«Фраера»

Валерий Сергеевич Горшков Фраера

Два водолаза обнаружили на затонувшем судне контейнер с драгоценностями. Они не стали афишировать свою находку и попытались реализовать ювелирные изделия частным образом.

Но, по роковому стечению обстоятельств, о кладе узнали преступный авторитет по кличке Профессор и главарь бандитской группировки Герц. Каждый из этих криминальных лидеров, не жалея людей и патронов, устраивает форменную охоту на удачливых приятелей…

Едва выпутавшись из одной страшной истории, друзья-приятели тут же попадают в другую, ещё более сложную и кровавую, связанную с контрабандой алмазов. Полоса жутких событий приводит к непредсказуемым последствиям…

Книга первая

На мушке у профессора

Пролог

Битюг, серьёзных габаритов мужик, с ухмылкой смотрел, как Жетон обустраивается на находящейся метрах в пятидесяти мусорной куче. Их босс, Профессор, постоянно долдонил, что при каждой, самой ерундовой, операции следует подстраховываться замаскированным снайпером. «Надо исключить всякую возможность прокола, – повторял он назойливо, добавляя излюбленное: – В натуре».

Битюг же считал это пустой затеей, понтом для малолетних. Особенно в нынешнем деле, когда никакого атаса и быть не может.

Но против Профессора не попрёшь, поэтому Жетон и копошится в куче всякого дерьма. Позицию выбирает. Снайпер, мать его!…

Он повернулся к Кислому, высокому жилистому парню с физией лошадиного образца:

– Ну давай посмотрим, как там наша старушка. Они подошли к «шестёрке» с укрытым брезентом прицепом.

Битюг кивнул:

– Открывай.

Кислый стал освобождать туго стянутый верёвками брезент.

Под брезентом лежала женщина весьма преклонных лет. Связанная, с залепленным скотчем ртом.

– Ну-ка, братан, расшевели старуху.

Кислый отлепил скотч, похлопал женщину по щекам.

Та никак не отреагировала.

Боевик внимательно всмотрелся в её открытые глаза.

– Слышь, Битюг, чего-то она не того…

Тот мгновенно подскочил, схватил пленницу за руку, прощупал пульс.

– Сдохла, сучка! – вскричал он почти с ужасом. – Что же мы теперь боссу скажем?!

Кислый довольно равнодушно пожал плечами – бугор в их группе Битюг, ему и отвечать.

В этот момент на грунтовке показался джип «чероки», авто Профессора.

Через четверть минуты из машины вылез немолодой мужчина, чем-то похожий на киношного супермена. Шрам на горле и сбитый набок горбатый нос придавали ему живописный и хищный облик. Авторитет приехал один, без охраны – он не хотел лишних глаз в этом деле.

– Ну, сказала, что требовалось? – спросил Профессор, едва ступив на глинистую почву.

Старушку взяли в её коммуналке и привезли сюда, на огромный пустырь, расположенный не слишком далеко от черты города.

Здесь, на хорошо просматриваемом пространстве, со многими вариантами отхода, скрывшись меж гигантских куч строительного мусора, питерская братва нередко устраивала свои стрелки и разборки.

«Шестёрка» стояла возле заброшенного котлована. В него криминалы иногда сбрасывали отработанный материал – человеческие трупы, засвеченные стволы и тому подобные вещи. Все это исчезало в глубокой зловонной жиже, покрывавшей дно невесть для чего вырытой строителями ямы.

– Сдохла бабка, – уныло отвечал Битюг.

– Ну это понятно – чего ещё от вас, душегубов, ожидать! – с непривычной для себя нервозностью прокомментировал авторитет. – Но что она сказала? – продолжал он допытываться.

– Да мы к ней не прикасались даже. Привезли, а она уже того, холодная…

– Холодная?! – вскипел босс. Шрам на его шее побагровел. – Да от её дома езды десять минут! Когда же она успела копыта отбросить, да ещё и остыть?!

– Ну, не совсем холодная… А вообще-то у нас тачка по дороге встала… Подшипник, блин… Таксера брал… В гараж за другим ездил… Целых два часа прокантовались… Скажи, Кислый!

Тот робко кивнул.

Это было действительно так. Но Профессор внушал браткам такой ужас, что оправдывались они как-то неуверенно и потому неубедительно.

В душе преступного босса стало созревать нехорошее подозрение.

– Где Жетон? – обратился он к Битюгу. Бык жестом показал в сторону мусорной кучи.

– Зови.

Битюг заливисто свистнул.

Снайпер высунулся из своего укрытия, и старший группы призывно махнул ему рукой.

– Правда, что тачка по дороге забарахлила? – с нажимом спросил Профессор.

Жетон – по виду дохлый малый, о таких говорят: соплей перешибёшь – всю дорогу до пустыря, включая вынужденную остановку, дрыхал, поскольку ночью почти не спал. Все больше кирял да трахался. Он ничего, естественно, про поломку не знал, но вопрос был задан в такой форме, что боевик сразу просек ситуацию.

Жетон решил осторожно подтвердить показания братанов:

– Да вроде как.

– Что значит «вроде»? – продолжал надавливать босс.

– Да кемарил я на трассе, – дал снайпер исчерпывающий, как ему казалось, ответ.

Профессор тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Он подошёл к пленнице, положил ей руку на лоб. Потом развернулся и направился к своему джипу. Обернувшись, кивнул в сторону покойницы:

– В котлован.

Боевики дружно бросились выполнять команду.

Они оперативно скинули старушку в яму и тут же один за другим посыпались на землю.

Профессор подошёл к телам убитых и по очереди отправил их вслед за старухой.

Немного подумав, кинул туда же и свой слегка нагревшийся от выстрелов «Макаров».

Авторитет совсем не был уверен, что боевики водили его за нос. Но вариант такой имелся. Эти быки могли выбить из бабки Алины нужную информацию и вступить между собой в сговор, втихую придушив старушку.

И тогда…

Нет, так рисковать он не мог.

А боевиков у него хватает. Тремя больше, тремя меньше – без разницы.

Да, ещё раз утвердился в своём решении Профессор, правильно он поступил. Надо исключить всякую возможность прокола. В натуре.

Часть первая

Золото и рыжье

Глава первая

Аврал

Когда раздался пронзительный звук сирены, я как раз закончил тренировку в спортзале и собирался принять душ. Но моим мечтам постоять под горячими и острыми, как иглы, струями суждено было умереть, едва появившись на свет.

Я громко выругался, закинул на плечо спортивную сумку и быстрым шагом пошёл в помещение дежурного – узнать о причине аврала.

Я служил уже два с половиной года в Невской спасательной группе и все время занимался одним и тем же – надевал водолазный костюм и нырял под воду.

Все мы, кто после призыва в ВМФ и окончания полугодовой учебки попали в поисково-спасательную службу, думали только об одном – как бы поскорей снять осточертевший гюйс и натянуть гражданку. А потом, помахав на прощание ручкой остающимся дослуживать установленный государством срок друзьям-матросам, бодрым шагом выйти за красные железные ворота и с головой окунуться в такую манящую и пока недоступную обычную человеческую жизнь.

Впрочем, время от времени большинство из нас сматывалось в самоволку, пытаясь за несколько часов хлебнуть впрок иллюзорной свободы в городе дождей, чиновников и одиноких женщин – Санкт-Петербурге.

Ровно через две минуты после воя сирены – короткого, но вполне достаточного, чтобы разбудить даже мертвецки пьяного Карела, час назад на полусогнутых вернувшегося из «внепланового увольнения», я уже стоял возле похожего на будку стрелочника помещения дежурного.

– Надеюсь, не жмурик?

Я достал из кармана сигарету и чиркнул спичкой по давно немытому стеклу открытой настежь входной двери.

Со всех сторон, словно тараканы, к будке начали подползать матросы и «менты», как мы между собой называли флотских офицеров части.

– Нет, – помотал головой дежурящий сегодня Женька. – Но не думаю, что наш случай приятней. По мне пусть лучше жмурик, чем «Волго-Балт».

– Черт!…

Естественно, что возиться с утопленниками никому не нравилось. Но все же поиск упавшего самостоятельно с набережной или заброшенного в воду криминалами человека был менее нудным занятием, чем экстренная помощь вляпавшемуся в какую-нибудь очередную неприятность сухогрузу.

С кораблями, вынужденными даже на рейде постоянно отрабатывать винтами, дабы противостоять стремительным водам Невы, могло случиться все, что угодно. Они ударялись об опоры мостов во время ночного прохода по реке, получая подчас серьёзные повреждения. Их разворачивало поперёк и бросало на мель, после чего все идущие следом суда были вынуждены дожидаться, пока спасательные корабли не исправят допущенную олухом-лоцманом ошибку и не очистят фарватер.

Да мало ли что вообще могло произойти! И каждый раз в таких случаях на территории нашей воинской части пронзительно взвывала сирена.

– «Волго-Балт» не может сдвинуться с места, – продолжал Женька. – Наверное, подцепил на винт какую-то дрянь со дна или напоролся на затопленную тысячу лет назад посудину. Сам знаешь, как это бывает.

Вокруг дежурки уже собрались несколько офицеров и матросов. Здесь же был и наш кэп, который, быстро въехав в ситуацию, коротко скомандовал: «По коням, ребята!»

Спустя пять минут рейдовый водолазный катер, помпезно именуемый нами не иначе как «Фламинго», уже принял на борт спасательную группу.

Я готовился к предстоящему погружению, надевая при помощи старого мичмана рыжий резиновый комбинезон, когда Сергей Павлов, коллега-водолаз, уже успевший нацепить на себя все, кроме шлема, тронул меня за плечо.

– Как думаешь, в чем там дело?

– Черт его знает, Серый! Наверное, намотал на винт что-то вроде стального троса. На дне столько всякого дерьма, что здесь можно ждать чего угодно…

– Это точно, – согласно кивнул мой единственный друг, с которым мы ещё в самом начале службы – в учебке Краснофлотска – нашли общий язык.

С тех пор мы были практически неразлучны. Я даже сумел заинтересовать Сергея моим любимым хобби – работой с «железом».

Он поддался на уговоры и стал вместе со мной три раза в неделю тренироваться в спортзале части. За прошедший со дня первого занятия год его худощавый торс покрылся рельефными буграми мускулов, что не ускользнуло от глаз мареманов, давших Серёге звучную кличку Хаммер, по имени знаменитого книжно-киношного частного детектива.

Появился кэп.

– Первым пойдёт Павлов, разведает обстановку, – объявил он и скрылся в надстройке.

К тому времени старик Дмитрич, как фамильярно мы называли самого пожилого мичмана на «Фламинго» Красикова, уже помог мне окончательно влиться в рыжую резину.

Он был единственным из «сундуков», к которому все без исключения парни относились с уважением. Причём до такой степени, что в дни, когда старик оставался обеспечивающим по части, в самоволки ходили исключительно с разрешения Бати, как его ещё именовали.

«Фламинго» был на месте аварии уже через десять минут.

Мы остановились по правому борту от застрявшего корабля, рядом с буксиром «Циклон». Это судно вместе с ещё одним буксиром удерживало несчастный «Волго-Балт» на месте.

Начали готовиться к погружению.

Глава вторая

Формула наводчика

Наводку на бабку Алину дал Профессору дед одного из юных бычков.

Дней десять назад Вовочка, как называли этого пацана все боевики, подошёл к боссу и сказал, что его родной дедушка хочет с ним, Профессором, переговорить о чем-то очень важном. И самым что ни на есть приватным образом. О чем точно – Вовочка не знает и даже не догадывается.

Не в привычках авторитета было отказывать своим ребяткам в таких пустяках. И уже на следующий день к нему в офис заявился божий одуванчик – лет эдак под восемьдесят.

Дедуля представлял разительный контраст с внучком, будучи на полторы головы ниже его и раза в два с половиной легче. Игра природы, однако, подивился тогда Профессор. Но, как вскоре выяснилось, в интеллектуальном плане наблюдалась обратная картина.

Савва Родионович оказался искусствоведом, специалистом по ювелирным изделиям. А как бывший студент, правда недоучившийся, авторитет любил иногда побеседовать с интеллигентными людьми.

– Вы – личность в нашем городе известная, – без тени трепета начал дед Вовочки. – К тому же мой внук работает на вашу фирму, поэтому я решил обратиться именно к вам.

Профессор был хорошо осведомлён о своей репутации в Питере – его считали крупным криминальным лидером, и это было действительно так, – потому он никак не откликнулся на заявление посетителя, лёгким кивком предлагая ему продолжать.

– Я живу в пятикомнатной коммунальной квартире в доме дореволюционной постройки. Бывшая столичная резиденция богатого дворянского рода. В нашей квартире проживает ещё три человека – все они бессемейные женщины. С одной из них, Алиной Серафимовной Доркиной, мы соседи ещё с довоенных времён. Вместе с ней пережили блокаду.

Профессор как бы между прочим взглянул на часы. Савва Родионович понял вежливый намёк и ускорил повествование:

– Так вот. В блокаду, в самое её голодное время, люди продавали все, что у них было ценного, буквально за гроши. Точнее, меняли. Скажем, антикварный золотой кулон – на буханку хлеба или банку тушёнки. Впрочем, вряд ли это для вас большая новость. Но штука в том, что моя соседка Алина Серафимовна была в блокадные годы активной скупщицей драгоценностей.

– Всех этих деятелей после войны замело гэбэ, с конфискацией, – равнодушно заметил авторитет и без особого интереса спросил: – Ваша Алина Серафимовна что же, срок мотала?

– Отнюдь, – с торжествующей улыбкой ответил искусствовед. – Не нашлось таких, кто бы на неё стукнул, – и он скромно потупился.

Профессор начал въезжать в тему.

– А откуда вы знаете, что она была скупщицей во время блокады? Разве вы присутствовали при сделках?

– Нет, но в течение нескольких месяцев к ней приходило очень много народу. Некоторых я знал лично и разговаривал с ними. Им не было особого смысла от меня что-то скрывать. И они рассказывали, что меняли свои раритеты на продукты. Некоторые из этих изделий я ранее видел собственными глазами, на современных аукционах они оценивались бы в десятки, а то и сотни тысяч долларов.

Дедуля молодого бойца замолчал и выразительно посмотрел на криминального босса.

Тот не преминул задать следующий вопрос:

– И откуда же ваша соседка брала столько продуктов, в блокадном-то Ленинграде?

Искусствовед слегка замялся, но его ответ прозвучал уверенно:

– Алина, в принципе, человек замкнутый, необщительный. Но я твёрдо знаю, что до войны и частично во время неё она работала завскладом на оптовой продовольственной базе. Сразу после нападения немцев госпожа Норкина сумками таскала домой тушёнку. Будто уже тогда знала все планы Гитлера. Делалось это скрытно, но, когда живёшь в таком близком соседстве, некоторые вещи замечаешь поневоле. Кроме того, уже в блокадном Ленинграде она занимала какой-то пост в комиссии по распределению продовольствия. – Старик было замолчал, но после паузы тихо добавил: – В трудные минуты Алина иногда помогала мне куском хлеба.

– Непонятно все-таки, как ей это сошло с рук, – задумчиво произнёс авторитет.

– Ей просто повезло, – охотно пояснил искусствовед, – практически все её клиенты в конце концов умерли от голода.

– А как она жила в послевоенные годы?

– Скромно, – развёл руками старик. – За границу, к примеру, не ездила.

– Навещает её кто-нибудь?

– В том-то и дело, что нет. Похоже, близких родственников Алина Серафимовна не имеет. Впрочем, вы, видимо, можете это проверить по своим каналам, – дед снова бросил на авторитета короткий пристальный взгляд.

– Другими словами, вы считаете, что рыжье… в смысле драгоценности до сих пор у неё? – задал Профессор решающий вопрос.

Посетитель утвердительно склонил голову.

– Хорошо… – криминальный босс ненадолго задумался. – Можете вы назвать примерную стоимость награбленного, – Профессор интонационно подчеркнул последнее слово: дескать, на святое дело идём, братан, – в долларах на сегодняшний день? Я понимаю, что на этот вопрос трудно ответить…

– Отчего же? Ведь вы сами сказали, что «этих деятелей» после войны практически всех арестовали. Впрочем, всех или не всех – не столь важно. Главное – в другом. По служебной линии мне удалось получить описи арестованного у мародёров имущества – эти данные не засекречивались. Я вычленил оттуда, как вы говорите, «рыжье», – старичок позволил себе улыбнуться, – вполне очевидно, приобретённое во время блокады, суммировал его в сегодняшних ценах и разделил на число арестованных скупщиков.

– Ну и?… – уже не скрывал волнения Профессор, поражённый гениальной простотой формулы, выведенной дряхлым искусствоведом.

– Десять миллионов долларов – такова средняя стоимость награбленного… – как и его собеседник, Савва Родионович сделал ударение на последнем слове и вперил в блатаря победный взгляд, – одним мародёром.

Хозяин офиса вскочил и заходил кругами по кабинету.

– Пивка не желаете? – остановился наконец Профессор.

– Нет, но от хорошего чая не отказался бы, – весело отозвался посетитель.

Авторитет нажал на кнопку. В помещение тут же вошёл здоровенный, но кривоплечий, как параллелограмм, секретарь-охранник.

– Принеси пару бутылок «Хольцена» и чаю… Какого? – хозяин кабинета обернулся к своему гостю.

– «Липтон», если можно. – Искусствовед мило улыбнулся секьюрити.

Видимо, просьба старика озадачила охранника – он продолжал недоуменно топтаться на месте.

– Ну, хули встал, как приблудный! – раздался окрик босса, и секьюрити мгновенно исчез.

Прихлёбывая каждый свой напиток, собеседники, а скорее уже сообщники, продолжали деловой разговор.

– Сколько вы хотите за вашу… м-м… информацию? Если она, конечно, окажется результативной?

– Десять процентов после реализации. Причём реализацию я могу взять на себя – за небольшие комиссионные, разумеется. Это ещё пять процентов.

Профессор согласно кивнул.

– Значит, говорите, вашу соседку Алину никто не навещает. А сама она в гости хаживает?

– Я понимаю, о чем вы… – Гость помрачнел. – К сожалению, в последнее время она вообще никуда не выходит – с ногами у неё худо. Над Алиной Серафимовной шефствует некая благотворительная организация: девица какая-то звонит иногда – спрашивает, что ей надо, и доставляет необходимое на дом. Пенсию тоже домой с почты приносят.

– А что соседи?

– Две пенсионерки. Обеим лет под шестьдесят. Но эти часто по своим делам отлучаются.

Авторитет погрузился в раздумье.

– Ну, хорошо, – произнёс он наконец. – Считайте, что мы в принципе договорились. Через неделю я вам позвоню.

Старичок откланялся, приветливо улыбнувшись, и двинулся к дверям.

– Савва Родионович, – остановил его ехидный голос хозяина кабинета. – А вы сами что же, к Алине Серафимовне не подкатывались?

– Было дело, – вздохнул искусствовед, оборачиваясь у порога. – Намекнул я как-то соседке про её блокадную коммерцию. Сказал, что органы, мол, могут этой темой заинтересоваться. – Он махнул рукой. – В общем, никакой реакции…

– А почему вы так долго ждали? Надеялись, что она отойдёт вперёд вас, а вы бы в её конуре шмон устроили? А Алина Серафимовна оказалась живее всех живых?

– Угадали, – последовал ещё один вздох, и наводчик удалился.

«Если даже расчёты хитрозадого дедушки верны только на десять процентов, – пришёл к заключению Профессор, – то и тогда это дело стоит того, чтобы ради него отложить все остальные».

Савва Родионович возвращался домой удовлетворённым: удалось-таки произвести нужное впечатление на этого уголовника.

То, что он рассказал криминальному лидеру, было правдой. Алина действительно меняла во время блокады продукты на драгоценности. Но вот откуда она брала тушёнку и хлеб, искусствовед понятия не имел. Все «продовольственные посты» соседки он просто выдумал.

Не располагал Савва Родионович и какими-либо данными по арестованным мародёрам, что, конечно, не снижало достоинств его гениальной формулы, которая – хорошо было видно! – потрясла воображение бандита.

Теперь уж как пить дать эти уркаганы из Алины всю душу вытрясут.

Найдут золотишко, и ему что-нибудь обломится. Не найдут – придётся им её…

В общем, тогда комната соседки автоматически достаётся ему, Савве Родионовичу…

Глава третья

Погружение

Согласно команде, первым должен был идти Серёга.

Ему нацепили шлем, включили подачу воздуха и рацию, благодаря которой он мог постоянно держать связь с катером.

Павлов взял с собой мощный подводный фонарь и неуклюже, словно медведь, сполз по кормовому водолазному трапу в воду.

Питер уже успел погрузиться во мрак, и даже в свете многочисленных береговых фонарей Нева казалась совершенно чёрной, словно вместо воды она ежесекундно сбрасывала в Финский залив сотни тонн отработанного моторного масла.

Водолазный катер лениво переваливался с волны на волну и противостоял стремительному течению Невы, не забывая о том, что в клокочущей и совершенно непрозрачной из-за нескольких одновременно работающих винтов бездне находится живой человек.

Его соединял с жизнью и внешним миром только сдвоенный шланг, по одной из частей которого в шлем подавался воздух, а по другой, где располагался кабель, поддерживалась постоянная связь с командным пунктом.

Те, кто находился возле этого пункта, чутко вслушивались в каждое слово, произнесённое водолазом. Пытались уловить малейший посторонний шум, который мог означать все, что угодно, – от вращения винта ближайшего буксира до вырывающихся из системы подводного дыхания пузырьков углекислого газа.

– Ничего не видно… Эти поганые буксиры подняли со дна всю грязь, какую только возможно. – В динамике отчётливо слышались прерывистое дыхание Сергея и шум закипающих вокруг шлема пузырьков. – Даже фонарь не светит больше чем на метр. – Судя по тяжёлому и вязкому голосу, Хаммеру здорово доставалось. – Эй, парни, никто не хочет составить мне компанию?… Можно запросто заблудиться в этом чёртовом дерьме! – И водолаз прибавил ещё несколько вполне обычных для такого случая выражений.

– Ищи трос, – коротко распорядился кэп, языком передвигая из одного угла рта в другой донельзя изжёванную спичку. – Сейчас он должен быть несколько ослаблен из-за противодействия буксиров. Хватай железку и дуй по ней к винту.

Минуты через две громогласный возглас Павлова известил нас о том, что трос найден.

– Это действительно стальная железяка, а не электрический кабель, – пояснил Серёга, тяжело дыша. – И натянут он очень плотно, почти без слабины… Сейчас посмотрю, какая бородка навертелась на пропеллер «Волго-Балта». По-моему, дело – труба!

Хаммер говорил с такой интонацией и паузами, будто только что с непривычки пробежал олимпийский марафон, нацепив на ноги деревянные колодки. Дмитрич не мог этого не заметить.

– Как у тебя с кислородом? Что-то свистеть ты начал, паренёк, как медный чайник… Хватает?

– Не так чтобы совсем не хватает, – прохрипел Павлов в ответ, – но я как раз хотел попросить вас об одном одолжении…

– Каком ещё, к черту, одолжении? – вмешался кэп.

– Шланги проверить, – булькнул Серёга и громко откашлялся. – Что-то и впрямь плохо дышится.

– Чего ж ты молчишь, твою мать?! Дмитрич!…

Но Батя уже успел выскочить из рубки на палубу и метнуться к воздушному компрессору.

Я пошёл следом, мысленно уже прикинув, что могут быть только две причины недостаточного поступления воздуха в водолазную «трехболтовку» – или испортился компрессор, или где-то передавился резиновый шланг. Так оно, в общем, и оказалось.

Пьяный «сундук» Довченко, вздумавший навести на палубе «порядок», поставил на шланг подачи кислорода ящик с талями, цепями и прочим такелажным оборудованием, а сам спокойно покачивался рядом, смоля скрученную буквой «зю» папироску.

– Мудило ты, Витя! Иди на хер отсюда. – Дмитрич толкнул алкаша в бок, а затем одним ловким движением освободил шланг из-под края тяжёлого ящика. – Готово!… Скажите Серёже, что теперь можно дышать!

Скоро выяснилось, что Хаммер уже добрался по натянутому тросу до винта сухогруза, но созерцание картины выросшей на вале бороды не доставило моему приятелю «чувства глубокого удовлетворения».

– Если пилить здесь, то работы на час-полтора как минимум… Но если спустится Глеб, то можно попробовать раскрутить узелок!…

– Хорошо, понял тебя. – Кап повернулся к приоткрытой двери командного пункта, где, прислонившись плечом к переборке, стоял, покуривая, я, и слегка кивнул: – Бери, что нужно, и спускайся. Прежде всего отнеси Павлову инструмент, а сам сходи по тросу в противоположную сторону и узнай, что держит судно. Если можно отцепить, то отцепляй, если нет – возвращайся обратно к сухогрузу, перепиливайте или развязывайте узел. Иди!… Дмитрич!…

– Уже готов, командир. – И Батя направился следом за мной на корму, чтобы помочь закрутить водолазный шлем и проконтролировать погружение.

Когда «чайник» герметично сел на своё место, а вентиль с воздухом был открыт на полную катушку, я проверил связь, сказав кэпу несколько слов в микрофон, поднял вверх большой палец, кивнул и, перевалившись за борт, стал медленно опускаться в чёрную невскую глубину.

В моей левой руке тотчас вспыхнул яркий водолазный фонарь, но толку от него было примерно столько же, сколько от одной-единственной спички, зажжённой сырой осенней ночью на заброшенном, заросшем лесом кладбище.

Вода в устье Невы и без того не отличалась особой прозрачностью даже днём. А уж сейчас, когда часы показывали половину девятого и невдалеке работали, удерживая «Волго-Балт» против течения, два буксирных винта, она больше всего напоминала чернила.

Я добрался до последней ступеньки, мои пальцы разжались, и железные «тапочки» потянули меня ко дну.

Через девять секунд почувствовал, что благополучно приземлился, и, направив вперёд грязно-зелёный луч фонаря, отправился на поиски Хаммера, который копошился в десяти – пятнадцати метрах от места спуска.

Несмотря на совсем крошечное по сухопутным меркам расстояние, под водой, если принять во внимание почти полное отсутствие видимости, найти нужное место практически на ощупь не так-то легко.

Но мне повезло – я довольно быстро наткнулся на трос, а уже потом – на Сергея, внимательно изучающего мохнатую бороду на валу сухогруза. И она, прямо скажем, не вселяла оптимизма.

– Я на месте, – бросил я в микрофон и, подойдя к Сергею, хлопнул его сзади по спине.

Он даже не обернулся, только уныло кивнул в сторону винта и развёл руками.

Я протянул ему инструмент.

– Павлов и Микульчик, алло! – раздался вдруг голос Дмитрича. – Давайте, парни, побыстрее и не тяните кита за… х-м… Время – деньги!

– Вот уж не слышал, чтобы нам платили за срочность, – усмехнулся в ответ Хаммер. – Скорее наоборот – чем дольше ковыряешься, тем ближе дембель!

Тут в наших ушах раздался недовольный сап кэпа. Мы предпочли прекратить прения и приступить к работе и потащились, перебирая руками трос, в противоположную от «Волго-Балта» сторону.

Трос был старым, но не очень толстым, таким, какие обычно используют на береговых и корабельных лебёдках. Тонкая стальная проволока, из которой он был сплетён, местами полопалась и теперь торчала во все стороны острыми шипами. Нужно быть очень внимательными, чтобы случайно не продырявить комбинезон, не поранить руку и не запустить воду внутрь герметичного пространства. Такое не раз случалось и ни к чему хорошему никогда не приводило.

Тем временем течение в Неве все усиливалось, и каждый метр продвижения «против ветра» заставлял нас с Павловым, наклоняясь вперёд, сильнее «шевелить поршнями». Мы шли, контролируя трос, как полярники во время урагана ходят от модуля к модулю, держась за леера.

В наушниках то и дело раздавались дежурные рекомендации кэпа и старика Дмитрича. Мы пропускали их мимо ушей, отвечая односложными фразами: «Да», «Нет», «Хорошо» и «Понял», мысленно посылая командиров куда подальше. За нами с Хаммером были десятки рабочих погружений, и мы считали, что знаем Неву и её акваторию как свой родной кубрик и удивить нас теперь весьма проблематично.

Мы прокладывали кабель, вылавливали утопленников, занимались подводной сваркой и резкой, делали ещё дюжину всяких работ, чувствуя себя при этом настоящими асами водолазной службы. И сегодняшний случай, несмотря ни на что, мы не считали слишком сложным.

Проходящие по реке «пароходы» регулярно цепляли со дна всякую гадость, учитывая небольшую глубину фарватера, но ещё не было такого, чтобы мы в конце концов не решили возникшую проблему.

Глава четвёртая

Парочка дорожных неприятностей

Отмотав семилетний срок за грабёж, Профессор вышел на волю в восемьдесят девятом и поразился произошедшим в стране переменам. До зоны доходили слухи о благоприятном криминальном климате в нынешнем СССР, но чтобы до такой степени…

Используя свои связи в уголовной среде, он быстро сумел создать собственную группировку, объединив несколько разрозненных бригад рэкетиров.

После короткой, но кровопролитной серии разборок с конкурентами криминальному формированию Профессора удалось взять под контроль вполне приличный фрагмент коммерческого Питера, и вот уже три года он пасся на этом куске земли.

Однако авторитет был убеждён: такой фарт – дело временное. Или скосит тебя пуля киллера, или изменится ситуация в стране. Он раньше многих других криминальных лидеров решил: нарежу побольше зелёных – и за кордон.

Профессор даже нанял репетитора по английскому языку, с которым занимался каждый день по часу у себя в офисе. Братве, понятно, он о своих планах не докладывал. Репетитора называл адвокатом и, закрывшись с ним в кабинете, давал строгий наказ секретарю, чтобы их никто ни в каком разе не беспокоил.

Но необходимая сумма в баксах с семью нулями никак не складывалась. Только было развернулся Профессор, как к власти в городе пришли новые, горластые и голодные, чиновники. Мгновенно возросли накладные расходы. Сразу же расширился штат у ментов – опять плати.

А ещё и собственную братву надо содержать, и в общак отстёгивать…

В отличие от большинства других авторитетов он не доверял шустрым финансистам и не прокручивал с их помощью непонятные ему коммерческие афёры, ограничиваясь банальным рэкетом, который приносит гарантированный, но все же недостаточно быстрый доход.

А сваливать за бугор, считал Профессор, уже пора. Потому-то наводка искусствоведа на десять зелёных лимонов – может, меньше, но, может, и больше! – пришлась как нельзя кстати.

Босс рэкетиров начал проверку информации Саввы Родионовича по всем правилам.

Его специалисты из группы радиотехнического обеспечения поставили телефон коммуналки Алины на прослушку.

Парочка боевиков круглосуточно дежурила в машине напротив подъезда скупщицы с её фотокарточкой, добытой из паспортного стола.

Сыщики из контролируемого Профессором частного детективного агентства проверяли наличие у Алины Серафимовны друзей и близких родственников.

Сотрудники того же агентства установили слежку и за Саввой Родионовичем. Они также должны были составить досье на двух бессемейных соседок.

Через неделю авторитет получил все необходимые данные.

Наблюдение за самим искусствоведом ничего интересного не дало, но его информация подтверждалась: бабка Алина никуда не выходила, по телефону ни с кем не общалась, не считая девицы из муниципальной службы соцобеспечения, друзья и близкие не обнаружены.

И ещё – в блокаду она действительно находилась в Ленинграде.

Судя по всему, рыжье, если оно действительно существует, Серафимовна хранит или в своей квартире, что казалось Профессору маловероятным, или в каком-либо тайнике.

Имелся, правда, ещё один неприятный вариант – Алина могла действовать не в одиночку. В этом случае сокровища поделены на части, и у соседки искусствоведа окажется гораздо меньше цацек.

Но так или иначе, Битюг и Кислый – а они специалисты в этом деле – выбьют из бабки и место хранения драгоценностей, и имена сообщников, если таковые были. Тогда дойдёт очередь и до её подельников. Или до их потомков.

Согласно плану Профессора, скупщицу следовало брать под утро и везти в надёжное место на расколку.

Другой вариант: завалить двух жиличек и произвести шмон конуры Алины в её присутствии – авторитету не приглянулся. Наводчику тогда уж точно не отмазаться: о старушке некому особо беспокоиться, а у её соседок, как выяснилось из представленных сыщиками досье, есть и братья, и сестры.

Конечно, можно замочить и деда-искусствоведа, но в группировке у Профессора состоит его внук. Надо, выходит, итого…

Нет, чересчур длинный шлейф потянется. Ни к чему лишний раз светиться. Да и реализацию рыжья надёжнее проводить через Савву Родионовича – тот наверняка знает этот предмет досконально.

Имелся у «убойного» варианта и другой серьёзный минус. Профессор хотел добраться до «клада» лично, а не в присутствии понятых в лице собственных боевиков. Значит, мочить баб пришлось бы ему самому, что авторитету западло.

Нет уж! Пусть пацаны выбьют из старухи ответ на вопрос «где?» и кончают болезную. Он же заберёт приданое бедной девушки чистыми руками.

Правда, как сказал её сосед Савва, на ночь она свою дверь запирает.

Впрочем, к операции будет привлечён Жетон – мастер на все руки. Врезной замок довоенного образца, опять-таки по сведениям Саввы Родионовича, для Жетона плёвое дело. А квартирную дверь откроет наводчик.

В группировке Профессора не так давно вошедшими в моду мобильниками пользоваться не любили: у братвы сложилось стойкое мнение, что их сотовые аппараты будут прослушиваться органами в обязательном порядке. Поэтому сразу договорились обо всем.

Битюг, Кислый и Жетон, объявил авторитет, в четыре утра вяжут бабку и везут на известный им пустырь.

Услышав это, боевики переглянулись. То, что босс распорядился ехать к котловану, а не на традиционное место колки несговорчивых бизнесменов – личный хутор Профессора с пилорамой, для бойков означало одно: клиент на этом свете не заживётся.

Сам он, продолжал главарь, к их прибытию, скорее всего, будет уже на месте, но, если задержится, можно начинать без него. Дело обычное – требуется расколоть девушку на предмет бабок и цацек.

Но все пошло наперекосяк – поначалу из-за пустяковой дорожной неприятности. Размечтавшись об открывающихся перспективах, авторитет слишком поздно затормозил и поцеловал в зад стоящую на светофоре «копейку».

Он сразу возмутился – чего ради этот козёл остановился на красный свет в пятом часу утра! Но тут Профессор увидел машину дорожно-постовой службы…

Гаишник попался упёртый. Руку с баксами отвёл в сторону и повёз проверять авторитета на алкоголь. Потом составление протокола, то да се…

Освободился главарь криминальной группировки часа через два, а приехав к котловану, увидел, что боевики отводят глаза…

Возможность их сговора с последующей экспроприацией его десяти миллионов долларов (десяти лимонов баксов!) до сего момента не бралась Профессором в расчёт. Но, когда он услышал от быков, что у них якобы тоже произошла авария, а бабка за это время самопроизвольно испустила дух, то не смог поверить в такое тройное стечение неблагоприятных обстоятельств…

Глава пятая

Затонувший буксир

Блуждающие по сторонам лучи наших фонарей выхватили из мрака силуэт повалившегося на правый борт и расколовшегося почти надвое буксира.

Судя по виду, он провёл в состоянии «полного погружения» не один десяток лет, наполовину осев в серый песок и для полного счастья зарывшись носом в дно. Вот почему даже «Волго-Балт», достаточно сильное судно по сравнению с массой «утюга», не смог сдвинуть этот памятник кораблекрушения с места.

Как мы и предполагали, трос, накрутившийся на винт сухогруза, смотался с небольшой носовой лебёдки буксира. Каким именно образом тяжёлый стальной канат смог напрыгнуть на винт, идущий на расстоянии двух метров ото дна, я даже не задумывался. Нева порой вытворяла такие немыслимые пируэты, о которых любой не посвящённый в тонкости нашей профессии мог бы сказать, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Но это – для чайников, а мы мастера аварийно-спасательной службы, за два года хорошо научились ничему не удивляться.

Облазив буксир, обнаружили несколько занятных деталей. Если верить табличке, приклёпанной на палубной надстройке возле двери в ходовую рубку, судно построено в тридцать втором году. А согласно трафарету, который, к нашему немалому удивлению, ещё возможно было прочитать, оно принадлежало ленинградскому торговому порту.

Но самым интересным стало открытие, недвусмысленно дающее понять, что «утюг» потоплен в результате серьёзных разрушений на корме после взрыва. Мы сошлись во мнении, что это мог быть сброшенный с самолёта фугас. Последний раз они рвались в городе во время блокады, так что время катастрофы тоже стало примерно известно.

Хаммер сообщил на «Фламинго» о находке и отправился проверить лебёдку, а я решил из чисто спортивного интереса осмотреть утопленника ещё раз.

В общем и целом выглядел он так, как и подобает пролежавшему пятьдесят лет под водой кораблю. Ржавый, грязный, покорёженный от времени и постоянного течения, с одним-единственным целым стеклом в передней переборке палубной надстройки.

Если не считать вывалившихся через пролом в корпусе и позеленевших от старости трех деревянных и одного металлического ящиков, я не нашёл ничего интересного.

Когда я легонько пнул один из них – он рассыпался, выпустив в воду стремительно унесённое течением облачко чёрной мути. Чем бы ни было его содержимое, за годы пребывания в воде оно превратилось в прах, слизанный Невой при малейшем прикосновении.

Повторив такую же процедуру с оставшимися двумя деревянными ящиками и проводив взглядом очень похожий на «дымовую завесу» спрута туман, я наконец добрался до железного сундука.

Он был ещё достаточно крепким и не хотел открываться, поэтому я свистнул Хаммера с инструментом.

– Серёга, подойди ко мне. Посмотрим, что здесь такое…

– В чем дело, Микульчик? – раздался в наушниках голос кэпа. – «Волго-Балт» должен уйти через тридцать минут, иначе я вам устрою вместо увольнения шесть часов политзанятий. Будете наизусть учить бессмертное творение генсека «Малая земля», а не девчонок тискать по квартирам.

– Здесь очень интересный металлический ящик, он вывалился из трещины в буксире, – объяснил я причину задержки. – Мы всколупнем крышку и посмотрим, что внутри. Это не займёт больше минуты.

Хаммер протянул мне какую-то хреновину, и я, опустившись на колени, принялся выламывать замки.

– Что за ящик? – насторожённо спросил Дмитрич. – Смотрите, не наломайте дров, экспериментаторы хреновы!

– Просто ящик, что-то вроде сундука, – ответил Павлов, внимательно наблюдая за моими манипуляциями.

Один замок уже капитулировал, и я усердно ковырялся во втором. Наконец поддался и он.

Я вогнал под крышку короткую стек-монтировку и, используя её как рычаг, навалился сверху.

Посопротивлявшись для приличия пару секунд, крышка дрогнула, с неё поднялось облачко песка, а потом одна за другой не выдержали и обломились ржавые петли.

Я взялся руками за один край, Хаммер – за второй, и мы приподняли крышку сундука на несколько сантиметров…

А потом так и остались стоять как вкопанные, непонимающе разглядывая содержимое ящика из-под патронов. Я ожидал обнаружить именно боеприпасы, сохранившиеся ещё со времён войны, так как пару раз за время службы мы уже вылавливали в Неве утонувшие полвека назад и несдетонировавшие авиационные бомбы. Но то, что предстало перед нами сейчас, не укладывалось ни в какие рамки!

Я с трудом сглотнул слюну и прохрипел:

– Ну?… Крыша не едет?

Хаммер промычал что-то нечленораздельное, а потом медленно приложил одетую в резиновую перчатку руку с поднятым указательным пальцем к тому месту, где у человека, не облачённого в шлем-«трехболтовку», должен был находиться рот. Потом покачал головой: «Молчи, идиот» – и ткнул пальцем вверх, где переваливался с волны на волну наш рейдовый водолазный катер.

Я все понял, кивнул в ответ.

Мы положили крышку на дно, рядом с сундуком, и, не сговариваясь, одновременно опустились на колени по обе стороны от металлического ящика.

Я долго не мог решиться, но потом все-таки протянул руку и осторожно, словно прикасался к проплывающему в воздухе мыльному пузырю, взял одну из вещей.

И на моей ладони зажглась, сверкая жёлтыми гранями в свете подводных фонарей, маленькая золотая монета. Это была старинная немецкая марка с гордым профилем какого-то мужика в кудрявом парике.

Я повертел монетку в руке и прочитал дату её выпуска. Выходило, что она старше нас с Сергеем лет на сто.

Мы, не моргая, смотрели на золотые деньги самых разных размеров, номиналов и стран, на большой серебряный кубок на витой ножке, на всевозможные цепи, кресты и фигурки, многие из которых были инкрустированы сверкающими камнями.

Я понял, что начинаю медленно сходить с ума, и лишь резанувший по ушам, будто раскат грома, голос капитана Рогожина вернул меня к реальности.

Сергей глубоко вздохнул и тихо ответил кэпу, интересующемуся содержимым находки:

– Здесь ничего нет, командир… Мы возвращаемся к винту и берёмся за работу…

– Пошевеливайтесь! За сухогрузом уже очередь из кораблей выстроилась, – буркнул капитан третьего ранга, кап-три, и отключился.

Я встал с колен, положил монету в кармашек на комбинезоне.

Потом мы с Хаммером молча подняли со дна крышку, накрыли ею сундук и оттащили его в образованную треснувшим корпусом затонувшего буксира нишу.

После чего, направив перед собой лучи фонарей и осторожно придерживаясь за ощетинившийся шипами трос, двинулись назад к «Волго-Балту».

Глава шестая

Новый фигурант

Профессор стоял у окна в своём кабинете и размышлял о том, что же делать дальше. Впрочем, первый шаг понятен – напрашивался шмон на жилплощади покойницы Алины. Но он не слишком верил, что найдёт там сундук с рыжьем, а значит, уже сейчас надо продумать последующие действия.

Однако в голову, несколько потрясённую только что проваленной операцией, ничего путного не приходило…

Профессор не испытывал никаких особенных чувств из-за четырех жмуров – три из которых были совсем не плановые. Да и с Алиной он в тот момент ещё окончательно не определился…

Но авторитет не мог не понимать, что действовал на пустыре под влиянием нахлынувших эмоций, а не по трезвому расчёту. Вот и братков со скупщицей отправил на дно без грузил… Всплывут ведь… Нервишки, блин, нервишки…

Босс вызвал секретаря:

– Съезди к Косте, прорабу нашему. Пусть пошлёт на пустырь… тот самый… бульдозер с экскаватором. На котловане нужно поработать… Как обычно…

Эта процедура проводилась регулярно, примерно раз в году. Дно котлована присыпалось метровым слоем грунта. Для надёжности…

Охранник-секретарь хотел было сказать, что присыпку производили всего месяц назад, о чем шеф, видимо, запамятовал, но вовремя спохватился – Профессор никогда ничего не забывал.

Авторитет вышел на улицу. Хорошо зная ситуацию в питерском ГУВД, он в душе потешался над мнением своей братвы, будто все их телефоны, особенно мобильные, на прослушке.

Хотя от гэбэ, к примеру, всего можно ожидать – к «старшим» в «конторе» подходы у него были слабо проработаны. Поэтому и приходится в особых случаях пользоваться телефоном-автоматом. Сейчас как раз такой случай.

Профессор набрал номер искусствоведа:

– Савва Родионович!… Узнаете меня? Это Александр Афанасьевич, начальник вашего внука… Да-да… Во сколько ваши соседки ложатся спать?

Собеседник, похоже, пребывал в замешательстве – с ним рядом, очевидно, кто-то находился. В трубке раздалось предупреждающее покашливание.

– Ну, давайте так… – сразу же отреагировал авторитет. – Через час сможете ко мне подъехать?… До встречи.

Искусствовед прибыл заметно возбуждённым.

– Привязалась эта девка из благотворительной службы!… «Где Алина Серафимовна!», «Куда делась бедная старушка – ведь она совсем не ходит!» – бухнул он с порога.

– Ну и что ты ей ответил, старый козёл?

Политес годится только для знакомства – теперь пора указать лоху на его место.

Наводчик смешался и усиленно захлопал жидкими ресницами.

– Что стоишь, как приваренный? – Авторитет кивнул на стул.

Посетитель поспешно на него шлёпнулся.

– Слушай сюда. Алина Серафимовна ликвидирована за отказ от дачи показаний. И так будет со всяким, кто не желает с нами сотрудничать или попытается ввести нас в заблуждение. Так что ты сказал этой сучке?

В отличие от хозяина кабинета искусствовед твёрдо был уверен, что после его сообщения бандитам о сокровищах соседки той не жить. Поэтому слова главаря об убийстве Алины не произвели на него никакого впечатления. Но он совсем не ожидал такого приёма и теперь с трудом подбирал нужные части речи.

– Ну… сказал, что, по-видимому, родственники… или знакомые… её забрали… Меня, мол, в тот момент не было… А перед этим, дескать, мужчина ей звонил… Она, видно, к нему и съехала…

– Вот так и ментам отвечать будешь, ежели что. Но к ним сам не обращайся. Я скажу, когда это следует сделать.

Босс нажал на кнопку.

Вошёл уже знакомый искусствоведу парень с фигурой параллелограмма.

– Приволоки дедуле чаю. – Авторитет любил работать на контрастах. – «Липтон», кажется? – Он ободряюще взглянул на Савву Родионовича.

Старик, до этого напуганный самым серьёзным образом, благодарно кивнул, и его сморщенные черты лица немного разгладились.

– Значит, так и скажешь ментам, – повторил Профессор, – что дня за два до исчезновения соседки звонил мужчина…

– Вообще-то он звонил пару недель назад, – неожиданно перебил его наводчик.

– Как это? – насторожился авторитет. – Выходит, и вправду был такой звонок? Ты вроде говорил, что скупщица ни с кем не общается…

– Так оно и есть! Алина услышала его голос и тут же повесила трубку. Этот мужчина и раньше ей названивал у него ещё такой характерный еврейский прононс…

– Как часто он звонит? – спросил Профессор.

– Очень редко. Может, раз в год… И Алина никогда с ним не разговаривает. Поэтому я о нем ранее и не упомянул.

– Вот что, дедуля. Я приду на вашу общественную хазу сегодня с визитом. Ровно в полночь квартира должна быть открыта. Соседки к тому времени уснут?

Искусствовед молча кивнул.

– Все, свободен. – Криминальный босс жестом указал на дверь.

«Что за мужик такой звонил? – мысленно прикидывал авторитет. – Если бабка вела уединённый образ жизни, то это какой-то очень давний её знакомый. Может, с последнего места службы?»

Из досье, собранного сыщиками детективного агентства, следовало, что после войны и до ухода на пенсию Алина Серафимовна Норкина работала на кондитерской фабрике, занимая различные административные посты. (Сведений о её трудовой деятельности в довоенный и блокадный периоды в досье не содержалось – агентство не получало от осторожничающего Профессора такого задания.)

В сорок шестом году Алине было уже под тридцать, продолжал размышлять авторитет. Неужто в то время, или даже позднее, у неё возникла романтическая связь, следы от которой тянутся почти через полстолетия?

Профессор видел паспортную фотографию Алины, где та была запечатлена в сорокалетнем, похоже, возрасте. На роковую женщину она никак не тянула… Да и наводчик уверял – мужики к ней не заглядывали.

Возможно, что с тем парнем на другом конце телефонного провода у неё были отношения иного рода…

Глава седьмая

Тревоги и мечты

Спустя час мы уже поднялись на борт «Фламинго», стащили с себя мокрые от пота комбезы, обтёрли раскрасневшиеся лица грубым флотским полотенцем и, усевшись на корме, с огромным удовольствием закурили по сигарете.

Катер, отшвартовавшись от сухогруза, развернулся и, урча дизелем, потащился обратно на базу, на этот раз гораздо медленней из-за ставшего встречным течения.

Хотя, в общем, нам уже некуда было торопиться, если не считать ужина. Но для находящихся на задании его всегда оставляли особо, и в таких случаях наш кок Руслан не скупился. Пайка получалась объёмной, что не могло не радовать таких фанатов кача, как я и Павлов. Ведь мы тренировались почти ежедневно, перелопачивая за тренировку по нескольку тонн на брата.

Кроме бодибилдинга мы с Хаммером занимались ещё и в «Школе самозащиты», где разучивали различные приёмчики, полезные в экстремальных ситуациях. А я дополнительно посещал секцию греко-римской борьбы.

Единственные неспортивные слабости, которые позволяли себе я и Сергей, – выкурить сигаретку-другую до и после погружения, а также время от времени пропустить по стаканчику в компании прекрасных леди. Если, конечно, этим словом можно назвать тех представительниц женского пола, с которыми мы общались, будучи призванными под знамёна Военно-Морского Флота.

Сейчас мы просто сидели на палубе, курили и молчали, не решаясь начать неизбежный для нас обоих разговор.

Золотая монета уже перекочевала из комбеза во внутренний карман моей фланки и, казалось, жгла левую часть груди.

Я стряхнул себе под ноги столбик серого пепла от «Эл-Эм» и посмотрел на кипящую позади «Фламинго» чёрную невскую воду. Мне чертовски нравилось, находясь на палубе идущего по фарватеру катера, наблюдать, как отражаются от ребристой поверхности реки тысячи береговых огней. Они образовывали извилистые светящиеся дорожки и делали воду похожей на висящее над головой ночное небо.

Павлов докурил, выбросил сигарету за борт, как бы между делом огляделся по сторонам, а потом сел ко мне поближе и заговорил тихим, порой переходящим в шёпот голосом:

– Ну, что ты думаешь по поводу увиденного?… Там ведь столько золота, что голова кругом идёт!… Черт, откуда оно взялось?

– С буксира, – я непринуждённо пожал плечами, – с затонувшего, а точнее, потопленного во время войны буксира. Куда оно плыло, откуда – сие навсегда покрыто мраком. Разве сейчас не все равно? Главное – мы нашли настоящее сокровище. Осталось лишь поднять его из воды, и весь мир у наших ног!…

– Далёкая перспектива… – Хаммер покачал головой. – До увольнения со службы этого не сделать, потом начнутся холода, встанет лёд… Не раньше апреля, как ни крути!

– Пусть так. Куда нам торопиться? Зато подумай, – я тоже перешёл на шёпот, – какие возможности открываются перед нами, когда мы станем богатыми мальцами!…

Можно открыть свой бизнес, купить дом, машину… и даже не одну! Все, что душа пожелает. Главное – не влипнуть в плохую ситуацию и никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать никому, откуда у нас появились деньги. Пришить нам ничего не смогут, так как криминала за нами нет, а остальное не так важно.

– С ума сойти, я – миллионер! – На физиономии Серёги промелькнуло странное выражение, будто ему неожиданно сообщили, что он уже завтра может снимать форму и отправляться к себе в Озерки. – И я могу купить себе чёрный «мерседес» с кожаным салоном, катать в нем длинноногих девочек и трахать их на заднем сиденье…

– Если ты сделаешь так, как только что сказал, то очень быстро получишь пулю в затылок и в полном соответствии с летальным исходом расстанешься со всем своим богатством, включая девочек.

– Да я так, дурака валяю, – отмахнулся Павлов. – Просто до сих пор кажется, что мне приснился всего-навсего красивый сон. Сейчас зазвонит будильник, и все исчезнет, как не бывало. Слушай, Глеб, дай подержать эту монету, а то я действительно поверю, что поймал глюк от перенапряжения или недостатка кислорода…

Маленький, размером чуть больше копейки, жёлтый кружочек при тусклом свете палубных огней уже не казался таким сверкающим, как в тот миг, когда мы впервые осветили его подводными фонарями. Но от этого он ничуть не утратил свою настоящую цену, отличающуюся от дешёвой советской медяшки так же сильно, как отличается видимое нами на голубом небосклоне солнце от его реальных размеров.

Павлов, поглядев на раритет всего несколько секунд, вернул его обратно.

– Знаешь, – после продолжительной паузы, нарушаемой только свистом свежего ночного ветра, снова заговорил он. – Мне всю жизнь казалось, что со мной должно случиться что-то такое фантастическое, что бывает только в кино или в книжках. Иногда я чувствовал это почти физически, но затем все снова исчезало, а удача проходила стороной. Но сегодня, когда взвыла сирена – веришь? – я снова почувствовал ни с чем не сравнимое ощущение близости чего-то серьёзного, значительного, что в корне может изменить всю мою дальнейшую жизнь! И вот, нате, получайте! Все сразу, и выше крыши… А на душе стало неспокойно, понимаешь? Как будто это золото не принесёт мне настоящего счастья, а только одни беды и… кровь.

«Фламинго» между тем сделал левый поворот и почти вплотную подошёл к «стенке», где нас уже встречали.

Катер ещё не пришвартовался, а мы с Серёгой уже спрыгнули на пирс, перебросились парой слов с поджидающими «Фламинго» ребятами и быстрым шагом направились на камбуз.

После напряжённой работы и неожиданно свалившихся на наши головы нестандартных эмоций есть хотелось много и долго.

Глава восьмая

Шмон

Профессор осторожно надавил на квартирную дверь. Она, как и договаривались, не была защёлкнута на замок.

Включил фонарь. Припоминая ориентировку искусствоведа, нашёл комнату скупщицы.

Легонько толкнул, к счастью не скрипнувшую, дверь.

Вошёл в комнату. Тут же задёрнул на окнах шторы. Найдя выключатель, зажёг люстру.

Вышел из комнаты. Посмотрел на дверь со стороны коридора. Из-под неё пробивалась полоска света.

Вернулся в комнату. Подтянул к двери ковровую дорожку, закрывая ею щель.

Снял ботинки. Только сейчас вспомнил про нитяные перчатки – сказался десятилетний перерыв в такого рода делах.

Профессор решил на первый раз провести лишь поверхностный шмон – без вскрытия пола и разборки мебели. Он не хотел оставлять следы «несанкционированного обыска» на случай, если делу о пропавшей старухе дадут серьёзный ход. Ибо, чтобы ни писали в газетах, далеко не вся городская ментовка у него в кармане. А потом, в удобный момент, если возникнет необходимость, можно будет осмотреть конуру более фундаментально.

Шмонать жилуху для Профессора – дело совсем не новое. По воровской специальности он – квартирный налётчик. За что и пострадал.

Одна чувиха, директриса ресторана, оказалась дамой не в меру впечатлительной и при налёте на её хазу сиганула с четвёртого этажа.

Мало того, что живой, стервоза, осталась, но и его адекватно сумела описать…

Пол он хоть ковырять и не собирался, но осмотрел внимательно. Никаких следов захоронений. Во всех щелях между досками ровный толстый слой пыли.

Впрочем, это мало что значит. Старуха могла годами не прикасаться к своим цацкам. Ей достаточно просто знать, что она надёжно обеспечена и никоим образом не помрёт в нищете.

Профессор по роду деятельности немало знал таких вот стариканов-старушенций и хорошо разбирался в их психологии. Рядовой, в общем-то, случай…

Потом он прощупал стены. Безрезультатно.

Открыл гардероб, откуда сразу донёсся классический запах нафталина.

С одеждой у дамы оказалось не густо. Что ж, меньше придётся возиться со шмотками.

В шубе нашёл небольшой ключик. Сунул пока его в карман.

В полках с бельём обнаружил две тысячи баксов и объёмистую пачку деревянных. Бабки, не задумываясь, кинул в принесённую с собой хозяйственную сумку.

Проигнорировав книжный шкаф, перешёл к буфету. Дверца бара в нем оказалась закрытой.

Вытащил найденный в старухином барахле ключ. Подходит.

В баре находились слегка початая бутылка французского коньяка «Камю», так называемый семейный альбом и пачка писем.

Авторитет взял в руки бутылку и, почему-то оглянувшись, хорошенько к ней приложился. Но жадничать не стал – сделав, как говорится, добрый глоток, поставил французское пойло на место.

Приступил было к просмотру альбома, но вдруг осознал: бар оказался подозрительно небогат содержимым. Где, например, паспорт, пенсионное удостоверение, трудовая книжка?

Поскольку он перерыл уже всю комнату, кроме книжного шкафа, пришлось им и заняться.

Профессор перетряс всего Стендаля с Бальзаком, а также кучу другой макулатуры, но решительно ничего не обнаружил.

Бывший студент надолго задумался, будто вытащил несчастливый билет.

Ага! Ведь документы могли оказаться у Алины с собой! Пенсионеры часто хранят свои ксивы в одежде.

Авторитет попытался восстановить в памяти, что на бабке было надето там, в прицепе у котлована. Совершенно точно, не нижнее бельё.

Да, вспомнил он наконец, жёлтый халатик с карманами.

Профессор успокоился и принялся за альбом.

Его ждало разочарование – все фотографии оказались довоенной поры. Причём на подавляющем большинстве Алина была изображена с одним и тем же парнем. Как ни странно, его лицо показалось Профессору знакомым. Но он отмахнул от себя это наваждение.

Последнее фото было датировано маем сорок первого. Девушка с приятелем стояли у фонтана. Надпись также гласила, что снимок сделан в Петергофе.

Тут авторитет был вынужден не согласиться с собственным мнением о внешности Алины, создавшимся у него при просмотре фотографии «на паспорт». Девица у фонтана выглядела очень недурно.

Снимок он сунул во внутренний карман пиджака.

Налётчик пододвинул к себе пачку писем. Верхнее выглядело достаточно свежим. Взглянув на штемпель, он убедился, что малява всего лишь месячной давности, и тут же с сожалением отметил – отсутствует обратный адрес. Хорошо хоть номер почтового отделения отправителя отпечатался чётко.

Уже понимая, что эта бумажка, вероятно, единственная зацепка к блокадным сокровищам, он отложил её в сторону, на десерт, и принялся за остальные письма.

То были исключительно любовные послания, аккуратно выведенные теперь уже выцветшими фиолетовыми чернилами. Все они оказались довоенной поры, и под каждым из них стояла подпись: Натан.

Вытаскивая наконец из конверта отложенное письмо, авторитет отчётливо ощутил внутреннюю дрожь, как будто в натуре вскрывал ящик с рыжьем.

Ознакомившись с малявой, подписанной опять-таки Натаном, – во, бля, любовь! – он пришёл к выводу: шанс есть.

Аккуратно прибравшись, Профессор покинул хазу покойной скупщицы.

Письмо без обратного адреса он взял с собой.

Документы из бара изъял Савва Родионович.

Из слов главаря бандитов, рассуждал искусствовед, вытекает, что ночью будет проведён тотальный обыск комнаты соседки – царствие ей небесное. Золото они вряд ли найдут – пенсионер, как и авторитет, считал, что Алина Серафимовна не стала бы хранить драгоценности в таком ненадёжном месте, – но трудовую книжку обнаружат определённо. А из неё наверняка выяснится, что ни в каких «продовольственных» организациях ни до, ни во время войны гражданка Норкина не работала.

Ему даже подумать было страшно, что с ним сотворят за такую дезинформацию. Ведь тот жуткий уголовник со шрамом ни за что тогда не поверит и всему остальному, сказанному Саввой Родионовичем. Как говорят между собой эти уркаганы, «за базар придётся ответить»!

Найдя после не слишком долгих поисков трудовую книжку, наводчик избавился от неё.

И тут ему пришло в голову, что полное отсутствие документов сработает на их с главарём мафии версию: дескать, пожилая женщина уехала к хорошим знакомым и взяла с собой все самое необходимое.

Тогда искусствовед забрал и уничтожил паспорт и пенсионное удостоверение.

Деньги Савва Родионович тоже обнаружил, но отчего-то взять их испугался.

Отоспавшись, Профессор прямиком двинулся в подконтрольное ему частное агентство.

– Найди мне этого пацана. – Он положил письмо на стол директора фирмы. Верхняя часть листка с именем девушки была отрезана – авторитет не хотел, чтобы это задание сыскари связали с предыдущим. – А вот его фотография. Правда, не очень свежая. – Босс рэкетиров слегка улыбнулся, протянув детективу снимок полувековой давности.

На фото, как, впрочем, и в жизни, парень у фонтана был теперь один, без своей Алины…

Часть вторая

Перед дембелем

Глава девятая

Пришлось вмешаться…

Когда кап-три пребывает в хорошем расположении духа, иногда удаётся выбраться в увольнение.

Так и произошло в нынешний тёплый сентябрьский денёк, и мы прямиком отправились домой к Павлову.

Нас встретила его интеллигентная мама, сразу же потащившая «матросиков» на кухню, где жарился застреленный отцом Хаммера лось. Папаша у Сергея, надо сказать, охотник был ещё тот, так что дома у семейства блюда из дикого зверя практически не переводились.

Когда я, уплетая тёмное и вкусное мясо, поинтересовался у Павлова-старшего насчёт того, открыт ли сейчас сезон отстрела лосей, он как-то странно посмотрел на меня, а потом перевёл разговор на другую тему. Хаммер же легонько пнул меня ногой под столом.

Мы пообедали, сменили форму старшин первой статьи на вполне обыкновенную гражданку и направились на автобусную остановку, чтобы добраться до дискотеки.

На улице было довольно жарко, а поэтому и я, и Павлов были одеты в хлопковые рубашки с короткими рукавами. Ребята мы отнюдь не щупленькие, так что становилось приятно, когда и мужики, и женщины, проходя мимо нас, непроизвольно выворачивали шеи.

Два высоких, коротко стриженных атлета в гавайских рубашках и белых брюках – разве можно не обратить внимания на таких молодцов? Когда нам с Серёгой удавалось вырваться на пляж, там мы вообще были гвоздями программы.

Но, с другой стороны, нас удивлял почти намертво засевший в головах граждан стереотип – раз парень здоровый, хорошо одетый, да к тому же ещё и стриженый, значит, он обязательно принадлежит к числу быков, в огромном количестве расплодившихся в последние годы не только в Питере, но и по всей стране.

К криминалам мы с Павловым относились, мягко говоря, отрицательно и потому очень разозлились, когда к сидевшим недалеко от нас в салоне автобуса девушкам начали бесцеремонно клеиться двое кавказцев явно бандитского толка. Да и разговор их не отличался особым разнообразием деликатных выражений.

– Эй, пойдём со мной, погуляем! – цеплялся к одной из юных пассажирок «шашлык» в джинсовой рубашке.

– Я хочу тебя немножко любить! – шептал, между прочим чересчур громко, другой джигит сидящей рядом девице. И подкреплял слова действиями, распуская волосатые ручонки.

– Отстаньте, пожалуйста! – отбивались две красивые светловолосые подружки, но кавказцы только ржали и настойчиво пытались убедить девчонок, что с ними им будет очень хорошо.

Понаблюдав пару минут за происходящим, мы решили вмешаться.

– Послушай, биджо, тебе, по-моему, вразумительно объяснили – с тобой не собираются никуда идти! Ты что, друг, по-русски плохо понимаешь? Так я переведу! – Хаммер взял одного из джигитов за локоть и посмотрел ему прямо в жгучие карие очи.

«Гостю» северной столицы это совсем не понравилось, и он молниеносно переключился с разом замолчавших девчонок на обидчика, совсем невежливо схватив его за отворот рубашки.

– Ты что, крутой, малчык, да?! Я твою маму…

Закончить фразу гордый ара не успел – Хаммер просто взял его за плечо и слегка сдавил, отчего на глазах у сына гор моментально выступили слезы.

Он взвыл и попытался ударить Серёгу в живот, но уже спустя две секунды его небритое лицо смотрело в грязный пол автобуса, а рука была заломлена за спину.

А ещё мгновением позже прямо перед носом Павлова сверкнула лезвием здоровенная выкидушка. Второй джигит решил исправить ситуацию хорошо знакомым ему с самого детства методом поножовщины, но, видимо, забыл, что находится не в предгорьях Кавказа, а в городе на Неве, где такой вид общения не всегда находит понимание.

Настал черёд вмешаться и мне.

Хватило одного удара ногой, чтобы нож отлетел в сторону, едва не зацепив какого-то старика в рваном плаще, и одного – рукой, после чего кавказец каркнул и схватился за сломанный нос, из которого брызнула горячая южная кровь.

Автобус загалдел, как стая наседок, а мы с Серёгой, удовлетворившись проделанной работой, вернулись на свои места.

Благодарности от девушек мы не ждали, но, если честно, не стали бы возражать против «спасибо, вы нам ужасно помогли» и хотя бы одного на двоих номера телефона.

Но все получилось совсем иначе.

Водитель автобуса, вероятно неправильно истолковав ситуацию, нажал на тормоз, а потом выбежал из кабины на улицу, прямо к стоящему возле магазина «Напитки» милицейскому «уазику».

Я не знаю, что он там говорил, но не прошло и минуты, как в автобус ворвалось четверо милиционеров. Для порядка саданули нас пару раз резиновыми дубинками, а потом застегнули на запястьях наручники и вытолкали наружу.

Кавказцы каким-то хитрым образом растворились в толпе пассажиров, так что все лавры целиком и полностью достались нам с Хаммером.

Когда нас выводили, я обратил внимание, что одна из девушек быстро написала что-то на автобусном билете и почти неуловимым движением засунула клочок бумаги в карман Павлову.

Он этого не заметил. А вот я заметил. И ни на йоту не сомневался, что написала она не что иное, как тот самый номер телефона, о котором я размечтался пару минут назад.

Вот она, настоящая женская благодарность!

В следующую секунду меня опять саданули дубинкой по лопаткам, и лирическое отступление быстро сменилось жгучей болью. Потом нас бесцеремонно затолкали в «обезьянник» и повезли в неизвестном направлении.

Глава десятая

В ментовке

– Слышь, старик, нас, похоже, приняли за бандитов, – сказал я Хаммеру, на что он с готовностью кивнул. – В который раз! Что будем делать? Прикинемся гражданскими? Будем молчать, как Зоя Космодемьянская?

– Бесполезно. Все равно до конца жизни не закосишь. Уж лучше получить все сразу, чем мучиться в ожидании «инквизиции». Что нам могут пришить? Драку в общественном месте и нахождение во время законного увольнения в гражданской форме одежды… – Сергей старательно загибал пальцы. – Максимум это десять суток ареста, с отбыванием наказания на гарнизонной губе.

– И увольнение в запас тридцать первого декабря, за пять минут до Нового года, – добавил я, растирая то место, где наручники сжали руки. Стандартные милицейские браслеты явно не рассчитывались для ареста бодибилгеров.

– Ну, и это до кучи, – согласился скрепя сердце Сергей.

Вскоре мы подъехали к милицейскому участку. Нас, как нашкодивших котят, выволокли из машины и, подталкивая дубинками в спину, повели в околоток.

Старший сержант, сидящий на месте дежурного, лениво жевал бутерброд с колбасой и запивал его чаем из гранёного стакана. Увидев нас, довольно осклабился.

– Отлично, отлично, Удальцов! Откуда этих?… – Он взял со стола пачку дешёвых сигарет и торопливо закурил, не спуская с нас сверкающих глаз. – Я что-то засиделся сегодня, пора и размяться!

– Драку учинили в автобусе, – отрапортовал идущий сзади нас «младшой». – К девушкам приставали!

– К девушкам?! – наигранно удивился сержант. – Как думаешь. Удальцов, провести с этими бычками воспитательную работу или просто оставить в камере до завтрашнего утра, без еды и походов в сортир? – Дежурный вылез из-за стола и вплотную подошёл к нам, не переставая улыбаться.

– Попридержи лошадей, командир, – бросил Хаммер, поймав взгляд сержанта. – Не про тебя добыча. Вызывай комендатуру – военные мы, моряки.

– Чего? Ах, военные! Тогда совсем другое дело! – И он изо всех сил ударил Серёгу в живот.

«Не получилось у джигита, вышло у мента», – подумал я в тот момент.

Хаммер согнулся пополам и зашипел, а дежурный снял с вбитого в стену гвоздя связку ключей и кинул её приведшему нас в участок младшему сержанту.

– В четвёртую их, – а сам снова уселся на место за стеклом и принялся доедать бутерброд и допивать остывающий чай.

Несколько шагов по тусклому коридору без окон – и мы очутились в комнате, где, кроме грязного окошка под самым потолком, не было ничего. Обшарпанные стены и давно немытый пол. К тому же кое-кто из недавних обитателей камеры вовремя не был выведен дежурным в туалет.

Нетрудно себе представить, какое выражение появилось на наших с Павловым лицах, едва мы переступили порог. Наручники не сняли, так что нам оставалось только стоять на ногах, прислонившись к стене, и ждать приезда комендатуры с автоматами.

А этот сержант вполне мог свалять дурака и вызвать машину с караулом только на следующее утро, когда кэп сам позвонит коменданту и сообщит о внеплановой задержке двух старшин первой статьи в очередном увольнении.

– Надо же было так влипнуть, елы-палы, – причитал Сергей, рассматривая нацарапанные на стенах надписи. – Кто нас просил ввязываться не в своё дело? Правильно говорят – ни один добрый поступок не остаётся безнаказанным!

– А ты хотел бы познакомиться с той, что с длинными волосами? – небрежно спросил я.

– Ещё бы! – усмехнулся Сергей. – Ты видел, какие у неё ноги?… Да и личико… И вообще, она просто конфетка шоколадная! Я балдею от загорелых девчонок с белыми волосами!…

– Тогда достань из заднего кармана брюк номер её телефона и балдей дальше, – сказал я равнодушным голосом.

Павлов встрепенулся, словно его ужалила пчела.

– Чего?! Ты это о чем, дружище?

– О том автобусном билете, который успела засунуть тебе в карман та самая блондинка в награду за неслыханный героизм по защите её девичьей чести.

– Да как же я посмотрю номер, если у меня руки в браслетах?! – взорвался мигом проникший в тему Хаммер. – Слушай, Глеб, давай я достану, а ты мне покажешь, а?

Серёга не без труда извлёк из заднего кармана билет.

Я подошёл к нему задом, взял на ощупь бумажку и попытался расправить, чтобы можно было прочитать надпись.

Хорошо мы, наверно, смотрелись со стороны!

– Здесь ничего нет, – наконец раздался позади меня разочарованный голос друга. – Может, на обороте?…

Я перевернул билет.

– Ага! Вижу! – воскликнул Серёга радостно. – Очень плохо написано. Видимо, малышка торопилась.

– Понятное дело, торопилась. Однако долго мне ещё стоять в такой интересной позе?

– Да подожди ты, ничего с тобой не случится! – нетерпеливо ответил Хаммер, вероятно с тщательностью Шерлока Холмса пытаясь расшифровать начирканные авторучкой цифры. – Две я уже пробил, осталось ещё пять… По-моему, третья цифра «семь»! Или… один?

– Ты у меня спрашиваешь? – злился я. – Ты имя-то хоть прочитал?

– Нет тут никакого имени, только номер телефона, – ответил, погрустнев, Павлов. – Но все-таки зацепка имеется, как ни крути!…

– У меня предложение, – с трудом сдерживая нетерпение, сказал я. – Давай засунем этот чёртов талончик обратно в твой карман, а потом, когда нас освободят от наручников, ты сам спокойно во всем разберёшься. Лады?

– Хорошо, хорошо, – не слишком обрадовавшись, согласился Сергей, и мы снова повторили процедуру передачи билета. Он развернулся ко мне спиной, нащупал сначала мои браслеты, затем – талончик, взял его и положил в задний карман своих белых льняных брюк.

Потом мы опять повернулись лицом друг к другу…

Глава одиннадцатая

Старый ювелир

Хозяин ювелирной мастерской сидел в своём рабочем кабинете, обхватив руками голову.

Почему-то именно сейчас, когда ему перевалило за семьдесят пять, Натан Львович Канторович все чаше погружался в воспоминания, в события полувековой давности.

Казалось, уже все перегорело, быльём поросло, ан нет – перед глазами снова вставала Алина, единственная из женщин, которую он действительно любил, как теперь, с высоты прожитых лет, стало окончательно ясно…

Вспоминалось и другое… Впрочем, это «другое» никогда и не уходило из памяти…

Ювелир взял со стола отремонтированный перстенёк с сапфиром и открыл массивный сейф, положив в него золотую безделушку и достав оттуда старую папку с пожелтевшими листами бумаги. Раскрыл её в одному ему известном месте.

В несчётный раз за последние несколько десятков лет он брал калькулятор и вычислял текущую стоимость тех драгоценностей, что значились в его описи в зашифрованном виде. Если брать по максимуму, то вырисовывалась сумма в шесть с половиной миллионов долларов…

Натан Львович невольно испустил протяжный стон…

Полвека назад, во время ленинградской блокады, к нему обратился с заманчивым предложением его хороший знакомый – точнее, хороший знакомый его погибшего на фронте отца – Михаил Фридман. Тот занимал какой-то высокий пост в продовольственном комитете города и имел практически неограниченный доступ к продуктовым складам Ленинграда.

Суть предложения была проста, как прямая линия. Фридман достаёт продукты – сахар, тушёнку, хлеб, – а Натан меняет их на драгоценности умирающих от голода людей. Дело в том, что молодой Канторович уже тогда слыл не последним человеком на рынке ювелирных изделий и имел множество клиентов.

Передавать же продовольственные раритеты непосредственно Натану будет помощник Фридмана Тарас Шкавро.

Ухватистый Канторович, которому к тому времени самому было впору менять собственные драгоценности на съестное, сразу уцепился за эту идею. Дело не выглядело слишком опасным – властям Ленинграда, попавшего под чудовищный пресс германской военной машины, было не до каких-то там спекулянтов.

Однако крайним Натан оставаться все-таки не хотел. И у него возникла недурная мысль – привлечь к обменным операциям свою близкую подругу Алину.

Встречное предложение Канторовича не пришлось, однако, по душе Фридману, который считал – чем больше людей участвует в деле, тем выше вероятность разного рода неприятностей. А когда начпрод узнал, что Алина живёт в коммуналке, его возражения приобрели категорический характер.

Но Натан решительно не желал засвечивать ни себя, ни свою квартиру. В коммуналке Алины, объяснял он Михаилу Фридману, остался только один человек. Причём сосед – личность интеллигентная, искусствовед. Днюет и ночует у себя на работе, в Эрмитаже. А ежели что – заткнуть ему рот горбушкой хлеба будет не сложно.

С молодыми симпатичными девушками, убеждал партнёра Натан, люди охотнее идут на контакт, не так болезненно будут реагировать на утраченные реликвии. Да и, кроме всего прочего, он, Канторович, работает на оборонном заводе, и времени для бизнеса у него крайне мало.

В конце концов Фридман снял свои возражения.

Но ещё большие проблемы возникли с другой стороны.

Комсомолка Алина Норкина наотрез отказалась заниматься «таким грязным делом». И, как ни уговаривал любимую девушку Натан, рисуя грандиозные послевоенные перспективы их совместного безоблачного будущего в случае её участия в деле, та – ни в какую.

Но…

Девушка попросту голодала. Она устроилась санитаркой в госпиталь, но продовольственные карточки, положенные за эту работу, отоваривались скудно. А когда она их потеряла…

Как только Алина бросила службу на медицинском поприще и приняла предложение приятеля, на неформальную группу товарища Фридмана обрушился золотой дождь. Дореволюционные старушки меняли свои фамильные драгоценности, не одно столетие передававшиеся из поколения в поколение, на ничтожные порции хлеба.

Однако положение на Ленинградском фронте принимало дурной оборот. Трио мужчин пришло к выводу, что город может быть взят тевтонцами. И тогда было принято решение об эвакуации нажитого добра в заранее обговорённое место.

Ящик с драгоценностями погрузили на буксир и повезли за пределы блокадного кольца в сопровождении Фридмана и Шкавро…

После чего оба подельника исчезли без следа.

Когда Натан рассказал обо всем Алине, с ней случилась истерика. Она наотрез отказалась поверить своему другу. Неразлучная пара рассорилась – и, как выяснилось, навсегда…

Спустя много лет вполне обеспеченный и без блокадной коммерции ювелир Канторович, движимый исключительно сентиментальными чувствами, позвонил Алине. Она, узнав его голос, бросила трубку.

Позвонил ещё раз. С тем же результатом.

Годы и годы тянулась эта история. Натана Львовича, так и оставшегося холостяком, ностальгически тянуло к своей давней любви. Но Алина так и не смогла простить ему «обмана» с блокадным золотом.

Наконец, решив, что надо все-таки окончательно объясниться хотя бы перед смертью, Канторович пишет госпоже Норкиной почти отчаянное послание, где снова утверждает, что совершенно не виноват в «известном ей инциденте блокадных времён», и предлагает договориться о встрече. Пусть Алина хотя бы не бросает трубку, когда он позвонит…

Все попусту…

Нелёгкие воспоминания Канторовича прервал стук в дверь. Вошёл работник его мастерской, принимающий заказы:

– К вам некий господин. Он предъявил удостоверение подполковника ГУВД.

Натан Львович вздрогнул. По роду своей деятельности он, естественно, не питал симпатии к милиции.

– Зовите.

Бесцеремонно оттолкнув плечом работника мастерской, в кабинет вошёл здоровяк лет сорока пяти. Его могучую шею пересекал косой шрам…

Глава двенадцатая

Мудрый кап-три

Машина из комендатуры с нарядом караульных приехала в отделение лишь под вечер, когда на улице стало стремительно темнеть и в не освещённой электрическим светом камере сгустился полумрак.

Дверь открылась, и перед нами предстал вытянутый в струнку лейтенант с двумя солдатами, у каждого из которых на плече висел автомат Калашникова.

– Кто такие? Документы есть? – Офицер довольно долго вглядывался в наши лица, щуря глаза, а потом жестом предложил нам выйти в коридор, где под потолком горела лампочка без абажура.

Осмотрев наш штатский прикид, лейтенант обернулся к солдатам:

– Нет, вы это видели?! Служаки, мать их так!…

Нас погрузили в зелёный «бобик», в такую же конуру, как и в первый раз, и прыгнувший за «баранку» солдат покатил по вечернему городу в направлении центральной комендатуры Санкт-Петербурга.

Там нас опять отвели в камеру, где уже отдыхали два стройбатовца очень азиатского происхождения.

Железная дверь захлопнулась, и первое, что мы услышали, это заискивающе-вызывающий голос одного из арестантов:

– Эй, зема, курить есть? Не дашь курить – в морда получишь!…

– Дадим ребятам закурить? – Хаммер посмотрел мне в лицо и чуть заметно улыбнулся.

Я все понял и с готовностью кивнул в ответ.

Хорошо, что на этот раз на наших запястьях уже не болтались наручники! Их аккуратно снял и нежно повесил на гвоздик товарищ старший сержант с бутербродом.

Вопреки опасениям, кап-три не стал пороть горячку, а предпочёл сначала выслушать наши с Сергеем оправдания и уже потом принимать окончательное решение.

Мы довольно подробно рассказали, каким образом провели увольнение, не забыли упомянуть и сержанта из отделения милиции.

Кэп, как нам показалось, уже почти поверил, и мы тут же дожали его, предъявив вещественное доказательство в виде измятого автобусного билета с нацарапанным номером телефона неизвестной красавицы.

В отличие от Хаммера Рогожин сразу расшифровал закорючки, а потом тут же, в караульном помещении комендатуры, стал накручивать диск.

– Может, не нужно прямо так, с ходу? Товарищ командир… – несмело попросил Сергей, но кэп лишь хитро прищурился и покачал головой.

– Алло?… Это Маша?… Нет?! Ой, а куда я попал?… Что вы говорите?… Ах, это Ирина… Да! Конечно, Ирина!… Что вы говорите?… Нет, вам привет от двух ребят, которые сегодня, как бы это правильней сказать… помогли, да… Помните?… Очень хорошо!… Нет, меня там не было, я их друг, они просто попросили меня навести, так сказать, контакты… Да, спасибо, я тоже очень рад!… Почему не могут сами?… А они, знаете ли, Ира, сейчас на гауптвахте… Конечно, вы не знали!… Не разочарованы?… Отличные ребята, говорите? – Кэп посмотрел на нас с видом заговорщика. – Увидеться?… Думаю, нет проблем, но только не раньше чем через трое суток. Когда закончится арест… Хорошо, я обязательно передам… Меня как звать? – Похоже, что очередной вопрос девушки застал Рогожина врасплох. – Николай меня зовут… Коля, да… Ну, всего вам хорошего, Ирина!… Да, и вам так же, до свидания…

Командир положил трубку и усмехнулся, пригладив пальцами усы.

– Это же надо! Коля! А вам, засранцы, повезло. Если бы я обнаружил, что вы меня пытались надуть, то не миновать обоим увольнения под Новый год, вместе с боем часов. Собирайтесь, поехали! – Кап-три повернулся к удивлённому дежурному по комендатуре: – Лейтенант, давайте ваш журнал. Где я должен расписаться в получении груза?

Мы сели в «Жигули» командира и почувствовали, что под ногами снова появилась почва. На этот раз пронесло.

По дороге Рогожин сделал небольшой крюк, заехал в гости к родителям Павлова, где дал нам возможность переодеться в форму, а сам отвёл на кухню отца Серёги и что-то настойчиво ему втирал. Тот со всем соглашался, говоря что-то про свою бурную молодость и сравнивая сына с самим собой.

Когда командир снова появился в коридоре, на его лице блуждала довольная улыбка.

– Ещё раз узнаю, что находились в городе не по форме – загремите на декабрь, – в очередной раз предупредил он, и мы с Хаммером конечно же дружно закивали головами. А когда добрались до базы, сразу пошлив спортзал, качать мускулы…

Ночью мы в который уже раз за последние сутки обсуждали предстоящий подъем со дна Невы найденных сокровищ и представляли себе, как будем тратить свои миллионы.

В конце концов сошлись на том, что выкупим в частную собственность особнячок в два-три этажа и организуем в нем лучший в городе спортивно-оздоровительный центр, аналогов которому не было и, возможно, уже не будет никогда.

Мы оборудуем два превосходных атлетических зала с самым современным спортивным снаряжением – штангами, тренажёрами, выделим просторное помещение под занятия аэробикой и шейпингом. Организуем сауну с бассейном для посетителей и романтический оазис для своих.

А чтобы тренирующиеся могли чувствовать себя полностью комфортно, возьмём на работу спортивного врача, массажистов, косметологов, парикмахеров и сделаем уютное и не слишком дорогое кафе. Сюда смогут приходить в свободное от занятий время исключительно клиенты нашего оздоровительного центра.

Самых известных тренеров конечно же переманим к себе, предложив им гораздо более высокую зарплату и превосходные условия труда.

В результате всего перечисленного мы сможем получать от своего бизнеса не только моральное удовлетворение, но и о-о-очень приличный доход, чем обеспечим себе достойное существование.

Глава тринадцатая

Расследование окончено

К счастью для Профессора, в районе почтового отделения, откуда было послано письмо к Алине, Натанов оказалось зарегистрировано не так много. И, опять-таки к счастью, лох отправил маляву со своего местожительства.

Уже через три дня после «заявки» Профессора директор детективного агентства положил на его стол досье на Натана Львовича Канторовича.

Авторитет, просмотрев несколько фотографий фигуранта, понял, почему парень у петергофского фонтана показался ему знакомым. Характерные черты лица Натана – крючковатый нос, разрез глаз по восточному типу, мясистые губы, слегка вздёрнутый подбородок – претерпели не слишком значительные изменения.

А Натана Канторовича авторитет пару раз видел. Мастерская ювелира располагалась в «подшефной» авторитету зоне. Одна из бригад Профессора собирала с этого заведения дань.

Босс группировки взял за правило дважды в год проводить своего рода визуальную ревизию. Он инкогнито объезжал «подведомственные» объекты и на глазок пытался определить – соответствует ли выплачиваемый фирмами оброк истинному положению их дел. Если ему что-то не нравилось, предприятие подвергалось более фундаментальной проверке.

Будучи высокого мнения о своих физиогномических способностях, он с той же целью приглядывался и к руководителям подконтрольных организаций, стараясь при этом оставаться незамеченным.

Вот в такие рейды Канторович и попался Профессору на глаза. Впрочем, ничего особенного из этого поверхностного и одностороннего знакомства авторитет не извлёк…

То, что таинственный Натан работает, как выяснилось, в «зоне ответственности» его группировки и, главное, является ювелиром, вдохновило Профессора. Этого пацана, подумал он, явно так и тянет к золоту!

Авторитет долго размышлял, как обставить операцию. В конце концов он решил действовать «официально», воспользовавшись ксивой сотрудника милиции. Документ был настоящий, выправлен знакомым генералом из питерского ГУВД. К тому же Профессор ни разу не применял корочки по назначению, и ему было неуютно, что башли за них, выходит, плачены зря.

