткани поменял свой цвет. Я думаю, что мне не показалось. Похоже, эта дрянь рассасывается или разлагается. Если это так, то человек может весьма долго принимать ее, ловить с этого кайф и в течение пары-тройки лет не подозревать, что заживо гниет.

У капитана всегда была под рукой кандидатура человека, которого он мог отправить с ответственным поручением.

Лейтенант Костин, узнав, что ему предстоит везти почку, не слишком обрадовался, но шанс слетать в столицу на халяву слегка грел душу.

Известие о том, что надо лететь немедленно, Гена, прибыв на кафедру, воспринял спокойно и выразил надежду, что сможет сделать все в лучшем виде. Единственное, о чем он высказался, так это о невозможности оплачивать поездку из собственного кармана. Он прекрасно знал, что получение командировочных в кассе – дело долгое.

– Ладно, – вступила в разговор Дарья, – в этом деле я бухгалтер.

Она дала ему деньги на билет и, более того, накинула суточные на подарок маме, папе или невесте за пережитое волнение. Лиховцев покачал головой, ухмыльнулся, но ничего не сказал.

Так незаметно штаб по расследованию убийства президента ассоциации частных предпринимателей переместился из кабинета капитана в одну из лабораторий кафедры судебно-медицинской экспертизы.

* * *

Палец выразил удовлетворение проделанной работой и отсчитал Рысакову на расходы пять тысяч долларов.

– Теперь давай, девочку свою подключай, и пусть она Леонида Леонидовича обрабатывает. Время есть, но чем быстрее она посадит его на порошочек, тем лучше. А то больно он разговорчивый.

Рысаков забрал деньги и пообещал, что все будет в лучшем виде. Ему снова придется воспользоваться собственными мозгами для того, чтобы подложить Веру под директора фирмы «Бургомистр». А на самом деле под человека, который собирает деньги и служит крышей для нескольких фирм.

Зазвонил телефон. Палец поднял трубку, а в это время Рысаков решил уже проститься с ним кивком головы, но президент группы «Дом» остановил его и показал на стул. Алексей послушно сел, не зная, зачем заказчик остановил его. Тем временем Игорь Франкович выслушивал по телефону доклад своего юриста непосредственно с места происшествия.

Выяснилось, что вчера вечером, а вернее сказать, ночью, старуха продала все акции компаньону. Когда Рысаков услышал отборную матершину, которая посыпалась из уст Игоря Франковича, он подумал о том, что у него появится возможность в ближайшем будущем заработать еще.

Палец написал на листке фамилию, имя, отчество – Захар Сидорович Вострягин и ниже написал координаты его магазина.

Поблагодарив адвоката за работу, он отключился и посмотрел на Рысакова.

– Знаешь, возникла проблема. Один дядя решил, что ему все можно. В принципе, рано или поздно я бы с ним столкнулся, но так уж получается, что придется рано, и очень, очень серьезно. Для того чтобы я смог с ним нормально разговаривать, мне нужна какая-нибудь ерунда, которая подавила бы его способность к сопротивлению. Я не хочу слышать, как он будет здесь, в моем кабинете, возмущаться и качать права. Сейчас ты давай бери своего подручного, и на пару с ним поезжайте вот по этому адресу, – он вырвал листок и передал его Алексею, – просто скажите, что я хотел с ним поговорить. По дороге вколите ему что-нибудь, но так, чтобы он был в состоянии бумаги подписывать, но не рыпался.

Рысаков понял, что речь идет о подавителе воли, но препарат, подобный пентаталату натрия, так просто в аптеке не купишь. Он почесал затылок и сообщил, что ему необходимо время.

Палец вскочил, быстро открыл сейф, стоящий в углу, кинул на стол пачку долларов и четко произнес:

– Обернешься за один час, вот здесь десять штук, они твои. Не успеешь – пеняй на себя, я тебя вместе с твоими подручными зарою где-нибудь в песчаном карьере, долго пролежишь. Понял?

Рысаков и не думал брать деньги. Выразил надежду, что заберет их через час.

Ни Веры, ни Димы, как назло, дома не оказалось.

Кутит где-то парочка засранцев, но ничего, он свое возьмет. Раз один идет, то и делиться ни с кем не будет.

Прыгнув в машину, Алексей понесся к знакомому аптекарю. Ввалившись к владельцу небольшой аптеки, он поплотнее закрыл дверь, кинул немного баксов на стол и сообщил, что ему необходимо. Маленький лысенький мужичонка, с тоненькими ручками и корявенькими пальчиками, смотрел то на деньги, то на Рысакова и неодобрительно качал головой.

– Экой ты всякой дрянью, Леша, занимаешься. С твоими мозгами быть тебе в тридцать лет профессором. А ты все крутишь-вертишь. Какие-то колеса направо-налево толкаешь.

Рысаков посоветовал ему долго не рассуждать и говорить дело.

Жиденький мужичонка открыл ящик стола и выложил на него три таблеточки.

– Вот, забирай, если объект большой, то вкатишь три штучки, если средний, то две, на девку хватит и одной. Только, христом богом прошу, излишек выкинь и не переборщи. Вкатишь слишком много – дядя или тетя из этого состояния рискуют не выбраться.

Поблагодарив провизора, Рысаков понесся в лабораторию, взял одноразовый шприц, затем растворил таблетку в изотоническом растворе хлорида натрия. Убедившись, что смесь получилась однородной, он набрал шприц, надел на иглу колпачок и сказал сам себе, что готов выполнить поручение, данное ему Игорем Франковичем. Он сел в белый «Москвич» и поехал на работу к Вострягину.

Захар Сидорович сидел и разбирал бумажки в тот самый момент, когда к нему в кабинет, пройдя через торговый зал, вошел Рысаков.

– Вас хочет видеть Игорь Франкович Палец, – официально проинформировал он мордоворота.

– Ну это, брат, так и ожидалось, – флегматично ответил Вострягин, – раз хочет видеть, пусть идет сюда и разговаривает. То, что он хотел меня поиметь, это его совсем не красит. А теперь, кроме имеловки, он еще решил устроить мне приглашаловку. Сюда зови его, сюда. Понял меня, мальчик?

Захар Сидорович не замечал за собой, как он разъерепенился и даже покраснел. Узрев такое дело, Рысаков слегка смутился.

Объект по своим габаритам как раз тянул на все три таблетки, растворенные в шприце. Поршень придется гнать до конца. Это и хорошо, не надо будет думать, много вогнал или мало.

Обозначив свое категорическое нежелание ехать на встречу к Пальцу, Захар Сидорович позволил себе чуть расслабиться. Теперь была очередь визитера определять позицию по данному вопросу. Человечек перед ним стоял мелкий. В этом Вострягин не сомневался. Может, и сидел когда. Ну, да это не особый плюс в делах, где крутятся большие деньги.

– Так что, давай иди отсюда, – более спокойно подытожил теперь уже полноправный владелец фирмы «Магнат». – Передай там этому Пальцу-яйцу, что, если хочет разговаривать, пусть сюда направляется.

Рысаков спокойно переварил то, что прошлись по фамилии его шефа, и предложил прогуляться по улице и обсудить эту проблему. На это Вострягин отреагировал довольно спокойно:

– Пошел вон, холоп.

А вот это задело Рысакова за живое, потому что коснулось именно его. Он потихоньку вытащил из рукава шприц и сделал шаг вперед, одновременно привлекая внимание к собственному лицу, на котором неожиданно для Вострягина появилась маска негодования.

– Да как вы смеете, – наигранно закричал Рысаков, – оскорблять рабочего человека!

Захар Сидорович нахмурился, стараясь сообразить, в чем же здесь дело. Но ему так и не удалось сопоставить несопоставимое. Рысаков рванулся к нему прямо через стол. Вострягин выставил вперед руки, стараясь защититься от нападавшего. Он также попытался вскочить, но талантливый химик оказался проворнее. Еще до того, как Вострягин успел выпрямить колени, он одной рукой обнял его, а другой вонзил в ягодицу шприц и вколол всю мутно-белую жидкость, которая была в нем.

Пока препарат не начал действовать, Вострягин был все еще опасен. Рысаков не мог бороться с превосходящим его по массе и росту противником и попытался освободиться от железной хватки, в которую заключил его Вострягин. Он немного отстранил от себя соперника и ударил коленом в пах. Захар Сидорович ойкнул и, согнувшись пополам, осел мимо стула на пол.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Рысаков заметил в поведении владельца фирмы «Магнат» некие изменения, которые свидетельствовали о том, что жизнь ему, как таковая, безразлична. Все так же держась за промежность, Вострягин стал медленно подниматься. Но при этом его лицо не было искажено ни болью, ни злостью. Оно было бледным и безжизненным. Глаза тупо смотрели на Рысакова, а тот хвалил про себя провизора, который дал ему то, что нужно.

– Ну что, зомби, – поприветствовал Захара Сидоровича Алексей, – пошли со мной.

Он взял его за руку и спокойно, как младенца, вывел из магазина.

Продавщица слегка удивилась, с чего бы это их директор стал ходить за ручку с каким-то молодым человеком. Но то, что подумают о них окружающие, совсем не волновало Вострягина, впрочем, как и его поводыря.

– Садись в машину, – отдал команду Алексей, и директор, не рыпаясь, спокойненько опустился на заднее сиденье.

– Сиди тихо, – раздался очередной приказ.

Алексей без проблем доставил мордатого, здорового Вострягина в офис Пальца. Увидев, в каком состоянии находится мужик, Игорь Франкович не стал скрывать собственного удовольствия.

– Вот так-так, – он обошел вокруг сидящего на стуле Захара Сидоровича, – вот, парень, как жизнь-то повернула, да? Думал все себе забрать, а оно не вышло.

Вострягин покачнулся и, если бы Алексей не подхватил его, неминуемо упал бы и ударился об пол.

– Что это с ним? – забеспокоился Палец. – Он нам тепленький нужен, чтобы ручки двигались, чтобы глазки бегали. Документы уже все готовы. Давай, как ты там с ним обращаешься, пусть он подписывает все бумаги.

Рысаков подхватил Вострягина под руку и приказал ему встать и подойти к столу. Затем он сунул в его руку ручку и подложил под нее чистый лист бумаги.

– Распишись, – скомандовал.

На бумаге появилась несколько кривоватая подпись. Палец выхватил образец из рук и поморщился.

– Нетвердая. Ну-ка, пусть еще раз попробует.

Рысаков посоветовал Вострягину сделать все как следует и постараться, чтобы не было никаких лишних закорючек. Зомбированный Захар Сидорович мотнул головой и расписался еще раз. Получилось намного лучше.

Не торопясь, они подкладывали ему бумаги о согласии продать всю фирму за десять тысяч долларов. Одну, вторую, третью… Затем другой экземпляр. На всех страницах подписи Вострягина.

– Спасибо, Захар Сидорович, – с издевкой на лице Палец отсчитал десять штук не зомби, а Алексею. – Вывози отсюда этот мусор.

Через пятнадцать минут так и не пришедший в себя после действия укола Вострягин уже снова сидел в «Москвиче» и ехал в неизвестном ему направлении, да ему было и все равно, куда его везут и кто везет.

