«Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире»

Джеффри Робинсон ВСЕМИРНАЯ ПРАЧЕЧНАЯ Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире

Jeffrey Robinson

THE SINK

TERROR, CRIME AND DIRTY MONEY IN THE OFFSHORE WORLD

2004

ПРЕДИСЛОВИЕ Всемирная прачечная

Офшорная лицензия, которую правительство Антигуа выдало банку Hanover Bank Ltd, была совершенно обычной и предельно красноречивой. Она разрешала банку действовать где угодно, кроме Антигуа.

Правительство этого островного государства давным-давно решило для себя: уж если лицензированный им банк кого и надует, то только не жителя Антигуа. Такой подход вполне устраивал владельца Hanover, совершенно несведущего в банковском деле ирландца, ибо он не имел ни малейшего намерения обманывать кого-то на Антигуа. Этот бывший советник по связям с общественностью ирландского премьер-министра Чарльза Хоги не собирался даже открывать офис на Антигуа. Банк был зарегистрирован на острове по одной причине — там никого не интересовало, какими делами он занимается, покуда они проворачиваются за пределами Антигуа.

Не мог похвастаться Hanover физическим присутствием и в других местах. У него не было ни зданий, ни кассиров, ни уличных банкоматов для автомобилистов. Все видимые свидетельства существования банка заключались лишь в табличке на стене офиса агента по регистрации компаний на Карибах и нескольких досье в приемной в Ирландии. У него было лишь два клиента: международный мошенник и проживающий в США специалист по отмыванию денег, уже имевший судимость. Никто на Антигуа не проверял бухгалтерию Hanover. Не делал этого никто и в Ирландии, Центральный банк которой даже не подозревал о существовании такой организации.

Тем не менее Hanover имел корреспондентские отношения с банком на Нормандских островах, который, в свою очередь, поддерживал отношения с нью-йоркским отделением одного из чикагских банков. Вот так офшорный мир позволяет несуществующему банку вести дела в Соединенных Штатах.

Перенесемся теперь на пять тысяч миль к северо-востоку от Антигуа, в Москву. От Советского Союза ныне остались лишь воспоминания. Во времена безраздельного господства коммунистической партии там был всего один банк — Госбанк. После падения железного занавеса банки стали расти как грибы. В конце 90-х годов в одной лишь Москве насчитывалось около 2000 банков, причем 85–90% из них либо принадлежали организованным преступным группировкам, либо управлялись или каким-то образом контролировались ими.

Один из этих новых банков был подконтролен спекулянтам, которые систематически грабили российскую экономику, выкачивая средства из отраслей промышленности бывшего Советского Союза. Деньги переводились из страны в подставные компании, имевшие банковские счета на Нормандских островах. Оттуда они перемещались в Нью-Йорк. В течение полугода лишь по одному из счетов было проведено не менее 10 тыс. операций на общую сумму 4,2 млрд. долларов. В итоге через этот канал из России было изъято, отмыто и сброшено в Bank of New York 7 млрд. долларов.

Главный урок российского капитализма очевиден. В глобальной экономической среде, где столь легок доступ в офшорный мир, преступникам не нужно грабить банки, они могут покупать их.

В 2800 милях к югу от Москвы, в Судане, некое финансовое учреждение вело дела в строгом соответствии с законами ислама. Банк Al-Shamal со штаб-квартирой в центре Хартума по меньшей мере до 1998 года поддерживал корреспондентские отношения с American Express, Citibank, Arab American Bank, ING Bank в Индонезии, Commerz Bank в Германии, Credit Lyonnais в Швейцарии и Standard Bank в Южной Африке. Каждый из них имел корреспондентские счета в Соединенных Штатах, Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и других странах Запада.

Корреспондентские банковские отношения — общепризнанная необходимость для глобальных финансов. Однако они позволяют учреждениям из сомнительных офшорных зон вести дела в странах, где те не имеют лицензий. Al-Shamal был открыт в 1982 году на саудовские деньги. Госдепартамент США считает, что 50 млн. долларов в этот банк инвестировал бен Ладен. Al-Shamal отрицает это. В письменном заявлении банк признает, что Усама бен Ладен открыл в нем три счета в период с 1992 по 1997 год, но при этом утверждает, что тот никогда не был ни основателем, ни акционером банка. Так или иначе, корреспондентские отношения Al-Shamal открыли бен Ладену доступ к западным банковским услугам.

По данным доклада Сената США, практически во всех крупных банках мира, особенно в североамериканских и европейских, имеются счета офшорных банков и/или банков, находящихся в подозрительных юрисдикциях. Хотя недавно принятые законы затрудняют американским банкам ведение счетов таких подставных банков, как Hanover, лазеек в них немало. Об этом позаботилось банковское лобби в Вашингтоне, которое сражается с любыми законопроектами, способными ограничить такие отношения. Кому-то жизненно необходимо, чтобы офшорный мир жил и процветал. В конце концов, бизнес есть бизнес. А бизнес, связанный с перемещением денег в сомнительные юрисдикции и из них, настолько огромен, настолько прибылен для банковской отрасли, что большинство людей за ее пределами всегда видели в нем лишь выгодное дело, по крайней мере до 11 сентября.

* * *

Краеугольный камень глобализации XXI столетия был заложен в последнее десятилетие XX века, когда произошел величайший технологический скачок со времен изобретения колеса. Спутники, факсы, мобильные телефоны, Интернет и электронная почта уменьшили планету до размеров карманного компьютера.

Хотя национальный суверенитет еще не умер, концепция, в соответствии с которой мы жили с XVII века, вот-вот отомрет. Радикальное изменение возможностей транспорта и связи серьезно подрывает способность правительств контролировать перемещение товаров, услуг, людей и идей. И не только на Западе, который нередко с готовностью принимает перемены, но и в наиболее закрытых сообществах Азии и Ближнего Востока, где изменения угрожают основам власти диктаторских режимов. Сила этого процесса настолько велика, что, очевидно, остановить его невозможно. Реки, горные хребты, океаны и воображаемые линии, первоначально определявшие границы, конечно, никуда не денутся, но национальный суверенитет, символом которого являются эти границы, быстро испаряется. Реальная власть больше не находится в Лондоне, Вашингтоне, Франкфурте или Париже. Военная мощь — да. Реальная власть исходит из залов заседаний советов директоров. Реальная власть — это фармацевтические и телекоммуникационные компании, страховые компании и банки, которые уже больше не являются британскими, американскими, немецкими, японскими или французскими. Они даже не мультинациональные. Они — «наднациональные». Они командуют и контролируют. А в глобализованном мире XXI столетия «реал-политик» делается в сфере управления и контроля над корпорациями.

По мере того как корпорации подменяли собой национальные государства, обслуживая рынки, которые эволюционировали, подобно амебам, становясь все более крупными, более мощными и более «разумными», наряду с глобализацией экономики происходила глобализация преступного мира. От территориального контроля освобождались не только глобализованные биржи, но и терроризм и организованная преступность. Движущей силой и того, и другого, и третьего являются деньги, и хотя они были политической силой всегда, никогда ранее людям с преступными замыслами не было так легко управлять их энергией. В неразберихе глобальных потоков товаров, услуг, людей, идей и «мегабайтных баксов», отражающихся лишь на мониторах компьютеров и не зависящих ни от центральных банков, ни от географии, транснациональная организованная преступность и террористические банды типа «Аль-Каиды» обрели возможность действовать далеко за пределами мест своего базирования.

В глобализованном мире XXI столетия на планете постоянно циркулирует 600–700 млрд. грязных долларов. Их львиная доля — наркоденьги, но поскольку преступность и терроризм — близнецы, все труднее становится провести границу между наркоденьгами и деньгами террористов. Временами это оказывается одним и тем же. И чаще всего звеном, связывающим их воедино, является оружие — пистолеты для убийств, автоматы для мятежей, оружие массового уничтожения для проталкивания политических идей.

В глобализованном мире XXI столетия наркотики, оружие и грязные деньги стали Святой Троицей. Единые в трех лицах, они распространяются по системе, подобно вредоносному вирусу, порождая преступность и террор, плодя бесчисленные офшоры в недрах легального финансового мира. Организованная преступность и глобальный терроризм действуют бок о бок, оперируют одной и той же «валютой» — наркотиками, бриллиантами, делящимися материалами — и пользуются услугами одних и тех же банкиров.

До 11 сентября многие европейские и североамериканские политики считали терроризм, финансируемый из-за рубежа, чем-то существующим только в других странах, и полагали, что организованную преступность следует рассматривать как явление местное. Причины этого очевидны: они все равно мало что могли противопоставить глобальному терроризму, кроме заседаний в комитетах, выпуска отчетов и указывания пальцем. Объявление преступности локальной проблемой казалось решением. Установление в обществе правопорядка — одно из проявлений суверенитета. Государство заявляет: на территории, очерченной некой воображаемой пограничной линией, вы не можете вести себя так-то и так-то. Поэтому, когда политики принимают законы и выделяют средства на поддержание правопорядка, чтобы остановить и наказать нарушителей на этой территории, они напоминают старых генералов, продолжающих воевать на прошлой войне. В глобализованном мире XXI столетия те, кто не соблюдает закон, создают богатство и укрываются за пределами досягаемости.

Появление на улицах большего числа полицейских позволяет сократить число старушек, лишившихся своих сумочек, но совершенно не влияет на реальную преступность и реальный терроризм. Для политиков это лишь повод в очередной раз заявить, что показатели преступности снижаются, а они достойны переизбрания, потому как именно снижение показателей преступности и было обещано. Когда узнаешь, что оборот преступного и террористического бизнеса, составлявший 100–300 млрд. долларов в год в начале 1990-х годов, к концу десятилетия вырос до 600–700 млрд., закрадывается подозрение, что политики не знают, о чем говорят.

Похоже, что в большинстве случаев так и было вплоть до 11 сентября.

Невнимание, некомпетентность и узкое «местное» мышление позволяют специалистам по отмыванию денег, преступникам, банкирам, аудиторам, брокерам, агентам по созданию компаний, финансовым консультантам и юристам богатеть за счет грязных денег. Эти 600–700 млрд. долларов составляют жалкие 10% того богатства, которое сегодня прячется в офшорах. Иными словами, в офшорном мире вне досягаемости западных законов и вне поля зрения западных правоохранительных органов сейчас вращается 6–7 ТРИЛЛИОНОВ долларов, а это число с двенадцатью нулями. Эти деньги укрыты от контроля с помощью тех же банкиров, аудиторов, брокеров, агентов по созданию компаний, финансовых консультантов и юристов при сознательной поддержке десятков правительств, т. е. с помощью самой системы, которая как раз и должна их контролировать.

Из 190 юрисдикций, входящих в ООН, по меньшей мере в 65 разрешены секретные банковские операции, которые в некоторых случаях абсолютно непрозрачны. По оценкам, в офшорном мире действуют 4000 банков, большинство из которых физически не существуют. Швейцарские банки, когда-то знаменитые своими номерными счетами, больше не возглавляют эту лигу. Десятки других юрисдикций делают это лучше, чем Швейцария, более эффективно и с гораздо меньшим риском обнаружения. Причина чисто коммерческая: секретность идет нарасхват.

Стоит ли удивляться тому, что дискуссия об уничтожении секретности в любой из этих юрисдикций начинается с живописания мук голодной смерти и дальше этого никогда не идет.

Большинство офшорных центров имеют две общие черты: стремительный рост населения и ограниченные природные ресурсы. Сборы с банков и компаний растут быстро и становятся важным источником дохода. Отрасль, которая его приносит, не загрязняет окружающую среду и не требует значительных трудовых ресурсов. До тех пор, пока банкам и компаниям запрещено вести бизнес в стране регистрации, население последней защищено от мошенничества и обмана со стороны подставных банков и международных деловых корпораций (МДК).

Все это окружено законными финансовыми учреждениями, которые взимают солидные гонорары за предоставление специальных услуг, эвфемистически называемых «частным банкингом». Под стягом налогоэффективного инвестирования, избежания налогообложения и свободы действий крупнейшие банки мира предлагают эти услуги клиентам, согласным платить. То, что банковская тайна не имеет законного права на существование в Великобритании, Австралии или Новой Зеландии, не мешает английским, австралийским и новозеландским банкам предлагать эти услуги своим самым богатым клиентам. Среди последних попадаются и законопослушные предприятия, взаимодействующие с офшорным миром как на вполне легитимных, так и неправомерных основаниях. В этом смысле нет никакой существенной разницы между деньгами мафии, «Аль-Каиды» и Enron.

В первые месяцы после прихода в Белый дом администрации Буша — администрации, связанной с техасской нефтью, — официальные власти США закрывали глаза на отмывание денег на Карибах и использование его в качестве инструмента уклонения от налогообложения. Видимо, не случайно в это же время техасская энергетическая компания Enron боролась за выживание, создавая офшорные компании — «почтовые ящики», которых у нее насчитывалось не менее 3000. В Enron их называли «корпоративными филиалами» и «товариществами». Они были нужны по двум причинам: чтобы уйти от налогов (это компании удавалось на протяжении четырех из последних пяти лет) и скрыть от регулирующих органов, аналитиков и акционеров операции руководства с деньгами компании (попросту воровство).

Сравнение офшорного мира с финансовой черной дырой приходит на ум всякому, кто знаком с основами экономики юрисдикций, предлагающих секретность банковских операций, совершенно непрозрачные корпоративные законы и экономическое гражданство. Однако эта колоссальная сила, всасывающая деньги в омут офшорного банкинга и корпоративной тайны, достигла того предела, за которым она становится серьезной угрозой стабильности Запада.

После атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон, когда финансовая война против терроризма еще только набирала обороты, потребовалось лишь несколько дней, чтобы всеобщее внимание обратилось к офшорному миру. В ответ иностранные банки, находящиеся в юрисдикциях, которые традиционно были закрыты от внешнего наблюдения, добровольно объявили о том, что не позволят террористам прятать в них деньги. Некоторые счета были действительно заморожены. Вместе с тем отдельные юрисдикции ограничились лишь заявлениями о полном порядке (террористов у нас не было и никогда не будет) в надежде, что такие декларации позволят им заниматься бизнесом по старинке.

Иными словами, офшорный мир провозгласил: «Мы готовы отказаться от террористов, только не мешайте нам вести дела с преступниками других мастей, будь то русская мафия или Enron». Это по-прежнему звучит как гимн той глобальной прачечной, которой является офшорный мир.

Поскольку значительная часть этого мира входит в состав Британского Содружества, возникает справедливый вопрос: почему парламент ничего не делает по этому поводу? Ответ прост (и он справедлив также для Голландии и Франции, двух других стран, имеющих крупные инвестиции в офшорном мире): это не приносит голосов избирателей. Конечно, все ищут деньги террористов, но прямое вмешательство в дела офшорного мира политикам трудно продать у себя дома. Прекращение офшорной деятельности на никому не известном острове не приносит немедленного политического капитала. В любом случае цена этого слишком высока. Для отлученных от бизнеса офшорных банков нет замещающих видов деятельности, нет и новых рабочих мест для оставшихся без работы агентов по созданию компаний. В Восточно-Карибском бассейне офшорные деньги стали основой местной экономики. В других регионах — основой политической коррупции. Их безжалостный разгром не накормит бедных и не даст средств для строительства дорог. Напротив, он разрушит местную экономику, расшатает финансовую инфраструктуру, возможно, уничтожит туристическую индустрию и лишит местных жителей средств к существованию.

Хуже того, по оценкам, грязные деньги сегодня составляют целых 2% мирового ВВП, иными словами, они настолько важны для глобальной экономической системы, что полный отказ от них может обернуться тяжелыми последствиями для всего развитого мира.

Но есть и другая сторона. Деньги, замаскированные под исламскую благотворительность и предназначенные для поддержки «Аль-Каиды», пришли в Америку с Нормандских островов.

На Кипре российские преступные организации контролируют львиную долю 48 000 зарегистрированных в этой стране компаний — «почтовых ящиков», 47 000 из которых физически не существуют: у них нет ни помещения, ни телефонного номера, ни даже почтового адреса.

Из Дубая, офшорной банковской столицы государств Персидского залива, через «хавалла», или подпольную систему, на Индийский субконтинент и обратно перемещается денег в пять раз больше, чем через законные банковские каналы. Банкиры «хавалла» в Дубае — а также в Афганистане и Пакистане, равно как и в этнических общинах, расположенных в Северной Америке и Европе, — претендуют на признание их права вести дела таким традиционным способом, т. е. без каких-либо документов и возможности отслеживать финансовые потоки.

В ноябре 2001 года американские таможенники в результате молниеносных рейдов в четырех городах закрыли в связи с подозрением в финансировании террористических групп отделения агентства по денежным переводам Al-Barakaat со штаб-квартирой в Сомали. Среди обнаруженных улик были свидетельства его связи с некой исламской благотворительной организацией, державшей деньги на Нормандских островах. Неизвестно, какие суммы прошли через эти конторы, но, чтобы начать действовать, потребовались события 11 сентября, хотя подозрения насчет Al-Barakaat существовали уже не менее двух лет.

Действуя из Торонто, мошенники, промышлявшие торговлей по телефону, получили контроль над значительной долей этой 40-миллиардной глобальной индустрии. Они обманывали иностранцев, а затем перекачивали их деньги через офшоры, пользуясь тем, что канадские правоохранительные органы не имели возможности установить ни жертв обмана, ни объем доходов от преступного бизнеса.

В насквозь фальшивой офшорной юрисдикции Ниуэ примерно 2000 человек, живущих на скале посреди Тихого океана, зарабатывают примерно 2 млн. долларов в год в виде сборов от лицензирования фальшивых банков и подставных компаний — «почтовых ящиков», что составляет от 7 до 10% национального дохода. Сравнительно недалеко такая же фальшивая офшорная юрисдикция Науру с населением 10 000 человек лицензирует 400 офшорных банков, которые одно время обеспечивали более 5% государственных доходов.

Офшорный мир — это место, где следы денег исчезают, где грязные деньги растворяются в финансовых потоках законных предприятий, где связи появляются и исчезают, где любой человек, пытающийся найти правду, сталкивается с таким множеством искусственных барьеров, которые нередко создают видимость законности, что любые расспросы в конце концов становятся бесплодными. При таких высоких ставках оказывается, что люди, у которых есть возможность положить всему этому конец, сами делают деньги в офшорах — это банкиры, аудиторы, брокеры, агенты по созданию компаний, финансовые консультанты и юристы. Неудивительно, что они не горят желанием что-либо менять.

И вновь лучшим примером этого являются Карибы. Здесь находятся банки. Здесь находятся компании — «почтовые ящики». Неподалеку — колумбийцы. Сюда охотно едут итальянцы. А теперь появились и русские, превратившие Карибы в своего рода незамерзающий порт для организованной преступности, о каком советская военная машина в свое время и мечтать не могла.

Банковская тайна, несомненно, является услугой, за которую готовы платить многие. Однако позиция некоторых юрисдикций, которые заявляют о суверенном праве продавать такую услугу, заботясь лишь о соблюдении своих собственных законов при полном безразличии к правам всех прочих, более чем безнравственна. Большинство людей прячут деньги по мотивам в лучшем случае сомнительного характера, а в худшем — откровенно противозаконного.

Претендуя на высокую мораль в защите банковской тайны, эти юрисдикции забывают, что, коль скоро продуктом является сокрытие — не важно, подо что оно маскируется: под международную деловую корпорацию, номерной банковский счет или страховой траст, — всегда нужно задавать два вопроса: кто покупает этот продукт и почему за него платят? До тех пор пока на эти вопросы не будет ясного ответа, офшорный мир останется прачечной для отмывания грязных денег, напрямую питающих преступность и терроризм.

Прачечные, или лондроматы[1], для отмывания денег появляются тогда, когда грязных денег становится достаточно для их функционирования. Начав работать, лондроматы генерируют финансовые потоки и возвращают деньги преступникам и террористам, а это увеличивает потребность в отмывании. Стоит сократить суммы, требующие отстирывания, и лондроматы зачахнут. Стоит положить конец лондроматам, и возврат «чистых» денег преступному и террористическому бизнесу серьезно осложнится. До тех пор, пока наркодельцам, террористам, мошенникам, неплательщикам налогов и другим преступникам — как частным лицам, так и корпорациям — разрешается использовать законные средства для достижения незаконных целей, пытаться ограничить отмывание денег и финансовую деятельность этих криминальных элементов — все равно что плевать против ветра.

Несмотря на торжественные заявления со стороны стран, которые продают лицензии на банковскую тайну, компании на предъявителя и свой собственный суверенитет, несмотря на вопли по поводу суверенного права этих стран защищать собственные интересы и определять собственное будущее, бесспорно одно: офшоры — это иллюзорный мир, созданный с помощью дыма и зеркал для того, чтобы деньги можно было держать в одном месте, управление ими — осуществлять с противоположного конца света, а получатель выгоды при этом оставался бы совершенно невидимым.

До тех пор, пока пляжи офшорного мира будут недосягаемы для тех, кто ведет войну с преступностью и терроризмом, организованная преступность и глобальный терроризм останутся тем, чем они с таким трудом стали, — самой могущественной группой с особыми интересами на планете.

ГЛАВА ПЕРВАЯ Вор, укравший чертежи

Покажите мне кейс, в который влезет два миллиона долларов, и вы получите два миллиона долларов.

Фрэнк Синатра

Прошло более столетия, но в технологии мало что изменилось. Конечно, «кухни» сегодня более современны, и освещение гораздо лучше, и, естественно, используются кондиционеры. Но в целом все осталось почти таким же, как было тогда. Те же стеклянные бутыли, керамические контейнеры и, конечно же, трубы. Для приготовления «средства» по-прежнему требуется три человека — главный «повар» и два ученика. Да и рецепт, предусматривающий шесть последовательных шагов, не изменился.

1.   Смешайте в контейнере 10 килограммов чистой морфийной основы с 10 килограммами уксусного ангидрида и в течение 6 часов кипятите смесь при температуре 185 градусов по Фаренгейту.

2.   Обработайте эту смесь, — которая представляет собой неочищенный диацетилморфин, — водой и хлороформом, чтобы частично удалить примеси.

3.   Перелейте состав во второй контейнер и добавляйте соду до тех пор, пока в этой вязкой жидкости не образуются и не выпадут на дно твердые частички.

4.   Очистите твердые частицы, поместив их в спирт и добавив в него активированный уголь, затем выпарите спирт.

5.  В результате вы получите гранулы, которые надо растворить в спирте, после чего полученный раствор смешивается с растворителем или соляной кислотой и гранулы превращаются в мелкие белые хлопья.

6.   Теперь отфильтруйте мелкие белые хлопья — их должно быть примерно 10 килограммов — и высушите. В результате у вас получится белый порошок.

Впервые такой состав был приготовлен в 1898 году. Интересно, что это произошло в той же лаборатории в Леверкузене в Германии, где был получен аспирин. Именно тогда Bayer Chemical Company создала героин. Но сам рецепт был составлен английским химиком по имени С. Р. Райт в 1874 году. Запомните эту дату.

В тот момент, когда Райт записал этот рецепт на бумаге, произошел «большой взрыв», породивший современный офшорный мир.

* * *

Шумным пятничным утром 13 марта 1931 года жюри присяжных в составе 23 случайно отобранных граждан, которые никогда раньше между собой не встречались, уселось на твердых деревянных стульях в мрачной, не имевшей окон комнате старинного здания федерального суда в деловой части Чикаго и при закрытых дверях, охраняемых вооруженными судебными приставами, слушали выступление федерального прокурора Джорджа Джонсона — высокого худого человека со строгим лицом и в очках с золотой оправой, — обращавшегося к ним с просьбой признать самого известного гангстера страны виновным в том, что семью годами ранее он не заплатил 32 488,81 доллара подоходного налога.

Заслушав все доказательства, зачитывание которых заняло нескольких дней, члены большого жюри вынесли обвинительное решение, которое по приказу судьи должно было оставаться в тайне до завершения дальнейшего расследования — об уплате налогов Альфонсом Капоне в последующие годы, с 1925 по 1929-й. Та же группа вновь собралась 5 июня, чтобы вынести второе обвинение, содержащее 22 пункта и инкриминирующее Капоне уклонение от уплаты налогов на общую сумму свыше 200 000 долларов. На следующей неделе они опять вынесли приговор, причем не только ему, но и 68 членам его банды, на этот раз по 5000 случаев нарушений закона Волстеда, запрещавшего производство, перевозку и продажу напитков, содержащих в себе более 0,5% спирта.

Капоне грозило 34 года тюремного заключения за управление отраслью, включавшей незаконную продажу спиртного, игру и проституцию и приносившей 75 млн. фунтов в год, а также за 500 убийств, и он согласился признать себя виновным в обмен на меньший срок. Джонсон был не прочь обсудить эту сделку, и на то у него имелось несколько причин: он беспокоился по поводу возможного давления на жюри, осознавал реальную угрозу жизни свидетелей и опасался, что защитники смогут доказать, что по некоторым из пунктов обвинения истек срок давности. Поэтому после длительных переговоров с адвокатами Капоне Джонсон попросил суд дать обвиняемому от 2 до 5 лет тюремного заключения. Решив, что дело сделано, Капоне начал хвастать, что выйдет из тюрьмы не позже чем через 30 месяцев. Это оскорбило судью, который принял признание Капоне, и он приговорил его к 11 годам. В ярости Капоне отказался от своего признания и решил попытать счастья с присяжными. Суд продлился недолго, и в субботу, 17 октября, он был признан виновным по нескольким пунктам обвинения в уклонении от уплаты налогов. Судья согласился с решением присяжных и опять приговорил Капоне к 11 годам.

Наблюдая за этим со стороны, 29-летний нью-йоркский бутлегер по имени Мейер Лански не мог поверить, что там, где ничего не смогли сделать агенты ФБР, добились успеха бухгалтеры, вооруженные карандашами.

Глуповатого брата Капоне Ральфа по прозвищу Бутылка постигла та же участь. С точки зрения Лански, это было вполне достаточным предупреждением. Помощники Капоне Фрэнк Нитти и Джейк Гузик также были обвинены в неуплате налогов. Четыре десятилетия спустя такие же обвинения будут предъявлены самому Лански, но тогда, в 1931 году, в том самом году, когда азартные игры были вновь легализованы в штате Невада, Лански был потрясен тем, что Капоне, этому герою «контрабандистов рома», все же пришел конец.

Во времена «сухого закона» бутлегеры говорили себе, что, поскольку торговля спиртным была незаконной, деньги, которые они на ней делали, не подлежали налогообложению. Это ошибочное мнение разделялось и игроками, незаконно делавшими ставки на скачках. «Закон о подоходном налоге — полная чушь, — настаивал Капоне, — правительство не может собирать законные налоги с незаконных денег».

Лански, потрясенный тем, как легко был разрушен мир Капоне, исполнился решимости не попасть в ту же западню. На первый взгляд, он находился в безвыходной ситуации. Если заплатить налоги, это будет означать, что ты признаешь свою вину. Не заплатишь — тебя арестуют, как Капоне. В конечном счете, однако, он понял, что есть и третья возможность. Служба внутренних доходов могла предъявить обвинение в уклонении от уплаты налогов только в том случае, если бы деньги нашлись. Если же она не может их найти, рассуждал он, то деньги, по умолчанию, не подлежат налогообложению. Используя это как предпосылку, он обратился в то единственное место, где тайна уже была бизнесом, — в Швейцарию.

Цюрихские «гномы» гарантировали секретность операций со счетами задолго до того, как потребовалось спрятать «деньги холокоста», гораздо раньше, чем банковская тайна при содействии Джеймса Бонда окуталась киношной романтикой. Некоторые банки предлагали анонимные банковские услуги еще во времена французской революции. К концу XIX столетия все они стали предлагать открытие номерных счетов. Но найти свою нишу швейцарцам помогли Нью-Джерси, Делавэр и Великобритания.

В середине 1880-х годов, перед лицом бюджетного кризиса, губернатор Нью-Джерси принял закон, который разрешал предприятиям, расположенным вдоль реки Гудзон в Нью-Йорке, регистрировать корпорации в его штате. За небольшое вознаграждение нью-йоркское предприятие могло притвориться предприятием из Нью-Джерси, что позволяло ему экономить на налогах, поскольку в Нью-Йорке они были гораздо выше. Опираясь на успех Нью-Джерси, Делавэр пошел еще дальше. К концу 1890-х годов этот штат предлагал регистрировать предприятия всем, кто хотел избежать уплаты налогов. Сегодня Делавэр является крупнейшим офшорным центром Америки.

Налоговые преимущества регистрации компании за рубежом были развиты британским прецедентным правом. Было принято постановление о том, что компания считается резидентом для целей налогообложения в той юрисдикции, в которой она контролируется. Если руководство находилось в Великобритании, а фабрика в Германии, то компания считалась британской. По этому же принципу компания, ведущая дела в Великобритании, не подлежала британскому налогообложению при условии, что предприятие полностью «контролировалось из-за пределов» Великобритании. Для определения этого термина судьи задавали несколько вопросов: где постоянно проживают директора? Где находится печать компании? Где хранятся протоколы заседаний? Где хранятся бухгалтерские и финансовые книги? И где принимаются решения о переводе денег?

Если ответами на эти вопросы было «за пределами Великобритании», компания считалась нерезидентом Великобритании для целей налогообложения. Значение этого постановления заключается в том, что оно было применимо ко всей Британской империи и это дало возможность Бермудам и Багамам торговать компаниями, зарегистрированными в их юрисдикции, но контролируемыми из других мест и, следовательно, не подлежащими налогообложению на Бермудах или Багамах.

Швейцарцы вступили в игру, когда поняли, что могут использовать подставные компании для создания второго барьера секретности. Юристы создавали подставные компании для клиентов, чьи имена никогда не появлялись в регистрационных документах. Номерной счет открывался юристом на имя подставной компании, а те несколько банкиров, которым было известно об этом счете, никогда не смогли бы узнать, кто же был его подлинным владельцем. Об этом знал только его адвокат, которого нельзя было заставить раскрыть имя своего клиента из-за незыблемости тайны их взаимоотношений. Швейцарцы также разрешили одной подставной корпорации владеть акциями другой.

В 1934 году швейцарцы добавили в это блюдо еще один ингредиент, объявив уголовным преступлением разглашение сотрудниками банка любых подробностей, касающихся любого счета, и создали систему, которая по тем временам была незыблемой.

Поскольку на этом можно было делать деньги, Лихтенштейн решил вступить в конкуренцию со Швейцарией и изобрел трасты, которые были еще более секретны, чем все, что имелось для продажи у швейцарцев. Обошел Швейцарию и Люксембург. В то время как швейцарские банковские правила требовали сообщать настоящее имя клиента двум высшим руководителям банка, люксембуржцы ограничились одним. Не желая отставать, австрийцы нанесли ответный удар, объявив, что никто в банке вообще ничего не должен знать.

По мере того как новые рынки корпоративной, финансовой и индивидуальной защиты росли и конкурировали между собой за клиентов, некоторые очень богатые люди придумали, как использовать созданные на Багамах компании для того, чтобы замаскировать деловые операции. Среди них выделялись наследники Дж. П. Моргана и американский финансист Эндрю Меллон, человек, который служил министром финансов при президентах Гардинге, Куллидже и Гувере. По этому сценарию багамские компании покупали по всему миру товары, предназначенные для ввоза в Соединенные Штаты, делали на них наценку и затем продавали эти товары своим же собственным компаниям в Штатах. Американские компании показывали нулевой или ничтожный уровень прибыли, скрывая ее на безналоговых Багамах.

С этого скромного уровня высокодоходная практика «трансфертного ценообразования» выросла настолько, что стала влиять на 60% мировой торговли. Такова оценка того, что скрывается внутри многонациональных предприятий. Хотя британская налоговая служба не может привести количественные данные по объемам уклонения от налогов через трансфертное ценообразование в Великобритании, из отчета, подготовленного в Соединенных Штатах, следует, что в 2001 году министерство финансов США потеряло за счет трансфертного ценообразования 53 млрд. долларов (34 млрд. фунтов) доходов.

Но в 1936 году это была еще очень молодая отрасль, в то время банкиры на Багамах еще только разрабатывали схемы перемещения денег через офшорные трасты. Первоначально рассчитанные на богатых британцев, а затем и на богатых канадцев, один из первых таких трастов, Bahamas General, был поглощен National Westminster Bank. Конечно, когда в игру вступил один крупный банк, за ним последовали и другие, и вскоре офшорные трасты стали широко предлагаться в Великобритании и Канаде. Это, собственно, и было рождением private banking. Британские и канадские банки открывали свои отделения повсюду на британских заморских территориях, включая о. Ангуиллу, Британские Виргинские, а со временем и Каймановы о-ва.

И все же Швейцария по-прежнему оставалась наилучшим местом для укрывания денег. В те времена, когда никто не спрашивал, откуда берутся деньги, Лански не имел никаких проблем, пряча свои капиталы в Швейцарии. Однако сокрытие денег в далеких Альпах, вне досягаемости налоговых органов, делало их недосягаемыми и для их владельца. И в этом заключается разница между бегством капитала (сокрытием активов для их защиты) и отмыванием денег (сокрытием активов для их защиты с последующей репатриацией этих спасенных активов в ином виде с целью использования).

Так появился «силлогизм Лански»: если федеральные органы контроля не смогут проследить движение денег, они не смогут их найти; если они не смогут их найти, их нельзя будет обложить налогом; следовательно, если вы сумеете замаскировать эти не облагаемые налогом деньги так, словно они подверглись налогообложению, федеральные органы контроля не смогут их узнать, когда вы их предъявите, и вы сможете вернуть их домой.

Отсюда вытекает вопрос: как вернуть спрятанные деньги оттуда, где они были спрятаны, не подвергаясь опасности?

И через несколько лет после того, как Аль Капоне надолго переехал на утес посреди залива Сан-Франциско, Мейер Лански, проводя зиму во Флориде, поглядывал на юг и почти видел ответ.

* * *

Опиум играет важную роль в мировой политике на протяжении последних четырех тысяч лет. Через Средиземноморье, где он вначале использовался в народной медицине, опиум проник в Азию, а оттуда на Индийский субконтинент, где впервые был использован для развлечения. Его превращение в товар открыло новые торговые пути, и, наряду с кофе и табаком, он поддерживал европейскую торговлю в течение двухсот лет. В середине ХIХ столетия опиум стал одной из важнейших статей мировой торговли. В 1805 году фармакологи создали из сырого опия обезболивающее средство морфин, а в 1858 году медики решили, что самым быстрым способом доставки его в кровь является игла шприца. К тому времени лекарство использовалось не по назначению уже почти сорок лет. Некоторое время героин входил в состав средств от кашля. Европейская химическая промышленность стала европейской фармацевтической промышленностью во многом благодаря опиуму.

Но отрицательное влияние опиума было настолько опасным, а злоупотребление им стало настолько распространенным, что к началу Первой мировой войны большинство западных правительств уже запрещали его использование. Лига Наций приняла законы о применении опиатов, Женевская конвенция 1925 года ограничила производство и экспорт героина, а Конвенция 1931 года попыталась свести его использование к чисто медицинским целям. Заполняя рыночные ниши, китайские преступные синдикаты в Шанхае и Тяньцзине поставляли этот продукт преступным синдикатам Европы и Северной Америки. За нескольких лет принадлежащие организованным преступным группировкам предприятия на Западе вышли на такой уровень его производства, что смогли конкурировать с азиатскими поставщиками. Они удовлетворяли требованиям рынка и обеспечивали гигантские прибыли всем участникам этой цепочки снабжения.

Во время Второй мировой войны был введен контроль за морскими грузоперевозками, что осложнило транспортировку опиатов, создав в Северной Америке новый рынок для мексиканского героина. После войны это стало обычным бизнесом, и процент наркоманов начал расти. Правительства ответили развязыванием нарковойн. Продажа и распространение героина становились все более опасным и, как следствие, все более прибыльным делом. Маковые поля расширялись, очистные лаборатории разрастались, а Лаки Лучиано переписал свою эпитафию, придумав «французскую схему»[2].

Одновременно с этим рост итальянского и французского коммунизма ввел в игру только что образованное Центральное разведывательное управление США, которое стало вербовать местных бандитов, используя их в борьбе с местными коммунистами. Своей тяжелой рукой ЦРУ склонило весы в пользу бандитов, которые затем использовали свою вновь обретенную власть в нелегальной деятельности — главным образом контрабанде наркотиков. В последующие пятьдесят лет этот сценарий многократно повторялся: от «Золотого треугольника» Бирмы, Таиланда и Лаоса до «Золотого полумесяца» Ирана, Афганистана и Пакистана; по всей Латинской Америке от Мексики до Панамы, а затем Венесуэлы, Колумбии, Эквадора и Перу; от тайной помощи никарагуанским контрас до официальной поддержки коррумпированных правительств в Боготе, воюющих с «революционными вооруженными силами Колумбии»; от лаборатории Лучиано в Марселе до создания корсиканской мафии в Афганистане и последующей колонизации маковых полей «Талибаном». Где бы ни находился героин, там всегда оказывалось ЦРУ, и всякий раз, когда там оказывалось ЦРУ, это приносило предсказуемо пагубные долгосрочные результаты.

Героин стал полновластным правителем, и для организованной преступности 18-я поправка к конституции была чем-то вроде интермедии. Во времена «сухого закона» всем нужно было спиртное, и лишь немногим требовался героин, поэтому мафия сконцентрировалась на алкоголе. Но в 1933 году, когда 21-я поправка положила конец подпольному производству алкогольных напитков, разрешив правительству обложить налогом все виски, которое поступало из Канады, наркотики в очередной раз — и теперь уже навсегда — стали самым прибыльным бизнесом.

* * *

На самом деле есть только одна причина, по которой преступники занимаются преступным бизнесом. Если отставить в стороне психопатов и людей, которые нарушают закон из «любви к искусству», большинство преступников идут на это ради денег. Вот почему они грабят банки. Вот почему они занимаются вымогательством. Вот почему они угоняют машины. Вот почему они занимаются лотереей. Вот почему они изобретают мошеннические схемы. И вот почему они торгуют героином. Преступники становятся преступниками, потому что считают, что преступление — это выгодно.

И для многих по-настоящему умных преступников — таких, как Мэйер Суховлянски, — часто это так и есть. Родившись в 1902 году в Гродно, входившем вначале в состав России, а затем Польши, он в 1911 году прибыл в Бруклин вместе со своими родителями и стал на американский манер зваться Мейером Лански. Бросив школу в возрасте 14 лет, он некоторое время работал учеником инструментальщика, однако много денег на этом заработать было нельзя, а этот парень хотел иметь очень много денег. Поэтому на улице он не зевал и хватал то, что плохо лежит. И хотя невысокому Лански приходилось носить туфли на высоких каблуках, чтобы компенсировать рост 5 футов 4 дюйма, он имел достаточно твердый характер и никогда не прятался от неприятностей.

Одним из уличных мальчишек, пытавшихся доставить ему такие неприятности, был Сальваторе Луканиа, но маленький еврей смело взглянул в глаза долговязому итальянцу, и так родилась их дружба, которая продлилась всю жизнь.

Семья Луканиа эмигрировала в Соединенные Штаты в 1907 году, когда Сальваторе было всего 10 лет. Уже через несколько лет он оказался обитателем дома для малолетних преступников, в 1916 году последовало тюремное заключение за хранение героина. Едва выбравшись оттуда, он изменил свое имя на Чарли Лучиано, начал карабкаться вверх по иерархической лестнице организованной преступности и вскоре стал основным подозреваемым в ряде совершенных гангстерами убийств. К тому времени он уже был в приятельских отношениях с Фрэнком Костелло, Альбертом Анастэй-ша и Вито Дженовезе, которые называли его Лаки — «счастливчик». Ему удалось уцелеть в жестокой драке с поножовщиной, после чего, как гласит легенда, у него и появилась эта кличка. Правда, однако, менее романтична. Его назвали Лаки, потому что ему чрезвычайно везло в игре на ипподроме.

Еще одним другом детства Лански был еврей по имени Бенджамин Зигель. Родившийся в Бруклине в 1906 году, Зигель имел неустойчивую психику и, как говорили некоторые его знакомые, был «ненормальный, как клоп». Кличка пристала, и он стал известен как Багси, причем моментально взрывался, если кто-нибудь так его называл. Лански и Зигель начали как мелкие вымогатели и уличные хулиганы, пропуская через себя столько героина, сколько могла переварить их «банда Клопа и Мейера». Как и все остальные, они сменили род занятий, когда был введен «сухой закон», и преуспели в своем деле — уличной торговле виски. Прошло совсем немного времени, и ум Лански и резкий характер Зигеля привлекли к ним внимание настоящего игрока.

Арнольд Ротстайн был, возможно, самым влиятельным авторитетом преступного мира того времени. Сегодня его лучше всего помнят как игрока, повлиявшего на ход мирового чемпионата 1919 года, — автора знаменитого бейсбольного «скандала Блэк Сокс», из-за которого он удостоился упоминания в «Великом Гэтсби» Скотта Фицджеральда. Он также, предположительно, стал прототипом Натана Детройта в мюзикле «Мальчики и куколки».

Одна из ярчайших личностей в истории преступной экономики, Ротстайн очень рано понял, что жизнь преступника связана с огромным риском. Поэтому, чтобы уменьшить для себя этот риск, он стал закулисным игроком. Начав с героина, он затем занялся крадеными бриллиантами и различными черными рынками, пока, наконец, не стал крупнейшим в Америке букмекером. Он также написал «учебник по разведению и кормлению» политиков и судей, превратив взятки и коррупцию в своего рода науку. Он познакомился с Лански сразу после введения «сухого закона». Тот ему понравился, и Ротстайн взял его под свое крыло. Зигель был принят за компанию. Ротстайн руководил их первыми шагами и преподал Лански урок, который тот запомнил на всю жизнь: держись в тени, не лезь вперед и стань незаменимым для всех остальных, заняв собственную нишу в системе поставок. Нишей Ротстайна было финансирование контрабанды. Нишей Лански стали операции с грязными деньгами.

Однако настоящим «вкладом» Ротстайна в преступность XX столетия стало употребление применительно к ней эпитета «организованная». Он был не таким, как многие из его коллег — отщепенцы, совершавшие преступления. Он был преступником, однако подавал себя как бизнесмена. В то время, когда существовали жесткие межнациональные границы, он пересекал эти границы, чтобы сводить вместе самых разных людей.

Солидный бизнес также был всего лишь хитрым трюком, потому что у местных общин существовали вполне определенные границы, и большинство людей всегда оставались в их рамках. Это правило распространялось на школы, клубы, работу, особенно в Нью-Йорке, где иммигранты, варившиеся в общем котле на протяжении жизни целого поколения, а то и двух, тем не менее игнорировали интеграционные процессы. Точно так же обстояли дела и в преступном мире. Итальянцы держались итальянцев, евреи — евреев. Ротстайн же был евреем, которого принимали повсюду. Он пользовался доверием у итальянцев, особенно Аль Капоне. Он свободно общался с ирландскими гангстерами, такими как Оуни Мэдден, который заправлял на «адской кухне» Манхэттена, и с ирландскими миллионерами, жившими в роскошных поместьях бостонского Бэк-Бэя, такими как отец Джона Ф. Кеннеди, известный бутлегер Джо. Он принял Лучиано как друга Лански и ввел его в свою группировку. Он позаботился о том, чтобы друг Лучиано Фрэнк Костелло, настоящее имя которого было Франческо Кастильо и который, в конце концов, стал известен как премьер-министр мафии, принял Лански и Зигеля как своих друзей. Он показал всем, как можно укреплять связи в условиях существования межнациональных границ и как создавать «синдикаты», которые затем превратились в «организованную преступность», сделавшую Лучиано, Лански и других людьми, с которыми невозможно не считаться.

В ноябре 1928 года Ротстайн был убит партнерами по игре, которым задолжал крупную сумму. Но к тому времени его бизнес-модель «синдиката» уже четко оформилась. Лански и Зигель управляли несколькими спиртозаводами, поставляя виски итальянским, ирландским и еврейским дистрибьюторам и продавцам. А Лучиано, имевший долю в их бизнесе, стал теперь членом преступной семьи Джо Массериа.

Никто из этих парней не стал еще бизнесменом такого класса, как Ротстайн. Все это было впереди. А пока они были просто ворами, игравшими в бизнесменов. Но с уходом Ротстайна образовалась огромная пустота, и им хватило ума, чтобы ее заполнить. В апреле 1931 года Лучиано перетасовал колоду, договорившись с врагом Массериа Сальваторе Маранцано убить своего босса. Если Лански и Зигель и не участвовали в этом сами — хотя есть основания утверждать обратное, — они определенно знали об этом и помогали Лучиано организовать убийство. Маранцано затем поделил Нью-Йорк между пятью семьями и наградил Лучиано, сделав его главой одной из них. В свою очередь, Лучиано назначил Костелло своим заместителем и повысил Вито Дженовезе, дав ему ответственную должность. Четыре месяца спустя Лучиано — и, весьма вероятно, Лански и Зигель — нанесли новый удар, на этот раз уничтожив Маранцано.

Лучиано, Лански и Зигель были теперь крупнейшими игроками Востока. Совместно и по отдельности они управляли предприятиями, которые давали работу десяткам тысяч людей и приносили десятки миллионов долларов. Но долго это продлиться не могло, потому что уж очень многое было основано на риске. Крах наступил, когда конгресс вновь легализовал спиртное. Некоторые бандиты остались в алкогольном бизнесе. Но теперь спиртное стало рядовым товаром, повсюду были конкуренты, а прибыль и отдаленно не напоминала то, что было раньше. Для таких людей, как Лучиано, Лански и Зигель, их соратники Костелло, Дженовезе, Джо Бонанно, Карло Гамбино, Джонни Торрио, Лонджи Цвильман, братья Фишетти, Сантос Трафиканте, Тони Аккардо, Сэм Джанкан, Джо Адонис, Карлос Марчелло, и всех остальных — тех, чьи имена войдут в историю преступности XX столетия, товаром снова стал героин.

По-прежнему приносила доход проституция, но риски здесь были слишком высокими, а прибыль, как довелось узнать Лучиано, — слишком маленькой. Вымогательство, мошенничество и подпольная лотерея были гораздо менее рискованными, но это отражалось на прибыли. Торговля спиртным была совсем другим делом, поскольку не укладывалась в общую схему: там был низкий риск и очень высокая прибыль. Впору было жаловаться: «Хорошо бы виски опять объявили вне закона».

Хоть и не сразу, однако до некоторых из этих людей стало доходить, что алкоголь, в конце концов, быть может, и не столь уникальный продукт. Он был незаконным, а следовательно, прибыльным, но только потому, что достаточно большая часть населения нуждалась в нем настолько, чтобы открыто игнорировать закон ради его приобретения. Именно это увеличивало прибыль и снижало риск. Т.е. причина была не в виски, а в спросе на виски. Чем выше общественная потребность в продукте, поняли они, тем легче заставить местных политиков и полицейских смотреть в другую сторону, что, в свою очередь, снижало риск. Именно тогда некоторые из них, и в первую очередь, естественно, Мейер Лански, задумались о том, чего еще публика хочет настолько сильно, чтобы нарушить ради этого закон. Ответом было: азартные игры.

Они были незаконны везде, кроме Невады. Однако любой, кто хотел сыграть в кости или рулетку, всегда мог найти какую-нибудь придорожную забегаловку, в которой имелись столы. И любой, кто хотел сделать ставку на бегах или в бейсболе, мог обратиться в ближайшую парикмахерскую, потому что все парикмахерские страны были включены в букмекерскую сеть. В 1932 году национальная букмекерская сеть контролировалась Моу Анненбергом. Он был отцом Уолтера, владельца Triangle Publications, выпускавшего TV Guide, Philadelphia Inquirer, Seventeen Magazine, радио- и телевизионных станций, попечителя факультета связи университета Пенсильвании и главной библиотеки Темпльского университета, носящих его имя, а в президентство Никсона — посла США при Сент-Джеймсском дворе.

Анненберг-старший в конце концов договорился с мафией о совместном контроле над национальной букмекерской сетью. Он уже контролировал ежедневные игры на ипподромах, что вместе с деньгами и боевиками мафии фактически давало ему монополию на всю информацию, поступавшую с беговых дорожек страны. Нет доказательств тому, что Моу или Уолтер Анненберги когда-либо позволяли этой информации использоваться не по назначению. В то же время предположить, что преступники, имеющие доступ к такой информации, не воспользуются ею с выгодой для себя, просто смешно.

Поскольку все уже было подготовлено, мафии оставалось лишь улучшить продукт. В пивных были установлены столы для крэпса и рулетки. Придорожные забегаловки стали «ковровыми притонами» — опилки уже не были излюбленным покрытием для полов, — и в следующие 20 лет этот бизнес процветал. Со времени отмены «сухого закона» и до 1940-х годов публика хотела играть, и мафия делала то, что она умеет делать лучше всего, — удовлетворяла незаконный спрос.

Появилось огромное количество притонов, в которых обычно имелась дюжина столов для игры в рулетку и по полдюжины — для крэпса и карт. Наиболее известными из них стали: Piping Rock и Arrowhead Inn рядом с ипподромом в Саратоге, штат Нью-Йорк; Agua Caliente в Тихуане, Мексика, в полудне езды от Лос-Анджелеса; Beverly Club в штате Луизиана; Riviera, в который можно было попасть из Манхэттена, перейдя мост через Гудзон. Имелись игорные баржи в южной Калифорнии, вывозившие игроков за пределы трехмильной зоны, туда, где законы против азартных игр не действовали, и огромные «ковровые притоны» в Хот-Спрингс, штат Арканзас, и Галвестоне, штат Техас, а также Кливленде, штат Огайо. Игорный бизнес изменил облик целых городов, подобно тому, как сегодня Брэнсон, штат Миссури, превратился в город суперклубов и дворцов для проведения шоу. С ростом конкуренции совершенствовался и сам продукт. В «ковровых притонах» теперь можно было поужинать, потанцевать и послушать выступления известных артистов, таких как Джимми Дюранте, Софи Такер, Джо И. Льюис и восходящая звезда по имени Синатра из Хобокена, штат Нью-Джерси. «Ковровые притоны» открывались везде, где только можно. Но именно в Холлэндейле, штат Флорида, оставил свой след Лански.

Все началось с мелкого чикагского оператора Джулиана Кауфмана по кличке Картошка, находившегося в бегах и пользовавшегося оплаченным покровительством помощника семьи Дженовезе Винсента Ало, носящего прозвище Джимми Голубые Глазки. В те дни Холлэндейл был всего лишь перевалочным пунктом для сезонных сборщиков фруктов. Кауфман открыл букмекерскую контору на маленьком клочке земли под навесом для упаковки фруктов, а поскольку рабочие получали деньги ежедневно и ежедневно могли их тратить, он поставил там рулеточный стол и стол для крэпса и назвал это место «Плантация».

Лучиано познакомил Ало и Лански за несколько лет до этого, и эти двое подружились. Ало был лишь на год старше Лански — такой же невысокий и застенчивый. У Лански имелись мозги, чтобы придумать схему, Ало же располагал физической силой, гарантирующей, что схема будет работать. В конечном счете Ало стал сторожевым псом и Лански, и мафии. Он присматривал за Лански, чтобы тот играл с ребятами честно, и одновременно присматривал за ребятами, чтобы никто из них не наехал на Лански. В свою очередь, и Лански, и ребята присматривали за Ало.

Поэтому, когда Ало сказал Лански, что местные власти закрыли «Плантацию», Лански предложил открыть ее по соседству. У Кауфмана-Картошки неожиданно для него самого оказалось множество партнеров, включая Лански, Ало, Лучиано, Костелло и Зигеля. Лански назвал новое место «Фермой» и поручил своему брату Джейку раздавать взятки местным политикам, чтобы те не мешали работе. Впоследствии, используя опыт «Фермы», эта группа (за исключением Картошки) открыла гораздо более крупную точку — «Колониал инн» — прямо по соседству с ипподромом «Галфстрим». Из Холлэндейла их «ковровые притоны» распространились на юг, в графство Дейд и Майами, и на север, в Палм-Бич. Публика хотела играть, местные власти богатели за счет игроков, полиция получала деньги за то, что занималась дорожным движением, а не бандитами, которые обеспечивали экономическое процветание юга Флориды.

«Ковровые притоны», как и все казино, приносили прибыль потому, что шансы всегда оказывались на стороне заведения. Но исключительно прибыльными их делали — а именно по этой причине мафия всегда проявляет интерес к игорным заведениям — «сливки». В классической игре «запустим пальчики в кассу» часть выигрыша присваивается после того, как деньги уносят со столов, и до того, как они попадают в бухгалтерию. Если рулетка приносит 100 тыс. долларов, а вы отдаете бухгалтеру только 80 тыс., — а это именно та сумма, которую увидят налоговый инспектор и ваши партнеры, — разница в 20 штук — ваша. Все, что вам нужно сделать, — это заставить эти 20 тысяч исчезнуть. Но Лански увидел в «ковровых забегаловках» нечто большее, чем просто дойную корову. Они были почти идеальными «стиральными машинами». Добавляя к ежедневной выручке героиновые деньги, можно было маскировать уличную наличку под прибыль заведения.

Игорные деньги текли рекой, а «сливки» делали очень богатыми множество людей. Но от героина поступало так много выручки, что бандиты в Холлэндейле должны были что-то с нею делать. «Ковровые притоны» не могли поглощать ее достаточно быстро. Поэтому Зигель направился на Запад, чтобы построить крупнейший и самый потрясающий «ковровый притон». Получив средства от своих друзей, он станет основателем Полосы Лас-Вегаса, построит гостиницу-казино The Flamingo с гигантскими перерасходами, откроет ее со скандалом, вызовет гнев своих партнеров, обокрав их, и, в конце концов, будет убит за предательство.

Лански тем временем по-прежнему не давала покоя ошибка Капоне. У него теперь было столько денег, сколько ему и не снилось в его бытность бутлегером, и он ломал голову над тем, как бы сделать так, чтобы налоговая служба не смогла их найти. Он подумал, что если сможет построить казино за переделами юрисдикции Службы внутренних доходов, где-то между своим бизнесом (главным образом, контрабандой героина) в Соединенных Штатах и секретными банковскими счетами в Швейцарии, то получит идеальное средство, которое объединит мощь двух его финансовых локомотивов.

И он решил, что этим местом будет Куба.

Этот остров, находящийся всего в 90 милях от американского побережья, до которого было очень легко добраться по морю или самолетом из Флориды, был популярным, хотя и не имевшим развитой инфраструктуры курортом. В 1933 году 31-летний армейский сержант по имени Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар организовал здесь военный переворот и свергнул правительство Херардо Мачадо. Назначив себя командующим вооруженными силами, он захватил контроль над страной, в которой отныне установилось безраздельное господство политической коррупции. Кроме того, он расстелил ковровую дорожку для организованной преступности.

Не совсем ясно, когда Лански впервые посетил Кубу, но к 1937 году он приобрел франшизу на несколько игровых столов в казино гаванского Hotel Nacional. Это казино, в котором царил полный хаос, где столы в одной и той же комнате принадлежали разным владельцам, давало Лански возможность перемещать деньги из Флориды в безопасную Гавану, а средства, спрятанные в Швейцарии, переводить через Гавану во Флориду. Налоговые инспекторы ничего не знали о деньгах, покидавших страну, но им предлагалось посчитать то, что приходит в нее в виде «законной» прибыли от заграничных инвестиций.

Через два года после того как Лански обосновался на Кубе, Батиста решил как-то упорядочить игорный бизнес. Он нанял владельца ипподрома из Новой Англии для реконструкции ипподрома «Ориентал Парк» и попросил Лански заняться реорганизацией казино Гаваны. Соответственно, одним из первых шагов, сделанных Лански, был захват казино на ипподроме, поскольку через него он также мог отмывать деньги. Т.е. глаголом действия здесь было слово «отмывать».

Этот процесс называется так, потому что такова его суть, а не потому, что Аль Капоне имел сеть прачечных, которые использовал для сокрытия своего дохода, — это всего лишь легенда. Этот глагол очень точно описывает процесс. Грязные деньги, вырученные от незаконной деятельности, «впрыскиваются» в легальные предприятия и через них — в легальную финансовую систему, где они отмываются с помощью стратегии «заметания следов»: перемещаются между подставными компаниями, секретными банковскими счетами и множеством юрисдикций, так чтобы правоохранительные органы не могли отследить их, а потом появляются на противоположном конце, чистые и сияющие, производя впечатление законно заработанной прибыли.

Однако сам Лански никогда не использовал этот термин. Он вошел в английский язык только после Уотергейтского скандала, произошедшего в 1973 году. Лански считал, что просто поднял бегство капитала на новый уровень. Но нет никаких сомнений в том, что он заложил фундамент явления, которое мы имеем сегодня, и след первого гигантского шага, сделанного человечеством в этом направлении, отпечатался на Кубе.

Через семь лет после узурпации власти Батиста решил узаконить свой режим, приняв участие в президентских выборах. Он выиграл выборы 1940 года, но допустил ошибки в организации следующей кампании и через четыре года потерпел поражение. Удалившись от дел, он поселился в уютном гнездышке во Флориде. К тому времени Лански и его приятели контролировали значительную часть операций в Nacional, а также проникли в другие казино в разных частях города. Лански к тому же стремительно превращался в самого могущественного иностранного инвестора в Гаване.

Между тем удача, казалось, оставила Лаки. Окружной прокурор Манхэттена Томас Дьюи арестовал Лучиано в июне 1936 года по насчитывающему 62 пункта обвинению в склонении к проституции и отправил его на два 15-летних срока в тюрьму Даннемора в Клинтоне, штат Нью-Йорк. Эту тюрьму ее обитатели называли «Сибирь», потому что она находилась на отшибе и условия содержания в ней были очень суровыми. Лучиано провел в ней шесть лет, прежде чем его адвокатам и Лански удалось перевести его в другое место.

Когда война в Европе и на Тихом океане шла полным ходом, Лански через адвокатов попытался осторожно намекнуть, что Лучиано мог бы оказать реальную помощь Пентагону. Нет никакого сомнения, что правительство всерьез рассматривало вопрос о сотрудничестве с ним. Лучиано утверждал, что мог — а позднее поклялся, что сделал это, — использовать свое влияние, чтобы заставить итальянских грузчиков работать в портах Нью-Йорка, после того как США объявили войну Италии. Он также утверждал, что во время разработки плана вторжения на Сицилию он лично предоставил американской разведке свои секретные контакты на острове.

Документы действительно свидетельствуют о том, что ВМФ США был озабочен саботажем в доках Бруклина и что Управление военно-морской разведки на Манхэттене пыталось привлечь к сотрудничеству мафию. Где-то примерно в 1942 году военные связались с Джозефом Ланца — бандитом, имевшим связи с грузчиками. Существуют, однако, серьезное сомнения относительно роли во всем этом Лучиано.

Когда 8 февраля 1943 года Лучиано подал апелляцию о сокращении срока своего заключения, он ссылался на некую помощь, которую он якобы оказал военно-морскому флоту. Рекомендация совета по амнистии штата Нью-Йорк сократить срок заключения Лучиано, основанная главным образом на показаниях офицера Управления военно-морской разведки, утверждавшего, что он посещал Лучиано в Даннеморе и заручился его согласием сотрудничать, была послана Томасу Дьюи, ставшему к тому времени уже губернатором Нью-Йорка. Но нет никаких свидетельств того, что Лучиано действительно когда-либо сотрудничал с правительством. Был один проект под названием «Преступный мир», что сегодня звучит глупо и неуместно, но там упоминается помощь Ланца. Весьма вероятно, что сотрудничество Лучиано с правительством в годы войны — не более чем измышления Лански.

Но это не помешало Лучиано настаивать на том, что он выполнил свою часть сделки, и, опираясь на вызывавшую сомнения рекомендацию совета по амнистии, Дьюи уступил. 3 января 1946 года он помиловал Лучиано при условии, что тот согласится на депортацию и пообещает никогда не возвращаться в США. 10 февраля 1946 года Лучиано отплыл из гавани Нью-Йорка на судне «Лора Кин», направлявшемся в Италию. Зная, что на пирсе будет присутствовать пресса, которая сообщит о том, кто из мафиози провожал Лучиано, Лански остался дома.

Лучиано поселился на вилле на Виа Лучилло в Монтемарио, спокойном пригороде Рима, немного севернее Ватикана. Он прожил там 8 месяцев, прежде чем нарушил свое обещание не возвращаться в США.

Двадцать девятого октября 1946 года, на этот раз не опасаясь внимания со стороны прессы, Мейер Лански стоял на взлетном поле аэропорта Камагуэй, ожидая прибытия Лаки на берега Кубы.

* * *

Лански поселил своего старого приятеля в президентском номере Nacional. Через несколько недель Лучиано переехал в постоянную резиденцию — дом № 29 по Калле 30 в фешенебельном районе Гаваны Мирамаре. Дневное время они с Лански проводили в «Ориентал парк», играя на скачках, по вечерам, опять-таки вместе, играли в Nacional. Как и положено знаменитости, которой он теперь стал, Лучиано встречался с американскими туристами и богатыми кубинцами, до этого знавшими его только понаслышке. Он также часто виделся со своими старыми друзьями и партнерами, приезжавшими из Штатов, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Несмотря на то что Лучиано находился под колпаком у ФБР, он открыто заявлял, что, хотя у него и нет деловых связей на Кубе, он планирует остаться здесь надолго и «в ближайшем будущем надеется заняться каким-нибудь законным бизнесом».

В январе 1947 года, примерно в то время, когда во Флориде умер Аль Капоне, Лучиано отправил «братве» послание, в котором выразил желание провести сходку на Кубе. Он имел намерение, о котором не говорил прямо, провозгласить себя «капо ди тутти капи», т.е. боссом из боссов американской мафии. Присутствие было обязательным, как и «небольшие подарки» в честь возвращения Лаки. Это означало, что ему были нужны деньги. Законным бизнесом, которым он надеялся заняться, было казино Nacional, а 150 тыс. долларов, которые он рассчитывал собрать, нужны были, чтобы оплатить его долю.

Одиннадцатого февраля два чикагских гангстера — Джо и Рокко Фишетти — прилетели в Гавану из Флориды на встречу, которая должна была начаться на следующий день. Они привезли с собой своего друга Фрэнка Синатру. Через много лет в досье ФБР на Синатру будет содержаться предположение о его тайных связях с семьей Капоне. Трое братьев Фишетти — третьим был Чарли — содержали «ковровые притоны» в Чикаго и Майами и тоже были родственниками Капоне. Это, конечно, не объясняет, почему Синатра всю жизнь восхищался бандитами, но тем не менее свидетельствует о том, что дружба Синатры с Фишетти могла быть частью своеобразных представлений мафии о семье. Эта дружба продлилась много лет. Но, вероятно, самым важным было то, что благодаря этой дружбе Синатра установил гораздо более тесную связь с мафией, которую он часто отрицал, но которая имела для него очень серьезные последствия, — связь с боссом Фишетти в Чикаго Сэмом Джанканой.

Много лет спустя свидетельства присутствия Синатры на так называемой «Гаванской конференции» приобретут мифическую окраску, поскольку с течением времени рассказы об этой встрече будут становиться все более невероятными. По одной версии, Синатра выполнял роль курьера братьев Фишетти, которые боялись сами везти деньги для Лучиано, поскольку знали, что их могли задержать, и сочли, что более безопасным будет, если деньги повезет Синатра, которого никто не подумает проверять. В 1963 году, когда комиссия по игорному бизнесу штата Невада решала вопрос о лицензировании гостиницы-казино Синатры Cal-Neva Lodge — в этом бизнесе Джанкана негласно являлся его партнером, — ему задали вопрос об этой встрече. Синатра подтвердил, что ездил на Кубу в начале 1947 года, но заявил, что находился там на отдыхе, и поклялся под присягой, что не ведет с гангстерами никаких дел.

Один из чиновников прямо спросил его: «Вы летали в Гавану с двумя миллионами долларов в атташе-кейсе?» Именно тогда Синатра и произнес свою знаменитую фразу: «Покажите мне атташе-кейс, в который влезет два миллиона долларов, и вы получите два миллиона долларов». Его не спрашивали, перевозил ли он какие-нибудь деньги для Фишетти, поэтому ему не пришлось отвечать на этот вопрос. Не потребовалось ему и объяснять происхождение золотого портсигара с выгравированной на нем надписью «Моему дорогому Лаки от его друга Фрэнка Синатры», найденного итальянской полицией во время обыска в доме Лучиано.

По наиболее распространенной версии этой истории, о том, что Лучиано находится на Кубе, стало известно лишь во время рождественской вечеринки, устроенной в честь Синатры после «Гаванской конференции». Но архивы ФБР свидетельствуют о другом. В октябре 1946 года посольство США в Риме получило информацию о том, что Лучиано покинул Италию с итальянским паспортом на имя Сальваторе Луканиа, а через несколько дней посольство США в Гаване было проинформировано кубинской разведывательной службой о том, что он прибыл на Кубу. Из документов, содержащихся в архивах ФБР, также следует, что Лучиано находился под постоянным наблюдением и кубинцев, и американцев. Никакой рождественской сходки мафии не было, и его обнаружение никак не было связано с Синатрой. Кубинская пресса «засекла» Лучиано на ипподроме за несколько дней до приезда Синатры и Фишетти. В Tiempa En Cuba от 9 февраля 1947 года появилась статья, в которой говорилось о присутствии на острове Лучиано, после чего об этом написала и американская пресса. Когда же выяснилось, что вместе с Лучиано в этом деле замешан Синатра, данная история несколько недель не сходила с первых полос газет.

Перед двумя правительствами встал вопрос: что делать с Лучиано? В официальном отчете американской стороны присутствие Лучиано на Кубе классифицировалось как «достаточно опасное», и 21 февраля Вашингтон выдвинул ультиматум: либо Куба депортирует Лучиано, либо будут приостановлены поставки столь необходимых на острове американских лекарств. На следующий день кубинцы арестовали Лучиано и объявили его персоной нон-грата. До 20 марта он содержался в иммиграционном лагере «Тискорния», после чего, несмотря на все юридические ухищрения друзей Лучиано в высших эшелонах власти, кубинцы посадили его на турецкий сухогруз, направлявшийся через Канарские острова в итальянский город Геную.

Это событие, перевернувшее жизнь Лучиано, почти не отразилось на Лански. Он продолжал курсировать между Флоридой и Кубой, представляя свои собственные интересы, а также интересы своих партнеров, в частности Лучиано. Хотя именно тогда, после того как местные власти в Холлэндейле попытались закрыть Colonial Inn, Лански начал распродавать свою собственность. Сделал он это как раз вовремя, потому что амбиции некоего демократа из Чаттануги, штат Теннеси, и безработного кубинского президента, проживающего в Дейтона-Бич, штат Флорида, грозили изменить для него материальную стоимость вещей.

В мае 1950 года сенатор Эстес Кефовер начал 15-месячное паломничество по 15 городам, бросив вызов организованной преступности. Его «Специальный комитет по расследованию роли преступных организаций в торговле между штатами» получил от Гарри Трумена уникальный инструмент — приказ президента, дающий Кефоверу право проверять налоговые поступления от любого лица, которое комитет вызывал для дачи свидетельских показаний. В то время телевидение в Америке превращалось в самое могущественное средство информации, и Кефовер понимал, что если заставить знаменитых преступников давать показания перед камерами, то, даже если они будут уклоняться от ответов на вопросы относительно их связи с игровым бизнесом и рэкетом, — а большинство из них так и поступило, — свет публичности сыграет свою роль. Он и четыре члена его комитета опросили в общей сложности 600 свидетелей, собрали 12 тыс. страниц показаний и провели сотни часов публичных слушаний, которые транслировались по телевидению и были увидены более чем 25 млн. американских семей.

Хотя Кефовер так и не смог доказать существования формального мафиозного союза, он пришел к следующему заключению: «Не вызывает сомнения, что в стране действует общенациональный преступный синдикат, известный как Мафия, чьи щупальца проникли в самые крупные города». Он даже описал его как «силу, связующую синдикат Костелло — Адониса — Лански в Нью-Йорке и синдикат Аккардо — Гузика — Фишетти в Чикаго».

Корнем этого зла, решил он, были азартные игры: «Финансовой основой крупного рэкета и гангстеризма является прибыль от игорного бизнеса. Благодаря этой прибыли обыкновенные преступники превращаются в крупных рэкетиров, политических боссов, псевдобизнесменов и фальшивых филантропов. Поэтому человек, который ставит 2 доллара на лошадь или 5 центов в подпольной лотерее, не только оказывается в дураках, поскольку в этой игре у него нет никаких шансов, но и дает людям преступного мира деньги, которые позволяют ему подрывать нашу систему».

«Слушания Кефовера», сделавшие популярным слово «мафия», отчетливо продемонстрировали силу преступных организаций — особенно их способность коррумпировать политическую систему — и стали началом общенационального наступления на организованную преступность, задав на следующие 20 лет тон слушаниям конгресса, проявлявшего все больший интерес к делам американской мафии. Среди людей, вызванных для дачи свидетельских показаний, были босс мафии, действовавшей в Тампе, Сантос Трафиканте-старший, которого эти слушания разорили; босс «корпорации убийств» Альберт Анастэйша, который будет убит в конце того же десятилетия; «премьер-министр» Фрэнк Костелло, прославившийся тем, что закрыл лицо от объективов камер, которые показали его трясущиеся руки; застенчивого от природы Мейера Лански, с манерами и внешностью обычного банковского служащего. Эти слушания также способствовали популяризации пятой поправки к конституции, ибо на все вопросы неизменно давались следующие ответы:

 «Я прибегаю к пятой поправке» или «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку мои слова могут быть использованы против меня».

Главной целью Кефовера стала Флорида. Он никогда не бывал в Холлэндейле, но, тем не менее, описывал этот город как «столицу греха на Юге». Это не понравилось Лански, который во время одной из трех своих встреч с Кефовером вступил с ним в диалог, теперь часто цитируемый. Зная, что Кефовер был заядлым игроком, Лански спросил: «Что плохого в играх? Вы сами их любите. Я знаю, что вы много играете».

Сенатор признал, что это правда, и добавил: «Но я не хочу, чтобы вы, ребята, меня контролировали». Лански решил, что под «вы, ребята» Кефовер подразумевает евреев, и бросил в ответ: «Я не позволю вам преследовать меня за то, что я еврей».

Ответом стало выдвижение большим федеральным жюри обвинения против Лански, содержащего 21 пункт и сводившегося главным образом к «коррумпированию игры на бегах». Лански признал свою вину по пяти пунктам, был оштрафован на 2500 долларов и получил условный трехмесячный срок заключения. Через 20 лет приговор будет отменен, однако это прикосновение наручников к запястьям стало для Лански сигналом того, что его «ковровым притонам» пришел конец.

Кефовер, начиная свои слушания, не предусмотрел двух весьма специфических последствий. Во-первых, усилилось присутствие мафии в Лас-Вегасе, вызвав там строительный бум. Во-вторых, закрыв для организованной преступности такие города, как Холлэндейл, он значительно увеличил привлекательность для нее Кубы.

Что же до безработного президента Батисты, проживавшего в Дейтона-Бич, то самолюбие в конце концов заставило его вернуться домой, на Кубу. За два месяца до выборов 1952 года он вновь захватил власть, поскольку, усвоив урок 1944 года, бесстыдно подтасовал результаты выборов, чтобы на этот раз исключить возможность поражения. В игорной Мекке, которую он помог создать, теперь заправляли жулики, которые и вели себя как жулики: один воровал у другого. Батиста считал, что, если обманывать игроков, они уйдут в другое место. Поэтому он решил заменить чужих жуликов своими собственными.

Жуликом, которому он доверял больше всего, был его старый приятель Мейер Лански.

Лански, незадолго до этого захвативший гаванский Montmartre Club, понимал, что наибольшую прибыль игра с большими ставками принесет в том случае, если будет вестись честно. Он принял приглашение Батисты стать неофициальным «министром игорного бизнеса» Кубы с годовым жалованьем в 25 тыс. долларов. Для Лански это стало своего рода лицензией на печать денег.

По распоряжению Лански полиция Батисты выгнала с острова «плохих жуликов», т.е., разумеется, его главных конкурентов. После этого Лански убедил Батисту субсидировать проводимую им чистку игорной индустрии правительственными грантами и принять «Закон о гостиницах 2074». По нему иностранцам, инвестирующим более 1 млн. долларов, предоставлялось освобождение от налогов и выдавалась лицензия на открытие казино. Лански получил и то, и другое и умудрился захватить контроль над Nacional, заплатив менее 50 центов за доллар. Управляющим Nacional он сделал своего брата Джейка, а вскоре Montmartre Club приобрел долю в Tropicana. Бывшему партнеру Лански, Сантосу Трафиканте-младшему, который жил на острове более 20 лет и фактически стал главой мафии Тампы, было разрешено возглавить деятельность Sans Souci, Sevilla-Biltmore, Commodoro и Deauville. Этой паре частично принадлежал Capri, где имел долю другой друг Лански, актер Джордж Рафт. Единственным отелем-казино, который смог приблизиться к «безмафиозному» статусу, был Havana Hilton, поскольку основатель этой сети Конрад Хилтон пообещал, что его бизнес останется честным. Но Батиста продал лицензию на казино консорциуму друзей Лански за миллион наличными, и это по сути нейтрализовало мистера Хилтона.

Само собой разумеется, приходилось постоянно задабривать Батисту и его окружение. Это включало ежедневную уплату доли прибыли от игорных столов, помимо того, что он получал от контроля над проституцией и, в случае Трафиканте, от перевозок героина, и означало, что, несмотря на все заявления о намерениях и целях, страной управляла мафия.

Лански решился на следующий шаг. Сделав своими партнерами Лучиано и Костелло, он договорился с правительством Батисты о финансировании жемчужины гаванской короны — Riviera Hotel. Это великолепное двухэтажное здание с 440 номерами должно было стать крупнейшим и самым дорогостоящим проектом казино-отеля за пределами Лас-Вегаса.

Хотя этот отель стал своего рода памятником, возведенным Лански самому себе, его имя, как ни странно, не фигурировало ни в одном официальном документе, даже в лицензии на открытие казино. Она была выдана на имя Эдди Левинсона, нью-йоркского приятеля Лански. Не указал Лански свое имя и в документах корпорации, ставшей владелицей отеля. Здесь подставными владельцами были Бен и Гарри Смиты из Торонто. Лански упоминался там всего лишь раз — в качестве директора кухонь.

Человек, якобы когда-то сказавший: «Преступный мир могущественнее, чем US Steel», — предусмотрел все. Даже если Лански и не говорил этих слов, а на этот счет есть некоторые сомнения, сравнение преступности с US Steel не так уж грешит против истины. Каждое казино имело счета в банках Майами. Ежедневно с Кубы в эти банки перевозились чеки и наличные, а из Флориды средства переводились в другие места. Часть денег вкладывалась в законный бизнес в Соединенных Штатах, часть бесследно исчезала. Деньги, кроме того, перемещались из Кубы в Швейцарию, а затем возвращались на счета мафии в Штатах в виде законной прибыли от предприятий, расположенных на Кубе. Ко времени открытия Riviera, которое произошло как раз в канун Рождества 1956 года, на Кубе было так много героиновых денег, что «лондромат» Лански — этакий анти-Диснейлэнд — стал самым одиозным местом на всей планете.

Гавана превратилась в «американский бордель». Коррумпированность режима Батисты, достигшая немыслимого уровня, повлекла за собой беспорядки на улицах Гаваны. Еще большая опасность таилась в горах Сьерра-Маэстра, где бывший бейсболист, студент-юрист и политический заключенный по имени Фидель, его брат Рауль, их товарищ Че и 128 других повстанцев готовились к захвату острова.

Батиста уже заручился обещаниями Вашингтона, что в том случае, если ему придется в спешке покинуть Кубу, он получит убежище в Дейтона-Бич. Но нет убедительных данных о том, что и у Лански имелась стратегия отступления. Непохоже, чтобы такой умный человек, как он, не увидел «знаков на стене». Возможно, он думал, что деньги, которые он платил Батисте — целых 30% прибыли от игорных столов Riviera, — были своего рода страховкой, гарантировавшей ему безопасность в любой ситуации.

Вполне вероятно, что он, как недавно предположили некоторые историки, страховал свою позицию, давая деньги и Кастро. А может, он просто был ослеплен своим успехом.

Как-никак он, подобно вору, укравшему чертежи, изобрел первый в мире офшорный финансовый центр.

ГЛАВА ВТОРАЯ «Новая Куба»

Побеждать — не самое важное. Дышать важнее.

Джордж Стайнбреннер, владелец New York Yankees

Мечты Мейера Лански о мире, недосягаемом для Службы внутренних доходов, были разбиты повстанцами, спустившимися с гор и с помощью оружия, которое было получено от американских гангстеров — в частности, от соратника самого Лански Сантоса Трафиканте-младшего, — захватившими остров. Че Гевара занял Гавану в первый день 1959 года. Батиста бежал в Нью-Йорк в канун Нового года, увезя с собой 40 млн. долларов. Кастро вступил в город 8 января, а в ночь перед этим Лански бежал оттуда, бросив 17 млн. долларов. Через несколько дней Кастро «отблагодарил» Трафиканте за помощь в подготовке восстания тем, что отправил его в тюрьму, где тот провел целый год.

Некоторое время Вашингтон играл роль настойчивого поклонника, и вначале Кастро отвечал ему взаимностью. Однако мимолетный роман обернулся длительной враждой. Кастро выгнал американцев, захватил контроль над казино и заключил союз с русскими. Лански назначил за голову Кастро вознаграждение в 1 млн. долларов, которое пообещал выплатить после возвращения в Гавану, хотя в глубине души вряд ли рассчитывал на успех. Некоторые из приближенных Лански обвиняли его в том, что в этих бегах он слишком долго ставил не на ту лошадь, но кто мог предугадать, что банда пьяных головорезов устроит целую революцию? Кроме того, Куба всегда служила мафии верой и правдой.

Зализывая раны на Майами, Лански готовился вступить в новую игру. Он уже усвоил некоторые ценные уроки относительно «новой Кубы». Она должна быть маленькой и располагаться достаточно близко к материку, чтобы туристов и игроков из США можно было легко доставлять туда и обратно. Т.е. во многом она должна была походить на «прежнюю Кубу». Кроме того, ею должен был управлять глубоко коррумпированный политический режим, возглавляемый достаточно жадным лидером, который примет мафию с распростертыми объятиями. Но, в отличие от Батисты, у этого тирана должны быть достаточно прочные позиции, чтобы политическая ситуация оставалась стабильной. А деньги мафии должны настолько сильно «пропитать» экономику этой страны, чтобы без них не мог обойтись ни один другой диктатор, пожелавший захватить власть.

Наиболее подходящим местом, на первый взгляд, казалась Доминиканская Республика. Во главе ее стоял генерал Рафаэль Леонидес Трухильо, один из самых кровавых автократов в истории Латинской Америки. С его благословения мафиозо Джо Бонанно уже перекачивал героин через Доминиканскую Республику в Соединенные Штаты, так что с Трухильо, несомненно, можно было иметь дело. Но поскольку Лански и его друзья не очень доверяли Бонанно, они стали искать другого человека, чтобы через него подобраться к Трухильо. Таким человеком стал его бывший зять Порфирио Рубироса.

Неизменно описываемый как «плейбой» — словно это было его служебной характеристикой, — Рубироса в промежутках между охотой на женщин в Палм-Бич и Нью-Йорке, женитьбой на дочери Трухильо, затем на французской актрисе Даниэль Дарье, «табачной наследнице» Дорис Дьюк и наследнице Woolworth Барбаре Хаттон, — а также когда не спал с актрисой За За Габор, — работал у генерала курьером. Именно Рубироса собирал гонорары и комиссионные, причитающиеся Трухильо со сделок, которые его правительство обделывало с американскими предпринимателями. Попутно он познакомился с Фрэнком Синатрой, и тот свел его с Джоном Кеннеди — того же поля ягодой, — который, в свою очередь, интересовался Доминиканской Республикой.

Кеннеди боялся, что русские попытаются захватить еще один карибский остров. Эта тревога, так же как и его нелюбовь к Трухильо, разделялась шефом ЦРУ Алленом Даллесом, доставшимся ему по наследству от президента Эйзенхауэра. Но Кеннеди не знал, пока Даллес не сказал ему об этом, что Бонанно и Трухильо обменивали наркотики на оружие. Эйзенхауэр, когда ему доложили об этом, был взбешен, и ЦРУ одобрило заговор семи приближенных Трухильо, целью которого было убийство доминиканского правителя. Однако в конце мая 1961 года, всего через четыре месяца после прихода в Белый дом, Кеннеди отказался от плана убийства Трухильо.

Сам того не зная, Кеннеди перешел дорогу боссу чикагского «Филиала» Сэму Джанкане. В прошлом «Филиала» и семьи Кеннеди было много общего. Как и многие другие американские гангстеры начала 1960-х годов, во времена «сухого закона» Джанкана со своей братвой и отец Кеннеди, Джо, торговали спиртным. Часть денег, сделанных Кеннеди-старшим на контрабанде виски, была реинвестирована в Чикаго, где Джо в 1945 году купил Merchandise Mart. Эта торговая компания, предположительно крупнейшая в мире, оставалась фундаментом богатства семьи Кеннеди на протяжении 50 лет. Нечего и говорить, что в Чикаго тех дней ни одно предприятие такого размера не могло действовать, не имея особых отношений с определенными людьми. Рабочая сила находилась под контролем городского демократического аппарата. Там, где появлялись «рабочие места для ребят», тут же оказывался профсоюз водителей грузовиков Teamsters Union, а вместе с Teamsters — и «Филиал».

В 1960 году Джанкана занимался организацией президентской кампании Джона Кеннеди. Он не только снабжал Кеннеди деньгами — используя Синатру как посредника, — но и присутствовал при том, как одна из подружек Синатры, Джудит Кэмпбелл, была представлена Кеннеди и быстро стала его подружкой. Джанкана использовал Кэмпбелл как канал для вливания в кампанию еще больших средств.

Во время ноябрьских выборов Джанкана и «Филиал» работали с «кладбищенскими голосами» графства Кук, помогая набивать чикагские избирательные урны бюллетенями, заполненными за умерших людей. Некоторые историки утверждают, что именно эти голоса обеспечили Кеннеди преимущество в Иллинойсе и, в конце концов, привели его к победе над республиканским кандидатом Ричардом Никсоном. Бесспорно, главную роль в этом сыграли политическая машина демократической партии во главе с мэром Ричардом Дэйли и стоявший за его спиной «Филиал». И хотя другие историки заявляют, что голоса, украденные Кеннеди в Иллинойсе, были компенсированы голосами, украденными Никсоном в других штатах, и, следовательно, не сыграли такой уж важной роли, это не опровергает того факта, что Кеннеди стал должником Джанканы.

Убийство Трухильо расстроило планы Джанканы. Финансовое будущее его «Филиала» в большой степени зависело от Лас-Вегаса, и теперь он пытался переместиться в какой-нибудь офшор. Как корпоративный участник экономической жизни Лас-Вегаса, «Филиал» контролировал Sands, Sahara и Riviera. Но Невада, как и Куба, была объявлена «открытым городом», фактически зоной свободной торговли, где любая мафиозная семья могла получать деньги от игорного бизнеса, проституции, наркотиков или вымогательства столько времени, сколько она намеревалась оставаться в бизнесе. И никто не собирался упускать такую возможность. Лански принадлежала часть Thunderbird; кливлендская мафия управляла Desert Inn и Stardust; семья Патриарки из Новой Англии владела Dunes, а за Tropicana стоял тандем Лански — Костелло. Профсоюз Teamsters тоже прекрасно вписывался в картину, имея долю в Caesar’s Palace, Dunes и Fremont. И хотя здесь можно было делать очень большие деньги, слишком уж много народу запускало руки в кассу. Джанкана хотел найти такое место, которое принадлежало бы только Чикаго, поэтому он обратил свой взор на Доминиканскую Республику.

В центре его схемы находился Бобби Бейкер, очень влиятельный человек, которого Джанкана практически посадил себе в карман. Во времена могущественного демократа Линдона Джонсона Бейкера — его ближайшего и самого доверенного друга — называли «сто первым сенатором» и «маленьким Линдоном». Теперь, когда Джонсон стал вице-президентом, Бейкер получил такую власть, что Трухильо платил ему за то, чтобы он представлял его интересы на Капитолийском холме. Платил ему и Джанкана — в расчете на то, что он принудит законопослушные гостиничные сети (главным образом Intercontinental) и авиакомпании (главным образом Pan Am, которая владела Intercontinental) осуществлять инвестиции в Доминиканскую Республику.

Пока Джанкана проворачивал захват «Филиалом» Санто-Доминго, Аллен Даллес и ЦРУ были заняты приготовлением «Операции Мангуст», включавшей планы свержения Кастро, причем по одному из них убийство Кастро должна была осуществить мафия. Когда Джанкана узнал, что от него могут потребовать продемонстрировать свой патриотизм, он позаботился о том, чтобы Кеннеди узнал о его согласии. Но у брата Джона, генерального прокурора Бобби Кеннеди, имелось другое мнение относительно Джанканы. Бобби уже заставил Джанкану понервничать, назвав его в своей вышедшей в 1960 году книге «Внутренний враг» опасным гангстером. Теперь же, узнав, что Джанкана приглядывается к Доминиканской Республике, Бобби выступил против «Филиала» и одновременно попытался оградить Джона от дружбы с приятелем Джанканы Фрэнком Синатрой.

Финансовый скандал вывел из игры Бейкера, разрушив офшорные планы Джанканы. Есть серьезные основания полагать, что именно Бобби натравил на Джанкану ФБР. Агенты следили за каждым шагом чикагского мафиозо, вмешиваясь в его дела в такие моменты, когда он меньше всего нуждался во внимании правоохранительных органов, и серьезно ограничивая его финансовую деятельность. Досталось от Бобби и профсоюзу Teamsters.

Согласно документам из архивов ФБР, Джанкана воспринял все это как личное оскорбление. Нет ни малейшего сомнения в том, что он был сыт по горло министерством юстиции Бобби и его бесконечными угрозами. Еще больше разозлил его разрыв Кеннеди с Синатрой. Возмущали его и бесконечные нападки Бобби на Teamsters. С точки зрения Джанканы, братья оказались нелояльными, а измену он не мог оставить безнаказанной. Вот почему, если вы верите в теорию заговоров — и особенно в то, что Джон Ф. Кеннеди был убит мафией, — вам будет нетрудно поверить и тому, что причиной убийства Кеннеди стало его «предательство».

Мафия могла бы удовольствоваться Доминиканской Республикой, по крайней мере на короткое время, но поезд уже ушел. Поэтому Лански, по-прежнему продолжавший поиски «новой Кубы», стал искать ее в другом месте. К тому времени казино стали открываться уже во многих районах Карибского бассейна, особенно на голландских Антильских островах (Арубе, Бонайре, Кюрасао и Сен-Мартене) и Гаити. Некоторые из них были легальными, однако деятельность большинства оставалась незаконной. Хуже всего в этом отношении обстояли дела на Гаити. Однако, осмотревшись как следует, Лански решил, что наиболее подходящим местом для него были 700 островов и островков, принадлежащих Британии и находившихся всего в 30 минутах лету от Майами: транспортное сообщение было удобным, недвижимость дешевой, доступ легким, политическая система вполне стабильной, а политики — достаточно коррумпированными. И самое главное, дорожка на Багамы была уже протоптана.

* * *

В июле 1944 года представители 44 стран собрались в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гемпшир, чтобы вписать последние строки в соглашение о стабилизации послевоенной мировой экономики. Они создали Международный валютный фонд, зафиксировали цену золота на уровне 35 долларов за унцию, привязали американский доллар к золоту, а обменный курс остальных конвертируемых валют — к доллару. В основе Бреттон-Вудского соглашения лежит предположение о том, что, обеспечивая валютную стабильность, западные державы добиваются сохранения денежных запасов, стабилизации процентных ставок и замедления спада.

Выгоды от этого видели все, особенно Иосиф Сталин. Российский рубль, будучи неконвертируемой валютой, возможно, и являлся для советского диктатора символом финансового суверенитета, но правда заключалась в том, что при импорте товаров или услуг он зависел от стабильности западной экономики вообще и силы американского доллара в частности. И хотя зависимость от доллара могла восприниматься Советами как препятствие на их пути к мировому господству, от нее вряд ли можно было избавиться, потому что Россия была производителем нефти, а нефть является валютным товаром. Сталин имел долларовую выручку, но вот чего он не имел — так это безопасного места, где мог бы держать свои доллары до тех пор, пока не соберется их тратить. В те дни единственными банками, державшими долларовые депозиты, были американские банки, что вынудило Коммунистическую партию СССР занять странную позицию коммерческого клиента своих заклятых капиталистических врагов.

Сталину это не нравилось по двум причинам, причем совсем не идеологическим.

Первая — это царские долговые бумаги. Спустя три десятилетия после Октябрьской революции мир по-прежнему был завален российскими облигациями. Эти облигации не имели стоимости ни с какой точки зрения, потому что так сказали коммунисты. Это были царские долги, и до тех пор, пока мистер Сталин не решился бы признать их, владельцы облигаций не имели возможности получить по ним деньги. Но ситуация могла измениться, если бы кто-то узнал, что советские доллары хранятся в Нью-Йорке. Стоимость облигаций подскочила бы прежде, чем высохли чернила на первом же исковом заявлении.

Второй причиной была «холодная» война. Сталин боялся, что по мере увеличения трений между двумя сверхдержавами Вашингтон поддастся искушению шантажировать Советы арестом русских денег в Штатах.

А теперь расскажем историю, хоть и довольно сомнительную, об одном правителе Абу-Даби, который прятал все свои деньги в подвале королевского дворца. Однажды министр финансов пришел сказать ему, что крысы поедают банкноты, и предупредил, что, если он немедленно не уберет деньги в другое место, от них ничего не останется. Когда правитель Абу-Даби признался, что ему больше некуда положить деньги, министр финансов предложил положить их в банк. Итак, правитель приказал, чтобы деньги были излечены из подвала, погружены на запряженные быками телеги и перевезены в банк. Через неделю правитель призвал министра финансов и потребовал, чтобы тот отвел его в банк и показал ему деньги. Излишне говорить, что банк не держал у себя деньги, а отдал их взаймы другим людям, предприятиям и даже другим банкам. Теперь огорошенному министру финансов предстояла нелегкая задача — объяснить правителю, почему его деньги, хотя и находились в банке, фактически в нем не лежали.

Если у банков не хватает денег, необходимых для немедленной выдачи, если денежных резервов недостаточно и кто-то хочет увидеть свои деньги, у них возникают проблемы с ликвидностью. Чтобы решить ее, банки просят правительство печатать больше денег и ссужать их им со скидкой. Во времена Сталина Федеральная резервная система — американская версия центрального банка — делала это для американских банков, но не была склонна делать то же самое для банков иностранных государств. Теоретически Вашингтон разрешал банкам за пределами США держать доллары сколь угодно долго, если они были способны выполнять довольно строгие требования. Среди прочих вещей от иностранных банков требовалось поддерживать гораздо более высокий уровень ликвидности, чем большинство из них могло себе позволить.

Чего, однако, не мог предвидеть Сталин и на что не рассчитывали сами американцы — так это, что, подписав Бреттон-Вудское соглашение и привязав валюты всего мира к своей национальной валюте, Вашингон тем самым породит монстра с огромным аппетитом на доллары. В период между 1948 и 1951 годами в соответствии с планом Маршалла Европа получила гигантское вливание в 13 млрд. долларов, и европейские центральные банки покупали значительные суммы, чтобы поддержать свои собственные обесценивающиеся валюты. Внезапно за пределами США оказалась колоссальная сумма долларов, ее нужно было куда-то пристроить, и двумя банками, тихонько занявшимися этим, стали Московский народный банк в Лондоне и Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord в Париже. Оба, как выяснилось, принадлежали Советам и обслуживались британскими финансовыми консультантами.

После русского вторжения в Венгрию в 1956 году британские финансовые консультанты Кремля — поддерживавшие связь с финансовыми консультантами двух банков — согласились, что было бы очень разумно переместить российские доллары из лап американцев в Париж. Время, как оказалось, было выбрано удачно, потому что на следующий год, когда Московский народный банк в Лондоне столкнулся с проблемами, вызванными кризисом британского платежного баланса, который, в свою очередь, был порожден Суэцким кризисом, Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord смог ссудить ему достаточно долларов, чтобы обеспечить ликвидность. Телеграфным адресом Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord был Евробанк, а ссуда была описана как «доллары Евробанка», что, в конечном счете, было сокращено до «евродолларов».

Увидев, как можно обеспечивать ликвидность через долларовые кредиты, предоставляемые за пределами Соединенных Штатов, к этому занятию подключилось несколько других международных банков. В то же самое время, гневно прореагировав на Суэцкие события, в которые Вашингтон недвусмысленно посоветовал не вмешиваться британцам, американцы заморозили находившиеся в Штатах долларовые активы всех их участников. Эта акция продлилась недолго, тем не менее возмущенные ею арабские правительства забрали свои деньги из американских банков и разместили их на новом рынке евродолларов, т.е. стали хранить их в Лондоне, с которым, по иронии судьбы, они враждовали из-за Суэцкого канала и который стал центром этого нового рынка.

Сами того не осознавая, русские воткнули нож в Бреттон-Вудскую систему и невольно ускорили ход событий в момент, критический для созревания современного офшорного мира.

* * *

Багамы были местом, где проводили зиму богатые американцы. Много лет назад их облюбовали и рыболовы-спортсмены. Но в середине 1950-х годов туризм на островах совершенно не был похож на то, что мы имеем там сегодня. Для того чтобы он мог развиваться, необходима была инфраструктура, и история развития этой инфраструктуры, включавшая подготовку сцены для прихода мафии, полна самых невероятных событий и действующих лиц, словно сошедших со страниц произведений Деймона Раньяна.

Началось все с мелкого жулика из Балтимора по имени Уоллес Гроувз, который впервые появился на Багамах во время Великой депрессии и прожил там наездами (наиболее длительным периодом его отсутствия были 1941–1944 годы, когда местом его жительства стала американская федеральная тюрьма) большую часть своей сознательной жизни. Его партнером по преступлениям, вечно придумывавшим схемы опустошения местных сокровищниц, был сэр Стаффорд Сэндс, багамский адвокат и влиятельный человек, любимец белого меньшинства в правительстве «ребят с Бэй-стрит». Сэндс, что было весьма удобно, являлся также председателем Совета по развитию, а это естественным образом делало его министром туризма.

Сегодня некоторые багамцы вспоминают его как «не совсем нравственного» человека, однако в действительности Сэндс был глубоко коррумпированной фигурой. Он отличался также расовой нетерпимостью и после прихода к власти правительства черного большинства решил покинуть свою страну и в 1972 году умер в добровольном изгнании в лондонской гостинице Dorchester. И все же его наследие как архитектора современной экономики острова чрезвычайно велико, и сегодня его узкое лицо, наполовину скрытое стеклами очков, смотрит на нас с багамской десятидолларовой банкноты.

Разработанная Сэндсом стратегия вхождения острова в мир XX столетия — при одновременном обеспечении своей собственной финансовой безопасности — предусматривала использование Гроувза в качестве прикрытия. В 1955 году Гроувз подал заявку на получение государственного гранта в виде 50 тыс. акров земли и всевозможных налоговых льгот, плюс к этому ему была обещана дополнительная площадь под строительство административного комплекса порта на о. Большая Багама. Излишне говорить, что схема была одобрена. Но когда Сэндс понял, что самостоятельно с этим грандиозным проектом им не справиться, они с Гроувзом быстро уговорили принять в нем участие таинственного Дэниэла К. Людвига.

Послевоенный финансист, упоминавшийся во всевозможных списках «самых богатых заключенных», Людвиг владел крупнейшим в мире грузовым флотом и, следовательно, имел все средства для обеспечения успеха проекта. Он строил гавань, а Гроувз и Сэндс обустраивали прилегающую территорию. В результате появился Фрипорт, первый в Карибском регионе крупный промышленный центр, и стоянка для круизных судов. Следующим шагом Гроувза и Сэндса было превращение Фрипорта в туристический курорт. К решению этой задачи Гроувз привлек своего канадского друга — криминальную личность по имени Лу Чеслер.

Уроженец Онтарио, Чеслер, имевший кличку «Лось», поскольку весил почти 300 фунтов и удивительно напоминал это животное, заработал свой первый миллион в 1946 году в возрасте 33 лет, спекулируя сомнительными канадскими горнорудными акциями. Он переправил свои деньги во Флориду и, продавая там простакам болота, а для себя приобретая сухую землю, к 1960 году увеличил свое состояние в 50 раз. Попутно он совершил набег на Голливуд, купил Associated Artists, назначил себя председателем совета директоров и посредством различных манипуляций с акциями осуществил ряд преобразований компании, став, в конечном счете, председателем совета директоров Seven Arts. Чеслер научился этому искусству еще в начале 40-х годов у искусного мошенника по имени Джон Пуллман.

Уроженец России, Пуллман провел свои молодые годы в Канаде, эмигрировал в Штаты и, отслужив в американской армии, обосновался в Чикаго и занялся контрабандой виски. В 1931 году он был осужден за нарушение закона Волстеда и отсидел шесть месяцев. В тюрьме Пуллман познакомился с торговцем спиртным из Миннеаполиса по имени Идди Блум. Когда оба они освободились, Блум представил своего нового друга Пуллмана своему старому другу Мейеру Лански, а через несколько лет Пуллман познакомил своего нового друга Лански со своим старым другом Лу Чеслером.

Чеслер и Лански ударили по рукам и провернули несколько операций, наиболее известной из которых стало вливание мафиозных денег в проект строительства международного аэропорта в Майами в 1958 году. Поэтому теперь, когда Гроувз привлек Чеслера к проекту Фрипорта, Чеслер появился там рука об руку с Лански.

Тем временем Пуллман пришел к выводу, что ему больше не хочется быть американским преступником, поэтому он отказался от своего гражданства, чтобы стать канадским преступником. Однако ему не пришелся по вкусу климат Онтарио, и он перебрался в Швейцарию, где сошелся с чрезвычайно загадочной личностью — Тибором Розенбаумом.

Розенбаум, переживший холокост, был то ли агентом израильской разведслужбы «Моссад», то ли бизнесменом, которого «Моссад» привлекла для своих целей. Масштаб его услуг никогда не был и, вероятно, никогда не будет ясен до конца. Известно, что в период времени между окончанием Второй мировой войны и серединой 1948 года Розенбаум перевозил оружие из Чехословакии в Палестину. Сегодня его помнят как одного из тех людей, которые помогли выковать израильскую государственность. Известно также, что большую часть последующих десяти лет Розенбаум провел в самых невероятных местах, в частности в Либерии. Завершив там все свои дела, он перебрался в Женеву. К тому времени Розенбаум был обладателем черного дипломатического паспорта почетного советника Либерии.

В 1959 году, почти наверняка при поддержке «Моссад», Розенбаум создал банк Banque International de Credit (BIC), который впоследствии станет легендарным учреждением по отмыванию денег. Либерийским дипломатическим паспортам также предстояло сыграть свою роль в создании мифов об офшорном мире.

Итак, Пуллман прибыл к Розенбауму в Женеву, в то время как Чеслер на Багамах основал компанию под названием Devco, которая купила землю у Гроувза и Сэндса в обмен на свои акции. После этого Чеслер подчинил Devco двум канадским подставным компаниям и объявил о планах по созданию роскошной гостиницы Lacayan Beach Hotel. Чертежи отеля, постояльцы которого должны были, как предполагалось, проводить большую часть времени на пляже, наслаждаясь прекрасной погодой, включали несколько совершенно неуместных здесь крытых кортов для сквоша.

Несмотря на то что ему не удалось привлечь на курорт Чеслера достаточное число туристов, Сэндс совместно с Чеслером и Гроувзом создал корпорацию под названием Bahamas Amusement. Не успели высохнуть чернила на документах о ее регистрации, как правительство предоставило Bahamas Amusement, частично находившейся в собственности человека, возглавлявшего туристическую деятельность, эксклюзивную лицензию на управление всеми казино на острове сроком на 10 лет. Спустя короткое время соединением нескольких точек на чертежах Lacayan корты для сквоша чудесным образом преобразовались в казино.

Казино, получившее название Monte Carlo, открылось в январе 1964 года, за несколько недель до завершения строительства самого отеля. Его профинансировал Лански, и он же поставил присматривать за ним своего человека, Дино Челлини. Когда жульничество и коррумпированность стали чрезмерными даже для Багамов, отличавшихся удивительной терпимостью к подобным вещам, когда марионетки Сэндса в правительстве «неожиданно осознали», что страна переполнена мафиози, премьер-министр Роланд Симонетте вынужден был принять некоторые меры. Он приказал выслать из страны несколько наиболее одиозных личностей во главе с Челлини. Но приказ об экстрадиции затерялся в бюрократических коридорах, и всем, кроме Челлини, разрешили остаться еще на четыре года, в течение которых им должны были подыскать замену. Лански отправил Дино Челлини в Англию, где тот вместе со своим братом Эдди стал закулисно руководить Colony Club, одним из наиболее известных казино Лондона. В качестве ширмы Дино и Рафт использовали актера

Джорджа Рафта, но в конце концов их все же объявили персонами нон грата и выдворили из Великобритании.

Когда казино Monte Carlo стало приносить прибыль, Джон Пуллман перебрался из Женевы во Фрипорт и открыл там Bank of World Commerce (BWC). Через много лет комиссия по контролю за казино штата Нью-Джерси охарактеризует BWC как место отмывания денег «некоторыми наиболее известными гангстерами страны… через двери которого проходили миллионы долларов, впоследствии реинвестируемые в контролируемые синдикатом проекты на территории Соединенных Штатов».

Деньги, получаемые от казино в Вегасе, теперь смешивались с доходами от казино на Багамах и перемещались через BWC, прибывая, в конечном счете, в BIC в Швейцарии. Для улучшения действия этого механизма Розенбаум открыл во Фрипорте местное отделение BIC под названием Atlas Bank. Затем его внимание привлек африканский континент, и он решил помочь некоторым местным деспотическим режимам перебросить украденные средства на Запад, отмыв их через BIC и Atlas и разместив в Северной Америке. Чтобы не потерять контроль над своим собственным «задним двором», Стаффорд Сэндс открыл в Нассау банк под названием Intra Bahamas Trust Ltd, который был связан с Intra Bank of Beirut, имеющим штаб-квартиру в Ливане и являющимся одним из важнейших международных центров отмывания наркодолларов.

Здесь в игру включается злосчастный Джордж Хаттингтон Хартфорд-второй. Наследник империи продовольственных магазинов A&P, которая в свое время контролировала весь рынок Соединенных Штатов, родившийся с серебряной ложкой стоимостью 90 млн. долларов во рту, Хартфорд стремился и сам чего-то добиться в этой жизни. Ко времени окончания Гарварда в 1934 году он отказался от имени Джордж и заменил приставку «второй» на такие звания, как «коллекционер предметов искусства», «покровитель музеев», «издатель журналов», «автор» и «застройщик». Беда заключалась в том, что большинство его предприятий разорялись, и к концу жизни он лишился значительной части своего состояния.

В начале 1950-х годов Хартфорд открыл для себя пляж Хог-Айлэнд площадью 700 акров, до которого можно было за 10 минут добраться по морю из Нассау. Пляж имел четыре мили в длину и две трети мили в ширину, а свое название получил от диких свиней, в огромном количестве водившихся в тех краях. Как только Хартфорд увидел его, он тут же оформил покупку, даже не подумав о том, что было бы неплохо, чтобы юристы вначале изучили детали 11-миллионной сделки. Хартфорд хотел превратить это место в один из лучших туристических курортов мира. Он переименовал его в Парадайз-Айлэнд, т.е. «Райский остров», и в течение последующих нескольких лет вложил в него еще 19 млн. долларов, рассчитывая, что остров оправдает свое новое название.

На первом месте в его планах было построение комплекса отеля-казино. А его неудача, в первую очередь, было вызвана тем, что он ошибся с выбором юридической фирмы-консультанта. Вместо того чтобы обратиться к Стаффорду Сэндсу, он обратился к честным юристам и, следовательно, в принципе не мог рассчитывать на получение игорной лицензии. Усугубляя свое положение, Хартфорд давал деньги небольшой негритянской Прогрессивной либеральной партии, что в глазах Сэндса и его партии белых «Объединенные багамцы» было равносильно измене.

Столкнувшийся с финансовыми проблемами Хартфорд был обречен на растерзание кружащими над ним стервятниками. Ему пришлось уступить часть своей доли за 750 тыс. долларов. И что самое удивительное, Хартфорд вскоре ни с того ни с сего одолжил 2 млн. долларов тому самому человеку, который купил у него его долю, а в качестве погашения долга согласился принять незарегистрированные акции, которые, как он вскоре обнаружил, невозможно было никому продать. Тогда его новый партнер — тот самый парень, который все еще был должен ему 2 млн. долларов, — предложил ему ссуду в 1 млн. долларов, которая, как оказалось, обеспечивалась еще одним приличным куском акций Парадайз-Айлэнд. Первоначальные гарантии были быстро отозваны, и ссуда была востребована. Доля Хартфорда была продана, и в результате 30 млн. долларов, вложенных в Парадайз-Айлэнд, принесли 28 млн. долларов налоговых убытков.

Группа, которая завладела Парадайз-Айлэнд, называлась Mary Carter Paint. Уже связанная с Гроувзом и Чеслером по Фрипорту, со временем она превратится в Resorts International. С помощью Сэндса именно Mary Carter Paint получила игорную лицензию и теперь наблюдала, как Парадайз-Айлэнд восстает из пепла Хартфорда.

А Лански тем временем ощущал столь знакомый ему холодок политических перемен. Поэтому он последовал примеру Хартфорда и поддержал прогрессивных либералов. Когда черной багамской оппозиции с большим трудом удалось получить власть в 1967 году, Сэндс был отправлен в ссылку, а новый лидер острова — Линден Пиндлинг — начал быстро превращаться в карманного политика великого махинатора Мейера Лански.

* * *

В добрые старые времена Лаки Лучиано руководил сетью, которая контрабандой вывозила турецкий опиум в Ливан, где итальянские химики превращали его в героин, который затем передавался корсиканским контрабандистам, доставлявшим его в Монреаль, где семья Бонанно грузовиками перевозила его через Буффало и Детройт в Нью-Йорк. Когда итальянских химиков посадили, Лучиано переместил центр своей сети в Марсель, где французские химики и корсиканские контрабандисты расширили ее, превратив в крупнейший героиновый картель столетия.

Однако времена менялись, и в бизнес приходили новые люди, принося с собой свежие идеи. Между сицилийскими кланами всегда велись междоусобные войны, и гигантский приток героиновых денег лишь усиливал соперничество и разногласия. Лучиано уже не в состоянии был осуществлять необходимый контроль, и с середины 1950-х и до его смерти в 1962 году междоусобица приняла такие масштабы, что угрожала самому существованию бизнеса. Почти сразу после смерти Лучиано юное поколение восстало против старых лидеров, серьезно ослабив власть мафии по всему миру. Увеличилось число убийств в гангстерской среде. Правоохранительные органы, воспользовавшись возникшим хаосом, начали разрушать старые союзы. Одновременно американцы надавили на турок, заставив тех уничтожить производство опиума, что создало кризис поставок для лабораторий «французской схемы» Лучиано в Марселе.

Запасным плацдармом мафии стала Юго-Восточная Азия. Французы давно обосновались в этом регионе, и вплоть до самого своего изгнания в 1954 году французские и корсиканские банды контрабандой вывозили отсюда в Средиземноморье огромное количество золота, валюты и героина. Теперь, когда более 70% мирового объема опиума выращивалось в странах «Золотого треугольника» — Таиланде, Лаосе и Камбодже, — те же самые французские и корсиканские банды вспомнили о былой дружбе и восстановили старые контрабандные маршруты между Сайгоном и Марселем.

В 1965 году Джон Пуллман отправился в Гонконг, чтобы посмотреть, как там обстоят дела с игорным и банковским бизнесом, а также торговлей наркотиками. С началом войны во Вьетнаме в регион прибыли десятки тысяч охочих до наркотиков американских солдат, создавших совершенно новую клиентскую базу. Излишне говорить, что мафия не собиралась упускать эту возможность. А продемонстрированные ею удивительные способности предвидеть развитие рынка свидетельствовали о способности мафии управлять развитием капитализма.

К тому времени Сантос Трафиканте унаследовал то, что осталось от героинового бизнеса Лучиано. В тот же год, когда Пуллман отправился в Гонконг, Трафиканте — с целью поддержания контроля над принадлежавшей ему долей рынка — послал во Вьетнам одного из своих молодых помощников. Фрэнк Фурчи открывал клубы в Сайгоне и внедрял на военные базы людей, которые управляли движением денег черного рынка и наркотиков. Вскоре жесткая конкуренция заставила неопытного Фурчи отступить, и в 1968 году там появился сам Трафиканте, чтобы подтвердить свою заинтересованность и увеличить инвестиции в этом регионе.

В следующем году в гостинице Continental Palace Hotel в Сайгоне состоялась встреча на высшем уровне. В условиях идущих полном ходом военных действий французские и корсиканские синдикаты обратились к производителям опиума из «Золотого треугольника», чтобы обеспечить себе гарантированные поставки. В течение двух лет было налажено движение героина из «Золотого треугольника» в китайские лаборатории Гонконга, а затем в Чили, Парагвай и далее на север, в Карибский регион.

Багамы в силу своего географического положения были идеальным местом для переправки наркотиков в Соединенные Штаты и использовались в этом качестве уже с 1950-х годов. Начавшись с ямайской марихуаны и парагвайского кокаина, этот процесс усилился с появлением героина из Юго-Восточной Азии и колумбийского кокаина. На многочисленных островах и в бухтах имелись тысячи укромных мест, к тому же сами контрабандисты пользовались покровительством Пиндлинга. Он находился на посту премьера 7 лет до и 19 лет после получения Багамами независимости. В 1984 году он оказался замешан в скандале с коррупцией и наркотиками, который, как и следовало ожидать, не имел никаких последствий. Он был освобожден из-под стражи сразу же после того, как дал объяснения, почему его личные расходы в восемь раз превышали его официальное жалованье. По словам Пиндлинга, его партнеры по бизнесу дарили ему деньги, потому что любили его.

В конце правления Пиндлинг ощутил необходимость восстановить свою репутацию и в прощальной речи произнес такие слова: «Надеюсь, что будущие поколения не сочтут, что я хотел слишком многого». Большинство людей так и не думало, да и до сих пор не думает. И все же это было именно так. Его несомненной заслугой стало освобождение и просвещение народа, однако при этом он в своей деятельности опирался на коррупционеров, торговцев кокаином и других преступников.

* * *

Пиндлинг был манипулятором, продававшимся за грязные деньги. Он подал неприглядный пример остальному офшорному миру, открыв дверь — которая не закрыта до сих пор — множеству воров и мошенников. Однако не многие из этих воров и мошенников выдерживают сравнение с оригинальным эксцентриком, которому пришла пора появиться в нашем повествовании.

Бенно Корнфилд, родившийся в Турции в 1927 году, вырос и получил образование в Бруклине, где его семья сменила свою фамилию на Корнфелд, а сам он стал называться Бернардом, хотя все всегда звали его Бёрни.

Невысокий, плотного телосложения, бородатый и лысый, он был в высшей степени умным, необычайно смешным, чрезвычайно обаятельным человеком и чудесным собеседником. Его отличали приятный характер, который, правда, со временем изменился, а также полное отсутствие привычки следить за временем. Если вы договаривались с ним о ланче, это не означало, что он явится хотя бы к ужину. Кроме того, им владели две всепоглощающие страсти, которые имели демоническую власть над его жизнью: деньги и женщины.

Различными способами создавая один и тот же имидж, они усиливали друг друга, наделяя его аурой человека, невероятно успешного и в одном, и в другом. Но когда вы знакомились с ним поближе, когда вы узнавали его достаточно хорошо, чтобы заглянуть за сияние этого имиджа, становилось очевидным — особенно в конце его жизни, — что по сути он не так уж ценил ни то, ни другое. Хотя он окружал себя трофеями своего успеха, включавшими дюжины прекрасных женщин, это выглядело так, словно он носил бутоньерки, которые носят потому, что так принято, а не из-за любви к цветам. Когда он утратил атрибуты подлинного богатства, когда у него не стало самолетов, яхт, вилл, автомобилей и собственного модельного агентства — игрушек, которых он лишился навсегда, — уменьшилось не только число его женщин.

Неутомимый живчик, Бёрни находился в постоянном движении, никогда не упуская возможности поволочиться — за деньгами или женщинами, — и многие дамы чувствовали себя неловко в его присутствии. Если вы ему нравились, он мог и не приставать к вашей жене, но все равно наступал момент, когда вы начинали подозревать, что он уже забрался к ней в трусы. По той же причине и мужчины обычно находили его компанию тягостной. Если в радиусе 200 ярдов появлялась короткая юбка, с ним уже невозможно было вести серьезный разговор.

Кроме того, он был абсолютным оригиналом, и если вам нравятся абсолютные оригиналы, то не любить Бёрни было невозможно.

На протяжении всей его жизни люди говорили, что он прирожденный торговец, и в этом заключалась его гениальность. Будь это правдой, будь его талант таким простым для определения, его, возможно, сегодня помнили бы как лучшего в истории торговца акциями взаимных фондов. Но если вы хорошо его знали и слышали рассказанные им истории о былых подвигах, становилось ясно, что его подлинный гений заключался в способности анализировать проблемы и затем решать их уникальным способом. В этом ему не было равных.

Окончив Бруклинский колледж, он примерно около года был троцкистом и стремился изменить мир. Однако стоило ему обнаружить, что радикальные социалисты питаются хуже, чем старомодные капиталисты, как он завел дружбу с только что начавшим работать молодым управляющим взаимными фондами по имени Джек Дрейфус.

Бёрни решил, что у американских солдат в Европе имелись деньги, которые они могли потратить. Поэтому с благословения Дрейфуса он направился во Францию, чтобы «впаривать» взаимные фонды солдатам. Это было в середине 1950-х годов. Географическая сфера его деятельности включала все военные базы Европы, но холостяцкая жизнь влекла его в Париж. Там он открыл однокомнатный офис компании, которую назвал Investors Overseas Services (IOS), и набрал служащих из числа бывших американцев, не сумевших найти другой работы. Под его руководством эта группа полукриминальных личностей добилась исключительных успехов, энергично занимаясь продажами, и очень скоро все они стали хорошо зарабатывать.

Не потребовалось много времени и для того, чтобы Бёрни понял, что IOS — больше, чем просто денежная дойная корова, что создаваемую им инфраструктуру можно использовать гораздо лучше, чем просто вылавливая клиентов для Дрейфуса. Для того чтобы делать настоящие деньги, ему нужны были гонорары управляющего, а не комиссионные, поэтому, вместо того чтобы продавать фонды Дрейфуса, он решил продавать свои собственные. В 1960 году он создал International Investors Trust, а затем сформировал взаимный фонд, который держал акции других взаимных фондов, и назвал его Fund of Funds. Он продавал эти инвестиции, безошибочно задавая неотразимый вопрос: «Действительно ли вы хотите разбогатеть?» И поскольку многие люди отвечали «да», он оказался буквально завален их деньгами.