В этом варианте предусматривалось и применение очень изящного, по мнению авторитета, приёма. Все с тем же генералом он договорился, что, в случае необходимости, прокачает клиента на детекторе лжи, который находился в подчинённом этому ментовскому бугру подразделении.

– Подполковник Марков, городское управление внутренних дел, – представился Профессор и, резко выкинув руку, сунул под нос ювелира красную книжечку.

Тот отдёрнул голову, снял очки.

– Канторович Натан Львович. А вас как, простите, звать-величать?

Авторитет вдруг обнаружил, что не помнит, а точнее, не знает, что у него написано в ксиве, и после небольшого замешательства назвался своим собственным именем-отчеством.

– Прошу вас, садитесь, Александр Афанасьевич, – ювелир любезно пододвинул «милиционеру» стул.

Работник мастерской все ещё находился в дверях, и Канторович движением головы выпроводил его.

– Чем обязан?

Авторитет был под следствием только раз в жизни и, будучи полным профаном в искусстве допроса, перешёл к существу дела без всяких ментовских примочек.

– Вы находились во время блокады в Ленинграде?

– Да, – гордо ответил ювелир. – Все девятьсот дней. Работал на оборонном заводе. По броне, как специалист.

– Есть сведения… – Профессор сделал многозначительную паузу, – что вы занимались в то время не только оборонными делами…

Канторович, мгновенно уразумевший, о чем идёт речь, был внутренне потрясён, что, однако, никак не отразилось ни на его лице, ни на речи.

– Я вас не вполне понимаю, Александр Афанасьевич. Если…

– Нами арестована гражданка Норкина Алина Серафимовна, – грубо перебил его авторитет. – Сделано это на основе многочисленных свидетельских показаний и документов. По словам же самой арестованной, вы, вступив с ней в интимную связь, склонили её к фактическому мародёрству. Образовав преступную группу, вы меняли добываемые путём воровства продукты питания на драгоценности умирающих от голода ленинградцев. Вы знаете, что вам теперь грозит за это?

Краткая, энергичная речь «подполковника», а, главное, конечно, известие об аресте Алины, давшей к тому же признательные показания, окончательно подорвали душевное равновесие Натана Львовича.

Тем не менее ответ ювелира прозвучал достаточно твёрдо:

– Здесь очевидное недоразумение. Если вы мне предъявляете обвинение, то дальнейшие процессуальные действия я прошу вас проводить в присутствии моего адвоката.

Все предварительные заготовки Профессора, вроде детектора лжи, вдруг показались ему теперь совершенно никчёмной затеей. Неожиданно для самого себя и тем более для ювелира он рванулся с места, схватил Канторовича за волосы, выхватил откуда-то из-под пиджака чудовищных размеров нож, лезвие которого с большим эффектом выскочило из рукоятки, и приставил его к горлу Натана Львовича.

– Я замочил твою Алину и тебя, падло, замочу! – злобно прошипел налётчик, брызгая слюной в лицо несчастному ювелиру. – Где награбленное рыжье, цацки где?

– Хорошо, хорошо, я все скажу… Отпустите меня, прошу вас… – едва слышно произнёс Канторович, до предела запуганный и ошеломлённый внезапным превращением «мента» в бандита.

И он действительно рассказал все как есть. Хотел было в качестве косвенного доказательства своей искренности показать страшному посетителю и листок с описью блокадных ценностей; но что-то его удержало.

Авторитет, выслушав исповедь старого мародёра, нахмурился. Похоже, тот говорил правду.

– А откуда бабки на открытие фирмы взял? – спросил Профессор скорее для проформы.

– Но ведь я пятьдесят пять лет как ювелир! В наследство кое-что получил… Да и развернуться-то как следует я не могу именно из-за недостатка капитала.

Профессор знал из досье, что все это так и есть, но решил довести расследование до конца.

– Закрывай свою лавочку и отпускай персонал, – распорядился он, – будем проводить досмотр.

Не видя больше смысла заниматься этим делом самому, авторитет вызвал спецов по шмону из своей группировки.

За два дня братки перетрясли мастерскую, квартиру и загородный дом Канторовича.

«Клад» не нашли, но изъяли из сейфа десятка два золотых украшений и пять тысяч долларов, а также выгребли из-под камина на даче ещё тридцать штук зелёных.

Рыжье, принадлежащее, как клятвенно уверял ювелир, его клиентам, босс рэкетиров вернул, поскольку совсем не хотел разорения подопечной фирмы.

– А бабки я забираю, – объявил Александр Афанасьевич. – Я сильно поистратился, добираясь до тебя, старого мудака.

Глава четырнадцатая

Самоволка

Как кэп и обещал, через три дня с губы нас выпустили, но увольнительные он зажал.

Меня, впрочем, это не слишком беспокоило: к чему суетиться, если до дембеля меньше месяца.

Не то – Хаммер. Он, вполне в духе безумного влюблённого из какого-нибудь индийского фильма, едва ли не каждые полчаса доставал из кармана заветную бумажку с телефонным номером и что-то бормотал про себя. Павлов всерьёз страдал, что нас отчего-то не отпускают в город.

Не решаясь напрямую обратиться к кэпу, который в последние дни был в не слишком хорошем расположении духа, Серёга подкатился к Дмитричу.

– Потерпи недельку, – сочувственно отозвался Батя. – Сейчас у капитана много хлопот: гарнизонная проверка на носу.

Но Павлов терпеть более не желал.

– Давай свалим ближе к вечеру в город. Ребята нас прикроют, – обратился он к своему лучшему другу, то есть ко мне.

Дело, конечно, обычное… Но до дембеля – три недели! Если залетим, прокантуемся в водолазах ещё два месяца…

Однако, глядя в сумасшедшие глаза Хаммера, я понимал, что все разумные доводы тут бесполезны.

Конечно, можно было просто-напросто отказаться идти вместе с ним – дескать, валяй, парень, я же тебя не держу, но это выглядело не по-товарищески. В самоволку мы всегда ходили вдвоём. Лишь потом, в городе, частенько разбегались по разным адресам…

Благополучно миновав пост часового, – это обошлось нам в пачку «Примы», – мы углубились в город.

Павлов тут же созвонился со своей Ириной, я же решил навестить мою старую подругу Лиду, которая, сказать по совести, мне уже порядком поднадоела, но выбора не было.

С этой девушкой я познакомился почти два года назад на дискотеке. В тот же вечер в хорошо ей знакомом, как стало понятно, лесопарковом массиве на окраине Питера она показала мне все любовные фокусы, которые знала. А знала она немало, хотя бы потому, что была заметно старше меня – на шесть-семь лет.

С той поры я регулярно навещал Лиду в её однокомнатной квартире, где она проживала в достаточно весёлом одиночестве. Но делал это все реже и реже…

Сейчас настал удобный момент для естественного и необидного для девушки расставания – дембель на носу! И я подумал, хорошо бы провести вечер в том самом месте, где и зародились наши близкие отношения. То есть в знакомом лесопарке.

Ещё издали я приметил Лиду по характерной походке. Она шествовала так, что одновременно двигались все выдающиеся части её тела – причём каждая как бы самостоятельно, в своём собственном ритме.

Такая волнующая походка редко оставалась без внимания со стороны лиц противоположного пола. И хотя назвать сногсшибательной красоткой Лиду я бы не решился, мужские взгляды ей вслед были обеспечены.

Мы быстро нашли скамейку – достаточно, надо сказать, просторную, – где провели первый совместный вечер.

Я сразу приступил к разогреву девушки, лёгкими пассами поглаживая её бедра, грудь и все остальное, не менее эрогенное.

Не оставалась в долгу и Лида, расстегнув мои брюки и запустив в них руку.

Прелюдия закончилась очень быстро. Девушка уже через каких-нибудь три минуты освободилась из моих рук и легла на скамейку, расставив ноги, слегка согнутые в коленях, на всю ширину деревянного ложа.

Такая кондовая, особенно по сравнению с нашими прежними упражнениями, поза невольно покоробила меня, но я не стал привередничать. Тем более что уже полностью созрел для серьёзных действий.

Окончательно скинув форменные брюки, я водрузился на свою партнёршу и стал решительно, но в горячке довольно бестолково тыкаться в её промежность. Тогда она уверенным, отработанным жестом направила меня в нужное русло, и процесс, как говорится, пошёл.

Активно подрабатывая тазом, Лида, конечно, здорово помогала мне, но эта помощь имела и свою оборотную сторону. Я слишком быстро почувствовал приближение оргазма и не сумел сдержать его…

Лида тяжко вздохнула и, выбравшись из-под меня, села на лавочку, бросая в глубину лесопарка отсутствующие взгляды.

Я виновато посмотрел в опустошённые глаза обиженной женщины и вдруг увидел, что они наполняются неким смыслом, а потом вполне отчётливо прочитал в них испуг.

Я повернул голову по направлению её взора.

Перед нами стояло трое молодых и хмурых парней совсем нехилого телосложения.

– Вот что, земеля, – процедил наиболее плотный из них, жуя во рту спичку. – Мы тут понаблюдали вас в работе, и нам показалось, что твоя телка знает своё дело. Мы у тебя её берём на полтора-два часа в аренду. В лизинг, как теперь говорят. А тебе, матросик, – «отбой». Видишь, уже спать пора. – Амбалистый паренёк показал на наручные часы. – Надевай штаны и двигай на свою дырявую подводную лодку.

Несмотря на то что у нас с Лидой все было кончено, я не мог оставить о себе позорную память и решил защитить честь леди.

На занятиях в «Школе самозащиты» мы неоднократно «проходили» подобную ситуацию, и тренер все время повторял, что в таких случаях надо бить первым.

Когда парнишка показывал мне на свои часы, он слегка склонил голову, а когда поднял её, то получил прямой правой в подбородок.

Я вообще-то целил в челюсть, но слегка смазал и почувствовал, что кожа на костяшках пальцев содралась, а кисть слегка онемела.

Но главное было достигнуто – «основной» обвалился на жухлую осеннюю траву.

Двое других тут же бросились на меня, размахивая руками и ногами на манер китайского ушу. Причём, видя, что нижняя часть моего тела не защищена даже одеждой, они пытались нанести удар в самое уязвимое и болезненное место. Но достать ребятам меня не удалось.

Я же был хоть и без штанов, но в ботинках. Поэтому мой нацеленный удар ногой в коленную чашечку тому пацану, который оказался в неосторожной близости от меня, получился достаточно чувствительным.

Парень взвыл и, не переставая оглашать лесопарковую зону душераздирающими воплями, начал кататься по земле, достаточно, между прочим, сырой и прохладной в это время года.

Третий нападавший был теперь обречён.

Последовал ложный выпад левой ногой и поставленный удар с правой руки в солнечное сплетение.

Мой оппонент поначалу вдвое согнулся, а потом тяжело опустился на неухоженный газон.

Стараясь побыстрее экипироваться и покинуть это негостеприимное место, я совсем забыл про амбала, поверженного первым.

Между тем, пока я натягивал дембельские брюки, этот поц, зайдя со спины, накинул удавку мне на шею.

И здесь последовал мой излюбленный приём из греко-римской борьбы. Не оборачиваясь, я обхватил обеими ладонями затылок агрессора и, согнувшись, с хорошей амплитудой перебросил его тело через свою голову.

На этот раз чересчур крутой пацан приложился к грунту более основательно. Он остался лежать совершенно недвижно и беззвучно. Скорее всего, оказался серьёзно повреждён позвоночник.

Но я, однако, не стал вызывать «скорую». Вот такой я жестокий человек.

Хаммер был уже в кровати, но ещё не спал. На его губах играла блаженная улыбка.

– Старик, все – после дембеля женюсь. Вернее, когда Ирке исполнится восемнадцать, – поправился он. – А ты как провёл время? По роже вижу, что все путём. Ты ещё не хотел со мной в город идти!

Часть третья

Реализация

Глава пятнадцатая

После дембеля

Как любят говорить в армии и на флоте, дембель неизбежен. И это – великая истина. Замечательный день освобождения от воинской повинности настал.

Выполнив все необходимые процедуры, тепло и весело попрощавшись с ребятами и отвесив персональный поклон Бате, мы с Хаммером покинули нашу спасательную партию.

Павлов, коренной питерец, двинул к себе домой – в Озерки. Я же направил стопы в родной Калининград. Тот, что когда-то был немецким Кенигсбергом.

После возвращения в лоно семьи я пару недель совершенно ничего не делал, наслаждался свободой. Потом ещё месяц пытался определить, какой именно работой мне стоит заняться, учитывая мои склонности и пожелания, и в конце концов принял предложение тренера по бодибилдингу стать его помощником.

Если честно, то ничего сложного я не делал. Когда в зал приходили новички, показывал им, как правильно обращаться с тем или иным снарядом или тренажёром, кое-кому составлял комплексы упражнений и десять часов в день проводил в клубе, с тщанием музейного хранителя поддерживая в идеальном состоянии спортивный инвентарь и следя за порядком.

Конечно, не забывал и сам качать «железо», готовясь к апрельским соревнованиям за звание чемпиона города.

Время сейчас работало на меня, и чем скорее наступит весна и закончится ледоход на Неве, тем быстрее мы с Хаммером сможем приступить к реализации своей мечты – организовать лучший на северо-западе России спортивно-оздоровительный комплекс.

Мы с Сергеем созванивались как минимум дважды в месяц, и, когда до соревнований оставалось не больше недели, Павлов сказал:

– Давай выигрывай чемпионат и приезжай. У меня есть для тебя сюрприз.

– Уж не хочешь ли ты мне сообщить, что свадьба прошла с огромным успехом, причём без моего присутствия?

– Конечно нет, – засмеялся Хаммер. – Не гадай, собирай манатки и дуй ко мне. Заодно покажешь медаль, которую тебе дадут на соревнованиях!… И особо не напрягайся. Ты спокойно можешь выйти на подиум даже в телогрейке, и твои бицепсы все равно будут больше заметны, чем у других лопоухих салапедов, которые вздумают с тобой соперничать.

Как выяснилось, Павлов был самым настоящим ясновидящим. Я выходил на подиум последним, и зал буквально зашёлся в овациях, когда Глеб Микульчик напряг свой богатырский торс.

Заработав почти максимальные оценки судей, я стал чемпионом в полутяжёлом весе. А потом, когда перед сидящими в зале зрителями предстали все пять победителей своих весовых категорий, одолел нашего атлета, даже выступавшего в составе сборной Союза на первенствах мира, Поляковского.

Я был несказанно счастлив! Мне вручили золотую медаль из покрытой напылением бронзы, огромную банку американского протеина и денежную премию, которую мы с ребятами из клуба спустили в один присест.

В Питер я отправился в прекрасном расположении духа и прямо на перроне Варшавского вокзала гордо продемонстрировал Хаммеру честно заработанное «золото».

– Не переживай, старик, что оно не настоящее, – хлопнул он меня по плечу. – Скоро ты сможешь отлить себе золотой кубок и поставить его рядом с кроватью, на туалетный столик. Кстати, поздоровайся с моей невестой! – Павлов отошёл в сторону, и из-за его спины появилась Ира. В руках у неё был букет роз.

– С приездом и с победой, Глеб! – Она передала мне шуршащий свёрток и чмокнула в щеку.

– Что касается меня, то я был категорически против цветов, – тут же вставил Серёга, доставая сигарету. – Но… женщины! Ты же их знаешь, старик! Совсем не понимают, что встреча друзей – это не то же самое, что приезд подружки. Скажи, я прав?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Но цветы мне нравятся. Это второй букет в моей жизни. Как романтично!…

– Ладно, – буркнул Хаммер. – Пошли на метро. Романтик…

Когда мы вышли на «Горьковской», я позволил себе поинтересоваться, куда именно мы направляемся. Сергей заговорщицки улыбнулся и после демонстративной паузы сказал:

– На Большую Монетную. Мы теперь там живём.

– Он сильно преувеличивает, Глеб, – уточнила Ира, чуть улыбаясь. – Мистер Павлов, как всегда, очень хочет выдать желаемое за действительное. Мои сердобольные родители даже в дурном сне не смогли бы увидеть, что их дочка ушла из дома, ещё не будучи законной женой. Серёжа живёт один в снятой им квартире, а я лишь время от времени его навещаю.

– Это уж точно! – вздохнул Хаммер. – Таких… м-м… как твои предки, ещё поискать надо! Ну, ничего, уже недолго осталось. – Он посмотрел на меня и расплылся в довольной улыбке. – Глеб, ты ещё не в курсе, но мы уже подали заявление. Через пять недель свадьба. Как тебе такая новость?

– Потрясающе, – совершенно серьёзно ответил я. – Надеюсь, вакансия свидетеля ещё свободна?

– Обижаешь, старик! – покачал головой Серёга, открывая дверь подъезда. – Как договаривались.

– Тогда совсем другое дело. Кстати, я чертовски голоден. Что у нас сегодня на завтрак?…

Квартира, которую снял Павлов, оказалась весьма приличной меблированной «двушкой», с холодильником и телевизором, не считая всего прочего, экспроприированного Хаммером из родительского гнёзда.

Я прошёлся по комнатам и вдруг совершенно случайно заметил очень знакомый по годам службы в аварийно-спасательной партии предмет. Правда, пользовались мы им исключительно во время учений, но все-таки…

Прямо на полочке здоровенной секции из ясеня стояла, как когда-то декоративные фарфоровые слоники из Китая, самая настоящая противоводолазная граната ПДСС.

Я аж передёрнул бровями!

– Мистер, разрешите задать вам один нескромный вопрос, – я заглянул на кухню, где Серёга с Ирой готовили завтрак. – Эта штуковина, на секции, она, я надеюсь, не…

– Ошибаешься, дружище, самая что ни на есть настоящая! – не без гордости кивнул Павлов. – Из запасов старика Дмитрича!

– Как сувенир?

– Именно! А что? Боишься, что взорвётся?! – Сергей тихо рассмеялся. – Могу в таком случае напомнить, на суше она даже муху не контузит.

– Это я не хуже тебя знаю. Помню и то, что главстаршина Павлов не имел доступа на склад. Выходит, украл? – Я наигранно выпучил глаза.

– Ну, зачем же так грубо… Скажем – взял на память. И вообще, хватит задавать идиотские вопросы, садись лучше за стол!… Нам надо здорово подкрепиться, сегодня предстоит много работы, – как бы между прочим бросил Хаммер, передавая мне наложенную Ириной объёмистую тарелку жареной картошки с треской.

– О чем ты говоришь? Какая ещё работа?

– Ты забыл, старик! Нас ждут великие дела, но для начала мы заедем ко мне на службу. Там уже все готово.

– Какие дела? На какую такую службу?

– В центральный яхт-клуб, на Елагином острове, недалеко от Кировского парка, – гордо сообщил Сергей. – Я там тружусь и несу ответственность за все имущество. В том числе и за акваланги. Ты как, не забыл ещё матушку Неву? – На лице Павлова мелькнула усмешка.

– Прямо так, сразу?! А… – я кивком головы указал на стоящую к нам спиной Ирину.

– Она останется здесь. К тому же моя малышка, как мы и договаривались с тобой раньше, ничего не знает.

– Да-да, Глеб! – вдруг вступила в разговор Ирина. – Может быть, ты мне расскажешь, что у вас с Серёгой за страшная тайна, которую мистер Павлов не хочет открыть даже своей будущей жене?…

Глава шестнадцатая

Надёжней швейцарского банка

Через час с небольшим я окончательно убедился, что мой друг времени даром не терял и подготовился на славу к предстоящим нам поискам затонувшего буксира. Два «мокрых» комбинезона, баллоны с кислородом, фонари, ласты, страховочный конец и даже катер – все это было в нашем распоряжении.

Не прошло и сорока минут, как я попал на территорию яхт-клуба, а мы, уже полностью экипированные, отчалили от пристани и взяли курс на фарватер, в районе устья.

Был ясный день. Свежий ветер гонял по зелено-коричневой поверхности воды невысокие волны, которые стремительно резал своим металлическим носом мощный двухмоторный катер.

Я молча курил сигарету и пытался восстановить в памяти тот летний вечер, когда «Фламинго» стоял на рейде возле застрявшего посередине Невы сухогруза…

Отыскать точное местонахождение буксира оказалось не так-то легко. Один из нас должен был постоянно находиться на катере. Другой – шаг за шагом исследовал песчаное дно реки на ближайшие десять – пятнадцать метров.

Потом мы снимались с якоря и выбирали другую точку стоянки. И все начиналось сначала…

Лишь на третий день, когда на смену мне в шестиметровую глубину окунулся Хаммер, нам удалось найти наполовину зарывшуюся в песок посудину, отдалённо напоминавшую утюг моей бабушки.

Серёга вынырнул, схватившись одной рукой за борт катера, стянул с себя маску и сообщил:

– Все, нашёлся, голубчик!… Достань из моей сумки маячок.

– Что достать? – переспросил я, не понимая.

– Ах, да! Совсем забыл тебе сказать… Один мой приятель, радиотехник, специально по моему заказу сделал магнитный маяк. Я прикреплю его к буксиру, и в следующий раз нам будет легче отыскать нужное место. Поисковый прибор тоже в сумке.

Я действительно нашёл в спортивной «адидаске» Сергея чёрную пластмассовую коробочку, где лежал тяжёлый металлический квадратик, размером не больше спичечного коробка, с магнитом на одной из плоскостей, а также очень напоминающий пульт дистанционного управления видеотехникой поисковый прибор.

Отдал Павлову маячок. Через пару минут включив искатель, повернул его в сторону, где, по моим прикидкам, лежал буксир. Тихий, но очень хорошо различимый даже при порывистом ветре сигнал становился сильнее по мере того, как я направлял прибор в нужную точку.

Хаммер оказался гораздо предусмотрительней, чем я думал. Не особенно хитрый трюк с маячком значительно облегчит поиск нужного места погружения, если нам ещё раз понадобится это сделать.

Минут через пятнадцать я почувствовал, как трижды сильно дёрнулся конец зажатой в моей руке верёвки, и стал перебирать её на манер рыбака, вытягивающего из воды очередную рыбину.

Спустя ещё несколько минут Павлов вынырнул. Сначала перебросил в катер тяжёлый капроновый садок с драгоценностями, а потом, подтянувшись на руках, залез сам и развязал узел, стягивающий мелкоячеистый мешок.

И я увидел добрые пять килограммов золотых и серебряных изделий, блеснувших на ярком полуденном солнце всем своим великолепием. Впервые за последние пятьдесят лет они были подняты из воды и, казалось, рады этому событию ничуть не меньше, чем я и Хаммер.

– Вот так, старик! – звонко засмеялся Серёга, запуская пальцы в россыпь ювелирных украшений и предметов церковного культа. – Весь мир в кармане!… Прямо как у Чейза. С той лишь разницей, что мы ничего ни у кого не похищали и нас никто не ищет!

– Наконец-то, твою мать! – не выдержал я, разглядывая поистине великолепное произведение ювелирного искусства – статуэтку то ли князя, то ли графа, размером не больше игрушечного пупсика из пластмассы, выполненную из золота и серебра с вкраплением разноцветных камней.

Казалось, я держу в своих руках одно из величайших творений, место которому исключительно в Эрмитаже. Впрочем, вполне вероятно, так оно и было. Я отчётливо сознавал, что эта фигурка, весящая не больше двухсот граммов, может иметь цену, состоящую из многих нолей.

– Слушай, ты точно уверен, что нам не стоит поднять все сразу? – На секунду отвлекшись от созерцания «князя», я посмотрел на Павлова.

– Абсолютно, – категорически махнул рукой Сергей. – Здесь же огромные ценности, понимаешь? И самый лучший сейф для них – это дно Невы, в только нам одним известном месте. Здесь они в полной безопасности. Надёжнее, чем в швейцарском банке. Сначала реализуем первую половину, подождём какое-то время, а потом достанем остальное… Эдик, мой приятель, утверждает, что батарейки в маячке хватит на пять-шесть месяцев непрерывной работы, прежде чем он перестанет подавать сигналы. – Немного помявшись, Хаммер добавил: – Конечно, если ты не против…

– Пусть будет по-твоему. – Я тронул друга за локоть. – Возможно, так действительно спокойней.

Оба двигателя катера громко взревели, мы развернулись носовой частью в сторону ЦПКиО и взяли курс на яхт-клуб.

Оставили катер возле пристани. Переоделись в нормальную сухую одежду, стянув с себя комбинезоны – с баллонами и ластами мы расстались ещё на воде. Потом, упаковав поднятое со дна богатство в спортивную сумку Сергея, мы поймали первое попавшееся такси и поехали обратно на Большую Монетную.

Нам ещё оставалось решить не менее сложный вопрос, чем подъем драгоценностей из Невы. Надо было превратить их в живые, наличные деньги.

Учитывая количество находящегося у нас на руках товара, задача казалась чрезвычайно сложной. Ведь мы не хотели получить по пуле в затылок или совершенно случайно погибнуть в автомобильной катастрофе.

Слишком много имелось желающих в этом замечательном городе быстро разбогатеть, пускай даже ценой парочки человеческих жизней.

Глава семнадцатая

Инвентаризация

Мы вернулись в снимаемую Хаммером квартиру и, как ни в чем не бывало, спокойно дождались вечера, когда Ирина сообщила, что ей уже пора домой. Её дорогая мамочка, видите ли, пригласила сегодня на ужин какую-то свою давнюю знакомую и в категорической форме настаивала, чтобы дочь присутствовала на грядущем мероприятии.

– Какая жалость, что ты так рано уходишь, – почти искренне огорчился мой приятель, когда Ира уже застёгивала молнию на своей кожаной куртке. – Может, ну его к лешему, этот дурацкий ужин?

Ира хитро улыбнулась и нежно поцеловала Серёгу в губы.

– Только не говори мне, что с Глебом, с которым вы не виделись семь месяцев, тебе будет скучно, – девушка прикрыла ладошкой рот Павлова. – Я позвоню тебе завтра, часов в пять, как только вернусь с работы. Договорились?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – буркнул Хаммер, щёлкая дверным замком. – Пока, любовь моя! Смотри, веди себя так, как подобает невесте и потенциальной супруге!

– Обязательно. – Ирина обернулась, стоя на пороге, послала мне воздушный поцелуй, а потом быстро сбежала по лестнице, громко стуча каблучками по бетонным ступенькам.

Серёга прикрыл дверь, прислонился к ней спиной и глубоко вздохнул:

– Наконец-то! Теперь можно приступить к делу.

Он сбегал в туалет, достал из сливного бачка пакет с драгоценностями и рассыпал его содержимое прямо на ковре в гостиной.

Мы опустились на пол и принялись скрупулёзно сортировать добытое богатство, откладывая в отдельные кучки изделия из серебра, золота, а также те, в которых имелись драгоценные камни.

Когда работа была окончена, я предложил сохранить одну из вещей на память, а не обращать её в деньги. Хаммер согласился и даже высказал мнение, что было бы кощунством поступить иначе.

Отбор не занял много времени – слишком уж выделялась на общем фоне фигурка «князя», несомненно представляющая большую, чем все другие изделия, ценность.

Мы бережно протёрли её фланелевой тряпочкой и спрятали в футляре из-под видеокассеты, так и не придя к единому мнению, где и как, а главное – у кого она будет храниться. Остановились на том, что окончательное решение придёт само собой.

Потом мы упаковали золото, серебро и изделия с камнями в три отдельных мешочка. Хаммер спрятал их за газовой плитой на кухне, и мы принялись обсуждать предстоящий процесс реализации драгоценностей.

Нести их в государственную скупку выглядело совершённой глупостью.

Во-первых, там нельзя, без риска привлечь к себе пристальное внимание «компетентных» органов, сбыть большое количество вещей, а во-вторых, в скупке ни за что не дадут за изделия их реальную цену.

На лом имело смысл отдать лишь малую часть, получив за это деньги на текущие расходы.

Мы отобрали несколько колец из золота и серебра, полтора десятка цепочек и несколько крестов специально для продажи в скупку, в которую планировали заглянуть уже завтра. А потом Серёга предложил пройтись по ювелирным мастерским, чьи адреса мы узнали из телефонной книги, и попробовать поговорить с ювелирами. На сегодняшний день это, пожалуй, был для нас самый приемлемый вариант.

После того как закончилось обсуждение, Хаммер достал из холодильника запотевшую бутылку коньяка «Белый аист», сухую финскую колбасу, сыр, нарезанный дольками лимон, из бара извлёк плитку шоколада и стопочки. Поставил в видик кассету с клипами, включил вместо яркого света находящийся в углу гостиной торшер.

Открутив жестяную пробку на бутылке и разлив по пятнадцать граммов, мы принялись праздновать три знаменательных события сразу – мою чемпионскую медаль, мой приезд в Питер, а также удачный подъем с глубины затонувших вместе с буксиром драгоценностей. Последнее, несомненно, было главенствующим, так как определяло нашу дальнейшую судьбу на ближайшие годы.

Когда бутылка опустела наполовину, Хаммер вдруг вспомнил, что у него, оказывается, есть красавица невеста, и следующий тост подняли за неё. Потом выпили за что-то тоже чрезвычайно важное, а затем Павлов побежал в магазин за второй бутылкой…

Утром, попивая на кухне крепкий чай и прикладывая к головам мокрые полотенца, мы вспомнили, что не надирались до такой степени уже три года. Тогда нас, лысых «карасей», накачали водкой увольняющиеся в запас «годки».

Мы решили не допускать никаких пьянок до тех пор, пока не настанет насущная необходимость отметить открытие нашего замечательного спортивно-оздоровительного центра бокалом настоящего французского шампанского.

Не без труда проглотив завтрак из трех яиц и нескольких кусочков жареного хлеба, мы взяли свои паспорта и отправились в скупку за получением «карманных».

Глава восемнадцатая

Хаммер знает, куда идти

Даже несмотря на то, что приготовленное к сдаче золото и серебро мы с Сергеем поделили примерно поровну и сдавали, естественно, тоже в два приёма, – сказать, что на нас смотрели криво, это значит не сказать ничего.

Приёмщица с подозрительностью следователя сличала наши паспорта с нависшими над окошком лицами, долго изучала сами драгоценности, но в конце концов деньги все-таки перекочевали в наши с Хаммером карманы.

Мы вышли из скупки, поймали такси. Павлов достал из кармана список ювелирных мастерских севера и северо-запада города, и «Волга» рванула по отмеченному Хаммером адресу.

– Кто пойдёт первым? – спросил Серёга.

– Давай сразу вместе. Оставим мотористу залог, пусть ждёт. Золото – штука серьёзная, к нему надо аккуратно относиться. Ювелир может оказаться хлипким, нервным, начнёт паниковать. – Я слегка толкнул Хаммера в бок, кивком головы показывая на лихорадочно бегающий взгляд таксиста, отражённый зеркалом заднего вида. Мужик явно испугался, думая, что везёт налётчиков, собирающихся грабить какого-то ювелира.

Павлову идея понравилась, и он принялся раскручивать её дальше, нагоняя на труженика баранки липкий страх.

– Только бы у него под рукой не оказалось кнопки вызова мусоров. А то повяжут нас ещё тёпленькими, и в СИЗО… – прохрипел Серёга. – Как только заметишь подозрительные шевеления со стороны ювелира, сразу бей его по башке, чтобы вырубился. Хату мы с тобой сами обшмонаем. Никуда рыжье от нас не денется, возьмём по чистой!…

– А моторист? – загробным голосом вставил я и тут же отметил, как окаменела на переднем сиденье фигурка щупленького лысоватого мужичка. – Не заложит? Может его… того… Чтобы не сболтнул лишнего?

– Он все равно ничего не знает, ни кто мы такие, ни куда направляемся, – скрипнул Хаммер. – Хотя, может, ты и прав. Лишние хвосты, которые могут дать зацепку ментам, нам ни к чему, – и Серёга широким жестом, специально, чтобы таксист его заметил в зеркало, полез во внутренний карман куртки.

Нервы мужика не выдержали, он нажал на тормоз, и «Волга», дёрнувшись и уркнув заглохшим двигателем, остановилась возле тротуара.

– Эй, парни… Я… это… никому ничего говорить не собираюсь… Честное слово!… Хотите, отвезу куда нужно за бесплатно?! Только…

– Страшно? – голосом зомби поинтересовался Павлов. Серёга явно переигрывал, но мужичонка был слишком напуган, чтобы обращать внимание на детали. Он часто закивал, с трудом сглатывая слюну.

– Страшно. Конечно, страшно… У меня дома двое детишек…

После таких слов у меня пропало всякое желание продолжать спонтанно разыгранную шутку, я недвусмысленно посмотрел на Хаммера и, открыв правую заднюю дверцу, вышел из машины.

Серёга достал крупную купюру, протянул её таксисту, хлопнул того по плечу и молча проследовал вслед за мной, на свежий воздух.

«Волга» моментально сорвалась с места, свернула за угол, игнорируя красный свет светофора, и пропала из виду.

Я достал сигарету и закурил.

– Ну и засранцы мы с тобой, Павлов, так напугать бедного отца семейства! – наполовину в шутку, наполовину всерьёз выдавил я вместе с клубами сигаретного дыма. – Не стыдно?

– Разве что самую малость, – ответил Хаммер и улыбнулся: – Я компенсировал материально.

– И где твоя гребаная мастерская? – Я сдул с конца сигареты столбик пепла. – Далеко?

– Да нет, пару кварталов отсюда. Пошли, прогуляемся. – И мы не спеша направились вперёд по Каменноостровскому проспекту. – Вполне возможно, что гулять по другим адресам нам не придётся, – сказал Сергей. – Есть у меня информация, что ювелир в этой мастерской не брезгует скупать золотишко у карманников и квартирных воров.

– Откуда? Бабушка во дворе сказала? – усмехнулся я, поглядывая на часы.

– Нет, – серьёзно ответил Хаммер. – У нас в классе был один парень, Толик-Шрам, который сейчас как раз такими делами занимается. Не так давно я зашёл в бар выпить кружку пива, а там сидел он, вдребодан пьяный. Болтал всякую ерунду, а потом вдруг достаёт и кладёт на стол целую кучу измятых денег и говорит, что вчера вставил одну хату, взял много украшений и сдал их, догадываешься, куда и кому?…

– Даже если тот ювелир берет у уголовников, которых знает в лицо, это ещё не значит, что он захочет разговаривать с незнакомыми людьми. А вдруг они из Большого дома на Литейном?

– Какой Литейный, посмотри на наши рожи! – засмеялся Хаммер. – Когда я вечером иду по улице, женщины переходят на другую сторону, боятся! Кстати, вот и каморка папы Карло, заходим?…

Сергей потянул на себя хромированную ручку тяжёлой стальной двери, над которой висела светящаяся даже днём рекламная табличка:

Ювелирная мастерская АГАТ

Ремонт и изготовление на заказ всех видов украшений

Глава девятнадцатая

Мастерская «АГАТ»

Мастерская выглядела так, как и положено выглядеть маленькой каморке старого еврея-ювелира.

Стёршийся линолеум на полу, невзрачные обои на стенах, дешёвая копия картины Айвазовского «Девятый вал» на одной из них, высокая деревянная стойка, какая-то засиженная мухами инструкция под оргстеклом на самом видном месте. И конечно же сам ювелир – маленький толстый человечек с тронутыми сединой чёрными кудрявыми волосами, мясистым носом с горбинкой и жирными губами. На вид ему около шестидесяти, взгляд хитрый, оценивающий.

Едва мы вошли, он оторвался от газеты, посмотрел на нас очень внимательно, видимо для себя определяя цель визита очередного клиента, а потом вежливо спросил:

– Что хотят господа? Заказать перстенёк или же цепочку?

– Нет, мы по другому делу, – покачал головой Хаммер, ответив на улыбку старика злодейским оскалом. – Нам нужно поговорить с хозяином.

Ювелир снял очки, пару секунд смотрел на нас с неприкрытой неприязнью, а потом, уткнувшись в газету, буркнул:

– У нас уже есть «крыша». Вам дать номер телефона?

– Вы нас не так поняли, – попытался я исправить ситуацию. – Мы вовсе не рэкетиры. Хотим предложить вам кое-что из металла и камней…

– Вот как?! – Ювелир тут же оставил газету. Сквозь толстые стекла очков сверкнул огонёк неподдельного интереса. – Но мы такими делами не занимаемся, молодые люди, – добавил он очень осторожно. – Существует официальная скупка, где…

– Там берут исключительно на вес, а мы хотим предложить изделия. Многие из них старые, если не сказать старинные, – сказал Павлов, интригующе понизив голос. – И вот ещё что… Мы не из милиции, и безделушки эти, даю гарантию, совершенно чистые. Бабушкино наследство. Теперь понимаете, зачем нам хозяин?… Впрочем, – он полуобернулся, словно готовясь уйти, – мы можем предложить и в другом месте.

– Подождите, – махнул рукой толстяк. – У вас есть что-нибудь на просмотр?

– Конечно, – и я протянул ювелиру такую же монету, какая болталась у меня на груди в виде кулона.

Кудрявый бережно взял её в руки, зажал глазом увеличитель и затих. Примерно минуту он тщательно разглядывал золотую марку выпуска тысяча восемьсот семидесятого года, а потом отложил её в сторону и почти шёпотом спросил:

– И… сколько у вас таких монет?

– Сколько-то, – холодно ответил Сергей. – Кроме них, есть ещё очень много интересного. Серебро в хрустале, например, камушки.

Ювелир какое-то время молча думал, отчего на его лбу проступили глубокие морщины, а потом коротко кинул: «Подождите здесь», а сам вышел через дверь за стойкой куда-то в дальние помещения мастерской.

– Клюнул, – вздохнул Хаммер и посмотрел на меня довольным взглядом. – Сейчас приведёт настоящего спеца.

И действительно, через пару минут ювелир вернулся, но уже не один, а с ещё более пожилым, лет семидесяти пяти, мужчиной в смешных широченных брюках и тёплой фланелевой рубашке.

Старшой окинул нас пристальным взором, взял в руки монету, линзу и стал разглядывать её с видом эксперта международного уровня. Ему понадобилось гораздо меньше времени, чтобы сделать свою оценку. Он вернул монету Сергею и спросил:

– Откуда она у вас, молодые люди? Это очень ценная вещица…

– Мы продаём её, – не вдаваясь в подробности, сообщил я. – Так же как два десятка её сестёр-близняшек.

– И ещё кое-что, – поддержал меня Хаммер, хитро улыбнувшись. – Вас интересует?

– Думаю, мы можем пройти ко мне в кабинет, молодые люди. – «Эксперт» приподнял перегородку над стойкой и, отойдя чуть в сторону, жестом предложил нам пройти внутрь.

Глава двадцатая

Торг

Следуя за стариком, я и Павлов прошли по небольшому коридору и очутились в маленькой комнате, в которой стояли двухтумбовый письменный стол, телефон, черно-белый микротелевизор «Шилялис», пальма в деревянной кадушке и четыре стула.

Ювелир сел за стол, положил подбородок в ладони, некоторое время молчал, а потом очень тихо спросил, поочерёдно переглядываясь со мной и Сергеем:

– Вы, надеюсь, не из милиции?

– А что, неужели мы похожи на ментов? – удивлённо поднял брови Павлов.

Я тоже постарался изобразить на лице крайнюю степень изумления.

Видимо, сцена получилась что надо, так как напряжение на сухом, словно пергамент, лице ювелира моментально исчезло. В только что насторожённых глазах появился блеск, сжатые до белизны в суставах пальцы расслабились, старик едва слышно вздохнул и произнёс:

– Для начала, если не возражаете, несколько вопросов… – Ювелир чисто машинально переложил с края на край широкого стола какие-то бумаги, а потом начал: – Вам кто-то давал мой адрес? Я имею в виду – кто-то посоветовал ко мне обратиться?

– Нет, мы совершенно случайно зашли именно к вам, – Хаммер достал из кармана список мастерских и показал его старику. – Мы собирались пройтись по всем, узнать обстановку. Как видите, ваш «Агат» обозначен первым. По алфавиту.

– И очень хорошо, что не пошли «по всем», – кивнул ювелир. – Иначе к вечеру уже сидели бы в кабинете милиции и давали показания, каким образом к вам попали золотые побрякушки.

– Вряд ли, – не согласился я. – Все, что мы имеем, – совершенно чистые, как вы выразились, побрякушки. А раз нет заявления о пропаже, то ни один мент не сможет забрать то, что нам принадлежит по праву.

– Вы плохо знаете нашу милицию, молодые люди, – бросил спец. – Ну, да ладно… Перейдём к делу. Соломон мне сказал, что у вас есть целая коллекция, которую вы хотите реализовать. Я могу поспособствовать, свести с нужными людьми. Сами понимаете, мне такие ценности уже ни к чему, да и откуда у старика взяться таким большим деньгам?… – Ювелир не слишком натурально закатил глаза. – Если вас устраивает такой вариант, то я хотел бы за услугу пятнадцать процентов комиссионных от всех денег, которые вы получите за сбыт золота и прочего товара. Согласны?

– Вы просите слишком много, – категорически покачал головой Сергей. – Максимум, сколько я согласен дать, – пять процентов.

– Да это грабёж! – воскликнул старичок звонким голосом. – Где вы ещё отыщете покупателей на большую партию, без риска потерять и деньги, и товар? Двенадцать процентов, и ни рубля меньше, моя последняя цена.

– Восемь, и можете считать, что на этом торг закончен, – жёстко парировал Павлов. – Если отказываетесь, мы сразу встаём и уходим.

– Десять, – неуверенно кинул пробный камень ювелир, но, наткнувшись на ледяной взгляд Хаммера, сразу капитулировал. – Ладно, пусть будет по-вашему, хотя всем нам ясно, насколько я продешевил. У вас есть ещё что-нибудь посмотреть?

– Найдётся.

Я достал небольшой мешочек и высыпал перед стариком несколько, на наш взгляд наименее ценных, серебряных и золотых украшений.

Ювелир пристально осмотрел каждую вещь, что-то еле слышно бурча себе под нос, а потом сообщил:

– Пожалуй, я могу взять у вас эти железяки прямо сейчас. Какая ваша цена, молодые люди?

Конечно, и я, и Павлов были в ювелирном деле такими же специалистами, как сидящий перед нами старый еврей – чемпионом мира по бодибилдингу. Поэтому я сразу же назвал совершенно дикую цифру, от которой дедушка моментально потерял дар речи. Он, как выброшенная на каменистый берег рыба, судорожно хватал губами воздух, а его стянутое сухой кожей лицо постепенно наливалось краской.

Наконец ювелир смог вздохнуть и произнёс:

– Даже если эти несчастные штучки из самого Эрмитажа, они все равно не стоят и половины требуемой вами суммы!… Неслыханно!

– Ваша цена? – Хаммер легонько хлопнул ладонью по крышке стола, от чего старик вздрогнул и посмотрел на моего приятеля испуганными зелёными глазами. – Вы же специалист, вот и назовите реальную сумму, включая, естественно, и ваш интерес.

Напоминание об «интересе» ювелиру явно понравилось. Он сразу подобрел, опять положил худой подбородок на ладони, оперевшись локтями о стол, и, напустив на себя важный вид, протяжно сообщил сумму, которую готов выложить немедленно.

– Прибавьте к ней десять процентов и можете забирать товар, – в свою очередь конкретизировал Сергей и, не спрашивая разрешения хозяина, достал из кармана сигареты и закурил.

А я про себя отметил, что совершенно непроизвольно мы с Павловым стали значительно больше увлекаться табаком с тех пор, как впервые обнаружили на дне Невы потопленный во время войны буксир. Да и вчерашняя пьянка – все это исключительно от нервного напряжения, которое вроде бы не слишком навязчиво, но не покидало ни его, ни меня на протяжении уже семи месяцев.

– С вами очень трудно торговаться, – усмехнулся ювелир, глядя на Сергея. – Но, так уж и быть, с учётом вашей будущей сделки и моих комиссионных… согласен!

Старик повернулся на стуле на сто восемьдесят градусов, достал из массивного сейфа две пачки деревянных, прибавил к ним ещё несколько купюр и, положив их на стол, ловким жестом сгрёб в выдвижной ящик драгоценности. Подождал, пока Павлов не спрячет деньги, а потом, как бы нехотя, сказал:

– А монетка, которую вы показывали вначале, надеюсь, тоже продаётся?

– Конечно, – с готовностью кивнул Хаммер. – Увеличьте только что выплаченные деньги на сто процентов…

– Да вы, молодой человек, просто гангстер! – перебил ювелир. – Нельзя же так!… Даю за неё две тысячи долларов и ни копейки больше! И то – ради нашего дальнейшего сотрудничества!…

Спустя минуту наш капитал значительно вырос, а остальные деньги пришлось брать мне, так как Серёга и без этого походил на ходячий банк.

– Вот мой номер телефона, – взмокший от напряжения ювелир что-то быстро чирканул на листке бумаги и протянул мне. – Позвоните через два дня, я встречусь с людьми, поговорю, и, скорее всего, мы решим вашу проблему. Всего хорошего…

Сергей загасил в стоящем на столе блюдце сигарету, мы по очереди пожали сухую и жилистую руку старика, попрощались и вышли из кабинета.

– Ну, как дела? – поинтересовался лениво читающий газету Соломон, когда мы появились в дверном проёме. – Решили вопрос, ребята?

– Да, вроде того, – пожал я плечами. – Мы ещё заглянем к вам на днях. До свидания.

Когда прохладный ветер наконец коснулся моего лица, я почувствовал себя так, словно разгрузил вагон угля.

Глава двадцать первая

Первые дивиденды

Впервые в жизни держа в руках такие деньги, мы с Сергеем просто ошалели от свалившегося на нас счастья, особенно если вспомнить, что в самое ближайшее время наш капитал мог увеличиться в энное число раз.

Походы по магазинам с утра до вечера – вот каким было наше основное занятие. В течение сорока восьми часов Хаммер умудрился приобрести столько всяких вещей, что голова шла кругом.

В снятой им квартире на Большой Монетной появился телевизор «Сони» с экраном семьдесят два сантиметра, что для девяносто третьего года считалось крутостью просто неимоверной.

Все трое – я, Павлов и его красавица Ирочка – полностью сменили гардероб, включая даже шнурки на ботинках.

Невеста моего приятеля сверкала, как один сплошной бриллиант. Впрочем, и на нас с Хаммером теперь обращали внимание не только из-за широких плеч и квадратных подбородков – мы меньше всего походили на уволившихся с государевой службы только полгода назад дембелей. Скорее – на скороспелых мафиозных дельцов.

Что касается машины, то её Павлов собирался купить сразу же, как только завершится грандиозная сделка при посредничестве старика из мастерской «Агат».

Мы планировали начать организацию серьёзного бизнеса, а какие же бизнесмены без машины? На данный момент последняя модель «Жигулей» казалась нам самым престижным и доступным видом четырехколесной роскоши.

Правда, теперь, на заре «либеральных реформ», уже сверкали своими перламутровыми и прочими моментально бросающимися в глаза боками иномарки. Среди них даже попадались так обожаемые Хаммером серебристые «мерседесы».

Но мы и подумать не смели о приобретении по совершенно космической цене такого средства передвижения. Самое меньшее, что могло нас ждать на следующий же день после покупки иностранного «тазика», – его отсутствие на том месте, где он был оставлен. В худшем случае одного из нас спустя несколько месяцев нашли бы в загородном карьере.

Поэтому, как Серёга ни переживал из-за «чудовищной несправедливости», выбор был остановлен на отечественной «девятке». Правда, Павлов пообещал навернуть её всеми мыслимыми и немыслимыми прибамбасами и причиндалами.

Мне же не было смысла обзаводиться персональными колёсами, так как я все ещё жил на квартире у друга, да и передвигались мы во всех направлениях исключительно вместе. Поэтому я ограничил свои покупки одеждой, швейцарскими часами, фотоаппаратом «Нэк» и отправил по почте посылку с подарками домой.

Оставшиеся деньги сложил в коробку из-под электробритвы и стал совершенно серьёзно подумывать, куда я буду класть те несколько пухлых пачек, которые в самом скором времени перейдут в мою собственность.

Мы позвонили в мастерскую, и старик сообщил, что завтра в половине двенадцатого нас будут ждать «заинтересованные предложением» люди.

Хаммер пребывал в прекрасном расположении духа, постоянно шутил, и с его мужественного лица ни на секунду не слезала благодушная улыбка.

– Ещё немного, ещё чуть-чуть, последний бой – он трудный самый! – напевал он себе под нос.

Вечером, накануне посещения «Агата», мы втроём забурили в ресторан гостиницы «Прибалтийская». Ели лангусты в белом вине, блины с икрой, пили медовый сбитень и сок гуавы и чувствовали себя никак не меньше чем послами иностранной державы на приёме у императора Петра Алексеевича.

Глава двадцать вторая

Гешефт

Подъезжая к мастерской, мы ещё издали заметили припаркованные возле входных дверей две чёрные «Волги».

– На машинах очень интересные номера… – заметил я как бы между прочим.

– Вижу, – кивнул Хаммер. – Это машины из автобазы мэрии.

– А это значит… – Я пристально посмотрел на Сергея.

– Только то, что именно у таких людей могут водиться необходимые для покупки большой партии товара деньги. И только они, проворачивая подобные делишки, могут чувствовать себя совершенно безнаказанными, даже не стесняются служебных автомобилей!

– Возможно, ты прав, – бросил я, когда нанятый нами частник остановился в десяти метрах от входа в «Агат». – Но вполне возможно, что и нет. Тогда мы с тобой влипли по самые гланды, старик.

– Бог не выдаст, свинья не съест, – отозвался Павлов, протягивая водителю деньги и выпрыгивая из видавшего ещё первую мировую «Москвича».

Спустя минуту мы уже нырнули в мастерскую, где нас опять встретил дядюшка Соломон, при взгляде на двух молодых людей в модном прикиде растянувший свои пухлые бескровные губы в тонкую линию.

– А-а, ребята! Вы прямо как банкиры, приятно смотреть! – захлопотал ювелир и жестом указал на уже знакомую нам дверь. – Проходите, вас ждут, – и он сразу уткнулся в неизменную газету.

Я прошёл вслед за Хаммером во внутренние помещения и остановился за его спиной возле кабинета владельца мастерской.

Доносившиеся из-за двери голоса тотчас смолкли, были слышны лишь бормочущее что-то себе под нос радио и приглушённый шум автомобильного потока на Каменноостровском проспекте.

– Пошли? – практически одними губами шевельнул Сергей и толкнул выкрашенную белой краской дверь.

В полумрак коридора ворвался сквозь дверной проем поток яркого дневного света.

Мы зашли в кабинет и остановились, внимательно разглядывая присутствующих.

Они в свою очередь не сводили с нас глаз. Их было четверо, если не считать старика ювелира, с очевидной, но непонятной для нас нервозностью ёрзающего на обтянутом кожей старом дубовом стуле.

– Добрый день, молодые люди! – нарочито любезно поздоровался хозяин мастерской. – Проходите, присаживайтесь.

Я опустился на жёсткий деревянный стул и стал разглядывать приехавших в двух мэрских «Волгах» покупателей. Примерно тем же самым занимался и Павлов, старательно и неторопливо раскуривая сигарету.

Двое ближних – безусловно охранники, внешне очень напоминающие нас с Хаммером, только чуть коренастее. Судя по носам – или бывшие боксёры, или представители какого-либо вида восточных единоборств, подрабатывающие шкафами у богатых папиков.

В руке одного из них – чёрный пластиковый кейс с шифрованными замками. Внутри, надо полагать, деньги.

Оба, в отличие от сидящих на стульях хозяев, стоят по стойке «смирно» и буквально испепеляют нас глазами. Напугать, что ли, хотят, глупенькие?

Один из покупателей, что сидел поближе к дверям, – очень походил на французского актёра Жана Маре. Одет дорого, со вкусом, на одном из пальцев левой руки массивный золотой перстень с зелёным сердоликом.

Этот явно не имеет к мэрии никакого отношения. Слишком крутым, по сравнению с номенклатурными боссами, выглядит данный господин. К тому же шрам на шее… Не свидетельство ли это борьбы за выживание в одной из многочисленных зон где-нибудь в Архангельской области? Все возможно. Взгляд цепкий, насторожённый, но явно дающий понять, что обладатель этого взгляда не привык, чтобы тон в игре задавал кто-то другой. Скорее всего, он и есть главный среди двух папиков.

Второй, расположившийся чуть поодаль, – типичный управленец. Надменное лицо, толстые лоснящиеся щеки и выражение такое, словно сейчас встанет и ленивым голосом произнесёт, подавляя зевоту: «Сегодня я занят, гражданин. Запишитесь на приём у моего секретаря, на конец следующей недели».

Этот только и умеет, что отдавать приказания и рапортовать об успехах строительства социализма.

Знакомая картина – зажравшийся чиновник и криминальный авторитет. Один тупой, но богатый, а другой умный, ориентирующийся в обстановке и желающий снять правильный гешефт с покупателя. И кстати, богатый ничуть не меньше.

Я взял сигарету и присоединился к создающему дымовую завесу Хаммеру, не сводя глаз с сидящих напротив мужчин.

Наконец тот, что был со шрамом на шее, заговорил. Голос его подходил к внешности как нельзя лучше – глубокий, властный, не слишком громкий, как у серьёзного и знающего цену каждому произнесённому слову человека.

– Нам сообщили, что у вас есть что продать. А мы хотим это у вас купить. Если вы не против, можем начинать.

Ювелир будет давать реальную цену каждой вещи, мы платим вам семьдесят пять процентов от её стоимости. Потом переходим к следующей.

– Не слишком ли большой процент сброса? – спокойно спросил Сергей, глядя говорящему прямо в глаза.

– Не маленький, верно, – кивнул собеседник. – Но мы берём все, что у вас есть. Килограмм, десять, сто… Сколько есть, столько и возьмём. А за опт, как известно, можно скинуть даже половину. Но мы не жадные, поэтому ограничимся двадцатью пятью процентами.

– Как думаешь, согласиться? – Павлов повернулся ко мне. – Или скинем в другом месте?

Он явно ломал комедию, так как нам предложили гораздо большую цену, чем мы могли рассчитывать, и думать было совершенно не о чем. Я просто не мог отвести глаз от дипломата с деньгами. Но и публично демонстрировать радость тоже не имело смысла.

Аккуратно стряхнув пепел в пепельницу в виде черепа и секунду «подумав», сказал:

– Цена приемлемая, вопросов нет. Поехали, – и смяв сигарету, достал из внутреннего кармана матерчатый мешочек, где находилось около пятисот граммов изделий из золота, в основном монеты. Вытащив одну из них, я положил её перед ювелиром.

– Две тысячи долларов, – сказал он, после полуминутного осмотра при помощи линзы. – Вещь, несомненно, подлинная.

– Запишите, – кивнул, соглашаясь, «бюрократ», и один из охранников, достав из кармана калькулятор, быстро пробежался по кнопкам похожими на сардельки пальцами.

Хаммер вынул блокнот и чирканул в нем шариковой ручкой.

Я снова выложил на стол вещицу, на сей раз – брошь, выполненную в виде розы. И тут я заметил, как вздрогнул ювелир.

– Триста долларов, – произнёс он после секундного замешательства. – Ценности особой не представляет.

– Согласен, – бросил Хаммер и снова записал что-то в блокнот…

Минут через сорок, когда у меня от напряжения взмокла спина, в кабинет тихо постучали. Старый ювелир разрешил войти, и в проёме появился Соломон, с двумя полуторалитровыми бутылками минеральной воды.

Мне тут же захотелось пить. Вернее, захотел я уже давно, но был так увлечён процессом торга, что мысли блуждали где-то совсем в иной стороне.

– Спасибо, Соломон, очень кстати. – Хозяин кабинета взял бутылки, прикрыл дверь, заперев её на ключ, и, достав из стола стаканы, разлил в них кристально чистый, пузырящийся от газов напиток. – Прошу вас, господа.

Судя по быстро опустевшим стаканам, жажда мучила не только меня. Покончив с этим, мы снова продолжили.

– Тысяча восемьсот долларов, – ювелир положил обратно на стол очередную монету. – На внешней стороне имеется царапина.

– Хорошо, – кивнул Сергей, и в колонке цифр появилась новая запись.

Когда процесс оценки и подсчётов был окончен, я посмотрел на часы и удивился – четыре часа пролетели как одна минута. Участники сделки порядком устали. Охранники же, простоявшие все время на ногах, вообще выглядели как выжатые лимоны.

– Сколько всего получается? – тихо спросил мужчина со шрамом у одного из шкафов.

Я готов был поспорить, что он и сам мысленно плюсовал каждую цифру, а интересовался для проверки.

Когда громила, быстро ткнув пальцем в кнопку, пробасил: «Пятьдесят две ровно», «Жан Маре» сразу же кивнул и перевёл взгляд на нас с Сергеем, вопросительно подняв брови.

– С учётом двадцати пяти процентов минуса таки выходит, – ответил Хаммер, пряча блокнот в карман. – Все точно.

«Бюрократ» достал чистый носовой платок и промокнул блестящую от пота лысину.

– Хо-ро-шо, – едва заметно нахмурил лоб человек со шрамом, а потом взял из руки охранника кейс, и на обшарпанную поверхность двухтумбового стола одна за другой стали ложиться перетянутые банковской лентой с надписью «Внешэкономбанк» пачки американских долларов.

Ни я, ни Павлов таких денег никогда в глаза не видели, поэтому нам стоило немалых усилий изображать из себя прожжённых асов зарождающегося капитализма. Хотя, судя по выражению лица моего друга, выходило это у нас не слишком хорошо. Его волевой фэйс покрылся пятнами и потемнел от напряжения, а пальцы едва заметно дрожали.

– Пятьдесят одна, пятьдесят две. Все, – закончил отсчёт покупатель и предложил: – Пересчитайте.

Я достал складывающуюся сумку, расстегнул молнии, в результате чего она увеличилась раз в десять, и смахнул туда десять упаковок пятидесятидолларовых и две пачки десятидолларовых купюр, снова закрыл сумку, повесил себе на плечо и сказал:

– Все в порядке.

Хаммер, подтверждая мои слова, молча кивнул.

– В таком случае я хотел задать вопрос, – вмешался в разговор деятель мэрии. – Есть ли у вас ещё подобный товар? Мы могли бы купить его на прежних условиях.

– Возможно, – пожал плечами Павлов, снова доставая сигарету. Он курил, практически не переставая, все четыре часа. – Мы свяжемся с хозяином мастерской и договоримся о встрече.

– Хорошо, – согласился, вставая, двойник Жана Маре. – Только учтите – наше предложение действует всего четыре дня. Если надумаете – дайте нам знать не позднее чем послезавтра. – Он посмотрел на старика, жадно потягивающего минералку: – С вашего разрешения мы пойдём.

Ежу было понятно, что ювелир в этом деле не более чем пешка, но папик терпеливо дождался, пока старый хрен не приговорит остатки воды, не поставит стакан на стол и, разведя руки в стороны, не произнесёт:

– Как скажете, господа, как скажете!… Я своё дело выполнил.

– Это точно, – устало ухнул «бюрократ», следуя за своим спутником и охранниками к выходу. – Если что, вы знаете мой номер телефона. Всего доброго. – И он, с трудом протиснувшись через настежь распахнутую дверь, скрылся в коридоре. Какое-то время из-за прикрытой двери ещё раздавалось его сопение и шаги, а затем все стихло.

Ювелир тяжело обрушился на привычное место за столом, опустил подбородок на ладони и молча уставился в окно.

Я открыл сумку, отсчитал положенные по договору восемь процентов комиссионных и положил их перед стариком.

– Ваши деньги, возьмите. – Молния скрипнула, и сумка снова повисла на моем плече. – Спасибо за помощь.

– Вам спасибо, – вяло улыбнулся ювелир. – Давно у меня не было такой напряжённой и интересной работы. Да и прибыли такой – тоже! – Он тихо засмеялся, но через секунду снова стал серьёзным. – Надеюсь, вы ещё позвоните?

– Поживём – увидим. – Хаммер поднялся со стула и расправил плечи. – Пойду поймаю такси.

Вернулся он очень быстро, мы попрощались со стариком и вышли…

Брошь в виде розы с вкраплением мелких полудрагоценных камней Натан Львович узнал сразу. Но, даже обнаружив на обратной стороне изделия хорошо ему известное клеймо мастера Морозова, сомневался. Возможно ли такое чудо?!

Но потом, когда в его руках оказался браслет со стилизованным изображением кобры, сделанный ювелиром лично и отправленный за линию блокады вместе с остальными драгоценностями, он окончательно убедился в том, что каким-то немыслимым образом вся блокадная коллекция оказалась в руках двух мальчишек, даже не представляющих себе её истинную ценность!…

Хотя и они оказались не так глупы – принесли лишь самое простое, оставив у себя главные козыри в виде бриллиантового колье общим весом в двадцать пять карат и многих других ювелирных изделий восемнадцатого, девятнадцатого и начала двадцатого века.

Вторым, куда менее приятным, сюрпризом стало для ювелира прибытие на сделку вместе с хорошим знакомым из мэрии того шантажиста, что отобрал у него деньги и убил, как он сам сказал, Алину. Видимо, Пахом ведёт дружбу с уголовниками и в целях безопасности попросил «подполковника» сопровождать его…

Знал бы этот бандюга, что золото, которого он домогался, находится у него под носом! Похоже, и остальная часть сокровищ здесь, в Питере, где-то совсем рядом! И только двое точно знают – в каком именно месте…

Выведать у них тайну и снова овладеть целым состоянием – вот что следует сделать ему, их единственному оставшемуся в живых владельцу! И он добьётся своего, чего бы это ни стоило…

Старик залпом допил остатки минеральной воды, приложившись губами прямо к узкому горлышку пластмассовой бутылки, а потом, бросив её в корзину для мусора, потянулся за телефонной трубкой.

Он уже сообразил, кто сможет ему помочь восстановить утраченное полвека назад статус-кво.

Глава двадцать третья

Погоня

Напротив входа в «Агат», на другой стороне Каменноостровского проспекта, расположилась зелёная «пятёрка». В ней сидели двое плотного сложения парней в джинсовых костюмах.

У одного из них под синей хлопковой тканью, рядом с сердцем, находился втиснутый в портативную спецкобуру пистолет «беретта». В руке другого была рация.

Они не спускали глаз с ювелирной мастерской.

Как только из неё вышла парочка молодых фраеров в модном и дорогом прикиде и села в «жигуленок» первой модели, зелёная «пятёрка» пристроилась за ними.

Один из ребят тут же стал что-то оживлённо наговаривать по рации. Второй то и дело поправлял давящую на ребра кобуру.

В глазах обоих преследователей светился азарт, и они были полны решимости довести своё дело до логического конца. В противном случае босс никогда бы им не простил допущенной оплошности. Парням очень хотелось угодить ему, поэтому они были готовы на все.

Мы уже почти доехали до Большой Монетной, когда таксист, в очередной раз взглянув в зеркало заднего вида, сказал:

– По-моему, парни, за вами хвост.

– Что?! Вот падлы, обуть нас хотят! То-то, я думаю, все идёт слишком гладко… – Сергей мельком бросил взгляд на словно привязанную сзади такси зеленую «пятёрку», а потом громко скомандовал, тронув водилу за руку: – Гони, братан, как можно быстрее. Уйдём – плачу пятьсот баксов.

– Мамочки мои! – воскликнул таксист. – Да я за такие деньги Родину продам! – И, взревев мотором, «копейка» стремительно ушла в отрыв.

Когда преследователи опомнились, нас уже разделяло не менее сорока метров. А я так и не понял, серьёзно говорил водила насчёт Родины или он просто пошутил.

Погоня, надо сказать, получилась что надо! На какой-то момент я даже забыл об угрожающей нам опасности. Меня так увлёк сам процесс, что адреналин вбрасывался в кровь лошадиными дозами.

Хаммер постоянно давал команды водителю: «Сверни направо», «Давай во двор, там можно проехать» и тому подобное.

«Жигуленок» дрожал всем своим железным телом, двигатель захлёбывался, рулевые тяги скрипели и готовы были развалиться, бросив машину на ближайшую стенку, но значительно оторваться от следующей почти по пятам «пятёрки» нам никак не удавалось.

Когда мы в очередной раз с начала гонки свернули в сквозной двор, раздался выстрел, заднее стекло такси превратилось в зияющую дыру, и тысячи осколков разлетелись по всему салону.

Мне поцарапало щеку, из неё сразу же побежала кровь, как-то на удивление сильно для такого пустякового пореза.

– Ты ранен?! – крикнул Серёга, и в его глазах сверкнул неподдельный страх. – Суки, я их своими руками задушу…

– Так, пустяки, – ещё не окончательно разобравшись в ощущениях, я, как герой из фильмов про войну, – стойко покачал головой. – Такие раны заживают ещё до свадьбы.

– Гони, командир, мать твою!… Уйдём – получишь штуку! – рявкнул Павлов, но его призыв был уже излишен.

Разлетевшееся вдребезги стекло подействовало на таксиста очень эффективно. «Жигуленок» рванулся на улицу с односторонним движением и помчался вперёд, пронзительно гудя сигналом.

Зелёная «пятёрка» в точности повторила наш манёвр, но несколько отстала.

Встречные автомобили шарахались в стороны, прижимаясь к бордюру. Водила со знанием дела лавировал в потоке машин, лишь однажды зацепив бампер нового сверкающего «Москвича». Я успел заметить, как этот бампер, отлетев в сторону, выбил стекло в одном из окон первого этажа.

Когда мы со свистом пересекли рельсы, я невольно перекрестился, так как, промчись мы тремя секундами позже, обязательно получили бы сокрушительный удар в правый бок от идущего на хорошей скорости трамвая.

Эта участь, как выяснилось, была уготована нашему хвосту. Удар оказался такой силы, что я рефлекторно зажмурился. Потом раздался взрыв, и место аварии превратилось в самый настоящий факел.

Такие картины мне доводилось видеть только в американских боевиках, но и там не покидало ощущение бутафорства происходящего. Сейчас все было на самом деле – и удар, и взрыв, и пронзительные истерические крики невольных очевидцев трагедии.

И все это – практически в самом центре города.

– Картина Репина «Приплыли», – усмехнулся Хаммер. Отчаяние на его лице практически моментально сменилось удовлетворением. – Прямо в дамки!… Тормози, мастер, мы выходим!…

Таксист, белый как мел, тут же нажал на педаль, и машина, нелепо развернувшись чуть ли не поперёк дороги, остановилась.

– Старик, расплатись с человеком, – бросил, выходя, Павлов, не отрывая взгляд от места столкновения трамвая с «пятёркой».

Он нащупал в кармане сигареты и быстро сунул одну из них в рот. Глубоко затянулся едким дымом «Кэмела».

Я нашёл в сумке пачку десятидолларовых купюр, хотел уже было протянуть её водиле, но потом разделил на глаз примерно пополам и ту, что оказалась меньше, дал таксисту. Здесь с лихвой хватит и на новое стекло, и на моральный допинг невольно втершемуся в дрянное дело мужику.

Он сидел ни живой ни мёртвый, каким-то безумным взглядом посмотрел на деньги, вдруг очутившиеся в его мозолистой руке, и совершенно неожиданно тихо заплакал. Нервное напряжение последних десяти минут прорвалось наружу вместе с солёными каплями, стекающими по шершавому лицу сорокалетнего мужчины и превращающимися в бесформенные кляксы на резиновом коврике у него под ногами.

– Думаю, вам лучше уехать, – сказал я и вышел из машины, громко хлопнув дверцей.

Водила несколько очнулся и безразличным движением сунул деньги в бардачок, не обращая внимания на несколько выроненных купюр. А потом запустил мотор, до отказа выжал педаль газа и, оставив на асфальте чёрные следы от пробуксовки, скрылся из виду за ближайшим поворотом.

Глава двадцать четвёртая

Обмен мнениями

Я подошёл к Хаммеру, лихорадочно затягивающемуся сигаретой и наблюдающему с явным удовольствием за горящим в центре соседнего перекрёстка факелом. Там уже собралась целая толпа зевак, которая увеличивалась каждую секунду на несколько десятков человек.

– Тебе не кажется, что нам пора сваливать отсюда? – поинтересовался я, присоединяясь к одинокому курильщику и чиркая спичкой.

– Что ты сказал?… Ах, да… Конечно, пойдём. Сергей развернулся на каблуках и зашагал в противоположную от могилы наших преследователей сторону.

Мы свернули на перпендикулярную улицу, молча прошли два квартала, нырнули в метро и, погрузившись в вагон, стремительно понеслись по чёрному подземному туннелю.

– Как думаешь, чьих это рук дело? – нарушил я уже порядком затянувшуюся паузу. – Старика ювелира, па-пиков или всех вместе?

– Ювелир здесь ни при чем, – покачал головой Павлов. – Он – просто мелкая сошка, посредник. А вот те господа, что приехали на «Волгах», – совсем другое дело! Зачем им отдавать незнакомым парням полсотни штук, если можно послать вдогонку бычков и вернуть денежки недавним хозяевам?… Только вот беда – оказалось, что братки плохо знают правила дорожного движения, – и Хаммер снова улыбнулся прямо-таки дьявольской улыбкой, которую я уже видел у него на лице сразу же после вспыхнувшего костра, проглотившего «пятёрку» вместе со всем содержимым.

– Чему ты радуешься? Рехнулся, что ли, от переутомления?

– Чему? А тому, что все закончилось вполне благополучно!

– Благополучно?! Ты сказал «благополучно»?! Да ведь нас едва не убили, и только что погибли в огне два человека!

– Ну и что? – усмехнулся Хаммер. – Мы же никого не убивали. Произошёл несчастный случай, авария, понимаешь? Водитель такси отделался всего лишь небольшим испугом. К тому же за несколько минут заработал столько, сколько ему не поднять и за месяц, даже если он будет крутить баранку круглосуточно и при этом заработает себе геморрой. Мы тоже сделали все, как хотели, – продали товар, получили деньги. И какие деньги!… Разве я не прав?

Я предпочёл промолчать.

– Ну посуди сам, – продолжал меня успокаивать Павлов, – как они теперь найдут нас в пятимиллионном городе? Мы же не уголовники, которых можно отыскать через братву по одним внешним приметам. Адрес, имя, фамилию, место работы они, естественно, не знают. Что остаётся? Случайно встретить на улице? Но такие люди, как эти папики, пешком не ходят, на метро и автобусах не ездят. Да и мы сами, прямо сейчас, тоже приобретём себе машину, затонируем стекла! Пойди отыщи ветра в поле… Оба ювелира – серые мыши, им нет резона искать себе на задницу приключений. К тому же они ничего не потеряли, а только заработали кругленькую сумму!… Да и эти ублюдки, которые попытались нас выставить, тоже остались при своих, даже наварили штук десять – пятнадцать баксов. Ну, не вышло развести пацанов, ну, погибли в автомобильной катастрофе парочка бычков и задрипанная «пятёрка»? Да это такая ерунда, что о ней и думать никто из них не станет!… Скажи ещё, не так?

– Тебя послушать – выходит прямо идеально, – огрызнулся я. – Но всегда есть вероятность случая, тем более в деле, где замешаны большие деньги.

– Если так рассуждать, то лучше вообще сразу застрелиться! А вдруг завтра война? А вдруг ты пойдёшь по улице, а тебе на голову упадёт кирпич? Мало ли какие неприятности могут случиться!… О них лучше всего не думать, тогда жизнь будет счастливей и веселей, – подвёл черту в разговоре Павлов. – Ведь жить тоже вредно – от этого умирают! Пошли, наша станция… – И, поднявшись с дерматинового сиденья подземной электрички, мы направились к выходу.

«Бюрократ», которому сообщили о погибших в автомобильной катастрофе боевиках, кричал в телефонную трубку благим матом:

– Саша, да как же такое могло случиться, черт возьми, а?!

– Не знаю, Пахом, просто случайность, – глухо произнёс мужчина со шрамом. – Возможно, что случайность, – поправился он. – В любом случае – мы их упустили. Хорошо, если они не заметили моих ребят, севших им на хвост, тогда, я надеюсь, снова объявятся, и уж мы обуем их прямо у дверей мастерской старика Канторовича. Но мне почему-то кажется, что они больше не сунутся в «Агат» ни под каким предлогом. Интуиция, знаешь ли, подсказывает…

– Да к черту твою интуицию! – взревел управленец, но тут же осёкся, видимо поняв, что позволил себе излишнюю грубость к собеседнику. – Извини, Саша, нервы ни к черту…

– Понимаю. Но нам ничего не остаётся, как только надеяться на чудо и ждать звонка мальчишек к Натану.

Вот только парней моих жаль. Это были самые лучшие. Для меня могли любому глотку перерезать! – с чувством сказал Саша, цокнув для дополнительного впечатления языком. – Ну да ерунда, вокруг меня толпы народа, найдём им замену. А ты не расстраивайся, в любом случае у тебя выходит навар на этой сделке. Разве нет?…

– Так-то оно, конечно, так, да какая теперь радость, если могло быть вдвое больше? – печально вздохнул функционер. – Ладно, будем заканчивать разговор, а то мне пора на аудиенцию к главному. Не отстаёт он от меня из-за проклятых двух миллионов деревянных – тех, что мы выделили на асфальтирование твоей стоянки!… Может, предложить ему долю малую, что скажешь?

– Надо подумать. Скажи ему, пусть ждёт моего звонка. У тебя все?

– Вроде бы.

– Тогда до встречи. – В трубке раздались прерывистые гудки отбоя…

Плотно пообедав в одном из приличных кафе, мы с Серёгой заехали в торгующую автомобилями контору – присмотреть «девяточку».

Цена Хаммера интересовала мало, но он хотел взять именно такой «тазик», как планировал, – цвета «мокрый асфальт», с хорошим магнитофоном, правильной сигнализацией и спойлерами, да и стекла не мешало бы затемнить.

Выяснилось, все вышеназванное можно заказать, как говорится, не отходя от кассы, только внеся предварительно предоплату в размере пятидесяти процентов от стоимости машины плюс цена наворотов.

Деньги у нас были при себе, расчёт состоялся.

Автомобиль обещали подготовить к послезавтрашнему числу, а также решить вопрос с наклейкой техосмотра, номерами и техпаспортом.

Павлов вёл себя как нефтяной магнат, составив целый список прибамбасов, которые надлежало поставить на «девятку». Последним люксом записали дополнительные галогеновые фары спереди и стоп-сигнал с бегущими огнями – сзади.

Сотрудник конторы осторожно назвал итоговую цифру, но Хаммер прореагировал на неё примерно так же, как если бы ему сказали в будке продажи телефонных жетонов цену круглого кусочка латуни.

– Как быть с деньгами? – поставил я проблему. – Оставлять у тебя на квартире – не самая удачная мысль, а таскать с собой – ещё хуже.

– Тогда сделаем так… – И Павлов выложил мне свою идею.

Я посчитал её стоящей, и мы направились в ближайший универмаг, где купили дипломат с шифрованными замками.

Потом поехали к Сергею домой, отсчитали сумму на расходы, оставшееся сложили в кейс, набрали комбинацию из цифр дня, месяца и года, когда уволились в запас из ВМФ, а после прыгнули в такси и покатили на базу аварийно-спасательной партии.

Старик Дмитрич встретил нас с нескрываемой радостью и согласился до поры сохранить у себя «кое-что из личных вещей» бывших подчинённых.

Часть четвёртая

План бригадира Герца

Глава двадцать пятая

Две зацепки

Узнав от своего мэрского знакомого о неудачной попытке кидка двух молодых парней, Канторович и обрадовался, и огорчился.

С одной стороны, его сильно обеспокоило известие, что мальчишками заинтересовались такие крутые люди, как Пахом и «подполковник», не удовлетворившиеся выгодной сделкой и решившие заграбастать себе все сразу – и деньги, и золото.

Но, с другой стороны, это у нахрапистых мошенников не получилось, и след продавцов потерялся. Единственная их надежда, что парни снова свяжутся с ним, Канторовичем, с целью реализации второй партии украшений, в наличии которой оба покупателя совершенно уверены.

Но уверенность и знание – абсолютно разные вещи! Только один Натан Львович ведает: то, что реализовали парни в мастерской, – сущая ерунда по сравнению с тем богатством, которое каким-то невероятным образом оказалось в руках у этих, в сущности, молокососов.

К тому же у него, ювелира, есть две ценные зацепки, о которых он ни за что не расскажет жаждущим оторвать жирный кусок проходимцам. Потому что этот самый кусок целиком и полностью должен достаться только ему одному, и ни один человек на всем свете не сможет помешать бывшему хозяину вернуть утраченные ценности!

Ювелир провёл тщательную экспертизу купленного у парней золота, используя позаимствованный у коллеги электронный микроскоп, и с полной уверенностью мог констатировать весьма любопытный факт: металл длительное время пролежал в воде, о чем свидетельствовали сразу несколько признаков.

Итак, все сходилось…

Десятилетиями Натан Львович считал, что его подло обманули, и не оставлял попыток отыскать на безграничных просторах Союза хоть какой-то след бывшего начпрода Фридмана и его помощника – Тараса Шкавро. Спустя двадцать лет безрезультатных поисков ювелир решил для себя, что негодяям удалось-таки бежать за границу, а найти их там вообще не представлялось возможным.

Но одна мыслишка не покидала Натана Львовича все эти годы – существовала пусть небольшая, но все-таки вероятность, что буксир, на котором отправились выменянные у голодающих жителей сокровища, затонул где-то по дороге, вместе с двумя членами команды и двумя его коллегами по блокадной коммерции.

И вот теперь экспертиза дала недвусмысленный ответ.

Другим, ещё более существенным моментом, который мог реально помочь выйти на след парней, был номер телефона, с которого звонил один из них, когда договаривался о встрече с покупателями. В кабинете ювелира стоял телефон с определителем номера самой последней модели, практически не дающий сбоев, и на нем чётко пробились семь цифр.

Одновременно становилось ясно, что звонили не из телефона-автомата, так как в этом случае вместо цифр обозначились бы прочерки.

Конечно, телефон, с которого был сделан звонок, вполне мог принадлежать кому-то из родственников, знакомых и даже, не исключено, посторонних людей, но в любом случае он являлся серьёзной зацепкой, и её следовало тщательно проверить…

Поэтому ювелир решил попросить помощи у тех, кто являлся, если так можно сказать, профессионалами по развязыванию языков, слежке, пробивке нужной информации и криминальному добыванию денег.

Эти ребята работали по твёрдой таксе в пятьдесят процентов от выколоченных «долгов». Существовала возможность и вообще быть кинутым с их стороны. Но оптимизм у ювелира вызывала одна деталь, а именно – в этой криминальной группировке состоял и двоюродный племянник Канторовича, двухметровый амбал Михаил, в своё время организовавший «охрану» мастерской дяди по весьма сходной цене.

Короче, Натан Львович решил попросить помощи у своей «крыши».

Старый ювелир ничего не понимал в криминальной иерархии, да и в принципе не мог знать, что его племянник является бригадиром у того самого Александра Афанасьевича, более известного в Питере в качестве главаря рэкетиров по кличке Профессор.

Глава двадцать шестая

Дядя и племянник

Встреча жаждущего добычи старика и двух прикативших на бежевой «семёрке» рэкетиров произошла на загородной даче ювелира, недалеко от Нового Петергофа.

Канторович достаточно откровенно рассказал о своих блокадных подвигах, оставив, правда, в стороне все события, связанные с Алиной и Александром Афанасьевичем.

Внимательно выслушав удивительную историю, Михаил Герцевич, по прозвищу Герц, закурил, смерил родственника пытливым взглядом бесцветных глаз, а потом сказал:

– Надо же, а ты у нас, оказывается, хитрая лиса, дядя!… Читал я в книжках про нечто подобное, как грабили голодных людей во время войны такие вот ушлые коммуняки, как ты, но чтобы с таким размахом!…

– Я никогда не был коммунистом! – Губы старика задрожали от возмущения. – И ты, Михаил, знаешь это не хуже меня!…

– Ты давай не нервничай так, дорогой мой родственничек, а то ведь я могу и огорчиться, – пресёк словоизлияния ювелира Герц. – Проблема твоя хоть и мудрёная, но решить её можно одним наскоком. Как считаешь, Душман? – рэкетир обернулся к сидящему в мягком кожаном кресле дружку.

Тот медленно кивнул и, стряхнув пепел от сигареты прямо на расстеленную на полу шкуру белого медведя, бросил:

– Легко!… Взять надо пацана да поставить ему на живот утюг – мигом запоёт, как Шаляпин.

– Вот видишь, – одарив старика наигранной улыбкой, развёл руками Герц. – Так что давай телефончик и будь спокоен… дядя! – Рэкетир усмехнулся. – «Крыша» веников не вяжет!

Тон, которым разговаривал с ним Михаил, Натану Львовичу не понравился. В душу ювелира закрались сомнения, граничащие с отчаянием.

Холодный страх и осознание сделанной ошибки пронзили щуплое стариковское тело с головы до пяток. Он как-то сразу весь сник, осунулся и был готов завыть от отчаяния. Это же надо – дожил до таких лет, вышел сухим из сотен гиблых дел и вдруг поверил в силу родственных уз и порядочность бандита – взял и выложил ему на блюдечке самое сокровенное!

– Мишенька, – промямлил ювелир, не в силах оторвать взгляда от своих ботинок и посмотреть в наглое и усмехающееся лицо племянника. – Ты… это… надеюсь, не собираешься меня обмануть?

– В каком смысле?… Ах, вот ты о чем! – хлопнул себя по лбу Герц. – Не, все будет по-честному! Возьмём лохов и добудем твои сокровища – получишь свои законные… – рэкетир на мгновение задумался, – двадцать пять процентов.

Канторович схватился за сердце и подумал, что умирает. Так больно ему стало.

– Да… как же так, Мишенька?! – тонким голоском запричитал старик. – Ведь всегда было пятьдесят!… Неужто для меня, своего родственника…

– Сатана тебе родственник! – оскалился Герц, тщательно давя оранжевый уголёк окурка о стеклянное донышко пепельницы. – Скажи спасибо, что столько получишь, старый мародёр. А если я сейчас позвоню в органы и расскажу про твои делишки, а?!

Ювелир ощутил, как железными тисками сдавило горло, а земля пошатнулась и пошла в сторону, выскальзывая из-под ног. Старик схватился за левую сторону груди двумя руками и стал медленно оседать на пол, сползая со стула.

– Ты чего, алле?… – Брови Герца поползли на лоб. Он бросился к ювелиру и схватил его под локти. – Душман, принеси воды, бегом!

Похожий на гориллу здоровяк мигом сорвался с места и помчался на кухню, расположенную на первом этаже дачи. Непривычная винтовая лестница оказалась такой крутой, что браток едва не поскользнулся, чудом устояв на ногах и железной хваткой вцепившись в лакированные деревянные перила.

– Верхолаз херов! – рявкнул Герц, недовольно поморщившись. – Шевели копытами, кабан беловежский!

– Иду, иду, не бзди, – буркнул Душман, спускаясь вниз и тщательно глядя себе под ноги.

В последнее время Герц стал слишком крутым, начал позволять себе оскорбительные выпады в отношении братвы, вследствие чего в их среде постепенно зрело недовольство. Он, Душман, был по иерархии вторым в бригаде после зарвавшегося племянника ювелира и уже давно вынашивал планы смещения Герца и захвата власти в свои руки. Братва бы только обрадовалась, смени он рыжего и стань бугром.

Но за Михаилом стоял сам Профессор, а тот очень расстраивается, когда обижают его любимчиков. Поэтому Душман и все остальные быки предпочитали пока помалкивать и до поры держать язык за зубами.

Рано или поздно, но Герц обязательно сделает промашку. Например, захочет провернуть в обход Профессора какое-нибудь дело, а значит, лишить хозяина его законной доли. Тогда-то и настанет подходящий момент и представится реальная возможность опустить наглого бригадира.

А пока Душман вынужден безропотно исполнять все приказы рыжего и даже бегать за водой для чуть не завернувшего копыта старого хрена.

Глава двадцать седьмая

Строка в блокноте

– Давай, давай, разувай зенки! – тряс обмякшего ювелира племянник. – Ты что, решил сдохнуть, старый козёл?! Очнись, слышишь!…

Натан Львович слегка приоткрыл глаза, бескровные губы чуть слышно прошептали слово «блокнот», а потом веки дрогнули и опустились.

