«Пули над сельвой»

Виктор Степанычев Пули над сельвой

Часть первая. С НЕБЕС НА ЗЕМЛЮ

Как учил меня в свое время наш преподаватель

социологии, в каждой ситуации обычно есть

одна фигура, чье влияние ни в коем случае

нельзя недооценивать.

Кен Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»

«Как он красив, – думал Данилов, – и как ужасен.

Он нисколько не похож на меня…

Он из трагедии… А я откуда?…

Но глаза, какие глаза… Он понял, кто перед ним,

я чувствую это, и он вобрал меня в себя…

В одно мгновение…

Однако потом он так странно смотрел…»

В.Орлов «Альтист Данилов»

Глава 1. Не было печали

Аэровокзал Хитроу мало изменился за последние годы. Только очереди к стойкам регистрации стали подлиннее и суеты стало побольше. И происходило это явно не от чрезмерной народной любви к полетам: слишком много времени отнимал углубленный досмотр пассажиров и багажа – эхо террористических актов.

Последний раз Веклемишев летел через лондонский аэропорт транзитным рейсом в Катар. Правда, было это шесть лет назад, и Вадим тогда выступал в роли иорданского бизнесмена, эмиссара известного на Ближнем Востоке торговца оружием Котильянца. В то время он не мог и предполагать, что в не столь отдаленном будущем будет совершенно спокойно, не опасаясь слежки или возможных неприятностей со стороны спецслужб, бродить по аэровокзалу Хитроу в ожидании своего рейса. И при этом иметь в кармане не искусно выполненную «ксиву» какой-то бананово-островной республики, а пряно пахнущий свежей штемпельной краской зеленый российский служебный паспорт на его собственное имя. И как приложение к легальному документу – вполне добропорядочные намерения чиновника, следующего к новому месту работы.

Изменения в службе произошли настолько быстро, что Вадим до сих пор не мог опомниться. Он чувствовал себя несколько тоскливо и еще более – неуютно от ожидавших его перспектив. Всего две недели назад он, полковник Веклемишев, заместитель начальника Отдела по боевой подготовке, ни сном ни духом не ведал о крутом повороте, который преподнесет ему судьба.

Подразделение по борьбе с терроризмом при Службе внешней разведки, в котором служил Вадим, на языке сведущих – просто Отдел, занималось повседневной деятельностью согласно утвержденным графикам боевой подготовки, а также планам специальных мероприятий. В переводе на более понятный язык это означало, что часть «отдельцев» работала по прямому предназначению на территории Российской Федерации, а также за ее пределами, а остальные совершенствовали боевое мастерство на зимних квартирах и «в поле», то есть на соответствующих полигонах с определенными климатическими и географическими условиями выполнения будущих задач опять же в России и за ее надежными рубежами. За это самое совершенствование как раз и отвечал Веклемишев.

Пробившись через утренние пробки на московских улицах и раннюю осеннюю слякоть, Вадим выбрался за пределы МКАД на трассу и через сорок минут проследовал через КПП со скромной табличкой «В/ч 2273» на территорию строго охраняемой закрытой части. Эта самая в/ч выполняла роль прикрытия и охраны Отдела, который скрывался внутри ее за вторым ограждением.

На проходной Веклемишеву передали, чтобы он по прибытии немедленно явился в кабинет начальника Отдела. Подобные распоряжения, как правило, не сулили ничего хорошего подчиненным. Особенно в понедельник с утра.

Хотя Сергей Салтыков – помимо того что был непосредственным начальником Веклемишева – являлся его лучшим другом, и последний раз виделись они не позднее чем в субботу на даче Мао, Вадим несколько напрягся, раздумывая, чем вызвана такая спешка. Псевдоним Мао прилепился к Салтыкову еще с времен, когда он работал инструктором курса выживания. Разработанные Сергеем основы этого предмета вошли в краткое пособие с грифом «строго для внутреннего пользования», на которое обучаемые немедленно навесили ярлык цитатника. Ну а параллель с бывшим председателем КНР напросилась сама собой. Правда, и без учебника Сергей-Мао частенько изрекал фразы, не вошедшие в учебное пособие, но имевшие популярность среди «отдельцев».

«Ваш отдых – это тоже оружие», «Противник – такой же, как и ты… враг», «Тупость – совсем не недостаток ума, а такой ум» – эти изречения передавались из уст в уста. Но совсем не они привели Салтыкова в кресло начальника Отдела, которое тот сейчас занимал. Опыт оперативника уровня профессионала-«рэкса» – разведчика экстра-класса – и наработанное годами и операциями стратегическое мышление по праву привели его на эту должность. А что до цитат Сергея из пресловутого пособия по выживанию, можно было честно признаться, что они не одному «отдельцу» спасли жизнь. В том числе и Вадиму.

Сергей-Мао был учителем и наставником Веклемишева, когда он пришел в Отдел. А потом не раз выступал надежным партнером Викинга в акциях, в которых они вместе участвовали. Кстати, и эту кличку Вадим заработал вместе с Салтыковым на операции в золотом кокаиновом треугольнике латиносов. Так и шли они вместе по службе и должностям. Мао на шаг впереди, Викинг – следом за ним.

До планового совещания оставалось не более получаса. Срочный вызов к начальнику наводил на мысль, что шеф непланово чем-то озабочен. А из этого можно было сделать вывод, что надо ожидать неприятностей. Вадим постарался припомнить, какие оплошности по службе он мог допустить в последнее время, и таковых не нашел. Нет, конечно, кое-какие огрехи были. С группой Ильина не полностью отработали пустынную программу, и их операцию пока заморозили. И с Мао на словах этот вопрос в общем-то обговорили. Парни Тамбовцева сейчас со всем прилежанием в Приэльбрусье занимаются альпинистской подготовкой. Вадим лично на прошлой неделе летал к ним на контроль. Планы занятий с группами Савенко и Корфа разработаны и находятся на согласовании в оперативном отделении у Славы Терехина. Сроки их готовности пока что не поджимают.

Пролистав в голове собственный план работы, явных проколов Вадим за собой не обнаружил. То есть таких, чтобы в холодном поту лететь на ковер к начальнику и быть наказанным им со всей пролетарской непримиримостью за неосознание текущего момента.

Войдя в кабинет, Вадим, для пущего официоза, проверяя начальственную реакцию, громко, по-уставному доложил:

– Товарищ полковник, полковник Веклемишев по вашему приказанию прибыл.

– Да перестань ты, садись, – досадливо дернул щекой Сергей и махнул рукой в сторону дивана. – Наливай кофе, чайник только что вскипел.

От подобного приема Вадим еще более насторожился. Он хорошо знал Салтыкова. Ни в гневе, ни в радости тот не выказывал эмоций и практически всегда был спокоен и деловит, даже сух. Мелькнувшая по его лицу почти неуловимая тень недовольства говорила, что Сергей не в себе.

В обучении «отдельцев» в курсе психологии был так называемый «поведенческий» раздел. В нем изучались внешние проявления поведения людей в различных ситуациях. Знающий легко мог распознать по мимике, жестам, отдельным словам не только настроение человека, но и определить характер общения с ним, построение будущего разговора. Посадка на диван, а не к приставному столу, предложение кофе, который сам Сергей не любил, а только угощал им гостей, как правило, вышестоящих, мимика с плохо скрытым проявлением досады, а еще и глаза, старательно отведенные в сторону, на бумаги, лежащие на столе, выдавали, что разговор обещает быть серьезным и малоприятным. И что Салтыков, может, не столько расстроен, сколько выбит из колеи и даже смущен.

Вадиму, в секунды просчитавшему ситуацию, нетрудно было догадаться, что Мао имеет честь сообщить Викингу некую гадость, касающуюся его лично. Так как в дебошах и разврате он замечен не был и Надежда в женсовет на него кляузы не писала, а водку пил весьма умеренно и, кстати, последний раз совместно с Сергеем, речь могла идти только о службе. И это было очень интересно, так как Веклемишев уже просчитал, что отдельные недочеты у него имеются, однако на хорошую взбучку они не тянут.

Вадим решил не торопить события и выдержать паузу. Вернее – поддержать ту, что выдерживает Салтыков. Чтобы Сергей собрался с мыслями и наконец выдал на-гора то, что хотел выдать. Положив в чашку ложку кофе и столько же сахара, Вадим залил их кипятком и, не торопясь, стал размешивать. Отхлебнув глоток, он поднял глаза на Сергея.

– Ну и что вы имеете мне сообщить? – решив, что пауза по времени состоялась, спросил Вадим. – Я не ошибаюсь, что услышу нечто неприятное в свой адрес?

– Ну это с какой точки зрения посмотреть, – пожал плечами Салтыков, не поднимая глаз от стола. – Дело-то оно такое…

– Вот как? – заинтересованно спросил Вадим. – Очень даже интересно, какое «такое»?

– Ну ты, конечно, в курсе, что в прошлом году состоялась юбилейная сессия Организации Объединенных Наций, – наконец поднял на Викинга глаза Сергей.

– Естественно, помню, – кивнул Вадим. – Они там резолюцию по терроризму приняли. Долго мусолили, а потом выдали что-то донельзя аморфное… Нам еще долго после этого полоскали мозги, что следует «повысить усилия и усилить старания» в борьбе с гидрой международного террора.

– Вот и я как раз об этом, – согласился Сергей. – На основании той резолюции после консультаций на высшем уровне принято решение создать региональные координационные центры по борьбе с терроризмом. Чтобы объединить силы, создать мощный информационный блок…

– И поставить очередную галочку в отчетах, – закончил за Салтыкова Вадим и отхлебнул кофе. – Решили родить еще одну синекуру при ООН. Посадят бездельников протирать штаны при очень приличной зарплате и никакой работе. Отчаянная борьба с террористами с помощью компьютеров, факсов и ксероксов. Строчит факсометчик за баксов кусочек!

– Ты, мне кажется, не прав, – возразил Сергей. – Дело серьезное, я считаю, нужное…

Веклемишеву в голосе Мао послышалась явная нарочитость. Он еще толком не понимал, о чем идет речь, однако некоторые подозрения уже закрались в его душу. Вадим отставил чашку и воззрился на Салтыкова.

– Что ты там сказал про нужное дело? – зловеще вопросил он. – Если можно, поконкретнее.

Однако конкретности от Мао Вадим немедленно добиться не сумел, потому что дверь в кабинет резко распахнулась, и на пороге появился Олег Петрович, которого многие поколения «отдельцев» называли не иначе как «Дед». Он был создателем Отдела и многие годы его руководителем. Службу Дед начинал еще при Судоплатове. И та ранняя школа была всем школам школа. Таких «волкодавов» и «скорохватов» не имела ни одна контрразведка мира. Но главной своей заслугой генерал Волович считал не то, что он создал по-настоящему уникальное боевое подразделение, а то, что смог сохранить Отдел в годы бардака и развала девяностых.

Для Деда не было авторитетов. Он уважал в людях лишь одно качество: профессионализм. И никогда не сдавал своих. Несмотря на взрывной характер Олега Петровича, его ценили в Службе и держали на должности, насколько это было возможно, правдами и неправдами продляя контракт. Однако когда календарная выслуга генерал-майора перевалила за пятьдесят лет, начальники развели руками и отправили ветерана на заслуженную пенсию. Вот только заслуженно отдыхать Дед не привык, да и терять его опыт и знания резона не было. Присвоили ему по увольнению из «рядов» звание генерал-лейтенанта и пробили с великим трудом место в Главной инспекции, куда не каждого генерала армии допускали. А уже после такой рокировки назначили советником при начальнике Отдела.

– Это что за хрень?! – негромко, но свирепо вопросил Олег Петрович, застыв на пороге кабинета. – Боевого офицера – в штафирки!

Вадим, еще сам толком не разобравшийся в ситуации, промолчал. Он только вскочил с дивана и застыл по стойке «смирно», чувствуя, как мурашки пробежали по спине. Дало о себе знать ощущение летехи, который явился пред грозные очи Деда много лет назад. А Олег Петрович, похоже, был рассержен не на шутку. И его бывшие подчиненные знали, что в таком состоянии он пленных не берет.

Салтыков также поднялся из кресла. Правда, во фрунт Мао не вытянулся, но очи виновато к столу опустил.

– Сдали парня с потрохами! – констатировал Дед, сверля глазами Мао. – И тридцати сребреников не попросили. Сопли распустили!

– Олег Петрович! – поморщился Салтыков. – Ну зачем вы так?

– Что, Олег Петрович?! – еще больше разъярился Дед. – У тебя много таких специалистов? Он, считай, лучший из вас, балбесов! Таких, как Веклемишев, по пальцам на одной руке пересчитать можно. И не в вашей богадельне, а на шарике, который земным кличут.

– В нашей… – негромко сказал Мао.

– Что «в нашей»? – не понял его Дед.

– В нашей богадельне, – скромно уточнил Салтыков.

– Нет, в вашей! – рявкнул Дед. – Когда я был…

Олег Петрович недоговорил и перевел взгляд на Вадима.

– А ты небось, бездельник, рад на курорты от работы улизнуть? Брюхо погреть в риодежанейрах… По глазам вижу, что рад, – злорадно усмехнулся Олег Петрович и кивнул в сторону Мао. – Сговорились с дружком. Местечко насидишь и его к себе перетянешь под пальмы. Сладкая парочка!

– Я сделал все, что смог, – твердо сказал Салтыков. – Но мои доводы в расчет не взяли. Сказали, что решение принято на самом высоком уровне. Да и вы сами, Олег Петрович, ничего же не смогли изменить. Я в курсе…

Дед после этих слов как-то сразу сник. Он вяло пожал плечами и, отвернувшись, откашлялся в кулак. Вадим ослабил левую ногу и принял стойку «вольно». Гроза прошла. Но настроение от этого не улучшилось. Его догадки стали обретать явь.

– Что, доложила разведка? – укоризненно спросил Дед, усевшись на стул у окна как раз напротив Вадима. – Бился я за Вадика, да без толку. Наводка на него пришла, потому и решение приняли. Говорят, чуть ли не от Генсека ООН запрос прислали. Видимо, срисовали его в Сьерра-Марино и взяли на карандаш.

– А уж какие я убойные доводы приводил, – сокрушенно покачал головой Салтыков, поддерживая Деда. – Рубаху рвал и в падучей бился. Да все понапрасну. Сказали «люминево», и точка.

– А я! Тоже, – повысил было голос Олег Петрович, но тут же снизил тон и безнадежно колыхнул рукой, – пытался…

Что такое «тоже», Вадим примерно мог представить и совсем не завидовал тем, кто пережил цунами в образе разгневанного Деда. Он усмехнулся про себя, но легкомысленный настрой спал так же быстро, как и пришел. И что-то очень поганенькое зашевелилось внутри от предчувствий. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что речь идет о нем, и даже догадаться, о чем именно.

– Может, мне кто объяснит, что к чему? – прервал Вадим очередную паузу, которую взяли Мао и Олег Петрович. – Любопытно, понимаешь… А то складывается впечатление, что меня без меня женят.

Дед задумчиво воззрился на Веклемишева. Потом перевел взгляд на Мао.

– А ты что, еще не сказал ему? – удивленно поднял брови Олег Петрович.

– Начал было, да тут вы пришли, – сообщил Сергей.

Оба начальника, бывший и настоящий, тоскливо уставились на Веклемишева.

– В общем, забирают тебя, Викинг, из Отдела, – со вздохом сообщил ему Салтыков. – Переводят на другую работу. В один из координационных центров по борьбе с терроризмом, который создают согласно резолюции ООН.

– Штаны протирать и по бен Ладену из ксерокса строчить, – припомнил свои слова Вадим. – Славненько! И моего согласия никто не спросил. А главное, все обо всем в курсе, один я, как рогатый муж, последним узнаю.

– Меня вчера, в воскресенье, после обеда выдернули в Службу к первому заместителю и с ходу обухом по голове, – уныло сообщил Сергей. – Я бился, как мог, но там, – он ткнул пальцем в потолок, – решение уже приняли. Олега Петровича сразу подключил, но и он, как видишь… А тебя просто не стали в выходной зря тревожить, нервы мотать.

– Аргументами забили, змеи подколодные, – сокрушенно сказал Дед. – Что ты, мол, уже и из возраста вышел, чтобы с автоматом по джунглям бегать. И под прикрытием тебе уже не работать, так как засветился ты капитально за бугром. Да еще и эта эпопея с амнезией и суперчемпионством в боях без правил…

– И здоровье сильно откачнулось после травмы головы, – догадался Вадим. – Об этом тоже, можно не сомневаться, помянули. Придурка в боевом подразделении опасно держать – вдруг кого укусит.

– Хватит дурь пороть, укусит он… – слабо запротестовал Дед, из чего следовало, что об этом тоже был разговор. Не о том, что укусит, естественно, а о здоровье.

– А я напирал на то, что твой опыт нужен молодым, – сказал Мао и покачал головой. – Полная безнадега! И слушать не захотели. Единственное, что пообещали, что эта командировка не дольше чем на год. Ну, может, на полтора… или два. А потом назад в Отдел вернешься. Если захочешь… И насчет согласия: тебя в двенадцать часов сегодня ждут на беседу в Службе.

– А может, мне сразу рапорт на увольнение написать? – мечтательно вопросил Вадим. – И никаких проблем. Выслуги у меня с «боевыми» и «дикими» выше крыши. Пенсия выйдет неплохая. А там в охрану куда-нибудь пристроюсь – сутки через двое. Или швейцаром в «Метрополь». А еще домик куплю в деревне… Красота!

– Точно, у парня с головой непорядки, – убежденно сказал Олег Петрович. – То, что тебе, Вадим, предлагают, может, и не повышение по службе, хотя и это спорно, а переход в другое качество. Неужели не хочется нового попробовать?

– В Отделе ты на месте, и нам не хотелось бы тебя терять как специалиста, как товарища в конце концов… – начал было Мао, но Вадим его перебил.

– Меня уже теряют? – с сарказмом хохотнул он. – Спасибо за доброе слово! Кто же еще так порадует, как не лучший друг.

– Не цепляйся к словам, – помрачнел Сергей. – Подумай хорошенько. Не век же тебе, Викинг, киснуть моим замом по боевой подготовке. Я считаю, ты большего заслуживаешь. Так что поразмысли, с Надеждой посоветуйся…

– Отказаться всегда успеешь, как и дверью хлопнуть, – поддержал Салтыкова Олег Петрович. – Лично я думаю, надо тебе соглашаться. Там и перспективы неплохие, да и зарплата достойная. А если еще и работа интересной окажется?!

Глава 2. Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю…

Возвращение в Москву показалось Вадиму нестерпимо долгим. Он вел машину едва не на автопилоте, машинально реагируя на дорожные знаки и сигналы светофора. Благо маршрут был хорошо знакомый и водительские навыки позволяли ему отвлечься от дороги и обдумать то, что он услышал от Сергея и Олега Петровича.

Мысли, особенно поначалу, были тяжелые. Вадим не представлял себя вне Отдела, который долгие годы был не только работой, но и домом, и семьей. Правда, сейчас он ехал туда, где у него были настоящие дом и семья. Веклемишев не знал, как отреагирует на новость Надежда. Она уже почти два года после рождения сына не работала. Вместе они решили, что, пока Василию не исполнится пяти лет, Надя будет заниматься только сынишкой. И от того, что ему скажет жена, во многом зависел исход предстоящей беседы в Службе.

Слова об увольнении, брошенные сгоряча Мао и Деду, не были пустым звуком. Вадим ощущал себя едва ли не униженным категоричностью высшего начальства. Этот непонятный запрос из ООН был принят руководством как приказ к исполнению. И никакие доводы Салтыкова и Олега Петровича не повлияли на решение. Как-то легко с ним расстаются. А из этого можно было сделать вывод, что его не ценят и те годы, что он отдал Отделу, ничего не значат. Опыт и знания Викинга не нужны, и с работой, которую он сейчас делает, может справиться любой… В общем, обида захлестывала с головой.

Правда, когда Вадим въехал в пределы Москвы, настроение стало потихоньку выправляться. Он более трезво оценил доводы высшего начальства, которыми они забили Сергея и Олега Петровича.

Действительно, на том, чем он занимался в Отделе все эти годы, можно поставить крест. Под прикрытием Викинг работать уже не сможет. Если на него конкретно пришел запрос из ООН, значит, личность В. А. Веклемишева идентифицирована и, без сомнения, занесена не в одну картотеку спецслужб мира. Прав Дед: он капитально засветился в Сьерра-Марино и на боях без правил.

И слова начальства, что Викинг из возраста вышел, чтобы с автоматом бегать, хотя и больно ударили по самолюбию, являлись правдой. Уже за сорок перевалило. Хотя Вадим и чувствовал в себе силы и по пустыне пробежаться, и по отвесной скальной стене подняться с полным боекомплектом, меру следовало знать. Да и молодежь уже подпирала, дорогу просила.

Кстати, здоровье, как ни строй из себя оптимиста, оставляло желать лучшего. Хотя и прошел Вадим серьезные курсы лечения и реабилитации, остаточные явления травмы головы давали о себе знать. Совсем редко, но все же посещала его нестерпимая боль в затылке, едва не до потери сознания.

И, наконец, пришло время признаться в том, что Вадим скрывал от других, а главное – от себя. Сегодняшняя работа в Отделе его не то чтобы не устраивала – не грела. Монотонная рутина боевой подготовки, разработка планов занятий и графиков тренировок, контроль за их выполнением наводили на Вадима откровенное уныние. Привыкший за долгие годы к активным действиям, физическим и нервным нагрузкам на пределе возможного, он чувствовал, что ему скучно и тоскливо раз за разом перемалывать то, что сам он прекрасно знал и умел. Выходило, что педагог и организатор учебы из него никакой. Вот если бы с «калашом» в джунгли…

Надежда отреагировала на новость на удивление спокойно. Она практически повторила слова Салтыкова о том, что Вадим заслуживает большего, чем сидеть до пенсии в его замах. А что им придется на время расстаться, так это дело привычное. Тем более вряд ли разлука продлится долго. Предстоящая работа – практически дипломатическая миссия, а дипломатам, как известно, жить с семьей вовсе не возбраняется, а очень даже приветствуется.

В общем, когда Вадим зашел в «высокий» кабинет, он был тих, аки агнец, и его мнение едва ли не по всем пунктам совпадало с мнением начальства. Единственное условие, которое он твердо выставил, было возвращение в Отдел после командировки или досрочного ее прекращения. Оно было принято без возражений. Ну а дальше все завертелось в ритме кадрили, так что у Вадима голова пошла кругом.

Беседы, инструктажи, согласования и наставления на высших, не очень высоких, низеньких, но о-очень важных уровнях, от Администрации президента и МИДа до родной Службы и ДЭЗа, в который следовало предоставить справку, что гражданин имярек убывает в длительную командировку и с него не стоит брать денег за коммунальные услуги; оформление документов, виз и билетов отобрали кучу нервов и сил. Опомнился Вадим уже в самолете, держащем курс на Лондон. Он летел с пересадкой в сердце туманного Альбиона в Асунсьон, столицу Парагвая, которую выбрали в качестве штаб-квартиры регионального центра по борьбе с терроризмом.

Его расположение чуточку не угадал Олег Петрович, укоряя Вадима в желании погреться в «риодежанейрах». Та же широта Южного тропика, вот только с пляжами в Асунсьоне был явный дефицит по причине нахождения Парагвая почти в центре Южной Америки. До ближайшего атлантического песочка, что в Рио-де-Жанейро, тысячи полторы верст наберется. А может, Дед и не угадывал, а уже точно знал, куда отправится Вадим?

Для него самого назначение в этот регион явилось достаточно неожиданным. Он больше специализировался по Ближнему и Среднему Востоку, но никак не по Латинской Америке. Викинг, правда, участвовал в одной краткосрочной операции на юге Колумбии, да еще «прорезал» по Сьерра-Марино.

Колумбийская операция случилась более десяти лет назад. Вадим был пристегнут к ней буквально за несколько дней до начала из-за болезни одного из бойцов из группы Мао, которая привлекалась на заключительный «боевой» этап. Тогда они пресекали деятельность отечественных дельцов, пытавшихся наладить канал поставки в Россию кокаина из медельинского картеля. У родных осин их прижать было никак нельзя, слишком высокая «крыша» прикрывала шустрых ребят. Вот и решили нарисовать картинку местных разборок, под которые те должны были случайно попасть. Сработали успешно. Группа российских «туристов», плывшая на переговоры с одним из наркобаронов, упокоилась на дне реки вместе с катером. На том печальном эпизоде и завершилась попытка налаживания делового контакта с медельинцами.

И короткое пребывание в Сьерра-Марино мало способствовало вдумчивому изучению обстановки в регионе. На осмысление местного колорита времени не было. Позади него все горело и рыдало, а впереди – разбегалось в ужасе и пряталось или все же стреляло и падало… Хотя, стоило отметить, именно там Вадим столкнулся с наемниками, которые были связаны с террористами. С его, Викинга, помощью был уничтожен отряд «диких гусей» легендарного Идальго – Габриэля Кортега, непосредственно контактировавшего с законспирированной международной террористической организацией, носящей имя «Красный Легион».

О «Легионе» было известно, что он причастен к взрывам в Бейруте, Лондоне и Риме, к оказанию помощи радикальным палестинским организациям и талибам, к похищениям и убийствам политических деятелей. Его руководитель, скрывающийся под псевдонимом Лукас, был личным другом Арафата. Вот только на этом вся информация о террористах и заканчивалась. Хотя за «Красным Легионом» уже не одно десятилетие гонялись многие спецслужбы мира, о нем практически ничего не было известно. Не знали ни места базирования, ни численного состава, ни источников финансирования. Можно было искренне поощрить Лукаса за профессионализм в четкой организации дела. Как минимум пожизненным сроком…

На этом, пожалуй, и заканчивались познания Веклемишева о состоянии дел в части, касающейся обстановки с террористами на южноамериканском континенте. Можно было вытянуть из памяти еще кое-какие данные по Венесуэле, Колумбии, да и по самому Парагваю, однако это в основном были отрывочные сведения, причем не первой свежести.

Так что великим специалистом по этому региону он не являлся. Плюсом являлось неплохое знание Вадимом испанского языка. Еще можно добавить качественное владение английским и на бытовом уровне – французским и немецким. О фарси или совсем уж экзотичном для латиносов чеченском языке поминать не стоило, как и о наречиях пушту. На хрена козе баян… В общем, для исполнения обязанностей клерка в международной ооновской богадельне талантов было если не в избытке, то в достаточной мере. Как там Мао говорил: «для координации и создания информационного блока». Ну уж на это силенок точно хватит.

А еще было интересно, кто все же дал на Вадима наводку. Олег Петрович и Мао не лукавили. Он собственными глазами видел в МИДе на себя запрос из ООН за подписью заместителя Генерального секретаря. Ну что же, и эта загадка должна в скором времени разрешиться.

По громкой связи объявили о начале регистрации на рейс Лондон – Асунсьон, и над одной из стоек зажегся его четырехзначный номер. Вадим не спешил и потому некоторое время гулял по залу, дожидаясь, когда основной наплыв пассажиров к стойке схлынет. Он подошел к стойке, когда там почти не осталось народа. Перед ним стояла пожилая пара, по виду – туристы-янкесы и совершенно расхлябанного вида патлатый юнец в рваных джинсах. Не обращая внимания на окружающих, он дергался под неслышимую музыку из плеера, висящего на поясе. Вадим пристроился за ними. Формальности проверки документов и досмотра нехитрого багажа для него прошли без проблем.

Его чемодан поехал по ленте транспортера, человек в форме провел по нему вилкой металлоискателя и охлопал по бокам, после чего миловидная девушка, заученно улыбаясь, возвратила документы и посадочный талон. Вадим думал, что он последний на регистрацию на рейс, но ошибся. В это время к стойке подошла группа из пяти человек. Проходя через турникет, Вадим оглянулся на прибывших и немедленно встретил тяжелые взгляды широкоплечих мужчин. Почему-то сразу возникло ощущение, что эти люди если не сотрудники спецслужб, то телохранители – точно. Второе казалось более вероятным.

Профессионально прикрытая хранителями приятных для мужского взгляда форм, к стойке шагнула жгучая брюнетка. Вадиму бросились в глаза резкие, но привлекательные черты лица. Даме было лет тридцать пять. Видимая простота делового костюма выдавала его происхождение от нехилого кутюр, а солнечный зайчик, отразившийся от часиков на тонком запястье, был слишком ярким и наверняка принадлежал лучику света, преломившемуся в бриллианте чистой воды.

За секунду срисовав облик незнакомки, Вадим приветливо улыбнулся свирепо уставившимся на него телохранителям и двинулся в зал ожидания. Скоро их рейс пригласили на посадку в самолет. Вадим по-прежнему не спешил. Приятно было никуда не торопиться, не пытаться слиться с толпой пассажиров, изображая серую мышку-норушку. Когда еще такое случится? А может, наоборот, теперь только так и будет…

Вадим последним поднимался по трапу «Боинга». Ему опять на глаза попалась дама со свитой из суровых бодигардов. Число последних, правда, уменьшилось до двоих. Брюнетка, умело прикрытая телохранителями на ступеньках трапа стандартным «бутербродом», уже заходила в самолет. Вадим, поднявшись на борт, автоматически отметил, что они проследовали в первый класс. Подобной роскоши российский командировочный позволить себе не мог, билет у него был в экономкласс.

Его место было в предпоследнем ряду у прохода. На соседнем кресле у окна расположился примерно его возраста блондин с солидным брюшком, по виду – клерк средней руки, явно американец или англичанин. Впереди сидел расхристанный юнец, знакомый по регистрации. Он, правда, уже не отбивал ритм, но по-прежнему был отгорожен от мира наушниками.

Вадим внимательно прослушал объявление о маршруте, условиях и времени полета. «Боинг-747» парагвайской авиакомпании собирался лететь на ужасной высоте в сорок тысяч футов над грешной землей с антарктической температурой воздуха за бортом в минус шестьдесят градусов по Цельсию. По дороге лайнер должен был совершить посадку в Майами для дозаправки горючего и далее следовать непосредственно на Асунсьон. Ну и, как и положено, командир корабля и экипаж от всей души желали пассажирам приятного воздушного путешествия.

Ничего нового для себя Веклемишев не услышал. Если честно, то и особо приятного от столь утомительного перелета он не ожидал. И еще до отъезда в Москве Вадим изучил предстоящий маршрут, проследив его по карте, вытаскивая из памяти то, что было заложено опытом и что вряд ли могло пригодиться ему в этой поездке. Не было нужды Викингу опасаться внимания спецслужб и излишней бдительности пограничной охраны и таможенников. И не стоило ему отрабатывать пути отхода и запоминать адреса в чужих городах. Викинг ушел, затерялся где-то в далеком прошлом. А в настоящем добропорядочность и законопослушание были предписаны г-ну Веклемишеву В. А. Но привычка тщательной подготовки осталась, и ничего с этим он поделать не мог.

«Боинг» вырулил на взлетную полосу, сотрясаясь, лихо заревел моторами и, ускоряя темп, побежал по бетону. Разбег, толчок… Неспешно, но уверенно набрав высоту, самолет пару раз накренился, выбирая курс, потом выровнялся и почти перестал вибрировать. Шум двигателей отдалился и стал тише. Вадим повернул голову к иллюминатору. За стеклом сгустилась темнота. Время шло к полуночи по среднеевропейскому. «Боинг» пытался догнать ушедший на закат день, а ночь спешила за ним, не давая совершить столь неестественный поступок.

Улыбчивые бортпроводницы, одаривая пассажиров ослепительно-стандартными улыбками, заскользили по салону, развозя по двум проходам напитки с градусами и без оных, а также прессу. Веклемишев ограничился лишь стаканом минералки и, проигнорировав «Таймс» и «Вашингтон пост», лежащие на нижней полочке столика, выбрал средней толщины газету с неброским названием «Новедадес» – «Новости» на испанском языке. Пора было входить в реалии будущей работы. Сосед с брюшком едва ли не презрительно глянув на выбор Вадима, с ярко выраженным акцентом уроженца южных штатов потребовал у бортпроводницы «Ньюсвик». На столике нашлось и такое печатное издание.

Вадим про себя обозвал соседа расистом и углубился в чтение периодики. Газета оказалась столичной парагвайской. Ничего особо интересного для себя он в ней не обнаружил. Шли стандартные новости местной политики и экономики. Пробежав глазами пару разворотов, Вадим отложил газету и решил предаться отдыху. На дворе… точнее, за бортом ночь, время – спать. Как там по Сереге-Мао: «Ваш отдых – тоже оружие».

Глава 3. Они сами пришли

Дозаправка в Майами много времени не заняла. Вадим едва успел обозреть через стекло зала для транзитных пассажиров окрестности аэровокзала столицы Флориды и выпить в баре кофе, как объявили посадку на его рейс. К стойке выстроилась очередь. Кто-то из пассажиров сошел в Майами, но некоторые лица попутчиков были знакомы.

Пожилая пара, которую Вадим в Хитроу ошибочно определил как туристов-янкесов, посещавших старушку Европу, все же летела в Парагвай. А вот и юнец с плеером активно машет головой под музыку, словно лошадь, отбивающаяся от слепней. Сноба-америкоса с брюшком Вадим в очереди не обнаружил. Жгучая брюнетка с мордоворотами выплыла откуда-то сбоку, из-за дверей, надо полагать, VIP-зала. Остановились в сторонке в ожидании, пока рассосется толкучка у стойки. Парни так и рыскают глазами по сторонам. Такое впечатление, что они еще более насторожены, чем в лондонском аэропорту.

Когда очередь стала пожиже, Вадим пристроился в ее хвост. Несмотря на то что основная масса пассажиров летела из Лондона, все формальности досмотра повторялись в Майами в полном объеме.

Он подал мулатке в форме с авиационными шевронами паспорт и посадочный талон и отдался в руки хмурого полицейского. Тот умело обшарил его с головы до ног, скучно оглядел снятые туфли и знаком показал, что пассажир может следовать дальше. Его паспорт уже был передан по эстафете человеку в строгом костюме, надо полагать, пограничнику или сотруднику службы безопасности.

– Вы, сэр, гражданин России? – строго спросил секьюрити, внимательно изучая документ.

Вопрос был идиотский, потому что служивый держал в руках паспорт с державным орлом. Однако Вадим знал, что на самые дурные вопросы нужно отвечать искренне и с радостью. Шутки и излишнее умничание в подобных присутствиях, тем паче в Штатах, да еще от иностранцев, воспринимаются не иначе как оскорбление. А уж как испортить настроение весельчаку, эти молодцы знают.

– Я гражданин России, – лаконично подтвердил он.

– Вы летите в Парагвай? – впился взглядом в лицо Вадима контролер.

– Я лечу в Парагвай, – умело изобразил на лице вежливую улыбку Веклемишев. Странно, если бы он стремился на рейс до Асунсьона с целью попасть, например, в Гренландию.

– Цель вашей поездки? – выдал очередной стандартный вопрос секьюрити.

– Служебная, – не моргнув глазом доложил Вадим. – Я лечу в Парагвай для работы в международном представительстве.

Похоже, его ответы удовлетворили строгого сотрудника. Он перевернул страницу, клацнул печатью и вручил Веклемишеву его документы. В завершение ритуала досмотра американец степенно кивнул и заученно выдал:

– Счастливого пути, сэр!

– Благодарю, сэр! – вежливо в тон откликнулся Вадим.

Разговор велся на английском, но комментарий к нему поступил по-испански. За спиной Веклемишева грудной женский голос насмешливо выговорил:

– Ты, Рауль, как всегда, излишне подозрителен. Сеньор всего лишь русский шпион. А ты его хотел записать в наемные убийцы.

Вадим, застегивая пиджак, с интересом оглянулся. Брюнетка, в это время проходящая контроль, через плечо разговаривала со своим телохранителем.

– Все русские – мафиози, сеньора, – безапелляционно заявил громила и, встретив взгляд Вадима, грозно нахмурил брови. – И этот малыш – не исключение.

– А еще мы пожиратели детей и хорошеньких женщин, – не удержался Вадим.

В дополнение к сказанному он перевел на испанский русскую поговорку про то, что мал золотник, да дорог. Правда, ввиду отсутствия в языке Сервантеса такого понятия, как золотник, он заменил его на бриллиант. И добавил, глядя на сурового Рауля, несколько слов про большую бестолковую кучу, правда, не определив точно ее состав, хотя это и без уточнения было понятно. На даме за ее «шпиона» он отыгрываться не стал, ограничившись выговором бодигарду. Правда, и этого было достаточно, чтобы брюнетка поняла, что ее одернули. А ты не хами! Даже если считаешь, что тебя не понимают.

Шкаф по имени Рауль, посчитав услышанное оскорблением, что было недалеко от истины, насупился, расправил плечи и попытался шагнуть к Вадиму. Резкий оклик полицейского остановил телохранителя. Служитель закона выкинул руку и указал место, где должен стоять рассерженный бодигард. На шум из глубины зала уже спешили встревоженные его коллеги, на ходу лапая кобуры пистолетов.

Оценив обстановку, Рауль мгновенно вскинул руки с открытыми ладонями, показывая, что он белый и пушистый. Брюнетка остановила полицейских коротким «ноу проблем» и с холодным интересом посмотрела на Вадима. Тот спокойно принял взгляд и коротко склонил голову, как бы принося извинения за резкость. Дама, не дрогнув ни единой черточкой лица, выдержала паузу и затем безразлично отвернулась. Надо было полагать, что на этом инцидент исчерпан, тем более что тезис «ноу проблем» подтвердил коллегам полицейский на досмотре.

– Проходите, сэр, не задерживайте регистрацию, – подал голос строгий секьюрити. Уголки его рта неожиданно тронула улыбка, и он негромко под нос пробурчал: – У этих русских всегда было хорошо с юмором.

Похоже, американец неплохо понимал по-испански.

Утро догнало их «Боинг» над Мексиканским заливом. Солнце искрилось миллионами блесток на бесконечной глади воды, уходящей к далекому горизонту. Вадим мог рассматривать такую замечательную картину через иллюминатор. Он сидел уже не у прохода, откуда наблюдать пейзаж было проблематично, а у окна. Справа от него располагался латинос лет тридцати, крепкого телосложения, с зачесанными назад блестящими иссиня-черными волосами. Молодой человек загрузился в самолет в Майами и попросил Вадима поменяться местами. Несколько сконфузившись, сосед пояснил, что у него проблемы с желудком и он будет тревожить Веклемишева, отлучаясь в туалет.

Следовало отметить, что хворость особо не проявлялась, и молодой человек по нужде более чем за два часа полета отлучился всего лишь один раз и то ненадолго. А так латинос сидел в кресле, держа на коленях закрытый ноутбук, который вытащил из сумки сразу после взлета. Он устремил все свое внимание в салон, высматривая впереди для себя нечто интересное. Что он там хотел разглядеть, помимо затылков пассажиров, было совершенно непонятно. Мужчина временами елозил в кресле, иногда задевая Вадима.

Веклемишев попытался снова вчитаться в парагвайскую газету, но и на этот раз долго не выдержал. Новости экономики, политики и светской жизни Асунсьона и прилегающих к столице территорий были для него не слишком интересны по банальной причине – крайней отдаленности от предыдущей жизни. Вадим отложил газету и от скуки через спинку кресла стал изучать названия дисков, которые выложил перед собой на откидной столик юный сосед с плеером.

На его удивление у парнишки был неплохой вкус. «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин», «Дорс» – классики тяжелого рока. Их Вадим слушал в дни своей юности, да и в зрелости не чурался, как и более поздних, но никак не менее серьезных групп «Нирванна» и «Ю ту».

От созерцания дисков Веклемишева отвлекло очередное активное шевеление справа. Латинос дернулся, заерзал на своем кресле и задел локтем Вадима. Веклемишев с досадой покосился на него и разглядел, что сосед очень заинтересовался стюардом, который катил мимо них тележку по проходу. На ней стоял никелированный кофейник и еще что-то, накрытое белой салфеткой, судя по очертаниям – чашки. Стюард, молодой чернявый парень в белом коротком кительке с нашивками авиакомпании, прошествовал с сервировочной тележкой по салону и скрылся за занавеской, закрывающей проход в бизнес-класс и пилотскую кабину. Сосед, едва не свесившись с кресла, внимательно проследил за ним, потом выпрямился, вытянул шею и опять начал всматриваться в салон.

Неожиданно Вадим понял, почему он не сумел сосредоточиться на газете и вообще чувствует себя не слишком комфортно. Неизвестно, какая хвороба мучает соседушку-латиноса и из-за нее ли он так напряжен и суетлив. Возможно, такое поведение мужчины действительно обусловлено болезнью, усиленной аэрофобией. Могло быть что угодно. Но эта волна напряженности, которая исходила от соседа, хлестнула и по Веклемишеву, плеснув в его сознание холодные брызги тревоги.

Разбираться в своих ощущениях и давать волю фантазиям Вадим не стал, однако насторожился. Нервозность латиноса, его поведение, не совсем адекватное для стандартного пассажира, несколько напрягали. Что он высматривает в салоне, зачем ему ноутбук, который мужчина даже не пытается открыть, почему его так сильно заинтересовал стюард, судя по всему, везущий кофе для экипажа?…

Словно услышав Вадима, сосед неожиданно перестал суетиться и застыл, глядя прямо перед собой. После минуты затишья он снова ожил, полез во внутренний карман пиджака и что-то вытянул из него. Будто ненароком скользнув в его сторону взглядом, Веклемишев разглядел, что латинос держит в руках небольшой предмет размером с палец. Без сомнения, это была флешка. Выходило, что его подозрения беспочвенны. Сосед, наконец, успокоился и решил поработать на ноутбуке.

Вадиму ничего не оставалось, как расслабиться и приписать свои опасения разыгравшемуся маразму. Привыкший к постоянной аналитической работе, причем в очень специфическом направлении, мозг не смог выдержать даже недолгого отдыха и начал функционировать с четким шизофреническим уклоном. Мания преследования уже налицо. А там и кровавые мальчики в глаза полезут…

Однако расслабиться не получилось. Кто-то другой, может, и не обратил бы внимания, однако профессиональный взгляд Вадима в момент засек безмолвный диалог стюарда, возвращающегося с пустой тележкой, с кем-то из пассажиров в первых рядах. Совсем незаметные движения век и подбородка не вызывали сомнений, что парень в белом кителе сигнализирует о чем-то сидящему там человеку.

Стюард, шагая по проходу, приближался к их ряду. Веклемишев не смотрел в его сторону, однако периферическое зрение не выпускало парня из вида. И он поймал миг, когда глаза стюарда встретились с глазами его соседа. И Вадим мог поклясться, что произошло то же самое, что он уже видел несколько секунд назад: едва заметное движение век и неуловимый кивок, обращенные к латиносу с ноутбуком. Если бы Викинг не ожидал этого, он, может, и не обратил бы на мимику стюарда никакого внимания, как и все остальные пассажиры. Но он обратил. И никаким шизоидным бредом здесь не пахло.

Внешне Веклемишев остался совершенно спокойным, но его мозг заработал в усиленном режиме, прокачивая ситуацию. Охотничий пес принял стойку. Что происходит в самолете? Кто эти люди, подающие сигналы друг другу? Может, они террористы, готовые захватить «Боинг», или наоборот – агенты службы безопасности, пытающиеся предотвратить теракт? Вполне могло быть, что это полицейские, участвующие в операции по поимке или слежке за преступником. Все варианты имели право на существование.

Наработав предположения, Веклемишев остановился на главном: на собственном отношении к происходящему. Кидаться с шашкой наголо и рубать предполагаемых террористов было бы идиотизмом. Тем более что они запросто могли оказаться полицейскими или бойцами спецподразделения. Кстати, Вадим знал и явно подозревал лишь двоих – своего соседа и стюарда. А того, кто сидит в первых рядах, он с ходу вычислить не мог. И сколько их может находиться в самолете? Передать сообщение командиру экипажа? А что он может ему сообщить? Что стюард делает глазки пассажирам? И отправить весточку шеф-пилоту через самого стюарда? Послать сигнал с борта самолета? Куда, чем и как?… Быстрее его пошлют, причем уже известно куда.

Ни один из активных вариантов не годился. По крайней мере в ближайшее время, до той поры, пока окончательно не прояснится обстановка. Ему оставалась роль наблюдателя и не более. А может, и вовсе ничего не произойдет. Такое вполне могло случиться, хотя Вадим в это не верил. Просто не верил, и все. И не от того, что был пессимистом, а потому что у него появилось предчувствие, которое его редко подводило в жизни.

Не подвело оно и сейчас. Прошло не более десяти минут, как стюард скрылся в служебном помещении, и снова появился в проходе с тележкой. На ней стояла большая никелированная супница, прикрытая сверху салфеткой. Прежним маршрутом стюард прошел за занавеску, прикрывающую ход в первый класс и пилотскую кабину. Вадим внимательно смотрел на парня, когда тот шествовал по ближнему к нему проходу между креслами. Никаких видимых признаков напряжения он не видел. Хотя… Ему показалось, что руки стюарда слишком крепко сжимают ручку сервировочного столика. Или действительно показалось? Нет, все же он прав. Что-то назревает!

Некоторое время ничего не происходило. Секунды для Вадима текли медленно как никогда. Веклемишев не услышал за гудением авиационного двигателя рассеянных глушителем глухих хлопков выстрелов – он их ощутил кожей, будто три взмаха крошечного веера. Вадим слишком хорошо знал, что это за дуновения. Первый, второй… с небольшой паузой – третий…

Неожиданно занавеска отлетела в сторону, и в салон ввалился стюард. В его правой руке был зажат пистолет с длинным наростом глушителя на дуле, а левой он держался за живот. По белому кителю расплывалось ярко-красное пятно. Истошный женский крик перекрыл общий вздох застывших в изумлении пассажиров.

Со второго или третьего ряда к стюарду, медленно оседающему на колени, метнулся мужчина. Он выхватил у раненого пистолет и повернулся лицом к салону. Дуло умело плясало в его руках, обшаривая ряды пассажиров в поисках героя, который решился бы совершить подвиг. Похоже, таковых в наличии не имелось.

Веклемишев с удивлением разглядел, что этим шустрым малым оказался не кто иной, как пожилой мужчина из пары, которую он сам еще в Хитроу определил в туристы-янкесы. Похоже, крупная ошибка со стороны Вадима вышла. Не угадал он ни цели их путешествия и, вероятнее всего, не угадал и национальной принадлежности. А возраст, судя по молодцеватости субъекта, похоже, делу не помеха.

– Молчать! – по-испански с сильным акцентом оглушительно проорал гудевшим пассажирам «турист». – Всем сидеть! Это захват самолета. При попытке сопротивления мы взорвем «Боинг».

Веклемишеву в этот трагический момент почему-то вспомнилось наставление Деда, которое тот дал ему перед отъездом.

– Ты там поаккуратнее, – насупил брови Олег Петрович. – Никуда не ввязывайся. А то я тебя знаю!

Как в воду глядел старый. Ну не хотел он, они сами пришли…

Глава 4. Вопросы без ответов

Сосед, как и предполагал Веклемишев, состоял в компании угонщиков «Боинга». Когда из-за занавески в салон вывалился окровавленный стюард, он на секунду застыл соляным столбом. Но выход на сцену пожилого «туриста» оживил латиноса. Он судорожно стал тыкать флешку в гнездо ноутбука. Вадим не стал мешать гражданину. Ему было прекрасно известно, что самые страшные – первые минуты захвата. Террористы, как правило, в это время возбуждены до крайности и начинают крушить всех и вся. Убивают тех, кто случайно или неслучайно дернулся, не так или не туда посмотрел, немедленно не выполнил требование захватчиков…

Вот и сейчас Веклемишев с опаской наблюдал за тем, как сосед дрожащими от волнения пальцами втискивает флешку в отверстие в боковой панели ноутбука. Он уже не сомневался, что этот стерженек размером с пальчик к высоким технологиям отношение имеет непосредственное, только не к компьютерным, а к самым что ни есть оружейным. Взрыватель был умело замаскирован под флешку.

И сам ноутбук, без сомнения, загружен взрывчаткой. Мудрено разглядеть через аэропортовскую рентгеновскую установку замаскированную, вылепленную в виде электронной панели с вкраплениями фальшдеталек, пластиковую мину. Такую штучку возможно обнаружить только при помощи газоанализатора или нюхательной собачки, натасканной на взрывчатку. Правда, есть комплексы просвечивающей аппаратуры типа нашего «Аракса», которые по спектральному анализу определяют наличие в багаже взрывчатого вещества. Но ничего подобного на контроле в транзитном зале Майами Веклемишев не наблюдал. Да и на миниатюрные контакты флешки подкова металлоискателя не могла сработать. Ребята, видимо, хорошо изучили систему контроля аэропорта, раз сумели протащить на борт заряженный пластитом ноутбук.

Вадим изучал похожую поделку, только исполненную в образе радиоприемника. Их в свое время производили в секретной лаборатории в Ливии. Правда, то производство уже лет пять не работало, уничтожили его на корню. Как Каддафи взял курс на открытость и видимое миролюбие, так лавочку и прикрыли. Это Веклемишев знал точно. Информация пришла из «Моссада», а те парни, как правило, дезу не сливают. Выходило, что кто-то подхватил выпавшее из рук знамя…

Мешать латиносу было чревато возможностью заработать кусочек свинца в жизненно важный орган. Несомненно, тип с пистолетом в передней части салона не только устрашал пассажиров, но и внимательно следил за подельником с миной. Не было сомнений, что сосед Вадима играет одну из главных ролей в спектакле, и его старший товарищ с пистолетом сделает все, чтобы это представление не сорвалось. Не исключалась возможность, что где-то рядом засел еще один террорист, страхующий латиноса. Да и сам господин бомбист, если попытаться помешать ему, от страха или от отчаяния может случайно или вполне осознанно привести в действие взрыватель. И тогда вспорхнут они всем списочным составом «Боинга-747» рейса Лондон – Асунсьон к небесному куполу, аки архангелы, крылья широко раскинув…

Эти размышления в считаные секунды пронеслись в сознании Веклемишева. Результатом мозгового штурма явилась наиболее оптимальная линия поведения – спокойствие и неподвижность. Не поворачивая головы, Вадим краем глаза проследил, как сосед наконец воткнул взрыватель в гнездо и вскочил с кресла. Он медленно пошел по проходу, подняв над головой ноутбук-мину. Вадиму было видно, что большой палец правой руки латиноса лежит на головке эрзац-флешки. Надо полагать, взрыватель исполнен в нажимном варианте. Веклемишев принял данное наблюдение к сведению.

– У этого человека в руках мощное взрывное устройство, – громко провозгласил пожилой и повел стволом пистолета в сторону латиноса. – Если кто-то попытается оказать нам сопротивление или захочет обезвредить мину, произойдет взрыв, и самолет развалится на кусочки.

Пожилой мрачно обвел взглядом пассажиров.

– Мы готовы к смерти, – зловеще сообщил он и сразу резко выкрикнул: – А кто из вас хочет отправиться на тот свет?

Пассажиры затравленно молчали. Было лишь слышно, как глухо стонет лежащий на полу раненый стюард. Им сейчас занималась напарница пожилого. Она вскочила с кресла следом за ним, юркнула за занавеску к пилотской кабине и скоро вернулась обратно, что-то буркнув в спину подельнику. Надо полагать, доложила, что там все в порядке. Вероятно, стюард сработал в целом как надо, хотя малость и лопухнулся, поймав пулю в живот. Сейчас женщина стояла на коленях, пытаясь перевязать его.

Латинос прошел через весь салон и встал рядом с «туристом». Он опустил ноутбук на уровень груди, но палец со взрывателя не снял. В это же время справа от прохода, впереди через два ряда от того места, где сидел Веклемишев, из кресла поднялся мужчина европейской наружности, лет сорока. Он коротко кивнул пожилому и двинулся в конец салона к служебным помещениям.

Через считаные секунды из-за перегородки послышались женские визги, а вскоре из распахнутой двери одна за одной вылетели три стюардессы.

– Присаживайтесь, сеньориты, – через весь салон крикнул им пожилой, и голос его посуровел: – Я кому сказал, сесть! Это захват самолета!

Стюрадессы испуганно кинулись выполнять приказание. Одна плюхнулась в опустевшее кресло рядом с Вадимом, вторая – заняла место террориста, который вытолкнул их в салон, а третья, пометавшись по соседнему проходу и не найдя, где пристроиться, опустилась прямо на пол.

«Европеец» задержался в служебном помещении. Он появился через несколько минут и занял позицию в конце салона у входа в отсек для обслуживающего персонала. Осторожно оглянувшись, Вадим отметил, что тот также успел вооружиться пистолетом, правда, без глушителя. И то верно: соблюдать тишину уже не требовалось. Викинг даже марку успел заметить: «Кольт-1911». Такой же, видимо, и у пожилого. Издалека не рассмотреть, но схож крупными габаритами. По всему выходило, что стюард оборудовал на кухне тайничок – себя и товарищей обеспечил оружием.

За время отсутствия «европейца» пожилой угонщик успел прочитать пассажирам лекцию о том, как им следует себя вести. Запрещалось вставать из кресел, разговаривать друг с другом, пользоваться мобильными телефонами и так далее, согласно обычному перечню требований террористов. За все возможные прегрешения кара полагалась также стандартная: смерть.

Вадим уже не сомневался, что угонщики не блефуют. Выстрелы в салоне первого класса наглядно подтвердили серьезность их намерений. Стрельба в самолете, летящем на высоте двенадцати километров над землей, может привести к его разгерметизации. Кому как не Веклемишеву знать статистику, что в девяти случаях из десяти резкая потеря давления в фюзеляже приводит к катастрофе. Пилоты просто не успевают среагировать на разгерметизацию.

Можно с уверенностью сказать, что и угонщики представляли возможные последствия, но все равно пошли ва-банк, причем на грани фола. А то что начали захват непосредственно со стрельбы, а не с банального запугивания, также объяснимо. Подобная тактика очень хорошо дисциплинирует заложников – все меньше рассказывать, кто здесь главный. Как там у классика: «Теория мертва, но вечно зелено древо жизни…»

И подготовка к акции очень смахивала на профессиональную. Мина-ноутбук, внедренный на рейс стюард, оружие на борту, посадка фигурантов в разных аэропортах… А уж выстрелы в первом классе дают волю буйной фантазии. На демонстрацию силы эта перестрелка точно не тянула, так как она произошла не на глазах у основной массы зрителей. Из этого следовало, что угонщики тщательно планировали, против кого применять оружие. Правда, ранение стюарда не очень вписывалось в общий сценарий захвата. И это настораживало. Выходило, что в самолете, помимо самих угонщиков, были еще вооруженные люди. И у них также пистолет с глушителем, и они сумели пройти через контроль в двух аэропортах. Но что это может означать – сопротивление захвату или разборку? Пока непонятно…

Версии и предположения вихрем носились в голове Веклемишева. Уравнение никак не выстраивалось. Неизвестных величин в нем набиралось в избытке. Можно было лишь догадываться, что произошло с экипажем. По времени и по ощущениям Вадима стрельба случилась только в салоне первого класса. Вероятнее всего, летчиков не «мочили», а дали испить соколам парагвайским приготовленный стюардом кофеек. Хорошо, если он был заряжен снотворным, а не чем-нибудь покрепче.

Очень интересовало, в кого стрелял стюард. Из тех, кто летел в первом классе, Вадим знал лишь брюнетку с телохранителями. Но и кроме них там могли быть другие пассажиры. Кстати, оружие, из которого ранили стюарда, в самолет бодигарды пронести не могли. Вадим был рядом, когда их досматривали в Хитроу и Майами. Значит, пулю стюарду в живот должен был вогнать кто-то другой. Еще одно неизвестное…

Очень тревожил вопрос, который можно было охарактеризовать как жизненно важный: если экипаж в отключке, почему самолет не падает? Ответ напрашивался сам собой: «Боинг» летит на автопилоте. Но ему когда-то нужно садиться. На самоубийц угонщики точно непохожи. Тогда, возможно, экипажу вкачали легкое снотворное, чтобы они на начальном этапе не дергались. Нельзя исключать и то, что кто-то из пилотов находится в сговоре с захватчиками… Однако и то, и другое не более чем предположения.

Неизвестно и главное. Какие цели преследуют угонщики? Какие требования и кому они хотят предъявить? Интернациональный состав террористов давал волю фантазии. Ближний Восток Веклемишев как специалист отсек, почти не сомневаясь. Во-первых, внешне никто из угонщиков не тянул ни на палестинцев, ни на иракцев, от которых можно было ожидать подобных эксцессов.

Сирия, Ливия, Иран и Ливан также не были родиной ни одного из этих ребят. Быть может, только немолодая смуглая женщина с черными глазами, что ходила в напарницах пожилого, сошла бы за уроженку тех мест. Но с таким же успехом она могла оказаться и испанкой, и аргентинкой, и чилийкой, и даже грузинкой. Кстати, испанский язык, на котором разглагольствовал перед пассажирами «турист», был не чистым. По акценту и внешнему виду Вадим мог определить его как уроженца балтийских народов Европы. Скорее – датчанина или голландца.

Что касается «европейца», то Веклемишев скорее всего отнес бы его к уроженцам Британских островов, а если еще точнее – зеленых равнин Ирландии. Хотя, вполне могло быть, что там жили далекие предки, а он эти равнины и в глаза не видел. Однако рыжеватый цвет волос и белесая кожа альбиноса с редкими веснушками давали повод это предположить. Сразу явилась мысль об ИРА – Ирландской республиканской армии, но тут же возникли очень серьезные сомнения. Захват самолета – не их почерк. Не было в истории террора случаев, чтобы бойцы ИРА пытались совершить нечто подобное или даже планировали акт угона самолета. Да и их недавним заявлениям о прекращении вооруженной борьбы можно верить.

Своего бывшего соседа Вадим с ходу определил в латиносы, что, вероятно, соответствовало действительности. Бомбист вроде бы пришел в себя, тряска первых минут закончилась. Орлом он не смотрелся, но спокойнее стал, и даже толика суровости во взгляде появилась.

Итак, можно было подводить предварительный итог. Самолет захвачен неизвестными с непонятными пока целями. Операция готовилась тщательно и явно не один день. Роли угонщиков расписаны, материальное обеспечение на достойном уровне. Состав группы интернационален, принадлежность к определенной группировке определить невозможно. Все работают уверенно, за исключением латиноса. Но он явно не определяющее звено в связке, более – статист.

Вывод? Пока никакого. Ничего толкового на ум Веклемишеву не приходило. Очень хотелось задать вопросы стюардессе, присевшей на соседнее кресло, но буквально в трех шагах за их спинами стоял «европеец». За разговоры, как обещал пожилой во вступительной речи, можно было схлопотать пулю в затылок. Такой конец для опытного бойца, каким являлся Викинг, был бы обиден. Некролог выходил жалкий: погиб за болтовню. Хотя какой он боец – нынче господин Веклемишев не кто иной, как официальный представитель РФ в дальних странах.

Оставалось только ждать и надеяться. Верить в лучшее хотелось, жаль, оснований к этому не было. Уравнение не решалось, уж слишком много неизвестных в нем набиралось. Икс, игрек, зет, лямбда, эпсилон – и далее по греческому алфавиту…

Глава 5. Пан или пропал

Пожилой с пистолетом наклонился к напарнице, оказывающей помощь раненому стюарду. После недолгих переговоров он выпрямился, скользнул взглядом по первым рядам и дважды ткнул стволом пистолета в сидящих там пассажиров. Вадиму не было слышно, что он им приказал, но двое мужчин поднялись из кресел. Они подошли к раненому и, неумело подхватив его, вынесли в салон первого класса. Женщина вышла за ними.

Многозначительно покачав пистолетом, пожилой указал им на латиноса с миной-ноутбуком и тоже скрылся за занавеской. Вадим заметил, как впереди задвигались головы пассажиров. Предупреждение, видимо, дошло не до всех.

– Молчать, ублюдки! Не двигаться! – раздался крик сзади.

«Европеец», выдвинувшись со своей позиции, едва ли не бегом проскочил до середины салона и с размаху обрушил рукоять пистолета на голову одного из непослушных пассажиров. Кто-то из рядом сидящих женщин истерично завизжал. Досталось и ей, правда, вскользь, насколько достала рука угонщика. «Европеец» бешено закрутил головой, выискивая непокорных, однако таковых в поле его зрения не оказалось.

– Кому еще непонятно, что мы пришли убивать, а не играть с вами? – проорал угонщик. – Это последнее предупреждение. Следующий, кто шевельнется, получит пулю.

Все застыли в оцепенении. Урок вышел более чем наглядный. Веклемишев автоматически отметил, что испанский язык «европейца», как и его старшего товарища, оставляет желать лучшего. Акцент был жуткий и, несомненно, принадлежал американцу или англичанину. Рыжий угонщик еще раз оглядел салон и неспешно двинулся на свое место к служебному выходу. Едва он успел его занять, как из-за занавески вышли двое мужчин, выносившие раненого стюарда. Нервно оглядываясь, они заняли свои места. Даже издали было видно по их лицам, что увиденное в первом классе оптимизма им не прибавило.

Через некоторое время вышел и пожилой. Глаза всех пассажиров обратились к нему. Он несколько секунд стоял не двигаясь, задумчиво глядя поверх голов, а потом зашагал по проходу между креслами. Мужчина шел медленно, внимательно оглядывая пассажиров. При его приближении Вадим опустил глаза, чтобы их взгляды не встретились. Стандартное правило: никогда не смотри в глаза собаке и террористу – и тот, и другой могут посчитать это вызовом.

Пожилой дошагал до «европейца» и что-то негромко ему сказал. Чуть развернув голову, Вадим отчаянно скосил глаза и смог разглядеть, что угонщики отошли в коридорчик служебного помещения стюардов.

До Веклемишева донеслись невнятные звуки речи, по которым невозможно было определить, о чем говорили террористы. Шум двигателей тягуче забивал слова. Можно было лишь уловить интонации разговора. Голос пожилого угонщика звучал глухо и, как показалось Вадиму, тревожно. По крайней мере, когда он наставлял пассажиров, в его словах проскакивали злость и нетерпение, но ноток тревоги точно не наблюдалось. Когда же заговорил «европеец», стало ясно, что и тот неспокоен. Похоже, у ребят появились серьезные проблемы. Вадим напрягал слух, однако ни единого слова так и не смог разобрать.

Разговор продолжался минуты три. Угонщики вышли из коридора в салон. «Европеец» занял свою позицию, а пожилой зашагал по проходу. Дойдя до латиноса, застывшего с ноутбуком, он повернулся к пассажирам и поднял руку, призывая к вниманию.

– Глубокоуважаемые сеньоры и сеньориты! Как я уже заявлял, мы готовы умереть, в отличие от вас, – пожилой сделал паузу и оглядел салон. – Но готовность пожертвовать собой еще не означает, что пожертвование обязательно должно произойти.

Угонщик исподлобья угрюмо смотрел на сидящих перед ним людей.

– Но, увы, обстоятельства выше наших желаний. Судьбе угодно, чтобы мы все погибли! – неожиданно голос пожилого взлетел чуть не до фальцета. – Этот самолет будет лететь, пока в нем не кончится горючее. А потом упадет – в океан, в сельву, в горное ущелье… Куда Всевышнему будет угодно. И на то – его воля!

Пассажиры слушали террориста молча. Когда же до них дошел смысл сказанного, в разных концах салона стали слышны плач и возгласы отчаяния. Худой мужчина средних лет вскочил с кресла в передней части салона, панически огляделся и закричал:

– Убийцы! Негодяи! Я хочу жить! Вы не имеете права…

Пожилой угонщик, безразлично поглядел на него и вскинул руку с пистолетом. Глушитель, противно чавкнув, оборвал вопль. Мужчина рухнул в кресло. Пассажиры замерли от ужаса.

– Еще кто-нибудь хочет высказаться? – свирепо выкрикнул пожилой, и его взгляд скользнул по рядам. – Я не люблю, когда мне мешают говорить.

Желающих повторить демарш, как и следовало ожидать, не оказалось. Пожилой держал паузу, рассматривая пассажиров.

– Но мы сможем выжить, – громко произнес он, и неожиданная улыбка растянула его губы. – Если…

И он снова замолчал. Люди в салоне зачарованно ждали, что означает это «если».

– Мы останемся живыми, если среди вас найдется тот, кто сможет посадить этот самолет, – наконец выговорил пожилой, и его глаза стали обшаривать ряды.

Вадим едва не присвистнул от удивления. Похоже, угонщики, при всей, казалось, качественной подготовке к акции, где-то просчитались. И опасность грозит не только пассажирам, но и им самим. Он не верил заявлениям, что эти ребята готовы умереть. На фанатиков, которых Веклемишев достаточно повидал на своем веку, они не походили. Уверены в себе, жестоки, не останавливаются перед убийством. Но в то, что эти люди пойдут на самопожертвование, Вадим не верил. Слишком умны.

Веклемишев не понимал смысла захвата самолета. У него сложилось впечатление, что стрельба в первом классе едва ли не единственное, чего угонщики добивались. По стандартному для таких акций алгоритму террористы сейчас должны были предъявить свои требования властям – свободы узникам, свержения строя, денег, в конце концов. И соответственно, сообщить о своих претензиях заложникам. Мол, мы не просто так, а за идею… Вот только складывалось впечатление, что после перестрелки угонщиков более всего озаботила посадка. Никаких попыток связаться с землей Вадим не наблюдал. Все активные участники, по крайней мере те, кто уже засветился, толпились в салоне лайнера. Может быть, радист с ними в компании и сейчас он ведет переговоры с наземными службами? Предположение сомнительное. Переговорный процесс, как правило, в компетенции руководителя операции или хотя бы должен проходить под его присмотром. Таковым, судя по обстановке, являлся пожилой «турист», а он не спешил к рации.

Одна смутная догадка возникла в мозгу Веклемишева. Операция захвата могла быть задумана с банальной целью завладения чем-то, что находится на борту «Боинга». Этим «чем-то» могли быть деньги, драгоценности или документы, перевозимые кем-то из пассажиров салона первого класса. Угонщики расстреляли владельца груза или курьера, завладели искомым, но акция пошла наперекосяк. Вмешался случай или просто подвела излишняя самоуверенность исполнителей. Дело обычное, если подготовкой занимаются дилетанты, возомнившие себя профессионалами.

Все версии имели право на существование. Вот только сейчас на первый план выходило не понимание смысла захвата лайнера, а банальное желание выжить. Вадим, озабоченный не менее, чем угонщики, высматривал со своего предпоследнего ряда, не явится ли им спасение в образе пилота, затерявшегося среди пассажиров, способного посадить «Боинг».

Чуда не происходило, а вот смятение народа стало заметно усиливаться, грозя перерасти в панику. Доносились рыдания в голос, люди уже не замирали в креслах от страха перед угонщиками. Было видно, как ходили над спинками головы пассажиров. Вадим под общее волнение аккуратно повернулся и бросил быстрый взгляд на «европейца». Секунды хватило, чтобы заметить крайнюю злость и, одновременно, растерянность, исказившие и без того не слишком привлекательную физиономию террориста-альбиноса.

Веклемишев перевел взгляд на пожилого. В отличие от своего подельника, «турист» эмоции держал при себе. По его лицу невозможно было ничего прочитать. Сложив на груди руки, так что дуло пистолета, увенчанное глушителем, едва не касалось щеки, угонщик задумчиво наблюдал за пассажирами. Взгляд его рассеянно, словно бы нехотя, бродил по рядам. Но вот пожилой кисло скривился, посмотрел на европейца и кивнул, видимо, давая команду на наведение порядка.

Тот не заставил себя ждать. Сорвавшись с места, он двинулся по проходу, нещадно колотя рукоятью пистолета – по головам, по рукам пассажиров, которыми они прикрывались от ударов.

– Молчать! Молчать, свиньи! Молчать! – словно заведенный, на каждом шагу, на каждом ударе повторял альбинос.

Проведенная воспитательная работа хотя и не сразу, но дала результаты. Относительный порядок был наведен. Пассажиры застыли в креслах, плач и причитания утихли.

– Я еще раз повторяю вопрос, – громко отчеканил пожилой. – Есть среди вас тот, кто может посадить этот самолет?

Молчание было ответом угонщику. Веклемишеву на мгновение показалось все происходящее сном, горячечным бредом его воспаленного бездельем сознания. Он просто заснул после взлета, и ему привиделся этот захват, в сюжет которого Вадим включил пожилую пару туристов, отложившуюся в его памяти, «европейца», мелькнувшего перед глазами при посадке в Майами, проследовавших в первый класс примечательную брюнетку со своими телохранителями… Вот сейчас он откроет глаза, сбросит с себя тягучую дрему – и данное безобразие сразу прекратится.

Увы, это было не сном, а явью. Можно было сколь душе угодно открывать и закрывать глаза, окружающая картина не менялась. Вадим неожиданно ощутил беспомощность перед обстоятельствами. Он часто смотрел в лицо смерти, и это было неотъемлемой частью его профессии. Только всегда он знал, ради чего идет на риск и меру этого риска. А сейчас Вадим чувствовал себя бестолковым бараном, которого ведут на заклание – подобное ощущение для него было непривычным и мерзким.

Неожиданно пришло холодное понимание действительности. Уже не взглядом стороннего наблюдателя Веклемишев посмотрел по сторонам. Ситуация складывалась пиковая. Рояля в кустах в виде бравого летчика не наблюдалось. Пассажиры после экзекуции приутихли. Вот только насколько хватит терпения у людей, предвидеть было невозможно. Кто-то один запросто мог сорваться на истерику и спровоцировать у пассажиров панику. А это смерти подобно на летящем на огромной высоте лайнере. Никакой автопилот не справится с безумием толпы. Потом спецы будут головы ломать, пытаясь разобраться в записях черного ящика. Летели, летели и вдруг бац, центровку потеряли и камнем вниз…

Мозг Викинга с бешеной скоростью просчитывал варианты дальнейшего развития событий. Странно, но почему-то все они сводились к одному. Что там в старом сериале кричал Павка Корчагин: «Смены не будет. Но мы-то здесь!» Перспектива грохнуться с двенадцатикилометровой высоты не прельщала. Был еще малый шанс побарахтаться и, возможно, выплыть, и его надо было использовать. Пан или пропал?

Вадим вскинул руку над головой. Это движение сразу поймал глазами пожилой. После секундной паузы он кивнул «европейцу»-альбиносу. Кивок получился не быстрый, с явно выраженным недоверием. Это понял рыжий угонщик, не ускользнуло сомнение «туриста» и от Веклемишева.

«Европеец», не сводя глаз с Вадима, приблизился к их ряду. Выбросив руку над головой съежившейся от страха стюардессы, он упер ствол «кольта» в голову Веклемишева.

– Ты пилот? Ты можешь посадить наш самолет? Ты летал на «Боингах»? – выдал очередь из вопросов альбинос.

– Я не пилот, – спокойно ответил Вадим, глядя прямо перед собой. – Но я проходил начальную летную подготовку. Правда, летал только на легких самолетах.

– И ты думаешь, что справишься с этой громадой? – перебил его «европеец». – После «Сессны»…

– У вас есть другой летчик? – криво усмехнулся Веклемишев. – Тогда прошу прощения, что отнял ваше драгоценное время.

– Откуда ты взялся, герой? – повысил голос угонщик. – Отвечай быстро и не вздумай врать, иначе я вышибу твои мозги.

– Я русский, лечу в Асунсьон работать в российском торговом представительстве, – выдал Вадим заранее продуманный ответ.

Его слова повергли угонщика в глубокое раздумье. Судя по выражению лица «европейца», русские в этих широтах проходили по разряду экзотики. Похоже, он не был готов к подобному повороту событий. Вадим примерно представлял ход мыслей террористов. Естественно, парни ждут подвоха. Международные рейсы, как правило, сопровождают маршалы – представители службы безопасности авиакомпании. Такой секьюрити, вероятно, затерялся среди пассажиров. Развязать активные действия ему возможности пока не представлялось. А вот если уйти хотя бы из-под одного дула и от глаз латиноса-бомбиста, появится шанс для поэтапной нейтрализации террористов. Поэтому недоверие к добровольцу было делом естественным. Альбинос, готовый к провокации, растерялся от того, что перед ним русский, который на роль подсадной утки явно не тянет.

– Покажи документы, – потребовал «европеец».

Вадим аккуратно, без резких движений, достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и протянул его угонщику. Тот убрал ствол пистолета от виска Веклемишева и взял в руки документ. Открыв корочки, он перевернул страницы, пробежал глазами по записям, коротко глянул на Вадима, сравнивая фотографию с реальным обликом владельца, закрыл паспорт и сунул его себе в карман.

– Поднимайся! – коротко бросил ему «европеец» и отступил на шаг назад.

Он повернулся к пожилому и кивнул ему, видимо сигнализируя, что ситуация под контролем.

– Шагай вперед! – скомандовал угонщик и последовал за ним.

Вадим шел по проходу, чувствуя на себе взгляды пассажиров. Он был их единственной надеждой. Вот только у него не было уверенности, что эти надежды оправдаются. Уж слишком многое он брал на себя.

«Европеец» остался в салоне, заняв место пожилого рядом с бомбистом-латиносом. Вадим по команде «туриста» прошел за занавеску. Короткий переход с дверью, ведущей в туалет, остался позади. Открывшийся живописный пейзаж салона первого класса «радовал» реализмом. Два трупа, в которых Веклемишев признал телохранителей брюнетки, покоились рядышком в креслах последнего ряда. Похоже, они не успели совершить ничего героического. Одного убили выстрелом в затылок, у другого входное отверстие пули зияло на виске. Сработано было качественно.

Через проход от убитых секьюрити на разложенном кресле лежал раненый стюард. Он находился без сознания. Одежда и наспех наложенные повязки пропитались кровью. Напарница пожилого сидела напротив. Их взгляды встретились. Женщина безнадежно покачала головой.

Во время безмолвного диалога угонщиков Вадим осмотрелся. За столиком напротив телохранителей валялась тележка, с которой стюард зашел в салон первого класса. Рядом лежала открытая супница. Ее чистота наводила на мысль, что именно в ней транспортировалось оружие из служебного помещения.