Нечего и говорить, что в IOS крылось гораздо большее, чем то, что он позволял увидеть посторонним. Бёрни превращался в по-настоящему богатого человека, эксплуатируя вожделения среднего класса. До его появления личный банкинг был доступен только очень состоятельным людям. Представители среднего класса во многих странах, в не меньшей степени обеспокоенные защитой своих активов, не имели связей или необходимых средств для покупки финансового убежища.

Именно это и продавал им Бёрни. Вместе с юристом из Гарварда по имени Эдвард Кауэтт, который осуществлял юридическую поддержку всех этих махинаций, он структурировал IOS и свои фонды таким образом, чтобы использовать имеющиеся способы ухода от налогообложения, секретные банковские услуги, лазейки в законах и отсутствие контроля за офшорами. Именно это привело Бёрни на Багамы. Он разместил там свои фонды в подставных компаниях, созданных для того, чтобы не привлекать лишнего внимания. Армии его продавцов заполонили весь мир, вывозя контрабандой целые чемоданы денег из Латинской Америки, Азии и тех европейских стран, где существовал валютный контроль, и затем переправляя их по воздуху на Багамы, где Бёрни размещал их в Atlas Bank Тибора Розенбаума.

В то время как Бёрни рекламировал IOS как инвестиционную компанию и облекал ее в белые одежды, пригласив в совет директоров бывшего губернатора Калифорнии Пэта Брауна, сына Франклина Делано Рузвельта Джеймса Рузвельта и советников управляющего Банком Англии, его настоящий бизнес заключался в вывозе капитала и уклонении от налогообложения.

С Багам Розенбаум перемещал деньги IOS в Женеву, где Бёрни умудрялся давать их взаймы своим же инвесторам, чтобы они могли покупать акции IOS. Это означало, что кто-то, скажем в Бразилии, желавший защитить свои активы, имел доступ к контрабандной услуге, позволявшей вывезти деньги из страны, и мог предъявить налоговому инспектору документы из швейцарского банка, доказывающие, что принадлежащие ему акции IOS — фактически им оплаченные — представляли собой всего лишь залог.

Эта концепция взаимно поддерживающих ссуд быстро стала популярной техникой отмывания денег, используемой колумбийскими наркодилерами. Вслед за Бёрни они на протяжении 1970-х, 1980-х и большей части 1990-х годов сливали деньги, полученные от продажи наркотиков, в офшоры. А потом занимали деньги у самих себя, чтобы покупать недвижимость, и декларировали доход от недвижимости в Боготе, чтобы оправдать свою роскошную жизнь.

Эта несложная система отмывания денег надежно служила Бёрни в течение пяти-шести лет, позволяя ему пожинать плоды строительства глобальной империи. В середине 1960-х годов он, по сообщениям, стоил 1,5 млрд. долларов — вполне достаточно, чтобы наслаждаться жизнью. Это также позволило ему купить Overseas Development Bank (ODB). Его друг Розенбаум был против, утверждая, что Atlas на Багамах и BIC в Швейцарии вполне могли обеспечить решение всех проблем. Но иметь собственный банк означало получить заветную игрушку, а в то время, когда IOS была на подъеме, Бёрни покупал много игрушек. Розенбаум стал его партнером, получив свои 20% в ODB.

Но вот что большинство людей узнало о Бёрни лишь тогда, когда стало слишком поздно, так это то, что его игрушки жили внутри карточного домика. И этому построенному Бёрни домику в 1966 году был нанесен серьезный удар. Бразильцы вмешались в его бизнес, арестовав 13 продавцов IOS и конфисковав документы по более чем 10 тыс. клиентов. Бёрни нанял собственную бригаду коммандос, чтобы вызволить своих продавцов из Бразилии, — что она и сделала, — но правительство уже предъявило IOS обвинение в контрабандном вывозе из страны 100 млн. долларов.

На следующий год швейцарцам также перестало нравиться, как он ведет свои дела. IOS являлась офшорной компанией на Багамах, а вскоре была зарегистрирована и в Панаме. Но Бёрни, проживавший теперь в Швейцарии, пытался убедить людей в том, что IOS имела швейцарское происхождение. Швейцарцы решили, что поскольку из документов о регистрации предприятия на Багамах и в Панаме следовало, что компании управляются из офшора, то совершенно неважно, где он живет в действительности. Они не имели достаточных оснований для возбуждения против Бёрни уголовного дела, однако оказали на него достаточно сильное давление, и он перебрался через границу, во Францию. Впрочем, Бёрни далеко не бедствовал: ему принадлежал замок во Франции, набитый античной мебелью, деликатесами, выдержанными винами и красотками, чьи фотографии украшали страницы журналов. Ему принадлежал и примерно так же оборудованный 40-комнатный дом Дугласа Фэрбэнкса в Беверли-Хиллз.

Через много лет Бёрни скажет, что швейцарцы преследовали его не потому, что он выдавал IOS за швейцарскую фирму, а потому, что банкирам не понравилось, что он сделал офшорные фонды популярными, превратив их в непосредственных конкурентов швейцарских секретных банковских счетов. В этом могла быть доля правды, потому что в 1967 году офшорный мир был наводнен сотнями фондов — имитациями IOS, располагавшими активами примерно в 4 млрд. долларов. Багамы процветали. Как и Панама, которая настолько стремительно превращалась в место для отмывания денег, что кто-то позднее скажет: «Панама — это не страна, это бизнес». Другие юрисдикции также ухватились за возможность продавать подставные компании, помогающие людям прятать активы, и начали регистрировать иностранные банки, при условии, что они не будут принимать вклады от местных жителей.

С увеличением числа предприятий по отмыванию денег, поддерживающих финансовые потоки и занимающихся реинвестициями для незаконной деятельности, неуклонно росла преступность, все изощреннее становились интриги. Гондурас превратился в кокаиновый мост. Гватемала стала убежищем для бандитов, продавая паспорта всем желающим. Коста-Рика и Никарагуа находились под контролем ЦРУ. В парагвайском приграничном городе Сьюдад-дель-Стреснер, который сегодня называется Сьюдад-дель-Эсте, можно было открыто купить и продать все что угодно. Не осталась в стороне и Аргентина, ставшая крупным перевалочным пунктом наркоторговли, откуда кокаин, поступавший из Колумбии, отправлялся на восток — в Африку и Европу, а героин, привезенный из северного Средиземноморья, — на Карибы, в Соединенные Штаты и Канаду. По мере усиления контрабанды наркотиков и расширения незаконной деятельности требовалось «отмывать» все больше денег, что влекло за собой постоянное увеличение числа лондроматов. Рост числа лондроматов означал больший простор для грязных денег, а это, в свою очередь, опять-таки приводило к созданию все новых и новых лондроматов.

И число людей, стремящихся отмыть грязные деньги, казалась бесконечным.

Аллен Джоунс Лефердинк, как-то сказавший: «У меня бывает только два типа дней — счастливые и невероятно счастливые», — был мошенником из Небраски, который обобрал инвесторов в Колорадо, приехал на острова, основал Mutual Funds of America, купил на деньги инвесторов страховую компанию и два офшорных банка, а затем исчез с 15 млн. долларов.

Джером Хоффман основал в Либерии компанию под названием International Investors, превратил ее в два взаимных фонда на Бермудах и исчез с 12 млн. долларов.

Приятель Лански, Эд Левинсон, вместе с другим своим другом, Беном Зигельбаумом, открыл Exchange Bank of Geneva, привлек к участию в нем Идди Блума и Джона Пуллмана, и вскоре на Багамах была создана новая компания Пуллмана и Розенбаума.

Мошенник по имени Кловес Макальпин настолько полюбил схему взаимных кредитов, что для обеспечения ее бесперебойной работы купил себе швейцарский банк. Он пригласил для участия в этой сделке одного из своих друзей — торговца акциями из Детройта по имени Роберт Веско, — и они вместе купили Standard Commerz в Люцерне. Хотя это товарищество оказалось не таким успешным, как обещал Макальпин, оно открыло Веско глаза на офшорный мир и IOS.

Все это время и сам Лански проявлял невероятную активность в управлении собственным банком. Тайно приобретенный в 1958 году, Miami National был не только национальным центром сбора серебряных долларов, используемых в игральных автоматах Лас-Вегаса, он был также трубой для перекачивания грязных денег, возвращающихся с Багам, и денег Teamsters, направляющихся в офшор. Банк финансировал проникновение мафии на рынок недвижимости южной Флориды и взаимодействие с другими местными банками сомнительного происхождения, особенно с крайне подозрительным Bank of Perrine, который, как выяснилось, ЦРУ использовало для различных тайных операций. В дальнейшем следствие установило, что Miami National являлся важным звеном между Teamsters и Чарльзом «Бебе» Ребозо — американцем, проживавшим на Кубе, владевшим Key Biscayne Bank и связанным с кливлендской мафией, которого лучше всего помнят как курьера Ричарда Никсона.

Ребозо и Miami National заключили сделку о покупке Никсоном «зимнего Белого Дома» в Ки-Бискейн, которую провернули через компанию под названием Keyes Realty, которая ранее уже фигурировала в «слушаниях Кефовера» как имевшая связи с организованной преступностью. Перед тем как Keyes продала ее Никсону по цене значительно ниже рыночной стоимости, эта недвижимость уже прошла через руки кубинской «инвестиционной» группы Teamsters и Miami National. Более того, Keyes была связана с инцидентом, получившим название «вторжение в Залив Свиней», в котором непосредственно участвовали кое-кто из ее служащих кубинского происхождения, находившихся в изгнании, и с некоторыми людьми, замешанными в Уотергейтском скандале. Через нее также отмывались деньги, использовавшиеся для финансирования кампании по переизбранию Никсона. Проследив движение денег через Keyes, можно связать Ребозо с Лански, с казино на Багамах и далее — с Resorts International. И совсем не удивительно, что среди акционеров Resorts International оказался Бёрни Корнфелд.

Находясь в зените своей славы, Бёрни имел представительства IOS в 100 странах. На него работало 15 тыс. продавцов, а его средства оценивались в 2,5 млрд. долларов. Это не могло продолжаться бесконечно, но не в его характере было бросать все в то время, когда он все еще оставался лидером.

Однако, подвергшись одновременному нападению бразильцев и швейцарцев, Бёрни не смог поддерживать свой бизнес по вывозу капитала из Латинской Америки, что серьезно сократило его доходы. Он не имел возможности оплачивать свои чудовищные счета и тем не менее не желал менять свой образ жизни. Он посчитал, что сможет решить эти проблемы, сделав компанию публичной. Но это оказалось слишком смелым поступком, и цены на акции IOS некоторое время «прыгали» в широком диапазоне — от 5 до 19 долларов за штуку, — а затем упали ниже 3 долларов. Заявления Бёрни о том, что взаимный фонд, владеющий акциями десятка других взаимных фондов, в десять раз лучше любого из последних, не произвели впечатления на Комиссию по ценным бумагам и биржам, и она обвинила его в нарушении законов о ценных бумагах. Совет директоров IOS выступил против Бёрни и стал давить на него, вынуждая уйти в отставку. Он старался продержаться как можно дольше, но именно это его и сгубило.

Если Бёрни был обаятельным жуликом, то тот, кто пришел ему на смену, оказался отъявленным мерзавцем.

Когда интерес Роберта Веско к Standard Commerz в Люцерне пропал, он огляделся по сторонам и заметил IOS. Совет директоров этой компании как раз искал того, кто бы мог оказать ей помощь, и он каким-то образом убедил их позволить ему это сделать. Оказавшись внутри компании, он, вместо того чтобы спасать ее, попросту украл все активы. В офшорных подставных компаниях исчезло приблизительно 260–300 млн. долларов.

К тому времени в Нью-Йорке Веско уже было предъявлено обвинение в незаконной даче средств на президентскую кампанию Никсона 1972 года. Он не мог вернуться в Штаты, поэтому направился в безопасную Коста-Рику, где нашел защиту у президентов Хосе «Пепе» Фигереса и Даниэля Одубера. Он вложил 13 млн. долларов в радио- и телевизионные станции, газету и гостиницу. Он также приобрел на десятки миллионов долларов коста-риканских облигаций на предъявителя — вполне достаточно, чтобы в любой момент устроить финансовый кризис. Таким образом Веско обеспечил себе безопасное местечко, где всегда мог спать спокойно.

В 1976 году США выдвинули против него новое обвинение, на этот раз в хищении средств IOS на сумму 224 млн. долларов. Через два года новый президент Коста-Рики перестал благосклонно взирать на Веско, и тот обосновался на Багамах, где открыл банк и обеспечил себе право на бессрочное проживание, предоставив некоторым членам правительства Пиндлинга право пользоваться удивительными банковскими счетами — с которых можно бесконечно снимать деньги, не заботясь об их возврате. Щедрость Веско была вознаграждена багамским дипломатическим паспортом.

Дипломатический иммунитет оказался весьма кстати, особенно теперь, когда Веско затеял создать предприятие, которое по-настоящему разозлит американцев. Обосновавшись на принадлежащем ему багамском острове Систерн-Кэй, откуда его нельзя было выдворить, Веско занялся делами вместе со своим соседом, жившим на другом частном острове — Норманс-Кэй. Карлос Ледер был в то время компаньоном занимавшегося контрабандой кокаина Пабло Эскобара. Веско помог Ледеру превратить Багамы в главный перевалочный пункт транспортировки кокаина в Северную Америку. Выступая в роли их консильери, Веско использовал все свои корпоративные навыки и превратил Ледера и Эскобара из второразрядных контрабандистов в предпринимателей, управляющих вертикально интегрированным Медельинским картелем.

Когда Веско, наконец, стал невыносим и для багамцев — а также и для самого Пиндлинга, — он бежал в Никарагуа. Здесь он стал обхаживать некоторых влиятельных панамцев, включая Мануэля Норьегу, которые могли предоставить ему убежище. И они сделали бы это, если бы у Норьеги не было своих собственных проблем. Из Никарагуа Веско направился на Антигуа, где правительство Вере Бёрда за определенную сумму обеспечило его убежищем и паспортом на чужое имя. Бёрд довольно долго сопротивлялся американским требованиям выдать Веско, и тот успел позвонить в Коста-Рику Пепе Фигересу и попросить у него помощи. По просьбе Веско Фигерес лично позвонил Фиделю Кастро, чтобы обсудить возможность предоставления ему убежища. Кастро согласился, но не из уважения к Фигересу, а потому, что Веско готов был заплатить за эту любезность гигантское вознаграждение. Поговаривают, что речь шла о миллиарде долларов, но вряд ли у Веско было так много денег. С другой стороны, даже если он заплатил 10% от этой суммы — а такие деньги у Веско, несомненно, имелись, — это тоже пустяком не назовешь.

Итак, Кастро поселил Веско в резиденции для гостей в Ла-Коронела, самом респектабельном районе Гаваны, и приставил к нему подразделение сил безопасности — как для охраны, так и для того, чтобы держать его на коротком поводке. Веско получил возможность общаться с членами дипломатического корпуса в самом модном гольф-клубе страны, отправить своих детей учиться за границу, в престижную международную школу, устраивать шикарные вечеринки, вкладывать деньги в сахарный и табачный бизнес, построить несколько домов на побережье, торговать кофейными фьючерсами и управлять огромным предприятием по отмыванию денег неподалеку от Кайо-Ларго на юге Кубы. Он использовал свои колумбийские связи, чтобы превратить Кубу в перевалочный пункт транспортировки кокаина, обеспечивая выплату «ренты» братьям Кастро, и панамские — чтобы помогать Фиделю обходить американское эмбарго на кубинские товары. Для этого Веско была разработана схема, по которой сахар отправлялся из Гаваны в Панаму, там перемаркировывался и переоформлялся как панамский сахар, а затем ввозился в Штаты. Та же тактика использовалась и для экспорта кубинских лобстеров. Кроме того, Веско организовал «отмывание» в Панаме американских товаров, которые не могли доставляться на Кубу легально: отсюда они фактически отплывали в Гавану, а в накладных указывался совершенно другой пункт назначения. Максимум, что смогли сделать американцы, — это вновь выдвинуть обвинение против Веско, на этот раз в участии в преступном сговоре с целью контрабанды кокаина в Соединенные Штаты.

Как и следовало ожидать, швейцарцы опять возбудили дело против Бёрни Корнфелда. Пока они изучали документы IOS, он провел в камере предварительного заключения 11 месяцев. Не имея возможности обратиться за помощью к коммандос, которые когда-то освободили его продавцов в Бразилии, Бёрни удовольствовался тем, что заказывал еду в лучших ресторанах Женевы. Его обвинили в хищении 7 млн. долларов, но швейцарцы не смогли доказать этого, и он был оправдан. Большую часть оставшейся жизни Бёрни провел в маленьком домике в Лондоне, не переставая, впрочем, волочиться за юбками. В 1995 году, когда он находился в Израиле, с ним случился удар, и его друзьям пришлось скинуться, чтобы перевезти его в Великобританию. Через несколько недель он умер.

В тот же год Кастро обвинил Веско в том, что тот был «агентом-провокатором» иностранных правительств, которые, однако, не были названы. Веско вместе с племянником Ричарда Никсона Дональдом занялся разработкой чудо-лекарства от рака и артрита. Однако чуда не произошло. Государственный департамент США известили о том, что Куба готова передать им Веско, но и этого не случилось.

Бёрни как-то сказал, что придет день, когда Веско просто переживет свою полезность, и Кастро бесцеремонно отвернется от него. Что и произошло. Кастро упрятал Роберта Веско в тюрьму на 13 лет.

И там, где он оказался после смерти, Бёрни смог посмеяться последним.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Правила территории «нигде»

Вера — это когда веришь в то, чего, как тебе известно, быть не может.

Гекльберри Финн

Вначале 1960-х годов количество долларов, неподконтрольных властям США, достигло, наконец, такой цифры, когда стоимость американской валюты, находящейся за рубежом, фактически превысила стоимость американского золотого запаса. Впервые в истории США вероятность осуществления «сценария правителя Абу-Даби» стала весьма реальной.

Отсутствие достаточного количества золота в Форт-Ноксе создало реальную угрозу международной валютной системе, доллару как мировой валюте и самой экономической мощи Соединенных Штатов. Эта ситуация еще больше усугублялась тем, что Америка все глубже увязала во Вьетнаме, поскольку это значительно увеличивало поток валюты, утекавшей за рубеж. Баланс внешней торговли резко ухудшился, и драконовские меры казались неизбежными.

Начиная с середины 1963 года, когда у власти находилась администрация Кеннеди, и до окончания президентского срока Линдона Джонсона в январе 1969 года американцы пытались ужесточить финансовое регулирование и ввести контроль за движением капитала в тщетной надежде ограничить отток долларов за границу. Но война во Вьетнаме разрушила платежный баланс. Вначале Джонсон сделал меры регулирования добровольными, но это не дало никакого результата. Затем он сделал их обязательными, и из этого тоже ничего не вышло. Крупные международные банки расценивали это вмешательство как неестественное ограничение естественного движения капитала и придумывали способы обходить его. Джонсон утверждал, что данные меры были вызваны политической необходимостью, но, чтобы умиротворить большой бизнес, он разрешил компаниям, работающим за рубежом, оставлять свои прибыли за пределами страны. Перед компаниями встал вопрос: куда вложить эти прибыли? Очевидным ответом стало: в свой собственный «задний двор», в Багамы.

Началась новая золотая лихорадка. Американские банки ринулись на юг, чтобы открыть там офшорные отделения, за банками в офшорные зоны последовали компании, а за компаниями — еще больше банков. Гангстеры указали путь большому бизнесу, и к тому времени, когда в Овальном кабинете Линдона Джонсона сменил Ричард Никсон, Багамы стали одним из важнейших мировых финансовых центров.

По мере того как деньги аккумулировались вне досягаемости тех правительств, которые эти деньги печатали, концепции суверенитета был нанесен еще один удар. Было время, когда граница независимого государства пролегала по горному хребту или реке, или по береговой линии, к которой добавлялось три мили океана, потому что именно такое расстояние могло преодолеть пушечное ядро; в небе ей соответствовала высота, на которую поднимался воздушный шар. И хотя трехмильная зона была позднее расширена до 12 миль, чтобы дать рыболовным флотам монополию на улов рыбы, которая иначе оказывалась в международных водах, а высота границы с появлением реактивных самолетов достигла 50,55 мили, большая часть того, что когда-то означало суверенитет, теперь была разрушена, потому что офшорный мир, по определению, находится за пределами суверенитета.

Национальные государства могли устанавливать объемы предложения, министры финансов могли манипулировать процентными ставками, но правительства полностью утратили контроль над собственной валютой. Он перешел к странам, не имевшим реального международного влияния, за исключением их способности перетягивать огромные суммы денег из тех национальных государств, которые эти деньги поддерживали. Остававшийся свободным вакуум власти заполнялся банками и корпорациями. В результате спустя все эти годы оказалось, что правительство, считающее, что оно распоряжается собственным финансовым будущим, в действительности не осознает политической мощи, которую приобрели предприятия — как легальные, так и нелегальные — через свои офшорные компании.

История делает это абсолютно ясным. В конце 1960-х годов, отражая озабоченность Линдона Джонсона, министры финансов и центральные банки Европы также обеспокоились положением своих валют. Возросшая спекуляция создавала на рынках слишком высокую волатильность, а это дестабилизировало политические программы. Приравнивая контроль над своими валютами к контролю над своей судьбой, некоторые правительства объединились, чтобы навязать банкам законодательство, нацеленное на ограничение торговли валютой. Британцы, французы, швейцарцы и немцы заявили банкам: «Если вы торгуете фунтом, франками или немецкой маркой, вы должны играть по нашим правилам, а если вы играете не по нашим правилам, если вы причиняете слишком много неприятностей нашей валюте, мы выбросим вас из страны». Политикам это казалось неплохой идеей, но банкиры знали, что она не сработает. Лошадь, собственно, никогда и не стояла в загоне, она спокойно паслась себе на пляжном кондоминиуме на Карибах.

Один трейдер в Citibank предложил схему, с помощью которой можно было обойти требования министров финансов. Вместо того чтобы регистрировать сделки в Лондоне или Париже, Цюрихе или Франкфурте — где они могли отслеживаться, — он решил регистрировать их вне зоны видимости, за горизонтом — в «отделении Нассау». Для Citibank не имело значения, где регистрируются сделки, до тех пор пока из документов явствовало, что это происходило не в Лондоне, Париже, Цюрихе или Франкфурте. И какое-то время это сходило ему с рук, а именно до тех пор, пока кто-то в Швейцарии не выяснил, что фактически его сделки на Багамах не регистрировались. Вместо этого они шли через Нью-Йорк в торговый зал Citi, где на одном из столов стояла табличка с надписью «Нассау». После регистрации сделки клерк на Багамах делал дублирующие записи во втором комплекте книг — просто на тот случай, если кто-нибудь вдруг захочет их увидеть.

Швейцарцы разразились проклятиями, возмущение выражали и другие европейские правительства, а Комиссия по ценным бумагам и биржам начала собственное расследование. Тем временем в Citibank появилась новая компьютерная система непрерывного действия, которая позволяла мгновенно регистрировать сделки, совершенные в любой точке мира, причем так, как будто это делалось совсем в другом месте. Поэтому теперь сделка, заключенная в Лондоне или Париже, могла быть на законных основаниях зарегистрирована на Багамах, что сделало совершенно ненужной картонную табличку на Манхэттене. Как бы то ни было, к этому времени почти все крупные американские банки воспользовались этой уловкой и стали проводить свои европейские сделки через Багамы.

Видя, сколько денег уходит на юг, штат Нью-Йорк предложил свой вариант офшорного банкинга прямо в сердце Манхэттена. Багамское правительство клятвенно обещало защищать активы, введя строгие законы о тайне банковских вкладов и подтвердив свое обязательство укрывать деньги от иностранных налоговых органов. В ответ нью-йоркцы создали подразделение International Banking Facilities (IBF), которое ослабило финансовые ограничения, сделало рынки капитала более дружественными для пользователей и предложило налоговые льготы иностранным банкам. Некоторая часть долларов вернулась на материк, но это количество было не сравнимо с тем, на что надеялись американцы. Нью-Йорк не мог предложить самый важный из всех продуктов — вывоз капитала. Для этого штат должен был добавить в меню два наиважнейших пункта: тайну банковских вкладов и подставные компании для облегчения ухода от налогообложения. А это было невозможно.

Неспособность Нью-Йорка конкурировать с Багамами высветила огромный разрыв между материком и офшором. Все сводилось к «законодательному риску». Где легче найти ваши деньги? На материке в Нью-Йорке «законодательный риск» был очень высок. В офшорном Нассау — чрезвычайно низок.

Иными словами, люди, имевшие деньги и желавшие их спрятать, отправляли их в офшорные банки, которые работали на своих клиентов, а не в банки на материке, работавшие на налоговую инспекцию.

* * *

Бёрни Корнфелд, проторивший эту дорогу, продемонстрировал, как зародился офшорный мир для вывоза капитала и уклонения от налогообложения. Используя IOS для перемещения денег из Бразилии через острова в Швейцарию, а иногда и в обратном порядке, он установил одно из важнейших правил офшорного бизнеса: создавайте путаницу с помощью множества юрисдикций.

Чем больше границ между вами и властями, тем меньше вероятность, что власти смогут преодолеть их все до одной.

Для бразильской полиции (или аргентинской полиции, или швейцарских властей) не представляло труда расследовать дело Корнфелда у себя дома, но стоило им пересечь границу, как они сталкивались с множеством подставных компаний в различных юрисдикциях, в которых иностранные служители закона не имели никакой власти. Эта формула является фундаментом офшорной философии для нескольких отраслей, например морских грузоперевозок.

Еще в 1950-е годы Аристотель Онассис и его родственник Ставрос Ниаркос решили, что слишком много платят греческому правительству в виде налогов со своих торговых флотов. Чтобы сэкономить деньги, они купили «флаг приписки». Зарегистрировав каждое судно на Багамах как международную бизнес-корпорацию, они затем вписали подставную компанию в качестве судовладельца в панамский судовой регистр. Это означало, что их греческие флоты, которые теперь стали багамскими, могли делать вид, что являются панамскими. Онассис и Ниаркос не только избежали налогообложения в Греции, но и, поскольку каждое их судно было анонимной компанией, могли прятаться за этими подставными компаниями, защищая свое личное богатство.

Сегодня судовые регистры Либерии и Панамы стали крупнейшими в мире: под флагами этих государств плавают суда, на долю которых приходится около 75–80% мирового коммерческого тоннажа. Не случайно также и то, что Либерия и Панама входят в число главных международных центров по отмыванию грязных денег. Либерийские подставные компании в действительности являются весьма сомнительными, особенно с тех пор, как Либерия превратилась в ведущую силу на африканском рынке незаконной торговли оружием. В недавнем отчете ООН было отмечено, что Либерия направляет доходы от регистрации судов на покупку и контрабанду оружия, грубо нарушая запреты ООН. Панама же остается ключевым игроком в отмывании денег, полученных от наркоторговли.

Причина популярности практики приписывания судов к портам других стран становится очевидной каждый раз, когда нефтяной танкер налетает на скалы и уничтожает все живое на протяжении сотен миль. В результате выясняется, что панамское судно принадлежит багамской подставной компании, которая застрахована через подставную компанию на Бермудах, а та, в свою очередь, перестрахована через подставную компанию на Антигуа, и эта последняя оказывается не более чем табличкой на двери офиса и автоответчиком. Одни называют это «дымом и зеркалами», другие — фикцией.

Наиболее часто к офшорным банковским услугам и помощи подставных компаний прибегают в трех случаях: при частных инвестициях, чтобы минимизировать свои налоговые обязательства, одновременно максимизируя конфиденциальность; для защиты активов, чтобы оградить свою собственность от попыток политических, налоговых и судебных властей конфисковать ее; для планирования собственности, чтобы завещать свое имущество кому угодно по вашему выбору, обходя юридические ограничения и условия, налагаемые на завещания. Не удивительно, что банковские услуги, страхование и регистрация судов — три главные сферы обращения денег — во всем остальном мире жестко регулируются.

Бывший председатель совета директоров и главный исполнительный директор Citicorp Уолтер Ристон подтверждает, что «капитал идет туда, куда хочет, и остается там, где с ним хорошо обращаются. Он бежит от обременительных законов и нестабильной политики, а в сегодняшнем мире технология позволяет такому передвижению осуществляться почти со скоростью света».

Он утверждает: «Никакая риторика или контроль за движением денег не могут долго обманывать капитал».

К 1970-м годам трансфертное ценообразование и торговля между компаниями, связанными международными союзами, достаточно сильно стимулировали денежные потоки и обеспечивали процветание офшорного мира. Рука об руку с ними шел вывоз капитала. Теперь офшорные банки держали больше латиноамериканских денег, чем американские банки посылали в Латинскую Америку, чтобы поддержать эти страны на плаву. Но вот появилась новая сила, приводившая в движение финансовые потоки, и вскоре она превзошла все остальные и по создаваемым ею объемам капиталов, и по скорости их перемещения. Этой силой стали наркотики.

Взрыв спроса и производство, создаваемое для его удовлетворения, в геометрической прогрессии увеличивали и предложение, и потребность в офшорных банковских услугах и подставных компаниях. Это происходило потому, что офшорный мир был готов содействовать этому, а содействовать этому он был готов потому, что это происходило.

«Огромное большинство людей, — говорит вашингтонский юрист Джек Блум, эксперт мирового класса по проблеме отмывания денег и офшорного мира, — не придало этому значения. Они считали, что это не важно. Дело еще не достигло того уровня, когда можно было сказать: “Если вы не обратите на это внимание, вам придет конец”. Мы еще не прошли тогда через стадию всех этих последовательных слияний, которые привели к появлению мегакорпораций. Руководители компаний еще не зарабатывали сотен миллионов долларов в год. А мультинациональные корпорации были еще относительно новым явлением. Ситуация еще не вышла из-под контроля. И этого не происходило до тех пор, пока не улучшилась связь и не усовершенствовался транспорт, и деньги не стали настолько компактными, обмениваемыми и взаимозаменяемыми, что до каждого, наконец, дошло и он закричал: “Да что же, наконец, происходит?”».

Для некоторых юрисдикций это было процессом естественной эволюции — политической версией библейского пророчества о том, что кроткие унаследуют землю. Для других это было хорошим бизнесом. Для многих же это было и тем, и другим. По оценке Государственного департамента США, 40% всего кокаина и 30% всего героина, появляющихся на улицах городов Северной Америки, поступает из стран Карибского бассейна. По мере увеличения потока наркотиков, проходящих через офшоры, увеличивалось и предложение оффшорных банковских услуг. Например, в последние годы в такой бедной стране, как Гаити, число банков выросло вчетверо.

Торговля обманом и средствами маскировки для укрывания иностранных активов является чистым, не загрязняющим окружающую среду бизнесом. Защита чужих активов от гражданских или уголовных обязательств, с которыми их владелец в противном случае столкнулся бы в собственной стране, не требует значительных капиталовложений. Не требует это и квалифицированной рабочей силы. Вы становитесь гаванью, просто объявив себя гаванью. Вы законодательно провозглашаете тайну продаваемых финансовых продуктов, вывешиваете свой прейскурант — и дело сделано, вы в бизнесе.

Вот что говорит Блум: «Когда вы находитесь в Соединенных Штатах, вы подчиняетесь американским законам. Пересекая границу, вы оказываетесь в зоне действия мексиканских или канадских законов. Традиционно закон всегда идет рука об руку с территорией. Но когда вы имеете дело с деньгами, перемещающимися по миру, когда они могут быть направлены в любое место, когда они могут быть зарегистрированы где угодно, то где же закон? В данном случае закон будет там, где решите вы сами».

Суверенитет окончательно умер.

* * *

Пол Хеллиуэлл понимал это лучше других. Как и Мануэль Норьега.

Во время Второй мировой войны Хеллиуэлл был разведчиком и так и не вышел из игры. Юрист по профессии, он обосновался в Майами, где стал агентом ЦРУ.

Норьега был главным полицейским панамского диктатора Омара Торрихоса. Он был также человеком, который, в конечном счете, сверг людей, убивших Торрихоса, чтобы захватить власть.

В качестве адвоката Хеллиуэлл помог Disney Corporation «спрятать» 37 тыс. акров в Орландо — которые позднее станут Disney World, — осуществив покупки через подставные компании в Панаме и на Каймановых островах. Среди других его клиентов была и портовая администрация о. Большая Багама. Он был главой республиканской партии во Флориде и доверенным лицом Бебе Ребозо. Параллельно Хеллиуэлл создавал подставные компании в офшорном мире, в которых прятал деньги ЦРУ для покупки оружия и вторжения в Залив Свиней. Он также создал холдинговую компанию под названием Florida Shares, которая владела несколькими небольшими финансовыми учреждениями, включая подставной банк ЦРУ Perrine Bank. Но венцом его творения стало создание в 1964 году Castle Bank and Trust. Создав его на основе подставной компании, расположенной в Панаме и частично принадлежавшей Дэниэлу К. Людвигу, Хеллиуэлл поместил банк в Нассау, открыл отделение на Каймановых островах и установил корреспондентские отношения по всему миру. Операции этого банка были своего рода айсбергом, надводную часть которого составляли услуги богатым американцам по уклонению от налогообложения, а «под водой» Хеллиуэлл отмывал деньги, чтобы финансировать деятельность ЦРУ, связанную с наркоторговлей.

Расследуя дела о наркоторговле, ФБР и Управление по борьбе с распространением наркотиков, не ведавшие о причастности к ним ЦРУ, вышли на Castle Bank. К деятельности по установлению личности клиентов банка была привлечена Служба внутренних доходов, но вскоре после того как налоговики смогли назвать имена нескольких богатых американцев, прячущих в Castle Bank свои деньги, расследование было резко прекращено: ЦРУ потянуло за нужные ниточки и прикрыло операцию.

После того как Castle был «засвечен», Управление решило, что он перестал быть полезным, и банк быстро прикрыли. Вскоре после его кончины в Австралии открылся небольшой банк, копировавший деятельность Castle, — Nugan Hand Bank. Собрав то, что осталось после Castle, он стал одним из игроков Тихоокеанского бассейна и даже открыл отделение на Карибах. Его директорами были в основном вышедшие в отставку американские госслужащие и бывшие сотрудники военной разведки — высокопоставленные «призраки». Nugan Hand постигла та же судьба, что и Castle: он так же быстро пошел ко дну. Из немногих оставшихся после него документов ясно следовало, что этот банк был создан лишь для того, чтобы обслуживать операции узкого круга людей, занимавшихся мошенничеством, вымогательством, отмыванием денег и наркоторговлей. Однако между этими двумя банками имелась и некоторая разница, проявившаяся, в частности, в разной судьбе, постигшей возглавлявших их людей. Пол Хеллиуэлл умер в своей собственной постели, Фрэнк Нуган был найден мертвым с пулей в голове — он якобы покончил с собой, а Майкл Джон Хэнд просто исчез, и никто его никогда больше не видел.

Мануэлю Норьеге в его офшорных приключениях повезло гораздо больше, и он дожил до того дня, когда смог о них рассказать. Он был посредником между Торрихосом и колумбийскими кокаиновыми картелями и организовал несколько выгодных сделок с партнером и соседом Роберта Веско на Багамах Карлосом Ледером. В обмен на это Панама предоставила Ледеру места для хранения и перегрузки кокаина и банковские мощности для отмывания денег. По сравнению с панамскими законами о банковской тайне, впервые принятыми в 1927 году и с течением времени значительно ужесточившимися, швейцарские законы казались почти прозрачными.

К 1983 году, когда Норьега захватил власть в стране, он уже успел провести ряд блестящих операций и с колумбийцами, помогая им перевозить наркотики и отмывать деньги, и с Управлением по борьбе с распространением наркотиков. Как своему агенту в Панаме, Управление по борьбе с распространением наркотиков платило Норьеге за информацию, связанную с наркоторговлей и отмыванием денег, до 200 тыс. долларов в месяц. От Ледера он получал ежемесячно 10 млн. долларов.

Работая и на тех, и на других, Норьега сдал Управлению по борьбе с распространением наркотиков конкурентов Ледера, чему все были только рады. Хотя то, что он прикрыл банк, принадлежавший Cali Cartel, не очень понравилось его владельцам братьям Орехуэла. Легенда гласит, что они сделали «заказ» на Норьегу, который был отменен лишь после непосредственного вмешательства Фиделя Кастро, также платившего Норьеге за то, что он помогал Кубе обходить американские санкции.

Свои собственные деньги Норьега вначале укрывал в панамских банках, а затем разбросал их по всему миру — и в легальных банках, и в офшорных, — открыв счета в BCCI, Banque National de Paris, First American и Algemene Bank Nederland. Он перемещал деньги через Карибы, то используя свое собственное имя, то под прикрытием панамских вооруженных сил или офшорных подставных компаний, созданных им для того, чтобы скрыть истинного владельца денег. Когда с ним, наконец, было покончено (его похитили в Панаме, привезли во Флориду и бросили в тюрьму на 43 года), страна испытала смешанные чувства. Он был диктатором, и демократически настроенные панамцы были рады его падению, но он помог создать лондромат, давший возможность разбогатеть очень многим панамцам.

В значительной степени благодаря именно Норьеге панамская зона свободной торговли превратилась в пристанище наркокартелей и других межнациональных организованных преступных группировок. Это вторая по величине зона свободной торговли в мире — после Гонконга — и крупнейший финансовый центр планеты. Это мир наркоторговли, контрабанды и отмывания денег.

Грязные деньги стали основой панамской экономики почти исключительно благодаря появлению зоны свободной торговли. В стране действует 350 тыс. подставных компаний и 150 банков, процветающих в ее тени, поэтому неудивительно, что один таможенный чиновник США отмечает: «Страну наводнили бесчестные юристы, бесчестные банкиры, бесчестные агенты по созданию компаний и бесчестные компании, зарегистрированные здесь этими бесчестными юристами так, чтобы они могли вкладывать грязные деньги в бесчестные банки. Зона свободной торговли — это черная дыра, благодаря которой Панама стала одной из самых грязных клоак по отмыванию денег».

* * *

Для многих в Панаме Норьега до сих пор остается героем, а на Нормандских островах когда-нибудь появятся памятники Харольду Уилсону и Деннису Хили — в знак благодарности разбогатевших граждан тогдашнему премьер-министру Великобритании и канцлеру казначейства за непонимание ими реалий экономики.

В октябре 1973 года нефтяное эмбарго ОПЕК за считанные недели повысило стоимость барреля в четыре раза, что принесло колоссальное богатство нефтедобывающим странам, особенно государствам Персидского залива.

Эти «нефтедоллары» должны были куда-то направляться, и их естественным приютом стал лондонский еврорынок. Итак, десятки миллиардов долларов хлынули в Великобританию, а вслед за ними туда устремились американские банки, не желавшие упустить своего. Это могло бы превратиться во всеобщий бум, если бы правительство лейбористов, возглавляемое Уилсоном и Хили, не решило все испортить, введя валютный контроль. Они ошибочно полагали, что для финансового процветания Великобритании необходимо ограничить свободу торговли, остановив массовый вывоз национальной валюты. Они не понимали, что деньги утратили государственную принадлежность, что они больше не контролировались никаким правительством, что денежный рынок — нечто гораздо большее, чем объединенные усилия нескольких правительств, а несколько банков — это опять-таки больше, чем эти правительства.

В наши дни ни один политик не может позволить себе быть таким наивным. Денежный рынок настолько силен, что решившие сразиться с ним центральные банки обычно разбивают себе носы. Как говорит гуру бизнеса Питер Дракер, «деньги сорвались с цепи».

У господ Уилсона и Хили не было ни единого шанса. Крупные банки легко обходили ограничения. Так же поступал и крупный бизнес. Так же поступали и владельцы крупных состояний. Мелкие банки, которые не могли протиснуться к столу, направились в офшоры. На островах все было дешевле, там были рады крупным долларовым депозитам и говорили по-английски. Большинство из них были более или менее политически стабильными. Большинство из них имели достаточно развитые коммуникационные и транспортные системы. Ни на одном из них не было контроля за обменом валюты или жестких потолков процентных ставок. Большинство карибских стран находились в том же часовом поясе, что и Нью-Йорк, а Нормандские острова — в том же часовом поясе, что и лондонский Сити.

Значительно увеличив стоимость ведения бизнеса в Великобритании, премьер-министр и его канцлер наказали бедных, обогатили богатых и создали новые офшорные состояния. Им должны быть благодарны все острова, но больше всего Джерси, Гернси и остров Мэн.

Подчиняясь короне, Нормандские острова юридически не являются частью Соединенного Королевства, и это означает, что действие парламентских актов не распространяется на них автоматически. Являясь самоуправляемыми юрисдикциями, они очень долго, еще со времен Ивара Крюгера, были младшими игроками в офшорном мире.

Этот шведский финансист заработал свои первые деньги на строительстве, а потом переключился на банковское дело и финансирование кинопроизводства. Став киномагнатом, он оплатил первую роль Греты Гарбо. Став банкиром, он научился прятать деньги. В 1915 году Крюгер обнаружил, что может скупать запасы фосфора и поташа, чего не могли делать традиционные производители спичек. В течение двух лет он захватил полный контроль над шведской спичечной промышленностью. Затем он двинулся во Францию, Югославию, Турцию, Восточную Европу, Центральную и Южную Америку, постоянно расширяя свою спичечную монополию. У его империи появились офшорные владения, позволявшие тайно перемещать деньги в любое место. К середине 1920-х годов Крюгер стал «спичечным королем» планеты, контролируя 75% мирового производства спичек.

Путешествуя по планете с особым шиком, он заключал экстравагантные сделки, дававшие материал для финансовых страниц ежедневных газет. Но хотя компании Крюгера приносили деньги, ни одна из них не была настолько эффективной, чтобы компенсировать чудовищные дивиденды, выплачиваемые инвесторам. Чтобы поддерживать видимость процветания, он стал подделывать финансовые инструменты. Не занимаясь мелочевкой, он выписал себе чек от итальянского правительства на сумму 143 млн. долларов. Ему нетрудно было обмануть банкиров на Нормандских островах, которые в те дни не имели опыта в подобных вещах, но к 1931 году стресс от жонглирования огромным множеством мошеннических сделок оказался слишком велик, и у Крюгера случился удар. Годом позже он оборвал свою жизнь выстрелом из пистолета, но и тогда он «стоил» целых 200 млн. долларов.

Похождения Крюгера открыли банкирам Нормандских островов глаза на растущий рынок предпринимателей с международными амбициями. Джерси и Гернси быстро превратились в первоклассное убежище для европейцев, уклоняющихся от налогообложения, и только нацистам удалось разнести здесь все в пух и прах. Потребовалось более полутора десятилетий, чтобы залечить раны и восстановить здесь жизнь и бизнес. В 1960-е годы эстафета Крюгера была подхвачена Филом Уилсоном, который дал Нормандским островам столь необходимый им толчок — и плохую репутацию, которая, во многих отношениях незаслуженно, сохраняется и по сей день.

Этот Уилсон не имел никакого отношения к Харольду Уилсону, он был мошенником из Сент-Луиса, который после многолетних операций с поддельными ценными бумагами вдруг увидел, что Нормандские острова предлагали возможности, которые нельзя было получить больше нигде. Испытывая нужду в средствах, правительства всех трех островов агрессивно продавали международные деловые корпорации и банковские лицензии. За 200 долларов Уилсон купил право на открытие финансового учреждения на Джерси, которое назвал Bank of Sark. Он снял комнату над парикмахерской, установил телефон и телекс, напечатал бланки, визитные карточки, красочные брошюры, подделал аккредитивы, нашел на Багамах жуликоватого бухгалтера, который мог поклясться, что активы банка составляют 72,5 млн. долларов, — как было указано в аудиторском отчете, также отпечатанном Уилсоном, — и был включен в официальный банковский справочник.

Теперь все продаваемые им ничего не стоящие бумажки были подтверждены банком, имевшим собственные фирменные бланки. Конец 1960-х и начало 1970-х годов он посвятил тому, что убеждал настоящие банки в реальности своих активов. Ему поверило достаточное число реальных банков, и он сумел прикарманить 40 млн. долларов. Его ошибкой стало то, что он перенес деятельность Bank of Sark на Майами, где надеялся придать больший размах своим мошенническим операциям. Но вместо этого он напоролся на очень крутых ребят, связанных с традиционной итальянской организованной преступностью, за что и поплатился. Кроме того, федеральные власти обвинили его в мошенничестве и других преступлениях и отправили в тюрьму.

А валютный контроль в Британии в это время продолжал доказывать свою бесполезность. Страдали от него только небогатые люди — те, кто отправлялся в отпуск и должен был вывезти из страны более 50 фунтов, чтобы оплатить двухнедельное пребывание на Майорке. Богатым, которые могли себе позволить иметь юристов и банковские счета, предлагались десятки различных схем обхода ограничений, и многие из этих схем были привязаны к Нормандским островам. Если уж богатые британцы не собирались подчиняться требованиям правительств, то люди на Джерси, Гернси или острове Мэн тем более об этом не беспокоились. Платить налоги в английскую казну и соблюдать законы Англии было делом англичан. Делом же Нормандских островов была защита бизнеса.

Финансовая инфраструктура и значение офшорного бизнеса быстро росли. Харольд Уилсон и Деннис Хили поспособствовали тому, чтобы все здесь стало на свои места, и, пусть и невольно, обеспечили процветание здешнего бизнеса. Как ни парадоксально, но Нормандские острова вступили в высшую лигу лишь после отмены валютного контроля в 1979 году.

Теперь на Даунинг-стрит обосновалась миссис Тэтчер, оживившая британские рынки. Богатые, уже раз обжегшись, боялись, что какое-нибудь будущее лейбористское правительство восстановит валютный контроль. Поэтому деньги продолжали вывозиться из страны — теперь уже на законных основаниях. Сегодня 55–60% ВВП Джерси и Гернси составляют офшорные финансы. На острове Мэн эта цифра достигает лишь 40%. Эти три острова имеют совокупные банковские депозиты на общую сумму примерно 130 млрд. фунтов, здесь зарегистрировано почти 100 тыс. компаний. А если прибавить к этому трасты и страховые компании, то находящиеся на островах активы составят примерно 300 млрд. фунтов.

Когда стало ясно, что правительство Маргарет Тэтчер, ориентированное на поддержку бизнеса, собирается пробыть у власти довольно длительное время, бегство капитала из Британии на Нормандские острова сменилось уклонением от налогообложения. По мере того как во время бума 1980-х все больше людей делали деньги в Сити, все больше этих денег перемещалось в офшоры. Для того, чтобы обойти налоговое управление, требовалось лишь купить международную деловую корпорацию, зарегистрированную на острове Мэн, и найти дружественного банкира на Гернси или Джерси. Фокус здесь заключался в том, что ваше имя ни в коем случае не должно было фигурировать в бумагах, подписываемых на Мэне. Поэтому бухгалтеры прибегали к услугам жителей крошечного островка у побережья Гернси. Так называемый «саркский трюк» был весьма надежным способом. Международные деловые корпорации, зарегистрированные на острове Мэн, продавались вместе с директорами офшорной компании с острова Сарк. Никто на Мэне не знал, кто в действительности владеет компанией, и никто на Сарке не знал, где находятся деньги компании. Эта схема работала так хорошо, что вскоре компании, создаваемые на Джерси и Гернси, также стали комплектоваться директорами с Сарка. Было время, когда 575 жителей Сарка занимали директорские посты в 15 тыс. компаний, из них 16 человек получали гонорары от не менее 135 компаний каждый, а три жителя Сарка имели должности в 1600–3000 фирм.

С тех пор многое изменилось. Подвергшись критике со стороны таких групп, как Financial Action Task Force (FATF) — сторожевого пса Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), юрисдикции всего офшорного мира стали выполнять некоторые косметические действия, чтобы придать своей деятельности более благообразный вид. И в некоторых случаях результаты были весьма впечатляющими.

Хорошим примером является Гернси. Местное правительство в конце концов заявило, что с него хватит, и в последние годы простилось со многими наиболее одиозными клиентами острова. Были предприняты усилия, чтобы избавиться от недобросовестных предприятий и недобросовестных профессионалов, скрывавшихся за вывесками корпораций Гернси. Правительство острова также подписало целый ряд соглашений о взаимной юридической помощи, вызвавших серьезное разочарование у тех, кто укрывал на Гернси грязные деньги.

«В глобализованной экономике не может быть места для юрисдикций, не готовых к сотрудничеству, — объясняет бывший генеральный прокурор острова Джеффри Роуленд. — Гернси не является ни убежищем для уклонения от налогообложения, ни безопасной гаванью для организованной преступности, незаконных сделок или отмывания денег, как не является он безопасной гаванью для выручки от коррупции, для террористов и тех, кто их поддерживает и финансирует».

Когда Гернси сделал выбор в пользу законного офшорного бизнеса, грязные деньги покинули остров и направились в юрисдикции с менее жесткими правилами. Правительство Джерси также ввело некоторые ограничения, как и правительство острова Мэн. Печально, однако, что в большей части остального офшорного мира призывы к переменам лишь подвигли преступников на поиск более изощренных способов ведения дел.

* * *

В то самое время, когда Харольд Уилсон и Деннис Хили работали на Нормандские острова, Линден Пиндлинг способствовал освобождению Багам от британского контроля.

Прямым результатом получения Багамами независимости в 1974 году стало изменение представлений некоторых банкиров о здешнем финансовом секторе. Когда острова находились под властью Британии, их считали безопасными. Но «белый» банковский сектор имел невысокое мнение о местных политиках, большинство из которых, похоже, были из того же теста, что и Пиндлинг. Кое-кто из «белых» банкиров решил, что, возможно, пришло время перебираться в другое место.

Невозможно отрицать то, что расизм оказал определенное влияние на развитие офшорного мира. По словам одного человека, «белые банкиры не желали иметь дело с черными жуликами. Белые жулики — еще куда ни шло, но никак не черные». И это было одной из причин, по которым ближайшие порты Восточных Карибов оказались непривлекательными для бизнеса. Деньги вместо этого направились на запад, минуя Ямайку, в британскую колонию — вполне приемлемое для белого мира место под названием Каймановы острова.

На расположенных примерно в 480 милях к юго-востоку от Майами Каймановых островах — владении британской короны, включающем три острова, — имеется 525 банков, 900 взаимных фондов, 400 страховых компаний, 40 000 международных деловых корпораций и примерно столько же жителей. Поскольку прямых налогов на доход, прибыль и прирост капитала, а также «налога на богатство» здесь нет, правительство вынуждено собирать деньги через косвенные налоги, включающие налог с продаж, импортные пошлины, регистрационный сбор, а также продажу банков, взаимных фондов, страховых компаний и международных деловых корпораций.

Перетекание коммерческого капитала на острова происходило медленно. Первым из иностранных банков, открывших свое отделение на острове, стал Barclays. Это произошло в 1953 году. Через 10 лет появился второй банк — Royal Bank of Canada, положивший начало колонизации Карибских островов канадскими финансовыми учреждениями. Третьим иностранным банком, появившимся на острове через год после этого, стал Canadian Imperial Bank of Commerce. Процесс ускорялся по мере того, как все больше денег покидали Багамы, и через 20 лет на каждые 49 жителей Кайманов приходился один банк. Впоследствии несколько банков, допустивших серьезные нарушения, были закрыты. Но и теперь здесь имеется по одному банку на каждые 76 жителей, что по-прежнему не так уж плохо, если учесть, что весь объем активов составляет примерно 900 млрд. долларов — это в два с лишним раза больше общей суммы вкладов во всех банках Нью-Йорка, — или 22,5 млн. долларов на одного жителя.

Из этого, конечно, не следует, что у жителей так много денег и на острове вы найдете 900 млрд. долларов. Несколько лет назад одному местному предпринимателю потребовалась не одна неделя для того, чтобы набрать один-единственный миллион долларов наличными. В отличие от финансовых центров Европы, где хранилища набиты деньгами, в зданиях на Кайманах нет подвалов, поскольку уровень моря здесь слишком высок.

Нет ни подвалов, ни подземных хранилищ, ни денег.

Но если бы хранилища и были, вы все равно не смогли бы найти здесь 900 млрд. долларов, потому что их там никогда и не было. Деньги находятся — и всегда находились — в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Франкфурте и Гонконге. Сделки, регистрируемые на Кайманах, не имеют ничего общего с реальным движением денег, они лишь символы на мониторе компьютера, якобы указывающие местонахождение денег.

«Что все эти деньги делают в офшорах? — задается вопросом легендарный нью-йоркский окружной прокурор Роберт Моргентау. — Они там не из-за солнца и пляжей. Если говорить прямо, они там потому, что те, кто их туда помещает, хотят прокатиться на дармовщинку. Вкладчики, инвесторы, банки и бизнесмены стремятся обойти правила и законы и избежать налогов».

Моргентау не устает критиковать Каймановы острова и то, как там ведется бизнес. «Налоговые гавани, использующие банковскую и корпоративную тайну, сознательно помогают своим клиентам совершать налоговые преступления. Незаконные налоговые убежища не должны оставаться тайными».

Одной из движущих сил этого длительного процветания были наркоденьги. Непрерывным потоком текли они на острова начиная с 1970-х и вплоть до 1990-х годов. Затем сюда хлынул беглый российский капитал. По оценкам, начиная с 1992 года из российской экономики было выкачано 300–400 млрд. долларов. Часть этих денег осталась в Европе — в Лондоне, Франкфурте, Вене и других, менее известных финансовых центрах, таких как Кипр, Латвия и Турция. Кое-что ушло в Дубай. Значительная часть, в конечном счете, была инвестирована в Соединенных Штатах. Но немалая их доля либо прошла через Карибы, либо была припрятана там на некоторое время. И эти деньги, надежно укрытые, остаются там до сих пор. На Кайманах русских, по крайней мере в самом начале, встречали с распростертыми объятиями.

За российскими деньгами последовали деньги, которые когда-то были размещены в Гонконге. В связи с предстоящей передачей этой колонии Китаю значительная их часть была переправлена для безопасного хранения на Каймановы острова. Часть денег составлял вполне законный капитал, другая часть принадлежала азиатской организованной преступности. Но к тому времени, когда эти деньги попали на Карибы, все они уже были кристально чисты. Более того, то, что эти деньги находились теперь на Каймановых островах, отнюдь не мешало управлять ими из Гонконга.

Сегодня каждый на Кайманах, кому вы зададите вопрос об отмывании денег, даст вам, практически слово в слово, один и тот же ответ: «Те, кто отмывает деньги, здесь никому не нужны. Мы отвергаем грязные деньги, наша деятельность стала совершенно легальной. Кайманы больше не являются местом для отмывания наркоденег со всего мира».

В том, что касается наркоденег, эти заявления до некоторой степени соответствуют действительности. В наши дни колумбийским наркодельцам стало гораздо труднее прятать здесь свои деньги. Однако совсем не трудно представить себе ситуацию, когда наркодилер имеет поверенного в Швейцарии, управляющего люксембургской компанией, которая финансирует огромный проект по освоению территории на Гаити, финансируемый, в свою очередь, взаимной ссудой, полученной на Каймановых островах. Утверждается также, что здесь нет и денег террористов. И, надо сказать, в последние нескольких лет кайманцы стали гораздо более внимательно следить и за наркодолларами, и за долларами террористов. Но это вовсе не означает, что на Кайманы не поступают грязные деньги. Ежедневно здесь приземляются «Боинги-737», принадлежащие UPS и Fedex, до отказа набитые пакетами для банков, трастов, взаимных фондов и международных деловых корпораций, зарегистрированных на острове. Трудно представить себе, чтобы такое число еженедельных рейсов доставляло столько же «документов» в какую-либо другую юрисдикцию с населением в 40 тыс. человек.

На протяжении всей истории Кайманов как финансового центра здесь практиковалось уклонение от налогообложения. Местные жители будут говорить вам, что уклонение от уплаты налогов — как и наркодоллары и вывоз капитала — вовсе не самая отличительная черта Кайманов. Вам поспешат указать, что в 2000 году правительство достигло соглашения с Соединенными Штатами, которое раз и навсегда положило конец злоупотреблениям в налоговой сфере. Власти острова согласились предоставлять американским правоохранительным органам корпоративную и банковскую информацию. И на какое-то время стало казаться, что слова одного бывшего кайманского банкира — о том, что «правительство Каймановых островов сознательно помогает уклонению от уплаты налогов», — потеряли свою актуальность.

Так продолжалось до тех пор, пока в 2002 году власти Кайманов не объявили, что, возможно, они не подпишут это соглашение.

* * *

То, что офшорные банки и офшорные компании имеют законное право на существование, является общепризнанным фактом глобальных финансов. То, что существует законное право на конфиденциальность — особенно в том, что касается деловых операций и личных финансов, — также само собой разумеется. Но необходимая конфиденциальность и абсолютная тайна — это две разные вещи, и это различие не всегда соблюдается, если есть возможность получить прибыль за счет подмены одного другим.

Председатель управляющего совета Swiss National Bank Жан-Пьер Рот так охарактеризовал позицию оффшорного банкира в своей недавней речи в Базеле: «Бенефициаром банковской тайны является клиент, а не банк».

Как бы правдиво это ни звучало, однако без соблюдения строгой банковской тайны деньги уплывают в другие места. Доказательством может служить тот факт, что когда те или иные юрисдикции «либерализуются» и начинают сотрудничать с иностранными властями, наблюдается заметный отток средств в те юрисдикции, которые подобной готовности к сотрудничеству не проявляют. Например, когда правительство Кайманов объявило, что собирается подписать вышеупомянутое соглашение о налогах, деньги тут же покинули остров. Когда власти отказались от этой сделки, деньги вернулись обратно. Поэтому, несмотря на утверждения Рота, тайна является товаром, продажа которого на самом деле выгодна банку.

«В Швейцарии, — продолжает Рот, — соблюдение тайны не ограничивается банковским сектором, в не меньшей степени это относится к таким профессионалам, как врачи, юристы, адвокаты и лица духовного звания».

Для Швейцарии это так же справедливо, как и для значительной части остального мира. Но если вы живете, скажем, в Ливерпуле, то для вас не имеет особого значения тот факт, что врач в Женеве не разглашает данные о состоянии вашего здоровья. То же относится и к врачу из Ливерпуля. В любом случае вы не поедете лечиться в Женеву только потому, что тамошний врач сохранит ваши секреты. Но вы поедете туда, если по закону так должен поступать банкир.

Далее Рот утверждает: «Швейцарский народ, без сомнения, не воспримет и не пожелает поддержать инициативу, направленную на отказ от принципов финансовой конфиденциальности, только потому, что ими воспользовались некоторые бесчестные люди, равно как не пожелает он и отказаться от медицинской тайны по той причине, что имелось несколько случаев мошенничества со страхованием здоровья. Швейцарцы не смогут понять или принять то, что к иностранным клиентам наших банков нужно относиться по-другому, а именно без равного доверия и уважения».

Конечно же, не смогут. А если смогут, это будет стоить им слишком много денег.

Swiss Bankers Association (SBA), разделяющая взгляды Рота, произносит такие же благородные — и такие же лицемерные — слова. В опубликованной в 2001 году брошюре под названием «Грязные деньги? Спасибо, не надо!» предпринимается попытка оказать моральную поддержку лицам, ответственным за сохранение тайны банковского обслуживания: «Швейцарский финансовый центр имеет много активов, но наиболее важным, безусловно, является его солидная репутация… любая попытка отмывания денег считается наносящей ущерб его репутации».

Авторы брошюры ссылаются на отчет FATF, подчеркивающий заслуги Швейцарии в принятии «исключительно эффективных мер в борьбе с преступной деятельностью». Указывая на закон 1998 года — адресованный всем лицам, работающим в финансовом секторе, а не только банкам, — SBA подчеркивает, что ее члены обязаны идентифицировать всех своих клиентов и устанавливать настоящих владельцев активов. Более того, как отмечает SBA, этот закон опирается на действовавшие в предыдущий более чем 20-летний период правила, требовавшие строжайшей проверки благонадежности.

После этого хочется задать закономерный вопрос: если в течение 20 лет успешно осуществлялась проверка благонадежности, почему же в 1998 году потребовался еще один закон?

Ответ очевиден: потому, что действовавшие 20 лет правила ничего не дали. Достаточно вспомнить, что в течение этих 20 лет швейцарцев постоянно уличали в укрывании денег таких преступников, как Абача, Маркос, Норьега, Бхутто, Сесе Секо и Дювалье, а также картеля Кали, Медельинского картеля, традиционной сицилийской мафии, «Ндрангеты», каморры, российской мафии и такого количества мошенников и неплательщиков налогов, которого было бы достаточно, чтобы заполнить небольшой стадион. Как долго нужно продолжать этот список, чтобы доказать неправоту SBA?

Да и закон 1998 года работает не так уж хорошо. Конечно, он повысил требования к частному сектору, обязав его сообщать о подозрительных ситуациях, связанных с коррупцией или преступностью, и расширив отчетную ответственность банков в отношении «финансовых посредников». Однако результаты этого сотрудничества были настолько разочаровывающими, что через два года после вступления закона в силу руководитель швейцарского отделения Money Laundering Reporting Office (MROS) подал в отставку. Как и все остальные его сотрудники в количестве пяти человек. Они ушли потому, что правительство наотрез отказалось соблюдать этот закон и предоставить управлению реальные полномочия для осуществления каких-либо мер в отношении отмывания денег. В законе 1998 года полно лазеек, пользуясь которыми «финансовые посредники» могут утверждать, что отчетности не требуется. В результате в среднем MROS в течение года получал от каждого банка менее одного отчета о предположительной преступной деятельности.

Конечно, собаке была брошена кость, и секретность в Швейцарии уже не та, что была раньше. Но это произошло не потому, что «швейцарские гномы» поверили в Бога, а потому, что давление со стороны европейских правительств, требующих обеспечить большую прозрачности в налоговых вопросах, и со стороны США, борющихся с отмыванием денег, просто-напросто загнало швейцарцев в угол.

Когда определенные круги в Северной Америке занялись поиском «денег холокоста», из Швейцарии раздались категорические отрицания: там не допускали даже мысли о том, что деньги могли быть спрятаны в этой стране. Швейцарские банкиры приняли вид оскорбленного достоинства, гневно отреагировав на само предположение о том, что они могли участвовать в таком недостойном деле. Это выглядело очень убедительно до тех самых пор, пока деньги холокоста не были найдены именно в Швейцарии и тем самым не было доказано, что местные банкиры — отъявленные лжецы. В ответ они заявили, что из факта присутствия в стране денег холокоста вовсе не следует, что они занимались укрыванием грязных денег.

Поскольку их репутация оказалась под угрозой, им волей-неволей пришлось стать более примерными гражданами планеты. Не то чтобы они стали очень хорошими, просто чуть-чуть получше. Больше всего «гномов», похоже, заботит не столько обвинение в махинациях с грязными деньгами, сколько то, что в результате навязанных им реформ в выигрыше окажутся другие юрисдикции.

Ибо если вы не можете спрятать деньги в Швейцарии, вам достаточно пересечь ее границу — и вы окажетесь в Лихтенштейне.

В 2000 году это маленькое государство было включено ОЭСР в число 35 стран, чьи законы или политика препятствовали действиям иностранных налоговых властей. Опасаясь негативного влияния на бизнес, добрые люди в Вадуце — единственном городе Лихтенштейна — занялись переоформлением витрин, переписав закон, который ранее гарантировал тайну определенным классам преступников. Но они отказались убить курицу, несущую золотые яйца. В результате им не удалось обмануть OЭСР и убедить ее в том, что грядут настоящие перемены. По прошествии двух лет Лихтенштейн по-прежнему остается в этом списке.

Стремясь найти козла отпущения, они кивают на Швейцарию. Канцелярия премьер-министра объявила, что за попытками изменить банковские правила Лихтенштейна стояла Швейцария, стремившаяся таким образом обеспечить себе конкурентное преимущество.

Неудивительно, что, когда Организация Объединенных Наций приступила к изучению швейцарской банковской практики, это вызвало сильное беспокойство «гномов», опасавшихся, что потеря доверия со стороны клиентов сведет на нет конкурентные преимущества страны. Один швейцарский банкир заявил представителю ООН, что «пришло время занять твердую позицию и решительно и последовательно защищать активы, которыми страна может гордиться и без которых не сможет обойтись».

Рассчитывая на благоразумие членов SBA, ее главный управляющий Никлаус Блаттнер предложил, чтобы они сами решили, как поступить. «В борьбе за долю глобального рынка управления богатством долгосрочное первенство достанется тем финансовым центрам, которые имеют наиболее высокие законодательные стандарты». Это было сказано вопреки житейской мудрости, согласно которой в выигрыше оказываются те банкиры, которые под прикрытием саморегулирования не саморегулируются, а обеспечивают себе конкурентное преимущество над теми, кто это делает в действительности.

Надежда на саморегулирование офшорных банков — заблуждение, и в этом-то и заключается суть проблемы. То, что спрятанные на счетах деньги могут поддерживать преступность, беспорядки и коррупцию за пределами юрисдикции, в которой зарегистрирован банк, его не волнует. И это отражено в законах большинства офшорных центров. Преступлением считается только то преступление, которое совершается в рамках данной юрисдикции, за исключением тех редких случаев, когда такой подход просто невозможен, как в случае с терроризмом.

По-настоящему ребят из офшорных юрисдикций беспокоит как раз то, о чем говорится в брошюре SBA, — ущерб репутации. Но не тот ущерб, о котором упоминает в своей брошюре SBA, а тот, который возникает оттого, что сначала вы должны отрицать свою причастность к чему-либо, а потом, когда вас ловят на лжи, вам приходится отказываться уже от своих отрицаний. Именно такой ущерб понесли швейцарцы, когда вначале отреклись от факта укрывания денег холокоста, а затем, когда их уличили во лжи, были вынуждены признать, что все это время деньги находились у них.

Иными словами, в интересах бизнеса нельзя попадаться.

«Офшорный мир был создан в качестве ответа на простой вопрос, — приходит к выводу юрист Джек Бланк. — А именно на вопрос, как нам избежать ответственности за свои действия там, где мы живем. Идея заключается в том, чтобы не нести юридической ответственности в нашем собственном обществе, чтобы мы могли сказать, что здесь мы ни за что не отвечаем. Чтобы мы могли сказать, что следуем правилам, установленным на территории “нигде”. И множество людей по множеству разных причин любят эти правила. Не хотите платить налоги, не хотите, чтобы какое-то правительство настаивало на том, что инвестиция на самом деле должна быть инвестицией, а не просто мошеннической сделкой? Хотите управлять хеджевым фондом и вложить деньги других людей в звездную пыль и воздушную вату? Тогда вам нужно место, где нет правил, где вы можете делать все, что угодно, где нет никакой отчетности. Именно правила территории “нигде” создали офшорый мир».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Мы — мойщики

Вы не узнаете, что вам сойдет с рук, пока не решите это проверить.

Колин Пауэлл

Большинству людей потребовалось 16 лет на то, чтобы прийти к пониманию роли правил территории «нигде» в формировании взаимосвязей между грязными деньгами, организованной преступностью и международным терроризмом. А чтобы уяснить это окончательно, потребовалось несколько мошеннических банков и кучка жуликов.

Исходной точкой этого длительного и дорогостоящего процесса прозрения стал принятый в 1970 году в США закон о записях и отчетности по международным операциям, известный также как «Акт о банковской тайне» (Bank Secrecy Act, BSA). Этим законом признана необходимость идентификации грязных денег на самой ранней стадии процесса отмывания, когда они только вводятся в банковскую систему. Первоначально по этому закону банки должны были подавать отчеты обо всех движениях валюты на денежных вкладах свыше 10 тыс. долларов.

Следующая координата появилась в 1984 году, когда Комиссия по организованной преступности, созданная по инициативе Рональда Рейгана, опубликовала свой основополагающий доклад под названием «Денежные связи». Это был первый случай, когда какое-либо правительство официально признало существование связей между организованной преступностью, финансовыми учреждениями и отмыванием денег. За этим отчетом последовало еще два: «Наркомания, наркоторговля и организованная преступность в Америке» и «Влияние организованной преступности сегодня».

Эти три доклада заложили фундамент для принятия в 1986 году «Закона о контроле за отмыванием денег», который установил уголовную ответственность за отмывание выручки от «незаконной деятельности». Этот термин расширил понятие «отмывания денег», отнеся к незаконным доходы не только от наркоторговли, но и от любых других видов преступной деятельности. Фактически он сделал обвинение в отмывании денег аналогичным обвинению в заговоре, что является широко толкуемым понятием, которое прокуроры могут использовать наряду с другими обвинениями. Попросту говоря, если с преступлением связаны деньги, — а почти всегда так и бывает, — и если эти деньги каким-либо образом маскируются, то может быть выдвинуто обвинение в отмывании денег.

Остальной мир тем временем ничего не предпринимал. Были отмечены кое-какие поползновения в Австралии, Канаде и Великобритании, также предположивших, что отмывание денег представляет собой область, требующую принятия некоторых мер, но прошло еще несколько лет, прежде чем этим занялись вплотную. Австралия стала первой страной после Соединенных Штатов, потребовавшей сообщать о денежных сделках, превышающих 10 000 австралийских долларов. Канада и Великобритания предпочли формулировку «сообщать о подозрительных денежных операциях», создав популярную, но совершенно неэффективную систему, позволяющую банкирам самим решать, что считать «подозрительными операциями».

Тем временем — в течение 16-летнего периода с 1970 по 1986 годы — наркотики наводняли Соединенные Штаты, прибывая в страну отовсюду: кокаин — из Колумбии; кокаин и героин — из Мексики; марихуана и героин — с Востока; героин — из Турции и Нигерии через Европу; марихуана, кокаин и амфетамины — из Канады. По мере того как наркотики «пропитывали» американские улицы, деньги от их продажи вливались в банковскую систему. По мере же того, как правоохранительные органы усиливали внимание к отдельным банкирам, наркодельцы диверсифицировались, переключались на телеграфные переводы и такие предприятия, как супермаркеты, где они могли вливать деньги в систему. А когда копам стало об этом известно, наркоторговцы начали вывозить деньги из страны. Деньги направлялись в Канаду — которую когда-то называли «прачечной Северной Америки», потому что там отмывались огромные суммы, — или переправлялись на юг, на Карибы. Деньги вывозились теми же способами, какими ввозились наркотики: на морских и воздушных судах, на мулах, в багажниках, холодильниках, мешках с кофе, бамперах автомобилей.

Перевозить деньги через северную границу, где канадские банки и телеграфы работали в недосягаемости для американских законов и не особенно нарушали канадские законы, было совсем не трудно. Ненамного труднее было перевозить деньги и через южную границу, где действовали мексиканские банки, телеграфы и «Камбио», созданные на берегах Рио-Гранде для обработки этих вливаний. Но легче всего было делать это через Карибы, где такие страны, как Антигуа, сознательно превратились в лондроматы. Там даже имелся транзитный банк в аэропорту для приема денег, поступавших от прибывающих курьеров, причем действовал он настолько оперативно, что курьер мог, положив деньги на счет, вернуться домой тем же самолетом.

На Ангилье в конце взлетно-посадочной полосы стоял деревянный сарай, на котором было написано «Банк», так что пилоты могли подруливать прямо к нему, им не нужно было даже заглушать двигатели.

На Монтсеррате правительство, отчаянно нуждающееся в деньгах, выдавало лицензии сотням банков, не обращая никакого внимания на то, кому именно оно их выдает, или на тот факт, что ни один из этих банков не имел физического присутствия на острове.

Деньги перемещались по планете, преодолевая границы, вливались в подставные компании и выливались из них, проходили через банки на Нормандских островах и в Швейцарии, через подставные компании, зарегистрированные в Люксембурге и Лихтенштейне, и, в конце концов, вновь попадали в руки дельцов из Колумбии и Мексики, Турции и Нигерии, Китая, Японии и изо всех уголков Юго-Восточной Азии. Их невозможно было остановить, потому что люди, которые могли их остановить, богатели: наркодельцы на улицах Филадельфии и Манчестера; банкиры в Майами, Женеве, Лондоне и на Багамах; хозяева телеграфа в Монреале; юристы в Панаме; агенты по регистрации компаний на Кайманах и на острове Мэн; и, конечно же, сами наркокурьеры. Все они огребали кучи денег. Был момент, когда картель Кали получил годовую прибыль в 7 млрд. долларов — втрое больше, чем General Motors.

Но за эти 16 лет американские правоохранительные органы пришли к пониманию того, что остановить деньги можно, лишь проследив их путь, и именно этот путь, шаг за шагом, они и изучали. До принятия «Закона о контроле за отмыванием денег» расследованием финансовых преступлений занимались лишь четыре американских правоохранительных органа: к компетенции Службы внутренних доходов относились налоговые вопросы; ФБР занималось банковским мошенничеством и рэкетом; таможня – импортом и ограничениями на экспорт; Комиссия по ценным бумагам и биржам — мошенничеством с ценными бумагами и манипуляциями на фондовом рынке. Когда речь шла о наркотиках, основное внимание уделялось контрабанде и аресту уличных дилеров.

Первым делом, в котором были отслежены деньги, стала знаменитая «схема с пиццей». Так же как и во французской схеме Лаки Лучиано, морфиновая основа из Турции пересылалась на Сицилию, затем очищалась и направлялась через Канаду в Соединенные Штаты. В период с 1979 по 1984 год через франшизную сеть пиццерий, включавшую промышленный Северо-Восток и Средний Запад, был распространен героин общей стоимостью почти 1,6 млрд. долларов. Первоначально мафия намеревалась отмывать деньги, вырученные от продажи наркотиков, через кассы пиццерий. Но вскоре денег стало слишком много, и наркодельцы переключились на Уолл-стрит. Следы денег были обнаружены в крупных финансовых учреждениях, включая Merrill Lynch, Chemical Bank, E.F. Hutton, Handelsbank и Credit Suisse. Дело расследовал молодой прокурор из Манхэттена Руди Джулиани.

В то время как расследование «схемы с пиццей» шло полным ходом, Управление по борьбе с распространением наркотиков проводило двухлетнюю тайную операцию, в ходе которой агенты, игравшие роль банкиров, пытались раскрыть схему отмывания через Панаму 150 млн. долларов для колумбийского наркоторговца Орозко-Прада. В другом похожем деле под прицелом федеральных властей оказались финансовые сделки наркоторговца по имени Оскар Гуэвас, которому удалось контрабандой вывезти 123 млн. долларов из Лос-Анджелеса в Великобританию, а оттуда перевести их в швейцарские банки.

За этими операциями последовали другие. В операции «Зелень» федеральные агенты, выступая в роли отмывщиков, проводили деньги через банк в Майами в расположенное на Каймановых островах отделение коста-риканского банка BAC International. В операции «Рыбы» Управление по борьбе с распространением наркотиков отмывало наркоденьги прямо в Панаме. В ходе операции «Автострада» ФБР перевело 16 млн. долларов для Медельинского картеля через американские банки в Панаму. В «Полярной шапке» правительство раскрыло многомиллиардную сеть по отмыванию денег и получило возможность осудить главу Медельинского картеля Пабло Эскабара. Его деньги отмывались через ювелирные магазины в Лос-Анджелесе и через подставные офшорные компании и банки в Канаде, Швейцарии, Италии, Германии и Уругвае перекачивались в панамский филиал колумбийского Banco de Occidente. Во второй фазе «Полярной шапки» был изъят 121 млн. долларов с банковских счетов в Великобритании, Швейцарии, Люксембурге, Австрии, Панаме, а также с 1035 банковских счетов в США. В ходе операции «Динэро» Управление по борьбе с распространением наркотиков основало на Ангилье RHM Bank, через который агенты в течение 40 дней «отмыли» 12 млн. долларов для шести клиентов, имевших связи с картелем Кали. Операция «Динэро» была важна по ряду причин: она позволила установить наличие связей между картелем и традиционной сицилийской мафией; вскрыла механизм обмена наркотиков на оружие, продемонстрировав как наркотики, деньги и оружие работают вместе, а также показала, как могут использоваться для отмывания денег легальные предприятия, такие как супермаркеты и агентства по прокату автомобилей.

Но настоящий прорыв в отслеживании денег был достигнут в операции «Погоня за деньгами», проведенной во Флориде. Агенты таможни, работавшие на Медельинский картель, собирали наркоденьги в Лос-Анджелесе, Майами и Нью-Йорке, а затем сливали их в отделение Bank of Credit and Commerce International (BCCI) в Тампе, в то время одного из десяти крупнейших банков мира.

В результате этой в высшей степени сложной и дорогостоящей пятилетней операции, в ходе которой через отделение BCCI в Тампе прошло 34 млн. долларов, было тайно записано 1200 разговоров и отснято 400 часов видеопленки, что позволило разоблачить деятельность офшорных сетей Великобритании, Франции, Италии и Панамы. В 1990 году улики, собранные агентами, позволили осудить десятки людей, включая банкиров BCCI. Но истинное значение операции «Погоня за деньгами» открылось позднее.

Начиная работу, тайные агенты и их руководители считали, что крупнейший из известных им лондроматов, на который они нацелились, находился внутри BCCI. К моменту окончания операции они поняли, что лондроматом был сам BCCI.

* * *

Созданный в 1972 году 50-летним уроженцем Индии, банкиром по имени Ага Хасан Абеди, BCCI первоначально финансировался правителем Абу-Даби шейхом Заед Бином Султаном аль-Нахьяном, членами королевской семьи Саудовской Аравии и Bank of America. Его капитализация составляла 2,5 млн. долларов. Через пять лет Абеди имел уже 146 отделений в 32 странах и утверждал, что контролирует активы в 2,2 млрд. долларов. Один лишь Bank of America заподозрил, что что-то было не так, и вышел из игры. Весь остальной мир поверил обману Абеди, особенно британцы.

Абеди зарегистрировал холдинговую компанию, владевшую BCCI, в Люксембурге, юрисдикции со строгими требованиями к банковской тайне. Однако в действительности ему нужна была уверенность в его кредитоспособности, которую мог обеспечить статус британского банка, поэтому он открыл отделения банка в местах проживания азиатских общин по всей Великобритании. Он зарегистрировал BCCI во второй раз, теперь уже на Каймановых островах, а затем перевел свое высшее руководство в Лондон. В течение последующих 15 лет Банк Англии выдавал Абеди и BCCI сертификат о «стопроцентном здоровье». В ретроспективе легко увидеть, почему это происходило: Абеди заботился о том, чтобы никто ничего не заподозрил; у британского правительства были свои дела, а Банк Англии был в принципе некомпетентным.

Как ни странно, в самом начале Банк Англии проявил некоторую осторожность, отказавшись зарегистрировать BCCI в качестве банка. Вместо этого он предложил Абеди менее солидный титул «лицензированного хранителя вкладов». Позднее Абеди утверждал, что это произошло потому, что BCCI не был «членом клуба», намекая на расистскую подоплеку отказа отнестись к его банку как к серьезной финансовой организации. И в этом действительно могла быть доля правды, если, конечно, не считать того, что его банк на самом деле банком не был. Для клиентов, однако, не имело значения, что BCCI не был официально признан банком, потому что они не знали, в чем разница между банком и лицензированным хранителем вкладов. BCCI имел 45 отделений в Британии, которые выглядели как банки, и работали как банки, и, по своей сути, они и были банками. Если не учитывать мнения о нем нескольких человек на Треднидл-стрит.

Должно было насторожить то, что BCCI был зарегистрирован в Люксембурге и на Кайманах и преднамеренно выведен за пределы влияния Банка Англии. Однако Банк Англии высокомерно предоставил регулировать деятельность BCCI властям Люксембурга и Кайманов. При этом последние рассчитывали на то, что этим будет заниматься Банк Англии. Но если бы они захотели, они увидели бы, что на каждом уровне происходило крупномасштабное мошенничество. Абеди создавал счета для капиталовложений на Кайманах, используя деньги банка в Люксембурге, а затем открывал счета в Люксембурге, используя деньги банка на Кайманах. Для разных юрисдикций Абеди нанял разных аудиторов. Пока они не сравнивали свои записи, — а не было никаких оснований опасаться, что они это когда-нибудь сделают, — никто не мог обнаружить, что капитализация банков была мыльным пузырем.

В 1976 году Абеди попытался купить Chelsea National Bank в Нью-Йорке, но власти штата аннулировали эту сделку. Их возражения среди прочего вызвала буква «В» в названии BCCI, означавшая слово «банк». Учреждению, являвшемуся лицензированным хранителем вкладов, по закону не разрешалось называть себя банком. Однако Банк Англии этому не воспрепятствовал.

Получив отказ в Нью-Йорке, Абеди направился на юг, в Атланту, где нанял приятеля Джимми Картера Бёрта Ланса, бывшего директора Бюджетного управления со слегка подмоченной репутацией, и через него не спеша приобрел

National Bank of Georgia. Официально этот банк, а заодно и Independence Bank of Encino California, купил один из дружков Абеди — саудовский бизнесмен Гейт Фараон. Он приобрел их на полученную у Абеди ссуду в размере 500 млн. долларов, обеспеченную акциями этих двух банков. Затем Абеди продал National Bank of Georgia холдинговой компании Financial General, находившейся в Вашингтоне и опять же неофициально принадлежавшей его друзьям. Таким путем Абеди незаконно захватил контроль над тремя американскими банками.

Когда в Комиссии по ценным бумагам и биржам поняли, что происходит, эта организация пригрозила подать в суд на Абеди и его сторонников. Велись даже разговоры об уголовном преследовании, поэтому Абеди разработал сделку, которая закрыла бы глаза Комиссии по ценным бумагам и биржам. Financial General была переименована в First American Bankshares и, как он говорил, должна была стать независимой от BCCI. На самом же деле она всегда принадлежала Абеди. Чтобы придать вес First American, Абеди включил в ее совет директоров двух известных американцев. Председателем совета директоров был назначен Кларк Клиффорд, знаменитый вашингтонский адвокат и государственный деятель, бывший советником и другом почти всех президентов со времен Гарри Трумэна. А президентом стал его партнер Роберт Альтман, муж актрисы Линды Картер — Суперженщины из одноименного телесериала.

К тому времени Абеди открыл отделение BCCI в Панаме, где его крупнейшим вкладчиком был Мануэль Норьега. Вскоре через BCCI начал перекачивать средства ближневосточный террорист Абу Нидал, а вслед за ним в дело включился и Медельинский картель. В 1988 году лондромат Абеди имел 417 отделений в 73 странах и активы в размере 20 млрд. долларов. И все это время Банк Англии утверждал, что все идет прекрасно.

Наркоденьги, вливавшиеся в отделение BCCI в Тампе, оказались верхушкой гигантского айсберга. Огромные суммы поступали также в отделение BCCI в Майами. Оттуда деньги перевозились частными самолетами в Панаму и на Кайманы, а затем по телеграфу переводились в отделение BCCI в Люксембурге, откуда поступали на счета BCCI, принадлежавшие наркодельцам во всех частях света, но главным образом в Колумбии. BCCI открыл там семь отделений, пять из которых находились в Медельине.

Чтобы запутать следы денег, вкладываемых во Флориде, и сбить с толку тех, кто мог попытаться проследить их путь, Абеди изобрел банк-призрак. Его компьютеры были запрограммированы таким образом, чтобы показывать, что флоридские деньги сначала вкладывались в отделение BCCI на Багамах — которого на самом деле не существовало, — и уже потом переводились в Майами как обыкновенный внутрибанковский перевод. Отделение BCCI в Майами даже соблюдало требования «Акта о банковской тайне», заполняя соответствующие формы на американской таможне для отчета о якобы осуществленном импорте денег.

Продолжая расширяться, Абеди перевел часть отмывочных операций BCCI в Канаду и распространил их на все Карибы, открыв отделения банка на богатых марихуаной Ямайке, Барбадосе, Кюрасао и Тринидаде. Он также обосновался в Объединенных Арабских Эмиратах для обслуживания торговли героином в странах «Золотого полумесяца» — Пакистане, Иране и Афганистане. Отделение в Гонконге работало со странами «Золотого треугольника» — Лаосом, Бирмой и Таиландом. И, наконец, Абеди не обошел вниманием и Багамы, где были зарегистрированы сотни подставных компаний, чтобы замаскировать передвижение грязных денег в отделения BCCI в Майами и из них в другие места.

Но Абеди гонялся за призраками. Его баланс был фикцией. Хотя многие из его пассивов были реальными, большинства его активов не существовало. Чем быстрее он открывал банки, тем больше сбоев давала система. Чтобы заткнуть дыры, он украл 150 млн. долларов из пенсионного фонда служащих. Со временем Абеди украдет 10 млрд. долларов, принадлежавших вкладчикам. Международные банковские инспекторы в Базеле проявляли все большую озабоченность в связи с тем, как он управлял активами BCCI, и сообщали об этом в Банк Англии. Но аудиторы закрывали глаза на мошенничества Абеди.

Опасаясь, что англичане в один прекрасный день все же решат его прикрыть, Абеди перевел свою казну из Великобритании в Абу-Даби. Но после этого BCCI стала объектом расследований в Швейцарии, Канаде, Франции, Люксембурге, Бразилии, Сингапуре, Бермудах, на Кайманах, Кипре и даже в Нигерии.

В Штатах обвинения были выдвинуты по итогам операции «Погоня за деньгами». Сенатор Джон Кэрри, председатель подкомитета по наркотикам, терроризму и международным операциям, действовавшего под эгидой комитета по иностранным делам сената, инициировал слушания по связям BCCI с Норьегой. Двое осужденных наркодельцов заявили под присягой, что отмывали деньги через панамское отделение BCCI и были рекомендованы банку самим Норьегой. Дальнейшее сенатское расследование показало, что с помощью BCCI Норьега отмыл десятки миллионов долларов.

Главный следователь подкомитета Кэрри, Джек Блум, сразу понял, что BCCI, вероятно, был крупнейшим лондроматом в истории, и попытался вызвать у официальных лиц, ведущих расследование в рамках операции «Погоня за деньгами», интерес к более глубокому изучению его деятельности. Но те были слишком поглощены другими делами. Поэтому Блум обратился в Службу внутренних доходов и Министерство юстиции. Однако никто не разделил его энтузиазма. Наконец он добился встречи с окружным прокурором Нью-Йорка. И Роберт Моргентау очень заинтересовался полученными сведениями. Имея право взять дело под свою юрисдикцию, поскольку First American Bankshares имел отделение в Нью-Йорке, он поручил возглавить обвинение своему амбициозному помощнику Джону Москоу.

Москоу, плотно сбитый уроженец Нью-Йорка, перешагнувший 50-летний рубеж, выглядит обманчиво добродушным. Все, кто его любит — а после 30-летней охоты на финансовых мошенников таких людей среди полицейских, прокуроров и правительственных чиновников наберется немало, — любят его вполне искренне. Если вы произнесете его имя в присутствии его коллег, ответом вам будет широкая улыбка и слова: «Джон — мой друг». Он гостеприимен, умен и по-настоящему остроумен. Мало кто лучше Джона Москоу знает все лазейки, которыми пользуются участники финансовых преступлений. Но люди, противостоявшие ему как заместителю руководителя отдела расследований окружного прокурора, — люди в другой части зала суда — вскоре убеждаются в том, что его добродушная внешность ровно ничего не значит и что борьба с ним может закончиться горькими слезами. Он неутомим в расследовании преступлений, решителен в преследовании тех, кто их совершает, и беспощаден к тем, кто должен быть наказан.

Джон Москоу — звезда. Хотя ему и не нравится, когда его так называют.

Москоу заинтересовался BCCI, Абеди и всеми, кто участвовал в захвате First American со стороны BCCI, включая Клиффорда и Альтмана. Но когда он обратился за помощью к Банку Англии, ему начали вставлять палки в колеса.

В марте 1990 года руководители Банка Англии были проинформированы разведывательными службами о том, что Абу Нидал контролирует 42 счета в отделениях BCCI в Лондоне. Через 8 месяцев им были переданы два отчета — один от подразделения по борьбе с мошенничествами в лондонском Сити, второй от бухгалтера из одной ближневосточной страны, — в которых описывались впечатляющие мошеннические операции BCCI. Через два месяца после этого его руководители узнали, что BCCI накопил незарегистрированных депозитов примерно на 600 млн. долларов.

Отказавшись снять ответственность с Банка Англии, Моргентау и Москоу показали свои досье заместителю управляющего банком Эдди Джорджу. В совершенно недвусмысленных выражениях они пригрозили вызвать волну общественного протеста, если Банк Англии не сделает что-нибудь с BCCI. Вернувшись с этой встречи в Нью-Йорке, Эдди Джордж известил главу банка Робина Лей-Пембертона о том, что ньюйоркцы вступили на тропу войны. В марте 1991 года Лей-Пембертон приказал провести аудит BCCI. Когда в июле того же года он был завершен, Банку Англии ничего не оставалось, кроме как закрыть компанию Абеди.

Моргентау и Москоу выдвинули обвинения против Клиффорда, Альтмана, Абеди и второго человека в BCCI Свале Накви. Против Клиффорда и Альтмана было возбуждено уголовное дело, хотя впоследствии оно и было приостановлено. Накви был арестован в Абу-Даби и доставлен в Соединенные Штаты, где ему было предъявлено обвинение в участии в заговоре, мошенничестве с переводом денег и рэкете. Он признал себя виновным и был осужден на 11 лет. В Абу-Даби 12 служащих BCCI — включая Абеди и Накви — судили заочно и приговорили их к длительным срокам тюремного заключения. Но арестовать Абеди так и не удалось. Борьбу с пакистанцами за его экстрадицию американцы проиграли. К тому времени он уже был болен и прикован к постели. Умер Абеди в Карачи в августе 1995 года. Ему было 73 года.

Теперь уже не секрет, что в продолжении деятельности BCCI в офшорном мире были заинтересованы несколько сторон, среди них Банк Англии, которому было запрещено вмешиваться британскими службами безопасности, поскольку они использовали BCCI для наблюдения за несколькими людьми, включая Саддама Хусейна; ЦРУ, которое использовало BCCI для отмывания денег на аферу «Иран — контрас», а также для финансирования афганских повстанцев; Военное разведывательное управление США, которое держало в BCCI свою черную кассу; МИ-6, которая имела связи с представителем Абеди Камалем Адхамом — бывшим руководителем саудовской разведки, оказавшимся удобным посредником во взаимодействии с государствами Персидского залива. Кроме того, BCCI участвовал в финансировании передачи северокорейских ракет «Скад-Би» Сирии, помог в переговорах и финансировании продажи китайских ракет «Силкворм» Саудовской Аравии и выступил финансовым посредником, когда саудовцам потребовались для этих ракет израильские системы наведения.

Когда афера BCCI завершилась слезами невинных вкладчиков, доверивших Абеди свои сбережения, Лей-Пембертон заявил на заседании специального комитета палаты общин, что ему никогда не нравилось присутствие BCCI в Великобритании. И это было самым откровенным признанием допущенных ошибок, когда-либо сделанным представителем Банка Англии.

И по сей день руководители Банка Англии, по-прежнему невосприимчивые к критике, вопреки горам улик настаивают на том, что банк не сделал ничего плохого.

Лей-Пембертон, выступая перед комитетом, произнес замечательные слова: «Если бы мы закрывали банки каждый раз, когда находили в них случаи мошенничества, то сейчас у нас было бы гораздо меньше банков».

* * *

Нет никаких оснований полагать, что те, кто регулирует банковскую деятельность, навсегда усвоили уроки BCCI. Однако они, определенно, были усвоены некоторыми русскими, стремившимися делать то же самое, только лучше.

В былые дни, при Советах, если вы не входили в узкий круг избранных, вам, чтобы выжить, приходилось обманывать систему. Когда коммунистическая афера развалилась и неоперившаяся полукапиталистическая Россия попыталась выбраться из-под ее обломков, люди принесли с собой в этот новый мир цинизм, глубоко укоренившееся недоверие ко всему, связанному с властями, и прекрасно развитый инстинкт самосохранения.

Государство задумало провести приватизацию старого советского промышленного комплекса, но приватизация — это чисто западная концепция. В России же люди понимали лишь коррупцию. Их приучили к ней в жестком мире принудительной экономики. Выстаивание в многочасовых очередях практически за всем необходимым — вот что было ее питательной средой.

Теперь, в условиях внезапно обретенной свободы, наступившей в 1990-е годы, стало казаться, что вместе с правителями исчезли и правила, но сохранилось право красть. Продавалось все, а то, что не могло быть куплено, могло, вероятно, быть украдено. Компании, задавленные налогами и поборами, предъявляли документы, из которых следовало, что они что-то импортировали — не важно что, — и для того, чтобы оплатить эти товары, выводили деньги из страны. Как полосы в небе, указывающие путь реактивных самолетов, за деньгами, улетевшими из России в прошлые десятилетия, потянулись десятки тысяч следов. И то, что соответствующие товары так и не прибыли в страну, никого не удивило.

Одним из самых популярных пунктов назначения убегающего российского капитала стала Великобритания. Помимо современных банковских услуг, предоставляемых финансовыми учреждениями лондонского Сити, здесь имелось фешенебельное жилье, дорогие частные школы для русских детей, возможность купить на аукционах предметы искусства и антиквариата, элитные магазины; законы же, регулирующие деятельность по отмыванию денег, вплоть до недавнего времени были настолько либеральны, что на них можно было просто не обращать внимания. Деньги русских стягивались в Лондон, поскольку отсюда их легко можно было перевести в другие западные финансовые центры, особенно на Нормандские острова и Карибы. Несколько лет назад московская финансовая газета «Коммерсант» писала: «Десятки миллионов долларов покинули бывший Советский Союз, направляясь главным образом в Великобританию». Сегодня эта цифра составляет десятки миллиардов. И значительная их часть поступила от группы русских, которые придумали схему перевода денег через Британию на Нормандские острова, приведшую к скандалу с Bank of New York.

В центре этого скандала находились две молодые женщины.

Людмила Прицкер родилась в Ленинграде в 1958 году. В возрасте 19 лет она вышла замуж за американца по имени Брэд Эдвардс и переехала с ним в Соединенные Штаты, где изменила свое имя на Люси — на американский манер. Здесь она родила ребенка, развелась с мужем и вскоре устроилась работать кассиром в Bank of New York. В 1988 году Bank of New York купил Irving Trust, старое финансовое учреждение на Манхэттене, активно занимавшееся бизнесом в Восточной Европе, и вскоре Эдвардс уже работала в новом Восточноевропейском отделе Bank of New York.

Ее руководителем стала Наташа Гурфинкель, также уроженка России. Гурфинкель была на три года старше Эдвардс, а ее муж, Константин Кагаловский, являлся представителем России в Международном валютном фонде. Кагаловский и его друг Михаил Ходорковский имели общие деловые интересы в российском банке «Менатеп». Считается, что этот банк имел долю в одиозном European Union Bank of Antigua (EUB).

Из документов следует, что EUB принадлежал подставной багамской компании Swiss Investment Association. Она была детищем то ли Ходорковского, который, очевидно, был ее крупным акционером, то ли Александра Конаныкина, который во время регистрации EUB в июле 1994 года находился в американской тюрьме за нарушение визового режима. По данным Washington Post, Конаныкин разыскивался в России за присвоение в 1992 году 8,1 млн. долларов, принадлежащих одному из московских банков.

В сентябре 1995 года EUB распахнула двери, или, точнее, включила компьютер. Потому что этого банка не существовало ни на Антигуа, ни в каком-либо другом месте — его местонахождением была исключительно виртуальная реальность. На веб-сайте банка посетителю сообщалось следующее: «Поскольку не существует каких-либо официальных требований к счетам в отношении изъятия средств или отчетности, и вы, и банк избавлены от необходимости выполнять все обременительные и дорогостоящие требования к отчетности».

Через девять месяцев EUB заявил, что сумел привлечь активы в размере 2,8 млн. долларов, и открыл 144 счета в 43 странах. EUB, естественно, также утверждал, что придерживается строжайших стандартов банковской тайны, подтверждая это тем — причем с самым невинным видом, — что Антигуа является серьезным финансовым центром, применяющим серьезные меры против тех, кто нарушает его серьезные законы о банковской тайне. Вскоре после появления EUB в Интернете Банк Англии проинформировал Федеральный резервный банк США о том, что, хотя «Менатеп» и отрицает какую-либо причастность к EUB, стало известно, что Конаныкин обратился к антигуанцам с просьбой держать в тайне участие «Менатепа» в EUB.

Среди не получивших огласки фактов было и то, что компьютерный сервер EUB — который, собственно, и был банком — располагался в Вашингтоне, округ Колумбия, а человек, управлявший этим компьютерным сервером и бывший по существу банкиром, находился в Канаде. Сколько денег в общей сложности было пропущено через банк — отмытых русскими для других русских, а также для некоторых их друзей-наркодилеров из Латинской Америки, — не известно и никогда не будет известно, потому что однажды в середине 1997 года кто-то взял и просто отключил компьютер. После этого уже никто никогда не слыхал о деньгах вкладчиков. Говорят, что исчезло более 12 млн. долларов.

Существовали связи не только между EUB и «Менатепом», но и между «Менатепом» и скандальным, уже не существующим московским финансовым учреждением под названием «Инкомбанк». И «Менатеп», и «Инкомбанк» были связаны с Bank of New York. Фактически «Инкомбанк» был одним из нескольких клиентов, приведенных в Bank of New York Наташей Гурфинкель, переманившей его у конкурирующего Republic Bank. В результате этого события к 1995 году «Инкомбанк» стал важным источником комиссионных для Bank of New York, который превратился в крупнейший клиринговый банк для России. Лишь гораздо позже стало известно, что Republic уже заявлял федеральным властям о подозрительной деятельности «Инкомбанка» и был только рад, когда тот перенес свои операции в другое место.

Проработав около года под руководством Гурфинкель, Эдвардс снова вышла замуж. Мистер Берлин был молекулярным химиком и физиком из Москвы, недавно прибывшим в Штаты. Эта пара жила в Нью-Джерси, и Берлин работал в их квартире, по этому же адресу была зарегистрирована их компания Benex. Вскоре Берлин занялся посредническими операциями в экспорте электронных товаров в Россию. В это время к нему часто обращались некоторые его клиенты с просьбой о предоставлении фальшивых счетов, с помощью которых они могли бы вывезти деньги из России. У Берлина были возможности для облегчения передвижения средств, а его жена имела доступ к банку, который можно было для этого использовать. Поэтому в 1996 году Benex International открыла счет в Bank of New York на Уолл-стрит. Шесть месяцев спустя компания под названием Becs International также открыла счет в том же отделении Bank of New York. Люси Эдвардс была указана как служащая Becs и имела право подписи по этому счету.

Не зная о причастности Эдвардс к Benex и Becs, Bank of New York повысил ее до вице-президента и отправил в свой лондонский филиал — для поиска новых русских клиентов. К этому времени Берлин переехал в однокомнатный офис по адресу: Квинс-бульвар, 118-21 в Форрест-Хиллз, штат Нью-Йорк, неподалеку от аэропорта LaGuardia. И здесь Питер Берлин и его жена Люси Эдвардс могли бы находиться и по сей день — мотаясь между Лондоном и Нью-Йорком, — если бы не была раскрыта афера в Канаде и не произошло похищение в Сан-Франциско.

Национальное управление уголовного розыска (NCIS) Великобритании расследовало скандал в YBM Magnex, связанный с мошенничеством на фондовой бирже Торонто. За этим якобы стоял Семен Могилевич, один из боссов русской мафии. Одной из многих подставных компаний, на которые в ходе этого расследования наткнулись сотрудники NCIS, оказалась Benex. На первый взгляд, она выглядела так же, как и любая другая пустышка, через которую протекали деньги. То, что Benex использовала счет в Bank of New York, также не показалось чем-то необычным, потому что в то время во вполне солидных банках повсеместно открывались счета подставных компаний. Но когда сотрудники британского уголовного розыска внимательнее пригляделись к Benex, они были потрясены суммами, проходившими через счет Benex в Джерси на Нормандских островах и направлявшимися в Bank of New York. Лишь за один шестимесячный период было совершено 10 тыс. проводок на общую сумму 4,2 млрд. долларов. Британцы передали эти данные американцам.

Примерно в то же время российская милиция обратилась к ФБР за помощью в раскрытии дела о похищении. За освобождение человека по имени Эдуард Олевинский был заплачен выкуп в размере 300 тыс. долларов. ФБР проследила движение этих денег из банка жертвы в Сан-Франциско через Bank of New York на офшорный счет на Нормандских островах и в «Собин банк» в Москве. Офшорный счет принадлежал Benex.

Досье британского уголовного розыска попало в офис федерального окружного прокурора Нью-Йорка. Досье ФБР попало в офис федерального прокурора на Манхэттене. И два следствия в Америке плюс уголовное расследование в Великобритании привели к Benex и Bank of New York. Независимо от этого с Benex и Becs столкнулся также Отряд по борьбе с общенациональной преступностью в ходе следствия по другому делу, касавшемуся отмывания наркоденег на Нормандских островах.

Объединившись, эти четыре следствия превратились в крупнейшее в истории международное расследование отмывания денег. Было отслежено 87 тыс. электронных переводов на сумму 15 млрд. долларов. Некоторые из этих переводов объяснялись попытками российских компаний избежать налогов, другие свидетельствовали о связях Benex и Becs с российской организованной преступностью. К делу проявили интерес Управление полиции Нью-Йорка, совет директоров Федеральной резервной системы и Контролер денежного обращения. Вскоре расследование расширилось: в рамках этого дела началась проверка банков и финансовых операций в более чем 50 юрисдикциях.

Находясь в блаженном неведении относительно интереса к ее бизнесу со стороны правоохранительных органов, команда Гарфинкель — Эдвардс раскапывала источники, которые не удалось найти другим. Летом 1999 года они работали с российскими клиентами, отвергнутыми другими иностранными банками. Именно тогда New York Times опубликовала статью о гигантских суммах, отмывавшихся через Bank of New York.

Более месяца, с середины августа до начала октября, эта быстро развивающаяся история не сходила с первых полос газет. За отрицаниями, шоком и ужасом руководящих лиц Bank of New York последовало увольнение Эдвардс. Затем в отставку подала Гурфинкель. Ее муж Константин Кагаловский отрицал какие-либо преступные действия — собственно, все участники этого дела в ходе следствия по большей части отрицали свою вину, — и это вызвало озабоченность МВФ. В прессе высказывались предположения о том, что часть денег, прошедших через Benex и Bank of New York, могла быть средствами МВФ, первоначально предназначавшимися для поддержания российской экономики.

В офисах Эдвардс и Гурфинкель в Bank of New York были проведены обыски, документы были изъяты и опечатаны, были обысканы и их дома. Во время обыска в лондонской квартире Эдвардс британская полиция нашла бланки с логотипами и Benex, и Bank of New York. В ходе обыска офиса Берлина в Форрест-Хиллз обнаружилось существование четырех компаний, две из которых имели банковские отношения с Bank of New York, а одна была зарегистрирована по адресу, позволившему установить ее связь с сетью компаний, в которую входил и один офшорный банк, зарегистрированных русскими в высшей степени подозрительной офшорной юрисдикции Науру в Тихом океане.

В это время считалось, что организатором этой преступной сети был Могилевич. Во время скандала в YBM Magnex он проживал в Будапеште, и государственный департамент США надавил на венгров, чтобы те как-то отреагировали на его присутствие. В результате в июле 1999 года ему пришлось срочно вернуться в Россию. В апреле 2003 года министерство юстиции США опубликовало 86-страничное, насчитывающее 45 пунктов обвинение по делу YBM Magnex, в котором Могилевич и три его подельщика обвинялись в рэкете, мошенничестве с денежными переводами и ценными бумагами и в отмывании денег. ФБР выдало ордер на их арест. Деньги проводились через десятки банков, включая Royal Bank of Scotland, Barclays, Royal Bank of Canada, CIBC, Mellon и Chase Manhattan, и примерно 20 стран, в том числе Великобританию, Канаду, Соединенные Штаты, Каймановы острова, Невис, Кипр и Науру. Имя Могилевича также продолжает всплывать в связи с делом Bank of New York. ФБР считает, что часть тех 15 млрд. долларов, которые прошли через счет Benex на Нормандских островах, была доходом от мошеннических операций в YBM Magnex.

Однако не все эти деньги пришли из YBM. Со временем обнаружились новые и еще более тревожные факты.

Расследуя дело российского бандита Юрия Есина и экспортные операции, которыми он занимался в Италии, итальянские власти заинтересовались растущим российским присутствием на Адриатическом побережье. В частности, они хотели больше узнать о связях российской организованной преступности в городе Римини.

В этом типичном морском курорте с портом, где причаливали прогулочные суда, отелями и ресторанами, в которых можно заказать всевозможные блюда из рыбы, также имеется множество ночных клубов и туристических агентств, вывески которых написаны по-русски. Римини, проигравший в борьбе за туристов другим, более модным, курортам, занялся поиском новых рынков и открыл для себя российский рынок. Теперь сюда каждую неделю прибывают самолеты с русскими. Но это не те туристы, что загорают на пляже и едят мороженое. Когда они выходят из прибывшего чартерным рейсом самолета, их автобусом отвозят прямо на оптовый рынок кожаных изделий на окраине города. Размахивая пачками новеньких 100-долларовых банкнот, они покупают все что могут и отправляют свои покупки домой, забив ими багажные отделения самолетов. Возможно, некоторые из этих русских занимаются вполне законным импортно-экспортным бизнесом. Чего не скажешь о большинстве из них.

Итальянская полиция считает, что русские, наводнившие Римини, являются участниками крупномасштабной операции по отмыванию денег. Она начинается с продажи наркотиков в России, затем эти собранные на улицах деньги отмываются через оптовиков Римини, которые, надо признать, несказанно рады этому нашествию. Затем деньги кладутся в банк в расположенном поблизости Сан-Марино, вне досягаемости итальянских налоговых инспекторов. Товары, отгружаемые в Россию, затем продаются там на вещевых рынках, а полученная прибыль реинвестируется в наркотики.

Итальянцы узнали об этом, когда расследовали дело Юрия Есина. Он вывел их на Римини, и здесь они столкнулись с Benex. Была начата крупная операция, получившая название «Паутина», в результате которой было арестовано 50 человек и выдвинуты обвинения против еще ста. Следствие продолжилось в Италии, Франции, Швейцарии и Германии, где было арестовано более 300 банковских счетов. По данным итальянской полиции, один след от Benex вывел на семью Бориса Ельцина, несколько других — на высокопоставленных российских чиновников, подозреваемых в отмывании денег, мошенничестве и даже, в одном случае, контрабанде оружия. Но самое тревожное — это то, что финансовые операции Benex позволяют предположить наличие связей между русскими в Италии и чеченскими повстанцами в бывшем Советском Союзе, в свою очередь, связанными с «Аль-Каидой».

Когда улегся скандал с Bank of New York, против Гурфинкель не было выдвинуто никаких обвинений. В Москве она подала в суд на Bank of New York, потребовав от него 270 млн. долларов компенсации за незаконное увольнение и клевету. В сентябре 2001 года российский суд отверг большую часть ее требований, а остальные были урегулированы двумя месяцами позднее, когда Bank of New York выплатил ей 5 млн. долларов, включая 300 тыс. долларов на покрытие судебных издержек. Семья Ельцина пользуется иммунитетом от судебного преследования, хотя Bank of New York объявил, что на двух счетах, принадлежащих одному из членов этой семьи, в отделении Bank of New York на Каймановых островах хранится 2,7 млн. долларов. Эдвардс и Берлин признали себя виновными в различных преступлениях, включая сговор с целью отмывания денег. По состоянию на середину 2003 года ни один из них не был приговорен к тюремному заключению, так как они активно сотрудничают с властями. Говорят, что информация, ставшая толчком к проведению операции «Паутина», — лишь первая из нескольких наводок, которые смогут уберечь Эдвардс и Берлина от тюрьмы в обозримом будущем.

А что же Bank of New York? Банк пожурили за небрежность в ведении бухгалтерии, и совет директоров, сделав хорошую мину при плохой игре, выступил с какими-то неопределенными заявлениями. Был выпущен пресс-релиз, в котором говорилось о том, что совет директоров полностью доверял председателю и главному управляющему Томасу Рени, и подчеркивалось, что Рени не нес прямой ответственности за произошедшее. Но после этого совет директоров, очевидно, почувствовал потребность добавить, что председатель и главный управляющий должен нести полную ответственность за деятельность банка. Впоследствии совет директоров снизил годовую выплату Рени за 1999 год примерно на 11% — до 6,58 млн. долларов. Его общее вознаграждение за предыдущий год составило 7,38 млн. долларов, что, по крайней мере внешне, выглядит так, словно за это фиаско Рени был оштрафован на 800 тыс. долларов.

Если не считать того, что в следующем году Томас Рени снова оказался на коне и рост его доходов составил впечатляющую цифру: общая сумма его зарплаты и пакета компенсаций достигла почти 21 млн. долларов.

ГЛАВА ПЯТАЯ Властители из Citi

Многое из того, что мы делали, чтобы частный банкинг оставался частным, в нынешней обстановке оказалось «неправильным». Этот бизнес сам по себе очень привлекателен, и нет причин, чтобы не заниматься им серьезно, но для этого потребуются некоторые изменения.

Джон Рид, бывший главный управляющий Citicorp

То, что председатель публичной компании Томас Рени положил в карман благодарность от совета директоров в виде 21 млн. долларов, в то время как банк, находившийся под его управлением, едва не вошел в историю как главный участник крупнейшего скандала с отмыванием денег, даже по американским корпоративным стандартам показалось проявлением весьма дурного вкуса.

Однако этот случай из жизни корпоративной Америки бледнеет в сравнении с тем, что происходит в остальном мире, где люди, занимающие высокие должности и облеченные огромными полномочиями, преспокойно набивают свои карманы деньгами. Посмотрите, что уже несколько десятилетий творится в Латинской Америке, на полуострове Индостан, в большинстве стран Азии и Африки. И все же мало найдется мест на планете, где коррупция и политические преступления достигли таких немыслимых высот, как в Нигерии.

По некоторым оценкам, с 1960 года, со времени завоевания этой страной независимости, бесчестные политики выкачали из ее казны и переправили в офшоры не менее 120 млрд. долларов. Сегодня Нигерия — своеобразный памятник бывшим руководителям государства и окружавшим их жуликам, разграбившим страну и ввергшим в нищету собственный народ. Одним из главных виновников произошедшего был президент Ибрагим Бабангида, правивший с 1985 по 1993 год, чье окружение, как утверждается, сделало страну беднее на 20 млрд. долларов.

Если правда, что из неразберихи можно получить выгоду, то одной из причин, по которым Нигерия увязла в болоте коррупции, является исключительная сложность и запутанность ее истории. Нигерия стала колонией Британии в самом конце эпохи колонизации, и лишь потому, что ее намеревалась колонизировать Германия. После ухода Великобритании здесь осталась не единая страна, а скорее конфедерация племенных государств, границы которых проводились по прихоти колониальных хозяев.

Площадь Нигерии вдвое больше площади Калифорнии, а население предположительно составляет около 130 млн. человек, однако точная его численность никому не известна, поскольку в стране царит полная неразбериха и провести перепись населения в таких условиях практически невозможно. Здесь насчитывается 250 этнических групп и почти столько же различных диалектов. Примерно 30% населения составляют представители народности хауса-фулани, живущие в северной части страны. Йоруба, на долю которых приходится чуть более 20%, населяют юго-запад страны, а также Лагос. Народность ибо, составляющая немногим менее 20% всей численности населения, проживает главным образом на юго-востоке. Оставшиеся 30% представлены мелкими этническими группами, такими как иджао, канури, ибибио и тив. В религиозном отношении население делится на мусульман, христиан и язычников.

Во времена британского господства говорили, что хауса-фулани служили в армии, ибо — в правительстве, а йоруба занимались предпринимательством. Из этого можно было бы сделать вывод, что хауса-фулани и ибо не настолько предприимчивы, как йоруба, что на самом деле далеко не так. Нигерийцы всегда были лучшими торговцами в Африке. Они создали эффективно действующий перевалочный пункт для транспортировки героина и кокаина во всех направлениях: на север, в Европу, на юг, в южную Африку, и на американский и канадский рынки — прямо через Атлантику или через Латинскую Америку. Помимо этого они руководят крупным центром отмывания денег. Нигерийцы считаются самыми способными и изобретательными мошенниками в Африке, и эта их репутация вполне заслуженна, ибо именно они заразили весь мир чумой под названием «мошенничество 4-1-9» — по номеру статьи уголовного кодекса Нигерии, предусматривающей наказание за подобные преступления.

Суть этого мошенничества заключается в следующем. По всему миру от имени несуществующих нигерийских компаний рассылаются миллионы писем, как обычных, так и электронных, в которых предлагается крупное вознаграждение за помощь в переводе денег из одной страны в другую. Единственное, что от вас требуется, — разрешить положить на ваш банковский счет крупную сумму. После этого вы переводите часть этих денег указанному в письме лицу, а остальное оставляете себе за труды.

В прошлом нигерийцы отправляли множество таких писем по почте, используя поддельные марки. Но почтовые власти узнали об этом, и теперь в почтовых отделениях ежегодно отсортировываются миллионы писем, которым не суждено дойти до своих адресатов. В любом случае, «улиточная» почта слишком опасна и дорога для ведения подобного бизнеса. Поэтому преступники переключились на электронную почту. И хотя кое-кто подвергся критике за то, что несколько преувеличил экономический потенциал сети, невозможно отрицать, что для мошенников она творит чудеса. Если вы используете электронную почту, вас не только невозможно поймать — поскольку скрыться в интернет-пространстве не составляет никакого труда, — вы тем самым снижаете свои операционные издержки до ничтожной величины. Покупка миллиона электронных адресов стоит всего 50 долларов, а рассылка электронных писем по всему земному шару не стоит практически ничего.

Вот недавний пример — жемчужина этого жанра, полная орфографических и грамматических ошибок, разосланная от имени некоего человека, назвавшегося Деоффом Дэем:

Дорогой сэр! Это может оказаться для вас неожиданностью, я посылаю вам это письмо из-за моего нынешнего чрезвычайного положения.

Я, Деофф Дэй, являюсь руководителем специальных проектов у Джона Мендельсона, который недавно ушел в отставку с поста совета директоров Enron Energy Corporation, многомиллиардной электроэнергетической корпорации в Соединенных Штатах Америки.

В мои служебные обязанности, среди прочего, входит аудит, проверка и рекомендация платежей, средств для наших зарубежных предприятий и проектов для работы, выполненной нашими европейскими и дальневосточными странами-клиентами.

Как раз перед тем, как Enron объявила о своем банкротстве, мы находились в процессе выплаты огромных сумм денег некоторым нашим зарубежным клиентам. И это, однако, оказалось приостановленным после того, как вмешались федеральные агенты, узнав, что наша бухгалтерская фирма Arthur Anderson (!) работала с нарушением бухгалтерских правил.

Случайно (!), до того, как компанию опечатали, мне удалось припрятать некоторые жизненно важные секретные документы в сотрудничестве с моим боссом, который приказал эти документы уничтожить. Эти документы показывает (!), что средства, предназначенные для совершения зарубежных платежей, находятся за границей. Эти средства находятся в безопасности на офшорных банковских счетах.