Рысаков вывел Вострягина из машины как раз около офиса его фирмы, но повел мордатого мужика, любившего хорошо покушать, не в контору, а перевел через дорогу и пошел с ним к церкви, где посадил его на входе, рядом с просящими милостыню старушками, чмокнул в лоб и пошел обратно. А Захар Сидорович так и остался тупо сидеть на бетонном блоке, глядя в пустоту.

* * *

Леонид Леонидович медленно размешивал сгущенное молоко в чашечке черного кофе и молча выслушивал свою секретаршу, которая выложила перед ним на стол две тысячи долларов и рассказывала о том, что с ней приключилось.

– Валя, – наконец произнес он, – ты этих людей запомнила?

Она замотала головой в знак согласия и в очередной раз приложила мокрый платок к глазам.

– Я понимаю, что ты напугана, – заботливо произнес Леонид Леонидович, – и, пожалуйста, больше сюда пока ко мне не приходи. Сделай, как они просили. Деньги забери себе, они мне не нужны. Они хотели, чтобы ты у меня не работала? Так и сделай. Посмотрим, что дальше будет.

Он еще раз пробежал глазами по листам бумаги, на которых ровным, округлым ученическим почерком Валя описала нападавших.

Директор фирмы «Бургомистр», промышлявший все свое основное время рэкетом, подбирал себе хороших сотрудников, которые обладали, кроме всего прочего, отличной памятью. Вот и Валя, которая работала у него уже больше года, проявила себя с наилучшей стороны. Подробные словесные портреты двоих мужиков он получил только за счет того, что женщина смогла запомнить их, хотя на все про все у нее было всего несколько мгновений. Вряд ли большую часть того времени, что они поднимались с ней на лифте, она смотрела им в глаза. Значит, всего один-два взгляда на каждого, и их лица уже у Вали в памяти. Это хорошо, это она молодец.

– В общем, Валюша, – Леонид Леонидович убрал бумаги в стол, – у тебя двухнедельный отпуск. Можешь заниматься всем, чем хочешь. Денег эти люди тебе дали. Так что теперь я жду тебя у себя в офисе через две недели, отдохнувшую и готовую продолжать работать.

– Спасибо, Леонид Леонидович, – поблагодарила Валя, – я так напугана, так напугана, мне больше не к кому пойти.

– Очень хорошо, что вы не стали утаивать это от меня, – похвалил пожилой рэкетир свою относительно молоденькую секретаршу, – все, садитесь в свою «восьмерку» и езжайте.

– Я даже машину не взяла. Боялась, что за мной могут следить.

– Даже так? – шеф вздохнул. – Ну, значит, берите такси. Или вообще можете пешком пройтись. Выкиньте всю эту историю из головы.

Она еще раз поблагодарила своего шефа и вышла из кабинета, оставив его одного.

Леонид Леонидович, как и всякий человек, не любил неприятности. Вчера днем к нему заявился какой-то лох и начал выступать по поводу Пети Самородка. И в тот же вечер какие-то козлы пытаются отбить у его секретарши желание работать. Что-то много совпадений. Что-то много неприятностей. Сам он себя считал старым кобелем, которого не так-то просто запугать, а уж тем более загнать в угол. Он поднялся не из-за того, что был хлюпиком и пресмыкался перед всеми. Как раз наоборот, он привык ставить условия и добиваться того, чтобы их выполняли.

Дело весьма отвратительное.

Но пока он ничего не мог предпринять. Он не видел перед собой противника. Ему необходимо было снова ждать очередного удара. Но к этому удару Леонид Леонидович собирался очень хорошо подготовиться.

* * *

Дарья позвонила в офис фирмы «Магнат». Трубку взял Ластов. Она поздоровалась и спросила, не может ли он сказать, где в данный момент находится Вострягин. Тот, услышав фамилию, которая ни при каких обстоятельствах не ласкала его слух, ответил ей, что понятия не имеет, где этот разожравшийся боров. По иронии судьбы, разожравшегося борова можно было наблюдать из окна офиса, где находился Ластов, сидящего вместе с бабушками у церкви.

Дарья удивилась, потому как ни в магазине, ни дома Вострягина не было. Его сотовый телефон в машине также молчал. Ластов заметил на это, что он мог вполне спокойно пойти в какой-нибудь кабак, наложить себе полную тарелку курятины и уминать ее, запивая легким пивом.

– Курятина с пивом? – переспросила Дарья.

– Ну да, а что такого?

«Скорее, это любимое блюдо самого Ластова, нежели Вострягина, – подумала Дарья. – У человека обычно фантазии хватает быстро воспроизвести то, что любит он сам, а не кто-то другой. Ну да ладно, это момент второстепенный».

Она попрощалась с Алексеем Павловичем и крепко задумалась. Что же сталось с Захаром Сидоровичем, куда это он надумал исчезнуть в тот самый момент, когда ей очень хотелось знать, чем закончилась его купля-продажа с Лидией Яковлевной?

Подполковник Шерстилов внимательно выслушал капитана и дал добро на все его предложения. Получив у начальства разрешение на проведение операции, капитан Лиховцев решил заскочить в кабинет и оттуда позвонить в «Магнат».

Маргарита Анатольевна Ракитова оказалась на своем рабочем месте, так как сотрудником была образцовым. Капитан попросил ее с работы никуда не уходить, сославшись на разговор, который имел для него важное значение. Женщина выказала беспокойство, но Сергей Петрович успокоил ее, заверив, что ничего особенного, обычное предложение о сотрудничестве. Захлопнув дверь, он пошел по коридору, где лицом к лицу столкнулся с Даниловой.

– А ты никак ко мне, Даша, направляешься? – тихо проговорил он, взглядом облизывая ладную фигурку.

– Да, – подтвердила она, – Вострягина нигде не могу найти. Не нравится мне это.

– Ну, Вострягин бизнесмен, он на месте не должен сидеть.

– Так вот, сколько я с ним ни встречалась, он именно сидел всегда на одном месте. Он из тех, кто предпочитает работать головой, а не ногами.

Лиховцев пожал плечами.

– Мне приходится работать именно ногами, ничего с этим не поделаешь. Не волнуйтесь, объявится ваш Вострягин.

– Ты куда сейчас? – спросила Дарья.

– Неважно, – отмахнулся он, – тебе это знать не обязательно. Что же, по-твоему, я буду докладывать тебе обо всех нюансах моей работы? Для тебя это развлечение, а для меня – каждодневный труд. Давай лучше встретимся с тобой где-нибудь вечером, посидим в кафешке, в кино сходим. Ну, что там еще на свидании делают?

Дарья заулыбалась.

– Это приглашение?

– Да, – Лиховцев немного смутился, – да, это предложение.

– Ну, хорошо, – Данилова выразила полное согласие, – сегодня в восемь. Заезжай за мной, и мы отправимся куда-нибудь гулять.

– Отлично, – мотнул головой Сергей Петрович, – а сейчас, извини, мне надо работать. А ты, если хочешь, можешь ехать домой и набираться сил, чтобы нынче вечером прекрасно выглядеть.

– А что же, – удивилась Данилова, – я сейчас не прекрасно выгляжу?

– Прекрасно, прекрасно, – согласился Лиховцев, – отправляйся отдыхать.

– Слушаюсь, – отрапортовала Дарья, – как прикажете, господин капитан.

Дарья не знала, стоит ли ей обижаться на капитана за то, что он не посвящает ее в этапы проводимого им расследования, или же нужно отнести его действия на счет чистой мужской заботы: «Не лезь, дура, туда, где горячо, – целее будешь». Если его слова надо было понимать именно так, то она не в претензии. Ей даже очень нравится, чтобы кто-нибудь о ней заботился. Другое дело, если товарищ капитан решил присвоить себе все лавры по раскрытию преступления. В этом случае она должна была бы признаться себе в том, что капитан делает себе карьеру за счет ее упрямства и настойчивости. Но в последнее предположение она не могла поверить. Не верила, что Лиховцев способен не сказать даже «спасибо» за проявленную инициативу. Ведь именно она указала ему на то, что он не может и не должен пропускать это преступление и списывать его со счетов. Надо отдать должное и Лидии Яковлевне, которая по своей материнской наивности не поверила, что ее сын может принимать наркотики.

Дарья была вынуждена пожурить себя. «Что ж это я? Капитан на свидание меня пригласил, а я о нем нехорошо думаю. Ведь все как раз совсем наоборот, он симпатичен, хотя немного странен, но кто из нас может сказать, что он абсолютно нормален? В нынешнем мире таких людей не осталось. Сама по себе норма уже некая аномалия и чем-то у остальных, ненормальных, вызывает чувство неприязни. Что еще может вызвать человек, у которого нет ни комплексов, ни сомнений, ни нервных срывов, который не может ни любить, ни ненавидеть. Это противоестественно. Если бы существовал такой человек, он не смог бы ужиться сам с собой, не то что с кем-нибудь еще».

Капитану в этом плане обижаться на господа бога было незачем. Лиховцев был человеком, которому, как казалось Дарье, его должность даже мешала в работе. Он предпочел бы оказаться на месте любого лейтенанта и самостоятельно выполнять все действия, нежели сидеть и ждать в кабинете, когда тебе принесут какие-нибудь сведения. Пока Дарья за ним наблюдала, он так и делал – везде, где только можно, справлялся сам.

Дарья села в машину и поехала к Лидии Яковлевне, по дороге размышляя, что очень даже вовремя умер этот парень, которого она видела на столе в морге. Жутко, конечно, признаваться в этом самой себе. В противном случае капитан мог потерять к этому делу интерес. Теперь же он никуда не денется, потому что второй случай – уже совпадение, а если будет и третий, то можно будет вести разговор о закономерности.

Лидия Яковлевна оказалась дома. Дарья уловила в ее взгляде некую загадку. Несмотря на то, что она продолжала ходить в трауре, ее глаза выдали внутреннее состояние, и Данилова предположила, что случилось нечто, доставившее старухе большое удовольствие. Дарья объяснила цель своего визита очень просто. Она сказала, что не может найти Вострягина ни на работе, ни дома.

– Я подумала, может, он у вас, как раз в эти минуты предприятие перекупает?

– Что ж не позвонили? – поинтересовалась Иванова. – Я бы вам и по телефону все сказала.

Дарья, припоминая разговор с Лиховцевым и Вареновым в лаборатории о том, что кому-то может взбрести в голову начать прослушивать телефоны, предпочла приехать самолично. Лидии Яковлевне же она лихо брякнула, что просто потеряла номер ее телефона.

– Вострягин был у меня вчера вечером, я бы даже сказала, ночью. Он оформил все бумаги на себя и выкупил мою долю. Теперь можете считать, что я от дел отошла и меня ничего не интересует, кроме хорошего обустройства могилы родного сына. Вы уж меня извините.

Дарья надула щеки.

– А убийцу вы все еще хотите поймать и наказать?

В глазах Дарьи вспыхнул огонь негодования.

– Может быть, вы назовете мне того, кто хотел купить у вас фирму до Вострягина?

Лидия Яковлевна нахмурилась, затем лицо ее стало более постным.