Помимо убитых телохранителей, стюарда и сиделки в салоне находилась лишь примечательная брюнетка. Она сидела спиной к Вадиму в передней части салона. Больше никого в первом классе не было. Присмотревшись, Веклемишев обнаружил, что дама пристегнута к ручке кресла наручниками. Его версия, что здесь произошла перестрелка между стюардом и кем-то еще, вооруженным и очень опасным, дала трещину. Два выстрела были произведены в телохранителей, которые, судя по их позам, не успели даже отреагировать. А вот третий… Или стюард сам засадил себе пулю в живот, или это сделала брюнетка. Очень интересный расклад получался!

Глава 6. Лети туда, не знаю куда

Его размышления по поводу третьей пули прервал властный голос пожилого угонщика. Он уже изучил паспорт Веклемишева, врученный ему «европейцем».

– Зачем вы летите в Парагвай? – спросил он, угрюмо глядя на Вадима.

– Работать в российском торговом представительстве, – повторил легенду Веклемишев.

– Где располагается ваше представительство? – последовал быстрый вопрос.

– В Асунсьоне… – начал было Вадим, но его прервали.

– Где конкретно? – нетерпеливо спросил пожилой.

– Понятия не имею, – честно ответил Вадим. – Меня должны были встречать в аэропорту…

– Вы неплохо владеете испанским языком.

– Еще лучше я говорю по-английски. А также могу общаться на немецком, французском и двух наречиях фарси. Я закончил институт иностранных языков, – сообщил Вадим.

Это было чистой правдой, но с долей недоговоренности. Он пропустил в названии института слово «военный».

– Вы собирались работать переводчиком в вашем торгпредстве? – выдал на хорошем английском «турист» и уперся в Вадима холодным взглядом.

– Нет, я направлен руководить отделом поставок российской авиационной техники, – сообщил Веклемишев также на языке туманного Альбиона и, разглядев поднятые вопросительно брови собеседника, пояснил: – У меня есть еще одно образование – коммерческое. Вам повторить сказанное мною на фарси или французском?…

Похоже, ответы удовлетворили «туриста». Он закрыл паспорт, сделал движение, будто хочет засунуть его себе в карман, но после секундного раздумья протянул его Веклемишеву.

– Вы сможете посадить наш «Боинг»? – перешел к конкретике угонщик.

– Попытаюсь это сделать, – честно сказал Вадим. – Я уже говорил вашему коллеге, что прошел курс начальной летной подготовки на легкомоторных самолетах.

– То есть у вас нет опыта летной практики? – кисло констатировал угонщик.

– Я самостоятельно управлял самолетом… – Вадим прикинул на глазок, сколько может налетать дилетант, – тридцать два часа.

– Тридцать два часа полетов на помеле, – обреченно покачал головой угонщик.

– Я летал на «Як-18» и на «Сессне», – с искренней обидой в голосе выдал Вадим.

– Вам не кажется, что это авантюра? – криво усмехнулся пожилой. – Или вас томит жажда подвига?

– Это элементарное желание жить, – парировал укол Вадим.

– Ну что же, мотивация достойная, – после недолгой паузы согласился угонщик. – Тем более что выбора у нас нет. Да и с земли, думаю, нам помогут.

– Что случилось с экипажем? – спросил Вадим.

– Вас это не касается. Хотя… – пожилой пожал плечами. – В принципе это уже неважно. Кофе оказался слишком крепким для них.

– На что вы рассчитывали? – неожиданно вырвалось у Вадима.

– На кретина, – кивнул в сторону лежащего стюарда пожилой. – Этот сопляк должен был вести самолет. Не сумел справиться с бабой…

Вот и разрешилась загадка третьего выстрела. Перестрелки не было. А так как на роль «бабы» в первом классе претендовала лишь брюнетка, выходило, что именно она ранила стюарда из его же пистолета. И случилось это, вероятно, когда парнишка, нейтрализовав телохранителей, вязал ее. Расслабился юноша и поломал все планы террористов.

Угонщик посмотрел на наручные часы и неодобрительно покачал головой.

– На разговоры нет времени, – властно бросил он и позвал женщину: – Луиза, оставь стюарда. Ему мы уже вряд ли чем поможем. Иди подмени Рея, он мне нужен здесь.

Женщина молча кивнула в ответ, поднялась и вышла из салона. Через минуту появился «европеец».

– Ты звал меня, Эд? – тревожно спросил альбинос. – Что-то случилось?

– Надо вытащить пилотов из кабины, чтобы не мешали, – сказал пожилой. – Помоги русскому устроиться. И сразу иди в салон. Я боюсь, что это стадо подумает, что Луиза слаба и им можно порезвиться. Нам достаточно трупов.

– Они не знают, кто такая Луиза, – усмехнулся Рей. – Если она рассердится…

– Этого я и боюсь. Поспеши, Рей, – поторопил его пожилой. – Подошел сеанс связи с «вышкой». Я сейчас попробую с ней связаться.

– Есть, мой дженераль, – шутливо козырнул «европеец» и махнул Веклемишеву: – За мной, амиго. Посмотрим, какой ты ас. Хотя нет, для начала проверим, хороший ли ты грузчик.

Итак, кое-какую информацию Вадим получил. Теперь он знал, как зовут трех угонщиков из четверых ему известных: Эд, Рей и Луиза. Жаль только, национальную принадлежность по их именам, как и раньше, вычислить возможности не представлялось. Рей мог быть как ирландцем, так и англичанином или американцем. Луиза виделась уроженкой как минимум трех континентов. А уж такое сокращение, как Эд, предполагало немало развернутых имен: англосаксонские Эдуард и Эдмонд запросто превращались в испаноязычные Эдуардо и Эдмондо. А поковыряться в памяти, так и Эдвина можно вспомнить и Эдлока…

Более занимала фраза Эда о сеансе связи с «вышкой». «Вышкой» на летном сленге называли пункт управления полетами. Это было достаточно интересным пунктом. По всему выходило, что сообщники угонщиков «Боинга» находятся на «вышке» одного из аэродромов. Гражданского или военного? Неужели они обладают такой мощью, что смогли захватить не только самолет, но и организовать ему посадку в захваченном аэропорту. Нельзя исключить и того, что данная операция организована при участии государственных структур. Не очень верится, но возможно. Под прикрытием и не такое выделывают. Уж кому как не Викингу это знать.

Время для коротких раздумий было. Прежде чем взять в руки штурвал, Вадиму пришлось попотеть, помогая Рэю доставать из кресел пилотов и перетаскивать их в салон. Похоже, присадка к кофе не была смертельной. Оба летчика представляли собой ватных кукол, никак не реагировали на грубые действия при их транспортировке, но дышали ровно и загибаться, похоже, пока не собирались. Радиста и штурмана, а может – бортинженера «Боинга» Вадим не видел, их, видимо, оставили почивать на своих местах за пилотскими креслами.

Втаскивая в салон грузного второго пилота, Вадим встретился глазами с брюнеткой. Она безразлично-холодно выдержала его взгляд и отвернулась. Повторилась сцена, произошедшая у стойки контроля в аэропорту Майами. Опять в голову полезли мысли о причинах захвата самолета. Не укладывались действия этих парней в стандартную схему террористов.

Однако все мысли об угонщиках и их замыслах ушли, едва Вадим сел в пилотское кресло. Он занял место командира корабля. В правом кресле устроился Эд. Рея после перетаскивания пилотов он отправил в пассажирский салон. Свой пистолет Эд передал Луизе, которая заняла позицию в первом классе. Дверь в пилотскую кабину осталась открытой, и женщина держала Вадима в поле своего зрения. Видимо, ему еще не настолько доверяли, чтобы оставаться с ним один на один.

Пока Вадим осваивался, осматривал приборную доску, читал надписи, стараясь разобраться в многочисленных шкалах, тумблерах и ручках, пожилой пытался до кого-то дозвониться по обычному мобильнику.

Веклемишев несколько лукавил, когда говорил угонщикам, что он прошел начальную летную подготовку на легкомоторных самолетах. В действительности, каждый «отделец» проходил курс летного обучения. Их учили летать на всем, что может подниматься в воздух. Правда, настоящей учебой это назвать было трудно, больше подходил термин «натаскивание». Три дня теории, три дня работы на тренажерах и две недели практики полетов на различных типах летательных аппаратов. По темпам они сильно опережали знаменитый шестимесячный курс подготовки сталинских соколов времен Второй мировой войны: взлет-посадка, сержантские треугольники на петлицы и вперед, за орденами. Тактике воздушного боя учились уже на фронте. Тот, кто сумел выжить в первых воздушных боях, становился классным летчиком. По безжалостной статистике пропорция, особенно в начале войны, складывалась удручающая: один ас к двадцати пяти погибшим салажатам. Важна была победа – одна на всех. За ценой не стояли.

Натаскивали «отдельцев» качественно, да вот только Вадим проходил этот курс более десяти лет назад. И летные навыки ему пришлось применить лишь однажды, в Сьерра-Марино. Тогда он угнал легкую двухмоторную амфибию и даже пролетел на ней километров десять-пятнадцать, пока не вытекло горючее из продырявленных пулями баков.

Он не старался вникнуть в назначение всех тумблеров, шкал, контрольных лампочек, в переизбытке теснившихся на приборных панелях. Веклемишев помнил наставление майора-инструктора, разглядевшего его растерянность перед великим множеством огоньков и стрелок, когда он оказался в кресле второго пилота учебного «Ту-16». До этого Вадим уже летал на спортивном «ЯКе»-спарке, на трудяге «Ан-2» и вертолете «Ми-6». Естественно, там приборов было намного меньше.

Майор усмехнулся в пшеничные усы и по-отечески похлопал по плечу курсанта-«сирийца», которого изображал Веклемишев. С целью особой секретности они тогда маскировались под спецов из дружественных стран. Это чтобы летуны лишних вопросов не задавали типа «откуда» и «зачем». А так взяли дополнительную подписку о неразглашении и приказали учить братьев меньших неразумных, строящих социализм, – и никаких проблем. Тем паче что обучаемые неплохо лопотали по-русски и переводчики им не требовались.

Насладившись эффектом, инструктор сделал размашистый жест в сторону приборных панелей, сунул Вадиму под нос открытую пятерню и стал загибать на ней пальцы.

– Тебе, парень, из всего этого изобилия надо знать и видеть пять вещей. Секи! Первое: альтиметр – датчик высоты; датчик скорости – два, авиагоризонт – три, шкала гирокомпаса – четыре, датчик горючего в баках – пять. Остальное – херня! Запомнил? В принципе особой разницы между ракетоносцем и «кукурузником» нет. Накручено больше, а смысл тот же самый.

– А штурвал, а ручки управления двигателем, система выпуска шасси, тормозные устройства. Их же тоже требуется знать и видеть… – попытался показать осведомленность «сириец».

– А вот на штурвал и РУДы любоваться незачем, ими работать надо. Ву компрене? – осведомился майор.

– Уи, – показал знание французского Вадим и согласился: – Надо работать! Остальное – херня.

Потрудились они тогда на славу. Полетали на всем, что может летать – с крыльями и без оных. Два ознакомительных полета на «Ту-16», наиболее близком по конструкции к «Боингу», в голове отложились, но не слишком отчетливо. Поэтому сейчас Вадиму приходилось вытаскивать из памяти полузабытые знания.

Кстати, инструкторы при прощании говорили, что толковые им курсанты попались. Все на лету схватывали. И с языком особых проблем не было. А в критических ситуациях запускали по матушке со всем прилежанием и практически без акцента. В общем, хорошие ребята.

Помня наставления майора, Вадим пробежал глазами по приборам и выхватил нужные шкалы и транспаранты. Табло автопилота горело красным огоньком, подтверждающим, что он сейчас в работе. Прямо под ним крупный красный тумблер включения. Авиагоризонт, датчики высоты с двумя стрелками, датчик скорости… Плохо, что градуировка в футах и узлах. Но с этим он справится, не такая уж и трудная арифметика. Вот этот рычаг посередине под приборной панелью – для выпуска шасси, что и подтверждено соответствующей надписью. Ручки управления двигателями, в сокращении – РУДы, под правой рукой. На табло указателя курса отметка сто тридцать три градуса. И означает это, что летят они на юго-восток.

Вроде все понятно. Дальнейшее изучение вождения «Боинга» пойдет в процессе полета. Немедленно отключать автопилот и брать управление на себя Вадим не собирался. Для этого следовало хотя бы знать, куда нужно вести самолет.

Неожиданно у него похолодело под ложечкой. До Веклемишева дошло, какую ответственность он на себя возложил. Вадим даже мотнул головой в попытке стряхнуть с себя наваждение, которое ему мерещилось. Но, увы, ничего не изменилось. Перед глазами по-прежнему подрагивали стрелки приборов, горели транспаранты с надписями, штурвал сам просился в руки, а в лобовом стекле виднелось изумительное в лазурной чистоте небо. Ни единого облачка до горизонта. Мечта пилота!

Вадим взглянул в левое окошко. Они по-прежнему летели над водой. Он прикинул время полета от Майами, курс и понял, что, вероятнее всего, ошибся, когда предполагал после взлета, что они летят над Мексиканским заливом. Вероятнее всего, трасса их «Боинга» пролегала над Атлантикой. Они ушли от Майами влево, обходя Кубу, Доминику и Барбадос, и сейчас двигались вдоль восточного побережья Южной Америки. Вадим посмотрел через голову Эда в правое остекление кабины, пытаясь разглядеть очертания суши. Но и там, кроме горизонта, ничего видно не было. Тут же в голову пришла мысль, что совсем необязательно они должны находиться над Атлантическим океаном. Самолет после взлета пилоты могли увести вправо и пересечь узкий перешеек земли по югу Мексики или пролететь через Гватемалу или Панаму. «Боинг» сейчас запросто мог двигаться вдоль тихоокеанского побережья тем же курсом. По времени полета не исключался ни тот, ни другой вариант.

Вадим в общих чертах знал, что ориентирование по карте, когда штурман рассчитывает курс и выводит самолет в заданную точку на цель, нынче используется, пожалуй, только военными. Управление гражданским авиационным движением осуществляется диспетчерской службой. Вероятнее всего, у пилотов есть расчеты полета по времени, высоте и курсу, но в любом случае полет контролируется и корректируется наземными службами. А уж при подлете к аэропорту назначения диспетчеры ведут самолет до самой посадочной полосы, уточняя курс и глиссаду снижения до той поры, пока пилот не увидит бетонку.

Веклемишев покосился на наушники с микрофоном, висевшие на подлокотнике кресла. Эд запретил ему надевать их. И кто же будет заводить «Боинг» на посадку? Та пресловутая «вышка», о которой упоминал пожилой угонщик. Неужели сеанс связи, о котором он говорил, будет вестись не по рации, а с помощью простого мобильника? На спутниковую трубку этот аппарат точно не тянул. И, кстати, Эд уже который раз набирал номер на мобильнике, однако связь не налаживалась.

Данный факт настораживал. Без наведения с земли он не сможет не то что посадить «Боинг», а даже вывести его на материк. Он стал уже гадать, где может находиться их самолет и с какой стороны располагается континент, именуемый Южной Америкой. Повернешь не на тот галс – и возврата нет. Жди потом, когда на горизонте появится Африка или Филиппины. Это если горючего хватит…

Глава 7. Взвейтесь, соколы, орлами

Будто испугавшись мысленных рассуждений Вадима, мобильник сработал, связав Эда с тем, кто ему был нужен. Угонщик говорил громко, а из этого можно было сделать вывод, что связь с «вышкой», если это была именно она, неважная.

В принципе задумка вести переговоры по мобильному телефону была неплохой. Особенно, если угонщики опробовали эту идею раньше. Вадим запомнил слова Эда, брошенные им Рею, о том, что подошел сеанс связи. Следовательно, он точно знал, когда самолет войдет в зону устойчивого приема сотовой связи. А подобных же зон на пути следования самолета могло быть несколько. И на каждой забит свой номер, а по-умному – то и не один. Так можно добиться надежной связи и защититься от пеленга и прослушивания. На языке связистов это называлось уходом на запасную частоту.

Веклемишев внимательно вслушивался в разговор.

– Да, это Эд… На то были причины… Нет, с этим все в порядке, план остается в силе. Основное мы выполнили, но у нас появились серьезные проблемы. Тяжело ранен Давид. Он не сможет вести самолет… Прекрати истерику, идиот! Мы нашли пилота… Ни о какой подставе речь не может идти. Этот парень русский, летит в Асунсьон работать в торговом представительстве. Говорит на нескольких языках… Ты когда-нибудь видел полицейского, который разговаривал на арабском и еще пяти языках? Да еще с российским паспортом… Нет, на «Боингах» он не летал, только на легких самолетах. И опыта почти никакого… А где я тебе найду другого?… Хватит орать, уже ничего нельзя изменить. Твоя задача рассчитать нам курс на аэродром и обеспечить посадку… Объясняй как хочешь. Ты же у нас великий специалист в авиации. И именно ты готовил придурка Давида, который не смог справиться с этой бабой… Понял тебя: выходим в эфир через пятнадцать минут. Настраивайся и ищи нас на экране. Конец связи.

Эд нажал кнопку на мобильнике и задумчиво застыл, глядя прямо перед собой в лобовое остекление кабины. Для Вадима ничего нового в его разговоре с сообщником, находящимся на земле, не прозвучало. Разве только он узнал, как зовут раненого стюарда. Но пользы от этого было немного.

– Можно поинтересоваться, где мы летим? – прервал думы Эда Веклемишев.

– Зачем вам это знать? – исподлобья покосился на него угонщик и угрюмо-насмешливо буркнул: – Извините, сеньор, но джипиэску я дома забыл. Нас выведут на посадочную полосу. Все под контролем.

– Я понимаю, что вы отлично контролируете ситуацию, – с заметным сарказмом сказал Вадим. – Вот только хотелось бы иметь информацию, в какой стороне Южная Америка. Так, на всякий случай. Вдруг батарейка в мобильнике сядет или сердечко у вас даст сбой от волнения.

– Ах, вы об этом… – протянул Эд, несколько удивленно взглянул на Веклемишева, но его взгляд тут же прояснился. – Мы летим над Атлантикой вдоль побережья. Земля там, – он ткнул пальцем в форточку, располагавшуюся справа от него.

Вадим был удовлетворен полученным ответом. Первоначальная версия насчет курса, которым летел их «Боинг», подтвердилась. Хотя с практической точки зрения эта информация значила немного, но появилась уверенность, что не придется сажать самолет на воду посередине океана. Радовало, что его останки будут покоиться в матушке-земле, а не в желудке трепанга или скользкого морского червя. Шутка, хотя и горькая. Появилась хоть какая-то определенность. А еще можно констатировать, что пожилой угонщик окончательно утвердился по его детскому вопросу во мнении, что Веклемишев не засланный казачок. И это давало надежду, что к нему станут относиться более доверчиво и, как следствие, расслабленно. То есть не будут ежесекундно ждать от него пакости и держать все время на мушке. Ну а дальше – как карта ляжет.

– Вы разобрались в управлении самолетом? – мрачно спросил у Вадима Эд.

– Больше да, чем нет, – уклончиво ответил Вадим, однако, заметив холодно сузившиеся глаза угонщика, более уверенно сообщил: – Я смогу управлять «Боингом».

Похоже, у этих ребят с юмором сейчас явный напряг. Хотя по «европейцу» этого не скажешь. Альбинос Рей в отличие от Эда и Эльзы держался более раскованно. Правда, у Вадима были сильные подозрения, что его энергия и оптимизм подпитаны искусственно. Уж слишком велики были зрачки у Рея, они расширились едва не на всю радужку. И перемены настроения слишком очевидны. Запросто мог перед началом акции отлучиться в туалет и пройтись по «дорожкам». А может, еще в Майами нагрузился «снежком». Но это сомнительно, столько времени на подъеме Рей продержаться не мог.

Ровно через пятнадцать минут Эд набрал номер и связался с землей. После нескольких фраз разговора Вадим понял, что «вышка» пока не видит их самолет на экране локатора. Видимо, слишком велико было удаление «Боинга» от аэродрома, где сидели сообщники угонщиков.

Разрешилась и задачка, над которой ломал голову Вадим. Связь с землей в первую очередь была нужна ему как пилоту. Заводить на посадку самолет, держа одной рукой штурвал, а второй – мобильник у уха, было нонсенсом. Иметь в качестве посредника для переговоров с землей Эда тоже неразумно – из-за потери времени. В этом случае мог еще и вмешаться фактор «испорченного телефона». Решение проблемы оказалось простым. Коротко переговорив с «вышкой», Эд полез в карман ветровки и передал Вадиму гарнитуру мобильника – «улитку», которую надевают на ухо водители.

Связь была достаточно чистой. За пятнадцать минут полета они вошли в зону устойчивого приема. Мужской голос звучал в наушнике несколько глухо и, по ощущениям Вадима, вряд ли принадлежал молодому человеку. Заговорил собеседник на чистом испанском языке. И сразу перешел к делу. Назвавшись Доном, он присвоил Веклемишеву позывной «Росси», вероятно, по созвучию с именем далекой родины пилота. Дон запросил у Вадима курс, высоту и скорость полета. Получив данные, он около трех минут молчал, а потом вновь появился в эфире. Видимо, на земле сделали расчеты и решили подкорректировать полет «Боинга».

– Росси, тебе необходимо изменить курс со ста тридцати трех градусов на сто двадцать восемь. Сделать это необходимо как можно быстрее. В противном случае вы войдете в воздушное пространство Бразилии. Доложите ваши действия.

– Выключаю автопилот, выбираю поворотом штурвала влево пять градусов, потом выравниваю самолет по горизонту и опять включаю автопилот.

– Верно, Росси. Работать плавно, без рывков и усилий, – уточнил Дон. – Начинайте маневр.

– Вас понял, Дон, приступаю, – сообщил Вадим.

Его голос прозвучал бодро, однако по спине побежали мурашки. Вадим потянулся к тумблеру автопилота и глянул в сторону Эда. Угонщик сидел с телефоном у уха и напряженно следил за рукой Вадима. Дотронувшись до красной ручки, Веклемишев на секунду застыл, а потом глубоко вздохнул и потянул ее влево. Появилось ощущение, будто он прыгает в холодную воду. Разбег, короткий полет и…

И ничего не случилось, кроме того, что погас экранчик, на котором светилась надпись «Автопилот включен». Самолет летел прежним курсом на той же высоте. И птичка авиагоризонта твердо стояла на горизонтальной черте.

Вадим положил руки на штурвал и стал аккуратно поворачивать его влево. Он почти не прикладывал усилий, но и штурвал не собирался оказывать ему сопротивления. Повинуясь движению, «Боинг» начал едва заметно крениться на крыло. Вадим, чтобы не переусердствовать, вернул штурвал в прежнее нейтральное положение. Птичка авиагоризонта вновь заняла горизонталь, а картушка курса застыла на риске сто двадцать девять градусов. Уже более уверенно Вадим повел штурвалом и выбрал еще один градус.

– Маневр выполнил. Идем по направлению сто двадцать восемь, – доложил Вадим.

– Молодец, амиго! – послышалось в гарнитуре. – Можно опять включить автопилот. В ближайшие двадцать минут летите этим курсом. До связи. Ухожу из эфира.

Вадим щелкнул тумблером и, как только загорелся транспарант «Автопилот включен», снял левую руку со штурвала и откинулся на спинку кресла. Неожиданно он ощутил, что его спина стала влажной от пота. Ох, тяжелая это работа, штурвалом двигать. Особенно если ты в этом деле «чайник».

Глубокий выдох, сопровождаемый кряхтеньем, донесся из правого кресла. Веклемишев покосился на Эда и про себя ухмыльнулся. Лицо пожилого угонщика покрывали капли пота. Он сидел неподвижно и продолжал держать у уха молчавший мобильник.

«А жить-то, дяденька, ой как хочется, – позлорадствовал мысленно Вадим. – А кто-то говорил, что готов умереть…»

Почувствовав на себе взгляд, Эд расслабился, опустил руку с телефоном и глянул на Веклемишева.

– А ведь получилось, – одобрительно произнес угонщик и попытался признаться: – Я как представил…

Однако не договорил, что именно ему представилось. Смахнув со лба пот, Эд поднялся из кресла.

– Я пойду проверю салон. Заодно сообщу, что наш «Боинг» не разобьется, так как его пилотирует классный летчик, русский ас. Надеюсь, никаких глупостей за время моего отсутствия этот ас не совершит. И Луиза за этим проследит…

Через двадцать минут Дон отдал Росси приказ совершить более сложный маневр. На этот раз они не только поменяли курс, но и немного снизили высоту полета. В авиации последнее, кажется, называется «поменять эшелон». И с курсом, и с эшелоном Вадим успешно справился, хотя момент, когда он подавал от себя штурвал, был не слишком приятный. Почему-то вспомнилась из далекого детства книжка про знаменитого летчика Валерия Чкалова. Был в ней описан эпизод, где рассказывалось, как он проводил испытание самолета на сваливание в штопор. Ручку от себя…

Но и на этот раз все обошлось. «Боинг» не собирался никуда сваливаться и послушно подчинялся Вадиму. Он, правда, не понял, зачем было нужно менять высоту полета. Может быть, его просто тренировали в управлении, а, возможно, у «вышки» были на то свои резоны, о которых докладывать ему, естественно, не собирались. После очередного маневра, когда картушка компаса встала на отметку двести двадцать шесть градусов, последовала команда вновь включить автопилот. Этим курсом они должны были скоро выйти на континент. Вряд ли «Боинг» забрался далеко в океан. Максимум двести-триста километров отделяли их от земли. Ведь недаром Дон опасался, что они могут зайти в воздушное пространство Бразилии. Видимо, он не хотел раньше времени тревожить силы ПВО. Но, выходило, что сейчас эти опасения пропали, хотя летели они именно в страну, где много диких обезьян. Вадим вытащил из памяти очертания карты Южной Америки и примерные расположения государств. Бразилия занимала едва ли не более половины черты восточного побережья. Промахнуться или перелететь ее они не могли.

У Веклемишева было время обдумать ситуацию и принять решение, как действовать дальше. Несколько посомневавшись, Вадим отказался от активных действий против Эда с компанией, хотя шансы одолеть угонщиков были. Не слишком великие, скажем, фифти-фифти или малость побольше. Бывали ситуации и похуже, из которых он выходил победителем. Однако сейчас рисковать Вадим не мог. Слишком большая ответственность лежала на нем за жизни пассажиров. Он был единственным на борту, кто мог посадить «Боинг». Точнее, попытаться посадить. Вот когда они будут на земле… Но и это писано вилами на воде.

Так что пусть пока все идет так, как идет. А вообще-то даже интересно порулить воздушным лайнером – когда еще такая возможность представится. Потом будет, что рассказать. Как там в песне поется: «Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать!»

Глава 8. Моя твоя не понимает

Допеть песню, однако, не пришлось. Веклемишев периферийным зрением поймал движение слева. Он повернул голову и едва не отшатнулся от неожиданности, увидев в боковом остеклении вынырнувший из ниоткуда летательный аппарат, аккуратно пристраивающийся к «Боингу». Вадиму потребовалось несколько секунд, чтобы определить тип, марку и принадлежность объекта. На летающую тарелку он точно не тянул, а вот истребителем «F-16 – Игл» ВВС Бразилии, без сомнения, являлся. О чем и свидетельствовали опознавательные знаки на фюзеляже. Марки самолетов вероятного противника, да и символику стран, к которым самолеты принадлежат, Веклемишев знал превосходно.

Осмысление ситуации много времени не заняло. Истребитель явно принадлежал бразильским силам ПВО и был поднят по тревоге, когда их «Боинг» вторгся в воздушное пространство страны. Иначе быть и не могло. Лайнер уже более часа летел, не отвечая на запросы диспетчерской службы, если таковые пытались с ним связаться. И последнее изменение курса, похоже, уводило «Боинг» с планового маршрута, делая его нарушителем границы. Как тут не забить тревогу?

По действиям пилота «F-16» было видно, что сбивать их пока он не собирается. Судя по маневрам истребителя, летчик получил приказ разобраться в обстановке. Выровняв скорость, он едва не вплотную притерся к крылу «Боинга». Расстояние между кабинами самолетов составляло не более пятидесяти метров, и Вадиму была прекрасно видна голова пилота в гермошлеме.

– Прикидывайся идиотом, – громко, но не сказать, чтобы взволнованно, прозвучал над ухом голос Эда. – Этот парень попытается узнать, что случилось. Помаши ему наушниками, будто у нас нет связи, и попробуй объяснить жестами, что мы потеряли ориентировку. Нам надо выиграть время. Все понял?

– Понятно, – кивнул в ответ Вадим. – Вот только боюсь, что летчик не поверит нашему объяснению.

– А ты постарайся, чтобы поверил, – жестко отрезал Эд.

– После одиннадцатого сентября… – попытался возразить Вадим, но был прерван угонщиком.

– Одиннадцатого сентября самолеты летели на Вашингтон, Нью-Йорк и Пентагон. Наш же маршрут выбран таким образом, что пролегает над территориями, где нет ни больших городов, ни стратегических объектов. Службы ПВО будут только следить за нами. Для принятия решения сбить гражданский лайнер нужны слишком веские основания.

В приципе с объяснениями Эда можно было согласиться. Валить самолет с пассажирами, тем более если он летит над малообжитыми местами, каких в Бразилии пруд пруди, особенно вдоль течения Амазонки, смысла нет. Их будут вести до тех пор, пока не появится реальная угроза крупному городу или серьезному стратегическому объекту. Можно было отметить, что угонщики неплохо рассчитали расклад.

Пилот истребителя уже несколько раз подавал рукой какие-то знаки. Вадим не вникал в его жестикуляцию. Выполняя указания Эда, Вадим поднял к форточке наушники и долго активно тряс ими. Похоже, летчик понял его. Прекратив махать рукой, он пару минут летел спокойно. Нетрудно было догадаться, что пилот переговаривается с землей. Наконец он опять ожил и двумя руками стал демонстрировать некую движущуюся фигуру. Вероятно, летчик указывал, что «Боинг» должен следовать за ним. По крайней мере Вадим его понял именно так.

Веклемишев энергично покивал ему в ответ и сложил ладони в рукопожатии. Мол, тебя понял и готов следовать хоть на край света. Пилот поднял вверх большой палец, явно приветствуя взаимопонимание и дружбу. «F-16» аккуратно отвалил в сторону от их крыла и тут же рванулся вперед. Обогнав «Боинг» метров на триста, истребитель выровнял скорость и покачал крыльями. Надо полагать, это означало, чтобы лайнер шел за ним. Затем «F-16», чуть свалившись на левое крыло, двинулся по широкой дуге, удаляясь от идущего прежним курсом «Боинга».

Вадим проводил его взглядом и повернулся к Эду.

– Отлично сработал, амиго, – ухмыльнулся угонщик.

– Сейчас вернется, – лаконично ответил Веклемишев.

– А ты ему опять помаши, развесь бананы, – посоветовал Эд. – Пусть еще разок по кругу пройдется. А там у него и горючее закончится.

Надо думать, выражение «развесь бананы» в местном фольклоре соответствовало русскому аналогу «повесить лапшу на уши» или «закомпостировать мозги». Что Веклемишев и сделал. Совершив широкий вираж в небе над океаном, летчик разглядел, что «Боинг» не собирается следовать за ним, а летит, как и летел – по прямой. Истребитель опять притерся к крылу лайнера. Пилот, как и в первый раз, начал жестикулировать, показывая, что «Боингу» необходимо лететь следом за его истребителем.

Вадим в ответ отчаянно замахал руками. Он тыкал пальцем в приборную панель, крутил воображаемый штурвал и тут же перекрещивал руки. По разумению Веклемишева, данные жесты должны были означать, что не может он рулить рулем, и все тут. Так что, прими, родной, самый что ни на есть SOS. Похоже, что пилот истребителя его понял. Он перестал жестикулировать и на некоторое время затих, видимо, переговариваясь с командным пунктом.

– А вот и берег показался, – сообщил Эд. – Видишь ту полоску у горизонта?

Далеко-далеко впереди, почти невидимая в размытом мареве, скрадывающем линию, где океан сливался с небом, появилась совсем тонкая темная полоска. С каждой минутой полета она разрасталась, уходя вправо и влево, и скоро заняла весь горизонт. Сопровождающий их истребитель через некоторое время отвалился и на рысях ушел куда-то на юг, а на смену ему прилетели два близнеца «F-16», отличающиеся лишь бортовыми номерами. Они взяли «Боинг» с двух сторон в «коробочку» и так дальше и эскортировали лайнер до суши, а затем над ней.

Тот пилот, что пристроился слева, как и его коллега, пытался что-то объяснить Вадиму жестами, но он его не понял, вернее – не захотел понимать. Он сам изобразил руками в боковую форточку некую сложную фигуру третьего порядка, повторив ее несколько раз. На этот раз летчик не разобрался, о чем ему семафорит пилот «Боинга», и на том успокоился. Верно, доложил начальству и стал ждать указаний.

Веклемишев представил себе, что сейчас творится на командном пункте ПВО. И не только там. Можно не сомневаться, что информация о сошедшем с курса лайнере и свихнувшемся летчике, прорывающемся в глубь территории государства, дошла до президента. Высшие армейские чины и руководители органов безопасности сейчас если не стоят перед ним навытяжку, то уж гоняют подчиненных в хвост и гриву точно. Армия поднята по тревоге, спецслужбы добывают сведения о рейсе и его пассажирах. Непременно об инциденте сообщили в Асунсьон, ведь самолет принадлежит парагвайской компании. И там поднялась суматоха. А главное, никто толком не может понять, что случилось с «Боингом». И что с ним делать.

Когда они пересекли береговую линию, Эд связался с «вышкой». Разговор вышел коротким. Эд сообщил о сопровождающих их истребителях, что для Дона, похоже, новостью не явилось. По крайней мере он на нее отреагировал, как на что-то само собой разумеющееся. Дон поинтересовался курсом, подтвердил, что они идут правильно, и сообщил, что в ближайшие сорок минут команд на его изменение не поступит. Надо полагать, что через сорок минут команды последуют. Дон закончил разговор, сказав, чтобы Эд с ним не связывался. Когда будет надо, он сам выйдет на связь.

Честно говоря, Вадиму уже наскучил этот полет. Лишь дважды за почти два часа полета, маневрируя, он брал управление на себя. Это заняло в общей сложности не более пяти минут. Все остальное время он бездумно пялился в приборы, периодически поглядывая вниз. Океан остался позади. Бесконечная гладь воды сменилась сплошной зеленкой, разрезанной на кусочки густой сетью рек. Вероятно, они летели над дельтой Амазонки. Это можно было предположить как по времени полета, так и по ландшафту местности.

Звено истребителей, сопровождавших их от побережья, сменила следующая двойка. Они уже не пытались войти в контакт с пилотом «Боинга», а просто пристроились пристяжными справа и слева от лайнера. Построение самолетов походило на воздушный кортеж президента, прибывшего с официальным визитом.

Веклемишев отлучался с пилотского кресла однажды. На просьбу посетить туалет откликнулись положительно, однако отвели в отхожее место под конвоем. Эд кликнул Луизу, и она проводила Вадима через салон первого класса, держа пистолет наготове. Брюнетка так и сидела, прикованная наручниками к подлокотнику кресла. Она подняла глаза и молча проследила взглядом за шедшим под конвоем Веклемишевым.

Проходя мимо лежащего в кресле стюарда, Вадим внимательно пригляделся к нему. Сомнений не было, парень отдал богу душу, а может, и черту – в этом уже не разобраться. Счет три – один в пользу угонщиков. Два телохранителя брюнетки плюс один пассажир против стюарда. А может, их уже прибавилось? Сейчас в экономклассе «европеец» хозяйствует, а он, по наблюдениям Веклемишева, парнишка резкий, может и переусердствовать в наведении порядка…

Занавеска в салон была задернута неплотно, и Вадим смог разглядеть, что там происходит. Особых изменений после его ухода не произошло. Латинос стоял спиной к нему, держа в руках мину-ноутбук. Альбинос Рей занимал позицию в конце салона, наблюдая за пассажирами. Народ вел себя спокойно. По крайней мере криков и плача Вадим не услышал. И это радовало, как говаривал последний генсек.

Глава 9. Садись туда, не знаю куда

Дон вышел на связь после того, как они почти час летели над сушей. Вадим уже интересовался у Эда, не забыла ли о них «вышка». На свой вопрос он получил емкий ответ, что ему следует заткнуться и следить за приборами. Похоже, пожилой угонщик сам нервничал, ожидая связи.

Разговор был короткий. Дон сообщил, что видит «Боинг» на экране радара и до следующего сеанса связи они по-прежнему будут лететь в режиме радиомолчания. Эд оживился, вылез из кресла второго пилота и отправился в салон, вероятно, чтобы поделиться хорошими новостями с подельниками.

Вадим остался в одиночестве. Хотя какое одиночество – он чувствовал прикованный к нему взгляд Луизы. И помнил слова Рея о том, что пассажиры не знают, кто она такая и что будет, если она рассердится… Поэтому Веклемишев сидел спокойно и, несмотря на то что у него был порыв выдать сигнал тревоги пилоту истребителя, сопровождавшему лайнер, делать этого не стал. Во-первых, было сомнение, что летчик поймет его точно. Во-вторых, не было желания дразнить даму, присматривающую за ним, и узнавать, что будет, если она выйдет из себя. А в-третьих, летчик и так понимал, что на борту происходит что-то нештатное.

«Вышка» вышла на связь примерно через полчаса. Дон был деловит и сух. С Эдом он перекинулся парой фраз, сообщив, что все идет согласно плану. Вадиму же Дон приказал изменить направление полета и снизиться.

– Росси, отключай автопилот, разворачивай машину на курс сто восемьдесят шесть градусов. На какой высоте идете?

– Тридцать шесть тысяч футов, – доложил Вадим.

– Сразу после разворота снижайся до двадцати двух тысяч, – скомандовал Дон. – Работать спокойно и аккуратно.

– Вас понял, приступаю к маневру, – доложил Веклемишев.

Волнение было, но уже не такое, как в первый раз, когда он отключил автопилот. Вадим взялся левой рукой за штурвал, а правой щелкнул красным тумблером. Все равно екнуло. Табло «Автопилот включен» погасло. Самолет летел, как и летел. Почти привычно, но аккуратно, он потянул штурвал влево. «Боинг» не спеша, как бы лениво, стал крениться на левую плоскость.

Пилот «F-16» мгновенно среагировал на маневр лайнера. В ту же секунду, когда «Боинг» качнулся для разворота, истребитель свалился на левое крыло и ушел куда-то вниз, выйдя из поля зрения Вадима. Он выдерживал крен лайнера до тех пор, пока картушка компаса не заплясала около цифры сто восемьдесят пять. Выровняв машину и уточнив, что недотянул до нужной риски два градуса, он еще разок наклонил лайнер, выводя на нужный курс.

Установив авиагоризонт, Вадим перешел к смене эшелона. Он плавно двинул штурвал от себя. Нос самолета пошел вниз и горизонт стал медленно подниматься перед его глазами. Стрелки альтиметра пришли в движение. Вадим не знал, какой должна быть скорость снижения и на всякий случай потихоньку повел штурвалом на себя. Стрелки немного замедлили ход. Стало закладывать уши. Пришлось несколько раз зажимать нос и продувать пазухи, восстанавливая давление.

Дождавшись, когда высотомер приблизился к отметке двадцать три тысячи, Вадим потянул штурвал к себе, еще более замедляя скорость вращения стрелок альтиметра. На нужной высоте штурвал принял нейтральное положение. Веклемишев проверил положение авиагоризонта, направление и высоту полета. Все стрелки застыли на цифрах, соответствовавших указаниям Дона. Сейчас они летели почти на юг на высоте примерно семи километров над землей. Вадим перевел тумблер автопилота в положение «включено» и проследил, как загорелось табло.

– Дон, я Росси, – проговорил Веклемишев в гарнитуру. – Маневр выполнил, направление сто восемьдесят шесть, высота двадцать две тысячи, автопилот включен.

– Понял тебя, Росси, – донесся до него голос Дона. – Все выполнил верно. Следующее перестроение через тридцать минут. Я с вами свяжусь.

Веклемишев откинулся на спинку кресла. Неожиданно он ощутил сильную усталость. Чувство было такое, словно бегом занес на пятый этаж мешок с цементом. Плечевые и локтевые суставы едва не ломило от непомерной тяжести. Вадим понимал, что это ему только кажется, однако ощущения были не из приятных. Сказывалось нервное напряжение.

Веклемишев посмотрел на Эда, сидевшего в кресле второго пилота. На этот раз угонщик чувствовал себя лучше. Видимо, он уже уверовал в летную профпригодность Вадима.

– Отлично, амиго! – похвалил его Эд. – В тебе чувствуется прирожденный летчик. Не знаю, как у тебя с языками и хороший ли ты коммерсант, но пилот вышел бы превосходный.

Вадим промолчал, сдерживаясь, чтобы не высказаться, кто мог бы получиться из Эда и кем он стал. Да и благодушие пожилого угонщика улетучилось, когда справа и слева к «Боингу» вновь пристроились истребители.

– Не вступай с ними в переговоры, – скомандовал Эд. – Нам осталось лететь не больше сорока минут. Сбивать они нас не станут. Даже если на земле предполагают, что самолет захватили террористы, крайних мер принимать не будут. По нашему маршруту нет ничего серьезного – сплошная сельва да мелкие городки.

У Вадима прямо-таки чесался язык спросить, а к кому себя причисляют угонщики, к террористам или какой иной категории. Однако он предпочел промолчать. Не хотелось давать лишний повод для расправы с ним. У Веклемишева и так были опасения, что он слишком много узнал об угонщиках, чтобы остаться в живых. От него не скрывали имена, хотя, может, это были лишь псевдонимы, только он один знал, что разговоры с сообщниками на земле ведутся по мобильному телефону. И подобные звонки очень легко вычислить, зная примерное время связи. А все это – ниточки, потянув за которые можно размотать клубочек захвата «Боинга». Ну а на гуманизм преступников и благодарность за спасение жизней Вадим рассчитывал меньше всего. Три хладных трупа из четырех на борту свидетельствовали, что комплексов в этом плане у угонщиков не имеется. Как-то не было заметно по их лицам и того, что они мучаются от угрызения совести.

Исходя из данного расклада, Веклемишев предположил, что ему после посадки, если таковая будет удачной – три раза тьфу через левое плечо, надо будет очень сильно задуматься о собственном спасении. Не души, но тела. Он даже на глаз примерился к форточке, той, что слева от него. Это на случай, если придется срочно смываться с борта. Маловатой показалась форточка, хотя, если поднатужиться, можно и протиснуться…

Ухваченное краем глаза какое-то движение слева отвлекло его от дурных мыслей. Если точнее, направило в иное русло. Опять яростно семафорил пилот истребителя, изображая руками какие-то фигуры. Последнее маневрирование, видимо, подсказало и ему и, соответственно, наземным службам, что «Боинг» исправен и им можно управлять. Вот и выделывал летчик «F-16»-го пассы, немо призывая следовать за ним.

Выполняя полученные от Эда указания, Вадим лишь посмотрел в сторону истребителя, грустно покачал головой и отвернулся. Его мысли перекинулись на скорую посадку. Эд сказал, что им осталось лететь менее сорока минут. И если кругом сельва и мелкие городки, откуда взяться взлетно-посадочной полосе, способной принять «Боинг». Не надо быть слишком догадливым, чтобы понять, что любой мало-мальски серьезный аэропорт по маршруту следования их самолета взят под усиленную охрану и готов встретить угнанный лайнер во всеоружии. На что рассчитывают Эд с компанией, оставалось только гадать. Еще более запутывала обстановку «вышка». Дон сообщил, что видит их на экране радара. Выходит, он располагает навигационным оборудованием, которое должно вывести «Боинг» на взлетно-посадочную полосу. Но где может находиться эта самая полоса, подконтрольная угонщикам?

Разумного ответа в голову Веклемишева не приходило. Какой-то замкнутый круг получался. Полоса должна быть, потому что должна быть. Припомнилась шутка Самсона, который издевался над Терехиным, панически боявшимся полетов, что в науке называется агорафобией. Он очень даже серьезно утверждал, что не было ни одного случая, чтобы самолет не возвратился на землю. Так что и их «Боинг» обязательно должен вернуться. А куда, знают только бог и угонщики.

От невеселых размышлений Вадима отвлек пилот истребителя. Причем окончательно испортив настроение. А каким оно еще может быть, если перед носом лайнера проходит трассирующая очередь из крупнокалиберного пулемета. Красиво так порхнула, словно стайка стрижей – прыснула и потухла где-то впереди. Надо полагать, наконец-то разобрались сеньоры военные и иже с ними, что им пудрят мозги. И эта стрельба должна означать, что они требуют подчинения.

Вот только для того, чтобы применить крайние меры к гражданскому воздушному судну, необходимы очень веские причины. По заявлению Эда, таковых пока не было. То есть можно принять данную стрельбу не более как за бряцание оружием, а не реальную угрозу. Все так, да только сердечко все равно не на месте. А ну как они сдуру прямой наводкой из пушки шарахнут или ракету «воздух-воздух» с инфракрасной головкой наведения пустят?

– Блефуют, – презрительно произнес Эд и хохотнул: – Ты посмотри, амиго, что выделывают, циркачи.

Действительно, было чем полюбоваться. После предупредительной очереди левый истребитель упал резко вниз и исчез из поля зрения. Однако через несколько секунд он возник прямо перед «Боингом». Распластанный, как на картинке, «вид сверху», «F-16» свечой взмыл вверх, на мгновение закрыв лобовой обзор из кабины лайнера. Когда же он открылся, то впереди, метрах в четырехстах, уже маячил второй истребитель. Он требовательно качал крыльями, призывая следовать за ним.

Это они уже проходили. Веклемишев повернулся и вопросительно глянул на Эда. Похоже, и у него настроение подпортилось.

– Что смотришь, – зло кинул ему угонщик. – Летим прежним курсом.

– Как скажешь, гражданин начальник, – по-русски ответил ему Вадим. – Наше дело шоферское.

– Что ты там болтаешь? – еще больше взъярился Эд.

– Докладываю: понял, что летим прежним курсом, – уже по-испански доложил Веклемишев.

Еще минут десять лайнер шел прежним курсом на автопилоте. И все это время летчики истребителей пытались убедить их подчиниться. Пару раз пускали трассеры, порхали перед носом «Боинга» и даже устроили психическую атаку. Один «F-16», вырвавшись далеко вперед, сделал мертвую петлю с переворотом и вышел лоб в лоб лайнеру. Веклемишев прекрасно понимал, что пилот не собирается их таранить, однако вид несущегося навстречу истребителя заставил задержать дыхание. Уже в последний момент, когда, казалось, столкновение неизбежно, «F-16» резко взмыл вверх, теперь уже изобразив «Игл» «вид снизу». Искрой мелькнуло перед глазами раскаленное сопло истребителя, и тотчас «Боинг», попавший в след реактивной струи, ощутимо тряхнуло. Правда, автопилот мгновенно выровнял лайнер, и тряска исчезла.

– Койот облезлый, – с опозданием возопил в соседнем кресле Эд. – Чтоб у тебя глаза повылазили, паршивый мул.

У Веклемишева также появилось сильное желание высказаться на данную тему, однако он сдержался. Все равно здесь не было никого, кто бы мог оценить сочность русского языка. Краткое, но вполне емкое междометие, которое процедил сквозь зубы Вадим, достаточно охарактеризовало пилота-лихача.

Обсуждение поведения бразильских асов с землей также пришлось оставить на потом, если этому «потом» суждено было случиться. Мобильный телефон ожил. Дон вышел на связь. На разговоры с Эдом он времени не тратил, а сразу начал давать указания Веклемишеву. Похоже, приближалась посадка.

– Росси, отключай автопилот и бери управление на себя. Снижайся до высоты десять тысяч футов. Выдерживай прежний курс сто восемьдесят шесть градусов. Внимательно смотри за авиагоризонтом. Начинай, с богом! Я буду следить за вашими маневрами, и если что пойдет не так, подскажу.

Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в холодную воду, Вадим мысленно проиграл свои действия при снижении и взялся за штурвал. Отключив автопилот, он аккуратно подал от себя колонку штурвала и стал следить за медленно вращающейся стрелкой альтиметра.

– Росси, можно увеличить скорость снижения, – через минуту послышался глуховатый голос Дона в гарнитуре.

– Понял вас, выполняю, – лаконично доложил Вадим и еще двинул вперед штурвал.

Стрелка высотомера закружилась чуть быстрее. Раз за разом закладывало уши, которые приходилось постоянно продувать. Вадим приспособился это делать, уже не зажимая нос, а словно зевая. Восемнадцать тысяч… пятнадцать… одиннадцать тысяч… Руки будто сами собою потянули штурвал на себя, уменьшая скорость снижения «Боинга». Еще на себя… стрелка ползет совсем медленно… десять тысяч! Штурвал в нейтраль, взгляд на птичку авиагоризонта и картушку гирокомпаса. Пока все в порядке.

– Снижение до десяти тысяч выполнил, – доложил Веклемишев.

– Все отлично, – откликнулся Дон. – Вас вижу прекрасно. Росси, подкорректируй курс. Выбери полградуса влево.

– Понял, выполняю, – доложил Вадим и слегка повел налево штурвалом.

Самолет послушно накренился и тут же выровнялся, подчиняясь воле пилота.

– Курс выбрал на полградуса, – доложил в гарнитуру Вадим. – Жду дальнейших указаний.

– Росси, я тебя по радару выведу на полосу. Будете садиться напрямую, с первого захода. Упасть нужно в самом ее начале – ВПП немного коротка для «Боинга». Как только коснешься полосы, немедленно вырубай двигатели и начинай тормозить. Ты меня понял?

Растерянность, на мгновение охватившая Веклемишева, тут же превратилась в злость. Посадочная полоса, оказывается, была несколько коротковата для их махины. Насколько она короткая? Неужели эти придурки собираются сажать их «Боинг» на какой-нибудь местечковый аэродром, который видел на своем поле только винтомоторный «Дуглас»? И это с его летным опытом? Они с ума сошли, что ли? Недаром Вадим ломал голову, куда их будут сажать. Предчувствие не обмануло. Получи, деревня, трактор! И на хрена же он ввязался в эту авантюру?

Уже не сдерживаясь, Вадим выдал по-русски сложносочиненное и очень длинное предложение, в котором красочно и точно охарактеризовал непосредственно самих угонщиков, а также их родственников до пятого колена включительно. Эд, повысив голос, попытался урезонить Веклемишева, однако получил совет заткнуться и, секунду поразмыслив, действительно заткнулся. Он понял, что его голос в данной ситуации не то что нерешающий, а даже и несовещательный.

– Не надо нервничать, амиго, – послышался спокойный голос Дона в наушнике. – У нас все должно получиться.

– Ты понимаешь, что я никогда не пилотировал «Боинг»! – едва сдерживаясь, чтобы не кричать, выпалил Вадим. – И я должен с ювелирной точностью посадить лайнер на полосу, которая не предназначена для приема больших самолетов.

– Понимаю, но и у тебя, и у всех нас нет другого выхода. Уйти за истребителями на другой аэродром, где без труда может приземлиться «Боинг», мы тебе не дадим. Получить пулю в голову или попытаться посадить самолет – выбор за тобой. Не горячись, хорошенько подумай.

Аргументы Дона отрезвляли своей конкретностью. Веклемишев около минуты сидел молча, постепенно успокаиваясь. Эд ни слова не произнес во время перепалки Вадима с Доном, однако не сводил с него глаз. И конечно, слова насчет пули в башку незадачливого пилота были предназначены именно ему. Как главному переговорщику.

– Насколько короткая полоса? – уже более деловито спросил Вадим.

– По стандартам не хватает метров пятисот, – сообщил Дон. – Это бывший военный аэродром. Правда, уже с десяток лет он заброшен. По грузоподъемности полоса пригодна для приема «Боинга-747». Кроме того, мы расчистили и удлинили ее метров на триста пятьдесят. То есть не хватает самой малости. Если ты притрешься в самом начале, проблем не будет.

– Если притрусь… – буркнул Вадим. – Сначала еще надо разобраться, как сажать этот летающий гроб.

– Разберемся, амиго, не сомневайся, – повеселел голос Дона в наушниках. – Сейчас и начнем этим заниматься.

Следующие десять минут были посвящены краткому курсу производства посадки «Боинга». Все оказалось совсем простым, если бы не было таким сложным. Лайнер должен, как выражался Дон, «упасть» в самом начале полосы. И для этого Вадиму требовалось подвести самолет к аэродрому на определенном удалении и на определенной высоте. Этому способствовал Дон, наблюдавший за ними по радару и отдававший команды на изменение высоты и, если необходимо, курса. Разглядев посадочную полосу, Веклемишев уже самостоятельно должен был скорректировать высоту полета и направление на ВПП и посадить «Боинг». Ну там еще были всякие мелочи, такие, как выпуск шасси, работа с закрылками, удержание авиагоризонта, выравнивание лайнера… А после касания уже следовало совсем простое: выключение двигателей РУДами слева направо и торможение. В принципе никаких сложностей, особенно если этим никогда раньше не занимался, налево твою в дышло…

Глава 10. Земля в иллюминаторе, она же – в фюзеляже…

Самолет неимоверно трясло, так, что только не стучали зубы. «Боинг» бежал по неровным бетонным плитам, и получалось у него это, по мнению Веклемишева, слишком быстро. Ко всем физическим неудобствам примешивалось чувство, которое можно было определить как моральный дискомфорт. Не ощущал Вадим в душе искрометной радости и праздника. Не хотел он кричать: «Я сделал это!!!», хотя и посадил лайнер с ювелирной точностью в самом начале полосы, безукоризненно выдержав высоту и скорость, которую ему рекомендовала «вышка».

Следовало признать, посадка вышла жестковатой. И случилось это из-за того, что пилот слишком стремился к точности приземления и в самый последний момент бросил штурвал резко от себя, стараясь попасть на начало полосы. Оставалось загадкой, как выдержали стойки шасси. Но они ухитрились уцелеть и сейчас несли «Боинг» по тряской полосе, которую можно было в ее нынешнем состоянии приравнять к паршивому проселку в глухой российской глубинке.

А не было удовлетворения собой еще и потому, что Вадим понимал – самолет вряд ли впишется в длину бетонки и проскочит ее гораздо дальше. То ли проклятый Дон блефовал, утверждая, будто взлетно-посадочная полоса почти подходит по стандартам для приема «Боинга», то ли с глазомером у пилота было неважно… Веклемишев что есть мочи давил обеими ногами на педали тормозов, до этого вырубив двигатели по заученной схеме «слева направо». И все равно, несмотря на его потуги, конец полосы приближался быстрее, чем хотелось Вадиму.

Не подняли настроения и крики радости, которые сменили вопли пассажиров после жесткого удара о землю при приземлении. Веклемишев уже мог разглядеть, что там, где заканчиваются бетонные плиты ВПП, действительно виден расчищенный участок аэродрома, по которому мог бы двигаться «Боинг». Точнее – окончательно остановиться, завязнув колесами в земле. И то, если скорость позволит. Сразу за расчисткой виднелась невысокая монолитная серая бетонная стена метров полутора-двух, не больше, за которой с небольшим просветом был насыпан земляной вал. А за валом начинался лес, или, если придерживаться местной терминологии, – сельва.

По ощущениям Вадима, «Боинг» очень стремился к тому, чтобы как можно быстрее пробежать взлетную полосу, перескочить бетонный надолб и вал и укрыться в густых зарослях. Чтобы отстали от него эти люди, чертовы угонщики и бездарные пилоты, оставили наконец в покое. Вот только на деле выходило, что вовсе не самолет, не бездушная машина этого искренне желает, а сам Вадим. Хотя, с другой стороны, он еще более желал, чтобы эта махина остановилась на неровной бетонной дорожке, а не прыгала через препятствия и не пряталась в кустиках.

Ухватившись руками за уже ненужный штурвал, он давил и давил на тормозные педали, однако это особенно не сказывалось на скорости, с которой «Боинг» несся по взлетно-посадочной полосе. По крайней мере Веклемишев этого не ощущал. Хотя… Ему показалось, что лайнер стал бежать чуточку медленнее. Точно замедляет ход. Но впишется этот несчастный «Боинг» в полосу или выскочит за нее? Нет, слишком велика скорость! Самолет с каждой секундой терял стремительность бега, но все равно катился слишком быстро. До окончания полосы оставалось совсем немного.

Еще над океаном заняв пилотское кресло, Вадим пристегнулся ремнями. Это запомнилось ему с той давней учебы. Положено было пилоту быть пристегнутым. И вплоть до посадки так и сидел, притянутый ими к спинке. Однако быстрое приближение леса за бетонной стенкой и валом заставило Веклемишева на уровне подсознания принять решение освободиться от ремней. Вадим рванул одной рукой замок и сбросил с себя серые шелковые ленты. Его мозг в бешеном темпе просчитывал варианты:

«Успеем затормозить?… Нет, не успеем… „Боинг“ обязательно выскочит за полосу… Но скорость снижается… Возможно, на последних метрах тормозная гидравлика заклинит колеса, и они остановятся… Увы, чуда, похоже, не произойдет… А если лайнер вылетит на грунт, могут не выдержать стойки шасси… Чем это грозит?… Сильнейший удар о землю… Самолет потащит дальше… Нет, сначала удар… Возможно разрушение топливных баков… Если еще и замкнет проводку – тогда пожар… Не обговорили с Доном, как вырубить энергоснабжение самолета… Господи, да какое замыкание – там же в салоне латинос с ноутбуком… Флешка-взрыватель нажимного действия. Ее можно случайно активизировать… Тогда точно – взрыв, пожар, катастрофа… Что делать?… Не успеваем… Уже ничего нельзя сделать!..»

«Боинг» завершал свой бег по взлетно-посадочной полосе. Последние бетонные плиты вот-вот убегут от глаз под фюзеляж самолета. Скорость заметно снизилась, однако не настолько, чтобы «Боинг» остановился на полосе или даже на расчищенной Доном площадке. Веклемишев понял, что от него уже ничего не зависит. Время принимать решение! Кинув штурвал, он рывком вынес тело из кресла и бросился бежать по проходу в салон.

– Куда?! Стой!!! – заорал ему вслед из кресла второго пилота опомнившийся Эд.

Вадим, не обращая на крики угонщика внимания, проскочил отсек с недвижными телами радиста и бортинженера и ворвался в салон первого класса. Он успел разглядеть дуло пистолета, наведенное на него Луизой, и ее глаза, полные решимости и холода.

– Держаться! Сейчас врежемся! – крикнул Веклемишев и отчаянным нырком вперед бросился на пол.

В полете он успел разглядеть мгновенно побелевшее лицо прикованной к креслу брюнетки и ее пальцы, судорожно вцепившиеся в подлокотники. Уже распластавшись на полу, прикрывая голову руками, Вадим с облегчением констатировал, что Луиза, видимо, разобравшись в происходящем, не стала в него стрелять.

В следующую секунду Вадима потащило по ковролиновой дорожке ногами обратно к кабине. Он с содроганием представлял, что сейчас творится за бортом. «Боинг» вырвался с бетонных плит полосы и его несет по земле с резким торможением. Стойки шасси все же выдержали нагрузку, и лайнер не провалился в грунт. Однако радостней от этого не стало – основные неприятности впереди. Самолет замедлил ход, но инерция продолжала вести его вперед. Громкий резкий металлический скрежет прямо под лежащим в проходе Вадимом известил, что передняя стойка шасси встретилась с бетонной стенкой ограждения. В тот же момент лайнер рухнул кабиной вниз и почти сразу полез куда-то наверх, видимо, наехав на земляной вал, располагавшийся в нескольких десятках метров за стеной.

Страшный треск едва не оглушил Вадима. Он не увидел, но почувствовал, как совсем рядом, где-то сразу за ним, рвется металл корпуса самолета. «Боинг», забравшись пилотской кабиной на земляной вал, не выдержал нагрузки и лопнул по фюзеляжу. Веклемишев из положения лежа на четвереньках рванулся вперед прочь от открывшейся между салоном первого класса и кабиной зияющей пасти, в которую полезла рыхлая земля.

Он прыгнул очень резво и тут же, не удержав равновесия, опять упал. Его словно кто-то толкнул в спину. Самолет слишком резко остановился, закончив свой бег, и послал его на пол.

В следующее мгновение Веклемишев уже стоял на ногах. Он помнил о своих подозрениях, что угонщики не станут с ним церемониться после посадки лайнера. Вадим сегодня хорошо поработал, и было бы обидно, если бы его жизненный путь прервался, когда он преодолел такие испытания и опасности. Если к этому прибавить, что мина в руках латиноса до сих пор не взорвалась и не слышно запаха гари от начавшегося пожара, можно было констатировать, что день удался. Однако расслабляться не стоило.

В результате нырков, падений и прыжков Веклемишев оказался в непосредственной близости от кресла, в котором сидела Луиза. Она потирала свободной рукой колено и сильно морщилась. Похоже, ушиблась, бедненькая. Других повреждений у нее Вадим с ходу не определил. Почувствовав на себе его взгляд, пожилая угонщица среагировала на удивление быстро, пытаясь вскинуть «кольт». Нарост глушителя скользнул в сторону Вадима, однако они не встретились на одной директрисе. Обучены-с, сеньора, бою на ограниченном пространстве.

Метнувшись в стремительную закрутку, Веклемишев встретил запястье с пистолетом косым ударом руки и пригвоздил его к подлокотнику кресла. Луиза успела нажать на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля ушла в пол, оставив в ковролине едва заметное отверстие. Огрызнувшись один разочек, «кольт» замолчал, очутившись в руках Вадима. А его недавняя хозяйка безвольно осела в кресле, отправленная в гости к Морфею точечным ударом в основание шеи пальчиками, сложенными совершенно изящным образом. Подобную фигурку специалисты называют «клювом орла».

Из салона экономкласса доносились крики радости. Вот только триумфатор, герой экстремальной посадки, выходить в народ совсем не торопился. Надо было как можно скорее делать отсюда ноги, пока не опомнились остальные угонщики. Наличие пистолета у Вадима уравнивало козыри, так как у ЭдаКомпани, по его расчетам, имелся на руках также один «кольт», которым в настоящее время был вооружен альбинос Рей. Правда, данный расклад мог быть верным лишь для внутреннего пользования, то есть до тех пор, пока Веклемишев находится в самолете. А за его пределами экс-пилота поджидала полная неопределенность. И при этом не было ни малейших иллюзий насчет того, что встречающие будут осыпать его лепестками роз и возлагать на шею лавровый венок. Более реальной виделась перспектива оказаться под воронеными стволами автоматов, направленных на героя-летчика. Ну а далее – в полном соответствии с героико-революционным прошлым: ближайшие кустики, «именем чего-то там» и пара коротких очередей. Хотя, возможно, все обойдется более обыденно – без «имени чего-то» и даже без кустиков…

Следовало спешить, пока не пришли в себя угонщики внутри «Боинга» и за его бортом. Луизу Вадим вырубил качественно. С Эдом, если тот полезет на рожон, а именно на «кольт», он справится. Вооруженный Рей, которого следовало опасаться более всего, по диспозиции находится в хвосте самолета. А значит, как минимум, полминуты форы у Вадима есть. Латиноса с его миной можно в расчет не принимать. Вряд ли парень будет изображать из себя шахида – не тот менталитет.

Расклад на аэродроме пока был ему неясен. Никакого скопления вооруженных людей вдоль взлетно-посадочной полосы он не наблюдал. Вообще-то присматриваться Вадиму некогда было – в основном на тормоза жал да еще просчитывал, когда бетонка закончится. Но, с точки зрения элементарной безопасности, вряд ли Дон расположил своих людей в начале и в конце ВПП. При посадке «Боинг» мог грохнуться и рвануть. То же могло произойти при завершении пробега.

Однако присутствие жизни на заброшенном аэродроме Вадим краем глаза все же уловил. Примерно посередине полосы, справа, метрах в двухстах от нее, в редком мелколесье стояли два грузовых автомобиля камуфлированной армейской раскраски с развернутыми антеннами и сектором эллиптической решетки. Это, похоже, и была та пресловутая «вышка», с которой заводили их самолет на посадку. Бегом от нее можно добраться до остановившегося «Боинга» максимум минут за пять. А ему выбраться наружу и заскочить в ближайшие заросли нужно не более минуты. А там – ищи ветра в сельве…

Веклемишев оценил ситуацию в считаные секунды. Маршрут бегства также определился. В форточку лезть смысла не было. Разлом фюзеляжа, снизу заваленный землей, имел по бокам достаточные щели, чтобы спокойно выйти наружу. Бросив взгляд через неплотно задернутую занавеску в салон экономкласса и не обнаружив в опасной близости Рея со шпалером, Вадим метнулся к левому разлому.

– Сеньор, помогите… Спасите меня! – негромкий жалобный голос, раздавшийся совсем рядом, остановил его бег.

Брюнетка, прикованная наручниками к креслу, с мольбой и отчаянием смотрела на Веклемишева. Ее ноги по щиколотку были засыпаны землей, зачерпнутой фюзеляжем. Похоже, эта женщина относилась к разряду везучих. Если бы их «Боинг» проехал еще пару-тройку метров, изображая из себя бульдозер, от шикарной дамы осталась бы перемолотая груда костей.

Освобождать прекрасных незнакомок из лап негодяев не было ни желания, ни времени. Но тут, как назло, Вадиму на глаза попался стюард, точнее – его труп, лежащий на кресле через проход от пленницы. Да еще вспомнились слова Эда о том, что сопляк не сумел справиться с бабой. Так что, кого первого поведут в ближайшие кустики с «именем чего-то там», еще вопрос. Хотя, возможно, он ошибается…

Досадливо, но беззлобно матернувшись, Веклемишев оглянулся, не видно ли на горизонте Рея со стволом, и наклонился к женщине. В мгновение оценив ситуацию, он не стал тратить время на отмыкание наручников подручными средствами, чему, кстати, был неплохо обучен. Ухватившись обеими руками за подлокотник, Вадим поднатужился и, утробно гакнув, оторвал его от кресла. Подхватив брюнетку, он поставил ее на ноги и подтолкнул к левому разлому. Объяснять, что делать дальше, было не нужно. Женщина ящеркой скользнула в щель и исчезла за бортом. Правда, при всей остроте ситуации, она не забыла о лакированной сумочке, которую подхватила с соседнего кресла.

Так как о спасении жизни больше никто не молил и пора было подумать о собственной шкуре, Вадим проследовал за дамой. Протискиваясь в разлом, он глянул вверх, в пилотскую кабину. Стало ясно, почему в дело до сих пор не вмешался Эд. Кресло второго пилота, в котором он сидел, было сорвано с креплений и заклинено между штурвалом и боковой стенкой. Веклемишеву бросилось в глаза неестественное положение головы пожилого угонщика. Не должна была она согласно анатомии человеческого тела располагаться под таким странным углом к туловищу. В мозгу промелькнул косноязычный термин из области судебной медицины, поминающий о травмах, несовместимых с жизнью. Отсуетился, бедолага. А ведь можно было спастись, если бы Эд последовал примеру Вадима и убежал из кабины. Так нет, перед самой посадкой он пристегнулся к креслу и даже подергался, пробуя крепления…

Выбравшись наружу, Веклемишев на секунду застыл, оглядывая окрестности. Брюнетка на четвереньках улепетывала вверх по земляному валу. Направление она выбрала правильное – к ближайшим зарослям, в которых планировал укрыться и он сам. Фиксировать внимание на захватывающем ракурсе спасенной им незнакомки Вадим не стал, а вот близлежащую местность изучил внимательно.

Обзор справа закрывал «Боинг», зато слева простор радовал безлюдьем. На значительном удалении от взлетно-посадочной полосы располагались полуразрушенные аэродромные строения. Людей с оружием как в непосредственном, так и в дальнем обозрении в данном секторе не наблюдалось. Можно было сделать нехитрый вывод, что в ближайшие минуты по нему никто не станет палить. Или уже – по ним? Он глянул на брюнетку, которая как раз в это время переваливала через гребень земляного вала. Пора было спешить за дамой.

Глава 11. Who is who

Веклемишев в несколько прыжков добрался до носовой части «Боинга», покоящегося пилотской кабиной на склоне. Присев, он осторожно выглянул из-за обтекателя. Предположения Вадима оказались верными. Вблизи самолета людей не наблюдалось, но от «вышки» – двух машин с кунгами и антеннами – через поле к лайнеру бежали несколько человек. Их обогнал камуфлированный джип, которого Вадим не разглядел во время посадки самолета. Похоже, гости здесь будут пораньше, чем он предполагал. Веклемишев не стал испытывать судьбу и шустро рванул вверх по заросшему жесткой травой валу. Перевалив гребень, он залег на склоне, рассматривая открывшуюся перед ним панораму аэродрома.

«Боинг» смотрелся раненой птицей. Задранная круто вверх и отломанная от фюзеляжа пилотская кабина стремилась в небо, вот только бессильно распластанные по земле крылья, тупо уткнувшись двигателями в землю, не давали ей этого сделать. С правой стороны самолета, видимо, открыв аварийный люк, начали выпрыгивать первые пассажиры. Из бешено несущегося к самолету джипа раздалась автоматная очередь. Стреляли в воздух – пули просвистели поверх голов. Те, кто успел покинуть лайнер, попадали на землю, однако из «Боинга» продолжали прыгать люди. Еще короткая очередь, еще одна… Движение замерло. Пассажиры, оставившие самолет, в испуге распластались на земле вдоль правого борта, а опоздавшие – затаились внутри.

Одиночный выстрел взбил пыль на гребне вала у самой головы Веклемишева. Стрелял Рей, который выбрался из левого разлома фюзеляжа. Дожидаться второго выстрела, а также тратить патроны на абсолютно ненужную в данный момент перестрелку Вадим не стал и кинулся со всех ног вниз по склону к близким зарослям. Разогнавшись под горку, он на скорости врезался в высокие кусты на опушке леса и скрылся в зелени. Проломившись по густым зарослям несколько метров, Веклемишев круто ушел в сторону, чтобы не попасть под выстрел альбиноса Рея.

Перейдя на шаг, он стал углубляться в лес. Вадим аккуратно и умело протискивался между тонкими стволами деревьев и ветками кустов, стараясь не качнуть их и не выдать своего местоположения. Ноги по давно наработанной привычке перешли на осторожный и специфический шаг, касаясь почвы так, чтобы треск от разломившейся сухой ветки не привлек внимания противника. Раз – носком нащупал свободное место; два – ступня опустилась на землю, нежно переходя от мягкого касания к полному давлению; три – оттолкнулась от нее. Малейшее неудобство под ногой – и подошва уплывает в сторону, в безопасное место. Это поначалу, когда начинаешь учиться «журавлиной» походке, кажется, что подобная техника замедляет ход. На самом деле профессионал передвигается по лесу не только бесшумно, но и быстро – не спотыкаясь и не высматривая, куда поставить ногу. Хотя энергии тратится на такой шаг больше, чем на обычный. Но жизнь, увы, дороже калорий.

По Вадиму, а точнее – по лесу, в котором он скрылся, никто не стрелял. Если альбинос Рей и выскочил на вал, то сейчас он высматривал, не шелохнется ли где ветка, не качнется ли дерево. Вот когда ребята с автоматическим оружием подоспеют, тут уже будет посложнее. Начнут поливать свинцом по площадям и могут случайно зацепить. Поэтому надо убраться подальше в лес или найти надежное укрытие.

Вадим на короткое мгновение остановился, чтобы прослушать шумы – высмотреть что-то дальше трех метров в этой чащобе не представлялось возможным. Со стороны аэродрома доносились только неясные отдаленные звуки, а вот слева кто-то ломился через заросли в его сторону. Он поднял «кольт», но пускать в действие его не спешил.

– Сеньор, где вы? – послышался неподалеку негромкий, взволнованный женский голос. – Сеньор, я здесь!

Веклемишев поморщился. Конечно, хорошо, что эта приятная во всех отношениях брюнетка «здесь», но на кой ляд она ему сдалась, еще надо будет поразмыслить. В том смысле, что с ней делать – тащить за собой или отправить куда подальше. Помог даме выбраться из пикового положения – и до свидания. Мысленное брюзжание продолжалось недолго. Вадим знал, что не сможет так просто бросить на произвол судьбы эту женщину. И не только потому, что это было бы не по-мужски. Он был профессионалом и очень хотел задать этой даме пару-тройку вопросов. А вот от того, какие ответы он получит, зависело, продолжится их общение или нет.

– Стоять! – также негромко, но властно скомандовал Вадим в листву. – Стойте на месте, сеньора, я сам к вам подойду.

Он бесшумно и скоро двинулся по зарослям на голос женщины, но на четвертом шаге резко встал. Сознание сработало на сигнал опасности. На земле среди зелени, там, куда он намеревался поставить ногу, мелькнуло нечто желто-полосатое, тонкое и гибкое. Оно шустро удалялось в сторону, видимо, спугнутое его присутствием. Рыться в мозгах слишком долго не пришлось, они в нужный момент, как правило, выдавали искомое. По змеиной классификации данный экземпляр носил громкое имя «аспид». Правда, Вадим с ходу не вспомнил, к очень ядовитым или просто ядовитым относится сей прелестный змей. Но то, что к нему стоит относиться серьезно, сомнений не вызывало. И вообще, наконец, стоило понять, что он не под Урюпинском грибы-ягоды собирает, а попал в такое место, где не только «много диких обезьян», но и в достатке другой, более опасной – жалящей, кусающей, грызущей и колющей фауны и флоры. И встречи с обитателями этих территорий запросто могут закончиться для незадачливого экскурсанта большой неприятностью, включая летальный исход. И это, если не брать в расчет гомо сапиенса – человека разумного, от которого нужно ждать еще больших гадостей. Естественно, разумных…

Веклемишев ощутил, что рубашка прилипла к его спине. И вряд ли нежданная встреча с аспидом вызвала бурное потоотделение. В свое время ему приходилось пересекаться с такими особями животного мира, по сравнению с которыми эта змейка могла проходить по разряду детсадовского хомячка. А вот влажность воздуха здесь была изрядной. К тому же и одежка Вадима явно не соответствовала погоде. Сбросив пиджак, он почувствовал бы себя более комфортно. Но не в руках же его тащить. И выбрасывать жалко: новенький, по лейблам – итальянский, в комплекте с брюками приобретен прямо перед поездкой. Да и бумажник и документы девать некуда. Вадим знал особенность своего организма к быстрой адаптации к новым климатическим условиям. Поэтому он просто махнул рукой и забыл о мокрой спине.