Из хилой груди, облачённой в тёплую фланелевую рубашку, вырвался последний вздох. Не выдержавший сильных переживаний «мотор» дёрнулся, напрягся и замер…

Жизнь покинула господина Канторовича. Ювелир умер прямо на руках у своего невольного убийцы, бригадира рэкетиров и родного племянника, двухметрового гиганта с копной рыжих волос по прозвищу Герц, которого последние слова старика сделали единственным обладателем ниточки, ведущей к очень серьёзным деньгам.

– Блокнот?… – опуская бездыханное тело на ковёр, прошептал Герцевич. – Какой блокнот?…

Михаил поднялся, подошёл к столу возле окна и взял с него потрёпанный портфель ювелира, с которым тот обычно ходил на работу.

Открыв его, Герц нашёл среди газет, западных ювелирных каталогов и прочего хлама маленькую записную книжку, на кожаном переплёте которой ещё блестела тиснённая серебром эмблема московской Олимпиады-80.

Быстро пролистав начинающие желтеть от старости страницы, он наткнулся на наспех сделанную запись, прямо поверх какого-то давным-давно нацарапанного адреса: Буксир… встреча в 11-30… тел. На индикаторе – 256-13-07.

Вырвав листок, Герц быстро сунул его себе в карман, поскольку на лестнице уже раздавались громкие шаги бегущего наверх Душмана. Пусть считает, что старик умер, не успев ничего сказать.

Бригадир отошёл от стола и наклонился над распростёртым рядом с белой медвежьей шкурой ювелиром в тот самый момент, когда Душман с полным кувшином холодной воды вбежал на второй этаж дачи и остановился посреди комнаты, служившей некогда старику кабинетом.

– Сдох? – коротко спросил амбал, на что Герц, нахмурив брови, кивнул. – А как же телефон?

Душман поставил кувшин на книжную полку, рядом с собранием сочинений Ленина, никак не соответствующим антикоммунистическим настроениям покойника, а потом подошёл и, нагнувшись, принялся разглядывать старика.

– Никак, мать его! – несколько неестественно выругался племянник. – Унёс с собой в могилу!

Видимо, Душман почувствовал неискренность переживаний Герца, потому что внимательно посмотрел тому в глаза, покачал бритой головой и сказал:

– Будем надеяться, что это правда.

– Ты что, мне не веришь?! – вскочил рыжий громила и схватил Душмана за рукав. – Он же на твоих глазах съехал со стула!…

Бритоголовый резким движением освободился от захвата и смерил Герца таким тяжёлым взглядом, что тому стало не по себе. Михаил вообще насторожённо относился к бывшему кандидату в мастера по боксу – в Душмане слишком отчётливо ощущалось стремление к самоуправству и попиранию авторитетов. Если бы этот горилла стал главным в бригаде, то всем подшефным барыгам пришлось бы худо…

– Съехал так съехал, чего дёргаешься? – спокойно сказал Душман, доставая очередную сигарету. – Вызывай «скорую», если не хочешь, чтобы в твоём будущем доме все насквозь пропахло мертвечиной.

– Черт возьми, ты прав! – Герцу вдруг пришло в голову, что он – единственный родственник ювелира, а следовательно, и дача, и мастерская, и все оставшиеся от старика драгоценности и деньги прямиком оседают в его кармане. А Натан Львович был не таким уж бедняком, каким любил себя выставлять. – Как же я сразу не догадался?… Вот действительно не знаешь, где найдёшь – где потеряешь! – И бригадир быстро взял с базы трубку радиотелефона и набрал «ноль три».

А Душман опустился в кресло, вытянул ноги и пристально наблюдал за своим пока ещё боссом, выпуская в потолок клубы серого дыма и стряхивая пепел на шкуру белого медведя. В его душе все сильнее закипали зависть и злость…

Глава двадцать восьмая

Спецкомандировка

В назначенный день Хаммер все-таки получил свою навороченную до немыслимых пределов «девятку» цвета «мокрый асфальт», и в первое время мы с ним просто катались по городу, делая в день по паре сотен километров. Но пора было возить и саночки.

Итак, у нас появились деньги, много денег. Но даже их было слишком мало, чтобы вплотную приступить к созданию спортивно-оздоровительного центра.

К тому же нас едва не кинули первые же серьёзные покупатели драгоценностей, и мы лишь по случайному стечению обстоятельств вышли сухими из воды, не оставив следов.

Правда, я все-таки предложил Сергею поменять квартиру – так, на всякий пожарный случай, но он даже слышать об этом не пожелал! Хозяин «двушки» на Большой Монетной, видите ли, все больше склоняется к мнению, что хатку нужно продавать, а Хаммер очень хочет поскорее обзавестись собственной квартирой, желательно ещё до свадьбы, до которой осталось не так уж много времени. Говорит, что, мол, «обжился он уже здесь и не желает заново привыкать к чужим стенам».

Его не останавливает даже то, что хозяин просит за квартиру явно выше, чем она реально стоит. Хотя… что значат деньги для того, кто их не заработал?

Меня же не покидало чувство, что снять или даже купить квартиру в другом месте, по другому адресу, с другим номером телефона просто необходимо. Но разве Павлову можно доказать, почему именно необходимо поступить таким образом?… Предчувствие? Слабый аргумент для Хаммера…

Второй вопрос – что делать с оставшимися безделушками, поднятыми нами с первого захода?

Если сбывать их постепенно, то на это понадобится несколько лет, а такой расклад отпадает однозначно. Найти крупного покупателя и при всем при том не свернуть себе шею – задача невероятно сложная.

Поэтому мы пришли к единому решению – я беру часть золота и отправляюсь в небольшой вояж по тем более-менее крупным городкам, где существуют работающие с драгметаллами организации, и превращаю их в деньги.

Если будут платить деревянными – немедленно переводим их в доллары и складываем в чемоданчик к старику Дмитричу. Самый надёжный банк в мире!

Но даже такой способ превращения золота в валюту пригоден лишь для не очень ценных изделий, в которых камни или отсутствуют вообще или не ценятся слишком сильно. А это – примерно половина нашего «достояния». Как продать остальное – вот в чем главная проблема…

Мы с Павловым обговорили последние детали предстоящего мне вояжа по городам Ленинградской области.

Я обвязал вокруг пояса купленный в рыболовном магазине «патронташ» со множеством карманов для блесен, крючков, наживки и прочего очень нужного инвентаря. Правда, большинство карманов брезентового пояса были заполнены несколько иными безделушками. На некоторые из них, если привязать крючок, наверно, можно поймать щуку, но покажите мне любителя рыбной ловли, пользующегося снастью ценой в несколько тысяч баксов?

– Вот теперь ты готов! – заключил Хаммер, провожая меня на машине на Московский вокзал. – Только не слишком разбрасывайся бабками, когда познакомишься с какой-нибудь красоткой!… Привези обратно хотя бы половину!

Мы вышли из «девятки» и направились к кассам…

Глава двадцать девятая

Слежка

Позади сверкающей машины Хаммера остановилась потрёпанная БМВ. Сидящие в ней ребята оказались более искушёнными в слежке, чем их предшественники, сгоревшие несколько дней назад. Видно, не в первый раз приходилось им заниматься подобными делами.

– Сваливают, суки, – прошипел один из них, высокий худой парень лет восемнадцати, с наголо бритой, покрытой многочисленными буграми головой неправильной формы.

Если кто-нибудь умел бы смотреть сквозь одежду, то обязательно обнаружил бы у него напрочь исколотые вены в районе локтевых сгибов. Глаза цвета разбавленной краски ультрамарин суетливо бегали из стороны в сторону, а потные холодные ладони то и дело сжимались в костлявые кулаки.

– Не, не похоже! – отрицательно покачал головой другой, сидящий за рулём БМВ бычок. – Кому они такую красотку оставят?

– Какую такую красотку? – непонимающе переспросил наркоман, не отрывая взгляда от быстро удаляющихся в сторону входных дверей вокзала хорошо одетых парней. Братки следили за ними с самого момента отъезда от дома на Большой Монетной.

– Машину, тупица! – огрызнулся невысокий коренастый крепыш, шеф теневой гвардии Герца.

О существовании команды, созданной Михаилом для подкрепления и затыкания дыр в нужный момент, знали все члены бригады, но практически никто и никогда не видел их лично. Зато Герц довольно часто пользовался своим «вторым фронтом», поручая шестнадцати-двадцатилетним пацанам в основном слежку или пробивку некоторых интересующих бригадира объектов.

Вчера вечером он дал новое задание Климу, сидящему сейчас за рулём, и отрабатывающему свой карточный долг Макарону – отследить квартиру и всех, кто в ней живёт или появляется.

Обычно для таких вещей требуется гораздо больше времени, чем сутки, но в данной ситуации наркоман со стажем Макарон проявил завидную смекалку. Он выяснил, что расположенная этажом выше «объекта интереса» квартира пустует, проник туда путём лёгкого взлома замков, а затем устроил в апартаментах настоящий потоп.

Естественно, что вода в считанные минуты просочилась вниз и залила потолки в «подшефном» помещении.

Минут через двадцать в квартиру, где все ещё находился на свой страх и риск наркоман, позвонили. Это оказался хозяин квартиры, расположенной внизу, пришедший к соседу устраивать «разбор полётов».

– Извините, так уж вышло! – развёл руками Макарон. – Я все компенсирую, не волнуйтесь! А можно мне спуститься к вам и самому посмотреть, насколько велики повреждения от воды?…

Так наркоман оказался в нужной ему квартире, а так как часы показывали половину одиннадцатого вечера, то обнаружил там всю честную компанию – самого хозяина, его друга, о наличии которого предупреждал Герц, и девушку…

Встреча с ней едва не погубила всю тщательно спланированную операцию.

Дело в том, что Ирина, этой ночью оставшаяся у своего жениха, имела неосторожность учиться с Макароном в одной школе и даже, всего пару месяцев, в одном классе. После чего Вадима Карпатченко перевели в так называемую спецшколу для малолетних, на самом деле представляющую собой не что иное, как подростковую тюрьму, где Макарон благополучно и пребывал до самого её окончания.

Но или память у девушки не была фотографической, или годы сидения «на игле» сильно изменили внешность бывшего одноклассника… Так или иначе, Ира не смогла опознать в нем пусть не очень хорошо, но все-таки знакомого когда-то человека.

Вадим, слегка оправившись от появившегося при виде знакомой девушки потрясения – «все пропало, это же надо!», – со знанием дела осмотрел, цокая языком, набухшие на потолках разводы. Потом, пообещав завтра вечером прислать бригаду мастеров-штукатуров за свой счёт, спешно покинул квартиру Хаммера. Нарочито громко стуча каблуками, поднялся на этаж выше, постоял там пару минут, а затем клубком скатился вниз, где ждал в БМВ Клим.

Будь Хаммер более чутким к соседям по подъезду, то смог бы кое-что припомнить. «Хозяин» верхней квартиры был совсем не похож на того добродушного старичка, который однажды днём, встретив своего нижнего соседа, легонько пожурил того за громкую музыку после одиннадцати часов вечера.

Но Сергей тогда не обратил никакого внимания ни на дедулю, ни на его замечание. А некоторое время спустя старик и его собака переехали жить за город, оставив квартиру до поры до времени необитаемой…

– Порядок! – радостно сообщил Климу Макарон, плюхаясь на продавленное сиденье БМВ. – Ты даже не представляешь, что я сейчас узнал!…

На следующее утро вся троица вышла из дома, не обращая внимания на двинувшуюся следом машину, села на стоянке в «девятку», навороченней которой ни один из преследователей никогда не видел, и помчалась на юго-запад, где девушка, поцеловав хозяина «подконтрольной квартиры», исчезла за дверями подъезда, а парни поехали дальше…

– Уезжает только один – тот, что с сумкой на плече, – с деловым видом высказал своё мнение Клим, поглядывая в затемнённое стекло машины, – второй, водила, вернётся. Попомнишь мои слова!…

– Может, проследить? – предложил, уже протягивая руку к дверной ручке, бритоголовый Макарон, но Олег отрицательно покачал головой.

– Незачем. По-моему, здесь все ясно.

В тот же день, проводив «девятку» до дверей одного из атлетических клубов на Петроградской стороне, быки через РЭУ выяснили, заплатив небольшую сумму деревянными, в какой квартире жила Ира, а потом позвонили Герцу.

Узнав хорошие новости – записанный покойным ювелиром номер действительно оказался телефоном квартиры продавцов золота, – Михаил почувствовал, как учащённо забилось сердце.

– Значит, говоришь, она его баба? – спросил Герц в трубку, уже мысленно прокручивая план предстоящей операции. – Хорошо, хорошо, Клим… Считай, что место в бригаде ты уже заработал.

– Спасибо! – обрадованно воскликнул бычок. Стать одним из полноправных членов братвы – вот о чем мечтал Олег Климов уже целый год! Роскошные рестораны, длинноногие девочки, сверкающие машины, куча денег, страх и уважение знакомых пацанов – все это великолепие снилось Олегу по ночам, и вот теперь мечта становилась явью!…

– Но и Макарон тоже поработал, – решил потянуть мазу за товарища Климов. – Он тоже попадёт в бригаду?

– Тоже, тоже! – буркнул Михаил. Сейчас его мысли вращались совсем в другой стороне.

Потребовалось лишь несколько десятков секунд, чтобы, как казалось Герцу, довести план до совершенства. Он, сидящий в этот момент на даче ювелира, совсем скоро переходящей в его собственность, нащупал непослушной рукой сигарету, чиркнул спичкой и несколько раз глубоко затянулся.

– Слушай меня внимательно… Если сделаешь все так, как надо, то уже послезавтра поедешь вместе с братвой на стрелку, как свой человек… К Макарону это тоже относится.

– Да? Говори. – Клим с трудом сглотнул подступивший к горлу комок и показал стоящему рядом в телефонной будке наркоману известную фигуру с поднятым вверх большим пальцем: «Все ништяк, дружище!»

– Или дождитесь, или – ещё лучше – выманите под любым предлогом эту сучку из дома, упакуйте по тихой волне, без шума, а потом отвезите в гараж к Макарону. Как сделаете – сразу звоните мне!… Сработаете без осложнений – считайте, что прописку в бригаде прошли. Действуйте!

– Хорошо! – выпалил Клим и уже хотел повесить трубку, как сухой, ломающийся, как у подростка, голос Герца предупредил:

– Но учтите – если облажаетесь, мать вашу, лично кишки выпущу, понятно?! Все. – И линия оборвалась.

Клим вдруг ощутил, как сдавило пустой желудок. На какое-то мгновение парню стало страшно, и он даже хотел мысленно отказаться от навязанного ему похищения, но, вспомнив про забрезжившее на горизонте штатное место в бригаде, взял себя в руки.

Они сделают это, обязательно сделают!… Сучка не пикнет, а бригадир останется доволен их работой.

Глава тридцатая

Киднеппинг

Ирина как раз вышла из ванной, когда раздался звонок в дверь. Она отложила в сторону крем для тела, запахнула спереди тёплый махровый халат и, сунув ноги в домашние тапочки, лёгкой походкой прошла в прихожую. Прижалась к «глазку».

На лестничной клетке стоял незнакомый парень лет двадцати, смотрел прямо на неё и улыбался.

– Кто там? – осторожно спросила Ира, автоматически поворачивая по часовой стрелке ручку замка.

– Извините, пожалуйста, – торопливо проговорил нежданный гость, – мне нужна Ирина Владиславовна Тихонова. Она здесь проживает?

Ира открыла дверь и сделала шаг вперёд. Её, совсем ещё молодую девушку, не так часто называли по имени-отчеству, чтобы она приняла это как должное.

С любопытством посмотрев на парня, Ира смущённо улыбнулась и, поплотнее запахнув халат на округлой груди, сказала:

– Вы меня извините, я в таком виде… Просто не ждала никого. Ирина Тихонова – это я.

– Очень хорошо, – кивнул юноша и, вдруг вытащив из кармана какой-то предмет, брызнул в лицо девушки чем-то горячим и едким.

Ира охнула, её голову тут же окутал плотный туман, перед глазами заплясали фиолетовые круги, и она потеряла сознание.

Клим спрятал баллончик с паралитическим газом обратно в карман, подхватил оседающую девушку под мышки и махнул рукой стоящему за углом площадки Макарону.

Наркоман был уже тут как тут. Он с трудом взял на руки лёгкую Иру.

Клим осторожно прикрыл дверь квартиры, и похитители, спустившись на лифте на первый этаж, вышли из подъезда.

Со стороны могло показаться, что один из приятелей просто решил доставить удовольствие своей подружке, пронеся её на руках от дверей подъезда до припаркованной в пяти метрах БМВ.

В следующую минуту машина взревела мощным двигателем и сорвалась с места, оставив после себя лишь облачко выхлопного газа.

– Мамочка моя! – воскликнул Макарон, осторожно распахнув на груди бесчувственной Иры розовый махровый халат, ещё влажный после соприкосновения с распаренным в ванне телом. – Ты только посмотри, Клим!… Какие сосочки, какой животик, елы-палы!… – Наркоман провёл ладонью по нежной загорелой коже. Макарон ощутил, как в считанные секунды налилось силой его мужское естество. – Я хочу её, сучку! Со всех сторон хочу!… – прохрипел он, сжимая пальцами коричневый сосок. – Давай её трахнем, а?!

Трясясь от нахлынувшего вожделения, Макарон посмотрел в зеркало заднего вида, где отражалось лицо шефа теневой гвардии, с трудом управляющего мчащимся на бешеной скорости автомобилем.

– Заткнись, падло! – рявкнул Клим, поворачивая влево рулевое колесо. – Вязать её надо, пока не очухалась, а не гладить!… Страдалец, в рот тебе ноги! – Он с трудом сдерживал себя, чтобы не смотреть на раскинувшуюся на заднем сиденье оголённую девушку, которую, не в силах совладать с желаниями, вовсю тискал грязными ручищами наркоман. – Ты что, потрох, хреново понял?!! – гаркнул что есть силы старшой. – Думаешь, газ до вечера действовать будет?!

Словно услышав слова одного из похитителей, Ира застонала и, открыв глаза, повела ими по сторонам, а потом попыталась встать.

Но Макарон быстро надавил ей двумя пальцами на шею, и девушка снова впала в забытьё.

– Надо же, – удивился Клим, – где это ты так научился?

– В кино видел, – гордо ответил наркоман, в последний раз взглянув на красивое тело молодой девушки, прикрыл его халатом и, нагнувшись, поднял с пола моток капроновой верёвки.

Аккуратно связал сначала руки, потом ноги. Немного подумав, достал из брюк скомканный носовой платок, явно не первой свежести, и глубоко затолкал его в рот Иры вместо кляпа. Платок достаточно большой, и выплюнуть его будет сложно.

Макарон остался доволен выполненной работой, не спеша раскурил припасённый косячок и в сладостной неге откинулся на спинку сиденья.

– Фу, зараза… – поморщился Клим и, повернув несколько раз ручку, до отказа опустил стекло.

В салон БМВ ворвался густо смешанный с окисью углерода, но все равно более свежий, чем внутри машины, воздух.

Начинался май, и всюду благоухала зелень, но в этот момент она меньше всего интересовала двух кандидатов в бригаду, прямым ходом направлявшихся в расположенный недалеко от железнодорожной станции Сосновая Поляна гараж.

Глава тридцать первая

Наедине с наркоманом

Прибыв на место, они осмотрелись по сторонам и, не обнаружив ничего подозрительного, перенесли сопротивляющуюся и пытающуюся закричать девушку в тёмный сырой гараж.

Он был совершенно пуст, если не считать донельзя просиженной тахты без ножек и кучи самого разнообразного – от пивных бутылок до велосипедной цепи – хлама в одном из углов.

Когда-то давно дед наркомана держал здесь свой ЗИМ, но старик уже двадцать лет как умер, а машину купил какой-то фанатичный любитель четырехколесной рухляди.

В настоящее время одиноко стоящий на отшибе кирпичный гараж не интересовал потенциальных покупателей, опасающихся оставлять машину в таком гиблом месте, так что в основном использовался для пьянок и ширялова Макарона и его дружков.

До разврата дело, как правило, не доходило, за исключением единственного случая, когда Хипеш привёл с собой едва стоящую на ногах сорокалетнюю алкоголичку, после чего он и четверо его корешей просиживали штаны на приёме к венерологу.

– Давай её сюда, – рявкнул Клим, кивком головы указывая на тахту. – Закрывай дверь, а я съезжу, позвоню Герцу. Скажу, что задание выполнено! – самодовольно добавил бычок, но, уловив хищный взгляд наркомана, который с трудом дожидался момента, когда БМВ унесётся прочь, предупредил, погрозив пальцем: – Попробуешь сделать ей какую-нибудь херню – скажу бригадиру. Усёк, извращенец?

– Ладно-ладно, – отмахнулся наркоман, с сожалением выбрасывая сгоревший до самой «гильзы» косячок. – Вали и не… это самое… не дёргайся! Не трону я её, – заплетающимся от давшей в мозги «дури» языком промямлил Макарон, хотя его лицо говорило совсем об обратном. Он то и дело поглядывал на шевелящуюся на тахте Ирину, при этом похотливо улыбаясь.

Особенно возбуждали наркомана струящиеся по бледным щекам девушки слезы. Сейчас Клим уйдёт, а он, Макарон, наконец-то воплотит в реальность свою давнюю сексуальную фантазию.

Наконец старшой вышел, прикрыв за собой дверь, снаружи щёлкнул закрывающийся амбарный замок, и помещение гаража погрузилось в непроглядную темноту. Лишь из-под массивных железных дверей пробивалась тонкая полоска дневного света.

– Сейчас, малышка, мы с тобой сыграем в одну очень интересную игру, – проглотив слюну, прошептал Макарон, на ощупь продвигаясь к тому месту, где в стенной выбоине стоял огарок толстой парафиновой свечи. – Она тебе понравится, правда. – Вспыхнувшая спичка выхватила из мрака безумно горящие бесцветные глаза. – Ну вот, теперь совсем другое дело!…

Наркоман вернулся на тахту, присел на краешек, какое-то время, не моргая, наблюдал за безуспешными попытками Иры освободиться от впившихся в запястья и щиколотки тонких капроновых верёвок, а потом резким движением вырвал у неё изо рта носовой платок.

Девушка зашлась в кашле. Справившись с ним, она смерила похитителя ненавидящим взглядом, в котором одновременно сочетались боль и отчаяние.

– Что вам надо от меня, сволочи?! – крикнула она, но тут же получила жёсткий удар тыльной стороной ладони по губам.

– Сыграем, куколка? Я думаю, ты знаешь толк в таких вещах. Правда?… По крайней мере в азах. Смотри, что у меня есть! – Макарон протянул к Ире моток верёвки. – Та самая, которая у тебя на руках и ногах. Но здесь ещё немного осталось, жалко будет, если пропадёт без дела. – Накинув один конец на торчащую чуть выше тахты скобу, он прочно затянул узел, второй конец привязал за крепко стянутые ещё в машине запястья. – Вот теперь можно развязывать ноги, все равно никуда не убежишь! – Вадим поднял с пола осколок бутылочного стекла и осторожно, чтобы не получить коленом в лицо или пах, перерезал путы на щиколотках Ирины. – Скотина, ублюдок, ничтожество! – сам себе громко, нараспев крикнул наркоман. – Как ты обращаешься с девушкой? Разве не видишь, что она просто сгорает от нетерпения?! Разве не понятно, что она хочет, чтобы ты поимел её?! Здесь, сейчас!

– Нет, нет, не надо, прошу вас, – обессилено прошептала Ира, глядя на искажённое адской гримасой лицо безумца. – Скажите мне, что вам от меня нужно?…

– Нет, это ты мне скажи! – перебил наркоман, вдруг прыгнувший вперёд и разжавший до этого плотно стиснутые ноги девушки так, что его бедра очутились как раз посередине. – Скажи, что ты безумно хочешь меня!…

– Нет, нет… – слезы градом катились по гладкой коже Иры и падали вниз, на утрамбованный тысячами шагов земляной пол.

– Врёшь, – коротко и сухо ответил Макарон, а потом быстро расстегнул одной рукой ремень, спустил штаны и, слившись с Ирой воедино, засопел, до боли покусывая крепкие коричневые соски.

– Не… не надо! – прошептала девушка и во второй раз за последние тридцать минут потеряла сознание.

Глава тридцать вторая

В гараже

Доложив Герцу об удачном похищении, Клим приехал обратно к гаражу в отличном настроении.

Собственно, чего ему не радоваться? Бригадир остался доволен работой и сказал, что в скором времени приедет, чтобы лично побеседовать с девчонкой. Обещал завтра же представить их с Макароном братве и отправить на рабочую стрелку с группировкой «чехов».

Мечты сбывались, и Клим был счастлив.

Он быстро открыл замок на массивных дверях гаража, потянул их на себя… А потом, едва в полумрак помещения ворвался поток дневного света, молниеносно схватился за рот обеими руками, выронил тяжёлый замок на землю, и его стошнило прямо на ботинки.

Бледный, весь перепачканный в крови Макарон старательно вырезал на теле девушки какой-то рисунок, крепко зажав пальцами правой руки зелёный осколок стекла.

В губах его дымился окурок сигареты, волосы были мокрыми и взлохмаченными, на лице застыло выражение вдохновенного скульптора, превращающего безликую породу в произведение искусства.

Он стоял на карачках со спущенными штанами, и было видно, как дьявольская работа возбуждает его.

– Ты что, охренел, скотина! – закричал во все горло Клим, с трудом подавляя очередной приступ тошноты. – Переста-а-ань!…

Он подлетел к наркоману и изо всех сил ударил его ногой в челюсть.

Тот неловко запрокинул голову, колени его оторвались от пола, окурок сигареты и осколок стекла разлетелись в стороны. Макарон повалился на землю, прямо возле ног обезображенной девушки, и завыл, как побитая собака.

Клим ударил его ещё несколько раз, но посчитал, что этого слишком мало, и, слегка передохнув, стал лупить наркомана до тех пор, пока не устал.

К тому времени извращенец уже перестал реагировать на удары, отвечая на них лишь чавканьем превращённого в свежий бифштекс тела.

– Что же ты натворил, скотина?! – в бессильной злобе задыхался Клим. – Зачем ты порезал её, идиот?!

Но Макарон, кульком валяющийся на буром от крови полу, молчал, не подавая признаков жизни. И лишь когда уставший махать руками и ногами «гвардеец» опустился в изнеможении на тахту рядом с подвешенной Ириной, наркоман тихо застонал.

Сколько времени они находились в таком состоянии, Клим не знал. Может, пятнадцать минут, а может, и сорок пять. Но, когда загудел двигатель быстро приближающейся автомашины, Олег пришёл в себя, поднял с пола осколок бутылки и перерезал капроновый шнур, на котором полувисела перекинутая через тахту Ира.

Девушка застонала и сползла вниз, оставляя на выкрашенной белой краской стене размазанный красный след.

– Жива, сучка… – прошептал Клим и стал судорожно нащупывать сигареты. Пачка оказалась пуста, и он со злостью отшвырнул её в сторону.

Появившийся в проёме Герц секунду смотрел на представшее перед ним месиво, а потом привалился плечом к холодному камню. Нервы его оказались несколько крепче, чем у кандидата в боевики, но вот желудок – нет.

Покончив с неприятной процедурой, он, шатаясь, приблизился к месту трагедии и хрипло прокаркал, обращаясь к Климу:

– Ну… рассказывай…

– Я… пока звонил тебе… он… – «Гвардеец» с отвращением взглянул на начинающего шевелиться и даже пытающегося встать на ноги Макарона, – он сошёл с ума…

– Это я и без тебя вижу! – Герц наклонился, поднял наркомана за шиворот легко, как котёнка, а потом неожиданно для Клима сильно бросил о кирпичную стенку.

Макарон влетел в неё точно лбом. Раздался хруст треснувшей кости, свист вырвавшегося из сдавленных судорогой лёгких воздуха, и садист рухнул на землю.

– Значит, так. – Герц ткнул пальцем в дрожащего от страха быка. – Остаёшься здесь и приводишь все в порядок. Чтобы ни одна ментовская овчарка не смогла унюхать даже запах крови, не то что заметить её! Потом, когда сделаешь, закроешь замок… – Михаил задумался. – Нет. Останешься здесь! И будешь ждать меня. Ясно?

– Да, – закивал головой насмерть перепуганный Клим. – Все сделаю. Сейчас пойду за водой… Только… что с ними делать? – спросил он, но тут же замолчал, когда увидел, как Герц вернулся к машине, открыл багажник, затем схватил Макарона за ногу и поволок к дверям.

– Помоги, чего вылупился!… – рявкнул бригадир, и Клим немедленно бросился на помощь.

Вдвоём они быстро погрузили в объёмистый багажник «мерседеса» окровавленные тела.

Герц захлопнул крышку и умчался, а Клим, отыскав в куче мусора почти не дырявое ведро, направился к находящемуся неподалёку пруду.

Глава тридцать третья

Багажник «Мерседеса»

Михаил доехал до разбитой, словно после артобстрела, дороги, ведущей от Таллиннского шоссе к Стрельне, с огромной осторожностью огляделся по сторонам и открыл крышку багажника.

Он уже приготовился вытащить и свалить в зловонную, заполненную затхлой водой яму тела девушки и наркомана, как из-за поворота стремительно выскочила милицейская «шестёрка» и направилась прямо к стоящему на обочине «мерседесу».

Ватными руками Герц успел захлопнуть багажник, а потом подошёл к водительской двери и замер.

Из «шестёрки», раскрашенной в традиционные милицейские цвета, вышел сержант в форме и, козырнув, потребовал:

– Предъявите права, гражданин! И пожалуйста, технический паспорт на машину.

Герц протянул документы и почувствовал, как подгибаются колени, когда сержант, пройдя мимо него, направился к багажнику.

Но опасения оказались напрасными. Гаишник лишь сверил номер, потом вернулся и отдал права с техпаспортом назад.

– Хорошая у вас машина, – бросил он, улыбнувшись. – И сколько за неё платили?

Михаил напряг отказывающуюся соображать извилину, отвечающую в его мозгу за память, и вспомнил, что за «мерседес» он не платил ни копейки, так как тот был отобран у одного из подшефных бизнесменов за несвоевременную уплату долгов.

Но ведь не говорить же об этом гаишнику!

– Не знаю, – небрежным жестом отмахнулся Герц. – Это подарок брата, он живёт в Германии, – на ходу сочинил бригадир.

– Везёт же некоторым! – усмехнулся усатый сержант и, опять козырнув, направился к своей машине.

Бригадир обрушился на сиденье «мерседеса» и молча проводил взглядом уехавшего в сторону Стрельны мента. А потом завёл двигатель и, не разбирая дороги, помчался в самый центр города.

Мысли в голове смешались, руки дрожали, а страшный груз в багажнике, казалось, жёг спину адским огнём.

В некоторые моменты Герцу чудилось, будто лежащие в машине мертвецы начинают стонать. Причём так громко, что прохожие оборачивались вслед проносящейся по улицам иномарке и удивлённо поднимали брови.

Потом он понял, что стоны раздаются в его разрывающейся от напряжения голове.

Герц не слишком осознавал, как его «мерседес» оказался в одном из тёмных дворов, куда даже днём свет проникал лишь сквозь дыру в верхней части каменного ущелья, придуманного, надо полагать, страдающим боязнью открытого пространства архитектором.

Он огляделся вокруг и, не обнаружив ни одной живой души, кроме облезлых подвальных котов, уставившихся на человека зелёными глазами, при помощи автомонтировки отодвинул тяжёлую чугунную крышку канализационной шахты и открыл багажник. Сбросил в зияющую темноту сначала Макарона, а потом и Иру. После чего, не забыв поставить крышку колодца обратно, снова сел в машину и поехал в расположенный неподалёку автосервис.

Там работал приятель Герца. Он занимался перебивкой номеров на двигателях, причём так умело, что без экспертизы определить липу было практически невозможно.

Но не это сейчас интересовало бригадира. В сервисе его дружка имелась автомойка, и там работал некий Дятел, в прошлом отпетый уголовник. Но он умел держать язык за зубами.

Загнав машину во двор, Герц нашёл Дятла, подвёл его к «мерседесу», открыл багажник и спокойно сказал:

– Помой его, – и положил в руку мужика двадцать долларов.

Мельком глянув на перепачканный свежей кровью багажник, Дятел захлопнул его и молча кивнул.

Через тридцать минут Герц уже мчался из центра по направлению к Сосновой Поляне, где в гараже должен был его ждать Клим.

Часть пятая

В заложниках

Глава тридцать четвёртая

Несколько телефонных звонков…

Хаммер уже в пятый раз за день набирал номер домашнего телефона Иры, но отец всякий раз отвечал, что от дочки пока нет никаких известий.

Родители волновались. Поводом для этого послужило не только отсутствие Иры в течение последних суток, но и главным образом те странные обстоятельства, при которых она исчезла.

Когда Сергей впервые за сегодняшний день позвонил, Владислав Антонович растерянно сообщил: дочери дома нет. Причём когда он вернулся, то обнаружил, что дверь в квартиру закрыта только на язычок замка, словно её захлопнули, выходя на лестничную клетку, в ванне не спущена вода, телевизор работает, а ни одна из вещей Иры, включая лежащее в ванной комнате чистое бельё, не тронута.

– Может, вы невнимательно посмотрели? – Павлов поёжился от пробежавшего по спине ледяного холода.

– Нет, – категорически ответил Владислав Антонович. – Мы с матерью проверили все, включая те из вещей, которые Ира не надевала уже очень давно. Все на месте. Даже обувь… Такое ощущение, что она вышла из квартиры в одних тапочках и халате на голое тело. Только их мы не нашли. Сергей, а ты знаешь, где Ира может быть? – больше для порядка, чем в надежде получить хоть какую-нибудь информацию, поинтересовался Владислав Антонович.

– Нет, ума не приложу. В таком виде?… Вы звонили её подругам? Например, Наде? Возможно, она…

– Надя сама нам звонила уже четыре раза. – Отец Ирины на секунду замолчал, словно что-то обдумывая. – Мы связывались с милицией, но там сказали, что дело о пропавших людях заводят лишь по истечении трех суток. Что делать, Серёжа, скажи?! – Голос Владислава Антоновича сорвался, он едва держал себя в руках. – Мать места себе не находит!…

С тех пор Хаммер ещё четырежды справлялся, не появились ли хотя бы какие-то известия от его невесты. Но всякий раз, едва Владислав Антонович снимал трубку с аппарата и с надеждой в голосе кричал: «Алло, Ира?» – Павлов понимал, что все остаётся без изменений, сконфуженно извинялся и вновь вытаскивал из пачки сигарету.

В пепельнице уже скопилась целая гора окурков. Все пространство квартиры на Большой Монетной приобрело серо-голубоватый оттенок от повисшего в воздухе плотного сигаретного смога. Но никотин был не способен хоть на самую малость притупить боль от обжигающих все тело раскалённых нервов.

К вечеру, когда он в шестой раз услышал нерадостную информацию от отца Иры, дым в квартире стал таким, что противоположная стена казалась нарисованной размытыми красками.

Странно, но Хаммеру совершенно не приходило в голову, что можно открыть окно. В конце концов его голова словно налилась свинцом, веки отяжелели, а белки глаз густо покрылись сетью лопнувших капилляров, отчего приобрели красноватый цвет.

Затушив сигарету в груде окурков, Павлов направился на кухню, открыл почти до отказа кран с холодной водой и подставил под тугую струю голову.

Стало легче, боль постепенно отступила. Чуть отстранившись, Сергей прямо из-под крана стал жадно глотать пахнущую хлоркой воду.

И в этот момент из комнаты донеслась пронзительная трель телефона.

Сергей бросился к нему со скоростью пули, неловко толкнул торшер, покачнувшийся, а затем, словно нехотя, упавший на пол, и одновременно со звоном разбившегося стекла взял трубку мокрыми пальцами.

Сердце едва не выпрыгивало из груди. Казалось, оно не делает этого лишь потому, что не знает, в какую сторону выскочить.

– Ира?! Ира, это ты?!

На том конце линии кто-то тихо засмеялся.

– Ты чего так нервничаешь, дружок? – вежливо поинтересовался незнакомый голос. – Успокойся, здесь твоя мокрощелка. Если хочешь, то можешь её забрать.

– Кто ты такой?! – взревел Сергей, с такой силой сжимая пластмассу телефона, что та жалобно заскрипела. – Где Ира?!

– У нас. Предлагаю тебе маленький чейнч. Ты привозишь сюда все оставшееся золотишко, баксы, полученные за сделку в «Агате», а взамен получаешь свою крошку вместе с розовым халатиком и тапочками. Заманчиво, правда?

Сергею понадобилось какое-то время, чтобы переварить обрушившуюся на него информацию и обрести способность понимать случившееся.

Ира похищена неизвестными, которые требуют за неё выкуп. Драгоценности и деньги. Он должен немедленно ехать! Выбора нет!

– Откуда вы узнали про золото? – совершенно непроизвольно вырвалось у Хаммера.

– От верблюда! – огрызнулся звонивший. – Заодно расскажешь, в каком именно месте затонул буксир. Очень любопытно! Только шевели копытами, Ромео, а то вид твоей голой сучки приводит моих ребят в возбуждённое состояние. Достаточно одного моего слова, и девочка станет матерью-героиней, не покидая пределов кровати. Ты хорошо понял, лосось пятнистый?!

– Да, – не своим голосом отозвался Павлов. – Я все сделаю. Куда ехать?

– Вот это другой разговор, – с облегчением выдавил неизвестный. – Садись в свою замечательную «девятку» и езжай на Каменноостровский, к ювелирной мастерской. Там выходи из машины и жди. К тебе подойдут. Времени у тебя ровно час.

– Но я не успею!… Мне ещё надо…

– Я сказал – час! Опоздаешь – получишь девчонку по почте, частями! Сначала руку, потом грудь, а дальше все остальное. Усёк?

– Да…

– Тогда двигай. И предупреждаю: если свяжешься с мусорами – считай, девка уже на хор поставлена. Для начала. Все.

Раздался щелчок, и в трубке пошёл прерывистый сигнал «отбоя». Сергей нажал на клавишу, тут же отпустил её и, с трудом попадая пальцем в диск, стал набирать номер Дмитрича, у которого хранились доллары.

Неизвестный голос – видимо, кто-то из вновь появившихся в аварийно-спасательной партии мичманов – равнодушно сообщил, что Красиков уехал в командировку в Северодвинск, а когда вернётся – неизвестно.

Павлов рассеянно положил трубку обратно на аппарат и обхватил голову руками. Непредвиденный отъезд Дмитрича и отсутствие Глеба делали невозможным передачу похитителям денег. Да и достать золото за оставшиеся до встречи пятьдесят восемь минут нереально. Что же делать?!

Сергей снова взял сигарету. На худой конец, про деньги можно что-нибудь придумать… Человек, у которого они находятся, неожиданно уехал. Когда вернётся, можно будет забрать.

Нет, не станут они ждать столько времени!

А что, если показать им место, где лежит буксир, и пусть сами поднимают? В конце концов, это единственное, что остаётся…

Но в любом случае не прийти на встречу нельзя, ведь у них Ира!

Господи, как им стало известно про буксир?! Ира о нем ничего не знает. Она вообще не в курсе, откуда появилось так много денег, постоянно задаёт вопросы.

В таком случае остаётся лишь один человек, кто знал про буксир, – Глеб. Может, они и его взяли? Тогда почему же про него не было сказано ни единого слова?

Минут десять Сергей неподвижно сидел, пытаясь понять, как же все так получилось, но не нашёл ни одного правдоподобного ответа.

Время поджимало, но он все не решался подняться и пойти к машине. Что-то удерживало его. Какое-то предчувствие.

И вдруг снова зазвонил телефон. Павлов понял, что подсознательно ждал именно этого. Он поднял трубку.

– Привет, Сергей. Мне тут передали, что ты искал меня? Извини, пришлось срочно уехать на пару дней. Кстати, я звонил, но никто не подходил к телефону. Сейчас только что приехал из аэропорта.

Павлов узнал скрипучий добрый голос Дмитрича. Через три минуты он уже садился в стоящую около дома машину, а спустя двадцать минут сигналил возле выкрашенных красной краской ворот воинской части.

Глава тридцать пятая

Новый ход бригадира

Вернувшись в гараж Макарона, Герц внимательно осмотрел идеально вымытые стены и вычищенный от кровавого песка пол и остался доволен.

– Значит, так, – он грозно посмотрел прямо в глаза ещё окончательно не отошедшего, переминающегося с ноги на ногу Клима. – Ничего не было. Ни слежки, ни похищения, ни всего, что случилось в гараже. О Макароне ты ничего не знаешь, последний раз видел его на днях, не помнишь точно, когда именно. Понял меня?… – Он дождался, пока Клим молча кивнёт, а потом, достав из кармана несколько скомканных долларовых бумажек, сунул парню под нос. – Возьми. И сваливай куда-нибудь из города, немедленно. Так будет лучше. Для достоверности возьми с собой какую-нибудь шалаву, все равно кого. Будешь звонить мне, и пока я не дам добро – в Питер даже не суйся! Все ясно?

– Мне некуда ехать, – осторожно попытался возразить Клим, но, наткнувшись на испепеляющий взгляд Герца, взял предложенные деньги – что-то около трехсот долларов – и поправился: – Ладно, что-нибудь придумаю.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать шмотки? Час, два, три?…

– Если довезёшь меня до дома, то минут десять, не больше, – подавленно ответил Клим. Все его грандиозные планы стремительно рушились.

– Хорошо, – удовлетворённо ответил бригадир. – Закрывай гараж и садись в машину. – Герц заметил полный страха взгляд, скользнувший по багажнику «мерседеса», и усмехнулся: – Не дёргайся, все чисто!

Когда Клим опустился рядом на сиденье, Герц забрал у него ключ от гаража, завёл двигатель и поехал на Гражданку, где находилась квартира парня.

Всю дорогу Михаил размышлял, что делать дальше. Следы происшедшей трагедии, кажется, удалось убрать. Клим – он болтать не станет. Других посвящённых в дело нет. По крайней мере среди живых, а мёртвые умеют говорить только в кино, когда лунной ночью поднимаются из могил. С этим ясно.

Остаются два пацана, деньги и золото старого ювелира. Слишком большой куш, чтобы от него отказываться. Значит, нужно представить дело таким образом, что похищенная девчонка все ещё жива. Тогда её парень сам привезёт и деньги, и рыжье!

А заодно расскажет, как им удалось напасть на след затонувшего буксира и где сейчас находится второй корешок, по словам Клима и Макарона, куда-то уехавший. Про него нельзя забывать, ибо месть – она штука серьёзная…

«Мерседес» притормозил возле пятиэтажного дома постройки начала века, Клим вышел из машины и отправился собирать вещи.

Это не заняло у него много времени – спустя десять минут он вернулся и с некоторым облегчением сообщил:

– Договорился я с одной тёлкой из Гатчины, согласилась приютить меня на несколько дней. Можно ехать прямо сейчас. – Клим бросил на заднее сиденье наполовину заполненную спортивную сумку. – Отвезёшь на Балтийский?

– Ладно, – Герц казался довольным. – И помни, что я тебе говорил: без моего разрешения в городе не появляйся! Предки в курсе отъезда?

– Ты забыл, я из детдома, – поморщился Клим, – нет у меня никого, только тётка троюродная. А она спити видит, как бы от меня поскорее избавиться. Все в порядке. – Бычок отвернулся к окну и замолчал, думаяо чем-то своём.

«Мерседес» плавно тронулся и поехал к Балтийскому вокзалу. Там Клим сел на электричку до Гатчины, и Герц, откинувшись на спинку сиденья, снова задумался.

Чтобы обуть паренька, ринувшегося на помощь своей сучке, нужны профессионалы вроде Душмана или Кита. С сопляками типа Макарона одни неприятности. Слава богу, хоть на этот раз обошлось, а вздумай гаишник заглянуть в багажник машины? Пришлось бы его валить. Руками. Хлопотно это. Да и опасно. Нет, так действовать нельзя!

Герц ещё раз убеждался, что пользоваться в работе второсортным материалом себе дороже. Значит…

Как бы ни хотелось сохранить дело с золотишком в тайне от братвы и, главное, от Профессора, который обязательно заберёт себе большую часть, придётся посвятить в него парочку надёжных и не таких слабонервных, как Клим, бойцов. Лучших кандидатур, чем Душман и Кит, не найти.

Втроём, без участия остальных членов бригады и самого папика, они без проблем вытряхнут из Ромео все до последнего бакса. Да и машину его новенькую, на деньги Пахома купленную, прихватят!…

Не откладывая дело на потом, Герц вышел из «мерседеса», подошёл к телефону-автомату и набрал номер Душмана.

– Слушай, давай встретимся! Прямо сейчас!… Нет, не может подождать. Срочно… Хорошо, у Апрашки черезпятнадцать минут. Пока.

Герц повесил трубку на обшарпанный ящик, с отвращением посмотрел на ковыряющегося в мусорнике возле входных дверей метро бомжа и, сплюнув на асфальт, вернулся в машину.

В назначенное время он припарковал «мерседес» возле входа в Апраксин двор и стал ждать появления «семёрки» Душмана, рассеянно глядя по сторонам и потягивая лимонад из припасённой в бардачке жестяной банки.

Гориллообразный бандит появился минуту спустя, весь какой-то дёрганый и хмурый.

– Что случилось? – Герц вышел из машины и протянул руку.

– Ты же своими проблемами занят, тебе нет никакого дела до парней! – огрызнулся бугай, лениво пожимая костлявую и жилистую кисть Михаила. – А мы здесь разборы устраиваем, зубы крошим…

– Перестань бузить, – нахмурился бригадир. – Ты по существу говори, не надо мне лекции читать. Я был занят делами, ясно?

– Ясно, – с неохотой подтвердил Душман. – Да, в общем, ничего страшного не произошло. Кит подцепил в кабаке одну пьяную бабу, затащил в туалет… А потом выясняется, что она сестра одного из «тамбовских» бугров. Стрелку забили, разобрались. Все в порядке. Уже, – добавил, слегка подумав, Душман.

– Для кого в порядке? – Герц достал сигарету, не сводя глаз с громилы.

– Конечно, для нас! – воскликнул боксёр, и вдруг на его хмуром квадратном лице промелькнуло подобие улыбки, что происходило чрезвычайно редко. – Профессор вмешался, позвонил Коле-Карате, тот связался с Кумовским… Решили.

– Понятно, – кивнул Михаил. – Хорошо, что так… Слушай, здесь другая тема появилась. Ты мне нужен. И Кит тоже. Прямо сейчас.

– Зачем? – оживился Душман. Где-то внутри него возникло ощущение, что он своего часа дождался.

– Помнишь старика ювелира? – Герц понизил голос почти до шёпота. – Дядю моего, покойничка?

– И что?

– Так вот – я нашёл лист с номером телефона тех двух пацанов, что продали Пахому побрякушки. И даже начал делать кое-какие шаги в этом направлении…

– Где нашёл?

Душман уже успел выложить Профессору историю с отдавшим концы прямо на руках у бригадира стариком. И босс приказал: если появится хоть какая-нибудь информация по теме, немедленно докладывать прямо ему. Быку стало уже ясно, что его бригадир наконец подставился…

– Неважно где. Суть в другом… – Герц не знал, какподойти к самому главному. В конце концов он решил, что об участии в похищении девчонки Клима лучшепромолчать, свалив все на наркомана. – Косяк вышел, – выдавил из себя Михаил, внимательно наблюдая за реакцией мордоворота. – А получилось все воткаким образом…

По мере рассказа о похищении, о том, как на время оставшийся наедине с биксой извращенец учинил импровизированную вивисекцию, как вернувшийся в гараж бригадир, обезумев от увиденного, собственными руками превратил Макарона в бифштекс, лицо Душмана перекашивало то в одну, то в другую сторону, а брови то поднимались вверх, то опускались к самым зрачкам.

Итак, зарвавшийся бугор решил откусить у братвы и хозяина жирный кусок пирога. А это означало, что у Душмана появился шанс подняться на одну ступеньку вверх в жёсткой криминальной иерархии.

Вот почему, выслушав монолог Герца о некоем единственном в жизни шансе «круто подняться», бывший кандидат в мастера по боксу, не раздумывая, дал своё согласие на участие в секретной операции.

На самом деле он думал лишь о том, как бы организовать гибельную для бригадира комбинацию, одновременно прогнувшись перед Профессором.

И тогда Душман вставал на освободившееся место.

Глава тридцать шестая

Посланец киднепперов

К ювелирной мастерской Сергей прибыл на две минуты позже назначенного времени.

Едва он припарковался возле бордюра, как из дверей «Агата» вышел невысокий парень в клетчатой рубашке, голубых джинсах и лёгкой короткой куртке из плащёвки.

Он сразу же приблизился к машине и постучал в стекло со стороны водителя.

Когда оно опустилось, парень наклонился, чтобы разглядеть Хаммера, а потом сказал:

– Баксы и металл с тобой? Тогда поехали, – не дожидаясь ответа, он обошёл «девятку» и, распахнув правую дверцу, опустился на сиденье рядом с Павловым.

– Где Ира? – с трудом сдерживая гнев, прошипел сквозь зубы Сергей. – Какого черта…

– Я ничего не знаю ни про какую Иру, – едва ли не по слогам произнёс парень. – Мне нужно встретить тебя, спросить, взял ли ты то, что надо, а потом проводить до места стрелки. Это все. – Он пристально посмотрел в глаза Хаммеру и добавил словно нехотя: – Я «шестёрка», понимаешь?! Моё дело выполнять. Но, насколько мне известно, кидать тебя не собираются. Отдашь рыжье и деньги – заберёшь бабу.

Незнакомец закурил, затолкал спичку в переполненную и без того пепельницу и неторопливо постучал пальцами по пластмассовой панели «Жигулей».

– Так мы едем или нет? – Он бросил мимолётный взгляд на зеленые цифры автомобильных часов. – В твоих же интересах! Мне наплевать.

– Куда? – Сергей завёл двигатель и, включив указатель левого поворота, отъехал от тротуара.

Он посмотрел в зеркало заднего вида, повертел головой по сторонам, но хвоста не обнаружил.

Словно прочитав мысли Павлова, гонец похитителей усмехнулся, а потом покачал головой:

– Не дёргайся, я приехал один. – Он дважды глубокозатянулся. – Бери курс на Сестрорецк, не ошибёшься! Потом, когда подъедем к месту, я скажу, куда свернуть.

Не спрашивая разрешения, посланец протянул левую руку к магнитофону и включил его.

По салону машины пронеслось гитарное соло, а затем голос Бутусова затянул один из популярных шлягеров группы «Наутилус Помпилиус».

– Класс!

Незнакомец откинулся на сиденье, на секунду прикрыл глаза, но потом, словно очнувшись, снова приподнялся и осторожно покосился на Сергея. От человека в таком состоянии можно ожидать чего угодно. Ещё ненароком вцепится в горло! С ним нужно постоянно быть начеку.

В этот момент Павлову действительно хотелось придушить нагловатого посланника киднепперов, а потом поехать «туда, не знаю куда» и проделать приблизительно то же самое с остальными, сколько бы их там ни оказалось.

Сергей был готов на все, лишь бы Ира как можно скорее оказалась на свободе. Он даже не решался подумать, что похитители могли сотворить с его невестой какую-нибудь мерзость. Но если это все же случилось, то он поубивает их голыми руками!

В полном молчании они пересекли городскую черту и, прибавив скорость, понеслись по прямой ленте шоссе. Незнакомец молчал, а Хаммер ничего не спрашивал.

Наконец, когда вдали появился хорошо видимый «перекрёсток» – место, где асфальтированную ленту шоссе пересекала узкая грунтовая дорога, гонец скомандовал:

– Теперь налево.

Павлов свернул в нужном направлении и про себя подумал, что они всего несколько километров не доехали до Лисьего Носа и сейчас двигались прямым ходом к заливу.

По обе стороны накатанной грунтовой дороги бил не особенно густой лес с редкими лужайками, на которых ярким зелёным ковром красовалась молодая трава.

Два или три раза дорога раздваивалась, и сидящий рядом «проводник» давал команды, в каком направлении нужно сворачивать.

Дорога становилась все хуже, то и дело попадались огромные лужи, которые приходилось объезжать. Но потом вдали забрезжил свет, и Сергей увидел стоящий недалеко от береговой черты добротный деревянный дом.

Грунтовка превратилась в асфальт.

– Тормози, – бросил гонец, выбрасывая окурок черезна треть опущенное боковое стекло. – Выходим! Кейсне забудь…

Сергей заглушил мотор, закрыл машину на ключ и пошёл вслед за коротышкой к дому.

Глава тридцать седьмая

Под дулом пистолета

Они не успели пройти и половины пути, как дверь дома открылась и на пороге появились двое крепких парней.

Один из них, высокий и рыжеволосый, растянул губы в напряжённой улыбке, а второй, хмурый и необъятный, как антикварный дубовый шкаф, наоборот – смерил Хаммера тяжёлым, уничтожающим взглядом.

Рыжий сделал два шага вперёд и сказал:

– А вот и наш Ромео пожаловал!

Сергей узнал голос человека, звонившего ему на квартиру, и ему захотелось броситься на него, схватить за шкирку, как нагадившего пса, а потом изо всех сил треснуть об асфальт. Мускулы то напрягались, то расслаблялись. Хаммер вспомнил произнесённые тогда ещё неизвестным собеседником слова: «Опоздаешь – получишь свою девчонку по почте, частями!… Свяжешься с мусора-ми – считай, девка уже на хор поставлена…»

Падаль! Тварь!… Этот говнюк ещё пожалеет, что говорил с ним таким тоном.

– Где Ира? – Сергей непроизвольно сжал кулакии двинулся на высокого: судя по всему, именно он задавал тон в этом деле.

Но на его пути тотчас выросла громадина с гориллообразной физиономией и, злобно ухмыльнувшись, фыркнула:

– Сначала баксы, пацан, а потом разговор. Хаммер уже приготовился отвесить обезьяне смачную лобовую фишку – как-никак, он не уступал мордовороту ни в росте, ни в силе, к тому же был страшно зол, но тут в спину упёрлось что-то твёрдое и больно толкнуло вперёд.

– Не делай резких движений, земеля! – Кит, а именно он встречал Хаммера у мастерской, крепко сжималв правой руке холодную воронёную сталь «Макарова».Ствол пистолета был направлен Павлову прямо междулопаток.

Сергей понял, что произошло именно то, о чем он подозревал в самом начале, но все-таки принял условия похитителей – у них находилась Ира, а рисковать её жизнью Павлов не хотел и не мог. Он, не задумываясь, отдал бы за неё все до последней копейки, лишь бы его невеста снова оказалась свободной.

Но вышло иначе. Впрочем, этого и следовало ожидать. I Разве волки могут спокойно пройти мимо куска мяса?

– Давай-ка его сюда, Ромео! – подошедший Герц вы – I рвал чемоданчик из руки Сергея. – Тебе, наверное, тяжело носить его, так я с удовольствием помогу. – Рыжий внимательно осмотрел шифрованные замки дипломата и, взглянув на Павлова, спросил: – Вас не очень затруднит сообщить комбинацию?… Не хочется портить такую хорошую вещь, знаете ли!

– До тех пор, пока я не увижу Ирину… – сжав зубы, прошипел Хаммер, испепеляя наглую рожу Герца горящими от ненависти глазами.

Но тут прижатый к спине ствол надавил с такой силой, что Сергей невольно прикусил губы и с трудом сдержался, чтобы не произнести ни звука. По позвоночнику прошла обжигающая волна.

– Подожди, подожди! – Бригадир поднял перед собой руку, словно стоял на трибуне и хотел утихомирить излишне шумную публику. – По-моему, ты не понял.

Я спрашиваю, а ты, засранец, отвечаешь!… Какой, ты говоришь, шифр?…

Его голос вдруг снова стал мягким и заискивающим, и такая перемена буквально вывела Хаммера из себя.

Он даже сам не понял, как развернулся на сто восемьдесят градусов и нанёс жёсткий удар в челюсть Киту. А когда краем глаза заметил ринувшегося вперёд гориллообразного, сильно ударил боковой частью ступни ему по голени.

Мордоворот как подкошенный рухнул на землю, глаза его повылезали из орбит. А рыжий застыл на месте, потрясённый неожиданными изменениями в процессе проведения «переговоров».

В следующую секунду Хаммер вырвал пистолет у едва удержавшегося в вертикальном положении Кита и, толкнув его левым плечом, отчего коренастый коротышка повалился рядом с Душманом, направил ствол между глаз Герцу.

Бригадир моментально побелел и стал очень смахивать на один из экспонатов музея восковых фигур мадам Тюссо.

– Вот теперь поговорим, – выделяя каждое слово, произнёс Хаммер. – Так где, ты говоришь, находится Ира?!

Сергей отошёл на два шага назад, чтобы держать в поле зрения начинающих вставать с земли Кита и Душмана, а когда заметил, как пальцы правой руки мордоворота скользнули за край малинового пиджака, нажал на курок.

В практически полной тишине, слабо разбавленной лишь шумом залива и шорохом облизывающего верхушки деревьев ветра, выстрел из пистолета показался Сергею грохотом полевой гаубицы. На какое-то мгновение у него даже заложило уши.

Он равнодушно смотрел, как судорожно дёрнулся Душман, которому пуля задела скулу, содрав с неё узкую полоску кожи. Павлов хотел выстрелить ещё, но передумал. По глазам всех троих он понял, что похитители уже созрели для обстоятельной беседы.

– Не надо вставать, – кивнул он Киту. – Сядь обратно.

Тот послушно принял позу рака.

– Слушайте сюда, ублюдки! Я считаю до трех, и еслипосле этого кто-нибудь из вас не скажет мне вразумительно, где Ира, то я…

Тут Павлов ощутил какое-то шевеление у себя за спиной. Он хотел обернуться, но что-то тяжёлое приложилось к его затылку, и мир сразу же окрасился в чёрную краску, а в ушах пронзительно засвистело, словно мимо проходил, разрывая тишину округи сигналом, тяжёлый товарняк.

Потом навалилась не менее оглушающая тишина… Хаммер потерял сознание.

Глава тридцать восьмая

Явление профессора

Очнулся он от того, что ему в лицо выплеснули целое ведро ледяной воды.

Едва не поперхнувшись, так как вода залила носоглотку, Павлов стремительно приподнялся, но тут же ему в затылок словно воткнули тонкую металлическую спицу, и мозг снова отключился, на этот раз ненадолго. Порыв ветра опять вернул Хаммера к суровой действительности, а донёсшийся откуда-то издалека мужской голос заставил извилины соображать, оценивая создавшуюся вокруг обстановку.

А в ней произошли весьма серьёзные изменения.

– Ну что, бараны, хорошо вы дело провернули? – ругался кто-то невидимый.

Сергей попробовал открыть глаза, но тут же почувствовал сильное головокружение и решил до поры до времени прикинуться шлангом.

– Идиоты безмозглые! – между тем продолжал кричать неизвестный. – Втроём с одним не смогли справиться, и даже – стыдно сказать! – позволили ему забратьпушку и едва не прострелить кое-кому башку!… Невероятно!… – До Павлова добрался запах дорогих американских сигарет. – А с тобой, крыса рыжая, у меня разговорособый будет, – после небольшой паузы продолжил незнакомец. – Отныне ты никто, и каждый сможет вытереть об тебя свои грязные ботинки. Уведите его пока с глаз моих долой! – приказал он кому-то. – Потом придумаю, что с ним делать. И поднимите наконец этого пацана на ноги, хватит уже ему лежать!…

Чьи-то сильные руки взяли Хаммера под локти и поставили в горизонтальное положение.

Сергей попробовал открыть глаза и понял, что боль отступила. Картинка, которая предстала перед ним, была чёткой, и он наконец смог разобраться, что же на самом деле произошло.

Два крепких парня держали его за руки, чтобы не упал.

Вокруг того места, где раньше корчились Кит и Душман, стояли ещё четверо, один из которых заметно выделялся на общем фоне. Ему было около сорока пяти, он походил на богатого фирмача, и лишь отвратительный розоватый шрам на шее несколько смазывал общее впечатление респектабельности.

Сергей с трудом пытался восстановить в памяти, где мог видеть этого человека раньше, но на данный момент задача представлялась весьма сложной, так как голова гудела, а мысли, словно покинувшие улей пчелы, никак не могли сгруппироваться в чёткую линию.

Но он все-таки вспомнил, правда для этого понадобилось не менее десяти секунд и колоссальная концентрация сознания. Перед ним стоял один из тех двух мужчин, которым они с Глебом продавали золотые изделия в мастерской у старого ювелира. И шрам, и массивный перстень с сердоликом – все было на месте.

– С добрым утром! – «Покупатель» внимательно наблюдал, как постепенно приобретает способность соображать недавний «контуженый». – Как спалось, спрашиваю? – Он щелчком выкинул сигарету. – Башка небось трещит, как с похмелья? Ничего, это пройдёт! – тоном опытного терапевта произнёс собеседник и приблизился, разглядывая испачканное в земле лицо Хаммера. – А ты молодец! В одиночку справился с тремя серьёзными быками! Жаль, что у меня не работаешь, честное слово! – почти искренне протянул мужчина со шрамом и покачал головой. – Опоздай мы всего на минуту, и отправил бы ты этих недоделков на тот свет, верно я говорю?… Молчишь… Понятно. – Он нахмурил брови. – Я знаю, зачем ты сюда приехал, и одобряю, что не пожалел денег за девчонку. Значит, дорога она для тебя. – Сергей с удивлением заметил, что глаза мужчины на мгновение остекленели, но быстро вернулись в первоначальное состояние. – К сожалению, тебе немного не повезло. В том плане, что сделку тебе предложил не серьёзный человек, а грязный и жадный ублюдок, думающий лишь о том, как бы урвать кусок побольше и ни с кем не делиться!…

Сергей с трудом сглотнул слюну, пытаясь смочить пересохшее горло, и, едва шевеля губами, спросил:

– Где… Ира?…

– А где остальное золото? – вопросом на вопрос ответил Профессор. – Деньги ты привёз, хорошо. Правда, не все, но я не жадный. В качестве компенсации мы возьмём твою машину. Следовательно, с баксами вопрос закрыли. Остаётся самая малость – ответить, где находятся все оставшиеся сокровища. – Профессор остановился, внимательно понаблюдал за реакцией Павлова на слова, а потом ткнул в него пальцем. – Отдашь безделушки – получишь назад свою девчонку. Нет – будешь кормить крыс в подвале этого сарая, – «покупатель» кивнул на деревянный дом, – до тех пор, пока не запоёшь, как соловей. Естественно, мадемуазель все это время тоже проведёт не на курорте!… Я не изверг, вроде того рыжего, но, сам понимаешь, терпение моё не безгранично, так что давай закроем вопрос и не будем усложнять себе жизнь! Ты же умный парень и понимаешь, что, пока я не буду смотреть на сокровища блокадных мародёров своими собственными глазами, выйти тебе отсюда не удастся.

– Понимаю, – кивнул Сергей. – Но я должен быть уверен, что с Ирой все в порядке. Тогда получите своё гребаное золото, а я вообще забуду о происшедшем. – Хаммер, оттолкнув державших его за руки парней, провёл рукой по разбитому затылку и поморщился. – Иначе… – он жёстко посмотрел прямо в глаза Профессора, – хрен вам на блюде, а не драгоценности!

Сказано это было с такой интонацией, что авторитет сразу понял – пацан действительно не скажет ни слова до тех пор, пока не увидит девчонку и не убедится, что она жива.

Проклятый Герц! Проклятый наркоман! Что же делать?

Когда-то и он сам был таким же, как этот добрый молодец, – гордым, принципиальным и задиристым. Он помнил, как тогда мыслил, и за годы жизни научился очень хорошо разбираться в людях. Поэтому знал совершенно точно – парень будет молчать. Глаза человека нередко становятся индикатором мыслей и чувств, а Профессор являлся настоящим виртуозом по части пользования этим, всегда находящимся на виду, «прибором».

Но, с другой стороны, как же выведать у него, где находится золото, если нет никакой возможности предъявить живую, находящуюся в добром здравии девчонку? Ведь если парень узнает, что эта самая Ира уже давно встретилась со своими покойными родственниками на небесах, то вообще замкнётся и тогда даже пытками из него не вытянешь ни единого слова.

Пытки… Профессор снова и снова приходил к мысли, что только физические истязания способны развязать язык упрямого пацана. Ни угрозы, ни обещания – ничего не повлияет на его решение хранить молчание до тех пор, пока не убедится, что девчонка в полном порядке.

– Вы, двое! – Профессор ткнул пальцем в стоящих по обе стороны от Сергея парней. – Возьмите нашего приятеля и бросьте пока в подвал. А вы, – он обратился к двум другим, – приведите ко мне Герца. Хочу спросить его кое о чем… Я сказал – быстро, это значит – быстро! – рявкнул потерявший над собой контроль Профессор.

Хаммера увели, два быка отправились в сторону стоящего рядом с домом сарая, где несколько минут назад заперли Кита и Герца, едва не получившего инфаркт при неожиданном появлении босса. А Профессор, оставшись наедине со сконфуженным Душманом, спросил:

– Значит, рыжий сказал, что и девчонку, и наркомана он сбросил в канализацию?…

Браток покорно кивнул. Ему было ужасно стыдно, что с ним, таким амбалом, справился какой-то мальчишка, да ещё едва не прострелил ему голову! Качнись рука с пистолетом на миллиметр в сторону – и мозги кандидата в мастера спорта по боксу расплескались бы в радиусе нескольких метров.

– Сейчас ты лично вытрясешь из него душу и узнаешь, где именно находится та самая шахта, – глухо приказывал Профессор. – Потом вместе с ним поедете туда и убедитесь, что девчонка действительно мертва…

– Неужели вы думаете… – несмело вставил Душман, но авторитет нетерпеливым жестом пресёк словоизлияния бандита.

– Я ничего не думаю! Ты поедешь туда, и все проверишь сам! Герц может говорить что угодно, но теперь его словам нельзя верить ни на грамм. Ты должен лично увидеть трупы, если они там есть, а потом доложить мне…

Через пять минут «Жигули» с Герцем, Душманом и ещё двумя боевиками сорвались с места и помчались в сторону Питера, а Профессор, подозвав к себе оставшихся быков, сказал:

– Вы, чтобы не шататься здесь без дела, возьмитепарня и устройте небольшую тренировочку. – Заметивпоявившееся на лицах громил хищное выражение, уточнил: – Только не слишком усердствуйте, мне он покаеще нужен! Наставьте ему несколько хороших синяков, сломайте пару зубов, но – аккуратно, ясно?…

Братки, получив инструкции, удалились в дом, а Профессор решил прогуляться по берегу залива и поразмыслить над текущими делами.

Ситуация складывалась хреновая. Откажись парень говорить, у них останется лишь один способ добыть достоверную информацию – выпасти второго, Глеба, который в данный момент находится где-то вне пределов Питера.

Профессор решил, что в любом случае установить постоянную слежку за квартирой в доме на Большой Монетной необходимо уже сегодня.

Он долго думал, кому доверить выполнение этого задания, а потом неожиданно для себя пришёл к выводу, что лучшего кандидата, чем Герц, не найти. Он сейчас испуган и готов на все, лишь бы угодить своему боссу.

К тому же при работе со вторым клиентом есть небольшая, пусть весьма призрачная, но все-таки фора – у него не похищали любимую женщину. Герц выбьет из него все мозги, но вытащит нужную информацию!…

Профессор прошёл ещё несколько метров, а потом опустился на большой гранитный валун и, вытянув ноги, долго наблюдал за накатывающимися на песок волнами, за гордо парящими над белыми гребешками чайками, за проплывающим где-то на линии горизонта кораблём.

Его тронутые сединой волосы растрепались, от солёного ветра в глазах появились предательские слезы, а настроение стало совершенно отвратительным.

Предчувствие грядущей беды – вот что беспокоило Профессора…

Глава тридцать девятая

«Их там нет!»

– Шеф! Их там нет! – кричал Душман в телефонную трубку. – Если бы сожрали крысы, то обязательно были бы кости…

– Герц ничего не перепутал? – Профессор некоторое время пребывал в замешательстве. – Выбей из него все!

– Уже сделано, – нетерпеливо ответил Душман и добавил: – Я отправил его и Мота проехаться по всем городским моргам, вроде бы как родственников пропавшей без вести биксы – пусть посмотрят. А сам болтаюсь по больницам. Так, на всякий случай… Чем черт не шутит?…

– Правильно сообразил. Ты должен найти её живой или мёртвой – я хочу знать совершенно точно: где, в каком состоянии она находится. Кстати, ты ведь не знаешь её в лицо! – вдруг вспомнил Профессор. – Как же ты сможешь её узнать, если найдёшь?!

– Нет проблем, – успокоил Душман. – У рыжего, оказывается, была фотка с полароида, которую сделал наркоман… Его тоже нигде нет. Прямо как сквозь землю провалились!… У меня в списке всего две больницы осталось, у Герца с Мотом – три морга. Что потом делать – не знаю… И так уже пять часов мотаемся взад-вперёд по всему городу.

– Ладно, не хнычь, – задумчиво произнёс Профессор, напряжённо хмуря лоб. В его голове поселились совсем не радостные мысли. – Когда закончите искать, немедленно отправляй Герца на Большую Монетную, пусть пасёт второго лоха.

– Герца?! Одного?… – удивлённо воскликнул Душман. – А не сбежит? Он сейчас сам не свой, трясётся, как паралитик. Аж противно!

– Никуда он не денется, – успокоил авторитет. – И не одного, дай ему своего косого… как его…

– Сандро?… Хорошо. А мне что делать?

– Если не будет никаких изменений – ничего. Можешь ехать домой и отдыхать. Я тоже вернусь в Питер. Устал что-то сегодня…

– А Ромео?

– Что Ромео?… Ты за него не волнуйся, с ним сейчас работают и будут работать до самого утра. Посмотрим, какие получатся результаты.

– Пока молчит, сука?…

– Да, – с неохотой констатировал Профессор, – продолжает талдычить, как заведённый: мол, пока не покажете мокрощелку, ни хрена не скажу.

– Разве так трудно заставить говорить?! – удивился Душман. – Забить пару гвоздей под ногти и…

– Надо же, умник нашёлся, твою мать! – зло перебил босс, тяжело дыша в трубку мобильника. – Чтобы потом получилось так же, как с девчонкой: дружка возьмём, а тот откажется говорить, пока не убедится, что другой в полном порядке!…

– Извините, шеф, об этом я как-то не подумал, – промямлил, начиная соображать, бандит. – Ну, так я поехал? Поздно уже, потом могут и не пустить. В этих больницах правила строгие.

– Сразу звони, как закончишь.

Профессор нажал кнопку отсоединения от линии и положил почти невесомую трубку в нагрудный карман хлопковой рубашки, под пиджак. Потом направился в дом, где уже несколько часов подряд два бандита избивали захваченного парня.

Глава сороковая

Погреб для солений

Профессор погрешил против истины, когда высказался в том смысле, что Сергея обрабатывают без особенного усердия. На самом деле Хаммер уже несколько раз терял сознание от боли. Снова открылась рана на голове, из которой постоянно шла кровь. К тому же, вопреки полученным указаниям, «следователи» сломали Сергею два ребра и основательно травмировали один из коленных суставов.

Павлов уже не мог стоять, и теперь его избивали исключительно ногами, правда не так отчаянно, как в самом начале. Бандиты устали без толку махать кулаками и, ударив несколько раз, снова устраивали длинный перекур. Какая польза от бессмысленной траты энергии, если валяющийся на полу кусок мяса не только не хочет, но уже и не может внятно разговаривать?

Хаммера несколько раз обливали холодной водой, но такая полумера действовала всего ничего – до первой серии ударов. Потом пленник опять отключался, и дальнейшие действия становились бессмысленными.

С тех пор как Профессор в последний раз заглядывал в подвал, ни один из бандитов ни разу не ударил Павлова. Сейчас они, порядком измотанные, думали лишь о том, как бы поскорей слинять домой, в кроватку к одной из длинноногих, и не очень, подружек. И лишь заслышав гулкие шаги вошедшего в дом босса, создали видимость кипучей деятельности.

Дверца в потолке со скрипом приоткрылась, и Профессор без особого энтузиазма заглянул внутрь сырого и тусклого, освещённого лишь подслеповатой лампочкой без абажура помещения.

Когда-то хозяева дома хранили здесь соления и консервы, теперь же погреб использовался как комната для допросов.

Правда, в большинстве случае несчастных лишь сажали сюда на одну ночь, после чего они безропотно выполняли и рассказывали все, что от них требовалось, а бизнесмены соглашались «добровольно» вступить под «защиту» группировки и ежемесячно отстёгивать «профсоюзные взносы».

Хаммер был первым за последние два года, кого столь сурово избивали. Но он продолжал молчать, а когда приходил в себя – отказывался что-либо сообщить, пока не увидит свою невесту.

Братки буквально бесились от бессильной злобы и невозможности что-нибудь изменить, так как босс строго-настрого запретил делать из парня инвалида или жмурика. В рамках же отпущенного они сделали практически все.

– Ну? – сухо бросил Профессор, холодным взглядом шаря по двум бычкам и скорченному в углу Сергею, но, наткнувшись на унылое молчание и глубокие недвусмысленные вздохи, тихо выматерился. Да, этот парень оказался крепким орешком. – Ладно, пошли на выход, – после небольшого раздумья сказал он. – Свет оставьте включённым. Один останется в доме до утра, второй отвезёт меня в город. Кто из вас будет его сторожить – решайте сами, мне без разницы! – И, не закрывая двери в самом верху крутой лестницы, босс отошёл от погреба.

Братаны глядели друг на друга и молчали. Каждому из них хотелось эту ночь провести в мягкой постели, а не здесь, вместе с окровавленным барыгой, вымотавшим все их силы и нервы.

– Петруня, ты, кажется, должен мне двести бакинских? – хитро прищурился один из быков, глядя на второго. – Хочешь, сочтёмся?

– Хочу, – раздосадованно промямлил должник. – Можешь ехать. Трахни её и за меня пару раз.

– Непременно, Петруччио!

Браток потёр разбитые костяшки пальцев и стал первым подниматься наверх.

Тот, что оставался до утра, захлопнул за собой дверь и задвинул тяжёлый металлический засов. Прошлые хозяева дома не нуждались в нем, прикрывая дверь в полу ковриком, но с тех пор как дом на берегу Финского залива перешёл в собственность Профессора, ситуация изменилась и потребовала модернизации интерьера.

Пришлось приобрести также некоторые полезные вещи. В сарае, где раньше держали лошадей, появились приспособления для развязывания языков, например электропила, превращающая бревна в доски.

Её Профессор использовал лишь в крайних случаях, которых было всего два. Но и тогда дело не доходило даже до включения сверкающего диска, так как «испытуемые» кололись при одном только виде ужасного станка, на котором их бренное тело в считанные секунды могло быть распилено точно пополам.

Сейчас, направляясь к машине, Профессор снова подумал об электропиле. Если пацан будет продолжать молчать, а охота на его дружка не даст должных результатов, то придётся превратить парня в двух симметричных близнецов, у каждого из которых будет по одной руке, одной ноге и половине лица с единственным глазом и ухом.

Представив такую жуткую картину, он невольно передёрнул плечами. Босс был даже не до конца уверен, что сумеет, без риска упасть в обморок, лично лицезреть картину распиленного надвое человека.

Да и сможет ли кто-нибудь из его быков заставить себя нажать на кнопку?… Это только в кино и в книжках криминалы – исключительно головорезы, в которых не осталось ничего человеческого, но на деле-то все иначе… Ведь тех же быков рожали матери и с самого детства внушали, что убивать – очень плохо.

А тут – расчленить живого, дёргающегося в агонии парня…

Авторитет сел в машину. Отправляющийся на отдых боевик запустил двигатель и выехал на грунтовку.

В сгустившемся полумраке лес казался более густым и мохнатым, чем на самом деле. Фары выхватывали из темноты похожие на лапы монстров зеленые ветки сосен.

В кармане Профессора засигналил мобильник. Свободной рукой он достал трубку и, подключившись к линии, приложил её к уху.

– Да, слушаю…

– Шеф, это Душман!… Мы только что закончили осмотр, и я отправил Сандро и Герца на квартиру. Все глухо, нет никаких следов!… Может, их действительно крысы сожрали? – то ли в шутку, то ли на полном серьёзе предположил боевик. – Что теперь делать?…

– Езжай домой, – ответил босс и, выключив связь, глубоко вздохнул. Рука сама потянулась к сигарете.

Глава сорок первая

Где жмурики?

Всю дорогу лидер рэкетиров провёл в томительных размышлениях. Действительно: куда могли деться два мертвеца из зловонного, кишащего крысами коллектора с нечистотами. Вероятность, что их окровавленные тела случайно обнаружили прибывшие на место какой-либо аварии ремонтники или протягивающие кабель вечно бухие рабочие в замусоленных жёлтых жилетах, была слишком ничтожна. Можно даже сказать, что Профессор вообще не принимал её в расчёт. К тому же если бы на данном участке канализации случилась авария, то последствия её ликвидации несомненно заметил бы проныра Душман, побывавший недавно на месте.

Столь же нелепо предполагать, что тела девушки и Макарова обнаружили случайные люди. Ночующие в бескрайнем лабиринте питерских канализаций бомжи предпочитают пользоваться более уединёнными входами в свою берлогу.

Что же касается всех остальных… Какому идиоту придёт в голову открывать тяжеленный, годами пролежавший на своём месте и присохший к ободу шахты чугунный люк только ради того, чтобы заткнуть нос от исходящей из-под земли нестерпимой вони и посмотреть – а что же там внутри?!

Первоначальная, спонтанная версия того же Душмана – мол, окровавленные трупы могли привлечь к себе внимание шныряющих по сточному коллектору голодных питерских крыс – выглядела более правдоподобной. Но в таком случае на месте грандиозного крысиного пиршества неизбежно остались бы хоть какие-нибудь ужасные следы происшедшего – обрывки одежды, обувь, обглоданные кости, в конце концов! Но их тоже не было…

Чем больше Профессор размышлял над таинственным исчезновением двух мертвецов, тем больше он склонялся к следующей версии. Не иначе как рыжий придурок Герц спалился, и кто-нибудь заметил из окна, как он вытаскивает из багажника «мерседеса» трупы и сбрасывает их в канализацию. А потом напуганный ужасным зрелищем доброхот позвонил в милицию и дрожащим голосом сообщил о случившемся, вполне возможно назвав и номер машины преступника! Менты выловили из жидкого говна жмуриков и увезли их в центр судебно-медицинской экспертизы.

Сто к одному, что так все оно и было!

Добравшись в размышлениях до единственно правильной, по его мнению, разгадки, Профессор даже вспотел – так на него подействовали сделанные выводы.

Если предположить, что менты знают номер тачки, на которой сейчас передвигаются по городу Герц и чурбанский отморозок Сандро, пусть она официально и записана на «дядю Васю», по своим стукаческим каналам, словно паутина опутывающим весь криминальный мир Питера, опера вполне могут выяснить, кто именно ею пользуется. А это уже опасный, очень опасный косяк!

В любом случае, вломил тихарь номера или нет, первое, что нужно сделать, – срочно предупредить рыжего урода, чтобы бросил к чертям собачьим свою машину и навсегда забыл про неё. Жизнь дороже куска железа на колёсах, пусть даже самого престижного и навороченного!

Только как сейчас найти эту сладкую парочку, отправившуюся пасти второго терпилу?! Профессор с неприятным внутренним холодком вдруг вспомнил, что он даже не знает адреса, по которому сейчас находились в засаде два его боевика. А мобильного телефона ни у придурка Герца, ни тем более у чурбана при себе не было!

Вот пидоры! Сколько раз говорил – купи себе «трубу», купи, сволочь!… Для дела нужно, идиот!…

И вот результат. Дерьмовое положение, ничего не скажешь…

Единственное, на что остаётся надеяться: свидетель сбрасывания трупов – лох голимый, гниль подзаборная! – по скудоумию своему обывательскому не обратил внимания на номера тачки, на которой приехал Герц. Разве что запомнил марку, да и то…

Есть шанс, что этот дурик даже не смог с точностью сказать, какой именно марки была машина, только отметил, что «иномарка какая-то не русская» и ещё цвет. А это уже совсем другой расклад. Не козырной, но тем не менее…

В любом случае сейчас он, Профессор, при всем своём желании уже не может повлиять на действия Герца и Сандро. На данном этапе ситуация вышла из-под контроля. Теперь остаётся только ждать, когда боевики объявятся сами и, возможно, обрадуют хорошими новостями, сообщив, что второй пацан попал в ловушку и уже раскололся на предмет местонахождения своего золотого запаса.

Чем черт не шутит, может, зря он сейчас нагнетает панику, может, все ещё обернётся сплошным сладким приходом?!

Машина пролетела огромный указатель городской черты и окунулась в гудящий мегаполис северной столицы.

Профессор закурил ароматную ментоловую сигарету, откинулся на мягкую спинку заднего сиденья несущейся к набережной Обводного канала «семёрки» и устало прикрыл глаза.

Часть шестая

Долгий путь домой

Глава сорок вторая

Записка на обоях

Я вернулся в Питер рано утром и сразу же позвонил домой Хаммеру. К телефону никто не подходил, хотя часы показывали половину седьмого утра.

Это выглядело странно. Выходит, мой приятель где-то загулял, что, в принципе, было на него не похоже, но другого объяснения его отсутствия в столь раннее время суток я найти не мог.

Едва зеленоглазое такси притормозило возле дома на Большой Монетной, я бросился вверх по ступенькам и, добежав до нужного этажа, принялся лихорадочно звонить в дверь. Никто не ответил, и пришлось воспользоваться собственным ключом.

Только переступил порог, как мой взгляд сразу же наткнулся на приколотую к обоям булавкой записку. Я взял её в руки и стал читать, чувствуя, как, по мере вникания в суть происшедших за моё отсутствие событий, у меня волосы на голове встают дыбом.

«Глеб! Только что мне позвонили какие-то ублюдки и сообщили, что похитили Иру. Они откуда-то знают, что наше золото поднято с затонувшего буксира, и требуют отдать его вместе с баксами в обмен на Иру. Сейчас я еду к Дмитричу за деньгами, а затем на стрелку с ними, к „Агату“. Старик, надеюсь, ты меня поймёшь – я не могу позволить себе потерять её, ты знаешь, как я люблю Иру! К тому же – я просто не хотел говорить тебе раньше времени – она сейчас на третьем месяце. В общем, я буду делать все, чтобы спасти её и моего будущего ребёнка. Если это не получится, то я надеюсь, что ты найдёшь гадёнышей и свернёшь им головы. Сергей…»

Дальше стояла дата и точное время. Выходило, что Хаммер ушёл из дому вчера днём, без малого сутки назад. И судя по тому, что он и Ира до сих пор не вернулись, случилась большая беда.

Я стоял посреди коридора с вырванным из школьной тетрадки листком в клеточку и не знал, что мне делать. Отчаяние, злость и растерянность – вот что я ощущал в тот момент. Где искать следы похитителей Иры – даже не представлял себе. Я не знал, что предпринять, и потому бесился все сильнее и сильнее.

Та куча денег, что я привёз из своего удачного вояжа, больше меня не радовала и не интересовала – бросил её прямо на стол, завёрнутую в прозрачный полиэтиленовый пакет.

Я наткнулся на пепельницу с двумя десятками окурков и понял состояние Хаммера после того, как обнаружилась пропажа Иры.

Господи, я его действительно понимаю! У парня не было выбора, и в результате Сергей и его невеста оказались в ловушке у бандитов. А я бессилен что-либо предпринять, так как у меня нет ни единой зацепки, которая могла бы помочь выйти на их след!

И в этот момент раздался пронзительный и длинный звонок в дверь.

На какое-то мгновение я застыл, словно замороженный заживо, но потом бросился в прихожую и, не глядя в «глазок», распахнул дверь…

И моментально получил сокрушительный удар в челюсть…

Глава сорок третья

Условия авторитета

Минувшей ночью Профессору спалось просто отвратительно. Постоянно мучили кошмары. Он то и дело просыпался, словно рядом разорвался снаряд, какое-то время соображал, где же все-таки находится, а потом вытирал ладонью холодный пот со лба, делал несколько глотков сока из стоящего на полочке возле кровати «тетра-пака», опять опускал голову на подушку и пытался заснуть.