– Игорь Франкович Палец.

– Ни телефона, ни адреса?

Лидия Яковлевна поднесла руку к подбородку и на мгновение задумалась.

– Вы знаете, раз уж так необходима эта информация, я могу дать вам координаты.

– Буду весьма признательна.

Пока Дарья переписывала к себе данные с очередной визитки, Лидия Яковлевна поинтересовалась ходом расследования.

– Очень может быть, что нам удастся что-то раскопать. Не так давно умер еще один молодой человек. Он умер точно так же, как умер ваш сын. Это пока все, что я могу вам сказать. И, пожалуйста, никому эти вещи еще несколько дней не рассказывайте.

Лидия Яковлевна с пониманием закивала головой.

– Если вам еще будут нужны деньги, обращайтесь, я профинансирую все ваши затраты.

Дарья чуть подняла уголки губ кверху.

– Я учту это обязательно, но пока мне достаточно того аванса, который вы выдали. «Другое дело, – вспомнила она, – что Вострягин должен был ей тоже не меньшую сумму, да вот куда-то запропастился».

* * *

Рысаков, распрощавшись с Пальцем, выходил из здания как раз в тот момент, когда Данилова подъезжала на своем «Фольксвагене». Ему потребовалось сделать над собой некоторое усилие, чтобы не броситься в сторону или резко не отвернуться. Он прошел мимо иномарки и спокойненько сел в свой «Москвич». Дарья в зеркало заднего обзора видела, как среднего роста молодой парень садится в белую автомашину, точно такую же, которая, как ей казалось, некоторое время назад преследовала ее.

– Что ты дергаешься? – упрекнула она себя. – Сколько в Саратове белых «Москвичей»? Не меньше сотни.

Что ей теперь делать? Предпринять в очередной раз разведку боем и нарваться на грубость? Но для начала надо выяснить хотя бы, что собой представляет этот Игорь Франкович. Она вошла в здание и стала калякать с вахтершей, которая оказалась на редкость словоохотливой и, услышав фамилию «Палец», сообщила, что это крутизна, которая проводит вечера в застольях или в ресторанах, или же прямо у себя в офисе.

То, что Игорь Франкович был президентом группы «Дом», ее не смущало. Она уже привыкла к слову президент и к тому, что эти президенты живут вокруг нас. Вот, одного «президента» убили, один президент еще тут, неподалеку, снял офис, скоро уже в каждой квартире будет президент.

Дарью результаты разговора не порадовали. Как выяснилось, на входе в служебное помещение группы «Дом» сидит охрана, которая просто так никого не пускает. Ей самой в эту дыру соваться не хотелось. Она решила, что поедет домой и воспользуется советом Лиховцева. Немного поспит. Вечер был не за горами, а ее за эти дни сильно измотало. Отдых был действительно необходим.

Данилова приехала к себе домой, приняла горячую ванну и с превеликим удовольствием завалилась на кровать. Через несколько минут Дарья уже спала и видела цветные сны.

Она идет по широкой асфальтированной дороге. С двух сторон от нее поля, засеянные пшеницей. Вскоре она замечает небольшую тропинку, уходящую влево. Подумав, решает свернуть на нее. В небе светит солнышко, поют птички. Снова развилка. Прямо посередине поля. Одна тропа идет к пруду, другая – в сторону леса. Почему-то Дарья знает, что пруд глубокий и вода в нем очень холодная. И в то же время она хочет искупаться, но ей заранее известно, что во время этого купания она утонет. Тонуть не хочется. Хочется жить.

Есть и вторая тропинка, но, чтобы пойти по ней, надо набраться смелости, потому что впереди темный, дремучий лес. Назад она повернуть не может. Она оглядывается, а там пропасть, чернота. Сделаешь шаг и погибнешь. Можно идти только вперед. Со всех сторон смерть или тяжелые испытания. Посчитав, что она еще поборется за свою жизнь, Дарья идет к лесу. Вскоре деревья расступаются перед ней, и она оказывается в густой лесной чаще. Свет проникает сюда плохо, но все же очертания деревьев различимы и видна даже какая-то тропиночка. Она идет по ней, и неожиданно до ее слуха доносится лязг железа, и лишь потом она ощущает боль. Только потому она понимает, что попала в капкан. Дарья падает в густой мох и пытается повернуться, чтобы освободить ногу. Как только она касается руками капкана, кто-то невидимый накидывает ей на шею удавку и начинает душить. Перед тем как проснуться, она отчетливо сделала для себя один вывод: «Везде смерть!»

Продрав глаза, Данилова отдышалась и села на кровать. Посмотрела на часы – половина восьмого.

– О! Очень скоро должен прийти капитан. Интересно, принесет он цветы или нет? Принесет ли вообще что-нибудь?

Настраивая себя на отличное времяпрепровождение, Дарья и не заметила, как ей начинает нравиться этот человек, что на добрых пятнадцать лет старше ее и у кого совершенно, по ее понятиям, нет денег. Но в те минуты она неспособна была оценить случившуюся в ней перемену и занималась лишь своим туалетом.

Рысаков снова проследил за Дарьей и убедился в том, что она приехала к себе домой. Он очень быстро вернулся к Пальцу и без стука вошел к нему в кабинет. Игорь Франкович, увидев широко раскрытые, перепуганные глаза Рысакова, предложил ему немедленно высказаться.

– Я видел эту девку.

– Какую? – не понял Палец. – Ты можешь говорить нормально?

– Однажды к Вере ни с того ни с сего пришла молодая женщина. Она завела с ней разговор по поводу ее работы у Иванова. Потом ушла. Затем появилась вновь. На этот раз она уже представилась сотрудником налоговой полиции и попросила Веру объяснить, откуда у нее шмотки и мебель. Дима, естественно, вышел и послал ее подальше. Я стал следить за ней. Точнее, я следил за ней уже и до этого. Она имеет какое-то отношение к ментам.

Палец только что стал обладателем неплохой фирмы, и ему очень не хотелось, чтобы вся эта сказка так быстро закончилась. Он пожал плечами и задал тот самый вопрос, которого Алексей подсознательно ожидал.

– Ты знаешь, где она живет?

Химик молча кивнул головой и сказал, что этот вопрос он уже давно выяснил.

– Сейчас, кстати, она дома, – добавил он, – я проехал следом за ней.

– Неужели она подошла к нам так близко? – прищурив глаз, произнес Игорь Франкович. – Говоришь, молодая и красивая? В этом случае мы могли бы вначале ее попользовать.

Палец улыбнулся, затем его лицо стало каменным, и он попросил Рысакова выйти для того, чтобы он спокойно мог сделать один звонок.

Вадим Андреевич снял трубку и услышал от новенькой секретарши, что его спрашивает некто Палец. Мирской попросил соединить его и как только услышал, как с ним здоровается Игорь, тут же предложил ему, кроме «здравствуйте», больше ничего не говорить. Палец сообщил, что необходимо посоветоваться, но долговязый ответил, что все решения он принимать должен сам, без советов со стороны.

Палец тихо произнес:

– Я не уверен.

– Неуверенные ходят в тряпках и кушают помои, а уверенные живут нормально. Так что не надо мне говорить, что ты, Игорь, не уверен. Действуй по ситуации. Я тебя не просто так прикрываю, понял меня? Вот и работай.

Палец, ковыряясь в ногтях, снова позвал к себе Рысакова. Алексей сказал, что подумывал о лаборатории, о том, что какая-то девчонка мешает ему получать финансы для проведения собственных исследований, о том, что у него может никогда больше не быть такой возможности заработать и встать на ноги, что двадцать шесть лет – это возраст, когда человек должен проявлять себя и заявлять о себе миру, и если не сейчас, то когда?

– В принципе я бы мог, – произнес Алексей, – правда, слишком много работы в один день.

– Хорошо, – согласился Палец, – сделаешь дело и уедешь из города на пару месяцев, забудешь обо всем и обо всех. Если она действительно повязана с ментами, следует ожидать большой бучи. Достанется всем. Но все меня не интересуют, главное, чтобы нас не коснулось.

– Я понял, – заверил покровителя Рысаков, – попытаюсь сегодня же.

Выйдя от Пальца, Алексей поехал в гараж, где у него не только стояла машина, но в подвале также была оборудована небольшая лаборатория, в которой он и ставил все свои опыты. Ему нужен был какой-нибудь яд, способный очень быстро убить человека. Ему совсем не хотелось, чтобы эта сучка кричала на весь дом о том, что ее убивают. Он решил остановиться на цианидах. Цианисто-водородная кислота, известная как синильная, – что может быть лучше? Смертельная доза – одна сотая грамма. Но Рысаков решил не жадничать и, получив чистую синильную кислоту, приготовил для Дарьи дозу в один грамм, чтобы долго не мучилась. Хватит одной минуты. Потеряет сознание, судороги, одышка и смерть. Ничего страшного, все очень быстро.

Для себя Рысаков решил, что агонию жертвы он наблюдать не будет. Введет яд и быстренько скроется.

* * *

Лиховцев нашел Маргариту Анатольевну Ракитову на своем рабочем месте. Она с некоторой опаской ожидала визита сыщика и думала-гадала, в чем же таком она провинилась перед законом. К ее невероятному облегчению, Сергей Петрович говорил с ней спокойно. Да и людей с ним больше не было, а значит, арестовывать ее не собирались.

Вообще, типичный российский гражданин, который сам о себе знает, что ничего предосудительного не совершал, все равно при столкновении с органами правосудия начинает вспоминать за собой грехи и грешки, думая о том, что как хорошо, что, когда он совершал то-то и то-то, рядом не было милиционера, способного остановить его и схватить за руку. А сейчас, после того как прошло много времени, размахивать руками поздно, никто ничего не знает, и все забыто. Поскольку в России воруют все, то, соответственно, за каждым числится какая-нибудь мелочь, а иногда и не мелочь, которую человек совершил, но после этого всю оставшуюся жизнь открещивается и хочет забыть постыдный эпизод.

Маргарита Анатольевна не была исключением. Она помнила, как по молодости, работая на конвейере по производству маргарина, тихо таскала по нескольку пачек в месяц себе домой. Впрочем, так делали все. Раз все, то и она. Кроме воровства нескольких пачек жира, больше грехов она за собой не знала. А спокойный тон капитана обнадежил ее, и она уверяла сама себя, что ничего страшного. Умер директор фирмы, и милиция ведет расследование так, как ей и положено.

Они не стали сидеть в комнате, где, кроме Маргариты Анатольевны, были еще две женщины, которые что-то набирали на компьютерах. Они вышли в коридор, затем прошли мимо охранника и спустились с третьего этажа вниз. Лиховцев предложил Маргарите Анатольевне немного прогуляться. Он по собственному опыту знал, что во время прогулки – из-за того, что дыхание становится более частым, нежели во время спокойного сидения перед монитором компьютера, кровь насыщается кислородом – человек становится более восприимчивым к любого рода предложениям, которые Лиховцеву по работе приходилось делать чуть ли не каждый день.