Брюнетка, послушно исполняя приказание, стояла у тонкого деревца, держась за его ствол со светлой, почти белой корой. Бесшумно вынырнув из зарослей, Вадим заставил ее вздрогнуть. Веклемишев, призывая к молчанию, приложил палец к губам.

– Сеньора, нам надо уйти подальше от аэродрома, – почти шепотом сказал Вадим. – Я опасаюсь, что эти кретины начнут стрелять из автоматического оружия и мы попадем под их огонь.

Женщина, глядя на спасителя широко раскрытыми глазами, часто закивала, соглашаясь с его доводами. Поведение брюнетки начинало нравиться Вадиму. Испуг в даме чувствуется, но без признаков истерии, и приказания она выполняет беспрекословно. Один маленький плюсик можно черкнуть в ее актив.

– Идите за мной след в след, – проинструктировал брюнетку Веклемишев. – И не отставать, иначе брошу!

– Я постараюсь, – очень серьезно пообещала женщина.

– Да уж постарайтесь, – сурово нахмурил брови Вадим и неопределенно пообещал: – А то ведь я…

Конечно, бросать он ее не собирался. Пока. Но чуточку постращать даму стоило, чтобы не расслаблялась и не думала, что с ней будут сюсюкаться.

Определившись с направлением, Веклемишев двинулся в глубь леса. Шагал в хорошем темпе, внимательно глядя под ноги и по сторонам. «Журавлиную» походку он оставил, так как посчитал, что на таком удалении вряд ли кто из недругов расслышит, как трещит сухой сучок под его ногой.

Пройдя метров пятьсот, Вадим остановился и жестом приказал брюнетке замереть. Все время, пока длился недолгий переход, он слышал тяжелое дыхание женщины за своей спиной. Она не отставала от него ни на шаг. Вадим представлял, с каким трудом ей дается марш по пересеченной местности – в узкой юбке и туфлях, хоть и на невысоких, но все же каблуках. Веклемишев внимательно вслушался в окружающие их лесные шумы. Звуков приближающейся погони, как и бешеной стрельбы по площадям, слышно не было. Это и радовало, и наводило на определенные размышления, вернее – подтверждало некоторые догадки.

Он все же смог различить очень далекие, слившиеся в общий, едва слышимый гул, звуки, доносившиеся с аэродрома. Шумы помогли сориентироваться на местности. Вадим строго глянул на брюнетку, успевшую восстановить дыхание, и скомандовал:

– Вперед, сеньора! – и добавил по-русски: – Куда премся, черт его знает!

Не ожидая ответа, он зашагал дальше. После привала Вадим изменил азимут движения. Если раньше они двигались, стараясь уйти подальше от аэродрома, то сейчас повернули под прямым углом вправо. Минут через пятнадцать монотонного марша по нескончаемым зарослям они вышли на крохотную полянку. Веклемишев остановился и прислушался. Никаких посторонних шумов, кроме обычных лесных, он не различал. Они достаточно удалились от аэродрома, чтобы до них не доносились звуки человеческой жизнедеятельности.

– Отдыхайте, сеньора! – дал команду Вадим и, внимательно выбрав место, не занятое мелкими местными обитателями, присел на траву. – Кстати, у вас в сумочке случайно не завалялся мобильный телефон? С его помощью мы могли бы решить наши проблемы или хотя бы сделать их более решаемыми.

Мобильника у брюнетки в сумочке не оказалось. Его у нее реквизировала и уничтожила Луиза, когда инспектировала положение дел в первом классе. Искала оружие, не нашла, а трубку от греха подальше разбила о столик.

Женщина устало опустилась на землю и сразу скинула туфли. Веклемишев украдкой оглядел ее ноги и с удовлетворением отметил, что явных потертостей и мозолей на них не видно. Как и не слышно жалоб на превратности судьбы и злого дядьку, замотавшего бедную девочку. Можно было внести еще плюсик в актив дамы. Правда, после некоторых уточнений.

– Сеньора! – вкрадчиво обратился к брюнетке Вадим. – Мне кажется, что нам обязательно надо разобраться в некоторых деталях произошедшего. Мне кое-что непонятно…

– Что именно вас интересует? – вскинула на него глаза женщина.

– Для начала, кто вы такая? – спросил Веклемишев и был немедленно остановлен встречным вопросом.

– А вам не кажется, сеньор, что правила этикета требуют, чтобы кабальеро первым представлялся даме?

– Нет проблем, хотя в том положении, в котором мы с вами находимся, правилами этикета можно бы и пренебречь, – усмехнулся он, но тут же коротко выложил уже обкатанную на угонщиках легенду: – Веклемишев Вадим, русский, следую в Парагвай для работы в торговом представительстве. Если желаете, могу предъявить служебный паспорт.

– Спасибо, не стоит, – доверчиво качнула головой брюнетка, однако тут же выдала каверзный вопрос: – У вас в России все коммерсанты умеют водить «Боинги»?

– Нет, не все, – со вздохом признался Вадим. – Я прошел курс летной подготовки на легкомоторных самолетах в частной школе.

– Это заметно, – с едва заметной иронией в голосе сказала женщина. – Посадка была, как бы сказать…

– Хреновой, – по-русски подвел итог Вадим и тут же уточнил на испанском: – Не слишком мягкой. Уж извините, сеньора, как умеем.

– И все российские торговые представители могут так классно драться? – не сдавалась брюнетка. – Вас не испугала эта стерва с пистолетом.

Надо было заметить, что короткая стычка с Луизой происходила за спиной женщины, однако она сумела разглядеть, как Вадим расправился с угонщицей.

– В России все мужчины служат в армии, – сильно приукрасил действительность Веклемишев и добавил мужественный штрих к автобиографии торгового представителя: – Лично я проходил службу в парашютистах. Там учат постоять за себя.

– У меня раньше были совершенно иные представления о вас, русских, – призналась брюнетка. – После встречи с вами, сеньор Век… к…

– Веклемишев, – подсказал он женщине.

– После короткого знакомства с вами, сеньор Веклемишев, мое мнение о русских изменилось в лучшую сторону.

– Благодарю за столь высокую оценку моей скромной персоны, – склонил голову Вадим и неожиданно для себя выдал фразу, годную для светского раута. – Теперь хотелось бы узнать, сеньора, с кем меня в невзгодах и лишениях свела судьба.

– София Санчес де ла Котес, – представилась женщина. – Я занимаюсь бизнесом. У моего отца в Парагвае несколько предприятий по переработке нефтепродуктов и ряд комплексов по производству сельскохозяйственной продукции. Если первые работают на импортном сырье и продукция предназначена для использования внутри страны, то сельхозкомплексы выращивают и перерабатывают пищевые продукты, зерно и мясо, в основном для поставок за рубеж. Организация экспорта – моя сфера деятельности.

Оснований подозревать женщину во лжи у Вадима не было. Внешний вид – одежда, аксессуары, поведение соответствовали тому, что она сообщила. Если еще прибавить к этому отряд телохранителей – четверо сопровождали до Хитроу, а двое из них позже охраняли ее в «Боинге», то можно сделать вывод, что ее папа не из бедных владельцев заводов, газет, пароходов. Да и приставка «де ла» указывала на дворянское происхождение. Вадим вспомнил о подаренной ему семейной реликвии – портсигаре гвардейского штабс-капитана Веклемишева, своего предка. Выходит, мы тоже не от сохи и можем разговаривать со знатными дамами на равных. Правда, с заводиками у него явный напряг, даже на свечной не заработал…

– К слову, парагвайских бизнесвумен тоже учат драться? – усмехнувшись, спросил Вадим, вспомнив о незадачливом стюарде.

Его вопрос не привел даму в смущение.

– Мой отец очень хотел иметь сына, – без обиняков доложила сеньора де ла Котес. – Однако, волею судеб, я единственное его дитя. С детства папа учил меня постоять за себя. И мне это нравилось. Я имею черный пояс по тхеквондо.

«Я знаю тхеквондо, карате, дзюдо, ушу и еще много страшных слов», – усмехнулся про себя Вадим, но вслух произнес другое:

– И мама этому не противилась?

– Мама умерла, когда я была совсем маленькой, – спокойно сообщила женщина.

– Прошу прощения, сеньора, – склонил голову Вадим. – Я не знал…

– Это было очень давно, – отрезала она и уперлась взглядом в собеседника. – У вас есть ко мне еще вопросы?

– Всего один, – приветливо улыбаясь, сказал Веклемишев. – Меня интересует, зачем этим людям понадобилось захватывать наш самолет? У вас есть какие-то предположения?

– Этим ублюдкам была нужна я, – просто сообщила сеньора София Санчес де ла Котес.

– Вы-ы-ы… – протянул Вадим, пытаясь сформулировать вопрос.

– Похитив меня, они хотели оказать давление на моего отца, – пришла ему на помощь женщина.

– Покушение как средство достижения цели, – неожиданно выдал глубокомысленную фразу Вадим.

– Вы правы, – подтвердила сеньора де ла Котес. – Угон самолета был затеян именно с целью организации похищения.

– В этом замешана политика или государственные структуры? – насторожился Веклемишев.

– Голая экономика, – отрицательно качнула головой женщина. – Хотя политические мотивы исподволь присутствуют в любой экономической проблеме. И наоборот. Но могу заверить вас, что государство в данном конфликте никак не участвует.

По ощущениям Вадима, этой женщине можно было верить, хотя у него все же закралось подозрение, что до конца откровенной она с ним не была. Ну а его догадки о целях захвата самолета почти полностью подтвердились. Вадиму поначалу были не очень понятны замыслы угонщиков, так как их поведение в деталях расходилось с обычным поведением террористов. Веклемишев проигрывал в уме варианты их замыслов и пришел к мнению, что Эду и его пособникам был нужен или некий груз, который перевозился на «Боинге», или эта дама. Захват самолета начался с нее и практически этим и завершился. Еще одно подтверждение последней версии он получил уже на земле. По ним не стреляли, когда они скрылись в лесу. Ни альбинос Рей, который мог оказаться на гребне вала через несколько десятков секунд после того, как он убрался оттуда, ни его товарищи, ждавшие «Боинг» на земле. Они могли присоединиться к «европейцу», но их автоматы молчали. А это могло означать лишь одно: эта женщина им нужна живой.

А еще можно было утверждать без малейших сомнений, что сеньору Софию Санчес де ла Котес будут обязательно искать. Не для того организовывалась такая сложная операция с угоном самолета, чтобы дать ей так просто уйти. Погоня неизбежна. Сам Веклемишев, конечно, интересовал угонщиков как важный свидетель, но не настолько, чтобы устраивать на него облаву. А вот даме придется туго. Против нее работают совсем не дилетанты. Подготовить многоходовую акцию с внедрением на борт своего человека, найти подходящий аэродром и средства слежения и радиолокации для посадки самолета, рассчитать согласно полетному времени сеансы связи куда как сложнее, чем поставить сети на одинокую городскую дамочку в этой лесной глуши.

В одиночку ей не выбраться. Попытаться это сделать она, конечно, может, вот только вряд ли это ей удастся. А Вадиму все одно надо выходить отсюда. Так что при любом раскладе на ближайшее время они повязаны одной веревочкой. Придется вытаскивать сеньору Софию де ла… и так далее… из интересного положения.

Глава 12. О пользе членистоногих

– Сеньор Вадим, где мы сейчас находимся? – робко подала голос женщина, выводя спутника из задумчивости.

Она растирала запястье, с которого Веклемишев отстегнул наручники в комплекте с ручкой от кресла. Она так и шагала за ним по зарослям, держа в одной руке лакированную сумочку, в другой – отломанный поручень. В сумочке нашлась шпилька, которой Вадим на привале без труда расцепил зубчатку стального браслета.

Вадим поднял глаза на женщину. Именно этим вопросом он сейчас и был занят. По его расчетам выходило, что самолет произвел посадку где-то в верховьях Амазонки, точнее – в районах ее южных или юго-западных притоков. По крайней мере полетное время и курс, которым они следовали, склоняли Веклемишева к этому. Если бы ему дали Малый атлас мира, в котором Южная Америка умещается на одной страничке, он бы ткнул пальцем в карту и не ошибся. Или почти не ошибся. Плюс-минус восемьсот километров в их положении роли не играли. А может, и играли, но они сами об этом ничего не знали.

– Сеньора, вы хорошо изучали в школе географию родного континента? – ответил Вадим вопросом на вопрос.

– В общем, неплохо, – пожала плечами женщина.

– Тогда, если и мне говорить «в общем», то мы с вами где-то в Бразилии. Если более конкретно – в ее западной части. Или чуть южнее. Ну а совсем точно об этом вам могут поведать негодяи, угнавшие самолет, или святая Дева Мария, – сообщил ей Веклемишев.

При его последних словах сеньора София осенила себя крестом.

– Нас будут искать? – с надеждой спросила женщина.

– Обязательно, – бодро кивнул Вадим. – Особенно ублюдки, которые хотели вас похитить.

– А местные власти? Они же должны…

– Надеюсь, – сухо ответил Веклемишев. – Вот только им еще раскачаться надо.

В том, что место посадки «Боинга» засекли, сомнений не было. Сопровождавшие их истребители довели лайнер до аэродрома, да еще и прошли пару раз над ним – вероятно, уточняя координаты и состояние самолета и пассажиров. Ожидать помощи следовало, однако по времени рассчитать ее прибытие было сложно. В какой глуши расположен этот забытый богом и людьми аэродром, Вадим не представлял. Вполне могло быть, что до какого-либо города или поселка рукой подать. Или же ближайший населенный пункт во многих сотнях километрах? Не исключалось ни то, ни другое. То, что к аэродрому подходит проезжая дорога, косвенно подтверждало присутствие радиолокационных машин и джипа. Но вот в какой степени она проезжая, оставалось лишь гадать. Армейские автомобили и джип имели полный привод и могли пройти практически по бездорожью.

Бежать куда глаза глядят, пока не опомнились угонщики, было бы вполне разумным, да только эти самые глаза пока никуда не глядели, потому что не знали, что ждет их за ближним деревом. И сидеть в бездействии в ожидании помощи было опасно. Ничего путного по поводу их дальнейших действий Вадиму в голову не приходило. За исключением того, что неплохо бы было провести разведку.

– Сеньора София, поднимайтесь, нас ждут великие дела! – провозгласил Веклемишев и вскочил на ноги.

Женщина быстро надела туфли и встала с земли. Экипировка для перемещения по сельве у самого Вадима была не очень приспособлена, а у нее вообще никуда не годилась. Действуя по уму, следовало бы оставить ее ждать его возвращения здесь, однако и она сама вряд ли захочет этого, да и ему пока не ясна обстановка и он не освоился с местностью, не хотелось бросать женщину в одиночестве. А то ведь потом можно и не отыскать даму. Потеряется или выкрадут, точнее – выловят…

– За мной, сеньора, – скомандовал Вадим и быстро зашагал к ближайшим зарослям.

Он выбрал новое направление движения под девяносто градусов к тому, которым они следовали раньше. По его расчетам, теперь они двигались параллельно взлетно-посадочной полосе. Этим Вадим убивал двух зайцев: во-первых, он хотел подобраться поближе к радиолокационным машинам, к той пресловутой «вышке», являющейся командным пунктом угонщиков, и уже на месте попробовать разобраться, что к чему и зачем. А во-вторых, их вряд ли станут там искать. Уж слишком нелогичный шаг был со стороны беглецов совать голову в пасть льва. Хотя последнее являлось спорным. Основная масса угонщиков сейчас находится у самолета. Максимум, кто остался у «вышки», – охрана да спецы-локаторщики.

В последнем пункте Веклемишев ошибся, в чем убедился минут через двадцать, когда они подобрались к «вышке». Специалисты у машин были, да только их профиль был несколько иной. Два человека в камуфляже занимались минированием спецавтомобилей. Они закрепляли под днищами машин взрывные устройства и протягивали провода. Еще один стоял на охране.

Их занятие вызвало у Вадима недоумение. По его разумению, уничтожать средства передвижения было делом неразумным. Зрительная память зафиксировала, что к «Боингу» по летному полю бежали пятеро. Плюс к ним как минимум двое в джипе и трое у «вышки». А еще в самолете альбинос Рей, Луиза и латинос; Эда можно со счетов списать. Итого по скромным подсчетам выходило не менее тринадцати человек. И это на один джип? Многовато выходит.

А хотя, если к аэродрому ведет одна дорога, действия этих ребят совершенно оправданны. Помощь, а сюда, конечно, кинут военных, будет пробиваться именно по ней. Идти угонщикам им навстречу было бы безумием. Куда проще уничтожить улики и пешим ходом добраться до условленного места, откуда их эвакуируют. Ну что же, остается только похвалить парней за предусмотрительность и тщательную подготовку операции. Вот только добрых слов на похвалу не находилось, все больше междометия лезли на язык из «великого и могучего». Все предусмотрели, змеи семибатюшные…

От опушки леса, где укрывались Веклемишев и его подопечная дама, до машин было не более ста метров. О получении какой-либо информации, кроме визуальной, пока говорить не приходилось. А от нее толку было немного. Неплохо бы «языка» снять, да руки коротки. Пока Вадим добежит по открытому пространству до «вышки», из него семь раз дуршлаг изготовят. Часовой свои обязанности выполняет четко: ходит, зыркает по сторонам – службу правит. Живи по уставу – завоюешь честь и славу!

Подробно разглядеть, что творится у «Боинга», возможности не представлялось – далековато стоял, а точнее, лежал самолет. Видно, что фигурки людей около лайнера двигаются, однако их можно по пальцам пересчитать. Надо полагать, угонщики загнали всех пассажиров в «Боинг» или наоборот – выгнали и уложили на землю, чтобы не мешали им.

Внимание Веклемишева переключилось на минеров. Закончив заниматься машинами, они вдвоем подхватили небольшую катушку и скорым шагом двинулись в сторону притаившихся беглецов. За ними тянулся разматывающийся провод, который расправлял идущий следом часовой. Он же нес в руках квадратный ящичек, в котором Вадим угадал индукционный взрыватель.

Веклемишев уже хотел дать команду Софии на отход, как заметил метрах в тридцати от себя, чуть левее, холмик свежевырытой земли. Именно к нему тянули провод минеры. Предусмотрительные ребята вырыли себе окопчик. Вот только не все из троицы подходили под определение «ребята». Один из несущих катушку был одет, как и другие, в камуфлированную форму, однако фигура явно выдавала в индивидууме женщину. Добравшись до окопчика, двое с катушкой спустились в него и стали готовиться к взрыву. Часовому места в укрытии не хватило, и он прилег сбоку за бруствером из нарытой земли.

Никто из них в тыл не смотрел. Минеры подсоединяли провода к индуктору, а часовой готовился лицезреть предстоящий взрыв. Подобное ротозейство давало Вадиму шанс взять «языка». Второго такого могло и не быть.

– Сеньора, я сейчас сбегаю, познакомлюсь с этими парнями. Сидите тихо как мышка, – снимая пиджак, едва слышно прошептал Вадим женщине. – Если вдруг со мной случится неприятность, немедленно уходите отсюда, прячьтесь и ждите подхода помощи.

– Это же опасно! Вас могут убить, – тревожно прошептала она. – Их же трое!

– Мне еще хочется пожить, поэтому я постараюсь, чтобы они меня не убили, – заверил женщину Веклемишев. – И вообще русский десантник один пятерых стоит! А сейчас я попрошу вас закрыть рот и не издавать писков и визгов от испуга или восторга, сеньора София Санчес де ла…

– Лучше просто София, – шепнула она и тут же прикрыла ладошкой рот.

– Тогда я просто Вадим, – улыбнулся Веклемишев. – Вот и познакомились поближе…

Он напрягся, ощущая, как наливаются силой мышцы, готовые к рывку. Пистолет рубчатой рукоятью удобно покоился в правой руке. Медленно подтягивая под себя ногу, Вадим готовился стартовать из положения лежа. Головы минеров опущены вниз, люди копаются, подсоединяя провода. Лежащий часовой смотрит на их работу. Похоже, момент удачный. Вперед, Викинг!

Выбросив тело вверх и вперед, Веклемишев что есть силы рванул к окопчику. Тридцать метров – это так мало и так много! Он бежал стремительно и, одновременно, легко, стараясь, чтобы его шаги не были слышны. Когда Вадим находился в нескольких метрах от окопчика, один из минеров, мужчина, ухватил краем глаза движение, повернул голову к бегущему и автоматически бросил руку к бедру, к кобуре. Этого было достаточно, чтобы Вадим на очередном шаге вскинул пистолет и нажал на спусковой крючок. С такого расстояния он не мог промахнуться даже на бегу. Звук выстрела «кольта» был проглочен глушителем и был практически неразличим. Минера бросило на стоявшую рядом женщину в камуфляже. Она сразу не поняла, что случилось, и стала руками отталкивать мужчину, но тот и без ее помощи грузно осел в окопчик.

Попытался дернуться и часовой. Он мгновенно среагировал на падение минера, однако замешкался с оружием. Укладываясь за бруствер, парень положил автоматическую винтовку на траву рядом с собой, и ему понадобилось лишнее движение, чтобы подхватить «М-16». Пальцы успели ухватить цевье, однако на этом старания бойца оказать сопротивление закончились. В падении Вадим достал его затылок рукоятью «кольта». Приложился он крепко, о чем свидетельствовал звук, очень похожий на треск ломающейся сухой палки. Прислушиваться и присматриваться к результатам своей активной деятельности Вадим не стал, так как следовало полностью завершить начатое дело.

Ввалившись перекатом в окоп, он выбросил вперед пистолет, который уткнулся точно в грудь женщины в камуфляже. Смуглая кожа и иссиня-черные блестящие волосы, зачесанные в тугой пучок на затылке, выдавали в ней уроженку южноамериканского континента. На лице женщины застыла маска недоумения и страха. Пока пленница еще не пришла в себя и не стала издавать ненужные в данной ситуации звуки, Вадим легонько ткнул ее средним пальцем левой руки под ложечку. В сознании она осталась, правда, начала ловить ртом воздух, которого ей стало катастрофически не хватать.

Не сводя глаз с женщины, Вадим нагнулся к лежащему на дне окопа мужчине. Пуля пробила незадачливому минеру лобную кость над правым глазом, и крови вытекло совсем немного. Можно было не бояться запачкаться. Но не это интересовало Веклемишева. Расстегнув пряжку, он резко дернул и вытянул из шлеек брюк минера ремень. Рывком развернув женщину спиной к себе, Вадим вывернул ей назад руки и крепко стянул их ремнем. Потом достал из кармана носовой платок и, скомкав, затолкал в рот пленнице.

Штурм окопчика закончился полной победой и даже взятием в полон части вражеского подразделения. Успокоив дыхание, Вадим оглядел окрестности. Скоротечный, продолжавшийся не более минуты бой угонщики, находившиеся у самолета, похоже, не заметили. По крайней мере суеты и серьезной подготовки к контратаке в данном секторе не наблюдалось. И ему суетится ни к чему, все меньше внимания привлечет. Вырвав провода из адской машинки, Вадим бросил ее на дно окопа и ударом ноги разбил панель и снес рукоятку генератора. Так, на всякий случай.

Женщина ненавидяще смотрела на Веклемишева. Он заметил этот взгляд, усмехнулся и пожал плечами: «Уж извини, на войне как на войне!» Подхватив минершу под связанные руки, он вытолкнул ее из окопчика, вылез сам и потащил пленницу к зарослям, где его ожидала София. Уже на ходу Вадим подхватил автоматическую винтовку, которой так и не успел воспользоваться часовой. Заодно прихватил и его тесак армейского образца, даже по виду – из хорошей стали.

Глаза Софии блестели, а ее дыхание было частым. Было видно, что женщина вместе с Вадимом, только мысленно, поучаствовала в прошедшей схватке. Она внимательно и оценивающе оглядела пленницу. Нажав на плечо, Вадим усадил минершу на землю и сам опустился напротив. Вытянув изо рта кляп, он дал ей время прийти в себя. Произошло это довольно быстро. Набрав воздуха в легкие, женщина выдала длинное проклятие буржуазной шлюхе, под которой, надо понимать, подразумевалась сеньора София Санчес де ла Котес. Брызгая слюной, она не обошла вниманием и самого Веклемишева, обозвав его подлым янки, исчадием ада и сыном крокодилицы.

Внимательно выслушав монолог рассерженной дамы, Вадим опять сунул ей в рот кляп.

– София, – обратился он к спутнице, – мне кажется, эта женщина нас оскорбляет. Меня она обозвала янки…

– Я такого же мнения, Вадим, – приняла его тон София. – Пусть я шлюха, но почему же буржуазная?

Похоже, у дочери капиталиста с юмором было все в порядке. Вадим пощелкал пальцами перед лицом грозно мычащей минерши, привлекая ее внимание.

– Сеньора, – ласково обратился он к женщине. – Вы нас с кем-то спутали. Моя дама вовсе не… в общем, не та, о ком вы заявили. И я не американец, а русский. Наверное, знаете: Ленин, Россия, водка, Горбачев… Нет, похоже, не слышала.

– Вадим, а вы ей отвесьте пару хороших затрещин, может, тогда она вас услышит, – деловито посоветовала сеньора де ла Котес.

– Бить женщину? Это не в моих правилах, – поморщился Вадим и ласково обратился к пленнице: – Сеньора, нам бы хотелось, чтобы вы ответили на интересующие нас вопросы.

Минерша продолжала злобно мычать через кляп, грозно сверкать глазами и даже попыталась достать Веклемишева ногой.

– Похоже, с конструктивным диалогом у нас проблемы, – огорченно пробурчал под нос Вадим.

Он осмотрелся по сторонам и скоро обнаружил то, что ему было нужно. Вообще-то этот холмик Вадим разглядел гораздо раньше, а сейчас лишь повнимательнее присмотрелся к нему и решил, что данный объект имеет ценное практическое значение.

– София! – проникновенно обратился он к спутнице. – Вы поможете мне раздеть нашу пленницу.

– Вы хотите… – глаза женщины широко распахнулись. – Ну… с ней…

– Сеньора, – разочарованно протянул Вадим. – Неужели вы могли подумать, что я собираюсь насиловать эту милую даму? На ваших глазах? Я так похож на извращенца?

– Ну, нет, – несколько неуверенно произнесла София. – Но тогда зачем ее раздевать?

– Ох, милые женщины, как вы прямолинейно все понимаете, – улыбнулся Вадим. – Я просто хочу поговорить с нашей гостьей. По душам. Так вы поможете мне?

– Как хотите, – пожала плечами София. – Что мне делать?

– Я буду держать, а вы стягивайте с нее брюки, – проинструктировал ее Вадим. – Потом тащим даму вон к тому холмику. Работаем в темпе, у нас не так уж много времени.

Пленница отчаянно сопротивлялась, однако совместные усилия русского «парашютиста» и дочки парагвайского капиталиста увенчались успехом. Уже полураздетая, минерша никак не желала успокаиваться и продолжала вырываться, энергично работая обнаженными частями тела.

Кстати, холмик, к которому они притащили пленницу, был не просто возвышенностью естественного происхождения, а являлся плодом жизнедеятельности представителей местной мелкой фауны и носил название «муравейника». Деловито снующие крупные рыжие муравьи укрывали его живым шевелящимся ковром. Минершу усадили и привалили спиной к деревцу метрах в трех от муравейника. Несмотря на достаточное удаление, она сразу привлекла внимание рыжих трудяг.

Сначала минерша, а потом и София поняли, что задумал Вадим. Это было прекрасно видно по выражению лиц и той и другой. Обе дамы с ужасом наблюдали, как Веклемишев деловито тесаком измерял полуобнаженную минершу, им же отмечал расстояние на земле, выстругивал колышки, а потом вбивал их с обеих сторон муравейника. Вытянув из куртки пленницы шелковый витой поясной шнурок, он попробовал его на прочность, разрезал надвое и привязал к торчащим из земли деревяшкам. Намерения Вадима были ясны, как небо в солнечный день.

– Ну что, сеньора, – обратился он к минерше, помахивая ремешком, вытянутым из ее же брюк. – Сейчас мы свяжем вам ножки и будете вы отдыхать на этом замечательном ложе.

Он опустился на корточки и стал стягивать женщине ремнем лодыжки. Извиваясь всем телом, она что-то громко замычала через кляп, однако на этот раз в интонациях явных признаков агрессии уже не наблюдалось. Вадим, не обращая внимания на мычание, связал ей ноги, поднялся и сверху полюбовался на свою работу. Через кляп стали пробиваться жалобные ноты.

– Вы что-то хотели мне сказать, милая сеньора? – небрежно спросил Вадим.

Он нагнулся и сбросил тесаком со смуглого бедра пленницы самых активных муравьев, добравшихся до голого женского тела. Некоторые уже крепко вцепились челюстями в кожу, и Вадиму пришлось их соскребывать лезвием. Минерша активно закивала: мол, очень хочу слово молвить. Выдержав паузу, Вадим, как бы нехотя, вытянул изо рта пленницы кляп.

– Я вам все скажу, сеньор, – хрипло выдохнула женщина. – Спрашивайте…

– Послушаем? – вопросительно глянул на Софию Веклемишев, а потом плотоядно покосился в сторону муравейника. – Или все же отправим ее на корм этим милым созданиям?

– Я бы предпочла послушать, что она нам скажет, – сделала выбор София и, усмехнувшись, заметила: – Действительно, бить женщин не в ваших правилах, Вадим.

Глава 13. Самолеты сюда не летают, и не ходят сюда поезда…

Информация, полученная от Амаранты, так звали пленницу, не слишком порадовала Веклемишева. В целом она лишь подтвердила его расчеты и догадки. Заброшенный аэродром располагался в западной части Бразилии, в относительной близости от границы с Боливией. Плюсом было то, что они практически выбрались из самых диких районов сельвы, окружавших Амазонку и ее притоки.

Угонщики прибыли на аэродром около полутора суток назад. Они приехали на машинах с боливийской территории. От границы добирались не менее семи часов. Причем последних два часа двигались с черепашьей скоростью по разбитой и заросшей, давно не езженной дороге. На нее они вышли после того, как колонна миновала небольшой городок под названием Матувельо, где они взяли проводника из местных охотников. Иных поселений, даже совсем мелких, Амаранта, пока они ехали от этого городка до самого аэродрома, не видела. Исходя из ее рассказа, выходило, что до ближайшего населенного пункта, которым являлся этот самый Матувельо, учитывая низкую скорость движения машин по проселку, где-то километров тридцать-сорок. Может, что-то и располагалось поближе, да только некому было указать, в какой стороне это «поближе» находится. В общем, глушь неимоверная.

О том, кто их прислал, женщина сначала говорить не хотела. Она набычилась и с ненавистью посмотрела на Веклемишева. Он ответил ей улыбкой и безразличным косым взглядом в сторону муравейника. Помявшись, минерша все же ответила на его вопросы. В принципе и этого вопроса она не прояснила, потому что сама ничего толком не знала.

Амаранта была колумбийкой и состояла на службе у некоего Вальядаса, который занимался, как она сказала: «Вы понимаете, на чем в Колумбии делают деньги». Нетрудно было догадаться, что капиталы Вальядас зарабатывал на кокаине. Минному делу ее сначала обучал муж, который погиб несколько лет назад, а потом женщину отправили на курсы подрывников в тренировочный лагерь, запрятанный где-то в Андах. Там она повысила свою квалификацию и стала высококлассным специалистом минного дела, заняв место в боевом подразделении, охранявшем бизнес Вальядоса. Пять дней назад Амаранту вместе с напарником тайно переправили в Боливию, в Санта-Крус, где они поступили в распоряжение человека, которого им представили как Дона. Никогда раньше они его не видели и узнали о том, что им предстоит делать, только когда прибыли сюда. Дело было простым: заминировать дорогу, по которой команда Дона двигалась на аэродром, и уничтожить радиолокационные машины после того, как сядет самолет. Последним Амаранта вместе с напарником как раз и занималась, но завершить задуманное им помешал Вадим.

Если не считать информацию о минировании дороги, ведущей к аэродрому, ничего особо полезного минерша им не сообщила. Правда, всплыл весьма пикантный факт, раскрывающий тесную связь угонщиков с колумбийскими наркодельцами. Но и эта подробность не проясняла ситуацию. То, что на папашу Софии наехала не «конкретная» парагвайская братва, было понятно как ясный день. Здесь явно поработали серьезные мозги, причем настроенные в определенном направлении. Подготовка и захват самолета на международной линии не по зубам «чистым» рэкетирам, да и не в их духе.

Если раньше Веклемишев нейтрально-деликатно классифицировал Эда, Дона и их подельников как угонщиков, то сейчас он уже больше склонялся к жесткому определению их сущности по разделу «террористы». Но разобраться, кто стоит за захватом самолета, пока не представлялось возможным. Хотя он и ехал работать в центр по борьбе с терроризмом, в местных реалиях Вадим был желторотым новичком. Из-за суеты скорого отъезда Веклемишев не уподобился даже прочитать информационную подборку по региону, которую по команде Салтыкова подготовили аналитики Отдела. Глядишь, и пригодилась бы. А так приходится работать практически вслепую. Остается надеяться на опыт, да еще на удачу – не сглазить бы!

Амаранту после беседы Вадим привязал к дереву, предоставив ей возможность через некоторое время самой освободиться. Зубы у минерши крепкие и за час-полтора, если ее не найдут раньше, шелковый шнур она перегрызет без проблем. Хотя Веклемишев и пришел к твердой мысли, что имеет дело с террористами, лишний труп ему был ни к чему.

Софию он послал наблюдать за аэродромом. Он считал, что определенный запас времени у них есть. В ближайшие минуты к «вышке» соваться не станут – будут ожидать взрыва. Минеры работают, и нечего им мешать. А вот по прошествии ближайших десяти-пятнадцати минут могут забеспокоиться, по какой причине отсутствует «бух». Поэтому Вадиму самое время принять решение на дальнейшие действия.

Неслышно подобравшись к Софии, засевшей за пышным кустом, усыпанным мелкими пряно пахнущими белыми цветками, он тронул ее за плечо. Женщина от неожиданности вздрогнула, но, кинув быстрый взгляд на Вадима, успокоилась.

– Что тут у нас творится? – поинтересовался он у Софии.

– Все спокойно. Даже слишком, – чуточку поморщившись, отрапортовала она. – Около «Боинга» практически никакого движения. Один человек с оружием появился – и все. Солнышко светит, птички в небе поют. Идиллия!

– И что же это должно означать? – присев рядом с Софией, задумчиво спросил Вадим.

– Не знаю, – четко доложила сподвижница и в свою очередь незатейливо поинтересовалась: – Что с этой сучкой?

– Привязал к дереву, – лаконично сообщил Веклемишев. – В знак благодарности за чистосердечные признания. Перегрызет веревку, освободится.

– А если она станет кричать?

– Пускай кричит, – махнул рукой Вадим. – Нам все равно отсюда надо убираться.

– Польза от беседы с ней есть?

– Вот с пользой как раз трудности, – вздохнул Вадим. – Единственная дорога на аэродром заминирована. Помощь, если и доберется до нас, то не раньше чем через сутки, а то и двое. Наскочат на мину и поползут, проверяя каждую кочку.

– А по воздуху? – перебила его София.

– Все возможно, – рассеянно сказал Вадим, разглядывая аэродром. – Будем надеяться…

Амаранта не обманула, сообщив, что дорога, по которой они прибыли сюда, начинается сразу за разрушенными аэродромными строениями, располагающимися как раз напротив «вышки» за взлетно-посадочной полосой. Трава, примятая несколько часов назад колесами автомобилей, сохранила едва видимый след, ведущий к кирпичным коробкам на той стороне аэродрома.

Неожиданно слух Вадима, среди уже ставших привычными лесных шумов, уловил новый, хорошо ему знакомый звук. Казалось, что едва слышимые глухие правильные удары исходят от крохотного тамтама, спрятанного в чаще сельвы далеко за их спинами. Звук быстро нарастал, и уже не было ни малейших сомнений, что эти ритмичные стуки издает вертолет. Вовремя помянула София про помощь с воздуха. Хотя, как знать…

– Это геликоптер? – взволнованно спросила София. – Он летит нас спасать?

– Геликоптер, – подтвердил Веклемишев. – А вот будет он нас спасать или нет, еще надо посмотреть.

На второй вопрос Софии ответить однозначно Вадим не мог. Амаранта не знала, каким образом террористы будут убираться с аэродрома. Единственная дорога, ведущая сюда, заминирована. Веклемишев предполагал, что угонщики совершат пеший переход в какое-нибудь условленное место, откуда их эвакуируют уже транспортом. Но звук вертолета подбросил еще один вариант. Вполне возможно, что винтокрылая машина летит, чтобы забрать этих парней. Как реально и то, что она вылетела на помощь «Боингу», совершившему аварийную посадку. Истребители точно определили место приземления лайнера и навели вертолет, который прибыл, чтобы произвести разведку и оказать первую помощь. Чтобы установить истину, оставалось самую малость подождать.

Звук двигателя с каждой секундой становился все громче и громче. Тяжелый вертолет вынырнул из-за деревьев, едва не над головами Вадима и Софии. Это был «Ми-8» в обычной гражданской раскраске. Удивляться встрече с образцом родного авиапрома не приходилось. Торговля гражданскими и военными вертолетами российского производства шла давно и неплохо.

«Ми-8» на бреющем вышел на аэродром и завис где-то посередине взлетной полосы. Видимо, пилоты, прежде чем лететь к «Боингу», решили осмотреться. Около самолета задвигались. Вадим внимательно присмотрелся и разглядел у киля лайнера три фигурки, машущие чем-то ярким. По крайней мере одна из семафоривших была женщиной. Оружия при них не наблюдалось. На угонщиков они явно не были похожи. Значит, это пассажиры. Вот только интересно, сами они выскочили из самолета или их угонщики выставили в виде приманки?

Вертолет, судя по символике, нарисованной на борту, принадлежал какому-то ведомству, возможно, бразильскому МЧС. Повисев над полосой еще с минуту, «Ми-8» развернулся и не спеша стал приближаться к «Боингу». Подлетев к лежащему самолету совсем близко, он опять завис. Вадим не мог видеть то, что было видно сверху летчикам. Он только успел уловить, как вертолет резко пошел вверх хвостовым винтом, видимо пытаясь сорваться с места. Однако совершить маневр пилотам не удалось.

Их поймали на живца. Из-за стоящего рядом с «Боингом» джипа выскочил человек с темным предметом на плече и на секунду замер. В следующий миг к вертолету, оставляя за собой тонкий белый след, метнулась крохотная стрелка – так показалось находящимся вдалеке от разворачивающихся событий Вадиму и Софии.

Выстрел из гранатомета угодил вертолету в днище у пилотской кабины. Взрыв бросил «Ми-8» набок, и он рухнул вниз. Винты коснулись земли и разлетелись осколками. Вспышка пламени выросла в огромный костер. Последовал еще один взрыв, куда более сильный, чем после попадания гранаты. Финита…

– Уходим, – бросил Вадим Софии и резко поднялся на ноги. – И побыстрее.

– Но почему?… – тоном готовящегося заплакать ребенка cпросила женщина.

– Потому, – грубо кинул ей Вадим. – Побыстрее шевелите ногами, сеньора. Мы покидаем это гостеприимное местечко. Нам здесь уже делать нечего. Похоже, сегодня не наш день.

Он понимал, что вопрос Софии относится не к тому, что им надо уходить, а к трагической гибели вертолета, разыгравшейся перед ее глазами. Он сам хотел получить на это ответ, но разум подсказывал, что его нет, как не будет и помощи. По крайней мере в ближайшие сутки. Ждать прибытия очередного вертолета не стоит. Еще долго разбираться будут с пропавшим, да и день уже перевалил за полдень. И прилетит ли он завтра – на воде вилами писано. Перспектива же бега трусцой вокруг летного поля от ребят Дона нисколько его не прельщала. Вадим принял решение идти навстречу спасателям или военным, которые обязательно будут двигаться по той единственной дороге, ведущей на аэродром.

Он выбрал маршрут в обход летного поля, продолжая движение строго по периметру. Порядок движения был прежний: он шагал впереди, София – за ним, след в след. Они отошли всего метров на двести от своего наблюдательного пункта у «вышки», как Веклемишев остановился. София от неожиданности едва не уткнулась ему в спину. Он повернулся и внимательно оглядел ее с головы до ног.

– Мне надо вернуться. Ждите меня здесь, – сказал женщине Вадим и, секунду подумав, отдал ей «кольт». – Вы сумеете из него выстрелить? Пистолет стоит на предохранителе, но патрон уже в стволе.

– Попробую, – неопределенно пожала плечами София, однако тут же умело вытащила обойму, глянула на патроны и засунула ее обратно; потом пару раз щелкнула предохранителем, проверяя легкость хода. – А вам обязательно надо возвращаться?

– Для вашей же пользы, – угрюмо буркнул Веклемишев и, взяв «М-16» на изготовку, скрылся в кустах.

Вадим появился через несколько минут с небольшим тючком под мышкой. Он выглядел встревоженным. Приложив палец к губам, Вадим им же указал направление движения. Не останавливаясь, он в темпе двинулся дальше. София уже привычно пристроилась ему в кильватер. В полном молчании, не сбавляя скорости, они шагали минут двадцать. Но вот Веклемишев поднял свободную левую руку, призывая к вниманию спутницу, и сбавил шаг. Он забрал немного вправо и скоро между ветками показалось летное поле. Они вышли на его дальний угол.

Жестом дав сигнал Софии оставаться на месте, Веклемишев подобрался поближе к кромке поля. С минуту он осматривался, а потом вернулся к женщине. Она вопросительно смотрела на него. От Софии не укрылась тревога Вадима.

– Что случилось? – взволнованно спросила женщина.

– Они идут по нашим следам, – без энтузиазма сообщил ей Вадим. – Я чуть не наткнулся на этих ребят, когда вернулся.

– Но разве можно разглядеть следы в этом лесу, в траве, – удивленно спросила София, оглядывая вокруг почву, – Это же невозможно…

– Есть люди, которые могут это делать, – вздохнув, доложил Веклемишев и добавил по-русски: – Чингачгуки хреновы!

– Что вы, Вадим, сказали? – не поняла его София.

– Я сказал, что среди наших преследователей есть человек, хорошо читающий следы. Парень явно из местных, – сообщил он. – Минерша говорила, что угонщики взяли в Матувельо проводника-охотника. Вероятно, это он и есть. Я видел, как парень чуть ли не обнюхивает каждую травинку и листочек, мимо которых мы с вами прошли. Он ведет за собой остальных. Я едва не напоролся на ребят Дона. Их отвлекла Амаранта своими криками.

– Что же нам делать? – потерянно спросила София.

– Уходить отсюда. И чем быстрее, тем лучше. И стараться при этом не оставлять следов, – сказал Вадим. – Сбить погоню вряд ли удастся, а вот сделать так, чтобы они двигались помедленнее, я постараюсь. Предупреждаю, что идти придется долго и быстро. Выдержите?

– Я постараюсь, – твердо сказала София.

Не верить ее обещаниям повода не было. Пока она вела себя вполне достойно.

– Тогда вперед, сеньора София! – кинул ей Веклемишев. – Марш, марш! Кончен день забав, играй, мой маленький зуав…

Глава 14. Охота на охотника

В хорошем темпе они обогнули летное поле и добрались до аэродромных строений. Пейзаж, открывшийся перед беглецами, имел неприглядный вид. На домах не было крыш, оконные проемы зияли пустыми грустными глазницами. Взметнувшаяся стелой между одноэтажными домиками башня, в которой когда-то располагался пункт управления полетами, реальная «вышка», наводила уныние облупившейся краской, свисавшей красно-белыми лохмотьями со стен. Среди деревьев, метрах в ста от башни, виднелась пара таких же полуразрушенных двухэтажных строений.

Вадим забрался по ржавой металлической лестнице на вышку. Укрывшись за кирпичным столбом, он внимательно оглядел аэродром и прилегающие к нему окрестности. Сбитый «Ми-8» догорал, выбрасывая черные клубы дыма. У «Боинга» никакого движения заметно не было. Пассажиров, махавших пилотам вертолета, похоже, загнали назад в самолет.

У радиолокационных машин суетились двое. Вероятно, пытались завершить начатое Амарантой дело. Может быть, одной из этих двоих была она сама. Но почему тогда оба одеты? Он же специально возвращался, чтобы забрать камуфляж и кроссовки минерши для Софии. Марш-бросок по сельве в прикиде от кутюр – что еще может быть смешнее. Правда, пришлось выдержать брезгливое фырканье и категорические заявления дамы, что она не наденет на себя чужие обноски. Только когда Вадим грозно рявкнул и пообещал бросить ее здесь на произвол судьбы и ребят Дона, София смирилась и пошла переодеваться. Ну а насчет Амаранты все же беспокоиться не стоит. Два комплекта камуфляжа Вадим ей обеспечил: один покоился на дне окопчика, а второй – наверху, у бруствера.

Осторожно выдвинувшись из-за кирпичной кладки, Веклемишев внимательно присмотрелся к дальней стороне аэродрома, откуда они с Софией вышли к развалинам. Его глаза уловили движение. Верхушка тонкого деревца явственно колыхнулась. При полном безветрии это настораживало. Похоже, преследователи прибавили шагу, разгадав маршрут их движения. Вадим досадливо качнул головой и поспешил вниз.

Из пустого дверного проема одноэтажного домика навстречу ему вышла София. На лице женщины Вадим восторга от смены костюма не разглядел. Она одернула великоватую, не по росту, куртку и кисло поморщилась.

– Отлично выглядите, рядовой София, – подбодрил Веклемишев спутницу. – Хоть сейчас на строевой смотр.

– Оставьте казарменные шуточки при себе, сеньор парашютист, – холодно глянула на него женщина и стала пристраивать за поясом «кольт».

– Есть, отставить шутки, – согласился Вадим. – Тем более что нам сейчас не до них. Ребята Дона на подходе. Минут через десять будут здесь.

– Надо срочно уходить, – встревоженно бросила София.

– Замечательное предложение, – усмехнулся Веклемишев. – Трудно с ним не согласиться. За мной, сеньора, и не вздумайте отставать! Брошу среди дикой сельвы!

Лес выглядел, конечно, диковатым, но не настолько, чтобы в нем можно было заблудиться. Вадим хаживал в местах и поглуше и пострашнее, откуда выбраться было куда как проблематичнее. Он с места взял хороший темп и держал его, прислушиваясь к напряженному дыханию Софии за своей спиной. Дорога, по которой команда Дона прибыла на аэродром, хорошо просматривалась через заросли. Они двигались метрах в пятидесяти параллельно заросшей травой колее. Амаранта ему сообщила, что мины поставлены в двух местах, но не смогла уточнить, на каком удалении от аэродрома. Сказала, что до первой постановки мин они ехали от городка примерно минут сорок, а до второго заминированного участка машины двигались еще с полчаса. Непосредственно на дороге были установлены противотанковые мины, а справа и слева по обочинам – противопехотные. Едва первая машина наскочит на гостинец, народ, как водится, в стороны брызнет – и начнет калечиться на «лягушках».

Если верить Амаранте, выходило, что пока опасаться Вадиму с Софией нечего – ближайшая минная ловушка расположена как минимум километрах в пятнадцати от аэродрома. Вот только верить минерше не хотелось. Потому и двигались они, чтобы не угодить на минное поле, на безопасном удалении от дороги.

Посадка ли «Боинга» распугала живность вокруг аэродрома или присутствие людей, но, кроме полосатого аспида да редких птиц, Вадим других представителей фауны вокруг летного поля не разглядел. Но чем дальше они углублялись в лес, тем чаще стали встречаться серьезные экземпляры лесных обитателей. То из-за ствола высунется обезьянья мордочка, совершенно неизвестной Веклемишеву бородатой породы, а то хорошая стая мартышек, ругаясь, проводит до конца своей территории незваных гостей; нечто большое и темное сорвется с верхушки пальмы, замашет крыльями и спланирует поглубже в сумрак зарослей. А уж из-под ног разбегались, расползались – шипя, стрекоча, шурша, фыркая – десятки и сотни особей классов, видов и подвидов членистоногих и пресмыкающихся. Вадим едва не уткнулся в отдыхающего на толстой ветке, невысоко висевшей над землей, питона метров, примерно, трех в длину. Хотя удав и производил впечатление сытого и добродушного, Веклемишев предпочел обойти его стороной.

Чтобы запутать следы, они дважды пересекали дорогу: прошли по устью мелкого ручья, а потом по стволу упавшего дерева перебрались из воды на почву. Вадим не раз останавливался, чтобы замести ветками отпечатки подошв и присыпать их сухими листьями. Уж очень его обеспокоил следопыт, которого он высмотрел у аэродрома. Проводник – сухопарый, с длинными иссиня-черными волосами индеец в мягких мокасинах и домотканой свободной одежде, держащий в руках карабин, здорово смахивал на одного из героев романов Фенимора Купера. Такому наверняка и охотничья собака не нужна, чтобы учуять след. Он сам его увидит хоть на сухой почве, хоть на камнях. Похоже, Дон набрал отличную команду, готовясь в том числе и к неплановому развитию событий.

Вадим шагал и шагал, не давая отдыха ни себе, ни спутнице. Правда, и жалоб от Софии не поступало. Но чем дальше они уходили от аэродрома, тем неспокойнее становилось у него на душе. Не оставляло предчувствие, что погоня их настигает. Как они ни спешили, а все же теряли время и на запутывание следов и, собственно, на движение по густым зарослям сельвы. Если преследователи догадались, куда они идут и каким маршрутом, то, зная места постановки мин, они сейчас мчатся со скоростью курьерского поезда по проселку, с каждой минутой приближаясь к беглецам.

До заката солнца еще далеко, да и надеяться на то, что они с Софией затеряются в ночном мраке, не стоило. И вряд ли ночь сможет помешать аборигену-следопыту отыскать преследуемых и бесшумно подобраться к ним. При всех своих навыках, Вадим не обладал совиной способностью видеть в темноте. Конечно, можно рассчитывать, что ночь будет светлой. Пока что на небе не видно и намека на облачко, однако вряд ли лунный свет пробьет густую листву в достаточной мере, чтобы можно было им продолжать свой путь. А двигаться в потемках в незнакомом лесу с неизученными обитателями Вадиму не очень хотелось. Поэтому проблему со следопытом надо было решать как можно скорее.

Веклемишев сбавил шаг и стал оглядываться по сторонам. Разглядев то, что он хотел увидеть, Вадим поднял руку, призывая к вниманию Софию, и затем круто свернул в чащу. Пышные заросли кустарника с мелкими синими ягодами смотрелись островком даже в густом лесу. Подойдя к ним, Вадим засунул в листья приклад «М-16» и активно покачал кусты. Какая-то живая мелочь мелькнула среди травы, скрываясь от нежданного вторжения в их владения.

Раздвинув ветки, Вадим протиснулся внутрь кустарника. Густая зелень немедленно скрыла его от глаз спутницы. Скоро там закипела работа. Женщина прислушивалась, как он по-варварски борется с природой. Резкие рубящие удары скоро прекратились. Вадим раздвинул ветви и кивком пригласил Софию проследовать за ним. Он вырубил тесаком в центре кустарника небольшую площадку размером примерно метр на полтора.

– Отдыхайте, София, – царственным жестом указал Вадим на устланный срубленными ветками пятачок и процитировал по-русски: – «И под каждым ей кустом был готов и стол и дом…»

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – глухо произнесла женщина, опускаясь на землю, – но этот отдых очень кстати. Я ужасно устала!

– Вот и посидите пока, – согласился Вадим. – А я пойду прогуляюсь. И постерегите мой пиджак – в нем документы и деньги.

– Куда вы уходите? – встревоженно подняла на него глаза София. – Вы оставляете меня одну?

– Ненадолго, – успокоил ее Веклемишев. – Я постараюсь не задерживаться. Приготовьте на всякий случай «кольт», но, по возможности, пускайте пистолет в ход, София, только если вам будет угрожать реальная опасность. По мышкам, ящерицам и москитам предпочтительнее не стрелять, а просто отпугнуть их. Ножками потопаете – они и убегут.

– Я учту ваши пожелания, – презрительно глянула на Вадима женщина. – И не беспокойтесь за меня – сюда вряд ли кто сунется. После переодевания в эти обноски и бега за вами по сельве от меня так разит потом – своим и чужим, что любой москит подохнет уже на подлете к этим кустам.

– Сеньора, вы преувеличиваете, – вежливо улыбнулся Вадим. – Кроме легкого запаха «Шанель», мое обоняние ничего больше не чувствует.

– Мне сейчас только ваших, Вадим, комплиментов не хватает, – поморщилась София. – Идите и возвращайтесь поскорее.

– Есть, кэптен! – лихо отсалютовал Веклемишев и полез из сотворенного им убежища наружу.

Вадим был доволен, что его спутница, при всей своей видимой усталости, сохранила чувство юмора, а следовательно, и крепость духа. Однако ощущение удовлетворения мгновенно испарилось, как только он выбрался из кустарника. Прислушавшись к лесным звукам и не уловив ничего его интересующего, Веклемишев двинулся в обратном направлении к аэродрому.

Он углубился еще глубже в лес, чтобы не выйти лоб в лоб погоне. Легкими крадущимися шагами, все той же «журавлиной» бесшумной походкой, Вадим стремительно перемещался по чаще. Только сейчас он еще и останавливался на каждом тридцатом шаге, чтобы прислушаться к шумам. Его слух обострился до крайности и принимал звуки, на которые в обычной обстановке Веклемишев не обратил бы внимания. Минут через пятнадцать уши уловили вдалеке короткое звяканье металла о металл. Этот звук прозвучал коротко и сразу стих, но он гонгом известил, что охотники за их с Софией головами совсем близко.

Вадим быстро огляделся по сторонам и выбрал позицию. Прямо перед ним верхушкой к дороге лежало поваленное дерево. Он залег у его корней, торчащих колтуном из земли, и застыл в ожидании. Дуло «М-16» удобно легло на сухой корешок, а большой палец аккуратно повел вниз скобу предохранителя. Патрон еще с аэродрома покоился в патроннике и передергивать затвор необходимости не было.

Веклемишев хорошо видел небольшой, метров в сорок длиной, участок проселка. Но его внимание было приковано не к нему, а к зарослям между дорогой и укрытием под корнями дерева. По расчетам Вадима, именно там должен появиться тот, кто более всего его интересовал. Метрах в восьмидесяти от лежки и где-то примерно в сорока от дороги пролегала стежка, натоптанная им и Софией.

Обостренный слух уловил слившиеся в общий хор множественные ритмичные звуки шагов на дороге. Но они мало интересовали Вадима. Он замер, внимательно обшаривая глазами заросли. Минута… вторая… Ни единый листок не шевельнулся, однако легкая серая тень скользнула сквозь зелень примерно там, где Веклемишев собирался ее увидеть. Индеец-охотник стелющимися шагами едва ли не скользил по траве. Его глаза шарили по земле, отыскивая оставленные беглецами следы. Одновременно с этим он постоянно вскидывал взгляд, настороженно осматриваясь вокруг. Дуло карабина, словно живое, следовало за глазами хозяина: на траву… мазок по зарослям… кивок к земле… мушка резко взметнулась на крону дерева, где шумно захлопали крылья… опять шарит по опавшим листьям…

Быстрый взгляд следопыта и черная точка выходного отверстия ствола карабина скользнули по поваленному дереву, за которым засел Вадим. Ему показалось, что индеец увидел его, потому что тот на мгновение застыл, всматриваясь в путаницу корней. Но нет, это ему показалось: индеец отвел глаза. Абориген коротко махнул рукой, видимо давая сигнал спутникам, что путь свободен. В прогале между деревьями показались люди. Они шагали по обочинам с разрывом в несколько метров. Одна пара, вторая, третья… еще один… Итого семь человек скорым шагом, настороженно выставив в сторону леса оружие – те же «М-16», двигались вперед, пытаясь догнать беглецов.

Пока все шло так, как и должно было идти. Преследователи на дороге в данный момент были безразличны Веклемишеву. Он подождал, пока фигура индейца-следопыта скроется за стволом дерева, за которым он лежал, и аккуратно повел дуло винтовки влево по сухому корню. Теперь оно смотрело на небольшую, не более четырех метров в длину, полянку, где через секунды должен появиться охотник. Указательный палец твердо лег на спусковой крючок, а глаз привычно поймал в вырез прицельной рамки мушку.

Индеец появился там, где и ожидал его увидеть Вадим. Плавное нажатие на спусковой крючок, выстрел, отдача… Он успел разглядеть, как подломилась нога следопыта, в которую попала выпущенная им пуля. К большему Веклемишев пока и не стремился. Вступать в неравный бой со значительно превосходящим по силам и огневой мощи противником было натуральным идиотизмом. Он развернулся и, согнувшись, метнулся в ближайшие кусты, стремясь уйти как можно дальше от дороги. Начавшаяся стрельба его не слишком беспокоила. Между ним и боевиками находился раненый следопыт-индеец и поваленное дерево, прикрывавшее его торчащими ветками и корнями. А через пару минут бега даже шальная пуля не грозила достать Вадима за сплошной стеной леса.

Часть вторая. СТРАНСТВИЯ ЗЕМНЫЕ

Глава 1. Сюрпризы бродят стаями

Взрывы прозвучали с разницей в несколько минут. Оба были неблизкими, а потому – приглушенными сельвой. Сначала воздух за их спинами сотрясся двойным грохотом. Это явно рванули машины на аэродроме. Буквально через пару минут где-то далеко впереди будто ударили в полупустую бочку. Почти сразу за вторым взрывом до Вадима и его спутницы донеслись вразнобой несколько едва слышимых хлопков. Надо полагать, сработала подлая задумка террористов, о которой рассказывала Амаранта. Автомобиль, шедший первым, наехал на установленную в колее противотанковую мину, а люди, выскочившие на обочины из машин, стали подрываться на противопехотках.

От аэродрома, по прикидкам Вадима, они отошли уже километров на десять. Рассчитать расстояние до второго взрыва – а там, можно не сомневаться, попала в ловушку колонна автомобилей, спешащих к «Боингу» военных или аварийных служб, – он, даже со своим богатым опытом, не мог. Однако Веклемишев расслышал хлопки противопехотных мин, а это значило, что до них никак не более пяти, максимум семи километров.

Выходило, в переводе пространства на время, что их с Софией спасение от ребят Дона находится на расстоянии чуть больше часа пешего ходу. Быстрее никак не получалось. Вряд ли помощь за это время значительно продвинется вперед. Пока разберутся с ранеными, освободят дорогу от подорванного транспорта, организуют саперов на разведку дорожного полотна, час и пройдет. Сам Вадим мог проскочить эти пять-семь километров, несмотря на сильно пересеченную местность, минут за тридцать, однако состояние спутницы не позволяло совершить скорый марш-бросок. Женщина не показывала вида, что ей тяжело, но Веклемишев видел, как она сильно устала. Это по прямой они удалились от аэродрома примерно на десять километров. Но на деле эту цифру можно увеличить если не вдвое, то уж в полтора раза точно. И пропетляли по лесу прилично, путая следы, и по буреломам полазили всласть.

Чем дальше Вадим с Софией уходили от аэродрома, тем поганее становилась местность. Почва, пропитанная водой, стала мягкой и затрудняла движение. Лес зарос настолько густо, что порой приходилось проламываться сквозь сплошную зеленую стену. Воздух до предела был насыщен влагой. Иногда Вадиму казалось, что легкие не дышат, а вливают в себя эту водную взвесь. А тут еще какой-то местный гнус пристал. И не кусал толком, а только роился, да в глаза, уши и рот лез почем зря.

Несмотря на то что Веклемишеву удалось вывести из строя следопыта-индейца, на дорогу им выходить резона не было, чтобы не напороться на мины или того, кто их поставил. Так и брели по чащобе метрах в пятидесяти от проселка. Приближения преследователей слышно не было, хотя Вадим и София шли не слишком быстро. Видимо, ранение индейца не прибавило прыти ребятам Дона.

Сделав короткий пятиминутный привал, чтобы женщина отдохнула перед последним, как он предполагал, броском к спасению, Веклемишев повел ее дальше. Вот только броска как раз и не получилось. Они отошли от места привала всего метров на двести, отчаянно продираясь сквозь переплетенный лианами колючий кустарник, как неожиданно сельва расступилась и Вадим с Софией оказались на берегу неширокой протоки. Едва заметное течение тянуло по ней мутные воды и мелкий растительный мусор.

Веклемишев с досады пробурчал под нос не по-испански нечто неразборчивое, однако женщина, уловив интонацию, с укоризной глянула на него.

– Это называется «приплыли», сеньора София Санчес де ла Котес, – сердито уточнил он.

– Мы еще не плавали, чтобы куда-то приплыть, Вадим, – не поняла его женщина.

– Это я с русского перевел, – пояснил Веклемишев. – В нем есть еще и не такое…

– Не надо «не такого», – попросила София. – Давайте лучше подумаем, как нам перебраться на тот берег. Наверное, там, где дорога, есть мост через реку.

Назвать рекой эту заросшую по берегам болотину было большим преувеличением. Речушка, протока – такое определение более подходило данной водной преграде шириной не более тридцати метров. Но суть от этого не менялась. Как ее ни называй, а форсировать придется. Лезть в мутную воду, даже зная брод, Веклемишеву совершенно не хотелось. Тут уже не рак за руку греку цап, а что-то посерьезнее с челюстями может ту руку враз отхватить. Недаром в песне про Бразилию поется, что в ней «большое изобилие невиданных зверей». А пираньи разве не из этих благодатных мест родом? Говорят, что про них больше выдумок, чем правды, но проверять, так это или нет, Вадим не собирался.

Да что там челюсти или зубы. В Центральной Африке есть озеро, в котором никаких хищников не водится. А живет в нем мелкий паразит, который неразумному купальщику с разбегу вбуравливается под кожу и немедленно начинает откладывать личинки. И потом остаток жизни, правда, недолгой и очень несчастливой, заживо гниет этот человек, исполняя роль дома и пищи для сотен тысяч паразитов. Кто даст гарантию, что в этом водоеме не водится нечто подобное?

Так что София была права, что раз есть дорога, то должен быть и мост, перекинутый через эту водную преграду. И миновать его им никак не удастся. Хотя они находились от предполагаемого инженерного сооружения не более чем в ста метрах, видеть его не могли. Речушка как раз в этом месте круто изгибалась и уходила за деревья.

– Так вы говорите, мост, сеньора, – задумчиво произнес Вадим, проигрывая в уме иные варианты переправы.

– Конечно, мост. А как иначе? – с превосходством, словно объясняя тупому ребенку непреложную истину, повторила София. – Надеюсь, вы не загоните меня в эту мерзость.

– Хотелось бы, – расстроенно качнул головой Веклемишев. – Но, наверное, все же придется воспользоваться инженерным сооружением, если таковое существует в реальности.

София почти презрительно покосилась на спутника. Он понимал обиду женщины на его слова, однако слишком хорошо знал, что самыми опасными моментами в работе диверсантов являются преодоление водных преград, мостов, тоннелей и транспортных коммуникаций. Они, конечно, на определение «диверсанты» не претендовали, но смысл от этого не менялся. И сейчас из самого худшего Веклемишеву следовало выбрать плохое.

– Двигаемся к дороге, – дал команду Софии Вадим и шагнул в остролистую траву, очень похожую на отечественную осоку. – Там разберемся…

В следующий момент он резко отпрыгнул назад. Его реакция была сопоставима с реакцией того, кто был скрыт высокой режущей травой. Жесткий панцирь мелькнул среди зелени, и в воду с плеском обрушилось продолговатое полутораметровое тело. Ему в ответ у берега забилась еще пара, а может, и больше мощных хвостов. А вот и тот, кто может покуситься на руку несчастного греки и не только на нее.

«Верное решение принял, товарищ!» – мысленно похвалил себя Вадим за то, что не стал соваться в мутное течение протоки.

Он оглянулся на Софию, которая в ужасе оглядывалась вокруг себя.

– Это… это… – тыкая пальцем в сторону воды, она никак не могла выговорить название представителя местной крокодильей разновидности.

– Это кайманы, сеньора де ла Котес, – вежливо подтвердил догадку женщины Веклемишев. – Успокойтесь, они не страшнее тех людей, которые гонятся за нами. Неужели вы никогда не видели этих милых существ?

– В детстве в зоопарке, – призналась София, – и еще на ферме у приятеля моего отца. – Только там они сидели за решеткой…

– Кайманы очень пугливые и никогда не нападают первыми, – твердо заявил Вадим, хотя понятия не имел о нраве зубастых земноводных, – даже если голодны. Держитесь ближе ко мне и ни о чем не беспокойтесь.

По большому счету, испугавшего их каймана Вадиму надо было сердечно поблагодарить за то, что он не сделал его как минимум калекой. Веклемишев не стал спешить и двинулся к дороге, очень внимательно осматривая все вокруг, чтобы не наткнуться на крокодильих собратьев.

Они уже были на полпути к предполагаемому мосту, как неожиданно взгляд Вадима выхватил в густой траве творение явно рук человеческих. Если бы его не остановил кайман, возможно, он и не обратил внимания на не совсем естественное осыпание почвы и прошел по этому пятачку. Заросшие травой мелкие отверстия в земле, диаметром чуть больше толщины карандаша, хотя и располагались в относительно геометрическом порядке, в глаза сразу не бросались.

Вадим взмахом руки остановил Софию. Присев на корточки, он вытянул тесак и стал аккуратно подкапывать землю рядом со странными отверстиями. Лезвие ножа, погрузившись в мягкую почву, скоро уткнулось во что-то твердое. Однако это препятствие не остановило тесак, хотя Веклемишев совсем не сильно жал на него. Нож провалился в пустоту, а за ним туда же обсыпалась земля, явив Вадиму край донельзя проржавевшей металлической сетки. Она была настолько трухлявой, что тесак без труда разрезал ее.

Похоже, сетка была уложена много лет назад и сверху прикрыта слоем дерна. За долгие годы и она пришла в негодность, и земля дождями смылась в пустоту. Любопытным Вадим никогда не был, а вот любознательным в меру, особенно если это касалось сохранения жизни и здоровья, слыл. Можно было бы бросить непонятный схрон, обойти и шагать дальше, но у него появилось предчувствие, что сетка над пустотой таит нечто недоброе. Хотя, положа руку на сердце, ничего доброго, кроме чашки крепкого кофе с самого раннего утра он в этих краях не видел. Все дорога дальняя да хлопоты…

Веклемишев осторожно потянул вверх вместе с дерном рвущуюся в его руках сетку и тут же бросил ее, отступив на пару шагов назад. Слух воспринял более чем злобное шипение, а глаза – частокол ржавых острых шипов. Кто шипел, в темноте видно не было, и знакомиться с ним ближе совершенно не тянуло, а вот кованые пики высотой сантиметров в двадцать Вадим рассмотрел хорошо. Устройство ловушки было незатейливым, но вполне эффективным. Нога, ступившая на сетку, проваливалась, и заточенные острия шипов без труда могли прошить даже кожаную подошву армейского ботинка, не говоря уже о ступне. А если человек терял равновесие и падал, то последствия выглядели бы и вовсе плачевными. Ржавчина и гнилой влажный климат успешно закончили бы начатое: сепсис, как следствие, развитие гангренозных процессов в течение суток, ну и смерть в итоге.

На какого зверя поставлена эта подлая ловушка, сомневаться не приходилось. Человек – человеку… Тому, что она сохранилась в целости и сохранности на протяжении многих лет, оставалось лишь удивляться. Человеку здесь делать нечего, да и кайманы сюда вряд ли забредали. От водоема они далеко не уходят, а тут берег высокий, для них неудобный. И коряг острых из земли торчит в изобилии – что о них зря брюхо царапать. И крупный зверь к месту лежки кайманов на водопой не пойдет.

Веклемишев внимательно оглядел густо заросший травой лужок впереди себя. Толком разглядеть ничего не удалось, за малым исключением. Присмотревшись, он убедился, что высота травы опять же геометрически правильно расположенными пятнышками выделяется на общем ровном фоне. Несколько почти незаметных бугорков были в шахматном порядке разбросаны по полянке. Можно было предположить с большой долей вероятности, что под ними находятся мины.

Вадим отступил еще на шаг и повернулся к Софии.

– Идем назад, – приказал он и пальцем указал направление движения.

– Не пойду. Там кайманы, – тихо, словно эти существа могли ее услышать, сказала ему женщина.

– Здесь еще хуже, – не вдаваясь в подробности, сообщил ей Веклемишев.

– Но тогда вы пойдете впереди, – секунду поколебавшись, предложила София.

– Хорошо, – кивнул Вадим, и его глаза выхватили лежащий под корягой металлический прут с приваренной к нему пластиной.

Раньше его он заметить не мог, потому что коряга лежала чуть в стороне и закрывала собой забрызганную грязью пластину. А прут издали походил на сухую ветку и почти не отличался от таких же сучков, в изобилии валяющихся рядом. Через ржавчину на пластине смутно проглядывали какие-то буквы. Эта штука очень напоминала указатель. Веклемишев вытащил его из-под коряги и стал разбирать надпись на табличке. Отдельные буквы, бывшие когда-то желтого цвета, с трудом, но все же складывались в слова. Надпись на испанском языке гласила: «Внимание! Запретная зона. Проход запрещен. Опасно для жизни!»

Похоже, они набрели на полосу отчуждения. Такие устраивают для защиты особо важных объектов, опоясывают ими укрепрайоны и ставят на границе, на опасных направлениях. Только зачем нужно было в этой чаще создавать такую полосу. А в принципе почему мост на единственной дороге к аэродрому не может быть особо охраняемым объектом? Бесперебойный подвоз горючего, запчастей и боеприпасов должен быть надежно обеспечен. Вот и обеспечили и, как положено, забыли о смертельно опасной полосе отчуждения, когда убирались отсюда. Что-то до боли знакомое видится в этом разгильдяйстве. Армия уходит, бросая все ей ненужное, которое потом рвется, отравляет, загрязняет и уничтожает…

Глава 2. Мост, сырость и одиночество

Задача форсирования водной преграды усложнялась. Вадим и София, возвратившись по своим следам, с предосторожностями вышли к дороге метрах в двухстах от моста. Ближе подходить Веклемишев побоялся, памятуя о ловушках. Бетонный, без перил и ограждения мост был хорошо им виден. И это являлось его главным недостатком. Прямая, как стрела, дорога на этом участке прекрасно просматривалась метров на пятьсот в обе стороны.

Им требовалось пробежать олимпийскую дистанцию в четыреста метров с полной выкладкой. А это – примерно минута бега. Если их заметят, укрыться будет негде. На обочину не свернешь, в речку не прыгнешь – и то и другое чистое самоубийство. В общем, и так и так погибнуть можно.

А еще следовало поторопиться. Они потеряли немало времени, обходя опасные подступы к мосту. Смущали бетонные будки с бойницами по обеим сторонам речки, по типу тумб объявлений, вероятно, посты обороны. Однако никакого движения в них заметно не было. А для броска через мост эти эрзац-доты вполне могли сыграть положительную роль. Они – единственное укрытие на всей четырехсотметровой дистанции.

– София, вы когда-нибудь видели, как пехота идет в атаку? – спросил Вадим у лежащей рядом с ним в траве у обочины женщины.

– Каждый день перед завтраком, обедом и ужином наблюдала эту захватывающую картину, – фыркнула София. – Вскакивают, бегут, кричат «ура»…

– Кричать как раз не стоит, а вот все остальное примерно соответствует реальности. Но надо кое-что уточнить. Я сейчас побегу к мосту, а вы будете меня прикрывать. Ваш сектор – дорога, ведущая с аэродрома. Если вдруг там появятся наши преследователи, сделайте пару выстрелов в их сторону, чтобы они не смогли вести прицельную стрельбу по мне. Больше не стреляйте, патроны не тратьте, они все равно залягут. Как только я доберусь до дальней бетонной будки, ваш черед бежать. Посмотрите, как я побегу зигзагом и сделаете то же самое. В движении вы берете под свое наблюдение сектор по направлению движения, а я – дорогу на аэродром. А потом повторяем этот маневр еще раз и за мостом опять уходим в лес. Вам все понятно?

– В общем, да, – кивнула София.

– Приготовить оружие, – негромко скомандовал Вадим. – Тридцатисекундная готовность…

Веклемишев заметил особенность спутницы скромно оценивать свои способности и знания и не давать крайне оптимистических ответов. Она сказала «постараюсь» – и без нытья выдержала трудный марш; скромное «я попробую» – и София без труда разобралась с пистолетом, который раньше в руках не держала. Вот и сейчас ее слова, что она поняла «в общем», Веклемишев воспринял как то, что София усвоила тактику передвижения на поле боя, которым для них в данный момент являлись дорога и мост.

– Внимание! – настроился Вадим и еще раз внимательно оглядел уходящий в обе стороны проселок. – Я пошел!

Веклемишев вскочил на ноги и, полусогнувшись, побежал к мосту. Он бросался из стороны в сторону, чтобы помешать вести прицельный огонь снайперу, если таковой залег где-то неподалеку. Автоматическую винтовку Вадим держал за цевье левой рукой, чтобы в случае надобности немедленно пустить ее в ход.

Двадцать метров… пятьдесят… сотня позади… впереди все чисто… промежуточный финиш с каждым шагом ближе…

Вадим влетел на мост, и его шаги гулко зазвучали по полым бетонным плитам. Тумбу с бойницами, стоявшую перед мостом, он проигнорировал. В миг перелетев на другую сторону протоки, Веклемишев заскочил за второй дот и с разбегу рухнул на землю.