В настоящее время я нахожусь на острове Гаити и мне нужен надежный друг, который мог бы помочь выступить в роли якобы клиента Enron, которому давно причитается оплата за выполненную работу.

Если вы согласитесь работать со мной по этому проекту, я передам вам всю информацию и необходимые детали об этих депонированных средствах, которые дадут вам полномочия получить эти средства для меня.

Я передам вам более подробную информацию, как только вы подтвердите получение этого письма.

Пожалуйста, обратите внимание, что этот проект совершенно безопасен, ибо мы уничтожили все документы, касающиеся местонахождений (!) наших офшорных счетов, до того, как компания ликвидировалась, и средства не могут быть прослежены нигде в мире.

Рассчитываю получить от вас скорый ответ. И, пожалуйста, отвечайте только на этот мой конфиденциальный почтовый адрес. С наилучшими пожеланиями, Деофф Дэй.

Едва вы сообщите мистеру Дэю свои банковские реквизиты, как он опустошит ваш банковский счет, если на нем достаточно денег, — если же нет, он перейдет в режим мошенничества с авансовыми сборами и объяснит вам, что для того, чтобы вы могли получить свою долю денег, вам нужно оплатить некоторые банковские расходы; кроме того, в последнюю минуту он может попросить вас положить некоторую сумму денег для подкупа чиновника; или же вам придется оплатить непредвиденные расходы в виде гонорара адвокату. Каким бы ни был повод, как только эти деньги будут уплачены, он попросит еще, и будет тянуть из вас до тех пор, пока вы не перестанете платить, после чего вы больше никогда ничего не услышите ни о нем, ни об обещанных им миллионах.

Иногда автор письма представляется государственным служащим или старшим советником политического лидера другой страны или членом семьи высокопоставленного нигерийского чиновника. Варианты вашего участия следующие: министерство нефти Нигерии должно заплатить 23,5 млн. долларов, которые были задержаны государственной службой валютного контроля, и вы можете получить четверть этой суммы, если поможете отмыть их через свой счет; помощник покойного Мабуту Сесе Секо из Заира хочет прибрать к рукам 22 млн. долларов, которые спрятаны на секретном офшорном банковском счету, и готов отдать вам 25%, если вы позволите ему перевести всю сумму на ваш банковский счет; вдове его превосходительства, нашего покойного президента, должны 45 млн. долларов, но эти деньги заблокированы коррумпированными налоговыми инспекторами, которые пытаются украсть их, и вы можете получить большую часть этих денег, просто посодействовав ей в вывозе их из Нигерии.

Для придания правдоподобности сценарию в нем часто используются текущие события. В одном письме, появившемся после нападения на Всемирный торговый центр и Пентагон, автор утверждал, что является представителем семей нигерийцев, убитых 11 сентября, чьи деньги заблокированы, потому что в тот день были уничтожены все банковские записи. В другом письме в качестве одной из жертв 11 сентября называется нигерийский государственный служащий по имени Ричард Мур. Управляющий банка, где хранятся его 10 млн. долларов, на законных основаниях заморозил этот счет, но Мур чудесным образом выжил и теперь хочет получить свои деньги. К сожалению, суды отказываются удовлетворить его просьбу, потому что юридически он объявлен мертвым. Поэтому управляющий банком хочет пропустить деньги через какой-либо другой счет, и за эту услугу мистер Мур с удовольствием позволит его владельцу оставить себе 3 млн. долларов.

Расчет в этой афере, как и в любой другой, делается на человеческую жадность. Многие люди просто не могут упустить возможность получить 10 млн. долларов, даже если разум говорит им, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как это и оказывается в действительности. Примерно 1–2% людей, получающих «письма 4-1-9», становятся жертвами мошенничества, при этом каждая жертва в среднем теряет 200 тыс. долларов.

Последствия этого жульничества могут быть еще более серьезными, поскольку многие люди оказываются настолько наивными, что являются в Лагос и начинают требовать возврата своих денег, подвергаясь огромному риску, так как их могут не просто запихнуть в первый же самолет, следующий обратным рейсом, но и избить, а то и убить. В дополнение к первой им могут впарить еще одну жульническую схему, и их потери в результате еще более возрастут.

Помимо массовой рассылки спама преступники, стоящие за этими письмами, часто действуют адресно, нацеливаясь на специфические группы. Иногда они выступают якобы от лица благотворительных организаций. Любят они поохотиться и на банкиров. Банда нигерийских мошенников, включая человека, выдававшего себя за Пола Огвума, управляющего Центрального банка Нигерии, наехала на директора Banco Noereste Brazil. Они убедили его в том, что их группа выступает посредником в крупномасштабной энергетической сделке, и он послушно перевел средства в подставные офшорные компании, имеющие банковские счета в Швейцарии, Китае, Великобритании, Нигерии и США. Это стало крупнейшей из известных «афер 4-1-9»: нигерийцам удалось присвоить 181,6 млн. долларов.

Возглавляет борьбу против жуликов Секретная служба Соединенных Штатов. В ее распоряжении имеется гигантская база данных по обычным и электронным письмам, она координирует расследования, которые ведутся правоохранительными органами по всему миру, а недавно открыла свое представительство в Лагосе — специально для борьбы с «мошенничеством 4-1-9». Беда только в том, что попытки использовать технические приемы западного правоисполнения в стране, которая во всех отношениях является бесправной, могут оказаться бесплодными. Начать хотя бы с того, что вы никогда толком не знаете, с кем имеете дело.

Нигерийская бюрократия представляет собой целый ряд накладывающихся друг на друга систем — племенных, феодальных, региональных, федеральных, — основанных на непотизме, взаимных услугах, взятках и бесчисленных союзах и объединениях. В стране сотни племенных вождей, подчиняющихся правителям различных областей. Управленческий хаос здесь обычное дело, вплоть до того, что люди, работающие в одном помещении, нередко говорят на разных языках. Трудно сделать так, чтобы тебя услышали. С точки зрения логики, весь этот процесс иррационален. Невозможно управлять этой страной. Невозможно соблюдать в ней закон. И, разумеется, совершенно невозможно ловить в ней бандитов, если вы иностранец.

В этой стране, обладающей богатейшими нефтяными запасами, на верху пирамиды находится тот, кто лучше всех умеет распределять наворованное. Он отдает часть выручки от нефти своему окружению. Следуя обычаю, эти люди должны делиться с теми, кто находится на следующей ступени. Деньги текут сверху вниз — через круг ближайших советников и далее к армейским командирам. Если «главный» слишком жадничает или не может обеспечить слаженную работу системы, его смещают и вместо него ставят другого человека. Нечего и говорить о том, что до основной массы населения эти деньги не доходят ни в каком виде. Вот почему более половины нигерийцев живут сегодня менее чем на доллар в день.

Гражданское правительство, образованное еще при англичанах, стало жертвой военного переворота, произошедшего в 1966 году, после провозглашения независимости Нигерии. Генералы удерживали власть 13 лет, прежде чем вернули бразды правления гражданским лицам.

В 1979 году цена на нефть взлетела до небес, и страна, по идее, должна была бы процветать. Но избранный президент Шешу Шагари и его клика были настолько некомпетентны и настолько коррумпированы, что довели страну практически до банкротства. При них объем иностранного долга достиг 18 млрд. долларов, в то же время ими было вывезено из страны 15 млрд. долларов. Они покупали товары и услуги, которые никому не были нужны, по ценам вчетверо выше рыночных, не забывая при этом о собственном обогащении. Таким товаром был, в частности, цемент. Дошло до того, что в порту Лагоса скопились сотни судов, месяцами ждавших разгрузки, так что в конце концов цемент в трюмах затвердел, и суда пришлось резать. Тогда военные решили, что больше терпеть это невозможно, и генерал Мухаммаду Бухари прогнал президента. Однако после двух лет жестоких репрессий Бухари был свергнут генералом Ибрахимом Бабангидой.

В правление Бабангиды, в 1989 году, одна североамериканская нефтяная компания попыталась подписать договор с нигерийским правительством. Нефтеперегонные заводы Нигерии работали с 40%-ной загрузкой, и Бабангида импортировал нефть, чтобы удовлетворить потребности страны. И это при том, что Нигерия была одним из крупнейших нефтедобытчиков и членом ОПЕК. И тогда американцы предложили сделку. В обмен на сырую нефть, а также концессии на бурение и отчисления за вновь открытые месторождения они соглашались отремонтировать нефтеперегонные заводы и гарантировали, что те будут работать с 90%-ной загрузкой, устранив тем самым необходимость в импорте. Переговоры шли несколько месяцев и достигли уровня министра нефти, после чего сделка была «похоронена». Американцы не знали, что ключевые сторонники Бабангиды имели свою долю в нефтеперерабатывающих заводах Кот-д’Иваура и Бенина. Они делали состояния, очищая там нигерийскую нефть и затем перепродавая ее в Нигерию. И правительство не собиралось ничего менять.

В конце концов Бабангида объявил, что вновь собирается ввести в стране гражданское правление, и в 993 году провел выборы. Но когда победу на них одержал его бывший деловой партнер вождь Мошуд Абиола, Бабангида аннулировал результаты выборов. Он оставался у власти до тех пор, пока не создал временное гражданское правительство, которое вскоре было свергнуто генералом Захарией Сани Абача.

В сравнении с этим человеком, оказавшимся теперь на вершине пирамиды, все остальные выглядели вполне добропорядочными гражданами.

* * *

В 1980-е годы мировая экономика потеряла равновесие. Цены на нефть вновь подскочили, как и процентные ставки, превысившие 20%. В промышленности начался спад, а третий мир увяз в долгах. Многие развивающиеся страны, набравшие займов в то время, когда процентные ставки были низкими, оказались неспособны выплачивать даже проценты. В 1980 году Польша объявила дефолт, и западные банки прижали к ногтю ряд стран Восточного блока. Через два года дефолт объявила Мексика, и кризис вдруг охватил весь мир.

Крупные западные банки, стремящиеся к получению прибыли, не могли позволить себе продолжать терять деньги в Латинской Америке. Но в то время как «третий мир» погружался в трясину, богатые латиносы спешили переместить свои деньги в более безопасные места и готовы были платить приличные гонорары за перевод денег из Аргентины, Бразилии и Венесуэлы. Бёрни Корнфелд был одним из четырех лидеров, переместивших средства в офшорный мир. Крупные банки не успевали заполнять свои туристические автобусы. Можно было отлично заработать, обслуживая всех, кто хотел защитить свои активы. Те самые люди, которые приближали крах, разворовывая займы, выдаваемые банками для поддержания на плаву их стран, теперь пытались избежать последствий ошибок своих правительств. Но крупные банки не собирались отказываться от получения своей доли нового быстро растущего рынка. Поэтому они стали создавать банки внутри своих собственных банков — частный банкинг — как анклав для избранной группы богатых клиентов, готовых хорошо платить за организованное бегство капитала.

В 1970-е годы, когда идея private banking еще только зарождался, на повестке дня, должно быть, стояли более высокая прибыль и возможность избежать уплаты налогов. Но когда спрос на вывоз капитала был усилен кризисом долгов, многие богатые люди пришли к выводу, что бегство капитала было их единственным шансом выжить. В ответ на это крупные банки открыли свои представительства повсюду, где крупные состояния оказались под угрозой. Пунктом назначения для этих денег были Цюрих или Женева, где иностранные группы частного банкинга — особенно британские, канадские и американские — могли эффективно продавать швейцарскую банковскую тайну. Но Швейцария была не единственным возможным пунктом назначения. Фокус состоял в том, чтобы распределить счета по разным юрисдикциям, потому что чем больше границ оказывается между деньгами и теми, кто их ищет, тем меньше шансов на то, что эти люди смогут их отыскать. Поэтому частный банкинг с готовностью продавал трасты на Каймановых островах и подставные компании на Багамах, имевшие возможность открывать банковские счета в Люксембурге и Лихтенштейне. Он был готов продавать уругвайскую банковскую секретность соседям-аргентинцам, карибскую анонимность канадцам, венесуэльские банковские услуги бразильцам, а банковские услуги на Нормандских островах — венесуэльцам.

По некоторым оценкам, до 80% займов, выданных коммерческими банками правительствам Латинской Америки в течение этих кризисных 1980-х годов, так и не достигли стран своего назначения, осев на счетах в западных банках. Считается, что две трети общего латиноамериканского долга было размещено в западных банках.

Крупные банки всегда делали вид, что частные банковские услуги являются лишь еще одним названием персонализированного управления активами и инвестициями и планирования наследства. И люди, имевшие серьезные деньги, всегда могли получить такие услуги. В действительности во время долгового кризиса частный банкинг заключался главным образом в услугах по переводу капитала в офшоры. И с тех пор мало что изменилось. Каждый клиент получает собственного банкира, чья работа, попросту говоря, заключается в том, чтобы не позволить своему подопечному унести деньги в другое место. Одним из способов удержания крупных клиентов является предоставление им более высоких процентов по вкладам. Другим — обеспечение недосягаемости их капиталов для других людей, которые хотели бы запустить в них руку, например правительств, бывших супругов или кредиторов.

В 2001 году, когда постоянный комитет сената США начал длительное и чрезвычайно тщательное расследование в отношении частного банкинга и офшорного мира, один банкир заявил под присягой, что его начальство запретило ему вести в Соединенных Штатах какую-либо документацию, в которой бы фиксировались связи подставных компаний с их владельцами. По его словам, он постоянно работал с 30-40 клиентами, многие из которых держали до 15 подставных компаний. Для того чтобы не забыть, кто есть кто и что есть что, он втайне от руководителей банка использовал «шпаргалки». Руководство же банка нередко проводило неожиданные инспекции, чтобы удостовериться в том, что, если правоохранительные органы когда-либо устроят обыск в их офисах, они не найдут ничего, что можно было бы инкриминировать их клиентам.

Всего тремя годами ранее Федеральная резервная система США проводила расследование в отношении Bankers Trust.

Банк согласился в случае получения судебной повестки предоставлять ФРС информацию о владельцах подставных компаний. И он действительно создал соответствующую базу данных, правда, преднамеренно расположил ее на острове Джерси, где повестки, выданные судами США, недействительны.

Нечего и говорить, что гонорары за такие услуги никогда не были низкими: обычно оказывающие их банки откусывают приличный кусок от состояния клиентов, и нередко плата превышает 1 млн. долларов в год. Вот почему частные банковские услуги стали наиболее быстро растущей областью этой отрасли. Соблазн получения больших прибылей привлекал в этот сектор все новые банки. Возросшая конкуренция означала предложение все большего числа услуг. Следующим логическим шагом после уклонения от налогообложения является неуплата налогов, а за бегством капитала следует отмывание денег. Именно на этом этапе смешиваются наркоденьги и деньги, украденные людьми, занимающими высокое положение.

Диктаторы всего мира, от Жана-Беделя Бокассы, кровожадного императора Центральной Африканской Республики до первой семьи Румынии — Николаса и Елены Чаушеску, поспешили воспользоваться частными банковскими услугами.

На Гаити два «доктора» Дювалье, «папа» и «бэйби», заполучили гранты от МВФ в размере 16 и 22 млн. долларов. Большая часть денег была отмыта через Канаду и спрятана на частных банковских счетах на Нормандских островах. Еще 400 миллионов были размещены в офшорных компаниях и частных швейцарских банках.

Однако Дювалье казались детьми по сравнению с правившими на Филиппинах Фердинандом и Имельдой Маркос. Жадность этой пары смущала даже швейцарцев. Когда в 1989 году Фердинанд умер в ссылке на Гаваях и Имельда отправила его тело на родину, швейцарские банкиры отказались как-либо комментировать слухи о том, что в хранилищах частных банков находилось 15 млрд. долларов, принадлежавших этой семье. Говорили, что в цюрихском аэропорту «Клотен» Маркосы хранили 1241 тонну золота. Швейцарские чиновники обыскали бестаможенную зону аэропорта — или, по крайней мере, сказали, что сделали это, — и объявили, что никакого золота там не было. Оказалось, однако, что золото стоимостью 13,2 млрд. долларов находилось в сотне метров оттуда, в частном банковском хранилище UBS. Однако к тому времени, когда тело Фердинанда был извлечено из холодильника и похоронено на Филиппинах, «гномы» нашли и согласились вернуть 500 млн. украденных денег. Однако они, очевидно, искали не слишком усердно, потому что на номерных счетах Credit Suisse и Swiss Bank Corporation вскоре нашлось еще 356 млн. долларов. После этого деньги Маркосов были обнаружены в четырех фондах Лихтенштейна и одной панамской подставной компании. Через десять лет после смерти Маркоса правительство Филиппин все еще пытается заморозить некоторые швейцарские счета, но пока удалось найти лишь примерно 2 млрд. долларов из пяти, предположительно украденных Маркосами.

Можно вспомнить еще президента Индонезии Сухарто. Семья диктатора, находившегося у власти до 77 лет, за 32 года его правления также вытянула из страны миллиарды долларов. Этому старику, его семье и друзьям удавалось присвоить примерно половину национального достояния Индонезии. Иностранцы, приглашавшиеся для добычи золота или строительства платных дорог, обязаны были брать местных партнеров. Компании, принадлежавшие Сухарто и его друзьям, освобождались от оплаты своей доли в уставном капитале. Например, старшая дочь Сухарто строила электростанции и владела платными дорогами, его сыну Бамбангу принадлежал банк. Другой сын, Хутомо, известный как Томми, строил автомобили по полученной от правительства лицензии, освобождавшей его от уплаты налогов и сборов, что на 60% снижало его затраты по сравнению с конкурентами. Томми также контролировал сахарную, бумажную, цементную и мукомольную отрасли промышленности.

По оценкам Всемирного банка, по меньшей мере 30% средств, предоставленных Индонезии в виде займов, исчезли без следа, и большая их часть осела на частных банковских счетах Сухарто и их приспешников. Журнал Forbes оценил состояние семьи в 16 млрд. долларов. По оценкам ЦРУ, оно составляло 40 млрд. долларов.

Примерно та же история произошла с правителем Заира Мобуто Сесе Секо, одним из последних африканских диктаторов старой закваски. Он разорял страну в течение трех десятилетий и за это время накопил личное богатство в 5 млрд. долларов. Будучи единственным в мире лидером, оплачивающим, как говорили, национальный долг страны из своего кармана, Мабуту относился к национальной казне как к собственному банковскому счету. Когда США предоставили ему 1,4 млн. долларов в виде помощи в гражданской войне, он просто прикарманил всю эту сумму. Несмотря на собственное сказочное богатство и гигантские природные ресурсы Заира, его, похоже, никогда особенно не волновало, что его страна находилась на пятом месте в Африке по уровню бедности. Как не трогало его и то, что каждый шестой ребенок в Заире умирает от недоедания, не достигнув пятилетнего возраста. Его деньги также исчезли в частных банках.

Одним из доминирующих учреждений в сфере частного банкинга в этот период был Citibank. Под председательством Уолтера Ристона бегство капитала стало самым доходным направлением бизнеса банка. Специально для того, чтобы привлекать новых клиентов, Citi создавал свои отделения в различных странах, которые предоставляли услуги «международного частного банкинга» (IPB). Ристон подчеркивал роль Citi в третьем мире, а его преемник Джон Рид был уроженцем Аргентины и прекрасно знал Латинскую Америку. Поэтому Citi с легкостью стал первым.

Но конкуренция за латиноамериканский рынок была грубой и агрессивной. Игроками здесь были также Chase и Swiss Banking Corp, UBS, Bank of Boston и Bankers Trust. American Express Bank ввязался в игру с частным банкингом в Панаме, затем переметнулся на Майами, к тому времени быстро превращавшемуся в финансовую столицу Латинской Америки, его отделения открылись в Лондоне, Париже, Женеве и Сингапуре. В дело вступили и брокеры. Merrill Lynch International, Shearson, Bear Stearns, E.F. Hutton, Bache, Morgan Stanley, First Boston и Goldman Sachs — все они в той или иной степени стали оказывать услуги частного банкинга. Стараясь не отстать от других, к ним присоединились и все остальные: Lloyds, Marine Midland, Natwest, Royal Bank of Canada, Bank of Montreal, Deutsch Sudamerikanische. К 1986 году 12 крупнейших банков мира захватили 40% рынка бегства капитала, 75% его контролировалось 50 крупнейшими банками.

Быстро росло значение Мексики. В 1988 году ее президентом был избран выпускник Гарварда Карлос Салинас де Гортари. Четыре года спустя мексиканский миллиардер Карлос Хэнк Рон — клиент IPB Citibank — представил своего частного банкира своему другу Раулю Салинасу, брату президента. Этим частным банкиром была уроженка Кубы Эмилия Гровас Эллиотт, известная всем как Эми. Родным языком Эми был испанский, она являлась старшим сотрудником IPB в Нью-Йорке и отвечала за операции банка в Мексике.

Интересно, что через пару лет Эллиотт предстанет в качестве свидетеля на проходящем в Техасе судебном процессе против сотрудника American Express, обвиняемого в отмывании средств для мексиканского контрабандиста Хуана Гарсия Абрего. В то время она и понятия не имела, что Рауль Салинас был с этим связан. Не могла она догадываться и о том, что именно от Абрего поступали некоторые фонды Салинаса, которые она помогала укрывать в Швейцарии и на Кайманах. Когда Эллиотт спросили, в чем заключалась ее работа, она ответила: «Частный банкинг является сферой банковской деятельности, имеющей дело с более состоятельными клиентами, а потому отличается большей чистотой».

Именно такую «чистоту» она и обеспечивала Салинасу. IPB открыл для него счета в Нью-Йорке, Лондоне и Швейцарии, которые сами по себе не вызвали бы никаких подозрений, если бы не прошедшая через них сумма — 87 млн. долларов, по большей части в виде мексиканских кассовых чеков, что, несомненно, должно было вызвать сильную тревогу в Citi. То, что этого не произошло, делает этот случай достойным внимания.

Для начала Эллиотт зарегистрировала Рауля Салинаса как «конфиденциального клиента № 2» — КК №1 был Карлос Хэнк Рон. Затем IPB открыл пять счетов для КК №2 в Нью-Йорке. Другой счет на имя подставной компании был открыт в трастовой компании банка в Швейцарии. Этот счет назывался «Бонапарт». Затем Cititrust Cayman Islands зарегистрировал подставную компанию под названием Trocca, ставшую собственницей всех названных банковских счетов КК №2. Эти дополнительные подставные компании были указаны как акционеры Trocca, еще три подставные компании числились членами совета директоров Trocca. Кроме того, был открыт счет Trocca в лондонском отделении IPB.

Ни в одном из файлов IPB не упоминалось имя Салинаса. Единственный документ, в котором указывалось, что подлинным владельцем Trocca, а, следовательно, и всех этих денег, был Рауль Салинас, хранился на Кайманах, где законы о банковской тайне запрещали раскрывать кому-либо тайну его существования.

IPB предоставил КК №2 ссуду в целых 3 млн. долларов, которые он для него же и инвестировал. Кроме того, ему были выданы кредитные карточки для всех его счетов, оформленные на подставные компании, чтобы осуществляемые им платежи не связывались с ним и даже не появлялись в Мексике, позволяя ему тем самым пользоваться своими средствами, не уплачивая при этом налогов. Более того, IPB помог запутать следы денег, пропустив некоторую часть средств, депонированных КК №2, через накопительные счета.

Это один из фокусов частного банкинга. Называемые иногда «расчетными счетами», они являются временным домом для денег, не имеющих дома, денег, которые ждут, чтобы их востребовали, или денег, которые еще не были приписаны к счету. Например, поступают средства на имя Дж. Смита, имеющего счет под номером 12345, и кто-то вдруг узнает, что, хотя и есть такой клиент по имени Дж. Смит, номер его счета на самом деле 54321. Эти деньги помещаются на накопительный счет, где и лежат до тех пор, пока не решится вопрос с Дж. Смитом. Пропустив деньги КК №2 через накопительный счет, Citi позволял им смешиваться с другими средствами, тем самым скрывая следы денег — и входящие, и исходящие. Некоторое время назад Citi запретил использование накопительных счетов для сделок с клиентами, но другие частные банки по-прежнему регулярно их используют.

Когда Карлос Хэнк Рон привел Рауля Салинаса в банк, никто в Citi не знал, что клиент, которого они принимали, имел при себе солидный багаж. Салинас заставил Эллиотт и ее боссов поверить в то, что принесенная им куча денег появилась в результате продажи его строительной компании и семейных ценностей. На самом деле деньги частью поступили от Абрего, а частью были накоплены во времена президентства его брата. IPB сделал его своим клиентом, не озаботившись проверить его прошлое или его финансовое положение. Эллиотт также пренебрегла требованием предоставить несколько рекомендаций, приняв на веру слова Карлоса Хэнка Рона о том, что Рауль Салинас был тем, за кого себя выдавал. Первые два миллиона долларов, положенные на его счет при открытии, поступили не от него. Они были переведены с одного из счетов Карлоса Хэнка Рона на том основании, что Хэнк Рон был должен Салинасу деньги по сделке, которая не состоялась. Поэтому IPB с самого начала нарушил свои собственные правила, ничего не узнав о своем клиенте и источниках его средств. Если бы IPB осуществил стандартную проверку в соответствии с требованиями Citi, банк никогда не сделал бы Салинаса своим клиентом и никогда не связался бы с убийцей.

В то время, когда Карлос Салинас де Гортари был избран президентом Мексики, генеральным секретарем правящей Институциональной революционной партии был Франсиско Руис Массиеу. Но он не был сторонником семьи Салинас и одно время представлял реальную угрозу политической карьере Карлоса. В свою очередь, Рауль понимал, что под угрозой находится и его собственная жизнь, а потому сделал то, что и должен был сделать любящий брат, — убил Руиса Массиеу.

Несколько лет он оставался безнаказанным, но в конце концов правосудие настигло его, после того как в 1994 году его брат покинул свой пост. Было возбуждено дело об убийстве Руиса, и в феврале 1995 года Рауль был арестован. На следующий день сотрудник лондонского отделения IPB предложил перевести 20 млн. долларов Салинаса в Швейцарию, так чтобы правоохранительные органы не смогли их найти. Когда выяснилось, что полностью скрыть следы денег не удастся, IPB решил подстраховаться и отозвал предоставленную Салинасу ссуду в размере 3 млн. долларов.

В конце того же года жена Рауля Полина Кастаньон отправилась из Мексики в Швейцарию, чтобы снять 84 млн. долларов с одного из счетов Рауля в Banque Pictet, открытого на имя Хуана Гуилермо Гомеса Гутерреса, но была арестована швейцарцами. Во время допроса один из сотрудников полиции выразил недоумение в связи с ее решением снять сразу все 84 млн. долларов, ведь именно это и привлекло к ней внимание. Разве не могла она снимать деньги несколько раз и по чуть-чуть? На что она ответила: «Так я и хотела снять чуть-чуть».

Швейцарцы заморозили этот и другие счета в шести кантонах, которые, как они полагали, принадлежали Раулю. Общая их сумма составляла почти 132 млн. долларов, включая 27 млн. долларов в швейцарском отделении IPB. Следователи также нашли 20 млн. долларов в Лондоне. Рауль был признан виновным в убийстве Руиса, и в настоящее время находится в тюрьме. Карлос Салинас де Гортари уехал из Мексики и находится в ссылке в Ирландии. На этом закончилась сага семьи Салинас. Но для IPB, которому за четырехлетний период удалось заработать на Салинасе примерно 2 млн. долларов, худшее было еще впереди.

Имя этого клиента было Азиф Али Зардари. Пакистанский юрист и бывший государственный служащий, Зардари, кроме того, был женат на премьер-министре Пакистана Беназир Бхутто.

Игнорируя тот факт, что в 1990 году Бхутто была смещена с поста премьер-министра по обвинению в коррупции, — она была вновь избрана в 1993 году и во второй раз снята в 1996-м, — а также то, что сам Зардари более года провел в тюрьме по обвинению в коррупции, IPB открыл для него три частных счета в Швейцарии и еще один в Дубае с первоначальным депозитом в 18 млн. долларов. Так же, как и для Салинасов, IPB создал для Зардари подставные компании, через которые тот мог перекачивать деньги, причем две из них были зарегистрированы на Британских Виргинских островах. Используя эти подставные компании, Зардари в течение следующих трех лет отмыл 10 млн. долларов отката по крупной афере с золотом.

Правительство Пакистана в конце концов прикрыло лавочку Зардари, предъявив обвинение и ему, и его жене. Затем швейцарский суд заморозил его счета и обвинил его в отмывании денег, а суд в Пакистане обвинил его во взяточничестве.

После этого председатель Citicorp Джон Рид подвел итог делу Зардари перед своим советом директоров, сказав: «Я еще не разобрался в фактах, но склонен думать, что мы совершили ошибку».

Но за этой ошибкой последовали новые. Эль Хадж Омар Бонго был президентом Габона начиная с 1967 года. Бывший государственный служащий, никогда не зарабатывавший более нескольких тысяч долларов, Бонго был принят в ряды клиентов IPB в 1970 году, открыв свой первый счет в Бахрейне и сделав первый вклад в размере 52 млн. долларов. Затем IPB открыл счета для Бонго и членов его семьи в Лондоне, Париже, Люксембурге, Швейцарии, Джерси, Бахрейне и Нью-Йорке. Габон является самой богатой страной в Африке к югу от Сахары: ее ВВП на душу населения составляет 6300 долларов, однако на частных банковских счетах Бонго в Citibank хранилось целых 130 млн. долларов. Следуя обычной схеме, IPB открыл подставные компании на Багамах и предоставил Бонго кодированное название счета. Банк ссудил ему 50 млн. долларов, выдал кредитные карты ему и членам его семьи, а также помог инвестировать эти деньги. Его гонорары в IPB достигали свыше миллиона долларов в год. И ни разу за все это время Бонго не дал IPB четкого объяснения, откуда берутся его деньги. Хотя позднее стало известно, что IPB классифицировал средства Бонга как поступающие из государственных источников.

Весной 1997 года стали циркулировать слухи о том, что французские власти расследуют деятельность Бонго в связи со скандалом, вызванным коррупцией во французской нефтяной компании Elf Aquitaine. Некоторые сотрудники Elf, как предполагалось, подкупали некоторых чиновников в Габоне. Швейцарские власти откликнулись на просьбу французов заморозить банковские счета, в том числе и те, на которых хранились средства, принадлежащие Бонго. Швейцарский суд якобы описал Бонго как «главу ассоциации преступников». Следствие по этому делу еще не закончено.

Управление контролера денежного обращения в Вашингтоне, округ Колумбия, также не обрадовалось тому, что Бонго имел счета в Citibank, и пожелало узнать побольше об источнике его доходов. Объяснения поступали не слишком оперативно, но, когда счета были предъявлены для стандартной проверки, IPB решил, что лучше их закрыть. Официальной причиной стало то, что эти счета вызывали слишком много вопросов, с ними было связано слишком много бумажной работы и постоянно растущих издержек.

Однако более правдоподобное объяснение заключается в том, что кое-то в IPB испугался, что его поймают. И все же закрытие счетов само по себе довольно необычно для отрасли частных банковских услуг, где, как правило, принимаются любые меры для того, чтобы удержать клиентов.

* * *

Не вызвало удивления в IPB и появление нигерийского генерала Абачи с правительственными средствами. Кадровый военный и государственный служащий, Абача в 1988 году отправил своих старших сыновей — Ибрагима и Моххамеда — в Нью-Йорк на переговоры с IPB. IPB создал подставную компанию под названием Morgan Procurement и открыл три кодовых счета, среди них «Гельсобелла» в Нью-Йорке и «Наваррио» в Лондоне.

Правда, довольно странно, что «менеджер по работе с клиентами» IPB, который занимался счетами позднее, утверждал, что не имел ни малейшего представления о том, что Ибрагим и Мохаммед состояли в родственных отношениях с генералом Абачей — человеком, известным своей крайней жестокостью, — и не желал знать об этом на протяжении почти трех лет. И лишь после того как отношения семьи Абачи с IPB были прекращены, на свет появились документы, позволяющие предположить, что по крайней мере для одного сотрудника IPB не было тайной, кем являются его клиенты. В документах банка было записано: «Отец Ибрагима и Мохаммеда генерал Сани Абача является в настоящее время военным правителем Нигерии, известной крайней коррумпированностью».

За время своего нахождения у власти Абача распустил все политические партии Нигерии, запретил демонстрации против нового военного режима, ввел драконовскую цензуру средств массовой информации и отправил в тюрьму многих выступавших против него людей. Но вместо того чтобы еще тогда аннулировать их счета, IPB продолжал обслуживать членов семьи Абачи в течение 11 лет и провел через их счета в Нью-Йорке, Лондоне и Джерси более 110 млн. долларов.

Надо сказать, что Citibank был не единственным банком Абачи. В 20 различных банках Швейцарии имелось более 140 принадлежавших ему счетов. Значительная часть находившихся на них средств поступила после 1998 года, когда были введены в действие швейцарские законы против отмывания денег. Эти законы предъявлялись швейцарцами всему остальному миру как доказательство того, что с темным прошлым покончено и деньги, украденные диктаторами, в Швейцарии больше не принимаются.

Сани Абача умер в июне 1998 года, предположительно от сердечного приступа. Ему было 54 года. По наиболее достоверной оценке, он украл 4,3 млрд. долларов, причем примерно 2,3 млрд. — непосредственно из национальной казны. Остальные два миллиарда поступили равными долями от контрактов, которые он проводил через свои собственные подставные компании, и от взяток от иностранных подрядчиков. Вскоре после его смерти его вдова Мариам была задержана в аэропорту Лагоса, когда пыталась улететь в Саудовскую Аравию, прихватив с собой 38 чемоданов иностранной валюты. В сообщениях фигурировали различные суммы — от 50 до 100 млн. долларов. Вдова заявила, что собиралась совершить хадж.

Примерно в то же время Мохаммед Абача связался с IPB в Лондоне и попросил, чтобы 39 млн. долларов, лежавших на его счету, были переведены на три различных счета за пределами Великобритании. Но деньги эти лежали на срочном счету и не могли быть сняты в течение еще двух недель. Мохаммед прекрасно осознавал неотложность решения этого вопроса и попросил, чтобы Citibank нашел способ обойти временную преграду. IPB пошел ему навстречу, предложив беспроцентный овердрафт в объеме 39 млн. долларов. IPB застраховал его деньгами, лежавшими на депозите, и Мохаммед Абача получил свои 39 млн. долларов и смог вывезти их из страны. Однако Мохаммеду не повезло: по возвращении домой он был арестован по обвинению в убийстве жены одного из политических противников своего отца и тут же отправлен в тюрьму.

Человек, пришедший на смену Сани Абаче, генерал Абдулсалами Абубакар, потребовал от всех пособников своего предшественника вернуть полученные от него деньги. Ему удалось собрать 770 млн. долларов и конфисковать немало недвижимости. Он выполнил свое обещание провести выборы, и в мае 1999 года президентом стал другой бывший генерал — Олусегун Обасанджо, при Абаче находившийся в заключении. Именно Обасанджо поддержал международные усилия по возвращению денег Абачи.

К тому времени Credit Suisse Private Banking раскрыл счета Абачи, на которых хранилось 232 млн. долларов. Swiss Federal Banking Commission (SFBC) приказала проверить все банки страны и в октябре заморозила счета Абачи в пяти других банках.

В январе 2000 года швейцарская полиция объявила, что к тому времени было идентифицировано и заморожено в общей сложности 645 млн. долларов, правда, 115 млн. швейцарским судьей позднее были разблокированы. Шесть банков получили выговор от SFBC за серьезные упущения и ошибки в работе со счетами Абачи. Еще шесть были наказаны за слабый контроль, а сотрудники шести швейцарских банков были фактически осуждены за отмывание денег и другие преступления, связанные с капиталами Абачи. По случайному совпадению, «гномы» в UBS неожиданно обнаружили, что у них тоже имелись счета со средствами Абачи. В результате было заморожено еще 60 млн. долларов.

Власти Люксембурга заморозили 670 млн. долларов на восьми отдельных счетах семи подставных офшорных компаний, принадлежавших в этой стране братьям Абача. А власти Лихтенштейна заморозили 109 млн. долларов, находившихся на счету одной подставной компании, и еще 100 млн. немецких марок — на счету другой.

Нигерийцы обратились за помощью к Великобритании, но ни один банк Британии или Джерси не проявил особого стремления к сотрудничеству. Когда их попросили заморозить счета, они отказались на том основании, что в Нигерии в это время не велось никакого уголовного расследования. Однако весной 2001 года британская Financial Service’s Authority (FSA) объявила об обнаружении 300 млн. долларов, находящихся на 42 счетах Абачи в 23 различных банках. Оборот этих счетов за период с 1996 по 2000 год составил почти миллиард фунтов стерлингов (т.е. приблизительно 1,3 млрд. долларов по тогдашнему курсу). Но вместо того чтобы требовать наказания для банков и банкиров за нарушение британских законов об отмывании денег — ведь они, по меньшей мере, имели дело с крадеными деньгами, — FSA просто пожурила 15 банков за «серьезные недостатки» в контроле за отмыванием денег, чем нанесла серьезный ущерб своей репутации.

В июле 2002 года Верховный суд Нигерии вынес постановление о недостаточности улик для обвинения Мохаммеда в убийстве, что, впрочем, не освободило того от 111 пунктов обвинений, связанных с отмыванием денег и коррупцией. Хотя решение суда поразило некоторых людей, президент Олусегун Обасанджо приказал начать переговоры с семьей Абачи о возвращении нигерийских денег.

При посредничестве швейцарцев стороны заключили сделку, по которой представители семьи Абачи согласились вернуть 1,35 млрд. долларов в обмен на согласие правительства освободить Мохаммеда из тюрьмы, где он провел последние три года. В соответствии с условиями данного соглашения, у семьи Абачи оставалось приблизительно 100 млн. долларов, которые, как им удалось убедить швейцарцев, были накоплены до того, как Сани Абача стал президентом страны. Невозможно поверить, чтобы кадровый офицер и государственный служащий мог скопить такое состояние законным путем, тем не менее швейцарцы поверили в это, и Обасанджо согласился на сделку, надеясь решить этот вопрос за спиной своего правительства. Когда Мохаммед согласился на урегулирование, Обасанджо приказал выпустить его. Едва оказавшись на свободе, Мохаммед отверг соглашение о возвращении миллиарда, принадлежавшего его семье, и сделка лопнула.

* * *

В истории Citibank есть постскриптум.

Неадекватное руководство IPB принесло свои плоды. Было разрушено несколько карьер, пострадали репутации некоторых организаций, наиболее известной из которых является Citi.

Сенатор Карл Левин публично обвинил директоров IPB в том, что они были связаны с аферой семьи Абачи. «Они не просто спали на посту, они спали летаргическим сном».

Не все выражались так дипломатично. «Было время, — говорит один из заместителей окружного прокурора Нью-Йорка, — когда первым банком, о котором вы вспоминали, когда слышали слова “отмывание денег” и “частный банкинг”, был Citi».

В 1998 году Сэнди Вэйл, в то время председатель брокерского и страхового конгломерата Travelers Group, организовал захват Citigroup, тогда третьего по величине банка Америки стоимостью 70 млрд. долларов. Среди многих унаследованных им проблем была изрядно подмоченная репутация Citi. Но в самом начале своей работы в должности руководителя этой компании Вэйл предпринял серьезную чистку направления частных банковских услуг и приказал ужесточить проверку благонадежности клиентов. Изменения, проведенные по его инициативе в том, что он называл «старым банком», были настолько значительными, что в дни Вэйла Citi стали называть «новым банком».

Обслуживание глав государств и бывших глав государств — называвшихся там «политически заметными личностями» — более не приветствовалось и, более того, фактически открыто осуждалось. Каждого клиента теперь тщательно проверяли. Многоуровневые средства наблюдения за ведением бизнеса являются, по мнению руководителей Citi, самыми жесткими в отрасли.

Один из высших руководителей банка заявил, что люди, стремившиеся спрятать грязные деньги, являются представителями «старого банка». Как бы то ни было, даже если превосходно замаскировавшийся высший госслужащий, контрабандист, мошенник или отмывщик денег по глупости заявится в банк, установление его отношений с «новым банком» будет «практически невозможным».

Парадоксально, но, по словам этого высшего руководителя, в результате всех этих событий не только радикально изменилась клиентура банка, но и существенно выросли прибыли. Он утверждает, что сегодня, сознательно отказываясь от сомнительных клиентов, Citi получает больше доходов от частного банкинга, чем «когда он был старым банком» и сознательно стремился таких клиентов заполучить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ Карибская стирка

Большой ураган уничтожил эти документы.

Лестер Бёрд, премьер-министр Антигуа и Барбуды

В течение двух лет в середине 1980-х годов главным отмывщиком денег для хорошо организованного картеля по контрабанде марихуаны, управлявшегося семьей Мюррей, был житель Бостона по имени Джон Фицджеральд.

Главой клана являлся Джозеф Мюррей, родом из Чарльстона, штат Массачусетс, ярый сторонник ИРА, выступавший за изгнание Великобритании из Ольстера. Ирландские корни объясняют и его естественную связь с другим сторонником ИРА — Джеймсом Балджером по кличке «Белый», в то время лидером преступной бостонской банды «Зимний холм». В свою очередь, Балджер был связан с семьей Патриарка — самой влиятельной семьей Коза Ностра в Новой Англии.

Объединение сил этих двух групп было лишь вопросом времени. Когда же это произошло, появилась еще одна типичная преступная структура, занимавшаяся торговлей наркотиками, оружием и отмыванием грязных денег. Мюрреи ввозили марихуану на рыболовецких судах. Балджер финансировал закупки и участвовал в распределении. Наркоденьги смешивались с деньгами, собираемыми NORAID — благотворительной организацией, поддерживаемой ИРА. Они отмывались через Bank of Boston, затем использовались для покупки нелегального оружия, поставляемого семьей Патриарка. Оружие переправлялось в ИРА на тех же судах, на которых доставлялись наркотики.

Задачей Фицджеральда было следить за финансами Мюрреев. Он начал с Halcyon Days Investments, международной бизнес-корпорации, зарегистрированной в Санта-Лючии. Используя эту фирму, Фицджеральд открыл счет на 3 млн. долларов в Canadian Imperial Bank of Commerce. Через два месяца он снял деньги со счета и отвез чек на всю сумму на Кайманы, где положил их в Guinness and Mahon Bank. Он постоянно пополнял счет, и, когда тот достиг 5 млн. долларов, перевел эти деньги в один из банков Филадельфии. Оттуда они были переведены в Manufacturers Hanover Bank в Нью-Йорке, затем в Bank of Bermuda и, наконец, в Swiss American Bank (SAB) на Антигуа. Деньги лежали на счетах двух подставных фирм — Rosebud Investments и White Rose Investments — до тех пор, пока Фицджеральд не перевел их в SAB на счет, открытый на имя подставного банка, зарегистрированного на Антигуа. К тому времени 5 млн. долларов превратились уже в 7 миллионов.

Пока проворачивались все эти дела, Мюррея арестовали. Его посадили на 10 лет, он отсидел три года, вернулся домой и через несколько дней поспорил со своей бывшей женой. Этот спор он проиграл: бывшая жена его застрелила.

В конечном счете Фицджеральда тоже арестовали. Решив, что сотрудничество лучше, чем пожизненное заключение, он выполнил все условия федеральных властей, в том числе востребовал 7 млн. долларов с Антигуа. К сожалению, не успев передать эти деньги, Фицджеральд умер, поэтому американцам пришлось ждать до 1994 года, чтобы оформить все необходимые документы в суде. Когда это было сделано, отдел по конфискации активов и отмыванию денег министерства юстиции направил в соответствующие учреждения Антигуа просьбу прислать эти деньги. Но никто на Антигуа не спешил ее выполнять. Прошло два года, прежде чем антигуанцы наконец сообщили, что перед самым запросом американцев SAB перевел 5 млн. долларов на государственный счет. Затем банк списал оставшиеся 2 млн. долларов как банковские сборы. К сожалению, посетовали антигуанцы, больше ничего не осталось.

За этим последовало несколько резких требований в духе «верните нам наши деньги», оставшихся без ответа. Наконец, министерство юстиции подало в суд на Swiss American Bank, Swiss American National Bank, Swiss American Holding Company (Панама) и Bank of New York – InterMaritime Bank (Женева), имевший связи со Swiss American через загадочную личность по имени Брюс Раппапорт. Для того чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, требовались некоторые документы, но все запросы оставались без ответа. В конце концов, передача денег была не в интересах Антигуа. Поэтому, чтобы вернуть их, Государственный департамент направил на Антигуа Джона Вайнера, который в то время являлся заместителем помощника госсекретаря по юридическим вопросам. Вайнеру удалось поговорить с премьер-министром.

Объяснив Лестеру Бёрду суть дела, он вежливо напомнил ему, чьи это деньги, и сказал, что американская сторона хотела бы вернуть их, для чего ей были необходимы вышеупомянутые документы.

Именно в этот момент Бёрд спросил, слышал ли Вайнер о большом урагане. Тот не понял и спросил: «О каком большом урагане?» Бёрд объяснил, что на прошлой неделе на Карибы обрушился ураган и все банковские документы были уничтожены. Вайнер поинтересовался, не был ли уничтожен сам банк. Нет, сказал Бёрд, большой ураган уничтожил только документы.

Вайнер был поражен: «Вы утверждаете, что ураган уничтожил документы, имеющие отношение лишь к одному счету, а все остальные счета, за исключением этого, в порядке? Большой ураган уничтожил именно те документы, которые нам нужны? Только эти документы?»

И американцы так и не увидели своих денег.

* * *

Расположенная на двух островах страна под названием Антигуа и Барбуда была открыта Христофором Колумбом в 1493 году. В 1666 году, после недолгого периода вначале испанского, а затем французского владычества, она превратилась в британскую колонию.

Создание в 1951 году законодательного органа, насчитывавшего 13 членов, стало первым шагом на пути к независимости, в результате чего к власти пришел местный профсоюзный деятель по имени Вере Корнуол Бёрд. В 1959 году он договорился о предоставлении стране большей автономии; дальнейшее ее расширение произошло в 1967 году. Свергнутый оппозицией в 1971 году, Бёрд через пять лет вернулся к власти и после достижении Антигуа независимости в 1981 году стал первым премьер-министром страны. Этот последний карибский правитель-автократ старой эпохи оставался на своем посту до 1994 года. После отставки Бёрда его место занял его сын Лестер.

На следующий год после получения независимости Антигуа приняла закон о международных бизнес-корпорациях, превративший ее в офшорный финансовый центр. Этим законом допускалось создание международных деловых корпораций, офшорных банков, трастов и страховых компаний, освобождаемых от налогов сроком на 50 лет, а их анонимные владельцы получали полное право делать практически все что пожелают. Не существовало никаких требований в отношении капитала или валютного контроля, а также обязательного аудита.

За умеренную плату правительство Антигуа занялось продажей лицензий на воровство, и в течение последующих полутора десятилетий даже не пыталось придать законный вид зарегистрированным у себя банкам. С начала и до середины 1990-х годов была зарегистрирована по меньшей мере дюжина российских банков, многие из которых оказались мошенническими. Всего за два года (1994–1996) Антигуа выдала разрешение на создание 27 офшорных банков, четыре из которых принадлежали русским, а один — украинцам. И это происходило в то время, когда правительство упорно отрицало, что поощряет отмывание денег или, по крайней мере, не препятствует ему.

Много лет в Вашингтоне и Лондоне делали вид, что не слышат этих утверждений, однако о них тут же вспомнили, когда в 1994 году Антигуа зарегистрировала первое в мире финансовое учреждение в киберпространстве — European Union Bank. EUB, как и Hanover Bank и большинство русских банков, ожидал бесславный конец, кроме того, своей деятельностью он превратил антигуанский офшорный сектор финансовых услуг в настоящее посмешище. Действительно, регистрация офшорного банка для ведения бизнеса в кибер-пространстве вызывает ряд вопросов. Где находится кибер-пространство? Какая юрисдикция имеет право расследовать совершаемые там правонарушения? Самым странным было то, что хищения банковских средств, о которых сообщалось, по действующим законам Антигуа не являлись преступлениями.

Правительство Бёрда произнесло немало слов о проведении чистки в собственном доме, но все его ответные действия, связанные со скандалом с EUB, были не более чем переоформлением витрины.

«Нет уверенности в том, — пришла к заключению специальная комиссия ООН, — что произошли какие-либо фундаментальные изменения. Власти Антигуа попытались замять дело European Union Bank, одновременно делая вид, что предприняли меры для предотвращения возникновения случаев подобного рода в будущем. Они, однако, не дали разумного ответа на то, как страна с населением в 65–70 тыс. человек может обеспечить должный надзор за бесчисленным множеством имеющихся на острове финансовых учреждений. До тех пор, пока такие возможности не появятся, изменения на Антигуа будут оставаться исключительно косметическими».

Аналогичное предупреждение было высказано и вашингтонским адвокатом Джеком Блумом, яростным критиком существовавшей на острове практики финансовой проверки благонадежности. Когда Антигуа объявила о расследовании аферы EUB, Блум напомнил миру: «В последний раз, когда правительство участвовало в такого рода расследовании — расследовании поставок оружия колумбийским наркокартелям под прикрытием антигуанского сертификата конечного пользователя, — никто не был пойман, никто не был наказан, а американскому юристу, нанятому для проведения расследования, не заплатили за работу. Короче говоря, не ожидайте слишком многого».

Примерно в то же время, когда о деле EUB кричали заголовки всех крупнейших газет, в связи с фиаско Bank of New York под подозрением оказался Swiss American Bank of Antigua. Это был тот самый Swiss American Bank, в котором когда-то хранились неизвестно куда исчезнувшие впоследствии 7 млн. долларов Джона Фицджеральда, заработанные им на торговле марихуаной.

Этот банк был основан швейцарским предпринимателем Брюсом Раппапортом, владельцем влиятельной антигуанской West Indian Oil Company, которого New York Times когда-то назвала «швейцарским банкиром, на которого пытались завести дело государственные следователи». Имя Раппапорта, родившегося в Хайфе в 1923 году, появилось в прессе в 1980-х годах в связи со скандалом «Иран — контрас». Поговаривали, что он был связан с передачей султаном Брунея 10 млн. долларов полковнику Оливеру Норту, которых, как позднее утверждал Норт, он так и не получил. Раппапорт наотрез отрицал любую причастность к пропавшим деньгам. Его имя вновь замелькало на страницах газет во время скандала вокруг BCCI в связи с утверждениями о его деловых отношениях с ближневосточным судовым магнатом, получавшим деньги от BCCI. Никогда не привлекавшийся к суду Раппапорт был партнером по гольфу покойного директора ЦРУ Уильяма Кейси, а благодаря своей дружбе с семьей Бёрдов он получил статус почетного консула Антигуа в России.

Когда разразился скандал с Bank of New York, имя Раппапорта связывалось с швейцарским Inter-Maritime Bank, принадлежавшим ему и затем частично проданным Bank of New York. В заявлении, выпущенном его офисом, отрицалась какая-либо его причастность к связям Bank of New York с русскими. В нем также отмечалось, что начиная с 1996 года Bank of New York владел 28% InterMaritime, а Раппапорт, которому одно время принадлежало 8% Bank of New York, держал тогда менее 5%. В BoNY–InterMaritime он занимал должность неисполнительного председателя. В заявлении подчеркивалось, что Раппапорт не рекомендовал Bank of New York каких-либо клиентов, не занимался повседневными делами банка и не имел ничего общего с отмыванием русских денег. Раппапорт настаивал на том, что не имел личных или профессиональных отношений ни с кем из лиц или компаний, упомянутых в связи с этой аферой.

Однако через три года, когда банковский комитет палаты представителей США проводил слушания по делу Bank of New York, среди людей, приглашенных дать показания, был и Брюс Раппапорт — потому что комитет считал, что «он располагал информацией по этим вопросам». Раппапорт, всегда старательно избегавший публичности, отказался.

Раппапорт больше не имел дел с антигуанским сектором финансовых услуг. Принадлежавшая ему собственность — офшорный Swiss American Bank, оншорный Swiss American National Bank и Antigua International Trust — была продана местным предпринимателям. Еще более запутывало дело то, что, когда его предприятия регистрировались на Антигуа, Swiss American Bank и Swiss American National Bank являлись собственностью Swiss American Holding Company, которая находилась под юрисдикцией Панамы. Более того, Swiss American Holding Company, похоже, принадлежит бермудской международной бизнес-корпорации, владельцем которой, в свою очередь, является благотворительный траст, контролируемый, как утверждается, Раппапортом. Итак, у него, возможно, больше нет никаких дел с антигуанским финансовым сектором, а возможно, и есть. Антигуа — не то место, где поощряется полная прозрачность. Панамская и бермудская собственность Раппапорта, говорят местные источники, является личным делом господина Раппапорта и не имеет никакого отношения к Антигуа. Он больше не является почетным консулом острова в России и, похоже, уже долгое время не показывался на острове.

В отчете сената США, в котором содержалась критика политики властей Антигуа и упоминалась собственность Раппапорта, утверждалось: «На протяжении всей истории существования этих банков под юрисдикцией Антигуа деятельность их руководства и служащих вызывала множество претензий; на их счетах хранились средства, вырученные от крупных финансовых махинаций и другой незаконной деятельности». По словам членов следственной комиссии сената, «Swiss American Banking Group принимала участие в противоречивых и сомнительных финансовых операциях и банковской деятельности». Следствие пришло к выводу, что, несмотря на доказанность существования счетов, на которых хранятся деньги, вырученные в результате мошеннических операций и другой незаконной деятельности, власти Антигуа продемонстрировали нежелание сотрудничать с правоохранительными органами, намеренными конфисковать средства, полученные преступным путем. «В настоящее время SAB обслуживает счета, связанные с игорным бизнесом в Интернете, т.е. деятельностью, которая может использоваться для отмывания денег».

Эти обвинения и ряд других скандалов, подмочивших репутацию острова, никак не отразились на правительстве Бёрда. За пятьдесят с лишним лет острова-близнецы, по словам одного противника главы правительства Антигуа, превратились в его «семейное владение». Семья Бёрда контролирует большую часть местных средств информации и через богатых и преданных друзей установила реальную власть над многими важнейшими предприятиями страны. Членам семьи предъявлялись обвинения в коррупции и торговле наркотиками, они были замешаны в скандале, связанном с поставками оружия картелю Кали. И во всех этих случаях премьер-министр категорически отрицал причастность Антигуа к наркоторговле или отмыванию денег. Оппозиционная партия утверждает обратное, но, в конце концов, так ведет себя любая оппозиционная партия. Один из политических оппонентов семьи Бёрд утверждал в середине 1990-х годов, что без наркодолларов экономика страны не могла бы выжить. Правительство же утверждает, что это не соответствует действительности.

И, тем не менее, за прошедшие годы на Антигуа было отмыто столько денег, что доверие, на которое мог бы претендовать здешний финансовый сектор, на самом деле давным-давно вместе с грязной водой смыло в канализацию.

* * *

Человеком, непосредственно связанным с формированием нынешней репутации острова, был Уильям Купер, осевший в этих краях выходец из Калифорнии, который помог Раппапорту организовать швейцарско-американские предприятия, подписав лицензию SAB в качестве вице-президента панамской холдинговой компании Раппапорта. Будучи членом совета директоров SAB, Купер являлся главой этой банковской группы с 1981 по 1984 год.

В 1990 году Купер возглавил American International Bank (AIB), зарегистрированный им для неких людей во Флориде. Когда же те решили, что банк им больше не нужен, он купил его. Внеся необходимую минимальную сумму в 1 млн. долларов, Купер сформировал компанию под названием AMT. Эта компания заняла 1 млн. долларов у AIB, что позволило Куперу использовать для поддержки своего банка миллион долларов в виде оплаченных акций AMT. Затем он создал AMT Management, AMT Trust и компанию под названием Ship Registry Services, объединив их с банком под зонтиком American International Banking Group. Наконец, ко всему этому он добавил American International Bank and Trust, который был зарегистрирован в Доминиканской Республике.

Через пять лет, по словам Купера, его банковская группа имела 8 тыс. клиентов и активы в размере 100 млн. долларов. На самом же деле в течение этих пяти лет AIB отмыл миллионы долларов через корреспондентские счета в США. Новые клиенты принимались в банк через подставные компании, что обеспечивало максимальную конфиденциальность. Группа, кроме того, создавала для клиентов офшорные банки, и AIB служил корреспондентом более чем для 30 из них, причем ни один из этих банков не имел физического присутствия в какой-либо точке мира. Среди банков, которые представлял AIB, были Caribbean American Bank, Hanover Bank и Overseas Development Bank and Trust.

Купер сумел объединить эти банки и незаконные операции их клиентов в одну сеть с собственными банками-корреспондентами AIB, среди которых были: Jamaica Citizens Bank Ltd (в настоящее время Union Bank of Jamaica) в Майами, Toronto Dominion Bank в Нью-Йорке, Bank of America, Popular Bank of Florida (в настоящее время BAC Florida Bank), Chase Manhattan Bank, Norwest Bank в Миннесоте и Barnett Bank во Флориде. Созданные Купером банки имели также корреспондентские отношения с Privat Kredit Bank в Швейцарии, Toronto Dominion Bank в Канаде, Midland Bank в Британии и Berenberg Bank в Германии. Кроме того, AIB был связан с Antigua Overseas Bank, который, в свою очередь, имел корреспондентские счета в Bank of America, Chase Manhattan Bank и Bank of New York.

Он создал сложную, но очень эффективную схему отмывания денег. Одновременно с нею действовала весьма подозрительная инвестиционная схема под названием «Форум». Суть этой схемы, названной Комиссией по ценным бумагам и биржам «пирамидой хвалебных писем», заключалась в том, что инвесторов заманивали обещанием огромных прибылей от крайне спекулятивных инвестиций, большинство из которых так и не были осуществлены. Значительная часть денег инвесторов перекачивалась через Антигуа Марку Харрису, чрезвычайно подозрительному субъекту, в то время проживавшему в Панаме.

25-летний гражданин США, бухгалтер по профессии, Харрис лишился своей лицензии в 1990 году, после того как, проводя аудит одного взаимного фонда, скрыл тот факт, что одновременно являлся также его владельцем и управляющим. Вскоре после этого он уехал из Штатов. Через 8 лет в управлении принадлежащей ему Harris Organisation находилось несколько банков, страховые компании, трасты и брокерская фирма. По словам Харриса, на него работало 150 человек, он являлся крупнейшим поставщиком офшорных услуг в мире и управлял активами, составлявшими более миллиарда долларов. Хотя, похоже, Харрис так и не озаботился получением нужных лицензий для предоставления большинства этих услуг, а в его управлении в действительности находилось лишь примерно 40 млн. долларов. При этом у него была масса долгов.

В марте 1998 года в статьях, опубликованных в информационном бюллетене Offshore Alert, Харрис был обвинен в хищении средств клиентов и отмывании денег. В издании также утверждалось, что он разорен. Харрис подал в суд на издателя и журналиста Дэвида Марчанта за клевету и попытался взыскать с него компенсацию в размере 30 млн. долларов. Уроженец Великобритании и житель Майами Марчант стоял на своем. Суд состоялся в Майами в июле 1999 года. Харрис на него не явился, вероятно опасаясь, что по прибытии во Флориду его будет ждать повестка из Комиссии по ценным бумагам и биржам: такие повестки уже получили двое служащих Харриса. Харрис проиграл дело и подал апелляцию, но решение суда было оставлено в силе. Через три года он был изгнан из своего офиса в Панаме, предположительно за неуплату аренды. Харрис перебрался в Никарагуа и изменил название своей компании, чтобы не вызывать каких-либо ассоциаций со своей персоной. Его новая фирма Mitchell Astor Gilbert Trust была зарегистрирована на острове Невис, где слово «траст» может использоваться в названии компании, даже если она и не является трастом.

По словам людей, посещавших семинары, проводимые Харрисом для богатых клиентов, стремящихся избежать уплаты налогов, его план назывался «Спрут». В центре его находилась подставная панамская компания. От нее, как щупальца, отходило множество казалось бы не связанных с нею торговых компаний, банков, страховых компаний, трастов и лизинговых фирм, зарегистрированных в различных точках офшорного мира. Единственной задачей этих международных деловых корпораций было создание расходов, вычитаемых из налогооблагаемой прибыли. Уплачиваемые им деньги затем аккумулировались в панамской подставной компании. Благодаря законам о тайне, действующим в различных офшорных юрисдикциях, невозможно было связать вышеназванные компании с панамским офшором и с человеком, уклоняющимся от уплаты налогов. По оценке следователей, за 18 месяцев по схеме «Форум» — Купер — AIB — Харрис через 1600 банков и международных деловых корпораций на Багамах, Антигуа, Невисе, Панаме и Сент-Винсенте было проведено 100 млн. долларов для 30 тыс. клиентов.

В это же время Купер находился в центре еще одной аферы по отмыванию денег, которой расследовавшие ее сотрудники таможни США дали название «Рискованный бизнес».

За шесть лет, с 1991 по 1997 год, восемь преступников, действуя во Флориде, Канаде и Великобритании, и среди них убийца, приговоренный к пожизненному тюремному заключению, вытянули из 400 с лишним людей, проживавших в различных уголках земного шара, более 60 млн. долларов. Банда размещала в New York Times, Wall Street Journal, USA Today и International Herald Tribune объявления, в которых предлагала венчурное финансирование предприятиям. Предприниматели, юристы, врачи, звезды спорта и артисты — включая певицу Дайон Ворвик и Уильяма Шетнера, знакомого нам по фильму «Звездный путь», — вовлекались в эту схему, соблазнившись привлекательными процентными ставками. Ворвик, говорят, потеряла 100 тыс. долларов, Шетнеру же в конце концов хватило ума отказаться.

Каждого откликнувшегося на объявление приглашали на ряд интервью. Создание видимости процесса отбора, длившегося несколько месяцев, усиливало желание жертвы попасть в число счастливчиков. При этом на каждой последующей встрече вопрос выдачи ссуды рассматривал все более высокопоставленный «оперативный руководитель». Предположительно собеседования проводились для того, чтобы установить потребности жертвы, определить способ доступа к имеющимся средствам и составить план выплаты гонорара. На каждом этапе жертвам говорили, что они уже практически приблизились к моменту получения капитала. Ко времени подписания контракта они были уже настолько умело обработаны, что охотно выписывали чеки для оплаты гонораров. Затем наступал следующий этап. Контрактом предусматривалось получение аккредитива или банковской гарантии — на сумму от 2 до 20 млн. долларов, — которые требовались «совету инвесторов».

Разумеется, ни один банк не гарантировал выдачу такой суммы без залога. Однако если бы у жертвы имелся залог, достаточный для ее получения, ей не пришлось бы прибегать к услугам жуликов. В результате к окончанию намеренно короткого периода времени, отведенного на получение банковской гарантии, — обычно от пяти до семи дней — жертвы были вынуждены признать, что не смогли собрать деньги. Тогда один из участников синдиката объявлял им, что они, к сожалению, нарушили контракт, и сделка аннулировалась, а уплаченный ими гонорар изымался для покрытия издержек.

Одни уходили в ярости, другие предпочитали поверить, когда им говорили, что проблему можно решить. Тогда жертву знакомили с различными «помощниками» и «андеррайтерами» — другими членами банды, которые якобы имели возможность помочь им получить необходимые гарантии. Это, разумеется, влекло за собой дополнительные авансовые платежи, обычно от 10 до 35 тыс. долларов. Когда и после этого возникали проблемы, появлялись новые помощники и андеррайтеры, также требовавшие гонораров. Самые упорные жертвы выплачивали гонорары в общей сложности шесть раз, и некоторые из них потеряли до двух миллионов долларов.

Эти деньги, в конце концов, оказались в двух подставных банках Антигуа — Caribbean American Bank (CAB) и Caribbean International Bank (CIB), созданных Купером под зонтиком AIB. Было время, когда Купер контролировал целых 16 липовых банков. История эта стала еще более интересной, когда вскоре после того, как Купер основал CAB и CIB, на сцене, желая отмыть деньги, появились российские преступники.

Чтобы обслуживать своих клиентов по «Рискованному бизнесу», Купер создавал для каждого из них подставные компании, а затем выпускал золотые карты Visa через Caribbean American Bank. Это позволяло членам преступной группы свободно пользоваться деньгами, связь с которыми невозможно было установить. Один из этих людей, тративший по 23 тыс. долларов в месяц, использовал свою золотую карту Visa для оплаты пластической операции, посещения игорных домов на Багамах и покупки белья от Victoria’s Secret. Он даже купил с ее помощью машину для женщины, с которой познакомился лишь накануне вечером на Багамах.

В марте 1998 года Большое федеральное жюри в городе Гейнсфилде, штат Флорида, выдвинуло обвинение против восьми участников «Рискованного бизнеса». Сотрудники таможни арестовали членов банды и успешно заморозили несколько счетов в Caribbean American Bank. В последней отчаянной попытке спасти свои средства один из преступников обратился за помощью к брату премьер-министра юристу Вере Бёрду-младшему. Как следует из судебных протоколов, этот человек предложил Бёрду-младшему 20% от суммы замороженных средств за содействие в их размораживании. Когда преступник был арестован, Бёрд-младший отказался от участия в сделке.

По истечении трех лет в федеральной тюрьме оказались все люди, связанные с «Рискованным бизнесом». Но не Купер. Он прекрасно себя чувствовал, находясь в полной безопасности на Антигуа. Американцы пытались добиться его выдачи, но Купер отрицал причастность к делу и сопротивлялся экстрадиции. К тому времени он уже был гражданином Антигуа, и это означало, что для того, чтобы американцы могли посадить его в отправлявшийся в США самолет, его преступления в Соединенных Штатах должны были одновременно являться преступлениями и на Антигуа. Местные адвокаты, действовавшие в интересах американцев, испробовали различные тактики, но безуспешно. Суд постановил, что в соответствии с договором об экстрадиции, подписанным с США в 1996 году, отмывание денег, в котором обвинялся Купер в Штатах, в то время, когда был послан запрос об экстрадиции, не являлось преступлением на Антигуа. Парламент Антигуа объявил отмывание денег назаконным лишь в 1998 году.

Для того чтобы подать повторный запрос об экстрадиции, американцам нужно было связать Купера с преступлением, которое бы уже было признано антигуанцами в течение определенного периода времени. Предположительно для того, чтобы помочь им в этом, в начале 2003 года директор государственного обвинения организовал передачу американцам некоторых документов и пригласил их встретиться с генеральным прокурором Антигуа для рассмотрения того, что на острове теперь стало называться «проблемой Купера».

* * *

Примерно в середине второго президентского срока Билла Клинтона начала созревать идея о необходимости введения новых правил банковского обслуживания, направленных против отмывания денег. Совет управляющих Федеральной резервной системы и Управление контролера денежного обращения пожелали, в частности, ввести более строгие требования в отношении информации о клиентах. Они попытались обязать банки ввести классификацию своих клиентов и докладывать об их подозрительных действиях. Например, сообщать в соответствующие органы, если клиент, никогда не делавший крупных вкладов или изъятий, вдруг вносит на свой счет или снимает с него большую сумму; требовать объяснений в отношении попыток переправить деньги за рубеж. Сторонники таких нововведений считали, что данные меры необходимы для недопущения грязных денег в финансовую систему США; противники же утверждали, что такие правила увеличат стоимость банковских услуг и одновременно превратят финансовые учреждения в полицейские.

В конгрессе разгорелась битва, и могущественный сенатский комитет по банковским делам, возглавляемый республиканцем из Техаса Филом Грэммом, пообещал, что не допустит принятия новых правил.

Примерно в то же время конгрессмен Джим Лич, довольно умеренный республиканец из Айовы, возглавлявший банковский комитет палаты представителей, выступил соавтором законопроекта «Стратегия борьбы с отмыванием денег и финансовыми преступлениями». Этот законопроект наделял президента широкими полномочиями в осуществлении общенациональной стратегии борьбы с отмыванием денег и связанными с ним финансовыми преступлениями. Этот законопроект был принят палатой представителей, а поскольку он был относительно мягким, его также принял сенат. Тогда Лич предложил более жесткую версию закона против отмывания денег. Он считал, что контрабанду грязных денег нужно отнести к той же категории, что и контрабанду наркотиков. В результате американские банки лишились бы возможности действовать в офшорных гаванях, важнейшим продуктом которых была тайна.

Офшорный мир не мог этого допустить. Поэтому его главный представитель в сенате Грэмм вступил на тропу войны. Не случайно он был родом из Техаса. Наиболее активные критики законодательства, предусматривающего наказание банков за работу с грязными деньгами, традиционно происходили из родного штата Джорджа У. Буша. Тамошние банки на протяжении многих лет были излюбленным местом хранения мексиканских состояний — как чистых, так и грязных. Техасские деньги и техасские избиратели не могли допустить, чтобы какой-то северянин из Айовы положил этому конец.

Конгрессмен Рон Пол, еще один республиканец из Техаса и, как и Грэмм, марионетка техасского банковского лобби, возразил оппонентам: «Это по существу силовая дипломатия ХХI столетия. Ибо ее никогда не собираются использовать против крупных торговых партнеров, ее будут применять только в отношении небольших государств».

Его возражения были подкреплены словами и деньгами нескольких заинтересованных лиц, включая сотрудников и директоров двух могущественных пограничных банков — International Bank of Commerce (Ларедо) и Laredo National Bank, а также Stanford Financial Group — расположенной в Хьюстоне компании стоимостью 14 млрд. долларов, имевшей серьезные интересы на Антигуа.

Главой Stanford Financial является Р. Аллен Стэнфорд, человек с двойным гражданством, имеющий американский и антигуанский паспорта. Он владеет онлайновым Bank of Antigua и офшорным Stanford International Bank — крупнейшим офшорным банком страны. Кроме того, ему принадлежат местная газета, местная авиакомпания и крупнейшая на острове строительная компания.

По данным организации Public Citizen, наблюдающей за деятельностью правительства, Stanford Financial, которая никогда до этого не финансировала федеральные избирательные кампании, теперь начала буквально вливать деньги в избирательные комитеты обеих партий. В период между февралем 2000 и июнем 2001 года Стэнфорд передал 208 тыс. долларов республиканцам и 145 тыс. долларов демократам. Но на этом он не остановился. Словно бы имея на это право, он направил еще 95 тыс. долларов в комитеты политических действий лидера демократического большинства в сенате Тома Дэшла, председателя комитета по выборам в палату представителей демократической партии Мартина Фроста и лидера республиканского меньшинства в сенате, также техасца, Трента Лотта. То, что Стэнфорд выступил против этих законопроектов, вполне понятно, ибо они могли поставить под угрозу статус Антигуа как налоговой гавани.

Никто ни разу не усомнился в законности действий Стэнфорда, да они и не были незаконными. Как гражданин Стэнфорд имел полное право делать финансовые пожертвования. В любом случае, Стэнфорд отнюдь не был одинок. Техасское банковское лобби не собиралось допустить принятия этого законопроекта, и, чтобы остановить его, деньги полились рекой. Некоторые из этих денег поступили «отмытыми» из офшорных юрисдикций, защищающих собственные интересы. Свой вклад внесли британские и канадские банки, а также американские финансовые учреждения, владеющие офшорной собственностью, такие как J.P. Morgan Chase, имеющий сильное присутствие в Техасе и поддерживаемый влиятельным лобби на Капитолийском холме.

В конце концов Грэмм сделал то, что ему велели: он отказался поддержать сенатскую версию законопроекта, что исключало какой-либо шанс на то, чтобы он стал законом. Поговаривали об организации в конгрессе совместного голосования по законопроекту, с помощью которого можно было бы надавить на Грэмма, но последний со своими техасскими приятелями-республиканцами — Арми и Дилэем — позаботились о том, чтобы этого не произошло. Позднее Грэмм откровенно хвастался, что уничтожил проект «голыми руками».

Тогда общественность еще не понимала, что действия Грэмма могли быть продиктованы его связью с Enron, техасской электроэнергетической компанией, в настоящее время уже банкротом. В то время еще не был известен масштаб обмана инвесторов и Службы внутренних доходов, неизвестно было и в какой степени компания была связана с офшорным миром; тайной оставалось тот факт, что Enron также финансировала эту схватку, и то, что жена Фила Грэмма Уэнди в течение восьми лет была членом совета директоров Enron. Она входила в состав того самого Комитета по аудиту, который, предположительно, должен был осуществлять надзор за офшорной деятельностью Enron. Public Citizen сообщает, что в течение этого восьмилетнего периода Уэнди Грэмм получала от 915 тыс. до 1,8 млн. долларов в год в виде заработной платы, гонораров, дивидендов и фондовых опционов.

Ее муж в 1989–2001 гг. получил от Enron на избирательные кампании 97 350 долларов наличными и в виде банковских переводов.

* * *

Более 17 лет, начиная с 1982 года, когда Антигуа стала членом офшорного мира, отрасль финансовых услуг острова оставалась абсолютно нерегулируемой. В течение трех лет в 1990-е годы Аллен Стэнфорд входил в состав Управления по урегулированию финансовых услуг Антигуа. Это давало ему возможность защищать офшорный сектор от нападок иностранных налоговых властей. Заинтересованный в том, чтобы остров оставался финансовым центром, он, несомненно, прилагал много усилий к тому, чтобы претворить здесь в жизнь свои представления о стандартах мирового класса. Но некоторые люди, стоящие близко к Лестеру Бёрду, очевидно, полагали, что потеряют слишком много, если правительство Антигуа положит конец деятельности предприятий по отмыванию грязных денег, и в 1997 году могущественные силы внутри страны организовали принятие поправок к существующим законам, касающимся отмывания денег и создания компаний. Эти поправки ограничили возможности надзора правоохранительных органов за этим сектором, усилили банковскую тайну и ослабили международное сотрудничество.

Сотрудники казначейства США критиковали «выдающегося американского офшорного банкира» за «использование финансового и политического рычагов» для захвата Управления по регулированию финансовых услуг.

Сотрудник Государственного департамента Джон Уайнер назвал эту ситуацию «рычаговым выкупом антигуанского регулирования, осуществленным частным предпринимателем».

Американцы неоднократно предупреждали, что не потерпят расширения безналогового статуса страны, и эти поправки продемонстрировали намерение Антигуа идти своим путем. После бесплодных переговоров с Антигуа американские и британские власти официально предупредили свои финансовые учреждения о необходимости особенно внимательно относиться ко всем операциям по переводу денег с или на Антигуа, а также к операциям с участием ее граждан. Даже французы, чьи собственные интересы на Карибах включали Сент-Мартинс — центр расширяющейся деятельности международной организованной преступности, — выразили свою озабоченность в связи с ситуацией на Антигуа.

В том же духе высказались министры финансов «большой восьмерки», созвав Форум финансовой стабильности и, внутри него, «Рабочую группу по офшорным финансовым центрам». Они разделили офшорный мир на три категории: группа 1 (государства, готовые к сотрудничеству в борьбе с отмыванием денег и допускающие внешний контроль), включающая Швейцарию, Гонконг, Люксембург и Нормандские острова; группа 2 (государства, потенциально готовые к сотрудничеству, но имеющие ограниченные возможности для контроля), куда вошли Бахрейн, Бермуды, Гибралтар, Мальта и Монако; группа 3 (не склонные к сотрудничеству и не предоставляющие возможностей для контроля государства), членами которой стали Лихтенштейн, Науру, Ниуэ, Вануату и большинство стран Карибского бассейна, включая Антигуа.

Вскоре был опубликован обзор FATF, в котором подверглись критике 15 юрисдикций, считавшихся не склонными к сотрудничеству в борьбе с отмыванием денег, в том числе: Багамы, Каймановы острова, острова Кука, Доминиканская Республика, Израиль, Ливан, Лихтенштейн, Маршалловы острова, Науру, Ниуэ, Панама, Филиппины, Россия, Сент-Китс и Невис, а также Сент-Винсент и Гренадины. Антигуа в этот список не попала, однако FATF включила еще 14 юрисдикций в список, озаглавленный «Неполное соответствие»: Белиз, Бермуды, Британские Виргинские острова, Кипр, Гибралтар, Гернси, остров Мэн, Джерси, Мальта, Маврикий, Монако, Самоа, Сент-Люсия и Антигуа.

Чтобы быть исключенной из этого списка, Антигуа необходимо выполнить 40 рекомендаций FATF плюс 19 рекомендаций регионального подразделения FATF, Caribbean Financial Action Task Force (СFATF). В этих рекомендациях изложена роль контролирующих органов и описаны минимальные стандарты ведения отчетности и сотрудничества с правоохранительными органами. Они способствовали созданию среды, в которой могут осуществляться серьезные меры по предотвращению отмывания денег. Однако выполнение этих рекомендаций и принятие серьезных мер в отношении отмывания денег нередко оказываются совершенно разными вещами.

Весь мир ополчился против Антигуа, ограничивая имеющиеся у острова возможности. И правительству Бёрда не оставалось ничего, кроме как уступить. Были подготовлены и приняты законы, отменяющие большинство неприемлемых поправок к законодательству 1997 года. Банковские лицензии были отозваны, владельцы международных деловых корпораций получили предупреждения, окрепло двустороннее и многостороннее сотрудничество в правоохранительной сфере, были подписаны два новых договора с Соединенными Штатами — об экстрадиции и о взаимной юридической помощи.

Затем наступило 11 сентября.

В течение месяца после этой трагедии по меньшей мере 30 стран согласились с тем, что пришло время серьезно заняться офшорным миром. По крайней мере, разобраться со средствами террористов. Администрация Буша уже откликнулась на призывы техасского банковского лобби, объявив несколько ранее, что будет смотреть на налоговые гавани сквозь пальцы. Но 11 сентября оказало настолько сильное влияние на все аспекты жизни на Западе, что Буш просто не мог игнорировать некоторых реалий офшорного мира.

Участники деятельности по отмыванию денег в Карибском бассейне находились в состоянии постоянного страха перед возможным обнаружением денег «Аль-Каиды». Лестеру Бёрду не нужно было напоминать о том, что случится, если это когда-нибудь произойдет. И он предпочел нанести удар первым. Через несколько недель после атак террористов он пропихнул антитеррористический финансовый законопроект, сделавший Антигуа первой страной, откликнувшейся в этом смысле на 11 сентября. Используя данный закон, Бёрд приказал каждому банку на острове изучить американские и британские списки подозрительных организаций и частных лиц, связанных с террористами, и предупредил, что, если какой-либо банк представит ложную информацию, его лицензия будет отозвана, а руководители отправятся в тюрьму. Получив банковские отчеты, Бёрд смог заверить американцев и британцев, что на Антигуа нет ни одной организации или частного лица, связанных с террористами.

В ответ американцы заявили, что проблемой по-прежнему остаются благотворительные и некоммерческие организации. Тогда Бёрд предпринял меры по закрытию и этой лазейки. В 2002 году на Антигуа было создано новое учреждение — Комиссия по регулированию финансовых услуг, обладающая всей полнотой власти в вопросах регулирования деятельности офшорных банков, международных деловых корпораций, страховых и трастовых компаний, а также игорного бизнеса в Интернете.

Власти Антигуа утверждают, что действительно намерены покончить с отмыванием на острове грязных денег. Хотя случаев наказания за это преступление фактически нет, страна, по крайней мере, заняла весьма определенную позицию. Антигуанские власти обвинили бывшего украинского премьер-министра Павла Лазаренко в отмывании денег, заморозили 83 млн. долларов, якобы спрятанных им в офшорном European Federal Credit Bank (Eurofed), приказали конфисковать их, а затем закрыли и сам банк.

Лазаренко, занимавший пост премьер-министра в 1996–1997 гг., был обвинен своим собственным правительством в хищении 2 млн. долларов и лишен парламентской неприкосновенности. После этого он бежал в Штаты, надеясь получить там политическое убежище, однако был арестован по обвинению в отмывании 114 млн. долларов, из которых 70 млн. предположительно отмыл через Антигуа. В соответствии с выдвинутыми против него обвинениями, деньги эти поступали от взяток, откатов и незаконной продажи нефти и газа. По иронии судьбы, в настоящее время старый веб-сайт Eurofed автоматически переключает пользователя на онлайновое казино.

Однако существует сфера, в которой, несмотря на все заявления правительства Антигуа, это государство по-прежнему не пользуется доверием. Антигуа в числе первых устремилась в игорный бизнес в Интернете, точно так же, как много лет назад первой стала создавать офшорные банки и международные деловые корпорации. Онлайновое казино и спортивный тотализатор были размещены в виртуальной зоне свободной торговли, но надо отметить, что законность существования онлайновых казино, в отличие от спортивного тотализатора, во всем мире подвергается серьезным сомнениям.

Оставив в стороне очевидный вопрос — как человек, находящийся в здравом уме, может доверять рулетке, которую видит лишь на экране компьютера, — отметим, что ряд сотрудников правоохранительных органов, отслеживающих деятельность этих казино, утверждают, что все они являются незаконными. Они говорят, что помимо 100%-ной вероятности того, что игра ведется мошеннически, существует почти такая же вероятность, что любое онлайновое казино в той или иной степени вовлечено в отмывание денег.

«С самого первого дня существования игорного бизнеса в Интернете я утверждал, — говорит сержант Дэйв Тейлор, полицейский из провинции Онтарио, Канада, — что это не что иное, как отмывание денег. Есть, конечно, люди, которые действительно играют, но в ходе многих расследований мы пришли к выводу, что онлайновые казино почти всегда связаны с организованной преступностью».

Признанный эксперт по игорному бизнесу в Интернете, Тейлор анонимно подключался к сотням сайтов онлайновых казино. Он говорит, что некоторые из них в принципе не выплачивают денег, многие не имеют законных банковских счетов, а часть их фактически проводит свои средства через так называемые дежурные магазины.

«Мы видели, как деньги от уличных операций перекачиваются в офшор, проводятся через острова, а затем возвращаются назад в качестве выигрышей. Все это должно выглядеть как честная игра, но мы знаем, что такие заведения задумывались вовсе не для этого».

Нередко, говорит Тейлор, казино предлагает новым игрокам в качестве стимула для участия кредит, который порой может достигать 500 долларов. Но такие кредиты, предполагает он, могут быть лишь еще одной формой отмывания денег.

«Что может помешать им обмануть 30 тыс. игроков? Им доступны списки интернет-пользователей, проживающих во всех частях света. Они покупают обширные базы почтовых адресов или владельцев кредитных карт и вносят в свои документы имена людей, якобы выигравших по 250 долларов. На самом же деле эти люди, может быть, никогда в жизни не прикасались к компьютеру и даже не знают, что их имена используются в сомнительных целях. Можно также залезть на хакерский сайт, за пять минут скачать списки действующих номеров Visa и Mastercard и включить их в базу данных клиентов. Эти карточки кредитуют и дебетуют, деньги перегоняют взад и вперед, и в результате у казино появляются документы, свидетельствующие о деловой активности, показывающие, что все эти люди играют. И на бумаге все выглядит вполне законным. Что же, регулирующие органы должны расспрашивать каждого человека из этого списка, действительно ли он выиграл или проиграл 250 долларов? Не думаю».

Тейлор отмечает, что каждая лицензия, которую ему приходилось проверять, приводила его к офису юриста на каком-нибудь острове. «Случалось, что один из юристов компании одновременно являлся генеральным прокурором острова. Эти группы выбирают острова лишь для того, чтобы избежать проблем с юрисдикцией. Когда их обнаруживают, они просто перемещаются на другой остров. Они переходят туда, где их меньше беспокоят».

В список наиболее часто встречавшихся ему островов вошли Антигуа, Сент-Китс и Невис. Довольно часто упоминались также Австралия и Новая Зеландия, равно как Ниуэ и Науру. Чем «туманнее» место, тем труднее проследить за деньгами. Даже в лучшие времена в этой непростой работе не обойтись без договоров о взаимной юридической помощи, так как ее успех по большей части зависит от доброй воли сторон.

«Как правило, — объясняет Тейлор — на обработку данных уходит года три. Труднее всего в этом смысле работать с Антигуа и Кайманами. Там скопились горы документов, которые необходимо обработать. Нам остается посылать запросы в соответствии с договором о взаимной юридической помощи и надеяться, но тем не менее мы не уверены в том, что в конечном счете что-нибудь получим. А за это время “плохие ребята” успевают четырежды поменять банки и юрисдикции».

* * *

В феврале 2003 года CFATF присвоила Антигуа «категорию А» за ее инициативы, направленные против отмывания денег. На острове говорят, что этот рейтинг был заработан, потому что Антигуа теперь полностью соблюдает все рекомендации FATF и CFATF.

Сэр Рональд Сэндерс представляет Антигуа в CFATF. Давнишний друг Лестера Бёрда и представитель антигуанского правительства в Великобритании, он, кроме того, руководит хором, исполняющим государственный гимн Антигуа.

Хотя реформы в духе CFATF происходили в то время, когда Сэндерс был вице-председателем группы и готовился занять пост ее председателя, он не видел в этом никакого противоречия. «Никакого конфликта интересов здесь нет. Взять хотя бы мое назначение на пост председателя этой организации. Оно должно сказать вам об отношении к Антигуа 30 стран, являющихся ее членами. Если бы они не были уверены в серьезности наших намерений, не думаю, что меня выбрали бы на эту должность».

Он также не считает выполнение рекомендаций FATF и CFATF простым переоформлением витрины. «Не думаю, что это замечание справедливо. Мы все полностью изменили. Сегодня вам не удастся просто так положить в банк Антигуа хотя бы доллар».

Сандерс слишком хорошо знает репутацию Антигуа — «бывшую репутацию», поправляет он, — и говорит, что ему стыдно за обвинения, выдвинутые против страны в 1996 году журналом US News and World Report. В журнале, в частности, утверждалось, что Антигуа является уникальным местом для отмывания денег, поскольку ни одна другая юрисдикция не предлагала таких благоприятных условий для грязных денег, создав практически не регулируемую банковскую индустрию, гарантирующую полную конфиденциальность и отсутствие требований к отчетности. Но Сандерс настаивает на том, что «ситуация радикально изменилась. Бизнес острова постепенно становится безупречно чистым. Я не утверждаю, что мы ответили на все вопросы, но мы стараемся, чтобы с каждым днем дела шли все лучше».

Примечательно, что офшорные компании «на предъявителя» здесь больше не продаются. Представление о том, что компания принадлежит тому, кто владеет сертификатами ее акций, уходит корнями в ту эпоху европейской истории, когда осторожность в финансовых делах считалась добродетелью. Современный финансовый мир в принципе не допускает использования акций на предъявителя. Единственной причиной приобретения офшорных компаний на предъявителя было желание сохранить в тайне факт владения международной деловой корпорацией.

Следуя тенденции, характерной для всего офшорного мира, Антигуа объявила такие корпорации незаконными. Они, кроме того, были запрещены на Багамах (где зарегистрировано приблизительно 47 тыс. международных деловых корпораций), Джерси (30 тыс.) и в Гонконге (500 тыс.). Юрисдикции, где они оставались законными по состоянию на 2003 год, включают Панаму (370 тыс.), Лихтенштейн (75 тыс.) и Люксембург (68 тыс.).

О своем намерении запретить регистрацию компаний на предъявителя объявил остров Мэн (24,3 тыс.), а Кайманы (45 тыс.) и Британские Виргинские острова (360 тыс.) нашли способ «парализовать» их. Они требуют, чтобы компании на предъявителя находились во владении зарегистрированной третьей стороны. Права собственности могут передаваться, но не тайно. Гибралтар (8300) также уступил этой тенденции, разрешив выпускать акции на предъявителя, но требуя, чтобы фактический владелец был зарегистрирован. Эти акции затем должны помещаться на хранение в банк Гибралтара. Передача собственности не может происходить без разрешения министра финансов и развития, что фактически сводит на нет все преимущества тайного владения акциями.

На Антигуа, где компании на предъявителя участвовали практически в каждом скандале, связанном с отмыванием денег на острове, любой покупатель международной деловой корпорации должен теперь зарегистрировать в соответствующем государственном органе имена и адреса фактических владельцев и директоров.

Но, как и многое другое в антигуанской истории отмывания денег, видимое не всегда совпадает с действительным.

Одна из проблем заключается в том, что 13 500 международных деловых корпораций уже зарегистрированы, так как закон потребовал, чтобы фактические владельцы и директора назвали свои имена. Все международные деловые корпорации, не выполнившие этих требований — возможно, потому, что фактический владелец не хотел, чтобы его имя стало известным, — лишились лицензий. Но в действительности число аннулированных лицензий невелико. В отношении остальных международных деловых корпораций остается лишь надеяться, что их фактические владельцы и директора сообщили свои подлинные имена. На случай, если выяснится, что зарегистрированные имена фактических владельцев и директоров корпораций окажутся ненастоящими, закон предусматривает их уголовное преследование, однако к тому времени мошенников уже будет трудно найти, и на Антигуа так никогда и не узнают, кем они были в действительности.

Иное дело банковские счета. Теперь власти Антигуа требуют, чтобы банки знали настоящие имена владельцев счетов, характер их бизнеса и источники средств. Поскольку фактические директора банков известны, то в случае, если банк не выполнит всех требований, директорам, возможно, придется нести за это ответственность. Достаточно сказать, что если раньше на острове было почти 60 банков, то сегодня осталось лишь пятнадцать.

«Их число так резко сократилось, — говорит Сандерс, — потому что некоторые из них были закрыты правительством, а многие просто не смогли выполнить новые требования, включающие физическое присутствие. Банки теперь должны иметь адрес, бухгалтерские книги и документы, находящиеся по этому адресу, там же должно находиться и их руководство. Люди, управляющие деятельностью банков, должны физически в них присутствовать».

Могут ли появиться новые Hanover или EUB? Сандерс надеется, что нет. «В любой юрисдикции возможно всякое, но если такое опять случится на Антигуа, эти люди отправятся в тюрьму».

«Это, безусловно, относится и к мистеру Куперу, — говорит он. — И к любому другому, кто действует таким же образом».

Он признает, что страна здорово запуталась, и объясняет это небрежностью властей. «Когда на Антигуа началось предоставление банковских офшорных услуг, не существовало никаких правил. Этим занимался всего один человек, представлявший собой вышестоящую власть. Люди обращались к нему, и он выдавал лицензию. Фактически он только и делал, что выдавал лицензии. И ничего не менялось, пока такие люди, как я, не заговорили о необходимости сделать так, чтобы мир забыл о заработанной нами репутации».

Проблема игорного бизнеса в Интернете, однако, до сих пор не решена. Несмотря на то что такой бизнес до сих пор остается незаконным в Соединенных Штатах и послужил причиной принятия закона, который окажет серьезное влияние на офшорные юрисдикции, предлагающие регистрацию онлайновых казино, сохраняется опасность отмывания через них грязных денег.

Здесь Сандерс придерживается стандартной точки зрения. «Наши правила в отношении азартных игр в Интернете строже, чем где-либо еще. Это факт».

Действительно, если раньше существовало более 100 зарегистрированных игорных сайтов в Интернете, действующих из Антигуа, то на середину 2003 года осталось лишь тридцать два. Однако говорить о том, что вы контролируете отрасль, которую в лучшем случае можно назвать жульнической, и действительно ее контролировать, особенно если эта отрасль существует лишь в киберпространстве, — две совершенно разные вещи. Антигуа уже убедилось в этом на примере EUB.

Сандерс, однако, имеет другую точку зрения. Он утверждает, что Антигуа заглядывает далеко вперед. «Я за то, чтобы положить конец отмыванию денег в любой существующей форме. Я за то, чтобы репутация Антигуа укрепилась. Мы счищаем с себя грязь не ради сегодняшнего дня офшорного сектора, а ради того, чем он станет в будущем».

Сколько офшорный сектор стоит сегодня, легко подсчитать. Пятнадцать банков платят Антигуа лицензионный сбор в размере 15 тыс. долларов. Это 225 тыс. долларов. 13,5 тыс. международных деловых корпораций платят по 300 долларов — это еще 4,05 млн. долларов. Увеличим эту сумму вдвое, чтобы учесть трасты, страховые компании и онлайновые игорные сайты, и получим что-то около 10 млн. долларов. Большая часть этих средств, отмечает он, расходуется на регулирование.

Так что же мы имеем? Занятость. Аренду зданий? После этого ничего не остается. Но я всегда был убежден, что можно заработать гораздо больше, если соблюдать законность. Нельзя поддерживать занятость или обеспечивать развитие вашей страны грязными деньгами. Какое-то время это может сходить с рук, может быть даже бум, но затем все это лопнет, а когда лопнет, люди окажутся без работы. Доходы исчезнут. Экономика пойдет ко дну. Ее нельзя будет поддерживать. Единственное, что можно поддерживать, — это честные, чистые трудовые деньги. И именно к этому должна идти Антигуа».

В 2003 году, в то время, когда Сандерс делал эти заявления, Антигуа все еще фигурировало в списке Государственного департамента США как «юрисдикция первоочередного внимания» в связи с проблемой отмывания денег. Эта оценка основывалась не на уровне сотрудничества в борьбе против отмывания денег, а скорее на оценке финансовых учреждений, участвующих в «операциях, включающих значительные суммы, вырученные от серьезных преступлений».

Таким образом, какими бы благими ни были намерения Антигуа, для того чтобы положить конец отмыванию грязных денег, требуется нечто большее.

Возможно, это государство выполняет все рекомендации FATF и CFATF, но нельзя забывать о том, что оно превратилось в зону свободной торговли обманом через Интернет.

Это тот самый случай, когда даже полное соблюдение рекомендаций данных организаций, тем не менее, еще раз доказывает справедливость старой поговорки о том, что некоторых людей можно дурачить лишь некоторое время.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Дым и зеркала

Только маленькие люди платят налоги.

Леона Хелмсли (осуждена за уклонение от уплаты налогов)

Примерно в 27 милях к юго-западу от Антигуа находится остров Монтсеррат, длиной 12 и шириной 7 миль, жителям которого пришлось испытать немало бед из-за расположенного на нем действующего вулкана.

Первое документально описанное извержение Суфриер-Хиллз произошло в июле 1995 года. Сейсмическая активность сохранялась в течение нескольких лет, достигнув своей кульминации в 1997 году, когда разразилась настоящая катастрофа. Были уничтожены целые деревни, в значительной степени или полностью разрушены 80% домов столичного города Плимута, высота дымового столба достигла 40 000 футов. Остров покинуло более 6 тыс. человек, — при том, что все его население составляло 10 тыс. человек. Многие из них так и не вернулись на родину.

До извержения на Монтсеррат находилось 350 банков. Названия некоторых из них звучали знакомо: Prudential Bank and Trust, Deutsche Bank (Suisse), Chase Overseas, — был даже банк под названием World Bank. Конечно, ни один из них не имел ни стен, ни крыши. Они представляли собой лишь латунные таблички на дверях какого-нибудь агента по регистрации компаний. Впрочем, владелец Zurich Overseas хвастал, что его банк в некотором роде имеет физическое присутствие, поскольку сам он каждый день просиживал в местном баре.

Спрос на банки на этом острове был настолько велик, что здесь стихийно образовалась целая индустрия оптовиков. Они рекламировали Монтсеррат как «пуленепробиваемую юрисдикцию», предлагающую всем желающим возможность «на совершенно законных основаниях получать невиданные прибыли». Они выпускали кредитные карты — «на имя офшорного банка, что позволяет вам жить спокойно, к чему вы, собственно, и стремитесь», а также приглашали клиентов «поместить ваши активы туда, где они станут недосягаемыми для жадных сборщиков налогов и правительств, Службы внутренних доходов, ФБР, ЦРУ, бывших жен, плохих родственников и всех тех, кто желает вам зла. Ваш офшорный банк будет иметь различную зарубежную собственность, инвестиции и активы, в то время как вы сохраните полную анонимность».

За дополнительную плату вам предоставлялся почтовый адрес в одном из крупных городов, чтобы все выглядело так, словно ваш офшорный банк находится в реальном мире, скажем Лондоне или Гонконге, что придавало ему респектабельности.

Всем на Монтсеррате было наплевать, кто вы такой и что вы делаете со своим банком. От вас требовалось лишь представить более или менее приемлемый бизнес-план, — оптовики вручали вам образец, в котором вам оставалось заполнить пустые места. В этом плане указывалось, что вы якобы имеете капитал в 500 000 долларов и можете заплатить регистрационный сбор в размере 3000 долларов и ежегодный сбор в 8000 долларов. После этого, как сказал один из таких продавцов, «вы оказывались в невидимом мире, где предметами наивысшей озабоченности являются тайна, секретность и свобода».

Тайна, секретность и свобода на Монтсеррате были как раз тем, что требовалось панамским мойщикам, прибывшим сюда, чтобы отмыть средства для наркокартелей и Мануэля Норьеги. Это же было нужно и агентам «Моссад» в середине 1980-х годов, которые использовали свой банк на этом острове для отмывания денег, полученных от продажи оружия колумбийским наркобаронам. Монтсеррат облюбовал также Роберт Грэйвен, который называл себя «братом Эдуардом Церкви Кругов Света» и каким-то образом сумел убедить 30 тыс. жителей США перевести 3 млн. долларов на счета расположенного на острове First American Bank, чтобы закупить продовольствие для бедных. Когда оказалось, что единственным бедняком, получившим помощь, был он сам, ФБР предъявило ему обвинение в мошенничестве.

Ситуация на Монтсеррате в конце концов вышла из-под контроля, и Великобритания не могла больше делать вид, что проблемы не существует. Парламент был вынужден предпринять беспрецедентный шаг и внести поправки в конституцию Монтсеррата, передав надзор за финансовым сектором генерал-губернатору, назначаемому Великобританией.

Когда генерал-губернатор получил эти полномочия, он первым делом отозвал 311 банковских лицензий.

* * *

Описание Монтсеррата не будет исчерпывающим, если не сказать несколько слов о человеке, провозгласившем себя величайшим в мире авторитетом в вопросах офшорного банкинга. Ибо Джером Шнайдер — американец, последние несколько лет проработавший в городе Ванкувере в Британской Колумбии, — является тем самым человеком, который продал значительную часть этих 311 ныне не существующих банковских лицензий.

Где-то в середине 1970-х годов, когда офшорный банкинг набирал обороты, Шнайдер понял, как можно с легкостью делать деньги: нужно лишь помогать людям избегать налогов, продавая им банки. Он написал кучу книг, в которых разъяснялась эта концепция, и организовал тысячи дорогостоящих семинаров, обещавших предоставить «информацию, которой может воспользоваться только элита».

Его семинары стали прототипом десятков других аналогичных учебных курсов по «защите ваших активов» и «созданию богатства», которые регулярно действуют в разных точках офшорного мира. Их организаторы уверены в том, что люди, стремящиеся избежать уплаты налогов, готовы заплатить крупную сумму людям, которые сообщат им то, что они хотят услышать, — что обмануть правительство достаточно просто, если вы знаете, как это сделать. Такие семинары часто проводятся одновременно с конференциями медицинских и стоматологических ассоциаций. Похоже, люди с высоким уровнем дохода оказались особенно восприимчивыми к ложным представлениям о том, что, владея офшорным банком, вовсе не обязательно платить налоги с получаемых им доходов, даже если вы являетесь его единственным клиентом.

Эту карту Шнайдер разыгрывал постоянно. В первые дни своей деятельности он продал более 200 банков на Монтсеррате. Одним из его клиентов был Марк Харрис из Панамы, управлявший здесь несколькими банками, включая Fidelity Overseas, и взимавший с клиентов сборы, не предоставляя им каких-либо услуг. Другими его клиентами были First City, подделывавший свои собственные финансовые отчеты, и Allied Reserve, работавший в Соединенных Штатах без банковской лицензии.

Неудивительно, учитывая его тесные отношения с Харрисом, что имя Шнайдера всплыло в 1999 году во время слушаний проигранного Харрисом дела о клевете против Дэвида Марчанта и Offshore Alert. Давая показания от имени защиты, Джон Шоки — дуайен Управления контролера денежного обращения США, прослуживший в этой организации 53 года, — сообщил, что Шнайдер отбывал срок за преступления, связанные с использованием компьютеров. Странно, что этот факт с тех пор ни разу не упоминался.

Прошлое Шнайдера не было известно его клиентам, и это еще куда ни шло. Гораздо серьезнее то, что иллюзорной была сама концепция, на которой Шнайдер основывал продажу этих банков.

В мире существует порядка 75 юрисдикций, продающих офшорные банки. Но использовать их для обмана налоговых органов — или для отмывания денег — не так просто, как пытаются представить сторонники этой идеи, в частности Шнайдер. Во-первых, некоторые офшорные юрисдикции в принципе являются некредитоспособными. Не многие люди отнесутся с доверием к банкам, находящимся в таких местах, как Науру, Ниуэ, Вануату, Бодрум (испано-марокканская гавань), Кампионе-д'Италия, Тбилиси и Монтенегро, не говоря уже о Монтсеррате. Далее, вся эти бумаги, равно как и немыслимое количество трастов и подставных компаний, которые вы должны купить у людей, продающих офшорные банки, не дают автоматической защиты от всех налогов. В Штатах, например, Служба внутренних доходов придерживается той точки зрения, что банки, образованные в юрисдикциях, где нет системы эффективного регулирования их деятельности, или банки, которые не ведут регулярного банковского бизнеса, или банки, где единственным клиентом является владелец, не считаются банками с точки зрения налогового законодательства. Другие страны разделяют этот подход, называя такие банки «контролируемыми иностранными корпорациями», что сводит на нет все налоговые преимущества.

Несмотря на все это, налоговым инспекторам пришлось немало поработать, чтобы распутать фокусы Шнайдера, особенно самый сложный из них, получивший название «деконтролизация».

Представляясь «старшим финансовым консультантом» фирмы Premier Corporate Services в Ванкувере, Шнайдер впаривал своим клиентам схему для обхода ловушки под названием «контролируемая иностранная корпорация». За мзду в размере 15–60 тыс. долларов он был готов купить для вас офшорный банк. В последние годы Шнайдер в основном регистрировал их на Науру, но иногда и на Тонга, Вануату и Маршалловых островах. За дополнительный гонорар в 15 000 долларов партнер Шнайдера — калифорнийский юрист Эрик Уитмейер — выводил банк из-под вашего контроля, продавая 51% его акций так называемому Independent Foreign Owner (IFO). В принципе, для этого была необходима третья нейтральная сторона. Чаще всего такая «третья нейтральная сторона» имела почтовый адрес в Гонконге.

На самом деле, однако, никакой продажи и никакой «третьей нейтральной стороны» не было. Уитмейер предоставлял бумаги, которые лишь создавали видимость ее присутствия. Да и деньги не переходили из рук в руки. Вместо того чтобы получить от несуществующего IFO чек за продажу вашего банка, вы получали простой вексель на значительную сумму, который Шнайдер и Уитмейер просто подделывали. Оставшиеся 49% акций вашего банка конвертировались в «траст для целей акционеров». Это, по утверждению Шнайдера, означало, что вам уже не нужно было декларировать факт своего владения банком. Следовательно, все деньги, зарабатываемые банком, с точки зрения налогообложения, не имели к вам никакого отношения.

Далее, иностранный банк, который, предположительно, больше вам не принадлежал, открывал счет в крупном канадском банке, так что вы могли вести все свои банковские операции через Канаду. В большинстве случаев это означало получение ссуды для покупки всего, что вам захочется, — яхт, самолетов, домов, членства в загородных клубах, произведений искусства, драгоценностей и т. д., — которая обеспечивалась средствами неподконтрольного вам иностранного банка.

Шнайдер и Уитмейер продавали эту схему клиентам своих семинаров как абсолютно надежную. Но налоговые власти США вовсе не были в этом уверены. И после того, как ABC Television в 1997 году рассказала в выпуске новостей «20/20» о семинаре Шнайдера в мексиканском городе Канкуне, мир Шнайдера и Уитмейера начал распадаться.

Используя скрытую камеру, корреспондент «20/20» записал признание одного из лекторов семинара: «Если вы не слишком болтливы и достаточно умны, то вас практически невозможно поймать». Уитмейер был уличен во лжи, когда говорил о банках Науру, а Шнайдер — когда практически признал, что обеспечить неподконтрольность ничего не стоит.

В течение следующих пяти лет Служба внутренних доходов несколько раз тайно направляла своих агентов на семинары Шнайдера. В 1999 году они провернули с ним сделку по покупке банка. Во время этих переговоров Уитмейер повторял секретным агентам то, что так любил говорить Шнайдер: «Мы готовим все документы. Затем мы гасим свет. Мы создаем все при ярком освещении, а потом просто растворяемся в темноте».

В феврале 2001 года Служба внутренних доходов провела обыск в доме и офисе Уитмейера, изъяв все документы и компьютеры. В то же самое время, в соответствии с договором о взаимной юридической помощи с Канадой, RCMP обыскала ванкуверский офис двух компаний-близнецов, принадлежащих Шнайдеру, — Premier Corporate Services и Premier Management Services. Канадцы производили обыск в присутствии двух агентов Службы внутренних доходов, исполнявших роль «наблюдателей». В соответствии с канадским законом, после обыска суд принимает решение о том, какие улики могут быть выданы в соответствии с положениями договора о юридической помощи. Адвокат Шнайдера утверждал, что американцы были не только наблюдателями, но и участниками обыска, что они помогали в его проведении и незаконно изучали документы на месте. Один из агентов Службы внутренних доходов позднее признал, что скопировал некоторые документы до того, как суд дал на это разрешение.

Адвокат Шнайдера подал жалобу, и Вашингтон запретил агенту СВД давать показания, а Верховный суд Британской Колумбии постановил, что с учетом этих обстоятельств американцы не могут воспользоваться документами, полученными во время обыска.

Победы Шнайдера в Канаде, однако, было недостаточно, чтобы остановить выдвижение против него обвинений в Штатах. В 2003 году его и Уитмейера обвинили в сговоре с целью обмана Службы внутренних доходов (по одному пункту), в мошенничестве с использованием электронных средств связи (по 14 пунктам) и в почтовом мошенничестве (по 8 пунктам). Шнайдер, которому исполнился 51 год, отказался признать себя виновным, но 48-летний Уитмейер, оказавшись перед перспективой получения срока в 115 лет, сдался. Сообщив суду, что Шнайдер гарантировал налогоплательщикам, что покупка ими банка и последующий процесс деконтролизации окажутся достаточными для защиты их активов от налоговых органов, Уитмейер признал себя виновным в сговоре с целью обмана Службы внутренних доходов и согласился дать показания против Шнайдера.

* * *

Не лишне повторить, что создание офшорными банками и подставными компаниями преград для налоговиков — чем, собственно, и занимались такие люди, как Шнайдер, Уитмейер и Харрис, — нельзя назвать вполне законным видом деятельности. А в том, что касается мошенничеств со страховками, дым и зеркала офшорного мира и вовсе создавали идеальную среду для преступлений. Рассмотрим, например, деятельность группы мексиканских политиков, которые, пока Шнайдер и Уитмейер использовали свою схему «деконтролизации», отрабатывали другую схему, получившую название «голландский бутерброд».

Деньги от взяток отмывались через офшорный траст, зарегистрированный на нидерландских Антильских островах, — отсюда «голландская» часть бутерброда. Эти средства, переводимые через подставной банк, использовались для покупки трех ссудно-сберегательных учреждений (СБУ) в Техасе, переживавших трудные времена. Эти СБУ столкнулись с проблемами, потому что их ссудные портфели были чрезмерно обременены просроченными закладными.

Едва захватив контроль над этими тремя СБУ, мексиканцы сразу же купили небольшую местную страховую компанию в Аризоне, за которую расплатились ссудами, взятыми в СБУ. Затем они взяли из СБУ просроченные закладные и поменяли их на вполне доброкачественные облигации, принадлежавшие страховой компании. Это означало, что СБУ теперь имели залог в виде прибыльных ценных бумаг, что делало их весьма привлекательными, а страховая компания получила портфель просроченных закладных.

Чтобы извлечь свои деньги из страховой компании, эта группа сформировала офшорную перестраховочную компанию. Аризонское предприятие списало 94% своих премий на перестрахователя, и эти средства ушли прямиком в офшорный траст. СБУ были проданы с солидной прибылью — и эти деньги также ушли в траст, — а страховой компании предоставили выкарабкиваться самой. Так мексиканцы заработали 300–400 млн. долларов.

Многие предприниматели рассматривают деньги лишь как инструмент для набирания очков. Тогда получается, что мексиканцы набрали больше очков, чем один человек из Коннектикута по имени Мартин Фрэнкель. Но количество очков все же не самое главное, и имя Фрэнкеля, укравшего 200 млн. долларов, стало одним из самых громких в истории офшорного мошенничества.

В период с 1990 по 1999 год Фрэнкель выкачал средства из семи американских страховых компаний, расположенных в пяти штатах. С помощью юриста, лишившегося лицензии и имевшего несколько приводов за мошенничества с ценными бумагами и отмывание денег, Фрэнкель создал хитроумную схему вокруг люксембургской подставной компании, через которую и купил эти семь страховых и несколько других офшорных подставных компаний, выглядевших как перестраховочные. Все деньги, которые Фрэнкель не успевал тратить на разгульную жизнь, развлекаясь в огромном доме в Коннектикуте с женщинами, выписываемыми по объявлениям в секс-журналах, он сливал через эти офшорные перестраховочные компании в Швейцарию.

Кое-кто считает, что Фрэнкель достаточно умело использовал перестраховочные подставные компании и успел бы скрыться с деньгами, — и так бы и произошло, если бы не две вещи: на кону была слишком большая сумма, а Фрэнкель был жаден. Возьми он лишь процентов десять от того, что украл, вполне вероятно, что ему удалось бы прожить остаток жизни в роскоши. Но в 1999 году его арестовали в Германии, и через три года он признал себя виновным в вымогательстве, преступном сговоре, мошенничестве с использованием электронных средств связи и мошенничестве с ценными бумагами.

Это весьма распространенное явление. Жадность, из-за которой попадается на удочку жертва, обычно играет злую шутку и с самими жуликами. Это случилось с Фрэнкелем, это же случилось и с Аланом Тилом.

Британский аферист, в прошлом секретарь Lloyd’s Insurance Brokers Association, Тил, руководя работой теперь уже не существующей Miami Insurance Exchange, придумал схему, с помощью которой были ограблены в общей сложности 5500 человек на сумму 50 млн. долларов.

Тил создал сеть офшорных подставных компаний, которые капитализировал несуществующей недвижимостью и акциями, не имеющими какой-либо стоимости. Используя эту так называемую «сеть Тила», он завербовал 90 подельщиков с целью приобретения перестраховочных контрактов. Компании, подписавшиеся у него, считали себя защищенными. В действительности же они подвергали свою финансовую стабильность — и стабильность своих клиентов — серьезной опасности, потому что ни за одним из перестраховочных полисов Тила ничего не стояло. Перемещая деньги через Карибы, Бельгию и Ирландию, он создавал лишь видимость процветающей сети. Быстро рос объем невыплаченных премий, разорялись все новые и новые семьи, и, наконец, на сцене появились полицейские. Тил, которому исполнился 61 год, был признан виновным по 41 факту мошенничества, получил 17 лет и умер в тюрьме, отсидев лишь два месяца.

Наследие созданной Тилом сети ощущается до сих пор. Значительная доля мирового страхового бизнеса — особенно его перестраховочная часть — опирается на юрисдикции с сомнительным регулированием. Цикл может начинаться в лондонской Lloyds и вполне законно перемещаться на Бермуды, налоговую гавань для страхового бизнеса с относительно строгими правилами. Но страховщики и перестраховщики стремятся распределить риск настолько широко, насколько возможно, и этот бизнес быстро перекидывается на острова с менее совершенным регулированием.

Следует ли разрешать компании, действующей на одном из мелких островов, оказывать услуги по перестрахованию, если она не имеет активов и поддержки, на которые ссылается? История показывает, что нет. Мелкие острова с плохо развитым регулированием не имеют ресурсов для проведения всесторонней проверки благонадежности. А более крупные юрисдикции с более совершенным регулированием — Лондон и Бермуды — не всегда имеют возможность проверить, что происходит в самом конце страховой цепочки.

В 1993 году в Лос-Анджелесе во время волнений, последовавших за избиением белыми полицейскими чернокожего по имени Родни Кинг, от пожара погибло несколько корейских продовольственных магазинов, застрахованных компанией, находящейся на Британских Виргинских островах. Когда владельцы магазинов попытались получить свои страховки, денег у компании не оказалось.

Природа офшорного мира такова, что ни один страхователь не может быть уверен, что в системе имеется достаточная сумма, чтобы покрыть первоначальный риск. Не успели высохнуть чернила на документах по делу Тила, как один из его последователей использовал точно такую же схему, чтобы украсть 31 млн. долларов страховых премий.

И все же, если говорить об откровенной подлости и крахе человеческих судеб, Тил не выдерживает никакого сравнения с семьей Брэмсонов. Их аферы со страховками являются хрестоматийным примером того, как офшорный мир используется для осуществления долгосрочного мошенничества и разорения максимального числа людей.

Норман Брэмсон, родившийся на Среднем Западе в 1923 году, был человеком отталкивающей внешности. Дантист по специальности, он, вместо того чтобы ставить пломбы, держал аптеку в городе Скоки, штат Иллинойс. У него было пятеро детей, и двое из его сыновей — Леонард и Марти — пошли по его стопам. За исключением того, что теперь его бизнесом было не содержание аптеки, а страховые аферы гигантского масштаба. Оба сына были юристами. Леонард, ростом шесть футов пять дюймов, выглядел угрожающе и больше походил на члена банды Сопрано. Марти был чуть пониже ростом и чем-то напоминал Граучо Маркса.

Эта семья впервые появилась в поле зрения правоохранительных органов в 1980 году, когда власти Иллинойса обнаружили, что она продает недействительные полисы. Их основными клиентами были врачи-ортопеды, которые особенно часто заключали договоры страхования от медицинских ошибок ввиду огромного числа проводимых ими операций. Однако регулирующие органы сочли, что семья страховщиков не предоставляет достаточного обеспечения. Было вынесено решение о том, что Брэмсоны вели незаконную деятельность, и выдано предписание о ее прекращении.

Семья вновь привлекла к себе внимание через шесть лет. Правоохранительные органы Канады несколько раз задерживали Нормана при пересечении границы с США с чемоданами, полными денег. Решив, что он отмывал наркоденьги, специализированное подразделение по борьбе с распространением наркотиков разработало спецоперацию с подставой, намереваясь поймать его с поличным. Но команда наблюдения была обнаружена — Норман каким-то образом узнал о них, — и на некоторое время его занятия контрабандой прекратились. Канадцы в конце концов пришли к выводу, что данный случай не имел отношения к наркотикам, и передали досье в подразделение по борьбе с мошенничеством. То, в свою очередь, дало наводку американской таможне, которая дождалась дня, когда Норман вновь повез деньги, и арестовала его на границе с поличным.

Однако ни американцы, ни канадцы в то время не знали, что Норман вывел свои незаконные операции по страхованию от медицинских ошибок из зоны досягаемости властей Иллинойса. В Торонто он основал «подвальную контору», которая по-прежнему работала с ортопедами. К этому времени он, кроме того, организовал офшорную страховую компанию на Багамах, названную International Bahamian Insurance (IBI). Норман публиковал объявления в газетах и профессиональных журналах, предлагая страхование IBI от медицинских ошибок по ценам на 20-30% ниже, чем у законных страхователей. Он мог позволить себе это, потому что никогда не оплачивал страховые иски.