– Маргарита Анатольевна, – начал он, – мне было бы интересно знать, вы за время работы в фирме у Иванова свой кругозор, касающийся коммерческих сделок, пытались расширять каким-либо образом?

Ракитова была несколько удивлена таким экзотичным вопросом и поспешила сообщить, что у нее высшее экономическое образование и, кроме того, она действительно время от времени знакомилась с документами, с договорами и даже одно время выписывала специальный журнал для бухгалтеров, где содержались все последние нормативные документы, касающиеся делопроизводства.

Узнав об этом, Лиховцев отметил, что именно такой человек, как Маргарита Анатольевна, весьма интересует его. Женщина остановилась, вытаращила на него глаза и спросила: не в шпионки ли он ее вербует.

– Я бы не назвал это шпионажем, – серьезно ответил капитан, – но подобного рода предложение у меня к вам все же есть.

– Вы знаете, – поспешила откреститься Ракитова, – вряд ли я соглашусь… Меня вообще не привлекает работа, связанная с риском для собственного здоровья.

Капитан не собирался быстро сдаваться и сообщил, что в состоянии неплохо заплатить. Как только речь коснулась гонорара, Маргарита Анатольевна замахала руками.

– Даже не надо начинать. Если мне кто-нибудь в подворотне отвернет голову, мне все ваши деньги будут абсолютно не нужны. Поэтому, пожалуйста, больше со мной на эту тему не разговаривайте.

Капитан, по роду своей деятельности, завербовал в свое время больше двух десятков стукачей, которые снабжают его достоверной информацией и по сей день. Эта же женщина не хотела идти на контакт с ним, но в принципе он мог ее понять. Кроме того, притянуть Маргариту Анатольевну было не за что. Она была образцовым работником и не хотела терять ни свое место, ни свое здоровье ради каких-то непонятных целей пришлого капитана милиции.

– Все, что вы сейчас делаете, это ведь противозаконно, – заметила она, – я могу пожаловаться на вас.

– Да, но откуда вы знаете, о чем идет речь? Может быть, я собрался пригласить вас поужинать.

Тут он вспомнил про Дарью и стал мучительно соображать, в какой же ресторан ее отвести, потом снова вернулся к разговору с Ракитовой и сообщил ей полушутя, что она зря, очень зря воспринимает все так близко к сердцу, не разузнав подробности.

– Не исключено, что я помогу вам открыть свое собственное дело, и вы после того, как вся эта история закончится или даже не закончится, сможете безбедно существовать.

Сотрудница фирмы «Магнат» не знала, как ей теперь себя вести. С одной стороны, как женщине, ей было любопытно, что же за предложение у капитана. С другой – она понимала, что милиция ничего не может сделать с человеком, кроме того что просто поиметь его за собственную нерасторопность. Где она совершила оплошность, Маргарита Анатольевна не понимала. Вроде бы вела себя честно, работала от и до, выполняла все поручения и вдруг – на тебе, в один прекрасный день вот такое вот, пока даже непонятно какое, предложение.

Не дожидаясь, проявит заинтересованность Ракитова или нет, Лиховцев сказал, что хотел предложить ей проехаться по некоторым цехам, встретиться с директорами малых предприятий и предложить им сбывать часть своей продукции через нее. Женщина нахмурилась, потом спросила, почему именно она подходит больше всего для этой роли.

– Ну, во-первых, потому что вы принадлежите к прекрасному полу, – ответил капитан. – Мужчины обычно теряют бдительность в присутствии женщины и не в состоянии отличить подделку от истины. Кроме того, женщина-предприниматель не так часто встречается в современной России.

Она с пониманием кивала головой.

– Ну и какова же цель всех этих посещений и заключения липовых договоров?

– В том-то и дело, что никаких договоров не будет, даже липовых. Речь пойдет о совершенно левом товаре, который вы будете забирать по-тихому без единой бумажки и по-тихому же отдавать деньги. Наличными, естественно. Никаких банковских счетов.

– Это ж сколько же у вас денег? – прищурившись, спросила она.

– Денег будет столько, сколько нужно, – ответил капитан. – У нас работа такая, государственная, и если нужно, деньги находятся.

– Знаете, я ко всему этому делу очень негативно отношусь, откровенно вам скажу. Вы себе в стороне, а я буду заходить в один кабинет за другим и везде врать.

– Ну почему же врать? – обиделся Лиховцев. – Вы действительно будете покупать товар за наличные. Вот и все. Через дня два-три некая персона к вам проявит интерес. А вот когда это случится, вы об этом мне расскажете. Потому как будете покупать большими партиями, обязательно привлечете к себе внимание. Вы, я думаю, знаете, что любой российский город поделен между группировками. И каждая собирает со своего предприятия небольшую конфеточку, сахарочек, маслице. Только все это, естественно, идет не продуктами, а деньгами.

– О, спасибо, мне это нравится, – отреагировала Ракитова, – вы из меня живца хотите сделать. Ведь если кто-нибудь меня узнает?

– Ну и что? – пожал плечами Сергей Петрович. – Скажете, что разбогатели. Сейчас это случается, хоть и не очень часто.

– Но это же…

– Хотите сказать, противозаконно? Когда сами органы правосудия осуществляют подобные действия, все законно. Документы мы вам подготовим до конца сегодняшнего дня, а завтра с утра нанесем три визита. Можем закупать большими объемами, все. После этого будем ждать ответной реакции.

– И сколько я получу за это?

Капитан не стал юлить и назвал сумму. Маргарита Анатольевна рассмеялась и сообщила, что это половина ее месячного заработка, и за такие деньги она ничего делать не будет, и, по большому счету, товарищ капитан не на ту напал.

Лиховцев вздохнул, оставил ей номер своего рабочего телефона и попросил ее завтра утром перезвонить, чтобы сообщить свое окончательное решение.

– Я вам сказал, что работы – на день, максимум – на два. А денег, как вы правильно заметили, получите половину от своей месячной зарплаты. Подумайте.

Капитан знал, что любая женщина в какой-то степени жадина, и рассчитывал привлечь Ракитову именно деньгами, а не самой проблемой. Может быть, и выгорит. В конечном счете, убедил он сам себя, эта женщина действительно соображает в делах и могла бы помочь ему отработать собственную версию до конца.

Вернувшись в кабинет уже под вечер, капитан застал там Костина, который сообщил ему, что у Варенова очень много работы и он попросил приехать к нему. Лиховцев подумал, что уже не в состоянии будет вынести все это представление, которое устраивает Борис Гаврилович у себя в подвале. К судмедэксперту без стакана водки вообще лучше было не заходить.

– Как, не хочешь со мной, лейтенант? – осведомился Лиховцев.

Увидев, как бледнеет Гена, Сергей Петрович поспешил успокоить его, сказав, что это шутка.

– Ладно, Костин, иди домой, не детское это дело – смотреть на резаные человеческие тушки.

Шутка вышла мрачной, и никто из двоих не рассмеялся. Но как ни крути, капитан все равно завидовал этому молодому подчиненному, который был рад-радешенек пораньше свалить с работы и до завтрашних восьми утра не думать ни о каких убийствах и преступлениях.

– Да, кстати, – капитан обернулся, – Гена, ты в Москве справился?

– Я недавно прилетел, – ответил тот.

– Шустро работаешь. Да, после двух перелетов можно отдохнуть. Иди домой, а я поеду в гости к старому другу.

На этот раз у Бориса Гавриловича все три стола были заняты.

– Вот так-так, – капитан обошел трупы, – одна девчонка и два парня. Картина та же самая. Да?

Гаврилович прекратил готовить инструменты и посмотрел на Лиховцева очень серьезно.

– Слушай, ты бы здесь не болтался, а вдруг в городе эпидемия начинается, болезнь какая неизвестная?

– Что-то болезнь в одном месте только кружит, – отозвался Лиховцев.

– Да, кинотеатр окончательно провонял, – пробурчал судмедэксперт, расправляя могучие плечи. – Сейчас посмотрим, чем народ при жизни баловался. Ну, следы от уколов множественные. Все трое – наркоманы. Без дозы, поди, и дня уж прожить не могли. Откуда только деньги брали, непонятно.

– А может, в этот раз не нашли?

– Что? – обернулся Варенов. – А может, и не нашли. Над этим стоит поразмыслить, товарищ капитан.

– Знаешь, я больше сидеть сложа руки не могу, – в голосе Сергея Петровича появилась злость, – сейчас восьмой час вечера. Отряд ОМОНа все это гнездо за пятнадцать минут перетрясет.

– Ты начальник, тебе решать, – ответил Варенов, – мое дело – медицина…

Дарья разглядывала себя в зеркало. Вертелась и так, и этак, чуть ли не попкой вперед ходила, дабы убедиться, что ни единого пятнышка, ни единой ниточки, ни единой волосиночки нет там, где не нужно.

В это время зазвонил телефон.

«Без десяти восемь», – посмотрела она на часы и взяла трубку.

– Дарья, привет, это Лиховцев, – она по голосу поняла, что у них сегодня все встречи отменяются, – здесь такое дело. В общем, я тебе потом расскажу. Ничего у нас сегодня вечером не выйдет.

Дарья не скрывала своего огорчения и в сердцах бросила:

– Ну почему?

Она чувствовала, как он мнется на другом конце провода, раздумывая, сказать ей или нет. Но наконец Лиховцев решился:

– На дискотеке еще три трупа. На это больше никто смотреть не будет. Я звоню тебе из машины. Сейчас ОМОН будет работать. Затем будем расспрашивать всех поголовно. Вряд ли кого-то отпущу до утра. Просто заберем всю дискотеку.

– Но это же больше двухсот человек! – воскликнула Дарья.

– Двести человек – это всего лишь двести человек. Ты, если хочешь, можешь подождать меня. Как только я освобожусь, я обязательно к тебе приеду.

– Мне придется тебя ждать до завтрашнего вечера.

– Дарья, с этим надо разобраться, раз и навсегда. Мы сейчас поедем и из всех и каждого душу вытрясем. У меня тут пятьдесят хлопцев, которым очень хорошо внушили, что за работа им предстоит. У ребят руки чешутся.

– Ну ладно, – согласилась с неизбежным Дарья, – ты там уж особо инициативы не проявляй, не молодой уже.

– Слушаюсь, – отрапортовал Лиховцев, – буду вести себя спокойно. До тех пор, пока смогу, конечно.

Она сказала, что прекрасно понимает его, и еще раз попросила не нервничать и беречь собственное здоровье. Когда она повесила трубку, Дарье показалось, что она неожиданно потеряла человека. С ней уже было такое: она знакомилась с людьми, а они вдруг, ни с того ни с сего, умирали.

Ну вот, накрасилась-намазалась. Давно так тщательно никуда не собиралась, а теперь, получается, должна дома сидеть, ждать чего-то.

Неожиданно для себя она разозлилась на капитана. Хочет, чтобы она в стороне сидела, а сам поехал осиное гнездо ворошить. Нервы ее натянулись, и Дарья была готова в любую секунду сорваться с места и мчаться к этому кинотеатру, где шла бойкая торговля наркотиками. Быстро надев куртку и схватив в руки сумочку, она открыла входную дверь.