«Хороший был костюмчик», – мелькнула запоздалая мысль, но тут же ушла, потому что внимание Веклемишева было приковано к Софии, совершающей перебежку к мосту.

Женщина старательно стремилась повторить то, что сейчас ей продемонстрировал Вадим. Она бежала пригнувшись, загзагом от обочины к обочине, держа «кольт» вверх стволом и сурово выискивая взглядом врагов. Со стороны это смотрелось смешно, даже – пародийно. Эдакий солдатик-салажонок пыхтит и пытается показать себя опытным воином. Ну да ладно, главное, что дамочка старается и беспрекословно выполняет указания Вадима.

София подбежала к бетонной будке и аккуратно улеглась рядом с Веклемишевым.

– Все сделала правильно, – скупо похвалил женщину Вадим и вскочил на ноги. – Держи тыл…

Очередной забег с качанием маятника так же прошел без особых проблем. В глубину леса они углубляться не стали, а залегли на обочине. Веклемишев решил понаблюдать за местностью и заодно дать время Софии перевести дух.

В обе стороны от них дорога была пустынна. Это не то чтобы настораживало, более – давало повод для недоумения. Вадим следил за временем, и по его расчетам ребята Дона уже должны были появиться в поле зрения беглецов. Видимость прекрасная, дорога в направлении аэродрома просматривается метров на восемьсот как минимум. Отставание погони от Вадима с Софией составляло не более десяти-двенадцати минут. Минус к этому – потеря примерно минут пяти на обход участка отчуждения. Как ни считай, а преследователи уже должны были появиться в неприятной от беглецов близости. Но не появились. Вряд ли их задержало ранение индейца-следопыта – заподозрить этих парней в сострадании и желании помочь ближнему было бы явной ошибкой. А может, они бредут по зарослям параллельно дороге, как двигались Вадим с Софией, и уже находятся где-то рядом?

Могло быть что угодно. Размышлять ни времени, ни желания не было. Как в известном анекдоте: что зря думать – трясти надо. Пора двигаться навстречу помощи, застопорившейся на минах. До них не больше часа ходу.

– Вы отдохнули, София? – поинтересовался Веклемишев и, получив положительное, хотя и невеселое подтверждение, бодро скомандовал: – Тогда вперед, герои!

Колесный броневичок по типу нашей древней «БМ-13» с открытым кузовом для личного состава, стоял, скособочившись, посередине дороги. Никакого движения поблизости от взорванной машины не наблюдалось. Не обнаружили беглецы и автомобилей скорой аварийной команды, спешившей на выручку пассажирам «Боинга». Судя по подбитому БТРу, это были военные или полицейские.

Веклемишев выждал некоторое время, наблюдая за дорогой и ближайшими зарослями вокруг броневика. Они подобрались почти вплотную к машине. У спущенных колес БТРа безмятежно скакала длинноногая птица, что подтверждало, что люди бросили машину на произвол судьбы. Это же показали и следы. По ним можно было рассмотреть, что четыре большегрузных автомобиля на месте развернулись и отправились восвояси в обратный путь. На дороге валялись окровавленные бинты и целлофановые упаковки от перевязочных пакетов.

«Похоже, такие черты характера, как ответственность за чужие судьбы и жизни, а также – самопожертвование, у местных вояк напрочь отсутствовали. Героизмом они точно не отличались. „Сам погибай, а товарища выручай“ – такое только русские могли придумать. Здесь все проще: напоролись ребятишки на мины, собрали раненых и умотали подальше от опасности, – с грустью подумал Веклемишев. – Какие там пассажиры какого-то упавшего „Боинга“? Себя бы любимого вынести в целости и сохранности».

Хотя, возможно, он не прав, а в нем просто говорит обида. На противопехотках могло покалечиться много народу, и помощь была вынуждена повернуть обратно. Но что бы здесь ни произошло, Вадиму с Софией пока придется рассчитывать только на собственные силы.

Кстати, они сами задержались в дороге. Добирались до места, где взорвался БТР, не час, как планировал Вадим, а больше двух. За мостом местность пошла болотистая, пересеченная ручьями и низинками, залитыми водой. Шли тяжело, с частыми остановками. Несмотря на то что погоня о себе знать не давала, на дорогу, памятуя о втором заминированном участке, не выходили. Так и брели в прилипшей к спине влажной от пота одежде и в мокрой обуви, на каждом шагу хлюпая водой. София даже выдала в сердцах, что теперь-то она понимает, почему так горько плачут грудные дети, когда у них мокрые пеленки. Правда, когда они подобрались поближе к месту, где ожидали увидеть помощь, почва стала значительно суше. Вот только настроение еще более ухудшилось, когда беглецы поняли, что встреча со спасателями откладывается на неопределенный срок.

Веклемишев оставил Софию отдыхать в зарослях папоротника, откуда они рассматривали взорванный броневик, и отправился к машине. Чтобы не напороться на мину, он пробрался далеко вперед, вышел на дорогу и вернулся к БТРу. Мина взорвалась под передним левым колесом, вдребезги разнесла трансмиссию и пробила днище. Под броневиком растеклась багряно-маслянистая лужа. Кровь и масло из двигателя смешались в единую жуткую субстанцию. Похоже, крепко досталось механику-водителю и его машине. Ухватившись за поручень, Вадим рывком забросил тело в отсек для пехоты. Месиво грязи от солдатских сапог и крови были единственное, что он там обнаружил. Турель над кабиной стояла пустой; свежая смазка на болтах крепления указала, что пулемет, или что еще там могло быть, сняли совсем недавно.

Дверка в кабину была распахнута. Веклемишев заглянул внутрь и поморщился: стены и пол густо забрызганы кровью. Ничего заслуживающего внимания и там он не разглядел. За одним маленьким исключением, которое случилось как нельзя кстати. Справа под самым потолком, на вентиле, к которому подходили гнутые трубки, висела фляжка в потертом чехле. Утренняя чашка кофе в баре Майами была дополнена десятком неизвестных Веклемишеву сладких плодов, обнаруженных Софией на последнем переходе. Женщина заверила, что фрукты вполне съедобны. По внешнему виду и размерам плоды были схожи с персиками, но отличались от них пряным с гнильцой привкусом, присущим дыням. Так что с едой дело обстояло почти удовлетворительно, а вот с водой – куда более худо. При крайнем изобилии в округе больших и малых водных артерий, они несли мутную жидкость, которую водой даже с большой натяжкой назвать было трудно. А уж про содержание луж и озерец, которых по низинкам было великое множество, и говорить не хотелось.

Дотянувшись до фляги, Вадим взял ее в руки, открутил крышку и для начала понюхал. Пахло водой и алюминием. Он влил в рот небольшую дозу. Вода – и ничего, кроме воды. Хороший глоток еще раз подтвердил это открытие. Фляжка была заполнена на две трети, что искренне радовало. Ну что же, не все сегодня так уж и отвратно. Много ли человеку нужно для поднятия настроения? Глоток хорошей воды…

Веклемишев спрыгнул с броневика на дорогу. Найдя глазами заросли папоротника, он жестом показал выглянувшей из зелени Софии, чтобы та двигалась по его следам и выходила к дороге. Они встретились на обочине метрах в трехстах за подорванным БТРом. Дожидаясь спутницу, Вадим еще разок приложился к фляжке, сделав три приличных глотка, чем и утолил жажду. Воду следовало беречь. Еще неизвестно, когда появится возможность наполнить флягу и появится ли она вообще. София жадно припала к горлышку, но и ей Веклемишев не дал напиться досыта. Насчитав четыре глотка, он едва не силой вырвал фляжку из рук женщины.

– Хорошего помаленьку, не последний день живем, – по-русски произнес Вадим и перевел в вольной интерпретации на испанский: – Воду надо поберечь. Она нам еще понадобится.

София горько вздохнула, но ничего не сказала. Похоже, старую солдатскую истину, что слово командира – закон для подчиненных, она усвоила неплохо, хотя сам командир ее этому не учил.

– Что будем делать дальше? – устало спросила София.

На этот вопрос Вадим знал, что ответить. Прямо по Высоцкому: «А ответ ужасно прост и ответ единственный…»

– Идем дальше, – лаконично сообщил он спутнице. – Другого пути у нас нет. До города, как его… Матувельо, кажется, уже рукой подать.

– Идем, – покорно кивнула София. – Только я еще немного посижу…

Видимо, минерша Амаранта ввела его в заблуждение, сказав, что от города до места первой постановки мин колонна угонщиков двигалась порядка сорока минут. Вадим с Софией шли уже более трех часов, а лес все не кончался. Они отмахали не менее пятнадцати километров, но никаких признаков не то что города, даже малейших намеков на близость человека заметно не было. А вот шагалось относительно легко. Сельва поредела, почва стала сухой и твердой. Однако усталость одолевала, особенно Софию. Примерно пятнадцать километров до взорванного БТРа и пятнадцать после него – неплохая дистанция для марш-броска даже для тренированного бойца. Что уж тут говорить о даме, которую в ближайший бутик везут в лимузине под охраной мордоворотов. Правда, она что-то поминала про черный пояс по тхеквондо. Возможно, благодаря тренировкам, София до сих пор держится на ногах. Именно держится, но, похоже, последним усилием воли.

– Стоп, сеньора София Санчес де ла Котес, – скомандовал Вадим. – Большой привал. Возможно, с ночевкой.

Не сказав ни слова, женщина, там где стояла, опустилась на редкую траву.

– Эй-эй, солдатик, – встревожился Вадим. – Так не пойдет. Хотя тут до экватора, считай, рукой подать, от земли так прохватит, что потом не разогнешься. Вот здесь травка погуще, я свой пиджак раскину, сюда и ложитесь.

София, как сомнамбула, с закрытыми глазами в три приема поднялась на ноги и, поддерживаемая Веклемишевым, сделала несколько шагов до расстеленного пиджака. На большее ее не хватило. Женщина буквально рухнула на устроенное спутником ложе и впала в прострацию. Вадим прошелся по округе, выбрал место для ночевки, на скорую руку нарубил веток и засыпал их сухими листьями. На этот раз София даже подняться не смогла от усталости. Пришлось взять ее на руки и перенести на новое спальное место.

Планировать дальнейший марш на сегодня смысла уже не было. Иллюзий на тот счет, что, отдохнув, его спутница сможет продолжить путь, не возникало. Да и день был на исходе. Вадим знал, как в этих широтах скоро накатывает ночь, и не хотел, чтобы темнота застала их врасплох. Место для ночевки было не самое худшее. Сухая чистая полянка без каких-либо следов присутствия крупной живности – на мелкую они уже внимания не обращали – располагалась метрах в четырехстах от дороги. Хотя проселка они не видели, зато и их временное пристанище не на виду. А если машина какая пойдет, то будет хорошо слышно. А людей, тех, что могут пройти по дороге, лучше не слышать и не видеть. Кроме парней Дона, вряд ли сегодня еще кто-то сунется сюда.

Темнота действительно за считаные минуты окутала сельву, высыпав в прогалы между деревьями мириады звезд. Вадим в свое время изучал карту звездного неба Южного полушария, но уже порядком подзабыл созвездия и вряд ли смог бы сейчас по ним сориентироваться. Да, собственно, это ориентирование север-юг ему ничего бы не дало. Надо просто поскорее выбираться из сельвы и сдаваться официальным властям, причем на серьезном уровне, чтобы они могли организовать охрану его спутницы. Или хотя бы дозвониться до ее отца, чтобы он вытаскивал из переплета свою дочурку. Ведь именно по вине папаши София попала в пиковое положение. За себя Веклемишев особенно не беспокоился – не высокого он полета птица, да и привык за многие годы работы в Отделе бороться с неприятностями и невзгодами, подобными тем, в которые нынче угодил.

Глава 3. Кто ходит в гости по утрам…

Ночь прошла спокойно, если не считать, что Вадим почти не спал, а внимательно вслушивался в сельву и отмахивался от гнуса, который с приходом темноты стал агрессивнее и намного кусачее. Его спутница поступила разумнее. София вытянула из-под себя пиджак и закуталась с головой, чтобы мошки ей не досаждали, и всласть продрыхла до рассвета. Никакие машины по дороге ночью не ходили, и людей слышно не было. Хотя, честно говоря, последнее не являлось непреложным фактом. Дорога от их бивака находилась на удалении не менее трехсот метров сплошных зарослей, скрадывающих звуки. Поэтому ребята Дона запросто могли пройти мимо них к городку.

Вадим задремал уже под утро, когда сумерки стали сереть и гнус рассеялся. Он проснулся от того, что солнечные лучи стали пробиваться через листву и щекотать лицо. Веклемишев спал, сидя в обнимку с «М-16», привалившись спиной к дереву, под которым они с Софией устроились на ночлег. Вынырнув из сна, Вадим на короткое мгновение застыл, восстанавливая в памяти события вчерашнего дня. На это хватило секунды, в следующую он уже осматривал пустовавшее место на подстилке из веток рядом с собой. Софии не было. Вместо нее на листьях лежали аккуратно сложенный пиджак и рядом с ним «кольт».

В еще сонной голове Веклемишева зароился ворох версий по поводу исчезновения спутницы – от ее бегства с приезжим всадником до похищения дамы местными бандерлогами во главе с Кинг-Конгом. Парни Дона были исключены из данного списка по причине того, что он сам был живее всех живых, что они вряд ли бы допустили.

Все оказалось намного проще и обыденнее. Кусты зашуршали, на что Веклемишев немедленно среагировал, вскинув винтовку. Тревога оказалась ложной. Из кустов вышла София. Свежее лицо женщины подсказало, что она только что завершила утренний туалет. Правда, двигалась сеньора де ла Котес несколько скованно, бережно переставляя ноги и чересчур прямо держа спину. Немудрено было догадаться, что это прямые последствия вчерашнего отчаянного марш-броска.

– Доброе утро, Вадим, – поздоровалась София и насмешливо заметила: – Крепко же вы спите, сеньор парашютист. Так можно и завтрак проспать.

– Доброе утро, София, – кивнул ей Вадим, опуская дуло «М-16», и парировал укол, вольно переведя с русского: – Парашютист спит, служба идет. А что, у нас есть чем позавтракать?

– Если вы соизволите пройти через эти кусты, то найдете за ними ручеек с чистой водой, в котором можно умыться. А сразу за ручьем – полянка. Она вся поросла мелкими кустиками с синими ягодками. Я не знаю, как они правильно называются. Но ягоды съедобные, правда, не очень вкусные. Я их с детства помню. Такие же росли за нашим домом в лесу. Мы с подружкой их собирали и ели, а мама нас ругала, что всякую гадость жуем. Тогда эти ягоды казались такими замечательными, наверное, потому что были запретными. А сейчас я понимаю, что мама была права. Пресные, вяжущие, однако если нечего есть…

– Спасибо за заботу, – поблагодарил Софию Веклемишев и кивнул на лежащий на ветках «кольт». – А вот пистолет стоило взять с собой. Мало ли что могло случиться. Не люди, так звери…

– Я еще не привыкла начинать утро с проверки обоймы, – улыбнулась женщина. – А тут сразу столько впечатлений. Ночь под открытым небом в сельве в обществе русского супермена, умывание в ручье, ягодный завтрак… А еще с раннего утра в меня целятся из винтовки.

– Романтика! – поднимаясь с веток, со вздохом согласился Вадим и добавил по-русски: – Век бы ее не видеть, в дышло и в хомут…

Ручеек действительно был чистым, а ягоды съедобными. Они походили на голубику, но на вкус, как и говорила София, были пресными и вяжущими. Веклемишев сейчас съел бы что-нибудь питательное с большим содержанием белков и углеводов, и это «что-нибудь» в достаточном количестве водилось в округе. Однако у него были сомнения, что ловля, разделка и жарение ящериц, змей или кузнечиков будут положительно восприняты его спутницей. И время терять не хотелось. В душе теплилась надежда, что они в скором времени доберутся до мест цивилизованного обитания людей и позавтракают нормальной пищей.

Вернувшись на место ночлега, Веклемишев застал Софию за занятием, которое его искренне порадовало, хотя он и не подал виду. Собственно, наведение макияжа спутницей Вадима мало волновало. Но оно показало, что женщина не потеряла чувства уверенности в себе. И если к этому еще добавить шутки по поводу проверки обоймы с утра и ночевки в обществе супермена, можно с уверенностью утверждать, что моральное состояние личного состава, которым он руководит, вполне удовлетворительное.

София при появлении Веклемишева уложила косметику в сумочку и подняла на него глаза.

– Вы готовы, сеньора, двигаться дальше? – спросил у нее Вадим.

– За вами – хоть на край света, – решительно произнесла София.

Однако в следующую секунду, когда она попыталась подняться на ноги, ее бодрость исчезла, а лицо исказила гримаса боли. Держась рукой за поясницу, София сначала встала на колени, а уж потом с кряхтением приняла вертикальное положение.

– Н-да, до края света вам, сеньора София, долго придется добираться, – скептически констатировал Веклемишев. – Попробуйте размять поясницу… Нет, давайте-ка лучше я этим займусь. Ложитесь на ветки на живот, я вам сделаю массаж.

София недоверчиво посмотрела на Вадима, однако подчинилась ему.

– Расстегните куртку и поднимите ее повыше, – скомандовал Веклемишев. – Не стесняйтесь и не бойтесь, что я попытаюсь овладеть вами. Мне нужна здоровая спутница, а не хворая любовница.

– Было бы кого бояться, – презрительно фыркнула София, задирая куртку и тут же выгнулась под ладонями Вадима. – Ой, ой как больно!

– Терпите, сеньора, – рявкнул на нее Веклемишев. – Сейчас еще больнее будет. И готовьтесь снять штаны…

Он знал, что делает. Курс восстановительного массажа был обязательным для всех «отдельцев». После длительных маршей у него, бывало, клинило мышцы, и товарищи приводили его в работоспособное состояние. И он сам не однажды разминал обездвиженных усталостью коллег. Десять минут активного массажа поясницы и ног буквально возродили Софию.

– Этому тоже учат парашютистов в России, – застегиваясь, уточнила женщина.

– Их многому учат, – скромно ушел от ответа Вадим. – Готовы, сеньора? Тогда вперед!

Недаром чудилось ему на рассвете далекое петушиное пение. Веклемишев посчитал этот звук сонным наваждением. Однако оказалось, что вчера они не дошагали до опушки леса всего-навсего метров пятьсот.

Резко оборвавшиеся заросли явили взорам Софии и Веклемишева чудную картину. Где-то в полутора километрах от них, через полого сходящее к пойме неширокой реки засеянное поле, располагался уютный городок. Надо полагать, это и был тот самый Матувельо, о котором говорила Амаранта. Белые одноэтажные домики утопали в зелени. Лишь высокая башня в центре городка – пожарная каланча или ратуша, а может, и то и другое вместе, выделялась на общем фоне. Еще выше башни торчал шпиль собора. Сразу за рекой местность резко шла вверх и упиралась в скалистые холмы.

– Слава Иисусу, добрались! – радостно выдохнула София из-за плеча Веклемишева.

– Добраться-то добрались, – задумчиво пробурчал по-русски Вадим, рассматривая донельзя идиллический пейзаж, – да кабы не набрались…

– Что вы говорите, Вадим? – переспросила София.

– Говорю, что не нравится мне вон та машина, которая стоит на выезде из городка, – сообщил ей Веклемишев.

Опытным взглядом он выхватил этот неприметный джип, стоящий под деревьями за крайним домом. Радиатором машина смотрела на дорогу, ведущую к сельве, а точнее – к аэродрому. Вполне могло быть, что это автомобиль хозяина домика на окраине. А возможно, что машина ему не принадлежит. Стоит в паре десятков метров от забора, в глаза не бросается. Получается неплохой наблюдательный пункт за конкретным объектом, коим является дорога, где должны появиться два не менее конкретных лица, не будем на них указывать пальцем. Поэтому и появилось у Веклемишева сильное желание не выходить лоб в лоб на этот подозрительный джип.

– Посмотрите, Вадим, на ратуше приспущен флаг, – дополнила его наблюдения София.

– И что это может означать? – недоуменно спросил Вадим.

– Вероятнее всего – траур, – пожала плечами женщина. – Наверное, скончался кто-то из уважаемых жителей городка. По крайней мере в Парагвае существует такой обычай.

– И не только там, – задумчиво согласился Веклемишев.

Вадим еще раз тщательно осмотрел городок и его окрестности. Слева в паре километров вдоль реки к городу подходила асфальтированная дорога. Похоже, трасса пересекала Матувельо насквозь, потому что она хорошо просматривалась на противоположной окраине, далее шла по берегу и скрывалась в сельве километрах в шести от городка.

Эта дорога выглядела более привлекательной. Во-первых, никаких джипов на въезде в городок с той стороны не наблюдалось, а во-вторых, вдоль нее росли деревья вперемежку с кустарником, которые могли скрыть его с Софией от наблюдателей в машине, если таковые действительно сидели в ней. А в Матувельо им, кровь из носа, попасть надо. Если вчерашние военные не умотали на зимние квартиры зализывать раны, то можно им сдаться. Или попробовать дозвониться до отца Софии. Идти в местную полицию желания не было: если потребуется, Дон со своими ребятами штурмом возьмут полицейский участок.

– Двигаем к трассе и по ней попробуем проникнуть в город, – сообщил Веклемишев свое решение спутнице.

– А почему не прямо? – удивленно посмотрела на него София.

– Я уже сказал, что мне не нравится тот джип, – сухо ответил он. – Пройти лишние пару километров, надеюсь, вам, сеньора, под силу.

– Ваши старания, Вадим, возвратили меня к активной жизни, поэтому подобные вопросы излишни, – витиевато высказала благодарность за проведенный массаж София.

– Тогда не отставать!

Они немного углубились в лес и в хорошем темпе двинулись к шоссе. Выйдя на него, Вадим и София зашагали по обочине, держась поближе к кустам. Они едва успели пройти метров двести, как со стороны городка показался автомобиль.

Веклемишев на всякий случай примерился к «кольту», который он заткнул за брючный ремень за спиной. Глушитель с него Вадим снял и оставил на опушке леса вместе с автоматической винтовкой. Появляться в городе с оружием на виду было неразумно. Вряд ли бразильское законодательство позволяет своим гражданам открыто носить «М-16». Он не сомневался, что и на «кольт» необходимы какие-то разрешительные документы, но пока решил с ним не расставаться. Так, на всякий случай.

Вадим и Софья замедлили шаги, разглядывая приближающуюся машину. Это был ухоженный пикап марки «Додж», с кузовом, загруженным картонными коробками. Он ехал не спеша. За рулем сидел один человек, мужчина в широкополой шляпе. Веклемишев немного расслабился. На их преследователей водитель пикапа вроде бы не походил.

«Додж» прокатился мимо бредущих по обочине путников и стал притормаживать. Вадим напрягся. Автомобиль остановился в полусотне метров за ними, и дверь распахнулась.

– Сеньор, сеньора! – послышался добродушный глуховатый голос. – Извините меня, что отрываю вас от увлекательного путешествия. Видите ли, я только что из Матувельо… В общем, я сомневаюсь, что вас там встретят с распростертыми объятиями. На вашем месте я бы туда не совался.

Заявление водителя «Доджа» обезоруживало своим простодушием и одновременно настораживало до крайности. Мужчина вылез из кабины и, улыбаясь, уставился на Вадима и Софию. По виду ему было далеко за пятьдесят. Грузная фигура, одутловатое лицо, клетчатая рубашка и потертые, вытянутые на коленях джинсы рисовали облик средней руки фермера из штата Канзас. По крайней мере на террориста и угонщика самолетов этот дяденька точно не тянул. Правда, аборигена в нем также признать было мудрено. Англосакс, американец, канадец или бельгиец – этот человек мог быть кем угодно, но только не бразильским индейцем. Правда, на испанском он говорил без какого-либо акцента.

– И почему вы так решили, сеньор? – живо откликнулся на предупреждение Вадим. – Местные жители всегда славились своим гостеприимством.

Честно говоря, Веклемишев не ведал, какие именно душевные качества присущи местным жителям. По большому счету, он вообще о них ничего не знал, но надо было что-то ответить словоохотливому «фермеру».

– Вчера поздно вечером в Матувельо доставили труп помощника мэра, – безмятежно сообщил дяденька. – Этот придурок Шошо нанялся проводником в геофизическую экспедицию. Охотник он, конечно, хороший, да человек дерьмо, извините сеньора за грубость. Вечно свой нос сует, точнее совал, туда, куда не нужно. Но речь не об этом. Вчера до полудня на старом аэродроме приземлился пассажирский самолет. Говорят, какая-то авария с ним приключилась. И в том самолете перевозили опасного преступника, серийного убийцу. Так вот этот негодяй сбежал из-под охраны, взяв в заложники важную парагвайскую сеньору. В сельве убийца случайно наткнулся на экспедицию. Шошо, по своей дурной привычке совать нос в чужие дела, начал выяснять, кто он такой, и схлопотал две пули.

– Как две пули? – невольно вырвалось у Веклемишева.

– Одну в ногу, вторую – в голову, – беспечно уточнил «фермер», подходя к Софии и Вадиму.

Вот так гостинчик от Дона! Вадим ранил следопыта в бедро, чтобы тот не мог вести погоню по их следам, а его парни, выходит, добили Шошо выстрелом в голову. Действительно, что зря с раненым возиться?!

– Так вот, сейчас в Матувельо на площади у муниципалитета собралась толпа индейцев с оружием, чтобы организовать охоту на белого, убившего соплеменника, пользовавшегося среди них большим уважением, – небрежно сообщил «фермер». – Причем настроены они очень решительно…

Ход террористов был более чем замечательный. Чужими руками они решили натаскать из огня горячих угольков. Пристрелив Шошо, угонщики повесили его смерть на Веклемишева. Разъяренные жители Матувельо, прекрасно знающие окрестности городка и сельву, без труда загонят беглецов. Естественно, ни о каком правосудии, кроме суда Линча, речь идти не может. Но это касается только «серийного убийцы», бренд которого навесили Вадиму. А вот Софию, «важную сеньору», они пальцем не тронут, потому что женщина проходит как жертва похищения преступником. Ее преподнесут Дону на блюдечке с голубой каемочкой. Просто великолепный расклад!

– Для чего вы нам все это рассказываете? – вмешалась в разговор София. – Мы мирные путешественники…

– Из солидарности! – гордо выдал «фермер». – Эти ублюдки, еще раз простите, сеньора, за грубое слово, не стоят и пальца цивилизованного человека. Дикарям плевать, что вы мирные путешественники. Вы для них – белые! И чужаки! Попадетесь под горячую руку, и вам несдобровать.

– А откуда вам известно, что мы цивилизованные люди? – наморщила носик София. – Может, мы тоже дикари?

– Сеньора, вы меня обижаете! – широко улыбаясь, протянул «фермер» и покосился на запястье Софии, из-под рукава куртки на котором выглядывали крохотные часики. – Я еще в силах отличить бриллиант от стекляшки и штампованную баранью подделку от настоящей крокодильей кожи, – хитрый взгляд мужчины скользнул на сумочку женщины, висящую на ее боку. – Да и костюм вашего спутника куплен явно не на распродаже дешевых вещей, как и его туфли.

Похоже, термин «цивилизованный» этот человек несколько путал с понятием «состоятельный». А возможно, для него оба этих слова были равнозначны.

– А вас, сеньор, не страшит, что мы именно те, на кого жители Матувельо собираются организовать охоту? – уперся в «фермера» взглядом Веклемишев.

– Не боюсь, – покачал головой «фермер». – Если сеньора и проходит по приметам, то на разыскиваемую женщину совсем не похожа. Нет в глазах испуга и затравленности, да и коленочки не дрожат. Собственно, и вы на серийного убийцу не тянете.

– Это почему, – возмутился Веклемишев. – А вдруг?…

– Глаз у меня наметан, – хитро прищурился мужчина. – Ну и еще помимо глаза… Заместитель нашего начальника полиции мой хороший знакомый. И он мне на ушко шепнул, что убийца как бы и не совсем убийца, а просто им весьма интересуются ребятишки из так называемой геофизической экспедиции, которая как бы и не совсем экспедиция…

– И что из всего высказанного вами следует, сеньор? – сухо спросил Вадим.

– А из этого следует, что один цивилизованный человек имеет право пригласить к себе в гости не менее цивилизованного человека, – широко улыбнулся «фермер». – Особенно, если этому второму, точнее – вторым, грозят крупные неприятности. Разрешите вам представиться: Хенрик ван дер Холст, местный землевладелец. Мои предки прибыли в эти благодатные края из Голландии полтора века назад.

«Потомственный колонизатор, – определился с „фермером“ про себя Веклемишев. – Похоже, в нем на генном уровне заложена ненависть к индейцам. То-то они для этого Хенрика не иначе как „дерьмо“, „дикари“ и „ублюдки“.

– София Санчес де ла Котес, предприниматель, Парагвай, – коротко и несколько небрежно выдала женщина.

– Вадим Веклемишев, сотрудник торгового представительства России в Парагвае, – он учтиво склонил голову перед новым знакомым. – Извините, но фамильные отличия, такие как ваши «ван дер» и «де ла» на моей далекой родине не в ходу.

– Титульные приставки в наше время не имеют серьезного значения, – заверил его «фермер». – Так я могу надеяться, глубокоуважаемые сеньора София и сеньор Ва…дим, я, кажется, не ошибся в произнесении вашего имени, что вы принимаете предложение погостить некоторое время в моем скромном жилище? Не знаю, смогу ли я, замшелый провинциал, угодить вам, но горячую ванну и плотный завтрак гарантирую.

– Боюсь, что у нас нет выбора, – со вздохом ответил Вадим. – Жители Матувельо сейчас… чересчур возбуждены и вряд ли мы можем рассчитывать на их гостеприимство.

– Горячая ванна – что может быть лучше! – мечтательно произнесла София. – Я согласна.

– Тогда прошу в экипаж, – расплылся в неимоверно широкой улыбке сеньор Хенрик ван дер Холст и величественно повел рукой в сторону «Доджа». – Через сорок минут мы будем на месте.

Глава 4. По всем законам гостеприимства

Сплав мягкого «сеньор» и рубленого «Хенрик ван дер…» слух не резал, однако между собой и простоватой внешностью нового знакомого сочетался, как коза с гармонью. Но совсем не это беспокоило Веклемишева. При всем добродушии и улыбчивости ван дер Холста его глаза жили словно сами по себе. Может, Вадим был не прав, но он ощущал подсознанием – холод, если не жестокость, застывшие в глубине зрачков «фермера». Не так уж прост был этот человек, и расслабляться с ним не стоило.

Его, похоже, не удивили скупые, но впечатляющие в этой глуши сведения о Вадиме и Софии. Можно подумать, что раз семь на дню ван дер Холсту встречаются на дороге в Матувельо крутой предприниматель из Парагвая и сотрудник российского торгпредства. Как ни кинь, а этот человек прекрасно понимал, что они именно те самые беглецы из приземлившегося на старом аэродроме «Боинга», на которых местные жители устраивают облаву. И менее всего верилось в альтруизм «цивилизованного» человека. Однако из двух зол выбирают меньшее, и это меньшее на данный момент олицетворял Хенрик ван дер Холст.

Еще стоя на дороге, Веклемишев пробежался наметанным взглядом по мешковатой одежде «фермера» и признаков скрытого под ней оружия не обнаружил. В кабине автомобиля его также не было. По крайней мере на виду ничего огнестрельного хозяин «Доджа» не держал.

София, едва они уселись в машину, поинтересовалась у ван дер Холста, нет ли у него с собой мобильного телефона. Увы, но подобной роскоши в здешних местах не водилось. Вопрос о возможности позвонить из владений сеньора Хенрика повис в воздухе. Он смущенно признался, что телефонный кабель к его дому из Матувельо протянут еще покойным отцом лет примерно сорок назад, поэтому связь неустойчивая. А если точнее, то уже недели две, как ее нет. Вот и извещение о грузе, за которым он ездил в городок, доставил посыльный. Только вчера ван дер Холст дал заявку на телефонную станцию, чтобы неисправность кабеля устранили, но когда это будет сделано, одному богу известно.

Не отрывая взгляда от дороги, сеньор Хенрик нахмурил лоб и после раздумья сказал, что у него имеется коротковолновая радиостанция, по которой он в случае необходимости может связаться с Матувельо. Начальник телефонной станции однажды сказал ван дер Холсту, что в принципе есть возможность скоммутировать станцию с междугородной телефонной сетью. Правда, он этого никогда не делал, потому что на то не было этой самой необходимости.

Дорога, по которой они ехали, была не в пример разбитому проселку к аэродрому. Укатанный ровный асфальт стелился под колеса автомашины. После того, как «Додж» свернул с основной трассы, двигались совсем недолго, не больше пятнадцати минут. Пикап катился по узкой дороге – где две машины с большим трудом смогли бы разъехаться – между ухоженными полями и виноградниками. Веклемишева так и тянуло спросить, чьи же это угодья. И ответ на его вопрос напрашивался из классики: маркиза Карабаса, то бишь Хенрика ван дер Холста. Похоже, это так и было в реальности. Вадим краем глаза ловил внимательные хозяйские взгляды потомка голландских переселенцев на свои владения.

Неожиданно на очередном повороте Веклемишев периферийным зрением поймал в зеркале заднего вида движение. Он потянулся к шнуркам на туфлях, чтобы покрепче их затянуть, и заодно скосил глаза на зеркало. За «Доджем» метрах в пятидесяти ехала машина. Вадим точно не смог разглядеть марку, но то, что это был джип, сомневаться не приходилось. Неужели им на хвост сели ребята Дона?

Как он ни старался скрыть интерес к тому, что творилось за кормой «Доджа», ван дер Холст разглядел его маневры.

– Это мой племянник, Виллем, – успокоил его «фермер». – Он мне помогает вести хозяйство. Вчера вечером в Матувельо парень повеселился от души. Сегодня я его дожидаться не стал, только растолкал перед отъездом. Но все-таки догнал он нас. Ничего, дело молодое. А так он молодчина, умеет работать.

За очередным поворотом, укрытым высокими густыми акациями, показались металлические ворота на каменных столбах.

– Вот и приехали, – добродушно сказал ван дер Холст и нажал на клаксон.

Сигнала можно было не подавать. Молодой индеец в холщовых штанах и такой же рубахе, заслышав рокот двигателя, выбежал откуда-то сбоку и потянул в стороны створки ворот. Асфальт закончился. «Додж» покатился по дорожке, усыпанной мелкой розовой крошкой. Аккуратно подстриженные в английской манере в форме пирамид высотой в человеческий рост кусты внезапно оборвались, явив взорам Вадима и Софии сложенный из белого известняка двухэтажный старинный особняк в викторианском колониальном стиле. Колонны и решетчатые окна, густо увитые виноградом, подчеркивали изысканную строгость архитектуры позапрошлого века.

«Додж» обогнул огромную клумбу и подкатился к ступенькам, поднимающимся между колоннами к парадному подъезду. Их уже ждали двое: пожилой метис в светлых отглаженных брюках и белой рубашке навыпуск и средних лет индеец, одетый попроще, в холстину, как и человек, открывший им ворота. Первый шагнул к машине и с поклоном открыл дверцу со стороны, где сидели Вадим и София. Второй обежал и помог выйти из «Доджа» ван дер Холсту.

– Прошу, господа! Мой дом и мои люди к вашим услугам, – провозгласил сеньор Хенрик и отдал приказания слугам: – Машину разгрузить, сеньора с сеньорой разместить в гостевых комнатах. Приготовьте им сменную одежду, а их костюмы приведите в порядок. Завтрак на четверых через сорок пять минут накройте в южной гостиной.

– Все будет сделано, сеньор Хенрик, – в очередной раз поклонился метис.

Второй слуга уселся за руль и плавно тронул «Додж» с места, освобождая подъезд подкатившему следом джипу «Шевроле». Из него вылез почти двухметрового роста мужчина лет примерно тридцати. Надо полагать, это и был племянник хозяина Виллем. Плечи в косую сажень, пудовые кулачищи, суточная щетина и густой запах перегара с первых минут знакомства Веклемишева к этому громиле не расположили.

– Дядя Хенрик, ну почему вы меня не обождали? – хриплым густым басом вопросил племянник, не проявив ни малейшей заинтересованности к Вадиму и Софии, стоящим рядом с ван дер Холстом. – Только Шошо пристрелили, а вы без охраны…

– Я не Шошо, – строго возразил дядя, – и не сую свой нос в чужие дела. А еще, мне кажется, ты позабыл поздороваться с нашими гостями.

– Здравствуйте, – перевел угрюмый взгляд с дяди на Вадима и Софию детина.

Неожиданно его нижняя челюсть заметно отвисла, и он мгновенно скосил глаза на свой джип. Разгадать мимику племянничка для Веклемишева труда не составило. Парень понял, кто они такие, и в машине, без сомнения, лежало оружие.

– А это не… – недоуменно пробасил Виллем.

– Я сказал, это наши гости, – властно перебил его дядя. – Тебе, Виллем, также надо привести себя в порядок перед завтраком.

На физиономии племянника проступили черты, говорящие о нехарактерной для парня активизации тяжелого мыслительного процесса. Наморщенный лоб и прищуренные глаза выдавали, что громила не очень-то любил шевелить мозгами. Оставив его в задумчивости на ступеньках парадного входа, Вадим и София, повинуясь почтительному жесту руки метиса, надо полагать, исполнявшего должность мажордома у Хенрика ван дер Холста, проследовали за ним в особняк.

Тяжелые шторы и лепнина на потолке и по углам, старинная мебель с потемневшими позолотой и лаком, литые чугунные решетки лестницы, ведущей на второй этаж, похоже, были неизменны со времен прадедушки нынешнего хозяина. Гостевая комната на втором этаже, куда метис привел Вадима, также была не тронута современностью. Огромная кровать, закрытая балдахином на витых деревянных столбах, тяжелое кресло у окна, шкаф с резным орнаментом, деревянная конторка с витиеватым вензелем на дверках вызывали искреннее уважение своим антикварным обликом. Особняк больше походил на музей древностей, чем на жилой дом.

А вот ванная комната, напротив, отличалась всеми благами цивилизации. Сверкающая хромом современная сантехника без проблем выдавала горячую и холодную воду и даже пузырила воду в джакузи. Настенный фен регулировал температуру потока воздуха, в секунды суша волосы и тело. В шампунях и гелях также недостатка не было.

Памятуя о завтраке, Вадим не больше десяти минут нежился в ванной. Встав под сильные струи душа, он смыл с себя грязь и пот прошедших суток. Высушившись под феном, Веклемишев завернулся в полотенце и вышел в спальню. Там он застал мажордома, принесшего ему, как приказал хозяин, одежду на смену.

– Разрешите забрать ваш костюм, сеньор, – повернулся к нему метис, и его глаза, расширившись, удивленно скользнули по груди Веклемишева, на которой были хорошо видны четыре безобразные пулевые отметины, перечеркивающие ее справа налево, от плеча к пояснице.

– Заберите, – кивнул Вадим и отвернулся к окну.

Бумажник и документы, перед тем как идти в ванную, он вынул из внутреннего кармана пиджака и спрятал под подушку. Туда же отправился и «кольт».

– Через восемнадцать минут вас ждут к завтраку, сеньор, – напомнил ему мажордом и вышел из комнаты.

Веклемишев кинул взгляд на наручные часы, которые он, сняв, уложил на инкрустированную прикроватную тумбочку, и стал одеваться в принесенную одежду. Светлые брюки и такая же рубашка оказались чуточку свободными. Пока Вадим плескался в ванной, его туфли успели привести в порядок. Не забыли и про носки, новехонькие, еще с биркой, они лежали на стуле, под которым стояли туфли. Правда, об этом можно было и не беспокоиться. Свои носки и трусы Веклемишев, припомнив анекдот о проститутке, дорвавшейся до горячей воды в «Интуристе», простирнул в ванной и высушил под феном.

Одевшись, Вадим, секунду поразмыслив, достал из-под подушки бумажник и документы и рассовал по карманам. Так, на всякий случай. Свой карман куда надежнее чужого сейфа. Пистолет он оставил на прежнем месте. Появление за завтраком с «кольтом» за поясом вряд ли можно было считать признаком хорошего тона. Ровно без двух минут до назначенного времени Вадим стоял в коридоре. Почти одновременно с его выходом дверь напротив распахнулась и в дверном проеме появилась София. Новый наряд спутницы не слишком отличался от его собственной экипировки. Такие же светлые брюки и блузка, даже, кажется, из того же материала, только в женском исполнении. Кроссовки Амаранты были заменены на легкие полотняные туфельки.

Метис-мажордом с традиционным поклоном пригласил гостей следовать за ним. Южная гостиная, в которой Хенрик ван дер Холст собирался потчевать Веклемишева и Софию завтраком, представляла собой небольшой зальчик с окнами, выходящими в сад. Она была уставлена резной мебелью из светлого дерева. Прекрасно освещенная гостиная радовала глаз уютом и какой-то легкой домашностью, особенно заметной после величественного викторианского холода холла, средневекового балдахина над кроватью и таинственных вензелей на потемневших от времени боках конторки.

Ван дер Холст уже ждал своих гостей. Он также переоделся во все белое. От внешности пьющего «фермера» средней руки в нем осталась одутловатость лица, которая в новой обстановке уже не смотрелась следствием чрезмерного употребления спиртного, а навевала грустные мысли о естественных возрастных недугах. Племянник к завтраку запаздывал.

Хозяин величественным жестом пригласил гостей к столу, на котором стояли четыре прибора. Хотел ли ван дер Холст удивить Вадима и Софию или так в этом доме было заведено, но приборы были укомплектованы в полном сответствии с правилами столового этикета – во всем своем множестве и разнообразии ложек и ложечек, вилок и вилочек, ножей и щипчиков. Похоже, впечатление первых минут знакомства с потомком голландских переселенцев несколько обманывало. Не так уж прост был сеньор Хенрик ван дер Холст, каким казался поначалу.

Однако и Вадим, при всем своем пролетарском происхождении, хотя, стоило предположить, возможных в отдаленном прошлом родословных «голубых кровях», имел-таки представление, как пользоваться всем этим многообразием. Извините, сеньоры землевладельцы и капиталисты, учили-с нас в свое время правилам хорошего тона. И преподаватели были из тех, кто за королевскими столами в Европах сиживал. Так что в грязь лицом ударять он не собирался.

Веклемишев глянул на Софию, усевшуюся напротив него. И на его спутницу накрытый по всем канонам столового этикета стол особого впечатления не произвел.

За дверью послышались тяжелые шаги, и в гостиной появился Виллем. Племянник хозяина, в отличие от гостей и дяди, был одет во все темное. Он привел себя в порядок, побрился и выглядел уже не так отвратно, как при знакомстве, однако по-прежнему к себе не располагал. Виллем угрюмо огляделся, остановив взгляд на каждом из присутствующих, и коротко кивнул. Веклемишеву, правда, показалось, что этот кивок предназначен не всем, а конкретно дяде.

– Виллем, ты опаздываешь, – наставительно произнес ван дер Холст. – Ты знаешь, я привык к порядку…

– Прошу прощения, сеньор, – пробасил племянник, усаживаясь за стол напротив дяди. Веклемишеву показалось, что он это произнес с неким скрытым сарказмом. Заняв место, громила уткнулся носом в тарелку и до окончания завтрака так и не поднял глаз на присутствующих и не вымолвил ни слова, а лишь активно поглощал пищу.

Веклемишев мало участвовал в разговоре. Во-первых, он просто был голоден, а во-вторых, тема, которую нашли София и хозяин дома, его не то чтобы не волновала, он от нее был так же далек, как декабристы от народа. Экспортные оптовые цены на сельскохозяйственную продукцию, поставляемую из стран Южной Америки в Европу, Вадима волновали не более чем погода на Алеутских островах.

Его в настоящее время заботило другое. Веклемишев случайно поймал взгляд Виллема, брошенный в окно, и проследил за ним. И там он разглядел кое-что занимательное, а точнее, человека с ружьем, вернее, – с помповой винтовкой, стоявшего за деревом в непосредственной близости от окон так называемой южной гостиной. Это удивило и насторожило одновременно. До сего момента Вадим не замечал вооруженной охраны вокруг особняка Хенрика ван дер Холста. Ему показалось, что появление часовых под окнами и короткий кивок, обращенный к дяде племянником, могли быть взаимосвязаны.

Глава 5. Торг уместен

Завтрак продолжался достаточно долго, с переменами блюд и неторопливым разговором. Ван дер Холст поинтересовался, чем конкретно занимается Веклемишев. Тема торговли вертолетами российского производства сеньора Хенрика не заинтересовала. Он утратил интерес к гостю, продолжил беседу с Софией.

После десерта и кофе радушный хозяин предложил гостям сигары. Виллем и София не курили. Веклемишев принял от ван дер Холста серебристый футляр, в котором покоилась кубинская сигара. Он уже полгода пытался бросить курить, однако борьба с вредной привычкой проходила с переменным успехом. То он ее одолевал, то она его. Последнюю сигарету Вадим выкурил перед отлетом из Москвы, естественно, дав себе при этом слово, что делает в этой жизни последние затяжки. Однако события прошедших суток, напряжение нервов – обычное оправдание для курильщика – склонили Веклемишева к очередному нарушению клятвы.

Откусив кончик сигары щипчиками, он прикурил ее и легонько затянулся. Крепкий дым едва не заставил Вадима закашляться, а голова слегка закружилась. После пары затяжек головокружение прошло, а вот хорошо прокашляться ему очень скоро пришлось. И запершило в горле вовсе не от сигары, а от слов хозяина дома. Выпустив очередной клуб дыма, ван дер Холст откинулся на спинку кресла.

– Сеньор! Сеньора! – торжественно склонив голову вправо и влево, обратился он к Вадиму и Софии и после не слишком продолжительной, но многозначительной паузы продолжил: – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что здесь собрались деловые люди. Ну а те, кто знает толк в том, как зарабатывать деньги, понимают, что за все на этом свете необходимо платить.

Начало речи хозяина дома настораживало. Веклемишев отложил сигару в пепельницу, ожидая продолжения столь интригующего, хотя, в общем-то, банального откровения. Оно интриговало не само по себе, а последующими выводами и предложениями, можно догадаться, не сулящими ничего хорошего гостям Хенрика ван дер Холста. Смешно, но в уме даже аналогия возникла соответствующая русским народным страшилкам: «Ты меня, добра молодца, Баба-яга сначала накорми-напои да спать уложи…» Обошлось без сна, а за завтрак спасибо!

София молча восприняла слова сеньора Хенрика, однако Вадим почувствовал, что женщина напряглась. А вот Виллему, похоже, откровения дяди пришлись по душе. Он заулыбался, точнее – оскалился, от чего его лицо не стало более привлекательным.

– Не будем обманывать друг друга, – одутловатое лицо ван дер Холста расплылось в бесхитростной улыбке, – и делать вид, будто ничего не произошло. Вы, уважаемые, угодили в крупные неприятности, и лишь один человек пришел к вам на помощь. И этот человек я. В наше время бескорыстие, думаю, вы согласитесь с бестактным утверждением, можно приравнять к сумасшествию. На шизофреника я не похож. Всякое доброе дело должно быть вознаграждено. И по заслугам! Как говорится: богу – богово, а кесарю – кесарево.

Сеньор Хенрик строго, но и ласково, словно добрый папаша на проштрафившихся детей, смотрел на своих гостей. Вадим слушал его спокойно и молча. Лицо Софии окаменело. Веклемишев впервые за сутки знакомства видел ее в подобном состоянии.

– Вы не бог и не кесарь, – холодно произнесла женщина. – Вы противны. Я понимаю, куда вы клоните. Так что вам нужно от нас?

– Вот это уже деловой разговор. Видно хватку серьезного бизнесмена, – еще шире заулыбался ван дер Холст, но тут же его физиономия приобрела хищный вид. – Я не все вам там, на дороге, рассказал. Ублюдки индейцы из Матувельо собираются на охоту за вами, не только задавшись благородной целью отомстить за гибель своего сородича. Люди из экспедиции, назовем их так, установили премии за ваши головы. За поимку уважаемой сеньоры Софии они обещают заплатить две тысячи американских долларов и еще столько же за вашего спутника. Причем если вы, сеньора, нужны этим людям только живая и здоровая, то вашего спутника им можно предоставить в любом виде. Причем в неживом виде – предпочтительнее. Прозвучал такой намек в их словах. Мне все равно, кто и за что заплатит: за поимку или спасение – лишь бы денежная сумма была достаточная для уважающего себя человека.

Хенрик ван дер Холст поднес сигару к губам и выдал еще один клуб дыма. Он явно наслаждался и курением, и произведенным на гостей впечатлением. Вообще-то последнее жило только в его воображении. Лицо Софии по-прежнему было непроницаемым, а Вадим, последовав примеру хозяина, опять взялся за сигару.

То, что ван дер Холст не блефовал, было очевидно хотя бы по раскладу, который он представил. София однозначно была нужна террористам живой, а Вадим – лучше в виде трупа. Веклемишев был готов к подобному исходу событий. Он ни на секунду не расслаблялся и не верил в альтруизм доброго дяди Хенрика. Ему с самого начала знакомства не нравились глаза гостеприимного потомка голландских переселенцев. Уж слишком много холода и расчета в них таилось.

Веклемишев и на дороге, и в машине, и уже в самом особняке просчитывал возможные варианты развития событий и своего собственного поведения. Правда, пока все играло на них с Софией. В том числе и время. Беглецы оторвались от погони террористов и готовящейся жителями Матувельо облавы. Преимущество было достаточно солидным, хотя с этим можно было поспорить. Вадим подозревал, что ван дер Холст заманил их к себе и сообщил об этом в городок – в полицию или угонщикам. Но все обстояло иначе. Надеясь на больший куш, ван дер Холст вряд ли отправил весточку в Матувельо о местонахождении Веклемишева и Софии. Пока что не отправил! Похоже, все будет зависеть от результатов переговоров. Но ими пускай занимается София. Бизнесвумен к подобным делам привычна, а он пока оглядится повнимательнее, прикинет хрен к редьке…

– Вы негодяй, который хочет нажиться на беде другого! – сердито бросила София ван дер Холсту.

– Увы, сеньора, сейчас не время упрекать друг друга. Речь идет о вашей жизни и больших суммах. Это нормальный бизнес, ничем не хуже, чем оптовая торговля маисом. Секунды спешат, и мое терпение не вечно, – выжидательно уставился на женщину потомок голландцев. – Я жду, когда вы назовете сумму.

Вадим видел, что София едва сдерживается от гнева.

– Назовите сумму, сеньора София, – поддержал хозяина дома Веклемишев.

Женщина исподлобья глянула в его сторону, и Вадим медленно качнул головой, как бы успокаивая ее. Похоже, София поняла, что от нее требуется. Веклемишеву было необходимо время, чтобы до конца осмыслить ситуацию и принять решение.

– Десять тысяч долларов вас устроит? – небрежно бросила ван дер Холсту София.

«Дверь из гостиной перекрыта мордоворотом Виллемом, – начал просчитывать Веклемишев. – Посадочные места распределены по уму. София практически заблокирована у глухой стены: справа – дядя, слева – племянник, между ним и женщиной – стол два метра на пять. Коридор, без сомнения, стерегут вооруженные люди…»

– Сеньора, вы меня обижаете! Неужели я похож на нищего с паперти церкви Святого Себастьяна? – криво усмехнулся ван дер Холст на предложение женщины.

– Двадцать тысяч?! – недоуменно подняла брови сеньора де ла Котес.

«Креслом выбить раму окна. Пока Виллем не очухался, Софию отправить следом за креслом… – стал прикидывать очередной вариант Вадим. – Нет, не пройдет номер. Она сидит слишком далеко, да и сразу не среагирует, придется тащить ее через стол, а это слишком большая потеря времени. Виллем успеет очухаться, и тот парень с винтовкой в саду возьмет меня на мушку. А вполне может статься, что он там не один…»

– Сеньора София, мы с вами…

– Я не с вами, – зло бросила женщина. – С такими, как вы, подлецами…

– Кстати, сеньор Хенрик, я хотел бы кое-что уточнить, – вмешался в разговор Веклемишев, боясь, что София сорвется и переговорный процесс на этом и завершится. – Могу вам с полной ответственностью заявить, что индейца, как его… Шошо я не убивал.

– А кому теперь нужны ваши заявления и ответственность, – скептически хмыкнул ван дер Холст. – Собаки уже спущены с поводков, и им плевать, какого цвета кролик.

– Ну, может, этот эпизод пойдет в минус к цене нашего с сеньорой Софией освобождения, – прикинулся идиотом Вадим.

– Не мешайте нам договариваться, – поморщился Хенрик ван дер Холст. – Это совсем не торговля вертолетами…

«Это точно, – мысленно согласился Веклемишев. – Тем паче что вертолетами я тоже торговать не умею. А София вроде бы взяла себя в руки. Итак, окно отпадает, в смысле – вариант непроходной. Остается дверь, прикрытая милашкой Виллемом. Цель видна, задача ясна, как говаривал в свое время славный „кукурузный“ генсек…»

– И на какую же сумму вы рассчитываете, сеньор негодяй? – голос Софии звучал спокойно и пренебрежительно.

– Двести тысяч зеленых бумажек с портретом президента, – почти безмятежно сообщил сеньор Хенрик и, уточняя, жестко отчеканил: – Двести тысяч американских долларов наличными.

– А кредитной карточкой вы не удовлетворитесь? – в голосе Софии зазвучала ирония.

– Нет, сеньора, меня устроят только наличные, которые вы лично снимете с кредитной карточки или со счета, – твердо заявил ван дер Холст.

«И ключ от квартиры, где деньги лежат… Губа не дура, – мысленно похвалил потомка переселенцев Веклемишев. – Хочет чужими руками бабки загрести, чтобы самому чистым остаться. Так на чем остановимся? Виллема надо глушить качественно и быстро, пока остальные не опомнились. А он бычок еще тот, к такому приноровиться надо. Вряд ли этот бугай изучал методику боя на ограниченном пространстве, но здоровья у него – ведрами черпай. А после племянника мы на дядюшке сыграем. Там уже по вдохновению, с вариациями…»

– И как вы себе это представляете, сеньор? – презрительно хмыкнула София. – У вас на кухне стоит банкомат или, может, в вашей конюшне работает отделение «Bank of Amerika»?

– Нет, сеньора, мы поступим несколько иначе, – нахмурил брови ван дер Холст. – На вашей кредитной карточке найдется сумма, о которой идет речь?

– Нет, конечно, – быстро ответила София.

У Веклемишева сложилось впечатление, что женщина лукавит. Возможно, и ван дер Холст это понял, но виду не подал. Он, похоже, ждал подобного ответа.

– Это не страшно, – заверил Софию сеньор Хенрик. – Тем более что банк в Порту-Бейра вряд ли по предъявлении выдаст двести тысяч долларов. Мы закажем эти деньги к выдаче на завтра. Вы позвоните своему отцу или партнерам по бизнесу, чтобы они перевели на вашу карточку требуемую сумму. Сутки роли не сыграют, главное, соблюсти интересы сторон.

«Разбирается, гаденыш, в чужих интересах, – мстительно подумал Веклемишев. – Только мы не из местных, уж извините, ван дер скот с малой буквы. Большой болт с левой резьбой и круглой головкой на ваши романтические иллюзии. Сценарий на морде чертова голландца и его племянничка расписан в подробностях с прологом и эпилогом. Его самого без сомнения готовят в расход, как никчемный элемент, а Софию хотят использовать по полной программе и, вполне возможно, да что там возможно – точно пустят вслед за ним по волнам памяти. Террористам сдавать их – себе дороже. Четыре штуки баксов за серьезные проблемы, которые могут возникнуть в дальнейшем? Не такой уж идиот этот „цивилизованный“ Хенрик. Нет, ребята демократы, только чай! И пожить еще хочется, и сына воспитать, и дерево еще не посадил. Ну что, пора начинать кадриль?!»

– И откуда мы позвоним? – усмехнулась София. – У вас же связи нет. Кабель порвался, имеется только радиостанция, которую можно с чем-то там скоммутировать…

– Это была шутка, – развел руками ван дер Холст. – В наше время не иметь телефонной связи нонсенс. Мы вам, сеньора, с превеликим удовольствием предоставим такую услугу. Причем совершенно бесплатно.

В ответ на эти слова племянник Виллем впервые подал признаки жизни. Он весело гоготнул и опять замолчал.

«Шутники, однако! – констатировал Веклемишев. – А то что телефончик отыскался в этой богадельне, очень даже приятная новость. Медлить смысла нет. Стартуем, сеньоры!»

Глава 6. Господа и слуги – всем по заслугам

Вадим затушил сигару в пепельнице и встал из-за стола.

– Сидеть! – раздался окрик ван дер Холста. – Виллем!

Естественно, Веклемишев не собирался выполнять собачью команду хозяина дома. И он даже не посмотрел в сторону племянника, который, набычась, двинулся к нему.

– Сеньор Хенрик! – возмущенным голосом обратился Вадим к ван дер Холсту. – Мне кажется…

Договорить он не успел, потому что на его плечи легли руки Виллема.

– Тебе сказали сесть! – прорычал мордоворот.

– Как вы смеете! – возопил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему. – Это произвол!

– Садись, ублюдок! – хрипло выдохнул достойный племянник своего дяди, давя тяжелыми лапищами на плечи Вадима.

– Я протестую! – гордо заявил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему.

Громила успел лишь удивиться тому, что он не может усадить упрямца на стул, хотя со всей своей медвежьей силой давит ему на плечи. Вадим, развернувшись вполоборота к Виллему, сделал капризное лицо, спесиво махнул рукой и притопнул. Все произошло быстро, с виду – очень натурально, вот только нога каблуком туфли опустилась не на пол, а со всей силы рухнула на подъем ноги Виллема, нещадно круша хрупкие кости стопы.

Натиск громилы мгновенно ослаб. Крик, вырвавшийся из луженой глотки, поверг присутствующих в трепет. Тело Виллема вполне естественным образом переломилось в пояснице, а его руки потянулись к раненой стопе. Но обидчик предвидел, что все именно так и произойдет. Нога Вадима, нанеся сокрушительный удар по подъему Виллема, взлетела коленом вверх, навстречу опускающейся физиономии. За криком боли никто не услышал характерных звуков ломающейся челюсти и крошащихся зубов.

К удивлению Веклемишева, Виллем не пал в корчах от болевого шока на пол, а попытался ухватить его медвежьими лапами. Вадим вовремя среагировал на угрозу и рывком ушел назад. Виллем, с глухим ревом, более похожим на стон, шагнул к нему. Он едва не ухватил обидчика, однако раненая нога подвела громилу, сократив его шаг.

Схватка затягивалась, что не было на руку Вадиму. В любой момент в гостиную могли ворваться люди ван дер Холста. Бой надо было срочно заканчивать. Веклемишев резко метнулся в сторону. Это был не уход, а раскрутка на «хаппо-кэри» – тройной удар. Его правая рука встретила грудь Виллема «лапой тигра» и остановила его движение; сразу за этим ударом, едва ли не одновременно, колено Вадима врезалась в живот громилы, а стремительная закрутка через мгновение закончилась выбросом ноги точно в голову младшего ван дер Холста.

Более слабый противник уже должен был бы забыться в состоянии гроги. Но Виллем все еще стоял, хотя и пошатывался. Неожиданно он взревел и попытался шагнуть к Вадиму. Такое безобразие следовало немедленно прекратить. Короткое, почти неуловимое для глаза движение руки к открытому горлу Виллема завершило дело. Пальцы, сложенные в «клюв орла», вонзились в кадык громилы. Рев, резко оборвавшись, перешел в шипение, и Виллем рухнул на пол.

Удар был жестоким, однако иного выхода у Веклемишева не было. У него оставались считаные секунды, пока никто не опомнился, чтобы вывести из строя Виллема. И он это сделал.

Почивать на лаврах не пришлось. Племянник еще укладывался на дубовые плашки паркета, а Вадим уже летел к его дядюшке. Ван дер Холст имел вид застывшего в крайнем недоумении соляного столпа. Похоже, он не ожидал подобного развития событий. Ненамного лучше был вид у Софии. Видимо, и она не была готова к тому, что увидела.

В стремительном броске Вадим оказался рядом с хозяином дома в тот момент, когда двери в гостиную распахнулись и в проеме возникли два донельзя серьезно настроенных молодца с винчестерами наперевес. Из-за них из коридора выглядывал метис-мажордом. Короткие дула винтовок растерянно заплясали по комнате. Разглядев корчащегося на полу Виллема, парни взметнули стволы к Веклемишеву, но было уже поздно.

Пары секунд растерянности бодигардов хватило Вадиму на то, чтобы он ухватил за горлышко стоящую на столе бутылку вина и долбанул ею о мраморный подоконник. Уже на третьей секунде «розочка» уперлась в шею хозяина дома, которого Веклемишев крепко обхватил левой рукой. Сеньор Хенрик не сопротивлялся. Похоже, вид поверженного племянника привел его в полную растерянность.

– Оружие на пол! – заорал Веклемишев людям ван дер Холста. – Иначе я ему глотку перережу!

Для большего эффекта Вадим грозно и широко размахнулся, при этом аккуратно царапнув острым краем разбитой бутылки скулу сеньора Хенрика. Брызнувшая из ранки на белоснежную рубашку кровь вызвала окончательное остолбенение молодцов. Они растерянно переводили глаза с Виллема на ван дер Холста, не зная, что им делать, что было немудрено в их положении.

– Скажи этим придуркам, чтобы они положили ружья на пол, – крикнул в ухо сеньору Хенрику Вадим и повел «розочкой» по шее, – иначе я тебе сонную артерию располосую!

– П-п-положите… – трагическим шепотом прохрипел ван дер Холст.

– Громче командуй! – рявкнул на него Веклемишев.

– Положите оружие, – наконец смог отдать приказание своим людям сеньор Хенрик.

Похоже, они только этого и ждали. Воинственный пыл, если таковой имелся, когда парни врывались в гостиную, испарился при виде корчащегося на полу Виллема и полубесчувственного хозяина с разбитой бутылкой у горла. Они беспрекословно уложили винчестеры в уголок комнаты и подняли глаза на Вадима.

– Отойти на пять шагов в сторону и тоже лечь на пол, – скомандовал Веклемишев. – София, заберите оружие. И в темпе, в темпе…

Он проследил, как парни улеглись на пол, а его спутница подобрала винтовки, и двинулся с ван дер Холстом к двери в коридор. Сеньор Хенрик шагал на ватных ногах, точнее – его толкал перед собой Веклемишев. Дойдя до бодигардов, Вадим для порядка отвесил каждому по пинку и предупредил зловещим тоном:

– Только дернетесь, вам не жить, койоты дохлые!

– Нет, нет, сеньор, мы не встанем! – дрожащим голосом уверил его один из лежащих.

Поравнявшись с Софией, Вадим подтолкнул ван дер Холста к дверям и перехватил у нее винчестер.

– Знаете, как пользоваться этой штукой? – на ходу спросил он у женщины, кивнув на винтовку в ее руках.

– Надеюсь, – в своей обычной манере высказалась София и передернула затворную раму под спусковым крючком.

Патрон вылетел из патронника и покатился по полу.

– Примерно так, – согласился Вадим.

Ван дер Холст, сомнамбулически шагавший к дверям, неожиданно остановился и повернулся к Веклемишеву. Его лицо побледнело и стало воскового цвета. Он только теперь рассмотрел кровь, капающую с поцарапанной скулы на рубашку.

– Это кровь… – пролепетал он и стал закатывать глаза.

– Эй, товарищ, не уходи, ты нам еще нужен, – по-русски предупредил его Веклемишев и, подскочив к сеньору Хенрику, от души влепил ему пару пощечин. Очухавшийся ван дер Холст замотал головой, словно лошадь, отмахивающаяся от слепней. Он, похоже, до конца так и не врубился в происходящее.

– Он мертв? – неожиданно подала голос София, указывая на Виллема.

Женщина с ужасом смотрела на затихшего громилу. Успокаивать ее тем же методом, которым он только что привел в себя хозяина дома, Вадиму не хотелось, и он лишь кинул на ходу:

– Живее всех живых, – дословно перевел Веклемишев на испанский слова поэта-трибуна и добавил от себя: – Болевой шок. Месяц в гипсе и жидкое питание… За мной, сеньора!

Решительно развернув ван дер Холста, Вадим толкнул его к выходу из гостиной. Из коридора не доносилось ни звука, однако эта тишина больше настораживала, чем успокаивала. Оглянувшись на Софию, Веклемишев жестом показал, что женщине необходимо встать у дверного проема справа и, после того, как он выскочит в коридор, следовать за ним. Давать указание прикрывать его Вадим не стал. Вряд ли она справится с этим делом – не тому учили наследницу одного из самых богатых людей Парагвая. Достаточно, что она адекватно реагирует на происходящее. Вот и сейчас София вполне осмысленно кивнула в ответ и заняла указанное место.

Остановив ван дер Холста у дверей, Вадим еще раз прислушался к тишине в коридоре и опять ничего не услышал. Сделав выдох поглубже, он сильным толчком в спину послал вперед сеньора Хенрика и выскочил следом за ним сам. Дуло винчестера метнулось из стороны в сторону, высматривая жертву, но не нашло ее. Коридор был пуст. Легкий топот шагов и дыхание за спиной подсказали, что София также покинула гостиную.

Коридор хорошо просматривался в обе стороны. Справа вдалеке открывался холл, а слева в паре десятков шагов находилась дверь, выходящая в сад. В пяти метрах от них на второй этаж уходила деревянная лестница, по которой они спустились к завтраку. Вопрос был один: куда бежать? В саду неподалеку от окон гостиной Веклемишев разглядел человека с оружием. Но кто сказал, что парадный подъезд не охраняется?

«Знание – сила! – неожиданно пришла Вадиму на ум избитая фраза, и решение было принято: – В сад! Там все понятно: есть противник, примерно известна его дислокация. Выскочить внезапно… Ну и так далее».

– Уходим через эту дверь, – скомандовал Вадим Софии.

– Сумочка! – растерянно сказала женщина.

– Что – сумочка? – не понял ее Веклемишев.

– Я оставила в комнате сумочку. В ней документы, кредитные карточки, деньги, – виновато сообщила София.

– Твою мать… – трагически выдохнул Вадим. – Да что же вы, бабы, такие бестолковые?!

София, не понимая русского языка, ориентируясь только на акценты в речи, правильно восприняла упреки, опустив голову к полу.

– Бросаем все… – уже принял решение Веклемишев, однако тут же передумал.

Без денег бизнесвумен с его невеликими командировочными можно было перебиться, а вот отсутствие документов могло вызвать лишние неприятности. Кто знает, что случится через час или день. Он уже не надеялся на скорое решение их проблемы. Слишком все затягивалось и усложнялось. И упрекать Софию не стоило. Ведь и сам Вадим лишь в последний момент рассовал по карманам брюк свои документы и бумажник.

Веклемишев еще раз огляделся по сторонам. Вокруг было тихо. Или дворня ван дер Холста еще не очухалась, или, возможно, местечковая армия собирается с силами. Можно рискнуть! Заодно, если будет время, следует забрать из-под подушки «кольт».

– Стереги этого… – кивнув на окончательно сомлевшего хозяина дома, у которого подгибались ноги, бросил он Софии. – Кто появится в поле зрения или Холст дернется – стреляй! Я сейчас.

Вадим метнулся к лестнице и бесшумно взбежал на второй этаж. Вот дверь в гостевую комнату напротив спальни, в которой он приводил себя в порядок. Рывком распахнув тяжелую створку, Веклемишев влетел в спальню, резко остановился, ища глазами сумочку Софии и… почувствовал прикосновение к затылку холодного металла.

– Стой и не двигайся! – приказал ему невидимый противник. – Иначе я размозжу голову из твоего же пистолета.

Сомневаться в услышанном не приходилось. О припрятанном под подушкой «кольте» знал только он сам. Значит, кто-то нашел оружие и теперь тычет его же пистолетом в затылок. И этот «кто-то» не кто иной, как мажордом. Веклемишев узнал метиса по глуховатым ноткам в тембре голоса. Надеяться на то, что стрелять этот парень не будет, было неразумным. Мажордом, несомненно, разглядел из-за спин бодигардов, что Вадим сделал с Виллемом. После лицезрения такой картины он, видимо, и рванул наверх. Сейчас весь на нервах, может с перепугу дернуть пальцем, и мозги Вадима разлетятся по ампирной мебели…

– Стою! – покорно доложил Веклемишев. – Не волнуйтесь, уважаемый…

– Кто вы такой? – спросил мажордом. – Только не пытайтесь утверждать, что вы занимаетесь коммерцией. Коммерсанты так не умеют класть людей. Одно слово лжи – и вы умрете. Если скажете правду, будете жить. Возможно…

Голос метиса звучал спокойно и холодно. Так не мог говорить насмерть перепуганный человек. Вадим лихорадочно просчитывал ситуацию, и ничего толкового ему в голову не приходило. Если бы мажордом хотел защитить хозяина, он бы уже выстрелил – ранил или убил его. После того что Веклемишев сотворил с ван дер Холстом, а главное – с его племянником, действия слуги были бы в полной мере оправданы в любом суде. Ни тени испуга, ни нерешительности Вадим в этом человеке не ощущал. Создавалось впечатление, что на его пути встал совсем не дилетант. Заявления мажордома звучали профессионально, к тому же были подтверждены веским аргументом в виде «кольта», приставленного к голове собеседника. У Веклемишева сложилось впечатление, что не ответить искренне на вопрос визави было бы с его стороны явной ошибкой. В конце концов он ничего не терял, раскрывая свою истинную сущность в этой глуши. Лишний раз дергаться не будут, узнав, кто он такой на самом деле. Естественно – при благоприятном исходе событий для него и Софии.

– Я жду! – все так же спокойно произнес мажордом. – И долго это продолжаться не будет. Мое терпение на исходе. Повторяю: кто вы такой?

– Полковник Веклемишев, сотрудник российского специального подразделения по борьбе с терроризмом. Самолет, в котором я летел в Парагвай, захватили. Угонщикам «Боинга» была нужна эта женщина, София, моя спутница. Мы с ней сумели сбежать от террористов и волей случая оказались здесь. Остальное вам известно.

– Вы сказали сеньору ван дер Холсту, что не убивали Шошо. Это правда? – бесстрастно спросил метис.

– Я его только ранил, – сообщил Вадим. – Он вел погоню по нашим следам. Я был вынужден это сделать. Шошо добили сами террористы, чтобы поднять на охоту за нашими головами его соотечественников индейцев.

Больше вопросов не последовало. Пауза была недолгой, однако напряженной, по крайней мере для Веклемишева. Неожиданно дуло «кольта» убралось от его затылка.

– Повернитесь, полковник, – скомандовал мажордом. – И постарайтесь не делать глупостей.

Веклемишев медленно развернулся. Метис стоял в шаге от него, опустив пистолет.

– Сержант Альварадо, спецназ полицейских сил Бразилии, – браво кинув вниз подбородок, представился мажордом и чуть печально уточнил: – Бывший сержант… – метис протянул Вадиму «кольт». – Я видел следы ранений на вашем теле. У меня такие же отметины. Я верю вам, полковник.

– Благодарю, – несколько растерянно сказал Веклемишев, не ожидавший подобного развития событий. – Но как вы здесь оказались? Почему?…

– Мои предки около сотни лет служили предкам сеньора ван дер Холста, – сухо сообщил мажордом. – Одни являлись рачительными хозяевами, другие – преданными слугами. Я захотел изменить ход событий и, отбыв положенный срок в армии, в разведроте, подписал контракт о службе в отряде специального назначения полиции по борьбе с наркотиками. Но после тяжелого ранения меня списали по состоянию здоровья, и я был вынужден вернуться сюда и служить, как мои прадед, дед и отец, сеньору Хенрику. Преданность слуг осталась прежней, а вот хозяева, точнее – хозяин перестал быть рачительным. Дом, машины, земли, посевы – все это принадлежит сегодня не ван дер Холсту, а заложено в банк. Страсть к карточным играм свела на нет все то, что его предки заработали на этой земле.

– И он решил поправить свое финансовое положение за наш счет, – усмехнулся Веклемишев.

– Именно так, – соглашаясь, кивнул бывший сержант. – Это несправедливо, и я хочу помочь вам. Сеньору Хенрику уже вряд ли что поможет. Он бы и эти деньги пустил по ветру. А что касается Шошо, я думаю, вы поступили как воин, спасающий свою жизнь в бою. Я постараюсь, чтобы родственники и соседи охотника узнали, кто отправил его на тот свет.

– То, что вы собираетесь оказать нам помощь, не пойдет вам во вред? – нахмурился Вадим.

– Хуже, чем есть, уже не будет, – мотнул головой мажордом. – Да и не такой уж я идиот, чтобы подставляться.

– Я принимаю вашу помощь, сержант, – сказал Веклемишев и заметил, как задорно блеснули глаза метиса, когда он сделал ударение на его звании.

– Вам надо уходить отсюда. И чем скорее, тем лучше, – посоветовал мажордом. – Если ваши преследователи узнают, что вы находитесь в гостях у ван дер Холста, то выбраться будет тяжеловато. В поместье ведет одна дорога. Вокруг – сплошные поля, на которых укрыться невозможно.

– Ваши предложения, сержант? – внимательно посмотрел на мажордома Веклемишев.

Ему хотелось верить, что этот человек действительно хочет им помочь, однако настороженность оставалась. Но слова бывшего сержанта развеяли остатки подозрительности.

– «Додж» ван дер Холста стоит на заднем дворе. По приезде его заправили под завязку и помыли. Ключи в замке зажигания.

– Как мы до него доберемся? Я заметил в саду вооруженного человека. Сколько охранников выставлено снаружи?

– Всего трое. Одного вы видели, еще двое людей у парадного подъезда. Они геройствовать вряд ли будут. Пара выстрелов в воздух – и парни разбегутся, – посоветовал мажордом. – Машина стоит рядом с домом. Через дверь под лестницей вы выйдете прямо к «Доджу».