Норман держал в Чикаго несколько почтовых ящиков и телефонных номеров, которые автоматически пересылали почту и переключали звонки на Канаду. Чтобы создать путаницу с юрисдикциями, он депонировал получаемые там деньги в Royal Bank of Canada в Торонто и еще одном банке в Виндзоре, Онтарио, после чего они немедленно переправлялись по телеграфу в Citizen Bank на Майами. Этот банк имел корреспондентские отношения с New World Bank на Ангилье, принадлежавшем Норману.

Это был всего лишь фасад, скрывавшийся за почтовым адресом. Молодая женщина, сидевшая на телефоне New World Bank, снимала поступающие в банк средства и направляла их дальше, теперь уже через корреспондентский счет в Caribbean Commercial Bank на Сент-Мартинсе. С Сент-Мартинса средства переправлялись в Цюрих, в Cantrade Bank.

Большую часть этого времени Марти управлял аптекой Нормана в Скоки, но умудрился лишиться полученной отцом лицензии, продавая лекарства без рецепта. Когда это произошло, Марти записался в полицию Чикаго. Он поступил в полицейскую академию, однако за несколько дней до принесения присяги был арестован за сексуальные связи с несовершеннолетними девицами. После этого он переехал в Вашингтон, округ Колумбия, открыл новую аптеку, но вновь был арестован — за незаконную продажу рецептурных лекарств — и отправился в тюрьму. Выйдя оттуда, он поступил на юридический факультет университета. В это время Леонард как раз получил диплом юриста и работал в управлении прокурора штата в Чикаго. Позднее выяснилось, что в то время, когда Леонард был помощником прокурора штата, он также числился президентом мошеннической страховой компании Нормана.

Через некоторое время органы, регулирующие страховую деятельность в Иллинойсе, узнали о том, что Норман занимался рэкетом в Торонто, и лишили его лицензии. Как обычно, Норман на один шаг опережал события, открывая на островах все новые страховые компании. Некоторые следователи по страховым делам штата пришли к выводу, что Норман использовал аферы со страховками, чтобы отмывать деньги чикагской мафии. Но они так и не смогли заинтересовать этим управление прокурора штата. Что касалось Министерства юстиции, то оно сочло это проблемой канадцев. Полиция же Торонто была уверена, что в действительности этим делом должны заниматься власти Чикаго. Даже если Норман и отмывал деньги мафии, этого никто не смог доказать. Как бы то ни было, он и его семья вскоре переехали в Балтимор, где вновь продолжили работать по своей мошеннической схеме. Именно там два серьезных и решительных агента ФБР решили положить конец их деятельности.

В настоящее время Джим Воулс и Дон Вэдсворт уже вышли в отставку и руководят Национальным центром по борьбе с мошенничеством, расположенным на окраине Филадельфии. Но в те дни они работали в Атлантик-сити, штат Нью-Джерси, и Воулс занимал должность специального старшего агента. Поскольку Атлантик-сити является одним из центров игорного бизнеса, Воулс, Вэдсворт и другие агенты пытались разобраться в том, какую роль играла мафия в управлении местными отелями и казино.

А в Вашингтоне некоторые старшие руководители в штаб-квартире ФБР решили начать не слишком популярную кампанию преследования преступников — «белых воротничков». Нечего и говорить, что преступления «белых воротничков» отнюдь не получают такой же известности, какой пользуется организованная преступность. Причем среди самих «белых воротничков» мошенничества со страховками пользуются наименьшей популярностью.

Федеральные власти всегда считали, что, поскольку страховая отрасль регулируется законодательством штатов, расследования афер в этой сфере автоматически становится личным делом того или иного штата. ФБР вмешивается только тогда, когда преступление совершается на территории нескольких штатов. И страховщики-мошенники это учитывают. Они работают в одном штате до тех пор, пока там не становится жарко, а затем пересекают его границу и обосновываются в другом. Когда заниматься данным видом деятельности во втором штате также становится невозможно, они переезжают в третий. И проблема заключается в том, что нередко к тому времени, когда в игру вступают федеральные власти, — если это вообще происходит, — оказывается уже слишком поздно. Ущерб уже нанесен, а шустрые жулики давно скрылись.

Воулс и Вэдсворт смотрели на данную проблему под другим углом зрения, и это отличало их от остальных. Оба они имели приличный опыт работы с преступлениями «белых воротничков» и понимали, какой ущерб могут нанести ничего не подозревающим гражданам мошенники такого рода. Поэтому, когда заместитель генерального прокурора штата Нью-Джерси, возглавлявший группу по борьбе с мошенничествами в сфере страхования, передал им дело Брэмсона, они вцепились в него мертвой хваткой.

Заместитель генерального прокурора сообщил Воулсу и Вэдсворту о том, что совсем недавно была куплена не ведущая никакой деятельности страховая компания Preferred Indemnity Insurance (PII). Как правило, такие сделки не вызывали особых подозрений. Но PII имела лицензию на страхование имущества и от несчастных случаев, а люди, которые теперь ею руководили, продавали высокорискованные страховки компаниям, занимавшимся удалением асбеста и очисткой нефтяных резервуаров. Разрешения на эти виды деятельности у них не имелось. Кроме того, PII не имела достаточных резервов для выплаты страховых возмещений. Заместитель генерального прокурора сообщил им, что люди, управляющие компанией, просто-напросто присваивают себе страховые премии и максимально быстро вывозят деньги из страны.

Воулс и Вэдсворт быстро взялись за дело, связав PII с адресом в Колумбии (штат Мэриленд), где, как они выяснили, нынешние управляющие компанией когда-то действовали в связке со страховой компанией из Чикаго, позже закрытой властями штата. Разматывая этот клубок, они вскоре обнаружили, что в деле участвуют семь компаний, и все как одна указывают на Нормана, Леонарда и Марти Брэмсонов.

Деятельность двух компаний координировалась из Канады, еще по одной компании находилось в Нью-Джерси, Мэриленде и Индиане; две, как ни удивительно, были зарегистрированы на Гуаме. Приглядевшись повнимательнее ко всем семи, Воулс и Вэдсворт смогли обнаружить еще четыре офшорные подставные компании, нити от которых также вели к Брэмсонам.

Офис и телефонный номер PII служили удобным прикрытием. Служба переадресации направляла звонки в Associated Insurance Company в городе Колумбия, штат Мэриленд. Два раза в неделю появлялся курьер, чтобы забрать почту и доставить ее в компанию Metropolitan Support Services, находившуюся в Гринбелте, штат Мэриленд. Один из людей, работавших в фирме по аренде офисных помещений, признался агентам, что всякий раз перед визитом представителя управления по контролю за страховыми компаниями они вешали на входную дверь табличку с надписью «PII», чтобы чиновник не сомневался в том, что посещает настоящий офис.

Изучая то, что, как они уже знали, было откровенной аферой, Воулс и Вэдсворт обнаружили несколько других компаний, связанных с Брэмсонами, включая некую фирму под названием Legal Defence Support Services Ltd, которая была зарегистрирована в Федеральных Штатах Микронезии (это союз четырех стран, расположенных в центре безбрежного Тихого океана).

Воулс отмечает: «Если вы управляете большим мошенническим предприятием и хотите обмануть налоговые органы, вы создаете офшорные подставные компании, чтобы выставлять счета своим собственным компаниям по текущим накладным расходам. Множество подставных компаний, созданных Брэмсонами, существовали лишь для того, чтобы выставлять друг другу счета за услуги. Брэмсоны были атторнеями, поэтому у них должна была существовать служба юридической поддержки, кроме того, они должны были посылать своим компаниям счета, в которых указывались бы их расходы. К тому времени, когда мы обнаружили 16 компаний, мы смогли приступить к восстановлению пути движения документации».

Когда агенты смогли установить, кто, в каком качестве и в какой компании служил, вызвало подозрение полное отсутствие упоминания в официальных документах Марти Брэмсона, в то время как имена Ханса Мартина и Б.М. Мартина мелькали в них очень часто. В конце концов они обнаружили протоколы встреч с представителями страховых властей штата, на которых присутствовал Ханс Мартин, и смогли установить, что и Ханс Мартин, и Б.М. Мартин были не кем иным, как самим Марти. Имея судимость, он не мог получить лицензию на право владения страховой компанией, поэтому и использовал подставные имена.

Кроме того, Воулс и Вэдсворт наткнулись на компанию под названием Trans-Pacific Insurance, что заставило их проделать двойную работу, потому что, как выяснилось, существовала законопослушная компания, также работавшая под названием Transpacific, которое, однако, писалось без дефиса. Эта компания находилась в Микронезии. Как объяснял позднее Вэдсворт, «они выбирали названия, максимально похожие названия реальных компаний. Этот фокус используют все мошенники. Им нужно пройти тест на узнаваемость».

К этому времени Брэмсоны расширили свою деятельность и работали не только с ортопедами, но и с врачами других специальностей, перенеся значительную часть этой новой клиентуры в Trans-Pacific, что значительно усложняло отслеживание перемещения денег. Одним из их наиболее крупных новых клиентов была American Organization of Healthcare Professionals (AOHP), в которой Брэмсоны якобы застраховали 68 000 сиделок. До тех пор, пока поступали премии, все шло превосходно. Но когда был подан страховой иск, члены AOHP столкнулись с тем, что Брэмсоны стали придумывать самые разнообразные отговорки, лишь бы не платить.

В каждом полисе, который они посылали вновь застрахованному клиенту, не хватало одной страницы. На отсутствующей странице содержалось положение, гласящее, что если вы не уплатите свой страховой взнос в течение 30 дней, то не будете иметь права на страховое покрытие. Поэтому, если застрахованное лицо предъявляло претензии, ему отправлялось письмо, в котором цитировалось положение, содержащееся на отсутствующей 15-й странице, и сообщалось, что поскольку в течение указанного времени компания страховой взнос не получила, то, к сожалению, она вынуждена аннулировать страховой полис.

Застрахованный человек писал в ответ, что в его копии договора данной страницы нет. Тогда Брэмсоны отправляли им оригинал полиса, в котором отсутствующая страница была на месте.

Если застрахованное лицо не сдавалось, то следующим шагом было признание ошибки. Брэмсоны говорили: «Хорошо, мы верим, что вы заплатили вовремя. Это, вероятно, какая-то накладка. Все, что вам теперь нужно сделать, — это выслать нам 2000 долларов, и мы восстановим ваш полис». Таким образом, к страховому мошенничеству Брэмсоны добавляли мошенничество с авансовыми платежами.

Если страхователь продолжал спорить, Брэмсоны просто хлопали дверью. Если он присылал деньги, Брэмсоны использовали их для того, чтобы нанять юриста и оспорить иск застрахованного лица, создавая, таким образом, видимость законности.

Поскольку риску подвергалось благополучие множества невинных людей, Воулс и Вэдсворт разработали операцию с целью остановить Брэмсонов. В Атлантик-сити ФБР принадлежали богато обставленные апартаменты с видом на океан, оборудованные звуковыми и видеожучками, использовавшиеся как раз для таких случаев. Но, чтобы заманить одного из Брэмсонов в эти апартаменты, нужно было придумать какую-то легенду.

Через управление страховых инспекторов Нью-Джерси они были представлены специалисту по страхованию, к которому в свое время обращались Брэмсоны. Продукт, который пыталась продать ему семья, стоил слишком уж дешево, и он сообщил властям о своих подозрениях. Этот человек согласился вывести агентов на Марти.

Согласно легенде, Воулс, изображавший из себя преступника, хотел заняться продажей страховок физиотерапевтам, но для прикрытия ему требовалась законная компания. Марти сказал, что сможет помочь, и на один вечер приехал в Атлантик-сити. Там, в неформальной обстановке — еда, выпивка, казино, — Воулс рассказал ему о своей мошеннической схеме. Марти, в свою очередь, с восторгом рассказал о предприятии Брэмсонов.

Воулс понял, что Марти проглотил наживку. «Он подумал, что я — жулик, занимающийся мошенническими операциями, и захотел обворовать вора. Он почуял деньги и решил, что сможет получить их и отправить в оффшор».

Провернув эту часть операции, Воулс и Вэдсворт занялись некоторыми бывшими сотрудниками Брэмсона и смогли вытянуть информацию из одного из них. От него они узнали, что все банковские операции предприятия Брэмсонов осуществлялись Ленни и вся информация по ним находилась в карманном компьютере Casio, с которым Ленни никогда не расставался.

С помощью информатора они смогли заманить Ленни на встречу в аэропорту «Форт Лодердейл». Как только он пришел и они поняли, что смогут его взять, они передали на командный пункт ФБР сигнал к аресту всех остальных. Агенты ворвались в офис Брэмсонов в Мэриленде, Марти был арестован дома. Нормана найти не смогли, но зато арестовали Ленни, и самое главное — отобрали у него Casio.

В лаборатории ФБР смогли взломать коды Ленни, и Воулс и Вэдсворт получили доступ ко всей банковской сети Брэмсонов. Она насчитывали 314 счетов в Канаде, Японии, на Каймановых островах, Ангилье, в Панаме, Дании, Швейцарии, Лихтенштейне, Люксембурге, Германии, Нидерландах, Израиле, Греции, Федеративных Штатах Микронезии, Содружестве Марианских островов, на Соломоновых островах и Сайпане. Вокруг этих счетов были сгруппированы 53 подставные компании, зарегистрированные в разных частях офшорного мира.

Марти и Ленни были предъявлены обвинения, но они были выпущены под залог, причем оба были снабжены электронными жучками. Постановлением суда им запрещалось снимать деньги со своих счетов. Но всего через нескольких дней поступил звонок с сообщением о том, что Марти пытается забрать деньги из банков. Воулс и Вэдсворт поспешили обратно в суд и настояли на том, чтобы братьев поместили под стражу. Марти срезал электронный браслет с лодыжки и бежал из города. Ленни попытался сделать то же самое, но не успел и следующие 9 лет провел в тюремной камере.

В поисках ниточки, которая вывела бы на беглецов, Вэдсворт обратился в телевизионное шоу America's Most Wanted («Самые разыскиваемые преступники Америки»). Продюсерам идея понравилась, и была сделана большая передача об этой семье. Буквально через нескольких часов после передачи поступило сообщение о местонахождении Нормана.

Пожилая леди из Сан-Диего смотрела передачу и узнала человека, с которым часто танцевала. В многоквартирном доме, где она жила, был небольшой клуб, и человек, которого она видела по телевидению, нередко там появлялся. Она сняла трубку, и через час лучший танцор клуба оказался за решеткой. В его комнате полиция нашла деньги, приклеенные скотчем ко дну ящиков письменного стола, и письма, свидетельствующие о том, что Марти находится в Мексике.

Вскоре Воулс и Вэдсворт узнали, что Марти договорился с бывшим сокамерником о транспортировке яхты — по иронии судьбы носившей имя Escape Clause («Освобождение от ответственности») — из Буффало, штат Нью-Йорк, в Монтеррей, штат Калифорния. Яхту предстояло перевезти через всю страну на грузовике, в Монтеррее ее должны были спустить на воду и далее морским путем доставить в Мексику. Внутри яхты были спрятаны деньги. Судно было арестовано, деньги конфискованы, но у Марти все еще оставалась кое-какая заначка, потому что, когда его наконец нашли, он уже успел купить ночной клуб. ФБР обратилось к мексиканцам за помощью, но к тому времени, когда полицейские явились в ночной клуб, Марти уже сбежал в Европу.

Интерпол выдал ордер на его арест. Через несколько месяцев пограничник в Лихтенштейне остановил новый сверкающий «Мерседес», следующий из Австрии в Вадуц. Ему не понравился вид мужчин, находившихся в машине. В багажник оказался чемодан, набитый 16-унциевыми брусками золота, и аккуратно перевязанные пачки иен, фунтов, долларов и швейцарских франков на общую сумму 5,6 млн. долларов. Там же находились документы, указывающие местонахождение нескольких банковских сейфовых ячеек.

Одним из двух этих людей был Марти, другим — его брат Карл, прилетевший в Европу, чтобы помочь Марти получить деньги, которые спрятала здесь семья.

Власти США решили вернуть братьев Брэмсонов домой и сделали запрос на их экстрадицию. Марти же предпочел остаться в Лихтенштейне, и в течение двух лет изо всех сил противился депортации. Его адвокатом был член парламента, близкий к князю Лихтенштейна, и правительство в результате отказалось выдать Марти Соединенным Штатам. Госдепартамент США издал пресс-релиз о том, что Лихтенштейн нарушает правила игры, за чем последовал небольшой дипломатический скандал. Вэдсворт вылетел на место, чтобы посмотреть, что можно сделать. Однажды вечером, после того как адвокат Марти покинул камеру, в которой тот содержался, несколько местных полицейских засунули Марти в машину, вывезли его на швейцарскую границу и без лишних церемоний передали тамошней полиции. Через три недели Марти был уже на пути в Соединенные Штаты.

Многочисленными компаниями Брэмсонов занялись судебные приставы. Они обнаружили 1212 неоплаченных страховых исков на общую сумму 66,5 млн. долларов. Сумма же активов составляла лишь 11 млн. долларов. Несколько врачей, застрахованных у Брэмсонов, были вынуждены объявить о банкротстве. Один из работавших на них юристов совершил самоубийство.

«Эти ребята поломали немало жизней, — говорит Вэдсворт. — Ленни получил 9 лет, Марти — 10, Норман отсидел совсем немного. Мы захватили все активы, до которых смогли добраться, но из-за существования корреспондентских банковских отношений и офшорных подставных компаний сделать это было очень трудно. Во всех этих странах мы обнаружили множество банковских счетов, но нам неизвестно, сколько счетов остались ненайденными. Мы не знаем, сколько активов осталось нетронутыми. Без использования корреспондентских банковских отношений и подставных офшорных компаний они не смогли бы зайти так далеко. Без офшорных связей у них ничего бы не вышло».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Призрак Понци

Все аферы в принципе одинаковы, а люди, которые ими занимаются, как правило, не очень умны, но они все же умнее своих жертв, и этого достаточно.

Дэвид Марчант, журналист

Карлос Бианки покинул Италию в последние часы XIX столетия и, прибыв в Новый Свет, сменил свое имя с Карлоса на Чарльза, а фамилию — с Бианки на Понси. К концу Первой мировой войны он уже отсидел в тюрьме Монреаля за подделку чеков и, выйдя на свободу, вновь сменил фамилию, на этот раз с Понси на Понци.

Примерно в 1919 году Понци в поисках лучшей доли уехал из Канады и перебрался в Бостон, где в один прекрасный день получил письмо от некоего человека из Италии, содержащее купон для ответа по международной почте. Этот простой метод оплаты почтовых расходов в одной стране валютой другой страны существует и поныне — это прекрасное решение проблемы оплаты письма с обратным адресом. Поскольку кто-либо, скажем в Глазго (Шотландия), не может купить марку для оплаты отправки обратного письма своего корреспондента, скажем в Ванкувере (Канада), он покупает в местном почтовом отделении такой купон. Человек из Глазго посылает этот купон с некоторой указанной на нем фиксированной стоимостью своему адресату в Ванкувере, а тот в своем местном почтовом отделении обменивает его на марку, которой оплачивается пересылка почтового отправления обратно в Глазго.

Понци бросилось в глаза, что купон, который он получил из Италии, был приобретен в Испании. Вскоре он узнал, что, хотя цены на международные почтовые купоны устанавливаются по фиксированным обменным курсам, фактические эти курсы колеблются настолько сильно, что данный конкретный купон может стоить лишь 15% от номинала американских почтовых марок, которые можно на него купить. Иными словами, купоны, купленные в Испании и обналиченные в Штатах, давали моментальную прибыль примерно в 660%. И Чарльз Понци немедленно заявил о своем вхождении в бизнес купонов для международной почтовой корреспонденции.

Однако вместо того, чтобы самостоятельно профинансировать это предприятие, что было бы вполне законным и принесло бы достаточную прибыль, он пригласил для участия в деле других инвесторов. В соответствии с изложенным им планом, он намеревался лично ездить в Испанию, покупать там десятки тысяч купонов и привозить их в Соединенных Штаты, где их можно будет обменивать на марки, а затем продавать эти марки оптом различным предприятиям. Пообещав инвесторам 40% прибыли в течение 90 дней, он, чтобы развеять возможные сомнения, проделал старый фокус: создал корпорацию с внешне вполне законным названием The Securities and Exchange Company, что, естественно, давало такую же аббревиатуру, как у Комиссии по ценным бумагам и биржам США (S.E.C).

В течение первых нескольких месяцев доходы росли медленно, но стабильно. А вот когда он поднял планку, пообещав до 100% прибыли, шлюзы, наконец, открылись, и в его компанию хлынули сотни тысяч долларов. Понци разбогател так быстро, что через шесть месяцев смог купить большую долю в одном нью-йоркском банке и бостонской импортно-экспортной фирме. Единственная проблема заключалась в том, что этот капитал он заработал отнюдь не на купонах для оплаты почтовых расходов: он просто-напросто присвоил деньги своих инвесторов.

Ближе к середине 1920 года им заинтересовалась газета Boston Post. Репортеры, опросив сотрудников почтовых отделений по всему городу, с удивлением узнали, что Понци в принципе не мог покупать столько купонов, сколько, по его словам, он купил, потому что такое количество купонов не погашалось. После появления газетной статьи к дверям Понци потянулись инвесторы с требованиями вернуть деньги. Не переставая расписывать достоинства своей схемы, он, тем не менее, послушно возвращал инвесторам деньги и проценты, выплачивая их за счет поступлений от новых инвесторов. В течение некоторого времени ему удавалось держать ситуацию под контролем: ограбив Питера, он мог заплатить Полу, но в августе Boston Post заявила, что долги Понци составили уже миллионы долларов.

Сохраняя внешнее спокойствие и уверенность, Понци сделал то, что чаще всего делают жулики, когда их выводят на чистую воду, — он стал судиться с изданием. Он выдвинул иск против Boston Post, потребовав возмещения морального ущерба в сумме 5 млн. долларов, и тут же объявил о создании международного инвестиционного синдиката с активами 100 млн. долларов. Комиссия по делам банков штата Массачусетс закрыла банк Понци прежде, чем начались слушания по этому делу. Почти все национальные газеты поддержали Boston Post, напомнив публике о более ранних столкновениях Понци с канадскими властями, в то время как аудиторы частым гребнем прочесывали документы S.E.C. Очень скоро они выяснили, что доля законных сделок была ничтожно мала: их общий объем составил жалкие 30 долларов. Это означало, что Понци вообще не утруждал себя реализацией своей идеи с купонами для оплаты международных почтовых услуг.

Построенный им карточный домик рухнул, погребя под собой 3 млн. долларов. Понци на несколько лет отправился в тюрьму в Массачусетсе, а когда его выпустили на поруки, сбежал во Флориду, где провернул аферу с недвижимостью, в результате чего вновь оказался за решеткой. В то время он произнес замечательные слова: «Только дурак доверится такому жулику, как я». Примерно в 1930–31 году он был депортирован домой, в Италию, откуда перебрался в Бразилию, где, в конце концов, умер в нищете.

В наследство от него осталась «схема Понци», позволяющая его призраку прекрасно себя чувствовать и сегодня.

* * *

Одним из последователей Понци, которым тот мог бы по праву гордиться, был Гилберт Аллен Зиглер, чья деятельность разорила тысячи людей, доверивших ему свои сбережения.

Зиглер родился в Сиэтле в 1951 году. Этот крепко сбитый лысеющий человек говорит, что вырос на северо-западном тихоокеанском побережье, однако о его прошлом мало что известно. Он утверждает, что окончил университет, но из него нелегко вытянуть его название. Доподлинно известно лишь, что он посещал Green River Community College в Оберне, штат Вашингтон. Зиглер также утверждает, что в 1970-е годы был президентом экономического факультета, но опять-таки не говорит, какого именно. Как оказалось, такого факта в его биографии не было. По его собственным словам, некоторое время он был священником, и, хотя он и не скрывает, что не учился в духовной семинарии и не получил никакой специальной подготовки, тем не менее не сообщает, кем именно был рукоположен. В его анкете упоминаются степень магистра делового администрирования и докторская степень, однако, где они получены, также непонятно.

В 1980-е годы Зиглер жил в Хиллсборо, штат Орегон, и занимался тем, что он называет «религиозной деятельностью», очевидно имея в виду тот короткий период, в течение которого он работал администратором церкви. В различное время, отмечает Зиглер, он был членом комитета избирательного участка местного отделения демократической партии, советником по голосованию местного отделения либертарианской партии и членом комитета избирательного участка местного отделения республиканской партии. Он утверждает, что преподавал экономику, историю экономической философии, рекламу и журналистику. По словам Зиглера, он был совладельцем мексиканского ресторана быстрого обслуживания, основателем и креативным директором рекламного агентства, спонсором нескольких концертов и основателем и президентом некой безымянной христианской организации. Кроме того, он явился организатором того, что, по мнению властей штата Орегон, было мошенничеством с ценными бумагами.

В начале 1990-х годов Зиглер начал привлекать инвесторов для участия в распространении офшорного информационного бюллетеня. Специальная «подписная» плата в размере 150 долларов включала право на дополнительную подписку, за которую инвесторам выплачивались комиссионные. Подписчики могли затем привлекать новых подписчиков, и так до бесконечности. Это была типичная пирамида, но с неким новым «вывертом». Зиглер обещал депонировать все комиссионные на офшорный счет на карибском острове Невис, где деньги инвестировались бы до самой смерти подписчика, после чего счет ликвидируется, а деньги выплачиваются наследникам подписчика. В это поверили многие люди, но не Управление генерального прокурора штата Орегон, и схема была ликвидирована. В отношении Зиглера было начато следствие в связи с рядом допущенных им нарушений, но официальных обвинений выдвинуто не было.

К тому времени он управлял, правда не очень успешно, Hometown Mortgage Corporation. Это было брокерское посредническое предприятие, оказавшееся неудачным и завершившее свою деятельность банкротством. Из материалов дела следует, что личные долги Зиглера 148 различным компаниям составили 1,14 млн. долларов. Его активы равнялись 28 440 долларам, включая 20 долларов наличными, 10 долларов на сберегательном счету и акции Hometown общей стоимостью 10 долларов. В то время у него было три автомобиля и 320 000 долларов неоплаченных долгов. Вину за свой крах он возлагает на человека, которого называет «преподобный Грегори Пек».

По его словам, преподобный Пек сообщил полиции, что Зиглер осуществляет мошенническую инвестиционную программу, о которой он узнал со слов жены одного из приятелей Зиглера, которая была прихожанкой преподобного Пека. Муж этой дамы сбежал к другой женщине, и она хотела таким образом отомстить неверному супругу. Чтобы помочь ей, преподобный Пек ввел в заблуждение полицию, отплатив Зиглеру за то, что тот отказался назначить преподобного Пека на пост директора банка, который он не собирается открывать в ближайшие два года. Если это звучит довольно заковыристо — что вообще характерно для речей Зиглера, — то лишь потому, что он всегда стремится переложить вину за свои промахи на кого-то другого.

Покинув после этого Орегон и уже имея за плечами два неудачных брака, Зиглер появился на Гаваях, где купил лицензию действующего офшорного банка и сменил его название на Fidelity International Bank. Объявив себя его исполнительным директором, он сократил название банка до FIB, причем эта игра слов была абсолютно уместной, ибо банк был зарегистрирован на Науру[3].

В середине 1990-х годов наиболее важной статьей экспорта этого островного тихоокеанского государства площадью менее 8 кв. миль и с населением около 10 тыс. человек были фосфаты. Но жители неблагоразумно израсходовали все их запасы, и страна быстро скатилась на грань банкротства. Срочно потребовалась новая статья экспорта, и правительство выбрало мошенничество.

Офшорный банковский сектор Науру словно специально создан для жуликов. В принципе, лицензии должны были предоставляться только людям с солидным финансовым положением, хорошей репутацией и достаточным опытом. На практике же они выдавались любому, кто был готов заплатить первоначальный сбор в размере примерно 50 тыс. долларов и вносить ежегодные платежи в размере около 1000 долларов. За дополнительные 20 тысяч вам выдавался «паспорт инвестора», предоставлявший гражданство иностранным клиентам. Были проданы тысячи таких паспортов, прежде чем правительство в результате международного давления наконец покончило с этой практикой. Но выдача банковских лицензий продолжалась. Местные директора для этого не требовались, а если хорошенько попросить, вам без дополнительной платы могли выдать и страховую лицензию. Уровень минимальной капитализации был чрезвычайно низок — 100 тыс. долларов. Причем для сбора этой суммы предоставлялось два года после выдачи лицензии. Кроме того, вам не нужно было предъявлять какие-либо доказательства. Все, что требовалось от вас на Науру, — это аудиторское заключение о том, что деньги внесены. Данную проблему можно было решить с помощью любой программы редактирования текста и дешевого струйного принтера.

Существовало требование предоставлять годовые отчеты, но, опять-таки, никому на Науру не было дела, кто проверял ваши счета, при условии, что бланк письма выглядел, как настоящий. Заявители также должны были представить рекомендацию от бухгалтера, аудитора или финансового партнера, который мог бы подтвердить, что аппликант имеет состояние, превышающее 250 тыс. долларов не обремененных долгами активов. В данном случае лицо, подававшее заявление на получение лицензии, Зиглер, было банкротом.

В 1998 году Центральный банк России сообщил, что российскими организованными преступными группировками через Науру было отмыто 70 млрд. долларов. По последним данным, там было зарегистрировано более 400 офшорных банков, причем все они имели один и тот же почтовый адрес. Примерно половина из них якобы управлялась из стран старого советского блока. Корреспондентские отношения с банками Науру всплывали в самых различных уголовных расследованиях, проводившихся на территории бывшего Советского Союза, особенно в Белоруссии, Чечне и на Украине. Говорят, что более трети всех банков, зарегистрированных на Науру, управляется с ближневосточного субконтинента, что вызывает серьезные вопросы о роли Науру в финансировании террористических групп.

Если на Науру когда-либо и существовали законопослушные офшорные банки — причем в этом отношении имеются большие сомнения, — их можно было сосчитать по пальцам одной руки. В 2003 году у правительства кончились деньги, и остров погрузился во тьму. Правительство поклялось аннулировать все банковские лицензии и отозвать все проданные им паспорта. И все же Науру до сих пор возглавляет списки стран, нарушающих законы об отмывании денег, что означает, что ко всем зарегистрированным здесь организациям следует относиться с «исключительным подозрением».

FIB Зиглера вряд ли намеревался стать исключением. Зиглер утверждает, что за год чистая стоимость банка превысила 200 млн. долларов, но из документов следует, что FIB 3 июля 1996 года получил лицензию как банк класса «Б», а следовательно, не мог функционировать до тех пор, пока не установит корреспондентские отношения с каким-нибудь банком класса «А» из офшорного мира. Зиглер искал такой банк в Белизе, Барбадосе и Антигуа, но никто не согласился с ним сотрудничать. Необходимо отметить, что Зиглера отвергли даже на Антигуа, — и это при том, что правительство этого государства и огромную массу лицензированных им жуликов отличала высшая степень цинизма.

В конце концов он узнал об одном гостеприимном местечке на Гренаде. Этот карибский «остров пряностей» с населением 90 тыс. человек как раз открылся для бизнеса. И к тому времени Зиглер познакомился с человеком, который знал, как заставить этот бизнес работать.

Роберт Эрл Палм также утверждает, что является рукоположенным священником. Прибыв в город Викторию в Британской Колумбии, он говорил людям, что представляет коалицию христиан-филантропов, контролирует несколько европейских трастов и консультирует тайскую и саудовскую королевские семьи. Палм на два года старше Зиглера и тоже успел побывать директором банка, но его United National Republic Bank (UNRB), предположительно находящийся в Москве, скорее всего, вообще не существует. Русские говорят, что никогда не слышали о таком банке, а канадское Управление суперинтендента финансовых учреждений в своем официальном предупреждении описывает UNRB как находящийся в «неизвестной юрисдикции». Не являясь ни лицензированным зарегистрированным в Канаде банком, ни зарегистрированным представительством иностранного банка, работающим в Канаде, «он, возможно, работает в Канаде в нарушение закона о банках».

Палм и UNRB попали на первые полосы газет в 2003 году, когда Верховный суд Британской Колумбии наконец смог предъявить им обвинение по делу 12-летней давности. В 1991 году, используя компанию под названием Advance Capital Services Corp. и UNRB как гаранта сделки, Палм закупил у польских фермеров картофель и пшеничную муку на сумму 300 млн. долларов. Он говорил, что товар предназначался для отправки в Россию в качестве гуманитарной помощи. Поляки отгрузили товар на 37 млн. долларов, и он быстро исчез. Через два года, так и не получив денег, польский сельскохозяйственный кооператив вчинил иск Палму, его партнеру Джейсону Далласу и Advance Capital Services. В Польше Палму предъявили обвинение в мошенничестве, но его экстрадиции из Канады так и не последовало. Даллас, однако, был осужден за мошенничество и провел в тюрьме четыре с половиной года.

К тому времени, когда поляки дошли до разбирательств в канадском суде, Даллас уже находился в тюрьме, а Advance Capital Services была исключена из регистра компаний. По словам судьи, UNRB не был лицензированным банком и никогда не работал в таком качестве. В результате Палм остался один. Суд пришел к выводу, что он использовал Advance Capital Services «для достижения бесчестных целей и осуществления мошенничества», и обязал его выплатить польской стороне 37 млн. долларов.

По сообщениям канадской прессы, Палм в течение десяти с лишним лет был объектом расследования, проводимого канадской полицией, канадской налоговой службой и полицейскими учреждениями США и Европы. Кроме того, предположительно, на Украине также ведется расследование мошенничества с обменом рублей на доллары на сумму 40 млн. долларов. Аналогичное расследование, по некоторым данным, ведется и в Финляндии.

Чтобы провернуть сделку в Польше, Палм и UNRB предложили ссудить 11 млрд. долларов твердой валюты южнокитайской Guangxi Trust & Investment Corp. В обмен китайцы передали Палму примерно 200 аккредитивов, включая аккредитивы на сумму 80 млн. долларов, выписанные на некий китайский банк, расположенный на острове Хайнань. Китайцы так и не получили обещанных 11 млрд. долларов, но Палм воспользовался их бумагами на 1 млрд. долларов в качестве гарантии по сделке с картофелем и пшеничной мукой. Вскоре после этого Скотланд-Ярд обнаружил 22 из этих аккредитивов, стоимостью 1 млрд. долларов, всплывших в различных мошеннических сделках. Остаются еще китайские аккредитивы на сумму 9 млрд. долларов, до сих пор циркулирующие в офшорном мире.

Те же люди, которые несколько лет расследовали дела Зиглера, утверждают — но пока не могут это доказать, — что Зиглер заплатил Палму 2 млн. долларов за «деловые советы». Если это так, то уроки «использования дутых бумаг для займа активов, которые вы можете включить в банковские книги под видом реальных активов, под которые вы можете занять настоящие деньги» стоили того, что было за них заплачено.

Гренадские политики и бизнесмены, превратившие страну в офшорный финансовый центр, думали, что это прекрасный способ избавиться от всех своих проблем и обеспечить экономическое здоровье страны. Они намеревались лицензировать ряд компаний и банков, а затем просто расслабиться и наблюдать, как к ним текут денежки. С этой целью они учредили Управление офшорных финансовых услуг Министерства финансов и назначили его главой Майкла Крефта. Близкий друг премьер-министра Кита Митчелла, Крефт получил образование в Канаде, работал в Agriculture Canada в Регине, а затем еще 15 лет — в департаменте скоростных дорог провинции Манитоба. Должность же регистратора офшорных услуг Гренады досталась ему по той простой причине, что он вернулся домой и нуждался в работе.

Приглядевшись повнимательнее к Гренаде, Зиглер понял, что ему представилась уникальная возможность. Обмануть правительство острова, члены которого были на редкость некомпетентны, ничего не стоило. Даже без посторонней помощи он был готов превратить это место в хрестоматийный пример того, что происходит с офшорным финансовым центром, когда управляющие им люди не имеют ни малейшего понятия о том, что делают.

Зиглер прибыл на остров, представился главным управляющим First International Bank и надавал массу обещаний, в том числе о создании множества рабочих мест. Он пообещал обогатить остров, превратив FIB в новое юридическое лицо, которое он назовет First International Bank of Grenada (FIBG), или, для краткости, First Bank. Чтобы никто на Гренаде ни на миг не усомнился в его словах — а это, собственно, и произошло, что вовсе не удивительно, — он помахал перед носом официальных лиц острова паспортом гражданина Доминиона Мелхиседек.

В отличие от Науру с его мошенническим «паспортом инвестора», этого самопровозглашенного «церковного государства» не существует вообще. Первым адресом Мелхиседека была Айла-де-Мальпедо, скала в Тихом океане, которая, как выяснилось, принадлежит Колумбии. Затем Мелхиседек переместился на Капитанэ, остров в тысяче милях к югу от Таити, утверждая, что право на суверенитет над ним было получено у королевства Полинезия, при том что королевства такого на самом деле не существует, а поверхность Капитанэ большую часть времени находится под водой, на глубине 30 футов. Среди других адресов были Антарктика, остров Клиппертон в южной части Тихого океана, остров Солкоуп у побережья Ротумы в южном Тихом океане и атолл Таонги — необитаемый барьерный риф, принадлежащий Республике Маршалловы Острова.

В течение нескольких лет полиция Гонконга арестовывала мошенников, пытающихся использовать чеки, выписанные на банки Мелхиседека; власти Техаса рассылали предписания о прекращении деятельности страховых компаний Мелхиседека; британские полицейские обыскивали компанию, проворачивающую инвестиционную аферу в Мелхиседеке от имени Германской Веймарской Республики; полиция Филиппин арестовала трех человек, включая британского юриста, за продажу паспортов Мелхиседека на общую сумму в один миллион долларов — по 3500 долларов за штуку; 2000 инвесторов в Сингапуре, Португалии и на Карибах потеряли миллионы долларов в мошеннической сделке, предложенной Credit Bank International of Melchizedek; а Комиссия по ценным бумагам и биржам выдвинула обвинения в мошенничестве против некоего юриста и его инвестиционной консультационной фирмы, якобы управлявших принадлежащим Понци банком Мелхиседека.

Первое упоминание о Мелхиседеке относится к концу 1980-х годов. Эта «страна» было создано многократно судимыми сыном и отцом Педли — Дэвидом и Марком. Марк Педли под прикрытием Consortium Finance Corporation начал продавать зарегистрированные там банки. В ассортимент предлагаемой им «продукции» были включены также паспорта этого «государства», а вскоре была открыта бухгалтерская фирма International Auditors, которая якобы занималась проведением аудитов в этих банках. Он умудрился даже создать «посольства Мелхиседека» — в Вашингтоне, адресом которого был почтовый ящик, а роль секретаря выполнял автоответчик, и в сорока других странах, объявив об аккредитации в ООН, Канаде, Ватикане, восьми странах Европы, пяти странах тихоокеанского бассейна, пяти странах Африки, а также в Оклахоме, Канзасе, Миссури, Калифорнии, Чикаго, на некой суверенной территории под названием «Европа» и еще одной — под названием «Центральная Америка».

«Все связанное с Мелхиседеком является мошенничеством, — отмечает Джон Шоки, легендарный эксперт по мошенническим сделкам, сотрудник Управления контролера денежного обращения США. — Мы имеем дело с фальшивым правительством, состоящим из жуликов, создавших фальшивые гражданства, посольства и представительства, выпускающих дипломатические паспорта, регистрирующих документы о предоставлении финансовой помощи, выдающих лицензии предприятиям и открывших фондовую биржу. Ни один документ, в котором фигурирует Мелхиседек, не является законным».

В паспорте Зиглер значился как «посол Мелхиседека на Карибах».

Согласно банковским законам Гренады, для того чтобы открыть FIBG, Зиглер должен был внести 2,2 млн. долларов. Их у него, естественно, не было. Но, зная, что власти не будут копать слишком глубоко, Зиглер предъявил документы, из которых следовало, что он готов внести 500 тыс. долларов наличными и 17,25 млн. долларов публично торгуемыми ценными бумагами. Эти средства оказались залогом по ссуде, которая никогда не выдавалась и, соответственно, не погашалась. Но даже Зиглер, должно быть, удивился, когда представитель властей Крефт не проверил самый большой предполагаемый актив банка — рубин «Мальчик на водяном буйволе» весом 10 000 карат и стоимостью 20 млн. долларов. Зиглер внес его в книги FIBG по «ликвидационной стоимости» в 15 млн. долларов. Единственной проблемой было то, что Зиглеру он не принадлежал, Зиглер не имел на него никаких прав и, более того, никогда его не видел.

Крефту была передана фотокопия оценочного заключения на рубин. Не фактическое оценочное заключение, которое само по себе уже могло показаться довольно подозрительным, а фотокопия! Ни Зиглер, ни кто-то еще не представили оригинала документа, в котором бы указывалась стоимость этого камня или его принадлежность Зиглеру. Фактически, когда ФБР удалось обнаружить настоящего владельца рубина, было доподлинно установлено, что этот человек владел камнем более двух десятилетий, по-прежнему им владеет и никогда не уступал другому лицу какой-либо его части, а также никогда не слышал о Зиглере.

Кроме того, рубин не является ликвидным активом и, в соответствии с гренадскими законами, не мог быть использован как первоначальный капитал. И, тем не менее, 9 октября 1997 года Майкл Крефт выдал FIBG лицензию № 005 офшорного банка класса 1.

Перелицевав FIB, Зиглер занялся собственной персоной. Помимо компаний и банков Гренада в те дни занималась одним из наиболее сомнительных дел офшорного мира, а именно продажей национального суверенитета. На основании «экономического гражданства» Зиглеру было разрешено купить гренадский паспорт. Он обошелся ему в 50 тыс. долларов: 22 тыс. долларов — сбор в казначейство, 17 тыс. — инвестиции в одобренный правительством проект и 11 тыс. — гонорар соответствующему агенту. Однако в паспорте был указан не Гилберт Аллен Зиглер — в конце концов, именно под этим именем его уже знали в Штатах и Мелхиседеке, — а Ван Артур Бринк. Так на законных основаниях Зиглер приобрел новое имя.

Те же люди, которые в течение нескольких лет расследовали его деятельность и связывали его с Робертом Эрлом Палмом, говорят, что все, что произошло впоследствии, ясно указывает на влияние человека, подобного Палму. И хотя Зиглер-Бринк наверняка считает себя очень умным, они утверждают, что он все же недостаточно умен для того, чтобы придумать такую операцию, как афера с FIBG.

Сначала он создал на Невисе International Deposit (re)Insurance Corporation. Сокращенный вариант ее названия — IDIC — отнюдь не случайно напоминает аббревиатуру американской организации Federal Deposit Insurance Corporation (FDIC), наводя на мысль о связи и/или позволяя предположить, что она даже надежнее, чем FDIC, поскольку является ее международной версией. Затем, по его собственным словам, которые есть не что иное, как откровенная ложь, Ван Артур Бринк и FIBG в результате «независимых переговоров» заключили с IDIC соглашение о страховании вкладчиков FIBG. Иными словами, ваши деньги находятся в полной безопасности, потому что это утверждает IDIC. Он заявил, что на каждый застрахованный доллар FIBG имеет свыше 200 долларов депозитов и что IDIC присвоила банку рейтинг «ААА». Нечего и говорить, что этот рейтинг не имеет абсолютно никакого значения, как и страхование IDIC, потому что все это Зиглер-Бринк просто придумал.

Вскоре после этого он создал целый ряд международных деловых корпораций в разных точках Карибов, открывая для них счета в других юрисдикциях, таких как Джерси и Австрия, чтобы создать видимость деловой активности и запутать следы денег. Чтобы побудить людей вкладывать в FIBG, он создал Given In Freedom Trust (GIFT), некое подобие его подписной пирамиды в Орегоне. Со временем он будет утверждать, что вкладчики GIFT аккумулировали в этом трасте 1 млрд. долларов. Это ложь.

Вслед за этим Зиглеру пришла идея создать World Investor’s Stock Exchange (WISE). По его словам, это была «возможность сформировать рынок венчурного капитала, на котором фактор риска уменьшен до ничтожно малой величины, для помощи малым предприятиям в получении стартового капитала и финансирования “мезонинного уровня” в мире, который становится все более враждебным к созданию предприятий и финансированию развития».

Что бы ни означали эти слова, в действительности WISE была лишь еще одним пустым обещанием. Размещение акций на WISE гарантировались FIBG и IDIC. При этом утверждалось, что, если их цена упадет ниже уплаченной инвесторами стоимости, IDIC компенсирует им убытки. Помимо того факта, что акции компаний, котируемых на WISE, никогда не продавались на вторичном рынке — а это означало, что, купив эти акции, вы уже не могли их продать, — сами эти компании характеризовались как «начинающие», т.е. они, скорее всего, больше нигде не могли получить финансирование, поэтому нетрудно понять, чем они были в действительности и во что, в конце концов, могли превратиться.

Одновременно Зиглер начал формировать франчайзинговую сеть для своих мошеннических операций. Он помогал своим «агентам» создавать подчиненные банки FIBG, многие из которых получали лицензии на Гренаде с помощью открытой им там компании, выступающей в качестве правительственного агента по лицензированию. Подчиненные банки выполняли роль каналов, по которым доходы, извлекаемые из мошеннических сделок, перетекали в FIBG, где эта выручка маскировалась под законные средства. Большинство из почти двух дюжин подчиненных банков FIBG — таких как Wellington Bank, Cambridge International Bank & Trust, Crown Meridian Bank и Sattva Bank — управлялись людьми, либо подозреваемыми в мошенничестве, либо уже осужденными за мошенничество ранее, либо теми, кому предстояло быть осужденными в будущем.

Зиглер-Бринк также усвоил ценный урок, полученный в Лас-Вегасе. Казино заманивают игроков, предлагая им попытать счастья за их счет. Он же привозил потенциальных жертв на Гренаду, селил их в хорошей гостинице, поил и кормил за свой счет, водил на пляжи с белым песком и предлагал развлечься плаванием с аквалангом. Затем он подтверждал их худшие опасения относительно неблагоприятных государственных налоговых режимов, открывал для них счета и присваивал себе их деньги. Он уверял их, что помимо того, что их деньги были застрахованы IDIC, сам FIBG имел достаточные наличные средства, а также эквиваленты наличных и золото в различных международных банках, включая депозитные сертификаты на золотые слитки от Union Bank of Switzerland. Документы, подтверждавшие право владения золотыми слитками в Union Bank of Switzerland, оказались фотокопиями фотокопий, к тому же банки не выпускают депозитные сертификаты на золотые слитки. Тем не менее он хвастал: «Я не знаю ни одного другого банка в мире, обеспечивающего такую же мощную поддержку своих обязательств по отношению к вкладчикам, как First Bank».

Как это ни печально, но он был не прав. В офшорном мире полным-полно банков, которые обеспечивают столь же жульническую поддержку своих обязательств по отношению к вкладчикам.

Еще печальнее то, что всего за 25 месяцев — с марта 1998 года по апрель 2000 года — Зиглер-Бринк смог провернуть одну из самых поразительных финансовых афер в истории офшорного мира.

* * *

Его игра представляла собой не что иное, как обыкновенное мошенничество, так называемую аферу с «первоклассным банком».

По оценке правительства США, ежегодный мировой ущерб этой аферы, дающей своим авторам в офшорном мире отличный способ мгновенного обогащения, составляет 2,5 млрд. долларов. В основе ее лежит совершенно абсурдное предположение о том, что некоторые банки и правительства ради сохранения полной секретности готовы платить другим банкам и правительствам процентные ставки в диапазоне 100–500% годовых.

Типичный сценарий выглядит следующим образом: правительство Японии, понимая, что их крупнейшие коммерческие банки вот-вот обанкротятся, образовало пул из 15 крупных международных банков — так называемых «первоклассных банков» — для спасения своей экономики. Через них Япония предлагает финансовые инструменты общей стоимостью 12 млрд. долларов под гарантированные ежемесячные 12,5%. Это 150% годовых. Японцы регулярно погашают долги, и 15 первоклассных банков имеют свои твердые 2,5% ежемесячной комиссии с каждых 10 млн. долларов, однако существуют два важных ограничения, налагаемых законом. Во-первых, ни один банк не может продавать эти инструменты другим участникам экономической деятельности, за исключением правительств иностранных государств или других первоклассных банков. И, во-вторых, ни один банк и ни одно правительство не имеют права публично признавать существование этих финансовых инструментов.

Зная об этом, офшорный банк через своих агентов распускает слухи о том, что ему чудесным образом удалось проникнуть на этот высокодоходный рынок и приобрести портфель этих супердоходных бумаг. Понимая, что средний инвестор не сможет выложить 10 млн. долларов, офшорный банк делит каждый пакет на транши по 100 тыс. долларов. Беря себе ничтожный 1% комиссионных в месяц, он предлагает инвесторам ежемесячный доход в 9 тыс. долларов с каждых 100 тысяч.

Нечего и говорить, что у любого человека, у которого действует хотя бы половина мозга, немедленно возникнут сомнения. Однако, используя сочетание полного отсутствия риска — поскольку каждая инвестиция застрахована IDIC — и флера некой изысканности, даже посредственный жулик может лишить свою жертву остатков здравого смысла.

Необходимо также помнить, что завеса секретности запрещает правительствам и банкам признавать существование этих уникальных и исключительных инвестиционных возможностей. А даже если бы они и могли рассказать вам о них, они не стали бы этого сделать, потому что не хотят, чтобы вы ими воспользовались. Правительства и первоклассные банки договорились о том, чтобы придерживать их для себя, поэтому, если вы позвоните в первоклассный банк или начнете задавать вопросы в государственном учреждении, там изобразят удивление и скажут, что ничего подобного не слышали. Они, вероятно, даже попытаются запугать вас, сказав, что это не более чем мошенничество.

Несмотря на всю невероятность этого сценария, ежедневно на него покупаются тысячи людей. Они звонят в банк, спрашивают об инвестициях со сверхвысокой доходностью, слышат в ответ, что таковых не существует, и немедленно приходят к выводу, что тот парень из офшорного банка, который предложил им эту уникальную и исключительную возможность, был прав. Правительство и первоклассные банки пытаются замести следы, поэтому, ясное дело, штука эта на самом деле существует.

На каждый сайт в Интернете, предупреждающий публику об этом мошенничестве с первоклассными банками, — Offshore Alert (); Metropolitan Police (); Комиссии по ценным бумагам и биржам США (/ enforce/primebank.shtml); Quatloos (/ cmprime/programme14.htm); канадской полиции (http:// -grc.gc.ca/scams/primeinvest.htm) и Управления контролера денежного обращения () — приходятся буквально тысячи других сайтов, предлагающих инвесторам возможность потерять свои деньги.

В самом начале своей деятельности Зиглер-Бринк ориентировал свой маркетинг на членов евангелистских церквей в Канаде и Штатах, проявляя особый интерес к пенсионерам. Он без смущения использовал их финансовую незащищенность и религиозные убеждения. Сохранилась видеопленка одного его выступления, в котором он, в частности, заявил: «Бог дал каждому право на свободу, которая возможна только при условии, что вы богаты». Прошло немного времени, и его внимание переключилось на другие группы. В конце концов он отказался от какой-либо специализации и стал получать деньги от всех «желающих», которым хватало глупости отдавать их ему.

Превратив лицемерие в своего рода искусство, Зиглер-Бринк продемонстрировал свои прекрасные навыки в этой области в ходе длительного обмена электронными письмами с журналистом Джоном Гринвудом из канадской газеты National Post, объясняя, почему FIBG в состоянии предлагать такие сверхдоходные процентные ставки по вкладам.

Все дело, как оказалось, было в «понимания того, что вы можете делать, и левередже». Он писал: «Я обнаружил, что имеется множество владельцев крупных активов (в сотни миллионов и миллиардов долларов), готовых доверить эти средства банку на определенных условиях, включая контракт на распределение прибылей от использования этих активов».

Его формула успеха выглядела следующим образом: (1) создайте кредитные линии под залог активов; (2) используйте кредитные линии для получения прибыли; (3) повторите все это несколько раз.

Чтобы получить депозиты на сумму 200 млн. долларов, утверждает он, может потребоваться 500 тыс. долларов на создание и операционные расходы компании специальных услуг, 500 тыс. долларов на банковские операционные расходы и 1 млн. на затраты по приобретению. «В результате банк получает огромный потенциальный левередж. Я использую слово “потенциальный”, потому что в данный момент это нереализованная прибыль. Если вы ничего не будете делать с активами, вы не получите наличной прибыли (хотя у вас имеется огромная “бумажная” прибыль)».

Под эти 200 млн. долларов, по словам Зиглер-Бринка, он мог легко получить ссуду в размере 80%, т.е. 160 млн. долларов. «Я знаю ипотечных брокеров в Орегоне, которые занимаются исключительно куплей-продажей первых и вторых закладных и зарабатывают на свой рабочий капитал не менее 70% в год».

Вот что говорит обанкротившийся ипотечный брокер. Прибыль в размере 20% годовых на 160 млн. долларов, утверждает он, приносит доход в 32 млн. долларов. После уплаты 16 млн. долларов за пользование кредитной линией и раздела оставшейся суммы между партнерами по совместному предприятию остается 8 млн. долларов. Уплата 200% своим вкладчикам, что представляет, по его словам, первоначальные 2 млн. долларов, означает выдачу еще 4 млн., после чего остается 4 млн. долларов «абсолютно чистой» прибыли.

Это, разумеется, полнейший бред.

Рассмотрим теперь «элемент Понци». Если безрисковая инвестиция не выплачивается быстро, то распространяется слух, что вся эта история — обман. Зиглеру-Бринку необходимо было позаботиться о первых участниках, публично сообщив о выплате им высокого процента, чтобы втянуть в эту игру других простаков. Чем быстрее идет игра, чем больше Питеров подписываются, принося деньги для выплат Полам, тем медленнее производятся выплаты тем, кто фактически что-то от этого получает. Извинения за неправильные телеграфные переводы и ошибки удаленных корреспондентских банков успокаивают людей, желающих получить свои деньги. К тому времени, когда у большинства из них открываются глаза на истинную природу этой схемы, банк уже ликвидирован, а его владельцы скрылись в Уганде.

Именно так все и произошло.

* * *

Если вы верите в судьбу, вы легко можете прийти к выводу, что жизненному пути Дэвида Марчанта было суждено пересечься с путем Зиглера-Бринка, потому что, когда Зиглер-Бринк обучался ремеслу офшорного жулика, Марчант готовился стать журналистом, охотящимся за офшорными жуликами.

Уроженец Южного Уэльса, Марчант изучал журналистику в Кардиффе и начал свою карьеру репортера с описания забастовок шахтеров 1980-х годов. Через 10 лет, в поисках новых историй и более благоприятного климата, он иммигрировал на Бермуды, где провел шесть лет, доставив немалое беспокойство официальным властям разоблачением их глупости. Он писал о местных бизнесменах, укравших у Bermuda Fire & Marine Insurance 40 млн. долларов, в результате чего компания испустила дух. Он рассказал о листингах сомнительных акций на Бермудской фондовой бирже, сообщил о лучших и ярчайших представителях Бермуд, вытаскивая на свет их самое грязное финансовое белье, пока, наконец, не стал поперек горла столь многим, что правительство просто лишило его права на работу.

В 1996 году он появился в Майами и начал издавать информационный бюллетень под названием Offshore Alert и родственное ему периодическое издание Inside Bermuda, потому что не в его характере просто так сдаваться. Не отличаясь осторожностью, он до сих пор бесстрашно нападает на фальшивые банки, подставные компании и коррумпированные правительства во всех частях офшорного мира.

Марчант был первым журналистом, проявившим интерес к Зиглеру-Бринку. И, как и следовало ожидать, тот, попытавшись огрызнуться, потерпел сокрушительное поражение.

«Для того чтобы прийти к выводу, что Ван Бринк занимается жульничеством, вовсе не обязательно быть лучшим детективом в мире, — говорит Марчант, — Вы только подумайте, ведь он предлагал 250% годовых. Однако его идея использования в качестве приманки FIBG, приобретения банковских лицензий для своих подельщиков и создания подчиненных банков была гениальной. Он понимал, что брокеры, которым принадлежали эти банки, удвоят свои усилия, собирая для него деньги, потому что часть этих денег достанется их собственным банкам».

Через несколько дней после первого разоблачительного материала о Зиглере-Бринке крупная флоридская юридическая фирма вчинила Марчанту иск на 100 млн. долларов за клевету. От имени Зиглера-Бринка она обвинила его в «преднамеренной лжи, наветах, необоснованных обвинениях и вводящих в заблуждение заявлениях». Ею была также предпринята попытка предотвратить дальнейшее разоблачение ее клиента, но суд отказался рассматривать это дело. Так же как Понци в отношении Boston Post, а Марк Харрис — того же Марчанта, Зиглер-Бринк использовал суды как дубинку в борьбе с журналистом. Расчет жулика строился на том, что большинству журналистов не по карману нанять хорошего адвоката, а потому Марчанту вряд ли удастся выпутаться из этого дела. Но Марчант твердо стоял на своих позициях, и была назначена дата судебных слушаний. Зиглер-Бринк не представил к назначенному времени необходимые документы и вообще не явился в суд. Поэтому его адвокаты сообщили Марчанту, что дело прекращается.

Теперь Зиглер-Бринк утверждает, что Марчант является агентом ФБР, ЦРУ, конкурирующих банков и неназванных злопыхателей, которые вознамерились вывести его из бизнеса. Чем не теория заговора?

Среди материалов, опубликованных Зиглером-Бринком в Интеренете, можно найти массу истории о тайных встречах, загадочных посредниках, которые жаждут услышать его мнение по всем мировым проблемам, и подставных лицах. В них утверждается, что человек по имени Гил Зиглер, когда-то участвовавший в афере с золотом, — это вовсе не он, а Зиг Зиглер, создавший мошенническую инвестиционную схему, — не его брат Зиг. Зиглер, используя свою извечную демагогию, постоянно представляет себя жертвой. Оказывается, виной всему его сострадание к ближнему, желание помочь простым людям. Крупные банки ему завидуют, пресса лжет, аудиторы его ненавидят, а правительства решили с ним покончить. Когда выяснилось, что жесткий диск его компьютера в Гренаде заполнен ссылками на порнографические сайты, он заявил, что они были оставлены одним бедным юношей, которого он по доброте душевной нанял, чтобы тот научил его обращаться с компьютером.

Он говорит, что его беды начались еще в1999 году. «Не прошло и 30 дней после того, как я написал и распространил материал, в котором подверг критике отчет Организации экономического сотрудничества и развития о “пагубной налоговой конкуренции”, как я стал мишенью нападок хорошо финансируемого журналиста из Флориды, который вознамерился расправиться с First Bank и мною, обвинив меня (совершенно необоснованно, хотя многим это и показалось убедительным) в мошенничестве, реализации схемы Понци (это абсолютно невозможно, поскольку общая сумма депозитов составляла менее 1% активов банка) и отмывании денег (это также невозможно, поскольку частный международный банк не может принимать наличные вклады — все средства должны поступать в виде телеграфных переводов или чеков, выписанных на коммерческие банки, которые “знают” своих клиентов и уверены в законности происхождения их средств)».

В ответ Марчант лишь рассмеялся: «Он всегда обвиняет кого-то другого. Разумеется, весь мир ополчился на него, потому что он принял участие в конференции и произнес несколько слов о том, что правительства якобы грабят всех и вся. Господи, да ведь он проворачивал одну из самых откровенных мошеннических афер, которые только можно себе представить, и уже поломал жизнь многим людям. Кроме того, не забывайте, что он никогда не смог бы этого сделать, если бы не попустительство правительства Гренады. Мне говорили, что офис FIBG расположен буквально дверь в дверь с офисом государственного регулирующего органа».

* * *

Возможно, кое-кто на острове и поверил в то, что Зиглер-Бринк действительно оригинальный мыслитель, способный творить чудеса в мировой экономике. Более вероятно, однако, что для большинства общение с ним закончилось глубоким разочарованием. Роль главного обвинителя досталась бывшему госчиновнику Майклу Крефту.

Человек с тихим голосом, смущенный этим скандалом и, по всей видимости, не склонный его обсуждать, Крефт говорит, что, если бы ему пришлось делать все с начала, Зиглер-Бринк никогда бы не получил лицензию. «Не забывайте, Гренада тогда только вступала в этот бизнес, и у нас не было достаточного опыта».

Странно то, что, по словам Крефта, когда Зиглер-Бринк подал заявление на получение лицензии для FIBG, он попросил ФБР проверить его прошлое. Ни в одном документе по этому делу, однако, не содержится какого-либо упоминания об участии ФБР в процедуре «дью дилидженс», инициированной властями Гренады. Но Крефт утверждает, что такая проверка была проведена и отчет был отослан в Вашингтон. «В нем не содержалось никаких негативных фактов, на основании которых Зиглеру можно было бы отказать в выдаче лицензии». В частности, насколько он помнит, там не было упоминания о банкротстве Зиглера-Бринка. «Нам сообщили, что у него были какие-то проблемы в Орегоне, но не сказали, что он обанкротился».

О Дэвиде Марчанте Крефт сказал следующее: «Марчант сел нам на хвост». Затем, немного подумав, поправился: «Конечно, Марчант заставил нас серьезно над всем этим задуматься».

Но серьезно власти Гренады задумались над этим, только когда стало слишком поздно. А ведь Марчант уже давно писал о банке. Он разоблачил руководителей IDIC, публично заявивших о предоставлении покрытия в 100 млн. долларов, — указав, что компания не имела лицензии на осуществление страховой деятельности на Невисе. Естественно, власти острова «серьезно задумались», и в первую очередь о том, почему IDIC именуется страховой компанией.

Зиглер-Бринк серьезно отнесся к словам Марчанта и заявил, что IDIC не является страховой компанией, она всего лишь управляет активами банков-членов. Когда его попросили назвать эти банки-члены, он отказался, сославшись на соглашение о конфиденциальности. Правда, однако, заключается в том, что он и не смог бы назвать их, потому что таких банков не существовало, если не считать FIBG и подчиненных ему банков. Ни один законопослушный банк никогда не был клиентом IDIC, что вряд ли можно считать удивительным, учитывая, что IDIC была не более чем подставной компанией, не имеющей офиса и сотрудников. Но клиенты FIBG не знали этого, а Зиглер-Бринк отнюдь не собирался рассказывать им об этом, Майкл же Крефт, судя по всему, не захотел в этом разбираться.

Чтобы успокоить регулирующие органы Невиса, Зиглер-Бринк сменил название на International Deposit Indemnity Corporation. Но даже и тогда IDIC продолжала нарушать законы Невиса, поскольку слово indemnity опять же означало страхование. Поэтому 26 января 1999 года Министерство финансов Невиса закрыло эту компанию. Зиглеру-Бринку удалось вновь открыть ее на Доминике. Когда и Доминика сказала «нет», он перебрался на Гренаду.

Двадцать девятого января Offshore Alert подробно описал злоупотребления в FIBG, WISE, IDIC и других частях империи Зиглера-Бринка. Через четыре дня Крефт послал Марчанту факс: «Ни одна компания, зарегистрированная и/или ведущая дела по законам Гренады, не участвовала в каких-либо описываемых вами злоупотреблениях». Крефт отказался признать участие WISE и IDIC в незаконных сделках, несмотря на тот факт, что на Невисе IDIC была закрыта именно за незаконную деятельность, и заявил: «У нас нет жалоб или претензий в отношении злоупотреблений, совершаемых офшорными инвесторами в государстве Гренада».

12 февраля Крефт написал Марчанту письмо, в котором подтвердил сказанное им ранее. По его убеждению, FIBG работал исключительно в рамках закона. «Данное учреждение не получило ни одной серьезной жалобы, касающейся его банковской деятельности».

О том, что банк провернул аферу с капитализацией и крупное мошенничество с «первоклассным банком», мистер Крефт, очевидно, забыл. Он по-прежнему подчеркивал, что не видит никаких доказательств злоупотреблений в IDIC и чрезвычайно удивлен тем, что власти Невиса прибегли к таким радикальным мерам. Крефт заявил, что, если появятся реальные доказательства мошенничества или незаконных действий, он будет действовать в соответствии с законом. Однако, предупредил он, «безответственные клеветнические кампании вредят не только офшорным компаниям, но также и правительству и народу Гренады и бросают тень на нашу юрисдикцию».

Интересно, что фактическая дата отправки письма Марчанту не совпадала с указанным в нем числом: оно было послано в пять часов утра с номера факса, зарегистрированного на FIBG, — этот номер стоит в верху каждой страницы письма Крефта. Очень может быть, что Крефт и не намеревался посылать его Марчанту. Вероятнее всего, оно предназначалось для досье FIBG и вместе с другими судебными документами должно было быть представлено при подаче судебного иска Зиглера-Бринка против Марчанта.

Крефт к тому времени уже знал, что FIBG предлагает нереально высокие процентные ставки, потому что заявил: «Я не знаю, как они это делают». Теперь он утверждает, что в то время сверхвысокие процентные ставки FIBG действительно его беспокоили: «Я испытывал сильную озабоченность». Однако эту озабоченность он никак не проявлял. Естественно предположить, что столь очевидное мошенничество должно было заставить регулирующие органы навести кое-какие справки. Тем не менее вместо этого 24 февраля Крефт написал, что никогда не получал никаких жалоб от вкладчиков First Bank или каких-либо других заинтересованных лиц. «First Bank не занимался никакими злоупотреблениями и подозрительными операциями, поэтому его деятельность никогда не расследовалась».

Однако власти Невиса закрыли IDIC, контролер денежного обращения в Вашингтоне выпустил официальное предупреждение о том, что First Bank незаконно собирает средства в Соединенных Штатах, а Комиссия по финансовым учреждениям Британской Колумбии в Канаде вынесла постановление о прекращении деятельности FIBG, IDIC и нескольких подчиненных им банков.

Значительно позже в электронной переписке Зиглера-Бринка с директорами FIBG всплыла «ссуда в 30 тыс. долларов на покупку нового автомобиля, предоставленная лицу, близко связанному с Майклом Крефтом, которое в течение многих месяцев звонило с напоминаниями о своей просьбе».

Эта тема вызывает у Крефта сильное волнение. Поскольку под «близко связанным с ним лицом» подразумевается его жена, он категорически все отрицает, указывая, что та живет в Канаде и никогда не имела никакого отношения ни к FIBG, ни к Зиглеру-Бринку или ссуде на покупку автомобиля. Если же высказываются предположения о том, что «важный представитель» — это некая знакомая ему женщина, он заявляет: «Я слышал о такой ссуде, кто-то спрашивал у меня о ней, но я ничего об этом не знаю». Наконец он припоминает: «Была у меня знакомая, которая, как мне известно, работала с Ван Бринком. Это она… но она не имеет ко мне никакого отношения. Она работала на Ван Бринка».

В марте 1999 года FIBG все тянул с подачей отчетности. Лористон Уилсон, чья бухгалтерская фирма выполняла роль аудитора банка, никак не мог вытянуть информацию из Зиглера-Бринка. Потеряв терпение, он сообщил об этом премьер-министру. Кит Митчелл предложил ему подать письменное заявление, поэтому 26 марта Уилсон написал ему письмо, в котором высказал сомнения в компетентности и честности Крефта и призвал его уволить.

Митчелл позвонил Уилсону домой. Записи разговоров Уилсона с премьер-министром были предъявлены в суде. В одном из них Уилсон сказал Митчеллу, что на основании изучения отчетности FIBG он пришел к выводу, что капитализация банка составляет всего 2 доллара и что FIBG не имеет надлежащей внутренней контрольной и бухгалтерской системы. Уилсон также заявил, что у него есть свидетельства того, что Зиглер-Бринк подделывает записи в бухгалтерских книгах, регистрируя средства вкладчиков как доходы. По его словам, деятельность банка является «мошеннической и фиктивной».

Уилсон также сообщил, что Зиглер-Бринк отказался предоставить подробное описание активов банка и чинил серьезные препятствия аудиту. После просмотра довольно странного списка активов FIBG, включавшего предметы старины из Египта, китайские вазы, изготовленные до эпохи династии Мин, весьма подозрительные золотые сертификаты на сумму 8,7 млрд. долларов и фотокопии документов, свидетельствующих о том, что FIBG принадлежит рубин стоимостью в 20 млн. долларов, — он попросил Зиглера-Бринка показать ему реальные активы. Вместо этого Зиглер-Бринк передал Уилсону фотографии и фотокопии оценочных серитификатов.

Заявив, что банк грубо нарушил несколько положений закона Гренады об офшорной банковской деятельности — включая якобы имевшую место передачу средств в размере 200 тыс. долларов на финансирование политической кампании Новой национальной партии Митчелла, — Уилсон сообщил премьер-министру, что все происшедшее было досконально известно регистратору офшорных финансовых услуг. Он обвинил Майкла Крефта в невыполнении необходимых корректирующих действий, подчеркнув, что допущенная им халатность свидетельствует о полном незнании им своих обязанностей, и пришел к заключению об «очевидной коррумпированности» Крефта.

Митчелл был шокирован, однако не настолько, чтобы уволить Крефта, потому что руководство его партии высоко ценило лояльность последнего.

Вместо этого Зиглер-Бринк уволил Уилсона. Он потребовал также, чтобы Уилсон вернул банковскую отчетность. Уилсон позднее утверждал, что премьер-министр попросил его придержать документацию, чтобы правительство могло ее изучить. Премьер-министр это отрицает. Зиглер-Бринк подал на него в суд, и Уилсона обязали вернуть отчетность.

К тому времени, когда прибыли члены ликвидационной комиссии, важная документация, по словам Уилсона возвращенная им Зиглеру-Бринку, уже давно исчезла.

Поскольку весь этот скандал разворачивался публично, Крефт не мог больше отрицать того, что человек, выдвинувший обвинения против FIBG, знал правду. Теперь он утверждает следующее: «Я говорил об этом деле с представителями ФБР примерно в то же время. После этого мы стали подозревать всех и вся». «Я задал ему (Зиглеру-Бринку), серьезные вопросы, — заявляет он, — и пригрозил отобрать у него лицензию, потому что он не соблюдал некоторые правила».

И все же банк продолжал работать еще 16 месяцев. «Это, правда, — соглашается Крефт, — но помните, что дела здесь делаются медленно. Мы получили много писем с просьбой предоставить информацию и т.п. Этим делом занимался не я один, — добавляет он. — Был создан специальный комитет, и я советовался с его членами по поводу дальнейших действий».

Поскольку Уилсон уже не являлся его аудитором, Зиглеру-Бринку нужен был кто-то, кто бы подписал отчетность банка. Он обратился в несколько фирм, но везде получил отказ. Тогда он обратился за советом к одному знакомому, «который имел сертификат бухгалтера». По словам Зиглера-Бринка, после того как этот бывший бухгалтер признался, что отсидел в тюрьме за банковское мошенничество, он представил Зиглера-Бринка человеку по имени Кэннет Нелсон Крейг, еще одному бывшему бухгалтеру, чья лицензия была аннулирована в Калифорнии в 1996 году. Два этих бывших сертифицированных бухгалтера вместе и подготовили отчет. Имя Крейга появилось на двух идентичных версиях годового отчета FIBG за 1998 год. Выпущены они в один и тот же день, и на одной из них имеется подпись: «Крейг, сертифицированный бухгалтер», и указан адрес в Неваде, а на другой — «Кеннет Крейг и партнеры», и называется адрес в Гвадалахаре, Мексика.

Отчет представляет собой абсолютный вымысел, содержит подтасованные данные по капитализации и распределению активов, а также упоминание о никогда не проводившихся торговых операция. Одним из задекларированных активов являлись незарегистрированные акции стоимостью 850 тыс. долларов. Однако заявленный уровень их текущей стоимости составляет 507 млн. долларов, и эта цифра просто высосана из пальца. В качестве еще одного актива указываются чеки Dai-Ichi Kangyo Bank на 3,8 млрд. долларов. Правда, вообще-то это не чеки, а лишь фотокопии чеков, причем позднее комплект тех же самых фотокопий был найден в другом неплатежеспособном банке в другой юрисдикции. Подразделение по борьбе с мошенничеством лондонского Сити сообщает, что чеки Dai-Ichi являются поддельными и уже много лет всплывают в связи с различными аферами. Но, что самое удивительное, в этом отчете Зиглер-Бринк утверждает, что капитал банка вырос со 110 тыс. до 14 млрд. долларов, при этом его чистый доход достиг 26 млрд. долларов. Такое утверждение — полный абсурд: ведь, будь это правдой, FIBG оказался бы в одном ряду с чикагским Bank One Corp., пятым по величине в Соединенных Штатах. Но никто на Гренаде этого не оспорил.

23 июля 1999 года Митчелл объявил, что все дела FIBG находятся в полном порядке, — и это несмотря на непрекращающиеся обвинения в адрес банка, на продолжающееся несколько месяцев расследование Дэвида Марчанта и предупреждения, сделанные Уилсоном премьер-министру. Митчелл заявил, что его правительство попросило ФБР проверить FIBG, и из полученного заключения не следует, что банк нарушает закон. «Мы не получили никаких свидетельств каких-либо незаконных действий со стороны банка в данное конкретное время».

Через три дня от имени FIBG, IDIC и WISE был выпущен пресс-релиз, озаглавленный «First Bank говорит спасибо». В нем Зиглер-Бринк иронически заявляет: «Просто удивительно, как некоторые люди пытаются использовать слабость чьего-то положения в собственных целях».

Позднее, несколько исказив слова премьер-министра, Зиглер-Бринк сказал одному журналисту: «ФБР пришло к выводу, что никаких свидетельств отмывания денег или другой преступной деятельности со стороны First Bank не было».

К тому времени Зиглер-Бринк уже планировал покинуть сцену. Он намеревался обосноваться в Уганде, где уже создал для себя необходимую инфраструктуру, используя средства FIBG для покупки недвижимости более чем на 4 млн. долларов. Вероятно, он прятал деньги и в других местах. Чтобы облегчить свое перебазирование в Африку, он призвал на помощь Крефта.

В письме от 27 июля, написанном на официальном бланке Регистратора офшорных услуг, Крефт сообщил председателю парламентского комитета по национальной экономике Республики Уганда, что «согласно представленному аудированному финансовому отчету, FIBG является банком со здоровым финансовым состоянием». Прежде всего, странно то, что Крефт вообще написал это письмо. Кроме того, он исказил факты, сказав, что отчетность FIBG была «аудирована».

«Теперь, — говорит Крефт, — я думаю, что не нужно было этого делать. Но в то время у меня имелись заблуждения относительно Ван Бринка и его деятельности… Были определенные люди в Гренаде… Я не располагал достаточно полной информацией… Но вновь делать этого я бы не стал. Это было ошибкой».

Марчант теперь уже во весь голос заявлял, что игра окончена: «First International Bank сделал остров настоящим посмешищем. Сегодня никто не воспринимает его как респектабельный финансовый центр».

Отчаянно пытаясь сохранить видимость законности, Зиглер-Бринк предложил в качестве обеспечения заимствованных средств правительственные гарантии в объеме 50 млн. долларов. Предложенные им финансовые инструменты были выписаны на никому не известный китайский банк, расположенный на острове Хайнань. Как тут не вспомнить Роберта Палма?

Вскоре Зиглер-Бринк покинул пост главного управляющего, и текущие операции возглавили несколько его подручных. Но власти острова, вопреки здравому смыслу, не желали расстаться с тонущим кораблем. Крефт сообщил Зиглеру-Бринку — и опять на официальном бланке, — что правительство США сняло с FIBG подозрения в каких-либо злоупотреблениях. «ФБР провело расследование деятельности, процедур и связей First Bank. Оно также проверило происхождение ряда вкладов. Я могу подтвердить, что результатом этого расследования является снятие с First Bank всех обвинений. Процедуры, применяемые First Bank в отношении всех депозитов, обеспечивают проверку чистоты банковских вкладов и позволяют убедиться в законности их происхождения».

Через три недели Министерство юстиции США проинформировало власти острова о том, что им по-прежнему ведется расследование в отношении FIBG, обвиняемого в мошенничестве. Были обнаружены улики, подтверждающие эти обвинения, и американская сторона предложили помощь ФБР в обыске офисов FIBG. Однако обыск так и не был проведен, потому что правительство не дало на него согласия.

14 декабря 1999 года давление на Крефта настолько усилилось, что он наконец обратился к Зиглеру-Бринку с предложением ответить на обвинения, высказываемые в прессе на протяжении всего того года.

Уже находясь в Уганде, Зиглер-Бринк ответил 26-страничной сбивчивой монографией, озаглавленной «Обзор квазифактов, использованных для выдвижения обвинений в том, что Ван А. Бринк и First International Bank of Grenada Limited работают по схеме Понци, занимаются созданием пирамиды и отмыванием денег».

В ней он не только возложил на ФБР, Комиссию по ценным бумагам и биржам и Дэвида Марчанта ответственность за организацию сговора и вредные и необоснованные обвинения, но и объявил, что прибыль FIBG «уже превысила 60 млрд. долларов (это не опечатка, именно 60 млрд. долларов) в денежных эквивалентах, выпущенных 100 крупнейшими банками».

Его утверждение о том, что это «не опечатка», позволяет предположить, что FIBG каким-то образом умудрился заработать 34 млрд. долларов всего за 9 месяцев. Но и этого гренадцы не оспорили. В поддержку этого бреда Зиглер-Бринк заявил, что увеличение чистой прибыли произошло за счет тайной стороны гренадской банковской системы, а именно той, которую другие банки в своих балансах преднамеренно прячут. Он писал: «First Bank имеет денежную базу, в 600 с лишним раз превышающую общую сумму его обязательств перед вкладчиками».

Он также постарался опровергнуть обвинения Марчанта: «Схема Понци? Нет. Просто банк принял решение точно указывать в своем балансе те вещи, которые другие банки давным-давно решили укрывать “вне бухгалтерских книг”. Наивно? Возможно, но не бесчестно, не неэтично, не аморально, не противоправно или незаконно».

Несомненно, Зиглер-Бринк чувствовал приближение финансового краха и отчаянно пытался извлечь 3,8 млрд. долларов из Малайзии, чтобы оплатить «гуманитарные проекты в странах Группы-77». В качестве залога были предложены два финансовых инструмента, выписанных неким азиатским банком. Когда это не удалось, он стал искать 21,6 млрд. долларов, на этот раз для сооружения зоны свободной торговли и оздоровительного центра в Уганде, производства соевых продуктов в Бразилии и строительства скотоводческой фермы в Канаде. На этот раз в качестве залога должны были выступить «первоклассные денежные эквиваленты, выписанные First Bank».

На место его разбежавшихся помощников пришли другие. На сцене появился некий «малоизвестный лицензированный бухгалтер из Йоркшира», проведший аудит и составивший отчет от своего имени — но без подписи, — в котором утверждалось, что дела банка в полном порядке. Марчант заметил, что этот аудит «вызвал недоверие».

Чтобы обеспечить свое собственное финансовое будущее, Зиглер-Бринк попытался купить кооперативный банк у правительства Уганды. Но его появление в стране было встречено статьей в местной газете, озаглавленной «Жулик в бегах», и ему было отказано на том основании, что он не является квалифицированным банкиром. Зиглер-Бринк утверждал, что договорился с лидером конголезских повстанцев о передаче ему контроля над добычей полезных ископаемых в районах, контролируемых повстанческими группами. Стоимость сделки составила 80 млн. долларов Он также утверждал, что договорился о сделке стоимостью 16 млн. долларов с другим лидером повстанцев, согласившимся назначить Зиглера-Бринка управляющим центральным банком страны, после того как повстанцы придут к власти.

В апреле 2000 года отток средств из FIBG прекратился. Весной и летом того года власти Гренады стали проявлять недовольство, отказываясь удовлетвориться имевшимися у них документами. Назначенный временным управляющим бывший главный бухгалтер сообщил, что пропали миллионы долларов, причем несколько миллионов было переведено в Уганду.

В то время на острове проходил ежегодный фестиваль джаза, который частично спонсировался FIBG. Поэтому правительство, наконец признав свое поражение, тактично дождалось окончания фестиваля и объявило о закрытии банка.

Очевидно, кто-то решил, что будет некрасиво, если они сделают это до того, как стихнет музыка.

* * *

На протяжении многих лет Восточные Карибы служили местом для отмывания денег «грязных» банков и подозрительных подставных компаний. Благодаря Гренаде репутация региона упала до рекордно низкого уровня. Например, правительство Гренады пришло к одному из самых невероятных решений, фактически согласившись выдать новую лицензию людям, управлявшим FIBG и назвавшим вторую версию банка First International Bank of Grenada 2000.

Однако здравый смысл все-таки восторжествовал. Гражданство Зиглера-Бринка было аннулировано, и гренадский суд предъявил ему официальное обвинение в хищении 150 млн. долларов.

После этого правительство занялось проведением реформ в своей офшорной индустрии. Было закрыто 17 банков, непосредственно связанных с FIBG. Через несколько месяцев закрылись еще шесть. Со временем, один за другим, было закрыто большинство других офшорных банков. Остались лишь два из первоначальных двадцати девяти. Правительство отменило закон, который позволял продавать экономическое гражданство, внесло изменения в свои банковские законы и законы о компаниях, приняло отставку Майкла Крефта — объявившего, что делает это исключительно по личным причинам, чтобы заняться другими делами, — и учредило Корпорацию промышленного развития Гренады, с тем чтобы создать более серьезную систему регулирования.

Наконец, надеясь хоть что-то спасти в этой неразберихе, правительство обратилось к тому, кто действительно знал, что делает. Официальным председателем ликвидационной комиссии был назначен Маркус А. Уайд из Pricewaterhouse Coopers. Имеющий огромный опыт ведения дел на Карибах, Уайд сразу же пришел к выводу, что «создание FIBG с самого начала было мошенничеством».

В трех хорошо документированных отчетах Уайд описал все мошеннические операции, проведенные банком. Он пришел к выводу, что единственными намерениями Зиглера-Бринка было запутать вкладчиков и использовать их средства, чтобы набить свои собственные карманы. Уайд утверждает, что вкладчикам предоставляли намеренно искаженную информацию об инвестиционных возможностях, поэтому средства, полученные FIBG, должны теперь считаться преступным доходом.

По состоянию на середину 2003 года Уайд сумел найти не менее 500 тыс. долларов активов, хотя, по его расчетам, банк получил примерно 125 млн. долларов от 6000 вкладчиков — жертв преступной деятельности Зиглера-Бринка.

«Бринку было все равно, у кого забирать деньги. Многие из его жертв были пенсионерами, едва сводившими концы с концами, и, вкладывая все свои сбережения в его банк, они хотели улучшить свою жизнь. Теперь у них не осталось абсолютно ничего. Бринку же на это наплевать. Это ужасный человек. Хуже всех. Он просто исчадие ада».

Единственная причина, по которой Зиглер-Бринк не находится в тюрьме, говорит Уайд, заключается в том, что он находится в Уганде, а с ней нет договора об экстрадиции. Но он обещает, что «это лишь вопрос времени, рано или поздно мы до него доберемся».

В конце 2002 года Уайд получил решение суда Гренады по делу о хищении Зиглером-Бринком 125 млн. долларов. В феврале 2003 года суд в Уганде признал это решение, что позволило Уайду истребовать находящуюся там собственность. «Зиглер утверждает, что не является ее владельцем, но мы нашли ниточку, которая явно ведет к нему. Теперь мы заморозили эту собственность, чтобы он не смог ее продать».

Уайд также полагает, что Зиглер-Бринк спрятал деньги где-то еще и не может пока к ним подобраться или просто не хочет трогать их какое-то время. «Он проделал огромную работу по ограблению и вымогательству и прекрасную работу по возведению преград на пути движения денег, используя платежные центры, и поэтому эти деньги очень трудно отследить. Мы думаем, что он, украл, вероятно, 20 млн. долларов».

Выражая сочувствие островитянам — «они не знали, что открыли двери жуликам и ворам, а также подлецам и обманщикам», — Уайд признает, что их обвели вокруг пальца с помощью мастерски разработанной схемы. «Как ликвидатор и временный управляющий я занимался почти 30 банками, и это самая эффективная из всех до сих пор виденных мною мошеннических схем». Уайд, однако, не уверен что вся она целиком была придумана Зиглером-Бринком. «Этот парень не настолько умен. В прошлом он был всего лишь мелким жуликом. Я думаю, большую часть всего этого он узнал от кого-то еще».

Понесет ли когда-нибудь наказание за это преступление Зиглер-Бринк или кто-нибудь еще, зависит от правоохранительных органов. С согласия судов Гренады Уайд предоставил в распоряжение ФБР все документы FIBG, а также его дочерних компаний.

Скрывающийся в Уганде Зиглер-Бринк, очевидно, рассчитывает, что так и останется недосягаемым для правоохранительных органов. На всякий случай он вступил в брак с местной жительницей, вдвое моложе себя, так что теперь не подлежит экстрадиции. Вместе с невестой он получил и угандийский паспорт. Но Зиглер-Бринк, очевидно, и так не боится никакой экстрадиции. Ведь, по его словам, он никогда не был владельцем FIBG, а лишь осуществлял идейное руководство.

В еще одном пространном электронном письме Джону Гринвуду из National Post Зиглер-Бринк пускается в лирику: «Юридически закон всемирного тяготения не принадлежал Исааку Ньютону, однако, когда он говорил или писал о нем, люди его слушали. Они смотрели на него как на отца, вне зависимости от юридических прав собственности… И на меня смотрели как на отца, вне зависимости от юридических прав собственности».

Он продолжает утверждать, что ни в чем не виноват, просто на него ополчился весь белый свет, и произошло это, очевидно, потому, что сам он не имеет ни гроша.

Многие из попавшихся жуликов стремятся на основе одной аферы провернуть другую. Пока существуют обманутые инвесторы, оплакивающие свои пропавшие деньги, не будет недостатка в людях, предлагающих схемы возврата потерянных средств. Именно этим и занимается Зиглер-Бринк на различных интернет-форумах, скрываясь под именем Айры М. Сэмуэльса.

Представляясь обманутым инвесторам собратом по несчастью, Сэмуэльс сообщает, что занимается созданием команды частных детективов, юристов, бухгалтеров, мясников, булочников, свечников и т.д. — он никогда не сообщает подробностей и не называет конкретных имен, — с тем, чтобы вернуть всем их деньги. Как всегда бескорыстный, он делает это лишь из человеколюбия. Недавно его команда заверила его, что готова нанести удар, и он приглашает всех своих единомышленников, желающих вернуть потерянные деньги, поучаствовать вместе с ним в расходах. Иными словами, присылайте деньги.

Выступая в тех же форумах под своим собственным именем, Зиглер-Бринк ругает Уайда, постоянно твердит о своей невиновности, восхваляет Айру М. Сэмуэльса и клянется, что готов, хочет и может сделать все, что в его силах, чтобы кредиторы First Bank вернули свои деньги. В одном из электронных писем он даже заявил, что с радостью вернется на Гренаду, чтобы решить все проблемы, если кто-нибудь оплатит его расходы.

Маркус Уайд услыхал об этом и тут же предложил Зиглеру-Бринку оплатить его поездку. Однако лучшей гарантией смелости все же остается безбедная жизнь в Уганде. Вот как Зиглер-Бринк ответил на предложение Уайда: «Чтобы обеспечить свое существование, я вынужден работать в среднем по 10 часов в день. На перелет в самолете к пункту назначения мне придется потратить 20 с лишним часов, да еще провести там день или два и вернуться, потеряв, таким образом, еще более 20 часов. При этом мне нужно постараться не заболеть, чтобы не провести в постели всю следующую неделю, — это если я полечу бизнес-классом. Если же я полечу экономклассом, то мне, несомненно, потребуется госпитализация после каждого перелета. Поэтому по финансовым и медицинским причинам я вынужден сказать: “Спасибо, нет”».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Ловушка для кабельщиков

Без банковской тайны Каймановы острова снова превратятся в рыболовецкое сообщество.

Бывший банкир Джон Мэтьюсон

Гордон Райан торговал хот-догами на одной из улиц в деловой части Джерси-Сити, штат Нью-Джерси.

Одну сосиску с квашеной капустой и горчицей, пожалуйста…

Это называлось «хот-дог Гордона».

…Один «Доктор Пеппер»…

И какое-то время бизнес действительно процветал.

…Да, и еще пиратский декодер.

* * *

Гренадцы были дилетантами, дорого заплатившими за уроки Зиглера-Бринка. Вместо этого им следовало взять несколько уроков на Кайманах, где обязательным предметом является искусство летать ниже радара.

Джон Мэтьюсон отслужил в корпусе морской пехоты США, а затем управлял собственной строительной компанией в Чикаго. На пороге своего 52-летия, в 1980 году, он решил, что заработал достаточно денег, чтобы удалиться на покой. Неудивительно, что после стольких зим, проведенных на Среднем Западе, Мэтьюсон выбрал такое теплое местечко, как западные Карибы. Но на его выбор повлияло еще кое-что кроме яркого солнца и возможности заняться подводным плаванием. Мэтьюсон решил начать новую карьеру. На этот раз он намеревался стать банкиром, а Кайманы были исключительно благоприятным для этого местом. Переезжая туда, он и не подозревал, что однажды хот-дог из Нью-Джерси разрушит всю его жизнь.

Первое, что сделал Мэтьюсон после того, как купил подставной банк Argosy, — это подыскал ему более подходящее название. Он остановился на Guardian Bank and Trust Company, потому что в мире было, по меньшей мере, еще 11 банков, название которых начиналось с Guardian, и он знал, что, создав таким образом некоторую путаницу, сильно затруднит отслеживание сделок своего Guardian.

«Это было очень важно, — говорил он позднее, — потому что офшорные банки в маленьких юрисдикциях вынуждены совершать большинство своих операций через международные платежные системы, и им необходимо найти способы минимизировать возможность обнаружения и раскрытия информации о клиентах».

В отличие от других компаний и банков, регистрировавшихся в те дни на Кайманах, Guardian имел там физическое присутствие, арендуя офис на втором этаже невысокого здания в деловой части города. По закону, его клиентами могли быть только иностранцы, но это не было проблемой, потому что Мэтьюсона всегда привлекала европейская клиентура. И все же иметь банк — это одно, а заполучить клиентов — совсем другое. Как он ни старался, ему так и не удалось набрать достаточное число европейцев, чтобы поддержать свое предприятие.

Тогда он решил обратиться к североамериканскому рынку и развернул мощную рекламную кампанию в американских и канадских журналах. В размещенных там объявлениях Мэтьюсон откровенно намекал на то, что поможет своим клиентам сделать подоходный налог «делом выбора». Однако он никогда не был настолько безрассуден, чтобы прямо призывать вас не платить налоги, нет, он говорил лишь о «защите активов». И это работало. К 1990 году объем вкладов, привлеченных банком Мэтьюсона, составил 350 млн. долларов. Более 90% клиентов были американцами, из которых 95% выбрали его банк исключительно из-за нежелания платить налоги.

«Без американских клиентов банковская индустрия на Каймановых островах не могла бы существовать, — говорил он позднее. — Более того, глупо было бы рассчитывать на то, что кто-то захочет открыть офшорный счет, не имея такого мотива, как избежание налогообложения».

* * *

Задолго до того, как Мэтьюсон изобрел Guardian или Гордон начал продавать хот-доги, в Америке стало развиваться кабельное телевидение.

Хотя на это потребовалось более десятилетия и хотя большая часть остального мира выбрала спутники, к 1980 годам появилось огромное количество спортивных, новостных и ночных порнографических каналов, которые привлекли огромную зрительскую аудиторию, но наибольшей популярностью пользовались CNN, HBO, ESPN, Cinemax, Showtime и порнография. Однако у этого бизнеса был один серьезный недостаток. Подобно голландскому мальчику, который, если верить легенде, обнаружив в плотине дырочку, заткнул ее пальцем да так и простоял возле нее всю ночь, спасая от затопления свою деревню, поставщики кабельных услуг должны были постоянно следить за тем, чтобы их зашифрованные сигналы не так легко было украсть.

Проблема заключалась в микропроцессоре. В отличие, скажем, от мобильного телефона, где компьютер, позволяющий вам подключаться к сети, располагается в телефонной компании, декодер кабельного телевидения, расшифровывающий телевизионный сигнал, находится в вашем доме, обычно рядом с телевизором. Поскольку доступ к этому декодеру никак не ограничен, то любому человеку, желающему украсть эту услугу, достаточно лишь снять крышку, вынуть микропроцессор с 28 ножками, воткнуть на его место модифицированный чип и поставить крышку на место. Люди, которые толком не умеют пользоваться своим собственным видеомагнитофоном, могут проделать этот фокус менее чем за 30 секунд. Поставщики услуг кабельного телевидения винят производителей оборудования в том, что те делают пиратское подключение к сети таким легким. Производители винят передовую технологию, которая всегда доступна тем, кто хочет ею воспользоваться.

Уже в 1984 году в Вашингтоне поняли, что кабельное пиратство представляет собой серьезную проблему, и попытались что-то предпринять, но вышло только хуже. В соответствии с принятым в тот год законом о кабельном телевидении преступлением считалась кража сигнала, а не покупка, продажа или установка декодера. В отличие от наркотиков, хранение которых является нарушением закона, в данном случае ответственность наступала только за незаконное использование вами пиратского декодера. Т.е. вы могли купить такой декодер, установить его и спокойно пользоваться им, при условии, что вы платите оператору кабельного телевидения за то, что смотрите. Поэтому оказалось, что единственным человеком, нарушавшим закон, является конечный пользователь, а не те люди, которые производят и продают декодеры.

Неудивительно, что в 1980-х годах рынок наводнили пиратские дескремблеры. Пираты кабельного телевидения вышли из преступного мира и внедрились в мир законопослушный, по большей части подталкиваемые самой этой отраслью, которая взимает с клиентов плату за каждый подключенный телевизор. Если вы заплатили за подключение к кабельной сети телевизора в гостиной и вдруг решаете, что хотите использовать еще и телевизор в спальне, то поставщики этой услуги возьмут с вас за него отдельную плату, утверждая, что имеют на это полное право. Потребители, чувствуя себя ущемленными, возражают, что, поскольку владение пиратским декодером не является незаконным, то, оплатив кабель для одного телевизора, они имеют полное право подсоединить декодер ко второму. Как бы то ни было, это, по крайней мере, недорогой способ проучить излишне жадные кабельные компании.

И кабельное пиратство превратилось в идеальное преступление.

Пираты, рассматривая это как высокодоходное предприятие с низкими рисками, размещали рекламу в ведущих национальных изданиях. Население считало их бизнес вполне законным: пиратам ведь не разрешили бы публиковать такие объявления. Соответственно, уже в 90-е годы рыночное предложение данных услуг стало резко увеличиваться, чтобы удовлетворить возрастающий спрос. С появлением Интернета пираты ринулись в киберпространство, предлагая готовые декодеры в сети. Сегодня существуют целые сайты, на которых можно найти инструкции для любителей, которые хотят сами изготовить декодер. Необходимые детали стоят порядка 13 долларов, и их до смешного легко купить в отделах электроники, находящихся практически в каждом торговом центре.

В результате кабельное пиратство распространилось настолько широко, что данной услугой, по некоторым оценкам, пользуется каждый пятый потребитель. Сегодня стоимость американского кабельного бизнеса составляет порядка 24 млрд. долларов в год. Примерно 7 млрд. из них приходится на пиратов. Поэтому, коль речь идет о таких больших деньгах, неудивительно, что они нанимают профессиональных маркетологов, первоклассных инженеров и вкладывают огромные суммы в исследования и разработки. Ведь им необходимо всегда быть впереди законных производителей микропроцессоров.

Естественно, что, когда дело доходит до защиты собственного рынка, операторы кабельного телевидения ведут себя очень агрессивно. Поэтому, когда руководитель некой компании — поставщика услуг в Джерси-Сити услышал, что продавец хот-догов заодно торгует пиратскими декодерами, он обратился в офис ФБР в соседнем Нью-Арке. Задержание уличного продавца хот-догов — это вам не перестрелка в стиле Джона Диллинджера, поэтому провести его поручили человеку, занимающему самое скромное положение среди агентов.

Билл Уолди работал в ФБР всего три года, а родом он был из Нью-Джерси. Вначале его направили в отделение в Вашингтоне, округ Колумбия, но затем перевели в родной город. Начальство поручило ему не очень-то почетную работу: с точки зрения ФБР, дело о кабельном пиратстве относилось к числу третьеразрядных. Уолди же считал, что у него и так полно довольно скучной работы.

«Гордон продавал декодеры Oak Sigma, — говорит Уол-ди, — и это, похоже, было самым интересным в данном деле, потому что никому до этого не удавалось сломать код декодера Oak Sigma. С декодерами General Instrument и Scientific Atlanta проблем не было, но Oak взломать было нелегко. Я решил, что эта работа займет у меня от силы пару дней. Съем несколько хот-догов, сделаю пару контрольных покупок, а потом арестую этого парня».

Уолди пошел взглянуть на Гордона и понял, что с тем не так-то легко будет справиться. Покупка хот-догов никаких вопросов не вызвала, однако, услыхав о декодерах, Гордон насторожился. Он хотел знать, откуда Уолди стало известно о том, что он продает декодеры. Ему нужны были рекомендации. Конечно, Уолди сказал Гордону все, что тот хотел услышать, и когда Гордон счел, что его покупатель вполне надежен, он спросил: «Пригород или Джерси-Сити?»

Уолди стало интересно. Что за поставщики у Гордона, подумал он, если у него имеются декодеры Oak с разными чипами. Одно дело воткнуть микропроцессор в декодер, другое — предлагать на рынке различные варианты декодеров. Кабельные декодеры стоят порядка 35 долларов. Пятидолларовый пиратский чип поднимает их цену до 250–350 долларов. Гордон продавал Oak Sigma по 450 долларов.

«Я сделал ошибку, — признает Уолди, — недооценив этого парня. Я думал, он торгует хот-догами, чтобы заработать на жизнь. Никак не мог себе представить, что он продает огромное количество различных декодеров. Стало очевидно, что поставщики Гордона участвуют в сложной операции. Я не знал, сколько еще было таких Гордонов, но меня они мало интересовали. Необходимо было выйти на человека, стоящего на следующей ступеньке этой лестницы, а затем проследовать по ней до самого верха. Здесь-то я и совершил ошибку. Вместо того чтобы раскрыть это дело за несколько дней, я растянул его на целых четыре года».

Через некоторое время Гордона застрелили. С тех пор прошло более 10 лет, но многие люди, живущие далеко от Джерси-Сити, по-прежнему помнят его хот-доги.

* * *

Будучи еще молодым человеком, Филип Деминг пять лет проработал в Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия. Уйдя оттуда, он стал консультантом по вопросам безопасности в телекоммуникационной промышленности, но никогда не переставал мыслить как уличный полицейский. Это пригодилось ему в 1993 году, когда он работал на General Instrument — в то время крупнейшего в мире производителя декодеров для кабельного телевидения. Подчиняясь непосредственно руководителю службы безопасности GI Стэну Дьюри, Деминг расследовал дела, связанные с пиратством, по всей стране. В Небраске он вышел на ливанскую семью Аббуд и обратился в ФБР в Вашингтоне в надежде, что ему помогут покончить с их нелегальным бизнесом, но в Бюро не проявили к этому особого интереса.

Именно тогда Дьюри позвонил один из его бывших служащих, желавший переправить партию декодеров в Южную Америку. Южноамериканский рынок имеет огромное значение для производителей, поскольку именно там они продают излишки дескремблеров. Появление новых, более совершенных моделей побуждает американских потребителей каждые несколько лет менять свое оборудование, и устаревшие модели продаются к югу от границы, обеспечивая значительные доходы. Этот бывший служащий сказал Дьюри, что он и его деловой партнер заключили сделку о поставке в Бразилию старых моделей декодеров на сумму 4–5 млн. долларов, и попросил Дьюри заняться поставкой. Он был очень настойчив, да и Дьюри не хотел упустить выгодную возможность. Но что-то ему во всем этом не нравилось, и Дьюри попросил Деминга разобраться в этом деле.

Деминг тут же заподозрил, что бывший служащий занимался какого-то рода жульничеством, но вместо того чтобы сразу отказаться от сделки, предложил Дьюри встретиться с этим человеком и его партнером и выяснить все как следует. Встреча состоялась в зале ожидания нью-йоркского аэропорта Ла-Гуардиа.

«В то время, — вспоминает Деминг — это был единственный в Ла-Гуардиа зал ожидания, находившийся внутри зоны безопасности. Чтобы попасть туда, нужно было пройти через металлодетектор. Я хотел быть уверенным, что у этих ребят нет микрофонов, чтобы они не могли впоследствии использовать какую-нибудь информацию против нас. Я также хотел быть уверенным в том, что они не вооружены».

Он прибыл в зал пораньше, чтобы убедиться, что в переговорной комнате не установлены жучки. Вскоре появился некий тип слегка за сорок, выглядевший, как представитель мафиозного клана Сопрано. Одетый в черный костюм и черную рубашку, с массивным золотым перстнем, который невозможно было не заметить — инициал «F» на нем был выложен из 8 небольших бриллиантов, — этот парень также пришел заранее, чтобы осмотреть место встречи.

Когда появился бывший служащий, между ним и человеком в черном произошел короткий разговор, затем они разошлись в разные стороны и появились только после прихода Дьюри. Бывший служащий поздоровался с Дьюри, тот представил Деминга, и все трое прошли в комнату переговоров. И только после того, как они уселись, к ним присоединился человек в черном.

«Его звали Фрэнк Руссо, — вспоминает Деминг. — И он явно хотел показать, что у него имеются серьезные связи. Позднее мы узнали, что он избил нескольких человек и некоторое время занимался вымогательством. Ничего более серьезного о нем известно не было. Он не был значительной фигурой, просто состоял при “больших людях”. Но тогда мы этого не знали. В продолжение всей встречи он курил и пил виски. Я подумал, что человек такого типа вполне может иметь при себе и микрофон, и оружие. В его обществе нам было очень неуютно».

Фрэнк был представлен как президент начинающей компании, которая хочет продать декодеры на юг. Дьюри пришлось объяснить, что General Instrument, как и все законопослушные поставщики кабельного оборудования, строго контролирует передвижение декодеров — именно для того, чтобы они не попали в руки пиратов и те не смогли бы поменять в них микропроцессоры. Он предупредил, что компания проверяет всех, кому продает декодеры, и что прежде чем они смогут заключить какую-либо сделку, им потребуется проверить прошлое Фрэнка и его компании.

На это Фрэнк ответил: «Ладно, назовите цену». Дьюри был поражен. Но Фрэнк хорошо подготовился: «Два миллиона, чтобы пропихнуть сделку».

При сделке, сулящей 4–5 млн. долларов прибыли, взятка такого размера была неслыханной. Но Деминг немедленно воспользовался этим, чтобы вмешаться. «Я сразу же выставил оттуда Дьюри, сказав Фрэнку, что Дьюри как представитель публичной компании не может участвовать в таких вещах и должен покинуть помещение». Чтобы подыграть Демингу, Дьюри встал и вышел. Тогда Деминг обратился к Фрэнку: «О’кей, расскажите обо всем поподробнее. Если это меня заинтересует, мы сможем организовать все без Дьюри». Фрэнку понравились его слова, и он изложил Демингу свой план.

На следующий день Деминг рассказал о предлагаемой Фрэнком сделке юристам General Instrument. Когда те согласились, что этот случай можно квалифицировать как коммерческую взятку, Деминг связался со своими знакомыми в вашингтонском ФБР и изложил им суть дела. Неожиданно они заинтересовались его рассказом.

В то время Деминг еще ничего не знал о далеко идущих планах, которые Билл Уолди строил в Нью-Арке.

* * *

Чем глубже Уолди увязал в «деле о хот-догах», тем больше убеждался в том, насколько в действительности широка сеть игроков. И тем более очевидной казалась их связь с мафией. Уолди теперь действовал в тесной связи с помощником федерального прокурора Донной Галлучио. Донна, высококвалифицированный и энергичный государственный обвинитель, без сомнения, была одним из последних людей в Нью-Арке, с которыми представители защиты хотели бы встретиться в суде. Вскоре они заговорили о «большой картине». Связь этого дела с мафией означала, что оно вполне могло принять общенациональный масштаб. Но это повышало и риск. Дело против мафии требовало серьезного «подкрепления» — привлечения человеческих ресурсов, разработки мер предосторожности и системы сбора улик. Чтобы сделать все как следует, решили Уолди и Галлучио, необходимо привлечь «активы». Поэтому они составили подробный план операции и запросили средства для «Группы 1».

А теперь немного о терминологии. Когда полиция проводит операцию «покупка — арест», т.е. агент выходит на улицу в дурацкой шляпе и парике, чтобы купить что-то у конкретного лица, это прикрытие называется «Группа 3». Когда полицейский в течение двух дней прикидывается не тем, кто он есть на самом деле, чтобы заснять улики на пленку, это уже связано с некоторой опасностью, и такие действия относятся к категории «Группы 2». Но когда операция аналогичного содержания отличается повышенной опасностью, когда необходимо использовать людские ресурсы и активы, такие как зарегистрированные корпорации, арендованные помещения, квартиры в пентхаузах, вертолеты, реактивные самолеты, автомобили «Феррари», золотые цепи, шелковые костюмы, катера, — тогда применяются правила «Группы 1». Для этой цели министерством юстиции в Вашингтоне созывается специальный совет, который одобряет или не одобряет предложенный план. После этого план может меняться, устанавливаются его параметры, график исполнения, осуществляется контроль за поддержкой и финансированием операции.

То, что началось с покупки пары хот-догов, обернулось шестью месяцами изнурительной бумажной работы и безрадостных административных баталий — и все лишь ради того, чтобы получить одобрение Вашингтона. Но дело, которое они намеревались провести по «Группе 1», было очень важным. В Вашингтоне сказали «да», и после этого все закрутилось со скоростью света. Уолди арендовал склад с погрузочной площадкой в промышленной зоне Кэнилворт, штат Нью-Джерси. Сотрудники технической службы ФБР оборудовали его звуко- и видеозаписывающей аппаратурой, а Уолди купил мебель для офиса, отпечатал фирменные бланки, бланки счетов, установил телефоны и компьютеры и даже раздобыл автопогрузчик. От одного из производителей он получил партию кабельных декодеров, незаметно проштемпелевал их, чтобы впоследствии использовать как улику, посадил за стойку в приемной молодого агента по имени Джим Кэй и открыл предприятие под названием Prime Electronics. Единственное, чего у него не было, — это клиентов.

И вот тут-то появились Филип Деминг с Фрэнком Руссо.

«Это был прекрасный момент для введения нашей компании в игру, — говорит Уолди. — Все сходилось. У Prime имелись декодеры на продажу, а Деминг и Фрэнк Руссо хотели их купить».

Они водили Фрэнка как рыбу на крючке. Деминг сказал ему, что General Instrument ни при каких обстоятельствах не уполномочит его быть своим дилером, но добавил, что нашел компанию, готовую на него работать. Деминг пообещал, что добьется нужных полномочий у своего друга Джима в Prime Electronics, выждал некоторое время, а потом снова позвонил Фрэнку и сказал, что Prime получила разрешение General Instrument. Через несколько дней Джим уже начал перевозить кабельные декодеры Фрэнку. Чтобы подмазать Демин-га и убедиться в том, что Prime не имела никаких связей с полицией, Фрэнк начал выплачивать Демингу зарплату по 10 000 долларов в месяц наличными.

«Мы начали с людей, продававших эти штуки, — говорит Галлучио. — Потом мы перешли к дистрибьюторам. Когда мы увидели, как они получали декодеры, мы перешли к оптовикам. И очень скоро мы имели дело с людьми по всей стране».

Кабельное пиратство никогда не вызывало интереса у ФБР, и трудно припомнить, чтобы Бюро когда-нибудь было инициатором расследования кабельного дела. Но операция «Ловушка для кабельщиков» выросла до таких гигантских размеров — и за такие короткие сроки, — что работа по ней велась практически круглосуточно. Галлучио скоро потребовалась помощь, поэтому был привлечен еще один помощник федерального прокурора.

Его звали Джим Карни. «Парнишка с хот-догами был лишь началом. По-настоящему волнующим это дело стало тогда, когда Билл и Донна прошли весь путь от уличного торговца в Джерси-Сити к компаниям, ворочавшим миллионами долларов на всей территории Соединенных Штатов, в Азии, на Мальте, в Великобритании и других частях мира. Prime поставляла декодеры тысячами и все время получала и обрабатывала невероятное количество улик против все расширяющейся преступной сети», — говорит он.

Для того чтобы добиться осуждения этих людей, Галлучио и Карни должны были доказать их «намерения». Поскольку Prime продавала декодеры, не оснащенные процессорами, обвинению нужно было продемонстрировать в суде, что люди, покупавшие эти декодеры у Prime, собирались превратить их в пиратские, позволяющие их клиентам красть сигнал. Поэтому под объективами скрытых камер Джим Кэй начал говорить некоторым из своих клиентов, что он, мол, готов поставить сотню недоукомплектованных декодеров, но взамен ему нужно 10 декодеров с микропроцессорами, потому что и у него есть кое-какие друзья. Так в Prime начали поступать декодеры, оборудованные микропроцессорами.

В одном случае Кэю не пришлось ничего делать самому, потому что все за него сделал преступник. Он ворвался на склад, уселся прямо перед камерой и начал вещать: «ФБР не сможет поймать тебя, пока не узнает, что ты крадешь. Мы знаем, что крадем, но они-то этого не знают».

Еще один человек вывалил кучу декодеров прямо перед Уолди и Кэем, не зная, что все это записывается на пленку, и не подозревая, с кем разговаривает. «ФБР могло бы поймать меня только в одном случае, — сказал он, — если бы оно находилось прямо здесь и видело бы, что я делаю».

С самого начала Фрэнк Руссо покупал столько декодеров, что навсегда остался крупнейшим клиентом Prime. Но еще более интересной связь с Фрэнком была благодаря его партнеру Джо Руссо. Эти двое не были связаны родственными узами, но у них была общая компания в Голливуде, штат Флорида, называвшаяся Leasing Ventures. Им также принадлежали компания под названием Cable Box Services и несколько крупных складов в порту Сент-Люсия, также во Флориде, через которые переправлялись пиратские декодеры.

И если Фрэнк был позером, то Джо был настоящим преступником, крупным игроком, связанным с группой Гамбино. Человеком, стоявшим за Джо, его безмолвным партнером, профинансировавшим несколько крупных закупок неукомплектованных декодеров, был некто Джон (Джонни Блэк) Трематерра, стареющий авторитет, член преступной группировки Лючессе. Именно благодаря Джо «Ловушка для кабельщиков» вышла в высшую лигу.

Оба Руссо покупали декодеры, если могли это сделать, и воровали их, когда не могли купить. Люди, входившие в круг общения Джо, были связаны также с торговлей оружием. Когда Джо сообщили о человеке по имени Уилли Пейган, укравшем 40 тыс. декодеров со склада в Балтиморе, он решил с ним разобраться. При краже декодеров общей стоимостью 5 млн. долларов Уилли проявил такое мастерство, что руководители компании даже не заметили этого, пока Билл Уолди не открыл им глаза. Но Уилли совершил серьезную ошибку, переправив декодеры своему приятелю во Флориде, который, в свою очередь, продал их Фрэнку и Джо. Случайно он оставил на нескольких из них оригинальные наклейки. По ним Джо сумел вычислить Уилли и, явившись к нему в сопровождении одного из своих громил-подручных, заявил, что теперь ему придется иметь дело непосредственно с Руссо. Джо также установил новые цены на декодеры — значительно ниже того, что Руссо платили раньше. Так Уилли стал новым поставщиком Руссо, и время от времени Фрэнк Руссо продавал некоторые из украденных Уилли декодеров Джиму Кэю.

«Этим ребятам было наплевать, с кем и как вести дела, — подчеркивает Уолди. — Они тащили все, что плохо лежит, воровали даже друг у друга. Фрэнк и Джо создали компанию под названием Greenhouse Electronics, чтобы ограбить Джона Трематерру. Они использовали Greenhouse, чтобы покупать товар, на который затем делали наценку и продавали его в Leasing Ventures по более высокой цене. Leasing Ventures платила за него деньгами Трематерры, а разница делилась между Джо и Фрэнком».

Подручный Джо и Уилли Пейган были не единственными отморозками, попавшими в поле зрения ФБР вместе с Руссо. Первый вовлек в дело своего приятеля — Джорджа Зверя, — а тот продавал краденые декодеры Prime, которая, в свою очередь, продавала их Франку Руссо, часто заявлявшему при включенном микрофоне, что он знал о том, что декодеры были ворованными.

«Интеллектуалами этих ребят, конечно, не назовешь, — продолжает Уолди. — Но они довольно хитры. Их проблема в том, что они слишком жадные. Все дело в деньгах. Сколько мы можем заработать? А может, еще? Они превращаются в животных. Они не доверяют друг другу, и не без оснований. Они начинают проворачивать закулисные сделки. Бывали случаи, когда Фрэнк предупреждал нас: “Не говорите об этом Джо, потому что он не в курсе. Платите наличными, а деньги принесите мне домой”».

Когда оборот достиг десятков миллионов долларов, Фрэнк купил себе «мерседес-кабриолет». Джо захотел такой же, но до окончания срока аренды его «лексуса» оставался еще год, поэтому, чтобы избавиться от него, он устроил так, чтобы его угнали, а потом разбили. Он сообщил об угоне на следующий день после того, как машина была найдена. И когда эти ребята рассказывали об этом Джиму Кэю, каждое их слово было записано на пленку.

Была записана и передача взятки Руссо Демингу. Однажды, когда Деминг прибыл во Флориду, чтобы получить свою ежемесячную долю в 10 тыс. долларов, Фрэнк вытащил из посудомоечной машины пачку свежеотпечатанных стодолларовых банкнот.

Вскоре Деминг потребовал больше. «Мы поставляли декодеры целыми грузовиками. Но кое-что меня беспокоило: деньги, переходившие из рук в руки, не имели бы особого веса в качестве улики в суде Нью-Арка. Представьте себе, что вы говорите кому-нибудь из присяжных из рабочего пригорода, что обвиняемые вели бизнес объемом в несколько миллионов долларов. Он видит перед собой бизнесмена и думает, что это обычный бизнесмен. Поэтому я предложил ФБР продемонстрировать присяжным, что это не обычные бизнесмены, что они оплачивали свои счета необычными способами. ФБР дало свое согласие, поэтому я потребовал у Фрэнка «порш-каррера».

Идея угодить Демингу показалась Руссо разумной, и он купил во Флориде автомобиль за 52 тыс. долларов и доставил его тому в Нью-Джерси.

«Он был великолепен, — говорит Деминг с легкой печалью в голосе, — но ФБР не разрешило мне его оставить. Я постарался убедить себя, что не стоит так уж расстраиваться. Поразмыслив, я решил, что, в конце концов, все дело было в автоматической коробке передач».