В лицо пахнуло холодом. Уже в самом подъезде температура резко упала. Дарья надеялась, что последние холодные дни уже миновали, а тут вдруг, судя по ощущениям, снова резкие заморозки. Закрыв дверь, она нажала кнопку, вызывая лифт. Кабина послушно отреагировала и пошла с нижних этажей наверх.

Рысаков стоял у подъезда и внимательно прислушивался, не выходит ли кто-нибудь на улицу. Когда он услышал цоканье каблуков, он весь напрягся, но его организм был уже порядком измотан за долгие часы ожидания. Он отдавал себе отчет, что не сможет выйти на пик собственной формы и сделать все быстро и четко. С другой стороны, из-за того, что он долго ждал жертву, его нервы успокоились, мандраж прошел. Он уже время от времени даже поигрывал шприцем, в котором был яд.

«Она это или нет?» – мелькнуло в голове.

Он вошел в подъезд и поднялся по ступенькам навстречу спускающейся вниз девушке.

Дарья мгновенно вспомнила его.

«Он был в "Пегасе" и снял Лизочку». Ей даже захотелось сказать ему: «Привет».

Вот он поднимается к ней, глядя прямо в глаза. Все действие длилось не больше секунды. Он бежал вверх по ступенькам. Ему нужно было всего пару раз хорошенько оттолкнуться и, вытянув руку, всадить иглу ей в тело, неважно куда. Игла была толстая и специально подобранная им для того, чтобы пробить одежду и войти глубоко внутрь, не поломавшись и не деформировавшись при этом.

Дарья, чисто инстинктивно, выставила вперед вначале руки, а потом догадалась лягнуть нападавшего ногой. Удар каблуком пришелся прямо в лицо. Рысаков на мгновение потерял ориентацию. Этого было достаточно, чтобы он получил еще раз, уже локтем в висок. Дарья отвесила ему повторно в тот самый момент, когда уже прорывалась мимо него вниз, на улицу. Она поставила себе за отпор положительную отметку, хотя понимала, что нападавший обязательно придет в себя и попытается догнать ее.

Сигнализация «Фольксвагена» тирикнула, доложив об отключении. Дарья подбежала к машине, оглянулась и увидела, как из подъезда, держась одной рукой за окровавленную щеку, а в другой сжимая шприц, выбегает небольшого роста мужчина, и он, к сожалению, не пытается убежать, как раз наоборот, хочет добраться до нее. Дрожащими пальцами она вставила ключ зажигания и провернула замок. Двигатель мгновенно ожил, но и Рысакову хватило времени для того, чтобы он, разъяренный собственной неудачей, с силой ударил рукой в боковое стекло дверцы автомобиля. Но разбить его ему не удалось. В следующий миг Дарья сорвалась с места и понеслась к кинотеатру.

Она обязательно должна рассказать о случившемся капитану. Кроме всего прочего, одна домой она уже не пойдет. Через минуту после нападения колени у нее затряслись с такой силой, что она не смогла управлять автомобилем. Пришлось остановиться на мгновение, но потом, поняв, что Алексей – так, кажется, представлялся этот парень на дискотеке – может преследовать ее, она снова собралась с силами и рванула с места так, что чуть не сбила какую-то женщину, справедливо посчитавшую, что на дороге нет автомобилей и ей не грозит опасность. Пролетев несколько кварталов и нагнав в кровь адреналина, Данилова вскоре пришла к выводу, что надо сбросить газ, а то можно поймать какой-нибудь столб и попрощаться не только с машиной, но и со здоровьем, а то и с жизнью.

Лиховцев прошел в здание, где уже вовсю шла дискотека, и, подойдя к диск-жокею, попросил его прекратить весь этот балаган. Тот вначале выразил неудовольствие, но после того, как капитан повертел у него перед носом краснокожей книжицей, музыка стихла, зажегся свет, а молодежь недовольно заулюлюкала. Выражение недовольства продолжалось недолго, так как в танцевальный зал зашли тридцать человек омоновцев в масках и с оружием в руках.

В наступившей гробовой тишине капитан заявил, что тотальному обыску подвергнутся все присутствующие и никто не уйдет из этого зала неопрошенным. Как следствие, на пол начали сыпаться разного рода тяжелые предметы. Капитан заулыбался и призвал граждан также выкидывать из карманов деньги. На что кто-то из толпы послал его подальше. Этого было достаточно для того, чтобы операция по зачистке дискотеки перешла в решающую стадию.

Капитан взял на себя труд и вместе с еще пятью инспекторами первым делом опросил всех представительниц прекрасного пола. Они показывали фотографии жертв и спрашивали, кто продавал этим людям наркотики. Девчонки, в большинстве своем, не признали вообще этих молодых людей.

Когда с дамами было покончено, Лиховцев перешел к сильной половине человечества. Он выделил нескольких дистрофиков и откровенных хиляков, с которыми изъявил желание поговорить сам. У некоторых он наблюдал миоз зрачков, что свидетельствовало о том, что парни находятся под действием какого-то наркотического вещества. Двое явно только получили свои дозы и плохо соображали, находясь под кайфом.

Вскоре капитану принесли несколько пакетиков с белым порошком, которые обнаружили прямо на полу в танцзале, и еще тридцать нашли при обыске в мужском туалете. Это давало повод капитану предполагать, что они очень даже могли заблокировать среди всех этих задержанных молодых людей одного или двоих наркоторговцев.

Он прекрасно понимал, что операция не принесет никакой пользы, если они не узнают что-нибудь о человеке, который постоянно продавал покойным наркотики. Ведь до недавнего времени никто посреди дискотеки на пол не валился и не умирал. Все, можно сказать, произошло в последние два-три дня. Значит, на рынке появился товар, который не доставляет кайф, а просто убивает. Не ответить милиция не могла. И вот они здесь. А допросить нужно восемьдесят человек, точнее, восемьдесят три. И на каждого надо хотя бы по пять минут времени.

Первым делом, после того как капитан отобрал худых, он выстроил их в шеренгу в кабинете директора дискотеки и приказал всем закатать рукава. Осмотрев вены на руках, он к двум явным наркам добавил еще парочку. Осталось шестеро вроде как здоровых, не употребляющих.

Заглядывая каждому в глаза, Лиховцев пытался обнаружить в них хоть что-нибудь, что ему не понравится. После третьего захода один из подростков посмотрел на него более чем нагло. Это капитану не понравилось. Он тут же велел ему снять носки и закатать брюки. Когда следов уколов не обнаружилось и там, он велел ему снять с себя штаны и продемонстрировать, что у него чистые вены и с внутренней стороны бедер. Парень было запротестовал, но одному из присутствующих на процедуре омоновцев достаточно было лишь звякнуть наручниками, и процесс вошел в норму. Осмотр вен на ногах и на лобке ничего не дал. Тогда Лиховцев перешел ко второй стадии допроса. Начал он с выявленных наркоманов. Показывая фотографии трупов их коллег, он внушил им, что здесь работают люди, которые продают дрянь, которая рано или поздно убьет их.

– Вы, – обратился Лиховцев к задержанным, – приходите сюда каждый день и покупаете наркотики. Я не спрашиваю вас, где вы берете деньги на это. Я просто хочу, чтобы больше не было смертей. Во-первых, я хочу, чтобы вы сказали, взяли ли мы кого-нибудь из торгашей. На них не надо показывать пальцем, надо просто описать внешность, если знаете, сказать имя. Разговаривать будем один на один. Отсюда никто не уйдет, пока я не получу в руки всех, кто торгует здесь наркотиками.

Процедура грозила затянуться. Народ, оставшийся в зале, начал роптать и кричать, что их должны немедленно отпустить. Кто-то захотел в туалет, кому-то надо было домой, а кому-то становилось плохо от того, что в зале очень душно.

Наступил поздний вечер, а дело не двигалось с мертвой точки. Никто не хотел признаваться, и даже после внушения, что они сами могут умереть, если не сдадут тех, кто продает яд, люди не сдавались.

Бросив бестолковое занятие с наркоманами, капитан распорядился отправить их всех на принудительное лечение, после чего вернулся в зал к молодежи. Там уже кто сидел, кто лежал на полу.

– Начальник, долго вы нас будете здесь держать? – раздались крики. – Вы что, бандитов себе найти не можете, что вы к пацанам-то пристаете?

Лиховцев ничего не ответил. У него была уже подготовлена своя речь.

– Народ, – начал он, – пять человек умерло от какой-то дряни, которую продают именно у вас. Вчера у вас умер один, сегодня уже трое. Это те, кто приходил вместе с вами сюда каждый вечер. Здесь не было бы никакого ОМОНа и никакой милиции, если бы не было таких случаев. Мы вынуждены подвергнуть вас этой неприятной процедуре и задержать до выяснения всех обстоятельств. Мне ничего не остается, кроме как провести здесь ночь и переговорить с каждым.

Когда на допрос заявился сорок шестой, был уже первый час ночи, и это несмотря на то, что капитан тратил на каждого намного меньше времени, чем сам себе наметил изначально. В кабинет вошел командир отряда и сообщил, что, если капитан не хочет, чтобы данная операция имела общественный резонанс, он должен распорядиться, чтобы начали отпускать людей. Скоро на милицию свалится гвалт звонков о том, что их дети не вернулись с прогулки. На это капитан возразил, что нормальные дети сидят дома, но все же был вынужден признать правоту коллеги.

– Осталось еще столько же, – сказал он, – ладно, сейчас сориентируемся. Перепишите всех, кто есть, и выпроводите в шею.

Перед ним сидел сорок седьмой из задержанных.

– Фамилия, имя, отчество? – уже на автомате спросил капитан.

– Дмитрий Эдуардович Орлов, – сообщил невысокого роста мужчина с огромной лохматой головой на сутулых плечах.

– Год рождения?

Услышав ответ, Лиховцев удивился.

– Что это вы в свои тридцать шесть лет делаете в молодежном гадюшнике?

– Да пришел девчонку подснять, – сочинил Дима.

– Наркотиками балуетесь? – поинтересовался капитан.

– Да нет, что вы, я к этим забавам равнодушен. Выпить иногда можно, а колоться – нет, это не по мне.

– Понимаю. Здесь видели вот этих ребят? – Капитан показал Орлову фотографии, и тот с ужасом узнал на них собственных клиентов. – Ну так видели когда-нибудь?

Дмитрий отдал снимки обратно.

– Тяжело смотреть на такое.

– Так да или нет?

– Нет, никогда не видел.

– Вы уверены, может, еще раз взглянете?

Он послушно взял в руки фотографии, еще раз внимательно посмотрел на лица умерших и снова покачал головой.

– Нет, я определенно не был знаком ни с кем из них.

– Домашний адрес свой скажите, пожалуйста.

Дима подумал и сообщил первое, что ему пришло в голову.

– Безымянная восемнадцать, квартира четыре.

– Хорошо, – записал Сергей Петрович, – документов у вас при себе, конечно, никаких нет?

Орлов отрицательно покачал головой и сообщил, что не думал брать с собой документы, направляясь на дискотеку.

– Ясно. Ладно, Орлов, идите.