Но едва сознание окутывала пелена, перед глазами снова и снова вставало лицо запертого в подвале на хуторе парня. Он глядел на Профессора раздирающим душу взглядом и, плотно сжав зубы, что-то тихо шептал разбитыми в кровь губами. Криминальный босс не мог разобрать слов, но понимал, что в его адрес отпускаются самые омерзительные выражения, которые только можно произнести на русском языке.

Так продолжалось несколько раз подряд. И вдруг па-пик не только увидел перед собой лицо Сергея, но и «получил кулаком в глаз» от своего пленника, в настоящее время лежащего кульком где-то в земляной яме возле Финского залива.

Это окончательно переполнило чашу терпения авторитета, и, едва раздался пронзительный писк поставленного на семь часов утра электронного будильника «касио», авторитет встал с кровати, с отвращением взглянул на своё невыспавшееся и вымученное лицо в настенном зеркале, а потом, подавив зевок, произнёс, обращаясь к пленнику:

– Ну, подожди, падло, я тебе устрою копи царя Соломона… – и направился в ванную, где пятнадцать минут пытался прийти в форму в просторной ванне-джакузи.

Это подействовало, и когда Профессор снова появился в коридоре своей семикомнатной квартиры на набережной Обводного канала, выглядел он вполне сносно.

Джип его забарахлил, и механики обещали подготовить тачку только к сегодняшнему вечеру. Поэтому он набрал номер телефона и принялся терпеливо ждать, пока на том конце снимут трубку.

Спустя пять гудков послышался недовольной голос Душмана:

– Кто это, мать твою, звонит в шесть часов утра?! Бля…

– Уже полвосьмого, – резко ответил босс и понял, что бык сразу же узнал его. – Чтобы через двадцать минут был у моего подъезда.

– Я не успею! – воскликнул Душман, на что Профессор небрежно бросил:

– А мне плевать! Чтобы был.

– Ладно, постараюсь, – пробубнил браток и поинтересовался: – А куда поедем? – Но босс уже положил трубку, так что кандидату по боксу оставалось лишь грязно выругаться и начать быстро собираться.

До дома шефа ехать не меньше десяти минут, а ещё надо было заскочить в гараж за машиной. Так что в итоге он опоздал все-таки на четыре минуты.

Подъехав, Душман сразу же нажал на сигнал и стал ждать появления Профессора, наполняя салон «семёрки» клубами серого дыма от «Ротманса».

Авторитет появился из-за тяжёлой лакированной двери подъезда секунд через сорок.

Густые, чуть тронутые сединой брови нависли над впалыми, обрамлёнными мешками глазницами, в которых, как показалось Душману при мимолётном взгляде, была лишь зияющая пустота. Профессор явно находился в мерзком расположении духа.

Он обошёл припаркованную возле высокого бордюра машину и, распахнув дверцу, повалился на прикрытое блестящей синтетической шкурой леопарда заднее сиденье.

– На точку, – приказал он, что означало возвращение на хутор.

«Семёрка» развернулась на пятачке и помчалась в сторону шоссе.

– Насчёт девчонки никаких известий? – спросил Профессор, когда машина находилась уже у выезда из городской черты.

Душман развёл руками и молча покачал головой.

– Что у Герца?

– Я звонил ему десять минут назад, но телефон молчит. Он же пасёт второго лоха вместе с Сандро.

– Сколько раз говорил, чтобы купили сотовые телефоны, ан нет, вам и так хорошо! – в сердцах бросил босс и раздражённо сжал губы в прямую линию.

Сегодня Профессора выводила из себя любая мелочь. Он некоторое время тупо пялился на торчащий из-за спины сиденья бритый затылок Душмана, а потом отвернулся к окну. В голове крутились сразу несколько мыслей, и босс решил разобраться со всеми по порядку.

– Сейчас приедем, берёшь парня и выбиваешь из него душу. Если через час я буду знать, где рыжье, – встанешь на место Герца. Понял?

– Понял, понял… – кивнул Душман.

Конечно, ему очень хотелось стать во главе одной из самых больших бригад Профессора, но условие, только что поставленное боссом, было поистине драконовским. Если парень сразу, после того как его стали работать, не раскололся, то он не станет этого делать и сейчас.

Когда вчера днём Душман едва не остался без головы, о чем ещё долго будет напоминать глубокий шрам на щеке, оставленный пулей, он уже тогда понял, что из такого упёртого малого вряд ли удастся вытянуть информацию о местонахождении оставшейся части сокровищ.

А после того как ему не смогли предъявить живую и невредимую девчонку, он вообще озлобился и встал в позу. Да, нелёгкая задача…

Душман тешил себя мыслью, что искомое уже добыл его коллега, оставшийся на хуторе на ночь сторожить пленника. Когда нечего делать, голова начинает выдумывать всякие интересные развлечения, и, как знать, может, одно из них развязало язык этому герою.

– Бить его без толку, – словно прочитав мысли Душмана, констатировал Профессор, постучав пальцами по задней стороне водительского сиденья. – Вытаскивай его из ямы и веди на пилораму. Посмотрим, как он запоёт, когда пила начнёт щекотать ему яйца!…

– А если все равно не скажет? – опасливо поинтересовался браток, полуобернувшись к развалившемуся сзади боссу. – Я уже сомневаюсь…

– А ты не сомневайся! – рявкнул Профессор. – Ты бы стал в такой ситуации засовывать язык в задницу, а?! – Авторитет подался вперёд, и его лицо оказалось совсем рядом с ухом Душмана. Бывший боксёр даже чувствовал, как ему в щеку летят мелкие капельки вырывающейся изо рта Профессора слюны.

– Ну, не знаю… – пожал он в ответ плечами.

Бык ощутил, как при упоминании станка для распиловки досок по его спине пробежали холодные мурашки. Но ему стыдно было признаться, что он конечно же выложил бы все, едва очутившись на пилораме связанный по рукам и ногам.

– Сейчас я посмотрю, какие у тебя нервы! – продолжал надавливать авторитет. – И смог бы ты служить в гестапо, у папаши Мюллера!

– Я постараюсь, шеф, – почти твёрдо уверил его Душман. – Он у меня заговорит, паскуда!… Я ему не Герц!…

– Да, Герц мудак, слов нет, – кивнул Профессор, провожая взглядом пост ГАИ, мелькнувший за окном. – Не тронь он бабу раньше времени, не было бы никаких хлопот! Он будет звонить или что?…

– Сказал, возьмут лоха, сразу привезёт на точку. – Душман открыл «бардачок» машины и достал сигарету. – С ним же Сандро, можно быть спокойным. Если второй пацан, конечно, вообще появится на квартире.

– Появится, нет у него другой дороги, – убеждённо отозвался босс. – Хотя когда – неизвестно. Так что придётся поднажать на Ромео, пока не обмочится от страха!

Профессор ещё раз вспомнил разбитое в кровь лицо Сергея, не давшее ему спокойно спать минувшей ночью, и почувствовал, как пальцы тотчас сжались в кулак. «Сегодня все решится, – подумал он мимоходом, – время пришло…»

«Семёрка» свернула на грунтовую дорогу и вскоре притормозила возле хутора.

Профессор и Душман вышли и направились к дому.

Оставленный для присмотра за Сергеем боевик почему-то не вышел им навстречу, хотя должен был услышать звук подъехавшей машины. Боксёр насторожённо огляделся по сторонам и покачал головой.

– Не нравится мне все это…

Глава сорок четвёртая

В колодце

Наверное, Иру спасло то, что первым в зловонную нишу коллектора Герц сбросил её психически ненормального истязателя Макарона со свёрнутой шеей, который, так и не долетев до конца, непостижимым образом застрял в бетонной трубе, буквально в метре над протекающим внизу дерьмом и тем смягчил последующее падение девушки.

Вместе они рухнули в неглубокий сток, ядовитые воды которого, попав в свежие раны Иры, вызвали шок, благодаря чему к ней стремительно вернулось сознание.

Первое, что успела заметить и услышать Ира, открыв глаза и ухватившись рукой за тянущийся вдоль стены скользкий кабель, – постепенно сужающееся бледно-серое пятно мерцающего вверху отверстия, на которое со скрежетом затаскивали тяжеленную крышку люка.

За те короткие две-три секунды, пока дневной свет проникал в коллектор, она успела понять, где находится. Скользнула взглядом по плавающему рядом лицом вверх с открытыми глазами трупу наркомана, чья разбитая голова, неестественно вывернувшись набок, лежала на кирпичном выступе, и даже в самое последнее мгновение разглядела ржавые скобы на вертикальной стене бетонной шахты.

Когда Герц с глухим стуком задвинул крышку и затхлое пространство вокруг погрузилось в абсолютно чёрный, непроглядный мрак, девушка, в которой непостижимым образом ещё теплилась жизнь, уже знала, что ей нужно делать для того, чтобы спастись.

Выбравшись из медленно текущего в бездну подземной трубы потока на расположенный с обеих сторон парапет, она прижалась спиной к скользкой, липкой стене и, содрогаясь от пробегающих по хрупкому ослабевшему телу болевых судорог, несколько минут почти неподвижно лежала, собирая так необходимые для подъёма вверх, по колодцу, силы.

Ира знала, что в её состоянии, после катастрофической потери крови, подняться по вертикальным ржавым скобам, сдвинуть неимоверно тяжёлый люк и выбраться наверх, где её наверняка заметят и вызовут «скорую», практически невозможно.

Но этот путь был единственным шансом на её спасение. И если она хочет жить… Если хочет ещё раз увидеть голубое небо с летящими по нему птицами, услышать шелест деревьев и увидеть лица мамы и Серёжи, она должна найти в себе силы совершить невозможное.

Кричать и звать на помощь, находясь в этой бездне, бесполезно, все равно никто не услышит. Значит – смерть… В её положении, здесь, в грязи, сырости и зловонии, которое при каждом вздохе все больше наполняет голову дурманом и заставляет лёгкие заходиться в кашле, она обречена…

Впервые с момента похищения обретя слабую, призрачную надежду на спасение и дав себе слово после небольшого отдыха обязательно, во что бы то ни стало подняться по шахте к спасительному люку, Ира даже не заметила, как снова провалилась в беспамятство.

Очнуться её заставило странное ощущение, словно кто-то щекочет пёрышком лицо, как иногда делал это по утрам Серёжа. И Ире показалось – все, что с ней произошло в последние часы, просто кошмарный сон, который, к счастью, вот-вот кончится. Сейчас откроет глаза и увидит своего улыбающегося Хаммера, склонившегося над ней. Он её нежно поцелует, и она окончательно поймёт, что находится дома, в их уютной спальне с зеркальным потолком, где, переведя взгляд, сможет увидеть своё и его отражение…

Улыбнувшись в ответ и приподняв почему-то необычно тяжёлую, словно налитую свинцом, руку – «наверное, отлежала во сне?» – не поднимая век, Ира «погладила по лицу» Сергея и вдруг ощутила, как пальцы наткнулись на нечто продолговатое, влажное, холодное и хвостатое, сидящее у неё прямо на груди.

А потом все предплечье пронзила неожиданная, острая боль от укуса. Ладонь опустела, и вокруг началась быстрая, лихорадочная и тошнотворная возня. Десятки скользких живых комков, притаившихся вокруг неё, как по команде пришли в движение.

Спасительное видение моментально исчезло, на смену ему пришла страшная, ужасающая реальность, потому что истекающая кровью девушка вдруг поняла, что означала эта возня в кромешной тьме канализационного коллектора.

Крысы! Десятки голодных омерзительных крыс! Привлечённые запахом крови, твари тихо подкрались, пока она была без сознания, окружили её со всех сторон и собирались загрызть, ещё живую!

– Мама!… Мамочка!… А-а-а! – сорвалось с губ перепуганной девушки.

Словно подкинутая разрядом электрического тока, Ирина вскочила, опершись спиной о шершавую влажную стену, и принялась наотмашь махать ослабевшими руками, сбрасывая с тела визжащие серые комки.

В ответ послышался истошный писк, а в ногу, чуть выше щиколотки, впились острые зубы… Потом полыхнул левый бок, потом спина…

Голодные подземные твари, почувствовав опасность, вместо того чтобы ретироваться, пользуясь своим численным преимуществом, перешли в атаку.

Ира была достаточно осведомлённой девушкой и знала, что такое укус крысы и к каким последствиям он может привести, если вовремя не вмешается врач. Однако в её положении думать приходилось о более реальном кошмаре, чем последующее заражение крови. Через несколько минут на этом месте может не остаться ничего, кроме голых костей и черепа с клочьями волос! Возможно, лежащий где-то рядом мёртвый наркоман уже превращён крысами в кусок истерзанного мяса, отстраненно пронеслось у неё в голове…

Глава сорок пятая

«Он может только ползать!»

Они прошли в дом. Душман дважды окликнул Петру-ню, но тот не отзывался. Тогда он приблизился к двери в полу, которая вела в погреб, и, нагнувшись, потянул её на себя.

Внутри горел свет, и бычок сразу увидел страшную картину.

Прямо посередине сырого, выложенного старыми досками помещения, раскинув по сторонам руки с разбитыми костяшками и неестественно вывернув голову набок, лежал пропавший охранник. Глаза его были открыты, и в них застыл страх. На левой щеке отчётливо просматривался кровоподтёк.

Пленника не было.

– Что?! – Профессор заметил застывшую на физиономии Душмана маску и, рванувшись к приоткрытой двери в погреб, посмотрел вниз. А потом изо всех сил ударил по двери ногой так, что братан едва успел убрать руку. В противном случае её могло бы просто оторвать. – Найди его! – заорал авторитет и толкнул Душмана в грудь. – У него нога не работает, он не мог далеко уйти!… Он может только ползать, как жаба, на собственном брюхе!… Найди его, бего-о-ом.

Бритоголовый бросился на улицу, а сам Профессор стал лазать по дому, заглядывая в каждый угол. Не поленился даже встать на колени и посмотреть под низкую железную кровать с пружинным матрацем, стоящую в дальней комнате.

Но сбежавшего парня нигде не оказалось.

Хутор был необитаем. Когда-то авторитет хотел построить здесь особняк, даже успел выложить подъезды к нему асфальтом, но потом решил повременить с этим делом до поры до времени, так что старый дом утопал в пыли. На ней легко обнаружить следы передвигающегося исключительно ползком человека, но их, увы, не было.

Профессор вышел на улицу и стал искать глазами Душмана. Но нигде не нашёл.

Тогда босс сам отправился на поиски беглеца и для начала решил обследовать участок, примыкающий к хутору со стороны залива. Сарай Душман наверняка осмотрел в первую очередь, а, судя по доносящемуся из сосняка треску, сейчас решил прочесать лес.

Профессор не взял с собой оружия, поэтому держался осмотрительно, внимательно разглядывая почти ровную, с редкими пригорками и валяющимися то там, то здесь гранитными валунами местность.

Полоска земли, шириной метров в пятьдесят, постепенно переходила в песчаный берег залива. Там было пустынно, если не считать вынесенных на песок вместе с лужами чёрного мазута пустых банок из-под пива, обломков дерева и прочего приплывшего с устья Невы мусора.

Пять лет назад, когда хутор перешёл в собственность бывшего следователя, недавно вернувшегося после отбытия шестилетнего срока в милицейской зоне недалеко от Нижнего Тагила и только начинающего создавать свою маленькую империю, берег залива был почти чистым.

Профессор даже представлял себе, как возведёт здесь красивый дом, будет загорать в компании дорогих питерских проституток и пить так любимый им скотч со льдом.

Но потом пляж стал захламляться, и идея строительства дома на берегу залива постепенно сошла на нет.

Да и времена такие настали, что деньги можно было грести не только лопатой – экскаватором, потому-то мечта создать себе рай на земле окончательно отступила на последний план. Сейчас нужно работать и отвоёвывать у конкурентов место под солнцем, а уже после, через два-три годика, обустроиться где-нибудь на Атлантике…

Не обнаружив на обследованном участке ни единого следа ползающего человека, Профессор вернулся к тому месту, где стояла «семёрка» Душмана, и принялся внимательно изучать асфальт с нанесённым на него ветром слоем песка. Ночью прошёл дождь, так что если предположить невозможное – за пленником приехала машина, то возле дома обязательно должны остаться следы от протектора. Но их не было.

И тогда Профессор окончательно удостоверился, что из всех возможных версий осталась только одна. Беглец, чудом вырвавшийся из заточения и при этом свернувший шею охраннику, ползком направился через лес, в сторону проходящего в нескольких метрах от хутора Приморского шоссе. Если с момента побега прошло достаточно времени, то у него есть все шансы спастись.

И босс криминальной группировки быстрым шагом, почти бегом, направился в лес, где в одиночку обследовал каждый метр земли бритоголовый боевик по кличке Душман.

Глава сорок шестая

Третий заложник

Я встал на ноги и уставился на двух крепких парней, не спускающих с меня глаз. В руке одного из них я заметил направленный на меня пистолет.

«Вряд ли он был куплен в магазине игрушек» – это была первая здравая мысль, посетившая мою голову после кратковременного нокдауна.

– Лучше тебе стоять спокойно, – твёрдым голосом проговорил тот, что держал пушку, ствол которой смотрел прямиком мне в сердце. – Понял?

– Да уж, – прохрипел я, осторожно ощупывая едва не выскочившую из суставов челюсть и внимательно прикидывая, какие у меня есть шансы на победу. Наблюдения, надо отметить, получились не слишком обнадёживающими. Я понял, что влип по самое «не хочу». – Что вам от меня нужно?

– Не так уж много. Как раз столько, сколько ты способен нам отдать, – вмешался в разговор высокий рыжеволосый кабан с измученным лицом. – Ты ведь Глеб, не правда ли? А Сергей и Ирочка – твои лучшие друзья… – Он ехидно усмехнулся. – Хочешь, чтобы они остались живы? Конечно, хочешь!… Тогда, может быть, пройдём в комнату и обстоятельно обсудим этот вопрос? – И не дожидаясь моего согласия, которое, как я понял, уже не имело никакого значения, два быка, подталкивая меня, направились в гостиную.

Едва мы вошли, рыжий, заметив до неприличия толстую пачку денег, довольно крякнул и взял её со стола.

– Теперь понятно, куда ты так неожиданно исчез из нашего поля зрения! Ездил, значит, золотишко сбывать, верно?… Сандро, расслабься, он будет хорошо себя вести! – Длинный посмотрел на своего коллегу, а потом на меня и спросил: – Ведь будешь, дружок?

– А разве у меня есть выбор?

Я опустился в кресло и под пристальным взглядом косого кавказца, не спускающего с меня ствол «беретты», закурил. Интересно, как он стреляет, с такими глазами, смотрящими в разные стороны?

Но в одном я был уверен твёрдо – удар у этого сына гор не хуже, чем у профессионального боксёра. Если бы мои шейные мышцы оказались накачаны несколько меньше, то я, возможно, уже находился бы на полпути в рай.

Я с трудом сдерживался, чтобы не броситься на человека, так бесцеремонно отправившего меня в горизонтальное положение, и пистолет, а особенно его чёрное отверстие в стволе, помогал мне в этом трудном деле.

– Значит, так, – излишне лениво произнёс рыжий, с огромным усилием заталкивая пачку денег в карман брюк. – Ты говоришь нам, где золото, мы – освобождаем твоих друзей. Вот и все! Как видишь, схема довольно примитивная. За сотни лет, пока существует киднеппинг, ничего нового не придумали и вряд ли придумают. По правде говоря, – несколько оживился рыжий, – выбора у тебя нет никакого. Если откажешься – замочим, и все дела. Так что не тяни резину, а давай по-быстрому колись, – он посмотрел на меня и поднял брови. – А то Сандро, вон, нервничает! У него «белый билет», знаешь? Такому трудно сказать «нет», если он о чем-нибудь попросит. Правда, Сандро?

Кавказец никак не отреагировал, по-прежнему не моргая глядя мне в глаза.

– Да, дело моё – дрянь, – согласился я. – И выбора, как ты сказал, действительно нет.

Рыжий надменно улыбнулся и кивнул.

– Ну что ж, я согласен. Только здесь есть небольшая неувязочка. Золотишко находится в одном очень интересном месте, откуда достать его сможет только профессионал.

– О чем ты мелешь, какой такой профессионал?! – рявкнул длинный. – Что ты мне туфту втираешь, козёл?!

– Обыкновенный профи, – спокойно ответил я. – Тот, кто умеет пользоваться снаряжением для подводного плавания. Есть такой прибор, называется акваланг. Может, слышал когда-нибудь?

– И что? – рыжий нахмурился. – Ты хочешь сказать, что придётся… нырять?

– Нырять совсем не обязательно, но погружаться в реку с быстрым течением на глубину в шесть метров – придётся. Ты умеешь?

Я докурил сигарету и затушил её в переполненной пепельнице.

– Слышь, Герц, может, дать ему в рожу, чтобы не бакланил, а? – с лёгким, едва различимым с первого раза акцентом поинтересовался Сандро. – Борзый он какой-то, не по теме!

И кавказец посмотрел на меня так, словно я был предателем Родины, а он – полковником КГБ.

– Погоди, погоди, – возразил Герц, – похоже, что он говорит дело. – Рыжий внимательно посмотрел на меня, прикуривавшего следующую сигарету. Ох, как нелегко давалось мне это видимое спокойствие! – Продолжай, – приказал он. – Значит, золото находится на потонувшем буксире? В море?

– Почти. Только несколько ближе, не надо ехать слишком далеко и плыть пятьдесят миль по заливу. Но без меня вам все равно не найти и не поднять. – Я решил не морочить им голову, а рассказать всю правду.

В моем сером веществе уже созрело некое подобие плана, и я надеялся, что смогу убедить этих мудаков взять меня с собой, когда они решат спускаться под воду.

Впрочем, в том, что быки сделают именно так, я был практически уверен. Найти водолаза, знающего характер Невы, посвящать его в цель погружения, а потом, несомненно, ликвидировать – на такой гамбит они вряд ли пойдут. Оставались лишь я да Хаммер.

– Сколько на это нужно времени? – с явным интересом спросил Герц. – Чтобы все закончить? – уточнил он.

– Если учесть, что костюмы для погружения и катер уже ждут нас у пристани, то… – я на секунду задумался, – часа два, не больше.

– Всего?! – Глаза рыжего вылезли из орбит. – Ладно, это подходит. У тебя есть то, что необходимо для погружения?

– Конечно нет. Но все, включая катер, можно взять напрокат, в яхт-клубе. Правда, тамошних хозяев ещё предстоит убедить в необходимости дать нам все это…

– Не волнуйся! – резко и самоуверенно отрезал Герц. – Я умею убеждать, когда очень надо. – Он повернулся к Сандро и о чем-то думал примерно двадцать секунд. – Слушай, земеля, ты же, если мне не изменяет память, служил в инженерных войсках, на Волге? – Лоб рыжего густо покрылся сетью морщин, когда он, глядя на кавказца, пытался вспомнить давно забытые факты. – И по-моему… Точно! Был водолазом!

– Десять лет назад, – кивнул Сандро. – Но все помню вполне достаточно, чтобы поймать этого баклана на враньё, когда он начнёт гнать пургу.

– Так чего мы, мать твою, ждём?! Ты сможешь вместе с ним опуститься в воду и проверить, так ли обстоят дела, как он их расписывает?

– Ну… – кавказец замялся. – Почему нет? Только, может быть, лучше для начала отвезти этого орелика к Профессору, а он уже скажет, что надо делать. Или ты хочешь прямо сейчас валить в яхт-клуб, брать катер, причиндалы и отправляться?

– Думаю, да, – довольно ощерился Герц. – Представляешь, какое будет лицо у шефа, когда мы привезём ему рыжье?…

Не прошло и часа, как «мерседес», за рулём которого сидел Герц, а на заднем сиденье я и приставивший к моему уху пистолет Сандро, подъехал к центральному яхт-клубу и остановился.

Рыжий действительно оказался прав – он смог очень быстро убедить дежурного дать ему катер, два комплекта снаряжения для подводного плавания и страховочные концы. Видимо, помогли изъятые у меня деньги, которых с лихвой хватило бы на покупку всего вышеназванного.

Мне разрешили прихватить с собой из дома спортивную сумку Сергея, где лежали полотенце, два мотка крепкой верёвки и мешок, в котором мы с Хаммером в прошлый раз поднимали драгоценности. Сандро дал своё компетентное заключение, что это действительно нужные вещи.

Он не знал только двух очень существенных моментов.

Первый – я почему-то не обнаружил в сумке индикатор радиомаячка, который мы прикрепили к корпусу буксира. А второй – то, что я незаметно для него и Герца успел спрятать в сумку и завернуть в полотенце прихваченный Павловым со службы «трофей», все время находившийся у них на виду, за стеклом одной из полок секции в гостиной.

Теперь у меня был секретный козырь, при помощи которого я надеялся выиграть всю партию, – небольшая, но чрезвычайно мощная противоводолазная граната ПДСС.

Глава сорок седьмая

Одинокий бычок

Когда Душман подумал о том, что оставленный для присмотра за Сергеем братан решит от скуки применить для развязывания языка нетрадиционные методы, он оказался не так уж далёк от истины.

Едва машина Профессора скрылась за деревьями, Петруня почувствовал себя ужасно одиноким и всеми покинутым.

Он вообще плохо переносил одиночество. Поэтому ломал голову над тем, как бы поразвлечься. Спать совершенно не хотелось, а постоянно наблюдать за связанным и лежащим на полу в погребе барыгой считал делом бесполезным и нудным.

Куда он, позвольте спросить, денется из этого подземелья?

Промаявшись часа два, Петруня решил: хватит. Поэтому спустился в погреб, ещё раз проверил, как себя чувствует наполовину живой пленник, а потом поднялся наверх, закрыл на задвижку дверь в полу и пешком отправился в сторону шоссе, ловить такси.

Нет, он не собирался ехать домой или в какое-нибудь ещё тёпленькое местечко, где его могла бы осчастливить блондинка с ярко-красными губами. Петруне просто захотелось выпить.

А где ещё в такое время и в таком месте можно раздобыть бухло, кроме как у таксистов, как известно, приторговывающих по ночам алкогольной продукцией за тройную цену?

Петруня долго голосовал, стоя на обочине дороги и протягивая руку, едва вдали появится зелёный глаз такси, и в конце концов ему удалось-таки по совершенно дикой цене купить у старого матёрого моторюги два пузыря «Столичной».

Крепко сжимая драгоценный грев, он пошёл обратно к дому, насвистывая себе под нос один из популярных в последние месяцы мотивчиков.

Дойдя до места, бычок спустился на три ступеньки вниз по крутой деревянной лестнице, ведущей в погреб, и, время от времени поглядывая на пленника, принялся прямо из горлышка лакать купленную водяру, сидя на ступеньке и болтая от счастья ногами.

Окурки он с огромным удовольствием швырял в прислонившегося к стене парня и радостно ощущал, как по всему телу стремительно растекается блаженное тепло.

Когда первая бутылка опустела, захотелось общения, и боец принялся разговаривать с начинающим приходить в себя после избиения пленником. Бросив в него пустую поллитровку, Петруня зашёлся от дикого хохота, когда бутылка попала Сергею в голову.

– Эй, подъем, суки!… Сейчас у нас будет взлёт-посадка за сорок пять секунд!… А то слишком вы осовели в последнее время, духи сопливые!… Пора вас встряхнуть как следует!… Эй, я что, неясно выражаюсь?! Подъем!

Когда Петруня слишком сильно пьянел, то вспоминал свою оконченную три года назад службу в воздушно-десантных войсках, в псковской дивизии, считавшейся одной из самых лучших в Союзе.

Там Пётр Ермолаев дослужился до старшего сержанта и был заместителем командира взвода.

Будучи «молодым» и получая от дембелей пинки, подзатыльники и зуботычины за «торможение», он поклялся, что когда сам прослужит полтора года, то так оторвётся над «лысыми», что они при виде грозного сержанта будут падать и отжиматься без специальной команды.

И, надо сказать, Петруня своего добился. Молодые солдаты боялись «бешеного» замкомвзвода, предпочитая не попадаться ему на глаза. А если уж вышло впасть у него в немилость, то выполняли требуемое без единого возражения и недовольства.

В результате такого террора взвод Ермолаева стал лучшим, а самому ему присвоили звание «отличника боевой и политической подготовки» и первым из призыва отправили домой.

И вот сейчас, под воздействием алкогольных паров, Петруня снова ощущал себя грозным командиром, которому должны безропотно подчиняться.

– Значит, не понял, что сержант говорит, да?! – орал он. – Ну ладно, сейчас ты у меня узнаешь…

Вторая бутылка показалась склонному к пьянству быку ещё вкуснее первой, и стало тянуть на подвиги.

Петруня спустился вниз к лежащему у стены Сергею, продолжая держать в руке початую бутылку «Столичной»…

Глава сорок восьмая

Крышка люка

Ира несколько ошибалась относительно Макарона. Его тела со свёрнутой набок шеей, сломанным позвоночником и треснувшим от удара о кирпичную кладку черепом, из которого сочились серые мозги, рядом с ней уже не было. Пока она находилась целиком во власти спасительных видений, труп наркомана, подхваченный журчащим рядом потоком, был унесён подземной рекой вниз по течению, где и застрял на одном из пересечений канализационного лабиринта, не доплыв буквально нескольких метров до выходящего наружу в районе Спаса-на-Крови отвесного стока.

И в настоящий момент тело Макарона действительно обгладывалось сотнями сгрудившихся вокруг, визжащих и чавкающих жирных крыс с розовыми облезлыми хвостами.

– Твари, проклятые твари, убирайтесь прочь! – рыдала девушка, одной рукой отбиваясь от постоянно напрыгивающих на неё отвратительных животных, а другой лихорадочно шаря по вертикальной стене шахты и пытаясь нащупать самую нижнюю металлическую скобу.

Она чувствовала, что снова теряет сознание. Ещё немного и – конец…

Но тут её ладонь наткнулась на толстый ржавый металл, и внутри обессиленного, изрезанного тела словно открылся новый, самый последний, резервный источник энергии. Схватившись за скобу, Ира приподнялась вверх и вскоре нащупала следующую, зацементированную в шахту, ступеньку.

Движением плеча сбросив с себя зацепившуюся когтями за кожу самую огромную и настырную крысу, которая тут же с визгом и хлюпаньем плюхнулась в поток протекающих внизу нечистот, она поднялась ещё выше и на несколько секунд перевела дыхание, с содроганием прислушиваясь к отчаянному и недовольному писку внизу.

Поймав вытянутой вверх рукой очередную ступеньку, девушка стала медленно, подолгу отдыхая после каждого подъёма, подниматься к перекрывающему вход в шахту чугунному люку.

И вот наконец подрагивающие тонкие пальчики Иры с остатками ярко-красного лака на ноготках нащупали чугунную крышку. На измождённом, перепачканном запёкшейся кровью и грязью личике проступила вымученная, горькая улыбка…

Вот и все. До спасения осталось только одно, самое последнее усилие! Только одно!…

В старый питерский двор-колодец въехала вывозящая мусор машина и остановилась одним из колёс прямо на крышке люка. А потом у старой колымаги вдруг начисто отказал двигатель!

Безуспешно провозившись с давно скучающей по свалке автомобильной рухлядью несколько минут и начисто посадив аккумулятор, хмурый и похмельный водитель мусоровоза плюнул на грузовик и пошёл искать автомат, чтобы позвонить в АТП и вызвать техпомощь. Но трубку никто не брал.

Глава сорок девятая

Поединок на равных

– Ты посмотри, кто у нас здесь! Сам Арнольд Шварценеггер! Только вот болтается, как сруль, а так – вылитый!… Ну, – Петруня отхлебнул очередной глоток водки, – почему твои сраные бицепсы тебе не помогают, а, качок? Сейчас я тебе покажу, что значит настоящая мужская сила!

Боевик сильно ударил Сергея ногой по почкам.

Хаммер произнёс только одно слово – «трус», но его оказалось достаточно, чтобы окончательно вывести быка из равновесия.

– Ча-а-го-о-о?! – обезумел Петруня. – Это ты мне, слякоть, говоришь?!

– Здесь больше никого нет. Выходит, тебе, – разбитыми в лохмотья губами прошептал Павлов.

– Это почему это я трус? – Браток с трудом пытался сообразить, отчего его так нагло и незаслуженно обозвали, но пьяные мозги отказывались соображать. – Я не трус!…

– Тогда докажи. Разрежь верёвки на моих руках, и давай, как пацан с пацаном, выясним, кто из нас пидор, – провоцировал Петруню Сергей.

И результат не замедлил сказаться.

Почувствовав себя уязвлённым, бык сначала несколько раз наотмашь ударил Хаммера по лицу, а потом снова пнул ногой, на сей раз попав в бедро.

Сергей не смог сдержаться, чтобы не застонать, так как именно с этой стороны у него, похоже, был серьёзный перелом.

– Нравится?! – оскалился едва стоящий на ногах Петруня, глядя на мучения связанного пленника. – Ещё хочешь, чмо поганое?

– Ты больше ни на что не способен, педик несчастный, – прохрипел Павлов, смерив бычка ненавидящим взглядом. – Только по туалетам общественным попу давать да пинать ногами связанных людей, которые тебе не могут ответить. Впрочем, ты же не мужик, а почти что баба… Юбки небось дома втихаря примеряешь, когда никто не видит?

– Да я… да ты… чего гонишь, зараза?! – В ярости Петруня запутался в словах. Его в первый раз в жизни обозвали педерастом, и он впал в состояние, близкое к истерике. Бес пьянства встал на дыбы и выпучил кривые облезлые рога. – Ладно, Шварц бухенвальдский, сейчас я тебе башку-то оторву! – С этими словами Петруня достал из заднего кармана нож и принялся судорожными неловкими движениями перерезать верёвки, которыми был связан Сергей.

Когда обрывки капрона упали на земляной пол, боевик отошёл на два шага назад, ещё раз приложился к бутылке, поставил её на одну из ступенек лестницы и, скривив пьяную рожу, скомандовал:

– А теперь вставай и молись, если умеешь, – сейчас ты сдохнешь, как последняя шалава!

Павлов, не говоря ни слова, попытался подняться, но подвела перебитая коленка на правой ноге – чуть привстав, он грузно повалился на бок, как раз на тот, где были сломаны ребра.

Сергей зажмурился от боли, а боевик зашёлся в истерическом смехе:

– Ой, держите меня, братва!… Хромой Арнольд, мать его, решил со мной подраться!… Ой, не могу!… Бенни Хилл, в натуре!…

Но Хаммер все-таки поднялся и прислонился спиной к стене. Его взгляд упал на зажатый в руке бычка нож.

– Выброси железочку, – прохрипел он, с трудом удерживая равновесие. – А потом попробуй меня ударить. Если сможешь.

Павлов постарался мобилизовать остатки сил, ещё не истраченных им за последние десять часов. Хаммер прекрасно понимал, что стоящий перед ним бандит, остекленевший от выпитой водки, боец ни на что не годный, но и сам он, Сергей, мягко говоря, находился не в лучшей форме, так что шансы как бы уравнивались. Главное – это окончательно не сломаться, тогда – труба.

И Хаммер приготовился дать последний отпор.

– Все, барыга, твоя песенка спета!

Нож полетел в сторону и, ударившись о стену, упал возле лестницы, а сам Петруня бросился на Сергея с кулаками.

Первый удар прошёл мимо и сломал одну из досок, которыми была обшита стена погреба. Боевик заорал от боли, но тут же ткнул Хаммера левой. Сергей уклонился в сторону, но удар все-таки зацепил его, и он понял, что падает. Раненая нога совсем отказывалась слушаться.

Павлов схватился за рубашку Петруни и навалился на него всем своим весом, увлекая за собой.

Они тяжело обрушились на земляной пол, причём бычок оказался сверху и, не раздумывая, сразу же вцепился разбитыми пальцами в шею Сергея и стал душить.

Хаммер попытался освободиться от захвата, но дали о себе знать сломанные ребра, в глазах стало стремительно темнеть от боли и удушья.

Тогда, чисто машинально, Павлов дотянулся до подбородка бандита и сильно крутанул его вбок.

Раздался едва слышный хруст сломанных шейных позвонков, потом, на секунду, наседающий сверху Петруня словно замер, после чего рухнул на Сергея и стал всем телом вздрагивать от предсмертных конвульсий. Из его груди со свистом выходил воздух, а из открытого рта потекла тягучая липкая слюна. Наконец он в последний раз дёрнулся и затих.

А Хаммер, осознавший, что остался жив, в который раз за последние сутки провалился в бездонный колодец небытия. В его угасающем сознании успела промелькнуть последняя мысль: «Спасён!», а затем со всех сторон обступила темнота…

Когда Сергей очнулся, то первое, что он увидел, – это совершенно белое лицо мёртвого бандита с открытыми стеклянными глазами и навечно застывшим в них ужасом. Петруня по-прежнему лежал на нем сверху, и Хаммер не без труда смог сбросить его в сторону, а сам, придерживаясь за ступеньки лестницы, поднялся на ноги.

Он прислушался – вокруг была абсолютная тишина.

Тогда, подняв с пола нож, Сергей стал медленно, порой едва не отключаясь от пронизывающей все тело адской боли, вскарабкиваться к открытой двери погреба.

Нога и – почти полностью – одна рука отказывались подчиняться, сколько он ни старался. Поэтому неудивительно, что подняться наверх Павлову удалось лишь с шестой попытки.

Ползком он двинулся к входным дверям, ещё окончательно не решив, что будет делать. В мозгу стучала только одна мысль: «Дальше, дальше от этого гиблого места!»

Покинув дом, Сергей со скоростью улитки пополз в сторону леса, едва различимого сквозь опустившийся со всех сторон мрак ночи.

Шёл сильный дождь, холодная вода попадала на раны и заставляла стонать от нестерпимой, дьявольской боли. Порванная окровавленная одежда превратилась в скользкие лохмотья.

Наконец его руки почувствовали, что на смену асфальту пришла трава и сосновые иголки.

Хаммер прополз ещё несколько метров, натолкнулся сначала на одно, затем – на второе дерево, потом решил, что отдалился от дома на достаточное расстояние, и дал себе небольшой отдых.

И снова пополз, извиваясь всем телом и гортанно всхлипывая, когда поломанный и лежащий на земле сук или сосновая иголка впивалась в открытую рану.

С каждым разом преодолённые отрезки становились все короче, а периоды отдыха – длиннее.

Когда сквозь высокие кроны деревьев прорвались первые проблески начинающегося рассвета, Сергей уже окончательно выбился из сил и мог лишь в бессильной ярости царапать пальцами насквозь пропитанную водой землю и вздрагивать всем телом, не имея возможности пошевелиться.

Последнее, что он услышал, это рокот мотора проехавшей где-то совсем рядом машины, а спустя какое-то время – приглушённые расстоянием голоса, быстро сменившиеся треском ломаемых веток и уже совсем хорошо различаемым трехэтажным матом.

Тогда Хаммер сделал над собой последнее отчаянное усилие, и в его разодранной руке стальным лезвием сверкнул Петрунин нож-выкидуха…

Глава пятидесятая

На дно под конвоем

Катер отчалил от пристани, и мы направились в сторону устья.

Сандро и я уже успели переодеться в комбинезоны. Оставалось лишь накинуть баллоны на спину, надеть маски, привязаться к катеру страховочным концом и опуститься в глубину.

На наше счастье, течение сегодня было слабым, волны невысокими, так что мощный двухмоторный «тарнаир» летел по Неве как ласточка.

Я внимательно наблюдал, как катер стремительно приближается к месту, где, по моим расчётам, должен был находиться затонувший буксир. Наконец я сказал, что пора бросать якорь и вставать на рейд.

Герц выключил движок и, усевшись на корме, стал с любопытством наблюдать, как я и кавказец напяливаем на себя акваланги.

– Сандро, ты там осторожней с ним, – опасливо предупредил киднеппер, следя за моими уверенными действиями. – Что-то слишком уж он спокойный. Слышь, лосяра, ты что такой довольный, а?

Рыжий щелчком выбросил сигарету, которая, издав слабый шипящий звук, тут же была слизана волной.

– Тебе бы больше понравилось, если бы я плакал? – парировал я, натягивая маску. – Извини, не умею.

– Ладно, хорош базарить! – вмешался Сандро. Он уже привязался к страховочному концу и внимательно наблюдал, как я принялся делать то же самое. – Ты пойдёшь первым, я – сзади. И без фокусов.

– Какие уж тут фокусы, – печально выдохнул я, зацепил мешок за карабин на лямке акваланга и сообщил: – Готов.

– Тогда вперёд. – И мы, плотно укрепив маски, включили подачу кислорода из баллонов.

Сандро сел на борт катера, ещё раз посмотрел на меня и, перекувырнувшись через голову, погрузился в зелено-коричневую Неву. Но тотчас вынырнул и жестом приказал мне последовать его примеру.

Краем глаза я успел заметить, как Герц, впервые оказавшийся при таком мероприятии и понимающий в тонкостях подводных погружений не больше, чем свинья в апельсинах, зачем-то вытащил из кармана пистолет, оставленный ему Сандро, и положил его рядом с собой на скамейку. Рыжий явно волновался, но изо всех сил старался не подавать виду.

Я сел на борт, проверил прочность закрепления на катере страховочного конца и погрузился в пучину. Потом включил фонарь и уверенно поплыл по наклонной диагонали в расположенную от катера в пяти – восьми метрах точку.

Стая мелких рыб, выхваченная из подводного полумрака ярким лучом фонаря, испуганно бросилась врассыпную.

Скоро показалось песчаное дно реки.

Я опустился ниже и стал, освещая пространство вокруг себя, ориентироваться на местности. Выходило, что мы несколько перестарались и катер проплыл дальше, чем требовалось. Буксир лежал на дне чуть левее и ближе к правому берегу. Я знал это совершенно точно, так как обнаружил обрез брошенного нами с Хаммером стального лебёдочного троса. Теперь у меня уже не было сомнений, в какую сторону нам следует направляться.

Я оглянулся и увидел, что Сандро держится в трех-четырех метрах позади, внимательно наблюдая за моими действиями. Я указал ему рукой в нужном направлении и поплыл первым. Спустя пару минут я увидел лежащий на боку и расколотый пополам старый буксир.

Луч фонаря выхватил из полумрака расщелину, где мы спрятали железный ящик со второй частью сокровищ, и я прямиком направился к ней.

Сандро, тоже понявший, что мы оказались в нужном месте, быстро сократил разделяющее нас расстояние и теперь держался рядом.

Приблизившись к буксиру вплотную, я схватился свободной рукой за какой-то выступ на его покорёженном корпусе, опустил фонарь на песок и, наклонившись, заглянул в расщелину, теперь освещённую жёлтым лучом до ближайшей ржавой переборки.

Сундук был на месте, но меня насторожило, что стоял он не торцом, как заталкивали его я и Сергей, а несколько наискосок.

Я схватил ящик за край и попробовал потянуть. И тут же понял, что внутри ничего нет!

Глава пятьдесят первая

Боксёр не стал бригадиром…

Душман наткнулся на Сергея почти случайно. Оглядываясь по сторонам, боевик шёл, разгребая руками плотный дикий кустарник и огибая могучие стволы вековых сосен. Но неожиданно поскользнулся на мокрой от прошедшего ночью дождя траве, на краю какой-то, вероятно появившейся во время войны, а сейчас густо заросшей мхом воронки.

Не удержав равновесия, бычок съехал вниз, и его ботинки вдруг упёрлись во что-то мягкое.

Опустив глаза, Душман непроизвольно вздрогнул. Да, он нашёл сбежавшего пленника, но тот, как показалось боксёру, был уже мёртв. Человек, выглядевший таким образом, просто не мог продолжать жить.

Где-то сзади Душман услышал хруст веток и понял, что Профессор идёт за ним следом.

– Он здесь! – крикнул боевик, нащупывая в карманах пачку сигарет и опускаясь перед беглецом на корточки. – По-моему, кончился!…

Хруст ломаемых веток усилился. Видимо, Профессор услышал Душмана и сейчас, уже не оглядываясь по сторонам в поисках Сергея, шёл напрямик. Когда бык обнаружил очень похожего на мертвеца Хаммера, босс находился метрах в ста пятидесяти позади.

Прикурив сигарету, Душман взял лежащего на животе Павлова за левую руку и осторожно перевернул на спину.

Потом приложил пальцы к шее. Пульс никак не хотел прощупываться, кожа была холодной, и бык окончательно укрепился в решении, что лежащий перед ним человек – труп. А потому боевик икнул от страха и растерянности, когда покалеченный парень неожиданно быстро открыл глаза.

В следующее мгновение правая рука «трупа», плотно прижатая к окровавленной рубашке, взметнулась вверх, и лезвие ножа по самую рукоятку вошло Душману под грудную клетку.

Бык даже не успел сообразить, что произошло, как вдруг ощутил обжёгший все его внутренности адский огонь.

– А… а… ы-ы-ы!

Приклеившаяся к губам сигарета медленно, словно нехотя, упала на мох, а следом за ней изо рта Душмана просочилась бурлящая и превращающаяся в алую пену кровь, попавшая в гортань из пробитого лёгкого.

Братан удивлённым взглядом посмотрел на Павлова, чуть заметно покачал головой, а потом рухнул на бок, издав предсмертный хрип и, видимо, попробовав что-то сказать густо залитыми кровью губами. Но вместо слов появлялись лишь пузыри.

Рука, сжимающая нож, ослабла, пальцы разжались, и Сергей снова закрыл глаза. Он не терял сознания, нет, просто израсходовал последний источник энергии и стал абсолютно беспомощным. Сергей продолжал слышать, ощущать, даже, возможно, смог бы видеть, но у него не было сил поднять веки.

Глава пятьдесят вторая

Диггеры

После долгих, тщетных попыток приподнять чугунную крышку и слабых просьб о помощи Ира, сотрясаемая судорогами, совершенно охрипшая, обхватила обеими руками ржавую холодную скобу и тихо, беззвучно заплакала, со странной внутренней отчуждённостью уже смиряясь с неизбежным ужасным концом.

Внизу были кровожадные крысы, наверху – неподдающийся люк. А силы, последние силы измученной девушки таяли буквально по секундам.

И снова время изменило свой обычный ход, и нельзя было точно определить, сколько его унеслось в Бесконечность – минута, две, десять…

Остатками сознания Ира понимала, что долго не продержится в таком положении, очень скоро последние силы оставят её, и тогда она во второй раз упадёт вниз с пятиметровой высоты.

О том, что произойдёт после этого лучше вообще не думать. Господи, неужели – все?!

Она ещё раз попыталась приподнять находящийся над самой головой люк, но он словно прирос к шахте, навсегда перекрыв выход на свободу. Конец…

Мама!… Ма-а-моч-ка-а-а!… Прости меня за все, пожалуйста… И не вини никого…

В этот самый момент из непроглядной глубины коллектора неожиданно послышались голоса. Тихие, почти неуловимые. Вне всякого сомнения, это не были галлюцинации, между собой спокойно переговаривались двое мужчин. Ире даже почудилось, что она слышит тихий плеск рассекаемой чьими-то ногами воды.

Между тем голоса мало-помалу усиливались, становились отчётливей. Неизвестные, по-видимому ориентирующиеся в мрачных лабиринтах канализации так же легко, как коренной ленинградец – в тенистых аллеях знаменитого Летнего сада, медленно приближались к шахте.

Затаив прерывистое, частое дыхание и напряжённо вслушиваясь в темноту, Ира вскоре уже могла разобрать некоторые слова, постепенно сливающиеся в предложения.

Снова заплакав, но на этот раз от нахлынувшего ощущения радости и облегчения, совершенно беззвучно и без единой слезинки, измученная девушка позвала на помощь, стараясь вложить в свой голос остатки сил:

– Помоги… те! Пожа… луйста! Я – здесь! Я – здесь! Не дожидаясь ответа и появления внизу, в мерцающем облаке яркого света от фонариков, своих возможных спасителей, с трудом разжав непослушные, крепко сжимающие ржавую металлическую скобу дрожащие руки, Ира стала медленно спускаться вниз. Про сидящих в засаде голодных крыс она уже не думала…

Два диггера не спеша двигались по подземному лабиринту. Один из них, который постарше, выступал в роли экскурсовода.

Он обстоятельно рассказывал своему молодому спутнику о тайных автодорогах, способных пропустить КамАЗ. О подземных городах с секретными заводами. Об опасностях, которые подстерегают в здешних подземельях, – выжившие из ума бомжи, скрывающиеся от розыска убийцы…

– А правда, что здесь водятся крысы размером с кошку? – восторженно вопрошал парнишка.

– Правда, – солидно ответствовал опытный покоритель катакомб. – Есть и болотные гадюки… Пригрелись здесь, аспиды…

Юноша стал нервно оглядываться по сторонам.

– Неужели вы ничего не боитесь? – с замиранием спросил он.

– Понятия диггер и трусость несовместимы, – услышал парень чеканный ответ.

И тут, словно из могилы, раздался жуткий, с подвыванием, голос: «Я – здесь! Я – здесь!»

Не сговариваясь, оба искателя приключений развернулись и, усиленно работая конечностями, помчались по коллектору – падая, захлёбываясь в вонючей жиже и оглашая своды подземелий истошными воплями.

Глава пятьдесят третья

ПДСС

Я оглянулся на Сандро, отцепил с карабина тонкий нейлоновый мешок, протянул ему и кивком указал на ящик.

Он чисто машинально взял предложенную вещь, тоже положил фонарь, чуть в стороне от моего, чтобы можно было свободно вытащить ящик. Потом наклонился и, просунув руки в расщелину, стал доставать железный сундук, тем самым потеряв меня на несколько секунд из поля зрения.

Я тут же выхватил из нагрудного кармана на застёжке обрывок тонкой, но очень прочной капроновой верёвки и, накинув ему на шею, стал затягивать её изо всех сил.

Сандро метался, как будто по нему пропустили разряд электричества в полторы тысячи вольт, но силы его таяли буквально на глазах.

Через тридцать секунд после того, как на его шее очутилась мёртвая петля, он перестал трепыхаться и безвольно повис на все ещё растянутой в обе стороны верёвке.

Я опустил его на дно, рядом с наполовину торчащим из разлома в корпусе буксира ящиком, снял плотно врезавшийся в шею капрон, стащил со спины баллоны с кислородом, сорвал маску и, отодвинув сундук в сторону, затолкал тело туда, где семь месяцев назад мы с Хаммером отыскали золото.

Потом отвязал от Сандро страховочный конец и привязал его к себе. Если Герцу вздумается, потянув за верёвку, проверить, как себя чувствует дружок, то он, получив в ответ пару рывков, убедится, что с ним все в полном порядке.

Фонарь я выключил и поставил рядом с его недавним хозяином, а сам принялся собирать в нейлоновый мешок мелкие камни, лежащие на песчаном дне Невы.

Набрав килограмма три, я счёл этого количества вполне достаточным и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поплыл обратно к катеру, болтающемуся где-то на поверхности, одновременно подтягивая дающие слабину страховочные концы.

Скоро над моей головой мелькнуло серое алюминиевое брюхо, я выключил фонарь и, спокойно разжав пальцы, отправил его на дно. Мне он был больше не нужен.

Потом я вынырнул в метре от левого борта и сразу же нашёл глазами Герца, вздрогнувшего при моем появлении так, словно из морской бездны появился ихтиозавр мезозойского периода.

Когда я, вытянув вверх руку, продемонстрировал бандиту почти полный мешок «золота», его тусклые и насторожённые глаза вспыхнули алчным огнём. Он не удержался и, наклонившись через борт в мою сторону, протянул к мешку руку.

Через мгновение я сильно вцепился ему в запястье и, подогнув ноги и уперевшись ими в корпус катера, рванул.

Герц пошатнулся, а потом плашмя рухнул в воду, успев огласить окрестности отчаянным воплем.

Он попробовал вцепиться в меня пальцами, но я, поднырнув под дно, быстро оказался сначала с противоположной стороны, а спустя пять секунд уже внутри катера.

Рыжему все-таки удалось схватить закреплённые за скобу борта страховочные концы, но отяжелевшая одежда не позволяла быстро залезть обратно в судёнышко.

– Сука!… Тварь!… Дай мне руку, быстрее!… – орал он что есть силы, но я, уже успевший достать из сумки противоводолазную гранату системы ПДСС, лишь покачал головой.

– Только что я уже дал тебе руку, и что из этого получилось?…

Взял все ещё лежащий на скамейке у кормы пистолет «беретта» и направил его прямо Герцу в лоб.

Он мгновенно перестал кричать и вообще продолжать всякие попытки забраться через высокий металлический борт «тарнаира».

Я удовлетворённо кивнул:

– А теперь скажи: ты веришь, что твоя поганая душонка может расстаться с телом уже через пять секунд?

– Верю! Не убивай, не надо! Я тебе расскажу, где найти твоих друзей!

– Молодец, все правильно понял. Давай, я слушаю. Только, пожалуйста, быстрее, а то я могу нечаянно нажать на курок от нетерпения.

– Они… они недалеко от Лисьего Носа!

Герц принялся быстро, проглатывая гласные, объяснять мне, как отыскать дом на берегу Финского залива, а я внимательно слушал.

Когда он наконец закончил и посмотрел на меня жалобными глазами, я сказал:

– Хорошо, не стану в тебя стрелять.

– Правда? – В его голосе появилась надежда. – Ты не станешь меня убивать?! Я ни в чем не виноват, честно!… Это все Профессор!…

– Какой ещё профессор?

– Тот, который покупал у вас золото в мастерской у Канторовича!… У него ещё шрам на шее… Он – мой босс, и он приказал похитить девчонку и твоего друга, чтобы узнать, где вторая часть драгоценностей!…

– Откуда он узнал про то, что мы подняли их с затонувшего буксира?

– Это все старик, он принимал участие в мародёрстве во время блокады, менял золото на хлеб вместе со своими дружками!… – Герц дрожал, как эпилептик. – Когда вы принесли ему рыжье, он узнал несколько вещей!… Буксир решил прорваться вместе со всем золотом через блокаду, но его потопили… Больше я ничего не знаю… Старик умер от инфаркта несколько дней назад. Он был последним из живых, кто знал про пропавшее золото!…

– Теперь ясно, – кивнул я, выдёргивая из гранаты чеку. – Я не буду стрелять в тебя, – пистолет полетел в сторону и, ударившись о стенку борта, провалился под решётчатый пол. – Но и оставить тебя живым тоже не могу: ведь ты не успокоишься, пока не доберёшься до меня и моих друзей.

Я смерил Герца холодным, отсутствующим взглядом. На какой-то совсем крохотный отрезок времени мне вдруг стало его жаль, но я подавил в себе это чувство.

– Нет, прошу тебя!… Умоляю!… Я сделаю все, что ты захочешь!… Только не убивай меня!… – выл насмерть перепуганный боевик. Но это были те самые слезы, которым не верит Москва. Такие, как он, однажды вставшие на кровавый путь, не останавливаются никогда, все сильнее утопая в трясине беспредела. А оттуда существует только один выход.

– Знаешь… – я посмотрел ему прямо в глаза и медленно покачал головой, – почему-то я тебе не верю.

Кулак моей правой руки стремительно врезался в ухо бандита. Пальцы его, сжимавшие страховочный конец, плавно разжались, и голова Герца, словно поплавок, скрылась под водой. Вслед за ним в Неву полетела похожая на лимон противоводолазная граната, совершенно безвредная на суше, но беспощадная ко всему живому в глубине.

Спустя три секунды мне показалось, что где-то неподалёку столкнулись две подводные лодки, но чувство это пропало так же быстро, как и возникло.

Все было кончено.

Я отвязал ненужные теперь страховочные концы, снял комбинезон, протёр вспотевшее тело сухим полотенцем, переоделся в нормальную одежду и, подняв якорь, запустил двигатель катера.

«Мерседес» Герца стоял рядом с пристанью. Дверцы были открыты, но ключ зажигания сейчас покоился где-то на дне Невы, так что мне пришлось воспользоваться приёмом профессионального угонщика. Я выдернул из рулевой колонки замок зажигания, соединил контактные провода, и мотор заработал. Через несколько минут машина уже мчалась по шоссе, в сторону Сестрорецка.

Я не представлял, что ждёт меня впереди, но крепко стиснутый поясным ремнём ствол придавал уверенности в своих силах. Только что я перешагнул запретный для каждого человека порог «не убий», но не испытывал от этого ни малейших угрызений совести. Хорошо смеётся тот, кто стреляет первым, – вот какая мысль должна руководить тобой, когда ты собираешься освобождать заложников и сполна рассчитаться с бандой скотов, для которых существует только один бог – сила.

Я заметил пересекающую шоссе грунтовую дорогу и свернул, выезжая на финишную прямую, ведущую меня в неизвестность.

Глава пятьдесят четвёртая

Пилорама

Профессор буквально ошалел, когда натолкнулся на неглубокую воронку от снаряда, на дне которой лежали два не подающих признаков жизни человека.

У одного из них из груди торчала коричневая ручка от ножа, а вокруг расплылось бесформенной кляксой алое, набухающее прямо на глазах пятно.

Профессор переводил взгляд с одного тела на другое, с трудом осознавая, что Душман допустил роковую ошибку. Парень слишком рано посчитал беглеца трупом, а потому расслабился и потерял осторожность.

– Ну, с-сука, держись! – зарычал папик и, наклонившись, схватил Хаммера за одежду, приподняв с земли. – Я тебя четвёртую, падло!

Он вцепился в лохмотья, как коршун в зайца, и, не разбирая дороги, поволок несопротивляющегося пленника в сторону дома.

Павлов весил около сотни килограммов, Профессор – максимум семьдесят пять, но злость утраивала силы, так что авторитет не чувствовал усталости.

Лес закончился, и каблуки Хаммера стали царапать сырой асфальт вокруг хутора.

Несколько раз Сергею удавалось, чуть приоткрыв глаза, понять, куда его тащит обезумевший от ярости похититель, но потом он снова впадал в транс, вызванный болью и изнеможением.

Павлов почти не заметил, как очутился в сарае с терпким запахом свежих пиломатериалов и как Профессор бросил его на идеально гладкую металлическую поверхность стола для резки брёвен.

«Вот и все», – почти равнодушно подумал Хаммер, уже понимая, что его ждёт.

Авторитет тем временем жадно закурил сигарету, несколько секунд наслаждался зрелищем приготовленного к ужасной смерти человека, а потом вышел из сарая и вернулся спустя две минуты с концом длинного резинового шланга, из которого била струя холодной воды.

Прижав палец к выходному отверстию и тем самым усилив напор, он принялся обливать Сергея с ног до головы, наблюдая, как стекающая со станка жидкость окрашивается в бледно-розовый цвет.

Вода попала в свежие раны, открывшиеся после передвижения волоком по бугристой лесной почве, и Павлов стал вздрагивать, наконец проявив какие-то признаки жизни. Этого и добивался Профессор.

Удостоверившись, что пленник начинает приходить в себя, он бросил шланг, подошёл к Сергею вплотную и приказал:

– А ну, тварь, открывай глаза!… Давай, давай, ты уже оклемался!… После такой бани встают даже мёртвые! Считаю до трех – если не вылупишь зенки, я их тебе выколю!

Профессор нашёл валяющуюся возле ног щепку и, подняв её, ткнул острым концом в глаз, недостаточно сильно, чтобы нанести травму, но вполне доходчиво, чтобы Сергей оценил возможную перспективу.

Павлов все слышал и понимал, а потому попытался сделать так, как говорил этот псих. Веки дрогнули и приоткрылись, обнажив беззащитные глазные яблоки с карими зрачками, в упор глядящими на нависшего сверху Профессора. Лицо Хаммера больше всего напоминало лик полоумного бога Солнца, которому поклонялись древние инки. Только отсутствовали длинные жёлтые клыки и разноцветная боевая окраска.

– О-очень хорошо! – удовлетворённо воскликнул папа. – А теперь, лох, слушай меня внимательно!… У тебя есть последний шанс умереть легко и быстро, вместо того чтобы в течение двух минут планомерно распиливаться на две части! Сейчас ты мне скажешь, где остальное золото, иначе – пеняй на себя!… Я никогда не был палачом и не занимался такими мерзостями, но сейчас, сука, ты меня довёл!

Профессор резким движением выдернул изо рта окурок «Мальборо» и отшвырнул его в сторону.

– Золото! – орал он, выпучив глаза. – Где ты спрятал золото?!

Сергей, не моргая, смотрел на впадающего в паранойю авторитета, и вдруг на его донельзя истерзанном лице появилась самая настоящая улыбка. Запёкшиеся рваные губы медленно растянулись в стороны. Он демонстративно издевался!

Профессор впал в стадию буйного помешательства.

– Что-о-о?! – брызгая слюной, рычал он, нависнув в нескольких сантиметрах от Павлова. – Вот так, значит, Да?!

– Где… она?… – произнёс одними губами Сергей, но Профессор находился близко и сразу сообразил, что имел в виду приготовленный к закланию смертник.

Он ехидно улыбнулся и медленно, словно объяснял прописную истину неразумному ребёнку, сказал, получая огромный кайф от своих собственных слов:

– Так уж и быть, перед смертью ты узнаешь правду. От неё тебе станет ещё хуже, и умирать ты будешь в гораздо более херовом настроении, чем если бы чувствовал себя героем, не открывшим плохим дядям страшную тайну! – Авторитет смачно сплюнул себе под ноги и растёр плевок ботинком. – Герц, ублюдок, похитил её вместе с одним наркоманом, чтобы шантажировать тебя и узнать, где рыжье. Но этот колотый мудак решил, что ему все можно, и сделал из твоей красавицы самую настоящую трехстволку! – Профессор засопел от удовольствия. – Да, он трахнул её во все места, куда только мог засунуть! А потом взял осколок бутылочного стекла и расписарил её, как Репин, всеми цветами радуги! Ни единого живого места не оставил, гондон… Герц, само собой, увидев такой авангард, пришёл в бешенство и придушил наркомана собственными руками, а потом засунул обоих в багажник машины и сбросил в канализацию, где их благополучно сожрали голодные питерские крысы!… Вот и все. Я хотел сделать тебе на прощание подарочек – показать обглоданную черепушку твоей невесты, но, увы, ничего из этого не вышло. – Профессор пожал плечами. – Мы не нашли даже костей. Люк нашли, а кости – нет. Или крысы утащили, или нашли менты и увезли в морг, сейчас это уже неважно. Важно, что ты, Ромео, подохнешь медленной, мучительной и ужасно кровавой смертью, но я за ней наблюдать уже не буду. Мне жалко своё драгоценное здоровье и несчастные нервы. Я просто нажму на кнопку, а сам сяду в машину и уеду в город, в какой-нибудь приличный ресторан, где с огромным удовольствием сожру сочный бифштекс и выпью двести граммов хорошей водяры!…

С этими словами Профессор подошёл к пульту и нажал большую красную кнопку.

Электрические контакты щёлкнули, и блестящий острый диск с длинными кривыми зубцами взвыл, набирая огромные обороты.

Платформа вздрогнула и плавно двинулась в сторону диска, с каждым мгновением сокращая расстояние между ним и неподвижно лежащим на спине мокрым, окровавленным парнем.

Профессор в последний раз улыбнулся и двинулся к своей машине.

Глава пятьдесят пятая

Не отпустить живым!

Едва «мерседес», за рулём которого сидел я, вылетел с грунтовки на асфальтированную площадку перед домом, идущий к «семёрке» мужчина обернулся и помахал мне рукой, чтобы я подъезжал ближе.

Я сразу понял – он принял меня за Герца, и поморгал в качестве приветствия фарами.

Но я-то узнал его.

Это был человек со шрамом, который приходил к ювелиру вместе с толстым «бюрократом» и покупал у нас золотые монеты с остальными, не особо ценными побрякушками.

Это был Профессор, главный организатор охоты за нами и настоящий виновник всех тех смертей, что случились со времени её начала.

Я выхватил из-за пояса пистолет, нажал на тормоза и, выпрыгнув из машины, навёл его на лоб преступника.

– Стоять! Не двигайся, Профессор, иначе твои тупые мозги растекутся по этому дивному асфальту! Где мой друг и девчонка?!

Я сжал воронёную ручку двумя руками и приготовился к тому, что папик сейчас постарается выхватить свой ствол и всадить в меня пулю.

Но его поступки произвели на меня совершенно дикое впечатление. Вместо того чтобы испугаться или попробовать сыграть на опережение, что в сущности было самым настоящим самоубийством, он лишь идиотски усмехнулся и спокойно сел за руль «Жигулей».

Но меня такой расклад не устраивал, и я, накоротке двинув ему кулаком в ухо, выволок красавца обратно, бросив на асфальт.

– Что, мужик, плохо по-русски понимаешь? Я спросил тебя – где Сергей и Ира?! Лучше тебе ответить, а то я парень нервный, могу случайно нажать на курок, и ты отправишься вслед за своими ублюдками, рыжим Герцем и Сандро.

– Так ты их все-таки достал, – оскалился Профессор, поднимаясь на колени и не спуская с меня глаз.

Улыбка на его безумном лице постепенно сменялась маской ненависти.

Я стоял, широко расставив ноги и наведя смертоносное отверстие в стволе ему в лоб.

Я действительно готов был выстрелить, но для начала хотелось услышать несколько слов.

– Здоров, сучонок… – прошипел папик. – Только ты опоздал! – В его глазах сверкнул огонь. – Они уже сдохли, как собаки! И ты… тоже скоро подохнешь…

До моих ушей донёсся какой-то странный звук, словно где-то неподалёку от меня работал распиловочный станок.

Я мельком взглянул на стоящего на коленях авторитета и заметил, как он искоса посмотрел на большой деревянный сарай, расположенный рядом с домом. Звук, похоже, шёл с той стороны.

И тут меня словно двинули по затылку! Не раздумывая, я двинул Профессору ногой в лицо и со всех ног бросился к сараю. Господи, только бы успеть!…

Я ворвался сквозь открытые двери, и, несмотря на то что ожидал увидеть нечто подобное, онемел и на мгновение потерял способность понимать происходящее.

Хаммер находился на волоске от смерти. Ещё пара секунд – и сверкающий диск вошёл бы в его тело так же легко, как в сливочное масло.

Серёга лежал на спине, совершенно мокрый, израненный, в превращённой в лохмотья одежде, а из многочисленных ссадин медленно сочилась кровь, окрашивая ткань в ярко-алый цвет.

Я метнулся к нему, схватил за плечи и рывком сбросил с этого импровизированного места для человеческих жертвоприношений.

Упав на землю, Хаммер тихо застонал, и я, к огромной радости, окончательно убедился, что он жив.

Наклонившись над другом, чуть приподнял его голову и подсунул под неё лежащую неподалёку ветошь.

– Эй, дружище! Хватит изображать из себя страдальца! Пора дать по шее этим ребятам и спокойно отправляться домой! Ты не забыл, у нас сегодня по плану тренировка?

Хаммер, чуть дрогнув веками, открыл глаза и, увидев меня рядом с собой, попытался то ли улыбнуться, то ли что-то сказать.

Вспомнив об оставленном около машины Профессоре, я поднялся на ноги и побежал прочь из сарая.

Но едва я миновал настежь открытые двери, как мотор «семёрки» взревел, и автомобиль на полной скорости помчался в сторону грунтовки. Ещё немного – и у Профессора будет вполне приличная фора, чтобы уйти, не расплатившись по счёту. Когда я прыгал на сиденье «мерседеса», «Жигули» уже скрылись за соснами.

Я завёл движок и бросился в погоню. Нёсся по зигзагообразной, ухабистой, с многочисленными глубокими лужами, лесной дороге и думал лишь о том, что любой ценой должен помешать Профессору добраться до своих братков.

Меня очень трудно испугать, когда дело идёт о честной драке, но воевать со всеми находящимися под Профессором быками нам с Хаммером явно не под силу.

Я не знал тогда, известно ли Серёге о местонахождении его похищенной невесты. Возможно, что Профессор, за которым я так отчаянно гнался, был единственным выходом на след.

Но я точно знал, что ни в коем случае его нельзя отпускать живым, иначе, если Ира ещё пребывает на этом свете, её ждёт страшная участь.

Глава пятьдесят шестая

Улов пенсионера

Военный пенсионер Николай Фёдорович Ольшанский, сколько себя помнил, был заядлым рыбаком. Вот уже пятьдесят с лишним лет все свободное время подполковник инженерных войск в отставке проводил на берегу различных водоёмов – едва ли не во всех уголках некогда бескрайней Родины.

Ольшанский был, что называется, дока по части обнаружения, прикормки, выуживания и последующего вкусного приготовления самой разнообразной рыбы – начиная от неприхотливой плотвички и заканчивая такими элитарными экземплярами, как пятнистый балтийский лосось, казахстанский сом, волжский сазан и дальневосточная горбуша.

Зимой и летом, осенью и весной он самозабвенно предавался любимому занятию. В «ранешние» времена, когда более чем приличное денежное содержание офицера Советской Армии позволяло не экономить на «святом», Николай Фёдорович мог запросто позволить себе укатить за сто – двести километров от военного городка только для того, чтобы пару часов поупражняться с блесенкой, бродя в болотных сапогах вдоль поросшего камышом берега затерянной в лесных дебрях речушки. Или понаблюдать за неподвижно стоящим на зеркальной водной глади поплавком, когда речь шла об ужении в одном из мало кому известных прудов, где ещё в незапамятные времена Никиты-Курурузника разводили огромных зеркальных карпов…

Но с приходом перестройки, совпавшем с почётным увольнением подполковника Ольшанского из армии и окончательным возвращением в родной Ленинград, все изменилось. Пенсии едва хватало на скромное существование, и к началу девяностых единственной радостью бывшего путешественника стала ловля в городской черте родного города, с набережной многочисленных каналов и речушек – притоков великой Невы.

Все тёплое время года Николай Фёдорович, вызывая живой и неподдельный интерес иностранных туристов, косяками шатающихся возле Спаса-на-Крови и щёлкающих фототехникой, почти ежедневно стоял в гордом одиночестве с удочкой в руках у гранитного парапета, неподалёку от всемирно известного историко-архитектурного шедевра.

Он ловил непонятно каким образом выживших и приспособившихся к ядовитой свинцово-серой водичке канала Грибоедова мелких плотвичек, окуньков и уклеек. Причём выбрал для этого дела На удивление странное место – рядом с расположенной на отвесной гранитной стене набережной огромной трубой канализационного стока, откуда постоянно и круглосуточно выплывала в канал грязная муть.

Есть пойманную рыбку, живущую здесь вопреки всем мыслимым и немыслимым законам природы, Ольшанский не рисковал. Поэтому после каждой подсечки аккуратно снимал пучеглазую мелочь с крючка и отпускал обратно в медленно текущую мутную водицу, по поверхности которой то и дело проплывали презервативы, окурки, обрывки газет, пустые банки из-под лимонада и прочий непотопляемый хлам большого города.

… В тот день уровень воды в канале упал на добрый метр, почти полностью обнажив торчащую из стены канализационную трубу. Ожидать клёва после резкого падения уровня воды было делом гиблым, но более интересного занятия, чем рыбалка, отставной подполковник для себя не мыслил.

С самого утра он уже находился на своём излюбленном месте, не спеша потягивая папироску и, как обычно, служа объектом интереса со стороны иностранцев. На сей раз это были южные корейцы, которые в сопровождении гида-переводчика облепили ограждение грязного канала. Узкоглазые бурно обсуждали – сумеет ли странный русский мужик выловить из этого водного апокалипсиса хоть что-то живое.

И поклёвка состоялась. Она была встречена азиатами бурной овацией, вспышками фотоаппаратов и жужжанием видеокамер.

– Да ладно вам, обычное, в общем, дело-то, – отмахивался рыболов от дружеских похлопываний по спине. – А вот это – гран мерси, господин-товарищ-барин! – уже более эмоционально заметил Ольшанский, получив в качестве сувенира от маленького толстого интуриста авторучку с плавающим внутри в масляной жидкости ушастым Микки Маусом. – Внучке пригодится. Хотя, конечно, лучше бы деньгами…

Зажав под мышкой удилище, одной рукой держа трепыхающегося окунька размером со спичечный коробок, другой Ольшанский попробовал засунуть в нагрудный карман потёртого пиджачка полученную от благодарных зрителей штуковину. И тут проворный колючий мутант, долбанув хвостом и сделав отчаянное движение туловищем, больно уколол Николая Фёдоровича в ладонь, заставив её непроизвольно разжаться, и, сиганув в воду, был таков.

Весело загалдев, сразу несколько туристов перегнулись через ограждение канала, провожая взглядами вернувшуюся в родную стихию шуструю рыбину… И вдруг один из них, громко, пронзительно закричав, стал тыкать пальцем куда-то вниз.

Перегнувшись через ограждение канала, Ольшанский увидел ужасную, поражающую своей нереальностью картину – из канализационной трубы торчала самая настоящая человеческая рука! Более того, на пальцах глазастый подполковник заметил накрашенные красным лаком ноготки!

– Мать честная, мёртвая девка!… – ахнул рыбак и быстро огляделся по сторонам. Нашёл лихорадочным взглядом почти постоянно дежурившую возле Спаса милицейскую машину «форд» и, бросив на тротуар удочку, бегом помчался сообщать пэпээсникам об ужасной находке.

Менее чем через полчаса обнажённую, израненную и истекающую кровью девушку при помощи подоспевшего милицейского катера вытащили из трубы. А прибывшая на место трагедии в машине «скорой помощи» бригада врачей, к немалому своему удивлению и радости подпрыгнувшего при этом известии Ольшанского, обнаружила, что девушка до сих пор жива, хоть и находится в коме, буквально на волоске от смерти. Ещё несколько минут, и её было бы уже не вернуть…

Спасённую Иру прикрыли белой простыней и, аккуратно положив на носилки, торопливо погрузили в микроавтобус, который, включив проблесковый маячок, резко сорвался с места и, оглашая окрестности громким воем сирены, взял курс на военный госпиталь.

Глава пятьдесят седьмая

Прощание с «Мерседесом»

Я вытащил из кармана брюк пистолет и положил его рядом с собой на сиденье. После того как «мерседес» проскочил очередной поворот, я наконец увидел вихляющие и буксующие в грязи «Жигули». Нас разделяло не больше тридцати метров, и такой расклад придал мне дополнительную уверенность в успехе.

Когда грунтовка закончилась и, свернув в сторону Питера, профессорская машина выскочила на шоссе, я протянул руку и взял пистолет.

Расстояние между нами стремительно сокращалось, и вот я уже поравнялся с «семёркой», зайдя от неё слева, и, недвусмысленно помахивая зажатой в руке «береттой», приказал беглецу остановиться.

Однако в ответ Профессор только неслышно для меня выругался, что я определил по губам, и попробовал прибавить газу. Но он прекрасно отдавал себе отчёт, что уйти на советской таратайке от подержанного, но все же «мерседеса» нереально.

Однако я рано расслабился. Когда я обошёл «семёрку» и ударил по тормозам, она уже разворачивалась в противоположную сторону. Я слишком поздно сориентировался, в результате чего Профессор смог опять уйти в отрыв.

Рисковать больше не имело смысла, и я решился.

Догнал «семёрку», опустил боковое стекло и выстрелил сначала в задний, а потом, когда машина Профессора стала болтаться на дороге, словно ялик во время шторма, в передний левый баллон.

«Жигули» съехали на обочину, круто уходящую под откос, и на скорости около ста двадцати километров в час врезались в ствол вековой сосны.

Раздался чудовищный грохот превращающегося в металлолом автомобиля, звон разбитого лобового стекла, а затем, чего я вообще не ожидал, в небо взметнулся ярко-оранжевый огненный факел, моментально поглотивший бесформенную груду железа вместе с размазанным по дереву Профессором.

Вышло не совсем так, как я хотел. Идея заставить беглеца остановиться не удалась. Но изменить что-либо было уже не под силу даже самому господу богу.

Я, проехав несколько сот метров вперёд от места аварии, развернулся и, не сбавляя оборотов, помчался к чудом уцелевшему Хаммеру.

Я нашёл его в точно таком же положении – лежащим возле продолжающей работать пилорамы, но на сей раз мой приятель не только мог открывать и закрывать глаза, но и прошептал мне на ухо несколько более-менее отчётливых слов. В результате я обнаружил одного быка со свёрнутой набок шеей, а второго – с воткнутым в грудь ножом-выкидушкой. Выяснил, что Хаммер времени даром не терял и теперь на нас двоих висели уже четверо бандитов и авторитет по кличке Профессор.

Тут Павлов опять погрузился в транс, так что мне оставалось лишь избавиться от ножа, где сохранились пальчики Хаммера, и отключить станок для распиловки брёвен.

А потом, аккуратно положив Сергея на заднее сиденье «мерседеса», я помчался в город, в войсковую часть, где базировалась аварийно-спасательная партия, и долго объяснял нашему бывшему доку, почему я не могу прибегнуть к помощи официальной гражданской медицины.

Врач ругался на чем свет стоит, но, будучи верным последователем Гиппократа, не смог отказать раненому в первой помощи и даже, после окончания длительной процедуры дезинфекции и накладывания повязок, поместил похожего на Тутанхамона Павлова в отдельную палату маленького лазарета части.

Я убедился, что теперь моему другу уже ничто не грозит, снова завёл при помощи проводков серебристый «мерседес» бедолаги Герца. Найдя самый захолустный двор во всей округе, оставил машину там, не забыв предварительно стереть свои отпечатки пальцев со всех предполагаемых мест касания.

Пользоваться украденной бандитской машиной без документов и ключа зажигания – дело небезопасное. Теперь отпала насущная необходимость в колёсах, и я мог избавить себя от них.

Но две очень серьёзные проблемы все ещё оставались. Во-первых, Ира так и не нашлась, а во-вторых, я никак не мог сообразить, куда же все-таки делось оставленное нами на буксире золото?

Часть седьмая

Всё позади

Глава пятьдесят восьмая

Новость дня

Я решил не возвращаться пока на Большую Монетную, а на некоторое время остаться в части и побыть с Сергеем, который, слава богу, после выпавших на его долю передряг смог заснуть беспокойным сном.

Я упросил дежурного офицера и, поставив стул рядом с койкой Хаммера, приготовился выполнять обязанности сиделки. Но док знал своё дело – он вколол моему другу такую дозу снотворного, которая без проблем могла бы свалить с ног даже медведя, так что мне не пришлось среди ночи объявлять аврал и будить нашего медика.

Позвонил родителям Иры, выяснил обстановку, но у них по-прежнему не было от дочери никаких известий. Правда, милиция уже объявила розыск, и у изволновавшихся за последнее время предков появилась маленькая надежда.

Я оставил им номер телефона КПП аварийно-спасательной партии, а сам одолжил у одного из бывших сослуживцев плеер и, нацепив почти незаметные наушники, погрузился в прослушивание медленных композиций Фрэнка Дювала. Мои нервы тоже изрядно поистрепались за прошедший день, так что небольшой релакс пришёлся как раз кстати.

Не успела кассета доиграть до конца одну из сторон, как я уже спал, сидя на стуле рядом с Павловым и облокотившись плечом о стенку.

Я не стал рассказывать родителям Ирины о её похищении, иначе пришлось бы говорить, но уже не им, а более компетентным людям про пятерых жмуриков, сотворённых мной и Серёгой за истёкшие двадцать четыре часа.

Я понимал, что существует только одна возможность найди девушку – подробно расспросить Хаммера, у которого могла быть какая-нибудь информация о её местонахождении.

Профессора воскресить невозможно, а значит, приходилось ждать до утра.

Проснулся я от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

Чисто инстинктивно, в продолжение только что увиденного сна, где я не на жизнь, а на смерть сцепился с Профессором врукопашную, хотел заехать «будильнику» в челюсть, но сильная рука перехватила моё запястье, и послышался хорошо знакомый голос:

– Тихо, тихо… Просыпайся! Тебя срочно к телефону… Да очнись ты наконец, честное слово!

Я открыл глаза и увидел стоящего рядом Дмитрича Красикова. Он буквально силком стащил меня со стула и подтолкнул к двери.

– Давай на КПП!… Там отец Ирины, Серегиной невесты…

Сон сняло как рукой.

– Какие-то новости?! Дмитрич, не молчи! Она нашлась?!

– Нашлась, в военном госпитале. «Скорая» не рискнула везти её в больницу, так как состояние девчонки оказалось совсем никудышное, нужно было срочно класть на операционный стол. – По голосу я понял, как волнуется мичман. – Дорога была каждая минута…

– Что с ней произошло?! – схватил я Батю за рукав синей форменной куртки и заглянул ему в глаза. – Как она себя чувствует?

– Пока в реанимации, но врачи говорят, что все образуется… Её сильно порезали. Больше ничего не знаю, сам спросишь. Думаю, тебе нужно будет поехать, навестить не столько её, сколько несчастных родителей девочки. – Красиков резким рывком открыл дверь КПП, так что дежурный подпрыгнул на своём стуле. Переведя дух, мичман кивнул на лежащую на столе телефонную трубку. – Потом вернёшься, у меня есть к тебе один серьёзный разговор.

Дмитрич убедился, что я все понял, и вышел на плац, оставив меня наедине с обеспечивающим офицером и трубкой.

– Алло, алло, Глеб! Это папа Ирочки!… Господи… Приезжай скорее в госпиталь!

– Какой адрес?! – Слышимость была просто на удивление хреновой, словно я разговаривал не с Питером, а с Петропавловском-Камчатским. – Я не разобрал, что высказали…

– Госпиталь на Рижском проспекте! Я буду ждать тебя на проходной!… Алло?!

– Все понял, еду! – Я кинул трубку на аппарат и выскочил из домика контрольно-пропускного пункта.

Часть находилась отнюдь не в центре, так что поймать среди ночи такси было делом весьма непростым, но, как всегда, на помощь пришёл Дмитрич, наш с Хаммером ангел-хранитель. Не успели мои ботинки коснуться асфальта плаца, как из-за угла выскочил, освещая дальним светом красные металлические ворота, «уазик» командира. Водительская дверца приоткрылась, и из неё выглянула физиономия старшего матроса Белкина, личного шофёра кап-три Рогожина.

– Садись давай! – крикнул он, махая мне рукой. – Батя приказал тебя отвезти туда и обратно!

Я обежал машину и прыгнул на сиденье рядом с Белкиным.

– Гони в госпиталь, на Рижский проспект! – выпалил я, переводя дух. – Это возле Фонтанки…

– Знаю, знаю, – с готовностью кивнул водила, наблюдая, как дежурный по части открывает ворота. – Как у тебя дела-то?… Я слышал, с Хаммером случилась какая-то неприятность?

– Откуда слышал? – Фары «уазика» вырвались за пределы части и распугали прогуливающихся по тротуару котов, которые как ошалелые бросились врассыпную. – Кто болтает?

Я посмотрел на Белкина, видимо, чересчур пристально, так как он мгновенно смутился и пожал плечами.

– Так, пацаны… Серёга ведь в лазарете, да? – В его глазах снова промелькнуло любопытство.

– Да. Только не лезь ты лучше в это дело. Слишком все серьёзно. И не болтай лишнего, иначе…

– Да я что? Я ничего.

И потеряв желание задавать вопросы, личный шофёр командира полностью обратился во внимание, стараясь держать максимально возможную скорость.

Глава пятьдесят девятая

Посещение госпиталя

Улицы были практически пустынны, если не считать попавшихся нам по дороге нарядов милиции, но у них не было привычки тормозить военные машины ни днём ни ночью. Если что – пусть ВАИ занимается.

Так что до госпиталя мы доехали очень быстро, и я сразу же заметил стоящего с сигаретой возле проходной отца Иры. Видимо, он не ждал, что я приеду на военном «уазике», поэтому обернулся как-то опасливо, когда услышал мой оклик.

– Жди здесь, – я хлопнул по плечу Белкина и выпрыгнул на асфальт.

Кандидат наук щелчком выбросил окурок и быстрым шагом пошёл мне навстречу.

Когда свет тусклого уличного фонаря упал ему на лицо, я в первый момент ужаснулся – так сильно отразилось на пожилом учёном пережитое им за последнее время. Вероятно, мысленно он уже расстался навсегда со своей дочерью, и лишь слабая надежда поддерживала в нем и его жене желание жить.

Меня нисколько не смутило, когда практически полностью поседевший за последние двое суток мужчина обнял меня, как родного, и стал плакать.

Я терпеливо дождался, пока он не ослабит объятия, а потом принялся задавать идущему впереди меня к реанимационному отделению Владиславу Антоновичу все интересующие меня вопросы.

Он молча выслушал их, а потом неожиданно спросил меня самого:

– Глеб, а тебе не кажется, что ты тоже должен рассказать мне кое-что?