– Куда нам ехать? – нетерпеливо спросил Веклемишев.

– В Матувельо вам появляться никак нельзя, – убежденно сказал бывший сержант.

– Это и ребенку понятно, – перебил его Вадим. – Нам нужно пробираться в Парагвай или хотя бы быть ближе к нему. Можно обратиться властям, но этот вариант спорный. Местные, мне сдается, если не куплены террористами, то по глупости могут нас им выдать.

– Вам следует уходить подальше от Матувельо. Дорога, по которой вы приехали, выведет вас на шоссе. Как выберетесь на трассу, поворачивайте направо и гоните по ней. Примерно через семьдесят километров – граница штата. «Додж» там лучше бросить. Машина с чужими номерами всегда привлекает внимание полиции, с которой вам пока встречаться не резон. В четырех километрах от границы расположен городок Пренсо-Белу. К нему подходит узкоколейная железнодорожная ветка. Сядете на поезд и через пять часов прибудете в столицу штата. А там уж сами разберетесь, куда вам двигаться дальше, на чем и кому сдаваться.

– А если в Пренсо-Балу обратиться в полицию? Объяснить, кто мы такие и что с нами произошло.

– Начальник полиции Пренсо-Балу двоюродный брат помощника шерифа Матувельо, – поморщился мажордом. – Начнут выяснять подробности, свяжутся с полицейским участком Матувельо…

– Все понятно, – кивнул Веклемишев. – Доберемся до центра штата и там сориентируемся. Мы можем отсюда позвонить? Где телефон?

– Телефонная связь только через коммутатор, – предупредил его бывший сержант. – Я бы не советовал вам пользоваться этим каналом. Через две минуты после разговора не только полиция, но и все население Матувельо и ваши преследователи будут знать, где вы находитесь. А дорога отсюда одна.

– Как вывести из строя телефон?

– На столбе у выездных ворот серый металлический ящик. Если вы его откроете и вырвете провода, то неисправность искать и исправлять будут долго. За это время вы доберетесь до шоссе.

– Все понял. Жаль, что с телефоном ничего не получилось, – расстроенно вздохнул Веклемишев. – Спасибо, сержант, за то, что ты для нас сделал. Удачи тебе!

– Сеньор! – разочарованно протянул мажордом. – А в глаз? Я же пытался защищать хозяина!

– Тогда извини, – развел руками Вадим и коротким хуком врезал по физиономии бывшего сержанта. – Достаточно?

– Пойдет, – морщась и потирая щеку повыше скулы, оценил удар мажордом. – Синяк будет – и ладно. Счастливого пути, полковник!

Глава 7. Есть такой городок…

Веклемишев засунул за пояс «кольт», подхватил с прикроватной тумбочки лакированную сумочку Софии и выскочил из комнаты. В считаные секунды он сбежал по лестнице на первый этаж.

– Почему так долго? – встревоженно спросила София.

– Пришлось разобраться с этим типом мажордомом, – выложил дезу Вадим не столько для нее, сколько для хозяина дома. – Крутой парень! Попытался убить меня, но ничего у него не вышло. Все спокойно?

– Почти, – сообщила София. – Вот только сеньор ван дер Холст пытался обидеть беззащитную женщину.

Веклемишеву и без доклада было видно, что здесь произошел инцидент, который закончился не в пользу сеньора Хенрика. Ван дер Холст сидел на полу, держался за живот и легонько постанывал.

– Женщин обижать нехорошо, – покачал головой Веклемишев, передавая Софии ее сумочку. – Очень нехорошо…

Шагнув к сеньору Хенрику, он неуловимо резко выбросил руку, с виду легонько коснувшись кончиками пальцев шеи сидящего. Ван дер Холст дернулся и кулем повалился на бок.

– Через полчасика придет в себя, – успокоил Веклемишев охнувшую от неожиданности Софию. – А нам это время очень дорого.

Он оглянулся на открытую дверь гостиной. Пробормотав под нос про береженого, которого бог бережет, Вадим затворил дубовую массивную створку и подпер ее винчестером, который держал в руках. Вести массированный огонь по неприятелю из двух стволов Веклемишев не собирался, оставшийся при нем «кольт» его вполне устраивал.

– За мной, сеньора! – скомандовал Вадим Софии и нырнул под лестницу.

Там действительно находилась дверь, которую он не разглядел из коридора. Она оказалась незапертой. Вытянув из-за пояса пистолет, Веклемишев красноречивым жестом показал Софии, чтобы она следовала за ним. Рывком растворив дверь, Вадим выскочил из дома и повел стволом «кольта» по сторонам. Индеец в холщовой одежде, натиравший тряпкой задний бампер «Доджа», испуганно расширил глаза при виде пистолета и присел у колеса, прикрывая рукой голову. Кроме него, в обозримом пространстве никого не наблюдалось.

– В машину! – кинул Веклемишев спутнице и заскочил на водительское сиденье.

София шустро обежала пикап и села рядом.

– Винчестер в окно, если кто появится на горизонте – палите, сеньора, в воздух, – дал команду даме Веклемишев, поворачивая ключ в замке зажигания.

Машина завелась с пол-оборота. Включив скорость, Вадим тронул «Додж» с места. Дав газу до упора, он переключил скорость на повышенную, потом еще раз повторил то же самое, притопив педаль акселератора до пола. Из-за угла особняка пикап вылетел словно пробка из бутылки с шампанским.

Сержант не обманул Веклемишева. У колонн парадного подъезда стояли двое с помповыми ружьями, по виду – явные крестьяне. Судя по растерянным лицам, обращенным к летящему мимо них «Доджу», опыт боевых действий у них не выходил за отметку абсолютного нуля. Пара выстрелов, произведенных Софией в воздух из винчестера, немедленно повергла пеонов наземь. Вадим ухватил эту замечательную картину краем глаза, едва успевая выворачивать руль. «Додж» юзом, отчаянно занося грузную корму, обогнул клумбу и ворвался в аллею, ведущую к воротам.

Веклемишев нажал на клаксон и выдал пару длинных гудков, призывая слугу распахнуть перед ними ворота. Однако его старания остались без внимания. Или индеец-привратник куда-то отлучился со своего поста, или издали разглядел, что в машине хозяина едет вовсе не сам ван дер Холст, а чужие люди, и запрятался подальше в кущи. Вряд ли парень был глухой и не услышал выстрелов, донесшихся от особняка. Да и летел «Додж» прочь от дома, словно за ним гналась стая чертей. Затормозив у самых ворот, Вадим разглядел, что замка на них нет, а створки просто закрыты на кованую щеколду.

– Открывайте ворота, – кинул Веклемишев Софии, оглядываясь по сторонам, высматривая коммутационный телефонный ящик.

Столб с серой коробкой высился в кустах у самой ограды в нескольких метрах от ворот. Веклемишев выскочил из машины и метнулся к нему. Рукоятью «кольта» он сшиб несерьезный замочек, запирающий коробку, распахнул ее и стал безжалостно рвать провода.

Неожиданно периферийным зрением Вадим поймал движение слева. Автоматически сработал рефлекс на близкую опасность. На раздумье времени не было. Стремительным броском Веклемишев ушел в повороте вправо, и сделал это как нельзя вовремя. На то место, где он только что стоял, обрушился мачете. Правда, на этом все и закончилось. Воинственный крик привратника, а это был именно он, оборвался, едва прозвучав. Совершив уход с закруткой вокруг собственной оси, Вадим встретил потерявшего равновесие нападавшего, стремившегося согласно законам физики за своим оружием, ударом голени в грудь. Индеец застыл на месте, широко раскрыв глаза и хватая ртом воздух. Завершая начатое, Веклемишев выполнил «тван чуан» – короткий удар в лоб противника. Причем совершил это левой рукой, так как правая была занята «кольтом». Можно было врезать и пистолетом, но калечить слугу за то, что он пытался выполнить свои обязанности стража ворот, выглядело негуманным. Ему хватило и «тван чуана». Глаза привратника закатились, показав ослепительно белые белки, и он рухнул на траву.

Радоваться победе над очередным пеоном не приходилось, а вот его оружие пошло в ход. Вытянув из рук недвижно лежащего привратника мачете, Вадим обрубил телефонный кабель выше по столбу и забросил его подальше за забор. Когда Веклемишев вернулся к «Доджу», ворота были распахнуты, а его спутница заняла позицию у капота автомобиля. Женщина воинственно поглядывала по сторонам, сжимая в руках винчестер.

– Что там? – спросила София, указывая на кусты, из которых он вышел.

– Вывел из строя телефонный кабель и… в общем болтался там без дела один крестьянин, – не вдаваясь в подробности, сообщил Вадим.

– И он больше не болтается? – саркастически усмехнувшись, поинтересовалась София.

– Нет, успокоился, – заверил ее Веклемишев. – Ну что, поехали, сеньора?

– Поехали, – безропотно согласилась спутница.

Вадим гнал пикап с максимально возможной скоростью. Движок был мощный и достойно тянул тяжелый автомобиль. Стрелка спидометра зашкаливала за сотню. Правда, в каких величинах была отградуирована его шкала – в километрах или милях, разобраться было трудно. Однако по тому, как убегали назад кусты и деревья да осторожно охала на поворотах София, ухватившись обеими руками за боковую ручку, Веклемишев более склонялся ко второй единице измерения скорости.

Важно было выскочить на шоссе, чтобы не попасть в ловушку на узкой дороге. И им это удалось. Если ван дер Холст вез их до своего поместья от трассы по крайней мере минут пятнадцать, то на этот раз они проскочили этот путь не более чем минут за шесть, если не меньше. На шоссе Веклемишев снизил скорость и зафиксировал стрелку спидометра на цифре семьдесят. Так и ехали – спокойно и чинно – еще минут сорок пять, пока впереди не показалась невысокая серая стела.

По километражу выходило, что они добрались до границы штата. Веклемишев сбросил скорость и не спеша подъехал к бетонной пирамидке. Она стояла на пригорке, с которого открывалась обширная панорама раскинувшейся внизу долины. В центре ее располагался городок, раза в два больше Матувельо. Надо полагать, это и был тот самый Пренсо-Балу, к которому они стремились. Такие же домишки из белого известняка, как и в Матувельо, утопали в зелени садов. Лишь в центре городка из общей массы выделялся высокий шпиль собора. Прозрачная голубизна неба, солнце, заливающее окрестности знойным и пляшущим маревом, радовали глаз. Вот только Вадиму было не до идиллически пасторальной картинки. Он внимательно и профессионально разглядывал Пренсо-Балу и подступы к нему.

До городка, как и утверждал бывший сержант, было километра четыре. Редколесье подползало вплотную к домам, стоящим на его окраине. Действительно, к Пренсо-Балу подходила железная дорога, которая прочерчивала прямую на противоположной стороне склона долины и скрывалась за его гребнем в сельве. Параллельно «железке» шла автомобильная трасса, вероятно, продолжение шоссе, по которому они приехали. Вадим не разглядел ничего подозрительного на подступах к городку, но все же решил воспользоваться советом сержанта-мажордома и оставить машину на границе штата. Он уже садился за руль, когда знакомый стрекочущий звук привлек его внимание.

Оп-а! А вот и кавалерия из-за холма, да только не по их душу. Над сельвой, как раз над тем местом, где скрывалась с глаз железная дорога, один за другим выплывая из-за гребня, появились вертолеты. Два… четыре… пять… шесть. Шесть серо-зеленых камуфлированных винтокрылых машин на полной крейсерской скорости мчались, минуя Пренсо-Балу, над сельвой. Направление их полета можно было просчитать без труда. Они стремились к аэродрому, на котором сутки назад приземлился «Боинг».

Долгонько же собирались на выручку несчастным пассажирам сеньоры спасатели, военные и иже с ними. Правда, их можно понять. Сбитый «Ми-8», подорванный на минах бронетранспортер, по самым скромным подсчетам не менее десятка убитых и раненых заставят кого угодно задуматься. Вот и подумали и подготовились к сегодняшней операции на славу. Даже на расстоянии нескольких километров Веклемишев смог различить, что из шести вертолетов четыре транспортника, а два – машины боевой поддержки, по очертаниям, похоже, «Апачи». А это, считай, рота спецназа под прикрытием двух летающих танков. Высадка десанта с охватом объекта с четырех сторон обеспечена, согласно классике проведения операции захвата аэродрома. «Апачи» головы супостату поднять не дадут, а спецназ перебежками, нещадно поливая округу свинцом, в атаку ринется. Делайте ноги, господа террористы! Вот только их там уже со вчерашнего дня ни в жите, ни в кущах…

– А если нам вернуться? – с надеждой спросила София, но тут же поняла, что сморозила глупость, и замолчала.

Они проводили взглядами уплывающие за сельву вертолеты и занялись делом. Вадим загнал машину подальше в редколесье. В багажнике он обнаружил лопатку типа саперной и срубил ею несколько тонких деревцев. Ими Веклемишев замаскировал корму «Доджа», чтобы машину не было видно с шоссе. Винчестер бросили в автомобиле. Переться в городок с винтовкой было верхом идиотизма. А вот «кольт» Вадим бережно завернул в чехол от подголовника и уложил на дно чистой холщовой сумки, найденной в багажнике. Сверху на сверток с пистолетом легла бутылка минеральной воды из запасов ван дер Холста, хранимых в машине. Нехитрая маскировка на том и закончилась.

По сухому редколесью шагалось легко. Вадим и София двигались параллельно шоссе метрах в семидесяти от него, чтобы их не было заметно ни с дороги, ни со стороны городка. Они дошли скорым шагом до окраины Пренсо-Балу минут за тридцать пять. Узкие немощеные улочки с кривыми заборами остались позади и ближе к центру, а именно там, где, как им сказали, располагался вокзал, стали выглядеть более опрятно. Появился асфальт, а на одном из перекрестков даже работал светофор. Народу на улицах было мало. Сказывалась жара, да и время подобралось к сиесте – полуденному отдыху.

Даже базарчик, который попался по дороге, выглядел сонным и безлюдным. Появление Веклемишева и Софии не вызвало большого оживления в среде торговцев. Одеждой и обличьем они не шибко отличались от аборигенов Пренсо-Балу. Такие же белые хлопчатобумажные брюки и из того же материалы рубашки, что предоставил им ван дер Холст вместо их костюмов, носил едва не каждый третий житель этого славного городка. Все остальные, видимо, были победнее и имели на себе одежку из домотканой отбеленной холстины. София вообще могла сойти за уроженку здешних мест, да, собственно, и черноволосый Вадим не выглядел белой вороной.

На базарчик они заглянули не из простого любопытства, а для того, чтобы окончательно замаскироваться под местных жителей и сделать жизнь более комфортной. Практически все мужчины и женщины Пренсо-Балу носили широкополые шляпы из белой соломки. Вряд ли это было чистой данью моде. Солнце пекло неимоверно. София терпела, зато Вадим пару раз мочил голову минералкой, предусмотрительно захваченной ими из машины. Шляпы не различались на мужские или женские, а отличались лишь размерами и потому были куплены быстро. Веклемишев еще и приобрел дешевые пластиковые солнцезащитные очки. София оглядела лоток с невеликим ассортиментом данного товара, брезгливо фыркнула и отвернулась. С валютой проблем не возникло. Доллары пошли в оплату без проблем. Расплачивался за покупки Вадим. У бизнесвумен самой мелкой купюрой были сто долларов, которые на всем базаре разменять никто не смог. А десятидолларовой купюры из бумажника джентльмена хватило и на шляпы и на очки, да еще и на сдачу в местной валюте.

До вокзала, если этим словом можно было назвать стоящее у путей деревянное сооружение размером три метра на четыре, походящее на дачку времен соцреализма, Вадим и его спутница добрались к часу пополудни по местному времени. Расписания движения поездов на стенах вокзала путники не обнаружили, как не увидели и кассы, и пассажиров с вещами и без оных, а также встречающих-провожающих, хотя обошли станционное здание кругом. А вот замок амбарного размера на дверях висел, наводя на невеселые мысли.

К Веклемишеву закралось подозрение, что бывший сержант ввел его в заблуждение насчет движения поездов мимо станции Пренсо-Балу. Кстати, вывеска на вокзальчике в наличии имелась, однако это было единственное, что говорило о том, что сюда, возможно, когда-то приходил поезд. В общем, и само название «поезд» не очень вязалось с подъездными путями. Рельсы узкой колеи обрывались сразу по окончании навеса, а перрон был размером никак не длиннее двадцати метров.

Спасителем оказался босоногий мальчишка, пробегающий мимо. Он отозвался на оклик Веклемишева и за самую мелкую монетку из базарной сдачи выдал полную информацию о работе данного железнодорожного заведения, точнее – тупика. Оказалось, что вокзал функционировал в полной мере, правда, этой мерой было прибытие и убытие одной «гусеницы» – примерно так перевел для себя Вадим местное определение поезда. Все народонаселение городка знало расписание, и вывешивать его смысла не было. «Гусеница» прибывала в Пренсо-Балу из столицы штата в три часа пополудни и через полчаса убывала обратно. Билеты продавались в самом поезде. Так что раньше пятнадцати часов на вокзале им делать было нечего.

Уже бесплатно малец подсказал, где можно провести время до прибытия поезда, то есть перекусить с дороги. Предприимчивый недоросль за дополнительную плату вызвался проводить Вадима и Софию до почты, откуда можно было позвонить. Правда, оказалось, что оба объекта расположены в одном месте в пяти минутах ходьбы от вокзала на городской площади. Малец провел их до угла, указал на вывески «Restorant» и «Post» и убыл по своим делам.

Вадим и София, не сговариваясь, направились к почте. Они были уже в десятке шагов от нее, как из соседней с почтой двери вышел человек в форме. Вадим точно не знал, как выглядит бразильский полицейский, но ни единой секунды не сомневался, что это именно он. Об этом же свидетельствовала и надпись на неброской табличке рядом с дверью, из которой появился гражданин в форме. Она гласила, что именно здесь располагается полиция славного городка Пренсо-Балу.

Иного и не могло быть. В таких небольших населенных пунктах на главной площади, как правило, сосредоточены учреждения, представляющие все ветви власти: административную, духовную, судебную и полицейскую. В том здании, украшенном флагами, что стояло рядом с собором, явно располагается муниципалитет. Соседний подъезд увенчан справа от входа строгой вывеской, а в нише стоит небольшая скульптурка с весами в руках, надо полагать, Фемида. Все органы власти на своем месте и беглецам не стоило терять бдительность. Нарвались!.. Или все же пронесет?

София замедлила шаг. Веклемишев, мгновенно сориентировавшись в обстановке, подхватил ее под руку и повлек к почте. Он улыбался и нес какую-то чепуху. К удивлению, София ответила ему тем же. Смеясь, они взошли на крылечко. Полицейский, высокий мужчина лет примерно тридцати пяти, внимательно посмотрел на них, однако в его взгляде Вадим не уловил ни удивления, ни подозрительности. Уже в помещении почты через окно он разглядел, что страж порядка неспешно двинулся через площадь к проулку рядом со старинным собором, чей высокий шпиль Веклемишев разглядел еще с пригорка от пограничной стелы.

Буря пронеслась стороной, не задев беглецов. Вполне возможно, что в Пренсо-Балу история с вынужденной посадкой «Боинга», взрывами и стрельбой, не вышла на уровень черезвычайного происшествия. Как-никак – соседний штат, чужой участок… Дело знакомое по российским реалиям. А кто сказал, что здесь должно быть иначе?

Глава 8. Почтовая мышеловка

Телефонная будка для междугородных переговоров на почте в полном соответствии с традициями глубинки имелась в одном-единственном экземпляре. Веклемишев, как истинный джентльмен, предоставил Софии право первой воспользоваться данным достижением цивилизации. Правда, это было обусловлено не только правилами хорошего тона, но и некоторыми личными мотивами. Вадим раздумывал, стоит ли ему вообще куда-либо звонить.

Москва отпадала, потому что он нынче проходил по категории отрезанного от каравая ломтя. Нет, конечно, в Отделе уже в курсе случившегося и, возможно, переживают за него – по крайней мере у Веклемишева теплилась на этот счет надежда. Но что они смогут для него сделать? У Вадима был еще контактный номер телефона организации, в которой он собирался служить. Однако знакомство с руководством регионального координационного центра по борьбе с терроризмом в состоянии бега от этих самых террористов смотрелось как-то не очень. И что он им скажет? «Помогите, люди добрые! Мы неместные, что делать, не знаем. Спасите, Христа ради, сироту убогого!»

Пока Вадим раздумывал, звонить ему или не звонить, Софию соединили с требуемым ею номером. Правда, чтобы это событие произошло, она несколько раз выскакивала из будки и кричала на длинноусого служителя, который, похоже, исполнял на почте все возможные должности – от ее начальника до телефониста. Почтальон, правда, при этой конторе имелся. Пожилой индеец в форменной фуражке с сумкой через плечо сунулся было с улицы в помещение почты, но, почувствовав напряженную обстановку, спешно ретировался.

Разговор Софии с неведомым абонентом проходил на повышенных тонах. Веклемишев не вслушивался в разговор, но отдельные слова все равно доносились из-за закрытой двери будки. Его спутница требовала не больше не меньше, чтобы ее сию же секунду оградили от преследований негодяев. И о себе Вадим услышал несколько приятных слов. София доложила, что только благодаря отважному русскому идальго, она до сих пор жива и здорова.

Неожиданно она распахнула дверку будки и позвала героя:

– Отец хочет с вами переговорить, сеньор Вадим.

Веклемишев взял трубку и коротко представился:

– Вадим Веклемишев, я слушаю.

– Сеньор! – в трубке послышался приятный баритон. – Я, Санчес Франсиско де ла Котес, искренне благодарю вас за спасение моей дочери. И поверьте, моя благодарность многого стоит.

– Сеньор, вы преувеличиваете мои заслуги, – ответил Вадим. – Я спасал не только ее, но и себя.

– Это детали, – нетерпеливо произнес де ла Котес. – Кто вы такой? По словам дочери, вы просто супермен: «Боинги» пилотируете, деретесь как Брюс Ли, машину водите словно Шумахер.

– Это долго рассказывать, – перебил его Веклемишев. – Я из России. Если вы желаете получить дополнительные сведения о моей персоне, позвоните в Асунсьоне по телефону… – он продиктовал контактный номер центра по борьбе с терроризмом.

«Пускай звонит, – решил Вадим. – Заодно известит будущее начальство, что их сотрудник уже в работе».

– Хорошо, я записал, – буркнул сеньор де ла Котес. – Вы, сеньор Вадим, можете мне внятно объяснить, что произошло в полете? София говорила сумбурно, и я плохо ее понял. Будто бы какие-то негодяи-террористы пытались украсть мое дитя, а сейчас гонятся за вами…

– Она говорила правду, – спокойно подтвердил Вадим. – Насколько я разобрался в ситуации, вся эта операция по угону самолета была задумана, чтобы похитить вашу дочь. Вероятнее всего, для того, чтобы в дальнейшем через нее повлиять на вас.

– Вот как? – с интересом вопросил де ла Котес. – Значит, похищение было задумано с целью оказания влияния на меня? Это интересно! Но кто это мог быть?

– Не знаю. Могу лишь подсказать несколько имен или кличек террористов. Дон, Эд, Луиза, Рей – они что-нибудь говорят вам? Там были еще двое, но они – мелкая сошка.

– Я понял вас, – задумчиво-неопределенно произнес сеньор Санчес Франсиско. – Вы правильно сделали, что не дали этим шакалам захватить Софию. Что произошло дальше?

– После посадки «Боинга» мы с вашей дочерью скрылись от террористов, совершили марш по сельве, за нами гнались… Сеньор, я думаю, подробности наших скитаний лучше обсуждать не по телефону.

– Я слежу за спасательной операцией, – сообщил Вадиму де ла Котес. – Более того, я уже сутки нахожусь в Бразилии. Меня информируют непосредственно из кабинета премьер-министра. Я считал, что София находится на борту самолета. Вчера эти дурни вояки так и не смогли пробиться к лайнеру. Сегодня к месту посадки отправился отряд командос…

– Мы видели вертолеты, которые летели в сторону аэродрома, где сел «Боинг», – сообщил ему Веклемишев.

– Я готов позвонить премьер-министру, чтобы он дал команду направить один, два вертолета… да хоть эскадрилью или все их воздушные силы, черт побери, чтобы вызволить вас, – неожиданно сорвался взволнованный папаша де ла Котес. – Дивизию командос!.. Моя дочь в опасности!

– Пусть сначала помогут пассажирам «Боинга», – твердо сказал Веклемишев. – Им досталось не меньше нашего. Мы с Софией еще немного потерпим.

– Хорошо! – после короткой паузы рявкнул в трубку де ла Котес. – Где вы с Софией сейчас находитесь? Вам по-прежнему угрожает опасность? Можете рассчитывать на помощь местных властей, полиции?

– Мы в городке Пренсо-Балу. Террористы в часе езды от нас. Пока они не знают, где мы, но думаю, это дело ближайшего времени. На полицию и власти рассчитывать не приходится – террористы настроили их против нас. Боюсь, что у них сейчас единая цель: схватить меня и Софию.

– Вот как?! Террористы и бразильская полиция совместно охотятся за дочерью Санчеса Франсиско де ла Котеса? – возмутился папаша. – Я немедленно звоню премьер-министру, чтобы он привел к порядку этих бандитов в форме. И сам вылетаю к вам. Какие у вас ближайшие планы, сеньор Вадим?

– Мы ждем поезда, чтобы на нем отправиться в столицу штата. Если не случится никаких накладок, через полтора часа уже будем в пути, – сообщил Веклемишев.

– Неужели в этом, как его… Пренсо-Балу, не найдется такси, чтобы вы побыстрее оттуда убрались. Да купите, черт возьми, машину и отправляйтесь на ней, – голос де ла Котеса выражал искреннее недоумение.

«У кого-то щи жидковаты, а у кого-то бриллианты мелковаты», – пришла на ум Вадиму известная присказка.

– Извините, сеньор, мы прошли полгорода, нам не встретилось ни единого такси. Народ здесь в основном передвигается пешком. Я очень сильно сомневаюсь, что в Пренсо-Балу есть салон по продаже машин, – доложил олигарху Веклемишев. – Данное достижение технического прогресса в этом заповеднике еще в диковинку.

Он, конечно, преувеличивал. Автомобили в Пренсо-Балу они видели, правда, в основном неновые и донельзя потрепанного вида. Но папашу Котеса следовало поставить на место с его широкомасштабными планами спасения дочурки.

– Я все понял, – сдержанно сказал сеньор де ла Котес. – Простите, что не владею ситуацией, в которой вы находитесь. Я буду принимать все возможные меры для вашего спасения. Мне кажется, я неплохо знаю русских, они славные ребята. Надеюсь на вас, Вадим!

Неожиданно для Вадима, последние две фразы сеньор Санчес Франсиско де ла Котес произнес на русском языке, причем довольно чисто.

– Я постараюсь, – единственное, что смог сказать в ответ Веклемишев.

– Держитесь! – рявкнул в мембрану де ла Котес. – Я сейчас это болото растревожу, всех подниму на ноги!

В трубке раздались короткие гудки.

– Ну что? – с надеждой спросила у Вадима София. – Отец поможет нам?

– Сказал, чтобы мы держались, – не вдаваясь в подробности, сообщил спутнице Веклемишев.

Он сомневался, что грозные слова де ла Котеса про премьер-министра, про то, что он всех поднимет и грозные командос на вертолетах бросятся на выручку его любимой дочурки, имеют под собой реальную почву. По мнению Вадима, это были лишь эмоции взволнованного отца.

– Что будем делать? – тревожно взглянула на него София.

– Ждать поезда, – пожал плечами Веклемишев. – Даже если террористы узнали, в какую сторону мы рванули, вряд ли они будут искать нас на вокзале в Пренсо-Балу. Они определят, что мы уехали на машине этого доморощенного стяжателя ван дер Холста, и максимум, что смогут предпринять, так это организовать погоню по трассе. По моим расчетам, как минимум час-полтора в запасе у нас есть. Вот и пускай ребята гонятся за нами по шоссе, а мы в это время на поезде чух-чух…

На втором «чухе» Вадим настороженно замолчал. Его заявление сеньору де ла Котесу о том, что в Пренсо-Балу явный дефицит автомобилей, не оправдалось в полной мере. К почте откуда-то сбоку подкатил потертый микроавтобус с надписью «Police» на борту. У Веклемишева была малая надежда, что выскочившие из машины полицейские с оружием направятся в соседнюю дверь с соответствующей табличкой, однако они устремились именно к почте.

Первым ворвался рослый полицейский, которого Вадим и София засекли перед тем, как войти в почтовое помещение. Точнее, он их засек и теперь, можно не сомневаться, привел сюда своих коллег. Похоже, этот парень был здесь главный, потому что имел на погонах какие-то нашивки.

– Всем стоять! Не двигаться! Руки за голову! – проорал полицейский, размахивая пистолетом, хотя его можно было просто направить на подозреваемых. Наверное, страж порядка считал, что так они больше испугаются.

Двое его товарищей, заскочивших на почту, действовали более профессионально. Они разбежались в стороны и взяли Вадима с Софией на прицел. Вот только один слишком киношно присел на колено, держа при этом пистолет на уровне глаз.

– Стоим! – печально констатировал Веклемишев. – И даже не двигаемся!

Он не собирался оказывать сопротивление. Одно дело уложить «отдыхать» хулиганствующих потомков голландских пионеров, совершенно другое – оказывать сопротивление представителям сил правопорядка. У Вадима теплилась надежда решить с ними все миром.

– Молчать! – закричал старший полицейский.

– Молчим, – покорно промолвил Веклемишев заводя руки за голову.

Один полицейский, тот, что приседал на колено, подскочил к Вадиму, вытянул из тренчика на поясе наручники и ловко захлопнул один захват на его левом запястье. Затем страж порядка сделал попытку завести руки за спину, чтобы там застегнуть стальные браслеты, но Веклемишев не дал ему этого совершить. Он крепко охватил ладонями затылок и потуги полицейского успехом не увенчались, несмотря на то, что он усиленно кряхтел и грозно покрикивал на задержанного. Все закончилось тем, что полицейский, которому надоела эта безуспешная борьба, надел наручники Вадиму в положении «руки за голову».

Софию заковывать не стали, видимо, посчитав, что женщина не сможет оказать серьезное сопротивление троим вооруженным мужчинам. Второй полицейский просто оттеснил ее к скамейке в углу помещения почты.

Сурово оглядев Вадима и Софию, старший полицейский перестал размахивать пистолетом и засунул его в кобуру. Подчиненные делать этого не стали. Тот, что надевал браслеты на Веклемишева, стоял в шаге, уперев дуло «браунинга» задержанному в бок на уровне сердца. Вадим покосился на пистолет и остался доволен его состоянием. Стороживший же Софию просто скрестил руки на груди, задрав ствол в потолок и грозно поглядывал на нее.

– Ты арестован! – выкрикнул полицейский с нашивками, более чем сурово глядя на Вадима, и тут же мягко снизил голос и отвесил вежливый поклон Софии: – Сеньора! Вы задержаны до выяснения обстоятельств!

Глава 9. Не быть тебе капитаном, лейтенант!

– На каком основании? – подал голос Веклемишев. – Мы с сеньорой де ла Котес иностранные подданные.

Он прекрасно понимал, что означают термины «арестован» и «задержан», и хотел разобраться в ситуации.

– Я об этом догадываюсь! – загадочно сузил глаза старший полицейский. – Более того, могу сказать, что вы прилетели на «Боинге», который произвел вынужденную посадку на старом аэродроме неподалеку от Матувельо.

– Тогда к чему этот захват, бряцанье оружием, каторжные цепи? – Веклемишев тряхнул на затылке руками, закованными в наручники.

– Потому что они бараны! – подала голос из-за своего угла София.

– Сеньора, я понимаю, что вы перенесли стресс, оказавшись в руках этого негодяя и убийцы, но оскорблять официальных лиц при исполнении служебных обязанностей… – попенял Софии обиженный полицейский.

– Бараны и есть, – еще раз подтвердила женщина. – Я не у него – у вас, дуболомов, оказалась в руках. Никакой он не убийца, а вполне добропорядочный человек. Вас просто ввели в заблуждение, и вы до сих пор этого понять не можете.

– Сеньора, – снисходительно обратился к ней полицейский с нашивками, – мне знакомо такое понятие, как стокгольмский синдром. Вы на каком-то этапе прониклись чувством симпатии к преступнику, похитившему вас. Пройдет время, вы успокоитесь и совсем по-иному посмотрите на то, что произошло. И еще поблагодарите нас за самоотверженность, за то, что мы вызволили вас из лап серийного убийцы.

– Езус Мария, какие же они кретины! – беспомощно выдохнула женщина. – Вразуми их, заступница!

– Сеньор капитан! – обратился Веклемишев к полицейскому. – Прошу, позвоните своему начальству в управление штата, а лучше в столицу и сообщите, что вами задержаны сеньора София Санчес де ла Котес и Вадим Веклемишев, русский подданный. Я уверен, что вы несколько ошибаетесь в оценках наших личностей. Особенно моей.

– Я лейтенант, а не капитан, – гордо уточнил полицейский. – Но, думаю, капитанское звание уже не за горами. Так вы предлагаете, сеньор русский убийца, чтобы я позвонил в свое управление или в столицу? Может, мне связаться напрямую с министром внутренних дел? А может, лучше – со святым Петром?

Лейтенант самодовольно рассмеялся, и его радостно поддержали подчиненные.

– Я обязательно позвоню, причем немедленно, – неожиданно сбросив с лица веселость, сказал полицейский и повернулся к застывшему столбом почтмейстеру, который не двигался с того момента, как полицейские ворвались в помещение почты.

– Хуан, соедини меня с… – буркнул лейтенант через стойку длинноусому.

С кем именно он потребовал соединить его, Веклемишев толком не расслышал. Ему показалось что было поизнесено слово «начальник». Неужели этот надутый индюк все-таки внял его уговорам и звонит в столицу штата.

– Полицейский участок города Матувельо, сеньор начальник полиции, – через минуту почтительно доложил почтмейстер и передал лейтенанту через стойку телефонную трубку. – Сеньор Фунес, начальник тамошней полиции на проводе.

– Ничего им не сообщайте о нас! – крикнул Веклемишев в спину лейтенанту. – Там террористы! Прошу вас!

Его возглас остался без внимания.

– Птички в клетке, Иренео, – громко доложил лейтенант в трубку. – Я арестовал преступника с «Боинга». Заложница жива и здорова. Высылай машину. С премии, так и быть, я выставлю тебе угощение, брат.

– Идиот! – выкрикнул Веклемишев. – Какой же вы идиот! Вместе с братом и подчиненными. Ну извини, начальник, ты сам этого захотел!..

Он бросил быстрый взгляд на Софию и по ее решительному лицу понял, что она готова к любому раскладу. Неплохая напарница для Тарзана выкристаллизовывалась из доченьки парагвайского олигарха.

– Работаем, – сухо бросил Вадим женщине и получил в ответ утвердительный кивок.

– Молчать! – крикнул ему в ухо «киношник» и больно ткнул стволом пистолета.

Полицейские, если и поняли, о чем идет речь, среагировать не успели. Скованные наручниками руки взлетели над головой Вадима, сорвав по дороге с головы шляпу, и упали вниз к пистолету, который упирался ему в бок. Недаром Веклемишев присвоил полицейским участка Пренсо-Балу почетное звание идиотов. При аресте он более чем внимательно разглядел оружие в руках «киношника». Этот придурок даже не удосужился снять «браунинг» с предохранителя.

Захватив обеими руками пистолет полицейского, Вадим не стал выбивать его, а наоборот – крепко сжал кисть «киношника» на рукояти «браунинга» и резко развернулся к стражу порядка, стоящему рядом с Софией. В данный момент лишь он представлял реальную опасность для Веклемишева. Из трех имевшихся у полицейских стволов один, принадлежавший дебилу начальнику, покоился в его кобуре, а второй был захвачен руками Вадима. Только охранявший его спутницу правоохранитель находился в готовности немедленно пустить в ход оружие.

Закричав от отчаянной боли в суставе, «киношник» едва не вскочил, как на пуантах. Следующее балетное движение, пробежку, надо честно сказать, исполнил он бездарно, однако очутился там, где его и хотел видеть Веклемишев – на директрисе между ним и стражем Софии. Тот на удивление быстро среагировал на рывок Вадима, выбросив в его сторону дуло пистолета. Однако он опоздал на доли секунды. Арестованный был надежно прикрыт воющим от боли в запястье его же коллегой. Ствол заплясал в руках полицейского, а глаза его растерянно забегали от взбунтовавшегося Вадима к начальнику, застывшему в крайнем замешательстве от случившегося.

Момент был критический. Если лейтенант быстро очухается и достанет свой пистолет, то Веклемишев окажется в перекрестье двух пулевых траекторий и прикрытие в виде «киношника» окажется бесполезным. Его мозг лихорадочно просчитывал ситуацию и не находил решения уравнения с тремя неизвестными. Но оно неожиданно упростилось усилиями Софии.

Вадим сделал ошибку, просчитывая стволы. Он совсем забыл о «кольте», покоящемся на дне холщовой сумки под бутылкой минеральной воды. Заходя в телефонную будку, Веклемишев передал сумочку Софии, чтобы руки были свободными. И сейчас оружие пошло в ход. Правда, использован «кольт» был не по прямому назначению, а в качестве ударного инструмента. Когда полицейский направил на Вадима пистолет, София, воспользовавшись тем, что страж правопорядка повернулся к ней спиной, размахнулась и со всей девичьей силы врезала ему сумкой по голове. Сильнейший удар по черепу справа сбоку завернутым в ветошь пистолетом лишил полицейского сознания. Его бегающие глаза остановились, чтобы в следующее мгновение закатиться. Несчастный молча рухнул на пол.

Он еще не коснулся грязных половиц, как Веклемишев пошел на дальнейшее сокращение членов уравнения. Ослабив хватку, Вадим выдернул из руки «киношника» пистолет и обрушил его на голову визави. Еще секунда ушла на то, чтобы снять «браунинг» с предохранителя и передернуть затвор. Последнее, кстати, можно было не делать. В стволе уже находился патрон, который выскочил из патронника и покатился по полу.

– Не двигаться! – заорал Веклемишев начальнику полиции, лапающему дрожащими руками кобуру, и направил «браунинг» на лейтенанта.

– Стоять, ублюдок! Руки вверх! – едва не одновременно с ним закричала София.

Бросив быстрый взгляд на спутницу, Вадим с удовлетворением рассмотрел, что женщина успела подхватить выпавший из рук ее «крестника» пистолет и также взяла лейтенанта на мушку. Под прицелом двух стволов ошарашенный начальник полиции убрал руки от кобуры и потянул их к потолку. Его примеру последовал почтмейстер.

– Отлично, сеньора! Вы растете в моих глазах! – похвалил Софию Веклемишев.

– Беру пример со старших! – спокойно отреагировала на его похвалу женщина и, не отводя глаз и пистолета от лейтенанта, сухо спросила: – Пристрелить его, что ли? Этот кретин сдал нас с потрохами…

– Время и патроны только тратить, – поморщился Вадим и скомандовал почтмейстеру: – Ты, пролетарий почтового труда, можешь опустить руки. Что там у тебя раззвонилось?

– Коммутатор, сеньор! – доложил длинноусый. – Можно, я подниму трубку?

– Исполняй обязанности! – милостиво разрешил Веклемишев и перевел глаза на начальника полиции. – Ну и что же, Иуда, с тобой прикажешь делать? С тридцати сребреников премии от террористов решил братца угостить, такого же вампира в погонах…

Не найдя в испанском языке подходящего по смыслу слова, соответствующего русскому понятию «оборотень», Вадим заменил его на «вампир». Жаль, но договорить обличающую речь ему не дал почтмейстер.

– Сеньор!!! – трагическим шепотом позвал он Веклемишева.

– Что случилось? – взглянул на него Вадим.

Вытаращенные глаза почтмейстера выражали неподдельный ужас, а его длинные, опущенные до уровня подбородка усы встали торчком.

– Что такое? – насторожился Веклемишев.

– Министр внутренних дел! – указывая на телефонную трубку, трагическим шепотом сообщил служитель почты. – Требует начальника полиции. Срочно! Сердится!..

– Не слушал ты меня, сеньор начальник, – посетовал Вадим лейтенанту. – Говорил же я, что надо позвонить министру. А ты смеялся, не верил. И он сам позвонил, что усугубляет твое и без того незавидное положение. Чувствую, не быть тебе капитаном. А возможно, и лейтенантом…

– Сеньор! – плачущим голосом зашептал почтмейстер, держа телефонную трубку на отлете. – Что мне делать? Он ругается! Сильно!

– Сейчас все решим, – успокоил его Вадим.

Веклемишев подошел к стойке и взял в руки трубку. Сочный баритон, не выбирая выражений, эмоционально выплескивал в эфир свое крайнее неудовлетворение провинциальной телефонной связью, полицейской службой на местах, а также должностными лицами, ответственными за данные виды деятельности, но устранившимися от выполнения своих обязанностей. В общем, начальник – он и в Южной Америке начальник. Без накачки – как без пряника.

– Алло, сеньор министр! – спокойно позвал разбушевавшегося чиновника Веклемишев. – Ваше превосходительство, я не менее вас возмущен беспорядком в вашем беспокойном хозяйстве.

– Что?! – на секунду растерялся министр внутренних дел. – Вы что себе позволяете? Кто вы такой? Немедленно по форме представьтесь. Какое у вас звание? Я вас разжалую!

– Мне кажется, ваше решение по поводу моего разжалования принято опрометчиво, сеньор министр, – попытался осадить его Вадим.

– Что?! Да я вас!.. Под трибунал!!! – послышался в трубке отчаянный крик, который услышали все, находящиеся на почте.

Вадим глянул на белое лицо начальника полиции, находившегося в состоянии если не предынфарктном, то уж в любую секунду готового лишиться чувств.

– Веклемишев Вадим Александрович, русский, пассажир рейса Лондон – Асунсьон. Вместе с сеньорой Софией Санчес де ла Котес скрываемся от террористов, захвативших самолет, – спокойно представился он министру. – Так что с разжалованием ничего не получится, по крайней мере в отношении меня. А вот с подчиненными вам, сеньор министр, разобраться стоит. С кем ни столкнешься, если он не негодяй, то идиот – точно…

Веклемишев многозначительно посмотрел на начальника полиции, стоявшего рядом. Лейтенант окончательно сник. Он едва стоял на подкашивающихся ногах. Вадим потянулся к его кобуре, вытянул пистолет и заткнул его себе за пояс. Он сделал это не из-за опасения, что лейтенант попытается напасть на него, а из-за боязни, как бы от отчаяния тот не пустил пулю себе в лоб. Кто же знает, что можно ожидать от этих горячих бразильских парней?

– Кто вы?! Секунду… Век-леми-шев? – по слогам произнес его фамилию министр, видимо, вычитывая ее с бумаги. – И сеньора де ла Котес с вами? Ну, слава святому Бенедикту! Мне только что позвонил лично премьер-министр. Он сообщил, что вы находитесь в Пренсо-Балу. Я решил немедленно поднять на ноги полицию городка, чтобы они оказали вам любое возможное содействие.

– Поднять этих ребят стоит, – согласился Вадим, скосив глаза на лежащих на полу полицейских. – Вот только избавьте нас от их содействия.

– Что случилось? – насторожился министр.

– Позже разберетесь сами, – оборвал его Веклемишев. – На разговоры времени нет. Террористы уже знают, что сеньора София и я находимся в Пренсо-Балу. Максимум через сорок минут они будут здесь.

– Сорок минут это немного, – задумчиво констатировал министр. – Помощь местной полиции вы отвергаете. Что же делать? Сейчас идет операция по захвату аэродрома и все боевые подразделения находятся там. Что предпринять? Вы в большей степени, чем я, владеете обстановкой, сеньор Век-ле-мишев. У вас есть какие-то предложения?

– Ситуация некритическая. Мы не в осаде и запас времени хоть и небольшой, но у нас имеется, – попытался успокоить министра Веклемишев.

Чтобы утвердиться в своих словах, он бросил взгляд в окно на площадь. Решение пришло мгновенно при виде микроавтобуса, стоящего у дверей почты.

– А насчет дальнейших наших планов могу вам сообщить, что мы немедленно выезжаем из Пренсо-Балу в направлении столицы штата. Мы будем следовать на полицейской машине.

– Вас понял, – повеселевшим голосом сказал министр. – Считаю ваше решение правильным. Со своей стороны попытаюсь сделать все возможное, чтобы для вас и вашей спутницы как можно скорее закончились эти страдания.

– Я тоже надеюсь на это, – сухо сказал Вадим. – Передайте мой привет премьер-министру.

– Обязательно, сеньор Веклемишев, – бодро отрапортовал сочный баритон в трубке.

У Вадима не было ни малейших сомнений, что он разговаривал именно с министром внутренних дел, а не с террористами, пытавшимися выведать их планы. Упоминание о премьер-министре, которому собирался звонить папаша Софии, поставило все на свои места. Выходило, что действительно Санчес Франсиско де ла Котес водит знакомство с руководителем правительства сопредельного государства. Иначе вряд ли министр внутренних дел стал бы беспокоиться о каких-то пассажирах, застрявших в глубинке. Ну а привет премьеру вырвался сам собой. Когда еще так погусаришь перед министром.

Передав телефонную трубку почтмейстеру, Веклемишев молча протянул бледному лейтенанту скованные наручниками руки. Тот понял, что от него требуется, и метнулся к лежащему без движения «киношнику» за ключами от браслетов. Суетясь, он отомкнул наручники и вытянулся по стойке смирно перед недавним арестантом.

– Ключи от полицейской машины, – строго потребовал Вадим.

– Ключ, сеньор, в замке зажигания, – скороговоркой выпалил лейтенант. – Бензина, извините, только половина бака.

– Извиняю, – усмехнулся Веклемишев и обратился к спутнице, которая продолжала следить стволом пистолета за суетившимся начальником полиции. – Сеньора София, нам пора в путь. Пистолет можно опустить. Лейтенант уже раскаялся в содеянном, и не нам его карать – на это есть другие, – Вадим кивнул в сторону телефонного коммутатора.

– Сеньор русский! – вытянулся перед ним начальник полиции. – Я готов искупить свою вину. Разрешите сопровождать вас в поездке? Мое присутствие в машине не будет лишним. Вдруг что-то случится по дороге? Клянусь, я сделаю все возможное и невозможное! Поверьте, я…

– В машину, лейтенант! – скомандовал ему Веклемишев, не дав доклясться.

Кто знает, может, и вправду на что сгодится полицейский в дороге. Лицо насквозь официальное, может выполнять представительские функции. Опять же глупость свою осознал…

– Сеньор почтмейстер! – напоследок обратился к длинноусому работнику Вадим. – Мой вам совет: срочно закрывайте дверь на ключ, опускайте жалюзи и сидите тихо как мышка часа примерно три. Скоро сюда могут прискочить плохие люди, с которыми лучше не общаться. Эти бедолаги, – он кивнул на лежащих полицейских, – в ближайшее время придут в себя. Можно побрызгать на них водичкой – хуже не будет. Им также не стоит высовываться на улицу.

Глава 10. Схватка на дороге

Старенький «Форд» завелся с третьей попытки. В двигателе микроавтобуса что-то тихо, но подозрительно постукивало. А когда они тронулись с места, аппарат самым ужасным образом заскрипел всеми своими шарнирами и тягами. К стуку в движке прибавилось глухое туканье в заднем мосту. Однако звуковое сопровождение не мешало «Форду» относительно шустро бежать по узким улочкам Пренсо-Балу.

Вадим управлял микроавтобусом. По подсказкам лейтенанта, сидевшего рядом, он поворачивал в нужных местах, срезая путь к шоссе. София устроилась в салоне за спиной начальника полиции. Она, несмотря на уверения Веклемишева в лояльности их спутника, продолжала держать его на прицеле «браунинга». Лейтенант старался не показывать вида, что побаивается, однако периодически косился на воинственно настроенную даму и настроение его от этого не улучшалось.

– На следующем перекрестке поворачиваем налево и через квартал выходим на главную дорогу, – подсказал Веклемишеву лейтенант. – А там до трассы – рукой подать.

Выполняя указание, Вадим повернул на перекрестке, проехал метров сто и затормозил перед знаком в виде перевернутого треугольника, обозначавшего выезд на главную дорогу. По правилам дорожного движения он был обязан пропустить весь транспорт, следующий по этой самой «главной» и, только исполнив данное предписание, выезжать на дорогу.

Веклемишев так и сделал. Правда, транспорта, который им следовало пропустить, было немного. Как раз в ту секунду, когда «Форд» выкатил на перекресток, со стороны трассы мимо них промчался «Лендровер». Его стекла были тонированы, но у водительской дверки – опущено до половины. Веклемишев безразлично скользнул взглядом по лицу человека, сидящего за рулем джипа, и от неожиданности едва не вздрогнул. Водителем «Лендровера» был не кто иной, как альбинос Рей. Кто еще ехал в машине, Веклемишев не разглядел, как и не понял, узнал его угонщик или нет. Машина проскочила перекресток быстро, и Рей все же скользнул глазами по полицейскому автомобилю, выехавшему из-за угла дома.

На раздумья времени не было, как и причин менять план. Из города следовало уходить. Веклемишев рассчитывал на фору как минимум в полчаса из сорока минут, за которые террористы могли долететь из Матувельо в Пренс-Балу, но, вероятно, он ошибался. Угонщики, похоже, не сидели на месте, а рыскали по всей округе. По-другому объяснить появление Рея в городке через пятнадцать минут после звонка лейтенанта своему брату, причем со стороны противоположной Матувельо, было трудно. Предположение, что альбинос приехал в Пренсо-Балу, не ведая о нахождении здесь беглецов, больше походило бы на желание страуса спрятать голову в песок. Судя по всему, ребята Дона поддерживали связь не через допотопный коммутатор…

Вадим включил скорость, выехал на перекресток и повернул направо к трассе. Он посмотрел в зеркало заднего вида, но «Лендровера» не увидел. Дорога за перекрестком уходила по кривой и за глухими заборами, выстроившимися вдоль улицы, разглядеть джип было невозможно. Проезжая часть здесь была пошире и давала возможность ехать быстрее. Что он и сделал, переключившись на повышенную передачу и утопив педаль газа до упора.

– Вы видели, сеньора? – спросил Веклемишев через плечо у Софии.

– Что именно? – подала голос женщина.

– За рулем «Лендровера» сидел один из ваших похитителей. Такой белоглазый и белокожий урод…

Вадим не назвал имени Рея, так как София вряд ли знала, как зовут угонщиков «Боинга». Террористы общались только с ним.

– Он нас узнал? – голос женщины прозвучал взволнованно.

– Кто знает… – неопределенно сообщил ей Веклемишев. – Пока что «хвоста» за нами не видно.

– Что случилось, сеньор? – поинтересовался лейтенант, не разобравшийся в их тревожном диалоге.

– Пока ничего, – буркнул в ответ Веклемишев, что в данный момент было чистой правдой.

Вадим все же надеялся, что Рей не опознал его. Рядом с ним сидел лейтенант – в форменной фуражке и с погонами. Именно на этих атрибутах, по всем психологическим канонам, должен был зафиксироваться взгляд альбиноса. Кстати, на нем самом тоже была белая рубашка, как и на полицейском, только без погон. Но это было слабым утешением. Вадим обругал себя, что расслабился и пренебрег правилами маскировки. Ну что стоило напялить на себя полицейскую фуражку? А с другой стороны, кто мог предполагать, что еще в городе они нарвутся на Рея.

За пару минут полицейский микроавтобус, скрипя, вырвался из пределов Пренсо-Балу, а еще через минуту они уже выезжали на шоссе. Все это время Вадим контролировал в зеркало заднего вида дорогу, не появится ли в поле видимости «Лендровер» террористов. Джипа не было видно, и это радовало. Правда, не слишком долго. Минут около десяти.

Вадим выжимал из движка «Форда» все возможные лошадиные силы, однако более восьмидесяти километров в час фургон не бежал. Веклемишев даже пожалел, что по совету отставного сержанта-мажордома бросил «Додж» ван дер Холста. Как в русской пословице, обжегшись на молоке, стал дуть на воду. Перезаконспирировался. А где бы сейчас они были? А вот этого как раз сказать никто не мог. Бога гневить не стоило. Пока они живы и не схвачены террористами – и то славно.

Перекресток, на котором «Форд» вышел на трассу, скрылся из вида. Шоссе было пустынно. Навстречу попалась лишь одна тяжело груженная, едва ползущая по асфальту фура. Но очень скоро в зеркале заднего вида Веклемишев обнаружил точку, которая быстро росла и в конце концов превратилась в уже знакомый «Лендровер». Джип пристроился за микроавтобусом, держа дистанцию метров в сто, и так они двигались некоторое время.

Ну что же, страусиные надежды не оправдались. Теперь можно не сомневаться, что Рей «срисовал» его, а возможно, и Софию на перекрестке в Пренсо-Балу. И корить себя в том, что не прикрыл физиономию, особого резона нет. Звонок лейтенанта брату давал хороший повод террористам обратить пристальное внимание на полицейскую машину. Ладно, что случилось, то случилось! Альбинос, увидев их, видимо, не стал дергаться, а отъехал за квартал, созвонился с Доном или, может, еще с кем-то из подельников, уточнил план совместных действий и спокойно отправился вдогонку за беглецами.

Теперь надо думать, как им действовать дальше. Вариантов высвечивалось немного, а точнее – всего один. Нужно было потянуть время и не дать себя схватить. А дальше? А что будет дальше – одному богу известно. По крайней мере без боя Вадим сдаваться не собирался.

Силы были примерно равные. В джипе Вадим рассмотрел Рея и еще одного человека, сидевшего рядом на переднем сиденье. Вряд ли «Лендровер» набит боевиками. Можно предположить, что в машине находятся еще три человека, и то это под большим вопросом. И вряд ли террористы вооружены чем-то более серьезным, чем пистолеты. Так и их нынче трое в фургоне. Это если считать за боевую единицу полицейского начальника. С виду лейтенант вроде не размазня, а что будет на деле – время покажет. И пистолетов у них три, что шансы равняет. Вот только опыта боевого у спутников Веклемишева, можно не сомневаться, шиш да маленько. Так ведь и Рей с компанией не станут палить почем зря. Им нужна живая и здоровая София, потому они и действовать должны аккуратно. Должны-то должны, да только сие предположение на воде вилами писано…

– За нами идет джип, – подала голос София. – Похоже, это та самая машина, которую мы видели в городе. Это террористы?

– Вы не ошиблись, милая сеньора, – сквозь зубы процедил Вадим и от души по-русски одной длинной фразой, состоящей в основном из междометий и слов, которые, как правило, отсутствуют в словарях, уточнил, от кого происходят эти самые террористы, а также описал их достоинства, но более – недостатки.

София, уже привыкшая к переходам спутника на русский язык в критических ситуациях, скромно промолчала, а вот лейтенант не сдержал своего любопытства.

– Вы что-то сказали, сеньор? – взволнованно спросил он.

– Сказал, что дела у нас неважные, – уточнил Веклемишев. – Террористы сели на хвост. Если вы оглянетесь, то увидите «Лендровер», в котором они едут.

– Неужели это они? Но так быстро добраться из Матувельо невозможно! – удивился полицейский, рассмотрев джип.

– Значит, парни были неподалеку, – констатировал Вадим и громко скомандовал: – Держаться крепче! Начинаем игру!

Он увидел в зеркале заднего вида, что «Лендровер», увеличив скорость, приблизился к микроавтобусу и пошел на обгон. Этого позволить было никак нельзя. Маневр джипа был чреват тем, что террористы могли перекрыть им дорогу и заставить остановиться. А у них другого выбора, кроме одного – гнать вперед, не было.

Вадим резко кинул руль влево. Микроавтобус, жалобно взвизгнув покрышками, метнулся на встречную полосу. «Лендровер», едва не врезавшись в бампер полицейского фургона, затормозил и немного отстал. Веклемишев вел машину по осевой линии, внимательно и часто посматривая в зеркало заднего вида. Очередной рывок джипа не застал его врасплох. Однако это была лишь имитация обгона. «Лендровер» показал, что он уходит влево, и, когда Вадим перекрыл ему дорогу, опять отстал на несколько метров.

Короткая передышка – и очередная атака. Джип приблизился вплотную к микроавтобусу. Обозначив, что собирается обгонять «Форд» слева, неожиданно метнулся вправо.

«Это мы проходили, – усмехнулся про себя Вадим, бросая фургон наперез „Лендроверу“. – Если бы сейчас я управлял не этой колымагой, а чем-то поприличнее в смысле веса и прочности, вы бы, ребята, уже в кювете валялись».

Джип отстал на пару десятков метров от полицейского фургона и так ехал примерно с минуту. На таком расстоянии гнусная физиономия Рея Веклемишеву была прекрасна видна. Сидевшего рядом с ним человека Вадим раньше не видел. Наверное, это был один из тех, кто встречал захваченный «Боинг» на земле. Разглядеть, есть ли еще кто-то в джипе, пока не удавалось.

– Он сейчас будет стрелять! Пригнитесь! – одновременно закричали София и Вадим. Она рассмотрела через стекло задней дверцы, а он увидел в зеркале, как из правого окошка джипа высунулся с пистолетом спутник альбиноса.

Веклемишев вильнул микроавтобусом, мешая боевику прицелиться. Но, похоже, тот и не собирался вести огонь на поражение. Звук от выстрела остался где-то сзади, а вот свист пули, прошедшей высоко над «Фордом», был слышен хорошо. Что это: демонстрация силы или предупреждение? Хотят просто испугать или следующий выстрел будет прицельным? Скорее – первое. Не будут они стрелять в салон, боясь попасть в Софию, а ее они должны обязательно разглядеть. И по колесам палить не станут. Хотя скорость и не запредельная, но при восьмидесяти километрах в час, которые выжимает Вадим из машины, потеряв устойчивость, «Форд» будет кувыркаться вплоть до того лесочка, который подбирается все ближе и ближе к шоссе.

Спутник Рея сделал еще пару выстрелов, которые подтвердили предположение Веклемишева, что стрелять непосредственно в микроавтобус они не стремятся. Не попасть в такую цель было трудно, но пули прошли совсем далеко от «Форда».

– Сеньор русский, отдайте мне мой пистолет! – взволнованно потребовал начальник полиции Пренсо-Балу. – Негодяи творят гнусности на моей территории. Я не могу терпеть этого!

– Я тоже хочу стрелять, – сделала заявление из-за спины Вадима София.

Веклемишев покосился на лейтенанта и в зеркало заднего вида – на женщину. У обоих был вид воинственно-возмущенный и донельзя решительный. Настрой спутников Вадиму понравился, и он милостиво позволил:

– Разрешаю сделать по одному выстрелу в радиатор джипа. Патроны пока побережем.

Он и сам был не против ответить на вызов Рея с компанией, однако руль бросить не мог.

Получив свой «браунинг», лейтенант проверил наличие патрона в патроннике и примерился к окошку в дверце «Форда».

– Я готов, – доложил полицейский.

– Я тоже, – подала голос София.

– Огонь! – скомандовал Веклемишев, раздумывая, на кого из стреляющих сделать ставку.

Выстрелы слились в один. Правда, у Софии стрельба вышла более эффектной, чем у лейтенанта. Она выстрелила непосредственно через стекло задней дверки. Осколки брызнули на асфальт, рассыпаясь серебристой изморозью по темной маслянистой поверхности трассы.

После залпа «Лендровер» вильнул из стороны в сторону и стал отставать. Веклемишев сначала подумал, что этот маневр – следствие психологической атаки его команды, а не нанесение ею урона противнику. Однако он сумел разглядеть в зеркало заднего вида, как из-под решетки радиатора джипа выбиваются струйки парящей охлаждающей жидкости. Похоже, Вадим напрасно сомневался в стрелковом мастерстве Софии и полицейского. Кто-то из них, а очень возможно – оба, влепили-таки свинцовый гостинец в жизненно важный орган «Лендровера». С подобной неисправностью он мог двигаться еще минут пять, не более, пока не заклинит перегревшийся двигатель.

София также разглядела попадание. Она издала радостный крик. Лейтенант, оглянувшись на джип, лишь удовлетворенно кивнул.

Однако успокаиваться было рано. Отставший метров на сто пятьдесят «Лендровер» стал неожиданно быстро приближаться к микроавтобусу. Вадим подумал, что Рей хочет в последний раз попытаться обогнать и прижать их, но ошибся. Приблизившись к «Форду», джип сильно ударил его в задний бампер. Вадим с трудом удержал в руках руль. Похоже, альбинос решил пойти ва-банк и любым способом остановить машину с беглецами.

Еще удар… Микроавтобус бросило вправо. Веклемишев и на этот раз удержал «Форд» на дороге. И не только удержал, но и, затормозив, не дал «Лендроверу» отстать для очередного разбега для атаки. Однако и Рей, среагировав на его хитрость, поменял тактику. Он уперся бампером джипа в корму «Форда» и стал подталкивать его к обрезу дороги.

Силы были неравны. Мощный вседорожник без особого труда нес перед собой хилый полицейский автомобиль, все больше и больше утягивая его к обочине. Сопротивляясь, Веклемишев выкручивал руль и часто нажимал на педаль тормоза. Фургон терял скорость, что было не на руку беглецам. Чтобы хоть как-то противостоять выталкиванию и уравнять скорости, Веклемишев переключился на пониженную передачу. Это решение было бы верным, если бы микроавтобус и джип равнялись по классу. Вадим понимал, что это не так, но все же надеялся, что «Форд» выдержит напор джипа. Однако чуда не случилось.

Очередной мощнейший толчок «Лендровера» в бампер выбил ручку переключения передач, больно ударив пластиковым наконечником в ладонь Вадима. Одновременно с этим послышался громкий скрежет, и микравтобус мелко завибрировал. Вадим попытался включить скорость, но это ему не удалось. Ручка свободно болталась и не фиксировалась ни в одном положении. Похоже, удар «Лендровера» срезал зубья шестеренок в коробке передач. Двигатель «Форда» работал, но крутящий момент на колеса не передавался. В таком гнусном состоянии полицейский фургон мог передвигаться самостоятельно лишь катясь с горы, как самокат, или просто ехать по инерции.

Собственно, последнее и происходило. «Форд» спокойно ехал по асфальту, замедляя ход в соответствии с законом дедушки Ньютона. Вадим лихорадочно дергал ручку передач, пытаясь воткнуть скорость, но у него ничего не получалось. Полицейский фургон с каждой секундой, с каждым пройденным метром замедлял ход, чтобы скоро совсем остановиться.

Глава 11. Воевали, друзей теряли…

Положение беглецов казалось безвыходным: техника отказала, преследователи – вот они. Однако на деле не все было столь трагичным, как виделось. Если «Форд» после атаки «Лендровера» проехал еще примерно метров двести, то джип мертво встал на том месте, где исполнил последний таран. Как и следовало ожидать, у него заклинил двигатель. Так что козыри сравнялись. Из машины выскочил Рей и его помощник и залегли за передние колеса «Лендровера». Похоже, в джипе, кроме них, больше никого не было.

Это радовало, хотя и не вселяло больших надежд. Перевес по стволам пока был на стороне беглецов, однако в скором времени следовало ожидать прибытия подмоги террористам из Матувельо. Сейчас парни Дона, без сомнения, несутся сломя голову по трассе. И максимум минут через пятнадцать число парней, желающих их схватить, значительно увеличится. Тихоходность полицейского фургона резко уменьшила преимущество во времени. Ну а то что террористы поддерживают связь между собой и в курсе всего происходящего на трассе, можно было не сомневаться.

– Все из машины! – рявкнул Веклемишев, распахивая дверку «Форда». – Укрыться за капотом!

Он десантировался из кабины, поднырнул под открытую дверку и уже через секунду стоял за машиной. Почти одновременно с ним там же оказался лейтенант, а еще через мгновение – София. Сделали они это как нельзя вовремя. Со стороны «Лендровера» раздались выстрелы. Было слышно, как пули били в кузов микроавтобуса. Кроме как за машиной, беглецам укрыться было негде. Кювет неглубокий и неплохо просматривался от джипа; справа и слева от дороги – поля с густыми, но невысокими побегами злаков.

Вадим выглянул из-за микроавтобуса и обнаружил, что Рей со своим подельником пытаются подобраться ближе. Они двигались грамотно – перебежками, прикрывая друг друга. Веклемишев выстрелил по Рею, но промахнулся. Террористы метнулись к бугорку на склоне кювета и залегли за ним.

– Что, сеньоры, будем делать? – задал риторический вопрос Веклемишев, не сомневаясь, что решение все равно придется принимать ему, однако ошибся.

– Надо уходить к сельве, – подал голос полицейский.

В принципе лейтенант был прав. До опушки леса «Форд» недотянул метров четыреста. Это чуть больше минуты хорошего бега. Вот только кросс под прицельным огнем представлялся делом малоперспективным. Сам Вадим, конечно, мог рискнуть и сплясать зажигательный «сиртаки», покачать маятник, удаляясь к лесу, но качественно исполнить этот танец под пулями мог только он один. Его спутники, увы, не были обучены уходить из-под обстрела, мешая стрелку прицелиться. Но и отсиживаться за машиной не стоило. Скорое прибытие подмоги террористам, а в том, что она прибудет, Веклемишев был твердо уверен, могло стоить жизни по крайней мере двоим из их компании.

– Вам надо бежать, – опять подал голос лейтенант.

– Кто бы сомневался, – согласился с ним Вадим, аккуратно высовывая голову из-за «Форда». – Вот только те ребята нас перестреляют как куропаток, когда мы будем улепетывать по открытому пространству. А они это делать умеют.

В подтверждение его слов, зеркало заднего вида, находящееся в паре десятков сантиметров от его головы, разлетелось на мелкие кусочки.

– Уходите, – еще раз повторил полицейский, – я прикрою вас.

– Что?! – Веклемишев обернулся и внимательно посмотрел на лейтенанта. – Прикроешь?! Это слишком опасно.

– Я чувствую свою вину в том, что случилось, – нахмурился полицейский. – А раз так, то мне за это и отвечать. Если мы все останемся здесь, лучше от этого будет только тем негодяям, – он упрямо махнул головой за машину.

Вадим не знал, что и сказать. То, что предложил лейтенант, было, пожалуй, единственным выходом из сложившегося пикового положения. И решение необходимо было принимать немедленно. Альбинос Рей со своим напарником не дадут им убраться всем троим. Подойдут поближе, залягут и блокируют беглецов. Так что оставаться здесь – смерти подобно.

«Ну что же, раз парень сам идет на риск, пусть ему все его святые помогут», – мысленно пожелал лейтенанту Веклемишев, а вслух произнес иное:

– Винить надо не себя, а террористов. И сделаем мы так… – Вадим на секунду задумался. – Кстати, как тебя зовут, лейтенант?

– Эугенио, – доложил полицейский.

– Так вот, Эугенио-Женя, раз ты так этого хочешь, прикроешь нас. Не давай террористам вести прицельный огонь. Мы отойдем к лесу и дадим сигнал на твой отход. Указание вам обоим, Эугенио и София: бежать быстро, зигзагом, в створе «Форда», не подставляясь под пули. Все понятно?

– Ясно, – махнула головой женщина.

– Конечно, – неопределенно пожал плечами лейтенант и отвел глаза в сторону.

Веклемишеву не очень понравилось настроение полицейского. Складывалось впечатление, что лейтенант не верит в то, что выберется отсюда. Риск был велик, однако и вероятность того, что он останется невредимым, есть, и немалая. Хотя бы потому, что террористам начальник полиции Пренсо-Балу в любом виде – живой или мертвый – абсолютно безразличен.

Вадим вытащил обойму из «браунинга», который он реквизировал на почте у «киношника», и вручил ее лейтенанту.

– Возьми, пригодится, – сказал Веклемишев и еще дал совет полицейскому: – Патроны сильно не жалей, но контролируй, сколько осталось.

«Браунинг» с одним патроном, оставшимся в стволе, Вадим передал Софии, забрав у нее «кольт». Выглянув из-за машины, он разглядел, что Рей с помощником переместились в кювете чуть ближе к «Форду». Они выжидали и не спешили обострять ситуацию, явно ожидая прибытия подмоги.

– Ну что, готовы? – спросил Вадим и, не дожидаясь ответа, скомандовал: – Вперед, сеньора! – и уже на бегу бросил лейтенанту: – Дам сигнал – немедленно уходи к сельве.

Веклемишев бежал вслед за Софией и на ходу покрикивал на нее, давая указания что делать:

– Прими правее… пошла зигзагом… делай рывок влево… вправо… еще зигзаг…

Для человека, который ни разу раньше не занимался подобным бегом, «сиртаки» Софии смотрелся очень неплохо. И вообще следовало отметить, что с координацией движений у его спутницы было все в порядке. Веклемишев так и не понял, стреляли непосредственно по нему и Софии или нет, но звуки выстрелов частили, и пули свистели совсем рядом. Стараясь не обращать на звуковое сопровождение внимания, они что есть силы бежали, сходились и расходились, исполняя завораживающую пляску бегства от смерти.

Пробежав примерно две трети дистанции, Вадим крикнул Софии:

– Беги и укрывайся в сельве, я остаюсь прикрывать Эугенио.

Женщина замедлила шаги и оглянулась на Веклемишева.

– Беги! Зигзагом!.. – заорал он на женщину и метнулся к обочине.

София прибавила ходу, а Вадим залег за безымянным каменным столбиком, неизвестно зачем поставленным у обреза кювета. Заложив пальцы в рот, он пронзительно свистнул, давая сигнал лейтенанту Эугенио. Веклемишеву было хорошо видно, как тот обернулся на свист, однако остался на месте. Похоже, бравый полицейский решил сыграть в героя, павшего на поле битвы. Но нет, Вадим ошибся. Высунувшись из-за машины, лейтенант прицелился, дважды выстрелил в лежащих за бугорком Рея и его помощника, которых сумел удержать на прежней позиции, и что есть силы рванул по дороге, повторяя маршрут Софии и Вадима.

Он пытался бежать, как наставлял Веклемишев, зигзагом, однако у него это плохо получалось. Ноги сами старались унести лейтенанта как можно скорее от опасности и потому он двигался практически по прямой. Честно говоря, даже у Софии «маятник» получался лучше.

Вадим беззлобно ругнулся на лейтенанта и прицелился в едва заметный бугорок в кювете, за которым залегли террористы. Произвести точный выстрел, при удалении цели на расстояние почти полкилометра, из пистолета было невозможно. Веклемишев лишь пытался прижать Рея с подельником к земле, чтобы они не могли вести прицельный огонь по лейтенанту.

Отдачей «кольта» дернуло руку раз… второй… У Вадима не было возможности разглядеть, точны выстрелы или нет. Но в любом случае можно считать, что его огневая поддержка помогла лейтенанту, так как тот продолжал свой бег. Судя по частоте выстрелов, у Рея с помощником проблем с боеприпасами не было. После огня Веклемишева они на считаные секунды притихли, но затем пули опять засвистели в воздухе. Вадиму ничего не оставалось, как вновь выдать противнику порцию свинцового успокоительного. Он прицелился в далекий бугорок, однако спустить курок не успел.

«Но зачем его поперло к обочине! – поморщился Веклемишев, Глядя, как Эугенио на бегу забирает вправо. – Он же мне перекрывает направление стрельбы в сторону террористов».

Вадим решил поменять позицию, чтобы открыть обзор, но для этого ему нужно было переползти открытое пространство. Он оглянулся, ища укрытие, но, увы, оно ему не потребовалось. Лейтенант Эугенио неожиданно замедлил бег. Его шаги стали неуверенными, а затем он вообще остановился. Полицейский не добежал до укрытия, за которым лежал Вадим, не более ста метров. Лейтенант смотрел в сторону Веклемишева, и тому показалось, что он различает на лице полицейского улыбку. Эугенио как-то странно махнул рукой, без сомнения – ему, словно прощаясь, и стал поворачиваться. Вадим разглядел, что на его спине по белой рубашке расползается ярко-красное кровавое пятно.

«Достали, сволочи, – бессильно выдохнул Велемишев. – Что же делать? Как ему помочь?»

Но делать ничего не пришлось. Он увидел, как лейтенант сильно дернулся телом. В него попала еще одна пуля. На миг застыв, полицейский навзничь рухнул на асфальт. Вадим знал, как падают те, кого покинула жизнь. Ничья помощь лейтенанту Эугенио уже не требовалась.

Последний раз кинув взгляд на недвижно лежащего полицейского, Веклемишев вскочил на ноги и понесся отчаянными зигзагами к недалекому лесу. Считаные секунды понадобились ему, чтобы добраться до опушки и на полной скорости влететь в заросли. Проскочив метров тридцать в глубь леса, Вадим остановился. Здесь его уже не могли достать пули.

– София, где вы? Отзовитесь! – крикнул Веклемишев в чащу.

– Я здесь, – за его спиной подала голос женщина.

– Лейтенант погиб, – повернувшись к ней, сообщил Вадим.

– Я видела, – печально произнесла София. – Это все из-за меня…

– Прекратите! – поморщился Веклемишев. – Это война, а на войне люди погибают. Мне тоже жалко, что так все произошло. Жаль полицейского, жаль вас и вашего отца. И себя тоже очень жалко, что я бегаю неизвестно зачем по этим лесам от плохих парней. Но сначала нам нужно выбраться из неприятностей, а уже потом скорбеть о погибших и о себе.

– Вы жестокий человек! – подняла на Вадима глаза, полные слез, София.

– Поэтому я пока и живой, – отрезал Веклемишев. – И вы на свободе. Успокойтесь, сеньора. Нам надо уходить. В ближайшие пятнадцать минут парней, которые хотят схватить вас, будет больше, чем бабочек в этом лесу.

Он понимал, что гибель лейтенанта Эугенио, которого они еще час назад не знали, была каплей, переполнившей чашу терпения Софии. Она была на грани нервного срыва, и предотвратить его можно было в данных условиях одним-единственным способом: физически нагрузить и не давать передышки. Конечно, можно было для приведения в чувство отвесить даме хорошую оплеуху, однако Веклемишев не знал, как отнесется к этому наследница парагвайского олигарха, и решил ограничиться кроссом.