Вот на сегодня и все. Что он успел? Что он смог? Задержать четверых наркоманов? Можно выбить, конечно, информацию, где они покупают себе наркотик, да только, в конечном счете, попадется опять какая-нибудь мелочь. Ему надо с убийством Иванова разобраться, он все-таки был видной фигурой. Как-никак – президент ассоциации, не простой работяга или бомж. Его смерть незамеченной быть не может. Человек занимал положение, был заметен.

Лиховцев вышел из здания и неожиданно для себя попал в объятия Дарьи.

– Я устала тебя ждать. К тебе не пускают, говорят, что работаешь. Я им чуть ли не женой представлялась.

– Люди молодцы, люди работают.

Лиховцев взял Дарью за руку и спросил, не будет ли она так любезна и не подвезет ли его до дома.

– Я, конечно, понимаю, что веду себя сейчас не как джентльмен, но спать ужасно хочется.

Дарья согласилась, заметив, что воспользовалась советом Сергея и выспалась.

– Знаешь, мне было страшно сидеть в машине и ждать, пока ты выйдешь.

– Это почему? – спросил он.

– На меня сейчас напал мужчина.

Лиховцев попросил рассказать, как все произошло. Дарья описала в мельчайших деталях сцену происшествия и выдала словесный портрет преступника.

– Ты уверена, что сможешь узнать его?

Дарья сказала, что несомненно, и добавила несколько фраз, касающихся ее собственных подозрений насчет слежки за собой.

– То есть ты хочешь сказать, что за тобой следом, уже несколько дней, мотается какой-то человек на белом «Москвиче», а я об этом только сейчас узнаю.

– Нет, – Дарья попыталась смягчить ситуацию, – он то появлялся, то пропадал. Нельзя сказать, что он следил за мной постоянно. Но, похоже, вычислил, где я живу. Мне страшно возвращаться домой, правда.

Капитан, недолго думая, предложил переночевать у него.

– Опять будешь мучиться в кухне на раскладушке?

– Ну, это мои проблемы.

Лиховцев приобнял Данилову, и они быстрее зашагали к машине, зная, что у них сегодня ночью наверняка что-нибудь да получится.

– Что это у тебя в руках? – спросила она, указывая на несколько листов бумаги.

Он с отвращением бросил их на заднее сиденье «Фольксвагена», сказав, что это бесполезный материал.

– Сегодня нам с тобой действительно надо было пойти ужинать, а не ездить сюда и не толочь воду в ступе. Кроме четверых наркоманов, я больше никого не выцепил. Представляешь, еще столько народа оторвал. Завтра мне Шерстилов все уши прожужжит.

– Но ведь он сам дал свое согласие.

– Согласие-то он дал, – кивнул Лиховцев, – но на операции его не было. Отрицательный результат на совести того, кто ведет расследование, а в данном случае на мне. Я отвлек людей и средства, но никакого положительного результата достигнуто не было.

– Как там Костин?

– Костин молодец, – похвалил Лиховцев, – смотался туда-сюда за день, будто до Москвы десять минут езды на машине. Результатов пока нет, если тебя, конечно, это интересует, а не сам Гена.

– Нет, нет, что ты, – успокоила она его, – такие субъекты мужского пола меня не привлекают.

Сергей Петрович удовлетворенно хмыкнул.

– Ну так вот, результат будет скорее всего завтра днем. Получим по факсу какую-нибудь бумажку.

– А что мы будем делать до завтра? – поинтересовалась она.

– Сейчас приедем, – пробасил он, – и я тебе найду занятие.

Утро началось с кофе и тостов. Дарья поглядывала на Сергея, Сергей – на Дарью. Жизнь казалась не совсем плохой штукой.

– Новый рабочий день, – с сожалением констатировал капитан.

– Признайся, Сережа, у тебя каждый день – рабочий, так что нечего на судьбу роптать.

– Да, – Лиховцев взял тост и намазал его маслом, – судьба у меня, судьбинушка. Ты чем планировала сегодня заниматься?

Дарья пожала плечами.

– Честно говоря, я даже на улицу выходить боюсь. Заперлась бы за десятью замками и сидела бы.

– Но это не дело. Будешь сегодня целый день на меня работать, шофером. Повозишь меня на своей шикарной тачке. А то у меня как раз сегодня дел много, а транспорта под рукой нет.

Она с удовольствием согласилась, не забыв выразить желание получить за работу хотя бы мороженое.

– Будет тебе мороженое, – успокоил Лиховцев, – допивай кофе, и помчались, а то мы уже опаздываем.

Она постаралась как можно быстрее выполнить приказание, чтобы не подводить Сергея.

Он оставил ее одну-одинешеньку в собственном кабинете, а сам пошел к начальству на «сексуальный» час. Дарья попросила его не нервничать и не принимать все близко к сердцу.

– Теперь мне будет полегче сносить различного рода выговоры, – улыбнулся капитан, – есть на что мозги поворотить.

Он ушел, а Дарья осталась. От нечего делать она начала читать показания, снятые Лиховцевым во время вчерашней облавы. Под номером один шел некий Сероземов. Минуты потекли одна за другой.

Когда она дошла до тридцать девятого гражданина, которого подвергли принудительному опросу, вернулся Лиховцев.

– Ну как, интересно? – мрачно поинтересовался он.

– Да так, – Дарья отложила бумажки в сторону, подошла к нему и чмокнула в губы. Он незамедлительно приобнял ее и стал тонуть в изумрудных глазах.

– Иногда, дорогая моя, ругань начальства действует положительно. Она увеличивает интенсивность выделения нервной энергии, и если направить ее в нужное русло, то неожиданно тебе в голову приходит мысль.

Дарья чуть отстранилась от него и поинтересовалась:

– Милый, тебя посетила идея?

Он утвердительно кивнул.

– Мы сейчас ее разовьем.

Сев на свое место, которое освободила его дама, Сергей набрал номер телефона фирмы «Магнат» и попросил Маргариту Анатольевну Ракитову.

Женщина вскоре взяла трубку. После того как Лиховцев представился, она сообщила, что у нее нет времени сейчас с ним разговаривать, потому что она очень занята. Капитан не постеснялся рявкнуть на нее и сказать, что при желании найдет ей занятие на пару ближайших лет, если она не соизволит сейчас отложить все свои дела в сторону.

Дарья поморщилась. В постели мужик как мужик, а на работе мент и мент, угрожает женщине. Зачем так? Хотя тут же другая половина ее встала на защиту Лиховцева, женщины тоже всякие бывают.

– Вы сейчас, – начал начальственным тоном капитан диктовать условия для Маргариты Анатольевны, – садитесь к своему компьютеру и делаете следующий документ. Берете первые десять самых крупных предприятий, которые были членами ассоциации, выписываете, вносите в этот документ юридические адреса, телефоны, фамилии директоров и их заместителей. И с этой бумагой через полчаса я жду вас у себя. И не нужно придумывать, что у вас нет времени.

– Но меня может не отпустить начальство, – возразила Ракитова.

– Начальству объясните, что вас вызвали в милицию. При этом, если будут какие-то недоразумения, звоните мне снова.

Звонить Маргарита Анатольевна не стала. Через сорок минут она действительно приехала и привезла с собой составленный перечень.

– Отлично, – похвалил Лиховцев. – Сейчас будем пугать людей, – он ухмыльнулся. – Вот вам телефон, – он указал на потрепанный аппарат с вертушкой, – садитесь и при мне обзваниваете все фирмы и сообщаете следующее, – Сергей Петрович пальцем потер переносицу, стараясь сформулировать необходимую фразу. – Ассоциация частных товаропроизводителей области, в связи со смертью президента ассоциации, не в состоянии в ближайшее время обеспечить юридическую и правовую защиту, но считает своим долгом сообщить, что, по имеющимся у ассоциации данным, не далее как сегодня или завтра ваше предприятие может быть проверено санэпидстанцией. Цель проверки – не только выявить нарушения, но и закрыть производство.

– А не слишком ли круто? – Данилова скептически посмотрела на Лиховцева.

– В самый раз, – утвердительно кивнул он. – Мне надо, чтобы люди перепугались.

Ракитова смотрела на капитана как на сумасшедшего.

– Вы с ума сошли, товарищ капитан, – сказала она вызывающе.

– Не понял, – в голосе Лиховцева послышалась угроза. – Не надо оскорблять офицера милиции.

– Вы хотите, чтобы я называла им свое имя? – истерично выкрикнула женщина. – Я не буду заниматься такими вещами!

Капитан, не говоря ни слова, выложил перед ней фотографии трупов.

– Будете, если у вас есть дети, и даже если их у вас нет, все равно будете. Люди гибнут, а вы рассуждаете о том, стоит или не стоит. Я вас не прошу идти куда-то, как мы с вами вчера об этом говорили, и заниматься левым делопроизводством. Привезли список – будьте добры, обзвоните людей.

Ракитова придвинула к себе телефон, после чего было ясно, что женщина сделает все так, как ее просят.

На это занятие у нее ушло добрых двадцать минут. И все время капитан курил одну сигарету за другой. Дарья видела, что он нервничает, но предпочла оставить мужика в покое.

– Так, – произнес он после того, как сотрудница ассоциации сделала все, как ее просили, – можете возвращаться на свое рабочее место. Если будут спрашивать, по какому поводу вызывали в милицию, скажите, что давали показания, связанные со смертью директора. Спрашивали о том, какой был у покойного распорядок дня. Были ли застолья, пьянки, дебоши на работе. Если директор, как его… Ластов… будет спрашивать, почему именно вы, скажите, что внимание милиции привлек тот факт, что вы числитесь сразу на двух предприятиях.

Проинструктировав Ракитову, он позволил ей удалиться.

– И что теперь? – с непониманием смотрела на него Дарья.

– А теперь я на самом деле поеду по этим адресам вместе с сотрудниками санэпидемстанции и посмотрю, как нас будут встречать. Сейчас Шерстилов как раз договаривается о том, чтобы в экстренном порядке была создана представительная комиссия из самых придирчивых и самых гнусных инспекторов, которые будут закрывать цеха, увидев малейшее нарушение технологического процесса. Да даже если и не увидят, – добавил он. – Хочешь со мной или тут посидишь?

Дарья такой цирк пропустить не могла.

– Чего ты добиваешься? – спросила она, запуская двигатель.

– Чего добиваюсь? – переспросил он. – Чтобы все те, кто был уверен в своей спокойной жизни, начали резко искать себе крышу. И я больше чем уверен, что сегодня к двенадцати часам на одной из фирм нас будет ждать весьма теплый прием.

– И ты думаешь, что тот человек, который начнет бодаться с комиссией, и будет заказчик убийства Иванова?

– Однозначно.

– Ну, может быть, ты тогда с собой еще людей возьмешь, на случай, если случится непредвиденное?

Лиховцев нахмурился.

– Вообще-то там люди будут, но, если ты хочешь, можно взять Костина.

– Я смотрю, ты его совсем не жалеешь, – заметила Дарья.

– Ничего, пусть пашет, пока молодой.

Костин сел на заднее сиденье, отодвинув в сторону бумаги с показаниями опрошенных лиц, которые Дарья прихватила с собой.