– Да, вы правы.

Мне ничего не оставалось, как начать с самого начала, с того весеннего вечера, когда мы с Хаммером неожиданно наткнулись на огромное богатство.

Когда я закончил, Владислав Антонович некоторое время молчал, но потом положил мне на плечо руку и произнёс:

– Мне трудно вас судить, ведь я её отец. Но ты должен со мной согласиться – Ира пострадала ни за что, просто потому, что любила и – я надеюсь – до сих пор любит Сергея и хочет выйти за него замуж.

Когда мы свернули за угол и я увидел сидящую на выставленном в коридор диване Елену Викторовну – Ирину мать, Владислав Антонович наклонился к моему уху и прошептал:

– Прошу тебя, не рассказывай матери то, что ты рассказал мне. Если спросит – ответь, что Сергей разбился на своей машине… Придёт время, боль поутихнет, и я сам поговорю с ней. Хорошо?

Мы уже подошли к дивану, и я не стал отвечать вслух, а лишь едва заметно кивнул. Мне снова предстояло вынести слезы, но на сей раз уже женские, что было куда труднее.

Когда Елена Викторовна прекратила плакать, я поинтересовался состоянием здоровья Иры и спросил, можно ли её навестить.

– Доктор сказал, что она уже вне опасности. Только… – на покрасневшие от недосыпания и нервного напряжения глаза женщины опять накатились слезы, – только у неё на теле все равно останутся шрамы от порезов. Надо не меньше десяти тысяч долларов, чтобы пластический хирург мог вернуть Ирочке хотя бы часть того, что было раньше. А где найти такие деньги?… Мы простые люди, у нас почти ничего нет! – И она снова разразилась рыданиями.

Владислав Антонович достал платок и, успокаивая жену как ребёнка, стал аккуратно вытирать с её щёк солёные ручейки.

– Мы найдём деньги, – с трудом выдавил я, глядя несчастной женщине прямо в заплаканные, усталые от перенесённых волнений глаза. – Ира снова сможет загорать на пляже и носить открытый купальник. Я обещаю!…

И мне в голову вдруг пришла шальная мысль насчёт неизвестно куда исчезнувшего со дна Невы золота.

Я вспомнил о Дмитриче, у которого был для меня «серьёзный разговор». Я вспомнил о том, что именно к нему поехал Хаммер за деньгами, и о том, что, находясь в катере вместе с двумя бандитами, не обнаружил в спортивной сумке Сергея индикатор для поиска оставленного нами на буксире радиомаячка. Он не мог исчезнуть, его мог взять и отдать кому-то только Павлов!…

И я ощутил, как закололо кончики пальцев, а в висках колокольным звоном застучал пульс.

Появившийся в коридоре госпиталя врач, полковник медицинской службы, сказал, что до утра не сможет пропустить к Ире посетителей. Он предложил всем нам ехать домой, окончательно убедив родителей девушки, что нет никаких причин опасаться за её здоровье.

– Я думаю, что уже завтра мы переведём её в обычную больницу, где она сможет продолжить курс лечения. – Заметив слезы на глазах Елены Викторовны, доктор нашёл в себе силы улыбнуться и сказал: – Ничего, я уверен, что ваша очаровательная дочь ещё сможет выступать на конкурсах красоты! Она – потрясающая девушка, такой и останется, это я вам говорю! И ещё – будущий ребёнок также вне опасности. – И, пожав на прощание руку топтавшемуся в нерешительности Владиславу Антоновичу, полковник быстрым шагом направился вперёд по коридору.

Отец Иры повернулся ко мне и тоже протянул широкую, кряжистую ладонь.

Спустя десять секунд зелёный командирский «уазик» мчал меня на предстоящий разговор к Дмитричу Красикову.

Я молча курил одну сигарету за другой и наблюдал, как вспыхивает в полумраке кабины оранжевый огонёк крепкой американской сигареты.

Глава шестидесятая

Дмитрич рассказывает…

– Я как увидел, ах своим глазам не поверил, думал – галлюцинация! – Дмитрич сидел за массивным двухтумбовым столом у себя в конуренке на вещевом складе и помешивал остывающий в стакане чай маленькой алюминиевой ложкой. – Когда вы привезли мне дипломат и попросили подержать его у себя некоторое время, я не придал этому значения. Мало ли что? Может быть, боитесь, что квартирный вор утащит личные документы. Я же знал, что Серёжка дома не живёт, угол снимает… Всякое случается! А у меня здесь – мышь не проскочит, – похвастался Дмитрич, который, помимо своих основных должностных функций водолазного специалиста, исполнял ещё обязанности хранителя всего подотчётного имущества аварийно-спасательной партии, от матросской робы до вполне боевых ПМ.

В ответ на его слова я слегка улыбнулся, вспомнив про использованную мной по назначению боевую противоводолазную гранату ПДСС.

– Когда Серёжка сказал, что приедет и заберёт чемодан, – продолжал Красиков, – я подумал – ну и что, может, понадобился срочно? Но едва увидел его лицо – белое, испуганное, – понял: случилась беда!… Я спросил у него, в чем дело, но разве из Павлова что-нибудь вытянешь?!

– Да уж…

Я снова и снова поражался, как Сергей смог после такой массированной бандитской обработки не проболтаться быкам Профессора о местонахождении золота. Но потом вспомнил про Иру, и все стало понятно. Не мог он этого сделать, не увидев невесту живой и здоровой своими глазами. Хаммера хотели взять на понт, но он разобрался что к чему.

– Сергей взял дипломат, дал мне эту хреновину, – Красиков кивнул на лежащий перед ним индикатор радиомаячка, – и сказал, что если не даст о себе знать до вечера, чтобы я обязательно нашёл тебя и передал лично в руки. А потом прыгнул в свою новую «девятку» и умчался, только пыль столбом.

Батя отпил пару глотков чая, поставил стакан на место и посмотрел на меня с улыбкой.

– Но мне стало интересно, что же это за штучка такая ценная, что её нельзя в квартире оставить? Я, каюсь, почти сразу же после отъезда Серёжки пошёл прямиком к Рудику и спросил, шо це таке и для чего применяется. А он мне говорит – это, мол, Батя, пеленгатор, работающий от батарейки, и если где-то стоит мини-передатчик, то хреновина эта точно покажет его местонахождение. У него, говорит, приятель один зимней рыбалкой промышляет, регулярно мотается на Чудское озеро. И есть у него хорошее местечко, где рыба постоянно стоит, вроде как яма. А ты вот попробуй, найди её вслепую, даже зная примерное местонахождение! Озеро-то большое, а яма – пять на пять метров! Вот и придумал тот мужик хитрую систему. – Глаза Красикова, как у мальчишки, увлечённого собиранием конструктора, моментально заблестели. – Сделал ему один спец, работающий на оборонном заводе, маленькую штучку на батарейке, герметичную, которую рыболов опускает в воду, а потом, через неделю или через два месяца, спокойно находит это место при помощи вот такого пеленгатора…

Дмитрич взял пластмассовую коробочку в руки и повертел в руках. Потом протянул мне.

– А тут как раз команда поступила – нужно милиции жмурика поискать в районе парка отдыха, возле устья. Вроде как криминалы раскололись, что бросили его там с кирпичом на шее… Сел я, значит, на «Фламинго», а сам время от времени ради интереса включаю искатель и проверяю его во все стороны – не поймает ли чего?… Дошли мы, значит, до нужного места. Бандит, тот, что бедолагу в реке топил, стал с милицией о чем-то разговаривать, а я взял да и нажал на кнопочку. Потом, когда хреновина засигналила, едва не выронил её в воду. Я ведь как раз за погружением наблюдал, а то получится, как тогда, с Серёгой, воздух перекроют… – Батя покачал головой и взял папиросу. Он принципиально курил только «Беломор». – Интересно мне, понимаешь, стало! Что же, думаю, такое спрятали Серёга с Глебом почти на самой середине Невы, на фарватере? Думал, думал, а потом взял, надел рыжий комбинезон, шлем-«трехболтовку» и…

– Вы?! – Я по-настоящему удивился, ведь старику Дмитричу не на глубину, а на пенсию уже давно пора. – Опускались сами?… А как же кэп?

– Не было его, – озорно отмахнулся Красиков. – Я да Витька Довченко, вот и все командиры! – Батя затянулся, выпустил сноп дыма, постучал пальцами по обшарпанной крышке стола и продолжил: – Поначалу, конечно, светляки перед глазами заплясали. Все, думаю, не смогу глубже спуститься. Ан нет – повисел немного на самой нижней ступеньке трапа и решил все же рискнуть. Была не была!…

Старик, видимо, мысленно заново переживал своё недавнее погружение, имевшее место быть после перерыва в десяток лет. На его впалых щеках появился румянец, он то и дело облизывал пересохшие от возбуждения и едкого «цеткинского» табака губы и качал головой из стороны в сторону.

– Сначала заблудился я, а потом все же отыскал нужное место. Как увидел – буксир лежит и трос рядом с ним, сразу вспомнил про «Волго-Балт» и ваше с Серёгой погружение. Вспомнил про то, как вы с Хаммером… – Дмитрич усмехнулся, произнеся намертво приклеившуюся к Павлову кличку, – говорили кэпу про какой-то там железный ящик, вывалившийся из трещины.

Батя затушил папиросу в сделанной из пивной банки пепельнице и, поломав пополам бумажную гильзу от «Беломора», одним залпом допил из стакана остатки чая, а потом посмотрел мне в глаза.

– Беру ящик, открываю, а потом на полном серьёзе решаю, что у меня, старика, от перегрузки… как это вы, молодёжь, любите говорить – крыша поехала?

Я непроизвольно рассмеялся и утвердительно кивнул. Дмитрич был мужик не промах, это точно!

– Аж дух захватило!… Надо же, думаю, чего учудили, шалопаи… В общем, поднялся я обратно на «Фламинго», комбинезон снял, пеленгатор ваш спрятал от греха подальше, а вечером того же дня взял наш спасательный катер, двух молодых матросиков – и обратно, осуществлять подъем. Понял я, что у вас, дорогие мои, за неприятности случились!… А поэтому лучше будет, если весь этот Эрмитаж полежит пока у меня в сейфе, где до того хранился ваш дипломат. Кстати, там ведь деньги были за проданную часть золотишка, а?

– Да, деньги. Деньги… Мы решили не брать все сразу, оставили на потом. Если бы не пеленгатор, разве кто-нибудь смог бы найти наш маленький банк?

– Наверно, нет, – согласился Красиков и снова взял папиросу из разорванной пачки на столе. – Ну, а теперь, дружок, давай говори, что с вами стряслось? Может, я чем помогу.

– Теперь уже вряд ли. Мы справились сами. Правда, не все вышло так гладко, как могло быть.

И я во второй раз за сегодняшний день рассказал нашу невероятную историю.

Глава шестьдесят первая

Вариант старого мичмана

Старик выдвинул один из ящиков стола, положил перед собой номер «Молодежки» и спросил:

– Вы что-нибудь решили насчёт дальнейшей судьбы клада?

– В последние сутки у меня как-то не было времени над этим размышлять, – ответил я, усмехнувшись. – А вообще-то, хотели перевести его в баксы и организовать спортивно-оздоровительный комплекс. Но сейчас, после всего, что случилось… – Я медленно покачал головой и покусал нижнюю губу. – Не в Эрмитаж же его сдавать! То, что подешевле, я уже продал, остались серьёзные вещи, их так, на дуру, не реализуешь. Если, конечно, не горишь желанием снова пережить нечто подобное, – я кивком головы указал на дверь, имея в виду спящего в лазарете Сергея.

– Понятно, – согласился Красиков, и на его лице вдруг появилась улыбка заговорщика. – Отдавать, разумеется, глупо, но вот продать в Эрмитаж ювелирные изделия, представляющие художественную ценность, – совсем другое дело. Прочитай-ка вот эту статью, – Батя ткнул пальцем в газетный разворот, – а потом скажи, что ты по этому поводу думаешь. Только не торопись, дело-то серьёзное. А я пока не буду тебе мешать, пойду к дежурному по части. Надо обговорить с ним, что сказать кэпу по поводу твоего друга.

Красиков встал из-за стола, смахнул с него ладонью крошки печенья и направился к двери своей маленькой каморки при складе, а я углубился в чтение.

И по мере того как мои глаза сбегали по аккуратным газетным столбцам все ниже и ниже, я начинал соображать, что у нас действительно есть шанс решить проблему с оставшимися ценностями, большинство из которых, несомненно, стоили многие тысячи, если не десятки тысяч долларов.

В статье сообщалось об уникальном в истории событии.

Некто граф Перевезенцев, скончавшийся в конце прошлого года в Бразилии, куда уехал сразу же после «победы революции» в России, оставил после себя большую коллекцию ювелирных украшений, представляющих огромную художественную ценность.

Согласно завещанию девяностотрехлетнего графа, вся она передаётся в безвозмездный дар питерскому Эрмитажу.

Сообщалось, что бразильские спецслужбы хотели спустить на тормозах это дело, ибо тогда страну должны были покинуть миллионы и миллионы долларов в виде золота, серебра и драгоценных камней, но наш вездесущий КГБ вцепился мёртвой хваткой и вырвал-таки лакомый кусок у жадных до чужого добра латиносов.

В настоящее время коллекция уже на пути в Россию, и со дня на день ждут её прибытия.

Но даже не это было самым удивительным! Оказывается, помимо ювелирного барахлишка хитрый меценат оставил после себя несколько миллионов зелёных и предусмотрительно перевёл их в цюрихский «Свисс-кредит-банк», на один из кодированных счётов.

Фишка данного хода состояла в том, что второй пункт завещания гласил: все деньги должны быть переданы Эрмитажу для покупки из частных коллекций старинных ювелирных изделий с последующим их хранением в музее номер один некогда потерянной графом Родины.

А чтобы не произошло мошенничества и деньги не растащили пронырливые бонзы «партии и правительства», Перевезенцев по фамильно перечислил пятерых экспертов, которых он назначает со своей стороны и с которыми имеет тайную предварительную договорённость. Услуги спецов граф оплатил заранее, так что этот вопрос более не стоит.

В конце статьи сообщалось, что именно планирует приобрести Эрмитаж на свалившиеся буквально с неба миллионы, и предлагалось всем желающим поучаствовать в конкурсе: присылать на адрес музея подробное заказное письмо с фотографиями предлагаемых изделий и краткой справкой об их происхождении.

Я не сомневался, что, в случае если госучреждение даже согласится приобрести кое-какие наши вещи, эксперты ни за что не предложат за изделия настоящую цену.

И все же это было лучше, чем опять и опять искать на свою голову приключений! Деньги получались абсолютно чистыми и, скорее всего, автоматом перечислялись бы на персональный счёт во «Внешэкономбанке».

Оставалось лишь придумать убедительную версию о наследстве бабушки, и можно посылать заявку с пачкой высококлассных фотографий.

Когда старик Дмитрич вернулся, я поблагодарил его за статью и сказал, что это весьма любопытное предложение и им, скорее всего, стоит воспользоваться.

На что остроумный Батя, растянув губы в усмешке, ответил:

– Спасибо, мил человек, слишком много! А вот если ты и твой друг после завершения дельца купят ветерану Военно-Морского Флота маленький домик где-нибудь недалеко от Луги, в тихом местечке, где он мог бы ловить рыбу и разводить пчёл, тогда этот ветеран был бы весьма и весьма благодарен!… Что скажешь?… Стоит моя информация такого пустяка или нет?

– Дмитрич, какой разговор! Только вот рано ещё говорить о домике, – я снова вспомнил об Ирине и Хаммере, и хорошее настроение несколько поблекло, – слишком много проблем ждут нас в ближайшие недели, а может быть, и месяцы.

– Ничего, мне не к спеху! Я ещё на пенсию не собираюсь. Решайте пока свои тёмные делишки.

Глава шестьдесят вторая

Хэппи-Энд

Сергей, поправившись довольно быстро, сразу же помчался в больницу, куда перевели начинающую выздоравливать Иру.

Хаммер сам разыскал лучшего в городе пластического хирурга, до сих пор работающего в бывшей партийной лечебнице и натягивающего теперь кожу на лицах первых дам высшего света, и договорился с ним насчёт серии операций.

По нашей просьбе Ира разыграла перед посещавшим её следователем полнейшие непонятки, и в конце концов девушку оставили в покое. Правда, здесь нам здорово помог один знакомый капитан из РУБОП.

Мы узнали также, что после гибели Профессора и четверых его быков эта криминальная группировка распалась. Кого-то посадили в «Кресты», кто-то подался в другие команды, но нас они, в любом случае, больше не интересовали.

Я, не без помощи Дмитрича, продал часть нашего золотого запаса, чтобы собрать необходимую сумму на гонорар врачу и текущие расходы. Параллельно сделал все необходимые фотографии и даже получил заключения экспертов на некоторые из изделий.

Наконец мы решились начать переговоры с Эрмитажем. Я лично передал в музей толстый пакет с фотографиями и заключениями специалистов, а спустя две недели приятный женский голос предложил «владельцам коллекции» прийти для собеседования с группой европейских и российских экспертов, занимающихся данным проектом.

К тому моменту о найденных нами драгоценностях знали и родители Иры, и родители Сергея, но, помня едва не ставшие трагическими недавние события, хранили полное молчание.

Совместными усилиями была отработана вполне убедительная версия о фамильном наследстве, так что больше не было опасений, что государство, неизвестно каким образом узнав о кладе, заграбастает его себе, а нам оставит лишь двадцать пять процентов.

Ира, после того как ей пришли на помощь золотые руки врача, окончательно воспрянула духом. А когда обнаружила, что после посещения солярия на её загорелом и бесспорно прекрасном теле следы порезов практически незаметны, если не брать в руки увеличительное стекло, то снова почувствовала, что к ней вернулся вкус жизни.

Эксперты буквально тащились, когда получили наши фотографии! Оказалось, что едва ли не половина найденных нами ювелирных украшений принадлежит мастерам с мировым именем.

Для окончательного заключения понадобилось проведение очень тщательной проверки, и тогда мы, получив расписку с печатью Эрмитажа и американской компании «Диаманд юнион», передали изделия для завершающей, с применением электроники и химии, экспертизы.

Ответ пришёл довольно быстро – семьдесят процентов украшений оказались оригиналами, а остальные – высококачественно выполненными копиями, тоже оценёнными в весьма приличную сумму.

К своему удивлению и небольшому разочарованию, мы наконец узнали истинную цену монет, проданных нами «бюрократу» в мастерской «Агат». Она, как минимум, в три-три с половиной раза превышала выплаченные деньги. Но по сравнению с масштабом данной сделки такой наш прокол представлялся сущей мелочью.

Во время одного из перерывов, по ходу ведения переговоров о продаже, Хаммера отвёл в сторону некий американец и прозрачно намекнул, что, мол, он хочет приобрести кое-что из безделушек для своей личной коллекции, причём готов заплатить на двадцать процентов выше, чем предлагает Эрмитаж.

Сергей посоветовался со мной, и мы решили не пренебрегать таким шансом, но выдвинули дополнительное условие. Держать большие деньги в российских финансовых структурах было небезопасно. Ведь если любой клерк, сидящий в банке у компьютера, имеет доступ к информации о счетах, то и криминалам не составит труда получить такого рода сведения и попытаться прибрать бабки к своим рукам.

Американец согласился с нашими опасениями и предложил свои услуги по открытию счета в любом европейском банке.

Для упрощения процедуры перевода мы выбрали швейцарский «Свисс-кредит-банк», где находились капиталы покойного графа Перевезенцева.

В результате всей операции на наши с Сергеем счета упало – ни много ни мало – более полутора миллионов долларов, что вселяло немалую уверенность в благополучии завтрашнего дня.

Хаммер и Ирина получили неплохой подарок ко дню бракосочетания, а я стал всерьёз подумывать над тем, как разумнее распорядиться капиталом.

Для начала мы сдержали обещание и купили Дмитричу небольшой, но очень уютный домик, прямо на берегу реки Луга. Батя сиял от счастья и все чаще стал называть меня и Павлова сынками.

Когда встал вопрос о строительстве того самого, о котором так мечтали, спортивно-оздоровительного центра, Мы сошлись во мнении, что вкладывать доллары в спорт пока не очень рентабельно. Но теперь, после драматических событий, связанных с похищением Ирины, возникла другая идея – создать частное сыскное бюро. Так что, заручившись поддержкой работающей при доме на Литейном милицейской «крыши», мы приступили к организации дела.

Ну и самое главное – Ирина и Сергей сыграли свадьбу.

Часть восьмая

Всё сначала

Глава шестьдесят третья

Послание «с того света»

В то прохладное пасмурное утро, когда серые улицы города окутал набежавший с залива туман, все было как всегда. Я отправился в офис нашего с Хаммером сыскного агентства «Поиск».

Едва я переступил порог и прикрыл за собой дверь, секретарша Аллочка торопливо отложила в сторону пудреницу с зеркальцем, неуловимым движением руки поправила свои пышные платиновые волосы, встала из-за стола и протянула мне некое послание.

– Глеб, посмотри на это. Я нашла его в нашей ячейке, в фойе. Обрати внимание на текст…

Я опустил взгляд на конверт и прочитал отпечатанные на машинке слова: «Барыге Микульчику, лично в руки».

Однако!

На адрес нашей конторы, сразу после открытия офиса, стало приходить множество писем от частных лиц и различных организаций. Как правило, все они касались вполне прогнозируемых просьб вроде «выделить десять тысяч долларов на проведение благотворительной акции „Бомжи – наше будущее“ или „принять посильное участие в эротическом конкурсе «Мисс Невская Шпалоукладчица-95“.

Все малявы по шкурному содержанию и выдержанному в них елейно-заискивающему тону были похожи друг на дружку, как однояйцовые близнецы.

На сей раз я столкнулся с чем-то совершенно противоположным. Кто бы ни отправил это послание, он однозначно не принадлежал к числу моих добрых друзей. Умышленно выбранный хамский тон говорил сам за себя.

Ладно, сейчас узнаем, что ты за северный олень…

– Сергей ещё не приезжал?

Я оторвался от разглядывания конверта и посмотрел на Аллочку, кивнув в сторону директорского кабинета, где обычно торчали мы с компаньоном во время пребывания в офисе.

– Нет пока. Хочешь кофе?

– Я уже позавтракал, спасибо…

Зашёл в кабинет, бросил кейс на подоконник, вытащил из кармана пиджака и положил на стол мобильник, а потом, не мешкая, при помощи линейки распечатал конверт.

«Привет с того света, придурок! – гласило оказавшееся у меня в руках послание, так же, как и текст на конверте, отпечатанное на пишущей машинке. – Надеюсь, ты, барыга сопливый, ещё не настолько отупел от капусты, чтобы не вспомнить, кто именно развлекался с мокрощелкой твоего дружка и расписарил ей шкуру осколком стекла. Вы совершили огромную ошибку, завалив шефа и пацанов, и слишком рано обрадовались, посчитав все денежки своими. За все в этом мире надо отвечать кровью. Я остался один, но мне вы теперь заплатите сполна. Если тебе и твоему дружку, а также одной бабе, которая, кажется, скоро готовится рожать, дорога жизнь, готовьте пол-лимона баксов налом в разных купюрах. Надумаете сообщить крыше, мусорам или в ФСБ, пеняйте на себя. Никакого торга уже не будет, начнётся мочилово. Даю вам сутки на подготовку денег. О времени и месте передачи сообщу позже».

Я отложил письмо и, нервно похлопав себя по карманам, достал сигареты и закурил.

Не нужно быть гением, чтобы сообразить: отправитель этого ультиматума, несомненно, имел прямое отношение к похищению Иры и едва не состоявшейся её и нашей с Хаммером гибели.

В прошлый раз нам повезло, а сейчас оставшийся в живых неизвестный боевик из группировки Профессора требовал выкуп, угрожая смертью нам и все той же Ире. Прошлое, казалось, уже окончательно скрывшееся в бесконечном беге времени и событий, словно громыхающий костями призрак с косой, опять ворвалось в нашу спокойную и размеренную жизнь.

За дверью кабинета послышался хорошо знакомый мне голос, и через минуту-другую благоухающий дорогим парфюмом, гладко выбритый амбал Павлов уже был рядом со мной.

– Привет, старик. Где оно? Алла уже рассказала… – бросил Хаммер с порога, и я молча поднял со стола и протянул ему лист бумаги.

По мере того как глаза Сергея, словно ходики, ритмично двигались вправо-влево по машинописным строчкам письма, его лицо все больше каменело, а спрятанный под пиджаком и галстуком широченный торс, сопровождаясь яростным сапом, стал вздыматься и опускаться, как кузнечные мехи. Чего и следовало ожидать.

Закончив, Хаммер медленно положил послание «с того света» на полированной офисный стол, рядом с компьютером, оттолкнув оказавшийся под ногами стул, сел на столешницу, сложил руки на груди и вопросительно посмотрел на меня, окружённого облаком сизого дыма:

– Убью суку собственными руками! Шутник, бля…

– Думаю, этот парнишка не шутит, – немного помолчав, сказал я, стряхивая пепел. – Видимо, тогда ему удалось уйти незамеченным, и сейчас он решил, что может содрать с нас три шкуры. Даже если представить себе на секунду полный абсурд, что мы испугались и выдали ему требуемую сумму, вряд ли, получив деньги, он остановится… Если полный придурок, то вконец обнаглеет и попытается сесть на шею, требуя бабки снова и снова. Ну, а если действительно крутой отморозок – добившись своего, просто кончит кого-нибудь из нас. Для удовольствия и, так сказать, в порядке кровной мести за братков.

– Да понял я уже, не пальцем деланный! То, что платить ему глупо, даже не обсуждается! – раздражённо отмахнулся Сергей. – Но в остальном… Если кто-то надумал тебя убить по-настоящему, а не на понтах, то рано или поздно у него это обязательно получится. Сам знаешь. – Немного поколебавшись, бросивший курить три дня назад Павлов взял из моей пачки сигарету и щёлкнул настольной золотой зажигалкой «данхилл». – В любом случае нам самим не справиться, нужно звонить капитану на Литейный. Он подключит своих спецов и попробует взять этого гада при передаче денег. Или у тебя есть лучше вариант?

Я покачал головой.

Хаммер взял со стола сотовый телефон и набрал номер нашей милицейской «крыши».

Глава шестьдесят четвёртая

Возвращение «Гвардейца»

После того как проклятый наркоман Макарон изнасиловал и порезал похищенную девчонку одного из барыг, все пошло кувырком. Герц струсил и заставил его, Олега Климова по прозвищу Клим, срочно слинять из Питера, и он вынужден был целую неделю прожить в единственном подходящем месте – на хазе знакомой бабы, на окраине Гатчины.

А чтобы не выгнали, как порожнякового пассажира (рыжий, гнида жадная, дал сущие гроши, которые были пропиты уже в первые сутки!), он регулярно ублажал похоть хозяйки квартиры, толстой торговки коноплёй Зойки, к которой случайно пересекшийся с ней несколько месяцев назад Клим испытывал стойкое отвращение.

Долго это издевательство продолжаться не могло, и наконец она его достала. Когда упившаяся потная шалава, игнорирующая ванную и мыло, стала в ультимативном порядке склонять Олега к оральным ласкам, тыча своей мандой ему в лицо, он вскочил с кровати, что есть силы врезал сучке кулаком в рожу, а потом, схватив обеими руками за горло, принялся душить.

Опомнился он только тогда, когда рыхлые телеса торговки дурью перестали судорожно вздрагивать под ним, а её чёрный, распухший язык вывалился из приоткрытого рта.

Тут Клим по-настоящему понял, что натворил. Зойка, отрабатывая карточный долг сидящего в «Крестах» мужа и, несмотря на регулярные доходы, жившая не слишком богато, уже второй год была одной из основных сбытчиц марихуаны в Гатчине. Её знали не только все местные наркоманы, гопники и получающие мзду менты, но и крутые дельцы в модных иномарках, которые регулярно снабжали женщину травой и забирали башли.

На Зойке замыкалась выстроенная и отлаженная цепочка, приносящая бешеные деньги – примерно штуку баксов в день.

Убив её, успевший засветиться на хате Клим ломал не только сложившуюся систему реализации товара, но и свою собственную жизнь. Первым и единственным, на кого падёт подозрение, будет он! Олега станут искать, а когда найдут – немедленно кончат.

Поняв, какая незавидная участь его ожидает, бывший «гвардеец» Герца впал в отчаяние. Единственным способом спасти свою шкуру выглядело немедленное бегство.

Не мешкая ни минуты, он спрыгнул с кровати, натянул штаны и рубаху. Порывшись в шкафу с бельём, стащил все имеющиеся у Зойки деньги – дневную выручку от продажи коробков с дурью – и под покровом ночи слинял из Гатчины назад в Питер. Затеряться в большом городе, решил Клим, будет несравнимо легче, чем в провинции, где глазастые аборигены всех приезжих знают наперечёт.

Но идти домой, к троюродной тётке, с которой у бывшего детдомовца Олега Климова с самого ухода из-под опеки государства сложились натянутые отношения, было форменным самоубийством. Именно там его будут искать в первую очередь.

Через толпящихся на Московском вокзале посредников Клим без труда и документов снял однокомнатную хрущевку на Пискаревке и до поры в ней и затаился, в течение месяца выходя из дома только для того, чтобы купить продуктов, пива и курева.

Сделав несколько телефонных звонков и встретившись с закадычным дружком, Клим поделился с ним своим горем, а в ответ узнал шокирующие подробности разгрома группировки Профессора.

Оказалось, все бугры, в том числе босс Клима Герц, второй человек в бригаде – Душман и сам Профессор, погибли в течение суток после отъезда Олега из города. Кого-то застрелили, кого-то зарезали, а папа при загадочных обстоятельствах погиб в автомобильной катастрофе, врезавшись в дерево и сгорев в адском пламени вспыхнувшего пожара.

Остальные разбежались кто куда и залегли на дно.

Но главное – Клим узнал от кореша, что, по слухам, в разгроме организации принимали активное участие два каких-то крутых парня, отомстивших за наезд. Кто они, откуда и как звать – неизвестно. Только слухи. Может, и враньё, кто его знает…

Но Клим, мгновенно уловивший суть рассказа, сразу понял, о ком идёт речь. О двух друзьях, которых решил опустить Герц, поручив им с Макароном для начала похитить девчонку. Олег, как и все остальные, не знал их имён, но зато хорошо знал адрес девицы, которую замучил обдолбанный наркоман…

Глава шестьдесят пятая

«Крыша» берётся за дело

– В общем, знакомая ситуация, – внимательно прочитав письмо, повертев его в разных ракурсах и поцарапав ногтем буквы, капитан РУБОП Андрей Пацейко, высокий жилистый брюнет с вечно прищуренным взглядом, убрал послание в конверт и бросил в бардачок своей «девятки», на заднем сиденье которой расположились мыс Хаммером. – Что я могу сказать об этом писателе, судя по тексту? Это несомненно один из банды, которого наверняка видела твоя, Серёга, супруга… Конечно, неплохо ещё до личного знакомства узнать его погоняло и составить фоторобот, но тогда придётся ввести девчонку в курс дела, а это лишнее. В её-то положении… М-м?

Вместо ответа Хаммер только кивнул и развёл руками – дескать, даже ежу понятно.

– Думаю, пассажир не шибко серьёзный, так, приборзевшая пехота, но, учитывая проделанную им предварительную подготовку, типа слежки, легкомысленно относиться к нему и его угрозам я бы не стал… – Капитан на некоторое время замолчал, видимо обдумывая оперативную комбинацию, а потом полуобернулся к заднему сиденью и сказал: – Значит, так. Брать будем с поличным. Кейс с куклой и прочими полезными мульками я подготовлю к завтрашнему утру сам и распоряжусь насчёт группы захвата. Заявление по всей форме напишете задним числом, когда повяжем этого гоблина…

– Посчитаться-то хоть с падлой дадите, Андрей Васильевич?! – серьёзно поинтересовался Хаммер. – Мне бы в руки бутылочную «розочку» и минуту свободного общения по душам.

– Это все потом, Серёга, – пообещал капитан. – Сейчас ваша задача следующая: ждать, пока он назовёт время и место, а потом немедленно сообщить мне. Дальше будем действовать в зависимости от условий передачи денег, но это уже моя головная боль… Надеюсь, напоминать о недопустимости утечки информации нет необходимости? Хорошо, – кивнул Пацейко. – Кейс привезут в «Информбанк» завтра утром и оставят в хранилище. Оно работает с восьми утра до десяти вечера без выходных. Один из вас, перед тем как ехать на место передачи денег, заскочит туда и прихватит чемоданчик, с понтом забрав заначку из личного сейфа. Открывать замки и заглядывать внутрь не советую, чревато… Если этот урод имеет сообщников, то за вами могут следить. Пусть думают, что клиент прихватился и готов платить… Дальше работаем по обстановке. И главное, – матёрый опер поочерёдно посмотрел нам с Павловым в глаза, – ничего не бойтесь! Ситуация под контролем. Это не пиздабол министр по ящику, это я вам говорю, понятно?! Ну, ежели так, тогда больше вас, господа детективы, не задерживаю. Времени осталось в обрез, а подготовиться следует серьёзно. Не дрейфьте, все будет хоккей. Пока.

Пожав капитану руку, мы вышли из тут же сорвавшейся с места вишнёвой «девятки», стоящей в пустынном проходном дворе на Фурштадтской, и через высокую и длинную арку вышли на соседнюю улицу, где рядом с парком дожидался мой «скорпио».

Подойдя к машине, я сразу обнаружил, что за время нашего недолгого отсутствия какая-то сволочь успела сковырнуть синюю эмблему с капота, снять колпаки с дисков и «дворники» с ветрового стекла.

Заметив сразу бросающуюся в глаза пропажу одновременно со мной, Сергей тяжело вздохнул, промычал под нос что-то нецензурное и положил руку мне на плечо.

– Попала белка в колесо – пищи, но беги. Прорвёмся, старик, яволь?! – нарочито безмятежно успокаивал меня Сергей.

… До самого вечера, пока после окончания ударно-успокаивающей тренировки в спортклубе Павлов не отбыл к себе домой, а я – к себе, мы старательно делали вид, что ничего страшного не случилось, и умышленно не затрагивали тему шантажа, лишь время от времени перекидываясь понимающими взглядами. Мне даже казалось, что в недобро поблёскивающих карих зрачках друга я вижу своё отражение…

Глава шестьдесят шестая

Пушка для гоп-стопа

Время шло, опасающийся мести наркоторговцев Клим жил, как коммунист-подпольщик.

Устав от неопределённости, он не выдержал и позвонил из телефонной будки на квартиру к тётке. Там никто не брал трубку. Подозрения, что наркомафия напала на его след, усиливались…

Спустя ещё два дня регулярных звонков Олег услышал, как на том конце ему ответил чей-то сухой, насторожённый голос:

– Алло? Говорите!

– Можно попросить Варвару Пантелеевну? – решившись, бодро спросил загулявший племянничек.

– А… простите, кто её спрашивает? – в свою очередь поинтересовался незнакомец.

– Это маклер из агентства недвижимости, – выпалил Клим первое, что пришло ему в голову. – Она месяц назад заключила с нами договор на обмен квартиры, и мы нашли подходящий вариант. Так Варвара Пантелеевна Захарова дома или мне позвонить позже?

– Не стоит. К сожалению, ваш договор утратил силу, – устало вздохнул мужчина. – Дело в том, что гражданка Захарова скончалась. Если я не ошибаюсь, прописана она была одна, квартира не приватизирована и сейчас, скорее всего, перейдёт в муниципальную собственность.

– Но… – задохнулся от неожиданности Клим, – кажется, там жил ещё молодой парень. Вроде родственник?

– Как раз его сейчас разыскивают по подозрению в убийстве. Кстати, из какого, вы сказали, агентства?! – словно опомнившись, с явным подозрением в голосе спросил, как стало понятно, мент.

Вместо ответа Клим просто повесил трубку и немедленно смылся подальше от этого телефона-автомата.

Вернувшись в снимаемую им квартиру, он, зеленея от беспомощности и злости, обнаружил, что во время его отсутствия здесь побывали гости. Проникнув через балкон и форточку, воры обыскали квартиру, перевернули все вверх дном и обнаружили спрятанные за плинтусом в коридоре деньги – несколько сотен долларов.

Завтра надо было платить за следующий месяц, а в кармане Клима оставалось всего пятьдесят рублей и единственный жетон на метро.

К тому же теперь его разыскивали за убийство не только наркоши, но и менты.

Не имея ни денег, ни крыши над головой, Клим был обречён. Нужно срочно что-то делать, иначе – жопа. А так как работать, в обычном понимании этого слова, получая за свой труд жалкие копейки, не имеющему ни специальности, ни желания «опускаться до уровня чуха-нов» Олегу Климову было западло, единственным способом зарабатывания себе на жизнь оставался банальный, не отягощённый сложными комбинациями и предварительным вкладыванием денег криминал.

Бабки, в буквальном смысле, ежедневно и ежесекундно ходили и ездили по улицам огромного города вместе с ревниво оберегающими их владельцами, и все, что требовалось от Клима, – сделать так, чтобы шуршащие бумажки в один прекрасный момент перекочевали в его карман.

В том положении, в котором он оказался, банальный гоп-стоп выглядел единственным шансом в более-менее нормальную жизнь. До тех пор, пока не представится козырный момент одним махом срубить сразу много и начать совершенно новую жизнь.

Приняв решение, Олег не стал откладывать начало новой трудовой деятельности. Благо подходящий вариант подвернулся сам собой.

Как это ни странно, но в квартире по соседству от той, которую без всяких документов вот уже второй месяц снимал находящийся в бегах убийца, проживал самый настоящий мент – низкорослый усатый толстопуз с вечно красным лицом.

Клим, стараясь лишний раз не светиться, уже неоднократно наблюдал через дверной «глазок», как утром, видимо после очередного дежурства, изрядно подвыпивший страж порядка, с трудом поднимаясь по ступенькам, возвращался домой. И не мог не обратить внимания, что на поясе сержанта всегда висела чёрная кожаная кобура.

Пистолет в данный момент был необходим Климу как воздух. Он повышал шансы на успех десятикратно. Направленный в башку терпиле ствол – это вам не финка. Здесь не побыкуешь, ручонки сами полезут в карман за лопатником!

Ещё раньше Олег успел подсчитать, что мент тянул службу по стандартному графику – сутки через трое. В последний раз он приволокся домой в среду, сегодня была суббота, а это значит – завтра, в районе девяти, толстяк с изрядно залитой сливой снова припрётся домой, неся с собой пушку.

Останется только дождаться козла за предусмотрительно незапертой дверью, а когда тот поднимется на площадку, врезать ему по башке чем-нибудь тяжёлым, выхватить пистолет и навсегда слинять с этой более не нужной хаты.

В ту секунду, когда в воспалённой голове Клима созрел план завладения оружием, он даже не подумал о таких мелочах, как отпечатки пальцев и словесный портрет.

Жажда наживы любым способом – вот что занимало его больше всего на свете!

Все прошло как по маслу.

Помятый, невыспавшийся мент, показавшийся на лестнице в начале десятого утра, на сей раз был не просто пьян – он вообще едва держался на ногах!

Отметив это, притаившийся за дверью Клим едва не загоготал от радости. Пропустив соседа к его квартире, он быстро выскочил из-за двери и со всего размаха припечатал по серой фуражке обнаруженной накануне под ванной чугунной двухкилограммовой гантелью.

Не издав ни единого звука, ментяра грузно осел на заплёванный цементный пол.

Бросив орудие убийства, Клим хладнокровно вытащил из кобуры табельный «Макаров», быстро обшарил тело, забрал найденные деньги и служебное удостоверение сотрудника вневедомственной охраны и, распихав все по карманам, спокойно спустился вниз, навеки покинув подъезд и своё временное пристанище.

Свидетелей можно было не бояться – третья выходящая на площадку дверь заколочена гвоздями, да к тому же не имела «глазка». Судя по копоти на части потолка, прилегающего к этой квартире, в ней некоторое время назад случился пожар, и с тех пор, видимо, здесь никто не жил.

Что же касается дальнейшей судьбы истекающего кровью мента, лежащего с проломленной башкой, то воспрянувшего духом, ликующего Клима она беспокоила не больше, чем прошлогодний снег. Сдохнет – значит, туда ему, легавому, и дорога, а нет – значит, повезло. Гуляй, рванина!

Покинув почти пустынный, если не считать мамаши с коляской, зелёный дворик и вскоре выйдя на Пискаревский проспект, Олег поймал тачку и доехал на ней до Витебского вокзала. Там он снова договорился с толпящимися у стеклянных дверей здания людишками насчёт жилья и спустя час уже отслюнявливал сморщенной старухе в очках аванс за комнату, выходящую окнами на Фонтанку…

И понеслась тяжёлая мужская работа. Каждый раз вооружившийся стволом Клим действовал по одному и тому же сценарию. Днём присматривал подходящее местечко, а когда темнело, занимал исходную позицию и по нескольку часов кряду, часто до самого утра и безрезультатно, поджидал проходящую мимо потенциальную жертву.

Рано или поздно, думал Олег, должен обязательно попасться «сладкий лох», в карманах или кейсе которого обнаружится целый капитал. А пока приходится довольствоваться тем, что есть…

Таким вот нехитрым образом осторожный и озлобленный на весь белый свет гопник не без успеха промышлял три месяца, постоянно меняя квартиры и места засады.

За это время он поставил на уши не один десяток клиентов, но максимальным его наваром была штука баксов, отобранная на проспекте Ветеранов у одного припозднившегося вьетнамца.

Но Клим не унывал. Он верил, что однажды ему повезёт по-крупному, и терпеливо ждал своего звёздного часа, даже не подозревая, что за убийство сотрудника милиции и многочисленные уличные грабежи, три из которых благодаря несговорчивости потерпевших закончились мокрухой, на него объявлен федеральный розыск и что его личность давно установлена, а фотография, взятая из личного дела в детском доме № 17, висит в каждом милицейском околотке города…

Глава шестьдесят седьмая

Две инструкции

Ночью я так и не смог заснуть, промучился до пяти утра, потом встал, принял холодный душ, выпил большую чашку крепкого кофе и поехал в офис.

К моему удивлению, Серёга был уже там и, судя по опухшему лицу, урчащей на подоконнике кофеварке и полной пепельнице окурков, провёл здесь уже не один час.

– Вчера отвёз Иришку на дачу, вернулся домой и – хоть вешайся, – не дожидаясь вопросов, сообщил он, наливая себе в кружку ударную дозу кофеина. – Все раздражает! Поехал в ночной клуб, думал поиграть для успокоения, куда там! Вот и вернулся… Не знаю почему, но здесь спокойней… Даже вздремнул часок-другой…

Я подошёл к стоящему в углу кабинета телевизору, взял пульт дистанционного управления и включил первую программу, где как раз передавали утренние новости, развалился в кожаном кресле и уставился в экран.

Разговаривать было не о чем. Разбавляя молчание, мы иногда перекидывались ничего не значащими фразами и, превратившись в два комка нервов, терпеливо ждали звонка или письменного послания от шантажиста.

Появившаяся в офисе в начале десятого Аллочка, найдя нас в задымлённом, гудящем кондиционером кабинете, не стала задавать глупых вопросов. Она была достаточно умной девушкой, чтобы все додумать самостоятельно и не болтаться под ногами в трудную минуту. Мы предупредили её, что нас нет ни для кого и что к телефону будем подходить сами.

Когда начались звонки, мы едва не подпрыгивали при каждом из них, поочерёдно снимая трубку и напряжённо вслушиваясь в доносящийся с той стороны линии голос. А когда понимали, что и на сей раз мимо, молча нажимали кнопку и переводили звонящего на Аллу.

Так прошёл весь растянувшийся до бесконечности день, к концу которого на наши с Хаммером серые, осунувшиеся лица лучше было вообще не смотреть. Капитан Пацейко, у которого без дела простаивала целая группа захвата, уже трижды связывался с нами по сотовому, интересуясь, нет ли письменного сообщения (наш телефон стоял на прослушке), и каждый раз выслушивал один и тот же ответ – пока глухо… Это становилось невыносимым.

Но давно ожидаемый звонок все-таки раздался. К тому времени часы показывали уже половину шестого, за окном начинало смеркаться. То, что это именно вымогатель, я, измученный двенадцатичасовым ожиданием, понял интуитивно, ещё только снимая трубку с аппарата и поднося её к уху.

– Ждёшь, падло?! – промычал с той стороны проклятый бычара. – Баксы с тобой?!

– Они в сейфе «Информбанка», в квартале отсюда, – стараясь держать себя в руках, чужим голосом ответил я. – Могу забрать в любое время до закрытия хранилища.

– Это хорошо, значит, жить хочешь, – запустил смешок подонок. – Слушай меня внимательно… Деньги завернёшь в обычный прозрачный полиэтиленовый пакет и положишь на сиденье, рядом с водительским. Никаких чемоданов, понял, коз-зел?! Прямо сейчас садишься за руль и едешь по Выборгскому шоссе, не сворачивая, до тех пор, пока я не позвоню тебе на трубу и не прикажу остановиться. Выходишь, оставляешь тачку с ключом зажигания и возвращаешься назад в город. Повезёт, поймаешь попутку… Ничего с твоей колымагой не случится, завтра позвоню в офис и скажу, где её забрать. Усёк?! Говори номер мобильника!

– Да. Я все сделаю. – Я назвал номер своего сотового телефона. – Но если с кем-то из наших…

– Заткнись, ур-род! – рявкнул бандюган. – Я ещё не решил, что с вами со всеми сделать! Ты понял, чмо?! Если замечу, что навели ментов, хана вам, жопа! Ты въезжаешь, барыга недоделанный? Не слышу ответа!

– Понятно, понятно… – сдерживая себя из последних сил, произнёс я, косясь на непрерывно прохаживающегося рядом со столом перекошенного злобой, угрюмого Хаммера.

Эх, если бы этот скот попался сейчас нам под руку! Туши свет, сливай воду. Котлета по-питерски, с кровью.

– Тогда делай, что сказано, – немного успокоившись, ровным голосом приказал вымогатель. – И без глупостей. Больше предупреждений не будет. Время пошло, – и в трубке раздались прерывистые гудки.

Едва я положил её на аппарат, как телефон зазвонил снова. Это был капитан Пацейко.

– Значит так, Глеб! – захлёбываясь словами, торопливо наставлял рубоповец. – Делай все, что он сказал, только по дороге от банка до Выборгского шоссе заверни в Тенистый переулок и остановись в закутке возле пункта приёма вторсырья. Знаешь где?!

– Да. Деревянное здание, с забором.

– Молоток! Вместо кейса там возьмёшь свёрток с фальшивыми баксами, рацию и, на всякий случай, пистолет, хотя я уверен, что он не понадобится. В багажник твоей машины запрыгнет наш человек. Там места хватает. Это займёт всего несколько секунд. Потом ты выезжаешь с переулка и – по курсу… Спереди и сзади, на расстоянии полукилометра, тебя будут сопровождать наши бойцы. Как только пидор позвонит, ты дашь мне знать, останавливаешься на обочине дороги, выходишь из машины и направляешься назад, тормозя попутки. Ждёшь, пока появится жёлтый микроавтобус «транзит». Всем прочим, если таковые остановятся, даёшь отбой. Типа не по пути. Дальше тебя не касается. Запомнил?

– Да, Андрей Васильевич. Спасибо. Что бы мы без вас делали?

– После сочтёмся, не волнуйся, – ухмыльнулся капитан. – А сейчас в темпе, нечего клиента нервировать, мало ли что у братилы на уме. Все, действуй!

Положив трубку, я быстро пересказал Хаммеру содержание обоих разговоров.

– Карты розданы, делайте свои ставки, господа, – задумчиво пробормотал он, закуривая новую сигарету. – Кажется, я понял, что задумал наш Рембо… У тебя случайно нет карты Карельского перешейка?

Глава шестьдесят восьмая

Барыга в итальянском ресторане

Наконец пришёл тот самый долгожданный момент, когда судьба дала Олегу возможность одним махом завладеть целой кучей денег!

Прогуливаясь вечером по Невскому и размышляя над местом следующего гоп-стопа, Клим вдруг увидел за стеклянными окнами одного дорогого ресторана поразительно знакомую рожу. Память тут же вырвала из прошлого картину слежки за двумя пацанами и девчонкой, которая вскоре стала жертвой Макарона.

Вне всякого сомнения, перед ним был один из тех двоих – который уехал, оставив своего дружка и его биксу на растерзание Герца! Сейчас, год с лишним спустя, фраер выглядел не хуже банкира. Одет в деловой прикид с галстуком, лакал шампунь и жрал деликатесы в компании обалденной красотки!

Клим, как вкопанный, остановился возле огромной стеклянной витрины ресторана, лихорадочно вспоминая давний рассказ кореша о разгроме, которому подверглась группировка Профессора, и о предположениях, кто мог стоять за всем этим.

Олег поймал себя на мысли, что, не попадись на его пути этот холёный барыга с дружком и девкой, вся его дальнейшая жизнь могла сложиться совсем иначе.

Ему не пришлось бы убивать Зойку, скрываться, как крыса по подвалам, от торговцев наркотой, боясь каждого шороха, валить мента и, наконец, зарабатывать себе на пропитание так, как сейчас, в любую погоду торча в засаде в ожидании припозднившегося терпилы с кошельком.

Попади он в бригаду братков, вся жизнь потекла бы иначе! Девочки, баксы, крутые тачки, кабаки, разборки, уважение пацанов – благодать!

И всего этого, уже маячившего на горизонте, Клим лишился в одночасье…

Вглядевшись в довольное, улыбающееся лицо сидящего за столиком напротив красотки светловолосого парня, как раз в тот момент поднимающего бокал с шампанским, Клим невольно сжал кулаки. Кем бы сейчас ни был проклятый хмырь, а с башлями у него полный порядок. В этой итальянской ресторации чашка кофе стоит столько же, сколько в ларьке бутылка водяры! Разве можно упускать столь редкий случай одним махом посчитаться за все?!

Промокший под дождём Клим перевёл взгляд на три припаркованные прямо перед светящимся входом в кабак новенькие иномарки. «Ауди», «форд-скорпио» седан, «альфа-ромео».

Зажравшаяся барыжья тварь!

Теперь он знал, что надо делать.

Для начала дождаться окончания ужина и узнать, какая из модных тачек принадлежит этому фраеру.

Затем проследить за ним, заранее сев на такси…

А дальше – по нарастающей. До тех пор, пока не станет известно не только место работы клиента, но и, по возможности, каждый его шаг.

Клим почему-то не сомневался, что в скором времени этот довольный жизнью барыга обязательно выведет его и на второго, чью биксу пользовал Макарон и прикончил Герц.

О том, что Ира жива, здорова и в настоящее время ждёт ребёнка, Олегу, понятно, даже в голову не приходило. Это стало ему известно несколько позже и лишь добавило уверенности в благополучном исходе дела.

Деньги, огромные деньги буквально сами плыли в руки! Оставалось лишь мысленно отшлифовать план по их изъятию и претворить его в жизнь, напоследок по справедливости посчитавшись с обоими дельцами.

До финальной развязки оставались считанные дни…

Глава шестьдесят девятая

Ловушка для шантажиста

Задержавшись в офисе «Поиска» на лишние пять – семь минут и краем уха выслушав предположения Хаммера, я вышел из здания и сделал все, как сказал капитан Пацейко. То есть сел в свою машину, заехал в «Информ-банк», вышел оттуда с кейсом, внутри которого был предусмотрительно заготовлен рубоповцами сюрприз – видимо, заряд нервно-паралитического газа длительного действия вкупе с несмывающейся краской, и взял курс на Выборгское шоссе.

По пути сделал совсем уж плёвый крючок, свернув с оживлённой магистрали на узкую улочку с односторонним движением и притормозив возле утопающего в тени деревьев низенького деревянного домика – пункта приёма макулатуры, пустых банок из-под пива и прочего вторсырья.

Почти сразу же из приоткрытых ворот выскочил невысокий шустрый паренёк со свёртком в руке, в чёрных джинсах и такой же куртке, возрастом чуть старше меня. Он распахнул правую переднюю дверь и нарочито бодро произнёс:

– Привет. Кейс брось куда-нибудь под заднее сиденье, а этот сувенир положи рядом. – Он опустил свёрток с вызывающими сомнения долларами и кивнул назад. – Багажник открыт?

– Да, все, как в аптеке, – ответил я, испытывая странные чувства. Словно это происходило не по-настоящему, а в каком-то совершенно чужом, искусственно придуманном мире, куда я попал, надев шлем виртуальной реальности и щёлкнув компьютерной «мышкой».

Щёлкни я ещё раз – и все прекратится раз и навсегда.

– Добро! – вытащив из внутреннего кармана куртки маленькую чёрную рацию, парень нажал на кнопку и произнёс в микрофон: – Первый, я – второй! Объект принял. Как слышишь?

– Понял тебя, Вова, давайте, не задерживайтесь! – услышал я знакомый голос капитана.

– Уже отчаливаем, – сказал Вова и, отключив связь, протянул рацию мне. – Как только позвонит этот гнус, сразу сообщи шефу. Подожди, пока я залезу, и трогай…

Он захлопнул дверь, обошёл машину и, приоткрыв багажник, через секунду уже скрылся в просторном чреве автомобиля и сразу постучал по спинке заднего сиденья. Я включил передачу и отъехал от ворот дома.

В течение всего моего вынужденного путешествия за город я пытался обнаружить сопровождающих меня спереди и сзади бойцов РУБОП, но у меня это так и не получилось. Фирма с Литейного веников, как известно, не вяжет. Особенно в тех случаях, когда действительно надо и когда сама очень захочет.

Лежащий в кармане на панели мобильник тренькнул, сверкнув лампочками. От города меня отделяло уже добрых тридцать с лишним километров, и вокруг повисла непроглядная осенняя темень. По обе стороны дороги была сплошная стена из высоких мохнатых елей.

Я непроизвольно напрягся, сбавил скорость и взял трубку.

– Хорош, приехали! – рявкнул на том конце хриплый голос недобитого бандюка. – Тормози и пошёл вон из тачки! Ты меня понял, лошара потный?! Надеюсь, уговор не забыл, иначе через час начнётся бурное веселье… Этот ублюдок явно тащился от ощущения собственного величия и безнаказанности. На что он рассчитывает, дебил? Дорога блокирована с обеих сторон, ему не уйти. Да ещё подарочек в багажнике, тоже не с пустыми руками, надо думать.

– Все, как договаривались… – процедил я в трубку, съезжая с асфальтовой ленты на обочину. – Я выхожу. И вот ещё что… Не советую больше появляться в моей жизни, понял? Разговор будет совсем другой. – Я выключил телефон и взял в руку рацию. – Кажется, прибыли на место встречи, которое изменить нельзя. Ровно тридцать пять километров от Питера. Я выхожу…

– Давай. Сейчас тебя заберёт микрушка, – ответил Пацейко, находящийся где-то совсем рядом. Скорее всего, спереди, подумал я, пряча рацию в карман и покидая машину.

Прежде чем перейти на противоположную сторону дороги, я, поровнявшись с багажником, словно невзначай стукнул по нему пальцем.

Крышка слегка вздрогнула, приподнявшись на пару миллиметров. Со стороны совсем незаметно.

Вокруг, если не считать света от проносящихся то и дело в обе стороны автомобилей, сплошная темнота, хоть глаз выколи.

Перебежав на другую сторону шоссе, я не спеша зашагал по направлению к городу, то и дело вытягивая руку перед попутными машинами.

У меня было такое ощущение, словно за мной из темноты леса наблюдают одновременно десятки насторожённых хищных глаз. Хотя, по прикидкам Пацейко, их должно быть только два…

Жёлтый «форд-транзит» вынырнул из-за холма примерно через две минуты, когда меня отделял от стоящей на обочине машины уже приличный кусок дороги.

Судя по тому, что в салоне моей тачки было темно, дверь ещё не открывали. Как только этот конь педальный подберётся к ней и попробует взять пакет с баксами, вспыхнет лампочка. А потом в дело вступит мой попутчик.

Надо полагать, парнишка дело своё знает. РУБОП – это вам не патрульно-постовая служба.

Если же профессорский недобиток настолько туп, что всерьёз планирует воспользоваться моим «скорпом» для отхода, то с обеих сторон шоссе, не имеющего на этом участке никаких пересечений с другими дорогами, его будут радушно ждать милицейские кордоны с дюжиной хмурых и о-очень недовольных случившимся ментов с автоматами.

– До города не подвезёте? – распахнув дверь притормозившего рядом автобуса, спросил я, разглядывая сидящего за рулём мужика в очках. Уж на кого он меньше всего похож, так это на сотрудника доблестных органов!

– Я только до Парголово, – без улыбки подмигнул водила, кивком головы приглашая садиться.

Подпрыгнув, я нырнул в кабину, и мы резво тронулись с места.

– Обложили гада?! – почти сразу спросил я, непроизвольно вытягивая шею и стараясь разглядеть хоть что-то на другой стороне шоссе. – Он точно где-то здесь! Мою тачку легко узнать – по жёлтым противотуманкам и голубой подсветке номера. Как только увидел, позвонил с мобилки. Сейчас ждёт, пока я смоюсь… Гондон штопаный…

– Никуда он не денется, – сухо ответил водила, беря в руку микрофон с проводом. – Я – четвёртый, порядок. Можно начинать. Вова, ты там не уснул?

Ага, подумал я, испытывая неожиданное внутреннее ликование, – оказывается, у моего пассажира, путешествующего на откидном месте, в ухе портативный микрофон, а сама коробочка где-то на поясе. Все как в лучших домах Лондона и Парижа.

– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, – сорвалось с моих губ за секунду перед тем, как они сжали коричневый сигаретный фильтр. В полумраке кабины вспыхнуло оранжевое пламя зажигалки.

– Ой, не сглазь, пацан, – как-то странно покосившись на меня, суеверно пробормотал водитель. – Ой, не сглазь…

Глава семидесятая

Контроперация Олега Климова

Клим убрал крохотный телефон в карман, зябко поёжился от упавшей с сосны за шиворот холодной капли, застегнул молнию на груди и набросил на голову капюшон непромокаемой охотничьей куртки.

Все шло как по маслу. Однако Клим не сомневался, что ни один российский барыга, сумевший в это смутное сучьё время урвать солидный куш, так просто не расстанется с пятью сотнями зелёных косарей.

Он много раз смотрел американские видеофильмы и знал, что требуемые денежки клиент с собой обязательно прихватит, но с помощью копов постарается сделать все возможное, чтобы «вымогатель» – ха-ха! – получил по заслугам, попав в умело расставленную ловушку с сыром.

Однако богатенькие лохи не учли, злорадно думал прячущийся в лесу у обочины Олег, что имеют дело не с тупым отморозком, а с крутым боевиком, которому бог дал не только силу, но и острый, пытливый ум! В гениальной комбинации, которую придумал Клим, не было ни единого изъяна!

А чтобы понять, как будет действовать в данной ситуации твой противник, нужно поставить себя на его место. И тогда расклад более-менее проясняется.

Первое… Везущего полмиллиона долларов барыгу обязательно будут пасти мусора. Но приближаться на расстояние прямой видимости не станут, дабы не спугнуть «шантажиста» и дать ему возможность спокойно завладеть деньгами.

Как только фраер получит команду тормозить и свалит из тачки, легавые блокируют оба направления, взяв машину в клещи.

Но и это ещё не все. Никогда не стоит недооценивать ментов. Будь Клим на месте командующего операцией начальника, он обязательно устроил бы в «скорпио» засаду, спрятав в салоне или багажнике крутого бойца с большой, который должен появиться в нужный момент и наставить ствол в башку сунувшегося за баксами «вымогателя».

Именно так они и поступят, как пить дать!

И голимый лох обязательно попадётся на такую простую мульку, если… если только не будет использовать все имеющиеся у него перед легавыми преимущества. А их как раз хватает, чтобы успешно провернуть дело…

Прикурив сигарету, Клим спрятал тлеющий оранжевый огонёк в кулаке и взглянул на часы. Ждать появления барыги можно не раньше чем через сорок – пятьдесят минут.

… Фора его перед краснопузыми заключается в том, что ни барыги, ни менты не знают его в лицо, а также не имеют ни малейшего представления, в каком именно месте Выборгской трассы терпила должен будет бросить машину с деньгами. Вся их надежда на блокирование дороги и на своего орла в тачке. И все!

Пока мусора поймут, что их, как последних чуханов, обвели вокруг пальца, Олег будет уже в безопасности.

Место предстоящего действия он скрупулёзно выбирал по подробной топографической карте Карельского перешейка, а найдя единственное, подходящее во всех отношениях, ещё раз мысленно похвалил себя за находчивость. Имеющихся в его распоряжении трех – пяти минут будет вполне достаточно, чтобы показать и барыгам, и ментам большой оттопыренный фак!

Устроившись поудобнее на поваленном в пяти метрах от шоссе разлапистом дереве и оперевшись спиной о мокрый ствол огромной сосны, Клим с замиранием сердца всматривался в выныривающие из-за холма яркие фары бегущих ему навстречу автомобилей. Ни на одном из них не было таких противотуманок и неоновой подсветки номера, как на «скорпе» этого лоха Микульчика.

Показавшийся на дороге полчаса спустя автомобиль он узнал с первого взгляда. И сразу ощутил ни с чем не сравнимое облегчение. Всего через каких-то пять – семь минут он станет обладателем огромной суммы, которая навсегда изменит его стремную, до сих пор не сложившуюся жизнь одинокого бродяги! Было от чего ликовать!

А те несложные действия, которые предстояло проделать для обретения долгожданного счастья, казались не более чем развлечением…

Достав своё недавнее приобретение – купленный на последние деньги в компании «Дельта» сотовый телефон, Клим быстро набрал номер терпилы, приказал ему остановиться и проваливать вон из машины.

Сверкнув красными стоп-сигналами, пролетевший метров сто вперёд «скорпио» свернул на обочину и остановился.

Через полминуты оттуда, оглядываясь, вылез господин Микульчик, пропустил прогрохотавшую мимо фуру и перебежал на противоположную сторону дороги.

Ага, ловит попутки… Мимо… Опять мимо… А вот эта жёлтая микрушка, похоже, тормозит… Точно!… Так и есть, запрыгнул в кабину… Пора!

Стараясь не шуметь, невидимый в темноте леса Клим осторожно направился вдоль трассы к стоящему правее автомобилю, то и дело оглядываясь по сторонам.

Похоже, все в ажуре. Ждут, пока он сунется в салон за деньгами.

Ждите, суки, ждите…

Преодолев расстояние, отделяющее точку наблюдения от пустой на первый взгляд машины, Клим достал из-под непромокаемой куртки пистолет с прикрученным к стволу самодельным глушителем в виде пластиковой бутылки от лимонада с множеством проделанных иголкой дырочек.

С играющей на лице усмешкой спокойно прицелился, выждав, когда рядом с рёвом пронесётся удачно появившийся гружёный лесовоз, и трижды подряд нажал на спусковой крючок.

Две пули вошли в боковую часть багажника, третья – в нижнюю часть задней двери. Кто бы там ни находился, теперь ему абзац! Глупые ментовские твари…

Запихав пушку за пазуху, Олег подкрался к тачке и, пригнувшись, распахнул правую переднюю дверь. Прозрачный, увесистый свёрток с долларами лежал на сиденье, прикрытый газетой, и притягивал к себе взгляд, словно магнитом.

Глаза Клима сверкнули победным огнём. Отбросив газету, он схватил баксы и, не в силах совладать с зудящим внутри любопытством, заглянул за спинки сидений. Никого. Неужели он ошибся?!

Захлопнув дверь, Клим метнулся к багажнику и, приподняв незапертую крышку, увидел лежащего внутри с простреленными животом и головой молодого парня в чёрной джинсе, в руке которого был судорожно зажат пистолет Стечкина, а внизу, на коврике, расплывалось бурое кровавое пятно.

– А-а, падло! – прошипел Олег, оскалившись в победной гримасе. – Хер вам, а не пряники!

Нельзя было терять ни секунды, но Клим не мог себе отказать в зрелище поверженного врага.

Застыв на секунду над багажником, он резко захлопнул крышку и, крепко прижимая к груди пакет с заветными баксами, бросился назад в лес, быстро отыскав тянущееся невдалеке перпендикулярно трассе русло неглубокого оврага.

Быстрее, ещё быстрее!…

Ботинки хлюпают по грязи с таким противным звуком, что кажется – твои торопливые чавкающие шаги слышны за километр!…

До заветной узенькой грунтовки не более трехсот метров, а там его ждёт угнанная вчера «копейка»… На ней он промчится с километр в сторону города, пока слева не покажется маленькое лесное озерцо с вытекающей из него речушкой.

В нем Олег утопит более ненужный и даже опасный ствол, запихает деньги в купленную вместе с курткой непромокаемую туристическую сумку и до поры спрячет под мостиком, в нише возле бетонных свай.

Потом бросит машину, закинет на плечи рюкзак со снастями, возьмёт в руки удочку и пешком, через лес, как ни в чем не бывало выйдет на трассу, где поймает попутку и доедет на ней до ближайшего посёлка или прямо до Питера, это уже не важно.

Главное – вот они, живые пол-лимона американских баксов!

Спотыкаясь о невидимые препятствия, то и дело грузно падая лицом в жидкую грязь, Олег снова вскакивал на ноги и, не чувствуя боли в расцарапанном лице и вывихнутой лодыжке, бежал вперёд по скользкому дну оврага, по направлению к грунтовке.

Вот, кажется, и она!…

Вскарабкавшись по пологому, поросшему кустами и мелкими сосенками склону, Клим выбрался наверх и, ощутив под ногами твёрдую землю, непроизвольно рыкнул от переполнявшей его гордости за самого себя.

Как он их всех сделал, червей навозных, как! Гниды подкожные, чурбаны, урюки!…

«Жигуль», разумеется, стоял на том же месте, где он его оставил ещё днём. Ну вот, собственно, и все…

Глава семьдесят первая

Капитан Пацейко держит слово

Климу, после неоднократного купания в липкой грязи гораздо больше похожему на выпрыгнувшего из леса черта, чем на человека, оставалось сделать не более трех шагов, как вдруг невдалеке раздался громкий хлопок и вмиг онемевшую ногу пронзила адская боль.

Выронив свёрток с куклой из фальшивых долларов, он волчком крутанулся на месте и рухнул прямо в раскинувшуюся через всю грунтовку холодную лужу.

Попробовал подняться, но простреленная нога отказывалась подчиняться.

И тут совсем рядом послышались чьи-то глухие шаги по воде, и незнакомый, треснутый от ненависти и прерывистый от учащённого дыхания голос тихо произнёс:

– Тебя разве не учили, тварь, что на каждую хитрую жопу всегда найдётся болт с винтом?! – В залепленное грязью лицо лежащего в луже посреди дороги Клима ударил, мгновенно ослепив, яркий луч фонарика. – Так что ты там базарил насчёт похищенной полгода назад девушки?!

Проморгавшись от прыгающих в глазах «солнечных зайчиков», Олег с ужасом вгляделся в нависшую над ним рожу второго барыги и направленный прямо ему в лоб чёрный провал пистолета. А поняв, что произошло, резким неожиданным броском попытался схватить за голень и свалить с ног стоящего рядом Хаммера.

Но вместо этого он получил сокрушительный встречный удар носком ботинка в зубы, после чего перевернулся на спину и завыл.

– Ты что, глухой, жаба болотная?! – прошипел с трудом держащий себя в руках Павлов. Его палец, лежащий на спусковом крючке поблёскивающего в свете фонаря «магнума», нервно подрагивал. – Кто ещё с тобой был, когда вы захватили её, кто?! Отвечай, тля, иначе мозги вышибу на хер! Кто, ну, быстрее?!

– Ма… карон, сука, это он её порезал, я здесь ни при чем! Не убива-а-ай-й-й! У-у-у… – схватившись за простреленную ногу корчился в мутной луже, рядом с размокающими зелёными бумажками, окончательно сломленный мокрушник, готовый на все, лишь бы остаться в живых. – Это он её куском стекла расписарил, я к ней даже не прикасался! Пощади, не стреляй… – продолжал вымаливать пощаду несостоявшийся боевик. – Его Герц потом своими руками кончил, когда узнал! Не на-адо-о-о! Я не виноват!

– Не виноват, говоришь? – В правой руке Хаммера, только что державшей пистолет, откуда ни возьмись появилась стеклянная бутылка из-под пива, которую он, сделав шаг в сторону, с грохотом разбил о капот стоящей рядом «копейки», получив тем самым в своё распоряжение страшное оружие. – Но ты был там, верно?! Что язык в жопу засунул, я тебя спрашиваю?! Был, гнида, был, был, был…

Взмахнув «розочкой», Павлов крест-накрест прошёлся острыми краями бутылки по перекошенному ужасом лицу похитителя Иры. Лес содрогнулся от нечеловеческих, срывающихся на утробный хрип воплей изуродованного до неузнаваемости Клима.

– Надо же, поранился, пока бежал, бедолага, – процедил сквозь зубы Хаммер, с брезгливостью и содроганием созерцая результаты своей мести. Потом отшвырнул в траву разбитую окровавленную бутылку, достал мобильный телефон и непослушными пальцами набрал номер капитана РУБОП Пацейко, в этот самый момент беззвучно стонущего на обочине Выборгского шоссе у распахнутого багажника простреленного автомобиля.

… Спустя пять минут объявленный в федеральный розыск особо опасный преступник Олег Климов был застрелен группой захвата «при попытке к бегству», получив сразу семь пуль, две из них – в голову.

А ещё четыре с лишним часа спустя, уже глубокой ночью, мы с Павловым, перепугав проснувшихся Иру и домработницу Елену Андреевну, уже изрядно поддатые заявились к нему на дачу в Комарово.

Пробормотали в оправдание что-то насчёт сорвавшейся сделки века, поднялись на второй этаж, подпёрли дверь стулом, зажгли камин и впервые за долгое время надрались в стельку, уснув лишь под самое утро, когда за выходящими на Финский залив большими окнами уже золотился хмурый северный рассвет.

Эпилог

При личной встрече с капитаном Пацейко Павлов поблагодарил его за предоставленную возможность произвести полный расчёт с похитителем Ирины.

Мы также выразили соболезнование семье погибшего рубоповца и передали для его родных сто тысяч долларов…

С помощью все того же капитана Пацейко дела нашего сыскного агентства пошли в гору, стало недосуг до праздных воспоминаний, и постепенно вся эта история с Профессором и его боевиками начала забываться.

У Хаммера семейные дела складывались прекрасно, сбылось его главное желание – родился сын.

Произошли перемены в личной жизни и у меня. В моей новой шикарной квартире поселился специалист по русскому антиквариату, а также всяким ювелирным делам по имени Маша. И, похоже, надолго. Редкое сочетание иссиня-чёрных волос с голубыми глазами на миловидном лице вызвало во мне приток дотоле неведомых чувств.

Вот оно – моё настоящее сокровище, казалось мне тогда…

Книга вторая

Абордаж в Финском заливе

Пролог

Неухоженная Россия осталась наконец позади.

Машу восхищало здесь, в Финляндии, буквально все. Ей безумно нравился их с Хейно очень миленький двухэтажный коттедж на берегу живописного озера в сосновом бору. Она радовалась чистому воздуху и мягкому, здоровому климату. Это вам не болотный Питер!

Теперь Маша практически всем обеспечена. Её жених Хейно Морозофф, сын русского эмигранта, – большой человек в алмазном бизнесе. Впрочем, и сама она неплохо получала, работая в фирме его отца.

Да и как мужчина Хейно ничего себе. К тому же – сразу видно! – на сторону бегать не станет. Не то что её бывший дружок Глеб!

Сбылась наконец голубая мечта Маши о сытой, беззаботной семейной жизни.

После лёгкого завтрака – кофе и знаменитый финский сыр – она искупалась в озере. Теперь можно просто побалдеть. Хочешь – смотри видик с модными фильмами, хочешь – слушай последние записи самых популярных западных поп-групп.

Но она все-таки русская женщина. Сидеть вот так, без дела, не может. Пожалуй, надо помочь Хейно разобраться с вещами. Маша со своим женихом ведь только переехала в этот новенький коттедж. Ещё не весь багаж разобран.

Мария стала распаковывать чемоданы и саквояжи. Развешивать сорочки Хейно, костюмы, манто.

В одном из кейсов она обнаружила аппаратуру для оценки алмазов, с которой, как специалист в этой области, была знакома.

И тут женщина вздрогнула. Здесь же находился пистолет.

В это время открылась дверь. Появился неожиданно рано приехавший со службы Хейно.

Он точно оценил ситуацию. Присел рядом с Машей, на глаза которой вдруг навернулись слезы. Обнял её за плечи.

– Мария, мы с тобой практически муж и жена, и у нас не может быть друг от друга никаких секретов. Подвернулась исключительно выгодная сделка. Повстанцам одной африканской страны очень нужны деньги, и они по бросовой цене предлагают нашей фирме партию алмазов. Не буду скрывать, эта операция небезопасна, поскольку сделка будет проходить контрабандно. Но ты должна поехать со мной, Мария. Для прикрытия…

Часть первая

Чёрный вице-консул

Глава первая Разведённые мосты

Опустив стекла на обеих дверцах и подставив лицо тугим струям врывающегося в прокуренный кожаный салон свежего, пахнущего морем воздуха, я гнал свой джип «мерседес» по пустынным улицам утонувшего в белых ночах Питера, выжимая из спрятанного под капотом мощного турбодизеля все до последней капли.

Но я таки опоздал к Неве – на каких-то несчастных две минуты. Уже блокированный милицией Дворцовый мост, так же как и находящиеся выше по течению Троицкий и Литейный, прямо на моих глазах стал медленно подниматься для прохода гуськом стоящих на рейде кораблей, тем самым надолго перекрыв мне дорогу к стрелке Васильевского острова и ростральным колоннам.

Делать было нечего, и я, беззлобно выругавшись и вспомнив растянувшуюся совсем некстати на целых два часа «одну чашечку кофе», выпитую мной в гостях у кудрявой восемнадцатилетней Оксаны, сбавил скорость.

Свернув вправо, остановил отливающий новеньким зелёным перламутром внедорожник возле гранитной набережной, рядом с Эрмитажем.

Поразмышляв секунду, побарабанил пальцами по рулю, со вздохом заглушил мотор, закурил сигарету, опёрся на баранку локтями и, положив подбородок на ладони, задумчиво уставился перед собой.

Если ехать в объезд, то для того, чтобы попасть на ту сторону Невы, мне придётся исколесить полгорода сначала в одном, а затем в противоположном направлении, делая совсем уж неоправданный крюк в добрую сотню километров и выруливая по сумасшедшей дуге с Московского на Мурманское шоссе. И только для того, чтобы преодолеть водную преграду в несколько сот метров.

Немудрёно, что эту затею я вообще никогда не принимал всерьёз. Тем более в последний год, когда, в отличие от недавнего прошлого, я уже не торопился по вечерам в мою отражающую эхо роскошную квартиру на Среднем проспекте, с высокими арками, ванной-джакузи и зеркальным потолком в спальне. Она в одно мгновение стала для меня пустой и неуютной, как тесный номер с клопами и немытыми окнами в единственной гостинице маленького провинциального городка…

Так случилось, что дома меня уже никто не ждал, с тех пор как оттуда, не сказав на прощание ни слова и оставив после себя лишь пушистые тапочки, флакончик подаренных мной духов и коротенькую записку с просьбой «не искать меня», не объясняя никаких подробностей, ушла Маша.

Это выглядело тем более удивительно, что никаких причин, подвигнувших бы её на столь стремительный разрыв, не существовало и в помине, скорее совсем наоборот. Мы близко знакомы с ней уже шесть лет и были по-настоящему счастливы.

Обнаружив пропажу любимой девушки, я пережил шок и немедленно принялся за её активные поиски, логически начав с родительских пенатов.

Но Машины предки, с которыми у меня сложились более чем доверительные отношения, только беспомощно разводили руками. Оказывается, незадолго до моего приезда Мария позвонила им по телефону и, не объяснив причин, коротко сообщила о нашем с ней окончательном разрыве. Сказала, что уезжает в другой город, где ей, как специалисту по изделиям дома Фаберже, уже давно предлагали хорошую и перспективную работу в одной из крупных антикварных компаний…

Она ещё раз позвонила не находящим себе места родителям только спустя неделю и полным демонстративного достоинства голосом поведала, что сейчас пребывает на другом берегу Финского залива, в чудном городе Хельсинки, и вообще у неё все очень и очень хорошо.

А перед тем как попрощаться и оставить перепуганным столь радикальными переменами в жизни дочери родителям номер своего сотового телефона, попросила передать Глебу Микульчику, то есть мне, «огромный пламенный привет и искренние пожелания счастья в личной жизни».

И снова – ни единого намёка на побудившие её уехать причины!

До глубины души оскорблённый столь дерзким поступком Маши, я, несмотря на настойчивые уговоры её родителей, не стал унижаться и звонить в Хельсинки, требуя каких-либо объяснений. К тому времени я уже имел некоторые соображения насчёт причины стремительного бегства Марии, но не собирался делиться ими с кем бы то ни было.

Но самым скверным в этой истории было то, что я до сих пор любил Машу и, не признаваясь в том даже самому себе, подсознательно мечтал, что однажды она позвонит, вернётся и мы снова будем вместе!

Увы, это походило на наивные фантазии конопатого подростка, вечерами напролёт мокнущего под холодным дождём возле подъезда в ожидании, что из него выйдет прекрасная и недоступная блондинка из параллельного класса, увидит его страдания, пожалеет и первой пригласит вместе сходить в кино и на дискотеку.

Взрослый мужик, миллионер, как мальчишка, верил в сказку…

Вот так, не сделав ровным счётом ничего предосудительного, я неожиданно остался совершенно один, если не считать верного друга Хаммера и его жены Ирины, ставших для меня едва ли не второй семьёй.

После исчезновения любимой девушки, чтобы хоть как-то забыться, я с головой ушёл в работу. В своё время мы на паях с Сергеем организовали сыскное агентство «Поиск». Сами, конечно, розыском не занимались – работали с клиентами. А заказы выполнять нанимали специалистов.

Кроме того, я решил усовершенствовать свой английский, осваивая с помощью репетитора его тонкости, и догнать в этой области Павлова. Хотя мы вместе закончили годичные курсы, у Серёги спикать получалось аккуратнее.

Жизнь снова потекла своим привычным руслом, а освобождённое Машей место «дамы сердца» изредка и ненадолго занимали весёлые, смазливые и не претендующие на серьёзные отношения современные девушки.

С одной из них, маникюршей Оксаной из салона-люкс «Венеция», именно сегодня вечером у нас было первое полноценное рандеву. Из-за него во второй раз за это лето я и опоздал к ночному разводу мостов…

Глава вторая

Встреча с прошлым

Стряхнув пепел в открытое окно и скользнув равнодушным взглядом по противоположной стороне Невы, я вдруг заметил нечто, заставившее моё сердце на миг утроить частоту ударов, а память – вернуть меня на целую жизнь назад. В то незабываемое время, когда мы с Серёгой, находясь на срочной службе в ВМФ, неожиданно обнаружили на дне реки затонувший ещё во время блокады буксир, в ржавом остове которого дожидался своего часа железный ящик из-под патронов, заполненный золотыми ювелирными изделиями и старинными монетами.

А потом началось наше противостояния с бандой Профессора, завершившееся в конце концов вполне удачно, если не считать Ириного лечения и нескольких пластических операций. Слава богу, обошлось.

Я и Серёга в результате авантюры оказались вполне обеспеченными людьми и, целиком погрузившись в работу, стали быстро забывать о тех полных страха, опасности и юношеского безрассудства днях…

Я вдруг вновь увидел пришвартованный возле гранитной набережной рейдовый водолазный катер, прозванный морячками-спасателями «Фламинго», со знакомым до оскомины бортовым номером. Это была именно та самая плавучая калоша, на которой мы с Сергеем не раз выходили на авралы с базы в Уткиной Заводи, где облачались в неуклюжие «трехболтовки» и спускались в холодные воды Невы, всякий раз преподносящей коварные сюрпризы…

Очнувшись от воспоминаний, я затушил окурок в пепельнице и, сложив руки перед грудью, задумался о делах настоящих.

Перспектива торчать здесь ещё добрых два часа до того времени, когда на пятнадцать минут мост будет снова сведён, мне совсем не улыбалась.

Сегодня была пятница, завтра – выходной, и в такой вечер хотелось чего-то «этакого». Но разворачивать джип в сторону дома Оксаны, к которой рано утром должен вернуться муж-милиционер с суточного дежурства по городу, мне почему-то было не по нутру.

И тут я вспомнил, что по пятницам Серёга отвозит жену с сыном на дачу в Комарово. А сам, если туда же надумает заявиться его ржавая бензопила тёща, во избежание семейных осложнений частенько возвращается назад, в Питер.

В таком случае он почти всегда звонит мне, и мы отправляемся в один уютный подвальчик с камином, где до утра пьём пиво с креветками, играем в бильярд и покер, разговариваем обо всем на свете и вообще хорошо проводим время.

Я вытащил из держателя на панели сотовый телефон и не спеша набрал домашний номер Павлова.

– Ну и где ты шастаешь? – вместо приветствия услышал я совершенно лишённый заспанности голос друга.

– Сначала был в гостях у дамы, а потом мосты развели, – честно ответил я. – Курю сейчас возле Зимнего, во вселенских раздумьях о будущем… А с чего ты так сразу решил, что это именно я звоню?

– Потому что во втором часу ночи, кроме тебя и Ирки, больше некому. А она тренькала пять минут назад.

– Супружеские проверки на местах? – с улыбкой спросил я.

– Примерно так, – со вздохом согласился Хаммер. – Ну, что думаешь делать?

– Как обычно, пиво пьянствовать и дисциплину хулиганить. Кстати, угадай с трех раз, на что я сейчас смотрю, сидя за баранкой возле набережной и устремив взор на противоположный берег.

– Сложный вопрос, – немного помолчав, отозвался глава семейства. – А на этой самой хреновине случайно номеров никаких нет? Типа на борту, чуть ближе к носу?

– Мне плохо видно, как раз сегодня я забыл дома свою подзорную трубу.

– Эй, мастер! Не стоит ли там наш «Фламинго»? Тот самый?

– Да, по такому случаю влезай в джинсы. Встречаемся возле казино ровно в два.

– Ладно, согласен.

Теперь все нормально, проблема расслабухи в пятницу ночью отпала. Что бы я делал без моего лучшего друга Павлова? И с кем бы ещё из шести миллиардов земного населения, кроме живущей сейчас припеваючи на другой стороне залива Марии, я мог бы общаться так непринуждённо?

Проглотив очередное тягостное воспоминание, я повернул торчащий в замке зажигания ключ, и мотор джипа тихо заурчал.

Я подал назад, отъехав от бордюра, а потом переключил рычаг автоматической коробки в положение «драйв» и с визгом провернувшихся покрышек рванул вдоль набережной.

Курс был взят на некогда облюбованный нами ночной клуб «Три семёрки», который располагался в неприметном старинном особнячке, недалеко от Марсова поля.

Глава третья

Казино «Три семёрки»

Когда я вошёл в зал, раздвинув свисающие с потолка бамбуковые шторки, Хаммер уже находился там и, хотя свободных столиков было более чем достаточно, сидел на нашем традиционном месте у стойки. Заметив меня, он приветливо помахал рукой.

Я пересёк зал, за руку поздоровался с натирающим кусочком мела кий Аскером – профессиональным игроком в бильярд, пару раз уже облегчившим мой карман на полсотни баксов. Подошёл к стойке, приветственно кивнул длинноволосому бармену в белоснежной рубашке и красной жилетке и присел на высокий стул рядом с отхлёбывающим ледяное пиво Павловым.

– Привет, что ли.

Беря со стоящей перед Серёгой тарелочки очищенную, ещё не успевшую окончательно остыть креветку, я с огромным удовольствием отправил её в рот. Дары моря с самого детства привлекали меня куда больше, чем жареное сочное мясо.

– Здоровались уже сегодня, два раза. Плохая примета, – недовольно заметил Хаммер. – Ты разве не знал?

– Не верю я во всякую мистическую чертовщину и в церковь, как нынче модно, между прочим, тоже по воскресеньям не заглядываю, – принимая от бармена запотевший бокал с «будвайзером» и жадно припадая к нему губами, выдохнул я. – Чушь это древняя, бабушкины сказки… У-х, кайф! – Я облизал губы.