– Слезы вытираем, солдат, и за мной бегом марш, – властно скомандовал Софии Веклемишев.

Он повернулся и, не оглядываясь, побежал трусцой и вскоре скрылся в зарослях. Треск сухих веток под ногами за его спиной известил, что решение он принял верное. Женщина последовала за ним, а бег, как известно, мало располагает к эмоциям.

Глава 12. Паровоз не роскошь, а средство передвижения

Направление бега Веклемишев выбрал произвольное. Он еще не определился, куда им бежать. Надо было просто подальше убраться от дороги. Правда, через пару-тройку минут Вадим понял, что интуиция сработала верно. Они с Софией продвигались в сторону железной дороги. Узкоколейка, как он зрительно помнил, располагалась на удалении не более полукилометра от шоссе. На трассе им, кроме неприятностей, ловить было нечего, да и ломиться сломя голову в лесные дебри также было неразумно. А железная дорога как-никак признак цивилизации, да и реальная привязка к местности. Все не палец слюнявить, определяя, откуда ветер дует, и не по небесным светилам стороны света угадывать, хотя всему этому Веклемишев был хорошо обучен.

Кстати, окружающий ландшафт заметно поменялся. Похоже, уходя от заброшенного аэродрома, они ухватили окраину влажных субтропических лесов, прилегающих к дельте Амазонки. Но уже сразу за Матувельо, к западу, местность пошла местами каменистая, уплывая к горизонту плоскими холмами, заросшими редким лесом. Беглецы не испытывали особых затруднений, двигаясь по лесным зарослям. Почва была сухой и твердой. Деревья и кустарник росли часто, но не стеной и не являли завалов, через которые необходимо было прорываться, как они делали это вчера. И с живностью дело обстояло поскромнее. Не из-за каждого ствола выглядывала обезьянья морда, и из-под ног значительно реже ускользали, уползали и отпрыгивали мелкие лесные жители. Гнус, который мучил их вчера, сегодня не донимал, хотя это могло быть обусловлено дневной жарой.

Легкий бег сменился быстрым шагом. Не прошло и десяти минут, как перед Вадимом и Софией в прогалах между деревьями открылась неширокая просека с убегающими вправо и влево рельсами. Выходить на открытое пространство резона не было. Веклемишев, скрытно приблизившись к краю зарослей, осмотрелся по сторонам. Все было спокойно и тихо. Но тишина могла быть обманчивой. Задерживаться здесь не стоило. Расхожий лозунг «Движение – это жизнь!» как нельзя кстати подходил Вадиму и его спутнице.

– Куда дальше двигаемся? – спросил Веклемишев у Софии.

– Туда, – махнув рукой влево, голосом запыхавшегося человека сказала женщина.

– Согласен, – кивнул ей в ответ Вадим.

Возвращаться по рельсам в Пренсо-Балу смысла не было. Их появление в людном месте, тем более там, где они наследили, могло привести к крайне неприятным последствиям. В общем, иного пути, кроме того, чтобы двигаться по железке в сторону столицы штата, Вадим не видел. Добраться до нее пешком он, естественно, не планировал. Сержант-мажордом сказал, что поезд идет от Пренсо-Балу до центра штата пять часов. По узкоколейке скорость его движения вряд ли превышает тридцать километров в час. Минус время на остановки. Как ни крути, а выходит, что от Пренсо-Балу до столичного вокзала не менее ста тридцати километров. Переход по пересеченной местности на подобное расстояние в компании с таким ходоком, как София, может занять суток эдак четверо, не меньше. Но Вадим и не рассчитывал втягиваться в столь длительное путешествие. Дошагать до первой станции, а там – как карта ляжет.

– Какое настроение? Силы еще остались? – поинтересовался он у спутницы.

– Пока есть, – лаконично сообщила она, и это означало, что у Софии все в порядке.

– Идем как вчера: я впереди, вы сзади. Пистолет держать наготове, – отдал приказ на марш Веклемишев. – За мной, сеньора! Нас ждут великие дела!

– Нас ждут кровавые мозоли на ногах, – пробурчала София. – Вадим, вы загнанных лошадей случайно не пристреливаете?

– Бывает, но редко и неслучайно, – доверительно сообщил ей Веклемишев. – И лишь тех, которые совсем загнались. А на вас, сеньора, еще можно… Ну, в общем, пока вам это не грозит.

– Что, что на мне можно? – заинтересованно переспросила София.

– Все можно, – отрезал Веклемишев и грозно, по-старшински рявкнул: – Прекратить разговоры в строю. За мной шагом марш!

Он был доволен, что назревавший нервный срыв у женщины сошел на нет, так и не начавшись. Ему самому было искренне жаль, что лейтенант Эугенио погиб. Полицейский, представлявшийся ему поначалу надутым индюком, оказался совсем неплохим парнем. Злость на террористов, которая копилась в Вадиме, казалось, вот-вот выплеснется наружу. Он что есть силы сжал пальцы в кулак, впившись ногтями в свои ладони. Боль физическая потихоньку оттеснила боль душевную. Вадим знал, что она еще вернется, когда все закончится. Сердце обдаст холодом, и душу будет рвать на части. И он припомнит, как под Гератом, прикрывая отход группы, лег Андрюша Штейн, а в верховьях Конго увел в болото, увлекая за собой погоню, Паша Домнич. И еще всплывут в памяти лица тех, с кем свела его судьба и работа и кого уже нет: Сережи Осипова, Володи Пашенного, Севы Осина…

Вадим качнул головой, отгоняя видения. Сейчас нужно было думать не о павших, а о живых. Он двигался параллельно узкоколейке, метрах в пятидесяти от нее, выбирая дорогу среди зарослей. За его спиной в такт шагам мерно дышала София. Веклемишев выбрал невысокий темп движения, чтобы женщина не слишком устала, да, собственно, и спешить им было некуда. Вадим считал, что главное для них сейчас – выиграть время и в этой игре не напороться на террористов.

Неожиданный звонок министра внутренних дел в Пренсо-Балу после слов отца Софии, что он будет звонить премьер-министру страны, чтобы тот направил на их спасение эскадрилью боевых вертолетов и дивизию командос, давал надежду, что о них не забудут. Насчет дивизии командос папаша де ла Котес, конечно, перегнул, хватило бы и полувзвода спецназовцев. Вот только успеют ли они выйти на беглецов раньше, чем тех загонят в свои сети террористы. Ловит волк, ловят и волка!

По расчетам Веклемишева, бравые бразильские спецназовцы уже разобрались, что около «Боинга» им делать особенно нечего, и получили команду из высоких кабинетов на розыск Софии де ла Котес и Вадима. Поэтому он и считал, что им сейчас следует особо не рисковать, чтобы не нарваться на ребятишек Дона, а просто тянуть время и уходить от террористов.

– Долго нам еще шагать неизвестно куда? – подала за спиной Вадима голос София.

– Понятия не имею, – честно ответил ей Веклемишев.

– Я устала, – призналась женщина. – Эти туфли от ван дер Холста такие неудобные, будто колодки на ногах. У меня даже ступни горят.

– Тогда делаем привал, – встревожился Вадим. – Садитесь, снимайте обувь, я посмотрю, что у вас с ногами. Н-да, про загнанную лошадь вы, София, недаром поминали, как и про кровавые мозоли.

– Что, пристрелите? – поинтересовалась женщина.

– Не очень-то хочется, может, вы еще на что и сгодитесь, – покачал головой Веклемишев. – Пока, сеньора, окончательно вы не загнались и кровавых мозолей нет. Однако ноги потерли основательно, причем всего-то за сорок минут хода. Еще чуть-чуть – и точно мозоли появятся.

– Мы когда еще до Пренсо-Балу шли, – напомнила ему София, – мне уже тогда было неудобно…

– И почему вы молчали? – взъярился на нее Веклемишев. – Можно было на базаре не только шляпы, но и обувь купить.

– Думала, обойдется, – виновато опустила глаза женщина.

– Думают – умные, – выдал ей от души расстроенный Вадим, – а вы к таким точно не относитесь. Максимум – к красивым. Ну почему вы раньше не сказали, что туфли вам жмут?

– Потому что я дура, как вы уже догадались, – выпалила София, обидчиво надула губы и отвернулась.

– Извините, София, что я не сдержался, – попросил прощения Вадим. – Вы не солдат, я не командир. И моя вина не меньше вашей. Надо было все предусмотреть.

Женщина промолчала, но по ее лицу было видно, что обида потихоньку уходит. Веклемишев был действительно очень сильно расстроен. С такими потертостями на ногах Софии далеко не уйти. И без обуви не обойтись. Босиком шагать по сельве не только неудобно, но и опасно. Можно и ступню распороть и наступить на какую-нибудь мелкую жалящую гадость, от укуса которой появлялась перспектива ноги лишиться, а по самому плохому раскладу, так и вообще умереть.

– Ну и что мы будем делать? – без энтузиазма спросил Веклемишев. – Свои туфли вам, что ли, отдать? А самому – босиком, как Христос по пустыне Негев странствовал.

– Не нужны мне ваши туфли, – упрямо выпалила София. – Я и в этих еще похожу.

– Увы, сеньора, ваше предложение отклоняется как абсолютно неконструктивное. Через пару-тройку километров вы свои ножки окончательно сотрете, и мне что, вас на себе тащить? Нет, так не пойдет. Может, бросить вас на съедение москитам?…

Веклемишев задумался, перебирая в уме возможные варианты их дальнейших действий. Конечно, бросать Софию он не собирался. Как и не шло речи о том, чтобы оставить ее на время здесь, а самому сгонять за подмогой. Он не сомневался, что их уже ищут и помощь где-то совсем рядом. Правда, и террористы пока никуда не исчезли. Вадим кожей чувствовал, что они недалеко оторвались от парней Дона. Так что, вернувшись, можно и не найти Софии. Добыть транспорт? Для этого надо идти назад к шоссе, а такой поход чреват возможностью угодить в лапы террористов. Но даже если они и захватят машину, как показала встреча с Реем, это не станет панацеей от их бед. На трассе они очень уязвимы.

Вадим глянул на босые ноги Софии и туфли, стоящие рядом.

«Портянки ей, что ли, сообразить? – пришла в голову очередная „умная“ мысль. – Свою майку порвать и пустить на онучи. Так обувка и без этого жмет. Ногу если и втиснет, получит пыточный инструмент по типу „испанского сапога“. Нет, не пойдет…»

Размышления Веклемишева неожиданно прервал далекий дробный стук. Он доносился от узкоколейки, с той стороны, куда они с Софией направлялись. Вадим насторожился, прикидывая, что это может быть. Глянув на наручные часы, он чуть расслабился. Судя по времени, это шел поезд, на который они с Софией хотели сесть в Пренсо-Балу. Правда, шумел он как-то странно, не по-железнодорожному. Перестук доносился издали и очень походил на работу двигателя какого-нибудь катера или небольшой рыбацкой шхуны, идущей далеко от берега.

– Одевайте туфли, София, и шустро за мной! – бросил Вадим женщине и метнулся к железнодорожным путям.

Подбежав к крайним кустам, он осторожно выглянул на колею. Действительно, к ним приближался пассажирский состав. Вот только поездом его назвать было трудно. Три вагона по типу трамвайных тащила небольшая мотодрезина. Скорость движения «гусеницы» не превышала тридцати километров в час. Густой сизый дым от дизельного двигателя стелился над просекой, расплываясь в безоблачном небе.

– Что это такое? – удивленно спросила из-за плеча Вадима София. – Это то, на чем мы должны были ехать?

– Это ваше спасение, милая София, – доложил ей Веклемишев.

– Можно поподробнее? – осведомилась женщина. – Вообще-то свое спасение я вижу только в вас, а не в этом допотопном чудище.

– Спасибо за высокую оценку моей скромной персоны, сеньора. Однако будет лучше, по крайней мере мне, если вы поедете на данном дымящем ихтиозавре, а не на моей шее, – доложил ей расклад Вадим.

– Вы считаете нести меня зазорным? – высокомерно спросила София.

– Нет, просто это место уже занято, – вздохнул Веклемишев.

– Жаль, – печально констатировала женщина. – А я, глупая, надеялась… Вот так разбиваются девичьи мечты. Без смеха, Вадим, вы что, собираетесь захватить поезд? Как в вестерне?

– А почему бы и нет? – спокойно ответил Веклемишев. – У нас есть другой выход? С вашими мозолями…

– У меня нет мозолей, – сердито сказала София.

– Вот чтобы их и не было в дальнейшем, мы овладеем этим транспортным средством, – деловито сообщил спутнице Вадим.

– И поедем назад в Пренсо-Балу?

– Я думаю, у этого дымящего монстра есть задний ход.

– Моя роль в захвате?

– Еще не знаю, – сказал Вадим, внимательно вглядываясь в приближающийся состав. – Сейчас подойдет поближе…

Поезд почти поравнялся с зарослями, в которых сидели София и Вадим. С такого расстояния можно было разглядеть, что вагоны почти пустые. Две или три головы виднелись в открытых окнах. На мотодрезине дверь и окна также были распахнуты настежь. Кроме машиниста на тепловозике никого не было.

– Я стартую, – бросил Софии Веклемишев, вытягивая из-за пояса «кольт». – Как только поезд остановится, бегите к кабине машиниста. Пистолет для эффекта достаньте, но не стреляйте. Помните, у вас остался один патрон, он может еще понадобиться. До скорой встречи, сеньора!

Вадим кинулся наперерез подходящему составу. От зарослей до путей было не больше тридцати метров, которые он преодолел за считаные секунды. На бегу Веклемишев успел разглядеть удивленное лицо пожилого машиниста. Вадим ухватился за поручни лестницы и в два прыжка заскочил в кабину.

– Останавливай поезд! – размахивая «кольтом», заорал он вмиг побелевшему от испуга машинисту. – Пристрелю, как собаку!

Железнодорожник часто закивал, ухватился за ручку, типа трамвайного контроллера, и потянул ее по кругу на себя. Поезд стал замедлять движение и скоро совсем остановился.

– Как включить задний ход на твоей колымаге? – сделав свирепое лицо, прорычал машинисту Веклемишев.

– Вот рычаг переключения, – дрожащим голосом показал ему железнодорожник на торчащий из панели стержень.

– А это – регулятор оборотов двигателя? – ухватился за круглую ручку контроллера Вадим.

– Совершенно верно, сеньор, – испуганно выпалил машинист. – А вот эта рукоять – включение тормозной системы.

– Беги к вагонам и высаживай пассажиров. Поезд дальше не пойдет. Мы отправляемся назад.

– Сеньор, но что мне делать? Меня же уволят!

– Передашь начальству, что состав захватила банда Махно. Поезд реквизирован партизанами полной луны во благо победы мировой революции, – сделал грозное лицо Вадим и показал на взбирающуюся на дрезину по лесенке с пистолетом в руке Софию. – Эту героическую партизанку зовут Левка Задов – в гневе ужасная, под горячую руку ей лучше не попадаться.

– Ма-х-но и За-дов, – по слогам повторил машинист.

– Совершенно верно! Так прямо и скажешь: Махно и Задов. Начальники тебя поймут, – поддержал его Веклемишев. – Извини, отец, нам некогда. Беги, высаживай пассажиров. Поезд отправляется! – и по-русски объявил: – Следующая станция Хацепетовка. «Наш паровоз, вперед лети!»

Глава 13. Идя на баррикады…

Негромко мурлыкая под нос привязавшуюся мелодию про паровоз, у которого остановка в коммуне, Веклемишев вел состав. Он внимательно вглядывался в железнодорожную колею, уходящую вперед по просеке двумя стальными, донельзя кривыми рельсами. Там, где кривизна, по его разумению, превышала все мыслимые пределы, Вадим сбрасывал скорость, а потом аккуратно выводил двигатель на максимальные обороты. Мотодрезина уже почти час натужно толкала перед собой три пустых вагона.

Других развлечений, кроме мурлыканья революционной песни, не было. Картина окружающего мира на всем протяжении их железнодорожной прогулки была однообразной и скучной. Стена леса слева, то же самое – справа, над головой – голубое безоблачное небо.

Он порой ловил на себе взгляды Софии, которые иначе, чем уважительными, назвать было трудно. Как Вадим пилотировал «Боинг», его спутница не видела, а тут – на тебе: во всей красе машинист. Для пущего эффекта он даже дважды жал на звуковой сигнал. Первый раз, когда на пути выскочил какой-то шерстяной зверек типа выдры, а второй раз – без дела, просто от хорошего настроения. С настоящим раскатистым и громогласным паровозным гудом звонок дрезины, конечно, был несравним, но, как говорится, чем богаты, тому и рады!

Третий раз Вадиму пришлось долго трезвонить, чтобы поторопить селянина убрать с переезда старую колымагу-грузовичок. Он был доверху нагружен сеном, так что издали напоминал копну. С великим трудом и осторожностью селянин переваливал через рельсы, не обращая внимания на приближающийся состав. Похоже, с правилами движения через железнодорожные переезды здесь были мало знакомы, а возможно, просто плевали на них. Вадиму пришлось сбросить скорость, пропустить грузовик и на черепашьем ходу пройти переезд.

Именно невысокая скорость позволила Веклемишеву рассмотреть, что не только колымага с сеном движется по лесному проселку, пересекающему узкоколейку. Собственно, дорогой эту плохо наезженную просеку назвать было можно с большим натягом. И вот слева вдалеке Веклемишев рассмотрел на ней машину явно не селянского вида, направляющуюся к узкоколейке. Такое оживленное движение на захудалой лесной дорожке ему совсем не понравилось. За те добрые пятнадцать минут, пока они ехали по шоссе на полицейском «Форде», им попалась навстречу лишь одна грузовая фура. А здесь сразу два автомобиля в поле зрения. Естественно, Вадима мало заботил грузовик, а вот тот автомобиль слева очень даже заинтересовал.

Набирая скорость, состав удалился от переезда метров на триста. Зафиксировав ручку контроллера, Веклемишев оглянулся. Таинственный автомобиль уже стоял на переезде. Именно стоял, а не переезжал его. По очертаниям, это был джип. В принципе, кроме грузовика, только внедорожник мог пройти по разбитому проселку. Из джипа вышли люди. Вадим насчитал троих. Они стали смотреть вслед уходящему составу.

Хорошее настроение, которое не покидало Веклемишева после захвата поезда, пошло на убыль. Вряд ли появление джипа на глухом лесном переезде в момент прохождения состава являлось простым совпадением. Он понимал, что об угоне поезда рано или поздно станет известно охотящимся за ними террористам. Получилось – рано. Вероятно, они шли по следам Вадима и Софии и наткнулись на машиниста и пассажиров, не доехавших до Пренсо-Балу. Ну а те им сообщили, что некие партизаны реквизировали поезд и умчались на нем в дали дальние. Террористы возвратились к шоссе, отправились в погоню и едва не настигли состав на глухом переезде.

Могли они по времени догнать поезд? Без проблем. Скорость дрезины максимум тридцать километров в час, из чего следует, что они удалились от места абордажа на расстояние не более двадцати-двадцати пяти километров. Для джипа по шоссе это какие-нибудь пятнадцать минут хода. Плюс путь к трассе и от трассы до узкоколейки… Так что можно констатировать, что террористы их едва не достали и уж точно достанут беглецов на очередном переезде километров примерно через десять.

Веклемишев еще раз оглянулся. Машины на путях уже не было. Надо было что-то предпринимать. Но что? Останавливать поезд и уходить в сельву? София в своей тесной обувке не ходок. Возвращаться назад в Пренсо-Балу? А кто сказал, что их там не ждут? И где обещанные папашей де ла Котес и министром внутренних дел помощь и спасение?

Он почувствовал на себе пристальный взгляд Софии.

– Это были террористы? – спросила она, указывая за спину.

– Вероятно, они, – пожал плечами Вадим.

– Что же нам делать? Они нас догоняют!

– Считайте, уже догнали, – уточнил Веклемишев. – Я так думаю, что скоро мы с ними встретимся лоб в лоб.

– Надо что-то делать! – тревожно сказала София.

– Как раз об этом я и думаю, – поморщился Вадим. – Вот только в голову ничего умного не приходит.

Он добавил оборотов двигателя, выводя состав на максимально возможную скорость. Веклемишев сделал это автоматически, однако в следующую секунду понял, что сознание сработало на опережение. Он разглядел далеко впереди в паре километров столбы вдоль железной дороги. Они стояли близко и некоторые были украшены какими-то табличками, вероятно – знаками. Похоже, это был очередной переезд, причем не лесной, через который они недавно проскочили, а более цивилизованный.

Скорость Вадим прибавил, чтобы успеть проскочить его до того, как там появятся преследователи. И ему это удалось. Оказалось, что узкоколейка в этом месте пересекает шоссе. Состав подошел к переезду практически одновременно с джипом, который Веклемишев наблюдал на лесной дороге. Темно-зеленый «Гранд-Чероки» затормозил перед первым вагоном идущего на крейсерской скорости состава. Веклемишев не сумел толком разглядеть сидящих в нем людей. Он лишь выхватил взглядом лицо парня, выскочившего из машины, и автомат «узи» в его руках. Стрелять тот не стал, а лишь суетливо дернулся, будто собирался заскочить на пролетающий мимо поезд. Но, видимо, этот акробатический номер был парню не под силу. Он так и остался стоять на асфальте. В одном из сидящих в «Гранд-Чероки» оглянувшийся на переезд Вадим узнал альбиноса Рея. Судя по всему, его подобрали помощники, опоздавшие к перестрелке на шоссе.

Все встало на свои места. Террористы чуточку опоздали к переезду. Они потеряли время, выбираясь с лесной дороги. Но это не могло продолжаться долго. Уж теперь парни Дона точно не выпустят их из виду. Вадим ругал себя за нерешительность. Надо было бросать эрзац-поезд после того, как на путях появились террористы, и уходить в сельву. А он понадеялся, что, может, они проскочат, потянут время, а там, глядишь, и помощь нагрянет. Поберег ножки Софии!

А еще Веклемишев не предполагал, что железная дорога выйдет к шоссе. Более того, узкоколейка пересекла его и сейчас шла параллельно трассе. Только узкий ряд деревьев отделял железнодорожную колею от асфальта. Слабым утешением было то, что террористов не слишком много. Троих Вадим точно видел на лесном переезде, и, когда состав проскакивал через шоссе, он зрительно зафиксировал, что в «Гранд-Чероки», помимо выскочившего парня с «узи», сидят три человека. Итого выходило на душу беглецов по два террориста. Если еще учесть, что у парней Дона на руках автоматическое оружие и в достатке патроны, а у них с Софией в наличии лишь пара пистолетов и четыре патрона – он уже посчитал оставшиеся боеприпасы, – расклад получался аховый.

Более того, минут через семь параллельного движения поезда и «Гранд Чероки» к последнему присоединился потертого вида «Мицубиси»-седан. Он просигналил фарами идущему впереди джипу и пристроился ему в хвост на короткой дистанции. Похоже, с автомобильным парком у террористов проблем не было. Или они заранее подготовили автомобили для ухода, упрятав их в отстойник где-то в Матувельо, или же просто реквизировали машины у местного населения. Хотя, вероятнее всего, в ходу были оба варианта.

В «Мицубиси» Вадим насчитал троих вооруженных субъектов мужеского пола. В неокончательном итоге выходило – семеро головорезов на двоих беглецов. Перебор был явный с учетом того, что из Софии истребитель террористов, как из зайца гармонист – желание играть есть, да пуговки жесткие и мехи тугие. К тому же, высвечивалась перспектива, что это не полный актерский состав предстоящего финального действия. А то, что он будет захватывающим и произойдет очень скоро, Веклемишев уже не сомневался.

Единственное, что он мог предпринять в сложившейся ситуации, так это гнать мотодрезину на максимальной скорости. И еще – лихорадочно просчитывать варианты. Но как Вадим ни старался, при нынешнем раскладе ничего хорошего ближайшая перспектива им с Софией не сулила, а о дальней даже думать желание не являлось. Потому что ее могло не быть вообще.

Местность, по которой шел состав, была волнистой. Узкоколейка то плавно опускалась в лощину, то поднималась из нее. На очередном гребне перед глазами Вадима и Софии открылась панорама широкой долины, в дальнем конце которой располагался городок по величине раза в два больший Матувельо и Пренсо-Балу. До него было километров восемь. Если скорость не снижать, дрезина дотолкает вагоны до городка минут за пятнадцать. Однако у Веклемишева были большие сомнения, что террористы позволят им добраться до него. Вряд ли они смогут преследовать состав, идущий по населенному пункту. В этом случае у беглецов появится шанс покинуть поезд и затеряться в местечке. Да и полиция может быть в курсе событий и встретить парней Дона совсем неласково.

Он оказался прав. «Гранд Чероки» резко прибавил скорость и легко обогнал идущий параллельно шоссе поезд. Веклемишев рассмотрел впереди, примерно посередине пути до городка, дорогу, пересекающую узкоколейку. Не требовалось быть слишком проницательным, чтобы понять, что именно на этом переезде парни Дона предпримут решающую попытку взять Вадима и Софию. Джип, отрываясь от состава, улетел вперед. «Мицубиси» не спешил следовать его примеру. Видимо, его оставили для того, чтобы беглецы не смогли остановить состав и уйти задним ходом.

Веклемишев пытался найти выход из создавшегося положения, но у него ничего не получалось. Справа тянулось шоссе, по которому двигались террористы, слева от узкоколейки вплоть до переезда и до голых холмов расстилалось кукурузное поле. Высота растений достигала на глаз полутора метров, то есть укрыться в них в принципе возможность была. Однако долго скрываться в кукурузе не удастся. Даже всемером террористы без труда загонят Вадима и Софию. Как ни рассчитывай, не конструируй варианты, а более двадцати минут в кукурузе беглецам не продержаться.

– Послушайте, София, – обратился Веклемишев к спутнице. – Вероятно, нас попытаются остановить вон на том переезде, – он указал на уже недалекое пересечение узкоколейки с проселочной дорогой. – Видите, джип уже там. Террористы перегородили им рельсы. Я сейчас сброшу скорость поезда. Вы спрыгнете с дрезины и укроетесь в кукурузе. Ну а я попробую протаранить «Гранд Чероки». В любом случае мы распылим их силы.

– Я останусь с вами, – попыталась возразить ему женщина.

– Вопрос не обсуждается, – твердо сказал Веклемишев. – Вы прыгаете и пытаетесь уйти от террористов. А я постараюсь отвлечь их на себя.

– Но я… – подала голос София, но была прервана.

– Я сказал, что вы прыгнете! – рявкнул Вадим. – Быстро на подножку! Постарайтесь, чтобы эти ублюдки в «Мицубиси» вас не заметили. И помните, что в «браунинге» всего один патрон.

У Софии заиграли на скулах желваки, но она подчинилась приказу Вадима. Опустившись на последнюю ступеньку левой подножки, женщина подняла глаза на Веклемишева.

– Прыгать по моей команде, – бросил он Софии, выкручивая ручку контроллера и включая тормозную систему.

Когда ход мотодрезины упал до скорости бегуна, Веклемишев скомандовал:

– Пошла!

София медлила. Веклемишев уже открыл рот, чтобы крикнуть ей, но в этот момент женщина отпустила руки и шагнула с подножки.

Вадим проследил, как София пробежала с десяток метров по пологому откосу, упала, поднялась и скрылась в зарослях кукурузы. Люди в «Мицубиси» заметили, как женщина спрыгнула с состава. Машина несколько секунд шла вровень с дрезиной, однако затормозила и быстро дала задний ход. Охота на Софию началась, но охотников было всего трое, что давало женщине шанс продержаться некоторое время.

Пришел и его черед. Веклемишев резко подал вперед ручку контроллера так, что двигатель едва не захлебнулся. Выбросив в выхлопную трубу клуб черного дыма, движок натужно заревел, толкая перед собой вагоны.

До переезда, поперек которого террористы поставили «Гранд Чероки», оставалось не более восьмисот метров. Поезд с каждой секундой набирал ход. Вадим вытащил из-за пояса «кольт», высматривая залегших у полотна парней Дона. Вот справа один в посадке… еще голова виднеется на обрезе кукурузного поля… рядом с хлопцем залег третий… А вон и знакомец Рей. Альбинос выдвинулся вперед по кукурузе и пристроился за бугорком, выцеливая Вадима.

Веклемишев реально оценивал свои шансы на то, чтобы выжить. Их практически не было. У мотодрезины не хватит сил снести с путей «Гранд Чероки». Это не мощный рейсовый локомотив, а лишь его малосильная тень. Вагон, идущий первым, врежется в джип и сойдет с рельсов, утягивая за собой весь состав. Крушение неизбежно. Подвиг капитана Гастелло Веклемишева не слишком вдохновлял ввиду отсутствия идейной подоплеки. Да и просто пожить еще хотелось. Можно в последний момент перед столкновением спрыгнуть с поезда. Тридцать километров в час не такая уж высокая скорость для человека, которого зовут Викингом. Приходилось прыгать и с настоящего поезда, идущего за семьдесят. Правда, он был тогда помоложе… Но, спрыгнув, Вадим попадет под перекрестный огонь террористов. И все же это его единственный шанс. Если он останется на ногах, появится возможность сплясать «сиртаки». А лесополоса всего в паре десятков метров от узкоколейки и ничего, что там засел ублюдок с автоматом. Его «кольт» тоже стреляет…

«Прыгаю, – принял решение Вадим. – Нужно приземлиться так, чтобы оказаться на встречной директрисе стрельбы. Террористы не будут почем зря палить друг в друга или по крайней мере замешкаются. Еще сотня метров, и старт… Прыгаю вправо, на того одиночку в лесополосе… Приготовиться!.. Но что же это?!»

Неожиданно Веклемишев увидел, как террористы вскочили с занятых позиций и бросились в стороны. Рей с напарником метнулись в кукурузу, а тот, что лежал справа, кинулся к дороге. Вадим не успел удивиться. Над его головой вдоль состава пронеслась огненная стрела и врезалась в «Гранд Чероки». Ослепительный взрыв разнес на куски джип, стоящий на рельсах. Куски обшивки и двигателя разнесло в стороны. Над головой Веклемишева раздался сильный рев. Вертолет боевой поддержки, выпустивший реактивный снаряд по «Гранд Чероки», пронесся над поездом на бреющем полете и с резким креном ушел влево.

Вадим автоматически дернул рукоятку тормозной системы, чтобы сбросить скорость, и заклинил контроллер на нуле. Но поезд продолжал нестись к переезду. Джип уже не преграждал путь составу, однако на рельсах валялись его обломки. Считаные секунды остались до того мгновения, как первый вагон вынесет на переезд. Веклемишев бросился к правой дверке дрезины и, не спускаясь по лесенке, прямо с платформы прыгнул под откос. Тело помнило, что нужно делать. Приземление на две ноги по-парашютному – колени и стопы вместе, группировка, кувырок, еще один…

Состав двигался не слишком быстро, поэтому Вадиму хватило тройки кульбитов для того, чтобы затормозить движение по инерции. Он вскочил на ноги, пробежал несколько шагов, окончательно сбрасывая скорость, остановился, пригнулся и повел из стороны в сторону «кольтом». Никого из террористов в опасной близости не наблюдалось. Практически одновременно с тем, как он встал на ноги, раздался громкий скрежет. Первый вагон состава, наехав на обломки джипа, сошел с рельсов. Его потянуло влево и вагон стал переворачиваться, увлекая за собой весь поезд. Вагоны начали складываться, нагромождаясь друг на друга.

Глава 14. Встречи и расставания

Громкий рев вертолетного двигателя нависшего над головой Вадима транспортного пузатого «Супер-Стеллиона», заставил его пригнуться. На землю упали тросы, по которым слетели вниз вооруженные парни в камуфляже.

– Оружие на землю! Лежать! Руки за голову! – с двух сторон раздались истошные крики.

Веклемишев поспешил выполнить приказание. Он знал, что такое попасть под раздачу при проведении силовых операций. Тут и безвинный в порыве служебной страсти может схлопотать армейским ботинком по ребрам и прикладом по вые. Отбросив в сторону «кольт», Вадим бухнулся на траву, закинул руки за голову и раскинул в стороны ноги. Дисциплинированность задержанного положительно сказалась на его положении. Он лишь почувствовал, как в затылок уперлось дуло автомата.

Рев двигателя «Стеллиона» удалился. Стали слышны выстрелы. Они раздавались с двух сторон – со стороны кукурузного поля и из-за дороги.

«Как бы Софию не задели», – мелькнула мысль у Вадима, но он тут же отвлекся на начищенные туфли, появившиеся в поле его зрения и отлично отглаженные светло-серые брюки над ними.

Он всегда любил хорошую обувь. Но эти туфли принадлежали к категории очень хорошей и очень дорогой обуви. Стоящий перед ним человек неторопливо, даже лениво, притоптывал правой ногой. К командос, уложившим Веклемишева на землю, данный гражданин точно не принадлежал хотя бы по причине того, что его пара туфель стоила не менее двух зарплат бравого бразильского спецназовца. У Вадима создалось впечатление, что этот человек, притоптывая, размышляет над его дальнейшей судьбой.

– Когда мне сообщили, что в «Боинге», который захватили террористы, летел полковник Веклемишев, я сразу сказал, что Республику Бразилию ждут серьезные неприятности, – раздался над головой Вадима густой бас, в котором сквозили иронические нотки. – Но я несколько преувеличил опасность для страны. Ну посадил он «Боинг», разоружил полицейский участок, устроил перестрелку на дороге, угнал поезд. Так это забавы для тинейджеров.

– Еще начистил физиономии парочке местных шантажистов, реквизировал несколько автомобилей, заставил погоняться за собой банду матерых террористов, – пополнил список событий последних полутора суток Веклемишев. – Конечно, мышиная возня. Но извини, Жак, на большее меня просто не хватило. Наверное, старею.

– Сеньор! – вмешался в разговор кто-то из присутствующих. – Доложили, что женщину обнаружили, с ней все в порядке.

– Отлично! – констатировал обладатель шикарных туфель и обратился к лежащему Веклемишеву: – Кстати о женщинах, Вадим. Когда мы с тобой встречались в прошлый раз, ты тоже вызволял из лап негодяев такую приятную шатенку. Ее, если я не ошибаюсь, звали Надя.

– Не ошибаешься, Жак. Она стала моей женой, – доложил Веклемишев и гордо добавил: – У нас с ней родился сын.

– Мог бы на свадьбу пригласить, – посетовал густой бас, – или на крестины.

– Еще раз извини, дорогой, – сказал Вадим. – Считай, что два праздника за мной. Столы накрою по русскому обычаю… И не подскажешь, долго мне еще лежать с упертым в затылок стволом?

– Ну раз ты пообещал два накрытых стола, режим содержания можно изменить, – с некоторым сожалением сказал Жак. – Отпустите его. Вставай, герой.

Дуло автомата убралось от головы Веклемишева. Он поднялся на ноги и посмотрел на обладателя шикарных ботинок и густого баса. Вадим не ошибся, перед ним стоял не кто иной, как Жак Дюран. Они встретились с ним два с лишним года назад в Сьерра-Марино на острове, в тюрьме сумасшедшего американца Россета. Тогда Жак был похож на лохматое грязное чудовище, ужас ночного леса. После всех злоключений, выпавших на их долю, Веклемишев узнал, что Дюран является сотрудником канадского отделения Интерпола.

– Ну, здравствуй, Жак, – улыбнулся Вадим, с головы до ног оглядев Дюрана. – Ты не изменился. Знаешь, вот кого я не ожидал здесь встретить, так это канадского полицейского. Но ты всегда появляешься там, где тебя не ждут. Каким ветром тебя сюда занесло?

Дюран раскинул руки и заключил Вадима в медвежьи объятия.

– Здравствуй, Вадим. Рад, что ты цел и невредим, – сказал Жак. – И ты не изменился, только седины прибавилось. А что касается моего присутствия, то я здесь нахожусь, исполняя служебные обязанности, и также вызволяю из неприятностей своего подчиненного. Как ты считаешь, я вовремя подоспел?

– Какого подчиненного? – насторожился Веклемишев. – И при чем здесь служебные обязанности?

– Разрешите представиться: Жак Дюран, шеф южноамериканского регионального центра ООН по борьбе с терроризмом. Спасаю своего сотрудника полковника Веклемишева, следующего к месту службы в мое подчинение. И еще попутно ловлю террористов. Я достаточно понятно объяснил?

– Более чем, – согласился Вадим, подозрительно глядя на Жака. – Еще вопрос можно, сеньор шеф?

– Отвечу на любой, – осклабился Дюран, однако отвел глаза. – Ну, конечно, если он не касается женской чести.

– Вот только не стоит мне про женскую честь заливать. Это твоими молитвами, Жак, меня сюда закинули? – Веклемишев прищурился, испытующе глядя на собеседника.

– Именно сюда? – Дюран повел рукой вокруг себя.

– И сюда в частности, – Вадим уже догадывался, какой будет ответ, но хотел услышать его из первоисточника. – Это ты, канадский бизон, организовал через генсека ООН мой вызов в центр по борьбе с терроризмом? Не отвиливай, отвечай!

– Тебе, амиго, не нравится Южная Америка? – почти искренне удивился Жак. – После сибирских морозов и разгула криминала на улицах Москвы?

– Ты еще белых медведей приплети, – посоветовал Жаку Веклемишев, – и что у меня балалайку украли. Так я жду ответа.

– Увы, этот бесчестный поступок совершил я. Более того, на данный шаг я пошел совершенно сознательно, исходя из личных интересов, – со вздохом сообщил Дюран, однако в его глазах не было ни тени раскаяния. – Соскучился по старому боевому товарищу.

– Так я и поверил, – скептически хмыкнул Вадим. – Ты и ностальгия – понятия несовместимые.

– Мое назначение было тоже определенной неожиданностью, – уже вполне серьезно сказал Жак. – После принятия решения о создании представительства ООН в этом регионе, кто-то из высоких чинов припомнил о моих… о наших подвигах в Сьерра-Марино. Как-никак, группу Идальго, за которой добрый десяток лет половина спецслужб мира гонялась, не без нашего участия разгромили. Плюс к этому мы с тобой просчитали и захватили дядюшку Элиаса, финансиста террористов…

– К Элиасу я никакого отношения не имел. Им ты занимался, – перебил его Вадим.

– Сути не меняет, – усмехнулся Дюран. – Я его вытащил с твоей помощью. Одним из условий организации региональных координационных центров по борьбе с терроризмом была абсолютная независимость сотрудников от местных органов власти и правопорядка. С одной стороны, надо практически начинать все с нуля, а с другой…

– Все понятно, – кивнул Веклемишев. – Борьба за чистый мундир: никаких хвостов, темных делишек и тесных связей с местным криминалитетом, не говоря уже о террористах.

– Примерно так все и обстоит. Мне в ООН дали карт-бланш на подбор людей для центра.

– И ты, конечно, сразу вспомнил обо мне, – покачал головой Вадим.

– Кроме того, что я уже сказал, от кандидатов требовалось знание языков, профессиональная подготовка, да просто знание предмета. Скажи, что я хоть в одном пункте ошибся при выборе твоей кандидатуры. Опять же должок…

– Не понял? – поднял брови Веклемишев.

– Ты же сам только что сказал, что за тобой два накрытых стола, – ухмыльнулся Дюран.

– Да ну тебя, – махнул рукой Вадим. – Ладно, договорим потом.

Стрельба утихла. «Апач» барражировал над дальним краем кукурузного поля, что-то там высматривая. Транспортный «Супер-Стеллион», с которого высаживались командос, приземлился на дороге, пересекающей узкоколейку. Из зарослей кукурузы спецназовцы вытащили и уложили рядком четыре трупа. Двух оставшихся в живых террористов уже в наручниках вывели с поля и усадили на землю неподалеку от погибших в перестрелке подельников.

– Как ты здесь оказался? – спросил Веклемишев у Жака.

– Из Парагвая вчера вечером прилетел самолетом, когда узнал о взрывах на лесной дороге и сбитом вертолете. Поначалу обстановка с «Боингом» была неясная. Версия захвата самолета террористами шла вторым пунктом даже после того, как лайнер приземлился. Но когда пропал вертолет и армейская колонна напоролась на мины, мы поняли, что имеем дело с терактом. Я участвовал в разработке плана действий и в самой операции.

– Ты высаживался вместе со спецназовцами с вертолета? – удивился Вадим, оглядывая щеголеватый вид Дюрана.

– А ты что, сомневаешься, что я могу съехать по тросу? – обиделся Жак.

– Да нет, просто для такого великого начальника натруживать ладошки как-то не по чину, – поддел его Веклемишев.

– Значит, тебе можно поезда угонять, а мне и на вертолете нельзя прокатиться? – нахмурился Дюран.

– Можно, – успокоил его Вадим. – Я разрешаю. Кстати, что с пассажирами «Боинга»?

– Все в порядке. Живы, почти все здоровы. За исключением пятерых убитых.

– После нашего ухода трупов не прибавилось, – почти с удовлетворением констатировал Веклемишев. – Пассажир в салоне, два телохранителя Софии и угонщики: стюард и бедолага Эд.

– Экипаж самолета также пришел в себя после угощения кофе, – продолжил Жак Дюран. – Когда мы разобрались, что самих террористов на месте посадки «Боинга» нет, оставили часть спецназовцев охранять пассажиров и вызвали спасателей и транспорт для их эвакуации. Ну а сами бросились на поиски тебя и твоей дамы.

– Она не моя дама, – холодно уточнил Веклемишев.

– Знаю, – кивнул Дюран. – Дочь Санчеса Франсиско де ла Котеса, очень влиятельного человека в Парагвае.

– Угон самолета был задуман с целью ее захвата, – сообщил Вадим. – Вероятно, для того, чтобы заставить раскошелиться ее папу.

– Версия правдоподобна, – согласился Дюран. – В общем, сначала ваш след в районе Матувельо потерялся, но потом нам сообщили, что вы находитесь в Пренсо-Балу. Мы срочно туда, а вас с сеньоритой и там уже нет. Стали рыскать по округе, обнаружили следы перестрелки на шоссе и раненого начальника полиции Пренсо-Балу. А потом выловили пассажиров с поезда и отправились вдогонку за вами.

– Так лейтенант жив? – с надеждой спросил Веклемишев.

– В тяжелом состоянии, – уточнил Жак. – Его отправили в госпиталь.

– А я думал, он погиб, – покачал головой Вадим. – Хороший парень, помог нам уйти от головорезов Дона.

– От кого? – насторожился Дюран.

– Насколько я понял, операцией захвата руководил некто Дон, уж не знаю, это его имя или кличка. А непосредственно в самолете работали Эд, Луиза, Рей. Были еще двое, но как их зовут, я не слышал. Но эти ребята выполняли техническую работу. Один должен был вести самолет, а второй, мулат, держал мину. Я потому и пустился в бега, решив, что в живых они меня не оставят, так как я был единственный, кто знал их имена. Эд погиб при посадке, а вот Рей находится здесь, среди террористов, блокировавших поезд.

– Это уже кое-что, – задумчиво сказал Дюран. – У нас не было никакой информации о людях, организовавших акцию захвата «Боинга». Работали практически вслепую. А теперь появилась ниточка.

– Сеньор, – обратился к Дюрану спецназовец, прибежавший от транспортного вертолета. – Только что по радиосвязи сообщили, что к нам летит министр внутренних дел. Будет с минуты на минуту.

– Вот только его нам не хватало, – досадливо пробурчал Жак. – Потом сообщат, что под личным руководством, ну и так далее… Как ты когда-то говорил: наказание невиновных и поощрение непричастных.

– Точно так, – улыбнулся Вадим. – Но это твои заботы. Ты же у нас начальник, тебе и осуществлять представительские функции. А вот и София – живая, здоровая и, похоже, в воинственном настроении.

Его спутницу вывели из зарослей кукурузы двое командос в полной экипировке. Они, похоже, убеждали Софию отдать им пистолет. Однако женщина, судя по недвусмысленным жестам, грозила пройтись «браунингом» по спецназовцам, если те попытаются отобрать у нее оружие. Ее белые одежды и лицо были густо перепачканы грязью. Заметив Веклемишева, София бросилась к нему. Командос попытались остановить женщину, но, подчиняясь окрику Дюрана, не стали этого делать.

– Вадим, вы живы! – крикнула она, с ходу кидаясь в объятия Веклемишева. – А я подстрелила одного ублюдка.

– София, вы делаете головокружительные успехи, – искренне похвалил ее Вадим. – Мне кажется, вам стоит оставить бизнес и поступить на службу в подразделение антитеррора.

– Как вам не стыдно смеяться над женщиной, прошедшей такие испытания, – покачала головой София.

– Я рад, что эти испытания для вас закончились, сеньора, – отвесил короткий поклон женщине Веклемишев.

– Вашими усилиями, – дополнила его София.

– Нашими совместными усилиями, – уточнил Вадим.

– Может, ты, Вадим, представишь нас друг другу, – пробасил из-за его спины Жак.

– Прошу прощения, – извинился Веклемишев. – Сеньора София де ла Котес, моя спутница по несчастью. Сеньор Жак Дюран, шеф южноамериканского представительства ООН по борьбе с терроризмом.

– Очень приятно, – склонила голову София. – Такие люди спешили к нам на помощь!

В ее словах сквозил сарказм. И слово «спешили» она намеренно выделила.

– Я рад, что мой друг, полковник Веклемишев, принял участие в вашей судьбе, сеньора де ла Котес, – не обращая внимания на тон, выдал витиеватую фразу Дюран и замолк, глядя, как Вадим делает ему непонятные пассы.

– Полковник? – удивилась женщина. – Но он же сказал, что следует в Парагвай работать в торговом представительстве.

– Вадим Веклемишев коммерсант? – оглушительно захохотал Дюран, так, что на них оглянулись командос, стоящие в сотне метров у вертолета. – Вот насмешили, сеньора. Да, он едет работать в представительстве, но только не в торговом, а по борьбе с террористами. Таких, как он, специалистов в этой области – по пальцам перечесть.

– Вот как? – нахмурилась София. – Значит, вы меня, Вадим, обманывали?

– Извините, сеньора, это не самый страшный обман на свете, – склонил голову Веклемишев. – В силу специфики службы я не имею права кричать на каждом перекрестке, чем занимаюсь.

– Я прощу вас за обман, Вадим, только тогда, когда увижу в моем доме на приеме в честь моего спасения, – заявила София. – Отказ не принимается.

– Он непременно там будет, сеньора де ла Котес, – заверил женщину Дюран.

– Сеньор Жак, распорядитесь, чтобы принесли воды. Нам нужно привести себя в порядок, – бросила Дюрану София и зашагала к деревьям.

– Распорядитесь, Жак, – негромко передразнил ее Веклемишев. – А со мной она меньше капризничала. И еще…

Он оглянулся на задержанных террористов. Их количество не изменилось. Четыре трупа были уложены рядком, а двое под охраной спецназовцев в нескольких десятках метров от них лежали на траве, широко раскинув ноги и закинув закованные стальными браслетами руки за голову.

– Нас загоняли семеро, – тревожно сказал Вадим. – Я не вижу среди них Рея. Эти парни, вероятнее всего, подручные, от которых может не быть толку. Рей, по моему разумению, не последняя фигура в компании, захватывавшей «Боинг». А я смотрю, операция сворачивается. Дай команду, если его не задержали, еще раз прочесать кукурузное поле.

– Понял тебя, – нахмурился Жак и поспешил к стоящему на дороге «Супер-Стеллиону», выполнявшему роль командного пункта.

Вадим с Софией умывались водой, которую им лил из фляжки на руки рослый командос. Издалека послышался негромкий стрекот двигателя. Небольшой вертолетик вылетел из-за далеких деревьев и, описав небольшой круг, сел рядом с грузным транспортником. Едва колеса винтокрылого недомерка коснулись земли, дверь с левой стороны резко распахнулась и из нее легко выпрыгнул сухощавый человек в белом костюме.

– София! София! – послышался громкий крик.

– Папа, я здесь! – оглянувшись, подала голос София и замахала рукой.

Быстрым шагом мужчина двинулся к ним. София, как была – с мокрыми руками и лицом, побежала навстречу отцу. Женщина с разбегу кинулась ему на шею. Веклемишев недолго наблюдал за воссоединением семьи. Закончив умываться, он вытерся полой рубашки.

– Папа, познакомься, это мой спаситель, – раздался за его спиной голос Софии.

Повернувшись, Вадим встретился взглядом с глазами ее отца. Тот смотрел на Веклемишева доброжелательно, но в глубине зрачков этого человека таилась некоторая настороженность. Издали де ла Котес выглядел моложе, вероятно, из-за юношеской стройности фигуры и свободы движений. Сейчас Веклемишев мог видеть, что ему не менее шестидесяти лет. Волнистые волосы с густой проседью, правильные черты лица с выражением властности, посадка головы показались Вадиму знакомыми. Будто где-то он уже видел отца Софии, какое-то наложение образов мелькнуло в его сознании. Однако Веклемишев точно знал, что никогда в жизни не встречался с ним.

– Санчес Франсиско де ла Котес, – представился мужчина и с оттенком иронии сообщил: – Отец своей дочери.

– Вадим Веклемишев, – склонил голову Веклемишев и в тон собеседнику не преминул уточнить: – Спутник вашей дочери.

Сеньор де ла Котес оценил юмор Веклемишева. Едва заметная улыбка тронула губы бизнесмена, на секунду стерев властность с его лица и настороженность из глаз.

– Я благодарен вам, сеньор Вадим, разрешите, я так буду вас звать, за спасение моей дочери, – поблагодарил Веклемишева де ла Котес. – Вы оказали нашей семье огромную услугу.

– Не стоит благодарности, – качнул головой Вадим. – Жизни Софии ничего не грозило. Как я понял, она террористам была нужна живой. У Дона и его компании, вероятно, были другие цели.

– Я догадываюсь, – сухо прервал его де ла Котес. – Но это ни в коей мере не умаляет ваших заслуг. Так вы говорите, это был некто Дон…

– Полковник действовал, как настоящий Рэмбо, – восторженно выпалила София.

– Полковник? – удивленно поднял брови бизнесмен. – Вы?…

– Полковник Веклемишев, сотрудник регионального центра ООН по борьбе с терроризмом, мой подчиненный, – доложил де ла Котесу подоспевший Жак.

Вместе с ним подошел лысоватый, среднего возраста и неброской внешности мужчина.

– Мы с вами, кажется, уже встречались, сеньор… – наморщил лоб де ла Котес, вспоминая, как зовут Жака.

– Дюран, – напомнил он свою фамилию. – Нас представили друг другу на приеме у президента.

– Да-да, сеньор Дюран, – небрежно кивнул де ла Котес. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

– Сеньор Дюран непосредственно участвовал в разработке и осуществлении операции по спасению вашей дочери, – вмешался в разговор лысоватый.

– Благодарю вас, сеньор Дюран, и лично вас, господин министр, – еще раз кивнул де ла Котес. – Однако мне не хочется здесь задерживаться. Мы с Софией улетаем. Мой самолет ждет нас на аэродроме в Бразилиа. Сеньор Дюран и вы, дорогой спаситель, не желаете лететь с нами в Парагвай? Вы, кажется, туда направлялись.

– Сеньор Век-ле-мишев, – по слогам произнес фамилию Вадима лысоватый, – задержится. Нам необходимо уточнить с ним кое-какие детали произошедшего. Очень хотелось, чтобы и сеньора де ла Котес…

Веклемишев после того, как де ла Котес назвал лысоватого министром, понял, откуда ему знаком этот голос. Он слышал его в телефонной трубке в Пренсо-Балу. Министр внутренних дел лично сопровождал бизнесмена к месту освобождения его дочери.

– Пришлите вопросы в письменном виде, господин министр, она на них ответит, – холодно отрезал де ла Котес. – Всего хорошего, сеньоры, до встречи в Асунсьоне!

Суров, однако, был парагвайский олигарх. София ничего не сказала, а лишь помахала рукой и послала Вадиму воздушный поцелуй. Дюран, министр и Веклемишев проводили взглядом удаляющихся отца и дочь. Они залезли в остекленную кабину вертолета, лопасти которого уже били воздух. Винтокрылая машинка аккуратно оторвалась от земли, на секунду зависла в воздухе и быстро удалилась в сторону недалекого городка.

Часть третья. ТОЧКИ НАД «I»

Глава 1. Результат: нет результата

Удивительно, но багаж Веклемишева, оставшийся на «Боинге», нашелся. К исходу третьих суток Вадиму в гостиницу привезли его дорожную сумку. Ничего не пропало, однако вещи были основательно перерыты. Удивляться этому не стоило. Силы безопасности Бразилии ретиво взялись за расследование дела об угоне самолета. К ним присоединились также представители родственных структур из Парагвая ввиду того, что «Боинг-747» принадлежал парагвайской авиакомпании, и еще сотрудники спецслужб Великобритании в связи с тем, что лайнер вылетал из Хитроу и террористы поднялись на борт самолета именно там. Из всех пассажиров и членов экипажа лишь София благодаря воле и положению отца не попала в изматывающую канитель бесед и проверок, длившихся почти три дня.

Естественно, больше всех досталось Веклемишеву. Его память перерыли куда тщательнее содержимого дорожной сумки. Правда, относились к «сеньору полковнику» уважительно, и Вадим сам понимал, что каждая мелочь, которую он вспомнит, может сыграть важную роль в расследовании дела. Восстановление того, что происходило на борту лайнера и уже на земле – поминутно, с уточнением каждого слова и жеста, вымотало его до крайности. Но Вадим, как профессионал, выкладывался до конца, выжимая себя досуха, хотя и на натренированную на подобные испытания память жаловаться было грех.

Главное, по воспоминаниям Веклемишева были выполнены компьютерные портреты террористов. Только он знал имена действующих лиц и мог дать относительно точные характеристики каждого из угонщиков «Боинга», основанные на их поведении. Для этого и нужны были слова, жесты, движения террористов, которые Вадим вытягивал из недр памяти, вновь и вновь проигрывая в уме случившееся.

Веклемишев помнил, как сумели вычислить в начале девяностых международного киллера, работавшего под псевдонимом Ульмас. На его счету было более трех десятков убийств по всему миру. И это были убийства, получившие широкую общественную огласку. О многих заказах просто не ведали, ибо они проходили как бытовые. Российские и немецкие спецслужбы со временем сумели докопаться, что Ульмас был уроженцем ГДР, подающим надежды биатлонистом, которого в юном возрасте завербовали в Штази. Там он получил псевдоним Бонни. Также установили, что снайперскую квалификацию будущий киллер повышал в середине восьмидесятых годов в Советском Союзе в спецшколе под Калинином. Имелась даже его фотография тех лет, что являлось слабым утешением, так как было известно, что Ульмас перенес как минимум две операции по изменению внешности.

С развалом ГДР, когда началась активная «охота на ведьм», в кои записали руководителей СЕПГ всех рангов и мастей и особенно штатных и нештатных сотрудников Штази, Бонни исчез, чтобы появиться через несколько лет в образе Ульмаса, неуловимого фантома, несущего смерть. Но обо всем этом узнали позже, идентифицировав Ульмаса как Бонни по одному лишь жесту, характерному для этого человека. Он часто тер пальцами висок.

Для опознания компании террористов, захвативших «Боинг», было несравнимо больше возможностей, чем в то время, когда брали Ульмаса, однако трехсуточная напряженная работа сил безопасности в целом и Вадима Веклемишева в частности по идентификации личностей угонщиков самолета реального результата не дала. Он и не мог быть скорым, потому что спецслужбы двух стран на данный момент могли пользоваться лишь собственными банками данных, в которых парни Дона не фигурировали, и открытой информацией о международных преступниках. Из этого можно было сделать вывод, что угонщики лайнера не выходцы из местных криминальных кругов и не засветившиеся преступники, а представители неизвестной глубоко законспирированной международной террористической организации. Ну а оперативное получение информации от служб безопасности других стран было делом небыстрым, рутинным, и вообще никто не давал гарантий, что такие данные могут быть получены.

Воистину решение Ассамблеи ООН о создании региональных центров по борьбе с терроризмом, куда направили работать Веклемишева, было мудрым и остро необходимым. Вот только сделать это стоило лет как минимум десять назад, как и создать единый банк данных. Пока ни о какой координации действий речь не могла идти ввиду того, что информационная база центра находилась в зачаточном состоянии, а точнее – ее практически и не было. Активно помогавший следствию Жак Дюран лишь чертыхался да пытался по своим интерполовским каналам пробить получение данных на угонщиков «Боинга».

Двое боевиков, захваченных на месте крушения поезда, как и предполагал Вадим, оказались всего лишь использовавшейся втемную «пехотой», нанятой в Колумбии для проведения данной акции. Единственное, что от молодчиков смогли добиться, так это составления фоторобота Дона, которого сам Веклемишев не удостоился лицезреть. Правда, боевиков, по их же словам, к руководителю операции близко не подпускали, и Вадим сильно сомневался, что личность пожилого благообразного седовласого мужчины на компьютерном портрете соответствует оригиналу.

Альбиноса Рея выловить не удалось. Спецназ несколько раз прочесывал кукурузное поле, однако тот словно сквозь землю провалился, что на деле было почти правдой. Поиски шли до вечера, но в быстро спустившихся сумерках продолжать их было делом бестолковым, поэтому командос просто выставили оцепление вокруг кукурузы. А наутро очередной проход через поле выявил свежевырытую яму, в которую, вероятно, накануне во время прочесываний, как крот, зарылся Рей. Как говорится, хочешь жить…

Хотелось бы считать достижением следствия опознание убитого стюарда, однако реального успеха и продвижения вперед оно, увы, не принесло. Венесуэлец по национальности, Давид Паредес пропал из поля зрения родных и знакомых около шести лет назад, отправившись на заработки в Соединенные Штаты. Родители им особенно не интересовались, у них было кроме него еще восемь душ детей мал мала меньше. Друзья, правда, получали в первые пару лет после отъезда Давида редкие весточки, а потом и они прекратились. Опознать его смогли лишь потому, что родные подали на него документы в международный розыск. Где он провел все эти годы и чем занимался, установить так и не удалось.

Жак Дюран двое суток работал вместе с сотрудниками спецслужб Бразилии и Парагвая. Собрав информацию, он улетел в Асунсьон, в штаб-квартиру центра, чтобы продолжить работу там. Вадим хотел лететь вместе с шефом, но его попросили задержаться местные «товарищи» на один день для согласования некоторых формальностей и уточнения показаний.

Он жил в небольшой гостинице службы безопасности на закрытой территории части командос. К нему была приставлена охрана из двух секьюрити, хотя Вадим толку в этом не видел. Его ценность для террористов, а точнее – мотивация уничтожить как источник информации о них самих, практически сошла на нет. Все, что можно было выдать на-гора о случившемся, о личностях угонщиков, он спецслужбам уже выдал.

С Москвой – с Надеждой и Отделом – Вадим созвонился еще с места крушения поезда по мобильнику Жака, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Сергей-Мао вышел на Дюрана сразу, как только в мировой прессе прошли сообщения о нештатной посадке «Боинга». Надежду держали в неведении о реальных событиях. Сергей сообщил ей, что Вадим живой и здоровый, находится на борту лайнера и, как только появится связь с аэродромом посадки, он созвонится с домом. Естественно, Надя, зная своего благоверного как облупленного, не очень поверила, что ее муж исполнял роль пассивного наблюдателя в той круговерти, которая творилась вокруг севшего в дебрях Амазонки «Боинга-747». На заверения Веклемишева, что он более полутора суток как паинька просидел в своем кресле в ожидании спасателей, Надежда прореагировала скептическим «ну-ну, кто бы сомневался». Однако успокоилась и потребовала, чтобы Вадим обязательно прикрывал голову, потому что слышала, что на Южное полушарие в ближайшие дни идет сильнейший выброс солнечной энергии от случившейся на нашем светиле бури.

С Мао разговор вышел короткий, почти тезисный – они давно понимали друг друга с полуслова. Вадим лаконично доложил о произошедшем, скороговоркой перечислив события и имена. Он знал, что их беседа записывается и нет смысла повторять и растолковывать то, что уже сказал. Разберутся, что к чему, и если необходимо, то помогут, хотя он уже и не их сотрудник. Но с этим можно было поспорить.

Вернувшись поздно вечером в тесный гостиничный номер после трех суток изнуряющей работы, Вадим постоял под холодным душем, выпив бутылку холодной кока-колы и не поужинав, завалился спать. Он сделал все, что мог, помогая спецслужбам идентифицировать террористов, однако чувство выполненного долга, которое, казалось, должно было его переполнять, вовсе не переполняло и даже не грело.

Веклемишев понимал, что скорого решения в таких делах, как правило, не бывает. Если преступников не взяли по горячим следам, следствие, как правило, затягивается. Три дня, конечно, не срок, чтобы горевать об упущенном времени, однако минуты текли, превращаясь в часы, а те разбухали в сутки, за ними накатывались следующие… Но видимого результата расследования в обозримом будущем не виделось.

А еще он видел, что есть отправная точка в деле, о которой все знают, однако никто не проявляет инициативы в данном направлении. В целом не было сомнений в том, что акция по угону «Боинга» была задумана с целью похищения Софии и в дальнейшем – давления на ее отца. У следствия пока не было ни единой зацепки, чтобы сказать, кто именно мог организовать столь дорогостоящую и технически сложную операцию. Вполне логично было бы в первую очередь задать вопрос о похитителях дочери самому сеньору Санчесу Франсиско де ла Котес, однако этого не спешили делать.

У Веклемишева были большие сомнения, что бразильские, как и родные парагвайские, спецслужбы смогут заставить де ла Котеса давать показания. Если в соседней Бразилии он напрямую звонит премьеру, а министр внутренних дел сопровождает его к месту встречи с попавшим в беду дитятей, что говорить о Парагвае, где сеньор Санчес Франсиско, без сомнения, фигура весьма значимая, если не знаковая. Вадим поинтересовался об этом у Дюрана, но тот лишь поморщился и с досадой сказал, что у него пока к этому человеку нет подхода.

А этот самый подход следовало искать, потому что следствие стояло на месте, пережевывая уже известные факты. Веклемишев был почти уверен, что объявленный в двух странах перехват террористов, несмотря на их растиражированные фотороботы, не даст положительных результатов. Основные фигуранты дела Дон, Рей и Луиза, на которых объявлена охота, на дилетантов не похожи и сейчас, вероятнее всего, уже ушли за алые флажки, которые раскинули ловцы.

Глава 2. За все ответишь!

Утреннее пробуждение Веклемишева в служебной гостинице, как и в предыдущие дни, прошло под грохот армейских ботинок за окнами, громкие команды и напевные выкрики множества луженых глоток. Зарядка командос начиналась в пять часов десять минут утра, и, естественно, ни о каком сне речь уже идти не могла.

Сегодня этот шумный армейский «будильник» был как нельзя кстати. Самолет в Асунсьон вылетал в восемь тридцать. Чтобы добраться от гостиницы, в которой жил Веклемишев, до аэропорта, необходимо было пересечь весь Бразилиа, столицу одноименного государства – от окраины, где располагалась часть командос, до ее противоположной окраины. Правда, особых хлопот и спешки с отъездом не предвиделось. Билеты на рейс еще вчера ему доставили в гостиницу, а такси было заказано на шесть часов десять минут утра.

Приняв душ и побрившись, Вадим позвонил по телефону портье и попросил принести ему кофе. Несмотря на то что сервис в гостинице мало выходил за уровень спартанского и, более того, дежурный администратор носил на плечах погоны, кофе можно было заказать в любое время дня и ночи. И, кстати, готовили его здесь классно.

Через десять минут заказ был доставлен. Вадим, стоя у окна и наблюдая за зарядкой командос, не торопясь выпил кофе и стал складывать сумку. Ровно в шесть часов зазвонил телефон. С проходной сообщили, что такси уже ждет русского сеньора. Подхватив нехитрый багаж, Веклемишев покинул номер. Сегодня у дверей его уже не ждали секьюрити. Охрану особо ценного свидетеля убрали еще вчера вечером, когда с ним распрощались в местном управлении безопасности. Но до ворот части его все же довезли на служебном автомобиле. Вадим не возражал против снятия охраны, прекрасно понимая, что террористам он если и нужен, то только для того, чтобы поквитаться за срыв операции. Но вряд ли они станут рисковать из-за банальной мести.

Сдав ключи дежурному, Веклемишев пересек плац и вышел за проходную. Желтое такси ждало его у самого крыльца КПП. Вадим сел в машину и поздоровался с водителем. Крепкий мулат в фуражке с блестящей кокардой, сверкнув белозубой улыбкой, радушно поздоровался с клиентом и осведомился, куда следует доставить сеньора. Услышав, что сеньора требуется отвезти в аэропорт, шофер заулыбался еще больше и включил счетчик. Радость мулата можно было понять: поездка на добрые сорок минут, клиент, стало быть, выгодный. Машина тронулась с места и быстро набрала скорость.

Маршрут был знакомый, по крайней мере – его начало. Вадим уже трое суток каждое утро по этому пути ездил «на работу» в управление безопасности. Правда, на этот раз они довольно скоро ушли вправо и после пары поворотов выехали на почти пустынное широкое шоссе, вдоль которого по обеим сторонам выстроились унылые стандартные многоэтажки. Движение ввиду раннего часа было не слишком оживленное, но на остановках уже стояли люди в ожидании общественного транспорта.

Шофер болтал без умолку. Признав в Веклемишеве иностранца, он то принимался рассказывать о достопримечательностях бразильской столицы, то ругался на городские власти и тут же без всякого перехода начинал повествование о своей семье. Он часто поворачивался к пассажиру, яростно жестикулировал и вел машину не глядя на дорогу. Активность таксиста немного удивляла. По графику работы, который Веклемишев прочитал в его карточке, прикрепленной к панели, после ночной смены мулат должен был выглядеть более утомленным. Но у каждого свои причуды, и Вадим слушал говорливого шофера вполуха, разглядывая город, проносившийся мимо открытого окошка такси.

– Сеньор, я на минуту остановлюсь, куплю сигареты, – прервав повествование о какой-то двоюродной сестре, вышедшей замуж за миллионера, который вскоре разорился, обратился к нему водитель.

– Пожалуйста, – безразлично пожал плечами Веклемишев. – И мне возьмите пачку «Мальборо». И не гоните так быстро, нам некуда спешить.

– Как скажете, сеньор, – бодро отрапортовал таксист.

Запас времени до вылета был солидный и торопиться в аэропорт действительно смысла не было. Когда еще он увидит этот столичный город и увидит ли его вообще. Автомобиль сбавил ход и накатом подъехал к киоску, стоявшему у самого края тротуара рядом с автобусной остановкой. Под навесом, укрываясь от солнца, стояли двое мужчин.

– Сеньор, вам какое «Мальборо», в красной упаковке или облегченное, в золотистой? – спросил мулат, поворачиваясь к пассажиру.

Вадим, уже привыкший к тому, что водитель суетливо вертится и машет руками, не сумел среагировать на небольшой баллончик, неожиданно появившийся в руках мулата. Струя едкого газа ударила пассажиру в лицо и ослепила его. Дикая резь в глазах парализовала Веклемишева, лишив способности к сопротивлению. Он вскинул руки и закрыл ими лицо. На большее его, увы, не хватило. Вадим слышал, как раскрылись дверки машины. Сильным толчком Веклемишева бесцеремонно переместили на середину заднего сиденья, и двое неизвестных зажали его справа и слева своими телами. Дверки захлопнулись, и машина рывком тронулась с места. В ту же секунду запястья прижатых к лицу рук Вадима охватили наручники, а справа в бок уткнулось что-то твердое, явно дуло пистолета. Тот, что сидел слева, умело обшарил Веклемишева. Естественно, никакого огнестрельного оружия, а также колющих и режущих предметов при пленнике обнаружено не было, но паспорт и билет, вытянутые из брючного кармана, обратно не вернулись.

– Открой окно со своей стороны, Мигель, от этой дряни глаза щиплет, – послышался справа от Вадима скрипучий голос, и сосед слева зашевелился, опуская стекла.

– Сейчас все проветрится, – раздался голос шофера. – Это перечный газ, если в глаза не попало, то ничего страшного.

– Держи, полковник, – в руку Веклемишева вложили что-то влажное, – протри глазенки. И не вздумай хулиганить!

Теперь уже и слева в ребра больно уткнулось дуло пистолета. В ситуации, когда в тебя с двух сторон тычут шпалерами, о хулиганстве думать совсем не хотелось. Веклемишев знал, что такое бой на ограниченном пространстве, и реально оценивал обстановку. Скованные стальными браслетами руки, полное отсутствие зрения и два пистолета по бокам не давали ни единого шанса на положительный результат схватки.

Вадим отнял руки от лица и стал осторожно протирать глаза мокрой тканью. Ему действительно скоро стало лучше. Жжение немного утихло, но зрение так толком и не восстановилось: воспаленные веки не желали подниматься с глазных яблок. Выждав, пока он протрет очи, похитители водрузили на голову Веклемишева колпак из тонкой, но плотной ткани. Нажав с двух сторон на плечи и голову, похитители усадили его пониже на сиденье, видимо, для того, чтобы пленника не разглядели с улицы.

Постепенно стихающая боль вернула Вадиму возможность мыслить и, как результат, оценивать ситуацию. В том, что он похищен, мог сомневаться только даун в сумеречном состоянии. Но кем и зачем? Неужели он все-таки ошибался, считая, что, после того как дал показания, стал неинтересен террористам? Похоже, все так и обстояло. Эти ребята затаили на него злость и хотят рассчитаться за срыв операции по захвату «Боинга», а точнее, за то, что Вадим помешал им взять в заложницы Софию. Но если речь идет о банальной мести, стоило ли так усложнять дело? Можно было просто пристрелить обидчика на проходной, или по дороге в аэропорт, или непосредственно в аэровокзале. А они пошли кружным путем, вычислив его отъезд, подменив такси или шофера и устроив по дороге засаду. А ведь малейший срыв мог помешать террористам исполнить задуманное.

Но именно сложность в произошедшем несколько утешала Вадима. Если его сразу не прикончили, появлялась хилая надежда, что и в дальнейшем этого не случится. Хотелось надеяться, да только разум подсказывал Вадиму, что, если он попал в руки ребят Дона, только чудо сможет его спасти. А по почерку, именно по его сложности, похоже, все так и обстояло.

Насчет того, как определили время его отъезда, можно было выдвинуть пару версий. Самая простая: Веклемишева сдал «крот», засевший в службе безопасности или, возможно, в части командос. Билет на самолет привезли ему вечером в гостиницу, и такси заказывал дежурный. А потом звоночек куда надо – и получи, деревня, трактор.

А могло быть еще проще. То, что он не будет вечно сидеть в Бразилии, понятно любому придурку. В Асунсьон из Бразилиа ежедневно отправляется максимум два-три авиарейса. Залезть в компьютер аэропорта и проверить список пассажиров для специалиста, как в ларек за пивом сбегать. А потом таким же способом уточнить вызов такси.

Вариантов сколько угодно, да только ему от этого не легче. Предпочтительнее версия с «кротом». Совсем маленький штрих подтверждал данную догадку. Один из похитителей назвал его полковником, а об этом знали лишь сотрудники управления безопасности. Если он выберется, надо будет проинформировать бразильских коллег о безобразном факте наличия в их рядах оборотней в погонах. Не только у нас, но и у них…

И ведь было от чего насторожиться. Взять хотя бы чересчур бодрый вид таксиста после отработанной ночной смены. И если бы не благодушие Вадима, обусловленное расслабленностью после трех суток трудов праведных, а точнее – преступной безалаберностью, как охарактеризовал бы его поведение Дед, черта с два он бы позволил шоферу-мулату остановиться. Но что возьмешь с официального представителя, со штафирки, твою в коромысло… В общем, лопухнулся Викинг, как сопливый мальчишка!

После окончательной констатации факта, что он в дерьме по уши и выбраться из него ему вряд ли удастся без потерь, Веклемишев почему-то успокоился. Когда есть выбор, можно поволноваться, а когда его нет, чего зря тратить нервы. А что дальше будет – время покажет.

Такси шло на невысокой скорости. Видимо, водитель не хотел привлекать внимания к машине. Они несколько раз поворачивали, останавливались, наверное, на светофорах, перестраивались из ряда в ряд – было слышно пощелкивание реле поворотника, двигались чуть побыстрее, потом медленнее… Вадим пытался поначалу запоминать дорогу, по которой они ехали, вслепую фиксируя повороты и отрезки времени, прислушиваясь к звукам из открытого окна, однако скоро запутался и бросил это бестолковое занятие.

По ощущениям Веклемишева, они были в пути менее получаса, прежде чем съехали с асфальта, и примерно минут семь-десять, петляя, пробирались по неровной дороге. Такси остановилось, и водитель дал короткий сигнал клаксоном. Послышался негромкий голос, пробормотавший что-то невнятное, и противно заскрипел металл о металл. Этот звук нарисовал в сознании Веклемишева картину открывающихся ворот, что, вероятно, и было на самом деле. Машина проехала еще несколько десятков метров и остановилась. Скрип металла повторился. Шум двигателя такси, перед тем как машина заглохла, отразился от стен. Похоже, автомобиль заехал в какое-то помещение.

– Прибыли, – бросил человек, сидевший справа от Вадима. – Вылезай, полковник.

Его вытолкнули из машины, подхватили под руки и, не снимая с головы полотняный колпак, куда-то повели. Слепой поход продолжался недолго: пара десятков шагов, проход через дверь, четыре ступеньки вниз и еще несколько гулких шагов по бетону.

С головы Веклемишева сдернули колпак. Он осторожно приоткрыл воспаленные веки и сквозь туман, застилавший глаза, сумел разглядеть, что находится в обширном пустом помещении, освещенном струившимися с потолка скупыми солнечными лучами, пробивавшимися отдельными пыльными пучками. Сбоку появилась размытая безликая фигура человека, которого еще не восстановившееся зрение толком не фокусировало, а потому натурального облика не являло. В ту же секунду сильнейший удар в скулу поверг Вадима на пол.