Видя его муки, ФБР разрешило Демингу прокатиться на «порше», после чего он, как и все остальные улики, собранные по этому делу, был изъят. Несколько позже Руссо предложил Демингу катер, но операция была завершена до того, как он смог его получить.

* * *

Мэтьюсон всегда внимательно относился к клиентам и всегда выполнял для них одни и те же процедуры.

Обычно он начинал с продажи им подставной компании с любыми банковскими и брокерскими счетами по их желанию. Чтобы клиент мог пользоваться деньгами, он обеспечивал его золотой картой Visa или MasterCard — всегда на имя подставной компании — и определял лимит расходов, который мог достигать хоть миллиона долларов в месяц, в зависимости от того, сколько денег клиент клал на банковский счет. Он также советовал им расписываться на обороте карты так, чтобы подпись «можно было воспроизвести, но невозможно прочитать».

Клиентам, желавшим депонировать чеки, Мэтьюсон предлагал указывать в качестве получателя подставную компанию, принадлежавшую Guardian, — такие компании имели названия типа Fulcrum, Sentinel или Tower, — и предупреждал их о том, чтобы они никогда не индоссировали чеки. Вместо этого он велел им присылать чеки в Guardian, указывая номер счета на простом листке бумаги. Guardian, в свою очередь, штамповал каждый чек для депонирования в корреспондентском банке, при этом Каймановы острова вообще нигде не упоминались.

В число банков — корреспондентов Guardian входили: Credit Suisse на Гернси; Cayman National, Bank of Bermuda и Butterfield International на Кайманах; Sun, Popular, Capital, First Union National, EuroBank и Bank of New York в Соединенных Штатах; Royal Bank, Toronto Dominion, Credit Suisse и Cannaccord Capital в Канаде. Guardian также имел корреспондентские отношения с брокерами, включая Prudential, Wheat First, Smith Barney Shearson, Charles Schwab и Richardson Greenshields.

По словам Мэтьюсона, ни один из этих корреспондентов не требовал никакой информации о клиентах Guardian. Насколько он мог судить, «вряд ли кто-то из них когда-либо пытался отслеживать счета».

Если деньги переводились по телеграфу, Мэтьюсон велел клиентам использовать неамериканский корреспондентский банк, чтобы в Штатах оставалось как можно меньше документов. И опять-таки нельзя было сообщать никакой личной информации. Клиенты просто звонили в Guardian и сообщали о переводе.

Простейшим способом снятия денег со счета было использование кредитной карты. Но если клиент хотел иметь чековую книжку, это не возбранялось. Чековые книжки обычно выпускались одним из корреспондентских банков. Вверху либо было напечатано слово «Guardian» — но без адреса и телефонного номера, либо указывался только номер счета Guardian в этом корреспондентском банке. Более того, Guardian также имел собственные текущие счета в банках-корреспондентах, не указывающие непосредственно на Guardian. Поэтому по просьбе клиента, желавшего сделать крупную покупку, не привлекая к себе внимания, Guardian разбивал его платеж на такие части, которые не требовали отчетности. Это означало, что чеки обычно выписывались на суммы, не превышавшие 10 тыс. долларов.

Вести дела с Мэтьюсоном было дорогим удовольствием. Guardian взимал за открытие счета 5 тыс. долларов плюс ежегодные 3 тыс. долларов за его обслуживание. Дополнительно клиенты платили 5 тыс. долларов за стандартную подставную компанию, которая обходилась Мютьюсону всего в 500 долларов при покупке ее у местных властей, и 12–16 тыс. долларов, если им требовалась «старая» подставная компания, т.е. компания, образованная несколько лет назад, что позволяло клиентам датировать счета задним числом и вносить фиктивные записи о сделках. Обязательным номинальным акционером каждой подставной компании также была дочерняя компания Guardian, за что опять-таки взималась плата. Мэ-тьюсон, кроме того, мог обеспечить компанию директором — обычно также какой-то дочерней компанией Guardian и, естественно, за дополнительную плату. Помимо всего этого он взимал по 100 долларов за каждый отправленный или полученный телеграфный перевод.

Дополнительные услуги включали подготовку счетов на имя любой компании для содействия клиентам в обмане своих собственных компаний с помощью махинаций с трансфертным ценообразованием, а также предоставление зарегистрированных в Голландии подставных компаний для выдачи взаимных ссуд, замаскированных под залог недвижимости. Ставки Мэтьюсона за трансфертное ценообразование варьировали от 1 тыс. долларов за час до единоразового ежегодного платежа в 25 тыс. долларов плюс процент от стоимости продукта, на который выписывался счет. Сбор за фальшивую взаимную ссуду составлял 30 тыс. долларов.

В результате получалась довольно крупная сумма, но Мэтьюсон знал, что, сколько бы ни стоили его услуги, его клиентам они все равно обойдутся дешевле, чем уплата всех налогов. «Зачем человеку тратить время и деньги на создание офшорного счета, если он не стремится избежать уплаты налогов или укрыть средства? Даже если офшорный счет выглядит вполне невинным, вполне вероятно, что за ним что-то скрывается», — говорит он.

Расследование Биллом Уолди дела семьи Руссо — включая жену и сына Фрэнка — вскоре привлекло внимание управления ФБР во Флориде. Вместе они отыскали ниточки, которые привели их к множеству новых участников этих преступлений.

Примерно в то же время ФБР наконец обратило внимание на ливанских пиратов в Небраске, о которых сообщал Деминг. Члены семьи Аббуд были одними из наиболее заметных фигур в сообществе кабельных пиратов. Они проводили рекламную кампанию и активно участвовали в деятельности «ассоциации» потребителей пиратского кабельного телевидения, устраивавшей регулярные встречи в Лас-Вегасе. На них пираты открыто учили, как избегать столкновений с ФБР, что делать, если вас поймали с поличным, как прятать пиратские товары. Наблюдая за Аббудами, агенты посещали эти встречи, делали записи и вносили в свой список все новые имена.

В частности, им многое удалось узнать об Уильяме С. (Трее) Превосте-третьем. Двадцатидевятилетний владелец и управляющий нескольких предприятий в Сан-Вэлли, штат Калифорния, включая две пиратские фирмы кабельного телевидения — Novaplex и Gage Systems Group, — он был культовой личностью в сообществе. Превост уже сталкивался с полицией в начале 1990-х годов, когда к нему нагрянули с обыском и изъяли 3500 кабельных декодеров. Судья тогда отпустил его, назначив испытательный срок и запретив ему впредь заниматься подобными делами. Превосту, правда, пришлось заплатить 2,75 млн. долларов в качестве возмещения ущерба оператору кабельного телевидения в Южной Калифорнии.

Декодеры стоимостью четверть миллиона долларов, изъятые полицейскими у Превоста, оказались на складе улик управления полиции Лос-Анджелеса, устроенном в старой тюрьме, которая время от времени сдавалась в аренду теле- и кинокомпаниям. Каким-то образом Джо и Фрэнк Руссо узнали о его местонахождении и вместе со своим сообщником из Лос-Анджелеса, знакомым Джо, убедили полицейское управление Лос-Анджелеса в том, что являются съемочной группой MTV. Они арендовали тюрьму для съемок видеоклипов и, приехав в пустом фургоне, вырезали решетки на окнах, погрузили декодеры в свой фургон и уехали.

Очевидно, кража улик из управления полиции не показалась им достаточно дерзкой, и они приезжали еще дважды, пока не вывезли все три с половиной тысячи декодеров.

Узнав о том, кто это сделал, Превост очень расстроился. Он все еще рассчитывал вернуть часть декодеров из управления полиции Лос-Анджелеса, но нечего было и надеяться забрать их у Джо и Фрэнка. Поэтому он подал в суд на полицейских, утверждая, что они отвечали за сохранность его собственности, пока та находилась у них под замком. Это была неплохая попытка, однако она не сработала.

Руссо продали часть декодеров Провеста Аббудам, остальные достались Prime. Франк Руссо даже рассказал Джиму, естественно, ничего не зная о работающей камере, как он состряпал себе идеальное алиби. Он сказал, что у него были документы, свидетельствующие о том, что он купил эти декодеры у человека по имени Кэн. А алиби это было непробиваемым потому, заявил Фрэнк, что «Кэн мертвее мертвого, а мертвые не говорят». И он гордо добавил: «Я сам все это придумал».

Тем временем в ходе расследования деятельности Превоста Уолди выяснил, что тот по-прежнему активно занимается бизнесом и, следовательно, нарушает условия своего освобождения. У него имелся склад площадью 50 тыс. кв. футов, набитый пиратскими кабельными декодерами, которых хватило бы, чтобы заполнить17 грузовиков с прицепами. Кроме того, совместно с Джо, Фрэнком и некоторыми другими людьми он создал консорциум под названием Cable Box Central, служивший вывеской, за которой скрывались несколько компаний, ведущих крупномасштабные незаконные операции. Они ввозили в США детали из стран Востока, поступавшие на адреса подставных и несуществующих корпораций, проводя их через таможню по фальшивым декларациям. Они также угнали фургон, в котором перевозились кабельные декодеры. Пока правоохранительные органы Калифорнии и Аризоны занимались расследованием, Уолди наблюдал за тем, как краденые кабельные декодеры появлялись у дверей Prime. К удлиняющемуся итоговому списку обвинений против обоих Руссо он добавил перевозку краденой собственности между штатами.

В ходе разработки Превоста Уолди вышел на компьютерного фаната, который занимался микропроцессорными технологиями. За его услуги Превост платил более 1 млн. долларов в год.

«Это была огромная сеть, — рассказывает Уолди. — Все крупные игроки были взаимосвязаны. Все они имели дело друг с другом. Все они конкурировали друг с другом, но всем им были нужны недоукомплектованные кабельные декодеры, и Prime стала центром этой сети. Дело настолько разрослось, что Джим, Кэй и я появлялись на складе каждое утро в шесть часов, часто работая без выходных, а порой проводя там по 18 часов подряд. Бывали дни, — продолжает он, — когда доставлялось одновременно до двух тысяч декодеров, и все их нужно было распаковать и пометить, чтобы затем использовать как улики, а потом снова запаковать и отправить дальше. Летом внутри склада температура поднималась до 40 градусов и выше.

Prime зарабатывала кучу денег, а ведь мы даже не занимались оборудованием декодеров микропроцессорами. Мы просто продавали декодеры-полуфабрикаты, правда в огромных количествах. Никто не заходил к нам с улицы, чтобы купить пару штук. Фактически, если вы ничего о нас не знали, вы не могли попасть дальше входной двери. Фрэнк Руссо, скажем, за один раз покупал 2 тыс. декодеров, для нас эта сделка означала 135 тыс. долларов. Он перепродавал их за 250 тыс., а тот, кто вставлял в них микропроцессоры и затем распродавал их в розницу, выручал 350 тыс. долларов. Деньги делали все участники цепочки. Включая ФБР.

Раскрутив этот бизнес, мы перешли на самофинансирование. Мы не брали никаких денег у Бюро. Prime сама оплачивала все расходы на расследование, все четыре года. Наши складские, транспортные расходы, питание, деньги на покупку декодеров — все оплачивалось прибылью от Prime. Когда дело было закончено, мы передали Бюро где-то около миллиона долларов, которые оставались на нашем банковском счету. — Уолди на минуту замолкает, потом шутит: — Правда, мы с Джимом работали всего за доллар в час».

* * *

При таком количестве кабельных декодеров, прибывающих из Prime, и таком притоке денег в Leasing Ventures Руссо начали подумывать о защите своего богатства. Они хотели спрятать деньги в каком-нибудь безопасном месте, где никто не мог бы их найти. Кроме того, им нужно было быть уверенными в том, что деньги при этом не оставят за собой следа, по которому их можно будет отыскать, — на тот случай, если их арестуют.

Именно Джо Руссо пришла мысль о Guardian Bank. Он рассказал о нем Фрэнку, который упомянул об этом Джиму Кэю, — тогда-то Бюро и услышало о Мэтьюсоне. Идея Фрэнка заключалась в том, чтобы перенести все свои банковские операции на Кайманы и управлять ими через Guardian. Для платежей он хотел использовать поддельные счета, а ежемесячные 10 тысяч, полагающиеся Демингу, выплачивать ему со счета Guardian с помощью кредитной карты. Поэтому была запланирована поездка на остров. Первоначально предполагалось, что поедут Фрэнк и Джо — последний должен был представить всех Мэтьюсону, — Кэй, Уолди, а также еще несколько людей из Leasing Ventures. Но Джо в последнюю минуту отказался, и всем им пришлось связываться с Guardian самостоятельно.

Однако это вовсе не означает, что они чем-то рисковали. Главным для Мэтьюсона было наличие у клиента денег, которые можно было положить на счет, а что это за деньги и чем занимается клиент, его не особенно волновало. Мэтью-сон открыл для Руссо подставную компанию под названием Hanson. Фрэнк положил на счет Hanson 20 тыс. долларов, и Мэтьюсон выпустил кредитные карты, включая одну для Деминга. С этого момента Руссо переводили деньги в Hanson. Мэтьюсон предоставлял им документы, подтверждающие эти платежи, и в книгах Leasing Ventures эти вклады отражались как расходы предприятия. С этого момента Мэтьюсон стал занимать одну из верхних строчек в списке людей, которых ФБР намеревалось привлечь к уголовной ответственности.

Уолди и Кэй начали разрабатывать Мэтьюсона. Привозя ему деньги, они всегда старались сделать так, чтобы Мэтью-сон понял, что они были выручкой от незаконной деятельности. Мэтьюсон радостно принимал их и даже советовал Уолди, как удобнее вывозить крупные суммы наличных из Соединенных Штатов, — что является прямым нарушением американских законов, — и переправлять их на Кайманы, что является нарушением уже кайманских законов.

«Мэтьюсон знал все ходы и выходы, — говорит Уолди. — Он предупреждал нас: не носите много драгоценностей, чтобы не привлекать к себе внимания, не кладите много денег в свою ручную кладь. А самое главное — всегда надевайте ковбойские сапоги. Именно это я и делал. Я запихивал в сапоги деньги — в каждый умещалось примерно по 50 тыс. долларов — и спокойно проходил через детекторы. Они водили по мне металлоискателем, а я стоял и думал про себя, что если деньги найдут, то меня арестуют и все дело, вероятно, развалится. Нам этого совсем не хотелось, поэтому я, стоя там с десятками тысяч долларов, засунутых в сапоги, честно говоря, немного паниковал».

Но денег никто ни разу не нашел, и Мэтьюсон так и не заподозрил, что все это подстава.

В январе 1995 года, через семь месяцев после того, как Мэтьюсон, зарегистрировав для Руссо Hanson, сам того не зная, открыл двери для ФБР, и всего за два месяца до того момента, когда Уолди, Кэй, Галлучио и Карни планировали захлопнуть ловушку для кабельщиков, правительство Каймановых островов удивило всех, закрыв Guardian.

Кайманцы утверждали, что банк неминуемо бы разорился и им пришлось вмешаться, чтобы защитить вкладчиков. Мэтьюсон выдвигает совершенно иную версию случившегося. Он утверждает, что представитель органа, регулирующего банковскую деятельность, потребовал от него взятку в размере 250 тыс. долларов, а получив отказ, затеял расследование каких-то невнятно сформулированных нарушений. Как бы то ни было, правительство прислало в банк ликвидационную комиссию. Вскоре после этого Мэтьюсон со своей женой и тремя детьми покинул острова, перебравшись в Сан-Антонио, штат Техас, и начал планировать свое возвращение в бизнес: на этот раз он собирался открыть банк на Багамах.

* * *

Записав более 3 тыс. бесед и примерно столько же телефонных разговоров, потратив несколько месяцев на прослушивание всех этих записей и подготовив все улики, собранные Уолди и Кэем, прокуроры Галлучио и Карни получили обвинительные документы с соответствующими печатями против десятков участников этого дела в четырех штатах. Были выдвинуты обвинения в почтовом мошенничестве, мошенничестве с использованием электронных средств связи, взяточничестве, торговле краденым, отмывании денег, несанкционированном использовании услуг кабельного телевидения, различных сговорах и перевозке краденых товаров между штатами.

Теперь Уолди нужно было скоординировать серию арестов в национальном масштабе. «У нас было 60–70 подозреваемых, разбросанных по всей стране. Не могу сказать вам, сколько десятков ордеров на обыск и изъятие пришлось нам подготовить, но эта бумажная работа была просто невероятной. Мы планировали нанести одновременный удар в 24 точках в разных частях страны».

Рассчитывая стравить Фрэнка Руссо с Джо Руссо и другими подельщиками, Уолди и Кэй решили доставить Фрэнка в Нью-Джерси в тот самый день, когда будут происходить аресты. Поэтому за 10 дней до операции Джим позвонил Фрэнку и сказал, что произошла очередная кража и на рынок должны поступить 2 тыс. новейших декодеров. Он спросил: «Тебе об этом что-нибудь известно?»

Фрэнк сказал, что ничего не знает, но попросил Джима взять эти декодеры: «Мне они нужны позарез».

Джим пообещал постараться. Фрэнк звонил через каждые два-три часа, упрашивая Джима достать ему эти декодеры. Когда Джим заявил, что сможет это сделать, но партия будет стоить 150 тыс. долларов, Фрэнк начал торговаться, сбил в конце концов цену до кругленькой суммы в 100 тыс. долларов наличными и согласился забрать декодеры в назначенный день. Однако в самую последнюю минуту Фрэнк объявил, что вместе с ним приедет Джо, и Уолди понял, что возможность повлиять на Фрэнка упущена.

Руссо явились на склад, имея при себе сто тысяч наличными, как раз в то время, когда триста агентов ФБР по всей стране проводили аресты подозреваемых. Когда эти двое обсуждали с Джимом условия сделки, вдруг раздался звонок. Джим открыл входную дверь, и в помещение ворвались восемь вооруженных человек в жилетах с надписью «ФБР», среди которых был и Уолди. Раздались крики: «Стоять, не двигаться, руки вверх…»

Фрэнк и Джо посмотрели друг на друга, перевели взгляд на агентов, снова посмотрели друг на друга и заложили руки за голову. Уолди отвел Фрэнка от Джо, затем представил ему специального агента ФБР Джима Кэя. Фрэнк не поверил своим ушам. Уолди объяснил, что агентом был не только Джим, Деминг также работал на ФБР.

Фрэнк продолжал твердить: «Не может быть, не может быть». Уолди заверил его, что все это правда. Наконец, Фрэнк сказал: «Давайте разберемся. Джим агент ФБР? И Филип… чертов Филип!» Последовала длинная пауза, затем Фрэнк пожал плечами и произнес: «Думаю, это означает, что я не получу новых декодеров».

«Никаких декодеров», — подтвердил Уолди.

И все же Фрэнк предпринял последнюю попытку: «Послушайте, ребята. Мы же можем заработать кучу денег».

И это стало концом Фрэнка Руссо.

Будучи настоящим преступником, Джо не потерял присутствия духа. Он лгал с самого начала и продолжал лгать до самого конца, настаивая на том, что не имеет ко всему этому никакого отношения и всего лишь является бухгалтером Фрэнка.

«Джо не может даже правильно написать слово “бухгалтер”», — смеется Уолди.

Джо также отрицал, что ему что-либо известно о чемодане с деньгами, который они вдвоем принесли на склад. Он клялся, что эти деньги не его. Конечно, Фрэнк говорил то же самое. Но деваться им было некуда, потому что все было записано на видео.

К тому времени, когда были выписаны все остальные ордера, на обоих Руссо уже надели наручники. Были проведены обыски примерно в 40 помещениях, в ходе которых изъяли примерно 50 тыс. декодеров. Бюро также досталось компьютерное и электронное оборудование, автомобили и деньги. Дело было так хорошо подготовлено, что пятеро подозреваемых признали свою вину сразу же, а некоторые из них, такие как Фрэнк Руссо, быстро согласились сотрудничать со следствием.

В июне 1996 года в хищении и продаже декодеров общей стоимостью в несколько миллионов долларов были обвинены еще 14 человек, среди них Фрэнк и Джо, которым были предъявлены обвинения по 71 пункту, включая преступный сговор, мошенничество с использованием электронных средств связи, перевозку краденой собственности между штатами, кражу сигнала кабельного телевидения и отмывание денег. Оба были отправлены в тюрьму. Последовали новые аресты и новые обвинения. Аббудов обвинили в отмывании денег. Они сознались, и их активы были конфискованы, а семейный бизнес — ликвидирован. Позднее станет известно, что Аббуды также пользовались услугами банка Guardian и провели через Кайманы 27 млн. долларов. Из банковских документов следовало, что они, кроме того, переводили средства в Венесуэлу, в связи с чем появилась совершенно новая линия расследования.

Превост, обвинение которому первоначально было предъявлено по 93 пунктам, ранее уже получил предписание суда Калифорнии, запрещавшее ему когда-либо заниматься кабельным бизнесом. Но он нарушил это предписание, открыв в Ирландии мошенническую компанию под названием Hazeltown Trading, имевшую почтовый адрес в лондонском районе Найтсбридж. Когда его покупатели хотели приобрести пиратские микропроцессоры, они платили в Hazeltown, и эти деньги перемещались одним из четырех крупнейших британских банков на Мальту. С Мальты часть денег возвращалась в Штаты, другая же часть исчезала неизвестно куда. Во время судебного заседания по его делу, которое велось в рамках операции «Ловушка для кабельщиков», Превост, когда его спросили о Hazeltown, поклялся на Библии, что ему о ней ничего не известно.

А вот что говорит Уолди: «Фрэнк и Джо Руссо были свиньями, и притом весьма глупыми. Трей же был другим. Он создал хитроумную схему. Однако на суде он заявил, что не имеет никакого отношения к Hazeltown, и это было очень глупо, потому что мы знали, что это была его компания».

Вскоре после того как Превоста освободили под залог, ему стало известно, что его вот-вот вновь арестуют за дачу ложных показаний, и он тайно покинул страну. Его обнаружили живущим под чужим именем в Коста-Рике. ФБР «предложило» ему вернуться в Штаты, и в мае 1998 года он сдался федеральным агентам. Теперь его обвинили еще и в бегстве с целью избежания правосудия, в отмывании денег, даче ложных показаний и преступном сговоре. Он согласился признать свою вину, был оштрафован на 500 тыс. долларов и отправился в тюрьму на пять лет.

Но это дело еще не было закончено.

* * *

Ранним июньским утром 1996 года сотрудники ФБР постучали в дверь Джона Мэтьюсона. Джон собирался отметить свой 70-й день рождения, и у него было больное сердце. Когда перед ним замаячила перспектива провести остаток жизни в тюрьме, он ужаснулся, сразу же отказался от своего права на защиту и согласился помогать следствию. Мэтьюсон спросил, что еще он должен сделать, чтобы избежать тюрьмы. Ему сказали правду, заключавшуюся в том, что отсидки ему, по всей видимости, избежать не удастся. Тогда он стал умолять о помощи, но в ответ услышал, что на такой поздней стадии вряд ли можно будет что-нибудь сделать. «А если, — поинтересовался он, — я соглашусь передать вам имеющиеся у меня резервные копии файлов банковского компьютера?» Еще до наступления вечера у Мэтьюсона и ФБР появилась тема для обсуждения.

На следующий день он передал дискеты с данными по переводам средств около 1000 клиентов Guardian по 1600 счетам, осуществлявшимся в течение 14 месяцев. Все клиенты банка, за исключением 73, были американцами. Кроме того, Мэтьюсон передал ФБР свою электронную записную книжку Rolodex, в которой содержались сведения о фактических владельцах счетов. Единственная проблема заключалась в том, что вся информация была зашифрована.

ФБР обратилось к Кайманам за помощью в их расшифровке, однако власти острова ответили категорическим отказом, заявив, что эти данные, являющиеся собственностью регулирующих органов Каймановых островов, были украдены, и потребовали их возвращения. Когда ФБР ответило, что это невозможно, члены ликвидационной комиссии, работавшей в банке, — очевидно, поощряемые кайманским правительством, — подали иск в федеральный суд США, требуя их возвращения. Ликвидаторы также попросили суд запретить правительству Соединенных Штатов публиковать, передавать или каким-либо иным образом использовать полученные данные. Они настаивали на том, что сохранение этой информации необходимо для того, чтобы защитить интересы клиентов, предотвратить дискредитацию банковской системы Каймановых островов, а также не допустить «вылавливания» американцами лиц, уклоняющихся от уплаты налогов.

Галлучио и Карни ответили в том смысле, что позиция Кайманов не существенна с точки зрения американского закона, а также неразумна, да и просто глупа во всех отношениях.

До этого момента власти Кайманов регулярно заявляли, что репутация страны как прачечной по отмыванию грязных денег основывается главным образом на «газетных стереотипах», а не на «объективной реальности». Банковские бухгалтерские книги показали, что эти заявления были абсолютной ложью, и многие островитяне понимали это. Однако официальные лица продолжали заявлять, что, если информация будет расшифрована, это окажет «значительный негативный эффект на чистоту, конфиденциальность и стабильность индустрии финансовых услуг Каймановых островов».

Иными словами, все это не имело ничего общего с защитой клиентов, речь шла лишь о защите самих себя. В одном решении суда ясно говорилось: «Каймановы острова и, по сути, экономика этой страны, могут понести невосполнимый ущерб».

Такая же озабоченность ясно чувствуется и в конфиденциальной переписке между адвокатами ликвидаторов, самими ликвидаторами, другими юристами и королевской кайманской полицией, ясно указывая на подлинные причины обеспокоенности правительства.

Адвокат Джон Роджер, выступая от имени кайманской стороны, заявил в одном письме: «Представляется весьма вероятным, что, когда федеральные власти поделятся со Службой внутренних доходов полученной ими информацией, начнется обширное расследование, которое, возможно, завершится наказанием ряда клиентов банка».

Член ликвидационной комиссии Guardian Кристофер Джонсон предостерег полицию: «Я думаю, что такие события окажутся потенциально очень вредными для имиджа государства в глазах широкой публики и для репутации ее банковской отрасли».

Сегодня власти Кайманов утверждают, что Мэтьюсон всегда казался им подозрительным. Официальная позиция правительства может быть озвучена следующим образом: «Мы избавились от него, потому что нам не нравилось то, что он делал». В Bankers Association считают, что ликвидаторы были правы, пытаясь воспрепятствовать доступу американцев к базе данных Guardian, и продолжают настаивать на том, что люди хранили деньги в этом банке вовсе не для того, чтобы избежать уплаты налогов. Они говорят, что были шокированы, узнав, что попали в черный список FATF, и в ответ на это ужесточили свои законы в отношении отмывания преступных денег. Они также говорят, что предприняли меры для того, чтобы стать настолько прозрачными, насколько это возможно без ущерба для бизнеса, что, очевидно, вполне удовлетворило FATF, поскольку Кайманы после этого были вычеркнуты из черного списка.

В 2001 году власти острова согласились на проведение расследования финансовых злоупотреблений, как международных, так и собственно кайманских, в тех случаях, когда очевидна их криминальная сущность. Вскоре после этого они объявили, что подпишут с американцами договор о регулировании в сфере налогообложения, который раз и навсегда положит конец всем недоразумениям, касающимся уклонения от уплаты американских налогов. При определенных обстоятельствах Кайманы теперь будут передавать банковскую и корпоративную информацию налоговым властям США.

Какое-то время казалось, что слова Мэтьюсона — «правительство Каймановых островов сознательно помогает избегать налогов и поощряет уклонение от налогообложения» — потеряли свою актуальность. Так казалось до 2002 года, когда это правительство объявило, что на самом деле не будет подписывать налоговый договор.

Оглядываясь назад, Джон Карни с трудом может поверить в поразительное двуличие, которое демонстрировали представители кайманской стороны на протяжении всей истории с Guardian. «Публично заявляя, что не имеют никакого понятия о том, чем занимались банк и его клиенты, в своей корреспонденции они не скрывали, что прекрасно знали, для чего этот банк был создан и почему люди пользовались банковскими услугами на Каймановых островах».

Мэтьюсона обвинили в отмывании денег, помощи в уклонении от налогообложения и сговоре с целью совершения мошенничества с использованием электронных средств связи. Он признал свою вину и попросил суд о снисхождении. «Мне нет оправдания в том, что я делал, помогая гражданам США уклоняться от налогообложения. И тот факт, что этим же занимается почти каждый банк на Кайманах, не уменьшает степень моей вины».

Галлучио, Карни и Уолди выступили на суде в его поддержку, сообщив о масштабах его сотрудничества со следствием. Мэтьюсон никогда особенно не беспокоился о том, с кем вел дела, поэтому помимо поощрения мошенничества, воровства и уклонения от налогообложения он оказался замешан в организации прохождения через Guardian наркоденег и денег организованной преступности. И все же судья окружного суда США Альфред Лехнер-младший согласился с тем, что помощь Мэтьюсона федеральным властям была «беспрецедентной», и это спасло его от тюрьмы. Отметив, что он получил необычайно большое число просьб о помиловании, судья приговорил Мэтьюсона к шести месяцам домашнего ареста, пяти годам условного заключения, 30 000 долларов штрафа и 500 часам общественных работ.

К Кайманам суд проявил меньше снисхождения, постановив, что использование американским правительством базы данных Guardian было вполне законным и что кайманская сторона не имела права требовать ее возвращения: «Интересы Каймановых островов в сохранении конфиденциальности сведений, защищенных законом Кайман о конфиденциальных отношениях, являясь жизненно важными для них, не превышают, однако, интересов правительства Соединенных Штатов в расследовании нарушений его уголовных законов».

Не желая подчиняться постановлению судьи Лехнера, члены ликвидационной комиссии делали все, что было в их силах, чтобы не допустить расшифровки информации. Они угрожали иностранной компании программного обеспечения, создавшей шифровальную программу, а также самому Мэтьюсону. В результате угроз компания программного обеспечения отказалась от сотрудничества с ФБР, однако Мэтьюсон на сотрудничество пошел, и с его помощь Бюро вскрыло код, после чего ФБР передало список клиентов Guardian во Внутреннюю налоговую службу США (IRS).

«В этом замешано так много людей, — признался один агент IRS, занимавшийся делом Guardian, — что я даже не знаю, хватит ли у нас народу, чтобы разобраться со всеми».

Сотрудники IRS арестовали одного мошенника, который перевел через банк 25,3 млн. долларов как часть гигантской аферы с кредитными картами, и доктора, который подавал ложные сведения о доходах, сэкономив таким образом на налогах примерно 22 тыс. долларов. На 30 тыс. долларов был оштрафован брокер — за незаконный перевод корпоративных средств на свой счет, и на 46 месяцев отправлен в тюрьму еще один человек — за ущерб в 14,6 млн. долларов, нанесенный правительству в результате мошеннических действий. Были выдвинуты обвинения против видеопродюсера в связи с неуплатой налогов в размере 40 тыс. долларов и владельца сети компьютерных магазинов — в связи с уклонением от уплаты 2 млн. долларов.

Сотни дел уже рассмотрены, и еще сотни ожидают своего рассмотрения в суде.

По оценке IRS, следствие по делу Guardian продлится даже после 2005 года, а сумма подлежащих взысканию неуплаченных налогов и штрафов составит примерно 300 млн. долларов.

Неплохие деньги за освобождение одного человека.

Одну сосиску с квашеной капустой и горчицей, пожалуйста… один «Доктор Пеппер»… да, еще пиратский декодер.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Мыльные пузыри и другие игры

Если вы надуваете мыльные пузыри и не пересылаете свои деньги в офшор, вы совершаете преступление.

Уэйн Карлин, адвокат, Комиссия по ценным бумагам и биржам США

Еще подростком, в славные 1960-е, проживая в городе Крэнстон, штат Род-Айленд, Стивен Саккочиа покупал у своих школьных приятелей золотые монеты, которые те, следуя его совету, крали у своих родителей, и продавал их дилерам. При этом он получал столько легких денег — не делая при этом почти никаких усилий, — что со временем у него возникло решение стать настоящим вором.

Окончив в 1973 году среднюю школу, он открыл собственный ювелирный магазин, и в течение нескольких лет выстроил такой огромный денежный бизнес, что смог укрывать от налогового инспектора гигантские суммы. Служба внутренних доходов арестовала его лишь в 1985 году, но, когда наконец добралась до него, отправила его в тюрьму на целых три года. Выйдя на волю, он сразу же вернулся к золоту и монетам, превратив Trend Precious Metals and Saccoccia Coins в один из крупнейших в мире лондроматов для отмывания наркоденег. Его клиентами были Медельинский картель Пабло Эскобара и картер Кали братьев Орехуэла. Свидетельством его выдающихся способностей может служить тот факт, что он был единственным мойщиком, который когда-либо вел дела с этими двумя группами одновременно.

Отмывание денег — процесс, в сущности, несложный, и методы, используемые Саккочиа, были довольно простыми, даже примитивными по современным стандартам. Деньги, получаемые от продажи наркотиков, поступали в ювелирные магазины Нью-Йорка и Лос-Анджелеса и отправлялись бандеролями, оформленными как посылки с золотом, на Род-Айленд. Он переводил деньги в кассовые чеки, подтверждаемые фальшивыми счетами и квитанциями о продажах, объясняющими внезапное увеличение оборота, а затем депонировал их на счетах своей собственной компании. Оттуда средства телеграфом переводились в фантомные офшорные компании и, в конце концов, попадали в Колумбию. За эту услугу он брал с клиентов комиссию в 10%.

В 1991 году терпение федералов наконец лопнуло, но, прежде чем они смогли надеть на него наручники, Саккочиа сбежал. Через несколько месяцев он появился в Швейцарии. Саккочиа был арестован, некоторое время сопротивлялся экстрадиции, потерпел неудачу и был переправлен в Штаты, где проиграл очередной раунд. Признанный виновным в отмывании денег и участии в преступном сговоре — всего по 54 пунктам, — он был приговорен к штрафу в размере 15,8 млн. долларов, конфискации 136,3 млн. долларов — такова официально установленная сумма отмытых им наркоденег — и тюремному заключению сроком на 660 лет.

Услыхав приговор, он спросил у судьи: «Как же я смогу просидеть так долго?» На что судья ответил: « А ты постарайся как следует».

Проверяя колумбийских партнеров Саккочиа, правительство узнало о его связях с преступной семьей Патриарка. Далее выяснилось, что он, кроме того, занимался отмыванием денег для нью-йоркского клана Геновезе. Это привело следователей в Великобританию, Австрию, Швейцарию и опять на Карибы. Но чем внимательнее американцы изучали движение денежных средств, тем больше появлялось в этой цепочке новых игроков, значительная часть которых не имела отношения к наркотикам. И это их смущало. Многие полицейские еще не понимали, что грязные деньги и есть грязные деньги, независимо от того, чем они запачканы. Они еще не понимали, что отмывание денег является бизнесом и что мойщиков, работающих в этой отрасли, не особенно интересует, откуда поступает продукт.

Именно деньги Стивена Саккочиа заставили их пересмотреть свои взгляды.

* * *

А между тем давным-давно, в «темные века», когда люди пользовались проводными телефонами и ничего не слыхали об Интернете, одной из крупнейших афер было «мошенничество из подвала», и Канада была его мировым центром.

Канадцы десятилетиями занимались телемаркетингом в Штатах, и занимаются им до сих пор. Этот бизнес процветал потому, что телефонная связь была хорошей, рынок южного соседа — прибыльным, а попытки полиции пресечь мошенничества не давали результатов. Для этих операций требовался лишь небольшой подвал с телефонами и телефонными книгами, убедительный рекламный текст и люди, согласные работать в ужасных условиях за небольшой процент.

Десятки людей, сидя в душных комнатах по 10–12 часов подряд, обзванивали пожилых людей, ничего не смыслящих в инвестициях, чтобы навязать им сомнительные финансовые инструменты, низкопроцентные кредитные карты, всевозможные подписки и акции неизвестных компаний, котирующихся на второстепенных фондовых биржах, например в Ванкувере или провинции Альберта.

Эти мошеннические операции, как и все остальные, строились в расчете на человеческую жадность и соблазн получить высокую прибыль при очень малом риске. Звонивший зачитывал специально написанный текст, от которого не имел права отступать ни на слово. Но по мере усложнения этого вида жульничества более изощренным становился и сценарий. Вместо одного теперь организовывалась серия звонков. Человек, установивший первоначальный контакт, передавал дело эксперту, оценивавшему потенциал прибыли от клиента, а тот затем поручал его руководителю, имевшему особые полномочия для принятия решения по «специальной сделке».

Звонившему никогда не хватало времени:

«У меня осталось всего 15 минут, потому что этот рынок закрывается рано. Если вы не купите эти бумаги сейчас, мне придется вернуть их, и прибыль будет упущена. Поэтому вы должны сказать “да” или “нет” прямо сейчас. Если “да”, вы получите 7%, о которых я вам говорил, когда объяснял, как работает спрэд, и за три месяца вложенная вами сумма удвоится. Но если вы скажете “нет”, то лишитесь этой возможности, и я ничего не смогу для вас сделать».

В наши дни масса подобной чепухи распространяется через Интернет. Новые технологии, особенно электронная почта, значительно облегчили жизнь криминальным группам, дав им возможность вести бизнес, скрываясь при этом в киберпространстве. Но Интернет не может полностью заменить обычные телефоны, а доступность спутниковой связи привела к тому, что телефонизированные «подвалы» процветают даже в таких далеких от США странах, как Таиланд.

Канадцы и сегодня играют не последнюю роль в мошенничествах по телефону, но тогда, в 1970-е годы, Канада и телефонное мошенничество были, так сказать, синонимами. Главная роль в этой игре с самого начала принадлежала канадцам. В Европе рынок телемаркетинга сформировался лишь после того, как европейские телефонные системы отделились от государственных почтовых монополий и провели модернизацию. Теперь в этой сфере с большим отрывом лидирует Голландия, потому-то ее и колонизировали канадские аферисты. Они полюбили Амстердамскую фондовую биржу, потому что в ее работе могли участвовать все желающие, и оценили то, что страна уже была снабжена встроенными лондроматами — на островах Аруба, Св. Мартина и Кюрасао, — а к работе можно привлекать местных жителей, потому что голландцы хорошо знают английский язык. Но самое главное, в Голландии были чрезвычайно мягкие законы, и это означало, что, даже если вас поймают, это не повлечет за собой серьезных последствий.

Еще одним плюсом была неразбериха, связанная с торговлей наркотиками. Банки там привыкли принимать наличные, а полицейские обычно были слишком заняты охотой за торговцами героином, кокаином и даже марихуаной, чтобы беспокоиться из-за каких-то телефонных мошенничеств. Правоохранительные органы на всех уровнях занимались нарковойнами, меняющими прерогативы и поглощающими все внимание международных полицейских сил. Каждый раз, когда в Голландию приезжал представитель иностранной полиции с просьбой о содействии в поимке очередного наркодилера, преступления «белых воротничков» спускались в списке их приоритетов еще на одну строчку.

Такое положение сохранялось вплоть до 1990-х годов, когда наступил бум фондовых рынков. Пока подразделения по борьбе с мошенничеством добивались увеличения финансирования, произошли два события, значительно изменившие ландшафт. Полиция Нью-Йорка лишила мафию контроля над Фултонским рыбным рынком с оборотом в 50 млн. долларов и положила конец рэкету, существовавшему более столетия Примерно в то же время она нанесла серьезный удар по мафиозным картелям по вывозу мусора, оборот которых достигал 500 млн. долларов, — этим бизнесом мафия занималась со времен сухого закона. Понесшим серьезные убытки мафиози нужно было придумать что-то новое. Они осмотрелись, увидели возможности на расширяющихся рынках и устремились на Уолл-стрит.

Там уже были русские. Имеющие удивительную способность оставаться вне зоны видимости правоохранительных органов, они предпочитали отрабатывать нерыночные аферы — частное размещение акций и предложение незарегистрированных акций. Они продавали стартовые, часто не имеющие действующих предприятий или каких-то реальных перспектив компании. Порой эти компании вообще оказывались несуществующими. Продавец «из подвала» рассказывал вам, как хорошо идут у компании дела, и говорил, что лучше всего присоединиться к ней сейчас, «на первом этапе», потому что вскоре будет проводиться первоначальное публичное предложение акций. Вам предлагалось купить акции по 6 долларов за штуку, — это уникальная возможность и совсем недорого, потому что через три месяца компания станет публичной и ее акции будут продаваться уже по цене 20 долларов за штуку. Когда вы, наконец, понимали, что вас кинули, оказывалось, что ваши деньги уже на Кипре, Владимир сменил имя, став Григорием, а «подвал» переехал в соседний квартал.

Разумеется, пять нью-йоркских мафиозных семей работали на Уолл-стрит и раньше. Они вообще появляются везде, где есть деньги, и в присутствии мафии на рынках ценных бумаг нет ничего необычного. Но в 1990-е годы на бычьем рынке было так много денег, а азарт участия в нем оказался таким заразительным! Более того, мафия почуяла легкий заработок, потому что правоохранительные органы безнадежно завязли в борьбе с наркотиками.

В Комиссии по ценным бумагам и биржам вам скажут, что преступления «белых воротничков» и «мошенничества из подвала» никогда не считались делами второстепенной важности. Комиссия занимается ими с 1934 года, когда конгресс принял закон о ценных бумагах и биржах, а президент Франклин Рузвельт назначил Джозефа Кеннеди — отца Джона Кеннеди — первым председателем SEC. До этого регулирование рынков было неэффективным. И вообще, в мире не было ни одного правительства, которому было до этого дело. Но крах фондового рынка в 1929 году изменил ситуацию. Рузвельту нужно было восстановить доверие инвесторов. В отличие от Великобритании, где Сити вплоть до недавнего времени удавалось убеждать парламент в эффективности саморегулирования — благодаря чему там в течение нескольких десятилетий совершались громкие преступления, — SEC никогда не была склонна смотреть на такие вещи сквозь пальцы. Она контролирует все области финансовой сферы, расследует дела об инсайдерской торговле, манипулировании рынком, воровстве в инвестиционных фондах и незаконной продаже ценных бумаг. Хотя ее функции являются строго административными, в 400–500 расследованиях, которые SEC проводит ежегодно, она действует совместно с правоохранительными органами — федеральными, штатов и муниципальными.

«Если бы у меня было на 30 человек больше, я мог бы полностью загрузить всех, — объясняет Уэйн Карвин, региональный директор нью-йоркского отделения SEC. — Но то же самое я говорил и три года, и шесть лет назад. В поле нашего внимания попадает очень много сомнительных сделок, но мы можем расследовать лишь незначительную их часть. Означает ли это, что, если мы заметим что-то важное, мы никак на это не отреагируем? Разумеется, нет. Если мы должны кого-то наказать, мы его накажем».

Если уж SEC займется какой-то компанией или стоящими за ней людьми, отделаться от нее не так-то просто. Одна из причин успешной работы Комиссии заключается в том, что среди ее сотрудников много хорошо образованных и честолюбивых молодых юристов. Служба персонала SEC просеивает юридические факультеты университетов в поисках наиболее одаренных и активных студентов, предлагая молодым юристам уникальную возможность профессионального роста. Говорится при этом примерно следующее:

«Многие из вас мечтают о том, чтобы попасть на Уоллстрит и зарабатывать три миллиона в год. Но никто не заплатит вам такие деньги, если у вас не будет репутации на три миллиона долларов. Поэтому приходите, поработайте у нас, и мы поможем вам создать такую репутацию. Мы будем платить вам меньше, чем вы могли бы заработать в качестве начинающего юриста на Уолл-стрит, но у нас вы получите власть федерального чиновника, будете представлены агентам ФБР, у которых есть оружие и наручники, и мы позволим вам арестовывать всех жуликов, которых вы поймаете. А затем, когда вы заработаете репутацию неподкупного хорошего парня, то, если вам действительно этого хочется, вы всегда сможете перейти на другую половину зала суда, чтобы защищать плохих парней и получать свои три лимона. Потому что к тому времени люди, которым вы внушали страх, будут рады заплатить вам сколько угодно, лишь бы заполучить вас в свою команду».

Это, очевидно, звучало убедительно, потому что каждый год в SEC появлялись новые молодые юристы, которых затем выпускали на Уолл-стрит. Они зарабатывали гораздо меньше, чем могли бы получать в крупных компаниях, однако многие из них не торопились менять работу, потому что сажать «плохих ребят», как объяснил один из них, «почти так же приятно, как заниматься сексом, да еще при этом вам не нужно покупать им выпивку».

В этом отношении SEC не похожа на другие регулирующие органы, такие как Управление по надзору за финансовыми услугами (FSA) в Сити, которое отличает более джентльменский подход. Если SEC представляет собой реальную угрозу, то FSA, использующая ограниченные ресурсы и слабые законы, фактически не более чем досадная помеха.

«Мы не устраиваем налетов с криками “руки вверх, стоять, не двигаться”, — объясняет Карлин. — Но наши следователи появляются без предварительного уведомления, и, если мы хотим что-либо увидеть, мы хотим увидеть это немедленно. Если кто-то скажет нам: “Присядьте и подождите, мы пригласим наших адвокатов”, — мы не будем возражать. Но им же лучше показать нам все сразу, иначе мы обратимся в федеральный суд за ордером. Нет, мы не врываемся и не вытряхиваем ящики письменных столов, но, когда приходят наши инспекторы, уже слишком поздно бросаться к уничтожителям бумаг или пытаться вынести коробки с документами».

Хотя SEC не имеет полномочий на произведение ареста, она располагает законным правом без какого-либо ордера на обыск входить в любую брокерскую контору, или инвестиционную фирму, или взаимный фонд и требовать показать, чем они занимаются. Совсем другое дело, если люди, которые привлекли ее внимание, принадлежат к организованной преступности. Тогда SEC появляется в сопровождении своих друзей из ФБР, которые прихватывают с собой оружие и наручники.

«Не следует преувеличивать роль мафии на Уолл-стрит. Мы считаем, что да, определенное присутствие организованной преступности здесь имеет место. Но оно ограничено очень небольшим сегментом рынка ценных бумаг. В принципе, мафия действует в основном на внебиржевом рынке “объявлений”. Это, однако, не значит, что мы закрываем на это глаза. Это, конечно, недопустимо. Но это очень небольшая часть рынка».

И все же именно тесное сотрудничество SEC с полицией и прокуратурой делает ее силой, с которой приходится считаться. В конечном счете, противостоять одной лишь SEC гораздо легче, чем одновременно бороться с SEC, ФБР и Генеральной прокуратурой США.

Карлин продолжает: «Мы можем получить предписание от федерального судьи, запрещающее такие-то и такие-то действия. Мы можем добиться решения, требующего вернуть прибыль. Мы можем добиться решения об уплате крупного штрафа. Но есть люди, которых можно напугать только тюремным заключением. Единственное, что может произвести на них впечатление, — это угроза ареста».

Подобно тому, как когда-то полицию мало заботили преступления «белых воротничков», так и мошенничества с ценными бумагами почти не привлекали внимания прокуроров. Помимо того, что их работа обычно довольно трудоемка и предполагает обработку большого количества документов, часто в таких делах приходится рассматривать множество скучных мелочей, связанных с правилами бухгалтерского учета. А усыпить присяжных — это последнее, чего хочет уголовный прокурор. И именно по этой причине прокуратура в 1996 году не проявила интереса к проводимому SEC расследованию деятельности Сальваторе Маццео.

За пять лет до этого 43-летний Маццео и его партнеры открыли в центре Манхэттена, в Сигрэм-билдинг на Парк-авеню, офис Westfield Financial Corp. Адрес выглядел солидно, чего нельзя было сказать об их намерениях. Маццео обставил офис Westfield таким образом, чтобы казалось, что в нем располагается фирма, занимающаяся дилерско-брокерскими операциями. Но по своей сути это была брокерская фирма-«прачечная». Маццео отмывал деньги через 16 офшорных подставных компаний, которые один британский юрист зарегистрировал для него в Москве, Гибралтаре и Либерии. Он чемоданами перевозил деньги в Европу. За четыре года работы Westfield Маццео и его партнеры наварили примерно 17 млн. долларов.

Westfield попала в поле зрения SEC уже после того, как вышла из бизнеса. Комиссия ничего не знала о наличных деньгах и, во всяком случае, не интересовалась Westfield в связи с их отмыванием. Маццео и его партнеры привлекли к себе внимание SEC в связи с четырьмя конкретными нарушениями «правил S» закона о ценных бумагах 1933 года.

Этот набор правил, известный как Reg-S, был призван облегчить небольшим компаниям привлечение капитала посредством специальной продажи акций иностранным инвесторам. Поскольку такие продажи происходят за пределами регулируемых рынков ценных бумаг, компаниям не нужно подавать все необходимые документы или предоставлять о себе подробную информацию, как это происходит в том случае, когда предложение регистрируется. Логика здесь такая: до тех пор, пока эти акции продаются в другой юрисдикции, регулирование данного вопроса и защита граждан является заботой этой другой юрисдикции. Главным ограничением, налагаемым на продажу по правилам Reg-S, является период ожидания: первоначально он составлял 40 дней, а впоследствии был увеличен до одного года — в течение которого офшорные покупатели не могут перепродавать акции на американских рынках. Это сделано главным образом для того, чтобы компании не могли воспользоваться Reg-S для обхода американских требований к отчетности.

Однако, поскольку акции Reg-S продаются в офшорных зонах с большой скидкой и покупатели по истечении периода ожидания могут перепродавать их на американских рынках (т.е. в принципе имеют возможность получить немедленную прибыль), к продажам могут привлекаться иностранные покупатели, действующие в интересах американских продавцов. По существу, это незаконно. И именно это беспокоило SEC в вышеупомянутых четырех сделках Маццео.

В марте 1993 года Маццео и Westfield осуществили дисконтную продажу иностранной компании 50 тыс. незарегистрированных акций компании по производству женской обуви под названием Candies в обмен на краткосрочные необеспеченные простые векселя. Маццео договорился о продаже непосредственно с адвокатом иностранного покупателя в Лондоне. Этот адвокат предложил за акции необеспеченные долговые расписки на 150 тыс. долларов. Через 40 дней эти же акции были проданы Маццео от имени иностранного покупателя, а вырученные от продажи деньги пошли на погашение долговых расписок. Через два месяца Маццео продал четырем иностранным фирмам 727 272 дисконтированные акции за 2 млн. долларов. Одной из этих фирм была либерийская подставная компания с адресом 117049, Москва, а/я 26. Никакой другой информации не предоставлялось. Эту сделку провернул тот же лондонский юрист, и в ней опять-таки были использованы долговые расписки. Когда истек 40-дневный период ожидания, акции были проданы на американских рынках за 2,8 млн. долларов, и долговые расписки были погашены.

За этим последовали еще две дисконтные продажи по схеме Reg-S, в которых была использована та же самая формула. В них участвовали 25 тыс. акций Candies, дисконтированных на 75 тыс. долларов, и 600 тыс. акций компании под названием Response USA — производителя персональных систем аварийного реагирования, — дисконтированных на 1,5 млн. долларов. От имени иностранного покупателя в обоих случаях выступил тот же лондонский юрист, он купил акции за долговые расписки и погасил их, когда спустя 40 дней они были проданы на американском рынке.

SEC квалифицировала эти сделки как несоблюдение правил продаж и, следовательно, нарушение Reg-S. Компания Маццео была ликвидирована, ему самому было запрещено в течение пяти месяцев выступать в роли брокера, дилера, консультанта по инвестициям или дилера по продаже ценных бумаг. Затем SEC переключилась на более крупную дичь, и Маццео вздохнул с облегчением.

Прямым результатом потери мафией контроля над Фултонским рыбным рынком и вывозом мусора стало превращение в «подвалы» множества офисов на Уолл-стрит и в других, менее значительных, финансовых районах. И эти  «подвалы» были оформлены, как настоящие офисы. Новая игра называлась «микрокапитализация» — ее объектом становились слабо капитализированные, вяло торгуемые компании, множество которых можно найти плавающими у дна небольших, слабо регулируемых бирж. Поскольку от компаний с микрокапитализацией не требуется подавать в SEC прошедшую аудит отчетность — большинство таких компаний этого и не делает, — часто бывает невозможно выяснить, чем занимается компания и сколько она стоит в действительности. Если прибавить к этому мошеннические методы продаж, становится понятно, как можно манипулировать ценами и обманывать инвесторов и почему мафии это так нравится.

Жулики, стоящие за этими сделками, поставляют акции в «подвалы», где мошенники, замаскировавшиеся под брокеров, вздувают цены, навязывая акции ничего не подозревающим клиентам, и принуждают других дилеров делать то же самое. Это продолжается до тех пор, пока цена акций не поднимется на достаточно высокий уровень, после чего они сбрасываются на ничего не подозревающий рынок. Инвесторы теряют все, а жулики отправляют прибыль в офшоры и приступают к следующей махинации.

Маццео, например, провернул такую операцию с микрокапитализированной компанией под названием Guardian Technologies International. Это была компания по производству пуленепробиваемых жилетов, основанная Оливером Нортом, чьи собственные аферы с отмыванием денег раскрылись в разгар скандала «Иран — контрас» в 1980-е годы. Благодаря Маццео с его 16 подставными компаниями и способностью манипулировать ценами акций, Guardian Technologies в первый же день подскочила на 12 долларов. Затем Маццео обрушил акции на ничего не подозревавших инвесторов, и цена камнем пошла вниз, спустившись в конце концов до уровня нескольких центов.

Эта афера сошла ему с рук, потому что была обычным, повседневным мошенничеством с использованием Reg-S, а прокуроров в то время интересовали крупные сделки и операторы, имеющие связи с мафией. Именно поэтому SEC, ФБР и окружная прокуратура Манхэттена добились закрытия Meyers Pollock Robbins.

Работая из Нью-Йорка, Лас-Вегаса и южной Флориды, Meyers Pollock Robbins провернула стандартную операцию «мыльный пузырь», в которой было задействовано более двух десятков микрокапитализированных компаний, обобрав при этом 16 тыс. клиентов на общую сумму 176 млн. долларов. В центре этих мошеннических сделок находились преступные семьи Геновезе и Бонанно, которые не только финансировали их значительную часть, но и обеспечивали «стимулирование» бизнеса — то есть взятки и запугивание.

Окружная прокуратура Манхэттена проследила за движением денег и обнаружила 1,5 млн. долларов на Гернси (группа Нормандских островов). Здесь же были зарегистрированы некоторые из использованных Meyers Pollock Robbins подставных компаний.

Едва SEC и прокуратура прикрыли Meyers Pollock Robbins, как им вновь пришлось объединять усилия, чтобы прихлопнуть другую мафиозную дилерско-брокерскую контору, занимавшуюся делами с малой капитализацией, — A.S. Goldmen.

Эта контора появилась на свет в 1988 году в результате усилий братьев Энтони и Сальваторе Марчано, которые решили, что озолотятся, если их план сработает. A и S в названии фирмы — первые буквы их имен, а Goldmen — то, чем они надеялись стать. Братья открыли офисы в Неаполе, Флориде, Нью-Йорке и Нью-Джерси и к середине 1990-х годов имели более 300 брокеров и 50 тыс. клиентских счетов. В ходе лишь одной мошеннической сделки Марчано продали 3 млн. акций компании Millennium Sports Management, заработав на этом 7,5 млн. долларов. Большую часть они промотали, однако немало припрятали на офшорных счетах. Позднее выяснилось, что предложение акций Millennium финансировалось семьей Геновезе.

Всего A.S. Goldmen прокрутила акции 10 компаний, облегчив карманы инвесторов на 100 млн. долларов. Часть этих денег была отправлена на Багамы, другая часть всплыла там же, где и деньги Meyers Pollock Robbins. У этих двух фирм вообще было немало общего, и многие брокеры работали и с той, и с другой. Как и Meyers Pollock Robbins, A.S. Goldmen была закрыта, а ее руководители отправлены в тюрьму. Деятельность Энтони потянула на срок от 10 до 30, а Сальваторе — от 5 до 15 лет.

Вскоре SEC и ФБР взялись за DMN Capital Investments. Эта фирма финансировалась в первую очередь Бонанно и Гамбино, но, строго говоря, к ней имели отношение все пять местных мафиозных семей. DMN вела мошенническую торговлю акциями 19 компаний и осуществила частное размещение акций еще 16 компаний. Ее руководители не брезговали, кроме того, рэкетом и физическим насилием. После 10-месячного расследования были проведены массовые аресты, в ходе которых 600 агентов ФБР и сотрудников полиции задержали 120 человек в 13 штатах. Инвесторы понесли убытки в 50 млн. долларов. Часть этих денег была обнаружена на Карибах, остальные до сих пор остаются спрятанными в офшорах.

«Связь с офшором можно установить всегда, — утверждает Карлин. — Если у вас нет офшора, значит, вы плохо учились в школе. У вас не было хорошего наставника, и вы ничего не поняли. С офшором вас найти гораздо труднее. Не то чтобы вообще невозможно, но, если вы имеете офшор, на это потребуется больше времени, и сделать это будет намного труднее».

В списке «подозреваемых», добавляет Карлин, постоянно фигурируют Швейцария, Багамы, Кайманы, Лихтенштейн, Антигуа, но существует множество юрисдикций, «не входящих в постоянный список»: например, Гибралтар, Кипр и некоторые сомнительные места в Тихом океане — такие, как Науру и Ниуэ.

 «Все они нам известны. И мы пытаемся до них добраться. Но не стоит думать, что, стоит нам постучаться в дверь, как она тут же распахнется. Не так давно в Швейцарии были приняты крайне недружественные по отношению к нам меры. Верховный суд сократил наши возможности получения финансовых улик. Я думаю, справедливо будет сказать, что большинство популярных мест отмывания грязных денег так и продолжают этим заниматься. А те, кто не стремился к сотрудничеству с нами в прошлом, не стремятся к нему и сегодня».

Обеспечение законности в инвестиционной сфере, продолжает Карлин, — это непрерывное жонглирование. «Мы следим за активностью рынка. У нас имеются информаторы. Мы прислушиваемся к жалобам, проводим выездной аудит. Наши люди очень хорошо разбираются в том, чем занимаются. Как правило, если они являются в тот или иной офис, это происходит не случайно. Когда акция за какие-то два часа неожиданно подскакивает на 300%, мы хотим знать почему. Мы осуществляем самые разные виды наблюдения. У нас есть множество способов выяснить, является ли деятельность законной».

И все же, несмотря на то что очень часто им удается добиться успеха, в 1996 году они упустили Сола Маццео.

Они не знали, что случилось с Маццео, когда он понял, что SEC заинтересовалась жульническими операциями Westfield. А он запаниковал. Он не мог допустить, чтобы в поле зрения SEC попали офшорные компании, покупавшие акции Reg-S, потому что, если бы это произошло, SEC узнала бы и про отмывание денег. Поэтому он решил скрыть тот факт, что является владельцем этих компаний. Ему нужен был человек, который мог бы заявить: «Эти компании принадлежат мне».

Человеком, на которого, как он знал, он мог положиться, был тот самый адвокат из Лондона, который создал для него эти 16 подставных компаний и выступал в роли иностранного участника в части пресловутых сделок по Reg-S. Маццео позвонил ему и попросил о помощи, и адвокат заверил его, что найти нового официального собственника подставных компаний не составит проблемы. Более того, он утверждал, что у него на примете есть один либерийский дипломат средней руки, однако его дипломатический статус вполне может обеспечить ему и всему предприятию определенную защиту. Ведь как дипломата его не могли заставить давать показания в суде.

Маццео подумал, что это было идеальное решение. И так оно, возможно, и было бы, если бы не Стивен Саккочиа.

* * *

Американцы знали, что часть денег Саккочиа ушла в Европу, но не знали, сколько и где он спрятал. Однако у них имелась парочка людей в Великобритании, которые могли об этом кое-что рассказать. Поэтому они попросили помощи у Британского юго-восточного регионального управления уголовного розыска (SERCS).

Подробности британской части этой операции содержатся в секретном досье, начатом в 1991 году и постоянно пополнявшемся на протяжении десятилетия. В нем объясняется, что одним из тех двух людей был Роберт Дик, 53 лет, плотного телосложения. По словам самого Дика, он занимался кинобизнесом (был то ли продюсером, то ли сценаристом). Второго человека звали Джон Джозеф О’Кэрролл. Это был 35-летний трудоголик, сделавший состояние на биржевой торговле во время бума 1980-х годов.

Сотрудники SERCS допрашивали их по отдельности. Оба категорически отрицали свою причастность к отмыванию наркоденег для Саккочиа, и ни одному из них не было предъявлено обвинения. Однако и Дик, и О’Кэрролл признали, что были знакомы с Саккочиа. Дик сообщил, что взял на хранение у Саккочиа 50 тыс. фунтов, и передал их полиции. О’Кэрролл, заявивший, что имел с Саккочиа лишь шапочное знакомство, тем не менее признался, что помог ему получить депозитный сейф в Selfridges Department Store на Оксфорд-стрит, в котором полиция нашла 357 тыс. фунтов.

Согласно отчету, оба эти человека отрицали, что им что-либо известно о средствах Саккочиа, находящихся за пределами Великобритании. Но сотрудники ФБР прослушали телефонные разговоры между Саккочиа и О’Кэрроллом и пришли к выводу, что их знакомство не было таким уж поверхностным. Как бы то ни было, уже удалось найти счета в Австрии, открытые для Саккочиа в 1988 году. Один из американских адвокатов Саккочиа приехал в Вену, чтобы снять деньги со счета, который австрийцы к тому времени уже заморозили. Адвокат был арестован, и у него были найдены документы, относящиеся к другому кодированному счету в Вене, который был зарегистрирован на имя О’Кэрролла.

В Вене против адвоката было возбуждено уголовное дело по обвинению в участие в отмывании денег Саккочиа, однако суд его оправдал. Судья, вынесший это решение, впоследствии получил выговор от Высокого суда Вены, оправдательный приговор был отменен, а дело направлено на пересмотр. Но к тому времени американский адвокат уже вернулся в Штаты и в ближайшее время не собирался появляться в Австрии.

На этом британское расследование застопорилось. Ни против Дика, ни против О’Кэрролла не было выдвинуто никаких обвинений. Сотрудники полиции, работавшие с ними, занялись другими расследованиями, и дело пролежало без движения почти девять месяцев. Затем в ноябре 1994 года в SERCS был направлен Гордон Хатчинс.

Опытный детектив из городского управления полиции, Гордон Хатчинс занимался в основном убийствами и организованной преступностью, пока команда, в которой он работал, не решила проследить за деньгами наркоторговцев, действовавших в лондонском районе Кингс-Кросс. Это стало его первым знакомством с финансовыми преступлениями. По прибытии в SERCS Хатчинс сразу же был зачислен в группу по борьбе с отмыванием денег, и первым делом, за которое он взялся, было дело Саккочиа.

Несколько запросов, направленных в зарубежные банки, остались без ответа, поэтому он решил снова ими заняться. В следующие 13 месяцев он вышел на целый ряд офшорных компаний, что позволило ему повести следствие в новом направлении. Одной из этих компаний была FRM, зарегистрированная в Ирландии, но управлявшаяся с острова Джерси в группе Нормандских островов. Хатчинс установил связь этой компании с О’Кэрроллом. Из документов следовало, что через счета FRM в Bank of Ireland-Jersey прошло 8 млн. долларов. Эту сумму составили переводы от американских фондовых брокеров, которые затем переправлялись в другие подставные компании. Большая часть этих денег была затем вновь переведена в Соединенные Штаты, на этот раз на счета шести недавно зарегистрированных подставных компаний, две из которых находились на Британских Виргинских островах и по одной — на острове Мэн, в Либерии и Панаме. Место регистрации последней не было установлено. Четыре из шести компаний управлялись с Гернси.

Однако не все деньги FRM отправлялись в Соединенные Штаты. 89 тыс. долларов поступили в Bank of Ireland (Джерси) на счет, открытый на имя Роберта Дика. Изучая этот счет, Хатчинс выяснил, что за два месяца было сделано два перевода — на 54 096 и 130 000 долларов, а получатель в обоих случаях находился на Барбадосе.

Хатчинсу также удалось установить, что три из шести недавно зарегистрированных подставных компаний — две на Британских Виргинских островах и одна в Либерии — получали деньги от FRM. Эти три компании, в свою очередь, переводили значительные платежи третьей компании на Британских Виргинских островах, на этот раз управлявшейся с Гернси и имевшей счета в Royal Bank of Scotland.

Со счета этой третьей компании на Британских Виргинских островах был произведен платеж в размере 1,631 млн. долларов. Примерно в то же время платеж в 1,95 млн. долларов осуществила FRM на Джерси. Третий платеж, на этот раз на сумму 200 тыс. долларов, был сделан либерийской компанией. Получателем всех трех — на общую сумму 2 151 631 доллар — была компания в Калифорнии, называвшаяся Scorpion Technologies.

* * *

Пока Хатчинс копал вокруг Нормандских островов, SEC — не зная о проводимом британцами расследовании, — копала вокруг Scorpion Technologies.

Scorpion, зарегистрированная в Колорадо и имевшая офис неподалеку от Сан-Хосе, штат Калифорния, занималась системами адаптации компьютерного программного обеспечения и технологиями обработки изображения. Но дела у компании шли не очень хорошо. Ее акциям никак не удавалось преодолеть отметку в 48 центов. Президент и главный исполнительный директор компании Терри Марш знал, что Scorpion вот-вот обанкротится. Требовались радикальные меры, поэтому Марш и другие задумали спасти компанию — а заодно и себя.

Марш нанял человека по имени Барри Уитц. Не ясно, сам ли Марш обратился к 160-килограммовому Уитцу с просьбой о помощи, или это Уитц предложил решить проблемы Марша. Но Уитц был, очевидно, человеком, который знал, как функционируют рынки в реальном мире. Юрист по профессии, он работал и в SEC, и на Нью-Йоркской фондовой бирже, и какое-то время — у специалиста по захвату корпораций Карла Айкана. Как бы то ни было, именно Уитц вовлек Scorpion в операции с Reg-S.

На следующий день после того, как Уитц поступил в компанию, Марш объявил, что новое программное обеспечение для обработки изображений принесет 12-миллионную прибыль. За этим последовал выпуск акций по правилам Reg-S.

Акции компании почти тут же подскочили до 7,59 доллара. Многим людям удалось на этом неплохо заработать, и Scorpion отчиталась о доходах в размере 12,5 млн. долларов. Все было прекрасно, не считая того, что 10 миллионов из этой суммы были взяты из воздуха.

Через 18 месяцев ФБР провело обыск в компании, NASDAQ прекратила торговать ее акциями, а сами акции упали до 19 центов. В ходе следствия обнаружилось, что Марш и другие сотрудники компании использовали банковские счета и подставные компании в 20 странах, чтобы получить нужный им уровень продаж. Вздув цену, Марш и его сообщники сбросили на рынок 22 млн. акций. Иностранные покупатели, участвовавшие в предложении Reg-S, разделили прибыль со Scorpion, которая теперь возвращала деньги в компанию, образуя финансовый поток, создававший видимость продаж Scorpion программного обеспечения.

Прокуратура, в конце концов, выдвинула против Марша и еще 8 человек обвинения в мошенничестве и отмывании денег. И Марш был отправлен в тюрьму. Судя по заявлениям, сделанным в этом деле, Уитц, предположительно, подкупил брокеров, чтобы вздуть цену на акции Scorpion. Уитц отрицал это, и обвинения против него так и не были выдвинуты. Однако за уголовным делом последовали гражданские иски от имени акционеров Scorpion, и по одному из этих исков Уитц проходил обвиняемым.

Когда SEC раскопала мошенничество Scorpion с Reg-S, она выяснила, что в качестве покупателей фигурировали две подставные компании. Одна была зарегистрирована на Британских Виргинских островах, а другая в Панаме. Обе принадлежали О’Кэрроллу. Панамская компания Mayfair Financial купила 4 млн. акций и затем быстро избавилась от них через маленькую нью-йоркскую брокерскую фирму. Компания на Британских Виргинских островах купила 4 миллиона и сбросила их через того же самого брокера — Westfield Financial Corp.

Это означало, что и О’Кэрролл, и Уитц были знакомы с Маццео.

* * *

А Уитц был знаком с О’Кэрроллом.

Хатчинсу в Великобритании удалось обнаружить платежи от принадлежавшей О’Кэрроллу FRM в нескольких подставных компаниях, с которыми Уитц был связан в Соединенных Штатах.

Британское следствие, наконец, стало слишком большим и сложным для одного человека. Поэтому к Хатчинсу присоединились еще два детектива. Нил Джинс работал в полицейском участке центрального Лондона, однако когда-то был фондовым брокером. Услыхав об этом, Хатчинс тут же попросил перевести Джинса в SERCS. С Джинсом пришел молодой следователь Управления уголовного розыска Мартин Вудс.

«Нил и Мартин подключились к работе, — объясняет Хатчинс, — потому что следствие расширилось настолько, что мне потребовалась помощь. Я получил с Джерси горы документов, показывавших всевозможные виды торговли акциями, но я не понимал, что там к чему. Нил, поскольку когда-то был фондовым брокером, сразу во всем разобрался. И тогда мы увидели, что через одну из компаний прошло 2,2 млрд. долларов. Это были фондовые сделки Маццео в Westfield Financial. Одна компания, например, выпустила 1 млн. акций, а продала 93 миллиона. Иными словами, она продала себя 93 раза».

Лишь тогда британцы, разыскивающие деньги Саккочиа, и юристы SEC, изучающие деятельность Scorpion, узнали о существовании друг друга. SEC направила просьбу о помощи в Министерство торговли и промышленности Великобритании (МТП). Она хотела как можно больше узнать об О’Кэрролле, о юристе Маццео в Лондоне и о том, какие операции вели с каждым из них Маццео и Westfield Financial. К запросу прилагался длинный список компаний, среди которых были FRM, подставные компании Маццео и по крайней мере одна компания, к которой имел отношение Уитц.

Изучив просьбу SEC, МТП доложило о ней руководителям SERCS. Имена и названия компаний в списке SEC совпали с именами и названиями, интересующими Хатчинса, Джинса и Вудса.

Особый интерес для них представляла панамская компания О’Кэрролла Mayfair Financial. Хатчинс, Джинс и Вудс узнали, что вначале он попытался зарегистрировать ее на Британских Виргинских островах, но такое название там зарегистрировать не удалось. Заинтересовавшись, почему ему было важно назвать компанию именно так, британцы выяснили, что за шесть недель до того, как Mayfair Financial была зарегистрирована в Панаме, Scorpion Technologies уже указала в своей заявке на применение правил Reg-S, что продала ей 1 млн. акций. Иными словами, акции были проданы до того, как компания-покупатель была зарегистрирована. Документы Scorpion, в которых утверждалось, что ни О’Кэрролл, ни Mayfair Financial не имеют гражданства США и потому могут выпускать акции по схеме Reg-S, были подписаны Барри Уитцем.

Те же люди оказались связаны и с Saturn Enterprises, компанией на Британских Виргинских островах. Фактическим владельцем этой компании оказался О’Кэрролл, и создана она была, похоже, лишь для покупки акций фирмы Osicom Technologies.

Osicom Technologies была зарегистрирована человеком по имени Парвиндер Чадха. Будучи публичной компанией, Osicom производила персональные компьютеры, но в течение нескольких лет едва сводила концы с концами. В 1992 году казалось, что компания вот-вот пойдет ко дну. Это продолжалось до тех пор, пока не появился Барри Уитц. Он сказал, что знает одного зарубежного инвестора, который мог бы купить часть бизнеса Osicom. Saturn Enterprises приобрела британскую дочернюю компанию Osicom за 1,25 млн. долларов акциями и 2,5 млн. облигациями. Затем произошло следующее. Saturn была продана Scorpion Technologies. Повнимательнее присмотревшись к этой сделке, SEC заподозрила, что она была частью мошеннической операции Scorpion с Reg-S. SEC пришла к выводу, что сделка была совершена для того, чтобы представить Osicom прибыльной и увеличить баланс Scorpion.

SEC также заинтересовалась учетными документами, подтверждавшими эту сделку. В одном документе президент Saturn — боливийский гражданин — подписался именем Марио В. Андраде. В другом, идентичном первому, президентом значился О’Кэрролл. Из показаний под присягой, данных одним обвиняемым по делу Scorpion Technologies, следует, что главной фигурой, стоявшей за FRM и Mayfair Financial, был Уитц. Уитц в ответ заявил, что это неправда и единственным делом, связывавшим его с О’Кэрроллом, было представление им интересов последнего в качестве юриста. О’Кэрролл упорно твердил о своей невиновности, и никаких обвинений ни против него, ни против Уитца выдвинуть не удалось.

Вызывает тревогу и тот факт, что часть денег от продажи Scorpion по правилам Reg-S была переправлена на счета боливийского банка, связанного с компанией в Ла-Пасе, которая управлялась человеком, также носящим имя Андраде. В ФБР обратили внимание на этот факт, но не смогли найти ничего, связанного с данной компанией, зато припомнили имя. ФБР проинформировало британские правоохранительных органы, что в отношении нескольких боливийцев, носящих фамилию Андраде, ведутся дела, связанные с наркотиками. Три британских следователя так и не узнали, были ли Андраде, связанные с Saturn, теми самыми людьми, которые попали в поле зрения ФБР в связи с торговлей наркотиками. Но, если верить американцам, во время операции в Лос-Анджелесе были арестованы два боливийца по фамилии Андраде, поручившие агентам ФБР, работавшим под прикрытием, депонировать крупные суммы наркодолларов на банковские счета в Лондоне и Швейцарии.

Эти аресты были произведены в ходе следствия по делу Саккочиа. Поэтому Хатчинс, Джинс и Вудс вновь занялись изучением взаимоотношений между Уитцем и О’Кэрроллом, и вновь в этой связи всплыло имя Маццео. И это в очередной раз привело Хатчинса, Джинса и Вудса прямиком к юристу Маццео в Лондоне.

По крайней мере, одна из компаний, которые лондонский юрист зарегистрировал для Маццео в Либерии, управлялась с Джерси в интересах Westfield Financial. Некоторые из операций с этим счетом были связаны с размещениями акций по правилам Reg-S, за которыми опять-таки стоял Уитц. Двигаясь дальше, Хатчинс обнаружил еще одну компанию Маццео на Британских Виргинских островах, созданную его лондонским юристом и также управлявшуюся с Джерси. Затем он обнаружил либерийскую компанию, а вслед за ней голландскую. Вскоре ему попалось несколько банковских счетов, через которые очень быстро проходили крупные суммы.

Трое британских полицейских, считавших, что занимаются поиском средств, полученных Саккочиа от торговли наркотиками, все больше убеждались в том, что деньги, которые им удалось найти, — выручка от мошенничеств с ценными бумагами.

В ходе следствия во всех частях офшорного мира — чаще всего на Нормандских островах, Британских Виргинских островах, Антигуа и в Ирландии — всплывали десятки компаний, и многие из них были тесно связаны друг с другом. По мере того как связи между этими компаниями становились все более сложными, полицейским стали попадаться коммерческие векселя, в том числе вексель на 10 млн. долларов, подписанный Маццео, который и вывел их на лондромат BCCI для отмывания наркоденег. Затем они вышли на русских и их деньги, которые перекачивались через компании, использовавшие фальшивые адреса, и, в конечном счете, попадали в Bank of New York.

Руководители SERCS вскоре пришли к выводу, что этой частью следствия лучше заняться американцам, а сами сосредоточились на лондонском юристе Маццео.

Эндрю Уоррен родился в 1946 году, вначале работал в юридической фирме Rutherfords, а затем в Talbot-Creggy. Его партнером здесь стал Стюарт Крегги, 1939 года рождения. Крегги был не только практикующим адвокатом, но и судебным заседателем суда малых сессий Северного Вестминстера.

Полицейские сочли, что если в этом деле замешан Уоррен, то, вполне вероятно, в нем мог быть замешан и его партнер. И если Крегги был в этом замешан, т.е. сам совершал те же преступления, за которые отправлял в тюрьму других, последствия для британской судебной системы могли быть ужасны.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Когда параллельные прямые пересекаются

В жизни у тебя будет только два друга — твоя мать и твой банковский счет.

Совет, данный матерью Стюарта Крегги своему сыну

В то время, когда британцы начинали расследовать деятельность Эндрю Уоррена и Стюарта Крегги, у Джона Москоу были свои проблемы. В середине 1990-х годов, когда рынки сошли с ума, а организованная преступность вовсю пользовалась неразберихой, замешанной на человеческой жадности, окружной прокурор Манхэттена Роберт Моргентау заявил обитателям Уолл-стрит, что не потерпит мошенничеств с микрокапитализированными компаниями, и предупредил мафию, что ее появление на Уолл-стрит не будет приветствоваться. Главной ударной силой Моргентау был Москоу, и дел у того было невпроворот.

Брокерско-дилерская фирма Stratton Oakmont получила 28 млн. долларов прибыли от незаконной продажи акций пяти микрокапитализированных компаний; D.H. Blair прилично заработала на 16 таких сделках. GKN Securities сделала большие деньги на 8 микрокапитализациях, Sterling Foster получила свыше 50 млн. долларов от подписки на акции трех микрокапитализированных компаний.

Манипуляциями на рынке акций занимались и La Jolla Capital, Hibbard Brown, Chatfield Dean и H. J. Meyers. В результате четырехлетнего расследования деятельности мафии на Уолл-стрит за совершение многомиллионных мошеннических операций были осуждены 19 человек, включая шесть членов Коза Ностра и нескольких русских. В деле Globus Group 18 русских были осуждены по 22 пунктам за мошенничество с ценными бумагами и сговор с целью совершения убийства. В это же время Москоу удалось прикрыть A.R. Baron.

A.R. Baron была довольно сомнительной брокерской конторой, претендовавшей на статус законной компании, и управлялась молодым проходимцем по имени Эндрю Брессман. За пять лет деятельности Baron — с июля 1991-го по июль 1996 года — Брессману и его компаньонам удалось прибрать к рукам более 75 млн. долларов, ограбив 8 тыс. инвесторов. В июле 1995 года Национальная ассоциация дилеров ценных бумаг (NASD) оштрафовала Baron на 1,5 млн. долларов за установление чрезмерной наценки на акции. Деньги было приказано вернуть клиентам, а некоторым руководителям, включая Брессмана, дали по рукам, на некоторое время лишив их права заниматься профессиональной деятельностью. Это было, тем не менее, крупнейшей за весь год правоохранительной акцией NASD. Через год Baron столкнулась с серьезными финансовыми трудностями, которые привели к ее ликвидации.

Эта компания позднее описывалась Робертом Моргентау как место, «где использовались все мыслимые формы обмана. Она была создана с одной-единственной целью — набивать карманы своих руководителей и сотрудников за счет ничего не подозревающей публики».

В июле 1997 года Москоу созвал большое жюри, которому было передано 228-страничное обвинение из 174 пунктов против A. R. Baron и 13 ее служащих. Москоу обвинил их в развале компании, хищениях в особо крупных размерах, сговоре с целью совершения мошенничества и других преступлениях. Брессману было предъявлено обвинение в краже 8,5 млн. долларов.

На этот раз SEC потребовала от Брессмана вернуть клиентам 6 038 412 долларов. В ответ тот объявил о банкротстве. Кое-кто считает, что его деньги припрятаны в офшорах. Брессману принадлежало несколько подставных либерийских компаний на острове Джерси, а его незаконная прибыль была укрыта в компании под названием Mid-Ocean Trust, зарегистрированной на затерянном в Тихом океана острове Раротонга (в группе островов Кука).

Столкнувшись с ошеломляющим количеством улик, которые собрал против него Москоу, Брессман признал себя виновным в развале компании и хищении в особо крупных размерах. Поскольку ему реально угрожало 25-летнее тюремное заключение, он согласился сотрудничать с властями при условии отсрочки исполнения приговора.

Пока Москоу расправлялся с A.R. Baron, Гордон Хатчинс, Нил Джинс и Мартин Вудс в Лондоне пытались выстроить обвинение против юристов Эндрю Уоррена и Стюарта Крегги.

Эти трое обнаружили перемещение средств между США и Великобританией и были уверены, что часть этих средств имела незаконное происхождение — в частности, являлась выручкой от мошеннических операций с ценными бумагами. Но, в соответствии с действовавшими тогда английскими законами, для того чтобы обвинить Уоррена и Крегги в отмывании денег, нужно было, чтобы преступление было совершено в Великобритании. А в те дни парламент продолжал утверждать, что отмывание денег может считаться преступлением только в том случае, если оно связано с торговлей наркотиками, терроризмом или крупным мошенничеством.

Пытаясь доказать наличие этой связи, детективы целых три месяца проверяли имена по различным базам данных, надеясь найти хотя бы крошечную улику, которая позволила бы им прищемить хвост этим двум юристам. «Мы были в полном отчаянии, — вспоминает Хатчинс. — Чем дольше мы искали, тем труднее становились поиски».

Совершенно измотанный, Джинс как-то в обед вышел из офиса, чтобы купить себе сэндвич. Подойдя к газетному киоску, он заметил заголовок в газете Evening Standard: 50 инвесторов, включая главу семейной стеклодувной компании сэра Энтони Пилкингтона и покойного Дьюка Атолла, стали жертвами мошеннических операций с ценными бумагами, проводимых в Нью-Йорке компанией A. R. Baron.

Джинсу были знакомы эти имена, и он купил газету. В статье называлось имя Эндрю Брессмана. Джинс знал, что Брессман был клиентом Крегги и тот открыл для него на Джерси несколько либерийских компаний. Он быстро вернулся в офис, и менее чем через час Хатчинс уже разговаривал по телефону со своим знакомым — Кларком Эбрамсом, умным, напористым юристом из SEC.

Хатчинс рассказал Эбрамсу о связи Крегги — Брессман и спросил, не знаком ли он с Джоном Москоу. Эбрамс ответил, что не знаком, но пообещал позвонить Москоу и узнать, не заинтересует ли его дополнительная информация о британских связях Брессмана. Через час после разговора с Эбрамсом Хатчинс уже беседовал с Москоу. А когда Москоу узнал, что хотел рассказать ему Хатчинс, он тут же сказал: «Приезжайте в Нью-Йорк».

Через несколько дней Хатчинс и Джинс вылетели в Нью-Йорк, чтобы изложить там свое дело. «Мы выступили в роли продавцов, а не покупателей», — говорит Хатчинс.

Было очевидно, что дела, расследуемые по разные стороны Атлантики, были параллельными. Но, будучи параллельными, они в то же время были самостоятельными. Теперь Москоу включил в свой список подозреваемых еще и Крегги с Уорреном и подробно расспросил Хатчинса и Джинса о связях юристов с русскими, фигурировавшими в деле по отмыванию денег через Bank of New York.

Одна из компаний, обнаруженных Хатчинсом, Джинсом и Вудсом на Джерси, была связана с другой офшорной компанией, контролировавшейся русскими, проживающими в Великобритании. Эти русские были связаны с теми русскими, которые проходили по делу Bank of New York. Один след вел прямиком в Benex и Becs International. Другой указывал на Семена Могилевича — русского, находившегося в центре скандала YBM Magnex, который и вылился в дело Bank of New York.

За эти три дня в Нью-Йорке параллельные линии еще больше сблизились. Как-то в разговоре с Хатчинсом Москоу совершенно случайно упомянул о том, что набирает сотрудников. Хатчинс предложил кандидатуру своего приятеля Абрамса. Вскоре Москоу перетянул его из SEC.

Хатчинс и Джинс вернулись в Великобританию, но телефонно-факсовая связь с офисом Москоу не прерывалась и была весьма активной. Москоу включил в свое следствие по делу Bank of New York Европу, в частности Нормандские острова. Хатчинс, Джинс и Вудс продолжали заниматься Крегги и Уорреном. Через несколько месяцев они почувствовали, что набрали достаточно улик, чтобы расколоть Крегги и Уоррена, и получили ордера на обыск их офисов.

Юридическая фирма Talbot-Creggy находилась по адресу: 38, Куин-Энн-стрит, в одном квартале к северу от Уитмор-стрит в лондонском Уэст-Энде. Офис Крегги располагался на первом этаже здания, а Уоррена — на втором.

Были выписаны ордера на обыск, разрешающие доступ ко всем материалам, касающимся 20 офшорных компаний, подобных тем, что были открыты на Джерси, и нескольких лиц, включая Брессмана, О’Кэрролла, Уитса и Маццео. Хатчинс передал копию списка Крегги, который, взглянув на него, заявил, что ни одно из этих имен и названий ни о чем ему не говорит. Тогда Хатчинс поднялся наверх и вручил еще одну копию Уоррену, и тот сказал, что знает Маццео. Уоррен также сообщил, что хранил в офисе отдельные документы, относящиеся к некоторым из указанных компаний, и передал сотрудникам полиции 21 досье.

Многие из документов, полученных полицией в тот день, были дубликатами документов, уже найденных на Нормандских островах. Те же, которых они еще не видели, существенно пополнили имевшуюся у них информацию о Соле Маццео и Westfield Financial. Но одно досье было совершенно особенным. Оно содержало копии факсовой переписки с юристом из Монреаля по имени Гарри Дж. Ф. Блумфилд.

Один из этих факсов, датированный 6 апреля 1994 года и адресованный Блумфилду, на фирменном бланке Talbot-Creggy, был, очевидно, возвращен Блумфилдом, потому что в низу его была приписка от руки.

Послание Крегги Блумфилду гласило: «Дорогой Гарри! Нам снова требуются услуги Чарльза. Не мог бы ты прислать нам телефонный номер, по которому с ним можно связаться (в случае необходимости), хотя не думаю, что это потребуется. Но нам неплохо было бы иметь его на всякий случай. Или, может быть, ты хочешь, чтобы его номером считался твой? Пожалуйста, ответь моему партнеру Эндрю Уоррену, если меня не будет».

В приписке Блумфилда говорилось: «Уважаемый старший коллега! Вот номер Уилсона: 630-830-6901. Я сообщил ему о вашем возможном звонке. Шлите доллары, доллары».

«Чарльз» и «Уилсон», о которых шла речь, оказались либерийским дипломатом, прикомандированным к посольству в Оттаве. Это был тот самый человек, который согласился считаться фактическим владельцем 16 подставных компаний Сола Маццео. Именно тех 16 подставных компаний, о которых говорил Маццео, обратившись за помощью к Эндрю Уоррену, когда SEC расследовала деятельность Westfield Financial в связи с мошенничествами Reg-S.

* * *

Гарри Блумфилд вращался в высоких кругах. Он родился в 1944 году и был королевским адвокатом и старшим партнером в монреальской юридической фирме, носившей его имя — Bloomfield Bellemare. Его отец Бернард был известным в Монреале предпринимателем и филантропом. Его дядя Луи Мортимер Блумфилд был юристом, имевшим связи с семьей Бронфман, которой принадлежала компания по производству спиртных напитков Seagram. Во время Второй мировой войны Луи был офицером британских спецслужб, а после нее — председателем в высшей степени подозрительного предприятия под названием Permindex, связанного с темными делами и криминальными операциями в Европе времен «холодной войны», которые велись от имени таинственной шпионской организации. Оттуда тянулись нити, связывающие Permindex и Луи с организованными преступными группировками в Новом Орлеане и, в конечном итоге, с заговором, результатом которого стало убийство Кеннеди.

Различные сообщения позволяли предположить, что Луи через Permindex был замешан в отмывании денег — как предполагалось, опять же для шпионской организации — через Banque International de Credit (BIC), принадлежавший Тибору Розенбауму. В одном неподтвержденном сообщении говорится, что в молодости Гарри Блумфилд некоторое время работал на BIC.

Блумфилд был президентом частной благотворительной организации Eldee Foundation, председателем советов директоров нескольких компаний и принимал участие в канадских парламентских выборах 1980 года, на которых, однако, не добился успеха. Через семь лет после неудачной попытки завоевать депутатское кресло приятель Блумфилда, премьер-министр Канады Брайан Малруни, назначил его в совет директоров Business Development Bank of Canada (BDBC), где он в течение четырех лет занимал должность председателя комитета по аудиту. Он покинул совет директоров BDBC в 1996 году.

Названный одной канадской газетой «человеком, собирающим титулы, как простой смертный собирает почтовые марки», Блумфилд относится к своей карьере как к чему-то вполне естественному. Его отец был почетным генеральным консулом в Северной Корее, а дядя, Луи, имел неофициальный статус советника оппозиционной партии в Британском Гондурасе, ныне Белизе. Гарри также связывали дипломатические отношения с правительством Белиза и, похоже, он носил почетный титул, полученный в Джибути.

Однако реальное значение имел другой титул — кстати, имевшийся и у дяди Луи, — почетного генерального консула в Либерии.

* * *

Сол Маццео общался с гораздо менее утонченными и куда более опасными людьми.

В 1994 году в его офис в деловом центре города вошли два молодых человека, некоторое время проработавшие в Westfield Financial, и один из них приставил к его виску пистолет. Этим человеком был уроженец Франции Альберт Ален Шалем, брокер, сделавший себе имя на накачивании акций микрокапитализированных компаний. Другим человеком был Мэйер Леманн, такой же сомнительный брокер и помощник Шалема. Шалем нервно напомнил Маццео, что тот остался им должен. И поскольку Маццео уже предупреждали, но он не отнесся к этим предупреждениям с достаточной серьезностью, они собирались уладить это дело по-своему.

Маццео все же как-то умудрился их успокоить, убедив Шалема и Леманна не совершать глупостей. В конце концов ему удалось уговорить их уйти. Как только они вышли, Маццео позвонил некоему лицу, которое могло обеспечить ему безопасность. У него было множество таких связей. Однако человек, которого он попросил заняться Шалемом, должен был иметь достаточно большой вес, потому что Шалем был близок к Филу Абрамо, капо криминальной семьи Декавальканте. Они подружились еще во Флориде, работая в A.S. Goldmen, где в числе прочих мошеннических сделок организовали аферу с акциями Osicom Technologies по уже упоминавшейся схеме — с использованием правил Reg-S.

Неизвестно, к какому методу прибег Маццео — напомнил о долгах, воспользовался семейными связями, которые у него определенно имелись, или просто заплатил наличными, — но он сработал. И неприятность с Шалемом была улажена. Но вскоре заявила о себе другая серьезная проблема: полиция заинтересовалась Чарльзом Уилсоном и его заявлением о том, что он является владельцем 16 подставных компаний Маццео. И Джон Москоу не собирался никому ничего спускать.

Прокурор взялся за Маццео и двух его партнеров по Westfield Financial — Джорджа Кархарта и Джеймса Коэна. К тому времени Westfield уже вышла из бизнеса, и Маццео держал маленький магазинчик деликатесов на Лонг-Айленде. Москоу обвинил Маццео в попытке развала компании. В конце октября 1997 года Маццео признал себя виновным в незаконном получении от инвесторов более 17 млн. долларов. В результате его партнеры Картхарт и Коэн были арестованы, и им также были предъявлены обвинения. Но прежде чем кто-либо смог понять, что Маццео согласился на сотрудничество с полицией, Москоу убрал признание Маццео в сейф. Он держал его в тайне почти 9 месяцев, давая сотрудникам британской полиции время на отработку своей части следствия.

В марте 1998 года Хатчинс и Джинс вернулись в Нью-Йорк, чтобы допросить либерийского дипломата Чарльза Уилсона, который в это время находился там в составе делегации своей страны. В результате разговора с Уилсоном параллельные линии почти сошлись.

Двадцать третьего июня Москоу рассекретил признание Маццео. На следующее утро Стюарт Крегги и Эндрю Уоррен были арестованы в Лондоне.

Вынесение приговора Маццео было отложено еще на 10 месяцев. При нормальных обстоятельствах это происходит довольно быстро. Если же случается подобная задержка, это может означать, что прокуроры хотят иметь возможность общаться с подследственным. Причина, как правило, заключается в том, что такому человеку есть что сказать. Маццео оставался на свободе, ожидая приговора, целых 19 месяцев, до того самого июльского дня 1999 года, когда его нашли мертвым.

По официальной версии, его смерть была естественной, он умер во сне у себя дома. Но не все этому верят, потому что обычно люди в возрасте 41 года естественной смертью во сне не умирают. Но, в конце концов, он вращался в таких кругах, где смерть — лишь один из способов решения проблем. Есть даже люди, уверенные, что Маццео вовсе не умер, что он лишь ловко инсценировал свою смерть, а свидетельство о смерти было подписано его родственником. Токсикологическое исследование, проведенное в следственном управлении, была неудовлетворительным. Фотография тела на столе патологоанатома не убедительна: это тело может принадлежать, а может и не принадлежать Маццео. Кремация состоялась прежде, чем управление окружного прокурора было проинформировано о смерти Маццео.

Возможно, это слишком смелые предположения, однако такие вещи случаются с людьми, вращающимися в тех же кругах, что и Сол Маццео.

В ночь на 25 октября 1999 года Альберт Ален Шалем и Мейер Леманн были найдены мертвыми в доме Шалема в Нью-Джерси. В данном случае никаких сомнений в подлинности факта их смерти не возникло. Как и в том, что кто-то очень хотел, чтобы они умерли. Причиной их смерти были множественные огнестрельные ранения в голову.

* * *

Были выданы ордеры на обыск офисов Эндрю Уоррена и Стюарта Крегги, а также одного офиса в Брайтоне, где, как полагала полиция, тоже могли находиться интересующие ее документы. На этот раз Хатчинс, Джинс, Вудс и другие сотрудники Национального управления по расследованию уголовных преступлений действовали вместе с людьми из офиса Москоу в Нью-Йорке, в том числе его главным следователем Эндрю Файнаном. Им оказывали поддержку техническая команда Скотланд-Ярда, занимавшаяся компьютерами, и представители Law Society, потому что обыск и изъятие документов из офисов юристов является делом щекотливым и нельзя было допустить нарушения прав тех клиентов этих адвокатов, которые не были причастны к данному делу. Другая группа полицейских проводила обыски в офисах в Брайтоне.

Но когда Хатчинс и его команда появились в доме № 38 по Куин-Энн-стрит, там их ждал сюрприз. Латунная табличка с названием Talbot-Creggy, украшавшая дверь здания, исчезла, и, по некоторым признакам, кое-что изменилось и внутри помещения. Расспросив обитателей здания, Хатчинс узнал, что компания Talbot-Creggy по этому адресу больше не располагается. Тут же, на тротуаре, было проведено совещание, в ходе которого полицейские пытались решить, что делать дальше.

По счастливой случайности, именно в этот момент к ним подошел сам Эндрю Уоррен. Поэтому следующее, что сделал Хатчинс, — это арестовал его.

Сотрудники полиции завели Уоррена в помещение, предупредили его о его правах и начали упаковывать документы. Вскоре Уоррен сообщил Хатчинсу телефонный номер Крегги. Хатчинс позвонил Крегги и объяснил, что полиция в данный момент проводит обыск на Куин-Энн-стрит, и предложил ему туда явиться. Крегги ответил, что знает об обыске, поскольку ему уже позвонили его люди из Брайтона, но, к сожалению, не сможет при нем присутствовать, так как в этот самый момент едет в аэропорт, чтобы лететь в Штаты.

Хатчинс попросил Крегги дать ему новый адрес его офиса, и тот выполнил его просьбу. Хатчинс и Джинс тут же вскочили в машину и помчались по указанному адресу. Они арестовали Крегги, прежде чем тот успел выехать в аэропорт. Вслед за ними в новый офис Крегги прибыло еще несколько полицейских, и оттуда также были изъяты документы.

«Приступая к первому обыску, — объясняет Хатчинс, — мы считали, что расследуем отмывание денег. Однако полученная в его ходе информация свидетельствовала о том, что перед нами, кроме того, сговор с целью мошенничества».

Перебираясь в свой новый офис, Крегги отправил большую часть документов в гараж, который находился в другой части страны. Узнав об этом, полицейские проникли в гараж и конфисковали эти документы. Всего полиция изъяла у Крегги и Уоррена семь полных грузовых поддонов бумаг, т.е. примерно полмиллиона документов. Им потребовался целый год только на то, чтобы начать осознавать весь объем улик, содержащихся в этих документах, и механизм формирования преступных связей, а также понять, куда вели следы денег.

Значительная часть документов представляла собой переписку Блумфилда с Крегги, в которой обсуждались услуги, оказываемые им Уилсоном в качестве «наемного дипломата». В одном письме, датированном декабрем 1994 года, содержится упоминание о должности почетного консула Либерии, которую в Германии можно было купить за 25 тыс. долларов. В другом, отправленном в сентябре 1995 года, Блумфилд сообщает, что правительство Белиза назначило его своим «уполномоченным иммиграционным консультантом» и он теперь может оказывать содействие в приобретении гражданства этой страны. Он называет и сумму, за которую можно немедленно получить новый паспорт, — 75 тыс. долларов плюс сбор, — и спрашивает Крегги, нет ли у того на примете потенциальных клиентов.

Некоторые из этих документов указали совершенно новые направления расследования. В одной из папок Мартин Вудс обнаружил копию Times Law Reports, где рассматривались некоторые аспекты владения офшорными компаниями в свете дела Эль-Аджу против Dollar Land Holdings, наделавшего большого шума в 1993 году. Крегги послал этот отчет одному из своих клиентов в Канаде, проходившему ответчиком по данному делу. Вудс связался с юристами, представлявшими Эль-Аджу, и узнал, что их клиент потерял на той сделке 12 млн. долларов. Адвокаты Эль-Аджу сообщили Вудсу, что это мошенничество было организовано несколькими канадцами, причем одного из них можно было напрямую связать с Мейером Лански. Они также описали движение денег в этом деле — из Женевы через Гибралтар, затем в Панаму, снова в Женеву и, наконец, в Лондон. Чем больше Вудс узнавал о деле Dollar Land Holdings, тем больше видел в нем очевидных аналогий с делом Крегги и Уоррена. Теперь нужно было изучить еще несколько новых областей.

В другой папке содержались документы, свидетельствовавшие о связи Крегги с одним канадцем, подозреваемым в мошенничестве. Когда Крегги спросили об этом человеке, он ответил, что познакомился с ним в 1993 году. Но документы говорили о том, что они знакомы по меньшей мере с 1989 года. Это заставило полицию повторно изучить некоторые другие связи, наличие которых Крегги отрицал. В результате выяснились новые интересные факты.

Информация, обнаруженная в этих досье, дала возможность задержать в Канаде одного джентльмена, в атташе-кейсе которого было обнаружено 200 тыс. канадских долларов. Когда полицейские спросили, что это за деньги, их владелец объяснил, что снял их со своего счета в швейцарском банке в Монреале, чтобы заплатить за новую кухню. Деньги были конфискованы до выяснения их происхождения. Полицейские опросили сотрудников швейцарского банка, и оказалось, что никто таких денег в нем не снимал. Впоследствии выяснилось, что эти деньги были доставлены в Канаду с Багам.

Полиция предъявила этот факт тому человеку, но он его опроверг. Поэтому канадцы решили оставить деньги у себя, пока человек, которому они принадлежали, не сможет доказать, что они не являются выручкой от преступных операций. Вместо того чтобы предъявлять такие доказательства, данный джентльмен просто бросил двести тысяч баксов и исчез.

Среди бумаг, найденных у Крегги, были также копии поддельных экспортных документов, которыми он снабжал некую канадскую компанию — либо через Блумфилда, либо напрямую, — чтобы она могла требовать возврата налогов и пошлин на товары, которых в действительности не экспортировала. Другие документы привели к оператору одного канадского «подвала»: создан он был в Англии — скорее всего, с помощью Крегги, — а деньги от мошенничеств направлялись на Мальту. Следствие по этому делу продолжается до сих пор.

Попался и один весьма необычный случай. Некой компании Panavest UK, зарегистрированной в Гибралтаре, принадлежало несколько подставных компаний, зарегистрированных на Гернси и в Люксембурге, которые, в свою очередь, владели историческим памятником — церковью Св. Павла и Троицы в Торонто. Но в 1995 году церковь сгорела дотла, и дело это до сих пор числится в полиции как нераскрытый поджог, повлекший убытки в 5 млн. долларов. Panavest UK прибрела эту церковь в 1992 году, чтобы заново застроить участок. Во время следствия пожарный инспектор, изучавший возможность поджога, получал письма с угрозами, к которым в полиции отнеслись достаточно серьезно. Крегги сообщил полиции, что Panavest UK принадлежала двум израильтянам и двум южноафриканцам, имена которых он назвать не пожелал. Сам Крегги одно время являлся управляющим директором Panavest UK. Канадские страховые следователи утверждают, что компания в действительности принадлежала гражданину Канады, а израильтяне и южноафриканцы были лишь прикрытием, организованным Крегги, как и в случае с Уилсоном. Это следствие также еще не закончено.

В Нью-Йорке документы Крегги и Уоррена произвели ошеломляющий эффект. С их помощью Москоу мог связать несколько нитей, ведущих к Маццео, и открыть ряд новых направлений в следствии по делу Bank of New York, а также начать выстраивать обвинение против Крегги, Блумфилда и Уоррена.

В июне 1999 года большое жюри Нью-Йорка предъявило Эндрю Уоррену обвинение по 78 пунктам, включая развал предприятия и представление ложной документации для сокрытия преступной деятельности Westfield Financial в Соединенных Штатах. Уоррен отказался приехать в Нью-Йорк, чтобы ответить на эти обвинения, и в отношении него была начата процедура экстрадиции. Уоррен решил защищаться. Суть его заявлений сводилась к тому, что он слишком подавлен эмоционально, чтобы выдержать судебное заседание. В марте 2003 года британский суд постановил, что решение относительно того, может ли Уоррен перенести судебное разбирательство, находится в компетенции американского суда, и дал разрешение на его экстрадицию в США. Как бы то ни было, следствие против Уоррена до сих пор продолжается и в Великобритании: изучаются подставные компании, связывающие его с Benex, Becs International, а также несколькими русскими и Bank of New York.

Пока Уоррен сопротивлялся экстрадиции, большое жюри Нью-Йорка выдвинуло обвинение в преступном сговоре по 22 пунктам против Блумфилда и Крегги. Блумфилд предстал перед нью-йоркскими властями, но Крегги явиться в Нью-Йорк отказался. Вместо этого он планировал отсидеться в своем кондоминиуме на юге Флориды. Его юрист умолял: «Ради бога, не ездите в Америку», — но Крегги считал, что он неуязвим. Однако люди Джона Москоу убедили его в обратном.

Через 18 месяцев окружной прокурор Манхэттена встретился с Блумфилдом и Крегги в суде. Поскольку Блумфилд и Крегги знали, что в суде присяжных они проиграют, они попросили провести судебное заседание без участия присяжных, и их просьба была удовлетворена. Это означало, что заслушивать показания и решать их участь будет один лишь судья.

С самого начала люди, занимавшиеся этим делом, ощущали неприязнь к Блумфилду и Крегги. Как-то раз, увидев Блумфилда, входящего в зал суда, один из детективов, расследовавших его дело, сказал тому: «Хороший у тебя галстук».

Блумфилд остановился, взглянул на детектива и пообещал: «Когда — не если, а когда — я выиграю это дело, я вернусь в Нью-Йорк и подарю тебе этот галстук». Детектив, видевший горы улик против Блумфилда, покачал головой: «Когда ты проиграешь, я попрошу у тебя еще твои шнурки и ремень».

Москоу принимал участие в работе суда, но большую часть его времени поглощало дело о краже руководителями Tyco 600 млн. долларов, принадлежавших этой корпорации, поэтому повседневной рутиной пришлось заниматься Кларку Абрамсу, Кеннету Шалифуа и Ребекке Руафэ. Эти три помощника окружного прокурора использовали против Блумфилда и Крегги все имевшиеся у них улики и проводили на работе по 18 часов ежедневно, включая выходные.

Суть обвинений, предъявленных Блумфилду и Крегги Абрамсом, Шалифуа и Руафэ при участии Москоу, заключалась в том, что приблизительно с января 1980-го и до середины марта 2001 года они, действуя в сговоре, фальсифицировали документы предприятий и банков и подделывали ценные бумаги для того, чтобы помогать своим клиентам нарушать закон. В частности, Блумфилд и Крегги открывали офшорные компании и офшорные банковские счета, представляя ложную информацию об их владельцах. Уйдя в офшор, заговорщики сознательно стремились предотвратить возможное раскрытие имен истинных владельцев компаний и банковских счетов. В качестве прикрытия они использовали дипломатического работника, рассчитывая на его юридический иммунитет и, соответственно, невозможность для полиции и судебных органов использовать его для дачи показаний.

Согласно одному из эпизодов этого дела, у Блумфилда имелся друг в Канаде, создавший сеть из 9 аптек. За несколько лет этот человек перевел на свой офшорный банковский счет 400 тыс. долларов. Однако, поскольку это было сделано без ведома канадского налогового управления, он не мог ввезти деньги в страну и воспользоваться ими. Действуя по его поручению, Блумфилд и Крегги придумали схему, включавшую подписание декларации о доверительном характере собственности, к участию в которой привлекли двух клиентов Крегги с Кипра. Это произошло в 1995 году. Крегги согласился, что дата подписания бумаг должна совпасть с датой создания офшорного траста, и даже состряпал историю о том, что его клиенты-киприоты познакомились с приятелем Блумфилда в 1979 году, решили, что Канада — замечательное место для вложения денег, и что эти деньги до сих пор, по прошествии стольких лет, находятся в их офшорном трасте.

Блумфилд сказал Крегги, что было бы неплохо, если бы декларация «была подписана в октябре или ноябре 1979 года, как раз накануне открытия счета в начале декабря 1979 года». Он также хотел иметь письмо, написанное киприотами и подтверждающее эти договоренности, а также еще «одно или два письма, отправленных в тот период, с просьбой рассказать об инвестиционных возможностях, которые могут появиться в обозримом будущем».

Через несколько дней были готовы копии паспортов и банковских рекомендаций для киприотов, а также рабочий вариант декларации о доверительном характере собственности, датированный 1 декабря 1979 года. Впоследствии выяснилось, что людям, чьи имена использовал Крегги, не было известно об этой сделке, но в то время Блумфилд и Крегги были уверены, что они о ней вообще никогда ничего не узнают.

Оставалась, однако, проблема, которая серьезно волновала Блумфилда. Она касалась предоставленных Крегги документов. «Эта декларация выглядит так, словно была сделана в текстовом редакторе».

Крегги понял, в чем заключалась его промашка: если этот материал был подготовлен в 1979 году, то для его составления никак не мог использоваться компьютер. Он послал Блумфилду факс: «У нас есть машинка. Она (декларация) была отослана Вам в большой спешке, но мы сейчас же перепечатаем ее на старой пишущей машинке».

Поскольку было необходимо, чтобы даты и места, указанные Крегги, выглядели правдоподобно, Блумфилд напомнил ему, что один из киприотов «ездил в Цюрих в мае 1976 года и останавливался в отеле “Хилтон”. Он также посетил Интерлакен, Женеву и Монтре. Кроме того, в декабре 1979 года он был в Нассау, и я уверен, что он мог встретиться с Вами в Канаде или Флориде и в более поздние годы».

Блумфилд хотел, чтобы у представителей официальных органов, которые заинтересовались бы этой макулатурой, не возникло никаких сомнений в том, что его друг на протяжении последующих лет поддерживал связь с киприотами. «Поэтому я снова предлагаю Вам прочитать мое письмо от 10 октября и использовать его в качестве руководства по составлению корреспонденции, которая будет содержаться в досье. Это может быть письмо, в котором киприоты предлагают (другу Блумфилда) поддерживать связь через Вас, а также еще пара писем, написанных в последующие годы, в которых Вы, например, сообщаете, что, несмотря на то что средства увеличиваются, никакой подходящей возможности для их вложения пока не найдено, или что средства пока еще недостаточно велики и т.д.».

Адрес его друга, который Блумфилд передал Крегги, был адресом того места, где он жил в 1979 году.

В ходе судебного разбирательства обвинение показало, что Блумфилд и Крегги обделывали такие дела для множества людей. Когда у одного пластического хирурга из Нью-Йорка на операционном столе умер пациент, он решил подстраховаться и на всякий случай перебросить свои активы в офшор. Именно Крегги тогда помог этому человеку выполнить все необходимые процедуры. Он же создал офшорную сеть для Испанца — Рэймонда Маркеса, влиятельного в нью-йоркском криминальном мире человека, управлявшего крупнейшей в восточном Гарлеме подпольной лотереей.

Вот еще один пример проворачиваемых им мошеннический операций. У Блумфилда в Нью-Йорке был знакомый, человек по имени Мэтью Снайдер, который скрывал от своих работодателей в Chemical Bank, банковских регулирующих органов и Службы внутренних доходов деньги, получаемые им от одного из клиентов банка. Снайдер попросил Блумфилда помочь ему спрятать эти деньги. Блумфилд обратился к Крегги, который и решил создать либерийскую корпорацию под названием Bloomfield and Bloomfield Investment Management Limited (BBIM). Однако когда Крегги попытался открыть для BBIM банковский счет в Butterfield Bank на Бермудах, его проинформировали, что в соответствии с законами об отмывании денег, действующими на Бермудах, банку необходимы сведения о фактическом владельце BBIM. Блумфилд не хотел, чтобы в связи с этим счетом фигурировало его собственное имя, не хотел этого и Крегги. Имя Снайдера называть было вообще бессмысленно, поэтому Блумфилд попросил у Чарльза Уилсона разрешения использовать его имя. Уилсон согласился и предоставил фотокопии своего дипломатического паспорта. Блумфилд выслал Уилсону 3000 долларов.

Через два месяца Крегги направил бумаги в Bank Butter-field, указав в качестве владельца BBIM Уилсона и напомнив банку, что «данный джентльмен является дипломатом». Однако, следуя бермудским законам, Bank Butterfield настаивал на получении для открытия счета рекомендаций от банка и юриста. Тогда Крегги открыл счет для BBIM в Barclays Bank на Джерси. Для большей надежности документы BBIM, зарегистрированной в Либерии и имеющей банковский счет на Джерси, хранились в Гибралтаре. Деньги Снайдера депонировались на Джерси, а затем суммами по 5994 доллара регулярно переводились на его личный счет в Нью-Йорке с пометкой «гонорар за консультации от BBIM».

Вскоре после этого, в апреле 1994 года, Крегги сообщил Блумфилду, что ему снова нужен Уилсон. На этот раз Уилсона попросили подписать документы, свидетельствующие о том, что он является фактическим владельцем 16 подставных компаний, созданных Уорреном для Маццео и Westfield Financial. Через семь месяцев Крегги зашел к Блумфилду, чтобы получить подпись Уилсона на сертификатах акций фонда Concord Capital Growth: Уилсон уже числился президентом корпорации.

Однако Уилсон проявлял все большее беспокойство в связи с тем, что его просили делать нечто незаконное. Ему нужны были гарантии. Он напомнил Блумфилду, что не желает быть «втянутым в какие-либо противозаконные или преступные операции».

В ноябре 1994 года, когда Блумфилд и Крегги попросили его подписать очередные бумаги, Уилсон вновь выразил свою озабоченность. «Примерно два года назад, когда Вы попросили меня подписать для Вас некоторые бумаги, чтобы Вы могли открыть для себя счет, я выразил озабоченность тем, что в результате могу оказаться втянутым в какие-либо противозаконные и преступные операции. Вы немедленно заверили меня, что у меня нет поводов для беспокойства и что Вы никогда не подведете меня и не заставите делать что-либо противозаконное. Как Вы знаете, я высоко ценю ту помощь, которую Вы мне оказали. Однако я беспокоюсь, что эти документы могут быть, в конечном счете, использованы не по назначению. Вы также знаете, что у меня есть семья, которую я должен поддерживать, и что ей не понравится, если у меня возникнут проблемы. Мне нужны Ваши гарантии, по возможности в письменном виде, прежде чем я соглашусь сделать что-либо еще. Пожалуйста, поймите, что я пытаюсь оградить себя от проблем».

Блумфилд ответил Уилсону: «Крегги уверяет меня, что это обычные деловые счета. Я знаю его и доверяю ему. Будьте спокойны, мы всегда будем предпринимать все усилия к тому, чтобы защитить Ваши интересы».

Когда впервые зашла речь об этой переписке, юристы, работавшие на Крегги и Блумфилда, заявили, что все эти письма — фальшивка. Позднее, когда им была предъявлена корреспонденция, в которой Блумфилд признает, что просил Уилсона назваться фактическим владельцем 16 подставных компаний, юрист Блумфилда допустил, что его клиент мог обратиться с этой просьбой к Уилсону, но при этом продолжал настаивать: «Блумфилд не имеет ничего общего с мошенниками».

В суде адвокаты Блумфилда представили его честным человеком, заявив, что он был обманом вовлечен в мошенническую схему, о которой ничего не знал. Уилсон находился в Канаде, когда в Либерии разразилась гражданская война. Либерийское правительство не могло продолжать платить зарплату своим находившимся за рубежом дипломатам, а Уилсону нужно было кормить семью. Ему нужны были деньги. Блумфилд просто помог Уилсону пережить трудные времена.

Неправда, возразили Абрамс, Шалифуа и Руафэ. Обвиняемый «вначале заимствовал, потом арендовал, а затем по существу крал имя Чарльза Уилсона».

Уилсон, который во время этого разбирательства уже не был дипломатом и, следовательно, не имел дипломатического иммунитета, в своих показаниях нарисовал другую картину событий, отличную от версии Блумфилда и Крегги. Уилсон утверждал, что, когда в 1993 году Блумфилд впервые обратился к нему с просьбой об использовании его имени и подписи на определенных документах, речь шла не о подставных компаниях, а о счете в швейцарском банке, который он хотел открыть для того, чтобы положить туда деньги для своих детей. «Он сказал, что, поскольку я являюсь аккредитованным дипломатом, я не должен платить в Канаде налогов».

После начала гражданской войны, сказал Уилсон, Либерия прекратила выплачивать зарплату сотрудникам дипломатического корпуса, и он оказался в Оттаве без гроша. Ему нечем было кормить пятерых детей, а кроме того, он серьезно заболел. Деньги, полученные от Блумфилда, стали большой помощью. Но Блумфилд, клялся он, заверил его в том, что в этих делах не было ничего незаконного. «Я поверил его утверждениям… Он сказал, что я не нарушал закона». Против Уилсона не было выдвинуто никакого обвинения.

Рассмотрев все материалы дела, судья признал Блумфилда и Крегги виновными по 16 из 22 пунктов обвинения. Москоу, Абрамс, Шалифуа и Руафэ надеялись, что теперь-то справедливость восторжествует и Блумфилд и Крегги получат по паре лет тюремного заключения. Хатчинс, Джинс и Вудс также надеялись на это. Все они проделали огромную работу, и ее результатом стало то, что вина Блумфилда и Крегги была доказана и они были названы преступниками. Отправка же их в тюрьму должна была стать своего рода десертом.

Но у адвокатов Блумфилда и Крегги оставался еще один козырь — здоровье Крегги.

В феврале 2003 года, на слушаниях по вынесению приговора, они сделали страстное заявление о том, что у их клиента, страдающего лейкемией, наступил период ремиссии. Они умоляли судью понять, что тюремное заключение губительно для его здоровья. Москоу тут же напомнил судье, что медицинские условия в тюрьме ничем не хуже, чем вне тюрьмы, и что США могут обеспечить Крегги квалифицированной медицинской помощью. Но судья в конце концов, хоть и неохотно, уступил этому эмоциональному призыву.