– Много ли безбожнику для счастья надо, – наигранно вздохнул Серёга, фыркая от удовольствия и почти синхронно со мной потягивая свежее чешское пиво. – Рассказывай.

– О чем? – я удивлённо пожал плечами. – Если ты про валюту, то на биржевых торгах за один зелёный доллар сегодня давали двадцать четыре рубля и сорок три копейки. Опускают родное отечество, сволочи заморские.

– Рассказывай, как там наш «Фламинго»! Нормально выглядит или уже пора списывать на судоразделку? Кто из «сундуков» на палубе маячил, не рассмотрел?

– Не-а, далеко слишком было. Кажется, коллеги утопленничка вылавливали: неотложка рядом паслась и менты. Слава богу, наша очередь развлекаться таким образом давно прошла. Как вспомню – так вздрогну. Особенно того, распухшего, с выколотыми глазами и расплющенными пальцами, у которого братки ноги в тазик с цементом замуровали, помнишь? Ещё лёд пришлось ломать, чтобы…

– Умеешь ты, дружок, подбирать подходящие темы для разговора за едой! – скривил физиономию Павлов, отставляя пустой бокал со стекающей по стенкам пеной. – Значит, старое корыто все ещё на плаву… Отрадно слышать, честное слово. По правде говоря, я ещё разок слазил бы напоследок к тому буксиру. Так, по старой памяти. И фотоаппарат, щёлкающий картинки под водой, с собой прихватил бы. Командир, – обратился Хаммер к бармену, – сделай ещё два бокала и нарисуй пару приличных раков. О'кей? Спасибо… – На стойку полетели две скомканные бумажки.

Бармен принёс бокалы с пивом и вместе с овальной чёрной тарелочкой, на которой лежали два внушительного вида рака, поставил перед нами и молча удалился к другому концу стойки.

Там сидел цивильного вида негр в смешной шапочке, похожей на прошитый серебристыми нитками картуз без козырька, и вполголоса болтал по мобильнику.

Этот чернозадый франт приехал явно не из Гарлема, мельком подумал я, скользнув по необычному посетителю любопытным взглядом. Слишком уж физиономия холёная, да и жесты – уверенные, даже слегка небрежные.

Допив пиво, мы прошли в зал казино. Там уже оказался тот же лощёный негр. Причём сидел он за тем же самым столом для покера, к которому направлялись мы с Хаммером.

За рулеткой, к которой я всегда испытывал недоверие, неясное мне самому, сидели, прикрытые плотной дымовой завесой, два угрюмых пузатых мужика лет пятидесяти и, обложившись горами разноцветных фишек, молча делали ставки, сверкая золотыми зубами и тяжёлыми браслетами на волосатых ручищах.

В «блэк джек» никто не играл, так что крупье – высокая блондинка с длинными волосами – откровенно скучала, потягивая томатный сок из высокого хрустального бокала.

Купили фишки, подошли к нашему покерному столу. Молча дождались, пока наш крупье, розовощёкий упитанный крепыш с тонкими усиками и уложенными лаком чёрными волосами, открыв карты, объявил отсутствие у него игры и выдал ниггеру одну жёлтую фишку достоинством в сто рублей.

Мы сообщили о своём вхождении и для начала сделали минимальные ставки.

Наш темнокожий сосед в смешной шапочке, от которого едва ощутимо тянуло дорогим одеколоном и хорошим табаком, тоже, судя по всему, не спешил форсировать события, играя по минимуму.

– Ну, поехали? – потёр ладони в предвкушении выигрыша Павлов и подмигнул мне – дескать, смотри, как нужно качественно и оперативно опускать казино.

– Ставки сделаны, – бесцветным голосом сообщил крупье, дал мне снять с колоды «кепку» и принялся раздавать по пять карт. Себе, как водится, положил четыре в тёмную и накрыл их дамой треф.

Я развернул карты и мельком оценил имеющуюся на руках комбинацию. Игра хоть и выпала, но слабая – две семёрки. Однако я решил ответить, подвинув на стол ещё две фишки.

То же самое сделал и Серёга, на лице которого можно было сразу прочитать кураж будущего победителя.

Негритос, сведя брови к переносице, секунду подумав, скинул одну из карт, купил из колоды новую и тут же ответил, присоединившись к нам.

Прилизанный и равнодушный ко всему происходящему крупье открыл свои карты. У него выпало аж две пары – двойки и валеты.

Я, естественно, сразу проиграл и сбросил свои карты на стол, внимательно наблюдая за Хаммером и черноглазым.

Испытующе переглянувшись, они открылись.

– Каре! – гордо хмыкнул Серёга, показав четыре десятки, но, увидев выпавшую у ниггера комбинацию, почтительно цокнул языком и попросил крупье позвонить в колокольчик, чтобы к нам за заказом подошла официантка.

На столе перед негритосом лежали четыре короля. Потраченная им на покупку карты лишняя фишка не испарилась даром. Выигрыш был приличным.

Впрочем, Хаммер тоже не остался внакладе и с азартным блеском в глазах заграбастал пододвинутые ему пухлым крупье фишки.

Единственным неудачником в этой партии был я…

Глава четвёртая

Роял-флеш

Игра шла как обычно, количество моих фишек то таяло, как снег в апреле, то вдруг резко прибавлялось, но к исходу второго часа их осталось всего ничего.

У Сергея сложилась точно такая же ситуация.

А вот нашему чернокожему соседу по столу сильно везло, и он, с небольшими осечками, планомерно увеличивая количество жёлтых кружочков, надыбал их уже целую кучу. Именно кучу, навалом лежащую справа от него на игровом столе, рядом с открытой пачкой «Парламента», золотой бензиновой зажигалкой и четырехгранным стаканом с шотландским виски.

Кстати, как выяснилось по ходу дела, гость северной столицы вполне сносно говорил по-русски, хотя это безусловно ценное для иностранца качество вряд ли помогло бы ему остаться незамеченным в питерской толпе.

– Похоже, сегодня не самый удачный день для азартных игр, – со вздохом делая ставку, пробормотал слегка захмелевший от пива Хаммер. – А знаешь почему? – Он поднял на меня блестящие глаза и, чеканя слова, со всей возможной серьёзностью сказал: – Не надо было три раза за день здороваться. Я тебя предупреждал, что это плохая примета. Чего лыбишься как клоун? Так оно и есть. Сглазил нам все карты.

– Извини, я, честное пионерское, каюсь. Как только сольём последнюю фишку, немедленно иду посыпать голову пеплом и рвать на себе волосы.

– Вы будете ставить? – пресным голосом осведомился у меня розовощёкий крупье, вытирая стекающий со лба пот извлечённым из кармана брюк носовым платком.

– Куда я, на фиг, денусь с подводной лодки, – лениво ответил я и, особенно не раздумывая, двинул на поле две фишки.

Впервые за сегодняшний вечер я сыграл вдвойне. Это не было желанием одним махом вернуть часть утраченного капитала, а просто жест лёгкой, сидящей где-то в самой глубине сознания, маленькой досады.

– Гулять так гулять? – оценив мой широкий жест, вяло пошутил Павлов, доедая оставшиеся в стеклянной пиалке фисташки и одним глотком допивая желтеющее на донышке бокала пиво. – Ва-банк, значит? И этот игорный маньяк ещё обзывал меня фанатом покера!

Вслед за репликой Сергея за столом как-то внезапно наступила тишина, и все взгляды устремились на молча раскладывающего фишки негритоса.

Разделив свою огромную кучу – не менее сотни фишек – натрое, он одну часть поставил на игровое поле, а вторую, ещё не получив карты, водрузил на ответ. Негритос положил на кон почти все, что у него было. Он оставлял себе лишь одну жалкую кучку, состоящую из трех фишек. Или – или.

За три года более-менее регулярных посещений казино такое игровое чудо, словно сошедшее в реальный мир с пожелтевших страниц американского авантюрного романа, я видел впервые.

– Вот это, старик, и есть настоящий ва-банк, – вырвалось у меня, едва ставки были сделаны и крупье, пухлое личико которого в первый раз за время нашего пребывания за столом стало выражать какое-то отдалённое наличие эмоций, начал сдавать карты.

Чёрный, бросив на меня спокойный взгляд, чуть улыбнулся и пожал плечами – мол, такие уж мы, хозяева пляжа, рисковые люди: всегда идём до конца.

Где-то за спиной пухлого прилизанного крупье с наигранно равнодушным взглядом замелькал малиновый пиджак материализовавшегося буквально из воздуха пит-босса, внимательно следящего за сдачей.

Сбросив нам по пять карт, поверх своих четырех пухляк осторожно положил туза. И, как показалось мне, немного расслабился – все-таки недурной шанс.

Почти забыв про свою игру, мы с Павловым внимательно смотрели на медленно приподнявшего карты негра и невольно переглянулись, когда по его напряжённому лицу поползла умилённая улыбка. Неужели снова выиграет?

Но, едва взглянув на выпавшую ему самому комбинацию, Хаммер в буквальном смысле слова подпрыгнул на стуле. Его грудная клетка стала вздыматься и опускаться раза в два быстрее, чем ещё секунду назад.

Подвинув на ответ оставшиеся у него две фишки, он с достоинством, с каким обычно расплачиваются с почтительно изогнувшимися швейцарами господа мультимиллионеры, бросил на зеленое сукно раскрытые веером карты. Девятка, восьмёрка, семёрка, шестёрка и пятёрка червей – на сленге игроков в покер именуемые как стрит-флеш – в случае удачи поднимали его ставку в пятьдесят раз.

Мысленно поздравив Павлова, я только сейчас посмотрел на то, что сдали мне, и сразу перестал дышать.

Прямо в упор на меня, нагло ухмыляясь, смотрели король, дама, валет и десятка треф, а рядом с ними, как бельмо на глазу, примостилась проклятая двойка пик. Её, по всем неписаным законам игры в покер, надлежало немедленно продать за цену находящейся на кону основной ставки – два жёлтых пластиковых кружочка. И, получив верхнюю карту из колоды, попробовать сделать невозможное – купить недостающего для роял-флеша трефового туза.

В случае удачи, шанс которой, само собой, был достаточно призрачным, я получил бы самую крутую комбинацию, увеличивающую мою ставку в сто раз.

Но ни у меня, ни у Хаммера, несмотря на тугие бумажники во внутренних карманах, не оказалось больше ни одной фишки! А пойти поменять посреди игры бабки на фишки было нельзя!

Я ощутил, как по моей спине потекли холодные ручейки пота. Сглотнув подступивший к горлу ком, я ошалелым и, видимо, полным отчаяния взглядом окинул Серёгу и нашего рискового соседа и тихо прохрипел:

– Мне бы купить всего одну карту… – а потом, покачав головой и сложив губы в одну прямую линию, уже собирался бросить карты на стол, но тут черномазый, мысленно прозванный мной Лумумбой, уверенным жестом пододвинул мне две из оставшихся у него трех фишек и лукаво подмигнул:

– Став. Выиграешь – вернёшь в двойнэ. О'кей?

– Ну… ладно, – не веря своим глазам и ушам, пробормотал я. – Но ты сильно рискуешь!

– Фигня, – отозвался он, не меняя голливудской улыбки.

Я отдал крупье, на спину которого уже буквально навалился пит-босс, полученные от негра фишки, получил взамен карту и тут же перевернул её, бросив на стол.

Это был туз треф.

Потом, уже вообще ничего не ощущая, я по очереди положил поверх него остальные четыре карты.

Лица крупье и пит-босса вмиг стали похожи на застывшие восковые маски. У нас с Хаммером оказались две самые сильные комбинации, побить которые было практически невозможно. От крупной денежной выдачи казино могло спасти только отсутствие игры у крупье.

Ещё раз промокнув лоб и лицо платочком, наш крупье дрожащими, как при болезни Паркинсона, руками принялся переворачивать карты, кладя их в один ряд. Сбоку от открытого уже раньше туза поочерёдно легли семёрка, дама, тройка и… король! В паре с тузом он образовывал самую слабую комбинацию, но все равно это была игра!

А значит, и наши с Серым забойные, фантастические расклады не просто убили, а уничтожили, разметали, превратили в пыль его жалкую пару!

– Поздравляю. – Расплывшись в широченной, до самых ушей, улыбке, мой неожиданный компаньон открыл свои карты, в которых, к радости крупье и пит-босса, вообще не было игры, беспомощно развёл руками и протянул мне ладонь.

Я, чуть помедлив, крепко сжал его сухую, жилистую кисть.

Отодвинувшись от стола, на котором оставалась куча проигранных им фишек, Лумумба встал. Протянув в качестве чаевых пребывающему в трансе пухляку оставшуюся у него фишку и, подхватив сигареты и зажигалку, негр уверенной, неторопливой походкой покинул игровой зал, «забыв» про сделанное мне одолжение и причитающуюся ему смехотворную часть выигрыша.

– У вас стрит-флеш, – обращаясь к Серёге, с вымученной улыбкой сказал пит-босс и посмотрел на меня. – А у вас роял-флеш. Примите мои искренние поздравления, господа! Столь интересная игра у нас случается очень и очень редко. Извините за любопытство, но вы желаете сразу получить свой выигрыш деньгами или… гм… будете продолжать игру?

– Разве я похож на идиота? – ухмыльнулся Хаммер. – А, Глеб?! Кстати, сколько там выходит на каждого?

– Сто одна фишка или десять тысяч сто рублей за стрит-флеш, – словно ожидая именно этого вопроса, быстро сказал крупье, – и четыреста две фишки или сорок тысяч двести рублей за роял-флеш. У вас были не самые большие ставки.

И я впервые увидел на его лице достаточно противную, но все-таки улыбку.

Глава пятая

Международный инцидент

Заграбастав причитающиеся нам пачки денег и за удачно сданные карты подкинув по паре фишек немедленно отстранённому пит-боссом от игры крупье, мы покинули ночной клуб, решив продолжить отдых где-нибудь в другом месте.

В отличие от плотно насосавшегося пива Павлова, язык которого уже слегка заплетался, я за пару часов пребывания в «Трех семёрках» принял на грудь лишь три бокала. А потому был вполне в состоянии сесть за руль своего джипа, поджидающего нас на стоянке у входа, и погнать его навстречу новым развлечениям.

Но едва я успел достать из кармана ключи и положить палец на кнопку брелока сигнализации, как мой слух уловил какую-то возню за углом ближайшего дома, примыкающего к зданию, в полуподвале которого располагался клуб. А чуть позже послышался смешанный с тихими голосами звон разбиваемого стекла…

Меня обуяло любопытство. Я быстро перебежал от «мерседеса» к углу стоянки, откуда должно было хорошо просматриваться привлёкшее моё внимание место действия.

Присев на корточки за стоящей там вишнёвой «девяткой», я увидел, как двое бритоголовых парней в серых камуфляжных куртках дубасят деревянными бейсбольными битами лежащего на тротуаре, поджавшего колени к груди и прикрывающего руками разбитую в кровь голову человека.

Двое других громил, тоже битами, крушили стекла припаркованного рядом белого «форда» с дипломатическими номерами.

Шагах в пяти за иномаркой, урча двигателем, стояла с распахнутыми настежь дверями видавшая виды «копейка», за рулём которой смутно угадывалась ещё одна фигура.

Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать в жестоко избиваемом скинхедами мужчине нашего недавнего чернокожего партнёра по игре в покер.

– Ох, ни хера себе!… – прошептал присевший рядом со мной Хаммер, вытаращив глаза. – Они же его прикончат, суки отмороженные…

Понимая, что с четырьмя или пятью психами, вооружёнными битами, нам вдвоём не совладать, я стал лихорадочно соображать, что можно предпринять.

В конце концов я вытащил из кармана брелок с ключами от джипа и нажал на кнопку, что включала сирену в режиме «паника». Позади нас истошно взвыл и заморгал габаритными огнями мой внедорожник. В ночной тишине его вой, отдалённо похожий на звук милицейской сирены, казался громом среди ясного неба.

Я готов поклясться, что децибелы были слышны за два квартала от стоянки.

– Атас! – крикнул один из нападавших.

Громкий рёв за углом заставил бритоголовых ублюдков, похожих друг на друга как две капли воды, спешно ретироваться. Скинхеды попрыгали в «Жигули», напоследок изо всех сил врезав битой негру по прикрывающим лицо окровавленным ладоням…

Взревев мотором, машина рванула с места преступления и вскоре, не сбавляя скорости, с визгом покрышек свернула на первом же перекрёстке и скрылась из виду.

Мы с Сергеем бегом бросились к судорожно подрагивающему, хрипящему и тщетно пытающемуся приподняться на локте негру.

Его дорогой костюм, порванный, измятый и во многих местах испачканный бурыми пятнами, стал похож на тряпку. Смятая высокими армейскими ботинками скинхедов, вышитая серебристой ниткой шапочка лежала возле переднего колёса «форда», так же как и расколотая надвое трубка мобильника.

Увидев сотовый телефон, я немедленно вспомнил о своём и, выхватив его из внутреннего кармана пиджака, торопливо набрал сначала «ноль три». Убедившись, что меня поняли правильно и бригада неотложки вскоре прибудет на место, тут же позвонил в милицию и сообщил о происшествии возле ночного клуба «Три семёрки». Не забыл и упомянуть о возможной принадлежности потерпевшего к дипломатическому корпусу.

Серёга тем временем отыскал за задним сиденьем «форда», усыпанного осколками битого стекла, автомобильную аптечку и, как мог, неумело, но все-таки оказал постоянно теряющему сознание негру первую медицинскую помощь.

Потревоженные звуками к тому времени уже умолкнувшей сирены моего джипа, к нам присоединились два сотрудника службы безопасности клуба. И мы все вместе, всерьёз опасаясь за жизнь чернокожего дипломата, у которого пошла ртом кровь, стали дожидаться приезда «скорой помощи» и опергруппы.

К счастью, ждать пришлось недолго – кортеж, состоящий из милицейского «уазика» и микроавтобуса, ревя сиренами и мерцая мигалками, затормозил у тротуара уже через пять – семь минут, а вслед за ним почти сразу примчалась карета «скорой помощи».

Попросив Павлова посторониться, санитары погрузили пострадавшего на носилки, запихнули в чрево «скорой» и, включив проблесковый маячок, увезли в больницу.

Милиционеры к тому времени уже отсняли место происшествия и прощупали пострадавшего на предмет наличия документов. А нас с Хаммером, как единственных свидетелей случившегося, убедительно попросили проехать вместе с опергруппой в ближайшее отделение и в письменной форме дать подробные показания.

Так что вместо продолжения удачно начавшегося отдыха мы вынуждены были сесть в мой джип и вслед за милицейским «уазиком» направиться в отделение…

Глава шестая

Свидетельские показания

Помятый, невыспавшийся, словно высохший от анаши капитан с худыми впалыми щеками и скрипучим голосом, сдвинув брови, внимательно прочитал исписанный корявым почерком лист с моими показаниями.

Видимо, не найдя в них никаких заметных разночтений с показаниями Хаммера, он положил мою бумажку поверх возвышающейся на столе горы папок-скоросшивателей. Потом, шумно засопев, пристально уставился на нас, с самыми спокойными выражениями лиц сидящих напротив, в тесном кабинете околотка.

– Значит, потерпевший был вам знаком исключительно по совместной игре в клубе? – казённым тоном спросил опер, обращаясь сразу к нам обоим. – И раньше вы никогда его не видели?

– Немного неверно, товарищ капитан, – поправил Павлов мента. – В азартных играх на деньги каждый играет сам за себя. А с господином негром мы просто случайно оказались за одним столом, и все. Кстати, если можно, один вопрос.

– Ну валяй, – с явной неохотой отозвался опер.

– Как я понял, его личность уже установлена. Кто он, если не секрет?

Вопрос почему-то не доставил капитану радости. Мент поморщился, словно у него внезапно разболелся зуб.

– Если верить паспорту и водительским правам, то пострадавший гражданин является вице-консулом королевства Санта-Каролина, его имя Франсуа Тонго. Пока это все, что нам известно. Утром, для опознания, в больницу прибудет кто-нибудь из ихнего консульства. Вместе с генералами из «конторы». – Строго взглянув на каждого из нас по очереди, мент снова нахмурил брови и покачал головой. – Задали вы нам работы, ребятки, черт бы вас побрал. Где теперь прикажешь искать этих гребаных бритоголовых?! Ехать с облавой в питерскую штаб-квартиру нацистов?!

– Для начала, как мне кажется, нужно выявить через ГАИ имя владельца машины, на которой скинхеды патрулировали по городу в поисках жертвы, – предложил я. – Зная госномер, это вообще дело одной минуты. А потом ребята из ОМОНа в полном боевом прикиде, не мешкая, прокатились бы к владельцу этой колымаги до хаты и для начала слегка попортили ему морду лица…

– Мне так кажется, вряд ли эти отморозки станут выбрасывать бейсбольные биты, которыми обрабатывали консула и его «форд», – добавил Хаммер. – Дорогое удовольствие. В лучшем случае протрут их тряпочкой, чтобы не было крови, и положат на привычное место. Но для вдумчивой экспертизы проверить причастность бейсбольной дубины к совершённому преступлению никакой проблемы не составляет, я так понимаю.

– Ну и где мне прикажете узнать номер этой сраной «копейки»? – фыркнул капитан. – Может, сгонять в салон «Калиостро», с медиумом пообщаться?

– Совсем даже не обязательно. – Я пододвинул к себе стоящий на столе перекидной календарь, листы которого были исписаны всевозможными пометками. Взял из подставки обгрызанный карандаш, бегло написал в уголке одного из листов запомненный мной номер «Жигулей» и отодвинул календарь к оперу. – Вот, пожалуйста.

– Так! – Капитан ошалело уставился на мои неразборчивые каракули. – Какого хрена ты, деятель, до сих пор молчал, что успел запомнить номер?! И почему в свидетельских показаниях об этом тоже нет ни единого слова?! Ну, блин…

– Прошу прощения, обычная забывчивость, – развёл я руками. – Хорошо, хоть сейчас вспомнил.

– Не обращайте внимание, у Микульчика это бывает, – поспешил успокоить Сергей клокочущего, словно вулкан, оперативника. – Но теперь вы этих пацанов в камуфляже обязательно вычислите, как два пальца об асфальт, верно?

– Мать вашу… – только и смог произнести в ответ капитан, снимая с аппарата внутренней связи трубку и торопливо накручивая номер дежурного. – Алло, Толян?! Это Вадим Корнеев говорит! Слушай, срочно нарисуй мне координаты владельца первой модели «Жигулей», госномер…

Продиктовав полученные от меня сведения, похожий на высушенную воблу опер вернул трубку на место. Потом, покосившись на нас и слегка поколебавшись, все-таки открыл дверцу одной из тумб стола. Выдвинул нижний ящик, достал оттуда сначала стакан, затем пластиковую поллитровую бутылку из-под минералки, на две трети заполненную прозрачной жидкостью. Ловко свинтил пробку, плеснул в стакан на два пальца содержимое ёмкости и, шумно выдохнув и раскрыв рот, одним махом влил напиток в себя. Зажмурился, на пару секунд задержав дыхание и прижав к губам тыльную сторону ладони, а потом, убрав руку, снова поднял веки и строго посмотрел на нас прослезившимися, подёрнутыми пеленой усталости и красными прожилками водянистыми глазами.

– Все, можете быть свободны! Детективы… Когда понадобитесь, вам сообщат дополнительно. А сейчас проваливайте отсель на все четыре стороны!

Дважды повторять было совсем необязательно. Бросив хмурому капитану на прощание короткое «пока», мы с Хаммером покинули милицейский участок, сели в джип и выехали со двора.

События последних трех часов, вместившие в себя и крупный выигрыш в покер, и все связанные с избитым африканским дипломатом заморочки, начисто лишили меня подбирающейся было сонливости. А мой друг Павлов, похоже, уже окончательно протрезвел.

– Слушай, а где находится эта Санта-Каролина? – вдруг поинтересовался он.

– В юго-восточной Африке, на побережье Индийского океана. Маленькое такое королевство, букашка… Бывшая французская колония.

– Ну ты и эрудит! – удивился комплиментарный Павлов. – Ну-с, капитан Кук, и куда мы с вами путь держим? По домам или…

– Ты ещё не клюёшь носом?

– Вроде нет…

– Тогда, думаю, стоит отметить наш сегодняшний выигрыш. Как насчёт «Луны»?

– Не-а, я че-то сегодня не в настроении для крутого стриптиза, – помотал головой Сергей. – Давай лучше купим пива, рыбки копчёной и прокатимся на залив. Туда, где никого нет.

– В такое время нигде никого нет, – улыбнулся я, переведя взгляд с дороги на автомобильные часы «мерседеса», показывающие четверть пятого.

– Тем лучше. Посидим спокойно на песочке, поглазеем на волны, небо и чаек, а может, и искупаемся.

– Принимается, – почти не думая, ответил я, сворачивая на перекрёстке к ближайшему мосту через Неву, который должны были вот-вот свести.

Часть вторая

Скинхеды

Глава седьмая

Визит адвоката

Выходные, как всегда, пролетели в одно мгновение. С понедельника мы с Хаммером снова окунулись в работу, на время позабыв о той, полной событий, ночи, завершившейся, как и предполагалось, небольшим пикником на пустынном пляже близ Зеленогорска и последовавшим затем сном прямо в салоне джипа.

Проснувшись с явными признаками похмельного синдрома, мы долго приходили в себя, нагишом ныряя в накатывающие на берег огромные волны, потом немного повалялись на песке и, уже заметно посвежевшие, без всяких эксцессов вернулись в Питер.

Едва приблизившись к своему подъезду, я сразу же обратил внимание на расположенную чуть в стороне, у песочницы, забрызганную дорожной грязью просторную «альфа-ромео». На её передних сиденьях, лениво развалившись, находились двое злобного вида бритоголовых амбалов, а сзади скучал солидный седой мужчина лет пятидесяти с лишним, в строгом костюме, белой рубашке с галстуком и очках в тонкой оправе.

При моем появлении из-за кустов сирени, растущих вдоль всего дома, постные рожи амбалов заметно переменились, в них появилось выражение явной неприязни.

Уже догадавшись, что делегация прибыла именно по мою душу, я предпочёл не обращать на гостей никакого внимания, свернул с дорожки к подъезду и взялся за ручку, чтобы открыть дверь.

Но тут позади меня мягко хлопнула автомобильная дверца, и со спины стали приближаться торопливые шаги.

– Господин Микульчик. Задержитесь, пожалуйста, на одну минуту.

Я обернулся и с демонстративным удивлением уставился на спешащего ко мне седого полнеющего мужчину, в руке которого болтался тонкий, обтянутый кожей чемоданчик для документов.

– Мы с вами знакомы? – вежливо спросил я, прекрасно зная, что вижу этого человека впервые в жизни.

– Думаю, вряд ли, – поправив невесомые очки кончиком указательного пальца, ответил незнакомец. – Поэтому я представлюсь. Снежинский Герман Карлович, адвокат.

– Вот как?! – Я как бы озадаченно приподнял брови. – И чем могу, простите?…

– Да, в принципе, знаете ли, сущие пустяки! – улыбкой старого битого лиса расплылся Снежинский. – Я просто хотел переговорить с вами насчёт того маленького недоразумения возле ночного клуба «Три семёрки», свидетелями которого совершенно случайно стали вы и ваш друг, господин Павлов.

– Слушаю вас, – я указал рукой на скамейку, врытую в землю рядом с подъездом.

– Благодарю.

Адвокат присел рядом со мной и достал из кармана пиджака трубку, тотчас сосредоточившись на прикуривании от длинной, специально предназначенной для запала табака спички.

Я терпеливо ждал, пока закончится это действо, мельком переведя взгляд на «альфу», из которой, нисколько не стесняясь такой назойливости, на нас таращились две отъевшиеся рожи.

Наконец Снежинский прикурил, сделал две затяжки, царским жестом вынул трубку изо рта и перешёл к делу:

– Понимаешь, уважаемый Глеб, тут такое дело…

– Разве мы с вами уже на «ты»?

– Ну не надо, не усложняйте, – без тени недовольства бросил адвокат. – В конце концов, я гожусь вам в отцы, так что не вижу никакой причины, по которой я бы не мог…

– Короче, папа, у меня слишком мало времени, чтобы тратить его на пустое сотрясание воздуха, – грубо перебил я, уже прекрасно понимая, о чем сейчас пойдёт речь.

– Извольте. В своих свидетельских показаниях вы упомянули номер некоей машины, якобы виденной вами на месте… м-м… инцидента с негром. На мой взгляд, это была ваша ошибка. Не умышленная, боже упаси, но все-таки ошибка, из-за которой мой клиент уже понёс не только моральные, но и, знаете ли, прямые физические издержки. Вы ведь, вероятно, в курсе того, как некоторые сотрудники милиции добиваются признательных показаний. Судебная практика, уважаемый Глеб, – дело очень тонкое, и подчас одно-единственное слово, сказанное свидетелем, может сильно повлиять на судьбу невинного – я ещё раз это повторяю, – совершенно невинного человека!

– И что вы от меня хотите? Чтобы я письменно признался, что с рождения страдаю приступами зрительных галлюцинаций?

– Писать ничего не нужно. Я только хочу, чтобы потом, когда придёт время, вы сказали правду. – Сделав чёткое, отрывистое ударение на последнем слове, Снежинский перестал улыбаться и цепко, холодно заглянул мне в глаза. – Вы скажете, что действительно успели запомнить номер машины, в которой скрылись хулиганы, но не можете стопроцентно утверждать, не было ли с вашей стороны случайной ошибки. И все. Понимаете, это ваше, в сущности, вполне естественное сомнение сразу же в корне изменит ситуацию! Дальше уже мои заботы.

А чтобы вам сразу все было ясно, введу вас в курс некоторых подробностей. Дело в том, что «Жигули» синего цвета с известным вам номером действительно принадлежат моему клиенту, но в ту самую ночь с пятницы на субботу он, так уж вышло, находился в кроватке, что уже подтверждено показаниями одной дамы… Тогда как по роковой случайности почти такой же автомобиль, только не первой, а одиннадцатой модели и не синего, а чёрного цвета, с номерным знаком, отличающимся всего на одну букву, был угнан у владельца ещё два месяца назад, но так до сих пор и не найден!… И я практически не сомневаюсь, что именно им воспользовались злоумышленники, нанёсшие телесные повреждения средней тяжести сотруднику дипломатического корпуса. Ну, посудите сами – сколько вы тогда видели номер?! Секунду, две?! А цвет?! Даже со скидкой на белые ночи не так уж сложно с расстояния в десять метров в сумерках принять чёрный цвет за синий. И тем более букву «м» перепутать с буквой «н», что на самом деле и имело место в нашем случае, уверяю вас!

Сделав паузу, Снежинский пристально уставился на меня, наблюдая за моей реакцией на сказанное. Не дождавшись её, продолжил:

– Вы просто не станете упрямиться и лично подтвердите, что теоретически вполне могли ошибиться и перепутать такие похожие цвета и буквы на номерном знаке. Для вас это все равно ничего не меняет, а вот для моего клиента, над которым по воле злого рока уже занесён карающий меч так называемого российского правосудия, – совсем напротив! Итак, мы договорились?…

– Любопытное предложение. – Я тщательно сделал вид, что размышляю, и даже выдержал длительную паузу. – А что я буду иметь взамен? Или вы, Герман Карлович, предлагаете мне исключительно по доброте душевной сжалиться над вашим несчастным клиентом и спасти его от уголовного наказания?

– Знаете, Глеб, с такими толковыми людьми, как вы, всегда приятно иметь дело, – расплылся в улыбке довольный моей «сговорчивостью» адвокат скинхедов. – Разумеется, вы получите вознаграждение… скажем, две тысячи долларов. По одной за каждое слово, – усмехнулся Снежинский. – Неплохой бонус, согласитесь?

– Я очень рад, что вы и ваши клиенты, – я кивнул в сторону сидящих в машине милых парнишек, – так высоко цените мои скромные показания. Но понимаете, в чем загвоздка… Там, возле ночного клуба, я был не один.

– А, кажется, понимаю! – с готовностью откликнулся Снежинский. – Значит, просто умножаем дважды два, как в первом классе? Правда в наше время – вещь дорогая. Уж мне, как профессионалу, это хорошо известно. Значит, по рукам?!

– Мне нужно подумать, – взвесив все возможные последствия моего немедленного отказа, сказал я, первым вставая со скамейки.

– Что ж, это ваше право, – пробормотал адвокат, поднимаясь следом. – Только не думайте слишком долго. Хотя… – глаза Снежинского сверкнули, – интуиция мне подсказывает, что уже в самое ближайшее время вы примете правильное решение. Когда надумаете, позвоните мне в офис. – Он протянул появившуюся в его руке визитную карточку.

Взяв кусочек плотного голубого картона, я молча сунул его в нагрудный карман пиджака и, не сказав больше ни слова, зашёл в подъезд.

Где-то позади меня хлопнула дверца и раздался звук отъезжающей машины.

Глава восьмая

Погром

Что имел в виду адвокат бритоголовых, говоря про уверенность в моем скором «правильном решении», я понял уже через минуту, когда остановился перед приоткрытой дверью в собственную квартиру.

Хвалёный сейфовый замок типа «паук», вопреки назойливой рекламе, не остановил побывавших здесь в моё отсутствие взломщиков. Судя по тому, что на вид массивная пуленепробиваемая дверь была не повреждена, они справились с ним без особых хлопот. Не понадобилось и направленного взрыва – единственно возможного способа проникновения в квартиру, как клятвенно убеждал меня менеджер фирмы, ещё шесть лет назад за весьма приличную сумму возводящей эту «непреодолимую» преграду для воров.

Внутри квартиры было тихо.

Осторожно приоткрыв дверь на ширину, достаточную, чтобы просочиться за порог, вошёл в прихожую.

Хотя мысленно я уже представлял себе, что ждёт меня внутри, но все-таки был ошеломлён зрелищем варварского погрома, который учинили в моей уютной берлоге неизвестные подонки.

Впрочем, не такие уж они неизвестные, если подумать…

Все вещи были разбросаны по полу.

Кухонные электроприборы, телевизор, музыкальный центр и компьютер представляли собой жалкие осколки со свисающими с них оборванными проводами.

Кожаная обивка стоящей в гостиной мягкой мебели во многих местах вспорота.

Антикварные часы с маятником – разбиты.

Стены испачканы дебильными надписями при помощи красной аэрозоли.

А в спальне, на кровати, виднелись следы от армейских ботинок и лежала натуральная куча отвратительно воняющего дерьма.

Но самым главным было другое – из квартиры не исчезло ровным счётом ничего! Даже находившиеся в резной деревянной шкатулке на полочке золотые запонки и массивная золотая цепочка с крестом оказались на месте. Вломившиеся ко мне ублюдки имели своей целью не банальный обнос – это было предупреждение о возможных последствиях моего отказа от дачи уточняющих показаний по делу о нападении на вице-консула Санта-Каролины.

Я поднял лежащую на полу, среди вытряхнутой из шкафа одежды, разбитую стеклянную рамку, с которой через паутину трещин и отколов на меня смотрело улыбающееся, милое и до сих пор любимое лицо Маши, и почувствовал, как внутри меня все покрывается льдом.

Конечно, можно было, поняв всю серьёзность предупреждения скинхедов, смирившись с нанесённым вандалами ущербом и в конце концов плюнув на совершенно чужого мне негра, сделать так, как хотели бритоголовые и их гнусный адвокат, в качестве «благодарности» взяв с них четыре штуки баксов. Однако после созерцания лежащей на кровати кучи дерьма и разбитой, умышленно оплёванной фотографии дорогого мне человека я уже не мог идти на попятную.

Эти твари решили унизить меня, поглумиться над самым сокровенным и тем ещё раз самоутвердиться в собственных глазах как бесстрашные и готовые на все «патриоты». Такого наглого, кричащего вызова я не смог бы простить никому на свете.

Бережно вынув фотографию из разбитой рамки, я поставил её на прежнее место и до боли в сведённых судорогой челюстях стиснул зубы.

И в это время вдруг откуда-то из-под разбросанных по полу вещей до моего слуха донеслась тихая настойчивая трель. Оказывается, телефон все-таки работал.

Бросаясь к окну, падая на ковёр и разгребая кучу наваленных у подоконника рубашек и книг, я сразу отыскал снятую с базы трубку радиотелефона и, уже не сомневаясь, что сейчас услышу слащавый голос Снежинского, нажал на кнопку…

Но я ошибся. А поняв это, сразу воспрянул духом, и зреющий в моей голове план жестокой мести вконец обнаглевшим скинхедам мгновенно обрёл кристальную чёткость.

На том конце линии был Андрей Пацейко, майор РУБОП, неформальный лидер нашей с Павловым «крыши», находящейся прямо в питерском ГУВД, на Литейном проспекте, дом четыре.

Ещё в самом начале деятельности нашего сыскного агентства мы не стали долго думать, кому лучше отстёгивать за охрану, сразу сделали предложение команде тогда ещё капитана Пацейко и с тех пор ни разу не пожалели об этом. Особенно после того, как двум группам претендентов на «законную долю», вломившимся к нам в офис с наглыми мордами и золотыми цепями на бычьих шеях, дали карточку с номером мобильника Андрея. А потом случайно узнали, что те и другие в результате стрелки с нашей «крышей», прибывшей на место встречи в масках и при полном боевом параде, отправились либо в больницу, либо в Кресты.

Больше нас никто не отвлекал от работы, а с ребятами из РУБОП у нас с Серёгой сложились если не дружеские, то вполне доверительные отношения.

Среди братвы о «бешеном майоре» из управления по борьбе с организованной преступностью ходили всякие, сплошь невесёлые, байки. Так что с ним и его парнями в погонах большинство группировок предпочитали не связываться – себе дороже выйдет.

А те, кто рискнул, либо уже сгинули в неизвестном направлении, либо растворились за тройной колючкой разбросанных по всей необъятной стране ИТК.

– Здравствуй, дорогой, – как всегда беззаботно приветствовал меня Пацейко. – Чего такой взвинченный?…

– Вы, Андрей Васильевич, как всегда вовремя, – с толикой облегчения сказал я.

– Неприятности? – В голосе майора отчётливо послышался металл. – Давай выкладывай, что там у тебя стряслось.

Я от начала до конца во всех деталях поведал ему историю, в которую мы с Павловым совершенно случайно влипли.

– … И когда я увидел на своей кровати кучу дерьма, а на полу в гостиной разбитый и обхарканный фотопортрет Маши, то думать о предложении этого очкастого хмыря мне сразу расхотелось, – почти спокойным тоном закончил я. – А тут вдруг вы звоните… Очень кстати.

– Да уж! – буркнул Пацейко. – Слышал я уже краем уха про твоего чёрного консула, «старшие» говорили. Если не ошибаюсь, лысые отмудохали его крепко. Несколько переломов, сотрясение. До сих пор не очухался. Угораздило же тебя влипнуть в политику, мать твою!… Спокойно не живётся, блин.

– Вы поможете мне вернуть этим тварям должок или я действую своими силами? – может быть, чуть жёстче, чем следовало, процедил я сквозь зубы.

– Ты лучше охладись, понял? – последовал незамедлительный ответ. – Открой холодильник и выпей пивка! Наворотите дел, как тогда с Профессором, потом до пенсии не расхлебаете! Конечно, никто им такие выходки с рук не спустит… Сейчас вышлю к тебе бригаду, пусть зафиксируют взлом, а позже, часиков в двенадцать, сам к тебе заеду и обсудим тему без свидетелей. Ты все понял? Никакой самодеятельности! Они и так будут у меня визжать как недорезанные, будь уверен…

– Я вам верю, Андрей Васильевич. Кстати, а зачем вы мне звонили?

– Так, ерунда. После поговорим. Пока. – И в трубке раздались прерывистые гудки.

Я нажал на сброс, поднялся с пола, на котором сидел, и положил телефон на подоконник.

Ещё раз обведя взглядом устроенный ублюдками бедлам, взял себя в руки, вышел в прихожую, прикрыл металлическую дверь и пошёл на кухню, чтобы, наплевав на раскуроченную микроволновку, разогреть в духовке купленную по дороге домой большую замороженную пиццу с сыром и паприкой.

После сильного нервного потрясения, вопреки всем законам природы, во мне проснулся зверский аппетит.

Глава девятая

Соглашение

На встречу со Снежинским, назначенную им на самой окраине Богатырского проспекта, я приехал за пять минут до оговорённого времени. Остановил джип невдалеке от строящегося высотного дома, презрительно смотревшего на окружающий мир пустыми глазницами неостекленных окон, заглушил мотор и, закурив сигарету, принялся ждать адвоката.

Вскоре из-за поворота показалась уже знакомая мне «альфа-ромео». В отличие от предыдущего раза она была тщательно вымыта, и даже в матовом свете, падающем на землю через плотно затянутое облаками небо, её бока сверкали свежим полиролем, а тонированные стекла бликовали.

Сделав круг по пустырю, машина, подняв облако пыли, остановилась справа от моего «мерседеса». Из приоткрывшейся задней двери, с неизменным чемоданчиком в руке, вышел Герман Карлович и, мельком оглядевшись по сторонам, направился к приоткрытой дверце «мерседеса». Запрыгнул на сиденье, протянул руку для пожатия.

Я, проигнорировав этот жест, вытащил изо рта сигарету и стряхнул с неё пепел.

– Знаешь, мужик, если бы во время нашего с тобой прошлого разговора я знал, что ждёт меня наверху, в моей квартире, то непременно набил бы тебе морду. И бритые уроды с куриными мозгами, которых ты прихватил с собой в качестве охраны, поверь, не смогли бы тебе помочь избежать первой группы инвалидности, – сказал я, глядя в глаза адвоката. – Твоё счастье, что я быстро отхожу, а ты быстро ездишь… А то проглотил бы ты свои фарфоровые зубки и запил их кровавыми соплями, прихвостень нацистский!

– Я не понимаю, о чем вы, – спокойно произнёс адвокат. – Я приехал не для разговора о ваших личных проблемах, а чтобы уладить дело моего клиента, суть которого вам хорошо известна. И пожалуйста, не стоит меня оскорблять только лишь потому, что по причине возраста я не могу дать вам сдачи. Но поверьте, найдутся люди, которые смогут постоять за пожилого человека…

– Что они могут, эти твои «люди»?! – фыркнул я, скривив губы. – Только бейсбольными битами махать, нападая вчетвером на одного, и срать на кровати, забираясь на неё в грязных ботинках! Жаль, видеокамера у меня установлена только в прихожей и не смогла зафиксировать для истории такой пикантный момент! Но и того, что есть на этой плёночке, – я достал из нагрудного кармана куртки компактную видеокассету размером со спичечный коробок и помахал ею перед лицом Снежинского, – вполне хватит для суда, который на долгие годы упрячет твоих подонков в зону! Вот об этом ни ты, старый шакал, ни они даже не подумали, вламываясь ко мне в квартиру!

– О чем вы говорите?! – как заворожённый, глядя на кассету неморгающими глазами, затараторил вмиг потерявший свой апломб адвокат. Он изо всех сил старался выглядеть достойно, но у него это получалось не больше чем у уличной шлюхи, нарочито медленно подходящей к притормозившему рядом автомобилю с клиентом.

Моё неожиданное сообщение об установленной в квартире видеокамере, которая запечатлела лица погромщиков, как и следовало ожидать, застало юриста врасплох. Он весь сразу как-то сжался, словно упакованный в модный костюм резиновый манекен, выпустивший из спрятанного в штанах клапана часть наполнявшего его воздуха.

Естественно, я откровенно блефовал, и на переданной мне сегодня утром майором Пацейко компактной цифровой плёнке вообще не было никакой записи. Но находящийся в шоке посланец скинхедов ни о чем таком даже не подозревал, а значит, в нашем разговоре я имел прочный карт-бланш.

– Итак, сволочь, слушай меня внимательно!

Развивая молниеносную атаку и пользуясь тонированными стёклами джипа, из-за которых происходящее в салоне нельзя было рассмотреть снаружи, я сгрёб адвоката за отвороты пиджака. Потом рывком подтянул его к себе, так, что наши лица разделяло лишь несколько сантиметров, и, не вынимая дымящей сигареты изо рта, зловеще прошипел:

– Мне совершенно наплевать на черномазого, которого отмудохали до полусмерти, но я никогда не прощаю личных оскорблений! Тем более от такого спёкшегося, прокисшего дерьма, как твои засранцы, возомнившие себя крутыми, как варёные яйца! В общем, так… – Ослабив хватку, я лёгким ударом кулака отпихнул испуганно хлопающего зенками Снежинского и, вытащив изо рта сигарету, двумя поворотами кисти затушил её в пепельнице. – Я готов отдать этот единственный оригинал записи и даже сказать следователю, что, вполне возможно, перепутал цвет тачки, а вдобавок ошибся номером. Но с учётом понесённых мной материальных потерь и стоимости этой кассеты, равной нескольким годам отсидки для группы отморозков, я хочу за свои услуги двадцать пять кусков зелени! Крайний срок – завтра утром. Потом я отношу плёнку в милицию. А что это значит для глубокоуважаемых клиентов, прекрасно представляет любой вшивый адвокат… Итак, ты согласен платить?!

– А… я… мне… – засуетился, с трудом подбирая слова и с надеждой поглядывая на стоящую рядом «альфа-ромео», Снежинский. В доставившей его машине на сей раз находился только водитель – высоченный амбал с бычьей шеей, приплюснутым носом и сломанными борцовскими ушами, но и он один, вне всякого сомнения, был опасен для не подготовленного к схватке простака. – Мне нужно посоветоваться, я не уполномочен принимать такие решения…

– Тогда чего ж ты тормозишь?! Звони прямо сейчас! Или телефона с собой нет?! – нетерпеливо гаркнул я у него над ухом.

Это возымело действие – адвокат с недовольным лицом, покрытым бисеринками пота, достал из кармана крохотный мобильник, торопливо надавил на кнопки и стал ждать соединения. Вскоре ему ответили.

– Алло!… Это Герман Карлович говорит… – стараясь казаться перед своим хозяином совершенно спокойными в моем присутствии не называть его по имени, с расстановкой произнёс адвокат. – Да, встретились… Мы и сейчас находимся рядом, в его джипе… Но здесь у нас возникли некоторые сложности… Господин Микульчик продемонстрировал мне видеокассету от установленной у него в квартире системы круглосуточного наблюдения… Как выглядит?… Маленькая такая, в чёрном корпусе… Написано «сони»… Так вот, он утверждает, что незадолго до нашей первой встречи к нему в дом вломились неизвестные и перевернули все вверх дном… Конечно, я сказал, что мы здесь совершенно ни при чем… Но он настаивает и даже готов уступить нам плёнку вместе со всеми теми услугами, о которых мы договорились раньше… Разумеется, она в одном экземпляре… Он просит за все двадцать пять тысяч долларов, не позднее завтрашнего утра. Потом запись попадёт в милицию… Да, очень категоричен и решительно настроен…

Снежинский надолго замолчал, видимо слушая распоряжения босса или ожидая его решения. В полной тишине прошла целая минута.

– Хорошо, я передам ему… До свидания. – Адвокат нажал на сброс и убрал телефон во внутренний карман пиджака. С достоинством посмотрел на меня сквозь слегка запотевшие стекла очков в тонкой золотой оправе. – Мой клиент просил передать, что вы получите свои двадцать пять тысяч в течение часа, но только если гарантируете, что у кассеты нет дубликата. Если это не подтвердится, то вас, уважаемый господин Микульчик, в самое ближайшее время ждут крупные неприятности, по сравнению с которыми… – Снежинский запнулся, -… по сравнению с которыми все предшествующие маленькие недоразумения покажутся просто детскими шалостями. Итак, вы даёте гарантию, что копии не существует? – снова входя в кураж, отчеканил адвокат, гордо задрав свой крючковатый мясистый нос.

– Разумеется. – Я сдержанно улыбнулся, но совершенно не тому, о чем наверняка подумал юрист. – У плёнки, которую я вам показывал, никогда не было и не будет близняшки.

Я буквально растянул губы до ушей, с облегчением осознавая, что простой, как три копейки, шантаж преступника, кажется, вполне удался. Соображалка у сочинившего весь этот нехитрый спектакль майора Пацейко была по-настоящему ментовской.

– Что ж, я вам верю. Ведь не идиот же вы все-таки в конце концов, чтобы так глупо и бездарно ломать свою спокойную, обеспеченную и вполне мирную жизнь!

Не знаю почему, но после этих слов адвоката внутри у меня что-то неприятно сжалось. Хотя страха как такового практически не было. Но вдруг возникли разного рода сомнения. А вдруг все выйдет совсем не так, как планировалось? Вдруг ловушка не сработает? Ведь даже такие матёрые волки, как майор, иногда допускают ошибки…

Да мало ли что вообще может произойти! Ведь нельзя предвидеть все варианты развития событий!

Однако переигрывать партию назад у меня не было ни возможности, ни желания. Особенно когда перед глазами снова и снова всплывала Машина фотография в умышленно оплёванном, вдребезги разбитом стекле. Нет уж, я обязательно заставлю грязных скотов ответить по полной программе…

Слишком большой кусок они заглотили, скоро им с лихвой отрыгнется!

– Чтобы нам закрыть возникшие разногласия как можно скорее, – между тем торопливо излагал сидящий рядом со мной Снежинский, – оговорённую сумму вам привезут прямо сюда, на это место. Нет смысла растягивать решение проблемы и договариваться о новой встрече. Так что вам, господин Микульчик, придётся немного подождать… Надеюсь, вы никуда не торопитесь? – почти заискивающе поинтересовался адвокат, хитро посмотрев на меня сквозь дымчатые стекла очков.

– Ничуть. – Я медленно достал сигарету и прикурил от зажигалки. – Наоборот, я даже рад, что мы наконец достигли взаимопонимания. Налицо, как говорят господа дерьмократы, полный консенсус сторон!

– Вот и замечательно! – с явным облегчением вздохнул Герман Карлович, барабаня пухлыми пальцами, на одном из которых сверкал массивный золотой перстень, по лежащему на коленях дипломату. – Если не возражаете, я оставлю вас на пару минут, сяду в свой автомобиль, предупрежу водителя насчёт того, что мы пока остаёмся на месте? – Седые брови адвоката подпрыгнули вверх.

– Сделайте одолжение. – Пожав плечами, я выпустил в сторону юриста струю сизого табачного дыма и отвернулся влево, к расположенному за пустырём лесному массиву.

Открыв дверь, Снежинский соскочил с высокой подножки джипа на пыльную глинистую землю и, как я видел по отражению в стекле, пару секунд спустя вальяжно опустился на заднее сиденье «альфа-ромео».

Я прикусил нижнюю губу и задумчиво перевёл взгляд с леса на тлеющую между средним и указательным пальцами сигарету.

Глава десятая

Тревожное ожидание

Значит, время пошло…

Вот будет любопытно, если боссы нациков на самом деле подожмут хвосты и пришлют гонца с аккуратно обмотанной резиночкой толстой пачкой долларов. Тогда вся грандиозная комбинация майора Пацейко рассыплется, как карточный домик от лёгкого щелчка по игорному столу.

А я встану перед выбором – брать в качестве компенсации за беспокойство их поганые бабки или, затолкав пачуху нарезанной американской бумаги глубоко в рот козлу Снежинскому, послать тварей к чёртовой матери.

Вопрос… Особенно если принять во внимание причинённый квартире ущерб и полное отсутствие на кассете вообще какой-либо записи.

Впрочем, не будем загадывать, ждать осталось недолго. Скоро они появятся.

Я сунул руку за край лёгкой замшевой куртки и, проведя пальцами по подкладке, нащупал спрятанный там шпионский микрофон, которым, как и кассетой-пустышкой, меня тоже снабдил заботливый майор, чей личный счёт благодаря нашей с Павловым фирме ежемесячно пополнялся на две с половиной тысячи долларов. Слегка наклонился и сказал:

– Филин, филин, я – удод! Приём… Вы все слышали? Пока идём по плану, даже можно сказать, что с некоторым опережением графика. Второй стрелки не понадобилось, откупные обещали доставить прямо сюда, и очень скоро…

Я надеялся, что Пацейко и его парни, засевшие в темноте стоящего неподалёку строящегося высотного дома, слышат меня хорошо. Иначе, прежде чем подоспеет помощь в лице группы захвата, я на самом деле рисковал получить по шее от спешащей сейчас на пустырь во весь опор банды отморозков. Серьёзно рассчитывать на то, что скинхеды так просто станут выбрасывать на ветер кругленькую сумму в валюте, было, конечно, наивно.

Снежинский, как и следовало ожидать, не торопился возвращаться в мой джип и по-прежнему сидел в «альфе», затаившись, как крыса в норе. Наверное, он больше всего на свете сейчас желал оказаться где-нибудь подальше от этого места, на котором, как адвокат прекрасно знал, в скором времени будет происходить жестокое избиение чересчур ретивого и жадного свидетеля. После чего произойдёт изъятие неразумно захваченной им на встречу кассеты.

Хотя вполне возможно, что я ошибался относительно мыслей и желаний Снежинского. Чужая душа – потёмки.

Внимательно оглядев пустырь, я понял, что это место выбрано бритоголовыми не случайно. Несмотря на кажущийся простор, выезд отсюда был ограничен.

С одной стороны пустыря возвышались огромные кучи щебня, продраться через которые смог бы разве что танк.

С другой – на всю длину тянулся деревянный забор, ограждающий строительную площадку и дом.

С третьей – пересекала пустырь наискосок свежевыкопанная траншея и лежали готовые для укладки огромные металлические трубы.

А прямо напротив раздолбанной дороги, именуемой улицей Камышовой, стояли в два ряда, образуя узкий проезд, зеленые строительные вагончики. Остановись в промежутке между ними, точно посредине, легковая машина, и выезд с пустыря становился наглухо заблокированным.

Поэтому прибывшие на место боевики, притормозив в проезде и оставив в машине одного водилу, могли не опасаться, что, распознав ловушку, я врублю мощный турбодизель своего «мерседеса» и рвану отсюда куда глаза глядят. А именно – прямым ходом в милицию, чтобы оставить там якобы имеющуюся у меня видеозапись вторжения в квартиру.

Заметив какое-то движение прямо по курсу, я отвлёкся от размышлений и посмотрел в сторону улицы.

Ага, вот и ребятки пожаловали!

Свернув в проезд между вагончиками, к пустырю, прыгая на выбитых тяжёлыми грузовиками ухабах, приближалась большая, из-за покатого капота очень похожая на акулу, потрёпанная чёрная БМВ, номерной знак которой на сей раз был предусмотрительно замазан грязью.

Глава одиннадцатая

Захват

Вторую машину, появившуюся на ведущем к пустырю коротком отрезке глинистой дороги, я заметил секунду спустя.

Это был старенький белый «Москвич», который остановился, едва поравнявшись с первыми двумя вагончиками, и тем самым перекрыл выезд. В то время как БМВ, соскочив с накатанной самосвалами засохшей колеи и подняв облако серой пыли позади себя, стремительно рванула прямо. В две секунды миновала разделяющее нас расстояние в несколько десятков метров, с хрустом пошедшей юзом резины притормозила невдалеке и заглушила мотор.

Хлопнув дверьми, из машины вышли четверо здоровенных бритоголовых парней в камуфляжных куртках. В руках у них были… деревянные бейсбольные биты! Вполне возможно – те самые, которыми не так давно на наших с Хаммером глазах дубасили незадачливого темнокожего дипломата и его машину возле ночного клуба «Три семёрки». Если это действительно так, то для майора Пацейко столь весомая улика будет почище любых, выбитых зуботычинами, чистосердечных признаний…

Осмелевший при виде подкрепления, из салона «альфы», бросив в мою сторону торжествующе-опасливый взгляд, с гордо вздёрнутым подбородком выскочил Снежинский и бросился к нетерпеливо покачивающим своими увесистыми дубинами скинхедам.

Сквозь приспущенное стекло на двери я хорошо расслышал торопливые слова адвоката:

– Кассета до сих пор у него! Кажется, в кармане куртки. Смотрите не поломайте, она нужна боссу целой. Это в ваших же интересах. Сначала пусть отдаст её, а потому же бейте…

Вслед за Снежинским из машины вылез его водитель и, облокотившись о крышу, с ехидной улыбочкой стал наблюдать за происходящим. Отморозок с оттопыренными ушами явно надеялся увидеть показательную акцию возмездия.

Прекрасно представляя себе, что сейчас начнётся, я, опережая совсем не входящий в мои планы предупредительный удар бейсбольной битой по фарам джипа, поспешил распахнуть дверь и выпрыгнуть из салона. Как можно более твёрдым и решительным шагом направился навстречу остановившимся нацистам.

– Эй, братаны, я не понял вашего английского юмора! Какого хрена вы припёрлись сюда на этом ржавом унитазе? Или вдруг на ночь глядя в бейсбол поиграть захотелось, а?!. Где мои бабки, ты, жабья морда?

Последний вопрос был адресован уже Снежинскому, торопливо спрятавшемуся за вставшими полукругом громилами, свирепые рожи которых выражали крайнюю степень неприязни и готовность немедленно разделаться с противником.

– Он ещё угрожал мне, обещал, что выбьет все зубы! – вещал из-за широких спин адвокат. – А вас обзывал безмозглыми дебилами и свиньями!

– Я вам задал вопрос, комсомольцы. – Я продолжал напрягать обстановку и был готов к мгновенному развитию ситуации. – Глухие вы, что ли?

– Заткнись, чмо болотное! – поигрывая дубиной, прорычал один из боевиков, со свёрнутым набок носом и змеиными глазами. Судя по тому, как высокомерно держался и как умело вертел в руках биту этот сукин сын, за его плечами был немалый опыт тренировок и применения на практике своего оружия расового возмездия. Похоже, именно он являлся здесь старшим. – Прикуси язык и слушай! Мне совершенно наплевать, кто ты такой, какая у тебя «крыша», сколько у тебя денег и на какой тачке ты катаешься! Ты влез туда, куда посторонним вход воспрещён, да ещё набрался наглости диктовать нам свои условия и требовать с нас деньги. Вместо того чтобы, как настоящий русский, дать нам возможность спокойно добить чёрную обезьяну, ты поднял шухер и вломил нас мусорам. Ты поступил как недоношенный ублюдок, как паршивый ленивый ниггер, грязный чурбан или узкоглазый урюк, приехавший на нашу землю – жрать нашу еду, спать с нашими девчонками и дышать одним с нами воздухом. И ты будешь наказан по нашим законам! Если не хочешь, чтобы тебя забили насмерть, то сейчас же отдашь мне кассету, встанешь на колени, подползёшь к нам и оближешь каждому ботинки. Ну, я жду!

– А может, ваше превосходительство, вам ещё памперс обосранный сменить и отрыжку детскую вместе с соплями зелёными с подбородка вытереть? Вы только прикажите, я – мигом.

Я вытянул вперёд и согнул в локте руку с оттопыренным вверх средним пальцем, что в основных европейских странах означает знак вопиющего оскорбления.

Кажется, с такой неслыханной наглостью со стороны терпил не знающим отпора скинхедам сталкиваться до сих пор не приходилось. Рожи их вытянулись, скулы напряглись, а один, видимо по причине полного отсутствия мозгов как таковых, сам не зная, как реагировать на оскорбление, даже в растерянности вопросительно уставился на главаря.

– Все, ты – труп, сука! – опалив меня сверкающими от ярости глазами, глухо произнёс бугор и с грудным рёвом сорвался с места, замахнувшись битой.

Отпрыгнув в сторону и увернувшись от просвистевшей рядом дубины, я выхватил из кобуры под курткой газовый револьвер и трижды подряд нажал на курок, заставив увидевших в моей руке оружие бритоголовых на миг стушеваться.

Этого было вполне достаточно, чтобы придуманная майором Пацейко операция вышла на заключительный этап.

Не успело ещё отразиться от стены недостроенного дома гулкое эхо от выстрелов, как пространство вокруг нападавших окуталось облаком слезоточивого газа, а со стороны забора послышался топот множества ног и крики появившейся из засады группы захвата РУБОП, во главе с самим майором.

Стоящий в проезде между вагончиками «Москвич» был блокирован первым.

Потом, не дожидаясь удара в лоб крепкого кулака, на землю, закрыв затылок руками и уронив очки, упал адвокат Снежинский.

Рядом покорно опустился его громила-водитель.

Однако обезумевшие от острой рези в глазах, отчаяния и мгновенного осознания роковой подставы бритоголовые не желали так просто сдаваться. Исходя горючими слезами, потоком хлынувшими по перекошенным лицам, они, со свистом рассекая воздух, что есть мочи, с богатырской широтой размахивали вокруг себя битами, стараясь вломить по голове любому, кто рискнёт приблизиться менее чем на три метра.

Пустырь утонул в истошных воплях, смешанных с зубовным скрежетом и отчаянными матюгами в адрес «поганых ментов» и ещё кое-кого – очень плохого, так некстати попавшегося на пути борцов за расовую чистоту.

Подождав пару-тройку секунд, пока небольшой пятачок пустыря полностью очистится от витающего по нему газа, пятеро вооружённых автоматами дюжих ребят в чёрных масках без всякого труда сбили с ног разбушевавшихся отморозков. Потом перевернули их рожами вниз, пинками отшвырнули в сторону выпавшие из рук скинхедов биты, надели каждому наручники и с чувством выполненного долга могли позволить себе расслабиться.

Операция завершилась так быстро, что у меня сложилось впечатление, будто я нахожусь на съёмочной площадке в качестве статиста.

Я убрал пистолет в карман и поискал глазами Андрея Пацейко. Майор, коротко дав указания своим бойцам, уже шёл по направлению ко мне, на ходу вытряхивая из пачки «Мальборо» сигарету, бросая её в рот и нервно хлопая по карманам в поисках спичек.

Достав зажигалку, я дал ему прикурить и закурил сам. Дело было сделано, теперь можно спокойно перевести дух.

– А ты, я гляжу, рисковый парень! – жадно затянувшись, усмехнулся матёрый рубоповец, покачав головой и пристально посмотрев на меня. – Разозлил этих дебилов до полного озверения. Гляди, у того рыжего, с татуировкой на шее, аж пасть в истерике перекосило. – Майор кивнул в сторону оперативно подкатившего к месту потасовки жёлтого милицейского «уазика», в «обезьянник» которого двое омоновцев не без усилий запихивали матерящегося и упирающегося главаря скинхедов. – А если бы мы вдруг задержались на полминуты, а? Ведь съели бы тебя, хлопчик…

– Тогда грош бы вам цена, товарищи волкодавы.

Я старался выглядеть как можно непосредственней, но все моё тело до сих пор колотила мелкая дрожь.

Сей факт не ускользнул от внимания Пацейко. Понимающе взглянув на мои прыгающие пальцы, сжимающие сигарету, майор по-дружески похлопал меня по спине, улыбнулся и сказал:

– Ничего, Глеб, ты – молоток. Хорошо сработал. Как по нотам. Теперь мы обломим их шайку-лейку в два счета. Давно к этим ребяткам подбирались. Брали их несколько раз на митингах и на улицах, только предъявить ничего не получалось. Так, попинаешь легонько и наутро выпускаешь на волю. Но теперь баста, допрыгались, голубчики!

– От меня что-нибудь потребуется? Показания там или ещё что…

– А як же, хлопец, обязательно трэба будэ! – кивнул майор. – Мы с тобой завтра вечерком возьмём бутылочку коньячка, лимончик, сядем у меня в кабинете и спокойненько придумаем, как хитро подать тему, чтобы ни у одного следака никаких дурацких вопросов к тебе более не возникло… В любом случае, если чего, я тебя всегда подстрахую. Сам знаешь… Чего приуныл-то? Все пучком!

– Да так, ерунда, задумался просто. – Я в последний раз затянулся, выдохнул через нос и щелчком выбросил окурок под колёса стоящей рядом «альфа-ромео». – Ввязался зачем-то в эту поганую историю, а в результате?

– В смысле? – не понял Пацейко.

– Даже если этих бритых мудозвонов посадят в торбу, я-то, как ни крути, все равно на бабки втёрся. Квартиру вверх дном перевернули, так что нужно делать ремонт и восстанавливать мебель. Плюс испорченная аппаратура, которую придётся покупать заново. Тысяч на десять баксов наберётся… А ещё головняки всякие, нервотрёпка. Знаете, Андрей Васильевич, если бы сейчас все повернуть назад, уж и не знаю – стал бы я этому негру помогать или… А-а, лучше вообще не вспоминать, а то можно невесть до чего договориться.

– Не дрейфь, не так все плохо, как ты себе представляешь, – без особого энтузиазма в голосе попробовал успокоить меня майор. – Если выбьем из пацанов явку с повинной и докажем, что именно они дубасили дипломата с его тачкой и разгромили тебе хату, то можешь спокойно выставить иск на всю катушку плюс компенсация за моральный ущерб. А что мы это докажем, я уверен как никогда.

Милиция между тем уже успела распихать задержанных по машинам и была готова отчалить в родные пенаты для бюрократического продолжения успешно проведённой операции.

Облокотившись на капот БМВ, плечистый мужик в штатском, сунув два пальца в рот, громко свистнул и нетерпеливо махнул рукой майору.

Пацейко обернулся, кивнул в ответ, бросил на землю окурок, раздавил его подошвой и, напоследок посмотрев на меня, бегло напомнил:

– Значит, завтра вечерком у меня садимся за сочинение твоих показаний.

Потом он торопливо пожал мне руку и быстрым шагом направился к урчащим моторами тачкам. Запрыгнул в тесное нутро видавшей виды канареечной таратайки, хлопнул дверью, и кортеж рубоповцев тронулся в обратный путь.

Предоставив ему возможность скрыться с глаз долой за похожими, как зеркальное отражение, блочными коробками, я тоже сел в джип и, негромко включив музыку, покинул опустевшее поле боя.

Часть третья

Отдых по полной программе

Глава двенадцатая

В отпуск!

На следующий день я встретился с шефом нашей «крыши» Пацейко и, отказавшись от предложенного им армянского коньяка, под его диктовку накропал свои свидетельские показания. И, с несказанным облегчением покинув кабинет в доме на берегу Невы, до поры постарался больше не вспоминать ни о бритоголовых, ни о черномазом, ни обо всем остальном, связанном с прошедшими событиями.

Эта история имела и своеобразные последствия – страстно захотелось по-серьёзному оттянуться. Скатать, скажем, в отпуск, как делают время от времени все нормальные люди.

Эту мысль поддержал и Хаммер. Договорились обсудить её более серьёзно после того, как я приведу в порядок квартиру.

Идея Пацейко – дождаться окончания следствия и через суд добиться у скинхедов материальной компенсации – меня совсем не вдохновила. Я начал ремонт за собственные бабки.

В течение пяти дней нанятые мной строители наводили марафет. Рабочие перетягивали и ремонтировали мебель, а специалисты по охране все-таки сменили замок в двери и установили ту самую систему скрытого видеонаблюдения, которой я так напугал адвоката.

Сам же я в свободное от дел время был занят походами по магазинам и подбором новой электронной аудиовидеодомотехники.

И, как следствие всего вышеназванного, вскоре мои апартаменты опять приобрели подобающий вид. Словом, жизнь возвращалась в привычное русло.

И вот мы с Серёгой решили наконец куда-нибудь рвануть.

– Может, в Санта-Каролину? – подмигнув, предложил Хаммер.

– Можно, – подыграл я. – А тебя Ирина вообще хоть куда-нибудь отпустит?

– А то! Ведь мы какие-никакие, но сыщики. Поедем на розыск опасного преступника.

– Хорошо. Так куда все-таки?

– Знаешь, хочется прокатиться туда-сюда, набраться всяких новых впечатлений, заснять их на видеокамеру. Чтобы было, о чем вспомнить.

Тут я сообразил, что в офис постоянно приходит куча всякой туристической рекламы. Я попросил секретаршу Аллочку принести то, что она ещё не успела выкинуть.

Оказалось, что девушка уже выбросила все, кроме единственного туристического проспекта, пришедшего только сегодня. Он рекламировал путешествие на теплоходе по знаменитой русской реке Волге.

Мы переглянулись.

– А почему бы и нет, – заметил Хаммер. – Анталия или Канары – это просто пошло. А тут посконная глубинная Россия, дивной красоты природа. У меня уже руки чешутся сделать видеофильм с видами приволжских окрестностей. И вообще, что-то давненько мы не кочевали по просторам нашей великой Родины.

Уже на следующий день мы были в Нижнем Новгороде, где заняли каюту первого класса на теплоходе «Максим Горький».

Серёга тут же пошёл выяснять, как функционирует местный ресторан, и, вернувшись, объявил, что доволен и ассортиментом, и графиком работы этого заведения. Причём от него за версту разило пивом.

После этого Хаммер взял свою видеокамеру и отправился на палубу.

Я тоже вышел размяться, поболтаться по лайнеру.

И тут во мне возникло некое томление. Вспомнилась даже не Маша, которую я никогда и не забывал, а Оксана. Захотелось оттянуться действительно по полной программе. Проще говоря, захотелось женского общества.

Я стал попристальнее приглядываться к противоположному полу. Удобнее всего это оказалось делать в ресторане за ужином.

Привлекательных телок самого разного калибра я заметил немало. Но всерьёз моё внимание привлекла только одна.

Глава тринадцатая

Чулпан

Эта молодая девица восточного типа выделялась и своим поведением, и одеянием.

Она совсем не смотрела по сторонам – поглощала харчо, уткнувшись в тарелку; когда выходила из ресторана, взгляд её был обращён к собственным ногам.

Несмотря на жару, голову девицы покрывала если не чадра, то нечто подобное. Тело было закутано в некое подобие длинного балахона.

Однако я все-таки сумел рассмотреть её миловидное личико с раскосыми глазами. Да и бесформенное одеяние не могло скрыть стройной фигуры и необычайно длинных для восточной женщины ног.

Её походка напоминала, как сказал бы какой-нибудь персидский поэт, движения испуганной газели.

В общем, весь облик незнакомки особенным образом воздействовал на меня.

На следующий день я с раннего утра дежурил в ресторане и наконец дождался её.

В отношениях с женщинами я человек без особых комплексов и, наверное, нашёл бы способ завязать контакт даже с такой замкнутой и, похоже, неприступной девицей.

Но…

Девушка сегодня, как и вчера, и, вероятно, как и всегда, находилась под неусыпным надзором двух очень хмурых и усатых мужиков, тоже восточного типа. Одетые во что-то вроде казакинов, они постоянно прятали под ними одну руку, будто держались за кинжал.

Джигиты, делая зверские рожи, регулярно озирались по сторонам – видимо, в поисках возможного обидчика их подопечной. А поскольку я наблюдал за ней особенно пристально, они за завтраком все чаще поглядывали на меня.

Выпив чаю, кажется, с халвой, восточные люди покинули ресторан. Причём один из надсмотрщиков, уходя, окинул меня чрезвычайно суровым взглядом.

До обеда я болтался по всему теплоходу в беспочвенной, как сам понимал, надежде встретить незнакомку без её охранников. Тщетно.

Перед тем как спуститься в ресторан, я решил перекурить и, стоя на верхней палубе, полюбоваться открывающимся видом.

Вдруг краем глаза я заметил, что ко мне приближается один из абреков. Все так же держа руку под казакином, без всяких примочек он заявляет:

– Больше чтоб на нэё нэ смотрэл. Понэл?

Я думал, он добавит «а то зарэжу», но джигит так не сказал, поэтому мой ответ был достаточно вежлив:

– А ну вали отсюда в темпе, а иначе, дядя, оперативно отправишься за борт, в набежавшую волну.

Одет я был в одну маечку, и, думается, мой атлетический вид придавал словам необходимую убедительность.

Так или иначе, абрек, крякнув и скрипнув зубами, откатил.

Но этот небольшой инцидент отрезвил меня. Я наконец осознал, что ловить тут нечего и надо искать другие варианты.

… Печалясь о несостоявшемся романе, я дышал полуночным воздухом на безлюдной в это время суток палубе.

И тут… появилась она.

Звезда Востока была без своих опекунов, и на ней оказалась обычная ночная сорочка.

Я застыл, как сталактит.

Но она сама подошла ко мне и ошеломила простым вроде бы вопросом:

– Ты меня хочешь?

Я не смог ответить членораздельно и только проблеял нечто утвердительное.

Продолжая изумлять меня, девушка тут же встала на колени и приспустила мои адидасовские треники. После этого она как-то нежно и трепетно стала действовать губами и языком.

Происходящее настолько поразило меня, что я даже не мог в полной мере получать удовольствие, а стоял, как говорится, ни жив ни мёртв.

Наконец девица добилась, чего хотела, слегка, кажется, поперхнулась, вытерла губы, встала, и в кромешной тьме я все-таки разглядел на её лице непонятную для меня торжествующе-победную улыбку.

Последующие минут десять мы занимались тем, что тот же персидский классик назвал бы лобзаниями.

После чего красавица Востока задала очередной простой вопрос:

– Хочешь ещё?

К этому моменту я уже окончательно прочухался и не только сумел дать ясный словесный ответ, но и подтвердить его чувственным жестом.

И здесь последовала очередная неожиданность. Девица не опустилась, как я ожидал, на колени, а расположилась на деревянном палубном настиле. Причём приняла позу, в просторечии именуемую грубовато, но относительно точно – раком.

Эту позицию к числу моих самых любимых не отнесёшь. Я не очень владею техникой её реализации. Но восточная красавица с самого начала захватила инициативу в свои руки, а, точнее, губы, и я уже по инерции шёл у неё на поводу.

И тут выяснилась ещё одна удивительная вещь – девушка и впрямь оказалась девушкой! Это выглядело тем более странным, что её богатый опыт орального секса был более очевиден.

Справившись кое-как с неожиданной проблемой, в дальнейшем я все-таки оконфузился. Дело у меня никак не шло. Ну не моя это позиция – и все тут!

Привлекая внимание партнёрши к возникшим трудностям, я легонько шлёпнул её по упругому заду. Чулпан (в переводе с татарского – «звезда») повернула голову.

– Так не получается, – хрипло сказал я.

– Тогда как?

Я огляделся. Моё внимание привлекли поручни, окружающие палубу. Подвёл к ним девушку и предложил ухватиться за железки обеими руками и слегка согнуться. Она так и поступила.

Я взялся крест-накрест за её небольшие, но крепкие груди и вошёл в неё сзади.

Когда все закончилось, моя нечаянная услада поцеловала меня в щеку и стремительно покинула палубу.

А мне почему-то стало грустно оттого, что я даже не узнал имени девушки. Про себя я стал называть её Чулпан.

Глава четырнадцатая

Женщина в светлом

За завтраком я то и дело поворачивал голову в сторону входной двери ресторана. Но ни Чулпан, ни её грозная охрана так и не появились.

Завтракал я, как обычно, в одиночестве. Павлов, который все вечера проводил в баре, предпочитал по утрам отсыпаться. Делал он это практически до обеда. Подкрепившись, Хаммер до самого вечера торчал на верхней палубе со своей видеокамерой. После ужина оставался в баре, и далее все по-новой.

Женский вопрос Серёгу не волновал – он сохранял прямо-таки умилительную верность жене Ирине.

Впрочем, будь у меня Маша, то, может быть, и я…

Но моя любовь была в далёкой – отсюда – Чухонии, и за обедом я снова с нетерпением поглядывал на входную дверь.

Чулпан опять не пришла, и стало ясно, что она вместе с секьюрити в казакинах покинула борт на какой-либо пристани.

Зато появился возбуждённый Павлов. С ходу заглотив бутылку «Жигулёвского», он сообщил:

– Мне дозвонилась по мобильнику Аллочка. Пришёл заказ от компьютерной фирмы «Дисплей». Некий их сотрудник кинул организацию на – ни много ни мало – пятьсот тысяч баксов наличными и скрылся. Но фирме достоверно известно, что он находится сейчас в Волгограде. Что скажешь?

Я почесал затылок.

– Откуда известно?

– Фирмачи раскололи его подругу, но где он конкретно обосновался в городе, она не знает.

Было о чем подумать.

– Заказ отложить мы не можем, – определился я после долгих размышлений, – иначе теряем старого делового партнёра, но и договариваться по телефону с московскими сыскарями нам не с руки: их придётся выводить напрямую на фирму-клиента. А ведь наши функции, в сущности, чисто посреднические. В этом варианте мы становимся лишними.

– Старик, но ведь мы лично сыском никогда не занимались, – с унылой миной возразил Хаммер, – всегда приглашали профессионалов.

– Но ты же видишь – другого выхода просто нет. Кроме того, Волгоград у нас прямо по курсу. А взявшись за дело самостоятельно, мы сэкономим кучу бабок на найме профи. Я, помнится, был как-то пару дней в этом городе-герое. Останавливался в гостинице «Волгоград». Довольно приличное заведение. Давай позвоним Аллочке – пусть она по телефону снимет там для нас номер и вышлет по факсу установочные данные и физию кидалы. После чего я стану обходить гостиницы города, а ты – рестораны.

– Рестораны?! – оживился Серёга. – Ну что ж, я согласен.

Факс пришёл, едва мы добрались до Волгограда и расположились в гостиничном номере.

Было уже поздновато, и начать поиск решили с завтрашнего утра, а пока пойти поужинать в ресторане нашего отеля.

Вдохновлённый успехом с Чулпан, я – теперь уже почти с охотничьим азартом – разглядывал присутствующих в ресторанном зале дам. И практически сразу выделил ту, которую хотелось бы…

Женщина лет тридцати пяти выглядела образцом настоящей самки в лучшем смысле этого слова.

Я успел её хорошо рассмотреть и когда она сидела напротив нас через стол, и когда уходила из зала ресторана.

Одета дама была в светло-серый жакет и юбку того же цвета, под которой угадывались полные, упругие, крутых линий бедра. Сексуально оформленный зад и ноги, будто выточенные токарем высшей квалификации, эффектно завершали нижнюю часть тела.

Из одежды на женщине была ещё белая блузка с какой-то фигнёй вроде рюшек, из-под которой выпирала фактурная грудь.

Лицо…

Да что тут, в общем, распространяться! Настоящая Женщина с прописной буквы.

Её сопровождал некий холёный господин, внешность которого была будто списана с американских кинолент, изображающих адвокатов. Держался он с ней достаточно самоуверенно, как со своей собственностью, что меня сразу же стало раздражать.

Да, здесь, похоже, ничего не светит. Хотя на «Максиме Горьком» я ведь думал так же. Так что кто знает…

Наутро мы с Хаммером разбрелись по своим маршрутам.

Я целый день пахал, высунув язык, но без результата, а вернувшись в отель, застал своего партнёра мертвецки пьяным. С понятным раздражением я подумал, что зря передал ресторанную сферу в его распоряжение.

За ужином опять увидел ту эффектную женщину. Она была все в том же светло-сером костюме, что меня несколько удивило: дамы такого класса обычно ежедневно меняют своё снаряжение, особенно если приходится появляться на публике.

Правда, теперь под жакетом у неё вместо блузы был облегающий свитерок, что придавало ей ещё больше – если это вообще возможно – притягательности.

«Адвокат» оказался, естественно, тут же.

На этот раз я смотрел на покоривший меня объект, видимо, чересчур пристально. Кавалер дамы моего сердца стал ёрзать на стуле и время от времени бросать на меня косые взгляды, совсем как абреки с «Максима Горького».

Вскоре парочка покинула ресторан. Посмотрев, как «моя» женщина волнующе и неотразимо покачивает бёдрами, я тяжко вздохнул.

На следующий день мы с Хаммером вновь разбрелись по своим поисковым линиям.

Зайдя в очередную гостиницу – кажется, «Спорт», – я, как обычно, направился к портье, но не обнаружил его на месте. Я подумал, что в ожидании гостиничного служки нечего без толку томиться в фойе, а лучше пойти в бар и охладиться пивком.

Пока потягивал освежающий напиток, мне пришло в голову показать фото разыскиваемого афериста бармену.

– У вас этот парень не появлялся?

Толстяк бармен посмотрел на снимок отсутствующим взглядом и отрицательно помотал лысой башкой.

– Если вы сумеете поднапрячь свою память и дать достоверную информацию, – повторил я в двадцатый раз за день, – то получите сто долларов.

Лысый хрен мгновенно преобразился.

– Дайте-ка ещё раз взглянуть. – Закатив в раздумье глаза и пошевелив губами, он заявил: – Да, я вспомнил. Действительно, этот господин обычно два раза в день посещает наш ресторан. Завтракает и ужинает. Иногда подходит к стойке – берет у меня пару пива.

– А сегодня он завтракал?

– И завтракал, и уже поужинал.

– Его номер вы знаете?

– Откуда же?

Я выложил обещанные сто баксов и ринулся к администратору.

– Я ищу своего приятеля. Его зовут Михалидис Константин Константинович. Я хотел бы узнать – не остановился ли он у вас?

– Мы таких справок не даём.

Я без лишних слов выложил на стол сотню. Администратор тут же достала регистрационную книгу. Через пару минут объявила:

– Нет, у нас такой не останавливался.

– Точно? Может быть, вы посмотрите повнимательнее?

– Нет-нет, ошибка исключена.

Я задумался. В гостинице обязательно проверяют паспорта. Но, возможно, клиент воспользовался чужим документом?

Я решил вернуться в ресторан и запросить у бармена кое-какую дополнительную информацию. Но вместо лысого толстяка за стойкой оказался стройный блондин.

– Приятель, – обратился я к нему, – десять минут назад здесь был другой бармен. Я бы хотел с ним поговорить.

– Это невозможно, – со вздохом сказал блондин, – он внезапно заболел. Что-то с животом. Он уехал домой, а может, и в больницу.

Все стало ясно. Меня кинули. Я посмотрел на часы – пора возвращаться в «Волгоград».

В номере я застал Сергея мирно спящим. Рядом с его кроватью стояла ополовиненная бутылка виски.

Фиаско в гостинице «Спорт» и свинское поведение партнёра, который, по-видимому, никаким розыском и не занимался, совершенно взбеленили меня.

Я тут же в два приёма допил виски и спустился в ресторан, решив всерьёз набраться, что со мной случалось считанные разы.

Просидев в заведении до закрытия, я осуществил задуманное и, поднявшись на нужный этаж, зигзагообразно двинулся по коридору к своему номеру.

И тут я увидел её. Она шла по коридору мне навстречу. Одна. Все в том же светло-сером обмундировании.

И вдруг на меня накатило. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого на горизонте нет, я, проходя мимо женщины в светлом, схватил её за плечи и прижал к стене.

Она не успела издать какой-либо звук, поскольку я накрыл её рот своим. Блокируя женщину собственным телом, левой рукой пролез под блузон и расстегнул лифчик, а правой – добрался до столь впечатляющего бюста.

Продолжая закрывать её чувственный рот затяжным поцелуем и массировать пружинящую грудь, я стянул с неё то, что было под юбкой, после чего расстегнул свои брюки.

Поначалу ошеломлённая женщина пыталась как-то сопротивляться, но потом, видимо, поняла, что это бесполезно, и я уже мог свободно делать то, что хотел.

Отпустив её грудь, я приподнял обе ноги моей, так сказать, партнёрши и прямо-таки ворвался в неё.

Этот манёвр я видел в каком-то фильме – кажется, «Дикой орхидее». Он даёт куда больше возможностей для плодотворного контакта, чем, к примеру, тупой секс стоя. Конечно, соитие, при котором все время приходится держать ноги партнёрши на весу, одновременно прижимая даму к стене, требует известных навыков, но для меня это не в диковинку.

Я наконец оторвался от её рта и впился губами в грудь, продолжая акт просто в бешеном темпе, и почувствовал, что наконец и она расслабилась и стала получать удовольствие. Женщина в светлом начала покрывать мою голову поцелуями, а её руки заскользили по моей спине все ниже и ниже.

И бог знает, как бы сложились наши отношения дальше, если бы я сам все не испортил. Сразу после оргазма я совершенно рефлекторно отпустил её ноги. Она сползла по стене и буквально рухнула на ковровую дорожку.

В надежде исправить оплошность я попытался поднять мою партнёршу, но она неожиданно проворно отползла в сторону, мгновенно натянула трусики – или что там на ней было – и унеслась по коридору за линию окоема.

На следующее утро, испытывая известный синдром после принятия накануне чрезмерной дозы спиртного, я спускался в ресторан испить кофе и по дороге встретил женщину в светлом вместе с её приятелем.

Моя ночная подружка окинула меня не просто ненавидящим, а прямо-таки лютым взглядом.