Несмотря на неожиданность нападения и боль, Веклемишев сумел сгруппироваться и, коснувшись телом бетона, перекатом ушел в сторону по грубой шершавой поверхности. Хотя наручники не слишком располагали к свободе движений, через мгновение он все же уже стоял на ногах. Сознание и мышцы Викинга автоматически отреагировали на угрозу, приводя в действие все внутренние резервы организма и вбрасывая в кровь адреналин.

К удивлению, после полученного хука в скулу зрение Вадима почти полностью восстановилось. Его взгляд скользнул по металлическим стенам ангара, троим незнакомцам, стоявшим сбоку у ступенек, и остановился на человеке, застывшем в двух шагах от него. Это был альбинос Рей. Удар в челюсть нанес именно он. По лицу террориста блуждала рассеянная улыбка, но его глаза остро и ненавидяще смотрели на Веклемишева.

– Вот и встретились, амиго, – ласково сказал Рей и шагнул к пленнику.

Вадим мягко переступил. Он привычно принял боевую стойку: вполоборота к противнику, ноги на ширине плеч, скованные руки полусогнуты в локтях. Скула, да и челюсть, к которым приложился Рей, весьма чувствительно ныли.

«Похоже, под глазом будет фингал», – мелькнула дурная мысль в мозгах Вадима. По большому счету, в его положении думать следовало не о синяках, а о том, сохранит ли он сегодня ту часть тела, на которой они могут проявиться.

– Мы желаем вступить в схватку? – удивленно поднял брови Рей. – Это похвально! Мне нравятся смелые идиоты. Но я не люблю тех, кто мне мешает. Сейчас ты мне, русский койот, за все ответишь!

Практически без подготовки он выпрыгнул и мощно выбросил ногу в грудь Веклемишева. Вадим успел среагировать на выпад. Он рывком увел в сторону торс и сделал пару коротких шажков, пропуская удар мимо себя. Рей умело приземлился и, не останавливаясь, с ходу попытался достать противника руками. Вадим был готов к этой, в общем-то, стандартной связке карате-до. Более того, он сумел поймать террориста на потере равновесия и пошел на подсечку. Террорист достойно отреагировал на контратаку, в стремительном рывке уйдя от захвата ноги Веклемишева.

Альбинос удалился на несколько шагов от Вадима и удивленно посмотрел на него. Похоже, парень рассчитывал на скорый успех, но никак не на активное сопротивление закованного в наручники пленника. Если бы он ведал, что пытается пробить суперчемпиона боев без правил Великого Дракона – когда-то при проведении одной из операций Вадим носил такой пышный титул, – то его изумление было бы куда сильнее, а сам он стал куда как осторожнее.

Но Рей лишь раздраженно махнул головой, видимо посчитав неудачу случайностью, и стал осторожно, мягким переступом, приближаться к Вадиму. Тот стоял, опустив руки, спокойно и внимательно наблюдая за картинно замедленными круговыми движениями рук Рея. Подобные пассы неплохо бы смотрелись в крутом голливудском боевике, но не в реальном бою, потому что не несли в себе ни малейшей пользы, а только работали на публику.

Веклемишев оценил соперника-альбиноса по проведенной атаке и начале очередной. Рей, несомненно, был хорошо тренированным каратистом, возможно – с высоким даном, однако, по мнению Вадима, до его уровня недотягивал. Веклемишев не сомневался, что он справится с террористом в рукопашном бою, но пока не мог решить, нужно ли это делать. Не хотелось раздражать этих парней с пистолетами. У него было искреннее желание еще чуточку пожить. Однако все шло к тому, что мирным путем урегулировать конфликт не удастся. Не для того его похищали, чтобы вести переговоры. А если финал боя предсказуем, оставалось одно: подороже продать свою жизнь. Тем более что не только у террористов к нему счеты, но и у него есть к ним немалые претензии…

На очередном шаге Рей кинулся к пленнику. Вадим едва не засмеялся, глядя, как старательно готовится альбинос к очередной стандартной связке. Он заранее мог сказать, что собирается исполнить террорист: выпад левой ногой с полной закрутки, переход на нее, как толчковую, и двойной удар с полуоборота стопой и пяткой правой ноги в голову.

Все произошло так, как задумывал Рей. Он вполне качественно исполнил закрутку и даже коснулся пяткой груди Веклемишева, которую тот аккуратно подставил ему. Далее Рей поменял в прыжке ногу и стремительно выбросил ее… в пустоту. Там, где террорист рассчитывал видеть голову соперника, таковой не оказалось. Она располагалась намного ниже, потому что Вадим упал в разножке, встречая пах альбиноса «головой удава», а проще – кулаком в определенном наклоне. Несколько мешали скованные руки, но не настолько, чтобы сорвать удар. Вадим вложил в него, казалось, всю злость за то, что сделал этот человек и его подельники: за смерти телохранителей Софии и гибель безвинного пассажира «Боинга», осмелившегося протестовать угонщикам, за то, что они пытались украсть ни в чем не повинную женщину и гоняли их как зайцев по сельве, за тяжелое ранение лейтенанта Эугенио…

Под своды ангара взметнулся отчаянный крик Рея, разбавленный сочувственными стонами зрителей. Правда, крик, едва прозвучав, оборвался: Альбинос потерял сознание от болевого шока и рухнул на бетонный пол.

Глава 3. О пользе паспорта

Быстро пришедшие в себя зрителя бросились к Веклемишеву. Правда, близко подойти к нему они не решились, а только окружили пленника, держась на безопасном расстоянии. В руках двоих, видимо, тех, кто участвовал в его похищении, были пистолеты. По гнусным физиономиям парней Вадим понял, что если он дернется, молодчики, не задумываясь, нажмут на курки.

Но в ангаре появились и другие действующие лица. Падая в разножке, Вадим успел ухватить краем глаза, что входная дверь открылась и в проеме нарисовалась чья-то массивная фигура.

– Эй, парни, остыньте, – раздался властный голос, гулко отразившийся от металлических стен ангара. – Оставьте его мне. Я прошу вас, сеньоры!

Последняя фраза была произнесена насмешливым тоном. Похоже, этот огромный человек имел привычку не просить, а требовать и приказывать. Веклемишев узнал запоминающиеся интонации голоса-баса и отметил сходство прибывшего с фотороботом, составленным на основе показаний задержанных на кукурузном поле колумбийских помощников террористов. На встречу с Вадимом прибыл Дон собственной персоной.

На вид ему было лет шестьдесят с небольшим. Роскошная седая грива волос обрамляла смуглое лицо будто с вырубленными чертами. Национальность Дона определить было трудно. Он мог быть как уроженцем Латинской Америки, так и итальянцем, и хорватом, и португальцем. Массивное тело, несмотря на возраст, вовсе не производило впечатления обрюзглого, а наоборот – в нем чувствовалась сила и натренированность мышц.

Дон сошел со ступенек, сопровождаемый парой крепких парней, видимо телохранителей. Подойдя вплотную к Веклемишеву, он внимательно оглядел его. Они встретились взглядами и почти минуту не отрывали глаз друг от друга. Дон пристально и холодно смотрел на Вадима, не мигая, не произнося ни слова. Казалось, он желает проникнуть в его сущность и узнать, что творится в душе пленника. Правда, Веклемишеву было глубоко плевать, что хочет террорист и куда он имеет намерение влезть. Если Дон таким образом испытывал его, то выглядело это чересчур по-детски. Игрой в «гляделки» Вадим увлекался в начальных классах и, кстати, почти всегда выходил из нее победителем.

– Ну, здравствуй, Росси, – нарушил молчание седовласый.

Он назвал позывной, который сам присвоил Вадиму, руководя с земли полетом «Боинга».

– Здравствуй, Дон, – спокойно ответил Веклемишев.

– Я вижу, ты не теряешь присутствия духа, – Дон покосился на лежащего без сознания Рея.

– Привык отвечать ударом на удар, – доверчиво сообщил ему Вадим.

– То есть ты не сторонник библейского завета, который гласит, что следует подставить правую щеку после того, как тебя ударили по левой? – поинтересовался Дон.

– Кто бы другой меня спрашивал об этом? – тряхнул руками, скованными наручниками, Вадим.

– Согласен, вопрос некорректный, – величаво склонил голову террорист. – Есть более интересные темы для разговора. Например, как мог один человек сорвать операцию, которую в режиме полной секретности готовили почти полгода люди, являющиеся специалистами своего дела? Не подскажешь ответ, амиго?

– Получилось так, – безразлично пожал плечами Веклемишев.

– Как все просто! – усмехнулся Дон. – Или же наоборот: сложно?

– Случайно… – уточнил формулировку Вадим.

– Я не верю в случайности, – отрезал Дон.

– Тогда, выходит, все произошло вполне закономерно, – теперь уже Веклемишев усмехнулся. – Первоисточник, который ты упомянул, также утверждает, что всякое зло должно быть наказано.

– Я придерживаюсь того же мнения, – соглашаясь, кивнул Дон. – Потому ты и здесь. У каждого свое определение добра и зла…

Седовласый отвел тяжелый взгляд от Вадима и задумался. Веклемишев исподлобья смотрел на Дона, ожидая продолжения фарса. Разглагольствования террориста его не трогали ни в малейшей степени. Он просто не мог понять, к чему клонит этот престарелый муж.

– Я бы мог отдать приказ прикончить тебя, но решил сначала взглянуть на человека, разрушившего мои планы, – прервал молчание Дон и неожиданно довольно чисто по-русски добавил: – Ну почему вы, русские, вечно лезете туда, куда вас не просят?

Вадим был удивлен, но не подал вида. Уже второй человек здесь, в Бразилии, разговаривал с ним на его родном языке. Он помнил брошенную в телефонном разговоре отцом Софии фразу на русском. Прямо по Высоцкому: «Распространенье наше по планете особенно заметно вдалеке…»

– Уж такие мы неугомонные, – сердито ответил Веклемишев также по-русски. – В крови у нас совать свой нос в чужие дела. И сами же от этого страдаем.

– Точно подмечено, – снова перешел на испанский Дон. – Однако отвлечемся от разговоров о великой нации и обратимся непосредственно к ее яркому представителю. То есть к тебе, амиго. Озвученная версия, что ты оказался в нужном месте в нужное время удобна, но меня не устраивает. Я с трудом верю в подобные совпадения и подозреваю, что кто-то из моих людей слил информацию о готовящемся захвате «Боинга». И я хочу знать, кто этот предатель.

«А вот и разгадка, почему я еще жив, – с удовлетворением отметил Веклемишев. – Дон предполагает, что сорвавшаяся акция была не случайностью, а спланированной операцией, и хочет выяснить, так ли это. Больших шансов остаться в живых любопытство Дона не дает, однако время потянуть можно».

– Кто ты такой, Росси? – уперся в Вадима тяжелым взглядом Дон. – Мне известно, что ты полковник, якобы следующий в Парагвай для работы в представительстве ООН по борьбе с терроризмом.

– У тебя верная информация, – не стал скрывать Веклемишев то, что уже было известно его собеседнику. – И у меня есть догадки, откуда она к тебе пришла.

– Это не имеет значения, по крайней мере для тебя, – небрежно сказал Дон и взял в руки зеленый служебный паспорт, который ему услужливо протянул один из похитителей Вадима.

Сказанные террористом слова можно было понять двояко. Или Веклемишеву не полагалось знать, откуда Дону известны такие подробности о его личности, или же дальнейшая судьба пленника столь очевидна, что никакая информация ему уже не потребна.

Седовласый повертел в руках паспорт Веклемишева, брезгливо его оглядывая, словно не зная, что с ним делать. В конце концов он все же открыл документ и вслух прочитал:

– Веклемишев Вадим Александрович… Так я дождусь ответа на свой вопрос?

– На какой именно? – прикинулся простачком Вадим.

– Было ли твое присутствие, полковник, на борту «Боинга» спланированным заранее? Или все же это чистая случайность, в которую я не могу поверить? И постарайся обосновать свои объяснения.

– Мне нечего сказать кроме того, что я уже сказал, – покачал головой Веклемишев. – И я никак не могу обосновать тот факт, что мне ничего не было известно о предстоящем захвате самолета.

– Ничего и никак… А твои начальники могли иметь такую информацию и посадить тебя именно на этот рейс? – уставился тяжелым взглядом на Вадима Дон.

– Об этом надо спросить у них самих, – сказал Веклемишев, смотря прямо в глаза седовласого.

Вообще-то эта версия имела право на существование. Билеты до Лондона и далее – на рейс до Асунсьона ему заказывали через соответствующие структуры МИДа, что не исключало влияния на процесс приобретения билетов органов безопасности, в том числе и не только российских. Однако Веклемишев был уверен, что использовать его в роли «темного» подсадного смысла не было. Он мог принести больше пользы, имея информацию о возможном захвате «Боинга».

– И ты даже предположить не можешь, что исполнял свою роль вслепую?

– И предположить этого не могу, – вторил ему Вадим.

Похоже, размышления отразились на его лице, потому что Дон, выслушав ответ, не стал далее развивать эту тему.

– Ну что же, похоже, наш разговор близится к концу, – после недолгой паузы скептически сказал Дон и поджал губы. – Мои подозрения ты не развеял. Так же очевидно, что на дружественный контакт ты, полковник, не пойдешь.

– Ты верно понял, Дон, – нахмурившись, сказал Веклемишев. – Я никогда не пойду на контакт с террористом.

– Ну тогда, – седовласый еще раз заглянул в паспорт, – Веклемишев Вадим, придется нам с тобой разойтись в разные стороны. Ты туда, – Дон кивнул на потолок ангара, – а мы…

Неожиданно лицо террориста застыло. Дон наморщил лоб, будто что-то вспоминая. Он опустил глаза в паспорт, потом бросил взгляд на Вадима и опять уткнулся в документ.

– Это невозможно… – протянул Дон, и на его лице появилась гримаса крайнего недоумения. – Стоп! Веклемишев… год рождения… Нет, не может быть!..

Вадим не понимал, что происходит. Он внимательно наблюдал за седовласым и видел, что с ним творится что-то непонятное. Террорист был явно взволнован.

– Веклемишев Вадим Александрович, – повторно прочитал в паспорте Дон и опять задумался, изучая записи в паспорте. – Год рождения… месяц… все так… – пробормотал Дон и, вскинув голову, быстро спросил: – Твоего отца, полковник, звали Александром?

Веклемишев молчал. Он не собирался отвечать на идиотские вопросы террориста.

– Как зовут твою мать? – Дон буквально впился глазами в пленника.

Вадим, выдерживая взгляд, с искренним удивлением смотрел на взволнованного седовласого террориста. Он не понимал, зачем этот человек хочет знать имена его родителей. Своего отца он не знал, а мама… Не дождавшись ответа, Дон шевельнул губами, словно боясь произнести слово.

– Твою мать, полковник, зовут А-ся? – негромко спросил он, произнеся имя матери Вадима по слогам.

Искреннее изумление, написанное на лице Веклемишева, было ответом на его вопрос.

– Мою маму звали Ася, – уточнил Веклемишев.

– Ее нет в живых? – хмуро спросил Дон.

– Уже давно, – сказал Вадим и неожиданно у него вырвалось: – Вы знали ее?

– Это не имеет значения, – ответил Дон, и его лицо приобрело бесстрастное выражение. – Ни для кого не имеет. Хотя… Интересная партия может выйти. С джокером из рукава. А вполне возможно, все окажется блефом…

Дон разговаривал сам с собой, не обращая ни на кого внимания. Потом, замолчав, он задумался. Прошли полминуты, минута… Пауза затягивалась. Мелодичный звонок мобильного телефона заставил Дона очнуться. Он достал из внутреннего кармана пиджака трубку.

– Да… Я слушаю… Когда?… Вот как?… Ты не ошибаешься?… Повтори, какие… Понял тебя…

Разобрать, о чем идет речь, по отрывочным фразам и междометиям было невозможно. Однако в конце разговора лицо Дона уже нельзя было назвать бесстрастным, как и тон его речи. В голосе террориста звучали тревожные нотки. Резко захлопнув трубку, террорист, не глядя на окружающих, бросил:

– Уходим! Полицейские силы и командос подняты по тревоге. Дан приказ перекрыть город. Особое внимание на несколько районов Бразилиа, в том числе и на тот, в котором мы сейчас находимся.

– Что делать с этим? – спросил один из телохранителей, указывая на Веклемишева.

– Ничего не делать, – спокойно сказал Дон и кинул к ногам пленника его паспорт. – Оставьте его здесь.

– Но… – подал голос один из похитителей Вадима.

– Мне еще раз повторить? – надменно вопросил террорист. – Оставьте полковника здесь, только зафиксируйте наручниками, чтобы он не смог сразу выбраться.

– А куда девать ирландца? – телохранитель кивнул на Рея, который стал подавать признаки жизни. – Заберем с собой?

– Пристрели его, Марсио, – небрежно бросил Дон, оглядев скрюченное тело альбиноса. – Он совершил слишком много ошибок и засветился, где только мог. Да и толку от него уже не будет. Не мужчина, не боец!

– Это точно, – хохотнул телохранитель. – После такого удара… Тут уже не всмятку, а натуральный кисель.

Не стирая с лица улыбку, парень вытянул из наплечной кобуры пистолет. Выстрелы из «маузера» сорок пятого калибра гулко ударили по металлическим стенам и потолку ангара. Тело приходящего в себя Рея дважды дернулось и замерло.

Глава 4. Охота в желтом цвете

Веклемишев сидел на грязном бетонном полу ангара и размышлял над своим неожиданным спасением. Уходя, подручные Дона пристегнули его наручники к металлической скобе, вмурованной в кирпичную кладку фундамента. Он попробовал ее на прочность и порадовался за качество работы бразильских строителей, одновременно скорбя о собственном незавидном положении. Вадим слышал, как загремели ворота в соседнем помещении, как завелась машина где-то рядом с ангаром. Потом все стихло.

Тишина и хладный труп Рея, лежащий в луже крови в десятке шагов от Веклемишева, располагали к размышлениям о бренности существования. Вадим не был уверен, что его скоро найдут и найдут вообще. Он искренне сомневался, что в поисках какого-то российского полковника, следующего транзитом через Бразилию, станут выворачивать наизнанку весь город. Слова Дона о том, что командос и полицейских подняли по тревоге, радовали, однако это могло произойти вовсе не по причине пропажи Веклемишева. Мало ли дел у силовиков и помимо его скромной персоны? Может, волнения какие или манифестации, к примеру, глобалистов, да просто на учения их вывели. С ним же вчера тепло распрощались и, вероятнее всего, уже забыли о существовании русского полковника. Нет, конечно, хотелось надеяться на лучшее, но были очень серьезные опасения, что поднятая волна тревоги не касается лично Вадима.

То, что он остался жив, следовало приписать божьему промыслу, а точнее – невероятному совпадению. Не было сомнений, что террорист Дон знал его мать. Имя Ася не слишком часто мелькает в российских метриках, чтобы это явилось простой случайностью. Собственно, и фамилия Веклемишев довольно редкая для родных просторов. Вадим, помимо своих собственных родственников, никого не знал, кто бы носил такую же. Да и тех осталось раз, два и обчелся. Похоже, из-за этой самой редкости Дон и вытянул фамилию его матери из глубин памяти.

Но когда, в какое время могли пересечься пути этого человека и мамы Вадима? Уже двадцать семь лет, как ее нет в живых. И вообще что общего может быть у скромного бухгалтера облпотребсоюза из глубинки с матерым террористом? Это было загадкой, на которую Веклемишев хотел найти ответ. И не только из простого любопытства. Факт знакомства его матери с Доном давал шанс идентифицировать личность последнего. И Веклемишев смутно догадывался, где необходимо искать точку пересечения.

Эта тема не была запретной в их семье, просто о том, что случилось в далеких шестидесятых, говорили очень неохотно. И Вадим, видя, что воспоминания о произошедшем несут искреннюю боль родным, никогда не задавал лишних вопросов, хотя это касалось непосредственно его самого. Из отрывков разговоров и случайно вырвавшихся фраз Веклемишев сумел воспроизвести реконструкцию событий, в результате которых он появился на свет.

Его мама, окончив с золотой медалью школу во Всеволжске, поехала учиться в Москву. Тогда в шестидесятых молодежь еще привлекала романтика жизни геологов и нефтяников, а дискуссия о физиках и лириках воспринималась вполне серьезно. Ася поступила в Губкинский институт и успешно осваивала азы геофизики. На втором курсе после зимней сессии на шумной студенческой вечеринке девушка познакомилась с веселым и кудрявым Санчесом, учившимся в университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Их роман был бурным и скоротечным. Расставаясь перед летней практикой и каникулами, Ася и Санчес клялись в вечной любви. Уже в Тюмени, в стройотряде, Ася поняла, что ждет ребенка. Родители временно остались в неведении, хотя и обратили внимание на задумчивость дочери во время летнего отдыха. В сентябре, уже в Москве, Ася узнала, что Санчес не вернется после каникул в институт: пришло официальное письмо от его отца. Учебу в Губкинском матери Вадима пришлось оставить. Ася вернулась во Всеволжск и в должный срок родила сына, приятной смуглости, с кудрявыми черными волосиками. Отчество в свидетельство о рождении ему вписали Александрович – все ближе к Санчесу. Ася в институт не возвратилась и замуж не вышла, посвятив себя воспитанию сына. Окончив курсы бухгалтеров, она долгое время работала в облпотребсоюзе. Мать Вадима умерла, сгорев от тяжелой болезни за три месяца, когда ему было пятнадцать лет. История, в общем, банальная по российским реалиям. Мало ли матерей-одиночек мыкалось и мыкается без мужей с разницей только в том, что прижили они детишек не от Санчеса или Рауля, а от Василия или Николая. Так что ничего из ряда вон выходящего, особенно, если это не касается тебя лично.

Предположение, что мать Вадима могла знать Дона в годы учебы в Москве в далекие шестидесятые годы, имело полное право на существование. В другое время и в другом месте они не должны были встретиться. За одной партой в средней школе Дон и Ася точно не сидели, и можно было дать голову на отсечение, что террорист не заведовал сельским райпо и не заготавливал шкуры крупного рогатого скота и овчину мериносов для нужд потребительской кооперации, где она работала. К тому же, ввиду большого числа оборонных предприятий, Всеволжск был в те времена закрытым для иностранцев городом.

Но все это проходило по категории догадок, проверить которые вряд ли представлялось возможным. Слишком много лет прошло и еще больше воды утекло…

Мелькнула дурная мысль, которую Веклемишев сразу отбросил. Если Дон знал мать Вадима в шестидесятых, то, естественно, мог претендовать на роль его отца. Однако Веклемишев был неплохим психологом и по реакции террориста, его словам, без труда сумел разобраться, что в поведении Дона преобладают более прагматические мотивы, но никак не потрясение от встречи с родным чадом. Было очевидно, что террорист сухо оценивает, как можно практически использовать полученную информацию, и не более того. Но и это проходило на уровне ощущений. Так что, кроме неясных догадок и предположений, встреча с Доном ничего другого не дала.

Час сидения Вадима в ангаре особых изменений не принес, за исключением того, что становилось все жарче и жарче. Солнце нагревало металлическую крышу, планируя к полудню раскалить воздух в ангаре до температуры сауны. А это обещало, кроме физических страданий, доставить еще и моральные. Труп Рея в такой жаре долго сохраняться не мог, и через несколько часов должен был выдать соответствующий аромат, от которого заточение в железном сарае могло превратиться в ад.

Веклемишев еще раз попробовал раскачать скобу, к которой был пристегнут, и снова потерпел неудачу. Он знал множество способов избавления от наручников – от совсем простых до экзотических. К последним относилась легендарная методика ниндзя по разъему кисти. Пальцы, а затем и само запястье вынимались из суставов и кисть превращалась в некое подобие тряпки, с которой можно было стянуть оковы. По молодости и глупости Вадим однажды попробовал исполнить подобный трюк и даже сумел разъединить пару фаланг, в результате чего поимел дикую боль и потерял неделю, дожидаясь, когда придут в рабочее состояние вправленные пальцы. В принципе и этот метод имел право на существование. Люди себе руки и ноги отрезали, чтобы остаться в живых. Но так как на данный момент смерть Веклемишеву не грозила, он решил выбрать для себя менее экстремальный способ освобождения от наручников.

Пол на расстоянии вытянутой ноги был тщательно изучен, но ничего полезного, типа гвоздика или булавки, которые можно было бы использовать для взлома стальных браслетов, Вадим не обнаружил. Единственным предметом, который мог сгодиться для дела, являлся штырек от пряжки ремня. Его Веклемишев сразу взял на заметку, но поначалу забраковал, так как тот был толстоват в диаметре и для использования в качестве ключа не годился. Однако народная молва утверждает, что на безрыбье и рак – рыба, а также, что кто-то из наших блоху подковал. Поэтому после раздумий, которые можно было определить как технологические, Вадим решил все же использовать запирающую детальку пряжки.

Примерно минут двадцать ушло на то, чтобы снять с себя ремень и зубами разжать и вытащить штырек. Ну а дальше все было очень даже просто. Около полутора часов Веклемишев точил железячку о кирпич, пока она не стала настолько тонкой, что смогла войти в замочную скважину наручников. Работа была нудной, да и духота усиливалась, не говоря уже о малоприятном соседстве отошедшего в мир иной Рея, однако все когда-нибудь заканчивается. Замок на левом запястье негромко щелкнул, и Вадим расстегнул и скинул браслет с руки и вытянул наручники из скобы. Через двадцать секунд и второй замок капитулировал перед отмычкой.

Освободившись, Веклемишев не стал задерживаться и двинулся к выходу. По дороге он подобрал свой паспорт, который Дон бросил на пол. Дверь в соседнее помещение была не заперта. Там сиротливо стояло такси – орудие его похищения. Сумка Вадима лежала на заднем сиденье, куда он и забросил ее, усаживаясь в машину у КПП части командос. Веклемишев с глубоким удовлетворением констатировал, что потерь ни в личном составе, ни в материальном плане команда «Викинг штук один» не понесла.

Ворота анагара были полуоткрыты. Террористы уходили в спешке и не закрыли их. И это радовало: долгожданная свобода ждала Вадима за ржавыми железными створками. Однако расслабляться не стоило. Он сегодня уже раз лопухнулся, за что и получил хорошую оплеуху, и повторения не желал. Веклемишев осторожно выглянул из ангара и огляделся по сторонам. Захламленный двор был огорожен высоким бетонным забором, однако въездные ворота отсутствовали.

Сомневаться и раздумывать, что делать дальше, было глупо, поэтому Вадим вернулся к машине за сумкой. Он уже взялся за ручку задней дверки, как его сознание выдало простую, но продвинутую мысль. Зачем шагать пешим ходом в дали дальние, неизведанные, когда их можно достигнуть с меньшими затратами сил, используя для этого авто? Тем паче что он заказывал такси до аэропорта и его заказ выполнен не был.

Ключ в замке зажигания отсутствовал, но эта проблема легко решалась. Оторванные от клемм замка провода путем подбора пар через две минуты выдали отменный результат: мотор такси заработал и можно было отправляться в путь. Вадим выехал из ангара, вырулил в проем в заборе и не спеша покатил по разбитой дороге между унылыми строениями производственно-гаражного типа – в основной массе обшарпанными, кое-где явно заброшенными. Ни единой живой души за семь минут езды, пока такси выбиралось из запутанного лабиринта заборов и зданий, Вадим не встретил. Впечатление было такое, что он ехал по выжженной инопланетянами зоне братьев Стругацких. Только когда впереди замаячила асфальтовая дорога, Веклемишев вспомнил, что сегодня воскресенье, нерабочий день, и такое безлюдье вполне естественно.

Куда ему направляться, ни малейших сомнений не возникало: в аэропорт, причем как можно скорее. И спешил он не из-за того, что хотел успеть на свой рейс – его самолет уже давно находился в воздухе, а потому что у Вадима было искреннее желание в кратчайшие сроки покинуть страну, где много диких обезьян, а также людей, находящихся в состоянии перманентной охоты на Веклемишева Вадима Александровича, русского, пола мужского, полковника службы безопасности. Деньги, чтобы купить билет на ближайший рейс до Асунсьона, у него имелись. Он мечтал, как доберется до аэровокзала, купит билет и забьется в самый дальний и темный уголок, чтобы никто его не нашел до самой посадки в самолет. А потом Вадим устроится в уютном кресле и полетит в Парагвай, в край обетованный, в райские кущи, где поют соловьи и танцуют гурии…

Насчет гурий он все-таки перегнул. За это дело Надежда могла ему и прическу попортить. Следовательно, данный пункт из будущей счастливой жизни придется вычеркнуть.

Первый попавшийся прохожий указал ему направление движения в аэропорт. Вадим рассмотрел в зеркало заднего вида, как пожилой бразилец с донельзя морщинистым лицом долго смотрел вслед машине. Наверное, удивлялся, что шофер такси не знает дороги. Очень скоро вдоль шоссе, по которому ехал Веклемишев, пошли жилые многоэтажные дома. Указатель на перекрестке подтвердил, что он едет правильно и вожделенный аэропорт располагается в восемнадцати километрах, что в переводе на время может составить максимум минут двадцать пять движения на автомобиле.

Вадим остановился на очередном светофоре на красный свет и неожиданно ощутил на себе внимательный взгляд. На противоположной стороне улицы стояло желтое такси – близнец машины, на которой ехал Веклемишев. Он безразлично скользнул по таксисту глазами и перевел их на светофор. Загоревшийся желтый, а затем и зеленый свет предложили Вадиму двигаться дальше. Он не проехал и половины квартала, как обнаружил в зеркале, что стоявшее на перекрестке такси развернулось и следует за ним.

Этот маневр насторожил Веклемишева, однако преследователь, если он действительно преследовал его, не предпринимал никаких активных действий. Такси просто ехало метрах в ста пятидесяти сзади. Это не успокаивало Вадима. К тому же он рассмотрел, что шофер держит правую руку около уха. Не требовалось быть излишне догадливым, чтобы понять, что таксист разговаривает по телефону.

Через пару кварталов обнаружилось, что за автомобилем Вадима следуют уже две желтые машины, а еще через квартал к ним присоединились еще три такси. Было ясно, что весь этот караван собрался по его душу, и он примерно понимал, чем это обусловлено, хотя и не до конца. Скоро число преследующих Вадима такси достигло десятка, и это не было пределом. Шоссе, по которому он следовал, с каждой минутой становилось все желтее и желтее. Такси догоняли и увеличивали пелатон, выныривали с боковых улиц, двигались по встречной…

Неожиданно, словно по команде, что вероятнее всего и было на самом деле, на перекресток, к которому подъезжал Вадим, с двух сторон выехали несколько такси, перекрывая движение. Одновременно с этим машины, следующие сзади, резко увеличили скорость, обходя автомобиль Веклемишева и прижимая его к высокому бордюру. В замешательстве он не стал ничего предпринимать, да, собственно, и сделать ничего не мог против такой армады на колесах. Не менее тридцати такси взяли машину Вадима в кольцо и заставили остановиться.

Из ближайших автомобилей выскочили водители и кинулись к машине, в которой сидел Веклемишев. При виде решительных лиц бразильских шоферюг, а также монтировок в трудовых руках, Вадиму в голову пришли слова Остапа Бендера, сказанные им Воробьянинову, когда их догоняли васюковские любители шахматной игры. Он так же, как и Великий комбинатор, не мог поручиться за целостность своего пенсне, хотя такового и не существовало в природе. Веклемишев зачарованно смотрел на стекающуюся к его машине разъяренную толпу, не зная, что делать. На всякий случай Вадим заблокировал двери, хотя и предполагал, что при обострении ситуации, а все шло именно к такому развитию событий, это вряд ли ему могло помочь.

Глава 5. Битва с таксистами

Водители окружили машину со всех сторон. Свирепые смуглые лица, разверстые орущие рты, монтировки и разводные ключи в опасной близости от стекол напрягли Вадима. Он понимал, что это беснование долго продолжаться не будет и в ближайшие минуты его начнут выковыривать из такси, как шпротину из консервной банки. Надо было что-то предпринимать.

Веклемишев на пару сантиметров опустил стекло и тотчас в образовавшуюся щель в большом количестве полезли пальцы восставших таксистов. У Вадима сложилось впечатление, что все они объединены единой целью сомкнуться на его шее. Шум усилился, но одновременно стали слышны отдельные слова рассерженных водителей. Поминали некоего невинно убиенного Рамона и проклятых налетчиков-каинов, которым место в аду. Нетрудно было догадаться, что к последним окружившие машину таксисты относили его самого.

Неожиданная догадка пришла в голову Вадима. Он опустил глаза на водительскую карточку, прикрепленную к передней панели, и прочитал имя таксиста. Его звали Рамоном. Присмотревшись к фотографии, Веклемишев обнаружил, что это вовсе не шофер-мулат, который подал машину к проходной части командос. Но кто же из пассажиров такси скрупулезно сравнивает личность водителя с его изображением на водительской карточке. Везет и везет…

Теперь стало понятно, почему таксисты устроили облаву на бедного российского командированного и что им от него нужно. Парни Дона, чтобы завладеть машиной, грохнули водителя, и теперь его коллеги пылают желанием отомстить за смерть товарища. И, соответственно, убийцей этого самого Рамона считают человека, сидящего за рулем его такси.

Вадима едва не прошиб холодный пот. До него наконец дошло, что дело пахнет судом Линча. Веклемишеву, похоже, стоило проявить заботу не о целостности пенсне, а о том, как спасти свою жизнь. И пока он не видел разумного решения.

Гневные водители, тесным кольцом окружившие машину, стали ее раскачивать. Кто-то ударил монтировкой по лобовому стеклу, и густое переплетение трещин покрыло его словно рыбацкой сетью, перекрывая обзор. Еще удар… Триплексное стекло прогнулось внутрь салона, и было очевидно, что очередного натиска ему уже не выдержать. Через считаные секунды таксисты достанут мнимого обидчика…

Веклемишев лихорадочно просчитывал, как избежать самосуда разъяренных шоферюг. Принимать смерть, аки святой мученик, за чужой беспредел было обидно. Вадим не раз ходил по краю пропасти, однако то был сознательный выбор. А здесь его подставили, как пацана, возможно – случайно, но результат от этого не менялся.

Ощущение бессилия, совсем непривычное для него, подняло в Веклемишеве волну гнева. Он оглядел искаженные ненавистью лица таксистов, терзающих машину. Объяснять им, что он не убивал их товарища, было бессмысленно.

«Хотите меня? – скрипнул зубами Вадим. – Так получите! Сами напросились…»

Он рывком крутнул ручку стеклоподъемника. Кто-то успел отдернуть руки, но несколько пальцев, просунутых через щель в салон, стекло успело зажать. Крики от боли слились с общим ревом штурмующих машину таксистов, и большинство из них так и не разобралось, что случилось. Коротким быстрым движением Веклемишев вытянул кнопку блокиратора и дернул за ручку, отпирающую замок. Крутнувшись на сиденье, он что есть силы двумя ногами врезал по приоткрывшейся дверце, отбрасывая навалившихся на нее водителей. Ухватившись за руль, Вадим разгибом вперед выбросил тело из машины.

Немедленно десятки рук ухватились за его одежду и плечи. Но Веклемишева уже трудно было остановить, тем более что сгрудившиеся в кучу таксисты мешали друг другу. Отчаянно закрутившись волчком, Вадим частично освободился от захватов, и это дало ему капельку свободы, которую он использовал, чтобы выдернуть себя из толпы и, отбиваясь, вскарабкаться на крышу такси. При этом восхождении от его ног пострадали несколько шоферских физиономий. Правда, и его тело ныло от множества ударов и ссадин, полученных за считаные секунды.

Оказавшись на крыше автомобиля, Веклемишев «пустился в пляс». Солист молдавского ансамбля танцев «Жок» позавидовал бы лютой завистью Вадиму, наблюдая, с какой скоростью он сучит ногами, отбиваясь от множества рук, пытающихся его схватить и стащить с такси. Более того, Веклемишев ухитрялся пинать и скидывать с автомобиля наиболее расторопных таксистов, пытающихся забраться к нему на крышу. Он просчитал, что как минимум человек шесть уже вывел из строя: кому-то пальцы свернул дверцей, кому ботинком расквасил нос. Жаль только, боеспособных недругов оставалось раз в пять больше выведенных из строя.

Искрометное исполнение «Молдавеняски» долго продолжаться не могло. Минут через пять Вадим ощутил, что начинает уставать. И злобные таксисты стали умнее и уже не подставляли головы и верхние конечности под его мелькающие в пляске ноги, пытаясь достать Веклемишева монтировками. И пару раз Вадим ловил чувствительно удары. Сильно ныли ушибленный подъем на левой ноге и икра правой. Хорошо еще, что водители мешали друг другу. В общей сумятице Вадим даже сумел завладеть разводным ключом, который вырвал из рук зазевавшегося шофера.

Беспорядочные действия таксистов постепенно стали принимать относительно организованные формы. Немолодой водитель в угловатой фуражке с разлапистой кокардой стоял на газоне метрах в десяти от машины. Вадим ловил краем глаза, как он жестикулировал и что-то кричал. Из толпы на зов выбирались крепкие парни и кучковались рядом с ним. Похоже, дядька собирал ударную группу для последнего и решительного штурма. Вадиму показалось, что у организатора, в отличие от его орущих и беснующихся коллег, еще сохранились признаки разумного начала.

Все шло к тому, что Веклемишеву в забаве «хозяин горы» долго не продержаться. Тактику противодействия следовало срочно менять и, более того, проявить инициативу. Вадим знал, что он способен на многое, однако вступать в единоборство с толпой из тридцати рассерженных мужчин было верхом безумия. И драки-то не получится: его просто затопчут и забьют железками. Против лома и оглобли, да еще во множественном числе, высокое мастерство Вадима, Великого Дракона, суперчемпиона боев без правил, обладателя Бриллиантового Льва и прочая, и прочая, не плясало. Бегство с поля боя проблемы также не решало, а лишь оттягивало развязку. Вряд ли ему удастся оторваться от таксистов. Нагонят, забьют… Куда ни кинь, всюду клин. Следовало предпринять нечто кардинальное, способное изменить положение дел его скорбных.

Решение пришло во время очередного натиска. С десяток человек в едином тесном порыве устремились к машине и попытались забраться на нее. Вадим не стал мешать атаке и, когда они ринулись в бой, неожиданно метнулся с крыши автомобиля. Он пробежал по головам и плечам штурмующих и спрыгнул на траву. Не ожидавшие подобной прыти таксисты несколько мгновений находились в оцепенении. Когда же они пришли в себя, Веклемишев уже находился в непосредственной близости от формировавшейся ударной группы.

– Убью, суки конвойные! Порву на лапшу, как Тузик грелку! – размахивая разводным ключом, оглушительно по-русски заорал Вадим, вызвав неподдельное изумление противника и, как следствие, растерянность в его рядах.

Секундного замешательства хватило Веклемишеву на то, чтобы подскочить к дядьке с кокардой и уцепить его в захват, зажав разводным ключом шею. Он потащил потерявшего способность к сопротивлению заложника к ближайшему дереву и оперся спиной о шершавую кору – уж очень не хотелось получить сзади по голове монтировкой.

– Не подходи! Убью! Его убью и себя! – проорал Веклемишев уже на испанском дернувшимся к нему таксистам и посильнее нажал на ключ.

Насчет того, что он собирается убивать заложника и тем более себя, Вадим, конечно, перегнул. Однако пережатый кадык заставил дядьку в фуражке захрипеть. Это отпугнуло его коллег, и они в нерешительности остановились. Подтянулись и остальные. Веклемишев понимал, что у него считаные секунды на то, чтобы найти выход из положения, в которое он сам себя загнал. Единственным способом спасения для Вадима являлась попытка достучаться до разума заложника, оставшегося, по его наблюдениям, одним из относительно вменяемых в обезумевшей толпе водителей.

– Слушай меня, амиго! – громко прошептал в ухо пленнику Вадим, ослабляя захват. – Я не знаю никакого Рамона и не делал ему ничего плохого. На этой машине меня похитили преступники, и я едва спасся от смерти. Я русский полковник. Вы хотите убить ни в чем не повинного человека?

Молчание было ответом Веклемишеву. Хотя оно длилось совсем недолго – три-четыре секунды, пришедшие в себя таксисты, выстроившиеся дугой, на шаг, на полтора, успели приблизиться к Вадиму, в крепких объятиях которого находился их товарищ.

– Останови их, – потребовал Веклемишев. – Я не виноват в гибели вашего товарища. Прикончить меня вы всегда успеете. Лучше разобраться…

Толпа еще на шаг продвинулась вперед.

– Стойте! – выкинул навстречу таксистам руку заложник и обратился к Вадиму: – Освободи меня!

– И после этого твои друзья накинутся и затопчут бедного русского полковника здесь же на газоне? – насмешливо спросил Веклемишев.

– Если ты не виноват, с тобой ничего не случится, – твердо сказал таксист. – Но ты должен доказать, что убийство Рамона не твоих рук дело.

Похоже, конструктивный диалог начал налаживаться. По крайней мере Вадим не ощущал в словах заложника фальши. Он ослабил ключ и аккуратно отвел его от горла противника.

– Только без обмана, – предупредил его Веклемишев. – Мне хватит пары секунд, чтобы свернуть тебе шею.

– Назад! Не двигайтесь с места! – крикнул пожилой таксист, останавливая ринувшуюся к ним толпу, выбрасывая перед собой уже две руки.

Он проследил, чтобы команду выполнили, и повернулся к Вадиму.

– Я жду объяснений, – сказал таксист и впился глазами в лицо Веклемишева.

– Ты слышал о парагвайском «Боинге», который захватили террористы? – спросил у него Вадим.

– Об этом уже несколько дней трубят все газеты, – пожал плечами таксист. – И при чем здесь ты?

– Я тот человек, который посадил захваченный самолет, – признался Веклемишев. – Террористы охотятся за мной. Точнее – охотились. Я на сегодняшнее утро заказал такси, чтобы добраться до аэропорта. Они приехали на этой машине, – Вадим кивнул в сторону дороги, – и похитили меня. Потом мне удалось освободиться…

– Увлекательный рассказ! Любителям детективов он понравится, – пренебрежительно хмыкнул таксист. – Такой хорошо перед сном почитать. Убаюкивает. Но я не слышу доказательств твоей невиновности в смерти Рамона, кроме того, что ты не убивал, потому что не убивал. В это объяснение мои товарищи точно не поверят. В этом месяце у нас уже второй таксист гибнет…

– Проверь через диспетчерскую службу, на чье имя заказано такси на шесть десять утра у проходной части командос. Вот мой паспорт. Я не окончательный идиот, чтобы светить себя и после этого убивать таксиста. И созвонись с полицией, а лучше – со службой безопасности. Там подтвердят, кто я такой.

– Насчет того, чтобы заказ проверить, ты, может, и прав, – задумчиво сказал таксист. – И полиция, говоришь, тебе не страшна? Но у нас с ними не такие теплые отношения, чтобы задавать дурные вопросы. Тем более что они сегодня не в духе. С раннего утра шарахаются по всему городу. Ну а насчет службы безопасности, уж извини, амиго, не с нашим рылом к ним соваться…

– Командос также подняты по тревоге, – показал знание обстановки Веклемишев. – Вероятнее всего, эта суета поднята из-за меня, точнее – из-за моего исчезновения. И если ваши принципы не позволяют вам контактировать с полицией, можете связаться с военными. Они в курсе дела по поводу моей персоны.

– Армандо, – собеседник Вадима махнул рукой, подзывая к себе молодого парнишку. – Позвони диспетчеру и узнай, на чье имя был оформлен заказ Рамона на шесть утра у проходной части спецназовцев.

– Габриэль, что ты слушаешь этого ублюдка? Убить его! – раздался возглас из толпы таксистов и был тут же подхвачен множеством голосов. – Ему место в могиле! Отомстим за Рамона!

– Замолчите! – громко сказал пожилой таксист. – Вы хотите смерти невиновного? Стать такими же нелюдями, что охотятся за нами? Сейчас мы все выясним. Диего, твоя рация настроена на полицейскую волну? Иди послушай, кого они ищут сегодня с утра.

– Я и без этого знаю, – неохотно откликнулся Диего. – Какого-то полковника. То ли русского, то ли индусского – я точно не запомнил. Передали, что он может быть захвачен террористами.

– Он – русский полковник, – ткнул пальцем в Веклемишева таксист. – И этот парень сам предложил, чтобы мы сообщили о нем в полицию. Вы считаете, это нужно убийце Рамона?

Толпа водителей загудела, обсуждая услышанное. Веклемишев видел, как волна агрессии потихоньку гасит пену. Молодой таксист скоро вернулся от своей машины.

– Заказ был оформлен на какого-то Вен-кель-шми… Какая-то странная фамилия, наверное, иностранная. Диспетчер сообщила подробности убийства Рамона. Его тело нашли в лесопосадке на повороте к части командос. Рядом с ним в кустах обнаружили полицейскую форму. В офис нашей компании приезжали из службы безопасности и предупредили, что если появятся сведения о пропавшем такси Рамона, об этом следует немедленно сообщить им. Еще сказали, что самим не стоит ничего предпринимать, потому что в машине могут находиться опасные преступники.

Таксисты опять зашумели, но было видно, как их решительность потихоньку угасает.

– Покажи-ка мне еще раз паспорт, – потребовал Габриэль.

Он по слогам громко, чтобы всем было слышно, прочитал фамилию Вадима.

– Все правильно, заказ был оформлен на него, – подтвердил молодой таксист. – Диспетчер так и сказала: Вен-клем… ну, в общем, он и есть.

– Вероятнее всего, террорист в полицейской форме остановил вашего Рамона, когда он ехал за мной, и захватил его такси, – выдвинул версию случившегося Вадим. – Эти ребята влезли в компьютер диспетчерской, узнали, кто поедет на заказ, и поджидали неподалеку от части командос машину вашего товарища.

– Возможно, ты и прав, – согласился Габриэль. – Но вот отпустить тебя с миром мы не можем, уж извини, амиго. Надо все выяснить до конца. И раз мы это сделать не можем, пускай с тобой разбираются фараоны. Верно, парни?

Парни ответили Габриэлю разрозненными возгласами и гудом. Веклемишев видел, что многие из них недовольны финалом. Пожилой таксист поднял руку, призывая к тишине.

– Но если все же окажется, что ты причастен к гибели Рамона, мы тебя достанем где угодно. И полицейские не помогут, и тюремные решетки не спасут. Это обещаю я, Габриэль. И все знают, что свое слово я держу.

В ответ на его речь толпа отозвалась одобрительным гулом. Похоже, Габриэль пользовался большим авторитетом среди таксистов.

– Эй, Диего, передай на полицейской волне, где находится русский, которого они ищут, – дал команду Габриэль. – Ребята, сейчас сюда привалят фараоны, поэтому лучше, если вы уберетесь подальше. Армандо, Родригес, Диего и Дамьян останьтесь, а то полковнику одному будет скучно дожидаться прибытия полицейских.

В последнем Габриэль ошибся. Скучать Веклемишеву под охраной крепких парней долго не пришлось. Еще не все такси успели разъехаться, как послышался вой многочисленных сирен. Однако полицейские машины опередила пара транспортных вертолетов, вынырнувших из-за многоэтажек. Они зависли над дорогой и газоном и из них по тросам посыпались командос. Веклемишев уже наблюдал спецназовцев в действии на месте крушения поезда и решил предупредить их активность.

– Всем на землю! Руки за голову! – бодро скомандовал Вадим охранявшим его таксистам и показал пример в выполнении приказа. – Поберегите почки, парни!

Командос окружили их плотным кольцом. Дула автоматических винтовок частоколом уставились на улегшихся на траву людей. Отрывистый голос, отдающий команды спецназовцам, показался Веклемишеву знакомым. Он скосил глаза и рассмотрел капитана, который руководил прочесыванием кукурузного поля четыре дня назад. И тот уже высмотрел Вадима среди лежащих.

– Сеньор полковник, можете подняться, – сказал капитан и заботливо поинтересовался: – Вы не пострадали?

– Нет, со мной все в порядке, – доложил Веклемишев.

– А кто эти люди? Террористы? – подозрительно оглядел лежащих на траве таксистов капитан.

– Это водители такси, – улыбнулся Вадим. – Парни проявили чудеса бдительности. Они обнаружили меня за рулем машины их товарища и задержали. Правда, потом, когда разобрались, кто я такой, сообщили вам. Их можно отпустить.

– Пускай полиция этим занимается. Это их дело: разбираться и отпускать… или сажать, – по-философски рассудил капитан и хитро улыбнулся. – Сеньор полковник, вы скатываетесь все ниже и ниже.

– Не понял тебя, капитан, – удивленно поднял брови Вадим.

– Сначала был «Боинг», потом поезд, сейчас вы добрались до такси. В следующий раз угоните велосипед?

– Самокат или, может, скейтборд, – уточнил Веклемишев и горько вздохнул: – Я бы с удовольствием ничего не угонял, не сажал, не пускал под откос. Но, увы, приходится! Эх, понаехало!

Последние слова Вадима относились к окружающей обстановке. Синих мигалок и воющих сирен с каждой минутой становилось все больше и больше. Если раньше улица была запружена такси, то сейчас нельзя было шагу ступить, чтобы не уткнуться в полицейский автомобиль. Вертолеты барражировали над домами и дорогой, люди в форме с оружием и озабоченными лицами выскакивали из машин и решительно занимали позиции, щетинясь во все стороны стволами.

«Как бы не перестреляли друг друга», – озаботился Веклемишев, понимая, что подобная неразбериха может привести к тяжелым последствиям.

Одновременно с тревогой его посетило чувство гордости, что вся эта суета происходит из-за него. Разобравшись, что вооруженного конфликта не предвидится и гордый за то, что первым прибыл на место, а следовательно, он за все в ответе, капитан начал наводить порядок. Полицейские организовали второе кольцо охраны вокруг Вадима и таксистов, отгоняя любопытных, которых, как и машин с мигалками, все прибавлялось и прибавлялось.

Капитан привел чина в гражданском из службы безопасности. Вадим встречался с ним в управлении. Тот быстро разобрался с таксистами и отпустил их восвояси. Веклемишев на прощание пожал Габриэлю руку.

– Не обижаешься, амиго, что мы тебя немного помяли? – спросил у него таксист.

– Дело житейское, – отмахнулся Вадим. – Бывало и похуже.

– Ну если только так. И еще… – замялся Габриэль. – Кто все-таки убил нашего Рамона? Дай нам, амиго, хоть какие-то наметки.

– Вряд ли то, что я знаю, будет вам полезно, – с сомнением высказал свое мнение Вадим. – Они очень опасные люди, международные террористы. За ними сейчас гоняются спецслужбы нескольких государств и пока что безрезультатно. Извини, Габриэль, но это не ваш уровень.

– Как сказать, – пожал плечами таксист. – Бывает, что слон дерево столкнуть не может, а короед его подточит.

– Ну хорошо, если ты так хочешь, – согласился Веклемишев. – Руководит террористами человек по имени Дон. Двое из его компании, Эд и Рей, погибли. Из основных фигурантов, кого я знаю, осталась пожилая женщина, которую зовут Луиза. Вот, пожалуй, и все, что я тебе могу сообщить.

– Маловато, конечно, – поморщился Габриэль, – хотя и это сгодится. А как они выглядят?

Вадим описал внешности Дона и Луизы и, подумав, высказал предположение, что террористы уже покинули пределы если не Бразилии, то уж Бразилиа – точно. Габриэль, промолчав, еще раз пожал руку Веклемишеву и удалился.

Товарищ из службы безопасности горел желанием побеседовать с Вадимом, однако разговора не получилось. Очередной автомобиль с сиреной привез к месту разборки Веклемишева с таксистами министра внутренних дел собственной персоной. Его лысина в окружении полицейских фуражек степенно приблизилась к Веклемишеву. Физиономия министра была донельзя кислой.

– Сеньор полковник! – раздраженно обратился он к Вадиму. – Извините, но у меня складывается впечатление, что там, где вы появляетесь, немедленно начинаются неприятности. Захват самолета, погоня террористов за вами и сеньорой де ла Котес, перестрелки, крушение поезда… Из-за вас приходится прочесывать столицу, разгонять взбунтовавшихся таксистов. Из-за ваших художеств в операциях задействованы значительные силы армии и полиции. Это может быть к лицу какому-нибудь Шварценеггеру или Сталлоне, но не официальному представителю России в межгосударственной структуре Организации Объединенных Наций.

– Вообще-то Арнольд Шварценеггер является губернатором штата Калифорния в Соединенных Штатах Америки, а Сталлоне – известный голливудский актер, – с усмешкой уточнил Вадим.

– Простите, я, конечно, оговорился, – нахмурился министр. – Я имел в виду их персонажи. Но сути дела это не меняет.

– И с таксистами я разобрался без чужой помощи, как и со всем остальным, – безжалостно добавил Вадим. – А ваши доблестные полиция и армия прибывают, когда в их помощи уже не нуждаются. У вас под носом творятся безобразия, а вы этим самым носом и не ведете. Террористы разгуливают, как у себя дома…

Конечно, в деталях Веклемишев несколько перегибал, но когда еще построишь высокого государственного мужа, выскажешься от души, рубанешь с плеча… Правда, это не свой министр, но все равно приятно выдавать правду-матку в лицо чинуше.

У министра от изумления и возмущения щеки пошли пятнами. Он не ожидал столь резкой отповеди от какого-то полковника из далекой России. И в определенной степени этот человек был прав. Окружавшие министра полицейские чины, видя, как их шеф наливается гневом, чтобы не попасть под его горячую руку, потихоньку, шажок за шажком, начали отступать, оставляя его наедине с Веклемишевым. Однако скандала не получилось. Министр не был обделен такими человеческими качествами, как чувство юмора и чувство меры. Он понимал, что если будет продолжать пикироваться с русским, а ничего иного по отношению к нему он предпринять не мог, то авторитета себе этим не прибавит.

– Полковник, я вас приглашу на коллегию внутренних дел, и вы поделитесь опытом с моими подчиненными, как наживать себе неприятности и становиться национальным героем. А когда вы, сеньор Веклемишев, в следующий раз прибудете в Бразилию, для вашей охраны или охраны от вас окружающей среды и порядка я распоряжусь выделить батальон командос и пару тяжелых танков, – сообщил министр внутренних дел и вполне доброжелательно улыбнулся.

– Пары танков маловато будет, – на секунду задумался Вадим. – Вот если еще звено вертолетов боевой поддержки…

– Как скажете, полковник, – принял его шутку министр и посерьезнел. – Что с вами произошло? Почему вы не улетели своим рейсом? Когда мне доложили об этом, я немедленно принял меры для вашего розыска.

– Меня украли террористы, – деловито сообщил Веклемишев. – Я сел не в то такси…

Он вкратце рассказал министру о произошедшем похищении и попросил помочь ему побыстрее улететь в Парагвай. Правда, скорого вылета не получилось. Вадим убыл в Асунсьон вечерним рейсом. Вторую половину дня он давал показания сотрудникам службы безопасности и помогал в розысках того ангара, где встречался с Доном.

Насчет танков для его охраны министр не обманул. Веклемишева возили по городу исключительно в бронированном «Хаммере» под прикрытием бронетранспортера и отделения командос. Подобным же образом Вадима доставили к трапу самолета. Вооруженные спецназовцы горохом высыпались из БТРа и держали оборону, пока их подопечный не поднялся на борт лайнера. Испуганная стюардесса провела Веклемишева не к его месту, а в салон первого класса, оказавшийся пустым. Вадим не возражал против такого неравнозначного обмена. После взлета «Боинга» он с аппетитом съел предложенный ему ужин и умиротворенно, как человек сделавший свое дело и имеющий полное право гулять смело, поудобнее устроился в кресле и продремал вплоть до посадки в Асунсьоне.

Глава 6. Работе – время, потехе…

Первая рабочая неделя в региональном координационном центре по борьбе с терроризмом для Веклемишева пролетела очень быстро. Дел было невпроворот. Собственно, и сам Центр антитеррора или еще проще – Центр, как сокращенно звали эту организацию его немногочисленные сотрудники, существовал больше на бумаге, да и занимался в основном бумажными делами.

Структура и штатное расписание Центра были скромными. Жаку Дюрану, его руководителю, подчинялись начальники четырех отделов, в которых числилось по три технических сотрудника. Вадим получил от Дюрана задание создать и возглавить отдел межгосударственной связи со спецслужбами южноамериканского континента. Из трех штатных подчиненных Веклемишева в наличии имелся лишь один, жизнерадостный австралиец Энтони Гриффитс, великолепный компьютерщик, который о специфике антитеррора имел такое же понятие, как кенгуру – о соленых огурцах. Еще двое должны были прибыть в скором времени, однако когда именно, Дюран сказать не мог, как и то, по какому профилю они специализируются.

В связи с дефицитом трудящихся подчиненных основная тяжесть работы легла на плечи Веклемишева. Видимо, по дружбе Жак бросил Вадима на самый неблагодарный и наиболее трудоемкий участок деятельности Центра. Надо было наладить деловые, лучше – дружественные, отношения со спецслужбами полутора десятков государств и на основе информации, полученной от них, создать объединенный банк данных на лиц, причастных к террористической деятельности, а также подозреваемых в помощи террористам. Естественно, делиться своими секретами на основании резолюции юбилейной Ассамблеи ООН никто не спешил, и Веклемишеву приходилось нервничать, часами проводя время у телефона, налаживая контакты с руководителями антитеррористических ведомств.

Не было проблем лишь с соответствующими структурами Парагвая и Бразилии. С первыми было совсем просто, так как Центру было выделено помещение в здании рядом со службой безопасности Парагвая. Пара походов к соседям и личное знакомство Дюрана с шефом службы безопасности разрешили все сложности взаимодействия двух учреждений. Ну а бразильские коллеги успели узнать, кто такой Веклемишев, за время его четырехдневной «одиссеи» и оценить его. Поэтому они с открытой душой и архивами пошли навстречу Вадиму.

В пятницу, в четырнадцать часов, Веклемишев докладывал Дюрану о проделанной работе. Жак оценил ее сдержанно, высказавшись, что хотелось бы большего, но и то, что сделано, в общем-то, неплохо. Измотанный Вадим, дневавший и ночевавший всю эту неделю в Центре, хотел вспылить, но не успел, потому что охрана на входе доложила, что она атакована неприятелем. Некая сеньора на красном «Феррари» сшибла столбик ограждения и въехала на стоянку, куда посторонним, естественно, въезд запрещен, о чем гласит соответствующая надпись на табличке. Вмешательство охранников привело к получению ими от сеньоры по головам сумочкой. В настоящее время рассерженная дама грозит не оставить камня на камне от Центра, если ей сей же момент не представят пред ясные очи полковника Веклемишева и его непосредственного начальника сеньора Дюрана.

Жак включил монитор камеры слежения, которым обычно не пользовался, вгляделся и, хохотнув, махнул рукой Вадиму, приглашая взглянуть на экран. Два охранника-спецназовца, вооруженные «М-16», плечом к плечу загораживали вход в Центр, сдерживая напор Софии де ла Котес. Женщина, многозначительно помахивая сумочкой, исподлобья оглядывала бойцов. Она явно примеривалась к их физиономиям, готовясь повторить атаку.

– Надо выручать ребят, – констатировал Дюран и, щелкнув тумблером селектора, дал команду пропустить сеньору де ла Котес и провести ее в его кабинет.

– Под моей опекой София вела себя более скромно, – сказал Вадим и тут же поправился: – Хотя голландскому потомку, как его… ван дер Холсту, приложила прикладом от души.

– И это на чужой территории, – уточнил Дюран. – А здесь она вторая леди после жены президента. А если разобраться по финансовому состоянию и положению в обществе, так выйдет, что как бы она и первая…

Вадим и Жак встретили женщину на пороге кабинета. Сменившая гнев на милость София позволила Дюрану приложиться губами к ее ручке и подставила Вадиму щеку для поцелуя. Веклемишеву ничего не оставалось, как совершить данное действо, исполнив поцелуй в наиболее легком, дружеском варианте.

– Сеньор Вадим, я на вас обижена, – с ходу попыталась надуть губки София. – Вы уже неделю в Асунсьоне и так и не навестили меня.

– Это моя вина, – вмешался в разговор Дюран. – Я слишком загрузил сеньора Веклемишева работой, так что у него не было свободной минуты.

– Тогда я его прощаю, – не задумываясь, сообщила София. – И вас, сеньор Дюран, также. Работа есть работа! Хотя нет, я вас прощу завтра, когда вы прибудете на прием, который устраивает мой отец, – она сделала большие глаза, – в честь моего спасения. Сеньор Вадим – главное действующее лицо.

– А может… – попытался возразить Веклемишев.

– Никаких «а может», – отрезала София. – Сеньоры, вы должны прибыть ровно к восемнадцати часам на виллу «Асунта». Вот ваши пригласительные билеты. Я слышала, что после моего отъезда из Бразилии вы, Вадим, продолжили битву с террористами?

– Да нет, какая там битва, – отмахнулся Вадим. – Так, небольшая драка.

– Трупов много? – деловито осведомилась сеньора де ла Котес.

– Всего один, – признался Веклемишев. – Да вы убитого знали. Это Рей, один из террористов, захвативших «Боинг».

– Тот, который бегал по самолету с пистолетом, – припомнила София. – Такой противный…

– Именно он. Правда, его смерть дело рук самих террористов. Я его… ну, в общем, привел в негодное состояние, а они решили, что от него уже не будет толку.

– Сеньора де ла Котес! – подал голос Дюран. – Простите, но мы с сеньором Вадимом вряд ли сможем прибыть на прием в честь вашего счастливого спасения.

– Это почему? – вскинула глаза на Жака женщина.

– В пригласительных билетах указано, что форма одежды, если выразиться по-военному, на приеме для мужчин – смокинги, а для женщин – вечерние платья. Видите ли, сеньора София, у нас со смокингами, как бы лучше сказать… некоторый дефицит.

– Когда я училась в гимназии, то была намного изобретательнее вас, сеньор Дюран. Чтобы не пойти на занятия, я придумывала более интересные отговорки, – язвительно сказала София и полезла в сумочку. – Все предусмотрено. Отец просил вам, сеньор Вадим, передать эту карточку. По ней вы сможете приобрести в магазинах «Олимпик» смокинги для себя и сеньора Дюрана для завтрашнего приема, и не только их.

– Но я не привык… – попытался возразить Вадим.

– Передайте вашему отцу, что сеньор Веклемишев благодарит сеньора Санчеса Франсиско за высокую оценку его скромных заслуг перед семейством де ла Котес, – неожиданно пробасил Дюран и расплылся в широкой улыбке. – А то, что он не привык получать подарки от состоятельных людей и дам, так это всего лишь пережитки его коммунистического прошлого.

София и Жак залились смехом, глядя на растерянную физиономию Веклемишева.

– Вы что, меня в альфонсы хотите записать? – наконец пришел в себя Вадим.

– Тебя в альфонсы? – еще больше зашелся в хохоте Дюран.

– Мальчик на содержании… – вытирая платком выступившие от смеха слезы, едва смогла вымолвить София.

– Да ну вас, – отмахнулся от них Вадим и, не выдержав, засмеялся сам.

После ухода Софии Дюран посерьезнел.

– К завтрашнему вечеру нам следует хорошо подготовиться. Надеюсь, носить смокинг и вести себя в светском обществе ты обучен? – нахмурившись, сказал Жак.

– Бывали мы и на приемах и смокинги носили, – буркнул в ответ Веклемишев и добавил по-русски: – Не лаптем щи хлебали.

– Не сердись, – остановил его Дюран. – Прием у сеньора де ла Котес очень ответственное мероприятие. Совсем немногие удостаиваются чести быть приглашенными к богачу. Это не только самое богатое семейство, но и стариннейший и уважаемый род в Парагвае. Раут у де ла Котеса – закрытый клуб для избранных. Скороспелые богачи готовы выложить состояние, чтобы войти в этот круг. Так что считай, что мы, точнее – ты вытащил счастливый билет. Ну а я оказался рядом с тобой. Знакомства, которые мы сумеем завести, могут помочь в нашем деле.

– То есть завтра нас ждут не развлечения, а работа, – подытожил речь Жака Веклемишев, – и смокинг – не более чем спецодежда.

– Можно считать и так, – хмыкнул Дюран, вытянул из пальцев Вадима карточку, которую ему вручила София и присвистнул: – Ты знаешь, что это такое?

– Понятия не имею, – пожал плечами Веклемишев.

– Золотая карточка «Олимпик»! – торжественно доложил Жак. – Ты, амиго, сорвал джекпот.

– Можно объяснить доступнее выходцу из коммунистического прошлого? – припомнил слова Дюрана Вадим.

– Семейству де ла Котес принадлежит сеть супермаркетов «Олимпик» в Парагвае, Бразилии и Аргентине. В них можно приобрести любой товар от зубной щетки до «Роллс-Ройса». Папа спасенной тобой дочурки вручил тебе так называемую золотую карточку, проще – предоставил открытую кредитную линию. Другими словами, ты можешь совершенно бесплатно брать в магазинах «Олимпик» любой товар. Я горд и счастлив, что в моем подчинении оказался безналичный миллионер.

– Я тоже счастлив, – сквозь зубы процедил Веклемишев. – Надо немедленно возвратить эту карточку.

– Как хочешь, – безмятежно сказал Дюран. – Только все же предлагаю смокинги по ней приобрести. Я так думаю, что их мы… ты отработал в полной мере. Сам сказал: спецодежда. Они нам еще понадобятся.

– Ладно, – решился Вадим. – Но только смокинги.

– Пару, – выбросил в виде буквы V два пальца Дюран.

– Что пару? – не понял его Веклемишев.

– Пару смокингов: белый и черный. На разные случаи жизни, – уточнил Жак. – Ну и к ним туфли, бабочку, сорочку…

– Хорошо, – скрепя сердце, согласился Веклемишев и, не удержавшись, задал коварный вопрос: – Кстати, шеф, по каким числам в вашей богадельне зарплата? А то мои командировочные уже заканчиваются.

Субботу до полудня Веклемишев провел на рабочем месте. К двенадцати за ним заехал Дюран на служебном джипе «Тойота», и они отправились на поиски смокингов. Поиски «спецодежды» непосредственно для Вадима, в отличие от его спутника, продолжались недолго, но для обоих закончились успешно. Супермаркет «Олимпик», располагавшийся в двух кварталах от Центра, удовлетворил все их нужды. Вид золотой карточки в руках Вадима поверг сначала продавцов, а затем и менеджеров «Олимпика» в трепет. Щебечущая стайка длинноногих девиц во главе с седовласым распорядителем едва не на руках внесли его с Жаком в примерочный VIP-зал, усадили за столики и напоили кофе. Пока они наслаждались крепким ароматным напитком, те же девицы выстроились в ряд у двух кабинок, держа в руках смокинги, туфли, сорочки и бабочки.

Веклемишев со своими стандартными размерами быстро справился с примеркой, а вот с Дюраном персоналу «Олимпика» пришлось попотеть. Брюки, лаковые туфли и рубашку ему подобрали, а со смокингами едва не вышла беда. То, что лезло на медвежий торс Дюрана, доставало полами и рукавами коленей, ну а остальное просто трещало по швам. После ряда неудачных попыток принарядить Жака седовласый распорядитель принял решительные меры, выслал машину за портным, чтобы прямо на месте подогнать смокинги по фигуре Дюрана.

Процесс грозил затянуться, и Вадим уже начал скучать в кресле, окруженный свертками с одеждой. Его спас телефонный звонок. Мобильник, приобретенный Веклемишевым сразу по приезде в Асунсьон и который еще ни разу ему не понадобился, ожил в нагрудном кармане. Номер, высветившийся на дисплее, был ему незнаком.

– Я разговариваю с Веклемишевым Вадимом Александровичем? – вежливо по-русски поинтересовался голос в трубке.

– Это я, – насторожился Вадим. – С кем имею честь?

– Вас беспокоят из российского посольства. На ваше имя из Москвы пришли документы, которые вы запрашивали. Когда вы сможете подъехать к нам? Вам известно, где располагается наше посольство?

– Да, я знаю адрес. Подъеду в течение пятнадцати минут, – коротко доложил Вадим. – К кому мне обратиться?

– Назовете себя на проходной, и вас проводят. До встречи! – попрощался вежливый голос, и в трубке послышались короткие гудки.

Веклемишев закрыл мобильник и задумался. Он действительно пять дней назад связывался с Москвой, непосредственно с Отделом. Вадим изложил Мао свое предположение по поводу знакомства Дона со своей матерью и попросил прокачать этот вопрос в архивах Службы. Он прекрасно знал, что связи с иностранцами в шестидесятые годы жестко контролировались КГБ и в документах той поры должны были остаться следы, по которым имелась возможность идентифицировать Дона.

Но почему его вызывают в посольство, а не прислали сведения непосредственно в Центр по электронной почте или по факсу? Гадать по этому поводу не стоило. Мао знает, что делает, и если подключил к этому делу посольство, значит, так нужно.

Вадим вручил Дюрану свои покупки, чтобы тот завез их в гостиницу, где они оба жили, и оставил «Олимпик». Такси за пять минут домчало его до проходной российского посольства. Там Веклемишева уже ждали. Проверив личные документы, его проводили в служебное помещение в торце здания. Обстановка в комнате была спартанской: стол, два стула, телефон, голые стены. Вадим догадался, что это специальное помещение, защищенное от прослушки.

В комнату зашел средних лет мужчина с кожаной папкой.

– Здравствуйте, Вадим Александрович! Я второй секретарь российского посольства Кореновский, – поздоровавшись, представился он, и Вадим узнал голос человека, говорившего с ним по мобильнику. – Мне поручено вручить вам документы, которые пришли по линии спецсвязи. Но сначала вы должны переговорить с Москвой.

Кореновский снял трубку телефона.

– Паша, соедини нас с абонентом 374, – сказал он и передал трубку Веклемишеву.

Нетрудно было догадаться, что предстояло разговаривать по закрытому каналу связи. Ждать пришлось недолго.

– Алло, это ты, Вадим? – послышался в трубке глухой бас.

Веклемишев с удивлением узнал голос Деда. Кого он меньше всего ожидал услышать, так это его.

– Да, это я, Олег Петрович, – ответил он и настороженно спросил: – Что-то случилось?

– Да, в общем-то, нет. Хотя с какой стороны посмотреть… Там тебе сейчас передадут бумаги – изучишь их. Мы подняли архивы по твоей просьбе. Ты оказался прав насчет того, что этот самый Дон был знаком с твоей матерью. И не только он. И Луизу мы вычислили, и еще… Как бы сказать… Это надо было сделать раньше, но я старый дурак… Сначала смысла не было тебя вводить в курс дела, потом – просто забыли… Мне стоило вспомнить, когда тебя отправляли в Парагвай, но, видимо, уже склероз прет из всех щелей… И надо же было такому случиться! Понимаешь, какое-то идиотское стечение обстоятельств…

Речь Олега Петровича была сбивчивой, даже – бессвязной. Он был явно смущен и очень расстроен. Никогда раньше Вадим не знал и даже представить не мог его таким. Разгневанным – да, деловым – да, озабоченным, свирепым, веселым, добрым, решительным, злым, но смущенным – никогда.

– Олег Петрович, что все-таки произошло? – перебил Деда Веклемишев.

– Все, Вадим, найдешь в документах, – сказал Олег Петрович и, помолчав, добавил: – А там уже сам будешь принимать решение. Обдумай все и позвони, когда сочтешь нужным. Если сочтешь…

Глава 7. Без прошлого нет настоящего

Белый смокинг прекрасно облегал фигуру. Вадим стоял перед зеркалом в гостиничном номере, внимательно разглядывая свое отражение.

– Красавец мужчина! К свиданию готов, – негромко произнес Веклемишев, иронически хмыкнул и провел тыльной стороной ладони по гладко выбритой щеке. – К поцелуям тоже. Надеюсь, что обойдется без них.

Несмотря на игривость тона, веселья в себе Вадим не ощущал. Более того, его не покидало странное чувство нереальности происходящего. Ему казалось, что настоящий Веклемишев – там, в зазеркалье, а здесь его копия, механический истукан, исполняющий роль человека разумного. Он не был ошеломлен, не был растерян, а просто до конца не мог воспринять то, что узнал, и даже не понимал, хочется ли ему полного осознания пришедшего открытия. Подобное состояние можно было сравнить с желанием ребенка дотронуться языком до заиндевелой на морозе железки. Дитя знало от других, что потом будет больно, но ощущение неизведанного, а потому – сладкого, манило его и одновременно страшило.

Вадим не успел отреагировать на громкий стук в дверь. Она распахнулась, и в номер вплыл Дюран. Портной, вызванный в «Олимпик», оказался мастером своего дела. Смокинг на Жаке сидел как влитой.

– Готов, герой-любовник? – Дюран оценивающе оглядел Вадима и, похоже, не нашел в нем изъянов, потому что сам ответил на свой вопрос: – Готов!

Он прошелся по номеру и остановился у окна.

– Задача на сегодняшний вечер: почивать на лаврах и быть максимально общительным и обаятельным. Завязать как можно больше знакомств. Так как я лучше тебя знаком с фигурами высшего общества и реалиями политического небосклона, то беру на себя официальных лиц и, естественно, хозяина дома. А ты, Вадим… – Жак на секунду задумался.

– Сегодня я работаю по своему плану, – твердо сказал Веклемишев.

– Не понял! – Дюран настороженно вскинул на него глаза. – Какая работа? Что ты опять задумал? Это светский раут, и ни о чем, кроме общения с гостями сеньора де ла Котес, речь идти не может.

– Еще как может, – сухо пообещал Вадим, сделал глубокие вдох и выдох и сообщил Жаку: – Дыхание в норме, пульс шестьдесят пять ударов в минуту.

– Ты что замыслил? – сузил глаза Дюран. – Я знаю твои партизанские штучки! Может, введешь меня в курс дела? Как-никак я твой начальник.