Крегги был приговорен к сущей ерунде — пяти годам условного заключения, смешному штрафу в 5 тыс. долларов и 500 часам общественных работ. Блумфилду удалось сохранить свободу только благодаря Крегги. Судья сказал, что, по его мнению, было бы несправедливо отправлять в тюрьму Блумфилда, в то время как Крегги, принимавший не меньшее, а то и большее участие в создании подставных офшорных компаний, оставался на свободе. Поэтому Блумфилд получил те же пять лет условно.

Крегги, на протяжении 21 года занимавшийся отмыванием денег для жуликов, вернулся во Флориду, чтобы продолжить борьбу против депортации в Великобританию, где его ждал ордер на арест. А Блумфилд, вместе со своим галстуком, отправился в Канаду, наслаждаясь свободой, которой он лишь чудом не лишился.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Вы должны придумать какой-нибудь трюк

Если вы хотите достичь успеха, вы должны придумать какой-нибудь трюк.

Карьерный совет, данный легендарной стриптизерше Джипси Роуз Ли

Коул Бартиромо, иногда называвший себя Томом Мэннингом, провел большую часть весны 2001 года за своим домашним компьютером, манипулируя ценами акций 15 публично торгуемых компаний. Взяв в долг 60 тыс. долларов, он купил несколько миллионов акций — в некоторых случаях до 50% дневного объема торгуемых бумаг целевой компании, — опубликовал на электронных досках объявлений в Интернете целых 6 тыс. фальшивых сообщений о перспективах компаний, подождал, пока цена вырастет, а затем сбросил эти акции, получив прибыль. Полученные деньги он слил на офшорные счета, после чего, судя по всему, сделал перерыв на летние каникулы.

Осенью он вновь появился в Интернете, на этот раз с вебсайтом под названием Invest Better 2001. Называясь Мэннингом, он обещал инвесторам огромную прибыль от «безопасных ставок», которые он делал — или, по крайней мере, говорил, что делает, — в онлайновом спортивном тотализаторе. Он утверждал, что узнал секрет, с помощью которого игроки Лас-Вегаса «делали миллиарды», и теперь предлагал использовать эти «гарантированные» и «безрисковые» методы для всеобщего блага. Поддержавшим его инвесторам он обещал выплачивать от 125 до 2500% на ставку в период от трех дней до одного месяца. Минимальная ставка составляла 50 долларов. Был определен и максимум.

И вновь оказался прав П. Т. Барнум, сказавший, что «дураки родятся каждую минуту». Доллары хлынули рекой, люди делали тысячные ставки, переводя деньги с помощью наиболее популярных платежных интернет-систем — PayPal, Evocash и E-Gold. Все, что требовалось от Бартиромо, — это с помощью тех же систем переводить их в банки на Кюрасао, Доминике, Бермудах и в Панаме, а оттуда — на свой счет на онлайновом игровом сайте в Коста-Рике. К Рождеству он обобрал 3000 инвесторов, присвоив более 1 млн. долларов.

Однако он не знал того, что Комиссия по ценным бумагам и биржам постоянно отслеживает Интернет, что ее сотрудники уже наткнулись на его «рождественское инвестиционное чудо», отказались поверить в его метафизический аспект, или, в данном случае, в его интерпретацию слова «инвестиция», и вот-вот до него доберутся.

В результате упорной и высокопрофессиональной работы сотрудникам SEC вскоре удалось отыскать след денег на Коста-Рике, откуда, при содействии владельцев офшорного игрового сайта, который использовал Бартиромо, они проследили их движение обратно в Мишн-Виехо, штат Калифорния. SEC не только прикрыла эту лавочку, но и вернула значительную часть украденных денег.

Однако виртуозность, с которой Бартиромо перегонял деньги через Интернет в офшоры, продемонстрировала, что киберпространство и офшорный мир просто созданы друг для друга, что Сеть — высокоэффективный и легкий в использовании инструмент для мошенничества, а офшорный мир представляет собой специально установленную для этого ширму. Легкость, с которой Бартиромо использовал Интернет, показала, что офшорный мир — место, где рады даже ребенку.

И это не преувеличение, потому что Бартиромо в то время было всего 17 лет.

* * *

Либерийские подставные компании были настоящим подарком тем, кто расследовал дела господ Блумфилда, Крегги и Уоррена. Ибо, хотя эти три человека, несомненно, считали себя весьма умными, их глупость более чем очевидна, поскольку в офшорном мире можно использовать множество гораздо более хитроумных трюков, чем открытие либерийских офшорных компаний. То, что они прибегли к такой очевидно примитивной уловке, подтверждает мнение о том, что здравый смысл и жадность являются взаимоисключающими. В конце концов, они даже не смогли воспользоваться тем, что офшорный мир делает лучше всего: создает путаницу, в которой абсолютная тайна воспринимается всего лишь как допустимая конфиденциальность.

Словарь английского языка Merriam-Webster определяет конфиденциальность (privacy) как «состояние обособленности от других лиц или наблюдения; свободу от несанкционированного вторжения». Тот же словарь определяет тайну (secrecy) как «состояние, при котором что-то прячется или скрывается».

Хотя эти два понятия кажутся довольно похожими, в действительности между ними нет ничего общего. Конфиденциальность — это то, чего вы вправе ожидать в своей спальне с собственной женой; тайна — это то, на что вы рассчитываете в мотеле с любовницей. Иными словами, сведения о вашем доходе являются тайными для ваших соседей, но лишь конфиденциальными для правительства. Это означает, что ваши соседи не могут получить доступ к вашей тайне, а правительству разрешается нарушать вашу конфиденциальность.

Продажа тайны под видом конфиденциальности и делает офшорный мир эффективным и прибыльным.

Прекрасным примером этого стал скандал с Ansbacher Bank. В этом крупнейшем в ирландской истории скандале, связанном с отмыванием денег и уклонением от налогообложения, были замешаны известные бизнесмены и политические деятели, одним из которых был бывший премьер-министр Чарльз Хохи. Надо добавить, что данный скандал не очень-то способствовал и улучшению репутации Кайманов.

История эта начинается с Десмонда Трэйнора, одного из ведущих деятелей ирландского делового сообщества, который в 1990-е годы был уже не молод и пользовался репутацией спокойного, уважаемого, достойного доверия и исключительно лояльного человека. За 40 с лишним лет до этого он был представлен Хохи из бухгалтерской фирмы Haughey Boland; тогда и началась их дружба, которая продлилась всю жизнь.

Пока Хохи делал политическую карьеру в партии «Фиана файл», Трэйнор продолжал работать в бухгалтерской фирме — вплоть до 1969 года, когда он был назначен директором банка Guinness & Mahon (Ireland) Limited (G&M). Через несколько лет его сделали заместителем председателя и, по существу, главным управляющим G&M. Как бухгалтер Трэйнор прекрасно понимал необходимость существования тайны в банковской среде, допускавшей лишь конфиденциальность, и, как только получил контроль над банком, сразу же открыл небольшую инвестиционную компанию на Кайманах и превратил ее в банк под названием Guinness Mahon Cayman Trust Limited (GMCT).

У него был свой человек на Кайманах — Джон Фёрзи, банкир, живший там с середины 1960-х годов и работавший на канадский Bank of Nova Scotia. Фёрзи были известны все использовавшиеся тогда офшорные трюки, а свой первый опыт он приобрел, помогая Bank of Nova Scotia зарабатывать репутацию первоклассного учреждения по отмыванию денег, чем тот и занимался большую часть 1970-х и 1980-х годов. Трэйнор, сразу же оценивший его таланты, в 1973 году назначил Фёрзи управляющим директором GMCT. Затем Фёрзи занялся разработкой различных трастов, которые Трэйнор использовал для того, чтобы помогать богатым гражданам Ирландии прятать свои средства. G&M в Дублине и GMCT на Кайманах функционировали как единое целое. Трэйнор превратился в универсального специалиста-мойщика, лично принимавшего деньги и запускавшего их в систему, в то время как Фёрзи контролировал операции на Карибах.

Система эта несколько раз меняла название, но суть ее на протяжении двух десятков лет оставалась одной и той же. В 1984 году GMCT был продан материнской компании дублинского банка Трэйнора Guinness Mahon & Co в Лондоне. На следующий год он был продан еще раз, на этот раз частной группе, возглавлявшейся Трэйнором и Фёрзи. Они сбросили 75% акций лондонскому банку Henry Ansbacher, который изменил название GMCT на Ansbacher Limited, а затем снова поменял его — на Ansbacher (Cayman) Limited. Позднее он был продан First National Bank of Southern Africa.

Трэйнор и Фёрзи предлагали клиентам три важнейшие услуги. Во-первых, дискреционный траст, т.е. офшорный счет, создающий впечатление, что фактический владелец не связан со своими деньгами и, следовательно, не несет налоговых обязательств по доходу. Здесь Фёрзи использовал тот самый фокус, который сделал знаменитым офшорным центром Лихтенштейн, — «трасты Красного креста». Деньги предназначались для некоего благотворительного учреждения, и никакие налоги поэтому не взимались. Но за этим следовало секретное «письмо-пожелание», в котором фактический владелец информировал своих доверенных лиц о том, что благотворительная организация будет получать копейки, и указывал настоящих получателей. Эту модель использовал магнат Роберт Максвелл, когда объявил всему миру, что его семья не является фактическим владельцем состояния, находившегося в трасте в Лихтенштейне.

Второй услугой была возможность распоряжаться офшорными деньгами в Дублине так, словно они находились на обычных счетах. Трэйнор, скорее всего по совету Фёрзи, открыл две подставные компании – Amiens Investments Limited и Amiens Securities Limited, имевшие нерезидентские счета в G&M. Вклады и изъятия в Дублине кредитовались и дебетовались против средств на Кайманах, тем самым обходились обычные требования налогового и валютного контроля Ирландии.

Третьей услугой были взаимные ссуды. С помощью этого любимого трюка наркодилеров клиенты Трэйнора могли использовать свои собственные деньги, лежавшие на счету на Кайманах, как обеспечение для ссуды, получаемой в нормальном банке. Это позволяло им совершать крупные покупки, и налоговики при этом не догадывались, что те фактически репатриируют свои собственные деньги.

В настоящее время известно, что через 400 подставных компаний было проведено 38 млн. фунтов, которые принадлежали по крайней мере 200 ирландским резидентам-налогоплательщикам, пожелавшим спрятать деньги на Кайманах. И, вполне возможно, это так и осталось бы тайной, если бы не распри в семействе Данн.

В 1992 году Бен Данн, бывший тогда главным управляющим Dunnes Stores и одним из богатейших людей в Ирландии, повздорил с родственниками из-за своего образа жизни. Вскоре родственники узнали, что он выписывает чеки на имя Хохи. Этим фактом заинтересовалась пресса — поскольку речь, похоже, шла не о политических пожертвованиях, — и последовал ряд скандальных статей, приведших к созданию комиссии по расследованию. В ходе следствия было установлено, что приблизительно в 1987 году у Хохи возникли финансовые проблемы. Его друзья обратились к нескольким людям, предложив им пожертвовать по 150 000 фунтов для облегчения финансовых страданий премьер-министра. В числе этих людей был и Данн. Рассказывают, что он ответил так: «Христос выбрал 12 апостолов, а один из них распял его», — и вызвался заплатить всю сумму целиком. Говорят, что за два года он передал Хохи 1,3 млн. фунтов.

Самым интересным было то, как проводили эти платежи Трэйнор и Фёрзи. В официальном отчете по данному делу сообщается, что первый чек для Хохи — на 205 тыс. фунтов — был выдан Данном Трэйнору, который отправил его для инкассации в Лондон, в Guinness Mahon & Co. Через четыре дня, прежде чем средства были списаны со счета в Великобритании и зачислены на счет в ирландском банке, точно такая же сумма в ирландских фунтах была переведена с анонимного счета GMCT в Дублине на счет Amiens Investment Ltd. Через два дня после этого деньги, поступившие на счет в Лондоне, были переведены в Дублин, чтобы заполнить брешь, оставленную на счету GMCT.

Теперь вернемся на две недели назад, к чеку, выписанному Данном. Документы свидетельствуют, что такая же сумма в ирландских фунтах была снята с того самого счета Amiens Investments и положена на специальный ссудный счет в Agricultural Credit Corporation — якобы для погашения долга Хохи. Этот непростой механизм был рассчитан на то, чтобы запутать следы и скрыть тот факт, что деньги Данна предназначались Хохи.

Дальнейшие платежи проходили через клиентские счета Haughey Boland, некую швейцарскую трастовую компанию, Credit Suisse, банк на острове Мэн, Barclays, Royal Bank of Scotland в Лондоне и Irish Intercontinental Bank в Дублине.

Обнаружение финансовой связи между Данном и Хохи привело к расследованию схемы уклонения от налогообложения, разработанной Трэйнором и Фёрзи. Ирландские власти запросили документы с Каймановых островов, но в ответ, как и следовало ожидать, получили лишь извинения и объяснения, почему там ничем не могут им помочь. Дублин надавил на Ansbacher, надеясь заставить банк предоставить информацию, но владельцы счета выразили протест. В конце концов, они платили деньги за сохранение тайны и вправе были рассчитывать на то, что руководители Ansbacher и власти Кайманов выполнят свою часть сделки. Дело перешло в суд.

Верховный судья Каймановых островов Энтони Смелли шесть дней за закрытыми дверями выслушивал доводы сторон, а затем вынес постановление, продемонстрировавшее, что можно сотрудничать и не оказывая реальной помощи. Он приказал банку передать ирландской стороне требуемые документы, но без указания в них имен, адресов и любых других реквизитов клиентов.

Словно подтверждая, что конфиденциальность и тайна являются одним и тем же, Смелли объяснил свое решение следующими словами: «Данный суд должен отказывать в просьбе о раскрытии информации, если она исходит из предпосылки, что сам по себе факт ведения дел с финансовыми учреждениями Каймановых островов свидетельствует о наличии постыдных целей, таких как уклонение от налогообложения».

За этим последовали разбирательства в Ирландии, и мало-помалу вся история выплыла на поверхность, к большому неудовольствию многих ее участников. Это произошло бы скорее и в более полной мере, если бы Кайманы проявили желание сотрудничать, но в офшорном мире подобные вещи не практикуются. На Кайманах решение Смелли назвали «взаимовыгодным», и это несмотря на то, что у остального мира сложилось мнение, что кайманцы просто соблюли формальности.

Попросту говоря, для властей острова цена проведения четкой границы между конфиденциальностью и тайной была бы слишком велика. Но в Соединенных Штатах уже сложилась ситуация, которой суждено было вызвать потрясение в офшорном мире.

Служба внутренних доходов (IRS) возбудила уголовное дело об уклонении от налогообложения против трех людей во Флориде. Все они были клиентами Ansbacher, использовавшими пропускной счет, некое подобие двух счетов Amiens, принадлежавших Трэйнору в G&M. Ansbacher был клиентом Marine Midland в Нью-Йорке. Это давало возможность клиентам Ansbacher класть и снимать деньги в Marine Midland от имени Ansbacher. При этом никто в Marine Midland даже не подозревал, что в деле участвуют офшорные деньги.

Узнав, что вышеназванные жители Флориды использовали пропускной счет, IRS потребовала, чтобы Marine Midland предъявил бухгалтерские регистры, подтверждающие эти операции. Marine Midland отказался. Как и следовало ожидать, так же поступил и Ansbacher, заявив, что не может этого сделать, так как в данных регистрах содержится информация о клиентах, не имеющих отношения к следствию. IRS продолжала настаивать, заявив, что, каким бы способом ни велся бухгалтерский учет, она имела право изучить документы для установления намерений своих подследственных. Суд согласился с IRS и приказал Marine Midland передать ей регистры.

Так возникла ситуация, когда американский закон потребовал, чтобы американский банк передал властям информацию об офшорных банковских операциях, которая защищалась во всем остальном мире. Единственным способом, каким офшорный мир мог защитить свои интересы, было исключение возможности проследить его связь с американскими банками. Поэтому теперь большинство офшорных банков с пропускными счетами в Соединенных Штатах ведут свои регистры за пределами американской юрисдикции.

* * *

Одной из главных причин, по которым разразился скандал с Enron, как раз и было ведение бухгалтерских регистров за пределами юрисдикции США.

Эта техасская энергетическая корпорация возлагала на офшорную тайну большие надежды. Причем Enron не была новичком в этом деле, поскольку пользовалась офшорами с середины 1980-х годов. В период с 1985 по 1987 год несколько руководителей Enron перевели в офшорные подставные компании и панамские банки142 млн. долларов. В то время главный управляющий Кен Лэй утверждал, что ничего не знает об этой мошеннической деятельности. Теперь он этого сказать не может.

Компания создала 881 иностранную дочернюю компанию, 692 из которых были зарегистрированы на Кайманах и созданы с единственной целью — обманывать акционеров и регулирующие органы, заставляя их думать, будто те являются законопослушными организациями. Было создано также 119 подставных компаний на Тюрксе и Кайкосе, 43 на Маврикии и 8 на Бермудах. Лэй и его подельщики использовали свою офшорную империю для сокрытия прибыли, личного обогащения и избежания налогообложения. Причем Enron настолько в этом преуспела, что в течение четырех лет из пяти, с 1996 по 2000 год, не платила американскому правительству ни цента налога на прибыль корпорации. Более того, благодаря мошенническим бухгалтерским операциям компания за один год получила 382 млн. долларов в виде возврата налогов.

Для уклонения от налогообложения Лэй чаще всего использовал трансфертное ценообразование, при котором прибыли, полученные на материке, перемещались в офшорные подставные компании. Причем в циничности, с какой применялась эта схема, Enron не было равных. Например, она провела несколько сделок по продаже нефти и природного газа компании под названием Mahonia, зарегистрированной на Джерси. Банк Mahonia, Chase Manhattan — позднее JP Morgan Chase, — профинансировал эти сделки в период с середины 1998 до конца 2000 года. Когда приходило время платежей, Chase платил Mahonia, которая, в свою очередь, платила Enron, — правда, все эти платежи оставались только на бумаге. На деле все происходило по-другому. Вот одна такая типичная сделка, датированная 28 декабря 2000 года. Enron продала Mahonia контракт на поставку газа в период с апреля 2001 по ноябрь 2005 года по согласованной цене 394 млн. долларов. Из этой суммы вычиталась скидка за 100%-ную предоплату, и окончательная цифра составила 330 млн. долларов. Chase заплатил Mahonia, та заплатила Enron. Однако в тот же день Enron приняла решение о покупке у другой компании с Джерси, Stoneville Aegean, такого же количества газа с поставкой в тот же период времени. Цена также составила 394 млн. долларов, однако на этот раз не была предусмотрена скидка за 100%-ную предоплату, потому что Enron предпочла платить ежемесячно, что является стандартной практикой в этой отрасли. Таким образом, теперь у Enron имелось 330 млн. долларов, которые она могла отразить в своих книгах как доход, и задолженность в 394 млн. долларов, которую предстояло погасить в будущем. Фактически, Enron получила ссуду в размере 330 млн. долларов на 55 месяцев под 7% годовых.

Контракты Mahonia и Stoneville Aegean были подписаны одним и тем же человеком, оказавшимся директором обеих компаний. Mahonia и Stoneville были зарегистрированы по одному и тому же адресу в Сент-Хельере на Джерси, который на самом деле был адресом местной юридической фирмы. Директор же этих компаний, человек, подписавший оба контракта, был одновременно партнером этой юридической фирмы. Из документов следует, что акционерами Mahonia были две компании: Juris Limited и Lively Limited, владевшие акциями друг друга. Кроме того, акции Juris и Lively принадлежали еще и юридической фирме. Из документов Stoneville Aegean следует, что ее корпоративная структура была абсолютно такой же. Это не означает, что в офшорном управлении этих компаний было что-то не так, а лишь опровергает заявления о том, что их сделки с Enron не были связаны между собой.

Сделки эти были структурированы таким образом лишь для того, чтобы создать видимость осуществления операций, на деле же они позволяли Enron получить деньги банка и остаться с товаром, который она имела возможность продать второй раз. Можно назвать это «отмыванием товара» — ссудой, замаскированной под сделку. В течение нескольких лет Enron неплохо зарабатывала на этом, маскируя под доходы различные займы на общую сумму 3,9 млрд. долларов. Размещение в офшоре средств Mahonia и Stoneville Aegean и ведение там же их бухгалтерских регистров в Enron сочли неплохой идеей. Однако сегодня весь мир воспринимает это как обычное мошенничество.

Вскоре стал известен и другой партнер Enron — подставная компания Chewco. Ее участие в манипуляциях с активами получило огласку во время слушаний в конгрессе США, и это стало искрой, которая в конце концов и привела к банкротству Enron. Анализ деятельности уже покойной компании показал, что для того, чтобы все это произошло, необходимы были три важнейших условия.

Во-первых, чтобы компания управлялась жуликами, создавшими идеальную структуру для собственного обогащения. Вторым условием было участие в ней сотен финансистов-профессионалов. Нечистое на руку руководство Enron не могло успешно проводить свои операции без помощи банкиров, юристов и бухгалтеров, которые в лучшем случае проявляли близорукость, а в худшем — были преступниками.

И, в-третьих, компания должна была быть офшорной. Не имея предоставляемых офшорами возможностей, Enron не смогла бы, вероятно, совершить такой чудовищный обман.

К сожалению, случай с Enron не уникален. Можно вспомнить еще Worldcom, Tyco и многонациональные корпорации, такие как французская нефтяная компания Elf Aquitaine, которые использовали офшоры для подкупа мелких африканских диктаторов, распоряжавшихся нефтяными скважинами. Все это типичные примеры того, отмечает адвокат Джек Блум, что происходит, когда есть места, где можно нарушать любые правила. «Хотите лучше понять офшорный мир? Просто взгляните на то, что происходило в нем в последние пять лет. Корпорации подошли к черте, за которой уже невозможен 20%-ный рост прибылей. Каков же их следующий шаг? Они начинают подделывать бухгалтерские книги. Почему? Потому, что члены совета директоров получают вознаграждение в виде фондовых опционов, и единственный способ, которым они могут поднять их цену, — это фальсификация записей в бухгалтерских книгах».

И делать это, говорит он, можно далеко от дома, «потому что гораздо веселее играть там, где нет правил, забывая о том, что несешься навстречу глобальной катастрофе, не имея абсолютно никакой возможности что-либо исправить. В основе всего этого один вопрос: как освободиться от необходимости соблюдать правила? Но правда заключается в том, что правила устанавливаются не просто так. Если вы хотите увидеть, куда мы придем, отказавшись от правил, взгляните на Enron и Worldcom».

Не менее полезно будет взглянуть и на то, как некоторые крупные табачные компании используют офшорный мир, чтобы вести дела с организованной преступностью и нарушать санкции ООН.

В 2002 году Европейская комиссия подала в Соединенных Штатах иск против RJR Reynolds Tobacco Company, утверждая, что почти на всем протяжении 1990-х годов RJR продавала сигареты итальянским, русским и колумбийским организованным преступным группировкам. В связи с этим утверждалось, что для того, чтобы сохранить в тайне факт получения денег от преступников, RJR создала предприятия по отмыванию денег в нескольких офшорных юрисдикциях. Более того, согласно заявлению ЕК, компания нарушала торговые санкции ООН, ведя торговлю с Ираком.

В этом иске говорилось о преступном сговоре, в центре которого находилась пуэрто-риканская компания Japan Tobacco (JT). Работая по лицензии RJR, JT отгрузила 5340 коробок сигарет Winston с американской фабрики в Валенсию. В каждой коробке находилось 10 000 сигарет, что означало, что общий объем поставки составил 53,4 млн. сигарет. Этого количества достаточно, чтобы заполнить пять 40-футовых контейнеров. В сопровождавших груз накладных указывалось, что груз направляется не в Испанию, а на Кипр.

Прибывшие в Испанию контейнеры были перегружены на судно, которое направлялось на Кипр. Там контейнеры были распакованы, а коробки — переупакованы в другие контейнеры. В накладных теперь указывалось, что груз направляется в Россию. В новых контейнерах и с новыми накладными эти сигареты уже не ассоциировались с теми, что были отправлены из Штатов в Испанию.

Покинув Кипр, судно зашло сначала в Ливан, затем в Турцию. Там сигареты были выгружены и грузовиками перевезены в Ирак. ЕК утверждает, что RJR и Japan Tobacco знали людей, которым продали сигареты, и знали, что эти люди собирались с ними делать. RJR и JT наотрез отрицают этот факт, утверждая, что любые высказанные в их адрес обвинения в связях с мафией и террористами или в нарушении санкций являются абсурдными.

Однако за этим обвинением последовали другие, причем не только против RJR. Вашингтонская общественная организация Center for Public Integrity провела собственное расследование и обвинила высших руководителей British American Tobacco и Philip Morris в продаже сигарет лицам, непосредственно связанным с организованной преступностью в США, Канаде, Колумбии, Италии и Гонконге. BAT и Philip Morris отвергли эти обвинения.

Обороты табачного черного рынка — когда продукция, произведенная для одной географической зоны, контрабандой провозится в другую зону с целью продажи по сниженным ценам, — достигают огромных объемов. По некоторым оценкам, каждая третья экспортируемая сигарета всплывает где-то на черном рынке. Табачные компании отрицают свое участие в незаконной торговле, настаивая на том, что делают все возможное для того, чтобы остановить подобную деятельность.

Деньги, вырученные от продаж на черном рынке, оседают где-нибудь в офшорном мире. Итальянские преступники отмывают свои «табачные» деньги в Черногории, одном из наиболее перспективных офшоров Адриатики. Русские предпочитают Кипр. Считается, что часть этих средств затем реинвестируется в российско-киприотские совместные предприятия, занимающиеся производством контрафактной табачной продукции для восточно-европейского черного рынка. На Карибах крупнейшими центрами контрабанды сигарет являются Аруба и Панама, где также имеется все необходимое для отмывания денег.

В иске ЕК утверждается, что преступники не могут действовать в одиночку, не получая продукции от крупных производителей. Вот что говорит Кевин Мэлоун, юрист, представляющий ЕК в этих исках против крупных компаний: «Мы имеем дело с широкомасштабным сговором с целью контрабанды. Производители сигарет, их дистрибьюторы и те, кто отмывает для них деньги, — это одни и те же люди, делающие одно и то же дело». Но компании, разумеется, это отрицают.

Серьезному испытанию теория Мэлоуна подверглась в 1999 году, когда канадское правительство начало в федеральном суде США процесс против RJR-Macdonald, RJR Reynolds и других родственных компаний. Канадцы утверждали, что эти производители состояли в сговоре с целью экспорта и незаконного реимпорта сигарет в Канаду, тем самым лишая налоговую службу Канады возможности взимать налоги. Контрабандные грузы, говорили они, переправлялись через границу Онтарио и Квебека со штатом Нью-Йорк, проходящую по территории, официально выделенной индейцам племени мохок из Сент-Реджиса. Аквасасне, как назывались организованные банды жителей резерваций, на протяжении многих лет переправляли сигареты на север или на юг, в зависимости от изменения налоговой ситуации.

Производители успешно ссылались на «Правило налогообложения доходов». Этот закон XVIII века гласил, что суд вправе отказаться рассматривать дело, если приговор будет служить единственной цели — исполнению налоговых законов другой страны. Апелляции дошли до Верховного суда США, где в ноябре 2002 года было принято решение в пользу производителей. На этом канадцы исчерпали все свои апелляционные возможности.

Затем Европейская комиссия подала иск в США против Philip Morris и RJR. Комиссия утверждала, что эти табачные компании осуществляли глобальную контрабандистскую операцию, целью которой было лишить государства — члены Европейского союза налоговых доходов и превратить их в филиалы по отмыванию денег для преступных организаций. На этот раз адвокаты ответчиков убедили судью отказать в возбуждении дела по той причине, что Европейская комиссия не может действовать от имени государств-членов.

Тогда Европейский союз подал совместный иск от имени 10 государств-членов и Европейской комиссии. В феврале 2002 года это дело было закрыто под тем предлогом, что уже имелся прецедент — канадское дело. Европейский союз подал апелляцию и переформулировал иск, на этот раз подчеркнув его антитеррористический аспект и направленность на борьбу с отмыванием денег, и сослался на закон «Об объединении и усилении Америки путем создания соответствующих механизмов, необходимых для борьбы с терроризмом», принятый конгрессом в ответ на события 11 сентября. В новой версии иска содержалось утверждение о том, что RJR участвует в отмывании денег. Представители ответчика пообещали, что это дело постигнет та же участь, что и предыдущие. Но Европейский союз, похоже, настроен решительно.

Между тем офшорный мир создает себе новый имидж и обещает значительно облегчить работу крупным корпорациям. Ему надоело возиться с подставными компаниями и частными банками, обслуживающими мелких жуликов и неплательщиков налогов: они доставляют слишком много неприятностей. Крупные юрисдикции — а это, в первую очередь, Гонконг, Багамы и Кайманы, — похоже, стремятся покончить с тем, что можно назвать розничным отмыванием денег, поскольку оптовая сторона этого бизнеса гораздо безопаснее и прибыльнее. Они видят свое будущее в структурировании налогов, в международном финансовом маневрировании. Речь уже больше не идет о картеле Кали, речь идет о завтрашней Enron, об обслуживании таких компаний, как Halliburton, Bechtel и Carlysle Group — огромных мультинациональных корпораций с внушительными глобальными инвестициями, которые нужно защищать от посягательств любого отдельного правительства.

Не последнюю роль в изменении политики крупных юрисдикций сыграл риск репатриации. Если проверка благонадежности оказывается недостаточно эффективной и впоследствии в офшоре всплывают наркоденьги или деньги «Аль-Каиды», его ждут серьезные неприятности. Если же всплывает дело очередной Enron, то это уже проблема самой компании.

По крайней мере в крупных офшорных юрисдикциях дни мелких жуликов сочтены (хотя, конечно, для них всегда найдется другое укромное местечко), однако для многонациональных гигантов, стремящихся спрятать свои деньги, Гонконг, Багамы и Кайманы уже расстилают ковровую дорожку.

Разумеется, крупные юрисдикции наперебой твердят о том, какое значение придают проверке благонадежности. Но то, как тасуются карты, сводит на нет все шансы на то, что проводимая ими проверка когда-либо сможет помешать табачной компании выйти на новый черный рынок, или фармацевтической компании — распределить цены на лекарства таким образом, чтобы вообще нигде не платить налоги, или страховой компании — перевести перестрахование в офшоры, чтобы избежать выплаты компенсации, или новой Ansbacher — оказывать содействие тем, кто не желает платить налоги, при этом сохраняя видимость законопослушного банка.

* * *

Офшорный мир — высококонкурентный бизнес, поэтому с учетом всего вышесказанного следует ожидать того, что, пока крупные игроки будут переходить к оптовой торговле, мелкие займутся улучшением качества своих розничных услуг. Процедура «дью дилидженс» оставила им шанс привлечь мелких и средних клиентов с уличной репутацией. Хотя далеко не всегда можно с точностью сказать, чья репутация заслуживает большего доверия.

Спросите об этом хотя бы Марка Эдварда Вэлентайна. Когда-то свой человек на Бэй-стрит, торонтском аналоге Уоллстрит, Вэлентайн родился в 1970 году в Бразилии, где его отец, Дуглас Вэлентайн, был высокопоставленным дипломатом. Дуглас Вэлентайн продолжил службу послом Канады в Саудовской Аравии и Колумбии, а Марк учился в университете Конкордия в Монреале, после окончания которого получил работу инвестиционного консультанта. В душе он был одиночкой, и его энергия трудоголика и талант делать деньги быстро превратили его в одного из популярнейших канадских интернет-брокеров. Этот факт не остался незамеченным Thomson Kernaghan (TK), во всех иных отношениях достаточно консервативной 50-летней фирмой по оказанию финансовых услуг.

Когда-то ТК процветала благодаря тому, что проводила вполне эффективные и надежные исследования в некоторых не слишком подверженных резким колебаниям областях инвестирования, таких как добыча полезных ископаемых, производство электроэнергии и машиностроение. Теперь фирма была уже старой, она потеряла былое влияние и проигрывала своим более молодым и динамичным конкурентам. Братья Кёрнагэн, управлявшие предприятием своего покойного отца, хотели вдохнуть в него жизнь, и Вэлентайн показался им весьма удачным выбором. Когда он пришел в ТК в 1994 году, он был вдвое моложе компании.

Братья Кёрнагэн не пожалели о своем решении: через год благодаря Вэлентайну компания имела широкую клиентуру и уверенно вступала в мир высоких технологий. В знак благодарности ему была подарена «Ферарри» со специальными номерами GIDDYUP. Через три года Вэлентайн зарабатывал для ТК столько денег, что партнеры согласились продать ему 25% компании и не возражали против его решения переориентироваться на компании высоких технологий. Фирма переехала из угрюмого помещения на Бэй-стрит в новый сверкающий офис в соседнем квартале, и вскоре были открыты отделения в Калгари и Ванкувере. Прошло немного времени, и число служащих увеличилось со ста до двухсот.

В 2001 году Марк Вэлентайн возглавил фирму, однако ТК уже находилась на грани банкротства: она слишком глубоко влезла в высокие технологии, где вскоре произошел обвал. К тому же Комиссия по ценным бумагам Онтарио заинтересовалась тем, как Вэлентайн финансировал некоторые сделки, и начала расследование. Особую озабоченность у нее вызывала игра под названием «смертельный штопор».

В двух словах, «смертельный штопор» представляет собой схему, используемую для того, чтобы задрать цену акций, продавая их инвесторам, не подозревающим, что игра идет против них.

Эта вариация мыльного пузыря начинается с крупной инвестиции в вяло торгуемые акции микрокапитализированной компании. Поскольку у компании нет выхода на крупных инвесторов, она готова отказаться от неограниченных варрантов. Это инструменты, гарантирующие, что через некоторое время инвестор может превратить их в акции. Но, в отличие от соглашений, которыми определяется цена акций, выдаваемых инвестору, эти инструменты фиксируют стоимость инвестиции, и это означает, что число акций может быть переменным.

Например, если объем согласованной инвестиции составляет 1 млн. долларов, а акции идут по доллару за штуку, инвестор имеет право на получение миллиона акций. Но если цена акций падает до 80 центов, инвестор получает 1,25 млн. акций. Иными словами, когда изменяется стоимость акций, изменяется и число акций, выпускаемых для покрытия суммы инвестиции.

Зная, что у него есть гарантированное предложение акций, инвестор начинает сбывать акции другим инвесторам, при этом все время продавая коротко, т.е. продавая акции, которых еще не имеет. Он ставит на то, что цена упадет, что и происходит, поскольку на рынок выплескивается все больше и больше акций. Продавая по 80 центов, он ждет, когда цена упадет до 60, и получает разницу. Разумеется, если цена акций повысится до 1,20 доллара, ему придется выкупать их уже с убытком.

Многие брокеры считают короткие продажи жульничеством, поскольку по сути это не инвестиции, а ставки в азартной игре. Но если вам доступна какая-то внутренняя информация или вы можете контролировать цену акций, тогда это уже не совсем ставка, это верняк. Гарантированное предложение акций — финансовый эквивалент вечного движения. Чем больше вы продаете, тем больше падает цена; чем больше падает цена, тем больше акций вы получаете от неограниченных варрантов и, соответственно, тем больше можете продать.

Инвесторы, не подозревающие подвоха, остаются, в конце концов, с ничего не стоящими акциями на руках. Компания, избранная в качестве жертвы такой схемы, почти всегда разоряется. Игроки же, знающие что к чему, делают целые состояния.

Комиссии по ценным бумагам, такие как Financial Services Authority и SEC, не должны, по идее, допускать действий подобного рода. Столкнувшись с такой схемой, они, в принципе, могут сразу же ее распознать, но доказать факт мошенничества будет нелегко. Согласно одному канадскому источнику, ТК под управлением Вэлентайна за шесть лет сделала на «смертельном штопоре» 2 млрд. долларов.

И никто этого не заметил, потому что все операции проводились через офшоры.

На Бермудах у Вэлентайна имелся приятель-канадец по имени Пол Леммон. Ему принадлежала группа компаний финансовых услуг Voyager Group, а Вэлентайн владел бермудской компанией под названием Ashland Resources. Эти два предприятия были тесно связаны. Леммон был указан как торговый представитель Ashland Resources и фонда под названием Hammock Account. Вэлентайн был контролирующим акционером Hammock и агентом Hammock Group, которая фактически была зарегистрирована на Британских Виргинских островах. Однако адрес Hammock был тем же самым адресом, который Леммон указал при регистрации Voyager Group. Вэлентайн также владел компанией под названием VMH Management, которой принадлежал хеджевый фонд под названием Canadian Advantage Limited Partnership, имевший, в свою очередь, на Бермудах дочернюю компанию Advantage (Bermuda) Fund. Для них он создал зеркальную структуру в виде компании VC Advantage Limited, которая управляла хеджевым фондом под названием VC Advantage Fund Limited Partnership и его сестринской компанией VC Advantage (Bermuda) Fund.

Здесь на сцену выходит приятель Вэлентайна и его партнер по VC Fund Камерон Бретт Челл. В прошлом Челл был продавцом ценных бумаг одной фирмы в Калгари, но в 1998 году был уличен в нарушениях, допущенных при осуществлении операций на фондовой бирже Альберты, после чего ему было запрещено работать на ней в любом качестве в течение пяти лет. Однако он проигнорировал этот запрет и был оштрафован на 25 тыс. долларов. Вскоре после этого он стал управляющим Chell Group, которой принадлежала интернет-компания под названием Jawz Inc. В ходе следствия по делу OSC and TK выяснилось, что в конце весны 2000 года Вэлентайн и Челл проделали с Jawz вышеописанный трюк под названием «смертельный штопор». Вэлентайн был обвинен в том, что использовал ТК для операций с акциями Jawz. Челл также занимался короткими продажами акций этой компании.

Вскоре возникли подозрения, что Вэлентайн мог работать на обе стороны сделки с другой компанией Челла — C-Me-Run. Один из его хеджевых фондов покупал акции C-Me-Run в то самое время, когда несколько офшорных компаний, контролировавшихся Леммоном, их продавали. Фонды, принадлежавшие ТК, потеряли 4,5 млн. долларов, а прибыль офшорных фондов составила 6,4 млн. долларов.

Вэлентайн всегда утверждал, что не делал ничего противозаконного. Но перемещение через эти фонды крупных блоков акций Chell Group, создававшее прибыль для Вэлентайна за счет инвесторов ТК, обеспокоило OSC. Управляющий комитет ТК начал расследование, результатом которого стало изгнание Вэлентайна. Вслед за этим OSC издала постановление, запрещающее ему вести какие-либо операции на рынке ценных бумаг.

Тогда Вэлентайн переключил свое внимание на плохо регулируемый германский рынок дешевых акций. Однако когда в августе 2002 года он прилетел во Франкфурт, он еще не знал, что для того, чтобы вернуться домой, в Канаду, ему придется совершить большой крюк — через Майами.

За полтора года до этого он и Леммон провернули сделку с инвестиционной конторой в Бока-Рэйтоне, штат Флорида, продав ее акции по завышенной цене через один британский траст, управлявшийся жуликоватым менеджером, в обмен на откат в несколько миллионов долларов. Этот трюк был довольно популярным. Владельцы одной компании согласились продать ее акции трасту за 8 млн. долларов — что более чем в 7 раз превышало их фактическую рыночную стоимость, — за откат в 3,2 млн. долларов. Главный управляющий другой компании предложил продать 2 млн. акций по 4 доллара за штуку (реальная цена акции составляла 65 центов) за откат в 4 млн. долларов.

Поскольку ни одну из этих сделок нельзя было провести напрямую, не рискуя привлечь внимания регулирующих органов, деньги и акции перемещались через Канаду и Карибы. В них были задействованы подставные компании на Багамах, банк на Барбадосе, банк на Кайманах и, конечно же, компании Вэлентайна и Леммона на Бермудах.

Главной особенностью этого мошенничества было то, что оно планировалось против самих мошенников. Никакого британского траста в действительности не существовало, как не существовало и его управляющего, а офис в Бока-Рэйтоне был открыт секретным агентом ФБР. На самом деле все это проводилось в рамках операции «Бермудский коротышка», представлявшей собой масштабную атаку на мошенников, продававших дешевые акции. Вместе с ФБР в ней участвовала Канадская королевская полиция, Комиссия по ценным бумагам и биржам, служба почтовой инспекции США и Национальная ассоциация дилеров ценных бумаг.

Вэлентайн был арестован, когда поднимался на борт самолета, вылетавшего из Германии в Канаду; к тому времени Министерство юстиции США уже выдало ордеры на арест 58 человек. Он провел в предварительном заключении в Германии пять недель, пока не прибыли судебные приставы США, чтобы препроводить его во Флориду. Вэлентайн и Леммон были обвинены в сговоре с целью совершения мошенничества с использованием электронных средств связи, в почтовом мошенничестве и мошенничестве с ценными бумагами. Вэлентайн не признал своей вины и в середине 2003 года все еще продолжал отстаивать свои позиции; Леммон согласился с единственным пунктом обвинения — в сговоре с целью совершения мошенничества с использованием электронных средств связи и мошенничества с ценными бумагами и дал показания против Вэлентайна. Он был приговорен к 21 месяцу тюремного заключения.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Причудливые альянсы

Если мы хотя бы на короткое время закроем глаза на угрозу, исходящую от организованной преступности, нам потребуются годы, чтобы восстановить то, чего мы достигли за последние пять лет.

Бен Суав, старший инспектор RCMP

В последние 30 лет, благодаря таким фильмам, как «Крестный отец» и «Хорошие парни», не ослабевает желание понять, что представляет собой организованная преступность. Свидетельством тому стало множество программ на телеканалах Discovery Channel, History Channel и Biography Channel, посвященных американской мафии, колумбийским наркокартелям, русской мафии и загадочным бандам Востока. Одновременно с ростом внимания общественности усиливалось убеждение части ученых в том, что организованной преступности, попросту говоря, не существует.

Признавая факт существования серьезных преступлений и то, что некоторые из них довольно хорошо организованы, а большинство имеют экономический характер и представляют собой серьезную угрозу нашему обществу, эти ученые в то же время обвиняли правоохранительные органы и политиков в том, что те сознательно вводят публику в заблуждение. Они отказывались признать существование сговора, направляемого стремящейся к обогащению организацией, и обвиняли правоохранительные органы и политиков в искажении действительности и неверной ориентации мероприятий по защите правопорядка.

Правоохранительные органы и политические круги в ответ заявляли, что эта кампания имеет очень много общего с деятельностью «Общества сторонников плоской Земли».

Тем не менее ревизионистские взгляды этой группы с течением времени лишь усиливались. И хотя голоса приверженцев этой точки зрения звучали все громче, им не удалось привлечь новых сторонников или сколько-нибудь существенно повлиять на общественное мнение. Популярность фильма «Клан Сопрано» позволяет предположить, что, несмотря на настойчивые заявления некоторых профессоров о том, что организованной преступности не существует, деятельность Тони и его банды кажется более весомым аргументом в этом споре.

Это отнюдь не означает, что ученые не приводят никаких действительно убедительных доводов. Проблема заключается в том, что, будучи людьми науки, они привыкли общаться друг с другом на особом языке, который обывателям понятен так же, как китайская грамота.

Вот, например, что говорят два ведущих представителя этой группы: д-р Маргарет Бир, директор авторитетного Центра Натансона по изучению организованной преступности и коррупции при юридической школе Осгуд-холл Йоркского университета в Торонто, и профессор Р. Т. Нэйлор, признанный авторитет в сфере экономических преступлений, финансового мошенничества и черного рынка, работающий в университете Макгила в Монреале.

По их словам, «опасность в действительности заключается в самопроизвольном процессе, на основании которого полиция, уверенная в существовании общенационального преступного сговора (отчасти благодаря выгодам от такого подхода), концентрирует свое внимание на этих группах и индивидуумах. В полицейской практике отмечается стремление доказать причастность этих целевых групп к криминальному заговору. Со временем, если полиция концентрирует внимание на итальянцах, полицейские досье будут указывать на преобладание итальянской организованной преступности, тем самым подтверждая исходное положение о существовании модели Коза Ностра».

Если их слова означают, что вы не можете утверждать, что обнаружили лес, лишь на том основании, что, отправившись на его поиски, увидели несколько деревьев, они абсолютно правы. Но если вы отправились на поиски леса и нашли целую массу деревьев, собранных вместе в одной и той же экологической системе, и через некоторое время деревьев оказалось столько, что вы не можете охватить их взглядом, то большинство людей простят вас, если вы назовете это лесом.

И все же эти ученые продолжают громко заявлять о своей правоте. Правоохранительные органы, настаивают они, сознательно манипулируют статистикой и нагнетают страх перед организованной преступностью, чтобы увеличивать свои бюджеты и, соответственно, свою собственную силу.

Чтобы убедиться в справедливости этой точки зрения, продолжают они, достаточно взглянуть на то, как легко правоохранительные органы и политики принимают на веру существование «различных призраков, таких как русская мафия, колумбийские наркокартели и банды мотоциклистов».

Если даже согласиться с утверждением о том, что увеличение угрозы — кажущейся или реальной — приводит к увеличению бюджета, все равно будет натяжкой отрицать существование организованной преступности.

Позиции правоохранительных органов и данных ученых, однако, совпадают, когда речь заходит о «коллективной преступности». Эта концепция подразумевает, что различные личности и группы связаны между собой совместным участием в преступном предприятии. Без учета вертикальной или пирамидальной структуры преступных группировок, синдикатов или семей (их можно называть как угодно) — от рядового участника, стоящего на стреме на углу улицы, до крестного отца в его замке — картина «коллективного преступления» представляется плоской, как карта кольцевой автомагистрали.

Вы можете начать в любой точке и двигаться по этой магистрали до тех пор, пока не возвратитесь к исходному пункту, и то здесь, то там вам будут попадаться ответвляющиеся от нее улицы, позволяющие двигаться в другом направлении. Эти развязки и есть те самые индивидуумы или группы людей, занимающиеся преступной деятельностью. Хотя, на первый взгляд, они могут казаться совершенно независимыми от всех остальных лиц и групп, расположенных вдоль этой кольцевой дороги, они ею фактически соединяются. Связь между первым и вторым участниками преступной деятельности может осуществляться через банк, между вторым и третьим может стоять торговец наркотиками, а между третьим и четвертым уже будет находиться юрисдикция, занимающаяся отмыванием денег.

Разумеется, когда эта структура включает отмывание денег, — а это происходит неизбежно, — кольцевая дорога становится «многонациональной». Встает проблема международного «сотрудничества». Но дело в том, что, когда вы соедините всех этих лиц и все эти группы кольцевой дорогой, когда вы найдете общие участки, которые и образуют сеть, — у вас появляется новая цель для атаки. Поняв, что представляет собой сеть, а затем выделив в ней несколько стратегических пунктов, вы сможете заблокировать некоторые улицы, являющиеся ответвлениями от кольцевой автомагистрали, и тем самым создать такую гигантскую пробку, что фактически нарушите функционирование всей сети.

И совсем как в старом детском стишке о «человеке, пожавшем руку человеку, который пожал руку…», вам не потребуется шесть уровней, чтобы установить все существующие связи.

Начнем с Кена Тэйвза, человека сорока с небольшим, решившего однажды заняться порнобизнесом в Интернете.

В Сети настолько много материалов, связанных с сексом, что, если рассматривать его как отдельную категорию, можно сказать, что эта категория — наиболее посещаемая и наиболее прибыльная. Но создание сайта и накачивание его порнухой не может автоматически превратить вас в короля порнобизнеса. Вот и житель Калифорнии Тэйвз тоже решил, что для того, чтобы удалиться на покой, ему будет недостаточно нескольких тысяч посетителей, заплативших за подписку по 19,95 доллара в месяц. Поэтому он привлек еще 900 тыс. человек.

Банк Charter Pacific, услугами которого он пользовался, вел огромную базу данных всех своих операций по кредитным картам и под предлогом борьбы с мошенничеством согласился предоставить эту базу данных некоторым коммерсантам. В 1997 году Тэйвз заплатил Charter Pacific 5000 долларов за доступ к 3,7 млн. номеров счетов. Он успел обработать почти четверть этих счетов, ежемесячно списывая с каждого из них по 19,95 доллара. У преступников, занимающихся мошенничествами с кредитными картами, это называется «набивка», и к тому времени, когда Федеральная торговая комиссия (Federal Trade Commission, FTC) добралась-таки до него, он уже успел положить себе в карман 37,5 млн. долларов.

Понимая, что его, в конечном счете, поймают, — не мог же он рассчитывать на то, что никто из 900 тыс. человек, которых он обкрадывал ежемесячно, не попытается выяснить причину повторяющихся списаний, — Тэйвз решил подготовить себе убежище на Каймановых островах.

Он открыл счет в Euro Bank, в то время еще действовавшем финансовом учреждении с сомнительной репутацией. Euro Bank открыл для него компанию под названием Benford Ltd. на Вануату. Это цепь островов в южной части Тихого океана, примерно в паре тысяч километров к северо-востоку от австралийского города Брисбейна, которые когда-то назывались Новыми Гебридами. Их статус как офшорного центра в настоящее время весьма невысок: они котируются примерно на том же уровне, что и Науру и Ниуэ.

Через считанные часы после регистрации компании Benford Euro Bank открыл на ее имя счет в European Bank на Вануату и перевел на него 100 000 долларов. Всего European Bank, в конечном счете, переправил с Кайманов на Вануату 7,5 млн. долларов.

FTC потребовалось два года, чтобы рассмотреть тысячи жалоб, поданных на Тэйвза, его жену, их друзей и всю их компанию. После того как ажиотаж вокруг этого дела утих, FTC решила полностью вывести их из дела и подала в федеральный суд гражданский иск против Тэйвза и его сообщников, обвинив их в обмане и мошенничестве. Ей удалось доказать, что эта банда использовала по меньшей мере пять различных коммерческих счетов и четыре фиктивных предприятия для использования номеров кредитных карт и выставления их владельцам счетов за услуги, на которые они не подписывались.

В результате суд поручил судебному исполнителю отыскать активы Тэйвза и выплатить возмещение его жертвам. Тэйвзу было приказано сообщить обо всех принадлежащих ему счетах и репатриировать все офшорные активы. После этого ему было запрещено в течение 10 лет заниматься любым бизнесом, связанным с использованием кредитных или дебетовых карточных счетов.

Тэйвзу, иногда использовавшему имя Кеннет Тилл, и раньше приходилось иметь дело с полицией в связи с противозаконной деятельностью, включавшей подделку чеков, мошенничество и даже покушение на убийство. В 1980 году он был арестован за то, что нанял киллера, чтобы убрать человека, кинувшего его на 100 тыс. долларов. Но дело это было закрыто, поскольку наемный убийца, согласившийся дать показания против Тэйвза, погиб в автомобильной катастрофе.

На этот раз Тэйвзу, похоже, также удалось бы ускользнуть от уголовного преследования. Его жертвы были разбросаны по 22 странам — включая Великобританию, Ирландию и Канаду, — и многие из них вообще не могли давать против него показания. Более того, в Японии, например, тысячи жертв были настолько смущены тем фактом, что их обокрали через порнографический сайт, что отказывались подавать жалобы.

Однако Тэйвз свалял дурака и оказал своим жертвам огромную услугу, подав ложные сведения о своем финансовом положении. Он не сообщил суду о 23,5 млн. долларов, припрятанных в Euro Bank. Он не сообщил ни о Вануату, ни о принадлежавших ему подставных компаниях, среди которых были Satmax Family Limited Partnership и Coastal Holding Limited, ни о доме стоимостью 3 млн. долларов у тихоокеанского скоростного шоссе в Малибу. Этот дом принадлежал ему, — хотя он не позаботился сообщить об этом суду, — и после вынесения судебного решения Тэйвз поспешил передать права собственности на недвижимость из этих компаний в канадскую подставную компанию Trans Global Development Corporation. Он также начал перегонять свои находившиеся в офшорах деньги в другие места, которые казались ему более безопасными.

Примерно в то же время власти Каймановых островов решили, что сыты по горло проблемами с Euro Bank, и прикрыли его, воспользовавшись в качестве предлога делом Тэйвза.

И вновь судебный исполнитель занялся поисками офшорной собственности Тэйвза. Однако Тэйвз не сдавался. Юристы на Вануату и юристы на Кайманах создавали всевозможные препятствия, чтобы не допустить к счетам посторонних. С особым рвением оберегались счета European Bank на Вануату. Судя по документам, найденным на Каймановых островах, European Bank на Вануату в течение некоторого времени было известно, что Euro Bank «открыт для клиентов, перед которыми закрыли двери другие финансовые учреждения, и имеет очень сомнительную репутацию. Три месяца назад появились слухи, что он скоро закроется. В целом это не очень надежный банк, и при ведении с ним дел рекомендуется проявлять осторожность».

Более того, из тех же документов следовало, что банки с солидной репутацией, такие как Barclays, не принимали рекомендаций от Euro Bank и «определенно не желали иметь с ним дела».

Причина, по которой банкиры Тэйвза на Вануату могли проигнорировать эти предупреждения, заключалась в том, что счет Benford был слишком большим и его жалко было терять, поскольку он составлял примерно 15% всех вкладов в European Bank.

Поэтому, как только Euro Bank получил приказ о ликвидации и стало очевидно, что деньги Benford были выручкой от мошенничества, European Bank перевел их на беспроцентный счет и заморозил, с тем чтобы ни судебный исполнитель, на ликвидаторы Euro Bank не могли до них добраться. После этого, не сообщив своему корреспондентскому банку в Нью-Йорке о происхождении этих денег, European Bank положил их там на собственное имя под высокий процент.

В феврале 2000 года власти Каймановых островов перешли к решительным действиям, обвинив трех руководителей Euro Bank — и сам Euro Bank — в отмывании денег в связи с делом Тэйвза. Это был первый в истории Кайманов случай, когда было выдвинуто обвинение против местного банка или его руководителей. Аналогичные обвинения были предъявлены Тэйвзу и пяти его сообщникам.

Понимая теперь, что Тэйвз солгал о своих активах, американский судебный исполнитель в августе 2000 года вновь обратился в федеральный суд с просьбой привлечь Тэйвза к ответственности за неуважение к суду. Отказавшись раскрыть информацию о своих активах, Тэйвз тем самым еще более усугубил свое положение, и судья принял решение заключить его под стражу. Тэйвз находился в тюрьме, пока не сообщил следствию все интересующие его сведения.

Euro Bank уже довольно долгое время был костью в горле властей Каймановых островов, однако местный закон о банковской тайне не позволял иностранцам, выступавшим по гражданским судебным делам, получать доступ к бухгалтерским регистрам банков или к каким-либо из открытых в них счетов. Однако когда в Euro Bank явились ликвидаторы и дело Тэйвза стало уголовным, ситуация изменилась. Американский судебный исполнитель потребовал выдачи денег Тэйвза, и ликвидаторы банка дали на это согласие. Но генеральный прокурор Каймановых островов, придерживавшийся иной точки зрения в данном вопросе, заморозил эти средства, сославшись на то, что банк является ответчиком по уголовному делу на самом острове. Американское правительство быстро подало заявление с просьбой исключить деньги Тэйвза из постановления о замораживании, с которым генеральный прокурор так же быстро не согласился. Однако кайманский суд отметил, что, поскольку это было уголовное дело, средства должны быть репатриированы, и вынес решение в пользу американцев.

После этого получить более-менее достоверные данные о движении средств стало гораздо легче. Оказалось, что с середины 1997-го и до конца 1998 года Тэйвз через четыре различные компании перекачал 25,3 млн. долларов в Euro Bank, где эти деньги аккумулировались на двух принадлежавших Тэйвзу счетах, а затем перемещались на другие счета в том же банке, включая счет на имя родителей Тэйвза. Из документов, обнаруженных на Кайманах, следовало, что там Тэйвзу принадлежала недвижимость, оформленная на подставную компанию, и у него имелись счета в Barclays Bank, Bank of Nova Scotia и Cayman National Bank. Кроме того, он имел инвестиционные счета в Morgan Stanley Dean Witter и Royal Bank of Canada и, через Euro Bank, еще один инвестиционный счет в Германии.

Деньги перемещались с Кайманов на Вануату в Citibank Australia, а затем — в Citibank в Нью-Йорке; на клиентский счет одного юриста на Багамах, а оттуда обратно в Штаты; с Кайманов на Ямайку; с Кайманов на счет принадлежавшей Тэйвзу компании Global International Media в Landesbank в Лихтенштейне; с Кайманов в Toronto Dominion Bank в Виктории, в Британской Колумбии. Более того, Euro Bank выпустил на имя Тэйвза кредитную карту MasterCard, которая была привязана к одному из счетов, поэтому он мог расходовать деньги в США без ведома IRS. Менее чем за два года Тэйвз с помощью этой кредитной карты потратил почти 300 тыс. долларов.

После этого ему ничего не оставалось, как признаться в организации крупнейшей в истории аферы с кредитными картами. Теперь Тейвзу предстоит провести значительную часть своей жизни в американской тюрьме.

* * *

Пока судебный исполнитель пытался разыскать деньги Тэйвза, а федеральные контрольные органы выстраивали дело, которое позволило бы упрятать его за решетку, Брайану Гиббсу на Каймановых островах приходилось работать слишком на многих хозяев.

Гиббс был плотно сбитым, перешагнувшим 50-летний рубеж человеком, который начал службу в лондонской полиции в 1964 году. За 22 года он успел поработать в самых разных подразделениях, расследуя самые разнообразные уголовные дела, в том числе связанные с организованной преступностью. В 1986 году ему было поручено сформировать первое в лондонской полиции подразделение для конфискации прибыли от наркобизнеса (Drugs Profit Confiscation Unit), и, таким образом, отмывание денег попало в сферу его профессиональных интересов. Через три года его попросили поработать на Карибах в качестве сотрудника Королевской полиции Каймановых островов (Royal Cayman Islands Police, RCIP), и он согласился на это предложение. Там он создал первое на острове подразделение по борьбе с отмыванием денег. В 1994 году он ушел в отставку из лондонской городской полиции, однако остался на службе в полиции Каймановых островов, где дослужился до должности старшего инспектора-детектива. Он продолжал руководить подразделением по борьбе с отмыванием денег до конца 2000 года, когда Кайманы, в соответствии с требованиями FATF, учредили Комитет по финансовой разведке (Financial Reporting Unit, FRU). Гиббс и его команда были выведены из состава RCIP, переименованы и попали под начало генерального прокурора.

С этого момента дела, связанные с отмыванием денег на острове, расследовались FRU. Это подразделение располагало собственной аналитической службой и следственным отделом и имело прямой выход на прокуроров.

«Причина, по которой Комитет по финансовой разведке был выведен из полицейской структуры, — объясняет Гиббс, — заключается в том, что он состоял как из гражданских лиц, так и сотрудников полиции и прокуроров, и было решено, чтобы он ни от кого не зависел. Это не было политическим решением, и политикам это не понравилось».

Это было секретное подразделение, которому, по словам Гиббса, была «поручена защита конфиденциальной информации», поэтому с самого начала FRU задумывался как закрытая организация, работающая самостоятельно. Это означало среди прочего, что он не должен был иметь компьютерной связи с какими-либо другими правительственными органами, так чтобы никакие документы — отчеты, разведданные, информация из конфиденциальных источников — не могли попасть в другие органы власти острова или выплыть на свет каким-то другим образом. Но поскольку общий контроль над FRU осуществляет генеральный прокурор, дело выглядело так, будто исполнительный совет обзавелся своей собственной полицией.

Эта ситуация не пришлась по вкусу одному хорошо известному критику системы, заявившему, что «опасно иметь более чем одного комиссара полиции».

Жюри присяжных до сих пор еще не определило, какую меру независимости в действительности определили для FRU политики. Это станет ясно, когда в один прекрасный день отношения между политиками и местными банками станут ближе, преодолев барьер официальности. Тогда, возможно, будет подвергнута сомнению разумность вывода FRU из структуры полиции.

И все же Euro Bank был закрыт. Впрочем, когда это было сделано, официальными причинами были названы отмывание денег и мошенничество Тэйвза. Но существовали и другие, более зловещие причины.

Банк был открыт в 1981 году, и с самого начала физически присутствовал на острове. Он не был всего лишь латунной табличкой, у него имелся офис, в котором работал реальный персонал. Дело в том, что кое-кому было нужно, чтобы этот банк был настоящим.

За ним стояли несколько человек, имевших опыт банковской работы. Одним из них был канадский бухгалтер по имени Дональд Фрейзер, чьим местом жительства числились Кайманы и Монако. Он был связан с саудовским торговцем оружием Аднаном Кашогги, который на протяжении большей части 1970-х годов распространял слухи о том, что является самым богатым человеком в мире. И хотя это было не так, в то время, когда был открыт Euro Bank, Кашогги был одним из самых эксцентричных ближневосточных миллиардеров. Он жил то в одной, то в другой стране, делал деньги, сорил деньгами и женился на самых красивых женщинах.

Со временем он установил деловые отношения с канадским дельцом Питером Манком. Хотя не секрет, что эта парочка провернула несколько совместных сделок, не совсем ясна роль Кашогги в том, что компании Манка Barrick Gold удалось избежать банкротства, так же как неизвестно и какую помощь он оказывал ей в дальнейшем. Если верить Кашогги (Barrick это категорически отрицает), он спас Манка и Barrick и в течение некоторого времени владел контрольным пакетом акций этой горнодобывающей компании. Существует несколько противоречивых версий этой истории (решайте сами, какой из них верить), и каждая из них говорит в пользу того, кто ее излагает. Однако нет никаких сомнений в том, что Кашогги владел акциями Barrick в 1985 году, когда оказался вовлеченным в скандал «Иран — контрас».

Автором этой схемы был тогдашний директор ЦРУ Уильям Кейси, который придумал способ, как продавать оружие в Иран, а вырученные деньги использовать для оказания помощи военизированным контрас в Никарагуа. Его люди, работавшие по этому делу на местах, были бывшими агентами ЦРУ из Nugan Hand Bank в Австралии, который, в свою очередь, был дочерним банком Castle Bank, принадлежавшего Полу Хеллиуэлу и имевшего отделения на Багамах и Кайманах. Главным героем этой истории был подполковник морской пехоты Оливер Норт, в то время работавший в Совете национальной безопасности. Именно этот человек непосредственно занимался организацией сделок по продаже оружия и отмыванию денег.

Но главным кукловодом, дергавшим за большинство ниточек, был именно Кейси. Именно Кейси вовлек в это дело Кашогги — через их общего друга, шефа разведки Саудовской Аравии Камаля Адхама.

Никогда не отличавшийся особой скромностью, Кашогги, получив приглашение поучаствовать в этом сговоре, пообещал Кейси, что сделает все что нужно — в данном конкретном случае, поставит ракеты. Но когда пришло время выполнять обещание, оказалось, что Кашогги должен заплатить 15 млн. долларов. Он нашел пять миллионов, а за остальными обратился к своему приятелю Дональду Фрейзеру. Euro Bank ссудил Кашогги деньги под залог принадлежавших ему акций компании Barrick.

Разумеется, в это оказался втянутым и BCCI, также находившийся на Кайманах. Однако в 1986 году, когда Кашогги и Фрейзера часто видели вместе на Кайманах, некоторые люди пришли к выводу, что Кашогги был одним из первоначальных инвесторов Euro Bank. Подлинная же причина, по которой он там находился, заключалась в том, что как раз в это время его собиралась бросить жена, Сароя, и ему нужно было найти безопасное место, где бы он мог спрятать свои деньги так, чтобы ее адвокаты не смогли их найти.

До того времени Кашогги пользовался услугами банков Лихтенштейна. Теперь же он перерегистрировал свою Triad Holding Corp на Кайманах и вложил значительную часть принадлежавшего ему недвижимого имущества в кайманский траст. Он также создал там компанию под названием AK Holdings, для того чтобы спрятать в ней свои «игрушки» — самолет, яхту, автомобили, — то есть те самые вещи, которые адвокаты его бывшей жены с удовольствием вырвали бы из его рук.

Итак, во время осуществления аферы «Иран—контрас» деньги текли через Euro Bank к контрас. А в 1991 году следователи Сената США обнаружили, что были также осуществлены десятки переводов между Euro Bank и BCCI. Но деньги через них перекачивали и другие люди, в том числе один человек, скрывавшийся от американского правосудия, и это вынуждало местного финансового инспектора докладывать своему руководству о том, что с этим банком связано слишком много подозрительных личностей.

Известно, что среди людей, отмывавших деньги через Euro Bank, были и наркобароны. Нет никаких сомнений и в том, что накануне 11 сентября — с учетом предыстории этих событий — интерес к людям, проходящим через двери Euro Bank, проявляли и некоторые разведывательные управления мира. Одной из этих разведслужб была британская MI-6. А ее человеком на Кайманах был Брайан Гиббс.

Операция, в ходе которой осуществлялось наблюдение за банком и его клиентами, получила кодовое название «Победа». Чтобы осуществить ее, Гиббсу требовался информатор внутри банка. Этим информатором стал Эдвард Уорвик, получивший кличку Колдун. Они познакомились несколько лет назад, когда Уорвик работал в Finsbury Bank здесь же, на острове. Гиббс и его подразделение RCIP установило причастность Finsbury к отмыванию наркоденег, и правительство прикрыло этот банк. Гиббс поддерживал связь с Уорвиком, который оказался очень ценным источником. Судя по документам, находящимся на Кайманах, за прошедшие несколько лет Уорвик снабдил Гиббса информацией о нескольких людях.

Одним из них был Дональд Стюарт. До прихода в Euro Bank Стюарт был страновым представителем в Royal Bank of Canada. В то время Гиббс вручил Стюарту распоряжение о передаче нескольких банковских документов, связанных с одним делом о наркотиках. По словам Гиббса, Стюарт не полностью выполнил распоряжение и удержал часть информации.

Другим человеком был сотрудник Euro Bank Брайан Кунха, ранее работавший менеджером в First Cayman Bank. Гиббс вручил ему распоряжение о предоставлении информации по делу, касавшемуся Дэвида Нэймера из Теннеси, в настоящее время осужденного за мошенничество. Нэймер отмывал выручку от своих преступных операций через Кайманы и провернул аферу по схеме Reg-S с Meyers Pollock Robbins, мафиозной брокерской конторой, деятельность которой впоследствии была раскрыта SEC и Джоном Москоу.

Уорвик также предоставил информацию о страховом мошеннике из Пенсильвании Дэвиде Бокиусе. Часть средств Бокиус отмывал через инвестиционный счет в Paine Webber в Нью-Йорке, другую часть — используя казино в Атлантик-Сити. Остальное он просто привозил с собой на Кайманы. Во время своего первого приезда сюда под именем Луиса Миддлтона он спрятал полмиллиона долларов в потайных отделениях своих чемоданов. Он открыл здесь подставную компанию под названием Little Mermaid Holdings и через нее, используя часть своих средств, купил дом. Остальные деньги он собирался вложить в канадские банки, делая множество депозитов на суммы менее 10 тыс. долларов, чтобы избежать обязательной отчетности. Однако ему пришлось расстаться с этой мыслью, поскольку некоторые банки отказали ему сразу же, а другие, как он выяснил, все равно должны были подать о нем информацию. А вот в Euro Bank его и его деньги встретили с распростертыми объятиями.

Точно так же внимание Гиббса привлек один русский, чье имя в 1990-е годы часто упоминалось в связи с офшорными аферами. Информация об этом человеке поступала и из других источников. Вот что писал Гиббс о нем в отчете: «Сведения, касающиеся... (имя опущено), поступали не только от мистера Уорвика, но, кроме того, из Национальной уголовной полиции Великобритании, сообщений прессы, лондонской городской полиции, ФБР и других источников».

Как указывается в секретном отчете, написанном одним нью-йоркским следователем, этот русский был посредником в сделках по покупке небольшим московским банком некоторых финансовых инструментов. Деньги пропускались через три подставные компании на Кайманах, каждая из которых имела счета в Euro Bank. Первые две сделки на общую сумму 9,7 млн. долларов прошли прекрасно. Но третья — на 4,75 млн. долларов — сорвалась. Московский банк попросил Euro Bank вернуть деньги, но Euro Bank отказался.

В ходе дальнейшего следствия было установлено, что деньги эти ушли из Euro Bank в различных направлениях. Крупная сумма была переведена на счет в Citibank в Нью-Йорке для Bank Von Ernst et Cie в Цюрихе. Еще одна крупная сумма была переведена непосредственно на счет BankVon Ernst в Швейцарии. Было высказано предположение, что об осуществлении этих переводов распорядился этот «русский посредник» и что он контролировал оба счета.

Однако данный человек утверждал, что оба перевода были мошенничеством. Следователи в Нью-Йорке, на Кайманах, в Швейцарии и Лондоне не удовлетворились его объяснениями и продолжили расследование. В частности, они заинтересовались связями, которые этот русский мог иметь с некоторыми людьми, вовлеченными в скандал с отмыванием денег в Bank of New York.

Кроме того, Уорвик привлек внимание Гиббса к двум другим людям: Джею Бартсу и Патрику Смити. Оба держали в Euro Bank крупные суммы и являлись связующими звеньями в цепи организованной преступности.

Но Брайан Гиббс не собирался этим заниматься. Власти Кайманов выдвинули обвинения против Euro Bank и некоторых его сотрудников, включая Стюарта и Кунха, и направили дело в суд. А в Лондоне все больше и больше нервничали из-за возможности раскрытия роли, которую во всем этом играла MI-6. Опасаясь любой огласки, там меньше всего жаждали появления улик, которые могли свидетельствовать об активном присутствии разведки на Кайманах, разоблачили бы Гиббса в качестве ее агента, провалили одно из ее текущих расследований или способствовали раскрытию «Колдуна».

Уже в самом начале судебных разбирательств адвокаты ответчиков и судья поняли, что обвинением были предоставлены не все документы, и их внимание сосредоточилось на FRU и Гиббсе. Обвинение также пыталось вытянуть из Гиббса недостающие документы. Состоялись переговоры с Лондоном относительно возможности предоставления недостающей информации и загрузки ее в компьютер Гиббса. Все это предполагалось объяснить тем, что информация якобы ранее была утрачена, а теперь восстановлена.

И как раз в этот момент кто-то сообщил Гиббсу, что RCIP собирается устроить у него обыск. Если бы это произошло, присутствие MI-6 на Кайманах была бы неминуемо раскрыто. Поэтому было принято решение уничтожить некоторые документы. Когда судья узнал об этом — и получил доказательства того, что MI-6 могла прослушивать даже его телефоны, он отказался рассматривать дело Euro Bank в суде и объявил всех обвиняемых по нему невиновными. Гиббс же вскоре подал в отставку и покинул остров.

* * *

В 1990 году финансовое положение National Heritage Life Insurance Company, дочерней компании LifeCo Investment Group, пошатнулось в результате ряда неудачных сделок, и над компанией нависла серьезная угроза. Департамент страхования штата Делавэр, имевший полномочия общего надзора, пригрозил компании, что, если она не изыщет дополнительный капитал, могут быть предприняты некоторые регулирующие действия. Но вместо того чтобы приводить в порядок банковские счета компании, некоторые директора LifeCo решили пожертвовать National Heritage ради пополнения своих собственных банковских счетов. В последующие семь лет Патрик Смити, в то время президент и главный исполнительный директор LifeCo, вместе с некоторыми другими сотрудниками компании и одним профессиональным мошенником провели ряд афер, похитив у компании в общей сложности 440 млн. долларов.

Одна из этих афер заключалась в обмене просроченных закладных. Смити объявил, что ведет переговоры о сделке по перестрахованию на сумму 200 млн. долларов и National Heritage должна найти деньги для ее финансирования.

Один из его сообщников, Лайл Пфеффер, занимавший кресло в совете директоров LifeCo, перевел деньги National Heritage своим партнерам, которые, в свою очередь, спрятали их в различных подставных компаниях. Эти деньги затем были использованы для покупки портфеля просроченных закладных, которые в конечном счете были аккумулированы в еще одной подставной компании. Этой подставной компанией, владевшей не имевшими никакой цены закладными, были выпущены облигации с раздутой стоимостью, за которые National Heritage уплатила 118,3 млн. долларов.

Вторым подельщиком Смита был Джей Барц, чье имя уже было известно в Euro Bank. Это был адвокат из Аризоны, который, кроме того, входил в совет директоров LifeCo и отмывал деньги для Смити. Главной задачей Барца было обеспечить сохранность средств, что он и сделал, быстро перебросив 2,2 млн. долларов сначала на Нормандские острова, а оттуда на Кайманы. В конце концов, Барц был приговорен к трем годам заключения и лишен права заниматься адвокатской практикой.

После этого в игру вступили два других человека. Первый — Майкл Блатрич, нью-йоркский юрист, осужденный за педофилию, который принял участие в афере LifeCo благодаря своей дружбе с Пфеффером. Блатрич помог Смити и Пфефферу похитить из National Heritage 47 млн. долларов, предложив схему, благодаря которой создавалось впечатление, что деньги были израсходованы на капиталовложения.

На свою долю Блатрич и Пфеффер купили стриптиз-бар и превратили его в первый на Манхэттене клуб по лэп-дэнсингу под названием Scores. Помимо того, что этот клуб стал местом, где они теперь могли приятно проводить время, ему было отведено важное место в схеме отмывания денег их друзьями из LifeCo. Однако никто из них не знал, что нью-йоркские стрип-клубы уже давно были поделены между пятью семьями Коза Ностра. Это одна из многих сфер бизнеса, где та или иная из мафиозных семей традиционно является «молчаливым партнером». В данном случае таким «партнером» Блатрича и Пфеффера стала семья Гамбино, которую в то время возглавлял Джон Готти.

Семья Гамбино в то время отмывала наркоденьги через Gold Club — стриптиз-клуб в Атланте. Его управляющим был Стив Каплан, превративший клуб в популярное место отдыха знаменитых спортсменов. Сделать это было нетрудно — достаточно лишь подложить под спортсменов привлекательных танцовщиц. Впоследствии, во время судебных слушаний по делу Каплана, звезды NBA Патрик Эвинг и Дэннис Родман, а также бейсболист из Atlanta Braves Эндрю Джонс рассказали много интересного о своих сексуальных похождениях в Gold Club.

Каплану, желавшему продвинуться, удалось убедить своих хозяев в том, что он вполне сможет провернуть ту же схему в Scores. В результате одна из семейных группировок надавила на остальных, и Каплан был назначен управляющим. Блатричу никогда не нравилось, что Гамбино насаждали в принадлежавшем ему заведении собственные порядки. Мало того, что они забирали большую часть прибыли, завышая счета за напитки, вывоз мусора, охрану и девочек. Теперь они хотели еще и управлять заведением. Блатрич понял, что своими силами ему не справиться, и прибег к помощи федеральных контрольных органов, позволив им поставить в клубе жучки, чтобы собрать компромат на Готти.

Скандал разразился, когда Блатрич уволил управляющего, назначенного Готти. Каплан настаивал на разбирательстве, и Блатричу ничего не оставалось, как обратиться к самому Готти. Джон Готти-младший согласился выслушать обе стороны и принял решение в пользу Блатрича, после чего прислал Блатричу счет на 200 000 долларов за то, что уладил дело в его пользу.

Когда слушалось дело LifeCo, Блатрич признал свою вину по 18 пунктам обвинения, включая рэкет, участие в преступном сговоре, мошенничество с помощью электронных средств связи и отмывание денег, и получил 25 лет, так же как Смити и Пфеффер. В обмен на сокращение срока Блатрич и Пфеффер предложили представить улики против Готти-младшего, Каплана и других людей из Gold Club. Они сообщили все, что им было известно о семи контролировавшихся мафией корпорациях и связанном с ними механизме отмывания денег.

Эта информация оказалась очень ценной, и Готти, Каплан, а также большинство их сообщников оказались за решеткой. За помощь следствию Блатричу и Пфефферу позволили пожизненно пользоваться программой защиты свидетелей и провести следующие 200 месяцев в относительной безопасности в одиночном заключении. Кроме того, если им удастся в конце концов выйти на свободу, они получат новые имена.

Еще одним человеком, который был связан с аферой LifeCo, а затем перешел к более крупным и выгодным делам, был друг Блатрича Шалом Уайсс. Именно этот профессиональный мошенник находился в центре аферы с просроченными закладными: одна из его подставных компаний приобретала закладные, а другая их продавала.

Однако когда полиция вышла на его след, Уайсс решил, что будет лучше оставить жену и детей в Нью-Йорке, а самому провести некоторое время с подружкой в Бразилии. Он провел в бегах более года, но затем был найден в Вене и доставлен назад в Штаты, чтобы предстать перед судом. Уайсс был приговорен к уплате штрафа в размере 123 млн. долларов, возмещению убытков владельцам полисов National Heritage в размере 125 млн. долларов и 845 годам тюремного заключения.

Уайсс, ранее судимый за почтовое мошенничество, в течение нескольких лет занимался аферами по схеме Reg-S и поддерживал тесные отношения с несколькими русскими бандитами в США, которые также специализировались на мошенничествах с ценными бумагами. Эти русские, в свою очередь, имели связь с Гамбино.

Уайсс был, кроме того, связан с Филом Абрамо из мафиозной семьи Декавальканте — тем самым Филом Абрамо, который когда-то работал в A.S. Goldman во Флориде вместе с Альбертом Аленом Шалемом, человеком, угрожавшим Солу Маццео, и помогал в аферах с предложением акций Osicom Technologies по схеме Reg-S.

Уайсс и Абрамо, помимо этого, вместе проходили по одному делу в Ванкувере. Комиссия по ценным бумагам Британской Колумбии (BCSC) потратила два года на расследование деятельности местной брокерской конторы Pacific International Securities, проходившей по трем американским делам, связанным с отмыванием денег. В результате несколько брокеров были арестованы за участие в сговоре с мафиозными клиентами. В своем пресс-релизе BCSC даже назвала имена некоторых мафиозных клиентов, и в первых строках этого списка оказались Уайсс и Абрамо.

Чуть ниже в том же списке значился некий Баркли Дэйвис из Лас-Вегаса, осужденный за манипуляции с акциями. Он был замешан в нескольких мошеннических предложениях акций компаний с микрокапитализацией, которые осуществлялись через ряд брокерских домов в Ванкувере. Большинство жалоб поступало в адрес таких компаний, как Systems of Excellence, Combined Companies International Corp. и Bio-Tech Industries Inc., которая первоначально называлась Twenty First Century Health.

Сообщником Дэйвиса в афере с предложением акций, сделанным из Ванкувера, был Томас Клайнз. На нем-то и замкнулась кольцевая автомагистраль. В 1990 году Клайнз был осужден за уклонение от уплаты подоходного налога, поскольку не задекларировал 260 тыс. долларов, заработанных на поставках оружия никарагуанским контрас. Эти поставки осуществлялись в рамках операции «Иран-контрас», в которой Клайнз, будучи агентом ЦРУ, работал на Уильяма Кейси и отмывал деньги через Euro Bank.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Усовершенствованная мышеловка

Усовершенствуйте мышеловку, и мир протопчет дорогу к вашим дверям.

Ральф Уолдо Эмерсон

Было время, когда отмывание наркоденег было довольно простым бизнесом. Вы собирали все деньги от уличных продаж, разносили их по нескольким банкам, вкладывая везде понемножку, затем сливали все эти деньги и отправляли их телеграфом в какую-нибудь тайную юрисдикцию. Именно так поступал Стивен Саккочиа.

Так же работал и Гэри Хэнден, легендарный канадский мойщик денег, хотя и использовал собственную версию этой схемы. Вместо того чтобы держать деньги у себя, он нанимал посыльного, который развозил их по банкам, — 15-летнего мальчишку с велосипедом.

Примерно таким же методом пользовался один наркоторговец, хваставшийся в момент ареста, что использовал целую армию «смёрфов» — так он называл их по аналогии с персонажами известного мультсериала, — которые могли делать до 2000 вкладов в день в 513 различных банках.

Правоохранительные органы довольно быстро раскрыли эту схему, и, хотя политикам, чтобы осмыслить ее, потребовалось некоторое время, в конце концов были приняты законы, не позволяющие бесконтрольно вкладывать в банки наличные деньги. Дошло до того, что Пабло Эскобару, ныне покойному боссу колумбийского кокаинового картеля, пришлось проститься с 40 млн. долларов, потому что он не смог достаточно быстро положить их в банки. Эти деньги были потом найдены полусгнившими в подвале дома в Калифорнии.

Вне всякого сомнения, наличка представляет собой довольно серьезную проблему, с которой сталкиваются все наркоторговцы. Хранить наличные деньги у себя опасно, а избавиться от них нелегко, ибо выручка от уличных продаж обычно поступает в виде мелких купюр, и вес банкнот порой в 6–10 раз превышает вес проданного кокаина или героина. В результате нелегального ввоза в страну 50 кг кока вы получите примерно 300 кг выручки от уличных продаж. Ввезете 10 кг героина — и вам придется думать о том, что делать со 100 кг мелких купюр.

По мере того как отмывать деньги становилось все труднее, наркодельцы начали вывозить их в юрисдикции, в которых на этот вид деятельности смотрели сквозь пальцы. Во многих случаях для вывоза денег использовались те же самые методы, которые применялись для ввоза наркотиков.

* * *

Сотрудники таможни в аэропорту им. Кеннеди в Нью-Йорке задержали женщину, собиравшуюся вылететь в Европу, и спросили, сколько наличных денег она с собой везет. Она ответила, что 9 тыс. долларов. Когда обыскали ее багаж, было найдено 24 тыс. долларов, которые она засунула в бутылочки из-под шампуня. В результате проведения личного досмотра были изъяты спрятанные у нее во влагалище 6 пачек стодолларовых банкнот. Кроме того, она проглотила дюжину презервативов, в которых было еще 20 тыс. долларов. А их коллеги в аэропорту Нью-Арка остановили другую женщину, одетую слишком уж тепло, которая собиралась подняться на борт самолета, вылетавшего в Колумбию. Под одеждой, поясом и чулками на ней был костюм для серфинга, набитый купюрами на общую сумму 75 тыс. долларов.

Таможенные инспекторы из разных частей света сообщают о деньгах, спрятанных в игрушках, восковых свечах, коробках с попкорном и кулинарными смесями и мешках с рисом. В багаже одного человека, собиравшегося вылететь в Египет, инспекторы нашли целых 695 тыс. долларов, которые были распиханы по коробочкам с печеньем и упаковкам с детскими салфетками. В другом случае было найдено 625 тыс. долларов в пластиковых пакетах, зашитых в подкладку стеганого одеяла. Наличные деньги находят в скатанных коврах, во внутренностях портативных компьютеров, холодильников. Известен даже случай, когда они были найдены в чучеле животного, только что покинувшем мастерскую таксидермиста. Наличные находили в контейнерах с кислотой для аккумуляторных батарей и с токсичными отходами, а несколько лет назад 6,5 млн. долларов обнаружили на дне барабанов с бычьей спермой, направлявшихся в Южную Америку.

В аэропорту Хитроу уже никого не удивляет присутствие сотрудников королевской таможенной службы с собаками, специально обученными для обнаружения денег и проверяющими людей, вылетающих из страны. Не так давно такая собачья команда «работала» с группой людей, вылетавших в Майами. Когда один слишком нетерпеливый пассажир заявил сотруднику таможни, что они напрасно теряют время, тот поинтересовался почему. И в ответ услышал, что следовало бы лучше проверять рейсы в Канаду, где отмывание денег имело больше смысла, потому что никому в Майами наличные не нужны. Ведь каждый мойщик во Флориде и так изо всех сил старается избавиться от наличных.

То ли сотрудник таможни отказался поверить его словам, то ли не понял их, — в любом случае, этот эпизод многое говорит о том, как ведется война с грязными деньгами в Великобритании.

* * *

Хотя проверка собаками-ищейками всех подряд рейсов может иметь определенный эффект и даже — если таможне ее Величества повезет — способствовать пресечению попыток некоторых дилетантов вывезти деньги из страны по воздуху, гораздо важнее понять, насколько изобретательными могут оказаться некоторые мойщики денег.

Брокеры MLU Investments, фирмы с Уолл-стрит, хорошо знали, что колумбийцы изобрели усовершенствованную мышеловку. Потому что они сами были ее частью, оказав им помощь в проведении через рынки 8 млн. долларов.

Президентом MLU и главным мойщиком был Рон Роуз, по-спортивному подтянутый, хотя ему было уже далеко за сорок, с яркими глазами и приветливой улыбкой. Он вырос на Лонг-Айленде, в 1978 году окончил колледж Джона Джея на Манхэттене и был принят на работу в управление генерального инспектора Департамента финансов Нью-Йорка. Через некоторое время он понял, что по-настоящему ему бы хотелось стать полицейским. Поэтому он записался в полицейское управление Нью-Йорка и, отработав положенное количество часов патрульным, сдал экзамен на должность детектива. Переодевшись в гражданскую одежду, он поступил на работу в Бюро по борьбе с организованной преступностью.

«Это было просто дело случая, — вспоминает он. — Я работал в отделе нравов и занимался делами, связанными с азартными играми и ростовщичеством. Я также расследовал рядовые дела, связанные с организованной преступностью, случаи рэкета с участием преступной семьи Бонанно и множество дел, связанных с семьей Коломбо. Потом кто-то спросил меня, не хотел бы я заняться чем-нибудь новеньким. В то время создавалось подразделение по борьбе с отмыванием денег. Я к этой работе не стремился, да и толком ничего о ней не знал. Но так уж получилось, что еще вчера я занимался семьей Коломбо, а сегодня — колумбийцами».

В 1992 году, когда Роуз уже был лейтенантом, он со своим подразделением по борьбе с отмыванием денег NYPD переехал в офис, арендованный таможней США во Всемирном торговом центре, и вошел в состав объединенной группы под названием «Эльдорадо».

Через нью-йоркские банки, известные своей хорошей организацией и высоким профессионализмом, ежемесячно проходят миллиарды долларов. Обращавшиеся в них плохие парни стремились вывести свои деньги из страны, в то время как хорошие парни наступали друг другу на ноги, пытаясь их остановить. Идея, лежавшая в основе создания команды «Эльдорадо», насчитывающей 200 человек, заключалась в том, чтобы объединить 35 федеральных и местных организаций, занимавшихся борьбой с отмыванием денег в Нью-Йорке. Было ощущение, что хорошие парни уступали плохим по численности, финансированию и юридической поддержке, поэтому объединение сил — правоохранительных органов с прокурорами, разведкой и аналитиками — могло помочь остановить денежные потоки и реинвестирование, необходимые наркодельцам для их бизнеса.

Один из руководителей «Эльдорадо», сотрудник таможни США Джон Форбс, полагал, что если «Эльдорадо» сможет вычислить тех, кто занимается перекачиванием денег в тех районах Нью-Йорка, в которых торговля наркотиками велась наиболее активно, то можно будет остановить денежные потоки и тем самым прижать наркоторговцев. Форбс хотел заняться колумбийской общиной в Джексон-Хайтс. Это часть района Куинс, расположенная примерно в миле к югу от аэропорта Ла-Гуардия и заселенная преимущественно наименее состоятельными представителями среднего класса — доход средней семьи до налогообложения в то время составлял приблизительно 20 тыс. долларов в год. В Колумбию же уходило столько денег, что в пересчете на одну семью эта сумма составляла в среднем 30–40 тыс. долларов.

Форбс смог заинтересовать своей идеей тогдашнего заместителя министра финансов по вопросам правоисполнения Рэя Келли — впоследствии комиссара таможни, а затем и комиссара полиции города Нью-Йорка, — который подписал «целевой географический приказ» (Geographical Targetting Order, GTO). Среди прочих вещей он ограничил сумму денег, которую лицо, проживавшее в Джексон-Хайтс, могло переводить в Колумбию без заполнения специальных отчетных документов.

Законы против отмывания денег ограничивают такую сумму 3000 долларов. GTO снизил ее до 750 долларов. И почти сразу же идея Форбса доказала свою эффективность. Перевод крупных сумм в Колумбию из Джексон-Хайтс практически прекратился, но одновременно понизились комиссионные ставки за перевод в Колумбию сумм ниже 750 долларов — с 7 до 3 процентов. Форбс, Роуз и другие руководители «Эльдорадо» заподозрили, что снижение ставок стало результатом увеличения конкуренции. Поэтому они занялись теми, кто переводил деньги.

Это были якобы семейные предприятия — салоны красоты, кондитерские, туристические агентства, — которые прямо на месте предлагали услуги по переводу средств. Некоторые из них также продавали мобильные телефоны и телефонные карты, позволяя тем самым совершать анонимные звонки. Все они рекламировали услугу ENVIO, а это означало, что они переводят деньги. На бульваре Рузвельта, проходящем через центр Джексон-Хайтс, на участке протяженностью приблизительно в полторы мили было сосредоточено более 175 таких заведений, и через них ежегодно перекачивалось 1,1–1,3 млрд. долларов.

Разумеется, это были наркоденьги, и «Эльдорадо» начала закрывать эти заведения. Но, как это часто бывает, стоило закрыть одно из них, как появлялись два новых. Через некоторое время наркоторговцы поняли, что их загнали в угол, и перевод денег переместился на Манхэттен, в Вашингтон-Хайтс в Верхнем Уэст-Сайде, где торговлю наркотиками контролировали доминиканцы. Форбс снова обратился к Келли и получил новый GTO, на этот раз направленный против доминиканцев. Через некоторое время эта деятельность частично сместилась на юг, во Флориду, а это означало, что «Эльдорадо» приносит результаты.

Примерно в 1998 году люди, отслеживавшие перевод денег, стали получать тревожные сигналы. Вместо того чтобы направляться в Колумбию, колумбийские наркоденьги, перемещающиеся в системе, стали переводиться в Пакистан. Форбса это очень обеспокоило, и он сообщил об этом руководству, подчеркнув необходимость срочно разобраться в данной ситуации. Однако никто из начальников Форбса не увидел серьезности происходящего. То, что колумбийские деньги направлялись на индийский субконтинент, а оттуда, разделяясь на потоки, следовали на Ближний Восток, тогда не вызвало озабоченности. Через три года, 11 сентября, когда офис «Эльдорадо» был уничтожен в результате атаки террористов, движение колумбийских наркоденег в Пакистан приобрело совершенно иное значение.

В то время, когда «Эльдорадо» занималась Джексон-Хайтс, Роузу позвонил его босс из управления полиции и сообщил, что у комиссара состоялась встреча с двумя бывшими сотрудниками ФБР, рассказавшими комиссару о неких лицах, желавших вложить грязные деньги, о которых им стало известно от их информатора. Роузу было велено с этим разобраться.

Агенты объяснили Роузу, что у их информатора имелись связи с мексиканским картелем «Галф» и что появилась возможность прихлопнуть нескольких крупных мойщиков. Роуз, обдумав эту идею, пришел к выводу, что сможет создать подставную инвестиционную фирму, которая будет работать с их деньгами. Если все пойдет так, как задумано, след денег приведет к инвестиционным брокерам картеля. Но чем больше он общался с этими людьми, тем меньше энтузиазма испытывал относительно успеха всего предприятия. Они хотели управлять всем удаленно, из другой части страны, и Роуз считал, что это создало бы слишком много проблем.

Тайные операции всегда опасны, и Роуз по собственному опыту знал, что ставки в них могут достичь очень больших высот. Он не захотел в этом участвовать и объяснил комиссару, почему, по его мнению, NYPD не следует в это вмешиваться. Роуз вернулся в «Эльдорадо», думая, что дело закрыто. Но через пару дней один из этих бывших людей ФБР решил, что они с приятелем готовы рискнуть и провести эту операцию в любой форме, приемлемой для NYPD, поэтому Роузу было поручено подготовить план и смету. Что он и сделал, оценив расходы на проведение операции приблизительно в 100 тыс. долларов и отправив документы наверх.

Обычно предложения такого рода долго путешествуют по инстанциям и где-то через год кто-нибудь вспоминает, что нужно в конце концов сказать «да» или «нет». Поэтому Роуз не рассчитывал на то, что получит ответ в ближайшее время. Но уже через два дня ему позвонили и сказали: «Вперед».

Роуз был шокирован. «Обычно мне не удавалось выбить из них и десяти долларов на покупку батареек для магнитофона, а теперь всего за два дня они согласились потратить сотню штук».

Комиссар пожелал, чтобы операция проводилась совместно с управлением окружного прокурора Нью-Йорка (NYDA), и так началось сотрудничество Роуз с помощником окружного прокурора Гильдой Мариани. Эта женщина производит неоднозначное впечатление на тех, кто видит ее впервые. Если вас представят ей друзья, она покажется вам очаровательной, умной, элегантной женщиной, обожающей животных и восприимчивой ко всему новому. Как руководитель подразделения NYDA по борьбе с отмыванием денег и налоговыми преступлениями Мариани — настоящий авторитет в этих вопросах и борец за введение в штате Нью-Йорк эффективных законов против отмывания денег. Если же вас познакомят с ней полицейские, надевшие на вас наручники, она предстанет перед вами жестким и решительным трудоголиком, который не остановится до тех пор, пока не получит результатов, к которым стремится, и это обычно означает, что вы в конце концов попадете за решетку.

Итак, Роуз и Мариани в течение года занимались подготовкой к открытию инвестиционно-брокерской фирмы. Началось все с обычных процедур: получения поддельных паспортов, водительских прав, кредитных карточек, сочинения биографий, кредитной истории и составления послужных списков. Поскольку Роуз и его люди собирались выходить на рынки, им пришлось пройти процедуру согласования в SEC и NASD. Кроме того, им требовалась некоторая профессиональная подготовка, и они ее получили.

Теперь Роуз и Мариани приступили непосредственно к созданию компании. Они открыли банковские счета и зарегистрировали компанию под названием MLU Investment Group Corporation. Шутливый смысл названия компании было известен только им: MLU — аббревиатура от Money Laundering Unit, т.е. «подразделение по борьбе с отмыванием денег».

«Мы должны были исходить из того, — говорит Роуз, — что нас, возможно, будут очень внимательно изучать. Если эти люди действительно собирались доверить нам свои деньги, они должны были убедиться в нашей надежности. Мы собирались управлять деньгами и инвестициями компаний, которые располагали большим объемом наличных средств. Поэтому мы составили бизнес-план, из которого следовало, что мы работаем с видеосалонами, развлекательными парками, фирмами, занимающимися видеопрокатом, и супермаркетами. Затем мы открыли счета для фирм Lake Wholesale Foods, American Video и Funtime Arcade. Мы утверждали, что можем положить их деньги в банк, а оттуда — отправить туда, куда они скажут. При этом у нас оставались суммы, которые они собирались через нас инвестировать. Мы сделали все для того, чтобы, посмотрев на нашу фирму, любой субъект, пожелавший отмыть деньги, подумал: “Да, эти ребята могут сделать то, что нам нужно, и никто ни о чем не узнает”».

Наряду с легендой MLU Investments требовался офис. Он должен был находиться в респектабельном городском районе и выглядеть тоже респектабельно. В то же время он должен был казаться достаточно безопасным, чтобы в нем можно было без помех проводить тайные операции. Их выбор пал на помещение на 22-м этаже башни № 1 Всемирного торгового центра, т.е. того здания, где после террористического акта 1993 года были приняты серьезные меры по усилению безопасности. Если у вас не было пропуска, вы не могли даже пройти к лифтам и подняться наверх — то, что и требовалось Роузу, совершенно не нуждавшемуся в случайных посетителях. Чтобы подняться в офис, вам нужно было позвонить из фойе, чтобы кто-нибудь из сотрудников MLU встретил вас и провел наверх.

Офис MLU располагался за бронированной дверью, находившейся под наблюдением камеры. Естественно, все помещение было нашпиговано жучками. Особой роскоши не было, однако интерьер казался вполне презентабельным. Роуз потратил 25 тыс. долларов на обстановку — столы из вишневого дерева, кожаные кресла с высокими спинками и компьютеры — и установил в офисе тикеры информационных агентств, чтобы у посетителей не оставалось сомнений в том, что перед ними настоящая инвестиционная фирма.

В офисе должны были находиться Роуз, еще один прикомандированный к этому делу сотрудник, Джо Томпсон, и четыре детектива, работавших под прикрытием. Остальные члены группы — примерно 10 человек — должны были осуществлять наблюдение и поддержку. Нужно было также обеспечить некоторую административную поддержку в виде бухгалтерских книг. Кроме того, кто-то должен был расшифровывать пленки с записями телефонных разговоров, которые они собирались прослушивать.

Когда подготовка была завершена и Роуз, Мариани и все остальные могли начинать, Роуз сообщил в «Эльдорадо», чем они собираются заниматься. Работая в «Эльдорадо», он никогда не забывал о «равноправии» и постоянно напоминал людям из таможни и IRS, что представители местных организаций должны участвовать в деле наравне с ними. Поэтому он рассказал им об этой тайной операции и призвал «Эльдорадо» оказать ему поддержку.

«Они не были уверены, хотят ли в этом участвовать. Они все тянули и ничего толком не говорили. Я попросил их никому ничего не рассказывать, потому что это была тайная операция, а нам не нужна лишняя реклама, и, дав им время на размышления, уехал на задание в Пуэрто-Рико. Когда я находился там, мне позвонил мой босс из NYPD и сказал, что о моем новом деле уже сообщили газеты. А ведь мы еще ничего толком не сделали. Все находилось в процессе организации. Мы ничего еще не успели сделать, а все уже появилось в газетах».

Позднее Роуз узнал, что один из руководителей «Эльдорадо» рассказал об этой тайной операции своему приятелю из управления федерального прокурора. Федеральные чиновники привыкли считать Уолл-стрит соей вотчиной и не любят, когда там появляются люди из окружной прокуратуры Нью-Йорка. Между тем однажды окружной прокурор Моргентау сказал некоему федеральному прокурору: «В последний раз, когда я выглядывал из своего окна, Уоллстрит находилась на Манхэттене». Поэтому, когда кто-то в управлении федерального прокурора узнал о тайной операции Роуза и о том, что тот работает на управление окружного прокурора, он решил напомнить нью-йоркцам, что федеральные власти нельзя игнорировать. Как-то окружная прокуратура арестовала женщину за инсайдерскую торговлю. В ближайший уик-энд помощник федерального прокурора навестил ее в тюрьме и уговорил признаться в федеральных преступлениях. В результате лавры за раскрытие этого дела достались федеральной прокуратуре. Впоследствии в статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс», было рассказано о том, как федералы набирали себе очки в этом деле. В последних двух абзацах сообщалось, что причиной всего этого явился некий спор с окружной прокуратурой по поводу тайного расследования, которое проводилось NYPD вопреки возражениям со стороны управления федерального прокурора.

Это не понравилось Роузу и Мариани. Не в восторге было и руководство «Эльдорадо», которое решило, что не стоит выводить из себя федерального прокурора, и отказалось участвовать в тайной операции Роуза. Не могло быть и речи об участии в ней и каких-либо членов «Эльдорадо». Так Роуз и его команда оказались в центре борьбы за власть между руководителями «Эльдорадо» и NYPD. Поэтому теперь, когда все было готово, NYPD просто отозвала своих ребят из «Эльдорадо» и продолжила операцию по разработке MLU, которая получила название «Голубая фишка». И с самого начала Роуз пустил слух, что они не собираются сами заниматься сбором денег. Он хотел, чтобы клиенты знали, что деньги должны доставляться в его офис. И не просто в фойе. Деньги должны были приноситься наверх, и только после того, как человек, осуществивший доставку, оказывался за дверями офиса, MLU соглашалась принять деньги.

«Мы поступали так по ряду причин, — продолжает Роуз. — Во-первых, это помогало подкреплять нашу историю о том, что мы были брокерами и инвестиционными консультантами, а не просто мелкими жуликами с улицы. Это показывало им, что мы знаем, что можем многое потерять, если не будем соблюдать правила. Это показывало также, что мы не намерены подвергаться опасности ограбления со стороны каких-то там отморозков. Мы не занимаемся инкассацией — это не наш стиль, — и на улицу мы тоже не пойдем. Во-вторых, это обезопасило моих ребят от возможности ограбления. Мы исключили ситуации, когда один человек сует тебе мешок с деньгами, а второй выходит из-за угла с пушкой и отбирает его. В-третьих, нам нужно было защититься от других сотрудников правоохранительных органов. Мы не хотели, чтобы нас арестовали в ходе операции, проводимой кем-то еще. Поэтому наши ребята никогда ни к чему не прикасались до тех пор, пока деньги не оказывались наверху, за закрытыми дверями, под объективами работающих камер».

Поскольку в любых тайных операциях необходимо внимание к деталям, Роуз разработал схему, по которой люди, работавшие в офисе, не занимались доставкой денег из офиса в банк. И никогда деньги не выносились в том же контейнере, в котором проносились в офис.

И все же, несмотря на все эти меры предосторожности и все напряжение, вызванное статьей в New York Times и политическими проблемами с «Эльдорадо», Роуз и Мариани вдруг поняли, что, хотя они прекрасно подготовились, заняться-то им нечем. Они внедрили в одну преступную группировку надежного агента, снабдив его 10 тыс. долларов на мелкие расходы, но в ответ получали одни лишь обещания.

Роуз и Мариани понимали, какие результаты может принести тайная операция подобного уровня, поэтому пытались получить согласие на расширение своего предприятия. Но те, кто располагал такими полномочиями, не решались на столь серьезный шаг. Создание филиалов не входило в план операции — это означало, что их боссы не могли прикрыть свою задницу в том случае, если бы что-то пошло не так, — и они все время кормили Роуза и Мариани отговорками типа: «Дайте информатору время», «Давайте подождем результатов» или «Подождите, может, подвернется что-нибудь еще». Однако ничего не подворачивалось.

Прошло несколько месяцев, и единственным результатом операции «Голубая фишка» оставался парень, обратившийся в MLU с предложением продать им какие-то сомнительные парагвайские облигации.

Роуз и Мариани, не желая сдаваться, получили разрешение на использование своих собственных контактов. Они связались с определенными людьми и распустили слух, что MLU может делать такие вещи, за которые не возьмется никто на Уолл-стрит. И вот тогда-то раздался звонок от человека, который знал кое-кого, кто мог бы заинтересоваться такими возможностями.

Детектив Джимми Рикарте, тайный агент со знанием испанского языка, оставив Роуза и Мариани в тени, договорился с посредником, у которого был друг в Колумбии, имевший кое-какие деньги. Эти деньги были припрятаны в оптовом магазине одежды на среднем Манхэттене. Посредник объяснил, что, если люди из MLU хотят вести дела с его другом колумбийцем, им придется самим забрать эти деньги.

Рикарте сразу же объяснил, что забором денег они не занимаются, заявив посреднику: «Мы брокеры и мешки с деньгами не таскаем». Но посредник настаивал, а Роуз чувствовал, что контакт с колумбийцем может привести к чему-то большему. Чтобы облегчить сделку, Роуз сообщил Рикарте о своем согласии, и тот передал посреднику, что проведет инкассацию, но только один раз. К сожалению, Роуз и Мариани лишь через некоторое время узнали, что этот оптовый магазин одежды находился под наблюдением подразделения NYPD по борьбе с распространением наркотиков. К счастью, когда один из людей Роуза забирал деньги, «наркокоманда» ему не помешала.

Как только деньги оказались у Роуза, Рикарте позвонил сам колумбиец — назовем его Хорхе. Он сказал, что хотел бы работать с ними, но, поскольку он не знает их, а они не знают его, им нужно познакомиться, прежде чем двигаться дальше. Хорхе предложил им встретиться в Колумбии, но для Роуза это было невозможно. Роуз хотел, чтобы Рикарте встретился с Хорхе в Штатах, однако это было неприемлемо уже для «плохих ребят», которые на этот раз предложили Панаму. По совету Роуза, Рикарте предложил компромиссное решение — встречу на острове Кюрасао. Встреча на этом голландском острове неподалеку от побережья Колумбии не должна была представлять собой опасности, потому что у Роуза имелись связи с местными правоохранительными органами. Кюрасао, кроме того, был офшорным банковским центром, что автоматически давало Рикарте предлог и возможность сказать, что он отправился туда по делам бизнеса.

Хорхе согласился, и встреча состоялась, как и было намечено. Хорхе сказал Рикарте, что является брокером, выступающим посредником в финансовых сделках. Роуз и Мариани пока не могли понять, насколько важной фигурой является Хорхе, потому что подобные люди всегда стараются выставить себя намного более важными персонами, чем есть на самом деле. Но даже мелкий брокер мог заниматься перекачиванием десятков миллионов долларов. К тому же тайная операция MLU пока не дала никаких других результатов. В ходе встречи на Кюрасао Рикарте напомнил Хорхе, что перевозка денег не их бизнес, что они занимаются инвестициями, но он, возможно, захочет заработать кое-какие деньги, переводя их для серьезных инвесторов. Так Хорхе стал первым клиентом MLU.

«Установление контакта с Хорхе было большим шагом вперед, — отмечает Роуз. — У этих ребят есть дружки, которым всегда требуются возможности для перекачивания денег. Когда они кого-то находят, они никогда не говорят об этом своим друзьям, потому что в этом случае их друзья смогут работать напрямую. Напротив, они выступают посредниками в сделках своих друзей. Мы перегоняли его деньги, он доверял нам, а его друзья доверяли ему. Вскоре мы с его помощью перекачивали деньги уже для многих других людей, осуществляя переводы во все уголки не только Соединенных Штатов, но и мира — Гонконг, Шанхай, Италия, Лондон. Благодаря этому парню мы проникли в самый центр гигантского черного рынка песо».

* * *

Черный рынок песо был той самой усовершенствованной мышеловкой. Основанный на древней системе бартера, которую на Востоке называют «хавалла», он был доведен до совершенства в Западном полушарии контрабандистами, которым для того, чтобы добиться успехов в преступном бизнесе, необходимо было совершать двусторонние сделки.

Проще говоря, это система, в которой перемещаются товары, а деньги играют роль залога. Наркодельцы, сталкиваясь с возрастающими трудностями при перемещении денег, ухватились за эту идею в середине 1980-х годов. К 1990 году они усовершенствовали систему до такой степени, что колумбийский черный рынок песо стал «базаром» с оборотом в 5 млрд. долларов. Сегодня можно лишь гадать, каков реальный объем этого рынка, но оценки, в два-три раза превышающие уровень 1990 года, вполне могут оказаться реальными. По оценке одного официального колумбийского источника, деньгами, обращающимися на этом рынке, оплачивается до 45% ввозимых в страну потребительских товаров.

Причина бесспорного успеха этого рынка заключается в том, что отмывание денег не обязательно должно соприкасаться непосредственно с деньгами. Собственно говоря, сегодня такое происходит редко. Отмывание денег в глобализованном XXI столетии означает мед и бриллианты, благотворительность и не имеющие документооборота сети типа «хавалла», которые широко распространены на Ближнем Востоке и Индийском полуострове. Недавно отмывание денег включало также спортивные сувениры: ростовщические мафиозные предприятия отмывали деньги через торговлю коллекционными бейсбольными карточками, баскетбольными мячами с автографами Майкла Джордана, подписанными хоккейными шайбами и боксерскими перчатками, когда-то принадлежавшими Мухаммеду Али.

В наиболее простой форме это выглядит так. Брокер, находящийся в Колумбии, договаривается о покупке с некоторой скидкой наличных денег у наркоторговца. Одновременно он берет песо у законопослушного предпринимателя из Колумбии, желающего импортировать некий продукт, скажем крупную партию виски. Брокер использует песо в Колумбии для покупки денег наркоторговца в Великобритании, затем использует деньги в Великобритании, покупая виски для предпринимателя из Колумбии.

И наркоторговцы, и законопослушные предприниматели вынуждены доверить свои деньги брокеру. Но, поскольку он находится в Колумбии, то, если что-то пойдет не так, расплата будет простой. Поэтому именно брокер берет на себя риск, поручая сообщникам за пределами Колумбии совершать переводы, класть деньги на банковские счета и иногда совершать платежи. Но, с другой стороны, эти брокеры часто работают как букмекеры, перепродавая части контрактов, чтобы распределить риск.

Система эта процветает потому, что она эффективна. Вне зависимости от того, что выступает в роли продукта: виски или бытовая техника, потребительская электроника, сигареты, подержанные автозапчасти, драгоценные металлы, обувь, автомобили, яхты, — да все что угодно, каждый получает то, что хочет. Наркодилер получает песо, а это означает, что его наркоденьги были отмыты. Предприниматель получает свои товары, а поскольку покупка совершается не по обычным каналам, то он, как правило, еще и оставляет в дураках налоговые органы. Брокер делает деньги на спрэде между покупкой и продажей долларов и песо, кроме того, он получает комиссию от сделки. А компания, продавшая товары, вероятно, не смогла бы продать их иначе. Правда, получается, что компания, продающая товары, также принимала участие в отмывании наркоденег, — хотя, возможно, и не подозревая об этом. Однако очень немногие серьезные компании хотели бы попасться на таком деле.

Спросите об этом хотя бы производителей вертолетов Bell Helicopters. В 1998 году человек, имевший связи с наркодельцами и вооруженными формированиями в Колумбии, захотел купить вертолет Bell 407. Компания ничего не знала ни о его прошлом, ни о характере его бизнеса. Но она и не обязана была это знать. В нее обратился человек, который хотел купить вертолет, а продажа вертолетов является как раз тем бизнесом, которым занимается Bell. Он согласился заплатить за машину 1,5 млн. долларов. И ни у кого в Bell это не вызвало никаких подозрений.

И все же в Bell должны были почувствовать какую-то тревогу, когда увидели, как он расплачивается. Компания получила 29 телеграфных переводов от третьих лиц из 16 различных источников. И это в дополнение к индоссированному в пользу Bell чеку еще из одного источника, опять же от третьего лица. Ни одно из этих третьих лиц не имело никаких отношений с Bell. Как оказалось, никто из них не имел никаких отношений и с человеком, покупавшим вертолет. Все эти третьи лица следовали инструкциям, получаемым от брокера черного рынка песо, который перегонял наркоденьги в денежные документы, которыми можно было заплатить Bell. А фактический покупатель уже расплатился в Колумбии — песо на сумму 1,5 млн. долларов.

Ответ Bell был вполне ожидаем: «Откуда мы могли знать, что это были наркоденьги? Если бы мы знали, что это наркоденьги, мы никогда бы не заключили эту сделку».

А ответ таможни США был следующим — и таким он остается и по сей день: «Вы обязаны были знать».

Bell была не единственной компанией, которую оставили в дураках. В ходе следствия, сорвавшего покров с этой сделки, стало известно о полудюжине других компаний, ставших жертвами того же мошенничества. В каждом из этих случаев компании отрицали преднамеренное получение наркоденег, и некоторым из них вполне можно было верить. Но не всегда понятно, почему у законопослушной компании не вызывают подозрения методы платежа, которые настолько отличаются от общепринятых. Несмотря ни на что, брокеры черного рынка песо рассчитывают на то, что большинство компаний скорее провернет сомнительную сделку, чем вообще откажется от нее.

И многие из этих сделок являются действительно необычными. Возьмем, например, заказ на футбольное снаряжение общей стоимостью 10 тыс. долларов, поступивший в отдел продаж всемирно известной компании по производству спорттоваров. Товар должны были доставить в Колумбию. В качестве оплаты поступила куча почтовых денежных переводов, но на конвертах даже не был указан обратный адрес.

Одна американская компания — General Electric — в 1995 году ввела у себя очень строгую систему мер против отмывания денег, после того как обожглась на сделке с брокером валютного рынка, покупавшим партию холодильников. Эта программа была введена в действие и позволила остановить другого такого же брокера, когда он попытался заплатить 35 почтовыми чеками за партию кондиционеров общей стоимостью 40 тыс. долларов.

В октябре 1997 года некая дама, брокер черного рынка песо, выступила перед одним из комитетов конгресса и назвала несколько международных компаний, с которыми она заключала сделки, в том числе: Sony, Procter & Gamble, John Deere, Whirlpool, Ford, Kenworth, Johnny Walker, Swatch, Merrill Lynch и Reebok. Как она объяснила, «этим компаниям платили американской валютой, вырученной от наркоторговли. Они могли и не знать о реальном происхождении денег, но принимали от меня платежи, не задавая вопросов о том, кто я такая или откуда у меня эти деньги».

В середине и конце 1990-х годов объем денег, проходивших через черный рынок песо, был поистине огромен, и не удивительно, что людьми, организовавшими операцию для проникновения на него, были вовсе не Рон Роуз и Гильда Мариани.

DEA и IRS, проводившие операцию «Джуно», арендовали в пригороде Атланты офис и открыли в нем брокерскую контору, которую назвали Airmark. Хотя им никогда не приходилось заниматься торговлей акциями, они нашли несколько брокеров песо, которые поверили им и поручили им забирать для них наркотики. За «Джуно» последовала операция федеральной таможни «Скаймастер». Это была такая же подстава, в ходе которой тайные агенты устраивали забор товара для брокеров черного рынка песо. В результате этих двух операций было произведено более 250 арестов, изъято более 8 тонн наркотиков и конфисковано свыше 36 млн. долларов; были подвергнуты обыскам, изъятиям и дальнейшему изучению 34 американских и 52 иностранных банка.

Одним из банков, фигурировавших в этих двух операциях, был British Bank of Latin America (BBLA), небольшой офшорный филиал Lloyds TSB. Банк получил лицензию на Багамах, у него была всего пара сотен клиентов, но все они были колумбийцами и использовали это офшорное заведение для ведения своих долларовых счетов. В свою очередь, BBLA имел корреспондентские отношения с Bank of America, Bankers Trust, Barclays Bank, Chemical Bank и Citibank, а также Lloyds в Соединенных Штатах и Панаме. К концу своего существования BBLA имел тесные рабочие отношения с Bank of New York.

Вряд ли стоит удивляться тому, что BBLA не осуществлял никаких процедур, направленных против отмывания денег, и не подвергался какому-либо реальному надзору. И британцы, и колумбийцы, и багамцы рассчитывали, что за банком будет присматривать кто-то другой. В конце концов, в 2000 году BBLA закрылся, проработав 19 лет, причем на протяжении значительной части своей деятельности он служил прекрасной прачечной для колумбийских брокеров.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Слишком много волынок

Раньше я любил волынку. Но потом были все эти похороны полицейских и похороны пожарных. И… волынок оказалось слишком много.

Джо Уэббер, герой 11 сентября

Когда самолет врезался в первую из двух башен-близнецов, здание № 6 Всемирного торгового центра, Джо Уэббер находился на утреннем совещании персонала, проходившем на седьмом этаже.

Многие работавшие с ним в нью-йоркском окружном управлении таможни США агенты были свидетелями случившегося там в 1993 году взрыва бомбы и, когда здание содрогнулось от удара, сразу поняли, что произошло. Эвакуация началась немедленно, но Уэббер, возглавлявший Нью-Йоркское управление таможни США, отказался спуститься вниз. Напротив, этот высокий крепко сбитый техасец приказал всем собраться в здании № 7 ВТЦ — на командном пункте, предусмотренном властями Нью-Йорка для чрезвычайных обстоятельств, а сам пробежал по этажам шестого здания, чтобы убедиться, что в нем никого не осталось.

К тому времени, когда он прибыл к зданию №7, здесь царила полная неразбериха. Двери командного пункта были заперты, и попасть внутрь оказалось невозможно. В этот момент террористы нанесли удар по второй башне, и на Уэббера и стоявших рядом людей посыпались горящие обломки.