Видимо, она сочла, что я её изнасиловал.

Похоже, так оно и было.

Глава пятнадцатая

Окончательное подтверждение

Оклемавшись, я снова отправился в свой крестовый поход по гостиницам.

К обеду я добрался до самого, наверное, шикарного отеля Волгограда – «Интуриста». Как всегда, я тут же двинулся к портье и сунул ему под нос известное фото.

– Такой у вас здесь не появлялся?

И сама фраза, и её интонация звучали довольно по-хамски, но я уже настолько измучился, третий день таскаясь по не слишком живописному городу, что мне было не до тонких подходов.

Но, возможно, именно такой тон в сочетании с моей внушительной внешностью и произвёл нужное впечатление. Парень заметно растерялся, стал как-то дёргаться, и я сразу понял – ему было что мне сказать.

Чтобы побыстрее развязать пацану язык, я тут же выложил на стойку сотню баксов.

– Ну?

– Есть такой, – почти шёпотом сказал портье. – В двадцать шестом номере.

Он, кажется, хотел ещё что-то добавить, но я уже кинулся к администратору, заранее вытаскивая из кармана очередной стольник.

В регистрационной книге ни в двадцать шестом, ни в каком-либо ещё номере Михалидис К. К. не значился. Выходит, меня опять лажанули?

Я возвратился к стойке предъявлять портье рекламацию.

– Нет, это определённо тот самый господин из двадцать шестого, – уверенно подтвердил гостиничный хмырь. – Его, кстати, всегда сопровождают два здоровяка. В том, что я не вожу вас за нос, вы сами можете убедиться. Строго в три часа он ходит обедать в наш ресторан.

Я взглянул на часы – четверть третьего.

Вышел на улицу, перебирая в уме возможные варианты захвата мошеннника.

Решил действовать в одиночку. Серёгу без мобильника вызвать я не мог. Откладывать же дело до вечера, а если Хаммер будет пьян, то и до следующего дня, – рискованный вариант: вдруг аферист сменит место пребывания?

А телохранители Михалидиса меня не слишком смущали – я считал себя не слабее любого бодигарда. Кроме того, должен сработать эффект неожиданного нападения.

Правда, была одна проблема: у меня не оказалось решительно никакого оружия – ведь я же находился в отпуске!

Побродив по дворам и закоулкам, я нашёл увесистый и компактный камешек и положил его в карман. Для уже разработанного мною сценария он пригодится.

Ещё мне нужен был помощник для решающей проверки личности подозреваемого.

У коммерческого ларька я приметил поглощающего пиво паренька лет шестнадцати-семнадцати, довольно наглого вида. Пожалуй, то, что надо.

Порывшись в карманах, я недовольно крякнул. Кроме стодолларовых бумажек, у меня никакой фанеры не было. А сто долларов – слишком крутой гонорар для такой пустяковой работы, которую я хотел предложить этому юному любителю пива. Ну да что же теперь делать? Время поджимает.

Я подошёл к пацану:

– Стольник заработать хочешь? Баксов, я имею в виду. У парня заблестели глаза.

– Кто же не хочет? Хотя, конечно, смотря за что.

Я объяснил тинэйджеру его задачу. Не слишком раздумывая, он согласился на моё предложение.

Мы пошли в «Интурист», у входа в который натолкнулись на, в общем-то, предсказуемое, но не учтённое мною препятствие.

Поскольку я имел довольно представительный вид, меня во все гостиницы пускали без вопросов, в том числе и в этот «Интурист», но моего паренька швейцар, конечно, тормознул.

– Вы к кому направляетесь, молодой человек? Пацан вопросительно посмотрел на меня.

– Он со мной, – важно изрёк я.

– А вы разве гость нашего отеля? – резонно возразил обладатель ливреи с золотым позументом.

Доставая очередную сотню, я пообещал себе, что представлю фирме-клиенту шестизначный счёт.

В фойе я посадил своего помощника на кушетку у входа в ресторан. Сам же занял позицию ближе к лестнице, ведущей в номера.

И вскоре они появились, вся троица. Впереди шёл амбалистого сложения парень, за ним – подозреваемый, замыкал шествие ещё один бычок.

Разглядев как следует человека, шедшего посередине, я понял – портье не соврал: это Михалидис, вероятно живущий в гостинице по чужому паспорту. Или же он дал на лапу какому-нибудь замдиректора.

Требовалось лишь окончательное подтверждение.

И вот, когда мужички проходили мимо моего паренька, тот не очень громко, но внятно – то есть так, как надо, – выпалил:

– Михалидис!

Вся троица встала как приворожённая. Причём с моей позиции хорошо было видно лицо афериста – оно выражало едва ли не ужас.

Пацан же не то чтобы бегом, но достаточно прытко покинул отель.

Глава шестнадцатая

Скучное дело

Налицо было решающее доказательство, и я, предугадывая дальнейшие действия жулика, поднялся на этаж, где находился двадцать шестой номер, и расположился для начала в холле – в том месте, где эти трое обязательно должны пройти мимо меня.

Как и ожидалось, вскоре процессия появилась в коридоре, соблюдая все тот же порядок следования. Я быстренько встал на пути этой троицы, у двери первого попавшегося номера, и, бренча ключами от своей квартиры, стал как бы открывать эту дверь.

Пропустив первого телохранителя и Михалидиса, я хорошенько приложил заготовленный заранее булыжник к затылку второго бодигарда. Но так, чтобы не до смерти, конечно.

Тот ничком растянулся на ковровой дорожке.

Оттолкнув Михалидиса локтем в сторону, я подлетел к другому охраннику и с ходу провёл приличный удар в челюсть. Бодигард покачнулся, но устоял.

Не успел я продолжить дальнейшие атакующие действия, как услышал холодящее душу:

– Руки вверх!

В тот же момент нечто, по ощущениям напоминающее дуло пистолета, уткнулось мне в спину.

Делать нечего – я подчинился.

Телохранитель, оставшийся на ногах, не спеша подошёл ко мне, беззащитному, и нанёс сокрушительный хук в солнечное сплетение.

Я согнулся вдвое и получил от того же амбала удар по затылку двумя руками, причём на одной из них уже каким-то образом оказался кастет. Хотя, возможно, бодигард надел его заранее.

Потеряв сознание, я очнулся, насколько мог понять, уже в номере Михалидиса.

Видимо, в беспамятстве я пребывал недолго, потому как вырубивший меня охранник только начинал осматривать пиджак, снятый с моего недвижного тела. В пиджачке, впрочем, ничего не было, кроме нескольких сотен баксов. Даже паспорта.

В правой ладони бодигарда я заметил пистолет, который он держал довольно небрежно, поскольку обыск приходилось делать двумя руками. Этот парнишка находился совсем рядом со мной.

Другой телохранитель сидел в кресле, приложив к затылку кусок льда и тихонько постанывая.

Михалидис же в дальнем углу номера копошился в своих вещах.

Связан я не был и, оценив своё состояние как удовлетворительное, решил, что можно действовать.

Из положения лёжа ударом ноги одновременно по двум голеням шмонавшего меня охранника я буквально срубил его.

Пистолет, который он столь небрежно держал, отлетел в сторону и, после того как я мгновенно вскочил на ноги, оказался в моей ладони.

– Всем лечь на пол – лицом вниз, руки за голову! – страшным голосом скомандовал я. – Кто повернёт башку, тут же её лишится.

Первым делом я обыскал Михалидиса, но, к своему немалому удивлению, никакого оружия у него не нашёл. Я поразился, как легко меня взяли на понт – скорее всего, Константин Константинович приставлял к моей спине просто-напросто свой палец.

Больше никого обыскивать я не счёл нужным, поскольку заметил на столе подходящую верёвку, видимо приготовленную для меня.

– Эй, ты, – пнул я ногой своего обидчика, – тебя как звать?

– Витя, – уныло отозвался тот.

– А твоего напарника?

– Лёня.

– Так вот. Надо, чтобы Витя связал Леню, и как можно крепче. Я буду за этим очень внимательно следить.

Бросил Вите верёвку, и он поплёлся связывать своего коллегу.

Я действительно подошёл к ним почти вплотную, демонстрируя, что пристально слежу за их действиями. А когда Витя наконец связал Леню, то оказался в нокауте после ставшего модным в этот обеденный час удара по затылку. Только теперь в ход пошла рукоять пистолета.

– Вставай, сукин сын, – предложил я Михалидису. Тот, опасливо оглянувшись, поднялся.

– Вот что, дядя, – продолжал я, – слушайся меня во всем. Иначе – сам понимаешь, что произойдёт.

Для придания убедительности своим словам сунул ему под нос дуло пистолета и щёлкнул предохранителем.

Впрочем, я, кажется, перестарался – и без того было видно, что мужику долго не удастся унять дрожь в коленках.

– Где деньги?

Михалидис мотнул башкой в сторону гардероба.

– Доставай.

Из-под кучи тряпья он вытащил кейс.

– Открой.

Из-за того, что руки у кидалы дрожали, как после тяжёлого запоя, он долго не мог набрать на замке чемоданчика код. Наконец ему это удалось.

Баксов действительно было навалом. Я уточнил:

– Сколько тут?

– Четыреста семьдесят тысяч.

Я удовлетворённо хмыкнул – больше и не ожидалось.

– Ладно. Бери кейс и документы. Поедешь со мной. Твои ребята останутся, чтобы расплатиться за номер.

Уходя с Михалидисом и оставляя в гостинице охранников, я был уверен, что они никаким образом не помешают переправить афериста в Питер. Для этого у них не имелось ни подходящих способов, ни достаточных личных причин.

Хаммер оказался в номере. Он лежал на кровати практически трезвый, но его лицо было отмечено печатью вселенской тоски.

Увидев нас двоих, партнёр вперил в меня вопросительный взгляд.

– Это мой давнишний знакомый, – пояснил я. – Случайно встретил его в одной из гостиниц. Он решил составить нам компанию по дороге в Питер.

Серёга мгновенно вскочил с кровати.

– Значит, мы сваливаем домой и прекращаем поиски подонка Михалидиса! – воскликнул он с плохо скрываемой радостью. – Встретил бы эту суку, задушил бы собственными руками.

И он потряс в воздухе своими огромными лапами.

Константин Константинович выронил кейс, но ему удалось сохранить сознание.

Между тем Хаммер подошёл к нему, протянул руку и представился:

– Сергей Павлов.

Мошенник сделал вялый ответный жест, отвернув при этом хлебальник в сторону и что-то невнятно пробормотав.

– Знаешь, старик, – обратился ко мне Хаммер, – а я все-таки рад, что мы наконец возвращаемся в Питер, – честно признался он. – Сыск – все-таки чересчур скучное дело.

Часть четвёртая

«Белая акула»

Глава семнадцатая

Сюрприз господина Тонго

Вернувшись в Питер, мы сдали кидалу фирме-клиенту и получили в качестве гонорара свои законные сто тысяч баксов.

Уже при первом выходе на работу нас ожидал сюрприз. Случайно выглянув в окно, я обратил внимание, что по направлению к нашему офису, выйдя из стоящего неподалёку чёрного «Мерседеса-600» с разноцветным флажком на капоте, двинулся здоровенный негр в длинном кожаном плаще, под зонтиком.

Через полминуты Аллочка доложила, что к нам посетитель.

В кабинет вошёл только что засвеченный нами негр.

Мы пару секунд молча разглядывали друг друга, а потом, сверкнув белозубой улыбкой, незнакомец вежливо поинтересовался по-русски:

– Если не ошибаюсь… господа Павлов и Микульчик?

– Они самые, – недоуменно переглянувшись со мной, ответил Хаммер.

– Моё имя Рамир Аджани, я – сотрудник службы безопасности консульства Санта-Каролины, – с мягким акцентом представился чернокожий парень. – Я пришёл по поручению господина Тонго. Надеюсь, вы его помните? Это тот самый человек, которому вы помогли во время нападения на него возле казино «Три семёрки».

– Конечно, разве такое забывается. – Я был по-настоящему удивлён. – И как сейчас здоровье господина вице-консула?

– Теперь уже нормально, – посланец благодарно опустил веки. – Можно сказать, что он на три четверти поправился…

Обычно белому человеку все негры и азиаты кажутся на одно лицо, но, вглядевшись в облик Рамира Аджани, я сразу обратил внимание на его крепкий волевой подбородок, высокие скулы, небольшой косой шрам над левой бровью, тронутые сединой волосы и уверенный спокойный взгляд.

На вид ему было лет сорок пять. Во всем облике негра чувствовалась сила. В древних романах про людей такого типа часто писали: «… рождены, чтобы держать в руке оружие и умереть с ним».

Они с одинаковой лёгкостью могут быть и наёмными убийцами, и отличными воинами. Вопрос лишь в дороге, которую эти парни для себя выбирают, однажды оказавшись на перекрёстке.

Перед нами с Павловым был классический образец злобного, но воспитанного цепного пса.

– Господин Тонго на днях хотел официально пригласить вас в консульство и лично выразить свою признательность за оказанную ему помощь, – между тем, тщательно подбирая нужные слова, продолжал чёрный. – Но сегодня вечером он получил распоряжение Его Величества короля Джамо Третьего и завтра рано утром срочно вылетает на родину. Я буду сопровождать его в этой поездке. Скорее всего, в ближайший год мы в Россию не вернёмся. Поэтому господин Тонго попросил меня незамедлительно встретиться с вами и в знак благодарности передать вот это. – Сунув чёрную руку за отворот плаща, Аджани достал большой белый конверт, протянул его мне и пояснил: – Здесь находится личное приглашение господина вице-консула, заверенное гербовой печатью.

Через неделю в вашу страну к одной из пристаней Финского залива пришвартуется яхта Его Величества Джамо Третьего «Уайт шарк».

– «Белая акула»? – перебил посланца вице-консула невежливый Хаммер. – Миленькое название!

Чёрный человек продолжал, однако, как ни в чем не бывало:

– К яхте вас, в числе других приглашённых VIP-персон, доставят от нашего консульства на автомобилях. «Уайт шарк» совершит двухнедельный круиз по Балтийскому морю с заходом во все самые интересные порты этого региона. Более подробно, как будет проходить морское путешествие, вам расскажет гид Илиана, которая работает в нашем консульстве. Господин Тонго благодарит за оказанную ему услугу и просит вас принять от него это приглашение.

– Вот это да! – не выдержал Павлов, выхватив из моей руки заклеенный, в центре скреплённый похожей на сургуч печатью конверт и с улыбкой разглядывая его со всех сторон.

– Господин Тонго встречался с сотрудниками ваших спецслужб и полностью в курсе неприятностей, случившихся с господином Микульчиком в результате вашего вмешательства в нападение скинхедов, – продолжал между тем сотрудник службы безопасности, – вице-консул подумал, что этот круиз может хоть в какой-то мере компенсировать понесённые вами материальные убытки. – Негр почти по-приятельски посмотрел на меня, вздохнул и слегка пожал плечами.

– Рады были познакомиться. – Я пожал руку охраннику. – Удачного полёта и передайте господину вице-консулу, что мы очень рады и его выздоровлению, и его приглашению.

– Обязательно передам, – бросил на прощание негр, поправил свой длинный кожаный плащ и, прикрываясь зонтом от дождя, быстро пошёл к поджидающему его автомобилю с торчащим на капоте пластиковым флажком…

Глава восемнадцатая

Встреча в консульстве

Конечно, второй отпуск подряд для нас с Павловым, считающих себя деловыми людьми, выглядел чересчур жирно. Но не в наших с Хаммером принципах отказываться от дармовщины. Поэтому в назначенный срок мы прибыли в консульство Санта-Каролины.

Нас проводили в просторное помещение – нечто вроде актового зала. Здесь руководителей частного сыскного агентства «Поиск» встретила высокая симпатичная мулатка в лёгком коротком платье, представившаяся как гид Илиана. В зале находилось ещё несколько человек – видимо, наших будущих спутников по круизу.

Илиана, профессионально изобразив резиновую улыбку, произнесла по-английски:

– Подождём ещё несколько минут.

И тут в зал вошли двое: высокий рыжий парень со стриженым затылком, одетый в лёгкий хлопковый костюм и туфли из крокодиловой кожи с блестящими пряжками, – почему-то именно на него я сначала обратил внимание – и… Маша.

У меня перехватило дыхание и кольнуло в груди. Я закрыл глаза, покрутил башкой, а потом снова посмотрел на вошедшую девушку.

Видение не исчезло. Маша – она и в африканском консульстве Маша.

Я толкнул локтем в бок Павлова, припавшего к бокалу с халявным ледяным пивом.

– Коллега, можете вы профессионально идентифицировать вошедший объект женского пола?

Тот взглянул в заданном направлении.

– Это Маша Скворцова, – практически равнодушно объявил Хаммер.

Судя по изменившемуся, мгновенно покрывшемуся красными пятнами лицу, моя бывшая подруга тоже заметила меня.

– Теперь, кажется, все в сборе! – сверив собравшихся со списком имён, приколотым к папке, сказала мулатка. – Если не ошибаюсь, господа все понимают по-английски? Хорошо, но если вдруг появятся проблемы, знайте, что к вашим услугам ещё немецкий и французский!

– А русского нет? – грубовато спросил Хаммер.

– К сожалению, – соболезнующе улыбнулась девушка. – Если не ошибаюсь, у нас в числе приглашённых трое из России – вы, ваш друг господин Микульчик и госпожа Мария Скворцова. – Гид посмотрела на Машу. – Вы не знакомы?

– Знакомы, уже почти семь лет, – серьёзно ответил Павлов и демонстративно подмигнул Маше. – Привет, подруга, как поживаешь? Давненько не виделись!

Я заметил, как напряглись и заиграли желваки у типа в крокодиловых ботинках. Он нервно дымил сигарой и молча разглядывал то меня, то Хаммера.

– Здравствуй, Сергей, – вежливо кивнула Маша. – Потом пообщаемся, ладно?

– Итак, господа, минутку внимания! – слегка повысив голос, произнесла африканка. – Меня зовут Илиана, я – ваш гид на предстоящую прогулку. Сейчас мы с вами сядем в автомобили и отправимся к пристани, расположенной на берегу Финского залива. Там нас ждёт комфортабельная яхта, на которой вы совершите увлекательный двухнедельный круиз по Балтийскому морю.

К вашим услугам будет великолепная кухня, широкий выбор напитков и множество развлечений, начиная от казино, танцев и заканчивая рыбной ловлей. А сейчас я готова ответить на ваши вопросы на любую тему, связанную с нашим маленьким круизом. Задавайте, не стесняйтесь…

Невысокий лысоватый мужичок, похожий на надувной шарик, с огромной золотой цепью на шее, сопровождаемый смазливой девицей с силиконовыми формами, заметил:

– В проспекте путешествия все подробно описано, мисс. Все, кроме безопасности яхты…

– О, на этот счёт не беспокойтесь, мистер Манчини! На борту, кроме шестерых членов экипажа, присутствуют двое сотрудников службы безопасности нашего отеля. К тому же яхта имеет спутниковую связь практически со всем миром, и при желании вы можете прямо с борта передать привет своим родственникам или друзьям. За пять лет подобных прогулок у нас не было ни одной, даже самой маленькой, проблемы.

– Это хорошо, вы меня успокоили, – ответил пузатый, надо полагать, итальянец, сильнее притянув подругу к себе.

Пожилого господина в твидовом костюме и с сигарой в зубах интересовало другое:

– Мисс, команда яхты состоит только из жителей вашей страны?

Если этот своеобразный вотум недоверия и смутил мулатку, то виду она не показала:

– Нет, на борту «Уайт шарк» есть специалисты и из других государств – капитан и штурман. Кроме того, именно для этого круиза мы наняли бармена из Европы. Он – непревзойдённый мастер приготовления самых разнообразных коктейлей. Я уже в этом убедилась. – И мулатка мило улыбнулась.

Но старичок продолжал напрягать её:

– Эти трое… Из каких они стран, мисс? Последний вопрос застал-таки Илиану врасплох. Она пожала плечами:

– Я не знаю таких деталей. Но если мистеру Хиггинсу это важно знать, я могу поднять их досье.

Тот, кого мулатка назвала мистером Хиггинсом, сделал протестующий жест рукой.

– Если других вопросов нет, то, пожалуйста, господа, занимайте места в автомобилях. – И Илиана показала рукой на выход.

Вскоре мы, пристегнувшись ремнями к мягким сиденьям, уже находились внутри БМВ. Всю дорогу я думал о Маше и предстоящих неизбежных объяснениях с ней и её рыжим приятелем.

Наконец мы подъехали к пристани, у которой нас ждала самая большая яхта из всех, что я видел раньше, включая кинофильмы про сладкую жизнь. Скорее, это был лёгкий прогулочный корабль.

– Ты знаешь, а мне это судно нравится! – сказал Хаммер, когда подошвы его обуви коснулись твёрдой земли. – Лепота!

– Выглядит неплохо, – согласился я, прикуривая сигарету и поглядывая на стоящих невдалеке Машу и её кавалера.

– Господа, прошу всех следовать на яхту! – послышался рядом звонкий голос мулатки. – Члены команды проводят вас в ваши каюты! До отплытия у нас ещё примерно полчаса!

Прервав внешне вполне непринуждённую беседу, Маша и рыжий, свободной рукой подхвативший стоящую на земле объёмистую дорожную сумку, первыми направились по выложенной плиткой дорожке к пирсу. Вслед за ними потянулись и остальные.

Мы взошли по трапу на палубу яхты и мгновенно получили лучезарное приветствие от встречающего гостей капитана – облачённого в белоснежную форму с золотыми нашивками и фуражку с «крабом» невысокого коренастого красавца чуть старше средних лет. Со своим обветренным, загорелым лицом, голубыми глазами и аккуратно постриженной бородой он вполне тянул на типичного «морского волка», каким его обычно изображают на картинках.

Мы назвали свои имена, и тут же один из лощёных чернокожих стюардов, услужливо указав рукой на открытую дверь нижней палубной надстройки, бодро направился вперёд по коридору.

Глава девятнадцатая

Объяснение

Внутри «Белая акула» шикарной отделкой и кричащей роскошью интерьера вызвала у меня некое подобие лёгкого благоговения.

Пройдя по ярко освещённому хрустальными бра, украшенному натуральными цветами и несколькими аляпистыми картинами в стиле модерн коридору, мы спустились на несколько ступенек вниз и, повинуясь взгляду стюарда, остановились между двух обтянутых зеленой кожей дверей.

– Вот ваши каюты, господа! – заискивающим голоском промурлыкал юноша, распахнув по очереди каждую из дверей. – Здесь вы найдёте все, что вам может понадобиться! Чтобы вызвать обслугу, просто поднимите трубку телефона. Ключ от двери лежит возле аппарата. Располагайтесь, пожалуйста. – И парень, почтительно опустив голову, замер в ожидании чаевых.

Я дал ему зеленую бумажку, подождал, пока она исчезнет, смятая, в тонкой белой перчатке, а потом сделал понятный и без перевода жест рукой, в результате чего негритоса мгновенно сдуло.

Каюты, что и говорить, были гораздо круче, чем на «Максиме Горьком».

По очереди осмотрев каждую, включая содержимое холодильников, мы прихватили камеру, по баночке пепси-колы и поднялись на палубу, чтобы запечатлеть для истории отход яхты от пристани.

К моменту, когда двое матросов сняли с береговых кнехтов концы и убрали трап, у правого борта собралась вся честная компания, за исключением лысого толстячка Манчини и его куклы Барби, как я назвал про себя силиконовую красотку. Парочка вынырнула на свет божий несколько позже, раскрасневшаяся, с влажными лицами и счастливыми улыбками. Похоже, несмотря на солидный возраст, мистер Манчини был в порядке!

Машу и её приятеля я заметил не сразу. Они стояли почти на носу яхты, возле лестницы, ведущей в расположенную вверху рулевую рубку, и разговаривали.

Я решил не форсировать события. Но едва допил колу, смял жестяную баночку и опустил её в висящий на переборке пластиковый мусоросборник, а Хаммер закончил съёмку отплытия яхты от пристани и выключил видеокамеру, рыжий мужик оставил Машу одну.

Я не выдержал и подошёл к ней:

– Поговорить не желаешь? Она пожала плечами:

– Почему бы и нет.

– Тогда пройдём в мою каюту?

– Хорошо.

Здесь я сразу задал главный вопрос:

– Может, хоть сейчас объяснишь, почему так резко испарилась из моей жизни?

– Если тебе это так интересно, то почему же не спросил меня сразу, как только я оставила родителям свой номер телефона? Неужели они тебе не сообщили его?

– Не только сообщили, но даже долго уговаривали позвонить. Ведь ты и им ничего толком не объяснила… Но у меня были некоторые догадки насчёт побудивших тебя исчезнуть причин, и я решил не унижаться. Ты сама все решила, к чему тогда лишние слова? Разве ты уехала не из-за этого рыжего типа в крокодиловых башмаках?

Маша, однако, не ответила на вопрос, а перешла в неожиданное контрнаступление:

– А как поживает та курносая девица с короткой стрижечкой, с которой ты целовался прямо в центре Невского?

– Какая девица? – Я ничего не понимал.

– Не надо прикидываться, Глеб, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю! – Я слушал мою бывшую подругу разинув рот. – О той смазливой девке в белых брюках и бирюзовой блузке, которую ты целовал и которую пригласил в свою машину, подав ручку и открыв дверцу! А я в это время, как последняя дура, стояла на перекрёстке, у красного сигнала светофора, и видела, каким счастьем светилась твоя лживая физиономия! И после этого ты ещё спрашиваешь, почему я в тот же день собрала вещи и уехала в Хельсинки? Так я тебе отвечу! Только для того, чтобы больше никогда в жизни не видеть и не слышать ни тебя, мерзавец, ни дурацкие просьбы моих родителей все объяснить!

– Значит – я тебя правильно понял? – ты уличила меня в наглой измене и поэтому бросила? – ошалев от услышанного, пробормотал я.

Маша молча потянулась к пачке «Мальборо». – Слушай меня внимательно и никогда не говори, что не слышала, – решительно начал я свои объяснения. – Та самая девушка с короткой стрижкой, в белых брюках и голубой кофточке не моя любовница, как ты тогда почему-то решила, увидев безобидный поцелуй в щёчку, а моя двоюродная сестра Светлана, которая живёт в Калининграде. Я как-то слышал от матери, что Светка собирается приехать в Питер, чтобы поступить в Институт кинематографии. Но я не думал, что у неё здесь парень и перед своим приездом она в первую очередь поставит в известность его, а не меня. И в один прекрасный солнечный день я, проезжая по Невскому, вижу её, как ни в чем не бывало рассматривающую витрину «Пассажа»! Что мне было делать? Проехать мимо и не поздороваться с двоюродной сестрой, с которой я не виделся три года?! А потом, узнав, что её дружок живёт аж в самом Павловске, не предложить ей выпить вместе кофе и, пройдясь по магазинам, затем не подбросить её до дома?! И это все – измена?! Маша выглядела растерянной.

– Ты никогда не говорил мне о своей сестре.

– О, боже мой! Да мало ли в жизни каждого человека совсем не интересных никому, кроме него самого, семейных и прочих нюансов, о которых, по понятным причинам, никто и никогда даже не заводит разговоров!

В каюте повисло долгое молчание, во время которого моя бывшая, да и нынешняя любовь жадно затягивалась и прикуривала одну сигарету от другой.

Я боялся открыть рот и ждал её ответных слов, как приговора.

– Я тебе верю, Глеб, – наконец сказала она, – но дело не только в этом недоразумении. Оно стало как бы последней каплей… Я – всего лишь обыкновенная женщина, которая мечтает о надёжном браке и обеспеченном будущем. Я хочу иметь детей и жить спокойной семейной жизнью. Я тебя безумно любила, Глеб. Да и что греха таить – и сейчас люблю. Но за все шесть лет, что мы, вместе, ты даже не подумал официально скрепить наши отношения…

– Но ты об этом мне ни слова не говорила! – перебил я её достаточно нервно.

– Не хотела быть навязчивой. Впрочем, я делала осторожные намёки, но ты не желал их понимать. Тебя устраивало такое положение вещей. Живое женское тело всегда под боком, и никакой ответственности за судьбу близкого человека. Что ещё надо мужчине?! Верно, Глеб?

– Не говори так, Маша, это – неправда, – хмуро отозвался я, уже понимая, что дело моё тухлое.

– Но я все время думала, – уже не слушая меня, изливала душу Мария, – вечная любовь бывает только в песнях. Как только изменится твоё отношение ко мне, я окажусь у разбитого корыта. А ведь мне уже двадцать семь!

Она опять потянулась за сигаретой, а я в это время подыскивал нужные слова в ещё теплившейся надежде изменить ситуацию в свою пользу.

– Когда я поступила на работу в санкт-петербургское представительство фирмы «Суоми диаманд», – продолжала Маша, – его руководитель Хейно Морозофф сразу стал за мой ухаживать. Он – очень хороший человек. Добрый, воспитанный и… богатый. Его предки из русских дворянских семей, эмигрировавших в Финляндию сразу же после революции. Отец Хейно, Олег Данилович Морозов, приехал как-то в Питер, и Хейно познакомил меня с ним. Старик давно искал своему сыну подходящую русскую невесту и, узнав о чувствах, которые испытывает ко мне Хейно, стал настаивать на том, чтобы он сделал мне предложение. Так и произошло. Надо было что-то решать…

– И ты решила… – выдохнул я.

– Да. Пойми, Глеб. Ни одной нормальной женщине, желающей иметь обеспеченную и крепкую семью, лучшего варианта просто не найти. И мы совершили обряд обручения. – Подняв руку, подруга богатого финна показала тоненькое золотое кольцо с голубым бриллиантом, надетое на безымянный палец её правой руки. – Скоро свадьба…

Все, главное было сказано, подумал я. Осторожно подбирая интонацию, спросил:

– Ты любишь его?

– Нельзя любить одновременно двоих, – последовал ответ, и я заметил, как на Машины глаза навернулись слезы.

– Вот что, моя девочка. – Я сел рядом с ней и обнял за плечи. – Я тоже, как ты знаешь, человек не бедный. Думается, что и детей сумею настрогать не хуже какого-то там чухонца. Делаю тебе официальное предложение. Ты сегодня же скажешь этому парню в шузах из рептилий, что произошла небольшая ошибка, и вернёшь ему кольцо. Пусть он проваливает в свою Чухню, а ты увольняешься из фирмы по собственному желанию и возвращаешься в Питер. Сразу же играем свадьбу. Перебьёмся как-нибудь без обручения.

И я подкрепил свои слова долгим поцелуем в губы.

Когда я дал Маше возможность говорить, она со сбившимся дыханием, но зато заметно повеселевшим лицом сказала:

– Но я не могу так сразу! У меня в Хельсинки собственный пентхаус, машина, куча личных вещей… неоконченные дела, в конце концов! Да и Хейно… Он ведь ни в чем не виноват и не заслуживает, чтобы с ним так бесцеремонно поступали. Нужно ему и его отцу все нормально объяснить. Это умные, интеллигентные люди. Я уверена, они поймут меня!

– Я смотрю, длительное пребывание в обществе прирождённых буржуев не прошло для тебя бесследно. Ты стала почти такой, как они, разучилась мыслить, как простой русский человек. Неужели так трудно сказать – «да, я хочу, чтобы мы снова были вместе»? – И я снова запечатал её рот своим.

Время летело незаметно. Нас, невероятным образом встретившихся после долгой разлуки, закружил водоворот вспыхнувшей с прежней силой любовной страсти. И поэтому я не очень удивился, когда несколько минут спустя Маша, сама найдя своими пылающими губами мои, тихо прошептала мне на ухо:

– Знаешь, Глеб, чего я сейчас хочу больше всего на свете?

– Догадываюсь, – ответил я и повалил её на кровать.

Глава двадцатая

Информация к размышлению

На следующий день, находясь с Хаммером на палубе, я увидел человека в крокодиловых ботинках, который направлялся к нам весьма решительной походкой.

– Кажется, мы заочно знакомы, Глеб, но на всякий случай я представлюсь. Хейно Морозофф, вице-президент компании «Суоми диаманд». Что нас связывает с Марией, кроме работы, ты уже наверняка в курсе… Я извиняюсь перед твоим другом, но мы можем остаться вдвоём на десять минут?

Он говорил по-русски с едва заметным скандинавским акцентом и, несмотря на некоторую напряжённость, вполне оправданную в его нынешним положении, совсем не выглядел агрессивным. Я немного расслабился.

– Да, конечно. Старик, не в службу… – я полуобернулся к Павлову.

Он сразу все понял и без лишних базаров отошёл в сторону, облокотившись о борт яхты в нескольких шагах позади от нас, ближе к корме, где с видом матёрого путешественника стал созерцать медленно проплывающий берег.

– Спасибо, Глеб, – бесцветным голосом сказал ювелир. – Не будем тянуть кота за хвост и давай сразу к теме, о'кей?

– Нет проблем. – Я непринуждённо пожал плечами, похлопал себя по карманам в поисках сигарет и вспомнил, что забыл их в каюте.

Хейно чуть снисходительно улыбнулся, достал небольшую серебряную коробочку с тиснёными вензелями и, открыв её, протянул мне тонкие коричневые сигары.

Прикурив от зажжённой финном зажигалки, я пару раз затянулся, продолжая молчать. Мне было трудно найти первые слова. Наконец я решился:

– Насколько я понял, Маша тебе рассказывала про нас?

– Да, и очень подробно, – кивнул Хейно, прислонившись к борту рядом со мной и задумчиво глядя вниз, на рассекаемую яхтой мутную коричневую воду. – С её слов я знаю о тебе очень много, даже то, каким образом ты и твой друг заработали свой первый миллион долларов, – ювелир натянуто улыбнулся. – В свои двадцать семь Мария уже хороший специалист по изделиям дома Фаберже, – продолжал чухонец. – Это большая редкость, но у неё действительно врождённый талант к ювелирному искусству.

– Ладно, все и так понятно, – щелчком стряхнув пепел с сигары, я внимательно посмотрел на Хейно. – Не надо никаких вступлений. По правде говоря, я даже не знаю, что мы с тобой должны обсуждать. Просто мы с Машей снова хотим быть вместе. Это уже вопрос решённый, так что извини, приятель…

– Ты прав, здесь не о чем говорить, – подтвердил Морозофф. – Может, это покажется тебе неуместным, но я действительно желаю вам с Машей счастья. Хочу предложить ей работу в качестве представителя фирмы в Санкт-Петербурге. Думаю, что отец не будет против… Как говорят в России, старый друг лучше новых двух? Но, я надеюсь, ты не настолько ревнив, чтобы не разрешать своей будущей жене время от времени посещать Хельсинки исключительно в качестве сотрудника нашей компании? – Он снова заставил себя улыбнуться, но получилось с трудом.

– Это дело Маши, пусть решает сама, я здесь ни при чем. Но если так будет нужно для работы – почему нет?

– Тогда вроде бы все? – Ювелир приподнял брови. Я молча кивнул в ответ.

– О'кей. Ты не возражаешь, если я ещё пару минут конфиденциально пообщаюсь с Марией, уже исключительно относительно того дела, из-за которого мы здесь находимся? Бизнес есть бизнес. Ведь формально она пока ещё работает на фирму…

– Я думал, вы просто приехали на отдых, – удивлённо произнёс я. – Ну, если так, то ради бога. Дела прежде всего.

– Всего две минуты, Глеб, – несколько растерянно повторил Хейно.

И я подумал: парень в расстроенных чувствах явно сказал мне нечто такое, что говорить ему не следовало.

Спустившись в каюту, я дождался Машу и задал ей вопрос в лоб:

– Скажи, дорогая, какой такой коммерческий интерес у вашей фирмы на «Белой акуле»? Если это, конечно, не тайна?

– Вообще-то тайна, но и ты не шпион, так что можно выложить правду, – улыбнулась Маша. – Ты что-нибудь слышал о повстанцах, пытающихся сместить короля Джамо с его трона?

– Вообще-то я читаю иногда газеты. Повстанцы исповедуют чуть ли не коммунистические идеи, в основном обретаются в горах, где-то на севере, возле границы с Танзанией.

– Верно. Так вот… – понизив голос почти до шёпота, сказала Маша. – Пока точно не ясно – откуда, но у повстанцев появилось большое количество редких по чистоте алмазов. Предположительно в контролируемых ими горах найдено месторождение. Естественно, ребята, пытающиеся захватить власть в Санта-Каролине, быстро смекнули, какой им представился уникальный шанс решить исход борьбы в свою пользу, и захотели как можно скорее воспользоваться природными богатствами, превратив их в живые деньги и оружие. Оцениваешь ситуацию?

– Кажется, уже начинаю, – с появившимся интересом произнёс я. – Рынок алмазов жёстко контролируется, в открытую сбыть большую партию камушков очень сложно, и ребятки по своим тайным каналам вышли на вашу фирму и предложили необычайно выгодную сделку?

– Приблизительно так, правда, и я не знаю всего механизма операции. Но образцы необработанных камней, которые представил их курьер, и особенно запрашиваемая за алмазы цена – меньше пятидесяти процентов от номинальной стоимости – заставили кое-кого из нашей фирмы позабыть о возможных неприятностях и начать рисковую игру.

– Не понимаю, зачем твоему Хейно, сыночку хозяина фирмы, нужно было лично сюда тащиться и ещё брать с собой тебя? В чем смысл? Не проще ли, как поступают наркодельцы с крупными дилерами, встретиться на нейтральной территории в окружении команды головорезов, проверить предложенный товар, сойтись в цене, позвонить по спутниковому телефону в банк и дать указания перевести некую сумму денег на счёт на Каймановых островах. Подождать полчаса, пока продавец получит подтверждение от своего клерка в банке, пожать друг другу руки и преспокойненько отчалить вместе с товаром.

– Нечто похожее и планируется, – согласилась Маша. – Но на продажу выставлено очень большое количество камней, приблизительно на три миллиона долларов, и это только первая, так сказать, пробная партия! А даже очень приблизительная оценка алмазов, включающая проверку каждого камня на подлинность, займёт слишком много времени, если проводить её непосредственно перед заключением сделки. Гораздо проще, если Хейно сам оценит камни заранее, договорится о сумме сделки, а потом алмазы положат в несгораемый контейнер со специальной пломбой и до условленного времени оставят на месте. На заключительной же встрече останется лишь проверить целость пломбы на контейнере и перевести деньги по указанному счёту. Как алмазы собираются доставить в Финляндию и вообще попадут ли они туда, я не знаю.

– Поразительно! – Я внимательно посмотрел на довольно улыбающуюся Машу и покачал головой. – Но не в предполагаемом наваре дело, солнце моё! Я просто удивляюсь, почему этот глупый чухонец решил посвятить тебя в подробности такой опасной и сногсшибательной сделки?!

– Глеб, ты пойми, – спокойно ответила Маша, покровительственно погладив меня по голове, – я не только разбираюсь в сути данного вопроса как специалист по ювелирному искусству, но и, по мнению Хейно, фактически уже являюсь его родственницей, напрямую занятой в семейном бизнесе. У него от меня не может быть никаких секретов.

– И где же твой бывший женишок собирается проводить оценку алмазов?

– Я точно не знаю. Возможно, и Хейно тоже. Мы будем заходить в несколько портов. Вероятно, ему должны сообщить, в котором из них сойти.

Глава двадцать первая

Версия

С момента отплытия яхты от пристани практически все участники круиза, за исключением, пожалуй, лишь пребывающего на мостике капитана, занятых в управлении судном членов команды и нескольких стюардов, не покидали палубы «Белой акулы», целиком сосредоточившись на созерцании проплывающих мимо пейзажей.

Почти у всех были с собой фотоаппараты или видеокамеры, которые активно использовались. Для большинства туристов этот регион являлся настоящей экзотикой.

Яхта шла на самой что ни на есть медленной скорости. Так решили организаторы круиза – не дай бог участники плавания пропустят какое-либо интересное местечко.

Когда от долгого пребывания под лучами солнца стало жарковато, часть путешественников, преимущественно преклонного возраста, предпочла укрыться в тени расположенного на верхнем уровне навеса и сесть в мягкие кресла возле столиков, пробавляясь фруктовыми салатами и потягивая через соломинку холодный трехслойный коктейль.

Остальные, а именно: я, Хаммер, Маша, пузатый весельчак мистер Манчини со своей подружкой и две экзальтированные бразильские дамочки – сестры-близняшки Суареш, нацепив солнечные очки и облачившись в купальные костюмы, расположились в удобных шезлонгах на корме яхты.

Единственный, кто так и не появился на палубе, если не считать трехминутного разговора со мной, – это ювелир. Но я далеко не сразу обратил внимание на его отсутствие, а когда заметил, не придал такому пустяковому факту значения. Если неожиданная потеря невесты заставила господина Морозоффа впасть в депрессию, меня это не касается. После того как объяснения с неудавшимся женихом закончились, а стюард перенёс Машины вещи ко мне в каюту, я наконец-то почувствовал полное облегчение, нахлынувшее на меня, как цунами. Я был счастлив, и, честное слово, мне стал до лампочки весь белый свет!

Но все же одна навязчивая мысль, помимо моего желания, не давала мне покоя и продолжала настойчиво крутиться в голове. Когда мы с Серёгой, разомлев на солнце, в очередной раз окунулись в прохладную воду бассейна, я задумчиво посмотрел на друга и вполголоса сказал:

– Слушай, мне не дают покоя эти чёртовы алмазы, о которых упоминала Маша…

– И что дальше? – лениво отозвался Павлов.

Ранее я рассказал Хаммеру о предстоящей контрабандной сделке, но он не проявил к этому вопросу никакого интереса.

Я приблизился к Сергею вплотную, оглянулся на безмятежно развалившихся в шезлонгах туристов и, понизив голос практически до шёпота, высказал свою версию:

– Если главная цель туристической поездки чухонца – оценка предлагаемой мятежниками к продаже партии алмазов, то лучшего места, чем автономно плывущая по морю, вдали от возможной слежки, яхта, на борту которой, кроме команды, находятся всего полтора десятка пассажиров, исключительно миллионеры, просто не придумаешь! Никакой опасности засветиться, две недели полного уединения! Да за такое время можно перелопатить весь запас драгоценных камней его величества, не то что кучку необработанных болванок ценой в три миллиона долларов!

– Гм… Знаешь, старик, мне кажется, ты действительно настоящий сыщик, – медленно произнёс Павлов, не спуская с меня глаз. – Может, для повышения квалификации тебе поступить в школу милиции? Или лучше в ФСБ, а?

– Если представить себе, что среди членов команды или туристов есть курьер, – продолжал я, пропустив мимо ушей подколку Хаммера, – у которого в багаже имеется коробочка стоимостью в три лимона зелени, то ситуация окончательно проясняется… Кстати, ты заметил, что рыжего, единственного из всей виповской шоблы, сейчас нет на палубе? А что, если в этот самый момент он и господин N заняты секретным делом?

– Предлагаешь проверить? – вроде бы совершенно серьёзно спросил Сергей. – А что потом? Тук-тук. Войдите. Извините за вторжение, но, может, здесь продаётся славянский шкаф? Вж-жик! Бритвой по горлышку обоих, и бесчувственные тела – за борт. Зато сами станем богаче на солидную сумму! И что самое главное, никто ничего не узнает. Кроме, разумеется, Маши. Значит, и её, как единственного свидетеля, который может пролить свет на это тёмное дело с алмазами, придётся отправлять вслед за чухонцем и курьером…

– Кончай придуриваться, – перебил я. – Разве не врубаешься, что здесь действительно нечто любопытное намечается?

– Пусть так, но нам-то с тобой какое дело? – пожал плечами Хаммер. – Грабить ювелира мы вроде не собираемся. А если так, то для нас вся эта история должна быть вообще пустым звуком. Или я чего-нибудь не понимаю? Тогда просвети неразумного.

– По правде говоря, я и сам ни о чем конкретном не думал. Просто вдруг пришла в голову идея, что лучшего места, чем эта яхта, для оценки камней найти трудно. – Я смахнул с лица капли воды и шмыгнул носом. – Но когда прикинешь, что где-то совсем рядом находится так куча денег, причём в гораздо более компактном виде, чем набитая резаной зеленой макулатурой коробка из-под ксерокса… В общем, становится немного не по себе.

– … И в голову лезут всякие нехорошие мысли насчёт быстрого и не очень пыльного обогащения. Например, прошантажировать опасных злодеев, требуя взамен молчания половину товара, – подмигнул мне Сергей и, без труда подтянувшись на сверкающих поручнях лесенки, стал быстро подниматься из бассейна на палубу.

– Дурак ты, Павлов! Не даёшь человеку побыть наедине со своей бриллиантовой мечтой. Когда ещё такое в жизни будет? Да никогда! – Подтолкнув его в спину, я тоже вскарабкался вверх по скользким ступенькам и вскоре как ни в чем не бывало улёгся на свой горячий от солнца шезлонг рядом с Машей.

Вообще-то, если разобраться, Хаммер на сто процентов прав. Ну и что из того, что мы наверняка знаем о предстоящей оценке крупной партии драгоценных стекляшек? Гангстерских замашек у нас с Серёгой отродясь не наблюдалось, да и с голоду мы пока, слава богу, не пухнем. Мало ли кто в обход закона проворачивает выгодные сделки?!

Отхлебнув глоток прохладного сока манго, я поставил стакан обратно на столик, надел тёмные зеркальные очки, завалился на спину и вытянул ноги, быстро отыскав правой рукой запястье загорающей рядом Маши и нежно пощекотав его. Вот оно, моё главное богатство, наконец-то отыскавшееся и теперь уже – навсегда!

И все-таки меня не покидало странное ощущение неизбежного приближения событий, напрямую связанных именно с алмазами, которые намеревалась с огромной выгодой для себя купить у повстанцев фирма русского эмигранта.

Глава двадцать вторая

За ужином

Когда оранжевое солнце стало фундаментально клониться к закату, капитан дал команду «стоп машина» и «Белая акула» до рассвета встала на якорь неподалёку от берега.

Все пассажиры, частично или полностью сменив гардероб, стали собираться в салоне-ресторане. Здесь к услугам богатых путешественников, кроме изысканного интерьера с обилием живой зелени и расположенным посредине зала круглым аквариумом, в котором среди водорослей медленно плавала метровая белая акула, были изысканные блюда, приготовленные виртуозом-коком, огромный выбор всевозможных напитков из бара, медленно льющаяся со всех сторон музыка и два игровых стола – с рулеткой и картами.

Мы втроём заняли столик, стоящий вплотную к аквариуму, выбрали из меню лобстеры в белом соусе, несколько видов овощных и фруктовых салатов, шоколад, нарезанные лимоны с сахаром, бутылку шампанского «Мадам Клико» и, подождав, пока стюард разольёт игристое вино и удалится, дружно подняли бокалы.

– Ну, за встречу! – с достоинством провозгласил Сергей. – Как говорят умные люди, все хорошо, что хорошо кончается! Я рад, что ты, старина, и ты, Машка, снова вместе, и жду не дождусь, когда вы пригласите меня на свою свадьбу. Можно надеяться?

– Конечно! – переглянувшись с Машей, утвердительно опустившей веки, весело сообщил я. – Вы с супругой будете нашими свидетелями.

– Ну, тогда непосредственно тост. – Хаммер демонстративно откашлялся, подёргав себя за кадык, решительно встал со стула и выдал сакраментальное: – Желаю, чтобы все! – после чего залпом опрокинул в себя содержимое бокала, сел, отправил в рот несколько крупных виноградин из салата, облизнулся, подняв вверх большой палец, и потянулся за стоящей в ведёрке зеленой бутылкой. – Помнишь главную фразу Карела?!

– А то! Господа, не вижу повода не выпить! – озвучил я излюбленную поговорку нашего бывшего сослуживца по ВМФ и тоже приложился к шампанскому, по достоинству оценив одну из старейших в Европе марок.

Вскоре стюард принёс новые блюда, и мы, перекидываясь шутками, с удовольствием приступили к ужину. Наверное, излишним будет упоминать, что качество еды оказалось просто восхитительным, а лобстеры – такими нежными, словно их с рождения выращивали исключительно для этого торжественного случая.

Царящая в салоне яхты атмосфера была похожа на идиллическую.

Две увешанные драгоценностями пожилые супружеские пары, канадская и американская, так же как и мы, ведя неспешную беседу, лакомились кулинарными творениями кока.

Итальянец и Барби, слившись в экстазе под популярную мелодию Леонарда Коэна «Танец в конце любви», медленно кружились на специальной площадке, отгороженной от остального зала полупрозрачной стеной из ползущих по деревянной лакированной рамке лиан.

Мулатка Илиана в серебристом облегающем платье и облачённый в форму с галунами улыбающийся капитан яхты, в компании ещё троих туристов, сидели возле зеркального бара, потягивая коктейли.

Сестры-близняшки Суареш, набрав гору фишек, играли в рулетку.

Высокий угрюмый негр в белом костюме с зажатой в губах трубкой и его грудастая, пышнотелая спутница с копной кучерявых чёрных волос на голове сидели за соседним от нас столом и, окутанные облаком табачного дыма, самозабвенно рубились в «блэк-джек», то и дело сотрясая свой угол громкими воплями радости или огорчения в зависимости от выпавшего количества очков.

Одним словом – тихий великосветский вечер, где каждый знает себе цену и умеет отдыхать так, чтобы не обращать внимание на окружающих.

Среди находящихся в салоне не оказалось только рыжего Хейно. С тех пор как он покинул палубу в самом начале круиза, прошло уже более шести часов, но ювелир так и не вышел из своей каюты. Почему – на этот счёт и у меня, и у Павлова уже были известные предположения…

– Что-то не вижу я среди тусующихся здесь денежных мешков нашего общего друга! – первым вслух произнёс Сергей, после расправы с сытным кальмарным деликатесом откинувшись на изогнутую мягкую спинку стула и оглядываясь по сторонам. – Не заскучал ли господин Морозоф-ф-ф в печальном одиночестве, сломленный сокрушительным ударом судьбы?

– Серёжа, я тебя прошу, не надо так, – тихо сказала Маша, назидательно посмотрев на довольного жизнью, улыбающегося Хаммера. – В любом случае Хейно не виноват в том, что случилось. Здесь только моя вина…

– Все, замяли тему, – довольно резко вмешался я, подняв над столом ладони. – Если кто-то очень сильно переживает из-за отсутствия здесь ювелира, пусть сходит к нему в каюту и поинтересуется его самочувствием! Хотя не думаю, чтобы наследник папиной империи вздумал повеситься на люстре из-за неудачи в личной жизни. Переживёт как-нибудь, ничего с ним не случится…

– Мне кажется, что он сегодня вообще не придёт в салон, – неожиданно сообщила Маша, посмотрев на нас по очереди. – Вполне возможно, Хейно сейчас занят серьёзными делами и ему не до развлечений.

– Ты имеешь в виду… стекляшки? – не считая нужным держать наше с Хаммером предположение при себе, раз о том же самом догадалась Маша, вполголоса спросил я.

– Да, – кивнула моя невеста. – Я уверена, что своему другу ты уже обо всем проболтался, так что страшной тайны стоимостью в три миллиона теперь не существует. Единственное, что сейчас от вас требуется, это держать язык за зубами. – Признайся, детка, ты с самого начала знала, что его встреча с курьером будет проходить здесь, на яхте, – с укором сказал Павлов, натыкая на вилочку дольку лимона и отправляя её в рот.

– Нет, я только сегодня об этом подумала, когда мы подъехали к пирсу. Яхта – идеальное и безопасное место для такой многочасовой кропотливой работы, как оценка алмазов. Уверена, так же решили и все участники сделки.

– У тебя есть какие-нибудь предположения, кто является курьером повстанцев? – поинтересовался я. – Не подумай ничего такого, солнышко, просто обычное любопытство. Не каждый день прямо у тебя под носом случаются такие грандиозные криминальные операции.

– Вряд ли это кто-нибудь из туристов, – серьёзно ответила Маша и отпила глоток шампанского. – Скорее, один из членов команды. Или стюард.

– Слушайте, а давайте приколемся – проверим: есть сейчас кто-нибудь у рыжего в каюте или ещё нет?! – пришла мне в голову безумная идея.

Приятно и необычно ощущать себя посвящённым в чужую тайну стоимостью аж в три лимона баксов, особенно если её истинные хозяева, принявшие все возможные меры конспирации, даже не догадываются, что тебе известно чуть ли не о каждом их шаге! Ничто на свете так не щекочет нервы, как адреналин. Уж кому-кому, а нам с Хаммером это известно уже шесть с лишним лет.

– Ты просто сошёл с ума, – заметно изменившимся голосом, в котором появились нотки недовольства, сказала Маша. – А если их незаметно охраняют? А вы будете вертеться рядом с каютой, в которой происходит оценка… На твоём месте, Глеб, я бы с такими серьёзными вещами не шутила.

– Чем больше ты говоришь об опасности, тем сильнее и мне хочется сыграть в эту игру, – признался Павлов. – В конце концов, мы же не собираемся никого грабить, просто немного развлечёмся. Окончанием шутки будет считаться разоблачение курьера. Верно я говорю, Глеб?!

– Действительно, малышка, здесь нет никакого риска, – поддержал я Хаммера. – Главное, все проделать грамотно, чтобы не вызвать у рыжего финика ни малейшего подозрения.

– Ребята, не надо глупостей, я вас умоляю! – Маша говорила уже с явным раздражением. – Неужели вы не понимаете, что ради такой суммы, как три миллиона, эти люди, которые привезли камни на яхту, готовы на все? Я сильно сомневаюсь, что здесь находится только курьер. У него наверняка есть минимум два охранника, причём каждый – с оружием под пиджаком и отсутствием чувства юмора. Если вы немедленно не угомонитесь… я знаю, что сделать. У меня просто не останется другого выхода.

– Ладно, ладно, успокойся… – Я тяжело вздохнул, взял из металлического ведёрка с плавающим в воде льдом бутылку шампанского и разлил остатки по бокалам. – Нет так нет. И не надо по этому поводу ссориться и тем более пугать нас всякими страстями-мордастями. Между прочим, ты сама рассказала мне об алмазах, тебя никто за язык не тянул. Знаешь же мой характер.

– Да, вот такая я дура! – примирительно бросила Маша, вытаскивая сигарету из лежащей на столе пачки «Мальборо».

– Все, Машка, закрыли вопрос, – протягивая горящую зажигалку, серьёзно бросил Павлов. – О жуликах больше ни слова. Лучше пойдём потанцуем. Балдею от этой мелодии, как удав от стекловаты! – Прикрыв на мгновение глаза, Хаммер побарабанил пальцами по краю стола, а потом с надеждой посмотрел на меня: – Старик, ты не против?

Тихое веселье в салоне-ресторане «Белой акулы» продолжалось до поздней ночи. К тому моменту, когда мы, сытно поужинав, потанцевав и с переменным успехом сыграв несколько партий в покер, решили спуститься к себе в каюты, стюарды лишь единожды вынуждены были отвлечься от обслуживания пассажиров, для того чтобы угомонить разгулявшегося не на шутку синьора Манчини.

Хватив лишку, маленький пузатый итальяшка, сдвинув остекленевшие глазки к переносице и тряся смятыми в пухлой волосатой лапе купюрами, стал заплетающимся языком настойчиво требовать отлова плавающей в аквариуме белой акулы. Потом её, по мнению макаронника, следовало выпотрошить, запечь и подать ему на серебряном блюде, с ананасом в раскрытой пасти.

Зацикленный на этом своём желании, он размахивал руками, обкладывал «зажавших деликатес» черномазых на чем свет стоит и каждые полминуты увеличивал сумму вознаграждения на одного зеленого франклина.

Когда стоимость несчастной акулы-недомерка выросла до двух тысяч долларов, один из стюардов не выдержал и пошёл консультироваться к капитану яхты – можно ли отловить рыбу и отдать её для приготовления на камбуз?

Капитан к тому времени уже покинул ресторан и находился в ходовой рубке. Спешно покинув её и лично удостоверившись в параноидальном желании в стельку пьяного итальянца, африканский морской волк, видимо имеющий предписание свыше всячески ублажать богатеньких пассажиров, подписал тупоносой твари смертный приговор.

Но белой акуле неслыханно повезло. Едва стюарды, под всеобщие улыбки и смех, вооружившись сачком для ловли бабочек и жуков, подставили лесенку и вскарабкались к самому верху аквариума, буйный синьор Манчини неожиданно тяжело рухнул со стула. Он упал на покрытый мягким ковром пол ресторана и окончательно отрубился, рассыпав вокруг себя ворох смятых бумажек и громко захрапев.

– Джузеппе, что с тобой?! Тебе плохо?! Да помогите же кто-нибудь! – истерически взвизгнула Барби, безуспешно пытаясь самостоятельно поставить толстяка в вертикальное положение.

Бросив сачок и повинуясь молчаливому жесту капитана, шустрые ребята в белых пиджаках взяли за руки за ноги обмякшего, как бурдюк с пивом, итальянца и осторожно вынесли его из ресторана, направившись по ступенькам к каюте.

Следом за ним, постоянно давая указания, спотыкаясь (все-таки Манчини расслаблялся не один) и поправляя съехавший набок парик, поплелась, качаясь на высоких каблуках, подружка макаронника.

– Осторожней, кретины безмозглые! Не ударьте его головой о перила! И не уроните с лестницы! Одна царапина на теле Джузеппе стоит больше, чем вы все целиком вместе с хвостами!

Спустившись на палубу вслед за карикатурной процессией, мы подошли к борту и некоторое время стояли, вдыхая свежий воздух.

– Смотри, звезда падает! – вдруг встрепенулась Маша и вытянула вверх руку. – Нужно быстро загадать желание!… Ты успел, Глеб?

– Да, – кивнул я, когда в непроглядной темноте, на самом подлёте к линии горизонта, погасла маленькая серебристая искорка.

– Только никому не рассказывай, а то не сбудется, – серьёзно предупредила Маша. – Я тоже загадала!

Постояв минут пятнадцать и не спеша выкурив по сигаретке, мы спустились к каютам, попрощались с Сергеем до утра и усталые, но довольные чудесно проведённым днём, после несколько затянувшегося совместного принятия душа, наконец легли спать.

Маша, разметав пахнущие шампунем влажные волосы по шёлковой подушке, уснула почти сразу. А я, совершенно не испытывающий сонливости, просто лежал, устремив взгляд через раскрытый иллюминатор в неподвижно висящее над яхтой бескрайнее звёздное небо.

Несмотря на все просьбы и предостережения любимой девушки, я снова думал о ювелире, секретном курьере повстанцев и партии необработанных алмазов, даже по демпинговой стоимости равных нашему с Павловым общему капиталу.

Часть пятая

Налёт

Глава двадцать третья

Жмурик за бортом

Не знаю, сколько времени я пролежал в полной неподвижности. Может, час, а может, и больше. Меня наконец стало утягивать в таинственный и не разгаданный до конца мир сновидений, как вдруг я услышал донёсшийся со стороны двери в каюту тихий стук.

Я быстро открыл сомкнувшиеся за секунду до этого веки, непроизвольно напрягся, осторожно вытащил из-под Машиной щеки свою ладонь и прислушался.

Спустя некоторое время стук повторился, на сей раз несколько громче.

Сбросив с себя одеяло, я подошёл к двери и тихо спросил:

– Кто там?

– Глеб, это я, Сергей! – приглушённо отозвался из коридора Хаммер. – Открой быстрее!

Испытывая странные ощущения в районе поднявшейся вверх диафрагмы, я быстро повернул торчащий в замке ключ и, приоткрыв дверь, впустил в прихожую Павлова, на котором не было лица.

– Что случилось? – спросил я, при тусклом лунном свете, пробивающемся из иллюминаторов, разглядывая бледно-серую, заострившуюся, как у покойника, физиономию друга.

Ни слова не говоря, Хаммер двинулся по направлению к спальне, где безмятежно посапывала Мария, прикрыл ведущую туда дверь, на цыпочках вернулся назад и только после этого хриплым голосом сообщил:

– Кто-то сбросил с палубы в реку окровавленный труп! Я проснулся от всплеска воды, подошёл к иллюминатору и видел все собственными глазами!

– А тебе это не приснилось? – с надеждой предположил я, мысленно уже понимая, что случилось непоправимое и мои предчувствия относительно грядущей беды все-таки воплотились в реальность. – Вспомни хорошенько…

– Когда я выглянул в иллюминатор, тело ещё плавало на поверхности. Ошибиться было невозможно.

– Чувствовала моя… гм, не обойдётся без сюрпризов, когда на борту такое количество алмазов. Ты узнал этого человека?

– Нет, – покачал головой Павлов. – Но это точно не рыжий финик. На девяносто процентов – черномазый в белом пиджаке. Униформа. Скорее всего, жмурик – один из стюардов.

– Понятно. Нужно срочно связаться с милицией и вызвать помощь! У тебя есть с собой сотовый телефон?

– Нет, – нервозно поморщился Хаммер. – Надо бежать в рулевую рубку и предупредить капитана. Хочется верить, что он ещё ничего не знает и до него пока не добрались. Но рано или поздно это обязательно случится, так что нужно действовать немедленно. Э-эх, жаль, ствол с собой не взял. А ты?

– Аналогично. В следующий отпуск обязательно возьмём с собой пулемёт и ящик с патронами. А пока не мешало бы для начала узнать, кто именно из находящихся на яхте решил разжиться прозрачными камушками. – Я торопливо натянул валяющиеся на кресле хлопковые шорты, гавайскую рубашку и надел лёгкие теннисные туфли. – А то не ровен час попадёшь как девственница в стадо лохматых рокеров!

– У тебя нет здесь ничего тяжёлого, на всякий случай?! – лихорадочно озираясь по сторонам, с надеждой спросил Павлов. – Если вдруг придётся защищаться, хоть будет чем врезать по кумполу…

– Не знаю, надо посмотреть.

Включив тусклый светильник, стоящий на телефонном столике, мы быстро обшарили всю каюту, за исключением спальни, но не нашли ничего, хоть отдалённо напоминающее оружие пещерного человека.

В конце концов мы просто отломали у одного из стульев по увесистой лакированной ножке, способной без помех проломить череп попавшемуся на пути охотнику за алмазами. Естественно, лишь в том случае, если у злодея не будет с собой адской машинки, плюющейся раскалённым свинцом.

– Дурацкая, однако, затея, – взвесив в руке импровизированную палицу, пробормотал я.

– В смысле? Вполне подходящий кувалдометр!

– Я о другом. Просто подумал о мизансцене встречи с кем-нибудь из членов команды или, куда хуже, бандитов. Одно дело, когда тебе навстречу идут два праздно шатающихся по кораблю туриста, которым среди ночи вдруг приспичило перекурить на свежем воздухе. И совсем другая реакция, если у этих самых ребят в руках ножки от стула. Сразу возникнут всяческие подозрения. Знаешь, как это называется? Самому себя высечь! Поэтому я предлагаю пока оставить дубины здесь и прогуляться до капитанского мостика налегке. В крайнем случае можно банально прикинуться шлангом. Да и для того, чтобы попортить кое-кому морду лица, вполне хватит кулака…

– Ладно, давай рискнём здоровьем, – нехотя согласился Павлов, вслед за мной бросая едва обретённое оружие на кожаное кресло. – Только в таком случае нам следует изобразить из себя в дым пьяных алкоголиков. Так спокойнее и подозрений меньше.

– Логично, – мгновение поразмышляв, поддержал я. – Как только на горизонте появляется посторонний, делаем глаза в кучу и ноги из пластилина. Пошли!

Стараясь передвигаться неслышно, чему очень способствовало мягкое ковровое покрытие коридора, мы вышли из каюты. Я запер дверь на ключ и, приложив палец к губам, первым двинулся по направлению к выходу на палубу.

Металлическая дверь с герметичными задрайками оказалась, как и раньше, распахнута настежь.

Осторожно высунувшись наружу, я огляделся по сторонам. На палубе было пустынно.

Вместо ярко горящей дюжины прожекторов, вечером превращающей сгустившийся вокруг «Белой акулы» мрак в ясный день, сейчас работали лишь два – на самом верху, на радиомачте, и на носу.

На корме же тусклым красным глазом одиноко тлел сигнальный фонарь, окрашивая неподвижную водную гладь бассейна в бледно-розовый цвет и делая её похожей на гигантскую чашу с клюквенным морсом.

– Чисто, – обернувшись к Хаммеру, кивнул я и, вжимаясь в переборку палубной надстройки и стараясь держаться образованной ею узкой полосы тени, двинулся к ведущему на верхнюю палубу наружному трапу.

Сергей неслышно скользил следом.

Когда мы, обливаясь холодным потом и ежесекундно готовясь отразить внезапное нападение, нырнули в нишу под лестницей, я притянул к себе за рубашку Павлова и прошептал ему на ухо:

– Я вот что думаю… Нам с тобой не стоит болтаться по яхте вдвоём. Все конкретно давят массу, и если нас вдруг повяжут, обоих сразу, то больше не останется никаких шансов вызвать помощь. Сделаем так. Ты поднимаешься к ходовой рубке и заглядываешь в иллюминатор. Если кэпа там нет, ничего не говоришь вахтенному и даже не показываешься ему на глаза. Этот лось вполне может быть заодно с теми козлами. Идёшь к кэпу в каюту. Знаешь, где она находится? Возле ресторана, рядом с камбузом… Там у него наверняка есть спутниковый телефон. Вкратце нарисуешь тему, пусть объявляет SOS.

– А ты?! – чужим скрипучим голосом спросил Сергей.

– Я попробую выяснить, что происходит в каюте Хейно. Если с ним все в порядке, он обязательно мне откроет или, на крайняк, подаст голос и предложит убираться к черту. Но бандиты вряд ли станут рисковать, даже находясь внутри. Тогда ответа не будет. Если что, встречаемся на корме, возле пожарного щита.

– На твоём месте я бы к финику не совался, – серьёзно заметил Павлов. – Разве для полной картины с выводами мало того, что я видел трупак своими глазами?

– Если чухонец в порядке, я должен его предупредить. Может, курьер-невидимка успеет зашхерить алмазы… Все, хорош базарить, давай, поднимайся!

Я хлопнул Павлова по плечу и, обогнув нижний пролёт трапа, по-прежнему держась наружной переборки, быстро достиг двери, ведущей в носовой каютный отсек. За моей спиной послышались осторожные шаги поднимающегося по металлической лестнице Хаммера…

Глава двадцать четвёртая

В каюте кэпа

Сергей поднялся по трапу и остановился у ходовой рубки. Стараясь оставаться незамеченным, он осторожно заглянул в иллюминатор.

Внутри рубки находился усатый штурман, который, по-ковбойски задрав ноги на щиток с навигационными приборами и откинувшись на спинку высокого вращающегося кресла, слушал льющуюся из радио музыку и не спеша потягивал пиво из жестяной банки. Яхта стояла на якоре, двигатели молчали, пассажиры и часть экипажа спали, и вахтенный мог позволить себе маленькую слабость.

Штурман выглядел так безмятежно, что заподозрить его в связях с бандитами Хаммеру показалось полнейшим абсурдом.

Но, оторвавшись от переборки, Сергей все же нагнулся, проскочил под иллюминаторами до ведущей в рабочий коридор двери и зашёл внутрь. Выглянув из-за угла и убедившись, что рядом нет ни души, он быстрым шагом направился к каюте капитана, расположенной напротив камбуза, в двух шагах от служебного входа в салон-ресторан.

Пробивающуюся из узкой щели под дверью полоску света Хаммер заметил сразу и, ощутив нечто вроде облегчения, тихо постучал.

– Войдите! – послышался наконец после минутной паузы низкий голос капитана. – Не заперто…

Распахнув дверь, Сергей оказался в небольшой по площади и на удивление по-спартански обставленной каюте.

Она состояла, помимо санузла, из одной жилой комнаты, где, кроме привинченной к полу мебели, располагались щит радиосвязи, судя по внешнему виду – подвергшийся недавно обстрелу с близкого расстояния, и вмонтированный в переборку сейф, некогда прикрытый лежащей сейчас на полу картиной.

Единственным элементом декора был комплект старинных ружей и офицерских кортиков, аккуратно развешанных на ковре над кроватью.

У дальней стены каюты, рядом с открытым иллюминатором, за заваленным книгами и бумагами письменным столом, на котором стоял компьютер-ноутбук, сидел и, сдвинув брови, сквозь серую никотиновую завесу внимательно смотрел на нежданного визитёра сам хозяин.

На миг Хаммеру показалось, что в гордом взгляде морского волка появился не свойственный ему раньше оттенок собачьей покорности. Однако целиком поглощённый желанием поскорее сообщить кэпу о произошедшем на яхте убийстве, он не придал этому должного значения, списав все на обычную усталость.

– Капитан, мы ещё в российских водах?! Кэп молча кивнул.

– Необходимо срочно вызвать сюда милицию! – бросился к столу Серёга, плотно закрыв за собой дверь. – Только что кто-то сбросил за борт окровавленного парня в белой униформе! Я видел это из своей каюты!

– Вы… уверены? – не спеша раздавив в серебряной пепельнице окурок, глухо уточнил кэп.

И на сей раз в его тоне Сергей уловил уже неприкрытую обречённость. Встретившись с хозяином каюты глазами, он заметил, как взгляд капитана недвусмысленно указал куда-то на противоположную сторону каюты, сейчас находящуюся позади Хаммера.

Сергей замер, по его взмокшей спине пробежала ледяная волна.

Он медленно обернулся и первое, что увидел, – направленный точно в его лоб чёрный смертоносный провал накрученного на пистолетный ствол глушителя. А потом – ухмылку длинноногой дамочки, прозванной Глебом Барби.

Только сейчас он уловил витающий в тесной прокуренной каюте тонкий цитрусовый аромат модных французских духов.

– Поздравляю, малыш! – бархатным тоном по-английски промурлыкала девушка. – Тебе никогда не говорили, что излишнее любопытство сильно укорачивает жизнь?

– Это что у тебя в лапках, газовая зажигалка? – быстро нашёлся Павлов, чудовищным усилием воли заставив себя улыбнуться в ответ.

– Сделай одно лишнее движение – узнаешь, – жёстко парировала Барби, сощурив глаза и нервно дёрнув стволом. – А потом отправишься вслед за черномазым.

Хаммер, зыркая по сторонам, стремительно прикинул свои шансы на спасение и с грустью отметил, что они, увы, практически равны нулю. До девицы было более трех шагов, и молниеносным броском отнять у неё оружие, не получив пулю, выглядело делом невероятным.

– Ну и долго мы будем так стоять? – вздохнув, спросил Сергей.

– Надеюсь, совсем недолго! – С лица Барби не сходила ухмылка. – Ровно столько, сколько потребуется, чтобы мистер Мэдлок вспомнил комбинацию шифра, способную помочь мне открыть сейф! Итак, капитан, отведённая тебе минута уже истекла, и я жду ответа, – мельком взглянув на настенные часы, потребовала она.

– В сейфе нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, – буркнул, закуривая новую сигарету, Мэдлок. – Ни денег, ни драгоценностей, ни ценных бумаг. И если вы оставите эту безумную затею, то сэкономите своё время и нервы, леди.

– Тогда что же там лежит, за толстой несгораемой дверцей, обшитой стальным листом?! Старые носки или, может быть, засохшие шкурки от апельсина?!

– Штурманские карты, судовой журнал и сигнальная ракетница с комплектом зарядов. Больше ничего, – бесцветным голосом сказал кэп. – Вы ошиблись адресом, леди. Это респектабельное прогулочное судно для миллионеров, а не торговый контейнеровоз или круизный океанский лайнер…

– Так я тебе и поверила, придурок! – похоже, всерьёз обозлилась Барби. – И вообще, знаешь, ты мне уже надоел!

Тоненькая и слабая на вид женская рука, сжимающая тяжёлый воронёный «люгер», слегка ушла в сторону, а указательный пальчик плавно надавил на спусковой крючок.

Даже в замкнутом пространстве каюты хлопок от выстрела показался Хаммеру на удивление тихим.

Сдавленно захрипев и схватившись за простреленное плечо, на котором сразу же проступило, быстро увеличиваясь в размерах, пятно крови, седой капитан на несколько секунд привалился грудью к столу, судорожно смяв пальцами лист бумаги. Но потом нашёл в себе силы снова выпрямиться, поднял перекошенное судорогой лицо, испепеляюще взглянул на грабительницу из-под густых бровей и произнёс:

– Вам все равно живыми отсюда не уйти…

– Это мы ещё посмотрим! – заметно дрогнувшим голосом произнесла Барби. – А вот ты, глупый карась, уже приплыл к своей последней гавани! – И её указательный палец снова надавил на курок.

Три следующих один за другим выстрела как будто слились в один. Две пули попали капитану Мэдлоку, видимо, в сердце, последняя – между глаз, обезобразив лицо, выбив затылочную кость и расплескав по наружной переборке и распахнутому иллюминатору ошмётки головного мозга.

Глядя, как серо-красный сгусток медленно стекает по стеклу, оставляя за собой влажный след, Хаммер почувствовал, что сейчас его парализованное, одеревеневшее тело перегнётся пополам в приступе зарождающейся тошноты.

Видимо, это его ощущение немедленно отразилось на его лице, потому что, переведя взгляд с привалившегося к спинке кожаного кресла мертвеца на неожиданного гостя, попавшего в ловушку, Барби цокнула языком и нарочито сочувственно покачала головой:

– Бедный красавчик! Извини, что заставила тебя наблюдать за такой ужасной сценой. Но не пристрелить этого наглеца означало бы смириться с его дурным характером! А я – женщина капризная. Не люблю, знаешь ли, когда мне отказывают…

Глава двадцать пятая

Бармен

Оказавшись внутри носового каютного отсека, я прислушался. Из расположенного чуть ниже коридора не доносилось ни малейшего звука. Лишь у входа в него тихо гудела горящая под потолком в пластиковом плафоне лампа дневного света, рядом с которой роилось несколько бабочек. Все остальное пространство носового отсека было освещено настенными хрустальными бра.

Спустившись по ступенькам вниз, я выглянул из-за угла. Чисто.

Осторожно ступая по ковровой дорожке и целиком обратившись в слух, я быстро подошёл к каюте под номером 4 и, остановившись напротив двери, прижался ухом к обшивающему её коричневому пластику.

И почти сразу уловил доносящийся с той стороны тихий, прерывистый шорох. Словно кто-то целенаправленно копался в вещах или же ворочался в постели, страдая от бессонницы.

Выждав ещё с минуту и убедившись, что внутри каюты действительно кто-то есть, я, превозмогая сотрясающую все тело мелкую дрожь и задыхаясь от стучащего с утроенной частотой пульса, собрался с духом и, взявшись за золотистую дверную ручку, несколько раз сильно дёрнул её на себя.

– Эй, ты, финик, открывай! – стараясь казаться сильно пьяным, потребовал я заплетающимся языком. – Открывай, сука, иначе сейчас дверь вышибу на хер!… Я те, тля чухонская, покажу, как спать с моей… ик!… невестой!

Возня за дверью мгновенно прекратилась. Я снова припал к ней ухом, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки и разгадать их происхождение. Но в каюте воцарилась буквально гробовая тишина.

– Ты че, дрыхнешь там, что ли?! – уже более спокойно произнёс я, тяжело сопя и настойчиво дёргая ручку. – Или прикидываешься?! Ну, падло, погоди, я до тебя утром все равно доберусь! Коз-з-зел рыжий…

Ещё раз икнув, я отошёл от двери и, умышленно громко бормоча себе под нос нечто нечленораздельное, то и дело чертыхаясь, словно меня штормило из стороны в сторону, пошёл обратно, к ведущей на палубу лестнице.

Мои худшие подозрения подтвердились.

Если бы ювелир не знал о том, что на камушки, доставленные на борт яхты курьером повстанцев, кто-то всерьёз точит зубки, то ни за что не стал бы отмалчиваться, особенно услышав в свой адрес столь вызывающие и обидные слова. А узнать о готовящемся ограблении он мог лишь тогда, когда ему к виску приставили дуло пистолета… Следовательно, в его каюте уже побывали нежданные визитёры. И один из них до сих пор находится внутри.

Но зачем? Особенно в том случае, если товар уже перекочевал в лапы грабителей?…

На мгновение задумавшись, я не сразу заметил, что выход из носового каютного отсека был перекрыт появившейся в проёме массивной фигурой в белом форменном кителе с золотистыми пуговицами и нашивками.

У распахнутой двери, внимательно глядя на меня с высоты нескольких ступенек, стоял бармен, которого я видел за полированной стойкой во время ужина в салоне-ресторане. Этот здоровый, как трехстворчатый шкаф, светловолосый, по словам гида, европеец уже потерял белизну своей кожи. В настоящее время она была покрыта красивым бронзовым загаром.

Глядя на его спокойную, ничего не выражающую квадратную рожу, я вспомнил об упомянутых Илианой двух сотрудниках службы безопасности отеля, якобы сопровождающих яхту во время круиза. Если кто и подходил на роль секретного бодигарда богатых туристов, так это нависающий надо мной громила.

Если он один из вооружённых грабителей, мельком пронеслось у меня в голове, то эта встреча может оказаться для меня последней…

– Все нормально, начальник! – лениво замахав перед собой вялыми руками и состроив на лице доброжелательно-глупую, как у доставленного в ментовку безобидного бухарика, ухмылку, выдал я на «великом и могучем», прекрасно понимая, что этот жирный боров ни за что не врубится в смысл данной фразы: пришёл, мол, к корешу раздавить пузырь, а он, скотина, уже успел ужраться без меня и сейчас лыка не вяжет!

Видимо, поняв, что человек в таком состоянии вряд ли может представлять собой серьёзную проблему, бармен чуть расслабился, однако его глубоко посаженные зеленые глаза продолжали глядеть на меня холодно и оценивающе.

Не дожидаясь, как и положено пассажиру класса VIP, какой-либо ответной реакции со стороны обслуги яхты, я, сопя и шатаясь, стал подниматься по ступенькам. Причём все время продолжал бормотать себе под нос нелестные эпитеты в адрес «нализавшегося в одиночестве кореша».

Чем черт не шутит, вдруг по нелепой роковой случайности этот бройлер окажется бывшим гражданином бывшей страны Советов, знающим русский язык? Сейчас нашего брата где только не встретишь!…

Но, судя по озадаченному выражению лица, моя тирада явилась для амбала бессмысленной абракадаброй.

Выпуская меня на палубу, громила отошёл на шаг в сторону и даже успел подхватить надравшегося туриста, вдруг споткнувшегося о высокий металлический порог, за локоть.

– Я провожу вас до каюты, мистер, – ровным голосом настойчиво предложил бармен, пытаясь удержать меня, вырывающегося из чужих пальцев с обычной прытью «совершенно трезвого, в натуре» человека.

– Сам, бля, дойду! Отвали, моя черешня! – Я высвободил наконец руку, на которой после соприкосновения с железной клешнёй бармена завтра наверняка появится пара-тройка фиолетовых синяков, и изобразил на лице внезапное просветление, переходя на ломаный английский. – Лучше сгоняй, принеси мне из бара маринованный огурчик и бутылочку русской водки! «Столичную»! – Качаясь из стороны в сторону, прямо как камыш из известной застольной песни, я стал ватными руками шарить сначала по карманам пёстрой гавайской рубашки, а потом – шортов. – Где ж эта поганая зелень, мать её ети?…

По невероятному стечению обстоятельств в одном из карманов я действительно обнаружил смятую купюру достоинством в двадцать долларов. И это при том, что у меня никогда не было привычки рассовывать деньги куда попало. Во дела!

– На, хавай! – небрежным жестом я запихнул в нагрудный карман белого пиджака бармена бумажку, и тут мои пальцы наткнулись на что-то твёрдое, спрятанное под отворотом, со стороны сердца.

Ага, вот и машинка в кобуре нарисовалась! Хорош труженик стакана, ничего не скажешь!

– И чтобы через минуту был здесь, по-о-эл?! – грозно произнёс я, тупо вцепившись в амбала стеклянным, ничего не выражающим взглядом и до кучи ткнув в его могучую фигуру указательным пальцем. После чего демонстративно потерял к бармену интерес и, с трудом поддерживая равновесие, на заплетающихся ногах двинулся к носовому швартовочному кнехту, выказывая явное желание дождаться заветного пузыря на свежем воздухе.

На секунду растерявшись то ли от такой наглости, то ли по другой причине, громила продолжал топтаться у распахнутой двери, молча провожая меня колючими зенками до точки приземления. Я не мог этого видеть, но ощущал на своей спине его тяжёлый взгляд так отчётливо, словно это был направленный тепловой луч.

Интересно, подумал я, присаживаясь на ещё не остывший от дневного солнца кнехт, что этот бравый бодигард делал в каютном отсеке для пассажиров в такое позднее время? Насколько мне было известно, каюты команды и обслуживающего персонала расположены отдельно, на верхнем этаже надстройки, а доставка заказов входит в обязанности стюардов. Может быть, этот громила по ночам охраняет туристов? Или вооружённый стволом бармен – один из?…

И тут до моего слуха донёсся тихий писк, идущий явно из-под пиджака направившегося к наружному трапу громилы. А потом послышался хриплый, деформированный переговорным устройством, но очень знакомый голос.

– Жак, ты где?! Срочно поднимайся в каюту кэпа, здесь объявился клиент, из русских! Приём!

Скосив на меня цепкий взгляд, бармен достал из кармана пиджака маленькую чёрную рацию и, приблизив её к губам, тихо произнёс в микрофон:

– Сейчас буду, – и, глухо стуча подошвами остроносых ботинок о ступеньки, стал быстро подниматься по трапу. Достигнув площадки, снова посмотрел на меня сверху вниз, развернулся и, потянув на себя выкрашенную белой краской железную дверь, скрылся в надстройке.

Я на миг перевёл дух, смахнул ладонью со лба капли холодного пота и не мешкая слетел с кнехта, где метнулся в полосу тени, отбрасываемой яхтенной надстройкой.

Глава двадцать шестая

Барби и другие

Дверь капитанской каюты распахнулась, и на пороге, с автоматом «узи» в опущенной руке, появился толстый лысый итальяшка. Совершенно трезвый и совсем не похожий на того буйного алкаша, который только час назад, размахивая деньгами, требовал на закуску акулу из аквариума. А потом трупом свалился под стол в салоне-ресторане, рассыпав по ковру бумажки с портретами американских президентов, после чего, как бесчувственное полено, был поднят стюардами с пола и доставлен в каюту.

Выходит, все это – заранее спланированное лицедейство, для отвода глаз, подумал Сергей. А раз так, то в синьоре Манчини, безусловно, погиб потрясающий актёр. Похоже, однако, что на борту «Белой акулы» становится модно изображать из себя алкашей…

– Как здесь оказался этот Иван? – скользнув тёмными безразличными глазами по обезображенному, истекающему кровью капитану, повернулся в сторону своей подружки Манчини.

– Представляешь, Джузеппе, он видел, как вы с Жаком сбросили за борт негра, и пришёл просить капитана связаться с милицией, – вздохнула Барби, пожав плечами и наконец-то опустив пистолет, из глушителя которого тонкой струйкой вились пороховые газы. – Умный мальчик. И красивый. – Она похотливо чмокнула в сторону Павлова и томно закусила нижнюю губу. – Жаль, он видел, как я убила Мэдлока…

– Зачем ты это сделала? – все с тем же равнодушным выражением на лице осведомился толстяк.

– Он отказался назвать шифр сейфа. Придётся ограничиться теми деньгами и побрякушками, которые есть при себе у спящих в каютах толстосумов. Думаю, на пару миллионов наберётся… Одно бриллиантовое колье у американской старухи потянет тысяч на триста.

– Похоже, что так, – достав из нагрудного кармана рубашки портативную рацию, угрюмо кивнул итальянец. – Интересно, почему он так сопротивлялся, а? Может, у него в ящике целое состояние, как думаешь? Эх, детка, ты же профессионал, но сегодня я тебя не узнаю. Зря ты поторопилась вышибать ему мозги, нужно было для начала прострелить ногу, потом – руку… Тогда бы Мэдлок выложил все!

– Я так и сделала, милый, – ответила Барби, погладив итальяшку по пухлой заднице. – Но парнишка оказался чересчур упрямым… Что будем делать с этим красавчиком? Сейчас порешим, чтобы не мучился, или пусть вместе с остальными ждёт до утра?