Первым делом они направились к зданию областного управления санитарно-эпидемиологического надзора, где к ним присоединилась еще одна машина с инспекторами. Дарья с удовлетворением отметила, что с ними поедут еще двое мужчин и две женщины.

Рассчитывали на теплый прием, но все прекрасно понимали, что, как только на предприятиях поймут, что поблажек не будет и комиссия намерена остановить и закрыть производство, в этом случае начнется очень жесткий прессинг. Будут угрожать, будут предлагать деньги. Но Лиховцев не был настроен уступать. Он прекрасно знал, еще из армии, что претензии можно предъявить даже столбу. Почему не там стоишь? Почему не так стоишь? Почему не той длины и не того цвета? Ну и так далее.

Первым в списке было предприятие по производству макаронных изделий. В тот момент, когда две машины подъехали к проходной, на улицу вышла женщина и надела на лицо улыбку.

– Встречает, – отметил капитан, – это хорошо, звонки Ракитовой возымели действие. Пусть ищут, суки, себе прикрытие.

– Успокойся, – попросила его Дарья.

– Хорошо, будем работать спокойно. Костин, за мной.

Дарья осталась сидеть в «Фольксвагене», не изъявив желания знакомиться с производством. Она решила, что, если ей будет что-то интересно, она позже попросит капитана рассказать.

Первая инспекция продлилась чуть больше часа. Из здания все члены комиссии выходили с красными физиономиями, но не от пропущенных рюмочек водки под деликатесики, а от нервного стресса.

Когда капитан с лейтенантом сели в машину, оба стали тяжело дышать.

– Ну вы прямо как кони, – заметила Данилова.

– Да там мудак на мудаке, – не выдержал лейтенант.

– Разговоры, – тут же одернул его Лиховцев. – Крепко ребята бодались, но прикрыть мы их все равно прикрыли. Ты не представляешь даже, что только люди не делали. И ящик водки ставили. И каждому чуть ли ни по три штуки денег совали в руки. Ой, страна, ой, народ. Едем дальше, – тем не менее сообщил он. – Что у нас там в списке? Ага, кооператив по пошиву джинсов. Как он там, «Робин Гуд».

Дарья на середине дороги поинтересовалась, а как же капитан планирует встретиться с некими силами, которые постараются прекратить всю эту деятельность, если те, с кем они хотят встретиться, не знают, куда направляется комиссия.

– Не беспокойся, я не совсем глупенький мальчик. Когда уходили, чуть ли не на весь цех сказал, куда мы движемся. Сейчас, если, конечно, в этой среде существует какая-то взаимовыручка, в этот швейный кооперативчик уже звонят.

Тряпки, в отличие от производства макарон, намного больше интересовали Данилову, и она пошла вместе с инспекцией, выразив надежду, что, может быть, даже себе что-то и присмотрит.

Огромный цех, где работало, по приблизительным подсчетам Дарьи, человек пятьдесят, гудел от непрерывной стрекотни швейных машинок.

– О, да тут целое производство. Это далеко не кооперативчик. Представляю, какие тут обороты, – не скрывала удивления Дарья.

– И закрыть его куда сложнее, – посетовал Лиховцев, – это вам не продукты питания, здесь нормы ниже. Но надо было бы пожарников захватить, те бы этот улей сразу бы разворошили. Интересно, куда они все отходы свои свалили? – рассуждал вслух капитан, рассматривая симпатичных работниц предприятия.

Впереди сыщиков и Дарьи шли представители комиссии, которых сопровождали с поддельными дружелюбными физиономиями хозяева кооператива. Прибывшим с инспекцией товарищам предложили пройти в административное помещение, непосредственно в кабинет директора. Когда они зашли в небольшой по площади, но отделанный офис, все сразу же посмотрели на большой, красиво сервированный стол, на котором стояли не только пустые тарелки и фужеры. Дарья разглядела дежурное оливье, колбаску, икорку, шампанское, коньячок. Все как положено.

Директор кооператива, дородный мужик лет пятидесяти, с густой бородищей, предложил гостям немного покушать, а затем приступить к делам. Настрой у инспекторов был боевой, и поэтому они высказали вслух мысль о том, что вначале дело, а потом уже, если останется время и будет настроение, можно будет и за столом посидеть.

Для того чтобы найти несоответствие с санитарными нормами, потребовалось всего пять минут. Бородатый дядя переживал явно немалый стресс. Дарья ходила за небольшой кучкой, перемещающейся из одного угла цеха в другой или заходящей в какие-либо подсобные помещения, и думала, когда же все это дело кончится. Борода понимал неизбежность закрытия его производства, но все же продолжал предпринимать безуспешные попытки замаслить неожиданно свирепую инспекцию. Но у него ничего не выходило.

Комиссия вернулась в кабинет. Никто не притронулся к еде, потому как началось составление различного рода актов проверки, из которых следовало, что люди должны быть немедленно распущены по домам, а помещение приведено в нормальное состояние, соответствующее санитарно-гигиеническим требованиям.

Так незаметно прошел день. К концу подходила уже шестая проверка, а никто не стремился остановить или пригрозить разбушевавшейся комиссии. Чем больше они раскатывали по городу, тем меньше оставался запас прочности у Лиховцева. Дарья видела, что если снова никакого результата не будет, то ему потребуется не меньше недели, чтобы восстановить растраченную нервную энергию.

Замученный инспекторами директор большой пекарни, на которой, кроме хлеба, производили еще и пряники, вафли и кукурузные палочки, провожал комиссию с весьма мрачным выражением на лице. Одним росчерком пера его предприятие было заморожено. Теперь придется выкладывать деньги на то, чтобы произвести реконструкцию в туалете, душевой и раздевалке, дабы создать людям нормальные условия работы.

Лиховцев сел в машину и со злостью ударил кулаком по колену.

– Не клюет, зараза, ни одного вздоха, ни одного шороха. Мы приходим, с нами бодаются и, не имея возможности по большому счету сопротивляться, принимают сложившуюся ситуацию такой, как она есть. Если грозят, то только тем, что будут жаловаться. Жалуйтесь, сейчас можно жаловаться. Только толку от этого…

Он прекратил бестолковый монолог и уставился сквозь лобовое стекло на бродячую собаку, которая перебегала от дерева к дереву и все что-то вынюхивала.

– Вот так и я, – произнес вслух капитан, – бегаю и вынюхиваю.

В офисе Пальца зазвонил телефон. Игорь Франкович взял трубку и услышал в ней знакомый голос.

– Пошли человека на маслобойню, ту самую, с которой мы масло получаем, и пусть он встретит там какую-то странную комиссию, перепишет имена всех инспекторов. И с этой бумажкой пошлешь его ко мне.

– Да, Вадим Андреевич, – Игорь Франкович подтвердил, что немедленно займется этим.

– Кроме того, как там у тебя дела с моим первым поручением?

Палец закрыл глаза и медленно произнес:

– Мои люди уже готовы. Думаю, что сегодня мы его подцепим.

– Хорошо, – похвалил голос, – продолжайте. Я надеюсь, вы позвоните мне завтра?

– Непременно, – заверил Палец, – все будет в обязательном порядке.

Леонид Леонидович раскачивался на жестком стуле, к которому уже привык за многие годы, и раздумывал над приглашением, которое поступило к нему от Пальца. Он забил стрелы в ресторане и обещал внести пару предложений. Леонид Леонидович дал свое согласие, подумав при этом, что у него появился прекрасный шанс отучить этого сравнительно молодого наглеца мешать людям жить.

– Ишь чего захотел, бизнес Пети Самородка, – проговорил он вслух еле слышно, – ничего, дружочек, ничего ты не получишь.

Леонид Леонидович не был простаком и решил подготовиться к ужину в ресторане. Он позвонил своим очень близким знакомым, которые ой как изголодались, сидя без работы и, соответственно, без денег.

Пожилого рэкетира не смущало то, что ужин перерастет в разборку.

– Он слишком себя грубо повел со мной, – сказал сам себе Леонид Леонидович, – я здесь ни при чем. Человека поставлю на место, а может, и опущу немного. Неважно. Главное, чтобы больше этих проблем не было.

На ужин нужно было идти с дамой. Впрочем, он мог прибыть и один, ничего страшного. Но сейчас предстояло раскрутить небольшое дельце. Он позвонил домой своей секретарше и объяснил ей все, что от нее требуется. Она дала согласие, умная девочка, и обещала все сделать так, как велел ей Леонид Леонидович.

Рабочий день подходил к концу. На часах уже было без пятнадцати пять, а намотавшиеся за день люди подъехали к небольшому частному предприятию, изготавливающему добротное масло.

Дарья уже за этот день и находилась, и наслушалась, ее даже один раз вошедший в раж предприниматель подверг оскорблению вместе со всеми остальными, и только внушения Лиховцева успокоили его.

«Ну и день, – думала она, – лучше бы я сидела дома. – Нет, дома страшно, – поймала она себя на мысли, – сидела бы в машине. Весь день в машине, никуда бы не выходила. Пусть сам Сергей ходит и разбирается. Во всяком случае, это его затея».

Озлобившиеся и уставшие за день инспектора плюс милиционеры скрылись в здании, а Дарья снова стала просматривать показания, собранные Лиховцевым.

Когда капитан на пару с Костиным сели в машину, она поняла, что у них ничего. Кроме того, что на время прикрыли очередную фирму, абсолютно ничего.

– Сергей, – спросила она, чуть позже добавив: – Петрович, что это за Дима? Вот тут у тебя краткое описание: «Небольшого роста, черноволосый». Это не тот, у которого очень большая голова и сутулая спина?

– Ты его знаешь? – у Лиховцева загорелись глаза.

– Знаю я одного черноволосого невысокого Диму, но живет он не по тому адресу, который здесь написан, а по Третьему малому проезду, дом четырнадцать. Живет он вместе с бывшей секретаршей Иванова.

– Да ты что? – он взял из рук Дарьи листок, на котором стоял порядковый номер сорок семь и краткие показания, которые можно было выразить тремя словами: нет, нет, нет. Ничего не видел. Ничего не знаю. Ничего не могу сказать.

– Если это тот же самый Дима, то мы хотя бы сможем его зацепить за дачу ложных показаний, – стал рассуждать вслух Лиховцев. – Кроме того, что он делал на дискотеке? Сказал, что пришел с девушкой знакомиться. А на самом деле, выходит, женщина у него есть. Может, одной мало? Несомненно, надо этого Диму проверить. И к этой Вере можно заехать сегодня же вечером.

Дарья дернула капитана за рукав.

– Вон он, вон, на белом «Москвиче», вот этот человек напал сегодня на меня! – Дарья показывала на Рысакова, который подъехал на машине и уже вышел из нее.

Костин среагировал быстрее своего начальника и, выскочив из машины, побежал на перехват. Рысаков увидел, что к нему бежит молодой человек, мгновенно снова сел за руль и попытался завести автомобиль. Дарья сорвалась с места и, прежде чем он успел тронуться, подъехала к нему вплотную и заблокировала возможность куда-нибудь выехать.