– Не переживай, шеф, стрельбы и поножовщины не предвидится, – заверил его Вадим, – но выпереть с приема нас могут.

– Мне бы не хотелось этого, – мрачно пробасил Жак. – Нам здесь еще жить и работать, и начинать свою деятельность со скандала с влиятельными людьми резона нет. Так ты мне ничего не хочешь сообщить?

– Только в общих чертах, – качнул головой Веклемишев. – Я попросил моих московских коллег подключиться к идентификации террористов, захвативших «Боинг», в котором я летел. У меня было одно предположение, которое следовало проверить. И оно полностью подтвердилось. В настоящий момент я знаю не только настоящие имена Дона и Луизы, но и сумел познакомиться с их биографиями. Появились и кое-какие отправные точки, которые могут помочь в их розысках.

– Вот как?! – Дюран удивленно поднял брови. – У тебя нет желания поделиться со мной подробностями?

– Извини, Жак, но сейчас я тебе ничего сказать не могу. И не потому, что не доверяю, а потому, что часть полученной мной информации до сих пор… – Веклемишев сделал паузу, подыскивая нужные слова, – закрыта для обсуждения.

– Любите вы, русские, секреты, – поморщившись, пробурчал Дюран. – Всем все известно, но покрыто ужасной тайной. Ладно, захочешь – расскажешь. Меня сейчас больше волнуют твои намерения сорвать предстоящий прием у де ла Котеса.

– Надеюсь, раут пройдет без особых эксцессов, – улыбнулся Веклемишев. – Я лишь хочу задать несколько вопросов одному человеку. Он на них может ответить, а может – промолчать. Сыграет ли наш разговор положительную роль в расследовании дела, я сомневаюсь, но по крайней мере может прояснить кое-какие детали.

– А обидеться этот человек может? – осторожно спросил Жак.

– Конечно, – обнадежил его Вадим. – Потому и готовься к тому, что нас попросят покинуть гостеприимный дом сеньора де ла Котеса.

– А если разговор отложить?

– Смысла нет, – пожал плечами Вадим. – Эта беседа должна состояться, и прием у де ла Котеса подвернулся как нельзя кстати. Жак, нам пора ехать, иначе мы опоздаем. В машине я тебя посвящу в детали пришедшей из Москвы информации.

В принципе Дюран был прав. Документы из архива Комитета под грифом «секретно», которые Веклемишев изучил в посольстве, в настоящее время являлись более секретом Полишинеля, чем реальной государственной тайной. Единственный урон, который могло принести их разглашение, так это очередной печатно-речевой резонанс в средствах массовой информации на уровне тявканья шавки на проезжающий автомобиль. Никто не отрицал, что террорист номер один в мире Усама бен Ладен был создан и обучен американскими спецслужбами для борьбы с Советами. Также не было тайной и то, что знаменитый Карлос-Шакал проходил курс боевой подготовки в спецшколе КГБ под Новгородом. Однако лишнее упоминание об этих страницах истории не было приятно ни одной из сторон – ни США, ни России, особенно на пике борьбы с терроризмом.

Экспорт социалистических революций в Советском Союзе был поставлен на поток. Спектр помощи был широк: от подготовки специалистов и поставки оружия до прямого – военного или политического – вмешательства во внутренние дела других стран. Коммунистический режим СССР помогал свергать колониальные и империалистические диктатуры, строить социализм там, где он никогда не мог быть построен, и вдалбливать идеи Маркса-Энгельса-Ленина в умы тех народов, у кого они никогда не могли прижиться. Африка, Азия и Латинская Америка словно в лихорадке бились в череде переворотов и смен диктаторов и правительств. И для того чтобы совершить революцию и водрузить на обломках реакционных режимов победное знамя социализма, остро требовались кадры из местных.

Кубинец Мигель Хименес через пять лет после победы Кастро на острове Свободы, как тогда гордо называли Кубу советские газеты, был отправлен в СССР – согласно программе подготовки специалистов для молодой республики – в Академию гражданской авиации. Правда, проучился он там всего лишь три года. Резкое ухудшение зрения поставило крест на его карьере летчика. Однако на Кубу Мигель так и не возвратился. Энергичного кубинца заметили и взяли под свое крыло кураторы «экспортной линии» подготовки молодых революционеров. После недолгой обработки и согласования с кубинскими товарищами Хименес прошел курс обучения в спецшколе под Новгородом. Кстати, он занимался там годом позже Карлоса-Шакала.

Смышленому и общительному курсанту присвоили оперативный псевдоним «Донской». Мигель пришелся по нраву кураторам, и его не отправили по окончании школы свергать режимы, а оставили в Советском Союзе для проведения просветительской работы среди иностранных студентов, а проще – для вербовки кадров в зарубежный отдел КГБ. Хименеса-Донского, честно говоря, не слишком прельщала героико-трагическая судьба Че Гевары, и потому он с пылом взялся за предложенную работу в пределах советской столицы и довольно успешно трудился на данном непыльном поприще.

Через полтора года после окончания спецшколы Хименес по любви и, естественно, по согласованию со своими кураторами женился на Елизавете Амилахвари, грузинке, студентке Губкинского института нефти и газа. Она стала активно помогать мужу в его работе вербовщика и вскоре сделалась платным агентом органов госбезопасности, заимев псевдоним Аркадия. Ася Веклемишева, мать Вадима, была подругой Лизы и соседкой по комнате в институтском общежитии. Через нее девушка и познакомилась с весельчаком красавцем Санчесом, студентом экономического факультета университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, которого в то время обрабатывал Мигель Хименес. Результатом дружбы Аси и Сантеса и стало появление на свет Вадима Веклемишева.

В начале семидесятых семья Хименесов уехала из Советского Союза в длительную зарубежную командировку, из которой уже не вернулась. Координаторы переворотов в Мозамбике и Конго, инструкторы в Ливане и Палестине, советники и личные друзья Агустиньо Нето, Каддафи и Ясира Арафата, Мигель и Елизавета, которую стали называть Луизой, около пятнадцати лет мотались по свету. К концу восьмидесятых годов они дослужились до званий полковников КГБ, заработали без счета орденов и медалей – отечественных и иностранных, но в один из прекрасных дней исчезли из поля зрения советских органов безопасности.

Правда, в те смутные времена было не до них. КГБ поливали грязью и реформировали, а точнее – разгоняли, агентурные сети сдавали оптом и в розницу, ну а на спецов по свержениям и переворотам вообще рукой махнули – у самих путч за путчем.

Когда же в середине девяностых о чете Хименесов вспомнили, то попытались их отыскать. Следы Мигеля и Елизаветы-Луизы обнаруживались в песках Палестины и в горах Афганистана, кто-то видел их в Ботсване, а кто-то – в Камбодже. Старый знакомый, второй секретарь российского посольства в Сьерра-Леоне, по негласному правилу – сотрудник соответствующих структур и резидент местной агентурной сети, совершенно случайно наткнулся на Хименесов в ресторане. Он собщил им, что органы безопасности разыскивают Мигеля и Луизу, чтобы вновь подключить их к работе, на что получил категорический ответ, что они давали присягу и служили Советскому Союзу и не собираются иметь никаких дел с Россией – жалким обломком великой державы.

Ответ был конкретный и обсуждению не подлежал. Еще Хименесы добавили, что снимают с себя любую ответственность перед кем бы то ни было и являются свободными агентами, которых интересует лишь вопрос заработка денег. Их слова были переданы в Москву. После бурных дебатов и тщательного изучения послужного списка Мигеля-Донского и Луизы-Аркадии высокое фээсбэшное начальство с великими сомнениями приняло решение, что Хименесы не являются носителями секретной информации государственной важности, которая может нанести вред безопасности России, и крайних мер к ним применять не стоит. То есть Мигеля и Луизу отпустили на вольные хлеба, не объявив даже предателями, что являлось очень редким для их профессии.

В дальнейшем пути четы Хименесов прослеживались на разных континентах и широтах. Они не чурались никакой работы по своему профилю, в том числе и грязной. Тренировали боевиков в Африке и на Ближнем Востоке, отметились в мятежных провинциях Индонезии и у повстанцев на Шри-Ланке. Было даже сообщение, что Мигель Хименес участвовал в подготовке пилотов-смертников для террористических актов 11 сентября в Нью-Йорке. Также на уровне неподтвержденных слухов прошла информация, что у Хименесов появились сильные финансовые трудности в связи с тем, что их счета были прослежены и арестованы. Сработала программа борьбы с финансированием террористических организаций. Вряд ли они сами перечисляли деньги террористам, скорее те платили Хименесам за оказанные услуги по подготовке боевиков.

Псевдоним «Донской» приказал долго жить вместе с отказом семейной пары работать с российскими органами безопасности. Мигель им не пользовался с начала девяностых годов. Можно было предположить, что Хименес, узнав, что «Боинг» будет сажать русский, чисто автоматически назвался Доном. И именно по связке псевдонимов Дон-Луиза, а также их фотороботам в Москве смогли утвердиться во мнении, что террористы не кто иные, как Мигель и Елизавета Хименес. Ну а главную роль, конечно, сыграл посыл Веклемишева о знакомстве его матери с Доном.

Личность Эда также была идентифицирована. Эдуард Ловелинг, бельгиец, профессия – наемник, солдат удачи. Начинал с Иностранного легиона, а по окончании контракта подвизался в вооруженных подразделениях «диких гусей» в основном на африканском континенте. Последние годы нигде особенно себя не проявил, но был неоднократно замечен в обществе четы Хименесов.

По альбиносу Рею информации никакой не было. Собственно, ни Эд, ни Рей уже не были интересны Веклемишеву ввиду их скоропостижной кончины. Да и для Мигеля-Дона, как показала встреча в ангаре, Рей был всего лишь расходным материалом, «пешкой».

Появление и проявление активности семьи Хименесов на южноноамериканском континенте, где они ранее не отмечались, московские аналитики никак не комментировали и не выдвигали по этому поводу версий. Угон «Боинга», как попытка похищения Софии, не обсуждался – это был непреложный факт. И Вадиму хотелось выяснить первопричины данного преступления и, по возможности, выйти на террористов. А ответить на эти вопросы и разрешить сомнения должен был лично уважаемый сеньор де ла Котес. Если у Веклемишева и оставались какие-то колебания в верности своих догадок, то они развеялись после прочтения московской почты. Де ла Котес не мог не быть в курсе мотивов преступления, и, более того, он был знаком с террористами.

В материалах, переданных из Москвы, были копии донесений сотрудников, осуществлявших в середине шестидесятых годов контроль, а проще – следивших за иностранными студентами. Особенно органы безопасности интересовались их контактами с советскими гражданами. «Топтуны» довольно подробно описывали знакомство и общение Аси Веклемишевой со студентом университета Дружбы народов Санчесом. Вероятно, ввиду того, что последний находился в разработке Мигеля Хименеса с целью дальнейшей его вербовки, резолюции на донесениях выглядели достаточно доброжелательными. Начальство предписывало агентам продолжать пассивное наблюдение за Санчесом и Асей и не вмешиваться в отношения влюбленных, так как данный студент являлся весьма перспективным объектом для советских органов безопасности в основном из-за высокого положения его отца, влиятельного парагвайского бизнесмена и политика. Полное имя иностранного знакомца Аси и будущего отца Вадима было Санчес Франсиско де ла Котес.

Это неожиданное открытие повергло Веклемишева в состояние той самой неопределенности и нереальности происходящего, в котором он находился последние два с половиной часа. Ему стало понятно смущение и расстройство Деда. Олегу Петровичу наверняка было известно, кто является отцом подчиненного. В личном деле Веклемишева такие сведения обязательно должны были иметься. Проверка при приеме Вадима в Отдел проводилась более чем тщательная, и, без сомнения, его родственные связи были досконально изучены. А то, что не сообщили Веклемишеву о том, кто его отец, являлось делом вполне естественным. И ему, как сотруднику органов безопасности с допуском высшей государственной категории, по мнению руководства, стоило оставаться в неведении о порочащих, с точки зрения советской власти, родственных связях. Ну и, во-вторых, отсутствие близких родных давало относительную свободу ему как бойцу, постоянно рискующему своей жизнью.

Обижаться на тех, кто скрыл от него правду об отце, у Вадима даже мыслей не было. Он с детства знал, что папы у него нет, и не собирался на пятом десятке жизни менять своего мнения. Когда Веклемишев прочитал имя человека, чья кровь текла в его венах, ничего иного, как понятие «биологический отец», Вадиму в голову не пришло. Не навернулись на глаза и слезы умиления от столь неожиданного открытия. Было ощущение, что все это происходит не с ним, а с другим Вадимом Веклемишевым – его зазеркальным эфемерным отражением. Там за стеклом было иное измерение, иные законы существования и связей между людьми. И Вадим сейчас лишь примеряет на себя чужую историю, чужие переживания и боль…

Вот только отказаться от реальности бытия и списать все, что он узнал, на параллельные миры Вадиму никак не удавалось, как и отказаться от встречи с тем, кого он мог назвать своим отцом. Но, что самое интересное, обиды и на этого человека не было. Веклемишев не ощущал в себе такого чувства. И на что и на кого было обижаться? Глупо винить в жестокости и безнравственности двадцатилетнего парня, который так и не узнал, что его девушка ждет ребенка. И Вадим постарается, чтобы ему не стало об этом известно через сорок с лишним лет.

Дорога до загородной резиденции сеньора де ла Котеса, виллы под названием «Асунта», заняла сорок минут. Веклемишев в общих чертах ввел Жака Дюрана в курс дела по поводу четы Хименесов. Он размытыми штрихами обрисовал боевой путь семьи за последние полтора десятка лет, не вдаваясь в подробности. По его словам выходило, что Мигель и Луиза – авантюристы-наемники, однако Жака было тяжело обмануть. Он задал парочку вопросов, из которых Веклемишеву стало понятно, что Дюран догадывается, откуда идут корни биографии сладкой парочки, выбравшей столь опасные занятия для семейного подряда. Однако догадки канадца продолжения в разговоре так и не получили.

Что касается сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса, Вадим сообщил Жаку, что у него есть основания задать отцу Софии вопросы по поводу попытки похищения дочери и его возможных контактах с террористами. Жак лишь покачал удрученно головой, но недовольства не высказал, как и не стал отговаривать своего подчиненного от беседы с олигархом. Он неплохо знал Веклемишева и понимал, что на безрассудство тот не пойдет.

Глава 8. Был награжден и назван молодцом…

Распахнутые настежь кованые ворота в арке из серого гранита, въезд на виллу «Асунта», издалека смотрелись пограничным переходом. Длинная вереница шикарных машин выстроилась на тиковой аллее, ведущей к загородной резиденции сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса. Крепкие ребята, несмотря на жару одетые в строгие темные костюмы, заметно бугрившиеся под мышками явно не от набитого дензнаками бумажника, а от аппарата примерно сорок пятого калибра, останавливали у ворот и проверяли каждый автомобиль. Только на виду Вадим насчитал не менее дюжины охранников.

Несмотря на очередь, долгого ожидания не случилось. Процесс проверки был хорошо отлажен. Когда подошел черед Веклемишева и Дюрана, хмурый секьюрити внимательно изучил приглашения, сверил их со списком и ненавязчиво скользнул глазами по лицам прибывших гостей. Бумажные процедуры и фейс-контроль Вадим и Жак прошли без проблем, также не возникло проблем при изучении днища машины зеркалами, которым занимались двое охранников. После их коротких докладов секьюрити вымучил на лице широкую улыбку и повел рукой за ворота, разрешая въезд во владения сеньора де ла Котеса.

Миновав контрольный пункт, «Тойота» покатилась по прямой как стрела дороге. Справа и слева расстилалась абсолютно ровная, засеянная газонной травой, аккуратно постриженная лужайка размером в добрый десяток футбольных полей. На ее дальнем краю высился сверкающий в лучах скатывающегося к кронам далеких деревьев солнца особняк. Вообще-то Вадим ожидал увидеть нечто классически-колониальное: как-никак де ла Котес старинный род, дом – наследие многих поколений предков. Но он ошибся. Вилла «Асунта» была построена в стиле модерн.

Разновеликие крылья здания от фундамента до крыши закрывали прямоугольники зеркальных стекол различных цветов и оттенков, не избегая ярко-розовых и иссиня-чернильных. Создавалось впечатление, будто сошедший с ума Малевич, предав черно-белую палитру, в ярости хаотически разбросал многоцветные квадраты по фасаду особняка. Несколько тарелок спутниковой связи различного диаметра, асимметрично расположенные на крыше и боковых стенах, дополняли космическую архитектуру здания.

Правда, помимо антенн, Вадим наметанным взглядом заметил по краям крыши еще пару вооруженных людей, явно снайперов, и справа и слева за домом джипы с тонированными стеклами. Чувствовалось, что к встрече гостей, в том числе и незваных, семейство де ла Котес подготовилось качественно.

«Тойота» неспешно описала круг почета по радиусной дорожке и подкатила к парадному входу. Роскошный «Бентли», стоявший в очереди перед ними, как раз в это время отъезжал, уступая место новым гостям. Швейцар в богато расшитой золотом ливрее поспешил открыть дверку машины. Дюран и Веклемишев вышли из автомобиля и поднялись по ступенькам к стоящему у дверей хозяину дома.

– Сеньор Дюран! Сеньор Веклемишев! – де ла Котес склонил голову перед прибывшими. – Я рад видеть вас в своем доме.

– Сеньор де ла Котес! – в один голос поприветствовали гости хозяина и так же, как и он, опустили головы.

– Мы благодарны вам за приглашение! Для нас это большая честь! – за двоих выразил восхищение Дюран.

Де ла Котес в ответ на его слова еще раз склонил голову.

– Не стоит благодарности. Ведь это вы являетесь виновниками сегодняшнего торжества. Спасение моей дочери Софии всецело зависело от вашего мужества и стойкости.

– Вы сильно преувеличиваете наши заслуги, сеньор де ла Котес, особенно мои, – скромно потупился Дюран. – Основная тяжесть испытаний легла на плечи сеньора Веклемишева. И он достойно выполнил свой долг офицера и мужчины. И нельзя не отдать должное вашей дочери, которая смогла вынести столь тяжкие невзгоды. Мы безмерно восхищены ее смелостью.

Де ла Котес благожелательно внимал речам Дюрана. Его лицо, казалось, лучилось добротой и величием. Однако взгляд, брошенный им на Вадима, потом – еще один, не нес в себе должного спокойствия. Хотя, возможно, это Веклемишеву просто показалось.

– Благодарю вас, сеньоры! – отчеканил де ла Котес, давая понять, что разговор закончен и его ждут другие гости. – Прошу в дом. Там вас встретит София.

Веклемишев и Дюран, миновав строй швейцаров вперемежку с секьюрити, прошли в холл. Струнный квартет, устроившийся в углу под экзотическими зелеными насаждениями у крохотного бассейна, негромко играл что-то задумчиво-мелодичное, кажется, Дворжака. Широкая мраморная лестница, устланная бордовой дорожкой, вела на второй этаж. Гости поднялись по ступенькам к огромному портрету, на котором на фоне близких гор был изображен героического вида гражданин в кирасе, со шпагой и в шлеме с пышными перьями. Надо полагать, это был предок хозяина дома.

«И не только его…» – иронически подумал Веклемишев.

Они повернули, поднялись еще на один пролет и оказались в огромном зале, одна из стен которого была от пола до потолка стеклянная. Видимо, она выходила на фасад виллы. Прозрачные прямоугольники пропускали достаточно света, расцвечивая зал различными красками. Сверкающая подвесками хрустальная люстра посередине зала, казалось, вбирала в себя оттенки красного, фиолетового, оранжевого и желтого цветов и выливала их сверкающей всеми цветами радуги прозрачной волной на колонны розового с прожилками мрамора, стены, украшенные старинными гобеленами, на натертый до зеркального блеска палисандровый паркет.

– Сеньоры! Я искренне рада видеть вас в доме моего отца, – послышался рядом голос Софии де ла Котес.

Она стояла сбоку от лестницы на входе в зал. Вечернее нежно-фисташкового цвета платье с открытыми плечами оттеняла нитка жемчуга, выглядевшая излишне скромной, а потому наводившая на мысль о ее немалой стоимости. Справа от Софии находилась девочка лет десяти в прелестном розовом платье. Даже без представления нетрудно было догадаться, что это ее дочь – настолько девочка была похожа на мать.

– Сеньор Веклемишев – мой спаситель! Сеньор Дюран, его начальник. Моя дочь Асунта, – познакомила София гостей с дочерью и ее – с гостями.

Девочка сделала изящный книксен.

– Я рада видеть вас, сеньор Дюран и сеньор Век… не… – запуталась девочка в фамилии гостя.

– Сеньор Вадим, так будет проще, – улыбнулся Веклемишев. – Ваша мама меня так и зовет. Эта вилла названа в вашу честь, сеньорина?

– Нет, вилла носит имя моей бабушки, – доложила Асунта. – И мне дали такое же.

– Имя виллы, сеньорина? – вмешался Дюран, притворившись, что не понял, о чем идет речь.

– Ах, какой же вы непонятливый, сеньор, – нахмурилась девочка и строго объяснила: – Меня назвали в честь бабушки Асунтой!

– Вот теперь все понятно, – поклонился Жак. – Сеньорина Асунта, вы не подскажете, сегодня на приеме будут танцы?

– Конечно, будут, – подтвердила девочка.

– А вы разрешите ангажировать вас на вальс? – поклонился ей Дюран.

– Хорошо, – после короткой паузы согласилась Асунта. – Я буду иметь вас в виду…

Веклемишев и София, улыбаясь, молча слушали диалог огромного канадца и худенькой черноволосой девочки, доходившей ему ростом до пояса.

– Благодарю вас, сеньорина, – бросил вниз подбородок Жак. – Первый вальс за мной.

Похоже, два человека на этом приеме – дочь и внучка хозяина – уже были покорены Дюраном.

– А меня, сеньор Вадим, вы пригласите на танец? – улыбаясь, спросила София.

– Обязательно, – поклонился женщине Веклемишев. – Надеюсь, вы также отдадите мне первый вальс?

Поднявшаяся по лестнице, очередная пара гостей вынудила Жака и Вадима оставить хозяйку и пройти в зал. Выступивший из-за колонны официант с подносом предложил им шампанское. Дюран уже успел разглядеть среди гостей кого-то из знакомых и двинулся через зал к нему. Веклемишев с фужером в руках отошел в сторону, выбрав себе наблюдательный пункт рядом с гобеленом. На тканом полотне храбрый рыцарь копьем тыкал в страшное чудовище, очень похожее на обычного крокодила, но оснащенное перепончатыми крыльями и трезубым хвостом.

Еще около получаса прибывали гости. Их набралось не менее сотни. Если верить словам Жака, это были самые знатные фамилии Парагвая. Кто-то, как и Вадим, стоял у колонны, кто-то неторопливо двигался по залу, здороваясь, образовывая кружки по интересам. Белые смокинги, роскошные вечерние платья, сверкающие драгоценности, полные достоинства и уверенности лица, приветливые, но холодные улыбки на губах…

Из официальных представителей Веклемишев разглядел лишь одного – вице-президента страны. И к нему, сложным маневром, уже подбирался Дюран. Ну что же, Жак уверенно следовал своему плану увеличения круга знакомых. Вадим ловил на себе заинтересованные взгляды гостей. Похоже, легенда о его битве с проклятой гидрой терроризма, обросшая героическими подробностями, уже передавалась из уст в уста.

Появление в зале хозяина дома остановило движение гостей. Они рассредоточились по периметру помещения, оставив середину свободной. Сеньор Санчес Франсиско де ла Котес вышел в центр зала, на короткое мгновение застыл в ожидании тишины и внимания и затем начал говорить. Его речь была негромкой, однако Веклемишев, находившийся в дальнем углу, прекрасно слышал каждое слово.

Еще одной приятной особенностью выступления хозяина дома было то, что оно закончилось очень быстро. Де ла Котес общими словами, не вдаваясь в подробности, сообщил, что террористы захватили самолет, в котором летела его дочь, и благодаря самоотверженности русского полковника планы негодяев были сорваны, «Боинг» посажен, пассажиры спасены, а любимое чадо ускользнуло от лап отморозков.

Де ла Котес повел глазами по залу, отыскивая Веклемишева, но его опередила София. Она подошла к герою, скромно стоящему у колонны за спинами гостей, взяла за руку и повела к отцу. Второй рукой женщина держала Асунту. Вадим представлял, как уморительно со стороны выглядела их троица. Однако гости встретили их не смехом, а аплодисментами. После отца спич произнесла София, за ней, решительно потрясая бумагой, кажется, представлением Вадима к государственной награде, выступил вице-президент. На том официальная часть приема закончилась. Веклемишев был этому весьма рад, потому что чувствовал себя не в своей тарелке от всеобщего внимания. Правда, ему еще пришлось постоять в центре зала рядом с Софией, принимая поздравления по поводу ее счастливого спасения, но минут через пятнадцать и эта нудная процедура закончилась.

Гости разбрелись по залу, собираясь группами. София уже без дочери провела Вадима между ними, знакомя с теми, кто не успел выразить ему свое почтение. Видимо, здесь подчинялись определенным ритуалам, так как одни сами подходили к ним, а другие ждали, когда София подведет героя. Но Веклемишева сейчас совсем не интересовали тонкости светской жизни. После торжественной части хозяин дома куда-то исчез, и, как Вадим ни выглядывал его, среди гостей обнаружить де ла Котеса не мог.

Неожиданно левая стена стала бесшумно раздвигаться. Блоки с гобеленами, заходя один на другой, открыли взорам гостей богато накрытые фуршетные столы и за ними – еще один зал, по размерам равный тому, где происходила торжественная часть приема. Он был пуст, но на антресолях Веклемишев разглядел небольшой струнный оркестр. Надо было полагать, что это помещение являлось танцзалом.

Особого оживления среди присутствующих данная перестановка не произвела. Видимо, гости были знакомы с планировкой и тайнами виллы «Асунта». Фуршетные столы также не вызвали у них большого интереса. Оркестр негромко заиграл что-то незнакомое Веклемишеву, мелодичное и грустное, видимо, для разогрева гостей.

– Моя мама по профессии была архитектором. Она сама лично проектировала и следила за строительством дома, – сказала София и с грустью добавила: – Вот только пожить в нем ей не пришлось.

Вадим ничего не ответил женщине, потому что не знал, что говорить. Он продолжал оглядывать зал в поисках ее отца. Разговор между ними должен был обязательно состояться, и Веклемишев упрекал себя, что при встрече не сказал этого де ла Котесу.

– Вадим, вы обещали мне первый танец, – напомнила ему София.

– Да, конечно, – согласился Веклемишев. – Первый… но только вальс, как мы и уговаривались. Кроме вальса, ничего другого я не танцую, да и его… не слишком хорошо.

– Это очень плохо, – нахмурилась София. – Я так люблю танцевать! И некоторые дамы на нашем приеме, как я вижу, не прочь пройтись в жгучем танго с мужественным русским героем-полковником. Некоторые, кстати, не обременены семейными узами. Да и из тех, кто носит обручальные кольца, кое-кто готов отдаться… танцам.

София искоса лукаво посмотрела на Вадима.

– Увы, это не моя стихия, – обреченно сообщил Веклемишев. – Я имею в виду и танцы, и флирт. Мое обручальное кольцо, хотя я его не ношу, крепко сидит на безымянном пальце.

– Тогда придется вас спасать, – деловито сказала София. – План такой: дожидаемся вальса, танцуем, а затем вы следуете в кабинет отца. Не удивляйтесь, это его инициатива. Сейчас папа беседует с вице-президентом, а вслед за ним он попросил меня привести вас к нему. Да, и еще… Вадим, я обратила внимание на вас и отца, когда вы стояли рядом. Если бы я не знала его и вас, то подумала, что вы близкие родственники – настолько вы с ним похожи. Может, не столько лицом, как своими движениями, посадкой головы… Хотя и какое-то внешнее сходство тоже есть.

«Если бы ты действительно знала его и меня… сестренка, – отметил про себя Вадим, – тогда бы ты удивилась еще больше».

– А вот и вальс, – обрадовалась София, заслышав громкие вступительные аккорды оркестра. – Вы посмотрите, сеньор Дюран действительно приглашает Асунту на танец. Выполняйте свое обещание и вы, Вадим. И я хочу узнать поподробнее об обручальном кольце, которого нет и которое есть. Мы с вами прошли через такие испытания и совсем ничего не знаем друг о друге. Во время вальса вы расскажете мне о своей семье.

Глава 9. Поговори со мною, папа…

Кабинет сеньора Санчеса Франсиско де ла Котеса был невелик и уютен. Темная старинная резная мебель прекрасно сочеталась с тяжелыми шторами на окнах и картинами в золоченых массивных рамах. Веклемишев не был большим специалистом в живописи, однако пейзаж и бытовая сцена, изображенные на холстах, вытянули из его памяти термин «малые голландцы».

Хозяин дома встретил Вадима, стоя у стола. Они обменялись короткими поклонами, и де ла Котес предложил гостю присесть, что тот и сделал. Сам же сеньор Санчес Франсиско остался стоять. Веклемишев молчал, не начиная разговора, потому что был лицом приглашенным, к тому же – младшим по возрасту, не говоря уже о титулах, да и просто хотел, чтобы инициативу взял в свои руки де ла Котес.

Прошла минута. Пауза начинала затягиваться. Неожиданно де ла Котес шагнул к резному бюро, стоявшему у стены, и достал из секретера кожаный бювар. Он положил его на стол, но открывать не стал, а наоборот – придавил ладонью, словно боясь, что тот распахнется сам собой.

– Я благодарю вас, сеньор Веклемишев, за спасение моей дочери, – произнес де ла Котес и опять замолчал.

Вадим видел, как тяжело даются слова пожилому сеньору.

– Это дела минувшие, – решил помочь ему Веклемишев. – И я услышал за сегодняшний день столько слов благодарности, что мне должно их хватить на ближайшие пять лет. Я думаю, у нас есть о чем поговорить и без этого.

– И о чем именно? – глухо спросил сеньор Санчес Франсиско, упершись взглядом в Вадима.

Веклемишев встретился глазами с де ла Котесом и вдруг понял, что тот знает, кто сидит перед ним. И совсем нетрудно было догадаться, с какой стороны явилось это знание. Не стоило фантазировать, дошло ли до Санчеса много лет назад известие о том, что девушка Ася ждет от него ребенка. Но об этом, можно не сомневаться, в те далекие года ведал Мигель Хименес, ведь Лиза Амилахвари была близкой подругой Аси, и ей она наверняка рассказала о своей беременности.

Знакомство с де ла Котесом сначала по телефону, а затем у кукурузного поля показало, что еще несколько дней назад к Веклемишеву он относился не более как к безликому объекту, оказывающему услугу его дочери. Фамилия Веклемишев за столько лет могла выветриться из памяти или же сеньор Санчес Франсиско просто не обратил внимания на подобное совпадение. Это Вадим мог сказать, что его фамилия мало распространена в России, но о такой тонкости вряд ли задумывался великий парагвайский бизнесмен, и, естественно, он не мог связать фамилию Вадима с событиями более чем сорокалетней давности. Или не желал. Но добрый дядя Дон поведал ему правду.

И сейчас Вадим видел, что этот человек растерян и не знает, как вести себя с ним. На властном лице сеньора де ла Котеса невозможно было разглядеть и тени сомнения или слабости, настолько хорошо он владел собой. Но глаза… Его глаза говорили о том, что душевной покой сеньора нарушен. И просили… О чем же они просили?… О том, чтобы то, о чем он знал, оказалось неправдой? О снисхождении? Или же о прощении?… А может, глаза молили не взрывать сложившийся порядок жизни? Не рушить устои семьи, ведущей свое начало от идальго на белом коне, в кирасе и шлеме с павлиньими перьями, указывающего шпагой счастливый путь своим потомкам. Или же этого пожилого сеньора искренне тревожит нарушение светского этикета и строгих католических правил?

У Веклемишева на короткое мгновение возникло некое чувство превосходства, даже – жалости к человеку, которого он мог назвать своим отцом. Но он немедленно отбросил прочь эмоции. Вадим не собирался ни прощать, ни сочувствовать ему. Он был для него чужим и далеким – никем. И не было ни малейшего желания мусолить страницы далекого прошлого. А что касается растерянности этого сильного и могущественного человека, так то дело поправимое.

– Вы спрашиваете меня, о чем нам стоит говорить? – почти искренне спросил Вадим. – Конечно, о том, как оградить вас лично и вашу семью от дальнейших посягательств террористов. Надеюсь, вы для этого меня сюда пригласили?

В глазах де ла Котеса на доли секунды промелькнуло недоумение, но неожиданно они стали теплыми и в них, наконец, засветились уверенность и спокойствие. Напряжение, которым, казалось, был насыщен воздух в кабинете, стало понемногу рассеиваться.

– Да, вы правы, – твердо сказал де ла Котес. – Мне бы не хотелось, чтобы повторилось то, что я пережил при попытке похищения Софии.

– А для этого нужно немногое. Мы поможем вам, если вы нам окажете помощь…

– Нам? – перебив Вадима, переспросил де ла Котес.

– Мне поможете, – поправился Веклемишев. – И могу вас заверить, то, что вы посчитаете нужным сообщить мне, буду знать только я один.

– А почему вы думаете, что я вам расскажу что-то, что не знают официальные органы? – остро глянул на Вадима де ла Котес.

– Потому что я уже сейчас знаю больше, чем все эти органы, вместе взятые, – отрезал Вадим. – Мигель Хименес не тот человек, который остановится на полпути. Он уверен в своих силах и привык побеждать.

Де ла Котес из-под бровей тяжело посмотрел на Веклемишева и опять задумался. Он прошелся по кабинету, потом вернулся и присел в кресло. Вадим терпеливо ждал и не торопил его. Но пауза затягивалась, и Веклемишев решил помочь собеседнику продолжить разговор.

– Скажите, с чего все началось? – спросил Вадим.

– С чего? – повторил за ним де ла Котес. – Именно с элементарного шантажа. Я не видел этого человека, Мигеля Хименеса, более сорока лет. А шесть месяцев назад в кабинете раздался телефонный звонок. Это мой личный номер, и его знает ограниченный круг людей. Но эти негодяи как-то смогли на него выйти. Хотя звонивший назвал меня по имени, его голос я не узнал. Более того, когда Мигель представился, я с трудом вспомнил, кто он такой.

– Что ему было нужно?

– Деньги, – усмехнувшись, коротко ответил де ла Котес. – Всем в этом мире нужны деньги. И все хотят получить их очень быстро и, как правило, без усилий.

– На чем был построен шантаж Хименеса? Для этого были какие-то основания? – быстро спросил Веклемишев.

– Практически никаких, – поморщился де ла Котес. – Мигель попытался шантажировать меня прошлым, в котором, в общем-то, и не было…

Сеньор Санчес Франсиско оборвал фразу, поняв, что произнес двусмысленность. Веклемишев никак не отреагировал на эти слова и на реакцию собеседника.

– Он пытался запугать оглаской ваших взаимоотношений с ним в студенческие годы? Я имею в виду его сотрудничество с советскими органами безопасности, – помог ему Вадим.

– Да, Хименес сказал, что он может предоставить средствам массовой информации, не только парагвайским, но и мировым, сведения о том, что я являлся агентом КГБ.

– Но это же не так. У Хименеса нет оснований утверждать, что вы работали на Советский Союз, – убежденно сказал Веклемишев. – Это блеф!

Он знал из документов, присланных из Москвы, что вербовка де ла Котеса не состоялась ввиду невозвращения Санчеса после каникул. И попытки советских органов безопасности наладить с ним контакт уже здесь, в Парагвае, положительного результата не дали.

– Вы правы, сеньор Веклемишев, – качнул головой де ла Котес. – Я не чувствовал за собой никакой вины, поэтому категорически отверг претензии Мигеля и… как это звучит по-русски, послал его подальше. Утверждение, что я работал на КГБ, тем более что этого не было на самом деле, серьезно подорвать мою репутацию не могло, хотя какая-то тень на работу с партнерами, особенно американцами, могла лечь.

– Есть русская присказка: точно неизвестно, то ли он телогрейку украл, то ли у него телогрейку украли, но слух нехороший прошел, – усмехнулся Вадим. – Если не секрет, какую сумму требовал Хименес от вас за свое молчание?

– Десять миллионов американских долларов. Для моего бизнеса это не слишком большие деньги, но отдавать их проходимцу я не собирался. Я был просто возмущен. В те далекие годы мы дружили с ним и его юной женой…

– Елизаветой Амилахвари, – уточнил Веклемишев. – Одна из угонщиц «Боинга» Луиза – это именно она.

– Лиза? – изумился де ла Котес. – Это хрупкое создание? Милейшая Лизочка?

– Супруги Хименес – специалисты по подготовке боевиков и организации переворотов. Оба участвовали в боевых действиях, в карательных операциях, под их руководством свергались законные правительства в ряде стран Африки и Азии, – бесстрастно доложил Веклемишев. – Действия Елизаветы-Луизы при этом отличались особой жесткостью.

– Я не могу в это поверить, – с трудом выговорил де ла Котес. – Хотя… После того, как эти ублюдки захватили «Боинг» и мою дочь, можно верить чему угодно.

– Вы никак не отреагировали на шантаж Хименеса?

– Не только на шантаж, но и на угрозы, – уточнил де ла Котес. – После моего отказа Мигель начал угрожать, но я не принял его угрозы достаточно серьезно, однако дал команду службе безопасности усилить охрану меня и девочек. Правда, через некоторое время, примерно через четыре месяца после звонка Хименеса, секьюрити с усиленного режима работы перешли на обычный. Я посчитал, что возможная угроза миновала. Но оказалось, что Мигель не успокоился, а все-таки задумал совершить гнусность в отношении моей семьи, чтобы заставить меня раскошелиться.

– У Хименесов не было другого выхода, – пояснил сеньору Санчесу Франсиско Вадим. – Их банковские счета, на которых хранились заработанные на терроризме деньги, проследили и арестовали. Вероятно, какие-то сбережения у них остались, потому что организовать, к примеру, операцию по захвату «Боинга» стоит немалых денег, да и сообщники даром работать не стали бы. Но финансовые проблемы у них точно появились и очень даже серьезные. Заниматься тем, чем они занимались раньше, стало и опасно, и тяжело в их возрасте. Вероятно, Мигель и Луиза захотели уйти на покой. А пополнить семейный бюджет для счастливой жизни где-нибудь на Мальдивах решили с помощью вас, сеньор.

– Скоты! – сквозь зубы выдавил де ла Котес. – Я же их в порошок сотру!

– Для этого Хименесов надо найти, – попытался сбить его пыл Веклемишев. – Но я предполагаю, что Мигель на днях в очередной раз выходил на вас. Я надеюсь, не ошибся?

– Вы правы, полковник, – взял себя в руки де ла Котес. – И вы знаете, что он задумал? Чем он на этот раз собрался меня шантажировать?

Сеньор Санчес Франсиско напряженно смотрел на Веклемишева. Тот спокойно выдержал его взгляд.

– Догадываюсь, – просто ответил Вадим. – Хименес хочет предать гласности некий факт вашей биографии. Каждый может совершить в юности ошибку.

– Это не было ошибкой, – перебил его де ла Котес. – То, что произошло сорок лет назад, можно назвать трагической случайностью. Цепью случайностей…

Он расстегнул кожаный бювар, лежащий перед ним на столе, и достал из него фотографию. Всмотревшись в нее, де ла Котес протянул фото Веклемишеву.

– Вы уверены, сеньор, что мне необходимо видеть эти фотографии? – сухо спросил Вадим.

– Я уверен, – эхом откликнулся Санчес Франсиско де ла Котес. – Взгляните…

На черно-белой фотографии были запечатлены четверо смеющихся молодых людей. Панорама за их спинами хорошо узнавалась. Снимок был сделан на Воробьевых горах, тогда еще Ленинских. Тоненькая Ася Веклемишева, кудрявый красавец Санчес, крепыш Мигель и черноглазая Лиза стояли, обнявшись за плечи, у парапета на фоне далекого овала стадиона в Лужниках. Через прошедшую череду лет прекрасно узнавались сегодняшние Санчес и Мигель, а вот Лиза изменилась очень сильно, огрубела и состарилась. Вероятно, поэтому Веклемишев не смог узнать подругу своей матери в угонщице «Боинга».

Что самое интересное, Вадиму было знакомо это фото, точнее – его правая половина. В семейном альбоме Веклемишевых хранился такой же снимок, но на нем были лишь Ася и Лиза Амилахвари. Левая часть фотографии с изображенными на ней Санчесом и Мигелем была безжалостно отрезана. И совсем нетрудно было догадаться, кто это сделал и почему…

– Я любил эту девушку так сильно, как никого больше не любил в своей жизни, даже мать Софии, – глухо сказал де ла Котес. – Я уехал на каникулы после третьего курса и не мог даже представить, что покидаю навсегда Советский Союз и никогда больше не увижу Асю. Здесь в Парагвае я нашел свою мать тяжело больной. Ей оставалось жить не более двух-трех месяцев. Но даже проводив маму в последний путь, я еще мог вернуться в институт, наверстать упущенное в учебе. Однако в своем разговоре с отцом я обмолвился о том, что разделяю коммунистические взгляды и готов пойти на сотрудничество с Советами. Случился большой скандал. Отец, тогда тоже не очень здоровый, категорически запретил мне возвращаться в Советский Союз. Он заставил меня поклясться именем матери, что этого не произойдет, пока он жив. Более того, пользуясь своими связями, отец сделал так, что мне даже отказали в оформлении визы в Министерстве иностранных дел.

Де ла Котес замолчал на некоторое время. Его взгляд был прикован к фотографии, лежащей на столе.

– Может быть, он сделал правильно, что не дал мне влезть в политику и, тем более, связаться с КГБ, – угрюмо сказал де ла Котес. – Но он лишил меня Аси. И, как сейчас оказалось, не только ее… Через полтора года отца не стало. Мне пришлось возглавить семейный бизнес. Работа отнимала много времени, но я не забывал о своей любви. Я посылал запросы, но они оставались без ответа или приходили отписки, что адресат не значится или его не могут найти. Подобные письма приходили из института, где училась Ася, из Инюрколлегии, из посольства, из ваших органов… Через некоторое время отношения с Советским Союзом у Парагвая ухудшились и на запросы вообще перестали отвечать. Прошло несколько лет, я женился, и появилась на свет София. Мы жили с ее матерью дружно, но назвать эту жизнь счастливой я не мог. Подспудно я продолжал думать о той потерянной мною девушке, которую я продолжал любить. Потом не стало Асунты… Лишь один человек на этом свете скрашивал мое существование – София. Ее брак был неудачен, муж оказался негодным и нечестным человеком и по отношению к Софии, и ко мне. Я очень бы хотел иметь сына или внука, чтобы кто-то из них продолжил мое дело…

– У Софии ваш характер, – вмешался Веклемишев. – Она даст фору любому мужчине. А еще у вас есть маленькая Асунта. И вам не стоит оправдываться ни перед людьми, ни перед собой за то, что вы сделали и как прожили свою жизнь.

– Наверное, вы правы, – согласился де ла Котес. – Но все равно прошлое преследует меня. Предав однажды… А ведь все могло быть по-другому.

– Цепь случайностей, – напомнил сеньору Санчесу Франсиско его слова Вадим. – И за все в этом мире надо платить.

Де ла Котес поднял глаза на Вадима. Его глаза, казалось, молили сжалиться над ним. Веклемишев спокойно выдержал этот взгляд. Сеньор Санчес Франсиско опустил глаза на стол, на фотографию.

– В начале девяностых, когда старшей Асунты уже не было в живых, я дал поручение своему секретарю найти Асю. Россия стала открытой, но прошло столько лет, и я мог надеяться только на чудо. И его не случилось. Следы Аси нашлись, но и она к тому времени уже покинула этот мир. Финита… Будто какой-то рок преследует меня. Две женщины, которые были близки мне, покинули этот мир…

– Их уже не вернешь, – глухо сказал Веклемишев. – Что написано в Книге Судеб, не нам менять…

– На все его воля! – вздохнул де ла Котес. – Так чем я могу вам, полковник, помочь, чтобы вы помогли мне, уж извините за подобный каламбур.

– Нам необходимо вычислить, где укрывается Мигель Хименес, – перешел на деловую тему Вадим. – Он связывался с вами по телефону и никак иначе?

– Да, по этому телефону, – кивнул де ла Котес на аппарат, стоящий на его столе, но тут же поправился: – Нет, один звонок пришел на мобильный.

– Сколько по времени продолжались ваши разговоры?

– Когда Хименес позвонил первый раз, мы с ним говорили… – де ла Котес задумался, – порядка пяти-семи минут. Все остальные разговоры продолжались не более минуты.

– Боялся, что его засекут, – констатировал Веклемишев. – Но в любом случае единственной возможностью выйти на Хименеса будет постановка на прослушивание ваших телефонов. Естественно, с вашего же разрешения.

– Но некоторые разговоры, которые я веду, являются строго конфиденциальными, и мне бы не хотелось, чтобы их содержание стало известно кому бы то ни было, включая в это число и структуры безопасности, – тоном, не терпящим возражений, произнес де ла Котес.

– Я думаю, это сделать несложно, – быстро среагировал на вводную Веклемишев. – Оставьте резервные номера, которые не войдут в число прослушиваемых. Они постоянно будут отключены, и Хименес по ним не сумеет связаться с вами. Зато вы, включив, сможете воспользоваться ими в любую минуту для самого секретного разговора. Если последует входящий звонок такого же рода, его следует перевести на тот же резервный телефон. Я думаю, подобное неудобство продлится не слишком долго.

– Это приемлемое решение, – согласился де ла Котес. – Я дам команду моему начальнику службы безопасности, чтобы он согласовал с вами этот вопрос. Еще какие мероприятия вы планируете?

– Хименесы объявлены в международный розыск. Их фотороботы разосланы по всему миру. К поискам подключился Интерпол, – доложил Веклемишев. – Но, я считаю, они где-то рядом и ждут, что вы сломаетесь и выплатите им деньги за молчание. Исходя из этого предположения, следует, что основная тяжесть работы по их розыску ляжет на мои плечи. Я считаю поимку Хименесов делом моей чести.

– Я желаю вам успехов, полковник! – сказал де ла Котес. По построению фраза была законченной, но он ее произнес так, будто хотел еще что-то сказать.

– Я постараюсь сделать все возможное, что от меня зависит, сеньор де ла Котес, – не дождавшись продолжения фразы, поднялся со стула и откланялся Веклемишев. – И еще… – Он достал из кармана карточку «Олимпика» и положил ее на стол перед хозяином дома. – Благодарю вас, сеньор, карточка меня очень выручила. С ее помощью я приобрел этот смокинг, чтобы явиться к вам на прием. Больше она мне не понадобится.

– Перестаньте, сеньор Веклемишев! Оставьте ее себе. К чему эти условности? – поморщился де ла Котес.

– Благодарю вас! – еще раз повторил Вадим. – Позвольте откланяться!

Он кинул вниз подбородок, повернулся и пошел к двери.

– Вадим! – очень громко раздался за спиной голос де ла Котеса.

Он впервые назвал его просто по имени, без приставки «сеньор», и прозвучало это совсем по-русски, так что Веклемишев едва не вздрогнул от неожиданности. Он застыл на месте и медленно повернулся к хозяину дома.

– Вадим, у вас есть семья? – тихо спросил де ла Котес.

– Да, конечно, – просто ответил Веклемишев. – Мою жену зовут Надеждой. У меня приемная дочь и сын Василий двух с половиной лет от роду.

– Надежда… Василий… – повторил де ла Котес. – Я могу сделать вашей жене подарок? Нет, нет, не отказывайтесь! Это даже не подарок, а то, что принадлежит ей по праву.

– Что – по праву?… – удивился Вадим.

Де ла Котес взял в руки бювар и достал из него нечто совсем небольшое и протянул Веклемишеву. Яркий свет от люстры, преломившись в гранях огромного бриллианта, вправленного в перстень, брызнул в его глаза.

– Я не могу принять такого подарка, – отрицательно качнул головой Веклемишев.

– Повторяю еще раз, – голос сеньора Санчеса Франсиско прозвучал жестко, – что это не подарок, а то, что должно принадлежать вашей жене. Перстень – фамильная драгоценность семьи де ла Котесов. Мужчины нашего рода дарили его своим женам. Он передается из поколения в поколение уже не одно столетие.

– Значит, перстень должен принадлежать Софии, – попытался возразить Веклемишев.

– Его носят жены семьи де ла Котес, – высокомерно вскинул голову сеньор Санчес Франсиско. – И вы наденете перстень на руку своей супруге. И ваш сын, когда придет его время, вручит эту фамильную драгоценность своей невесте. Молчите, ни слова больше! Возьмите перстень и уходите!

Повинуясь, Вадим шагнул к де ла Котесу и принял из его рук драгоценность. Вновь их глаза встретились. Несколько секунд длилось молчание. Веклемишев медленно склонил голову перед сеньором Санчесом Франсиско, повернулся и вышел из кабинета.

Глава 10. Все так!

Веклемишев косился на Жака Дюрана, и его разбирал смех. Лицо у человека-горы выглядело слишком серьезным. Шеф дулся на Вадима уже вторые сутки. Пользуясь мандатом ООН и подключив все свои связи по линии Интерпола, Дюран устроил такую прослушку телефонов и электронных коммутационных линий в поместье де ла Котеса и его офисе, которой еще никто и никогда в истории слежки не удостаивался. Разведывательные спутниковые системы слежения четырех держав, из которых как минимум две претендовали на приставку «супер», вцепились в телефонные и эфирные линии Парагвая и прилегающих к нему государств, заодно накрыв частым неводом всемирную паутину Интернета. Сотни людей на станциях слежения и командных пунктах управления полетами днем и ночью пытались поймать тот момент, когда Дон свяжется со своим бывшим подопечным Санчесом.

Будто почуяв слежку, Хименес лишь однажды вышел на связь с де ла Котесом. Разговор продолжался недолго, всего тридцать четыре секунды, и велся в ультимативной форме. Мигель-Дон заявил, что его терпение закончилось, и если в течение пяти суток де ла Котес не согласится перевести десять миллионов долларов на банковский счет, который он ему укажет, то средства массовой информации получат компрометирующие данные на сеньора Санчеса Франсиско как бывшего, а возможно, и действующего агента КГБ-ФСБ, а также откроется правда о порочащих его родственных связях, которые тот долгое время скрывал от общественности.

Трудно сказать, действительно ли Хименес думал, что испугает де ла Котеса компроматом, который он собирался представить на всеобщий суд. Веклемишев больше склонялся к тому, что супружеской чете просто некуда было отступать, и они решили идти до конца.

Спутниковые системы, способные разглядеть с космической высоты на Земле горелую спичку и поймать пришедший из глубин Вселенной шепот далекой звезды, за столь короткий отрезок времени телефонного разговора определили лишь район, откуда звонил Хименес, очертив на карте Южной Америки круг радиусом в несколько сотен тысяч квадратных миль. Он захватывал Парагвай всей своей территорией, частями – Бразилию, Боливию, Аргентину и Уругвай, а также достаточно большой кусок акватории Атлантического океана, прилегающей к южноамериканскому континенту.

После бессонной ночи, проведенной в размышлениях, Вадим оставил Жака Дюрана созерцать в своем кабинете очерченный фиолетовым фломастером на карте мира неровный круг, больше похожий на огурец, и с его хмурого согласия потратил световой день на полеты в Бразилиа и обратно. Данный вояж понадобился ему для встречи с… таксистом Габриэлем. Веклемишев ввел своего нового друга в курс дела насчет спутникового «круга» и попросил усилить старания при поиске террористов, убийц того самого Рамона, из-за безвременной кончины которого водители едва не затоптали Вадима. Масштабы предстоящей работы и площадь поисков Габриэля не смутили, тем более что кое-какие наметки у него уже появились. Он пообещал, что сделает все возможное и подключит к поискам коллег-таксистов не только Бразилии, но и всех сопредельных стран. На солидарность пролетариев, работников баранки и домкрата, и сделал ставку Веклемишев, посчитав, что для достижения цели все способы хороши. А еще он по простоте душевной прикинул, что число таксистов на тысячи «спутниковых» квадратных миль во много раз превышает количество агентов-следаков, а потому и вероятность положительного результата увеличивается примерно во столько же раз. Ему даже припомнилась бодрая советская песня про парней всей Земли, которые вместе бы собраться могли…

Что самое смешное, через трое суток Габриэль позвонил Веклемишеву и сообщил, что таксисты обнаружили место, где скрывается супружеская чета террористов. Такси Хименесы не пользовались, однако кто-то из водителей засек их выходящими из машины в аэропорту Белу-Оризонти. Просчитав авиарейсы по направлениям и по времени суток, подключили коллег-таксистов в пунктах прилета. И в одном из них отыскался след Мигеля и Луизы, совершивших перелет на частном самолете.

Убежище четы Хименес, которое смогли вычислить таксисты, также представляло собой почти правильный круг на карте, отличавшийся от своего спутникового собрата миниатюрными размерами. Живописная солнечная долина на стыке Парагвая, Бразилии и Аргентины располагалась на территории последней. Более ста лет в этом месте существовала колония переселенцев с Украины. Еще в начале двадцатого века в Аргентину приехали осваивать плодородную целину несколько семей эмигрантов из далекой бедной Малороссии. В тридцатые годы колония заметно пополнилась сбежавшими от голода черкасскими крестьянами, а еще через тринадцать лет в долине появились несколько десятков битых, но бравых парней из «знаменитой» украинской дивизии СС «Галичина».

С той поры в колонии, сметя общинные крестьянские отношения, установился полувоенный порядок. Во главе поселения стоял ни больше ни меньше как «гетьман», представлявший собой главу исполнительной власти. Законодательным органом был опять же «круг», куда входили наиболее уважаемые «козаки» из числа зажиточных. Они и устанавливали законы и порядки для жителей колонии.

Местные власти не вмешивались в жизнь «украинской» долины. Лишь дважды у колонистов возникали трения с законом, однако в обоих случаях вопросы решались, причем в их пользу. Первый раз это произошло в середине пятидесятых, когда колония стала ощущать нехватку жизненного пространства для пастбищ и недостаток пахотной земли. Ничтоже сумняшеся, по решению «круга» колонисты прирезали себе склоны холмов, спускавшиеся в долину, и стали активно корчевать лес. Индейцы из деревни, располагавшейся за гребнем холмов, считавшие эти места своими, возмутились и, похватав копья и колья, пошли отвоевывать землю предков. Уже на перевале их встретили вооруженные колонисты. Они дали поверх голов аборигенов несколько очередей из «шмайссеров», «захованных» еще со службы в «Галичине», чем повергли индейцев в паническое бегство.

Скандал получился изрядный. Скоро примчавшиеся на разборку из столицы чиновники были встречены со всем украинским радушием. Четыре дня и три ночи они «разбирали» конфликт из-за горы и неожиданно для себя и для индейцев обнаружили документы, по которым спорные земли еще полвека назад были отданы колонистам в вечное и безраздельное пользование. Правда, чернила, которыми была исполнена сия грамота, почему-то выглядели слишком свежими. Зато столичные чиновники выучили три украинских слова: «сало», «горилка» и «карбованцы».

Вторая неприятность случилась в девяностых годах прошлого века. Она пришла с четвертой волной эмиграции. Пара новых поселенцев, бывший нефтяной дилер из Кременчуга и директор страховой компании из Белой Церкви, находившиеся в бегах от закона и партнеров по бизнесу, без ведома «круга» занялись транзитом наркотиков из Колумбии. Для опробования маршрута прогнали три малые партии кокаина, а потом замахнулись на более серьезный объем. Колонию они использовали в качестве перевалочной базы. Но на крупной партии «нефтяник» и «страховщик» едва не погорели. Разобравшись, что по их следу идут силы наркоконтроля и деваться им некуда, незадачливые наркодилеры кинулись к «гетьману». Тот покричал, потопал ногами, но своих сдавать не стал и позвонил кому следует. Отряд спецназа, шедший по следу транспорта с кокаином, неожиданно был остановлен на границе колонии приказом заместителя министра внутренних дел и отправлен на место постоянной дислокации. Неизвестно, пускал «гетьман» в ход вещие слова «сало» и «горилка», но, без сомнения, слово «карбованцы» сработало на высшем уровне.

«Наркобароны» были нещадно и прилюдно пороты плеткой на майдане, после чего отправились на месяц на исправительные работы по выпасу быков. Канал же поставки кокаина перешел под юрисдикцию «круга», и скандалов больше по этому поводу не возникало. Зато в колонии появились вооруженные формирования «самообороны», которые установили жесткий контроль за границами поселения. Никто чужой без санкции «гетьмана» ни въехать, ни войти в колонию не мог, как и совершить обратные действия. Постоянно проводились учения. Все мужчины колонии были военнообязанными и приписаны к боевым «куреням».

Каким образом смогли обосноваться в столь закрытом для чужих анклаве кубинец и грузинка, оставалось загадкой, однако было реальностью. Аргентинские спецслужбы едва ли не с радостью восприняли известие о том, что на территории колонии засели международные террористы. У них уже давно чесались руки растревожить осиное гнездо, да не было на то веской причины. Мелкие же зацепки глушились на уровне кабинета министров, где засела пара прикормленных лоббистов долинного «гетьмана». А радовались спецслужбисты от того, что недавно принятый парламентом закон о мерах по противодействию терроризму устанавливал, что в случае обнаружения террористов, для обеспечения оперативности в действиях, приказ на проведение операции по их захвату имеет право отдавать без согласования с высшим руководством страны начальник силового ведомства или его первый заместитель.

С замом шефа службы безопасности Аргентины полковником Масольером Веклемишев имел честь познакомиться по работе. Создание банка данных на лиц, причастных к терроризму, возложенное на его отдел, продвигалось со скрипом. Вадим уже успел пару раз полаяться по телефону с полковником и потому был встречен им на аргентинской земле как свой: с дружескими объятиями и попытками поцелуев, от которых Вадим сумел увернуться.

Затаенный гнев спецслужб на украинскую колонию, а точнее на беспредел, творившийся на ее территории, с каждым годом становившийся все более изощренным, был настолько силен, что в сейфе у Масольера уже давно лежал план штурма долины. Оперативный штаб к прилету Дюрана и Веклемишева был уже развернут на военном аэродроме в ста пятидесяти километрах от украинской колонии. Силы спецназа в составе двух батальонов командос, звена вертолетов боевой поддержки и трех эскадрилий винтокрылых транспортников находились здесь же и в любую минуту были готовы приступить к работе.

На согласование плана операции ушло не более получаса. Было решено один батальон высадить с вертолетов на лесистом плато в четырнадцати километрах от колонии и тремя колоннами скрытно выдвинуться на позиции для штурма объекта. Второй батальон перекрывал коммуникации и подходы к колонии, а также выполнял роль резерва. Веклемишев и Дюран, как их ни отговаривал полковник Масольер, приняли решение идти в составе штурмующих групп.

Появление Жака и Вадима в полной экипировке спецназовцами было встречено с откровенной иронией и солеными шуточками. Командос, расположившиеся на траве у взлетной полосы, наблюдали, как они выходили из самолета в светлых костюмах и при галстуках. Правда, Дюран заставил к себе относиться серьезно уже при посадке в вертолет. Он один без особых усилий закинул в грузовой отсек станину станкового миномета, к которой примеривались трое спецназовцев. Веклемишев проявил себя уже на марше после высадки. Вздыбившаяся на пути командос скальная гряда остановила колонну. Пока отцы-командиры думали, как ее обойти, а затем – форсировать движение, чтобы не опоздать к установленному сроку, Вадим скинул с себя бронежилет, повесил через плечо веревку и полез по отвесной скале. Через полчаса отряд командос, поднявшийся по канатам на гряду, продолжил свой путь.

Веклемишев и Дюран шли в разных колоннах, но при занятии позиций снова встретились, заняв место в группе, имеющей боевую задачу захвата четы Хименесов.

– Что-то не нравится мне это затишье, – толкнул в бок Дюрана Вадим. – Пора бы уже пойти докладам. Одолжи-ка мне бинокль.

Они лежали в высокой траве у колючей проволоки, за которой располагались жилые строения колонии. Поселение было совсем не маленькое: порядка пяти десятков домов с приусадебными участками, несколько улиц, храм в центре, асфальтированные дороги, хозяйственные строения…

Группа, в которой находились Дюран и Веклемишев, просочилась на территорию колонии и подобралась почти вплотную к самому крупному в поселении дому. В нем, по данным разведки, еще с вечера установившей наблюдение за передвижениями в колонии, находились Хименесы. Жак протянул Вадиму бинокль.

– У тебя не спросили, когда докладывать, – сварливо прошептал Дюран. – Тебе бы только в заваруху влезть.

– Не переживай, амиго, и на твоей высокотехнологической улице будет праздник, – подковырнул его Веклемишев.

Дюран никак не мог успокоиться, что усилия специалистов по электронному и спутниковому слежению за Хименесами не дали результата и, более того, были посрамлены содружеством Вадима с таксистами.

– Будет, будет праздник, не переживай, – буркнул в ответ Дюран. – А ты со своими партизанскими методами все равно далеко не уйдешь. С терроризмом наскоком не справиться.

– Не надо! Вот чем не справиться с террористами, так это чистоплюйством некоторых, возомнивших себя великими. Кто бы мог подумать, что грязное чудовище, с которым я познакомился в тюрьме на острове у сумасшедшего Россета, пытавшееся в одиночку победить едва не целый свет, будет мне рассказывать, как правильно бороться с террористами.

– Та операция была так и задумана, – возразил ничуть не смутившийся Дюран. – Ловец на живца…

– Или живец на ловца, – тихонько хохотнул Вадим и сразу посерьезнел.

Он повел биноклем вправо и поплотнее прижал вставленную в ухо таблетку наушника.

– Справа пост сняли, – прокомментировал он обстановку. – Слева тоже свободно. За парным патрулем с тыла наблюдают, ждут команду на его нейтрализацию. Охрану у ворот также стерегут. Часовой на вышке на прицеле у снайпера. По моему разумению, пора начинать.

Дюран не успел прицепиться к последней фразе Вадима, как справа и слева от них зашевелилась трава, и несколько невидимых в зелени фигур в «лохматках» поползли к колючей проволоке.

– Пошла команда на организацию проходов, – бросил Вадим Дюрану. – Минутная готовность к штурму.

– Понял, готов! – кратко доложил Дюран и вытянул из кобуры пистолет.

– Команда на штурм, – кинул Вадим, вскакивая на ноги.

Трава буквально закипела, выбрасывая на поверхность бойцов в камуфляже. Они, согнувшись, бежали к проходам, проделанным в колючей проволоке, и, преодолев ее, рассыпались в стороны, цепью охватывая дом, в котором, по сведениям разведчиков, засели Хименесы. Все передвижения проходили при полном молчании. Бойцам была дана команда применять оружие лишь для защиты, в случае, если противник сам откроет огонь.

С тыла поселка и от въездных ворот, где сейчас должны были обезвреживать пеший патруль и охрану, звуков стрельбы слышно не было. А вот часовой на вышке при виде штурмующих повел себя опрометчиво. Если бы парубок был разгильдяем и сейчас дремал на утреннем солнышке, возможно, и остался бы жив. Однако он в полном соответствии со своими обязанностями, разглядев с высоты вышки цепи штурмующих, рванул с плеча автоматическую винтовку.

Практически неслышный хлопок прозвучал откуда-то справа сзади. Часовой на вышке дернулся и опустился за ограждение, так и не успев спустить курок. Снайпер сделал свое дело. Но все равно чисто сработать не удалось. Из-за домов послышался один выстрел, не стертый глушителем, за ним – другой. Взять Хименесов тихой сапой, похоже, не получилось.

Вадим бежал к дому в цепи спецназовцев. Двое самых шустрых вырвались вперед. Они первые выскочили из-за угла особняка на просторную улицу. Здесь наблюдался сильный переполох. Женщины и мужчины вполне мирного селянского вида разбегались кто куда – по палисадникам и огородам. «Ховайся в жито!» – припомнилась Веклемишеву старая присказка.

Неожиданно его взгляд поймал узкую спину невысокой женщины, улепетывающей вдоль заборчика от дома, который Веклемишева очень интересовал. Он не обратил бы на беглянку никакого внимания, если бы не был профессионалом: бежит и пущай бежит баба от развоевавшихся мужиков. Но ее ноги… Собственно, не сами ноги заинтересовали Вадима, а то, что они выделывали. Он наблюдал переступ «сиртаки» с готовностью в любой момент уйти с линии огня… Догадка пришла мгновенно.

– Луиза! Стой! – что есть силы заорал Веклемишев. – Елизавета Амилахвари!..

Женщина встала как вкопанная. Однако того, что случилось в следующую секунду, Вадим даже предположить не мог. Луиза прыгнула нырком в сторону и в развороте выбросила руку с пистолетом. Прозвучали два выстрела. От одного молча осел на землю один из спецназовцев, вырвавшихся на улицу впереди Вадима. Второй схватился за предплечье и застонал.

Веклемишев напружинил ноги, готовый рвануться к Луизе, но неожиданно из-за его плеча раздалась короткая очередь. Террористка, приземлившаяся перекатом после нырка на клумбу с цветами за заборчиком как раз в этот момент вскакивала с земли, готовая скрыться за каменной пристройкой. Однако ей этого сделать не удалось. Автоматная очередь, перечертившая грудь, подломила ей колени. Елизавета-Луиза Амилахвари медленно опустилась на цветочный ковер.

Вадим смачно высказал свое недовольство, естественно, на языке родных осин. Спецназовец, вероятно, тот, который уложил Луизу, уже вырвавшийся вперед, недоуменно оглянулся на него.

– Все правильно сделал, служивый, – махнул ему рукой Вадим. – Прикрывай меня! И не стрелять!

Винить бойца смысла не было. Он сделал все, как приказывали: применил оружие для защиты собственной жизни и жизни своих товарищей. А Вадиму «сиртаки» Луизы напомнило слова Рея, сказанные им в самолете, что пассажиры не знают, кто такая Луиза… Узнал! И лопухнулся, как ни крути…

Он рванул к парадному подъезду, из которого, вероятно, и выскочила Луиза, пытаясь скрыться. Похоже, она была рядом с выходом, потому и смогла так быстро выбраться на улицу. На очереди был ее супруг, который должен находиться внутри дома. Мигеля-Дона хотелось взять живым, потому Веклемишев и дал команду спецназовцу прикрывать его. Он собирался взять террориста сам.

Массивная дубовая дверь была полуоткрыта. Вадим на секунду затормозил, прижавшись к косяку слева, давая время напарнику сориентироваться. Он выбросил руку, и боец ударом кованого ботинка распахнул створку двери. Веклемишев двумя прыжками вскочил в дом и ушел в сторону под стену, освобождая место спецназовцу. Угловатый семнадцатизарядный «глок» заплясал в его руках, высматривая цель в полутемном коридоре. Но кругом было безлюдно.

Один за другим с улицы в дом заскочили трое командос.

– Без моей команды не стрелять! – приказал им Веклемишев. – Осматриваем помещения!

Три двери, выходящие в коридор на первом этаже, были открыты все тем же эффективным солдатским способом: ударом каблука в район замка. Одно помещение оказалось пустым, во втором была обнаружена дородная чернобривая жинка. При виде вооруженных бойцов она с криком «Рятуйте, люди добри!» забилась под стол. За третьей дверью в комнате с образами в переднем углу и расшитыми рушниками на стене был найден очень толстый гражданин. Он стоял посередине горницы с поднятыми руками. Товарищ верно сориентировался, как себя следует вести в данной ситуации.

Не дожидаясь вопросов, толстяк потыкал пальцем в потолок и доверительно сообщил на украинском:

– Воны ось там!

– Дякую, дядько, – весело поблагодарил его Веклемишев, чем ввел в еще больший испуг и изумление.

– За мной, – кинул он бойцам и бегом кинулся из комнаты.

Взлетев по лестнице на второй этаж, Вадим вскинул вверх руку, останавливая командос и призывая их к молчанию. Большой холл с кожаными диванами и фикусами в кадках был пуст. А вот из-за полуоткрытой двери рядом с холлом доносилась негромкая музыка.

Дав жестом команду бойцам оставаться на месте, неслышно переступая по широким половицам, Веклемишев подкрался поближе к двери и осторожно заглянул через щель в помещение. Он разглядел внутри человека, стоящего к нему спиной у окна. Рванув на себя дверь, Вадим заскочил в комнату и повел из стороны в сторону «глоком».

Больше никого в комнате не было. Хотя Веклемишев не видел лица человека, но и со спины он без труда узнал его. Мигель Хименес медленно повернулся к Вадиму, взявшему его на прицел. В левой руке Дон держал чайную чашку, а в правой – пистолет. Веклемишев автоматически отметил, что это был полимерный «СмитВессон» SW-380. Дуло пистолета Хименеса находилось под скулой террориста на уровне сонной артерии, а палец лежал на спусковом крючке.

– Опустите оружие, – негромко приказал Вадим.

– А зачем? – удивленно поднял брови Дон. – Неужели вы думаете, что я вам сдамся?

Хименес выглядел совершенно спокойным, даже чуточку расслабленным. Он сделал глоток из чашки и поставил ее на подоконник.

– Это вы убили Лизу? – спросил Дон и повел головой назад.

Видимо, он наблюдал сцену гибели своей жены через окно.

– Нет, ее застрелил спецназовец. Она ранила его товарищей.

– Лиза всегда была отчаянной, – улыбнулся Хименес. – Я помню, однажды… Хотя, это уже не имеет никакого значения.

– Положите оружие, – настойчиво повторил Вадим, – и я гарантирую, что вы останетесь в живых.

– Ах, оставьте, Вадим, – поморщился Хименес. – Моя жизнь теперь никому не нужна, даже мне самому. Лиза мертва… И меня не прельщает провести остаток лет в тюремной камере.

Веклемишев примеривался, как можно разоружить Дона, однако не видел решения этой сложной задачи. При его реакции на преодоление несчастных пяти метров уйдет не более полутора секунд. Но для того, чтобы нажать на спусковой крючок нужно еще меньше времени.

– Знаете, Вадим, о чем я сейчас искренне жалею? – спросил Хименес, задумчиво глядя на Веклемишева. – О том, что у меня нет сына. Что бы ни случилось в прошлом, Санчесу все же повезло. У него есть вы…

Вадим попытался осторожно продвинуться вперед, буквально на сантиметры подав ступню, но был немедленно остановлен Доном.

– Стойте на месте! Я не блефую, – предупредил его Хименес. – Сейчас я закончу…

До Веклемишева донесся громкий голос Дюрана, а потом – его шаги по лестнице.

– Передайте Санчесу мои слова, что я искренне завидую ему, – попросил Хименес. – А вы, Вадим… Я ведь держал вас на руках. Мы с Лизой приезжали к Асе во Всеволжск сразу после вашего рождения. Вы были такой забавный: черненький, крепкий, кудрявый и очень серьезный… Больше мы не видели ни вас, на вашу маму.

Голос Дюрана гремел уже совсем рядом, на втором этаже. Вадим поднял руку, останавливая шефа.

– Мне пора уходить, – тихо сказал Хименес. – Лиза ждет меня…

– Бросай оружие! – раздался над ухом Веклемишева громовой бас Дюрана.

Возглас Жака слился с выстрелом. Голова Хименеса дернулась назад, тело упало спиной на подоконник, и он медленно осел на пол.

– Эх, надо было взять его живым, – с досадой сказал Дюран. – Да ладно, одним террористом стало меньше. А ты чего такой невеселый, амиго? Радоваться надо! Мы такое гнездо змеиное разворошили. Парни докладывают, что наткнулись на склад с оружием и очень подозрительным порошком.

– Я рад, – задумчиво согласился Веклемишев, засовывая свой пистолет в кобуру, – и за парней, и за нас с тобой.

– Я что-то не то сказал или не так сделал? – возмутился Дюран. – Ты что такой угрюмый?

– Все так, не обращай внимания, – успокоил его Веклемишев. – Я просто, когда бежал по полю, ногу потянул. Побаливает. История закончилась, точки поставлены. Все так…

Оглавление

Часть первая. С НЕБЕС НА ЗЕМЛЮ

  Глава 1. Не было печали

  Глава 2. Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю…

  Глава 3. Они сами пришли

  Глава 4. Вопросы без ответов

  Глава 5. Пан или пропал

  Глава 6. Лети туда, не знаю куда

  Глава 7. Взвейтесь, соколы, орлами

  Глава 8. Моя твоя не понимает

  Глава 9. Садись туда, не знаю куда

  Глава 10. Земля в иллюминаторе, она же – в фюзеляже…

  Глава 11. Who is who

  Глава 12. О пользе членистоногих

  Глава 13. Самолеты сюда не летают, и не ходят сюда поезда…

  Глава 14. Охота на охотника

Часть вторая. СТРАНСТВИЯ ЗЕМНЫЕ

  Глава 1. Сюрпризы бродят стаями

  Глава 2. Мост, сырость и одиночество

  Глава 3. Кто ходит в гости по утрам…

  Глава 4. По всем законам гостеприимства

  Глава 5. Торг уместен

  Глава 6. Господа и слуги – всем по заслугам

  Глава 7. Есть такой городок…

  Глава 8. Почтовая мышеловка

  Глава 9. Не быть тебе капитаном, лейтенант!

  Глава 10. Схватка на дороге

  Глава 11. Воевали, друзей теряли…

  Глава 12. Паровоз не роскошь, а средство передвижения

  Глава 13. Идя на баррикады…

  Глава 14. Встречи и расставания

Часть третья. ТОЧКИ НАД «I»

  Глава 1. Результат: нет результата

  Глава 2. За все ответишь!

  Глава 3. О пользе паспорта

  Глава 4. Охота в желтом цвете

  Глава 5. Битва с таксистами

  Глава 6. Работе – время, потехе…

  Глава 7. Без прошлого нет настоящего

  Глава 8. Был награжден и назван молодцом…

  Глава 9. Поговори со мною, папа…

  Глава 10. Все так!

Реклама на сайте