– Этот пусть сидит здесь. Надо навестить второго и его девчонку, – вперившись глазами в неподвижно застывшего посредине каюты бледного Павлова, веско произнёс лысый. – Уверен, он уже успел сообщить дружку, что видел сброшенного за борт черномазого… – Нажав на кнопку, толстяк весело произнёс в рацию: – Жак, ты где?! Срочно поднимайся в каюту кэпа, здесь объявился клиент, из русских! Приём!

– Сейчас иду, – пробасил с той стороны некто, неизвестный Хаммеру, и, удовлетворённо хмыкнув, пухляк затолкал рацию назад в карман.

– Только пусть слишком долго не развлекается, – посмотрев на часы, сухо напомнила Барби, не спуская с Сергея насторожённых глаз. – Пора приступать к делу. Пока обойдём все каюты и освободим господ туристов от ненужных им теперь ценностей, уже наступит рассвет. Во сколько приплывёт Анри?

– В шесть тридцать, – сказал Манчини. – Ещё масса времени… Успеем. Команду всю нейтрализовала?

– Да упокоятся их грешные души с миром, аминь… – Кукла неумело перекрестилась и соболезнующе посмотрела на Павлова. – Если бы вы, варвары, не вздумали мочить того стюарда прямо на палубе, этот сладкий мальчик до сих пор спал бы в своей тёплой постельке! Бедненький…

– Бедных здесь нет! – неожиданно резко отреагировал толстяк. – За исключением твоего приятеля штурмана, лакающего пиво на ходовом мостике. Кстати, когда закончим, его тоже придётся убрать… Он слишком пуглив, от таких одни неприятности!

Вместо ответа Барби дунула на свисающую на глаза светлую чёлку и, издав короткий звук, имитирующий выстрел, изобразила, целя в истерзанный труп капитана Мэддока, как будет лишать жизни ничего не подозревающего моряка…

В коридоре послышались приглушённые ковровой дорожкой шаги, и вскоре в каюту вошёл третий сообщник грабителей – огромный широкоплечий детина с квадратной челюстью, в котором Павлов сразу же узнал бармена.

Смерив пленника ледяным взглядом, он, к несказанному изумлению Хаммера, заговорил на чистейшем русском языке с лёгким, правда, украинским акцентом:

– Его бухой дружок только что ломился в каюту рыжего финна, хотел с ним выпить… Тот вроде послал его к черту. Так, представляете себе, эта пьянь сунула мне в карман двадцать баксов и приказала принести бутылку «Столичной»! – Бармен достал из кармана белого форменного пиджака скомканную бумажку и, играя желваками, брезгливо продемонстрировал её толстяку и девице. – Не знаю, как я сдержался и не выстрелил ему в затылок… Здоровый, сволочь, бицепсы аж из-под рубашки выпирают. Сам вроде ужратый, а глаза – хитрые, внимательные…

– Рановато ты перешёл на родную речь, – недовольно буркнул Манчини, тоже на русском и без всякого акцента. – Мы так не договаривались.

– Да все равно его кончать, – отмахнулся громила и решительно направился к Павлову.

– Нет-нет, Жак. Он нам может ещё пригодиться. Лучше обыщи его. А где, кстати, теперь тот фраер, что послал тебя за водкой?

– Сидит на палубе, на носовом кнехте, и ждёт, когда я принесу ему выпивку, – возмущённо произнёс бармен, шмоная карманы Хаммера. – С удовольствием придушу говнюка вот этими руками и вплотную займусь его голубоглазой сучкой.

– Больше никаких жертв, Жак! – решительно воспротивился Манчини. (Лже-Манчини и псевдо-Жак, уныло отметил про себя Павлов.) – Может случиться так, что нам понадобятся заложники, – назидательно пояснил он. – Так что придётся тебе все-таки сходить за водкой. И впредь говори только по-английски.

– А зачем нам заложники? – недоуменно спросила Барби.

Что она сказала это по-русски, уже совершенно не удивило Сергея. Но её отчётливый прибалтийский прононс навёл Хаммера на мысль, что перед ним, возможно одна из тех отмороженных прибалток, что служат снайпершами у чеченских боевиков.

– Дорогая, я слишком много участвовал в подобных операциях, чтобы не предусмотреть все возможные варианты, – снисходительно ответил «итальянец».

На Хаммере был пиджак, который он второпях набросил, покидая свою каюту. В нем находилось удостоверение частного детектива, которое и извлёк на свет божий «специалист по изготовлению коктейлей».

Едва раскрыв его, бармен заорал:

– Да это же мент!

И неожиданно для всех он нанёс сокрушительный удар кулаком Сергею в лицо.

Ноги Хаммера оторвались от пола, и он, неловко взмахнув руками и пролетев добрых два метра, упал навзничь возле письменного стола, за которым сидел мёртвый капитан «Белой акулы».

Громила подошёл вплотную к лежащему неподвижно Сергею и нанёс ему ещё несколько жестоких ударов обутой в лакированный ботинок ногой по голове и почкам и, лишь убедившись, что разбитое лицо Сергея обильно перепачкано кровью, успокоился, смачно сплюнул под ноги и, потирая отбитые костяшки ладонью, глухо прошипел:

– Я ещё вернусь, коз-зел…

Это было последнее, что услышал Хаммер, прежде чем окончательно потерять сознание. Ещё мелькнула в нестерпимо гудящей голове на удивление ясная мысль: «Они ведь ничего не знают про алмазы!», а потом со всех сторон обступила вязкая, обволакивающая пустота, в которой уже не было ни звуков, ни времени, ни парализовавшей все тело невыносимой боли.

Он уже не чувствовал, как его расслабленные руки и ноги стягивают тугие полоски широкого прозрачного скотча…

Глава двадцать седьмая

В ресторане

Сообщение неизвестного подельника бармена – я покамест тщетно пытался идентифицировать голос по рации – могло означать только одно: мой друг Хаммер, не обнаружив капитана на мостике, поспешил прямиком в его каюту и там угодил в лапы головорезов.

Вполне возможно, пришла вдруг в голову попутная мысль, что чернокожий стюард, по роковой оплошности налётчиков брошенный ими в море не у глухой кормы, а прямо с борта, на который выходили иллюминаторы, и был тем самым посланцем мятежников, доставившим на борт «Белой акулы» опасный для жизни товар…

Но сейчас уже стало не до стекляшек. Передо мной стояли две главные задачи, неисполнение которых равнозначно скорому и неизбежному концу. Я должен во что бы то ни стало добраться до спутникового телефона или главной судовой рации и, не вдаваясь в ювелирно-криминальные подробности сорванной сделки, сообщить о захвате яхты вооружёнными бандитами. А также позаботиться о безопасности Марии, попавшего в беду Хам-мера и, разумеется, о самом себе.

Вот только как это сделать?

Несмотря на то что «Белая акула» – достаточно внушительная посудина, она все-таки не столь велика, как океанский круизный лайнер, что бы можно было успешно играть здесь в прятки с готовыми на все ради трех миллионов долларов гангстерами.

Не теряя драгоценного времени, я быстро стянул с ног теннисные туфли и оставил их под лестницей, получив взамен возможность передвигаться абсолютно бесшумно. Потом пулей взлетел по кормовому трапу к расположенному в задней части верхней палубы салону-ресторану.

Повернув ручку и удостоверившись, что дверь не заперта, я осторожно прикрыл её за собой.

В полумраке пустого зала быстро отыскал за лакированной стойкой бара замеченный мной во время ужина телефон внутренней связи и поднял трубку, намереваясь немедленно позвонить к себе в каюту и предупредить спящую и пока ничего не ведающую Машу: она не должна до моего прихода подходить к двери, запертой мной снаружи, и открывать её кому бы то ни было.

Идти туда самому выглядело небезопасно, так как глухой коридор, куда выходили двери шести кают, был сродни мышеловке. Захлопнуть её, наглухо задраив водонепроницаемую дверь на палубе, – простейшее дело.

Я не мог рисковать, ибо после того, как спалился Серёга, теперь был единственным человеком на яхте, кто мог, хотя бы чисто теоретически, противостоять вооружённой банде и попытаться поставить в известность власти…

Но телефон молчал, несмотря на мои настойчивые попытки оживить его всеми возможными способами, включая сугубо варварские. Подельники громилы Жака, судя по всему, не были зелёными пацанами и в первую очередь лишили яхту всех видов связи, и главное – возможности общения с внешним миром, наверняка оставив лишь себе спутниковый телефон.

Скорее всего, с рассветом за ними должен прийти быстроходный катер или что-то в этом духе. А для координации своих действий бандитам нужна постоянная надёжная связь, обеспечить которую может только спутниковая игрушка…

Не успел я повесить трубку на аппарат, как неожиданно распахнулась, впустив в полумрак ресторана яркий свет, ведущая к камбузу и далее, к каютам стюардов и членов команды, дверь. Она располагалась справа от зеркальной стойки с различными бутылками спиртного, каждая из которых, на случай качки, находилась в специальном углублении.

Мгновенно упав на застеленный ковровым покрытием пол, на вытянутые ладони, сыгравшие роль амортизатора, я вжался под стойку и замер, с трепыхающимся сердцем ожидая командного окрика. Что-нибудь типа – «Встать! Руки за голову!» Но мне повезло – для нежданного визитёра я остался незамеченным. Оставив дверь открытой, он подошёл к бару и остановился, видимо выбирая, какую из бутылок взять.

Это был тот самый громила Жак, бармен, которого минуты три назад я послал за водкой. Он стоял ко мне спиной, держа в одной, опущенной вниз руке портативную рацию «моторола» ближнего радиуса действия.

Неужели действительно пришёл взять для меня. «Столичную»?! Для отвода глаз, чтобы без лишнего шума и жертв побыстрее спровадить пьяного вдрызг туриста в каюту, после чего задраить наружную дверь, тем самым окончательно захлопнув мышеловку…

Краем глаза я заметил стоящий рядом со мной, под стойкой, картонный ящик с пустыми увесистыми бутылками из-под французского шампанского. Задень я его при падении, и мои шансы уцелеть, вполне возможно, равнялись бы нулю в минус двенадцатой степени.

Мысль о необходимости контрнаступления родилась у меня стремительно, как вспышка молнии. Не может быть никакой надежды на спасение, если все время только убегать и самому не предпринимать никаких решительных действий. Покидая яхту и зная, что их лица засвечены, грабители могут запросто поднять «Белую акулу» на воздух.

Где гарантия, что эти сволочи не поступят именно таким образом? Нет уж, простите… Помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела!

Взявшись правой рукой за толстое горлышко бутылки, другой я резко схватил за ногу ничего не подозревающего Жака и что есть силы дёрнул на себя.

– А-а!

Глухо вскрикнув, бармен не удержал равновесия и всей своей внушительной массой грузно обрушился на пол, попутно задев стеллаж с бутылками, звонко задрожавший, треснувший и посыпавшийся вниз сверкающими зеркальными осколками.

Жак упал передо мной, благодаря неординарной реакции, не навзничь, а на пятую точку и локоть. Громко шипя от дикого негодования и боли в глубоко порезанной руке, громила на удивление проворно попытался развернуться и с короткого замаха впечатать меня в стойку ударом пудового кулака, но не успел.

Разбившаяся о его бритый затылок пустая бутылка из-под «Мадам Клико» вырубила его с такой же скоростью и неотвратимостью, как нажатие на выключатель заставляет потухнуть электрическую лампочку.

Подогнув локоть, бармен распластался на ковре.

Из глубоко рассечённой головы потекла на белоснежный воротник форменного кителя жирная струйка ярко-алой крови…

Разжав пальцы, я отшвырнул в сторону горлышко бутылки и стал быстро шарить под пиджаком Жака. Вытащив из кобуры пистолет – двенадцатизарядный «игл» калибра девять миллиметров – и забрав валяющуюся тут же на полу рацию, я бросился к ведущей на верхнюю палубу двери и снова окунулся в ночь…

Я отдавал себе отчёт, что своими действиями спровоцировал бандитов на крайние меры. Увы, в создавшейся ситуации другого шанса на спасение я не видел. Через считанные минуты, когда обнаружится, что их подельник Жак лежит у стойки бара с проломленной головой, на яхте начнётся тотальный шмон.

Но пока вокруг стояла относительная тишина, мне нужно срочно предупредить Марию. Причём сделать это так, чтобы не стать похожим на глупого клопа в захлопнувшейся табакерке. Одержав первую маленькую победу и завладев веским огнестрельным аргументом в споре с бандитами, было бы обидно с ходу угодить в капкан.

Глава двадцать восьмая

«Ничего не бойся!»

Завладев пистолетом бармена и покинув ресторан, я устремился на корму, где за неприметной, сливающейся с общим белым фоном дверью находилась боцманская подсобка. Загорая прошедшим днём возле бассейна, я видел, как один из матросов, судя по синему комбинезону – моторист, выносил оттуда для каких-то своих целей смотанный в бухту прозрачный пластиковый шланг…

Дверь имела стандартную водонепроницаемую задрайку и не была оборудована дополнительным замком, поэтому попасть внутрь мне не составило труда.

Пошарив рукой по переборкам, я обнаружил выключатель и, прикрыв за собой дверь, поворотом рубильника зажёг одинокую тусклую лампочку в предохранительном металлическом кожухе.

На деревянном стеллаже, прочно привинченном к полу и переборке, за дверцами из проволочной сетки, закрытыми на обычную щеколду, лежал всяческий хлам – начиная от коробки с запасными лампочками, ворохом чистой ветоши и заканчивая двумя новенькими пластиковыми швабрами.

Не обнаружив с первого взгляда так необходимую мне сейчас прочную верёвку, я принялся торопливо рыться в содержимом подсобки, кучей смахивая с полок стеллажа все, что не представляло для меня интереса.

По закону подлости, моток толстого капронового шнура обнаружился лишь в самом низу каморки, в углу, прикрытый сверху сложенным в несколько раз куском полиэтилена.

Схватив синтетическую верёвку, я повернул ручку корабельного выключателя, погасив свет, приоткрыл толстую металлическую дверь и, убедившись, что на корме нет ни души, покинул пропылённое затхлое помещение.

Двигаясь вдоль правого борта яхты, я быстро отыскал внизу иллюминаторы нашей с Марией каюты и морским узлом привязал конец верёвки за выступ возле отверстия в нижней части борта, предназначенного для стока попавшей на палубу воды. Потом пропихнул капроновый канат наружу и сбросил его вниз, тем самым соорудив нечто вроде аварийного трапа.

Закончив, я, крепко сжимая снятый с предохранителя «игл» с полной обоймой желудей, нырнул в надстройку и по короткому трапу спустился к каютам, по-прежнему погруженным в полную тишину.

Ступая босыми ногами по ковру, я подошёл к нашей каюте, открыл дверь ключом, проскользнул внутрь, запер замок и направился в спальню, где, ещё не подозревая о происшедших на яхте событиях, свернувшись' калачиком и откинув одеяло, сладко спала Маша.

Зажёг висящий возле иллюминатора ночной светильник, присел на край кровати и погладил любимую девушку по щеке, невольно залюбовавшись ею. Обнажённая, загорелая и такая близкая…

Глубоко вздохнув, Маша медленно открыла глаза и, увидев меня, безмятежно улыбнулась:

– Почему ты не спишь, Глеб?

– Маша… я не хочу с ходу тебя пугать, но на яхте произошло нечто очень серьёзное…

Её сонный, чуть замутнённый взгляд упал на зажатый в моей руке пистолет, после чего мгновенно оживился, став ясным и глубоким.

Резко приподнявшись и инстинктивно натянув на себя одеяло, Маша со страхом и удивлением посмотрела на меня широко открытыми глазами.

– Что случилось?! – дрогнувшим голосом спросила она.

– Кажется, мы сглазили насчёт алмазов… Хаммер видел, как кто-то сбросил за борт одного из истекающих кровью стюардов.

Я вкратце рассказал ей обо всем, что произошло за последние несколько минут, включая и мою стычку с Жаком, в результате которой мне удалось стать обладателем пистолета.

– Глеб, мне страшно! – обвив мою шею руками, уже срывающимся на рыдания голосом произнесла Маша. Плечи её дрожали, горячее лицо мягко уткнулось мне в шею. – Что с нами будет?!

– Я попробую найти способ связаться с властями.

Я старался хоть немного вселить в Машу уверенность в благополучном исходе, хотя сам, честно говоря, ещё слабо представлял, что конкретно смогу для этого сделать. Так, смутные очертания.

– В любом случае тебе нельзя покидать каюту. Кто бы ни пришёл и что бы тебе ни говорил. Спутниковый телефон обязательно должен быть в каюте у капитана, но раз Хаммер не вернулся, значит, там он попал в засаду. Я попробую выяснить, что с ним, а ты пока побудь здесь…

– Глеб, ты не можешь оставить меня одну!… – начала Маша, но я, отчётливо услышав доносящиеся из коридора шаги, тут же заставил её замолчать, быстро закрыв губы ладонью.

– Ничего не предпринимай, я сам обо всем позабочусь, – прошептал ей на ухо, встал с кровати, быстро подошёл к открытому иллюминатору, забрался на стоящее рядом кресло и, высунувшись наружу, без труда поймал болтающуюся рядом верёвку.

В этот момент в дверь каюты настойчиво постучали.

Я обернулся и быстро произнёс, с щемящим сердцем глядя, как прямо на моих глазах бледнеет лицо любимой мной женщины.

– Оставайся в спальне, что бы ни случилось! И ничего не бойся! Ты поняла меня?!

Вместо ответа Маша лишь торопливо закивала головой. Дверь снова гулко загудела от обрушившихся на неё ударов, на сей раз гораздо более сильных.

– Набрось на себя что-нибудь из одежды, прикрой за мной окно и ни за что не смотри в эту сторону! – бросил я напоследок, зажимая зубами тяжёлую адскую игрушку, и, намотав на руку верёвку и повернувшись спиной к переборке, стал выбираться наружу…

Глава двадцать девятая

«Игл» в работе

В середине восьмидесятых годов, ещё до службы в ВМФ и своего последующего увлечения бодибилдингом, я всерьёз хотел стать пожарным. В течение двух лет в группе ровесников, без затей именуемой «Юный пожарник», усиленно тренировался в расположенном недалеко от дома специальном учебном центре «белых касок», постигая все профессиональные хитрости этой опасной мужской профессии.

Одним из самых сложных элементов тренировки, всегда выполняемым исключительно со страховкой, был брандмейстерский альпинизм. Обмотавшись верёвкой, мы на специально выстроенной пятиэтажной блочной стенке осваивали технику спуска и подъёма к охваченному пламенем окну.

Не скажу, что я очень уж преуспел в этой дисциплине, но, по крайней мере, у меня получалось не хуже, чем у остальных…

Выбравшись наружу, я опёрся ногами о металлический корпус «Белой акулы», стараясь не сорваться и не повиснуть, как боксёрская груша. Спустился на полтора шага вниз, ухватился за верёвку левой рукой, а в правую взял зажатый зубами пистолет.

Через прикрытый Машей иллюминатор я отчётливо слышал, как доносящийся из холла настойчивый стук сменился сокрушительным ударом, под которым хрупкая дверь каюты с треском капитулировала и распахнулась…

А потом увидел, как в спальню, с перекошенным от ярости лицом и кровоточащей раной на затылке, держа перед собой автомат «узи», ворвался хоть и изрядно помятый, но вполне живой громила Жак.

Впрочем, я и не рассчитывал, что удар пустой бутылкой от «Мадам Клико» надолго выведет его из игры. Как говорится в одной старой поговорке, были бы мозги – было бы и сотрясение…

Вслед за барменом в дверном проёме, к моему немалому удивлению, показалась пышная, явно силиконовая, грудь красотки Барби, подружки надравшегося в стельку толстозадого итальянца. В её наманикюренной ручке тоже находился ствол – тяжёлый восьмизарядный «люгер».

Вот так сюрприз! Значит, и девица заодно с грабителями…

– Где он?! – едва не исходя слюной от всепоглощающей злости, прошипел сквозь зубы Жак по-английски, толкнув Машу кулаком в грудь. – Где твой проклятый качок?!

– Он… его здесь нет, – отступив назад и вжавшись в отделанную под дерево стенку каюты, чуть слышно пробормотала Мария. Все её тело сотрясала крупная дрожь. – Он ушёл, пока я спала…

– Обыщи там! – обернувшись к грудастой блондинке, бармен нервно кивнул на расположенные за её спиной апартаменты. Но девица даже не пошевелилась. – В чем дело, ты плохо расслышала, что я тебе сказал?!

– Утихомирься, Жак, сучка говорит правду, – ровным тоном парировала Барби. – Там негде прятаться, кроме душевой комнаты и туалета. Но в них никого нет, я уже проверила. Её дружок шляется где-то по яхте с твоим пистолетом. Ты до сих пор езде хочешь заняться этой тощей девицей?

– Да! – буквально поедая налившимися кровью глазами испуганно забившуюся в угол Машу, прорычал бармен. – Но это не займёт много времени! Если качка здесь нет, значит, он наверху, и им займутся толстяк с Филиппом… Бежать ему некуда. А ты, на всякий случай, пока постой там, у входа. Мне хватит пяти минут, чтобы отыметь во все места эту щёлку!

Медленно опустив «узи» на привинченный к полу стул, подонок, то и дело облизывая губы, медленно направился к плачущей Маше.

С трудом сдерживаясь, чтобы раньше времени не сорваться и не испортить все, я крепко сжал зубы, сильнее упёрся ногами в корпус яхты и взял на мушку упивающегося своей безграничной властью над беспомощной, испуганной девушкой, исходящего похотливой слюной громилу.

Секунду понаблюдав за происходящим и покачав головой, Барби вышла из спальни.

– Я буду на палубе, у наружной двери! – донеслось из холла.

– Ладно… проваливай… – облизнулся целиком поглощённый предстоящим удовольствием бармен.

Убить человека очень трудно, но в данной ситуации я не испытывал ни малейших терзаний.

Задержав дыхание, быстро прицелился и уверенно потянул за упругий курок «игла».

Громила рухнул мгновенно, словно сбитая точным ударом боулингера деревянная кегля. Пробив стекло иллюминатора, девятимиллиметровая пуля со стальным наконечником вошла точно в ухо.

Упав лицом вперёд с уже расстёгнутыми штанами, Жак несколько раз дёрнулся и затих. Из чёрной дырки в ухе и приоткрытого в дьявольском оскале рта показалась обильно выползающая наружу кровь…

Маша, упав на колени и закрыв бледное, как лист бумаги, лицо пляшущими ладонями, с трудом сдерживалась, чтобы не закричать.

Перехватив верёвку, я оттолкнулся от корпуса яхты, ударом ноги открыл иллюминатор и проскользнул в нашу каюту. Бросился к Маше, зажал ей рот рукой, положил на пол пистолет и стал гладить испуганную девушку по голове, приговаривая всевозможные ласковые слова, которые первыми приходили на ум.

Убедившись, что первоначальный шок от увиденного ею залитого кровью мертвеца и пережитого потрясения уже позади, осторожно убрал ладонь, вложил в руку Маши ещё тёплый от выстрела пистолет и сказал:

– Спрячься за диваном и сиди тихо, как мышка. Если появится кто-либо с оружием, немедленно стреляй. Жми на курок до тех пор, пока не попадёшь. Здесь ещё семь патронов, так что хватит с гарантией. Договорились, малышка?

– Да, – взяв себя в руки и уже почти полностью справившись с рыданиями, кивнула Мария, принимая у меня воронёный ствол и вслед за мной поднимаясь на ноги. – Только ты, пожалуйста, возвращайся быстрее, ладно?!

– Я приду, как только узнаю, что с Хаммером. Прихватив уже не нужный мёртвому Жаку автомат, как и все оружие грабителей оснащённый глушителем, я жестом указал идущей следом Маше на стоящий возле стены соседней комнаты мягкий бархатный диван и вопросительно приподнял брови.

– Не волнуйся: если понадобится, я смогу выстрелить, – успокоила она меня.

Неслышно пройдя по ковру к приоткрытой входной двери каюты с торчащим наружу выломанным с корнем замком, я вышел в пустынный коридор и, держась обшитой коричневым пластиком переборки, на цыпочках двинулся к ведущему на палубу трапу…

Глава тридцатая

Копия «Джоконды»

Очнувшись от полученного нокаута, выплюнув на усеянный бурыми пятнами пол пару выбитых зубов и обнаружив, что прочно связан по рукам и ногам, Сергей прежде всего вспомнил известную истину про самостоятельное спасение утопающих. Он задался целью избавиться от намотанной на сведённые за спину руки и щиколотки липкой ленты.

В массах бытует мнение, что все, кто тренируется с «железом», – неповоротливые угловатые увальни. Хаммер, однако, никогда не пренебрегавший бегом и растяжкой, после нескольких неудачных попыток все-таки смог протиснуть тело в образованный руками узкий промежуток и тем самым перевести их вперёд.

Он скользнул взглядом по развешанным над кроватью капитана, рядом со старинным оружием, офицерским кортикам и прочим режуще-колющим штуковинам. Извиваясь, как гусеница, не без труда вполз на кровать, зубами содрал с ковра висящий ниже всех массивный кинжал, зажал ножны коленями и обнажил острый как бритва двусторонний клинок…

Дальше было совсем просто. Не прошло и минуты, как обрывки скотча уже валялись на полу, а Сергей снова обрёл способность двигаться.

По идее, нужно было немедленно выбираться из каюты, но внимание Сергея нечаянно привлекла одна вещь, а именно валявшаяся возле сейфа рваная картина в сломанной рамке, уменьшенная копия всемирно известного шедевра «Джоконда». Взгляд Хаммера непроизвольно упал на едва различимые, нацарапанные остро заточенным карандашом на внутренней стороне холста, в правом верхнем углу, цифры. Всего их было десять.

Сергей сразу вспомнил, как настойчиво грудастая лярва Барби требовала от капитана назвать ей шифр к сейфу, как до последнего сопротивлялся Мэдлок, сидящий сейчас за столом с дырой в лбу, и в его голове возникла простая в общем-то мысль.

А что, если, не слишком полагаясь на память или же недавно сменив код доступа к сейфу, капитан, на всякий случай, продублировал хранящуюся у него в голове комбинацию самым простым и доступным способом?! Чем черт не шутит, попытка – не пытка!

Подняв картину, Хаммер приблизился к сейфу и, сверяясь с цифрами на холсте, стал поочерёдно вращать то в одну, то в другую сторону торчащую из стальной дверцы шкалу набора.

В последний раз повернув её до упора влево и тем самым набрав «ноль», он швырнул на пол истерзанную копию и взялся за хромированную ручку, повернув её до отказа вправо.

Массивная тяжёлая дверца медленно и легко открылась. Как в сказке.

На миг у Сергея все закачалось перед глазами. В глубине души все же надеясь на чудо, он буквально впал в транс от того, что ему так неожиданно и легко удалось добраться до содержимого сейфа, стоившего жизни чересчур упрямому кэпу.

Здесь хранилась всякая всячина – штурманские карты, пара золотых запонок, маленький серебряный ключик, аккуратная стопочка всевозможных документов, несколько пачек долларов в сотенных купюрах. И – вот удача! – большой серебристый пистолет неизвестной Хаммеру марки, с длинным стволом и клеймом на рифлёной ручке, изображающим пасть тигра.

Но самое главное – в сейфе был компактный чёрный чемоданчик спутникового телефона! В создавшейся ситуации обнаружение этого аварийного капитанского канала связи в буквальном смысле слова не имело цены!

Сергей запихнул пистолет за ремень на джинсах, вытащил на свет божий спутниковый телефон и застыл в раздумье.

Что делать с баксами? Если в пачке сто купюр по сто долларов, а пачек этих – десять, то вырисовывается действительно кругленькая сумма. Понятно, что капитану Мэддоку не хотелось с ней расставаться. Да и он, Хаммер, не тот человек, чтобы бросаться такими бабками.

Взгляд его вновь упал на копию «Джоконды». Павлов закрыл сейф, набрав комбинацию, нацарапанную на обратной стороне знаменитой картины.

Потом встал на заваленный бумагами стол и нырнул в проем иллюминатора.

Не удержавшись, с высоты двух метров сверзился на палубу.

Вскочив на ноги и тяжёлым словом понося «русскую мафию», а заодно и чёрного вице-консула с королём Джамо Третьим, Хаммер пригнулся за фальшбортом и побежал к корме, где можно было спрятаться и позвонить по спутниковому телефону.

Глава тридцать первая

Путь на палубу

Уже добравшись до трапа, я вспомнил, что, кроме пистолета, позаимствовал у сексуально озабоченного амбала и рацию, до сих пор лежащую в нагрудном кармане моей рубашки и лишь чудом не выпавшую в воду во время моих недавних пируэтов у иллюминатора.

После короткого щелчка из коробочки послышался ровный мужской голос. На этот раз я тут же узнал его обладателя. То был синьор Манчини, что с учётом виденного мной в деле куклы Барби нисколько не удивило.

– Эй, ты! Я знаю, что рация Жака у тебя… Слушай меня внимательно! Я по достоинству оценил твою смелость, но, положа руку на сердце, шансов остаться в живых у тебя нет никаких. Твоя подружка и приятель у нас. Если не хочешь, чтобы ему отстрелили яйца, а улыбка твоей девчонки после двух движений ножичком стала шириной до ушей, то забудь про пушку и выходи на ют с поднятыми руками. Посидишь вместе с ними взаперти до тех пор, пока мы не обчистим каюты и не слиняем, а потом можешь гулять на все четыре стороны. Я – не Джек Потрошитель, мне нужны лишь деньги и драгоценности, а не ваши никчёмные жизни… Ты хорошо меня понял? Приём!

В отличие от лысого толстяка я твёрдо знал, что, объявляя Машу своей заложницей, он, мягко говоря, слегка поторопился.

Но что касается Хаммера – здесь вырисовывалась совсем иная картина. Похоже, Серёга действительно попал в лапы грабителей, зайдя в каюту капитана. И вряд ли его стали бы переводить в другое место. Значит, он до сих пор находится там. Наверняка – связанный и запертый, без охраны.

Что же касается обещаний Манчини, завладев алмазами и прихватив до кучи все ценности туристов, тихо смыться, то я, по понятным причинам, не верил ни одному его слову. Оставлять кучу свидетелей, решившись на такое серьёзное преступление и уже совершив как минимум одно убийство, было непозволительной роскошью. Едва дело будет завершено и в назначенный час к яхте, по воде или по воздуху, прибудет их сообщник, «Белую акулу» ждёт тяжёлая участь…

Но раз толстяк хочет обвести меня вокруг пальца, так почему мне не попробовать сделать то же самое? Пока налётчики, рассредоточившись по углам, будут поджидать меня на корме, я попробую выиграть время и пробраться на верхнюю палубу.

Они уверены, что скотина-бармен целиком и полностью контролирует находящуюся в нашей каюте Марию, так что по крайней мере пока ей ничего не грозит…

Я вытащил рацию, нажал кнопку и с демонстративным пафосом сказал:

– Если с ними хоть что-нибудь случится, я найду тебя даже на том свете, пузырь с дерьмом!

– Ещё одно грубое слово – и я беру свои обещания назад, – почти спокойно ответил Манчини. – Выходи к бассейну – и без фокусов. Сам понимаешь, нам терять нечего…

– Чтоб ты сдох, сволочь! – зло и обречённо рявкнул я, убрал рацию в карман и, вопреки недавнему решению, поспешно вернулся назад в каюту.

Теперь нужно все делать очень быстро, в моем распоряжении минуты полторы-две, не больше. Потом они заподозрят неладное и начнут действовать…

– Не стреляй, свои! – приоткрыв дверь, громким шёпотом предупредил я Машу с самого порога, а когда приблизился к ней, торопливо сообщил: – Снаружи меня ждёт целая делегация, так что придётся снова воспользоваться тарзанкой… Этого ублюдка, – я ткнул стволом автомата в распластавшееся посреди спальни, в луже густеющей крови, грузное тело Жака, – пока не хватились, так что у нас есть небольшая фора. Но так или иначе, будь начеку…

– Как я понимаю, выбора у меня все равно нет, – снова прячась между спинкой дивана и переборкой, ответила Маша.

Её лицо выражало такую высокую степень концентрации и решительности, что я даже удивился. Ещё пять минут назад представить себе не мог мою невесту, сжимающую в руке боевой пистолет, а сейчас все так радикально изменилось.

Верно говорят – жизнь прекрасна и удивительна, но куда более удивительна, чем прекрасна!

Осознание необходимости стремительно шевелить поршнями и все усиливающееся нервное напряжение придали мне дополнительные силы.

Повесив «узи» на шею и откинув его за спину, я с проворством обезьяны выскользнул из иллюминатора, вскарабкался по борту яхты к палубе и осторожно выглянул через отверстие, рядом с которым был закреплён канат.

У двери надстройки, ведущей к каютам, спиной ко мне в напряжённой позе охотящейся дикой кошки стояла блондинка, держа массивный «люгер» двумя согнутыми у груди руками.

У самой кормы, рядом с флагштоком, на котором слегка шевелился облизываемый лёгким ветерком триколор Санта-Каролины, маячил толстяк. Его взмокшая лысина, освещённая одиноким сигнальным фонарём, тускло поблёскивала розовым оттенком.

Третий гангстер, если таковой есть, спрятался, вероятно, где-то в темноте верхней палубы, у фальшборта, держа под прицелом всю корму…

Не могло быть и речи, чтобы перемахнуть через борт в месте крепления верёвки, ибо в этом случае я имел все шансы уподобиться нашпигованной свинцом шпикачке. А поэтому я выбрал другой, более безопасный, но требующий титанических усилий, концентрации и точности движений способ перебраться на палубу.

Ухватившись за край борта и отпустив верёвку, я повис над водой, подогнул ноги и, помогая себе корпусом, стал перебирать руками.

Сантиметр за сантиметром двигался к носу яхты и старался проделывать это совершенно бесшумно, так как теперь был столь же беспомощен перед врагами, как цирковой канатоходец – перед внезапным ураганным порывом ветра.

Сначала, благодаря тренированным мышцам, все получалось относительно легко. Но потом предплечья, на которые падала вся нагрузка, стали наливаться свинцом, а вцепившиеся в острый и слишком широкий для прочного захвата край борта пальцы начали терять силу.

Я вынужден был, собрав волю в кулак и скривив лицо в ужасной, не видимой никому гримасе, через «не могу» преодолеть ещё несколько отделяющих меня от кормы метров. И лишь окончательно почувствовав, что следующий «шаг» может стать для меня последним, разрешил себе сделать секундную паузу перед тем, как подтянуться и перемахнуть через борт на палубу.

Без проблем поднялся над бортом почти по грудь и уже выбросил вперёд локти, чтобы одним трицепсовым рывком бросить корпус вверх, до уровня пояса, когда пальцы левой руки неожиданно соскользнули с гладкого края борта и я, потеряв опору, камнем полетел вниз…

А потом, через пронзительный, пульсирующий звон в ушах, осознал, что судьба в очередной раз не позволила свершиться непоправимому.

Меня спасло то, что называется непроизвольной мышечной реакцией, неподвластной разуму.

Такое уже было однажды, в далёком детстве, когда я чиркал спичкой о коробок и внезапно оторвавшийся от головки кусочек пылающей серы угодил бы мне точно в глаз, если бы я не успел закрыть его за мгновение до того, как на веке появилось розовое пятнышко обгоревшей кожи…

Сейчас случилось то же самое.

Едва разжались пальцы левой руки, как уже до предела утомлённые пальцы правой автоматически вцепились в борт с такой железной силой, что смогли выдержать обрушившийся на них вес летящего в свободном падении тела.

Так же, как в первом классе, я не сделал ничего для своего спасения и обрёл способность нормально осмыслить происшедшее лишь через долгие, как вечность, полсекунды, когда полыхнувшая острая боль в вывихнутом плече заставила меня до зубовного скрежета сжать челюсти и шумно выдавить из себя задержавшийся в лёгких воздух…

Я снова подтянулся, чувствуя, как из глаз просочились слезы, тяжело, словно в замедленной съёмке, перекинул через борт ногу и уже совсем без сил свалился на палубу, думая только об одном – не закричать.

Слава богу, получилось! Даже мелькнувшая у дальнего края надстройки с пистолетом наизготовку Барби не заметила меня, добрых пять секунд приходящего в себя у освещённого носовым фонарём борта…

Подняв выпавшую из кармана рацию и морщась от полыхающей в суставе боли, я поднялся на ноги и короткой перебежкой преодолел расстояние до трапа, ведущего к ходовой рубке.

Перекинул автомат со спины на грудь, взял его в левую руку и, не спуская пальца с курка, поднялся по ступенькам наверх.

Как и следовало ожидать, в рубке никого не было…

Глава тридцать вторая

В поисках Хаммера

Я переступил порог служебного коридора, соединяющего мостик с салоном-рестораном. Сюда выходила дверь камбуза и двери всех кают членов команды, включая капитана.

И тут в рации снова послышался голос итальянца. На этот раз в нем сквозило неприкрытое раздражение:

– Эй, засранец, ты что, вздумал играть со мной в кошки-мышки?! Даю тебе тридцать секунд, чтобы предстать передо мной с поднятыми граблями! Если надумаешь хитрить, старина Жак, между прочим очень обидевшейся на тебя за инцидент у стойки бара, начнёт отрезать от твоей сучки по кусочку и бросать за борт рыбкам!

– Я – в машинном отделении… – ответил я треснувшим голосом, как вкопанный остановившись перед распахнутой дверью одной из кают. Здесь вповалку, на полу и кроватях, лежали расстрелянные в упор стюарды с навечно застывшим на чёрных лицах диким удивлением. – Поскользнулся, упал с трапа… Но не советую приближаться во избежание появления аккуратной дырочки во лбу…

С трудом оторвав взгляд от страшной картины, я направился к соседней каюте. Открыв дверь, я увидел привалившегося к столу с простреленной головой, сидящего на кровати нижнего яруса кока, перед которым стояла тарелка с морским салатом и початая бутылка пива.

Что касается лежащего на верхней шконке молодого парня, укрытого обильно пропитанной кровью простыней, того самого парня, что показывал нам с Сергеем каюту: то он, похоже, так и умер во сне. Стюард не удосужился продрать глаза при появлении в незапертой каюте постороннего человека с пистолетом-бесшумкой в руке…

Заглядывать в три другие каюты я не решился, заранее предвидя, что и там обнаружу лишь мёртвые, вповалку лежащие тела членов команды…

Эти свихнувшиеся уроды не пощадили никого, кто мог бы хоть как-то помешать им исполнить задуманное!

А в это самое время внизу, в роскошных каютах, мирно посапывают, ни о чем не подозревая, полностью уверенные в своей безопасности богатые иностранные туристы, которым вскоре предстоит стать дойными коровами банды отморозков.

Не говоря уж о рыжем ювелире Хейно и алмазах. Здесь вообще имела место полная неопределённость…

– Какое, к чертям, машинное отделение?! – взревел толстяк на том конце радиочастоты. – Мне плевать, откуда ты там навернулся и что с тобой случилось! Последний раз предупреждаю – не выйдешь без оружия на ют, девчонке и дружку твоему – жопа!

– Не раздражай меня, макаронник, – бросил я в рацию, останавливаясь перед каютой капитана. Потянул за ручку. Заперто. – Ты согласен держать своё слово или, может быть, хочешь получить от меня партизанскую войну? Тогда учти, вошь подкожная, я задёшево не умираю!

Воспользовавшись паузой в перепалке, постучал в дверь и спросил:

– Серёга, ты здесь?

В ответ изнутри – гробовая тишина, быстро наполнившая меня тревожными предчувствиями. Особенно после созерцания дьявольской бойни, происшедшей в соседних каютах.

– Мне кажется, нам с тобой нет смысла конфликтовать, – наконец послышалось в рации. Плешивый гангстер заговорил вполне мирным тоном. – Сам прекрасно понимаешь, что в таком случае ты обречён, а мне, признаться, дороги время и мои люди, которых я ценю не меньше, чем те побрякушки и доллары, которые ждут нас в каютах! Жаль, если перед тем, как получить пулю, ты ухлопаешь кого-нибудь из моих помощников… Поэтому давай договоримся. Повторяю. Я обещаю вам троим жизнь, а ты не станешь мешать нам делать то, для чего мы здесь находимся. Устраивает такое решение – выходи на ют.

– Какие у меня гарантии? Стоит мне выбросить пистолет и подняться, вы запросто изрешетите меня, превратив в голландский сыр!

– Только моё слово, большего в данной ситуации предложить не могу. Но если ты хочешь жить сам и сохранить целыми и невредимыми ещё двоих, у тебя нет иного выбора… Итак? Считаю до десяти, после чего…

– Ладно! – перебил я хитрозадого толстяка. – Согласен! Сейчас выйду…

Я выключил рацию, отошёл от капитанской каюты на шаг назад и выпустил по дверному замку короткую очередь. А потом сильным ударом ноги заставил дверь со скрежетом распахнуться внутрь.

Капитан Мэддок, с пулевыми отверстиями в плече и во лбу, в неестественной позе сидел в кожаном кресле за рабочим столом.

Панель радиосвязи представляла собой изрешечённый пулями дуршлаг с рассыпавшимися осколками стекла и пластмассы.

На полу, застеленном мягким персидским ковром, рядом с разбросанными листками документов, старинным восточным кинжалом и снятыми с него ножнами валялись измазанные кровью обрывки прозрачного скотча.

Старины Хаммера в каюте не было. Как я сразу понял, глядя на ошмётки скотча и открытый иллюминатор, выходящий на верхнюю палубу, – уже не было…

Перед тем как покинуть каюту, я на секунду задержался, разглядывая своё отражение в покрытом паутиной трещин зеркале. С удивлением заметил на своём лице, чуть скривившемся от острой боли в вывихнутом плече, непроизвольно проступившую ухмылку.

Как бы там ни было, но впервые с начала этой проклятой заварухи я ощутил некое подобие облегчения.

Глава тридцать третья

Штурман

Едва Сергей сделал несколько шагов, как увидел притаившегося под навесом штурмана, того самого, который не так давно пил пиво на капитанском мостике. Он стоял, широко расставив ноги, и с ехидной ухмылкой смотрел на Серёгу, дёргая усами. В руках у морячка был автомат с глушителем.

Штурман явно сидел в засаде, поджидая «дичь», и вот теперь Хаммер вышел точно на него.

Ситуация не допускала и мысли о том, чтобы, подражая маэстро Клинту Иствуду, левой рукой выхватить засунутый сзади за ремень пистолет и, не целясь, впечатать кусок металла в противника. К тому же второпях Павлов даже не проверил, есть ли в обойме патроны и снят ли предохранитель.

Повинуясь понятному без перевода движению стволом автомата, Сергей сначала поставил спутниковый телефон на палубу, а затем поднял руки вверх.

– Молодец, – одобрительно ухмыльнулся усатый. – Наверное, жить очень хочешь?! Руки за голову, кругом и вперёд, к трапу!

– Как скажешь… – Ругая себя последними словами, Сергей был вынужден повиноваться.

Он развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал назад. Судя по молчанию идущего следом на безопасном расстоянии штурмана, пистолет Сергея он пока не заметил.

– Где второй? – не повышая голоса, сухо спросил конвоир.

– Не знаю. Когда я уходил, он спал у себя в каюте, – чуть сбавив шаг, ответил Хаммер. – Наверно, и сейчас там…

– Тем хуже для него. А ты шустрый малый, как я погляжу! Откуда телефон?

– В лотерею выиграл, – не задумываясь, сообщил Хаммер, глядя прямо перед собой на приближающийся с каждым шагом поворот у ходовой рубки, и вдруг понял, что у него ещё есть возможность попытать счастья.

То, что шедший сзади штурман, по понятным причинам, не рисковал приближаться к пленнику ближе чем на три метра, давало Сергею некоторую надежду на спасение.

О том, что произойдёт в случае, если усатый окажется проворнее его, думать почему-то не хотелось…

В ответ на примитивную остроту Хаммера грабитель приказал остановиться возле спускающегося на нижнюю палубу носового трапа, но Сергей, словно не расслышав команды, прошёл мимо, к спасительному повороту у ходовой рубки…

– Стоять, я сказал! – рявкнул морячок. – Ещё двинешься – стреляю!

Сгруппировавшись за долю секунды, Хаммер весь подобрался и, Когда до поворота оставалось сделать всего один шаг, неожиданно для своего конвоира сначала прыгнул вперёд, а потом резко перекатился вправо, за прикрытие наружной переборки капитанского мостика. Вжавшись в неё спиной, Сергей выхватил из-за пояса позаимствованный из сейфа капитана Мэдлока пистолет.

В этот момент за углом сухо треснула выпущенная штурманом автоматная очередь. Совсем рядом звонко взвизгнули попавшие в металлическую переборку и с искрами отрикошетившие от фальшборта пули.

– А-а-ш-ш-ш! – сдавленно захрипел Павлов, имитируя полученное ранение. – У-у-у!…

Его расчёт оказался хирургически точен. Не подозревая, что у недавнего пленника имеется боевое оружие, и услышав стон, остановившийся было налётчик без всякого страха пошёл вперёд, дабы выстрелом в упор прикончить раненого беглеца.

Мельком взглянув на незнакомый пистолет, Хаммер сразу увидел то, что хотел. Проворным движением снял предохранитель, передёрнул затвор, по-полицейски перехватил пистолет второй рукой и, положив палец на спусковой крючок, вытянул оружие перед собой.

Едва из-за угла показалась усатая, злобная рожа маремана, Сергей дважды подряд выстрелил.

У штурмана подогнулись колени, он выронил автомат и ничком упал на палубу, со всего маху ударяясь об неё лицом и ломая горбатый нос.

Один ноль в пользу наших! Переведя дыхание, Хаммер вскочил с колена, намереваясь немедленно вернуться к оставленному им у кормы спасительному телефону.

Однако даже оглохшие на время от выстрелов барабанные перепонки не помешали Сергею услышать донёсшийся с нижней палубы, со стороны кормы, громкий окрик и стук открываемой сзади двери.

Резко обернувшись и вскинув руку с пистолетом, он уже приготовился снова нажать на курок, но… секунду спустя лишь облегчённо вздохнул, небрежно и торопливо перекрестился и, прежде чем подать голос, наконец-то нашёл в себе силы улыбнуться.

Глава тридцать четвёртая

Звонок через космос

Стрекотание автомата с глушителем и пронзительный визг отскакивающих от металла пуль я услышал, уже выходя из каюты капитана.

А потом, когда после короткого вскрика, который я сразу же узнал, дважды подряд громко бабахнул пистолет и раздался тупой стук падающего тела, бросился к выходу из пропахшего кровью коридора. Я нисколько не сомневался, что мой друг, как-то раздобывший оружие и только что пристреливший одного из подельников итальянца, действительно ранен.

Оказавшись снова на верхней палубе, услышал доносящиеся снизу крики толстяка, требующего отозваться некоего Филиппа, осторожно приблизился к повороту и тихо свистнул, готовый к любого рода неожиданностям.

– Хорош свистеть, давай сюда, быстрее! – наконец услышал я в ответ приглушённый шёпот Павлова и, внутренне ликуя, скользнул за угол у ходовой рубки. Мы тут же накоротке обнялись, словно не видели друг друга целую вечность.

– Ты в порядке? – следуя за призывно махнувшим рукой Сергеем, прячась за фальшбортом и бегом бросаясь к корме, уточнил я. – Не ранен?

– Бог миловал, – пробормотал Хаммер, жадно подхватывая одиноко стоящий на палубе спутниковый телефон и оборачиваясь. – Оцениваешь перспективу?

– Факт, – кивнул я, испытывая при виде данного средства связи ни с чем не сравнимое чувство облегчения. – Откуда?!

Сергей хотел уже ответить, но тут из рации послышался, вне всяких сомнений обращённый именно ко мне, призыв толстяка итальянца:

– Слушай, ты, говно, тебе все равно не выбраться оттуда! Как только сунешься к трапам, считай, ты уже покойник!

– Не уверен, приятель, – вежливо ответил я. – Но пока нарисовался другой жмурик – усатый хмырь, что валяется сейчас в луже собственных мозгов.

Мои слова произвели впечатление на макаронника – тот замолчал.

Хаммер криво усмехнулся:

– Я смотрю, ты уже стал запанибрата с синьором Манчини.

Он выщелкнул из рукоятки своего пистолета обойму, проверил количество имеющихся там патронов, втолкнул её обратно, положил ствол на палубу и, более не теряя драгоценного времени, снял трубку телефона с чемоданчика-базы. Чем раньше мы вызовем помощь, тем больше у нас шансов повернуть ситуацию в свою пользу.

Сергей выдвинул до упора телескопическую антенну, включил питание и принялся сосредоточенно манипулировать кнопками.

Я обратил внимание, что руки его едва заметно дрожат. Машинально посмотрел на свои собственные и обнаружил ту же самую историю.

М-да… Это только у киношных голливудских суперменов нет ни страха, ни внутреннего отвращения, когда они лицом к лицу встречаются со смертью и вынуждены, дабы сохранить свою жизнь, стрелять на поражение, с невозмутимым выражением на роже оставляя позади горы свежих трупов…

Мы с Хаммером были обычными мужиками, как все. Афган, Приднестровье и Чечню видели только по ящику и, если не считать навязанной нам схватки с быками Профессора, целиком и полностью являлись людьми гражданскими.

Хотя, положа руку на сердце, я не уверен, что даже те самые крутые ребята в чёрных масках, из расплодившихся у нас в последние годы спецназов ВДВ, МВД, ГРУ и ФСБ, никогда не испытывают страха перед врагом.

Не боятся смерти только сумасшедшие и мертвецы. У всех остальных и сердечко трепыхает, и спина немеет, и пот холодный ручьём льётся, и руки дрожат.

Все, как положено. Иначе бы первобытное человеческое племя вымерло ещё миллион лет назад, так и не выбравшись из пещер…

– Хочешь, я тебя сильно обрадую?! – вдруг крикнул все по той же рации толстяк. – Мы позаботились о том, чтобы одного нажатия на кнопку маленького пульта хватило для превращения яхты в кучу дерьма!

– Ты блефуешь, кучерявый! – парировал я, наблюдая, как Хаммер настойчиво пытается связаться с берегом.

– Мне плевать, что ты думаешь! – продолжал Манчини. – Но я – человек добрый! И даже несмотря на то, что ты, сукин сын, каким-то образом ухлопал раззяву Филиппа, готов позабыть об этом и все ещё предлагаю сделку! Не забывай – девчонка и твой друг до сих пор в наших руках!

– Что мне следует делать? – мысленно усмехнувшись и выдержав паузу, поинтересовался я, разумеется и не думая вступать с бандитом в какие-либо договорённости. Тем более сейчас, когда я и Павлов снова были вместе и завалили уже двух подонков. К тому же у каждого из нас имелось оружие, не считая лежащего рядом с мёртвым штурманом автомата.

Единственным сдерживающим фактором была Маша, находящаяся сейчас одна в каюте. Если с ней что-нибудь случится, я не прощу себе этого до конца жизни.

Подняв руку, Хаммер сделал знак, чтобы я молчал. Кажется, ему удалось куда-то дозвониться, и он терпеливо ждал, пока на том конце снимут трубку.

– Ты бросаешь за борт оружие и продолжаешь спокойно сидеть на своём месте! – снова раскидывал примитивную ловушку для придурков толстяк. – Я остаюсь на палубе и наблюдаю за тобой, а в это время мои люди проходят по каютам и забирают цацки и деньги!… Это займёт минут пятнадцать, не больше… Потом я оставляю на палубном кнехте пульт, контролирующий заложенную взрывчатку, и мы тихо отваливаем…

Дождавшись соединения, Хаммер, прикрыв трубку ладонью, чтобы не мешали вопли итальянца, стал быстро и лаконично сообщать дежурному оператору обо всем, что произошло на яхте «Белая акула». Причём, – но мне это, конечно, послышалось, – он назвал налётчиков «русскими». Наконец, в очередной раз предупредив собеседника о том, что захватившие яхту бандиты вооружены и собираются после окончания грабежа взорвать её и вместе с полутора десятками иностранных туристов-миллионеров пустить на дно Финского залива, Сергей повесил трубку. Затем поднял с палубы пистолет и, глядя мне в глаза, хрипло пробормотал:

– Теперь главное – продержаться до прибытия ментов… Он правду говорит насчёт Машки?

– Не совсем. Я замочил того громилу, который должен был находиться рядом с ней. Это бармен. Сейчас они его хватятся… Но Маша до сих пор в нашей каюте.

Я скрипнул зубами, слепо глядя сквозь сидящего рядом на корточках Сергея и мысленно пытаясь найти единственно верный ход.

– Вникай сюда! – привлёк моё внимание Павлов. – Налётчики – русская братва. Вернее, наши, отечественные, отморозки международного масштаба. Гангстеры, одним словом. Видно, давно уже действуют на интернациональных маршрутах – по-английски спикают без напряга.

Слушая Серёгу, я физически ощущал, как у меня расширяются зрачки.

– И Манчини, и бармен – определённо русские. Да и этот, скорее всего, – Хаммер перевёл взгляд на покойника. – Телка Барби, похоже, из Прибалтики. Ну да это все не так важно. Интересно другое – про камушки они ни хрена не знают. Их план – ограбить богатеньких туристов. На трупы нашим гангстерам плевать – сколько потребуется, столько и завалят.

– Это точно, – мрачно откликнулся я, с трудом переваривая услышанное. – Там, – я кивнул в сторону распахнутых над нашими головами иллюминаторов, – настоящее кладбище. Но как этот плешивый проходимец вместе со своей злобной стервой попал на яхту в число приглашённых? Да ещё VIP-персон?

– Без понятия, – пожал плечами Хаммер. – Но, вероятней всего, эти ребята мочканули настоящего синьора Манчини с подругой и воспользовались их документами. Похоже, в лицо всех приглашённых ни в консульстве, ни тем более на яхте никто не знает. В курсе дела, наверно, только наш друг вице-консул, но он сам знаешь где. Налётчики же каким-то образом прокачали ситуацию. Однако все это опять-таки не имеет значения. Главное другое: двоих мы уже кончили, осталось, как легко догадаться, ещё двое. Причём налётчики уверены, что бармен тоже жив! Его рация у тебя, значит, кто-то обязательно спустится вниз. А мы тем временем сделаем так… – И Серёга стал быстро выкладывать свой план.

Это заняло всего несколько секунд. К тому времени, как потерявший терпение толстяк нервно потребовал немедленного ответа и, подкрепляя свои слова делом, дважды выстрелил, разбив иллюминаторы в каютах левой стороны верхней палубы, мы уже обо всем договорились.

– Эй, грязная русская свинья! – услышал я по рации очередное ругательство, которое теперь, после информации Хаммера, заставило меня улыбнуться. Ну, артист! – Ты будешь отвечать или нет?!

– Ладно, я согласен! Делай то, зачем пришёл! – сказал я, подавив невольный смешок.

– Кидай автомат! И учти – как только высунешь нос, сразу получишь порцию свинца! У нас все на мушке!

Глава тридцать пятая

Раненая кукла

Пока я продолжал словесную перепалку с толстяком, одновременно гадая, в каком именно месте затаилась хитрая лярва Барби, Хаммер заткнул за пояс пистолет, прихватил «узи» с глушителем покойного штурмана и метнулся к корме.

Проигнорировав все четыре трапа, появление на любом из которых могло стоить ему слишком дорого, он просто перемахнул через фальшборт в районе спасательных шлюпок и по находящейся там вертикальной опоре, как по канату, соскользнул вниз.

А я, по выстрелам точно зная, что толстяк прячется где-то у левого борта, размахнулся что есть силы и швырнул ставший ненужным спутниковый телефон на противоположную сторону яхты.

С громким плеском дорогая игрушка камнем ушла в глубину.

– Доволен?! – произнёс я в рацию. – Теперь слушай! Я хочу, чтобы мою жену привели из каюты на палубу и позволили ей подняться наверх по левому носовому трапу! Тогда я буду на все сто уверен, что ты играешь честно! Только рядом со мной она может чувствовать себя в полной безопасности. Как только она поднимется, можешь считать, что мы договорились.

– А ты, парень, не промах! Ладно, пусть будет по-твоему. – Лысый отключился.

Я бросился к кормовой части верхней палубы, чтобы после условного сигнала Хаммера быстро спрыгнуть вниз, и спрятался там за спасательными шлюпками, ежесекундно ожидая какого-либо неприятного сюрприза.

Вообще-то у Манчини, или как там его на самом деле, не оставалось другого выхода, кроме как отправить прячущуюся внизу Барби в каюту за запропастившимся там по непонятной причине Жаком, а также за «может быть, ещё живой» Марией. Время неумолимо бежало, близился рассвет, скоро за ними должен прибыть вертолёт или скоростной катер с сообщником, и пора было приступать к ограблению.

Но господа гангстеры ничего не знали сразу о трех роковых для них обстоятельствах.

Во-первых, были твёрдо уверены, что сообщник бармен ещё жив и боеспособен.

Во-вторых, не сомневались, что мой друг Хаммер до сих пор лежит связанный по рукам и ногам в запертой на ключ каюте капитана.

Ну а в-третьих, даже помыслить не могли, что в эту самую секунду к захваченной преступниками яхте уже мчится на вертолётах российская милиция, причём ясное дело – самое крутое её подразделение!

«Синьор Джузеппе» и злобная длинноногая тварь по прозвищу Барби остались вдвоём против двух вооружённых питерских парней, готовых на все ради спасения своих и ещё одной жизни.

Я уж не говорю про саму Марию, вряд ли испугавшуюся бы в случае непрошеного вторжения в каюту нажать на курок имеющегося у неё «игла»! Я хорошо запомнил, каким было выражение её лица в тот момент, когда покидал наши апартаменты через иллюминатор…

Внизу раздался сухой треск автоматной очереди, слившийся с душераздирающим женским криком, а потом я услышал хорошо знакомый свист.

Не мешкая, перемахнул через фальшборт, спрыгнув с высоты трех метров на нижнюю палубу, и, торопливо оглядевшись, бросился к правому борту, на который выходила ведущая к кормовым пассажирским каютам дверь.

Павлов стоял у переборки, держа наперевес автомат, из ствола которого вились тонкой струйкой пороховые газы. А рядом с распахнутой дверью в каютный отсек с простреленными ногами лежала, выронив пистолет и согнувшись пополам, истекающая кровью Барби.

«Итальянца» на обозримом горизонте с правой части яхты, от юта до носа, не наблюдалось.

Хаммер, держась возле переборки, прицелился и ещё раз потянул спусковой крючок «узи». Попавшие в лежащий на палубе «люгер» пули изуродовали его, сделав непригодным для стрельбы.

– Падло! Урод! Не-на-ви-жу-у-у-у! – справившись с болевым шоком, принялась, стуча кулаками по палубе, на вполне приличном русском истошно орать блондинка. Она то и дело переводила испепеляющий безумный взгляд с нас двоих на свои ещё недавно роскошные, загорелые, а сейчас перебитые пулями и непослушные ножки в мягких белых теннисных тапочках.

Я достал из нагрудного кармана гавайской рубашки рацию, включил связь и жёстко сказал, тоже переходя на русский язык:

– Знаешь, толстяк, я передумал! Теперь у меня другое предложение. Ты сейчас же выходишь с поднятыми руками на ют. В этом случае я обещаю, что мы не станем тебя мочить, как только что великодушно оставили в живых твою подружку…

– Хотя твоя лярва вполне заслужила это! – процедил сквозь зубы Хаммер и тут же сделал то, за что любого военного моряка неизбежно ждала бы взбучка со стороны товарищей, – он сплюнул прямо на палубу. У Военно-Морского Флота, как известно, свои суровые законы, но сейчас выдался особый случай.

– Кстати, могу тебя обрадовать! – продолжал я, не теряя при этом ни на секунду контроль за окружающей территорией. – Вот уже добрых десять минут твой приятель Жак лежит на полу в моей каюте с простреленным черепом. А второй сюрприз такой – с минуты на минуту здесь будут вертолёты российского спецназа. Так что, сам понимаешь, твой единственный шанс сохранить жизнь – это стать на время беленьким и пушистеньким. Может, потом найдутся смягчающие вину обстоятельства. А пока мы решили закончить все дела с твоей силиконовой куколкой. Если, конечно, ты не поднимешься наверх с поднятыми руками. У тебя на размышление всего десять секунд. Раз, два, три…

– Боря, милый, черт тебя подери, неужели ты не видишь, что нам уже все равно конец! – закатывалась в истерике Барби, сотрясая яхту истошными воплями.

Если и оставались внизу, в каютах-люкс, туристы, которых ещё не разбудили звуки выстрелов, сейчас они наверняка подпрыгнули на своих постелях, покрывшись холодным потом.

– Не подставляй хотя бы Андрея! – кричала что есть силы блондинка. – Взрывай эту проклятую яхту, и будь они все прокляты! Я люблю тебя, милый! До встречи в другом мире! – И она перекрестилась на католический манер.

Глава тридцать шестая

Ультиматум

По моей окаменевшей спине прокатилась арктическая волна. Руки и ноги перестали слушаться, перед глазами заплясали тёмные пятна. Со всех сторон окутал липкий, всепоглощающий ужас. Ещё никогда в жизни мне не было так страшно, как в эту минуту.

Взглянув на пергаментное лицо Хаммера и его бегающие из стороны в сторону глаза, понял, что и моего приятеля одолевают такие же чувства.

Я вдруг со всей ясностью осознал, что предупреждение «итальянца» насчёт заложенной в яхту взрывчатки, приводимой в действие пультом дистанционного управления, – чистая правда!

Ещё недавно я подсознательно всячески отгонял от себя стучащую в голове мысль о возможности взрыва, по крайней мере до тех пор, пока сам лже-Манчини со своими бандитами не покинет борт «Белой акулы».

Но сейчас все неожиданно изменилось. Я понял, что «Боря», как выясняется, действительно может пойти на это. Доведённый до полного отчаяния рухнувшими планами обогащения, потерявший двух подельников, подстёгиваемый истеричными требованиями своей ополоумевшей раненой подружки, толстяк вполне мог решиться на чудовищный акт суицида, взорвав нас всех одним нажатием кнопки находящегося у него в руках пульта…

Нужно было срочно что-то предпринимать, чтобы загнанный в угол налётчик не поддался мгновенному искушению – поставить финальную точку в этой истории и тем самым решить мою, Хаммера и Маши судьбы без нашего участия.

Приблизив ко рту рацию, я медленно произнёс, с трудом разлепляя непослушные губы:

– Впрочем, я не столь кровожадный, как ты думаешь. В конце концов, ты же согласился на моё предложение и послал свою красотку за Марией. Пожалуй, я тоже могу сделать для тебя исключение. Если ты отдашь мне пульт и скажешь, где установлена взрывчатка, я дам тебе со своей подружкой возможность сесть в шлюпку и добраться до берега. Дальше, уж извини, не моя забота. А с милицией я разберусь. Для них же главное, чтобы не пострадал никто из иностранных туристов, верно? Только давай шевели мозгами быстрее, до прибытия вертолётов у тебя осталось максимум пять – семь минут! Ты меня слышишь, Боря?!

Спрятавшийся где-то на носу яхты русский гангстер ответил не сразу.

– А я тебя недооценил, сукин сын. Жаль… – После этих слов стало ясно, что все основные действующие лица перешли на язык Пушкина. – Но я не настолько глуп, чтобы всерьёз принимать твоё дурацкое предложение!

– У тебя есть другой вариант, как нам разойтись без лишних разборок? – поняв, что спонтанного истеричного решения поднять нас всех на воздух пока не последует, и чуть расслабившись, спросил я. – Готов выслушать. Но учти, время идёт.

– У меня есть самое лучшее предложение. Уверен, оно тебя очень обрадует! – Голос лысого гангстера доносился непосредственно из-за надстройки и больше не был искажён металлическим оттенком рации. – Ты слышишь меня, говнюк?!

– Слышу, мешок с дерьмом! – направив автомат туда, откуда доносился голос, крикнул я в ответ. А Хаммер не удержался и выпустил в ту сторону короткую очередь.

– Не надо делать резких движений! – едва стих звон от попавших в борт и переборку пуль, крикнул «итальянец». – Бесполезно! Тебе о чем-нибудь говорит такая цифра – пять килограммов пластида, а?!

Ещё как говорит – от этой сраной яхты останется только груда металлолома с кровавым фаршем!

Тронув меня за плечо, Павлов недвусмысленно кивнул в сторону противоположного борта, предлагая обойти толстяка с двух сторон и взять его в клещи. Я также молча указал стволом автомата на сидящую на палубе |у двери, бледную от болевого шока и потери крови раненую Барби, пожирающую нас мутным, полным яда и ненависти взглядом.

– Боря, они чего-то замышляют, будь осторожен! – вдруг, собрав остатки иссякающих сил, судорожно выдавила блондинка, откидываясь на переборку и едва не теряя сознание. – Чтоб все ваши дети от СПИДа попередохли, как лабораторные крысы! – прошипела она сквозь зубы, конвульсивно дёрнув щекой.

– Все, я её сейчас кончу!

Не в силах справиться с эмоциями, Павлов направил на Барби автомат, но я резким толчком в плечо в последний момент удержал его от расправы, хотя после таких слов готов был сам свернуть ей башку.

Но что-то мешало мне это сделать: то ли напрочь засевший в подсознании барьер, не позволявший вот так, запросто, валить женщин, даже если они превратились в нечто совсем иное, то ли какое-то другое чувство…

Возможно, побывавшие в Чечне ребята, насмотревшиеся там на сучек-снайперш и убитых ими наших солдат, посмеялись бы над моей шизой – «на войне как на войне, земеля». Но для того чтобы стать таким, как они, у меня не было ни соответствующего опыта, ни вызванного окружающей со всех сторон смертью психического излома.

Короче, выпущенная Хаммером длинная очередь вспорола настил палубы в нескольких сантиметрах от подружки Бори. А потом его «узи», захлебнувшись, тупым щелчком известил нас об опустевшем магазине. Без запасного боекомплекта автомат превратился в обычный кусок железа.

Виновница же инцидента Барби глубоко вздохнула, набрав полную грудь воздуха, а потом, запрокинув голову, разразилась истеричным смехом:

– Слизняк поганый, даже убить у тебя кишка тонка! Молокосос! Педик несчастный!

– Эй, вы, гондоны! – донёсся до нас пропитанный ненавистью надрывный голос бандита. – Мне терять нечего, я взорву весь этот корабль, не моргнув глазом! Что такое для меня два-три десятка никчёмных чужих жизней, если моей собственной все равно придёт конец?!

– Что ты хочешь, придурок?! – хрипло крикнул Павлов, дрожащими руками по-прежнему сжимая болванку-автомат и с трудом унимая усиливающуюся дрожь во всем теле.

Ещё немного, подумал я с сожалением, и он уже не сможет себя контролировать.

– Сейчас вы отойдёте от надстройки к борту и бросите игрушки в воду! – безапелляционным тоном потребовал толстяк. – И без фокусов! Прежде чем сдохнуть, я ещё успею нажать на кнопку, не сомневайтесь!

– А ведь он действительно нажмёт… – выдавил я, заглянув Хаммеру в глаза. – Вот с-сука…

– … И будете стоять там, подняв руки, до тех пор, пока за нами не придёт катер! – продолжал выдвигать требования доведённый до края пропасти, но ещё не потерявший способности логически мыслить плешивый убийца. – Все, начали! Теперь моя очередь считать! На счёт «пять» я жму кнопку!

«Итальянец» неожиданно вышел из-за угла надстройки и, совершенно не прячась, остановился недалеко от носового трапа, став идеальной мишенью даже для слепого Пью.

В одной руке он держал направленный на нас скорострельный пистолет-пулемёт, в другой, поднятой вверх, продолговатую чёрную коробочку с двумя тумблерами и большой красной кнопкой. На его коричневой круглой роже с отвисшим подбородком и бульдожьими щеками сияло торжествующее выражение законченного садиста. Без сомнения, это был совершённый безумец, способный на все, включая немедленный суицид.

– Предлагал же тебе пойти его мочить! – скрипнул зубами Павлов и, наверное впервые со дня нашего знакомства, окатил меня по-настоящему ненавидящим взглядом. – Переговорщик хренов!

– Заткнись! – скованный разрывающей сердце безысходностью, прошипел я, с ледяной пустотой в груди понимая, что мой друг был прав.

Я допустил ошибку, и вот наступила расплата…

Глава тридцать седьмая

Последние выстрелы

– Оружие за борт! – дёрнув стволом, приказал человек, которого я называл «макаронником». – Ну, живо!

Ещё раз посмотрев на меня и едва слышно фыркнув, Павлов размахнулся и швырнул свой бесполезный автомат в воду.

Чуть помедлив, я вынужден был сделать то же самое, в последний миг едва удержавшись от того, чтобы не надавить на спусковой крючок и не разрядить в широко расставившего ноги угрюмого толстяка остатки магазина. Но его указательный палец, лежащий на красной кнопке дьявольской коробочки, оказывал своё магическое воздействие.

Нет худа без добра? Возможно… По крайней мере сейчас, когда мы безоружны, этот Боря не станет взрывать яхту. Хоть и псих конченый, но ему тоже жить хочется. Лже-Манчини будет ждать сообщника, моля своего рогатого потустороннего покровителя, чтобы подельник прибыл к яхте раньше спецназа.

А если все же он не успеет – на борту пятнадцать заложников, чьё общее состояние наверняка превышает бюджет той же Санта-Каролины в несколько раз. В принципе, это вполне козырный шанс, чтобы уйти от возмездия.

И тут в моей голове словно грянул гром и сверкнула молния. Я неожиданно вспомнил о заткнутом за пояс джинсов Сергея и прикрытом рубашкой серебристом пистолете, который уже однажды помог ему отправить к праотцам усатого штурмана…

– А теперь пять шагов к борту и сесть на палубу! – продолжал отдавать приказы добившийся контроля над ситуацией подонок. – Вот так… Руки за голову и не двигаться!… Как ты себя чувствуешь, киска?

Опустив руку с пультом, но продолжая держать нас на линии огня, толстяк двинулся к полулежащей у распахнутой двери и истекающей кровью сообщнице.

– Хреново, Боря, милый… – прошептала та, соорудив на лице вымученную улыбку. – Но ты у меня самый лучший… Сделал их, как последних лохов…

– Это точно! – довольно ухмыльнулся тот. – На их месте я не верил бы ни одному моему слову! Наивные придурки! А знаешь, дорогая, почему я не кончил их сразу, как они утопили пушки? Мне показалось, что тебе доставило бы огромное удовольствие раскроить их черепа собственноручно. Я прав?

– Борис, ты неотразим! Я действительно мечтаю об этом!

Лже-Манчини присел на корточки рядом с блондинкой и передал ей ствол.

– Давай, киска, сделай себе приятное.

– Пока, ребятки! – одарив нас ласковой улыбкой, промурлыкала Барби.

И тут словно кто-то открыл бутылку с лимонадом. Затем сжимающая направленный на нас «глок» Барби покачнулась, уронила оружие, выпучив глаза и широко разинув рот, медленно сползла по переборке и рухнула на палубу.

На лестнице, ведущей к каютам, за спиной ошалевшего от такого оборота событий плешивого толстяка я вдруг увидел спокойное и сосредоточенное лицо Марии.

– Ах ты, тварь! Я тебя… – взревел пришедший в себя «итальянец» и, выставив вперёд волосатые руки, бросился на Машу, но, наткнувшись на вылетевшую навстречу пулю, словно на сокрушительный апперкот невидимки, резко откинулся назад.

Схватившись за живот, Боря покачнулся, хрипя повалился навзничь и, немного посучив ногами, застыл – причём, похоже, окончательно.

На какое-то время на палубе яхты повисла абсолютная тишина.

Первым очнулся Хаммер. Медленно опустив заложенные за голову руки, он повёл ими по лицу, тяжело выдохнул и повернулся ко мне.

– Все, приехали… Конечная… Поезд дальше не пойдёт, просьба пассажирам выйти из вагонов, мать-перемать вашу…

– Ты почему не стрелял, дурак? – выдавил я тихо, опустив руки и все ещё не веря в наше чудесное спасение. – У тебя было целых две секунды, когда он передавал ей «глок»!

– Из чего я должен был стрелять?! – буркнул Павлов, как-то странно и неожиданно для меня набычившись. – Из пальца?!

– Милый, у тебя за ремнём, сзади, под рубашкой, заряженный пистолет, – мягко напомнил я.

– Нет там никакого пистолета! – задрав взмокшую рубашку, Хаммер продемонстрировал мне свою голую поясницу. – На, смотри!

– А где же он? – озабоченно полюбопытствовал я.

– Где-где! – снова огрызнулся Павлов. – Я его… это…

– Чего – это?

– Ну… в общем… я его потерял, – наконец раскололся Серёга, пожав плечами. – Выпал где-то, пока я кувыркался. Наверное, на юте под фальшбортом лежит.

– Эх ты, лопух, – заключил я. – Впрочем, здесь присутствует ещё один лопух.

Маша по-детски угловатым жестом выбросила в воду ненужный уже пистолет – с такой брезгливостью, словно это была скользкая зелёная жаба. Потом всхлипнула, обвила мою шею руками, спрятала на груди лицо и тихо заплакала.

А я, тупо глядя прямо перед собой, гладил её по мягким шёлковым волосам и не мог найти слов, которыми можно было бы её успокоить. Пусть спокойно поплачет, наверное, сейчас для неё это лучше всего.

Та невидимая черта, через которую только что переступила Маша, спасая наши с Хаммером висящие на волоске жизни, потребовала от неё столько мужества и сил, что для их пополнения понадобится даже не один день, а гораздо больше.

И я сделаю все возможное, чтобы она как можно реже и уже без пугающей внутренней пустоты вспоминала обо всем, что произошло минувшей ночью на этой трижды проклятой яхте.

Глава тридцать восьмая

Неразгаданная тайна

Убедившись, что на смену выстрелам и истошным крикам пришла полная тишина, из пассажирских кают стали медленно, словно тараканы из щелей, выползать на палубу насмерть перепуганные, но буквально распираемые любопытством живые и невредимые туристы. С удивлением я заметил, что многие из путешественников держат в руках видеокамеры.

Эх, что бы там ни говорили, но этот мир точно сошёл сума!…

Вскоре на палубе «Белой акулы» началась настоящая суета, в которой смешались сдержанный плач особо впечатлительных дамочек, приглушённое бормотание и периодическая беготня.

Сергей, как только яхта стала превращаться в разбуженный среди зимы муравейник, слинял в неизвестном направлении, бросив мне короткое и совсем не убедительное «живот, блин, свело».

Морщась от саднящей боли, вызванной глубокой царапиной на руке – видимо, следствие срыва с борта, – я вертел головой по сторонам и искал глазами единственного пассажира, до которого мне было хоть какое-то дело. Я имею в виду ювелира Хейно, в каюте которого точно кто-то был, когда мне так и не удалось попасть туда в самом начале заварушки.

Рыжий обнаружился гораздо позже всех остальных, в компании с испуганно прилипшей к нему мулаткой-гидом Илианой. Парочка не спеша выползла из распахнутой двери в носовой каютный отсек и тут же направилась к нам для выяснения подробностей происшедшего.

– Где ты был, когда я ломился к тебе в каюту?! – встретившись глазами с ювелиром, довольно бесцеремонно рявкнул я.

– Я… мы были там, внутри, – посмотрев на стоящую рядом мулатку, смущённо пробормотал Хейно.

– Поздравляю. Когда Серёга среди ночи сообщил, что эти ребята, – я кивнул в сторону валяющихся на палубе тел грабителей, – пришили стюарда и вышвырнули его за борт, я сразу подумал о вашей крутой сделке и решил тебя предупредить! Понимаешь, о чем я?! Так уж получилось, корешок, что Маша мне обо всем рассказала… Не обижайся на неё. Так или иначе, но этим она спасла всем нам жизнь… В общем, пришлось срочно изобразить из себя пьяного дебошира, чтобы заставить тебя открыть дверь. А ты, значит, в это самое время… гм… понятно. Быстрый ты, однако, горячий финский парень!

– Так получилось, – смущённо пожав плечами, пробормотал ювелир и искоса взглянул на Марию, которая не выказывала ни малейшего желания общаться. Помявшись, рыжий добавил: – Мы… не могли бы с тобой отойти в сторонку?

Оставив Машу на попечительстве добровольных психоаналитиков из числа сердобольных старушек-миллионерш, я вслед за Хейно отошёл на несколько метров в сторону и облокотился о борт.

– Ты не выяснил, кто должен был принести мне на оценку камни? – оглядываясь по сторонам, почти шёпотом поинтересовался Морозофф. – Он… жив?!

– Кто именно являлся курьером – я не знаю. Но если он и был на яхте, то ваша сделка все равно вряд ли состоится.

– Ты думаешь, он убит?! – Брови рыжего взметнулись вверх, на влажном лбу проступили морщины.

– Все убиты, – сухо уточнил я. – Из членов команды и обслуживающего персонала в живых не осталось никого. Все лежат мёртвые, в своих каютах. Так что…

– Но если бандиты ликвидированы, значит, алмазы до сих пор где-то здесь, на яхте! – сверкнув глазами, воскликнул ювелир. – Может, они в кармане одного из грабителей?!

– Возможно, – согласился я. – Скорее всего, так оно и есть. Только в этом случае твоей фирме уже не видать их, как своих ушей. Никто не позволит тебе до прибытия ментов лазить у жмуриков по карманам. Усекаешь?

– Какая жалость! – сокрушённо проронил рыжий, непослушными пальцами доставая из кармана брюк серебряную коробочку с сигарами и предлагая мне закурить. – На этой сделке моя компания могла заработать не меньше семидесяти процентов прибыли!… Как ты думаешь, когда весь этот шум со стрельбой уляжется, они снова предложат нам купить алмазы? – неожиданно спросил ювелир, будто я эксперт по коммунистическим повстанцам.

– Не знаю, – довольно равнодушно ответил я, боковым зрением заметив спускающегося с трапа верхней палубы Хаммера. – Но на месте этих пацанов поискал бы себе другого компаньона. Из суеверия. Извини. – И я покинул опечаленного чухонца.

Подошёл к Павлову, дунул ему в лицо сигаретным дымом.

– Где ты был?

– Я же сказал тебе – живот прихватило, – с ангельским выражением на лице ответил Сергей. – В гальюне сидел.

Три зелёных боевых вертолёта с российской символикой на фюзеляже и мощный скоростной катер появились почти одновременно. Но если помощь приближалась с юго-востока, то катер появился с противоположной стороны.

Видимо, слегка оглушённый шумом лодочного мотора, сообщник грабителей не сразу различил стрекотание вертушек, стремительно приближающихся к стоящей на якоре яхте. А когда понял, что произошло, немедленно развернулся и попытался удрать, выжав из мощного движка все возможное.

Уж и не знаю, чем руководствовался в своих действиях командир спецназа – вероятно, он имел какую-то дополнительную информацию, – но из головного вертолёта вылетела боевая ракета.

На месте катера с ужасным грохотом вспыхнуло оранжевое зарево.

Тонна воды взметнулась вверх, а когда вернулась обратно, то поверхность залива оказалась абсолютно чистой.

То был последний акт в разыгравшейся ночью кровавой драме, смысл которой до конца так и остался неясным.

Эпилог

На вертолётах нас доставили на берег и после исполнения всех следственно-бюрократических формальностей разрешили вернуться домой. Правда, очень серьёзно порекомендовали отложить на время любые поездки за пределы Питера.

Поймав частника на какой-то задрипанной, безумно тарахтевшей «копейке» – больше ничего не подвернулось, – мы возвращались в северную столицу.

Дорога проходила в молчании. Каждый из нас по отдельности переживал перипетии кошмарной ночи.

Когда я начал размышлять о пропавших алмазах, то постепенно стал склоняться к версии, что их на «Белой акуле» просто не было.

То ли выбранный ранее компаньон показался партизанам Санта-Каролины не слишком надёжным, то ли коммуняки нашли возможность сбыть камушки по более выгодной цене, то ли приключилась какая другая веская причина, побудившая повстанцев отказаться от намеченной оценки.

Так или иначе, а алмазы испарились бесследно, словно они существовали лишь в воспалённом воображении алчного чухонца Хейно и моей Маши.

Испарились так испарились, шут с ними. Все, кто мог пролить свет на данную тему, теперь уже в мире ином.

Конец истории, в которой мы, кстати сказать, были главными героями, из-за этого, правда, выглядел несколько смазанным, но главным все же являлось совсем другое – с божьей помощью мы снова выбрались живыми и невредимыми из опасной передряги!

– А что, ребята, – прервал затянувшееся молчание Сергей, – не отметить ли нам благополучный исход путешествия? Попьём пивка, обменяемся впечатлениями?

Мы с Машей переглянулись.

Поймав в её глазах утвердительный ответ, я тут же согласился и предложил рвануть ко мне на хазу.

Часа через полтора мы уже сидели у меня дома, посасывая пиво под горячие креветки.

Тут я изложил свою версию, что, мол, никакого курьера на яхте скорее всего не было.

– Я с тобой не согласен, – помотал башкой Павлов. – У меня есть другие соображения…

– Подожди, Хаммер, – перебил я приятеля, – все забываю спросить: откуда у тебя взялись спутниковый телефон и пистолет?

Серёга довольно ухмыльнулся:

– Когда я освободился от верёвок, то на обороте картины, закрывавшей сейф, обнаружил шифр. Мне удалось открыть железный шкаф. Эти игрушки оттуда. Там ещё были маленький серебряный ключик и…

– Ну ты даёшь, старик, – снова перебил я Хаммера. – Не зря ты, однако, руководишь сыскным агентством.

– … И, – продолжал Серёга, раздувшийся от комплимента, как индюк, – сто тысяч баксов.

Он поднял с пола адидасовскую сумку и раскрыл её. Увидев перетянутые резинкой пачки стодолларовых банкнот, я присвистнул, Маша охнула.

– Неплохой гонорар за проделанную работу, – пробормотал я.

– Ну, если разделить на троих, получится не так уж много, – подмигнул нам обоим Хаммер.

Когда возбуждение, вызванное сюрпризом моего приятеля, слегка спало, я спросил его:

– Ты вроде бы заикнулся о какой-то своей версии насчёт алмазов?

– Есть версия, и очень серьёзная, – подтвердил Серёга. – Сейчас ты сам в этом убедишься. Думается мне, что курьером был капитан Мэдлок. Ведь он с угрозой для собственной жизни отказывался сообщить код сейфа гангстерам. Оно и понятно: если бы кэп раскололся, ему все равно не жить – прикончили бы повстанцы.

– Что-то я в твой текст не въезжаю, – медленно, по слогам, произнёс я.

– Алмазы находились в сейфе, в боковом отделении, – назидательно, как маленьким детям, пояснил нам Сергей, – которое надо было открыть упомянутым серебряным ключиком.

– Так где же они сейчас?! – вскричал я в один голос с Машей, осознавая наконец, в чем фишка, но ещё до конца не веря этому.

– Неужели до сих пор непонятно? – вполне искренне удивился Хаммер, доставая из кармана маленький коричневый мешочек, из которого высыпал на стол, залитый лужицами пролитого пива и усыпанный шелухой от креветок, жалкую кучку на первый взгляд совершенно обычных стекляшек – ценою в три миллиона долларов.

Оглавление

Книга первая

Пролог

Часть первая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Часть вторая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Часть третья

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвёртая

Часть четвёртая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Часть пятая

Глава тридцать четвёртая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Глава сорок первая

Часть шестая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвёртая

Глава сорок пятая

Глава сорок шестая

Глава сорок седьмая

Глава сорок восьмая

Глава сорок девятая

Глава пятидесятая

Глава пятьдесят первая

Глава пятьдесят вторая

Глава пятьдесят третья

Глава пятьдесят четвёртая

Глава пятьдесят пятая

Глава пятьдесят шестая

Глава пятьдесят седьмая

Часть седьмая

Глава пятьдесят восьмая

Глава пятьдесят девятая

Глава шестидесятая

Глава шестьдесят первая

Глава шестьдесят вторая

Часть восьмая

Глава шестьдесят третья

Глава шестьдесят четвёртая

Глава шестьдесят пятая

Глава шестьдесят шестая

Глава шестьдесят седьмая

Глава шестьдесят восьмая

Глава шестьдесят девятая

Глава семидесятая

Глава семьдесят первая

Эпилог

Книга вторая

Пролог

Часть первая

Глава первая Разведённые мосты

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Часть вторая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Часть третья

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Часть четвёртая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Часть пятая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвёртая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвёртая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Эпилог

Реклама на сайте