Уэббер и несколько его коллег, прибежав в находившийся в том же квартале детский сад, позвонили в Вашингтон и сообщили о произошедшем. Несколько старших агентов направились в штаб-квартиру ФБР. Проводив их, Уэббер вернулся в башню №6 и поднялся наверх, чтобы убедиться в том, что все покинули здание, и заглянуть в собственный офис. Электричество в здании то включалось, то выключалось. Шум, царивший в квартале, периодически заглушала срабатывавшая сирена сигнализации. Многие двери оказались заперты на электронные замки, что не давало возможности попасть в офисы.

Возвращение в ВТЦ едва не стоило Уэбберу жизни. Не успел он выйти наружу, как на здание обрушилась находившаяся всего в десяти метрах северная башня. Южную башню тут же охватил огонь, и Уэббер оказался в ловушке. Он попытался спуститься вниз по лестнице, но не смог сделать этого из-за дыма, а во внутренних помещениях не было запасных выходов.

Находясь внутри, Уэббер следил за пожарными, пытавшимися попасть в здание. Наконец двоим из них удалось с помощью приставной лестницы взобраться на балкон. Втянув на него другую лестницу, они поднялись на четвертый этаж. Уэбберу ничего не оставалось, как сквозь огонь и дым броситься вниз по лестнице.

Каким-то образом ему удалось добраться до четвертого этажа. Пожарные заметили его и вывели вниз, в безопасную зону.

Через две недели Уэббер и три его агента вновь оказались внутри здания. Было около двух часов утра. Подвальные помещения еще догорали, и в воздухе пахло дымом и смертью. Команды спасателей не прекращали работу, надеясь отыскать оставшихся в живых, но вместо них находя лишь внушающие ужас останки погибших здесь 2800 человек.

Уэббер представился одному из старших пожарных офицеров и объяснил, зачем им нужно пройти внутрь. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы убедить их позволить ему войти в здание, и тем не менее работавшие там пожарные с пониманием отнеслись к порыву Уэббера: в те дни и ночи на развалинах ВТЦ работали многие люди, проявлявшие чудеса самоотверженности и героизма.

Пожарные установили кран перед тем, что осталось от здания. Джо и две сотрудницы таможенного управления — Алиса Эрикс и Тина Циммерман — храбро залезли в корзину вместе с несколькими рабочими службы спасения, и пожарные подняли их на пятый этаж. Внутри было абсолютно темно. Пожарные навели на них прожекторы, и, отбрасывая длинные тени на черные обожженные стены, агенты и работники службы спасения стали пробираться сквозь то, что когда-то было помещением Нью-Йоркского управления таможни США.

В одном из хранилищ конфиската находилось около полутора тонн кокаина и почти полтонны героина, а также некоторое количество «экстази». В другой части помещения хранилось оружие, в том числе автоматическое, и 1,4 млн. патронов. Все это необходимо было вынести из здания. В сейфах лежали деньги и тысячи секретных документов, досье с материалами, полученными из конфиденциальных источников, и множество других бумаг. Это тоже нужно было забрать.

«Мы вынесли примерно 96% всего подотчетного материала, находившегося в офисе, — говорит Уэббер. — По всей видимости, то, что осталось внутри, все же не попало на улицу. Мы очень беспокоились, потому что на всех материалах были наклейки таможни США и, если бы кто-то нашел их на улице, это было бы ужасно».

Голос его неожиданно меняется и становится очень спокойным: «Вы не можете себе представить, что там было. Это было огромное место преступления. За одно утро там было убито 2800 человек. И мы испытывали глубокое отчаяние из-за того, что ничем не могли помочь, острое чувство беспомощности…»

Покачав головой, он несколько секунд молчит, а затем продолжает: «Начался снос здания, поэтому мы, как и все остальные, работали круглосуточно. И все время, пока велись работы, наши агенты находились там и разбирали обломки. Мы доставали оружие, часть которого была еще в рабочем состоянии. Мы занимались этим в течение шести месяцев».

Через три месяца после катастрофы «Эльдорадо» и Нью-Йоркское таможенное управление возобновили работу в новых офисах в удаленном от центра районе города. Большой угловой кабинет Уэббера, намеренно или нет, расположен таким образом, что из его окон не видно деловой части Нью-Йорка. Голос Уэббера вновь становится тихим: «Раньше я любил волынки».

* * *

Пока Рон Роуз и его команда в MLU разрабатывали Патрицию, его старые приятели из «Эльдорадо» вышли на группу колумбийцев — братьев Гермес, Луиса Торреса и Норберто Ромеро Гаравито, брокеров BMPE, работавших на колумбийский наркокартель на северном побережье.

Используя наработанные за это время контакты, агенты «Эльдорадо» могли попросить помощи у колумбийского управления безопасности DAS, чтобы организовать беспрецедентную операцию, которая могла бы охватить обе части сети BMPE.

Эта операция, получившая название «Кусачки», началась в сентябре 1999 года. Через информаторов в Нью-Йорке и Колумбии люди из «Эльдорадо» начали заниматься сбором наличных в Нью-Йорке. Когда брокеры BMPE увидели, что им можно доверять, забор денег стал происходить также в Чикаго, Майами, Лос-Анджелесе, Сан-Хуане и Пуэрто-Рико.

Передавая деньги, брокеры говорили, куда бы они хотели их переместить. Часть денег отправлялась частным самолетом в Колумбию, другая — помещалась в банки, включая Lloyds, HSBC и Deutsche Bank, некоторая сумма денег передавалась другим брокерам, а остальное переводилось в подставные компании. Деньги уходили в Сингапур, Канаду и Великобританию, а также отмывались через акции на Нью-Йоркской фондовой бирже или NASDAQ. Некоторая их часть расходовалась на приобретение вертолетов, рефрижераторов и электроники, причем все это покупалось у производителей, оптовиков и дистрибьюторов, с радостью принимавших наличные деньги или платежи от третьей стороны.

Пока все это происходило, тайные агенты таможни США, DEA и DAS работали с брокерами в Колумбии. Американцы потратили год на то, чтобы установить личности брокеров в Боготе и проникнуть внутрь самой системы, которую они намеревались в конечном счете разрушить.

«Мы успешно провели несколько операций с BMPE, — говорит Уэббер, — и огромное количество заборов денег в Нью-Йорке. Но нам ни разу не удалось совершить полный цикл, чтобы увидеть, как деньги забираются на Манхэттене, а затем появляются на другом конце этой цепочки, в Колумбии».

В течение 30 месяцев тайные агенты собирали улики на восемь брокеров BMPE в Колумбии и 29 брокеров и мойщиков денег в Штатах, приводивших BMPE в движение.

Однако после трагедии 11 сентября возникла реальная угроза лишиться улик, хранившихся в помещениях здания № 6 Всемирного торгового центра. Там находилась вся информация по операции «Кусачки», в том числе оригиналы записей телефонных разговоров и их расшифровки, а также отчеты агентов.

Все это было спасено Уэббером, Алисой Эрикс и Тиной Циммерман.

Через несколько дней после событий 11 сентября, по словам Уэббера, им позвонил один человек из Бруклина, нашедший у себя во дворе документы. И сегодня при воспоминании об этом Уэббера охватывает ужас.

«Это была расшифровка записей телефонных разговоров киллера Сэмми Гровано по кличке Бык. Они были возвращены нам, но мы никак не могли отделаться от мысли, что вот так вот разлететься в разные стороны могло все что угодно. Обломки находили в радиусе 15–20 километров от Всемирного торгового центра, и это пугало нас, потому что мы не знали, что еще было потеряно. Мы беспокоились из-за того, что могли проиграть дела в суде и раскрыть своих тайных агентов. Но я все же думаю, что нам повезло и это был единичный случай. Мы потеряли лишь несколько фотографий, сделанных во время наружного наблюдения, — то, что мы называем fenoo-lenoo» (сокращение f-n-u-1-n-u от first name unknown, last name unknown — имя не известно, фамилия не известна).

К завершению операции «Кусачки» было арестовано 37 подозреваемых и конфисковано более 8 млн. долларов, 400 кг кокаина, 100 кг марихуаны, 6 (?) кг героина и несколько единиц оружия.

«Этим ребятам хотелось получить побольше денег, причем как можно скорее, — продолжает Уэббер. — В отличие от законопослушных бизнесменов, которых интересуют итоговые результаты, эти люди никогда не думали о рентабельности. Наркоторговля приносит такую прибыль, что им не нужно было особенно заботиться о затратах. Они готовы были заплатить любые деньги, поскольку проблема была не в прибыли, а в том, насколько быстро они могли разместить свои деньги».

Другим сюрпризом стали используемые ими методы. «Методы были самыми разными. Они продемонстрировали нам, что не существует какого-то единственного, традиционного способа. И это создавало нам проблемы в прошлом. Мы занимались какой-то одной схемой отмывания денег и не замечали остального. А эти ребята использовали любые возможности».

Как это часто случается во время следствия, «хорошие парни» наткнулись на «плохих парней», о существовании которых не подозревали, в то время как другие «хорошие парни гонялись за другими «плохими парнями», о которых им также ничего не было известно. Всего через год после начала операции «Кусачки» сотрудники американской таможни в Майами начали собственное расследование дела об отмывании колумбийских наркоденег, в ходе которого пытались разобраться в сети BMPE.

В это же время Национальная уголовная полиция Великобритании (NCIS) получила информацию о том, что через обменные пункты в разных районах Лондона отмываются крупные суммы наличных. Была организована слежка, и сотрудники полиции смогли проследить за тем, как деньги, поступающие в эти заведения, затем покидали страну. Деньги либо переправлялись в Южную Америку — для этого мафия использовала в качестве курьера стюардессу авиакомпании Avianca, — либо пересылались телеграфом в различные места, включая США. Именно тогда англичане впервые наблюдали отмывание денег в его чистейшей форме — т.е. когда его участниками были исключительно мойщики, а не контрабандисты, работающие с наркотиками.

По этому делу проходило несколько подозреваемых, однако список возглавили Мигель Сольгадо, которому принадлежал обменный пункт Latin Linkup в северной части Лондона, и Луис Эдуардо Хуртадо, державший обменный пункт World Express в южной части города. Оба они были уроженцами Колумбии, получившими британское гражданство. В результате проведения операции, получившей кодовое название «Рёв», было арестовано и отправлено в тюрьму 13 человек, включая Сольгадо и Хуртадо, осужденных за отмывание более 70 млн. долларов, вырученных от продажи 2 (?) тонн кокаина.

Еще несколько лет назад эти дела, вероятнее всего, не удалось бы объединить. Но в последние годы правоохранительные органы пришли к осознанию глобальных масштабов организованной преступности и терроризма и пониманию того, что сотрудничество правоохранительных органов также должно носить глобальный характер. Британцы передали американцам информацию о том, что некоторые обменные пункты переправляли деньги в США, таможня Майами заинтересовалась данной информацией и установила связь между этими деньгами и несколькими людьми, которыми занимались Уэббер и «Эльдорадо» в Нью-Йорке. Они также увидели их связь с MLU Investments Рона Роуза.

Связующим звеном оказался остров Мэн. 77 тыс. человек, проживающих на этой самоуправляющейся британской территории, имеют свой собственный парламент, позволивший им создать сферу финансовых услуг, которая порой демонстрировала такое отсутствие принципов, что остров со временем приобрел репутацию офшорного лондромата. Но в конце концов некоторые люди на острове сказали: «Хватит», — и начали наводить на нем порядок. Сегодня здесь уже нет компаний с акциями на предъявителя, хотя в начале 2003 года на острове еще было зарегистрировано приблизительно 36 тыс. международных деловых корпораций, что, однако, на 15% ниже уровня четырехлетней давности. В настоящее время здесь ежегодно регистрируется на 50% меньше компаний, чем в прошлом, и обязательным условием является проведение процедуры «дью дилидженс». На острове имеется 59 банков, 16 страховых компаний и примерно 160 компаний, занимающихся коллективным инвестированием. В управлении расположенных здесь фондов находится примерно 5 млрд. фунтов, а вклады в местные банки составляют в общей сумме более 28 млрд. фунтов стерлингов.

Все это свидетельствует о значительном потенциале финансового сектора острова, в котором легко могут затеряться грязные деньги. Однако в последнее время местные правоохранительные органы включились в борьбу за чистоту финансовой сферы и активно участвуют в проведении международных расследований.

Но так было отнюдь не всегда. Совсем недавно никому на острове не было дела до того, откуда поступали деньги, кому они принадлежали и что с ними предполагалось сделать. Однако перемены, хоть и медленно, но происходили. И для американцев — многие из которых были настроены по отношению к острову весьма критически — первым реальным признаком перемен стали события 1999 года.

Американские полицейские более 25 лет охотились за мошенником по имени Роберт Бреннан, который с помощью принадлежавшей ему компании First Jersey Securities украл у инвесторов десятки миллионов долларов. SEC подала против него гражданский иск, и в 1995 году было вынесено решение об изъятии у него 75 млн. долларов. Бреннан, однако, предпочел объявить себя банкротом. И некоторое время казалось, что ему удалось ускользнуть от властей.

Четыре года спустя управление окружного прокурора Нью-Йорка предприняло новую попытку добиться более действенного сотрудничества со стороны Нормандских островов. И отношения действительно стали улучшаться. Власти острова Мэн, не проявлявшие особого стремления быть полезными в прошлом, согласились, что пришла пора кое-что изменить. После обмена визитами между прокурорами Нью-Йорка и острова Мэн установились конструктивные рабочие отношения. Вскоре стали появляться первые результаты сотрудничества. Американская сторона занималась сбором улик по нескольким делам о мошенничестве с ценными бумагами, и власти Мэна помогли им их получить. Затем началось следствие по делу Бреннана, и прокуратура острова предоставила американцам все необходимые документы — в соответствии с требованиями местных законов, — которые помогли отыскать несколько миллионов долларов, о которых он не упомянул во время слушаний по делу о своем банкротстве. Бреннан открыл номинальный счет в Bank of Scotland на острове Мэн, с которого он мог использовать счет брокерской конторы Bear, Stearns в Нью-Йорке. Ему принадлежали 22 млн. долларов, размещенные в трех трастах, и, когда начались слушания по делу о банкротстве, он, как следует из бухгалтерских регистров, перевел один из трастов на Маврикий, а оттуда — на Сент-Китс и Невис.

Собранные на Мэне улики позволили федеральным властям и властям штата Нью-Джерси, в котором жил Бреннан, возбудить против него новое дело, на этот раз по обвинению в преднамеренном банкротстве, отмывании денег и даче ложных показаний с целью сокрытия преступлений — в общей сложности по 10 пунктам. Суд присяжных признал его виновным, и он был приговорен к 9 годам и 2 месяцам тюремного заключения без права досрочного освобождения.

Американская сторона выразила властям Мэна благодарность за оказанную помощь, а власти острова, в свою очередь, — особенно те их представители, которые раньше весьма неохотно соглашались на сотрудничество, — пришли к выводу, что быть сознательным и ответственным членом мирового финансового сообщества гораздо приятнее, чем им казалось.

Однако дело Бреннана оказалось лишь прелюдией к последующим событиям.

В Майами таможенные органы пытались выстроить дело против группы наркоторговцев и созданной ими сети BMPE. Одним из членов этой группы был Родриго Хосе Мурильо. Контрабандист со стажем, он был осужден в Сан-Диего за попытку ввезти в Соединенные Штаты 13 тонн кокаина. Наркотики ввозились из Колумбии в Мексику, откуда он переправлял их на север, в Штаты, через сухопутную границу или лодками по Рио-Гранде. Сотрудники таможни в Майами, проведя несколько тайных операций, сумели выйти на контору, отмывавшую деньги Мурильо: это была маленькая инвестиционная компания, использовавшая банки в Монако, Гонконге и даже один банк в Латвии, чтобы перегонять деньги Мурильо на его счет в Bank of America в Форт-Лодердейле.

Латвийский след был интересен потому, что эта балтийская республика — не такой уж известный центр отмывания денег. Однако надо отметить, что через Латвию проходит все больше и больше денег, а местные власти отнюдь не собираются принимать в связи с этим какие-либо меры. Через латвийский банк было проведено 697 тыс. долларов, принадлежащих Мурильо, и все же его руководство не сочло этот факт достаточно подозрительным и не сообщило о нем властям. Управляющий банком позднее скажет, что, поскольку банк не имел никакой информации, которая могла бы связать эти деньги с торговлей наркотиками или отмыванием денег, и никогда не слышал о Родриго Мурильо, то и не ощутил беспокойства.

Но деньги, собственно говоря, именно по этой причине и пересылались через Латвию. К тому же этот банк не впервые использовался в схеме отмывания денег. В 1997 году из некоего банка на Украине сюда были переведены 1,2 млрд. долларов, с указанием немедленно перевести их дальше — на этот раз в банк на Науру. Латвийский банк выполнил то, о чем его просили, поскольку не имел причин подозревать, что 1,2 млрд. долларов, о которых ему ничего не было известно и которые, кроме того, направлялись с Украины на Науру, имели сомнительное происхождение.

Таможенники же из Майами имели на этот счет иное мнение. Их, кроме того, интересовало, почему часть денег Мурильо возвращалась с острова Мэн и что связывало их со страховыми полисами.

Таможенники Майами обратились к таможенникам Мэна, и те, основываясь на полученной от американцев информации, начали изучать свой отрезок маршрута перемещения денег. Власти острова знали о том, что преступления, совершаемые финансовыми учреждениями, являются свидетельством слабости системы, и то, что они увидели, испугало их не на шутку.

В течение последующих двух лет велось активное расследование на острове Мэн (в рамках операции «Баскинг»), в Соединенных Штатах (операция «Кэпстоун») и Колумбии (операция «Фэн»), в ходе которого все три страны обменивались информацией. В результате им удалось раскрыть в высшей степени изощренный сговор брокеров колумбийского черного рынка песо, целью которого было отмывание наркоденег через офшорную страховую индустрию. Через некоторое время были раскрыты схемы отмывания денег через сеть, созданную Хур-тадо и Сальгадо, а также через MLU Investments Рона Роуза, также являвшиеся частью этого сговора.

Механизм действия этой схемы основывался на страховании жизни инвестиционной категории. Этот вид страхования имеет общие черты с паевым инвестиционным фондом. Вы покупаете полис и обеспечиваете его избыточное финансирование. В принципе, чтобы вернуть свою инвестицию, вы должны дождаться истечения срока действия полиса. Конечно, у вас есть право обналичить его и до истечения этого срока, однако существует целая система штрафов, чтобы отбить у вас эту охоту. Но, обналичивая полис, купленный на наркоденьги, вы получаете чек или возможность перевода наличных на ваш банковский счет.

Часть денег, обнаруженных на острове Мэн, попала сюда из Лондона, из сети Хуртадо — Сольгадо, другая часть пришла из Мексики; крупные суммы были также переведены из MLU Investments в Нью-Йорке. Подставная брокерская фирма Рона Роуза в три приема перевела 500 тыс. долларов более чем на десяток счетов в Eagle Star International Life Services. Хотя данной компании не было предъявлено никаких обвинений, документы MLU Investment свидетельствуют о том, что ее сотрудниками выписывались полисы и принимались денежные переводы от третьих лиц. Их должно было насторожить, что полисы обналичивались и пополнялись третьими сторонами, — наркодельцы оформляли эти полисы, стоимостью по 1,9 млн. долларов, на имена всех своих родственников, которые в большинстве случаев ничего об этом не знали. И уж совсем непонятно, почему никого в компании не встревожил тот факт, что полисы затем обналичивались также третьими лицами, которые теряли при этом 25% их стоимости.

С острова Мэн деньги пересылались обратно в Штаты — в банки Флориды, Нью-Джерси, Нью-Йорка, Техаса и Пуэрто-Рико, а кроме того, в Испанию, Португалию и Панаму. По некоторым оценкам, за два года наркодельцам удалось отмыть примерно 80 млн. долларов, используя 250 страховых полисов. Впрочем, на острове Мэн кое-кто намекает, что «в действительности их было значительно больше».

В начале 2003 года, когда операции «Кэпстоун» и «Баскинг» еще не были завершены, таможня США в Майами конфисковала 9,5 млн. долларов и выдвинула обвинения против пяти колумбийцев, включая людей, отмывавших деньги Мурильо, и его сына. На острове Мэн было конфисковано 8,75 млн. долларов. DAS в Колумбии арестовало десять человек, а также конфисковало страховые полисы, облигации и деньги на общую сумму 20 млн. долларов. В Панаме было заморожено 1,2 млн. долларов.

Узнав об использовании BMPE для отмывания денег через офшорное страхование, многие люди в правоохранительных органах лишились сна. После 11 сентября ни у кого уже не было сомнений в том, что, раз такой системой смогли воспользоваться наркодилеры, заставить ее работать смогут и террористы. В правоохранительных органах и страховой среде начали циркулировать слухи о том, что Усама бен Ладен перегонял через офшорные страховые компании часть денег, принадлежавших «Аль-Каиде».

Но даже если это и было правдой, ничего доказать до сих пор не удалось. Впрочем, власти Нормандских островов, сильно обеспокоенные этими слухами, проверили их так тщательно, как только могли. Но и они не нашли им подтверждения.

По крайней мере, пока.

* * *

Было время, когда колумбийцы контролировали единственный продукт, и этим продуктом был кокаин. Конечно, они часто передавали его для контрабанды мексиканцам, но перед тем, как этот продукт попадал на улицы, контроль над ним вновь переходил к колумбийцам.

Но это время давно прошло. Сегодня колумбийцы делают то же, что и MacDonald’s, — они продают франшизу. Они передали права на уличную торговлю мексиканским, доминиканским и даже вьетнамским бандам, которые и занимаются розницей. Колумбийцы с тех пор диверсифицировались и значительно увеличили число предлагаемых продуктов. Ассортимент трехсот мини-картелей, пришедших на смену картелям Кали и Медельина, сегодня включает не только кок, но и марихуану, и героин, а также, по некоторым данным, «экстази».

«Колумбийцы полностью диверсифицировались, — говорит Уэббер. — Они продают продукт мексиканцам, а значит, не несут прямого риска. Имея брокеров в Колумбии, они получают свои деньги немедленно. Следовательно, и в этом отношении они не несут никаких рисков. Колумбийцы позиционируют себя как бизнесмены. Возможно, они пока не осознают, что норма прибыли у них значительно снизилась по сравнению с тем, что было раньше, потому что теперь они делятся прибылью с мексиканцами и брокерами песо. Тем не менее риск стал гораздо меньше, а разнообразие поставляемых ими продуктов свидетельствует о том, что дела у них идут прекрасно».

Неплохо чувствуют себя и мексиканцы. И это означает, что в Мексику поступает все больше наличных денег. Таможня, DEA и местные правоохранительные органы пытаются нанести удар по курьерам, переправляющим доллары через юго-западную границу, однако Уэббер чувствует, что существует более эффективное решение этой проблемы.

«Удары по ним надо наносить в Нью-Йорке и Чикаго, в Лос-Анджелесе и Бостоне. Деньги нужно искать там, где их делают. В борьбе с ними вдоль юго-западной границы можно рассчитывать лишь на случайный успех, удачные проверки или использование какой-то внутренней информации».

Как бы то ни было, мексиканцы, перевозящие деньги, хорошо подготовлены ко всему, что могут предпринять против них правоохранительные органы. Стараясь получше спрятать деньги, они постоянно изобретают для этого все новые и новые способы — например, помещая один в другой несколько контейнеров, — а кроме того, их очень много, и они действуют на очень большой территории.

«Несколько лет назад, — продолжает Уэббер, — мы обнаружили на одном складе в Лос-Анджелесе шесть тонн кокаина. Если проанализировать это дело, можно увидеть, как работают эти люди. В течение многих лет они перевозили кокаин через границу, партию за партией, как армия муравьев. Одна группа загружала машину и оставляла ее в условленном месте, другая группа переправляла ее через границу и тоже оставляла, третья — забирала машину и пригоняла ее на склад, четвертая — перевозила на другой склад. И даже если арестовать кого-то из этих людей, он не сообщит вам всей информации, потому что сам ее не имеет. Вы можете перехватить груз, но вы никогда не доберетесь до склада».

То же самое и с деньгами. Поэтому, заключает Уэббер, лучше всего бороться с ними там, где они появляются. И начинать, по всей видимости, нужно с банков.

«Банковское сообщество, — объясняет Уэббер, — имеет гигантский опыт перемещения денег. Если что-то привлекает их внимание, значит, это действительно того заслуживает. Я уверен, что большинство банков стремятся сохранить свою репутацию. Одним это удается лучше, другим — хуже. Многие банки предпочтут закрыть счет, но не позвонят нам, потому что дорожат своей репутацией. Помню, мы некоторое время безуспешно разыскивали одного человека. Прежде чем нам удалось до него добраться, перед ним закрылись двери четырех банков. Вместо того чтобы позвонить нам, они просто отказывались вести с ним дела. Банки соблюдали правила, но они не хотели осложнений».

Однако иногда банки могут быть исключительно полезными. Как, например, произошло с Valley National, расположенным в центре Манхэттена, через несколько месяцев после того, как пограничные отряды таможни США обнаружили в скатанном ковре 500 килограммов кокаина.

Это была одна из тех удач, которые время от времени выпадают таможенникам. И им еще раз повезло, когда они смогли получить кое-какую дополнительную информацию, связанную с этой поставкой. Таможенники передали ее в DEA. Это учреждение, в свою очередь, связалось с некоторыми людьми в Колумбии, которые указали на человека по имени Антонио Пирес де Альмейда. Наблюдая за ним, DЕA обнаружило банковский счет в Коннектикуте и конфисковало лежавшие на нем 6,87 млн. долларов. Часть этих денег была связана с наркотиками, обнаруженными в ковре. Ровно через две недели после того, как де Альмейда лишился своих денег в Коннектикуте, он сменил банк. DЕA сообщило об этом команде Уэббера, и «Эльдорадо» стало с интересом наблюдать за тем, как де Альмейда ведет свои дела через Merchant’s Bank.

С де Альмейдой работала Мария Каролина Ноласко, получившая американское гражданство уроженка Португалии сорока с небольшим лет. Она занимала должность помощника вице-президента по международным операциям и частному банкингу, и чем больше присматривались к ней члены группы «Эльдорадо», тем больший интерес она у них вызывала. Госпожа Ноласко играла по-крупному.

Наблюдение за ней, а заодно и за счетами де Альмейда, продлилось довольно долго, до тех пор, пока банк не был поглощен Valley National. Когда это произошло, Ноласко продолжила работать в прежней должности в отделении на Мэдисон-авеню, в центре Манхэтенна. Новое руководство банка дало Уэбберу и его команде возможность подобраться к ней поближе. Связавшись с некоторыми людьми в Valley National, Уэббер объяснил, что им нужно, и руководители банка позволили им внедрить в это отделение своего агента. Помощницей Ноласко стала сотрудница Таможенного управления США, свободно говорившая по-португальски.

Вскоре стали ясны размеры бизнеса Ноласко. Она вела целых 250 счетов, документы по которым — включая идентификационные документы и инструкции по переводу средств — были заперты в сейфе в ее личном кабинете, и никто кроме нее не имел к ним доступа. В банке, судя по всему, о ее клиентах ничего не было известно. Кроме того, всю документацию она вела на португальском языке. Ноласко, по сути, управляла банком внутри банка, поддерживая полную тайну и регистрируя каждую операцию на языке, которого никто в банке больше не знал. За исключением работавшего под прикрытием агента таможни.

Этот агент вскоре смогла установить, что 44 счета, которыми Ноласко занималась лично, были открыты на имена подставных компаний. Все 44 счета имели режим «задержки почты», т.е. в их адрес не высылались выписки. Агент вскоре заподозрила, что все эти компании были связаны с платежами BMPE.

Три подставные компании — Sorabe SA, Harber Corp и Gatex Corp — управлялись от имени Антонио Пиреса де Альмейды, который в регистрационных документах был назван представителем двух южноамериканских компаний. Одна из этих компаний, похоже, была обменным бюро.

Ноласко лично контролировала значительный процент переводов, ежедневно осуществляемых отделением, однако сами по себе эти переводы ни о чем не говорили. Они только показывали движение денег на счетах, оставляя много вопросов, требующих ответов. Однако на основании того, что удалось выяснить тайному агенту, члены команды «Эльдорадо» пришли к выводу, что у них имеется достаточно оснований для более тщательного изучения деятельности Ноласко. Судья согласился с ними, и они смогли получить доступ к ее факсовому аппарату.

Открывшаяся им картина была поистине поразительной. Вклады на трех счетах де Альмейды были либо телеграфными переводами из других банков, либо переводами с других счетов, контролировавшихся Ноласко. А снимавшиеся деньги переводились либо на другие счета, либо, телеграфом, в Бразилию. Просматривая сотни исходящих телеграфных переводов, члены команды «Эльдорадо» выяснили, что все они совершались от имени организаций, не входивших в список подставных компаний де Альмейды.

Все это были наркоденьги, проходившие через ту часть сети BMPE, которая контролировалась Ноласко.

В период с 4 мая 2001 года по 31 декабря 2001 года вклады и изъятия Sorabe были незначительными. На счет Harber Corp в этот же промежуток времени поступило 39,5 млн. долларов, переведено же с него было 39,7 млн. долларов. А вот вклады Gatex Corp составили целых 136,5 млн. долларов, а изъятия — не менее поразительную сумму 137,3 млн. долларов.

Когда, наконец, удалось составить полную картину деятельности созданного Ноласко банка внутри банка, оказалось, что на 26 крупнейших из управляемых ею корпоративных счетов, в том числе счета Gatex и Harber, за этот период было зачислено 538,5 млн. долларов, изъято же с них было в общей сумме свыше 534,6 млн. долларов.

За 18 месяцев через эти счета Ноласко переместила в Бразилию более 2 млрд. долларов.

Так случилось, что эта операция пересеклась еще с одной проводимой «Эльдорадо» операций, и через одного мойщика денег из Флориды таможенники смогли устроить своему тайному агенту встречу с Ноласко, на которой он обсудил с ней некоторые проблемы, связанные с отмыванием денег. Сначала этот тайный агент вручил Ноласко 30 тыс. долларов наличными. Ноласко предложила делать вклады суммами до 10 тыс. долларов, чтобы не пришлось объяснять их происхождения, и сказала, что девять тысяч положит сразу, а остальные оставит у себя в сейфе, чтобы депонировать их на счет в течение нескольких дней. Затем Ноласко спросила агента, как ему удалось ввезти деньги в страну, и тот сообщил ей, что пронес их на теле и в сумках. Ноласко сказала, что это очень опасно, и пообещала связать его с курьерами, занимающимися доставкой денег в Бразилию, которые избавят его от необходимости делать это самому.

Через 11 дней агент принес Ноласко еще 50 тыс. долларов. На этот раз она спросила, не являются ли эти деньги выручкой от продажи наркотиков, и заявила, что не хочет подвергать себя опасности. Она посоветовала ему в дальнейшем переводить деньги по телеграфу и предупредила, что наличных больше не возьмет.

Первоначально предполагалось продолжить наблюдение за Ноласко, чтобы попытаться проникнуть внутрь сети BMPE и разрушить ее не только в Штатах, но и в Колумбии и, в особенности, Бразилии. Однако у команды «Эльдорадо» не было уверенности в безопасности бразильской части операции, кроме того, они беспокоились, что, если операция затянется, тайные агенты будут раскрыты. Как раз в это время Ноласко объявила о том, что отправляется в Бразилию, и именно тогда в «Эльдорадо» было принято решение завершить операцию.

После ареста Ноласко было конфисковано 39 банковских счетов, на которых находилось 20 млн. долларов.

* * *

Если бы аналогичное дело возникло сегодня, группа «Эльдорадо», вероятно, заинтересовалась бы им и даже взялась бы за его расследование, хотя наверняка утверждать это нельзя.

После 11 сентября внимание властей переключилось на деньги террористов. Уэббер вскоре покинул Нью-Йорк и вернулся в Техас. Но команда «Эльдорадо» продолжает работать в Нью-Йорке, да и интересы Уэббера в Техасе остаются теми же.

«Главное сегодня — терроризм. Мы не перекинули на него все ресурсы и по-прежнему параллельно занимаемся и делами о наркотиках. Но 11 сентября наши приоритеты стали уже не теми, какими они были 10 сентября. В тот день наши представления о жизни изменились, и изменились навсегда».

До 11 сентября ни на кого не производили впечатления схемы отмывания денег, в которых перемещалось 300 тыс. долларов. «По нашей классификации, это было делом 3-й категории, — говорит Уэббер, — и у нас, по существу, не было времени на то, чтобы заниматься такой ерундой. Мы работали с большими числами. Вот если бы речь шла о миллионах, то это, несомненно, заслуживало бы внимания. А теперь, после 11 сентября, если кто-то скажет, что эти 300 тыс. долларов, возможно, связаны с террористической деятельностью, делу сразу же присваивается 1-я категория, и оно становится приоритетным».

В центре офиса «Эльдорадо» есть большая комната, в которой работают агенты. В ней множество письменных столов, а на спинках стульев висят пуленепробиваемые жилеты. Немного в стороне стоят другие, огромные, столы. На них считают деньги.

«При виде миллионов долларов, сложенных пачками на счетном столе, — продолжает Уэббер, — возникает совершенно особое чувство. Его трудно объяснить. Наши сотрудники всю свою жизнь занимались тем, что арестовывали преступников. Преступников, занимающихся продажей наркотиков, преступников, связанных с мошенничествами. Они арестовывали и отправляли в тюрьму толпы людей. Но вид пачек долларов, сложенных на столе, — это нечто особое. Самая большая сумма, которую я видел, — наверное, шесть миллионов. Это много денег».

В конечном счете, говорит Уэббер, все упирается в деньги. «Если проследить за деньгами, — утверждает он, — то вы увидите, что они лежат в основе любой известной преступной схемы. Деньги — ключ ко всему. Члены картеля в Колумбии могут никогда не прикасаться к кокаину или героину, но они прикасаются к песо. Вот это и есть мотив. Поэтому, нанеся удар по деньгам, вы добьетесь гораздо большего. Они могут сменить курьера, могут сменить продукт, но наибольший ущерб вы им нанесете, если заберете у них деньги. Я предпочитаю видеть на счетном столе пару миллионов, а не сам порошок. Конечно, хорошо было бы заполучить и порошок. Но, когда мы забираем с улицы деньги, результат гораздо значительнее».

В этом смысле между наркоторговцами и террористами нет никакой разницы.

 «Эффективным ключом к разрушению некоторых подобных организаций, — объясняет Уэббер — является проникновение в их структуру управления и связи. Мы убедились в этом, работая с делами по наркотикам. Наибольших результатов мы добьемся, если сумеем отследить их средства связи, если сможем раскрыть их структуру управления, проникнуть в нее через информаторов или с помощью технических средств прослушивания. Нашей задачей является полное разрушение организации. Старый подход, заключавшийся в изъятии денег, собираемых на улице, представляет собой удар по организации, и мы продолжаем этим заниматься. Но при этом мы стараемся двигаться вперед. Очень часто конечную цель операций, направленных против отмывания денег, люди видят только в том, чтобы изъять эти деньги. С нашей точки зрения, особенно если речь идет о террористических группах, это только начало».

Борьбу с террористическими организациями затрудняет то обстоятельство, что они, как и группы, занимающиеся торговлей наркотиками, очень раздробленны. Более того, они гораздо более подвижны и имеют способность изменяться быстрее, чем наркогруппы.

«Бывали случаи, — продолжает свой рассказ Уэббер, — когда они направляли деньги для поддержания других групп в Пакистане, Индонезии и на Филиппинах. Нам приходится очень быстро учиться, потому что они продемонстрировали способность чрезвычайно быстро менять направление. Поэтому мы следили за ними, выясняли, какими способами они укрывают деньги, и затем использовали все доступные нам средства для перехвата переправляемых в другие места денег. Когда мы начали конфисковывать посылки FedEx и курьерскую почту, они переключились на чеки. В течение некоторого времени нам удавалось конфисковывать чеки. Менее чем через 30 дней они перешли на финансовые инструменты на предъявителя. В этой цепочке были ключевые места, на которых мы постарались сфокусироваться. Но едва мы начинали добиваться некоторых успехов, как они придумывали что-то другое».

Эти террористические группы отмывают деньги с помощью торговли золотом, медом, бриллиантами. И работать с ними становится все труднее, потому что они маскируют фирмы по отмыванию денег под законопослушные предприятия. Они используют все возможности, предоставляемые офшорами. «Повсюду мы видим подставные компании и благотворительные организации. Они прилагают все усилия к тому, чтобы выглядеть законопослушными предприятиями, через которые перемещаются деньги».

И, конечно, не последнюю роль во все этом играют наркотики.

«Талибан» был крупнейшим «предприятием» по производству героина в Европе и до февраля 2001 года имел представительство в Нью-Йорке, неподалеку от штаб-квартиры ООН. Американцам, в конце концов, это надоело, и они потребовали его закрытия. Имелись некоторые факты, указывавшие на то, что выручка от продажи героина обрабатывалась людьми, связанными с этим представительством.

Уэббер не любит говорить об этом, но с удовольствием рассказывает о связи террористических групп с деньгами, вырученными от торговли героином. «Дело в том, что мы видим не сам героин, а только деньги, полученные от его продажи. И меня это беспокоит. На Нью-Йорк приходится примерно половина всего героина, конфискуемого таможней США. Поэтому нас тревожит тот факт, что мы видим выручку от продажи афганского героина, но не можем найти сам героин».

Не менее тревожным является появление в последние годы на территории США нового наркотика под названием «кат».

Это стимулятор, получаемый из листьев кустарника catha edulis. Наиболее сильного эффекта можно достичь, если жевать свежие листья. Это скоропортящийся продукт, теряющий свои наркотические свойства за несколько дней, но и после этого из него можно делать чай или жевать его как пасту. Растение это поступает главным образом из Восточной

Африки и с Аравийского полуострова, где оно уже давно используется.

В докладе Организации Объединенных Наций отмечается, что объем международной торговли катом составляет примерно 50 млн. долларов, а его крупнейшим поставщиком на международный рынок является Кения. В ООН также полагают, что на средства, вырученные от продажи ката, финансируется деятельность террористов в странах Африканского Рога. ООН выражает особую озабоченность в связи с тем, что кат экспортируется из Нигерии в Сомали, где некоторые племенные вожди, как известно, оказывают поддержку терроризму. В последние годы Сомали стала транзитным пунктом для ряда террористических групп.

В Великобритании кат открыто продается в некоторых магазинах по цене примерно 4 фунта за пучок, но является незаконным в Канаде и США. RCMP утверждает, что кат поступает в Торонто на борту самолетов, прибывающих из Великобритании, Нидерландов, Германии и Кении. В 2001 году (это последние статистические данные) канадские таможенники конфисковали 11 тонн ката. В Штатах им занимаются в основном эфиопские, йеменские и сомалийские наркоторговцы. Только в районе Нью-Йорка между аэропортами Ньюарк и Джона Кеннеди, по словам Уэббера, было конфисковано 43,5 тонны ката.

В Северной Америке заводилось очень мало уголовных дел по факту торговли катом, однако этот вид деятельности приносит немалый доход некоторым преступным группировкам. Кат продается в США по цене приблизительно 350 долларов за килограмм. «Это не тот наркотик, который используют в университетских общежитиях или барах, — утверждает Уэббер. — Большинство патрульных полицейских даже не смогут его распознать. Кат имеет свою особую аудиторию и, очевидно, связан с теми людьми, которые нас интересуют. У нас было два дела, в которых фигурировали продавцы ката, а деньги от его продажи возвращались на Ближний Восток. Все это находится вне поля зрения правоохранительных органов. И нас это очень беспокоит».

Уэббер вновь возвращается к теме денег. «В случаях отмывания денег, связанных с терроризмом, — говорит он, — речь не идет об огромных наличных суммах. И это может составить для нас проблему. Поэтому использование крупных сумм как индикаторов не всегда является эффективным. — На минуту он замолкает, а потом добавляет: — Существует мнение, что на осуществление теракта 11 сентября было потрачено всего 300 тыс. долларов. Теперь представьте себе, что смогут сделать террористы, если у них будет 6 миллионов. И если мы сможем отнять у них эти деньги, если мы сможем добраться до этих 6 миллионов… — Уэббер медленно кивает, — это двадцать терактов 11 сентября».

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Кровавые деньги

Сколько стоит террористический акт в Великобритании? Правильный ответ — два пенса.

Заключение, к которому пришло NTFIU

Когда декабрьским вечером 1999 года на терминал Блэк-Болл в Порт-Анджелесе, штат Вашингтон, прибыл паром, усталые таможенники готовы были, как обычно, встретить канадцев, следующих на юг из города Виктория провинции Британская Колумбия, и возвращающихся домой американцев.

До Рождества оставалось еще 11 дней, поэтому прибывших было немного. Машины начали съезжать с парома. Одних пропускали беспрепятственно, других останавливали, при этом выбор был совершенно случайным. Таможенники задавали водителям несколько стандартных вопросов и ничем особенно не интересовались, просто следили за тем, как вели себя люди, отвечая на вопросы. Если те держались уверенно и отвечали спокойно, агенты вполне этим удовлетворялись, и водители следовали дальше. Однако, когда к месту досмотра подъехал 33-летний араб в новом арендованном «крайслере» с канадскими номерами, что-то в его поведении насторожило беседовавшую с ним женщину-агента. Взмахом руки она приказала ему отъехать в сторону, но он попытался удрать.

Несколько агентов бросились за ним в погоню. Когда его удалось остановить, они открыли багажник «крайслера» и увидели, что там находились часовой механизм, вещество для производства используемой военными взрывчатки С-4 и две стеклянные бутыли с эквивалентом нитроглицерина.

При себе у задержанного имелась крупная сумма денег, фальшивые документы, удостоверяющие личность, и визитная карточка некоего д-ра Хайдара Абу Дохи из Лондона. Он отказался назвать свое настоящее имя, поэтому у него были взяты отпечатки пальцев, и через несколько часов удалось выяснить, что этот человек по имени Ахмед Рессам был связан со «спящей» террористической группой в Монреале.

Ему было поручено через три недели взорвать международный аэропорт Лос-Анджелеса. Заканчивался 1999 год, вот-вот должно было наступить новое тысячелетие, и именно так «Аль-Каида» хотела отпраздновать это событие.

Через несколько часов после его ареста канадская полиция уже занималась поиском приятелей Рессама в Ванкувере и Монреале, были арестованы несколько его друзей в Нью-Йорке, а в Лондоне полиция проверяла доктора Доху.

Рессам прибыл в Канаду в 1994 году, имея при себе фальшивый французский паспорт. Первым делом он попросил политического убежища, но получил отказ. В 1996 году был выписан ордер на его депортацию, однако он купил фальшивый канадский паспорт и продолжал жить в стране. Известно, что с этим паспортом ему удавалось пересекать границу, потому что вскоре после его получения он ездил во Францию. Французские власти позже установили его причастность к организации взрывов в парижском метро. После возвращения в Монреаль он по меньшей мере четыре раза арестовывался за ограбления, но канадская иммиграционная служба ни разу об этом не извещалась. В результате Рессам отсидел лишь две недели за одну кражу.

В Монреале он проживал в квартире на бульваре Лакордер вместе с Саидом Атмани, активным членом вооруженной исламской группировки Groupment Islamic Armee, известной также как GIA. Эта банда, сформированная в 1992 году из людей, склонных к насилию, была создана специально для уничтожения светского правительства Алжира. Многие из первых участников GIA воевали против Советов в Афганистане и проходили подготовку у Усамы бен Ладена, когда власть захватил «Талибан». GIA взяла на себя ответственность за убийство президента Будиафа в 1992 году и за угон самолета компании Air France в 1994-м. Хотя GIA не удалось взорвать Эйфелеву башню, ее члены успешно провели две серии взрывов начиненных гвоздями бомб в парижском метро, в результате которых было убито 11 и ранено более 100 человек.

Атмани был одним из людей, подделывавших документы для GIA. В 1998 году он был арестован в Канаде за мошенничество с кредитными картами и вымогательство и депортирован в Боснию, несмотря на тот факт, что во Франции был выписан ордер на его арест. Через три года он был арестован миротворческими силами в Боснии и на этот раз депортирован во Францию, чтобы предстать перед судом за участие в террористической деятельности.

Связным Рессама в Ванкувере был Абдельмаджид Дахоумане, еще один его бывший сосед по квартире в Монреале. Они познакомились в «Халден-Кэмп» — тренировочном лагере «Аль-Каиды» в Афганистане. Дахоумане приехал в Канаду через год после Рессама и тоже попросил политического убежища. Как и Рессаму, ему было отказано в этой просьбе. Однако к тому времени Дахоумане умудрился каким-то образом оформить пособие и регулярно получал деньги, несмотря на то что в это же самое время иммиграционная служба Канады разыскивала его, чтобы выдворить из страны. Дахоумане состоял в «красном списке» Интерпола, в который включаются лица, подлежащие немедленному аресту, поскольку был связан с тренировочным лагерем «Аль-Каиды» и GIA.

В Ванкувере Рессам и Дахоумане вместе провели несколько дней в мотеле, изготовляя взрывчатку, которая была найдена в машине Рессама.

Услыхав об аресте Рессама, Дахоумане ударился в бега. В Канаде и США были выписаны новые ордера на его арест, но Вашингтону, очевидно, он нужен был больше, потому что там за его голову пообещали 5 млн. долларов. Вознаграждение было таким высоким, поскольку у американцев имелись причины подозревать наличие связей между Дахоумане и одним мусульманским радикалом, жившим в Калгари, который, в свою очередь, был знаком и, предположительно, ежедневно общался с Абу Зоубайдой, которого считали правой рукой бен Ладена. В марте 2001 года Дахоумане был арестован алжирскими силами безопасности.

Но самым интересным человеком, на которого правоохранительные органы вышли в результате ареста Рессама, оказался Абу Доха. Помимо того, что у Рессама имелась визитная карточка Дохи, в ходе обыска в его монреальской квартире были найдены документы из швейцарского банка, в которых содержались имена и номера телефонов нескольких людей, включая Абу Доху.

Когда сотрудники подразделения по борьбе с терроризмом обыскали дом Дохи, выяснилось, что его настоящим именем было Амар Маклулиф. Были найдены паспорта и фальшивые удостоверения личности на несколько имен, а также деньги и другие документы, позволившие установить его прямую связь с часовым механизмом, найденным в машине Рессама. А найденный в машине часовой механизм был точно таким же, как те, что использовались при совершении терактов боевиками бен Ладена.

Тридцатисемилетний уроженец Алжира, Доха-Маклулиф был старшим офицером в Халден-Кэмпе, где он и завербовал Рессама и Дахоумане для выполнения задания в Канаде. В 1999 году он переехал в Великобританию, где занимался подготовкой терактов, которые планировалось провести в соборе и на городском рынке в Страсбурге. К счастью, ни один из них не удалось осуществить. Позднее, как известно, он встречался с бен Ладеном в Афганистане, чтобы обсудить план совместного проведения международных операций GIA и «Аль-Каиды». Он также поддерживал регулярные связи с террористической ячейкой в Милане.

Подозревая, что Доха-Маклулиф является не только руководителем, но и финансистом GIA, британская полиция больше года вела за ним слежку, пытаясь выяснить, кто были его подручные, а также куда и каким образом он перегонял деньги. Когда в феврале 2001 года стало ясно, что он вот-вот сбежит, его арестовали в аэропорту Хитроу, откуда он, зарегистрировавшись по испанскому паспорту, собирался вылететь в Саудовскую Аравию.

Опираясь на выдвинутые против него обвинения в сговоре с целью совершения террористических актов и в предоставлении денег, убежища и другой материальной поддержки террористам, американцы отправили в Великобританию запрос о его экстрадиции. Британский суд принял решение в пользу США, но Доха-Маклулиф подал апелляцию. Через год после этого судебного заседания он все еще находился в тюрьме усиленного режима Bellmarsh, надеясь избежать путешествия через Атлантику.

То, что Ахмед Рессам пытался попасть в Штаты на пароме, следующем из Виктории, отнюдь не было случайностью. Пограничный пункт там, увы, удивительно прозрачен. А тот факт, что он въезжал в Штаты из Канады, подтвердил худшие опасения Вашингтона. Американские разведывательные службы на протяжении многих лет заявляли, что иммиграционная политика Канады слишком либеральна и американо-канадская граница поэтому не может считаться надежной. Теперь Канада больше не могла утверждать, что канадские законы о политическом убежище — дело исключительно Канады. То, что любой человек, обосновавшийся в Канаде, мог проникнуть в Штаты — и, например, взорвать там аэропорт, — делало это и вашингтонской проблемой.

В конечном итоге канадская разведывательная служба безопасности (Canadian Security Intelligence Service, CSIS) была вынуждена с некоторым смущением признать, что в стране действовало 50 террористических групп общей численностью 350 человек и американские разведслужбы правы: Канада стала раем для террористов.

Поскольку Рессаму и другим его сообщникам в Канаде, пока они занимались подготовкой взрыва в лос-анджелесском аэропорту, необходимы были средства к существованию, они занялись тем, к чему их готовили, — мошенничествами с кредитными картами, кражей документов, подделкой чеков и документов и кражей портативных компьютеров и мобильных телефонов из автомобилей. Жили они скромно, а деньги, которые у них оставались, через надежную сеть направляли на финансирование других террористических ячеек во Франции, Бельгии, Италии, Турции, Австралии и Боснии.

А вот продажей наркотиков, сулившей большие деньги, они не занимались. Причина была довольно проста: наркотики привлекут к вам внимание гораздо быстрее, чем кредитные карты, поддельные чеки и краденые мобильные телефоны. А этих ребят специально обучали искусству оставаться незамеченными.

Такими были террористы вплоть до 11 сентября: уже внедренные в Северную Америку, они занимались тем, чем обычно и занимаются террористы, пока террористические ячейки находятся в «спящем режиме», — вели жизнь уголовников.

Разница между уголовниками-террористами и простыми уголовниками заключается в том, что одни крадут ради политики, а другие — ради прибыли. В Великобритании GIA занималась кражами ради политики и, зарабатывая на этом кучу денег, сознательно избегала насилия. Кто захочет убивать дойную корову?

* * *

На протяжении многих лет девять полицейских, занимавших комнату, расположенную в конце коридора на том же этаже, где размещалось SO-12, Специальная служба британской разведки, оставались для своих коллег лишь девятью полицейскими в конце коридора.

Когда о них спрашивали человека из другого отдела, например SO-12, занимавшегося слежкой за ирландскими террористами или турецкими наркоторговцами, он, немного подумав, говорил примерно следующее: «Я не совсем уверен, но, думаю, они занимаются чем-то связанным с Интернетом, а может, и не с Интернетом, а с банками, но, повторяю, точно мне это не известно».

Подразделение, в котором работали эти девять человек, официально называлось FISAC — центр финансовых расследований и специального доступа (Financial Investigation and Special Access Centre), — и оно действительно занималось банками, — это что касается финансовой составляющей. Кроме того, подразделение занималось Интернетом, и это и было тем самым «специальным доступом». Однако большинству их коллег, называвших их «девятью ребятами в конце коридора», не было до этого никакого дела.

Подразделение состояло из одного инспектора, двух сержантов и шести констеблей, которые, несмотря на всю проделываемую ими работу, не принимали настоящего участия в большинстве крупных расследований. Даже когда в SO-12 начали понимать, что ячейки ИРА, действующие на территории Англии, поддерживаются на средства, полученные от финансовых мошенничеств, ничего в связи с этим предпринято не было.

Люди из FISAC попытались напомнить остальным, что «необходимо узнать, как ИРА платит за аренду, где она покупает бомбы и как оплачивает телефонные счета». Но тех гораздо больше беспокоило то, что эти бомбы взрываются. Когда речь шла о потенциальных убийствах, казалось неважным, как террористы оплачивают свои счета.

Затем наступило 11 сентября, и кому-то в США пришло в голову, что Усама бен Ладен потратил на всю эту операцию менее 300 тыс. долларов. И руководители SO-12 решили узнать, во сколько обойдется проведение террористического акта в Великобритании.

И ребята из FISAC сообщили им ответ: в 2 пенса. Именно столько будет стоить телефонный звонок с сообщением о заложенной бомбе, который сможет остановить скачки на Большой кубок в Эйнтри и стать причиной убытков на миллионы фунтов стерлингов.

И поскольку такой ответ показался руководителям SO-12 не лишенным здравого смысла, они выслушали объяснения сотрудников FISAC, рассказавших им, что насколько дешев сам акт терроризма, настолько больших расходов требует содержание террористов. Ведь террористам нужно платить за жилье, покупать еду, изучать объект нападения, а все это стоит денег. Поэтому сотрудники FISAC спросили своих высших руководителей: а не пора ли нам узнать, как террористы делают деньги и как они их тратят, не пора ли нам вмешаться в их жизнь и помешать им покупать бомбы?

По целому ряду причин, но главным образом из-за традиционной бюрократической медлительности, некоторым из этих высших руководителей потребовалось очень много времени на то, чтобы осознать, что основой терроризма являются деньги. Но как только они начали это понимать, они превратили FISAC в NTFIU — Национальное подразделение по расследованию финансирования террористических организаций (National Terrorist Financial Investigation Unit) — и обязали его представителей присутствовать на каждом совещании.

И теперь все в SO-12 точно знают, чем занимаются их коллеги в конце коридора: они отслеживают движение денег.

Попасть в этот конец коридора нелегко. Для этого нужно миновать пост службы безопасности, помещающийся при входе в здание, после чего вас проводят наверх, к охраняемой двери, за которой работают 500 сотрудников SO-12. Чтобы попасть на этот этаж, нужно пройти спецосмотр, кроме того, любой человек, приближающийся к дверям офиса NTFIU, подвергается еще одной тщательной проверке. Не многие люди могут попасть в этот офис, а вынести из него нельзя ничего: ни документы, ни компьютеры, ни какие-то материалы, связанные с находящимися в производстве делами. Вот как изменилось отношение к этому подразделению.

Попав за двойную дверь, вы видите, что этот офис — настоящая свалка. В длинной комнате едва хватает места для девяти сотрудников, а ведь теперь в ней работает двадцать.

Окна наглухо закрыты, поэтому летом в помещении жарко как в печке, а зимой отопление работает неважно, и люди мерзнут. Не хватает столов, перегородок, компьютеров. А вот работы хватило бы и для вдвое большего числа сотрудников.

Подразделение управляется суперинтендантом, его заместителем является старший инспектор. Есть также два детектива-инспектора, четыре сержанта, десять детективов-констеблей и пара аналитиков. Конечно, Специальная служба является элитным подразделением, и обычно все ее структуры комплектуются только ее же офицерами. Однако NTFIU отличается тем, что у его руководства хватило мужества нарушить традицию и пригласить на работу двух человек, не имеющих отношения к разведке, — оба они очень опытные следователи по финансовым делам с более чем 25-летним стажем. Это старые работники подразделения по борьбе с мошенничеством, которым все известно об отмывании денег и о том, как вести финансовые дела. Они не боятся стучать в любые двери и требовать у людей ответов на свои вопросы. Все это несколько отличается от традиционных способов, которыми проводится большинство расследований в SO-12, поэтому в некотором роде знаменует собой появление нового этоса. Но, опять же, после 11 сентября мало что осталось прежним.

Вероятность нападения террористов в Великобритании заставила всех стать гораздо внимательнее. Деятельность NTFIU стала еще активнее, а SO-12 начала присматриваться к некоторым группам, которые, как ей было известно, действовали на территории Великобритании, в том числе тамилам из Шри-Ланки, предположительно связанным с наркотиками, афганцам, иракцам и алжирцам — членам GIA.

Их внимание также привлек человек, возглавлявший организацию терактов во Франции. Несколькими годами ранее ему было предоставлено политическое убежище в Великобритании, что дало возможность использовать эту страну в качестве финансовой базы для небольших группировок GIA. Прибытие сюда Абу Дохи лишь повысило роль Великобритании в финансировании террористов.

Сотрудники NTFIU полагают, что в Великобритании действуют приблизительно 50–100 активных членов GIA, представляющих собой ядро, вокруг которого располагается несколько очень неустойчивых групп, состоящих из молодых бойцов, которые действуют в других частях мира. GIA не создает ячейки так, как это делалось в ИРА, а формирует для выполнения конкретного задания банды из четырех, пяти или шести человек. Финансист или командир центральной группы руководит рядовыми бойцами. Вместе они отрабатывают мошеннические операции с чеками или кредитными картами, которые дают им средства для финансирования деятельности GIA за рубежом. Многие члены центральной группы участвовали в боях в Афганистане, т.е. являются людьми, получившими военную подготовку и сражавшимися на стороне «Талибана».

Это не рядовые воры или жулики, как уличные мальчишки. Это люди, которым приходилось убивать. И Специальная служба в своей работе исходит из понимания того, что они будут убивать снова и снова.

За одну мошенническую операцию такая группа зарабатывает в среднем 15–20 тыс. фунтов. Умножим это на 50– 100. Если учесть, что группы осуществляют мошенничества довольно регулярно, можно представить себе, сколько денег в этом участвует. Не так давно Специальная служба устроила обыск в доме одного из активных членов таких групп, в ходе которого было найдено несколько сотен чековых книжек и чековых гарантийных карт, привязанных к 52 банковским счетам. Помимо того, что эти люди воруют деньги с помощью чековых или кредитно-карточных мошенничеств, многие из членов центральной организации живут в Великобритании на положении политических беженцев, а следовательно, можно говорить о крупном мошенничестве с пособиями.

Членам террористических групп довольно просто открыть банковский счет в Великобритании, потому что британские банки принимают любое удостоверение личности, выданное в одной из стран ЕС. А в ЕС полным-полно краденых паспортов, поддельных удостоверений личности и водительских прав, — и все эти документы принимаются в Великобритании в соответствии с правилами «знай своего клиента».

На тот случай, если один из этих людей все же прибудет в Великобританию, не имея фальшивого удостоверения личности, существует много мест, где их можно купить. Полиции известны разбросанные по всей стране кафе и бары, в которых околачиваются молодые иностранные студенты и где перед отъездом на родину они продают свои пустые банковские счета, кредитные карты и паспорта. В основном это французские и итальянские паспорта, но в принципе сгодятся и любые другие. Существует также множество мест, где в паспорт, или водительские права, или удостоверение личности могут аккуратно вклеить новую фотографию. В сочетании с чековой книжкой и картой это дает любому человеку в Великобритании прямой доступ к финансовой системе.

Вы идете в банк и говорите, что переехали в новый дом и вам нужно изменить адрес, а заодно — что вам нужна новая чековая книжка. И банк посылает новую чековую книжку на ваш новый адрес. Через некоторое время вы говорите в банке, что не получили ее, и просите еще одну. За год, таким образом, у вас наберется целая пачка чековых книжек. Тем временем вы прокручиваете деньги на своих счетах. Вы идете в банк и кладете деньги на счет. Затем идете к банкомату и снимаете деньги. Вы кладете деньги и снимаете их, а затем снова кладете, и если кто-нибудь посмотрит на ваш счет, то увидит, что вы не только его используете, но и поддерживаете положительной баланс.

Через некоторое время вы посещаете менеджера своего банка и просите небольшую ссуду. Менеджер банка просматривает состояние вашего счета за последний месяц, приходит к выводу, что вы кредитоспособны, и выдает вам ссуду. Через несколько месяцев вы ее возвращаете, снова кладете и снимаете деньги, после чего опять приходите к менеджеру и просите ссуду побольше. Менеджер банка снова смотрит на ваш счет и, поскольку ему нравится то, что он видит, соглашается удовлетворить вашу просьбу.

И когда вы, наконец, получаете ссуду в 20 или 30 тысяч, вы обнуляете свой счет, и после этого менеджер банка больше вас не видит. За это время вы уже скопили пачку чековых книжек и вместе с бандой своих приятелей начинаете бомбить магазины. Именно в связи с этим полиция впервые обратила внимание на человека по имени Пьер.

Некий алжирец около тридцати лет привез на южное побережье своих четверых более молодых товарищей — включая Пьера, — чтобы поработать в крупных универмагах, принадлежащих какой-либо сети. Когда эта четверка входила в магазин, у каждого из них имелись чек и чековая гарантийная карта, и они покупали что-нибудь на сумму, не превышающую 99 фунтов. В это время водитель кружил по кварталу, поджидая звонка на свой мобильный телефон. Когда ему сообщали, что покупки сделаны, он забирал всю команду и вез ее к следующему магазину этой сети.

Группа орудовала во всех прибрежных городах от Брайтона до Саутгемптона, но в один из дней, после обеда, они столкнулись с небольшой проблемой. Пьер попытался украсть кое-что в магазине, и его засекла камера наблюдения.

Была вызвана полиция, Пьера арестовали. А остальные сделали то, что им полагалось делать в подобной ситуации, т.е. сбежали.

В полицейском участке Пьер показал молодому сотруднику, оформлявшему его задержание, свой французский паспорт. Поскольку он, похоже, не говорил по-английски, пригласили переводчика. Но оказалось, что Пьер не знал и французского. Молодому полицейскому это показалось странным. Пьера отправили на ночь в камеру, а на следующее утро отвели к судье. Он признал свою вину, его оштрафовали и отпустили.

На этом данная история могла бы и закончиться, но у полицейского все не шел из головы юный француз, не говоривший по-французски. Продолжая размышлять об этом, он вспомнил об информации, полученной пару недель назад из лондонского подразделения под названием NTFIU.

Это была одна из «ориентировок», разосланных по всей стране, в которой говорилось, что данное подразделение интересуют любые случаи мелких правонарушений, совершенных именно таким типом людей. Молодой полицейский не знал, заинтересует ли кого-нибудь в Лондоне этот Пьер, но на всякий случай послал отчет в NTFIU.

В NTFIU к этому сообщению отнеслись с интересом. Проверив адрес Пьера и изучив фотокопии его паспорта, а также тот единственный чек и кассовую карточку, которые были у него с собой, сотрудник NTFIU взял все эти документы и отправился к менеджеру банка Пьера.

Британские законы, направленные против отмывания денег, требуют, чтобы финансовые учреждения в течение шести лет после закрытия счета сохраняли копии всех документов, удостоверяющих личность и использованных при открытии счета. Тем не менее копии часто теряются, когда их перевозят на хранение в другое место, и для того, чтобы найти их, требуется вечность. Кроме того, часто они оказываются бесполезными. Однако главным активом, который два опытных следователя по финансовым преступлениям принесли в NTFIU, было множество полезных контактов в банковской сфере. Полиции необходимы документы, оформленные по всем правилам, чтобы любую полученную улику можно было использовать в суде. Но одни банкиры более склонны к сотрудничеству, а другие — менее, и профессионалы знают, как найти подход к тем, кто может помочь.

Детектив попросил менеджера банка посмотреть, не было ли у Пьера других счетов, и, действительно, нашлось еще несколько. Когда имя и адрес Пьера были введены в компьютерную систему, оказалось, что его адрес совпадает с адресами еще 10 человек. Тогда NTFIU отправила нескольких агентов для наблюдения за домом и всеми его жильцами. А это именно то, что Специальная служба умеет делать превосходно.

«Благодаря опыту, накопленному более чем за 100 лет выполнения подобной работы, — говорит один сотрудник лондонской полиции, которому часто приходится наблюдать эту работу на практике, — Специальной службе в этом отношении нет равных в Великобритании. Вы можете быть самым ловким жуликом в стране, но и тогда вы не заметите, когда Специальная служба села вам на хвост. А подобраться они могут очень близко».

Именно так они подобрались к Пьеру и его друзьям. Они следили за ними много недель, устанавливая личности людей, с которыми он был знаком, и изучая приемы, которые они использовали в мошенничествах с чеками. Сотрудники полиции наблюдали за тем, как они ежедневно выходили на улицу и отрабатывали город за городом, всегда действуя совершенно одинаково. Они покупали товаров на сумму, не превышавшую 99 фунтов, и загружали их в машину. Через несколько дней они отправлялись на север и начинали возвращать эти вещи в различные филиалы того же самого магазина, передавая продавцам нераспечатанный товар, предъявляя кассовый чек, оплаченный банковским чеком, и получая взамен наличные деньги.

Пьер, похоже, был одним из руководителей этой команды, и часто именно он вел машину и раздавал чеки. Похоже, он также контролировал склад, где хранились товары.

По мере того, как в поле зрения NTFIU попадало все больше людей и их список удлинялся, приходилось отрабатывать все больше номеров мобильных телефонов. Вообще, мобильные телефоны в этой операции стали для полиции кошмаром. Каждый телефон по много раз переходил из рук в руки, менялись и SIM-карты. Отслеживание звонков становилось почти невозможным.

Все это свидетельствовало о том, что Пьер и его друзья были лишь частью огромной организации и за веревочки дергал кто-то другой. Однако одно дело раскрыть банду мошенников, и совсем другое — доказать ее связь с террористами.

Зная, что некоторые из этих людей сражались в Чечне, Афганистане и Боснии — некоторые из них сами в телефонных разговорах часто говорили другим, что были ветеранами джихада, — люди из Специальной службы фотографировали их и записывали их имена и адреса, а затем передавали эти данные в иммиграционную службу. Кроме того, они отправили отпечатки пальцев Пьера и всех его компаньонов в различные правоохранительные и разведывательные организации в надежде, что кого-нибудь из них удастся опознать.

И тут им повезло. Из иммиграционной службы пришло досье, в котором содержались отпечатки пальцев, совпадавшие с отпечатками Пьера и напрямую связывавшие его с терактами в парижском метро. В досье также было указано его настоящее имя.

Теперь, зная, где находится склад Пьера, они ждали подходящего момента, чтобы составить опись его содержимого. Это еще одна область, в которой Специальной службе нет равных, пожалуй, на всей планете. Группа специалистов проникла на склад, сфотографировала и записала на видеопленку все, что там находилось, составила опись и ушла, не оставив никаких следов своего посещения. Ни один предмет не был сдвинут с места. Эта работа требует высокого профессионализма, и любой сотрудник Специальной службы согласится со словами, сказанными об этой команде: «Люди, которые делают это, чтобы заработать себе на хлеб, действительно знают, как сделать это по-настоящему хорошо».

И люди, которые делают это, чтобы заработать себе на хлеб, обнаружили на складе мешки, полные товара, подготовленного для возвращения. Товара было так много, что для того, чтобы не запутаться, Пьер к каждому мешку прикрепил квитанцию, показывающую, каким чеком была оплачена каждая покупка.

Имея на руках опись склада и банковские документы, команда NTFIU решила, что накопила достаточно большое количество улик и готова произвести арест. Получив необходимые разрешения, агенты ворвались в дом Пьера. Тот оказался совершенно не агрессивным семейным человеком, но буква «Т» в названии NTFIU не зря указывает на его связь с борьбой против терроризма, поэтому агенты были соответствующим образом вооружены и на Пьера сразу же надели наручники.

Естественно, Пьер тут же заявил, что не понимает, что происходит. И даже после того, как ему все объяснили, он тем не менее продолжал твердить, что ему ничего не известно, и все отрицать. Пока его допрашивали, один из агентов нашел связку ключей. Пьер заявил, что это всего лишь старые ключи и он не знает, от чего они. Это была явная ложь, но тут одного из агентов осенило. Он взял ключи и направился к складу Пьера. Открыв входную дверь одним из этих ключей, он попросил своего коллегу сфотографировать ключ в двери склада. После этого он вернулся в дом Пьера и показал ему фотографию. Увидев ее, Пьер сломался.

В результате обыска в доме Пьера были изъяты 15 тыс. фунтов наличными, чековые книжки, пластиковые карты, дневники, адресные и телефонные книги, компьютерные файлы. Зная, сколько денег прошло через руки Пьера, агенты были удивлены, увидев, что он жил в настоящей нищете. И ответ на вопрос, куда уходили деньги, все еще не найден. Известно, что часть денег была переведена в Алжир. И есть свидетельства того, что другая часть ушла в Танзанию. Но кто получил эти деньги и на что они были потрачены, до сих пор не известно.

Пьера судили и приговорили к тюремному заключению, правда лишь на два года. Судье сообщили о связи Пьера с терактами в парижском метро, однако он не принял это во внимание. Информация, связывавшая Пьера с Парижем, по соображениям безопасности не была предоставлена во всей полноте, поэтому предъявить ему это обвинение оказалось невозможным.

Пока Пьер обживался на новом месте, NTFIU прорабатывала все его связи, установленные в результате ареста. Некоторые из вновь полученных данных соответствовали уже имеющейся информации, и начала вырисовываться некая картина. Факты, связанные с Пьером, легли в основу шести довольно перспективных дел, и те, в свою очередь, привели к открытию новых дел.

Хотя никто в NTFIU не подтвердит вам наличия связи между делом Пьера и рядом крупных дел, начатых после его ареста, такая связь, по всей видимости, все же существует. Одним из этих дел, в частности, была облава в мечети в Финсбери-парк. Было также возбуждено дело против двух алжирцев, приехавших в Великобританию в 1997 году и сразу же получивших муниципальные налоговые льготы и пособие на жилье. Эти люди промышляли мошенничеством с банковскими счетами и кредитными картами. Во время ареста у них были изъяты фальшивые паспорта, а вскоре были установлены их связи с GIA. Сотрудниками Специальной службы была проведена операция по захвату 75 иностранцев, в основном алжирцев, прибывших в Великобританию в соответствии с законом о предоставлении политического убежища, а в феврале 2003 года на станции Ватерлоо был арестован сходивший с прибывшего из Парижа поезда «Евростар» алжирец, который, как считалось, был причастен к плану разработки в северном Лондоне смертельно опасного яда рицина.

«Нужно сказать, — поясняет один из сотрудников NTFIU, — что в ходе многих таких дел обнаруживается нечто гораздо большее, чем простое мошенничество. И нас это не удивляет. Наконец-то наше руководство и люди, возглавляющие разведку в Соединенном Королевстве, пришли к пониманию важности финансового расследования, и сегодня NTFIU используется так, как должно было использоваться много десятилетий назад».

И любой член команды NTFIU согласится с этими словами.

* * *

Не менее успешно действовали террористические группы и в других частях мира. А в некоторых отношениях они были даже гораздо изобретательнее.

Еще в 1986 году организация Абу Нидала изобрела блестящий способ зарабатывания денег. В Соединенных Штатах ей нужно было найти ликвидные инструменты, которые можно было бы вывезти оттуда и превратить в деньги для финансирования терактов в Израиле. Решение этой задачи они нашли на коробке с кукурузными хлопьями: скидка в 50 центов при каждой последующей покупке.

Дисконтные купоны, печатаемые на коробках с хлопьями и со стиральным порошком, а также целые брошюры таких купонов, вкладываемые в воскресную газету, уже долгое время являются популярным маркетинговым инструментом для сотен различных товаров. Идея заключается в том, чтобы побудить покупателей совершать повторные покупки. Вся эта система основывается на доверии, и производитель не может знать наверняка, действительно ли человек, использующий купон, купил его продукт. Предполагается, что розничные продавцы, принимающие купоны, соблюдают правила и каждый раз выплачивают покупателям компенсацию. В конце дня продавцы сортируют купоны и отсылают их производителям, имея в виду следующее: мы продали ваш продукт, поэтому вы должны вернуть нам деньги в сумме, указанной на купонах, плюс некоторую плату за их обработку.

Поскольку весь этот процесс никак не контролируется, имеются широкие возможности для мошенничества. И никто не доказал это лучше, чем Рик Баудрен, в настоящее время занимающий довольно высокий пост в Почтовой службе США. В 1977 году, будучи еще молодым агентом, служащим в нью-йоркском управлении, Баудрен, занимаясь расследованием деятельности нескольких преступных предприятий, обнаружил, что некоторые организованные преступные группы зарабатывают немало денег на мошенничествах с дисконтными купонами.

Это его заинтересовало, и он связался с некоторыми людьми в купонном бизнесе, чтобы побольше узнать о возможностях для мошенничества. Эти люди признали, что купонный бизнес открывает перед организованной преступностью неограниченные возможности получения денег. Продолжая изучать этот вопрос, Баудрен задумался, как можно было бы доказать, что тот или иной магазин в действительности не продавал продукт, указанный в дисконтном купоне, — ведь никаких мер контроля не было.

Как правило, расследованием дел о мошенничестве занимается местная полиция, и мошенничества с купонами, на первый взгляд, явно не относились к компетенции почтового инспектора. Но для того, чтобы обналичить купоны, розничный торговец должен был отправить их по почте. И в тот момент, когда он прикладывал к письму купон, приклеивал на конверт марку и бросал его в почтовый ящик, мошенничество с купонами становилось почтовым мошенничеством.

«Законы о почтовом мошенничестве, — объясняет Баудрен, — были приняты примерно в 1865 году, после того как при пересылке почтовых отправлений между штатами обнаружились случаи мошенничества. Этими делами не занималось ни одно правоохранительное учреждение. Мы были единственными, кто с ними работал. Сегодня все изменилось, но законы остались прежними. Сегодня, если вы, совершая преступление, используете почту, вы совершаете почтовое мошенничество. Такой вот всеобъемлющий закон».

Воспользовавшись этой ситуацией, Баудрен разработал операцию. Доказать, что розничный продавец фактически не продавал продукт, решил он, можно с помощью купонов, предлагающих скидку на продукт, которого в действительности не существует.

Так он изобрел «Брин» — «моющее средство, которое удаляет глубоко въевшуюся грязь».

Разработанный им купон предлагал при следующей покупке скидку в 25 центов. Он содержал все стандартные предупреждения: «Погашать только при покупке; не передавать другим лицам; неправомерное использование данного купона является мошенничеством». На обороте указывался адрес вымышленной компании под названием CFCP Coupon Redemption, адресом которой был почтовый ящик в городе Клинтон, штат Айова.

Одиннадцатого декабря 1977 года в трех крупных газетах, согласившихся сотрудничать с Баудреном, — Daily News в Нью-Йорке, Newsday на Лонг-Айленде и Newark Star Ledger на другом берегу Гудзона, в Нью-Джерси, — появились вкладки с купонами «Брин», внешне ничем ни отличавшимися от настоящих. Купоны были размещены только в этих газетах, а их общий тираж составил 3,38 млн. штук.

И Баудрен стал ждать, что из этого получится. «За четыре месяца мы получили 77 тыс. купонов более чем от 2100 магазинов в 42 различных штатах. Это было невероятно. Ведь этого продукта не существовало».

Полученные им купоны не были скопированными или подделанными. Они были настоящими, но не всегда удавалось выяснить, почему они так и не появились в газетах. Часть купонов была украдена шоферами, доставлявшими газеты.

В некоторых случаях магазины сами вытаскивали их из газет, прежде чем это успевали сделать покупатели. И, наконец, нередко купоны крали преступники, которые затем продавали их розничным торговцам.

«Мы арестовали триста торговцев в Нью-Йорке и Нью-Джерси, — объясняет Баудрен, — и обвинили их в хищении в особо крупных размерах в связи с мошенническим использованием поддельных купонов. Если учесть, сколько купонов мы получили, арестов было немного. Но мы не могли арестовать всех. Мы хотели показать, насколько прибыльным был этот бизнес, и это нам удалось. К сожалению, в отрасли так и не усвоили этот урок, поэтому и сегодня мошенничество с купонами остается таким же прибыльным».

Отрасль, возможно, и не усвоила этот урок, но террористические группировки усвоили его вполне. Палестинские террористы знали, что в Соединенных Штатах имеются тысячи мелких продовольственных магазинчиков и забегаловок, владельцами которых были выходцы с Ближнего Востока, которые могли им симпатизировать. Расположенная во Флориде организация, возглавляемая человеком по имени Аднанд Бахур, контролировала сеть из 800 продовольственных магазинов, разбросанных по стране единственно с целью обманывать производителей продукции, погашая купоны за продажи, не имевшие места. Истинные цели Аднанда Бахура стали очевидны, когда удалось снять скрытой камерой одну из его бесед, в ходе которой он утверждал, что является племянником лидера фронта освобождения Палестины Джорджа Хабаша. Десять почтовых инспекторов в течение пяти месяцев работали под прикрытием, чтобы разоблачить Бахура и его группу, которые за два года обналичили купоны на общую сумму 186 млн. долларов.

В 1987 году был арестован управляющий одного из бруклинских магазинов видеопродукции за мошенничество с использованием купонов на миллионы долларов. Этим человеком был Махмуд Абухалима, ныне отбывающий тюремное заключение сроком 240 лет за организацию в 1993 году теракта во Всемирном торговом центре. Есть некоторые свидетельства того, что в мошенничество с купонами был вовлечен и слепой шейх Омар Абдул Рахман, который также отбывает пожизненное заключение за теракт 1993 года. Предполагается, что эти двое профинансировали первое нападение на Всемирный торговый центр на деньги, полученные от этих мошеннических операций.

Одни террористические группировки занимаются дисконтными купонами, а другие — бриллиантами. Покупая бриллианты в Сьерра-Леоне, «Аль-Каида», обходя эмбарго, ввозила их в Европу и затем перепродавала в некоторых городах, таких, например, как Антверпен. Полученные от их продажи деньги затем отмывались через законопослушные банки на Ближнем Востоке. Незаконная торговля бриллиантами продолжает подпитывать гражданские конфликты не только в Сьерра-Леоне, но и в Либерии и Анголе.

На всей территории Европы и Северной Америки ведется активная торговля модными дизайнерскими товарами — футболками Chanel и кроссовками Nike, ручками Mont Blanc и часами Rolex. По некоторым оценкам, примерно 5–7% объема мирового товарооборота составляет контрафактная продукция, а половина всей мировой торговли контролируется террористическими организациями.

Это относится и к табачным изделиям, с той лишь разницей, что перемещение сигарет террористическими группами через государственные границы целиком зависит от налоговой политики того или иного государства. В Северной Ирландии, например, в последние 30 с лишним лет ИРА активно использовала мошенничества с уплатой налога на сигареты для финансирования своей деятельности.

Один из недавно обнаруженных маршрутов денег ИРА проходит через Мальту. Здесь предполагаемый деловой партнер ИРА — в свою очередь, по всей видимости, связанный с главарем мафии Жерардо Куомо, упоминавшимся в иске Европейской комиссии против крупных табачных компаний, — использует для отмывания денег либерийские подставные компании. Если учесть тот факт, что на Мальте этот человек имеет тесные связи с Эндрю Уорреном и Стюартом Крегги, это вряд ли является случайностью. С контрабандой сигарет также могут быть связаны осуществляемые через Мальту поставки оружия для ИРА.

В 1999 году полицейские, работавшие в аэропорту Сент-Луиса, заметили довольно подозрительного молодого ливанца. Заподозрив, что он провозит наркотики, полицейские его задержали. Однако вместо наркотиков у него нашли поддельные табачные акцизные марки на общую сумму 700 тыс. долларов. Это встревожило правоохранительные органы, поскольку подобные поддельные акцизные марки были найдены в квартире одного из членов группы «Исламский джихад», участвовавшего в осуществлении теракта во Всемирном торговом центре в 1993 году. Но даже конфискация поддельных акцизных марок стоимостью 700 тыс. долларов показалась мелочью по сравнению с тем, что случилось в городе Шарлотт, штат Северная Каролина.

Федеральный закон Соединенных Штатов запрещает перевозить через границу штата более 300 блоков сигарет на человека без уплаты налога штата. Поэтому несколько юных ливанцев регулярно обращались в JR Tobacco — оптовую фирму, расположенную в небольшом городке Стейтсвилле, примерно в 40 милях от Шарлотт, называющую себя крупнейшей в мире оптовой компанией по продаже сигарет, — и покупали по 299 блоков сигарет на человека, чтобы не платить налог. Затем они грузили их в микроавтобус и через 13 часов прибывали в Детройт, штат Мичиган, находящийся почти в 1100 км от Стейтсвилля. Это проделывалось по той причине, что ни в Северной Каролине, ни в Мичигане акцизные марки на сигареты не наклеиваются, однако в Северной Каролине акциз составляет 5 центов на пачку, а в Мичигане — 75 центов. Поскольку в каждом блоке 20 пачек, то, если умножить это число на разницу в 70 центов — в бизнесе это называется арбитражем, — а затем получившуюся цифру умножить на 299, получается 4186 долларов на человека за одну поездку без учета расходов.

За неделю ими совершалось до пяти поездок, в которых порой принимали участие одновременно четыре человека, и каждый из них вез 299 блоков. Нечего и говорить, что в этих поездках не обходилось без приключений. Полицейские останавливали их за превышение скорости или просто потому, что видели в микроавтобусе арабов и хотели узнать, что они везут. Теперь слово «профилактика» считается уже не совсем политкорректным, но именно так это называлось до 11 сентября, и так это называется по сей день. Увидев сигареты, полицейские начинали задавать вопросы. Поскольку ответы никогда не казались им удовлетворительными, сигареты конфисковывались. Как-то раз полицейские, остановившие ливанцев, нашли у них почти 46 тыс. долларов мелкими купюрами. Поскольку те не смогли объяснить происхождения этих денег, они также были конфискованы.

Через некоторое время контрабандисты решили, что смогут обмануть полицию, притворяясь туристами, и стали перевозить в багажнике микроавтобуса горные велосипеды. Когда и это не помогло, один из них женился на американке, которая и стала водить микроавтобус. Ливанцы рассчитывали, что теперь будут привлекать к себе меньше внимания, но было уже, пожалуй, слишком поздно. Охранник JR Tobacco, в течение некоторого времени наблюдавший за тем, как эти люди через день покупали каждый по 299 блоков сигарет, расплачиваясь наличными деньгами, которые доставали из бумажных пакетов, сообщил об этом в Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия (ATF).

Независимо от ATF интерес к этому делу уже проявляла канадская служба безопасности CSIS. Один из арабов, Саид Харб, доставлял деньги в Ванкувер своему другу детства Мохаммаду Дбоуку. CSIS установила, что Дбоук состоял в рядах террористической организации «Хезболла» и являлся ее агентом по закупкам в Канаде. Он прошел обучение в иранской разведшколе и подчинялся непосредственно человеку, руководившему службой снабжения «Хезболла». Дбоук закупал приборы ночного видения, миноискатели, лазерные целеуказатели, дальномеры, программное обеспечение, запрещенное к экспорту, боеприпасы, системы глобального позиционирования и даже ультразвуковые устройства для отпугивания собак.

Вначале Харб лично доставлял наличные деньги Дбоуку или при возможности отправлял их телеграфными переводами. Однако он не зря прошел обучение на Ближнем Востоке: по мере того как выручка от жульничеств с сигаретными акцизами увеличивалась, он начал прибегать к более изощренным методам перемещения денег. Со временем он открыл не менее 800 банковских счетов и использовал сотни кредитных карт. Харб не упускал ни малейшей возможности совершения мошеннических операций с банковскими счетами и кредитными картами и проворачивал аферу за аферой.

Большая часть данных электронного наблюдения, которые CSIS получала на этих людей, поступала от канадского Управления безопасности связи (CSE). Вместе с Агентством национальной безопасности США (NSA) и GCSQ Великобритании они образуют ECHELON — глобальную сеть электронного наблюдения, в которой происходит обмен информацией. Поэтому, когда CSE заинтересовалась Дбоуком и Харбом, она сообщила об этом в NSA, а NSA, в свою очередь, проинформировало об этом ФБР.

Ливанские сигаретные контрабандисты не имели ни малейшего понятия о том, что за ними внимательно следят. Но они всегда предвидели такую возможность и умели запутывать следы. Поэтому каждый из них имел несколько имен и десятки фальшивых документов. У них были поддельные паспорта и водительские права, фальшивые номера социального страхования, кредитные карты, истории кредитных карт и документы Службы иммиграции и натурализации (INS). Они знакомились с арабскими студентами, учившимися в местных университетах, и, когда эти студенты возвращались домой, покупали их паспорта и удостоверения личности.

За пять лет террористическая ячейка «Хезболла» в Шарлотт, штат Северная Каролина, заработала более двух миллионов долларов. Ее руководителем был Мохаммад Юсеф Хам-муд. В 1992 году, в возрасте 27 лет, он приехал в Нью-Йорк из Венесуэлы, имея ливанский паспорт с фальшивой визой. Когда его просьба о предоставлении политического убежища была отвергнута, он начал жениться на американках, чтобы остаться в стране. Каждый раз, когда INS приходила к выводу, что его очередной брак является фиктивным, он женился вновь.

К тому времени, когда федеральные власти готовы были арестовать его команду, состоявшую из 17 человек, они располагали вескими уликами для того, чтобы предъявить им обвинения в мошенничестве с табачными налогами, участии в сговоре и отмывании денег. Однако у них не было достаточного материала, чтобы доказать их связь с «Хезболла». Но они рассчитывали на помощь канадцев. После длительных переговоров CSIS приняла решение передать им записи некоторых разговоров. Судья согласился принять три абзаца этих записей в качестве основания для выдачи ордера на обыск в 18 различных местах. В результате проведенных обысков было найдено оружие, включая автомат АК-47, и множество других улик, достаточных для ареста Харба. А как только он согласился давать показания, были арестованы и остальные члены ячейки. Большинство из них согласились сотрудничать в обмен на некоторые уступки. Хаммуд же проявил упрямство и предстал перед судом.

Хаммуду было предъявлено обвинение в финансировании известной террористической организации. В ходе слушаний по его делу судья разрешил обвинению зачитать почти 100 страниц расшифровок телефонных разговоров, записанных канадцами, после чего выступил старший сотрудник CSIS. Присяжные вынесли вердикт о виновности Хаммуда, и он был приговорен к тюремному заключению сроком на 150 лет.

* * *

Если террористические группы расплачиваются за товары, покупаемые на черном рынке, чеками или если они переводят оплату по телеграфу, след денег может исчезнуть за мельчайшую долю секунду. Если за товары платят наличными, возникают другие проблемы. Например, как доставить эти деньги тем людям, для которых они предназначаются?

Одной из первых финансовых жертв 11 сентября стала компания под названием Al-Barakaat. Через несколько недель после теракта Белый дом опубликовал список 27 компаний, средства которых были заморожены, поскольку они подозревались в связях с «Аль-Каидой». На одном из первых мест в этом списке находилась Al-Barakaat — возможно, крупнейшее финансовое учреждение Сомали с широким международным присутствием.

Al-Barakaat, имеющая банк в Могадишо и разбросанные по всей Северной Америке магазинчики, служащие для перевода денег, использовалась сомалийцами, желавшими отправить деньги своим семьям, примерно так же, как американские туристы в Европе используют American Express. В результате замораживания был заблокирован почти миллион долларов. Были выписаны ордера на арест, и управляющие Al-Barakaat в наручниках отправились в тюрьму. Американцев беспокоило, что часть денег, поступавших из Северной Америки и направлявшихся на Восток, предназначалась для финансирования террористической деятельности в Афганистане, а деньги, поступавшие с Ближнего Востока в Северную Америку, направлялись террористам для финансирования их деятельности.

Хотя прошло уже более трех лет, дело это, однако, еще не завершено. Тем не менее удар по Al-Barakaat стал вполне логичным следствием развития событий. Если даже не удастся доказать ее связь с террористами, нет никаких сомнений в том, что Al-Barakaat являлась частью банковской сети хавалла, и именно здесь должен искать деньги бен Ладена человек, имеющий представление о системе отмывания денег и о самом Ближнем Востоке.

Древняя система долговых обязательств является для террористов самым традиционным и самым безопасным способом перемещения денег. Изобретенная китайцами, которые назвали ее фэй-чиэнь — буквально «летающие деньги», — в других частях мира она известна как чоп, бунди или хавалла.

Своим появлением эта система обязана политическим неурядицам и глубокому недоверию к банкам, она почти всегда основывается на семейных или племенных связях, а инструментом ее поддержания традиционно является насилие.

В простейшей ее форме вместо денег используются фишки. Деньги кладут в ювелирный магазин в Карачи, а взамен получают невинный клочок бумаги, содержащий секретный код, или что-нибудь столь же безобидное, например десятидолларовую банкноту, на которой проставлена специальная печать. Когда записка или банкнота предъявляются меняле, ее податель получает деньги. Гигантский треугольник хавалла, образованный Дубаем, Пакистаном и Индией, тесно связан с террористическим миром. По оценкам, через него ежегодно проходят 4-5 млрд. долларов. Это в 4-5 раз больше сумм, перемещаемых через обычные банковские каналы.

Хотя некоторые из 19 угонщиков самолетов, совершивших зверские преступления 11 сентября, использовали банкоматы, банковская система хавалла тем не менее остается главным источником финансирования стратегических планов «Аль-Каиды» в Северной Америке. Это стало абсолютно ясно после того, как была раскрыта одна из многочисленных связей группы бен Ладена.

В 1991 году война в Югославии серьезно подорвала традиционный маршрут доставки героина из Турции и Афганистана, где он был главной статьей экспорта, через Балканы в Европу. Были разработаны два альтернативных пути: один через Болгарию, Румынию и Венгрию, а другой — из Болгарии через Косово и Албанию. Второй путь стал наиболее предпочтительным.

Албанские банды перевозили наркотики через Адриатику в Италию, и в результате возник союз между итальянской мафией и Армией освобождения Косово (KLA). Вместе они нелегально переправляли людей с Балканского полуострова в Италию, перевозили поддельные лекарства из Италии на Балканы, обменивали наркотики на оружие. Они, кроме того, поставляли героин русским, которые расплачивались за него ракетными установками и автоматическим оружием. В те годы одни лишь наркотики приносили KLA более 2 млрд. долларов ежегодно, превратив Албанию в европейскую Колумбию.

Война на Балканах затянулась, и албанские беженцы расселились по всему миру. Как русские эмигранты в 1970-х, эти албанцы распространили влияние KLA на Европу и Северную Америку, создав целые банды, занимающиеся кражами, вооруженными грабежами и угоном автомобилей. Некоторые албанские иммигранты, кроме того, занимались сбором денег для албанских и косовских благотворительных организаций. Все это приносило немало денег. Принадлежавшие KLA и некоторым косовским организациям банковские счета были открыты в Канаде, Германии, Швеции, Италии, Бельгии и Соединенных Штатах.

Деньги, которые могли понадобиться группе бен Ладена, можно было легко получить в одной из этих стран. Известно также, что «Талибан» обменивал героин на оружие в Чечне. Доставка этого оружия в Косово означала, что деньги для его покупки легко можно было получить в любой из контролируемых им благотворительных организаций, разбросанных по всему миру. Это частично объясняет, почему никому долгое время не удавалось найти деньги бен Ладена.

Во-первых, бен Ладену не нужно было тратить свои собственные деньги. В любом случае, к 11 сентября у него, возможно, собственных денег и не оставалось. Когда в сентябре о нем заговорил весь мир, личное состояние бен Ладена, по некоторым оценкам, не намного превышало 300 млн. долларов. Можно лишь предполагать, насколько точна эта оценка, но она кажется вполне правдоподобной — по крайней мере, эта цифра озвучивалась не один раз. Но в то время бен Ладен скрывался в пещере, а это не самое подходящее место для хранения сбережений. И сегодня есть причины подозревать, что к 11 сентября он был разорен, или почти разорен.

Нет никаких сомнений в том, что в свое время бен Ладену принадлежало несколько предприятий в Судане и Йемене, среди них импортно-экспортная фирма, цементный завод, предприятия по производству меда, гуммиарабика и ингредиентов для изготовления фруктовых соков, а также инвестиционная фирма, предположительно владевшая недвижимостью на Западе. Возможно, крупнейшей частью его собственности была принадлежавшая ему доля в банке Al-Shamal Bank. По слухам, существует также некая суданская подставная компания со счетами на Кипре.

Однако большинство его активов находилось в той части мира, где нельзя оставить без присмотра даже осла — обязательно найдется человек, который поможет ему уйти. Поскольку бен Ладен некоторое время отсутствовал и ни у кого не было особой надежды на то, что он появится на следующем заседании совета директоров, то сегодня никому доподлинно не известно, какая часть этих активов, если таковые вообще имеются, находится под его контролем. Суданцы выдворили его из страны, и это позволяет предположить, что его собственность в этой стране была разграблена. За время его отсутствия такая же судьба могла постичь и принадлежавшие ему активы в Йемене.

С учетом этого, а также того, что нам известно о стиле работы «Аль-Каиды», можно прийти к выводу, что бен Ладен, вероятно, был не более чем президентом холдинговой компании, продающей франшизы на ведение террористической деятельности автономным и полуавтономным дочерним компаниям. «Аль-Каида» имеет ячейки и союзников в самых разных частях мира, в том числе в Ливане (секретные банковские услуги), Малайзии (организованные банды), Уругвае (отмывание денег), Великобритании (офшорные банки) и Канаде (легкий доступ в Соединенные Штаты). Но бен Ладен не занимался их финансированием либо потому, что не мог этого сделать, либо потому, что ему не нужно было это делать, либо по обеим этим причинам. Его спонсорами были богатые предприниматели в разных частях исламского мира. В число их, вероятно, входили и некоторые члены саудовской королевской семьи. Кроме того, это могли быть и люди, которых вынуждали оказывать ему поддержку с помощью шантажа. Как бы то ни было, все эти «спящие» ячейки, так же как и ячейка в Монреале, почти наверняка находились на самофинансировании.

Поэтому вероятность обнаружения подставных офшорных компаний и банковских счетов на имя бен Ладена является крайне незначительной. Существовала якобы некая благотворительная организация на Джерси, которая привлекла к себе внимание после 11 сентября. Необходимо заметить, что деньги, направляемые на поддержку террористической деятельности в любой части мира, очень часто маскируются под благотворительность. Хотя доказать это очень трудно, потому что на деньгах, которыми финансируется терроризм, не остается следов крови.

* * *

А вот найти заначку Саддама Хусейна оказалось гораздо легче. Помогло этому установление местонахождения его офшорных компаний — и, конечно же, выявление его швейцарских связей.

В мае 2003 года в отчетах из Багдада сообщалось, что за несколько дней до того, как союзники вновь начали бомбить город, сын Саддама Кусай забрал из Центрального банка Ирака более 900 млн. долларов наличными. Кусай и его помощники явились в банк с каким-то документом, вероятно подписанным самим Саддамом, и приказали, чтобы деньги, большая часть которых хранилась в долларах США, а примерно 90 млн. долларов — в евро, были погружены на три трейлера. Затем в прессе появилось сообщение, что эти три грузовика были замечены на дороге, ведущей к сирийской границе.

Несомненно, это крупнейшее в истории ограбление банка — шаг, продиктованный отчаянием находившегося в бегах диктатора, — было довольно глупой затеей, ибо денег было, попросту говоря, слишком много.

Начнем с того, что 900 млн. долларов в наиболее компактной форме — в новеньких 100-долларовых купюрах — весили бы примерно 10 тонн, а сложенные друг на друга достигли бы высоты в километр. Это примерно в два с лишним раза больше высоты Эмпайр-стейт-билдинг. Если бы они находились в купюрах другого достоинства, соответственно увеличились бы и их вес и высота. Поэтому с самого начала возникли весьма серьезные проблемы с их транспортировкой.

А как оказалось позже, затея эта была обречена. Не успели деньги вывезти, как большая их часть была обнаружена. Примерно 600 млн. долларов оказались спрятанными в одном из дворцов Саддама, а еще 100 млн. долларов и 90 млн. евро были найдены уже после того, как были погружены в иракские бронеавтомобили. Несколько позже американские солдаты остановили два микроавтобуса, направлявшихся в Сирию, в которых оказались золотые слитки общей стоимостью более полумиллиарда долларов.

Но даже если бы эти деньги не удалось найти, даже если бы Саддам сумел вывезти такой груз из страны, у него все равно не было ни малейшего шанса на то, чтобы когда-либо увидеть его снова. Наркокурьерам это известно давным-давно. Чтобы вывезти деньги из страны, нужно иметь людей, которых вы контролируете. А Саддам потерял контроль над людьми задолго до того, как потерял свои деньги.

Даже если бы он каким-то образом умудрился вывезти их в Сирию, ему все равно пришлось бы довериться кому-то, над кем он не имел власти: банкиру, члену правящей партии — кому-то, кто оказался бы достаточно циничным, чтобы помочь ему и его же обокрасть. И что бы он делал, если бы после того, как он вывез деньги, а затем каким-то образом выбрался и сам, человек, присматривавший за этими деньгами в Сирии, вдруг объявил: «Да я и цента из них не видел»?

Кроме того, как только стало известно об изъятии из банка этих денег, их сразу начали искать самые разные организации, включая ФБР, таможню США и, пожалуй, самое важное, — Федеральный резервный банк.

Одной из задач Федерального резервного банка является отслеживание движения долларов во всем мире. По оценкам, до 70% американской валюты обращается за пределами США. Примерно 60% этой суммы, как полагают, находится в России или как-то иначе контролируется русскими, например в офшорах. Хотя по меркам Федерального резервного банка миллиард — это не так уж и много, если такие деньги вдруг появятся в Сирии, это может привести к непредсказуемым последствиям.

Попытка Саддама отмыть миллиард долларов наличными наряду с развязанной им войной против Ирана и войной в Персидском заливе входит в список его серьезнейших ошибок. И дело даже не в том, что ему нужен был еще один миллиард. Его состояние, по всей видимости, в то время уже приближалось к 30–40 млрд. долларов, и большая его часть уже была успешно отмыта, в основном через Великобританию.

Известно, что, напав на Кувейт в 1990 году, Саддам приказал конфисковать все автомобили, которые смогли захватить его солдаты. Несколько самых дорогих машин — «роллс-ройсы», «мерседесы», «ламборжини», «порше», БМВ и «феррари» — были переданы в качестве подарка руководителям партии БААС. Однако 50 таких автомобилей, включая бронированные «мерседес» и БМВ, были переправлены из Багдада в Оман, а затем грузовыми самолетами Royal Jordanian Airline доставлены в Женеву в качестве дипломатического груза. В Швейцарии они были выставлены на продажу и превратились в наличные деньги.

И не то чтобы ему уж очень нужны были эти деньги. Он давно усвоил урок Калуста Саркиса Гулбенкяна — о том, как управлять нефтяной компанией. Турк армянского происхождения, Гулбенкян основал фирму, известную в то время как Iraqi Petroleum Company. В качестве платы за свои труды он потребовал отчислений с каждой капли нефти, за что и получил прозвище «Мистер Пять Процентов». Когда он умер в Лиссабоне в 1955 году, нефтяные отчисления стал получать его сын Нубар. Примерно через 17 лет Саддам конфисковал 5% Нубара в пользу партии БААС и присвоил себе право распоряжаться этими средствами совместно с министром обороны Аднаном Хайраллой и министром нефти Аднаном Хамдани. В 1979 году Саддам приказал казнить своего старого друга Аднана Хамдани, а через 10 лет при не до конца выясненных обстоятельствах потерпел катастрофу вертолет, в котором находился его приятель Аднан Хайралла.

Согласно якобы подлинному отчету об использовании этих средств, в 1972 году в крупный швейцарский банк в Женеве был положен 51 млн. долларов. На следующий год с учетом процентов эта сумма увеличилась до 92 млн. долларов, а в 1974 году, во время «войны Йом-Киппура», когда цена на нефть выросла в четыре раза, она составила 327 млн. долларов. К началу ирано-иракской войны, когда Саддам ввел в стране жесткий контроль, на этом счету хранилось уже свыше 1,69 млрд. долларов.

В 1995 году, по всей вероятности, Саддам контролировал средства, значительно превышавшие 32 млрд. долларов. Маловероятно, чтобы ко времени краха его режима в 2003 году эта цифра уменьшилась, она скорее раза в два увеличилась.

Как можно судить, глядя на его дворцы, Саддам не особенно ограничивал себя и не стеснялся тратить деньги. Его ежемесячные расходы на обеспечение лояльности и, в особенности, на личную безопасность, должно быть, составляли внушительную цифру. Крупные суммы тратились на прихоти и капризы. Когда Фарадиба, жена покойного шаха Ирана, продавала часть своих драгоценностей, Саддам, решивший купить их для своей супруги, снял со своего швейцарского счета 352 млн. долларов. Фарадиба, по очевидным причинам, отрицает факт продажи, но эту историю подтверждают два источника, одинаково надежные и независимые друг от друга.

По сообщениям некоторых источников, не верить которым нет причин, Саддам поместил в офшоры огромные суммы денег, создав гигантскую страховочную сеть для себя, своей семьи и ближайших соратников по партии БААС. Очевидно, он перегонял деньги через Женеву и целый ряд компаний. Одна из них, Montana Management, зарегистрирована в Панаме и контролируется женевской подставной компанией Midco Financial. В 1981 году Midco через Montana начала покупать акции французского медиа-конгломерата Hachette SA. Говорят, одно время Саддаму принадлежало 8,4% акций Hachette.

Помимо этого Саддам владел компанией Al-Arabi Trading со штаб-квартирой в Багдаде, которая приобрела крупную долю британской Technology and Development Group (TDG). В 1987 году TDG купила фирму прецизионного оборудования под названием Matrix-Churchill. Через несколько лет таможня Великобритании, узнав об этой сделке, пригляделась к Matrix-Churchill повнимательнее, и в результате проведенной в ней проверки была конфискована часть конструкции, являвшейся якобы «суперпушкой», предназначавшейся для Ирака.

Американцы начали искать его деньги сразу же после того, как он пришел к власти. В апреле 1991 года отделу контроля за иностранными активами Министерства финансов США удалось узнать, что ему принадлежало 52 предприятия, и установить личности 37 частных лиц, имевших прямую финансовую связь с ним или его партией БААС. 24 из этих 52 компаний были расположены в Великобритании, и несколько из них использовали один и тот же адрес — дом №3, Мэндел-вилл-плэйс, Лондон W1. Свыше десяти из 37 частных лиц также проживали в Великобритании.

Большую часть времени «Международная корпорация Саддама» управлялась его сводным братом Баразаном аль-Такрити, который находился в Швейцарии в качестве специального посла Ирака. Баразан был арестован сразу же после падения Багдада в апреле 2003 года. Ему доподлинно известно местонахождение валюты, золота и драгоценностей, прибывавших дипломатической почтой от его сводного брата, потому что именно он размещал их в швейцарских банках. Он также многое может рассказать о приблизительно 500 подставных компаниях: о том, как они были созданы, как связаны друг с другом и в каких направлениях перемещались через них деньги. В конце концов, Баразан почти 20 лет занимался тем, что укрывал деньги своего брата.

Однако и здесь у Саддама есть серьезная проблема. Создавая сеть подставных компаний, Баразан привлек к этому целую команду иракцев, проживающих за пределами страны, а также нескольких иорданцев и палестинцев. Говорят, что деньги Саддама были положены на их имена — чтобы нельзя было установить никакой связи с иракским лидером или его семьей, — и тщательно отмыты через двусторонние кредиты, инвестиции и трасты, а затем переведены в законопослушные предприятия, якобы находящиеся в Испании, Франции, Бразилии, Индонезии, Гонконге, Великобритании и Соединенных Штатах.

До тех пор, пока Саддам находился у власти, до тех пор, пока его приспешники могли угрожать физической расправой семьям людей, служивших ему прикрытием, те не смели прикоснуться к этим деньгам. Наказанием за плохой учет была смерть.

Сегодня такой угрозы больше не существует. Одним из главных недостатков ведения дел в офшорном мире как раз и является то, что приходится иметь дело с подлецами, которым нельзя верить.

Как только была сброшена статуя Саддама в центре Багдада, его деньги стали отмываться через новые подставные компании, тайные банковские счета и трасты на тропических островах. Теперь этим занимались люди, знавшие, что, даже если они их украдут, никто их за это не накажет.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Преступления будущего

Я видел нашего врага, и этот враг — мы сами.

Пого, комический персонаж, созданный Уолтом Келли

Несколько лет назад в Монреале при участии RCMP проводилась международная конференция, посвященная вопросам борьбы с отмыванием денег. После того как один из основных докладчиков закончил свое выступление, молодой человек из зала задал ему такой вопрос: «Что, по вашему мнению, мы должны делать? Я живу на Восточных Карибах. Европа и Соединенные Штаты забрали у нас все. У нас вообще нет производства, а после 11 сентября не стало и туристов. Теперь вы говорите, что мы не должны выдавать лицензии офшорным банкам и продавать готовые компании. Но мы уже сегодня голодаем, как же нам прокормить себя завтра? — он помолчал минуту и вновь спросил: — Скажите, пожалуйста, так что же нам делать?»

Оратор пристально посмотрел на молодого человека и сказал сущую правду: «Не знаю. Я могу сказать лишь, чего мы — все мы — не должны делать». Он до сих пор сожалеет, что не смог дать более содержательного ответа.

* * *

После того как правительство Антигуа выдало офшорную лицензию Hanover Bank, а группа русских перекачала через Нормандские острова и Bank of New York 4,2 млрд. долларов, после того как стало известно о существовании связи между Al-Shamal Bank в Хартуме и Усамой бен Ладеном, проповедники, возглавившие конгрегацию против отмывания денег, возжелали, чтобы весь мир поверил в то, что принцип «знай своего клиента» (know your client, KYC) и есть ниспосланное нам свыше средство спасения от зла.

И они не уставали твердить: «Если каждое финансовое учреждение в каждой стране будет придерживаться данного принципа, грязные деньги не смогут попасть в систему, и мы покончим с этим бизнесом».

Но в реальном мире принцип KYC помогает против отмывания денег так же, как «змеиное масло». Там, где этот принцип доброволен, его чаще всего игнорируют. А там, где он введен законодательно, его очень часто обходят. И помогают в этом т.н. «привратники».

Эта группа заслуживает внимания хотя бы потому, что может преградить путь движению грязных денег, всего лишь отказавшись сотрудничать с компаниями, желающими их отмыть. Это банкиры, юристы, бухгалтеры, инвестиционные брокеры, посредники, управляющие фондами, брокеры недвижимости, устроители аукционов и т.д. Люди, которые в силу своего профессионального опыта могут легко распознать попытки отмывания денег или, по крайней мере, знают, какие вопросы нужно задать, чтобы с уверенностью их идентифицировать. И которые, используя свое положение, могут либо помочь, либо помешать этому.

Ориентиром для «привратников» является понятие «фактический владелец» — т.е. они должны знать, кому в действительности принадлежат деньги, обслуживанием которых они собираются заняться, — и им напомнили, что они не должны работать с компаниями и счетами, если невозможно установить их фактических владельцев.

«Привратники» возразили, что это является нарушением их исконного права на «конфиденциальность в отношениях с клиентами», а также «нарушением прав человека, вполне в духе Большого Брата».

Некоторые положения Закона «Об объединении и усилении Америки…» (USA Patriots Act) позволили Большому Брату на несколько шагов приблизиться к своей цели, по крайней мере в том, что касается отмывания денег. И уж, конечно, нет никаких сомнений, что этот закон изменил реалии финансового мира. KYC и «привратники» по-прежнему существуют, но два закона — USA Pats-1 и последовавшие затем поправки, получившие название USA Pats-2, — в настоящее время стали настоящим бременем для финансовых учреждений, работающих в Соединенных Штатах. По определению, они распространяются также и на иностранные финансовые учреждения, имеющие филиалы и представительства в США. Поскольку картины 11 сентября еще свежи в памяти каждого, конгресс не намерен шутить с теми, кто занимается отмыванием денег и финансированием террористических организаций.

Эти законы запрещают финансовым учреждениям открывать, поддерживать и вести корреспондентские счета от имени иностранных банков, не имеющих физического присутствия в стране регистрации. Иными словами, если у офшорной компании нет крыши над головой, вы не можете вести с ней дела. Кроме того, если работающие в США финансовые учреждения не определят источники средств, поступающих на частные банковские счета из-за рубежа, они также рискуют подвергнуться значительным штрафам. Эти законы предусматривают санкции и против стран, отказывающихся предоставлять американским правоохранительным органам информацию о вкладчиках их банков.

Ибо законы USA Pats 1 и 2 распространяются на всех, кто работает с деньгами, — включая пункты хавалла, которые теперь должны стать лицензированными онлайновыми платежными системами, соответствующими более строгим требованиям KYC, — а это означает более внимательное отношение к «привратникам» и фактическим владельцам. Здесь мы возвращаемся к базовой концепции, гласящей, что люди, позволяющие деньгам попадать в систему, имеют наибольшие возможности этому воспрепятствовать. Однако до тех пор, пока «привратники» не будут подвергаться тюремному заключению за недостаточно добросовестную проверку своих клиентов, закон «Об объединении и усилении Америки…» не заработает в полную силу. Если вы не заставите людей, которые могут остановить деньги, — тех самых людей, которые, напротив, заинтересованы в том, чтобы позволять деньгам свободно перемещаться, — проводить такую проверку, они сами ни за что не станут этим утруждаться.

«Главное — внедрение, — отмечает Тед Гринберг, бывший советник Министерства юстиции США по проблемам, связанным с международным отмыванием денег, а ныне глава отдела по борьбе с отмыванием денег Всемирного банка, считающийся автором концепции “привратников”. — Можно принять любые законы, но если их не внедрять, какой от них прок?»

Эту мысль можно проиллюстрировать с помощью одного небольшого исследования. Чтобы установить, насколько страны мира чтут свои собственные правила, кодексы, договоры и законы, касающиеся отмывания денег, была проанализирована ситуация в 103 государствах, в которых имеются фондовые биржи, с тем чтобы разобраться, насколько развита в них система регулирования. Законы, запрещающие инсайдерскую торговлю, имеются в 87 странах, что, на первый взгляд, не так уж и плохо. Но наказание за такое правонарушение было предусмотрено только в 38 странах.

Это не означает, что в данной сфере ничего не меняется. В Великобритании, например, был принят закон «О преступных доходах», обязывающий сообщать обо всех подозрительных сделках. В 1990-е годы полиция Великобритании ежегодно получала до 20 тыс. таких сообщений, однако у нее не было ни средств, ни людей для того, чтобы их обрабатывать. В 2001 году была получена 31 тыс. сообщений, а в 2002 году, перед принятием «Закона о преступных доходах», число их почти удвоилось, а вот персонал и бюджет остались прежними.

В Канаде сообщение об операциях с наличными на сумму свыше 10 тыс. долларов является теперь обязательным. Но FinTRAC — канадское подразделение по сбору информации об отмывании денег, — не может сотрудничать со своим американским коллегой FinCen, поскольку парламент принял сверхстрогие законы о конфиденциальности, что резко ограничило возможности обмена информацией. Даже канадские правоохранительные органы получают ее от FinTRAC с большим трудом.

В Лихтенштейне, крошечном государстве, где на банковские и связанные с ними услуги приходится 40% национального дохода, закон обязывает банки и финансовые учреждения сообщать о подозрительной финансовой деятельности. Банкиры годами боролись с этим законом, оттягивая его принятие, потому что «в Лилипутии и так все в порядке». И такая ситуация сохранялась до тех пор, пока не было доказано, что в этих банках хранились тайные средства бывшего германского канцлера Гельмута Коля; пока их не поймали на том, что они скрывают прибыль от незаконной сделки по продаже оружия, осуществленной Жаном-Кристофом Миттераном, сыном покойного президента Франции; пока не удалось установить, что в них находились деньги, украденные целым рядом африканских диктаторов; пока не стало известно, что они принимают деньги у латиноамериканских контрабандистов, вырученные теми от продажи наркотиков. В Вадузе должны были что-то предпринять, но вместо того, чтобы снести дом, там лишь переклеили обои. Закон был принят, но банки и финансовые учреждения до сих пор не наказываются за его нарушение, и, следовательно, не считают необходимым сообщать обо всем, что кажется им подозрительным. Тем не менее теперь Лихтенштейн может заявить, что соблюдает правила игры.

На Науру парламент принял закон, запрещающий деятельность в этой стране сомнительных офшорных банков. Но это произошло только после того, как Соединенные Штаты объявили острову, который и без того фактически был банкротом, экономическую войну. Вот почему на Науру продолжали продавать гражданство и паспорта до тех пор, пока американцы не согласились заплатить им за прекращение этой практики.

На Ниуэ правительство объявило о прекращении продажи банков, но отказалось прекратить продажу подставных компаний. «А почему, собственно, — сказали там, — мы должны это делать?»

В Делавэре, Неваде и Монтане жизнь идет своим чередом. Если бы это были не американские штаты, а какие-то далекие острова, FATF, несомненно, призвала бы их к порядку, но они являются частью территории Соединенных Штатов, а палка, которая находится в распоряжении Вашингтона, потолще, чем у любого из островов. Поэтому, когда отдельным офшорным юрисдикциям дают по рукам за то, что остается безнаказанным в Делавэре, Неваде и Монтане, они вполне справедливо возмущаются. FATF выразила в связи с этим недоумение Вашингтону, а Вашингтон в ответ посоветовал FATF катиться куда подальше. США не собираются менять свои законы о трастах только потому, что они не нравятся FATF. В Соединенных Штатах система трастов кормит целую армию адвокатов, а Вашингтон — как раз то место, где адвокаты обладают реальной властью.

В середине 2000 года, когда FATF перешла в наступление, опубликовав доклад «О странах и территориях, не склонных к сотрудничеству» и поместив в черный список 15 юрисдикций — Россию, Лихтенштейн, Израиль, Ливан, Багамы, Каймановы острова, Острова Кука, Доминиканскую Республику, Маршалловы острова, Науру, Ниуэ, Панаму, Филиппины, Сент-Китс и Невис, а также Сент-Винсент и Гренадины, — все эти 15 государств ужаснулись. Например, руководитель панамского национального агентства финансовой информации, делая заявление для прессы, выразился таким образом: «Панама не может позволить себе иметь плохую (читай: худшую. — Авт.) репутацию».

Учитывая, насколько легко в действительности обмануть FATF, тот факт, что Панама все же была включена в этот список, свидетельствует об откровенной коррумпированности этой страны. Когда FATF заявила, что Панама «не склонна к сотрудничеству», панамцы, вместо того чтобы как-то изменить ситуацию, просто изобразили стремление к сотрудничеству. И, конечно же, FATF на это купилась. Как и некоторые американские чиновники, которым следовало бы лучше разобраться в ситуации, прежде чем начать расхваливать Панаму за готовность сотрудничать.

Панама по-прежнему оказывает банковские услуги, основанные на полной секретности, продает фальшивые подставные компании, здесь до сих пор действует зона свободной торговли в Колоне, регулирование в которой осуществляется людьми, не очень заинтересованными в его эффективности, поскольку в противном случае это стоило бы им слишком больших денег. Панама просто приняла несколько новых законов, которые никто не собирается претворять в жизнь, и публично заявила, что появление денег террористов на ее территории больше не приветствуется.

Призывать к объявлению войны деньгам террористов — то же самое, что говорить о пользе яблочного пирога и материнства. Поэтому Панаму вычеркнули из черного списка FATF, поставив условие, что здесь никогда не появятся деньги бен Ладена.

«Одиннадцатого сентября, — объявил высокопоставленный представитель банковской ассоциации Панамы, — мы немедленно связались со всеми банками и заявили, что теперь в центре внимания должны быть деньги террористических организаций. Мы всегда говорили, что готовы помочь в их отслеживании».

Однако наркоденьги к тому времени находились в центре внимания уже 35 лет — как и растущая угроза со стороны международной организованной преступности, как и мошенничество, и уклонение от налогообложения, и сама зона свободной торговли, где все эти вирусы размножаются, как комары в болоте.