Лиховцев выскочил из машины и вытащил из кармана служебное удостоверение. Подошел, приложил его к лобовому стеклу и потребовал, чтобы молодой человек заглушил запущенный было мотор и вышел из машины с поднятыми руками. Оружия ни у Костина, ни у Лиховцева при себе не было. Как следствие, в руках отсутствовал серьезный аргумент, против которого не поспоришь. Тем не менее Рысаков подчинился и вышел.

– Вы обвиняетесь в покушении на убийство, – сообщил капитан.

Алексея посадили в «Фольксваген», после чего капитан сказал инспекторам, что на сегодня довольно, и все с чистой совестью разъехались по домам.

Задержанного привезли в отделение.

– Что вы делали около маслобойни? – поинтересовался Лиховцев.

– Ничего, – пожал плечами Рысаков, – что, человек уже не имеет права быть там, где ему хочется?

Очень быстро подняли картотеку и выяснили, что у Алексея судимость.

– А вы, оказывается, уже один раз попадали в наши сети, да и не за что-нибудь, а за производство, хранение и продажу наркотиков. Вы не представляете, какой вы интересный экземпляр в нашем деле. Уникальное совпадение. Кто вас послал? – спросил капитан.

– Я не понимаю, о чем вы, – дежурно ответил Рысаков, стараясь не смотреть в глаза следователю.

Дарья больше не вынесла расспросов Лиховцева. Она накинулась на Рысакова и попыталась ударить того по лицу. Но капитан вовремя смог оттащить ее и успокоил.

– Что с тобой, Дарья, что случилось?

На глазах у Даниловой навернулись слезы, и она выкрикнула:

– Что ты сделал с Лизой, скотина, почему она не звонит мне?

Лиховцев не понял.

– Вы знакомы, что ли?

– Он снял мою подругу в ресторане, и после этого от нее ни слуху ни духу.

– Ничего с твоей Лизой не случилось, – Алексей опешил от неожиданной атаки, – дома она у меня сидит.

– Поехали, поехали немедленно домой! – закричала Дарья. – Ты ее тоже наркоманкой сделал, скотина?

– Успокойся, успокойся, – капитан усадил ее на стул, – сейчас поедем к нему домой. Мы там будем не только Лизу искать. Пока я только спрашиваю, можно честно признаться во всем, что угодно. Готов записывать. – Капитан снова обратился к задержанному: – Знаете ли вы, гражданин Рысаков, за собой какие-нибудь грешки?

– Я чист, начальник, – сообщил талантливый химик, – и брать меня не за что.

– Вот брать как раз есть за что, – поставил задержанного на место капитан. – Поехали квартиру смотреть, умник.

Дарья действительно, к своему счастью, на квартире у Рысакова обнаружила Лизочку. Та хлопала на подругу глазами и не понимала, каким это образом Дарья оказалась здесь, а вместе с ней и милиция.

– Ты познакомилась с очень плохим человеком, дорогая, – проинформировала Данилова подругу. – Ну-ка, давай выкладывай, чем он занимался, где проводил свободное время? Работал он или нет?

Лизочка увидела, что к ней ввалились, помимо Дарьи и Рысакова, еще человек пять мужиков. Она растерялась и очень быстро промекала-пробекала, что Рысаков проводил все основное время в гараже, который находится неподалеку от дома.

Осмотр и квартиры и гаража дал, что называется, положительный результат. Была обнаружена лаборатория и пакетики с наркотиком.

– Что это такое? – капитан помахал перед носом у Рысакова. – Что это за дрянь?

– Я ее сам придумал, – с гордостью произнес задержанный, – это моя собственная разработка.

– Вот как! Какой ты талантливый мальчик, оказывается. А ты знаешь, мальчик, сколько людей убила твоя разработка?

Рысаков знал. Дима приходил к нему ночью и рассказал все, что произошло.

Результаты были неутешительными. Люди не могли найти замену «мягкому яду» и для того, чтобы постараться погасить тягу к наркотику, принимали героин. От этого им становилось только еще хуже, и, в конце концов, они умирали, так и не получив дозы.

Посмотрев на фотографии жертв, которые в последнее время Лиховцев везде носил с собой и из кармана не вынимал, Алексей понял, что ему из этого дерьма не выкарабкаться.

В квартире начался тотальный обыск. Все вынимали из столов, простукивали стены, искали тайники, чуть ли подоконники не срывали. На кухне, стараясь не мешать работающим сотрудникам и усадив задержанного в угол, капитан Лиховцев продолжал допрос.

– Сколько времени вы уже занимаетесь производством этого своего «мягкого яда»?

Безжизненным голосом Рысаков признал, что уже несколько месяцев, а точнее, три.

– Кому вы продавали наркотик?

Тот шмыгал носом и некоторое время молчал.

– Я и без него знаю, кому он продавал, – не выдержала Дарья, – Диме он продавал, этому, как его… – она припомнила фамилию, – Орлову.

– Да не Орлов он, – огрызнулся Алексей, – а Сермягин.

– Пусть будет Сермягин, – согласился Лиховцев.

– Кто придумал Веру под начальников подкладывать, а тем подмешивать этот твой порошок? – поинтересовалась Дарья.

Рысаков вытаращил на нее глаза, как будто она произнесла нечто удивительное.

– Не надо на нее так смотреть, она не волшебник, она только учится.

– Ну мне пришла в голову, – признался Рысаков, – что из этого?

– Кому было необходимо смещать людей с занимаемых должностей?

Лиховцев закурил, не предлагая сигареты никому, в том числе и задержанному. Рысаков попросил Лиховцева о небольшом одолжении:

– Можно мне чашечку чая себе налить, все-таки это моя квартира. Я думаю, что больше такой возможности мне не представится.

Капитан покачал головой и сказал, что никакого чая не будет до тех пор, пока он не выяснит все обстоятельства его дела.

– Итак, кто вам заказывал все эти мероприятия? Для вас смещение с должности директора нефтебазы или президента ассоциации частных предпринимателей не имеет никакого интереса. Кто заказчик, Рысаков? На кого работаете?

Он облизал губы и снова попросил чая.

– Перестаньте кривляться, – строго посоветовал капитан, – если вам здесь не очень удобно разговаривать, мы сейчас отвезем вас в другое место.

– А мы в это другое место, начальник, все равно поедем, – огрызнулся Рысаков.

– Извините, Сергей Петрович, – вмешалась Дарья, – мне все ваши эти мужские игры, они побоку. Где Вера? – поинтересовалась она. – Что вы с бедной девушкой делаете, скоты?

– Ну, во-первых, она с недавних пор уже не бедная, – уточнил Рысаков, – во-вторых, давно не девушка, а в-третьих, она не просто так существует в нашем тесном коллективе, она доставляет вот этот порошочек, который я делал, непосредственно до потребителя, естественно, через Диму.

– Кто заказчик? – пробасил Лиховцев.

– А вот этого, товарищ капитан, я вам не скажу, – уперся Рысаков.

Капитан встал со своего места, схватил задержанного за шею и резко дернул на себя, так что он лицом ударился об стол.

– А вот этого ты мне, сынок, больше никогда не говори.

Когда Алексей снова смотрел на капитана, то из его носа уже текла кровь. Дарья не ожидала от капитана такой жестокости и, чтобы никак эмоционально не среагировать на это, покрепче сжала кулаки. Рысаков вытаращил глаза на следователя и вытащил из-под стола руки. Они были в наручниках.

– Хорошо мутузить беззащитного, да, Сережа?

Пока капитан переваривал новое оскорбление, задержанный вскочил со своего места и резко рванулся к разделочному столу рядом с раковиной. Из-под крышки он, неожиданно для всех, достал шприц с синильной кислотой. Через две секунды все было кончено. Большая игла прошла между ребер и воткнулась прямо в сердце. Следующим движением Рысаков впрыснул себе в кровь смертельную дозу синильной кислоты и повалился на пол.

– Сделайте же что-нибудь! – испуганно закричала Дарья.

У задержанного начались судороги, и через несколько секунд он затих.

– Долбаный фокусник, – выругался капитан и вышел из кухни. Ему не хватало кислорода. На улице он сделал несколько глубоких вдохов-выдохов.

– Ничего, немного осталось, сейчас поедем, возьмем этого Диму с этой Верой и их потрясем.

* * *

Леонид Леонидович сидел за столом вместе со своей секретаршей и хрустел костями перепелов. В точно назначенное время в ресторан вошел Палец вместе с Верой.

Увидев вместе со старым крепким пердуном его секретаршу, Игорь Франкович понял, что Рысаков все как надо не сделал. Мудачок.

Мужчины сочли возможным даже поздороваться, и, после того как Вера с Игорем Франковичем уселись за стол, к ним сразу же подошел официант, и они заказали себе ужин.

Палец не стал тянуть кота за хвост и предложил при первой же зазвучавшей медленной мелодии Леониду Леонидовичу потанцевать с Верой. Старик был слегка удивлен, но решил про себя, что Палец хочет задобрить его, поэтому привел с собой эту лебедушку. В дальнейшем разговоры шли ни о том ни о сем, старик раздобрел и больше ни о чем не думал, кроме как о Вере. Именно это Пальцу и надо было. Он вынужден был признать, что Вера девушка действительно эффектная, и он бы тоже не прочь, но вначале дело, а потом собственное удовольствие.

В двенадцатом часу ночи все четверо вышли на улицу, и тут Валя, секретарша Леонида Леонидовича, увидела перед собою Диму. Дима, по неосторожности, во всем этом спектакле выполнял роль обычного шофера и вышел из «Мерседеса» Пальца открыть дверцу для Веры.

Все шло хорошо, все шло прекрасно. Леонид Леонидович уже договорился с Верой, что она завтра придет к нему на работу. Все уже было на мази, и в этот момент Валя узнает этого долбаного Диму. Она тихо прошептала на ухо своему кавалеру, что это один из двоих, кто напал на нее в лифте. Ситуация переменилась очень быстро. Пальца и Сермягина хлопцы Леонида Леонидовича сбили с ног и, закрутив руки за спину, надели наручники, после чего втолкнули в подъехавший джип.

– Все-таки разборки избежать не удалось, – констатировал Леонид Леонидович. – Валечка, спасибо вам, теперь вы можете ехать домой.

«Правда, на разборку это было мало похоже. Просто сцапали козлов каких-то, – додумывал свое директор фирмы "Бургомистр", – что только вот с этой Верой делать? Что с ней делать, с этим лебедем?»

По сотовому телефону он распорядился привезти женщину к нему, а мужиков отправить на тот свет.

Когда Лиховцев вместе с группой захвата приехал по адресу Малый проезд, дом четырнадцать, там никого не оказалось. После этого они ждали еще сутки, но все бесполезно. Оставив людей, капитан, следуя уговорам Дарьи, отправился, наконец, отсыпаться. Он сожалел о том, что ему так и не удалось добраться до верхушки, в то время как Данилова была счастлива, что все закончилось именно так, а не хуже.

Эпилог

Мирской Владимир Андреевич сидел в собственном кабинете и раздумывал над очередной проблемой. Еще один тип не хотел сотрудничать и отвергал все предложения…

Оглавление

Эпилог

Реклама на сайте