Кайманы также были вычеркнуты из черного списка — как и Багамы. То, что в него не попала Нигерия или, скажем, Украина, многое говорит о том, что в действительности представляют собой FATF и ее черный список. Проблема в том, что, когда FATF оскаливается, у нее выпадают зубы.

Это, однако, не означает, что FATF никогда никого не кусала; просто она очень тщательно выбирает, кого кусать, а потом с легкостью перестает кусаться. Можно было бы добиться совсем другого эффекта, если бы вместо порицаний некоторые юрисдикции подверглись остракизму.

В этом случае можно было бы говорить не просто о риске для репутации, а о «необратимом» риске. Прочертить на песке линию и сказать: вы находитесь либо с той стороны, либо с этой. И если вы с той стороны, это вам дорого обойдется, а если с этой — то вам придется очень постараться, чтобы доказать это.

Конечно, замечательно, что FATF оказала давление на Кайманы, на несколько месяцев включив остров в свой черный список. Но этой организации, несмотря на все ее благие намерения, не помешало бы проявить большую жесткость. Уж очень она легковерна. И слишком политизирована. И, наконец, ей следует перестать прятаться в кусты при появлении серьезных оппонентов.

Если вы хотите приобрести репутацию местного «короля», вам нужно победить самого сильного парня в вашей округе. Если вас по-настоящему беспокоит ваша репутация, вступление в клуб должно быть настолько строгим, чтобы членство в нем что-нибудь значило. Если на Кипре собираются зарегистрировать подставную компанию для какого-то русского, намеревающегося продавать на черном рынке расщепляющиеся материалы, это должно бросать тень на все остальные 47 тыс. подставных компаний на Кипре. Если на Доминике собираются выдать лицензию банку, у которого нет реального присутствия, кассиров и настоящих клиентов, это должно подвергнуть риску все остальные компании и банки, зарегистрированные на этом острове. Если Кайманы собираются иметь дело с Euro Bank, Багамы — регистрировать подставные компании по телефону для любого желающего, Белиз — продавать паспорта всем, кто располагает достаточной суммой денег, это должно поставить под угрозу будущее этих юрисдикций. Если вы готовы продать душу любому, у кого есть 100 долларов и почтовый ящик вместо адреса, вам нужно учесть, что нельзя быть одновременно и на той стороне, и на этой.

Чтобы государства начали по-настоящему заботиться о сохранении репутации, нужно сделать так, чтобы те, кто играет не по правилам, были навсегда удалены с поля. Или ввести такие жесткие условия их возвращения в игру, чтобы для этого им потребовалось провести настоящую реанимацию своего финансового сектора. Суть этого сводится к следующему: почему мировое сообщество должно доверять юрисдикции, которая позволяет хотя бы одному мерзавцу управлять хотя бы одной подставной компанией или мошенническим банком? Ценой принятия в клуб должно стать четкое разграничение приемлемой конфиденциальности и неприемлемой тайны.

Разве это не проблема Бермуд, если зарегистрированная там перестраховочная компания настолько свободно обращается со своими резервами, размещенными во множестве других юрисдикций, что, когда в Европе, Африке или на Дальнем Востоке происходит несчастье, у нее не оказывается денег для того, чтобы выплатить возмещение? Разве это не проблема Багам, когда находящийся там банк выпускает кредитные карты, позволяющие их владельцам в Канаде, Великобритании, Австралии или Соединенных Штатах тратить деньги, не платя с них налогов? Сегодня Бермуды и Багамы заявляют, что это не их проблема. Но когда Канада, Великобритания, Австралия и Соединенные Штаты — а с ними и все остальные — сделают так, что это будет их проблемой, это будет означать, что офшорный мир занял новую позицию в отношении гражданской ответственности.

Любая система, находящаяся вне зоны контроля регулирующих органов — причем не важно, где расположены эти регулирующие органы, если они наделены соответствующими полномочиями, — угрожает всем остальным связанным с ней системам. Представьте себе офшорный мир как множество мелких рек, впадающих в большую реку, которой является глобальная финансовая система. И если вода в одном из этих притоков заражена, что произойдет с рекой? Разве те, кто находится ниже по течению, не имеют права сказать: «Эй вы, перестаньте сбрасывать в воду ртуть и отравлять мою рыбу»?

Это может занять много времени и стоить больших денег, но это необходимо сделать. Почему мировое сообщество должно терпеть злоупотребления, наносящие ущерб всей международной финансовой системе, со стороны кучки политиканов, которые смогли заморочить голову собственному народу, заставив его поверить в то, что это имеет какое-то отношение к суверенитету?

Речь в данном случае идет не о суверенитете, а об угрозе свободному рыночному капитализму. Речь идет о крупных злоупотреблениях, коррупции, уклонении от налогообложения, преступности, терроризме и грязных деньгах. Речь идет о предоставлении убежища людям, которые готовы заплатить любые деньги, чтобы избежать ответственности.

Долгие годы подвергались серьезной критике международные деловые корпорации, выпускающие акции на предъявителя. Офшорный мир утверждал, что имеет полное право их регистрировать, ссылаясь при этом на свой суверенитет. Но настоящей причиной были деньги. Затем весь остальной мир начал говорить: «Все, хватит с нас акций на предъявителя», — и некоторые юрисдикции сразу с ними покончили. Многие же лишь сделали вид, что покончили. Однако нашлись и такие, что сказали: «Черта с два, мы их оставим». Но настоящих результатов следует ожидать, только когда все крупные игроки скажут: «Мы ни при каких обстоятельствах не будем вести дела с компаниями на предъявителя». Не исключено, конечно, что юрисдикции, намеревающиеся отстаивать свое суверенное право обманывать остальной мир, изобретут для этого какой-то новый продукт. Но, в любом случае, сделать это им будет гораздо труднее.

* * *

Достоинством нынешней системы является то, что каждая юрисдикции знает, соблюдает она правила или нет. А недостатком — то, что каждой юрисдикции предоставлено право самой решать, посвящать ли в свои секреты остальной мир.

Концепция «консолидированного надзора» означает, что в каждой юрисдикции существуют местные органы регулирования, осуществляющие надзор за финансовым сектором. И в случае визита инспектора именно представители этих органов знакомят его с положением дел.

«Здесь, леди и джентльмены, вы можете ознакомиться с замечательными правилами, которые мы ввели для борьбы с отмыванием денег. Если же вы посмотрите налево, то увидите превосходно переплетенные тома сборников законов против отмывания денег, которые должны стоять на полках в каждом банке».

Возникающая здесь проблема очевидна, и она многократно усиливается самой природой офшорного мира, где финансовые учреждения подчас находятся совсем не там, где были зарегистрированы, — а часто они вроде бы и находятся там, но увидеть их невозможно.

Отсюда следует первый вопрос: кто осуществляет контроль за соблюдением правил? Ответ: предположительно, это должно быть законопослушное финансовое учреждение в законопослушном финансовом центре.

Следующий вопрос: насколько хорошо оно это делает? Ответ: настолько, насколько ему это позволяет мелкий чиновник в каком-нибудь забытом Богом офшоре.

Понимая, что даже самые прозрачные и лучше всего регулируемые офшорные центры не способны контролировать чьи-либо финансы за пределами трехмильной зоны своих территориальных вод, некоторые банки решили сами заполнить этот вакуум. Пожалуй, наиболее интересной инициативой здесь являются «Вольфсбергские принципы».

В октябре 2000 года представители 11 крупнейших частных банков собрались в швейцарском городе Вольфсберге, чтобы выработать ряд процедур, направленных против отмывания денег, которые, как они надеялись, создадут ровное игровое поле для международного частного банкинга. В число этих 11 банков вошли: ABN Amro, Barclays, Banco Santander Central Hispano, Chase Manhattan, Citibank, Credit Suisse, Deutsche Bank, HSBC, J.P. Morgan, Societe Generale и UBS. Позднее Chase и Morgan объединились и стали называться J. P. Morgan Chase, а затем к ним присоединился и Goldman Sachs.

Эти банки пошли дальше стандартной процедуры KYC, введя более строгие и более точные критерии отбора клиентов. Они приняли решение: собирать как можно больше информации о людях, с деньгами которых они намереваются работать, и об источнике этих денег; ограничить обслуживание высокопоставленных политиков; определять и отслеживать категорию клиентов с высоким риском, таких как высшие руководители корпораций; более ответственно подходить к проверке чистоты денег, приходящих из тех юрисдикций, где нет достаточного контроля за их отмыванием. Хотя, чтобы быть последовательными до конца, им следовало бы отказаться от ведения дел с Африкой, Южной и Центральной Америкой, Восточной Европой, большой частью Азии и рядом стран Западной Европы. И все же они продвинулись гораздо дальше, чем кто-либо до них.

Разработка «Вольфсбергских принципов» и создание наблюдательной группы Transparency International преследовали одну цель: не допустить использования банковского сектора людьми с преступными намерениями. Соблюдение этих принципов — дело сугубо добровольное и не предполагает какого-либо внешнего надзора, как и обязательств, за исключением стремления банков добиваться все лучших результатов работы. Но сама по себе эта концепция заслуживает внимания. И следующим шагом в этом направлении могло бы стать превращение «Вольфсбергских принципов» в своего рода «печать одобрения» для вступления в элитный банковский клуб. Только когда членство в таком клубе станет делом чести для любого банка, а банки, не являющиеся его членами, автоматически будут зачисляться в разряд подозрительных, только когда 11 банков — его первоначальных членов получат возможность исключать из него всех, кто не проявляет должного усердия, — только тогда «Вольфсбергские принципы» действительно будут что-то значить.

Джонатан Уайнер, бывший сотрудник Госдепартамента, в настоящее время занимающийся частной юридической практикой, является сторонником именно этого пути. Он стал свидетелем слишком многих международных финансовых скандалов, которые чуть было не привели к отставке правительств. В некоторых случаях скандалы, связанные с коррупцией и отмыванием денег, привели к смещению главы государства (вспомните Маркоса, Мобуту и даже Ричарда Никсона), а банки, замешанные в них, продолжают беззаботно плыть по течению. Дело в том, что главной движущей силой современного мира является стремление к получению прибыли. Если финансовое учреждение прибыльно, акционеры, несмотря ни на что, будут оставаться терпимыми к его руководству. А как иначе можно объяснить, например, тот факт, что акционеры не потребовали крови главы Bank of New York, получившего крупное финансовое поощрение еще до того, как улеглось волнение, вызванное самым громким скандалом с отмыванием денег в истории этого банка?

В представлении Уайнера, людей, следящих за соблюдением правил, можно сравнить с дебетовым сальдо — т.е. затратами на ведение бизнеса, — а трейдеров — с кредитовым, потому что именно они создают прибыль. «При данных обстоятельствах легко понять, почему в каждом банке те, кто строит схемы создания прибыли, включающие офшорный траст в Белизе, который, в свою очередь, владеет компанией на Тюрксе и Кайкосе, стремятся переиграть тех, кто задает вопросы об этом предприятии».

Изменить это означает изменить многое. Уайнер предлагает создать «белый список» финансовых учреждений, в котором они будут стремиться остаться. И есть множество фактов, позволяющих предположить, что абсолютно прозрачная, открытая и свободная от грязных денег зона, получившая «печать одобрения», может стать гораздо более прибыльной, чем те офшоры, которые мы имеем сегодня.

Рассмотрим проблему репутации применительно к Гернси. Когда власти острова приняли осознанное решение помочь иностранным правоохранительным органам в поисках находившихся здесь грязных денег, значительная часть этих денег была переправлена в другие места. На Гернси теперь считают, что люди, ведущие дела на острове, вполне законопослушны, иначе бы их здесь не было. Ведь за любое нарушение придется заплатить слишком большую цену. Поэтому членство в «белом списке», которое способствовало бы укреплению репутации острова, имело бы здесь очень большое значение.

А в качестве организационной структуры можно было бы использовать постоянный Вольфсбергский секретариат, наделенный полномочиями решать, кого включать в этот список. Чем строже критерии отбора, тем более ценным является членство. И это членство станет своего рода лицензией на право делать деньги. В этом случае изгнание станет для компании ударом в солнечное сплетение. Если Вольфсбергская группа предложит настоящие стимулы к тому, чтобы играть по правилам, если прибыль окажется непосредственно связанной с репутацией, тогда получится, что 11 банков, разработавших «Вольфсбергские принципы», оказали миру гораздо большую услугу, чем они могли предположить.

Уайнер даже знает способ быстрого создания «белого списка». Он говорит, что несколько наиболее авторитетных организаций — в том числе Организация Объединенных Наций, Всемирный банк, Международный валютный фонд и еще несколько сотен крупных негосударственных организаций — могли бы принять на себя обязательство хранить свои деньги только в тех финансовых учреждениях, которые включены в «белый список». Если финансовым учреждениям из «белого списка» каждый год придется проходить независимый «вольфсбергский тест» — с риском утраты статуса, а, следовательно, и потери клиентов в лице этих организаций, — в этом случае, говорит он, изменения станут происходить очень быстро. Поскольку, едва банк лишится своего статуса, все тут же бросятся прочь с этого тонущего корабля.

А пока, продолжает Уайнер, «финансовая прозрачность не является критерием для предпочтения одного финансового учреждения другому. Международный банк, вовлеченный в скандалы с отмыванием денег или финансированием терроризма, имеет примерно такой же шанс получить доступ к государственным финансам, как и международный банк, проповедующий высочайшие стандарты прозрачности и проводящий политику, направленную против отмывания денег. Неудивительно, что сотрудника, следящего за соблюдением правил, рассматривают как причину потери прибыли».

Если эта ситуация изменится, будет уже не важно, как оформляют витрину некоторые офшорные юрисдикции, потому что изменится и сам мир. А когда он изменится, угроза потерять статус члена «белого списка» из-за ведения дел в сомнительном лондромате где-то на краю земли заставит компании немедленно оттуда убраться.

* * *

Изменения неизбежны. В начале 1999 года в Англии произошло почти никем не замеченное, но тем не менее чрезвычайно важное событие. Человек по имени Уссама Эль-Курд был отправлен в тюрьму на 14 лет.

Эта история освещалась в прессе, но совсем недолго, и речь в публикациях шла в основном о том, что этот человек, отвратительно обращавшийся со своим персоналом, сумел отмыть через собственную обменную контору в Неттинг-Хилл 70 млн. фунтов стерлингов и, по крайней мере на какое-то время, был признан крупнейшим мойщиком денег в Европе.

Был Уссама Эль-Курд крупнейшим мойщиком денег в Европе или нет, не имеет практического значения. Нет также ничего примечательного и в том, как именно этот 50-летний человек отмывал деньги в течение относительно небольшого периода времени — с апреля 1994-го по ноябрь 1996 года. Необычно же это дело тем, что Эль-Курд стал первым человеком в Великобритании, отправленным в тюрьму за «отмывание денег из внешних источников».

До Эль-Курда единственными людьми, попадавшими в тюрьму за отмывание денег, были участники преступлений, связанных с наркотиками или терроризмом. А Эль-Курд был просто человеком, отмывавшим грязные деньги и не имевшим ничего общего с теми преступлениями, которые и делали эти деньги грязными.

«Это дело помогло усовершенствовать существующие законы против отмывания денег, — объясняет старший детектив Терри Бёрк из подразделения по борьбе с отмыванием денег Национальной криминальной полиции. — До дела Эль-Курда, в период с середины 1980-х и вплоть до 90-х годов, если вы были мойщиком денег, не имевшим какого-либо источника законного дохода, но доказать, что эти деньги получены от продажи наркотиков, было невозможно, с вами ничего нельзя было поделать. Теперь же достаточно того, что деньги грязные, и нет необходимости доказывать, что за ними стоит какое-то другое преступление». И это, по его словам, представляет собой радикальное изменение в подходе к финансовым аспектам преступления. «Более чем за двадцать лет борьбы с отмыванием денег это первый случай, когда мы получили возможность действовать по-настоящему эффективно».

Бёрк, один из наиболее опытных в Европе специалистов, начал работать в этой сфере задолго до того, как она привлекла к себе всеобщее внимание. «В начале 1980-х годов мы не имели возможности наказывать таких преступников, потому что не было законов против отмывания денег. Суды не позволяли нам этого делать. В середине 1980-х годов мы получили закон, который требовал от нас привязывать деньги к наркотикам или терроризму. Это было лучше, чем ничего, и мы смогли провести ряд весьма неплохих расследований. Но юристы и судьи не очень-то понимали новые законы. При принятии решений были допущены некоторые ошибки, и борьба с отмыванием денег так и не стала у нас по-настоящему эффективной».

К середине 1990-х годов некоторые из старых прокуроров ушли. Новые прокуроры были лучше подготовлены и начали принимать более обоснованные решения. В 2003 году Великобритания, наконец, получила вполне действенный закон «О преступных доходах», а это означало, что полиция может заниматься расследованием дел, связанных с грязными деньгами, преследовать за преступления, связанные с отмыванием денег, и конфисковывать грязные деньги, лишая тем самым преступников плодов их преступления. Но чтобы дойти до этого, потребовалось проделать огромную подготовительную работу. Начинала ее небольшая группа людей, понимавших, что такое отмывание денег. Наиболее выдающимися из них были трое: Питер Воланс из Министерства внутренних дел, Пол Эванс из Таможенного управления и Бёрк. С присущей ему скромностью он утверждает, что все это случилось бы и без его участия — просто потому, что пришло время. Как бы то ни было, если бы эти трое не сделали все, что было в их силах, это не произошло бы так быстро.

Высокий и сильный человек, Бёрк обладал удивительной способностью оказываться в нужное время в нужном месте. Он был одним из первых офицеров полиции, занявшихся проблемой отмывания денег, и принял участие в работе над первым в Великобритании таким делом. Целью операции, получившей название «Кугуар», было установление местонахождения денег, похищенных при ограблении Brink’s Mat в 1983 году. В этой операции Бёрк занимался главным мойщиком, проходившим по данному делу, возможно, одним из самых ловких мойщиков того времени — Шауном Мёрфи.

Уроженец Ирландии, имевший специальность бухгалтера, Мёрфи обосновался на Карибах, где занимался регистрацией компаний для своих клиентов на Британских Виргинских островах, которые затем использовал для открытия банковских счетов на острове Мэн. Чтобы получить возможность открывать счета в швейцарских банках в Панаме, он, кроме того, создавал компании на Антигуа. Затем он перегонял деньги с Мэна через Панаму на счет в английском банке, открытый на Британских Виргинских островах на имя багамской подставной компании.

Этот метод был не хуже других, однако через некоторое время Мёрфи стало скучно, и он повесил у себя в офисе большую карту мира и принялся отыскивать на ней самые необычные места для открытия счетов, чтобы еще больше затруднить отслеживание денег. По словам самого Мёрфи, он зарегистрировал для одного своего клиента 40 подставных компаний, открыв для него 90 счетов в 40 банках, расположенных в самых разных точках планеты. Этот клиент затем сбросил ему с самолета чемодан фирмы Samsonite с 2,3 млн. долларов.

«Системы, во многом напоминающие ту, что использовал Мёрфи, применяются и сегодня, — признает Бёрк. — Это, например, взаимные ссуды. Часто доходит до смешного.

Молодые сотрудники, расследующие какое-нибудь дело, говорят: посмотрите, вот новый метод. А я им отвечаю: это уже делал Шаун Мёрфи. К сожалению, приходится признать, что мы передаем свои знания новичкам не так оперативно, как хотелось бы».

Бёрк и некоторые другие сотрудники полиции — первопроходцы в борьбе с отмыванием денег, такие как Грэм Солтмарш, Чарли Хилл, Тим Рен и Роуэн Босворт-Дэйвис, предприняли попытку обобщить и систематизировать приобретенный ими опыт, однако им не удалось убедить руководство правоохранительных органов в том, что это будет полезно для борьбы с преступностью. Их начальство не понимало, как можно разрушить организованную преступную группу, отняв у нее деньги.

«В прежние времена, — продолжает Бёрк, — улики из банка можно было получить, только имея знакомых среди его сотрудников. Сегодня финансовый аспект становится ключевым при разработке стратегии проведения любой операции. Чем бы мы ни занимались, речь всегда заходит о деньгах, а теперь еще и о том, как можно эти деньги отнять».

После участия в подставной операции, проведенной отделом по борьбе с отмыванием денег Национальной криминальной полиции, Бёрк был на несколько лет откомандирован в Майами. Там вместе со своим партнером, детективом из лондонского городского управления полиции Диком Марстоном, и специальным агентом ФБР Россом Гафни он создал WCCIT — подразделение по расследованию преступлений «белых воротничков», в задачи которого входило расследование отмывания денег в офшорах.

Дело было в 1993 году, во времена расцвета Медельинского картеля и картеля Кали. Острова Центральной Америки переполняли наркоденьги, и нашлись люди, попытавшиеся с этим бороться. Бёрк составил бизнес-план и смету и уговорил Министерство иностранных дел помочь им с финансированием. Но инициатива WCCIT натолкнулась на бюрократические препоны ФБР.

Бёрк разводит руками: «ФБР было заинтересовано в том, чтобы завершить расследование тех дел, исход которых мог бы повлиять на ситуацию на островах. Мы хотели ввести в эти расследования британский контингент, чтобы получить информацию и добиться наказания виновных».

Нельзя сказать, что эти две задачи были абсолютно несовместимы, потому что им все же удалось многого достичь и на островах до сих пор есть люди, безоговорочно поддерживающие WCCIT. Однако Бюро не всегда охотно шло на сотрудничество, и WCCIT не удалось завершить ряд весьма перспективных дел. Разочарованными, например, остались Кайманы. Они были бы рады получить помощь британской полиции в одном из расследований, но настаивали, чтобы все найденные улики оставались на Кайманах до тех пор, пока по соответствующим каналам не пройдут соответствующие запросы. Бёрк и Марстон могли использовать любые зацепки, какие им удастся отыскать на острове, но при этом кайманцы оставляли за собой право самим определять дальнейшую судьбу обнаруженных улик.

Годы работы на островах многому научили Бёрка, дав ему бесценный опыт расследования преступлений, связанных с отмыванием денег. Опыт, который, по его мнению, теперь полностью окупается. «Правоохранительные органы должны иметь возможность использовать полученную информацию, если для этого есть законные основания. Страны, принявшие соответствующие законы, надо всячески поддерживать. Те же страны, у которых таких законов нет, страны, которые не добиваются соблюдения закона или чинят этому препятствия, должны оказаться в изоляции. Мировое сообщество может добиться этого различными путями. Их можно изолировать, запретив им осуществлять любые сделки с долларами или фунтами. Но они также должны понимать, что сотрудничество для них является необходимостью, и я уверен, что именно такую твердую позицию и следует занимать».

В то же время Бёрк открыто признает, что Лондон является офшорным центром для других стран: «Да, в лондонском Сити скопилось огромное количество преступных денег. Положение здесь, однако, не безнадежно, поскольку если вы знаете, что где-то есть преступные деньги, то вы можете заняться их поиском».

В Национальном управлении по расследованию уголовных преступлений (National Crime Squad) Бёрк создал подразделение по борьбе с отмыванием денег в общенациональном масштабе. Это первое подразделение такого рода в стране. В него входит 200 человек, и примерно 70% из них не являются сотрудниками полиции. Это представители финансовой сферы, бухгалтеры, аналитики и бывшие следователи, специализировавшиеся на финансовых преступлениях, с огромным опытом и энергией. При непосредственном участии Бёрка были созданы совместные рабочие группы, в которые вошли работники таможенной и иммиграционной служб, и эти группы могли использовать помощь и поддержку подразделения по борьбе с отмыванием денег в проводимых ими финансовых расследованиях.

Мы надеемся, говорит Бёрк, что деятельность этого подразделения будет служить образцом для всех финансовых расследований будущего, а само оно, в конечном счете, станет основой создания некой британской версии ФБР. «Я убежден, что все мы, в конце концов, станем свидетелями появления в Великобритании общенационального следственного органа, который будет заниматься наиболее серьезными преступлениями. Возможно, он будет создан в результате объединения следственных подразделений таможенной службы и Национального управления по расследованию уголовных преступлений. Конечно, это всего лишь один из способов. На это уйдет пять лет, а может, и десять, но это в конце концов произойдет. Это должно произойти».

* * *

Ни одна эффективная международная стратегия, нацеленная на победу над организованной преступностью и воспрепятствование деятельности террористических групп, не может игнорировать финансовые аспекты этой проблемы.

Уилли Саттон грабил банки потому, что, как он любил повторять, «именно там лежат деньги». Именно из-за денег колумбийские картели торгуют наркотиками, нигерийские преступные предприятия проворачивают «аферы 419», группы, входящие в сообщество «Триада», занимаются ростовщичеством, Коза Ностра — мошенничеством с налогами на бензин, а русская мафия — вымогательством. Продукт не имеет значения: это может быть кокаин, расщепляющиеся материалы, табак, похищение людей, — «плохих парней» интересует все, что приносит деньги.

И это же должно интересовать «хороших парней». По некоторым оценкам, каждую неделю в Великобританию поступает полтора миллиона таблеток «экстази». Взрослые могут до посинения спорить с подростками, но тем не менее не смогут убедить их в том, что употребление клубных наркотиков — это игра со смертью. Как не убедит их в этом и тот факт, что каждые шесть-восемь недель — с ужасающей регулярностью — от «экстази» в Великобритании умирает один ребенок. При этом страна может до бесконечности укреплять свои границы и вообще превратиться в неприступную крепость, — наркотики все равно будут в нее проникать.

Если же посмотреть на финансовую составляющую этой проблемы, можно увидеть интересную картину. Даже при минимальной цене 10 фунтов за таблетку недельный доход продавцов «экстази» составит 15 млн. фунтов, месячный — 60 млн. фунтов и годовой — 720 миллионов. Это целые горы наличных денег, и их нужно куда-то девать. Все время, пока эти деньги перекачиваются в банковскую систему, перемещаются через подставные компании и секретные банковские счета, появляясь на другом конце земли, они постоянно находятся под контролем юриста, банкира, бухгалтера, агента по созданию компаний или брокера — одним словом, под контролем какого-либо лица. Следовательно, если установить это лицо, перекрыть денежный поток и помешать реинвестиции этих денег, весь бизнес лопнет. Обанкротьте предприятие, и оно не будет производить продукт на продажу. Вот и вся премудрость.

Незаконная торговля наркотиками — это бизнес, т.е. предприятие. Международный терроризм также является бизнесом. Продукт, как видим, разный, но в обоих случаях зависит от денежного потока и реинвестирования. Как все мультинациональные предприятия, транснациональная организованная преступность и международный терроризм нуждаются в услугах законопослушной финансовой отрасли. В этом отношении преступники действуют точно так же, как транснациональные корпорации. Они используют ту же глобальную финансовую инфраструктуру для того, чтобы вести свои корпоративные дела.

На вершине своего могущества картель Кали получал ежегодную прибыль почти в 7 млрд. долларов — это в три с лишним раза больше, чем прибыль General Motors, — и был организован на тех же принципах. Как предприятие, он не смог бы выжить без помощи юристов, банкиров, бухгалтеров, агентов по созданию компаний, брокеров, иностранных правительств и всех тех, кто за умеренную плату оказывал ему соответствующие услуги, следуя при этом принципу одного гонконгского банкира, сказавшего, что «заботиться о моральных устоях наших клиентов — не наше дело».

Поскольку преступники, продающие наркотики, нанимают для работы со своими деньгами профессионалов и поскольку профессионалы, работающие с этими деньгами, никогда не прикасаются к наркотикам, эти профессионалы-мойщики прекрасно себя чувствуют, делая вид, что не совершают никаких неблаговидных поступков. Юристы, банкиры, бухгалтеры, агенты по созданию компаний и брокеры могут знать, а могут и не знать о происхождении денег, с которыми работают. Но большинство из них знают, что не хотят этого знать. И оправдывают свою позицию такими словами: «Моим клиентом является юрист, и я не собираюсь рисковать своим гонораром, пытаясь слишком глубоко влезть в дела его клиента».

Именно такое отношение необходимо изменить. Если политики захотят как следует прижать «плохих парней», законодателям вполне достаточно будет заняться теми, кто отмывает для них деньги. Преступники могут скрываться за пределами юрисдикции, но их деньги остаются здесь. Здесь же находятся и мойщики. Без денежного потока и инвестиций не выживет ни одно предприятие, поэтому главной задачей должно стать перекрытие денежного потока и недопущение реинвестирования для того, чтобы обанкротить эти преступные предприятия. Если же не будет предприятия, не будет и продукта.

Жизнь, к сожалению такова, что всегда найдутся люди, готовые заняться отмыванием грязных денег. Бороться с мойщиками — это все равно что засунуть палец в воздушный шар: вы замещаете воздух, который, однако, не выходит из шара. К несчастью для Европы, когда Америка начала активную борьбу с отмыванием денег, преступники перебрались туда, где отношение к ним было более терпимым. И одним из таких мест как раз и является Европейский союз. Это сообщество, включающее 15 стран, не имеющих границ, к которому собираются присоединиться новые участники, — и ни в одной из них нет по-настоящему эффективного закона против отмывания денег. Все они руководствуются сообщениями о подозрительных деньгах, а в остальных случаях предоставляют мойщикам самим решать, что означает «подозрительный». Новый «Закон о преступных доходах», принятый в Великобритании, не препятствует отмыванию денег — это инструмент наказания за отмывание денег. И ни одна из остальных стран Европы не имеет хотя бы вполовину столь же эффективных законов. Напротив, неэффективные законы в них сочетаются с полным отсутствием стремления их выполнять. Добавьте к этому обоюдоострый меч свободы внутриевропейской торговли. Если она благоприятна для законопослушного бизнеса, она так же благоприятна и для бизнеса противоправного.

И, наконец, добавьте к этой смеси единую валюту, выпускаемую в достаточно крупных купюрах.

До того, как Европейский союз изобрел евро, поместить миллион долларов в атташе-кейс было невозможно. Сегодня, с появлением банкнот номиналом в 500 евро, это уже не проблема. Просчитался Евросоюз и в том смысле, что, начав выпуск евро, предоставил тем самым наркодельцам бесплатную услугу, за которую раньше они вынуждены были платить. Появилась возможность автоматически отделять деньги от преступления, а это одна из важнейших стадий цикла отмывания денег.

До появления евро у контрабандистов, ввозивших в Испанию кокаин, и наркоторговцев, продававших его на улицах Мадрида, на руках оказывалась целая куча песет. Эту кучу необходимо было уменьшить — большой объем продаж, оплаченных мелкими купюрами, давал слишком большое количество бумаги; неплохо было и вообще избавиться от песет, поскольку испанские деньги прямо указывали на то, что наркотики продавались в Испании. Поэтому приходилось проводить «предварительное застирывание», превращая песеты в немецкие марки, а затем уже стирать по-настоящему, обращая немецкие марки в доллары. Комиссионные взимались на каждом шагу, но на офшорных счетах, в конце концов, оказывались доллары.

Теперь появился евро, ставший почти таким же доступным, как доллар. Теперь, когда вы продаете кок в Мадриде, полученная вами пачка евро никак не указывает на то, где вы совершили преступление. Это означает, что необходимость в «предварительном застирывании» отпала. Фактически вам, может быть, вообще не потребуется отмывать деньги. Если структура вашей «прачечной» включает предприятие или недвижимость в рамках еврозоны, дело уже сделано. Евро также приветствуется в любом государстве, ведущем дела с Европой, и многие из этих государств с удовольствием принимают наличные. Возьмем хотя бы страны Восточной Европы. Или государства Прибалтики. Или Ближний Восток и страны Персидского залива.

Если бы Уолт Дисней попытался создать «Страну отмывания денег», ее прообразом наверняка бы стала Европа. Но попробуйте сказать об этом европейским политикам, и тут же услышите в ответ, что в Европе имеется замечательное законодательство против отмывания денег. При этом они не хотят понять, что это законодательство, которое разрабатывалось с целью придания большей прозрачности определенным видам финансовых операций, просто не работает.

Если бы завтра одним взмахом волшебной палочки была введена полная и абсолютная прозрачность, скажем, в Швейцарии или Лихтенштейне, то единственным материальным результатом этого стала бы безработица и в Швейцарии, и в Лихтенштейне — потому что деньги немедленно ушли бы в другую, более дружественную к ним юрисдикцию.

Где-нибудь на Земле всегда найдется еще одно готовое на все Антигуа.

ЭПИЛОГ

Однако самое худшее все еще впереди.

От превращения в настоящий Пандемониум офшорного мира Кубу отделяет один-единственный сердечный приступ.

В то время, когда сохранявшееся 40 с лишним лет эмбарго перекрывало американским компаниям доступ на кубинский рынок, британцы и канадцы активно укрепляли там свои позиции. И не успеет тело Фиделя остыть, как британские и канадские капиталисты — сторонники открытого рынка заполонят остров своими курортами и казино. И тогда «публичный дом Америки» восстанет из пепла.

В то же время давнишние торговые партнеры Кубы — русские — также намерены отстаивать свои права на ведение бизнеса на острове. Русская организованная преступность сохраняет присутствие на Кубе со времен крушения Советского Союза, и ее интересы включают игорный бизнес, наркотики и проституцию. Располагая огромными суммами грязных денег для инвестирования, русские готовятся укрепить базу, с которой они смогут распространить свое влияние на весь Карибский бассейн.

Когда это произойдет, кубинские эмигранты и представители русских организованных преступных группировок, проживающие в Майами и тесно связанные с флоридскими, колумбийскими и традиционными итальянскими организованными преступными группировками, возведут криминальный мост, который свяжет Гавану с югом Флориды.

Пышным цветом расцветут готовые удовлетворить любые запросы казино, офшорные банки и подставные компании, вновь начнется отмывание денег, и Куба опять превратится в столицу преступности. Но этот римейк построенного Мейером Лански и Лаки Лучано «дикого Запада», существовавшего на Кубе до Кастро, — римейк в цифровом цвете и со звуком Dolby Surround, станет возможным лишь за счет других островов.

Процветание Кубы будет означать смерть для казино, офшорного банкинга, подставных компаний и отмывания денег в остальной части Карибов. Разумеется, если эти другие острова не захотят конкурировать. Но, поскольку ставкой является выживание, конкурировать они будут.

Они будут предлагать более выгодные условия для преступников, желающих отмыть деньги; создадут новые рынки со специально разработанными наркотиками; выстелят ковровую дорожку для завтрашних Enron, Halliburton и Carlyle Groups; создадут более безопасные перевалочные пути для кокаина и героина; станут крупнейшими в мире перевалочными пунктами для глобальной незаконной торговли; предложат убежища для незаконных доходов, одновременно «убедительно отрицая», что эти деньги были получены от террористических ячеек или предназначены для них.

Как это ни парадоксально, иностранные банки и финансовые учреждения, которые сегодня с нетерпением готовятся к вступлению на Кубу, а также американские банки и финансовые учреждения, которые построят мост между Майами и Гаваной, будут процветать, опираясь на всю эту преступную деятельность.

Но это произойдет только в том случае, если Соединенные Штаты, Великобритания и Канада — либо преднамеренно, либо в результате собственной близорукости, либо просто от жадности — допустят, чтобы это произошло.

Лондон, 2003 год

ОТ АВТОРА

Я должен искренне поблагодарить многих людей за потраченное ими время, за ценные мысли, за вдохновение, помощь и поддержку.

В Соединенных Штатах я хотел бы поблагодарить: Джуди Фицджеральд и Дэйва Де Янга из National Insurance Crime Bureau; Бетти Кордиал и Джеймса Гордона из Maryland First; Джима Воулса и Дона Вэдсворта из National Fraud Center; Леса Джозефа, Теда Гринберга и Стивена Флэймера из Министерства юстиции в Вашингтоне; специальных агентов Билла Уолдли, Тома Фуэнте, Росса Гафни и Дрика Крофорда из Федерального бюро расследований; специальных агентов Джо Уэббера, Джона Колледжа и Мики Пледжера из таможни США; Уэйна Карлина, Стивена Катлера и Алекса Василеску из Комиссии по ценным бумагам и биржам; юриста Джонатана Уайнера; Донну Галлучио, Джона Карни, Марвина Смай-лона, Герберта Хадада, Стива Коула, Тома Мрозека и Марджори Селидж из управлений федерального прокурора различных округов; Рика Боудрена из Службы почтовой инспекции США; специального агента Джо Килмера из Управления по борьбе с распространением наркотиков; бывших юристов Филипа Деминга, Джо Оччипинти и Ленни Лемера; профессоров Холджера Хенке, Говарда М. Уактела и Майкла Макинтайра; Дэна Глэйзера из Министерства финансов США; Стива Кролла из Сената США; Джоди Майерс из Совета национальной безопасности; Элис Бин и Роберта Роуча из постоянного подкомитета по расследованиям Комитета по делам правительства Сената США; Дэвида Марчанта из Offshore Alert; Джоан Райт из Чикаго; Говарда Арви из Калифорнии; Уоррена Тайрона и Джерри Кашина из аппарата конгрессмена Спенсера Бахуса; Чикагскую комиссию по расследованию преступлений; исторические общества и музеи Майами, Чикаго, Лас-Вегаса и Кубы; а также множество моих друзей и знакомых.

В Европе я хотел бы поблагодарить: детективов лондонской городской полиции Джеймса Перри и Стива Рэтклиффа; бывших детективов лондонского городского управления полиции Гордона Хатчинса, Мартина Вуда и Нила Джинса; Хэнка ван Звама из голландской полиции; Стэна Морриса из Интерпола; Дэниса Максвелла с острова Мэн; Дага Римана из полицейского управления лондонского Сити; Дэйва Манка из Bank of New York; Марка Стилза из Национальной криминальной полиции Великобритании; Джеффри Роуланда, Стива Баттерворта и Питера Нэвилля с Гернси; Дэйва Минти и Дэвида Холла с Джерси; Герхарда Мюллера из германской национальной полиции; своих друзей и знакомых.

Я передаю искреннюю благодарность следующим сотрудникам правоохранительных органов Канады, как продолжающим службу, так и ушедшим в отставку: Джону Ангеру, Брэду Демарэ и Тому Хансену из Британской Колумбии; Дагу Коутсу, Брайану Гуинарду, Биллу Хендерсону, Дону Панчуку, Кэвину Бёрку, Дэйву Труа, Марку Шефферу, Дэйву Тейлору, Тони Уорру, Гэрри Клементу и Гэрри Николсу из Онтарио; Джону Маэ и Пьеру Камирэ из Квебека; а также моим друзьям и знакомым.

А на Карибах я очень признателен: Дэвиду Тёрсфилду, комиссару Королевской полиции Каймановых островов; Брайану Гиббсу, Маршаллу Лэнгеру, Маркусу А. Уайду, сэру Рональду Сэндерсу, Майклу Альбенга, Лористону Уилсону, Майклу Крефту и, опять же, множеству моих друзей и знакомых.

Некоторые люди, предоставившие мне имеющуюся у них информацию, оказавшие помощь в налаживании связей и снабдившие меня ценными подсказками, не пожелали, чтобы их имена были опубликованы или чтобы было отмечено их участие. Я надеюсь, что они не сомневаются в том, что я им очень благодарен.

По целому ряду причин я хотел бы выразить особую благодарность группе людей, которых я с огромной гордостью называю своими друзьями: Джону Москоу и Гильде Мариани из управления окружного прокурора Нью-Йорка; лучшему пресс-секретарю на земле Дину Бойду из таможни США, Рону Роузу, Джону Форбсу, Бобу Левинсону, Джо Петро, Джеку Блуму, Тиму Болдуину, Терри Бёрку, Роду Карсколлену и неподражаемому Бену Суаву.

Я безгранично благодарен Кэролу О’Брайену и Дэну Хинду из Constable Robinson; Джонотану Уэббу из McClelland and Stewart; моему канадскому агенту Линде Макнайт; моим лондонским агентам Эдди и Джун Белл, Пэт Ломакс и Полу Моретону и, конечно же, Ля Бенеуну.

БИБЛИОГРАФИЯ

BOOKS

ADAMS J: The Financing of Terror, New English Library, London, 1986

ADAMS, JAMES RING AND FRANTZ, DOUGLAS: A Full Service Bank — How BCCI Stole Billions Around the World; Pocket Books, New York, 1992

ALEXANDER, SHANA: The Pizza Connection; Weidenfeld, New York, 1988

ALLSOP, KENNETH: The Bootleggers; Hutchinson, London, 1961 ANDERSON,

ANNELISE GRAEBNER: The Business of Organized Crime; Hoover Institution Press, Stanford, 1979

ABADINSKY, HOWARD: Organized Crime; Nelson Hall Chicago, 1990

ABADINSKY, HOWARD: The Mafia in America — An Oral History; Praegar, New York, 1987

ALBANESE, JAY: Organized Crime in America; Anderson Publishing, Cincinnati, 1996

ANASTASIA, GEORGE: The Goodfella Tapes; Avon Books, New York, 1998

APPLETON, PETER and CLARK, DOUG: Billion $$$ High — The Drug Invasion of Canada; McGraw-Hill Ryerson, Montreal, 1990

BALBONI, ALAN: Beyond the Mafia — Italian Americans and the Development of Las Vegas; University of Nevada Press, Reno, 1996

BALSAMO, WILLIAM and CARPOZI, GEORGE: Crime Incorporated, or Under the Clock — The Inside Story of the Mafia’s First Hundred Years; New Horizon Press, New Jersey, 1991

BAUM, DAN: Smoke and Mirrors — The War on Drugs and the Politics of Failure; Little, Brown, Boston, 1996

BEARE, MARGARET E: Criminal Conspiracies — Organized Crime in Canada; Nelson, Scarborough, 1996

BESCHLOSS, MICHAEL: Kennedy Versus Khrushchev — The Crisis Years 1960–1963; HarperCollins, New York, 1991

BLOCK, ALAN: Masters of Paradise; Transaction Publishers, New Jersey, 1991

BLUM, HOWARD: Gangland — How the FBI Broke the Mob; Simon and Schuster, New York, 1993

BLUMENTHAL, RALPH: Last Days of the Sicilians — At War With the Mafia,The FBI Assault on the Pizza Connection; Times Books, New York, 1988

BONANNO, JOSEPH and LALLI, SERGIO: A Man of Honor; Simon and Schuster, New York, 1983

BONAVOLONTA, JULES and DUFFY, BRIAN: The Good Guys; Pocket Books, New York, 1996

BRASHLER, WILLIAM: The Don — The Life and Death of Sam Giancana; Harper and Row, New York, 1977

CAMPBELL, DUNCAN: That was Business, This is Personal; Secker and Warburg, London, 1990

CARRIGAN, D. OWEN: Crime and Punishment in Canada — A History; McLelland and Stewart, Toronto, 1991

CHARBONNEAU, JEAN-PIERRE: The Canadian Connection; Optimum, Ottawa, 1976

CLARK, T. and TIGUE, J. J: Dirty Money; Millington Books, London, 1975

CLIFFORD, CLARK: Counsel to the President; Random House, New York, 1991

CLUTTERBUCK, R: Terrorism, Drugs and Crime in Europe after 1992; Routledge and Kegan Paul, London, 1990

COLODNY, LEN and GETTLIN, ROBERT: Silent Coup — The Removal of Richard Nixon; Gollancz, London, 1991

CUMMINGS, JOHN, and VOLKMAN, ERNEST: Goombata; Little Brown, Boston, 1990

DAVIS, JOHN H: Mafia Dynasty — The Rise and Fall of the Gambino Crime Family; Harper Collins, New York, 1993

DEAN, JOHN: Blind Ambition; Simon and Schuster, New York, 1976

DE GRAZIA, JESSICA: DEA — The War Against Drugs; BBC Books, London, 1991

 DENTON, SALLY and MORRIS, ROGER: The Money and the Power — The Making of Las Vegas and its Hold on America; Vintage Books, New York, 2002

DINGES, JOHN: Our Man in Panama; Random House, New York, 1990

EDDY, PAUL: The Cocaine Wars; Century Hutchinson, London, 1988

EISENBERG DENNIS, DAN URI and LANDAU ELI: Meyer Lansky — Mogul of the Mob; Paddington Press, New York, 1979

FERER, TOM, ed: Transnational Crime in the Americas; Routledge, New York, 1999

FIORENTINI, G. and PELTZMAN S: The Economics of Organized Crime; Cambridge University Press, Cambridge, 1995

FOGEL, JEAN-FRANÇOIS: Le Testament De Pablo Escobar; Grasset, Paris, 1994

FOX, STEPHEN R: Blood and Power — Organized Crime in Twentieth Century America; Morrow, New York, 1989

FRIMAN, H. RICHARD: Narco Diplomacy — Exporting the US War on Drugs; Cornell University Press, Ithaca, 1996

FAITH, NICHOLAS: Safety in Numbers — The Mysterious World of Swiss Banking; Hamish Hamilton, London, 1984

FRANCES, DIANE: Contrepreneurs; Macmillan, Toronto, 1988

FRANKLIN, R: Profits of Deceit; Heinemann, London, 1990

FREEMANTLE, BRIAN: The Fix; Michael Joseph, London, 1985

GAGE, NICHOLAS: Mafia, USA; Playboy Press, Chicago, 1972

GAMBETTA, DIEGO: The Sicilian Mafia — The Business of Private Protection; Harvard University Press, Cambridge, 1993

GARDNER, PAUL: The Drug Smugglers; Robert Hale, London, 1989

GARRISON, JIM: A Heritage of Stone; Putnam’s Sons, New York, 1970

GARRISON, JIM: On the Trail of the Assassins; Penguin, London, 1992

GATELY, WILLIAM and FERNANDEZ, YVETTE: Dead Ringer — An Insider’s Account of the Mob’s Colombian Connection; DI Fine, New York, 1994

GENTRY, CURT: J. Edgar Hoover — The Man and The Secrets; New American Library, New York, 1992

GIANCANA, SAM and GIANCANA, CHUCK: Double Cross; Warner Books, New York, 1992

GOLDFARB, RONALD L: Perfect Villains, Imperfect Heroes — Robert F. Kennedy’s War Against Organized Crime; Random House, New York, 1995

GOODE, JAMES: Wiretap — Listening in on America’s Mafia; Simon and Schuster, New York, 1988

GOSCH, M. A: Last Testament of Lucky Luciano; Little Brown, Boston, 1975

GUGLIOTTA, GUY and LEEN, JEFF: Kings of Cocaine; Simon and Schuster, New York, 1989

GUNST, LAURIE: Born Fi’ Dead — A Journey Through the Jamaican Posse Underworld; H. Holt, New York, 1995

HESS, HENNER: Mafia and Mafiosi; Saxon Hall, New York, 1973

HOGG, ANDREW; MCDOUGAL, JIM and MORGAN, ROBIN: Bullion; Penguin Books, London, 1988

IANNI, FRANCIS and REUSS-IANNI, ELIZABETH: The Crime Society; New American Library, New York, 1976

JENNINGS, ANDREW; LASHMAR, PAUL and SIMSON, VYV: Scotland Yard’s Cocaine Connection; Cape, London, 1990

JACOBS, JAMES B: Busting the Mob; New York University Press, New York, 1994

JOHNSON, VASSEL: As I See It; The Book Guild, Sussex, England, 2001

KARCHMER, CLIFF: Illegal Money Laundering — A Strategy and Resource Guide for Law Enforcement Agencies; Police Executive Resources, Washington, DC, 1988

KATCHER, LEO: The Big Bankroll; Harper and Row, New York, 1959

KEFAUVER, ESTES and UNITED STATES SENATE: Crime in America — Special Committee to Investigate Organized Crime in Interstate Commerce; Doubleday and Co, Garden City, 1951

KELLY, ROBERT J: Handbook of Organized Crime in the United States; Greenwood Press, Westport, 1994

KEMPE, FREDERICK: Divorcing the Dictator — America’s Bungled Affair with Noriega; Putnam, New York, 1990

KENNEY, DENNIS JAY and FINCKENAUER, JAMES: Organized Crime in America; Wadsworth Publishing, California, 1995

KERRY, JOHN: A New Kind of War — National Security and the Globalization of Crime; Simon and Schuster, New York, 1997

KESSLER, RONALD: The FBI; Pocket Books, New York, 1993

KESSLER, RONALD: The Richest Man In The World — The Story of Adnan Khashoggi; Warner Books, New York, 1986

KLEINKNECHT, WILLIAM: The New Ethnic Mobs — The Changing Face of Organized Crime in America; Free Press, New York, 1996

KOBLER, JOHN: Capone; Michael Joseph, London, 1972

KOCHAN, NICK WITH WHITTINGTON, BOB and POTTS, MARK: Dirty Money — The Inside Story of the World’s Sleaziest Bank; National Press Books, Washington, DC, 1992

KOSTER, R. M. AND BORBON, G. S: In the Time of the Tyrants; Secker and Warburg, London, 1990

KWITNEY, JONATHAN: The Crimes of Patriots; Touchstone, New York, 1987 KWITNEY, JONATHAN: The Fountain Pen Conspiracy; Knopf, New York, 1973

LACEY, ROBERT: Little Man — Meyer Lansky and the Gangster Life; Little Brown, Boston, 1991

LALLEMAND, ALAIN: L’Organizatsiya — La Mafia Russe а` L’Assaut Du Monde; Calmann-Levy, Paris, 1996

LAMOTHE, LEE and NICASO, ANTONIO: Global Mafia — The New World Order of Organized Crime; MacMillan, Toronto, 1994

LANCE, BURT: The Truth of the Matter, Summit, New York, 1991

LANE, MARK: Plausible Denial; Plexus, London, 1992

LAVIGNE, YVES: Good Guy, Bad Guy — Drugs and the Changing Face of Organized Crime; Random House, Toronto, 1991

LERNOUX, PENNY: In Banks We Trust; Anchor Press, New York, 1984

LOFTUS, JOHN and MCINTYRE, EMILY: Valballas Wake; Atlantic Monthly Press, New York, 1989

LYMAN, MICHAEL D. and POTTER, GARY W: Organized Crime; Prentice Hall, New Jersey, 1997

LYMAN, MICHAEL: Gangland — Drug Trafficking by Organized Criminals; Charles Thomas, Illinois, 1989

MAAS, PETER: The Valachi Papers; Putnam, New York, 1968

MACDONALD, SCOTT: Dancing on a Volcano — The Latin American Drug Trade; Praeger, New York, 1988

MCALARY, MARK: Crack War; Robinson Publishing, London, 1990

MCCARL, HENRY N: Economic Impact of the Underground Economy — A Bibliography on Money Laundering and Other Aspects of Off-the-Record Economic Transactions; Vance Bibliographies, Monticello, Illinois, 1989

MARCHETTI, VICTOR and MARKS, JOHN D: The CIA and the Cult of Intelligence; Dell, New York, 1980

MARTIN, JOHN M. and ROMANO, ANNE T: Multinational Crime — Terrorism, Espionage, Drug and Arms Trafficking; Sage, California, 1992

MILGATE, BRIAN: The Cochin Connection; Chatto and Windus, London, 1987

MILLS, JAMES: The Underground Empire; Doubleday, Garden City, NY, 1986

MOKHIBER, RUSSELL AND WEISSMAN, ROBERT: Corporate Preditors; Common Courage Press, Maine, 1999

MUSTAIN, GENE and CAPECI, JERRY: Mob Star — The Story of John Gotti, the Most Powerful Man in America; Penguin, New York, 1989

NADELMANN, ETHAN: Cops Across Borders — The Internationalization of US Criminal Law Enforcement; Pennsylvania State University Press, University Park, 1993

NASH, JAY ROBERT: World Encylclopedia of Organized Crime; De Capo Press, New York, 1993

NASH, JAY ROBERT: Hustlers and Con Men; Evans, New York, 1976

NAYLOR, R.T: Bankers, Bagmen and Bandits; Black Rose, New York, 1990

NAYLOR, TOM: Hot Money and the Politics of Debt; Unwin, London, 1987

NICASO, ANTONIO and LAMOTHE, LEE: Global Mafia — The New World Order of Organized Crime; Macmillan Canada, Toronto, 1995

O’BRIEN, JOSEPH and KURINS, ANDRIS: Boss of Bosses; Simon and Schuster, New York, 1991

O’KANE, JAMES M: The Crooked Ladder — Gangsters, Ethnicity, and the American Dream; Transaction Books, New Jersey, 1992

O’NEILL, GERARD and LEHR, DICK: The Underboss — The Rise and Fall of a Mafia Family; St. Martin’s Press, New York, 1989

PADILLA, FELIX M: The Gang As an American Enterprise; Rutgers University Press, New Jersey, 1992

PETERSON, VIRGIL W: The Mob; Green Hill Publishers, Illinois, 1983

PETRAKIS, GREGORY J: The New Face of Organized Crime; Kendall/ Hunt Publishing, Iowa, 1992

PILEGGI, NICHOLAS: Wise Guy — Life in a Mafia Family, Pocket Books, New York, 1985

POSSAMAI, MARIO: Money on the Run; Viking, Toronto, 1992

PERISCO, JOSEPH: Casey; Penguin, New York, 1990

POWERS, THOMAS: The Man Who Kept the Secrets — Richard Helms and the CIA; Pocket Books, New York, 1981

RAUFER, XAVIER: Les Superpuissances Du Crime; Plon, Paris, 1993

ROBINSON, JEFFREY: Minus Millionaires; Grafton, London, 1988

ROBINSON, JEFFREY: The Laundrymen; Simon and Schuster, London, 1998

ROBINSON, JEFFREY: The Merger — How Organized Crime is Taking Over The World; Simon and Schuster, London, 1999

ROEMER, WILLIAM F. JR: Accardo — The Genuine Godfather; Ballentine Books, New York, 1994

ROEMER, WILLIAM F. JR: The Enforcer, Ballentine Books; New York, 1994

ROEMER, WILLIAM F. JR: War of the Godfathers; Ballentine Books, New York, 1990

RUSSO, GUS: Live by the Sword — The Secret War Against Castro and the Death of JFK, Bancroft Press, Baltimore, 1998

RUSSO, GUS: The Outfit — The Role of Chicago’s Underworld in the Shaping of America, Bloomsbury, New York, 2001

RYAN, PATRICK J and RUSH, GEORGE E: Understanding Organized Crime; Sage, California, 1997

SCHEIM, DAVID: The Mafia Killed President Kennedy; WH Allen, London, 1988

SCOTT, PETER DALE: Deep Politics and the Death of JFK; University of California Press, Los Angeles, 1993

SHANA, ALEXANDER: The Pizza Connection — Lawyers, Money, Drugs and the Mafia; Weidenfeld, New York, 1988

SHORT, MARTIN: Crime Inc; Thames Mandarin, London, 1991

STERLING, CLAIRE: Thieves’ World — The Threat of the New Global Network of Organized Crime; Simon and Schuster, New York, 1994

STERLING, CLAIRE: Octopus — The Long Reach of the International Sicilian Mafia; Norton, New York, 1990

STRONG, SIMON: Whitewash — Pablo Escobar and the Cocaine Wars; Macmillan, London, 1995

STEWART, JAMES B: Den of Thieves; Simon and Schuster, London, 1992

TANZI, VITO, ed: The Underground Economy in the United States and Abroad; collected articles for the International Money Fund, Lexington Books, Lexington, Mass, 1982

THEOHARIS, ATHAN and COX, JOHN STEWART: The Boss; Temple University Press, Philadelphia, 1988

TRUELL, PETER and GURWIN, LARRY: BCCI; Bloomsbury, London, 1992

TYLER, GUS: Organized Crime in America; University of Michigan Press, Ann Arbor, 1962

VAKSBERG, ARKADY: The Soviet Mafia; Weidenfeld, London, 1991

VILLA, JOHN K: Banking Crimes: Fraud, Money Laundering and Embezzlement; Clark Boardman, New York, 1987

WALTER, INGO: Secret Money; Unwin, London, 1989

WILLIAMS, B. FREDERIC and WHITNEY FRANK D: Federal Money Laundering — Crimes and Forfeitures; Lexis Law Publishing, Virginia, 1999

WOODS, BRETT F: The Art And Science Of Money Laundering — Inside The Commerce Of The International Narcotics Traffickers; Paladin Press, Colorado, 1998

WOODWARD, BOB: Veil — The Secret Wars of the CIA; Simon and Schuster, New York, 1987

WOODWARD, BOB and BERNSTEIN, CARL: All the President’s Men; Secker and Warburg, London, 1974

WOODWARD, BOB and BERNSTEIN, CARL: The Final Days; Avon Books, New York, 1976

NEWSPAPERS AND WIRE SERVICES

AGENCE FRANCE PRESSE

7 December 2002: Tax Haven Sails With Winds Of Change

3 June 1999: London Court Freezes Accounts Of Late Nigerian Ruler

ASSOCIATED PRESS

5 February 2003: Two Convicted, One Cleared In Miami Securities Fraud Sting

14 January 2003: Fowler, Jonathan — Abacha’s Shady Dealings Come Home To Roost

6 December 2002: Wilson, Catherine — Insurance Helps Launder Drug Money

9 December 2002: Wilson, Catherine — Judge In Miami Orders Man Charged With Tax Fraud Held Without Bond

5 December 2002: Anderson, Curt — Man Sought In Multinational Tax Evasion Case Extradited From Costa Rica

5 November 2002: Worldcom Fraud May Top $7.68b

16 August 2002: Veiga, Alex — Dozens Indicted on Fraud Charges 14 May 2002: Former NY Broker Charged With Fraud

17 May 2001: LaHay, Patricia — Strip Club Tied To Mob In Testimony

6 March 2001: IRS Raids Suspected Tax Evaders

6 March 2001: Gordon, Marcy — Money-Laundering Proposals Denounced

7 March 2000: 13 Charged With $130 Million Metals Fraud Scheme

22 December 1999: Fake Stock Brokers Bust Coke Ring

8 November 1999: Gordon, Marcy — Citibank Didn’t Question Deposits

8 July 1999: Maull, Samuel — Former Broker Sentenced To Prison

17 June 1999: King, Jeanne — British Lawyer Indicted In $17 Million Stock Fraud

23 February 1999: Nurse, E — Caribbean Drugs

22 February 1999: Cayman Islands Economy — Tax Regimes Under Scrutiny

16 November 1998: Three Sentenced In Insurance Scam Will Testify In Other Cases

10 November 1998: Abacha Family Returns More Dollars

2 November 1998: President Of Gabon’s Appeal Against Account Block Rejected

19 Jul 1996: Gold, Jeffrey — Industry Believes Undercover Probe Saved Operators More Than $100 Million

26 June 1998: UK Police Quiz, Release Pair Over Alleged Fraud

ATLANTA BUSINESS CHRONICLE

7 February 2000: Rankin, Bill — Nebraska Outfits Accused Of Pirating Scientific-Atlanta Cable Tv Boxes

3 January 1997: Murray, Brendan — Wyoming Court Convicts Atlantan in

Investor Scam

ATLANTA JOURNAL AND CONSTITUTION

2 August 2001: Rankin, Bill and Visser, Steve — Plea Deal Could Give Gold Club To Feds $5 Million Fine, Prison Time Likely For Kaplan

22 July 2001: Rankin Bill — Witness Silence Imperils The Case

20 July 2001: Visser, Steve — Video Kiss Tells Plenty, Prosecution Contends

19 July 2001: Rankin, Bill and Visser, Steve — Defense Grills Key Witness

14 July 2001: Visser, Steve — Defense Lawyer Says Witness Just Trying To Buy Less Jail Time

13 July 2001: Rankin, Bill — This Time, Tapes Testify For Defense Of Kaplan

12 July 2001: Visser, Steve — Witness Details Mob-Style Justice

11 July 2001: Rankin, Bill and Visser, Steve — Fraud Blamed On Renegade

28 June 2001: Visser, Steve — Witness-Prosecution Relying On Serial Liars

27 June 2001: Visser, Steve — Lawyer Has A Beef With Prosecutors After Testifying, Says Other Witnesses In Gold Club Trial Are Liars

26 June 2001: Visser, Steve — Witness Links Kaplan To Mob

26 June 2001: Visser, Steve — Witness Admits Contradicting Testimony

BARRON’S

19 April 1996: Easy Money

BERGEN (NEW JERSEY) RECORD

4 February 2000: Voreacos, David — Con Man’s Plea Can’t Assuage Victims

9 November 1999: Lavelle, Louis — 2 In Brokerage Fraud Have To Repay $6.6m

19 June 1997: Demarco, Jerry — FBI Asks For Assets Of Cable Tv Thieves

28 June 1996: Demarco, Jerry — In FBI Sting, 14 Accused Of Cable Television Piracy

BLOOMBERG NEWS

27 December 2002: Morgan Defends Enron Trades

21 November 2002: Mumma, Christopher — Lawyers Convicted Of Helping Orchestrate Offshore Stock Swindle

4 May 2001: Finders, Keepers: Lawmen Get Meyers Pollock’s Ill-Gotten Gains

27 July 1995: AR Baron, Officers To Pay $1.5 Million For Markups

CANADIAN PRESS

18 January 2003: Young, Gerard — Bogus BC Cleric Ordered To Pay $37 Million US For Bilking Polish Farmers

8 January 2003: Erwin, Steve — Valentine Breached Order: Osc Disgraced Broker Denies Violating Ban On Trading Complaint Says He Improperly Traded Futures Contracts

7 January 2003: Erwin, Steve — OSC Alleges Former Thomson Kernaghan Chair Broke Trading Ban Order

16 August 2002: High-Flying Canadian Stock Broker Mark Valentine Has Been Arrested In Germany On Charges Related To A Two-Year FBI Sting Operation Into Stock Fraud And Money Laundering

CHICAGO TRIBUNE

21 May 2000: Franklin, Stephen — Cayman Thriving As Tax-Dodgers’ Shangri-La, Is Under Scrutiny

CHRISTIAN SCIENCE MONITOR

12 February 2002: Kuzio, Taras — Ukraine-Look Into Arms Export

3 November 1999: Tidwell, M. — Fanning The Flame Of Colombia’s War

7 August 1999: Richey, W. — If Drug Smugglers Can, What About Terrorists?

27 July 1999: La Franchi, H. — Drugs Pulling US Into Columbia’s War

9 July 1999: Abel, D. — Holes Open In US Drug-fighting Net

27 August 1998: Baldauf, Scott — Why It’s So Hard for US to Pick Terrorists’ Pockets

DALLAS MORNING NEWS

21 October 2001: Robberson Tod — Investigators Hope Money Trail Is Path To Stopping Drug Flow Unlikely Helpers Aid Effort Against Complex Global Transactions

10 April 1997: Lodge, Bill — 18 Months Added To Man’s Sentence

21 September 1996: Houston Man Reportedly Says He Led Phony Nation

27 July 1996: Authorities Are Tracking Scam Artist

10 April 1996: Lodge, Bill — Insurance Salesman Confesses In Fraud Case

EDMONTON JOURNAL (CANADA)

18 January 2003: Judge Orders Man To Pay $37m Us For Flour Fraud-Man Said He Was A Minister Sending Aid Overseas

EUROPEAN

3 March 1995: Parry, John and Patey, Tony — King Of Europe’s Cash Bernie Cornfeld Dies

EXPRESS (UK)

11 April 2000: Connett, David and Gillard, Michael — UK Lawyer Faces

Extradition

FINANCIAL POST

13 November 2002: Fitzpatrick, Peter — Dirty Funds Haunt Small Exchanges Osc Comments About Money Laundering, Criminal Elements Earn Rebuke

27 September 2002: Brieger, Peter — Brokerage Regulator Can’t Be Sued By Investor Ruling On Suit Against IDA

FINANCIAL TIMES

September 24 2002: Parker, Andrew, Burns, Jimmy and Peel, Michael — Banks Set To Avoid Charges In Abacha Funds Case

23 September 2002: Parker, Andrew, Burns, Jimmy and Peel, Michael — Sorry Tale Of Efforts To Recover Abacha Loot To Repatriate Funds Stolen From The Country’s Central Bank Now In Tatters, The Government Is Turning To The International Courts

23 September 2002: Parker, Andrew, Burns, Jimmy and Peel, Michael — Nigeria Seeks To Recover Stolen Abacha $1bn

23 March 2002: Winer, Jonathan — How To Clean Up Dirty Money

13 February 2002: Caribbean Tax Haven Offers Assistance

29 Novemer 2001: Willman, John — Trail of Terrorist Dollars that Spans the World 26 January 2001: Mason, John and Parker, Andrew — Government Drive to Seize Criminal’s Assets

30 October 2000: Banks Clean Up

20 October 2000: Willman, John — Laundering Probe Targets London

21 August 2000: Cyprus Tries to Shake Off Tax Haven Image

12 May 2000: Islands Ask For Help On Offshore Rules

23 July 1999: Nigeria seeks help in tracing billions ‘taken’ by former military leaders

25 March 1998: Cartel Laundered Millions Through Bank

23 March 1998: Time To Take A Stand On Assets

24 January 1998: Graham, George and Wright, Robert — Winds Of Change On Treasure Islands

17 February 1998: Panama To Capitalize On Clean Bank Image

26 November 1997: Moves To Tame The Tiger

31 October 1997: Secrecy Laws — Screen Has Been Drawn Back Briefly

8 August 1995: Action Taken on Pyramid Scheme

GAINSVILLE SUN (FLORIDA)

30 December 1998: Fisher, Lise — Drug Smuggler Sentenced to Life, Convict to Forfeit Millions

GANNETT NEWS SERVICE

2 March 2002: Scott, Katherine Hutt — Antigua Bank Owner Was Largest Soft-Money Contributor To Daschle

GLOBE AND MAIL (CANADA)

26 March 2003: Marron, Kevin — Banks Investing In Systems To Bring Terrorists To Account

4 February 2003: Belford, Terrence — Brokers Affected By Money-Laundering Legislation

31 January 2003: Stewart, Sinclair And Howlett, Karen — Court Halts Tracking Of Valentine

10 December 2002: McNish, Jacquie — Trustee Slaps Former Tk Staff With Suit Space

23 October 2002: McNish, Jacquie — Valentine Sells Assets To Cover Defaulted Loan

24 September 2002: Alphonso Caroline — Valentine Proclaims His Innocence Trader Freed On Bail, But Can’t Leave Us

23 September 2002: Alphonso, Caroline — Valentine Spends Weekend Behind Bars In Miami

21 September 2002: Alphonso Caroline and McNish, Jacquie — Valentine Plans To Plead Not Guilty

20 September 2002: McNish, Jacquie and Dixon, Guy — Lawyer In Sting Seeks Debt Relief, Man Charged By FBI Has Posh Lifestyle

18 September 2002: McNish, Jacquie and Freeman, Alan — Valentine Sought German Brokerage Venture, Indicted Canadian Caught In FBI Sting Eyed Troubled Firm

26 August 2002: Saunders, John — Greed Was The Bait For FBI Stock Sting 18 August 2002: RCMP Expect Further Arrests From Bermuda Short Sting

16 August 2002: McFarland, Janet; Mckenna, Barrie And Kennedy, Peter — FBI Arrests Star Canadian Trader

8 July 2002: McNish, Jacquie and Saunders, John — The Rise And Fall Of Broker Mark Valentine

15 June 2002: Oberman, Mira — Pot Farms Conceal Deadly Risks

GUARDIAN

7 March 2003: Teather, David — Enron Scams Fill 2,000 Pages, Second Report From Investigator Tells Of Increasingly Desperate Efforts To Conceal Financial Disaster

14 December 2002: Levene, Tony — An Elite Police Unit Is Using The Internet To Fight Back Against International Electronic Fraudsters

18 May 2000: Osborn, Andrew — Nigerian ex-dictator’s stolen millions in British banks

12 May 1997: Plommer, L. — Islands Link Drug Cartels To Economy

HOUSTON BUSINESS JOURNAL

October 22, 1999: Perin, Monica — From Mexico To Antigua, R. Allen Stanford And Family Have Created A Financial Firm Catering To The Aff luent

INDEPENDENT (UK)

28 June 1998: Ricks, Michael — International Fraud Squad Arrests London Lawyers

INDEPENDENT ON SUNDAY (UK)

28 January 2001: Lashmar, Paul — Banking Fugitive Woos Uganda

INTERNATIONAL HERALD TRIBUNE

15 March 2003: Sullivan, Aline — World watchdogs make life unpleasant offshore

12 May 2001: Milbank, Dana — US Quits Oecd’s Drive To Rein In Tax Havens

4 December 2000: Ignatius, David — Getting Serious about Money Laundering

25 October 2000: Buerkle, Tom — Havens See Benefits In Tough New Rules

12 May 2000: Luxembourg Freezes Loot Abacba Took From Nigeria

27 November 1997: Walsh, Sharon — Mob Bust On Wall Street

IRISH TIMES

6 July 2002: Business and Political Figures Names in Ansbacher Report

5 July 2002: Walking Bank Who Financed Haughey’s Secret Lifestyle 28

September 2001: Cusack, Jim — CAB To Lead Anti-terrorism Efforts

JERUSALEM POST

8 October 1995: Rodan, Steve — Home-Grown Terrorists May Return To Haunt The US

KNIGHT-RIDDER

16 July 2000: Ivanovich, David — Houston Banker Tries To Create Caribbean Empire, Runs Into Problems With Feds

LOS ANGELES TIMES

22 December 2002: Kristof, Kathy M — Author, Attorney Indicted In Offshore Account Case

5 November 2002: Hiltzik, Michael and Weinstein, Henry — Cigarettes Portrayed As Currency Of Crime EU Suit Against R.J. Reynolds Describes A Worldwide System Of Money Laundering

31 October 2002: Weinstein, Henry and Levin, Myron — Eu Alleges Mob Ties To Tobacco

7 April 2002: Meyer, Josh & Lichtblau, Eric — Crackdown On Terror Funding Is Questioned

25 August 1999: Leeds, Jeff — Cayman Islands Lifts Veil of Bank Secrecy

17 May 1994: The Troubled Reign of Bhutto 11

8 September 1989: Witness Tells Of Mob Influence In Penny Stocks

MAIL (UK)

13 October 2002: Beaton, Graeme — Duo Face Jail In US Over Ł11 Million International Share Scam

MAIL ON SUNDAY (UK)

16 September 2001: Robinson, Jeffrey — Following The Money 1 December 2002: Beaton, Graeme — Ex-Magistrate Guilty In Huge Shares Sting Graeme Beaton

MIAMI HERALD

16 August 2002: Fields, Gregg — Traders Charged In Fund Scheme Money Laundering And Kickbacks Alleged

15 April, 2001: Fields, Gregg and Whitefield, Mimi — Prosecutions Helping Lift the Veil of Secrecy from Offshore Banks

21 February 2001: Fields, Gregg and Whitefield, Mimi — Offshore Governments Close Three Banks — Money Laundering Report Spurs Move

27 October 2000: Lebowitz, Larry — 19 From Crime Family Indicted

MOBILE REGISTER (ALABAMA)

14 January 1997, Wilson, Michael — The Hollywood Guy

13 January 1997, Wilson, Michael — The Informants

12 January 1997, Wilson, Michael — Operation Skymaster — Undercover in Mobile

MONTREAL GAZETTE

14 February 2003: Macdonald, Don — Montreal Lawyer Sentenced For His Role ik Stock Scheme — Harry Bloomfield Gets Five Years Probation Plus Fine And 500 Hoars Community Service

26 November 2002 — Bloomfield Guily Of Conspiracy To Bilk Investors

16 October 2002: Hutchinson, Brian — Disgraced Broker Had Bags Of Loot — Witness At Montreal Philanthropist’s New York Trial Says His Name Never Came Up

MOSCOW NEWS

1 May 1997: Caribbean Havens For Money Launderers

NAPLES DAILY NEWS (FLORIDA)

9 November 2001: Zollo, Cathy and Edwards, Gina — Marchiano Gets 10–30 Years In Prison, Ordered To Pay $8m Restitution

6 November 2001: Marchiano Negotiating Restitution Amount With Prosecutors

4 June 2001: Edwards, Gina — Brother Testifies In AS Goldmen Case

20 April 2000: Edwards, Gina — AS Goldmen — Broker Linked To Naples Firm Pleads Guilty To Corruption

10 July 1999: Edwards, Gina — Marchiano Freed On $1 Million Bail

24 October 1998: Edwards, Gina — Troubled Naples Brokerage Firm Trims Operations

NASSAU GUARDIAN (BAHAMAS)

19 March 2003: Thompson, Lindsay — Clients’ Job To Provide Credit Card Data To US IRS

NATIONAL POST (CANADA)

26 November 2002: Montreal Philanthropist Bloomfield Guilty Of Conspiracy To Bilk Investors Businessman And Partner Conspired In Criminal ‘Pump-And-Dump’ Stock Scheme

19 October 2002: Hutchinson, Brian — Lawyer Used Envoy’s Id, Court Told Liberian Diplomat Says He Helped Harry Bloomfield Send Money To Switzerland

12 October 2002: Hutchinson, Brian — Bloomfield Drawn Into Devious Scheme

10 October 2002: Hutchinson, Brian — Letters Show Bloomfield Part Of Sophisticated Fraud, Judge Told — Private Faxes And Correspondence Seized In UK Raid

9 October 2002: Leading Montreal lawyer Facing Fraud Charges Harry

Bloomfield: Accused Of Aiding In Us$17m ‘Pump And Dump’ Scheme

28 November 1997: Tomkins, Richard — Mob Linked To Pump And Dump Scheme

NEWSDAY (NEW YORK)

28 November 2002: Bank Admits Laundering $123M

2 August 2001: Harrigan, Susan — Stratton Player Pleads Guilty/Ex-fashion Exec Was Last To Face Prosecution 1 August 2001: Harrigan, Susan — Businessman Convicted in LI Broke-rege Scheme

10 July 2001: Harrisgan, Susan — Views of Shuster’s Role Are At Odds

25 March 2001: Harrigan, Susan — (Part Two) Boom To Bust — How Authorities Turned 2 Crooked Brokers From High Rollers To Witnesses Against One Of America’s Top Shoe Designers

24 March 2001: Harrigan, Susan — (Part One) Castles Made of Sand — Brokers Who Rode Fraud to Riches Now Federal Witnesses

15 July 1999: S. Mazzeo, 41, Involved In Stock Fraud

14 May 1997: 13 Indicted In $75M Theft — Accused of bilking investors.

3 April 1997: Hurtado, Patricia — Stock Swindle/US Alleges Millions Lost In Securities Scam, 18 Indicted

NEW YORK DAILY NEWS

15 October 2001: Ross, Barbara — Banks Back off Anti-Terror, Laundering Laws in Slow Spin Cycle

10 September 2000: Smith, Greg — Mob Muscles In On Market

3 May 1997: Peterson, Helen — Mafioso Held In Stock Fraud

9 January 1997: Ross, Barbara and Feiden, Douglas — Sting Nets Bad Stock

NEW YORK TIMES

12 December 2002: Johnston, David Cay — 10 Are Charged, In Tax Evasion Case Said To Involve 2,000

6 December 2002: Lichtblau, Eric — New Hiding Place For Drug Profits: Insurance Policies

28 November 2002: Worth, Robert F. — Bank Failed To Question Huge Deposits

16 November 2002: Johnston, David Cay — Two Plotters Are Sentenced In Big Tax Evasion Scheme

12 November 2002: Berkeley, Bill — A Glimpse Into A Recess Of International Finance

16 October 2002: Gerth, Jeff and Miller, Judith — Report Says Saudis Fail to Crack Down on Charities That Finance Terrorists

8 October 2002: Plan to Stop Tax Evaders Hits Snag

19 September 2002: Andrews, Edmund L — US Proposes Hedge Fund Rules To Prevent Terrorist Financing

19 September 2002: Frantz, Douglas — Front Companies Said to Keep Financing Terrorists

10 September 2002: Germany Probes Import-Export Firm

28 June 2002: Weiser, Benjamin — Ex-Broker Helped to Launder Drug Money, Prosecutors Say

26 June 2002: Eichenwald, Kurt And Barboza, David — Enron Criminal Investigation Is Said to Expand to Bankers

15 June 2002: Lambert, Bruce — Four Admit Using Bank To Launder Money

13 June 2002: Weiser, Banjamin — Officials Say Heroin Arrests Show New Supply Routes

23 May 2002: Sengupta, Somini — UN report Says Al Qaeda May Be Diversifying Its Finances

15 May 2002: Johnston, David Cay — Nine Are Indicted In Investment Fraud Case

24 April 2002: Stevenson Richard and Wayne, Leslie — More Regulations To Thwart Money Laundering Are Imposed

26 March 2002: Johnston, David Cay — IRS Says Offshore Tax Evasion Is Widespread

25 February 2002: Atlas Riva — Insurers Say JP Morgan Disguised Loans To Enron

18 February 2002: Eichenwald, Kurt — Records Raise Questions Over Some Enron Gas Trades

17 February 2002: Holstein, William J. — Hounds and Foxes Match Wits in Pursuit of Hidden Assets

11 December 2001: Wayne, Leslie — Fight Against Money Laundering Widens

11 December 2001: Wayne, Leslie — Wall St. Faces Rules on Money Laundering

10 December 2001: Eichenwald, Kurt — Terror Money Hard to Block, Officials Find

8 November 2001: Sanger, David and Eichenwald, Kurt — US Moves to Cut 2 Financial Links for Terror Group

14 October 2001: Frantz, Douglas — Pakistani Trader Deniuers He Ever Helped Bin Laden

14 October 2001: MacFarquhar, Neil — Saudis Reject US Accusation They Balked on Terror Money

19 August 2001: Schoenberger, Karl — Regulators Check The New Economy’s Books

6 April 2001: Morgenson, Gretchen — 2 Accused of Fraud Using Shell Companies

6 March 2001: Johnston, David Cay — IRS Steps Up Tax-Evasion Raids

11 February 2001: Morgenson, Gretchen — Striking A Blow For the Little Guy

7 November 2000: Daley, Suzanne — Europeans Suing Big Tobacco In US

20 October 2000: Johnston, David Cay — Taking Aim at Tax Havens, IRS Seeks Credit Card Slips

10 October 2000: Bergman, Lowell — US Companies Tangled In Web Of Drug Dollars

27 July 2000: Brick, Michael — DH Blair & Co Indicted for Racketeering

21 April 2000: Former Bear Sterns Executive Barred From Securities Industry

8 March 2000: Finklestein, Katherine E. — Banker Indicted In Metal Export Fraud Case

19 November 1999: Eaton, Leslie — Penny-Stock Fraud Is Billion-Dollar Game

2 November 1999: Henriques, Diana — A Brutal Turn In Stock Frauds

6 August 1999: Morgenson, Gretchen — SEC Says Bear Stearns Subsidiary Had Central Role in Fraud

3 August 1999: Smothers, Ronald — Banker Outlines Money laundering in Caymans

4 April 1999: Navarro, M. — An Outpost In The Banana And Marijuana Wars

31 May 1998: Navarro, M. — Upgraded Drug Traffic Flourishes On Old Route April

23, 1997: Henriques, Diana and Truell, Peter — Should a Clearinghouse Be Its Broker’s Keeper?

30 January 1997: Rohter, L. — Impact Of NAFTA Pounds Economies Of The Caribbean

3 July 1995: Anderson, JR. — Red Dogs’ Battle Drugs In The Caribbean

8 June 1995: Cooper, Michael — US Indicts A Fugitive Over Drugs

10 February 1997: Raab, Selwyn — Officials Say Mob Is Shifting Crimes To New Industries

OBSERVER (UK)

22 November 1998: How The Grand Lootocracy Beggared Nigeria’s People

ONTARIO SECURITIES COMMISSION

31 July 2002: OSC Issues Reasons For Order Against Mark Valentine

OTTAWA BUSINESS JOURNAL

17 February 2003: Valentine Trading Ban Extended

7 January 2003: Mark Valentine On The Hotseat Again

OTTAWA CITIZEN (CANADA)

25 March 2003: Tibbetts, Janice — Government Exempts Lawyers From Money Laundering Law

PHILADELPHIA INQUIRIER:

1 December, 2000: Webb, Robert — Offshore Bank Accounts Are Not Secret To IRS

PITTSBURGH POST GAZETTE

28 January 2001: Offshore Tax Scam Unveiled by FBI

REUTERS

6 November 2002: Worldcom Sees $9 Billion Restatement

18 September 2002: Us To Propose Tougher Hedge-Fund Scrutiny

9 September 2002: Hong Kong Charges Eight in Massive Money Laundering Case

16 August 2002: Clarke, Toni — Sting Operation Could Be Tip of Iceberg

17 July 2002: US Seeks Rule To Verify Bank Customer Identities

13 July 2002: Wulfhorst, Ellen — New York Jury Convicts Algerian In Millennium Plot

9 July 2002: US Drops Three from Money Laundering List

17 April 2002: Nigeria To Get $1 Billion In Out-Of-Court Deal

29 January 2002: Senate Sees Money Laundering Risk for US Brokers

17 January 2002: Loney, Jim — Enron Benefited From Caribbean Tax

Havens, Lax Law 8 January 2002: Atlanta Strip Club Owner Sentenced To 16 Months

10 July 2001: Schneider v IRS

14 May 2000: More Arrests Seen In Liechtenstein Laundering Probe

30 March, 2000: Loney, Jim — Cayman Islands — Human Slave Traders Join Money-Laundering Flood

14 October 1999: Swiss Freeze Accounts Of Nigeria’s Abacha

23 September 1999: Zengerle, Patricia — Russian Report Unwanted Blow To Cayman Islands

26 June 1998: Uk Police Quiz, Release Pair Over Alleged Fraud

SAN FRANCISCO CHRONICLE

22 March 1969: British Plan Anguilla Troop Cut

22 March 1969: Valencia, F. Scott — The Anguilla Saga

21 March 1969: Anguilla May Face A Long Occupation

21 March 1969: Valencia, F. Scott — The Inside Story of the Anguilla Caper

20 March 1969: The British Quest Of Anguilla

SCOTSMAN

28 November 2002: Cox, David — Briton on $2.7M Fraud Charge

SOUTH CHINA MORNING POST

8 December 1998: Melchizedek Case Lawyer Seeks Deportation

28 November 1998: 15 Banned In Passport Scam

SOUTH FLORIDA BUSINESS JOURNAL

26 August 2002: Fakler, John T. — Securities Crackdown Hits Region

ST. PETERSBURG TIMES

4 February 2002: Freedberg, Sydney P. — Enron — The Offshore Ventures

SUNDAY EXPRESS (UK)

23 April 2000: Connett, David And Gillard, Michael — Solicitor Refuses To Hand Over Ł20M In Laundered Drugs Money

TIMES (UK)

11 October 2001: Bremner, Charles and Doran, James — Britain Denounced as Dirty Money Haven

11 October 2001: Binyon, Michael — Island Regimes Make it Easy for Smugglers to Clean Up

14 October 1999: Lister, David — Case Of Brainy Don, The Bank And Money-Laundering Briefs

25 September 1999: Lister, David and Bone, James — British Lawyers In Bank Inquiry

8 August 1993: Plot Thickens in Phony Bank Scheme

TIMES COLONIST (CANADA)

18 January 2003: Ripoff Artist Must Pay Millions To Polish Farmers

TORONTO STAR

20 August 2002: Wells, Jennifer — Stock Sting Has Quite A Cast Of Characters

11 July 2002: Canadian Court Decides Against Irs In Tax Case

27 February 2002: Survey Of Brokerages Reveals 13,000 Accounts ik Tax Havens

TORONTO SUN

16 October 2002: Lamberti, Rob — Twist In Church-Fire Case-Ownership Linked To NYC Trial Figure

27 February 2002: Lewyckyj, Maryanna — Investors Head Offshore-Accounts in Money Laundering Havens Worrisome

UNITED PRESS INTERNATIONAL

5 September 2001: Funny Business — Honor amongst fraudsters?

UNITED STATES DEPARTMENT OF JUSTICE

2 August 2001: Press Release — Harry Schuster, Beverly Hills Businessman, Real Estate Investor and Film Producer Convicted of Money Laundering and Securities Fraud

OFFICE OF THE UNITED STATES ATTORNEY, SOUTHERN DISTRICT OF NEW YORK:

14 August 14 2000: Press Release, with sealed complaint against Oleg Zezov and sealed complaint Igor Yarimaka in the matter of the extortion of Bloomberg L.P.

OFFICE OF THE UNITED STATES ATTORNEY, DISTRICT OF NEW JERSEY

7 March 2000: Press Release — US Bank Officials and Refining Firm Executives Indicted in Scheme to Defraud Argentinean Government of Export Incentives

OFFICE OF THE UNITED STATES ATTORNEY, DISTRICT OF NEW JERSEY

2 August 1999: Press Release John M. Mathewson, former chairman of Cayman Island bank sentenced for nationwide, multi-million dollar off-shore banking scheme

OFFICE OF THE UNITED STATES ATTORNEY, DISTRICT OF NEW JERSEY

20 April 1999: Press Release — William S. “Trey” Prevost III, former fugitive sentenced to prison in connection with biggest cable TV piracy in US history

USA TODAY

12 September 2002: Officials Accused Of Using Tyco As Piggy Bank

16 December 1996: Fairley, Juliette — Foreign Bank Accounts Offer Profit, Privacy, Protection

VANCOUVER SUN

18 January 2003: Young, Gerard — Victoria Man Fined $37m US For Fraud Case: Plot Hurt Thousands Of Polish Farmers

11 July 2001: Baines, David — Regulator Cites Broker For Mob Link

VOA NEWS

28 June 2002: Former US Banker Indicted In Money Laundering Case

WALL STREET JOURNAL

8 February 2003: Weinberg Stuart — Rogue Broker Suspended 10 Years

23 July 2002: Sapsford, Jathon and Beckett, Paul — Called To Account — Citigroup, JP Morgan Marketed Enron-Type Deals to Other Firms

28 February 2001: Beckett, Paul — JP Morgan Chase, Others Are Criticized Over Correspondent-Banking Standards

29 February 2000: Allen, Michael — Grenada Banking Is Great, But Mr. Brink Is Off To Uganda Now, Ex-Head Of Finn That Claims Staggering Profits Is Busy Fixing Congo’s Currency

6 April 2000: Secret Offshore Bank Accounts Not So Secret

22 February 2000: Beckett, Paul and Allen, Michael — Bank Of New York Investigation Widens To Include Swiss Financier Rappaport

17 June 1999: Schroeder, Michael — Eighty-Five Brokers Are Charged With Allegedly Bilking Investors

4 February 1999: Gasparino, Charles — SEC Staff Weighing Civil Fraud Charges Against Bear Stearns In AR Baron Case

1 July 1998: Jones, Roland — British Lawyers Tied To Ar Baron Investigation

25 August 1997: Alpert, Bill — Buyer, Beware! Dizzying Deals Raise Questions About California’s Fast-Growing Osicom Technologies

12 May 1997: Robichaux, Mark — Cable Pirates Sought Plunder But Blundered Into A Major FBI Sting

16 March 1990: Gorbachev’s Empire on the Cheap

WASHINGTON POST

3 October 2002: Fastow Charged With Fraud, Conspiracy In Enron Case

15 August 2002: Barbaro, Michael — Rockville CEO Among Dozens Accused in Stock-Fraud Sting

3 June 2002: O’Harrow, Robert Jr. — In Terror War, Privacy vs Security — Search for Illicit Activities Taps Confidential Data

3 April 2002: Samuelson, Robert J. — Tax Haven, Anyone?

17 February 2002: Farah, Douglas (title???)

29 August 2000: DeYoung, Karen — US, Colombia to Confront Lucrative Peso Exchage

28 October 1999: Hilzenrath, David — Russians Use Tiny Island to Hide

Billions

3 February 1999: Banking With Big Brother

7 October 1996: Farah, Douglas — Russian Crime Finds Haven In Caribbean

5 November 1995 — The Ruse That Roared

18 June, 1995: McGee, Jim — From Respected Attorney To Suspected Racketeer — A Lawyer’s Journey

4 January 1995: Bagging A Bumbling Band Of Alleged Money Launderers

22 June 1986: Moscow’s Shell Game — Soviet Bankers Use Our Money Against Us

WASHINGTON TIMES

6 December 2002: Seper, Jerry — Money-Laundering Scheme Squashed

6 September 2002: Rahn, Richard — Nightmare on FATF Street

9 August 2002: Worldcom Reveals Additional Fraud Worth $3.3 Billion

MAGAZINES, JOURNALS AND OTHER AND PERIODICALS

AMERICAN BANKER

Anti-Laundering Proposal Draws Flood of Complaints; December 29, 1998

ART, ANTIQUES AND LAW

Snaith, Ian: Art, Antiques and the Fruits of Crime — Laundering, Investigation and Confiscation, Part I December 1998, Part II March 1999

BULLETIN OF ATOMIC SCIENTISTS

Woodard, Colin: Offshore Banking — Clean Beaches, Dirty Money; May/ June 2000

BUSINESS CRIMES BULLETIN

Mariani, Gilda: Ungagging The Gatekeepers-Accountants’ Sensitive Role In Probes; August 2002

BUSINESS WEEK

Looks Like Every Day Is Money-Laundry Day; February 2001

Paula Dwyer, Paula and Solomon Steven: The Citi That Slept?; 2 November 1998

Weiss, Gary: Investors Beware — Chop Stocks Are On The Rise; 15 December 1997

Tax-Haven Whiz Or Rogue Banker? Marc Harris’ Doings In Panama Are Raising Eyebrows; 1 June 1998

CARIBBEAN AFFAIRS

Sanders, R: Narcotics, Corruption And Development — The Problems In The Smaller Islands; January 1990 Pantin, D: The Colombian Nightmare — Drugs And Structural Adjustment; October 1989

CARIBBEAN JOURNAL OF CRIMINOLOGY AND SOCIAL PSYCHOLOGY

de Albuquerque, K. and McElroy J: A Longitudinal Study Of Serious Crime In The Caribbean; 1999

DOLLARS AND SENSE

Petras, James: Us Banks And The Dirty Money Empire; September-October 2001

ECONOMIC PERSPECTIVES

Joseph, Lester: Money Laundering Enforcement — Following The Money, May 2000

ECONOMIST

Small States, Big Money Economist; 23 September 2000 Dirty Linen — Mexico; 17 May 1997

FAR EASTERN ECONOMIC REVIEW

Lintner, Bertil: Fantasy Island — Melchizedek Passport Scam Reveals How The Internet Can Take Fraud To New Frontiers; 10 December, 1998

FBI LAW ENFORCEMENT BULLETIN

Schroeder, William: Money Laundering — A Global Threat And The International Community’s Response; May 2001

FEDERAL RESERVE BULLETIN

Houpt, James V: International Activities of US Banks and in US Banking Markets, September 1999

FOREIGN POLICY

Morris-Cotterill, Nigel: Think Again — Money Laundering; May-June 2001

HARPER’S MAGAZINE

Schapiro, Mark — Doing The Wash — Inside A Colombian Cartel’s Money-Laundering Machine; February 1997

JANE’S INTELLIGENCE REVIEW

Galeotti, Dr Mark: Crimes Of The New Millennium, 24 Aug 2000

THE LAWYERS WEEKLY

Harloff, Glen: Phony Financial Instruments Can Put Lawyers At Risk; 25 January 2002

MACLEAN’S

Geddes, John: The Money Trail — Ottawa’s Fight Against Laundering is Going Slowly, 13 May 2002

MOTHER JONES

Silverstein, Ken: Trillion-Dollar Hideaway, November-December 2000

THE NATION

Bubble Capitalism, 19 August 2002

NEWSWEEK

The Lost Billions; 13 March 2000

Powell, Bill and Albats, Yevgenia: Follow The Money — The Latest Kremlin Scandal Involves Billions Of Dollars Moving Offshore Plus Sex And Videotape; 29 March 1999

NEW YORK TIMES SUNDAY MAGAZINE

Hict, Jack — The Billion-Dollar Shack, 10 December 2000

NEW YORK UNIVERSITY LAW REVIEW

Bellwoar, John M: Bar Baron At The Gate — An Argument For Expanding The Liability Of Securities Clearing Brokers For The Fraud Of Introducing Brokers, October 1999

PLAYBOY

Robinson, Jeffrey: Terror Dollars, January 2002

Security and Defense Studies Review. Vol. 2 Summer 2002 18

SECURITY AND DEFENCE STUDIES REVIEW

in the Griffith Ivelaw L: Security, Sovereignty and Public Order in the Caribbean; Summer 2002 Security, Sovereignty, and Public Order

SECURITIES REFORM ACT LITIGATION REPORTER

Zweifach, Lawrence J: Current Developments and Issues in the Criminal Prosecution of Federal Securities Law Violations; January 2002

SECURITIES WEEK

9 April 2001: New York DA Indicts Two In Wide Ranging Securities Fraud Case

TAX NOTES INTERNATIONAL

Langer, Marshall J: The Outrageous History of Caribbean Tax Treaties with OECD Member States

TIME MAGAZINE

Israely, Jeff: Meet The Mob, 10 June 2002

Cohen, Adam: Banking On Secrecy — Terrorists Oppose Scrutiny Of Offshore Accounts — And So Do Many US Bankers And Lawmakers; 22 October 2001

Wallace Charles P: Funds In The Sun — Tax Havens Are Coming Under Increasing Pressure To Clean Up Money Laundering; 10 July 2000

Handelman, Stephen — Confronting Cross-Border Crime Law Enforcers Must Learn To Move Faster To Snare Global Lawbreakers, 24 April 2000

Walsh, James: A World War On Bribery; 22 June 1998

Booth, Cathy: Caribbean Blizzard — With Blissful Vacationers Unaware, Tons Of Cocaine Flow Through The Idyllic Islands, Thanks To Sharkish Drug Cartels; 26 February 1996

US NEWS AND WORLD REPORT

Chesnoff, Richard Z — Liechtenstein — A Mouse That Roars 22 June 1987

Zanker, Alfred and Scherschel, Patricia M — Why Its Getting Tougher To Hide Money, 2 June 1986

WASHINGTON MONTHLY

Dorgan, Byron: Global Shell Games — How The Corporations Operate Tax Free, July 2000

WORLD POLICY JOURNAL

Malkin, Lawrence and Elizur, Yuval: The Dilemma Of Dirty Money, Spring 2001

SIGNIFICANT TESTIMONY AND SPEECHES

BAIN JOHN S: Money Laundering — A Practical Analysis With Particular Reference To Bahamian And Caribbean Offshore Institutions; submitted to the University of Wales and the Manchester Business School, Wales and England, 1998

BENN, HILARY: Money Laundering As A Threat To International Development; Money Laundering Conference, London, 26 February 2002

GURULE, JAMES: International Cooperation In The War On Terrorism; delivered before the Commission On Security And Cooperation In Europe, Washington, DC, 8 May 2002

LANGER, MARSHALL J: Harmful Tax Competition — Who Are The Real Tax Havens?; presented at a meeting of the International Tax Planning Association, New Orleans, 20 November 2000

RICHARDS, LORI A, Director, Office of Compliance Inspections And Examinations US Securities & Exchange Commission: Money Laundering: It’s On The Sec’s Radar Screen; delivered at the Conference on Anti-Money Laundering Compliance for Broker-Dealers Securities Industry Association, Washington, DC, 8 May 2001

ROTH, JEAN-PIERRE, Chairman of the Governing Board Swiss National Bank: The Challenges Of An International Financial Centre — The Swiss Case; delivered before the British-Swiss Chamber of Commerce, London, 26 February 2002

STATE OF NEW JERSEY, State Crime Commission, Hearings on Money Laundering; Trenton, 9 and 14 December 1993

SUMMERS, LAWRENCE H: Secretary of the Treasury — Combatting International Money Laundering; remarks to the American Bar Association, Washington, DC, 2 March 2000

UNITED NATIONS: Attacking The Profits Of Crime — Drugs, Money And Laundering. A panel discussion, including: Ian Hamilton Fazey: Setting The Context — Ten Years On From The 1988 Convention; Pino Arlacchi: The Need For A Global Attack On Money Laundering; Jack Blum: Financial Havens And Banking Secrecy; Vito Tanzi: Macro-Economic Aspects Of Offshore Centres And The Importance Of Money Laundering In Offshore Financial Flows; Carla Del Ponte: Practical And Legal Obstacles To International Judicial Cooperation In Financial Investigations; N.K. Singh: New Money Laundering Threats For Emerging Economies; Timothy Donaldson: Offshore Financial Business And Banking Regulation; New York, 10 June 1998

UNITED STATES HOUSE OF REPRESENTATIVES:

Committee on Banking And Financial Services:

Dismantling The Financial Infrastructure Of Global Terrorism; Washington, DC, 2001

Hearing On Money Laundering; testimony of former money launderer Kenneth Rijock, 9 March 2000

Russian Money Laundering; Washington, DC, 1999

Money Laundering Deterrence Act Of 1998 And H.R. 1756 — Money Laundering And Financial Crime Strategy Act Of 1997; Washington, DC, 1998

Money Laundering And Financial Crimes Strategy Act Of 1998, Report To Accompany H.R. 1756; Washington, DC, 1998

Efforts To Combat Money Laundering; Jack Blum, 11 June 1998

Committee on Commerce, Subcommittee on Finance and Hazardous Materials:

Organized Crime On Wall Street; Prepared Statement of Richard H. Walker Director, Division of Enforcement Securities and Exchange Commission, 13 September 2000

Committee on Commerce, Subcommittee on Finance and Hazardous Materials:

On Organized Crime; statement and testimony by special agent Tom Fuentes, FBI, Washington, DC, 13 September 2000

Committee on Financial Services:

Cutting Off The Financial Life Blood Of The Terrorists; Dennis M. Lormel, Chief, Financial Crimes Section, Federal Bureau of Investigation, 3 October 2001

Committee on Financial Services, Subcommittee on Financial Institutions and Consumer Credit:

Recovering Assets Stolen by Corrupt Foreign Leaders — Opening Statement, Chairman Spencer Bachus; Recovering Dictator’s Plunder, Jack Blum; Social and Political Costs of Theft of Public Funds by African Dictators, Michael Chege; Recovering Dictator’s Plunder, John Conyngham; 9 May 2002

Committee on Financial Services, Subcommittee on Oversight and Investigations:

Patriot Act Oversight — Investigating Patterns Of Terrorist Financing; Washington, DC, 12 February 2002

Preventing Identity Theft by Terrorists and Criminals; joint hearing before the Subcommittee on Oversight and Investigations of the Committee on Financial Services and the Subcommittee on Social Security of the Committee on Ways and Means; 8 November 2001

Committee on Government Reform, Subcommittee on Criminal Justice:

Drug Policy, And Human Resources — Combating Money Laundering; Washington, DC, 2000

Committee on International Relations:

International Organized Crime — The Larger Issues; Jack Blum, 1 October 1997

Committee On The Judiciary, Subcommittee On Crime:

2000 Money Laundering Crisis; 10 February 2000

UNITED STATES SENATE:

Committee on Banking, Housing, and Urban Affairs:

Prime Bank Schemes; Herbert Biern, deputy associate director, Division of Banking Supervision and Regulation, 17 July 1996

Committee on Banking, Housing, and Urban Affairs, Subcommittee on International Trade and Finance: The Role Of Charities And Nongovernmental Organizations In Financing Terrorist Activities, 1 August 2002

Committee On Governmental Affairs: Crime And Secrecy — The Use Of Offshore Banks And Companies; a report to the Senate, August 1985

Committee on the Judiciary, Subcommittee on Technology, Terrorism and Government Information: Narco-Terror — The Worldwide Connection Between Drugs And Terror; Rand Beers, Assistant Secretary for International Narcotics and Law Enforcement Affairs; and Francis X. Taylor, Ambassador-At-Large For Counterterrorism, 13 March 2002

Committee on Governmental Affairs, Permanent Subcommittee On Investigations: Offshore Tax Havens; Robert M. Morgenthau, District Attorney for the County of Manhattan, City of New York, 18 July 2001

National Money Laundering Strategy; Joseph M. Myers, Acting Deputy Assistant Secretary (Enforcement Policy), United States Department of the Treasury, 6 March 2001

Law Enforcement Activities Related To Our Anti-Money Laundering Efforts And Correspondent Bank Relationships; Mary Lee Warren, Deputy Assistant Attorney General, Criminal Division, United States Department of Justice, 6 March 2001

Money Laundering And Correspondent Banking: testimony of Jack Blum, 2 March 2001; Robert Evans, 2 March 2001; statement of John M. Mathewson; 1 March 2001

Hearing On Private Banking And Money Laundering: Abacha Sons — A Case Study Of Opportunities And Vulnerabilities, 9 November 1999

Hearing On Micro-Cap Stock Fraud; testimony of Arthur Levitt, chairman US Commission; testimony of Barry R. Goldsmith, Executive Vice President NASD Regulation; testimony of Joseph P. Borg Director, Alabama Securities Commission; Washington, DC, 22 September 1997

Committee on Finance:

Tax Schemes, Scams And Cons, Jack Blum, 11 April 2002

MAJOR REPORTS, COURT DOCUMENTS AND DISSERTATIONS

ASSEMBLEE NATIONALE FRANÇAISE: La Lutte Contre Le Blanchiment Des Capitaux En Suisse—Un Combat De Façade, Paris, 2001

AUSTRALIAN INSTITUTE FOR GAMBLING RESEARCH: McMillen, Jan and Woolley, Richard — Money Laundering In Australian Casinos, Canberra, 2001

BEARE, MARGARET E: Critique Of A Compliance-Driven Enforcement Strategy — Money Laundering And The Financial Sector, draft working paper, Toronto, 2002

Facts From Fiction — Tactics And Strategies Of Addressing Organized Crime And Organized Criminals, Perspectives on Organized Crime in Canada for the Canadian Police College, Ottawa, 2000

BEARE, MARGARET E. AND NAYLOR RT: Organized Crime within the Context of Economic Relationships; Nathanson Centre For The Study Of Organized Crime And Corruption, Toronto, 1999

BELL, DR RE: Discretion And Decision-Making In Money Laundering Prosecutions, from the office of the director of public prosecutions for Northern Ireland, writing in a personal capacity, undated

BIRD, GRAHAM and RAJAN, RAMKISHEN: Economic Globalization — How Far and How Much Further?; Centre For International Economic Studies, Adelaide, Australia, April 2001

BROOKINGS INSTITUTE FOR PUBLIC POLICY EDUCATION: Caux Roundtable — Dirty Money — Nourishing Poverty And Terrorism; Remarks by Richard Newcomb, Director, Office of Foreign Assets Control, US Treasury Department, and Robert Morgenthau, District Attorney, County of New York, Washington, DC, 2002

CANADIAN SECURITY INTELLIGENCE SERVICE: Counter-Terrorism; Ottawa, 2002

COUNCIL ON FOREIGN RELATIONS: Report of an Independent Task Force — Terrorist Financing; New York, 2002

EXECTUIVE OFFICE OF THE PRESIDENT OF THE UNITED STATES: The President’s Commission On Organized Crime: The Impact-Organized Crime Today; Washington, DC, 1986

A Report To The President And The Attorney General Of The United States — America’s Habit-Drug Abuse, Drug Trafficking And Organized Crime; Washington, DC, 1986

Cash Connection — The Interim Report On Organized Crime, Financial Institutions And Money Laundering; Washington, DC, 1984

FINANCIAL ACTION TASK FORCE: Report On Money Laundering Typologies, Paris, 2003

Review Of The FATF Forty Recommendations, Paris, 30 May 2002

FRASER, A. GABRIELLA: Can The Sir Stafford Sands Model Of The Bahamian Economy, Survive Today’s Global Economy?, 33rd Conference of the Caribbean Centre for Monetary Studies, Belize, November 2001

GENERAL ACCOUNTING OFFICE: Anti-Money Laundering — Efforts In The Securities Industry; Washington, DC, 2001

Money Laundering — Oversight Of Suspicious Activity Reporting At Bank-Affiliated Broker-Dealers; Washington, DC, 2001

Money Launderingraul Salinas, Citibank, And Alleged Money Laundering; Washington, DC, 2001

Money Laundering — Regulatory Oversight Of Offshore Private Banking Activities; Washington, DC, 2001

Suspicious Bank Activities — Possible Money Laundering By Us Corporations For Russian Entities; Washington, DC, 2000

Money Laundering — Observations On Private Banking And Related Oversight Of Selected Offshore Jurisdictions; Washington, DC, 1999

Money Laundering — Fincen’s Law Enforcement Support Role Is Evolving; Washington, DC, 1998

Money Laundering — Fincen Needs To Better Communicate Regulatory Priorities And Timeliness; Washington, DC, 1998

Report To The Chairman, Subcommittee On General Oversight And Investigations, Committee On Banking And Financial Services, House Of Representatives: Money Laundering — Regulatory Oversight Of Offshore Private Banking Activities, Washington, DC, 1998

GILLESPIE, KATE: Smuggling and the Global Firm, Third Annual International Business Forum, Temple University, Philadelphia, 2002

GOREUX, LOUIS: Conflict Diamonds; World Bank, Africa Region Working Paper Series No. 13, Washington, DC, March 2001

GOVERNMENT ACCOUNTING OFFICE: Extent Of Money Laundering Through Credit Cards Is Unknown; Washington, DC, 2002

GOVERNMENT OF CANADA: Canada-US Cross Border Crime and Security Cooperation, Ottawa, September 2002

GOVERNMENT OF GREAT BRITAIN: Report Of Mr Rodney Gallagher Of Coopers And Lybrand On The Survey Of Offshore Financial Sectors In The Caribbean Dependent Territories; London, 1990

GRAND COURT OF THE CAYMAN ISLANDS: Indictment — The Queen V Donald Stewart, Brian Cunha, Ivan Burges, Judith Donegan; Georgetown, Cayman Islands, 2002

INTERNATIONAL MONETARY FUND: Governance, Corruption & Economic Performance; Corruption Around The World — Causes, Consequences, Scope And Cures; Institutionalized Corruption And The Kleptocratic State; Corruption, Extortion And Evasion; Corruption, Structural Reforms And Economic Performance In The Transition Economies; Improving Governance And Fighting Corruption In The Baltic And Cis Countries — The Role Of The Imf; Washington, DC, September 2002

Caribbean Offshore Financial Centers — Past, Present And Possibilities For The Future; a working paper prepared by Esther C. Suss, Oral H. Williams and Chandima Mendis, Washington, DC, May 2002

Enhancing Contributions To Combating Money Laundering, Washington, DC, 2001

Financial System Abuse, Financial Crime And Money Laundering, Washington, DC, 2001

Offshore Financial Centers; Background Paper, Washington, DC, June 2000

Offshore Banking — An Analysis Of Micro- And Macro-Prudential Issues; Errico, Luca and Musalem, Alberto, Washington, DC, January 1999

Money Laundering And The International Financial System; Tanzi, Vito, Washington, DC, 1996

The Structure and Operation of the World Gold Market, Washington, DC, September 1993

LAIDLOW, PHILIP: Shams, Association Of Corporate Trustees, July 2000

LIBRARY OF CONGRESS, CONGRESSIONAL RESEARCH SERVICE:

The USA Patriot Act — A Legal Analysis; Doyle, Charles, Washington, DC, 2002

The USA Patriot Act — A Sketch; Doyle, Charles, Washington, DC, 2002

NAYLOR, R.T: Follow-The-Money Methods In Crime Control Policy;

A study prepared for the Nathanson Centre For The Study Of Organized Crime And Corruption, Toronto, 1999

OXFAM: Tax Havens, Releasing The Hidden Billions For Poverty Eradication, London, June 2000

PETRAS, JAMES: Dirty Money Foundation Of US Growth And Empire Size And Scope Of Money Laundering By US Banks; report to the Centre for Research on Globalisation, Mexico, 19 May 2001

PHILLIPS, DION E: Another Look At The Royal Bahamas Defence Force, Center For Hemispheric Defense Studies, University of the Virgin Islands, St. Thomas, August 2002

PUBLIC CITIZEN: Congress Watch — Congressional Leaders’ Soft Money Accounts Show Need for Campaign Finance Reform Bills, Washington, DC, February 2002

ROBB EVANS AND ASSOCIATES LLC: Various Reports Of Receiver’s Activities In The Matter Of JK Publications, MJD Service Corp, et. al.; California, 2002

SANTINO, UMBERTO: The Financial Mafia — The Illegal Accumulation Of Wealth And The Financial-Industrial Complex; private paper, 1986

SECURITIES AND EXCHANGE COMMISSION: AS Goldmen And Co, Inc, And Employees Charged With Variety Of Microcap Related Violations; Washington, DC, 1999

SIRIUS, FRANCIS J: Cubans In Miami — An Historic Perspective; Division of Humanities, St. Thomas University, Miami, Florida. Prepared for delivery at the annual meeting of the Florida Historical Society, Miami, Florida, May 13, 1988

SUPREME COURT OF THE STATE OF NEW YORK, COUNTY OF NEW YORK: The People Of The State Of New York Against Harry Bloomfield And Stuart Creggy; New York, 2002

SWISS BANKERS ASSOCIATION: Switzerland And The Fight Against Money Laundering; Basle, 2001

UNITED NATIONS: Report Of The Policy Working Group On The United Nations And Terrorism, New York, 2002

UNITED NATIONS, OFFICE FOR DRUG CONTROL AND CRIME PREVENTION, GLOBAL PROGRAMME AGAINST MONEY-LAUNDERING: Financial Havens, Banking Secrecy and Money Laundering; authored by Blum, Jack; Levi, Michael; Naylor, R. Thomas; Williams, Phil; New York, 1998

UNITED NATIONS, SECURITY COUNCIL: Report Of The Monitoring Group Established Pursuant To Security Coincil Resolution 1363 (2001) And Extended By Resolution 1390 (2002), New York, 13 May 2002

UNITED STATES OF AMERICA: An Act To Deter And Punish Terrorist Acts In The United States And Around The World, To Enhance Law Enforcement, lonvestigatory Tools, And For Other Purposes (United And Strengthening America By Providing Apprppriate Tools Required To Intercept And Obstruct Terrorism — USA Patriot Act), Washington, DC, 2001

UNITED STATES COURT OF APPEALS FOR THE DISTRICT OF COLUMBIA CIRCUIT: Final Report Of The Independent Counsel For Iran/ Contra Matters; Washington, DC, 1993

UNITED STATES DEPARTMENT OF JUSTICE, UNITED STATES ATTORNEY CENTRAL DISTRICT OF CALIFORNIA: Malibu Man Pleads Guilty To $37 Million Internet Credit Card Fraud Scheme; January 22, 2001

UNITED STATES DEPARTMENT OF JUSTICE, UNITED STATES ATTORNEY, DISTRICT OF NEW JERSEY: Letter to Hon. Alfred J. Lechner, Jr re: United States v John Mathewson, 29 July 1999

Plea Agreement With John Mathewson, 3 March 1997

Letter To Mr. William T. Walsh, US District Court Clerk, Re: Johnson And Dinan V United States Of America: Brief Of The United States In Opposition To The Petitioners’ Motion For Return Of Property; Affidavit Of Special Agent Sean W. McCarthy; Declaration Of James P. Springer; Proposed Order, 27 November 1996

UNITED STATES DEPARTMENT OF STATE: BUREAU FOR INTERNATIONAL NARCOTICS AND LAW ENFORCEMENT AFFAIRS — International Narcotics Control Strategy Report, Washington, DC, 2003, 2002, 2001, 2000

UNITED STATES DEPARTMENT OF THE TREASURY: National Money Laundering Strategy Report, Washington, DC, 2002

International Counter-Money Laundering Act Of 2000, A Section By Section Analysis, March 2000

An Introduction To Electronic Money Issues; Staff paper for the conference “Toward Electronic Money and Banking”, Washington, DC, 1996

UNITED STATES DISTRICT COURT, DISTRICT OF NEW JERSEY: Amended Judgement In A Criminal Case, United States Of America V John Mathewson, Attempt To Commit Tax Evasion; Newark, 1999

Amended Judgement In A Criminal Case, United States Of America V John Mathewson, Conspiracy To Commit International Money Laundering, Newark, 1999

Indictment, United States Of America V Francis Joseph Russo, Joann Russo, Joseph Russo, Frank Russo Jr, Joseph Olkowski, Daniel Zielinski, William S. PREVOST III, Anthony Lee Marinacco, John Mathewson, 1996

UNITED STATES DISTRICT COURT, EASTERN DISTRICT OF NEW YORK: The European Community v RJR Nabisco, Inc, and others.

UNITED STATES DISTRICT COURT, SOUTHERN DISTRICT OF NEW YORK: Security And Exchange Commission V Invest Better 2001, Cole A Bartiromo And John/Jane Does 1–10, Declaration Of Craig S. Warkol In Support Of Plaintiff’s Motion For Summary Judgment And An Order Of Preclusion; Exhibits To Declaration Of Craig S. Warkol, Vo -lumes 1–4, 2002

UNITED STATES GENERAL ACCOUNTING OFFICE: Report To The Chairman, Permanent Subcommittee On Investigations, Committee On Government Affairs, United States Senate — Anti-Money Laundering Efforts In The Securities Industry, Washington, DC, 2001

UNITED STATES SENATE: Report To The Committee On Foreign Relations — The BCCI Affair, Kerry, John and Brown, Hank, December 1992

UNITED STATES SENATE: PERMANENT SUBCOMMITTEE ON INVESTIGATIONS:

REPORT ON CORRESPONDENT BANKING: A Gateway To Money Laundering; Minority Staff, Washington, DC, February 2001

WACHTEL, HOWARD M: Corporate Governance And Tax Distortion In The Global Economy; Inter-Disciplinary Council on the Global Economy, Washington, DC, 2000

The Mosaic Of Global Taxes; Global Futures — Institute for Social Studies, Washington, DC, 2000

WHITE HOUSE TASK FORCE: International Crime Threat Assessment, Washington, DC, 2000.

WINER, JONATHAN M: Illicit Finance and Global Conflict — Economies of Conf lict: Private Sector Activity in Armed Conflict; Fafo Institute for Applied Social Science, Programme for International Co-operation and Conflict Resolution, Oslo, 2002

WRISTON, WALTER B: Dumb Networks And Smart Capital; Cato Institute, Annual Monetary Conference, New York, 1997

khkga 

Примечания

1

От англ. laundromat — прачечная самообслуживания. — Прим. пер.

(обратно)

2

Лаки Лучиано (наст. имя Сальваторе Луканиа) — знаменитый мафиозо, «отец» организованной преступности. Автор, скорее всего, ссылается на нашумевший фильм о наркоторговле French Connection (1971 г., режиссер У. Фридкин), название которого было не совсем удачно переведено как «Французский связной». — Прим. пер.

(обратно)

3

Fib в переводе с англ. означает ложь, выдумка, фантазия. — Прим. пер.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ Всемирная прачечная

ГЛАВА ПЕРВАЯ Вор, укравший чертежи

ГЛАВА ВТОРАЯ «Новая Куба»

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Правила территории «нигде»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Мы — мойщики

ГЛАВА ПЯТАЯ Властители из Citi

ГЛАВА ШЕСТАЯ Карибская стирка

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Дым и зеркала

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Призрак Понци

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Ловушка для кабельщиков

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Мыльные пузыри и другие игры

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Когда параллельные прямые пересекаются

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Вы должны придумать какой-нибудь трюк

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Причудливые альянсы

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Усовершенствованная мышеловка

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Слишком много волынок

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Кровавые деньги

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Преступления будущего

ЭПИЛОГ

ОТ АВТОРА

БИБЛИОГРАФИЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg